На встречу с невзрачным "мерседесом" я опоздал на двадцать минут. Но он терпеливо ожидал меня в сторонке. Я сел вперёд. На заднем сиденье вертел круглой головой знакомый киргиз. Удостоверившись в отсутствии подозрительной активности, он скомандовал водителю, и мы покатили по направлению к Чую. Повернули налево. Через семь минут свернули опять налево, на Фучика. Потом ещё раз налево. И еще раз. Тут я запутался и расслабился. Движение загустело, а потом и вовсе встало. Во всех направлениях между машинами сновали коренастые мужички с гружеными тачками. Водители гудели отчаянно и беспомощно. Плевали на них грузчики. Пошли пешком по грязной обочине, уворачиваясь от тачек. Улица кончилась открытыми воротами. За ними начался лабиринт складов, хибарок и торговых рядов. Ошский базар. Людское море. Анти-карьер. Там нас защищала от ненужных глаз зона безлюдья. Здесь, плотные толпы. Киргиз крепко взял меня за локоть и процедил:
- За карманами следи.
Мы нырнули в базар. Проводник, понятно, знал дорогу. Мне оставалось тащиться вслед, как баржа на буксире. Шлепая по рыночной жиже и яростно пихаясь, пересекли крытые ряды торговцев сухофруктами, дынями, овощами и зеленью. Потом нырнули в павильон с мясными рядами, размером с перронный зал Киевского вокзала. Но крыша пониже, конечно. Распихивая толпу, мой гид добрался до ряда колбасных ларьков, тянувшегося вдоль стены павильона, и нырнул в один из узких и грязных проходов между ними. Несмотря на некоторую комичность моего европейского прикида на фоне телогреек, ватных халатов, тюбетеек и фетровых колпаков, никто не обращал на нас ни малейшего внимания.
Проход вывел на лестницу. Такую же узкую и грязную. Поднялись на второй этаж. Во всю бесконечную длину павильона тянулся коридор. Пол из выщербленных каменных плит сочился скользкой влагой. Сходившиеся далеко в сумрачной перспективе стены до высоты моих плеч выкрашены масляной краской изумрудного цвета. Между новой блестящей краской и старой, облупившейся от сырости побелкой, аккуратная красная полоска. Тут и там у стен свалены груды ломаных деревянных ящиков и мятых картонных коробок. Сюр.
Под потолком тускло горел пяток лампочек. Под каждой лампочкой находилась дверь. Киргиз постучал в одну из них условным стуком. Дверь оказалась металлической, безо всяких украшений. Лязгнула задвижка, дверь распахнулась в коридор.
Открывший её двойник моего гида отступил в сторону, пропуская меня вовнутрь. Проводник отпустил мой локоть и остался в коридоре. Я вошел, споткнувшись о стальной порог, и очутился в просторной теплой комнате без окон. Все стены снизу до невысокого потолка из вагонки закрывали яркие ковры. На полу светлый паркет. Вдоль стены стоял аккуратный ряд ботинок и грязных кирзовых сапог. Я понял намек, присел на колено и стал расшнуровывать свою обувь. Попутно попытался сориентироваться в ситуации. Посередине комнаты на толстых коврах бордово-черной расцветки стоял низкий столик, окруженный квадратом низких и широких деревянных топчанов. Как в узбекской чайхане. На покрывавших их коврах и разноцветных подушках полусидели-полулежали десять или двенадцать мужчин. На столе стояли бутылки с водкой, блюда с фруктами, жирной конской колбасой и лепешками и пузатые чайники. В углу комнаты шипел паром угольный самовар ведер на десять. Его труба коленцем уходила в стену. В каждой из боковых стен комнаты находилось по две закрытых двери. Среди сидящих за столом циркулировал кальян.
Муканбетов поднялся с подушек. Мы встретились на полпути до стола. Он крепко пожал мне руку.
- Добро пожаловать, Алексей, к нам за стол. Садитесь, садитесь, не стесняйтесь.
Когда я, поёрзав, устроился на подушках, он налил мне в стакан водки и обратился к собранию:
- Друзья и коллеги, сердечно благодарю вас за то, что откликнулись на моё приглашение и нашли время приехать. Позвольте представить - Алексей, менеджер программы Евросоюза, о которой каждый из нас может сказать много неприятных слов. Мы все от нее пострадали. Вины Алексея в этом нет, он приехал всего несколько месяцев назад. Его заслуга перед нами - в желании разобраться. Несправедливое присуждение тендерных контрактов стало хорошо организованной и отлаженной системой. Бороться с ней трудно, но необходимо. Спасибо Алексею за то, что он проявил желание восстановить справедливость.
Все подняли стаканы в моем направлении и не чокаясь выпили. Пить водку после обеда я считаю противоестественным. Она приобретает неприятный вкус и вызывает изжогу. Тем более после взрослой порции хорошего коньяка. Но куда деваться-то? Назвался груздем, так не хнычь. Я отломил кусок очень свежей лепёшки и положил на тарелочку перед собой гроздь розового винограда. Печень заныла от воспоминаний об ошском казусе, но я решил рискнуть.
- Позвольте я Вам представлю моих друзей, - продолжал Мутанбеков, сев назад на топчан: - Это директора шести известных в Киргизии строительных фирм. Кто из Бишкека, кто с Иссык-Куля, из Балыкчи. Даже с юга приехали, из Джалал-Абада. Настолько важный для нас вопрос. Тендеры вашего проекта часть гораздо более серьезной проблемы. Вы мне передали список компаний, которым были присуждены контракты. Из числа генеральных подрядчиков три - просто "крыши" для отмывания денег. Они уже давно существуют и всем известны. Сами не то, что построить что-нибудь, гвоздь вбить не смогут. Дальше ещё хуже. Их субподрядчики, в основном, фирмы однодневки. То есть выигрывает "крыша" каким-то чудесным образом контракт, получает аванс, и через субподрядчиков его по поддельным накладным и счетам обналичивает. Никаких работ не проводится вообще. Разве что котлован выкопают или траншею проложат. И тем не менее, иногда чисто по бумагам умудряются и второй транш получить. Тогда "однодневки" банкротят.
Муканбетов замолчал, чтобы парой глотков промочить горло. Поморщился, занюхал водку корочкой лепешки. Посмотрел на меня, удивленно подняв брови. Я в ответ скорчил страдальческую рожу. Муканбетов хмыкнул, закусил и продолжил:
- Типовой текст контракта составлен хитро. Евросоюз попросил правительство утвердить свой вариант. Правительство сочло возможным пойти навстречу. Но умные люди изменили в киргизском тексте несколько слов. В результате генподрядчик несёт за расходование средств субподрядчиком только очень ограниченную ответственность. И то в редких случаях. Это осталось незамеченным. Решение правительства узаконило разночтение между текстами. Главенство юридически имеет английский. Но записанная в нем норма висит в воздухе. В национальном законодательстве нет механизма её соблюдения. Арбитраж длится не годами, десятилетиями. Поэтому добиться возмещения ущерба Евросоюз никогда не сможет. Да это, вроде, его и не очень интересует. Шуму, конечно, много, демарши, переговоры, но Евросоюз не приостановил ни одну из своих программ. Тендеры проводятся, контракты заключаются, часть денег крадут. Правительство в порядке жеста доброй воли компенсирует ущерб политическими уступками. Это всех устраивает.
Пока Муканбетов говорил, я разглядывал собравшихся за столом. Возраст от сорока до шестидесяти. Морщинистые лица, продубленные солнцем и ветрами. Рабочие руки. Волосы у большинства длинные и лохматые. Своих зубов у кого больше, у кого меньше, но в среднем по пять на каждого. Остальные золотые. Других золотых предметов, перстней или там цепочек, ни на ком не заметно. Одеты все добротно, но неброско. Половина в темных костюмах, серых или синих, но никого в галстуках. Другая половина в неярких свитерах. Муканбетова никто не слушал, да и понятно, всё это им было и так хорошо известно. Кто отщипывал виноград, кто кусал дыню, кто ковырял в носу. Играли телефонами, курили кальян или дремали на подушках.
- Так образом, - подытожил Мутанбеков, - сложилась система, позволяющая надежно и практически безнаказанно воровать деньги. У неё было одно только слабое звено - как выиграть контракт? Народ в "однодневках" работал некомпетентный. Составить тендерную заявку, отвечающую техническим условиям и требованиям к оформлению бумаг, они не могли. В этом наше преимущество. Но в Вашей, Алексей, программе сложилось ядро нацкадров, которое сообразило, как нас этого преимущества лишить. Наши предложения, и финансовые, и административные, оспорить невозможно. Мы опытные профессионалы, своё дело знаем прекрасно. Поэтому их не допускают до конкурса под формальными предлогами. То потеряют какую-нибудь бумагу. То вскроют конверт раньше срока, по ошибке или для соблюдения "требований безопасности". То расписка в получении окажется недействительной. А чтобы избежать возможности арбитража, уведомления шлют задним числом. Пока наш протест дойдет, контракт уже подписан.
- Но это доказать невозможно. К большому сожалению, - прервал его я.
- В том-то и дело. У Вас в офисе работают очень компетентные люди. В своей, так сказать, области. Вы, может, недоумеваете, зачем я сюда столько народу позвал. Во-первых, хороший повод, мы любим встречаться. По бизнесу мы когда партнеры, когда конкуренты, но по жизни-то остаемся друзьями. Это куда важнее. Во-вторых, чтобы Вам было легче мне поверить. Если Вас интересуют подробности по конкретным тендерам, можете спросить у того, кто в них участвовал. Хотя, наверное, не сегодня. Наша первая встреча для того, чтобы мы друг с другом познакомились. Кто захотел, передал Вам копии документов. Вон туда, в коробку положили. Вы их на досуге посмотрите. Если возникнут вопросы, сможете сами напрямую связаться с каждым по отдельности. А теперь, предлагаю выпить за доверие и добрые намерения!
Вокруг стола раздался одобрительный гул. Я давно чувствовал на себе пристальные взгляды. Оценивающие. Взвешивающие. Верить - не верить? Водка нагрелась и встала мне поперек горла. Еле пропихнул. Запил остывшим чаем. Одно мучение. Двое поднялись, подошли к коробке и опустили в неё средней толщины картонные папки, завязанные тесемками. Колеблющиеся перековались под влиянием момента. Муканбетов хлопнул в ладоши:
- На этом официальную часть объявляю закрытой. Дорогие друзья, пришло время отдохнуть и расслабиться.
Двери по бокам комнаты раскрылись. Из одной парень в халате вынес ящик водки. Из трёх остальных появились шесть полураздетых девушек. На любой вкус. За одной из дверей я разглядел подобие тесной "романтической" спальни. Строители оживились. Я понял, что надо срочно уносить ноги. Опередив красоток, подошел к Муканбетову:
- Вы извините, но я никак не рассчитывал на такой формат... У меня совещание назначено. Переносить рискованно, могут заподозрить неладное. Сами сказали, компетентные люди... Огромное Вам спасибо, я и не мечтал о таком разговоре.
- Очень жаль, очень жаль, - Муканбетов не стал скрывать разочарования моим нежеланием спустить штаны в коллективе единомышленников. А может, просто посчитал мое поведение неспортивным: - Надеюсь в другой раз... уже в более тесном формате...
- Я предпочитаю, в узком... - двусмысленно спошлил я, пожимая ему руку.
Проводник повёл меня назад к машине. Чтобы не светиться в офисе с коробкой, попросил отвезти меня на квартиру. Пока нёс её к лифту, чуть живот не надорвал. Она оказалась неожиданно тяжелой. Поставил на кухонный стол и открыл картонные створки. Папки лежали на самом дне, придавленные тремя бутылками водки, пятью лепешками, половиной дыни и парой кило винограда. Сверху аккуратно лежали иллюстрированные с большой фантазией визитки щедрых на ласки девушек.
Содержимое папок я изучал вся ночь напролет. В папках было всё. И ничего. Снаряд без взрывателя. Выстрелить можно, но ущерб получится мизерный. Не хватало хотя бы пятиминутной записи разговоров членов комиссии относительно метода их работы. Или записанного под протокол свидетельства перебежчика из их рядов. Вот тогда снаряд бы бабахнул по-взрослому. Но и то, и другое представлялось одинаково невозможным. Комиссия уже отзаседала. И кого из пяти ее "пальцев" можно было склонить к даче показаний? То-то и оно. Единственное, что мне пришло в голову, искусственно создать кризисную ситуацию, полить кипяточком на муравейник, и записать реакцию. Но каким образом её спровоцировать, понятия не имел. Нужна многоходовка, целый гамбит.
В офис пришел к полудню. Сильно не выспался. Меня ожидал сюрприз. Похоже, я приобрел способность притягивать проблемы. Охранник предупредил, что меня ещё со вчерашнего вечера разыскивает Джанибек. Я по инерции удивился, почему он не набрал мне по мобильному. Но тут же вспомнил, что уезжая на встречу с Муканбетовым, оставил служебную трубку в столе в кабинете. Поднялся к себе на второй этаж, отдышался, положил в рот мятный леденец. Набрал трубку главного эксперта. Тот ответил немедленно, словно держал палец на кнопке в ожидании моего звонка:
- Алексей Борисович, ну где же Вы, почему я до Вас не могу дозвониться?
Интересный вопрос от подчиненного.
- На встречу вчера убежал, а трубка на зарядке стояла. Второпях забыл. Встреча затянулась... А что случилось?
- Мне надо срочно с Вами поговорить.
- Хорошо, сейчас к Вам поднимусь, - предложил я из вежливости.
- Нет-нет, я сам к Вам приду.
Не прошло и трех минут, как под весом Джанибека затрещали ступеньки лестницы, и он, отдуваясь, появился на пороге кабинета. Я впервые видел его растерянным.
- Алексей Борисович, так продолжаться не может. Ну, нет сил больше эти издевательства терпеть, - запричитал он, едва усевшись на гостевой стул напротив меня.
- В чем дело, байке? Успокойтесь и объясните толком.
- Эта девчонка всё делает мне назло. Сегодня пришла так одета, что просто стыд. Я ее отправил домой переодеться. Так она не переоделась, а вообще разделась.
- Как это? - выдавил я из себя, совершенно ошарашенный.
- А вот позовите её и полюбуйтесь. Ведет себя вызывающе, такие позы принимает, в борделе девки себя скромнее ведут. Призвать к порядку я ее не могу, уволить я её не могу. Вы её сюда привели, Вы и разбирайтесь. Желаю успехов.
Я только смог помотать ему вслед головой. Джыргал никак не производила впечатление девушки, способной на такое поведение. Хотя... А если наш байке начал слюньки пускать? Поделать она с ним ничего не может, вот и решила в отместку подразнить. Тоже не дело, конечно. Я позвонил Чолпон.
- Джыргал ко мне доставьте, пожалуйста.
Чолпон молча положила трубку. Через пять минут обе стояли передо мной. У меня отвисла челюсть. Джанибек ничуть не преувеличил степень провокации. При том я не мог не признать, что Джыргал оделась очень стильно. На ней были туфли на умопомрачительных каблуках. Сиреневые чулки с кружевными резинками. Бежевые шорты, оставлявшие открытой половину попы. Синяя шелковая блузка в полоску электрически малинового цвета. Блузка была застегнута только у самых шортиков. Освобожденная от лифчика, грудь у Джиргал оказалась превосходной формы и впечатляющего размера. Она чувственно перекатывалась когда внутри блузки, а когда почти целиком снаружи. На руках у Джыргал были бежевые кружевные перчатки до локтя с отрезанными пальцами. Волосы подняты в башню, с которой на уши и затылок спускались кокетливые завитушки. А-чу-меть, только и смог я подумать. Чолпон в своем бизнес-костюме мышиного цвета выглядела совершенно невозмутимо.
- Присаживайтесь, девушки, - пригласил я.
Джыргал села на краешек стула, наклонилась вперед над столом, открыв моему взгляду вид на все свои прелести, и медленно обвела кончиком розового язычка алые губки. Надо это прекращать. А то быть беде.
- Джыргал, Вы выглядите сногсшибательно. Но я Вас прошу приберечь такие наряды для романтических свиданий или клубных вечеров, - девушка насупила брови и вытянула губы трубочкой. Иначе, - продолжил я, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид, - мне придется завтра же отправить Вас назад к Дюшебиеву. Не думаю, что он будет доволен.
- Всё? - с издевкой спросила Джыргал и расстегнула пуговичку на шортах. - Чолпон, ты ступай, дай шефу отвести душу и вставить мне по полной за мои невинные девичьи шалости. А то вот-вот лопнет, вон как надулся...
Чолпон взглянула на меня с сочувствием и начала разворот к двери. Я точно знал, что именно она вспомнила.
- Шли бы вы...обе - с трудом выдавил я.
Оторвать взгляд от попки направившейся к двери кабинета Джыргал стоило труда. Я сосредоточился на бесполой спине Чолпон, забетонированной в серый брусок костюма. Но перед глазами у меня возникла совершенно другая картинка моей замши по финансам. Чур меня, чур! Только удалось обрести некоторое равновесие, как нелегкая принесла Эрталбека. Его глаза горели словно два раскаленных угля:
- Алексей Борисович, отдайте её мне, отдайте же, ну! Она у меня через сутки шелковая станет! Прошу Вас, как мужчина мужчину, отдайте!
- Пошёл ты к черту, Эртал, - рассвирепел я. Только этой оскалившейся рожи мне сейчас не хватало. Он её порвет как тузик грелку, и на меня же всё свалит. А мне потом отдуваться.
Голова как начала болеть с утра, так и не переставала. Я почувствовал острую тревогу за свои сосуды. Может, аневризма? Или инсульт? Довольно! Как говорил Остап Бендер, хватит психологических эксцессов. Несмотря на мерзкую погоду, домой пошел пешком. На полпути голова прошла. На всякий случай, купил бутылку водки. Принял рюмку под корейскую морковку. Другую, под соленые маслята, которые я к радостному удивлению обнаружил в углу холодильника. Посмотрел новости по телевизору. Вернулся на кухню. Включил "Радио Шансон". Пожарил картошки на сливочном масле и под блатные песни съел ее с грибами и соленой сёмгой, которая обитала в холодильнике за банкой с грибами. К концу ужина от поллитровки остались слёзы. Почитал новый роман про Джека Ричера и в начале десятого отрубился. Спал до утра без снов и ставшей обычной прогулки в туалет с остановкой у холодильника.
Наутро я чувствовал себя вполне бодро. С сомнением посмотрел на остатки водки, но выбрал творог с йогуртом. Погода за ночь не улучшилась. От промозглой ноябрьской сырости начало ныть травмированное лет десять назад колено. Обычно оно меня не беспокоило, а тут проснулось. Хоть бы морозы поскорее пришли. В офисе на нижних палубах кипела работа. На мостике, как полагается, стояла тишина. Я просмотрел бумаги на подпись. Потом лоток с входящими. Около одиннадцати решил, что пришло время утреннего чая. Хорошо в офисе. Тепло, светло, и тянет парфюмом от Иссей Мияки. Запах парфюма начал усиливаться. На его волне в кабинет без стука изверглась рыдающая Джыргал. У меня ёкнула селезенка. Первым делам я инстинктивно окинул взглядом её костюм. Отвратительно. Но блестяще. В том смысле, что не придерешься. Темная юбка ниже колен. Блузка с воротником стоечкой застегнута на все пуговицы. Деловая прическа. Деловой макияж. Деловые туфли. Джыргал рухнула на стул и разревелась. Слезы лились у нее по щекам ручьем. В мокрой ладошке она мяла сопливый платочек со следами потеков туши. Лицо у нее покраснело и выражало абсолютное и неутешное горе. Я налил девушке воды из графина. Она отпила несколько крошечных глоточков и снова заревела белугой.
- Да что с Вами стряслось, Джыргал, - с тревогой спросил я. Боюсь женских истерик.
- А-а-а-а-а-а... - раздалось в ответ: - Э-э-э-рта-а-а-ал...
Час от часу нелегче.
- Чего "Эртал"? - на этот раз в моем голосе звучало больше раздражение, чем тревога или там сострадание. Джыргал уловила эту перемену в моем настроении и выключила слёзы.
- Эрталбек ко мне ещё вчера начал приставать. Я и так и сяк изворачивалась, но у него же руки железные. Начал мне грудь мять, потом между ног залез.
А ты на что рассчитывала, когда так оделась? - подумал я мстительно: На цветы и конфеты? Или на конфеты и сонеты? Это ещё тебе повезло. Как это Эртал сдержался, если даже я чуть-чуть...ну, в общем, это неважно.
- Почему Джанибеку не сказали?
- Так это все при нем происходило. Он только посмеивался. А сегодня вообще кошмар. С утра пришел, штаны расстегнул, член достал. Голову мне за волосы нагнул, в рот всунул и... и-и-и-и... ко-о-ончи-и-и-ил...
Жесть, подумал я. Ай да Эртал. И чего теперь делать?
- Хорошо, хоть костюм Вам не испачкал, - попробовал я её утешить. Кажется, не очень удачно: - Идите домой, Джыргал. Отдохните. Я подумаю, как Вам помочь.
Только мне удалось немного успокоится, словно по команде заявился Эртал. Рот от уха до уха. Довольный до невозможности.
- Здрасьте, Алексей Борисович! Зашел проведать, как здоровье руководства.
- Ты дверь закрой, - попросил я его тихо: - Что же ты делаешь, сука?
- Это Вы о чем? - спросил он округлив от недоумения глаза.
- Это я о Джыргал.
- Надо же, какая дрянь, - сплюнул Эртал в сердцах на пол: - Вот и верь после этого бабам. Она со вчерашнего дня ко мне и так подкатывала, и эдак. Глазки строила, потом тереться стала. Вы меня знаете, но я всё-таки сдержался. Ради Вас. А сегодня с утра подошла, хвать рукой, и шепчет, дай, мол, отсосу, хочу аж в глазах темнеет. По глазам вижу, не врет. Ну, как я мог устоять? Вы бы, например, смогли? Так что я, можно сказать, Вас спасал. Я Вам доложу, она виртуоз. В два счета меня до последней капли выдоила. Я грамм сто спустил. А она проглотила, рот вытерла и говорит, копи, мол, до вечера дотерплю, а там трахнешь меня как следует.
- Эртал, иди-ка куда-нибудь от греха. А то доведешь меня до цугундера. И держись от нее подальше, прошу.
У меня не имелось иллюзий насчет способности оказывать на Эртала воспитательный эффект. Вроде доходчиво объяснил. Но Эртал не был бы Эрталом если бы не крутил башней туда, куда смотрела его пушка. Инстинкт у него такой. Поэтому я решил привлечь к воспитательной работе Джанибека. Того, однако, на месте не оказалось и трубку он не брал. До обеда я просидел как на иголках. Потом успокоился, но сосредоточить свое внимание на чем-нибудь, как-бы это выразиться, "постороннем", всё никак не получалось. Если честно, то меня грызло мужское тщеславие. Почему Джыргал прилипла к Эрталбеку? Вроде я и начальник, и с манерами. И вообще, мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. А её, понимаешь ли, всё равно на зама заклинило. Может, просто не осмелилась?.. Пока не заполучил Джанибека, вконец извелся.
Байке выглядел как обычно, сосредоточенно и хмуро. Разговор со мной на тему Эртала он считал пустой тратой своего важного времени. Защищать свою помощницу он не собирался. Воспитывать моего зама тем более. Я был вынужден признать, что вопрос юрисдикции над Эрталом был между нами слегка запутан. Чисто формально Джанибек административной власти над Эрталом не имел и попусту распинаться перед ним не хотел. Следовал военной логике. Если можешь приказывать, приказывай. Если не можешь, молчи в тряпочку.