Он сидел на высоком стуле у барной стойки, оглядывал дымное, шумное помещение. Трезвые парни на большом экране гоняли мяч по зеленой лужайке, нетрезвые парни за столиками иногда их подбадривали, если удавалось отвлечься от подруг.

Ирландский паб "Clever". Так гласила вывеска. Старые добрые ирландцы, зайдя сюда, кинулись бы бить морды за неудачную пародию. Но это было не важно.

Важно было, что Те были здесь. А значит, наводка была верной. Троих он заметил наверху, одного за стойкой около бармена, еще один, маленький - скромно стоял у окна.

В который раз он поразился, как же слепы люди. Жалкие слепни, прожигающие жизнь! Багровеют лицом, проталкивают кадыками корм в горло, который да обратится в ком, вдыхают курево в компании с курвами, и не замечают чудовищ рядом. Где же ваш глаз вопиющего в пустыне? Не замечают, и от того не могут спастись. Но спасти их можно. Да вот хотя бы и он может их спасти.

Пора! На всякий случай он поправил заплечный рюкзак. Каждая мелочь... Потом он спрыгнул на пол, ухватил высокий стул за ножку и хватил им с размаху по барной стойке. Крашенное дерево послушно разлетелось на части, в руках осталась увесистая деревянная палка. Он прошел к входной двери и просунул палку между дверными ручками. Проверил, крепко ли. Каждая мелочь...

Когда он вернулся, в баре стояла тишина.

- Стоит тишина и дым коромыслом. - сказал он - Теперь вы слышите меня и, даст Бог, услышите. И, даст Бог, разглядите в дыму Тех, кто рядом - чудовищ, которых вы не замечаете, словно слепни.

И тишина лопнула.

- Аминь! Котик, этот ботан походу нарк. Мне так страшно, котик! Защитишь меня? - сказала рыбка с радужными глазницами.

Ее котик был здесь самым крупным: с бульдожьим лицом, с брюхом   мокрым от пролитого пива и спиной, мокрой от нетрудового пота.

Котик послушно двинулся, и сразу вернулся привычный звук, как будто замерший вдруг мир тоже двинулся, да так старательно, словно извиняясь за досадную неловкость. Застучали вилки по тарелкам, рюмки и кружки стукнули по деревянным столам, заклацали застежки сумочек, вжикнули молнии барсеток. Кто-то полез за телефоном, кто-то задвигал стул, устраиваясь поудобнее. Официантка шепнула бармену: "Он ничего не заказывал еще...". В телевизоре забили гол и стадион грянул негромким хором.

Котик-амбал подошел и уронил тяжелую ладонь ему на правое плечо. Наверняка насобачился еще в школе: сначала ладонью вот так на плечо, а затем локтем упирался в горло, или же предплечьем бил вверх, чтобы клацнули зубы. Но не в этот раз. И когда локоть амбала пошел вверх и вперед, он захватил его руку на сгибе и резко вывернул, так что тяжелая туша охнула от боли и послушно пошла вперед. Потная рука с размаху хлопнулась тыльной стороной ладони на барную стойку, и он пригвоздил ее в самом центре ножом. Котик взвыл не хуже дворового кота по весне, толстое тело словно уткнулось в неудобно вывернутую руку и остановилось, дрожа все целиком, так что трясся жир, и ходили ходуном синюшные татуировки. По дереву стала растекаться темная кровь.

Теперь он действовал быстро, но без суеты. Подходил к снова притихшим посетителям, отбирал телефоны, рассаживал в нужном порядке. Чтобы им было хорошо видно, и чтобы было хорошо видно их. Дабы не мешал телевизор, он разбил экран резким ударом кулака. Смешно, эти люди боялись его, тогда как следовало им бояться Тех. Те были все там же, трое наверху, один за стойкой, где уже не было бармена, и один, маленький - у окна. Он старался не смотреть на них, чтобы не затянуло.

- Я буду стараться. Но понять вы должны сами. Иначе никак. Закройте глаза и откройте заново. Что здесь, вокруг вас, самое опасное, самое страшное, самое чудовищное?

Через минуту он спросил:
- Итак, кто что наслабоумил? Не советую тянуть время, его у вас меньше, чем у меня. Итак?
- А может быть дело в том, что... типа, мы тут все выпиваем, веселимся - сказал худой долговязый парень в бриджах и футболке. Парень посмотрел на двоих друзей, словно ища у них поддержки, и ободренный тем, что его не перебивают, продолжил сбивчиво и с жаром. - Ну, мы выпили и курим, а вы вот трезвый, серьезный, у вас дела и наверное вы помогаете людям, а мы тут о себе думаем только, и пользы нету поэтому, а если кому-нибудь помогать, то таких, кому помогать надо, станет меньше и это хорошо, а если в бары ходить, то ничего не успеешь, не поможешь никому и это страшно. Этот бар давно закрыть пора, когда вы нас отпустите, мы сразу пойдем в деканат, заявление напишем, что бара около студгородка не должно быть, и надо лицензию отобрать, чтобы студенты пользу приносили, и не только студенты. Мы все поняли, понимаете? Это и вправду все чудовищно и страшно, и мы сразу пойдем в деканат.

Сидевший рядом со студентами бармен издал неопределенный звук.

- Кто еще что надумал?

Давешняя рыба с поплывшими глазницами робко подняла руку и сказала дрожащим голосом: "Мне вот за него страшно. Очень!"

Он обернулся и посмотрел на фигуру с пригвозжденной рукой.

- Это да. Я ведь говорил, что времени мало. Однако может быть страшно за него, но сам он не страшен. Ладно, давайте так. - Он ткнул пальцем в сторону одного из Тех, маленького, который стоял у окна на подоконнике. - Там кто? Все очень просто, скажите мне, там кто? Нет, не старуха с ягодами, не за окном, здесь в пабе. Нет никого? Все так думают? То есть я вас просто так тут собрал, я просто так завалился сюда и трачу на вас время, и там нет никого? Нет, я, конечно, терпелив как терпуг, но, блядь, не настолько же!

Он подскочил к сидящей впереди кудрявой девушке, с крупными кольцами в ушах и кольцом поменьше в правой ноздре. Та шарахнулась прочь, но он ухватил ее руками за голову, оттянул пальцами нижние веки, так что выпучились бельма.

- Ну вроде есть глаза, глаза глядят куда-то. Так в чем же дело? Кто там есть? Я же говорю: закройте глаза и откройте заново! Тех здесь на самом деле пятеро, а вы и одного не разглядите? Так, кто это сказал? Что? Еще раз, я не расслышал. Просто вентилятор? Ну, зашибись, а то я думал у меня глюки. Вы тоже думали, что у меня глюки? Нет? А я думал. Потому что я не понимаю, почему вы не видите того, кто существует. Все видят вентилятор? Ну вот. А почему же раньше не видели? А я скажу, что нет в том вашей вины, я для того и здесь, чтобы вы прозрели, чтобы заметили тех, кого перестали замечать. Но просто ли вентилятор? Нет не просто, ведь вы не видели его, пока вас не ткнули носом. И вовсе не просто вентилятор - чудовище!

Он вытащил из глубины столиков невысокого толстяка с блестящей лысиной. Толстяк постоянно улыбался, как добрый поросенок.

- Внимательно смотри. Не пропусти.

Вентилятор был небольшой, розовый, на пластмассовой подставке, стоял на подоконнике, крутил прозрачное колесо слева направо и обратно. Вместе с колесом поворачивался его округлый, розовый как у Мумми-Тролля, нос.

Он выключил вентилятор. Колесо остановилось, превратившись в три розовых изогнутых лопасти.

- Видишь?

Он включил вентилятор. Лопасти закрутились, образуя прозрачное колесо.

- Теперь понятно? Улавливаешь принцип?

Толстяк улыбаясь кивнул.

- Вот так нехитро они и действуют. Лопасти. Не просто вентилятор, а лопасти! Лопасти - дело в них. Нет лопастей - и вентилятор не страшен, нет лопастей - вообще не страшно. Вот страшно тебе смотреть на вентилятор? А вот сейчас выключу - страшно? Чего улыбаешься? Не страшно тебе ни черта, потому как не врубился. Давай еще раз - включаю. Выключаю. Включаю. Не смотри на них долго - затянет. Смотри краем глаза. Кто-то чувствует страх? Ты? Не ври!

Он закинул руку за плечо, нащупал торчащую из рюкзака рукоять и плавным движением, как вытаскивает меч ниндзя, вытащил кувалду.

От удара вентилятор лопнул, брызнув во все стороны осколками пластмассы. Он закричал яростно, почувствовал, как освобождается энергия, украденная вентилятором у людей. Затем он преодолел барную стойку, перекатившись на спине, чуть не задев пригвозжденного амбала, но все-таки не задев. Со вторым вентилятором пришлось повозиться дольше, тот был крупнее, лопасти его закрывались металлической сеткой, словно рыцарским забралом. Он кричал и сминал забрало кувалдой, кричал и крошил лопасти, наконец одним ударом смял ножку вентилятора, как тонкий гвоздь.

Когда он вернул кувалду в рюкзак и обернулся, толстяк больше не улыбался. Наоборот.

- Страшно теперь? Вижу. Я убил лопасти, и вы спокойно чувствуете страх. Ведь почему не было страшно раньше, да потому что они морочили вас. Такие невинные, розовые, неопасные. А теперь нет их - и страшно. Понимаете? Скоро вы научитесь не поддаваться им и чувствовать страх сразу. У меня на это ушли годы, а вы можете всего достичь быс...
----
Он осекся. Показалось, что в паб клочьями вползают сумерки. Помещение и всё внутри поплыло и слегка исказилось. За окном стемнело. Те трое, что наверху, замедлились, лопасти вязли в воздухе. Их вращение приобрело пульсацию, толчками накатывающую на стены и людей. Чертыхаясь он выбежал проверить дверь, убедился, что та все еще заперта. А когда вернулся, увидел Фрекен.

Она стояла в строгом черном платье до щиколоток, из под которого смотрели закругленные носки туфель. Волосы тоже были черными, слегка вьющимися. Они огибали бледный овал лица и ниспадали на плечи сливаясь с платьем.

Он замер и невольно смотрел, как она медленно поднимает руку и белыми пальцами поправляет идеально лежащую прядь. Рядом с ней застыла фигура амбала с рукой, пригвозжденной ножом к барной стойке. Жирное тело больше не дрожало, потому что голова была свернута набок, и невидящие глаза указывали куда-то под потолок. А потолка не было. Было звездное небо, откуда свисали три лампы-вентилятора с вращающимися лопастями. Казалось, что небо обзавелось медленными пропеллерами и ползет к Земле. Кто-то дернул дверь паба. Фрекен приблизилась.

- Все отворачиваешься. - сказала она грустно. - А ведь они прекрасны. Смотри, сколько в них силы, как они закручивают воздух.

Он отвернулся.

- Разве таким ты был, когда мы с Малышом подобрали тебя? Когда ты сбежал от своего дружка и бомжевал по крышам? Тогда ты не отворачивался. Помнишь?
- Не помню.
- Не помнишь...

Она сказала это так грустно, что внутри у него что-то дернулось. В дверь паба заколотили чем-то тяжелым.

- Это потому - сказала Фрекен, заглядывая в него черными глазами - что ты бежишь от себя. Ты себя, свою природу отрицаешь. У тебя ведь тоже были лопасти.
- Чушь!
- Были. На спине.

Он дернулся, вывернул руку в локте, стал шарить за спиной. За спиной был рюкзак.

- Не юродствуй! - крикнула Фрекен и топнула туфелькой. Гулкий звук раздался, докатился до стен и отразился эхом. - Думаешь почему ты все время рюкзак таскаешь?

От сумерек отделился Малыш. Стоял светловолосый с огромными глазами, держал в руках трехлитровую стеклянную банку.

- Смотри, вот он - сказала Фрекен Малышу - отворачивается. Спроси его, вернется он? Спроси!
- Ты вернешься? - спросил Малыш, протягивая банку.

Ему стало дурно, как будто в голове кто-то усердно работал черпаком. Захотелось бежать изо всех сил, он рванулся в сторону двери, в которую стучали еще сильнее и где уже звенело разбитое стекло. Но рывка не получилось, вместо рывка он почему-то сказал: "Собаку... Ты выбрал собаку."

Фрекен возникла около Малыша. Она улыбалась.

- Так ты помнишь! Глупенький, собаку мы прикончили давно. Нам с Малышом нужен только ты. Но ведь ты помнишь! Ты вспомнил?

Фрекен и Малыш приблизились, стали больше. Ему показалось, что он теперь стал вровень с Малышом.

Входная дверь грохнула. Фрекен зло посмотрела в сторону входа.

- Ты вернешься? - спросила она - Ну же! Отвечай!

В паб ворвался здоровый парень в спортивном костюме с олимпийскими кольцами. Чемпион по боксу. Саня Панчер, у которого нокаутирующий удар с обеих рук. И Саня Панчер ударил.
----
Они тряслись в седлах по проселочной дороге. Он видел перед собой широкую спину Сани Панчера, который сидел впереди и ехал молча. Он тоже молчал, потому что чувствовал вину.

- Извини. - сказал он наконец - Надо было тебя дождаться. Не утерпел.

Саня Панчер молчал.

- В следующий раз я...
- Проехали.
- Нет, правда, я точно...
- Проехали!

Дорога свернула направо и под олимпийскими кольцами на спортивной куртке Сани Панчера мощно задвигались лопатки.

- Знаешь, там опять была Фрекен. - сказал он. - Фрекен и Малыш. Ты видел их?
- Их не существует. Это морок.
- Знаю, но мне в один момент показалось... Было так странно, как будто я что-то помню.
- Морок - на то и морок, чтобы морочить. Значит, вовремя я тебя вырубил. Не то затянули бы лопасти. А все почему? Ну, куда ты один лезешь? Сто раз говорили уже. Один против лопасти не воин. Трудно подождать было? Трудно? Я ведь не где попало шляюсь. Я между прочим нам деньги зарабатываю. Лохов на ринге молочу. Работаю. А потом приходится бегать, как собаке, вынюхивать, искать тебя, из лап Фрекен выдергивать.
- Ты тоже видел ее?
- Видел. Я с тобой столько лет, что даже твой морок вижу. Потому и вырубил от греха подальше.

Дорога свернула налево и под олимпийскими кольцами еще мощнее задвигались лопатки.

- Слушай, а что ты насчет моего рюкзака думаешь?
- А что с ним?
- Ну, вот ты рюкзак не носишь. Если нужно - сумку или барсетку предпочитаешь. А мне рюкзак нравится.
- Рюкзак - вещь путевая. Много чего напихать можно. Нож, кувалду.
- А чего сам не носишь?
- Не хочу.
- А я вот, если рюкзак снимаю, то вроде холодок такой по спине. Неуютно.
- Намекаешь, что я тебе спину не прикрою? Не доверяешь?
- Да нет, я не о том...

Дорога привела к деревянному мосту через журчащую речушку. Они спешились и пошли по гнущимся доскам.

- Куда мы на этот раз? - спросил он.
- Есть кое-что на Алтае. - сказал Саня Панчер - Говорят вдоль трассы понавтыкали видеокамеры, чтобы водителей штрафовать. А чтобы электричеством запитать, камеры установили прямо на ветряки.
- На ветряки? Серьезно?
- Ну да. Это конечно не как в старые времена, современные такие ветряки: белые, на тонкой ножке. Но лопасти - вполне себе лопасти.
- А помнишь, Саня, ветряные мельницы?
- Шутишь? Я случайно что ли нас к ветрякам веду? Ностальгия.
- А тот писака так ничего и не понял, хотя кивал вроде, вроде записывал. И книга ерундовая. Совсем не про лопасти, не про чудовищ. Вранье сплошное.
- Так чего взять с такого? Фамилия даже деревянная была. Секретер?
- Сервант.

Они прошли мост и он вскочил в седло уже совсем в другом настроении. Полный бодрости и сил. Хотелось с копьем наперевес мчаться на ветряные мельницы.

На проселочной дороге набирали скорость два велосипеда. Стрекотали кузнечики и вертолет.