Дарвел Истинный: Наследник двух магов
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Каждый великий маг когда-то был простым учеником. Каждому, чей магический дар достаточен чтобы стать магом - повезло. Но Дарвелу повезло ещё больше, он наследник сразу двух магов, - правда пока не знает об этом. Как не знает и того что у него есть шанс стать величайшим магом столетия. Вот только путь к вершинам могущества: долог, труден, и опасен, и чтобы решится на него одного желания мало. Нужно нечто ради чего стоит рисковать, вот только ради чего: могущества, богатства, власти, а может ради любви. А впрочем, зачем выбирать, если можно пожелать всё.
|
Текст частично отредактирован под новую версию, так что могут встречаться нестыковки. Сори.
Серия: Дарвел Истинный.
Наследник двух магов.
Часть первая. Яйцо гатара.
Предисловие-интерлюдия.
У крутого изгиба скованной льдом реки на высоком заснеженном холме стоял серый и угрюмый в своей напускной естественности собор*. Кольцо окружавшей его снежной целины не было нарушено даже малым следом, не то что человек, но даже и мелкий зверь не проходил по ней со времени породившей её метели. От этого, жилище верума* иерарха четвёртого ранга Мирима урТакай казалось заброшенным, но это было не так - разносившийся по подветренной стороне аромат свежеприготовленной пищи безоговорочно это доказывал.
Собор был выполнен в стиле естественной природной примитивности, превосходно подчёркиваемой грубыми изломами отделочного камня, и от того казался грозным. Восемь башен похожих на старых умудрённых в бесконечных боях и походах ветеранов, вызывали чувство уважения мощью прикрывавших их щитов и блеском генерирующих кристаллов обрамлённых многоуровневыми радиаторами. Над кольцом строений как арий* над бездарями* возвышался домин* собора, выполненный всё в том же стиле что и остальные строения, но с гораздо большей изысканностью.
В пяти сотнях шагов от собора уже несколько дней перетирала воздух "стена безмолвных ветров*", оберегавшая его от внезапного удара осаждающих дом мага сил. Сами эти силы встали большим лагерем в пяти километрах от собора, и чего-то ждали, изредка рассылая по окрестностям патрульные отряды.
Мирим урТакай стоял у панорамного окна четвёртого этажа домина и смотрел ясными серо-голубыми глазами на восток, туда, где за пеленой начинавшегося бурана находился лагерь его врагов. Он мог бежать, укрыться у союзников, попытаться спрятаться в каком-нибудь тайном убежище, но не видел в этом смысла - в любом случае ему в этой войне не победить и клан не сохранить. В этой войне - по его мнению - победителей вообще не будет, а его мнению стоило доверять - всё-таки Мирим был сильнейшим и опытнейшим магом астрала, но веками копившие взаимную ненависть маги опьянённые возможностью претворить свою месть пренебрегали всеми его предостережениями и вели одну битву за другой. Собственно из-за его способностей он и оказался в том положении, в каком находился, да и по-другому просто быть не могло - ни кто и никогда не оставит в стороне столь сильную и важную фигуру как он, как бы она не демонстрировала свою нейтральность.
Он как мог оттягивал этот момент и пытался остановить войну, но сил жаждущих её было слишком много, да если честно признаться - её желали все иерархи находившиеся на Неогее, слишком много амбициозных молодых ариев прибыло сюда, и слишком многих из них постигла неудача. В какой-то мере всё происходящее было предопределено уже давно, и корни этой предопределённости тянулись в архонат* Геона, но Мирим рассчитывал что в критический момент метрополия всё-таки вмещается, но этого не произошло, и старый маг мог лишь догадываться о причине - слишком давно он будучи с головой погружённый в свои исследования не был в родном мире.
Эх, знать бы заранее - что оно всё именно так сложиться, - вздохнул про себя Мирим, - но что уж сейчас поделаешь, история не время - обратно не повернёшь, остаётся только делать всё возможное в надежде на то что твоё имя и величие твоего клана не канут в безызвестность - большего то он достичь не мог ни по каким раскладам.
Естественное погодное явление медленно превращалось в "ледяную вьюгу*", мягкие снежинки слипались в гранёные градины, яростно терзавшие защитные щиты, темневшие от этого и погружающие в сумрак внутренний двор собора.
"Владыка, атака началась, главный заклинательный покой приготовлен к указанному вами ритуалу в указанной конфигурации, экспедиционный отряд готов к прорыву". - Сообщил веруму центральный координатор сетей - Нор.
- Что ж, начнём, - вслух произнёс маг, приняв окончательное решение, и развернувшись, направился к лифту.
В одиночестве ступив на платформу лифта, Мирим передёрнул плечами - без годами сопровождавшей его днём и ночью свиты он чувствовал себя.... Не, не одиноко.... Обнажённо. Почему при подготовке в качестве представителей своей воли он использовал именно свиту и приближённых слуг, он и сам не знал. Возможно, причина заключалась в привязанности, выработавшейся за годы их службы, и желании дать им шанс на выживание, а возможно в большем доверии, но так или иначе, сейчас при нём из всей свиты остались только восемь пигильяров*. А из приближённых слуг он оставил при себе лишь тех, для кого жизнь без хозяина, которому они её и посвятили, будет хуже смерти.
Спустившись на первый подземный уровень, Мирим торжественно вошёл в главный заклинательный покой в своём парадном одеянии иерарха четвёртого ранга: Чуть просвечивающем хитоне* повелителя духов белого ниже пояса переходящего в чёрный цвет, в поясе, перехваченном четырёх ручьевым лорум-поясом*. Тяжёлом, расшитом золотом четырёх ручьевом лорум-убрусхиле* перекинутом через шею, концы которого свисают до нижнего края лорум-пояса. Фиолетовой парадной порфире* властителя астрала расшитой серебряной нитью, и подбитой мехом серебристой шиши*. На плечах его лежат бирмы* с печатями и образами восьми хранителей духа, на груди лежит шестигранный золотой реликварий* украшенный сканью* и нефритовыми вставками. Через плечо по типу перевязи перекинута лествица*, в левой руке чётки-думки*, в правой Посох Василиска.
- Начинаем, - скомандовал Мирим, своим пигильярам замершим у стен заклинательного покоя на углах большой октограммы высшего призыва.
Шло время, накопители основной батарей стремительно пустели, пигильяры пропотели от напряжения так, что с их одежды начал капать пот, а ург* не торопился откликнуться на призыв. Тем не менее, Мирим не торопился поддаваться паники, он был слишком опытен и знал - его зов давно услышан и если бы ему было отказано он об этом уже был бы осведомлён, просто ургу зачем-то нужно чтобы он истратил определённое количество столь драгоценной в преддверии боя маны.
Неожиданно взвыл сигнал угрозы высшего порядка.
"Обнаружено присутствие существа божественного плана высшего уровня класса "Творец", предположительно урга". - Тут же сообщил иерарху Нор.
А кто это ещё может быть? - с удовлетворением иронией и восхищением одновременно подумал Мирим, глядя на светящуюся мягким белым светом будто покрытую тёмной вуалью медузу с переливающимися всеми цветами магии и радуги щупальцами-нитями уходящими в пол.
"Ты не обычный органус*, и твои намеренья праведны во времени. Ты окончательно решил? Говори". - Раздался в голове Мирима вызывающий священный трепет тёплый как у матери и суровый как у отца голос.
- Да, священный Ург! - громко и чётко ответил арий, не испытывая в этот момент и доли сомнения в своём решении - ведь оно уже одобрено.
"Мы одобряем соглашение, я выступаю исполнителем, плата будет принята согласно установленному порядку". - Постановило существо и исчезло без следа.
Мирим сел на пол, его пигильяры повалились как бесчувственные трупы - лишь биение их сердец говорило - что они ещё живы.
- Господин? - взволновано спросил подошедший к Мириму орк Бейк, командир особой группы, в экспедиционном отряде, вызванный Нором для получения специального приказа.
- Слушай приказ. На перевале Секущего снегопада отряд попадёт в засаду, ты должен сделать так чтобы лишь Лирой со своей свитой прорвался и ушёл, а остальной отряд - а главное обоз - были разбиты. Выполняй, - жёстко с явным раздражением на лице отдал приказ Мирим - ни что не хочет умирать а уж маг разменявший шестую сотню лет тем более.
Орк ушёл.
В заклинательный покой быстрой походкой вошёл высокий светловолосый голубоглазый молодой человек в мантии бездарного мага.
- Повелитель, я всё сделал, как вы велели, но я так и не понял - зачем я это делаю, и боюсь ошибиться в своих действиях, - произнёс молодой человек, застывший в уважительном полупоклоне, перед вставшим иерархом.
- Встань прямо и посмотри на меня, - приказал арий.
Молодой человек тут же выполнил приказ смело и с достоинством, но без капли какого-либо неуважения, взглянув в лицо иерарху четвёртого ранга.
- Лирой - с теплотой и болью в голосе произнёс Мирим всматриваясь в лицо юноши, будто хотел навечно запечатлеть его образ в своём сознании. - Твоя задача одновременно проста в понимании и в то же время крайне сложна в исполнении. Ты должен передать этот посох, и это кольцо, своему, ещё не рождённому сыну, - арий не отрывая взгляда от лица Лироя, снял с правой руки кольцо в виде двух переплетённых змей. - Это твоя главная задача, и я надеюсь, ты её выполнишь с честью. Поэтому ты со своей свитой пойдёшь в головной части отряда, и когда на перевале Секущего снегопада вы попадёте в засаду, ты должен будешь бросить всех и уйти со своей свитой. Я надеюсь на тебя, помни об этом, - Мирим вложил во взятую им правую руку юноши своё кольцо клана Амфисбена.
- Я не подведу вас повелитель, - уверенно пообещал Лирой, сжав кольцо в руке, а по его щеке потекла одинокая слеза - он всё понял.
- Иди.
Четко развернувшись, Лирой направился к выходу.
- Да будет судьба и Суженицы* к тебе благосклонны, - тихо прошептал Мирим, - пусть они будут благосклонны к твоим потомкам и моей последней надежде.
Глава первая "Охотничья".
Уставившись на свои дрожащие от усталости руки, я сидел на выступе скалы и тяжело дышал. Шутка ли - четыре десятка махов(64м) почти отвесного склона. И какой это только бес понес меня сюда - думал я. Хотя понятно какой - жадный и бесшабашный. В прошлом году по весне ходили слухи, что в Коржине яйцо гатара* продали за восемьдесят пять золотых империалов. А ведь именно за ним я и приперся в сие место, обычно всеми обходимое стороной.
Восемьдесят пять золотых империалов - это одна тысяча и семь сотен полновесных серебряных империалов. А в дарах и вовсе столько, что и не счесть, наверно целый воз.
Ладно, надо найти место поукромней. А то, не дай боги, заметят твари летающие, им только раз плюнуть - и от меня останется... да мало что останется. Они конечно не драконы, три, ну пять раз плюнут, и - всё. Хотя, мне и одного раза хватит за глаза.
Последний раз глянув на раскинувшиеся передо мной горы Косова отрога Серебристых гор, утопающие своими подножиями в зелёном ковре леса, встал и принялся готовить себе путь к бегству. Вытащил веревку с двойным крюком из заплечного мешка и принялся искать - где зацепить. Обвязать какой-нибудь выступ иль камень не вышло, но нашлась подходящая трещина. Закрепив крюк и проверив как он держится, скинул верёвку вниз. Ну и двинулся дальше по карнизу.
Думал добраться до восточного склона (что был просто усыпан здоровыми камнями, среди которых можно было легко спрятаться), и там затаиться до полудня; но, через четыре сотни шагов удобный путь оказался перегорожен упавшим обломком скалы. Одним концом каменная плита упиралась в карниз, а другим в подобие выемки в склоне. Перебраться по верхам можно, но надо возвращаться и лезть по неудобному склону, да рисковать сорваться, - чего не очень-то и хотелось. Тем более что можно было и так на другую сторону перебраться, тут надо-то всего шагов пятьдесят меж каменюкой и скалой проползти, и всё. Хоть и боязно это - под камни соваться - но вроде обломок крепко лежит. Толкнув пару раз каменюку - не шатается ли - полез в щель.
Проползя две трети прохода, я вдруг почувствовал справа некую пустоту. Помахав рукой, нащупал край выемки.
Так, если выемка большая или вообще пещерка, лучшего укрытия и не найдешь, - подумал я, - только темно больно невидно ни зги, руками пошарить - вдруг зверушка какая цапнет.
Сконцентрировав силу в ладони, вызвал магический свет. Не заклинание конечно, просто магическая способность, кто же за просто так заклятью научит. Слабого света едва хватает, чтобы хоть что-то рассмотреть шагов на десять вперёд, - но хоть что-то. Охватить всю пещеру взглядом и хоть примерно оценить размеры, не получилось. Встав, пошёл вглубь, всё время оглядываясь по сторонам. Увидев впереди стену, прикинул размеры пещеры - шагов пятьдесят в длину получается. Справа проявился проход. Посветил туда - пещера далее плавно заворачивала влево. Пойдя дальше, сделал всего пару шагов и, замерев как вкопанный, мгновенно покрылся потом - хоть в пещере и было весьма прохладно, скорее даже холодно. Липкий страх, казалось, сковал тело самыми что ни на есть настоящими путами.
Справа, прислонившись к стене, лежало нечто похожее на человека. Сглотнув, всмотрелся, - покрытые пылью останки человека, высохший череп валяется отдельно. Облегчённо вздохнув, сделал пару осторожных шагов вперёд. Бояться тут нечего - одни кости остались, а скелеты, - как известно, нежитью не бывают. Боятся нечего, а мурашки так и забегали по спине, - наверно от холода.
С опаской косясь на проход, я стал внимательно осматривать то, что когда-то было человеком. Вроде как воин, что-то наподобие кожаного доспеха некогда закрывало его тело от горла до середины бедра. Поверх доспеха шли всякие ремни с разнообразными ножнами и карманами. Заметив лежащий рядом меч, цапнул его и, как будто, почувствовал себя уверенней. Подумал обыскать карманы, но решил сперва осмотреть пещеру дальше. Конечно, хищники, да и нежить тоже, кости бы растаскали, но мало ли что.
Пройдя шагов триста, дошёл до конца пещеры, где обнаружил ещё два тела, вернее их останки. Сама пещера далее переходила в узкую щель, уходящую вверх и в сторону. Первый скелет, - в плаще, - лежал вроде как целый и это несколько настораживало. Вот второй - никаких подозрений не вызывал, сразу видно - убит копьём. Вон, древко, до сих пор в рёбрах торчит, а значит, мертвец после смерти не двигался. Подобрав камень, что лежал в шагах десяти сзади, прицелился и, затаив дыхание, швырнул в голову первому. Так как попасть в голову с первого раза я не рассчитывал, то пустил камень чуть ниже, чтобы, отскочив от пола и покатившись, он точно задел её. Так и вышло. Камень, отскочив от пола, стукнулся об голову, отчего она свернулась набок и откатилась на пядь(20см) в сторону. Облегчённо вздохнув, подошёл ближе и ещё раз уже более внимательно, всё осмотрел, выискивая намеки на какую-либо опасность, - несмотря на то, что никакой опасности вроде как не было, меня всё равно немного потряхивало от страха.
Осмелев, стал по-хозяйски - хоть и с немалой опаской - обыскивать останки, и собирать все мало-мальски ценное иль полезное. Намаялся - правда, некоторые вещицы были явно магические, и брать их в руки я опасался; да и просто швыряться в человеческих останках - хоть и остались от них одни только кости - было край как неприятно. В таких случаях я пользовался кинжалом с ножнами, на конце которых был удобный для подцепки маленький шарик, и сделанной из подпояски петлёй. Кучка - собравшаяся в конце - получилась весьма приличная и, явно, для меня неподъемная.
Два меча в ножнах, три кинжала и четыре метательных ножа, так же в ножнах. Посох, без сомнения магический, принятый мною по-первости за копьё. Ящик, верней ящичек, из серебристого металла - полторы на две пяди(30*40см) и два пальца(5см) толщины. Арбалет, весь рассохшийся, но целый. Непонятный механизм,- но, так как у бывшего хозяина были стрелки, то явно воинский. Странная вытянутая штука, удобная для того чтобы держать в руке, сделанная из непонятного материала выглядевшего при взгляде простым взором как кость, а в магическом взоре - как металл. Похоже, какой-то жезл - подумалось мне. Ещё было семь золотых монет, тридцать четыре серебряных, и с сотню медных. Два магических браслета усыпанных самоцветными камнями. Пять амулетов - видимо защитных - с серебряными цепочками, чтоб на шею вешать. Семь колец, да серебряные бляхи с ремней. Всё это лежало на чудом как сохранившимся плаще, - не иначе на него какое-то заклятье нанесено было.
Теперь передо мной встала большая проблема - как всё это перетащить домой за одну ходку - так как оставлять такое богатство без присмотра даже на три дня было страшно. Ещё неплохо было бы и яйцо прихватить, зря что ли я на него столько сил потратил да и похвастаться хотелось, яйцо - это вам не какой-то клад. В общем можно было и так оставить, кто сюда ещё залезет, - но я-то залез. Почесав репу, я огляделся, на глаза попалась куча камней. Заложу камнями, да и всё, - решил я, - если кто и запрётся, то точно копаться в камнях не будет.
Подойдя к куче, осмотрел её со всех сторон. Куча производила странное ощущение неправильности, создавалось впечатление, что кто-то огромный нарочно сгрёб камни в угол, будто заваливая что-то. Выбрав место, где камни были помельче, я стал убирать их в сторону, выкапывая узкую длинную ямку. Убрав очередной камень и увидев рукоять меча, я понял - что под камнями ещё одни останки - и издал горестный стон, - теперь мне стало понятно, что за жаба душит богатеев, сам познакомился с ней. Если их раскапывать, то про яйцо можно будет забыть, и так опаздываю. Так-то добыча поболе будет, чем за яйцо дадут, раза в два, а то и пять; но так жаль стольких затраченных стараний. Да куда они денутся, - мысленно сплюнул я, и с трудом сглотнув - будто меня и вправду кто душил - развернулся к куче.
Завернув в плащ деньги, амулеты, кольца, браслеты и бляшки, положил в котомку. Уложил туда-же кинжалы и метательные ножи. Не удержавшись, положил рядом меч полегче и арбалет. Все остальное сложил в ямку, и аккуратно заложил камнями. Положив мешок с арбалетом и мечом у входа в пещеру и, взяв с собой лишь подготовленный для яйца мешочек из толстого войлока, полез дальше.
Выбравшись из пещеры, чуть не бегом прошёл по карнизу почти до восточного склона. Дальше, перебегая от камня к камню, изредка карабкаясь по россыпям, добрался до южного. Последнюю пару сотен шагов пришлось идти, пригибаясь все ниже и ниже, а в конце и вовсе ползти на брюхе. Чем ближе я подбирался к гнезду, тем сильнее задумывался - а так уж ли мне нужно это яйцо и не повернуть ли обратно - но охотничий азарт гнал вперёд, уж больно трофей был желанным.
Наконец, выглянув из-за очередного здоровенного булыжника, я узрел спящего гатара, лежавшего на плоском выступе скалы. Подобрав небольшой камешек, подкинул его в руке - примеряясь к весу. Примерившись, не высовываясь из-за камня, навесом кинул его в гатара, - дабы проверить, что тот вправду спит, а не просто лежит. Камешек, глухо ударившись обо что-то, звонко стрекоча покатился по камню выступа, пока не остановился. Не услышав звуков шевеления и чуть обождав, выглянул. Гатар лежал всё также, засунув свой длинный зубастый клюв под правое крыло. Желая убедиться наверняка, взял ещё камешек, и запустил его в тварюгу, уже на этот раз, выглядывая из-за камня. Камешек подло пролетел мимо цели и, перелетев через гатара, упал без звука. Видимо, попал во что-то мягкое или улетел в пропасть. Третий раз всё вышло как надо. Камушек ударился о плечо гатара, отскочив, ударился возле клюва, и откатился к гнезду. Гатар не шевельнулся.
Видимо, мысль использовать сонные травы, а не магические зелья иль яды, которые, как известно, на гатар почти не действуют, была верной. Да и подсунуть их было бы не так просто, ведь гатары едят только живую рыбу. В общем-то, с голоду жрут всё, что поймают живьем; но эти точно не голодают, вон какой упитанный.
Осмелев и глубоко вздохнув, я стал подкрадываться к гнезду. Одним глазом неотрывно наблюдая за гатаром; другим стараясь смотреть под ноги и тщательно выбирать - куда наступать, - не дай пресветлые, на что-нибудь наступить, поскользнутся, или ещё как шумнуть. Шаг за шагом, приближаясь к гнезду, я с всё усиливающимся по мере удаления от спасительного камня страхом напрягал все свои чувства, готовый в любое мгновение при первом же признаке опасности дать стрекача. За полсотни шагов, что подбирался к гнезду, взмок так, что рубаха насквозь промокла.
Все также, не сводя глаз с гатара, на ощупь сунув руку в гнездо, наткнулся рукой на ветки - сердце пропустило удар, налетевший порыв ветра вызвал судорожную дрожь. Сделав над собой усилие, сунул руку дальше. Нащупав два яйца, взял одно из них и, забыв от страха и про мешок и про всё остальное, просто прижал его к груди. Встав, брать второе яйцо - имевшееся в гнезде - не стал, хоть и хотелось очень. Тут одно бы утащить, оно ведь оказалось не таким уж и легким. Идя обратно, из всех сил старался не сорваться в паническое бегство, гатар проснётся - я умру. Дойдя до камня - за которым прятался когда кидал камушки - зашёл за него и, медленно с бережением, сел на карачки. Лишь после этого я позволил себе моргнуть - глаза резануло болью и потекли слёзы
Как бы мне сейчас ни хотелось посидеть, нужно торопиться, - ведь скоро гатариха вернется, и мне тогда несдобровать. Вытащив из-за пазухи заранее припасенный мешок из толстого сукна, засунул в него яйцо и, завернув, завязал его. После чего пригибаясь и приседая, поспешил убраться подальше. Я бы, наверно, и бегом припустил, да ведь так и навернуться влегкую можно, не поле чай - гора. Вдобавок яйцо всё время норовило выпасть, - заплечный мешок то в пещере остался.
А убрался я, кажись, вовремя, - только завернул на северный склон и стал подбираться к карнизу, как за горой раздался разъярённый клекот. Тут уж я не удержался и поскакал к карнизу как настоящий горный баран, а добравшись до него, понесся бегом. Добежав до пещеры, змейкой шмыгнул под камень.
Перевел дух я лишь в пещере - тут гатар меня точно не увидит. Отдышавшись и уняв дрожь, я стал собираться. Тут конечно безопасно, но ночевать тут - считай в могиле, что-то мне не хочется. Да и без этого, ночевать в каменной пещере по весне, да ещё и без дров, - совсем не дело. Надо добраться до охотничьей заимки, где хоть какие-то отвращающие знаки есть. Подтянув мешок к себе, уложил в него сверток с яйцом и крепко завязал. Отпоров полоску от полы рубахи, привязал её к ножнам, как перевязь, и пристроил меч за спину. Арбалет с болтами хотел оставить, но жадность победила. Специальные ножны для болтов сохранились и мне, хоть и с трудом, но удалось их закрепить на ноге. Арбалет же решил нести в руках. Собравшись и тяжело вздохнув, стал выбираться наружу.
Подползя к краю, прислушался. Судя хоть и по редким, но громким крикам, один гатар был у гнезда, а второй метался между гор, ища подлого вора. Всё-таки хорошо, что я не попытался утащить второе яйцо, вдвоем бы они точно не дали мне уйти, а от одного как-нибудь удерем.
Выждав когда крики одного гатара стали удаляться, я выбрался из-под камня и, закинув мешок за спину, побежал к оставленной веревке. Добежав, выхватил из-за пояса заранее припасенные старые рукавицы и уткнулся взглядом в арбалет. Плюнув, засунул под лямку мешка, - упадет, так упадет. Надев рукавицы и обмотав веревку вокруг правой руки и захлестнув за левую ногу, стал спускаться вниз. Спустившись, побежал по насыпи к растущим ниже деревьям, - верней маленьким кривым деревцам, только и годившимся что на дрова, но, которые всё же, могли послужить неплохим укрытием. Далее все было просто, иди - по сторонам посматривай, да прислушивайся, а когда гатар рядом объявляется, под деревьями прячься, иль корягой какой. Правда, деревья были не везде, и в таких местах приходилось бежать. Да не прямо, а от одного большого камня к другому, или от куста к пучку высокой травы, чтобы было - где прятаться. Но к закату до заимки всё же добрался.
Из заранее заготовленных дров, развёл в очаге огонь, чтоб тепло и светло было сидеть. Сходил наружу и привязал на высокую ветку в подношение лешему ломтик хлеба - духи еду - как символ жизни ценят больше всего другого. После чего сконцентрировавшись и пустив чуть маны в ауру, мысленно крикнул "Лесной хозяин, прими сие подношение и дозволь заночевать в твоих владениях". Это пусть Гудим на весь бор орёт-старается, а мне как будущему магу не к лицу, - духи ведь призыв не ушами слышат, а мысленный посыл воспринимают, так и зачем скомороха из себя корчить.
Вернувшись в заимку, сел разбирать мешок - еда то вся внизу оказалась. Снаружи поднялся завывающий ветер и тут же стих - леший приходил и подношением остался доволен.
Вынув яйцо, посмотрел его в истинном зрении. Аура яйца больше светилась "жизненным" и "земляным" цветом, - видимо всё хорошо, и мои скачки ему не навредили. Осторожно уложил его в угол на землю, - чтоб точно никуда не упало.
Вытряхнув все остальное на скамью, выудил сверток с куском соленого сала и двумя горбушками хлеба. Разложив хлеб на тряпице, нарезал сало мелкими кусочками, положил на горбушки, и принялся жевать свой немудреный, но весьма питательный ужин, запивая водой из баклаги. Какое блаженство, - думал я, привалившись спиной к стену и, вытянув ноги, - м-да, денек был хлопотный.
С утра в речке - что гатар посещал перед обедом - вытащил из садков заранее наловленную рыбу-змеёвку. Больно он её любит, нарочно прилетает сюда, поохотится на неё. Аккуратно - дабы рыба не издохла раньше обеда - пришил к ней кишки, набитые измельчённой травой сонного мака.
Думал у бабы Вары зелье какое выпросить, да только когда расспрашивал её про гатаров, она обмолвилась, что слабые заклятья да зелья на них не действуют. Так что пришлось собирать сонный мак, сушить его в теньке, перетирать и в кишки набивать.
Далее привязал рыбин к вбитым в дно колышкам так, чтоб они не уплыли никуда, и не спрятались где-нибудь. Да не в одном месте, а полтора десятках на версту(819м), - чтоб вернее было. После чего к горе поспешил, - чтоб до полудня к логову подобраться и ждать, когда гатара к озеру полетит, освежиться да поохотится, а гатар останется гнездо охранять.
Дожевав первую горбушку и посмотрев на вторую, решил оставить её на завтрак. Глянув на кучу, решил посмотреть трофеи получше, в пещере как-то не до того было.
Два кинжала имели богато украшенные серебром и золотом рукояти и серые клинки. А третий, имел, хоть и неплохо сохранившуюся - но всё же простую рукоять, ну и лезвие было темное с рыжеватыми пятнышками. Оно и понятно - простому воину принадлежал.
Метательные ножи, также принадлежавшие воину, тоже были простыми, вдобавок приросли к сгнившим ножнам. А вот у того - в конце лежавшего, ножи были явно с каким-то заклятьем, когда-то; так как клинки были покрыты рунами, а в рукояти вставлены стеклянные кубики. Правда, сейчас в них уже никакой магии видно не было; немудрено, - столько лет прошло, может сотня, а может и две.
Развязав плащ, стал с жадным трепетом рассматривать самую ценную добычу.
Браслеты, - один золотой в виде изогнутой полукругом пластины, с тремя кожаными ремешками, другой серебряный, раза в два шире первого, из двенадцати одинаковых пластин, соединенных друг с другом по очереди, - были усеяны разными камнями, наверняка драгоценными, и рунами или какими-то другими магическими знаками. Магическим же взором, было видно оплетающие браслеты нити и легкое свечение некоторых камней. Что явно говорило о наличии работающих заклятий, ну а как они там работают - мог определить только маг.
Из пяти амулетов один точно уже сломался; квадрат из меди в полтора пальца(3,75см) шириной, на котором были три пластинки из кости, с вырезанными рунами, - выглядел старым и хрупким, и никакой магии в нём видно не было. Хотя бросать его только из-за того не следует - камень и несколько серебряных проволочек что-то да стоят.
Ещё два, в виде пятиугольников из фаянса, покрытых золотыми рунными рисунками, в центре имели по четыре прозрачных камня, соединённые с рунами тонкими серебряными проволочками. Спереди всё это защищалось серебряными полосками, спаянными с серебряным же ободком. Магическим взором были видны совсем слабенькие рассеивающиеся нити плетении, что давало надежду.
Четвертый был самый интересный. Округлой формы, из серебра, три пальца(7,5см) шириной и один(2,5см) толщиной, с небольшой ямкой в середине, и чёрной точкой внутри. Покрыт он был золотым рисунком, не похожим ни на руны, ни вообще на какое-то письмо, но в тоже время явно что-то значившим. Магическим взором, я - как не напрягал магическое зрение - не смог увидеть ни каких плетении, но они были, ведь было видно несколько ярких нитей выходящих из амулета, и еле заметное равномерное свечение вокруг него. От удивления я даже истинным взором взялся его рассматривать, что в прочем - как и следовало ожидать - ни чего мне не дало.
Последний был сделан из костяной трубки три пальца(7,5см) длиной, покрытой кольцами серебряных рун разделенных серебряными же колечками. Внутрь трубки были вставлены камни сиреневого цвета, видневшиеся с обоих концов. Трубочка была оплетена нитями сложного заклинания, в котором даже рассмотреть что-то было трудно.
Четыре кольца-перстня из золота с разными камнями слабо светились. Видимо не так уж и много времени прошло, раз заклятья всё ещё не развеялись от времени. Две серебряных печатки, с покрытыми рунами глазурью, теперь были просто украшеньями, - все развеялось. Седьмое кольцо из серого металла, переливалось узкой радужной полоской. Заподозрив магию, взглянул магическим взором, но ничего не узрел - никакой магии. И тут я, не стерпев, безбоязненно одел такую диковинку, уж больно хотелось хоть что-то одеть. Магические то вещички боязно - кто их знает; а печатки великоваты - запросто могут слететь с пальца.
Собрав все обратно в мешок, и положив сверху оставленный на завтрак хлеб, я вспомнил о мече. Подтянув к себе, вытащил его из украшенных серебром ножен, попорченных временем. Клинок, сужающийся от рукояти к концу, блестел так, будто был только что отполирован, а не валялся десятилетия в пещере. Странный метал, будто крупной изморосью был покрыт пятнами, от светло серого до голубовато белого цвета. Перекрестье и навершие довольно простой рукояти, были украшены рисунком диковинных листьев. Вытянув руку с мечом, пару раз осторожно махнул им, - довольно легкий. Веса в нём было не более безмена(1кг), несмотря на приличную - около пяти пядей(1м) или чуть больше - длину.
Сладко зевнув, прислонил меч к стене у лавки. Встав и подбросив в очаг три толстенных полена, взял мешок с яйцом и улегся на лавку, прижав яйцо к животу - а то зазябнет ещё ночью. Умаявшись за день, почти сразу уснул.
Проснулся поздно, солнце уже вовсю светило в крохотное оконце. Осмотрев яйцо, уложил его в мешок. Надев меч, а поверх него мешок, и подхватив в одну руку арбалет с копьём, а в другую горбушку, вышел из избушки.
Копьё - это громко сказано, прямая палка из орешника в мах(1,6м) длиной с костяным наконечником. Тем не менее, какое-никакое оружие.
Идти было легче, чем вчера, горы кончились и начались пологие холмы, а лес стал гуще и выше, и так мешавших вчера низких веток и подлеска тут почти не было. Поэтому шёл я быстро и не так настороженно как вчера.
Я прошел где-то треть пути, когда вдруг услышал чей-то спокойный уверенный голос.
"Приветствую. Должен сообщить, что вы являетесь потенциальным наследником, иерарха третьего ранга, Исполняющего Обязанности Координатора Колонии Неогея, ария Римура орНитара. Должен сообщить, что в связи с тем, что вы не являетесь верумом, в праве наследования вам отказано".
Сердце пропустило удар, и грудь, будто иглой кольнуло. Резко развернувшись и заозиравшись, никого не увидел, но от этого стало ещё страшней.
- Кто здесь? - тихо спросил я, продолжая насторожено озираться. Отбросив арбалет и перехватив удобнее копьё, уже более требовательно крикнул. - Кто здесь, выходи.
Не дождавшись ни какого ответа, осмотрелся магическим взором; но рядом было только две небольшие ауры, не больше крысы или ежа. Бесовщина какая-то - пронеслась мысль. И тут меня прошиб холодный пот - магия. Я ведь кучу магических вещичек нахватал в пещере, но я же ничего не трогал голыми руками, всё ножом или тряпкой, только меч да кольцо, но в них магии не было видно.
Задумавшись, что делать, глянул на кольцо, и удивленно уставился на него. В магическом зрении, кольцо, прежде видевшееся, будто из плотной белой дымки, теперь было серым, мигающим радужным переливом вместе с ударами моего сердца.
Тупо смотря на него, я подумал. - Это кольцо со мной разговаривало?
И снова вздрогнул, от звука голоса звучавшего непонятно откуда.
"Нет. Кольцо Привязки служит материальным якорем для каналов связи постоянного контакта, и имеет ряд соответствующих функции с интерфейсом ментального типа. Функций поддерживавших общение не имеет".
- А ты кто? - спросил я, думая, что делать, снять то кольцо не получилось, слишком узкое - усохло что ли?
"Центральный Координатор собора Озёрный".
Несмотря на то, что было неясно, что мне делать - на сердце отлегло; теперь хотя бы ясно, что со мной говорит кольцо, а не бестелесный воздух. Палец рубить не хочется, да и вреда вроде нет, болтает - ну и пусть болтает, душу ведь продать не просит. А может что полезное скажет, вроде того как кольцо снять. Тут же задав этот вопрос, я получил ответ.
"Кольцо Привязки управляется ментально непосредственно оператором"
Ментально - это мыслями значит. Тут же не откладывая решил попробовать, мысленно приказал кольцу сняться, и потянул его, но кольцо уперлось и не слезало. Почесав тыковку, всё же догадался, что надо приказать расширится; и как только я это приказал, кольцо, мигнув радужным переливом, за одно мгновение расширилось раза в полтора. Сняв кольцо, и облегченно вздохнув, посмотрел на него; и, передумав выбрасывать, одел обратно, - чтоб не потерялось. Вреда вроде никакого, а если что то будет не так то и снять можно, а уж то, что с ним говорить можно, вообще чудеса. А может оно ещё что умеет или знает, так ведь оно только что про какое-то наследство заикалось - это уже интересно.
- А что ты про наследство говорил? - спросил я, усевшись на подвернувшуюся корягу и уставившись на кольцо. Не то чтобы мне это было так уж интересно, просто хотелось хоть что-то спросить, - на душу легла тягостная усталость вперемежку с таким же тягостным облегчением, надоело за три дня вздрагивать от каждого непонятного звука.
" Должен сообщить, что вы являетесь потенциальным наследником, иерарха третьего ранга, Исполняющего Обязанности Координатора Колонии Неогея, ария Римура орНитара. Должен сообщить, что в связи с тем, что вы не являетесь верумом, в праве наследования вам отказано".
Ответил голос. Половину слов я не понял, но то, что наследства мне не видать ясно как день. Ведь в конце чётко было сказано - "в праве наследования отказано".
- А что кроме как разговаривать может кольцо? - спросил я.
"Кольцо Привязки имеет: функцию поддержки постоянных астральных и энерго-эфирно-линейных каналов связи, функцию шифровки-дешифровки, функцию контроля уведомления и зашиты, функцию ментального ретранслятора-преобразователя слуховых и зрительных образов".
Белиберда какая-то - подумал я, и задумался, о чём ещё можно его спросить. Да именно его, так как о кольце он говорил как о чём-то отдельном, а о себе как о мужчине, точнее голос у него был мужской.
- А ты в магии разбираешься, может заклинания какие знаешь? - задал я волнующий меня вопрос, и даже дыханье затаил.
"Информация по магическому искусству и алгоритмам расчетов энергоплетений имеется. Должен предупредить, с вашим статусом вам доступна лишь общедоступная информация. Значение слова "заклинания" - мне неизвестно".
А следом раздался женский голос. "Предупреждение - ваш манозапас минимален; рекомендация - прекратить сеанс связи".
Чудненько, оно ещё и о магии рассказать может, а то, что не все расскажет, так мне и чуть-чуть в радость будет. Не знает слово, наверно древние по-другому заклинания называли, надо у бабы Вары спросить, может она знает. А о чем женский голос предупреждал, не понял, но раз сказал прекратить, значит зачем-то надо.
Решив идти дальше - подумать и на ходу можно - встал. В глазах у меня потемнело, и я сел обратно да головой потряс. Тело как ватное, а усталости нет, - знакомое уже мне магическое истощение. Ничего, скоро пройдёт, чуток посидеть только надо. Бабка Вара показала один раз, как это бывает, велев напитать силой все отвращающие знаки вокруг деревни. Хм, наверно об этом и предупреждал женский голос.
Про кольцо не следует никому говорить, мать магов и все магическое почему-то не любит, да и остальные магические штучки наверняка потребует продать. Жалко будет, если всё продадут, хотя и похвалится, тоже хочется. Надо бы припрятать вещичку другую поинтересней, и похвалится тогда можно будет, и самое интересное у меня останется. Сняв мешок, развязал его и, не вынимая развязал узелок из плаща, в котором были ценности. Подумав, вытащил холстину в которую ранее был завёрнут хлеб, и отложил в неё браслет из серебра да два амулета, - серебряный и костяную трубочку, - а остальное завернул обратно. Холстинку с отделенным тоже завязал, и уложил в мешок поверх всего остального.
Посидев чуток, я попробовал привстать, темноты в глазах не появилось. Встав в полный рост и надев мешок, подхватил копьё с арбалетом и пошёл дальше. Вскоре стали встречаться вырубки и поляны, а вместе с ними и кусты с подлеском, и идти стало труднее, приходилось петлять, обходя подозрительные места.
Глава вторая "Триумфальная".
Выйдя из леса, поднялся на большой вытянутый в длину плоский холм, с которого наше село - стоявшее на небольшом взгорке в извилине реки Извилики - было видно как на ладони.
Село было не маленьким, но и большим его было не назвать, с сотню дворов или чуть больше. По околице его окружал двух маховый(3,2м) тын с единственными воротами, у которых стояла вышка для ночного сторожа. Дома в основном пятистенки крытые дранкой - как-никак свободное село - но были и простые избы крытые соломой. Почти в каждом дворе была мазанка из самана и пара сараев с конюшней, так что село с небольшой натяжкой можно было назвать зажиточным.
К селу подошёл после полудня. С радостным предвкушением своего триумфального возвращения пройдя ворота в огораживающем село тыне, поздоровался с дедом Мироном сидящем на страже.
- Дарвел, ты где шлялся, тебя все обыскались, ох и попадет тебе от отца,- ответил дед, осуждающе качая головой.
- На заимке у кривой осины ночевал, - ответил я. Хоть и хотелось похвалиться удачной охотой, но сперва надо чтоб баба Вара яйцо осмотрела, да подтвердила что с ним всё хорошо.
Как только я вошел на двор, раздался крик Лады. - Мама, Дарвел вернулся.
- Вернулся поганец, - раздался из сарая голос деда. - А ну-ка внучок, иди сюда подсоби малость.
- Де-еда-а, а может не-ена-адо-о, - протянул я, думая - что делать. То, что дед просто зовет помочь, я не верил ни капельки, скорее заманивает в сараи, чтобы сбежать не мог. Но и не пойти нельзя, будет только хуже, два раза накажут: и за проступок, и за неподчинение. Посему пошел я так, чтобы сначала заглянуть в сараи и увидеть - что делает дед - а лишь потом зайти, - как будто это могло меня спасти.
Но тут на крыльце появилась мать и, подбежав, стала щупать и осматривать меня, - не ранен ли я, иль болен, - приговаривая. - С тобой все в порядке, не болен, ничего нигде не болит.
В груди аж кольнуло от стыда, - она ведь за меня беспокоилась, вон под раскрасневшимися глазами тёмные тени пролегли.
Убедившись, что со мной всё в порядке, мать осмотрелась и, подобрав тряпку которую Лада стирала перед моим приходом, стала ею меня лупить, со всхлипами приговаривая. - Ты где шлялся тварь, ты почему без спросу ушёл, сколько я слез выплакала скотина, вот вернется отец велю выпороть так чтоб декаду сесть не мог.
Обернувшись н посмотрев на ворота, я увидел стоящего в них деда опирающегося на свой посох, и понял - сбежать не удастся. Отступая от матери и оглядываясь назад - не дай боги запнусь за что - увидел стоящую у крыльца Ладу. Шагнув к ней, поставил скинутый на ходу мешок между ней и крыльцом; бросив тут же арбалет и копьё.
Не опасаясь больше за яйцо, я стал шустрее отступать, попутно пытаясь оправдаться. - Мам прости, я не подумал. Мам прости, дурака свалял. Ну дурак мам, дурак, прости меня пожалуйста. Прости дурака.
По правде все я думал, и так я оправдывался после каждой шалости, так что вряд ли кто мне поверил - я ведь сам себе не верил. Только было очень стыдно, и хотелось хоть как-то оправдаться, хоть самую малость. Наконец выпустив пар, мать села на чурбан, стоявший возле дровяного сарая, и опустив голову на руки заплакала; ну а я - повинно опустив голову - встал там, где и остановился.
- Рано обрадовался внучок, а ну ка поведай ка мне, откуда у тебя меч и арбалет, и где ты пропадал, - проговорил дед, не спеша подходя к нам. Поняв по голосу деда, что и правда - ничего ещё не кончилось, я - стараясь отвлечь деда от мысли проверить на мне прочность его посоха - быстро проговорил. - В горах нашёл, там ещё кинжалы были и монеты серебряные. Про золото и амулеты я на дворе не стал говорить, всё-таки немного разумения у меня имеется, чай не ребенок малый.
- А ну-ка все в дом, - резко скомандовал дед, и первым стал подниматься на крыльцо.
- Ну, рассказывай, - велел дед, усевшись на красную лавку у стола и положив на нее левую покалеченную ногу. И я стал рассказывать, кидая время от времени взгляды то на деда, то на мать, севшую на середину большой лавки.
Дед, бывший легионер, после ранения служил у местного барона сэра Беримира, теперь староста нашего села - Красная горка. Хотя село считалось свободным, деда в старосты сунул сэр Беримир, как говорит дед - дабы иметь своего человека на прилегающей земле. Несмотря на хромоту крепкий ещё пожилой мужчина с наполовину седой бородой. Смотря на него, сразу понимаешь, что перед тобой не простой крестьянин, а бывший воин. Обеденный нож к поясу не верёвочкой привязан как у большинства крестьян, а жёстко закреплён ремешком, карие выцветшие глаза с добрыми морщинками по углам кажется, прямо таки ощупывают тебя - выискивая уязвимое место. Больше всего дед походил на старого больного волка уже неспособного задрать косулю и вынужденного промышлять мышами, но всё ещё способного постоять за себя.
Мать, русоволосая, среднего роста с хорошей фигурой, как говорят - женщина в самом соку. Отношение у неё ко мне было несколько странным. Всегда строгая, когда что случится, то первым виноватым у неё был я, и если для сестер и Савы всё могло обойтись выговором и стращанием всякими карами, то я получал эти кары всегда и сразу. И если сестры и Сава могли надеяться выпросить что-то, перекусить там или добавки из остатков, я же получал только причитающуюся мне долю и не кусочка больше. Тем не менее, сказать - что мать меня не любит, я тоже не мог. Когда я болел, мать хлопотала возле меня как клушка вокруг цыпленка, и выглядела как человек, чувствующий за собой какую-то вину.
Правда заметил я это в то благословенное и проклятое лето, когда бабка Вара в очередной раз, как и положено, в седьмую декаду лета, собрала нас детей с восьми до шестнадцати лет для проверки на магическую одаренность, и стало известно - что я стану сильным магом. Возвращаясь тогда домой, я надеялся на праздник, и даже может быть сладкий пирог. Всё было: и праздник, и пирог; правда, лучше бы ничего не было. Мать весь ужин сидела молча с закаменевшим лицом, и ни разу не улыбнулась. Было очень больно от обиды и непонимания, - за что она так со мной, чем я перед ней провинился.
А потом началось, - мать наваливала горы работы, постоянно была недовольна мной, и не была дня, когда она меня не ругала за что-то. Бабушка тогда объяснила, что мать не любит магов, правда не сказала за что, - только что я мог с этим сделать. Ну а в конце второй декады осени, на целую декаду зарядили осенние дожди, и я простудился. Поршни которые я носил по слякоти прохудились, а новые у матери - которая ими наверняка меня будет попрекать - просить не хотелось. Вот я и одел старые, а поверх них старые отцовские летние лапти; думал пару дней как-нибудь прохожу, пока отец с дедом не вернутся из города. Когда немоготу почувствовал, сразу матери сказать побоялся, - вдруг обознался, тогда точно получу; а на следующий день просто не смог встать. Матери тогда выговорили и обвиняли её все: бабка Вара, дед, бабушка, даже Лада; а та и не оправдывалась, только возле меня крутилась, ухаживала, да тихо плакала в уголке за печкой. Я сперва обрадовался, даже позлорадствовал про себя, а потом мне стало её жалко. Она ведь правда жалела, что так ко мне относилась, и даже прошение просила. Я, конечно, простил, и понял - что мать меня всё-таки любит.
Под конец рассказа я вытащил из мешка свою добычу и разложил её на столе перед дедом, кроме утаённой за пазухой. После чего стал с предвкушением ждать похвалы, как-никак даже если считать только золото то самое настоящие богатство получается.
- Так, яйцо значит живое, но неплохо бы лекарке показать, верно, - сказал дед, поглаживая бороду, и когда я кивнул, крикнул. - Ладка зайди.
В переднюю зашла Лада старшая из моих сестёр всего на год младше меня, оставленная в задней присматривать за младшими, и бабушке помогать.
- Слушай, пойдёшь сейчас до лекарки Варвары, и скажешь. Чтоб как сможет к нам пришла, дело у меня к ней есть важное и неотложное. Поняла? - сказал дед Ладе, что по-гусиному вытягивала шею, и пыталась рассмотреть разложенные на столе вещи. А когда та кивнула, махнул рукой. - Ступай.
- Так, а про магические штуки что скажешь, непопорченные случаем, вон ножи то ржой побиты? - поинтересовался дед, кивком головы указав на ножи. Не спеша хватать эти самые штуки руками, и рассматривая всё как есть, - видел, что и я их, не касаясь, раскладывал, когда нужно аккуратно поправляя ножнами кинжала.
- Ну, вот этот амулет и эти кольца - всю магию потеряли. В этих четырёх кольцах хоть и есть магия, но больно мало, да и выглядит как старая рыбачья сеть. Похоже, поломано в них все, - стал я пояснять деду, что видел и понял, попутно тыкая пальцем указывая на вещи.
- А вот браслет и эти два амулета вроде целы, только в амулетах силы совсем мало. Но ты же знаешь, не знаю я ничего, бабка Вара меня только взору, да как силу вливать научила, - сказал я, опустив голову сожалея, что ничего больше не умею.
- А да, вон в тех метательных ножах - тоже заклинания были, правда, сейчас совсем ничего не осталось. А с арбалетом совсем непонятно, сила есть - а заклинаний или рун каких невидно, может просто метал такой, - спохватившись, добавил я.
- Хм понятно, - пробормотал задумавшийся дед. Я же посмотрел на мать - что с интересом и в тоже время отвращением разглядывала разложенные вещи. Понятно - украшения её интересовали, хоть и не было там женских побрякушек, но ведь золото; а магию не любит, наверно думает - как уговорить деда побыстрей все продать, от того и моршиться. Увидев мои взгляд, мать встрепенулась и вышла из передней со словами, - Ты ж голодный поди, сейчас что ни-будь соберу на стол.
- Семь золотых и тридцать четыре серебряных значит, а медь поди тащил, хотя в хозяйстве пригодится, - дед стал пересчитывать серебряные монеты. А я покраснел и мысленно обругал себя, - монеты то старые и сейчас не в ходу, и если золото и серебро само по себе дорого, то медь не стоило и тащить.
- Так, а на кинжалах магий говоришь, нет, - дед вытянул руку и сделал вид - будто не может выбрать какой кинжал взять в руки.
- Не деда, нету, - покачал я головой. По мере того как дед меня расспрашивал - мои надежды на похвалу таяли как утренний туман под лучами восходящего солнца; будто я в дом не богатства а трудности принёс, и сейчас дед решает как с ними справится.
- Красивый клинок и сталь отличная, - дед повертел в руках кинжал и, положив его обратно на стол, взял меч и вынул из ножен, - Эк ты, это же, поди, и есть льдистая сталь.
- Дед, ты такой меч уже видел, да? - спросил я с нескрываемым любопытством.
- Нет, Дар, не видел, только слышал, такой меч простому воину не по рангу, такие благородные носят иль мастера чабоя, - ответил дед, любуясь мечом.
- Так, спросишь у матери пару тряпок, и завернёшь в одну браслет и эти амулеты, а остальные магические штуки и ножи в другую, - отдал дед распоряжение, налюбовавшись мечом и вложив его в ножны. - А потом пойдешь обедать, мать чай уже стол накрыла.
Я встал и пошел к матери в заднюю, мать мне выдала старые штопаные перештопанные дедовы порты*, из которых мне удалось вырезать два куска ткани без дырок, в которые я и завернул вещи указанные дедом. Закончив, и оставив деда любоваться оружием, пошел обедать.
Когда я, пообедав, сидел пил чай с намазанной бабкой медом половинкой пышки, пришла лекарка баба Вара - невысокая полненькая женщина средних лет.
- Здравствуйте, - поздоровалась лекарка со всеми.
- Чаво звал Сафрон Казимирович? вроде не болен ни кто у вас, вон даже пропажа ваша жива здорова вернулась, - спросила баба Вара, окинув всех в задней цепким лекарским взглядом, и кивнув в мою сторону.
- Слава Светлым никто не болен, ты в переднюю проходи тут глянуть надо, - позвал дед лекарку, пройдя в дверь первым.
- Вот Дар яйцо гатара добыл, глянь-ка - все ли с ним в порядке, - дед глянул на всех - кто был в доме столпившихся вокруг стола - но никого выгонять не стал. Затаив дыхание я ждал, что скажет баба Вара, хоть и была у меня уверенность - что всё в порядке, но всё равно было волнительно на сердце.
Справа от матери стояла Ладка; и хоть она и старалась стоять спокойно - как подобает взрослой девице входящей в пору - но блеск карих глаз и нервное подёргивание кончика чёрной как смоль косы, выдавало в ней озорную девчонку с головой. Высокая - лишь на два пальцы ниже меня - ставшая набирать женские стати, и имевшая ещё совсем детское - особенно когда ей это надо - лицо с алыми пухлыми губками и розовыми щёчками, сестрёнка была мечтой и головной болью всех мальчишек в селе. Вдобавок была она далеко не дура, настолько далеко - что дед разрешил ей ходить в школу учится.
Слева от матери стояла Люба - моя младшая сестра, очень похожая на старшую, только бывшая совсем ещё девчонкой одиннадцати лет от роду и об ухажёрах не задумывающейся. Округлое - как и у матери с сестрой - лицо, такие же карие глаза с чуть заметной серостью, маленький носик, пухлые щёчки, девчонка.
Между мной и дедом встал Сава - мой младший брат, на два года младше Любки. Сава - в отличий от меня - был вылитый отец: округлое лицо, серые глаза, небольшой слегка курносый нос, слегка оттопыренные уши, чёрные прямые волосы. Пытаясь ничего не пропустить, он беспрестанно вертел головой, иногда смотря на меня с таким восхищением, будто я великий богатырь из сказок.
- Ну что могу сказать: зародыш живой, вроде здоровый, дней через шесть-восемь может девять вылупится. Только в тепле держать надо - чтоб не захолодало, - баба Вара, осмотрев яйцо, положила его обратно на кучу тряпок на столе сложенных в виде птичьего гнезда. - А большего - увы, сказать ничего не могу, не знаю.
- Хм, и-то ладно, - дед погладил бороду, позыркал на меня, после чего снова посмотрел на Варвару и спросил. - Варвара ты в заклятьях разных, в кольцах там да амулетах магических разбираешься, можешь сказать целые они или сломаны?
- Немного конечно знаю, но не шибко, ты ж знаешь Сафрон, я на обычную лекарку у целительницы за службу училась, в частной школе я только экзамен сдавала. Посмотреть надо, может, что и скажу, - баба Вара, окинув взглядом стол - на котором все также лежало оружие - вопросительно посмотрела на деда. Тот молча достал с полки сверток и, развязав, положил перед лекаркой. Баба Вара уставилась на вещи, и её лицо разгладилось, как бывает у спящего человека, - магическим взором смотрит. А когда яйцо смотрела, я ничего и не заметил.
- В ножах, амулете, и этих двух кольцах, - ни какой магии нет, даже следа не осталось. А в этом перстне, заклятье сломано, да и камень простенький. Эти два я не знаю непонятные какие-то, может чародейские, ну а этот содержит целое рабочие плетение, но какое не знаю, - говорила баба Вара, раскладывая вещи.
- Могу я надеяться, что ты сегодня-завтра никому не сболтнёшь, позже то и так прознают, - дед аккуратно завернул всё обратно в тряпицу.
- Не бойся, пару дней как-нибудь потерплю, - усмехнулась лекарка.
- Баб Варь, а вы не знаете что такое - верум? - обратился я к лекарке, видя, что дед всё что хотел - узнал.
- Может - феррум, так железо в старых алхимических книгах называлось, - отвечая, повернулась ко мне лекарка.
- Нет, там впереди точно "в" была, - мотнул я головой.
- Где там? - поинтересовалась лекарка, и кинула еле заметный взгляд в сторону деда.
- Да в пещере, - безмятежно махнул я рукой. - Там написано было "Являющийся верумом имеет право". Вот я и хотел узнать, что это означает, кто и на что имеет право?
- А-а, - как мне показалось, разочаровано протянула бабка Вара. - Это тогда, скорее всего, истинного мага так обозвали, я как-то слышала такое их название. А надпись, скорее всего, значит что, - истинный маг имеет право на то, на что простой смертный прав не имеют.
- А-а, - разочарованно протянул я. - А я думал это указание на какие-нибудь сокровища.
Лекарка улыбнулась, дед нахмурился, а я сделал себе на память мысленную зарубку, - верум - истинный маг.
Лекарка ушла, все занялись повседневными делами, меня дед отправил чистить конюшню - раз уж отцу в поле не помогаю. Несмотря на все мои старания: вычищенную чуть не до блеска конюшню, натасканную - куда только можно - воду, и отлучка из дома под благовидным предлогом, когда отец вернулся с поля, избежать порки мне не удалось. После мне пришлось повторить рассказ о своей охоте отцу; стоя.
- Что? Ждёшь похвалы и не понимаешь почему тебя не хвалят? - спросил отец после того как я закончив замер в ожидании.
- Да нет, я ничего такого не сделал, чтоб меня хвалить, - пожал я плечами, про себя подумав, - а как же, я только монет больше чем на сотню серебряных империалов добыл, неужто я доброго слова не заслужил.
- Вот именно, что ничего такого ты не сделал, - согласился отец, от чего я аж онемел. - Побрякушки ты нашёл случайно, и то, что ты их принёс домой - это твоя обязанность как члена семьи, ведь ты сам, когда я пришёл с поля не благодарил меня за то, что я целый день провёл за плугом. Ну а яйцо - оно яйцо, его ещё продать надо; то, что ты его добыл ты конечно молодец, вот только поступил ты с баловством, и иначе как на баловство мы на это смотреть не можем. Сделай ты всё по-взрослому, разъясни, что да как, а потом добудь, была бы тебе похвала, а так, за что тебя хвалить - за баловство? Понятно тебе?
- Понял отец, - серьёзно кивнул я, чего тут не понять, - в любом случае этот поход признали бы баловством, просто для порядка - чтоб другим ребятам неповадно было.
- Ступай, - отпустил меня отец.
После ужина пришёл дядя Ромул, и вместе с дедом и отцом о чем-то разговаривали весь вечер. Хотя, в общем-то, понятно о чём, да и Ладка - носившая им пиво - подтвердила мою догадку, непонятно было другое - возьмут меня или нет. Проводив дядю, отец посмотрел на меня - затаив дыхание сидящего на лавке - и сказал. - Ложись спать, завтра едешь с нами.
Предвкушая свою завтрашнюю поездку, я думал - не усну. Ведь ранее кроме Крупницы - главного села нашего уезда - и пары тройки ближайших деревень мне ничего видеть не приходилось.
Утром, встав до рассвета, по-быстрому убрались на дворе, и сели завтракать. Завтракали тоже быстро и молча, только дед всё объяснял. - На постоялый двор не заезжайте в дороге пообедаете, поедите налегке - быстрее каравана будете, так что до Карловки к закату доберетесь. В Коржине найдёте трактир Фрола "Сытый кабан", там и остановитесь и совета у него спросите, - тут дед - уставив в сторону отца ложку - наказным тоном добавил. - Только он хоть и родич, троюродный брат - считай ближняя родня, но поделиться следует, дабы обиды не было. Десятина само-то будет, но только с яйца, про остальное молчок.
Позавтракав, и взяв приготовленные котомки и мешок с арбалетом и мечом, вышли во двор. Отец, бросив котомку и мешок в телегу, вывел Весу и стал запрягать. Меня же остановила мать.
- Слушайся отца и не отставай от него, там город, не успеешь моргнуть - потеряешься, и прошу, не лезь никуда, - стала давать мне наставления мать; ага, попробуй отца не послушайся, - подумал я, почесав свою высеченную только вчера жопу. - И не вздумай прогуляться по окрестностям, ты меня понял, пообещай мне.
- Хорошо мам, обещаю слушаться отца и никуда без разрешения не ходить, - вздохнув, пообещал я матери. Сейчас с меня можно было требовать любые клятвы, поклялся бы - не раздумывая, только бы в город отпустили. Мать, похоже, это понимала, так как смотрела на меня с подозрением, и в ответ на мой заверения, лишь тяжко вздохнула.
Отец с дедом уже заканчивали запрягать лошадь, и я по окрику и кивку деда пошёл открывать ворота. Наконец отец запряг Весу. К нам подошла мать, и поцеловала: сперва отца, а потом меня. Отец что-то шепнул маме на ушко, а я немного смутившись, отвернулся - как то непривычно было.
Отец вывел Весу ко двору, и мы - усевшись в телегу - поехали, правда, не к воротам, а в другую сторону. Возле дома дяди отец остановил и, отдав мне вожжи, зашел на двор, с которого доносились голоса. Чуть позже мимо прошёл сосед дяди через дом - Чакор. Был он раньше наемником, да после ранения был оставлен у нас в деревне проезжавшим мимо караваном, лечится у лекарки Варвары, ну и осел у нас - вернее у вдовы тетки Найдины.
Поравнявшись со мной, Чакор поздоровался и спросил. - Здорово Дарв, ты значит, тоже едешь?
- Здравствуйте дядь Чакор, ага еду, - ответил я, разглядывая куртку в которую был одет бывший наёмник. Кожаная куртка, спереди сзади и по бокам рукавов которой были пришиты дополнительные куски толстой кожи, которые вдобавок были прошиты суровой ниткой в виде квадратиков шириной в палец. В руке он нес, круглый шит две с половиной пяди (50см) шириной, а на поясе у него в особой петле висел боевой топор.
Долго скучать мне не пришлось, как только Чакор зашел на двор, ворота отворились и дядя вывел Вольного запряжённого в телегу, а следом вышли и все остальные. Отец забрал у меня вожжи, и мы поехали; а за нами поехал дядя, в телегу которого сел Чакор и ещё один мужик имени которого я не помнил.
Глава третья "Придорожная".
Выехав из села, мы довольно быстро покатили по дороге, что впрочем, немудрено, - в телегах всего-то по паре мешков, да по два-три человека было.
Устроившись поудобней я предался мечтам, - сколько нам заплатят за яйцо и что да сколько можно на эти деньги купить. Но через четверть часа мне это надоело - все равно все деньги получит отец, мне разве что серебряный даст на сладости - хотя хочется золотой. Решил поболтать с кольцом, но вспомнил - как быстро в прошлый раз наступило магическое истощение - и задумался. Прежде чем что-то спрашивать, разумно было подумать и решить - что спрашивать и как, чтоб какую глупость зазря не спросить, а уж только потом к кольцу обращаться. И так меня это увлекло, что чуть не пропустил, как мимо постоялого двора проехали и выехали на Северо-Карнаский имперский тракт.
По тракту ехать было интересней - но ненамного, и я вернулся к обдумыванью вопросов, иногда отвлекаясь на встречных путников. В основном это были работники, которые везли разные грузы в телегах. Главным образом небольшие артельные караваны, развозившие по городам и городищам поделочный да строительный камень разные руды и прочие сырьё, добытое в горных выработках за зиму. За ними следовали чумацкие караваны, объезжавшие деревенские артели и собиравшие их товары на продажу или обмен, лапти на выделанную кожу, не битую шерсть на кудель, ложки на посевное зерно, кому чего надо. Татей чумаки не боялись, они сами были людьми лихими и простым кольём их не испугаешь, к тому же товар у них по большинству ломовый, а уж какой приметный - ни за что не утаишь, в каждом селе, что лапти, что какой другой товар, на свой манер сделан. Учитывая, что чумацкий караван обычно под тридцать пар волов насчитывает, с полусотней самих чумаков и парой десятков "зайцев", то ничего удивительного в том, что тати чумаков сторонились - не было. Хоть и редко но встречались и всадники, но из-за длинных дорожных плащей распознать их принадлежность было трудно, и соответственно особого интереса они у меня не вызывали. К полудню я придумал что спросить, но тут отец съехал на обочину и мы остановились на обед.
Встав у небольшой речки, расстелили на телегу кусок белёного полотна, и скинувшись устроили общий стол. Так как обоз снаряжали мы, то отец выложил варёную курицу, к которой приложилось с десяток яиц, несколько кусков хлеба, пучок лука. Хоть мы вроде как ничего и не делали, проголодались от тряски весьма прилично, и умяли всё враз, ещё и голодные остались.
Пообедав, мы поехали дальше, а я решил поспрашивать кольцо. Уставившись на кольцо, я замешкался, не зная как обратится. Как голос назвал себя в прошлый раз, я не помнил; хотя в прошлый раз он отвечал и так, - но как-то это было не так, неправильно. Поэтому я решил сперва узнать - как его зовут, а уж потом спрашивать остальное. Собравшись и внутренне напрягшись, я уставился на кольцо.
- А как тебя зовут, в прошлый раз я не запомнил? - мысленно спросил я.
"Центральный Координатор собора Озёрный, личное имя Оз."
То, что голос это не кольцо, я ещё в прошлый раз понял. Но кто он и где находится, было непонятно, хотя он и поминает собор Озёрный, но где тот находится мне неизвестно. Можно конечно расспросить самого Оза но, сколько это займёт времени, если задавать пяток вопросов в день, учитывая, что я почти ничего не знаю о землях, отстоящих от моего родного села более чем в дневном пешем переходе. Хотелось расспросить об амулетах, но как - заклинания то я описать не мог.
- Оз, я нашел арбалет, у него лук сделан из металла, с одной стороны светло серого цвета как хорошее железо, а с другой желтого как медь. И в нем есть магическая сила, совсем немного, но ни рун ни плетений магических нитей я не нашел, что это и зачем? - задал я вопрос, и потер лоб, который хоть и не болел но было такое ощущение будто я им стенку завалить пытался. Трудно это дело - мыслями разговаривать; или я чересчур усердно старался.
"Под данное описание подходит охотничий арбалет с системой усиления "Самобой". Плечи арбалета из биметаллической пластины, между слоями которой внедрены малоразмерные рунные структуры термопереноса. При натягивании тетивы, энергия естественных энергоструктур вследствие деформации перетекает из внутреннего слоя во внешний, частично проходя через структуры термопереноса активируя их. Структуры термопереноса производят перенос части тепловой энергии из внутреннего слоя во внешний, что приводит к возникновению деформирующей силы существенно облегчающей взвод. При стрельбе процесс протекает в обратном порядке, усиливая выстрел".
А следом женский голос добавил. "Предупреждение - ваш манозапас минимален, рекомендация - прекратить сеанс связи".
Что-то быстро сила закончилась, видать не накопилась, вроде баба Вара говорила, что сила дня за три накапливается. Так, "Самобой" значит, и если я правильно понял, - то, что вообще понял в этой белиберде, - в луке есть спрятанные руны, которые что-то делают и арбалет легче натягивается и сильнее стреляет. Эх, себе бы оставить, все пацаны в селе тогда бы обзавидовались. Был бы целым, можно было бы попросить, а так, сколько мастер за ремонт попросит неизвестно, но вряд ли отца удастся уговорить. Дальнейшую дорогу я раздумывал - как уговорить отца отремонтировать арбалет.
(...)
Вдоль дороги встречались: и леса, и луга, и поля с разными поселеньями. Леса и луга были похожи друг на друга и малоинтересны, видел один, считай - видел все; это конечно было не так, но только для тех, кто разбирался, хотя с дороги много-то и не разберёшь. Поселения же отличались друг от друга сильно, и вот их рассматривать Дарвелу было куда интересней.
Свободные сёла были похожи на родное село Дарвела - Красная горка. Дома пятистенки с мазанками конюшнями и сараями, обнесённые высокими частоколами. Наделы на полях вытянутые под пахоту лошадьми, на ближайших лугах много крупного скота.
Деревни смердов выглядели беднее. Дома простые избы с сенями хоть встречались и пятистенки, сараев на дворе поменьше, да и сами они были мельче, только частокол такой же. Наделы тоже вытянутые и размером схожие, а вот скота в стадах больше мелкого особенно овец.
Холопские деревни было видно сразу по большим господским полям и маленьким коротким наделам, которые можно было пахать быками. Скота вокруг деревенек было мало и больше всего в стаде было коз. Сами деревни выглядели бедными: вместо частокола простая городьба из жердей только высотой с человека, половина домов землянки, сараи совсем маленькие и почти нет конюшен.
Гоблинские хутора отличались от человеческих поселений тем, что дома у гоблинов были огромные (на всю родню разом) и походили на сараи, а иногда и вовсе были с этими сараями одним целым. Наделы тоже большие, по наделу на дом - а не как у людей на мужа.
(...)
Солнце уже коснулось земли когда мы подъехали к перекрестку рядом с которым на столбе висел шит, на котором были нарисованы: дом, миска с чем-то коричневым в виде горки с торчавшей из неё палочкой видимо изображавшей ложку, пол булки хлеба, и рука указывающая пальцем на дорогу уходящую в бок. А в левом верхнем углу была нарисована корона. Всё это, по-видимому, означало, что там находится имперский постоялый двор.
Из разговоров мне помнилось, что такие дворы стоят на расстоянии пешего дневного перехода, и не платят налоги, но обязаны хранить некоторый установленный запас еды и иметь определённые размеры - для скорого передвижения войск.
Свернув с тракта, где то через версту(819м) выехали к деревеньке Карловке, в двух косьях(208,4м) от которой слева от дороги и стоял постоялый двор. Въехав во двор мы остановились, и отец, отдав мне вожжи вошёл в дом, а я осмотрелся.
С одной стороны двора стоял длинный здоровый сараи в два этажа, половину первого занимала конюшня, а второй видимо полностью занимала сенница. С другой был также двухэтажный дом на манер трактира, в котором и ночевали постояльцы. Меж домом и сараем с обеих сторон шёл высокий тын, с прилаженными к нему полками - вроде их заборолами зовут. Сам двор был засыпан дробленым камнем и кое-где галькой, - видимо, чтобы не раскисал в дожди. Во дворе уже стояли три телеги крытые дерюгой.
Отец вышел с мальчишкой лет десяти, который тут же убежал на конюшню.
- Давай в тот угол, там поставим, - сказал дяде отец и, взяв под уздцы Весу, повел её в указанный угол. Вышедший из конюшни мужик забрал у нас распряженных лошадей, и мужики, взяв с телег по мешку пошли в дом. Я же взяв свою и отцовскую котомку да мешок с мечом и арбалетом, зашёл следом.
Пройдя через зал, - в котором за столами сидели две компании - мы поднялись по лестнице на второй этаж, тот же мальчишка что бегал в конюшню показал на третью дверь слева и пошел обратно. Войдя в небольшую комнату, мужики свалили мешки у стены слева и справа от двери. В комнате стояли две спальных лавки и две спальные же скамьи, а больше ничего, голые стены; хотя нам и надо то только что ночь переночевать, но всё равно было неуютно.
- Дарв, свою котомку не оставляй с собой бери, - напомнил мне отец. Они с дедом почему-то решили, - что у меня, яйцо и та часть побрякушек что решили продать, будут в большей сохранности.
- Так, давайте вниз, поужинаем и спать; завтра поедем - как только рассветёт, чтоб в Коржине пораньше быть, - скомандовал отец.
Обеденный зал занимал примерно половину первого этажа дома. Вдоль стены со стороны двора стояли четыре стола человека на четыре каждый, а в стене были четыре узких оконца как раз напротив столов. С противоположенной глухой стены, стоял длинный во всю длину зала стол с такими же длинными лавками, за который мы и сели. Рядом с входом была дверь, по-видимому, в кухню, а далее вдоль отделявшей её от зала стены стоял узкий стол, на котором на специальных козлах стоял бочонок с краником. За столом сидел невзрачный добротно одетый мужичок - видимо хозяин постоялого двора, так как, увидев, что мы уселись, он крикнул в приоткрытую дверь, "Дилана". А когда та вышла, кивнул в нашу сторону.
- Здравствуйте. Что будете? Имеется: пшеничная каша, заправленная топленым салом, свиные щи, картох тушёный с мясом, и ватрушки, - проговорила подошедшая к нам Дилана. Чуть старше меня, невысокого роста и невзрачного вида девушка с чуть раскосыми глазами и темной загорелой кожей, - видимо в родне у неё был кто-то из восходных.
- Давай сперва щи, а после кашу принесёшь, для всех, - заказал за всех отец, остальные согласно кивнули, - зачем отказываться, раз отец платит. Служанка ушла, а я продолжил с интересом осматриваться - всё-таки на постоялом дворе я был лишь второй раз, а на имперском и вовсе первый, и мне всё было интересно.
За дальним от входа столом сидело двое мужчин в добротной одежке спокойно ужинавшие картохом, явно небедные, но и небогатые. Трое за следующим столом были, по-видимому, возницами с тех трех повозок во дворе. Простые рубахи и штаны да грубо шитые овчинные безрукавки явно говорили о небогатости их владельцев. Или рабочие, или крестьяне как и мы, хотя могут быть и холопами. Служанка принесла щи, и я взялся за ложку.
Быстро съев щи кашу ели спокойно, хоть и проголодались с обеда, но не так уж и сильно. Когда поужинав, мы собирались встать, к нам подошла служанка и спросила, не хотим ли промочить чем-нибудь горло. Отец, посмотрев на Мефодия и Чакора, помотал головой и сказал, - Нет, завтра рано вставать.
Встав, мы пошли обратно в комнату, только отец задержался - отойдя к хозяину постоялого двора, но у двери комнаты он нас догнал. Идущий следом за ним все тот же мальчишка, зайдя в комнату напротив, выставил оттуда спальную скамью, которую отец, подхватив, занёс в комнату.
На следующие утро мы встали за темно, быстро позавтракали разогретыми поварихой щами, и как только рассвело, выехали со двора. В такую рань на дороге никого ещё не было, и я от скуки продолжил свои размышления по поводу - что спросить у Оза. Спросить хотелось много, но пару вопросов в день тратить зря не хотелось, вот и обдумывал что да как. Тем более я и так понимал лишь половину ответа.
Телеги катили по дороге довольно быстро, так как были почти пустыми, но всё же если сравнивать с вчерашним днём, то значительно медленнее; всё-таки вчера они как-никак больше двух дневных переходов пробежали и за ночь в тесных стойлах постоялого двора как следует, не отдохнули. Лошадок конечно было жалко, но нам нужно было торопится, так как яйцо следовало продать до того как из него вылупится гатар, ведь уже через три дня после рождения ни один маг не сможет его подчинить. Тем не менее, ни смотря на нашу значительно меньшую скорость, когда в полдень встали на обед, дядя сказал, что к полднику будем в Коржине.
Ближе к городу дорога была куда оживлённее, и я стал разглядывать путников пытаясь угадать, кто они и по каким делам едут или идут. Народу на тракте стало намного больше, особенно обозов из телег везущих добытое в рудниках в город. Я, было, обрадовался и стал выискивать в таких обозах гномов, но к моему удивлению гномов не было, гоблины и немного люди. К Коржину мы подъехали чуть позже указанного дядей срока.
Глава четвёртая "Коржин".
Город стоял на берегу реки, и был как половина лепешки, с одной стороны ровный с другой полукруглый. Стены города были из грязно-серовато-белого камня, высотой махов десять (16м), с пятнадцати маховыми(24м) башнями отстоявшими друг от друга где-то на кось(102,4м). Две башни - крайние верх и вниз по течению - были в два раза выше остальных, махов под тридцать(48м). Да две привратные стояли рядом, так что между ними только ворота и помешались. Напротив ворот через ров идущий вдоль стены был перекинут мост, часть которого была подъёмной.
Где-то в полумиле от города был пригород, в сущности большая вытянутая вдоль дороги деревня. Проезжая пригород я вертел головой рассматривая всё вокруг, вот только рассмотреть толком ничего не успел - больно быстро мы его проехали. Чего тут только не было: трактиры, харчевни, кабаки, лавки, мастерские, даже торг был; а вот просто жилых домов почти не было, так что вся улица была своего рода торжище. Что в прочем было неудивительно, дорога в город была одна, и каждый въезжающий выезжающий проезжал по ней.
На въезде в город, перед нами оказался небольшой караван из полутора десятка телег, и нам пришлось некоторое время постоять. Чему я не очень-то и расстроился, ведь позади каравана стояли два орка из охраны, которых я разглядывал во все глаза. Раньше-то мне нелюдей кроме гоблинов - которых только слепой не видел - видеть не приходилось.
Орки были здоровущие, мах с третью(~2,15м) ростом. Руки у них были толще чем у нашего кузнеца Пана ноги, а весили они наверно пудов десять, а то и двенадцать. Кожа серо-зеленая со слегка желтоватым оттенком, глаза желтые маленькие и глубоко посаженые, а выпирающие вперед брови и вообще создавали вид, будто те в колодцах. А уж здоровая квадратная челюсть с чуть выступающими клыками, придавала оркам и вовсе угрюмый угрожающий вид. На одном был надет железный нагрудник поверх рубахи и войлочной безрукавки, и шлем на голове. На поясе - в ладонь шириной - висел боевой топор такого размера, что топор Чакора казался игрушечным. Такой и точить не надо, так зашибёшь - как дубинкой. Другой был явно моложе, и был одет почти также как и первый; только, нагрудник у него был из толстой кожи в несколько слоев, и имел некое подобие юбки, из пришитых к нему снизу в на хлёст полос кожи. Висящий же на поясе изогнутый односторонний меч - вроде орки их ятаганам называют - был явно старым. На ногах у них были одеты кожаные штаны и сапоги. Наконец караван прошёл в город, и мы подъехали к мосту через ров.
- Одна дара с копыта лапы или колеса, - заявил молодой стражник чуть хрипловатым голосом, стоявший в десяти шага от въезда на мост, где стояла пара стражников постарше с короткими толстыми копьями. Отец вынул из котомки кошель и, отсчитав шестнадцать дар, протянул их стражнику; тот, бросив взгляд на пару мешков в телеге, взял деньги и махнул рукой. - Проезжай.
Проехав по каменному и подвесному мосту, въехали в ворота, у которых стояла ещё пара стражников у одного из которых на плече была странная штука чем-то мне знакома. Так в пещере была очень похожая штука, - вспомнил я, - и стрелки к ней, к арбалету-то они не подходили.
За воротами была небольшая площадь или очень короткая улица, слева и справа от которой стояли два длинных двух этажных дома с узкими окнами бойницами на втором этаже и сплошной стеной первого. И напротив ворот стоял похожий дом, но в три этажа; подъехав к которому мы повернули на право, туда, куда и указывала стрелка меж двух щитов. На левом были нарисованы скрещённые топоры переростки - бердыши, а на правом они же торчащие вверх. Объехав дом по узкому проходу, мы выехали на довольно широкую улицу, достаточную для того чтобы можно было свободно разъехаться двум телегам.
Поплутав немного по улицам города, мы наконец-то подъехали к трактиру "Сытый кабан".