Борис Петрович Гурманский был своеобразным преподавателем. Внешне своими очками, формами черепа, короткой стрижкой и фигурой он сильно напоминал Шурика из "Кавказской пленницы". Старшекурсникам нравился его молодежный жаргон и умение к месту схохмить. Говорили, что он - большой знаток своего предмета и его лекции очень познавательны. И Карпову льстило, что у его научного руководителя такая популярность среди однокурсников. Еще Николай видел, что с Гурманским охотно общаются известные ученые из столицы. Что тоже подтверждало уровень куратора.
Но, с другой стороны, за тем же преподавателем тихой сапой просачивалась и дурная слава о сребролюбии. И это Николая настораживало. Одна из аспиранток Коле прямо в лоб сказала: "Если ты думаешь, что из-за успехов в учебе без взятки Гурманскому ты поступишь в аспирантуру, то ты глубоко ошибаешься".
Карпов в это никак не мог поверить. Потому что его фотография висела напротив деканата под вывеской "Лучшие студенты факультета", Николай уже студентом участвовал во всесоюзных научных конференциях для ученых, руководил научным кружком студентов при Гурманском, изучал второй иностранный язык по рекомендации того же Гурманского. И это уже не говоря о том, как Гурманский относился к курсовым работам Николая. Он просто ставил в зачетке "отлично", не читая самой курсовой и на глазах у изумленного Карпова. "А я все равно в вашей теме ни черта не смыслю", - с юмором признавался Борис Петрович. И даже на военной кафедре, когда среди выпускников отбирали кандидатур для обязательной службы в армии в качестве лейтенантов, заведующий кафедрой, при всех махнув рукой в сторону Николая, сказал: "Этого бесполезно оформлять, его в аспирантуру берут".
Одним словом, все говорило, что Николай должен продолжить учебу дальше только потому, что он хорошо учился. Однако это оказалось не так. Выждав, когда до официального распределения оставались считанные дни, Гурманский сказал, что для Карпова у него нет места в аспирантуре. Это было громом среди ясного неба для всего факультета - для студентов и преподавателей. Не говоря уже о самом Николае.
В шоке Карпов отправился вместе со всеми ребятами на военные сборы по окончании университета, и уже там ребята поведали ему, что, пока они прохлаждаются в летних лагерях, заочники поймали Гурманского за руку. Оказывается, заочники заметили, что во время семинарских занятий у них пропадают деньги. Путем логических умозаключений они пришли к выводу, что деньги не мог взять ни кто другой, кроме самого преподавателя. И, чтобы проверить версию, записали номера купюр, которые положили на видном месте. А затем вышли во время перерыва посреди лекции. По окончании перерыва заочники обнаружили, что деньги вновь пропали.
Тогда, возмущенные очевидностью ситуации, самовольно, без привлечения сотрудников милиции, они скрутили Гурманского, вытащили у него из кармана купюры и обнаружили, что номера совпадают с пропавшими. Гурманский не растерялся, стал возмущенно заявлять, что это провокация. То, что пошлое карманное воровство не обставлялось законными юридическими процедурами, в конце концов спасло Гурманского от суда. Его объявили больным клептоманией. Но репутацию себе он загубил навсегда.
Но это уже было в то время, когда Коля маршировал в кирзовых сапогах по плацу. Был ли Гурманский обыкновенным жуликом и взяточником или являлся психически больным человеком, или не был, это уже ничего не меняло. Карпову работать по призванию, по тяге к исследовательской работе уже не довелось. Его теперь ждала школа в самом дальнем районе республики.
Николаю особенно обидно было не то, что он не попал в аспирантуру. Более всего его задевало то, что он не попал в аспирантуру именно тогда, когда в нее взяли всякую шушеру с курса, которая становилась к нему в очередь за шпаргалками, так как не только учиться, но и писать шпаргалки ей было лень. А шпаргалки Коли славились на факультете. Даже однажды обнаружив такую "шпору" у отличника Карпова во время экзамена, один любимый у студентов профессор как ни в чем не бывало поставил Карпову "отлично" в зачетке, а на следующий день на консультации перед экзаменом для другой студенческой группы язвил по поводу "карповских шпаргалок". Просто профессор любил Карпова за его дотошность, желание учиться. Это было заметно даже несмотря на совсем разную специализацию профессора и студента. Преподаватель даже хотел сосватать свою племянницу за Колю, считая его весьма перспективным для занятия наукой. Для чего, ни с того, ни с сего, во время одной из лекционных перемен взял и познакомил студента со своей сестрой - матерью однокурсницы Николая.
И вот эта обида на Гурманского, на лодырей, оказавшихся, с юридической точки зрения умнее его ("аспиранты" ведь!), заставила Карпова энергично взяться за новое дело - преподавание в школе. Чтобы, как тогда казалось Коле, быстро освоив методику преподавания, с новым багажом прийти в аспирантуру и доказать, что судьба была к нему несправедлива.
Но и здесь Николай Иванович (в школе всех взрослых, включая уборщиц и плотников принято называть по имени и отчеству) открыл для себя массу неприятных вещей. Во-первых, выяснилось, что учеба в университете, и его подготовка к аналитической исследовательской работе школе нужна, как козе баян. Зато базовых системных знаний для работы учителем явно не хватало. Учиться пришлось на ходу. Выручали специальные книжки-подсказки, которые специально готовились для учителей и имелись в каждой школьной библиотеке. В этих книгах подробно излагалось содержание урока и те приемы, при помощи которых учеников можно было обучать определенным ценным навыкам.
Однако, так было не со всеми курсами, которые приходилось вести Карпову. А преподавал он в маленькой школе во всех классах. Готовиться к этому требовалось дикое количество времени - часов по шесть после шести уроков в школе. Но из-за злости на судьбу молодой учитель даже и не понимал, что на него, по его неведению, взвалили в районном отделе образования непосильную ношу.
Так вот книги-подсказки (методические пособия) выручали учителя, если авторам книжек было что сказать по существу. А что делать, когда вместо фактов и информации на уроки "Обществоведения" выдавалась голая пропаганда? Когда на урок "КПСС - направляющая и руководящая сила советского общества" авторы предлагали учителю повторять лозунги из "Программы КПСС"??
Когда Николай Иванович дошел до этого урока, и увидел, с чем ему завтра идти в класс, то он чертыхнулся, но делать было нечего. Потому что кроме шести уроков и шести часов подготовки к этим урокам еще требовалось время на уборку, приготовление пищи, стирку, еженедельный поход в баню, обход продуктовых магазинов и прочее. На сон едва оставалось семь часов. Да и то не всегда.
Ритм общежитской жизни в райцентре, где тебя не знает ни одна собака, был очень тяжелым. И раз помощь учителю в специальной литературе была минимальной, то он должен был выкручиваться из положения сам. И Карпов шел на урок в выпускной класс, проклиная себя за не перевариваемую жвачку, которую ему придется талдычить. Тем более, что ученики, чуть младше его самого, не упустят возможность самоутвердиться в глазах одноклассников, используя слабость преподавателя.
Каждый это делал по-своему: мальчишки старались ответить по грубее, девочки - одеть юбку по короче. И если ты слабо готов к уроку и не прессингуешь класс знаниями и их занятостью на занятии, то это означало, что класс будет прессинговать тебя.
Так случилось и в тот раз.
Карпов нес обязательный минимум рекомендованных для урока слов и ненавидел себя за пустопорожность партийных лозунгов. А что говорить сверх школьного стандарта, Николай Иванович еще не знал. Не имел практики. И тут, как спасение, один из учеников поднял руку.
"Слушаю, Саша".
"Я, конечно, понимаю про "руководящую и направляющую силу советского общества", - лукаво начал выпускник, явно представляясь Иванушкой-дурачком, - только мне вот непонятно..."
"Что непонятно?"
"Как вот совместить с руководящей ролью партии нашего бывшего первого секретаря райкома..."
"А что такое?"
"Да, понимаете, в чем дело. Он любил ходить в наш универмаг, брать понравившиеся вещи и не платить за них. Так же делали его жена и дочь".
"Да ты что?! Разве такое возможно?"
"Правда-правда! - загалдели ученики. - "Про это весь город знает!"
"А его, ну, то есть, первого секретаря, в прошлом году взяли с повышением в столицу республики - в обком КПСС. Выходит, что так должны поступать настоящие коммунисты, чей опыт показался интересным для распространения по другим районам?"
Ответить на этот вопрос вчерашнему выпускнику университета было нечего.