Я упал на лапы и вцепился в его штанину. Он взвыл, отпрыгивая. Я держал его мертвой хваткой, досадуя, что пришлось хватать его с такой неудобной позиции. Вот если бы я перекинулся стоя, я бы мог сразу взять его за горло. Но, к сожалению, я не успел. Теперь мне придется делать второй заход. И я подпрыгнул вверх, клацнул зубами перед его носом. Тот дернулся, упал. Я наскочил на него, встал всеми четырьмя лапами ему на грудь и зарычал, разбрасывая слюну, прямо ему в лицо. Он изменился в лице...
Что-то тихонько ударило меня в бок. Опять мой несчастный бок... что-то больно ожгло меня внутри... пришлось сдать позиции и свалиться навзничь...
... Надо мной стояло пятеро. Все с беспокойством вглядывались ко мне в приоткрытый глаз, поскольку я лежал на боку. Я моргнул. Стоящие дрогнули. Я приподнял голову. Меня осторожно приподняли и положили на живот. Второй мой глаз медленно открылся.
-- Он плохо выглядит. - сказала Старшая. - Ему что-то вкололи.
Я открыл пасть и издал крайне неопределенный звук. Они переглянулись.
-- Воды. Надо пить... -- мне подставили миску с водой. Я обессилено уронил морду в миску и едва не захлебнулся. Меня снова уложили на бок. Я провалился в забытье...
Когда я снова пришел в себя, рядом никого не было. Я поднялся, накинул на себя покрывало и, хромая, вышел в дверь. Бок уже не болел, но неприятные ощущения остались.
Я снова был на проклятом Острове, среди своих чужих. Засланец. Шпион. И никто же мне не поверит, что я не был изначально наблюдателем. Меня встретили гробовым молчанием. Только какой-то волчонок ткнул меня носом в коленку.
-- Это ты... -- ошарашено выговорил Меченый. Остальные просто смотрели. Я кашлянул и сказал:
-- Я знаю, вы мне не поверите... Но мне пришлось согласиться, чтоб меня просто не пристрелили. Я теперь числюсь официальным шпионом людей...
Все как-то неосознанно разом сделали шаг назад, словно я был заразным.
-- Я не хочу доносить на вас. По большей части вы ничего плохого мне не сделали. Вы научили меня быть волком.Я хочу сказать вам большое спасибо. И я ухожу. Потому что не хочу вызывать у вас раздражения. И не хочу провоцировать вас на ненужные выпады.
Я повернулся, и, роняя покрывало, встал на четыре. Это был красивый ход - теперь все увидели, что я настоящий волколак. Я не имел к ним претензий. Я имел желание, чтоб меня оставили в покое. И когда я скрылся в лесу, позади меня не раздалось ни одного звука. Меня провожали молча.
Я мчал сквозь лес. Мне было больно и обидно, за свою неприкаянную судьбу, за все неудачи, постигшие меня, за волколаков, не признавших меня своим, за людей, которые никак не могли не воспользоваться ситуацией, за вампиров, которые безумно испугались меня, меня - жалкого волколака... Единственное, что у меня было моего - это моя волчья шкура. И теперь мне не хотелось с ней расставаться. Я чувствовал себя в ней, как в убежище, словно пока я в этом облике, меня никто по-настоящему не может обидеть, я был сильнее и крепче.
Мне пришлось нелегко. Наступали холода. И я никак не мог привыкнуть к постоянному ощущению голода, меня что-то ело изнутри. Моя шкура с каждым днем становилась все плотнее и тяжелее. Я рыскал по лесу, уходя все дальше от негостеприимного мира людей, волколаков и вампиров. И я не искал товарищества, союзников, помощников... я просто хотел убраться подальше. Мне было тяжело. Зверья в лесу было мало - сказывалось близкое соседство человеческого жилья. Я голодал.
На третьей неделе выпал долгожданный снег. Не то что бы я его особенно ждал, словно он сулил мне какие-либо преимущества. Наоборот, он крайне затруднял мою жизнь, но он все равно должен был выпасть. Так люди ждут переезда на новое место жительства. Никаких благ, сплошные неудобства, но раз уж все равно придется переезжать, пусть уж поскорее. Чем сидеть и ждать... неизвестно чего. Самое страшное в жизни - это неизвестность...
Снег выпал за ночь, сразу, резко. Погода была безветренной, и снег падал отвесной стеной, накрывая и скрывая все. Я лежал в чьей-то норе, высунув наружу кончик носа, на который падали маленькие холодные снежинки. И тут же таяли. Так тают мои попытки жить. Снежинке наверное тоже кажется, что она будет вечно падать. Но всему приходит конец, даже полету. Я свернулся в клубочек и засунул нос в мех. Пусть снежинки гибнут без моего участия.
Наутро мне пришлось свыкаться со следами. Идти в первый раз по снегу было тяжело, ноги глубоко проваливались, легко как раньше бежать уже не получалось. Пока вытащишь лапу, потом другую... потом ставишь на белое покрывало, а лапа проваливается...
И чужие следы пахли теперь по-другому. Терпко, морозно, свежо... наверное снег консервирует запахи. Хотя, конечно, старых следов здесь не может быть, снег-то только выпал. И я брел, рассекая брюхом сугробы. Шкура моя была густого серого цвета, чуть с ржавчиной. Лапы были красиво мохнаты, волосок к волоску. Я себе очень в этот момент нравился, особенно здесь, на снегу, я очень эффектно выделялся. И это меня сгубило...
Я бежал по следу за зайцем. Второй день вынужденной голодовки придал мне резкости и невнимательности. Не обращая ни на что внимания, я просто бежал, опустив голову к снегу, и держался за запах. И тут, совершенно неожиданно, впереди меня появился человек. Наверное он давно там был, просто я его не заметил, потому что был весь в голодном азарте выслеживания. Когда я понял, что непосредственно передо мной стоит человек, я оторопело остановился и поднял голову.
Человек стоял, нацелив на меня ружье. И хитренько так улыбался. Я сделал шаг назад. Вернее два шага, потому что одной лапой шаг назад не сделаешь. Попятился, то есть. Человек не пошевелился. Тогда я решил, что он просто меня отпугивает и сделал еще несколько нерешительных шагов назад, чтоб он со страху не пальнул. Вообразит еще, что я собираюсь броситься. Но он, как оказалось, вовсе и не опасался этого. Он аккуратненько перевел дуло вслед моему движению и спустил курок. Я метнулся вбок. И не смог удержаться, повернулся и понесся прочь. Разделся еще один выстрел...
Впереди послышался невнятный гомон. И в нос сразу ударил душный запах разогнавшихся собак. На меня шла псовая охота. Я свернул, пытаясь скрыться от преследователей... хотя кого я обманываю... собаки не хуже меня чуют добычу. И вот уже за мной несется свора, а вслед ей - несколько человек на лошадях, с их резким кислым духом и дробным перестуком копыт, проваливающихся в рыхлый снег...
Я знал, что мне никак не спрятаться. Но все равно нырнул в сугроб, предварительно сделав несколько бестолковых прыжков в разные стороны. Сугроб с мягким хрустом осел, накрыв меня с головой. Я повозился, пытаясь пробраться поглубже, как куропатка. Но то ли сугроб был слишком маленьким, то ли я слишком большим... снег раздался и я оказался единственным серым пятном в белоснежном лесу, где даже стволов деревьев не было видно из-за налипшего снега. Пробежавшие было мимо псы немедленно развернулись и я опять в кольце...
Подоспевшие люди наблюдали странную картину - в кольце собак, больших, тяжело дышащих, стоял одинокий волк. Который жизнерадостно улыбался и махал хвостом. Во мне погиб великий актер. Сидел же я на цепи? Сидел! Был собакой? Конечно, я и сейчас собака! И я радостно кинулся под копыта лошадям, заюлил, заметал хвостом. Все оторопело переглядывались. Гнали вроде волка. Неужели собаки ошиблись? Я добродушно подпрыгивал, почти касаясь носом лошадиной холки. Я был искренне рад людям. Таким хорошим людям, которые очень любят собак...
Собачья свора тоже была мало сказать шокирована. Они явственно чуяли чуждый запах, враждебный запах, но этот волк вел себя совсем по-собачьи... они нерешительно потоптались, посматривая на людей, а потом, не слыша приказа атаковать, отошли в сторону. Один человек слез с коня и похлопал себя по колену.
-- Иди сюда.
Я подошел, сделал правильный круг вокруг человека и сел у ноги слева. Все по правилам. Открыл рот и вывалил язык. Я ваш, господа! Люди засмеялись, чувствуя явную ошибку. Ну не может этот пес, знающий выучку, быть тем самым волком. Никак не может. Человек бесстрашно положил мне руку в рукавице на голову и я гордо выпрямил спину, поднимая его руку. Он погладил меня и сказал:
-- Отбой, ребята. Упустили волка. Зато нашли хорошего пса. Интересно, чей он? Я что-то не слышал, чтоб у кого-то терялась собака.
-- Может, это не наш? Мало ли откуда он мог прибежать? - сказал кто-то сверху.
В общем, порешили забрать меня с собой. Надели мне ремешок на шею, пристегнули к седлу. И направились обратно.
Собаки меня не трогали. Слово хозяина для них было главней, чем собственные глаза и нос. Они держались поодаль, явно не собираясь принимать меня в свою компанию. Лес начинал редеть, снега становилось все меньше и тут вдруг... Ох уж это вдруг...
Одна лошадь провалилась копытом в ямку, остальные шарахнулись от нее и вовремя. Лошадь вытащила копыто, но ямка неожиданно резко увеличилась в размерах и снег потемнел. Из берлоги поднимался потревоженный медведь.
За все время моих скитаний по лесу медведей я не видел ни разу. Наверное у них строго ограниченный ареал обитания. Или может просто та территория, которой я пробирался раньше принадлежала волколакам?.. этот медведь был сердит не на шутку. Он встал на задние лапы, явно намереваясь устрашить и прогнать невольно помешавших сну людей с их жалкими шавками.
Лошади захрапели, люди хватали поводья, разворачивали лошадей, но те в ужасе не хотели поддаваться и, в конце концов, когда медведь опустился на все четыре и направился к нам, лошади просто взбрыкнули все разом и понесли перепуганных людей куда глаза глядят. Собаки уже давно скрылись за деревьями. Я был пристегнут к седлу, и душился тоненьким, но таким упругим ремешком. Когда наша лошадь понесла, я невольно полетел, едва касаясь лапами земли, за ней.
Лошади рассыпались по лесу, всадники пытались их успокоить, поскольку погони не было, медведь, отогнав противников, не спешил за ними. Наша лошадь, бешено вытаращив глаза, волокла меня и вцепившегося уже в гриву наездника куда-то в снежную пелену. Минут десять мы просто неслись, не разбирая дороги, наконец, всадник кое-как притормозил свою лошадку и тут выяснилось, что нас вынесло на речку. Лошадь еще какое-то время скакала, впрочем, уже не так бесконтрольно. И, наконец, встала. Я обессилено свалился на припорошенный снегом лед, повиснув на ремне. И услышал легкий хруст.
Лошадь переступила и всадник хотел было спешиться, чтоб тихонько вывести ее с середины реки, как лед треснул. Сначала это была просто трещина, но при легком движении края трещины разошлись. Лошадь снова переступила, не запретишь же лошади! И тут же провалилась под весьма тонкий, надо сказать, лед. Всадник скрылся под водой. Я естественно тоже, но я был легче и меня вытолкнуло наверх, насколько позволял поводок. Видимо, здесь было не очень глубоко, потому что я все-таки мог высунуть нос из воды. А лошадь вот не могла, потому что ее придавливал сверху всадник, никак не ухитрившийся вылезти ногами из стремян. Когда он наконец выпутался, он, придерживаясь за крошащуюся кромку льда, первым делом отстегнул поводок. Я не ошибся, эти люди и правда очень любили собак. Мне в очередной раз повезло.
Я стал выбираться на лед, но тоже никак не мог зацепиться. Лошадь была где-то внизу, ощутимо было течение ледяной воды - наверное ее снесло под лед и она теперь задыхается там, под тонкой коркой льда. Человек тяжело дышал - вода, пропитавшая теплую одежду тянула на дно, держаться на поверхности ему было очень непросто, у меня уже перехватывало дыхание от холода. Он просто барахтался, стараясь не скрыться полностью, чтоб его тоже не унесло под лед. Я ноющими от холода зубами держался за ледышку, но и она, зараза, крошилась. Лапы вообще невозможно было поставить - лед моментально отделялся и уходил под воду. Человек, кое-как приноровившись, стал разбивать лед кулаком, пробираясь в сторону берега. Удивительно, учитывая, что он уже совсем замерз и, по-моему, в таких условиях довольно сложно соображать. Мы потихоньку продвигались, хоть и очень медленно. Я устал, что говорить об обыкновенном человеке! Когда лед стал немного толще, он попробовал выбраться, но не смог. Под его тяжестью лед безжалостно ломался. Тогда он просто взял и вытолкнул меня.