Она шла по длинному коридору, нещадно стуча каблуками по мраморному полу. Каждый её шаг обращался в тяжёлый звук, который, отбиваясь от стен, глухим эхом достигал её ушей. Уже не молода, но по-прежнему красива той неискусственной суровой красотой, которая влечёт глаз, но страшит чувства; восхищает, но не влюбляет. Чёрные лоснящиеся волосы, собранные в тугой узел на затылке, аристократическая бледность, правильные, но резкие черты лица и глаза - маленькие, тёмные, почти неподвижные, но чарующие своим жутким звериным блеском. Её туфли беспощадно царапали пол, цепкие, но утончённые пальцы крепко сжимали кожаную офисную папку. Она никогда не смотрела под ноги и уж точно никогда не смотрела по сторонам. Жёсткий, ничего не выражающий взгляд, улыбка - более похожая на оскал...
Она умело избегала трагедий. В её жизни не было драм. Разве что развод родителей, когда ей было десять. Отец ушёл к двадцатилетней официантке с четвёртым размером груди. А мать со своим высшим образованием, пуританским воспитанием и безупречными манерами пачками глотала антидепрессанты и утешалась в объятиях любовников, систематично сменявших друг друга примерно раз в две недели.
Она же к этому относилась с показательным безразличием. Отца она всё равно не любила, впрочем, это было взаимно. Он всегда хотел сына, наследника, продолжателя рода. В общем, мыслил штампами. Она уже тогда это поняла. Стоит ли тогда удивляться, что через пару лет он обанкротился и сделал попытку вернуться к её матери - всё ещё богатой и успешной, хоть и с изрядно подпорченной репутацией вследствие своей насыщенной интимной жизни. Мать её, конечно, никогда не блистала гениальностью, но было в ней качество, которое заставляло дочь если не любить, то, по крайней мере, её уважать - это гордость... Ну, или злопамятность. Иногда это одно и то же. Именно поэтому мать в вежливой, почти цензурной форме указала тогда своему бывшему мужу направление недалёкое и в меру оскорбительное. Конечно, потом два дня не выходила из комнаты, уничтожила все запасы сладостей в доме и поправилась на полтора килограмма... Но делать нечего, самоуважение всегда продаётся по завышенным ценам. Что до дочери...то её она любила по будням с 19.30 до 19.45 и иногда по воскресеньям. По-другому никак - очень плотный график.
Отец же, вполне предсказуемо, попросил свою официантку с четвёртым размером груди освободить вакантное место и нашёл себе партию с более внушительным банковским счётом. Кстати, новая жена таки исполнила старую мечту - родила ему сына. Впрочем, когда через двадцать лет этот самый сын проиграет в карты родительскую фирму, он вряд ли скажет ей за это спасибо.
После окончания школы дочь видела отца всего два раза - однажды они столкнулись на улице, ограничившись кивком головы, а другой - через двадцать лет, когда он придёт просить денег, чтобы спасти свой бизнес. Никто не знает, что она тогда ему сказала, но из её кабинета его уже вынесли. Его увезли на скорой с инсультом. Через два дня он умер. На похороны она не пошла. Очень плотный график.
Но это будет потом. А пока она ещё подросток и учится в образцовой частной школе. Неприлично пунктуальна и отталкивающе исполнительна. Преподаватели ею восхищаются. Молча. На расстоянии. Сверстники её не любят. Не любят показательно, с надрывом, и в эту нелюбовь вкладывают всю свою закомплексованную юношескую душу. А она это успешно игнорирует. Неблагодарная...
У неё не было подруг, не было парня, она не умела целоваться. Она зачитывалась Самуэльсоном и презирала Шекспира. В пятнадцать лет она впервые стянула свои шикарные волосы в тугой узел на затылке и с тех пор никогда не меняла причёску. Во всём должна быть стабильность. Она ненавидела лишние телодвижения.
Дома она появлялась поздно, засиживаясь в библиотеке и на бизнес-курсах. Приходила, здоровалась с третьей за месяц маминой половинкой. Потом долго лежала в горячей ванне, закрыв глаза, не думая ни о чём и иногда там и засыпала. А проснувшись среди ночи в уже холодной воде, накинув на себя халат, делала чай с мёдом, свой любимый, долго грела руки о чашку и залпом его выпивала.
Обучение она продолжила в Лондоне. За это время домой не приехала ни разу. Ни то чтобы там всё изменилось. Что бы ни говорили, а люди везде те же. Меняются привычки, традиции, меняется образ мыслей, но не их характер. Люди не меняются. Просто ей нравилась эта страна. Эти бесконечные туманы, эта благородная суета... Да, если она что-то в этой жизни и любила, то только этот город.
Потом она вернулась домой. Через два месяца после этого матери поставили диагноз: рак третьей степени. Та купила себе домик около моря, отказалась от лечения и уехала, чтобы не возвратиться, передав управление своей фирмой в руки дочери.
За два года девушка удвоила свой капитал. Через восемь лет заработала свой первый миллион. Ко всеобщему удивлению, весьма выгодно вышла замуж, через год ещё более выгодно овдовела.
... Она шла по длинному коридору, нещадно стуча каблуками по мраморному полу. Вокруг не было ни души - поздний вечер. Сейчас она войдёт в свой кабинет, откроет жалюзи, и огни ночного города слабыми отблесками просочатся в комнату. Она сядет за стол в большое кожаное кресло и включит ночник. Блеклый водянистый свет упадёт на её бледные паукообразные руки. Она пролистает пару отчётов, решит, кого стоит уволить завтра... Потом поедет домой, будет долго лежать в горячей ванне, закрыв глаза и не думая ни о чём, и, весьма вероятно, там и уснёт. Потом проснётся среди ночи в уже холодной воде, накинет на себя халат, сделает чай с мёдом, свой любимый, долго будет греть руки о чашку и, наконец, залпом его выпьет...