Аннотация: Хотите, верьте, хотите, нет, но животные заслуживают куда более уважительного отношения со стороны человека...
Вечер плавно перешёл в ночь. Подбросив в огонь крупные поленья, все отправились спать. К этому времени, в четырёх стенах дома Шон уже проделал дырки, в которые можно было просунуть дуло мушкета.
Расположившись подальше от места гибели обезьяны, непосвящённые в план засады матросы уснули мёртвецким сном. Клопэн занял место у двери, а капитан расположился напротив Шона. Учитывая коварство и хитрость тигра, охотники решили вести себя как можно тише и, затаившись, принялись выжидать. Луна в эту ночь явила небу свой полный облик, и в этих южных широтах куда более щедро блистала неземной красотой. Мерным светом она поливала просторы Амелины, и казалось, специально задержалась над поляной чуть больше положенного. Подобный фонарь пришёлся как нельзя, кстати, и вполне позволял охотникам хорошо просматривать место предполагаемых действий.
Мэйбл, видимо, тоже не имел ничего против Луны. Его морда впервые показалась из зарослей, едва со стороны хижины стало доноситься мерное посапывание. Далее, его неоднократное мелькание можно было приметить в абсолютно разных местах примыкания поляны к джунглям. Жадно втягивая большими ноздрями воздух, он изучал своих противников. Висевшая на шесте голова обезьяны, жареное мясо, заново установленная дверь, и многое другое, о чём даже не подозревали люди, было им обнаружено и сопоставлено со всеми уже имеющимися у него сведениями.
Хотите, верьте, хотите, нет, но животные заслуживают куда более уважительного отношения со стороны человека. Не претендуя на господство, они живут в гармонии с природой, что уже само по себе является немалым достоинством и говорит о благоразумии. И если склонность к переменам и разум принято считать уделом человечества, то преданность и постоянство можно смело назвать уделом животного. Такой вывод вовсе не даёт людям право считать представителей животного мира глупыми, а лишь помогает понять, что руководствуются они инстинктами. Согласитесь, тут есть над чем задуматься.
Тигр, который столкнулся с путешественниками, был уже не молод, а потому умён и терпелив. Долгие годы жизни научили его быть осмотрительным. Он умел поднять в гон стадо крупных животных и безошибочно выбрать из него именно ту жертву, которая наверняка станет его добычей. Запросто он справлялся с ловкими обезьянами и всегда выходил победителем в схватках с другими тиграми, претендовавшими на его территорию. Он был отважен и хитёр, и мог целыми сутками таиться в засаде.
Озеро, приглянувшееся Блюму, входило в территорию этого тигра, и было его местом отдыха. Мэйбл любил охладиться в чистой воде и уже давно научился одним взмахом могучей лапы глушить имеющуюся в нём рыбу. Взявшиеся невесть откуда люди, стали серьёзной помехой в его размеренной жизни, и он почувствовал себя очень неуютно, сознавая, что перед ним необычный и серьёзный противник. Все попытки испугать их грозным рычанием, от которого бросались врассыпную другие обитатели джунглей, ни к чему не привели. А после того, как до него дошло, что чужаки вздумали обустроить логово на поляне, у него появилось страстное желание растерзать их. Поначалу он хотел сразу наброситься, и когда они побегут, расправиться с каждым по очереди. Но чем больше он наблюдал за ними, тем яснее понимал, что поведение людей не похоже на повадки зверей. До него дошло, что они могут и не побежать, и тогда исход битвы был под вопросом.
Когда Шон с двумя матросами ходил на охоту, Мэйбл, в самом деле, следовал за ними, и то, что он увидел, поразило его. С помощью каких-то палок, издающих гром и неприятный запах, от которого щекотало в ноздрях, они смогли заставить упасть замертво несколько вкусных птиц, находящихся от людей на большом расстоянии. Ошеломлённый этим, он вернулся в своё новое укрытие и стал уже подумывать о прекращении охоты на людей, у которых были палки, несущие смерть. Затем, немного успокоившись, решил продолжить наблюдение. Ночью он пробрался к их логову и почувствовал запах крови. Внутри хижины кто-то из ненавистных ему существ истекал кровью. Следовательно, не такие уж они были непобедимые. Далее, он наткнулся на место, где Блюм перевязывал Джима и, лизнув оставшуюся там кровь, окончательно обрёл прежний воинствующий пыл. Теперь он вновь был готов к борьбе, и в своём представлении отделил говорящие палки с их неприятным запахом, от мяса с кровью, из которых был его противник. Следовательно, на людей можно было охотиться, побеждать и убивать.
Вместе с нахлынувшими на него чувствами он прекрасно понимал, что перед ним самый серьёзный враг из всех, с которыми доводилось иметь дело. Поэтому, он избрал выжидающую тактику. Словно невидимая тень, теперь скользил он за людьми, и успел побывать как на берегу, так и в самом убежище задолго до их появления.
С обезьяной Мэйбл расправился, следуя замыслу, о котором его противникам было суждено догадаться. Их насмешку он учуял в слабых порывах ветра, доносившем запах жаренного обезьяньего мяса. И увидел в раскачивающейся на шесте голове, но вместе с тем, он увидел и яму, куда это мяса выбрасывали. Злость бурлила в нём, как забродившее вино и искала выхода.
Совершив многократный осмотр поляны на расстоянии, Мэйбл решил, наконец, выбраться из зарослей. Первым делом он направился к месту, где находилась яма с обезьяним мясом. Бесшумно работая могучими лапами, он быстро разгрёб её и разбросал спрятанные куски. Потом, направился к хижине.
Клопэн первым увидел тигра, едва тот вышел из зарослей. Застыв от восхищения, которое нередко появляется у охотника, увидевшего главный трофей жизни, он с сожалением оторвался от щели, и позвал капитана с помощником. Осторожно пробравшись к нему и затаив дыхание, они принялись смотреть, как Мэйбл величественно стоял у костра.
- Вот чёрт полосатый! - невольно вырвалось у Блюма.
Эти слова были сказаны настолько тихо, что их едва расслышали находившиеся рядом. Но тигр настороженно замер, и повернув голову в сторону хижины, уставился на неё пристальным взглядом. Учитывая гул водопада, который был снаружи ещё более шумным, казалось просто невероятным, что животное могло расслышать шёпот. Но простым совпадением это считать было наивно. У Блюма на лице выступили крупные капли пота. Теперь он боялся даже пошевелиться. В этот момент кто-то из спящих тяжело вздохнул и, перевернувшись на другой бок, громко захрапел. Как ни странно, на Мэйбла эта возня подействовала успокаивающе, и он принялся разгребать зарытую яму. Трое заговорщиков были вынуждены наблюдать, как дикое животное запросто разгадало первую половину их замысла. Капитан уже хотел стрелять, но Клопэн знаками показал, что ещё рано. Акула тоже был такого мнения, и все принялись выжидать более удобного случая.
Покончив с мясом, Мэйбл направился к хижине, и тогда Клопэн подал знак. Расположившись у амбразур, каждый приготовился послать смертельный заряд.
Чем ближе подходил зверь, тем становилось очевидней, что справиться с ним будет нелегко. Раскрытая пасть обнажала огромные клыки. Его движения были полны дикой грации и силы. Это был хладнокровный хищник, который жаждал смерти людей гораздо больше, чем они его.
При лунном свете подобное зрелище не только завораживало, но и было пугающим. Возможно, поэтому, Клопэн, этот потомственный охотник, впервые в жизни промазал. Его пуля, вместо того чтобы поразить зверя прямо в открытую пасть, нашла своё пристанище на уровне лопатки. Выстрелы капитана и помощника, ввиду менее удобных позиций, вообще не попали в цель. Рёв, полный скорее возмущения, чем боли, огласил окрестности, и не успел замереть, как в два гигантских прыжка тигр достиг зарослей и скрылся в них.
Проснувшиеся матросы, ничего не понимая, таращили глаза на трёх охотников, стоящих с мушкетами.
- Теперь он стал нашим кровным врагом, - с ухмылкой произнёс Шон.
- Точнее, мы стали его кровными врагами, - уточнил Блюм.
Клопэн потупил взгляд и, перекидывая мушкет с руки на руку, смущённо молчал.
- Ничего, устроим ему засаду похлеще, - примирительно заявил Блюм. - Хитёр, собака, хитёр! Теперь уж не придёт. Давайте спать. Засовы у нас крепкие, да и ранен он. Кусок свинца заставит его задуматься.
Словно в подтверждение таких слов из джунглей донёсся протяжный рёв.
- Я же говорю, это его заставит задуматься, стоит ли вообще с нами связываться! - победно заявил Блюм. Расстелив на земле камзол, он блаженно растянулся на нём, и совсем скоро в хижине раздался его громкий храп.
В чаще, где ветви и лианы сплелись так крепко, что образовали почти непроходимую стену, на куче сухих листьев лежал огромный тигр, которого самоуверенный капитан сравнил с кошкой. Выстрел, прозвучавший в роковую для него ночь, на самом деле, нанёс две раны. Первая была видна на боку, и он её беспрестанно зализывал. Вторую видно не было, но она доставляла куда больше страданий, ибо было ранено его самолюбие. Человек смог перехитрить его, смог превзойти в ловкости и, вероятно, ещё каком-то умении. Это чувство вызывало настоящую боль, и он не хотел мириться с ней.
Первая рана пустяковая - в этом он был уверен. А вот вторую можно было вылечить, только расправившись со своими обидчиками. Теперь он уже не мог свернуть с тропы войны, и решил идти до конца.
![засада [неизв.]](/img/k/kulik_w_w/glawa992/pppirrat.jpg)