Аннотация: Двое сумасшедших еврейских детей побеждают Дракулу в разгар арабо-израильского конфликта. Опубликован в Љ 155 журнала 22.
1
Ципи было десять лет, и она обожала лягушек. Около двух часов дня Ципи заметила огромную жёлтую лягушку на безмоторной карусели для самых маленьких чуть в стороне от лужайки, где Мири и Дафна, воспитательницы школы для особенных детей, радующихся экскурсии в тель-авивский Луна-парк, аккуратно отбирали у своих питомцев плюшевого зайчика. Трагедию смягчало лишь то обстоятельство, что пресловутый зайчик не принадлежал никому из экскурсантов. Какой-нибудь неособенный с точки зрения воспитательниц ребёнок мог уже плакать об этом зайчике, терзая слух своих родителей, и следовало как можно скорее передать находку сотрудникам Луна-парка. Они знают, что делать в таких случаях: недовольный детский рёв в Луна-парке не редкость, а регулярная часть звуковой картины, наряду, разумеется, с восторженным визгом, лихими воплями, и прочим фестивальным антуражем.
Пока Дафна и Мири терпеливо уговаривали детей вот так запросто отдать зайчика, хитрая Ципи, махнув ладонью своему верному другу Асафу, устремилась к жёлтой лягушке. Асаф побежал за ней, и они скрылись от бдительных взоров воспитательниц за билетной будкой и двумя другими каруселями.
Ципи забралась на лягушку. Асаф подтолкнул карусель, и Ципи поплыла по кругу, улыбаясь и помахивая руками. Асаф запрыгнул на соседнего пони в яркой пластиковой сбруе. Дети катались, отталкиваясь и покачиваясь, пока Асаф вдруг не зацепил краем глаза раскрашенного деревянного ковбоя. Он спрыгнул с пони и поспешил к ковбою.
За спиной ковбоя оказался вход на настоящее ранчо, но ворота в свою очередь оказались заперты на замок. Оценив ситуацию, десятилетний Асаф скользнул в щель между лёгкими бревнами ворот. Ципи побежала за ним, позабыв попрощаться с лягушкой. Асаф притаился, выжидая, пока Ципи осторожно проникнет на ранчо тем же маневром, и вдруг выскочил на неё из-за угла, и крикнул "Бум", выставив вперед руку. Ципи резво юркнула за огромный сундук. Асаф перекрутился по земле и заполз за поилку для ковбойских рысаков, возле которой застыл индеец, не менее деревянный, чем давешний ковбой.
Ранчо, отгороженное, как полагается любому ранчо, высоким забором, содержало также обязательный салун: стойку из грубых брёвен, пустые полки, а за ними такой же пустой склад. Ципи пальнула в Асафа из дамского "Кольта", известного своим коварным нравом, и порхнула под стойку бара, пока Асаф прятался от рикошетов и перезаряжал свой "Смит-и-Вессон".
Настал черёд доказать мастерство дуэли на высшем уровне, то есть в салуном баре. Асаф постарался бесшумно переползти из-за поилки к сундуку Ципи. Оттуда всё ещё было далековато до решающего прыжка на стойку бара. Конечно, со стойки легче подстрелить врага, ползающего в лужах виски по усыпанному гильзами полу между битой посуды, чем вслепую палить сквозь стойку. Но на стойку надо вспрыгнуть эффективно: так, чтобы сразу увидеть и поразить врага, и так, чтобы он не успел первым нажать на курок.
Мудрость проста и бесхитростна - лучше сначала понять, где враг, а потом уже прыгать. Как только Асаф освоился на позиции за сундуком, он подобрал с земли пару камушков и бросил их через стойку.
Никакой реакции. Ципи, очевидно, поняла его логику, и сидела тихо, желая выманить Асафа под выстрел.
Асаф не поймался на такую очевидную удочку. Он подобрал камешек побольше, и бросил его на другую сторону бара, чтобы создать впечатление, будто там кто-то есть. Но теперь мякину не клюнула Ципи. Ципи затаилась. Асаф, стараясь не сделать лишнего движения, подкрался к стойке, и, держа револьвер перед собой, быстро заглянул за стойку, готовый нажать на курок и крикнуть "Бум"!
За стойкой никого не было, но из-за стойки открывался вход на склад. Асаф перебежал к стене бара, так, чтобы из дверного проема нельзя было бы в него попасть. Прижимаясь к стене спиной, Асаф постепенно продвигался к проёму. Револьвер оттягивал плечо.
Асаф сделал несколько фальшивых попыток проскочить в проём. Ципи ничем не выдала себя. Тогда Асаф прыгнул внутрь. Держа револьвер на вытянутых руках, он резко повернулся по кругу, готовый выстрелить в любой момент. Но и тут он никого не обнаружил.
Зато, привыкнув к полумраку, Асаф увидел дверь, ведущую неизвестно куда. Асаф пригляделся. Дверь не была закрыта плотно, поэтому Асаф, поправив шляпу, направил револьвер перед собой, и резко распахнул дверь ударом ноги.
Асаф, разумеется, верно догадался, что Ципи скользнула в эту дверь немного раньше. Он настороженно замер, соображая, как бы стала действовать Ципи в этой обстановке. Окружающее пространство постепенно понималось как тёмный тихий туннель.
Ципи, скользнув в эту дверь немного раньше, проползла некоторое расстояние на четвереньках. Её окружали смутные тени. Скелет, одетый в лохмотья, молча помахивал руками на лёгком сквозняке слева от Ципи. С правой стороны темнота сгущалась за занавесью гигантской паутины. Ципи, не видевшая раньше ни одного скелета и не знавшая пауков, заинтересовалась новыми игрушками, сильно отличавшимися от любимых лягушек.
Скелет рассмешил Ципи. Она не стала смеяться вслух, помня о том, что по её следу идет внимательный и коварный противник. Она не стала играть со скелетом, обнаружив, что его части звучно стукаются друг о друга. Но бесшумная паутина ей понравилась, и Ципи захотела узнать, что в этом странном месте есть ещё. Ципи тихо двинулась вправо. Когда она уже оказалась за поворотом, Асаф вошёл в приоткрытую дверь.
Асаф не заметил паутину, но скелет оказался прямо перед ним. Асаф тихо выстрелил в скелет. Ничего не случилось, тогда Асаф ткнул скелет рукой, и тот завертелся вокруг себя. Его руки угрожающе поднялись, и Асаф съёжился, стараясь не крикнуть и ничем себя не выдать. Вращение скелета закончилось. Асаф, не выпрямляясь, тихонько шмыгнул под руку скелета, и быстро исчез в темноте, удачно повернув налево.
2
Леша Вайнштейн носил майку, широкие удобные бриджи в три четверти, в аккурат чуть выше щиколотки, с большим количеством карманов, лёгкие кроссовки, и кепку с длинным козырьком. На работу он брал другой костюм, в своё время бывший таким же прогулочным, а по ветхости дней к дефиле уже не подходящий.
Недавно Леша устроился дворником в тель-авивский Луна-парк. Произошло это практически естественным порядком: после армии Лёша решил съехать с родительской квартиры в Неве-Якове, Иерусалим, и поселиться в Яд-Лебаним, Тель-Авив, где жил его армейский товарищ Серёга Зускинд. Серега очень обрадовался такому решению, и предложил Лёше устроиться дворником в Луна-парк, обещая весёлую и не очень тяжёлую работу, пусть и за минимальный оклад. Зато на первое время в городе Лёша будет при деле и получит возможность оглядеться по сторонам.
Серега, вышедший из армии на полгода раньше Лёши, проработал все полгода в Луна-парке. Он знал, что говорил.
Так Лёша начал пробивать карточку на входе в Луна-парк без четверти семь утра, чтобы ровно в семь, в стареньких, но аккуратных бриджах, в любимой просторной майке из нежного хлопка, с метлой и совком на длинной рукоятке, выслушать инструктаж бригадира Бори, и отправиться наводить чистоту.
Важно было не останавливаться, время от времени что-нибудь мести, не болтать по сотовому, не перегреваться, внимательно относиться к хитрым местам, куда постоянно залетал мусор, время от времени попадаться на глаза начальству с полным совком, выкидывать содержимое в зелёные пластиковые помойки на колесиках, а их по мере наполнения отвозить к большому мусорному прессу, и после расставлять их на не слишком заметным углам парковых аллей.
Низшему звену сотрудников полагался за смену один получасовой перерыв на ленч, один пятнадцатиминутный, и ещё пятиминутка - перевести дыхание. Получалось почему-то так, что бригадир Борис всегда знал, кто какие брал перерывы, и всегда радовался, наблюдая своего подчиненного с полным совком мусора. На первый взгляд, разумных поводов для битья баклуш оставалось немного.
Леша вскоре убедился, что основания филонить возникают, тем не менее, на каждом неспешном дворницком шагу. Например, требуется особая тщательность на дорожках, где гости беспечно роняют обертки, фантики, шапки, попкорн, бумажные стаканы, детские бутылочки с сосками, ручки и карандаши, пакеты и удостоверения личности, а также наличные деньги. На лужайках, где гости устраивают лежбища, образуются невыносимые, образно говоря, в одном совке, горы мусора. Возле аттракционов из одежды высыпаются самые разнообразные и невероятные предметы; у скамеек постоянно оказываются продуктовые упаковки, а у ларьков с попкорном, шоколадками и напитками скорость появления мусора издевательски превышает скорость уборки. Итак, неспешность в работе приводит, во-первых, к чистоте, а во-вторых, к тому, что смена пролетает незаметным летним бризом.
Первое время у Лёши уставали ноги, но скоро он научился ходить так, чтобы усталость не скапливалась. Как только он этому научился, Лёша начал брать в неделю пару дней двойной смены, с семи утра до одиннадцати вечера. В такие дни ему перепадали два получасовых перерыва, два по пятнадцать минут, и две ненавязчивые пятиминутки.
На перерывах он, как и другие дворники, шёл в дворницкую возле мастерской со станками для мелкой починки развлекательной аппаратуры. Гости в этот закуток не попадали, хотя могли его видеть, проносясь над ним в веселом грохоте американских горок. Следует, наверное, предположить, что, развлекаясь горками, гости скорее отдавались острым ощущениям вестибулярного характера, чем рассматривали дворников, пирующих внизу.
Каждый отдельный час жизни Луна-парка приносит свои впечатления. Утром - тишина, в которой возникает первый контакт с начальством, рождающий в коллективе сосредоточенность и готовность к трудовому подвигу. Затем приходит радость (она же тщательно скрываемое отвращение) от встречи с первым гостем. Диджей постепенно усиливает пульс попсы, нарастает гул центрифуг и каруселей, воздух наполняется вышеупомянутыми детскими и юношескими воплями свежего восторга, равно как тухлыми дисциплинарными окриками взрослых. К полудню, когда дворники отправляются на получасовой ленч, Луна-парк уже прилично полон гуляками, но производство мусора ещё не переходит критические показатели. Зато когда отдохнувшие и сытые дворники вновь расползаются по своим маршрутам, развлекательная программа как раз набирает полные обороты.
Опытный сотрудник Луна-парка знает, что два часа пополудни в Луна-парке в любой день - время Че.
Для охраны это концерт популярной тинейджеровской группы на небольшой сцене около водных горок. Для аттракционщиков - последний час смены, когда зрение теряет утреннюю остроту, уши заложены, а клиентура, не теряя резвости, скачет по всяким опасным железякам, ни разу не подумав, сколько времени нужно на полную остановку центрифуги. Рука оператора дрожит на рычагах, карусели подёргиваются, малышня начинает закисать, да и тинейджерам приходится не так уж сладко, и по коже сопровождающих взрослых бегут первые мурашки.
Покрутившись вдоль и поперек своих собственных осей после хорошей порции попкорна с колой, юные девы теряют последний вестибулярный инстинкт. Вдоль аллеи позади Пиратского Колеса выстраиваются шеренги низко наклонившихся девушек с двумя пальцами во рту. Опытный диджей запустит в это время дня правильные пластинки: например, суперхит "Девочка Барби" группы "Аква". Опытный дворник обязательно пройдёт в это время суток по той аллее. Любо-дорого украсить рабочий день прогулкой вдоль поневоле широко, для и до упора, расставленных ножек и откляченных ягодиц.
Это не всё различие между опытным и неопытным дворником. Неопытный дворник пойдёт выметать из-под скамеек вокруг каруселей. Опытный - прошвырнется по тропинке рядом с буфетом. Постепенно звереющий родитель часто не обратит внимания, что вот выпала у него из кармана ассигнация, а какой-то человек в шапке ловко подмёл её в свой совок.
Новые сотрудники перехватывают трудовую эстафету на пике общественных наслаждений в три часа дня. До пяти пульс Луна-парка держится на ровном наполнении удовольствиями, чтобы около шести отметить спад напряжения. К семи заканчиваются пикники - можно степенно очистить лужайки и ранчо, пока старшие подростки пляшут транс на гироскопических площадках: там своя музыка, и работу на подобных снарядах доверяют только опытным аттракционщикам, безупречно прошедшим нелёгкий путь от тихих розовых пони для трехлеток до коварно пульсирующего и вертящегося танцевального диска. Чтобы держаться в одной точке такого диска, нужно танцевать, как в некоторых районах Зазеркалья. Будете стоять - вас вынесет за борт. К девяти вечера лужайки больше не требуют внимания дворников.
С девяти до одиннадцати остаётся: охране - вытурить из кустов сомлевших любителей конопли, диджею - впарить свои любимые треки, которые на основную публику не пускают, дворникам - доковырять где чего плохо лежит, кассирам - стрясти барыш, а начальству - допить кампари.
В одиннадцать Луна-парк засыпает. Сны розовых лошадок и голубых лодочек для спуска с водной горки нежным облаком окутывают и милосердно прячут от человеческого воображения мечты деревянных пиратов, грёзы призраков в Туннеле Ужасов, а также сновидения десятка сотрудников, оставшихся ночевать перед завтрашней утренней сменой в мастерской и дворницкой.
По выходным жизнь Луна-парка протекает по такому же графику, только плотность гостей выше. Однако, кроме будней и выходных, есть и другие дни.
3
Перед самым ленчем пятого мая девяносто пятого года диджей Луна-парка вдруг предупредил о том, что Луна-парк закроется в три. Никаких распоряжений от Бори этим утром не поступало, а в Лёшином расписании планировались две смены. Недоумение, закравшееся в Лёшину жизнь, решено было разъяснить за трапезой. Леша задал вопрос Серёге, и постепенно его мысли открылся новый горизонт.
В некоторые дни, по договоренности с арабскими деревенскими советами, тель-авивский Луна-Парк закрывают для широкой публики, и передают в распоряжение деревенской молодёжи. Учитывая слабую осведомленность деревенских советов об истинном уровне дохода парка в средний летний день, такие сделки парку выгодны. Разумно предположить, что сельские арабы подозревают городских евреев в передергивании и предрассудках, выражающихся парой лишних нулей в цене аренды, но можно себе представить также, что начальство парка готовы к любой торговле.
- Не секрет же, что держать деревенскую молодежь без достойных развлечений себе дороже, - подвёл итог Серёга, - короче, они соглашаются, а когда приезжают, начинается у господина директора Моти кофе с шейхом.
- Тысяча ночей по цене одной, - ответил Лёша через хлеб, хумус и матбуху .
- Сегодня полюбуешься, - пообещал Лёша с какой-то невнятной интонацией.
После ленча опытный Серёга, полюбовавшись под песенку о пластиковой девочке на вскруженные головы и задранные в зенит попки, постепенно переместился к буфету, а неопытный Лёша отправился мести между каруселями. Человек в белых кроссовках, светлых безупречно отстиранных джинсах и новой майке, аккуратно положил в Лёшин совок пакет с банановой кожурой, коричневыми памперсами, обёртками от шоколадных вафель, и бумажными стаканами. Подняв глаза на Лёшу, он сказал "спасибо", стараясь выговорить это слово точно.
"Правильно, американцы у нас только на аттракционах и по кассам", подумал Лёша, унося пакет к зелёной помойке на колёсиках.
Тут диджей прекратил подачу песенки про Барби и объявил: "Через пять минут на сцене возле водных горок состоится концерт группы "Хумус а-Моах !" Поднялся истерический визг: тинейджеры рванули к водным горкам, вспугнув мирно нежащуюся на лужайке экскурсию школы для особенных детей. Несколько таких детей вскочили на ноги и бросились вслед за фанатами Хумуса, но их тормознули и отловили воспитательницы.
Юные хасиды, предпочитающие водные горки любым механическим чудесам, даже немного отвлеклись. Они привстали и замерли, всматриваясь в сцену, на которую никто не спешил выходить. Решив, наверное, что так сразу концерты не бывают, хасиды вернулись к рафтингу, а Лёша обнаружил у помойки, что коричневые памперсы протекли внутрь совка, и пошёл в дворницкую сменить совок.
В дворницкой Леша прислонил метлу в уголок, и быстро соорудил себе чашку растворимого кофе с двумя ложками сахара. Только он устроился размешать сахар, как за его спиной вырос бригадир Боря.
- Сахар? Это бабки, Лёша, - отвесил бригадир, - здесь всем одинаково платят. И не говори, что зашёл совок поменять, знаю я вас, лодырей. Ладно... подожди-ка меня пару минут.
Бригадир развернулся и скрылся в мастерской, вертя в руках ржавую железяку. Лёша добавил в свой кофе ещё ложку сахара. Диджей снова выражал сожаление по поводу скорого закрытия Луна-парка, Лёша наслаждался глотком, а из мастерской раздался тонкий металлический визг.
Через пять минут бригадир вышел из мастерской. Железяка в его руках сияла. Лёша поднялся, прихватил метлу. Бригадир протянул ему железяку.
- Знаешь, где Туннель Ужасов? К ранчо примыкает. Пройдись туда, там насорили, и вот это там отдай кассиру, только по-быстрому, а то туннель закроют. Дракула у них не вертится без этого штуцера. Ничего не могут, ни сердечник расточить как люди, ни вампира в порядке содержать. Не знают они, что такое вампиры...
Возле входа в туннель Лёша встретил Серёгу.
- Чё, вампир застрял? - прямо спросил Сергей.
- А этот наш командор, Боря, он типа слесарь? - не растерялся Лёша.
- Он всего год в Израиле. А там был бригадиром золотодобывающей артели в Восточной Сибири. Соль вечной мерзлоты этот человек.
- Интересно, сколько там сахар стоил, - выразился Лёша, а Сергей понимающе хохотнул.
Лёша передал штуцер кассиру. Тот повертел блестящий предмет в руках, и важно объяснил:
- Вот по этому жёлобу он должен ходить вверх-вниз, пока вращается. Хитро придумали. Он, как люди едут, сначала задевает их руками со спины, а они визжат и оборачиваются, понимаешь, и тогда он разворачивается и, как они поднимут свои тупые головы, он ржёт им в лицо.
- Ништяк развлечение, - ответил Лёша.
- А теперь он застревает.
- Гад такой.
- Жалко времени , брат! - кассир поднял брови, качая головой. - Мы его пока просто так на ось насадили, но это не тот перец, понимаешь? - спросил он, изображая лицом впечатление от правильного перца.
- Ты чего курил сегодня, - ответил кассиру Лёша.
- Жалко времени, брат, - заулыбался кассир, - первый сорт, - и унёс блестящий штуцер куда-то внутрь туннеля. Послышался звон, как если бы какую железку неряшливо бросили на пол.
Лёша и Сергей намели по полному совку на самых видных участках, и свалили добычу в зелёную помойку. Сергей, подмигнув Лёше, позвал:
- Пошли отходы прессовать.
Леша согласился.
Большой мусорный пресс находился в особом закутке, отделенном от заднего двора концертной сцены специальной кирпичной стеной. Сотрудники прихватили свои помойки и весело покатили их, пластмассово громыхая. Серёга направлял, всё больше забирая в сторону сцены.
Перед сценой набралась толпа, скандировавшая "Хумус - империя!" На сцене царила будоражащая воображение пустота из немых микрофонов в стойках, а на заднем дворе оказался фургончик с императорами. Дверь фургончика отъехала по неровным полозьям, выпустив изнутри облако дыма.
Музыканты, диковато оглядываясь по сторонам, выходили из тумана. "Хези, где сцена?" слабо спросил тот из них, у кого гитара была красная. Хези, человек постарше, в белых штанах, гавайской рубашке и при толстой блестящей цепи на шее раздраженно ответил - "Алё, каждый день здесь играем. Подключайтесь и начинайте. Короткий день у них сегодня". Гитарист сказал "Слава Богу" и поплёлся на сцену, а за ним поднялись остальные: с басом; ещё гитарой, но синей; с палочками; и двое без инвентаря - видимо, вокалисты, если не танцоры.
Тинейджеры взревели. Раздались гулкие щелчки, в воздухе что-то проворчало, бухнуло и качнулось. Рёв фанатов снова заглушил динамики. Серёга остановил колонну.
- По сигаретке? - предложил он Лёше - сюда начальство не ходит.
Лёша снова согласился. За сигареткой, пока Хумусы кричали в микрофоны "раз-два", брякали гитарами и бухали в барабан, Лёша узнал, что в деревенский день, как стемнеет, можно будет расслабиться - начальству будет сильно не до уборщиков.
Тут со сцены спрыгнул гитарист, а за ним остальные звёзды. Они довольно бодро прошли к своему фургончику, держа инструменты в руках. Навстречу им выскочил Хези.
- Куда?! Нечего тут зависать, давайте назад на сцену живо, живо, живо...
Хези захлопал в ладоши. Музыканты не пошевелились. Один из них юркнул в фургончик, и вытащил оттуда банг. Второй ответил - "Сейчас покурим и пойдём". Хези завёл глаза под лоб. Музыканты предложили банг Хези. Тот сначала помялся, а потом взял, выкурил, и передал дальше по кругу. Один из музыкантов обратился к боссу:
- Говоришь, короткий день?
Хези, закашлявшись, ответил что-то утвердительное.
- И чего мы тут стоим? - спросил музыкант как бы с подвохом.
Хези энергично закивал головой в сторону сцены, изображая руками творческий задор. Но музыканты полезли в фургон.
Хези некоторое время смотрел на это молча, потом, испустив напряжённый, но беспомощный выдох, махнул рукой, сел за руль, завёл машину, и группа "Хумус а-Моах" покинула Луна-парк.
Серёга поманил Лёшу к прессу, который оказался жёлтым.
- На прошлой неделе у меня во время этой процедуры отцепился плеер, - значительно сказал Серега. Лёша выжидающе посмотрел ему в глаза.
- Пришлось нырять! - продолжил Серега с интонацией джедая и кивнул на зияющий рот мусорного пресса, - так что ты смотри внимательно, как это делается...
Ловко пользуясь рычагом и кнопкой, друзья выпотрошили и запрессовали обе свои помойки, и отправились в обратный путь. Луна-парк быстро пустел. Ди-джей запустил вальс Штрауса.
На Лёшу и Сергея вырулил бригадир.
- Всем в подсобку на инструктаж!
Лёша представил себе этого человека в таёжной тишине, только почему-то летом. В неестественной для тайги тишине высоко плыли сосновые кроны. Бригадир вслушивался и всматривался, стоя по плечи в цепком папоротнике. В его руках дымился обрез.
На инструктаже дворники выстроились в шеренгу. Бригадир прошелся вдоль шеренги взад-вперёд, плюнул бычок, и обратился:
- Через два часа в Луна-парк прибудет экскурсия арабской молодёжи из разных там деревень. Не то, чтобы мне это не нравилось, но раз уже будут... Предупреждаю всех, кто уже работал с ними, а кто не работал - особенно предупреждаю! Не разговаривать с ними ни о чем, в споры не вступать, если что - быть вежливыми. А если ещё что - сразу звать охрану. Охрану, кстати, усилят. Так что самим ни во что не лезть. Наше дело следить, чтобы в парке было чисто. Парк закроется как обычно, в одиннадцать, но мы не успеем всё убрать. Поэтому завтра, кто с утра, на работу выходим не в семь, а в половине седьмого. У кого в карманах тяжелые предметы, ножи, Сергей, - Боря сделал паузу - немедленно отдать мне. Сейчас все пойдем, почистим территорию, потом перекур, а когда они приедут, чтобы я никого из вас здесь не видел. К сожалению, работы будет много.
Сергей послушно вынул из кармана складной ножик и передал бригадиру. Мусорщики закурили, по очереди цинично отнеслись к жизни, выпили кофе, и разошлись.
4
Через три часа Лёша не спеша разгуливал по дворницким тропкам. Этот рисунок не обязательно совпадает с тропами парка: мусорят везде. А места, наиболее удобные для лежания, в любом парке сплетены невидимой непосвященному сеткой кратчайших расстояний с учётом ближайших помоек, чтобы не застрять между двумя равноудалёнными помойками и хоть миллисекунду задуматься, куда идти.
Если задуматься над тем, что такое "задуматься, куда идти", можно многому научиться. Руки сообщают голове, сколько весит совок с мусором. Голова вычисляет: стоит оно того, чтобы ещё докласть, а потом ёрзать ногами до дальнего угла с полным совком; или прямо сейчас развернуться к только что покинутой помойке у карусели. Применяя такой анализ на каждом наполнении совка, будет дворник к концу смены заметно уставать. Поэтому дворники задействуют дополнительные сигнальные системы.
Оптимальные маршруты, промятые регулярными старожилами, видны по цветовому контрасту. Часто голове проще сделать всего одно действие: "Тут желтее, тут и пойдём". Конечно, когда освещение позволяет.
Сгущались сумерки, всё более скрадывая тайные тропы. Деревенская молодёжь постепенно расслаблялась. Скорость перебежек юношей возрастала, голоса становились громче. Постепенно изменился как репертуар диджея, так и режим работы аттракционов. Сеансы кручений на центрифугах становились всё короче, трясучие аукционы уменьшили размах, а водные и американские горки, как и туннель ужасов, закрыли ещё в половине третьего.
Каждая административная предосторожность начала раскрывать свой тайный смысл. Например, оператору эксцентрической доски вышло распоряжение сменить агрессивный транс на весёлое диско. Отдыхающие, однако, так распрыгались на доске, что та едва не слетела с оси на полном ходу.
Тогда диджей нашёл ласковую песенку про зайчика для слушателей, уже теряющих интерес к телепузикам, но ещё не врубившихся в Микки-Мауса. По стремительно темнеющему Луна-парку потекла простая история о том, как зайчик скачет по полянке: то присядет, то привстанет.
Лёшин совок регулярно наполнялся. Лёша дошёл до аллеи, непрозрачно заросшей бугенвилиями. Чтобы выйти к ближайшей помойке на автопилоте, требовалось свернуть из аллеи в ещё более тёмный проход. Лёша приблизился - в аллее хрустнуло, и на Лёшу выбежал паренек, оглядываясь назад. Паренек метнулся от Лёши и исчез, а Лёша предусмотрительно помедлил сворачивать, и сделал быстрый шаг в тень, спрятав за спиной совок и метлу. С гиканьем вслед за беглецом посыпались молодые люди, размахивая руками, улюлюкая, хохоча, визжа и выкрикивая что-то угрожающее. Мелькнули у них в руках обломки белых пластиковых стульев с рваными краями.
Лёша развернулся к другой помойке. Но навстречу ему в дело бросилась знаменитая охрана парка. Они держали свои рации за антенны. Проскочив толпой мимо Лёши, спецназовцы не задели его: даже в тёмном Луна-парке, в разгар горячей погони, дворник обнаруживается в темноте по запаху. Особенно ближе к концу смены. Справедливости ради заметим - не всё, что пахнет, - дворник.
Леша, встряхнувшись, продолжил путь к помойке. Она расположилась рядом с дополнительными воротами парка, закрытыми на замок с трёх часов дня. Когда Лёша выкидывал мусор, возле ворот остановилось такси. Оттуда, отчаянно скрывая чрезвычайное волнение, высадились две девушки, несколькими часами раньше наблюдавшие своих особенных воспитанников на лужайках парка. С ними была дама постарше. Её глаза быстро бегали по сторонам из-под короткой рыжей стрижки. Шла она быстрее всех.
Дойдя до ворот, дамы, подпрыгивая на цыпочках, замахали руками и громко закричали на разные голоса "Алло"! Всласть попрыгав, старшая дама вынула телефон и принялась набирать номер.
Перед воротами вдоль забора пробежали две группы молодежи, которые Лёша только что проводил глазами в совсем другом направлении. Взволнованные дамы прекратили на мгновение волноваться, но прежнее их состояние вернулось вскоре, как часто бывает в подобных случаях, с новым огоньком. Дама постарше повернулась к Дафне:
- Боже, у них в руках ножки от стульев!
- Эти , нас сейчас встретят! Они же сказали, что встретят!
- Очевидно, они там сильно заняты, - ответила Эстер, лихорадочно ожидая ответа на звонок, - чего ж им отвечать на телефон, ждать нас у ворот...
- Были бы это их дети, - сказала Мири.
Эстер ничего не сказала. Она всматривалась в сумрак за воротами. Невидимый ею Лёша, оказавшийся в плотной тени, разглядывал дам.
Наконец к воротам подошел охранник Слава.
Некоторые люди спросят, не страшно ли охраннику идти к воротам и открывать их каким-то трем дамам только на том основании, что начальство приказало.
Славе не было ни страшно, ни не страшно, ему было похмельно с неизвестно какого утра. А последние полчаса Слава находился на спецзадании по личному распоряжению хозяина парка.
Слава искал мальчика Асафа и девочку Ципи. Он обходил парк плотными концентрическими кругами и кричал:
- Асаф! Ципи! Сефи! Пася! Дети! Психи! Алё! Тормоза! Недоделки! Выходите, дам конфет! Шутка! Придурки! Мама, роди меня обратно! - всё это, и не только это, Слава громко многократно кричал вокруг себя, но никто не отвечал, и Асаф с Ципи никак не хотели найтись.
Директор парка Моти пришел на работу в лоснящихся розовых брюках, лиловой рубахе, и при канареечном галстуке. Когда он выслушал некоторое время тому назад содержание своей телефонной трубки, Моти распустил узел галстука, чтобы легче отвечалось в телефон.
- А вы уверены, что они именно у нас в парке потерялись? Вы считали детей, когда сажали их в автобус?
Телефон сказал ему:
- А даже если и не считали, господин понимает, что сейчас важно найти детей, а не вспоминать, кто, когда и кого в каком автобусе считал.
С этим Моти тоже какое-то время не соглашался, несмотря на железную логику настоящего времени, предъявляемую по телефону. Потом он вызвал Славу, отправил его на поиски детей, и вернулся за кофе, где ему вежливо улыбнулся шейх, председатель деревенского совета. Как только Моти уселся, шейх продолжил леденящий душу рассказ о племяннике верблюда его шурина, удравшего по мужским заботам где-то в районе Беер-Шевы, и найденного в Большом Кратере двоюродным братом тестя того шурина. Когда Моти так беззастенчиво отвлекли, шейх как раз рассказывал о том, как брат тестя получил тех самых баранов, которых он выменял на джип, чтобы покататься по дну Большого Кратера среди уникальных столбов из красного песка.
5
- Он назвал мою сестру плохим словом! - заявил, отдышавшись, арабский паренёк начальнику охраны Луна-парка, Дорону. Дорон смотрел на паренька, щуря глаз, и не торопился с поступками. Паренька крепко держали за руки двое охранников. После погони их рубашки выехали из брюк, пот катился по их бицепсам, но дышали они всё тише и глубже, не ослабляя, впрочем, хватки.
Вокруг них плотно переминались ещё десять охранников и столько же деревенских юношей. Моти только что передал по рации, что он уже идёт.
- Как тебя зовут? - наконец спросил паренька Дорон.
- Махмуд.
- А как зовут твою сестру?
- Лейла. Но причём здесь моя сестра?
- Как это "причем"? Ты и твои друзья сейчас за кем бегали?
- За Наджибом, я же тебе говорю, он меджнун .
- Так, а почему бегали-то?
- Потому что он... Потому что он бегает за моей сестрой уже два года, но Лейла чистая девушка! Она знает приличия! Все подтвердят!
Паренек обвел глазами товарищей. Они закивали головами и согласно загудели.
- А зачем вы стулья ломали?
- Потому что никто так не говорит о моей сестре! Не знаю, может, ты бы разрешил так называть твою сестру? Может, у вас это нормально? А у таких болтунов осаживают!
Со всех сторон закричали: "Правильно! Такое нельзя оставлять без ответа"!
- Послушай, Махмуд, - Дорон приблизился к Махмуду и говорил негромко, - твоя сестра в порядке. Это ведь Наджиб говорит всякие гадости, так он же и меджнун! Но разве твои друзья ему поверят? Разве у тебя такие друзья? Разве кто поверит меджнуну?
Махмуд оглядел возмущённо отнекивающихся друзей.
- Если я прощу Наджиба, они же первые станут смеяться надо мной, - ответил Махмуд, - неужели непонятно?
- Понятно, что вы все ведёте себя как маленькие. Мужчина никогда не спешит. И выбирает место для разговора. Где я теперь должен искать твоего Наджиба? Мне что, вызвать, может быть, полицию? Они и его быстро найдут, и с тобой поговорят. Ты хочешь с полицией разговаривать? Про ножик твой расскажешь?
- Ладно, - расслабился Махмуд, - обещаю, я его здесь не трону.
- Иди в автобус, и там подумай о жизни, а заодно помолись, чтобы мы нашли Наджиба целым и невредимым, - посоветовал Дорон, и кивнул, чтобы Махмуду помогли дойти. Охранники потащили Махмуда к главному выходу. Друзья Махмуда устремились вслед, громко обсуждая вопросы чести. Остальные охранники двинулись за ними.
С другой стороны к Дорону стремительно приближались Мири, Дафна, Эти и Моти.
- Что происходит? - спросил Моти.
- Один тут с хахалем своей сестры вздумал разбираться. Теперь в автобусе посидит до отъезда, остынет.
- А хахаль этот где? - спросил Моти.
- Наверное, прячется в каких-нибудь кустах. Сейчас ребята вернутся, быстро найдут.
Воспитательницы многозначительно переглянулись. Эти тронула Моти за плечо:
- Вам, значит, какого-то Наджиба важнее найти, чем моих детей? Пусть сам себя ищет! Если с моими что-то случится у вас, я вам устрою такой балаган, я ваш парк закрою, жалко времени. Вы тут что себе думаете?!
Моти попробовал остановить Эти, повернув к ней ладони, но Эти не сдавалась.
- Вы их что, вообще не искали?
- Наш человек их ищет с момента вашего звонка. Пока не сообщал ничего. Мы их найдём. Обязательно найдём.
- Конечно, найдёте! Попробуйте только не найти!
Вернулись охранники. Моти вызвал по рации Борю, тот обошёл парк и собрал своих подчинённых.
Дамы и начальство осмотрели стройные шеренги охраны и дворников. В глазах дам бесновалось недоверие. В глазах начальства ползала усталость. Моти кратко, но ярко обрисовал ситуацию. Весь персонал отправился прочёсывать парк в поисках опасного подростка и двух десятилетних даунов.
Махмуд сидел в автобусе с тремя ближайшими друзьями. Некоторое время он молчал. Когда охранники скрылись внутри парка, Махмуд заговорил.
- Ещё пять минут, и пошли.
Друзья принялись отговаривать Махмуда, но Махмуд оказался исполнен решимости.
- Нет, нет, его надо найти. Я видел, куда он убежал, когда меня схватили. Он наверняка там же. Они ведь не будут его искать, им незачем, он просто так говорил, я ему не верю, он меня так успокаивал. Пошли со мной, только тихо.
Друзья выскользнули из автобуса с обратной стороны через окно, нашли подходящее место у забора, и помогли друг другу перелезть в парк. Они аккуратно приземлились в кусты, тихо огляделись, и начали незаметно перемещаться в сторону ранчо.
6
Продвигаясь по туннелю, Ципи поняла, что каждое очередное создание двигается особенным образом, если его пошевелить, и что движения каждого создания повторяются, и получается что-то вроде танца, каждый раз нового и незнакомого. Чтобы лучше понять настроение каждого нового друга, Ципи повторяла его танец, пока не наступала приходил восторг от полной ясности образа. Обнаружив следующую фигуру, она обходила её со всех сторон, шевелила, танцевала с ней, совершала волнообразные или резкие движения руками и ногами, крутила головой, махала ладонями, извивалась и даже иногда ползала. Так Ципи постепенно забыла о поединке с Асафом.
Асаф, двигаясь в другую сторону по кольцеобразному туннелю, тоже замечал странные фигуры. У одной из них не оказалось головы. Чтобы понять это получше, Асаф втянул свою голову в плечи, закрыл глаза, заткнул уши, и простоял так минут пятнадцать. Но каждый раз просто стоять скучно. Асаф, не уступающий Ципи в наблюдательности, тоже открыл, что фигуры танцуют. Постепенно и он забыл о погоне, о револьвере, погружаясь в новые ощущения.
Танцуя характер фигуры, запеленатой в серый бинт, Асаф задел ногой что-то громко звякнувшее металлом. Асаф пошарил руками по земле, и поднял тяжёлую и холодную металлическую палку. Конечно, это такое специальное ружье, как у полицейских, подумал Асаф, и оно гораздо лучше револьвера. Выставив ружье перед собой, Асаф продолжил путешествие.
Он заметил, что туннель постепенно сворачивает вправо. Ципи обнаружила, что её туннель забирает налево.
Снаружи доносились разные крики, хлопки, шум, гудение аттракционов, и музыка. Вдруг Асаф замер, уловив шаги, которые прозвучали именно что внутри туннеля.
Асаф присел и осторожно обернулся на звук. Он увидел Ципи, танцующую удивительный танец напротив какой-то новой фигуры - человек в большом плаще, с длинными острыми ушами и кривым носом. Ципи подёргала фигуру за руки. Руки поднялись вверх и разошлись в стороны. Плащ потянулся за руками. Фигура в развёрнутом состоянии напомнила Асафу летучую мышь.
Но Ципи остановилась, недовольная каким-то непонятным ощущением. Что-то в этой фигуре было не так. Все предыдущие двигались легко и свободно, а эта как будто застревала и сопротивлялась.
Асаф воспользовался замешательством Ципи, бесшумно приблизился к ней, и шепнул ей прямо в ухо "Бум", пока она в задумчивости соображала, что не так с остроносым. От выстрела Асафа она сначала вздрогнула, но не испугалась, а обрадовалась Асафу, и показала ему несколько танцев.
Дети решили обойти туннель ещё раз и показать друг другу находки. Взявшись за руки, они отправились вдоль рельсов. Теперь у каждой новой фигуры они танцевали вместе, что иногда гораздо интереснее, чем в одиночку. Это и был тот самый случай. Никто не звал Ципи и Асафа никуда, ничего не запрещал, и ничего не отнимал.
Когда Ципи и Асаф закончили полный круг и снова вышли к Дракуле, Ципи пожаловалась на неправильное поведение вампира. Асаф попробовал толкнуть Дракулу, убедился, что тот застревает на поворотах, и принялся крутить его так и сяк, чтобы найти, где именно он перестает слушаться.
Внезапно Дракула поддался на движение вверх. Асаф поставил Ципи на свои плечи, и дети сняли фигуру с оси. Асаф повертел так и сяк свое ружье, присмотрелся к вампиру, и вдруг, повинуясь необъяснимому импульсу, поставил железку на место. Асаф повернул сердечник, что-то щёлкнуло, и дети, немного повозившись, вернули вампира на ось. Ципи попробовала его покрутить, и захлопала в ладоши: фигура танцевала легко и непринуждённо, руки её размахивали в такт поворотам, а сквозняк раздувал плащ. Дети радостно запели песенку вампира, сочиняя ее, как водится, на ходу.
7
Наджиб, проскочив за ограду ранчо, затаился за сундуком. Он лежал, переводя дыхание, и прислушивался. Топот преследователей сменился криками охраны, шумом борьбы, послышалась пара чувствительных ударов кулака в тело. После этого крики стихли, а шаги удалились.
Наступила относительная тишина. Наджиб не доверился ей, он огляделся по сторонам, и, когда дыхание успокоилось, постарался как можно тише переползти под стойку. За стойкой он заметил дверь на склад, которой несколькими часами раньше прошли Ципи и Асаф; а на складе он нашел и следующую дверь.
Так Наджиб оказался в темном туннеле ужасов тель-авивского Луна-парка, и медленно пополз по нему, прислушиваясь к обстановке.
Наджиб не зря прислушивался - Махмуд и его друзья уже пробирались на ранчо. Вскоре они пошли точно по следам Наджиба, осторожно шагая вдоль рельсов. До встречи с Наджибом оставалось несколько метров.
Наджиб только что повернул за угол, и перед ними послышался странный шум: как будто детские голоса гудели "у-у-у". Наджиб замер и щёлкнул зажигалкой.
В слабом огоньке высветился высоченный вампир, покрытый плесенью, паутиной, в золотом ожерелье. Он развернулся лицом к Наджибу, взмахнул крыльями, и засмеялся нежным детским смехом.
Этого не должно было происходить в выключенном туннеле ужасов. Наджиб развернулся и помчался по туннелю со всех ног. Он пронесся через компанию преследователей, растолкав их по сторонам, добежал до двери, продрался под воротами ранчо, и выскочил на тропинку парка как раз перед Лёшей. Леша остолбенел. Наджиб помчался к автобусу с громким криком "Дженн, Дженн "! Вслед за ним, опрокидывая друг друга, перед Лёшей пронеслись Махмуд и его друзья, и глаза их выражали тот же ужас, что Лёша заметил в глазах Наджиба. Молодые люди шарахнулись от Лёши и рванули к автобусам.
Пока Леша провожал их длинным взглядом, он услышал изнутри туннеля странный шорох. Леша отложил метелку и совок, и отправился в туннель, откуда вывел чрезвычайно довольных Асафа и Ципи. Через пять минут Лёша передал детей прямо в объятия то бледнеющих, то краснеющих воспитательниц.
Выслушав путаные выражения признательности и благодарности, Лёша получил от Бори разрешение пойти спать пораньше прямо в дворницкой, чтобы встретить утреннюю смену бодрым.
Пока он спал, погода над Луна-парком внезапно изменилась. Лёша засыпал под усиливающийся звук последнего в ту весну дождя. Шелест постепенно перешёл в дробное постукивание, но этого Лёша уже не услышал. Он спал, и никаких снов утром не вспомнил, а даже было у него смутное впечатление, что он моргнул: закрыл глаза ещё вечером, а утром открыл. Так пролетела его ночь.
Леша выполз из спального мешка, почистил зубы и оделся, почти не открывая глаз. Когда же он вышел из дворницкой в неожиданно прохладное утро, он застыл в изумлении.
За ночь осыпались листья, и на их тяжёлой зелени, а также на столах, на крышах каруселей, на асфальте, на скамейках, на лошадках и пиратах лежал солидный слой крупного белого снега.
Подошёл Боря.
- Так, похоже, придётся энергично помахать мётлами, Лёша. Чёрт, сегодня выходной, с восьми уже повалят... Как думаешь, успеем?
- Не знаю, Боря. А надо?
- Надо ли, говоришь... Давай-ка вот что... Не спеши это дело трогать. Пусть пока лежит.
Боря отправился к воротам, поглядывая на часы. Обычно в это время по выходным приезжал Моти.
Боря встретил его у ворот, и, пока Лёша пил кофе, Боря водил Моти по аллеям. Леша допил кофе, подхватил метлу с совком, и вышел на маршрут.
Прямо к нему шёл Моти. Он улыбался и разводил руками по сторонам, как делают, демонстрируя нечто прекрасное и необычное. Как только Лёша оказался в зоне слышимости, Моти заговорил:
- Алекс! Доброе утро! Ты посмотри, какое утро! Ты только посмотри! Какая красота! Времени жалко! Знаешь что, не трогай снег. Сейчас гости пойдут, пусть останется так, пусть увидят. Не трогай ничего. Бумажки посмотри, собери, всё такое - а снег не трогай.
Ещё раз пожелав Лёше доброго утра, Моти, помахивая галстуком в крупный ярко-зелёный горошек вокруг розового пиджака над оранжевыми шёлковыми брюками и лакированными туфлями, отправился любоваться парком.