Крики из дома Косой Марты раздались за полночь, когда посёлок Глинка уже спал, и такие это были крики, что проснулись все. А двухмесячная девчонка рыжей Луизы, новой подруги Тома Стамески, наоборот, притихла, хотя прежде вякала, с вечера не могла успокоиться, сколько ей мать ни совала сиську. Да и что толку с того молока, если Стамеска один допил всю самогонку в доме, не оставив Луизе ни капли!
Когда крики враз оборвались, никто не рискнул высунуться из дома, хотя народ в Глинке жил отчаянный и безбашенный; тот же Стамеска отсидел дважды, оба раза за убийство, и прозвище-то получил по орудию, которым забил первую жертву... Только утром, когда чуть развиднелось, а Луизина девчонка опять завякала, народ потянулся к крыльцу Марты.
Дверь была полуоткрыта - как всегда у неё по пьяному делу. Стамеска первым зашёл в дом. Меньше чем через полминуты выскочил как ошпаренный, ломанулся в кусты у крыльца - там его и выворотило. После обернулся к остальным, бросил: "Полицию зовите!" - кто бы ждал такого от Стамески, при его-то любви к полиции!
Через час приехал патруль, и в дом зашли два немолодых, видавших виды полицейских, и с ними практикант Симон Вебер. Майор Аппалач, начальник криминальной полиции Ковринского уезда, не собирался посылать его, но практикант рвался в дело. На желудок он оказался крепче Стамески, правда, выйдя из дома, тоже выглядел неважнецки - ну, так сам же напросился. Прежде чем патруль уехал, Вебер успел ещё обойти вокруг дома, внимательно разглядывая выпавший недавно снег, и поговорить с теми из местных, кто вызывал и встречал полицию.
В захламлённой комнатушке, неоправданно громко называемой офисом экологического движения "Лапы", за столом, заваленным бумагами, разговаривали трое: координатор движения отставной профессор Георг Шнайдер, его помощник, аспирант-биолог Марк Доуст (он, правда, в основном молчал) и частный детектив Клаус Холич.
- ...Посёлок совершенно депрессивный, - рассказывал Холич. - Там раньше был карьер кирпичного завода, потому и Глинка. Сейчас кризис, завод закрылся, а народ живёт, кто чем может. В лучшем случае отхожим промыслом, а больше - нищенством, воровством. Пьют поголовно... Но я сам бы не подумал, что это зверь! Честно говоря, и вам не верил, пока снег не выпал, - тогда уже увидел следы. Вот он...
Снимки, разложенные по столу, изображали зверя, похожего то ли на рысь без кисточек на ушах, то ли на снежного барса с очень коротким хвостом. Светлая, чуть рыжеватая шерсть с тёмно-серыми пятнами по всему телу; только на брюхе пятен нет, шерсть почти белая...
- ...А полиция всё ищет своего маньяка. Надо бы им сообщить.
- Ни в коем случае! - вскинулся Шнайдер. - Они же первым делом потребуют его убить! Чрезвычайно редкий вид, а вы - в полицию!
- Это что, какой-то редкий вид рыси? - спросил Холич. - Вроде, я читал, рысь на людей не нападает.
- Это кошелот.
- Кто?! Кашалот?
- Ко-ше-лот, - раздельно произнёс профессор. Он обернулся к стоящему на столе компьютеру, пощёлкал мышкой, и на экране появилась страница сетевой энциклопедии. - Вот, читайте.
Холич углубился в чтение, а Доуст подумал, что полиции, наверное, всё-таки стоит сообщить, чтобы не тратили зря время и бензин. Но профессору не сказал ничего: для Доуста тот был абсолютным авторитетом.
Холич оторвался от экрана.
- Нет, раз такое дело - тем более! По мне, такие виды надо изводить к чёрту - редкий, не редкий!.. Который это случай? Пятнадцатый? И так ли он редок? Первые нападения были даже не в нашем уезде, где-то у границы! И что, это всё один и тот же зверь?
- А случаев, которые за границей, мы, вероятно, не знаем, - сказал профессор. - Да, скорее всего - один и тот же. Вид не просто редкий, а очень рассеянный. Ареал от Китая до Норвегии, а вся популяция - две-три сотни, почти равномерно рассеянных по этой площади. Кошачьим не свойственны большие перемещения, но при таком образе питания!.. Да и чтобы просто встретилась пара, произвела потомство - приходится побегать. И таки бегают, судя по тому, что вид ещё не вымер... Клаус, я вам плачу за определённую работу, вы её делаете. Выследили, сфотографировали - очень хорошо, но вот самодеятельности не надо!
- Кстати, напомнили, - сказал Холич. - Права мне вернули, дело сумели закрыть. Возить меня больше не нужно. Рассчитаемся за бензин? - Он полез в карман за бумажником.
- Потом. При окончательном расчёте, - махнул рукой профессор. Холич подозревал, что с расчётом может затянуться: у "Лап", похоже, проблемы с деньгами, и Шнайдер пытается хоть как-то смягчить ситуацию. Впрочем, сумма детектива не напрягала, можно и подождать. А Доуст подумал, что профессор, не моргнув глазом, распорядился его деньгами: это он на своей машине две недели возил Холича по местам нападений кошелота и платил за бензин из своего кармана.
Детектив распрощался и вышел, и только тогда Доуст позволил себе высказать сомнение:
- По-моему, Клаус прав. Если он нападает на людей...
- Зверь не виноват, что он зверь, - отрезал Шнайдер. - Да вы же видите, что за народ его жертвы! Рвань, пьянь...
И снова у Доуста появилось желание возразить профессору. Бродяги, пьяницы - тоже ведь люди; ну, а водитель, что остановился на трассе? Они с Холичем проехали там, как потом узнали, совсем незадолго до нападения, видели и его, и пикап с поднятым капотом!
- ...Человек, встав над природой, для собственного вида заблокировал естественный отбор - пусть теперь хотя бы так. Марк, цель нашего движения - защита крупных хищников, и мы будем их защищать. В том числе, и в первую очередь - от человека.
Когда Доуст вышел из офиса, Шнайдер вдруг испугался, что они с детективом всё-таки сговорятся и сообщат в полицию. Он поспешно встал и выглянул в окно. Холича он не увидел, а из машин перед домом стоял только серый "Фиат" Доуста. Вот показался он сам, открыл дверь и сел за руль. Машина тронулась и повернула к выезду на улицу. На секунду мелькнули цифры номера: 1, 4, 2...
"Новая жертва ковринского маньяка!"
"Кровавый ужас посёлка Глинка!"
"Что вообще может полиция?!"
(Здесь и далее заголовки новостей из газет и с сайтов Интернета.)
- Итак, что мы имеем, - сказал майор Аппалач, глядя на подчинённых. - Пятнадцатый случай, и всякий раз жертва буквально разодрана в клочья. Фрагменты собрали? Опять чего-то не хватает?
- Собирают ещё, - раздалось в ответ.
- И какие у нас зацепки? - Майор посмотрел на свою команду, все молчали. - Никаких. Вопрос, между прочим, на контроле в министерстве, тему напропалую эксплуатирует оппозиция... Вебер, у вас идея?
Практикант, красный от смущения, сказал:
- Господин майор, мне кажется, это не человек.
- А кто? Инопланетяне? - Послышались смешки.
- Зверь. Хищный зверь. Потому и части трупа недостаёт, что он или утаскивает, или съедает прямо на месте.
Все молчали. Майор задумчиво произнёс:
- Ну, хорошо, тот случай, что на шоссе, - понятно. Водитель вышел из машины, зверь на него напал. Ещё раньше - допустим, тоже можно привязать. Но последний... Он что, ваш зверь, открыл дверь ключом или постучал?
- Я говорил с соседями этой Марты, - сказал Вебер, не обращая внимания на новые смешки. - У неё вечно двери настежь. И там на снегу следы...
- Следы... - пробормотал майор. Следы могут быть и собачьи - ну, так собака тоже зверь... Списать на зверя, передать дело по принадлежности - одной заботой меньше, и показателей не испортит, хотя и не улучшит. Только ведь доказательства все косвенные, и как ещё посмотрят на них и начальство, и судья? Поймать бы этого зверя, но майор всю жизнь ловил людей, а не зверей.
- Зверя оставим на крайний случай, - сказал он. - Что там с той машиной?
- "Фиат-500", светло-серый, номер 142, - ответил один из оперативников. - В тот раз, когда был убит водитель пикапа, замечен свидетелями в пределах трёх километров от места и плюс-минус четверти часа по времени. И на другой день там же. Ещё в трёх случаях появлялся вблизи места происшествия в течение одних-двух последующих суток. В остальных - неизвестно.
- Хм... Маньяк возвращается на место убийства - это для кино в самый раз. В общем, не густо, но других идей всё равно нет. Будем брать.
В приёмной Президента негромко разговаривали пресс-секретарь Вилли Голбах и начальник службы охраны Алан Дрейк. Третья - секретарша - полностью увлеклась пасьянсом на компьютере. Или делала вид, что увлеклась.
- ...Называют себя экологическим движением, а фактически кучка маргиналов, - говорил Дрейк. - Декларируют цель защиты крупных хищников от истребления. Мы их полгода разрабатывали; как-то им понадобились услуги детектива, так я внедрил к ним нашего человека. В общем, нечего с них взять. Никакого зарубежного финансирования, в основном существуют на личные средства своего лидера Шнайдера, профессора в отставке...
- До выборов два месяца, - напомнил Голбах, - рейтинг падает, а протестные настроения... - Он оглянулся на секретаршу. - Ещё и этот маньяк в Ковринском уезде, а в полиции только клювами щёлкают! Пора уже хоть что-то записать в плюс.
- Ну, можно организовать перевод из-за границы, под видом анонимного пожертвования, и устроить им показательную порку. Только это ничего не даст. На рейтинге не скажется ни туда, ни сюда, никому эта экология не нужна. Кстати, тот маньяк вовсе не маньяк, а хищный зверь.
- Кто вам сказал? - недоверчиво спросил Голбах.
- Наш человек, о котором я говорил. Я бы сам не поверил, но он принёс снимки. Он же и снимал, по наводке этих экологов.
- И что за зверь? Волк, медведь?
- Кошелот.
- Кто? Кашалот?!
- Коше-лот, - раздельно произнёс Дрейк. - Очень редкий кошачий хищник. Кстати, любопытная подробность: питается исключительно человечиной.
- Чем?! - воскликнул Голбах и уставился на Дрейка. Секретарша за столом тоже.
- Человеком. Только.
Зверю, как и всякому живому существу, нужна пища. Белки, жиры, углеводы. Витамины и микроэлементы. Но это не всё. Чтобы съеденное пошло впрок, зверю нужен гормон смертельного ужаса жертвы. Нет, не простого страха, который одних заставляет щетиниться и выпускать когти, других - улепётывать, прижав уши и поджав хвост.
Смертельный ужас способен испытывать только человек. Он один знает, что смертен. И что эти жёлтые глаза со зрачками-щёлочками - глаза смерти, от которой не уйти.
Этот гормон неизвестен учёным, потому что надо посмотреть в глаза смерти, чтобы он появился в крови. Кто и когда брал анализы у глядящих в лицо смерти?
Зверь тоже ничего о нём не знает, но понимает своим звериным чутьём, что вот этот двуногий, в многослойной и несъедобной шкуре - пища.
Голбах придумал, как поднять рейтинг Президента перед выборами. Идею он считал гениальной и спешил донести её до Президента, пока Дрейк не предложил нечто подобное первым. Из тех же опасений он не стал просить у Дрейка сделанные Холичем снимки, а поискал информацию в сети. Президент, выслушав пресс-секретаря, всё же потребовал подключить к делу начальника охраны - ну, уже неважно, Голбах застолбил авторство. В присутствии Дрейка он снова изложил свой план:
- Где в лесу скрывается зверь, примерно известно по данным нашего агента. - На слове "нашего" Дрейк поморщился. - Окружаем лес, облавой сжимаем кольцо до участка, скажем, вокруг какой-нибудь поляны. На поляну опускается вертолёт, выходите вы, - Голбах кивнул Президенту, - со снайперской винтовкой. Говорите несколько слов на камеру... Разумеется, всё на камеру! - Это уже Дрейку. - С максимально широким освещением. А зачем ещё было бы устраивать! И предварительно организовать встречу с местными жителями. А начать со слива в прессу, и лучше со ссылкой на тех же экологов... Так вот, зверя выгоняют, вы стреляете, зверь падает - всё на камеру, практически в прямом эфире. Если на всю операцию взять часа полтора, то задержка не более двух часов...
Президент сказал внезапно:
- Не надо вертолёт! Я прилетаю на истребителе...
- Там лес, - вмешался Дрейк. - Вертолёт можно посадить на поляну.
- Значит, на истребителе с вертикальным взлётом и посадкой.
- Да вы хотя бы представляете, какая нужна квалификация пилота, чтобы?..
Президент перебил:
- Не надо, Алан! Некоторый опыт управления самолётом у меня есть.
Дрейк больше не сказал ни слова, и в приёмной тоже, но когда они с Голбахом вышли в коридор, дал волю чувствам:
- Он что, спятил?! С его-то (прости, Господи!) опытом берётся выполнить вертикальную посадку?!
Дрейк направился к своему кабинету. Голбах достал блокнот, черкнул в нём: "спятил". И дату. И тоже пошёл к себе.
В кабинете Дрейк набрал номер министра внутренних дел: ещё не представляя план в деталях, он понимал, что полиции достанется существенная часть работы.
- У меня для вас кое-что, - сказал он после обмена приветствиями. - Это касается так называемого ковринского маньяка.
- У меня тоже есть кое-что о маньяке, - бодро ответил министр.
- И что же?
- Его поймали.
- И кто он?! - Дрейк очень надеялся, что министр скажет: "Зверь", - и больше не надо будет заниматься всем этим. Но услышал другое:
- Вы не поверите! Ботаник, аспирант!
"Ковринский маньяк пойман!"
"Вчера биолог резал лягушек - сегодня людей!"
"Маньяк отрицает свою вину"
План Голбаха досталось осуществлять в основном Дрейку. Кроме слива информации в прессу - это он оставил пресс-секретарю, а сам занялся остальным.
Проще всего решалась проблема с истребителем. Самолёт будет учебно-боевой, с двойной кабиной. В переднюю, курсантскую, сажаем Президента; в кабине инструктора опытный пилот - так же Президент летал, когда получал свой "некоторый опыт". Пилотировать, разумеется, будет инструктор. Стёкла ему затонируем, как в автомобиле, и при съёмке снаружи он не будет виден.
Немного подумав, Дрейк отказался от облавы. Расчистить в лесу, пусть даже сильно захламлённом, поляну для посадки самолёта - куда ни шло, но искать в этом буреломе единственного зверя? Проще купить в каком-нибудь передвижном цирке немолодого, отпрыгавшего своё барса, выпустить его в нужный момент и застрелить.
Старый барс тоже опасен, не говоря уже о том, что где-то в лесу останется настоящий зверь. На глаз и руку Президента Дрейк не полагался. Требовался человек, способный его подстраховать, и был такой на примете, и сообщение ему Дрейк послал сразу после разговора у Президента, но ответа не дождался. Тогда он рискнул позвонить. Набрал номер...
- Привет, Дрейк, - услышал он в трубке.
- Стрелок, ты читал моё сообщение?
- Читал. Я не буду этим заниматься.
- Почему?! Ты видел сумму?!
- Видел. Дрейк, я вам никому не верю и возвращаться не собираюсь. Сейчас я вам нужен, но если вы перед выборами решите поиграть в либерализм и отдать кого-то на съедение оппозиции... Счёт у них накоплен длинный, они только не знают пока, кому предъявить. Так что за границей - любую работу, а дома - без меня.
- Стрелок, больше некому. Я согласен на твои условия.
После очень долгой паузы он услышал:
- Я пришлю цену и номер счёта. Получу деньги - начну работать. Не позже чем за трое суток сообщишь точное место и время. И не пытайся пробить адрес или искать меня.
- Не буду.
"Профессор Шнайдер утверждает: на жителей Глинки нападал выползший на сушу кашалот!"
"Киты-людоеды в ковринских лесах!"
"Шутка профессора или новое слово в зоологии?"
Ближе к концу очередной оперативки майор Аппалач спросил детектива Хансена, занимавшегося маньяком:
- Как там ботаник? Сознался?
- Запирается. Настаивает, что это зверь...
- Плохо! Я, что ли, должен вас учить работе с подозреваемыми?
- ...И уверяет, что есть свидетель. Тот, с которым он ездил.
- Так допросите свидетеля!
- Это непросто сделать. Он человек Дрейка.
Меньше всего майору хотелось пересекаться с людьми Дрейка. Пока он думал, как теперь быть, зазвонил телефон. Звонило столичное начальство. Выслушав сказанное и коротко ответив на вопросы, майор положил трубку и посмотрел на личный состав.
- В общем, такая установка. Руководство считает, что на людей в самом деле нападал зверь, и теперь на него будет охотиться Президент. Прямо у нас в уезде. А нам поручено... ну, как обычно при визитах большого начальства.
Личный состав мрачно молчал: кому нравятся визиты начальства? И майор отпустил людей.
- А с ботаником что делать? - спросил Хансен. Майор ответил раздражённо:
- Работайте, что ещё!
"Последняя надежда Глинки: Президент берётся лично очистить уезд от кашалотов!"
"Маньяк сознался!"
Идея - застрелить вместо кошелота циркового барса - имела изъян: уже после того, как страна узнает о победе Президента над хищником, настоящий зверь может снова на кого-то напасть; а если ещё и в том же месте - где после этого будет рейтинг? С другой стороны, загонять и убивать настоящего кошелота - вариант нёс в себе слишком много неопределённостей, в устранении которых как раз и заключалась работа начальника охраны. Поэтому, зная со слов Холича, где примерно скрывается зверь, Дрейк решил именно здесь подготовить спектакль. Он надеялся, что шум техники и людей вынудит зверя уйти подальше, а там - леший с ним.
Бригада, набранная из мигрантов, приступила к расчистке старой, частью уже заросшей мелким осинником вырубки, к которой от шоссе по просеке шла дорога. Грунтовая, но Дрейк рассчитывал, что по морозу там пройдёт даже легковая машина. Президент волен прилететь на охоту на чём угодно, но обратно поедет как положено - на автомобиле.
На третий день, однако, работа встала. Утром мигранты обнаружили торчащие из-под ветвей ели сапоги и, потянув за них, вытащили останки - нижнюю половину трупа. После этого разбежались и заперлись в вагончиках, отведённых под жильё. В полицию звонить не стали (у всех были сложные отношения с полицией), но работать отказались наотрез. Одни успели пообщаться с местными, другие уже слышали о китах-людоедах.
Когда информация дошла до Дрейка, он распорядился всё же известить полицию. Полицейские нашли ещё фрагменты, в совокупности опознанные как некий Остин Гланц из Глинки. По-видимому, ночью он пошёл на вырубку, чтобы чем-нибудь поживиться...
Двуногие пришли и притащили с собой свои логова. Они шумели, таскали упавшие стволы, валили поросль. От них пахло железом и бензином. Страхом (простым страхом, который обычно предшествует смертельному ужасу) почти не пахло - это днём. К ночи запах страха усиливался, но на ночь они забирались в свои логова и поодиночке не выходили. Охотиться не получалось, а мясо было нужно.
Если бы зверь был один, он бы ушёл отсюда; но в логове под корнями поваленной ветром ели вместе со зверем скрывались самка с детёнышем. Сосунком, мяса он пока не ел (мясо нужно было матери), и уйти далеко не мог.
А этот пришёл в одиночку оттуда, где зверь однажды охотился. Судя по запаху, он чего-то очень боялся, и зверь возник перед ним...
Майора и детектива Хансена новая находка поставила в тупик. Оба знали, насколько далеки друг от друга установки начальства и реальная жизнь (а признания обвиняемых - вообще отдельная реальность); а тут, выходит, в самом деле зверь? Или другой маньяк?
- Ботаника-то отпускать, или как? - спросил детектив в недоумении. Майор тоже хотел бы это знать. Отпускать пойманного преступника (тем более - уже сознавшегося) не поднималась рука. Впрочем, полицейский опыт подсказал решение:
- Посмотри в нераскрытом... Да подключи практиканта, пусть учится работать, а то одни фантазии! Подберёте года за три подходящие эпизоды - и дожимайте ботаника. Он ведь, наверное, уже созрел?
"Очередная жертва маньяка!"
"Как стать серийным убийцей: путь биолога"
Когда профессор Шнайдер понял, что объяснять журналистам разницу между кашалотом и кошелотом бесполезно, он перестал общаться с прессой. За новостями, однако, продолжал следить и из них сделал вывод, что редкого зверя собираются принести в жертву предвыборному рейтингу Президента.
Поднять общественность не удалось: после серии заметок о китах-людоедах, авторы которых поголовно ссылались на Шнайдера, его не принимали всерьёз. На письма же, разосланные в инстанции, в ответ пришёл лишь рекламный листок частной психиатрической клиники - профессор вынул его из почтового ящика. Холич не отвечал на звонки, Доуст тоже пропал - действовать предстояло в одиночку.
О дне охоты Шнайдер узнал, когда по телевизору показали встречу Президента с жителями Глинки. И он достал из чулана пневматическую винтовку, купленную ещё в студенческие годы, и жестянку с пулями. Оружие, конечно, далеко не то, с каким Мориарти охотился на Шерлока Холмса, но профессор и не собирался убивать Президента...
Деньги были перечислены Стрелку, в нужный срок Дрейк сообщил время и место охоты. А в пограничную охрану, полицию, в фирмы, сдающие в аренду автомобили, в кассы вокзалов и другие места разослал ориентировку с приметами Стрелка. Не для того, чтоб схватить, - для начала взять под контроль, а там видно будет. Но тот не появлялся в поле зрения.
Бригаду на расчистке пришлось заменить. Из-за задержки очистили лишь около трети вырубки - минимальную необходимую площадь. На место, предназначенное для посадки самолёта, уложили бетонные плиты, чтобы вертикальные реактивные струи не растопили мёрзлый грунт и шасси не увязли в грязи.
Накануне охоты в лес заехали по замёрзшей дороге грузовики с жилыми фургонами и джип из автопарка Президента. В фургонах разместили охрану, телевидение, в одном оборудовали узел связи. Ещё в одном привезли барса. Напуганный перевозкой, тот сначала завывал, драл когтями деревянную обшивку. Потом затих и свернулся клубком на полу, не интересуясь предложенным тазиком с "Вискасом". Дрейк приказал включить в фургоне отопитель, опасаясь, как бы барс ночью не замёрз. Сам он тоже остался ночевать на вырубке...
Стрелок не попал в поле зрения тех, кому Дрейк разослал его приметы, потому что пересёк границу раньше. Нужно было ещё купить и пристрелять оружие (не тащить же через границу!), подготовить технику, чтобы потом, когда станут известны место и время, осталось бы только изучить подходы. Брать напрокат машину он не стал, а вместо неё купил у одного сельского мужичка подержанный снегоход. Одноместный, со слабеньким, как у мопеда, мотором - зато не требует регистрации и не светится в базе данных дорожной полиции. Сил мотора, однако, хватало на то, чтобы везти по снегу Стрелка и мешок со смесью солей против гололёда...
Профессор затемно доехал на такси до развилки, где от шоссе уходила дорога к Глинке. Расплатившись и отпустив машину, он вытащил из тубуса, в каких студенты носят чертежи, духовую винтовку. Бросив тубус, направился по шоссе назад. Луна в небе и снег на земле давали достаточно света, чтобы не сбиться с пути. Зная местность (сведения Холича тоже пригодились), он примерно догадывался, где будет охота. Через полкилометра он свернул на тропу в лесу; сейчас она была засыпана снегом - слегка, зима только начиналась. Профессор прошёл по ней около половины пути и был остановлен бойцами охраны...
- И кого же вы собирались убить этим, извините, оружием? - спросил Дрейк, рассматривая духовую винтовку.
- Не убить. Сбить прицел, - сказал Шнайдер.
- Рассчитывали попасть в ствол ружья? Или в оптику?
- В ляжку.
- Да, пожалуй, так оно вернее, чем в ствол, - сказал Дрейк. - Однако все эти ухищрения попросту лишние. Вашему зверю ничто не угрожает.
- Я вам не верю, - сказал Шнайдер.
- Не верьте. - Дрейк махнул рукой. Не объяснять же профессору, что хотя враньё и было необходимой (если не главной) частью его службы, как раз сейчас он говорил почти правду. - Я вас пока запру на всякий случай, а когда всё кончится, отпущу.
Истребитель появился в сером небе с сухим шелестом двигателей. Когда он завис над вырубкой, шелест перешёл в мощный реактивный рёв. Разметая снег, самолёт опустился на бетон. Шум двигателей стих до едва слышного, пилот уменьшил обороты. Колпак кабины поднялся, и показался Президент в лётном комбинезоне и белом шлеме. Он неуклюже вылез на верхнюю ступеньку металлической лесенки, которую уже подставил боец охраны.
Дрейк наблюдал действо со стороны, стоя у фургона с узлом связи. В руках он держал русский карабин СКС - оружие по нынешним временам устаревшее, но как раз им Дрейк владел лучше, чем каким-либо ещё. На боку висела радиостанция для связи с участниками постановки: пилотом в инструкторской кабине самолёта, своими людьми, телеоператорами.
Боец помог Президенту спуститься и уступил место Голбаху. Тот подал снайперскую винтовку - обозначил своё присутствие в кадре - и тоже отошёл, чтобы не мешать съёмке. Президент посмотрел на винтовку, как будто держал её первый раз в жизни (на самом деле - третий). Затем вдруг глянул в сторону, побледнел с лица и начал оседать в снег. Дрейк быстро обернулся туда, куда смотрел Президент, (рука уже вскидывала карабин) и увидел, как по снегу стремительно несётся рыжеватый, в тёмно-серых пятнах зверь...
Одни двуногие ушли, вместо них пришли другие. От этих страхом не пахло совсем. Пахло угрозой. Впрочем, и они ночью не выходили наружу поодиночке.
Ночью зверь бегал в посёлок и добыл собаку. Плохая пища. Собаки не знают смертельного ужаса; только самые мелкие, комнатные, могут испытывать нечто подобное, но такие здесь не водились.
Самка собаку почти не ела.
К утру зверь забрался под логово двуногих и караулил там...
От этого же, с круглой белой головой, что спустился сверху, пахло ничтожеством, трусостью и ложью, давно ставшей образом жизни. Такой двуногий, как никто другой, способен испытывать смертельный ужас. И зверь бросился на него, не обращая внимания на остальных...
Дрейк успел выстрелить, но, уже стреляя, понял, что промахнётся: ошибся с упреждением, зверь бежит слишком быстро.
Выстрел показался ему чересчур раскатистым. Брызнули щепки из ствола дерева, куда попала пуля. А кошелот вдруг упал на снег, дёрнул лапой и затих. Секунду или две Дрейк не мог понять, что произошло, потом догадался, что другой стрелял одновременно с ним и попал; и он знал, кто это.
Человек этот жил, убивая других, потому что не умел ничего другого, - но то, что умел, делал лучше, чем кто-либо. Сейчас, когда его не контролировал никто, он был одной из тех неопределённостей, в устранении которых состояла служба начальника охраны, и слово - не искать его - Дрейк дал вопреки долгу. Впрочем, он нарушил слово уже давно; и, в конце концов, в отличие от зверя, человек сам выбирает свой путь.
Дрейк схватил радиостанцию, чтобы отдать команду, и в этот миг услышал душераздирающий вой. Ещё несколько долгих секунд ушло на то, чтобы понять: воет барс, через стенку фургона почувствовав смерть другого, такого же, как он. А когда Дрейк снова был в состоянии действовать, в дальнем конце вырубки раздался треск мотора. Сквозь ветки на сером фоне неба он увидел уходящий на северо-запад маленький вертолёт без кабины, с открытым креслом; в кресле сидел человек, и Дрейк знал, кто это. Мельком глянув в сторону Президента (того уже поднимали с земли), он переключил радиостанцию на связь с пилотом истребителя и крикнул в микрофон:
- Полковник, норд-вест - одноместный вертолёт без кабины! Догнать, принудить к посадке или сбить!
Взревели двигатели, самолёт оторвался от бетона. Дрейк переключился на частоту телевизионщиков:
- Материал в эфир не давать, пока я не просмотрю!
- У нас прямой эфир анонсирован через час, - ответил один из них.
- Отменяйте! Или врите что угодно! - отрезал Дрейк, снова переключился на связь с пилотом и после паузы, казавшейся бесконечной, услышал:
- Это дрон. Мелкий, масштабная модель, один к трём или около того. Я едва разглядел, ещё и тонировка эта! Посадить не могу, там кукла в кресле. И сбить нечем, боекомплект снят. Разве что таранить.
- Возвращайтесь на базу, - устало сказал Дрейк. С размерами аппарата он ошибся, ветви исказили перспективу. Стрелок его переиграл - отвлёк внимание дроном, сам в это время ушёл, теперь ищи его... Он ещё раз переключил частоту и скомандовал общую эвакуацию.
Президент в джипе ожидал отправки, держа в руке колпачок от фляжки, наполовину налитый бренди (был полный, но расплескалось), и из-за дрожи в руках всё не мог поднести ко рту. А Дрейку только что сообщили, что выехать нельзя. Выезд на шоссе перекрыла огромная грязная лужа. Первый из фургонов прошёл, перемесив жижу; второй сел по оси и запер остальных.
- Вчера же не было! Как нарочно кто соли насыпал! - с досадой сказал водитель фургона. Дрейк и сам знал, что нарочно, и кто насыпал - тоже знал. Вполголоса выругавшись, он вызвал вертолёт, что дежурил на шоссе, перекрытом по случаю президентской охоты.
Лишь перед самым вылетом он отпустил на волю Шнайдера.
- Подвозить вас не буду, на всякий случай. Недалеко, доберётесь, - сказал он, старательно избегая смотреть в глаза профессору.
И уже когда вертолёт начал подъём, на снег полетели духовая винтовка и жестянка с пулями.
Шнайдер посмотрел на два пятнистых тела, лежащих на снегу (барса всё же пришлось застрелить для съёмки), потом на улетающий вертолёт.
- Сволочи вы все! - Он схватил винтовку, быстро зарядил и выстрелил вслед. И ещё раз, и ещё... Он не надеялся сбить вертолёт, просто срывал досаду.
Шаги за спиной он скорее почувствовал, чем услышал: кошачьи ходят бесшумно. Он обернулся и увидел приближающегося пятнистого зверя. Ещё одного... Следом неуклюже пробирался по снегу детёныш, и профессор понял, что это самка. Он улыбнулся: всё-таки они оставили потомство! Жаль, котёнок только один, бывает по двое...
Самка остановилась и посмотрела на него - Шнайдер был готов поклясться, что с недоумением.
Звериным чутьём она понимала, что теперь ей самой придётся добывать двуногих. Один стоял здесь, но это был странный двуногий. Он совершенно не боялся, даже глядя ей в глаза. Плохая пища.
Котёнок подошёл, ткнулся в бедро матери и негромко пискнул. Писк этот больше напоминал хриплый мяв матёрого котяры.