Аннотация: Продолжение истории про повстанца и пришелицу с кнутом. Первая часть здесь:http://samlib.ru/editors/k/kuranowa_o_a/stalxnajadewa1.shtml
Глава 2
Из окна новой квартиры было видно только кусок мега-комплекса напротив - огромный, похожий на соты типовой бокс - ими всегда забивали под завязку бедные районы. С таким расположением Эйн никогда в жизни не отследил бы герианцев, если бы они пришли за ним, и это заставляло безотчетно напрягаться после каждого случайного шороха.
По крайней мере, об этой квартире никто не знал, и Рьярра больше не могла прочитать ее адрес прямо у Эйна в голове. Не бог весть какое жилище, но оно было скрытным, неприметным и удобным. Тем более, что он все равно приходил только спать.
Дел было по горло и даже больше - нужно было оповестить всех, о том, что коды, которые они использовали в Сопротивлении были теперь известны герианцам, изменить адреса встреч и все пароли, практически перестроить сеть заново.
Герианские патрули пока никого из них не трогали, Сопротивление было нужно новой Наместнице, и та держала своих псов в узде. Мара не врала, когда пообещала время, но это время требовалось использовать с умом.
Если бы Эйн мог, он бы вообще отошел от дел - поручил бы перестраивать сеть тому, кто не носил метку и не делил свои мозги с герианкой, но нужного человека рядом не было. Только пара кандидатов, которых еще требовалось обучать и готовить.
Теперь после смерти Меррика слишком многое держалось на Эйне.
Мара не лезла к нему, не читала его мысли, держала дистанцию. Да и он сам закрывался - понимал, что не имеет права ей доверять. Он не мог отгородиться от нее полностью, всегда незримо ощущал ее присутствие внутри. Порой приходили отголоски ощущений - когда Мара уставала, когда у нее болела голова, когда она злилась, когда чувствовала удовлетворение от хорошо сделанной работы или радость. Но свои мысли они с Эйном оба держали при себе. Это было совсем не сложно, берешь и огораживаешься - происходило совершенно естественно, как бы само собой.
Но всегда оставался шанс, о котором Эйну не нравилось думать, что Мара могла пробить щиты и силой взять информацию, которая была ей нужна.
Как Рьярра.
Думать об этом не имело смысла, поэтому Эйн откладывал собственные страхи подальше и занимался делом.
Находил новых людей, убеждал, уговаривал, иногда угрожал, выбивал новые электронные документы, менял поставщиков оружия, присматривал другие штаб-квартиры и самое главное - переводил деньги со старых счетов на новые. Война, в том числе и партизанская, требовала очень больших вложений, а оружие и амуниция, к сожалению, не покупали себя сами.
Эйн заваливался в квартиру ночью, падал на застеленный спальником матрас, собираясь моментально отрубиться и перед сном всегда думал о Маре. Интересно, где она? Чем занята? Гоняет, наверное, своих герианских мужиков, чтобы не сачковали на работе. Или стреляет в тире - интересно, как часто у нее тренировки? Может быть, взяла флаер полетать и смотрит на Землю сверху, на огненное море светящихся окон, реклам и фонарей.
Эйн вообще слишком часто о ней думал, стоило появиться хоть одной свободной минуте. Метка создавала опасное, иррациональное ощущение близости, с которым Эйн боролся как мог, но раз за разом проигрывал.
Ну и конечно, он постоянно вспоминал ту ночь в мотеле. Как классно было с Марой, как она целовалась, уверенные движения ее руки.
После нескольких лет отвращения, стыда и чувства вины, тело наконец-то проснулось и требовало женщину.
Ту самую женщину, с которой было так классно, от которой срывало крышу и хотелось еще. Подкатывая к другим Эйн не мог избавиться от навязчивого ощущения неправильности.
Он все равно попытался, просто чтобы доказать себе, что все еще нормальный мужик. И что, когда нормальный мужик хочет - все у него получается.
Даже специально выкроил время, которого отчаянно не хватало.
Но вышло не очень. Девчонка в клубе, к которой он подкатил, была классная и красивая, светловолосая блондинка с офигенными сиськами. И она была хорошая, просто по-человечески хорошая. Работала на какой-то скучной работе, старалась держаться от герианцев подальше - они пугали ее, и она не понимала новые порядки, которые хотели сделать из нее "главу семьи" или "защитницу дома".
Эйн узнал это все, хотя вообще-то собирался просто приятно провести время в горизонтальной плоскости.
Девчонка пришла в бар с той же целью. Ей было одиноко, и хотелось отвлечься от того, как на Земле все вдруг перевернулось. Таких как она война почти не задела, их с другими гражданскими постоянно эвакуировали из точки в точку, а потом пришли герианцы, и просто стало все иначе.
Войска Герии не трогали мирное население, и акций устрашения не проводили, зато на солдатах отыгрывались по полной. Как-то это было записано у них в кодексе. Что-то вроде: тот, кто взял в руки оружие должен быть готов умереть. Или какая-нибудь еще пафосная ерундень.
Эйн проговорил с девчонкой два часа и все равно так и не запомнил ее имени, и чувствовал себя мудаком, за то, что все время сравнивал ее с Марой.
Девчонка намекала, что ей хотелось бы большего - несколько раз кидала на Эйна взгляды из-под ресниц, брала за руку - немного скованно и неловко, было видно, что она к такому не привыкла.
Мара бы, наверное, на ее месте не стала ходить вокруг да около, намекать или ждать, пока Эйн сделает первый шаг. Она бы просто сказала: "Я хочу тебя, Габриэль. Иди, сними номер".
Ну или что-то вроде, на самом деле Эйн понятия не имел, как у герианок было принято.
В конце концов он извинился перед девчонкой в баре, совершенно неубедительно отговорился тем, что завтра рано на работу и позорно сбежал.
А потом валялся на матрасе в квартире, маялся от какого-то безысходного возбуждения, и пытался думать о ком угодно, кроме Мары. В тот раз он так и не уснул, и под утро все-таки сдался - потянулся рукой к члену, и кончил буквально через пару движений, представляя, как Мара берет у него в рот.
Получился такой вот утренний ритуал Габриэля Эйна, который повторялся с завидной регулярностью, откуда только силы брались.
Герианские войска на улицах как будто затаились, не было ни рейдов, ни внезапных проверок. Льенна Элера понимала в какой заднице теперь ее ручное Сопротивление и давала им время восстановиться. Эйн не жаловался, и старался выжимать из передышки все возможное.
Больше всего проблем было с транспортом - Рьярра знала слишком многое, и с ее знаниями для герианской разведки не составило бы труда вычислить и отследить все на чем ездили повстанцы. Не просто посадочные коды или регистрационные номера - плевать на них, можно было перебить новые - а уникальные штрих-частоты связи, которые у каждого бортового передатчика были свои. А эти штрих-частоты на любом навигаторе отображались, если знать, что отслеживать.
Эйн пытался продать по-тихому все, что еще можно было продать гражданским, и купить новые скайлеры и флаеры, но все, что он покупал впопыхах, да еще и тайно, неизбежно уступало в скорости и маневренности нормальным машинам, и необходимость ужиматься бесила до красной пелены перед глазами. Эйн ходил злой, едва держался, чтобы не срываться на окружающих, и казалось, что только он один удерживает Сопротивление от раскола.
И что получается у него из рук вон плохо. После смерти Меррика людям нужна была новая надежда, победа, чтобы увидеть, что их дело не безнадежно, что можно вернуть себе Землю, а приходилось терпеть и ногтями выцарапывать шанс сохранить хоть что-то.
Этакий порочный круг: чтобы пойти и совершить что-нибудь вдохновляющее, нужно было собрать людей и ресурсы. Чтобы собрать людей и ресурсы нужно было совершить что-нибудь вдохновляющее.
Эйн ломал голову, как вылезти из этой петли, и делал что мог.
А потом в его квартире появилась Мара.
Эйн в тот раз вернулся домой даже позже обычного, был уставшим как собака и едва доплелся до своего яруса по бесконечным лестницам - какой-то идиот снова что-то намудрил с код-программой лифта, и тот теперь бесконечно катался вверх-вниз без остановок. Коммунальщики обещали починить все за несколько часов, но шел уже третий день, и просвета не предвиделось.
Наверное, если бы не злость, не усталость и не желание поскорее заползти в постель, Эйн почувствовал бы Мару рядом задолго до того, как открыл дверь. Ее присутствие действительно ощущалось намного отчетливее - спокойное ожидание, легкая усталость. Но Эйн на тот момент не придал этому значения.
Да и вообще двигался больше на автопилоте.
Дверь в его квартиру была заперта - никаких признаков взлома. Никаких других тревожных звоночков, обычная ночь.
Эйн приложил браслет личного компа к замку, подождал, пока старая рухлядь считает код.
Замок пожужжал, подумал, но потом все-таки щелкнул и загорелся зеленым. К счастью, вламываться в собственное убежище или спать на улице Эйну совсем не улыбалось.
Он ввалился внутрь, захлопнул за собой дверь, и щелкнул пальцами, включая свет.
Виртуальная лампа выхватила сидящую в потрепанном кресле у окна фигуру.
Эйн схватился за игольник, и не выстрелил только по чистой случайности. Внутри дернуло узнаванием до того, как палец успел снять оружие с предохранителя.
- Твою мать! - в сердцах выругался Эйн, и бросил игольник на матрас. - Тебя предупреждать не учили?
Мара смотрела на него с интересом, склонив голову:
- Ты должен был чувствовать меня рядом.
Она, пожалуй, была права, и этим раздражала даже больше:
- Последние полчаса я чувствовал только пару тысяч ступенек вверх.
Эйн расстегнул куртку, небрежным движением бросил на пол:
- Здравствуй, к слову. Очень рад тебя видеть. Жаль, ты не предупредила, что зайдешь.
- Я предупреждала. В нашу последнюю встречу, - напомнила она.
- Ты говорила "через несколько дней". Прошло больше недели, я перестал ждать, - Эйн помотал головой, пытаясь размять шею, плюхнулся на матрас.
- Ты был занят, - спокойно заметила Мара.
Она сидела очень прямо, спокойно и расслабленно положив руки на подлокотники кресла. Эйн на несколько секунд залип на ее острые темно-серые ногти. Кончики матово поблескивали в свете лампы.
После той встречи в мотеле на следующее утро Эйн выходил из душа, и краем глаза уловил свое отражение в интерактивном зеркале. Ничего особенного, просто тянулся взять дезодорант и увидел. Поверх старых шрамов от кнута шли тонкие царапины, следы от ногтей Мары. Почему-то эти царапины Эйн рассматривал еще долго, и именно они казались настоящей меткой. Знаком обладания.
Эйн встряхнулся и пожал плечами:
- У меня не лучшие времена. После смерти Меррика все летит кувырком. Люди боятся, многие ломаются и уходят.
Мара кивнула, принимая его слова, задумчиво, посмотрела на стену. Там висела единственная вещь, которой Эйн дорожил - фотография на которой улыбались его ребята из "Коршуна".
- Ваша раса ослаблена. Не умеет сражаться за то, что считает должным. Позволяет страху управлять собой, - Мара не осуждала, просто констатировала то, во что верила. Эйн это чувствовал. И думал: вот же сука высокомерная.
Думал громко и отчетливо, чтобы она знала.
Вслух он только хмыкнул, и улыбнулся как можно паскуднее:
- Можно подумать, на Герии одни сильные личности.
Он сказал, чтобы разозлить, уколоть в ответ, но его слова просто ставили Мару в тупик. Она чувствовала сарказм и не понимала его, потому что на Герии действительно оставались только сильные - сильные телом и духом, или сильные интеллектом.
- Слабых убивают.
- Это еще не делает вас лучше, - разочаровал ее Эйн. - Это делает вас моральными уродами.
Он подошел к кухонной стойке в углу, достал из ящика наверху бутылку виски и не очень чистый стакан. Вообще-то Эйн редко пил, не было ни времени, ни возможности. Да и ослаблять бдительность не стоило.
Но разговор, скорее всего предстоял долгий, и хотелось расслабиться после бесконечного дня. Тем более, вряд ли Эйну что-то грозило рядом с Марой - та все-таки была шефом безопасности при Наместнице.
Он кое-как протер стаканы футболкой, налил в один виски на два пальца, отхлебнул.
Горло привычно обожгло, внутри по телу растеклось тепло, и мир сразу как-то похорошел.
- Будешь? - он протянул стакан Маре, ожидая, что она откажется. Кажется, герианки не пили, но она кивнула, осторожно взяла виски - кончики ногтей тихо звякнули о стекло, и сделала крошечный глоток.
Она не морщилась, не плевалась, сказала только:
- У людей странные вкусы, - и вернула стакан обратно.
Эйн смотрел на ее губы, и думал, что вся ситуация была совершенно бредовой. Он сидел в одной комнате с герианкой, пил с ней виски из одного стакана, вместо того, чтобы стрелять, и не торопился задавать вопросы. Хотя и без того было понятно, что Мара пришла не просто так.
Наверное, он действительно слишком устал.
Если задуматься, у Мары ведь и самой было по горло дел. На новой планете, где все были врагами и за каждым углом могла скрываться опасность.
- Ты ведь здесь не потому, что соскучилась?
- У меня есть поручение для тебя.
Эйн хмыкнул:
- Поручение, надо же. А награда мальчику на побегушках полагается?
Она снова склонила голову, будто прислушивалась и не могла разобрать, что ей там нашептывал ее герианский переводчик, и в конце концов просто проигнорировала вопрос. Не то, чтобы Эйн и правда ждал какой-то награды. Не о поощрительном же минете просить.
Мара активировала экран компьютера, и на дата-древе нажала какой-то файл. В воздухе перед Эйном развернулось изображение.
Широкоплечий скуластый герианец прямо и спокойно смотрел в камеру сквозь прорези узкой простой полумаски с едва заметным геометрическим орнаментом. Если честно, раньше Эйн думал, что маски на Герии полагались только бабам - что-то связанное с имплантами к которым они крепились.
- Это Эллер Зайн, - пояснила Мара. - Он один из тех, кто отвечает за снабжение герианских войск на Земле.
- Выглядит суровым.
- Зайн умелый воин и последователь Рьярры. Он один из тех, кому она помогла подняться в статусе. Первый из награжденных кнутом.
Эйн нахмурился:
- В смысле, "награжденных"? Ему располосовали спину в благодарность?
- Нет. Ему дали женское оружие. Эрра на рукояти.
То есть одна полоса и две засечки - майорское звание.
- Я думал, ваши мужики так высоко не поднимаются, - Эйн нахмурился, пытаясь представить за что этот Зайн получил кнут.
- Его награждения добилась лично Стальная.
Странно было это слышать. Эйн слишком хорошо помнил, как был у Рьярры в плену, ее издевки, как ей нравилось унижать и ломать. Она была высокомернее всех, кого он встречал. Не верилось, что она рвалась награждать какого-то мужика.
- Сейчас Зайн остался служить на Земле под началом Льенны, - продолжила Мара. - Мы уверены, что он отправляет информацию о происходящем на Герию.
- И почему тогда не взять его за глотку?
- Он не идет против закона, - спокойно пояснила Мара, - но даже если бы шел, судья оправдала бы его по Праву Сердца.
Эйн этого не понимал:
- В смысле по Праву Сердца? Это какой-то ваш особый слэнг?
- Нет. Это буквальное понятие, - Мара задумчиво побарабанила по подлокотнику кресла кончиками ногтей. - В ваших законах его нет.
- Чего нет? Сердца?
- Понимания. Если на Земле у кого-то беда и для того, чтобы спастись или спасти близких, человек совершает преступление, земной закон признает его виновным и назначает наказание, - пояснила Мара.
- Я в курсе, - фыркнул Эйн. - Несправедливость нашего мира. Что дальше?
- На Герии судья тоже признала бы вину, но отпустила человека по Праву Сердца. В некоторых случаях украденное осталось бы ему.
Эйн попытался обернуть вокруг этого мозги, и не смог:
- В смысле, отпустила? Почему?
Мара пожала плечами и пояснила:
- Потому что у него беда и ему это нужно.
Это звучало так человечно и так дико, что Эйн не мог ей поверить.
- У вас там, наверное, уровень преступности пробивает стратосферу.
- Намного ниже, чем на Земле.
Так, стоп. Вот уж чем Эйн не собирался заниматься, так это спорить с герианкой о том, что правильно. И не имело никакого значения, какие законы и какие судьи сидели на Герии.
- Плевать. Просто плевать. Что там с этим Зайном? У него какая беда?
- Не беда, но он предан Рьярре и это понятно. Никого не удивит, если он нарушит закон, чтобы помочь ей.
- Тогда почему просто не прикопать его по-тихому? - усмехнулся Эйн. - Мертвый он точно ничего не нарушит.
Не из сострадания же Льенна держала этого Зайна при себе?
Мара склонила голову, посмотрела внимательно:
- Он умелый боец и способен на верность. Кнут, который даровала Императрица, Зайн носит по праву. Он выполняет свой долг и защищает свой дом. Вдохновляет многих герианцев-мужчин. Зачем убивать его?
- Чтобы не мешал, - раздельно как ребенку пояснил Эйн.
- Это не обязательно. Его смерть подорвет репутацию Льенны, и заставит Герию прислать дополнительные войска на Землю.
Отлично, просто отлично. И что тогда Эйну полагалось делать?
- Я скажу тебе, где он будет. Собери своих солдат, возьми Зайна в плен, одурмань его вашими препаратами. Он отвечает за снабжение, многое знает. Расположение баз и охрану объектов, где хранится герианское вооружение. Недавно пришла новая партия зарядных винтовок, еще не получившая регистрационные коды. Ты мог бы отдать их своим людям.
- Выведать их у Зайна? Ни разу не встречал сыворотку правды, которая нормально бы действовала на герианцев.
- Ее не существует. Ты ничего от него не добьешься.
Паршиво было признавать, но Мара, скорее всего знала, о чем говорила. Герианцы слишком хорошо умели терпеть боль, чаще всего умирали так ничего не сказав.
- Просто одурмань Зайна, потом верни его обратно живым, - продолжила она. - Информацию я передам тебе сама. Ты получишь вооружение, вдохновишь своих людей. Зайна отправят на Герию к Рьярре. Многие будут требовать, чтобы за провинность у него отняли кнут, ей придется защищать его перед Советом. Какое-то время ей будет не до Земли.
Как же эти суки все-таки любили интриговать. Под каждым двойным дном у них обязательно пряталось тройное.
Эйн ненавидел такие игры. И всякие двойные стандарты ненавидел тоже.
Но то, что предлагала Мара было выгодно Сопротивлению, и тем более глупо было отказываться от зарядных винтовок теперь, когда так сложно было достать новое оружие.
- Хорошо, - согласился Эйн. Предположим, я это сделаю. Где найти этого твоего Зайна?
Она активировала карту, приблизила северный район:
- Я покажу.
Потом они с Эйном вместе стали составлять план.
Мара задержалась еще на полтора часа - отвечала на вопросы, рассказывала, поясняла маршрут, отвергала идеи Эйна одну за другой, чем бесила до красной пелены перед глазами.
Она не поднимала голоса, не велась на провокации, и хотелось сорвать с нее это спокойствие вместе с одеждой.
А потом все было решено и обговорено, и пора было расходиться.
Эйн почему-то не говорил Маре уйти, а она оставалась в кресле, смотрела своими странными, будто бы неоновыми глазами.
И пауза все длилась и длилась.
- Знаешь, - признался вдруг Эйн. - Я постоянно о тебе думаю. В самые дурацкие моменты, - он усмехнулся, хотя усмешка получилась невеселой. - А еще по утрам, но это ты, наверное, тоже знаешь.
- Дурацкая эта ваша метка. Как же она все-таки промывает мозги. Бесит, словами не передать.
Хотя об этом он, конечно, врал. И метка его не бесила, казалась правильной и естественной. Чуть больше недели прошло, а Эйн уже и не помнил, как именно себя чувствовал без постоянного присутствия Мары внутри. Вроде бы ничего особенного. Никакой романтической чуши про родство душ, свет в каждой клеточке тела. Он просто больше не был один.
Хотелось, чтобы Мара подошла, поцеловала бы первая. Хотелось, чтобы не оставила выбора, и снова было бы круто, и от возбуждения вспыхивали бы искры под веками. Чтобы не осталось ничего кроме удовольствия, и не нужно было бы искать себе оправданий.
- До встречи, Габриэль, - Мара посмотрела на него, долго и спокойно, хотя она тоже хотела, он это чувствовал. Целовать, и снова обладать Эйном, подчинить его себе и управлять его удовольствием, но что-то ее держало. - Я свяжусь с тобой, когда ты поймаешь Зайна.
Чтобы поймать Зайна Эйн собрал шестерых - лучших из тех, на кого мог рассчитывать. С троими он даже служил вместе, и в их подготовке не сомневался.
Еще были Сташек - наглый, и любивший побаловаться запрещенными препаратами пацан, который, к сожалению, был лучшим пилотом Сопротивления в городе, Ара-Мария - девчонка с мутным прошлым, которая неплохо обращалась с оружием. И Леннер.
Леннера Эйн по-человечески ненавидел, и еще больше ненавидел тот факт, что отказаться от его помощи не мог.
Леннер был безмозглым фанатиком. Его идеал партизанской войны состоял в том, чтобы выйти на улицы со взрывчаткой и героически сдохнуть ни за что. Меррику еще удавалось как-то держать его в узде - убеждать, уговаривать, а Эйна Леннер считал трусом и слабаком.
В первую очередь потому, что, попав в плен к Рьярре, Эйну не хватило сил сдохнуть.
Можно подумать, он не пытался.
Леннер был хорош, настоящая машина для убийства. Великолепно обучен, хитер, живуч. Он единственный, из всех, кого знал Эйн, мог выйти в рукопашную против троих герианцев и победить. Он был нужен.
А еще он был проблемой.
Ему слишком нравилось убивать герианцев - в этом плане Леннер был конченым психом.
Во время герианской атаки, в последний месяц войны его единственную дочь завалило обломками. Случайно, на самом деле, и виноваты в этом были больше службы эвакуации - не успели забрать гражданских и те попали в боевую зону. После смерти дочки Леннер поехал крышей.
Эйн не считал себя слабонервным, но от некоторых вещей, которые тот делал, на полном серьезе тянуло блевать.
Зато вот уж кто точно не сбежал бы из Сопротивления и не смирился с новыми порядками. Да, если бы он узнал, что Эйн сговорился герианкой, Леннер убил бы его, не задумываясь.
А дальше либо Сопротивление распалось бы, либо этот псих всех бы угробил во имя мести, свободы или какой-нибудь другой пафосной дури.
Он это умел.
Но в бою Леннер был словами не передать, как хорош. И именно он в конце концов и спас всей группе жизнь.
Эйн не думал, что это возможно, но Зайна они с Марой недооценили. Герианец почуял опасность заранее, попытался уйти и увести своих бойцов - троих, которых взял с собой на патрулирование - верхними ярусами.
Если бы не заранее подготовленный дополнительный скайлер, так его и не поймали бы. Но Эйн с Леннером успели в последний момент, подловили герианца на посадочной. Только они вдвоем, против одного Зайна - остальные герианцы ушли, наверняка за подмогой.
Зайн это знал, и продержаться ему было нужно буквально несколько минут до прихода подкрепления. Но остальные бойцы Эйна успели раньше, взяли площадку в кольцо.
Герианец отстреливался грамотно и экономно, тянул время, пока у него еще оставались заряды, а потом - Эйн глазам своим не поверил - с одним кнутом выскочил против шестерых.
Эйн не раз видел, как стальные девы обращались со своим оружием - на Рьярру так вообще насмотрелся в подробностях. Девы были невероятно быстры, подвижны, текучи как вода. Они танцевали со своими долбанными кнутами, оставляя посеченные трупы - в боевом режиме их оружие могло располовинить человека за один удар.
Но Зайн... такого Эйн даже представить себе не мог, герианец метнулся из своего укрытия вбок и вперед с невероятной быстротой, увернулся от заряда, хлестнул кнутом, и Ара-Мария взвизгнула, отлетая назад. Кровь из ее пробитой грудины хлестнула веером.
Капли не успели упасть до того, как Зайн напал снова, Сташеку он снес голову - кнут хлестнул обратно, Эйн успел пригнуться в последний момент, и только потому выжил.
Зайн не останавливался ни на мгновение, действовал, атаковал, уворачивался от зарядов - как он только успевал, здоровый же, ублюдок!
Леннер расхохотался, а потом напал - будто бы играючи ушел от кнута, качнул маятник и перекатился к Зайну ближе. Выстрелил из шокового пистолета в упор.
Зайн запнулся на мгновение, попытался ударить снова, а потом рухнул как подкошенный.
Леннер пинком отбросил кнут подальше, подтолкнул носком ботинка Зайна и полез за ножом.
Эйн понял, что пора вмешаться. Арой-Марией - если она еще была жива - уже занимался Деррил, а беспомощного герианца Леннер мог убить, наплевав на приказы.
- Привет, приятель, - ублюдок наклонился к Зайну, улыбнулся широко и безумно, почти ласково снял с герианца шлем и мазнул большими пальцами по щекам под самым краем маски. - Скажи, у тебя есть дети?
Эйн почувствовал, как внутри вдоль позвоночника прошелся холодок. Когда Леннер заговаривал о детях, обычно это означало кучу трупов.
- У нас нет на это времени, - нужно было образумить его и срочно. - Надо уходить. За ним вернутся.
- Мм, правда?
- Леннер, - опасно понизив голос сказал ему Эйн. - Не сейчас. Он нужен нам живым. Займись Сташеком, а я возьму Зайна.
- А с чего это ты отдаешь мне приказы, малыш? Кто назначил тебя главным? - Леннер обернулся к Эйну, помахал ножом в воздухе.
- Меррик. Главным меня назначил Меррик, - ответил Эйн. - Ты знаешь, сам.
Леннер кивнул, принимая его слова, а потом выколол Зайну глаз. Походя и буднично, будто кусок хлеба отрезал.
А потом выпрямился и фыркнул добродушно:
- Ладно, как скажешь. Тащи эту тушу, а я займусь Сташеком, не оставлять же его тело герианским собакам. Надо хоть голову матери отвезти.
Он отошел на пару шагов, а потом обернулся:
- Кстати, Эйн, а ты знаешь, что Меррик мертв?
Эйн ненавидел его от всей души.
Его, этот день и всю ситуацию в целом.
Ара-Мария умерла, когда они попытались перенести ее во флаер.
Они привезли Зайна в трущобы, к заброшенному торговому центру, предназначенному под снос. Таких много было раскидано по городу - зданий, слишком пострадавших во время войны, чтобы восстанавливать, но и сносить их не торопились. Герианцы не распылялись, подходили к восстановлению Земли с какой-то обстоятельной прагматичностью. Начали с того, что уничтожили или переформировали громадные корпорации, построившие бизнес на продаже алкоголя, сигарет, легких наркотиков и синтетической пищи.
Смешно, если задуматься, люди десятилетиями боролись с той же "Авророй-плюс", которая подмяла под себя весь рынок мгновенной еды - тысячи жалоб на состав пищи, которую они производили, сотни судов, бесконечные протесты, требования запретить вредные ингредиенты - и ничего.
А потом пришли герианцы и через месяц "Авроры" больше не существовало. Рьярра ни с кем не судилась, ни на кого не жаловалась. Стальная Сука убивала и отправляла в тюрьмы за "преступление перед собственной расой", а деньги корпорации вкладывала в переформирование того, что осталось.
Она точно была герианкой. Землянка оставила бы прибыль себе.
Жаль, что Рьярре хватало мозгов не перегибать палку.
Да, после ее маневров с корпорациями, кучу вредных продуктов стало не достать, выбора в магазинах осталось поменьше, но никто не голодал и цены держались средние. Это сильно осложняло Сопротивлению жизнь. На сытый желудок гражданские воевать отказывались.
Людям оставили ровно столько, чтобы было страшно потерять. Чтобы принять новый порядок и согласиться с ним.
А настоящая, самая страшная отрава, которой Эйн искренне боялся, проникала на Землю постепенно. Не вредные продукты, не герианские войска, а их образ мыслей и жизни. Вера в то, что с самого рождения нужно быть сильным, что слабых можно убивать, что девочка - будущая хозяйка дома и семьи, а мужик при ней охранник и помощник. Что оружие должно быть у каждого, с самого детства.
Что семилетних детей нужно забирать у родителей и отправлять в интернаты, где из них слепят правильных герианских граждан.
И вот это, объяснял когда-то Эйну Меррик, было намного страшнее любой химической отравы. То, каким привлекательным они делали свой вывернутый порядок в глазах людей. Как постепенно, исподволь пытались приучить к тому, что это норма.
Новые фильмы и книги, в которых вроде бы не было ничего особенного. Просто женщина принимает на себя ответственность, а мужчина подчиняется. И не самый новый сюжет, можно подумать, на Земле у власти были одни мужики. Но звучал этот старый сюжет совершенно по-другому. И все так... едва заметно.
Обычный фильм, обычная книга, если не присматриваться - говорил Меррик, и сам учил Эйна подмечать детали.
А потом появился первый Интернат - элитный, новый, красивый. В котором наравне с людьми преподавали герианцы. И все было чисто, аккуратно и исключительно добровольно. Отличное образование, по-гериански строгая униформа.
Льготы семьям детей, которые там учились.
Обязательное обращение с оружием в программе, не для войны, а потому что это развивает тело и дисциплинирует разум.
Новые законы, новые правила.
Герианцы были красивы, привлекательны, как бывают красивы абсолютно здоровые люди, как бывают красивы те, у кого идеальная осанка, ровные зубы, чистая кожа и подтянутые спортивные тела. Как красивы те, кто абсолютно уверен в себе и своем месте в мире.
Серая кожа и волосы как сталь делали их экзотичными, маски придавали женщинам загадочности.
Герианцами легко было восхищаться. Со стороны.
И мало кому хватало мозгов остановиться и понять - они все такие ровные, такие красивые и правильные, такие сильные и умелые, потому что всех остальных вытравили, вырезали как сорняки.
И самое страшное, думал Эйн, что герианцы не были жестоки, они могли любить, быть верными и заботиться. Они просто верили свято и непоколебимо, что их путь правильный. Что никакого другого и быть не может, что любой выберет его сам.
Иногда Эйн задумывался: а если бы ему было семь, если бы его отдали в интернат, и, если бы он с самого рождения не знал ничего кроме герианской правды, каким бы он вырос. И ответ ему не нравился, потому что вырос бы он таким, как Зайн. И вместо того, чтобы ненавидеть Рьярру, Эйн готов был бы за нее и убивать, и умереть.
Зайн... восхищал, пожалуй. Он был как тот самый идеал, который представлялся после слов "образцовый солдат". Он был сильным, он был крутым, и он не боялся.
Он сидел, спокойно глядя перед собой единственным оставшимся глазом, и не стонал, не просил. Не произнес ни слова. Даже дышал ровно и свободно.
А Эйну в голову лезли всякие бредовые мысли: был ли в жизни несчастного ублюдка момент, хотя бы в далеком детстве, когда ему сказали, что он может вырасти каким угодно? Позволяли ли ему - хоть раз - быть слабым, несовершенным, не тем, что в нем хотели видеть?
Вряд ли.
Эйну не было его жаль, но он искренне радовался, что родился и вырос на Земле. И теперь сражался, чтобы она оставалась такой, какой он ее знал и любил. Сражался изо всех сил, даже теперь, когда все, что оставалось - выполнять план, наполовину составленный герианкой и носить ее метку.
В торговом зале, заваленном всяким строительным мусором было холодно и пыльно, горели только тусклые виртуальные фонари, которые Эйн и остальные расставили по углам. Зайн был прикован силовыми наручниками к массивному офисному креслу. Браслеты на запястьях и лодыжках матово светились. Рядом стоял переносной глушитель сигнала - обманчиво крохотный и безобидный, но он делал герианские импланты бесполезными, и мешал послать запрос связи войскам.
Леннер кружил рядом, выжидая возможность снова пустить в ход нож - то отходил на пару шагов, по принимался попинывать валявшиеся под ногами небольшие камушки.
- Знаешь, Эйн, не нравится мне вся это идея с химией, - Леннер поднес нож к лицу, проверил острие лезвия большим пальцем. - По старинке как-то привычнее.
- Он нужен нам живым. Он заложник, - напомнил Эйн, подготавливая инъектор. Коктейль препаратов в ампулах был намешан просто безумный, и не имел никакого отношения к сыворотке правды, тем более, что на герианцев она все равно не действовала.
- Ну не знаю, от него много чего можно отрезать, - Леннер улыбнулся добродушно и почти снисходительно. Как ребенку пояснял. - И он останется жив. Слышишь, приятель? Правда, потом тебя даже родная дочка не узнает. У тебя ведь есть дочка? Мне почему-то кажется, что есть.
Когда на Леннера находило такое настроение окружающие, в том числе и Эйн, старались держаться подальше. В "плохие дни" с больным ублюдком общался только Меррик.
- Леннер, - с нажимом сказал Эйн. - Он нам нужен. Оставь его в покое.
- Малыш, ты что-то путаешь. Я пришел в ваше дурацкое Сопротивление не для того, чтобы оставлять герианцев в покое.
Эйн видел, как за спиной Леннера беспокойно переглянулись остальные.
Они не лезли и не торопились никого поддерживать. И Эйн понимал, что рассчитывать мог только на себя. И на то, что и без того поехавшая крыша Леннера не слетит окончательно.
- Наверстаешь на остальных, - пообещал ему Эйн. - Не бойся, герианцев в городе полно, есть из кого выбрать. Только дай мне, мать твою, вытащить нужную информацию. Раз уж Сташек и Ара-Мария заплатили за это жизнями.
Леннер сверлил его своими прозрачными, совершенно мертвыми голубыми глазами, и Эйну казалось, что его просвечивало рентгеном.
Воздух казался наэлектризованным, едва не потрескивал, и стоило огромного труда не схватиться за оружие заранее.
А потом Леннер фыркнул беззлобно, убрал нож одним неуловимым, привычным движением и отступил на шаг.
- Ну как скажешь, малыш. Если ты так в себе уверен, не буду тебе мешать. Пойду посижу у флаера, позови, если вдруг твоя наркота не сработает.
Он ушел, а Эйн подавил непроизвольное желание облегченно выдохнуть. Без Леннера рядом жизнь становилась значительно проще.
Эйн отправил остальных проверить периметр, и подошел к Зайну вплотную, бесцеремонно рванул рукав куртки вверх.
Герианец сжал ладонь в кулак.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - как бы между прочим сообщил ему Эйн, фиксируя руку и приставляя инъектор к запястью. - Ты сильный и крутой. Но, знаешь, этой штуке в ампулах абсолютно плевать на твою силу воли. Она заставит тебя говорить хочешь ты этого или нет.
Глаза у Зайна были совсем как у Мары, тоже зелено-голубые. И смотрели пристально и внимательно. Будто высчитывали что-то.
Удобный момент, как оказалось.
Зайн со свистом выдохнул, будто собрался весь, а потом Эйн услышал отвратительный хруст и не поверил своим глазам.
Ублюдок сломал себе палец и вырвал руку из браслета силовых кандалов. Одним резким, расчетливым движением.
И Эйн как в замедленной съемке увидел то, что произошло дальше.
Он бы не успел увернуться, не так близко, и жить ему оставалось ровно один удар.
Зайн не ударил, впился ногтями в собственную шею под подбородком и рванул, выдирая кусок кожи.
Кровь брызнула Эйну на лицо - черная и отвратительно теплая.
Зайн улыбнулся, широко и страшно и бросил под ноги узкий металлический треугольник горлового импланта, того самого, который позволял ему понимать человеческую речь и говорить на любом из земных языков.
А потом выдавил несколько слов по-гериански.
И Эйн даже без переводчика понял, в какой оказался заднице.
- Бляста!
Он двинул Зайну по морде, кое-как перестегнул наручник, затянув его на сей раз намного туже, и рванул из кармана упаковку медицинской пены. Хорошо хоть хватило мозгов взять ее с собой.
Он встряхнул баллончик, выдавил пену на рану Зайна - пена шипела и вместо розового окрашивалась в черный, но по крайней мере, можно было не волноваться, что безмозглый ублюдок истечет кровью.