Он шел по просёлочной дороге, темной и набухшей после недавнего дождя.
"Ковыляю посреди ковылей" - бормотал он уже в который раз, огибая лужи и грязь,
сторонясь высоких трав с белым пухом и репьями.
Он не знал в точности, какие они - ковыли, знал только, что чёрной костюм, лакированные
туфли и белая, почти свежая рубашка придают ему особый лоск, контраст среди окружающей
пасторальной простоты. Когда попадался участок дороги посуше, он делал селфи, стараясь
захватить темное, набухшее небо, такую же дорогу и высокие травы, уходящие за горизонт.
Жаль, не было здесь сети, можно было бы сразу выложить в Инстаграм... А потом надо будет
точно сделать большую рамку и выставить в оффисе. Ради триумфа можно и поковылять...
Чертова командировка! Ему сказали, что это важно, что надо идти в народ, в глубинку. Там у
российской власти, автократичной и бюрократичной, руки не доходят, чтобы скрыть следы
разрушения природы. Объяснили, что нужно отчитываться по грантам, нужны жареные утки, то
есть факты. И вот как раз, где-то здесь - не все в порядке с экологией.
Когда Игорь Геннадьевич говорил все это, звучало убедительно. Но все же ему показалось, что
палец шефа ткнул в карту немножечко наугад. И потом, ну что тут нароешь в этакой глуши? На
большой грант не потянет. То ли дело блокировать нефтетанкеры с Приразломной где-нибудь в
портах Европы. Или бороться против освоения шельфа, организуя акции у посольств России. На
худой конец, можно бороться против атомной энергетики на выездных форумах. Вот там -
гранты так гранты, завёрнутые в евроремонт. Но и желающих - пруд пруди. Не пробиться.
Хорошо, что машину в командировку дали приличную. Новенькую хонду-CRV: девки в деревнях
глазеют вслед, куры из под колес коршунами сигают.
Плохо, что посреди безлюдных полей машина вдруг закудахтала, поперхнулась и встала, как
вкопанная.
Ладно указатель заметил. Метрах в десяти от места поломки. Творение местного маркетолога:
мятая жестяная табличка, приваренная к лому, торчащему из земли. Неровная, нацарапанная
надпись сообщала: "Уютный ачаг". Снизу для ясности была выведена стрелка, указывающая,
если присмотреться, на дорогу через поле в сторону березовой рощи.
И вот уже около часа он вдыхает и выдыхает сырость, и идет по якобы дороге в надежде найти
помощь. Должен ведь у них быть какой-нибудь трактор или телефон. Хотя бы такой старый
пластмассовый телефон с крутящимся диском.
* * *
Дорога вывела к деревне.
Слева и справа потянулись намокшие бревенчатые избы с выбитыми окнами и дырявыми
крышами. Словно проломленные гигантские черепа с черными глазницами. На дороге
встречались брошенные телеги с глубоко ушедшими в грязь оглоблями.
Он поймал себя на том, что невольно ежится. Захотелось погреться у костра, возле живого огня.
Хоть чего-то живого в этом умершем болоте.
"Как тут живут-то - думал он. - в деревнях этих? Интернета нет. Я бы тут точно не смог."
Идти дальше было невыносимо. Он решил вернуться к машине, и уже повернул обратно, как
вдруг ему почудилось какое-то движение между избами.
Ни с того ни с сего он рванулся в ту сторону, перепрыгивая лужи. Ему почему-то показалось, что
очень важно найти здесь кого-то живого. Одну лужу перепрыгнуть не удалось, лакированные
туфли смачно чмокнулись с грязью, брызги полетели до колен. Но это лишь сильнее
раззадорило. Нарочно и театрально он ещё пару раз прыгнул в самую грязь.
Мокрый и грязный он прибежал на центральную площадь, или скорее центральную лужу. Здесь
ему открылось гигантское пепелище, простирающееся аж до берега виднеющейся вдалеке речки.
Некоторые строения обрушились не полностью, и на одном из них, самом крупном, прямо на
обугленных балках висела уцелевшая вывеска: Леспромхоз 'Сосновый". Судя по всему, вывеску
прибили уже после пожара, причем оригинальным способом - вогнав в самый центр слова
"Леспромхоз" лезвие топора с длинным топорищем, какие используют лесорубы.
Надо было отдышаться. В висках стучала кровь, не хватало воздуха. И в этот миг он ощутил: что-
то не так со звуками. Он смотрел, как медленно в полнейшей тишине собирается капля на
лезвии топора, проткнувшего вывеску, как она медленно падает в грязь и громко булькает. Он
слышал громкое чавканье, когда переступал с ноги на ногу. А потом снова оглушала тишина.
Неподалеку послышалось тук-тук, тук-тук. Он помотал головой, но звук повторился. Будто
деревом о дерево, барабанной палочкой о палочку.
Эй! - крикнул он. Подумал и не нашел более подходящего слова, чем: Помогите! -
Помогите! Э-э-й!
Ни кто не отозвался, и хотя ему показалось, что стук в какой-то момент прервался, уверенности
в этом не было.
Он пошел на звук. И это оказалось не так-то просто. Стук все время ускользал и оказывался с
другой стороны. Дело пошло на лад, только когда он догадался идти не глядя вперед, а повернув
голову и внимательно прислушиваясь.
В какой-то момент стук пропал, но было уже не важно - он увидел беседку, в отличие от всего
остального ухоженную и выкрашенную в веселый красный цвет. Более того, беседка стояла на
сухом холме, поросшем травой и васильками.
Эй!
Тишина.
Он приободрился: похоже, это и был обещанный "уютный ачаг".
Внутри беседки оказались шампуры с замаринованным мясом, спички, сучковатое сосновое
полено и белые шайбы сухого горючего. В центре камнями был выложен очаг, около которого
валялся топор с длинным топорищем. Топор был как две капли воды похож на тот, который
торчал в вывеске леспромхоза.
Ему вдруг стало смешно. До чего же дурацкое приключение! Он с улыбкой представил, как на
полном серьезе будет докладывать коллегам. А что? Природа - она такая! Здесь все натуральное,
неподдельное. Мы же - Гринпис, борцы за природу. Мы такое любим.
Он обратил внимание, как аккуратно все приготовлено, все предметы разложены на отдельные
кучки. Это что испытание что ли?
Эй, это квест что ли? Знаете слово такое? Испытание?
Ну-ну. С трудом сдерживая улыбку, он присел перед очагом. Живо представилось, как аудитория
смотрит за его действиями, гадает, какой же вариант выберет наш герой капитал-шоу? И опять
его разобрал смех. Выждав паузу, он сложил сухое горючее в очаг, сверху пристроил пару
шампуров с мясом. Потом встал, наморщил задумчиво лоб и походил по беседке.
Эй! Может, вы там думаете, приперся тут городской мажор, щас мы его проверим, может ли
он шашлык приготовить! Знайте, что я шашлыков в жизни побольше вашего делывал! Я за
полярный круг в поход ходил, школу выживания прошел. Меня в Гринпис сразу приняли.
Вы слово-то такое знаете? Гринпис? Мы - за природу. За вас, за крестьян.
Тут он подумал, что фраза вышла какая-то старомодная, но продолжил.
Да решить вашу загадку - раз плюнуть! Никто не жарит шашлыки на сухом горючем. А тем
более мы, в Гринписе, не жарим. Потому что не экологично это. Мы выбираем только
природное, натуральное, чего и вам советуем!
Он склонился над очагом, убрал в сторону белые шайбы, взял в руки сучковатое сосновое
полено. Рука нащупала мятый листок бумаги, прикрепленный к коре скотчем. Листок был
исписан мелким неровным почерком. Он попробовал разобрать написанное, но получалось
плохо.
"Нельзя на принтере напечатать что-ли?" - подумал он раздраженно.
Он отбросил листок, поставил полено поровнее и взялся за топор. Замахиваясь, он думал, как бы
не облажаться и расколоть полено одним ударом. Как там инструктор учил? Надо рубить на
выдохе, держа спину прямо, согнув в нужный момент колени...
* * *
Ударить он не успел. Его самого сбил с ног удар в затылок.
Над лежащим телом склонилась фигура в плаще с капюшоном, нанося удары кулаками по
голове, пока лежащее тело не перестало дергаться. Потом фигура поднялась. Под плащом
угадывалось долговязое тело, капюшон полностью скрывал лицо. Виднелся только кончик
длинного носа.
Фигура подобрала с пола исписанный листок, к которому уже подбиралась растекающаяся по
полу кровь, бережно взяла полено и прикрепила листок обратно. При большом старании на
листке можно было прочесть:
Когда Буратино вырос -
Устроился на работу,
И все б ничего, но сырость...
Мутило его в непогоду.
Бывало, посмотрит страшно,
Как будто что-то тревожит,
Как будто бы вспомнить важно,
А вспомнить никак не может,
Как будто в сердце заноза...
А после - считает зубы
Работникам леспромхоза,
Плотникам, лесорубам.
Вздыхал шарманщик: 'Не просто...
Парень опять буянит...
Давай по одной за возраст,
Давай, чтоб прошло с годами!'
Джузеппе кивал: 'Пустое!
Конечно, годы научат.'
Но все же носил с собою
Топорик на всякий случай.
А ночью шарманщику снилось,
Что всюду (внутри и снаружи,
Во вдохе и выдохе) сырость,
И с неба капают лужи...