Когда-нибудь всем нам повезет или не повезет.
И вряд ли монетой, положенной в рот,
откупимся. Взвешены и подброшены
на сковородке весов,
на скошенных Елисейских полях Гаврошами
отражаемся в водах Леты.
Она тем и хороша, что не слышит слов
и не вопрошает "Где ты?".
Займемся любовью в ее кисельных,
молочных берегахъ и водахъ.
Не видя лиц и не различая пальцев,
гримас восторга, блаженства.
Как не умели раньше.
Все мы тонули в бассейнах,
кричали при родах,
и раздавали мелочь, ругая китайцев
за большинство и себя за поспешность жеста.
И не спешили дальше.
Спрашивается -- за что
и за кого
мы прожили не свою,
не чужую жизнь -- на которую ни крестов,
ни звезд, ни полумесяцев -- ничего
не хватило; "ты", "you"
не вмещало все, что хотелось бы. Шив
многоруких, Будд
многоопытных -- некого
ни спросить, ни встретить. И сокрушив,
не сокрушаясь, дни, покидаем блуд
с беззастенчивой жалостью беглого
наблюдателя, и приписываем ему
назначение. Все равно, почему.


			 2001