На белой лошади Пржевальского 
состарившийся принц
доехал и донес дары.
И блюдце с голубой каемкой - жаль, сково-
роду он от роду не брал. Сто тысяч линз
весеннего дождя до сей поры
скрывали очертания мои. Но вот
настал момент - и от ворот
поворотился, и раскрылся... Рот
удерживал слова. В горсти
ладони трепетали миллионы
возможных и любых прикосновений. 
И масло закипело на огне, 
как некогда у тех пяти...
Но губы, губы предают: "Прости!"
"Прости" - из нас услышит кто-то сонно.
И потечет гранат. Исчезнут тени 
не раньше полдня. Помня обо мне,
уснет извозчик, погоняя пяткой
б.л. Пржевальского. И всаднику в седле
махнет, залив гортань случайной водкой.
И я устало припаду к Земле, 
от несудьбы чужой навеселе. 
Нет смелости до неба дотянуться.
И всхлипну от дурных фантазий. Красочных 
фантазий, невозможных до занудства. 
И притворясь волной, плывет за лодкой 
моей пустой единственный убийца
серийный - грустный, очень грустный Сказочник.
И никому нельзя остановиться. 

				Май 2003