Аннотация: Вместо вступления. Глава о путешествии из Петербурга в Артур.
Вперед-вперед-вперед! Ложечка тихонько позвякивала о край стоящего на столике стакана, вторя перестуку колес на стыках Великого Сибирского пути. Литерный вне расписания даже не мчался - он стрелой летел на Дальний Восток, унося с собой самую таинственную группу людей во всей Империи. Почти два десятка Особых Советников Его Императорского Величества с каждым часом удалялись всё дальше и дальше от Петербурга. Подальше от столичной суеты, сплетен и дворцовых интриг. На самый край земли. Во Владивосток, Маньчжурию и на Квантун. Туда, где они сейчас нужнее всего. На войну...
Только вчера они пролетели мимо Бугуруслана - красивого небольшого города, расположившегося на возвышенности у берега замерзшей реки в окружении живописных заснеженных полухолмов - полугор. На фоне этой сверкающе-белой оправы городок с его ярко разукрашенными строениями, с горящими на солнце золотыми куполами церквей был особенно красив и выразителен. Словно пришел из народных сказок на берег реки Кинель, да так и остался тут навсегда... А дальше к северу протянулась цепь низких гор, покрытая темными пятнами дубрав по гребням и распадкам - Кинельские Яры... Сами собой пришли на ум строки Аксакова:
Вот родина моя... Вот дикие пустыни,
Вот благодарная оратаю земля!
Дубовые леса и злачные долины,
И тучной жатвою покрытые поля!
Да, сии строки Сергей Тимофеевич написал именно об этих местах.
И вот уже остались позади Оренбургские степи, как до того - Новгород, Москва, Тула, Ряжск, Пенза, Самара... Поезд останавливался на станциях лишь на короткие промежутки - чтобы догрузить тендер паровоза углем и заправить водой, и снова - вперед-вперед-вперед!
Этой ночью проскочили Уфу, где остановка у тускло освещенных перронов вокзала губернского центра была такой же короткой - уголь, вода - и снова - в путь! На восток!
В свете утреннего солнца поезд мчался, оставляя вдоль пути роскошные белые усы мятого пара, а в морозную синь ясного февральского неба из паровозной трубы с пыхтением устремлялись клубы темного угольного дыма, моментально 'седея' на крепком уральском морозце... Ибо за окнами особого литерного уже величаво плыл Урал. Этот древний и прекрасный Каменный Пояс, отделявший европейскую Россию от Сибири.
Поезд постепенно поднимался всё выше среди гор, покрытых хвойными и лиственными лесами. Сергей сидел, периодически потягивая чай и молча глядя в окно на мягкие, округлые очертания древних гор. За миллионы лет природа сгладила острые вершины, и теперь уже почти ничто не напоминало о некогда бушевавшей здесь грозной силе миросотворенья, сжимавшей, перекручивавшей и поднимавшей из недр на огромную высоту миллионы тонн камня. Теперь всё это было обработано ветром и водой - неутомимыми скульпторами природы, создавшими этот своеобразный ландшафт, присыпанный снегом, словно сединой. Горы были почти сплошь покрыты лесом - его зелено-бурый ковер лишь изредка прорывался отдельными голыми скалами - их желтые, красноватые или бурые пятна разбавляли монотонность лесистых склонов, простиравшихся до самого горизонта и терявшихся в его голубоватой акварельной дымке.
- Серег, вот ты мне скажи - вы с Капером что, родственники? - спросил вдруг Илья, заставив Сергея оторваться от живописного пейзажа, проплывавшего за окном.
- Нет, адмирале, мы с Володей - однофамильцы! - улыбнулся Сергей, а сидевший рядом Капер тихо засмеялся в кулак - а к чему это вдруг такой вопрос?
- В смысле - однофамильцы? - глаза Ильи за тонкими стеклами очков округлились от неподдельного удивления.
- В смысле - Капер - морской разбойник, Вольф - лесной разбойник. Так что мы с Володей - однофамильцы, как ни крути! - Сергей сам не мог сдержать улыбку, глядя на вице-адмирала Российского Императорского флота, сидящего напротив него с круглыми, как пять копеек, глазами.
- Ты всё, блин, шутишь! - беззлобно бросил Илья.
- Да, есть такой грешок, но без этого в нашей ситуации можно просто умом тронуться. Так что лучше уж шутить, чем ловить поехавшую крышу. Так с чего был вопрос о родстве-то а, Илья?
- А ты что, не слышал, о чем мы минуту назад говорили с Володей?
- Честно? Не слышал. Отвлекся, наверное, глядя на горы. Прости... - была такая черта у Сергея - он мог увлечься чем-то своим, совершенно игнорируя всё остальное, происходящее вокруг, 'присутствуя отсутствовать', как он сам это называл, - Так о чем вы там с Володей говорили?
- Да он мне только что почти слово в слово повторил твой вчерашний монолог о том, что всё наше предприятие - чистой воды авантюра!
Сергей улыбнулся.
- Вот видишь, Илья, у умных людей мысли сходятся!...
- Ты опять со своими шуточками! Вообще-то мысли сходятся, согласно народной поговорке, у дураков!
- А вот сейчас обидно было! - пробасил Капер.
- Вот именно! - присоединился к разговору сидевший за соседним столом Флеш.
- А мне не обидно? - голос 'Адмирале' непроизвольно повысился, - вы уже в который раз заводите одну и ту же заезженную пластинку - 'авантюра', 'мальчишество', 'всёпобедизм'... Сколько можно-то, а? Как мы сможем победить, если вы сами не особо-то верите в победу? Я-то думал, что этот вопрос мы решили ещё там, в Елагинском, а вы - опять двадцать пять!
- Не 'опять двадцать пять', Илья! Просто это - правда. Авантюра такая, каких ещё свет не видывал, - Сергей несколько раз покрутил ложечку в стакане с остывающим чаем, а потом, подняв глаза, продолжил, - Я, если честно, до сих пор не понимаю, как Николай решился на подобное и чем ты его там убедил или заманил, но... Другого выхода у нас всё равно нет. Увы... Так что волей, а скорее - неволей, мы все вынуждены участвовать в этой затее. Так сказать - добровольно-принудительно...
- Ага, колхоз - дело добровольное! - вставил свои 'пять копеек' Гарик.
- Да, типа того, - продолжил Сергей, - И, поскольку деваться нам всё равно некуда, особенно, если учесть, что наш мир всё равно уже не вернуть...
- Не надо про наш мир, Волчара, пожалуйста... - при этих словах бас Капера прозвучал особенно печально.
- Хорошо, Володя, не буду, у самого на душе хреново..., - и, уже повернувшись к 'Адмирале', - Так вот, Илья, что б ты понимал - одной веры в победу не достаточно. Как и золотых погон на наших плечах. Никто ни в Артуре, ни ещё где-либо в Российской империи местного пошива не будет с радостью выполнять наши распоряжения и приказы только потому, что мы такие вот все раскрасивые.
- Я это понимаю прекрасно, чай не дурак - тут же отозвался Илья. Он хотел было что-то ещё сказать, но немного не успел - Вервольф заговорил первым.
- А никто и не говорит, что ты глупец, Илья. Твои планы в принципе правильные, но, как бы это сказать...
- Да как есть - так и говори!
- Хорошо! Так вот. Они - слишком оптимистичны.
- Возможно. И что ты предлагаешь?
- Немного подыграть нашим недругам. Думаю, они сами нам в этом помогут.
- В каком смысле?
- Ну, думаю ни для кого здесь не секрет, - Сергей обвел взглядом всех присутствующих Советников, - что сухопутной обороной Квантуна командуют Стессель и Фок. Если честно, то я даже не знаю, чего в этих людях больше - глупости или предательства. Так вот, не секрет также и то, что командовать им там осталось недолго. Это уж Илья Сергеевич обеспечит.
Илья расплылся в мечтательной улыбке, очевидно, уже предвкушая, какими пинками он будет гнать из Артура этих 'деятелей'. Вервольф тем временем продолжал:
- Но далеко они не уедут, это уж как пить дать. Никак не далее штаба Линевича и Куропаткина. Где-нибудь там и осядут. И будут гадить нам при любой возможности. Или, что ещё хуже, получат от Линевича какой-нибудь армейский корпус и организуют оборону на одном из направлений ударов японцев.
- И японцы эту оборону проломят в самый неподходящий момент, - продолжил за Вольфа Скиф.
- Да, тёзка, ты совершенно прав - проломят. Со всеми вытекающими последствиями. Да даже, если и не поставит их Линевич аль Куропаткин командовать каким-либо соединением, а оставит при штабе, то всё равно - на Ялу нашим японцев не остановить. Ты уж, Серёж, не обижайся, но дай-то бог, чтобы с твоей помощью смогли их остановить на линии перевалов.
- Ну, тут уж я постараюсь. И как можно раньше.
- Это если тебе дадут крылья расправить. А я, почему-то, уверен в обратном - Линевич у Николая на хорошем счету, Куропаткин - тот вообще у Государя Императора в любимчиках ходит. Так что, боюсь, что задвинут они твою группу Советников на самые задворки. И, что самое противное, нет у нас против них никаких козырей. Пока что нет.
- То есть, потом они у нас появятся? - нетерпеливо спросил Илья.
- Надеюсь, что да. Но, не раньше лета.
- А почему так долго? - не выдержал Флеш.
- Потому, Вань, что пока они не прокакают сражение на реке Ялу, а это - апрель, пока не нависнет угроза прорыва через перевалы и выхода к Инкоу, а это - уже июнь будет, до тех пор никто группу Скифа особенно в серьез-то и воспринимать не будет. А вот когда они обделаются по полной программе, вот тогда и бросят вас на съедение уже вошедшим во вкус японцам...
- Да уж, весёленькую картинку ты нарисовал, тёзка, - протянул задумчиво Скиф и подпер рукой подбородок.
- Обхохочешься просто! - поддержал Гарик, - То есть нужно потерять все выгодные рубежи обороны, положить кучу народу, чтоб до кое-кого в Петербурге дошло, что не всё то золото, что блестит?
- Как ни прискорбно, други, это звучит, но всё именно так, - Сергей на несколько мгновений замолчал, словно что-то обдумывая, а затем продолжил, - Если хотите знать моё мнение, то единственный выход в данной ситуации - забрать под непосредственное командование группы Скифа какое-нибудь армейское соединение. Скажем - гвардейские части, которые Его Величество обещал отправить нам в помощь, и за то время, пока наши 'великие стратеги' будут показывать себя во всей красе - успеть подготовить их к ведению современной войны и в критический момент спасти ситуацию на фронте. Как по мне - то это единственный адекватный выход из назревающей ситуации.
- Да уж... - протянул Скиф.
- Не раскисай раньше времени, Серёга! -постарался приободрить своего товарища Вольф, - Может, все ещё обойдется и к тебе начнут прислушиваться раньше. Например - после битвы на берегах Ялу.
- Да что-то мне подсказывает, что, пока гром не грянет, Куропаткин с Линевичем не перекрестятся. А время-то уйдет!
- Ты прав, время уйдет! - констатировал Илья, - так что готовься, Советник Скиф, стать 'фронтовым пожарным'. И команду свою подготовь, чтобы смогли вовремя потушить этот пожар...
Поезд начал замедлять свой стремительный бег на восток, вагон пару раз качнуло на стрелках. Илья посмотрел в окно.
- Что за станция?
Вервольф тоже глянул в окно. На берегу речки в долине меж невысоких, местами покрытых лесом гор, высились трубы, домны, цеха сталелитейных заводов. Над их трубами весело клубились струйки дыма, уходя в высокое зимнее небо. Сам город был практически невидим, скрываясь на берегу озера за поворотом реки среди лесистых гор.
- Златоустовские заводы, господа офицеры! - громко произнес Вервольф, - Предлагаю выйти - немного размяться. А то, чай, засиделись, поди!
Пока паровоз заправляли, советники группками прохаживались вдоль перрона. Прямо здесь же, на станции, продавались различные предметы утвари из стали и чугуна, инструмент и клинки. Завидев золотопогонную публику, торговцы наперебой стали зазывать их к своим товарам.
Вервольф тоже решил посмотреть на предложенное к продаже железо.
Утюги, сковороды, ухваты и всевозможные чугунные печки его не интересовали, а вот к клинкам он питал давнишнюю страсть.
- Господин генерал, что вам будет угодно приобрести? Сабли, шашки, кинжалы - всё к Вашим услугам!
Сергей улыбнулся. Торговец, не особо разбирающийся в тонкостях мундиров и знаков отличия, по ошибке принял его за сухопутного.
- С превеликим удовольствием, любезный. Только не генерал, а контр-адмирал флота Его Императорского Величества.
- Прошу-с прощения, Ваше превосходительство, не извольте гневаться - не силен я в военном мундире!
- Не волнуйтесь, уважаемый! Не престало человеку военному гневаться на то, что гражданский люд не разбирается во всех тонкостях воинского мундира.
Лицо торговца при этих словах Сергея заметно повеселело
- И, покажите-ка мне, любезный, что у Вас есть из сабель и шашек?
- Вот, пожалуйста, Ваше превосходительство - очень широкий выбор. Есть сабли с богато украшенными рукоятями...
- Нет, любезный, меня больше интересует сабля без лишних изысков на эфесе, но с хорошим качеством клинка. Если таковые есть - покажите.
- Есть, конечно, Ваше превосходительство, - тут торговец немного приостановился, очевидно, подбирая слова, дабы не обидеть ненароком покупателя столь высокого ранга, - Не извольте сомневаться, клинки у нас очень хорошего качества. Просто я думал, что человеку Вашего ранга... более пристало бы...
- Носить оружие, украшенное соответственно его статуса? - улыбнулся Вервольф.
- Совершенно верно, господин адмирал, именно это я и хотел сказать.
- Так то оно так, любезный. Да вот только едем мы не на парад, а в бою все эти украшения ни к чему будут. Посему, меня в первую очередь интересует качество клинка, его баланс, а уж всё остальное - вторично.
- Есть у меня такой клинок, Ваше превосходительство! Не особо богат украшениями, но сталь на клинке очень удалась. Вот, посмотрите! - и он протянул Вервольфу ничем издали не примечательную саблю.
Сергей взял её. Рукоять удобно легла в правую руку. Золоченый эфес, изготовленный без излишеств, был предназначен для выполнения своей основной функции - служить надежной защитой для руки, а не поражать богатством и роскощью отделки. Клинок выскользнул из ножен, тускло сверкнув в лучах февральского солнца. По долам изящно серебрился тонкой филигранью узор булатной стали. В меру тяжелая, сабля была удобной в хвате и производила впечатление добротно сработанной вещи. 'Взяв у руку - маеш вещь!' - вспомнилась тут же старая шутливая суржиковая поговорка, заставив его чуть улыбнуться. Отступив от лавки на два шага назад, оглядевшись по сторонам, чтобы случайно не зацепить прохожих, Вольф несколько раз взмахнул клинком - сначала медленно, а потом провел сразу серию быстрых финтов. Баланс клинка был изумителен - сабля словно стала продолжением руки. Это было то самое ощущение, что вот оно - твоё.
Через минуту, расплатившись с торговцем, он уже шел по перрону с покупкой в руке к группе стоящих у вагона товарищей.
- О, Волк себе 'ножичек' прикупил! - раздались веселые возгласы, Наверное - чтоб было чем колбаску порубить?
- Ага, и огурчики порезать, если что! - в том же духе ответил Сергей, подходя к товарищам вплотную, - Одно только плохо - тушенку открывать неудобно!
- Это ещё почему? - с притворным удивлением спросил Капер.
- Да сразу и крышку и дно банки откупориваешь - всё мясо выпадает! - рассмеялся Сергей.
- 'Только шашка казаку по степи подруга, только шашка казаку в степи жена!' - процитировал-пропел строки Розенбаума Скиф.
- Не шашка это, а сабля! - возразил Гарик
- Да знаю я, но ведь из песни слов не выкинуть!
- А ну-ка, ну-ка! Дайте взглянуть! - Флеш протянул руку к сабле.
- Спички детям не игрушка! - шутя ответил Вольф, пряча своё приобретение за спину.
- Да ладно, Серег! Дай посмотреть! - в голосе Ивана прозвучали обиженные нотки.
- Держи! - всё так же улыбаясь, Вольф достал саблю из-за спины и протянул Ивану. И уже серьезно добавил, - Сабля офицерская боевая заточенная. Так что аккуратнее!
Флеш взял её и, держа двумя руками за ножны, словно взвешивая, спросил:
- А чего так официально, Вольф? 'Сабля боевая офицерская...'
- Так положено, Вань! Когда передаешь кому-то оружие, положено называть его и описывать его состояние. Я хоть и давно служил-то, но это не забывается... Только тогда был 'АКМ-74 боевой незаряженный', а теперь вот 'сабля...'
- Это точно, Волчара! - раздался бас Капера, - Армия не забывается. Как бы давно не служил!
- Да вы и сейчас на службе-то! - прозвучал за спиной голос Ильи, - аль забыли, господа Особые Советники?
- Забудешь с тобой, как же! - улыбаясь, произнес Капер.
Тут раздался характерный звук извлекаемой из ножен стали, и Иван несколько раз взмахнул саблей. Клинок, сверкая на солнце, очертил в воздухе дугу, потом вторую, третью...
- Эй! Поаккуратнее с ножичком! Дырку сделаешь - потом не запломбируешь! - почти процитировал фразу киногероя Гарик.
- Подумаешь! - фыркнул Флеш, вкладывая клинок в ножны.
- Я тебе скажу одну вещь, ты только не обижайся, да, Вань?
- Попробую, Игорь, - протянул Флеш, передавая саблю обратно Сергею
- Так вот, я просто видел, какие финты крутил Вольф там, возле лавки, и как махал саблей ты тут.
- И?
- Серега умеет пользоваться этой штуковиной. В отличие от тебя.
- Я это тоже заметил - произнес Илья, - Серег, расскажешь нам, как и где ты научился?
- А вам, парни, какую историю рассказать - правдивую или интересную? - хитро прищурившись, спросил Сергей.
Над перроном зазвучал протяжный паровозный гудок.
- Ну вот, господа, не судьба услышать вам сию басню давно минувших дней! - развел руками Вервольф,- По вагонам!
- Ну, у нас ещё долгий путь впереди, - запрыгивая на ступеньки, произнес 'адмирале', - Как-нибудь за рюмкой вечернего чая расскажешь!
- Всенепременно! Разве что не успею! - произнес ему вдогонку Сергей, пропуская вперед себя Флеша и Володю Капера.
Первые клубы мятого пара с характерным звуком вырвались на свободу из заточения чугунных цилиндров машины-компаунд и паровоз, под тихий лязг выбирающих слабину сцепок начал плавно увлекать состав за собой. На восток...
***
Поезд, не останавливаясь, обогнул Златоуст, так что особо полюбоваться городом не пришлось, но даже поверх вершин деревьев был виден красивый город на берегу небольшого озера, зажатого меж зеленых от покрывавшего их хвойного леса, гор.
Поезд мчался всё дальше от Златоуста, по заснеженным долинам меж седых вершин Урала.
Разбившись на группы, Советники занимались проработкой каждый своих вопросов - примерные зоны ответственности Илья им назначил сразу, и теперь координировать работу Корпуса, а вернее, той его части, что отправилась на восток, стало намного легче. Сейчас Илья периодически наблюдал, как парни в группках о чем-то оживленно дискутировали, потом принимались что-то записывать, потом опять о чем-то спорили вполголоса. А иногда и погромче.
Тогда Вервольф, сидевший отдельно от остальных, отрывался от карты Квантуна и немного осаживал крикунов.
Перед Ильей, а официально - вице-адмиралом Российского Императорского флота, командующим Эскадрой Тихого океана и командиром Корпуса Особых Советников Его Императорского Величества Модусом Ильей Сергеевичем лежали несколько экземпляров 'Морского сборника' - первый, четвертый и седьмой номера за 1897год. Те самые, в которых Степан Осипович впервые опубликовал свои 'Разсужденiя по вопросамъ морской тактики'. Конечно, в знаменитом труде Макарова содержались и спорные моменты, но много было действительно новаторского и нужного. Достать 'Рассуждения...' отдельной книгой Илья не смог - они издавались до этого всего пару раз, фактически представляя собой перепечатку из 'Морского сборника' - того самого, номера которого ему и достал где-то Вервольф, пока Илья общался с Императором да решал массу других насущных вопросов. 'Читай, анализируй и делай правильные выводы, если хочешь стать настоящим командующим эскадрой!' - сказал ему тогда Сергей тоном, не терпевшим возражений. Была у него такая особенность - иногда, в нужный момент, сказать так, что даже мысли не возникало поступить иначе. Те главы 'Рассуждений...', в которых Степан Осипович описывал таранную тактику, Илья, естественно, пропускал, а вот остальные - об артиллерийской стрельбе, маневрировании, важности морального состояния экипажей - всё это давало интереснейшую пищу для раздумий. Иногда - для коллективных обсуждений какого-либо спорного вопроса... Эх! Почему же в этом мире история пошла иначе, чем в его родном? Хоть и, казалось, почти всё так, как было и у них, но... Почему Макаров в этом мире умер в 1903 году, а не подорвался в последний день марта 1904г вместе со своим флагманским броненосцем? Почему её величество Судьба распорядилась так? Или, готовила место для того, кто должен занять место погибшего адмирала? Чтобы победить в войне. Чтобы история смогла пойти по иному пути. Но ведь для этого стоило всего-навсего не допустить гибели Макарова в тот хмурый мартовский день. Или, может, Судьба решила попробовать в этой роли именно его? Посмотреть, хватит ли у них всех сил на эту...нет, всё-таки авантюру - тут Вольф прав. Не безнадежная, конечно, но авантюра. Что ж, придется им всем стать на время героями авантюрного романа... Вот же занесла нелёгкая!
Илья в очередной раз оторвался от чтения, оглядев своих товарищей и, по совместительству, подчиненных. Вервольф всё так же, склонившись над картой, что-то замерял циркулем, потом сверялся с записями в рабочей тетради и ставил очередную отметку на карте. Он в общих чертах набрасывал план обороны Квантуна от японской осадной армии. Предложение ускоренными темпами усиливать Порт-Артурские форты он отмел на самом первом совместном совещании, заявив, что если эти форты понадобятся, значит, войну они уже проиграли. Поскольку ключ к обороне Артура вовсе не высота 203 - гора Высокая, а коммерческий порт Дальний. Пока Дальний в наших руках, пока оборона перешейка не взломана - до тех пор можно быть спокойным за судьбу Артура и эскадры. Но, как только Дальний приберут к рукам японцы, с этого момента падение Артура становится лишь вопросом времени. Исходя из этого, и строил свою оборонительную стратегию Сергей. Две недели, что они находятся в пути - хороший запас времени, чтобы просчитать и взвесить основные моменты плана. Тонкости, как заявил Вольф, обсуждать он будет с Кондратенко уже на месте. Как только Илья взашей вытурит из Артура Стесселя и Фока.
Скиф, вместе с Кацо и Ресвальдом, сидели за другим столиком, вынашивая планы по ведению войны в Манчжурии. Им, пожалуй, придется труднее всего - Линевич с Куропаткиным вряд ли обрадуются советникам и их советам. По крайней мере - на первом этапе их уж точно никто всерьез воспринимать не станет. Тут Вольф прав.
Третья группа - группа Вани Флеша. Им предстоит заняться операциями Владивостокского отряда крейсеров. Хоть они и не блокированы, как эскадра в Желтом море, но сторожащий их Камимура - тоже не подарок. Особенно, если учесть его численное преимущество над силами ВОК. Поэтому задача номер один на ближайшее время - привести во Владик корабли отряда Вирениуса. Тогда можно будет говорить с Камимурой на равных.
А дальше... Дальше - 'война план покажет'...
А за окном мелькали полустанки, разъезды, ненадолго останавливались в Миассе с его аккуратными домиками, расположившимися в окружении озер и лесов на берегу одноименной реки - пополнили запас воды, и снова - вперед!
***
Днём поезд остановился на довольно крупной станции. На торцевой стене протянувшегося вдоль перрона в основном одноэтажного (только в центре было два этажа) оранжево-белого кирпичного здания вокзала висела вывеска 'Ст. Челябинскъ'. Российский триколор развивался на высоком флагштоке над крышей из кровельного оцинкованного железа. На перронах высились ажурные столбы электрического освещения. В промежутках между вагонами можно было разглядеть город с широкими, но не мощеными улицами, вдоль которых стояли деревянные, в основной своей массе - одноэтажные дома. Их крытые железом крыши были прикрыты снегом, как и улицы города, отчего последние визуально казались ещё шире. Многочисленные лавки и какие-то склады окружали вокзал и станцию. Дальше, в городе, виднелись купола храма, сверкавшие позолотой в лучах зимнего солнца. Недалеко расположился Николаевский поселок - ровные ряды домиков и бараков для переселенцев. А многочисленные пути станции были заняты вагонами - пассажирскими, грузовыми, платформами. Уже начинали проявляться признаки того, что дорога находится на пределе своей пропускной способности из-за увеличения объема воинских перевозок. Нужно было срочно реорганизовывать систему движения. И Вольф и Илья это прекрасно понимали. И ещё со времени пребывания в Елагинском дворце было готово решение - на Байкале сейчас как раз находился министр путей сообщения Хилков. Он занимался немыслимым дотоле делом - организовывал и контролировал работу по прокладке железнодорожной колеи прямо по льду Байкала. Как только закончат эту работу, всю неуёмную энергию министра следует направить на организацию работы Транссиба по экстренным графикам военного времени. Поэтому соответствующее письмо Государя Императора к своему министру уже лежало в портфеле вице-адмирала Модуса. Ну а встречи с Хилковым им никак не миновать - дорога тут только одна. И на западный берег Байкала она выходит в одном единственном месте.
***
Конечно, интересно было бы проехаться или пройтись по улицам старого Челябинска, но время... Время неумолимо неслось вперед, и вскоре их поезд вновь рванулся на восток, что есть сил - наверстывать упущенное на бункеровке время. И замелькал за окнами калейдоскоп больших и малых станций - Курган, Петропавловск, полустанки, разъезды...
Всё так же стучали колеса на стыках. Всё также пейзаж за окнами вагонов стремительно убегал назад, а взору путешественников открывались всё новые виды. Уральские горы постепенно сменились бесконечной, до самого горизонта степью, однородность которой порой нарушали небольшие перелески да замерзшие озера. В её необъятных просторах лишь изредка виднелось жильё, но то тут, то там, попадались заснеженные стога - значит, степь не была такой уж дикой, как казалась на первый взгляд. К вечеру следующего дня прибыли в Омск. Холодный, неприветливый ветер встретил их в этой столице Западно-Сибирского Степного края. Тот самый ветер, что летом нес пыль из степи и навевал тоску на каторжанина Достоевского, теперь мел поземкой по перронам станции. Именно тут, в Омске, они пересекли скованный льдом Иртыш, над гладью которого бережно держал дорогу своими могучими стальными клепаными руками огромный мост. Два его береговых пролета были небольшими, но зато шесть главных своими изящными фермами, казалось, парили высоко надо льдом зимней реки. Сам Омск - крупный город, со всеми его домами, гостиницами, магазинами и дворцами, училищами и кадетским корпусом, куполами православных церквей и соборов, шпилями костела и даже минаретом мечети, с вмерзшими в лед реки пароходами у заснеженных причалов - лежал к северу от железнодорожной станции, раскинувшись пестрым лоскутным одеялом на берегах рек Иртыш и Омь в месте их слияния, прикрывшись сверху серым покрывалом пасмурного февральского неба. Тревожным криком птицы прозвучал над станцией свисток паровоза, и приземистое здание Омского вокзала, вытянувшееся вдоль перрона, медленно поплыло в окнах вагонов назад, словно освобождая место другим пейзажам.
* * *
А пейзаж за окном всю первую половину следующего дня не отличался разнообразием - бесконечная сибирская степь. Заснеженная и, на первый взгляд - совершенно дикая и безлюдная. Как же отличалась она от таких привычных взору Вольфа обжитых степей Украины! Или, как сказали бы тут с сейчас большинство - Малороссии. Вновь мелькали небольшие станции с деревянными постройками и множеством грузовых вагонов, ждущих своей очереди на отправку по назначению. Затем начали попадаться редкие перелески. И вот, уже после обеда, на 1328 версте Западно-Сибирской железной дороги, их взорам предстало величественное зрелище - закованная в ледяной панцирь река Обь. Могучие стальные руки моста бережно держали над ледяной гладью тонкую ниточку железной дороги, пока поезд на протяжении 820 метров летел по ней над замерзшей рекой. А на берегу - небольшая одноименная станция и поселочки при ней - сначала - у самой воды - мостостроителей, и уже у станции - пристанционный. Деревянные избы ровными рядами, местами стоящие почти вплотную, не очень красивые, выстроенные на скорую руку, несколько каменных домов и церковь в центре. Небольшая промежуточная станция Транссиба - одна из многих. Расположилась она всего в полутора верстах от моста и реки на слегка возвышенном месте, так, что с неё был виден и мост и сама река. Пока поезд заправлялся, советники дружно высыпали на перрон - размяться, подышать свежим морозным сибирским воздухом, да сходить на станцию в буфет - перекусить чего-нибудь для разнообразия. Кормили их в поезде просто замечательно, но человек - такое существо, которому всегда хочется разнообразия и чего-нибудь новенького... Но большинство стояли на перроне станции, любуясь видом могучей сибирской реки, самой длинной реки России, над которой огромными клепанными пролетами повис железнодорожный мост, который они только что проехали.
- Лепота! - пробасил Капер, глядя на переплетение стальных балок моста, контрастным узором выделяющееся на фоне заснеженной реки и таких же белых берегов и прекрасно видимым в чистом морозном воздухе даже с такого расстояния. От ближнего, правого берега реки, к противоположному, покрытому местами бело-зеленым лесом, по мосту сейчас как раз катился поезд, спешащий из Сибири в европейскую часть необъятной России.
- Да, Володя, красиво! - согласился стоящий рядом Вервольф.
Сквозь стальное кружево моста струился дымок и пар идущего на запад паровоза. Морозец легонько покусывал за щёки и нос, напоминая - ты - в Сибири!
- Вот только захолустье, конечно, ещё то, - прозвучал за спиной голос Флеша.
- Да-да! Глухомань! - вторили ему советники.
Вольф, улыбаясь, повернулся к ним:
- Глухомань, говорите? Захолустье? - его физиономия всё шире расплывалась в улыбке, - А если я скажу, что мы сейчас с Вами находимся в будущем третьем городе России после Москвы и Питера?
- Да ну нафиг! Не смеши, Вольф!
- А я серьезно. Это сейчас он - мало кому известный безуездный город Ново-Николаевск - бывший поселок мостостроителей, а теперь - пристанционный поселок и город переселенцев при станции 'Обь', в шесть улиц и четыре десятка кварталов. А в будущем это не что иное - как Новосибирск, господа Особые Советники! - Сергей обвел взглядом слегка ошарашенных товарищей, - Вот так вот! За столетие - из захолустья в третий по населению город страны.
Советники задумчиво озирались вокруг - ведь они сейчас стояли, фактически, в самом центре будущего мегаполиса. А Вольф тем временем продолжал:
- Вы посмотрите, какими темпами он уже развивается - вон в центре уже есть кирпичные двухэтажки, собор вон каменный какой отстроили! Да, пока что дома в основной своей массе ещё деревянные, да, местами - построенные на скорую руку кривые избы поселенцев. Но ведь это все - фактически за десяток лет! А ведь скоро отсюда пойдет железная дорога на Семипалатинск, станция Обь станет узловой - и это в разы ускорит развитие города! Питер ведь тоже начинался когда-то с крепости на острове да с домов на болотах...
- Да, Серег! Ты прав! - все города когда-то начинались с первого дома переселенцев, - задумчиво протянул Илья, - вот только откуда ты это всё знаешь?
Сергей улыбнулся:
- Ну так это... Энциклопедический склад ума!
- Ага! - хмыкнул Флеш, - Большая Вервольфская энциклопедия!
Вольф рассмеялся:
- Ну, что-то типа того!
Поболтав ещё четверть часа на перроне, советники вскоре вновь тронулись в путь - время не ждало, и поезд вновь полетел стрелой на восток. Всё чаще в лучах вечернего солнца за окном мелькали леса, всё реже и всё меньшими по размеру становились прогалины между ними - река Обь была своеобразной границей между лесостепной и лесной зоной Сибири.
Леса поначалу были редкими, полупрозрачными, в основном - березовыми или смешанными. На 74-й версте от Оби проскочили маленькую, если не сказать - крохотную, станцию с несколькими домиками служащих. 'Ояшъ' - успел прочитать вывеску над входной дверью крохотного станционного домика Вервольф. На 135-й версте по небольшому двухпролетному мосту перескочили через застывшую в зимней спячке реку Лебяжья, на 156-й версте в косых золотистых лучах вечернего солнца мимо окон поезда пронеслось стальное кружево длиной в пятьсот шестьдесят два метра - шестипролетный мост через реку Томь, очень напоминающий ранее пройденный мост через Иртыш. На берегах реки располагались мастерские, станция и небольшая деревня Полоношная. Всё это лишь на минуту мелькнуло за окнами поезда и исчезло из виду.
Уже на закате, в красновато-оранжевом вечернем свете, взорам советников предстала станция с характерным названием 'Тайга'. Именно здесь к Великому Сибирскому Пути примыкала ветка, уходящая на север - к Томску. 'Тайга' была узловой станцией, поэтому и вагонов, и различных грузов, готовящихся к отправке на ней было намного больше, чем на рядовых, остановочных, станциях. Но пока что это не особо сильно повлияло на саму станцию. Прогуливаясь по перрону, Вервольф видел скромное станционное здание - деревянное на каменном фундаменте оно своей общей планировкой и резными наличниками довольно сильно походило на здание станции 'Обь'. Ничем особо не примечательное, сейчас, в золотых лучах заката оно переливалось тысячами огненных блесток на заиндевевших деревянных кружевах. Чуть дальше расположилось сложенное из красного кирпича рыже-коричневое паровозное депо на три пути. Или, как выражались в разговорах промеж собой железнодорожники - 'на три стойла'. Услышав такое название, Сергей улыбнулся. Бывшие крестьяне, а ныне - железнодорожники, сменили своих серых да гнедых коней на новых - железных и огнедышащих, но, как и прежде, продолжали держать их 'в стойлах'... Рядом со станцией - чуть дальше складов и водонапорных башен - виднелся поселок. Сотня деревянных домов, несколько торговых лавок да что-то, напоминающее гостевой дом. Вот и всё...
- Любуетесь видами станции? - раздался голос за спиной советника
- Да, Всеволод Серафимович! - Сергей повернулся к начальнику поезда, неторопливо шедшему от здания станции к вагонам, - Вышел вот, знаете ли, воздухом Сибирским подышать да размяться немного. Не всё ведь в вагоне сидеть!
- И то правильно, Ваше превосходительство! Станция, конечно, не бог весть, но после постройки дороги на Томск - начала помаленьку расти. И народца прибавилось, и домишек.
- Да, если станция стала узловой, то это и не мудрено - со временем и торговля будет развиваться, и обслуживание железной дороги, - Вервольф зашагал вместе с Всеволодом Серафимовичем к поезду.
- И то верно - после строительства дороги многие поселки и города вдоль неё заметно оживились и преобразились. Хоть времени и совсем немного прошло, но это уже вполне заметно.
- Да, я тоже обратил внимание, Всеволод Серафимович, что много новых домов поставлено в посёлках. А ещё больше - времянок и бараков. Переселенцам, видимо, не сладко приходится в здешних местах?
- Да уж, господин советник. Не сахар. Особенно - в первое время, пока не обустроятся да не обрастут хозяйством. Очень тяжело простому люду, - при этих словах начальник поезда грустно вздохнул, - Но, на старом месте, поди, ещё горше было, раз сюда подались... И ведь немало люду приехало новые места обживать! Дальше по дороге сами увидите, сколько времянок переселенцев у станций да в деревнях вдоль дороги понастроено...
- Да, - задумчиво протянул Вервольф, - Нелегко живется простым людям на Руси. Во все времена.
- Ваша правда, господин советник, Ваша правда.
- Ничего, Всеволод Серафимович! Мы это обязательно изменим. Дайте только срок!
Начальник поезда пристально посмотрел в глаза Вервольфа:
- Дай Бог, чтоб так оно и получилось, Господин Советник!
Боковое окно паровозной будки отворилось и туда показалась голова машиниста:
- Всеволод Серафимович! Мы готовы! Углем догрузились, водой заправились. Теперь можно до самого Мариинска без остановок лететь!
- Хорошо Фёдор! Поднимай пар, и будем трогаться в путь! - и, уже повернувшись к Сергею, - Пора и нам с Вами по вагонам.
Над станцией зазвучал пронзительный сигнал паровоза.
- Да, Всеволод Серафимович! Пора! - произнес Сергей, глядя, как остальные Советники друг за другом поднимались в вагон, - А когда будем в Мариинске?
- Около полуночи, господин Советник.
- Хорошо! - бросил Вервольф, уже поднимаясь в вагон.
Следом за ним поднялся и начальник поезда.
* * *
В дверь купе тихонько постучали.
- Войдите! - бросил Вервольф, не отрываясь от своего занятия.
Дверь с легким шорохом отъехала в сторону и в проеме появилась голова 'адмирале'.
- Не спишь? - тихо спросил Илья.
- Как видишь, - Сергей кивнул Илье, - Проходи! К тебе, я смотрю, тоже сон не идет?
- Ага, совсем не спится, - Илья присел напротив Сергея, глядя то на разложенную на столике карту Квантуна, то на револьвер, который Вервольф тщательно протирал тряпочкой, удаляя следы смазки, очевидно, нанесенной совсем недавно, - Ты его решил надраить, как котовы колокольчики?
- Оружие любит ласку, чистоту и смазку, мой друг! - улыбнувшись, Сергей повернул шомпольную трубку из положения экстракции гильз в положение 'под ствол' и с легким проворотом загнал шомпол на место. Закрыв дверцу барабана, он ещё раз прошелся по револьверу тряпочкой и, перебросив его из левой руки в правую, ловко спрятал 'Наган' в кобуре, - Вот и всё! Машинка готова!
Илья, поглядев на весь этот аттракцион, непроизвольно поправил очки на переносице и произнес:
- Только не говори, что никогда не держал револьвер в руках! Ты с ним так обращался, как обычный человек - с зубной щеткой.
- Ну, на самом-то деле, конечно, зубной щеткой я пользовался чаще, чем револьвером, - Сергей улыбнулся, - Но, ты прав - с творением братьев-бельгийцев я знаком очень хорошо.
И кобура с 'Наганом' легла на полку рядом с массивным деревянным футляром, из-под крышки которого выглядывала округлая рукоять ещё одного пистолета.
- Я вот только не пойму, Серег, у тебя ж уже есть 'Маузер', на кой черт тебе ещё наган понадобился? Ты что, решил коллекцию оружия собрать?
- Да нет, конечно... - тут Вервольф задумчиво выдержал паузу, и мечтательно продолжил, - Хотя, после войны собрать коллекцию оружия - а, почему, собственно, и нет? Вполне нормальная идея! А вообще - во-первых, все пистолеты начала этого века ещё довольно капризные штучки. То смазка замерзнет, то пыль попадет туда, куда не надо. А 'наган' - он е есть 'наган'. Простой, надежный, практически безотказный. К тому же - есть ещё один немаловажный момент...
- И какой?
- Илья, вот как ты думаешь, сколько в Артуре будет 'Маузеров'? - и Вольф пристально посмотрел на своего командира.
- Честно? Не знаю. Но, не много. Это точно.
- Вот именно. Совсем немного. И что нас там ждет - никто не знает. - Вольф сделал паузу, а затем продолжил, - Если, не приведи Господь, придется по-тихому шлёпнуть какую гниду, то пули и гильзы от 'немца' - прямая улика на того, кто стрелял. А вот револьверов там хоть завались. Да и гильзы 'нагана' не остаются на месте стрельбы. Соответственно, идентифицировать стрелявшего весьма проблематично. А, учитывая практически полное отсутствие баллистической экспертизы в нынешнем времени - просто нереально. Вот так.
Илья сидел со слегка обалдевшим лицом.
- Ты меня пугаешь, Серег...
- Не переживай, Илья! Я иногда сам себя пугаю. Но, думаю, что до этого, всё же, не дойдет. Хотя, на всякий случай, нужно быть готовым к худшему. В любом случае - в бою с японцами лишний 'наган' в сапоге не помешает.
- Ладно, уговорил. Будем надеяться, что стрелять придется только по японцам.
- И я на это надеюсь, - произнес Вервольф, хотя в голове крутилась совсем другая фраза - 'свежо преданье старины глубокой, но верится в него с трудом'...
Отбросив мрачные мысли, Сергей придвинул к Илье карту, помеченную десятками разноцветных значков.
- У меня тут на досуге появилась пара интересных мыслей по поводу Дальнего. Хочу услышать твоё мнение...
* * *
Чуть за полночь, поезд начал замедлять свой бег на восток. За окном замелькали тусклые огоньки какой-то станции. Чрез минуту Вервольф следом за Ильей спрыгнул на заснеженный перрон, чтобы перед сном немного подышать свежим, морозным воздухом. И тут же натолкнулся на Всеволода Серафимовича.
- Я смотрю, Вам тоже не спится, господа советники! - с улыбкой приветствовал их начальник поезда.
- Да, засиделись немного! А что за станция, любезный? - произнес Илья, кутаясь от крепкого сибирского морозца.
- Мариинск, Илья Сергеевич! Небольшая станция у небольшого городка. Несколько кривых улочек, аляповатые домишки. Ничего примечательного. Хорошо ещё, что зимой едем.
- А что так, Всеволод Серафимович?
- Да в теплое время года есть у этого городка ещё одна достопримечательность - гнилой запах, очевидно, от окружающих болот.
Вервольф оглядел станцию. Тусклый свет фонарей то тут, то там выхватывал из тьмы зимней ночи деревянное здание вокзала, паровозное депо, перрон, складские площадки. Чуть поодаль светились несколько огоньков - очевидно, именно в той стороне был сам городок, мирно спавший в февральской ночи под огромным куполом звездного неба.
...Прошло совсем немного времени, и, выбросив в темное небо клубы седого дыма, паровоз начал вновь набирать ход, уходя всё дальше и дальше от маленькой станции, затерявшейся среди болот и лесов на бескрайних сибирских просторах... А Вольф, перед тем, как сон окончательно сморил его, всё глядел на звезды, светившие в окно купе из бесконечных глубин ночного неба...
* * *
На следующее утро, выглянув в окно вагона, советники удивлялись произошедшим за ночь переменам. Пейзаж изменился кардинально - их поезд теперь мчался по тайге. Бескрайнее зеленое море кедров, лиственниц, сосен и елей, кое-где перемежавшихся совершенно голыми сейчас лиственными деревьями - буками, березами, ольхой, с обеих сторон окружало тонкую линию Транссибирской магистрали. Вдоль самой дороги деревья были срублены, а подлесок обгорел от искр, периодически сыпавшихся с проходящих паровозов. Но дальше от насыпи вековые красавицы и красавцы гордо подпирали небо своими зелеными хвойными вершинами или словно хватались за него безлистыми в эту зимнюю пору ветвями. Тайга... Плотно сдвинутый мрачноватый лес, надежно укрывающий в полумраке своих чащ несметные богатства живой природы. Тайга была не только приютом для самых разных зверей и птиц. Не только мрачным, тёмным лесом. Она была другом и источником существования для многих людей в этом суровом краю. И каждый находил тут что-то своё.
Охотники-промысловики, практикующие звероловный промысел в северной её части, получали от тайги 'мягкое золото' - меха белки, лисицы, горностая. Для живущих южнее поселенцев этот промысел составлял дополнительный доход в семейный бюджет - пусть и небольшой, и непостоянный, но совсем не лишний в многодетных крестьянских семьях. Мараловоды разводили на фермах-'маральниках' гордых красавцев - маралов (изюбрей), продавая их рога-'панты' китайским торговцам по цене 150-200 рублей за пуд. Кедровый промысел также был весьма развит по всей таёжной территории. Причем, банальные 'кедровые орешки', а точнее - их сбор был делом весьма прибыльным - отдельные семьи проходили от своих селений до кедровников до сотни верст, чтобы поучаствовать в сборе ореха. И это вполне себя оправдывало - в хороший сезон семья вполне могла собрать до трёх, а то и пяти десятков пудов кедрового ореха. А это, ни много ни мало, до 150-250 полновесных царских рубликов. Жаль только, урожайные сезоны выпадали раз в четыре-пять лет.
А ещё тайга была источником существования для пчеловодов. В подтаёжных деревнях до половины населения были пчеловодами. Во дворах было до сотни колодок с пчелиными семьями. А ведь некоторые пасеки содержали и до тысячи колодок! А каждая колодка - это, считай, пуд меду в удачный год. И только для землепашца тайга была суровым противником. Особенно - тайга 'черная', темнохвойная. Если 'бельники'- участки, поросшие лиственным лесом, относительно легко окультуривались и распахивались, то с черной тайгой дело обстояло намного труднее. Потому и мало было чистых хлебопашцев в этих местах - крестьянин обязательно дополнял свои занятия на отвоёванной у леса земле каким-либо промыслом. А то - и не одним...
Советники, уплетая завтрак, тихо переговаривались друг с другом или молча глядели в окно. Вервольф предпочел второе. Покончив с основным блюдом, он принялся за чай с печеньем, всё так же глядя в окно на проносящийся мимо бескрайний лес, покрывающий невысокие то ли горы, то ли сопки, на замерзшую небольшую реку, русло которой проходило немного ниже насыпи, на снег, покрывавший всё вокруг и сверкавший мириадами ярких искр в лучах утреннего солнца. И вдруг, среди всего этого безлюдного белого безмолвия на краю леса показалась площадка, расчищенная от деревьев. А посреди неё - небольшая деревянная избушка. Одна-одинёшенька. С крохотным двориком, огороженным невысоким забором.
- Фига себе! - непроизвольно вырвалось у Ильи при виде этой картины, это что за явление избушки на курьих ножках народу?
Хотя, конечно, домик был сделан добротно. Но чересчур уж казенный был у него вид - явно не сам себе хозяин строил, а держава 'отштамповала'...
- Сторожевой домик, - догадался Вервольф, - И живет в нём такой себе сторож-охранник-обходчик... От людей подальше.
- Ага, веселое житьё, наверное, - пробасил Капер, - людей, почитай, только в проходящих поездах и видит.
- А ночами, наверное, вообще весело - когда на свет окошка волки приходят или, не приведи Господи, медведь-шатун во двор заявится, - Илья отхлебнул большой глоток ароматного чая.
- Ну, в этих краях бывают звери и пострашнее волков с медведями, - тихо проговорил Вольф.
- Это ещё кто пострашнее медведя? Уссурийские тигры тут же не водятся? - с удивлением спросил сидевший за соседним столиком Флеш.
- Зато периодически водятся беглые каторжане, Вань...
- А человек - это самый страшный хищник на планете, - раздался голос Игоря.
- Это точно! - произнес Илья.
- Да уж, точнее не скажешь - негромко согласился Вольф, глядя, как одинокий домик исчезает вдали за стеной зимнего леса...
Ближе к обеду лес стал потихоньку редеть и впереди, меж невысоких и почти безлесных гор, показалась долина широкой реки, усеянной мелкими островками, которые сейчас выступали заснеженными буграми посреди ледяной глади. Енисей... Поезд катился вниз, к реке, плавно замедляя ход, пока не остановился у приземистого одноэтажного вокзала, над центральным входом которого висела вывеска 'Красноярскъ'. После Челябинска это было первое каменное здание вокзала - на всех остальных станциях они были деревянными. А тут, как и положено крупному городу - кирпичное, оштукатуренное и выбеленное, украшенное фронтонами и парапетами. Здание было совсем новым и производило весьма приятное впечатление. Крупная станция бурлила, словно муравейник. Движение не прекращалось ни на минуту - пыхтели маневровые паровозы, по платформам сновали грузчики, разгружая вагоны или наоборот - набивая их грузами для далёкого адресата, сновали грузовые подводы, звенели молоты в кузнице, рабочие в обширных мастерских сновали между ремонтируемыми вагонами, на перронах пассажиры поездов размерено прохаживались или спешили в буфет станции. Гомон толпы, крики рабочих, свистки паровозов, шипение пара и лязг сцепок и буферов сливались со стуком колес приходящих и отходящих поездов в неумолкающий ни на секунду гул. А рядом, опоясанный серебряной лентой замерзшей реки, раскинулся город. Прямые ряды широких, хоть и не мощеных, улиц, каменные соборы и церкви, здания гимназий, Благородного собрания, красивые каменные дома известных в Сибири торговцев - братьев Гадаловых, Техническое училище - всё это было украшением города с населением в сорок тысяч душ. Но в основной своей массе застройка Красноярска была, с одной стороны, аляповатой, словно лоскутное одеяло - с красивым каменным домом могла соседствовать покосившаяся деревянная изба, больше похожая на хижину, а с другой стороны - даже дома на центральной улице - Воскресенской - были все на один лад...
Через час, шипя паром, поезд направился к исполинскому сооружению, перебросившемуся с одного берега реки на другой. Этот мост не походил на остальные, по которым они уже не раз пересекали сибирские реки - большие и малые. Была в его ажурных фермах особая гармония. Шесть огромных пролетов выгибали свои полукруглые спины к небу, словно дикие кошки, пытающиеся не замочить лап в холодной воде. Размах сооружения тоже впечатлял - без малого километр над могучей, быстрой рекой. Воистину - Царский мост. Так что Гран-при и Золотая медаль 'За архитектурное совершенство и великолепное техническое исполнение' на Всемирной выставке в Париже 1900года от жюри во главе с самим Гюставом Эйфелем этим творением ума русских инженеров и рук строителей были получены вполне заслуженно. Ажурное кружево пролетов неслось вдоль окон идущего поезда, а Вервольф задумчиво глядел на реку, над которой они сейчас словно летели, на плавные изгибы её русла среди невысоких гор, на островки, кое-где выступающие над гладью ледяного панциря. А ведь совсем недавно - всего пяток лет назад, этот самый ледяной панцирь реки был единственной переправой в холодные месяцы... А теперь вот мост какой отстроили! И не прервется связь меж берегами в ледоход, когда через пару месяцев вскроется могучий красавец Енисей и понесет льдины в далекий и холодный океан. Но это будет потом, а сейчас Енисей дремал, тая своё стремительное течение от посторонних глаз под ледяным покровом. Вервольф на несколько мгновений оторвал взгляд от захватывающего пейзажа и поглядел на остальных своих попутчиков. Все они, как один, прильнули к окнам, любуясь суровой и чарующей красотой сибирской реки. Как зачарованные, глядели на раскинувшийся простор. Улыбнувшись, Сергей вновь повернулся к окну. Нет, всё же мальчишки - они и есть мальчишки, сколько бы им лет не исполнилось по паспорту. И, раз уж ввязались в эту авантюру - что ж, так тому и быть!
Отшелестело за окнами вагона клёпанное кружево моста и поезд, повернув влево, пошел вдоль берега Енисея, давая возможность в последний раз взглянуть на отдаляющийся Красноярск, а затем дорога повернула вправо, и Енисей за окнами вновь сменился лесами, небольшими долинами, мелкими речушками. И вновь замелькал калейдоскоп небольших станций - Зыково, Камарчага, Балай, Канск, и, уже поздно вечером - Тайшет...
Однообразность пейзажей за окном быстро надоедала, и Сергей вновь развернул перед собой рабочую тетрадь, принявшись делать в ней наброски полевых укреплений - в планшете Ильи этого не было. Совсем. Поэтому тут рассчитывать он мог только на себя и свои собственные знания. И вот на листах бумаги один за другим возникали эскизы ДЗОТов, огневых позиций полевой артиллерии, блиндажей, наблюдательных пунктов. Иногда Вервольф отвлекался на несколько минут, чтобы поучаствовать в споре товарищей, но затем вновь и вновь возвращался к своим эскизам, на которых постепенно появлялись размерные линии, а затем и таблицы примерных затрат на постройку - количество вынутых кубометров грунта, объем леса, металла, а затем - и бетона, когда на листах тетради стали появляться более серьезные укрепления в виде ДОТов. Конечно, внедрить это всё будет не просто. Но, если особого выбора нет. Если сама судьба, уничтожив их родной мир, распорядилась так, что у них теперь нет другой альтернативы, как творить альтернативную историю здесь и сейчас... Такая вот безальтернативность у них теперь получается...
Следующий день не был отмечен какими-либо особыми достопримечательностями, если, конечно, не считать короткую остановку на ничем не примечательной станции третьего класса 'Нижнеудинск' да пары бункеровок на ещё более мелких станциях. И снова - споры о общей доктрине ведения войны, о применении Владивостокского отряда крейсеров, о том, чему нужнее обучать армию и флот в первую голову, а что может подождать, о доктрине использования вспомогательных крейсеров... И, ставший уже традиционным, вечерний разговор с Ильей на злободневные темы, не подлежащие широкой огласке. На сей раз, речь пошла о маршруте прорыва отряда Вирениуса на театр военных действий.
Вервольф проснулся рано. Первые лучи солнца только-только начали робко заглядывать в его окно, окрашивая в желто-розовые тона убранство роскошного купе. Поезд стоял - ни покачивания вагона, ни перестука колес на стыках. Снаружи пару раз кто-то кого-то окрикнул. Советник приподнялся и выглянул в окно. Белое каменное здание вокзала протянулось вдоль перрона. Лучи восходящего солнца придавали его стенам нежно-розовый оттенок. Над центральным входом в здание большими буквами было начертано 'Иркутскъ'.
Наскоро набросив одежду, Сергей вышел в коридор вагона. Товарищи ещё спали. Тихонько постучал в купе Ильи. Тишина. Постучал чуть громче. Из-за двери донеслось недовольное ворчание. Что-то в духе 'Кто это там такой добрый стучит не свет, ни заря?'
- Илья, вставай! Иркутск проспишь!
Дверь адмиральского купе приоткрылась:
- Какого черта, Серег! Рано ведь ещё... - Илья осекся - А почему стоим?
- И Вам доброго утра, Адмирале! - Сергей улыбнулся, - Так вот и я о том же, Илья, - стоим! Потому как - Иркутск. Скоро - Байкал. Так что давай, умывай свою морду лица, а я пока что узнаю у Всеволода Серафимовича, сколько нам ещё стоять осталось.
- Ага, - Илья смачно зевнул и потянулся, - Хорошо, сейчас оденусь и выйду.
И дверь купе затворилась.
Вервольф тем временем, убедившись что в купе начальника поезда нет, выскочил на перрон. У вагона переминалась с ноги на ногу стража.
- Здоров, орлы!
- Здрав желам, Ваше Превосходительство!
- Да не кричите так, весь народ в округе разбудите! - без злобы, с улыбкой сказал советник, - Что, морозец кусается?
- Да есть немного, Ваше Превосходительство. Самую малость.
Вервольф огляделся по сторонам. Движения на станции ещё почти не было. Лишь изредка промелькнёт где одинокая фигура работника.
- А где начальник поезда, не видали?
- Так на станцию пошел, уже с полчаса как, - произнес один из караула.
- Да вон он уже идет обратно, - указал другой на кутающуюся в тулуп фигуру, торопливо двигающуюся по перрону в сторону поезда.
Через минуту начальник поезда был уже у вагона.
- Доброго утра Вам, господин Советник!
- И Вам доброго здравия, Всеволод Серафимович! Давно стоим в Иркутске-то?
- Да уж два часа скоро будет, - и начальник поезда плотнее закутался в тулуп.
- Может, зайдем в вагон, а то, я смотрю, озябли Вы совсем, любезный!
- Было бы весьма кстати, Ваше Превосходительство!
- Сколько нам осталось до Байкала, Всеволод Серафимович? - уже поднимаясь по ступенькам, спросил Вервольф.
- Часа три, не больше. Отправляемся через двадцать минут.
Вервольф взглянул на часы. Что ж, должны засветло переправиться через озеро. И на разговор с Хилковым время должно остаться...
- Если желаете, могу предложить Вам чаю, - голос начальника поезда вывел Советника из раздумий.
- Да-да! Конечно, Всеволод Серафимович. И, если Вас не затруднит - ещё один стаканчик для адмирала. А то я его тоже разбудил.
- Хорошо, будет исполнено.
Сергей прошел в вагон-столовую и уселся у окна, глядя, как потихоньку оживает спящая станция. Жаль, что и Иркутск, как и остальные города на их пути, промелькнет лишь картинкой за окнами...
- Вот нет в тебе ни капли жалости к боевому товарищу, Серег! - раздалось за спиной ворчание Ильи, - Разбудил меня в такую рань. Вот на кой, а?