о

Барханы -

как будто женское тело

в предчувствии возлюбленного.

Леса колышатся

с высоты, как волосы.

И спит Колизей

вдалеке от

развалин будущего.

Небо врезается в почву,

струится по

ионическому,

дорическому,

коринфскому

и другим стволам.

И вода оживляет солнце.

И Гефсиманский сад

поредел, но остался.

И статуя без головы

совмещается ночью

с луной.

Так все и стремится вырасти.

А я гляжу снизу,

и вижу только.

о

Мозаика

говорит о большем,

нежели обо мне.

Часы показывают

столько, сколько нужно.

Пустеет все.

Навсегда.

И никого.

Смысл вымывается

быстрее, чем можно подумать.

Вот уже полосы

без пунктуации,

без букв.

И нет ничего, что дало бы понять,

насколько дальше -

не-тишина и не-свет,

и не-тьма, не-слова,

не-холод и не-тепло,

не-притяжение, не-уход.

Смешно.

о

Не перечитывать,

что случилось с тобой

вчера, позавчера, завтра.

Какая разница.

Пылинка - и та

будет помнить больше.

Но меньше,

чем сумасшедший.

Даже в ахинее

можно найти правду.

Подтверждение - наверняка.

Никто обзавелся

для верности Одиссеем.

Но не называться

"никто" - ибо это тоже

имя.

Н и ч е м.

Нет слов, чтобы написать

начисто, насколько

далеко от

все то, что.

Не перечитывать.

Забывать повторения.

Унапраснивать все.

Это больше, чем никак.

Вообще.

Февраль, 1999