В те стародавние времена, когда небо было, более синим, а луна ближе и ярче.
В одном мире, где жили боги и маги, родился ребѐнок...
ГЛАВА 1
Месяц выдался жарким. Ночь, бархатным воздушным платком укрывшая небосвод так и не подарила обещанную прохладу. Мужчина высоко поднял голову, благодаря богов за посланный лѐгкий ветерок, который нежно оглаживал лицо и заботливо ерошил волосы, шелестя посеребрѐнные светом луны вытянутые ивовые листья. Необычайно яркие звѐзды заставили смотрящего на них человека, улыбнуться.
- Ты видел, что-нибудь подобное?
- Однажды, - произнѐс высокий, тощий старик. - Хотя, может быть и не столь ярко.
- Ты уже видишь имя?
Старец оторвал взор от созерцания звѐзд. Его лучащиеся мудростью глаза пробежали взглядом по суровому лицу стоящего рядом воина.
- Рано. "Ещѐ рано", - ответил он. - ''В такую ночь, торопиться нельзя. Никак нельзя''. - Старец вновь вскинул голову вверх, стараясь проследить за сразу несколькими падающими вниз, словно листья в осеннюю пору, звѐздами, оставлявшими лишь на мгновенье, яркие голубые следы, десятков одновременно летящих к земле огоньков.
Воин сдержано улыбнулся. Он понимал волхва, и такой ответ мага наполнил его сердце гордостью. Гордостью отца за своѐ чадо, чей приход в мир боги отметили невероятно, для этого времени года, яркой россыпью небесных огней. Воин вновь посмотрел на волхва. Он помнил его еще, когда сам был ребѐнком, и сейчас, присмотревшись к облику друида, Клевер вдруг понял, что маг совершенно не изменился. Что этот мудрый, убелѐнный сединами старик казалось, и вовсе позабыл о времени.
- "Ведь, он называл имя ещѐ моего отца", - немного удивляясь, вспомнил он. - "Не вероятно!.." - Клевер, тайком изучающий, что-то читающего по небесной росписи мага, по-прежнему видел перед собой всѐ того же высокого, худого, но на удивление широкоплечего старца. Всѐ так же, десятки лет спустя называющего имена новорожденных детей рода. Имена, которые мог увидеть только волхв. Имена, тесно сплетающиеся с судьбами детей. Имена - тотемы, помогающие наречѐнному правильно идти по своему пути жизни.
Клевер вдохнул полной грудью. Воздух пах травами, сильно разбавлявшими запах шелестящего плѐсом скрытого под ночным покрывалом озера.
- "Не волнуйся", - заметив нетерпение только что ставшего отцом человека, прошептал маг. - "Я увижу. Это Имя, я обязательно увижу!"
Друид отвернувшись от воина, полностью отрешаясь от мелких, незначительных проблем рода, которого он опекал вот уже столько лет, постарался разогнать и свои собственные мысли как назло сейчас путавшиеся и мешающие сосредоточиться на главном.
- "Неужели это он?" - скользя по видимым только ему линиям узоров созвездий, стараясь, очень стараясь увидеть знак, подсказку, думал он. - "О, Владыка! Я так давно ждал этого". - Маг бросил быстрый скользнувший взгляд на топчущегося, но не решавшегося
2
уйти Клевера. - "Столько лет! Это просто не может быть кто-то другой. Это он, тот, кого ты хотел найти. О ком говорил мне. Я чувствую это, Владыка. Я чувствую". - Волхва переполняла и радость, от того что он нашѐл того кто должен был появиться на свет, предсказанный словом Владыки, и смятение, из-за того что он ещѐ не увидел имя. Друид понимал, что времени прошло слишком мало, но глубоко в душе надеялся, что знак будет.
Со стороны озера пробираясь меж склонившихся к земле ветвей ивы, прямо на них, вылетела маленькая, быстро махающая крыльями летучая мышь.
- "Может?.." - с надеждой подумал воин, провожая взглядом, резко ушедшую в сторону, и стремительно скрывшуюся во тьме ночную охотницу. Клевер вспомнил, что и старый Онкар, тоже носил имя этого существа, и что уже давно ушедший на покой следопыт был лучшим в роду. И что от принявшего из уст друида имя - тотем летучий мыши, ещѐ не ушѐл ни один беглец, не смотря на темноту ночи и зачастую совсем не малое расстояние.
- Иди в дом.
Клевер, задумавшийся о, сейчас, наверное, кричащем в избе ребѐнке, которого ласково прижимают к себе любящие руки матери, опять улыбнулся.
- Да. Иду, - и уже сделав несколько шагов, обернувшись к волхву, спросил: - Когда ты придѐшь опять?
Старый друид видел, с какой надеждой в глазах воин провожал взглядом летучую мышь. Он и сам в первые мгновенья почувствовал просыпающуюся надежду, но тот час же понял, что это будет не его имя.
- Я буду приходить каждый день. - Пристально посмотрев в глаза воину, ответил он. Маг заметил как его ответ и обрадовал Клевера и одновременно смутил его. Но волхв был уверен, что воин даже не догадывается о причинах столь редкого со стороны могущественного друида, покровителя рода, внимания к только что появившемуся на свет ребѐнку. Самому обычному, но желанному для матери и отца ребѐнку. - "Я буду рядом..." - вновь посмотрев на небо и тут же забывая о Клевере, подумал волшебник.
- Держи равнее! Ногу согни. Вот... - не сильный удар наставника крепкой, длинной палкой, наконец, придал нужное положение телу. - Запомнил?
Велигор, как всегда задумчивый, и даже со стороны казавшийся ушедшим в себя, но как многие уже убедились всѐ замечающий, оценивающе посмотрел на старающегося не шелохнуться подростка.
- "Запомнил", - уверенно кивнул себе волхв. Друид видел как парень, стараясь не показать, не выдать, разъедающую голень боль, едва шевельнул головой, давая знак наставнику, что да, запомнил. Велигор перевѐл взгляд пронзительных, совсем не стариковских глаз, на отошедшего от паренька Клевера. Маг чувствовал, как с каждым днѐм лучший воин рода становился всѐ раздражительнее и иногда срывался вот так, как сейчас.
Клевер, так же молча кивнув юноше, уже перешѐл к застывшему, в нужном наставнику положении, следующему в шеренге будущему воителю даров.
Волхв встал с удобного, нагретого солнцем валуна. Как всегда, по привычке, прежде чем что-то сделать, мельком, слегка прищурившись, посмотрел на небо. Погода стояла ясная, и всѐ небо было сплошным светло-голубым, безбрежным океаном покоя.
3
- "Славно", - Велигор опустил взгляд к земле. - Идѐм. - Он протянул руку с широкой узловатой ладонью, в которую мгновенье спустя вцепилась нежная, хрупкая ладошка ребѐнка. - Пойдѐм, у нас свой урок.
Маг перехватил свободной рукой посох поудобнее и, сделав первый, широкий, шаг, не спеша пошѐл в сторону от тренирующихся, под бдительным оком Клевера, молодых воинов. Малыш, крепко державший его за руку, семенил рядом, стараясь не отставать от шага длинных ног чародея. Друид как почти всегда с ним и бывало, тут же погрузился в свои собственные, скрытые от остальных мысли. Он не увидел, как покорно идущий за ним ребѐнок, напоследок всѐ-таки обернулся, бросая тоскливый взгляд на оставшегося тренировать воинов отца.
Шелестящая листвой берѐзовая роща резала глаза чѐрно-серыми полосами белых стройных стволов. Волхв выпустил руку малыша и теперь шѐл чуть позади с любопытством вертящего головой ребѐнка. Друиду было интересно, что привлечѐт внимание мальчика? Он давно понял, что дитя Клевера и Неи именно тот, кого он и ждал. Малыш любил слушать мага, он мог подолгу смотреть сидя на корточках, наблюдая за суетящимися муравьями, с утра до вечера строившими свою пирамиду-дом, который был зачастую выше самого наблюдателя. И спрашивал. Спрашивал у своего мудрого наставника о таких вещах, о коих просто ещѐ не мог интересоваться ребѐнок, которому едва исполнилось три. Вот и сейчас, малыш остановился, наблюдая за сидящей на ветке птицей, а когда та взлетела, почувствовав направленное на неѐ внимание, проводил ту задумчивым взглядом, смешно морща детский лобик, и повернувшись к старому магу, сказал, как говорят дети едва начавшие говорить - Почему лететь?
- Почему летает птица? "Каков вопрос..." - друид опустил ладонь на светлые, шѐлковые волосы мальчика и, приложив вторую руку к глазам выискивая уже скрывшуюся в вышине птицу взглядом, улыбнулся: - Таков еѐ мир. Еѐ удел. Судьбой ей дарованы крылья. Это дар богов. - Волхв оторвался от голубого простора над головой и посмотрел на внимательно слушающего его малыша. - Им подвластны просторы небес. Крылья птицы это и еѐ ноги, что носят еѐ в воздушных просторах и еѐ язык. Не удивляйся, - друид, как всегда, как он говорил бы и с более взрослым мальчиком, объяснял малышу то, как устроен мир, то, как создали его боги, то, как понимал это он сам - именно язык. Вон видишь? - Велигор кивнул на стайку лесных голубей сейчас рисующих своим полѐтом узоры. - Видишь, как та птица переворачивается в воздухе? Вот, вот, смотри, опять! - Маг вскинул вверх руку, указывая пальцем на проделавшие акробатические трюки голубя. - Это он говорит с голубицами, мол, вот каков я!
- А я?
- Ты?
Малыш ткнул пальчиком в птицу.
- "А-а..." Летать. Нет. Это не наш путь. Боги дали нам только ноги. Наше небо земля. По ней мы ходим, из неѐ выходим, и в неѐ возвращаемся. Но боги мудры. Посмотри, - друид покрутил перед мальчиком раскрытыми ладонями рук - вот их дар. Это и речь. Вот величайшая награда людей. Именно это и позволяет нам, быть тем, кто мы есть. Боги дали нам магию. Тайный скрытый язык, язык на котором говорят и боги. Он позволяет нам понимать мир, он позволяет нам делать чудо. - Волхв медленно прикрыл глаза и мальчик, видя, как беззвучный шепот губ старика стал писать тайным языком магии узоры заклятья, захлопал в ладоши. Гладкий, крепкий посох друида, который тот неизменно
4
носил с собой, вдруг, в самой верхушке, увлажнился, точно из него потѐк сок, словно это была едва сорванная, свежая ветвь. И вот, из следа от, под самое основание срезанного сучка, пробивается и распускает лист, молодой, полный жизни побег.
Мальчик засмеялся. Он всегда радовался, когда старый волшебник показывал свои чудеса. Маг мог что-то тихо шепча подозвать к себе почти любое животное, мог вновь заставить сухой цветок распуститься пышным приятно пахнущим бутоном. Вызвать тѐплый щекочущий лицо дождик, после которого начинали вылезать из-под земли, бурые шляпки грибов.
- Эх, малыш, - Велигор улыбнувшись, сорвал с посоха молодой побег и протянул его мальчику, жадно тянувшему к нему ручку. - "Ничего. Даст, Владыка и ты сможешь всѐ делать сам". - Волхв очень надеялся, что ребѐнок будет обладать редким даром к волшбе. Он не знал, зачем Траину этот мальчик. Он даже пока не знал, тот ли это ребѐнок вообще? Прошло уже чуть больше трѐх лет, а у малыша до сих пор не было имени. Волхв просто не мог увидеть его. Он был удивлѐн. Такого срока до наречения дитя именем, до того как он увидит тотем новорожденного, маг ещѐ, за всю свою долгую жизнь, не встречал. Он каждый вечер, неизменно вглядывался в рисунки созвездий, он рыскал взглядом вокруг, стараясь усмотреть хоть какой-то знак. Ничего. Любой намѐк на будущий путь малыша был от него закрыт. У аридаев рождались и другие дети, но все они были не такие. Маг, как правило, уже мог назвать имя ребѐнка едва что не сразу. Он видел связи души детей с их тотемом-судьбой. Но только не у сына Неи и Клевера. И это всѐ больше укрепляло уверенность мага в том, что ребѐнок именно тот, долгожданный, предсказанный, нужный Владыке. И это всѐ больше огорчало отца мальчика. Клевер терпел год. Даже когда после трѐх месяцев ожиданий, имя так и не было названо, и любящие поболтать женщины рода, начали судачить, да и многие мужчины стали качать головами, Клевер не обращал на них ни какого внимания. Но прошѐл год. Два. А имени как не было... Волхв, видя переживания отца, собрал весь род и заявил в голос, что это ребѐнок посланный богами, что его имя-тотем скрыто, потому что его судьба ещѐ плетѐтся. И что боги уготовили ему такой жизненный путь, что даже до рождения мальчика они ещѐ не успели закончить его плести. Велигор сказал им, что сама Инвига, богиня судьбы, сидит за прялкой день-деньской прядя нить пути малыша. Но разве это остановит языки людей? Нет. И отец, сильный, смелый, один из лучших в племени даров, видя взгляды которыми начали провожать его или мальчика, которого до сих пор звали просто мальчик, ребѐнок, малыш, стал злиться. Он любил мальчика, любил, как может любить воин аридаев, дикого народа, как называли их в просвещѐнной империи, варваров. Но с каждым днѐм злость копилась, точила Клевера изнутри. Он стал срываться на юношах, которых обучал в воины. Стал бросать вызовы, реагируя даже на малейшую зацепку в словах мужчин племени. Он становился всѐ больше замкнутым. Хотя конечно по-прежнему оставаясь лучшим воином даров, лучшим наставником воинского искусства, и по-прежнему пользуясь уважением других мужчин племени. А Нея... Нея просто любила. Любила своего сына, любила Клевера, и казалось, что слова мудрого волхва, успокоили женское сердце. Она совсем не замечала, ни взглядов, не пересудов. Маг улыбался, видя каждый раз, как она прижимает мальчика к себе. Как целует его головку. Как провожает взглядом, когда он забирает еѐ малыша с собой. Волхв чувствовал, как каждый раз еѐ сердце начинает стучать сильнее, когда малыш уходит уводимый почему-то так привязавшимся к нему мудрым друидом на ставшую едва ли не ежедневной прогулку.
5
- "Ничего", - Велигор посмотрел на игравшего в высокой для него траве малыша. - "Скоро можно будет провести обряд". - Друид больше не получал знаков от Траина, но был решительно настроен посвятить мальчика своему Владыке. И пусть он не мог увидеть его тотем, в душе маг был уверен, что поступит правильно.
- Клевер, - старейшина окликнул воина, сразу обернувшегося на голос Веста. - Клевер, нам надо поговорить.
Воин сдержано кивнул старцу и так же, головой, подав знак молодым даровцам, заметно окрепшим к появлению первых снежных мух, продолжать занятия самим, пошѐл рядом со старейшиной племени, державшим путь в дом мудрости.
Крепкий, почерневший от времени, дубовый сруб, между брѐвен которого обильно торчал зеленовато-коричневый пушок мха, скрипнул дверью, пропуская в себя людей.
Дом мудрости был самым большим в племени даров. Он мог вместить в себя, при желании, всех жителей, сильно разросшейся за последние годы относительного спокойствия, деревни. Клевер прищурился, привыкая к полумраку большого и единственного зала. Маленькие окошки, засевшие под самым потолком, пропускали не достаточно света, и поэтому, всегда, когда в главном доме даров держался совет, зажигались, коптящие, бьющие в нос гарью факелы.
На дворе уже заметно похолодало, и поэтому Клевер сразу почувствовал волну тепла, окутавшую его, едва он переступил высокий порог. Стоило двери скрипнуть, как в сторону вновь вошедших обернулись многие головы уже собравшихся здесь старейшин других деревень и старших воинов, разбросанных по земле даров дружин. Но не все отвлеклись на кивающего, на приветствия давних знакомых, Клевера, и Веста. Многие наклонившись друг к другу, продолжали что-то тихо обсуждать между собой. Клевер уже знал, Вест по дороге в дом мудрости, успел вкратце рассказать воину причину созыва: к границе земель даров пришли послы. Воин присел на освободившееся место между подвинувшихся при его приближении старейшин его родной и соседний деревень. Он посмотрел на руки старого Долма, ведущего сей совет и почитавшегося как самый мудрый старец средь всех радов даров. В одной, высохшей стариковской руке Долм держал свиток. Клевер понял, это послание.
- "Вот и конец, спокойной жизни. Светлина, не оставь", - Клевер знал, что если Цесс вновь обратил взор к их земле, то в этот раз это окончится войной. Войной, если конечно дары не согласятся с условиями империи. - "А что тогда?" - думал воин. - "Мир?" - Клевер понимал, что мир, конечно, будет, но свобода, уклад жизни даров?.. - "Нет". Империя станет, не сразу, со временем, сначала даст привыкнуть к себе, но после... После она станет насаждать веру в своих богов, свои законы. Клевер знал, что такое уже случалось с другими радами восточных и западных аридаев. Да и некоторые княжества, граничащие и с аридаями и с гланадарами, не избежали подобной участи. Кого, конечно, просто завоевали, а кого и вот так, послами да договорами. Дали пожить пяток зим в своѐ удовольствие, а потом всѐ. Оглянулись, а деваться уже и некуда. Империя глубоко пустила корни. Оплела сладкими посулами, связала торговыми бумагами, бросила в глаза золотые монеты. И потекли в Цесс пушнина и серебро с приисков. А воины, молодые, сильные, коими всегда славились аридаи, служат теперь наѐмниками в землях Цессарской империи, раскинувшей свои крылья с юга на север, с запада на восток. Медленно, но
6
верно поглощая всѐ больше земли, всѐ большее число народов. И вот уже подошла она к самым рубежам даров.
- Дары! - встав, громко, не смотря на свой возраст, воскликнул Долм. - Сколько мы живѐм на этой земле? Испокон! - старец обвѐл суровым взглядом присутствующих, с одобрением замечая, как кивают в наступившей тишине их головы. - Вот! - он высоко поднял руку со свитком, давая возможность всем, увидеть привезѐнную посольством Цесса бумагу. - Они прибыли на чѐрных конях, разодетые в шѐлковые платья, укрытые позолоченными доспехами. Они привезли и золото... - Старец мрачно покосился на довольно большой сундук одиноко стоящий в дальнем углу зала. И Клевер заметил, что некоторые из даров алчно блеснули глазами, нехотя отводя взор от несметных, по меркам рода сокровищ. - Но, что оно нам? - вопросил Долм. - Свободные аридаи?
- Ништо! - прокричал кто-то с дальнего угла зала.
- Ништо, - повторил довольный ответом Долм. Он вновь показал свиток. - Они хотят заключить мир. Они хотят, что бы мы, свободные дары, древний род аридаев, стали частью их империи. Они хотят, что бы мы позабыли своих богов! Да не уж-то променяем мы Светлину, покровительницу нашу, заступницу?
- Пусть к Адитаю проваливают! Что б их мрак побрал! - крикнул всѐ тот же что и раньше голос. И Клевер заметил, как многие сделали защитные движения рукой, слыша упоминания имени повелителя подземного мира. Защитился и он.
- Да не уж-то Живодар, Люба, Светлина, оставят нас? Нет! - старец помолчал. - Вот и мы нет! Негоже это, придавать предков заветы. Богов наших. Детей будущее. Давайте решать, дети Дара, как быть. Я говорю - нет!
Друид, молча, смотрел, как Клевер играет с мальчиком. Он видел, как оба радовались, столь редкой возможности поиграть. Ведь, то его отец был занят с воинами, то ходил в короткие, но всѐ же на несколько дней походы, усмиряя зарвавшихся соседей, пытавшихся вырвать часть берега широкого, рыбного озера, на берегу которого и стояла деревня племени. Волхв сидел на завалинке, возле дома Неи и Клевера и думал над сказанными отцом малыша словами. Велигору совсем не понравилась новость о послах Цесса. Сам он, хоть и с давних пор нарекал детей рода именами, всѐ же не был соплеменником и поэтом на советы его не звали. Но и сам Клевер и другие воины, и старцы, и не только даров, но и других племѐн западных аридаев советовались с мудрым друидом, волхвом который и лечил их тела и спасал посевы и наставлял на путь истинный. Велигор внимательно выслушал точный пересказ воина. Он догадывался, и кто и почему выкрикивал слова одобрения и поддержки старому Долму. Маг был уверен, что это был человек самого старейшины, который не был уверен, что все при виде сундука с золотом и после посулов из свитка, бесспорно и беспрекословно поддержат его отказ. Волхв очень хотел верить, что Долм искренне радеет за племя даров. И даже был уверен, что старец искренне защищает веру в богов аридаев. Но он слишком долго жил на этом свете, он прошѐл много земель и побывал в разных странах. Был Велигор и в Цессарской империи. И поэтому хорошо представлял, о чѐм на совете думал Долм. Старейшина, как и он сам прекрасно понимал, что если земли даров падут под руку Цесса, то вскоре, из империи прибудут и наместники. О-о, сначала они будут просто советниками при старейшинах даров. Но пройдѐт время, и император утвердит единственного правителя ставшей всего лишь ещѐ одной, глухой провинцией империи,
7
некогда свободной, земли племени даров народа западных аридаев. И старейшина был совсем не уверен, что это будет он.
- Нея, - обратился волхв к ещѐ молодой, красивой супруге Клевера, вышедшей к ним из дома и тоже смотрящей за игрой отца с сыном - я возьму завтра мальчика с собой?
- Конечно, - кивнула та. Неи незачем было переживать за сына, когда его брал с собой старый друид. Сердце дарийки видело что мудрый волхв любит еѐ ребѐнка. И конечно она знала, на что маг был властен, а посему была уверена, что Велигор способен защитить малыша, даже лучше, чем и несколько могущих мужчин деревни.
- Скажи, мудрейший, - продолжая улыбаться, любуясь игрой и один раз нервно схватившись за дверной проѐм, когда ей показалось, что Клевер слишком высоко подбросил мальчика, начала она - неужели боги и впрямь всѐ ещѐ не могут соткать его путь?
- Это так, - серьѐзно ответил волхв. - Послушай меня, Нея. Я назвал твоѐ имя и имя Клевера. Я дал имена всем, кто сейчас живѐт здесь.
- "Ой, пожалуй", - Нею посетила та же мысль что и три года назад еѐ мужа. Она вдруг поняла, насколько стар был друид. А она, как и все аридаи знала, что мудрость живѐт в глазах стариков. Они прожили жизнь, они неспроста - старейшины, мудрецы племени. А этот древний волшебник и того паче. Нея не знала никого, кто бы был древнее, чем этот высокий волхв, так привязавшейся к еѐ малышу.
- Я и сам был бы рад назвать имя ребѐнка. Ведь негоже, зваться просто мальчиком. Не иметь имя, означает не иметь крепкой связи с миром. Будет сложно правильно выбрать путь. Можно не увидеть знаков судьбы. Но, его имя ещѐ укрыто. Я увижу, ты верь мне! У твоего сына будет имя. Достойное его имя.
- А может, стоит принести жертву Светлине? Пусть богиня осветит ему дорогу. Может и ты тогда, что увидишь? - девушка с надеждой посмотрела на волхва.
- "Эх, дева", - маг покачал головой. Он знал, что Нея каждый месяц посылает богине дары, подношения. Конечно, обряды матери мальчика были просты, доступны любому аридаю. И что сейчас она говорила именно о магии самого волхва. О таком обряде, который сможет провести, только наделѐнный даром говорить с богами, с Силами природы, друид. - "Не знаешь ты того, что на сыне твоѐм лежит рука самого Траина. Не ведаешь, что Владыка уже давно предсказывал рождение сокрытого судьбой". Милая моя, просто жди. Дай срок. Будет имя, будет.
Нея, поджав губы, кивнула, продолжая следить за тем, как малыш пытается догнать Клевера, который отбегал на расстояние и подзывал сына к себе, смеясь и подзадоривая того.
Велигор после сказанного девушкой, вновь задумался о произнесѐнных, когда-то очень давно словах Владыки. Он был ещѐ сам молод, немногим старше той же Неи, когда впервые, совершая одно из погружений в мир астрала, почувствовал касание неведомой, могущественной сущности. Бог назвал ему своѐ имя Траин. Бог принял его на службу. И бог дал ему дар. Бесценный дар видеть связь. Связь души с теми материями мирозданья, что влияют на судьбу нареченного. Стоило волхву увидеть правильный тотем, символ имени, как его озаряло, нечто похожее на бесцветную вспышку. Чувство, пришедшее извне знание, будоражащее холодком, кричащее - это оно, это его имя! И ещѐ ему открылись таинства связей с токами Мидгары. Не сразу, постепенно. Но он знал, что это именно дар Владыки, потянул ниточку, развязал узелок из возможностей самого
8
Велигора. Он стал лучше и быстрее постигать тайные знания волхвов и друидов востока. Вскоре он смог превзойти даже своего учителя, старого чародея из самого Юренийского царства, настоящего мага, обучившего его тайным знаниям риш Индигана. А Владыка... Бог в ответ на дар просил просто служить ему и ждать. Велигор как сейчас, помнил единственное слово, ответ Траина на его вопрос, что он должен делать?
- Жди, - ответила тогда окружившая со всех сторон волхва вечность.
И он ждал. Постигал тайны природы, называл имена, странствовал по миру. Он обошѐл пол Мидгары. Ходил по лесам Арты, забредал в земли Хеттона, изучал мистерии южных стран Экры, и читал книги о пантеоне Цесса. Его бог не требовал, что бы волхв покланялся только ему. И Велигор был признателен Владыке за предоставленную свободу. Ведь многие заклинания могли сработать только при обращении к другим божествам Мидгары. И именно в этом сам волхв видел недостатки веры жрецов Цессарской империи. Их боги были ревнивы. И можно было выбрать только одного покровителя. И именно даром его магии пользоваться всю отведѐнную жрецу судьбой жизнь. Велигор ждал. Пока однажды, вновь не услышал голос Владыки. Бог назвал магу один народ - Дары. Траин велел идти к этим людям и ждать рождения нужного самому Владыке ребѐнка. Бог не сказал, когда дитя должен появиться на свет. Он просто сказал, что его имя будет укрыто даже от самого волхва и что он сам поймет, что ребѐнок именно тот. Велигор стал искать даров. Вскоре, он выяснил, что это племя аридаев, варварского народа, чьи предки очень давно, ещѐ в седой древности вышли из земель самой древней и тайной страны Хет - первого государства людской расы Мидгары. И вот, спустя столько лет родился этот малыш. Мальчик, который сейчас неистово хохотал, подлетая высоко вверх и опускаясь в сильные руки Клевера.
Белая, щекочущая кожу мушка, уселась на самый кончик носа строго мага. Друид смахнул и без того бы вскоре растаявшую снежинку пальцем. Велигор остановился, потянул носом, словно принюхиваясь, поднял голову вверх, стараясь разгадать замысел ветра обдувающего лицо и, на миг, замерев, но за это время уже успев узнать, всѐ что хотел, посмотрел вниз. Туда, где у его ног встал, ожидая, и не сильно держась за его ладонь мальчик.
- Холодает, - уверенно произнѐс волхв. Маг немного нагнулся и двумя широкими ладонями стянул края одежды ребѐнка плотнее, тут же утягивая и сдерживающий их поясок. - Так-то лучше. - Он выпрямился, с улыбкой глядя на перетаптывающегося в нетерпении мальчика. - "Теперь не продует". Это снег, малыш. Сегодня, должно быть, успеет припорошить всю землю. Но это не зима. Ещѐ нет. Я думаю, завтра уже сойдѐт. Растает. Тебе нравиться снег?
- Да, - сын Неи кивнул. Он уже сидел на корточках и макал пальцы в белый тающий от их тепла пух.
Волхв кивнул соглашаясь. Маг старался всѐ объяснять малышу. Рассказывать о том, что тот мог видеть. О том, что снег, это замерзшая вода, что гусеница, которую малыш как-то нашѐл этим летом на лесной тропе, скоро превратиться в красивую бабочку. Велигор рассказал тогда малышу, что сие превращение есть чудо, волшебство. Прекрасный пример того как действует и магия. Друид всегда старался побольше говорить о волшбе, об устройстве мира, о сути вещей и окружающей их природе. Он говорил с мальчиком как с взрослым. Он объяснял ему, даже если и видел, что тот увлѐкся
9
какой-то своей, детской забавой. Велигор долго размышлял, иногда сидя и наблюдая за играющим в траве малышом, зачем тот понадобился Владыке? Что хранитель тропы, увидел в мальчике?
- "Да и как?" - думал тогда он. - "Как? Если сам Траин не знал, когда точно родится дитя. Мальчик или девочка?" - волхв уже был уверен, что это именно тот малыш. Тот самый. И дело было не только в невероятном сроке имянаричения, который меж тем, всѐ тѐк и тѐк. Просто, старый друид, наблюдая за малышом, чувствовал это. Не знал, сколько сам не копался в своих ощущениях, силясь понять их природу, причину своих чувств. Чувствовал.
- Возможно, я просто этого хочу? - как-то глядя на спящего мальчика, прошептал он.
Но ещѐ, в чѐм он себе старался не признаваться, он страшился этого. Он был старым, мудрым, повидавшим многое за свою не простую, полную странствий жизнь. И он как никто другой хорошо понимал, что значит ощутить на себе руку могущественного божества. Вообще старый маг не любил богов. Некоторых боялся, некоторых уважал. Но никого не любил. Даже Владыку. Да, он был благодарен своему покровителю за его дар. Но мальчик... И так было всегда, стоило Велигору всмотреться в улыбку ребѐнка, услышать его смех, ощутить тепло нежной ладошке, маг задумывался судьбе мальчика.
- Не устал? - волхв посмотрел на идущего рядом с ним ребѐнка. Тот, глядя вперѐд, покачал головой. - Ну и молодец. Нам немного ещѐ идти. Почти уж пришли. Во-он, - друид указал рукой, немного присев, вперѐд, туда, где за деревьями виднелся не очень высокий ар - пологих маленький холм. Именно то место, куда и вѐл малыша - видишь холм? Это очень древний ар. Но чистый. В таких местах легко ощутить связь с астралом. Открыть врата. Волшбу сотворить. Только вначале проверить нужно, что бы духи, какие, не мешались. - Как всегда пустился в объяснения маг. - Духи такие места, ой как любят. Чувствуют, что грань здесь тоньше. Вот и вьются, овиваются. А дух, малыш, то существо, что весь узор волшбы порушить способно. Посему, всегда проверять надобно. А если найдѐшь духа рядом, защиту поставь. Отгони прочь.
Не смотря на то, что с неба падали мелкие хлопья снега, было достаточно тепло, и снег под ногами не хрустел, как это бывает в мороз. Маг на миг оглянулся, глядя на две вереницы оставленных ими следов, из которых подымались раскручивающиеся листья, и вставала примятая их весом трава. А вокруг белое пушистое покрывало.
- Но есть и польза, - всѐ ближе подходя к ару, продолжал поучать мальчика волхв. - Духа можно и на службу подбить. Не всякого конечно. Есть и такие, которых сторониться надобно. Сильные, злые. Но тех что по проще... Те послужат. Вы их лесовиками зовѐте, русалками, домовыми... Много их разных. И заклятья есть, что свяжут их волю. А со многими и договориться можно. Вот ты думаешь, почему мамка твоя крошки хлебные со стола в мисочку деревянную собирает да под печку ставит? А бывает, что и молока плеснѐт? - Маг прошѐл какое-то время молча, и не дожидаясь ответа продолжил: - Правильно. Духу, что дом бережѐт. От злых сил избу защищает. За очагом следит, огонь караулит. И коле искра, какая, по недогляду вылетит, потушит. Так вот это и есть, по добру, по договору. Конечно, многие дома пустые стоят. Ставь, не ставь, молоко аль хлебец, а духа нет. Но бывает, что и приходят. Конечно чаще, это когда дух потомственный. Издревле в избе обитает, с прапрадедов ещѐ.... А вообще, дух-оберег в доме редкость. Но у вас есть, живѐт. - Друид улыбнулся. - Я знаю.
10
Пока старый Велигор говорил, ар уже приблизился и сейчас смотрел своей округлой, покрытой травой и снегом головой на пришедших к нему. Маг снова потянул носом, в этот раз, ощущая как Сила, что связывает ткани мира, течѐт сквозь землю холма, утекая куда-то вглубь, к самим чертогом повелителя Адитая. Начиная свой бег где-то за синью небес, там, где Мидгару обволакивала тонкая сеть астрала.
- Ты посиди здесь, поиграй, - посмотрев на малыша, ласково сказал тому волхв. - А мне проверить всѐ нужно. Не занял ли кто холмик, не обжил? "Да и ещѐ кое-что сделать надо".
Велигор долго думал накануне. Он уже и сам, не то, что Клевер с Неей, истомился в ожидании знака. Маг решил, что сегодняшний день, очень хорош по многим меткам, что бы вопросить вселенную о судьбе мальчика. Что бы увидеть имя. Разглядеть в веренице хитросплетений чужих судеб тотем малыша. Единственную, верную линию, пути жизни нарекаемого. И вчерашний разговор с Клевером, был ещѐ одной причиной пойти на это.
Подойдя вплотную к подножию ара, маг поклонился растекающейся здесь Силе. Прошептал слова приветствия Светлине, покровительницы земли аридаев. Попросил богиню зари, не чинить препятствий. Ведь заклятия что маг собирался сейчас применить, изгоняя, на время конечно, уже занявшего этот полный Силы холм лесного духа, творились на земле подвластной этому божеству. И к тому же, и это известно было всем, смертные маги, волшебники, колдуны, друиды, были в не очень хороших отношениях с богами Мидгары. Особенно это чувствовалось в землях Цессарской империи. Стране множества богов. Государстве, где поклонялись пантеону восьми, и целому сонму более мелких божков. В империи волхвы, друиды, мистики востока зачастую в открытую подвергались гонениям. Их притесняли, считали шарлатанами. Жрецы - служители восьми, не пускали на службы тех, кто давал приют магам, кто содержал при дворах волшебников. Конечно, волхвы в империи всѐ же были, находили тѐпленькие места, и даже умудрялись добиться высокого положения при дворе какого-нибудь сенатора или богатого аристократа, но то были единичные, редкие случаи. Цессом правили жрецы. Жрецы и их боги.
Велигор ещѐ раз оглядел холм. Маг убедился что дух, которому так приглянулось это место Силы, только один. Кивнув самому себе и бросив ласковый взгляд на играющего неподалѐку ребѐнка, друид переложил посох в правую руку и, сделав шаг в сторону от холма, неспешно побрѐл вкруг ара. Волшебник шѐл не спеша, при этом он что-то тихонечко нашѐптывал себе под нос. Его посох, крепко зажатый в сильной руке, плыл рядом. Он едва касался пробивающейся над снегом травы. И точные, выверенные росчерки мага оставляли им, едва заметные на снегу отметены. Велигор сделал один полный круг, не спеша, обойдя холм. Теперь древний ар окружало зелѐно-бурое кольцо, оставленное в лишенном идеальной белизны снегу сапогами волшебника, и едва заметная глазу фигурная вязь следов посоха. Когда своим последним шагом друид замкнул круг, его волосы вдруг немного взметнулись вверх и тут же опали. Было, похоже, словно их взъерошил небольшой порыв ветра, хотя погода была на удивление тихая.
- Вот и всѐ, малыш. - Маня ребѐнка рукой, подойти к нему, молвил старый друид. - Это заклятье что я сейчас сплѐл, вот, видишь следы? Удержит лесовика. А когда мы уйдѐм, вскоре рассеется. Не будем занимать чужой дом. - Волхв улыбнулся.
Мальчик подошѐл к магу и в надежде, что сейчас с ним поиграют, лукаво щурясь, заглянул Велигору в глаза.
11
- "Не сейчас, мальчик мой". Не сейчас, малыш. Сейчас я расскажу тебе сказку, - друид уселся к подножью холма, но так, что его ноги не выходили за приделы протоптанного им кольца. - Ты ведь любишь сказки? Ведь так? - он улыбнулся, видя как мальчик кивает и пытается поудобнее устроиться на укрытых толстым плащом коленях волхва.
- Слушай, - начал маг, одновременно прикрывая глаза и погружаясь в текущий сквозь астрал поток энергий уходящих вглубь ара. - Есть такие места. Места Силы. Ещѐ о них говорят - места отмеченные богом. В далѐкой империи Цесса, над таким местом возводят храм. Цесс вообще славен храмами. О, это красивая страна, красивый город. Величественный! Там белые храмы и зданья. Колонны и статуи. Там каменные дороги, а в домах есть вода. Да, да,... но я отвлѐкся. - Велигор погладил мягкие волосы внимательно слушающего его завораживающий, убаюкивающий голос мальчика. Волхв уже полностью погрузился в переплетение потоков текущей Силы. Его разум, давно привыкший без долгих медитаций сливаться с полем астрала, что волшебник практически не отвлекаясь, одновременно с этим говоря с мальчиком, уже нашѐл нужное ему русло и сейчас тѐк по невидимым венам Мидрагы, ища ответ. Ища имя. - И у вас, даров, да и у других аридаев, есть такие места. Как это. Ты знаешь, что на вершине холма, лежит камень? Лежит. - Подтвердил волхв. - Молельный камень богини зари, Светлины. На камне том, чудо-птица вырезана. Птица с головой девы. Это и есть сама Светлина. Когда подрастѐшь и ты в зарин день на ар ходить станешь. - Маг уже полностью, без остатка погрузился в мелькающее перед ним действо.
Нити всевозможных цветов, жѐлтые, голубые, серые... выстреливали резко, из неоткуда, и пробежав, пролетев в пустоте растворялись в ничто. Или рвались. Велтигор знал - это оборвалась чья-то жизнь. Вернее оборвѐтся. Особенно хлипкими были серые, но иногда, беззвучно, а там где сейчас находился своим существом маг, стояла абсолютная тишина, расплеталась нить и иного цвета, голубая, жѐлтая...
Велигор вначале колебался, стоит ли так рисковать судьбой мальчика. Но неизвестность, годы ожиданий... И волшебник решился. Хотя понимал, что уже почти уснувший у него на коленях малыш, сейчас соприкасается своей сутью, своей душой с душой самого мага. Велигор надеялся, что став проводником между мальчиком и астралом их мира, он сможет подстегнуть, поторопить время. Он очень хотел после этого действа, наконец-то увидеть знак, понять имя.
- "Хм", - задумчиво протянул волхв, когда заметил над своей головой, в мире астрала, некую воронку, спираль. Он пригляделся к сворачивающимся над ним нитям. Такого старый друид ещѐ ни разу не видел. Нити продолжали течь, пропадать, рваться, появляться вновь. И снова пропадать. Но некоторые из них, яркие, голубые, желтые, встречались даже редкие красные и даже, не видимые ему ранее бледно-зелѐные, почти прозрачные, тормозили свой бег. Скручивались в небольшую спираль, словно водоросли, плывущие по кромки омута, но тут же распрямлялись и текли дальше. - "Необычно. Возможно, это опасно". - Друид подумал о уже уснувшем ребѐнке. - "Нет, так рисковать нельзя!" - волшебник не знал, что это было за явление, но понимал что, скорее всего это было вызвано тем, что он попытался вмешаться в ход иных сфер. Гораздо могущественнее и не до конца понятных ему. В дела богов.
Велигор разорвал контакт, выводя свой дух из мира астрала Мидгары. Маг полностью открыл глаза и посмотрел на улыбающегося во сне мальчика.
- Спит, - тихо прошептал волхв.
12
У самой близкой к холму еле, дѐрнулась ветка. С пушистой зелѐной лапы посыпался рыхлый снег. Маг сузил глаза. Он был стар, но зрение волшебника было ещѐ очень хорошим, и друид сразу заметил, что за зверь успел спрыгнуть к подножью ели.
- "Интересно", - Велигор лишь внешне оставался спокоен. Внутри же мага сжалась тугая пружина. Пружина нервов, чувств, надежды. Волхв замер. Положа свою широкую ладонь на голову посапывающего ребѐнка, волшебник прищурил глаза и без отрыва стал следить за робким шевелением под нижними лапами дерева зверька.
Зверь, до этого сжавшись в комок, распрямился, всѐ ещѐ прижимаясь длинным телом к земле. Замер. Немного вытянул шею. Короткими рывками головы поводил в воздухе черным носом и, сделав пару коротких шажков, вновь уселся и замер.
Друид знал, что находясь так близко от ара с потоком Силы, да ещѐ и отгородившись сдерживающим лесного духа заклинанием, он практически оставался, не заметен, и для зверька. Главное было не двигаться. Вскоре, его ожидание оправдалось. Зверь решил, что никакой опасности нет. Он несмело сделал ещѐ один короткий шажок, посмотрел во все стороны, высоко вытягивая на длинной шее мордочку, и наконец, побежал.
Зверѐк бежал прямо к холму. Не на сам ар, но так, что его путь пролегал почти вплотную с подножьем холма. Едва перейдя на бег, зверь стал передвигаться длинными прыжками, оставляя за собой дырки-следы в снегу. У самого холма, почти напротив того места где сидел замерший и внимательно смотрящий на зверька маг, он остановился. Задумчиво посмотрел на мага, так словно видел перед собой лишь холм, вновь потянул носом, что-то тихонько взвизгнул, и снова пустился вскачь.
- "Резвый какой", - улыбнулся волшебник, провожая уже далеко умчавшегося зверька взглядом. Всѐ ещѐ сдерживая рвущиеся наружу эмоции, друид аккуратно разбудил едва заснувшего малыша, сейчас сонно протирающего глаза сжатыми кулачками. Когда мальчик встал на ноги, волхв быстро подошѐл к следу, оставшемуся на тонком бархате снега. Зверь был уже на другом конце луга, когда маг, припав на колено, упѐрся ладонью с широко расставленными пальцами о землю, и так низко прислонил повѐрнутую в сторону убегающего зверька голову, что едва не коснулся щекой холодного белого покрывала. Друид прикрыл глаза и точно как совсем недавно сам зверь, повѐл носом, словно хотел вобрать в себя все запахи оставленные лапками существа. И когда волхв проследовал, ведя голову вдоль линии маленьких точек в снегу и уже начал открывать глаза, зверь, скрывшись где-то уже за первыми деревьями той стороны луга снова взвизгнул.
- "Он!" - дернувшись, вскрикнул маг. - "Он!!" - старый Велигор улыбался. В тот миг, когда вдалеке раздался голосок зверя, а сам волшебник едва приоткрыл глаза, следуя неведомому чувству, ведущему его вдоль следов на снегу, в голове, всем естеством, волхв ощутил связь. Связь, в которую слились и миг времени, в котором он сейчас пребывал и красочный образ зверя, играющий блеском шкуры на белом не долговечном снегу осени, и росчерк яркой голубой нити, впившейся в его разум острой холодной вспышкой. Маг увидел тотем. Тотем - имя. Имя, которого он так долго ждал, имя которого ждали все: Нея, Клевер... Имя, которое не мог назвать ему бог. Имя мальчика.
- Идѐм, - поднявшись с колен и всѐ ещѐ продолжая улыбаться, сказал, глядя лучащимися радостью глазами на подошедшего к нему малыша он. - Обрадуем мать с отцом. Обрадуем всех. - Волхв всѐ ещѐ и сам до сих пор не мог поверить, что они дождались, что у ребѐнка, уже больше трѐх лет ходившим под этим небом безымянным, теперь есть имя!
13
Волшебник всѐ ещѐ продолжал улыбаться, когда взяв малыша за руку, повернулся в обратный путь и, смеясь небу, сделал первый шаг к дому. Едва его сапог коснулся земли, а взор устремился над макушками шумящих деревьев, сердце старого чародея кольнула острая, ледяная игла страха.
Вверху, вдали, над деревьями, высоко в небо подымался столб серого, грязного дыма. А чуть в сторонах от него едва лезли ввысь ещѐ несколько более бледных и тонких извивающихся дымных рукавов.
- "Беда!" - тут же пришла первая мысль. Ударила в голову. Заставила думать, перебирать варианты. - "Дым! Деревня! Беда!" - одно за другим проносились мысли-слова. Своей интуиции маг доверял давно. И поэтому не тешил себя надеждой, что всѐ ещѐ обойдѐтся. Что это всего лишь большой костѐр, зажженный по какому-то случаю. Нет. Велигор в это не верил. Он знал - в деревне беда. Он был уверен - горят дома даров. Но вместе со словом "беда", маг ощутил то, в чѐм ещѐ был не до конца уверен. Только сейчас, видя, как за лесом горит родная деревня мальчика, он вдруг понял, теперь он был в этом уверен - это тот ребѐнок. Тот самый. Тот, которого он так долго ждал. Тот о ком предрекал Владыка. Маг держал за руку мальчика нужного Траину. Хранителю тропы. Богу.
И сердце старого мага кольнуло вновь. Велигор испугался за малыша. Испугался себя, своих мыслей, сейчас, когда он быстро шѐл в сторону горящей деревни, плѐткой хлеставших его совесть.
- "А что, если это всѐ я?" - думал волхв. - "Что если это всѐ из-за того что я решил перехитрить судьбу? Вмешался в игры богов". - Он ускорил шаг, косясь на уже начавшего опаздывать за ним мальчика. Ребѐнок почувствовал настроение мага и сейчас едва что не всхлипывал, но пока не плакал. Только глаза немного увлажнились.
- "Не надо мне было вмешиваться!" - продолжал корить себя волхв. - "Ведь я же, старый дурак, прекрасно знаю, как тонки те материи, как хрупка грань! Я знаю. И всѐ равно полез!" - друид, видя над деревьями дым, в эту минуту думал, что это именно его вмешательство запустило такой механизм судьбы мальчика. Он, наконец-то увидел имя. И именно в это время пришла беда к дарам. Именно после этого, как он вмешался, решив поторопить события, он и понял, что это ребѐнок указанный Владыкой. - Что теперь будет? - беря на руки споткнувшегося малыша и прижимая к себе одной рукой, второй маг выкидывал вперѐд посох, сейчас сильно помогающий при ходьбе.
Волдх несколько раз менял руки, перекидывая малыша прямо на ходу, не останавливаясь. Он спешил, как мог. Но в этот раз Велигор ушѐл достаточно далеко от деревни Клевера и теперь знал - опоздает. - "Хоть бы живы были. Живы". - Успел подумать друид, прежде чем смог хоть немного разглядеть за стволами редеющих с приближением к деревне родителей мальчика, то, что стало с избами племени.
Велигор крепко прижал ребѐнка к груди. Маг стоял за широким стволом старого дуба и сейчас с опаской, напрягая глаза, высматривал таящуюся средь обгорелых остовов домов опасность.
- "Как же так?.. Кто мог? Такое!!" - старик не мог поверить в то, что сейчас видели его собственные глаза. Он не уверенно, продолжая ждать нападения, покинул временное укрытие, выйдя из-под защиты древнего дуба.
Во всей деревне не осталось ни одной целой избы. Все дома были сожжены. Перед домами, то здесь, то там, валялась разная домашняя утварь. Вилы. Топор. Недалеко от своей ноги он заметил длинный тесак, нож которым обычно кололи свиней. И руку. Чью-
14
то руку, до сих пор крепко сжимающую деревянную рукоять ножа. Руку, которая оканчивалась у запястья, пачкая снег, красной, разбрызганной вокруг среза кровью.
Тел нигде видно не было. Не лежали мѐртвые, ни враги ни селяне. Не было слышно стонов раненых.
- Да что же это... - Волхв продолжал осторожно ступать по исчерченному кровавыми росчерками, перетоптанному множеством ног снегу. Велигор не представлял, кто мог напасть на деревню клевера. Большую деревню. Маг знал, что аридаи хорошие воины. А в племени даров было много сильных мужчин. Снег в деревне почти растаял или был сильно притоптан, поэтому было тяжело разобрать, что же случилось и откуда пришли враги. Маг не верил, что это сделало соседнее племя. Ведь и они тоже - аридаи. Да, стычки были. Но что б такое!
Велигор посмотрел под ноги.
- "Что это? След?" - маг разглядел едва заметный след на уже почти заново выпрямившейся траве. Да и лоскутки снега, лежащие здесь, были вдавлены в землю чуть сильнее и были какими-то гладкими. Словно по ним что-то тащили. Прижимая голову ребѐнка к себе, так что бы его глаза, не смогли увидеть творящегося вокруг ужаса, маг, медленно идя по следу, подошѐл к тому, что когда-то именовалось в деревне как дом мудрости.
- Нет... - тихо выдохнул волхв. Его лицо побледнело, стало похоже на цвет седых, белых волос. Он сглотнул, горькую и от дыма кострищ и от боли разрывающей грудь слюну.
Дышащие жаром угли - всѐ, что осталось от дома мудрости даров. Не кусочка уцелевшего дерева. Только красные, слипшиеся друг с другом в плотный ковѐр-корку, мерцающие угли.
- "Магия", - тихо прошептал волхв. Он был уверен, что здесь не обошлось без заклятья. Маг посмотрел вокруг. Простые дома ещѐ догорали. Кое-где на брѐвнах плясал огонь. Сбоку раздался треск. Это упало перегоревшее пополам бревно. Но дом мудрости... Он был просто огромен по сравнению с другими постройками деревни. Его толстые дубовые брѐвна горели бы долго. Да и успели бы прогореть, за то время что волшебник возвращался в деревню, то же было вопросом. - "Нет, - выбросив вперѐд руку с чѐрным, похожим на уголь порошком, снова прошептал маг, - это магия". - Теперь крепко сжимающий зубы и играя желваками друид, был в этом уверен. Старый волхв смотрел, как брошенный им порошок вспыхивает зелѐными искорками-огоньками. Порошок мага был настолько мелок и легок, что даже в эту, безветренную погоду его успело разнести над большей частью сгоревшего дотла главного строения даров. И сейчас, маг с разъедающей грудь тоской смотрел, как зелѐные искорки порошка рисуют в воздухе над переливающимися жаром углями странный, неведомый доселе друиду узор уничтожившего дом мудрости заклинания.
- "Что за волшба?" - волхв присел на корточки, продолжая прижимать мальчика к себе, и потянувшись рукой, стараясь сохранить равновесие, осторожно дотронулся до ставшего единым пласта пожарища. И хоть он и не мог узнать плетения этого заклинания, за то теперь знал то, во что до сих пор верить просто не желал. Он это знал, но всѐ в его душе кричало - этого просто не может быть!
Маг тяжело поднялся, поддерживая обеими руками ребѐнка. Он клял себя за глупость, что не сделал этого раньше, но он был так потрясѐн увиденным, поэтому только сейчас стал шептать на ухо мальчику убаюкивающие слова усыпляющего заклятья.
15
- "Какие твари могли пойти на такое!? Нелюди!" - всѐ внутри старого волхва клокотало. Его сердце обливалось кровью, но он уже ничего не мог сделать. Оставалось только скорбеть. По следам, оставленным на примятой траве, там, где следы от сапог отпечатались лучше всего, вминаемые особо тяжѐлым весом, где лежал примятый снег, было понятно, что всех даров и живых и мѐртвых и раненых, стащили, загнали в дом мудрости. А после... после подожгли. Наложив заклинание, которое в считанные мгновенья охватило всѐ строение пламенем, пожирая языками огня и дерево дома и тела обречѐнных на чудовищную смерть людей. Не осталось никого. Деревня даров была мертва.
Велигор ещѐ долго молча, стоял и смотрел на даже не думающие затухать угли. Мальчик на его руках тихо спал, погружѐнный в сладкий мир грез, сотворѐнный волшебником. Наконец, будто сам, очнувшись от о сна, друид поднял голову глядя прямо перед собой.
- Что ж, - тихим, печальным голосом молвил он. - Нам надо идти. Не бойся малыш, всѐ у нас будет хорошо.
Всѐ так же, с ребенком на руках, волхв обошѐл каждое пепелище, все, что осталось от некогда большой и сильной деревни гордого и свободного народа аридаев. Последним, маг стал обходить бывший дом Клевера. Всѐ что осталось от дома родителей малыша, это даже не обгоревшая завалинка и едва державшаяся, что бы не упасть, правая опора крыльца. Перед самим крыльцом волхв заметил измазанные в крови вилы с коротким, перерубленным древком. Велигор подошел ближе. Его внимание привлѐк не след разбрызганной возле вил крови, хотя маг догадывался что это скорее всего Нея успела пырнуть врага ржавыми остриями зубцов. Волхв заметил тусклый блеск, отразившегося от чего-то лежавшего в траве, пламени догорающего огня. Подойдя ближе и нагнувшись, Велигор увидел, что это святец: амулет-оберѐг Неи, который она всегда носила у себя на груди. Подняв оберег, волхв вытер кругляш пластины о края одежды, стирая размазанную по солнцу, выгравированному на обереге кровь.
- "Что же не уберегла? Не защитила?" - вопросил с вновь с силой сжавшей виски болью волшебник Светлину, глядя на орнамент лучей солнца, бежавший по кругу амулета. Оберег продолжал играть совсем не тѐплыми ласковыми лучами, а бликом пожарища, красным отблеском смерти. А богиня зари, та в которую так верила мать мальчика, ту которой так поклонялась, оставила скорбящего волхва без ответа.
Велигор положил оберег в одежды и на миг, зажмурившись, медленно, полной грудью вдохнул воздух пахнущий гарью, пахнущий болью, слезами и полный шѐпота кричащих в языках пламени душ. Вдохнул, что бы помнить. И тут же, развернувшись и больше не оглядываясь назад, маг пошѐл прочь.
Несколько последующих за трагедией постигшей деревню даров дней, маг просто не знал, как ему поступить. Что делать дальше? Он просто сидел на скамье в своѐм доме и молча смотрел на играющего, на расстеленных на полу шкурах мальчика. Дом волхва стоял особняком в паре часов ходьбы от деревни Клевера, если держаться правого берега озера. Это было уединенное место, окружѐнное со всех сторон высокими соснами и окутанное музыкой журчащего недалече ручья. Все эти дни Велигор был полностью погружѐн в невесѐлые, мрачные раздумья. Подумать старому волхву было над чем. Он вновь перебрал в голове все события, что приключились с ним в эти дни. Ещѐ раз обдумал
16
решение привести мальчика к ару с Силой, и то, что случилось сразу же после того как он всѐ-таки смог прочесть его имя.
- А что если, так и должно было быть? Что если это всѐ его путь? "И тогда не важно, что сделал я - это случилось просто потому, что это его судьба". Но, боги, что же у него за судьба? "Если уже сейчас на его долю выпало такое?"
Ещѐ несколько дней маг колебался, стоит ли поступить так, как ему очень хотелось. Ведь он надеялся, что этим он снимет с себя ответственность и за судьбу ребѐнка и освободится от сомнений продолжающих терзать его - а что если?.. К тому же ребѐнок стал часто плакать и звать маму.
- "Что мне тебе сказать?" - печально смотря на малыша, спрашивал себя маг.
Наконец волхв принял твѐрдое решение: - "Завтра я сделаю это". - Уверенно произнѐс он. - Завтра я посвящу тебя Траину. - Улыбнувшись ребенку, ласково сказал волхв. - "И пусть хранитель тропы, решает сам".
Сонное заклинание подействовало сразу и быстро. Мальчик уснул крепким, дарующим покой и забвенье сном. Друид развязал ремешок удерживающий одежду ребѐнка. Приподняв ему голову - стянул рубаху. Какое-то время волхв смотрел на голое тельце малыша. Положа ладонь на грудь мальчика, Велигор ласково провѐл по мягкой гладкой коже, поглаживая.
- "Пора", - маг выдохнул.
Волшебник встал, и ещѐ несколько мгновений просто смотря на дитя, взял его на руки и, ногой открыв дверь из дома, шагнул на дыхнувший прохладой двор.
Святилище, маг сложил за домом, не далеко, едва перейдя ручей. Основу для алтаря Великор сложил из камней, взятых в ручье. Сверху же маг аккуратно сложил со срезанными под основание сучками, толстые сосновые ветви. Он старался, что бы поверхность получилась как можно ровнее, что бы случайно не повредить кости мальчика. На ветках, Велигор вырезал ножом древние руны. Сверху бросил тонкую шкуру ягнѐнка, нарисовав на ней загодя черной змеиной кровью символы помогающие удержать врата астрала открытыми. Маг знал, что задумал сложное. Ему ещѐ ни разу не удавалось самому достучаться до Траина. Бог всегда сам, находил и говорил с ним.
Волшебник аккуратно уложил мерно дышащего мальчика на шкуру.
- "Прав ли я?" - прислушиваясь к себе, спросил волхв. Он понимал, что у него просто нет иного пути. Не мог же он просто сидеть и ждать когда ещѐ божество обратит на смертных свой взор? - помогите мне духи...- прошептал друид, выдыхая на холодный воздух облако пара.
На небе, тускло загорелась первая звезда. Задрав высоко голову, волхв стал очень медленно выдыхать, рождая у себя в груди ровный протяжный звук, который потѐк в сереющее небо, завитками тѐплого пара. Он выдыхал долго, очень долго. И когда воздуха в лѐгких мага не осталось совсем, а звук, текущий из о рта Велигора перешѐл в еле слышный шелест, над сложенным им алтарѐм стал проступать еле видимый, прозрачный, тускло мерцающий светом луны символ. Маг не зря выстроил свою избу здесь. В месте, где был доступ к потокам Сил. Конечно, Силы здесь было не в пример меньше чем у ара Светлины. Но достаточно. Друид сплѐл заклинание открывающее ему дорогу к астралу. Он связал сотворѐнные им врата с символами из змеиной крови. Теперь чародей мог не опасаться, что врата внезапно захлопнуться, выбросив его в пласт бытия смертных,
17
оборвав ритуал. К моменту полного открытия врат, знак, загоревшийся над обнажѐнным ребѐнком, сделался ярче. Казалось, он приобрѐл плотность.
- Руна имени наречѐнного... - начав тихо, еле слышно, но с каждой буквой всѐ громче, протяжно, певуче, вымолвил первые слова ритуала волхв. - Возгорись! Воссияй, ярко, знаменно! Бог могучий, бог праведный, услышь глас мой! Ответь! Отзовись, хозяин тропы тайной! Могучий Траин! - продолжая едва что не кричать, глядя перед собой и в то же время словно куда-то ввысь, волшебник слил частицу своей собственной души вплетя ту в уже совсем словно обретшей плоть знак, горящий над грудью обдуваемого холодным ветром мальчика. Дух самого Велигора должен стать маяком, путеводной звездой. Тем, что как надеялся маг, привлечѐт к себе внимание бога блуждающего где-то в необъятной, непознаваемой разумом смертного пустоте.
Друид, постоянно делающий пасы руками над грудью ребѐнка, чертил в воздухе перед мальчиком знаки и символы, слова тайного языка, мѐртвого языка, языка риши - мудрецов востока. И вот, кода казалось, руна над малышом больше уже не может стать плотнее и ярче, а в небо потекли, тая в вышине, вязнув в сереющем небосклоне линии и узоры волшбы волхва, маг почувствовал что что-то, какая-то сила откликнулась на его зов. Он не мог быть уверен, что это именно Траин. Это мог быть любой из богов Мидгары. Это даже мог быть и вовсе не бог. И это было опасно. Но другого пути у Велигора попросту не было. Он не знал другого пути. А посему маг, на краткий миг, замерев, поднял над мальчиком руку с тем, что было зажато меж пальцев крепкой старческой ладони. Он должен был сделать это. Он должен был успеть отдать малыша Траину. Иначе... иначе дитя могло стать жертвой кого-то из демонов астрала или... его мог забрать себе другой бог. И Велигор резко опустил руку.
Кровь выступила из пореза тут же. Едва старый волхв рассѐк, надрезал нежную кожицу малыша острым листом тиоха - редкого в этих местах с острыми листьями растения, режущего не хуже скальпеля врачевателя. Разрезы, оставляемые этим растением были очень тонки, и человек мог запросто умереть от потери крови оказавшись, по какой-то случайности в похожих на заросли осоки, скоплении остролистого тиоха. Едва весь разрез покрылся выступившими капельками крови, маг успел нанести мальчику, ещѐ несколько тут же начавших кровоточить ран. Рука друида опускалась и взметалась вновь. Велигор наносил и наносил порезы на уже совсем замерзшее тело ребѐнка. Казалось, волхв обезумел, сошѐл с ума. Продолжая ритуал, маг и сам представил на миг как выглядит всѐ это со стороны. К этому моменту всѐ тело мальчика было покрыто стекающей с его боков на алтарь яркой кровью. Но волхв не останавливался, он резал и резал кожу малыша. И при этом продолжал восклицать. Продолжал взывать к богу. Продолжал удерживать связь с астралом и плетение душ в едином скреплѐнном заклятьями клубке.
Перед взором волшебника, в той, иной реальности, в мире астрала, начали проноситься смутные тени. Он снова мог видеть росчерки чьих-то судеб. Красные, голубые, зелѐные полосы мелькали перед Велигором, тая и разрываясь. Зарождаясь и утекая вдаль. Такого маг ещѐ никогда не видел. Это было даже более необычно, чем в день, когда он узрел имя мальчика. Он чувствовал чьѐ-то присутствие. Он знал, что это тени, клубящиеся чуть выше, чем мельканье разноцветных нитей. И он молился, что бы успеть. Что бы Траин услышал, откликнулся. Пришѐл. Он молился, что бы его бог
18
разогнал мрак, с каждым мигом всѐ плотнее свивающийся над сейчас совсем беззащитной душой ребѐнка. И над его душой тоже.
Мальчик истекал кровью. Он продолжал спать. И, наверное, ему снились сны. Но здесь, перед режущим его плоть волшебником, голый, лѐжа на пропитанном алым алтаре, в свете таинственных узоров волшбы, и едва что, не погрузившись во мрак, едва не схваченный с каждым мигом становящимися всѐ реальней тенями, он просто истекал кровью.
- ...Заклинаю тебя, Траин, приди! - Велигор весь затрясся. У него больше не оставалось сил не то что удерживать столь сложные связи, а даже просто оставаться в сознании. Мага пугали тени, хищно смотрящие из тьмы на их едва заметно мерцающие души. Он знал, что ещѐ миг, ещѐ секунда, и кто-то кинется. Ведь ни бог, ни хищник астрала не откажутся от светлой души, задаром.
- "А ведь это я сам, открыл путь им. Ведь это я решил поступить так. Опять", - чувствуя, как ноги начинают медленно подгибаться, укорял себя волхв. - Будь я проклят! - И в миг, когда злость мага выплеснулась из его сознания, давая дорогу одной из теней, давно ждущей своего часа, руша и без того едва сдерживающую их защиту. Тварь астрала бросилась, протянув к ним свои свитые из тьмы лапы.
- Прости меня, - и уже совсем потеряв надежду и падая на колени, всѐ-таки прошептал: - Траин, возьми под руку свою...
Не яркий, совсем не режущий глаза свет, хлынул откуда-то из глубины тьмы. Откуда-то ещѐ дальше, чем обитали тени. Свет был голубым с редкими солнечно-золотистыми всполохами, в каждом мерцании которых тонули, растворялись ещѐ мгновенье назад готовые броситься на души смертных тени.
- Владыка... - чувствуя своего бога едва улыбнувшись, прошептал Велигор.
Теперь мага и мальчика с алтарѐм окружал только голубой свет. Не было ни верха, ни низа. А там за светом. В свету. Из мерцания всполохов золота, угадывалась похожая на человека фигура. Не было видно ни лица, ни тела. Только очертания. Но очертания человека. И это успокаивало. Приятно когда бог похож на тебя. Даже если бог может быть кем угодно. Всполохи света, из которых состояла голова бога, застыли. На миг. На мгновенье. Волхву показалось что Траин, а друид был уверен, что это его Владыка, ведь единожды познав бога в себе, пройдя посвящение, ты уже никогда не усомнишься, перед кем предстал в эту минуту, посмотрел на мальчика. И тут же всполохи задвигались вновь.
- Владыка. Это он. Это, то дитя, что ты предрекал, - сдерживая слезы, произнѐс старый друид.
- "Это он. Ты прав", - просто ответил бог.
- Теперь он твой, - тихо произнѐс маг, сам удивляясь нахлынувшим на него после этих слов чувствам. И казалось, что Траин тоже это заметил. Велигору чудилось, что божество вновь стало постоянным не мерцающим и даже как то с неким любопытством сейчас рассматривающее его. - Но... - не смело продолжил волхв. И не найдя в себе силы признаться богу в том, что он сам совсем не хочет расставаться с мальчиком, вместо этого спросил: - Для чего он тебе? Что его ждѐт?
- Он нужен мне, - кратко ответил Траин, больше ничего не пояснив магу. - Но не сейчас. Он мал. - Немного помолчав, добавило божество.
19
- Я провѐл обряд... - начал было волшебник, но бог прервал мага.
- Это не правильно. Он должен прийти ко мне сам. Сейчас я не возьму его, маг. Ты ошибся. Больше такого не делай.
- Прости меня, Владыка. Но я хотел...
- Не делай, - снова, но более грубо оборвал чародея бог.
Какое-то время маг просто прибывал окутанный светом ауры своего божества. Траин так же молчал. Казалось, бог погрузился в раздумья. И когда Велигору начало казаться что прошла уже целая вечность, бог молвил: - Но он отмечен теперь. Жаль. - И снова помолчав, продолжил, при этом друид отчѐтливо мог разглядеть, как к символу по прежнему светящемуся над грудью мальчика протянулась состоящая из блуждающих в голубом свете всполохов золота рука Траина - Но видно таков его путь. Что ж, - и маг увидел, как едва коснувшийся символа свет бога развеял горящий над ребѐнком знак. Который стремительно растворился во всѐ ещѐ вытекающей из ран крови мальчика. При этом в каждой капельки крови искрилась, стремительно затухая, искорка голубого сияния окутавшего их пространства, - это всѐ. - Бог убрал руку и стал таять, терять и без того нечѐткие очертания.
- Но Владыка! - вскричал растерявшийся волхв. - Что мне делать? Что с мальчиком? Скажи!
- Жить? - Велигор снова стоял перед своим домом и глядел на лежащего, на алтаре ребѐнка. - Просто жить? "Просто жить...."
Велигор достал мягкую тряпицу и поставил на край алтаря глиняную крынку с целебным отваром. Волхв быстро омыл мальчика, с удовольствием отмечая что порезы после того как на них попадал отвар переставали кровоточить и тут же затягивались.
- "След всѐ равно останется", - насухо вытерев малыша, подумал волхв. Он тщательно смыл всю кровь, и сейчас взяв ребѐнка на руки, быстро шагал в протопленную избу.
Войдя в дом, друид положил малыша на тѐплые шкуры.
- "Да, след останется", - разглядывая узор, который оставила его собственная рука на теле ребѐнка, подумал маг.
Всѐ тело мальчика покрывали тончайшие следы от надрезов. Следы тоньше, чем волосок и которые со временем почти совсем не будут заметны. Шрамы нанесѐнные рукой самого волхва, который хоть и казалось что резал кожу как попадя, всѐ же наносил каждую ранку в надлежащее ей место, слагая из крохотных ран рисунок заклятья.
Напоив мальчика ещѐ одним заранее приготовленным варевом. Что бы ребѐнок не простудился, столь долго пробыв на холодном осеннем ветру. Маг, укрыв малыша шкурами, который продолжал тихо спать, уселся поближе к огню очага, задумчиво разглядывая танец пламени на дровах.
- Живи, - ещѐ раз повторил волхв. - Что ж. Будем жить. - И посмотрев на ворох из шкур, про себя добавил: - "А с первоцветом мы уйдѐм отсюда. Переждѐм холода и уйдѐм. И всѐ у нас будет хорошо, Соболь. Всѐ у нас будет хорошо".
***
Опустив лицо, Леменида схватила рукой успев удержать, едва не слетевший от сильного дуновения ветра, скрывающий голову капюшон.
20
Не желая сдаваться, ветер, просовывал руки под одежду, скользил по коже, зарывался в волосы, старался сорвать, унести прочь, наброшенный на обнаженное тело балахон.
Шѐлковая, скользящая ткань жреческого одеяния, хлопала подхваченная порывами налетавшего ветра, тѐрлась об и без того набухшие в возбуждении соски, старалась зацепиться за покрывшие дрожащую от холода жрицу пупырышки.
Сгустившийся сумрак окунул собравшиеся, вставшие вокруг жертвенника фигуры в пробуждающийся в их душах страх, у тех, кто присутствовал здесь впервые. В предчувствие мистического, божественного присутствия у прочих. В щекочущее и разум, и плоть возбуждающее чувство свершения, у всех. И хотя сам обряд, ведомый, мягким, красивым голосов верховной жрицы, ещѐ только начинался, все участники чувствовали просыпающееся желание.
Она видела действо обряда впервые. Леменида не боялась, совсем. Напротив, ей было интересно. Она чувствовала, что начинает дрожать не только от холода, ласкающих еѐ тело рук ветра. Но было и ещѐ что-то. И ожидание самого Зверя и то, что вскоре должно свершиться на холодном камне плиты жертвенника.
Голос верховной продолжал окутывать сумраком этот древний как само время храм. Храм, чьими стенами были тысячелетние, сейчас принявшие мистические, таинственные очертания деревья. Потолком, которого было само, сейчас мрачно-серое, густое, несмотря на то, что было позднее, ясное утро, небо. А полом храма служила, за века пропитанная магией, сама земля. Единственное, что было рукотворным, хотя сами люди вряд ли приложили к этому свои руки, была большая, неровная, похожая на кость, плита жертвенника Ихисто.
Жрица, ведущая обряд подала знак младшим служителям, стоящим позади кольца жриц, зажечь факелы. Теперь-то Леменида понимала, для чего могло понадобиться их пламя, ведь сам обряд совершался днѐм, в лучах солнца. Сейчас же, после вступительной песни-заклятья верховной, поддерживающейся тихим пением остальных участниц обряда, их словно окутало, поглотило облако сгустившейся тьмы. Словно сама ночь опустила свою пустую от звѐзд ладонь, накрывая плиту, храм, всю церемонию призыва Ихисто.
Разгораясь, затрещали факелы. Их склоняющееся почти вровень с землѐй пламя давало достаточно света, что бы можно было увидеть, вот-вот готовое здесь случиться. Позади себя жрица услышала тихий стон.
- "Ведут", - ожидая, когда служители втащат к жертвеннику несчастную, первую из многих за сегодня, прошептала про себя Леменида.
Четверо, одетых, так же как и сами жрицы мужчин, внесли и кинули на плиту первую девушку, чья жизнь должна будет стать ключом к вратам в царство Зверя. Могущественного Ихисто. Повелителя Лемениды. Того, кто давал жрицам этого тайного культа силу и могущество несравнимое с возможностями служителей прочих богов. Магию, превосходящую по мощи даже волшебство волхвов, колдунов огненной земли, и возможно... возможно что и самого Нера.
Девушку, уже полностью обнажѐнную растянули на плите так, что еѐ руки и ноги образовали скошенный крест. Мужчины по очереди, ожидая нужные в обряде слова верховной, за один удар каждый, вбили в запястья и лодыжки жертвы костяные клинья, легко прошедшие через плоть несчастной, войдя с капающей с их острия кровью, в специальные отверстия в плите. Леменида знала, что у этой вырежут сердце. Первый ключ средь множества. Она знала, что сегодня принесут в жертву их богу десять молодых,
21
полных сил дев, чья смерть станет лишь прелюдией к основному событию, к тому, ради чего сегодня и состоялся этот обряд. Обряд - день, которого мог выпасть один раз за полвека. И именно сегодня, она это чувствовала, Зверь наконец-то добьѐтся желаемого. Именно сегодня Ихисто встанет на первую ступень его возрождения на Мидгаре. Именно сегодня....
Вскрик девушки оборвал мысли молодой жрицы. Глаза Лемениды немного расширились, когда верховная ловким, отточенным движением вонзила слегка закруглѐнный нож в грудь девы, быстро, словно за одно движение, вырезая сердце, теперь колыхающееся в руке ведущей обряд. Верховная продолжая петь, высоко подняла руку над головой. Даже при столь плохом свете, можно было видеть как красные ручейки, текущие из трепетавшего в еѐ руке сердца текут в рукава балахона жрицы, скатываясь по еѐ нежной белой коже. Леменида облизнула вмиг пересохшие губы. Служители уже сняли убитую и оттащили куда-то за окутавший жертвенник мрак, сразу же вернувшись, неся новую жертву и бросая ту на заляпанный свежепролитой кровью алтарь.
- "Обряд будет долгим", - подумала Леменида уже не так реагируя на быстрый удар лезвия верховной, вонзающегося за новой добычей, в плоть дѐргающейся на плите жертвы.
С каждым новым ударом, с каждой смертью девушки, с каждым вырезанным жрицей органом, наполнялась чаша из чистого золота. Временное вместилище вырезанных из девушек, сердца, печени, почек...
- "Девятая..." - Прошептала Леменида, следя за росчерком ножа жрицы. Жертва была мертва. Вырезанная селезѐнка девушки упала в чашу. - "Осталась последняя".
Служители, шагнувшие к ним в сумрак обряда, внесли последнюю, самую молодую и красивую из всех пленниц, чей удел сегодня был стать частью великого обряда воскрешения бога-зверя. Великой наградой.
У упавшей на полностью покрывшуюся липкой кровью плиту девушки, так же как и у всех остальных были перерезаны сухожилия ног. Сегодня был особенный день. И было сделано все, что бы исключить любую возможность срыва обряда. Пленницы не должны сбежать. Эта была моложе остальных. Ей выпала честь отдать Зверю свои яичники, свои половые органы. И еѐ же было жальче прочих. До того момента как верховная бросит последний кусок еѐ плоти в чашу жертва должна быть в сознании. Жива.
Верховная занесла нож. У Лемениды губы заново покрылись сухой коркой. В горле встал ком. Она уже не чувствовала ни холодного во всю хозяйничавшего у неѐ под балахоном ветра, лапавшего еѐ тело, ни касающейся босых ступней земли. Она не слышала и шелеста трепещущего пламени факелов. Сейчас молодая жрица вся была на острие лезвия верховной. Она ждала, находясь на кончике ножа, когда тот вопьѐтся в юное тело. Ждала первого вскрика боли. Ждала последних мгновений жертвенной части обряда.
Рука верховной потекла, казалось, что время встало, и рука именно потекла, вниз. Ещѐ миг, ещѐ...
- Дзинь! - так и не став звонким, проскрежетал ударивший в камень нож. Ударивший мимо тела.
- Мимо! - вздрагивая, очнувшись от транса, не понимая, говорит ли вслух, мысленно прикрыв рот рукой, выдавила Леменида. - "Что-то пошло не так!" - она оглянулась, видя и успокаиваясь, что не она одна поддалась чувствам и сейчас стоит в растерянности. Не
22
понимали, что происходит, многие. Разве что трое из высших и сама верховная продолжали вести себя словно ничего не случилось.
Сейчас все глаза были направлены на ведущую обряд жрицу. Верховная отложив нож, опѐрлась обеими руками в края плиты. Какое-то время она стояла не подвижно, закрыв глаза и почти не дыша. Вокруг было достаточно темно, но Лемениде всѐ же казалось, что изредка губы жрицы шевелятся. Словно та ведѐт немой диалог. Наконец, за время, показавшееся всем вечностью, верховная медленно разогнулась, еѐ руки, сначала одна, а затем, словно нехотя отрываться и вторая, отпустили плиту жертвенника. Жрица открыла глаза и обвела всех изучающим, пронизывающим взглядом.
- Повелитель желает сменить носителя искры, - тихо, но еѐ услышали все, произнесла та. Еѐ взгляд упал на распятую, на плите девушку: - Она, - едва заметно кивнув на жертву, добавила жрица.
- "Она?!" - разглядывая растянутое на плите тело, удивилась Леменида. Она чувствовала, что и остальные жрицы культа бога-зверя так же удивлены выбором повелителя. Но Ихисто сказал слово. А не верить верховной... О таком не могла помыслить ни одна из присутствующих. - "Но тогда..." - медленно стал рождаться, всплывать, вопрос: - "Тогда кто отдаст плоть?" - Леменида с жалостью и просыпающимся любопытством посмотрела на стоявшую через одну от неѐ жрицу. Так же как и она сама из новых. - "Бедняжка. А ты уже думала, что станешь избранной?" - она и завидовала избраннице, которой было предначертано стать сегодня носителем искры - самой почѐтной, великой миссии на которую только пригодны жрицы культа. И жалела неудачницу. Она знала, что предстоит той. Ведь жертв должно быть десять. А последняя, избежавшая своей участи сейчас пытается вырваться, убежать. Она не может кричать - ей уже давно, едва, как поймали, отрезали язык. А руки и ноги крепко удерживают вбитые в плиту клинья. Но она всѐ равно корчиться, пытается сорвать руки, изгибает тело, не сильно прогибая перемазанную кровью предшественниц спину.
- Готова ли ты предстать пред повелителем? Готова отдать самою себя? - внимательно смотря на ту, которая ещѐ недавно должна была стать избранной, а сейчас могла только отдать Зверю свои органы, спросила верховная.
- Готова, - почти не слышно, отозвалась та.
Леменида чувствовала страх жрицы, чья судьба так потешилась над ней. Она буквально слышала, как забилось сердце несчастной.
- "Хотя, - задумчиво протянула Леменида, - это тоже служение Ихисто. Мы все клялись, проходя посвящение".
Она на мгновенье задумалась, глядя, как жрица готовая отдать свою жизнь Зверю, встаѐт перед лицом верховной, смогла бы она сама пойти на такое? Она даже представила, как нож верховной касается еѐ плоти, как режет еѐ тело, как она кричит не в силах вынести боль. Сейчас, зная, что это всего лишь фантазия, она решила, что вполне смогла бы.
- "Ох!" - в последний момент Леменида захотела отвернуться, но нашла в себе силы и не отвела взор от корчившейся в невыносимой боли жрицы, чью плоть сейчас резал крепко зажатый в руке нож верховной.
Новая жертва стояла, опершись о край плиты жертвенника, как раз между ног всѐ ещѐ дѐргающейся на нѐм девушке. Жрицу держали, вцепившись в неѐ мѐртвой хваткой сильные руки служителей мужчин. Сама же верховная, сейчас стоя точно напротив
23
жрицы, прислонив свой лоб к еѐ голове, свободной рукой прижимая ту за затылок и что-то шепча, шевелила второй рукой где-то в низу живота. Лемениде не было видно, что сейчас делает верховная, но она и так знала - жрица вырезала ножом, последние части уже почти готовые заполнить собой чашу для органов. Вниз, к их ногам лилась кровь.
- Приди Зверь! Зажги искру! Дай надежду и подари свет! - громко, глядя во мглу над их головами, взывала верховная жрица культа.
Леменида всем телом почувствовала рвущееся из неѐ возбуждение. Она задрожала, предвкушая появление повелителя, приход Зверя. Краем еѐ взгляд скользнул по валяющемуся скомканному прямо у плиты на земле балахону отдавшей своѐ тело Зверю жрице. Еѐ саму, мѐртвую, уже унесли. Осталось только пропитанное кровью тряпьѐ. Вновь подняв глаза, она продолжила поедать ими действо, творящееся на плите жертвенника. Прежде чем продолжить обряд, верховная жрица, взяв чашу, выложила все собранные в неѐ органы, на места предписанные ритуалу вызова. Сейчас Леменида видела и печень, бурым куском, лежащую на теле теперь ставшей избранной. И непонятную массу, вырезанную из жрицы и теперь пачкающую ноги и живот избранницы. И сердце, которое свалилось с груди девушки на камень жертвенника, оставив за собой красные полосы следа. Саму же избранницу так и оставили приколоченной к алтарю. Леменида подумала что это, наверное, первый случай, когда будущая носительница искры, лежит здесь не по своей воле.
- "Но слово Ихисто..." - Подумала было Леменида, как прервалась, оставив мысль, оставив всѐ, позади. Жрица, как и все, кто, сейчас стоял вкруг алтаря, увидела, как от разложенных на избраннице и на самой плите органов потянулись первые ниточки, проедающие сам сумрак и открывающие дорогу Зверю заклятья.
Нити заклинания росли, ширились, извивались, тянулись ввысь. И вот, они уже больше не походили на тонкие нити, словно длинные черви, повылезавшие из прогрызенных ими органов. Теперь заклятие походило на языки пламени, но чѐрного, состоявшего из самой ночи. И вязкого. Текучего, как вода и липкого как... кровь. Они походили на ставший вдруг густым ветер, чьи чѐрные языки-руки сейчас сливались во что-то единое, колышущееся трепетавшей над животом избранницы массой.
Леменида сглотнула. Несмотря на то, что весь ритуал жрица храбрилась, сейчас она ощутила как пах и грудь сжимает рука ужаса. В обряде искры жрица учувствовала впервые, не смотря на то, что приняла посвящение больше десяти лет назад. А все десять лет, медленно, но быстрее прочих продвигалась вперѐд в служении Зверю, в постижении тайных знаний культа, в обретении могущества древней волшбы Ихисто. Сейчас она увидит Зверя впервые. Еѐ дыхание участилось, сердце забилось ещѐ быстрее. Она видела, как из собирающейся тѐмной густой массы над избранной появляется очертание самого Зверя. Она видела и полные ужаса глаза лежащей на плите девушке, она даже слышала, внутренним чувством, как кричит не имеющая языка. Сгусток чѐрного не то пламени, не то речной воды или просто пропитанного дымом ветра опустился, ударил в камень плиты возле груди, прибитой к жертвеннику избранницы. В камень била колышущаяся масса тьмы, а ударила, имеющая плоть лапа Зверя. Вобранные вовнутрь когти проскрежетали по поверхности алтаря. Ещѐ один язык ударил из клубка над грудью девушки в жертвенник - ещѐ одна лапа опѐрлась Ихисто о залитую кровью плиту.
- "Зверь пришѐл!" - прошептала Леменида, широко раскрывшимися глазами смотря, и восторгаясь в немом изумлении, на представшего пред жрицами бога-зверя. - "Ихисто".
24
- Ихисто! - воскликнула верховная жрица, падая на колени и низко опуская к земле голову.
Зверь, полностью отбредший плоть, по которой ещѐ плясали тающие на глазах языки тьмы, повернул морду на голос жрицы.
Падая как и все ниц, Леменида успела заметить как красив и страшен был зверь. Его большие, с вертикальными зрачками глаза, искрились изумрудом и золотом. Шкура бога-зверя была гладкой и лоснящейся. Ветер вокруг жертвенника стих. Убежал испугавшись. И сейчас прямо горящее пламя факелов играло на боках Зверя, рисуя тенями узоры, на и без того покрытой словно имеющими смысл разводами шкуре.
- Да свершиться начертанное, - услышала жрица голос бога. Она не видела, как Ихисто произнѐс это. Но в эту минуту ей показалось, что Зверь, явившийся для зачатья искры, не мог говорить тем голосом, что сейчас вылился из его пасти. Да и открывал ли Зверь пасть, она тоже видеть не могла. Не в силах больше противиться охватившей еѐ страсти, познать природу Зверя, насладиться его красотой, увидеть, что сделает с девой на алтаре тот, Леменида медленно, не дыша, молясь, что бы само еѐ сердце сейчас не стучало, немного подняла голову. Самую малость. Так, что бы еѐ глаза могли видеть происходящее на плите алтаря.
Ихисто посмотрел на лежащую под ним женщину. Леменида буквально чувствовала страх избранницы, ужас, так крепко сжавший душу той, что девушка даже перестала двигаться вовсе. Если раньше она всѐ ещѐ продолжала бороться, надеясь вырваться, то сейчас казалось, даже и не дышала. Зверь прислонил морду к лицу девушки. Он дѐрнул ноздрями, впитывая запах избранницы. Отклонился, с расстояния разглядывая еѐ лицо. Смотрел долго. Словно чего-то ждал. Леменида, не могла отвести взор, была не в силах опустить глаза. Ей хотелось увидеть всѐ. Она словно заворожѐнная следила за каждым движением бога-зверя. За тем как он виляет, редко и размашисто, длинным хвостом. Как топорщиться его холка. Как шевелятся, ловя окружающие его звуки уши. Наконец, Зверь, что-то определив для себя, стал медленно сползать с девушки, пятиться назад, слезая с плиты. По пути, Ихисто слизывал с голого тела избранницы, разложенные на ней внутренности жертв. Вот он слизнул и отправил в пасть сердце. Вот его мощные челюсти, в два укуса, пережѐвывают печень. Когда его задние лапы коснулись земли, его морда уткнулась в низ живота девушки. Ихисто зарывшись в паху избранницы, что-то подхватил пастью и, вскинув голову, быстро проглотил.
Закончив есть, Зверь принялся вылизывать пах прибитой к алтарю девушке. Почувствовав на себе язык Ихисто, та словно очнулась и снова принялась мычать и вырываться. Зверь же не обращал на избранницу никакого внимания. Он продолжал водить по еѐ телу языком, и в какой-то момент Леменида и сама почувствовала, как увлажнилось у неѐ между ног. Она возбудилась, наблюдая, тайно, за действиями Зверя. Она представила, что сейчас на алтаре возлежит она, и что бог ласкает еѐ. По телу жрицы прокатилась сотрясшая еѐ волна истомы. В паху стало щекотно. Бог-зверь, закончив вылизывать, полностью стерев с тела девушки кровь, выпрямился во весь рост, опершись передними лапами о колени избранницы. Плита жертвенника была сделана так, что бы Зверю было удобно подойти к избраннице и взять еѐ. И не смотря на то, что в этот раз носительница искры была невольницей, прибитой к плите, она лежала, так, что Ихисто
25
имел свободный доступ к еѐ телу. Зверь сделал шаг вперѐд. Вновь по одеждам жриц пронѐсся сильный порыв ветра, и в свете метнувшегося к богу пламени факелов, Леменида увидела набухшую, вставшую мужскую плоть Ихисто. Достоинство Зверя было большим, кроваво-красным, налившимся. По нему пробегали сильно выступающие толстые вены. И делая единственный шаг вперѐд Ихисто словно немного присел и когда оказался вплотную к девушке вонзился в неѐ.
- Уу-мм... - не сдержавшись, простонала Леменида. Она была готова хоть сейчас же оказаться на месте мычащей в ужасе избранницы. Она продолжала смотреть на Зверя. Еѐ зрачки от охватившего еѐ желания сильно расширились. Между ног сильно намокло. Она продолжала смотреть за равномерными движениями Зверя. В миг, когда Ихисто овладел девушкой, место обряда словно окунулось в нечто, чему жрица не могла подобрать название. Глаза видели всѐ тот же, окутавший алтарь сумрак. Но вот деревья, шевелящие в отдалении ветвями, словно изменились. Жрица не была уверенна, почему, то ли это из-за того что она смотрит из такого неудобного положения и это всѐ игра света, и рождающихся огнѐм факелов теней, то ли и впрямь место храма оказалось в ином мире, в иной реальности. Но теперь Ленемида видела, что деревья стали другими. Они по-прежнему оставались всего лишь тѐмными силуэтами, но сейчас ей казалось, что их ветви стали больше похожи на лапы чудовищ. Что они тянуться к ней. Что хотят сожрать всех, до кого только смогут дотянуться. Да и сам Зверь, едва она заметила, что вокруг всѐ стало иным, начал словно мерцать. Сливаться с тьмой, пропадать с глаз наблюдающей за его соитием жрицы. Чем дольше шѐл акт, тем всѐ чаще и на большее время пропадал Зверь. Леменида не знала, то ли Ихисто и впрямь становился невидимым, и тогда она смотрела, как тело девушки двигается само по себе, как еѐ груди колышаться, а бѐдра ног стараются постоянно разойтись в стороны, то ли это всѐ наплывшая из иных миров атмосфера этого места, на время укрывала от неѐ Зверя. За всѐ это время Зверь ни разу не изменил, ни манеры движения, ни скорости. Он походил на собаку, на пса, запрыгнувшего на суку. И вот настал момент, когда Зверь, так же как и вошѐл и начал двигаться, так же без чувств и эмоций вышел из тела избранницы, не на миг не задержавшись и не взглянув на девушку. Ихисто вновь влез на плиту и, обернувшись, точно найдя глазами верховную, бросил: - Исполнено. - И, стремительно тая в языки чѐрного пламени, которые тут же утекали ввысь, ушѐл.
Глаза всех жриц щурились от яркого дневного света, пролившегося на них в миг ухода Ихисто. Едва бог-зверь, выполнив миссию, зародив искру, ушѐл, как ушло и чувство присутствия иной, пугающей реальности, и сумрак в котором проходил весь ритуал так же развеялся.
Леменида встала с земли последней. Еѐ шатало. Она всѐ ещѐ не могла отойти от увиденного. Всѐ ещѐ очень сильно ощущала охватившее еѐ возбуждение. На трясущихся ногах, пошатываясь, и боясь не упасть, жрица подошла к остальным, уже собравшимся вплотную к плите жертвенника.
Избранница лежала и дышала с трудом.
- "Скорее всего, Зверь поломал ей рѐбра", - подумала Леменида. Она смотрела на ничего не выражающее лицо девушки. Лицо было пустым, словно маска. Единственное что делало его живым, это текущие по щекам слѐзы, и вылетающие изо рта девушки жиденькие облачка пара. Обойдя по кругу, жрица посмотрела на живот, лежащей на плите алтаря избранницы. - "Ну вот, теперь, ты носишь искру. Радуйся. Это великая честь". -
26
Она опустила глаза немного ниже. Бѐдра и ягодицы девушки были перемазаны кровью. - "Должно быть, он был слишком большим для тебя, девочка". - Решила Леменида, вновь вспоминая огромную плоть Зверя.