К издателю.

Господин издатель! У тебя есть возможность стать соавтором сего произведения написанного на рубеже тысячелетий и, бесспорно в будущем оцененного по достоинству. Не упусти шанс вместе с автором обессмертить свое имя!

К читателю!

Господин читатель!

Если с первых строк первой главы тебе наскучило чтение первой части, не отчаивайся и переключайся сразу на вторую. Если там найдешь для себя что-то интересное, то вернись к первой части, со второй попытки она покажется тебе гораздо лучше.

Сергей КУЗИЧКИН

ХОЖДЕНИЕ ЭММОЧКИ В ГУБЕРНАТОРЫ

Ироническая фантазия

Сочиненная господином Кузичкиным Сергеем Николаевичем в год 2000 от Рождества Христова в период с июля по октябрь.

Часть первая

ИДЕЙНАЯ

Глава первая

ИДЕЯ

Идея не может возникнуть сама по себе, она должна зародиться в черепной коробке какого-нибудь индивидуума. Не сразу четкая и сформулированная. Вначале расплывчатые предпосылки ее бьются о темечко мыслителя, мечутся в лабиринтах его извилин, соскакивают с кончика языка в виде каких-то словес и фразеологических оборотов, а затем уж...

Затем, в процессе общения носителя зарождающейся идеи с народом: мужчинами и женщинами, младенцами и стариками, крутыми и нищими, власть имеющими и работодателями, она, идея эта, принимает зримые, хотя пока не материальные, но все же черты. Она принимается, находит сторонников и продолжателей способных воплотить идею в жизнь и поиметь на этом ощутимую выгоду. Не всегда при этом родитель и носитель идеи пользуется плодами ее реализации на все сто, но иногда и ему перепадает 0,5 или 0,7 процентов прибыли.

Так было, в принципе, и на этот раз. Хотя на этот раз все было по-особенному. Впрочем, скажут мне: "Все идеи особенные и нет ни одной не особенной", и будут правы.

Но все-таки эта идея была и остается особенной по-особенному. Хотя бы потому, что родилась она мгновенно, ни с того, ни с сего, под напором общественности, бескорыстных людей и тех, кто не может жить без должностей и кресел.

И сама Эммочка скорее всего, ни при чем. Ни причем и Сочинитель этой идеи, и губернатор Сокол (вот уж кто действительно не хотел всего того, что произошло после воплощения идеи, да и самого воплощения). И большинство жителей Енисей-града и Сибирского края тоже вроде бы не причем.

Да, идею позвать Эммочку на губернаторство из Первопрестольной в Енисей-град, выдал Сочинитель, но его на это подтолкнули. Просто насели на него и он двинул мысль. А почему бы не двинуть, когда идей полна голова, но реализовывать их нет денег? А тут взяли и подвернулись реализаторы.

А дело было так...

Глава вторая

КАК ВОЗНИКЛИ ПРЕДПОСЫЛКИ ИДЕИ

Прежде чем начать рассказывать о предпосылках идеи, нужно поведать читателю о том, что представляла собой политическая, экономическая и частично культурно-литературная жизнь Енисей-града - столицы Сибирского края и самого края в начале нового тысячелетия, столетия, десятилетия и пятилетия.

Если поиграть легкими словесами, то политико-географическое и экономическое состояние города и края можно определить как: люди, люминий, люцерна, люсоповал. Эти правильно-неправильные по написанию и звучанию слова, вроде бы имеющие одно основание и частично один корень, сами по себе говорят, на первый взгляд, немного. Но понятие этих слов, учитывая особенности Сибирского края, весьма и весьма ощутимо. Некоторые люди из Енисей-града и Первопрестольной области извлекали из них корни до самого основания. Делали на этом навар, колотили капитал и открывали "зеленые счета" в Швейцарии и Швеции. Наиболее удачливые из них становились сказочно богатыми, а неразумные и менее счастливые либо пополняли число арестантов cледственных изоляторов, либо ложились под кресты и мраморные плиты на погостах необъятной родины. Люминий и люсоповал отождествляли собой промышленную мощь, люди и люцерна - крепость мысли и мышц, молоко, мясо, хлеб.(Хлеб тоже, как же без хлеба).

Государство Рось, в границах которого содержался Сибирский край и в составе которого произошла и происходит эта история, потрясали политические катаклизмы, в большинстве своем происходившие по неразумности государевых мужей и самих государей. Государи меняли политический строй как полотенца для рук: каждый вечер и каждое утро назначали новых премьеров, в результате чего менялись курс мериканского доллара и оптово-розничные цены на базарах.

Сибирский край и его столица Енисей-град, были одним из лакомых кусочков государства Рось. И жизнь края, и города целиком и полностью зависела от решений Первопрестольной. Именно там зарождались планы люминевых и вугольных войн, местом действия которых становился Сибирский край.

В конце ХХ столетия и второго тысячелетия очередные губернские выборы выиграл боевой адмирал Сокол и бои за передел собственности в крае вошли в решающую стадию. Те, кто делал на него ставку надеялись, что через два года он добровольно оставит пост и пойдет в президенты. В период губернских выборов это выглядело вполне реально и логично, но через полтора года после этого, в ночь наступления последнего года тысячелетия, президент страны Рельцин, добровольно отказался от престола и, как бы временно объявил своим преемником премьера Дорогина, назначив выборы президента через два с половиной месяца. Это было неожиданным и внесло сумятицу в ряды мечтателей о государственном троне. Большинство мечтателей временно отказались от притязаний на трон, видя неперспективность своих нынешних намерений. Ситуацию правильно понял и боевой адмирал. Не зря же он избородил тысячи миль по морям и океанам жизни, не зря преодолевал вброд мели и разливы. Так, что в предвыборную кампанию лишь чисто по инерции, без всяких перспектив, вяло ввязалась группка вечных оппозиционеров, делающая видимость, что способна организовать несколько боев за власть с премьером Дорогиным. К заклятым оппозиционерам власти примкнула пара губернаторов, два бизнесмена и одна женщина по имени Эмма.

Эмма эта, или как ее все называли, Эммочка была на вид просто милашка и очарование. Одно время при президенте Рельцине, она возглавляла отдел страны по защите и обеспечению населения. Надо прямо сказать, что некоторых жителей страны она действительно защитила и, наверное, кое-кого обеспечила. Но однажды, поняв, что всех кого хочет, при своей должности и своих правах она обеспечить и защитить не сможет, Эмма с ответственного поста ушла. Когда же объявили последние выборы столетия и тысячелетия, Эммочка решила себя испытать: посмотреть, как она будет выглядеть в компании известных политиков. Группа поддержки и сторонники у нее нашлись. Кроме родственников и близких знакомых, ее кандидатуру поддержали еще несколько неизвестных ей женщин и мужчин. Увы... Их оказалось менее одного процента из числа всех избирателей. В президенты Эммочка не прошла, но кое-где, кое-кем ее смелый шаг был замечен, примечен и отмечен.

Глава третья

Оставим пока в покое ничего еще не подозревающую о непредсказуемом повороте своей жизни Эммочку свет-Лександровну, посылки и предпосылки идей и перейдем к самому предсказателю.

Впрочем, и сам этот предсказатель, почти полгода после избрания нового президента не ведал, что вскоре задвинет такое, что изменит всю ситуацию в крае, а он станет первым рационализатором.

Надо сказать, что человек этот (назовем его Сочинитель) был личностью очень и очень неординарной, известной в определенных кругах своими невесть откуда на него нахлынувшими идеями.

Как, из каких краев или областей необъятной Родины он прибыл в Енисей-град, никто толком не знал, да и знать в то время очевидно не хотел. Но, прибыв в столицу Сибирского края, человек этот довольно скоро стал завоевывать местный информационный рынок. Вначале по отдаленным районам, а потом, когда опубликовал в глубинке полное собрание своих сочинений написанных им к тому времени, смело оккупировал краевые и городские издания. Был период, когда фамилия Сочинителя появлялась в один день, сразу во всех газетах издаваемых в Енисей-граде. Но были и такие моменты, когда его подпись под газетными публикациями почти на месяц пропадала из средств массовой информации. Дело в том, что Сочинитель иногда давал себе передышку (сообщал редакторам: весь гонорар не заработаешь) и, купив пива, шампанского, копченой скумбрии, пропадал на некоторое неопределенное никем время. По одной версии он закрывался в девятиметровой комнате своего общежития и пропивал все деньги до последней копейки. По другой, собирал в кучу всех своих любовниц и пускался в тяжкий разврат. Как было на самом деле никто не знал и все только догадывались. Некоторые в этих догадках уходили очень далеко. В дни отсутствия Сочинителя в редакциях газет, он редко появлялся и на глаза соседей. Проживающие с ним на одном этаже, в одном с ним общежитском блоке видели его скромную спутницу жизни то стирающей в общественной умывальне белье, то моющей там же посуду. На свет Божий Сочинитель выплывал неожиданно. Обычно исхудавший и почерневший, скрывающий под темными очками синяки у глаз, с трясущимися руками. Появившись, первым делом, он россыпью бросал несколько свежих идей редакторам нескольких газет, а затем брался за перо и выдавал ряд нестандартных материалов из разряда пасквильных и ироничных. Постепенно приходя в форму, он сутками писал что-то авторучкой на белых листах бумаги, стрекотал за пишущей машинкой, сидел у монитора компьютера и выдавал, выдавал, выдавал. Прямо- таки шедевр за шедевром.

Один такой выданный им шедевр имел грандиозный успех. Он был размножен на ксероксе, распечатан на компьютере, переписан от руки и долго ходил по Енисей-градским редакциям зачитанным до дыр.

Этот факт заметили и отметили про себя некие деловые люди и доверили ему раскрутку и редактирование нового печатного органа. Когда же орган этот был хорошо раскручен и поимел небольшую популярность, эти некие люди решили поручить Сочинителю еще более грандиозную раскрутку, но тот совершенно неожиданно решил отдохнуть и, уже по привычке пропал на целый месяц. Некие призадумались, очевидно поняли, что для Сочинителя кресло редактора не главное и раскрутку перспективного направления поручили другому человеку. Но Сочинитель нисколько не пожалел об этом. Выйдя из своего, им самим профинансированного отпуска, тут же замахнулся на грандиозное изобретение. Решил создать ХДС. Перепробовав за тридцать с лишним лет в своей жизни не мало, увлекаясь, как ему казалось, серьезно, то спортом, то определенным вероисповеданием, но поочередно охладевая к тому и другому, он решил однажды вдариться в политику. Для этого он и провозгласил христианско-демократический союз.

В государстве Рось союза такого не было, как не было и самих христианских демократов. Были люди называющие себя христианами и многочисленные их течения. Были демократы с их многозначительными партиями и блоками. Но демократов да еще с христианским уклоном не было. Как не было христиан с демократическими замашками. У немцев в Германии были, у итальянцев в Италии тоже. Причем и в Италии, и в Германии эти союзы считались ведущими.

"А мы что хуже? - спросил сам себя Сочинитель, - И у нас ХДС может быть первой при современной-то неразберихе". И начал создавать христианско-демократический союз. Оригинальность этой идеи была в том, что зарождалась она не в Первопрестольной или Северной столице, а в географическом центре государства, в малополитизированном крае. Идея Сочинителя тут же была подхвачена редактором некой "Доргазеты" и газета эта стала рупором нового союза. Мало кто ожидал, но новорожденный союз резко пошел в гору и стал обрастать людьми, деньгами, офисами. Лидер союза на деньги политсовета купил себе черный френч, картуз, восемь модных рубашек, обзавелся секретарями и секретаршами. После того, как он снял офис прямо в здании краевой администрации, ХДС тут же был зарегистрирован, как новое прогрессивное политическое движение. Новое движение росло и подминало под себя некоторые старые. Но так было до определенного времени. Как всегда бывает в государстве Рось. Все вроде бы идет хорошо, хорошо и ничего не предвещает не хорошего, как вдруг наступает это самое определенное кем-то время и - бах! Все останавливается. Кто и по какому критерию определяет для всех нас это время - тысячелетняя загадка государства.

Идея установления в стране безграничного единовластия провозглашенная Сочинителем, хоть и была подхвачена многими влиятельными людьми в крае и государстве, нуждалась в очень больших деньгах. Очень больших денег ни у Сочинителя, ни у его последователей не оказалось и создатель нового политического союза решил попросить их у немцев и итальянцев. И те откликнулись, отправив своим росским односоюзникам марки и лиры. Однако нового лидера подвела его неопытность. Он очень уж доверился по финансовой линии бывшим доперестроечным однопартийцам и погорел. В итоге валюта не дошла до Енисей-града, затерявшись где-то среди Уральских гор, а ХДС распался. Более того, идею Сочинителя подхватил некий функционер из числа новых людей и друзей запада, трансформировал ее под чисто религиозную, раздув до пределов Первопрестольной. Видя такое дело Сочинитель дунул, плюнул, снял с себя френч и картуз, погудел месячишко-другой в пивной и подался репортером в "Профгазету" к одному старому хохлу, с предложением сделать издание для колхозников. И такое издание было создано. Получило оно название "Красная нива" и стало выходить приложением в еженедельнике. А Сочинитель стал мотаться по деревням и весям, собирать материалы в газету и клянчить деньги у руководителей бывших колхозов на содержание своего приложения.

В таком вот качестве его и застало время решительных действий.

Глава четвертая

РОЖДЕНИЕ ИДЕИ

В этом мире всем и вся заправляют определенные силы. Они всегда остаются невидимыми вооруженным глазом, используют кого-то в определенных ими целях, а потом, в случае успеха молча снимают пенки. Случись же неудача - спокойно отходят в сторону, а все шишки достаются тому, кого они использовали, выдвинув в лидеры того или иного движения. Эти самые силы делают политику, экономику, нередко культуру, во всем существующем на планете мире. Захотят - сделают значимой какую-нибудь занюханую и задолбаную ничего из себя не представляющую организацию, раскрутят ее по первому числу, подбросят к небесам. А захотят - развалят целую империю и создадут на ее месте хаос и мерзость запустения. Надумают - выдвинут в лидеры или депутаты высокого уровня какого-нибудь шизика. А шизик этот ничего не подозревая думает, что это он молодец такой, гений, всего на свете добился сам, повел за собой народ и у него все получилось. Ан-нет! Это у тех самых, не видимых глазом сил, все было просчитано и рассчитано. И это у них получилось и если что-то завтра будет не так, то "воздушный герой" лопнет в одночасье и улетит в небытие, а на его место взлетит новый.

Свою роль в расстановке сыграли эти самые силы и в Сибирском крае. В свое время они помогли грозному морскому офицеру - адмиралу в один миг стать губернатором в далеком от моря крае, а потом занялись другими делами и снова захотели перемен. Но каких? На эту тему они не подумали и зашли в тупик. Однако пребывали в неведении недолго. Силы они хоть и темные и не видимые простому глазу, но мысли у них в головах всегда водятся ясные.

Так вот, кто-то там из "темно-ясных", то ли увидел во сне, то ли вычислил с помощью медитации, то ли дошел своим собственным умом, но вдруг выдал "на гора" мысль, о том, что Сочинитель - пророк. И что именно он, этот полуалкаш, полугений, должен нынче же двинуть идею, реализация которой приведет к политической, экономической и моральной перемене в Сибирском крае. В тот же день группа господ под видом доброжелателей и сотоварищей Сочинителя пришла к нему на работу и вызвала на разговор, в конце которого падая на колени, стала просить-умолять дать ей совет на извечный вопрос: что делать?

-- Что делать, дорогой ты наш друг?-- просила рыдая группа из тринадцати мужчин каждый из которых был возрастом под сорок, -- Что же делать, чтобы край стал процветать, а народ зажил счастливой жизнью? Скажи, благодетель.

-- Да не знаю я,-- попытался отвязаться от группы Сочинитель, но один рыжий и настойчивый, сказал:

-- А ты подумай.

И дал хороших денег.

-- За просто так бери,-- прошептал на ухо рыжий, -- А идею выдашь, еще больше получишь.

И группа ушла. А Сочинитель, приехав домой с большими деньгами, сел за письменный стол пересчитать сумму и... был осенен идеей. Как ему показалось на первый взгляд идеей безумной, от которой его по первости бросило в дрожь, а затем в пот. Он не спал всю ночь, думал и размышлял. В пять часов утра за ним приехали и увезли в известное в городе официальное здание, где завели в затемненный большими шторами зал, усадили в президиум и велели изложить свои мысли. Сидевший перед большим количеством людей бывший лидер несостоявшегося ХДС, на удивление быстро, без тени робости и смущения, начал говорить.

-- Чтобы было очень многим хорошо в нашем городе и крае, а потом по всей стране, нужно избрать губернатором обаятельную женщину по имени Эмма.-- Сочинитель сделал паузу, проглотил слюну, обвел взглядом затемненномолчавшую группу людей и продолжил,-- Известную всем политическую личность, но находящуюся от нас на тысячи километров и никогда у нас не бывавшую.

Молчавшие стали молчать еще тише и переглянулись между собой.

-- Только и только ее и никого другого, - сказал твердо Сочинитель, -- Такого поворота событий никто не ждет и это сыграет свою положительную роль.

После этих слов некоторые сидевшие в первых рядах люди закивали головами, а один спросил автора идеи:

-- Вас что-то смущает?

-- Смущает, -- сказал громко Сочинитель, -- Смущает, потому, что я плевать хотел на политику и ваши разборки, я 17 лет не ходил ни на какие референдумы, но я еще уважаю адмирала Сокола и за него на последних выборах голосовал и супруга моя тоже голос свой ему отдавала. Я не могу пойти против адмирала. Что же делать?

-- А что делать? - спросил подойдя близко к Сочинителю один пожилой человек.

-- А нужно сделать вот что, - произнес Сочинитель, словно зомбированный отрешенно глядя в зал, -- Нужно предложить адмиралу такой пост от которого он не сможет отказаться. Может быть министра обороны. И предложить уже сейчас. Он не должен противостоять Эмме. Эмма же должна пройти избирательный отбор со стопроцентным результатом. Другого она не переживет.

-- Чего же хочешь ты, прародитель идеи? - спросили Сочинителя.

-- Несменяемого поста личного секретаря губернаторши и полного контроля над всей краевой прессой, -- не моргнув произнес прорицатель.

-- Хорошо. Ты это получишь. Твоя идея скоро осуществится.

Глава пятая

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ИДЕИ

И идея осуществилась. Как и каким методом осуществляются идеи, об этом добрая половина ко всему привычного населения государства Рось знает. А вторая половина, если не знает, то догадывается. Народ в стране догадливый. Поэтому автор не будет описывать способы осуществления идеи и подробности событий связанных с осуществлением, а перейдет к тому времени, когда идея уже осуществилась.

То есть ко второй части повествования.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ

Глава первая

УТРО СОЧИНИТЕЛЯ

Сочинитель просыпался в одиннадцать тридцать утра. Лежа поперек семиспальной кровати, он обычно сбивал во время сна в кучу четыре верблюжьих одеяла и семь подушек и когда подавал голос, то горничные и телохранители еще полчаса отыскивали его среди сорока простыней и вышеупомянутых постельных принадлежностей. Когда, наконец его находили и укладывали по вдоль кровати, две самых резвых горничных кидались к его ногам и начинали нежно щекотать пятки. Две других приступали к поглаживанию его груди и живота, а еще одна дородная бабенка-нянька бросалась расчесывать кудри.

-- К вам супруга просятся.-доложила ему первая телохранительница, семитонная Маня, -- Уже добрых два часа ждут.

-- Дай ей триста баксов и скажи, чтобы приходила вечером, -- сказал Сочинитель и Маня, достав из бронированного бюстгалтера баксы, выходила из спальни. Все семнадцать окружающих женщин - телохранительниц: толстенных и грозных, горничных: длинноногих и стройных, неженок: миниатюрных и аккуратных находились у его кровати в обычной своей спецодежде: тоненьких, но пуленепробиваемых трусиках и таких же лифчиках с кружевами.

Приняв пятнадцатиминутную порцию необходимой женской ласки в анфас, Сочинитель затем переворачивался навзничь и ласки вспыхивали с новой силой. Теперь уже на десять минут: от пяток до икр ног, бедрам, в районе ягодиц, по пояснице, лопаткам и плечам. Когда нежные прикосновения заканчивались, ласкаемый объект несколько минут лежал совершенно неподвижно, а затем резко садился на кровати, вскакивал на ноги, подпрыгивал до низко висевшей люстры и бегом мчался в сауну, а после в душевую. Там над ним специальные люди женского рода производили процессы бритья, омовения, макияжа. Завтрак он принимал одетым в длинный бархатный черный халат, сидя один за столом на 140 персон. По приказу Мани ему подавали стакан томатного сока, пучок укропа без соли, глазунью из трех яиц и один банан, на десерт. Прожевав все это и прочистив зубы зубочисткой Сочинитель шел одеваться. В процессе одевания принимали участие все семнадцать допущенных к его телу женщин. Одна подбирала темную с плотным воротничком футболку способную отразить очередь разрывных пуль, другая приносила темные лавсановые брюки, которые не могли бы разорвать летевшие на них россыпи осколочно-фугасного снаряда. Сразу несколько очаровательных дам подавали чудо-френч черного цвета испытанного на непробиваемость реактивным снарядом. Потом на Сочинителя надевали непропускаемые электроток носки и черные туфли способные выдержать взрыв противопехотной мины. Завершением всего одевания были: прорезиненный картуз смягчающий в десять тысяч раз удар бетонной балки весом до трех тонн, и солнцезащитные пуленепробиваемые очки.

С очками особая история. Очки заказала (читай:подарила) Сочинителю сама Эммочка. Сей щедрый губернаторский подарок сделала она ему накануне его отъезда в Северные территории края. До администрации губернаторши дошли слухи, что на Сочинителя готовится наезд от функционеров некоторых группировок. Не то КП, не то ЛД, не то ЯБ. Консультанты по Северу сообщили, что возможен террор и террористы могут заказать выполнение задания снайперам из числа охотников способных попасть в глаз белки с расстояния 330 метров.

-- За бутылку водки и пачку махорки охотников будет хоть отбавляй. Север-то, он по прежнему голодный.-- прокомментировали спецы по антитеррору.

И Эммочка заказала для Сочинителя пулеотражающие темные очки. Очки были рассчитаны не на отбой, а на отвод пуль. Не долетев до цели три метра пули резко уходили вверх или вниз под девяностоградусный угол. Сочинитель опробовал очки в первой же поездке и очки показали на что они способны. Они отвели восемь пуль, а губернская охранка сняла с крыш многоэтажных домов и верхушек коробельных сосен 32 киллера. С той поры обладатель чудо-очков разоружал глаза только в своей резиденции и то, перед погружением в сладкий сон.

Сочинитель уже было собрался выходить из покоев, как Маня доложила, что к нему приехал сын.

-- Один? - спросил Сочинитель.

-- Один. Вы же сказали ему не таскать с собой невестку, с ее неисчерпаемыми желаниями.Теперь он приезжает только один.

-- Тогда зови.

Двадцатилетний сынуля во фраке, бронированной "бабочке" и светоотражающей бейсболке козырьком назад, ворвался в приемную.

-- Папа! -- обратился он к Сочинителю прямо с проема двери, -- Надо срочно загасить два международных конфликта.

Маня поднесла Сочинителю таблетку валидола, ибо тот побелел как хорошо выстиранная простыня.

-- Го-говори...-- выдавил из себя Сочинитель, положив таблетку под язык и обняв сыночка за плечи.

-- Я случайно загнал бронепоезд на основные пути республики Акасии, а он там взял и повредил рельсы и движение поездов по всей однопутной магистрали прекратилось.

-- Давно прекратилось?

-- Месяца два назад.

-- А почему акасы молчат? -- спросил Сочинитель Маню.

-- Правительство республики прислало нам четыре ноты, -- сказала спокойно Маня, -- Но сами знаете - это они для порядку только. Ведь никто давно уже по железной дороге не ездит. Энергетики два года электричество в Акасию не дают. А на тепловозы нет у них солярки. Это ведь не наш славный Сибирский край, где давно все проблемы решили.

-- Подскажите им, чтобы использовали паровозы. Притащили нам бронепоезд, а мы потом затраты покроем. Мне этот броневик скоро нужен, я с него в апреле новые тезисы буду говорить.

-- Уголь в Акасии только бурый остался -- плохо горит, -- заметила Маня.

--- Дровами пусть кочегарят! -- повысил голос Сочинитель,-- Дети у них в школах все равно не учатся -- парты простаивают. Рубить парты на дрова и на топливо паровозам отправлять и доски классные туда же.

-- Указки учительские хорошо горят, -- вставил сынуля.

-- И указки, и высушенные половые тряпки, и швабры, и прочий инвентарь -- все в топку! -- громко говорил Сочинитель, -- Будут знать, как отдельно от нас жить. А если присоединяться надумают, новые школы им построим, с новым оборудованием! Так что давайте, поторопите их с паровозами, не то таможенные пошлины им ужесточим.

-- Спасибо, папа.-- поблагодарил сынок, -- Но только тут еще вот какое дело...

-- Ну, говори, не томи!-- поторопил Сочинитель.

-- Я тут на воздушном шарике с ребятами на оленей охотился. Ну и мы случайно, честное слово, не нарочно, два стада вместе с пастухами загнали к океану. А они там на льдину сиганули, а та того... В общем взяла и оторвалась от берега. И они на ней, с оленями... Дрейфуют теперь...

-- И что?

-- А то, что венкийцы мне теперь летать над их территорией не дают. Как увидят дирижабль, так и пуляют из ружей. Откуда только патроны берут?

-- Они порох из собачьей шерсти делать научились.-- сказала Маня, -- А на заряд соль идет.

-- А что им в качестве компенсации надо? -- спросил Сочинитель.

-- Ясно что. Спиртосодержащей жидкости, -- снова сказала Маня,-- Мы им уже посылали четыре ящика стеклоочистителя...

-- Это который стеклорезом зовут?

-- Но они им посуду мыть стали и очки протирать

-- Они про стеклоочиститель не понимают. Вы им одеколону пошлите несколько коробок. "Тройной" у них за коньяк идет. Или "Цитрусовый". Тот цитрамоном в народе называется. Вещь крепкая, по себе знаю.

Маня сделала запись в блокноте и кивнула: мол, все поняла.

-- Уладим конфликты, -- похлопал по плечу сына Сочинитель, -- А ты кончай давай баловать. Че тебя в Венкию-то потянуло? Своего края не хватает? Сидел бы с молодой женой на берегу озера, рыбу ловил, пил минеральные воды.

-- Она рога оленьи захотела...-- опустил глаза сынок.

-- Рога? Ей что мало рогов, что ты наставляешь?

-- Ну ладно, папа, не надо про это...-- взмолился сын.

-- Хорошо, займись делом. Как только снег сойдет: возьмешь два отряда казаков -- все равно без дела околачиваются по пивнушкам - и отправляйся северные леса исследовать. Деревья по сортам перепишите. Составите картину запасов леса на нынешнее столетие. Будем с етьнамцами торговать. Заодно по лету-осени ореха заготовите. Говорят нынче кедрачу много будет. Орех -- тоже наша валюта.

-- В тайгу что ли ехать? -- поморщился сынок, -- Там мошкары -- тьма, заест заживо.

-- Не заест. Шашек возьмешь дымовых побольше, взрывных пакетов. Только тайгу мне смотри не пожги. А то я тебя знаю...

-- Не пожгу...-- сказал сынуля и начал переминаться с ноги на ногу.

-- Что еще?-- спросил Сочинитель.

-- Маринка хотела у тебя "Мерс" восьмисотый попросить...

-- Слушай, ты где такую автолюбительницу нашел?-- возмутился Сочинитель.-- Полгода назад я вам на свадьбу "Вольво" подарил, а она автомашину на тумбочку под телевизор променяла. "Шевроле" выпросили -- на люстру размен сделала. "Мерс" за холодильник отдаст?

-- Без холодильника тоже плохо, -- сказал сын, -- Кастрюлю с супом на ночь поставить некуда даже...Так на печке и киснет, а утром новый суп варить приходится.

-- Будет тебе "Мерс" .-- махнул рукой Сочинитель, -- Но это последний мой тебе автоподарок. Так и передай своей ненаглядной.

Сынуля засиял и довольный помчался в гараж за новым "Мерседесом" престижной восемисотой модели. Сочинитель же взглянул на часы, поправил очки и дал команду телохранительницам:

--На выход!

Глава вторая

ДЕНЬ СОЧИНИТЕЛЯ

Примерно в тринадцать двадцать кортеж из восьми автомобилей и пятнадцати мотоциклистов двинулся с юго-западной окраины города-- поселка Дачного, где находился особняк Сочинителя и направился к центру Енисей-града.

Во время его движения на всем шестикилометровом маршруте по улицам и переулкам к нему прилегающим, городское движение замирало, и светофоры давали только зеленый цвет. Машина Сочинителя шла в колонне четвертой или пятой. Водительница Леля - мастер спорта по автогонкам, дело свое знала прекрасно. Рядоми с водительницей всегда располагалась Маня, которая с помощью радиотелефона командовала всем движением. Сам же Сочинитель в это время настраивал себя на трудовой день, находясь на заднем сидении авто. Он рассматривал важные бумаги, делал необходимые подписи на нужных документах, которые подавала ему утренняя секретарша -- голубоглазая с прической Мальвины Мариночка, сидевшая рядом с ним.

Заканчивая недолгий путь, кортеж останавливался на улице Публики, у двенадцатиэтажного здания издательского центра. На этих этажах находились редакции всех печатных приложений города и края. Официально на территории Сибирского края была зарегистрирована одна-единственная газета с красивым названием "ЭММОЧКА". "ЭММОЧКА" выходила один раз в год на хорошей импортной бумаге с цветными фотографиями, в прекрасном полиграфическом и графическом исполнении на 126 страницах. Огромный, на всю первую полосу, портрет губернаторши неизменно являлся гвоздем номера. Еще 125 ее фотографий органично дополняли его на каждой отдельной полосе. В обязательном порядке в каждом номере давали фото главы края и все остальные ежедневные, еженедельные и ежемесячные издания, являющиеся приложениями к главной краевой газете "ЭММОЧКА". Среди них были: и старейшая в крае и государстве газета "Красный раб", и появившаяся во времена недостроенного коммунизма молодежная "Красный ком", и возникшие в период псевдодемократизма "Красный проф" и "Вечерний крас". Приложениями к главной газете являлись также многотиражные издания заводов, комбинатов и фабрик. Такие как: "Сибирский бум", "Заводской гуд", "Комб-строй". Среди всех этих и других приложений было одно, которое беспрекословно выделялось среди других. Основное приложение к губгазете: "Красная нива". В былые времена ничем не примечательный вкладыш сельскохозяйственного направления состоявший в "Красном профе" редактировал сам Сочинитель и, естественно, в ранг первого приложения он ввел именно свое детище.

В Сибирском крае и Енисей-граде во все времена любили красный цвет и название "Красная нива" в виде семиметровых металлических букв покрытых светоотражающей пленкой украшало теперь крышу двенадцатиэтажного здания.

Когда Сочинитель выходил из машины, у парадного входа его встречали два вооруженных охранника и дневная секретарша Сонечка, лицом похожая на дочь Аллы Пугачевой. Мощная Маня, в эффектном розовом платье, шустро вбегала на крыльцо и, оттеснив нескольких внутренних охранников, открывала входную дверь издательско-редакционного корпуса. Когда же Сочинитель входил в здание, его по стойке "смирно" приветствовали начальник охраны и лифтер, а два открытых лифта ждали на выбор. Но Сочинитель предпочитал идти пешком и громко и отрывисто объявлял об этом. Вся процессия из 15 человек безропотно преодолевала за ним и Маней 18 ступенек и один лестничный проем. Главный офис Сочинителя на втором этаже. Именно здесь несут службу более половины секретарш Сочинителя-27, и третья часть его охранников-32. Сам офис, не считая приемной, составляет 240 квадратных метров, большую часть из которых занимает рабочий стол -- 160 метров в квадрате.

Пока Сочинитель проходит по коридору, общается с помощью поцелуев с секретаршами и в виде рукопожатий с охранниками, Маня проверяет двери и окна его кабинета и приемной. Когда патрон подходит к своему рабочему месту, все меры безопасности уже соблюдены. Сочинитель входит в кабинет, медленно обходит стол и, плюхнувшись в огромное кресло, едва видимый, растворяется в нем на пять минут. Маня с ходу плюхается на огромный кожаный диван стоящий недалеко от двери, продавив его до самого пола, забрасывает ногу на ногу, бесстыдно оголяя громадные бедра в разрез платья, подкладывает под голову подушку и берет под прицел своих глаз весь метраж кабинета. Как в квадратном, так и в кубическом эквиваленте.

С этого собственно и начинается работа Сочинителя и его первой помощницы.

А в приемной уже один за другим жаждут войти на прием к хозяину кабинета редакторы и отдельные сотрудники отделов и приложений. Первыми спешит увидеть его, а потому торопится спуститься с третьего этажа, где находится отдел свиноводства "Красной нивы", тройка специалистов по поеданию сала: Пашюк, Безразмеренко и Даменко. Они идут с докладом о положении дел в свиноводческой отрасли края и несколькими килограммами свежекопченого сальца. За ними, с четвертого, гремя двумя флягами с медом, тяжело дыша и потея, доходит до приемной известный в крае поэт-пасечник, возглавляющий отдел пчеловодства. С пятого, с перебранкой, по лестничным маршам, подтягиваются супруги Козлотуровы из отдела крупного и мелкого рогатого скота. Потом вереницей тянутся к приемной образовывая веселую очередь растениеводы, механизаторы, удобренцы, прогрессисты и разработчики научных идей. С другой стороны молча в вереницу выстраиваются пессимисты из "Красраба", авнтюристы из "Краскома", очковтиратели из "Вечкраса", патриоты из "Краспрофа" и "Красгаза", вечно ропчущие демократы из "Москома в красе". Все, кто тайно, кто явно несут подарки, все чего-то хотят. Сочинитель никому не отказывает. Все всем обещает, даже подписывает некоторые принесенные бумаги, но некоторых просит повременить с просьбами. Многие кивая, соглашаются, но некоторые проявляют настойчивость. Особенно свиноводы. С присущей ему наглостью, опытный боец свиноводческо-издательского дела редактор Пашюк, настаивает на том, чтобы в столовой кормили людей салом не только в обед, но и подавали его на завтрак. Тем самым уроженец вечно неунывающей Хохляндии надеется иметь прямую выгоду -- сбыть все накопившиеся у него запасы прошлогоднего и позапрошлогоднего сальца по нынешнему курсу валюты. Сочинитель обещает подумать. Он не может сказать "нет" своему бывшему главному редактору, а потому оставляет пенсионеру надежду. Но старик не уходит и просит гарантий.

Видя такую назойливость, в дело вступает Маня.

-- Пора пить чай.-- говорит она, вставая с дивана, и главный свиновод края склонив голову уходит. Зато почти тут же входит Сонечка, а с ней еще три секретарши. Они приносят горячий чай, бутерброды, минеральную воду, томатный сок.

-- Я распорядилась, чтобы к утру подготовили ваш самолет,-- говорит за чаепитием Маня, забрасывая в рот, как семечки, бутерброды, -- Вы не забыли, что завтра вам лететь к Эмме Лександровне?

-- Помню, помню, Манечка,-- улыбается Сочинитель, думая в эту минуту: сколько будербродов сможет проглотить его главная телохранительница за один присест. -- Нынче славная наша Эмма свет-Лександровна проводит время на острове Сардиния. Я там еще не был...

-- Я тоже, -- говорит Маня, проглатывая двадцать первый бутерброд, на этот раз с черной икрой и сыром.

Седьмой год Сочинитель встречается со своей благодетельницей далеко за пределами края. Сразу после избрания ее губернатором, Эммочка почти полгода жила в Енисей-граде. Путешествовала по Сибирскому краю, создавала на местах крепкую прогубернаторскую власть, но потом, неожиданно, все это дело перепоручила Сочинителю, а сама подалась по Европам. На это были свои причины о которых расскажем ниже. Через год после своего избрания, губернаторша стала наведываться в край один раз в месяц, на один день. Узнав, что на вверенной ей территории ее правление проводится в жизнь более чем правильно, она со спокойной душой подалась путешествовать по Африке. Через два года она стала появляться в Енисей-граде один раз в квартал, через три -- раз в полгода, через пять -- раз в год. А потом...

А потом один раз в три месяца с докладом к ней стал ездить, летать и плыть Сочинитель. Такое положение дел устраивало абсолютно всех. И, в первую очередь весь краевой электорат -- население губернии. Само население уставшее при бывшем правителе, от выходок всякого рода заезжих администраторов, теперь забыло о визитах и видела в глаза только одного -- своего в доску, Сочинителя, за что буквально боготворило Эммочку. Более того, население заочно полюбило ее и теперь даже скучало по ней на расстоянии. Поэтому в часы ее выступления перед губернией, записанные на видео, население рвалось к телеэкранам, оставляя все свои дела, а заодно пустыми улицы сел и городов. Примечательно, что во время выступлений губернаторши по телевидению никаких преступлений на территории края не совершалось. Жулики, воры, грабители и редкие насильники забывали на это время о своих гнусных делах и со слезами умиления смотрели на дорогое для всех лицо и слушали божественную речь срывающуюся с прекрасных уст губернаторши, обращенную к каждому жителю Сибирского края, независимо от того имеет ли он прописку или живет здесь нелегально. Устраивало это и саму Эммочку, которая теперь была уверена, что ее избиратели, ее народ, уж ни за что не откажутся от нее, а потому у неё есть прекрасная возможность сочетать сразу два дела: быть губернатором Сибирского края и посмотреть весь мир. Устраивало это и Сочинителя получившего вдруг всю полноту власти в крае и постоянно расширяюшего свои географические познания во время поездок к Эммочке.

А сколько радости дарили друг другу во время кратких встреч Эммочка и Сочинитель!

-- Как, дорогой мой Сереженька, уже прошло три месяца?-- всегда удивленно спрашивала губернаторша своего близкого друга, когда тот приезжал к ней с рабочим, вроде бы, визитом. А потом они долго и жадно беседовали наедине. Иногда беседа заканчивалась под утро и шум прибоя, доносившийся до Эммочкиной спальни. А какими красивыми и романтическими были проводы Сочинителя на место правления! Жаркие поцелуи, оркестр, гвардейцы в форме времен Петра. Сочинитель улетал, уплывал, уезжал от губернаторши вдохновленный, вез речь и тезисы народу Сибирского края. И народ, вдохновляясь от этих речей и тезисов, единодушно продлял срок пребывания у власти своей любимице еще на один срок, еще и еще.

-- Ну что, Сергей Николаевич, будем принимать еще страждущих видеть вас или перед обедом расслабухой займемся, -- спрашивала Маня, когда чаепитие заканчивалось.

Под "расслабухой" Маня имела ввиду массаж эрогенных зон, со всеми вытекающими оттуда последствиями. Расслабуху Маня проводила лично, укладывая Сочинителя на диван, предлагая ему одновременно за занятием разгадать два-три кроссворда.

Сочинителю расслабуха нравилась, но он предчувствовал скорую встречу с Эммочкой, общество молоденьких сардиночек для которых нужно было поберечь силенки и не зная, что делать, спросил Маню:

-- А кто там на прием еще ломится?

-- Да эти самые личности, что раньше называли себя писателями.-- Маня положила перед патроном длиннющий список фамилий,-- Хотят получить лицензию на право заниматься писательской деятельностью в наших газетах. А некоторые желают защитить сертификат качества на написанные ими писульки. Хотят писать и печататься, в общем.

Сочинитель глянул на фамилии в списке. Многие из записанных там были знакомы ему лично. Это были люди из числа редакторов и авторов литературных журналов, что в свое время игнорировали творчество Сочинителя. Не печатали его в бывших своих газетах и журналах или оставались безучастными к его просьбе о приеме в Союз Енисейских писателей. Сочинитель отродясь не был человеком злым, а тем более злопамятным, но факты равнодушного отношения к себе помнил, и, взяв контроль над всеми СМИ в крае, подписал у Эммочки указ устанавливающий печатать в газетах и журналах только тех писателей и журналистов, кому он лично выдавал лицензии на право заниматься творчеством и сертификаты качества определяющие уровень написанных статей и рассказов. Естественно, равнодушно относившихся к его творчеству людей в списках не было. И сегодня, накануне отъезда, Сочинитель не хотел видеть их кислых рож и слушать их нескладных комплиментов, а потому выбрал более приятное занятие -- объявил на сегодня прием законченным и ударился в расслабуху.

-- Пусть дозревают, -- сказал он о горе-литераторах, уходя в Манины руки.

Здесь настало время рассказать читателю немного о Мане-семитонке. Кто она и откуда вдруг появилась в жизни Сочинителя и истории края, заняв там далеко не последнее место.

В бытность свою начинающим редактором сельхозприложения, Сочинитель искал себе корреспондентов и однажды одна пенсионерка из числа начинающих газетчиков, предложила ему кандидатуру своей дочери, сказав, что она у нее студентка, активистка и тяжелоатлетка. Сочинитель пожал плечами, но мама-пенсионерка поняла это по-своему и на другой день привела Маню. Здоровенная молодая девка шла по узкому коридору редакции, а под ней прогибались половые доски и плиты перекрытия, над головой качались плафоны, на стенках дрожала наглядная агитация. Когда же она с трудом втиснулась в проем двери, чуть не вырвав дверные косяки, со стены на стол Сочинителя упал портрет Сальвадора Дали. А когда она сказала полубасом обращаясь к Сочинителю: "Это вы Сергей Николаевич будете?", сама собой захлопнулась оконная форточка, а стекло ее треснуло на четыре части, Сочинитель понял:"Сама судьба прислала ему эту бой-бабу". В то время бой-баба была еще девственной девушкой и о своем головокружительном продвижении в обществе будущего фаворита губернаторши не помышляла. Она просто хотела работать и писать. Однако, увидев Сочинителя: такого маленького, талантливого и беззащитного во френче и темных очках, она вдруг поняла в чем состоит ее земное предназначение. В том, чтобы беречь этого человека, любить его не смотря ни на что, пусть без взаимности и быть всегда рядом. Поэтому она молча подошла к нему, сняла темные, тогда еще не бронированные очки, прижала его к себе мертвой хваткой правой руки, левой отвела его голову назад и поцеловала в губы.

-- Я буду работать с вами, -- уверенно сказала она, -- Зовите меня Маня.

И Маня действительно стала работать рядом с Сочинителем. Мало того, она стала жить рядом с ним, став для него, не смотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, и мамой, и секретаршей, и любовницей, и защитницей в прямом смысле этого слова. Ее нисколько не интересовало мнение супруги Сочинителя, ее ревности она, казалось, не замечала и сердобольная супруга постепенно свыклась с постоянным присутствием Мани.

-- При мне они вместе не спят и ладно, -- говорила супруга подругам, -- А Маня девушка добрая, в обиду моего не даст.

С того времени все командировки и все свои сделки Сочинитель совершал только в компании с Маней.

Он перестал с ней спорить и полностью доверил ей всю организацию своего быта и досуга. Маняня -- как звал ее писатель, была не глупой. В свое время она сделала не мало, чтобы сблизить своего шефа с Эммочкой. А когда это произошло, она внушила губернаторше, что Сочинитель: "такой душечка и просто не может не нравиться порядочным женщинам", отведя тем самым от себя возможный ревностный гнев главы края. Влюбив Эммочку в Сочинителя, Маня подослала к губернаторше гадалку, и та нагадала ей, что любовь Эммочки будет долговечной, а правление пожизненным, только в том случае, если Эммочка как можно реже будет бывать в избравшем ее крае и встречаться с Сочинителем не часто.

-- Тем желанее будут встречи, тем больше он будет любить вас и стремиться вас видеть...-- сказала гадалка и Эммочка поверила ей всем своим бабьим сердцем.

После этого Эмма Лександровна назначила Сочинителя своим первым замом по всем без исключения вопросам, отправившись, по совету гадалки, путешествовать по миру, есть плоды цитрусовых, срывая их прямо с дерев. Это должно было, по словам ворожеи, продлить Эммочке молодость, желание любить и жить долго.

Таким вот образом Сочинитель стал полуофициальным головой всего Сибирского края и так вот Маня-Маняня стала неофициальной первой леди в регионе и городе.

... Расслабуха была в разгаре, когда в дверь постучала и тут же вошла ко всему привычная Сонечка.

-- Прошу прощения,-- проверещала она тоненьким голоском, -- Но к вам, сметая все кордоны, ломится женщина называющая себя вашей любовницей.

-- Где она? -- хрипло спросил Сочинитель. Он лежал на диване полуобнаженный, лицом вниз, а Маня, сидя у его ног, обрабатывала ему поясницу.

-- Уже в приемной...

-- Вот стерва,-- выругался Сочинитель, -- Принесло ее на самом интересном месте.

-- Хотите я ее в окно выброшу? -- спросила Маня, не отрываясь от своего занятия.

-- Нельзя,-- запретил Сочинитель,-- Придется встать и принять.

Сочинитель, крехтя, выбрался из-за Мани, встал и набросил френч на голое тело.

В приемной что-то грохотало, из-за двери слышались громкие голоса и возня, потом дверь резко распахнулась и в кабинет ворвалась возбужденная стриженная блондинка, в короткой юбчонке и легкой блузочке.

-- Почему меня к тебе не пускают? -- кричала ворвавшаяся, пытаясь обогнуть стол и приблизиться к Сочинителю. Однако Маня была начеку. Выдернув из волос заколку, она пустила в ход свою толстую двухметровую косу. Коса, выстрельнув арканом, ухватила руку блондинки и с силой вернула ее на исходную позицию -- к двери.

-- Отпустите меня, отпустите,-- кричала блондинка, пытаясь отделаться от Маниной косы.

-- Спокойно, Марина, -- сказала ей невозмутимая Маня, -- Успокойся, приведи себя в порядок.

-- Почему, почему, ты позволяешь этой девке так обращаться со мной?-- заплакала было блондинка, но тут же забыла про слезы,-- Не называй меня Мариной. Я уже год как поменяла имя.Сейчас я Марсия! Теперь меня зовут как героиню любимого моего сериала. Правда я на нее похожа?

-- Успокойся, Марсия. -- сказала невозмутимо Маня и, развернув блондинку к себе лицом, подтянула ее изогнув косу, к себе, а затем с силой отбросила на диван.

-- Не шуми, -- сказал Сочинитель обращаясь к Марине-Марсии, -- Я же на работе.

-- Знаю я твою работу, -- проговорила уже освобожденная от пут блондинка, перекладывая ногу на ногу, -- Вон брюхо голое торчит. Наверняка со своей кобылицей тут скачки устраиваете.

Марина кивнула в сторону Мани, но та пропустила ее слова мимо ушей.

-- Когда мы познакомились ты любил меня. Обещал взять в путешествие по Греции, а теперь сторонишься...-- снова всхлипнула Марина-Марсия и закрыла лицо руками.-- А я ведь по прежнему люблю и каждый день жду тебя.

-- Не верьте ей, -- сказала Маня, -- В подаренной вами квартире она устраивает оргии с сомнительными личностями вроде бичей-музыкантов. А на вашей машине катается с директором театра.

-- Шпионка! - блондинка оторвала руки от лица, слез как не бывало, -- Шпионишь за мной, да? Гадина.

-- Нужна ты нам, шлюха!-- отреагировала на оскорбление Маня, скручивая косу в прическу.

-- Сама шлюха! -- снова взорвалась блондинка, пробуя было встать, но Маня придержала ее рукой за плечо.

-- А ты что молчишь, что молчишь?-- обратилась блондинка к Сочинителю,-- Убери эту вздорную толстуху!

-- Я тебя сама сейчас уберу.-- Маня схватила своей огромной пятерней непрошеную посетительницу за блузку и потащила ее к двери.

Сочинитель молча смотрел, как Маня швырнула блондинку в руки охранников и захлопнула дверь. Любовь, конкретно к этой женщине у него давно прошла. Как и ко многим другим. А может быть и не было никакой любви и он, лишь с легкой грустью вспоминал время, когда мог запросто, с помощью стихов и вина знакомиться с романтически настроенными женщинами, самостоятельно строить с ними отношения и не спеша переходить в общении от вздохов, ахов, сладостной истомы к физической близости.

Теперь это все осталось далеко, в каком-то кажется уже не реальном близком прошлом. С некоторых пор быстрая любовь для него была исключена. Любую понравившуюся ему мимоходом бабенку, спецслужбы губернаторши сразу же брали в оборот: наводили о ней справки -- от времени и места рождения до ее последних половых связей. Тайно и явно брали анализы, а затем уж, если здоровье девицы позволяло, везли ее на свидание к патрону. Иногда с момента встречи до свидания уходило до двух суток. Часто за это время Сочинитель увлекался уже другой дамой и об обследуемой забывал. А даже если и не забывал, то романтику тайного свидания порой на нет сводили так называемые меры личной предосторожности. До того, как дама попадала в покои Сочинителя ее несколько раз обыскивали, мыли и переодевали и она после такого пристального внимания к ее персоне, представала перед ним как подготовленная к расстрелу: закомплексованная и испуганная.

Так что обоюдного удовольствия свидания эти приносили редко.Поначалу Сочинитель негодовал, но Маня напоминала ему о том, что он не имеет права входить в контакт с людьми из группы риска, что он -- достояние края, страны, и даже мировой литературы. Что он нужен народу и читателям. Что он один, а таких баб сотни, тысячи и миллионы. Убеждения и принятые меры возымели свои действия и любовные похождения первого зама губернаторши были сведены до минимума.

-- Сергей Николаевич, вам сегодня нужно еще посетить детский приют, оставить там пожертвования, а потом быть в городском ДК на презентации книги.-- прервал размышления Сочинителя голос, как всегда незаметно вошедшей Сони.

-- Чьей книги? -- спроосил он тихо, находясь еще во власти воспоминаний.

-- Вашей.

-- Стихов или прозы?

-- Литературных пародий.

-- Пародий? Когда же я успел их накатать?

-- Они собраны за весь период вашего творчества, по газетным подшивкам.

-- Хорошо, Сонечка. Будем сегодня сворачивать работу в офисе.

Глава третья

ВЕЧЕР СОЧИНИТЕЛЯ

Посещение приюта и презентация прошли обыденноскучно. Сочинитель выступил с краткой, но емкой речью, какие он научился создавать мастерски прямо на ходу. Довел до слез воспитателей и остальной персонал приюта, а также часть своей свиты. На презентации же больше говорили за него и про него. Здесь он узнал, что его уже причислили не только к числу живых классиков от литературы, но и в разряд гениев. Это было немного приятно и даже звучало не фальшиво. Потом он раздавал новые книжки с автографами и отметил, что и в приюте, и в фойе горДК появились картины изображающие его вместе с Эммой на фоне городских достопримечательностей.

"Это что-то новое" -- подумал он. Еще год назад во многих учреждениях края можно было видеть портреты только лишь одной губернаторши, а фото его физиономии в темных очках печатались на настенных календарях и украшали стены краевых, городских и районных редакций. И вот теперь кому-то в голову пришла идея изобразить двух самых популярных в крае людей вместе.

"Начало культа"- мелькнула мысль, но тут же забылась. Он снова поймал себя на том, что и эта неожиданность ему приятна. Приятного в последнее время у него, по его мнению, было не так много, поэтому он решил, что за один вечер две неожиданности -- это не мало и тянет на особенность, а значит этот вечер необходимо как-то выделить из жизни. Отметить в кругу друзей, в приятной хорошей кампании.

-- Едем в "Эммочку", -- сказал он после презентации Мане.

Маня раскрыла было рот, чтобы выразить какую-то ее беспокоящую мысль, но тут же передумала, вовремя поняв, что у шефа ностальгия.

"Эммочкой" среди народа и верхушки краевой администрации назывался губернаторский клуб, стоявший на берегу великой реки и представлявший собой 16-ти этажный небоскреб. Именно там Сочинитель проводил встречи на высоком уровне и вечера воспоминаний.

Когда у Сочинителя наступала ностальгия, у всегда спокойной Мани возникало несколько волнительных минут. Она делала все, чтобы хоть не надолго затянуть выезд шефа и тем временем изучить предполагаемый список "ностальгических личностей", каковых хотел видеть в ностальгические минуты патрон. Как правило, это были несколько творческих работников, которых Сочинитель "допускал к своей душе" и кто "понимал его с полуслова и полужеста". В этот круг входили два-три редактора-философа (их не составляло труда найти в любое время суток), несколько вечно полупьяных корреспондентов (этих разыскивали по пивным и явочным квартирам), а также энное количество разного рода безработных бичей проживающих в калининской общаге (которых попросту грузили в кареты неотложной помощи, пропускали через парилку бани, переодевали и загоняли за столы губернаторского клуба). Вся эта группа народа была дорога Сочинителю с времен его запойного корреспонденства. Каждый из них в тяжелое для него время похмелья, спасал его рюмкой-другой спиртного, помогал деньгами и кровом. Это Сочинитель помнил, ценил и никогда не забывал товарищей, хотя бы однажды протянувших ему руку помощи. Всем этим людям с большой душой и ничтожными запросами, он назначил ежедневное пособие в размере стоимости двух бутылок водки. Размер этот колебался в зависимости колебания цен на водку. Но, не смотря на малые жизненные запросы, некоторым пенсионерам из этой группы людей, денег на ту же водку постоянно не хватало.

( Жизнь -- вещь непредсказуемая и некоторые из постоянно получающих пособия, случалось, пропивали месячную долю в долг за один вечер). Принимая во внимание такие и подобные им вещи, Сочинитель время от времени приглашал их всех на банкет, где старался найти время для каждого посетителя, по мере возможности вникнуть в его проблемы, и, разумеется, помочь. И тогда весь вечер, а то далеко и за полночь в губклубе звучали песни Высоцкого и Асмолова, а ряд записей с голосом Валерия Ободзинского крутили по нескольку раз подряд. Друзья Сочинителя гуляли вволю: подпевали исполнителям, пели сами, плясали, пили разнообразные спиртные напитки. Сам же организатор празднества баловался минеральной водой, подпевал в такт собравшимся и ударялся в продолжительные воспоминания. Уже через два часа после начала банкета, кое-кто из собравшихся пикировал под стол, его выносили и отправляли спать "на этажи" -- в номера расположенной в этом же здании губернской гостиницы. Причем, уложив бедолагу спать, служители гостиницы ставили на тумбочку, у его изголовья, графинчик с водочкой, блюдечко с соленым огурчиком и пару бутылок пива в ведерке с ледяной водой.

Справедливости ради, надо сказать, что далеко не всегда Сочинитель коротал свои вечера в губерклубе. В начале своего восхождения в верха он предпочитал инкогнито появляться в различных увеселительных заведениях города неожиданно и в неожиданных одеяниях. Так, дорогие отели города он посещал в образе иностранца или преуспевающего коммерсанта. В кафе он представал перед посетителями в облике военного или преподавателя вуза. В забегаловских пивнушках представлялся водителем-дальнобойщиком или слесрем-сантехником. Такое его вхождение в народ случалось, когда он обманывал своих охранников и уходил незаметно. "Ради чего?"-- иногда он спрашивал самого себя и сам же отвечал: "Ради общения." Ради общения, так необходимого для любого литератора. Ради общения с простым людом, каковое он неуклонно терял все больше и больше вляпываясь во власть. Однако такие "вхождения в народ" продолжались не часто. Один-два-три раза "проколовшись" Маняня сделала выводы. Поняв, что убедить патрона словами невозможно ("Вы нужны народу такой какой есть!"), главная телохранительница решилась действовать по-своему. Она разослала своих агентов по всем имеющимся в городе ресторанам, кафе и пивнушкам, усилила негласную слежку за особняком, что не позволяло Сочинителю уйти и общаться с народом "без проблем". Каждый шаг мэтра контролировался и там, где он появлялся, тут же появлялись люди из "группы страховки" в виде случайных посетителей заведений, барменов, швейцаров и, даже девиц легкого поведения. Все случайные контакты Сочинителя рубились на корню. А когда, в исключительном случае, неподконтрольный контакт все же происходил, Маня попросту шла на скандал. Она самолично врывалась в питейное заведение, вышибала своими пудовыми кулачищами двери, сбивала с ног швейцаров и нагло подойдя с группой охранников к отдыхающему в компании с красоткой Сочинителю, рассекречивала патрона. Конечно же, она думала о последствиях. А последствия были. Сочинитель негодовал, изгонял с глаз долой Маняню, велел больше не подпускать к себе на выстрел дальнобойной артиллерии "ни ее, ни ее шоблу". И ее действительно не пускали. Часа два, а то и три. Во всяком случае не проходило и дня, как патрон начинал чувствовать острую нехватку своей верной помощницы, осознавал свою неправоту. В отсутствие Мани у него все валилось из рук, он постоянно терял и не находил нужные ему бумаги, костерил разными матерными словами окружение и, наконец, усмирив гордость, посылал за Маняней. Та являлась без промедлений и всегда, после таких случаев, неожиданно-нарядная, эффектная, излучающая любовь и заботу. И Сочинитель снова проникался к ней симпатией, нежностью и, даже любовью.

" А что нужно больше всего женщине? Чтобы знала, что она кому-то нужна." -- делал он подтверждение давно открытой истине, и благодарно целовал Маню в губы. За преданность, не злобность, за желание всегда быть рядом.

В конце-концов Маня добилась своего: патрон отказался от "вольных загулов" и стал посещать увеселительные и другие заведения только в ее присутствии.

Раза два, а то и три в месяц он активно занимался спортом. Играл в футбол. Такие дни случались обычно на уик-энд и становились всеобщим праздником спорта во всем Енисей-граде. В хорошую весеннюю, летнюю, осеннюю погодку, матчи по мини-футболу устраивались на свежем воздухе. В ненастные дни и зимой в Губернском Дворце Спорта. У Сочинителя была одна постоянная команда, состоящая из его верных соратников и очень редко обновляющаяся. Соперников он тоже выбирал по силам. Из числа бывших футболистов-любителей. Часто спарринг-партнером была команда бывшей администрации края созданная еще при губернаторе Соколе и потерявшая из своих рядов только капитана-губернатора. Сборные: журналистов, объединенного коллектива дорожников и железнодорожников, а так же профсоюзников конкуренции не выдерживали. Но основным соперником нынешней губернаторской чемпионской команды (сокращенно ГубЧК) были спортсмены-ветераны завода люминия. На эти матчи народ валил девятым валом. Поначалу вход на игры был свободным, но после того, как при очередном столпотворении в воротах стадиона были придавлены два охранника самой Эммочки, Маня ввела оплату за посещение игр. Со словами: "Бюджет это выдержит", заломила сразу тысячу баксов за входной билет. Но это слабо повлияло на желание народа посмотреть на футбол высокого краевого уровня. Народу у стадиона нисколько не убавилось и Маня подняла цены на билеты в три раза. Ряды поклонников самой народной в мире игры поредели, но снова не очень сильно. Наиболее преданные футболу болельщики выставили пикет у главного спортсооружения с требованием расширить трибуны стадиона и Дворца Спорта. Нужно было что-то делать и, тогда один из организаторов матчей предложил установить в городе несколько здоровенных экранов и транслировать на них матчи. Такие, сорок метров по диагонали, экраны были установлены в семи районах Енисей-града и в часы трансляций у каждого из них собиралось до 10 тысяч любителей "поболеть". Естественно, это не могло не сказаться на автотранспортном движении в городе. Но возникшие было "пробки" и заторы на улицах города были ликвидированы специальным постановлением администрации города "О прекращении автопередвижений по улицам Енисей-града во время трансляций футбольных матчей".

А матчи, надо сказать, стоили того, чтобы ради них забыть о труде, еде, любви и свиданиях. Матчи всегда были упорными и держали зрителей в напряжении до последнего. Вначале, правда, соперники играли с Сочинителем осторожно: опасались ударить его ненароком по ноге, или (не дай Боже!), уронить его на землю. Заметив это, Сочинитель поставил соперникам сей факт на вид. ("Не в бирюльки играем!), но когда и это не помогло, он начал наказывать осторожных игроков дисквалификацией на несколько игр. Соперники сразу стали играть живее. Потом еще живее и некоторые так оживились, что даже попытались вывести Сочинителя из строя, посредством полузапрещенных (на грани фола) приемов защиты. Маня и это дело не упускала из виду: всех покушавшихся на здоровье патрона хулиганов, аккуратно брала на заметку. И, однажды, когда Сочинитель был сражен в единоборстве с защитником и покинул стадион на носилках, за треть до окончания матча, она разобралась с обидчиком по-своему. Едва прозвучал финальный свисток и игроки устремились в раздевалку, она, как бы случайно оказалась рядом с этим парнем, и сделала резкое движение локтем в область его печени. Видимо она немного не рассчитала, ибо раздался страшный хруст костей и бедному йорику пришлось восстанавливать за свой счет сразу четыре своих ребра. После этого случая, соперники хотя и играли против Сочинителя жестко, но травм больше не допускали.

Однако вернемся к вечеру Сочинителя накануне его отлета к губернаторше.

К приезду Сочинителя, группа бедных поэтов, полупьяных фотографов и бомжей, некогда его знавших, была выловлена в квартирах, подвалах, улицах Енисей-града, вымыта в банях по месту жительства, проверена медиками на СПИД и вшивость и доставлена в губернский клуб.

Пока Сочинитель ехал к "Эммочке", в самой "Эммочке" и на ее подходах, готовилось все необходимое для вечеринки. По специальным каналам уже разошлось сообщение для самых ярых поклонниц зам.губернатора и сотни юных леди и дам среднего возраста стали заполнять подступы к клубу. Когда же машина Сочинителя остановилась возле моста и охранники вместе со спецбатальоном милиции выстроили стодвадцатисемиметровый живой коридор от дверцы авто до дверей губклуба, с разных сторон толпы фанаток потянули руки к Сочинителю из-за спин милиционеров. Цепочка сотрудников, казалось, прочно сдерживала границы коридора, но некоторые мадамы и мадмуазели все же находили в ней бреши и прорывались к кумиру за автографом. Наиболее активные награждали его поцелуями.

Со стороны все эти контакты казались чисто случайными. Однако, как уже наверное, убедился читатель, при таком руководителе всех дел, как Маняня, случайности не допускались. Однажды смекнув, что эти как бы случайные контакты патрона с поклонницами, могут принести не малый доход казне и ей лично, Маня собственноручно расписала круг лиц способных "за прорыв кордона" заплатить определенную сумму денег. Автограф, поставленный якобы случайно в суматохе стоил 100 долларов, а поцелуй, в зависимости от продолжительности, достигал 1000.

Трудно сказать: знал ли об этих сборах сам Сочинитель. Во всяком случае вида он никогда не подавал. Маня думала, что патрон догадывался, но делал вид, что ничего не подозревает. А раз так, то не решается сказать ей об этом, а значит -- это была еще одна ее маленькая победа и укрепление авторитета в его глазах.

Стодвадцатисемиметровое расстояние сквозь ликующую толпу женщин, с остановками на раздачу автографов и лобзания со смазливенькими дамочками, Сочинитель преодолевал не менее получаса. Еще минут сорок он тратил на крыльце и в холле клуба на разного рода приветствия и рукопожатия со швейцарами, официантами, администраторами, музыкантами и приглашенными. Наконец, усевшись за свой персональный столик и сказав привычное: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались", он выпивал стакан минеральной воды из краевого источника и вспоминал, что по настоящему-то сегодня и не обедал.

В начале вечера всегда первой звучала "Аравийская песня" в исполнении Валерия Ободзинского и друзья-бродяги успевшие хлопнуть по рюмашке-две, начинали подпевать: "А жить уже осталось так немного и на висках белеет седина".

Кушая салат из помидоров и сладкого перца, копченую скумбрию, жареные куриные окорочка и запивая минводой, Сочинитель привычно оглядел собравшихся и, вдруг заметил за дальним столиком сразу троих ему незнакомых людей.

-- А это кто?-- спросил он Маню.

-- Это сторож особняка бывшего руководителя металзавода. Руководитель эмигрировал за рубеж края при бывшей администрации.

-- А эти двое с ним?

-- Его охранники.

-- Охранники сторожа? Забавно. И что они хотят?

-- Охранники ничего, а сторож руководителя эмигрировавшего за рубеж хочет побеседовать с вами.

-- Маня!-- воскликнул Сочинитель недовольно, -- Ты портишься на глазах. Я вечерами не говорю ни о каких делах! Тебе это хорошо известно. Тем более на вечеринке старых друзей!

-- Но завтра вы улетаете к Эмме Лександровне, а у него очень дельное прошение к ней,-- сказала тихо Маня, погладив Сочинителя по левой руке.

-- Сколько он заплатил тебе за доступ к телу? - спросил Сочинитель, переведя нотки голоса из форто в пьяно.

Маня потупила глаза.

-- Его патрон за легальное возвращение в край обещает неплохое вливание в нашу экономику, -- сказала она шепотом, почти не дыша, но так, чтобы Сочинитель мог услышать, -- Я подумала это вас заинтересует.

-- Ладно. Возьми у него письменное изложение его дела, я заберу его с собой.

-- Уже взяла.-- чуть улыбнувшись, так же тихо произнесла Маняня.

-- Тогда заканчивай театр.-- Сочинитель бросил салфетку на стол,-- Ты вполне могла и не тащить сторожа да еще с охраной сюда, а объяснить все на словах.

-- А вы бы слушать не стали. -- уже громче сказала Маня, -- А так они привлекли ваше внимание и сейчас уйдут.

Маня сделала знак рукой сторожу особняка и троица незнакомцев тут же поднявшись со своих мест, легко поклонилась, а затем не спеша покинула банкетный зал.

Настроение однако было несколько подпорчено и Сочинитель распорядился поставить кассету с записями Владимира Асмолова. "Спасибо, жизнь, за праздник твой: короткое свидание с землей",-- неслось теперь из динамиков по залу. А народ уже вовсю веселился и общался. То тут, то там предлагали выпить за здоровье Сочинителя. Хозяин праздника предложил выпить за любовь. Пили традиционно стоя и до дна. Кто не мог стоять, того поддерживали соседи по столику. От сердца понемножку отлегало, но отлечь до конца, не отлегло. Подошел один из охранников и доложил, что к клубу подъехала машина супруги Сочинителя. Стало ясно, что вечер пропал окончательно.

Супруга появилась в черном вечернем платье с красной розой на груди и едва войдя в зал, стала отыскивать глазами столик мужа. Это было не трудно сделать: один из официантов сразу же проводил ее к нужному столику.

-- Ты совсем забыл, что у тебя есть жена. -- сказала она усаживаясь напротив его на услужливо предложенный Маней стул.

-- Я работаю, золотце.-- раздраженно ответил ей Сочинитель.

-- Круглые сутки?-- супруга бросила на стол перчатки и взяла фужер с шампанским поданный Маней.-- Я уже забыла как ты выглядишь, не говоря о том, что не могу вспомнить: в каком году появлялась с тобой в нормальном обществе. А ты как всегда, проводишь время с полудурками и шлюхами.

-- Успокойся, деточка, успокойся,-- Сочинитель нервно забарабанил пальцами по столу,-- Мне нельзя нервничать. У меня завтра ответственная командировка.

-- У тебя каждый день командировки!-- супруга выронила из руки фужер, шампанское пролилось Мане на платье.

Маня услужливо поднесла жене патрона платочек. Сочинитель встал, подошел к супруге сзади, положил руки ей на плечи.

-- Успокойся. Сегодня я вернусь рано.-- сказал он.

Супруга взяла Сочинителя за руку.

-- Я хочу к морю,-- сказала она. Слезы блестели в ее глазах.

-- Хорошо, завтра же поедешь. Я распоряжусь, чтобы тебе заказали номер в лучшем черноморском санатории.

-- Я хочу к морю с тобой. Хочу побыть с тобой наедине на берегу. Чтобы чайки кружили над нами. Помнишь, как тогда на берегу залива?

-- Помню, -- сказал Сочинитель, освобождая свою руку из ее плена, -- Мы побудем с тобою наедине сегодня же...

Супруга слабо улыбнулась и посмотрела на Маню. Телохранительница подарила ей ответную улыбку.

-- Маня, проводите меня до машины.-- сказала супруга.

После отъезда жены Сочинитель впал в хандру. Чтобы как-то отвлечь шефа от мрачных дум, Маня приказала объявить "белый танец" и пригласила патрона.

Танцевать им пришлось одним, ибо кругу приглашенных было уже не до танцев. Кто-то спал уткнувшись лицом в тарелку, кто-то пел что-то сам по себе, кто-то с кем-то о чем-то, не слыша собеседника, спорил. Третью часть приглашенных уже унесли в номера: смотреть новые алкогольные сны.

Маня старалась покрепче прижать к себе патрона, поглаживала ему затылок и спину, пробуждая заложенные в нем природой мужские его чувства. На своих высоких каблуках, она была выше Сочинителя на целую голову и, он во время кружения по залу несколько раз ударившись темечком о ее подбородок, склонил голову ей на грудь. Шея шефа оказалась между двух выпяченных вперед маниных грудей-дынь (большущих, как регбийный мяч), спрятанных под легкий бронированный бюстгалтер, скрытый легким платьицем из легкой материи. О бюстгалтере Мани ходили легенды. Говорили, что там, помимо молочных желез, находится портативный арсенал секретного оружия в виде: электрошоковых шпилек, пакетов со слезоточивым газом и ядом кураре.

В ритме танца Маня ловко прикоснулась к нескольким эрогенным точкам Сочинителя и он обмяк, и растаял. Утопив нос в разрезе ее грудей, коснулся губами тела и прошептал:

-- Поехали домой...

Глава четвертая

НОЧЬ СОЧИНИТЕЛЯ

Голова Сочинителя лежала на коленях Мани, а ноги упирались в дверцу машины. Лежа лицом вниз он впитывал в себя губами весь вкус белого, гладкого Маниного бедра. Одна рука его обнимала Маняню за талию, а другая скользила по телу в районе перехода бедра в ягодицу.

-- У-ой! У-о-о-ой!-- не то вздыхал, не то умолял в истоме Сочинитель.

Маня играла его вихрами и облизывая собственные губы с предвкушением шепотом произносила:

-- Не время, мой герцог, еще не время... Потерпите, ваша светлость, немного... Совсем немного до замка осталось... До нашей опочивальни...

Машина бесшумно подъехала к особняку в Дачном поселке, скрылась за высокими бесшумно открывающимися-закрывающимися воротами, въехала в гараж, находящийся под особняком.

Кинувшаяся было к дверце "Кадиллака" группа охранников, по сигналу Мани сначала замерла, а потом тихонько, на цыпочках, поспешно удалилась прочь.

Дальше начиналась работа Мани и только ее. С трудом, но в одиночку она осторожно вытаскивала Сочинителя из машины, брала его на руки, и, чуть дыша, несла его к лифту, потом по коридору в спальню. Донеся до семиспальной кровати, она ложила его, словно младенца, поперек, подкладывала под голову подушку и начинала раздевать. В это время над ложем загорался мягкий оранжевый свет, а все остальные осветительные приборы гасли.

Вначале Маня снимала с патрона френч, потом обувь, носки, а затем уж бралась за брюки. Когда очередь доходила до рубашки и она наклонившись над ним, расстегивала пуговицы, ползая по постели на коленях, он приходил в себя и ловил ее за руку. Она понимала это по-своему: сбрасывала с себя платье и другую легкую одежду...

В костюм Адама она облачала его под простыней. До костюма Евы она не дотягивала по разработанному ей негласному уставу. Тонкий, но бронированный, легкорастягиваемый бюстгалтер, она по инструкции не снимала никогда. Оказавшись под простыней с патроном, Маня времени не теряла и сразу же приступала к действиям. Действия эти с ее стороы были всегда постоянными, но каждый раз непредсказуемыми. Маня притягивала Сочинителя к себе, крепко сжимала в объятиях, а потом затаскивала на себя. Вначале он лежал не шевелясь, и Маняня, чтобы "разогреть" его, начинала покрывать лицо Сочинителя краткими поцелуями, одновременно работая ладонью в районе спины и ягодиц. Сочинитель сразу "оживал". В нем хотя медленно, но верно просыпался инстинкт самца и он начинал отвечать ей мелким прикосновением губ к лицу, подбородку, шее. Маня, тем временем, подгибала коленки, зажимала тело партнера в области таза ногами, покачиваясь ему в такт. Сочинителя все больше и больше разбирало и он уже обеими руками хватался за бюстгалтер, пытаясь проникнуть под него, и целовал верх ее грудей. При этом он стонал и тяжело дышал. Когда стоны становились громче, а попытки Сочинителя залезть под бюстгалтер настойчивее, Маня проделывала такой фокус. Она, каким-то движением, незаметно расстегивала на куполах бюстгалтера невидимые глазу молнии и являла на свет свои аппетитносочные розовые соски. Совсем обалдев, Сочинитель начинал ловить губами поочередно каждый сосок, а Маня, озорно играя ими, уворачивалась и начинала новую игру.

Расслабляла ноги, втягивала в себя живот, а затем резко выпячивала его вперед, одновременно поднимая таз. С движением живота и таза вверх Сочинитель подлетал, держась руками за бюстгалтер. Вначале ноги его поднимались над постелью сантиметров на 10, потом на 20, потом на 50. А Маня все сильнее и сильнее бросала патрона в воздух и пятки ног его, сделав девяностоградусный угол по отношению к постели и партнерше, наконец, стали улетать под самый потолок. Он по-прежнему продолжал держаться за бюстгалтер, который теперь вытягивался и втягивался с быстротой его полетов. Тело его трепыхалось в пируэтах, ежесекундно, то взлетая, то опускаясь на активную Маню, а голова елозила между ее грудей.

"Ма...Ма...Ма...."-- бормотал он в экстазе и, взлетая вверх только и думал о том, как бы не повредить детородный орган во время краткого приземления и ненароком не миновать цели. Но Маняня, бросая вверх патрона и выгибая свое молодое тело, успевала при его приземлении, не только ровно лечь на спину, но и поймав в ладони мужкой орган, нежно направить его в предназначенное место. Когда это происходило, то оба в такт громко выдыхали и такт этот был слышен далеко за пределами спальни.

Простыни, подушки и одеяла при таком действии разлетались в разные стороны, пружины кровати сжимались до предела, а затем разжимались в такт полету Сочинителя. Но скрипа слышно не было. Только вздохи и выдохи.

"Ма... Ма... ня...ня...я-ааа!"-- уже не стонал, а орал Сочинитель, все больше и больше растягивая бюстгалтер.

"О-о-о-о-ох!"-- произносила Маня.

"Не мо-о-о-о-гу-у-у!" -- кричал Сочинитель, находясь одновременно на грани блаженства и смерти. И Маня, предчувствуя скорую кончину действа, в последний раз, с силой бросала его к потолку, а потом намертво заключала в свои тиски. Руками, ногами, грудью. Еще минуту после этого Сочинитель бился в конвульсиях на теле телохранительницы, а затем испускал дух.

Около получаса оба лежали без движений, с закрытыми глазами. Потом Маня осторожно выбиралась из-под Сочинителя, набрасывала на него простыню, надевала на себя халат и отправлялась в ванную комнату. Еще через полчаса в спальню заходила группа из восьми женщин разного возраста, трое из которых несли кувшины с водой. Этим троим была оказана особая честь -- произвести омовение бездыханного тела Сочинителя, не нарушив его сна. Остальные пятеро наводили порядок по краям постели и вокруг нее. Когда восьмерка удалялась, закончив свои дела, в спальне вновь появлялась верная телохранительница Маняня. Посвежевшее после погружения в воду и обработки шампунем, ее масса так и дышала здоровьем. Маня небрежно бросала подушку поперек постели, доставала из шкафа новое, в упаковке тоже свежее и приятно пахнувшее орехом одеяло, производства Греции, сбрасывала халат и укладывалась на сон в ногах у Сочинителя.

Глава пятая

ЕЩЕ ОДНО УТРО СОЧИНИТЕЛЯ

Это утро Сочинителя 12 марта 2012 года, во многом утро историческое, начиналось для него очень рано. В три часа пятьдесят пять минут Маню потревожила старшая ночной смены и доложила, что супруга Сочинителя в истерике и требует к себе мужа.

--Хорошо, -- сказала Маня, поднимаясь и сладко позевывая, -- Осторожно поставьте ему биостимулятор и подготовьте каталку.

В четыре часа ровно в спальню Сочинителя въехала кровать-каталка управляемая с подножки очаровательной водительницей из числа обслужниц новой волны. Кровать-двухместка остановилась на уровне кровати-семиспалки, очаровашка нажала на педаль и из-под сетки беззвучно вышли два захвата. Через несколько секунд они присосались к матрасу семиспалки и потянули его на двуспалку вместе с досматривающим сон Сочинителем. Тело спящего было без хлопот перекантовано на новое место. После этого Маня, одетая уже в утреннее платье, усаживалась у изголовья спящего и подавала сигнал водительнице. Очарование давило на рычаг и электрокровать отправлялась из спальни в коридор.

Пятиэтажный особняк Сочинителя тянулся бастионом по поселку Дачному и представлял собой замкнутый круг. Общая длина круга составляла семь километров и шестьсот двадцать четыре метра. Спальня Сочинителя находилась на втором этаже напротив окон спальни супруги. Напрямую, по подземному переходу или канатной дороге, это было совсем не далеко. Однако путешествуя по коридорам особняка, супруг до супруги мог добраться преодолев более трех километров извилистого пути. Движение по дуге коридора в одну или другую стороны занимало на повышенной скорости электрокровати не более восьми минут. Но Маня везла патрона на "экзекуцию" к жене целых полчаса. Не спеша преодолевая разного рода переходы и усложняя путь с заездами на посты охраны третьего и четвертого этажей, делала она это не случайно. Во-первых, женская природа ее, пусть подсознательно, но все же вызывала в ней ревность к супруге патрона и так же невольно желала продлить ей муки ожидания. А во-вторых, Маня выжидала, когда биостимулятор начнет действовать в организме Сочинителя. Патрона ждали нелегкие минуты близости с супругой во время которых от него требовалось не мало физических затрат. Хорошо изучив психологию супруги и, примерно зная ее запросы, Маняня, отправляя патрона на подобные свидания, приказывала ставить ему инъекции с двойной дозой биологических стимуляторов.

Не доезжая двадцати метров до "спальни Вероники" -- как звала она про себя покои жены Сочинителя, Маня с тяжелым чувством покидала электротранспорт и усаживаясь на диванчик в холле, под декоративной пальмой, печально провожала глазами удаляющуюся в логово супруги кровать. С помощью тайно установленных спецслужбами приборов она, при желании, могла видеть и слышать, что делала Вероника со своим мужем, какие делала заказы перед поездкой и какие клятвы с него брала, но Маня не делала этого. Она не могла и не хотела видеть унижений своего шефа.

На полчаса она расслаблялась.Сидя на уютном диванчике, она приучила себя к погружению в получасовой сон. Ровно через 30 минут Маня приходила в себя, опускала руку в разрез своего платья, доставала радиотелефон и вызывала Сочинителя. Если первые две минуты ей не отвечали, она включала сирену и трубка Сочинителя начинала выть, звенеть и свистеть. Когда же в трубке раздавалось привычное: "Да-а...", она говорила кратко, но убедительно:

-- Пора.

Ее нисколько не волновало на интересном или не совсем подходящем моменте прерывалось свидание с женой. В "спальню Вероники" бесцеремонно въезжала электрокровать с водительницей-очаровашкой, Сочинителя перегружали и транспорт вместе с пассажиром совершал обратный путь. По пути кровать заполняли горничные и неженки -- процесс щекотания пяток и эротические массажи, ввиду командировки Сочинителя совершались по ходу движения.

В семь тридцать, когда Сочинитель принимал ванну, Маня, потирая мочалкой ему спину, напомнила, что в восемь сорок его ждут благодетели, и Сочинитель заторопился.

Благодетелями с некоторых пор в окружении Сочинителя называли людей из числа продвигавших Эмму в губернаторы. Эти, в прошлом темные, а теперь совсем не видимые силы, вызывали Сочинителя на беседы перед поездками его к губернаторше. Беседы эти теперь происходили в одном, ничем не приметном в городе баре, куда Сочинитель являлся по первому зову в сопровождении одной лишь Мани. Это было условием этих всемогущих людей. Беседы не были неприятными и Сочинителя смущало в них лишь то, что он не знал с кем ведет беседу. В баре его встречал один и тот же человек, провожал в темную комнату, усаживал за столик и удалялся. А потом чей-то голос давал ему наставления, о чем говорить с Эммочкой и на чем сделать акцент.

Вот и нынче, надев парик и джинсовый костюм Сочинитель вместе с Маней, переодетой в мужчину, тайным подземным ходом вышли в двух километрах от особняка и сели в поджидавшие их неприметные "Жигули" шестой модели.

На этот раз голос говорил об исторической миссии которая выпала Сочинителю.

-- Можете сказать Эмме Лександровне, что ее готовы переизбрать на пожизненный срок. Более того, проведена специальная работа и губернаторы Ангарской и Угольной областей, а также Забайкальского и Морского краев, готовы добровольно признать ее руководителем их регионов и объединить свои территории с Сибирским краем. Вам ясно? Получится новое государство в Азии.

-- А как же Первопрестольная?-- спросил Сочинитель.

-- Хороший вопрос.-- сказал голос, -- Мы сделаем так, что Первопрестольная предоставит вам автономию. Вы будете автономны и независимы. Можете писать свою конституцию и создавать свой гимн. Эмма станет президентом, а вы получите президентские полномочия.

-- А получится?-- тихо спросил Сочинитель.

-- Получится. Получилось же с адмиралом, которому предоставили завидную должность в Первопрестольной. Получилось же с решением жилищной проблемы, когда каждая коммерческая фирма строила для города по сто и более квартир в год. Помните: мы обязали каждого владельца магазина построить по нескольку квартир для нуждающихся, а каждый банк выстроить по многоэтажному дому. Получилось... И теперь получится. Наше предложение устроит всех. Скажите об этом Эмме Лександровне. Пусть не сомневается. Через два месяца ей нужно будет прилететь в Енисей-град, а потом отправиться в поездку по новым территориям. Все, аудиенция закончена.

В десять двадцать Сочинитель прощался с родственниками. Прощание перед отлетом было кратким и немногословным. Сочинитель поцеловал супругу в губы, невестку в щечку, пожал сыну руку и похлопал по плечу. Всем остальным он приветливо помахал рукой, перед тем как сесть на заднее сидение бронированного "Мерса". На переднее, рядом с водительницей, уселась Маняня держа в руках папку с секретными документами. Кортеж теперь уже из четырех автомобилей и сорока восьми мотоциклистов помчался по улицам Енисей-града. Сочинитель, поглядывая в окно, вдруг заметил, что весна-то нынче необычно ранняя. Весна дает о себе знать, и люди идут по городу какие-то особенные и радостные. Может быть они, еще не осознанно, радуются грядущим политическим переменам, которые уготованы им в недалеком будущем. А может просто хорошей жизни, что подарили им во время своего правления он и Эммочка.

Сочинитель улыбнулся доброму утру, доброму городу, доброму лицу губернаторши смотревшему на него с многочисленных уличных портретов. Откинувшись на спинку сидения, он вздохнул полной грудью весенний воздух, поступающий в открытое окно автомашины и подумал, что пора бы начать роман о любви, закончить его и получить какую-нибудь литературную премию. От новой мысли Сочинителю стало еще уютнее и он, потянувшись ущипнул Маню в бок и стал думать дальше: теперь уже о предстоящей встрече с Эммочкой и новых минутах ожидающего его блаженства.

Лето-осень 2000 года.

Красноярск.