Куранова Ольга Алексеевна : другие произведения.

Стальная дева

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Огромная Герианская Империя захватила Землю. Остатки земных войск ушли в подполье и организовали движение Сопротивления, но пока они терпят одно поражение за другим. Эйн - один из солдат, который мечтает отвоевать свой дом обратно и, когда Герия присылает на планету новую Наместницу, он видит в этом шанс что-то изменить. В тот момент он даже не подозревает, как многое изменится для него самого.
  Глава 1
  
  У входа в развлекательный центр стояли герианцы, прямо под голографическим щитом, с которого строго и торжественно смотрела новая Наместница. Выглядела она, в общем-то примерно так же, как и предыдущая - железные импланты скрывали верхнюю часть лица полумаской, только глаза в прорезях казались неестественно яркими.
  Красивая сука.
  Герианцы следили за входом, как хорошо выученные цепные псы. Они не перешучивались, не отвлекались, не обсуждали посетителей - отрабатывали на все деньги, сколько бы им ни платили, и проскользнуть мимо них незамеченным не вышло бы, потому что они знали свое дело.
  Еще до войны и до захвата - Эйн часто вспоминал те времена - над герианцами смеялись: что за мужики, которые добровольно служат своим бабам? Может они сами как девчонки и дерутся не лучше?
  Тогда было принято представлять их изящными, женоподобными. Пародией на нормальных мужиков. Просто их мало кто видел - на переговоры Герия присылала только женщин. Знатных, ухоженных, высокомерных.
  Стальных Дев - так их называли. Эйн видел фотки в сети и, как и все тогда, обсуждал под пиво с друзьями.
  Герианки были похожи на людей - кажется, даже предки их когда-то были с Земли - отличались в первую очередь расцветкой: кожа их была серой, вокруг глаз и на скулах выступали импланты железной полумаски, а волосы напоминали графит. И белки глаз в отличие от человеческих были черными. Радужка на их фоне выделялась почти неоновым ободком.
  Эйн знал - ему доводилось видеть глаза герианки очень близко. Эти глаза часто снились ему в кошмарах, и страх, который они вызывали был противным и липким. Отчаянно хотелось вытравить его из себя и помнить только время, когда Эйн еще ничего не знал и ничего не боялся. До войны и до захвата.
  Когда было пиво и приятели, и можно было трепаться, не опасаясь, что услышат: интересно, им их железная дрянь на голове не жмет? А сиськи у той ничего так. Я бы эту разложил на столе.
  Нет, они так не любят. Им надо командовать.
  Я бы и покомандовать такой цыпочке дал.
  Дурацкие безопасные разговоры идиотов, которые еще не понимали, что их ждет. Треп на уровне "слышал, "Некста" выпустила новый флаер? Говорят, разгоняется до пятиста за десять секунд".
  Эйн любил такие разговоры. И смотреть на сиськи герианок тогда еще любил. Фантазировал даже как-то раз, как встретится с такой девчонкой в баре, и пойдет с ней в мотель. И она прикует Эйна наручниками к спинке кровати, чтобы до самого утра вытворять с его телом то, на что никакая другая не решилась бы.
  Он был таким же идиотом как все вокруг.
  А потом на Землю прибыла Рьярра Элера - Стальная Рьярра - официальный посол Герии. Голубоглазая мразь, из-за которой Эйн вот уже два года просыпался с криками.
  Никто не принимал ее всерьез - ни ее кожаную одежду, ни кнут у нее на поясе. Ни корону из шипов у нее на голове.
  Эйн еще подумал, когда ее увидел, что она будто сбежала с садо-мазо вечеринки.
  Наверное, кто-то сказал ей об этом прямо. Или же что-нибудь еще, что ее оскорбило, и она объявила Земле войну - не Герия, не герианская Императрица. Лично Рьярра.
  Через три дня после этого объявления, Земля впервые увидела герианских мужиков - солдат.
  Почему-то слабаков и тонких юношей Эйну среди них не встречалось - все были рослыми, широкоплечими, атлетичными, как на подбор. Умелыми, вымуштрованными и злыми. Преданными до фанатизма.
  Лютыми.
  Эйн сам служил и бойцом был вполне приличным, но откровенно говоря, мало кто в земной армии мог в открытую тягаться с герианцами. И только потом, после захвата, когда об этом стали говорить и писать, он узнал - их тренировали с детства. Муштровали, лепили из них бойцов чуть ли ни с колыбели - и из пацанов, и из девчонок.
  Потому что мужчина - воин и защитник. Тот, на кого опирается женщина, если ей нужна поддержка, тот, кто помогает ей охранять дом и защищать детей. И женщина не выберет слабого, не выберет неумелого.
  На Герии такой навсегда оставался один, если, конечно, не помирал раньше.
  Герианцы не были сильнее от природы. Их просто с самого детства учили, вырезая слабых как сорняки. Но до войны и до захвата об этом говорить было не принято. И все принимали Стальных Дев за ряженых дурочек в коже. Не замечали или предпочитали не замечать кнуты на поясе, ту естественность, с которой эти женщины носили при себе оружие - такая рождалась только из многолетней привычки.
  Все их недооценивали. Эйн в том числе.
  Против герианца у него еще был шанс, не против всякого, но был - вполне реальный. От Стальной Девы приходилось бежать.
  Жаль только выяснил Эйн это слишком поздно, на собственном опыте, когда сбежать не вышло.
  И как же больно секли их кнуты. Даже теперь от одной мысли пробирало дрожью и застарелым страхом. Эйн даже не знал, что так бывает. Что можно заставить его скулить от боли, как побитого пса. Что в боли можно раствориться, полностью перестать быть и превратиться в безмозглый, воющий комок мяса. В умелых руках настоящей герианки.
  Эйну выпала честь - им заинтересовалась лично Рьярра Элера. И он ни одну женщину ни ненавидел и ни боялся так сильно.
  Она и ее армия завоевали Землю за шесть жутких, кровавых месяцев - не для себя, для своей Императрицы. Рьярра преподнесла планету Герии в дар и стала Наместницей. Какие-то у них были там свои, инопланетные интриги, в которых Эйн не разбирался и в которые не вникал.
  Поначалу он просто пытался выжить, а потом с остальными кое-как собирал силы, чтобы вернуть себе планету обратно.
  Их выжило мало - тех, кто был достаточно силен и изворотлив, чтобы продержаться, чтобы выходить на бой с герианцами и побеждать. Не сломленных и готовых драться за свой дом уже после поражения. Их отлавливали, убивали, казнили публично, и друзей, с которыми Эйн когда-то пил в баре и под пиво обсуждал сиськи оставалось все меньше.
  Кто-то умер.
  Кто-то сдался. Эйн бы сам, наверное, смирился, принял бы ситуацию, если бы ни кошмары. Если бы не следы от кнута через всю спину - Рьярре нравилось любоваться своей работой. Для Эйна это было личным.
  Закодированные записи и тайные встречи, теракты и нападения на проклятых герианцев. Землю можно было завоевать, поставить на колени, но не удержать.
  Так говорил Меррик, а ему Эйн верил. Меррик был когда-то полевым командиром - одним из лучших, жил войной и дышал войной. И за два года организовал Сопротивление на четырех континентах.
  Реальную силу, с которой многое можно было что-то изменить.
  Меррика убили две недели назад. И почти сразу после Рьярру Элеру отозвали обратно к Императрице. Герианцев на улицах стало меньше, а место Наместницы заняла другая.
  Льенна Элера. Ее даже звали похоже. Только она не связывала Эйна, не порола его, не ставила у него на груди метку-укус, который даже теперь, несколько лет спустя оставался черным, не заставляла просить и просыпаться от кошмаров. И понятия не имела, что жить ей оставалось не больше нескольких часов.
  Эйну только нужно было пройти в развлекательный центр мимо герианцев на входе.
  - Предъявите электронный код, - переводчики у них были высококлассными, имитировали даже человеческие интонации, и только едва слышимые металлические нотки выдавали горловой имплант.
  Код стоял у Эйна на руке, стандартный ключ-номер, каким помечали товары и технику. Унизительный и паскудный - нововведение после захвата. Людей без номеров теперь истребляли.
  Герианец взял Эйна за руку, активировал программу-скан в личном компьютере и повел возникшим в воздухе экраном над кодом.
  Эйн дышал ровно и размеренно, и оставался невозмутим. В подошвы его ботинок, в подкладку куртки были вшиты пластиковые части старомодного игольника - другое оружие протащить в центр все равно не получилось бы.
  Герианцы отлично чувствовали страх, и Эйн заставлял себя сохранять спокойствие, добродушие и невозмутимость.
  Ничего особенного, ребята. Я пришел развлекаться. Никаких скрытых мотивов.
  После проверки документов Эйна ощупали - не задели части игольника только случайно, просто повезло. Меррик часто говорил, что везет тем, кто подготовил свое везение заранее, а погиб по дурацкой случайности.
  Двери в развлекательный центр приветливо распахнулись, и Эйн прошел внутрь.
  Человек, чей номер-ключ он перебил себе на руку был честным и благонадежным - Дэн Эванс, так его звали. Его психологический портрет говорил о покладистости и добродушии. Если бы Эйн пришел по своим электронным документам, его бы арестовали уже за то, что он оказался в этом районе - слишком близко от Наместницы и от ее личных псов.
  Правильно в общем-то арестовали бы - он действительно пришел не развлекаться. Он пришел убивать, и искренне надеялся, что у него получится.
  Информация о том, что Наместница появится в развлекательном центре - герианском, одном из многих, что были построены уже после захвата - пришла по защищенной линии и от надежного контакта, но Эйн все равно перепроверил ее трижды. Потому что и правда, что Наместнице делать в развлекательном центре? Да еще и практически сразу после назначения.
  Она должна была прибыть тайно - Эйн не заметил ни усиления герианской охраны в районе или шумихи, вокруг ее прихода, и такой шанс выпадал редко.
  Сопротивление не могло позволить себе его упустить.
  Эйн прошел в первый из залов, приобрел временный браслет-ключ, огляделся по сторонам, высматривая камеры и охрану. И того и другого было полно, но он уже знал, как не попасться никому на глаза, нужно было просто вести себя естественно.
  Он прогулялся по центру взад-вперед. Купил и выпил коктейль в баре, пострелял в тире - всегда любил такие игры - и искренне повеселился, гоняя на симуляторе полетов.
  Эйн чувствовал себя собранным и уверенным, как всегда перед выстрелом. Внутри было спокойно и тихо. Он любил это ощущение, когда отступали все страхи и проблемы и оставалась только задача, которую нужно было выполнить - цель.
  В развлекательном центре было несколько ярусов, и Эйн поднялся на второй, туда, где располагались кафе. Он выпил кофе - хороший, из настоящих зерен, даже заплатил недорого. Эйн потягивал его медленно, наслаждался и следил за залом внизу.
  Просто еще один землянин, из тех, что нашли свое место в новом мире и ходили по таким местам развлекаться. Видите, ничего подозрительного.
  Игольник Эйн собирал осторожно, по детали за раз - одну в симуляторе, другую в кафе. Соединял части прямо в кармане, на ощупь. Он все время оставался в поле зрения камер и охраны, чтобы привлекать меньше внимания.
  Он научился прятаться на виду за эти годы, и уяснил, что от герианцев так скрываться было проще. Фальшь и опасность они чуяли за версту, особенно бабы.
  Льенна Элера появилась в зале почти незаметно - не было ни шумихи, ни телохранителей, никаких спецэффектов. Капюшон плаща скрывал корону. Если бы Эйн не следил за входом и не ждал появления Наместницы, никогда бы ее не заметил.
  Но он ждал и был готов.
  Никаких посторонних чувств не было, разве что спокойная сытая уверенность - все пройдет так, как и должно.
  Удачное место, удачное время. Идеальная позиция.
  Мелькнула и пропала глупая мысль: это же как секс.
  Эйн вытащил игольник, навел и выстрелил.
  И в тот момент все пошло непоправимо не так.
  Герианка вскрикнула, опрокинувшись назад. Кровь на ее одежде была ослепительно красной, и Эйн впервые за все время, что ему доводилось стрелять замер, теряя драгоценное время.
  Красная кровь, как у людей.
  Не черная.
  Льенна Элера была человеком.
  Только вой сирены системы безопасности - высокий и пронзительно нездешний, похожий то ли на крик динозавра, как их любили имитировать в фильмах, то ли на визг тормозов - заставил Эйна очнуться.
  Герианская охрана действовала быстро, слаженно и грамотно, двинулась на перехват как один человек.
  Эйн в последнюю секунду успел нырнуть в укрытие, а мимо просвистел шоковый заряд - герианцы пытались взять живьем. У них вообще так было принято.
  Люди внизу разбегались с криками, и всеобщая паника была на руку, помогала.
  План отхода был разработан заранее и схемы всех помещений поступили вместе с информацией о визите Наместницы. Эйн просто доработал то, что получил. Сократил обратный маршрут, и - учитывая ситуацию - ушел сравнительно легко. Перехватили его всего дважды: герианец на лестнице, ведущей на крышу - этому Эйн всадил заряд игольника в глаз, и еще один у флаерной площадки.
  Со вторым пришлось повозиться, заряды закончились, и, если бы герианца не отвлек рев флаера, Эйну так и не удалось бы уйти целым.
  Флаер прилетел вовремя, как и уговаривались - списанный герианский борт, переоборудованный и замаскированный Сопротивлением. Пилот не стал приземляться, только открыл посадочный люк.
  Эйн разбежался и прыгнул. Он едва дотянулся до края люка, вцепился в него намертво.
  Совсем там, в кабине, что ли с ума посходили? Поближе подлететь религия не позволяла?
  Эйн болтался снаружи, воздушные потоки трепали его как тряпку, и мышцы никак не желали слушаться, сил подтянуться не хватало.
  И наверняка снаружи какой-нибудь герианский снайпер уже смотрел на его трепыхания в прицел.
  Флаер резко ухнул вниз и вбок, Эйн успел поймать момент, и рывком бросил себя внутрь.
  Заряд плазмо-винтовки влетел в кабину и оплавил крышу наискосок, один, второй, третий - цепочкой следов, но, к счастью, все мимо.
  А потом люк закрылся, и можно было хоть на секунду выдохнуть. Эйн кое-как поднялся, судорожно втягивая в легкие пропахший горелым пластиком воздух кабины, и пошатываясь пошел к пилоту.
  Пилот был в полном скайлерном обмундировании - в облегающем комбинезоне, перчатках и даже при головном шлеме.
  И это была девчонка. Странно.
  Эйн, конечно, знал не всех пилотов Сопротивления, но женщин среди них было не слишком много. Дженни Штейн недавно арестовали. Сара пропала без вести месяц назад.
  На Мари Террин девчонка была вроде бы не похожа. Да и летала Мари намного хуже.
  Новая что ли? И почему Эйну не сказали?
  Хотя какая теперь, в общем-то разница?
  - Оторвались? - он плюхнулся в соседнее кресло, пристегнул страховочные ремни и всмотрелся в показания боковых и задней камеры. В зоне видимости преследования он не заметил.
  - Нет, - ответила она, и флаер снова ухнул вниз, перевернулся и плавно вошел в просвет между гигантскими пиками жилых зданий. - Но оторвемся.
  От скорости и перепадов высоты внутри все сжималось, но девчонка вела красиво и четко. Флаер слушался ее как любимую хозяйку.
  Эйн даже не боялся, хотя виражи они выписывали знатные, и заряды все-таки нагнавших их герианцев резали небо вокруг. Девчонка была профессионалом высшего класса, таких Эйну раньше не встречалось.
  Вылетая из квартала развлечений флаер нырнул вниз, провернулся и вместо того, чтобы свернуть налево - к убежищу, где Эйна ждали с вестями, полетел прямо.
  К герианской Точке Перехода - межпланетным энерго-вратам, которые были построены еще во время войны.
  - Стой! Ты куда? Там же военные. Собьют к блястовой матери!
  Эйн едва не схватил девчонку за руку- ту самую, которая так уверенно сжимала штурвал, и только в последний момент сообразил этого не делать. Разбиться из-за собственной глупости ему не улыбалось.
  - Сначала они запросят код, - совершенно спокойно ответила ему девчонка. У нее был красивый голос, грудной и мягкий, мелодичный - даже сквозь шлем было приятно слушать. Но что-то в звучании царапало неправильностью.
  И то, как четко, уверенно она вводила цифры - все девятнадцать по памяти - тоже. Откуда у нее код?
  Точка Перехода маячила внутри сияющим пятном.
  - Поворачивай! - рявкнул Эйн. - Поворачивай, она нас сожжет!
  Девчонка плавно надавила на штурвал. Расчетливо, абсолютно спокойно. Флаер пролетел в самый центр врат.
  Эйн зажмурился, чувствуя, как бешено заколотилось сердце, а потом услышал тихий свист и открыл глаза снова. Над его головой в ослепительно синее небо врезались белые башни Нового Токио. Сновали флаеры и личные полетники, и все казалось мирным и почти скучающим. Даже герианская охрана повсюду.
  Девчонка спокойно подала к ближайшему причалу, где уже ждал мощный и мобильный скайлер.
  - Мы долетим до западной токийской точки перехода и вернемся, - ровно и уверенно сказала он.
  И Эйн моментально понял ее маневр. Точки соединялись попарно, и в крупных городах их было обычно по пять-шесть. Пройдя во вторые врата в Новом Токио, они могли вернуться к себе, вынырнув в другом районе, где их не ждали и не стали бы стрелять.
  Весь полет занял у них немногим больше получаса. Скайлер летел ровно, и Эйн едва мог поверить, что удалось уйти так легко.
  У него было время подумать, и мысли в голову лезли совсем невеселые.
  Перед глазами крутился собственный выстрел и момент - несколько секунд после. Вес игольника в руке, скрытая плащом фигура Наместницы - только серая кожа рук, полумаска. Та самая, Эйн не мог ошибиться. И красная кровь.
  Человеческая.
  Льенна Элера - в этом Эйн не сомневался - была герианкой. А значит он застрелил кого-то другого. Какую-то женщину, которую сука Наместница отправила вместо себя.
  - Я ее убил, - неожиданно сказал он вслух. Попробовал слова на вкус. Он думал, что девчонка не расслышит, но она обернулась.
  Сквозь забрало шлема не было видно лица, но все равно показалось, что она удивлена:
  - Это была твоя цель.
  - Да не Наместницу. Эта сука послала вместо себя кого-то еще. Я человека убил.
  Она кивнула и снова вернулась к пилотированию:
  - Ты выполнял свой долг.
  Эйн сам того не ожидая, рассмеялся, хотя смех и получился невеселым:
  - К блясте долг.
  Она помолчала некоторое время и добавила:
  - Мне жаль.
  И он мог ответить ей только одно:
  - Да. Мне тоже.
  
  Она привезла его к северной окраине, в трущобы - одно из немногих мест, куда герианцы еще не добрались. Там было грязно, голографическая реклама на зданиях мигала, шла рябью и резала глаза, а по улицам бегали плешивые крысы. Но там было безопаснее.
  По трущобам не бродили бесконечные вооруженные патрули, и никто не забирал детей в герианские интернаты, чтобы воспитывать идеальных послушных солдат, готовых убивать за баб с хлыстами.
  Скайлер плавно опустился на полупустую парковку возле мотеля.
  Девчонка слезла первой, остановилась, зачем-то разглядывая Эйна сквозь визор шлема, а потом сказала:
  - Идем.
  - Здесь безопасно? - спросил он. - Место проверенное?
  Она склонила голову к плечу, словно пыталась понять его слова, но ответила спокойно и уверенно:
  - Да.
  Красивый у нее все-таки был голос. И что-то в нем все равно настораживало.
  У входа в мотель стоял покосившийся робот-консьерж, у которого не хватало правого манипулятора и поверх визора кто-то нацарапал "бляста", но приветственный экран все еще тускло светился.
  Девчонка заплатила за номер - на всю ночь, Эйн успел увидеть время, получила код-ключ и пошла в здание.
  Эйн последовал за ней.
  Она двигалась плавно, уверенно, и Эйн почему-то постоянно ловил себя на абсурдной мысли, что хочет потянуться к оружию.
  Хотя даже поводов подозревать неладное не было. Если бы она хотела его предать, могла бы просто не спасать от герианской охраны. Без флаера никуда бы Эйн не делся из развлекательного центра.
  Лестница к нужному ярусу мотеля вела железная, проржавевшая. Она скрипела под ногами, кое-где прогиналась, и казалось, готова была вот-вот рухнуть.
  Поднимаясь девчонка не держалась за перила, руки свободно висели вдоль тела. На входе Эйн пропустил ее вперед, тщательно отслеживая любой намек на фальшь, на нервозность. Ничего не было. Она зашла в комнату так, словно ничего не боялась, ничего не подозревала.
  Он огляделся по сторонам - в комнате не было ничего подозрительного. Номер как номер. Место из тех, куда можно прийти и приятно провести несколько часов с женщиной, которую встретил в баре пару часов назад, и которую никогда не увидишь после. Раньше до войны и до Рьярры Эйн несколько раз так делал.
  А потом уже не мог - от поцелуев и от ласк накатывали воспоминания, больные и отравленные, страшные. Внутри вскипала паника и отвращение. И в голове билось:
  Не трогай меня-не трогай-нет-нет-нет.
  Последнюю свою женщину Эйн чуть не задушил, и потом долго блевал от страха и от самого себя.
  В комнате почти ничего не было - кровать-полуторка, крохотная тумбочка, дверь в сантех-блок была приоткрыта, и из протекающего крана капала вода.
  На полу был синтетический ковер - синий, местами вылинявший до грязно-серого.
  - Сядь, - сказала девчонка. - Мне нужно поговорить с тобой.
  - Повежливее быть не хочешь? Не с рядовым солдатом все-таки разговариваешь.
  Она по-птичьи склонила голову:
  - Пожалуйста.
  На просьбу это не тянуло, да и сидеть напротив нее не хотелось. Эйна напрягало, когда женщина нависала над ним. Теперь напрягало.
  - Постою.
  - Хорошо, - она села. Эйн обратил внимание на ее идеальную осанку. Будто на трон уселась. - Не пытайся сбежать. Тебе не удастся.
  Он и не пытался. Ударил первым, хотя внутри уже поднимался волной страх. Жаль, что заряды игольника закончились. Стрелять было бы проще.
  Эйн не успел, девчонка увернулась - молниеносным, отработанным движением ушла назад, и во всем теле взорвался фейерверк боли, прострелил как искрами изнутри наружу до самых кончиков пальцев.
  Девчонка - герианка - успела использовать свою силу. Ту, за которую их так боялись. Разведка называла ее "излучающей эмпатией" - способностью проецировать на других людей любые чувства, заставлять их испытывать - Рьярра Элера особенно любила проецировать страх, животный, выворачивающий наизнанку ужас.
  Эта герианка, кем бы она не была, оказалась милосерднее по-своему.
  Она просто делала больно.
  Очень, очень больно.
  Эйн корчился на полу, цепляя непослушными пальцами уродливый синий ковер, на глаза от боли наворачивались слезы, и больше всего на свете хотелось просто умереть.
  А потом боль исчезла, как и не было, но сил подняться и напасть снова больше не оставалось.
  Герианка выпрямилась, потянулась руками к шлему, щелкнула застежкой. Шлем раскрылся и тяжелые, темно-стальные волосы рассыпались по плечам.
  - Мне жаль, что до этого дошло, - сказала она. Эйн не узнавал ее лицо, и рисунок полумаски-имплантов не узнавал тоже. Глаза в прорезях немного отливали в зеленый, как море. Красивые.
  Выколоть бы тебе их по одному, сука.
  Герианка достала из кармана рукоять, и та с тихим стрекотом вытянулась у нее в руке в боевое положение. Засветилась серебристым линия силового кнута, который герианки так любили использовать.
  На рукояти горело три световых полосы с пятью засечками.
  Значит кто-то из командного состава, - у герианцев эти полосы означали статус и положение - если переводить на земные звания, не ниже полковника. Надо же, какая честь.
  - В задницу себе засунь свою жалость, тварь, - четко выговаривая слова, и глядя прямо в глаза сказал Эйн.
  Он в принципе ожидал нового удара, боли. Даже был готов к ней, но она не отреагировала:
  - Меня зовут Мара Телура. Я шеф безопасности новой Наместницы Льенны Элеры. Все, чего я хочу - поговорить.
  Теперь он знал, что ему показалось странным в ее голосе - у нее был хороший переводчик, наверное, самый лучший из возможных, но никакой переводчик не мог имитировать человеческий голос идеально. Все равно проскальзывала фальшь.
  - Я ничего тебе не скажу.
  - Этого не потребуется. Я уже все знаю.
  Ну да, если она знала про покушение, вряд ли Эйн мог рассказать ей слишком много. Но он все равно лучше бы умер заранее - не из чувства долга, просто успел на собственной шкуре прочувствовать, как герианцы добывали информацию и не хотел повторения.
  Но пока она не нападала, и кнут лежал на коленях. Она даже убрала от оружия руку, и включила виртуальный экран личного компьютера. Экран развернулся прямо перед Эйном, закрытая проекция, видимая только ему - и неожиданно четкая. На такую были способны компы только самого высокого качества.
  Эйн пробежал информацию взглядом и похолодел.
  Она не врала, когда сказала, что знает все - там были имена агентов, адреса убежищ и мест встречи, пароли от закрытых профилей, коды, которые Сопротивление использовало, чтобы скрываться от герианских войск.
  Эйн побоялся, что голос его выдаст и потому промолчал.
  - Это информация с личного компьютера Рьярры Элеры, - сказала Мара. - Часть ее закрытых файлов, которые мне удалось достать до отлета с Герии.
  Рьярры? У Стальной была эта информация? Откуда? Почему она не раздавила Сопротивление сразу? Если она знала, как их вычислить и где их найти.
  - Вы ей не нужны. Рьярру никогда не интересовала Земля, ваши ресурсы не настолько ценны, чтобы ради них устраивать войну. - словно прочитав его мысли, спокойно ответила Мара. - Стальной нужен трон Герии. Она - пятая в линии наследования Империи, и чтобы продвинуться выше, ей нужно избавиться от своих сестер.
  А Льенна Элера принадлежала к той же ветви. И скорее всего, была постарше.
  - И при чем здесь мы?
  - Вы удобный способ продвинуться в линии наследования. Рьярра завоевала вас собственными силами, чтобы заручиться милостью Императрицы, и подорвать авторитет Льенны при Дворе. Годами поддерживала ваше движение Сопротивления, чтобы можно было потом попросить у Льенны помощи в подавлении бунта.
  - И сделать ее героиней?
  - Убрать ее от Императрицы и убить, свалив вину на жителей Земли.
  - Отличный план. Всячески его поддерживаю. Мне вообще нравится, когда умирают герианки. Чем меньше вас, тварей, разгуливает по Вселенной, тем лучше.
  Мара спокойно погладила кнут - кажется, она не злилась. Может быть, ей это вообще было не свойственно. И убивала она так же спокойно и уравновешенно:
  - Льенна - священная кровь, одна из Первой Династии. За ее убийство Империя сожжет несколько континентов.
  От ее слов внутри поднималась глухая, черная волна ненависти. И бессилия.
  - Лучше так, чем служить тебе, мразь.
  Она снова с любопытством склонила голову на бок:
  - Остальные миллиарды человек тоже так думают?
  Кажется, она даже не издевалась. Просто пыталась понять, правда ли все люди настолько хотели свободы.
  - Вы ничего не сможете сделать, - добавила она. - Мы успели получить необходимую информацию. Если Льенна отдаст приказ, за несколько дней Сопротивление будет уничтожено.
  - И ты ловила меня, чтобы рассказать об этом? - он отполз к стене, тяжело привалился к ней спиной. Так было легче, строительный пластик холодил затылок.
  - Нет. Я хочу предложить сделку, - ответила Мара. - Льенне не стоит возвращаться на Герию сейчас, при Дворе у нее слишком много врагов. Здесь их меньше. Если Сопротивление поможет нам, мы дадим вам время, а после и Рьярру. Продолжайте свою войну, но выборочно. Убивайте тех, на кого мы укажем.
  Это было так похоже на герианок - интриговать, воевать чужими руками, что Эйн рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать:
  - Убивать одних герианцев по приказу других?
  Она кивнула:
  - Да. Копить силы и время. Сейчас вам не победить, это объективный факт.
  Конечно, она в это верила. И ей даже в голову не приходило, что можно сражаться за то, во что веришь, даже будучи слабее.
  - И мне полагается тебе просто поверить? - Эйн усмехнулся. - Убивать твоих врагов, чтобы потом, когда я перестану быть тебе нужным, ты убила меня?
  - Льенне Элере не нужна Земля. И Герии тоже, это бессмысленное вложение ресурсов. Если вы поможете нам избавиться от Рьярры, Льенна убедит Императрицу, что вы не стоите затрат на войну.
  Она говорила правильные вещи, то, что Эйн хотел от нее услышать. И как-то оно было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
  - И что? За Рьярру никто не пойдет сжигать континенты?
  - В ней нет священной крови и она не способна к продолжению рода, иначе ее позиция в наследовании была бы выше. Она... - Мара замешкалась, видимо пытаясь подобрать термин, который понял бы имплант-переводчик. - Мертвая ветвь. Герия не мстит за мертвые ветви.
  - Слишком заманчиво.
  - Я говорю правду. Решай сейчас, потом времени у тебя не будет.
  Эйна мутило от одной мысли, что нужно было снова подчиняться герианке. Не важно с какой целью и по какой причине.
  Но какой выбор оставался у него и у Сопротивления?
  Экран с информацией все еще висел в воздухе. Напоминал, что смерть, оказывается, подобралась совсем близко. К Эйну и ко всем, кто еще был ему дорог.
  - Откуда? - спросил он. - Как Рьярра узнала все это? - он обвел рукой экран. - Мы были осторожны. Как она вычислила всю сеть?
  Она могла бы найти информатора, да что там - даже внедрить. Узнать несколько адресов. Найти пару человек. Но не так, остались бы следы.
  То, что Эйн видел на экране, будто взяли напрямую у него из головы.
  Мара молчала.
  - Откуда? - с нажимом повторил он.
  - У нее есть меченый в Сопротивлении, - ответила она. - Рьярра получала информацию непосредственно от него. Мы подозреваем, что это мог быть Меррик.
  Эйн никогда не слышал ни о каких меченых, и лично знал Меррика.
  - Он никогда бы не предал. Он был не такой, сука! И он до последнего ненавидел вас, тварей.
  Он снова ожидал удара в ответ, но Мара проигнорировала и оскорбление, и его слова:
  - Если он был помечен, Рьярра не оставила ему выбора, - она задумчиво погладила кнут и добавила. - Мне стоит объяснить.
  Эйн не хотел ее слушать, но всем плевать было и на него, и на его желания.
  - Если сильная герианка выбирает мужчину, она ставит на нем метку. Метка связывает их - тела, сознания, души.
  Она говорила, а у Эйна вдруг заныл шрам от укуса. Тот черный, который так и не прошел до конца.
  - Чаще всего метка ставится добровольно. Это великая честь для мужчины. Ее принимают с радостью и берегут.
  Эйн почувствовал, как пересохло в горле:
  - Но можно и по-другому, да? Можно... и без добровольности?
  - Это случается очень редко. Это преступление, и связь получается неполной, односторонней.
  - Но ее достаточно.
  Эйн приложил руку к груди, туда, где под одеждой горел укус, и рассмеялся. Заржал до слез, и вспомнил вдруг всех, кто умер в последнее время. Всех, кого вычислили,
  поймали. И подумал: сколько из них умерло из-за него?
  И ведь он не знал, даже не догадывался.
  Мара не трогала его и терпеливо ждала, пока Эйн успокоится. А он жалел, что не может при ней разрыдаться.
  - Это был ты, - спокойно сказала она потом. - Она пометила не Меррика. Тебя.
  - А я, представляешь, с самого начала думал, что она просто чокнутая сука и ей только нравится надо мной издеваться.
  - Она идет к своей цели, - спокойно ответила Мара. - Мне жаль, что так произошло. На Герии это одно из тяжелейших преступлений.
  Он рассмеялся снова:
  - Как изнасилование, да? Может, мне подать на нее в суд?
  - Ты не герианец.
  Ну да, по их закону он не считался. Особенно военное время, или как там это у них было записано.
  - Мне жаль, - спокойно повторила Мара. Странно, в тусклом свете светильников казалось, что она даже не врала. И было у нее во взгляде что-то... непривычное. Вроде сочувствия.
  Он сглотнул:
  - Об этом разговоре... она тоже узнает?
  - Не сразу. Рьярра сейчас на Герии. Пройдет не меньше суток, прежде, чем она сможет прочитать в тебе этот разговор.
  Ну что ж, Эйн не был идиотом, и понимал, что за этим последует.
  Рьярра не должна была узнать о его встрече с Марой. И предотвратить это можно было только одним способом.
  Очень хотелось попросить: только не кнутом. Не убивай меня кнутом.
  Он много раз представлял, как его убьет кто-нибудь из герианцев - ну, логичная смерть, вполне ожидаемый вариант. И представлялось, что Эйн будет острить до самого конца. Скалиться сукам в морды пока не сдохнет как герой. Чтобы на Земле запомнили и гордились. Чтобы знали, что даже в это поганое время можно жить и умереть достойно.
  Но не получалось выдавить из себя даже ухмылку, и никакая острая фразочка напоследок не придумывалась.
  Эйн молчал и огромного труда стоило не просить. Не о пощаде, конечно. О последнем милосердии.
  О быстрой смерти.
  - Ты жертва, - сказала вдруг Мара. - Ты не виноват в том, что Рьярра забрала у тебя.
  - Но это меня не спасет, - ответил он. Посмотрел ей в глаза, подумал, что в буквальном смысле смотрит в глаза своей смерти. Даже фыркнул от смеха, от того какая тупая была мысль.
  И в голове всплыли слова из старой песенки "У смерти красивые глаза".
  Ну да, красивые.
  Мара помолчала, погладила полоски на рукояти, и большого труда стоило не вздрогнуть. Да что там, не трястись от ужаса и то было тяжело.
  - Ты достойный боец и ты важен для Сопротивления. После смерти Меррика, ты один из немногих, кто удерживает ваше движение от раскола.
  - Я не настолько всем нужен.
  Но она была права, он был нужен. По крайней мере пока.
  К несчастью для Земли и для Льенны Элеры, которой, если верить Маре, Сопротивление тоже было нужно.
  - Есть и другой путь. Тебе не обязательно умирать, - Мара сплела и расплела пальцы, склонила голову, спокойно его осматривая. - Я не могу убрать метку, но могу заменить ее своей, полноценной. Я сильнее Рьярры, если ты примешь мой знак, ее связь с тобой исчезнет.
  Эйн вспомнил все, что пережил в плену у Стальной суки и ответил:
  - Нет.
  - Не отказывай мне сразу.
  - Ни за что. Нет, будь я проклят, нет. Никогда. Лучше сдохнуть.
  Но она могла его заставить, применить свои фокусы, швырнуть на колени, как Рьярра. И снова было бы больно и погано, и какая-то извращенная, абсолютно больная часть внутри Эйна получала бы удовольствие, и еще много месяцев после тянуло бы блевать от одного взгляда на себя в зеркало.
  Его затрясло, и Эйн дал себе слово - если Мара скажет что-нибудь еще, пошевелится, сделает хотя бы одно крохотное движение в его сторону, он нападет. И чего бы это ему не стоило сдохнет до того, как она...
  Она молчала и не шевелилась, будто почувствовала что-то.
  Эйн ждал удара, но его не было. Ничего не было, и в конце концов пришлось заговорить первым:
  - Нет.
  Мара покачала головой:
  - То, что с тобой случилось неправильно. Ты жертва, - зачем-то снова повторила она. И было до абсурда смешно от этих слов. Жертва, надо же. Он - боец Сопротивления, солдат, взрослый мужик - и жертва. А потом Мара добавила. - Но ты не единственная ее жертва. Будут еще, много, намного больше, чем раньше. Если ты позволишь ей себя сломать.
  Это так хорошо, так правильно звучало, что Эйна тошнило от этой правильности:
  - К блясте тебя и твою мораль.
  - Я предлагаю тебе не мораль, - спокойно ответила она. - Я предлагаю настоящую метку, которая не причинит боли. Еще помощь и время, чтобы укрепить Сопротивление, - она склонила голову набок, словно искренне пыталась понять и не могла. - Я предлагаю мало?
  - Мне не нужна помощь. Я только хочу выжечь вас всех как заразу.
  Но мертвый он был для Земли бесполезен, и мысль об этом разъедала внутренности кислотой. Раньше только эта мысль помогала Эйну вставать по утрам. Отгоняла отравленные мысли о том, чтобы выстрелить из игольника себе в висок и покончить со всем.
  А теперь она загоняла его в ловушку.
  - Дай мне поцеловать тебя, - спокойно предложила ему Мара. - Один поцелуй, чтобы ты мог принять решение. Если после мысль о моей метке будет тебе невыносима, я убью тебя. Быстро и не больно. Ты ничего не успеешь почувствовать.
  Наверно, до войны с герианцами Эйн огрызнулся бы в ответ, а теперь внутри от ее слов разжимался стальной кулак, скрутивший внутренности. И поднималась волна благодарности. Потому что Мара предлагала ему милосердие. Быструю смерть - Эйн теперь знал, какая это на самом деле роскошь.
  Один поцелуй был невысокой платой.
  - Хорошо, - ответил он и зачем-то повторил. - Хорошо, только сдержи слово. И убери кнут.
  - Сдержу, - она отложила кнут, и Эйн почувствовал присутствие ее силы у себя в голове. Едва уловимое давление, которое не причиняло ни боли, ни дискомфорта. Мара понимала, что он мог напасть и не оставляла ему шанса. Как жаль, что она не оказалась дурой.
  Эйн облизнул губы, сделал глубокий вдох. Внутри бился какой-то неправильный, будто бы чужой страх.
  Нельзя, Рьярра будет в ярости. Эйн должен принадлежать только ей.
  Этот страх бесил до красной пелены перед глазами.
  - Я не сделаю больно, - пообещала ему Мара и поцеловала.
  Ощущение неправильности прошило до кончиков пальцев: нет, он не имеет права, он не должен. А потом лопнуло как струна и остался только теплый, мягкий контакт губ. Ощущение чужого присутствия, от которого Эйн уже успел отвыкнуть. Он так долго был один на один со своими кошмарами, с чувством вины, стыдом. А теперь кто-то был рядом, и впервые за бесконечные два года все, что делала с Эйном Рьярра не имело над ним власти. Он был с другой женщиной.
  Руки сами притянули Мару ближе, Эйн наклонил голову, углубляя поцелуй. Не имело значения, что она была герианкой, и то, чего она от него хотела - Эйн целовал ее и на короткий момент все исчезло.
  И возбуждение - темное, жгучее, которое разливалось по телу - Эйну нравилось.
  Мара запустила пальцы в его волосы, погладила короткий ежик на затылке - щекотно и приятно, и отстранилась.
  - Я не Рьярра. Со мной все будет иначе.
  Он мотнул головой, чтобы прочистить мысли:
  - Что ты со мной сделала?
  - Я тебя поцеловала.
  - Что дальше?
  - Я заберу тебя себе.
  Эйн прикрыл глаза, коснулся укуса Рьярры, который все еще пульсировал под одеждой и спросил:
  - Если я соглашусь, поможешь мне ее уничтожить?
  Больше, чем победить, чем избавить Землю от герианцев, Эйн хотел освободиться от стальной суки, от всего, что было с ней связано: от кошмаров, чувства вины, от стыда и отвращения. От одиночества, которого он не осознавал, но которое его мучило.
  - Да, - просто ответила Мара.
  - Забирай.
  
  Она встала, аккуратно стянула перчатки, бросила на кровать и отступила на шаг. Почему-то показалось, что она нервничала. Эйн подумал об этом и едва не рассмеялся. С чего бы Маре, правда, было нервничать? Она ничем не рисковала и в любой момент могла передумать.
  - Раздевайся, - приказала она. Не попросила, даже не сказала. Эйн отлично разбирался в приказах, Стальная очень их любила. Но от приказов Рьярры мутило, выворачивало наизнанку от страха и отвращения. От того как говорила Мара внутри проскакивали электрические разряды.
  Да, он ее хотел. Слишком давно не был с женщиной. И Мара была красивой - несмотря на маску, на герианскую кожу. Можно было не врать себе: если бы он встретил ее в баре, давно, еще до войны, он подошел бы сам. Дал бы ей себя связать и поигрался бы в подчинение с удовольствием.
  Может быть, в то время, пока мир еще не сломался бесповоротно, он даже захотел бы большего.
  Эйн снял куртку, бросил на пол, стянул футболку через голову - одним рывком, чтобы Мара видела, что он не стеснялся своего тела. Что все еще оставался мужиком, и никакая стальная сука не могла у него этого отнять.
  Он раскрыл руки, демонстрируя себя, растянул губы в ухмылке, хотя от того, как Мара смотрела становилось не по себе. И от собственных чувств тоже. От дурацкой смеси возбуждения, неуверенности и идиотской надежды, что можно было вытравить из себя два года кошмаров вот так просто.
  - Нравится? - спросил он.
  - Ты красивый, - спокойно, будто отмечала какую-то совершенно обыденную вещь, сказала она.
  За окном моросит дождь. Реклама мотеля совсем испортилась. Ты, Эйн, красивый.
  - Лучше твоих герианцев?
  Она снова по-птичьи склонила голову, будто у нее барахлил переводчик, и она никак не могла до конца разобрать слова:
  - У меня нет "моих" герианцев.
  Мара подошла вплотную, наклонилась прямо к чернеющему в центре его груди укусу, глубоко втянула носом воздух. Смешно, всего несколько минут назад укус пульсировал, напоминая о себе - он вообще постоянно напоминал о себе, и Эйн чувствовал его даже под одеждой - а теперь вдруг это ощущение прошло.
  - Можешь не принюхиваться, - Эйн бы отступил на шаг, но сзади была стена. - Обычный дезодорант с морским запахом.
  Если, конечно, реклама не врала про "морской". Эйн ни разу не был у моря и подозревал, что на самом деле пахло оно совсем иначе.
  Нервозность усиливалась, и в голову лезла всякая дрянь, а Эйн прятался за этими мыслями и за собственным возбуждением.
  - Она очень глубоко тебя ранила, - сказала Мара. - Отравила.
  Сука.
  Слова полосонули по больному, заставили дернуться назад, вжаться в стену. И искреннее, неподдельное понимание в голосе Мары резало вернее ножа. Она знала, что Рьярра делала с Эйном, видела его всего, как на ладони. Вещи, которые он никому ни разу не говорил и которых стыдился.
  - Шшш, - сказала она и прижалась к укусу губами. - Я все исправлю.
  Эйн сглотнул, запрокинул голову, прижался затылком к стене и закрыл глаза - их вдруг защипало. Строительный пластик холодил голые плечи и затылок:
  - Справишься?
  - Да. Я сильнее Рьярры. Хочешь быть моим?
  - Лучше твоим, чем ее, - ответил он и вздрогнул - Мара положила ладонь ему на грудь, впилась ногтями - пока не сильно, провела вниз, и кончики обожгли огнем.
  - Хочешь?
  - Нет, не хочу, - честно ответил он. - Не хочу ничьим быть.
  Она протянула руку, сплела свои пальцы с его и сжала неожиданно сильно. Наклонилась ниже и поцеловала Эйна под ключицей.
  Вторую руку она положила ему между ног.
  Эйн вздрогнул и сглотнул вмиг пересохшим горлом. Да, насчет герианок он был прав. Они не стеснялись.
  - Хочешь? - снова шепнула Мара и двинула рукой, потом еще раз и еще.
  Он выдохнул со свистом, зажмурился. Возбуждение прострелило вдоль позвоночника высоковольтными разрядами. Классно. Оказывается, Эйну очень давно это было нужно.
  - Нет, - выдохнул он.
  - Знаешь, что я с тобой сделаю?
  Она сжала его член сильнее, двинула ладонью с нажимом - тесно, уверенно, обалденно - и сменила ритм, как будто чувствовала, как Эйну нравится больше всего.
  - Нет, - мир рассыпался, терялся в удовольствии, в женском тепле, запахе Мары, в движении ее руки и оставалось только одно - это единственное слово, за которое Эйн цеплялся изо всех сил.
  - Я заставлю тебя стонать, - пообещала Мара.
  - Нет.
  - И просить.
  Он застонал, выгнулся:
  - Нет.
  Мара замедлила движения, и Эйн разочарованно выдохнул.
  - Посмотри на меня, - приказала она, ее голос обволакивал, укрывал. Темный, глубокий.
  Почему-то было почти страшно открыть глаза.
  Эйн опустил голову, глубоко вдохнул и посмотрел на нее.
  Радужка показалась ему пронзительно синей, будто светящейся в полумраке комнаты, и Эйн стоял так близко, что мог рассмотреть каждую крохотную крапинку. Темный ободок по краям. Зрачки были дулами, темными провалами в которые его затягивало как в воронку.
  - Поцелуй меня, - сказала она.
  Он подчинился. Впился в ее рот, потому что изголодался. Она ответила, и целовала его долго, заставляя задыхаться.
  А потом Мара спросила:
  - Хочешь меня?
  - Да, - ответил он. Первое "да", которое он ей сказал. Почему-то оно показалось переломным.
  Да, он ее хотел, хотел, чтобы она не останавливалась, хотел прижать ее к себе, чувствовать кожей к коже, вжать ее собой в стену, целовать взахлеб. Хотел быть внутри, и чтобы она сжималась на его члене сладко и горячо.
  В тот момент он хотел ее так сильно, что больше ничего не имело значения.
  Он потянулся к ней сам, но она перехватила его руки, сжала сильно и сказала:
  - Держи их так, или я уйду.
  Эйн выругался, зажмурился снова, пережидая яркий, почти болезненный всплеск возбуждения. И прижал ладони к стене.
  Хорошо, хорошо, если ей так было нужно, он мог ее не трогать, лишь бы она продолжала трогать его.
  Она привстала, потянулась к его губам - прижалась грудью к груди, и выдохнула шепотом в губы:
  - Габриэль.
  Он дернулся от звука своего имени, захлебнулся вдохом, когда Мара снова сжала член, застонал, когда она подняла руки к ремню, медленно, дразняще долго расстегивала пряжку, прежде, чем дернуть штаны вниз вместе с бельем.
  Эйн бы кончил как мальчишка от первого же прикосновения ее обнаженной ладони, если бы она не сжала его член у основания.
  От разочарования - он был так близко - хотелось орать. И невозможность трогать, получить наконец разрядку сводила с ума.
  - Ну давай, давай же.
  Собственный голос показался чужим. Хрипел и царапал горло, и раскаленного воздуха в комнате не хватало. Кружилась голова, и нужно было больше-больше-больше.
  Мару хотелось всю, от кончиков ногтей до кончиков волос, пить ее поцелуи и ее запах, ее прикосновения.
  Она снова прижалась всем телом, потерлась как кошка, и снова сжала запястья.
  - Позже.
  - К блясте позже. Я... хочу сейчас.
  Слова выходили горячечными, совершенно безумными.
  - Когда ты будешь моим. Смотри на меня, Габриэль. Не смей отводить глаза.
  Она отступила назад, и он потянулся следом, выругался, когда понял, что делает.
  Мара потянулась к застежке своего комбинезона, медленна повела вниз.
  Эйну и не хотелось отводить взгляд. Он пожирал глазами каждый сантиметр открывшейся кожи, рисунок на плечах и животе, родовой орнамент герианок.
  Каждой точки, из которых он состоял хотелось коснуться языком.
  - Раздевайся, Габриэль. Полностью.
  Его так колотило от возбуждения, что тряслись руки. Он бы, может даже бросился на Мару, и плевать на ее запреты, но что-то держало - не ее сила, не угроза кнута, что-то еще. Какая-то гипнотическая сила в ее взгляде. И безусловная, ниоткуда взявшаяся уверенность - она знала, что делала, чувствовала Эйна даже лучше, чем он сам. И нужно было просто отпустить себя и подождать.
  - Развернись лицом к стене. Упрись ладонями.
  Он подчинился, хотя от уязвимости позы скручивало одновременно возбуждением и страхом. И слишком легко было вспомнить свист кнута в воздухе.
  Мара почувствовала, прижалась всем телом сзади, обвила руками и снова сжала руку на члене. Ощущение чужой обнаженной кожи выбивало из головы все мысли, ничто больше не имело значения.
  Эйн выгнулся, пытаясь податься навстречу руке, снова застонал бездумно. Потом еще и еще, громче.
  Мара покрывала поцелуями его спину и плечи, гладила ладонью. Серый пластик стены расплывался перед глазами.
  Эйну казалось, что хотеть сильнее невозможно. Он ошибался.
  Прикосновения вели его направляли, он раньше и не знал, что возбуждение могло быть таким острым, пряным. Совершенно безумным.
  Что можно отпустить себя и подчиняться ему так полно.
  В какой-то момент Мара отстранилась на шаг, полоснула ногтями по спине, но боль подстегнула, заставила вскрикнуть.
  И попросить, задыхаясь раскаленным воздухом:
  - Еще.
  Мара поцеловала следы от ногтей и шепнула:
  - Да.
  И ударила снова.
  Они с ней даже не трахались, но Эйн все равно чувствовал тело Мары как свое, забывал, где заканчивается сам и где начинается она.
  И в какой-то момент не осталось ничего кроме удовольствия.
  Сквозь это удовольствие пришли слова. Их никто не говорил, они были знанием, которое просто возникло внутри:
  Женщина отдается.
  Мужчина должен принимать все, что она отдает.
  Боль, удовольствие, связь, тепло, опасность, злость.
  Все целиком.
  Эйн не сразу понял, что она отстранилась, что возбуждение - животное, всеобъемлющее - больше не затмевало мозги. Оно обволакивало как ласковая океанская волна.
  Обернись, Габриэль.
  Голос прозвучал прямо в голове.
  Эйн подчинился, Мара стояла напротив, даже не касаясь, и смотрела внимательно и серьезно.
  Хочешь быть моим?
  Он теперь понимал, что она предлагала.
  Тепло, и спасение от одиночества, и что-то еще, чему он не мог дать название, но по чему всю жизнь безотчетно тосковал.
  - Да, - сказал Эйн, и удовольствие накрыло волной. Ослепительной белой вспышкой, в которой все исчезло.
  В груди полыхнуло, и он вдруг почувствовал Мару целиком - кем она была, какой она была.
  В тот момент он знал, что она так же чувствует его.
  
  Эйну снился самый странный сон. Ему снилось, что он родился герианкой, проклятой мертвой ветвью, и что с самого рождения с ним обращались как с грязью. Ему снились бесконечные годы в интернате, равнодушие старших, тычки окружающих, и постоянное ощущение собственной слабости.
  Ему снилось, что самых слабых убивают, чтобы они не портили кровь, и тоскливое, спокойное безразличие. Ожидание смерти.
  А потом ему снилась женщина. Строгая, но способная улыбаться, как никто другой.
  Эта женщина сказала ему: "Ты должна сражаться за свою жизнь, Мара. Сражаться изо всех сил. И тогда она станет такой, что ее захочется прожить. Хочешь, я тебя научу?"
  Женщину звали Льенна Элера.
  Эйн проснулся с этим единственным воспоминанием о ней и ощущением чужого присутствия в своей голове - где-то далеко, на грани восприятия. Мара не лезла в мысли, не копалась в памяти. Она просто была рядом - можно было сосредоточиться и почувствовать ее.
  Эйн сел на кровати, повернул голову.
  Мара стояла у окна.
  - Теперь понятно, зачем ты все это затеяла. Я тебе действительно нужен.
  Мара в это верила, и она очень любила свою наставницу, достаточно, чтобы поставить метку человеку.
  Понимание вспыхивало в мозгу и утекало как песок сквозь пальцы.
  - Это временная метка, - сказала Мара. - Она пройдет через пять лет. Малая жертва.
  - От временных меток чужие воспоминания не снятся, - ответил он, и поморщился. - Черт, откуда я об этом знаю?
  Она обернулась, пожала плечами:
  - Ты прочел в моем сознании. Наверное, просто побочный эффект того, что ты человек, он скоро закончится, - она потерла переносицу, словно отгоняя головную боль. - Метка не может быть постоянной. Постоянная - огромная редкость даже среди герианцев.
  Она подошла, присела на край кровати, легко коснулась черного знака в центре груди Эйна - в него превратился укус.
  Прикосновение отдалось внутри теплом. Эйфория еще не прошла, и война, цели Сопротивления и куча проблем на горизонте казались далекими и неважными.
  Даже то, что всего несколько часов назад Эйн вместо Льенны убил человека не вызывало чувства вины.
  - Ты не виноват, - сказала Мара, и нечто подобное он от нее уже слышал, когда еще не понял, что она герианка и видел в ней просто девчонку-пилота.
  - Не копайся у меня в голове, - ответил он.
  - Хорошо. Но обвинять себя глупо.
  Она мыслила логично и правильно, по-военному прагматично, и действительно не понимала чувства вины.
  - Себя - глупо. А тебя?
  Последним знанием, которое он от нее уловил было как раз это: и ее тоже. Идея с подменой принадлежала Льенне Элере, Мара даже не знала, что за женщина была в развлекательном центре. Но знание утекло водой и осталось только ощущение присутствия.
  Эйн бессмысленно потрогал метку - она ощущалась и одновременно не напрягала, казалась совершенно естественной. Мара молчала, следила за ним - внимательно и немного настороженно, наверное, пытаясь понять, чего ожидать дальше.
  - Почему я здесь? - спросил Эйн. - Вообще не помню, чтобы забирался в кровать.
  - Ты потерял сознание из-за метки, - пояснила Мара. - Так бывает.
  В это он легко мог поверить. Там и оргазм был такой, что после только отрубиться.
  Но теперь стоило подумать о деле и о том, ради чего Эйн вообще согласился на метку.
  - Вам нужна моя помощь, - сказал он. - Это я успел в тебе прочитать. Ты, может, и не врала, но кое о чем умолчала - ситуация у твоей Наместницы хуже не придумаешь.
  - И у твоей планеты, - не стала спорить Мара.
  - Да. И что? Я могу позволить себе диктовать условия. Мои условия такие: пусть поможет вернуть Землю людям, и принесет мне голову Рьярры на блюде.
  - Сначала ты просил только уничтожить Рьярру.
  - Аппетит приходит во время еды, - Эйн пожал плечами. - Соглашайся, у тебя все равно нет выхода.
  Ее сила надавила на него, заставила вспомнить про кнут и про то, что - несмотря на метку, на недавний секс - Мара все еще была опасна.
  А потом давление исчезло.
  - Хорошо, - согласилась она. - Выполни то, что я скажу, а я выполню твои условия.
  - Значит, договорились.
  Она кивнула, встала и пошла к двери:
  - Я найду тебя через несколько дней, Габриэль. Тогда мы поговорим о том, что ты должен делать.
  - Эй, Мара...
  Он хотел бросить что-то ей вслед.
  Фыркнуть как-нибудь пренебрежительно: "спасибо за секс", "а ты горячая штучка", но она обернулась, посмотрела из-под ресниц, и Эйн почему-то сказал только:
  - Спасибо.
  Она коснулась центра своей груди там же, где у Эйна была метка, и ответила: - И тебе, Габриэль.
  
  ----------
   Спасибо за чтение, а теперь короткая минутка саморекламы: Если вам нравятся мои тексты, и вы хотели бы поддержать меня как автора, вы можете купить у меня книгу: https://www.litres.ru/olga-kuranova/nulevoy-arhetip/ Это поможет мне не умереть с голоду в тяжелое кризисное время, и просто будет мне по-человечески приятно.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"