Продолжаю свои заметки. Должен теперь рассказать об отце. Отдавая дань уважения своей маме, не могу умалить влияния отца на формирование моей личности. В отличие от мамы он больше внимания уделял вопросам чисто мужского характера, т.е. умению понимать вещи, делать их, знать металлы и дерево, их структуру и характер. Да, да, именно так!
Мне очень повезло появиться на свет у таких родителей. Я не был маменькиным сынком. Мне всегда говорили и внушали эту мысль, что только труд, терпение и настойчивость делают человека. В семье должен быть мужчина, одной мамы явно недостаточно.
Уроки, которые мне давал отец, легли в основу моего восприятия мира, не как чего-то чуждого и опасного, а как продукта ума человеческого, его постоянного совершенствования трудом, талантом и делом.
Мой отец, Максим Петрович, родился в селе Секретарка, Сердобского района, Пензенской области в крестьянской семье.
Мать Анастасия и отец Петр вели хозяйство, растили детей, работали не покладая рук, так же, как и как и многие сотни тысяч крестьян нашей многострадальной Родины.
Так сложились обстоятельства, что мне всего лишь несколько раз пришлось их видеть и говорить с ним, причем эти встречи случились тогда, когда мне было всего лишь семь или восемь лет. Тем не менее, по рассказам отца я хорошо знал своих бабушку и дедушку.
Бабушка Настя была работящей женщиной, рано постаревшей, с большими натруженным руками, такие руки всегда были у тех, кто работал на земле и со скотинкой. О таких руках складывались песни и поэмы. Ведь наши пращуры не жили, они выживали! Трудно себе представить тот громадный объём домашней работы, который ложился на плечи замужней крестьянки! Тут и приготовлением пищи на целую ораву едоков, семьи всегда были большими, приготовлением в русской печи и зимой, и летом; тут и уход за скотиной, задать корм, корову подоить, выгнать на пастбище, козы и овцы тоже требуют ухода, а уж о гусях и курах как получиться. Всех надо одеть, обуть, в бутик не побежишь , сами пряли и ткали. И так далее, и так каждый день, каждый год, глядь.......а жизнь и прошла.
Бабушка была очень энергичной и острой на язычок. Об этом говорила вся родня. Зазевавшегося домочадца она могла огреть по спине ухватом, при этом так высказать своё мнение о нём, что потом ему долго припоминали эти выражения. Она говорила очень образно, говорила на том неуловимом диалекте, который по богатству словарного запаса трудно с чем нибудь сравнить. Здесь я немного отступлю от основной темы.
Когда-то, будучи в составе государственной комиссии по приёму одного образца военной технике, я, с воспалением легких, попал в Военно-морской госпиталь тогда ещё г, Ленинграда. В палате моим соседом был ветеран войны, такой сухонький, бодрый старичок. Так вот, вечерами, после процедур, по нашей просьбе, он рассказывал истории из своей жизни,как жил, как воевал, а воевал он с июня 41-го года, как женился, лечился и т.д, Его речь была плавной, размеренной, образной, с шутками и прибаутками, которых я никогда слышал. Он завораживал всех своими рассказами. Мы, слушая его, и смеялись и плакали. Безусловно это был талант! Другим же моим соседом был кандидат философских наук, так этот кандидат не мог связать двух слов, когда он пытался выразить свою мысль словами, хотелось повеситься. А неграмотный старичок из какой-то захудалой деревеньки в буквальном смысле блистал речью. Почему я об этом вспоминаю, да потому,что бабушка Настя говорила таким же языком, народным, сочным. И очень жалел, что не было тогда диктофонов, вот записать бы!!!
В Бога бабушка не верила. В избе,как и положено, в красном углу была икона, горела лампадка. Молился больше дед. В таких случаях баба Настя говорила; " Дед, хватит вихляться-то, спину сломаешь".
Умерла она пережив сто лет.
Дед Пётр был спокойным и довольно тихим мужиком. Отличал его рост, под два метра. Фигуру имел худощавую, жилистую, обладал недюжинной физической силой. На мельнице, когда шёл помол, он свободно подбрасывал под обе подмышки по мешку муки и свободно нёс их к телеге. Был непременным участником драк стенка на стенку, свалить его на землю ни кому не удавалось.
Такой колоритной фигурой был мой дед. Я помню его прищуренный, с хитрецой взгляд, когда он вышел встречать нас, приехавших к ним родственников. Пора была летняя, а изба, где родился мой отец, стояла на самом берегу речки Хопёр, на другом берегу тёмной громадой синел сосновый бор с вековыми корабельными. соснами. И на фоне этой красотищи дед. Таким я его и запомнил.
У деда с бабушкой было шесть детей, пять мальчишек и одна, последняя, девочка. Отец был пятым ребёнком. Как младшему из ребят ему больше всех доставалось, особенно от братьев. Он и нянчил сестру, и выполнял многочисленные указания старших. Он же один в семье резал ложки и плёл лапти. Делал он это мастерски. У меня хранится один маленький лапоток, который он сплёл на моих глазах, когда мы были где-то в лесу на прогулке.
После революции все братья работали в ЧК, а отец пошёл по другому пути. Он,как и мама, имел четыре класса церковно-приходской школы. Потом закончил какую-то техническую школу, сейчас очень трудно назвать это учебное заведение, и стал механиком.
Старшие братья были крепкими мужчинами, пошли в родителя, меньше 190 см. никого не было. Отец же был среднего роста, в детстве у него была травма позвоночника, что случилось тогда сам он не говорил, я не спрашивал, но от мамы я слышал, что эта беда с отцом случилась по вине братьев, отчего и потом у нас с родственниками по этой линии были довольно холодные отношения. Заканчивая эту тему скажу, что потом все братья выбились в люди, из НКВД они не уходили, в послевоенное время все дошли до начальников милиции крупных городов.
А вот отец стал технарем. Во время войны на фронт его не призывали, а стал он директором МТС. Конечно, он был коммунистом. Должность была не сахар, в мирное-то время - каторга, а уж в войну - каторга на галерах.
После войны семья наша оказалась в в городе N... Здесь отец тоже занимал всё ответственные посты. Был он и директором станкостроительного завода, и директором рыбзавода. Несмотря на эти, казалось бы, ответственные и серьёзные должности, жили мы скудно, своего угла у нас не было, воровать отец не умел, но он был к о м м у н и с т о м, так и жили, тянули лямку до тех пор, пока отец не бросил все эти должности и не устроился на завод слесарем-инструментальщиком.
Через некоторое время его знал уже весь завод. Если что-то ломалось, не запускалось, не выходило, шли к нему. Он восстанавливал, запускал, и всё выходило как надо.
Отец был, прямо сказать, организатор неважный, он не мог стучать кулаком по столу, не умел отчитывать подчинённых. Но механик он был высочайшей категории, голову имел светлую, а руки золотые. И это не только в механика, он был докой во всём. Не было такой вещи, такого дела, которых бы он не знал. Он мог всё: построить дом, сложить печь, стачать сапоги, разобрать и собрать любой двигатель. Он на слух определял неисправность мотора, был отличными водителем и водил все марки автомобилей. Талант у него был от Бога, этому нельзя научиться, это можно только знать.
Когда дома отец что-мастерил, то моё присутствие при этом было обязательным. Так потихоньку он передавал мне свои знания и умение. А я и не противился, мне интересно было.
Мебель в свою лачугу мы делали сами. Предварительно отец сделал все инструменты: фуганки, рубанки, шерхебели, стамески, долота. Металлические детали закаливал в нашей печке.
Уже потом, когда я чему-то научился, предварительную работу делал отец, я делал чистовую.
Учил меня он и работе с металлом: как зажать деталь в тиски, как работать молотком и зубилом, как нарезать резьбу и какие они бывают, как сделать закалку и отжиг, и многим, многим вещам. Эта наука мне очень пригодилась потом, когда я начал работать на заводе, да и потом, в дальнейшей моей жизни.
Я и теперь, посмотрев, как человек забивает гвоздь, могу сказать правильные у него руки, или они растут из определённого места.
Учил меня отец и водить машину, это были полуторка и "Москвич 401". И, по-моему, я справлялся с этим неплохо. И это тоже мне потом пригодилось.
Вот такие были у меня университеты. Низко, до земли, кланяюсь я своим родителям. Они вложили в меня знания, умения. Они вложили в меня душу и свою любовь! Я им бесконечно благодарен. И если они меня слышат, пусть знают, что я всегда помню о них, и люблю их!!!