- Прости, я теперь хожу совсем с трудом, - ответила девушка, откладывая костыли в сторону и со стоном опускаясь в кресло.
Мария никогда не помогал ей, зная, что она не потерпит помощи.
- Как дела, Лина? Боли не усилились?
- Усилились. Я снова нюхала кокаин, потому что ничего из предложенного тобой не помогает, - вяло отозвалась она.
- Мне нужно тебя осмотреть.
Она встала, опираясь на его руку, дохромала до окна. Он взял её на руки, чтобы посадить на высокую кушетку.
- Мария, давай постоим так немного, - хрипло прошептала она и закашлялась. Они стояли, пока она незаметно старалась отереть кровь с губ.
Доктор со всей нежностью, на которую был способен, опустил больную на кушетку.
Лина стала ещё легче с их последней встречи. Совершенно невесомая девушка, которую опухоли выедали изнутри.
- Задёрнуть шторы? - спросил он.
- Нет, пусть смотрят, - она засмеялась. - Всё равно не на что смотреть.
Он аккуратно убрал с её спины две тонкие косы тусклых черных волос, расстегнул молнию тёмно-синего платья с кротким круглым белым воротником. Лифчика на ней не было.
- Для тебя старалась, еле застегнула это чертово платье. Тебе нравится, милый?
- Очень, Лина.
Доктор тихонько, осторожно прощупывал пальцами бугорки на её спине. Они стали больше. Он нажал слишком сильно, она ойкнула.
- Док, они скоро проклюнутся?
- Ещё недели три.
- Я всё думаю, вдруг не доживу... хочется ведь умереть крылатой.
Она надрывно засмеялась и не менее надрывно закашлялась. Доктор разглядывал её своим рентгеновским взглядом, и в горле его застрял ком. Метастазы были всюду. Рост клеток увеличился в геометрической прогрессии с их последней встречи. Его лекарство больше не помогало. Доктор молчал. Она поняла без слов.
- Вот зачем ты мне вырезал тот нерв? Я ж теперь не только боль не чувствую... А я так мечтала, что ты трахнешь меня. Хотя бы напоследок пожалеешь убогую, осуществишь детскую фантазию. Ну ничего, получу хоть моральное удовлетворение...
Она снова засмеялась истерически, фальцетом.
Она плакала.
- Я знаю, Мария, я знаю - это конец, всё скоро закончится. Боль пройдёт. Но я не хочу, не хочу умирать, Мария. Мне только двадцать семь, не так уж и много, верно? Верно...
Доктор обнял её, крепко прижимая к себе. Ласкающе, невесомо поцеловал между лопаток.
Он помнил её маленькой пятилетней девочкой - бойкой, полной жизни, с тугими толстыми косами и красивыми серыми глазами. Он был с ней на протяжении всей её жизни, наблюдал, как эта жизнь превращается в ад из боли и постоянной борьбы со смертью. Она смотрела на него своими серыми глазами и безмолвно умоляла только об одном. О жизни. И он старался, чтобы эта никчемная, наполненная невыносимыми муками жизнь длилась... Но он проиграл.
- Лина, я больше ничего не могу для тебя сделать, прости. Нужно сообщить твоему отцу. Я знаю, что перволюди могут...
- Нет! - Она забилась в его руках точно раненная птица. Нет, словно бабочка, булавкой пришпиленная к листу бумаги, хрупкая и прекрасная в предсмертной агонии. - Только не отец! Видеть его не желаю! Это из-за него, из-за него...
Доктор осторожно гладил её, целовал её спину, пока она не успокоилась. Наконец она перестала трепыхаться, безжизненно повиснув в его объятиях.
- Я позову папу. Прости за эту выходку, - тихо проговорила она.
Лес не видел свою мать более восьмисот лет. Это было слишком долго даже по меркам перволюдей, хотя, зная характер матери, Лес полагал, что она просто забыла о его существовании.
А вот с отцом у Леса сложились неплохие отношения. Они виделись раз в пятьдесят лет или даже чаще, но около ста лет назад отец перестал выходить на связь. Это встревожило Леса, но все попытки поиска оказались безуспешны. Вскоре Лес их оставил, решив, что у отца дела и, рано или поздно, он объявится сам.
И вот ему неожиданно позвонили из альпийского отеля, сообщив, что на его имя оставлено послание. Их старинный, проверенный способ связи, их условный сигнал. Получив письмо с указанием места, окрылённый Лес помчался на долгожданную встречу.
Но что-то встревожило его, и тревога усилилась, когда он понял, что подходит к сегодняшнему пристанищу Доктора. Тот снимал небольшую квартирку в пригороде Москвы. А сейчас Лес шёл к его смотровому кабинету в центре Столицы.
Лес ускорил шаг.
Войдя в кабинет, он замер. Приветствие, обращенное к Доктору, застряло у Леса в горле.
Она сидела на высокой кушетке у окна, спиной к нему. Её сознание потянулось к его, но Лес инстинктивно выставил блок. Должно быть ей было очень больно - наткнуться на такую мощную защиту без предупреждения.
- Ну привет, братик, я тоже не ожидала тебя здесь увидеть, - она обернулась и посмотрела на него в упор такими же серыми глазами, как у него самого. Глазами их отца.
- Мэйги¹, - прошептал Лес одними губами.
Анна Паулина Анхелика скривилась будто от зубной боли.
Примечание: ¹ Мэйги - на языке перволюдей означает "выродок", так называли ребёнка первочеловека и обычного человека.