Кураш Наталья : другие произведения.

Проклятье Первоцвета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Желая передать свои знания, старая ведьма Аглая берет на воспитание девочек, в роду которых когда-то встречалась потомственная ведьма. Безмятежной жизни в глухом лесу, в окружении русалок, леших, оборотней и даже кикимор, внезапно приходит конец, когда после очередного Шабаша Аглая загадочно погибает в огне. Причина ее смерти известна только Настасье, которая оказалась признанной наследницей не только знаний Аглаи, но и семечка легендарного Первоцвета, дарующего невероятные возможности его обладателю. Прибывшая из Санкт-Петербурга сестра Аглаи, Анн, забирает девочек к себе, чтобы до их совершеннолетия закончить обучение юных ведьм. Дар общения с привидениями, первая любовь и месть, повергшая в ужас весь Шабаш, - достойное начало пути истинной Ведьмы.

   1320 г. Папа Иоанн ХХII посылает инквизиторов в южнофранцузские епархии Тулузу и Каркассон дабы "изгнать из дома Господня" всех колдунов. В 1326 г. Это "шествие" распространяется на все земли, находившиеся в ведении римско-католической Церкви. Отныне в смертных приговорах, выносимых инквизицией, все чаще появлялось обвинение в "еретическом колдовстве". В XVI маниакальное преследование ведьм в Западной Европе достигло своего пика. По некоторым данным около 20000 человек (в основном женщины) были признаны виновными и сожжены на кострах, и погибших было бы значительно больше узнай священнослужители о существовании Первоцвета.

Пролог

   Зверь открыл глаза, мускулы его напряглись и, одним стремительным движением, он подскочил на лапы. Его большое сильное тело била крупная дрожь - снова он в этой ненавистной клетке! Злоба на женщину, запершую его здесь, вылилась в сердитое утробное рычание. Неужели ей не понять, что никакие стены не в состоянии удержать его, когда на небе так призывно светит полная луна, а брюхо сводит от голода? Разбежавшись, как следует, он ударился мощной грудью о двери клетки. Дерево прогнулось, затрещало, но не поддалось. Еще бы! Ведь он сам, собственными руками, соорудил эту ловушку задолго до полнолуния. Старался изо всех сил, зная, что от его мастерства зависят жизни близких ему людей. Он попятился в угол своей темницы и вновь обрушился на дверь. А затем снова и снова, не испытывая ни боли, ни усталости, пока не разнес её в щепки. По ту сторону были следы. Много следов. Его собственные, его жены, его детей. Зверь пригнулся к самой земле, чтобы лучше ощутить этот ни с чем не сравнимый аромат. Его пасть мгновенно наполнилась слюной. С сожалением он посмотрел на дом, к которому вели эти следы. Там, за бревенчатыми стенами, так много сочного, нежного мяса. Но Зверь даже не попытался проникнуть вовнутрь. То, что находящиеся в доме люди были его семьей, Зверя не останавливало. Чего он действительно боялся, так это крошечного кусочка серебра, заряженного в ружье. Однажды он чуть было не поплатился жизнью, сунувшись в окно к соседям. Оборотни - не такое уж редкое явление в здешних краях, чтобы не быть готовыми к их появлению во всеоружии. Как-то раз он нарушил это неписанное правило и, чуть было, жестоко не поплатился за свою неосторожность. На всю жизнь на его теле осталась отметина от расплавленного металла. С тех пор все дома в деревне стали для него запретной зоной.
   Зверь поднял морду к небу и протяжно завыл. Ответом ему был призывный волчий вой со стороны леса. В последний раз взглянув на дом, в котором его на смерть перепуганная жена судорожно сжимала отцовское ружье, Зверь бросился в сторону черного леса.
   Его маршрут всегда был одинаков. Сначала покараулить немного возле болота, ожидая, что какая-нибудь очарованная лунным светом лобаста (русалка, живущая в болоте в камышах) неосторожно подплывет к берегу. Затем обойти несколько гнезд хук. Здесь ему обычно везло, так как хуки чрезвычайно рассеянны и доверчивы. Но в хуках было слишком много шерсти и совсем мало мяса. Даже десяток их не мог насытить Зверя. После небольшого "перекуса" он всю ночь рыскал, вынюхивая следы дичи покрупнее. Иногда в своих поисках он сталкивался с себе подобными, но, задержавшись лишь на секунду, чтобы обнюхаться, они всегда расходились в разные стороны. У оборотней не принято сбиваться в стаи...
   На кабана Зверь наткнулся совершенно случайно. Кто бы мог подумать, что дикая свинья может вот так, запросто, развалиться под дубом в куче желудей и преспокойно спать, не обращая внимания на множество таящихся в лесу опасностей. Оборотень припал к земле и осторожно стал подкрадываться к потенциальному ужину. Кабан даже не пошевелился. Он тихонечко похрапывал во сне, изредка подрагивая пяточком. Зверь собрался в комок. Каждая клеточка его тела была напряжена до предела. Не тратя ни одного мгновения, он совершил убийственный прыжок. Его тяжелое тело придавило свинью к рыхлой земле. Почти одновременно когти Зверя вцепились кабану в загривок, а острые клыки полоснуло горло. Несколько секунд несчастное животное, отчаянно визжа, еще боролось за свою жизнь, но перевес был явно на стороне оборотня. Издав победный клич, он стал рвать на куски теплое дымящееся мясо. В самый разгар кровавого пиршества легкий ночной ветерок донес до Зверя новый, куда более аппетитный аромат - аромат человека. Безо всякого сожаления, ни на секунду не задумываясь, оборотень бросил растерзанную тушу и помчался на запах. Нужно быть настоящим безумцем, чтобы в такую ночь появиться в лесу. Значит, сегодня Зверю повезет и сбудется заветная мечта отведать человечины. Внезапно его охватило смутное беспокойство. Следы вели к странному дому на опушке леса, к которому он и раньше не мог подойти ближе чем на тридцать шагов: словно невидимая стена ограждала избушку от незваных посетителей. Беспокойство Зверя усилилось еще больше, когда он увидел, что в той стороне, куда он направлялся, небо озарилось бликами огромного пламени. Зверь в нерешительности остановился. Его уши уловили треск горящего дерева, ноздри защекотал запах дыма. Шерсть на загривке оборотня встала дыбом. Он сердито заворчал, обнажая длинные белоснежные клыки. Его сущность разрывалась между желанием отведать человеческого мяса и первобытным звериным страхом перед всепоглощающей силой огня. Зверь колебался недолго. Все его сомнения разом разрешил пронзительный, оглушающий женский вопль. От ужаса оборотень припал к земле, словно его придавило бесконечной болью, прозвучавшего в этом крике. Так кричать могло только одно существо на свете - ведьма, принявшая насильственную смерть. Как только вопль стих, Зверь, громко скуля и поджав хвост, бросился в противоположную сторону. Этой ночью чувство голода его больше не мучило...

Глава 1

   Крики роженицы и голос повитухи внезапно стихли. Сидящие под окном старой избы Петр и отец его, рыжий дед Степаныч, растерянно переглянулись.
   - Неужто все? - Петра от переживания трясло так, что эта простая фраза далась ему с большим трудом. В отличии от сына, дед проявлял завидное спокойствие. Забравшись на колоду, на которой он только что сидел, Степаныч заглянул в узкое окошко.
   - Ну что, Пелагея, жива ли?
   - Жива, ваша Пелагея, жива, - послышался скрипучий голос повитухи. - А вот дитятко... ан нет, и внучка твоя, вроде как, жива...
   Послышался звучный шлепок по обнаженному телу и мощный рев младенца подтвердил слова повитухи. Дед соскочил с колоды и приложился старческим кулачком к крепкой спине сына:
   - Ну, с пополнением тебя, Петруха. Сестричка у тебя, Маруся, - обратился он к чумазой полуторагодовалой малышке, сидящей прямо на земле, неподалеку от отца. Девчушка оторвалась от двух деревянных чурок, которыми она игралась, по причине отсутствия иных игрушек, посмотрела на деда и заулыбалась, демонстрируя два белоснежных зуба.
   - Тьфу, на тебя, - сплюнул дед, усаживаясь на свое место. - Много ты понимаешь, пигалица. Мужика нам надо бы. Помощника. От девки в кузне мало толку - лишний рот только.
   - Ладно тебе, батя, - Петр взял себя в руки, голос его уже не дрожал. - Бог дал дитя, даст и чем его прокормить. Следующий уж точно будет мальчишка.
   Дед недоверчиво хмыкнул:
   - Только ты того... не торопись со следующим-то, Петруха. Ведь только на ноги стали подниматься...
   - С голоду не пухнем, слава Богу, - мрачно оборвал его сын. - Как там Пелагеюшка моя? Измучалась, поди, бедная.
   Петр поднялся с бревна, отряхнулся и только собрался войти в избу, как оттуда волной пронесся женский крик: "Ой, мама моя родная! Как больно!" "Пелагея!" - Петр растворился в темноте дверного проема.
   Дед предпочел свою первоначальную позицию у окна, но на колоду он запрыгнул с такой поспешностью, что не удержался и мешком рухнул на землю. Под крики невестки и заливистый смех внучки Степаныч несколько раз пытался принять вертикальное положение, но, от волнения, ноги ни в какую не хотели слушать своего хозяина. Когда ему, в конце концов, удалось встать на четвереньки, на крыльце появился бледный Петр. Он сел на ступеньку и обхватил голову руками. Голоса Пелагеи не было слышно, зато ребенок верещал как резаный. Степаныч подполз к сыну и, опираясь о его колено, уселся рядом.
   - Представилась?
   Петр отрицательно покачал головой и растерянно взглянул на отца:
   - Нет, батя, родила. Еще одного, вернее, одну. Двойня у нас, батя. Вот так.
   - Ну и дела, - дед достал из-за пазухи початую пачку табака, откусил кусок побольше, тщательно разжевал его, сплюнул и загнул таким матом, что, много чего слышавший в своей жизни, Петр густо покраснел.
   Два месяца спустя
   - Маруся, пусти кота! Ох, грехи мои тяжкие, - Степаныч пытался подцепить рогачом казан с постными щами, но валивший из печи густой дым, мешал ему это сделать. Кроме того, он поминутно хватался за поясницу и при этом умудрялся покачать люльку с кричащими младенцами. Дым продолжал валить из печи, окутывая горницу сизою мглой. Не обращая внимания на драматические события, происходящие рядом, маленькая Маруся упорно пыталась искупать котенка в кадушке с колодезной водой. Животное отчаянно сопротивлялось насилию. Его жалобное мяуканье вносило свою лепту во всеобщую какофонию.
   Дед наугад тыкал рогачом в печи. Движения его становились все более яростными:
   - Бабские дела! Эх, не вовремя меня скрутило. Столько дел в кузне, а я... Ну какая с Пелагеи Петру помощница?
   Наконец казан попался. Выдернув его из печи, разгоряченный воспоминаниями дед каким-то чудом не ошпарился плеснувшими из него щами.
   Девочки в люльке все не успокаивались. Не переставая ругаться, дед достал из большой лари краюху черного хлеба, отломил два маленьких кусочка, размочил их в молоке и, завернув в тряпицу, сунул девочкам в пухленькие ручки. Те жадно стали сосать тюрю. Заметив хлеб, маленькая Маруся оставила котенка в покое и подошла к столу. Залезть на лавку не составляло никакого труда. Но когда до заветного хлебушка оставалось не больше локтя, к несчастью Маруси, дед заметил её действия и пресек попытку похищения съестного, звучно отшлепав внучку по попе. Малышка обиженно заревела, а вслед за ней, видимо из солидарности, зашлись криком и близнецы. Совершенно обессиленный дед опустился на скамейку. От угара раскалывалась голова, поперек невыносимо болел, а от постоянного детского плача впору было тронуться умом.
   - Да где же ваши родители, ироды вы проклятущие? - воскликнул в сердцах Степаныч и заковылял к ближайшему окошку, чтобы выглянуть на улицу, но, не пройдя и двух шагов, в ужасе остановился: в окне появилось голова свиньи, вернее, огромного матерого кабана. Заметив, что его присутствие было обнаружено, животное поспешно скрылось. При этом (и Степаныч мог в этом поклясться) на свином рыле отразилось что-то вроде смущения. Столь необычное явление окончательно добило деда, и он без чувств повалился на пол, где его и нашли сын с невесткой.
   - Завтра с тобой пойду, - заявил вечером дед, укладываясь на сундук. - Маюсь я в четырех стенах. Всякая чертовщина мерещиться стала.
   - Батя! Не надо на ночь нечистого поминать, - упрекнул его сын, перекрестясь. - Так и быть, пойдешь. Хотя помощи от тебя вряд ли будет больше чем от Пелагеи.
   Жена тихонько тронула его за плечо и покачала головой, мол, не расстраивай отца, видишь, он и так не в себе. Петр поцеловал супругу и натянул лоскутное одеяло. Почти сразу они и уснули на своей узкой лавке. Спали и дети: близнецы в люльке, Маруся на теплой печи, самая благодать, ночи-то хоть и летние, но уже прохладные.
   Степаныч еще долго ворочался на своем сундуке, переживая события минувшего дня. Наконец задремал и он. Сон стариков чуток. Из полудремы его вырвал скрип половицы. Не открывая глаз, дед пытался понять, что же его разбудило. Скрип повторялся снова и снова. Было ясно, что это чьи-то шаги. "По нужде кто-то встал", - подумал Степаныч и только собрался вновь уснуть, как из сеней явственно послышалось похрюкивание. Деда обдало холодной волной ужаса. Он открыл глаза и сначала ничего не увидел, но спустя некоторое время, рассеянный отблеск жара в печи позволил рассмотреть странную фигуру, склонившуюся над колыбелью близнецов.
   Страх крестьянина перед нечистой силой, впитываемый с молоком матери, выращенным на бабушкиных сказках, подпитываемый бабскими сплетнями, воплотился сейчас в существе, находящегося в пяти шагах от Степаныча.
   "Ведьма! Боже мой, - это же ведьма!" - дед старался побороть дрожь. Ему казалось, что сердце его стучит слишком громко, и ведьма слышит каждый его удар. Действительно, если верить представлениям русского человека о ведьмах, то, скорее всего, это была именно она. Здесь было все - и нос крючком; и длинный подбородок с бородавками; и выступающий нижний клык, который, казалось, готов был проткнуть щеку старухи; и впалые глаза, почти не видные под косматыми седыми бровями. Ведьма потянулась к одной из малышек, и Степаныч увидел нечто, больше напоминающее куриные лапы, чем человеческие руки. Она еще раз наклонилась над люлькой, словно обнюхивая детей, а затем резко выпрямилась и в упор взглянула на старика. Он поспешил закрыть глаза и притворился спящим, а когда рискнул снова взглянуть на ведьму, то увидел, что та направляется к двери, держа под каждой рукой по младенцу. Девочки при этом не проронили ни звука. Из сеней в который раз раздалось нетерпеливое хрюканье. Старуха что-то прошипела в ответ и вышла из комнаты.
   Старик хотел позвать на помощь, но дикая боль в груди толкнула его в черную пустоту. Последнее о чем он успел подумать, это то, что теперь тремя ртами в доме стало меньше...
   ...Уханье сумасшедшей совы разбудило Лешака. Недовольно ворча, он вылез из своей берлоги и погрозил сове, висящей вниз головой на ветке старого дуба, под корнями которого и жил Лешак. Сова ухнула еще раз, расправила крылья и... камнем рухнула вниз. Лешак еле успел подхватить ее.
   - Сколько можно повторять тебе - ты не летучая мышь. Хватит путать местами небо с землей, когда-нибудь ты обязательно разобьешься, - Лешак щелкнул сову по клюву и разжал лапы. Птица взлетела в ночное небо, а Лешак принялся чистить свою шерстку. Он так усердно терся об ствол дуба, что оставлял на его коре изрядные клочья зеленой шерсти. При этом на лисьей мордочке Лешака играла довольная улыбка. Закончив с вечерним туалетом, Лешак сладко потянулся и почесал животик - пора бы и перекусить. Нырнув под корни дуба, он вскоре вернулся с горстью орехов и тремя облезлыми морковками. Разложив эту нехитрую снедь на травке, он только собрался было впиться острыми зубками в первую морковку, как странное движение в небе привлекло его внимание. Сперва ему на ум пришло, что это возвращается сумасшедшая сова, но секундой позже он понял, что ошибся. Летящее в звездном небе существо было гораздо крупнее. С проворством белки Лешак взобрался на вершину дуба и в напряжении стал всматриваться в приближающийся объект. Когда расстояние между ними сократилось, изумленному Лешаку представилась ведьма верхом на огромном черном борове. Держалась она свободно и даже с некоей грацией. Видимо катание на кабанчике было для старухи делом привычным. Поравнявшись с дубом, кабан завис в воздухе.
   - Привет, Лохматый! - поприветствовала ведьма Лешака и поправила два свертка, которые крепко держала в руках.
   - И тебе здравствовать, старая, - отозвался Лешак, тщетно пытаясь рассмотреть содержимое свертков. - Лет двадцать тебя не видел, думал, уж не померла ты часом?
   - Так я эти двадцать лет на Старых Вырубках проживала. Дело у меня там было. А сейчас вернулась в родные места. Третий день обживаемся.
   Лешак понял, что рассмотреть ему ничего не удастся, поэтому решился спросить в лоб:
   - Это у тебя что?
   Ведьма хитро улыбнулась и с нежностью посмотрела на свою ношу.
   - Наследие, мой милый Лешачок, наследие. В нашем возрасте стоит уже задуматься, кому знания свои передать, чтобы они вместе с нами в землю не ушли.
   - Или вместе с тобой не сгорели в огне, - хохотнул Лешак, довольный своей шуткой.
   - Типун тебе на язык, нечистый, - ведьма ударила пятками по крутым бокам кабана и, уже на лету, добавила. - Будешь в наших краях - милости просим. Рада буду поболтать с тобой, Лохматый...
  
   В самой глухой части леса, в избушке, больше походящей на развалины, чем на жилое строение, в комнате, поражающей своей бедностью и запущенностью, собралась довольно необычная компания.
   На рассохшемся кособоком столе, в куче грязного тряпья копошились близнецы. Они сучили ножками, пускали слюни и агукали, словом, вели себя так, как и положено двухмесячным крохам. Их не смущало ни скудное освещение (солнечные лучи с большим трудом пробивались сквозь крохотное окошко, затянутое бычьим пузырем), ни затхлый воздух (на темных бревнах стен то тут, то там проступала плесень, пыль толстым слоем лежала не только на скудной мебели, но и на нехитрой посуде, горкой сваленной у давно не топленой печи), ни мыши с пауками, в большом количестве перемещавшихся по комнате. Девочки развлекались тем, что хватали пальчики на ногах. За их забавами наблюдали ворона, примостившаяся на колышке для одежды, вбитом между бревнами, крупный кот, облокотившийся передними лапами о стол, и уже знакомый нам боров, развалившийся прямо посреди комнаты.
   - Слышь-ка, Дормидон, - обратился кот к борову, - их, наверное, кормить нужно? И не один раз в день.
   - Ага, - боров поднял голову. - А еще убирать за ними, выгуливать, купать, убаюкивать, и, что характерно, я всего этого делать не умею, да и не собираюсь. В моем графском роду, этим занимались няньки.
   Кот фыркнул:
   - Опять - двадцать пять: "В моем графском роду...". Пока ты свое тело не нашел - ты хряк и им останешься. А я, родом хоть и попроще, когда захочу, человеком могу обернуться. И, если потребуется, то гулять с ними да спать укладывать, я, пожалуй, соглашусь. А вот убирать и кормить... Пурга, может быть ты?
   Ворона гордо проигнорировала столь глупый вопрос, а кот продолжал:
   - А что, - хохотнул он. - Это идея! Давай-ка найдем тебе тело помоложе, да и попробуем обернуть в человека.
   - Дурак ты, Федор! - ворона слетела с колышка и пребольно клюнула кота в нос. Тот хотел было ответить, но в этот момент со страшным скрипом отворилась входная дверь и в комнату вошла ведьма с плетеным лукошком в руках.
   - Ну, Спиридон, обживайся. А корову я тебе ночью достану, - старуха с удивительной для ее возраста легкостью перескочила через хряка и поставила лукошко на стол возле малышек.
   Услыхав произнесенное имя, вся честная компания встрепенулась.
   - Ура! Спиридон вернулся! - закричал кот, делая сальто назад. - Как ты, дружище?
   Ответом ему был негромкий стук, после чего метла, до этого спокойно стоящая в углу, сама по себе заходила по комнате, поднимая столбы пыли.
   - Тише ты, - замахала в ее сторону ведьма. - Опосля, Спиридон, приберешься. Не видишь - дети у нас? Им пылью дышать не положено. Кстати, почему детям не сменили пеленки? Разве вы не видите, что они мокрые?
   - Но, Аглая! - возмутился Дормидон. - Мы же животные! Ни рук, ни ног. Только лапы да копыта.
   - И крылья, - поддакнула Пурга.
   - Молчать, - рассердилась старуха. - Дармоеды! Как варенье из горшков выковыривать да в карты резаться, так им руки не нужны. Копытами, стало быть, обходимся. А как за детками малыми присмотреть, так мы уже и немощны? Разгоню всех к чертовой матери, будете по свету побираться!
   Нужно заметить, что сия грозная тирада никого не впечатлила. К угрозе "быть разогнанными" животные уже давно привыкли, а вот видеть, как Аглая ловко пеленает младенцев, словно всю жизнь этим занималась, было довольно необычно. Старуха при этом ласково ворковала, что также было событием из ряда вон выходящим. Даже Дормидон подошел поближе. Его пятачок уперся в стол, а глаза-бусинки следили за порхающими в воздухе руками ведьмы.
   - Ну вот, мои маленькие, теперь неплохо было бы и покушать...
   - Отлична идея, - заорал Федор и ринулся к куче посуды выбрать себе тарелку побольше. Кабан решил не отставать и с криками: "Мне первому, да побольше!", впечатал кота всей своей массой в стену. При этом посуда со страшным шумом разлетелась в разные стороны, а девочки от испуга расплакались.
   - Ах вы, ироды! - рассердилась ведьма. - Не про вас речь. Детям нужно поесть.
   Разочарованные в жизни Федор и Дормидон вернулись к столу. Уцелевшие миски разместились на полочке, черепки исчезли за дверью - Спиридон, как и все домовые, терпеть не мог беспорядка в доме.
   - Я тут вот о чем подумала, - старуха обвела всех тяжелым взглядом. - Девочки еще очень маленькие. Им нужны постоянные забота и уход. Повторяю - постоянные. Кроме того, им жизненно необходимо молоко, хотя бы несколько месяцев. Поэтому я нашла им временную замену матери.
   Аглая откину платок, прикрывающий лукошко, и достала ... кошку. Обыкновенную трехцветную кошку, которая с жалобным мяуканьем порывалась вернуться в корзинку, в которой ее ждали два крошечных котенка.
   Животные переглянулись.
   - Ты собираешься доить кошку? - поинтересовался Дормидон.
   - Аглая, поверь мне, как учителю с многолетним опытом, - Федор говорил таким тоном, словно общался с тяжелобольным человеком. - Животное таких размеров не в состоянии прокормить двух младенцев. Не говоря уже о том, что их организмы вряд ли примут кошачье молоко.
   - Кто сказал, что она будет кормить младенцев? - ведьма ловким движением стянула с шеи кота шнурок, с привязанным к нему крохотным пузырьком. - Дай-ка сюда оборотное зелье..
   - Да, но... - кот собрался было возмутиться, да старуха его перебила.
   - Через два полнолуния будет готова новая порция, а им оно сейчас нужнее, - ведьма кивнула в сторону сестер.
   - Но я не хочу еще целых два месяца быть котом, - причитал Федор. - Мне нужно хотя бы изредка вставать на две ноги, а не париться постоянно в этой шубе.
   - Не нравиться шуба, заберу себе на шапку, - отрезала Аглая. Кот демонстративно забрался на печку, где и притворился спящим. Не обращая больше внимания на обиженного зверька, ведьма откупорила пузырек и капнула каждой девочке в ротик оборотного зелья. То же самое она проделала и с котятами. Затем она стала делать плавные движения руками, словно перегоняя воздух от девочек к котятам, и повторять:
   Волосочек к волоску,
   Коготочек к коготку.
   Спи скорей, людское пламя,
   Племя зверя, пробудись.
   Словно убаюканные напевом Аглаи, малышки затихли, закрыли глазки и, казалось, уснули. Дыхание их было еле заметно. Зато котята в корзинке разошлись не на шутку. Обеспокоенная кошка метнулась к лукошку и... в нерешительности остановилась. Недоверчиво она обнюхала котят.
   - Ну же, давай, - прошептала Аглая. Словно ободренная ее словами, кошка запрыгнула в корзину. После небольшой сумятицы котята нашли соски и начали сосать кошачье молочко.
   Вздох облегчения вырвался и у Аглаи, и у Дормидона. И даже Федор взволнованно засопел с высоты печи.
   - Ловко у них получается, - прокомментировал кабан, не отрывая взгляда от корзины. - Откуда они знают, что нужно делать?
   - Инстинкт, милый мой, - ответила Аглая, бережно перенося тела девочек в кованый сундук с зимней одеждой. - В этом возрасте только инстинкты и никаких знаний.
   Осторожно прикрыв крышку сундука, Аглая повесила на него крепкий замок, а ключ запрятала в кожаный мешочек, висящий на ее груди среди дюжины всевозможных амулетов.
   - Значит так, зверье моё, слушайте меня внимательно. Ты, Дормидон, головой отвечаешь за сундук. Ты, Федор. Эй, Федька, я знаю, что ты не спишь, живо слезай вниз.
   Кот проворно соскочил с печи и, сев на задние лапки перед ведьмой, внимательно посмотрел ей в лицо. Он уже довольно долго знал Аглаю, чтобы правильно ориентироваться в ситуации. Когда можно пошутить, когда - поспорить, но когда она начинала говорить таким тоном как сейчас, перечить не смей.
   - Тебе, Федор, - продолжала ведьма, - я поручаю наших котяток. Глаз с них не спускай. Отвечаешь головой, хвостом и собственным телом. Если с ними что-то случится, не видать тебе оборотного зелья, как собственных ушей. Так до конца дней котярой драным и проходишь, а их век, как известно, короток.
   - Мне два раза повторять нет нужды, - ответил Федор, после чего ловко вскарабкался на стол и сунулся было в корзину, но получил такой мощный удар лапой от кошки, что в одно мгновение очутился на земляном полу. Тут уж не только Дормидон с Пургой зашлись от смеха, но и суровая Аглая не в силах была сдержать улыбку. Сконфуженный Федор потер лапкой ушибленный бок, снова забрался на стол и свернулся клубком недалеко от корзинки. Кошка угрожающе зашипела, но вскоре, убедившись в мирных намерениях кота, успокоилась и принялась вылизывать котят.
   - Спиридон, - позвала Аглая. - Следи за ними. В тебе благоразумия больше, чем в этих трех охламонах месте взятых.
   Стук по стене избы убедил ведьму, что домовой ее услышал.
   - Что касается тебя, - Аглая кивнула в сторону Пурги. - То у меня к тебе будет несколько поручений. Выйдем.
   Ворона слетела на плечо ведьмы и они вышли из избы.
   Солнце уже клонилось к горизонту, и на поляну, на которой стояла избушка Аглаи, падала густая тень от вековых сосен, окружающих дом. Недаром в народе этот глухой уголок носил название "Черный бор". Деревенские и близко боялись подходить к этому месту, пользующемуся дурной славой. Казалось, даже дикие звери старались обойти стороной владения ведьмы. Все это было только на руку нелюдимой Аглае. Но сегодня на поляне было необычно оживленно. Ветви ближайших к избушке елей были буквально усеяны огромными, черными, как смоль, воронами.
   - Ну что, монголы! - обратилась к ним Аглая. - Вынюхали все что можно? Живо возвращайтесь к своим хозяевам и передайте, что Аглая вернулась. И если я сейчас увижу хоть один хвост на своей ёлке, сожгу живьем.
   С громким карканьем воронье сорвалось с веток.
   - Проверь, - велела Аглая Пурге, и ворона взлетела ввысь, осматривая окрестности. Сделав несколько кругов, она приземлилась на протянутую руку Аглаи:
   - Чисто.
   - Тогда слушай, - старуха поднесла Пургу почти вплотную к своему лицу и зашептала: "Сначала найдешь отца Фофана и передашь ему слово в слово: "Завтрашняя ночь наилучшая для святочных гаданий". Запомнила? Потом полетишь в деревню и соберешь все новости: кто женился, родился, умер. Кто болеет, у кого сердечные печали, на кого, возможно, наведена порча, на чьем ребенке дурной сглаз. Словом, все, что нам может пригодиться. Да, и узнай, жив ли еще Сенька-дурачок? Хотя, вряд ли. И, напоследок, слетаешь в барскую усадьбу. Меня интересуют мельчайшие подробности жизни ее обитателей. Сроку тебе два дня. Но к Феофану сейчас же, и залетишь сюда, дашь знать, что передала ему мои слова. Все. Лети!
   Ворона кивнула и исчезла в темноте густого бора.
   - Ну что же, - теперь Аглая говорила сама с собой. - Все при деле. Займусь-ка делом и я. Уделим немножко внимания безопасности и заодно подумаем об ужине.
   Старуха на секунду заглянула в сарай, из которого извлекла на свет божий вместительный лантух и крепкую сучковатую палку. Закинув мешок за плечо, и опираясь на палку, как на клюку, она направилась по еле заметной тропинке в ту же сторону, в которую полетела Пурга.

Глава 2

  
   Целый день отец Феофан был как на иголках. Он так нервничал, что даже несколько раз сбился во время богослужения, а такого с ним еще не случалось. Из привычной колеи отца выбило появление странной птицы, которая передала ему послание от Аглаи. И с Пургой, и с ее хозяйкой отцу Феофану не раз приходилось иметь дела, и дела эти были весьма необычные, а порой даже очень жуткие. Вот, к примеру, в последний раз, а было это без малого лет двенадцать назад, ему пришлось помочь Аглае упокоить целое семейство вурдалаков. С тех самых пор голова отца Феофана была абсолютно седой, а ведь ему тогда было только тридцать семь. Сейчас, не подойдя даже к пятидесятилетнему рубежу, Феофан чувствовал себя разбитым стариком. Одно утешало и придавало силы - помогая Аглае, он тем самым выполнял свою клятву перед Богом - спасал человеческие души.
   Приближалась полночь, а с ней и время "святочных гаданий". Так Феофан и Аглая называли между собой необычный способ общения, который действительно напоминал рождественские гадания на суженого. На застланный чистой скатертью стол отец установил старинное зеркало, по бокам которого зажег две свечи. Перед зеркалом он поставил зеркальце поменьше. Отражаясь друг в друге, зеркала образовывали "коридор". Теперь оставалось только ждать. Отец Феофан поудобнее устроился на скамье возле стола и напряженно стал всматриваться в глубины "коридора".
   А в это время за тридцать верст от скромного жилища священника, в заметно преобразившейся избушке Аглая также готовилась к встрече. Она в очередной раз обошла спящих домочадцев: Пурга еще не вернулась из деревни, Дормидон развалился возле печи и громко храпел; на печи, в уютном гнездышке из пухового платка, дремала кошка с котятами, и здесь же посапывал Федор. Уж, каким чудом ему удалось расположить к себе суровую "мамашу"? Это даже для Аглаи оставалось загадкой. Хотя, если подумать, то Федор слыл в деревне "бабским угодником" и женским вниманием был не обделен, а кошка, хоть и животина, но тоже женского роду...
   Пять вечных свечей освещали чисто прибранную комнатушку. Спиридону удалось навести уют в этом, совсем еще недавно заброшенном, жилище. За свою долгую жизнь Аглае приходилось жить и в роскоши, и в ужасающей бедности, поэтому она привыкла не придавать значения окружающей обстановке, но и она должна была признаться, что домовой поработал на славу: сейчас владения ведьмы мало чем отличались от хозяйства крестьянина средней руки. Сходства добавили корова и три курицы в сарае, которых ведьма увела прошлой ночью из деревни. Будь ее воля, она не стала бы ввязываться в воровство, но она знала, что без домашней живности Спиридон зачахнет.
   Проходя мимо сундука, в котором находились тела девочек, ведьма машинально потрогала замок. Где-то глубоко внутри неприятно шевельнулся холодный червь беспокойства. Взяв на воспитание близнецов, Аглая совершила очень серьезный шаг в своей жизни. Она знала, что большинство ее соплеменников не одобрят ее. Более того, найдется немало охотников на юные души ее воспитанниц... Тяжело будет! Ох, как тяжело! Но уйти из этого мира, не передав своих знаний, своих умений, Аглая не могла. Каждая ведьма обязана оставить после себя наследницу. Ну а то, что под звездой, под которой когда-то родилась сама Аглая, сейчас родилось сразу две девочки, то это - не беда, время покажет, кто истинная наследница. А что до самой ведьмы, то она почувствовала связь с малышками, как только прижала их к груди, еще там, в родительской избе. Стрелки ходиков неумолимо приближались к двенадцати. Старуха подошла к узкому шкафу с зеркальной дверцей. В шкафу этом хранилось тело бывшего деревенского учителя, Платонова Федора Свиридовича, но не он сейчас интересовал Аглаю, и не собственное отражение, которое опротивело ведьме еще лет семьдесят назад. Обреченно вздохнув, Аглая сделала несколько замысловатых пассов руками, бормоча при этом: "Демоны времени, демоны пространства! В ваши ворота я буду стучаться. Дайте взглянуть на того, кто далеко. Парою слов перекинуться только..."
   С первым ударом часов ведьма сделала шаг сквозь зеркало, словно никакой преграды и не существовало. С последним ударом ее лицо появилось в зеркале священника.
   - Здравствуй, Феофан.
   - И тебе здравствовать, Аглая. Ты совсем не изменилась.
   - А вот ты постарел, Феофанушка, - Аглая отметила это с грустью. - Жизнь людская, как уголек, не успел разгореться и уже в золу превращается. Да что ваш век. Мои четыреста промелькнули, словно их и не бывало. И что после меня останется? Горстка праха?
   - Добрая слава, Аглаюшка, - постарался утешить ведьму растроганный отец Феофан. - Много хорошего ты людям сделала. Вот, если бы еще...
   - Опять за свое? - перебила его старуха. - Брось, отец. Никакое крещение не спасет мою душу. Всех дел моих ты не знаешь. Искуплять мне мою молодость еще очень и очень долго. Да и не обо мне сейчас речь.
   - Я тебе внимаю.
   - Я, Феофан, вернулась на старое место. Вернулась не одна. Взяла я, отец, на воспитание двух девчушек. Нет, нет, не перебивай. Детей у меня никогда не было, да и быть не могло. Не смогла в свое время вовремя порчу от себя отвести. А ведь знания передавать нужно, иначе считай, что вся моя жизнь напрасно прожита.
   Феофан был поражен. Он ожидал, что Аглая снова позовет его на очередное "дело": кого-нибудь спасать или наоборот, избавиться от нечисти, а тут... дети. Никак не вязался образ жизни Аглаи с воспитанием подрастающего поколения. Священник так растерялся, что чуть было не отвел взгляд от глаз Аглаи, а это было чревато разрывом связи.
   - Чем я могу помочь? - отец Феофан решил перейти к главному. - Они крещеные?
   - Нет, и не будут, - отрезала Аглая. - Придет время, и девочки сами решат - с крестом им жить, али без оного. И не настаивай, Феофан. Ты же знаешь, что крещеным путь в ведьмы заказан. Пусть потом сами решат. Мне моя мать такого шанса не дала.
   - Тогда зачем я тебе? - повторил свой вопрос Феофан.
   Старуха облизнула губы. Ее волнение было очевидным:
   - Через два дня девочкам исполнится шестьдесят шесть дней, и, я абсолютно уверена, придет Амон к моему дому. Захочет открестить моих девочек. Ты уж помоги мне отбиться от демона. Одна я не справлюсь - годы не те. Поможешь?
   Феофан медлил с ответом. В своей жизни он только один раз имел дело с демоном, а потом долго не мог прийти в себя после этой встречи. Уж лучше ночью в лесу с кикиморами плутать. Но и Аглае Феофан отказать не мог. Четыре раза спасала она ему жизнь.
   - И не сомневайся - помогу. Как до тебя добраться?
   Аглая облегченно вздохнула и улыбнулась. Жуткая, однако, это была улыбка.
   - Как и в прошлый раз, пришлю к тебе Дормидона. Завтра к вечеру.
   - Дормидона? - Феофан всплеснул руками. - Жив еще старый кабанчик? Все ищет свое тело?
   - Ищет. А куда ему деваться? Только, сдается мне, напрасные его старания.
   - Жалко его, - вздохнул Феофан. - Ну да ладно. Буду ждать.
   - Тогда, до встречи, - попрощалась ведьма. - Эх, не люблю я эти зеркала. Того и гляди, свернешь не туда, али повстречаешь кого. Жуткое место.
   Продолжая ворчать, Аглая повернулась к священнику спиной, и ее изображение словно "смыло" с зеркала. Весь остаток ночи Феофан провел в молитвах.
   Черный Монах, носитель печати Амона, остановился перед болотом. Слабая улыбка тронула узкие блеклые губы Монаха: очередная выдумка Аглаи его насмешила. Возможно, какого-нибудь крестьянина и отпугнуло бы это гиблое место, также как и усиленные голоса древесных духов, и ускользающие из-под ног тропинки, но только не его. В который раз Монах запустил руку в объемный мешок, висящий у него за плечом, и достал узелок с Всеуказующим Перстом. На самом деле это была отрубленная и высушенная кисть руки старого ведуна. Рука вздрогнула и очень медленно, словно в нерешительности указала на болото.
   - Так я и думал, - пробормотал Монах, бережно пряча талисман обратно в мешок. - Что-то старая сдает. Ничего хитрее выдумать не могла?
   Он решительно ступил в вонючую жижу. Рядом с ним громко лопнул пузырь. Легкая волна прошлась по мутной глади болота.
   - Почти верю, - громко прокричал Монах, нарочито шумно ступая по воде. Не успел он дойти и до середины, как болото "ушло" в землю, запах гнили растворился в свежем лесном воздухе, а многочисленное полчище лягушек превратилось в стайку воробьев, которые с громким чириканьем разлетелись в разные стороны от чужака.
   - Так-то лучше, - одобрил монах. - А то всю рясу испачкал. Что у нас дальше?
   Следующий "сюрприз" не заставил себя ждать. Монах отмахал четверть версты, когда из-за густых зарослей шиповника поднялась уродливая голова ящера на длинной шее. За ней - вторая, а там и третья подоспела. Из раскрытых пастей чудовища вырывались языки пламени.
   - Коронимус! - закричал Монах, тем самым установив между собой и монстром невидимую защитную стену. - Это откуда же в наших местах драконы? Порцето мобимус!
   К несказанному удивлению Монаха, это довольно сильное усыпляющее заклятие на дракона совершенно не подействовало.
   - Порцето мобимус! - повторил священник.
   Ни "мобимус", ни, тем более, "порцето" дракона не впечатлили. Он продолжал изрыгать пламя и корчить страшные рожи.
   - Порцето мобимус, дурья твоя башка! - начал терять терпение Монах. Животное оставалось непоколебимым. Священник хотел было применить опасное разрывающее заклятие, но тут счастливая мысль озарила его. Поспешно выхватив из-за пазухи магический кристалл, он взглянул сквозь него на дракона. Через желтое стекло Монах не увидел ничего кроме трех березок.
   - Ну и ну, чуть было не обманула меня старуха, - Монах был доволен собой. Страшно было представить, что бы с ним сделали лесные духи, разнеси он невинные деревца в щепки. То, что прощалось людям, не оставалось безнаказанным для магов, ведунов и прочей колдовской братии.
   Прежде чем, наконец-то, выйти к ведьминой избушке, Чорному Монаху "посчастливилось" совершить еще ряд подвигов: пересечь змееплюйную рощу, где с каждого дерева на голову норовила свалиться какая-нибудь гадюка; отбиться от целой толпы лесогорок, чьи цепкие ручки-прутики мертвой хваткой цеплялись за полы монашеской рясы; ускользнуть от гигантского полоза, охраняющего подступы к аглаиным владениям. В двери он стучался изрядно потрепанным, злым, но с мрачной решимостью до конца выполнить поручение Хозяина.
   Внутри избушки послышались голоса, затем какая-то возня и, наконец, дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулся длинный нос ведьмы.
   - Мир тебе, добрый человек. Куда путь держишь? Может, помощи ищешь?
   - Ты что же это, старая, юродствуешь? - прошипел Монах. - Ведь прекрасно знаешь: кто я и зачем пришел. Давай, открывай!
   Монах изо всех сил налег на дверь, но та не поддавалась. Откуда ему было знать, что с противоположной стороны на дверь навалились отец Феофан и Дормидон. Чтобы сдвинуть с места кабанью тушу, нужны были недюжие силы.
   - Открывай, ведьма, - прохрипел Монах, стараясь выбить неподдающуюся дверь плечом. - Иначе я здесь все к черту разнесу, но приказ Хозяина выполню.
   - И кто у нас хозяин? - поинтересовалась из-за двери Аглая, хотя наперед знала ответ.
   - Издеваешься? Конечно же, Амон. И его именем я приказываю тебе - открой дверь и предоставь мне детей для священного обряда открещения.
   - Ну что же ты сразу об этом не сказал? Проходи, добрый человек.
   Дверь резко распахнулась и, потерявший равновесие Монах растянулся на пороге. После чего по нему пронесся Дормидон, которому Аглая приказала покинуть дом и спрятаться в сарае. Монах все никак не мог подняться - мешали полы рясы. От конфуза он рассвирепел еще больше. Когда ему все же удалось совладать с ситуацией и подняться на ноги, он огляделся по сторонам. Взгляд его остановился на Феофане.
   - Поп?! - глаза Монаха округлились. - С каких это пор ведьмы якшаются с попами? Да ты знаешь, что Шабаш может с тобой за это сделать?
   - И что же? Исключит из своего Ордена? Запретит ворожить и врачевать? Поверь мне, мнение Совета меня мало волнует, - Аглая была совершенно спокойна. Этот посланник Амона не внушал ей абсолютно никакого страха. Не таким представляла она себе служителя одного из самых могущественных демонов.
   Черный Монах уже догадался, что его появление должного эффекта не произвело, и разозлился еще больше. Губы его дрожали, лоб покрыла легкая испарина, а дрожащая рука судорожно вцепилась в перевернутое распятие на груди.
   - Хватит разговоров. Согласно третьему постулату Свода законов Черного Шабаша, все члены Ордена женского пола обязуются отдать души своих новорожденных детей женского пола путем обряда открещения. И я прибыл...
   - Секундочку, - перебила его Аглая, - насколько я понимаю, речь идет о потомственной передаче магической силы. Я сама была открещена в свое время. Но сейчас ситуация совсем иная. Вы хотите совершить обряд над людскими детьми, чьи родители носят кресты и ходят в церковь. Не кажется ли вам, что Элохай также имеет право на их души?
   Услышав одно из имен Всевышнего, Черный Монах отшатнулся от Аглаи и совершил открест.
   - Поэтому здесь отец Феофан, - продолжала Аглая. - И если Черный Шабаш будет настаивать на открещении, я позволю отцу крестить малышек.
   Монах задумался. Аглая, конечно же, права, хотя он и не ожидал таких познаний законов от этой дряхлой старухи. Ситуация складывалась таким образом, что ему необходимо было посоветоваться с Хозяином. Он еще раз осмотрелся. Конечно, при необходимости он сможет найти детей. Монах чувствовал их присутствие, их и еще каких-то мелких безвредных существ. Повернувшись спиной к ведьме и священнику, Черный Монах среди амулетов на груди отыскал пиктограмму Амона. Устремив взгляд в глубины пиктограммы, он произнес: "Я вызываю и заклинаю тебя, дух Амон. Призываю тебя именем Бараланензиса, Балдахьензиса, Паумахья, великими князьями, гениями и правителями Тартарина, великим князем девятого легиона, заклинаю и вызываю тебя. Явись, о Амон, и ответь мне на все, что бы я не спросил! Явись, стань видимым, добрым и мирным!"
   Сильнейший раскат грома сотряс ветхую избушку Аглаи. В облаке черного дыма перед ними предстал Амон. Он явился в образе волка со змеёй вместо хвоста. Демон зарычал на ведьму (Феофан в это время с закрытыми глазами неистово молился, прижимая к губам распятие), затем он повернулся к Черному Монаху, упавшему перед демоном ниц.
   - Присутствие служителя Элохая нарушает наши планы. Придется на этот раз отступить. Но через тринадцать лет мы вернемся, и юные ведьмы сами решат кому посвятить свою жизнь. Возвращайся назад и доложи Черному Шабашу обо всем, что здесь произошло. А тебе, ведьма, из-за твоих колебаний, недопустимых в черной магии, повелеваю покинуть Черный Шабаш на десять лет. А до тех пор практиковать магию только первой и второй степени.
   Амон исчез также внезапно, как и появилась. Черный Монах приподнял голову, оглянулся по сторонам, после чего поспешно поднялся и кинулся к двери, возле которой на секунду остановился, чтобы пригрозить Аглае:
   - Еще увидимся, старая карга. Я не привык отступать.
   Дверь с треском захлопнулась, и только тогда Феофан открыл глаза.
   - Они не вернутся?
   - Нет. Но нам сильно повезло. Не думала я, что они так быстро отступят. Фу, как воняет серой. А ведь мне надо бы привыкать к запаху ада...
   - Не говори так, - прервал ее священник. - Господь милосерден, и своими добрыми делами ты искупила многие свои грехи. А вот если бы еще...
   - Хватит, Феофан, переливать из пустого в порожнее. Я тебе последний раз говорю - нет. И повторять больше не буду. Пойдем, лучше, проверим, как там наши малышки. Не хотелось мне открывать свое убежище, но пришлось.
   Ведьма и священник подошли к стене, на которой, между двумя тусклыми окошками, висели старинные часы с кукушкой. По мановению руки Аглаи стена разделилась пополам. Половинки разошлись в разные стороны, открывая вход в просторный, великолепно обставленный салон. Комната не имела окон, но они и не требовались - освещение обеспечивала огромная люстра с полсотней вечных свечей. Зеркальные стены отражали обитые голубым бархатом кресла, канапе и диванчики, заваленные алыми, вышитыми золотом, подушками. Ноги утопали в роскошном персидском ковре; глаз радовали аккуратные мраморные статуэтки - сценки из древнегреческих мифов. Одну стену занимал высокий книжный шкаф, а по центру красовался белоснежный клавесин. Под ним, не обращая внимания на окружающую роскошь, резвились кошка с котятами, а невдалеке, на диванчике, возле, казалось, мирноспящих девочек, неестественно прямо сидел Федор. При появлении Аглаи и Феофана кот вздрогнул, но, рассмотрев вошедших, облегченно вздохнул и кинулся им навстречу.
   - Наконец-то! Я думал, что с ума сойду от переживаний. Такого страху натерпелся!
   - Так нужно было идти с нами, - заметила ведьма. - У нас и поспокойнее, и молоко наливают. Ну а что касается всяких там демонов, то все это мелочи, на которые, тьфу, и внимания обращать не стоит.
   - Да я, так... - смутился кот. - Просто в такой комнате я первый раз в жизни.
   - Я тоже, - пробормотал Феофан, оглядываясь по сторонам. - Разве искривление пространства - это колдовство не шестой степени?
   - Пятой, - поправила его ведьма. - Но теперь мне и это запрещено.
   - Хм, с каких это пор ты стала обращать внимание на запреты?
   - С тех самых, как обзавелась детьми, - ведьма присела на диван возле малышек и ласково погладила каждую по головке. - Через неделю созреет оборотное зелье и хлопот у нас прибавится.
   - О, наконец-то я вернусь в свое тело, - обрадовался Федор. - А эти, может быть, еще котятами побудут? Вон как Мурка славно с ними управляется.
   - Нельзя, - покачала головой ведьма. - Им развиваться нужно, а не бессмысленно расти. Нужно учиться держать головку, потом сидеть, потом ходить и так далее, как и положено природой. Вспомни, как тебе тяжело переходить из тела в тело, пока обвыкнешься. А тут, совсем еще младенцы.
   - Ну, понятно, - Федор забавно почесал передними лапами нос. - Вот почему я никогда не слыхал о детях-оборотнях. Ну а теперь расскажите, как у вас все прошло с демоном? Я так понял, что нам дали отсрочку? Или вы, по доброте душевной, того...завалили демона?
   - Я всегда тебе говорила, что ты очень преувеличиваешь мои силы, - слабо улыбнулась ведьма. - Все, что мы имеем, это тринадцать лет отсрочки и мое изгнание их Шабаша.
   - Тебя выгнали? - изумился Федор. - Вот и отлично! Примкнем к серым, а еще лучше - к белым. Нет, не пройдет, эти слишком правильные. Все-таки к серым. Ну их - эти темные силы. Без них как-то поспокойнее будет.
   - Верно, - подхватил отец Феофан, который в это время рассматривал корешки книг. - Пора уже угомониться тебе, женщина. Посвятить себя детям, а не связываться со всякой не...
   Священник не договорил, так как его взгляд упал на отражение ведьмы в зеркальной стене: на диване, возле младенцев, сидела прекрасная женщина в пронзительно синем муаровом платье. Ее иссиня черные волосы были уложены в высокую прическу и украшены жемчужными нитями, такая же нить обвивала ее нежную и изящную шейку. С настоящей Аглаей у женщины было только одно сходство - чуть раскосые, василькового цвета глаза.
   - Кто это? - прошептал пораженный священник. Кот перехватил его взгляд и словно окаменел от изумления.
   - Ах, это, - нахмурилась ведьма. - Это моя маленькая слабость - воспоминание об ушедшей молодости. Карпиус модерос.
   Повинуясь заклятию, зеркала в комнате исчезли, а на их местах появились картины с пейзажами.
   - Считайте, что вы одним глазком заглянули в мое прошлое, - ведьма поднялась с дивана и взяла на руки одну из девочек. По ее примеру священник взял вторую, а Федор погнал перед собой кошку с котятами.
   - Не будем больше здесь задерживаться, а то Дормидон от волнения может наделать всяческих глупостей.
   - Скорее большую кучу, - пробормотал Федор, пытаясь совладать с разбегающимися в разные стороны котятами.
   - Что ты там бормочешь? - не расслышала его Аглая.
   - Ругаю этих чертят. Они меня скоро лишат последних остатков разума.
   - Ничего, - успокоила кота ведьма. - Разница будет не слишком заметна. Выходим!
   Стена вновь раздвинулась, пропуская странную компанию в комнатушку, в которой в беспокойстве метался Дормидон. За их спинами свечи на люстре погасли, и уютный салон погрузился в темноту.
   Глава 3
   Они неслись в ночном небе то обгоняя друг друга, то камнем падая вниз и тут же стрелой взмывая в небо, словно пытаясь достать до звезд, уже еле различимых в легкой дымке предрассветного тумана. Туман становился все гуще и гуще - это Хозяин Шабаша постарался укрыть своих возвращающихся с праздника подданных от случайных глаз.
   Три сестры, три потомственные ведьмы, спешили попасть домой до первых ударов церковного колокола, призывающего к утренней мессе. Как всегда после Шабаша, сестры чувствовали нечеловеческую усталость и одновременно дикий восторг каждой клеточкой своих обнаженных, перепачканных кровью и семенем, тел. Каждая из них крепко сжимала в руке подарок Сатаны - волшебный порошок, и каждая из них точно знала на что именно она израсходует этот поистине бесценный дар. Старшая, Агнесса, стремилась к знаниям. Черная Книга их матери была зачитана ею чуть ли не до дыр и все запасы своего порошка она расходовала на колдовские эксперименты: составление новых заговоров и зелий. Младшая, Анн, жаждала власти. Она в совершенстве овладела искусством насылания порчи, а также сильна была в любовно-приворотных заклятиях, к тому же Анн неплохо разбиралась в ядах и нередко испытывала их на своих вассалах, чем держала в страхе жителей прилежащих к их замку деревень. Все свои силы и волшебный порошок она расходовала на сохранение молодости и красоты, и в свои сорок она выглядела шестнадцатилетней девушкой. С тех пор как на посвящении Анн была избрана Королевой Шабаша и преподнесла свою девственность в дар Сатане, она ничуть не изменилась. Ее сестры также выглядели довольно неплохо, но до Анн им было далеко. Что же касается средней, Аглаи, то она со своим местом в колдовском мире еще не определилась. Аглая добросовестно заучивала заклятия, стряпала кое-какие зелья и помогала сестрам в их колдовстве, надеясь, что в будущем у нее появится стойкий интерес к какому-либо делу.
   Метлы послушно несли сестер к родовому замку, вокруг которого туман был особенно густым. Через дымоходы сестры незамеченными попали в свои комнаты.
   Аглая устало повалилась на постель. Она понимала, что в первую очередь необходимо избавиться от следов ночной оргии на своем теле, но сил, чтобы поднять и сделать три шагов до таза с уже остывшей водой, не было. "Немножко полежу и встану, - думала она, блаженно потягиваясь на белоснежных простынях. - Негоже служанке застать меня в таком виде: итак в деревне шепчутся за нашими спинами. Нужно извести эту чернь, пока они не извели нас. Завтра же обговорю это с Агнессой".
   Вдруг тяжелая ткань опустилась на ее лицо, а сильные руки в одно мгновение связали ее крепкой веревкой. Ведьма хотела закричать, но удушливый запах ладана, которым была пропитана ткань, лишил ее чувств.
   Время шло. Настасья и Аннушка, а именно так были названы девочки, подрастали. Аглая делала все, чтобы сделать их жизнь максимально комфортной. С помощью Пурги, она распространила слух о своем умении гадать и исцелять, и к избушке потянулись люди. Пришлось снять некоторые ловушки, которые могли быть опасны для деревенских. В хозяйстве ее был образцовый подарок: в доме ловко управлялся Спиридон; за маленьким огородом ухаживал вернувшийся в свое тело Федор Свиридович, а Дормидон помогал всем понемногу. Но большую часть времени он проводил в лесу, разыскивая полянки с ягодами, которые потом можно было показать малышкам. Он всегда сопровождал девочек в их прогулках. Рассказывал им о лесных жителях и их повадках, учил различать следы на снегу, ориентироваться в самых глухих чащах, находить проход в болотных топях. Аглая тоже часто брала девочек в лес. Она учила их языку деревьев и трав, рассказывала, какие болезни можно лечить теми или иными растениями, знакомила их с лесными жителями, о которых деревенские жители говорили не иначе как шепотом и перекрестясь несколько раз.
   В пять лет малышки чувствовали себя в лесу, как в доме родном. Это были ласковые, смышленые девчушки, похожие внешне, но с абсолютно разными характерами. Настасья тихая и задумчивая, Аннушка - веселушка, находящая себе друзей даже среди леших и русалок. Аглая нарадоваться не могла, глядючи на своих девочек. Единственное, что ее огорчало - не было у них той духовной, можно сказать, мистической близости, присущей большинству пар близнецов. Они много времени проводили вместе, но, находясь в разлуке, особой тоски друг по другу не испытывали. Аглая надеялась, что со временем это пройдет, ведь в ее жизни был печальный опыт сестринского отчуждения. А пока она ненавязчиво, крупица за крупицей, передавала им свои знания. Девочки помогали Аглае собирать нужные травы, составлять самые простые целебные снадобья и иногда присутствовали при врачевании не очень тяжких хворей. В помощи ведьма не отказывала никому, если только речь не шла о насылании порчи или любовных приворотах. Со временем все деревенские поняли, что с подобными просьбами к Аглае лучше не обращаться. Вот если погадать, то, пожалуйста. За труды свои платы Аглая не просила, но люди понимали, что там, где есть маленькие дети, никогда лишними не будут масло, яйца, сало, хлеб и тому подобное. Кто-то приносил одежку и самодельные игрушки. Словом, жили - нужды не знали. Кормились дарами леса и огорода. Вечерами слушали Федора Свиридовича, который, как бывший учитель, мог рассказать много интересного, а также научить девочек счету, чтению и письму.
   Размеренной жизни в лесу пришел конец вскоре после восьмого дня рождения девочек. А началось все появления в избушке необычных гостей.
   Они пришли со стороны болот, когда уже начинало смеркаться. Мальчик лет десяти и невероятно красивая молодая женщина. В это время девочки развлекались тем, что поочередно угадывали, в какой руке Федор Свиридович прятал камушек. Учитель сидел на пне от старой сосны, а малышки удобно разместились перед ним на маленьких самодельных скамеечках. Настасья явно лидировала в этой забаве. Еще ни разу она не ошиблась и сейчас, к неописуемому восторгу сестры, она разжала кулак Федора с зажатым в нем камешком. Все трое весело рассмеялись, радуясь очередной победе Настасьи.
   - Теперь я! - захлопала в ладоши Анюта, в нетерпении подпрыгивая на месте. - Прячь скорее.
   - Полагаю, это и есть дом Аглаи? - раздался за их спинами незнакомый голос. - Могу я видеть хозяйку?
   От неожиданности Федор Свиридович подскочил на своем пне, а малышки, пискнув, скрылись в избушке.
   Федор был поражен, и не столько необычным видом посетителей, сколько тем, как удалось этой парочке незамеченными подойти к дому. Обычно о приближении посторонних домочадцы Аглаи знали заранее.
   - Сударь, мне нужна Аглая, - женщина начинала терять терпение. - Мы преодолели очень долгий путь и...
   - Лидия? - появившаяся в дверном проеме ведьма была поражена не меньше бывшего кота. - Вот уж кого не ожидала здесь увидеть. Видимо, произошло нечто действительно серьезное, если та здесь.
   Женщина устало кивнула:
   - Беда, Аглая. Не могли бы мы поговорить без свидетелей?
   - Проходи в дом. А это кто? - она с любопытством посмотрела на мальчика, который под ее взглядом весь съежился.
   - Мой сын, Мишель, - не скрывая гордости, представила мальчика Лидия.
   - Михаил, стало быть. Девочки, покажите Мише кроликов, пока я буду говорить с его матерью. Федор, присмотри за детьми.
   Близнецы, с некоторой долей опаски, выскользнули из дома. Они с восхищением рассматривали роскошное, хотя и порядком потрепанное, шелковое платье гостьи, ее жемчужно серый бархатный плащ, изящные туфельки, вовсе не предназначенные для прогулок по лесу. Не обращая внимания на восторженные взгляды девочек, женщина царственной походкой прошла в избу. Как только дверь за ней захлопнулась, Аннушка бросилась к мальчику:
   - Какая красивая у тебя мама! А какое у нее платье! А в ушах и на шее такие красивые блестящие штучки! Правда, Настасья?
   - Вы что, никогда не видели драгоценностей? - презрительная ухмылка испортила в целом приятное лицо мальчика.
   - Никогда, - простодушно ответила Аннушка. - И такой одежки тоже. Можно потрогать?
   Мальчик пожал плечами и протянул руку. Анюта, не дыша, прикоснулась к кружевному манжету на его костюмчике. Было заметно, что мальчику приятно было это простодушное восхищение со стороны девочек.
   - Ну, хватит! - Миша откинул длинную прядь черных волос со лба. Его зеленые глаза были все еще презрительно прищурены, когда он перевел взгляд на Настасью. - Тебе тоже понравилась моя маман?
   - Приятная женщина, - осторожно ответила девочка. Она никогда в жизни не сталкивалась с высокомерием, и сейчас она пыталась побороть в себе растущее чувство неприязни к этому необычному мальчику. - Вы, должно быть, издалека пришли?
   - Да, - презрение сменилось печалью, - мы шли всю ночь и весь день. Наш дом сожгли, но мама велела мне никому об этом не рассказывать. У нас был очень большой дом, много красивых вещей и игрушек.
   Мальчик вздохнул. Казалось, еще чуть-чуть, и он расплачется. Сейчас он выглядел трогательным и беззащитным. Настасье стало жаль его.
   - Не переживай, - она взяла мальчика за руку, - Аглая обязательно вам поможет. Она всем помогает. Пойдем, мы покажем тебе крольчат, они такие миленькие. А потом будем ужинать, ты, наверное, проголодался.
   - Подумаешь, крольчата! - Миша вырвал свою руку из теплой ладошки девочки. - У нас была огромная конюшня, и у меня, между прочим, был собственный пони. Ну ладно, пошли. Есть у меня одна штука, испробуем ее на ваших зайцах.
   Мальчик пошарил в кармане и достал нечто, напоминающее дудочку, только сделанную не из дерева, а из блестящего серебристого метала. Наблюдающий за детьми Федор Свиридович, улыбнулся. Ему уже доводилось видеть это чудо магического искусства в действии, девочек ожидало незабываемое зрелище.
   Близнецы повели Мишу за избу, где в небольшом загончике резвились их любимцы: кроль Степан, три крольчихи и дюжина премиленьких крольчат.
   - Правда, они хорошенькие? - заискивающе спросила Анюта. Миша оставил ее без ответа. Он поднес дудочку к губам и стал насвистывать незамысловатую мелодию. При первых же звуках животные замерли. Несколько секунд они, казалось, прислушивались к музыке, а затем все дружно встали на задние лапки и...принялись танцевать. Малыши притоптывали на месте, а взрослые кроли лихо отплясывали, заражая своим весельем окружающих.
   - Ах! Вот это дудочка! Что за чудо-дудочка! - подпевала Аннушка, хлопая в такт. Настасья вела себя более сдержанно, но, без сомнения, танец ее впечатлил. Миша играл все быстрее и быстрее, и вскоре кролики уже не танцевали, а метались по загону - веселье переросло в панику. - Довольно! - попросила Настасья, но мальчик не слушал ее. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как здоровенные кроли топчут молодняк. Федор Свиридович еле сдерживался, чтобы не вмешаться, но он понимал, что сейчас ситуацию в свои руки должны взять девочки.
   Резкий удар выбил дудочку из рук Михаила.
   - Я сказала - довольно, - почти прокричала, разозлившись, Настасья. - Ты что, хочешь, чтобы они передавили друг друга?
   - Ты меня ударила?! - Михаил гневно смотрел на Настасью. - Да меня в жизни и пальцем никто не смел коснуться. Ах ты, дрянь!
   Он замахнулся, но Аннушка перехватила его руку.
   - Успокойся! Ты хоть и здоровяк, и дудочка у тебя замечательная, но нас ведь двое.
   - Я вам еще покажу, - пробормотал мальчик, поднимая игрушку с земли. - Никто не смеет меня обижать. Вот пожалуюсь на вас матушке, и она вас в жаб превратит.
   - Можно подумать, что твоя матушка волшебница из сказки, - фыркнула Аннушка.
   - Да еще какая! Может быть, даже посильнее вашей ведьмы Аглаи.
   - Ты кого это ведьмой назвал? - Настасья сжала кулаки.
   Мальчик не счел нужным ответить ей. Он так стремительно направился прочь, что зацепил, стоящего невдалеке Федора Свиридовича, но даже не остановился, чтобы извиниться.
   Настроение было испорчено. Близнецы переглянулись:
   - Отвратительный тип, - констатировала Настасья.
   - Симпатичный, но такой... такой... хамовитый и жестокий.
   - Просто чересчур разбалованный маленький барчук, - Федор Свиридович приобнял девочек за плечики. - В мире много таких, и даже гораздо худших. Здесь, в лесу, вы защищены от подобных типов, но через несколько лет придется выйти в свет. Так что, привыкайте.
   Девочки вернулись к крыльцу. Сидящий на пне Миша, хмуро взглянул на них, но ничего не сказал. В этот момент из лесу вышел Дормидон. Он хотел было незаметно проскочить за спиной у Михаила, но тот, почувствовал движение и резко оглянулся. Все что оставалось делать Дормидону - это сосредоточенно рыться в земле, как и подобает приличному кабану.
   Миша снова достал дудочку, направил ее в сторону кабана и стал играть. Дормидон только удивленно посмотрел на него и заработал пяточком еще активнее.
   Федор Свиридович наклонился к девочкам:
   - Не волнуйтесь. Эта музыка на людей не действует. Даже если человек находится в теле зверя.
   Чем усерднее раздувал щеки Михаил, тем яростнее разбрасывал землю Дормидон. Он вырыл уже порядочную яму, когда дверь избушки распахнулась, и на пороге появились Лидия с Аглаей.
   - Мишель, немедленно спрячь Это, - женщина была рассержена. - Я же запретила тебе брать в руки подобные вещи.
   - Спокойнее, Лидия, - Аглая положила руку на плечо красавицы. - Он всего лишь ребенок, а детям без игрушек никак нельзя. Просто перекроешь чары, и пусть себе свистит на здоровье. А сейчас, всем за стол - будем ужинать.
   Пропустив слова Аглаи мимо ушей, мальчик подбежал к матери и что-то зашептал ей на ухо, показывая то на дудочку, то на топтавшегося в нерешительности Дормидона. Лидия поднесла к глазам лорнет, в оправу которого был вставлен кристалл, точно такой же каким пользовался Черный Монах. Через лорнет она посмотрела на Дормидона, рассмеялась и... сделала в его сторону реверанс, после чего объяснила сыну, что перед ним - оборотень, причем очень даже благородных кровей.
   На рассвете Миша с мамой ушли. В провожатых у них был Дормидон, с которым Лидия быстро нашла общий язык. На памяти девочек - это был единственный случай, когда оборотень, вот так, свободно, общался с посторонними людьми. И единственный, когда Аглая дозволила кому-то ночевать в их доме. Долго еще потом девочки обсуждали необычных гостей. Аннушку восхищалась их нарядами и изысканными манерами, Настасья же осуждала высокомерие Лидии и пренебрежительное отношение Михаила к их скромному жилищу. Ей очень не понравилось то выражение брезгливости, которое не сходило с его лица весь вечер. А еще Настасью очень мучил один вопрос, который она, в конце концов, задала Аглае.
   - Баба, Аглая, тебя можно кое о чем спросить? - она выбрала момент, когда рядом с ними никого не было.
   - Задавай, - кивнула старуха.
   - Эта женщина... она что, действительно ведьма?
   Аглая удивленно приподняла бровь:
   - С чего ты взяла?
   Настасья замялась:
   - Нам, Миша, так сказал. А еще ... что ты тоже ведьма. Это правда?
   - Скажем, так: какая-то доля правды в этом есть, - она хитро посмотрела на девочку. - А тебя, малышка, это смущает?
   - Конечно! - Настасья округлила глаза. - Неприятно узнать, что твоя бабушка ест детей.
   - Что? - изумлению Аглаи не было предела. - Каких детей? Что ты несешь?
   - Ну, как же?!! - Настасья уже поняла, что ляпнула какую-то глупость. - Нам Федор Свиридович рассказывал, что ведьмы насылают порчу на людей и животных, крадут и едят детей...
   - Ага! А по ночам превращаются в черных кошек и высасывают у деревенских коров все молоко. Девочка моя, старый мошенник потчевал вас сказками, причем не самыми подходящими для маленьких девочек. На самом деле ведьмы бывают разными. Одни помогают людям, другие живут только для себя и используют свои способности, как во благо людей, так и им во зло. Вот я, к примеру, лечу людей, помогаю зверям в лесу, но о том, чтобы кого-нибудь съесть, не может быть и речи.
   Настасья облегченно улыбнулась:
   - А меня научишь врачевать?
   - И тебя, и сестричку твою. И не только этому, но еще и многому другому. Только подрастите немного. Хорошо?
   - Хорошо, бабуля. Ну, я тогда побегу к Аннушке?
   - Беги, птичка-синичка. Кстати, Настасья!
   - ?
   - Сестре своей о нашем разговоре - ни слова. Придет время, и я сама с ней об этом поговорю. Ну, все. Беги.
   Девочка подхватила подол выцветшего сарафана и побежала в сторону лесного ручья, возле которого ждала ее Аннушка с корзинками для грибов. Аглая смотрела ей вслед и загадочно улыбалась:
   - Надо же, я ем детей. Придумала же такое, - проворчала старуха, возвращаясь к работе на огороде, но не успела она поднять ведро с водой, как на горизонте замаячил Дормидон. Он явно не спешил, по пути успевая понюхать цветочки, засматриваться на бабочек, словом, ведя себя не адекватно.
   - Эй, жаркое! Давай, быстрее семени ножками, - прокричала Аглая, вырывая кабанчика из состояния эйфории. Тот легким галопом "подлетел" к ведьме.
   - Ну, и...?
   - Ах, какая женщина! Какая женщина! Красавица, умница. Такая утонченная, образованная...
   - По-твоему, мне это интересно? - разозлилась Аглая. - Ты провел их до самого дома?
   - И даже напросился на чашку чая. Да, не в самое приятное местечко ты их заслала. После той роскошной жизни, к которой они привыкли, и деревенский быт? Фи, как грубо!
   - Ничего. Переживут. Лучше жить в деревне, чем быть сожженными собственной прислугой. Лишь бы на новом месте Лидия вновь не выдала себя. Ох, уж эти молодые ведьмочки, никакой осторожности.
   - Но ведь это все из-за мальчика произошло! - запротестовал Дормидон.
   - Нет, - резко перебила его Аглая. - Дети не отвечают за деяния родителей. Лидия виновата уже в том, что так рано приобщила ребенка к колдовству. Он еще не в том возрасте, чтобы оценивать свои поступки, а она научила его некоторым заклятиям. Очень неосторожно с ее стороны. Что же, теперь они далеко.
   - Очень, очень далеко, - встрепенулся Дормидон. - Неужели им нельзя было поселиться где-нибудь поблизости. И девочкам нашим было бы повеселее, все таки они с мальчишкой почти ровесники.
   - Э, батенька, ты никак молодость вспомнил? В голове ветер загулял, да и мозги все выдул, - Аглая покрутила пальцем у виска. - Он ведь открещенный, да и мать его - черная ведьма в шестом поколении. Чему они могут наших девочек научить? Нет уж. Двум ведьмам рядом не жить, иначе - быть беде. А сейчас, бегом за малышками, и глаз с них не спускать. Они вдоль ручья пошли.
   - А покушать? - возмутился Дормидон. - Я устал и хочу отдохнуть, а за ними пусть Федька следит.
   - Федора я в деревню отослала - нужно кое-чего подкупить. Где Пурга шляется, только Бог ведает. А я, видишь ли, здесь посреди огорода баклуши бью. Уже целый мешок набила, хочешь, с тобой поделюсь?
   - Не надо, - пробурчал Дормидон. - Подумаешь, свинья проголодалась. Кого это волнует? Где-нибудь желудей перехвачу, да водичкой из ручейка запью.
   С разнесчастным видом кабанчик отправился на поиски близнецов. А в том, что насчет Миши Аглая была права, девочкам пришлось убедиться весьма скоро.
  
   - Мы лес знаем, как свои пять пальцев, - Настасья была настроена решительно. - Каждое деревце, каждый пенек, да что там, каждую хуку в лицо.
   - Я могу даже с закрытыми глазами через Черную Топь пройти, - поддержала ее Аннушка. Услыхав это, Аглая метнула грозный взгляд в сторону Дормидона. Тот смущенно хрюкнул и забился под лавку.
   - Словом, мы не хотим, чтобы за нами ходили. Ни Дормидон, ни Федор Свиридович. Мы уже не малыши и нам нянька не нужна. Вот так! - девочки взялись за руки и с вызовом посмотрели на Аглаю.
   - Не надо меня зачаровывать, - отмахнулась та. - Конечно вы не малыши, но еще и не взрослые. Пожалуй, я позволю вам самостоятельные прогулки, но и вы, в свою очередь, должны мне кое-что пообещать.
   - Согласны, - воскликнула Аннушка.
   - Что именно пообещать? - Настасья, как всегда, проявила осторожность.
   - Во-первых, не ходить по топям ни с закрытыми, ни с открытыми глазами.
   Девочки согласно кивнули.
   - Во-вторых, никаких общений с русалками и, тем более, с лобастами. У меня с ним хоть и договоренность, но твари они коварные и ради своих развлечений загубили немало людей.
   Девочки снова кивнули, соглашаясь с ведьмой.
   - В-третьих, держитесь подальше от людей. Никогда заранее не угадаешь, что у кого в голове.
   - А с детьми можно? Мы уже с некоторыми знакомы, - при этом Настасья благоразумно не стала уточнять, что никакого желания дружить со стороны деревенских не проявлялось, так как всегда при виде сестер, те разбегались в разные стороны с душераздирающими криками.
   - И с детьми нельзя, - отрезала Аглая. - Они иногда бывают хуже взрослых потому, что не видят четкой грани между добром и злом.
   - Обещаем, бабуля! Честное слово! - Аннушка скорчила такую забавную рожицу, что Аглая не в силах была сдержать ответной улыбки. - Можно нам теперь пойти погулять.
   - Идите, - позволила старуха. - Только до захода солнца, чтобы были дома. В случае чего - посылайте ко мне Пушка.
   Услыхав свое имя, шустрый зверек мигом забрался на плечо Настасьи. Девочка охнула - уж больно упитан был кот. Федор Свиридович свесил с печи голову и вмешался в разговор:
   - Пушка берегите. Как ни крути, а он - мое второе тело. Можно сказать, - мое второе "Я".
   - Которое гораздо лучше первого, - отозвался из-под скамьи Дормидон.
   - Уж кто бы говорил, - фыркнул учитель, - князь со свиным рылом.
   Девочки не стали слушать продолжения этой перебранки и выбежали из дома.
   - Ох, не спокойно мне, - вздохнула Аглая, присаживаясь на скамью. - Нужно было какого-нибудь мальчонку брать. За мальчишку душа так не болела бы.
   - И за пацаненком переживала бы не меньше, - заметил с печи Федор. - Это в тебе материнский инстинкт бушует. Если ты о них сейчас так печешься, то что же будет, когда им стукнет по четырнадцать годков?
   - Не хочу сейчас об этом думать, - Аглая взялась за кудель, процесс прядения ее успокаивал. - Одно я знаю точно - пора начинать учить их элементарной магии, в целях самозащиты. Хотя восемь лет и не совсем подходящий возраст, но мне так будет спокойнее.
   Глава 4
   Сколько продолжалось ее пребывание в этом жутком месте? Неделя? Месяц? Аглая давно уже потеряла счет дням, также, как и потеряла она веру в своего Хозяина. Вначале пыток ведьма каждую минуту ожидала, что вот-вот разверзнется твердь земная и в языках адавого пламени появится сам Сатана, чтобы собственноручно расправиться с Аглаиными мучителями. Но чуда не происходило. Конечно она и раньше знала о зверствах святой инквизиции. На Шабаше немало было разговоров о казненных ведьмах и о еще большем количестве невинно сожженных людей, но каждая ведьма была уверена, что ее саму это никоим образом не может коснуться. Еще бы, ведь все они считались особами приближенными к Князю Тьмы.
   Первые дни Аглая вела себя очень дерзко, откровенно насмехаясь над невозмутимыми святыми отцами с их дурацкими вопросами. Ее не смутила даже процедура осмотра, когда ее абсолютно голую и обритую налысо (и не только голову) осматривало больше десятка мужчин. Аглаю забавляла их похоть, плохо сокрытая за масками сурового порицания: о, эта дрожь в руках, тщательно ощупывающих каждый дюйм ее тела; эти пересохшие от желания губы, произносящие обвинительные речи! Ведьма запомнила в лицо каждого из судей, чтобы потом, после своего освобождения, в котором она ни чуть не сомневалась, отомстить каждому из них, вкладывая в эту месть все свои знания и силы.
   Самым тяжелым было то, что она абсолютно ничего не знала об участи своих сестер. Иногда до ее темницы доносились истошные женские крики, но был ли то голос Анн или Агнессы она не могла определить, а добыть какие-либо сведения от допрашивающих ее священнослужителей было практически невозможно. Аглая тешила себя слабой надеждой, что им удалось скрыться от лап Святой инквизиции. Впрочем, в какой-то момент их судьбы перестали волновать Аглаю. Возможно, это произошло, когда она окончательно уверовала, что помощи Сатаны ей не дождаться, а сама она без колдовских книг и порошкабыла бессильна противостоять мощному, хорошо отлаженному механизму допроса Святой Церкви. Пытки постепенно ломали ее: Аглая уже не бранилась и не отшучивалась, а лишь измученно шептала "да" или "нет" на вопросы, которые повторялись в сотый, а, может быть, и в тысячный раз.
   - Вы ведьма?
   - Признаете ли вы, что наделены способностью летать?
   - Доводилось ли вам учавствовать в Шабашах?
   - Имели ли вы связь с дьяволом?
   - Пили ли вы кровь младенцев?
   -Вызывали ли вы ураган?
   ...
   -Я же уже говорила...
   - Молчать! Отвечать только "да" или "нет"!
   -Нет! Нет! Нет!...
   - Имеете ли вы своего инкубуса?
   - Оставил ли инкубус какую либо дьявольскую отметину на вашем теле?
   - Хотели ли вы...
  
   Аннушка неудачно отдернула руку и колючий шип проделал глубокую царапину на нежной коже:
   - А-я-яй!
   - Что, опять?- Настасья осторожно снимала плоды шиповника с куста, стараясь не задеть его коварных колючек. - Я же тебя предупреждала - поаккуратнее.
   - Я и так осторожничаю, как могу. Но это просто невыносимо - на мои руки страшно смотреть.
   - На мои тоже, - согласилась с ней сестра. - Хорошо еще, что нам хуки помогают.
   Маленькие белые комочки под кустом весело запищали. Пушистая шерстка хук хорошо защищала их от острых колючек густого кустарника. Крохи снимали плоды с нижних веток и наперегонки бежали к большому лукошку, наполненному уже наполовину. Лесные жители с охотой помогали девочкам, которые и в свою очередь в помощи никому не отказывали. В их друзьях, помимо хук, числились: многочисленное семейство лешаков, самая младшая из древесных русалок, отличающаяся мягким, прямо-таки не русалочьим характером, и это, не считая лесных зверей. Но самым лучшим другом близнецов был Пушок - огромный ленивый кот, в тело которого время от времени перемещалась душа Федора Свиридовича. В данный момент Пушок развалился возле корзины, подставив лоснящийся живот теплым лучам августовского солнца. Поцарапанная рука Аннушки интересовала его гораздо меньше чем послеобеденный сон.
   - Все. Не хочу больше, - Аннушка отошла от куста. - Если Аглае нужен шиповник именно с этого куста, то пусть сама его и обрывает. А я - не могу.
   - Это почему же? - голос Настасьи доносился из самой глубины колючих зарослей.
   - Да ты только взгляни на меня, - Аннушка недовольно рассматривала себя в маленькое зеркальце, которое всегда носила с собой на поясе. - Руки ободраны, сарафан вымазан, коса растрепалась. Я похожа на чучело.
   - Тебя в лесу никто не видит - это, во-первых. А, во-вторых, ты же знаешь, что именно эти плоды самые целебные.
   Настасья выбралась из кустарника и пересыпала из передника в лукошко собранный шиповник. Вид ее не намного был лучше чем у сестры, разве что царапин поменьше.
   - Какая разница? - Аннушка не отрывалась от своего отражения. - Как по мне, так все они одинаковые.
   Настасья изумленно посмотрела на сестру:
   - Как это - одинаковые? Нам же Аглая все объяснила. И про...
   - Да помню я, - отмахнулась Аннушка. - Но, честное слово, никакая целебная ерунда не стоит таких страданий.
   - Целиком и полностью с тобой согласен, - от неожиданности Аннушка уронила зеркальце.
   Настасья резко обернулась на голос. Миша стоял в небрежной позе, облокотившись об ближайшую сосенку. Сейчас он очень походил на деревенского мальчишку. Одежда, лапти, кнут, обвивающий талию в виде пояса - от былого величия не осталось и следа, только взгляд все тот же надменный, да презрительная ухмылка на красивом лице.
   - Где же твой красивый костюм? - всплеснула руками Аннушка.
   - Там же, где и мамино платье, - буркнул Михаил. - Благодаря вашей ведьме мы теперь нищенствуем. Мама работает прислугой, я учусь пасти коров. Тьфу! Какой позор!
   - И при чем здесь Аглая? - не поняла Настасья.
   - Ей поручили позаботиться о нас. Вот она и позаботилась. Старая карга, - от злости у мальчика сжались кулаки. - Могла и поприличнее нас устроить, с ее-то связями.
   - Не смей так говорить о нашей бабушке, - строго заметила Настасья.
   - Не буду, - подозрительно быстро согласился Миша. - Хотя, как я погляжу, она и вас не жалеет.
   - А зачем нас жалеть? - нахмурилась Настасья. - Мы не убогие и не больные. Работой не перегружены. Ну, а помогать родным - сам Бог велел.
   - Какая ты нудная, - скривился мальчик. - Могу поспорить, что играм ты предпочитаешь копошение в огороде.
   - Верно, - подхватила его Аннушка. - Сестрице чуждо веселье. Она ужасная зануда.
   Настасья с изумлением перевела взгляд с мальчишки на сестру, ей неприятно было подобное вероломство. Уж кто-кто, а Аннушка могла бы принять ее сторону.
   - Неправда. Я люблю забавы.
   - Докажи, - быстро отреагировал Миша, подходя ближе.
   - Легко, - согласилась Настасья, пожимая худенькими плечиками.
   - Я с вами, - вмешалась Аннушка, слегка задетая, что мальчик больше внимания уделяет не ей, а ее сестре.
   - Предлагаю игру, которая запомниться вам на всю жизнь, - Миша перешел на шепот, поглядывая на Пушка, но кот спал сладким сном и никакая сила, казалось, не в состоянии была бы его разбудить. - Сегодня ночью цветут плакучие ивы. Предлагаю, насобирать побольше цветов и подарить вашей бабушке.
   - Ночью? - в голосе Аннушки слышались нотки сомнения. - В лес, ночью? Сегодня же полнолуние. Аглая нас не только ночью за порог не пустит, но еще и дверь колодой подопрет.
   - А ей ничего знать и не нужно, - улыбнулся Михаил. - Пусть старушка крепко спит, а с утра ее будет ждать сюрприз. Главное, чтобы бабуля от радости ноги не протянула.
   - С чего ей так радоваться? - грубость этого мальчишки раздражала Настасью неимоверно.
   - Да с того, что цветы плакучей ивы - большая редкость, а в целительной магии - вещь просто незаменимая. Ваша бабушка ведь врачует?
   - Врачует. Но что-то я ничего не слышала от нее о цветах ив. А ты?
   - Нет, - замотала головой Аннушка. - Я даже не знала, что ивы цветут. По-моему, он нас обманывает.
   - И я так думаю.
   - Как хотите, - пожал плечами Миша. - Чего еще ждать от сопливых девчонок. Вам только ягодки в жаркий полдень возле самого дома собирать, чтобы бабушка могла вас все время видеть и подолом своим прикрыть от всяких напастей. А я обязательно пойду. Это дело для смелых.
   Настасья задумалась. Конечно же, затея Миши была небезопасной, но так хотелось показать этому напыщенному индюку, что и они не лыком шиты. Сестра ее для себя все решила.
   - Я не пойду, - заявила Аннушка. - Ночью в лесу страшно, а тем более в полнолуние, когда всякая нечисть куролесит.
   - Подозреваю, что ты намекаешь на оборотней, вурдалаков и прочих сказочных уродов, - Миша демонстративно зевнул. - Ладно. Спите спокойно, а я завтра, может быть, и поделюсь с вами соцветиями. Отделю пару штучек на бедность.
   - Оставь себе, - Настасья решилась. - Я сама насобираю столько, сколько захочу. И ты мне в этом деле не нужен.
   - Правда? - мальчик улыбнулся как-то по особому гадко. - И ты знаешь, какие именно ивы зацветут этой ночью? И в какой именно момент это произойдет? Они ведь цветут только час, а потом опадают и, тю-тю, магическая сила уходит в землю.
   - Хорошо, - нехотя согласилась Настасья. - Жди меня на этом месте.
   - Во сколько? После полуночи делать уже нечего.
   - Когда смогу, тогда и приду. У меня такой свободы, как у тебя, нет. Кстати, как тебя мать в такую даль отпускает, да еще и по ночам?
   Улыбка сползла с лица Миши:
   - Ей все равно.
   - Как это? - не поняла девочка.
   - А так. Она сейчас личную жизнь налаживает. Я ей только мешаю.
   - Погоди-ка, ты, вроде как, говорил, что она в прислугах?
   - Вот там и старается, - огрызнулся Миша. - Ей, во что бы то ни стало, помещицей захотелось стать. Ну, рано или поздно, ей это удастся. Не впервой мне папашу очередного заиметь. И хватит об этом.
   Несмотря на пренебрежительный тон, было видно, что тема эта для мальчика весьма болезненна. Выглядел он расстроенным. И снова в глубине души Настасьи шевельнулось чувство жалости к этому надменному, но, в сущности, очень одинокому ребенку.
   - Ну, и зачем ты с ним связалась? - спросила ее Аннушка, когда девочки, погрузив сверху шиповника спящего Пушка, тащили тяжелую корзину к избушке.
   - Хочу раз и навсегда утереть ему нос. Уж больно высоко он его задирает.
   - Но, если Аглая узнает...
   - Я очень надеюсь, что не узнает. По крайней мере, от тебя.
   - За меня не переживай. Мы же сестры. Я тебя, Настенка, никогда не предам.
   Улизнуть из дома не составило труда. Достаточно было подложить в вечерний чай несколько листочков дурман-травы и домочадцы уснули крепким сладким сном. Дома не было только Пушка, который с наступлением сумерек отправлялся на охоту, а возвращался только под утро. Не удивительно, что потом котяра дрых целый день. Стараясь особо не шуметь, Настасья оделась. Погладив по волосам сестру, перешагнула через спящего возле двери на кипе соломы Федора Свиридовича и с трудом отодвинула тяжелый деревянный засов на двери. Обычно Аглая не запирала избушку на ночь, но только не в полнолуние.
   Ночь встретила девочку почти осенней прохладой и необычной, оглушающей тишиной. Не было слышно ни пения сверчков, ни кваканья лягушек, ни уханья совы. И даже не было слышно шороха листвы. То ли от холода, то ли от страха Настасья поежилась. Она уже пожалела, что поддалась на уговоры скверного мальчишки, но отступать было не в ее правилах. Глубоко вздохнув, она побежала. Чем глубже в лес вела ее тропинка, тем страшнее ей становилось. Краем глаза Настасья замечала вокруг себя какое-то движение. Вспыхивали и тут же гасли зеленые огоньки. Деревья протягивали к ней свои ветки, словно пытаясь вцепиться в волосы. Под ноги, то и дело, бросались какие-то мелкие существа, через которые девочка еле успевала перепрыгивать. И когда, в конце концов, она добралась до места встречи, девочке просто не хватило духу остановиться. Пораженный Михаил проводил удивленным взглядом промчавшуюся мимо него девчонку. Ему ничего не оставалось, как последовать следом:
   - Постой, сумасшедшая! Можно подумать, что за тобой кто-то гонится.
   Настасья еле остановилась.
   - Ох, и страшно же ночью в лесу, - прохрипела она, еле переводя дыхание. Сейчас, когда рядом с ней находился живой человек, лес уже не казался таким зловещим как минуту назад.
   - Ничего страшного, - махнул рукой мальчик. - Со мной можешь ничего не бояться. Кстати, покажи-ка свои обереги.
   Настасья достала из-за пазухи, висящие на ее груди, талисманы. В свете луны Миша очень внимательно осмотрел их:
   - Хм... Неужели ваша бабка не могла сделать для тебя что-нибудь посильнее? Здесь ведь только от сглаза да злого умысла. А это что? Так, волчий клык, медвежий коготь - уже лучше, но, все равно, слабовато.
   - Разве нам что-то угрожает? - Настасье нестерпимо захотелось оказаться дома на печи.
   - Ничего не угрожает, - Миша был не особенно убедителен. - Ладно. Держи вот это.
   Он повесил на шею Настасьи свой оберег. Девочка с интересом рассматривала вещицу. Таких талисманов ей еще видеть не приходилось. В серебряную пентаграмму были вставлены два темных кристалла, между которыми время от времени вспыхивала крошечная молния. Талисман был теплым на ощупь и действовал, на удивление, успокаивающе. Настасья почувствовала прилив смелости.
   - Ну? И где же обещанные ивы?
   - А мы уже почти на мести. Благо ты бежала в нужную сторону. Теперь дай мне руку и постарайся не шуметь.
   Через несколько минут дети вышли к небольшому холму, на вершине которого, переплетаясь ветвями, стояли три плакучие ивы.
   - Видишь? - Миша кивнул в сторону деревьев, на которых, прямо на глазах, распускались белые цветы. - Расцветают. Значит скоро полночь.
   - Так давай же быстрее их собирать, - Настасья дернулась было в сторону деревьев, но Миша задержал ее. Он оказался сильнее, чем можно было подумать по его внешнему виду:
   - Прикоснешься к цветку - и у тебя рука отсохнет.
   - Что же делать? - Настасья не могла поверить, что обыкновенные деревья могут обладать столь чудовищным свойством.
   - За нас это сделают другие, - Миша потянул Настасью за дерево. - Чувствуешь запах?
   Девочка кивнула. Действительно, ночной воздух наполнялся густым, сладковатым ароматом, чем-то напоминающий запах парного молока.
   - Так пахнут младенцы, - пояснил Миша. - И на этот запах, как мухи на мед, сходятся кикиморы.
   Настасья вздрогнула. Когда-то Аглая рассказывала о кикиморах. Ими становились женщины, которые при жизни согрешили, лишив жизни своих детей, а после смерти им не было покоя. Они были обречены вечно искать своих загубленных детишек. Аглая описывала их, как очень злобных существ, но никогда не говорила, что такие водятся в их лесу.
   - Уйдем отсюда, - попросила Настасья.
   - Поздно, - прошептал Миша. - Сиди тихо и старайся не шевелиться. Кикиморы плохо видят. Больше ориентируются на запах. Самое главное - ничего не бойся, и когда я побегу, беги за мной. Вырывай из рук кикимор цветы и тут же беги обратно. Сорванными цветы уже не опасны для человека. А кикимор не бойся - они слишком неповоротливы.
   Настасья слушала мальчика в пол-уха. В ее голове мысли путались от страха. Она вовсе не была уверена, что Миша предложил хороший план. То, что они находятся сейчас здесь, было большой, очень большой ошибкой. Если бы можно было повернуть время вспять, Настасья ни за что не покинула бы родной дом. Тишину леса нарушили звуки шаркающих шагов. Миша бросился на землю и потянул за собой Настасью. Помимо шагов были слышны стоны, всхлипы, глухое бормотание. Девочка приподняла голову и почувствовала, как волосы на ее голове встают дыбом. Со всех сторон к плакучим ивам двигались тени. Они действительно казались неповоротливыми: еле передвигали ноги, раскачивались из стороны в сторону, протягивая руки к ивам. Их было десятка полтора - бледные трупы в истлевших одеждах, с горящими провалившимися глазницами на обезображенных временем и страданиями лицах. Аромат цветов смешался с запахом гниющей плоти, от которого у девочки даже закружилась голова. Она взглянула на Мишу. Лицо мальчика было таким же бледным, как и у живых мертвецов, которые в этот момент добрались до ив и стали рвать цветы.
   - Пора! - скомандовал мальчик. - Забирай у них цветы и беги а мной. И, пожалуйста, помни - тебя оберегает очень сильный амулет. Против него кикиморы бессильны.
   - А как же ты? - Настасья не услышала ответа на свой вопрос, так как мальчик уже мчался в сторону холма. Ей ничего не оставалось, как побежать вслед за ним. Не успела девочка преодолеть и нескольких метров, как костлявые руки обхватили ее за талию. Дико закричав, Настасья потеряла сознание.
   - Давай, покорительница нечисти, открывай глазки, - сквозь ресницы Настасья видела озабоченное лицо Аннушки и улыбающуюся физиономию Федора Свиридовича.
   - Она проснулась, - объявила Аннушка и отошла в сторону, уступая свое место Аглае.
   - Как ты себя чувствуешь? - строго спросила ведьма, ощупывая руки и ноги девочки.
   - Хорошо, - ответила Настасья. - Только я ничего не помню. Как за Мишей бежала, помню. А что потом было? Что случилось-то?
   - Ничего. А ведь могло случиться, не подоспей мы со Спиридоном вовремя. Ишь, что удумали - отбирать у кикимор их последнюю радость. Надеюсь, твой кавалер объяснил, что бывает с детьми, попавших в руки этих существ?
   Настасья отрицательно покачала головой.
   - Они делят их между собой, - трагическим голосом произнесла Аглая и, заметив, что ее слова не произвели должного впечатления, добавила. - На равные части. Кому - голова, кому - рука, но все получают свою порцию.
   Близнецы одновременно охнули и переглянулись. Ну, попадись только этот Миша им в руки, мало не покажется.
   - Но как же я здесь очутилась? - вспомнила Настасья. - И что сталось с Мишей?
   - Пушок углядел вас в лесу и разбудил Аглаю, - поделилась Аннушка. - А она уже принесла тебя без сознания.
   - Не лезь поперек батька в пекло, - оборвала девочку Аглая.
   - Что? Что? - не поняла та.
   - Это означает - не перебивай старших, - пояснил, молчавший до сих пор Федор Свиридович.
   - А с Мишей что? - начала терять терпение Настасья.
   - Не знаю, - пожала плечами ведьма. - Он меня мало интересует. Пусть за него его мать волнуется. Совсем мальчишка от рук отбился. Пороть бы его, да, видно, некому.
   - А вдруг он попался, - прошептала Настасья и на ее глаза навернулись слезы жалости. - Вдруг его уж и среди живых нет?
   - Ничего с ним не сталося, - проворчала Аглая. - Иначе об этом весь лес уже гудел. И на будущее давайте договоримся - я не то что видеть его не могу, но и слышать о нем ничего не желаю. И вас, двоих, предупреждаю: если я узнаю, что у вас с ним еще какие-то дела, тогда вы узнаете, где раки зимуют.
   - Но он хороший, - запротестовала Настасья. - Он мне даже свой оберег отдал.
   Брови Аглаи поползли вверх.
   - Покажи!
   Настасья послушно сняла талисман с шеи.
   - Он сказал, что с этим оберегом мне нечего бояться.
   Аглая внимательно осмотрела талисман и даже попробовала его на зуб.
   - Да, давненько я так не встречала. Федор, взгляни-ка.
   Учитель восхищенно поцокал языком.
   - Сильная штука. Пожалуй, даже очень сильная, чтобы доверять ее ребенку.
   - Бабулечка, пожалуйста, можно я оставлю его себе? - Настасья умоляюще сложила руки.
   Но Аглаю не так то просто было разжалобить.
   - Получишь, когда я буду уверена, что у тебя в голове вместо ветра завелось кое-что посущественнее.
   Аннушка от этих слов противно захихикала, но перехватив сердитый взгляд сестры, постаралась спрятать улыбку.
   - А до тех пор, - продолжала Аглая, вешая талисман на свою тощую шею, - пусть он хранится у меня. Тем более, что с некоторых пор, мне такие делать запрещено, а вам в будущем он может пригодиться.
   - Что значит "вам"? - рассердилась Аннушка. - Один на двоих - это не честно. Я хочу такой же. А раз Настасья провинилась, то справедливости ради, следует отдать талисман мне.
   - Помечтай, детка, - ведьма похлопала девочку по плечу. - Мечты, они жизнь украшают и наполняют ее каким-никаким смыслом.
   Аннушка обиженно надулась и отошла в сторону, делая вид, что разговор этот перестал ее интересовать. Настасье жаль было расставаться с Мишиным подарком. Но она понимала, спорить с Аглаей бесполезно - себе дороже выйдет.
   - Вот и славно, - заключила старая ведьма. - А теперь, пошли завтракать. Спиридон не любит, когда к столу опаздывают. А после завтрака соберете не одну, а целых две корзины шиповника. И никаких возражений я не принимаю.
   - Да причем же здесь я? - Аннушка чуть не плакала от обиды.
   - Притом, что знала, и молчала, - отрезала Аглая. - И даже не попыталась остановить свою дуреху-сестру. А теперь за стол. И не испытывайте мое терпение, уверяю вас - оно не безгранично.
   То, что произошло, окончательно убедило Аглаю в необходимости начать обучение сестер, и чем скорее - тем лучше.
   Глава 5
   Скрип дверного засова доставлял ведьме не меньше мучений, чем физические пытки - ведь он возвещал об очередном приходе судей. Аглая даже не стала поднимать голову, чтобы взглянуть на вошедших. Ее тело, подвешенное на цепях в неудобной позе, затекло и "отказывалось ей повиноваться".Сломанные кости не успевали срастаться за одну ночь, как это было ранее, а все время капающая на ее голову вода, казалось, пробила дыру в ее черепе и лишила возможности рационально мыслить. Да, святые отцы были весьма изобретательны по части пыток. Не удивительно, что тысячи простых людей признавали себя виновными, лишь бы пламя костра избавило их от этих немыслимых мучений.
   - Она в сознании? - голос был Аглае незнаком.
   - Проверить, ваше преосвященство?- второй голос принадлежал аббату Роше, одному из тех, кто отличался на допросах особым рвением.
   - Не стоит, она все равно не в состоянии отвечать на мои вопросы. Если она действительно ведьма, то очень скоро восстановится. Три дня ее не трогать, поить только молоком с кровью и...ради Бога, накиньте на нее что-нибудь, не вводите служителей Церкви во искушение. Если через три дня она не подохнет, дайте мне знать.
   - Слушаюсь, ваше преосвященство, - в голосе аббата то и дело проскальзывали раболепные нотки. - А теперь прошу к младшей из сестер. Эта во всем призналась уже на второй день, нам не пришлось особо и стараться.
   - На второй день? - в голосе незнакомца слышалось удивление.
   - Совершенно верно, - Роше был явно горд собою. - Несколько раздробленных костей и красотка не только подписала признание, но и рассказала немало интересного о своих сестрах. Все бумаги по допросу я лично...
   - Послушайте, Роше, меня не интересуют ни эти бумаги, ни, так называемые, "ведьмы", которые из-за пары сломанных костей способны предать свой Шабаш. Ее проверяли водой? Огнем? Трупом висельника?
   - Нет, - аббат пребывал в растерянности. - Но мы посчитали это излишним, ведь признание подписано!
   Его собеседник пришел в ярость от тупости собеседника:
   - По вашему я к вам прибыл из большой любви к вашему аббатству? Из-за вашего излишнего рвения в поисках ведьм епархия на грани мятежа. Представьте себе, Роше, народу не очень нравится, что их жен и матерей без разбору отправляют на костер. Нам нужна НАСТОЯЩАЯ ведьма, не подлежащая ни малейшему сомнению ведьма, ведьма, способная прилюдно продемонстрировать свои способности. Вам это понятно? Очень хорошо. А что касается так называемых "признаний", то я таких могу подписать хоть с десяток, и что же, мой милый, приговорите меня за это к сожжению?
   - Что вы, что вы, ваше преосвященство. Более преданного служителя Церкви, чем вы, нигде не найти!
   Аглае очень хотелось взглянуть на этого "преданного Церкви" человека, но даже с большим трудом приоткрыв один глаз, она ничего не увидела - кровавая пелена затуманила взор ведьмы. А разговор между тем продолжался.
   - Так, а что насчет третьей?
   - Молчит. Но она неоспоримо ведьма: вот увидите, какой у нее ненормально большой сосок, наверняка она кормила бесов своим молоком. А еще на левой ноге у нее мизинец немного оттопырен в сторону - несомненно, это тоже знак Сатаны.
   - Не уверен, но взглянуть стоит, - голоса стали удаляться. - Надеюсь, она не в таком печальном состоянии, как эта.
   - Нет, ваше преосвященство, пара ведер холодной воды живо развяжут ей язык.
  
   - Спи спокойно, Меркурий. Мы всегда будем помнить о тебе, - Петр Ильич закончил свою двадцатиминутную речь. Многочисленная толпа, окружающая небольшую ямку, облегченно вздохнула. И если родные Петра Ильича еще как-то пытались сохранить скорбные выражения на лицах, то дворовым присутствие на похоронах какого-то пса, пусть и очень дорогого их хозяину, было явно не по душе. Власов достал платок и смахнул, скатившуюся по щеке слезу. Потеря Меркурия стала для него большим ударом. Этот милый и ласковый песик был добрым другом своему хозяину на протяжении семи лет, и продолжал бы им оставаться, если бы не угораздило его улизнуть из дома во двор именно в тот момент, когда туда забежала бешенная лисица. Одного укуса за шею хватило, чтобы комнатная собачонка испустила дух. Все, что оставалось делать Петру Ильичу, - это устроить своему другу пышные похороны.
   В эту трудную для Власова минуту рядом с ним сейчас находились его жена - Анна Васильевна, дочь - Людмила, и младший сын - Дмитрий. Старший, Григорий, в данный момент находился на учебе в Петербурге, и родителей навещал только во время каникул и по большим праздникам.
   На заднем плане крепостные переминались с ноги на ногу - пронзительный ноябрьский ветер пробирал до костей. Всем хотелось побыстрее попасть на кухню, где им был накрыт стол, поэтому затянувшаяся пауза у могилы собаки, начала понемногу раздражать собравшихся.
   Анна Васильевна тронула мужа за плечо:
   - Заканчивай, Петруша. Митюша совсем окоченел от холода, да и я уже ног не чувствую.
   - Черствая ты женщина, Анна Васильевна, - всхлипнул Власов. - Холодно тебе. А каково Меркурию лежать в этой промерзшей земле?
   - Так, с меня хватит, - Власова повернулась к дворовым. - Спасибо вам, люди добрые, что поддержали нас в столь скорбный час ("Бред какой-то", - подумала она при этом). Прошу вас пройти в дом.
   В одну секунду крестьян, словно ветром сдуло; возле ямы с окоченевшим телом Меркурия остались только Власовы.
   - Черствая ты женщина, - повторил Петр Ильич и добавил, - и глупая. Кто же теперь его закопает?
   - Ничего, - успокоила мужа Анна Васильевна, беря его за руку и увлекая в сторону дома. - Пришлю Егорку, он сделает все как положено.
   А за обеденным столом чету Власовых ждало письмо от старшего сына. Игнорируя соблазнительные запахи и желание выпить чего-нибудь горячительного, Анна Васильевна жадно принялась читать. Она всегда была рада любой весточке от своего первенца. Лицо ее вспыхнуло от радости.
   - Гришенька приезжает!
   - С чего бы это? - удивился Петр Ильич, не отрываясь от грибного супчика с восхитительными пирожками, которыми славилась их кухарка. - До Рождества больше двух месяцев.
   Улыбка покинула лицо Анны Васильевны также быстро, как и появилась. Она растерянно посмотрела на мужа и протянула ему письмо.
   - Он везет Алексея. Умирать... Как это?
   Людмила и Дмитрий в ужасе смотрели на мать. У девочки задрожали руки - ни для кого не было секретом, что она давно уже "тайно" была влюблена в лучшего друга Григория, Алексея Добролюбова, часто гостившего в доме Власовых.
   Петр Ильич поспешно достал очки:
   - Как же так? Ведь только этим летом гостевал, здоровый, как бык, и вдруг... Так, так... Не пойму, зачем к нам-то? А вдруг это заразное?
   - Петруша! - Анна Васильевна редко повышала голос на мужа, но сейчас был именно такой случай. - Ты прекрасно знаешь, что мальчик сирота и роднее нас у него никого нет. Даром, что графского роду, а не погнушался с нашим сыном дружбу водить. И если последние свои дни мальчик хочет провести у нас, мы приложим все силы, чтобы поддержать и... Далее говорить она была уже не в силах. Вслед за матерью разрыдался и Митечка, который всегда готов был поддержать настроение окружающих.
   - Батюшка, что Гриша пишет? - Людмила старалась держать себя в руках, хотя, Бог свидетель, как тяжело ей это давалось. Она стиснула кулаки, молясь про себя, чтобы родители ошибались, и ничего подобного в письме брата нет. Петр Ильич снова взялся за листок, быстро пробежался глазами по тексту и, найдя нужное место, стал читать вслух: "...хвори его вот уже месяц, и ни один лекарь не только не в состоянии назвать причину недуга, но даже не могут определить, что именно с Алексеем. А он, бедолашный, угасает на глазах. Вы бы даже не признали в нем прежнего Алешку. И что самое страшное - нет в нем желания исцелиться. От такого безразличия становится страшно. Одна у меня надежда на ведьму нашенскую..."
   Людмила встрепенулась:
   - А ведь и правда, может Аглая поможет?
   Петр Ильич поморщился. Сам себя он считал человеком высокообразованным и в колдовство не верил, Аглаю же считал обманщицей, пользующейся доверием темных и безграмотных крестьян. И единственное, что удерживало его от жестких мер по отношению к старухе - это наличие у той малолетних внучек.
   - Куда твоей Аглае до столичных лекарей? Видно совсем плох Алексей, если они от парня отказались, ведь денег у него куры не клюют.
   - Но, батюшка, ведь многим Аглая помогла, - встала на защиту ведьмы Людмила. - Федьке-конюху она ногу вылечила, когда его твой Огонек лягнул. А Татьянину девочку, считай, с того света вытащила, кровью дитя кашляло.
   - Делайте, что хотите, - отмахнулся Власов. - Слишком много потрясений. Сначала Меркурий, теперь Алексей. Я пойду к себе, а ты, душа моя, Анна Васильевна, распорядись приготовить мальчикам комнаты. Думаю, раньше завтрашнего вечера они не прибудут.
   Петр Ильич поднялся из-за стола, так больше и не притронувшись к еде, вслед за ним Анна Васильевна вывела Митечку. В столовой остались только Людмила да прислуживающая за столом экономка. Все это время она тихонечко простояла в углу, внимательно слушая разговор хозяев, и теперь она посчитала нужным утешить молодую барыню.
   - Не плачьте, Людмила Петровна, не рвите себе сердце. Исцелит Аглая барина, ей Богу, исцелит. Она очень сильная ведьма. Хоть и грех такое говорить, но врачует она знатно, да и в травах разбирается, как никто. Сама я с ней никогда дел не имела, но, думаю, стоит к Аглае обратиться. Говорят, хорошим людям от нее отказа не бывает. Если хотите, я Федьку за ней сейчас же пошлю.
   Девушка обняла экономку, которую знала с детства и относилась к ней, как к доброй нянечке, которой могла доверить свои самые сокровенные тайны.
   - Обязательно пошли, Полюшка, - всхлипнула Людмила. - Ведь если Алеша умрет, то и я тоже...
   Полина поспешно прикрыла девушке рот рукой и перекрестилась.
   - Все будет хорошо, нужно только в это верить.
   Через три дня Григорий Власов помогал выйти из почтовой кареты своему другу. Некогда сильный и веселый юноша сейчас еле держался на ногах. Он слабо улыбнулся собравшемуся на крыльце семейству Власовых. Улыбка получилась какой-то виноватой, и у Людмилы от жалости сжалось сердце. Она и не предполагала, что все настолько плохо. Каким же чудом в этом высохшем теле еще держался дух?
   - Примите раненого рыцаря в своем замке, королева? - попытался пошутить Алексей, чтобы хоть немного разрядить обстановку.
   Анна Васильевна натянуто рассмеялась:
   - Конечно, мой рыцарь. Все прекрасные леди нашего королевства уже совсем зачахли без вашего блистательного общества. И в подтверждение - вот вам моя рука.
   Подхватив Алексея под руки, чета Власовых проводила его в дом. По пути Людмила успела шепнуть брату:
   - Аглая обещала прийти, как только вы прибудете.
   - Ты молодец, сестренка, - Григорий поцеловал девушку в бледную щечку. - Вижу, ты много плакала. Мне тоже непросто, но мы должны быть сейчас сильными. Должны ради Алексея. Так что, выше нос, расправь плечи и постарайся улыбаться. Бери пример с маман, она держится молодцом.
   А в это время от резной крыши усадьбы Власовых отделилась темная тень и направилась в сторону леса - Пурга спешила к своей хозяйке.
  
   - Еще раз! - скомандовала Аглая, обгладывая куриную косточку.
   Настасья послушно очертила пальцем в воздухе некое подобие шестерки и, резко выпрямив руку вперед, выкрикнула: "Пормо!" Лежащий на столе прутик от метлы, на который и было направлено заклятие, лишь слегка пошевелился, но с места так и не сдвинулся. От обиды у девочки готовы были брызнуть слезы. Вот уже целых два часа она бьется над этим заклятием, которое ее сестра освоила за десять минут. Все без толку: "Пормо!" На этот раз прутик даже не пошевелился.
   Аглая нахмурилась - от Настасьи она ожидала больших успехов.
   - Можно я покажу? - Аннушка в нетерпении подпрыгивала на скамье в углу избы, где ей компанию составили Федор Свиридович и Дормидон. Первый, сидя дремал, второй увлеченно наблюдал за полетом мухи. Мучения Настасьи в овладевании колдовскими науками утомили обоих. От прыжков Аннушки учитель проснулся:
   - Что, никак?
   Настасья отрицательно покачала головой и громко всхлипнула, ее сестра заерзала сильнее.
   - Ну, можно, я покажу?
   Роздасованная Аглая швырнула косточку на земляной пол, где ее тут же подхватил Пушок, и взяла последний кусок курицы.
   - Единственная положительная сторона этих страданий - это то, что я без спешки могла насладиться этой замечательной птицей. Спиридон сегодня превзошел самого себя. Продолжай в том же духе, Настасья, и все вы останетесь без пирогов.
   Дормидон и Федор Свиридович переглянулись.
   - Она это серьезно? - кабанчик не на шутку был встревожен перспективой остаться без ужина
   - Такими вещами не шутят. Нужно поддержать малышку, - учитель вскинул вверх руку с зажатым кулаком и начал скандировать.
   - Настасья! Настасья! Давай! Давай!
   Его подхватил Дормидон и они в два голоса поддерживали девочку.
   - Давай! Давай!
   Настасья всхлипнула еще раз и уже без всякой надежды взмахнула рукой.
   - Пормо! - в туже секунду прутик сорвался с места и на бешенной скорости пронесся через всю избу, после чего пробил бычий пузырь, которым было затянуто окошко и исчез из виду. В образовавшуюся дыру протиснулась голова Пурги:
   - Что здесь происходит?
   Застывшие было в изумлении домочадцы пришли в себя от изумления и разом загалдели.
   - Как это у меня получилось? - вопрошала Настасья, с недоверием рассматривая собственную руку.
   - Ну, ничего себе силища! - восхищались кабан и учитель.
   - Простое везение, - ворчала задетая Аннушка, с плохо скрываемой завистью. Ей-то самой удалось передвинуть прутик только до края стола.
   Аглая невозмутимо облизала жир с пальцев, стряхнула с подола невидимые крошки и поднялась.
   - Очень даже неплохо, - похвалила она зардевшуюся Настасью. - Начало положено. Вы обе правильно ухватили суть заклинания перемещения. Теперь ваша задача - отработать его. И не просто сдвигать предметы с места, а переносить их на определенное расстояние. Даю вам на это весь сегодняшний вечер и завтрашний день. Завтра, после ужина, проверю. А пока отдыхайте. Спиридон, накрывай на стол.
   Ведьма поманила Пургу и с вороной на плече вышла из избы.
   С невероятной быстротой близнецы, кабан и учитель уселись за стол. В воздухе замелькали миски, ложки, из печи выскочили румяные пироги и аппетитной горкой опустились на середину стола. Огромный кувшин не торопясь стал разливать молоко по кружкам
   - Жаль, что сегодня мы без мяса, - вздохнул Федор Свиридович, макая пирог в миску со сметаной.
   Аннушка и Дормидон промолчали, но так красноречиво посмотрели на Настасью, что у той мигом пропал аппетит.
  
   Алексей нашел в себе силы выйти к ужину. Власовы приветствовали его натянутыми улыбками. Людочка помахала ему, показывая на свободное место подле себя.
   Чтобы немного разрядить обстановку и предупредить нежелательные для себя расспросы Алеша первым обратился к главе семейства.
   - А скажите-ка, любезнейший Петр Ильич, что за чертовщина творится с Меркурием?
   Петр Ильич так и застыл с надкушенной заячьей лопаткой у рта. Глаза его округлились, а руки мелко задрожали. Остальные Власовы были поражены не меньше столь странным вопросом. Алексей, не обращая внимания на реакцию окружающих, продолжал:
   - Я пока с дороги переодевался, он все скребся в мою дверь да поскуливал, так жалобно. А стоило мне дверь отворить, как он с громким лаем убежал. Я дверь закрыл, он снова скребется. И так три раза.
   Петр Ильич опустил мясо на тарелку и рассеянно посмотрел на жену, ища ее поддержки. Анна Васильевна проявила большую выдержку, чем ее супруг:
   - Алешенька, милый, а вы уверены, что это был Меркурий? - ее пальцы в волнении сжали белоснежную салфетку.
   - Конечно, - Алексей уныло ковырял вилкой кусочек запеченного судака, аппетит все не приходил. - Или у вас две белые болонки с черным ухом?
   Петр Ильич громко ахнул, и только тогда гость заметил, с каким ужасом вся семья Власовых смотрит на него.
   - Я что-то не то сказал? - Алексей обернулся к Грише, сидящему по левую руку от него.
   - Не знаю, что тебе и сказать, - смутился друг, которому Людмила уже успела рассказать о безвременной кончине песика.
   - Все дело в том, мой милый, что не так давно мы потеряли Меркурия, - Анна Васильевна очень осторожно подбирала слова, все еще не в силах осмыслить сложившуюся ситуацию.
   - Трагическая случайность, - поддержала разговор Людмила. - Так что вы, Алеша, не могли не видеть, не слышать Меркурия.
   - Значит, это была какая-то другая собака, - пожал плечами Алексей. - Хотя, могу поклясться, очень похожая на Меркурия.
   Людочка хотела возразить, что никаких болонок в доме больше не было, но вовремя заметила предостерегающий жест матери.
   - Действительно. Может быть, забежала какая-нибудь дворовая, - Петр Ильич успокаивал не столько Алексея, сколько себя. - У нас вечно двери нараспашку. Никакого порядка в доме.
   Анна Васильевна и Петр Ильич заспорили на тему правильного ведения домашнего хозяйства, призывая Алексея быть судьей в наиболее спорных вопросах и, тем самым, отвлекая его от раздумий о странном поведении хозяйской собаки. Людмила и Григорий успели обменяться многозначительными взглядами - дело плохо, у их друга начались галлюцинации. И только Дмитрий не замечал, какие страсти бушуют вокруг него. Казалось, никакие силы не в состоянии были оторвать его от творожника, щедро политого земляничным вареньем...
   На следующий день Алексей встретился с Аглаей. Но, прежде чем он согласился на это "рандеву", юноше пришлось пережить совместную атаку двух любящих его людей.
   - Что ты теряешь? - вопрошал его Григорий, шагая из угла в угол и возбужденно размахивая руками. - Ну, скажи, сколько раз в своей жизни ты сталкивался с настоящей ведьмой? Это ведь так интересно!
   Людмила же пошла другим путем. Как и большинство женщин, она делала ставку на непереносимость мужчинами женских слез. В конце-концов Алексей сдался.
   - Хорошо. Зовите свою сказочную Бабу Ягу. Но, если она будет заставлять меня глотать какую-нибудь гадость, вылью ее на ваши глупые головы, чтобы впредь вы зареклись иметь какие-либо дела со "знахарками".
   Когда Аглая вошла в комнату Алексея, то застала его лежащим на низкой софе с самым саркастичным выражением лица, на которое он только оказался способен. Хорошо, что Людмила заранее описала ему необычную внешность Аглаи, иначе разыгрывать пренебрежительную скуку было бы очень тяжело. Ведьма с одного взгляда поняла с каким скептиком ей предстоит иметь дело, поэтому решила сразу же развеять всякие сомнения относительно ее возможностей. Молча она поманила пальцем один из стульев, стоящих вдоль стены. Тот услужливо "подплыл" к Аглае и так же услужливо отнес ее к Алексею.
   - Очень мило, но не убедительно. Нечто подобное мне приходилось видеть в цирке господина Саранского. А огонь ты, случайно, не изрыгаешь?
   - Если вы настаиваете, - Аглая дунула в сторону канделябров, стоящих на столе, и яркие язычки пламени заплясали на фитилях свечей. И хотя в комнате итак было светло от проникающих сквозь окно лучей солнца, зрелище оказалось довольно впечатляющим.
   - Ты меня убедила, - Алексей слабо улыбнулся и несознательно потер грудь в области сердца, в последнее время боль становилась все сильнее. - И я даже готов поверить, что в твоих силах меня исцелить. Но, скажу тебе по секрету, Аглая... Ведь правильно? Аглая? (ведьма кивнула) Мне вовсе не хочется жить. Каждую минуту, каждую секунду я призываю к себе смерть, но она что-то не торопиться за мной.
   Аглая внимательно слушала, не отрывая взгляда от лба Алексея, на котором очень четко просматривалась "печать смерти" - бедному юноше осталось очень мало и помочь ему, к сожалению, не мог уже никто.
   - Послушай-ка, - вдруг оживился Алексей. - А ведь ты действительно можешь мне помочь: какая-нибудь травка или...
   - Даже не думайте об этом, - резко перебила его Аглая. - Я не позволю вам загубить душу самоубийством. И поверьте мне, ни одна баба не стоит такой цены.
   - Эта стоит нескольких жизней, - Алексей даже не стал спрашивать, каким образом Аглае стала известна причина его недуга. - Это самая прекрасная, самая желанная женщина на свете. Ради нее не страшно и умереть. Но, увы, ей моя смерть, также как и я сам, совершенно безразлична. Ты не представляешь, как холодна была она во время нашей последней встреч. Она приказала мне больше никогда не беспокоить ее. Что ж, я готов не тревожить ее не только своим присутствием, но даже самим существованием, - он задумался на несколько секунд и добавил. - Меня ничто не держит на этом свете: ни родных, ни близких, ни любви.
   - А как же ваши друзья? - Аглая взяла руку его руку и стала внимательно всматриваться в линии на ладони. Алексей не сопротивлялся.
   - Что друзья? Их жизнь будет продолжаться и без меня. Возможно, иногда они всплакнут, вспомнив время проведенное рядом со мной. Возможно, даже пару раз посетят мою могилу. Но та, о ком все мои мысли...вспомнит ли она когда-нибудь о бедном Алексее? Хочешь, я покажу ее тебе?
   Аглая кивнула, и юноша снял со своей шеи медальон, раскрыл его, но передал ведьме не сразу:
   - Вот она, моя богиня, - нежно произнес он, глядя на портрет. - Графиня Анна Флеруа, французская аристократка. Как только она появилась в Санкт-Петербурге, то сразу же стала предметом всеобщего восхищения и обожания. Странно, но я сначала вовсе не обращал на нее внимания, хотя нам и приходилось сталкиваться на нескольких светских раутах. И только на балу у князя Димитриева, когда она, вопреки всем правилам приличия, преподнесла мне бокал шампанского, я понял, что пропал - настолько она хороша была в тот вечер. ("Ну, еще бы, - подумала Аглая, - тебя, мой милый, опоили приворотным зельем, а потом наигрались, как с котенком, да и бросили. А ты теперь чахнешь от тоски сердечной.") У нас была всего неделя. Самая счастливая неделя в моей жизни. Мы тайно встречались, и ни одна живая душа не знала о нашей любви. Я оберегал ее, как самое дорогое сокровище. А потом... Я не знаю, что случилось потом. Холод. Отчуждение... И вот я вижу ее уже с другим. Жизнь потеряла смысл. Более того, она стала просто невыносимой.
   Алексей передал Аглае медальон и обессилено упал на подушки. Ведьма бросила быстрый взгляд на портрет. Подсознательно она готова была увидеть именно это лицо, слишком уж хорошо знакома ей была эта "шутка", проделанная с несчастным мальчиком и десятками других до него. Художник, написавший миниатюру, очень точно подловил сатанинский блеск зеленых глаз Анн, родной сестры Аглаи. Ведьма вздохнула и вложила медальон в руку Алексея, который продолжал лежать с закрытыми глазами. Старуха провела ладонью по его лицу и прошептала успокаивающее заклинание - юноша уснул крепким сном без сновидений. Аглая вышла из комнаты Алексея, плотно прикрыла за собой дверь и направилась в библиотеку, где ее ожидали Власовы.
   - Ну, что скажешь? - первой бросилась к Аглае Людмила. - Ему можно помочь?
   Старуха отрицательно покачала головой.
   - Я так и знал, - Петр Ильич презрительно усмехнулся. - Гнать таких целителей в шею!
   Аглая не удостоила его своим ответом, а, повернувшись к Анне Васильевне, заговорила:
   - Очень поздно. Приворот здесь сильнейший, все соки жизненные он высушил, да еще и на проклятие родовое наложился. Жалко очень мальчика. И не пожил-то он вовсе. Да только смерть ему сейчас будет величайшим избавлением от земных мук. Бог примет дитя, темными силами обиженного, очень скоро. Я видела "печать смерти" на нем - конец близок.
   Не в силах больше сдерживать рыдания, Людмила выбежала из комнаты. Аглая проводила ее печальным взглядом.
   - Вы, матушка, Анна Васильевна, сегодня же ко мне Федьку пришлите, я ему настойку успокоительную передам. Будете Людмиле Петровне в еду да питье добавлять - это ее и успокоит и привязанность сердечную смоет. Да и сами попринимайте, больно уж извелись.
   - Спасибо тебе, Аглая, - хозяйка прижала к глазам белый платочек.
   - За что спасибо? - снова забрюзжал Петр Ильич. Он многое хотел сказать да осекся, встретившись взглядом с Аглаей. Та поклонилась всем по старорусскому обычаю, в пояс, и тихонько удалилась. На крыльце дома Власовых она глубоко вздохнула и негромко свистнула. Сейчас же с крыши дома ей на плечо опустилась Пурга.
   - Невеселые дела творятся в этом доме, - произнесла Аглая. - Но в мире есть вещи и пострашнее, например, сестрица моя единоутробная.
   - Кошмар! - поддакнула ей Пурга, понятия не имея, о чем говорит Аглая.
   Алексей ослаб настолько, что уже не мог самостоятельно подняться с постели. Круглыми сутками рядом с ним находились Григорий и Людмила, поочередно сменяя друг друга. Они старались развлечь больного то разговорами, то чтением книг, но Алексей ко всему оставался безучастным. Правда, иногда он просил прогнать из-под двери его комнаты собаку, которая своим поскуливанием якобы ему мешала. Стоит ли говорить, что никакого животного при этом за дверью не было.
   На восьмую ночь пребывания Алексея в доме Власовых Петру Ильичу не спалось. До двух часов ночи он проворочался в своей постели, вызывая недовольство Анны Васильевны, после чего накинул халат и спустился в библиотеку, надеясь за чтением скоротать время до утра. Зная привычку хозяина, прислуга всю ночь поддерживала огонь в камине, так что в комнате было тепло. Петр Ильич поднес лучину к огню в камине и от нее зажег свечи в канделябрах. Взяв с каминной полки недочитанный томик Вольтера, он направился было к своему любимому креслу, утепленного медвежьей шкурой, но, не ступив и двух шагов, замер от неожиданности. На его законном месте, на которое никто не смел даже претендовать, вальяжно развалился Алексей Добролюбов. Одет он был в щегольской фрак, в руке держал коллекционную сигару английской фирмы "M.Braun&Sun", коробочка которых бережно хранилась в левом ящике рабочего стола Петра Ильича. Несмотря на излишнюю бледность, больным Алексей не казался. Мечтательно проведя сигарой по губам, он взглянул на хозяина дома, который буквально оторопел от подобного самоуправства:
   - Знаете, Петр Ильич, а ведь мне будет этого не хватать, - Алексей бросил сигару на стол. - А еще, грушевого взвару, который так замечательно делает ваша Полина.
   Голос его был тих и больше походил на шепот, и от голоса этого по спине Петра Ильича пробежали ледяные мурашки. Он не знал, что на это ответить, да и язык что-то не желал слушаться, словно ватным стал, заполнив всю ротовую полость.
   - Вот вы не верили мне, что я Меркурия видел, - продолжал тем временем Алексей. - А он ведь здесь. Давай, шельмец, вылезай!
   Юноша пошарил под креслом рукой и извлек извивающуюся собачонку. Сердце Петра Ильича ёкнуло - не может быть! Ведь не было абсолютно никакого сомнения, что перед ним действительно Меркурий. И не лежит он сейчас в промерзшей земле, а притворно рычит на руках у Алексея, пытаясь не больно тяпнуть его за палец. Это была любимая игра Петра Ильича и его усопшей болонки.
   - Ишь, разошелся, - улыбнулся юноша, почесывая песика за ушком. - Но, я вижу, вы собирались почитать. Не будем вам мешать. Идем, Меркурий.
   Не дав Петру Ильичу опомниться, Алеша в сопровождении собачки, быстро покинул библиотеку. В тот момент, когда он стремительно проходил мимо Власова, тот почувствовал, как его с ног до головы окатило волной холода. Петру Ильичу понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и броситься в комнату своего гостя. Он так резко распахнул двери, что разбудил Григория дремавшего у постели друга.
   - Папенька, вы с ума сошли, - юноша замахал руками на взволнованного родителя. - Разбудите Алексея!
   Проигнорировав сына, Петр Ильич схватил со стола свечу, и, не обращая внимания на боль от расплавленного воска, склонился над Алексеем.
   - Боюсь, Гриша, что его уже ничто не разбудит, - потрясенно произнес Власов. Алексей был мертв. И судя по тому, что тело его успело остыть, мертв он был уже несколько часов.
   Глава 6
   - Этого просто не может быть, - Аглая потрясенно смотрела на довольное лицо аббата Роше. Она все еще находилась в своей темнице, но руки ее уже не были связаны, да чувствовала она себя гораздо лучше чем пару дней назад: не было уже ни пыток, ни допросов. Аглая не знала радоваться этому или беспокоиться временному затишью. Монах, который два раза в день приносил ей вод и молоко, ни разу не обмолвился ни словечком - можно было подумать, что он глухо-немой. И когда на третий день в ее "келье" появился аббат Роше, ведьма была рада и такому собеседнику, но уже скоро Аглая готова была задушить его собственными руками.
   - Тебе повезло, ведьма, - источал мед аббат, - если бы не твоя сестрица, мучаться бы тебе сейчас на дыбе. Но нам достаточно и одного признания в колдовстве.
   - Кто? - ужаснулась Аглая, воображение рисовало ей измученную пытками Анн, поэтому ответ аббата был очень неожиданным.
   - Агнесса Лурье признала себя виновной в колдовстве, насыланиии мора, сношениях с Дьяволом и еще в пятнадцати пунктах обвинения. Сегодня в полдень состоится ее публичная казнь.
   - Это ложь! - прошипела Аглая, испепеляя аббата взглядом полным ненависти. - Она не могла этого сделать! Аглая постаралась собраться с мыслями: наверняка этот тупица что-то напутал, ведь она собственными ушами слышала, что сломалась Анн. А Агнесса?! Она ведь из них троих самая умная, самая сильная - она должна была вытащить их отсюда, а не добровольно взойти на костер. Бред какой то.
   - Очень даже могла, - аббат, которого до этого просто бесцельно наматывал круги по камере, остановился перед пыточным станком и с интересом стал рассматривать его, словно увидел впервые, - взамен на твою жизнь и жизнь Анн. Вас мы отпустим на все четыре стороны, а она публично признается в колдовстве, ну а самое главное - продемонстрирует некоторые свои способности, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в том, что огню предадут действительно сатанинское отродье.
   - Понимаю, - процедила сквозь зубы Аглая, - авторитет Церкви сильно упал в последнее время. Ходят слухи, что король обвинил святую инквизицию в том, что слишком много невинных людей погибло от рук ее служителей. Вам нужен громкий процесс над настоящей ведьмой.
   Аббат стремительно развернулся к дерзкой, ее щеку обожгла пощечина.
   - Да как ты смеешь усомниться в могуществе Церкви!? Мы - Божья рука, стирающая с лица земли ваше проклятое племя! И нам нет никакой нужды доказывать это ни простолюдинам, ни королям.
   - Тогда убейте нас всех троих, - бросила ему в лицо Аглая.
   - Да я бы с огромным удовольствием, - прошипел аббат, судорожно сжимая кулаки, - но это зависит не только от меня. Будь моя воля, лично поджег бы хворост под твоими ногами. Послушай моего совета, ведьма: очутишься на свободе - беги без оглядки из этих мест, вас здесь ничего не держит, все ваше имущество теперь является собственностью Церкви, а у тебя есть только моя ненависть.
   С этими словами аббат направился к двери.
   - Я хочу попрощаться с сестрой, - в отчаянии закричала ему вслед Аглая.
   - Это одно из ее условий, - бросил через плечо Роше и с силой хлопнул железной дверью.
  
   - Как на ваши именины испекли мы каравай, - дружно выводили Дормидон с Федором Свиридовичем, не спуская глаз с пышного, ароматного яблочного пирога возвышающегося посреди праздничного стола. Спиридон постарался на славу и пирог получился - настоящее произведение искусства: сказочная поляна с райскими птицами, великолепными цветами и ручейками из липового меда.
   Настасья и Аннушка, которым сегодня исполнилось по тринадцать лет, дружно хлопали в ладоши; у каждой в ушках красовалось по паре маленьких золотых сережек - подарок Аглаи.
   - ... кого хочешь выбирай, - закончили Федор Свиридович с Дормидоном, и Аглая, как самая старшая, переломила пирог. Каждый из присутствующих получил по изрядному куску сдобы.
   - Вкуснотища! - Федор Свиридович с такой скоростью поглощал пирог, что его пышные усы бешено двигались вверх-вниз. Казалось, еще немного и они взлетят, увлекая за собой своего хозяина.
   - Пища богов! - отозвался Дормидон, после чего из-под стола снова послышалось чавканье и сытое похрюкивание.
   - Еще немного и я лопну, - вздохнула Настасья, с сожалением отодвигая недоеденный кусок.
   - Совершенно с тобой согласна, - Аннушка облизнула мед с пальцев. - Но лучше лопнуть сейчас, чем жалеть о несьеденном потом.
   Настасья с сомнением посмотрела на остатки пирога и вздохнула в очередной раз.
   - Нет, мне этого уже не осилить.
   Из-под стола тут же показалось кабанье рыло.
   - Я помогу! - радостно сообщил Дормидон, дотягиваясь до миски.
   - Нет! Это я помогу, - живо отреагировал Федор Свиридович и потянулся за пирогом с другой стороны. В ходе борьбы за съестное и Дормидон, и Федор Свиридович, и злосчастный пирог оказались под столом, который стал ходить ходуном, а из-под его крышки слышались фразы типа "наглая рыжая морда" и "кусок сала на ножках". В любой другой день подобное поведение домочадцев вывело бы Аглаю из себя, но сегодня, слегка разомлев от выпитого винца, она только посмеивалась над "сладкой парочкой", предусмотрительно отодвинувшись подальше от стола. Сестры хохотали до коликов в животе. Наконец возня прекратилась и из-под стола вылез изрядно помятый Федор Свиридович.
   - Не вышло, - расстроено сообщил он. Вслед за учителем появился Дормидон:
   - Бог есть, и он меня любит!
   - Крошки с пятака убери, свинья, - буркнул Федор Свиридович и сам же рукавом свежей рубахи обтер другу рыло. - Силен же ты, кабан! Еще бы, столько жрать.
   - А сейчас, мои милые, - обратилась Аглая к сестрам, - небольшой сюрприз. Спиридон, убирай со стола. Настасья, неси Черную Книгу.
   Она взмахнула рукой, открывая вход в свою "тайную" комнату. Сестры радостно переглянулись - наконец-то!
   Настасья первой бросилась в будуар. Как она любила это место. Как хорошо было коротать здесь долгие зимние вечера за чтением хорошей книги, как весело было петь хором под аккомпанемент аглаиного клавесина и учиться танцевать в паре с Федором Свиридовичем. А Дормидон просто обожал часами сидеть перед волшебными зеркалами, горестно вздыхая. Ведь в них он видел не свиное рыло, а высокого импозантного мужчину с седыми бакенбардами. Именно так сейчас должно было выглядеть тело Дормидона, находящееся неизвестно где. Настасья стремительно прошла мимо книжного шкафа, каждая книга в котором была прочитана ею от корки до корки, и остановилась перед стеклянной витриной, в которой на бархатной подушке покоилась Черная Книга - величайший раритет в любом колдовском семействе. Все эти годы, которые Аглая учила их азам колдовского искусства, Черная Книга была для девочек недосягаемой мечтой. С некоторой долей сомнения она положила руку на стекло витрины, как это не раз делала Аглая, и на секунду в сердце девочки закралось сомнение - а вдруг не получится? Стекло задрожало, по нему, словно от брошенного в воду камня, пошли волны, и оно словно растворилось в воздухе. Черная Книга медленно поднялась над подушкой и мягко опустилась в протянутые руки Настасьи. Книга была очень старой, изрядно потрепанной и невероятно тяжелой: "Это груз знаний," - с уважением подумала Настасья, возвращаясь к родным. Она положила книгу перед Аглаей и села на свое место. Непроизвольно сестры взялись за руки и затаили дыхание в ожидании.
   - Что ж, - произнесла Аглая, открывая книгу. - Тринадцать лет - возраст вполне подходящий, чтобы начать знакомство с черной магией. Такая книга есть в каждой семье потомственных ведьм. Она переходит от матери к дочери, постоянно пополняясь новыми заговорами, рецептами зелий, но основы ведьмацтва для всех одинаковы и их изучают все - и черные ведьмы, и белые. Первые активно используют их в своей практике, вторые - обязаны знать с чем им приходится бороться. От вас сейчас требуется только поверхностное знакомство с книгой, как раз накануне первого в вашей жизни Шабаша. И не надо смотреть на меня такими глазами. Хочешь, не хочешь, а придется и себя показать, и на других ведьмаков и ведьм посмотреть.
   - И когда это случится? - глаза Аннушки загорелись. - А, правда, что на Шабаше принято появляться полностью голыми? И танцевать при свете луны? И...
   - Можно посмотреть книгу? - перебила ее Настасья, которую перспектива предстоящего Шабаша радовала гораздо меньше чем ее сестру. Аглая одобрительно улыбнулась и пододвинула книгу поближе. Словно зачарованная Настасья переворачивала страницы:
   - Классификация демонов и защита от них... Привороты и прочие любовные заклятия... Внушения и манипуляция людьми... Яды и противоядия.
   - Дай и мне, - потянула на себя книгу Анюта. - Так. Оборотные зелья... Защита от упырей и оборотней... Настенка, ты только послушай! "Как лишить врага его сил", "Двадцать запрещенных заклятий", "Как обернуться зверем без помощи оборотного зелья", "Перемещения по воздуху без помощи заговоренных предметов". Разве такое возможно? - девочка даже раскраснелась от открывающихся перспектив. - Вот только... Что-то не пойму, здесь везде нужен...А ну, сестричка, прочти, у тебя с латынью половчее будет.
   Аннушка показала сестре непонятное для нее слово, которое встречалось в большинстве выбранных ею заклятий. Настасья отрицательно покачала головой и, в свою очередь, передала книгу Аглае. Та лишь мельком взглянула на открытую страницу:
   - Это означает "Первоцвет". Все заклятия, в которых используется сок Первоцвета, помечены на полях его рисунком, так что можете сразу их пропускать.
   - Почему? - расстроено заканючила Аннушка, которой очень уж приглянулось "заклятие вечной молодости"
   - Потому что Первоцвет - такой же миф для ведьм, как философский камень - для людей, - вмешался в разговор Дормидон.
   - Ничего подобного, - возразила Аглая. - Просто это такая редкость, что мало кто верит в его существование. А уж кто верит, тот половины жизни не пожалел бы за этот цветочек.
   - Что за редкость такая? - Настасья умоляюще посмотрела на старуху. - Бабушка, расскажи. Или это - великий ведьмацкий секрет?
   Аглая пожала костлявыми плечами:
   - Никакой это не секрет. Слушайте. Как известно, Ева соблазнила Адама плодом с древа Познаний. Шесть семечек из этого плода упали на землю и дали жизнь шести цветкам - Первоцветам. Сок Первоцвета обладает сильнейшими волшебными свойствами, но, к сожалению, шесть цветков - это очень мало на огромную колдовскую братию.
   - Но неужели нельзя было просто рассадить эти цветы? - искренне удивилась Аннушка. - Чтобы на всех хватило.
   - Было бы это просто, то у каждой ведьмы сейчас был бы собственный луг из Первоцветов, - резонно заметила на это Настасья.
   - Верно, - продолжала Аглая. - Но вся беда в том, что Первоцвет растет только из семечка сброшенного с рая. Своих семян он не дает.
   - Значит только шесть, - задумчиво произнесла Настасья. - Интересно, где они сейчас?
   Аглая равнодушно пожала плечами:
   - А, бес его знает. Может уже их и в природе не существует. Ведь сколько времени прошло с тех пор! Тыщи лет! Хотя, я как-то слыхала, что на востоке местные ведьмы творят такие чудеса, что в пору поверить, что пара-тройка Первоцветов там таки есть. А у нас все больше по старинке, по материнским заговорам. Хотя каждая уважающая себя ведьма или ведьмак в глубине души надеются рано или поздно завладеть Первоцветом. Вот и хранятся эти "цветочные" заговоры в Черной Книге - а, вдруг...повезет?!
   - Да, славный цветочек! - Дормидон еле просунулся между сестрами и ткнулся пятаком в изображение Первоцвета. - Был бы он у тебя, Аглая, ты меня в миг бы в мое тело вернула. Правда?
   - Может и вернула бы. Да только жалко тратить десять годочков жизни на такую свинью, как ты.
   Дормидон хотел было что то возразить, но Аннушка больно ткнула его локтем в бок, чтобы не мешал.
   - Чтобы из семечка вырос Первоцвет, нужно ровно десять лет. Именно столько времени проходит с момента попадания семечка в землю и до его расцвета. Можно, конечно, вырастить его и за одну ночь, полив землю собственной кровью, но и в этом случае цветок заберет десять лет жизни своего хозяина.
   - Кому это нужно? - фыркнула Настасья. - Пяток раз колданешь и тю-тю. Здравствуй, немощная старость. Бррр! Благодарю покорно.
   - А я бы сразу с заклятия "вечной молодости" начала, - мечтательно протянула Аннушка. - А потом хоть по двадцать лет у меня забирай - старее я от этого не стану.
   - Да, девка, губа у тебя не дура. Не плохо было бы, чтобы и голова была такой же, - Аглая нашла заклятие, которое так понравилось Аннушке. - Читай внимательно. Вечная молодость исключает вечную жизнь, а вечная жизнь - вечную молодость. Так что, хочешь, живи вечно тварью уродливой, хочешь - помирай красотой неописуемой. За что я и не люблю черную магию, так это за то, что все заговоры в ней с подковыркой - теряешь подчас больше, чем приобретаешь. И вот что я вам напоследок скажу, - Аглая на секунду замолчала, чтобы обвести всех тяжелым взглядом. - Не стоит даже мечтать о Первоцвете. Не забывайте, что произошел он от великого искушения. Тот, кто хотя бы раз воспользовался силою этого цветка, будет возвращаться к нему снова и снова, пока не погибнет. Это проклятый цветок. Сколько жизней он забрал и не сосчитать.
   Словно зачарованные слушали Аглаю сестры и, когда на последнем слове она резко захлопнула Черную Книгу, девочки от неожиданности подскочили на месте, а Дормидон, не удержавшись, с отчаянным визгом завалился на спину. Вид его был настолько комичен, что от хохота не удержалась даже Аглая. Когда веселье утихло, ведьма поднялась из-за стола.
   - Отнесу книгу да заварю Акакию настоя от спинной хвори. Эй, Федька, натаскай-ка мне лопуха. Да заячьего листа прихвати пару штук. А вы, любушки мои, сегодня отдыхайте. Вон, пусть Дормидон вас повеселит.
   Учитель скривился, но молча взял с сундука пустой мешок и вышел из избы. Аглая прижала к груди Черную Книгу и скрылась в своей комнате. Как только стены сомкнулись за ее спиной, Настасья повернулась к Дормидону.
   - Ну, давай, весели нас.
   - И каким же это образом? Сразу предупреждаю, что снова падать я категорически отказываюсь. На мне итак ни одного живого места не осталось. Может, вы меня подлечите? - Дормидон красноречиво уставился на полку, на которую Спиридон убрал остатки праздничного ужина.
   - Отчего же не подлечить? Обязательно подлечим, - Настасья подмигнула сестре. - Но не просто так, а за рассказ.
   Аннушка достала пирог, отломила кусок и помахала им перед пятаком Дормидона.
   - Расскажу все без утайки, - пообещал боров, прыгая вокруг Аннушки, словно молодой щенок.
   - Тогда держи и расскажи нам, как ты потерял свое тело, - девочка бросила пирог Дормидону, не обращая ни малейшего внимания на сердитые стуки Спиридона (запасливому домовому не по душе пришлось подобное разбазаривание снеди).
   Дормидон угощение уничтожил в мгновение ока, после чего, довольный, развалился перед порогом, подставляя лоснящиеся бока заходящему июльскому солнышку.
   - Так и быть, если уж вы готовы в сотый раз слушать эту трагическую историю, то и мне не лень ее в сотый раз рассказывать.
   Не привыкшие сидеть без дела близнецы, взялись за простую работу: Аннушка за вышивание, а Настасья, высыпав перед собой миску гречки, стала перебирать крупу. Вот теперь, когда руки были заняты, можно было и слушать.
   - Приключилась беда эта со мной годочков пятнадцать назад... - начал свой рассказ Дормидон.

"История графа Дорминиона Евстигнеевича Порышенского, ныне известного, как кабан Дормидон"

   Вряд ли кто в Москве, али в Санкт-Петербурге слыхал о графьях Порышенских, но вот в славном городе Новгороде фамилия эта была у всех на устах. Богатейший промышленник, меценат и просто хороший человек, Евстигней Иванович Порышенский был желаннейшим гостем на любом светском рауте, благотворительном бале или дружеской попойке, которыми славилась новгородская аристократия. Гулять в Новгороде умели, но о вечерах, которые устраивал сам Порышенский, долго потом гудел весь город. Он первым придумал устраивать гонки на русских тройках, вместо цыган зазывал на свои вечера актеров местного театра и устраивал платные кулачные бои между представителями высшего света и своим конюхом Иваном. Все эти милые "причуды" прощались Порышенскому благодаря его щедрым пожертвованиям в пользу церкви, школ, больниц. В любом проекте городские власти могли рассчитывать на щедрый кошелек Порышенского. Два сына Евстигнея Ивановича, старший - Дорминион и младший - Ксеофан, от папаши не отставали. Пользуясь статусом первых женихов, кружили барышням головы; транжирили отцовские денежки на рестораны, продажных женщин и полчища мнимых "друзей", без стыда запускающих руки в порышенские карманы. Не известно, как сложилась бы судьба этого семейства. Может быть, промотав все семейное богатство, пошли бы они по миру. А может быть, образумившись, обзавелись бы братья собственными семействами да обрадовали родителей внуками, рядом с которыми, глядишь, и Евстигней Иванович бы поостыл. Да, как на грех, занесло в Новгород одну польскую княжну красоты неописуемой. Немало видных мужей потеряли головы от любви к ней, и братья Порышенский оказались во власти ее чар. Не просто влюбились, а воспылали такой страстью, что однажды, поспорив за семейным ужином, решили стреляться. Заперев обезумевших от ужаса родителей в гостиной, выбежали братья во двор да и пустили друг в друга по пуле. Ксеофан мимо, а вот Дорминион не промахнулся - прямиком брательнику в глаз. Уж как плакала, как причитала матушка их, Ефросинья Алексеевна, да потерянного не вернешь. Надо было думать, как старшого сына от каторги уберечь. И, может быть, немного погодя Евстигней Иванович, придя в себя, и нашел бы какой-нибудь выход (сунул бы кому надо "на лапу"), да только в ту страшную ночь ничего умного в голову Порышенского не приходило. Поэтому, когда старая служанка Пелагея, поминутно крестясь, рассказала ему о ведьме с Дальних Вырубок и взялась проводить к ней, Евстигней Иванович ни на секунду не усомнился, что это - единственный путь к спасению. Оставив жену рыдать над телом Ксеофана, он со старшим сыном отправился на Дальние Вырубки. К тому времени, как они добрались до землянки ведьмы, в голове у Дормидона прояснилось и он, наконец-то, осознал весь ужас своего положения. Братоубийство - такое может присниться только в страшном сне. Разговор отца с Аглаей, а именно она обитала тогда в новгородском лесу, был долгим. Порышенский был уверен, что и оставаться у родителей Дормидону нельзя - иначе пожизненная каторга, но и бежать значило бы опозорить свою семью навеки-вечные. А ведь у Порышенских был еще незамужняя дочь. И тогда Аглая предложила выход, казалось бы, идеальный. Для всего Новгорода оба брата должны быть мертвы. Да, дуэль имела место, но наказывать некого - вот они, оба любителя женщин, во сырой земле. И пока весь свет новгородского общества будет провожать братьев в последний путь, Дорминион переждет в теле какого-нибудь животного. Ну, а после похорон, какой-нибудь ночкой потемнее, останется только выкопать тело Дорминиона, да и вернуть в него его душу. Аглая дала Порышенскому оборотное зелье, объяснила, как им пользоваться, и отправила с Богом. Все случилось, как она и описывала: были и отпевание в церкви (взяли родители такой грех на душу), и пышные похороны, и неприятные четыре дня на скотном дворе в теле хряка. Вот только чего не предвидела ни Аглая, ни Евстигней Иванович, ни сам Дорминион, так это того, что, когда пришло время Дорминиону возвращаться в человеческий облик, в гробу тела не оказалось. Никаких следов вскрытия могилы не было обнаружено.
   Такого удара сердце старшего Порышенского не выдержало и там же, на кладбище, он и скончался. Дорминион, чтобы не быть для матери и сестры живым напоминанием о пережитом, счел нужным бежать. А так как в таком виде никому, кроме Аглаи, он показаться не мог, то и прибился он к ведьме, в надежде, что та поможет ему отыскать пропажу. И она старалась: подняла на ноги всю местную нечисть - русалок, леших, даже к вурдалакам как-то сунулась, все без толку. Со временем Дорминион свыкся со своим положением говорящего хряка, труднее было привыкнуть к плебейскому имени Дормидон, которым постоянно называла его Аглая. А через полтора года к ним присоединился Федор Свиридович, которого Аглая отбила у толпы озверевших крестьян, собиравшихся забить его камнями до смерти. Как оказалось, этот с виду вполне приличный сельский учитель, умудрился обрюхатить сразу трех девок в деревне, а вот жениться ни на одной из них не собирался...
   Дормидон закончил свой рассказ как раз к возвращению груженого мешком целебных трав Федора Свиридовича. И уставший учитель никак не мог взять в толк, почему его появление вызвало столь дружный смех девочек.
   Глава 7
   - Неужели было бы лучше, если бы казнили нас всех, и наш род прервался? - Агнесса была на удивление абсолютно спокойна. Им разрешили попрощаться в камере Агнессы под пристальным вниманием двух священнослужителей. Темница старшей сестры мало отличалась от той, в которой держали Аглаю: сырость, грязь, снующие вдоль стены крысы и тусклый свет в крошечном окошке под каменным потолком. Единственное отличие - узкое деревянное ложе, на котором сейчас сидела Агнесса. Перед ней на коленях стояла Аглая, обнимая ноги сестры. Она еле сдерживала слезы, понимая, что этим она только расстроит сестру, а той как никогда сейчас была необходима поддержка близких людей. Чуть поодаль стояла Анн. Выглядела она ужасно: исхудавшая, неестественно бледная с черными кругами под глазами и впавшими щеками - ничего в этой измученной женщине не напоминало об ослепительной Королеве Шабаша.
   - Мы бы нашли выход, обязательно нашли, -неуверенно произнесла Аглая и положила голову на колени сестры, вот также когда-то давно, в детстве, прижималась она к матери, и так же как тогда делала их мама Агнесса пощекотала ушко сестры.
   - С пустыми руками мы бессильны, - она коснулась губами коротких волос на голове Аглаи, - здесь везде кресты и ладан, вода и та освященная - все, чтобы лишить нас наших сил.
   - Ты права, - тихо прошептала Аглая. - Я пыталась проникнуть в мысли священников и внушить им, что мы невиновны, но тщетно.
   Агнесса грустно улыбнулась и посмотрела на Анн.
   - Ну а ты, не хочешь поцеловать меня на прощание?
   Анн словно во сне подошла к сестре, обняла ее внезапно похолодевшими руками и лишь скользнула губами по щеке Агнессы. Та криво ухмыльнулась:
   - Боюсь, что ты уже считаешь меня покойницей, а ведь я еще пока жива.
   Анн промолчала. Она многое бы сейчас отдала, чтобы оказаться как можно дальше от этого страшного места. Судьба сестры почему-то мало волновала ее. Главное, что над ней самой уже не висит угроза смерти. Хотелось одного, чтобы эти затянувшиеся проводы поскорее закончились. Она безучастно смотрела на прощание старших сестер.
   - Ты боишься? - глаза Аглаи были полны предательских слез.
   Агнесса отрицательно покачала головой.
   - Здесь у меня было много времени поразмыслить о собственной жизни. И ты знаешь, я не боюсь ни боли, ни своего конца, страшусь только того, что будет после, - голос Агнессы задрожал, - а что, если после смерти придется за все расплачиваться?
   Аглая не знала, что на это ответить, волнение и тревога сестры передались и ей. Агнесса приподняла ее лицо за подбородок и заговорщицки подмигнула.
   - Последний поцелуй, сестричка, и пусть он будет для тебя оберегом.
   Когда их губы соприкоснулись, Аглая почувствовала, как язык Агнессы протолкнул ей в рот крошечный круглый предмет. От неожиданности она чуть не проглотила его, но осознав, что это такое, вспыхнула от радости - не все досталось Святой Инквизиции, самое дорогое сокровище все же уплыло из их рук.
   - Теперь уходите, - велела Агнесс, к большому облегчению Анн. - И не вздумайте притащиться на казнь, исчезните из этих мест как можно скорее. А обо мне не горюйте - огонь лучшее средство очищения, я в это искренне верю.
   Аглая в последний раз обняла сестру, взяла за руку Анн и потянула ее к выходу. Не успели они сделать и пары шагов как Анн, словно очнувшись от транса, бросилась обратно к Агнессе. Как обезумевшая начала она трясти сестру за плечи:
   - А как же Первоцвет? Ты же никогда с ним не расставалась! Отдай мне его сестра!
   Священники с большим трудом оттащили ее в сторону, но она продолжала кричать:
   - У нас же ничего не осталось, совсем ничего! Не обрекай нас, сестра! Отдай Первоцвет.
   - Успокойся, дорогая, - Аглая крепко обняла беснующую сестру и решительно подтолкнула ее в сторону двери, - у нее нет Первоцвета.
  
   За три дня до летнего солнцестояния, после которого собирался Большой Шабаш, пропал Дормидон. Вот так взял и не явился к обеду.
   - Ну? И где этот свин вештается? - грозно спросила Аглая, не любившая, когда в ее доме нарушали заведенный прядок.
   Федор и близнецы мигом побросали ложки и удивленно уставились на ведьму.
   - Разве ты его не отослала по своим делам? - Настасью охватила тревога. Должно быть, что-то серьезное приключилось с их Дормидоном, если он пропустил кормежку.
   - Он вообще в последнее время ходил сам не свой, подлил масла в огонь Федор Свиридович. - Я был уверен, что у него очередной приступ тоски за человеческим обличьем.
   - И правда, - задумалась Аглая. - Он у меня вчера два часа перед зеркалом просидел, вздыхая. Говорил, что его тело сильно постарело за последние годы, и он даже подозревал у себя смертельную хворь. Нес еще какую-то ерунду, да только я его, если честно, и не слушала вовсе. Может быть, зря?
   - Бедный Дормидон, - вздохнула Аннушка. - Столько лет в теле свиньи. Что может быть ужаснее?
   - Ладно, ешьте, - дозволила Аглая, пододвигая к себе тарелку с наваристыми щами. - Ничего с ним не случилось, иначе я почувствовала бы. Как проголодается, сам вернется.
   Но, ни к вечеру, ни через день Дормидон не объявился. Целый день Пурга облетала лес в его поисках, но тщетно. Аглая даже отступила от своих правил и раскинула на него карты, по которым выходило, что Дормидон жив-здоров, дорога ему лежала дальняя да любовь с большими хлопотами. В общем, ерунда какая-то выходила, но действовала она успокаивающе и давала возможность сестрам думать не только о хряке, но и предстоящем большом событии в их жизни. Предстоящий Шабаш вызывал множество вопросов:
   - Где все будет происходить?
   - Как они доберутся до места?
   - Кто там будет?
   И так далее, и тому подобное. Аглая улыбалась, глядя на них, и, вспоминая, какое возбуждение испытывала она перед своим первым Шабашем. Тогда она вот также донимала расспросами свою старшую сестру, поэтому на вопросы близнецов отвечала охотно:
   - На Лысой Горе...
   - Полетим. Вы в ступе, ну, а я, если Дормидон не объявится, на метле или колоде какой. Вот уж радость мне на старости лет - привыкла, знаете ли, у хряка на спине вояжировать.
   - Бабушка, лети ты в ступе, а мы, так и быть, на метелках, - великодушно предложила Аннушка, прекрасно зная, что чем меньше предмет, выбранный для левитации, тем большую скорость он способен развить.
   - Дети до восемнадцати лет могут передвигаться только в ступах, корытах или гробах, либо в любом другом предмете, из которого они не выпадут, - остудила пыл сестер Аглая.
   - Фу, в гробах, - скривилась Настасья, мысленно представляя себя в предмете скорби.
   - А что здесь такого, - пожала костлявыми плечами Аглая. - В дни моей молодости это было очень модно. А, уж, если в нем еще и покойник был...
   - Не надо подробностей, - взмолилась Аннушка. - Мы согласны на ступу.
   Такие разговоры стали очень частыми в избушке Аглаи. И за работой, и в минуты отдыха сестры трещали о Шабаше без умолку. Обе они сходились во мнении, что это жутко интересное мероприятие, хотя и боязно немного - ведь до этого они с другими представителями ведьмацкого рода не сталкивались, если только не считать Лидии и ее сына. Как же их примут на Шабаше?
   Этот вопрос волновал не только девочек. С каждым днем Аглая становилась все мрачнее и мрачнее, хотя близнецам она своего беспокойства старалась не показывать, поэтому попадало большей частью Федору Свиридовичу и Пурге.
   - Совсем взбесилась Аглая, - жаловался учитель вечером девочкам. - Полдня пролазил по болотам за лунь-цветком. Чуть к водяному в лапы не угодил. А она мне: "Ты, дурак старый, я тебя за лунь-камнем в Крысиные пещеры посылала, а ты мне что принес?" Но я ведь еще в своем уме - точно помню, что на заре она так и сказала - лунь-цветок, для летательной мази.
   - Не обращай внимания, - утешала его Настасья. - Бабушка волнуется перед...сам знаешь чем, да и о Дормидоне, поди, мысли не отпускают.
   - Это верно, - согласился Федор Свиридович. - Попадись мне только этот хряк в руки, мигом с него шкуру спущу, чтобы за подлеца этого никто больше не переживал.
   И, наконец, долгожданный день настал. Аглая чуть свет разбудила девочек и, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Федора, они вышли из дома. Аннушка направилась было к кадушке с ключевой водой, чтобы умыться, но Аглая остановила ее.
   - Сегодня у росы чистоты попросим, у земли - силушки, у ветра - быстроты мыслей.
   Что ведьма имела в виду, сестры поняли, когда она привела их на луг и, раздевшись догола, стала качаться по искрящейся от капелек росы траве. Сестры переглянулись и после недолгих колебаний последовали ее примеру. Минут десять они кувыркались в траве под приговорки Аглаи:
   - Все хворобушки в землю, все печалюшки в землю, все невзгодушки смоем мы Божьей водой.
   Как следует намокнув, Аглая подскочила на ноги и молодым козленком поскакала по лугу.
   - Знаешь, в бане она выглядела не столь ужасно, - заметила Аннушка, провожая ведьму взглядом.
   - Лично я не хотела бы дожить до такой старости, - согласилась Настасья. - Ладно, побежали, а то она смотрит.
   Сестры со всех ног бросились за бабкой, но к их удивлению, догнать Аглаю оказалось не так просто - ведьма оказалась резвой старушенцией.
   Как только ветер обсушил их обнаженные тела, Аглая с внучками оделись и вернулись к избушке, на пороге которой их ждал хмурый Федор Свиридович.
   - Угадай, где мы были, - издали закричала ему Аннушка.
   - Бегали голяком по полю? - предположил Федор Свиридович, глядя на их раскрасневшиеся лица.
   - Ты подглядывал? - ужаснулась Аннушка.
   - Еще чего, - учитель со смаком зевнул и с хрустом потянулся. - У вас, недоспелки, и смотреть не на что, а вид голой Аглаи, боюсь, может печально отразиться на моем мужском здоровье.
   - Тогда откуда ты знаешь, что мы были на лугу? - удивилась Настасья.
   - Потому что деревенские девки тоже такие штуки иногда проделывают, и вид у них потом такой же довольный, - мечтательно произнес Федор. На секунду его веснушчатое лицо озарила глупейшая улыбка, которая тут же сменилась недовольным выражением. - Послушай, Аглая. Что это со Спиридоном? Он отказывается готовить нам завтрак.
   - Тебе лишь бы пожрать, дармоед, - проворчала Аглая, пряча седую косу под платок. - Сегодня есть нельзя - пост перед Шабашем.
   - А я здесь причем, - от возмущения у Федора зашевелились усы. - У вас значит веселье, а мне на голодное брюхо воду на огород таскать и изгородь за сараем поправлять.
   - Ну, хорошо, - довольно легко согласилась ведьма. - Спиридон! Покорми этого жука. А ты, Федька, не утомляй меня сегодня по пустякам.
   Довольный Федор подмигнул сестрам и направился в дом. Аглая повернулась к девочкам.
   - Ничего сегодня не ешьте. Пейте только ключевую воду. А сейчас идите по всем своим друзьям и недругам, если есть такие, да спрашивайте, нет ли у них на вас обид. Испрашивайте прощения, если найдутся обиженные. Никакие дурные мысли о вас не должны отбирать ваших сил. А я - в деревню. И хотя зла я никому не причиняла, только помогала, люди всякие бывают. Нужно прощения у всех испросить.
   Не дожидаясь лишних расспросов, Аглая взяла клюку и, чуть прихрамывая, двинулась в сторону деревни.
   - Ишь, хромает, - фыркнула Аннушка. - Как будто это не она все утро пробегала с нами наперегонки.
   - Да ладно, - махнула рукой Настасья. - К кому первому пойдем прощения просить? У тебя есть кто-то на примете?
   - Даже не знаю... Может быть, к Лешаку? Помнишь, прошлой зимой мы ему в берлогу ежа подкинули? Он еще к бабушке приходил жаловаться.
   - Точно. И к русалкам сходим. У Акулинки прощения попросим за то, что два года назад мы ее за волосы привязали к камышам.
   - Думаешь, она помнит? - усомнилась Аннушка столь длинной памяти у речной русалки.
   - Не знаю, но на всякий случай сходим.
   Сестры взялись за руки и углубились в лес, по дороге вспоминая, кого еще они могли обидеть.
   - Как ты думаешь, а мракобески на нас обиделись, когда мы им в гнездо куриное яйцо подбросили. Помнишь, сколько они с ним носились?
   Под вечер уставшие и невероятно изголодавшиеся девочки вернулись домой. На пороге их теперь встречала Аглая.
   - Ну как? Всех обошли? - поинтересовалась она у близнецов, которые без сил опустились возле ведьмы прямо на землю.
   - Всех! - кивнула Настасья. - Я и предположить не могла, скольким мы за свою жизнь обиду нанесли. А ведь мы-то думали, что просто балуем.
   - Но, зато, все нас простили, а некоторые даже наперед, - похвасталась Аннушка. - Ух, и устала же я. Никуда уже не хочу, только спать.
   - И я, - Настасья зевнула. - Может быть, никуда не поедем? Ну его, этот Шабаш, небось не последний.
   - Ничего, маленькие мои, ничего, - Аглая ласково смотрела на внучек. Я такой чудодейственный отварчик приготовила, вмиг вас на ноги поставит.
   - А как же пост? - удивились девочки.
   - Этот отвар постом не запрещен, - уверила их Аглая. - Отдыхайте, а я вам прямо сюда его принесу.
   Ведьма скрылась в дверном проеме. Со стороны огорода послышалось наигранное покашливание.
   - Стало быть, у всех прощения попросили? - поинтересовался Федор Свиридович, обрадовавшись минутному перерыву в работе.
   - У всех, - медленно произнесла Аннушка, даже не поворачивая головы в его сторону.
   - У всех, у всех? - не унимался учитель.
   - У всех, - подтвердила Настасья, устало глядя в небо.
   - Значит, как Федору в лапти золы подсыпать, так это уже и не обида у него? А как усы Федору свечкой обпаливать, когда он котом ходит, так это ему в радость? Я уж не говорю, какое счастье для Федора, когда ему на ухо начинают лаять, а после смотрят, как он пытается взобраться на дерево!
   Близнецы растерянно переглянулись и в одно мгновение подскочили на ноги.
   - А ведь и верно! Федорушка, милый, прости нас, - девчушки с двух сторон обступили учителя. - Что хочешь для тебя сделаем, прости только!
   Федор хитро улыбнулся и выразительно посмотрел на капустный ряд.
   - Прощу, если только...
   - Даже не помышляй об этом, - прервала его, появившаяся с двумя дымящимися кружками в руках, Аглая. - Прощай скорее и иди ужинать. На сегодня хватит.
   - Прощаю, прощаю! - Федор суетливо подставил щетинистые щеки сестрам для поцелуя. - Прощаю все обиды ибо и сам не без греха. Желаю, как следует сегодня повеселиться. Единственная нижайшая просьба, когда вернетесь - не разбудите. Я сегодня лягу пораньше. В такую ночь лучше носу из избы не высовывать - полнолуние все-таки. И вы, того... поосторожнее будьте, держитесь Аглаи.
   Покончив с напутственной речью, Федор засеменил в избу, а девочки приняли из рук Аглаи отвар.
   - Здорово, - похвалила Настасья, допивая последние капли. - Усталости, как и не бывало.
   - Угу! - Аннушка еле оторвалась от кружки. Ее довольная мордочка раскраснелась от горячего. - Так и хочется в пляс пойти. А на вкус - райская амброзия да и только.
   - Вот и замечательно, - Аглая собрала посуду. - Солнце село. Скоро в путь.
   Федор уже спал богатырским сном, когда мимо него в потайную комнату проскользнуло три тени.
   - Живо одевайтесь, - Аглая кивнула в сторону канапе, на котором были разложены три балахона: два, которые поменьше, белого цвета и один - черного. Облачившись в черное одеяние, Аглая распустила пучок седых волос и критически осмотрела себя:
   - Да, старость не в радость. В таком виде мне на Шабаш вход заказан. Придется испить кровушки людской.
   Под испуганными взглядами близнецов, ведьма распахнула дверцы стеклянного шкафчика, в котором хранились всевозможные зелья. Перебрав несколько бутылочек, она остановила свой выбор на одной, темно красного цвета, и одним глотком выпила ее содержимое. В ту же секунду лицо ее начало преображаться, молодея на глазах: исчезли морщины и бородавки, уменьшились нос и подбородок. Волосы приобрели цвет и блеск воронового крыла.
   - Ну, и как я вам? - весело поинтересовалась Аглая у изумленных девочек. В изумрудных глазах ее плясали огоньки.
   - Какая же ты красивая, - восхитилась Настасья. - Почему же ты раньше никогда не преображалась?
   - Конечно! Зачем быть старухой, если можно так хорошо выглядеть? - поддержала ее Аннушка.
   Улыбка сошла с лица Аглаи, и она серьезно ответила:
   - Потому что красота эта - временная. В состав омолаживающего зелья входит человеческая кровь. Чем больше крови, тем дольше его действие.
   Заметив испуг на лицах девочек, ведьма поспешила их успокоить:
   - Не думаете же вы, что мне пришлось кого-либо убить ради этого? - она кивнула на пустой пузырек. - В нем всего несколько капель крови, хватит на одну только ночь.
   - Но откуда? - Настасью просто разрывало от любопытства.
   - Не так давно врачевала нашему дьякону спину пиявками. Вот с них потом и надавила, - Аглая звонко рассмеялась. - Забавно, что кровь священнослужителя дала молодость ведьме. Хотя в святости нашего святого отца я очень сильно сомневаюсь - уж больно он охоч до вина да женского полу. А как вам ваши наряды?
   - Нравятся, - восхитилась Аннушка, медленно кружа по комнате. Легкая ткань балахона мягкими волнами струилась по е телу. Белый фон красиво оттенял ее медные волосы, ниспадающие до пояса. Изумрудного цвета глаза блестели в предвкушении предстоящего веселья. Ее точная копия, Настасья, рассматривала странные знаки на своем одеянии. Вытканы они были золотыми нитями и явно для чего-то предназначались.
   - Это защитные пиктограммы, - пояснила Аглая, заметив, интерес девочки. - Вы еще слишком молоды, чтобы самостоятельно противиться черному сглазу. И вот еще что...
   Из шкатулки на резном туалетном столике она достала два браслета в виде змеек. Каждой из сестер она надела браслет на левую руку.
   - Если вдруг почувствуете, что змейка сжимается, значит, на вас пытаются навести порчу. Оглянитесь. И если заметите, что кто-то пристально, не мигая, на вас смотрит и при этом что-то шепчет, просто протяните в его сторону левую руку. Рубиновый глаз змейки переведет порчу на него самого.
   - Какая красота, - Анна погладила украшение. - Я чувствую себя сказочной царевной.
   - А как же ты? - Настасья заглянула в шкатулку. - У тебя больше нет такого браслета?
   - Такого нет. Да он мне и не нужен, - Аглая перебрала несколько амулетов и остановила свой выбор на том, который когда-то принадлежал Михаилу. - Достаточно будет и этой штучки, уж больно хорошо смотрится этот огонек на черной ткани.
   - Кстати, почему мы в белом, а ты - в черном? - Настасья коснулась мягкого бархата одеяния Аглаи.
   - Потому что вы еще не ведьмы, - Аглая еще раз взглянула на себя в зеркало. - Ими вы станете в семнадцать лет после обряда посвящения. А до тех пор вы только гости на Шабаше. Вас представят Магистру и Королеве Шабаша, после чего вы имеете право наблюдать за всем происходящим со стороны.
   - Всего-то? - разочаровано протянула Аннушка, недовольно скривив губки. - А я уже размечталась...
   - Хорошего понемногу, - оборвала ее Аглая, еле сдерживая усмешку в уголках губ. - Присмотритесь, определитесь и к семнадцати годам выберете себе колдовской клан. Ну, пожалуй, и все.
   Ведьма захлопнула шкатулку. Еще раз полюбовавшись девочками и, взглянув на венецианские часы на малахитовой каминной полке, скомандовала:
   - Десять! Живо во двор. За час мы должны добраться до Лысой горы, а это - путь не близкий.
   Выйдя из комнаты, Аглая взмахом руки потушила свечи на люстре и закрыла вход в будуар. Девочки уже ждали ее снаружи, бросая боязливые взгляды в сторону густого леса. В свете полной луны он выглядел особенно зловещим.
   Аглая ступила на порог. Дверь за ее спиной тихонько закрылась, лязгнул засов.
   - На чем же мы полетим? - спросила Аннушка, оглядываясь по сторонам.
   Ведьма негромко свистнула и сейчас же откуда-то сверху к ней подлетела метла, а за ней, словно на привязи, следовала огромная ступа, в которой каждую осень Федор давил ореховое масло.
   - Но от нее же пахнет! - закапризничала Аннушка.
   - Нечего привередничать, - Аглая подхватила девочку, словно та ничего и не весила, и закинула ее в ступу. - Ты еще на козле не летала. Вот где действительно вонь!
   Следующей она посадила в ступу Настасью, после чего сама с легкостью вскочила на метлу. Издав радостный клич, от которого у девочек мурашки побежали по коже, ведьма направила свой необычный кортеж в небо.
   - Как красиво! - не удержалась Настасья, рискнув выглянуть из ступы вниз. Они летели над лесом, в котором то вспыхивали, то затухали миллионы крошечных огоньков.
   - Древесники постарались, - пояснила Аглая. - У лесных жителей сегодня тоже праздник.
   - Не толкайся, - ткнула Аннушка острым локотком сестру в бок.
   - Сама не толкайся, - не осталась та в долгу. Ступа опасно накренилась и девочки в испуге обнялись.
   - Тише там, - не оборачиваясь, проворчала Аглая. - А то брошу вас здесь, будете пешком до Лысой горы добираться. Сестры притихли и с интересом стали наблюдать за происходящим внизу, благо, летели они на небольшой высоте, притом не слишком быстро: Аглая осторожничала. А посмотреть было на что. На Черной Топи болотные русалки играли в салочки с болотняками. На Сидоровой околице, самой большой опушке их леса, в огромный хоровод собрались лесовики, луговики, древесные русалки. До ушей девочек долетали их голоса и заливистый смех. Между деревьев сновали какие-то тени, но разобрать, кто это - было тяжело. Настасья вспомнила кикимор и поежилась.
   Лес закончился. За лесом расположилась небольшая деревенька в пятнадцать изб. За ней еще одна, размерами поболе. Чуть в стороне раскинулись владения имение Власовых. Аглая повернула метлу, чтобы обогнуть людские жилища, но девочки успели заметить, что от деревни в сторону леса огромными скачками двигалось какое-то животное. Очень похожее на большую собаку, передвигалось оно, однако, на задних лапах, лишь изредка опираясь на передние. Такого чудовища сестрам еще видеть не приходилось.
   - Кто это?
   Аглая оглянулась и, проследив за направлением указательных пальцев близнецов, ответила:
   - Оборотень. Лютует только на полнолуние. В остальные же дни - он, Гришка Максюта, егерь Власовых. Пятнадцать лет назад он в этих краях оселился и уже тогда был оборотнем. Где он эту заразу подхватил - неизвестно.
   - Как же его до сих пор деревенские не порешили? - удивилась Настасья, зная, как панически боятся крестьяне всякой "нечисти".
   - Не вычислят его никак. Жена его, Глафира, покрывает муженька. Хорошая баба. А я не вмешиваюсь, ведь никого из людей он еще не задрал, значит не совсем еще пропащая душа...
   - Смотрите, - прервала ее Аннушка. - Это кто же ночью по погосту бродит?
   - Те, кто на погосте лежит, тот по нему и бродит. Им на полнолуние не лежится. Ходят друг к дружке в гости, вспоминают прежнюю суетную жизнь.
   Еще много деревень встретилось на их пути и даже небольшие городишки, но всегда ведьмы облетали их стороной, чтобы не попасться людям на глаза.
   Девочки уже начали скучать, когда их кортеж обогнала старая домовина, в котором полулежала красивейшая женщина в черном. На краю гроба сидел скелет и управлял стайкой летучих мышей. Близнецы от изумления разинули рты, а женщина лишь скользнула взглядом по их лицам, и кивнула Аглае. Скелет взмахнул хлыстом, и гроб умчался далеко вперед.
   Чем ближе они подлетали к Лысой Горе, тем больше было подобных встреч: кто-то, как и Аглая, передвигался на метле, кто-то предпочел корыто, многим по душе пришлось катание на животных, а один ведьмак очень даже удобно расположился в роскошном кресле, закинув ногу за ногу, он даже умудрялся читать на ходу.
   - Прибыли, - сообщила Аглая, останавливая метлу и ступу, чтобы девочки как следует могли насладиться открывшимся видом. Перед ними, уходя вершиной куда-то очень высоко в небо, возвышалась Лысая Гора. Склон горы не был ровным. Он состоял из четырех огромных выступов, на каждом из которых с легкостью могла бы поместиться большая деревня. Выступы соединялись между собой широкой каменной лестницей, ведущей к самой вершине. На каждом из выступов собралось уже немало народу и издали казалось, что гора живая (из-за тысяч движущихся по ней тел).
   - Внимание! Приземляемся, - Аглая ловко влилась в общий поток ведьмаков и ведьм, спускающихся в небольшой лесок у подножия горы. Там они оставили ступу и метлу: дальнейший путь предстояло проделать пешком.
   Глава 8
   Темный узкий тоннель, которым они добирались минут десять, наконец-то закончился. Тяжелая кованая дверь с выбитой на ней защитной пиктограммой преградил путь их странной процессии. Она еле поддалась двум сильным мужчинам в черных сутанах. Ворвавшийся в образовавшуюся щель ветер чуть было не погасил факел в руках третьего монаха.
   - Проваливайте, - грубо ткнул он кулаком в спину Анн. - Не хватает еще нам в темноте возвращаться, с вас, ведьмачек, станется.
   Сестры, превознемогая боль, поспешили на волю.
   - И больше не попадайтесь, цыпочки, иначе закончите как ваша сестрица, - бросил на прощание один из монахов. Под мужской хохот дверь за спинами сестер со скрежетом закрылась.
   - Бежим скорее отсюда, - Аглая потянула Анн подальше от стен монастыря, из которого им удалось выбраться столь страшной ценою. Они мчались по узким улочкам города, не обращая ни малейшего внимания на удивленные взгляды редких прохожих. Не смотря на то, что была только середина дня, улицы были пустынны, и это неудивительно, ведь все население этого небольшого городка собралось на площади у городской ратуши, чтобы посмотреть, как будет сожжена ведьма.
   Остановились сестры, только миновав городские ворота. Куда идти и как жить дальше они не знали. Какое-то время они переводили дыхание, упав в высокую траву и черпая сил у сырой земли.
   - Что же мы теперь будем делать? - озвучила Анн вопрос, так терзавший и саму Аглаю.
   - Не знаю, - Аглая закусила зеленый стебелек, смакуя его восхитительную горечь, - найдем какой-нибудь заброшенный дом и начнем новую жизнь.
   - Нет, - Анн решительно поднялась, - жизнь простой селянки не для нас. Мы будем просить помощи у Шабаша. Мы восстановим Черную Книгу по-памяти, ведь не зря мать заставляла заучивать ее наизусть. Мы попросим сил у нашего покровителя и вернемся сюда, чтобы отомстить тем, кто отнял у нас Агнессу...
   Аглая перевернулась на спину и безразлично уставилась в бездонное небо: как безмятежно плывут облака, ей бы тоже хотелось такой же плавной и размеренной жизни, не омраченной смертями и лишениями. Забежать бы на край света, чтобы никого не видеть и не слышать. За щекой у нее храниться Первоцвет и она пока не знала, воспользуется ли она когда-нибудь его силой. Будь у них чуть больше времени чудо-цветок обязательно спас бы Агнессу, но, увы, пока что это только крошечное зернышко, а не цветок с волшебным соком.
   - Ты слышишь меня? - прервала ее размышления Анн.
   - ?
   - Я спрашиваю, Первоцвет у тебя?
   Аглая готова была уже сказать правду, но неожиданно в ее голове ясно прозвучал голос Агнесс: "Не смей!" Аглая резко села и оглянулась по сторонам - никого кроме Анн рядом не было.
   - Так он у тебя или нет? - нетерпеливо повторила Анн, глаза ее лихорадочно блестели. - Ты ведь сказала, что у Агнессы его нет, значит, он у тебя?
   Секунду поколебавшись, Аглая все же решила довериться внутреннему голосу и соврать:
   - Нет. Я так сказала, чтобы поскорее увести тебя, очень уж заинтересовало священников упоминание о Первоцвете.
   Анн наклонилась к сестре и так пристально посмотрела ей в глаза, что Аглае стало не по себе от нехороших предчувствий.
   - Ты врешь, - голос сестры напоминал шипение змеи, глаза опасно сузились, - ты сама вознамерилась владеть им, но у тебя ничего не выйдет, сестричка. Сейчас мне тебя не одолеть, но, клянусь, я найду способ вырвать Первоцвет у тебя.
   Анн гордо выпрямилась, лицо ее пылало от бессильной злобы:
   - Надеюсь, ты понимаешь, что отныне наши пути расходятся? Нет ничего хуже, чем раскаявшаяся ведьма. Не удивлюсь, если вместо того чтобы мстить, ты начнешь помогать этим мерзким людишкам. Как бы то ни было, помни - рано или поздно я найду и тебя, и Первоцвет. Он будет моим, чего бы это мне не стоило.
   Не оборачиваясь, Анн устремилась по пыльной дороге в сторону севера. Чутье ведьмы подсказывало ей путь к себе подобным, а Аглая так и продолжала сидеть на земле, с тоской глядя в спину удаляющейся сестре. Она отчетливо понимала, что правильно поступила, скрыв от импульсивной Анн такую опасную вещь, как Первоцвет.
   Внезапно набежавшие грозовые тучи закрыли солнце, погрузив землю в сумерки. Сильный ветер швырнул в лицо Аглаи горсть пыли. Ослепленная, она с трудом поднялась на ноги, преодолевая мощные порывы ветра. Вспышка молнии на секунду озарила далекую фигуру сестры, и в то же мгновение мощный раскат грома сотряс землю. А потом Аглая услышала такой страшный, полный отчаяния и боли вопль, что сердце ее на несколько секунд перестало биться. Сперва у нее мелькнула мысль, что это кричит Анн, и нужно как можно скорее поспешить ей на помощь, но потом ведьма поняла, что крик этот идет из глубин ее собственного мозга. Страшная догадка озарила Аглаю - этот вопль был ни чем иным, как последним криком Агнессы. За пять минут она лишилась обеих своих сестер.
  
   - Никогда в жизни не видала такой огромной горы, - восхитилась Аннушка, когда они начали подъем по лестнице.
   - Да в нашем лесу и небольшой горы не найдешь, так только пригорки да холмы, - Аглая держала девочек за руки, чтобы те не затерялись в толпе. - Вот на Кавказе горы, так побольше этой будут.
   - А ты и на Кавказе была? - удивилась Аннушка. - Ты нам никогда об этом не рассказывала.
   Аглая не стала дальше развивать эту тему, потому что они уже оказались на первом ярусе, который следовало пересечь, чтобы продолжить подъем.
   Настасья и Аннушка еле поспевали вертеть головой - столько здесь было интересного. Ведьмы и ведьмаки всех возрастов, одетые в белые, черные и синие балахоны, вели беседы, разбившись на многочисленные группки. Многие из них, заметив Аглаю, почтительно кланялись ей, на что Аглая отвечала легким кивком головы. Но были и такие, которые демонстративно поворачивался к ней спиной - это вызывало лишь пренебрежительную усмешку на лице Аглаи.
   - Ты всех их знаешь? - прошептала Настасья.
   - Почти. Хотя должна признаться, что за последние тринадцать лет, которые я здесь не показывалась, появилось много новых лиц.
   - Аглая! Дорогая! Как же долго мы с тобой не вделись! Кларисс, не отставай, - к ним стремительно подбежала высокая, очень худая женщина в синем одеянии и, бесцеремонно оттолкнув близнецов, принялась обнимать Аглаю. За ней следом, с трудом переводя дыхание, еле поспевал маленький, пухленький мужчинка. Он ежесекундно запутывался в полах своего черного балахона и постоянно поправлял сползающий с его блестящей лысины капюшон. Не дав Аглае и рта открыть, женщина продолжала тараторить:
   - Говорят, ты обзавелась детьми. В твоем-то возрасте?! Вот ведь молодец. А мы с Клариссом все не решаемся. Хочется, знаешь и, немножко пожить для себя. Вот лет через семьдесят вполне возможно...
   - Боюсь, я до этого времени не доживу, - вставил свое слово толстячок, неожиданно писклявым для своей комплекции голосом, и приложился к руке Аглаи. - А мне так хочется карапуза.
   - Подождем, - отрезала женщина и наконец-то посмотрела на Настасью и Аннушку. - Ух, ты, да вы у нас одинаковые! И как же тут определиться с наследницей?
   - Да уж, как-нибудь определюсь, Марфуша, - буркнула Аглая, которой этот вопрос явно пришелся не по душе. - Вы лучше скажите, что новенького в мире? А то мы в своем лесу несколько поодстали от жизни.
   Кларисс открыл было рот, чтобы ответить, но жена его опередила:
   - Агрипину знаешь? Ну, ту что из под Саратова? Переметнулась к Черным. Извела ради этого целую деревню. Шуму было! Еще больше чем после твоей выходки с Черным Монахом.
   - Были разговоры? - удивленно приподняла бровь Аглая. - Да, вести быстро распространяются по земле русской.
   - Как бы там ни было, а мы рады твоему возвращению. О, Кларисс, там жареные пауки!
   Так же стремительно, как они появились, странная парочка умчалась. Проследив за ними взглядом, Настасья увидела, что они подбежали к одному их многочисленных слуг, снующих с подносами между ведьм и ведьмаков. Под безразличным взглядом холопа, Кларисс и его жена принялись двумя руками запихивать себе в рот нечто, действительно напоминающее пауков.
   - Отвратительно! - скривилась Настасья.
   - Я сейчас вырву, - прошептала Аннушка, но взгляд ее был направлен не на пирующую парочку, а на слугу держащего поднос. Вглядевшись повнимательнее, Настасья в ужасе вскрикнула - это был самый настоящий, не первой свежести труп. Какого-то серо-зеленого цвета, весь изъеденный опарышами, он, тем не менее, передвигался и даже произносил какие-то фразы, предлагая угощение гостям. Оглянувшись по сторонам, девочки убедились, что и остальные слуги выглядели не лучше.
   - Аглая! Покойники!
   Ведьма безразлично пожала плечами:
   - Ну не людей же нанимать прислуживать на Шабаше? Вот самоубийцы и пошли в ход. Да вы не бойтесь: вреда от них никакого. А вот от угощений воздержитесь, можно и отравиться. С нижним кланом обычно не церемонятся и подсовывают испорченные продукты, - она покосилась на проходящий мимо труп, у которого на подносе лежала разделанная дохлая собака. Настасья почувствовала, как у нее подкашиваются ноги, а желудок готов вывернуться наизнанку.
   - Не будем задерживаться, - Аглая крепко сжала ладошки близнецов и, не глядя больше по сторонам, решительно повела их в сторону лестницы. Здесь девочками пришлось пережить еще одно потрясение. У самых ступенек проход им перегородили два небольших бесенка с острыми трезубцами в руках.
   - Куда это собрались, шваль ведьмовская? - грубо спросил один, тыча в их сторону трезубцем.
   - Сейчас срощу вас хвостами, чтобы знали впредь кого можно обзывать, а кого нет, - разозлилась Аглая, направляя в их сторону указательный палец левой руки (а именно в нем, как известно, сосредоточена колдовская сила ведьмы).
   - А, это ты, Аглая? - тут же заискивающе заулыбались бесенята. - Прости, не узнали. Давненько тебя видно не было. Конечно же, проходи, госпожа. А это кто?
   Маленькие глазки-пуговки с любопытством уставились на девочек.
   - Мои внучки, - с гордостью сообщила ведьма. - Сегодня я представляю их Совету, а через четыре года они станут полноправными членами Шабаша. Так что, запомните их хорошенько, на нижнем ярусе им делать нечего.
   Бесенята расступились и низко поклонились девочкам, пропуская их на лестницу. Настасья успела заметить с какой завистью смотрят им вслед некоторые из оставшихся.
   На втором ярусе народу было поменьше. И если на первом ярусе никто не предавал значения цвету одежды, здесь наблюдалось явное размежевание между Черными, Белыми и Синими. Группы старались держаться подальше друг от друга, хотя и находились некоторые ведьмы, которые передвигались от одной группы к другой и везде их встречали как своего. Аглая была из их числа. Она постаралась ответить всем, кто приветствовал ее, представляла внучек и перекидывалась ничего не значащими фразами. Здесь также прислуживали покойники, но вид у них был получше, "посвежее". Они разносили бокалы, наполненные прозрачной и ярко-красной жидкостью.
   - Пить хочу, - заявила Аннушка, протягивая руку к алому бокалу. Аглая, вовремя заметив ее маневр, ловко всучила ей стакан с прозрачной жидкостью.
   - Вот и пей... воду. А кровь оставь тем, кто в ней действительно нуждается.
   Она выразительно посмотрела на группу людей в черных одеяниях, которых отличало от остальных чрезмерно высокомерное выражение лиц. Все они были молоды и красивы - и женщины, и мужчины.
   - Кто это? - спросила Аннушка, сделав глоток.
   - Клан Вечно Молодых, - презрительно бросила Аглая. - На самом деле каждому из них далеко уже за пятьдесят, но благодаря человеческой крови, которую они регулярно употребляют, им удается поддержать видимость молодости. Если бы у меня сейчас было Зеркало души, я бы вам показала этот, так называемый "молодняк", во всей его красе.
   - Что за Зеркало такое? - заинтересовалась Настасья.
   - Кристалл, через который видны истинные вещи, без магической мишуры.
   - Как зеркала в твоей комнате, - прошептала Настасья.
   - Почти, - согласилась Аглая. - Работают они одинаково, просто кристалл удобнее - его всегда можно носить с собой. На следующий день рождения подарю вам такой.
   В этот момент к Аглае подошел высокий седовласый мужчина в белом и завел с ней разговор. Девочки поразилисьтому, с каким почтением Аглая отвечала ему. Разговор велся на латыни, которую близнецы недолюбливали, поэтому их внимание очень быстро переключилось на другое.
   - Посмотри-ка на того паренька, - кивнула Аннушка в сторону Клана Молодых, среди которых сильно выделялся один - в белом балахоне.
   - И что? - не поняла Настасья.
   - Не узнаешь? - удивилась Аннушка, помахав рукой симпатичной девушке с неестественно вывернутой головой. На ее шее болтался обрывок веревки. Покойница протянула сестрам блюдо с сырыми крысиными хвостами, но Аннушка отрицательно покачала головой и поставила на край подноса пустой бокал.
   - Это же Мишель!
   - Мишка? - Настасья взглянула на юношу повнимательнее. - Точно. Только он какой-то...
   - Возмужавший, - подсказала ей сестра. - Да, красавчик, ничего не скажешь.
   Словно почувствовав, что говорят о нем, Миша взглянул в сторону девочек. И хотя между ними было не меньше двадцати шагов, Настасья отчетливо увидела, как на его лице отразилась масса самых разнообразных эмоций. Вначале это было негодование тем, что его так бесцеремонно разглядывают. Затем, удивление - он явно не рассчитывал увидеть здесь девочек. Потом, и Настасья в этом могла поклясться, вспышка радости, которая мгновенно сменилась маской презрения.
   Стоящая рядом с ним молодая женщина проследила за его взглядом, но близнецы не заинтересовали ее, а вот при виде Аглаи ее просто затрясло.
   - А, Лидия! - заметила ее Аглая, мгновенно почувствовав направленную в ее сторону энергетику. - Интересных же покровителей ты себе нашла.
   Не обращая внимания на недобрые взгляды, Аглая подошла к Вечно Молодым.
   - Ты что-то имеешь против? - чувствуя всеобщую поддержку, Лидия могла позволить себе быть дерзкой.
   - Вовсе нет, - Аглая пожала острыми плечами. - Если тебе не жаль бедных людей, чьи жизни вы приносите в жертву своей красоте...
   - Не надо давить на жалость. Лучше бы сама пожалела меня с сыном, когда я обратилась к тебе за помощью.
   - Я мало для тебя сделала? - и хотя произнесено это было равнодушным тоном, Настасья почувствовала, что замечание Лидии ведьму задело.
   - Да ты... - начало было Лидия, распаляясь не на шутку, но тут ее взгляд уперся в талисман, висящий на груди Аглаи. - Это... это... это моё! Это несколько веков принадлежало моей семье. Немедленно отдай его мне.
   Толпа вокруг Лидии заволновалась. До ушей девочек долетело даже слово "воровство". От возмущения Настасья хотела было уже вклиниться в разговор взрослых, но Аннушка вовремя отдернула ее за рукав.
   - Что упало - то пропало, - дерзко улыбаясь, Аглая демонстративно запрятала оберег за пазуху. "Молодые" заволновались еще сильнее.
   - Я на тебя в Совет пожалуюсь, - уже кричала Лидия. - Я расскажу, как ты украла талисман моей семьи, чтобы овладеть нашей силой и знаниями.
   - Тогда я расскажу Совету, что оберег потерял твой сын, когда пытался убить мою внучку. Знаешь, что ему будет за попытку убийства ведьмы?
   - Это неправда! - в один голос заявили Миша и Настасья, но на них никто не обращал внимания. "Молодые" дружно ахнув, отступили от Лидии на несколько шагов. Та в растерянности оглянулась:
   - Зачем ты оговариваешь моего мальчика? Ведь в следующем году ему посвящаться!
   - Кто оговаривает? Я? - Аглая в притворном ужасе всплеснула руками, лицедейство явно пришлось ей по душе. - А кто в полнолуние повел восьмилетнюю девочку к цветущим ивам, прямо в лапы к кикиморам?
   Лидия была раздавлена.
   - Должно быть, я ошиблась, - побеждено пробормотала она. - И Миша действительно потерял его, когда... гулял в лесу.
   - На том и порешим, - уже безо всякой улыбки заключила Аглая.
   - Но мы ещё...
   Что именно хотела сказать Лидия, ни Аглая, ни близнецы так и не узнали. Все вокруг них замерло: застыли в неестественных позах ведьмы и ведьмаки, окаменели прислуживающие трупы, исчезли все звуки.
   - Что случилось? - испугались девочки. Их голоса прозвучали неестественно громко в наступившей тишине.
   - Нас вызывает Совет Шабаша, - Аглая так стремительно направилась в сторону лестницы, что близнецы еле поспевали за ней.
   - Время для нас остановилось.
   - Но зачем? - Настасья чуть не сбила утопленника с подносом полным пустых бокалов, он очень неудобно застыл с поднятой ногой.
   - Потому что Совету до полуночи нужно решить сотни вопросов. Принять десятки посетителей. А успеть все без искривления временного пространства просто невозможно. Как только мы вернемся на свои места, время потечет для нас также, как и для всех.
   Они проскочили мимо двух бесов, размером побольше, чем предыдущие. На третьем ярусе ведьмы не задержались - здесь также время остановилось. Но Настасья успела подметить некоторые детали. Во-первых, все ведьмаки и ведьмы здесь были в черном. Во-вторых, среди них Настасья увидела удивительнейших существ с рогами, которые хоть и замерли, как и все остальные, но, все же, провожали их компанию довольно "живым" взглядом (демоны - пояснила Аглая). В-третьих, прислуга, а были это только недавно умершие молодые красивые девушки, держали на подносах бокалы с густым серебристым туманом. Некоторые ведьмы и демоны держали такие в руках, и туман поднимался из бокала к их ноздрям.
   - Что это они нюхают? - удивилась Аннушка.
   - Не знаю, - скривилась Аглая. - Я здесь никогда не была, и, по правде говоря, не стремлюсь к этому. И не вздумайте ничего здесь трогать, иначе беды не оберешься.
   Лестницу на четвертый ярус охраняли демоны такого страшного вида, что Настасья закрыла глаза, когда проходила мимо них.
   Четвертый ярус оказался пуст. Здесь не росло ни деревца, ни травинки, в отличие от предыдущих трех, - каменная площадка с огненным кругом по середине. Аглая повела девочек прямиком к этому кругу. Огонь был небольшим, и Аглая с легкостью перепрыгнула через него, тут же исчезнув с глаз сестер. Настасья и Аннушка, переглянувшись, взялись за руки и последовали вслед за бабушкой.
   А внутри круга оказалось не так уж и пустынно, как можно было предположить. Аглая и девочки стояли перед огромным каменным троном, на котором восседал мужчина, лицо которого было скрыто под деревянной маской козла, тело его было прикрытой черной козлиной шкурой, а руки его покоились на козлиных черепах, заменявших в троне подлокотники. С правой стороны от трона стоял Черный Монах с низко опущенным на глаза капюшоном. А с левой - прекраснейшая из женщин, при виде которой, Аглая вздрогнула. Она была совершенно голой, но абсолютно не стеснялась своей наготы. Черные блестящие волосы струились по ее плечам и груди, оттеняя молочную белизну тела, ярко красные губы притягивали взгляд, длинные тонкие пальцы поглаживали обнаженные бедра, пробуждая, доселе не ведомое девочкам томление. Она извивалась всем телом. Движения женщины были столь чувственны, что казалось, будто она исполняет какой-то древний ритуальный танец. Она соблазнительно улыбалась, но взгляд ее прозрачных желтых глаз окатывал волной холода.
   - Аглая представляет совету девочек, достигших тринадцатилетнего возраста и воспитанных в традициях ведьмацтва. На взгляд Совета, девочки в совершенстве владеют магией первой ступени и частично - второй, что является допустимым в их возрасте
   Совершенно невозможно было определить, откуда доносился голос, а он тем временем продолжал:
   - У Совета один вопрос к представляющей - какова степень ее родства с представляемыми?
   - Мы не являемся кровными родственниками, - в ответе Аглаи чувствовалось внутреннее напряжение.
   - Тогда по какому праву девочки приобщены к ведьмацтву? Кто из их родителей был посвященным?
   - Их родители - простые крестьяне.
   Сразу несколько голосов слились в возмущенный гул, который сразу же и стих.
   - Однако, они ведьмы в седьмом поколении по женской линии. Их предком была София из Старых Дубов, - продолжала Аглая. - А Закон позволяет приобщать седьмое поколение истинной ведьмы, даже если она связала свою судьбу со смертным.
   - Совет удовлетворен ответом, - произнес голос. - У Совета нет больше вопросов. Магистр?
   Человек в маске отрицательно покачал головой.
   - Королева?
   Танцующей походкой Королева Шабаша подошла к девочкам. Внимательно посмотрев в глаза каждой, она обратила свой взгляд на Аглаю:
   - Стало быть, потомки раскаявшейся ведьмы? Хм! В их жилах течет испорченная кровь, - казалось, что она не говорит, а мурлычет, как сытая довольная кошка. - Девочки такие похожие внешне, но такие разные внутри. Кто же из них Наследница?
   Аглая внутренне поежилась. Не хотелось отвечать на этот вопрос, но Закон обязывал. Девочки напряглись. Они никогда не могли и предположить, что между ними должен был сделан какой-то выбор.
   - Наследница - старшая, - попыталась как-то выйти из положения Аглая, впрочем, без особой надежды.
   - А точнее - Королева источала мед.
   Аглая вздохнула:
   - Настасья!
   И хотя внешне обе девочки восприняли это решение абсолютно спокойно, в душе одной из них словно что-то надломилось - многолетней дружбе пришел конец.
   - У меня больше нет вопросов, - Королева вернулась к трону. - Теперь ваше слово, Ваше Преосвященство.
   Черный Монах вышел вперед.
   - У меня вопрос к представляемым, как не прошедших обряд открещения. Желает ли кто-нибудь из вас пройти этот обряд сейчас - в ночь наиболее подходящую для подобного таинства? Если вы окажетесь сейчас, то я повторю этот вопрос через четыре года на вашем Посвящении, и от того как вы на него ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Так готовы ли вы к столь ответственному шагу сегодня?
   - Нет, - твердо ответила Настасья, чем вызвала презрительную улыбку на лице Королевы.
   - Я готова! - голос Аннушки дрожал, но настроена она была решительно.
   - Не глупи, - Настасья схватила сестру за руку. - У нас еще есть время хорошенько все обдумать. Аннушка заколебалась, и это не ускользнуло от острого взгляда Королевы:
   - Если ты решишься, я стану твоей крестной матерью. Подумай, какая это честь для тебя. Ты станешь моей Наследницей.
   Открывшиеся перспективы окончательно вскружили девочке голову. Она вырвала свою вспотевшую ладошку из руки Настасьи.
   - Я готова принять открещение и назвать вас крестной матерью.
   С леденящим душу хохотом Королева увлекла Аннушку за трон, туда же направился и Черный Монах. Настасья устремилась было вслед за сестрой, в отчаянной попытке остановить ее, но тяжелая рука Аглаи вовремя опустилась на хрупкое плечо девочки.
   - Она сделала свой выбор, точно так же, как я сделала свой. Мы не в силах что-либо изменить - Закон незыблем.
   Не успела она договорить, как вернулись Аннушка с Королевой. Невидимый голос провозгласил:
   - Мы ждем вас обеих через четыре года на Посвящении. Вам дозволяется практиковать магию первой и второй ступеней. Младшей сестре, принявшей отречение, разрешается изучение магии третьей ступени. По своему желанию она имеет право видеться со своей крестной матерью в любое время дня и ночи. Можете идти.
   Гигантский столб пламени поглотил в себе трон, на миг ослепив Аглаю и сестер. Когда они пришли в себя, то увидели, что находятся на своем - втором ярусе.
   - Встаньте там, где вы были до остановки времени, - сухо приказала Аглая, не глядя на девочек. Да они и сами старались не встретиться друг с другом взглядом.
   Как только ведьмы заняли свои места, все вокруг пришло в движение.
   -...вернемся к этому разговору, - закончила Лидия и осеклась, заметив выражение лица Аглаи.
   - Непременно поговорим, - пообещала Аглая. - Только в следующий раз - уже полночь.
   И действительно, не успела она договорить, как над Лысой Горой раздался бой курантов - ровно двенадцать раз. А потом, в траве под ногами вспыхнули зеленым светом тысячи крошечных светлячков; заиграли невидимые флейты, из-под земли забили красные ключи, распространяя терпкий запах хорошо выдержанного вина. Среди ведьм появился двухметровый демон с закрученными бараньими рогами:
   - Всем непосвященным покинуть Гору! Время веселиться!
   Вереница подростков в белых балахонах в сопровождении взрослых потянулась к лестнице. На их лицах читалось разочарование и неприкрытая обида.
   - Пора возвращаться домой, - Аглая сделала несколько шагов в сторону выхода, когда до ее ушей долетели слова Лидии, обращенные к Мише:
   - Когда вернешься, не забудь наложить на окна и двери защитные заклятия. Я, как обычно, буду к утру.
   - Ты отправляешь сына самого? - Аглая была поражена. - Самого? В полнолуние?
   Поникший Михаил не хотя пробирался сквозь толпу веселящихся ведьм.
   - Так это, случайно, не твоего мальца два года назад, на Шабаш, еле отбили у стаи вурдалак? Об этом гудела вся округа, а я все ломала голову, кто бы это мог родное дитя самого отпустить? Видимо тот случай с кикиморами тебя ничему не научил.
   - Как видишь, с ним ничего не случилось, - огрызнулась Лидия, которая в нетерпении уже подпрыгивала на месте, так ей хотелось танцевать. - И теперь вряд ли случиться.
   - Ну, как знаешь, - Аглая взяла девочек за руки. Всю дорогу до леса, в котором они оставили метлу и ступу, ни Аглая, ни близнецы не проронили ни звука. Вокруг них царило веселье, а на душе Настасьи скребли кошки. Почему-то было стыдно перед сестрой, что именно ее Аглая назвала своей Наследницей, а открещение Аннушки она вообще восприняла, как предательство. А вот сестру ее никакие мысли не тревожили. Еле поспевая за Аглаей, она отметила, что праздник приобрел несколько иной характер. Ведьмаки и ведьмы снова и снова наполняли свои бокалы вином, некоторые из них скинули одежды и обнаженными танцевали под музыку, которая становилась все быстрее и быстрее.
   А у подножия горы собралась огромная толпа всевозможной нечисти, собравшихся поглазеть на празднество. Перед ведьмами они беспрекословно расступались, давая им пройти.
   Уже в лесу им удалось нагнать Мишу. Паренек уже собрался оседлать колоду, когда его окликнула Аглая.
   - А вы ждите меня здесь, - бросила она девочкам, исчезая между деревьев. Голосов их не было слышно, да еще высоченный куст, скрывал мальчика и ведьму. Через пару минут Аглая вернулась, все это время девочки старались не смотреть друг на друга.
   Аглая свистом подозвала ступу и метлу. Возвращались они с единственной мыслью - скорее бы добраться до постели.
   Глава 9
   Когда уставшие ведьмы зашли в свой домик, кукушка на часах провозгласила час ночи. Из осторожности Аглая зажгла только одну свечу, но и ее света хватило, чтобы Федор на печи сонно зашевелился.
   - Тсс! Не шумите, - Аглая старательно взбила подушки на сундуке.
   - Может быть, попьем чайку? - предложила Аннушка. - Столько событий с нами произошло, что я успела проголодаться.
   - Я тоже, - поддержала сестру Настасья. - Не хочется только Спиридона тревожить.
   - И не нужно. Сама воду согрею, - Аглая подошла к столу и положила обе руки на пузатые бока самовара, тот мгновенно раскалился, вода закипела. Девочки отыскали на полке краюху хлеба, кусок сала и горшочек меда. Почуяв запах съестного из-под лавки выбрался Пушок. С вожделением глядя на завернутое в тряпочку сало, он принялся жалобно мяукать.
   - А, полуночницы! Ну, и как отгуляли? - Федор окончательно проснулся и свесил худые ноги с печи. - От чая и я не откажусь.
   - Штаны только не забудь надеть, - Аглая порезала хлеб и сало, пока девочки заваривали ароматный травяной чай и разливали его по оловянным кружкам. Аглая зажгла еще несколько свечей.
   - Понравился Шабаш? - отчаянно зевая, Федор прошлепал к столу, на ходу затягивая полосатые штаны куском веревки. Не дожидаясь приглашения, он засунул в рот кусок хлеба.
   Аглая недовольно посмотрела на него, но промолчала - перевоспитать Федора даже ей было не под силу.
   - Не очень, - ответила Настасья горестным голосочком. - На праздник нас не оставили.
   - Правда? - Федор потянул к себе кружку и, не боясь обжечься, отхлебнул ароматный кипяток. - Это и неудивительно. Разгульная оргия с участием бесов всех рангов - это зрелище не для детских глаз. Зачем вообще было летать на Лысую Гору?
   Обе девочки вопросительно посмотрели на Аглаю.
   - За разрешением на посвящение через четыре года, - она жестом пригласила близнецов к столу. - Эй, Пурга, спускайся с насеста, я тебе припасла вкусных крошек, и вот еще...кусочек сальца.
   Пурга, которой и самой уже надоело изображать спящую, слетела на край стола и в одно мгновение склевала угощение. Пушок под столом также шустро управился со шкурками от сала и, примостившись на скамейке между сестрами, стал зорко следить, не зазевается ли кто, чтобы стянуть еще что-нибудь вкусненькое.
   - А еще..., - начала было Аннушка, так и не притронувшись к еде.
   - И все, - твердо перебила ее Аглая и выразительно посмотрела сначала на Аннушку, а затем на Настасью.
   - Ой, можете и не говорить, - обиделся Федор, от которого не ускользнул этот взгляд. Он демонстративно стал с шумом потягивать чай из блюдца.
   - Не говорите! Не говорите! - поддержала его Пурга и взлетела на свой колышек.
   - Обижаться не на что, - Аглая невозмутимо хлебала чай, словно он был не кипятком вовсе, а еле теплой водицей. - Есть вещи не подвластные твоему уму, а тем более уму болтливой птицы.
   - Вы слышали? - Аннушка так резко подскочила, что Настасья поперхнулась куском хлеба с медом, а Пушок с жалобным мяуканьем плашмя шлепнулся на пол.
   - Что слышали? - округлил глаза Федор, поспешно ставя кружку на стол.
   - Дормидон! Это точно голос Дормидона! - Аннушка бросилась к окошку. Настасья и Федор за ней.
   - Я ничего не слышу, - проворчала Аглая, протискиваясь между столом и лавкой к проходу. Действие молодильного зелья сходило на нет, и к Аглае, вместе с ее прежним обликом, возвращалась ее некая старушечья неповоротливость.
   - Ты уверена? - Настасья пыталась хоть что-то разглядеть сквозь бычий пузырь в ночной тьме.
   - Точно он? - Федор пытался оттеснить ее от окошка, но Настасья и не собиралась сдавать свои позиции.
   Аглая между тем отодвинула засов и, чуть-чуть приоткрыв дверь, крикнула в темноту:
   - Дормидон, это ты? - ответом ей было лишь противное хихиканье леших. - А ну, брысь отсюда, бесовское отродье! - прикрикнула Аглая.
   - Наверное, послышалось, - Аннушка уже сидела на своем привычном месте. - Я так за него переживаю, что уже повсюду мерещится его голос. Присаживайтесь, я вам горяченького подлила.
   Все вернулись на свои места. Аннушка протянула свою кружку Пурге, которая от чая никогда не отказывалась.
   - Я тоже все думаю, куда он мог податься, - Федор задумчиво облизывал ложку с медом. - Уж я весь лес обошел - нет нигде нашего Дормидона. Не беда ли какая с ним приключилась?
   Настасья вздрогнула, представив, что могло случиться с пухленьким кабанчиком ночью в лесу, особенно в такую ночь. Из ума не шел оборотень, которого они видели намедни. Да и немало других существ не откажутся от свежей свинины. Словно прочитав ее мысли, Аглая поспешила всех успокоить:
   - Жив Дормидон. Я это чувствую, а мне в этом деле можете верить. Мало того, где-то рядом старый бродяга. Может, натворил чего, да теперь на глаза боится показаться. Завтра сама его поищу. Эх, Нютка, напрасно ты мне столько воды в кружку бухнула, не лезет уже.
   - Так и не пей, - пожала плечами Аннушка, прекрасно зная, что прижимистая Аглая никогда в жизни не станет переводить съестное.
   - Еще чего, "не пей", - заворчала Аглая. - Вам дай волю, так вы и хлеб скоро начнете выбрасывать. Живо всем опорожнить посуду и будем прибираться, чтобы утром Спиридону поменьше работы было.
   - Странно, что он до сих пор не проснулся, - только сейчас заметила Настасья.
   Аглая хитро улыбнулась:
   - Нет его дома. Еще с вечера в деревню отправился, там у него родня.
   - Спиридон? В деревню? - всплеснула руками Аннушка. - Да он отродясь дальше коровника не уходил.
   - О, вы многого про нашего домовика не знаете, - охотно поделилась Аглая. - Вот, когда мы жили на Дальних Вырубках, так он...
   Что именно вытворял Спиридон на Дальних Вырубках, близнецы так и не узнали. Неожиданно в дверь решительно и громко постучались. Все замерли в испуге. Наступившая тишина казалась оглушающей. Настасья чувствовала, как ее сердце испуганной птицей бьется в груди. Остальные испытывали похожие чувства.
   - Может быть, это Дормидон? - с надеждой прошептал Федор, но, на всякий случай, полез за сундук, и вытащил топор внушительных размеров.
   Аглая на цыпочках подошла к двери.
   - Кто там? - старуха положила костлявую руку на засов, но отодвинуть его все же не решилась. Ей ответил тихий женский голос. Что именно произнесла ночная гостья ни близнецы, ни Федор не расслышали. Зато Аглая поспешила отворить дверь и выйти наружу.
   - Ты с ума сошла! Ночью?! В лес?! Аль с Ванюшкой что?
   Старая дверь захлопнулась и девочки в недоумении переглянулись - решительно эта ночь была богата на события, а ведь еще не было и двух часов. Дверь снова приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулся крючковатый нос Аглаи:
   - Ложитесь спать. Меня скоро не ждите, здесь кое-кому моя помощь потребовалась.
   Настасье стало нестерпимо любопытно, кто же осмелился ночью прийти в дом к ведьме. Она бросилась к двери, но та перед ее носом захлопнулась, засов сам по себе задвинулся и, не смотря на старания девочки, отодвигаться не желал - действовали Аглаины защитные чары. Федор, между тем, занял позицию у окошка.
   - Ни зги не видно! Но пошли они в сторону деревни. Знать, большая беда у человека приключилась. Крестьяне и днем то в лес с опаской ходють, а тут... Ладно. Доедаем, допиваем и спать лягаем.
   Наскоро допив уже остывший чай, девочки легли на огромный сундук, заменявший им кровать. Еще немного пошушукавшись, они крепко уснули. Федор у себя на печи отключился мгновенно. Пурга на колышке еще немножко понаблюдала, как Пушок выслеживает мышь, и тоже задремала.
   Настасье снился странный сон. Они с сестрой гуляли в лесу. Аннушка пряталась за высокими старыми соснами, а Настасья всегда знала за каким именно деревом стоит ее сестра. Она подкрадывалась к Аннушке сзади и с громким смехом хлопала ее по плечу. Аннушка смеялась и убегала за следующее дерево. Так они, играя, постепенно удалялись от избушки.
   - Давай вернемся, - закричала Настасья сестре.
   - Зачем? - Аннушка, как то странно улыбнулась. - Нас все равно там никто не ждет. Аглая отказалась от нас. Сначала, на Совете, от меня, а сейчас она и тебя бросила.
   Настасья с сожалением оглянулась на избушку, а когда повернулась обратно, то увидела, что за спиной у Аннушки в воздухе "завис" Дормидон. На его спине сидела Королева Шабаша и зло смотрела Настасье прямо в глаза. Затем она перевела взгляд на Аннушку. Лицо ее просветлело, на губах заиграла ласковая улыбка.
   - Иди ко мне, милая. Мы полетим в большой красивый город.
   - А Настасья? - прошептала Аннушка, не поворачиваясь к королеве.
   - У нее своя жизнь, а у тебя - своя. Ты моя дочь, хоть и крестная, и твое место рядом со мной.
   Настасья похолодела от мысли, что Аннушка может согласиться. И словно в подтверждении ее страха, сестра помахала ей рукой и потянулась к королеве.
   - Что же ты делаешь, неразумная? - Настасья бежала вслед за Дормидоном, который поднимался все выше, и выше, унося на себе ее сестру. Очень скоро он превратился в маленькую точечку на синем небе, а Настасья все бежала и бежала. И только голос Аглаи смог остановить ее:
   - Она сделала свой выбор. Смирись.
   Аглая сидела на поваленном бурей дереве и перелистывала Черную Книгу. Она была такой, как на Шабаше - молодой, красивой. На ней было роскошное ярко желтое платье, расшитое прозрачными, играющими на солнце разноцветными бликами, камнями.
   - Какое платье! - восхищенно прошептала Настасья, приближаясь к ведьме.
   - Мне не нравится, - голос Аглаи был очень тихим, в нем слышались грустные нотки, и от этого голоса Настасье вдруг стало не по себе. - Я не люблю желтый цвет. Это цвет разлуки...Скорой разлуки.
   Она перевернула страницу.
   - Что ты читаешь? - девочка заглянула в книгу. - Первоцвет? Зачем тебе это?
   Аглая взглянула на Настасью, и та заметила, что глаза ведьмы налились слезами:
   - Я хочу узнать, можно ли с тебя снять его проклятье.
   - Почему с меня? - не поняла Настасья.
   - Потому что отныне он снова твой. А меня, к сожалению, его проклятие все же достало.
   - Ничего не понимаю, - девочка пожала плечами, этот непонятный разговор и печальный вид Аглаи сбивал с толку. Казалось, что ведьма принимает ее за кого-то другого.
   - Я долго хранила его, теперь твой черед оберегать Первоцвет от злых людей, - Аглая прислушалась к чему-то недостигаемому для Настасьи. - Заберешь себе мой зуб мудрости. Вставай!..
   - Вставай! Да вставай же! - Настасья с трудом приоткрыла глаза. Сквозь пелену ускользающего сна проступило бледное лицо сестры.
   - Вставай! У нас пожар - баня горит, - Аннушка спешно натягивала платье. - Федор пытается погасить огонь. Пурга полетела в деревню разыскивать Аглаю. А я сейчас к водяному, пусть подсобит.
   Аннушка исчезла в дверном проеме, Настасья же поспешно вскочила с сундука и, как была в одной рубашке, бросилась из дома. На улице было еще темно и на фоне черных, как смоль, деревьев бушующее пламя выглядело особенно ярким. Одного взгляда на пожар было достаточно, чтобы понять - баню уже не спасти. Федор это тоже смекнул, и теперь поливал водой землю вокруг бани, чтобы перекрыть путь огню. Его рубаха была пропалена в нескольких местах, лицо перепачкано сажей, волосы взъерошены - Федор выглядел очень комично, и если бы не пожар, Настасья наверняка рассмеялась бы.
   - Следи, чтобы огонь не перекинулся на лес, - бросил на ходу учитель, перебегая от одного огненного островка к другому и мокрым мешком из-под пшеницы сбивая пламя. Его опасения не были преувеличены - разлетающиеся во все стороны искры поджигали высушенную жарким летним солнцем траву. Федор не успевал. Настасья оглянулась и, не увидев ничего подходящего, ногами, обутыми в калоши, стала затаптывать огонь. К счастью, очень быстро вернулась Аннушка с русалками и, уже к рассвету, пожар удалось погасить. От бани остались одни головешки.
   Обессиленные близнецы и Федор вернулись к избе.
   - Жалко баню, - Настасья в изнеможении опустилась на порог. - Нам помыться не помешало бы.
   - Ничего, к осени новую отстроим, а пока и в озере искупаться можно, - утешил ее Федор, присаживаясь рядом. Грязным рукавом он вытер пот со лба и усталым взглядом окинул место пожарища. - Самое главное, что огонь до леса не добрался. Молодец, Нютка, вовремя с подмогой подоспела.
   Аннушка в это время, преклонившись через край огромной кадушки, стоящей под стеной избы, жадно пила дождевую воду, которой осталось немного на самом дне. Вода была старой и немного попахивала болотом, но девочку это нисколько не смущало, столь велика была ее жажда. Лишь вдоволь напившись, она ответила Федору.
   - Если бы я не сказала водяному, что по лесу огонь может перекинуться на его болото, он бы в жизнь русалок не дал. Старый черт!
   - Тьфу, жлобина, - в сердцах сплюнул Федор. - Да с такими запасами торфу, как на его болотах, гореть ему очень долго.
   Настасья взглянула на Аннушку и рассмеялась:
   - У тебя нос черный, и ухо.
   -А ты вся чумазая, - расхохоталась в ответ сестра. - А у Федора левый ус сгорел.
   - Не может быть, - учитель схватился за лицо. - Как же я теперь с одним усом-то?
   Расстроенный одноусый Федор был настолько нелеп, что близнецы разразились новым приступом смеха. И смеялись бы они очень долго, если бы не Пурга, опустившаяся возле них на плетень.
   - Нет Аглаи! Не нашла, - прокаркала она. - Только Спир-р-ридон.
   - Спиридон, ты уже дома? - закричала Настасья в открытую дверь. Домовой в ответ два раза стукнул в стену. - Хоть этот на месте. А то разбежались кто куда. Сначала Дормидон, теперь Аглая.
   - Ну, за нее я не переживаю. По крайней мере, меньше чем за нашего свина,- Федор рассматривал свое отражение в кадушке. - Да, боюсь, что такого несовершенства кое-кто не поймет.
   - Кое-кто, это не та ли милая вдовушка, к которой ты постоянно бегаешь? - хитро прищурилась Аннушка. Настасья понимающе фыркнула.
   - Может быть, - загадочно произнес Федор, с сожалением поглаживая второй ус, судьба которого была предрешена.
   - А ведь хорошо, что ты так вовремя проснулся, - перевела разговор Аннушка. - Я так крепко спала, что ничегошеньки не слыхала. Если бы не ты, Федор, сгорели бы заживо.
   - Да, я, знаете ли, тоже спал как никогда крепко. Обычно от любого звука просыпаюсь - это у меня еще с тех времен, как я котом ходил. А тут приснилась ерунда какая-то. Вроде кто-то кричал у меня во сне. Я глаза открываю - что такое? В огне зарево, треск стоит страшный, в нос угаром сшибает. Я сперва-то и не понял что к чему, а когда дошло до меня, что горим, я скорее Нютку будить, а сам на двор.
   - Постой-ка, - перебила его Настасья. - Ты дверь-то как открыл? Или, Нютка, ты замок расколдовала?
   Аннушка отрицательно покачала головой. Федор растерянно посмотрел на нее, а потом в задумчивости почесал ухо:
   - Так она и не заперта была.
   - Быть такого не может. Защитные чары только с криком петуха исчезают, - поучительно заметила Настасья. - Если только...
   Не договорив, она бросилась в дом. Федор с Аннушкой поспешили за ней.
   - Вы это видели? - Настасья указала на смятую постель Аглаи. - А это? - Она кивнула на стол, на котором стояла пустая кружка старой ведьмы. - Она возвращалась. Допила свой чай и легла спать. А затем зачем-то вышла на двор. Поэтому дверь и была не заперта.
   Предчувствие беды каменной рукой сжало сердце девочки. Ее опасения передались и сестре.
   - Ой! - испуганно пискнула Аннушка. - С ней что-то произошло.
   - И что-то очень плохое, - у Федора подкосились ноги, и он рухнул на скамью. - Боюсь, что крик мне не приснился.
   Все трое не сговариваясь, посмотрели в сторону окошка, через которое были видны дымящиеся руины бани.
   Еле дождавшись, когда угли хоть немного остынут, они принялись за поиски. Искали долго, с трудом переворачивая обгоревшие бревна, страшась самой мысли, что их старания могут увенчаться успехом. Увы! Самые худшие опасения подтвердились, когда лопата Федора вывернула из кучи пепла человеческий череп и несколько костей - все, что осталось от сильнейшей ведьмы Аглаи.
   - Она любила повторять, что хотела бы принять смерть от огня, как когда-то ее сестра, - потрясенный Федор смотрел на останки. - Но не думал я никогда, что это случится так скоро. Эх, Аглая, Аглая! Мало ль на тебе грехов, еще и самоубийство.
   Аннушка всхлипнула и со всех ног побежала к дому.
   - Принеси корзину, - крикнул ей вслед Федор и принялся старательно разгребать пепел в поисках остальных костей.
   Настасья безо всякого страха взяла в руки еще теплый череп с остатками обгоревшей плоти. Рукавом рубахи она обтерла страшную находку и, глядя в пустые глазницы, жестко сказала:
   - Никогда в жизни Аглая себя не порешила бы. Она очень сильная... была. Нас с сестрой она ни за что бы не покинула. Здесь чья-то рука приложилась. А вот чья? Я этого нелюдя обязательно сыщу, и тогда горе ему!
   Федор с сочувствием посмотрел на нее, как смотрят на душевнобольных, но спорить не стал, памятуя народную мудрость, что время лечит, и продолжил свою работу. Улучив удобный момент, когда учитель повернулся к ней спиной, Настасья оглянулась на дом, чтоб убедиться, что Аннушки не видно. Будучи уверенной, что ничьи глаза за ней не наблюдают, девочка отломила нижнюю челюсть черепа, и внимательно осмотрела зубы. Не смотря на свой солидный возраст, Аглая отличалась крепким здоровьем и ее зубам мог позавидовать любой тридцатилетний. Крепкие, ровные, они имели лишь один недостаток - глубокое дупло в правом нижнем зубе мудрости. Дырочка была замазана каким-то веществом. Настасья поддела ногтем эту самодельную пломбу, которая с легкостью отскочила, и в середине зуба она увидела то, что и надеялась обнаружить, памятуя о своем необычном сне, - семечко Первоцвета. Огонь нисколько не повредил его. Еще раз оглянувшись по сторонам, Настасья сунула его за щеку. Она даже не догадывалась, что несколько столетий назад, точно также хранила Первоцвет другая ведьма. Просто это хранилище, не смотря на всю его необычность, показалось девочке самым надежным. Пусть пока семечко полежит за щекой, а потом она хорошенько перепрячет его.
   Вернулась Аннушка. Глаза ее были красными от слез, нос распух. "Странно, - подумала Настасья, глядя на сестру. - Почему я не плачу? Может быть потому, что все еще не могу поверить, что Аглаи больше нет? Но ведь вот же они - неопровержимые доказательства ее смерти. С легкостью поместились в эту крошечную корзинку. Разве смерть такая?"
   - Где мы раздобудем гроб? - Аннушка вопросительно смотрела на Федора, как на самого старшего члена семьи.
   - Я сам его смастерю, чай не великий труд, - учитель сложил последние кости в корзину, и, подхватив ее и лопату, направился к дому. Выглядел Федор поникшим и как будто на десяток лет постаревшим. Девочки брели за ним следом, крепко держась за руки - общее горе вновь сблизило сестер.
   - Ты так дрожишь, - заметила Настасья и обняла Аннушку за плечи. - Горе большое, но его осталось только пережить. Нужно достойно похоронить Аглаю, а после я найду того, кто осмелился поднять на нее руку.
   - Разве она не сама? - испуганно посмотрела на нее Аннушка.
   - Я в этом уверенна. И тот, кто это сделал, легко не отделается. Главное его найти - я уж испробую на нем самое страшное проклятие из Черной Книги.
   - Ой, лихое ты дело задумала, сестрица!
   - Не лихое, а справедливое. Ты как? Поможешь мне? - Настасья остановилась и так пристально посмотрела Аннушке в глаза, что та задрожала еще больше. - Нам ведь делить нечего. Что бы на Шабаше не говорилось, а мы обе Аглаины наследницы. Наследницы ее дела.
   - Хорошо, - вздохнула Аннушка и похлопала Настасью по плечу. - Чем смогу - я тебе помогу. С чего ты хочешь начать?
   - Есть кое-какие мысли, - Настасья облизнула пересохшие губы. - Но это все после похорон.
   - Где вы там? - позвал из дома Федор. - Если хотите, Спиридон вам чего-нибудь соорудить пожевать, а мне кусок в горло не полезет.
   Он вышел из избушки переодетый, с топором и ящиком с инструментами в руках.
   - Я буду в сарае мастерить, а вы поищите ткани какой в гроб положить. Я этих дел не знаю, но может, какую подушку туда соорудить. Платье... Да не знаю я! - чуть ли не перешел на крик Федор и поспешил в сарай, на ходу утирая глаза рукавом.
   - Будет плакать, - уверенно прошептала Аннушка ему в след.
   - Слезы боль облегчают, - утешила ее Настасья, а про себя подумала, что ее боль одними слезами не успокоить.
   Глава 10
   - Она была хорошей женщиной. Пусть ведьмой, но, все равно, хорошей. Никогда никому не отказывала в помощи. Воспитала двух прекрасных детей...
   Все, как один, посмотрели на стоящих у края могилы Настасью и Аннушку. Они не отрывали глаз от маленького самодельного гробика в недрах могилы. На девочках были их лучшие платья, головы повязаны ситцевыми платками - в их гардеробе никогда не было траурных одежд. Да и пришедшие на похороны ведьмаки и ведьмы, все как один, были в белых балахонах. Их было немного, всего восемь человек. Некоторые из них были девочкам знакомы по Шабашу. За ними толпились лесные жители: древесники, лешие, русалки. Все пришли проститься с Аглаей. Федор, уже безусый, а посему вовсе на себя не похожий, между тем продолжал:
   - Об Аглае можно сказать много хорошего, но сама она не любила похвал - очень скромной души человек... была. Но я думаю, что за дела ее светлые, долго еще память о ней будет жить.
   - А ведь никто из деревенских не пришел, - прошептала Настасья на ухо сестре. - А она для них немало сделала.
   - Бояться, наверное, - также шепотом ответила Аннушка. - Да и все это собрание не для людских глаз.
   - Пусть боятся, - зло прошипела Настасья, непроизвольно сжимая руки в кулаки. - Если только окажется, что это кто-то из них... всем мало не покажется.
   - Мы знали Аглаю с очень давних пор, - выступила вперед седовласая, чуть сгорбленная под тяжестью лет, женщина. Она опиралась об посох, верхушку которого обвила небольшая, яркая зеленая змейка. - Когда она появилась в наших краях, то по ней было видно, что постигло ее какое-то большое горе. Но она не дала этой беде сломить себя. Многие из нашей касты, потеряв близких, изменяли своей вере, законам совести и поддавались черному чувству мести. Некоторые из них на том не останавливались и теперь их место среди Черных.
   Настасья от этих слов побледнела. Неужели ведьма прочитала ее мысли? Ведь не могла же она слышать их разговор с Аннушкой - слишком далеко находилась. А, может быть, она читает по губам? Очень полезное умение.
   - Аглая была не такой. Нужно обладать очень сильным духом и большим сердцем, чтобы уметь прощать. Благодаря этому она выбрала нелегкий, можно даже сказать, неблагодарный путь целительницы. В этих малышках Аглая видела продолжательниц своего дела. Им она передала свои знания. И все мы никогда не откажем им в помощи. А для вас, мои милые, самое главное сейчас - не сойти с того пути, по которому вела вас Аглая. Ее дух всегда будет рядом с вами. Он станет для вас оберегом на долгие годы. Прощай, Аглая, пусть земля тебе будет пухом.
   - Прощай. Аглая! - словно эхо, повторили за ней ведьмы и ведьмаки.
   - Прощай. Аглая! - зашелестело между лесными жителями.
   - Прощай, бабушка!
   Ведьмы оттеснили девочек и Федора от края могилы и выстроились вокруг нее в круг. Они запели на незнакомом для девочек языке, делая энергичные пассы руками. Земля возле вырытой ямы задрожала и засыпала могилу. Дальше - больше. Со всех сторон к могиле покатились небольшие валуны, чуть ли не сшибая на своем пути лесной народ, благо те отличались большой сноровкой. Прокатившись между ведьмами, валуны горкою улеглись на свежей могиле. Ведьмы замолчали, и в этот момент с неба сорвался небольшой слепой дождик.
   - Хороший знак! - произнесла ведьма с посохом, подставляя сморщенное лицо живительным каплям. - Кто знает, может и примет Господь ее душу.
   Ведьма набросила на голову капюшон, остальные последовали ее примеру.
   - Мы запечатали могилу. Теперь никто не сможет разрыть ее: ни зверь, ни человек, ни... кто-либо другой.
   Настасья открыла, было, рот, чтобы спросить, что она имеет ввиду, но ведьма опередила ее вопрос:
   - Не удивляйтесь. Кости ведьмы очень сильный ингредиент в некоторых заговорах Черной магии. Да и люди любят использовать их в качестве оберега. Глупость конечно, но народ темный в своем незнании. Нам пора. Если вдруг вам понадобится помощь, сразу же присылайте Пургу. Меня Марфою кличут.
   - Хорошо, - пообещала Аннушка. - Спасибо вам, Марфа. Спасибо вам всем, люди добрые, что были рядом с нами в этот день. И вам, лесные жители, большое спасибо!
   Не поворачиваясь спиной к могиле, ведьмы начали отступать. Лесовики расступились, пропуская их, и, в конце концов, те словно растворились между деревьев. Русалки принялись украшать могилу цветами. Луговики заиграли на свирелях грустную мелодию. И от нее Настасье стало так тоскливо, так защемило сердце, что захотелось повалиться на могильный холм и завыть. Видимо такие же чувства охватили и Аннушку. Два раза всхлипнув, она разразилась такими горестными рыданиями, что Настасья не выдержала. Жестом подозвав Федора, она передала ему сестру, а сама без оглядки бросилась вглубь леса.
   - Постой, Настасья! Остановись! - маленькие пушистые комочки еле поспевали за девочкой. - Подожди!
   Настасья остановилась и присела на поваленное дерево:
   - Что вам нужно, малышки? Неужели нельзя оставить меня в покое? Мне ваша жалость не нужна.
   Хуки обступили Настасью со всех сторон и наперебой принялись пищать:
   - Мы не жалеть. Мы хотим показать тебе кое-что. Такое страшное! Ужасно!
   - Да что же это творится? - Настасья была в отчаянии. - Что еще такого страшного могло случиться?
   - Идем! - позвали ее хуки и покатились вперед.
   Настасья пошла за ними, терзаемая нехорошими предчувствиями. Шли они долго, углубляясь в старую часть леса, где приходилось пробираться через поваленные бурей деревья. Тревога все усиливалась. Настасья уже подумывала, а не вернуться ли ей за Федором, когда хуки запищали:
   - Здесь! Здесь! В кустах!
   С опаской Настасья раздвинула зеленые ветки и, издав вопль ужаса, рухнула без чувств на землю.
   Открыв глаза, через некоторое время, она не сразу поняла, что лежит на своем сундуке в избушке. А возле нее, не выпуская руки сестры, сидит Аннушка.
   - Как кода-то в детстве, - грустно улыбнулась Аннушка. - Помнишь после ночи с кикиморами? Я вот также сидела рядом с тобой и держала тебя за руку?
   - Вы видели его? - Настасья с трудом поднялась, её бил озноб.
   - Я нет, - Аннушка укутала ее бабушкиным пуховым платком. - Федор не позволил мне. Сейчас он закапывает Дормидона рядом с Аглаей. Лешие ему помогают.
   - Это ужасно, - всхлипнула Настасья, принимая принесенную невидимым Спиридоном кружку чая. - Даже с Аглаей это не было столь ужасно. Он был ... наполовину съеден.
   - Ну, ну, ну, - словно маленького ребенка успокаивала Аннушка сестру. - Ну и попало же хукам от Федора. Не могли ему первому сообщить? Или хотя бы как-то тебя подготовить. А не так... сразу. Настасья пила чай и понемногу успокаивалась. По всей видимости, Спиридон добавил каких-то особых травок в заварку.
   - Теперь понятно, почему Аглая из дому-то выскочила, - задумчиво протянула она и, перехватив недоуменный взгляд сестры, пояснила. - Услышала или почувствовала, что с Дормидоном беда случилась, вот и забыла про осторожность. Тут-то ее и...так, постой. Тогда выходит, что и Дормидон не случайно. Ох, как все запутано. Я ничего не понимаю, а ты?
   - А я думаю, что Дормидон попался волку или оборотню какому, а Аглая себя сама погубила. И между собою они никак не повязаны. И искать виновных - пустое дело. Ну, ты сама подумай, кто осмелился бы на Аглаю руку поднять? Да и за что?
   В словах Аннушки был резон, но они не переубедили Настасью.
   - Завтра в деревню пойду.
   - Это еще зачем? - насторожилась Аннушка.
   - Узнаю, кто к нам из деревенских ночью приходил за Аглаей. И что ему нужно было.
   - Хорошо, вместе сходим, - Аннушка осторожно уложила Настасью на подушку. - День у нас был тяжелый, да и прошлая ночь не легче. Спи!
   - Спасибо тебе, сестричка, - прошептала Настасья, устало закрывая глаза. Чай Спиридона действовал безотказно. Аннушка дождалась, когда дыхание сестры станет ровным. Взмахнув рукой, она открыла проход в тайную комнату Аглаи:
   - Ну что же, посмотрим, что хорошего ты нам оставила, - произнесла она вслух, закрывая за собой половины стены.
  
   В деревню удалось выбраться только ближе к полудню. С самого утра Федор загнал всех на огород - прорывать морковку. Затем Спиридон не выпускал никого из дома, пока не накормил всех плотным завтраком. Потом сходили на могилы к Аглае и Дормидону. Они оказались засыпанными цветами - дань уважения лесных жителей. И когда, наконец, девочки собрались по своим делам, пришлось долго объяснять Федору, куда именно они идут и почему не хотят, чтобы тот сопровождал их.
   - Ты пойми, кто-то обязательно должен остаться дома - увещала его Аннушка. - Если чужой кто сюда сунется, ни мне, ни Настасьи, самостоятельно с ним не справится. От Спиридона в этом случае, сам знаешь, толку мало. Домовым законом запрещено причинять вред человеку. А ты - другое дело. Ты сильный мужик. Хозяин. А за нас с Настасьей не переживай: когда мы вместе, нам любая беда нипочем.
   - Но вы же никогда в деревне не бывали, - не унимался Федор. - Вы не знаете, как люди относятся к ведьмам. А вас они именно таковыми и считают.
   - Ошибаешься, - вставила свое слово Настасья. - Когда мы были маленькими, бабушка брала нас с собою на врачевание. Хотела, чтобы мы присматривались к ее делу. И нас очень хорошо тогда принимали.
   У Федора было еще много аргументов в запасе, но внезапно он понял, что спорить с близнецами бесполезно. Как-то быстро они повзрослели за пару дней. Что-то новое появилось в их взглядах. Особенно Федора беспокоила Настасья. Она так рьяно принялась за поиски мифического убийцы Аглаи, что, казалось, это уже превратилось для нее в навязчивую идею.
   - Хорошо, идите, - наконец согласился он. - Но учтите, Пурга будет рядом. И если что, незамедлительно отсылаете ее ко мне. Договорились?
   Девочки готовы были пообещать все что угодно, лишь бы поскорее избавиться от излишней заботливости учителя. Кликнув Пургу, близнецы быстрым шагом направились по дорожке, ведущей к деревне.
   Васька прикрыл за собой дверь в избу, где сладко посапывали его пятилетний братишка Ванька и двухлетняя Сонечка. Яркое июльское солнце, словно играя, ударило по глазам мальчика, заставив его зажмуриться. Загорелое до черноты лицо Васьки, выглядело необыкновенно довольным. Еще бы! Скотина накормлена, в огороде управился, за ребятней доглядел и теперь в его распоряжении уйма свободного времени, до самого вечера, пока жара не спадет. А там снова за ведра и бесконечные пробежки между речкой и огородом - нужно спасать от жары урожай. А кто же еще будет этим заниматься? Мать с отцом целыми днями на барина спину гнут: она в усадьбе, он на лугах с косой - и в дождь, и в жару. Одна надежда на него - Васятку. Ему, бедолаге, в неполные девять лет пришлось на себя взять заботу о доме, и об огороде, и о нехитрой скотине, ну и, конечно же, о малышне. Мальчонка вздохнул грустным мыслям, но тут же улыбнулся - он никогда не давал тоске брать над собой верх. Чем бы заняться?
   Васятка подошел к плетешку и оглядел пустынную улицу. Да, по такой жаре или в избе отсыпаться после утренних забот, или со всей деревенской детворой на речке плескаться. Но спать Ваське, как назло, не хотелось, а бросать малышей самих ему было боязно, памятуя, как прошлой зимой Ванька чуть не спалил избу, когда Васька всего лишь на чуток выскочил на двор, швырнуть снежком в соседскую девчонку, Маринку. К Маринке Васька был неравнодушен, хотя он скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом кому-либо.
   Еще раз взглянув на улицу, Васька полез на стоящую возле самого плетня яблоню. В ее густой листве Васька был совсем не заметен, зато у него перед глазами вся деревня была как на ладони. И самое главное - с этой позиции очень хорошо просматривался Маринкин двор. Улегшись животом на широкую разветвляющуюся ветку, Васька сорвал самое крупное яблоко, до какого только мог дотянуться, и вонзил в его румяный бок острые белые зубы. Яблоко хоть и выглядело красиво, имело довольно кислый вкус, но это нисколько мальчонку не смутило - его желудок привык ко всякому. Двор Маринки был пуст, и от нечего делать Васька стал вертеть головой по сторонам.
   - А это еще кого несет? - вырвалось у мальчика, когда его внимание привлекли две худенькие фигурки, спускающиеся с пригорка. - Ей Богу, ведьмины внучки.
   Видеть их Васятке еще не приходилось. Знал только понаслышке, что похожи они, как две капли росы. Что им в деревне понадобилось? Может нужда погнала их к людям? Без бабки видно не сладко. Вчера вся деревня гудела о ведьминой страшной кончине. Интересно, а Федор где? Почему отпустил девчонок самих? Федора деревенские знали. Он часто появлялся в деревне, предлагая помощь по хозяйству. Просил немного, поэтому спросом пользовался. Особенно часто видели его у вдовы: дом ей отремонтировал, сарай второй поставил, свинарник починил, словом, золотые руки.
   А девочки между тем повели себя странно. Начали обходить одну избу за другой и о чем-то расспрашивать хозяев. Одни им даже двери не открывали, другие, перебросившись парой слов издалека, спешили отделаться от нежданных посетителей. И только Варвара Савельева пригласила их присесть на скамейку возле избы, и даже вынесла что-то в кружках - молоко, наверное. Ваське понятно было такое расположение к ведьминым внучкам. Два года назад Аглая Варвару, считай, с того света вытянула, когда ее конь копытами по груди ударил. Поговорив совсем немного, Варвара провела девочек на улицу и указала на несколько домов, в том числе и на его, Васяткину, избу.
   - Чего это ты пальцем то тычешь? - возмутился Васька на ветке. - Нет у меня никакого желания с этими пигалицами языком чесать. Сглазють еще чего доброго.
   А близнецы тем временем уже подходили к плетню. Не дойдя до калитки нескольких шагов, девочки остановились и, словно по команде, подняли головы на Васькину ветку.
   - А ну-ка, Рыжик, слазь. Нам с тобой поговорить надобно, - позвала его одна, вторая же молча прожигала листву взглядом.
   "Во попал!", - пронеслось у Васятки в голове и, чтобы не выдать охватившего его испуга, грубо ответил:
   - А кто вы такие, чтобы я с вами разговаривал?
   - Да ты нас не бойся, - продолжала первая. - Я, Настасья, а это - сестра моя, Аннушка. Мы тебе ничего дурного не сделаем, только спросим кое о чем.
   - С чего мне вас бояться? - испугался Васятка еще больше, голос его дрожал. - Да только не велики вы барыни, чтобы я к вам спускался.
   Васька твердо решил не сдавать своих позиций, но тут прямо перед его лицом на ветку приземлилась невесть откуда взявшаяся ворона. Взглянув на Васятку черными глазами-пуговками она вдруг рявкнула: "Живо слезай!"
   Пальцы сами собой разжались, и хотя мысли Васятки были еще на ветке, тело его почему-то лежало уже на земле, по ту сторону плетня, у самых ног ведьм.
   - Пурга, ты что наделала! - Настасья бросилась к мальчику. - Ты цел? Говорить можешь?
   Аннушка сокрушенно покачала головой, поражаясь человеческой глупости, но все же помогла сестре поднять мальчика на ноги. Когда улица перестала вращаться с бешенной скоростью перед его глазами, ночь сменилась днем, а дыхание восстановилось, к Васятке вернулся дар речи:
   - Чуть жизни не лишили, бесовки, - он со слезами на глазах рассматривал подранные штаны.
   - Здесь земля мягкая, - заметила Аннушка, - насмерть бы не расшибся, а вот то, что цел остался - так это действительно чудо. Видно береженный.
   - Еще бы, - заметила Настасья. - Глянь на его оберег - Аглаина работа. Слышь, тебя, случай, не Ванюшкой звать?
   Васька поспешил спрятать за пазуху оберег, с которым с раннего детства не расставался. Обида на девочек прошла, как только он понял, что по сути, их бабка сейчас ему жизнь спасла.
   - Не, я - Васька. А Ванюшка - это мой брательник. Только... на что он вам?
   Воображение уже нарисовало Ванечку, сидящего на лопате перед пылающими недрами печи, как это в сказках сказывается. У ведьм же на его брата были совсем другие планы.
   - А скажи-ка нам, Васенька, хорошо ли себя чувствует твой братишка, и не случалось ли с ним позапрошлой ночью какой беды? - Настасья старательно подбирала слова, видя состояние мальчика.
   - Позапрошлой ночью - это на полнолуние что ли?
   - Именно.
   - Да нет, спал как обычно - пушками не разбудить. А вот я проворочался полночи. На меня маманя даже прикрикнула.
   - То есть, никто из ваших избы в ту ночь не покидал? - Настасья уже начинала терять терпение.
   - При полной луне мы даже по нужде не выходим. Кому охота нечисти в лапы попасться?
   - А ты не врешь? - Аннушка подозрительно посмотрела на Ваську.
   - Вот те крест! - перекрестился мальчик, вызвав этим жестом недоумение у девочек.
   - Это так они, наверное, клятву дают, - предположила Аннушка.
   - Поверим тебе, - Настасья наклонилась к Васятке и пристально посмотрела ему в глаза. - Но если только окажется, что ты нас обманул, оберну тебя в червяка и скормлю рыбам.
   У Васьки со страху затряслись поджилки. Сейчас он совсем не чувствовал себя главным мужчиной в доме, наоборот, захотелось спрятаться за материнскую спину и уткнуться носом в ее юбку, как это иногда проделывала Сонечка, когда ей было страшно.
   - Да шуткует она, не бойся, - успокоила Аннушка Васятку, укоризненно взглянув на сестру. - Ты нам лучше скажи, среди твоих друзей нет хворых Иванов?
   Васька задумался и отрицательно покачал головой.
   - Ваньков у нас в деревне полно. Каждый второй - Ванька. Да вот хворых нету. Чай не зима. Некогда хворать.
   - Не дело это, - обернулась Настасья к сестре. - Надо по домам идти и с каждым говорить.
   Аннушка вздохнула. Не по душе ей было это хождение. Людская неприязнь сквозила сквозь запертые двери. Одна только женщина согласилась поговорить с ними. Да еще этот мальчонка, и тот, глядишь, со страху в штаны наделает. И чем они "заслужили" такое отношение?
   - Пошли, - обреченно кивнула она сестре и повернулась к Васятке. - А тебе спасибо. Не поминай нас лихом. Не со злом мы сюда пришли. Беда привела
   Васятка криво улыбнулся в ответ. Эта сестра получше будет, добрее. Неожиданная мысль осенила его:
   - Постойте-ка. А не сынка ли Матвеевых вы имели ввиду? Вот уж действительно хворый... на голову. Только он вовсе не мальчик. Годков двадцать пять уже.
   Девочки встрепенулись - хоть какая-то зацепка, хотя Настасья все же немного сомневалась.
   - Аглая явственно сказала "Ванюшка". Разве про мужика такое говорят?
   - Про мужика, может, и не говорят. А только матушка его иначе как Ванюшкой и не называет. Ходит за ним как за дитем малым.
   Глаза Настасьи загорелись:
   - А ведь это уже что-то! Где изба Матвеевых? Покажешь?
   Васька провел их, а затем со всех ног бросился в свой дом. Там он тихонечко поцеловал в щечки малышей и решил никогда не оставлять их самих...
   - Эй, хозяева! Есть кто дома? - Настасья с опаской посмотрела на огромного пса, рвавшегося с цепи. Дом Матвеевых отличался от остальных изб добротностью и даже некоторой помпезностью. Крыльцо украшала не привычная в здешних местах резьба по дереву, а кованые лошадки. Такие же кованые ставни надежно защищали окна. Двор огораживал крепкий частокол.
   - Они, должно быть, разбойников опасаются, - предположила Аннушка, заглядывая в щель в калитке.
   - Или кого похуже, - заметила Настасья и снова позвала. - Хозяева, мы насчет Ванюшки.
   - А это ты к чему?
   Настасья не стала отвечать, лишь кивнула в сторону избы, в которой наконец-то отворилась дверь. На пороге появилась немолодая уже женщина, так, лет пятидесяти. Одета она была в опрятное домашнее платье, голова повязана дорогим платком. Вытирая руки о передник, она, близоруко прищурившись, пыталась рассмотреть гостей. На неутратившем еще своей миловидности лице читалась тревога, которая сменилась приветливой улыбкой, как только она рассмотрела девочек.
   - Ох, Господи! Никак Аглаины внучки, - прикрикнув на собаку, она поспешила откинуть задвижку на калитке. - Проходите, милые, проходите. Ох, вы мои бедные, сиротинушки.
   Настасью неприятно резануло это слово - "сиротинушки", но виду она не подала. Через темные сени женщина провела их в просторную горницу. В ней было еще две двери, ведущие в другие комнаты, но они были заперты. В горнице никого не было, только полосатая кошка с котятами, да в ящике в углу комнаты пищали цыплята. На крепком тесаном столе высилась горка муки, были приготовлены яйца и молоко - хозяйка затевала выпечку.
   - Знаю про вашу беду, милые. Ох, какая беда, какая беда, - запричитала женщина, усаживая их на скамью, покрытую узорчатой домотканой дорожкой. Сама она стала перед ними, по-бабьи сложив руки на груди. По ее щекам текли слезы. Настасья была тронута - это был первый человек, которому судьба Аглаи была настолько небезразлична. Почувствовав, что она и сама готова была уже расплакаться, Настасья перешла к делу.
   - Скажите, зачем вы приходили к нам ночью?
   Женщина испуганно посмотрела на нее:
   - Откуда вы знаете, что была я? Аглая поклялась никому не рассказывать о нашей беде.
   Она запнулась, словно опасаясь, что сболтнула чего-то лишнего. Но и этого было для Настасьи достаточно:
   - Значит действительно вы. И зачем?
   Слезы мгновенно высохли на лице женщины, жалостливое выражение сменилось настороженным.
   - А зачем вам это знать? Это только наше с Аглаей дело, Царствие ей небесное, - перекрестилась Матвеева.
   Настасье очень не понравилась такая смена настроения:
   - Затем, что после того как она с вами ушла, ее и порешили. Сожгли живьем. И если вы сейчас же не объяснитесь, то мы будем считать вас причастной к ее гибели. А это значит...
   - Господь с тобой, - всплеснула руками женщина - Да я на Аглаю всю жизнь молиться должна, так она мне помогла. А ты говоришь - причастна.
   - Так вы будете говорить или нет? - Настасья была непреклонна.
   Женщина поникла. Было в видно, что в ней сейчас происходит нелегкая борьба с самой собой. Наконец она решилась.
   - Только прежде обещайте, что все то, что вы сейчас услышите, не коснется больше ничьих ушей.
   Девочки пообещали. Матвеева вышла в сени, затем, вернувшись, тихонечко отворила дверь в одну из комнат. Из темноты ее позвал сонный мужской голос: "Что, маманя, уже вставать?"
   - Нет, нет, Ванюшка! Спи моя радость, - быстро прошептала женщина. Ответом ей стал мощный храп.
   - Может, вы кушать хотите? - поинтересовалась хозяйка, возвращаясь к девочкам. - У меня есть щи вчерашние, и картошечка с мясцом свеженькие? Молочко?
   - Мы не голодны, - ответила за обеих Настасья. - Рассказывайте.
   Матвеева тяжело вздохнула и начала свой рассказ.
   История Екатерины Матвеевой
   Мне было всего лишь пятнадцать годочков, когда посватался ко мне Степан Матвеев - первый жених в нашей деревне. Когда он обратил на меня внимание, чем я взяла его сердце? Я и сама не ведаю. Знаю только, что ради меня пошел он против своих родителей - а они первыми людьми считались. Ну, конечно, после барина нашего. Хозяйство у них было крепкое, скотины немеряно, да и дом - полная чаша. Маманя моя и спрашивать меня не стала, сразу под венец отправила. Думала, что хорошо пристроила дочку, ведь у нее кроме меня еще семеро и всех нас она сама на ноги поднимала. Батя то помер, когда мне и десяти не было. И оказалась я в этой золотой клетке - в самом сердце змеиного гнезда. Ни свекор, ни свекруха словом ласковым никогда не согреют. А сестры Степана только и выжидали, когда пакость мне какую учинить. То в щи соли набросают, то белье свежевыстиранное испачкают. Все им глаза кололо, что я в свои пятнадцать уж замужем, а они все в девках, несмотря на все их богатство. А через два года свекровь новую причину для люти нашла. Все Степку пилила, что пустышку в жены взял. И он, сокол мой, начал холодеть ко мне. Я уж думала, что не вынесу такой жизни. Возьму грех на душу - наложу на себя руки. И тут, как лучик света, забилось, затрепетало дитя под сердцем. Матвеевых, как подменили. Степан нежнее пуха стал. Свекор со свекровью разве что на руках меня не носили. Дочерей-то они к тому времени замуж то пристроили, а приплода от них пока еще не дождались. Наш со Степаном, стало быть, их первый внук. И так они надо мною дрожали, что даже тайно Аглаю мне с Дальних Вырубок на родины привезли. Была у нас в деревне повитуха, да только не было к ней особого доверия у людей. Много деток у нее мертвыми рождались. Может Бог прибирал, а может, и ее вина какая. Но мое дитя даже Аглае спасти не под силу было. Уж и не помню, какими словами растопила я ее сердце, да только велела она свекрам из соседней комнаты не выходить, меня с дитем не тревожить. Вернулась, малыша моего мертвого подхватила и в окно сиганула. Последовавшие затем минуты показались мне часами. Со страхом ожидала я, что вот зайдут сейчас родные, и что же я им скажу? Но все обошлось. Аглая вернулась с живым младенцем. Я сперва подумала, что она выкрала где-то чужого. Но Аглая меня успокоила: "Твой это. Даже не сомневайся!" Вот тогда мне стало действительно страшно. "Береги его от леса, - предупредила меня Аглая. - Особенно в полнолуние глаз с него не спускай". Признаюсь честно, долго не могла привыкнуть к собственному дитяти. Спасибо свекрови, всю заботу о Ванюшке на себя взяла. Я его только кормила. Все не могла понять, как это мертвец вдруг дышать стал, сердце у него забилось. Страшно мне было. Ох, как страшно. Но со временем ничего - привыкла. А потом так к нему сердцем прикипела, что жизни без него и представить себе не могла. Рос сыночек, а в лес-то его так и тянуло, так и тянуло. Все с деревьями шептался. Мы уж думали, что двинулся он умом. Лишь спустя много лет Аглая, когда в места наши вернулась, пояснила мне, что душа-то у Ванюшки не человеческая. Душу дубочка молодого она в него заперла. Поэтому и с деревьями, и со зверьем всяким разговаривать мог. Ванюшка-то как подрос, я поговорила с ним, как на людях себя вести полагается, чтобы пересудов избежать. Вот только сильно уж его к своим, лесным тянет. Особенно как полнолуние, так они у нас под окнами собираются, Ванюшку с собой зовут. Мы его даже связывать начали в такие ночи. Хорошо, что свекры не дожили до таких дел. Чего только не скажешь, прости, Господи! Ведь двадцать шесть годочков, а ни невестки, ни внуков. Кто за такого пойдет? Разве что, на добро наше позарится. Со Степаном, как кошка с собакой живем, во всех грехах он меня винит. А я молчу. Боюсь, что действительно смертный грех на душу приняла. Кому в могиле суждено лежать, тому по свету белому не хаживать. Ой, замутили мы с Аглаей дело темное. А две ночи назад не углядела я Ванюшку. Сбежал. Так я икону в руки и к Аглае. Думала живой и не доберусь я до нее. Такого страху натерпелась, что и вспоминать не хочется. Ну а после, отыскали мы Ванюшку. Хороводы с русалками водил, таким веселым я его отродясь не видала. Еле сына от нечисти отбили. А он еще и упрямится, ни за что домой возвращаться не хотел. Пришлось Аглае чары на него сонные навести. Предупредила, что три дня и три ночи будет спать. А потом обещалась трав каких-то дать, чтобы мысли его от русалок отвести. И такая вот с ней самой беда приключилась! Уж теперь и не знаю, как дальше быть. Уйдет от меня сыночек в лес. Сердцем чую - уйдет.
   Матвеева разрыдалась, а девочки растерянно молчали. Ничем они не могли помочь этому горю. Не было у них ни сил, ни знаний, как у Аглаи. Аннушка выразительно посмотрела на сестру, мол, видишь, до чего твои расспросы довели. Настасья страдальчески закатила глаза и попыталась успокоить плачущую женщину:
   - Не надо плакать. Вам бы переехать в другое место. Может быть, в степь или город большой. Аглая рассказывала, что в городе не то что лесовика или русалку не встретишь, домового даже не найдешь.
   Матвеева вытерла слезы фартуком, оставив при этом белую полоску муки на щеке.
   - А как же хозяйство? - спросила она всхлипывая. Настасья пожала плечами:
   - Придется выбирать. Тем более на новом месте, глядишь, и невеста Ванюшке быстрее сыщется.
   Мысль эта явно пришлась Матвеевой по душе:
   - Давайте-ка я вам, милые, гостинцев соберу. Федору кланяйтесь за меня.
   Она засуетилась, собирая снедь, даже сходила в кладовку за куском окорока да кружочком колбасы. Настасья хотела было отказаться, но Аннушка ткнула ее в бок - не вмешивайся. Тогда Настасья поинтересовалась:
   - Скажите, а той ночью вы возле нашей избушку никого не заприметили?
   Женщина призадумалась:
   - Мелькали какие-то огонечки, как и по всему лесу. Филин ухал, как-то не по доброму... Нет... Никого не видела, врать не буду. Да я со страху, сами понимаете, сильно по сторонам не присматривалась. Бегом до Аглаи мчалась.
   - А обратно как?
   - Так довела нас Аглая до самого дома, а потом обратно к себе пошла.
   - Вы точно знаете, что к себе?
   - Не уверена. Я как дверь на засов заперла, так с Ванюшки глаз не спускала. Ну а куда же Аглае было деваться? Ясно, что к себе воротилась. Вот, держите, - Матвеева протянула Аннушке узелок. - Давайте я вас провожу, а то Волчок и за ногу тяпнуть может.
   В сопровождении хозяйки близнецы вышли из избы, уже возле калитки Настасья обернулась:
   - А среди деревенских есть такие, кто Аглаю мог ненавидеть?
   Матвеева наморщила лоб:
   - Недолюбливали ее многие - это правда. А вот, чтобы ненавидеть... Разве что Мельничиха, повитуха и знахарка здешняя. Часто они с Аглаей пересекались по части врачевания. Всех, кого Мельничиха залечивала, Аглая опосля на ноги поставила. Вот знахарка наша и бесилась на нее.
   - А где дом Мельничихи? - Настасье показалось, что ускользнувшая было ниточка вновь возвращается к ней в руки.
   Матвеева указала на самую последнюю избу на противоположном от леса конце деревни. Попрощавшись, женщина вернулась в дом заканчивать со стряпней.
   - Думаешь, она нам правду сказала? - кивнула ей вслед Настасья.
   - А то, - оживилась Аннушка. - Мне Калаинка-Красная все уши прожужжала про древесника, которого люди силой удерживают. Все лиственницы от него без ума - считают его жутко загадочным. Уж как они не пытались дух его из тела человеческого вызволить, а все без толку.
   - Я и не знала, что Аглая такими делами промышляла. Ты представляешь: переселение душ! Это попахивает Черной Магией.
   - Послушай, сестренка, - Аннушка была серьезной как никогда. - Давай-ка, бросим мы эти поиски, пока не поздно. А то, боюсь, мы ТАКОГО про Аглаю узнаем...
   - Не переживай, - Настасья потянула ее в сторону дома Мельничихи. - Эх, жаль, бабушка нас многому не успела научить. А ведь у нее было чему поучиться.
   Они шли к повитухе, по пути наблюдая за реакцией людей на их появление. Одни с любопытством смотрели им вслед, другие спешили увести в избу малых детей, а один скрюченный в три погибели дед окликнул их, и к Матвеевскому узелку присоединилась корзинка с дюжиной свежих яиц.
   - А вы, часом, хребет мне выпрямить не сможете? - поинтересовался он, передавая корзинку девочкам.
   - Не знаю, может быть и сможем. Просто никогда не пробовали, поэтому за последствия не ручаемся, - Аннушка строго посмотрела на деда. - Ну что? Будем пробовать?
   - Не стоит утруждаться. Может, оно как-то само... - дед поспешно ретировался, причитая на ходу, - Эх, Аглаюшка, будет нам тебя не хватать.
   Возле избы Мельничихи они остановились в нерешительности, очень уж уродливым показался им этот дом. Находился он в сторонке от остальных изб, в ложбинке заваленной сухими ветками, среди которых одиноко бродили две тощие серые курицы. Ни двора, ни сарайчика, нужника и того не было видно. Ставни заколочены, стены обмазаны чем-то черным.
   - Не хочу я туда идти, - насупилась Аннушка и тут же вздрогнула от неожиданности - змейка у нее на руке больно сжала запястье. - Настасья почувствовала тоже самое. Она испуганно поднесла руку к лицу, но ее интересовал один вопрос - не повредило ли движение амулета зернышку Первоцвета, запрятанному в пасти змейки и для надежности залитое воском. Аннушка не заметила движения сестры, взгляд ее был прикован к избе.
   - Ты ее видишь?
   - Нет, но, по-моему, она на чердаке, - Настасья направила змейку в сторону чердачного окошка. - Если ты сейчас же не перестанешь, мы повернем порчу в двукратном размере.
   Аннушка подхватила:
   - Я вижу тебя, Мельничиха! Не перестанешь - прокляну.
   Змейки замерли.
   - Боюсь, что по-хорошему у нас поговорить не получится, - Настасья потерла посиневшую руку. - Ладно, возвращаемся. Есть у меня кое-какие мыслишки на ее счет.
   - Но только уже без меня, - предупредила Аннушка. - Мне твоя затея не по душе. Бери корзинку - хоть какая-то польза от этого хождения.
   - Федор будет доволен. Он большой любитель поесть. Как и Дормидон... был.
   Девочки горестно вздохнули и неспешно побрели в сторону родного дома.
   Глава 11
   - Даже, если ты права, и Аглаю действительно убили, то неужели ты думаешь, что на такое решился бы кто-то из деревенских? Ни у одного из них и духу бы не хватило даже помыслить о подобном, - с куском колбасы в руках взволнованный Федор шагал взад-вперед перед Настасьей. А та, облокотившись о бревенчатую стену избы, подставила лицо теплым лучам заходящего солнца. Аннушка в избе со Спиридоном затеяла пироги с яблоками, но дверь оставалась открытой, и ей было слышно каждое их слово.
   - Вот, вот, - откликнулась она. - Я Настёнке то же самое говорила. Как об стену горохом.
   - Но Мельничиха - это не обычная крестьянка, - оправдывалась Настасья. - Такая и в лес ночью не побоялась бы пойти. Да и причины ненавидеть Аглаю у нее, по всей видимости, были.
   - Ну, с чего ты взяла? - Федора начало раздражать упрямство этой девчонки - вся в бабку. - И потом, почему именно в эту ночь, в полнолуние? Если уж и предположить душегубство, то это скорее дело ведьминых рук. Может быть, перешла Аглая дорогу кому-нибудь из Черных?
   Было о чем призадуматься. В памяти всплыло разгневанное лицо Лидии, их ссора с Аглаей. Но слишком уж хрупкой и нерешительной казалась эта женщина для роли убийцы. К тому же...
   - Если бы это был кто-нибудь из Черных, он выбрал бы другой способ. Не сожжение. Ты же знаешь, что огонь - это очищение для души ведьмы. И если бы ей мстили, то этого не допустили бы.
   Федор наконец-то остановился и посмотрел на Настасью с некоторой долей уважения.
   - Молодец! Правильно мыслишь. Ну, а если ее сначала... А только потом сожгли тело?
   Настасья хотела было ответить, но тут в дверях неожиданно показалась Аннушка. В глазах ее читался испуг.
   - Ты же не собираешься противостоять Черному клану? Да они ведь нас в порошок сотрут. Если они Аглаю смогли, то нас и подавно!
   - Не тарахти, - огрызнулась Настасья. - Никто не собирается им противостоять, пока что. Давайте сначала разберемся с Мельничихой.
   Аннушка в сердцах сплюнула и вернулась в избу. Федор с наслаждением впился в колбасу. Настасья вновь закрыла глаза и предалась размышлениям. Через полчаса план по разоблачению Мельничихи был готов.
  
   Маруська Володина с тоской поглядывала на приоткрытые двери, ведущие в сени, и уже в который раз мысленно упрекнула себя за то, что посмела прийти в этот дом. А это ведь все Зинка подбивала. "Чего ты мучаешься?" - сердилась она, когда Маруська в очередной раз прибегала к ней поплакаться. - "Сходи ты к Мельничихе. Она карты раскинет и всю правду тебе расскажет. Может, и еще чем подсобит".
   А Маруська боялась. Боялась, что грех на душу возьмет - судьбу свою прогадает. Но, когда вчера на гуляниях Василек ее ненаглядный эдаким петухом прошел мимо разряженных девчат, даже взглядом не одарив Марусеньку, решилась она просить Мельничиху погадать ей. Пусть хоть карты расскажут - люба ли она Васильку, аль другая на сердце у сокола?
   Сидя на высоком жестком стуле перед небольшим круглым столом, покрытым пожелтевшей от времени и редкой стирки скатертью, Маруська нервничала, то заплетая, то вновь расплетая свою завидную, толщиной с руку, косу. Чудным показался ей этот дом, ох каким чудным. Все здесь было ни как у людей: и стол этот, почему-то круглый; и кровать в углу горницы под балдахином - не хуже барской поди; и шкура эта медвежья на земляном полу, ну, не сама же баба на зверя ходила? А на стене зеркало! Да размером чуть ли не с окошко! Такому кто угодно позавидует: у девчат деревенских, только крошечные зеркальца ярмарочные, в них только один глаз и виден, а большей частью в отражении в ведерке с водой ключевой красотой своей и милуются. А сундуки-то какие! Вот в них добра, наверное, видимо-невидимо. И все в такой грязище и пылищи, что и свиньям здесь было бы неуютно, а тем более, Маруське. И хозяйка избе под стать. Маруська смотрела, с какой жадностью Мельничиха набросилась на ее лукошко с гостинцами: все перебрала, перенюхала, в итоге осталась недовольна - мало!
   - Тогда пойду я, - обрадовалась Маруська, но Мельничиха жестом остановила ее.
   - Сиди. Завтра принесешь мне гусака, да пожирнее, небось, батя не обеднеет. Должна же я духам достойную жертву принести, чтобы они всю правду нам открыли. Ты, девка, не бойся. Вижу, что любовь терзает твое сердечко. Вот сейчас и посмотрим - ответная ли она.
   И Мельничиха окинула ее таким взглядом, что Маруська вся съежилась, словно от ушата холодной воды. Она хотела было спросить Мельничиху, как же духи скажут правду, если гуся она принесет только завтра, но так и не решилась. А та ласково улыбнулась одними губами, а глаза оставались холодными, как у змеи, и похлопала Маруську по плечу:
   - Правду только я тебе открыть могу. Да не бойся же! Сидишь, словно каменная. Давай-ка, пока я все приготовлю для гадания, ты мне новости последние расскажешь. Правда, что Прохор Соловей до Акулины сватался?
   Облегченно вздохнув, Маруська перешла к привычным девичьим делам - сплетням. Слушая ее в пол-уха, Мельничиха засновала по горнице, изредка бросая взгляд на свое отражение в зеркале. Любоваться собой - было слабостью Мельничихи. В свои пятьдесят с гаком она была еще очень даже ничего: дородная, румяная, с блестящей черной косой вокруг головы, кожей белее молока, не испорченной ни солнцем, ни ветром. Она умела так озорно "выстрелить" карими глазами из-под угольно черных бровей, что у местных мужиков просто ноги подкашивались - такая в ее взгляде читалась похоть. Немало из них протоптало дорожку к ее избе через огороды; и не пугала их ни возможная молва, ни откровенная неряшливость Мельничихи. Вот и сейчас на ней было лоснящееся от грязи платье, на котором невозможно было понять ни цвет, ни рисунок ткани.
   - Ну, а Васька Климов с Федотом-кривым помирился, аль нет? - поинтересовалась она, раскладывая на столе колоду засмальцованных карт, распятии и несколько веточек засушенной мяты. Ей интересны были все подробности. Еще бы, ведь от этого зависели заработки Мельничихи. Может быть, с нее действительно были некудышние лекарь и повитуха, но гадала она, как никто другой. Рассказывала человеку всю его жизнь в мельчайших деталях, а все, что предсказывала, почти всегда сбывалось. И дело здесь было, конечно же, не в картах. Просто Мельничиха всегда была в курсе всех происходящих событий, а еще она обладала редким даром: собрав все факты, как говорится, "до кучи" и, проанализировав их, сделать правильные выводы. Сведения она черпала из таких вот наивных и болтливых дурочек, как эта Маруська. К тому же, не гнушалась по вечерам подслушивать под окнами у соседей. Ну, а сколько интересного можно узнать, притаившись за кустами неподалеку от гуляющей гурьбой молодежи! Что же касательной этой пигалицы, Маруськи, то Мельничиха уже заранее знала все, что она ей скажет. Не зря же она так настойчиво предлагала Зинке Афанасьевой прислать к ней свою подругу. Даже сбросила той цену на средство от бородавок. От Маруськи Мельничихе нужно было только одно, чтобы та согласилась на приворот своего Василька. Сейчас, когда не стало Аглаи, Мельничиха решила вернуться к тому, что в былые времена приносило ей немалые барыши.
   - Ну что же, девонька, приступим, помолясь, - прервала Мельничиха Марусю на полуслове, то, о чем девушка сейчас рассказывала, было ей уже известно. Приблизив колоду к губам, Мельничиха, не отрывая взгляда от Маруси, принялась заговаривать карты: "Тридцать шесть карт четырех мастей, сослужите мне службу верную, дружбу неизменную..." мерцающий свет от трех зажженных свечей на столе придавал общей картине таинственности. Закончив заговор, Мельничиха принялась метать карты.
   - Вижу, что в голове у тебя печаль и забота (всей деревне известно, что мать Маруси два дня как сломала ногу и все хлопоты по хозяйству легли на девчонку), а в сердце - любовь неразделенная (ну, это уже от Зинки узнано). И любиться тебе парень росту высокого, волоса кудрявого, гармонист знатный (что же она Ваську Попова не знает?). Да только у парня того на сердце краса белокурая, неглубоко еще засела. Только, только к ней тополечек твой потянулся (довелось на днях видеть, как Попов за сараем с Сонькой Лапшиной целовался). Да ты не бойся, не обвяжут их (еще бы: для Лапшиных Васька не партия, ни в жизнь согласия не дадут).
   Маруся слушала, затаив дыхание. Она уже готова была поверить в сверхъестественные способности Мельничихи. Не иначе, как бесы нашептывают ей про Марусино житье-бытье. А та, между тем, продолжала:
   - Если бы не зазноба эта, давно были бы вы вместе. Приглянулась и ты ему, но...
   Мельничиха запнулась и со значением посмотрела на Марусю. Нет, еще не время, нужно немного понагнетать обстановку, распалить дурочку, дать ревности ослепить и замутнить ее разум. А девушка уже шла в нужном направлении - прямо в расставленные сети.
   - Ой, и очаровала его белокурая, вскружила голову. Надо тебе, девонька, похлопотать о себе...
   Она снова взглянула на побледневшую Марусю. Так, сейчас нужно взять небольшую паузу, чтобы дать словам "похлопотать о себе" окончательно осесть в голове девушки. Мельничиха поднялась из-за стола и подошла к полке со свечами. Солнце успело сесть, и вечерние сумерки тихонечко вошли в дом, чтобы окутать находящиеся в нем предметы мягким полумраком. Мелькнувший было страх от предстоящей дороги домой в темноте, тут же уступил место горячему желанию вернуть себе жениха. Да, да. Маруся была уже абсолютно уверена в своих правах на Василия. Она уже открыла было рот, чтобы попросить Мельничиху пособить ей в столь деликатном вопросе, да так и замерла в испуге. Не менее ошарашено выглядела и повернувшаяся в сторону стола Мельничиха. И было от чего. Аккуратно разложенные крестом карты вдруг, одна за одной, взвились до потолка и дождем посыпались на голову хозяйке. Свечи заскользили по столешнице в сторону Маруси и, в довершении всего, откуда-то сверху на стол спрыгнул огромный угольно-черный кот. Повернувшись к Марусе, он мяукнул: "Ступай домой!" Оцепеневшая было девушка, вдруг почувствовала такой прилив энергии, что ноги сами понесли ее к выходу. "Бесы!" - заголосила она уже на улице. Мельничиха хотела последовать за ней, но кот преградил ей дорогу, к тому же дверь громко хлопнула, лязгнул засов.
   - Кто? Что? - потрясенно бормотала Мельничиха. Свечи выпали из ее рук и покатились обратно в сторону печи, оставляя за собой след из восковых крошек.
   - Разве ты меня не узнаешь? - кот запрыгнул на стол и вальяжно развалился на нем. - Или ты думала, что за душегубами ангелы прилетают?
   - Кто душегуб? - Мельничиха потихоньку отступала назад, пока не уперлась спиной в печь. Холодок пробежал по ее спине - не то от остывшей грубы, ни то от страха. Но, так как ничего необычного, кроме говорящего кота, в избе больше никто не появлялся, то она постепенно начала успокаиваться:
   - Неужели мой час настал? Вот так, неожиданно... Не таким я представляла свой конец. И что же, я заслужила всего-навсего кота в провожатые?
   Это замечание задело животное. Кот уселся и стал нервно бить хвостом.
   - Ишь, чего захотела - меня в провожатые! Не велика фигура. Я здесь для того, чтобы принять твою исповедь, - шерсть у него на загривке встала дыбом, глаза загорелись двумя желтыми огоньками, и, что было мочи, кот заорал. - Покайся, грешница!
   По печи Мельничиха тихо сползла на пол.
   - В чем? В чем мне покаяться? - она лихорадочно перебирала в уме все свои деяния, совершенные за жизнь, и никак не могла остановиться на чем-то одном. А кот, между тем, мягко спрыгнул со стола и, не отрывая взгляда от бледного лица Мельничихи, стал ходить взад-вперед. Внезапно он остановился, словно озаренный какой-то мыслью.
   - Хотя бы в убийстве Аглаи, - вкрадчиво промурлыкал он, следя за реакцией Мельничихи. А у той глаза от изумления полезли на лоб.
   - В каком убийстве, уважаемый? Вы там у себя, часом, ничего не напутали - в таком меня обвинять? - ее просто трясло от возмущения, и сразу же появились силы подняться на ноги. - Много на мне грехов, скрывать не буду, но чужой на душу не возьму.
   Она схватила кота за шкирку и подняла повыше. Вид у "посланца ада" был жалок - уши прижаты к морде, хвост подогнут, глаза крепко зажмурены.
   - А ну, погань чернявая. Признавайся - кто таков? Кто тебя подослал? И не ври мне. Был бы ты из преисподней, то знал бы, что не убивала я Аглаи. Никого не убивала... - пальцы ее разжались, и женщина схватилась за сердце. Кот с глухим звуком шлепнулся на пол и тенью юркнул в сени. Оттуда послышались приглушенные голоса, а когда они умолкли, кот вернулся в сопровождении девочки.
   - А, ведьмино семя, - стала приходить в себя Мельничиха. - Подай-ка воды, там в бочке. Настасья принесла в ковшике воды, которую Мельничиха залпом выпила.
   - Что за балаган ты мне здесь устроила? Клиентку выгодную спугнула, - Мельничиха чувствовала себя хозяйкой положения, уж с ребенком-то она справится. - Ну, карты да свечи без рук и Аглая могла двигать, приходилось мне такое видеть. Но чтобы кот по-человечески так лихо разговаривал - такого на моем веку не припомнится.
   - Так ведь, оборотень он, - пояснила Настасья, присаживаясь рядом.
   - Оборотень я, - подтвердил Федор, прыгнул Настасье на колени и свернулся клубком. - Давай, чухай мне за ушком, а то испереживался я весь.
   - Испереживался он, - фыркнула Мельничиха, искоса поглядывая на кота. - А то, что меня чуть Кондратий не хватил, так это уже и не в счет? Вы же меня на тот свет загнать могли!
   - Извиняйте, если сможете, - Настасье действительно было жаль. - Но мы-то думали, что это вы нашу бабушку... того.
   Мельничиха устало вздохнула:
   - Снова - здорова. Не трогала я вашу бабку. Куда мне с ней тягаться? Она ведьма потомственная, до Шабаша допущенная. А я кто? Так, мелкая сошка, которую прабабка врачеванию научила, да любовным приворотам. Но, если быть откровенной, все это у меня не особо выходит. Вон Аглая меня мигом раскусила
   - В деревне говорят. Что вражда между вами была, - осторожно поинтересовалась Настасья.
   Мельничиха пожала плечами:
   - Вражды не было. Но и дружбы не водилось. Было между нами... это... как его? Суперничество! Как обжилась тут Аглая, так люди к ней и потянулись со своими болячками. Хорошо хоть не гадала она, не привораживала, да и порчу не наводила - это за мною осталось. Прибыль небольшая, но верная. Да вот только, со временем, пришлось привороты и порчу бросить - Аглая мне запретила. А одними гаданиями сильно не разживешься, совсем обнищала я.
   - Так, все же, мешала тебе Аглая! - встрепенулся Федор, до этого делавший вид, что он тихо дремлет. Мельничиха укоризненно взглянула на него и снова горестно вздохнула.
   - Мешала... Скажешь тоже. Да она, если хотите знать, из такой беды меня вызволила, что я ей по гроб жизни за это благодарна буду. Так что получается, что с одной стороны, она мне вроде и мешала, а с другой... ну да ладно. Расскажу вам, как наши дорожки пересеклись. Только вы мне за это обещайте, больше гостей моих не пугать и врачевательством в здешних краях не заниматься. Дайте хоть на старость подзаработать. Кормильца-то у меня нет, да и деток... В общем окромя меня самой никто обо мне боле не побеспокоится.
   Настасья с радостью пообещала впредь Мельничиху не беспокоить и та начала свой рассказ.
   Рассказ Мельничихи о том,
   каким боком иногда может выйти любовный приворот
  
   Лет десять аль одиннадцать тому назад довелось мне помогать в делах сердечных поповской дочке Алевтине. Надо отметить, что красоты в ней особой не наблюдалось. И даже наоборот - после оспы рябая она стала, как тот подсолнух. Но приданное за ней родители давали хорошее, так что, в девках не засиделась бы. Да вот беда - приглянулся ей сынок управляющего нашего барина. И как они пересеклись? Ведь семья парня этого при барском-то доме жила, и в деревне нашей он очень редко появлялся. Так только, если дела какие на кузне были. Их кузнец нашему и в подметки не годился. Хороший был у нас кузнец, да не о нем рассказ. Вбила эта дуреха, Алевтина, себе в голову, что только ему ейным мужем быть. Уж как она старалась ему понравиться, благо поп желанным гостем у Власовых был. Но парень этот ни малейшего внимания на нее не обращал, и даже как-то сторониться начал, заметив ее назойливость. Вот и кинулась Алевтина мне в ноги. А мне такие дела - раз плюнуть. Остался мне от прабабки моей приворот сильнейший. Одна беда - действовал он только месяц. Успеешь за этот срок любимого к себе приручить - жить вам дальше счастливой парой, а нет - так терпеть потом всю жизнь упреки, а то и побои. Только такое "счастье" и без приворотов всяких можно отхватить. Словом, девки знали, на что шли, когда ко мне обращались. И Алевтину эту я обо всем честно предупредила. Но, не зря говорят, "бабы - дуры", а те которые влюбленные - еще большие дуры. А эта к тому же при деньгах. Как такой откажешь? Взялась я за ее дело. Приготовила приворотное зелье, объяснила, как его давать. Судя по тому, как зачастил парень этот в нашу деревню, зелье подействовало. Алевтина разве что не летала от счастья. Поговаривали о скорой свадьбе. Да только пришла нежданно-негаданно беда. Погиб жених. Полез ладить хозяйскую крышу да свалился. На Алевтину страшно было смотреть - вмиг из девки в старуху превратилась. На кладбище каждый день бегала, голосила по своему мужу несостоявшемуся. А девять дней стукнуло, перестала. Из дому даже не выходила, а вот за мной прислала. Матушка ейная самолично ко мне приходила. Вся трусится, глаза перепуганные. "Тронулась головой наша дочка, - говорит. - Повезем ее в город, может, доктора какие помогут. С тобой попрощаться хочет. Что у вас за дела то могут быть?" Я дурочкой незнающей прикинулась, но к Алевтине пошла. А она меня как увидала, за руки схватила да в горницу к себе и потащила. А там как зашепчет: "Нет мне жизни. Погубила я душу молодую, сокола моего ясного. Ведь ходит он сюда, Мельничиха. Под окнами моими каждую ночь ходит. Зовет меня в могилу сырую. Что ты, ведьма старая, дала ему?" Одним словом, если бы кто это услыхал, точно бы подумал, что тронулась девка от горя. И я, каюсь, тоже так тогда подумала. Как могла, успокоила ее, а родителям велела скорее в город ее свезти. Можно было бы и до Аглаи, да какой поп с ведьмой станет связываться? Через день снялись они с обжитого места да в город и укатили. И как уехали они, тот парень пришел ко мне. Хорошо, хоть, дверь на ночь я всегда запираю, да на окнах ставни крепкие - ведь одинокая я, а лихих людей везде хватает. Ну, так вот. Встал он из могилы да к избе моей пришел, стал в ставни стучаться и рычать: "Верни мне мою Алевтину. Знаю, что ты ее услала. Верни, а то за собой тебя потяну. Не будет тебе жизни". Я как увидала кто это, так со страху чуть было Богу душу и не отдала. А он все свое гнет: "Верни мне мою любушку. Она мне предназначена. Верни, а не то всю кровь из тебя выпью..." Еле я утра дождалась, молитвы, не останавливаясь, читала. А с петухами исчез он. Я бегом к Аглае. Ох, и рассерчала она тогда, что я вас, маленьких, побудила. Но, добрая душа, выслушала меня и пообещала помочь. С меня слово взяла, что впредь никогда и никого привораживать не стану. А я тогда на все была согласная, лишь бы она покойника от меня отвадила. Аглая наказала мне три ночи терпеть, читать молитвы, предварительно освятив стены, окна и двери в избе. А на четвертый вечер явилась она ко мне с незнакомым священником. И ведь называла она его как то по имени, но, хоть убейте, не припомню. Ну, да и ладно - не в этом суть. Как застучал мертвец в окошко, они со священником бегом на двор, а мне велели закрыться и носа не высовывать. Я дверь на засов, а сама к окну - жуть как интересно стало, что же они делать будут. А они покойника обступили и на языке мне неведомом что-то затараторили. Упырь-то шипит на них, а священник распятием его успокаивает. И повели они его в сторону погоста. Аглая впереди его манит, а священник сзади крестом гонит. И все они молитву свою странную проговаривают. А тут и буря поднялась страшная. Тени какие-то над ними появились, а они не останавливаются. Как с глаз моих скрылись, я бегом в кровать, одеяло на голову натянула, так до утра и пролежала, не шелохнувшись. Теперь покойник только на полнолуние у моих окон появляется, как Аглая и предупреждала. Но ведет себя тихо, не дебоширит. Просто вздыхает так тоскливо. Я уж и привыкла к нему. Окна, двери запру и сплю спокойно. Пусть себе ходит. Он ведь теперь даже не смердит.
   - ... Так что, сами понимаете, избавляться мне от Аглаи никакой нужды не было, - закончила свой рассказ Мельничиха. - А тебе, девонька, мой совет: заканчивай ты допытываться, кто в смерти повинен. Ведь ясно же, что простому человеку это не под силу.
   - Спасибо вам, - Настасья поднялась, скинув при этом с коленей Федора.
   - Куда же вы, на ночь глядя? - засуетилась Мельничиха. - Останьтесь, переночуйте. Мне вон Маруська пирогов свежих принесла. Я самовар поставлю.
   - Спасибо за приглашение, но у меня сестра дома одна. Мы лучше к ней.
   - А пирогов можно и с собой, - начал было Федор, но, получив пинок под пушистый зад, быстро очутился возле выхода. - А, впрочем, нам действительно пора. Загостились.
   - Может быть, она права и мне стоит смириться и прекратить поиски? - вздохнула Настасья уже на улице, кутаясь в теплый платок. - Под силу ль мне такое дело? Даже, если бы посчастливилось мне отыскать душегуба, что стану с ним делать? Ведь не подниматься рука отнять жизнь, а на другую долю он и не заслуживает.
   - Вот это - другой разговор, - одобрил ее Федор, быстро перебирая лапками, чтобы угнаться за Настасьей. - В тебе просыпается мудрость твоей бабушки. И меня это не может не радовать.
   Глава 12
   Для девочек и Федора настали тяжелые времена. Они раньше и не представляли, сколько усилий требуется приложить, чтобы обеспечить себе более-менее пристойную жизнь. Они кормились с огорода и дарами леса, но нужно было еще обеспечивать себя одеждой и всевозможными хозяйственными мелочами: мыло, спички, соль. К тому же, не за горами холода, и необходимо было делать запасы на зиму. Как хорошо было с Аглаей! Она решала проблемы самостоятельно, не посвящая в них домашних, а от них лишь требовалось выполнять бабушкины поручения. Нынче же Федор постоянно пропадал в деревне, не гнушаясь никакой работой. О нем уже пошла слава одинокого отца с двумя детьми на шее, от которых ему еще долго не избавиться - кто же посватается до ведьминых воспитанниц? И, видя его безвыходное положение, деревенские с охотой пользовались его услугами, без зазрения совести платя сущие гроши либо, и чаще всего так и было, расплачиваясь продуктами. Близнецы же, как выдавалась свободная минутка, готовили нехитрые травяные снадобья от простуды, зубной и головной болей. Это было хоть и небольшое, но подспорье в хозяйстве. И хотя к вечеру все трое просто валились с ног от усталости, Федор находил в себе силы продолжать обучение девочек. В этом ему немало помогала великолепная библиотека Аглаи. В свои тринадцать лет они неплохо освоили счет, письмо, бегло читали на латыни, свободно общались между собой на французском и с увлечением обсуждали прочитанные труды великих историков и философов. А по ночам, прислушиваясь к ровному дыханию спящих сестер, Федор предавался горестным размышлениям о том, что нет у его девочек в этом лесу никакого будущего. Все, чем он мог поделиться, исчерпывалось, все книги были прочитаны, а молодые умы требовали все новых и новых знаний. Но где же их взять? К тому же, девочки есть девочки. Их нужно учить всяким хозяйственным премудростям: шитью, готовке и тому подобному, а в этих делах Федор был откровенно слаб.
   Избавление от проблем пришло неожиданно. Пасмурным осенним днем, когда холодный проливной дождь держал людей заложниками в их собственных домах, Федор недовольно поглядывал в окошко - погода ломала все его планы по ремонту гусятника Григория Максюты, а ведь тот, в отличие от других деревенских, платил живыми деньгами. А теперь заработок откладывался на неопределенный срок: пока дождь закончится, да пока дерево подсохнет. Одно не могло не радовать учителя - девочки затеяли печь блины. На столе уже возвышалась небольшая горка, от которой исходил аппетитнейший запах.
   - Федор, самовар закипел! - позвала его Аннушка, смазывая очередной блинок крошечным кусочком масла. С легким шипением горячее тесто впитывало в себя жирное озерцо.
   Глотая слюну и довольно потирая руки, Федор шагнул уж было в сторону стола, как мелькнувшая за окошком тень привлекла его внимание. Не успел он должным образом отреагировать на столь необычное событие, как в комнату вошла женщина. Она отряхнула капли дождя с богатого плаща и откинула капюшон, из-под которого сверкнули желтые глаза.
   - Королева! - хором воскликнули близнецы, не веря своим глазам.
   Федор внутренне содрогнулся. Каждый раз, когда в их избушке появлялась очередная незнакомка, далее неизменно следовали крупные неприятности. Так было с Лидией, так было и в ночь гибели Аглаи. Да и обращение "королева" Федору не пришлось по душе. Ну, какие в России могут быть королевы?
   А женщина, между тем, не скрывая брезгливости, осмотрелась по сторонам, лишь на мгновение задержав свой взгляд на учителе.
   - Какое убожество! - заключила она, нисколько не заботясь о том, что подобные слова хозяевам могут быть и не приятны. - Но чего еще можно было от Аглаи ожидать?
   Определенно она Федору не нравилась, и Настасье - тоже. Недовольно насупив брови, она ждала продолжения. И только Аннушка с обожанием смотрела на гостью.
   - Аглая умерла, - бросила сквозь зубы Настасья, так и не дождавшись от женщины объяснений своему появлению.
   - А я знаю, - улыбнулась Королева, словно ничего радостнее ей в жизни слышать не приходилось. - Именно поэтому я сейчас здесь. Собирайтесь, мои милые, - мы едем в Петербург.
   - С какой такой радости? - вмешался Федор, задетый таким поворотом событий и полным отсутствием интереса странной гостьи к его собственной персоне. - Потрудитесь сперва представиться, а потом...
   - Это моя крестная, - перебила его Аннушка на полуслове, чем привела его в еще большее замешательство, но Королева решила добить Федора окончательно (и не только его).
   - Кроме того, я родная тетка этих девочек, - беззаботно прощебетала она и, не дожидаясь приглашения, уселась за стол. - О, блины! Мне очень по душе это русское блюдо. А где икра?
   - Это по какой линии вы им теткой-то приходитесь? - Федор начинал выходить из себя от бесцеремонности гостьи.
   - Дайте подумать... Если Аглая заменила им мать, а я ее родная сестра, то получается, что я - тетка по материнской линии. Ну, не бабушкой же мне представляться? Какая из меня бабушка? Вовсе никакая! - она кокетливо поправила прическу и повела плечиком.
   - Вы сестра Аглаи? - не поверила Настасья. - Она нам ничего про вас не рассказывала. И там, на Шабаше, вовсе не было похоже, что вы с ней вообще знакомы.
   Женщина слегка смутилась:
   - Видишь ли, допытливая ты моя, очень много лет назад между нами произошла...как это по-русски... размолвка, ссора. В общем, мы прекратили всяческие отношения. Но, если вы мне не верите, то у меня есть доказательство.
   Она протянула Федору небольшую миниатюру. Внимательно посмотрев на портрет, учитель передал его девочкам. На портрете были изображены три молодые девушки: одна из них, мало изменившись, сейчас сидела перед ними и изящно откусывала от блина маленькие кусочки; вторая - да, несомненная схожесть с Аглаей (такой, какой она была на Шабаше); а вот третья...
   - А это кто? - вернула Настасья миниатюру хозяйке.
   - Наша сестра, Агнесса, - нахмурившись, Королева положила недоеденный блин обратно на блюдо. - Но ее уже давно нет среди живых. Погибла молодой.
   - Что-то я не пойму - вам самой сколько лет? - не унимался Федор.
   - А на сколько я выгляжу? - кокетливо поинтересовалась у него гостья и, не дожидаясь ответа, продолжала - В отличие от Аглаи, я всегда умела за собой ухаживать. А она, по всей видимости, еще и злоупотребляла Первоцветом.
   Цепкий взгляд Королевы скользнул по лицам близнецов и Федора - она явно ожидала какой-либо реакции на свои слова. Настасья сориентировалась молниеносно.
   - Аглая когда-то рассказывала нам про Первоцвет. Помнишь, Нютка? Но разве это не что-то мифическое?
   - Нет, - покачала головой Королева, пристально глядя на Настасью. - Он реален. И он был у Аглаи.
   Настасья округлила глаза и решила прикинуться дурочкой:
   - Да, что вы, тетя! Да, ежели бы он у нас действительно был. Стали бы мы жить в такой дыре?
   Королева перевела взгляд на Аннушку, та отрицательно покачала головой.
   - Ну, да и ладно, - неискренне улыбнулась гостья. - Может быть, я действительно что-то напутала, ведь столько времени прошло. Давайте-ка, наконец, познакомимся. Меня зовут Анн-Мари Лурье. Так что мы, по сути, тезки с моей крестницей.
   Аннушка расплылась в такой довольной улыбке, словно ей преподнесли невероятно дорогой подарок.
   - Ничего не понимаю, - проворчал Федор. - О какой крестнице вы тут толкуете? Девочки некрещеные.
   - Неужели? - деланно расхохоталась Анн, словно ничего забавнее ей в жизни слышать не приходилось. - В этом вы, милейший, абсолютно правы. Единственная поправка - девочка на Шабаше приняла открещение, а я стала ей крестной матерью.
   - Неужели Аглая допустила? - не верил своим ушам Федор.
   - А куда ей было деваться? Открещение - дело добровольное. Закон запрещает родителям вмешиваться в подобные решения детей.
   Федор горестно вздохнул и с укоризной взглянул на Аннушку. Та смущенно отвела глаза, впрочем, нисколько не сомневаясь в правильности сделанного выбора. Анн также ничего постыдного в поступке племянницы не видела.
   - А вторую девочку как зовут?
   - Настасья - ейное имя, а меня - Федором кличут. Я при них вроде воспитателя, - Федор уселся за стол, резонно решив, что никакие треволнения не должны помешать полноценному завтраку. - Эх, уже остыло все.
   - Это не беда, - уверила ее Анн. Она что-то произнесла и провела рукой над блинами, после чего на пару секунд приложила руки к самовару. Тот закипел по-новой.
   - Здорово, - восхитился Федор, макая горячий блин в миску с медом.
   - Аглая тоже так делала, и для тебя это было привычным делом, - грубо вмешалась Настасья, недовольная тем, что на нее никто не обращает внимания. - Это трудное заклятие?
   - Совершенно не трудное, вот только забирает много внутренней энергии. Не многие после подобной штуки могут быстро восстановиться. Со временем я вас ему научу. Федор, дорогой, за знакомство неплохо было бы и выпить.
   - Вина не держим, - проворчал учитель, досадуя ни то на Анн, ни то на отсутствие выпивки.
   - Не беда, - казалось, что эту женщину ничем ни смутить. - У меня в карете всегда припасена пара бутылочек Шардонэ. Обожаю это вино.
   - Так я сбегаю? - встрепенулся Федор, уже полностью готовый переменить свое мнение о гостье в лучшую сторону. Никогда ему еще не приходилось пробовать барского вина, да еще с таким мудреным названием.
   - О, не утруждайтесь, милейший. Пьер все сделает. Пьер! - позвала Анн. В дверях показался высоченный верзила в мокром черном плаще, с которого на полу мигом образовалась огромная лужа. - Пьер, будь любезен, принеси нам мое любимое вино из кареты.
   С глубоким поклоном верзила удалился, так и не дав себя толком рассмотреть. Его проводило три пары удивленных глаз.
   - Что же вы его, бедолагу, под дождем-то держите, - упрекнула Настасья тетку. - Надо бы его за стол позвать, гаряченьким напоить, пусть согреется.
   - Фи, за одним столом с прислугой, - скривилась Анн, словно ей предложили что-то действительно неприличное. - Не понимаю я этого российского панибратства со всеми подряд. Каждый должен знать свое место.
   - Может, и мое место рядом с ним? - пробурчал Федор, придя к мнению, что первое мнение о человеке - самое верное.
   - Гувернер прислугой не считается и может быть допущен в семейный круг, - поучительно заметила Анн, потягивая горячий чай. - А Пьер - кучер.
   - В первую очередь, он - человек, - Настасья не стала молчать. - И человек продрогший. Если он заболеет, кто будет править вашей каретой? Вы сами?
   Анн нахмурилась. Дерзость этой девчонки не знала границ, но, приходилось признать, что в ее словах была некая доля здравого смысла. Однако она готова была скорее умереть, чем признать свою неправоту перед этими крестьянками. Достаточно и того, что она опустилась до разговора с ними, да еще и разделила с ними их скудную трапезу.
   - Я вижу, у вас и домовой имеется, - сменила она тему разговора. И действительно, невидимый Спиридон тщательно размазывал метелкой лужу на полу - он терпеть не мог беспорядка. - Хороший домовой - это такая редкость. Даже от самой вышколенной прислуги не добьешься такого порядка, какой будет поддерживать преданный дому домовой.
   Метелка на мгновение замерла, а потом заелозила по полу с удвоенной силой, что поделаешь - Спиридон был падок на лесть. Вернулся Пьер. Поставив вино на стол, он направился было к выходу, но был остановлен Анн.
   - Постой, Пьер. Хозяева любезно приглашают тебя к столу. Только садись подальше от меня. Ты весь мокрый, а я только-только обсохла.
   Также молча, Пьер уселся на скамейку рядом с Настасьей, которая принялась наливать ему чай и усердно угощать блинами. Немного поломавшись, француз с таким усердием подналег на угощение, что было любо-дорого смотреть на него. Между Анн и Федором завязался непринужденный разговор о погоде. И только Аннушка, не проронившая до этого ни звука, продолжала смотреть на крестную, как на сошедшее с небес божество. И она была не единственной поклонницей Королевы в этом доме. Спиридон, закончив вытирать грязные следы после Пьера, принялся печь новую порцию блинов и подкладывать их Анн. К большому неудовольствию Федора, возле Анн выросла такая огромная гора блинчиков, что съесть ее без риска для здоровья было практически невозможно.
   Когда в присутствующих за столом не могло уже влезть ни кусочка, Анн вспомнила о цели своего визита.
   - Мне поручено взять опеку над вами. Продолжить ваше образование и в нужный срок ввести вас в состав Шабаша. Как видите, ведьмы своих не оставляют в беде, - не обращая внимания на замешательство в глазах Настасьи, она продолжала. - К сожалению, мы не можем сейчас вернуться в мою родную Францию, где находится наш родовой замок, зато в Петербурге в нашем распоряжении довольно приличная резиденция.
   - Почему мы не можем остаться здесь? - ведь именно таким видела свое будущее Настасья.
   - Здесь? - Анн демонстративно оглянулась вокруг. - Но, дорогие мои, какие у вас ЗДЕСЬ могут быть перспективы? Или вы хотите всю жизнь провести на болотах, так и не увидев свет? Вы же растратите себя на неблагодарных крестьян, как растратила себя Аглая, и никогда не узнаете, как много интересного сосредоточено за пределами этого леса. Я уже не говорю, что у вас здесь нет ни малейшего шанса обустроить свою личную жизнь.
   - Я согласна, - подала голос Аннушка, готовая следовать за теткой хоть на край света. - Я очень хочу в Петербург.
   Настасью накрыло волна раздражения на сестру. Вот так однажды она уже ляпнула, не подумавши", "согласна". И что в итоге?
   - Что же ты молчишь, Федор? - обратилась она к учителю, рассчитывая на его поддержку. Но у того на этот счет было свое мнение.
   - Мне кажется, Настенька, что ваша тетушка права. Я сам уже не раз подумывал об этом. Я научил вас всему, что знал сам, но этого очень мало. На одних книжках мир не познается. Ну, а насчет ведьмацтва, то я в этом деле - ни в зуб ногой, ты и сама знаешь. Судьба подает вам руку помощи, грех этим не воспользоваться.
   - А как же ты? - на глаза Настасьи навернулись слезы. Она уже ясно понимала, что разлука неизбежна.
   - Обо мне не беспокойтесь, - Федора искренне растрогала подобная забота о собственной персоне. - Есть одна изба в деревне, где мне будут очень рады. А к Спиридону я в гости наведываться стану. Одна только просьба у меня к вам будет - Пушка мне оставьте. Привык я к нему, как к самому себе.
   - Когда нужно будет ехать? - смирилась со своей судьбой Настасья.
   - Чем раньше, тем лучше, - обрадовалась Анн, но, перехватив укоризненный взор Федора, пояснила. - Не то, чтобы мне у вас не понравилось...но, путь не близкий. Да и дождь уже закончился.
   Аннушка легко порхала по избе, что-то напевая себе под нос. Воображение рисовало ей будущее в самых ярких красках. Здесь было место и роскошному дому, и шитым по последней моде нарядам, и раболепству многочисленной прислуги, и приятным ухаживаниям галантных кавалеров. В отличие от нее, Настасья собиралась в дорогу с тяжелым сердцем. Напрасно старался Федор развеселить свою подопечную, ему и самому в этот момент не помешала бы чья-то поддержка. Предупредив девочек, чтобы они взяли с собой только самое необходимое, Анн принялась помогать в сборах. Через минуту Настасья с неприязнью отметила, что помощь тетки напоминает скорее обыск. Особенно активность Анн возросла, когда была открыта комната Аглаи. Не спрашивая ни у кого разрешения, она переворошила все ящики в столе и шкафах. Настасья, конечно же, понимала, что именно ищет их нежданная гостья, и лишний раз порадовалась тому, как хорошо она припрятала Первоцвет. Страшно подумать, на что употребила бы Анн его могущество, попадись заветное зернышко ей в руки.
   В конце сборов все имущество девочек поместилось в небольшом сундучке: книги, обереги Аглаи, несколько пузырьков с зельями, ветхое бельишко девочек. Все остальное, что им может понадобиться, Анн пообещала купить в дороге. Федору было предложено взять себе что-нибудь из мебели Аглаи, но тот отказался: в деревне такой роскоши просто не поймут, начнут завидовать, а это ему вовсе не было на руку. Последний раз взглянув на комнату, которая была молчаливой свидетельницей их самых счастливых минут, девочки закрыли ее, теперь уже навсегда.
   Пьер подхватил сундук и вышел из дома.
   - Пойдем, Федор, проводишь нас до кареты, - Анн взяла учителя под руку и потянула его в сторону двери.
   - Ну, что ж, Спиридон, спасибо тебе за все добрый домовой, - попрощалась Аннушка. Ей ответом был тихий стук в стену.
   - Прощай, Спиридонушка. Даст Бог - свидимся, - всхлипнула Настасья, и в тот же миг что-то теплое и пушистое ткнулось ей в щеку. - Прощай, родной.
   Словно предчувствуя предстоящую разлуку, Пушок жалобно мяукал, путаясь под ногами у сестер.
   - Прощай, пушистик, - Аннушка приподняла упитанную тушку кота и чмокнула его в прохладный нос.
   Не оборачиваясь, сестры вышли из избы и, заметив мелькнувшие между деревьев спины Анн и Федора, последовали за ними по лесной тропинке. Вскоре она вывела их к размытой проселочной дороге, на обочине которой стояла роскошная белая с позолотой карета, запряженная четверкой вороных коней. Величественный вид экипажа слегка портили пятна грязи на его боках. Пьер уже заканчивал закреплять сундук. Он тяжело соскочил с козел, подняв фонтан грязных брызг, и поклонился хозяйке.
   - Прощайтесь, - обратилась она к Федору. - Не буду вам мешать.
   Опираясь на руку Пьера, она забралась в карету. Пьер занял свое место кучера. Без всяких слов девочки со слезами на глазах бросились на шею старого учителя.
   - Ну, ну, мои маленькие, - успокаивал он девочек, нежно целуя их поочередно в макушки. - Я сейчас и сам расплачусь, а мне это как-то не к лицу.
   Наперекор этим словам, несколько слезинок все же вырвались из его глаз и затерялись в зарослях рыжих усов. Идиллию разрушило громкое, возмущенное карканье со стороны ближайшей сосны.
   - Пурга! Как это мы про тебя забыли? - девочки задрали головы. - Конечно же ты поедешь с нами. Спускайся!
   И Аннушка, и Настасья одновременно вытянули вперед правую руку, как это делала Аглая, призывая ворону. Они переглянулись. Сейчас каждая из них испытывала такие же чувства, как тогда, на Шабаше, когда Аглая должна была назвать свою наследницу.
   - Ну, давай же, Пурга! - подбодрила птицу Аннушка. Ворона внимательно посмотрела сначала на нее, потом на Настасью, после чего с громким карканьем пролетела между ними и уселась на крышу кареты.
   - Обиделась, - предположила Аннушка, провожая ее взглядом.
   - А птичка то, с норовом, - ухмыльнулась Анн, наблюдавшая за происходящим через окошко кареты. - Думаю, она просто не захотела обидеть ни одну из вас. Ну, теперь-то мы можем ехать?
   Аннушка быстро поцеловала Федора и поспешно рванула на себя дверцу экипажа.
   - Я еще вернусь сюда, - пообещала Настасья. - Можешь даже не сомневаться в этом.
   - Буду ждать, - грустно улыбнулся Федор и помог ей подняться по ступеньке. Он еще долго махал вслед удаляющейся карете, размышляя о дальнейшее судьбе своих воспитанниц.
   Глава 13
   - Не по-людски мы уехали, - вздохнула Настасья, немного освоившись в роскошной обстановке. - Нужно было на могилку к Аглае сходить. Попрощаться.
   Аннушка не слушала сестру. Она с восторгом рассматривала обитые синим бархатом стены кареты, лиловые подушки, которыми были завалены мягкие сиденья. Ее восхищали шелковые голубые шторки на окнах, с вышитыми на них золотом мифическими драконами, и пушистый белый ковер на дне кареты. Правда он стал грязным и мокрым от их испачканных башмаков, но никого это, похоже, не смущало.
   - А это что? - указала она на бронзовое сооружение между сидениями.
   - Печка, - Анн томно разлеглась на подушках, демонстрируя крайнюю степень усталости. - Вещь в дороге не заменимая, но опасная.
   - Почему к Аглае не зашли? - не унималась Настасья. - Какие между вами были отношения? Вас не было на похоронах, и сейчас вы не захотели взглянуть на ее могилу. А ведь вы - сестры! Родные сестры.
   Анн наморщила носик. Кажется, эта девчонка решила свести ее в могилу своими расспросами. Просто так от нее не отделаться. А Настасья и не собиралась отступать. Ее совершенно не интересовала окружающая роскошь достойная царей. В девочки кипело справедливое негодование.
   - Милая моя, я отправилась в путь, как только узнала о смерти сестры. Ну а сейчас мы просто не дошли бы до ее могилы - вокруг грязи по колено. Посмотри на мои туфельки, разве я в них ушла бы далеко?
   Она приподняла заляпанный подол платья. Изящные туфельки из мягкой кожи были безнадежно испорчены. На левом даже оторвалась подметка и болталась теперь, постоянно цепляясь за ковер.
   - Хорошо. А во сколько вы покинули Шабаш в ночь смерти Аглаи?
   Даже Аннушка с удивлением посмотрела на сестру. В своем ли она уме - бросаться такими обвинениями?
   Анн напряглась. Глаза ее сузились и опасно заблестели. Сейчас она напоминала кошку, готовящуюся к прыжку.
   - Не надо так со мной, девочка! Я вижу, к чему ты клонишь. Но я не имею ни малейшего отношения к ее кончине. Королева Шабаша не имеет права покинуть праздник до ухода последнего гостя. Я неотлучно находилась при Магистре, и это могут подтвердить более шестисот человек. Даже будучи в тронном зале, где мы с вами впервые встретились, я была под пристальным "оком" Совета. Это на тот случай, если тебе вздумается обвинить меня в искривлении временного пространства. Ну, а самое главное - какие у меня были причины убивать собственную сестру?
   Настасья чуть было не ляпнула "Первоцвет", но вовремя прикусила язык. К чему лишние разговоры? Анн доказала свою невиновность и эту тему можно прикрыть. На время... Она сползла на самый краешек сиденья и уткнулась носом в холодное стекло. И хотя пейзаж за окном был до уныния однообразен, это занятие было поинтереснее, чем дальнейший разговор с теткой. Анн переключилась на Аннушку и стала расспрашивать ее об их жизни с Аглаей. Особенно ее интересовало, чем именно занималась старая ведьма при жизни, и чему она успела научить своих внучек.
   - Не густо, - заключила Анн, когда Аннушка закончила перечислять свои умения. - Ну а как насчет вызова демонов, Черного сглаза, Мора? В ваши годы для Аглаи это было - раз плюнуть.
   - Черная магия - не наш путь, - отозвалась Настасья, до этого демонстрировавшая полное безразличие.
   - Говори только за себя. Мне всегда были интересны подобные вещи, но Аглая даже заикаться об этом запрещала, - Аннушка тяжело вздохнула и с надеждой посмотрела на крестную. Та правильно ее поняла.
   - Пусть Настасья как хочет, а за твое обучение я возьмусь всерьез. Когда прибудем на место, сразу же и приступим.
   Настасья презрительно усмехнулась - не велика потеря. У нее есть Черная книга Аглаи и всему чему необходимо она научится сама. Это ее долг как Наследницы, как хранительницы Первоцвета. Неосознанно она погладила змейку на запястье. Еще посмотрим, кто в будущем окажется более могущественной ведьмой. И эти честолюбивые мечты крепко засели в ее голове.
   ...Дорога была долгой и скучной. Такой же скучной, как однообразный пейзаж за окошком. Солнце так и не соизволило показаться из-за туч, словно укоряя их в поспешном бегстве. Продрогшие от осенних ливней леса сменялись потускневшими, безрадостными полями. Карета то и дело застревала в грязи, и тогда Пьер, громко ругаясь по-французски, сперва стегал по взмокшим бокам коней, а если это не помогало, на собственных плечах выталкивал карету на более-менее сносный участок дороги. Изредка им на пути попадались деревни, но Анн запрещала девочкам в таких случаях выглядывать из кареты, опасаясь, как она выражалась, "случайного сглаза", который снять было гораздо сложнее чем "черный сглаз".
   - Но разве в городе нет подобного риска? - полюбопытствовала Настасья, которой четыре стены, в которых они находились, надоели уже до зубной боли.
   - В городе люди более образованы, интеллигентны, привыкшие к хорошим красивым вещам. По крайней мере, наш экипаж не вызвал бы у них никаких чувств, кроме возможно, легкого любопытства. А вот у деревенских сейчас в голове дикая зависть, перерастающая в лютую ненависть к нам, как к представителям правящего сословия. У людей близких к природе способности к сглазу очень велики, как у их предков. Достаточно одного злого слова или косого взгляда и все. Дня три на снятие уйдет. И ваши цацки вам не помогут.
   Вот ведь глазастая! Заметила же браслет. Настасья скрестила руки на груди, прикрыв змейку, и закрыла глаза. Пусть думают, что она задремала. Однако долго притворяться ей не пришлось. Внезапно карету сильно тряхнуло, и она так резко остановилась, что Анн, слетев со своего сидения, оказалась у близнецов на руках. Тут же раздался пронзительный свист, и на крышу кареты упало что-то тяжелое.
   - Не рыпайся, не то башку начисто снесу, - донесся хриплый голос сверху. Пьер попытался ответить что-то по-французски, но закончить ему не дали.
   - Ты гляди, ребята, бусурманов изловили! Ну, с таких тыщ пять сбить можно. Эй, вы там, внутри! Вылезайте, да без дурости, а не то и вас, и кучера вашего вмиг на ветку - воронам на потеху.
   - Это он нам? - Аннушка испугано смотрела на тетку. Губы ее побледнели от страха, ноги задрожали. Настасья чувствовала себя не лучше сестры. Ей доводилось слышать немало жутких историй о безжалостных разбойниках. И до славного парня, по имени Робин Гуд, им было очень и очень далеко. Эти не посмотрят - богач перед ними, или бедняк. Прирежут даже ради более-менее сносной одежонки, а уж их роскошный экипаж с внушительным багажом (в основном это были вещи Анн), представлял собой лакомый кусок.
   Если судить по голосам, то разбойников было около десятка. Они без всякого стеснения уже заранее распределяли добычу и рассуждали, сколько можно будет выручить за карету и лошадей. Экипаж снова зашатало. Тот, что был на крыше, в нетерпении топнул ногой.
   - Давай, вылезай, или вылезайте! Сколько бы вас там ни было. Моих ребят все равно поболе будет. Только так вылезайте, чтобы руки видны были.
   - Что делать то будем? - у Настасьи со страху в голове царил форменный кавардак. Она осторожно приподняла край занавески. Карету плотным кольцом окружали мужики самого дикого и нелепого виду. На одном из них была соболья шуба поверх грязных лохмотьев (и это в сентябре-то!), на другом - солдатская шинель, а на голове женская шляпка со страусиным пером, на третьем - самый настоящий фрак, но на ногах почему-то - лапти. Остальные были одеты не менее причудливо, но объединяла их всех невероятная грязь и запущенность. Лиц разбойников невозможно было разглядеть из-за всклоченных бород всевозможных мастей. Из общей картины выпадал только худощавый и неестественно бледный паренек, которому борода была не положена по причине юных лет. Но взгляд у юнца был точно такой же, как и у остальной своры - напряженный, алчный. Встретившись со взглядом Настасьи, он замахнулся в ее сторону острозубыми вилами, которые держал в руках наперевес, наподобие штыка. От неожиданности Настасья отпрянула внутрь кареты, а с наружи послышался дикий гогот - шутка пришлась по вкусу членам шайки.
   - Ну что же, придется мне с ними потолковать, - Анн пригладила волосы и расправила подол платья.
   - Не надо! - мышкой пискнула Настасья, неосознанно схватив тетку за руку.
   - Не переживай, - Анн мягко высвободила руку из вспотевшей ладошки племянницы. Она взглянула на себя в зеркальце, которое крепилось к поясу платья изящной позолоченной цепочкой. Казалось, что она готовиться к встрече с кавалером, а не собирается выйти к разгоряченной толпе изгоев общества. - Мне не впервой бывать в подобной ситуации. Сейчас на Руси еще ничего, более-менее спокойно. А вот лет, эдак, пятьдесят назад ни через один лес нельзя было проехать, чтобы такие вот "добры" молодцы не остановили. Ну да ладно. Главное - потянуть время, а помощь уже близка.
   Глубоко вздохнув, Анн вышла из кареты с самой очаровательной улыбкой на лице, на которую она только была способна. Сестры прильнули к окошку.
   - Гляди-ка, баба! - довольно взвизгнул кто-то из разбойников.
   - Вот так повезло! - обрадовано подхватил его второй. - А разряженная какая! Не иначе графиня, или княжна какая.
   - А нам все едино, - раздался голос сверху кареты. - Лишь бы сиськи побольше, да зад помягче.
   Анн задрала голову в сторону говорившего:
   - О, месье! Не вы ли предводитель этих...
   - Разбойников, - подсказал предполагаемый "предводитель".
   - Душегубов, - услужливо встрял кто-то из шайки.
   - Партизан, - горделиво протянул третий с претензией на французский пронос.
   - О, мерси, за помощь!.. Да, разбойников?
   - Я - Мишка Карпун, собственной персоной, - горделиво представился атаман и даже изобразил некое подобие поклона. - А что же это, мамзель, муженек ваш прячется? Аль брезгует разговором с уважаемыми людьми?
   Эта, так называемая, шутка вызвала неудержимый приступ веселья в рядах "партизан". У некоторых даже попадали из рук топоры и вилы, которыми они были вооружены.
   - Дело в том, что на данный момент у меня нет мужа. Я путешествую со своими дочерьми...
   - Что, правда? Семка, проверь.
   Молодой парень, прикрываясь вилами, подбежал к карете и, оттолкнув Анн в сторону, рванул дверцу. Разбойники, как один, пригнулись, ожидая выстрела, а, не дождавшись оного, с любопытством стали заглядывать внутрь экипажа.
   - Порядок, - парень окинул быстрым взглядом перепуганные лица девочек и, скорчив им страшную рожу, прокомментировал. - Сидят тут две цыпы аппетитные. Одна на одную жуть как схожие.
   Анн решительно захлопнула дверцу, чуть не прищемив парню нос.
   - Не надо пугать детей. Давайте лучше обсудим, сколько будет стоить наша свобода.
   Атаман спрыгнул на землю. Он оказался небольшого роста, но крепко сбитым мужиком, средних лет. Черные, как смоль, черные вьющиеся волосы, ночь горбинкой и темные, как ночь, глаза выдавали в нем представителя вольного народа - цыган. Он хитро прищурился и окинул Анн оценивающим взглядом, после чего широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные и идеально ровные зубы.
   - Все что у тебя имеется, и ты сама для меня и для каждого из моих ребят.
   - А если я откажусь? - в голосе Королевы не было ни капли страха, наоборот, в ее речи проскальзывали легкие кокетливые нотки.
   - То же самое, да еще и твои крошки на потеху моим молодцам. Только после ни о какой свободе не может быть и речи. Знаешь, что потом будет со всеми вами?
   Не дожидаясь ответа, он выхватил из-за пояса пистолет и в упор выстрелил в грудь Пьера. Коротко вскрикнув, тот повалился на землю. Стало невероятно тихо. Но вовсе не ужас от содеянного был причиной подобной тишины. С любопытством вытянув шеи, разбойники наблюдали за реакцией Анн. Девочки в карете в ужасе прижались друг к другу. Они не видели смерти Пьера, но догадывались, что произошло нечто ужасное.
   - Так что, мамзель, решила? - с глумливой улыбочкой разбойник поигрывал пистолетом, явно упиваясь своей властью над человеческими жизнями.
   С минуту Анн раздумывала. Вдруг что-то за спинами разбойников привлекло ее внимание. Лицо Анн радостно вспыхнуло ярким румянцем, на устах заиграла торжествующая улыбка.
   - Я решила, что как любовники, вы мне не годитесь. А вот, как свежее мясцо для моих собачек...
   Она не договорила, но и этих слов оказалось достаточно, чтобы заставить головорезов обернуться. Вопль ужаса пронесся над лесом, подняв с веток стаю растревоженных ворон. Из лесной чащи, с глухим рычанием, обнажив острые, как бритвы клыки, шли огромные волки. Их было не меньше полсотни. Звери двигались не спеша, гипнотизируя людей жестким холодным взглядом. Повинуясь инстинкту самосохранения, отталкивая своих же сотоварищей, разбойники ринулись к карете, но здесь им путь преграждала Анн. От нежной утонченной дамы не осталось и следа. Глаза ее горели бесовским огнем, рот обезобразил хищный оскал - во всем ее облике звериной жестокости было больше, чем во всей волчьей стаи. Резко вскинув руки навстречу бегущим к ней людям, она выкрикнула непонятное: "Поргио!" Невидимая волна отбросила разбойников в самую гущу волков.
   - Гони, Пьер! - закричала Анн, на ходу заскакивая в карету. Лошади, почуяв запах хищников и первой крови, резво понеслись.
   - Обожаю подобные приключения! - запыхавшись, радостно сообщила она близнецам. - Такой невероятный всплеск внутренней энергии! Это даже приятнее, чем...ой, об этом с вами еще рано говорить.
   - Что будет с этими людьми? - перебила теткины излияния Настасья.
   - Кости будут, - равнодушно пожала плечами Анн, словно речь шла о самых обыденных вещах. - Но лучше думайте не о них, а о тех людях, которых мы, возможно, спасли от этих головорезов.
   - Я сейчас выблюю, - пообещала позеленевшая Аннушка.
   - Только не в моей карете! Пьер, останови!
   Настасья помогла сестре выйти из экипажа, и пока та со стоном облегчала желудок, с удивлением рассматривала живого и невредимого кучера.
   - Неужели головорез промазал?
   - Нет... попал, - радостно сообщил Пьер и рванул ворот рубахи, демонстрируя обожженную по краям рану на груди. Крови, однако, не было видно.
   - Что, Пьер, опять тебя убили? - Анн также решила немного размять ноги. Заметив изумление во взгляде Настасьи, тетка пояснила. - Пьер - самый преданный из всех слуг, которые меня когда-либо служили. И когда, лет двадцать назад, он попал под копыта необъезженного жеребца, я не смогла с ним расстаться.
   - Да где же это видано, чтобы покойники под солнцем ходили? - Настасья хорошо помнила уроки Аглаи.
   - А где видано, чтобы покойники живым служили? - передразнила ее Анн. - Аглае такое, наверное, и не снилось. А я семь лет осваивала учение вуду, прежде чем решилась на создание...его, - она кивнула в сторону кучера. Но результат хорош. Вот кто, не задумываясь, за мной и в огонь, и в воду. Что ему терять-то?
   - Спасибо, госпожа! - Пьер низко склонился в поклоне. - Мы скоро будем ехать?
   Анн сперва посмотрела на Аннушку (та выглядела получше), затем прислушалась.
   - Или все кончено, или мы успели довольно далеко отъехать. Ничего не слыхать. Ну-ка, девочки, все по местам. Нужно до ночи успеть добраться до Гальяжино. Там есть более-менее приличный постоялый двор.
   В карете Настасья села возле Анн, чтобы дать Аннушке возможность прилечь. Сестра быстро уснула, по-детски подложив ладошки под щечку. Настасью и саму клонило в сон, но рой мыслей в голове не давал как следует расслабиться. Сидящая рядом женщина одновременно и пугала, и интриговала ее. Без всякого сомнения, она обладала знаниями и способностями гораздо большими чем сама Аглая. Но направлены они были в совершенно неправильное русло, растрачивались, можно сказать, впустую. Она может очень многому научить Настасью, если только захочет. Определенно она выделяла Аннушку, а к самой Настасье относилась с неприязнью, как к ненужному грузу, от которого ей еще долго не избавиться. Впрочем, чувства эти были ответными.
   - Почему ты не спрашиваешь, откуда взялись волки? - нарушила Анн размышления Настасьи, та равнодушно пожала плечами:
   - Аглая тоже призывала животных, правда, не так много за один раз.
   - У нас эта способность от нашей матери, - Анн соскучилась по общению, готова была болтать даже с этой неприятной ей девчонкой. - А Агнесса могла с одного взгляда определить у человека снедавший его недуг. Это у нее от отца.
   - Ваш отец тоже был ведьмаком? - Настасью интересовало все, что было связано с Аглаей.
   - Конечно. Иначе мы были бы самыми обычными людьми и давно уже умерли. От смешанных браков ведьмы рождаются только в шестом поколении. Как вы с сестрой.
   - Поэтому у нас нет никаких сверхъестественных способностей, кроме тех, что развила Аглая?
   - Должны быть, - уверенно ответила Анн. - Во всяком случае, они должны проявиться, когда отойдет первая нечистая кровь.
   - Это что значит?
   Анн не ожидала подобного вопроса. Странно, чтобы в тринадцать лет девочки были настолько несведущи в особенностях женского тела. Она досадливо закусила губу и нахмурила бровки.
   - Ну,.. как тебе сказать? - она даже покраснела от смущения, а ведь такого с ней раньше никогда не случалось. - Словом, ты сама все поймешь, когда это произойдет. Только не стоит сразу пугаться - такое происходит со всеми женщинами раз в месяц.
   На этом разговор прервался, и дальнейший путь они проделывали уже молча, глядя каждый в свое окошко.
   Когда они въехали в Гальяжино, уже начинало смеркаться. И Анн, и близнецы испытывали острое чувство голода. Они с сожалением вспоминали чудесные блинчики Спиридона, досадуя, что никто не сообразил взять немного съестного в дорогу.
   - Как только устроимся, сразу же закатим пир горой, - пообещала Анн, когда карета остановилась у постоялого двора. Заметив выгодных клиентов, им навстречу выскочил сам хозяин - типичный купчишка с аккуратно стриженной русой бородой и прилизанными на прямой пробор волосами. Он согнулся в глубоком почтительном поклоне и уже боле не разгибался - ни когда помогал выбраться приезжим из экипажа, ни когда провожал их на второй этаж, где находились комнаты постояльцев.
   - Ужинать мы будем здесь. Вели принести нам все самое лучшее, что у тебя есть, милейший, да поживее, поживее, - распорядилась Анн тоном, не терпящим возражений. - И кучера моего накормить от души.
   И уже совсем тихо, чтобы слышали только девочки, добавила:
   - А не то с голодухи, еще наброситься на кого-нибудь, кровушки испить. С него станется.
   Настасья вздрогнула, но вспомнив простодушное лицо Пьера, решила, что тетка сильно преувеличивает. Она осмотрелась. Комната была просторной, но весьма скудно обставленной: платяной шкаф, столик, два стареньких стульчика, табурет с миской и кувшином для умывания. Кровать была одна, но широкая и застеленная белоснежным бельем. Настасье увиденное понравилось, а вот Анн брезгливо надула губки:
   - И это называется лучший номер? Какое убожество! Впрочем, за время моих странствий, приходилось ночевать и в более мерзких местах. Как-нибудь перетерпим, а дома у каждой из вас будет по собственной комнате. Да еще какой! Не чета этой каморе.
   В этот момент в дверь постучали. Вошел Пьеро, неся на своих плечах огромный сундук с вещами Анн. Под мышкой он держал сундук поменьше - сестер.
   - Все, Пьер, ты нам сегодня уже не понадобишься. Но прошу тебя - от экипажа ни на шаг и с лошадей глаз не спускать, не нравится мне этот пьяный сброд внизу, - отпустив кучера, Анн бросилась к сундуку. - Наконец-то можно переодеться в чистое! Ах, вы не представляете себе, как я мечтаю о горячей ванне с лавандовым маслом.
   - Да, банька бы сейчас не помешала, - поддержала ее Аннушка, заглядывая через плечо тетки в сундук. При виде ярких нарядов, изящных туфелек, резного ларца со всевозможными шпильками да булавками, у девочки восхищенно заблестели глаза, и мелькнуло в них нечто, очень похожее на зависть.
   - Нравится? - закокетничала Королева, весьма довольная вызванной реакцией. - В Петербурге я поведу вас по самым модным магазинам и познакомлю с самым лучшим портным. Я обшиваюсь только у него. Девочки мои, у вас начнется новая, сказочная жизнь. А я буду доброй феей в вашей сказке.
   - И это я слышу от ведьмы! - фыркнула Настасья, но в ответ не удостоилась даже взгляда. Анн продолжала мечтать:
   - Я найду вам учителя танцев, ведь нужно выходить вас в свет, посещать приемы, балы. А вы у себя в лесу, наверное, только хороводы водили?
   - Почему же? - удивилась Аннушка. - Еще и плясовую умеем. Смотри!
   И она лихо застучала каблучками, заиграла плечиками, закружилась в веселой плясовой. Анн снисходительно улыбалась, наблюдая за Аннушкой: "Деревня есть деревня. Хотя нужно отдать должное - девочке ни чужда природная грация, при определенных затратах и правильном подходе из нее можно будет сделать светскую даму. А вот вторая...", - Анн горестно вздохнула: "Со второй еще придется помучится. Чует мое сердце, с ней не оберешься хлопот. Как жаль, что нельзя было оставить ее в лесу, где самое место грубым, лезущим не в свое дело, крестьянкам".
   И снова их прервал стук в дверь. На этот раз принесли ужин. Хозяин собственноручно расставил приборы на столе и пододвинул стулья (за третьим пришлось отослать слугу в соседний номер). Анн передала ему несколько купюр, при виде которых, у того глаза на лоб полезли. Согнувшись еще больше, хотя это казалось уже и невозможно, он, не переставая благодарить, попятился к двери.
   - Какой все-таки большой властью над людьми обладают деньги, - Анн отложила в сторону ложку и руками принялась за жареного судака. - Не понимаю, почему в подобных заведениях упорно продолжают пользоваться ложками, ведь вилками значительно удобнее.
   - А что такое - вилка? - тут же отреагировала любознательная Настасья, отправляя в рот ложку за ложкой жаркое с грибами.
   Анн не ответила, а лишь в очередной раз горестно вздохнула, театрально закатив глаза.
   С первыми лучами солнца они отправились в путь. Под сиденьем, источая аппетитные ароматы, стояла огромная корзина со съестными припасами, заботливо собранная хозяином постоялого двора. Он еще долго будет помнить клиентку, за один раз сделавшую ему суточную прибыль со всей гостиницы.
   Анн хорошо отдохнула и теперь пребывала в отличном расположении духа. Чего не скажешь о близнецах. С самого утра у обеих разболелись животы и ужасно знобило.
   - Чертов трактирщик, - ругалась Аннушка. - И что это он нам подсунул?
   - Не болтай ерунды - все было свежее и недурно приготовлено, -Анн не испытывала ни малейшего сострадания к больным. - Это вы переели. Говорила я вам - ложитесь уже спать. Так нет. Пока весь самовар не опустошили, то под прянички, то под бублички, не успокоились. Теперь мучайтесь, обжоры!
   - Нужно в поле остановиться, заячего листа поискать, или черт-череды. А то живот никак не отпускает, - Настасья калачиком свернулась на сидении, тщетно пытаясь справиться с ознобом.
   Но черт-череда не помогла. Мало того, когда девочки по малой нужде спустились в овражек, им открылось нечто, от чего они прибежали обратно с полными ужаса глазами.
   - Тетушка, порча на нас, - захлебываясь от волнения, запричитала Аннушка. - Что за хворь за такая, что мы кровью исходим из срамного места?
   Анн от души расхохоталась:
   - Ну, надо же! Только вчера мы о нечистой крови разговор вели и на тебе - на второй день началось. Это вас немного растрясло по дороге, да и переживаний на вашу долю в последнее время немало выпало.
   - Мы умрем? - Аннушка от жалости к собственной персоне готова была уже и слезу пустить.
   - От этого еще никто не умирал, - Ан брезгливо отодвинулась подальше от племянниц. - Просто теперь, каждый месяц у вас будет по четыре-пять неприятных дней. Тряпку между ног зажмете, чтобы не испачкаться, да и перетерпите. Зато теперь мы узнаем, что вам от пращурки вашей досталось. Я, например, до первой крови мечтала получить умение летать безо всяких мазей да заговоров, как наша бабка. Как это было бы здорово - куда захотел, туда и полетел, в любое время суток. Без метлы, без ступы. Как птица.
   - Ничего не хочу, - скулила Аннушка. - Лишь бы это все побыстрее прекратилось.
   За окошком снова стал накрапывать дождик, вгоняя путешественниц в еще большее уныние. Ничего не хотелось делать: ни есть, ни разговаривать, ни любоваться пейзажами. И только Анн не поддавалась кислому настроению. Вытащив откуда-то дорожный мольберт, она принялась рисовать близнецов.
   - Я назову свою картину "Страдание", - радостно сообщила она бледным, как снег, племянницам. - И буду любоваться ею, когда кто-нибудь из вас меня чем-то достанет.
   При этом Анн весьма выразительно посмотрела на притихшую Настасью.
   Глава 14
   - У меня рука отнимается! - ревела Аннушка под причитания тетки. Настасья, сидя у себя в постели, хмуро смотрела на жалкое зрелище: на другом конце комнаты, утопая в пуховой перине, заливалась слезами Аннушка.
   - Да, ее лишь слегка книжкой задело, - оправдывалась Настасья. - Не поймала, сама виновата. Нечего было тогда и просить.
   Аннушка зашлась еще сильнее, а Настасья презрительно скривилась - подобных истерик за Аннушкой даже по малолетству не наблюдалось. А тут ведет себя, как избалованная барыня.
   - Успокойся, милая моя, у тебя не останется даже царапинки, - пыталась утешить племянницу Анн. - Смотри, что делается на улице. Так мы никогда домой не попадем - все дороги размоет.
   И действительно, за окном лило, как из ведра. Но что самое удивительное, причиной этой самой непогоды была Аннушка. В этом и заключалась ее способность - умение управлять силами природы. Пока что неосознанно, под настроение, но в скором будущем, как уверяла Королева, девочка сможет управлять погодой по своему усмотрению. Такая способность была большой редкостью среди ведьм и заслуживала уважения. Анн была невероятно счастлива, что ее крестная дочь, стала обладательницей такого чудесного дара. Она даже решила остановиться на несколько дней в гостинице, чтобы дать своей девочки возможность в комфорте перенести дни женского недуга. Настасье также перепало от этих милостей, хотя ее собственная способность так еще и не проявилась. Она целыми днями валялась в постели, вставая только к столу да по нужде. Чтобы не помереть со скуки девочка читала Черную Книгу Аглаи. Конечно, можно было бы часами разговаривать с Аннушкой, как они это делали у себя дома, в лесу, но сестрица постепенно начала ее раздражать. Почувствовав, что Анн расположена к ней, Аннушка сала вить из тетки веревки, то давя на жалость, то прибегая к подхалимажу, а то и просто капризничая, как дитя малое. К удивлению Настасьи, тетушку такое поведение не возмущало. Более того, она просто упивалась новой для себя ролью матери. Столик возле кровати Аннушки ломился от сладостей и игрушек - и это в тринадцать то лет! Да некоторые в ее возрасте уже замуж выходят!
   - Если она сейчас же не закроет рот - у меня лопнет голова, - не выдержала Настасья. Она уже в шестой раз попыталась сосредоточиться на заклятии, очищающем пришептанную воду, но скулеж сестры сбивал ее с мысли. Настасья в раздражении захлопнула книгу. - Суньте ей в рот леденец, может быть, она тогда угомониться.
   Аннушка заверещала, как ненормальная, снаружи грянул гром, а Анн набросилась на Настасью, обвиняя ее в гноблении собственной сестры. Настасья хотела было ответить, что уж кому-кому, но вовсе не Анн полагалось бы рассуждать о "нежных", сестринских чувствах, но передумала. Время еще не пришло бросаться обвинениями - у нее были одни лишь предположения и никаких доказательств.
   - Пойду, прогуляюсь, - буркнула она, натягивая теплое шерстяное платье поверх рубашки. Это и еще много других платьев, а также нижнее белье Анн приобрела для них в местном дамском магазине. И хотя самой Анн эти приобретения абсолютно не нравились (но, увы, ничего другого в этом захолустье было не сыскать), девочки были в восторге. Единственное, что им не пришлось по душе - это жесткие корсеты и длинные панталоны.
   - Позор какой, штаны носить, - возмущалась Настасья рассматривая эту часть туалета. - Оно как по нужде придавит, так не успеваешь юбку задрать, а тут тебе еще и подштанники.
   И если с панталонами, в конце концов, пришлось смириться, то от корсетов обе решительно отказались.
   - Все нутро сдавило, словно полоз обвил, - жаловалась Аннушка, решившаяся на примерку. - Ни вздохнуть, ни выдохнуть.
   Завязав шнурки на высоких замшевых ботиночках, Настасья взглянула на себя в высокое напольное зеркало. Ну, вылитая барыня. Не хватает только высокой прически с жемчужными шпильками и можно отправляться на бал. Забыв, что ей положено плакать, Аннушка с завистью смотрела на сборы сестры. Ей тоже хотелось прогуляться, но это никак не вязалось с разыгранной ею ролью тяжелобольной.
   - Попроси Пьера, чтобы он сопровождал тебя. Он сейчас на конюшне, - Анн все еще находилась в образе заботливой мамаши.
   - Да я не далеко, - отмахнулась Настасья и захлопнула за собой дверь.
   - И позови фрау Гольц, она наверняка в столовой, - донесся до нее приглушенный голос Анн.
   Настасья прошла по узкому коридору, устланному серебристо-серой дорожкой. Она с восхищение рассматривала картины развешанные по стенам. В таком красивом доме ей еще не доводилось бывать. Когда-то это была графская усадьба, но граф обанкротился и дом был продан с молотка. Нынешний хозяин, богатый промышленник с немецкими корнями по фамилии Гольц переделал усадьбу в гостиницу для элитных гостей. Так как сам промышленник был постоянно в разъездах, то гостиницей управляла его жена, Магдалена Гольц. Эта милая, миниатюрная женщина, которая в одежде признавала только черный цвет, создала для своих постояльцев воистину райский уголок. Роскошная обстановка вкупе с армией вышколенных слуг, предупреждающих любое желание клиентов, отличная кухня - такое сочетание привлекало к себе самую изысканную, самую требовательную публику, которую не пугали даже здешние заоблачные расценки.
   Второй этаж занимали пятнадцать двухкомнатных номеров с ванными комнатами, первый - просторный обеденный зал, несколько коморок для прислуги, кухня и другие хозяйственные помещения. По мраморной лестнице, украшенной скульптурами мифических героев, Настасья спустилась к столовой. Ей нравилась эта комната, впрочем, как и весь особняк в целом. Вкушать еду возле пылающего камина в компании с фрау Гольц было гораздо приятнее, чем выслушивать бесконечное нытье Нютки в их номере. Немка прониклась искренней симпатией к девочке и не упускала возможности поболтать с ней на ломаном русском, тем более, что сейчас постояльцев было очень мало. "Все это мерзкий погод и ужасный русский дорог", - жаловалась она Настасье за чашечкой горячего шоколада, с грустью глядя в окошко, за которым не переставал моросить осенний дождь.
   Настасья распахнула двери обеденной залы без всякой надежды кого-либо увидеть - время то не обеденное. И она оказалась права. В том смысле, что людей в этой комнате действительно не оказалось. А вот было нечто, чему здесь явно в этой комнате было не место. Посреди комнаты, чуть касаясь кончиками туфелек обеденного стола, на потолочной перекладине висела повешенная молодая женщина. Ее тело слегка покачивалось на веревке и медленно вращалось вокруг собственной оси, словно желая продемонстрировать себя со всех сторон.
   Настасья слабо вскрикнула, но скорее от неожиданности, чем от испуга - в последнее время лик смерти стал ей привычен. Словно проснувшись от шума, труп резко раскрыл глаза. Несколько секунд покойница словно изучала Настасью, после чего резко взмыла вверх и вместе с веревкой ринулась на девочку. Настасья пронзительно закричала, а когда бледное с запавшими глазами лицо оказалось совсем рядом с ней, потеряла сознание...
   Когда в голове у нее немного прояснилось, Настасья почувствовала, что ее куда-то несут. Приоткрыв глаза, она увидела, что находится на руках у Пьера, который быстрыми шагами поднимался по лестнице. За ним, не переставая причитать по-немецки, еле поспевала фрау Гольц. Забежав вперед, она услужливо распахнула перед Пьером дверь в номер девочек. Пока кучер укладывал Настасью на ее кровать, фрау объяснила обескураженным Анн и Аннушке, что бросившись на крик Настасьи, обнаружила ее без чувств у дверей обеденной залы.
   - Может быть, она увидеть мышь? Девочки такой нежный возраст такой...такой...
   - Впечатлительны, - подсказала Анн и, пошарив в своем сундуке, поднесла к лицу племянницы пузырек с нюхательной солью.
   - Да я в порядке, - Настасья резко села, отчего у нее тут же кругом пошла голова. Затылок невыносимо болел. Проведя рукой, она обнаружила у себя на голове большую шишку. - Должно быть, ударилась об пол, когда упала.
   - И с чего тебе было падать? Ты же так кичилась своим богатырским здоровьем, - с ехидством бросила Анн, а для фрау Гольц пояснила. - У девочек ежемесячные неприятности. Сами понимаете, что в эти дни нервы ни к черту.
   - О, понимайт, - облегченно вздохнула фрау. - Постель - лучший микстур для такой болезнь. Не надо ходить и падать.
   - Ничего подобного, - возмутилась Настасья, предпринимая новую попытку сесть. - Стала бы я из-за подобной ерунды лишаться чувств. Просто там, внизу, я увидела призрака.
   Эффект от ее слов был именно таким, на какой она и рассчитывала: все разом замолчали и в изумлении уставились на Настасью. Фрау первая нарушила молчание:
   - Как призрак? Мой заведений - приличный место. Никто еще не жаловаться.
   - Девочке просто привиделось, - попыталась ее успокоить Анн. - Она недавно потеряла близкого ей человека и теперь...
   - И вовсе не привиделось, - Настасья не собиралась так просто сдаваться. - Черноволосая девушка, в желтом с черным платье, висела прямехонько над столом. А потом как прыгнет на меня. Тут-то я и оплошала.
   Теперь нюхательная соль понадобилась фрау Гольц. Если бы не Анн она, наверняка, очутилась бы на полу. Тетка отреагировала быстро. Подтянула легонькую немку к стулу, отвесила пару звонких пощечин и сунула ей под нос флакон.
   - Майн год! Ты видеть мой бедный Альхен, - белоснежным платком она принялась утирать набежавшие слезы.
   - Альхен, моя дочь, - она сочла нужным объясниться. - Там, в Боварии, у нее быть несчастный любовь. Но он быть простой булочник - это мезальянс. Я увозить ее в Россия, чтобы она забыть свой Бернхард, а потом вернуться и сделать достойный партия. Но Альхен выдержать не больше месяц, а потом висеть на веревка. Это быть семь лет назад.
   - Жуть какая! - Настасье было бесконечно жаль добрую фрау Гольц, но она не понимала таких нравов. Ну, вышла бы Альхен за своего булочника, зато теперь была бы жива, и, возможно, даже счастлива.
   Анн передала фрау Гольц под опеку Пьера, молчаливо ждавшего в коридоре дальнейших распоряжений, и вернулась к Настасье. Весь ее вид был воплощением злорадства.
   - Так это и есть твой дар? Способность видеть неприкаянные души? Ничего более бессмысленного и бесполезного не придумаешь. Хотя, чего еще можно было ожидать от девчонки, не принявшей открещения. Хозяин подобного не прощает.
   - Хозяин?
   - Ну, не Всевышний же награждает ведьм! Будешь теперь мучиться всю жизнь, - она довольно ухмыльнулась и потерла руки.
   - Это еще почему? - ничего плохого в своем Даре Настасье не видела.
   - Ты знаешь, сколько душ бродит по земле? Тысячи! И что, при виде каждой будешь терять сознание? А что будет, когда они поймут, что через тебя они могут связаться с миром живых? Не отстанут, пока с ума тебя не сведут.
   Анн взяла с блюда сочную спелую грушу и с наслаждением откусила кусочек.
   - Тебе еще повезло с этой Альхен. У многих из них видок похуже бывает, - она наслаждалась растерянным видом племянницы. - Ну, девочки, до вечера. Я к вам перед сном еще забегу.
   Не обращая внимания на возражения со стороны Аннушки, тетка быстро покинула их комнату. Аннушка собралась было разразиться очередной порцией рыданий, но перехватив предостерегающий взгляд Настасьи, передумала - с сестрой подобные номера не проходили.
   - Я хочу подробностей, - капризно надула она губки, но сестра к разговорам была не расположена.
   - Позже. Сейчас я хочу поискать что-нибудь про привидений, - Настасья достала Черную Книгу из-под подушки и, устроившись поудобнее, погрузилась в чтение.
   До Санкт-Петербурга они добрались только на пятнадцатый день. Измученным бесконечной дорогой им хотелось побыстрее добраться до дома, но это не помешало девочкам с восхищением любоваться величественным городом. И хотя во время пути им приходилось пересекать провинциальные города, ни один из них не шел ни в какое сравнение с "Северной столицей".
   Анн занимала небольшой, но весьма элегантный трехэтажный особнячок на красивейшей улице города - улице Росси. От него рукой было подать до Александринского театра, а из окон открывался великолепный вид на сад Аничкова дворца.
   Карета остановилась у парадного подъезда. Их словно ждали. Не успели пассажирки с помощью Пьера выбраться из экипажа, как двери особняка распахнулись и им навстречу неспешным величественным шагом не вышел, нет, скорее выплыл худощавый седовласый мужчина лет шестидесяти. На его смуглом, покрытом сеточкой мелких морщин, лице не отразилось никаких эмоций при виде прибывших.
   - Добро пожаловать домой, Ваше сиятельство! - голос у него оказался таким же сухим и бесстрастным, как и он сам. - Комнаты для девочек готовы. Горячая вода всегда наготове. Что соизволите сначала: обед или ванна?
   - Конечно ванна, - Анн подхватила близнецов под руки. - Как я рада вернуться домой. Конечно, я радовалась бы сильнее, будь это мой родной дом во Франции, но и к этому я уже успела прикипеть сердцем.
   - А вот этот, - Аннушка кивнула в сторону мужчины. - Он тоже...мертвяк?
   - Вольдемар? Живехонек. Он мой дворецкий, причем лучший дворецкий во всей округе. Сколько раз его пытались у меня переманить, но...он очень мне предан.
   - Имя какое-то странное, - заметила Настасья.
   - Вообще-то, он - Владимир. Но мне больше нравится Вольдемар. Это звучит более аристократично. Я его в карты у князя Варшинского выиграла. Между прочим, четыре тысячи было на кону.
   С улицы они сразу попали в просторный вестибюль, в котором преобладали голубой и золотой цвета.
   - Это похоже на сказочный дворец, - не сдержала восторга Аннушка, рассматривая расписной потолок. Прямо над ними былинный воин вел смертный бой с семиглавым драконом. Но Настасью более заинтересовал мозаичный пол: почти на всю площадь вестибюля малахитовой плиткой была выложена защитная пиктограмма. Стало быть, тетушке есть чего опасаться, отметила про себя девочка.
   На белоснежной лестнице выстроилась прислуга. Они шумно приветствовали графиню и барышень, как теперь величались сестры. Нютка снисходительно кивала в знак приветствия, отлично вжившись в роль барыни, Настасье же почему-то было неудобно перед людьми, которым она была ровней по происхождению.
   В вестибюле они долго задерживаться не стали и сразу же поднялись на второй этаж. Вольдемар провел девочек в их комнаты. Они отличались только цветовым оформлением. Аннушкина комната была выдержана в розовых тонах, Настасьина - в бежевых. А в остальном: та же лавина шелка в драпировке, одинаковые кровати красного дерева и похожие, как две капли воды, секретера, инкрустированные серебром, множество пуфиков и мягчайший ковер на весь пол. Настасье, глядючи на эту роскошь, стало немного стыдно за свое поведение. Может быть, Анн не такая уж и плохая "родственница"? Вон как потратилась, а могла ведь обойтись и простой каморкой, не велики птицы ее племянницы.
   - Нравится? - прервала ее размышления Анн. - Аннушка в восторге и уже примеряет наряды. А ты что же?
   Она показала на небольшую дверь, завешанную старинным гобеленом, - это оказался вход в гардеробную. Анн хлопнула в ладоши и в канделябрах зажглись свечи.
   - Извини, что так мало одежды, я ведь действовала наугад. Если не подойдет, я пришлю Верку, вашу горничную, она подгонит по фигуре. А на днях мы съездим к портному, сделаем большой заказ. И к обувщику, и к модистке, и...ох, сколько же у нас дел! Но сперва, как следует отдохнем после дороги. Я удаляюсь, а ты можешь принять теплую ванну с базиликом - это тебя расслабит да заразу убьет, если какая прицепилась в пути.
   Через час посвежевшие и принаряженные сестры спустились в столовую, где их уже ждал обильный ужин. Через несколько минут к ним присоединилась Анн.
   - Вообще то, я стараюсь на ночь много не есть, но за этот месяц я так соскучилась за Грушиной стряпней, что готова съесть все до последней крошечки.
   Настасья не могла с ней не согласиться. От заливной стерляди, свиных ребрышек и черничного пирога невозможно было оторваться.
   - Завтра еще отдыхайте, привыкайте к новому месту. Если пожелаете посмотреть город, предупредите Вольдемара. Он найдет вам сопровождающего или сам разомнет ноги, - Анн наслаждалась свежезаваренным кофе с крошечными миндальными печеньицами. - А послезавтра к вам будет приставлена гувернантка.
   - А вы? - Аннушка с обожанием смотрела на тетку.
   - Обычно меня дома не застать. Положение обязывает делать до пяти визитов в день. Но не беспокойтесь, немного времени я вам, все же, буду уделять.
   Эти слова не могли не вызвать улыбку на лице Настасьи: роль заботливой матери Анн с легкостью променяла на привычное для себя амплуа светской львицы. Королева между тем продолжала:
   - Кроме того, два раза в неделю я буду давать вам уроки, э-э-э...мастерства, - она запнулась и бросила быстрый взгляд на прислугу. Девочки прекрасно поняли, о чем идет речь. Настасья вздохнула. Настал момент, когда встала необходимость напомнить тетке о своей идейной позиции в мире колдовства.
   - Видите ли, тетя...
   - Нет, только не тетя, - возмущенно перебила ее Анн, страдальчески закатывая глаза. - Давайте договоримся сразу: при чужих обращайтесь ко мне "Ваше сиятельство", а здесь, в домашней обстановке, я для вас просто Анн.
   - Хорошо, Анн. Хотя немного странно, ведь вам столько лет.
   - Нет, нет, - испуганно перебила ее тетка, кивая в сторону неподвижного, как статуя, Вольдемара. - Не будем о возрасте. Ведь человеку столько, на сколько он себя чувствует.
   Настасье такие рассуждения были не по душе. Аглая. Та никогда своего возраста не скрывала. Наоборот. Говорила, что морщины украшают человека. Мудрость его белому свету показывают.
   - Я хочу сказать, что не хочу изучать...ну...
   - Я поняла, - лицо Анн стало каменным, эта девчонка еще подпортит ей нервы. - Тебя устраивают те знания, которыми ты сейчас обладаешь?
   - Не совсем. Но я хочу сама выбирать, что мне нужно, а что - нет.
   - По твоему, я не знаю, что вам нужно? - глаза Анн опасно сузились.
   - Я думаю, что вы знаете, что нужно моей сестре. Но у нас с ней разные пути. У меня есть книга Аглаи. Думаю, этого будет достаточно.
   Анн только усмехнулась подобной наивности. Конечно, если призадуматься, то решение Настасьи ей было только на руку - меньше хлопот. Но с другой стороны был еще приказ Совета. Решение пришло быстро.
   - Давай сделаем так. Ты будешь просто присутствовать на занятиях, слушать, смотреть. Кто знает, может быть чем-то и заинтересуешься. Кроме того, я разрешу тебе изучать и свою Книгу. Ну, а дальше будет видно, вдруг ты изменишь свое решение.
   Настасья кивнула в знак согласия. В словах Королевы был здравый смысл.
   - А теперь - спать, - Анн поднялась из-за стола. - Первая ночь на новом месте может преподнести сюрпризы. Возможно, вам приснятся ваши суженные. Постарайтесь не забыть свой сон, а еще лучше, записать его поутру - на днях мы займемся толкованием сновидений.
   Сказала, как сглазила. Настасья долго ворочалась в своей "барской" постели. Кроме непривычной обстановки, ей очень не хватало Аннушки. Вернее ее острых коленок, которые в течение ночи просто обязаны были раз пять пнуть ее в бок. Когда же долгожданный сон коснулся ее век, подсознание решило сыграть с Настасьей злую шутку.
   Она видела себя обнаженной, тихо бредущей средь высоких фруктовых деревьев. Они протягивали ей свои ветки, увешенные сочными спелыми плодами, но Настасья знала, что должна отвергнуть их. Ее путь лежал к дереву, ствол которого обвивал гигантский змей. Его чешуйчатое тело было залито кровью.
   - Мне действительно жаль, что все так печально закончилось, - прошипел он. - Мы с тобой виноваты в равной степени. Но Адам!..
   Настасья не хотела осуждать мужа.
   - Ты спрятала зерна?
   - Я бросила зерно в землю.
   - Береги его. Кто знает, что произрастет из него. Но Это вам с Адамом пригодится. Сила в Этом большая. Куда же ты его спрятала?
   - Ты разве забыл, что сам запретил мне рассказывать про Него ни тебе, ни Адаму.
   Змей приблизил свою маленькую головку с мелькающим раздвоенным языком к лицу Настасьи:
   - Но мне-то можно?! Мы ведь повязаны с тобою, Ева! Крепко повязаны.
   - Нет, ты сам...
   Гад обвился вокруг тела Настасьи, оставляя на ее белоснежной коже кровавый след. Кольца сжимались, девочке не хватало воздуха.
   - Говори!
   - Ты не есть Добро... - прохрипела Настасья. Ледяные кольца сжались еще сильнее.
   - Ты права. Хотя мы с ним очень похожи. Но есть одно маленькое отличие - ему досталось сердце.
   Настасья проснулась от резкого крика и ощущения чужих пальцев на свое запястье. Кто-то хотел снять с нее змейку, и та, защищаясь, бешено извивалась и больно сжимала руку девочки. В комнате горел ночник, но его свет не проникал под плотный полог кровати. Настасья видела лишь неясную тень, склонившуюся над ней.
   - Кто здесь? - Настасья рванула полог и в ту же секунду мощный порыв ветра, исходящий со стороны "тени", затушил пламя свечи, а она сама (тень), метнувшись в сторону выхода, исчезла в узкой щели между дверью и полом.
   Настасья щелкнула пальцами, и тусклый свет одинокой свечи слегка прорезал мрак, окутавший комнату девочки. Как жаль, что она так и не научилась зажигать более одной свечи за раз, в отличие от Аглаи - той покорялась сразу сотня. Настасья оглянулась по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружила. "Быть может, мне это все лишь приснилось?" - подумала она. - "Ведь руки были, похоже, человека. Но разве мог человек просочиться под дверь?"
   Она соскочила с кровати и выглянула в коридор, по которому медленно прохаживался Пьер. Зомби не нуждался в отдыхе, поэтому по ночам он выполнял функции сторожа.
   - Пьер! - тихонечко позвала его Настасья. - Из моей комнаты кто-нибудь выходил? Или выползало что-нибудь подозрительное?
   Слуга озадаченно посмотрел на девочку:
   - Не понимаю, что вы имеете в виду, но я никого не видел.
   Настасья вернулась в уже успевшую остыть постель. "Скорее всего, сквозняком потушило свечу, а воображение дорисовало все остальное", - решила она, зябко укутываясь в одеяло. Так и пролежала она без сна до самого утра.
   Глава 15
   Прошло два года...
   Сестры вели насыщенную, интересную жизнь. Постепенно, шаг за шагом, они избавлялись от деревенской простоты, приобретая светские манеры. В этом им помогали многие: и гувернантка, и учитель танцев, и Вольдемар, ну и, конечно же, сама Анн. Хотя, не к чести последней, тетушку девочки могли лицезреть крайне редко. Она то сама пропадала в гостях, то закатывала приёмы у себя, однако присутствовать на них близнецам не дозволялось, по причине "крайней молодости". В такие вечера у Аннушки портилось настроение, и на улице либо шел дождь, либо завывала метель. А как-то поздней осенью она устроила такой бурелом, что старожилы только качали головой, не припоминая на своем веку подобного "светопреставления". К счастью, случилось это только раз. Обычно же Аннушка, надув губы, отсиживалась в комнате Настасьи, и, прислушиваясь к отдаленным звукам веселья, не переставала жаловаться на свою "горькую" судьбинушку. Настасья же не обращала на нее ни малейшего внимания, резонно считая, что свободное время можно потратить на что-нибудь полезное, например, на чтение книг или рисование - у девочки проявился талант художника.
   Иногда Анн вспоминала про племянниц, и тогда начинались бесконечные походы по модисткам, ювелирам и, для разнообразия, театрам. На представления Настасья ходила с удовольствием, а вот магазины и всевозможные примерки отвергала. "Мы с Аннушкой абсолютно одинаковые, - оправдывалась она. - Все что подойдет ей, подойдет и мне. А в остальном я полагаюсь на ваш великолепный вкус, тетушка!" Выкроенные подобной лестью часы, она любила потратить на прогулки, если позволяла погода, либо проводила их за рисованием в зимнем саду. Она очень полюбила это место в доме - единственное, что отдаленно напоминало ей о родном лесу. К тому же только сюда иногда залетала Пурга. Ворона вела собственную, никому не ведомую жизнь. Изредка девочки замечали ее во время прогулок. А иногда она залетала в гости, но только в зимний сад. Настасья всегда радовалась этим визитам "старого друга". Пурга была единственной ниточкой, связывающей ее с прошлой жизнью. Ворона, Черная Книга и браслет с Первоцветом - вот, пожалуй, и все, что осталось Настасье в память об Аглае. Она никогда не расставалась со своей змейкой, даже когда принимала ванну. Это уже стало причиной насмешек со стороны домашних, но девочка не обращала на них ни малейшего внимания. Во чтобы то ни стало сохранить Первоцвет - это стало смыслом ее жизни. Все что она узнала про этот цветок из книги Аглаи, указывало на то, каким страшным оружием мог стать Первоцвет в недобрых руках.
   Однажды, во время завтрака, на который Анн никогда не спускалась, Настасья заметила, что ее сестра была без браслета.
   - Не опасаешься ходить без змейки? - как можно равнодушнее спросила она.
   - Нисколечко, - пожала плечами Аннушка, намазывая свежую теплую булочку маслом. - Здесь не деревня, чтобы бояться сглаза.
   - Надеюсь, ты его хорошо припрятала. Все-таки память о бабушке, - Настасья пристально смотрела на безмятежное лицо сестры, а та, не подмечая подвоха, разоткровенничалась:
   - Отдала Анн. Она говорит, что на браслете очень мудреное заклятие, которое ей хотелось бы разгадать. А мне что, жалко? Пусть ломает голову, если есть охота. Ты мне лучше скажи, почему вчера на занятия не пришла, было довольно интересно.
   - Если тебе интересно пугать беззащитные создания, то я в этом удовольствия не нахожу. Увольте!
   - Не пугать, а напускать безотчетный страх, - поучительно заметила Аннушка и даже потрясла указательным пальцем перед носом сестры. - И потом, кошке от этого вреда никакого. Отсиделась себе под шкафом и побежала гулять. А вот мы завтра пойдем...
   - И слышать ничего не хочу, - резко прервала ее Настасья, гневно стукнув кулаком по столу. - Нищие тоже люди. И вы с теткой не имеете никакого права издеваться над ними.
   Аннушка фыркнула:
   - Нашла людей. Это же сброд, грязь под ногами. И, в конце концов, не на тебе же мне практиковаться. Хотя можно попробовать на прислуге...нет, Анн не дозволит, - Аннушка даже нахмурила бровки, перебирая в уме кандидатуры, на роль "подопытных кроликов" для практической магии.
   У Настасьи не было слов. С каждым днем ее сестра все больше и больше становилась похожей на тетку: такой же жестокой, циничной, не считающейся с мнением окружающих ее людей. Настасья лишний раз порадовалась, что когда-то она настояла на том, чтобы на их завтраках не присутствовали слуги. Никто не слышал слов Аннушки, иначе образ "милой очаровательной девчушки" был бы разрушен до самого основания. И кто знает, захотел бы кто-нибудь из них (за исключением Пьера) остаться в этом доме хоть на минуту.
   Настасья злилась недолго. Нужно отдать должное Анн - их эксперименты еще ни разу не вышли из-под контроля. Скорее это были опыты над чувствами живых существ и не затрагивали их телесных оболочек. Такие занятия Настасья без сожаления пропускала. Но были и такие, которые девочка находила довольно забавными. Например, манипуляции при помощи мысли. Она уже умела отталкивать и притягивать предметы, но с помощью Анн ей удалось усовершенствовать свое искусство, и теперь ей не составляло никакого труда одним лишь взглядом наполнить горячим кофе маленькие фарфоровые чашечки из любимого теткиного сервиза "Францъ Гарднеръ". При этом ни одна капля не проливалась на обеденный стол из красного дерева с рельефными краями и закруглёнными углами, на изогнутых ножках. Еще они развивали интуицию, определяя через рубашку масть карт или угадывая, кто первый войдет в комнату. Больше всего Настасье нравилось толкование снов, но эта наука была столь расплывчатой, столь неопределенной, что толком определить, насколько хорошо это у Настасьи получается, не могла даже Анн. "У каждого человека свой набор символов, фигурирующих в сновидениях, и предрекающих его судьбу, - говорила она - Толкование сна - это особый вид искусства, который сродни литераторству либо художеству. Научить толковать сны невозможно. Это нужно прочувствовать, проникнуться, выплеснуть из себя связным рассказом все образы, которые ассоциируются у тебя с символами, увиденными во сне". И Настасья старалась. Каждое утро она тщательно записывал увиденный сон, а затем сопоставляла его с событиями последующего дня. Постепенно вырисовывались некоторые закономерности - их она заносила в отдельный альбом и по ней уже пыталась толковать сначала свои сны, затем Аннушкины, а после к ней потихоньку потянулись слуги. Иногда у нее получалось, иногда - нет. И Аннушка, и тетка относились к этому скорее, как к невинному увлечению, чем серьезному Дару. А ей все не давал покоя сон двухгодичной давности.
   Но самое удивительное, о чем даже Аглая не имела представления, это сотворение фантомов. Создать видимость чего-либо или кого-либо, и заставить окружающих поверить в его реальность - это была высшая степень колдовского мастерства. Перед ним меркла даже способность Аннушки оказывать влияние на погоду.
   - У меня никогда не получится, - сердилась Аннушка, глядя на расплывчатое пятно, которому полагалось быть похожим на свечу.
   - Сразу и не получится, - "успокоила" ее Анн и дунула на ладонь, с которой взлетел белый голубок. Он немного покружил под потолком библиотеки, в которой проходили занятия, и растаял, словно предрассветный туман.
   - Вот это да! - Настасья не могла сдержать восхищения. Она сосредоточено нахмурила брови и усердно засопела, но и этого было мало, чтобы на столе появился хрустальный шар - таково было задание для Настасьи. Ничего не получалось. Один лишь раз блеснула малая искорка вместе, на котором сосредоточилась девочка.
   - Очень даже не плохо для первого раза, - похвалила их тогда Анн. - Главное, почаще практиковаться. Час в день, как минимум.
   С тех пор прошло больше месяца, но, ни Аннушка, ни Настасья не могли похвастаться хоть каким-нибудь результатом. Создать четкий фантом не удалось ни одной из них.
   - Что же вы будете делать через два года на Посвящении? Карточные гадания Совету показывать не годиться. Их этим не удивишь, - поддразнивала девочек Анн. - Вы должны быть на голову выше всех остальных посвящаемых. Это вопрос чести. Моей чести. Вы ведь мои ученицы.
   "Ну, уж нет, - подумала тогда Настасья. - Я не твоя ученица. И если это, как ты говоришь, вопрос чести, то защищать я буду честь Аглаи".
   И она полностью отдалась практике. Забросив рисование и толкование снов, Настасья часами пыталась материализовать хотя бы наперсток. О больших предметах и, уж тем более, о живых существах речь, пока что, не шла. Это под силу было только самым сильным, самым опытным колдунам. И когда на очередном занятии ей удалось воссоздать точный образ яблока, ликованию Настасьи не было предела.
   Анн обошла зависший в воздухе "плод", критически осмотрев его со всех сторон, и осталась довольной.
   - Молодец! - похвалила она Настасью, что было большой редкостью (обычно все комплименты доставались Аннушке). - Теперь убери его.
   Девочка прикрыла глаза и вспомнила Аглаю. Как только она перестала думать о яблоке, оно исчезло.
   - Теперь попробуй сделать что-нибудь больших размеров. Например, вазу.
   Настасья представила китайскую вазу, стоящую на каминной полке в столовой. Ее всегда восхищала яркая роспись на боках сосуда. Это, конечно, посложнее яблока будет.
   И Анн и Аннушка затаили дыхание. Ваза все не появлялась. Отчаявшаяся было Настасья, заметила торжествующую улыбку на лице Аннушки. Это ее задело, от сестры она хотела бы получить поддержку.
   - Попробуй еще раз, - посоветовала тетка. На этот раз ваза появилась. Правда была она в два раза меньше оригинала, но все же!
   - Немного смазан рисунок, - сообщила Анн, внимательно ознакомившись и с этим "шедевром". Ваза "растаяла", сказалась нехватка опыта, чтобы долго удерживать созданный образ.
   - Честно говоря, не думала, что у тебя первой получится, - с некоторой досадой заметила Аннушка.
   - Почему? - Настасья постаралась, чтобы не было заметно, как ее задело замечание сестры. Они, не мигая, смотрели друг другу в глаза.
   Анн сразу же прочувствовала напряжение зависшее в комнате.
   - Девочки не ссорьтесь, - она приобняла сестер за плечи, незаметно подталкивая их друг к другу. - Сегодня знаменательный день и я предлагаю его, как следует, отметить.
   - У Кармелины? - облизнулась Аннушка. Кофейня Кармелины славилась на весь Санкт-Петербург своими знаменитыми пирожными и ореховым мороженым со взбитыми сливками. Каждый раз, попадая к Камелину, девочки объедались так, что потом неделю не могли смотреть в сторону сладкого. Но сейчас никто не возражал против парочки эклеров под чашку горячего шоколада.
   - Можно и туда, - согласилась тетка. - Но, сперва заедем в очень интересное местечко.
   - Только не в магазин, - взмолилась Настасья.
   - Именно магазин, - хитро улыбнулась тетка. - Но непростой. Можно даже сказать, что это волшебная лавка. Больше вы от меня ничего не услышите. Это надо увидеть собственными глазами. Будем считать, что речь идет о новогодних подарках. Праздник не за горами.
   Белоснежная тройка, весело позвякивая бубенчиками мчала их по заснеженному Петербургу. Разрумянившиеся от мороза и лихой езды пассажирки саней покрикивали на молодого кучера: "Гони, Сенька! Быстрее!" Паренек в коротком кафтане, подпоясанном красным кушаком, и распахнутой овчинной безрукавке, лихо сдвинув на затылок волчью ушанку, пронзительно свистел и стегал лошадей по крутым бокам: "Но! Расторопные! Уважим барышень!" Встречные экипажи в страхе шарахались в сторону, а прохожие прижимались к каменным стенам домов, когда мимо них проносились расписные сани с тремя прелестными пассажирками, укутанными в меха. Однако, встречающиеся на их пути городовые не только не свистели такому безобразию, но еще и брали под козырек при виде известной на весь Петербург тройки. И лошади, и кучер принадлежали петербуржскому градоначальнику, генералу Трепову. Не смотря на громкие титулы, имел Федор Федорович слабости, присущие многим простым смертным, - он был очень падок до красивых женщин и, как большинство россиян, ужасно суеверен. Поэтому, стоило Анн на одном из светских приемов взять его руку в свою маленькую ладошку и с самой очаровательной пообещать ему скорое проявление государевой милости, как через неделю Федор Федорович с огромной охапкой роз был у ее ног. При этом на груди у него красовался орден Святой Анны 2-й степени с императорской короной и мечами, так удачно предсказанный Анн. Это была любовь! Но любовь платоническая, ибо Федор Федорович был примерным семьянином - верным мужем Веры Васильевны Лукашевич, заботливым отцом четверых детей и любящим дедом. Поэтому, ничего кроме нежной дружбы он предложить не мог. А Анн большего и не требовалось. На правах друга она беззастенчиво пользовалась генеральским выездом, считавшимся самым роскошным в Петербурге, уступая, разве что, государевому. Вообще Анн имело множество покровителей, как титулованных, так и не наделенными званиями, зато обладающих весомыми состояниями, что позволяло тетке не вести счет деньгам и вести беззаботный образ жизни.
   "Давай, Сенька, налево!" - командовала Анн и все трое весело смеялись, когда их сани заносило на крутом повороте. Они стремительно приближались к окраине города. Не было уже ни величественных домов. Ни роскошных магазинов, ни чистеньких кофеен. По пути им попадались хмурые бледные люди в скучных серых одеждах, бросающие на них злые взгляды. Девочки притихли - слишком уж мрачным становился окружающий их пейзаж. Уже и Сенька не покрикивал на лошадей, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он хорошо знал, какие субчики могли повстречаться им в этих трущобах. И понесло же именно сюда этих барышень!?
   - У вывески притормози! - скомандовала Анн, и сани остановились у трехэтажного здания с заколоченными окнами и обсыпавшейся штукатуркой на стенах. На первом этаже этого, так называемого, дома располагалась бакалейная лавка, о чем догадаться можно было только по грязной насквозь проржавевшей вывеске.
   - Идемте! - Анн соскочила с саней, не дожидаясь помощи со стороны кучера.
   - Это и есть обещанный сюрприз? - брезгливо скривилась Аннушка, высматривая, куда бы ей лучше ступить, чтобы не испачкаться. - Действительно словами не описать.
   - Я долго буду ждать? - Анн уже стояла в открытых дверях. - Жди нас здесь, - бросила она Сеньке.
   Вслед за теткой девочки вошли в лавку, которая внутри оказалась такой же облезлой, как и снаружи. К тому же здесь витал довольно неприятный "аромат", исходящий от скудного ассортимента продуктов, кое-как набросанных на запыленные полки. Из-за прилавка им навстречу вышел приказчик в узкой жилетке и полосатых штанах, заправленных в высокие хромовые сапоги.
   - Чем могу служить, сударыни? - вежливо поинтересовался он. Настасью поразило бесстрастное выражение его лица. Можно подумать сюда каждый день захаживают дамы в соболях.
   - Любезнейший, нам бы три пуда соли, да головку сыра, неотменено сель-сюр-шер, - весело прощебетала Анн, не обращая внимания на удивленных сестер.
   - Сыров не держим, могу предложить мешок гречаной муки - первый сорт.
   - Пойдет, на масленицу блинов напечем.
   Приказчик поклонился и скрылся за ситцевой занавеской, прикрывающей дверь, ведущую в подсобное помещение.
   - И стоило ради этого забираться в такую дыру? - возмутилась Аннушка, брезгливо оглядываясь по сторонам. Она хотела еще что-то добавить, но вернулся приказчик.
   - Армида примет вас, - он придержал занавеску, пока дамы проходили в соседнюю комнату. Здесь Настасья осмотрелась. Просторная, ярко освещенная комната поражала наличием множества полок по всему периметру помещения. Полки были заставлены всевозможными разноцветными банками. На отдельной полке стояло штук шесть хрустальных шаров различных размеров. В дальнем углу размещался громоздкий книжный шкаф со старинными, потрепанными временем фолиантами. Одну стену занимали банки и бутыли с заспиртованными змеями, жабами, ящерицами, эмбрионами животных и даже частями человеческих тел. Под самым потолком были подвязаны чучела птиц. В отдельных витринах на бархатных подушечках лежали совершенно обычные на первый взгляд вещи: гребни, зеркальца, носовые платки, украшения. Всего Настасья не успела рассмотреть, так как ее взгляд на этом пестром фоне выхватил маленькую сухонькую старушку. Одета она была бедненько, но чисто: жемчужно-серое платье из домотканой ткани, белоснежный передник. Густо припорошенные сединой волосы, стянуты в тугой пучок. На ее сморщенном, словно печеное яблочко, лице резко выделялись голубые, как весеннее небо, глаза, внимательно разглядывающие посетительниц.
   Анн стремительно подошла к старушке и, упав на колени, прижала к губам ее, похожую на лапку воробушка, руку.
   - Приветствую тебя, Армида! Пусть мир и покой никогда не покидают твой дом.
   Старушка улыбнулась одними кончиками губ.
   - Поднимайся, Анн. Приятно, что молодое племя не забывает старых обычаев. Как же давно я тебя не видела - совсем забыла старуху, - ее взгляд переместился на девочек, и улыбка стала намного теплее. - А это и есть внучки Аглаи?
   Анн поднялась с колен и пальчиком поманила близнецов. Когда те приблизились, Армида, приподняв лицо каждой за подбородок, заглянула девочкам в глаза.
   - Очень хороший потенциал, - одобрительно кивнула она. - Это тем более приятно, что колдовское племя нынче совсем обмельчало. Законы не чтутся. Все больше ведьм связываются со смертными, прерывая свой род, - она повернулась к Анн и строго спросила. - Ты все еще не замужем? Смотри, ты - последняя из Лурье.
   - Какие мои годы?! - беспечно отозвалась Анн, делая вид, что не замечает, как при этих словах девочки весело переглянулись. - Тем более, что мне еще не повстречался более-менее привлекательный колдун. Все какие-то уроды!
   - Эх, молодежь, молодежь. Слишком переборчивы нынче стали, а посему, повыведут вас, как тараканов, - назидательно заметила Армида и перешла к делу. - Так зачем ко мне пожаловали?
   Анн достала из муфты список:
   - Немного трав: артелизия, зверобой, корень пиона, эстрагон, цикламен, очный цвет. Затем, мне нужны соль из красной смолы драконьева дерева; янтарь средних размеров, два камня лазурита и крупный аметист.
   Она читала список, а в комнате сами по себе выдвигались всевозможные ящички, открывались банки и ларцы, и все называемые предметы аккуратно укладывались в появившийся, словно из воздуха, сундучок.
   - ...кровь тритона, заячий глаз и немного шерсти оборотня, - закончила читать Анн. - Кроме того, я хотела заказать тебе два комплекта инструментов для девочек. Им через год посвящаться.
   Армида понимающе кивнула:
   - Ты составила их карты?
   Анн протянула свернутый трубочкой пергамент. Даже не взглянув на свиток, Армида спрятала его в рукав платья.
   - Через пол года инструменты будут готовы. Что-нибудь еще?
   - Пусть девочки осмотрятся, я обещала им подарки, - Анн вопросительно посмотрела на Армиду.
   - Хорошо. Думаю им будет интересно взглянуть на это, - она указала пальцем на одну из витрин. - А вот это не для детских глаза, - она взмахнула рукой в сторону самой дальней витрины и ее стекла превратились в глухое дерево, скрыв содержимое.
   Анн с Аннушкой поспешили к огромной, подсвеченной изнутри витрине со множеством изящных безделушек.
   - Этот веер навевает сон, а вот - самопишущее перо, а это... - объясняла Анн племяннице.
   Настасья же направилась прямиком к книжному шкафу. Здесь была представлена воистину уникальная коллекция ведовских книг. Девочка доставала их одну за одной, быстро перелистывала и ставила на место.
   - Я хочу все, - закапризничала Аннушка.
   -Все нельзя, - с сожалением ответила Анн. - Из этих витрин ведьме дозволено приобретать только одну вещь в год. Через год чары с нее сходят на нет, и все мы возвращаемся снова сюда. Настасья, иди к нам.
   - Секундочку, - пробормотала Настасья, увлеченно перелистывая "Хроники Святой инквизиции".
   - Ты еще слишком молода, чтобы забивать себе голову подобными ужасами, - Армида забрала у нее книгу. - Хотя свою историю знать надобно.
   Она легонько подтолкнула увесистый том и он, словно экзотическая птичка, вспорхнул на самую верхнюю полку. Настасья проследила за ним взглядом.
   - Там Черные Книги? Правда?
   - Да. Это книги прерванных родов, которые уже некому было передавать, - печально вздохнула ведьма. - Я собираю их, как напоминание о скоротечности жизни.
   - Их тоже можно купить, - поинтересовалась Настасья, положив глаз на самую увесистую.
   - Можно. Заходи, когда тебе исполниться двести лет, - разрушила все надежды девочки Армида. - Правда, к этому времени начинаешь понимать, что чужие судьбы тебе уже не интересны. А твоя собственная Черная Книга намного содержательнее.
   Настасья еще раз с сожалением посмотрела на верхнюю полку и вздохнула с сожалением - этот подарок был бы намного полезнее какого-то там самопишущего пера.
   - Может быть, тебя заинтересует "Как испортить настроение окружающим и при этом не навредить их здоровью" или "Вызывательная магия для начинающих"?
   Настасья отрицательно покачала головой.
   - Мелкими пакостями не интересуюсь, а вызывать духов нам бабушка не разрешает...вернее, не разрешала.
   При воспоминании об Аглае на глаза девочки навернулись слезы, она поспешно утерла их рукавом шубки, и этот жест не остался незамеченным.
   - Думаю, я знаю, что тебе может понравиться, - Армида оглянулась на Анн с племянницей, которые увлеченно рассматривали витрину. - Дорогая, здесь скоро появятся женщина с пареньком. Пусть меня дождутся.
   - Хорошо, - отмахнулась Анн, не отрывая взгляда от "миленькой" золотой булавки, насылающей ломею, на всякого, в чьей одежде она появится.
   И только Аннушка с удивлением провожала взглядом сестру, которая в сопровождении Армиды скрылась за книжным шкафом. А там находилась скрытая от посторонних глаз небольшая дверь с бронзовыми головами львов вместо ручек.
   - Добро пожаловать в мою келью! - пригласила ведьма Настасью, распахивая перед ней дверь.
   - Келья? Да это же дворец Шахерезады, - воскликнула девочка, переступая порог. Вся комната была задрапирована яркими легкими тканями, пол был застлан множеством тигровых и медвежьих шкур, повсюду были разбросаны расшитые подушки, и посреди всего этого великолепия возвышался самый настоящий инкрустированный золотом и драгоценными камнями трон, на высокой спинке которого... Настасья даже сперва не поверила собственным глазам:
   - Пурга! А ты здесь какими судьбами?
   Ворона слетела ей на плечо и, как ласковый котенок, потерлась головой о щеку девочки, после чего вернулась на место.
   - Это моя первая помощница и надежная вестница. Она всегда была связующим звеном между мною и твоей бабушкой.
   Проводив взглядом Пургу, Настасья повернулась к ведьме и обмерла - вместо сухонькой старушки перед ней стояла изящная темноволосая женщина. Настоящая восточная красавица: высокие скулы, искусно подведенные миндалевидные глаза, тонкий нос с легкой горбинкой, пухлые чувственные губы. Тонкий стан красавицы окутывала легкая, почти прозрачная ткань. На руках и ногах нежно позвякивали многочисленные браслеты. Женщина была восхитительна, к тому же, что-то смутно знакомое было в ее облике.
   - На Шабаше, когда Аглая представляла вас Совету, вы проходили через третий ярус, - пояснила Армида, словно прочитав мысли Настасьи. - Тогда время остановилось для наших тел, но не для нашего духа.
   - Действительно, - вспомнила девочка. - Именно там я вас и видела. Вы еще стояли рядом со странным краснокожим мужчиной с мечом в руках.
   - Это был Форней. Один из немногих воистину мудрых демонов. С ним так интересно поговорить. А сейчас, раздевайся. Мы будем пить чай.
   Армида опустилась на шкуру белого медведя и в тот же миг, откуда-то сверху, к ней спустился низкий столик, сервированный для чаепития: здесь были фрукты, печенье и всевозможные восточные сладости.
   Настасья не заставила себя долго ждать. Скинув с плеч горностаевую шубку, она с сомнением посмотрела на свои обутые в сапожки ноги - жалко было топтаться в обуви по роскошному меху.
   - Иди, не бойся, - подбодрила ее ведьма. - У меня грязи не остается. Смотри.
   Она выплеснула содержимое чашки на шкуру снежного барса и коричневое пятно мгновенно исчезло, не оставив после себя и следа.
   Уже безо всяких колебаний Настасья подошла к столику и изящно опустилась на колени.
   - Угощайся, - пригласила ее Армида, вновь наполняя чашку ароматным, крепким до черноты чаем. Немного смущаясь, Настасья взяла с подноса розовую пастилу и откусила кусочек.
   - Ну как? - поинтересовалась ведьма, разрезая на маленькие кусочки вкуснопахнущую халву.
   - На розовое варенье похоже, - Настасья быстро доела пастилку и потянулась за желтой, с ароматом лимона.
   Громкое рычание раздалось со стороны двери. Настасья от неожиданности вздрогнула, а Армида весело рассмеялась.
   - Твои родственники не в меру любопытны. Но ничего, мои котятки надолго отбили у них желание подслушивать, - ведьма откинулась на подушки, и, не отрывая взгляда от девочки, сделала маленький глоток обжигающего напитка.- Смею предположить, что у тебя ко мне множество вопросов. На какие смогу - отвечу.
   - А я-то думала, что вы знаете обо всем на свете, - разочаровано протянула Настасья.
   - Знаю, но не все могу раскрыть другим. Законы не позволяют.
   Настасья поставила свою чашку на столик.
   - Знаете даже, кто убил Аглаю? - она подалась вперед.
   - Да, - спокойно ответила Армида, - но, извини, имени тебе не назову. Со временем ты сама узнаешь правду и, боюсь, что она тебе не понравится.
   - Может быть, намекнете?
   Армида отрицательно покачала головой.
   - Всему свое время. Но поверь мне: таких загадок будет еще множество в твоей жизни.
   - Но хотя бы сказать - человек это или ведьма!.. - Настасья не теряла надежды, получить хоть какую-никакую информацию. Армида на секунду задумалась, словно испытывая внутренние колебания.
   - Руки - человека, а замысел - ведьмы. И не пытайся сейчас понять мои слова. Лучше скажи, как ты собираешься поступить с убийцей?
   Настасья вздрогнула. Как часто ей самой приходил на ум этот вопрос. Сколько вариантов жестокой мести придумывала она для убийцы Аглаи, но каждый раз понимала, что не сможет поднять руку на живое существо, каким бы ненавистным оно не было для нее.
   - Какие могут быть сомнения у хранительницы Первоцвета? - ведьма усмехнулась, заметив испуганный взгляд Настасьи. - Не бойся, я далека от этой извечной борьбы за обладание им. Первоцвет не может мне дать ничего нового - наши с ним силы примерно одинаковы, но меня, в отличии от цветка, не заставишь служить чьим-либо прихотям, - и добавила очень серьезно. - Я рада, что Аглая передала Первоцвет именно тебе. Ты не честолюбива, не горда. Больше полагаешься на свои знания, чем на счастливое стечение обстоятельств. И что самое главное - ты не ищешь в колдовстве простых путей, а значит, сможешь противостоять искушению Первоцвета.
   - Может быть, его лучше уничтожить? - без всякого сожаления предложила Настасья.
   - Может это и выход, - задумчиво протянула Армида. - Но тебе это будет не под силу, а я знаю один способ. Первоцвет с тобой?
   Настасья хотело было утвердительно кивнуть головой, но вдруг целый рой мыслей закружился у нее в голове: "Ах, ты, дура, - мысленно ругала она себя, - позволила заморочить себе голову, зачаровать. Расслабилась под чаек, и чуть не проворонила Первоцвет. Откуда ты знаешь, можно ли доверять этой Армиде. Аглая учила, что даже самому себе не всегда можно довериться, а эта еще и не простая штучка. Ишь, какие фокусы проделывает".
   Армида снова рассмеялась. И не просто засмеялась, а расхохоталась, упав на подушки и схватившись за живот. Из ее глаз лились слезы, размазывая краску по лицу.
   - Ой, не могу. Ты просто прелесть, - еле успокоилась она. - Особенно мне понравилось про "штучку". Настасья, душа моя, неужели ты так и не поняла, что я не обычная ведьма? Если бы меня действительно интересовал Первоцвет, он давно уже был бы у меня.
   Она хлопнула в ладоши и обрисовала в воздухе указательными пальцами два пересекающихся огненных круга. Как только пламя погасло, Настасья почувствовала, как браслет спал с ее запястья. Это была уже не серебряная змейка, а самая настоящая черная гадюка. Она подползла к Армиде и выплюнула ей на ладонь семечко Первоцвета. Настасья подалась вперед, но гадюка яростно зашипела на нее.
   - Такой маленький, а забрал столько человеческих жизней, - горестно произнесла Армида. - Как же вы, люди, глупы, доверяясь его мнимому могуществу. Ведь ни дно его волшебство не стоит жизни другого человека, и даже десяти лет вашей собственной жизни.
   Она вложила зернышко в змеиную пасть и завернула гадюку кольцом, та снова стала браслетом.
   - Возьми, - Армида протянула его Настасье и, видя ее колебания, подбодрила. - Не бойся, лично тебе от змеи вреда не будет. Но беда тому, кто захочет ее у тебя отнять. Я сама когда-то сделала два таких браслета для Аглаи. Но они служили только как защита от сглаза. Ты, доверив Первоцвет моему творению, наделила его новой силой.
   Настасья вспомнила, как когда-то ночью с нее пытались снять браслет. А заодно припомнился и сон, мучавший ее вот уже два года.
   - Почему именно змейка? - задала очередной вопрос Армида. - А не какой-нибудь другой талисман?
   Настасья пожала плечами:
   - Это единственное что пришло мне на ум. Браслет можно носить не снимая. Он не боится ни огня, ни воды, чего не скажешь про другие амулеты.
   Армида одобрительно кивнула головой.
   - К тому же, я чувствую, что есть какая-то связь между Первоцветом и змеиным родом.
   И Настасья рассказала ведьме о своем сне.
   Глава 16
   - Это тебе, Настенька, было откровение, - задумчиво произнесла Армида, выслушав рассказ до конца. - И если бы некто, сунувшийся за браслетом, не разбудил тебя, откровение было бы полным. Видимо ты действительно особенная, если тебе открываются такие вещи.
   Она с теплотой и, некоторой долей уважения, посмотрела на девочку, которая методично запихивала в рот кусочки халвы - от волнения у Настасьи проснулось зверское чувство голода.
   - Если честно, то ничего из своего сна я не уяснила.
   - Тогда давай-ка еще по чашечке чая, и я расскажу тебе то, что тебе хотели показать. Думаю, ты имеешь на это право.
   Настасья пододвинула к себе поближе коробочку с рахат-лукумом и приготовилась слушать.
   Рассказ Армиды
   То, о чем в свое время, вам рассказала Аглая - лишь маленькая частичка того, что произошло на самом деле много веков назад. Все знают, что Сатана, приняв облик змея, соблазнил Еву плодом с Дерева Познания. Но не всем ведомо, что змей этот был двуглавым - в этом и проявилась двойственность Сатаны, его темная и светлая стороны. Светлая, оставшаяся в нем со времен, когда он еще был Ангелом, и темная - ставшая причиной его падения. И хотя именно темная его часть соблазнила Еву, светлая сторона чувствовала ответственность за грехопадение. Именно она спрятала у Евы в волосах зернышко от съеденного плода. Разгневанный Бог разорвал Змея пополам и швырнул на землю вслед за изгнанными Адамом и Евой. Он сказал: "Тот, кто вернет семя Древа Познания, будет прощен и займет свое место подле Меня". А ведь это - самое большое желание Сатаны, - вернуться к Создателю. Но добивается он этого самыми низкими, неправедными путями. И устремились две половинки за людьми. Одна, чтобы отнять, другая, чтобы защитить Первоцвет - единственное, что могло помочь людям выжить на земле. Так началась давняя борьба между Добром и Злом, которая не прекращалась ни на минуту. Теперь ты в самом центре этой борьбы, и твоя задача - быть только хранительницей, не принимая ничьей стороны, чтобы в мире сохранялось равновесие...
   - Аглая говорила, что Первоцветов было шесть, - перебила Настасья Армиду.
   - Нет, это уже вымысел, - Армида слегка потянулась. - Такое количество Первоцветов повергли бы мир в хаос. Ну а так, лишь легкая встряска.
   - А я в самом центре этой встряски, - угрюмо пробормотала Настасья. - Я бы еще смирилась, если бы за Первоцветом охотились только ведьмы, но сумею ли я противостоять самому... Армидочка, дорогая, забери его у меня, пожалуйста.
   Она попыталась снять с себя браслет, но у нее ничего не вышло.
   - Что ты! Что ты! - замахала на нее Армида. - Я только сторонний наблюдатель. Я не имею права вмешиваться в ход событий. И потом, ты же не подведешь Аглаю?
   Настасья страдальчески закатила глаза:
   - Бабушка, за что мне это все?
   Армида рассмеялась, ей очень нравилась эта непосредственная девчушка. Не зря же Аглая именно ее выбрала в свои Наследницы.
   - Единственное, чем я могла бы тебе помочь, я уже сделала, - ведьма вновь стала серьезной. - Немножко переделала твой браслет. Теперь, пока он у тебя на руке, никто не сможет проникнуть в твои мысли. Боюсь, что и за это меня по головке не погладят.
   - Кто? - широко распахнула глаза Настасья.
   - А вот это - большой секрет, - Армида поднялась на ноги. - Мы с тобой совсем заболтались. Нас уже заждались.
   Настасья нехотя встала из-за стола. Ей совершенно не хотелось уходить из этой чудесной комнаты, равно, как и расставаться с Армидой - очень уж по духу она напоминала Аглаю.
   - Можно я иногда буду навещать вас? - робко поинтересовалась девочка.
   - Не можно, а нужно, - Армида подала ей шубку. - Но, боюсь, судьба разлучит нас, и разлучит надолго. Как бы то ни было, мы всегда можем передать весточку друг другу через Пургу.
   - Можете на меня рассчитывать! - взмахнула крыльями на троне Пурга.
   - О нашем разговоре никому ни слова, - ведьма заговорщицки подмигнула Настасье. - А чтобы не было лишних домыслов, вот тебе обещанный подарок.
   Она протянула девочке крупный кристалл янтарного цвета. К его оправе была приделана удобная ручка.
   - Что это? - Настасья вертела в руках подарок, пытаясь понять его предназначение. - На погремушку похоже, только не звенит.
   - Это Всевидящее Око, - Армиде было приятно наблюдать, как радостно вспыхнуло лицо девочки.
   - Но, как вы догадались? Хотя, конечно, глупый вопрос.
   - Тогда и не жди на него ответа, - хохотнула Армида и вновь приняла облик маленькой старушки. - Идем, моя хорошая. Сейчас ты встретишь давних знакомых.
   - До свидания, Пурга, - девочка помахала рукой. - Прилетай ко мне в гости.
   В лавке не сразу заметили их возращение. Аннушка пыталась разговорить хмурого молодого человека, чье лицо показалось Настасье смутно знакомым. Анн в это время, оживленно беседовала с красивой женщиной в белоснежной песцовой шубе и высокой шапке из такого же меха.
   - Это же Лидия, - ахнула Настасья и повнимательней пригляделась к молодому человеку. Точно, Михаил собственной персоной. Выросший почти на целую голову, раздавшийся в плечах. Это уже был не мальчик, но мужчина. С нарочито страдальческим выражением лица он слушал щебетание Аннушки, расписывающей все достоинства, полученного от Анн подарка - бриллиантового колье, меняющего свой цвет и форму в зависимости от цвета и фасона надетого платья. Увидев Армиду, Миша облегченно вздохнул и, учтиво извинившись, пошел навстречу ведьме.
   - Рад нашей встрече, - он поцеловал протянутую морщинистую руку, и, переведя взгляд на Настасью, бросил лишь сухое, - Здравствуй!
   - Иди скорее сюда, - позвала Аннушка сестру. - Смотри, что мне Анн подарила. А ты себе, что-нибудь выбрала? Наверняка, Армида показала тебе много чего интересного?!
   Глаза ее блестели от возбуждения. Окинув цепким взглядом сестру, она заметила Око. - Это у тебя что? Прелестная штучка.
   - Всевидящее Око, - пояснила, подошедшая к ним Анн. - Но такого добра и здесь хватает. Вон там их не меньше дюжины. Чем же вы так долго занимались?
   Она пытливо посмотрела на Настасью, и девочке от этого взгляда стало не по себе.
   -Чай пили, - пробормотала она и быстро перешла на другую тему. - А Лидия с сыном здесь какими судьбами?
   - Она удачно вышла замуж и перебралась в Петербург, - громко сообщила Анн, вовсе не заботясь о том, что ее все слышат. - Всех почему-то тянет в столицу, словно здесь медом помазано.
   Лидия хоть и делала вид, что рассматривает полки с засушенными травами, отчаянно покраснела от этих слов и бросила в сторону Анн злой взгляд. А Анн между тем невозмутимо продолжала:
   - Это у нее уже седьмой муж. Бедняжки мрут, как мухи. А ей-то что, ребенок есть, причем с хорошей ведовской кровью, теперь может и в свое удовольствие пожить.
   Если бы взглядом можно было убить, то лежать бы сейчас Анн хладным трупом.
   - Мишенька, вот спасибо тебе, а я уж отчаялась его раздобыть. Не в первый раз меня выручаешь, - Армида рассматривала на свет большой бутыль с чем-то скукоженным внутри. Настасья подошла поближе и ее замутило: сквозь стекло ясно виден был человеческий эмбрион, таких она видела только на картинках в учебнике по анатомии.
   - Мне не трудно, - пожал плечами Миша. Он говорил так спокойно, как будто речь шла о корне какого-то растения, а не о загубленной жизни неродившегося дитя. - Его мать очень неосторожно сунула руку в отжимный станок. В карете скорой помощи и отдала Богу душу. Я вызвался сделать вскрытие.
   - Молодец, - похвалила его Армида, посылая бутыль по воздуху на полку с такими же малоприятными сосудами.
   - Михаил учится на врача, - пояснила она девочкам. - Студенты практикуются вскрытию в муниципальном морге на бродягах и бедняках. Это дает ему возможность пополнять мою маленькую "коллекцию". Ну, не надо делать такие кислые мины, не у живых же людей "отнимать" их органы? - словно оправдывалась она перед сестрами.- Ты учишься на лекаря? - Аннушка недоверчиво смотрела на Михаила. - Но зачем тебе это нужно?
   - Вот и я неоднократно задавала ему этот вопрос, - присоединилась к разговору Лидия. Весь ее вид олицетворял негодование.
   - Маман, перестань, - Миша чувствовал себя неловко, будучи в центре внимания стольких женщин. - Ты прекрасно знаешь ответ, и повторяться при посторонних я не стану.
   - А мы не будем вам мешать, - Анн протянула мешочек с деньгами Армиде. Та покачала головой:
   - Здесь слишком много. Колье и Око - мои подарки девочкам Аглаи, а за все остальное рассчитаешься с Климом, ты же знаешь, я к золоту не прикасаюсь.
   Попрощавшись, Анн вывела девочек на улицу. Возле их саней бил копытом вороной конь запряженный в добротную коляску. Оба кучера в сторонке, плюхая семечками, о чем-то оживленно беседовали.
   - А теперь к Кармелину, - скомандовала Анн, когда Сенька укутал их палантином из медвежьих шкур. - Нам то, с Аннушкой, чаю не перепало.
   Как ни старались Анн и сестра выведать у Настасьи, что она видела в соседней комнате и о чем говорила с Армидой, ничего у них не вышло. В конце концов они от девочки отстали, чему та была несказанно рада... Мир завертелся вокруг них с бешеной скоростью. Йоль, Новый Год, Рождество, Имболк, а там и до Масленицы рукой подать. Череда приемов, балов, карнавалов и просто народных гуляний вконец измотали Настасью. Зато Анн с Аннушкой чувствовали себя на этом празднике жизни, как рыбы в воде. Иногда на этих светских раутах им приходилось пересекаться с Лидией и ее престарелым мужем. В очень редких случаях их сопровождал Михаил. Ему очень к лицу был черный фрак, а мрачный вид делал его просто неотразимым в глазах юных и романтичных девушек. Аннушка была в числе его поклонниц. Заметив ее увлечение, Анн решила, что лучшей партии для молодой ведьмы не сыскать, и Лидия стала частой гостьей в их доме. К великому разочарованию Аннушки, Михаил их планов не одобрял и на все приглашения отвечал вежливым отказом.
   - Ничего, моя милая, мы его все равно пообломаем, - утешала Анн племянницу. - Рано или поздно, но он будет твоим.
   Настасье вся эта суета была непонятна. Как можно полюбить против собственной воли? Разве что тетка задумала приворот. Нужно, во что бы то ни стало, предупредить Мишку. И подходящий случай ей подвернулся весьма скоро.
   Как то Настасья прогуливалась мимо городского парка, высматривая Пургу. Иного способа незаметно переслать весточку Михаилу она не могла придумать. За ней постоянно, словно привороженный, следовал Пьер, на которого Анн возложила функции охранника сестер. Воспользовавшись тем, что Анн с Аннушкой заперлись в теткиной комнате (в последнее время это повторялось все чаще и чаще), Настасья улизнула из дома. Но не успела она сделать и тридцати шагов, как за ее спиной послышались гулкие шаги Пьера, она тяжело вздохнула:
   - Ну чего ты за мной все ходишь? Что со мной может средь бела дня случиться?
   - Госпожа приказала всюду вас сопровождать, и я ее не ослушаюсь, - ответил слуга бесстрастным голосом, который очень сильно раздражал Настасью.
   - Держись только от меня подальше и не мозоль мне глаза, - скрипя зубами попросила, девочка.
   Пурги нигде не было видно, и Настасья собралась уже возвращаться домой, когда ее внимание привлекла маленькая фигурка на обочине дороги. Это был мальчик лет пяти-шести. Одет он был в матросский костюмчик и легкие парусиновые сандалии - и это в марте месяце, когда многие еще не в силах расстаться с меховыми плащами и теплыми пальто. Настасья завертела головой в поисках нерадивых родителей малыша, но никого не заметила. Редкие прохожие, проходя мимо, не обращали ни малейшего внимания на нелепый наряд ребенка. Мальчик оглянулся на кованую ограду парка и, весело рассмеявшись, побежал через дорогу, по которой в этот момент мчался крытый экипаж, кучер которого даже не соизволил попридержать разгоряченного быстрым бегом жеребца.
   - Стой! - что есть мочи закричала Настасья и бросилась вслед за малышом. По ее расчетам, она успевала и оттолкнуть ребенка, и самой отскочить в сторону. Но все расчеты покатились к черту, когда ее руки прошли сквозь тело мальчика и, потеряв равновесие, она упала прямо под копыта лошади. Трагедии было бы не избежать, если бы на нее сверху не упал Пьер, приняв все удары испуганного животного на себя. Поднялся невообразимый шум: конь ржал, кучер экипажа ругался, со всех сторон, не умолкая, вопили свидетели происшедшего.
   - Ты что же это, барыня! Совсем ума лишилась? Под колеса бросаться!? - орал кучер, отгоняя лошадь.
   - Они хоть живы, Кузьмич? - этот голос показался Настасье знакомым. Точно! Мишкин голос! От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю.
   - Баба, может, и жива, а тот, что сверху - вряд ли - Буян его сильно потоптал. Эх, сердечный, из-за бабской дурости такую смерть принял.
   - Пьер, со мной все в порядке, а ты беги со всех ног от сюда, иначе раскроют тебя, - прошептала Настасья, задыхаясь под тяжестью навалившегося на нее тела. - Да лицо прикрой, чтобы граф Лазовский тебя не признал.
   Пьер вскочил на ноги, и, прикрывая лицо двумя руками, что есть духу промчался к ближайшему углу.
   - Чур, меня! Чур! - залепетал кучер, провожая его ошарашенным взглядом. - Да разве после такого нормальный человек стал бы так бегать? Никак, барыня, тебя ангел прикрыл. Ты как? Цела?
   Он помог Настасье подняться на ног. Вид у нее при этом был неважный: шляпка слетела с головы и теперь валялась в ближайшей луже грязным комом; волосы растрепались самым немыслимым образом, а на левой скуле начал проявляться огромный синяк. Кроме того, она почувствовала, что одно или два ребра у нее все же сломано.
   - Не может быть! Анастасия, это действительно вы? - Михаил проворно выскочил из экипажа и подставил девушке локоть, чтобы она могла об него опереться. - Наверняка, вы. Ваша сестра на подобное безрассудство никогда в жизни не решилась бы.
   Настасья виновато улыбнулась, с ужасом понимая, что ее лицо начинает пылать от смущения.- Как вы себя чувствуете, искательница приключений? - Миша откинул с ее лба намокшую прядь волос, и от этого прикосновения Настасье стало так хорошо на душе.
   - Кажется, ребро сломано, - призналась она. - И еще, очень холодно.
   Михаил скинул с плеч добротный плотный плащ с серебряными застежками, и хотел было накинуть его на Настасью, но замер, пораженный видом девушки. Яркий румянец на ее лице сменился мертвенной бледностью, когда ее взгляд наткнулся на выглядывающий из-под английского клетчатого пиджака амулет маленькой молнией между двумя темными кристаллами. Сразу же вспомнился Шабаш и спор Аглаи с Лидией из-за этого талисмана.
   - Что с вами? Очень болит, да? - не понял Михаил столь внезапной перемены произошедшей с девушкой. Он отнес ее состояние к болевому шоку и в мыслях уже прикидывал, куда лучше ее отвезти: в больницу или к ней домой.
   - Откуда это у тебя? - дрожащей рукой Настасья указала на талисман. - Из-за него ты убил Аглаю?
   - Да она умом тронулась, - заволновался кучер. - Сперва под лошадь сиганула, теперь вот, на ваше сиятельство напраслину наговаривает!
   - Просто девушка переволновалась, - осадил Михаил не в меру говорливого слугу. Он решительно укутал Настасью в плащ и, не смотря на ее сопротивление, силой усадил в экипаж. - Трогай, Кузьмич, я дорогу укажу. Пусть ее тетка с ней и разбирается.
   - Убийца! - шипела из-под плаща Настасья. - Не смогли со своей мамашей эту цяцьку добром возвратить, так вы ее через Аглаину погибель добыли...
   - Не понимаю, о чем ты, - перешел "на ты" Михаил. - Но к смерти твоей бабки моя семья ни малейшего отношения не имеет. Аглая сама после Шабаша вернула мне амулет. Помнишь, когда в лесу она меня догнала?
   Настасья наконец-то угомонилась. То о чем рассказывал Михаил, вполне могло оказаться правдой.
   - Что-то я не заметила, чтобы она тебе что-либо передавала.
   - Вполне вероятно, - пожал плечами юноша, укутывая ее ноги теплым шерстяным одеялом. - Но можешь ли ты поклясться, что видела талисман у Аглаи после нашего с ней разговора?
   Настасья задумалась. Нет, определенно сказать, был ли талисман на Аглае, когда они вернулись домой, она не могла. Время стерло из ее памяти такие подробности. Но сдаваться девушка не собиралась.
   - А с какой стати она вернула его тебе, если Аглая ясно дала понять твоей матери, что о талисмане вам лучше забыть? Аглая не из тех, кто меняет свое решение.
   - И тем не менее, она его изменила. Кузьмич, налево! - Миша достал из кармана белоснежный платок и стал бережно оттирать грязь с лица Настасьи. Она попыталась было увернуться, но по насмешливому выражению лица Михаила быстро поняла, что со стороны это выглядело глупо. К тому же, от резких движений у нее начинало болеть все внутри. - Вернула она талисман не матери, а мне лично, взяв с меня слово, что рука Лидии никогда его не коснуться.
   - С чего такое благородство? - усомнилась Настасья, помня отношение Аглаи к Мише, особенно после истории с кикиморами
   Миша на секунду заколебался, но, видя, что Настасья просто так от него не отстанет, решился:
   - Она сказала, что моя мать очень сильно меня подавляет, и что, пока не поздно, нужно научиться давать ей отпор и настаивать на своем. Еще она сказала, что мне не хватает решительности и я нуждаюсь в помощи духа Боэль. Поэтому она и вернула мне талисман, и научила, как с его помощью вызывать нужный мне дух.
   - И что же? Вызвал? - насмешливо поинтересовалась Настасья.
   - Да, - Михаил был невозмутим. - А ты думаешь, маменька просто так позволила бы мне заниматься медициной, если бы не стала считаться со мной?
   Еще немного, и Настасья готова была уже поверить каждому слову юноши. И так как доводов "против" у нее уже не было, она решила прибегнуть к последнему верному средству. Она взяла Михаила за руку:
   - Смотри мне в глаза и поклянись, что не убивал Аглаю.
   Миша исполнил ее желание без малейших колебаний. Настасья успокоилась, если бы он лгал, она бы это почувствовала: скрещенные по-особенному пальцы, устанавливали невидимую связь между людьми, ну а глаза, как известно, вообще "зеркало души". Читать по глазам Настасья умела мастерски, переплюнув в этом деле даже Анн, не зря же тетка избегала встречаться с ней взглядом.
   - Ого! Мы так заговорились, что проскочили твой дом, - выглянул Миша в окошко. - Кузьмич, вертайся и у театральной площади свернешь направо.
   Через пару минут они были на месте. Михаил помог Настасье спуститься из экипажа и с помощью Кузьмича осторожно повел ее к дому.
   - Что случилось? - взволнованная Анн, предупрежденная слугой, стремительно спускалась по лестнице.
   - Не волнуйтесь, сударыня, ничего серьезного, но нужно будет сделать тугую повязку на ребра и не меньше недели постельного режима, - Миша передал девушку в заботливые руки прислуги. - Думаю, вы и сами справитесь со столь деликатной задачей.
   - Но что же, все-таки, произошло? - Анн умирала от любопытства, а так как к ней присоединилась еще и Аннушка, то Михаил двойного напора не выдержал.
   - Как бы это сказать...- он замялся и густо покраснел, - Анастасия нечаянно попала под мой экипаж.
   Кузьмич за его спиной возмущенно кашлянул.
   - Мишель, вы совершенно не умеете обманывать. Ну-ка, дружок, - обратилась Анн к кучеру. - Расскажи нам все без утайки.
   - Да рассказывать то, барыня, особенно и нечего. Только барышня ваша сами под копыта полезли. Вот, как нарочно, через всю дорогу перебежали, чтобы под колеса сигануть.
   - Что ты врешь, дурья твоя башка! - возмутилась Настасья. - Я мальчишку спасала. Это он под колеса бежал, а я его оттолкнуть хотела.
   Анн с Аннушкой перевели взгляд на Кузьмича, которого от негодования начало трясти.
   - Не было там никого. А барышня ваша через дорогу перебежали и на мостовой улеглись - порешить себя, видимо, собрались. А теперь, когда не удалось грех на душу взять, мальчонку какого-то приплели.
   Теперь уже все смотрели на Настасью:
   - Вот ведь черт старый, - девушка от злости растеряла всю былую интеллигентность, - чуть ребятенка не задавил, даже лошадь не придержал, когда несся на мальчишку.
   У Кузьмича не было слов. Вернее они были, но произносить их в таком богатом доме он постеснялся. Поэтому кучер, только сплюнул в сердцах и тут же, спохватившись, растер плевок каблуком грязного сапога. Но никто на него уже не обращал внимания, все взоры были обращены к Настасье.
   - Что за мальчишка? Ты толком-то расскажи! - Аннушка сгорала от любопытства, и даже Вольдемар, в изумлении раскрывший рот, так и забыл его закрыть.
   - Обыкновенный такой мальчик, в матросском костюмчике. Лет шести, - начала вспоминать Настасья.
   - Господь с вами, барышня, - охнул Кузьмич. - Такого парнишку еще прошлым летом пожарным возом раздавило. Он от бонны-то из сада убег, так прямиком сердешный под копыта. А бонна его в тот же день с моста в реку да и сиганула. Про тот случай весь Питер гудел.
   Настасья растерянно смотрела на перепуганные лица слуг и не знала, что и ответить. На помощь пришла Анн:
   - Милая моя, я же предупреждала тебя, что та французская микстура от мигрени очень сильна. У меня самой от нее случались всякие видения, - она взяла Настасью за плечи и легонько подтолкнула ее в строну лестницы. - Тебе нужно хорошенько отдохнуть. А вас, Михаил, я приглашаю остаться на обед.
   После этих слов Настасья вспомнила, о чем она хотела предупредить Михаила.
   - Я не попрощалась, - она решительно вырвалась из теткиных рук и стремительно подбежала к юноше.
   - Спасибо за оказанную помощь, - громко поблагодарила она, а шепотом добавила, - не вздумай здесь ничего есть или пить - тебя хотят приворожить. Проси помощи у Армиды.
   Миша понимающе кивнул и обратился к Анн:
   - К сожалению, сейчас я очень спешу, но в следующий раз обязательно приму ваше приглашение. С вашего позволения, я еще навещу вас. Справлюсь о здоровье Анастасии. Я, знаете ли, чувствую вину перед ней. Всего хорошего.
   В сопровождении Кузьмича, он вышел из дома. Анн была слегка разочарована.
   - Интересно мне знать, где был Пьер, когда ты под колеса полезла? - набросилась она на Настасью. - Я же ему строго настрого наказала не спускать с тебя глаз. Как бы я стала оправдываться на Совете, если бы ты погибла?
   - Анн, миленькая! Не наказывай Пьера. Он ведь мне жизнь спас, - и Настасья рассказала обо всем, что с ней приключилось до того момента, как она увидела на груди у Михаила талисман Аглаи.
   Вечером горничная принесла Настасье маленький сверток и записку от Армиды: "Мишенька мне все рассказал. Думаю, что Анн попытается лечить тебя традиционным ведьмацким средством - молоком с кровью, но совершенно не уверена, что ты согласишься с подобным лечением. Моя микстура также полезна, но менее противна на вкус. P.S. Твой благодетель также не обижен". Настасья с улыбкой развернула сверток, в котором оказался небольшой пузырек с зеленоватой, пахнущей мятой жидкостью. Она отпила половину и поставила пузырек на столик, возле нетронутого стакана с кровавым молоком.
   Глава 17
   Уже на следующее утро Настасья почувствовала себя значительно лучше, чем накануне. Ребра срослись самым чудесным образом, благодаря замечательному лекарству Армиды. Анн особо ей не докучала, лишь изредка забегала, чтобы справиться о ее здоровье. Аннушка и вовсе позабыла о сестре. Зато кухарка старалась изо всех сил, чтобы угодить "прохворавшей" барышне. Каждые два часа она приносила очередной кулинарный шедевр, от которого Настасья не в силах была отказаться. "Когда я встану с постели, то не смогу пройти в двери", - смеялась Настасья, уплетая угощения за обе щеки. Была еще одна причина для ее хорошего настроения - каждый день ее навещал Михаил. Он неизменно появлялся с флакончиком от Армиды и огромным букетом лично от себя. Очень скоро, к великому недовольству сестры, комната девушки стала напоминать цветник. Михаил долго у Настасьи не задерживался - соблюдал правила приличия. Но и этих минут хватило, чтобы между ними возникла взаимная симпатия. Пару раз Михаил принимал приглашение Анн остаться на ужин, а потом со смехом рассказывал Настасье, как Аннушка весь вечер подсовывала ему приворотное зелье: то в вине, то в конфетке, а то и просто подсыпая ему прямо в тарелку, пока Анн отвлекала гостя разговорами.
   - Представляю, в каком они недоумении. Я все еще не у ног твоей сестры с мольбами о большой и светлой любви, - смеялся Михаил.
   - Ты поосторожнее с ней, - предупредила Настасья. - Аннушка, если разозлится, и бурю наслать может. У нее Дар не чета моему.
   - Постараюсь, - пообещал юноша. - Но мы и сами не лыком шиты. Жениться я пока что не собираюсь, тем более на ведьме.
   Это замечание неприятно кольнуло Настасью. Не то, чтобы у нее были какие-то планы относительно Михаила, но все же:
   - Гордец! Неужели среди ведьм не найдется ни одной достойной тебя девушки? - она очень постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал как можно более безразлично.
   - Не в этом дело, - Михаил стал очень серьезен. - Я нередко размышлял на эту тему и пришел к выводу, что не хочу для своих детей ведьмацкой доли.
   - Мне кажется, что нет ничего страшного в том, чтобы быть ведьмою. Чай не средневековье.
   - Ты так спокойно об этом говоришь, потому что не прошла еще посвящения, - назидательно заметил молодой человек. - К тому же, ты - не открещенная, а значит, многого тебе знать не положено. Уверен, что твоя сестрица успела уже извести парочку людей, чтобы завоевать расположение "вечно молодых".
   - Мне ничего об этом не известно, - Настасья была поражена. Волна гнева всколыхнулась в ее душе. - Это все тетка. Она портит Аннушку...
   - Если бы твоя сестра сама этого не хотела, никто не в силах был бы ее испортить, - жестко перебил ее Михаил. - Анн лишь помогла раскрыться ее истинной сути.
   Настасья вспомнила об этом разговоре, когда, уже полностью оправившись от ушибов, она впервые спустилась к ужину.
   - Очухалась уже? - хмуро посмотрела на нее Аннушка. - Теперь всерьез возьмешься за моего жениха?
   - Не понимаю, о чем ты, - тон сестры ее неприятно поразил, также как и холодный взгляд.
   - Я про Лазовского. Ты же прекрасно знаешь, какие я к нему питаю чувства, и каких трудов мне стоит привязать его к себе.
   Настасья кивнула, чувствуя легкий укор совести.
   - Так какого же черта он таскается к тебе? - перешла на визг Аннушка, лицо ее от гнева перекосилось, рот брызгал слюной. - Почему мой приворот не действует? Твоих рук дело?
   - Успокойся, милая, - вмешалась в разговор Анн. - Я не думаю, что Настасья каким-либо образом могла повлиять на приворот. Но вот видеться вам с графом, действительно, не стоит.
   От этих слов у Настасьи задрожали губы:
   - Почему вы решаете за меня, с кем я могу видеться, а с кем - нет? Мы с Мишей просто друзья, которым интересно общаться друг с другом. И никто не смеет мешать нашей дружбе.
   Она стала яростно намазывать хлеб маслом, хотя голода абсолютно и не чувствовала. Сестру такой поворот событий не устраивал. Она зло скрипнула зубами, при этом выражение ее лица сменилось на триумфально-презрительное:
   - Анн, скажи ей!
   Настасья резко подняла голову:
   - Это еще не все новости?
   - Я удочерила Аннушку. Теперь она Лурье и законная наследница моего немаленького состояния, - злорадно сообщила тетка в предвкушении реакции строптивой племянницы. Настасья же подобного удовольствия ей не доставила:
   - Ух, а я-то думала, что случилось действительно что-то серьезное. Поздравляю! - обратилась она к торжествующей сестре. - Вы друг друга стоите. Означает ли сие радостное событие, что мне теперь следует убраться на все четыре стороны?
   - Конечно, нет, - в голосе Анн ясно проскальзывали нотки сожаления. - У меня обязанности перед Советом. До вашего посвящения ты под моей опекой. Ну а после, ты уже сама решишь, как тебе жить дальше.
   - И на том спасибо, - закончила разговор Настасья.
   С тех пор их общение с сестрой свелось к минимуму. От балов и посещения театров Настасья отказываться не стала, так как это были места, где она могла встречаться с Михаилом. Сейчас она как никогда чувствовала себя очень одинокой. Каждую ночь ей снилось детство, когда они с сестрой были неразлучны, когда были живы Аглая и Дормидон, и не было никакой Анн. Настасья тосковала по родной избушке, лесу, и, конечно же, по Федору. Один раз, когда тоска была особенно сильной, она даже рискнула обратиться к Анн с просьбой навестить родные места. Как она и предполагала, тетка ответила отказом:
   - Я не собираюсь тратить свое бесценное время на эти бессмысленные поездки по ужасным дорогам. С меня хватило прошлой поездочки. Целый месяц трястись в карете - увольте!
   - Но ведь можно слетать, - робко предложила Настасья, впрочем уже без всякой надежды.
   - Еще лучше, - рассвирепела Анн. - Во-первых, это забирает много сил, а тем более, если тащить еще и тебя. А во-вторых, сейчас не лето, мы околеем, не пролетев и версты. Так что выкинь из головы подобные глупости. А если очень уж неймется - отправь к Федору Пургу.
   - Да что она мне может рассказать? - вздохнула Настасья, разве тетке понять, что ей хочется сходить на могилу Аглаи, собственными глазами увидеть старого учителя, и, кто знает, остаться там навсегда.
   Своими терзаниями она поделилась с Мишей во время антракта "Спящей красавицы". Юноша проникся горем подруги и пообещал что-нибудь придумать. Уже через неделю Анн получила письмо от Армиды с просьбой прислать к ней Настасью.
   - Что у вас могут быть за дела? - ворчала Анн, но ослушаться Армиды не посмела.
   Старая ведьма приняла Настасью как родную.
   - Девочка моя, как я тебя понимаю! - воскликнула она, обнимая девушку. - Тоска по родине - это очень глубокое и тягостное чувство. Идем, Миша уже здесь.
   Они прошли в уже знакомую Настасье восточную комнату. При виде Михаила девушка почувствовала, как сладко сжалось ее сердце: какой же он красивый! "Успокойся! - мысленно приказала Настасья самой себе. - Вы с ним просто друзья и на большее не рассчитывай. А если он узнает о твоих чувствах, то ты рискуешь потерять единственного друга".
   Армида усадила их на подушки и дала в руки по чашке травяной настойки, а сама установила посреди комнаты жаровню, положила на нее очень крупный рубин (Настасья и подумать не могла, что на свете существуют драгоценные камни ТАКОГО размера) и, облив его спиртом, подожгла.
   - Пока я буду произносить заклинание, быстро выпейте все до капли, - предупредила она своих гостей.
   Обжигаясь, Настасья пила не очень приятный на вкус напиток и слушала мелодичный голос Армиды, произносящий что-то на арабском языке. Постепенно голос становился все более далеким, голова закружилась и чашка выпала из ее рук. Настасья почувствовала что падает, но не успела ее голова коснуться подушки, как она сама каким-то чудом очутилась под самым потолком. С ужасом смотрела Настасья на свое распростертое тело.
   - Наверняка думаешь, что нас убили, - послышался совсем рядом голос Миши. Настасья обернулась, но ничего, кроме какого-то размытого пятна, не увидела.
   - И тем не мене - это я, - пятно "подплыло" поближе и в его постоянно меняющихся очертаниях она рассмотрела друга.
   - Как будто ты стоишь за окном, по стеклу которого струятся капли дождя, - описала ему Настасья свои впечатления.
   - Ты выглядишь не лучше, - парировал юноша и взял ее за руку. К немалому удивлению Настасьи, пальцы его были плотными и теплыми, а она то уж подумала, что они стали духами бестелесными.
   - Мы должны поспешить, - поторопил ее Миша. - Крепко держись за меня и ни при каких обстоятельствах не отпускай. У нас не так уж и много времени. Хорошо, что я знаю дорогу, иначе трудно нам пришлось бы.
   То, что произошло дальше, не поддается никакому описанию. Через узкий дымоход они покинули дом Армиды, и на бешенной скорости помчались на восток. Они летели сквозь дома, проникая сквозь самые малые щели, проносились через леса, просто чудом не задевая деревьев.
   - Почему мы не поднимемся выше! - спросила Настасья, когда в каком-то городе они проскользнули между двумя экипажами и нырнули в узкую щель в гранитной опоре моста.
   - В небе нас обязательно бы заметили. А так люди просто не успевают понять, что мимо них что-то проскочило. Их просто обдувает легким ветерком.
   - И что, любой может так путешествовать?
   - Любой, кто купит у Армиды ее зелье. Но при этом он должен быть абсолютно уверенным, что с его телом во время отсутствия ничего не случится. Это очень рискованно. Поэтому в большинстве своем ведьмы предпочитают передвигаться в собственном теле. Пусть медленно, зато надежно.
   - Отличный способ проникать в запертые комнаты, - припомнила Настасья события двухгодичной давности.
   - Никогда над этим не задумывался, - равнодушно отозвался Михаил. - Приготовься, мы уже скоро будем на месте.
   Их путешествие продлилось не более двадцати минут. По знакомому лесу они летели медленно, боясь проскочить знакомую опушку, но когда достигли ее, открывшийся вид поверг Настасью в ужас.
   - Этого не может быть! - она отпустила руку Миши и бросилась к месту, где когда то стояла их избушка. Сейчас же это были лишь обгоревшие руины. - Как такое могло произойти?!
   У Михаила не было ответа на этот вопрос. Он уже пожалел, что "привел" ее сюда, но время вспять не повернуть.
   - Мне очень жаль, - только и смог сказать юноша. Настасья парила над жалкими останками дома ее детства. Огонь полностью уничтожил избушку, не оставив даже малейшего напоминания о его прежних жильцах.
   - Будем возвращаться?
   - Нет, я хочу узнать, все ли в порядке с Федором. Может быть, он тоже вместе с домом... - она всхлипнула, так и не решившись закончить страшную фразу.
   Миша присоединился к подруге:
   - Здесь никто не погиб. Я это чувствую. А вот это место, - он кивнул в сторону бывшей бани, - пострашнее будет. Страх, боль, отчаяние...
   - Именно здесь погибла, Аглая. В огне. Странно, что я не вижу ее души. Я так на это надеялась, - вздохнула Настасья. - Что-то мой Дар мне отказывает. Летим на ее могилу.
   Образ девочки исчез между высоких стволов вековых сосен. Миша еще раз осмотрелся вокруг, печально покачал головой и устремился вслед за подругой...
   Здесь мало что изменилось со дня их отъезда, разве что, могилка Дормидона почти сравнялась с землей. А Аглаина все также впечатляла своеобразным памятником из груды покрывшихся мхом камней, на вершине которой чья-то заботливая рука соорудила деревянный крест. Присутствие христианского атрибута несказанно удивило Михаила.
   - Мне никто не поверит - крест на могиле потомственной ведьмы! И хватило же ума у кого-то на такое...
   Настасья молчала. На нее вид креста произвел успокаивающее действие. Это был хороший знак, и она не на секунду не сомневалась в этом. Чем дольше она смотрела на крест, тем больше в ней росла уверенность в собственных силах. У нее все получится: и убийцу Аглаи найдет, и накажет его по справедливости. И жизнь свою она так проживет, чтобы Аглае (где бы та сейчас не находилась) никогда бы за внучку не было стыдно. И кто знает, может быть, и она заслужит, чтобы на ее могиле был установлен крест.
   - Настасья вернулась! Настасья! - со всех сторон к ним сбегались русалки, древесники, хуги.
   - Здравствуйте, мои хорошие, - приветствовала их девочка, опускаясь на землю. - Как же я рада вас видеть.
   - Ты тоже умерла, как Аглая? - спросила у нее маленькая березовка.
   - С чего ты так решила, малышка? - удивилась девочка.
   - Ты же, как и она, прозрачная и можешь летать. Аглая тоже все летала: от могилы к дому, от дома к могиле. Пока не пришел человек в черном.
   - Какой такой человек?
   - Дай я расскажу, - вмешался пожилой ясень. - Мое дерево ближе всех к могилке, стало быть, мне все было виднее.
   - Да рассказывай уже, - не выдержал Михаил, чем привлеку к себе внимание лесного народа. Многие стали перешептываться.
   - Он пришел со стороны северных болот. Весь в черном. С бородой почти такой же длинной, как у нашего водяного, только не зеленой, а с такими белыми прядями, - ясень явно наслаждался всеобщим вниманием. - Он установил эту штуку и, между прочим, две юные осинки при этом погубил. А потом на колени бухнулся, лбом об землю стукнулся и давай что-то под нос себе бормотать. Я и не разобрал, вроде как не по-нашенски. Три дня и три ночи так он бухался. Отходил только по нужде да воды из ключа напиться. А Аглая все вокруг него ходит да уговаривает: "Не надо, Феофан! Ничего у тебя не выйдет, Феофан!" Зверье от него отгоняла. Но он то Аглаю не видел. Все бормочет да бормочет. А на третий день из креста столб света прямехенько до неба...
   Лесовики возбужденно зашумели, они до сих пор пребывали под впечатлением от увиденного. Настасья в волнении прижала руки к груди.
   - Да, да, - запищали в траве хуги. - Мы видели...
   Ясень продолжал:
   - Аглая свет как увидала, так и обмерла. Стоит, словно каменная, и не шелохнется. Стояла она, сердечная, стояла, а потом руки вперед выставила и прямиком в тот свет.
   - А потом? - прошептала Настасья, хотя и понимала, что остальное уже не важно.
   - Все, - ясень шмыгну носом и утерся рукавом зеленого балахона, собственный рассказ не на шутку взволновал его. - Свет исчез, и Аглая вместе с ним. А человек этот ушел и никогда больше не возвращался.
   - Да, необычная у тебя была бабка, если ее душу отмолить сумели, - восторженно произнес Михаил. - Это пожалуй первый и единственный случай в истории. Не зря на Шабаше ее все считали чудаковатой.
   - Не вздумай об этом никому трепаться, - предупредила его девочка. - Разве что, Армиде, но я думаю, ей давно уже все известно.
   Русалки из-за ветвей деревьев бросали игривые взгляды в сторону Михаила. Наконец одна не выдержала и подошла поближе:
   - Настасья, а это с тобой кто - твой дух-хранитель? - она стыдливо накручивала на пальчик локон зеленых, пахнущих тиной, волос, но взгляд ее стыдливым не был. Даже наоборот. Настасья почувствовала укол ревности.
   - Можно и так сказать. Но с каких пор русалки духами заинтересовались? Вы ведь больше по мужикам деревенским охочи! - резко осадила она соперницу. - Кстати, о деревенских. Как там Федор? Что о нем слыхать-то? Жив ли?
   - А что с этим старым хреном станется, - отозвался Лешак, давний приятель Федора. - Жив рыжий черт. Мало того, женой да дитенком обзавелся на старости лет. А как ваша изба сгорела, так и Спиридон к ним перебрался. Домовому без дома никак...
   Настасья облегченно вздохнула. Все не так уж и плохо, как это могло показаться на первый взгляд. Она повернулась к Мише:
   - Давай навестим Федора. Умоляю!
   - Нет времени, - юноша был непреклонен. - К тому же в таком виде ты только его напугаешь.
   - Но мне хочется узнать, как Спиридон умудрился дом сжечь...
   - И не Спиридон это вовсе, - снова вмешался Лешак. - И не Федор.
   - А кто же? Неужели молнией? - предположила Настасья.
   - Да, нет, - вздохнул Лешак и задумчиво потер лапкой за длинным, как у зайца, ухом. - Побывал здесь еще один чужак. Вы как уехали, а Федор в деревню перебрался, появился в наших краях татарин.
   - Настоящий татарин? - удивился Михаил. - Я про татар только в книжках читал. У него действительно глаза, как щелочки?
   Лешак озадаченно посмотрел на бесцеремонную "тень".
   - Татарин - это к слову пришлось. Захватчик. Пришел и без всякого спросу в доме и поселился. Уж как Спиридон его не запугивал, выжить никак не получалось. И ты скажи, нюх у него был, как у волка моего. Стоило Федору в избе появиться - его, как и не бывало. Уйдет Федор - татарин снова тут как тут. Все чего-то ходил, все чего-то высматривал. Искал чего-то. В каждую щелочку нос свой сунул, всю одежу старую перетрусил. Уж как Спиридон ругался, а что он против человека поделать мог? Домовикам людям вредить не дозволено, даже, если это татарин.
   - И чего у вас было искать, - в очередной раз удивился юноша. - Разве что Аглая клад какой припрятала. Слышишь, Настасья, у вас золотишко не водилось?
   Настасья промолчала в ответ. Про клад - это, конечно же, глупости, а вот Первоцвет...
   - Месяц тут ирод околачивался, - продолжал Лешак, - и все серчал, все серчал: не находил ничего, стало быть. А потом избу поджег и ушел.
   - А какой, какой он из себя? - Настасья чувствовала былое возбуждение, как тогда, когда она в деревне убийцу Аглаи искала, кажется, именно сейчас ей удастся выйти на верный след.
   - Да, как по-мне, так все мужики на одно лицо, - пожал костлявыми плечиками Лешак. - Щеки у него такие волосатые и голову он все время в плечи втягивал, словно она ему мешала.
   - Не густо, - констатировал Миша. - Но, я думаю, что это какой-то мародер. Прослышал про брошенный дом и решил чем-нибудь поживиться. Ищи его теперь, как ветра в поле.
   Настасья расстроилась - никто из ее знакомых под данное описание не попадал... А ведь все так хорошо складывалось: кто Первоцвет искал, тому Аглая и мешала...
   - Настасья, нам пора! - отвлек ее от раздумий Михаил.
   Девочка сердечно попрощалась с лесными обитателями и они отправились в обратный путь.
   -А я уже начала волноваться, - призналась им Армида, когда друзья вернулись в свои тела. - В таком состоянии ничего не стоит попасть в пространственный коридор, а то и во временной круговорот.
   - Куда? - не поняла девочка.
   - Это не важно, - поспешила прикусить язык ведьма. - Но только впредь от меня о подобной помощи и не просите. Моя миссия следить за выполнением Законов, а не нарушать их. Надеюсь, ты не очень расстроена потерей дома?
   - Так вы все знали? - Армида утвердительно кивнула, в уголках ее глаз притаилась усмешка.
   - Также как и про Аглаю! Почему же мне ничего не сказали? - Настасья еле сдерживала слезы горечи, но Армида на это лишь улыбнулась:
   - Знаешь, как в народе говорят? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. От простого рассказа не осталось бы столько впечатлений.
   С этим доводом трудно было не согласиться. Настасью переполняли эмоции. Желание отыскать и наказать убийцу вспыхнуло с новой силой. Ей захотелось поскорее вернуться в свою комнату, и обдумать все как следует. Не вызывало ни малейшего сомнения то, что за человеком с "волосатыми щеками" стояла Анн. Только у нее была по настоящему весомая причина избавиться от родной сестры - Первоцвет. Ах, как же сейчас Настасья жалела, что не следовала всюду "хвостиком" за теткой, как это делала Аннушка. Наверняка среди множества мужчин, окружавших Анн, нашелся бы тот, о ком говорил Лешак. Разумеется девушка понимала, что вся ее теория "шита белыми нитками". Не было никакой уверенности, что это знакомый тетки по Петербургу, а не нанятый кто-то из местных; и что Анн до сих пор поддерживает с ним какие бы то ни было отношения; и, в конце концов, люди со временем меняются, что уж говорить о растительности на лице - мода на бороду приходит и уходит по несколько раз на год - это точно не основная примета. Было множество "но", о которых Настасья не хотела и думать, чтобы окончательно не опустить руки.
   ...Анн решительно не узнавала Настасью. Место замкнутой, нелюдимой, резкой в своих высказываниях девчонки заняла приветливая и услужливая барышня. Она стала проявлять интерес к делам сестры и тетки, сопровождала их на все мероприятия, внимательно слушала их рассказы, которые ранее навевали на нею смертную тоску. Теперь же ее интересовали все мельчайшие подробности, вплоть до описания внешности действующих лиц, и даже, кто бы мог подумать, самолично приносила по утрам тетке почту, предварительно рассортировав корреспонденцию. Анн тихо радовалась, что ей наконец-то удалось "обломать" строптивую племянницу, а та в свою очередь изо всех сил старалась угодить тетке, чтобы та разрешила ей поприсутствовать на своих вечеринках. У Настасьи были большие надежды на эти "тайные встречи". Но, в силу младых лет, вход сестрам туда все еще был заказан. Как Настасья не пыталась хотя бы одним глазком взглянуть на посетителей Анн, ей это никак не удавалось. В такие вечера Пьер, как цепной пес, охранял покои своей хозяйки. Девушка сторожила у окон, но гости не стремились раскрыть свое "инкогнито". Подъезжали они обычно по одному, в редких случаях - по двое, в нанятых экипажах, на лицах мужчин - маски, женщин скрывали густые вуали. Единственное, что Настасье удалось выяснить, - это то, что все они были людьми. Всевидящее Око не выявило ни одного ведьмака или ведьму.
   - Умираю от любопытства, что же там происходит? - поделилась она однажды с сестрой, прислушиваясь к раскатам смеха и веселой музыке, доносившейся со стороны покоев Анн. - Тебе разве не интересно?
   - Нисколечко, - Аннушка постаралась изобразить на лице скуку. - А все потому, что я знаю, чем они там занимаются.
   Сказано это было нарочно безразличным тоном, но эффект был именно такой, на какой она и рассчитывала - Настасья принялась умолять ее рассказать все, что ей было известно. Минут через десять Аннушка сдалась: Ладно, слушай. Только учти, никому не звука. Особенно Анн. Она убьет меня, если узнает, что я тебе проболталась. Наша тетушка организовала тайное общество "Белая кость". Собрала вокруг себя графьев да князей, объявила себя Госпожой и учит их Черной Магии.
   - Как Черной Магии? - ахнула Настасья, мысленно представив себе, как ее тетку разрывают на Шабаше за подобное предательство.
   - Да не боись ты, - успокоила ее сестра. - Не настоящей. Придумала массу обрядов, насочиняла заклинаний и морочит им головы.
   - Но зачем? - Настасье в голову не шло мало-мальски вразумительное объяснение подобным странностям Анн.
   - А она с них за это деньги дерет, - с гордостью пояснила Аннушка, которую восхищала смекалка тетки. - Сатане ведь нужны приношения в виде золота и брильянтов!
   - И ей верят?
   - Еще как! Ведь Анн сотворить небольшое волшебство ничего не стоит, вот эти простофили и верят, что участвуют в самой настоящей Черной Мессе.
   - Что-то сильно весело у них, как для мессы, - не поверила Настасья.
   - Ну, - Аннушка покраснела от смущения, - месса - это только первая часть вечера, а вот во второй части... Словом, многие ради этой второй части и приходят сюда.
   Настасья не стала расспрашивать сестру, что та имела в виду, итак все было понятно - тетка устроила элитный бордель и имела с этого дела приличный заработок. Для себя девушка решила, что среди любителей "черной магии" хладнокровного убийцу ей не найти - это пташка иного полета.
   - Будем искать, - пробормотала она себе под нос и, перехватив взгляд сестры, соврала: Дневник я свой потеряла, в котором сны свои описываю. Второй день его ищу, как сквозь землю провалился. Ты не видала?
  

ГЛАВА 18

   Прошло два месяца
   - Нет, ну ты только посмотри на эту безвкусицу - жемчужное ожерелье к высокому воротнику, - возмущалась Анн, глядя в крошечный бинокль на противоположную ложу. - Это же верх безвкусицы.
   - А прическа! Такую уже два сезона никто не носит, - вторила ей Аннушка, безотчетно касаясь тугого локона на своей шейке.
   Они дружно захихикали, и стали высматривать очередную жертву для своих колких замечаний. Настасья в подобных обсуждениях участия не принимала, потому как ничего предосудительного ни в прическе, ни в наряде герцогини Орловой не заметила. Да ей и не до этого было - она увлеченно рассматривала зрителей во Всевидящее Око. Кто бы мог подумать, что среди представителей высшего света столько ведьм и колдунов. Вон, на ближайшем к сцене балконе со скучающим видом сидит привлекательный юноша с алой розой в петлице, а сквозь камень виден дряхлый старик, скрюченный временем и разгульной жизнью. А белокурая девушка возле генерал-губернатора - ни кто иная, как Глафира Нижнегородская, ведьма лет ста восьмидесяти, и во Всевидящем Оке она выглядела на все свои годы. Но больше всего она любила выискивать в этой пестрой толпе Таругуса - колдуна обожающего принимать женское обличье. Сперва Настасья пыталась определить его "на глазок", а потом проверяла свою правоту с помощью подарка Армиды.
   - Анн, снова твой обожатель здесь, - громко сообщила Аннушка, нисколько не заботясь о том, что ее могут услышать соседи. Взгляд ее был устремлен на задние ряды партера, где располагалась публика попроще.
   - Нашла обожателя, - фыркнула тетка, кокетливо поведя плечиком. - Подобные престарелые франты вовсе не в моем вкусе.
   - И, тем не менее, он за тобой третий год таскается, пожалела бы дяденьку, - продолжала подтрунивать Аннушка.
   - У меня таких как он - десятки. И всех их жалеть, здоровья не хватит.
   Они рассмеялись над этой двусмысленной шуткой и Настасье смех Анн показался каким то натянутым.
   - О ком это вы? - она попыталась проследить за взглядом сестры.
   - Смотри, возле самого прохода господин с пышными бакенбардами. Да вон же, глаз с нас не сводит, - нарушая все правила приличия, Аннушка указывала пальцем на седовласого мужчину с позолоченным пенсне в левом глазу. Что-то в его облике показалось Настасье знакомым. Она перебирала в уме все возможные места, где она могла бы видеть этого человека, но не находила подходящего. Свет погас. На сцене началось представление, а Настасья все не могла успокоиться. Во время антракта мужчины на месте не оказалось, впрочем, как и тетки.
   - Где Анн? - дернула она за подол платья сестру, которая в этот момент любовалась своим отражением в маленьком венецианском зеркале, от неожиданности та чуть не выронила из рук изящную безделицу.
   - Об этом не принято говорить вслух, но она в дамской комнате.
   - И я хочу, - Настасья выскользнула из ложи с твердым намерением отыскать Анн. Она не сомневалась, что таинственный незнакомец окажется рядом с тетушкой. Долго их искать не пришлось. Скрывшись от любопытных взглядов за толстой мраморной колонной невдалеке от гардеробной, парочка о чем-то яростно спорила. И тут Настасью осенило. Она вспомнила, что когда-то давно она видела это лицо в их старой избушке, а именно - в волшебном зеркале Аглаи. Безо всякого сомнения перед ней было потерянное тело Дормидона. В памяти всплыла крохотная могилка и на глаза навернулись слезы жалости.
   - Бедный Дормидон. Ты так и умер, мечтая вернуть себе человеческое обличье, - прошептала она с горечью. - Посмотрим, что за скотина бессовестно пользуется твоим телом.
   Прячась за широкой спиной какого-то морского офицера, прогуливающегося со своей дамой, она подобралась поближе и направила Всевидящее Око на спорящую парочку. Под личиной Анн скрывалась такая дряхлая старуха, что и человеком ее назвать можно было с большим трудом, она больше походила на обезьяну, которую Настасья кормила апельсинами в зоологическом саду. Не зря тетка запретила направлять в ее сторону камень. Но не ее облик поразил сейчас девушку:
   - Не может быть! - позабыв об осторожности, громко воскликнула она, чем не на шутку испугала офицера и его спутницу.
   - Извините! - смущенно пробормотала Настасья и в сопровождении их удивленных взглядов быстро ретировалась.
   - Нашла Анн? - поинтересовалась у нее Аннушка, когда она возвратилась в ложу. - Что-то произошло? На тебе лица нет!
   Настасья отрицательно покачала головой, она сперва хотела хорошенько обдумать увиденное, прежде чем поделиться с сестрой своим открытием.
   - Животом намучалась, спасу нет, - притворно скривилась она, обхватив себя двумя руками, словно испытывала боль. - Думала, тетушка мне поможет, да разве ее в такой толпе сыщешь?
   - Настасья, ты несносна, - фыркнула Аннушка. - О таких вещах вслух говорить не принято. Лучше посмотри, какие кавалеры в ложе графа Кайдовского.
   Там действительно собралась довольно веселая компания молодых людей. Одни были в фраках, другие - в военных мундирах, но все они, никого не стесняясь, громко разговаривали и время от времени взрывались дружным смехом. Заметив девушек, они стали посылать им воздушные поцелуи, а после покинули ложу.
   - Сейчас они придут сюда, - пискнула Аннушка и поспешно достала зеркальце, чтобы поправить прическу. Настасья тяжело вздохнула - энтузиазма сестры она не разделяла, больше всего ей в данный момент хотелось покоя и тишины.
   За дверью послышались голоса, и Аннушка замерла в неестественной жеманной позе. Но голоса быстро умолкли, и вместо веселых кавалеров появилась рассерженная Анн.
   - Вас что, и на минуту нельзя без присмотра оставить? - накинулась она на девочек. - Рановато вокруг вас мужчины начинают крутиться.
   Глядя на разочарованное лицо сестры, Настасья не могла скрыть улыбки, от чего губки Аннушки надулись еще сильнее.
   - Быстро же ты позабыла своего Михаила, - продолжала ворчать на нее тетка, когда начался второй акт представления.
   Настасья спектаклем вовсе не интересовалась. Ее взгляд все время возвращался к мужчине с бакенбардами, а ум пытался выстроить целый рой мыслей в логическую цепочку. Но как Настасья не старалась, все рушилось из-за одного чувства, которое называлось - СОМНЕНИЕ. Самое главное связующее звено требовало проверки. Настасья еле дождалась окончания представления, и как только мужчина поднялся со своего места, поспешила к выходу.
   - Я вас у экипажа подожду, что-то душно мне очень, - бросила она на ходу Анн.
   Мужчину она обнаружила у гардеробной, где он завязывал шнуровку бархатного, подбитого серым атласом плаща. Подойдя к нему со спины, она прошипела:
   - Ну, здравствуйте, дражайший Дормидон Евстегнеевич.
   Мужчина резко обернулся. Лицо его побледнело и вытянулось в неподдельном испуге.
   - Не имею чести... - пробормотал он до боли знакомым голосом, от которого у Настасьи защемило сердце, и быстрым шагом направился к выходу из театра.
   - Куда же ты так спешишь, Дормидон? - схватила его за рукав Настасья. - Не терпится еще кого-нибудь порешить, как Аглаю? Ты же нам за родного был...
   - Что здесь происходит? - послышался у нее над самым ухом голос Анн и тяжелая, хотя и изящная ручка легла на ее плечо. - Дорогая, не устраивай на людях скандала. Если хочешь обсудить эту тему, поговорим дома. Дорми, ты тоже едешь с нами, нет никакого смысла больше прятаться.
   Через час Анн, Дормидон и обе сестры сидели за сервированным к позднему ужину столом. Слуги были отпущены по домам, Вольдемар давно спал в своей комнате, а на Пьера, как обычно, никто внимания не обращал. Тем не менее, все молчали погруженные в собственные мысли. Одна только Аннушка отдавала должное капустному расстегаю с солеными огурчиками, паштету из гусиной печенки и вишневому пудингу. Остальным кусок не лез в горло.
   - Так что за концерт ты устроила? - первой не выдержала Анн. - Нужно иметь веские основания для обвинений, которыми ты осыпала Дорми...то есть, Дормидона Евстегнеевича.
   Дормидон бросил из-под тешка взгляд на девочку, но, заметив, что та на него смотрит, ужасно смутился и сделал вид, что его весьма заинтересовал кусок холодной телятины, лежащий на его тарелке. У Настасьи он вызывал чувство глубокого омерзения.
   - У меня таких оснований хоть отбавляй, - тон Настасьи был вызывающим. - Но, сперва, мне хотелось бы узнать, - она повернулась к сестре, - почему тебя не удивило столь "чудесное" воскрешение Дормидона?
   Аннушка перестала жевать и вопросительно взглянула на тетку. Анн на секунду замешкалась, но ответила за племянницу:
   - Все потому, что я рассказала Аннушке о том, как мне удалось разыскать тело Дормидона и помочь несчастному вернуться в него.
   "Несчастный" тяжело вздохнул и потянулся за вторым куском мяса.
   - А мне почему ничего не рассказала? - напустилась Настасья на родственницу. - И зачем делала вид, что с ним не знакома?
   - Да я и сама не ожидала, что он переселиться в Петербург и начнет донимать меня своим вниманием. Мне подобные ухаживания не по сердцу, о чем я его неоднократно предупреждала. Правда, Дормидон Евстегнеевич?
   Дормидон утвердительно кивнул:
   - Как есть правда. Но ничего с собой не могу поделать, влюблен, как мальчишка. Ни спать, ни есть не могу - от страсти сгораю, - третий кусок телятины переместился в тарелку "влюбленного".
   Настасья была в ярости. Перед ней разыгрывали комедию, причем игра была прескверной.
   - Почему исчез тогда так внезапно, ничего не объяснив? Наверняка знал, что мы переживаем! - она пристально смотрела на Дормидона, что он теперь сочинит? Но тот врать не стал, а наоборот перешел в наступление:
   - А почему я должен перед тобой отчитываться: куда? почему? зачем? Это мое личное дело. И на беспокойства ваши мне было глубоко наплевать, также, как было наплевать Аглае на мои. Столько лет она кормила меня обещаниями вернуть мне мое тело, а сама обращалась со мной как со свиньей. И этот прихвостень ее, Федор, тоже...
   - Вы же были друзьями, - ахнула Настасья, не ожидая подобного предательства.
   - Я с простолюдинами дружбы не вожу, - парировал Дормидон, презрительно скривившись. - Единственный человек, который понял меня и пришел на помощь, - это Анн. Да я на нее молиться должен!
   - Сегодня в театре, я наблюдала картину прямо противоположную, - в голосе Настасьи сквозил сарказм. - Ты не молился, а требовал от нее чего-то.
   - Не суй свой маленький нос в дела взрослых, - Анн уже порядком поднадоели эти пререкания. - Если хочешь знать, Дормидон Евстегнеевич давно уговаривает меня выйти за него замуж, и думаю, что мне стоит согласиться. Такая любовь не должна остаться безответной.
   Три пары глаз уставились на нее с глубочайшим изумлением.
   - Наконец-то! - в голосе Дормидона слышались неприкрытые нотки торжества.
   - Ничего не скажешь - выгодная партия! - фыркнула Аннушка. - И стоило ради ЭТОГО отказывать князьям и принцам.
   - Змеи сплетаются в клубок, - процедила сквозь зубы Настасья и решила - А, будь что будет. Сейчас она расскажет все, о чем она догадалась и посмотрит на их реакцию.
   Она встала в полный рост и, слегка наклонившись вперед, глядя прямо в глаза тетки, огорошила:
   - Твои рассказы про любовь и выеденного яйца не стоят. Никакой любовью здесь и не пахнет. Просто повязаны вы с ним крепко. Кровью Аглаи повязаны.
   Теперь всеобщее внимание было приковано к Настасье.
   - Ну, давай, рассказывай, что терзает твой скудный умишко? - Анн была бесстрастна, словно камень. Дормидон, наоборот, стал белее снега. Его пальцы судорожно сжимали край стола, словно это было горло Настасьи. Аннушка же, не мигая, смотрела на сестру, словно не веря, что та может произносить вслух столь чудовищные вещи.
   - Я думаю - дело было так. Вместе с телом Анн подсунула Дормидону приворотное зелье, которое так заморочило ему голову, что он на все был согласен, даже на убийство Аглаи. Дормидон бродил вокруг избы, выжидая подходящего момента, чтобы выманить ее из дома. Днем он побоялся бы попасться кому-либо на глаза, а вот ночь - самое время для злодеяний. И хотя Дормидон знал, что на ночь дверь всегда запирается на засов, он не сомневался, что на его голос Аглая непременно откроет. В ночь шабаша он воспользовался тем, что все мы вернулись очень уставшими и крепко заснули. Я не знаю, каким образом, ему удалось выманить Аглаю. Скорее всего, позвал на помощь, а она, безотказная душа, и поверила, ведь переживала за него, как за родного. Не успела она за порог выйти, как он ее и оглушил. А потом в баню затащил и поджег. Будь Аглая в сознании, в жизнь бы ему с ней не совладать.
   - И зачем мне было ее убивать? - с деланно равнодушным видом Дормидон налил себе вина. Руки его при этом дрожали так, что часть алой жидкости выплеснулось на белоснежную скатерть. Быстро разросшееся пятно напоминало кровь - дурное знамение.
   - У тебя причина только одна, - Настасья презрительно скривилась и кивнула в сторону тетки, - угодить Анн. А вот у нее причина повесомее будет...
   Она сделала паузу и пристально посмотрела на Анн, но та стойко хранила молчание. Ни один мускул на ее лице не выдал обуревавших ведьму чувств.
   -...Первоцвет, - на одном дыхании закончила Настасья.
   - Я была права. Аглая ей отдала Первоцвет, - подала голос Аннушка. - Эта дрянь его куда-то перепрятала, иначе он давно бы уже нашелся.
   Настасья не верила своим ушам. Неужели ее родная сестра тоже принимала участие в этом заговоре?
   - Ты с ними заодно? - сердце девушки сковало ледяным холодом. Она умоляюще смотрела на Аннушку, надеясь, что та опровергнет ее худшие опасения.
   - А ты думала, я буду заодно с полоумной старухой, которая с легкостью отреклась от меня на Совете? - Аннушку позабавила наивность сестры. - Это тебя ожидало "блестящее" будущее наследницы деревенской ведьмы, а я гробить себя в лесу не собиралась. И уж если мне выпал шанс вырваться оттуда, то я с удовольствием им воспользовалась. И, представь себе, нисколечко об этом не жалею.
   - То, о чем ты говоришь сейчас - чудовищно! - Настасья округлила глаза. - Еще немного и ты признаешься в помощи душегубам.
   Лицо Аннушки исказила злобная гримаса:
   - И признаюсь! Да помогала! Только благодаря мне Дормидону удалось справиться со старухой, - она уже не говорила, а кричала, брызгая слюной. - Это я подсыпала вам в чай дурман-траву, это я открыла Дормидону дверь, когда Аглая наконец-то уснула. Для этого мне пришлось прождать ее полночи и уговорить допить из чашки.
   - Так вот почему она не сопротивлялась, - Настасья, как подкошенная, упала на стул, силы покинули ее. От потрясения она с трудом подбирала слова. - Если бы она не была одурманена, с ней никто бы не смог совладать. Вы думали Первоцвет при ней?
   - Я даже полностью раздел старую кикимору, - оскалился осмелевший Дормидон. - Зрелище, скажу я вам, преотвратнейшее. Пересмотрел все до последней ниточки. Распотрошил все обереги, которые на ней были, но... Увы! Первоцвета так и не нашел.
   - Зачем же убивать? Да еще так жестоко! - на глаза девушки навернулись слезы. Как ей сейчас было одиноко среди этих нелюдей.
   - Да я бы и не стал, - что-то похожее на сожаление прозвучало в голосе Дормидона, - но старуха вдруг зашевелилась и открыла глаза. Уставилась на меня - наверняка признала. Вот я, пока она полностью не очухалась, дверку-то в бане подпер да светильничком об стенку и шарахнул. Занялось быстро. За пять минут полыхало так, что на весь лес зарево было видать. Пришлось поскорее убираться оттуда.
   - Дальше можешь не продолжать, - сухо прервала его Настасья. - Остальное мне известно. Пользуясь каждой минутой, когда ни меня, ни Федора не было дома, моя сестричка нышпорила по избе, выискивая Первоцвет. Но такие случаи ей выпадали крайне редко, и тогда появилась заботливая тетушка, которая вывезла нас из дома. И очень кстати Федор перебрался в деревню. Боюсь даже представить, что стало бы с ним, не решись он на это. Ведь в наших краях снова объявился душегуб и кровопийца Дормидон. Теперь уже никто ему не мог помешать, разве что Спиридон. Но, кто же будет обращать внимание на рассерженного домового? Дормидон на шум внимания не обращал, а потом еще и отомстил Спиридону, спалив его хозяйство.
   - Откуда ей это стало известно? - Дормидон вопросительно взглянул на Анн, которая поежилась от его тяжелого взгляда.
   - Я ничего не рассказывала, - поспешила с оправданиями тетка. - Даже Аннушке. Наверняка здесь не обошлось без Армиды. Как я жалею, что в свое время свела их!
   - Кто такая? - насупился "кавалер". - Если нужно, то я...
   - О, не так быстро, мой герой, - натужно рассмеялась Анн, пододвигаясь к нему поближе. - Этот орешек нам не по зубам.
   Сложив руки на груди, Настасья наблюдала за "сладкой парочкой", с трудом преодолевая чувство тошноты. Ее недруги отошли от первоначального шока. Они понимали, что маленькая, одинокая девочка им не угроза. Демонстративно Анн притянула к себе Дормидона и впилась в него страстным поцелуем.
   - Ф-у-у! - скривилась Аннушка.
   - Именно такие решительные мужчины с черной душой меня и привлекают, - оторвалась распутница от блаженствующего Дормидона. - Решительные, не отступающие ни перед чем. И теперь я твердо решила - выхожу за тебя.
   Она перевела взгляд на растерянную Аннушку и протянула ей руку:
   - Ты всегда будешь со мной, дитя мое! У тебя будет настоящая семья: папенька, маменька. Ну, а ты, не хочешь присоединиться к нам?
   Вопрос был адресован Настасье и произнесен он был тоном, не сулящим ничего хорошего.
   - Огромное спасибо за столь "заманчивое" предложение, но я со своими идеалами, как-то не особо вписываюсь в вашу семейку упырей, - зло бросила Настасья.
   Анн расплылась в деланно-слащавой улыбке и танцующей походкой подошла к девушке. Без видимых усилий, одной рукой она развернула к себе стул с Настасьей и, приблизившись вплотную к ее лицу, прошипела:
   - Тогда отдай мне Первоцвет, и убирайся на все четыре стороны.
   - Какой Первоцвет? Не знаю я никакого Первоцвета! Даже впервой слово такое слышу, -набралась наглости Настасья, у которой от страха душа в пятки ушла. - Сгорел ваш цветочек вместе с Аглаей. В ухе она у себя его держала.
   - Врешь! - Анн больно вцепилась ей в плечо. - Первоцвет невозможно уничтожить. Я знаю - он у тебя.
   Взгляд ее упал на браслет Настасьи:
   - Снимешь его по-хорошему или... - она оглянулась на Дормидона, который тут же решительно поднялся со своего места.
   - Попробуй, сними, - Настасья протянула тетке руку. Змейка тот час же ожила, приподняла клыкастую головку и угрожающе зашипела. Анн в ужасе отпрянула, глаза ее округлились от страха.
   - Снимешь ее только с моего трупа, - предупредила Настасья.
   - Да я давно уже это сделала бы, - Анн осеклась, но Настасья прекрасно все поняла и без слов, поэтому не без ехидства закончила за тетку:
   - Но, ты отвечаешь за меня перед Советом, а, стало быть, и пальцем меня не тронешь, и прихвостню своему не разрешишь.
   Анн трясло от бессильной злобы - как же она ненавидела эту девицу!
   - Это только до твоего посвящения, - пообещала она, - а потом, берегись: как бы тебе не пришлось завидовать участи Аглаи!
   - Не будем загадывать наперед, - девушка поднялась со своего места и нарочито аккуратно задвинула за собой стул, прекрасно понимая, что ее медленные движения еще больше озлобляют ведьму. - Мы обе зависим друг от друга и, кто знает, может быть, я подарю тебе браслет. Все зависит от твоего дальнейшего поведения: будь поласковее со мною... тетушка.
   Оставив "родственников" и Дормидона размышлять над ее словами, Настасья направилась в свою комнату. Ночь она провела без сна - ей было над чем подумать.
   Неплохо было бы передать их в руки судей, но Настасья не могла и представить, что она скажет в жандармерии: "Вы представляете, моя трехсотлетняя тетка-ведьма на пару со своим любовником, бывшим кабаном, и при непосредственном участии моей сестры-близнеца, сожгли нашу бабушку, кстати, тоже потомственную ведьму. И у них для этого была весьма веская причина - библейский цветок Первоцвет". В лучшем случае погонят меня из околотка в шею, в худшем - определят в приют для душевно больных. Можно было бы пожаловаться в Совет Шабаша. Убийство ведьмы - дело нешуточное. Но что ее слово против слова Госпожи? Словом, как не крути, а правосудие придется ей вершить самой. Еще первые лучи солнца не коснулись стекол ее окон, а у Настасьи уже был готов план, кульминационный момент которого она запланировала на их с Аннушкой День рождения. Тетка обещала устроить грандиозный бал, на котором будут присутствовать многие из ее клана Вечно Молодых. Пусть же возмездие падет на теткину голову на их глазах, чтобы остальным неповадно было. Времени у Настасьи оставалось совсем немного.
  
   - Что скажешь? - невозмутимо спросила Армида у, все еще не пришедшего в себя, Михаила. Они сидели на роскошных подушках в восточной комнате Армиды и рассматривали "немного" изменившуюся Настасью.
   - Она стала такой... такой... округлой, - пробормотал Миша. - И высокой...и...черт побери, она повзрослела всего за неделю.
   - За одну ночь, - поправила его Настасья. - Сейчас мне двадцать шесть. Вернее, я выгляжу на двадцать шесть.
   Она провела ладонями по чуть раздавшимся бедрам.
   - Теперь нужно сделать все возможное, чтобы мои об этом не догадались.
   - Это будет трудно, - Михаил не мог оторвать взгляда от ее полной груди, так рельефно обозначившейся под явно тесноватым платьем.
   - Хватит глазеть на меня, - смущенно покраснела девушка, - я итак чувствую себя настоящей коровой.
   - Ты знала, на что шла, когда решила воспользоваться сама знаешь чем, - холодно заметила Армида. - Не думала я, что ты поддашься его искушению.
   Настасья в ответ сердито топнула ножкой.
   - Я поддалась искушению наказать виновных. И если бы от меня взамен потребовалось пятьдесят лет жизни, я и тогда бы не на секунду не задумалась.
   Армида только горестно вздохнула такой горячности.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что творишь.
   Михаил решил напомнить о себе:
   - Хотелось бы и мне знать хоть маленькую толику того, о чем вы сейчас толкуете. Посвятить меня в происходящее ни у кого желания не возникло?
   Женщины переглянулись и весело рассмеялись - обстановка была разряжена.
   - Настоящие мужчины никогда не требуют от женщины объяснений, а просто приходят ей на помощь в трудную минуту, - назидательно заметила Армида и подала ему бокал сухого вина.
   - Хорошо, чем смогу помогу, - согласился Михаил и снова устремил свой взор в сторону Настасьи. - Что бы ты с собой не сделала, но выглядишь ты очень даже неплохо для своих двадцати шести. Это что же получается - ты теперь на семь лет меня старше? Может мне стоит перейти на вы?
   Настасья шутку не оценила и изо всех сил запустила в хохмача подушкой, но промахнулась и попала в Армиду. Через мгновение голова Настасьи торчала из горы подушек, завалившими ее по мановению пальца колдуньи. Когда же им удалось, в конце концов, успокоиться, приступили к обсуждению Настасьиной проблемы.
   - Я бы дала тебе омолаживающего зелья, но в столь юном возрасте есть риск не угадать и обратить тебя в младенца. А вот есть у меня особый крем (Армида подмигнула девушке), мажешь им лицо, представляешь, на кого бы ты хотела походить, и в течение восьми часов от оригинала не отличить.
   - А что делать с фигурой? На мне бальное платье не сходится. И потом, я выросла на полголовы.
   Армида задумалась, но всего лишь на секунду:
   - Платье передашь Михаилу, а уж он договориться со своим портным, чтобы он его расточил. Грудь утянешь шарфом. А вот рост...но ничего не поделаешь, придется тебе на полусогнутых ногах танцевать на балу. Мой тебе совет - держись подальше от сестры, чтобы разница не бросалась в глаза.
   Армида провела Михаила и Настасью до дверей своей "волшебной" лавки. Юноша вышел первым, а вот Настасья еще подзадержалась.
   - Мне еще кое-что нужно, - она наклонилась к колдунье и что-то быстро зашептала ей на ухо. Армида кивнула ей в ответ и, окинув быстрым взглядом полки с готовыми снадобьями, поманила пальцем банку с верхней полки.
   - Хочу сразу предупредить - будет очень больно, так что во второй раз тебе вряд ли захочется это повторить.
   Они обнялись на прощание.
   - Спасибо вам за все, - Настасья поцеловала свою благодетельницу, - надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся.
   - Удачи тебе, девочка моя, - ведьма грустно улыбнулась, хрустальная слеза прокатилась по ее щеке. - Глядя на тебя, я по-доброму завидую Аглае: о такой Наследнице можно только мечтать.
   Настасья хотела было ответить, что она готова стать ее ученицей, но Армида прижала палец к ее губам.
   - Как жаль, что мне не положена преемница. Я итак ради тебя нарушила многие Законы, но я об этом ни чуточку не жалею. Я не говорю "прощай", нити наших судеб еще переплетутся. Не скоро, но это обязательно произойдет.
   Армида улыбнулась так ласково, что у Настасьи защемило сердце - эту улыбку она будет помнить до конца своих дней.
  
   - Большое спасибо! - Настасья натянуто улыбалась, уже порядком устав от череды неискренних поздравлений. Острым взглядом она выхватила из кружащихся в вальсе пар не меньше десятка Вечно Молодых.
   - А ты ничего, держишься молодцом, - Миша подошел к ней буквально на минуточку, и сердце девушки защемило, так хорош он был в черном фраке и кремовой розой в петлице.
   - У меня ноги подкашиваются, - пожаловалась Настасья, - и челюсть сводит, хочу, чтобы все поскорее закончилось.
   Михаил помахал рукой Аннушке, которая уже начинала терять терпение:
   - Мне тоже этого хочется - зануднее твоей сестры я еще никого не встречал.
   Настасье стало невероятно тепло на душе от этих слов. С грустью думала она о том, что это их последний вечер, а Миша вынужден проводить его в обществе ее сестры. Жизнь не справедливая штука. Настасья вздохнула, но другого способа удержать Аннушку подальше от себя, она не видела. Кроме того, Анн не отрывала своего взгляда от их пары, что было очень на руку Настасье.
   - Пожалуй мне стоит вернуться, - Миша заметил, что Аннушка направляется к ним, на лице девушки открыто читалось чувство ревности. - Пожалуйста, не затягивай, а то я не знаю о чем еще с ней можно поговорить.
   Он повернулся к Настасье спиной, и она с тоской подумала, что этого милого юноши ей будет очень и очень не хватать в ее новой жизни. Единственное, что хоть как-то могло ее утешить - это то, что у них с Михаилом не могло быть никакого будущего.
   Настасья вежливо отказала очередному кавалеру: танцевать, равно, как и поддерживать светские беседы, ей не хотелось. Заметив пристальный взгляд Анн, она нарочито вежливо улыбнулась тетке и Дормидону, с которым та в последнее время была неразлучна. Вот и сейчас они вдвоем встречали гостей, и Дормидон отлично справлялся с ролью хозяина приема. Их не смущало даже то, что многие из их нынешних гостей считали их будущее бракосочетание явным мезальянсом.
   Праздник был в самом разгаре. Шампанское лилось рекой, музыка звучала не переставая. Чтобы гостям не было душно, все окна были распахнуты, слуги обносили всех прохладительными напитками и вазочками со всевозможными сортами мороженого.
   Настасья собралась с духом - наступил решающий момент. Она подхватила у проходящего мимо слуги поднос с шампанским и скрылась в соседней комнате. Когда она снова появилась в зале, на подносе было пять бокалов, выстроенных полукругом в центре которого, покоился Настасьин браслет в виде змейки. Перехватив взгляд Михаила, она кивнула ему и направилась через весь зал к тетке. Михаил в танце повел туда же Аннушку.
   - Это как раз то, что нам сейчас необходимо! - воскликнул он и, следуя их договоренности, подхватил два бокала с подноса Настасьи. Самый крайний Михаил оставил себе, второй вручил Аннушке. - Какая прелестная штучка! Подарок?
   Пользуясь тем, что внимание всех было сосредоточено на браслете, юноша незаметно обошел Настасью и взял крайний бокал с другой стороны. Настасья улыбнулась - все шло по плану.
   - Что это должно означать? - при виде змейки зрачки Анн расширились, она облизала внезапно пересохшие губы.
   - Это мой подарок вам к свадьбе, - вкрадчиво произнесла Настасья. - Дарю его с условием, что вы примете меня в свою семью.
   Анн с трудом оторвала свой взгляд от браслета и с подозрением посмотрела на племянницу, затем снова на браслет.
   - Он...там?
   - Под камнем, - Настасья прекрасно понимала, какие чувства сейчас испытывает Анн, мечта всей ее жизни сейчас была на расстоянии вытянутой руки. Тетка закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Ноздри ее затрепетали, как у гончей взявшей след.
   - А ведь не солгала, - ее лицо вспыхнуло от радости. - Я чувствую его.
   Настасья еле сдержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Эти мгновения показались ей вечностью, но главное было сделано - Анн поверила, что Настасья добровольно отдает ей Первоцвет. Нюх ее не подвел: она действительно чувствовала его запах, единственное чего она не могла уловить - это то, что пахло не само семечко, а сок Первоцвета. Единственная драгоценная капля смешалась с шампанским, зарядив его заклятием колдовского бессилия. Анн и Аннушку оно должно было навеки лишить способностей к колдовству. Как полученное зелье подействует на Дормидона, Настасья не знала, но, на всякий случай добавила в один из бокалов крошечный "сюрприз". Сам же Первоцвет вместе с Черной Книгой, документами и личными вещами Настасьи ждал ее в крошечной квартирке на окраине Петербурга.
   Настасья подала шампанское с "сюрпризом" Дормидону:
   - Ну, а ты согласен стать моим папочкой?
   Тот в ответ пробормотал что-то невразумительное и выжидающе посмотрел на Анн. Та взяла оставшийся бокал и отсалютовала им Настасье:
   - За нашу крепкую семью!
   - Пьем до дна! Все пьем до дна! - закричал Михаил, чуть ли не с силой вливая в Аннушку ее шампанское.
   Настасья напряглась в ожидании. Им хватило пары глотков. Анн побледнела и зашаталась вопль отчаяния вырвался из ее груди прежде, чем искусственная красота клочьями стала опадать с нее, обнажая безобразную личину четырехсотлетней старухи. Среди гостей после секундного замешательства поднялась паника. Кто-то кричал, кто-то терял сознание, а кто-то, как и Аннушка, стояли недвижно парализованные ужасом от увиденной картины. Настасья перевела взгляд на убийцу Аглаи и ее лицо озарила жесткая улыбка. Дормидон не понимал, что с ним происходит, а между тем лицо его все больше приобретало характерные черты свиньи: нос искривился в пятачок, на лбу и щеках проступала жесткая щетина, но тело оставалось телом человека. Настасья не прогадала, добавив в его бокал каплю поросячьей крови. Отныне ему до конца своих дней предстояло влачить жалкое существование мерзкого уродца - человека с головой кабана.
   - Осторожно, - Михаил кивнул в сторону спешащих к ним сквозь беснующую толпу членов клана Вечно Молодых.
   - Это она! - выла Анн, указывая на Настасью костлявым пальцем с длинным желтым когтем. - Отомстите ей!
   Времени не оставалось. Одним глотком выпила Настасья содержимое своего бокала и тут же почувствовала резкую боль во всем теле. Платье спало с ее тела, которое на глазах преображалось, обрастая перьями. Пол стремительно понесся ей навстречу. Там, где только что стояла девушка, под грудой одежды билась белая голубка. Настасья знала, что будет больно, но она не ожидала, что настолько, кроме того, она безнадежно запуталась в ткани, и вновь ей на помощь пришел ее "добрый ангел" Михаил. С криками: "Держи мерзавку!", он бросился к Настасье и, освободив от пут, подтолкнул к распахнутому окну. Со стороны могло показаться, что излишне ретивый юноша просто не удержал шуструю птицу да, в придачу ко всем своим бедам, еще и не удержал равновесия и рухнул под ноги подоспевшим в этот момент колдунам.
   Настасья сделала прощальный круг под расписным потолком бальной залы и, привыкнув к крыльям, направилась к окну. В самый последний момент ее взору предстала жуткая картина: тело Анн, которая уже больше походила на высохшую мумию, охватило пламя. Ее беззубый рот широко раскрылся в предсмертном хрипе, и из него, извиваясь и шипя, начала выползать огромная черная змея. Что было дальше, Настасье не суждено было знать. Белой голубкой летела она в ночном небе, радуясь свершившемуся возмездию и полученной свободе, и не видела она, как в одном из освещенных окон мужской силуэт помахал ей на прощание рукой. Михаил с грустью смотрел вслед удаляющейся светлой точке, к которой присоединилась другая, потемнее, - Пурга наконец-то признала в Настасье преемницу Аглаи.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"