|
""
Пролог.
Ночь. Печальная, склонившая свет в причудливом поклоне, позволяющая теням играть так, как им хочется.
Величественная ночь. Страстная.
Именно в такие ночи рождаются Хранители. Те, кому сужено идти только по одной тропе. Те, кто может выбрать только одну из двух возможных дорог. Ибо нет третьего пути. И нет ни одной возможности избежать судьбы. Есть только красивая тропинка, кончающаяся развилкой. Развилкой, ведущей к тем двум составляющим, из которых состоит будущее.
И не важно кто ты. Юнец, еще робкий, невинный, еще живущий на своих ошибках.
Или старец, умудренный жизнью и жестокостью этого лживого мира.
Потому что выбора нет. Ты пойдешь или к тьме, или к свету. И ничто не укажет тебе твой путь... Ты сделаешь выбор сам, и сам станешь Хранителем.
Не важно чего.
Не важно, Света ли. Тьмы ли.
На развилке нет ни одного указателя. Твой шаг сам решит все за тебя...
* * *
Часы отбили полночь.
Нельзя, кричало внутри Мины. Нельзя, чтобы он ушел!
Но почему? Он же ранен, этот мальчишка, этот юнец! Откуда в нем есть силы бежать, бежать так быстро, что она, Хранительница Света, не может его догнать?
Часы звонили, девушка бежала по следам, оставленным мальчишкой на темном грунте, и прижимала к груди свое копье.
Одиннадцать ударов... Двенадцать оглушительных ударов, а его все нет!
Где же он?! Где?!
Мельком глаза Мина увидела белое оперение стрелы, кончиком уха услышала запоздалый звон тетивы, и застыла, побледнев.
Ушел... Ушел так быстро, и так далеко, что она не смогла его засечь. И нашел время заранее поставить самострел! Не будь она Хранительницей, неуязвимой для металла, она была бы уже мертва... Значит ли это, что он не знал о том, что и она Хранитель? Но не мог! Не мог не знать!
Не время думать. Нужно бежать. Нужно найти его, во чтобы то ни стало!
Но где искать?
Мина в изнеможении прислонилась к часовне. Провал. Полный провал.
Моя королева будет недовольна...
Внезапный шорох заставил Мину поднять взгляд. Перед ней стоял тот самый мальчик. В его глазах горела решимость. Он должен был убить ее. А она - убить его. Потому что они Хранители противоположных сторон. Потому что ты, дурачок, выбрал неправильную дорожку. Потому что ты Тьма, а она - Свет. Потому что ты, мальчик, еще слишком юн и слишком самоуверен. Потому что ты еще уверен в себе, в своей юркости и силе, а не в опыте поколений, прожитых соперницей.
И поэтому ты должен умереть.
Прости, я не хотела...
Взмах. Это взлетает вверх твое копье, Хранительница Света. Свист. Это мальчишка кидается вперед, занося меч над головой. Сейчас сойдутся Свет и Тьма в своем вечном бою без правил и ошибок. Потому что ошибок быть не должно.
Потому что ты сейчас умрешь, глупый приверженец Тьмы...
Ну за что мне эта кара?
В самом деле, за что? И что думаешь ты, уходя с площадки перед часовенкой, сжимая в руке окровавленное двустороннее копье, и прислушиваясь к тому, как тихо, почти неслышно, хлопает плащ на ночном ветру...
Пускай тебе попадется теплый Тьмин, мой глупый соперник...
Глава 1. Хранительница Света.
Корин заплетали косы.
Да, я все понимаю...
Мина сидела на кресле. Сидела вся подтянутая, вытянувшаяся по струнке, глядела строго перед собой.
Да, я правда понимаю - иначе волосы запутаются. И королева будет страшной.
Шорох платья, перешептывание молодых фрейлин. Мина вздохнула, пропуская мимо ушей их очередную шутку насчет ее внешнего вида. А Корин как всегда промолчит. Не королевское это дело - слушать, как обижают ее Хранительницу...
Господи, дай мне дожить до того момента, когда они закончат...
- Хватит! - сурово и властно проговорила Корин. Мина расслабилась. Слава тебе, Господи! Ты иногда делаешь такие приятные подарки своим простым и непростым смертным. Мука кончилась - Хранительница дождалась.
Королева встала.
Этой женщине пятьдесят пять лет. Естественное дело, что как и почти каждая женщина, она это скрывает. И не смотря на то, что отпрыску королевы уже двадцать лет, Корин уверяет всех в том, что она тоже молода и прекрасна. Не поверить в это трудно. Ведь она действительно молода и прекрасна.
А вся черная работа на мне...
- Приступай.
- Да, моя королева.
А что, можно сказать "Да пошла ты, моя королева! Я только вчера маску накладывала!"? Конечно же нет! Мы станем возмущаться!
- Альдерик...
Опять? ЧТО Альдерик?!
- Альдерик... Он говорил с тобой?
А он когда-нибудь молчит?
- Да, моя королева.
Скрип зубов. Вы злы, моя драгоценная королева?
- О чем?
Кхе-кхе... Простите... А о чем можно говорить с Альдериком? О чем можно разговаривать с этим маленьким, глупым мальчиком?
- О свадьбе, моя королева.
- И?
Что "И?"? Извините меня, я не хочу замуж за настырных, маленьких, глупых мальчиков!
- Я отказалась.
Королева кивает. На ее молодом лице, не подходящем глухому, размеренному голосу, намечается улыбка.
- Ты сделала правильный выбор, Мина...
Как глупо. Зачем без конца показывать личину власти своей Хранительницы? Зачем без конца делать вид, что Мина способна делать выбор? Девушка знала, что Корин беспрестанно ей лжет, показывая то, что Хранительница не менее важна, чем она сама. Словно пыталась таким образом удержать ее рядом. Она не знала, что Мине подобное причиняет неимоверную боль. Даже издевайся над ней королева, Хранительница обязана будет ей подчинятся. И незачем создавать иллюзию вседозволенности, которой на самом деле не существует. Она - раб. Вечный раб своей госпожи. И даже после смерти Корин найдется человек, который призовет ее из Тьмина, чтобы она вновь подчинялась. Ибо такова судьба всех Хранителей...
- Ты закончила с маской?
Я даже и не начинала. Старая прекрасно продержится еще месяц. Но разве этим темным людишкам разъяснишь столь тонкие вещи?
- Конечно, моя королева... - Мина кротко кланяется. На лице Корин появляется равнодушное выражение.
- Свободна.
А нужно ли вам все это, моя королева? - наверняка подумает Мина, выходя из комнаты. Вот только не останется поддержать пожилую женщину. Ведь она свободна. Можно лететь. Можно спешить, пока еще есть то, ради чего не стыдно выбраться из Тьмина, То, ради чего она так торопиться жить, пытается удержаться в этом мире...
В этой реинкарнации Мине Ховэн уже двадцать пять лет. Она молода, счастлива, сильна. Из Тьмина в этот мир выбирается уже третий раз. Шатенка, с лукавыми голубыми глазами. В ее тонких пальчиках куда больше силы и власти, чем кажется на первый взгляд. Пусть даже эта власть доступна лишь ей. Мина служит Свету. И это дает ей ту силу, которой нет ни у кого. Только у других Хранителей.
Свет... Она служит ему не задумываясь. Потому что первые битвы прошли, как прошли и первые бессонные ночи, полные рыданий, криков прощения, требований вернуть ее домой... Ведь Хранительницей Мина стала в девять лет. И она никогда не забудет то, как в первый раз в жизни опускалось ее копье. И крик, разрубивший полночное ожидание, он тоже никогда не испарится из ее памяти. И глаза того испуганного человека, такого близкого ей, но нарушившего правила Света, она тоже ни за что не сможет забыть...
Ее воспитали неправильно. Ей внушили, что убить ради Света - Свет. Что наказать заблудшего - Свет. Что Свет и очищение от Тьмы есть лишь в смерти.
И с тех пор Мина никогда не задумывалась перед битвой. Она беспрекословно наказывала, разрубая жизни своим копьем, как рукой разрубается воздух. Она лишала Тьму тех жалких прав на существование, которое было ей отмерено судьбой. И судьба, скажем честно, попадалась Тьме не из щедрых. Потому что Тьма теряла свои права частенько.
А потом ее вызвала Королева Зарзании, Ее Величество Корин Зарзанийская.
И жизнь, вроде бы, стала налаживаться.
И сейчас голубоглазая шатенка Мина Ховэн, привычно сжав в руках копье Хранительницы Света, мило сверкающее на солнце, спешит в воинскую часть. На ее лице счастливая улыбка, из-за которой незаметны грубые шрамы, и не менее грубые, попорченные многочисленными битвами черты, рассеченная вчера бровь, но из-за нее же еще сильней блестят лукавые, ироничные искорки в глазах.
Любовь, ну что, что ты делаешь с людьми? Ну и с Хранителями, заодно...
- Шензел! - радостный крик разрывает утреннюю тишину.
Да, у Мины звонкий голос. Это, пожалуй, единственное, чем она может гордиться. У нее нет красоты, если красотой можно назвать ладную фигурку с милым личиком, а не грубые черты Мины, и испещренное шрамами, худое, гибкое тело. Худое, гибкое, но некрасивое. Слишком много на нем ран, шрамов, длинных и тонких, рваных и широких, глубоких, проникающих глубоко под кожу, и поверхностных, от этой своей незначительности лишь более портящих внешность девушки. Но своим голосом, звенящим, словно ручеек, Мина гордилась. Она умела петь, разве что никто об этом не знал. Она любила говорить в одиночестве, прислушиваясь к переливам своего голоса. Она любила, когда кто-то оборачивался, стремясь увидеть обладателя звенящей речи. И пускай это никому не нужно. Мина все равно любила свою маленькую слабость...
- А, приветствую! - к Мине оборачивается высокий юноша, и шутливо приподнимает козырек фуражки своей воинской формы.
Мина улыбается, совсем не замечая своей улыбки. Конечно, ведь перед ней стоит молодой, чуть помладше ее, юный парень и лукаво на нее смотрит.
Они сошлись именно на нем. На этом ехидце, лукавом ехидце, льющемся из глаз. Их случайной встречи хватило на вечную дружбу, длящуюся уже второй год.
И, как говорится в глупых детских историях, внезапно оказалось, что у Шензела все как не у людей - и глаза синее, и веснушки ярче, и даже характер - более железный. В общем - Минин тип. Только со стороны Шензела такого же разглядывания в Мине чего-то особенного не произошло. А Мина, зарывшись в мусоре своих комплексов, стухла.
- Как жизнь? - Мина наклонила голову набок, прижимая к груди копье. Ей хотелось о многом сказать. Потому что то единственное, что она скрывает - действительно много.
- Превосходно. А ты просто так пришла, или как?
- Или как. - Мина глуповато улыбалась. - Шенз, я тебя люблю.
- Здорово. Я рад.
Мина запахнула плащик. Поставила копье рядышком. Задумалась.
- Так это...
- Так это что? - Шензел вдруг улыбнулся в ответ, протягивая ей ладонь.
- Так ты... - Мина запнулась. Ей было горячо и страшно. И очень-очень неожиданно.
- Так я, - Шензел притянул ее к себе. - Все в порядке. Я знаю. Но позволь кое-что разъяснить. Пошли.
Он выпустил ее руку. А потом, не оглядываясь, пошел в одну очень определенную сторону. Туда, где они обычно проводили время. И так быстро, словно боялся не успеть.
- Аг-га... - снова запнувшись кивнула Хранительница, спешно следуя за ним.
Они стояли на поляне, города видно не было. Это место Мине показалось незнакомым, несмотря на то, что они действительно часто сюда заходили. Да и как-то чересчур быстро на него пришли. Ладно, не в этом дело. Почему такая странная ситуация? Что случилось с Шензелом?
Шенз прислонился к одному из растущих здесь деревьев. Мина опустилась на траву. Копье осторожно уложила рядом. Она хорошо относилась к своему оружию. Точнее, правильно. Оно не раз спасало ей жизнь, да и за все реинкарнации Хранители имели только одно оружие. Немного расточительной была бы его потеря.
Немного помолчав, Шензел вдруг улыбнулся.
- А ведь я обещал, что мы встретимся. Пару сотен лет назад...
- Ты тоже Хранитель? - прошептала Мина. Во рту пересохло. Стало жарко, и, Мине не верилось, - страшно.
Шензел покачал головой.
- Я обычный человек... Всего лишь пронесший в своем сердце любовь к девушке, убившей меня, через множество жизней. Помнишь ли ты меня, Мина Ховэн?
По лицу Мины побежали слезы. Она прижала ко рту ладонь, еще не веря в происходящее... В ее памяти вихрем закружились воспоминания. Она помнила...
Мине пятнадцать. Именно пятнадцать настоящих человеческих лет. Она должна в первый раз выйти на Охоту. Но в одиночку она пойти не может, во избежание ошибки с ней Охотится будет еще один Хранитель Света. Мина его не любит, он жесток, ибо она не раз видела его оружие в действии. Уж она-то точно знает - биться так, она никогда не станет. Да и не по нраву ей ее судьба. Когда шесть лет назад она узнала, что является Хранительницей, ее тело обожгло ужасом перспективы кого-то убивать. Ну да, что в народе знают про Хранителей? Убийцы, которые живут в Тьмине, и лишь изредка выходят оттуда, по вызову какого-либо человека. Убийцы. Ха, да никогда не быть ей, Хранительнице Света, убийцей! Она будет уничтожать предавших Свет, предавших само понятие о добре и нежности, а не кромсать направо-налево кого попало.
А ведь сегодня она наконец-то покинет Тьмин! Нижний мир манил ее тем, что там остались те, кого закрыла за собой дверь, ведущая в будущую жизнь. В ту жизнь, которой она... Нет, назвать то, что происходило с ней все эти годы "жизнью" было невозможно. Существовала. Существовала в этом жестоком месте годами. Годами и муками, пройдя которые она стала тем, что есть сейчас. А вот что есть, ей и предстояло выяснить.
Вот только те крохи представлений о Свете и Тьме из отголосков прошлой жизни казались глупыми, зыбкими. Теперь она знает, что Светом является лишь бессонный отлов Тьмы, ее искоренение, уничтожение с самых корней. Согрешивший человек никогда не станет на Светлый путь. Никогда. И, во избежание последствий, она обязана искоренить весь род Тьмы. Обязана...
Из мыслей ее вырывает жесткий оклик Хозяина. Так она должна называть сопровождающего ее человека на время Охоты. Мина поднимает голову, и сжав в вспотевшей руке свое сверкающее копье, шагает вниз...
Они летят, и Мине кажется, что вокруг - Свет. Туман, окутывающий ее, проносится с необыкновенной скоростью, и Мине вдруг становится страшно оттого, что скоро - Низший мир смертных людей... Интересно, а можно ли ей будет встретиться со своими...
Но нет, по грубому лицу Хозяина видно, что это нежелательно. Неужели и они встали на путь Тьмы?! Нет? Хвала Свету!
Приземление. Мина оглядывается, и замечает, что вокруг - ее деревня. По ее лицу проносится вихрь радости, смятения, испуга, наконец, ужаса.
- Твоя жертва там. - тихо сообщает Хозяин.
Хорошо. Если там, то она уже идет. Хранители беспрекословны и исполнительны. Это долго долбили ей в Тьмине. Мина поспешила по мертвой улице, между знакомых, уснувших домов. Ее цель находится недалеко. Нужно перейти мост, и постучать в избушку Сениты. Да, кажется, там в самом деле жила красивая девушка Сенита вместе со старенькой бабушкой... Но что за Грех там может произойти?
Мина открывает калитку, и входит в заброшенный сад. Здесь никто не живет? Внезапный шум, испуганный приглушенный крик, шаги, все это заставило Мину сорваться с места, забежать за потрескавшуюся рассохшуюся бочку, чьи доски сдерживались лишь обручами, и притаиться. Чьи-то голоса были быстрые, настойчивые, испуганные, но непонятные. Мина с трудом разбирала отдельные слова, но они резко стихли. Тогда девочка решилась.
Поднялась, сжала копье, вздохнула. И выпрыгнула из-за своего убежища.
Перед ней стояли парень и девушка, сплетенные в объятьях. Мина застыла, но ее не заметили. Парочка в упоении целовалась. Мина смущенно на них смотрела, покачивая тяжелым копьем. Она ошиблась? Или ошибся Хозяин?
Мина в нерешительности обернулась. Темная фигура Хозяина осталась на том берегу. Она сама должна найти жертву. Но неужели жертвой является кто-то из этих двоих?
Девочка снова посмотрела на парочку. Они молчали, прижавшись друг к другу. И, кажется, ее не замечали. Она снова вздохнула, решаясь, и подошла вплотную к влюбленным.
Увидев девушку, Мина шарахнулась назад, даже уронила копье, прижимая руки во рту. Она не верила. Она не могла поверить. Но и не верить не могла! Не могла! Но... как? Как же так?! Почему она должна сделать подобное... с собой?
Мина опустилась на колени, подобрала оружие. С трудом встала. Вес копья почему-то усилился в несколько раз. Оно ожило в предчувствии смерти и Мине казалось, что оно жадно принюхивается к девушке.
Она поняла, в чем заключалась первая Охота.
Она обязана убить жертву. А в самой первой Охоте... жертвой является... жертвой является...
Мина выпрямилась и посмотрела на себя.
Это был ужас. Безумие. Она должна была уничтожить то, что было ее низшей оболочкой. Убить себя в этом мире.
- Мамочка... Папочка... - шептала Мина, стиснув копье, и не сводя глаз с парочки. Невинные люди... Не виноваты... Не виноваты!..
И тут парень, который до этого сжимал в руках ее копию, оглянулся.
- Кто ты?
Мина прищурилась, чтобы рассмотреть в полутьме его лицо. Красавчик... Синеглазый, с каштановыми волосами. Старше ее. Наверное, и его нужно будет убить...
- Я - Хранительница Света. - по простому сообщила Мина, переводя взгляд на смотрящую на нее парочку. - Прости, но ты должен уйти.
Она говорила неуверенно, ее голос дрожал. Хотя бы потому, что она не ожидала, что ее увидят.
- С чего бы это? - парень вышел вперед, заслонив собой испуганную девушку. После этого испуга своей копии, Мина вдруг поняла, что уже не испытывает к этой слабой девчонке ничего, кроме презрения. Слабачка, которая сейчас хотела согрешить. Она должна предотвратить это, чтобы душа чистой отправилась в Райский Тьмин. Вот почему ее так спешно собрали на Охоту...
- Я должна уничтожить Тьму, пустившую корни в душе этой девушки.
- Но почему ты так похожа на меня? - подала голос девчонка, выглядывая из-за спины юноши.
- Это не твое дело! А ты, - Мина сурово посмотрела на парня, сдвигая брови, - отойди!
- Не отойду! - явно обманутый ее внешним видом, сообщил парень. Но Мина с нечеловеческим удовольствием осознала, что он напуган. - Уходи отсюда! Забудь про Мину!
- Еще чего! Отойди, иначе отправишься вслед за ней! - Мина замахнулась. Копье блеснуло в ночи. Парень попятился, увлекая девушку за собой.
- Значит, мы умрем вместе! - рявкнул юноша.
Мина хмыкнула. Конечно, она Хранительница, ее боятся. Иначе он не стал бы дрожать при виде маленькой девочки, пусть и с копьем в руках.
- Что ты говоришь, дурак?! Мы должны...
Мина не выдержала, и рассмеялась. Как дети, право слово! Ну кто они по сравнению с ней, Хранительницей? Двое глупцов, один из которых мог уйти. Она дала шанс. Он не воспользовался им. Значит - умрет!
"Убей сначала мальчишку!" - голос Хозяина громом раздался в голове.
Отлично. Сначала пацан. Мина кровожадно усмехнулась, бросаясь в атаку.
Но после ослепительно яркого свиста копья, Мина обнаружила, что убила девчонку. Глупая... Она надеялась, что Хранительница подобреет и не тронет ее любимчика? Как же! Иди в Адский Тьмин, безумец!
Мина злодейски улыбалась, глядя на мальчишку. Он же с удивлением смотрел на девчонку, лежащую на траве. Мина чувствовала его боль и ненависть, и зло улыбалась. Приверженец Тьмы... Сдохни!
- Я тебе этого не прощу! - внезапно заорал мальчишка, и кинулся вперед.
Голыми руками? Мина остановилась, и с вызовом смотрела на юношу. Он плакал. От бессилья, от того, что не может до нее дотронуться, не может свернуть ей шею. Но в нем что-то горело, не давая убежать. А ведь Мина даже была готова отпустить его, за смелость, за то, что не струсил, не дал прорасти Тьме...
И тут на нее хлынуло. Мина с протяжным криком рухнула на землю. Копье выпало из рук, она сжала пальцами виски, но ничего не могла сделать. А нахлынули на нее все воспоминания убитой девчонки. Все-таки она была ее низшим отражением. Они были связаны... Как больно!
Смех и слезы. Радость и боль. Ненависть и любовь. На этом месте Мина поняла, что не сможет его убить. Все чувства девушки вросли в нее, будто так и было. А вместе с ними появилась и любовь к этому парню...
Когда бред кончился, она обнаружила, что на нее наставлено ее же копье. Мина опустила руки, продолжая лежать, и не сводила глаз с этого человека. Он хрипло дышал, на лице застыли слезы, руки дрожали. То ли с непривычки копье показалось ему слишком тяжелым, то ли от нервов, то ли от испуга.
- Шензел... - тихо прошептала Мина, чувствуя как в ее шею упирается копье.
Мальчишка крепко сжал копье. Он явно колебался, ему сложно было ее убить. Но видно любовь и ненависть пересилили страх убийства, и он занес копье над собой...
Мине нужно было только это. Она в одну секунду взмыла на ноги, и схватила копье. Теперь они выдирали его друг у друга, не забывая одновременно орать слова ненависти.
- Отдай!
- Отпусти!
Мина повисла на копье, и пожирала глазами соперника. Она чувствовала, как в ней борется любовь с ненавистью. Она не знала, кто победит, но пока еще могла думать здраво, она еще была в силах пронзить его. Внезапно она навалилась на юношу, и вырвала копье у него из рук. И не давая себе одуматься, проткнула его насквозь. В глазах ее соперника отразились гнев и обида. Он закричал, собираясь в последних силах:
- Мы еще встретимся!.. Мина!..
......Они с Хозяином вернулись в Тьмин. Мина опустилась, и заплакала, обхватив руками колени. Она убила человека... Она убила двух человек... Она их убила...
- Забудь. - Приказал Хозяин. - Скоро тебе не нужно будет думать нужно ли убивать, или лучше сохранить в живых. Ты обязана была убрать свидетеля, и ты это сделала.
Мина вытерла слезы и поднялась. Попыталась скрутить боль и ужас. Кажется получилось.
- Ты отлично послужила Свету. Ты молодец. - Хозяин ушел. Не оборачиваясь, не проявляя никаких чувств.
Мина наперевес схватила копье, и понеслась к себе. Она знала, что слезы еще прольются в эту ночь....
- Помнишь? - Шензел весь напрягся, пристально рассматривая ее лицо.
Мина вздрогнула. Подняла взгляд на него. Их глаза встретились. И навалилось...
Девушка спешно вскочила на ноги, пытаясь держать себя в руках. Она впала в такую прострацию, завела себя в такой тупик, что не могла ничего сказать или что-либо сделать. Ботинок наступил на копье. Оно вжалось в землю, зарываясь в блестящей от росы траве. Но Мина этого не видела. Она могла только смотреть на Шензела. А он...
А Шензел смеялся. Не зло. Скорее, облегченно, словно сняв с себя долгий и тяжелый груз времени.
- Успокойся! - беззлобно заметил он ей. - Я ничего тебе не сделаю.
- Зачем ты мне это рассказал? - тихо спросила Мина. - Специально, да? Чтобы... Чтобы что?
- Я ничего тебе не говорил... - лицо Шензела изменилось. - Я лишь хотел напомнить.
- О чем? - Мина наклонилась, выхватывая из травы своего вечного спутника. Она была готова на все, даже на повторение того, что произошло столько лет назад! - О том, что я пыталась забыть столько лет?! Ты для этого две сотни лет меня искал, да?
- Тпру! - Шензел, наконец, оторвал спину от дерева и подошел к Мине, держа руки впереди в успокоительном жесте. - Я просто...
- Лучше бы ты молчал! - рявкнула Хранительница и притопнула ногой. Потом резко успокоилась. Копье выпало из нарочно разжавшихся пальцев. Девушка осела на траву. Пристально посмотрела на Шензела. - Прости... Я... Я сглупила.
- Ничего. - Приободрился Шензел, присаживаясь рядом. - Все хорошо.
- Да... - все еще тихо пробормотала Хита. - Все хорошо...
"Хранительница света"
Глава 2. Герцог.
Зала была небольшой. Ее называли "Зала" только из-за убранства стен и потолка, которые были похожи на гостиную и главную комнату замка. В Зале не было люстр. Не было подставок для подсвечников. Только высокий потолок, в углах которого наверняка завелись пауки. Страшные, голодные, и от этого злые. А еще в Зале было пространство. Четыре на пять метров. И стойка. Мраморная продолговатая стойка, похожая на операционный стол.
В данный момент эту единственную в Зале мебель занимало стройное окровавленное тело. Кровь уже подсохла и свернулась. Она не принадлежала телу. Это была кровь того, кто вселил в это тело душу. На тело была наброшена легкая хитиновая ткань, в темноте очень сильно напоминающая смятую грязную простыню. При очень долгом рассмотрении тела можно было понять, что это женщина. Лет двадцати с небольшим, если не меньше. Или тысячи с небольшим, если не больше. Но про последнее знать не полагалось. Про это тело, и душу в нем, не полагалось знать вообще. Никому.
А она узнала. Нет, Беатрис знала лишь одно - отец чем-то занимается в самой душной, маленькой и неприятной комнате замка. Чем именно и как - об этом ее никто не предупреждал. Потому что предупреждать было некому. Несмотря на то, что Ришэлу про это наверняка было известно, сестра всегда занимала его меньше всего в жизни. Зато куда больше интересовала история, вооружение современной армии и будущая работа, которая явно собиралась перекликаться с этими интересами. Про Франциска говорить нечего. Он вообще ни о чем не подозревал. Да ему и не полагалось.
Беатрис решила посетить заманчивую комнату неожиданно. Она подслушала разговор отца и Ришэла. Разговор про маму. Разговор был настолько нереален, что Беатрис тут же связала его с тем, чем занимался Герцог в свободное время. Схватила свечку и понеслась вызнавать его тайны. Ей просто очень хотелось впервые в жизни увидеть маму. В лицо, а не на важном портрете в главной комнате, где она была строгой и растерянной. Франциск объяснил это тем, что мама не любила внимания. И художников. Поэтому наградила портрет всем, что про него думала. И больше никогда не позволяла творить с собой подобное.
Поэтому для Беатрис мама была строгой. Но Беатрис заочно любила ее и такой. У нее просто не было другого человека, которого можно было любить подобно этому. Так что ее слабость и желание увидеть то, что смеют от нее скрывать скучные взрослые, затмили все. Даже минимальную осторожность.
Задыхаясь от быстрого бега, Бетти влетела в коридор, что вел в Залу. Зажгла потухшую от бега свечку от висящего на стене факела. Эта часть замка была очень старой. Здесь был лишь один подсвечник, в остальном только старые, с фамильным клеймом на рукояти, факелы. И был он, подсвечник, не наверху, а напротив двери в Залу. Герцог прикрепил его сам, лично. И совсем недавно. Так что Беатрис была абсолютно уверена в том, что за дверью ее ждет нечто, не виданное ранее.
И она открыла дверь. Старые петли скрипнули. Дверь была некрашеная и неотесанная. Беатрис с раздражением отняла руку от нее, берясь за тусклую медную ручку. Но не ржавую, как все ручки в старых комнатах. И не новую. Герцог не боялся того, что в этой комнате. И за то, что в этой комнате. Опуская то, что Герцог вообще ничего не боялся. Беатрис судорожно вздохнула. Несмотря на то, что дверь в это место была открыта, Беатрис своего отца как раз таки боялась. Сильно, но не до дрожи внутри от одного его упоминания.
Тихо, словно спавшие в другой части замка могли ее услышать, девочка прошла в комнату, держа на вытянутой руке медное блюдечко со свечой. Посмотрела на укутанное небрежно наброшенным хитином тело молодой женщины. Правда, Беатрис еще не знала, что это женщина, и что это тело. Но она судорожно на это надеялась. В восемь лет еще верилось, что отец мог придумать, как оживить ее мать. Пусть даже для себя, а не для дочери. Но с каждым шагом ее мечты все больше пугали, чем тешили надеждой.
А еще с каждым шагом, а точнее медленным шаркающим шажочком, темнота расступалась от мраморного ложа. И на нем все четче обрисовывался стройный силуэт. Беатрис в нерешительности замерла на половине пути. Сейчас, когда лица все еще не было видно, под облегающей тканью была заметна каждая черточка тела. А это тело было очень, очень молодым. Это не могла быть ее мать. Когда родилась Беатрис, ей был сорок один год. И прежняя красота едва ли могла соревноваться с возрастом. Куда больше внешности ее волновала карьера отца и старшего сына. Так что она быстро увяла. Слишком быстро, чтобы выдержать поздние и ненужные роды.
Вот только Беатрис совсем не воспринималась отцом, как ненужная дочь. Он любовно называл ее подрастающей заменой матери. Не зная, что подобное очень сильно коробит как маленькую, но чувствительную девочку, как и ее старших братьев. Особенно при учете того, что Бетти совсем на нее не походила. Зато был Франциск. Прекрасно олицетворявший все черты Герцогини. За это и нелюбимый, если не сказать ненавидимый своим отцом. Франциск был пустым местом для него и для высшего общества. Но Франца это мало занимало. Как и его мать, он больше был погружен в других, чем в себя...
Беатрис в нерешительности стояла в половине пути от незнакомого и ненужного ей человека. Ей было душно и обидно за свои наивные мечты. Магии в мире больше не существовало. Герцогу слали миллионы писем, с просьбами, требованиями и приказами прекратить исследовать ненужный армии продукт, и перейти к прежним действиям. Показывали всеми пальцами на его наследника. И не знали, что и Герцог, и наследник хмыкают в унисон, все больше проникая в вымерший мир магии.
Вот только Беатрис этого тоже не знала. И стояла возле полуживого тела, кусая губы и пытаясь не сметь плакать. Она поверила в сказку совсем на чуть-чуть, но тут же окунулась в сладкий мир мечты. Забыв, что мечты тоже бывают несбыточными, и иногда кончаются сладко пахнущей гнильцой. Совершенно неосознанно она вытянула руку с тусклой свечкой вперед. Пламя свечи дернулось, на пару секунд вспыхивая ярче обычного из-за налетевшего ветерка. И застыло. Делая открытое от ткани лицо лежащей похожим на искусно сделанную восковую куклу.
И оно, наверное, так и осталось бы таким, не сорвись с медного блюдца совершенно случайная капля растопленного воска, почему-то не застывшего на остове свечи или среди лужицы подобных капель у его подножия.
Капля попала девушке на щеку и немедленно попыталась скатиться вниз, но застыла, едва миновав острый, со впадинкой, подбородок.
Еще миг, и восковые очертания вокруг глаз дрогнули, открывая изумленной и напуганной Беатрис блестящий, расширенный от неожиданности, зрачок... Бетти вздрогнула. Ее били озноб, страх и желание вылететь из комнаты немедленно. Но останавливало природное врожденное любопытство. И то, что ноги словно застыли в цементе, наливаясь бездонной тяжестью.
- Ты кто? - сонно, очень сонно спросила девушка. В ее тоне было такое отсутствие враждебности, что Беатрис тут же, без всяких переходов, расслабленно осела на пол. На холодный пол, выложенный ледяной плиткой. "Застудишься!" - вспомнилось недовольное бурчание единственной на весь замок няньки, что пыталась уследить за Беатрис в первые годы ее жизни. Лет с пяти это стало невозможно. Бабушка осталась в замке только затем, чтобы одевать, расчесывать и бурчать над ухом маленькой хулиганки с большими синими глазами.
Девушка между тем обнаружила, что на ней кровь и педантично ощупывала себя в поисках ее источника. Хитин сполз до пояса, но ее это не волновало. Она явно не привыкла стесняться маленьких испуганных девочек, что таращились на нее с ужасом человека, увидевшего мумию. Правда, Беатрис уже вполне уверила себя, что эта девушка не очень похожа на мертвеца. Подула на свечку, спонтанно, словно в полусне, чтобы оказаться в полной темноте. И только потом задумалась, что теперь не видит, куда можно отсюда уползти, чтобы от Герцога очень сильно и больно не попало.
- Беатрис Мэлтош... - почему-то решила ответить Бетти на заданный две минуты назад вопрос. Новый удивил ее еще сильнее.
- А я кто? - судя по звукам, девушка закончила себя ощупывать, и пыталась укутаться в хитин так, чтобы ничего не было видно. На всякий случай - мало ли кто кроме маленьких испуганных девочек здесь шляется.
- Не знаю... - ответила Бетти, хлюпая носом. Ей стало холодно. Но вставать она не спешила.
И тут приоткрытая ей же дверь дернулась, впуская в залу свет и Герцога, держащего в руках тяжелый подсвечник. Беатрис испуганно склонила голову. Ее ждала суровая кара. Но ей внезапно стало настолько все равно, что ставший безразличным взгляд показывал только одно - Беатрис хочет спать...
Девушка же смотрела на вошедшего с искренним любопытством. Разве что плотнее свела руки на груди, пусть и прикрытой тонкой, но полупрозрачной тканью. Сам вошедший с шумом втянул в легкие воздух. На его лбу сгрудились морщины и кустистые брови. Герцог был явно счастлив, взволнован и удручен одновременно. Он беспрестанно теребил свободной рукой то пояс, то пряди волнистых волос, еще не седых, но уже кое-где белесых. И блестящих в пламени свечей.
- Может, Вы знаете, кто я? - девушка смотрела на него добродушно, заинтересовано, с ярким и нескрываемым любопытством. Беатрис почувствовала небольшую ревность. Тут же потухнувшую вместе с клонившей ее к земле усталостью.
- Единственные крохи того, что знаю, я расскажу позже. - Герцог явно заволновался еще сильнее. - Я долго, очень долго ждал твоего пробуждения...
- Я спала? - даже голос девушки источал лишь интерес. Она купалась в окружающем ее мире. Чувствовала его каждой клеточкой тела. Словно это было ей забыто. На долгое-долгое время.
- Да... - с немного затуманенным взглядом ответил Герцог. - Мне пришлось последовать не совсем согласно ритуалу, чтобы призвать тебя...
- Откуда? - в этот раз в голосе девушки было еще более удовольствия. Словно она поняла, почему ей так нравится чувствовать.
- Я полагал, что ты ничего не будешь помнить... - словно для себя пробормотал мужчина. - Пойдем... Здесь не лучшее место для разговоров.
Девушка послушно кивнула, соскользая с мраморного постамента. Укуталась в ткань. Задумчиво пощупала ее. Улыбнулась.
- Меня зовут Хита? - вдруг спросила она, наклоняясь к Беатрис и помогая ей встать. Бетти немного удивилась ее поступку, но послушно приняла помощь, ощущая, как колет ватные ноги.
- Как? - Герцог буквально бегал по комнате взглядом. На его лбу появилась испарина. Беатрис еще никогда не видела своего отца таким... - А, хитин... Не волнуйся. Ты можешь звать себя, как угодно, Хранительница...
- Я ее Хранительница? - Хита указала пальцем на Беатрис. Девочка удивленно подняла брови. Показывать пальцем было неприлично. Это было почти единственным, что она усвоила из уроков поведения в высшем обществе. До нее только потом дошло, что сказала девушка. Бетти фыркнула. Ей было достаточно одной няньки. Отец тоже весьма удивился.
- Что? Почему? - опираясь на косяк спросил он.
- Мне так кажется, - словно оправдываясь, Хита взяла Беатрис за руку. - Словно, если она умрет, то умру и я...
Герцог нахмурился. На его лице сразу стало в два раза больше морщин.
Она вышли из залы, и теперь шагали по длинному коридору. Беатрис сквозь полусонное состояние поняла, что Герцог ведет их в крыло, всецело принадлежащее ей. Три больших комнаты, небольшая комнатка няньки, ванная, гардероб, который, кстати, был забит женской одеждой на Беатрис сейчас, и на Беатрис в будущем, маленькая библиотека и учебный зал с одинокой партой и диваном для учителей.
Герцог вдруг заметил, что Беатрис валится с ног. Тронул Хиту за плечо. Девушка оторвалась от созерцания окружения, и недоуменно взглянула на него.
- Возьми ее на руки и донеси до комнаты. Пожалуйста, оставайся там до утра. Можешь заниматься чем угодно. Утром я пришлю к вам слугу, который приведет тебя ко мне. Там я объясню все досконально.
Взгляд Бетти немного прояснился. Она заинтересовано взглянула в лицо отца, надеясь выпросить возможность присутствовать на доскональном объяснении. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. Герцог нахмурился, и Беатрис тут же вспомнила, что провинилась. Правда, Герцог явно не счел это провинностью. Скорее, не очень удачным исходом дела. Какого, и что за роль ей в нем была отведена, Беатрис решила не думать. Ей очень хотелось спать.
Когда Герцог ушел, Хита безо всякого труда подняла ее на руки, Беатрис заметила, что на левом плече девушки висит цепочка, вживленная под кожу, обвивающая всю руку и заканчивающаяся лишь на кольце, что было на одном из пальцев. А еще сережки. Продолговатые и явно очень тяжелые, в виде креста, но не христианского, а, скорее, обычного, как пересечения двух линий по диагонали на квадрате. С чего ей лезли в голову такие трудные сравнения, Беатрис не знала. Но они не давали заснуть. И Беатрис тихим шепотом вела девушку к своей спальне.
Когда они вошли, Хита мягко положила Беатрис на кресло, и стала стягивать с нее одежду. Тоже мягко и не назойливо. Достала ночную рубашку. Словно знала ее комнату наизусть. Беатрис не имела сил на удивление. Ей хотелось спать...
Хиту разбудил один из слуг. Он настойчиво стучал в дверь на протяжении минуты, пока девушка вставала и пыталась сориентироваться в обстановке. Вчерашнее чувство помещения прошло, комната была для нее чужой и закрытой. Словно в этом была вина Беатрис, что спала на краешке большой кровати. Хита провела рукой перед глазами, снимая пелену. Нет, мир вокруг все так же был закрыт. Она с трудом вспоминала слова, обозначающие мебель и убранство комнаты. Что связывало ее с Беатрис настолько сильно, Хита не знала. Но пока та не спала, Хранительница могла практически читать ее мысли, угадывая желания и страхи. Девочка ее боялась, но не сильно. Интерес тянул сильнее. А сейчас Бетти закрылась. Совершенно.
Наконец, Хита открыла дверь заждавшемуся лакею, премного повозившись с замком. Ночью замок проблемой не был. Сейчас она скорее догадывалась, чем знала, как и что куда поворачивать.
- Следуйте за мной... - начал было слуга, прежде чем понял, что на девушке почти ничего нет. Сдержал смущение где-то внутри, не пуская его на лицо, и указал рукой на дверь напротив спальни. - Здесь гардероб. Герцог просил, чтобы вы сами выбрали одежду по вкусу.
Хита молча вошла в предложенную дверь...
***
- Здравствуйте! - увидев Хиту, Герцог оторвался от письма, которое в тот момент читал. Исписанный неровным почерком лист был было брошен в сторону, но рука Герцога тут же скользнула за ним и не очень бережно засунула в карман. Хита сделала вид, что ничего не увидела. Все равно ее это не очень волновало. Судьба Беатрис заботила ее куда больше. Хранительница постоянно поднимала взгляд вверх - местонахождение Беатрис для нее тайной не было. Хита четко знала - девочка сейчас все еще спит в своей спальне, что находится этажом выше, немного левее от зала, где находились она и Герцог.
- Здравствуйте! - видимо, тревога за Беатрис была нарисована на ее лице жирным маркером. Так или иначе - Герцог очень внимательно на нее посмотрел, и резко перешел к делу.
- Беатрис... Совершила призыв случайно... Я хотел использовать для этого другого человека... - задумчиво начал Герцог. Он встал с кресла, и подошел к камину. В комнате сразу стало темно - свечи не горели, а окна были задернуты занавесками. Но в зале чувствовался уют. Пожалуй, камин и полутьма его как раз и создали.
- Призыв? - Хита внимательно ловила каждое слово. Ее пугало, что она считает себя Хитой - так просто, как будто первое увиденное ею сразу стало чем-то особенным и знаковым. Что никто ничего ей не говорит, при этом безраздельно доверяя. Что она явно где-то была раньше, и это где-то не было той комнатой в этом замке. Что она чувствует жизнь Беатрис и знает о ней все. Или почти все. Но знает. А про себя - напротив, не помнит ничего.
- Я даже не знаю как объяснить вам то, про что сам знаю слишком мало... - Герцог перестал наконец теребить правой рукой перчатку левой, резко подошел к девушке и надел эту перчатку на нее. Под широкой перчаткой скрылся перстень, что нашла на себе Хита при пробуждении. О перстне она опять-таки ничего не знала, но чувствовала к нему легкий интерес Беатрис, которая по малолетству окрестила его "кольцом". А еще - что девочка только что проснулась, и сонно и привычно ожидала няньку, все еще полулежа на кровати.
- Зачем на мне эта цепь? - Хита подняла упрямый взгляд с перстня на лицо Герцога, твердо схватив его за руку, которую тот не успел отвести от ее ладони. Она даже не поняла, что на предыдущий вопрос он ей не ответил. И действовала инстинктивно. Лишь потому, что "кольцо" интересовало Беатрис. А раз оно интересовало Беатрис, то... Дальше мысль терялась. Фраза "потому что "кольцо" интересовало Беатрис" была главной определяющей ее поступка.
- Эта цепь призывает из другого места вашу руку... - с великим сомнением на лице объяснил Герцог. - Она была оторвана в предыдущей жизни.
- Кто я? - дымка "Беатрис - наше все!" испарилась. И Хита задала вопрос, который включал в себя все остальные, возникшие за время этого короткого разговора. По крайней мере, ей так казалось.
- Хранительница.
- Хранительница Беатрис? - По сути, вопросом это не было. Только повторением сказанного, с прибавкой одного слова. Правда, важного слова. Очень важного... Одевается, поняла вдруг Хита, и скоро спустится сюда...
- Хранительница Света. - Уточнил Герцог. Задумался и выдал окончательно: - Хранительница моей семьи.
- Нет! - жестко ответила Хита. - Хранительница Беатрис!
И встряхнула рыжими короткими волосами. Герцог нахмурился.
- Пусть будет так. Беатрис - самое важное в моей семье... Когда все начнется...
Хита отпустила ладонь Герцога из своих холодных пальцев. В ее голове что-то перестраивалось, незаметно меняясь. Вопросов в ней больше не осталось. Пустота заполнялась Беатрис. Хита словно впитывала ее привычки и схему жизни, сканируя девочку изнутри даже на том расстоянии, что между ними было. Герцог наблюдал за ее лицом с неприкрытым интересом. Потом спросил:
- Вас больше ничего не интересует, Хранительница?
Хита вздрогнула.
- У меня есть то, что считается семьей в твоем доме?
- Нет. Хранители уходят в одно время, возвращаясь в другое... - медленно, явно обдумывая столь странный вопрос, ответил Герцог. - В нашем времени у тебя нет семьи... По крайней мере, той, какой она считается "в моем доме"...
- У меня может быть семья, но не такая, как в вашем доме?
В комнате воцарилась тишина. Герцог явно не нашел ответа...
|