Аннотация: Наотдыхалась, пора бы и честь знать)) Работа над книгой продолжена
Глава 5
На следующий день Рин явился на учебу пораньше. Коулу не пришлось ничего объяснять. Тот все понял, едва взглянув на ученика: то ли по торжествующей искорке, светящейся в глазах, то ли по следам жизненной силы Гюнхэла, все еще искрящей в жилах. Мальчик же, в свою очередь, прочел на лице мага отнюдь не осуждение, и даже не страх. Коул был явно озабочен тем, что произошло. Он вообще не любил сюрпризы, и когда что-либо шло не по его плану.
- Значит, отчим больше не побеспокоит, - констатировал он после недолгого молчания.
- Сам не знаю, что случилось. Мы подрались, а потом, внезапно, я разглядел нить дыхания. Особого выхода не было, но я не жалею, что сделал.
- Ты понимаешь, как далеко зашел? Ты даже не носитель руны.
- Учитель, - Рин замешкался, прежде чем задать давно мучавший вопрос. - А почему вы... ну... не настоящий тириит. Почему не приняли руну? Разве вы не хотите обладать силой демона?
Коул нахмурился, отвернулся и, сложив за спиной руки, подошел к окну.
- Как я уже говорил тебе, носителем может стать далеко не каждый. Кому-то не хватает духа, кому-то умения, а кого-то руна не принимает сама. Я из числа последних. Видимо, Тир не считает меня достойным последователем.
- Мне жаль, - Рин уткнулся взглядом в пол, стыдясь, что задал столь неудобный вопрос. Лично он считал учителя очень сильным целителем и, главное, добрым человеком. Какими же еще качествами нужно обладать, чтобы получить руну?
- Сожаления тут ни к чему. У каждого своя судьба, и я нашел свою: ездить по миру в поисках таких выдающихся учеников, как ты.
- Вы думаете у меня получится?
- Я в этом уверен. Просто тебе еще надо многому научиться. И я знаю, где. Думаю, пришло время отправить тебя в Рифдейл.
Рин удивленно вскинул брови:
- В столицу? Но... я думал, вы можете научить меня всему, что необходимо, здесь.
Коул подошел к ученику, тепло, по-отечески, сжал ему плечо:
- Ты намного талантливее меня, понимаешь? И обязательно вырастешь очень сильным целителем, сможешь помогать людям. Разве не этого ты хотел?
Конечно хотел. И не только помогать чужим. Прежде всего, искал счастья для своих родных. Но кто о них позаботится, если он уедет? Это раньше он грезил, что увезет их далеко-далеко, но реальность такова, что такой возможности нет. Да и необходимости тоже. Гюнхэл больше не посмеет их потревожить, иначе просто умрет. Элексир для Даана оказался ненужным: сколько он братишку не исследовал, не видел никаких отклонений от здоровья.
- Понимаю, - продолжал увещевать маг, - тебе тяжело оставить близких. Но, уверяю, они ни в чем не будут нуждаться. Да и потом, обучение - не навсегда. Получив должные знания и опыт, ты всегда можешь вернуться и открыть клинику здесь, в Хэйндселе.
- Простите меня, - грустно протянул Рин. - Но я семью не брошу.
Даже ради исполнения собственных желаний, он просто не мог так поступить. Приструнив Гюнхэла, он взял на себя роль главы семьи, а это значило - огромную ответственность. И, может, не суждено тогда ему стать великим целителем, но кое-чему он научился и на хлеб заработает всегда.
- У тебя есть время подумать, - не стал давить Коул. - Ровно месяц. Я уеду отсюда с наступлением лета. Надеюсь, ты примешь правильное решение.
Под словом "правильное" оба понимали разное. Эйвон продолжал вести уроки, не забывая упоминать, что было бы намного лучше и эффективнее это осуществлять в стенах той самой школы, в которую поступали будущие целители. А вот Рин никак не мог принять то, что для достижения, казалось бы, благой цели, надо оставить семью. И не только маму, Ани и Даана.
Каждый день он проходил мимо пекарни в надежде встретить Авейлу. Иногда ему казалось, что не сможет больше дышать, если ее не увидит, не заглянет в глубокую синеву ее глаз, не коснется, пусть даже в своих мечтах, ее нежной кожи, сладких, как спелая земляника, губ. Девушка его не замечала, но Рин знал, что настанет время, он своего добьется. Авейла его, и только его. Она грезилась ему днем, она снилась ему ночью. И от одной только мысли, что придется уехать от нее очень далеко, становилось тошно. И больно. Особенно, когда в ее обществе все чаще стал появляться Баелил - сын мельника. Высокий, намного выше Рина, плечистый, мускулистый и, главное, старше на целых три года. Невыносимо было видеть, каким ласковым, игривым взглядом одаривает его Авейла, как светится ее лицо, как нежно она ему улыбается.
Баелил, вроде, был неплохим парнем, во всяком случае, ничего дурного лично Рину он не делал, а иногда и пару монет подкидывал, когда требовалась помощь в переноске мешков с мукой. Тогда почему же теперь, каждый раз при виде его в глазах мутнело от ненависти, а в венах начинала яростно закипать кровь? В такие моменты юный целитель напоминал себе, кто он есть на самом деле, потому что боялся. Если не сдержаться - всего один взгляд, и Баелил больше не помешает, не встанет между ним и Авейлой. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Рин с головой погружался в учебу.
Весна прошла незаметно, наконец-то впустив в северный край короткое, долгожданное, лето. Эйвон Коул, похоже смирился с тем, что упрямый ученик наотрез отказался покидать родных, только вздыхал и хмурился. Поняв, что никакие слова не изменят его решения, однажды, во время очередного занятия, объявил:
- Я уезжаю на следующей неделе.
Рин оторвался от книги, грустно кивнул.
- Кое-какие записи я тебе оставлю, будешь практиковаться сам.
- Спасибо, учитель. Я никогда не забуду ваших уроков.
- Вот здесь написано, где ты меня сможешь найти в Рифдейле, если передумаешь. Держи.
Рин взял протянутый лист бумаги, автоматически вложил между страниц книги.
- Я не передумаю.
- Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, мой юный друг. Единственно, я хотел бы попросить тебя сделать кое-что.
- Все, что в моих силах, - с готовностью отозвался тот.
- Ты не мог бы набрать морт-травы? - и шутливо добавил, - хотелось бы запастись ею впрок, в столице она растет только в лавках травников и за очень большие деньги.
- Конечно, учитель, с радостью помогу вам.
Морт-трава колосилась на лесных полянах. Он хорошо знал те места, так как частенько набирал ее по приказу отчима.
- Могу сходить прямо сейчас, пока погода солнечная.
- Вот и хорошо, - радостно улыбнулся Коул. - А я пока переберу книги, может, найдется еще что-нибудь тебе полезное.
Покинув город, Рин направился к лесу, минуя пастбища с сочной травой. Погода стояла отличная: теплый ветер нес аромат луговых трав, солнечные лучи озаряли долину и тянущуюся вдалеке зеленую полосу деревьев, по огромному небосводу проплывали редкие, причудливой формы, белоснежные облака. Рин любил лето за буйство красок, за то, что можно было растянуться прямо на траве и долго смотреть на голубой купол небосвода, за спокойствие, которое всегда ощущал, когда входил в лес. Он знал тут каждую тропинку: в тяжелые времена здесь всегда можно было добыть пропитание, и не только грибы, орехи, ягоды. С раннего детства Рин выучил, где лучше ставить силки на кроликов, где любят гнездиться куропатки, а куда лучше не заходить, чтобы ненароком не повстречаться с волчьей стаей.
Ноги сами привели его к поляне, где в изобилии росла морт-трава. Невысокая, с бледно-розовыми соцветиями, она колыхалась на ветру, источая сладковатый аромат. Все свои целебные свойства, а также специфический запах, так им нелюбимый, растение приобретало уже в засушенном виде. Рин опустился на колени, достал холщовую сумку и принялся срывать цветки. Среди шума листвы, пения птиц и стрекота кузнечиков он вдруг услышал чей-то смех, который становился все громче. Кто-то приближался. Ничего удивительного тут не было: в лесу частенько встречались и охотники, и травники, и просто гуляющие парочки. Только смех казался уж очень знакомым... Поняв, кому он принадлежит, Рин едва успел сигануть в ближайшие кусты и затаиться. На поляну выбежала Авейла: запрокинув голову кверху, она счастливо улыбалась, легко кружилась в танце. И он не мог отвести от нее взгляда: сейчас любимая выглядела еще красивее, чем прежде. В воздушном светло зеленом платье, с венком из полевых цветов, украшавшем распущенные волосы, она больше походила на нимфу, чем на человека.
Вот дурак! И зачем же он спрятался? Ведь в кои-то веки выпала возможность заговорить с ней, познакомиться ближе... Но едва он собрался покинуть свое убежище, как из гущи леса вышел Баелил, такой же сияющий и счастливый.
- Вот ты где! - он догнал ее, ухватил за талию, притянул к себе. Девушка кокетливо рассмеялась, грациозно вывернулась, быстро поцеловала в щеку, отбежала в сторону, дразняще приподняла подол платья, оголив стройное бедро.
- Поймаешь меня? Ну же, поймай!
- Иди сюда!
Огромный Баелил неуклюже пытался схватить юркую и хрупкую Авейлу, и всякий раз она ускользала из его рук, заливаясь звонким смехом. Наконец, парень ухватил ее за подол, дернул и тот с треском надорвался. Девушка замолчала и остановилась. Несколько мгновений буравила его пламенным взглядом, а потом потянула за шнурок, стягивающий лиф платья.
Рин ничего не мог поделать. Не мог даже пошевелиться, чтобы не выдать свое присутствие. Если его обнаружат... как объяснить то, что он сидел в кустах и подглядывал?
Щеки пылали, во рту пересохло, сердце громко бухало. Рин не мог смотреть на то, как Авейла, его Авейла, такая прекрасная, обнимает чужого. В то же время, чувствовал, как внутри образуется дыра. Пустота, которая заполнялась одной лишь болью. Та, которую он любил всем сердцем, любила другого.
Прочь. Бежать отсюда, и ни в коем случае не останавливаться. Увлеченная друг другом парочка вряд ли заметит быстрой тени, метнувшейся в лес. Но только Рин покинул убежище, раздался низкий, утробный рев, и на поляну выпрыгнул зверь. Размером с крупного медведя, с черной, вздыбленной шерстью, крепкими, мускулистыми лапами, с огненной плетью вместо хвоста. Глаза его горели алым цветом, из оскаленной пасти клочьями срывалась слюна. От твари разило гнилью и серой.
Существо бросилась на Авейлу, вцепилась ей в руку, дернула на себя. Девушка дико заорала, шарахнулся в сторону Баелил и, на ходу придерживая штаны, кинулся в лес, с треском ломая ветви деревьев. Крик привел опешившего Рина в чувство. Подхватив с земли палку, он ринулся на помощь, с ходу засадил твари по голове, едва увернулся от когтистой лапы, ударил снова, на этот раз ткнув в глаз. Зверь свирепо взвыл, отпустил жертву. Ослепленная болью Авейла поползла в сторону, но монстр хлестнул огненным хвостом прямо ей по лицу. Крик оборвался - девушка потеряла сознание. Рин отчаянно сжимал палку, понимая, с таким жалким оружием ему не победить. Попятился к лесу, лихорадочно соображая, что делать дальше. Попытался сосредоточиться, увидеть жизненные нити зверя, но ничего не получилось. Зверюга нервно подергивала кончиком пламенной плети, пристально наблюдала за его действиями, готовая атаковать в любую секунду.
Или сейчас, или никогда.
Рин резко отпрыгнул и кинулся в лес. Надеялся, что ветви и деревья послужат преградой, хоть немного притормозят тварь. Он слышал за спиной треск ломаемых сучьев, низкое, утробное рычание. Слишком близко от себя. Побежал изо всех сил, перепрыгивая через ручьи и поваленные бревна, несся, практически летел над землей. Сердце колотилось в горле, в глазах рассыпались черные точки, под боком мучительно кололо. Но остановиться, оступиться - значило верную смерть. Добежать бы, успеть бы... Зверь, чуя в теле жертвы живую, пульсирующую кровь, догонял. Рассек широкой лапой воздух, задел мощными когтями рубашку.
Сделав последнее усилие, Рин рванул так, как никогда в жизни, и, увидев кряжистое, раскидистое дерево, прыгнул прямо к нему, не удержался на ногах, рухнул на колени. Позади послышался грохот, страшный рев, полный боли, а в следующую секунду на лес опустилась тишина. Тяжело дыша, беглец обернулся.
Как он и рассчитывал, тварь угодила в ловушку: яму с кольями, вырытую на днях охотниками на медведей. Испытывать судьбу, проверять мертв ли монстр, он не стал. Тяжело ворочая ногами, побежал обратно: Авейла нуждалась в скорейшей помощи. Перед глазами вновь предстала ужасающая картина: вывернутая, до кости прогрызенная рука, багровые ожоги, покрывшие ее лицо от удара огненным хвостом...
Но девушки на поляне не оказалось. Только примятая трава и багровые пятна крови напоминали о том, что она лежала здесь, изувеченная жутким, невиданным в этих землях монстром. Без посторонней помощи пострадавшая вряд ли бы сумела даже встать на ноги, а, значит, этот трус, Баелил, все-таки вернулся за ней. Рин старался не думать о том, что тварей могло быть больше, и одна из них все-таки добралась до Авейлы.
Он поспешил домой: если Баелил и отнесет несчастную к врачу, то только к Гюнхэлу. А он, как известно, ничем ей не поможет. Из последних сил тот побежал, и достигнув ворот дома, понял, что в догадках не ошибся. Двор был наполнен людьми, заглядывающими в окна, у дверей стоял Баелил, чуть ли не кулаками отгонявший толпу зевак. Рин протиснулся к крыльцу, хмуро покосился на сына мельника, но заводить с ним разговор, упускать драгоценное время, не стал. С каждой минутой, с каждой каплей крови уходила и жизнь Авейлы. А он не мог допустить, чтобы любимая умерла. Иначе, какой из него целитель?
Девушка лежала в приемной, на кушетке, а возле нее, как вкопанный, стоял Гюнхэл. На его физиономии застыла маска ужаса и брезгливости. Он сжимал в руках нож, но боялся даже дотронуться до больной. И было понятно, почему. Рваная рана воспалились, черная гнойная сетка покрывала уже всю руку. Ожоги на лице вздулись, и сочились темной, отвратительно пахнущей жидкостью. Губы распухли, а в открытых, кроваво-красных глазах, устремленных вдаль, зияла пустота. Только сиплое дыхание и едва заметная пульсирующая жилка на шее говорили о том, что она еще жива.
Рин положил руку ей на лоб, сосредоточился, вливая часть энергии в угасающие линии жизни. Надо, чтобы смерть отступила, дала еще немного времени. Когда дыхание Авейлы слегка уровнялось, целитель развернулся и, глядя на Гюнхэла, отчеканил:
- Не трогай ее, чтобы ни случилось. Я за помощью.
И в который раз за сегодняшний день, побежал со всех ног, сглатывая подкатывающий к горлу комок: следовало признать, он не в силах помочь ей, тут нужно нечто большее. Некто больший.
Эйвон Коул пытался закрыть чересчур набитый вещами сундук, когда в комнату ввалился Рин.
- Прошу, - он задыхался от быстрого бега, - помогите ей.
- Кому? Что случилось? Рассказывай подробнее!
- Авейле! - Рин закашлялся, согнулся, упер руки в колени. - На нее напал какой-то зверь, и теперь она...
- Так ты ничем не поможешь! - сердито рявкнул Коул. - Ну-ка, сможешь передать мне, что произошло? И в каком она состоянии.
Во время медитации можно было не только путешествовать вне тела, сливаться с организмом больного, но также передавать мысли, чувства, воспоминания. Рин сделал глубокий вдох, приказывая сердцу умерить бешеный ритм, сконцентрировался на том, что произошло и, нащупав ментальную связь с учителем, передал все, что видел.
Коул долго молчал. Потом тихо выдавил из себя:
- Прости, сынок, но даже я тут бессилен.
- Что?! - Рин не верил, не хотел верить. Он никогда не сомневался в силе наставника, а тут... - Вы можете! Вы все можете! Пожалуйста!!!
Маг снова заговорил, каждое слово давалось ему с трудом:
- Ее покусала глубинная тварь, слюна которой отравлена, и не существует на земле противоядия. На вас напал вожак беркеров: зверь сильный и умный. Я, честно говоря, удивлен, что ты стоишь передо мной живой и невредимый... Но как же тварь вылезла на поверхность? Надо срочно сообщить Дому Мудрецов, вдруг вожак остался жив...
- Учитель! - прервал его бормотания Рин. - Неужели нет ничего? Никакой надежды?
- Яд рожден в недрах земли и...
- Что и?
- Только носитель руны способен его победить.
Коул тяжело вздохнул, принялся массировать виски.
- А я... Я могу получить руну? Стать тириитом?
- Ты еще не готов. Это великая сила, а ты слишком мал. Руна может сжечь тебя заживо.
Рин решительно сжал кулаки, упрямо сдвинул брови.
- Вы говорили, я способный. Значит, выдержу. Иначе. Иначе какой смысл во всем этом? Если я не могу спасти того...
- Кого любишь? - грустно покачал головой учитель. - Я не смогу отговорить тебя, если ты считаешь, что готов...
Юный целитель кивнул. Он не знал, что значит быть готовым. Но разве недостаточно того горячего желания помочь, которое бьется в сердце? Разве не хватит той боли, что раздирает прямо сейчас, оттого что любимая почти в могиле? Разве мало того, что чувствует - только эта дорога ему предназначена?
Эйвон Коул открыл сундук, вывалил на пол одежду, достал со дна резную шкатулку из диковинного белого материала.
- Это слоновая кость, - пояснил он, открывая ее. - Ты никогда не видел слонов, но, все еще впереди, неправда ли?
Внутри, на черном бархате лежал небольшой хрустальный сосуд с темной жидкостью.
- Подумай хорошенько еще раз, после того, как ты выпьешь это, обратного пути уже не будет.
Рин взял зелье. Почувствовал тепло, которое исходило от бутыли - словно дотронулся до тлеющего уголька. Вгляделся в тягучую жижу - внутри то и дело вспыхивали яркие огненные искорки.
- Чем больше ты медлишь, тем тяжелее будет выпить его, - заметил Коул. - Смотри, оно пробуждается.
Рин сорвал сургуч и, не колеблясь, опрокинул в себя зелье.
Он словно влил адское, голодное пламя. Оно опалило горло, пищевод, бухнулось в желудок, скрутив его в тугой комок. Рин закашлялся, схватился за грудь, рухнул на колени, повинуясь порывам извергнуть из себя этот жгучий яд, вывернуться наизнанку, лишь бы не чувствовать, как он быстро разливается по всему телу, как выкручивает мышцы, заставляет кровь кипеть и бурлить, как жарит кожу.
"Ты же этого хотел" - зазвучал в голове голос. Оглушающий. Властный.
"Ты же хотел получить Мою Руну?! Хотел получить силу демона?!"
Рин, стиснул зубы, до крови сжал кулаки, огромным усилием воли открыл глаза...
Рубашка обгорела и свисала клочьями, а на груди пылала огненная руна, каленым железом врезалась в плоть, пламенными языками охватывала плечи, вгрызалась в тело, жадно поедала саму душу.
Сопротивляться не осталось сил. Рин поддался, впустил демона. И сам стал пламенем: яростным, ненасытным. Отдавая по кусочку свое тело, сознание, терялся в этом жутком огненном круговороте. Перед глазами мелками яркие картинки: какие-то люди, которых он уже не помнил, какие-то места, где он никогда не был. Калейдоскоп красок: синих, зеленых, красных, скручивался в один огненный шар. Он рос, пока не превратился в огромный, золотой глаз. Он знал, кому принадлежит, потому что часто видел его в своих кошмарах. И тогда закричал, так, как никогда в жизни: надрывно, страшно, без голоса, одним лишь сгорающим сердцем.