Кунов Олег Валерьевич : другие произведения.

Начало

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые несколько страниц медленно пишущегося опуса в жанре фэнтези.

...Необходимо полностью покорить их,
изловив всех в самых отдаленных областях,
подчинив законным властям
и направив их мерзкую силу на дела благие...

Альткесарь Акериор IV,
"Об обустройстве дальних губерний"

   Сигнальная ракета осветила лес синим светом, с шипением взвилась под самый купол неба, и там, где-то между Лучником и Пастухом, угасла. Тьма, которую она на несколько мгновений рассеяла, вновь накрыла черные силуэты деревьев, тихо поскрипывающих на морозе. Пушистый снег лежал на лапах елей. Снег завалил узкие тропки, до недавних пор известные только матерым охотникам. Тогда здесь еще встречались охотники, а тропы соединяли друг с другом редкие лесные деревушки, вместе носившие гордое название Елового уезда. Но ни охотников, ни деревушек в этих краях давно уже не было.
   Через несколько мгновений лес заполнился тихим шуршанием бегущих ног. Между деревьев заметались лучи фонарей, выхватывая из тьмы сверкающие сугробы, выискивая среди вздымающихся елей охотничьи тропы, по которым было удобнее бежать. Тёмные фигуры двигались через лес, скрипя свежевыпавшим снегом.
   Десятник неожиданно остановился, прислушался, наклонив голову, и повел фонарем влево. Луч скользнул по тёмным стволам. Где-то там, на пределе видимости, где свет уже рассеивался, между елей пронеслась чья-то стремительная тень. Десятник издал условный звук, похожий на воронье карканье, дождался, пока свет нескольких фонарей упадет на него, поднял правую руку и махнул туда, снова переходя на быстрый и бесшумный бег. Сзади раздался еще один звук, отличный от первого. Еще один взвод просил присоединиться к нему. Десятник не возражал.
   Через полминуты бега десятник понял, что они нагоняют. Впереди, хоть и на самой границе пробиваемого фонарем во тьме коридора света, но тем не менее вполне явственно, маячили тени. Пока еще не было ясно видно, кто это, но сомнений почти не оставалось; в этом лесу не могло быть никого другого.
   Никого, кроме карательной сотни еловского воеводы и поганых недобитков, угнездившихся в лесной чаще. Десятник не сомневался, что бегущие впереди люди карательной сотне точно не принадлежат.
   Десятник свистнул особым коротким свистом, означающим "Быстрее!" и прибавил ходу. Слева и справа от него неслись быстроногие воины, затянутые в кожаные куртки по пояс на меховой подкладке и меховые маски. Крепкие сапоги скрипели по снегу. Любо-дорого было смотреть на них. Наконец фигуры бегущих впереди стало можно разобрать. Видно было, что они малорослы, худы и одеты в изношенные дырявые зипуны и серые телогрейки. Они бежали из всех сил, словно испуганные олени, так, что ног нельзя было различить, ломились через лес, не видя дороги. Но их настигали. Десятник уже видел, как бойцы его взвода вопросительно поглядывают на него, не снижая скорости. Он пробежал еще два десятка шагов и громко крикнул:
   -- Стоять! Кто сдастся -- будет жить!
   Несколько убегающих, то ли решившись всё-таки сдаться, то ли просто выбившись из сил, упали, словно споткнувшись, покатились боком через сугробы. Стволы елей остановили их, и они лежали тихо, уткнувшись лицом в снег, и хрипло дышали, выпуская облачка пара. Трое бойцов встали возле них. Остальные бежали дальше. Еще через двадцать шагов от толпы убегающих отделились еще несколько человек и точно так же упали лицом в снег. Еще пятеро воинов остановились рядом.
   -- Последний раз говорю! -- заорал десятник. -- Стоять или положим всех!
   Когда на землю повалилось еще несколько низкорослых фигур, и еще одна тройка окружила их, десятник махнул рукой в сторону остальных и скомандовал:
   -- Пли!
  
   ...Трое воинов, окруживших первую группу сдавшихся, пинками побросали их поближе друг к другу. Вдали затрещали выстрелы, а за ними раздались крики раненых и умирающих. Бойцы прислушались, пытаясь определить, скольких же удалось настигнуть в этот раз. После первого большого залпа было еще два таких же, а потом -- несколько залпов поменьше. Лежащие подняли головы, всматриваясь во тьму. Один из солдат быстрым движением отстегнул от перевязи самострел, пальнул одиночным в воздух и прикрикнул:
   -- Лежать, не шевелиться!
   Пленники снова уткнулись лицом в снег. Двое других воинов доставали из карманов курток предусмотренные уложением об экипировке куски крепкой веревки. Подходя к лежащим, они однообразно становились над ними, заламывали худые руки пленных за спину и связывали крепкими узлами. Потом еще один кусок веревки несколько раз туго обматывался вокруг ног лежащего и завязывался на такой же узел. Связав пленных, бойцы перевернули их на спины, подтащили к нескольким стоящим рядом елям, стряхивая головами снег с ветвей, и прислонили спинами к холодным стволам. Лучи фонарей заметались по бледным лицам, высвечивая тонкие короткие носы, узкие скулы и узкие темные глаза. Пленных было шестеро, все они были мужчинами, и все были подростками -- не более пятнадцати лет. Стало понятно, почему эти шестеро так быстро выбились из сил -- существа народа ттахх медленно созревали и слишком поздно становились крепкими физически. В пятнадцать лет они были слабы, как восьмилетний человеческий ребенок.
   У этого народа не было шансов. Но они всегда пытались убежать, и почти никогда не сдавались добровольно.
   Бойцы стояли, направив самострелы на группу пленных и прислушиваясь к тому, что происходило впереди. Судя по звукам, сейчас сюда тащили остальных. Среди елей показались фигуры еще восьмерых солдат. Каждый щили остальных пленных.ны сейчас тащили сюда по тропеи. вкиволок за собой одного ттахх. Этих свалили тут же, так же прислонили их к елям и встали рядом на караул, сжимая самострелы двумя руками и не убирая пальцев со спусковых рычагов. Через пару минут из леса вышли оставшиеся девять человек, в том числе и десятник.
   -- Двадцать восемь положили, -- хрипло сказал он.
   -- Четырнадцать пленных, государь, -- отрапортовал один из охранявших бойцов.
   -- Берите их и пошли назад, -- скомандовал десятник. -- Сотня собирается.
   ...В этот раз сотня наработала сорок пять пленников, уничтожив сто троих. Кроме ушедших на запад от основной тропы двух десятков, еще три десятка воинов настигли другую группу на северо-востоке, а остальные, пробежав двести шагов на север и углубившись почти в непролазную чащу, обнаружили лагерь недобитков и тех, кто решил не убегать, надеясь, что через еловые стены и сугробы в половину человеческого роста до них не дойдут. Как обычно, до них дошли. После того, как оставшиеся были взяты в лагере, следящий сотни показал, что в круге его слежения больше никого нет. Круг был десять тысяч шагов в поперечнике, и сотник справедливо рассудил, что обитатели лагеря взяты в полном составе. Десять человек остались позаботиться об убитых, а остальные потащили связанных по рукам и ногам пленников. Одного пленного несли по двое, постоянно держа их на прицеле. До уездного лагеря Сил Очищения было четыре часа пути.

* * *

   Зала предварительного рассмотрения уездного лагеря была мало похожа на то, что понималось под залами в далеких от этих глухих мест светлых кесарских дворцах или в напыщенных замках князей. Пространство залы было хоть и большим по местным меркам -- пятнадцать шагов в длину и восемь в ширину, -- но при этом всего на две головы выше человека среднего роста. На грязных стенах висели коптящие факелы самого низшего качества -- по три по длинным сторонам и по два по коротким. Даваемого ими дымного желто-красного света было слишком мало для хорошего освещения, поэтому по углам залы таились пятна сумрака. Окон не было; в неровном потолке зияли отверстия для проветривания, и дым от факелов лениво улетал в них.
   Дубовые двери распахнулись наружу и из открывшегося коридора в залу стали по одному впихивать пленников. Они были измождены и пошатывались, когда их вталкивали внутрь. Свет факелов плясал на смуглых узких лицах. Пленники останавливались посреди залы и тусклым взором озирались по сторонам, бросая пустые взгляды на своих соплеменников и щурясь от факелов. Сорок пять человек. Наконец, в залу втолкнули последнего. Спотыкаясь, тот прошел несколько шагов, натыкаясь на других, и тихо осел на пол.
   -- К дальней стене! -- послышался окрик из коридора, и в дверях возникла рослая фигура. Человек замахал руками на пленников, отгоняя их. -- К стене! Освободить половину залы!
   Мимо человека в залу протиснулись восемь воинов. Выстроившись по ширине помещения, они стали, подталкивая, оттеснять пленников вперед, к дальней стене, пока те не сгрудились на дальней половине залы. Упавшего двое волоком оттащили за шиворот, бросили в углу и вернулись к остальным, которые теперь растянулись в цепочку поперек залы лицом к пленникам. Трое людей в одежде ученых встали рядом с ними, один в середине и двое у стен. Руки воинов сжимали отстегнутые и приведенные в боевую готовность самострелы. По ближним к двери углам встали еще четверо. Прошла минута. Пленники сохраняли молчание, то ли будучи слишком подавленными, то ли боясь, что за нарушение тишины им причинят боль, и только бегали по сторонам узкими глазами, в которых не отражалось видимых чувств.
   Наконец из коридора послышался приближающийся звук стучащих по полу железных каблуков. Каждый из воинов знал, чьи шаги так звучат.
   Железные каблуки на мгновение остановились напротив входа в залу, и их обладатель вышел из тени коридора на дымный свет. Был он скорее худ, чем крепок телосложением, высок и слегка сутул, но в его движениях и осанке чувствовалась, тем не менее, недюжинная сила. Вслед за ним, торопясь, двое прислужников внесли большой стул из медвежьего дерева, цвета меда, с жестким сиденьем и спинкой. Начальник, не сгибаясь, опустился на него, сел, чуть расставив ноги, и откашлялся.
   -- Рассмотритель лагеря Сил Очищения Елового уезда Северо-Западного округа губернии Урбс Маллеум Геор Дигнит, -- сказал он глухо.
   Пленники сидели тихо, не подавая голоса. Некоторые из них смотрели на начальника со страхом, некоторые -- с безразличием. Некоторые смотрели в пол.
   -- Рассмотритель, -- продолжил Дигнит, -- это человек, который, обладая познаниями о вашем злонравном народе, должен определить, какие из них способны на службу Гегемонии, а какие -- нет. Иными словами, я буду определять, кто из вас может быть оставлен в живых.
   Несколько пленников шевельнулись. Кто-то всхлипнул.
   -- Я предупредил вас об этом, потому что Гегемония, являясь справедливой для каждого ее жителя державой, предписывает каждому, облеченному властью, объявлять о применении этой власти. Также она предписывает огласить задержанным их преступления. Если вы не знаете Общего языка, толмачи объяснят вам мои слова. Вы арестованы именем и силой государства за творимое вами беззаконие. Ваше беззаконие состояло... Во-первых, в неприятии единой верховной власти Гегемонии и законных наместников. Во-вторых, в заговоре с целью противодействия власти. В-третьих, в потакании указанному заговору -- это относится к тем из вас, кто не участвовал в нем, но помогал заговорщикам словом или делом. В-четвертых, в злонравных действиях, как то -- засады и разбой на окружных и уездных трактах и дорогах, вредительство на хуторах. В-пятых, в неразрешенном законной властью использовании высоких сил для достижения своих преступных целей.
   Дигнит замолчал и обвел пленников взглядом. Люди в одеждах ученых вполголоса переводили его слова на воркующую речь ттахх.
   -- Подобные преступления в таких количествах, -- сказал он тихо, но твердо, -- по закону караются смертью без права на помилование.
   Неожиданно он встал со стула и быстро, без всякой опаски, подошел к пленникам вплотную, заметив, как напряглись воины, отделяющие его от них.
   -- Я видел бесчисленные сотни таких, как вы. Ваше племя хитро и коварно, мне известно об этом лучше многих, кто имел с вами дело. Не думайте, что ваша притворная слабость спасет вас. Несотрудничество лишь ужесточит вашу судьбу. Ты, -- указал он на одного из пленников в ближнем ряду и снова уселся на свой стул. -- Иди сюда.
   Двое воинов, стоявших в углу, быстро вывели пленника из толпы и поставили перед Дигнитом.
   -- Как тебя зовут? -- поинтересовался тот таким тоном, как будто разговаривал с одним из своих учеников.
   Пленник покосился на воинов, крепко держащих его за руки, сглотнул и тихо ответил:
   -- Оррухи Ратташ.
   -- Неплохое имя, -- похвалил Дигнит. -- Перо Совы, да? Сколько тебе лет?
   -- Семнадцать... -- ттахх говорил на Общем Языке не очень уверенно, но с совсем небольшим акцентом.
   -- Ты видишь тот факел, Ратташ? -- Дигнит указал на стену.
   -- Вижу.
   -- Потуши его.
   Ттахх озадаченно посмотрел на рассмотрителя и сделал попытку шагнуть в сторону факела, но воины его не пускали, а один даже угрожающе дернул его за руку. Дигнит поморщился.
   -- Не прикидывайся дурачком. Ты не в том положении, в котором это можно делать. Ты же понимаешь, о чем я прошу. Потуши факел.
   Ттахх опустил глаза, потоптался на месте, словно раздумывая, потом повернул голову к факелу и издал странный тихий горловой звук, как будто бы эхо от чьего-то крика в каменной пещере. Огонь факела затрепетал и погас. Воин, стоявший в углу, тут же снял со стены другой и зажег погасший снова. Дигнит удовлетворенно кивнул.
   -- Неплохо для семнадцати лет. Давно ты это умеешь?
   Ттахх снова покосился на воинов и ответил:
   -- Я не помню.
   Дигнит вздохнул и сделал легкое движение пальцами. Один из воинов размахнулся и ударил ттахха прикладом самострела в грудь. Пленник согнулся пополам и упал на колени, задохнувшись от боли.
   -- Я же сказал, Ратташ -- не играй со мной. Если бы ты не потушил факел так хорошо, тебя бы после твоего ответа не ударили прикладом, а просто убили. Поднимите его.
   Шатающегося и шипящего ттахха подняли на ноги. В его глазах, смотрящих на рассмотрителя, был страх и почти детская обида. Только слез не было -- ттахх не умели плакать.
   -- Однако я хочу предупредить тебя, -- продолжил Дигнит, -- что у нас есть и те, кто лучше тебя тушит факелы. Поэтому не рассчитывай на снисхождение. Я повторю вопрос -- давно ты это умеешь?
   Ттахх вздохнул и, заикаясь, пробормотал:
   -- Большой человек... Я не хочу обмануть... Не хочу, чтобы били. Я не помню.
   Дигнит приподнял бровь.
   -- По-твоему, я должен тебе верить? Ты что, совсем ни во что не ставишь людей?
   Ттахх встрепенулся и, со страхом глядя на воинов, словно те заносили руки для нового удара, забормотал снова:
   -- Я... был болен. Я не помню... Я не помню себя до пятнадцати лет. Потом я уже умел!.. Не помню, когда научился. Ургээх держал меня, я не помню...
   -- Люди не верят в ваше пугало, ты никогда не слышал об этом? Я не знаю, зачем теряю с тобой время...
   -- Я был болен! -- в отчаянии выкрикнул пленник. -- Я не помню! Не ложь!..
   "Наглые лгуны-ттахх вредны для людей..." -- размышлял Дигнит, задумавшись и сверля пленника взглядом. -- "С другой стороны, ттахх, обладающие такой силой, для людей полезны... крайне полезны. Может ли быть, что он говорит правду? Но если это правда, то даже пятнадцать лет -- слишком рано для того, чтобы сила появилась... А он говорит, что она у него уже была."
   -- Принесите куклу! -- распорядился он.
   Один из воинов тенью метнулся в коридор и через несколько мгновений внес в залу куклу размером в человеческий рост, но очертаниями напоминающую человека лишь отдаленно. На вид она была сделана из глины, которой наспех придали форму и засунули в мешок из ткани. Поставив ее у стены, воин снова замер в углу, держа самострел наизготовку.
   -- Ударь ее, -- приказал Дигнит пленнику. На этот раз по его тону было понятно, что он больше не потерпит глупостей. -- Изо всех сил.
   Ттахх облизнул пересохшие губы, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Из его горла пошло тихое шипение, переходящее в тот же самый странный звук, напоминающий глухое эхо. Через миг кукла взорвалась. Куски материала, из которого она была сделана, вперемешку с обрывками ткани забросали и пленников, и воинов, отлетали от стен. Два факела потухли. Дигнит, однако, успел прикрыть лицо руками и пригнуться. Несколько обломков ударили его по спине и плечам.
   "Что же это?" -- с удивлением подумал он.

* * *

Среди ученых мужей, работавших с ттахх,
есть много указаний на странную связь
каждой особи этого народа со многими другими.
По самым смелым утверждениям,
связь эта не прекращается и по смерти...

"О народах Гегемонии"

   Ратташ тихо лежал на боку, глядя в стену, чувствуя сквозь мутное забытье, как колет солома, торчащая из его подстилки. Перед ним хороводом плясали призрачные фигуры его матери, братьев и других членов его стаи, связанных с ним Обрядом. Некоторые из них были уже давно мертвы, некоторых убили в той же облаве, в которой поймали его, некоторых после того, как взяли в плен.
   -- Что я должен делать? -- спрашивал он у них. Фигуры задумчиво кружились, сменяя одна другую. -- Большие требуют подчиниться им. Что говорит Отгээх?
   -- Отгээх... -- прошелестели фигуры. -- Отгээх далеко... Отгээх не слышит.
   Ратташ вздохнул:
   -- Подчиниться Большим -- много боли. Много страха. Помогу ли я Народу?
   -- Путь темен... -- шелестели фигуры. -- Жди.
   -- Я не могу ждать долго, -- уныло сказал Ратташ. -- Скоро Большие будут воевать с другими Большими. Они потребуют, чтобы я убивал.
   -- Хорошо... -- гулко сказали призраки.
   Дверь темницы громко распахнулась под подбитым железом сапогом стража.
   -- Встааать! -- заорал он с порога. В углах темницы закопошились пленники, медленно поднимаясь с пола и щурясь. Призрачные фигуры перед глазами Ратташа исчезли. Он начал вставать с подстилки, глядя в пол, боясь поднять глаза на ужасный силуэт в дверях.
   -- Смиир-но! -- снова заорал страж. За его спиной раздался топот и в темницу ворвались еще четверо. Каждому ттахх скрутили руки за спиной, стреножили ноги ремнями, как коням, и черной широкой лентой завязали глаза. Ратташ крутил головой в разные стороны, изо всех сил таращился, но лента была плотной и он лишь внутренним зрением видел вокруг слабые мерцающие серым силуэты своих соотечественников. Мысленно говорить с ними не получилось бы вовсе -- это были не родные леса, а чужая, противная самой сущности Народа каменно-железная клетка, надежно глушащая ту часть силы, что помогала говорить на расстоянии.
   Ратташа крепко, больно держали стальной перчаткой за плечо, а кулаком в другой перчатке толкали в спину. Он шаркал босыми ногами по полу, ремень не давал широко и быстро шагать, и приходилось семенить. "Лестница", -- зло сказал голос над ухом и Ратташ наугад поднял ногу, чтобы поставить ее на ступеньку. Он промахнулся, споткнулся и чуть не упал, но рука придержала его и подняла, а кулак крепко ударил по затылку, так, что пленник на мгновение потерял верх и низ и несколько шагов вверх тряс наклоненной головой, чтобы прекратить чувство кружения в пространстве и тошноту. Сзади топали другие стражи, ведя остальных.
   -- Хлюпики, -- сказал тот же голос. -- Почему только вас всех не валят? Толку от вас, говорят, все равно никакого, только жратву переводить.
   Откуда-то сверху потянуло морозным зимним воздухом. Внутреннего зрения Ратташа с трудом хватило на то, чтобы увидеть еле мерцающий контур дверного проема, которым заканчивалась лестница. За проемом каменная клетка кончалась и Ратташу от осознания этого стало немного легче. Пленников вывели наружу, и их, словно стая ворон, окружили голоса людей, собравшихся во дворе замка. Люди галдели, спорили, ругались. Мужчины смачно ругались на кого-то, женщины что-то обсуждали, вокруг носились смеющиеся дети. Ратташа провели еще шагов пятьдесят и одним быстрым движением сорвали с глаз повязку, толкнули в спину и захлопнули за ним дверь. Он огляделся. Все четверо ттахх находились в низком железном вольере, в котором, видимо, в другое время жили овчарки уездного генерала. За решеткой вольера был широкий двор, наполовину заполненный беспокойно двигавшимися и говорящими людьми. Посередине двора был построен деревянный помост, на котором сейчас стояли трое стрелков с арбалетами, опустив их стрелами в пол и переминаясь с ноги на ногу.
   Прошло несколько минут. Вдруг с высоких стен замка послышались звуки труб и больших барабанов, игравших фамильный гимн князя всего Северо-Запада. При звуках гимна толпа начала понемногу успокаиваться, женщины ловили за шиворот детей, мужчины в последний раз плевали на землю и, посмеиваясь, обращались лицом к помосту. Во двор вошли две колонны по тридцать воинов, между которыми шли трое людей в меховых камзолах. Колонны образовали двойной круг в середине двора, недалеко от помоста. Трое людей в камзолах построились внутри, один в центре круга, один у ближнего его края, лицом к пленникам, и один у дальнего.
   Шум утих. Человек в центре круга вдохнул и зычно начал:
   -- Смиренные подданные светлейшего князя нашего Келерия Фидемита и полноправного наместника его в убогом сем уезде, генерала Асперса Антиквира, да хранят их вечно силы могучих богов и божественного сына, господина нашего альткесаря! Сегодня милостью Неба, могуществом княжеской воли и тщанием Сил Очищения уничтожаем мы еще одно гнездо зловредного народа нелюдей, погрязшего в злочинии, вредительстве, разбое, неповиновении и заговорах! Воля князя в том, чтобы сделать жизнь подданных своих спокойнее, и лучше тем самым послужить Небу и господину альткесарю! Слава!
   -- Слава! -- гаркнули шестьдесят воинов, стоявших по стойке смирно.
   Человек в центре круга замолчал и его сменил тот, что был обращен лицом к вольеру с пленниками.
   -- Но да будет известно подданным, что милосердие господ наших не знает границ, и распространяется даже не мерзких ттахх, буде они раскаются в неисчислимых своих преступлениях и поклянутся служить добру! Поэтому четверых сих звероподобных разбойников решено было помиловать и использовать впредь на добрые дела и во славу князя и господина нашего альткесаря! Слава!
   -- Слава!
   Толпа одобрительно зашумела, некоторые грозили кулаками в сторону вольера. Третий человек, который стоял лицом к помосту, продолжил:
   -- Сорок одного же зловредного нелюдя именем Гегемонии и мудрых законов ее, решено -- милосердно казнить перед глазами своих собратьев, дабы видели все в этом могущество и справедливость Неба, сына его господина альткесаря и светлейшего князя! Слава!
   -- Слава!
   Раздался барабанный бой и призывные звуки труб. Во двор шестеро воинов ввели троих ттахх с завязанными глазами. Введя их на помост, они сорвали с них повязки и развернули так, чтобы пленники в вольере и подлежащие казни видели друг друга. Стрелки встали позади смертников и взвели арбалеты. Бой барабанов прекратился.
   -- Слава!
   Стрелки выстрелили одновременно. Тяжелые толстые арбалетные стрелы с глухим звуком вошли в спины ттахх, пробили их и окровавленными вышли из груди каждого. Кровь хлынула у смертников изо рта и они тяжело свалились на помост.
   Ратташ отшатнулся от решетчатой стенки вольера. Что произошло? Он слышал в воздухе низкое гудение, как будто от натянутой струны. Как будто кто-то произвел Обряд.
   Ратташ попытался сосредоточиться среди торжествующих криков толпы, карканья ворон в зимнем воздухе, звяканья кольчуг воинов, ведущих еще одну тройку. Он попробовал разглядеть внутренним зрением призрачный хоровод своих Связанных. Призраки появились, как будто вдалеке, но теперь он чувствовал, что в их мельтешении появилась еще одна фигура -- того ттахх, который сейчас смотрел ему в глаза. В сознании Ратташа глухо прозвучал спокойный призрачный голос:
   -- Сила моя с тобой.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"