Кустов Олег : другие произведения.

Введение. Предварительная экспликация понимания как социокультурного феномена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Введение. Предварительная экспликация понимания как социокультурного феномена" в моей монографии: О.Б.Соловьёв. Понимание и культура: Интенции понимания в социокультурной среде. Saarbrucken: LAMBERT Academic Publishing, 2011. С.
   []
  
  Введение
  Предварительная экспликация понимания
  как социокультурного феномена
  
   В знаменитых "Записках о Шерлоке Холмсе" Артур Конан-Дойль не однажды приводит не менее знаменитое выражение блистательного английского сыщика: "Дедукция, Ватсон!" Фраза обозначает всё различие между тонким умом эксперта, действующим в соответствии со строгим методом, и незадачливым наблюдателем, видящим лишь посылки и результаты деятельности своего друга, но не понимающим, как же он их получил. Выдающиеся способности, помноженные на целенаправленный метод, позволяют сыщику виртуозно восстанавливать картину преступления, детально разбирать обстоятельства происшедшего, проникать в характеры и мотивации персонажей, проявляя при этом такие тонкости понимания, о достижении которых недоумевающий свидетель его интеллектуальных упражнений может только мечтать.
  
   Удивление доктора Ватсона вызывает, однако, не сам метод, которым владеет Холмс, - метод общедоступен и изложен в любом учебнике по логике, - но мысленная работа по отбору эмпирического материала, приведению его в систему и получению вывода - всё, что остаётся вне зримого поля деятельности. Конечно, решает читатель, всё дело в незаурядной личности эсквайра с Бейкер-стрит: то, что умеет литературный гений, всего лишь выдумка автора, призванная привлечь наше внимание к неустанному прослеживанию, как по ходу повествования проясняется ситуация изначальной неопределённости. Вместе с Ватсоном мы задумываемся, чтобы не без помощи рефлексии приблизиться к пониманию, и, как бы соучаствуя в расследовании, чувствуем себя в чём-то схожими с великим сыщиком, интерпретируем его действия, хотя скрипичные ключи его силлогизмов составляют принадлежащую ему тайну.
  
   Так же и познавательная деятельность требует постоянного усилия интерпретации. Современные исследования, будучи включены в обширный социальный контекст получения знания, расширяют границы научного поиска с области единственного, действительного, истинного до множественных миров возможного. В настоящее время предмет науки определяется вместе с условиями своего существования, в которых опосредуются связи теории с действительностью. Понимание научного факта ставит проблему двойной герменевтики - интерпретации исследовательской деятельности не только при осмыслении выдвигаемой гипотезы, но уже на этапе наработки эмпирических данных. Это позволяет говорить о понимании как об универсальной процедуре научной деятельности, чьи механизмы лежат в основе удостоверения истинности знания, а также способов его апробации - от эксперимента и критики источников в науках с классическим типом рациональности до использования концептуально необходимых в неклассической и постнеклассической науке принципов соответствия, дополнительности и когерентности. Философская и методологическая рефлексия всё более обретает характер герменевтического сопровождения процессов, которым придаётся статус научного познания. Благодаря рефлексии вырабатываются критерии оценки, нормы построения исследовательских и коллекторских научных программ. В ситуации, когда знание и власть составляют две стороны одного вопроса: кто решает, что есть знание, и кто знает, что нужно решать, - герменевтическое решение вопроса, направленное на самопонимание субъекта, открывает историко-культурные источники значения и понимания.
  
   В конце прошлого века философы определили сознание как нечто, что между нашими головами: "мы вообще живы только в тех точках, в которых проходит ток коммуникации, происходит встреча сродственного, слияние состояний, взаимоотождествление сознания у разных людей, а не чисто логический акт"(1). Понимание как результат деятельности сознания - "ток коммуникации", "встреча сродственного" - остаётся актуальной проблемой на протяжении всей человеческой истории. "Лучше быть свинопасом, которого понимают свиньи, чем поэтом, которого не понимают", - говорит герой "Афоризмов" С. Кьеркегора. Публицист и поэт Дж. Мильтон настаивал: "С меня довольно и малого числа читателей, лишь бы они достойны были понимать меня". Отсутствие понимания приводит к разного рода фобиям, социальному напряжению и конфликтам. "Я тоже боюсь, - высказывает опасения персонаж братьев Стругацких. - Я знаю только, что они способны на любые крайности, на самую крайнюю степень тупости и мудрости, жестокости и жалости, ярости и выдержки. У них нет только одного: понимания. Они всегда подменяли понимание какими-нибудь суррогатами - верой, неверием, равнодушием, пренебрежением. Как-то всегда получалось, что это проще всего. Проще поверить, чем понять. Проще разочароваться, чем понять. Проще плюнуть, чем понять"(2).
  
   Г.-Г. Гадамер определил феномен понимания как основной человеческий феномен. Однако уже Аристотель полагал не требующим доказательств, что к знанию люди стали стремиться ради понимания, а не ради конкретной пользы. Ф. Шеллинг в Мюнхенских лекциях говорил, что "философия есть философия лишь для того, чтобы обрести общее понимание, убеждённость в своей правоте и тем самым общее одобрение..."(3). Обвинения в непонимании, когда одному кажется, что он прекрасно схватывает смысл, а другой ничего в этом не понимает, доходят до парадоксально-комических: в 1797 г. И. Г. Фихте, разгневанный отрицательным отзывом Канта о наукоучении, претендовавшим стать завершением кантовской метафизики, уверял, что кёнигсбергский старец "свою собственную философию, с которой никогда не был в ладах, теперь совершенно не знает и не понимает"(4). Подобная нетерпимость, когда "проще плюнуть, чем понять", - раздражённое свидетельство ситуации разобщённости, отсутствия "общего понимания", при условии которого только и возникает убеждённость в собственной правоте.
  
   При обращении к феномену понимания важно не только описать, в чём состоит понимание, выявить его содержание, но прежде всего решить проблему, как существует понимание, выявить механизмы, обусловливающие трансляцию понимания в культуре. Вопрос о том, возможно ли рассматривать понимание как социокультурный феномен, а не только как человеческую способность понимания, становится здесь краеугольным камнем: в зависимости от того, какое он получает решение и получает ли его вообще, определяется "место" понимания в культуре и мышлении. Так, точность и красота мышления Декарта и Канта, по мнению М. К. Мамардашвили, состояла в том, что они чётко "выдерживали понимание": Декарт - отождествляя понимание и бытие, Кант - раскрывая трансцендентальную природу субъекта. Но есть и другие точки зрения. К. Ясперс не предполагал иного способа стать подлинным человеком, кроме как "посредством понимания бытия". Х. Ортега-и-Гассет объединял понимание и бытие в составе фундаментальной категории жизни: "жизнь, - объяснял он, - это открытие, не утверждение бытия, а понимание или видение, отдавание себе отчёта в том, что является ею"(5). Знание и понимание себя, видение того, что нас окружает, ясность для самого себя - это, по его словам, основной и начальный атрибут самой жизни, самые её истоки и глубина.
  
   Предлагаемый философско-культурологический анализ социокультурного феномена понимания открывает обширную область гуманитарного исследования культур-интентумов, обусловленных интенциональностью сознания и культуры. Любая социальность требует молчаливого принятия традиции, или правил языковой игры, которые понимаются одинаковым образом. Понимание, присущее любой социальности, в свою очередь, характеризуется той или иной степенью социокультурной динамики, варьирующей в зависимости от нацеленности культуры на открытие новых или сохранение традиционных образцов жизни, деятельности и поведения. Одухотворённый мир, живой космос античности, наполненный эйдосами-смыслами, представляет для понимания совершенно иной объект, чем мир средневекового христианина, вещественным храмом оформляющий жёсткий логический каркас божественного интеллекта. Эти миры в принципе нельзя понимать одинаково, а значит, историку, филологу, литературоведу в своём исследовании совершенно необходимо воспроизводить, актуализируя, интенциональную структуру культуры.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"