Когда встретились? Когда гуляла с Сыном, и Сын рассказывал про какие-то свои научные исследования. Показывал в блокнотике, но писать он пока умеет не очень - буквы перевернуты, пишет как слышит - тем не менее, выводы очень убедительные. Дома он обещал показать мне экспериментальный образец из строительного мусора, который я же Сыну и притащила.
Так встретились. Я не люблю сидеть во время прогулок, я подлезаю под ветвями клёнов, листья остаются у меня на голове и воротнике. Я люблю на коленях сидеть в песочнице и из красивой формочки вытряхивать ужасный куличик. Но Сын, как-никак, человек серьёзный, у него свои дела с людьми. Поэтому теперь я просто хожу.
И он сам подошёл, мужчина уже... взрослый. Но не дед. Куртка дорогая, а из рукава - с неоновой подсветкой космическая авторучка, а из авторучки сладкий пар, запах детства, уюта и тёплого магазина. Карамель. Мужчина был на кого-то похож. По крайней мере, мне тогда показалось, что давно его знаю.
Он показал на моего сына и спросил, мой ли такой умный братик, другим детям что-то показывает, рассказывает. Мне стало смешно и грустно.
- Это мой сын, - ответила я. - Да, он правда умный мальчик. В школе очень хвалят.
Мужчина удивился, конечно. Он смотрел мне в лицо, в самые глаза, и мне хотелось спрятать взгляд.
- В школу ходит?.. Сын?..
Да, объясню, как всем объясняю. Первоклассник он у меня. Мише летом исполнилось шесть, к школе был готов - всегда готов, с маленькими неинтересно ему, почему бы и нет?
- А сколько лет тебе? - спросил так дружелюбно и по-своему, что врать в этот раз не захотелось.
- Двадцать два года. - Я застегнулась, прислонилась к дереву, вздохнула. Да, мне двадцать два, мои подруги ищут работу, ездят в Олимпийский на концерты, ругаются с парнями и с родителями. У них нет мужей, но есть коты. У них нет квартир, но есть дипломы и лимиточки корейской косметики.
А у меня есть Муж и Сын.
- Молодая! - улыбнулся он мне, широко улыбнулся. Красив он был, а может, и нет, но чистый, аккуратный, в дорогих вещах, с выбритыми висками. Где-то здесь бегает его ребёнок - девочка-гимнастка наверняка, такая же красивая, в дорогой курточке. А кстати?..
- Нет, я один. Вышел прогуляться. - Он глаза то опускал, то поднимал быстро на меня, то оглядывался на моего сына. - Целую неделю из дома не выходил. Работал. - И шмыгнул носом. Как живой человек.
Я покивала. Я бы умерла сидеть целую неделю дома. Спасибо, Руслан отпускает работать - хоть это не работа, но я хоть чем-то занята, хоть какие-то копеечки зарабатываю на свои мелочи (главное потом бутылки незаметно из дома выносить после этих "мелочей"), и меня нет дома.
- Я тоже работаю, но не дома. - Мне говорить неловко и стыдно. Но говорить хочется. Потому что с кем?..
И тут он посмотрел на меня ещё раз и ещё раз на сына, головой покачал и дал мне затянуться сладким волшебством от светящейся ручки.
- В последний раз в шестнадцать лет курила.
И захотелось даже заплакать. Чего плакать-то, всё хорошо?
Да разве я молода
Я нигде тебя не видел? А сына? Он похож на моего...знакомого, вдруг я знаю твоего мужа?
Это вряд ли. Вот фотка - мой Руслан. Ха, пацан совсем. Пацан, да. Что? Это я бедная? Вы парня лучше пожалейте. Это он, бедный, женился в семнадцать и работает... этим, как его... работает, короче.
Давай на ты!
Давай... Пожалей лучше парня, это я ему жизнь сломала. Училась? - да. Я электрик. Женечка-электрик, Женечка-недоучка, Женечка в шестнадцать ходила на УЗИ, в семнадцать на молочную кухню, в восемнадцать в ясельки.
А бабушка? Тебе бы учиться, подруга, у тебя жизнь впереди!
А бабушка, а что бабушка, мы ведь живём у неё, стыдно просить и неудобно.
- Сама кашу заварила, - голос у меня захрип на секунду, - сама и расхлёбываю.
Он вздыхал и головой качал, а потом как схватил в охапку, по голове гладит. Учиться бы тебе, работать, даже по профессии можно...
Я не вырывалась. Кому ещё расскажешь. Незнакомому мужику на детской площадке.
Оказывается, Сын подошёл. Он у меня мальчик понимающий. Ну обнимает красивый дядя маму, это их дело. Папе он не расскажет, потому что - что вообще этот папа понимает и о чём с ним говорить?
Мужчина отпустил меня. Он нагнулся и протянул руку Мише.
- Как зовут, боец?
- Михаил Русланович. - Сын снял очки и протёр их. - Мама, нам пора домой.
Первое, что приходит в голову:
- Домой. А вы... ты с нами не хочешь? Мужа сейчас нет.
Мужчина согласился. Не знаю, в чём дело, но очень уж мы с Сыном его интересовали.
Дома Сын спросил:
- А как могу к вам обращаться? Извините, я не спросил при знакомстве.
Мужчина, как и все, от этого умилился и ответил:
- Петрович.
Я засмеялась:
- Петрович - это дед какой-то!
- Дед так дед... - загадочно ответил он.
Мы поиграли в разные настолки. Когда-то играли с Русланом и нашими друзьями, а теперь у меня друзей нет, а Руське некогда, играю с Сыном. С Петровичем весело было. Он понял, что с Мишей можно говорить, как со взрослым, а это отпускает. Про школу говорили, про животных, потом мы все вместе играли в пожар и в спецназ, а ещё потом я была марсианской принцессой из той сказки, которую Миша летом прочитал, и они с Петровичем устраивали революцию на Марсе, и каждый играл по сто ролей, и меняли голоса, и мне было так живо и свободно, как давно не было.
Миша ушёл заниматься научной работой. Руслан написал мне, что будет через час, и час этот я выжму по максимуму. Я буду делать и говорить что первое придёт в голову. Например, мы с Петровичем откроем мою заначку, разольём по цветным стаканам для сока и посмотрим в интернете, как бы мне восстановиться в колледже. В принципе, за несколько месяцев подготовиться реально. Было бы желание. Да я могу и бывшим одногруппникам написать, они подскажут, что и как.
- Вы понимаете, конечно, за шесть лет я об этом думала. Но всё упирается в деньги. - Я говорила, не пряча стакан под стол, подвернув под себя ноги, - Я пошла бы доучиваться, ещё когда отдала Мишу в садик, но денег что тогда не было, что теперь. Всё на ребёнка уходит, на еду, бабушке помогаем, потом то мне зубы делать, то Руслану в больницу ложиться - сердце. Ничего серьёзного, но нужно было...
- Да, - нахмурился Петрович, - сердце у него, конечно, всегда... То есть это, - одернул себя, - операции дело серьёзное, я понимаю.
Откуда это он знает, что у Руськи с детства с сердцем проблемы?
Ну да ладно, не об этом сейчас.
- Деньги будут, - он меня обнял снова и по голове погладил, - ты же зарабатываешь что-то? На первый семестр-то отложить сможешь.
Смогу. А что мы всё обо мне? Что у тебя за работа-то, что всю неделю из дома не выходишь? Расскажи! Мне интересно, понимаешь, я ничего ни о ком не знаю, между мной и сверстниками моими пропасть всё углубляется, они в двадцать два молоды, а я - нет; а с мамашами не хочу картины по номерам писать и рецепты постить, расскажи, что -ты?
Расскажу. Сейчас звук пишем. А раньше рекламу снимали. А скоро будет форум для молодых специалистов - приезжай, кстати! - и ещё будут и съёмки, и потом в какой-то институт поедут снимать фильм о каких-то историях успеха, и снова будут писать и звук, и ещё что-то писать, и снимать, и отчёты, и посты, и деньги, и серьёзные люди, и жизнь. И везде будет успевать Петрович в красивой куртке и с модной стрижкой. Ему пятьдесят один год, но он будет моложе меня. Потому что - живее.
Держись, Женька, и будь молодцом. Ты сильная, я вижу. Что сейчас читаешь? Дрюона - читай. Дело хорошее. Учебники с колледжа у тебя остались, записи какие-то? И их читай обязательно. Всё пригодится.
- И Мишу слушай, - говорил он мне, держа одной рукой за руку, а другой за плечо. - Пусть не бросает свои игры, такие дети идут другой дорогой. Не как все.
Я возражала:
- Наоборот бывает. Это сейчас нам кажется, что Сын такой одарённый, а потом школа задавит его, погаснет искра, будет - посредственность. Не хочу, чтобы он знал, но узнает когда-нибудь. Потом.
- Так твоя задача, - он встал, ещё налил и себе, и мне, по комнате заходил, и комната заходила, - твоя задача, как матери!.. Школа - то школа, я сам был школьник... тот ещё... И теперь вон где.
Посерьёзнел. Сел, за плечи взял. В лицо смотрит.
- А ещё фотки мужа есть? Покажешь? Я его точно видел...
Показала. Руська в машине друга. Руська и Сын. Руська и я. А это нам по шестнадцать, зелёные ещё, наивные. Молодость. Теперь взрослые.
Петрович взял телефон в руки, сам фотки полистал, подумал что-то. А это - мама его, утвердительно так сказал.
Мама... Мы и не суёмся к ней, стыдно. Моя пустила жить, а у Руськиной мамы он один, отца нет, так это ужасно было, что... ну, не уследила.
Петрович покивал, ещё выпил. Рассказал. И у него был сын. И жена. Давно, правда, он ушёл от них. Сейчас один, как замкнутая система, как вещь в себе, извини за банальность.
И тоже понесло. Живи для себя, умей говорить нет, думай о себе, держись за сына и за меня держись - не бросим.
- Дочка, - говорит. Взял за подбородок. Дочка - пусть буду дочка. А он будет мой папа и разрешит идти учиться. И спросит, как моя мама, и поможет убрать бутылку и всё вымыть. И сходим куда-нибудь все вместе - Петрович, Сын и я - через неделю. Он посвободнее будет.
- Пойдёшь с Мишей попрощаться?
Пожал обе руки нашему будущему, ещё раз головой покачал. Держись, Женечка.
Петрович ушёл. Я смотрела на него из окна, хоть он скоро и скрылся в арке - так молоды и свободны бывают только люди за пятьдесят. В беспроводных наушниках, с мерцающим вейпом, в аляске Termit, пропитанный сладким запахом карамели, детства, праздника и...отца?
А я - мне было двадцать два, у меня был сын - мой лучший друг - и я была молода. Скоро у меня будут ещё друзья и подруги, а потом я пойду учиться, и будет трудно, и будет весело, диплом и работа. Я смогу.
Муж приехал. Ужинали, говорили ни о чём. Русь, а как папу твоего зовут? Нет у меня папы. Был. Максим Петрович зовут. А что?
Я посмотрела мужу прямо в глаза, и он захотел спрятать взгляд. Покивала.
- Я учиться пойду, Руся.
- На какие деньги? И вообще, столько лет прошло, ты чего это?
Улыбаюсь, сижу. Люблю я строить из себя. Миша знает, Миша улыбается.