- А помнишь, милая сестренка... Хотя откуда тебе помнить! - император незло рассмеялся. - В те годы, когда мы бегали под стол пешком, при дворе доньи Катарины жил один провидец. Не мистик, ученый! Но какой ученый! Гений своего времени, бог! Но, к сожалению, слишком плохо для бога разбирающийся в искусстве говорить нужным людям правильные вещи. - Ее собеседник делано-сокрушенно вздохнул.
На лице Леи не дрогнул ни один мускул. Она поняла, к чему клонит ее сводный братец, о чем завел разговор. Ей не нравилась эта тема, она не любила ее обсуждать, но встать и уйти просто так не могла. Да и в сложившихся условиях это было бы глупо.
Себастьян всегда любил театральные эффекты, показуху, и сейчас имел своей целью выпендриться, поставить ее на место. Комплекс, оставленный с детства, когда она, наследная принцесса, пользуясь безнаказанностью, всячески издевалась над ним, отщепенцем, сыном нелюбимой женщины, и его слабоумной сестрой. Его аргументы стоило послушать хотя бы для того, чтобы понять, что у него на уме. После провала переговоров у нее осталось слишком мало козырей на руках в торговле с Империей чтобы пренебрегать такой возможностью.
- Твоя мать сгноила его, Лея! - повысил голос входящий в раж император. - Мировое светило! Чтобы всего-навсего не болтал лишнего! Хотя сама все последние годы своего царствования следовала оставленным им заветам. И, возможно, только потому, что им следовала, тебе досталось спокойная развивающаяся страна вместо объятого пламенем бесконечных войн и клановой вражды вертепа. Напомни его имя, сестрица?
Доминик Максвелл. Экономист. Социолог. Политолог. Человек, не стесняющийся сказать сильным мира сего, что они не правы. Не каждому это дано, согласись, и не каждому сильному такое понравится. Твоей матери, вот, не понравилось.
Ты использовала его книги, как настольные, когда готовилась взойти на престол. По ним же ты и правила, воплощая в жизнь его советы и пытаясь минимизировать негативные прогнозы. И неплохо правила. Но если бы ты тогда заступилась, если бы уговорила мать не убивать его, может все вышло бы иначе?
- Мать не стала бы меня слушать, - покачала головой Лея. На что получила ехидную ухмылку.
- Она всегда слушала тебя. У меня верные сведения, Лей, моя разведка была основана отцом и я знаю все тайны Золотого дворца того времени. Но ты предпочла не вмешиваться, отстранилась, хотя знала о готовящемся убийстве. Почему ты так поступила?
Себастьян знал, куда нужно бить, на то он и брат. Несмотря на весь приобретенный опыт лжи, подлости и предательства, глубоко в душе Лея так и осталась меланхоличной девочкой, маленькой принцессой-сказочницей, ратующей за правду и справедливость. Она до сих пор не смогла простить себе, что не вмешалась, случайно узнав о готовящемся убийстве этого человека, несмотря на то, что прочитала ВСЕ переданные матерью документы и отдавала себе отчет в его ценности. Себастьян не прав, в конкретном том случае мать ее действительно бы не послушала, имперская разведка не всемогуща, но она не пыталась, и именно это навсегда останется на ее совести.
- Доминик предсказал бурный рост Венеры, только что фактически покорившей бывшую метрополию и наведшую в ней свои порядки, - продолжил давить 'любимый' родственничек, разваливаясь на убогом кафешном стуле. - Предсказал пик могущества, становление Золотого королевства, как космической сверхдержавы. Но почти сразу после этого быстрое замедление роста, небольшую стагнацию, а затем быструю гибель. Очень быструю по меркам истории.
Империя же, по его мнению, находясь под космическим зонтиком бывшей колонии, должна была возродиться, стать сильнее, а затем скинуть ненавистное иго и вернуть себе гниющие отпавшие некогда земли назад. Если не явно, то косвенно, включив их в свое жизненное пространство экономически, владея ими, как союзником без права голоса, сателлитом. Сколько лет он дал королевству на это?
Нет, все-таки с Себастьяном, несмотря на его кажущуюся простоту, слишком тяжело. Проще разговаривать с верткими русскими, с наглыми китайцами, с непробиваемыми индусами - с кем угодно, но только не с ним. Из груди Леи вырвался обреченный вздох.
- Тридцать.
- Прошло уже тридцать пять, Лей, - усмехнулся Себастьян. - Тридцать пять лет! И к твоей чести, Венера еще далека от предсказанного им рубежа. - В голосе императора засквозило уважение. - Вначале донья Катарина, а теперь ты со своей командой титаническими усилиями отодвигаете эту планку, год за годом. Наверное, у тебя есть еще лет пять. Ты ведь прекрасно понимаешь, куда катится мир и свое место в нем. Вы не успеваете, банально не успеваете за Землей, сидя на своих ресурсах, как квочки на яйцах. Но пять лет свободы - это всё, Лей, что ты можешь выжать из своей планеты. Ты не всемогуща, к моему счастью. И рано или поздно мы точно также будем сидеть, как сейчас, но только в Золотом дворце. Ты будешь угощать меня горячим кофе, а я буду диктовать тебе, как твоей планете жить дальше. Это неизбежность!
Он помолчал, нагнетая паузой нужный эффект.
- Видишь, я добр, сестренка. Мне не нужно унижать тебя и твой род; мне не нужно лишать Венеру независимости ради глупой идеи черни; я не собираюсь давить ваши кланы, как давят клопов в трущобах - хотя этих-то уж стоило. Я готов оставить все, как есть, оставить вам юридическую независимость со всеми атрибутами, парламентом и конституцией, а твоей семье оставить внешние признаки могущества. И даже поддержу кампанию в сетях, чтобы ваша чернь привыкала к мысли о смене хозяина медленно, без потрясений и бурных протестов. Видишь, это не месть за унижения детства! - Его глаза победно сверкнули.
Лея молчала. Но теперь вместо гордой стервы перед ним сидела раздавленная женщина, пытающаяся хоть как-то сохранить лицо.
- Да-да, мне не нужны извинения. Пляски на цыпочках, стояние на задних лапках - я выше этого. Может, осознание того, что было в прошлом, как-то согреет тебя тусклыми беспросветными ночами грядущего... - Он набросил на лицо покровительственную улыбку. - Пускай. Но ты будешь моей, как и вся твоя космическая империя. Мне будет достаточно только осознания этого.
Итак, роли поменялись. Лея, сжимая кулаки, поняла, что проиграла семейный поединок окончательно и навсегда, без возможности реванша. Еще какое-то время назад во время таких же 'семейных посиделок' она свысока поучала Себастьяна, держа его за нечто вроде вассала, а его страну за почти что личное владение. Каких-то жалких несколько лет назад! Теперь он поучает ее, унижает, и у нее нет ни сил, ни аргументов, ни желания возразить. Он отомстил, братец, но отомстил по-своему, по-мужски, как подобает истинному императору. Склоняя голову на ее втыки и нравоучения, кивая на пренебрежения, подчиняясь отданным в виде советов приказам и дыша в тряпочку, он все-таки выждал момент, когда сможет ударить. Один раз, но навсегда. Ведь это на самом деле так - Венера на пороге краха. Он еще не наступил, но непременно наступит в обозримом будущем. Сильно обозримом. И единственной возможностью выжить для ее страны останется интеграция с давним 'союзником' на его условиях. Она может оттягивать этот момент, готовя страну к противостоянию, выжимая из нее все соки, но переломить ситуацию в корне не может.
Венере последние десять лет фатально везло, но немногие понимали, что это всего лишь везение. Она стала сверхдержавой в момент, когда земные государства истощили себя непрерывной войной, и многие посчитали, что это навсегда. Что контролируя поставки ценных ресурсов, можно оставаться такой державой навеки. К сожалению, все оказалось иначе.
Земные державы, пережив крах, вступили в полосу развития. Медленного, высокие цены на ресурсы всячески препятствовали этому, ценой нищеты собственных народов, но все же шли к вперед. В отличие от Венеры, сидящей на ресурсной игле и не могущей производить у себя даже элементарные товары - их гораздо дешевле купить, чем строить колоссальные по стоимости производства в адских местных условиях.
Венера не обеспечивает сама себя, и никогда не обеспечит, потому она в любом случае вынуждена продавать то, на чем сидит. К тому же, Корона лишь направляет крупный добывающий бизнес в нужную сторону, но ни в коем случае не контролирует его, и захоти любая из королев временно прекратить все поставки, без согласования со знатью и без компенсации им их убытков, моментально станет бывшей королевой. Кланы не потерпят падения своих доходов просто так. А это значит, что материалы, без которых не создашь боевые деструкторы и ракеты, не построишь космические корабли, не произведешь танки и доспехи для армии, в любом случае, по любым ценам, но окажутся у земных соперников. Венера стала заложницей самой себя, именно это предсказал Доминик Максвелл, ученый и по совместительству любовник ее матери.
Таким образом, сильные государства Земли за несколько десятилетий восстали из пепла, в котором в свое время оказались, и жаждут реванша. Их ВВП вырос в несколько раз и им есть куда развиваться дальше, тогда как Золотая планета, населенная жалкой сотней миллионов людей, почти исчерпала возможности к росту. Тихо и незаметно, невзирая на внешний лоск и блеск, в мире сменился лидер, сместились силовые акценты, и воспрепятствовать дальнейшиму дисбалансу сил можно лишь одним способом - стравив земные державы в новой глобальной войне друг с другом. Но, к сожалению, таковой не было уже более трех десятков лет и в ближайшие годы не предвидится.
Да, Венере сказочно везло. Россия и кучкующийся вокруг Китая Восточный Союз имеют колоссальную по протяженности границу, и предпочитают вкладывать деньги в ее защиту друг от друга, а не в развитие космоса. Географически отдаленная же Империя после выхода из кризиса гражданской войны управляется миролюбивым неагрессивным императором, вкладывающим деньги в развитие экономики, а не в создание армии и флота, и не грезит экспансией. Но рано или поздно всему настанет конец.
Империя Себастьяна II - совсем не то государство, которое прибрал к рукам их отец. Это мощная держава, обладающая передовыми технологиями и опережающая всех в мире по экономической мощи. У нее остались даже свои колонии, которые не контролируются Золотым королевством, что сильно подрывает монополию последнего. Имперский флот невелик, но в случае необходимости, промышленные супермегаполисы вроде Мехико, Буэнос-Аэреса, Лимы или Сан-Паулу смогут создать его за какие-то полтора года. Полтора года до потери гегемонии в космосе в любой момент - это реалия нынешнего дня, а не далекого будущего.
Военные же расходы космического альянса душат уже сейчас, новая гонка вооружений будет для Венеры и Марса фатальной. Они просто не успеют построить столько техники, сколько их противники - и это только что касается Империи, одного из потенциальных врагов. А их три.
- Пять лет, Лей, - издевался Себастьян, вбивая ее в землю по плечи. - У тебя всего пять лет отсрочки, заработанной нечеловеческим трудом всего вашего клана. После чего жду тебя в своем дворце с предложением нового союза. Этим ты избежишь пролития океанов крови на бесполезной для тебя войне. Повторюсь, мне не нужны внешние проявления покорности и потеря лица, достаточно внутреннего смирения. Думай, сестра, думай, у тебя есть время.
- Этого не будет, Себастьян, - тихо усмехнулась Лея.
Император в ответ скупо, но очень уверенно улыбнулся.
- И чем же ты мне возразишь? Заключишь союз с русскими или китайцами? Тогда через день после этого я буду вести такие же переговоры, как сейчас с тобой, только с президентом 'Венерианской республики' или как она там будет называться. Как думаешь, сколько кланам потребуется времени, чтобы создать такую? Суток хватит?
Лея стиснула зубы.
- Им не выгодна смена союзника, всем им, ты прекрасно знаешь это. Это приведет к убыткам, а кланы готовы убить за каждый потерянных центаво. Правда, с ними я буду более жесток, - добавил он, скривившись. - Они мне не родственники, им я ничем не обязан, и легко не отделаются. Но последующая за этим кровь также будет на твоей совести, сестра...
- Правда, у тебя есть еще один способ избежать всего этого, - вдруг загадочно усмехнулся Себастьян. - Как поживают твои генетические эксперименты? Ты сумела создать клон Хуана Четвертого?
Эти слова прозвучали для Леи как гром среди ясного неба. Их-то услышать она не ожидала, потому получила встряску, сравнимую с электрическим разрядом. Пожалуй, ради этих слов стоило унижаться и выслушивать футуристический бред.
Она подобралась, чувствуя, что внутри ее воцарилось каменное спокойствие. Генетика - ее стихия, ее жизнь, и она не позволит Себастьяну лезть сюда.
- Глупый вопрос, Себастьян! Конечно создала! - весело парировала она, удивленно закатывая глаза. - Твоя разведка не сообщила тебе об этом? Ты точно уверен, что она лучшая на свете?
'И все-таки я сильнее', - пронеслось у нее в голове, когда братец растерялся. На какую-то долю секунды, но этого было достаточно. Унижение, привычку подчиняться, не смыть годами и не перебороть. Они навсегда останутся внутри тебя, пусть ты станешь со временем самим повелителем Вселенной. При виде господина, человека, привыкшего повелевать тобой ранее, рука все равно сама собой дрогнет. Дрогнул и Себастьян.
- Вот и хорошо, - попробовал выровнять ситуацию он, но было поздно. Вместо уставшей разбитой женщины, которую он видел минуту назад, перед ним вмиг очутилась привычная жестокая стерва. - Значит, у тебя остался козырь в рукаве.
- У меня всегда есть козыри, Себастьян. Я же женщина! - Она скромно потупила глаза.
Император снова откинулся назад и попытался перейти в новую словесную атаку:
- Интересный ход, сестра, неожиданный. Как раз в духе женщины. Ты сажаешь на трон вместо себя кровожадного тирана, точную копию легендарного земного императора прошлого, и он выводит Венеру из надвигающегося кризиса. Как он это сделает - не знаю, - он пожал плечами, - но это клон великого человека, что-нибудь да придумает. Подозреваю, при этом прольется много крови, и человечество в который раз вспомнит, и что такое концлагеря, и что такое создание новых искусственных рас, но какая разница, если речь идет о благе государства? Сколько лет ему должно в этом году исполниться? - глаза императора прищурились. - Двадцать?
Лея не ответила.
- Золотой возраст для великих людей!
Лея вновь промолчала, но теперь на губах у нее играла непробиваемая улыбка. Он понял, что разговор окончен - большего не добьется.
- Мне интересно только, как ты его назовешь? - усмехнулся он. - Как оригинал, Хуаном Четвертым? Но на троне Венеры не было мужчин, и тем более Хуанов. Получается, Хуаном Первым?
- Пятым, Себастьян! - воскликнула Лея.- Ты забыл, после прихода к власти династии Давила, Венера признала преемственность своего королевского дома императорскому дому Веласкес. Я назову его Хуан Пятый. И, действительно, что значат несколько десятков концлагерей по сравнению с благом государства?
- Великолепно, сестра. - Император через силу выдавил улыбку, заканчивая разговор. - Я с удовольствием посмотрю на результаты твоих изысканий, что они из себя представляют. И даже обещаю не смеяться. Но лет через пять с удовольствием жду тебя в гости с планом передачи власти без крови и с сохранением репутации. Или его - но то уже разберетесь сами, это ваш клан.
Последнее предложение прозвучало с убийственной серьезностью, и оттого на фоне итога разговора смотрелось комично.
- До встречи, - вздохнул император.
- До встречи, Себастьян, - скупо кивнула Лея. - Думаю, до этого момента мы еще не раз увидимся.
Император поднялся, дотронулся до ее руки губами, после чего развернулся и нервно зашагал к своей свите, ожидающей за периметром кафешки. Лея скривилась вслед:
- Сволочь!
Створка шлюза почти бесшумно поехала вверх. Она как раз подносила ко рту бокал с очередной порцией ядреного пойла, как из-за спины раздался твердый уверенный хорошо знакомый голос:
- Это стремно, надираться в одиночку, Принцесска. Не могла найти компанию?
Она обернулась.
- Боюсь, сегодня мне нужно надраться именно в одиночку. И кстати, эта паршивка Васильева мне только что об этом сказала прямым текстом.
Гарсия засмеялась.
- Так прямо и сказала?
Лея, по русской традиции не ставя поднятый для пития стакан на место, а держа в руке, обошла диван и села.
- Нет. Но намекнула, что пить нужно только с тем, кто подходит тебе по статусу. А на Земле в данный момент нет никого, кто подходил бы мне по статусу и с кем бы я хотела выпить. Одна ты - но ты во-первых на службе, и сама ввалишь мне, если я предложу, а во-вторых, ты сейчас улетаешь.
- Куда?
Гарсия удивленно закатила глаза, подобралась, подошла и села в кресло напротив, показывая, что вся во внимании.
- На Венеру. Отвезешь послание.
Пауза.
- Какое?
Елена всячески пыталась не подать вида, что удивлена, а она была удивлена. Но она слишком хорошо знала Лею, чтобы понимать, что это не шутка. Такие финты в духе ее Принцесски.
- И кому?
- Сереже. Устное.
- Это связано с переговорами? - прищурились глаза старой подруги. Лея кивнула.
- Ты должна либо передать его лично, либо умереть с ним. Высший уровень секретности, вне категорий.
Снова молчание. Елена догадалась, о чем пойдет речь, потому не удивилась следующим словам:
- Текст: 'Приготовься к расконсервации проекта 'ноль-двадцать-один'.
- Все?
- Достаточно, - вымученно вздохнула Лея. - Пусть придумает план, как легализовать одного нашего общего знакомого, с чего начинать и так далее. Ну, не тебе объяснять такие вещи.
- Угу. Не мне.
Елена протянула руку, взяла у Леи так и не выпитый полный бокал коньяку и залпом опорожнила его. И только после этого позволила себе развалиться в кресле, отпуская нахлынувшее напряжение.
- Кто-то совсем недавно говорил, что хочет дать ему доучится?
Ее величество, словно извиняясь, покачала головой.
- Нет времени. Теперь на счету каждый год, каждый месяц. Мы можем не успеть.
Все, тебе полегчало? Тебя ждет шлюпка, а на орбите корабль. Я приказала адмиралу Ли выделить тебе корвет...
ЧАСТЬ V. МАРИОНЕТКА
Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на нее, но не слушайте
Оскар Уайльд
Глава 1. Чужие проблемы
Вечер ушел у меня на увлекательное занятие - изучение родной аристократии. Да-да, это оказалось довольно увлекательно! Некоторые вещи я знал и до этого, но многие стали откровением. Например, абсолютно все аристократические семьи достались Венере от бывшей метрополии, 'в наследство'. У каждой из наших знатных фамилий есть двойники на Земле, среди имперской аристократии, и не в единичном количестве, но вот титулы им дали уже после обретения независимости - чтобы оградить от притязаний земных родственничков, разделить семьи на 'здесь' и 'там'.
Королева Аделлина в первый год своего правления создала и приняла исторический документ, 'Кодекс о знати' - небольшой свод законов относительно аристократии, регулирующий взаимоотношения в этой прослойке общества и не допускающий со стороны отдельных семей возможности творить беспредел по отношению к королевской власти. Эдакая подушка устойчивости. Хотите власть захватить, диктовать монарху свои условия? Пожалуйста! Но делайте это цивилизованно, уважая монархию, как институт, да еще попробуйте преодолеть сопротивление других семей, которые вряд ли захотят диктата товарищей по сословию. А если не нравятся правила игры? Пожалуйста, вот вам билет до Земли, в один конец, приятно было иметь с вами дело.
Кодекс этот до сих пор не имеет аналогов мире, несмотря на то, что во всех странах... ну, богатых странах, сложилась аналогичная система взаимодействия элит и власти. Сложилась-то она везде, но юридически прописана только у нас! Так что мы все же самое передовое государство, что бы там ни говорили про нашу отсталость.
Многие считают, и правильно считают, что этот документ отбросил Венеру на тысячу лет назад, в эпоху средневековья, юридически сделав страну полуфеодальной (или неофеодальной, вопрос терминологии). Власть в стране напоминает пирамиду, существовавшую в далекие-далекие средние века. И пусть многие утверждают, что это только внешнее проявление, что суть нового средневековья при внешней похожести разнится, по большому счету это опять-таки, вопросы терминологии.
Согласно этому своду, все аристократические фамилии, поддержавшие юную королеву во время восстания, переписывались в особый реестр, оформивший существование знати как таковой. Фамилий там более четырех сотен, но не всем повезло, как представителям 'золотой сотни': кто-то разорился, кто-то так и не поднялся, и в итоге кланов, реально что-то контролирующих, имеющих огромные материальные и финансовые ресурсы, осталось чуть больше двухсот. Остальных вроде как и нет: они богаты, разумеется, по нашим плебейским меркам, принимаются на тусовках элиты по праву рождения, но всерьез их не воспринимают.
Каждая занесенная в реестр семья, согласно закону, превращалась в клан - особую единицу, королевство в королевстве, в котором собственность - заводы, шахты, космолеты, торговые и посреднические компании - принадлежит всему клану. То есть структуре, где все члены являются друг другу родственниками - двоюродными, троюродными, нанадцатиюродными, и поддерживают друг друга по этому признаку. Каждый клан имеет официального главу, представляющего семью и имеющего право распоряжаться ресурсами рода. Он автоматически контролирует не менее двадцати процентов акций любого предприятия клана, только благодаря статусу, имеет право ставить во главе компаний семьи того, кого хочет, исходя из личного впечатления, разрешать мелкие споры между членами своей структуры и много других полезных вещей. Наверное, только права брачной ночи не имеет, что прискорбно. Еще бы и это право - вообще бы получился конкретный феодализм. Потому что глава клана, глава рода, не избирается и не назначается. Он власть НАСЛЕДУЕТ. Как монарх. По праву рождения.
Да-да, именно так. Дело в том, что со временем любая семья плодится и размножается, и вот уже не один человек носит фамилию, скажем, Гонзалес, а десять-пятнадцать. Внуки, правнуки, внучатые и правнучатые племянники - чем дальше, тем больше. Ресурсы же клана при этом разбазариваются.
'Ну и что, что у нас одна фамилия?' - скажет со временем кто-нибудь. - 'Я не имею к той семье никакого отношения!' А разбазаривание ресурсов в условиях, когда иностранные семейные корпорации обладают колоссальными финансовыми возможностями и могут развалить и скупить по частям раздробленный и разобщенный бизнес... Мягко говоря, контрпродукивно.
Это и есть официальная версия: королева пошла на такой шаг, чтобы защитить собственный крупный бизнес от иностранных посягательств. Таким вот радикальным способом, но, дескать, и время на дворе стояло непростое. Дальше еще больше: по сути, весь клан, все его ресурсы, принадлежат главной линии наследования, то есть семье главы рода. Остальные же члены имеют лишь процент акций и только так влияют на дела семьи. При этом их может быть десятки, сотни человек, тогда как у главы в любом случае пакет из минимум двадцати процентов голосов по любому внутриклановому решению. Те же, кто не хочет мириться, хочет основать свой собственный бизнес и ни от кого не зависеть, проходит процедуру выхода из клана, и выходит из него, как можно догадаться, голым, как сокол. Клан поддерживает своих во всём, но он же и отбирает всё у ренегатов - таковы правила. И судя по прочитанному, за сто лет существования таких порядков эту процедуру проходило всего несколько человек, причем дальнейшая их судьба незавидная.
И где здесь не средневековье?
Для отличия глав родов, прямой линии наследования, от остальных членов клана, многим из них были даны титулы - графы всякие, бароны, герцоги. Титулы раздавались в зависимости от лояльности и степени поддержки молодой королевы во время восстания, а также за заслуги перед отечеством, как правило, военные. Например, спонсировавшие Аделлину деньгами и поставлявшие за свой счет оружие повстанцам Сантьяго Феррейра и Иоахим Сантана получили для своих семей герцогские регалии, став первыми герцогами юного королевства. Фернандо Ортега, командовавший флотом во время Меркурианского сражения во Вторую Имперскую войну, наголо разгромивший закованные в броню линкоры бывшей метрополии, стал графом. Также и с остальными.
Титулы передаются по наследству, причем согласно закону о наследстве венерианского королевства, не старшему сыну, а старшему ребенку. Посему у львиной доли кланов номинально во главе стоят женщины, старшие дочери своих отцов, мужья которых согласились, чтобы их дети носили фамилию жены. (7) Как в случае с семьей моей Бэль.
Титулы получили не все: где набрать четыреста титулов в юном маленьком государстве? За какие заслуги? Их имеют только те, кто оказывал наибольшую помощь восставшим, то есть самые богатые (в основном так и оставшиеся самыми богатыми). Но закон распространяется на всю знать без исключения, стоит ли перед фамилией слово 'барон' или 'граф', или не стоит. Так что титул не важен, это так, понт друг перед другом, и без него главы кланов - авторитетнейшие на планете люди, обладающие колоссальной властью в своих руках.
Это на мой взгляд и есть реальная (а не официальная) причина ввода того кодекса - власть, собранная в кучу. Сверхмагнаты Феррейра, Сантана и те, кто их поддерживал, надавили на королеву, только-только воцарившуюся на разрушенной опустошенной планете и не имеющую возможности отказать им в 'просьбе'. День подписания этого свода - величайшая трагедия для государства, ведь власть, немаленькая власть, просто так утекла от избранной народом королевы в закрома знати под самым благовидным предлогом. Главный принцип, главное оружие любых феодальных королей, 'разделяй и властвуй', не может быть применено внутри клана, а значит, тот становится устойчив перед монаршей волей и может серьезно осложнить жизнь слабому правителю. Именно от этого пошли все беды государства - от распоясавшихся кланов, отдающих себе отчет, что они - первые среди равных, а никак не подданные, как остальное, незнатное население планеты.
Пока, до сего дня, Венерой правили достаточно сильные и умные личности, чтобы держать эту систему в равновесии, или хотя бы создавать иллюзию контроля. Но история - непредсказуемая штука, и кто знает, кто сядет на трон завтра? Так что политически система нашего государства гнилая, она сгнила с самого верха в первые же годы существования страны. И пока не изменится, Венера так и будет висеть на волоске от пропасти, на которой висит несмотря на титанические усилия семьи Веласкес, по сути, тоже являющейся кланом. Ибо только клан может противостоять в такой борьбе с другими кланами.
И корпус королевских телохранителей с его личной вассальной клятвой королеве - еще один феодальный инструмент контроля, создание вооруженных сил из вассалов внутри клана. Так что я только что отказался не просто от обучения в корпусе или от службы королеве, я отказался быть причастным к управлению страной, от членства в правящей феодальной семье.
Но нисколечко об этом не жалею
* * *
Утро началось как обычно... Странный, конечно, термин, 'как обычно', для человека с моим распорядком. С момента посещения школы королевой, а это произошло почти месяц назад, это 'как обычно' не наступало для меня ни разу. То я занимался на износ в обители королевских амазонок, выжимая из организма все соки, то бродил в состоянии полоумного замешательства, хандря и ноя, сомневаясь и не зная, что делать, то...
Да, бурный был месяц. И только теперь возвращается это подзабытое 'как обычно'.
Конечно, и оно относительно - так, как раньше, уже не будет. Да, директора уволили, но у новой администрации я на примете, как нехороший человек, с которым лучше не связываться, но которого, если представится случай, лучше по-тихому 'уйти'; товарищи по школе воспринимают меня неоднозначно, и как героя, и как злодея одновременно, при этом как нормального - никто; преподаватели... Этим, наверное, все равно, но я пропустил почти месяц, что не может не сказаться на моей успеваемости, а не за горами итоговые годовые тесты. Плюс эта борьба, организованная титулярами, которым мне все же придется охладить пыл, а то не долго до беды себя доведут. Бросаться из крайности в крайность - что может быть опаснее?
Но теперь я бодр и свеж, все для себя решил, знаю, кто я и чего хочу, и знаю свои возможности. Я сегодняшний - не чета мне тогдашнему. Я не боюсь ни бога, ни черта, ни администрации, ни Бенито Кампоса и его блудни. И даже на вседержителей планеты мне накласть из рубки линкора. Передо мной, согласно завету дона Алехандро, стоит цель, маааленькая такая цель на Большом пути - закончить школу. Если повезет - с отличием, с красной корочкой(а повезти может, если нормально пересдам пропущенные за этот месяц тесты). Тогда автоматически получу грант на обучение в престижном ВУЗе, а что будет потом...
А потом будет потом.
Вторая моя задача, но уже личного плана - найти-таки свою аристократку. Найти, посмотреть в глаза и спросить: 'Если все, что ты говорила и в чем клялась, правда, почему ты не нашла меня сама? Ведь на дворе двадцать пятый век, чтобы найти человека в жалком тридцатимиллионном городе нужно... От силы несколько минут! Для грамотной службы безопасности, разумеется. Тем более, на такой продажной планете, как наша. А для неграмотной... Ну, допустим, несколько часов. День. Но никак не несколько недель. Я найду ее, найду и спрошу. А что будет дальше..? Смотри ссылку выше.
На этой жизнеутверждающей ноте я позавтракал привычно оставленной мамой едой, собрался, и, надев свой старенький навигатор, поставил музыку на случайный выбор. Стили мелодий прошлого при внешней схожести настолько разнятся, что каких-то предпочтений у меня все еще не сложилось. Я уже было хотел выходить, как взгляд мой зацепился за футболку с портретом Фиделя Кастро и каменными шарами для снятия напряжения. Как они называются научно, так и не посмотрел, но мне они реально помогли. Хорошая штука! Шарики перекочевали мне в руку.
Вышел на улицу. Если бы жил на Земле, я бы сказал так: 'Солнце светило ярко, нежно касаясь меня своими лучиками, придавая сил и вселяя уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне...'. Какой-нибудь романтический бред вроде этого. Но солнце не светило, оно находилось над непроницаемым куполом, да еще за границей плотной облачной атмосферы. Но настроение у меня было именно такое, как будто оно действительно светило, невзирая на законы физики. Душевный подъем, боевой настрой, готовность перелопатить горы собственными руками, не меньше.
Этому настрою не помешал даже вид двух неуклюжих 'Либертадоров' с тремя скучающими бритоголовыми урками возле одного из них, ожидающих меня на полдороги к метро. Накачанные лоси в черных кожаных куртках - это у них вроде униформы - стояли на тротуаре, почти перегородив дорогу, и лениво что-то друг с другом обсуждали. Глаза урок, не в пример общей ленце, оживленно рыскали вдоль улицы, красноречиво заканчивая траекторию движения на моей персоне.
Я шел не быстро, потому нужды сбавлять темп не было. Просто пристальнее всмотрелся в каждого из них: в одежду, экипировку, выражения лиц. Последние мне не понравились - на меня смотрели свысока, оценивая предстоящую им миссию, как легкую, а меня, как противника, не стоящим внимания. Гордо смотрели, надменно, даже презрительно. Мне вообще-то начхать на их презрение, но оно подкреплялась кобурами, которые висели у каждого под курткой, а у одного даже на поясе. А это уже серьезно.
Судя по виду, оружие легкое, наверняка разрешенное. Не какие-то страшные иглометы - малокалиберный огнестрел. Не будут же бойцы эскадронов размениваться на травматику? А хорошее оружие для них не пропустит гвардия - ну, не для ношения на поясе. Но огнестрел, даже малокалиберный, это все равно огнестрел, выстрелом которого можно отправить в обитель предков.
В этот момент у меня закрались сомнения относительно принадлежности их к уличным бандам, и это сомнение быстро переросло в стойкую уверенность. Уличные бандиты не будут стоять в видном месте, где постоянно ходят люди, а улица просматривается с пульта управления гвардии, с оружием за поясом и с таким наглым видом. Это не эскадроны. Это или бандеры, или элитные бойцы преступного мира, охрана хефе. И сейчас, восемьдесят против двадцати, меня пригласят сесть внутрь одного из 'Либертадоров', причем в грубой не терпящей возражений форме.
Я подобрался, чувствуя, как по жилам начинает растекаться адреналин. Да, я послал хефе с его предложением, но это не значит, что тому не может быть от меня нужно что-то еще. Что? Мыслей насчет этого не имелось, и я решил полагаться на судьбу.
При моем приближении один из бандитов вальяжно направился в обход машины, на место водителя. Второй отошел в сторону, поднимая люк пассажирского салона вверх. Молчаливое приглашение. Это приглашение продублировалось и в текстовой форме, последним оставшимся на тротуаре уркой:
- Садись.
Хоть он остался и в одиночестве, но корпусом своим перекрывал чуть ли не половину пешеходной дорожки. Дескать, парень, не дергайся. От него несло таким презрением, что мое нутро взбрыкнуло.
- Зачем?
Я встал вразвалочку, показывая, что не боюсь его и не считаю беспрекословным авторитетом Я и сам потом не мог понять, почему заупрямился. Наверное, достало, что какое-то мурло считает себя хозяином вселенной, а меня - мелкой не стоящей внимания букашкой. Мне так и хотелось бросить в лицо: 'Родной, если ты приехал за мной по приказу хозяина, если хозяин твой жаждет меня лицезреть, то и относись ко мне, как к гостю хозяина!'
Бритый удивился. Его рожа на мгновение перестала быть такой надменной, а взгляд стал более цепким и пронзительным. Но через секунду, сделав обо мне окончательные выводы, все вернулось на круги своя:
- Тебя хочет видеть Виктор Кампос.
Да, я оказался прав, дон хефе. Единственное, чего не понимал, почему за мной приехали эти ребята? Это явные силовики, с мыслительным аппаратом у них проблемы; им бы схватить кого, скрутить, запихнуть в салон, а не вежливо приглашать. В прошлый раз меня встречал человек уважаемого вида, 'интеллектуал', а теперь какое-то бычьё?
- И чё? - борзел я. Просто из принципа: мне не нравилась его рожа, не нравился тон, не нравился его взгляд, и, наконец, не нравилась бесперспективность - отсутствие возможности иного развития событий.
Я - человек. Больше того, меня чуть не сделали преемником его дона. И сделали бы, позвони я и скажи 'да'. Я не сказал этого, мой космолет улетел, но я ДОСТОИН того, чтобы со мной разговаривали, как с человеком.
Видимо, бык это почувствовал. И сделал выводы. Все-таки, охрана дона, не боец эскадрона, какие-то мозги у него быть должны. В следующей его фразе было куда меньше презрения и превосходства:
- Садись в машину. Тебя хочет видеть дон Кампос.
Вот так-то лучше. Вроде ничего во фразе не изменилось, но сказанное другим тоном воспринимается по-другому.
Я вежливо кивнул, обернулся и направился к стоящей в нескольких метрах машине. И почти подошел, когда вдруг рука второго бандита, вставшего во время нашего маленького разговора чуть сзади меня, перегораживая тем самым путь к отступлению, с силой толкнула меня в спину.
- Да пошевеливайся, ублюдок!
Я налетел на бронированный корпус машины, и если б не спортивная реакция, разбил бы себе нос, как минимум. А вот так, ребята, мы уже не договаривались!
Я ушел вниз, 'нырнул', выжимая из тела предел ускорения. Тело не было готово к такому развитию событий, не было разогрето, да плюс этот дурацкий костюм, сковывающий движение...
Но адреналин неспроста циркулировал по венам, у меня получилось. Костюм тоже выдержал, хотя это были его предельные нагрузки. Реакция, раскаченная на вчерашней тренировке, сработала на ура, и толкнувший меня противник не успел ничего понять. Разогнулся я не один, а в компании с апперкотом, отправившим его в чистый нокдаун, несмотря на то, что в нем было в два раза больше чистого веса, чем во мне.
Хрясь.
Теперь все решали секунды. Мозг мой заработал с такой лихорадочностью, с какой не работал никогда. Возможно, кроме дорожек смерти - но только кроме них. Потому, что мне как и там грозила реальная смертельная опасность, исход которой спрогнозировать я не мог, и на сей раз она была даже серьезнее, чем тесты корпуса.
В мою правую руку перекочевал один из каменных шаров - на самом деле они не такие уж легкие, если использовать их грамотно - и через мгновение с силой врезался в висок противника. И только после этого тот стал оседать на землю. Ноккаут.
Сзади тем временем пришел в себя мой первый собеседник, и кинулся мне на спину. Но я тоже был не висящей на дереве коалой: за мгновение до этого, продолжая атаку и не останавливаясь ни на секунду, я успел развернуться и послать второй шар ему в лоб.
Бум.
Бросившийся на меня споткнулся, упал. Я предусмотрительно отскочил в сторону после броска и меня он не задел. Но лоб - не висок, а такую черепушку просто так не пробьешь даже полированной каменюкой. Через пару мгновений придет в себя, и будет мстить - теперь ему будет все равно, что я гость хозяина. А учитывая его комплекцию и живучесть, у меня против него нет ни единого шанса. Кроме...
...Я мигом нырнул назад, к поверженному сопернику. Тот лежал на земле, лицом вверх, от виска его растекалась лужица крови, но вроде как был жив. Мгновение - я задрал его куртку, непослушными пальцами расстегнул висящую на поясе кобуру. Есть.
Поднялся. Мой противник уже стоял передо мной, оценивая сложившуюся ситуацию. Моя рука уверенно сжимала пистолет, старый добрый огнестрел. 'Орел', 'Aguila' калибра 5,6. Но модели не знаю - я не спец. Пистолет этот недвусмысленно был направлен в его сторону.
Пауза. Шаг назад.
- Пацан, не дури!
Превосходство из его голоса исчезло совсем. Видимо, свалить двумя ударами такого, как лежащий рядом со мной хмырь, способен далеко не каждый. Но вот оружие в моих руках сильного впечатления на него не производило.
- Que te follen!!! - раздалось сзади, со стороны второго 'Либертадора'.
Я отскочил в сторону, пытаясь держать в поле зрения и этот сектор атаки, откуда, обогнув 'нашу' машину, на меня надвигалось еще трое бритоголовых бойцов, на ходу расстегивавших куртки и достающих оружие.
- Бросай пистолет!
Щаааз!
Первый тем временем тоже достал ствол, но держал его дулом в землю, применять пока не собирался.
- Он меня толкнул, - для чего-то заявил я, но больше это походило на жалобный отмаз.
- Быстро бросай оружие, руки за голову! - Первый сдвинулся вправо так, чтобы все же обойти меня, увеличить и без того огромный угол между ним, мной и бойцами из другой машины. Я вновь подался назад, решив упереться спиной в стену - так меня точно не окружат. Но и убежать так я вряд ли смогу.
- Все назад! - взмахнул я пистолетом. - Буду стрелять!
Ответам мне стали насмешливые улыбки. Ага, так они мне и поверили, лоху и фраеру, что я все брошу и открою по ним огонь.
Я неторопливо, будто нахожусь на занятиях по военной подготовке, передвинул рычажок предохранителя в боевое положение.
- Я не шучу!
Они вновь не поверили. В этот момент спина моя уткнулась во что-то твердое - стена дома - а противники приготовились прыгать, с двух сторон, одновременно, не давая мне шансов для иного развития событий.
Бабах.
Повезло, не попал. Мой первый собеседник схватился за ногу чуть выше колена, роняя пушку и препадая на здоровую ногу.
- Ах ты ж..
Его отборный мат я не слышал, у меня были дела поважнее.
Бах. Бах. Бабах.
Есть, два рикошета в землю перед оставшейся троицей и одно попадание - но на сей раз ниже колена. Надвигающаяся на меня стена из громил резво откатилась назад.
Я намеренно не стрелял на поражение. Это - смерть, такого по отношению к своим людям Виктор Кампос не простит, что бы там ни была за причина, по которой он хочет меня видеть. А так - может быть, его же ребятки напали первые?
- Назад, уроды! Всех замочу! Оружие на землю!
Естественно, оружия никто не сложил. Наоборот, на меня смотрело целых три ствола, готовых в любой момент отправить к праотцам. Три, потому, что водитель 'нашего' 'Либертадора' оббежал машину и занял пост выведенного на время первого бойца. Теперь уж точно пат.
Они не стреляли в меня потому, что хозяин приказал доставить живым. Возможности это сделать у них имелись, как и опыт ювелирной работы с оружием. Но гнев хозяина был важнее, чем то, что я, возможно, укокошил одного из них. Но в глазах парней читалось жгучее желание нарушить запрет, и если я сильно дернусь, они так и сделают.
Бандиты больше не лезли дуром вперед, а перегруппировались, став полукругом, не спуская меня с прицела. Я проходил в школе тактику, и понял, что дела мои плохи. Они выждут момент и вновь атакуют, и тогда я ничего не успею сделать. В обойме осталось шесть патронов, но убить я не смогу ни одного из них - достаточно будет пули в предплечье, или, опять же ногу. После чего меня, раненого, отметелят, засунут в салон, где скрутят и еще раз хорошенько приложат. А что будет после - знают только Древние.
Я снова выстрелил, пытаясь тянуть время. Пуля пролетела у одного из них рядом с ухом.
- Назад, я сказал!
Теперь меня послушались. Ситуация вновь стабилизировалась, но что дальше? Время играет против них, люди, увидев что творится и услышав первые выстрелы, начали разбегаться, через несколько минут здесь будет вооруженный до зубов патруль гвардии. Они должны или начать действовать, или ретироваться, что они выберут?
Они ничего не успели выбрать. Из-за 'Либертадоров' показался первый гвардеец, одетый в сине-желтые легкие доспехи патруля, с открытым полушлемом и тяжелым иглометом наперевес.
- На землю, всем! Быстро! Руки за голову! - вскинул он свое грозное оружие.
Мои противники принялись медленно разводить руки в стороны и опускаться на бетонопластик. Справа от них выскочил второй боец, беря место нашей схватки в перекрестный прицел. Сопротивления не было, все, включая меня, разводили руки и опусклись на землю, но один из урок, по мнению второго гвардейца, делал это слишком медленно. За что получил невежливый удар прикладом по темечку.
Я на мгновение возликовал, но только на мгновение: через мгновение боец был уже возле меня.
- А ты чего стоишь? Особое приглашение нужно?
И со всей силы ткнул мне дулом винтовки в солнечное сплетение.
* * *
Звезды в небе парят как идолы
Над водой и во мгле
Здравствуй северное сияние
Будет песня вам - чугада...
- пела музыка, отвлекая от любых мыслей и чувств, помогая не ощущать боль. Пела она прямо в голове, ибо любых предметов, способных воспроизводить ее, у меня давно уже не было. Но память - куда более совершенный носитель, чем любой кристалл: услышав песню один раз, она может прокручивать ее прямо у тебя в сознании до бесконечности. И никто, ни один жлоб, ни один садист от мира правопорядка или криминала не сможет ее выключить.
Музыка пела. И пока она пела, я держался. Ведь сейчас для меня это главное - продержаться.
Не ходи за морскими котиками
Далеко - заплывешь...
- зазвучал бессмысленный, но соответствующий мрачному настроению припев по которому уже кругу...
* * *
- Итак, нападение на добропорядочных подданных ее величества, - лыбился мне донельзя довольный комиссар, двумя пальцами прокручивая вниз изображение моего личного дела, выведенное так, чтобы я видел отзеркаленную его часть со своей стороны. Кое-какие моменты, вроде моего удара шаром в висок, он с удовольствием высветил на огромном, во всю стену, экране. Действительно, не поспоришь - со стороны это выглядело не так, как чувствовалось изнутри. - Нанесение тяжких телесных повреждений. Насильственное отнятие огнестрельного оружия. Применение оного оружия в целях нападения. Хулиганство, разбой, грабеж - полный комплект Шимановский! Кстати, ты ведь в курсе, что одна из твоих жертв до сих пор в реанимации без сознания?
Нет, не в курсе. Но мне отчего-то не было грустно по этому поводу. Если бы даже убил того хмыря, переживал бы не сильно. Он свое заслужил.
Что это со мной? Заразился у ангелочков их презрением к жизни неближнего своего? Стал черствый? Или это мир летит с катушек?
Не знаю. Месяц назад я с таким же точно настроением шел убивать Толстого, и почти сделал это. И не чувствовал никакого дискомфорта или моральных терзаний. Значит, мир?
Но с другой стороны, там я был приперт к стенке, меня собирались покалечить (что хуже смерти), и собирались это сделать люди, которых я ненавидел всеми фибрами. Хотя, здесь меня тоже могли покалечить или убить.
Да, я стал черствее, но это разумная эволюция, а не резкий ароморфоз моего морального развития.
'А всяким уродам туда и дорога!' - лаконично сформулировал внутренний голос окончательный вердикт.
- Врачи оценивают его состояние, как тяжелое, но стабильное. - Комиссар сделал многозначительное лицо. - Учти, Шимановский, если он умрет, это будет совсем другая статья!
Я знал, что другая. Сейчас - покушение на убийство, а будет убийство. Целенаправленное, хладнокровное, не в целях обороны. Плюс к хулиганству, разбою и грабежу. Полный букет! Но я не нервничал.
Меня откровенно прессовали, и я не понимал, почему. Начать с того, что мои рассуждения вроде: 'Приедут, разберутся, отпустят' - оказались наивными и детскими. Согласно букве закона это не на меня напали бандиты-мордовороты, а я напал на них. Что подтверждено записью устройств наблюдения с трех ракурсов. Напал, избил, покалечил одного из них, отобрав служебное оружие, из которого ранил еще двоих... 'законопослушных' подданных ее величества.
Оружие, действительно, оказалось служебным. Бритые числились сотрудниками некой охранной фирмы, все допуски и разрешения на него имелись, с печатями и подписями - не придерешься. О том же, что вся эта компания собиралась делать, почему поджидала меня, куда намеревалась везти и прочие мои доводы гвардейцы даже не захотели слушать. Напал? Напал. Первый? Первый. 'Законопослушные' же не нападали? Нет, они 'законопослушные'. Следовательно, это я, такой нехороший и жуткий тип, без двух минут хладнокровный убийца, заварил всю кашу и меня следует отшлепать. А что было бы, если б сел в машину? Гвардии это не интересно. Вот если бы мой хладный труп нашли потом где-нибудь в вентсистеме, они бы заинтересовались, но пока трупа нет - нет и интереса.
На меня завели уголовное дело сразу по нескольким статьям, с суммарным наказанием более десяти лет лишения свободы. Если же тот тип умрет - порог потенциального сидения перевалит за тридцать. Это по максимуму, конечно, реально больше двадцати не дадут, но мне кажется, и двадцать - цифра запредельная.
Но все это - фантастика, для общего ознакомления. Или 'отмаз' - есть такое слово в непереводимом русском. Повод. Никаких сроков мне не дадут, они - лишь предмет пресса, долженствующего оказать на меня моральное давление. На самом деле вопрос стоит проще: либо я отсюда выйду, либо не выйду. Третьего не дано.
У меня есть контакты, способные защитить и вытащить даже из такого дерьма, если не хлеще. Чего стоит одна Мишель, правая рука королевы. А есть еще таинственные родственнички, имеющие влияние в ДБ. Может быть там сейчас чистка, выявление 'оборотней', кому-то будет не до меня... Ну так я жертва тех самых оборотней, должны помочь! Или не должны?
Мне кажется, проблема не в том, что должны/не должны, смогут/не смогут, в конце концов, столько лет помогали, лишний раз напрячься не будет им обременительно. А в том, что никто не знает где я и что со мной, и поэтому...
...И поэтому точно не смогут.
Сильно подозреваю, что в реальности моего дела просто не существует, это такая же фикция, как и предъявляемые мне сроки по обвинениям. Я под защитой корпуса, и Виктор Кампос знает, с кем играет. Дело исчезнет вместе со мною, когда мое тело найдут в вентиляционных шахтах, безо всяких улик, указывающих на его причастность к смерти. Единственное, чего не понимаю: почему, зная или догадываясь об установленных на мне жучках, он так рискует? Нашел способ заблокировать их, что успешно сделал, благодаря чему сеньора де ла Фуэнте до сих пор не примчалась сюда с группой camarrados? Ведь если бы ангелы знали, где я, они давно уже были бы здесь. Или не были бы?
Итак, предварительные итоги. Я сижу в тюрьме, в одиночной камере, лишеный общения даже с другими заключенными. У меня отобрали браслет, навигатор, кое-какие мелкие личные вещи, и, скорее всего, заглушили установленные на мне суперпуперские дворцовые средства слежения. На мои просьбы дать хотя бы маме позвонить вижу лишь каменное выражение лиц надзирателей, один из которых, походя, ткнул меня шокером на малой мощности - чтобы не шумел. Речь об адвокате также не идет - то есть моего дела в официальных базах данных не числится. Продажный (или купленный, как правильно?) комиссар пытается давить, устраивая детский сад, показывая как бы официальные расклады моего дела, очевидно считая, что я - клинический идиот. Остается главный вопрос, на который у меня нет даже примерной версии ответа: что им все-таки нужно?
Это был уже второй допрос за время, проведенное здесь. Сколько его прошло - не знаю, но подозреваю, что больше суток. Все это время я сидел в ледяной камере, продрог до костей и жутко устал - пытаясь согреться, прыгал и отжимался. О сне речь также не шла - какой сон в таком морозильнике? То же и с кормежкой. Кормить меня никто не собирался, видно думая, что у Хуана Шимановского есть способность питаться святым духом. Но еда - меньшая из моих проблем.
Как я выдержал эти сутки - не знаю. Очевидно, ведомый лишь одной мыслью - скоро все закончится - мобилизовал все имеющиеся резервы. Я знал, что это дело рук дона хефе, что я ему нужен, и значит, до бесконечности мурыжить меня не будут. История должна завершиться логическим концом, и чем скорее, тем лучше.
Завершение наступило на утро. Точнее, это было не само завершение, а лишь его начало, маленький и незначительный акт драммы под названием 'введение в наши возможности гноить тебя, не марая руки, щенок'. Оно проявилось в виде игры с детским названием 'Участок', где добренький дядечка в форме рисует, какой он добрый, и что горит желанием защитить тебя от злых дядечек. После же него должен прийти злой, и показать, какой он злой, и что сделает всё, чтобы ты чувствовал себя максимально некомфортно. Но сидя перед комиссаром, я еще не знал об этой увлекательной игре и воспринимал происходящее с иронией, пытаясь не клевать носом и не уснуть от слащавых угроз. После адского холода теплый кабинет следователя сам по себе представал райскими кущами. Из всех возможных мыслей в голове роилась только одна: мама не узнает, что со мной случилось. Единственный любящий меня человек потеряет своего единственного любящего, но такого беспутного сына. И от этого становилось горько.
Что я могу сделать? Бежать? Из городской тюрьмы? Очень смешно! Попытаться привлечь внимание, организовать скандал, замочив кого-то из легавых? Как тогда, в школе? Кого-то из тех продажных уродов, что охраняют меня, не давая сказать слово, если по коридору, где меня ведут, мимо проходит кто-то еще? И ведь никого, сволочи, не стесняются! С силой двигают шокером под ребра и толкают дальше! Я за, с удовольствием замочил бы, но физически это нереально: надзиратели - здоровенные лбы, а я нахожусь в состоянии, когда хочется упасть от усталости и уснуть, наплевав на весь мир вокруг. Плюс, на мне браслеты - магнитные наручники - избавиться от которых самому невозможно.
Есть еще второй вариант, как отсюда выбраться. Сделать то, что хочет хефе, ради чего меня собирались похитить. Но что-то мне подсказывало, что первый вариант проще.
- Слышь, ты, мудак, кончай базар! - не выдержал я и решил поторопить события. Естественно, переводя непереводимый русский на непереводимый испанский. - Давай говори, что надо!
Комиссар слегка опешил, проглотил ком. Кто-то осмелился сломать выстраиваемый им режиссерский ряд, посмеяться над его актерской игрой? Это уязвило самолюбие.
- Не понял?
- Я говорю, давай, говори, хмырь, что хочет от меня дон хефе, и кончай с этим.
- Дон хефе? - сделал он удивленное лицо. Но слишком демонстративно-наигранное. М-да, с него актер, как... Как... Как с меня гаванский папа.
- Нет, гаванский папа! (8) - тут же озвучил я сравнение. - А кто ж еще? Или хочешь сказать, что ты тут меня прессуешь не по его указке? Окстись, начальник! Процессуальный кодекс не про вас писан, нарушение за нарушением, а без хефе хрен бы вы так рисковали! - Я показно усмехнулся. - Дела на меня не существует! Существует лишь продажный мудак, которому заказали прессануть меня, чтобы я сделал то, что нужно сеньору Кампосу. Только и всего. Ну, что у вас там?
Комиссар рассмеялся. Весело так, будто увидел забавного хорька, вставшего на задние лапки.
- Юноша-юноша! Если бы было действительно так! К сожалению, твое дело существует, и оно не зависит от воли дона хефе. К нашему сожалению.
- Тогда я требую адвоката, - я демонстративно развалился на стуле. - Требую, чтобы мне дали связаться с родными.