Перепив Бакарди с колой, Димас засобирался домой. Все гости уже поразъехались, а хозяева легли спать. Димас оставался на кухне один, так как всегда пил до дна. В бутылке еще плескалось около четверти, но сквозь вату пьяного сознания все-таки пробилась простая, как три копейки, мысля: "Не лезет, бро! Пора..."
И действительно, пора. Димас поднялся, опрокинув стул, и тут в голову ударило всё выпитое, к горлу подступила блевотина. Он оперся о стену, подождал с минуту - вроде полегчало. Медленными шажками двинулся в коридор, сначала не мог найти кроссовки, а потом пять минут их обувал. Уже вышел в коридор, как вспомнил о бейсболке - вернулся, надвинул ее на макушку и бросил вглубь квартиры:
- Мир вшему дому! - а следом шепотом добавил. - Пойдем к дргому...
В подъезде было темно, хоть глаз коли. Димас вразвалочку спустился по лестнице с третьего этажа: удивительно, как не навернулся. Прошел мимо вахты, отсалютовав очкастой бабе за стеклом. И вот вышел в летнюю ночь.
- Такси? - задумчиво спросил он у пустынной детской площадки.
- Не, пешком, - ответил сам себе, - протрезвлюсь хоть.
Начал бодро, даже сам удивился. Прохладный ночной воздух благодатью вливался в легкие, совсем увядшие в прокуренной кухне друга. На дороге ни машины, на тротуаре ни человечка. Димас прошел всего лишь сорок метров перед тем, как отравленная спиртом кровь с новой силой ударила в мозги. Желудок пару раз перекувыркнулся в утробе, заставив Димаса согнуть туловище. Прям как в школе на физ-ре. Изо рта хлынул поток черной жидкости. Через тридцать секунд приступ сошел на нет. Димас сделал пару шагов, пуская ветры из жопы и пытаясь восполнить недостаток кислорода. Не успел набрать в легкие и половину требуемой нормы, как блевотина подступила снова. Еще через полминуты Димас просто стоял, опершись руками в колени и пуская изо рта длинные вязкие нити желудочного сока. Легкие отказывались принимать воздух, словно Димас разучился дышать. Земля накренилась вправо, как палуба корабля во время шторма, и Димас повалился в лужу собственной блевоты, ударился головой об асфальт и на пару минут отключился. Когда очнулся, сквозь головокружение увидел, что начинает светать.
- Встать не получится, - промямлил он. - Надо полежать.
Послышались шаги. Сначала Димас думал, что это у него в голове бухает, но потом звуки преобразовались в неровный цокот по асфальту. Димас повернул голову и увидел, что к нему приближается пьяная тёлка, наверное, из клуба. Она подошла так близко, что чуть не наступила ему на голову: при желании Димас мог укусить ее за голую лодыжку. Тёлка присмотрелась:
- Фу! - Она округлила глаза, наморщила носик и обошла Димаса по широкой дуге.
Цоканье удалялось. Димас попытался посмотреть ей вслед и тут обнаружил, что у него крепко встал хуй. Он потянулся рукой, ощупал влажную промежность. Обоссался, с досадой подумал он. Прикосновение к члену вызвало бурное семяизвержение. Липкая масса обволокла яйца и лобок, приклеила к ним трусы. Димас закрыл глаза, чувствуя отвращение к себе. Головокружение не проходило.
Через некоторое время к нему подошла какая-то бабка с авоськой.
- Тьфу, алкаш! - бросила она ему, плюнула в рожу и пнула в ухо.
Димас заплакал от обиды. Головокружение прошло, но тут, к своему ужасу, он обнаружил, что не может пошевелить ни руками, ни ногами. Он дернулся всем телом, но добился только того, что жидко обосрался. Завоняло говном. Губы пересохли, хотелось пить. Еще через пять минут к Димасу подошли четыре гопника. Они встали вокруг него и долго ржали, а потом достали свои члены и начали ссать ему на лицо. Димаса чуть не стошнило от отвращения. Моча попадала ему в рот и он вынужден был глотать горячую соленую жидкость.
Гопники ушли, но следом за ними, гремя как танк, поехал камаз. Приблизившись, водила резко вывернул руль и проехал огромным колесом прямо по распростертому на тротуаре телу. Ноздри Димаса заполнились запахом грязной старой резины. Он снова заплакал, на этот раз кровью. Его кишки колесом камаза растащило на десять метров.
В следующий час никого не было. Димас лежал и медленно умирал. Из забытья его вырвали какие-то странные шоркающие звуки.
"Что за хрень" - примерно так можно описать мысль, проскользнувшую в разбитом на миллион осколков сознании Димаса. Он с трудом продрал слипшиеся от крови глаза и сквозь пелену увидел дворника в фартуке и с метлой. Дворник приближался. Во его взгляде читалось добродушие. Метла загребала кишки в сторону сточной канавы. Дворник остановился, поднес окровавленную щетку к лицу и с минуту внимательно ее изучал. Затем отбросил метлу в сторону, опустился, кряхтя, на колени и прилег рядом с Димасом: