Кузнецова Лариса : другие произведения.

Мрачный замок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Молодой человек промотавший наследство получает неожиданное и очень щедрое предложение - поработать землемером в Ирландии на землях одного очень известного графа. Если бы Эдуард Риллингтон сразу задал себе вопрос: "Почему ему не известному землемеру поступило такое заманчивое предложение?", возможно, его бы судьба сложилась иначе. Но он принимает вызов судьбы и едет на встречу приключениям. Впереди его ждут новая любовь, потеря близкого друга, встреча с неведомыми силами... А сейчас же, он беззаботно идет в сторону старой пристани, где его ждет корабль...
  Бог в нас самих. (Платон)
  
  Осень 1532 год. Англия
  
  Над старой частью Лондона расстилался серый густой туман. Казалось, что он крадется со стороны пристани, застилая город плотной вязкой массой. Временами, порывы осеннего ветра разбивали эту завесу, и туман слегка рассеивался, обнажая низкие словно сгорбленные дома и узкие улицы, но когда ветер немного стихал, туман снова вылезал из щелей старых зданий и заборов, пыльных чердаков и темных подворотен.
  Погода была сырая и очень промозглая, как это бывает поздней осенью. Эта сырость въедалась в мостовые и здания, покрывая их плесенью и делая даже самые крепкие кирпичи хрупкими.
  Я лежал на втором этаже в комнате дешевого пансиона, хозяйкой которого была одна старая француженка мадам Рошен. Ветер с силой ударял в мое окно, отчего стекла нервно дребезжали и норовили вывалиться из прогнивших реек, державших их на честном слове.
  За плату в несколько гиней, я получил в свое распоряжение холодную сырую комнату, окна которой выходили во двор и каждое утро просыпаясь и ежась от холода, я смотрел в окно, как собаки с голодной злостью и отчаяньем дерутся из-за какой-нибудь кости, которую им удалось отыскать на зловонной свалке, возле угла соседнего дома с прогнившей крышей и покосившимся крыльцом. Квартал принадлежал беднякам, которые в отличие от нас, постояльцев, пансиона имели собственный угол. Но на этом их преимущества перед нами заканчивались. Я часто видел, как мимо моего окна проходили люди с серыми угрюмыми лицами и думал о том, что если для меня это временный неудачный период, то для них это жизнь. Люди спешили либо на работу, либо на ее поиски. Их одежда была однообразной и заношенной и, поэтому, они смешивались на улице в грязно-серую мрачную толпу, шаркающую грубыми ботинками.
  Улицы бедного района были узкими, и чтобы на вас сверху не вылили остатки прокисшего супа или зловонное содержимое ночного горшка, ходить здесь стоило с большой осторожностью, держась подальше от раскрытых на верхних этажах окон, из которых слышались пьяная ругань, женские крики и детский плач.
  Ночью район становился еще и опасным. Здесь часто случались убийства и грабежи, хотя ума не приложу, что можно было бедняку украсть у бедняка. Поэтому торговцы закрывали свои лавки еще до того, как солнце начинало садиться и на город опускался мрак.
  
  
  Меня зовут Эдуард Риллингтон и сам я родом из Уэльса, где мои родители были зажиточными фермерами. У нас была большая усадьба с длинным вытянутым флигелем и летней беседкой. Также нам принадлежал большой земельный надел, который простирался от дома до самой опушки леса.
  Мы жили неплохо до тех пор, пока зимой 1528 года родителей не забрал тиф. Я тоже долго был болен и выжил лишь благодаря уходу своей старой кормилицы, которая любила меня как родного сына. После смерти моих родителей, она тоже заболела тифом, но даже тяжело болея, и предчувствуя свою скорую смерть, она ухаживала за мной, вытирая своей немощной рукой мой горячий, покрытый испариной лоб.
  Я выжил. Мой молодой организм справился с недугом, и через полгода похоронив любимых родителей и свою кормилицу, стоя перед их крестами на поросшем высокой травой кладбище, я внезапно понял, что остался совсем один. Мне было восемнадцать лет, и хоть до свалившегося на нас несчастья я уже работал по хозяйству наравне с отцом, но оставшись в одиночестве, у меня все валилось из рук. Работники меня не слушались и участились кражи, скотина часто болела, ранние посевы убивал град.
  Вечером, отпустив слуг, я с тоской смотрел на небо, думая о том, что где-то есть другая жизнь и что она значительно интересней чем моя! Я вспоминал рассказы моего отца, который пару раз ездил на ярмарки в Лондон. На них он продавал гусей, кроликов, молочных поросят и домотканое полотно, которое под наблюдением моей матери ткали крестьянские женщины. Отец всегда говорил, что Лондон самый красивый город на земле!
  От того, чтобы окончательно не погрузиться в черную трясину тоски, из которой нет возврата, меня спасало мое хобби. Все свободное время я был занят тем, что придумывал и делал различные механизмы. При жизни родителей это было частым поводом для смеха надо мной, так как многие мои механизмы либо не работали, либо работали не так, как я планировал. Однако, хорошо сделанные изделия у меня тоже были. Например, я придумал устройство для быстрой шинковки капусты. За что в благодарность получил от матери красивую рубаху. Отцу я сделал приспособление, которое ускоряло молотьбу пшеницы. Чтобы посмотреть, как оно работает, к нам даже приезжал один крупный фермер из Девоншира.
  Были и забавные случаи. Как-то я придумал конструкцию, которую назвал "планер", при помощи которой, если прыгнуть с высокой горы, можно было парить как птица. Перед испытанием я очень волновался и не спал всю ночь. Отец уговорил меня для начала попробовать прыгнуть с высокого амбара на заднем дворе, перед которым была накидана солома. В назначенный день, к нашему дому даже съехались нарядные соседи и вышли все работники. Я взял свои крылья и разбежавшись что есть мочи, сиганул с амбара. Но вместо того, чтобы устремиться к солнцу, камнем упал на солому. Сначала вокруг была тишина, а потом раздался оглушительный смех. Мне было очень стыдно и какое-то время, я лежал, вдыхая запах сухой травы, и от стыда не хотел выбираться из-под пушистого сена, которое накрыло меня с головой. Наконец, пару работников помогли мне вылезти. Надо признать, я представлял собой уморительное зрелище. В волосах солома, крылья сломались. Мать смеясь назвала меня "мой ангелочек". В общем, получился полный конфуз.
  От того, чтобы за мной навсегда не закрепилась репутация, ни на что не пригодного мечтателя, меня спасло то, что к тому времени я уже считался в округе лучшим землемером. Этому я научился по своей книге, которую отец как-то раз привез мне из Лондона.
  После изобретательства, чтение было одним из моих самых любимых занятий, однако, книг в Уэльсе продавалось мало, да и те, которые продавались в местных лавках, были в основном церковные. Поэтому я ждал, когда отец поедет на очередную ярмарку и купит мне новую книгу, пахнувшую свежей типографской краской. Особенно мне нравилось читать про путешествия и удивительные страны. В те моменты, мне казалось, что я сам на огромной корабле пересекаю океан, открываю новые континенты, участвую в баталиях и штурмую крепости...
  Работа землемера мне очень нравилась, и за ее хорошее исполнение меня уважали, и неплохо платили. Несколько раз меня даже приглашали в соседние районы и я имел хорошие отзывы от крупных землевладельцев.
  Но эти увлечения не могли радовать меня вечно. Я все чаще смотрел на пыльную дорогу, которая уходила куда-то за горизонт. И все чаще в моей груди, томясь, гулко билось сердце, словно прося о чем-то.
  И в итоге, промаявшись так несколько лет, в один год, едва дождавшись весны, я быстро распродал все свое имущество, за что, к моему удивлению, выручил неплохие деньги и подался в Лондон, в котором планировал открыть какое-нибудь свое, небольшое дело. Мне казалось, что такие молодые амбициозные молодые люди столице позарез нужны, и что там я обязательно найду свое место.
  Помню свой первый приезд в город, про который отец мне так много рассказывал. Меня поразили широкие каменные мостовые, высокие пики готических соборов с ажурными окнами и красивые особняки в окружении подстриженных зеленых лужаек. На улицах прохаживались красиво одетые дамы и господа, в парках играл оркестр и пахло свежеиспеченными булочками. Глядя на шикарные кареты, широкие витрины магазинов и длинные тенистые аллеи, я думал, что это мой город! И что здесь я всего добьюсь и обязательно буду счастлив!
  Я поселился в дорогом отеле в самом центре Лондона, нашел хорошего портного у которого пошил себе модный гардероб и нанял экипаж. И за короткое время у меня появилось много друзей. Они казались мне замечательными людьми - образованными с широкой душой и даже обещали познакомить со многими "нужными людьми" и помочь организовать собственное дело.
  Друзья посоветовали мне хорошего учителя фехтования. В то время, это было очень модно. Я делал большие успехи и через два с половиной года, даже превзошел в своем умении учителя, чему он сильно удивлялся. Я не стал ему объяснять, что после каждой нашей тренировке, я садился и рисовал удары и подробные схемы как их можно было отразить.
  С друзьями мы гуляли в дорогих ресторанах. Шампанское лилось рекой и многие, даже титулованные господа и дамы, общались со мной как с равным. Я был молод, богат, да что уж там скрывать, красив, меня принимали в обществе и у меня было много романов. Жизнь била ключом...
  Однако, деньги быстро заканчивались, а нужные знакомства для организации своего дела так и не были заведены. Дружелюбие и слова поддержки новых знакомых таяли пропорционально моим деньгам.
  Через четыре года я просадил все свое наследство и когда финансы закончились, однажды, протрезвев под утро в незнакомом месте, я внезапно понял, что теперь - безденежный и безработный.
  Мои бывшие "друзья", которые вчера пили за мои деньги и клялись в вечной дружбе и преданности, перестали со мной здороваться и увидев меня, опускали шляпы поглубже на глаза и переходили на другую сторону улицы, стараясь быстрее смешаться с толпой...
  Собрав те последние крохи, что у меня еще остались, я распродал свои нарядные костюмы и съехал с отеля в дешевый пансион на самом краю Лондона. За свои деньги, я получил темную, угловую комнату, хилый завтрак и нехитрую мебель: кровать, узкий стол с деревянным стулом, трюмо и небольшой покосившийся шкаф с жутко скрипучими дверцами.
  На первом этаже пансиона находилась дешевая таверна, и поэтому во всем доме пахло кислым вином и несвежей капустой. Те постояльцы, у которых были деньги, получали иногда еще и ужин, но это случалось не часто. Сама "Старуха" как мы называли за глаза владелицу отеля мадам Рошен, отличалась большой жадностью и кормить нас "задарма" не собиралась...
  
  
  Внезапно, я словно вынырнул из своих воспоминаний о прошлом. Я лежал под тонким одеялом, которым до меня уже лет тридцать пользовались различные постояльцы этого пансиона, и когда-то оно наверняка было вполне теплым, но теперь оно не спасало от сквозняков, которые гуляли по комнате.
  Я перевел взгляд на проститутку, которая ничуть меня не стесняясь, подмывалась холодной водой из кувшина над широким металлическим тазом. Ей было лет восемнадцать, но она казалась старше. Тело еще было приятным и белым, однако, как это бывает у людей ее профессии, в нем чувствовалась какая-то несвежесть и усталость. Безвкусный грим делал ее похожей на куклу, сделанную неумелым, пьяным мастером.
  Бобетта повела своими полными плечами и вытерев промежность какой-то тряпкой, села напротив зеркала, собирая в высокую прическу светлые волосы. Ее руки быстро порхали над головой, делая привычные движения. Я смотрел на ее полную спину и думал о том, стоила ли она тех потраченных на нее последних денег, а также, зачем, вообще, я притащил ее к себе.
  Бобетта в это время, втыкала шпильки в прическу, вполголоса приговаривая:
  - Мерзкая погода! - она поправила пару выбившихся локонов и быстро одела на себя платье. - Мерзкий город!
  От холода девушка поежилась и потерла руки, чтобы согреться.
  - А где бы ты хотела жить? - спросил я, закуривая.
  Бобетта качнула головой:
  - В своей деревне.
  Она села на край кровати и начала одевать свои шерстяные чулки, которые были аккуратно заштопаны в нескольких местах.
  - Вот накоплю денег и уеду на родину в Баварию! - Бобетта мечтательно закрыла глаза. - Куплю дом, заведу корову, кур! Буду молоко продавать!
  Затем она резко повернула ко мне голову, ища в моем лице признаки насмешки, но я был серьезен, поэтому она вернулась к своему занятию:
  - Дом куплю каменный, и чтобы сарай был. Стану уважаемой дамой, может быть даже замуж выйду. Детей рожу!
  Мне не хотелось ее разочаровывать и говорить о том, что при такой работе как у нее, она скорее подхватит сифилис, чем накопит на дом, но говорить ничего не стал. Я молчал и курил, пытаясь согреться:
  - А зачем тогда надо было приезжать в Лондон?
  Бобетта неопределенно покачала головой:
  - Приехала работать гувернанткой в одном богатом доме. Но через месяц хозяйка к мужу меня приревновала и выгнала... Стерва!
  Я посмотрел на ее круглое, немного простоватое лицо:
  - А что дальше гувернанткой не пошла?
  Бобетта закатила глаза:
  - Хозяйка дала мне такие рекомендации, с которыми даже в бордель не возьмут!
  Я громко рассмеялся, повернулся на бок и подложив одну руку под подбородок, спросил глядя на нее:
  - Что хозяин-то? И вправду приставал?
  Бобетта приосанилась:
  - А то! - она еще раз бросила на меня взгляд, ища признаки усмешки, однако я старался быть серьезным. - Еще как приставал!
  - А ты? - не унимался я.
  Она пожала плечами и начала одевать на себя теплую кофту:
  - Что я. Мне что, жалко что ли? От меня не убудет!
  Я откинулся на простыни и засмеялся во весь голос. Бобетта повернулась:
  - Ты симпатичный! И милый! Будут деньги - зови, я с удовольствием приду!
  Я невольно хмыкнул, так как денег у меня не было даже на ужин:
  - Непременно!
  В этот момент я услышал на лестнице тяжелую поступь хозяйки. Ее практичные башмаки для надежности были подбиты железными набойками, и не услышать этот грохот мог разве что мертвый. Ее шаги я мог узнать среди тысячи других. Стены в доме были очень тонкими и часто лежа ночью без сна, я слышал, как она охая ходит по дому, или как убирает посуду на первом этаже в таверне, переворачивает стулья, переругивается с засидевшимися допоздна пьяными матросами, а затем закрывает деревянный запор на большой дубовой двери.
  Шаги остановились у моей комнаты и хозяйка без стука, резким движением открыла дверь. В дверях застыла ее полная широкая фигура. Ей было лет пятьдесят, однако выглядела она на все семьдесят. Ее тучное как будто водянистое тело было одето в широкое бесформенное платье из темной крашенной шерсти коричневого цвета, на животе крест накрест была повязана свалявшаяся шаль, которую она носила из-за радикулита. Плоское лицо было заплывшим и имело нездоровый желтоватый оттенок. Кроме того, вокруг лица грязно-серыми сосульками свисали из пучка короткие пряди седых волос.
  Мадам Рошен осмотрела комнату, затем взгляд ее бесцветных глаз остановился на мне. Она какое-то время шевелила губами, словно что-то жуя, затем пробормотала:
  - Мистер Риллингтон, вы задолжали мне за этот месяц. Если я не увижу денег до завтрашнего вечера, вы вылетите отсюда как пробка из бутылки прокисшего шампанского.
  Бобетта тяхнув головой и что-то напевая продолжила одеваться. Я задумался, что мне сказать вредной старухе. Но не придумал ничего умнее, как заверить ее:
  - Уважаемая мадам Рошен! Завтра я вам обязательно заплачу, причем и за следующий месяц вперед! А теперь принесите-ка мне ужин!
  Бобетта, не дожидаясь конца нашей перебранки, послала мне на прощанье воздушный поцелуй и покачивая бедрами вышла из комнаты. Хозяйка же, стоя руки в бока, хмыкнула:
  - Наглец! - она повернулась и вышла, оставив дверь открытой настежь. Ее грузная фигура двинулась к спуску с лестницы. Я слышал, как громыхая башмаками она ворчит: "Ишь, чего удумал! Ужин ему подавай! Может еще и рубашки накрахмалить?!".
  Когда я встал с кровати и начал натягивать штаны, на лестнице послышались еще чьи-то шаги. Тут я замешкался - нужно было бы закрыть дверь, так как стоять полуголым не прилично, но штаны мешали. На лестнице показался невысокий полный мужчина с аккуратно подстриженной бородой. На его голове была отличная шляпа с широкими полями, костюм был пусть и не очень дорогим, но добротным и по фигуре. Странно, что этот человек делает в нашей богом забытой дыре, и в это позднее время?
  Мужчина остановился в проеме открытой двери и спросил:
  - А как мне найти господина Эдуарда Риллингтона?
  Я смотрел на него, пытаясь вспомнить, где мы могли встречаться. В последнее время я пару раз брал денег в долг и не возвращал. Поэтому, с ответом не торопился. Мужчина, видимо, по-моему лицу догадался что это я, и как-то сразу успокоившись, зашел в комнату и закрыл за собой дверь:
  - Меня зовут Томас Бейкертон. Я стряпчий у графа и графини Азори де Клюшо, - видя мой недоуменный взгляд, он продолжил. - Они недавно купили замок в Ирландии и им требуется хороший землемер. Я слышал, что вы раньше были неплохим землемером и сейчас без работы. Вы можете поехать?
  Несмотря на внешнюю благочестивость, мужчина мне почему-то не понравился, однако, выбирать не приходилось, поэтому я утвердительно кивнул. Он удовлетворенно хмыкнул и хотел сесть, однако, мой старый покосившийся на один бок стул не внушил ему доверия и он просто положил на стол кожаный мешочек, в котором приятно звякнули монеты. Я старался смотреть на деньги как можно спокойнее, однако, в последнее время я часто был голоден и теперь у меня перед глазами проносились образы различных горячих дымящихся ароматных блюд на широких чашах, поэтому я невольно сглотнул:
  - Сколько мне заплатят?
  Мужчина улыбнулся и сказал:
  - Не волнуйтесь! Граф весьма щедр! Вы получите аванс двадцать крон и тридцать по окончанию работы. Также вам оплатят дорогу и проживание!
  Это предложение было просто королевским! Поэтому, не мешкая, чтобы он не дай Бог не передумал, я сказал:
  - Согласен!
  Бейкертон кивнул:
  - Отлично! Вы выезжаете через два дня. На ваше имя оплачено место на корабле "Изабелла", который отправляется в семь вечера с девятой пристани. Про поездку и наш разговор никому не рассказывайте. Иначе, наш уговор потеряет силу и денег вам не видать. Когда приедете на место, отправляйтесь в замок Азори, там вам любой местный подскажет, где его найти.
  Уже выходя, у раскрытой двери он мне крикнул:
  - И еще! Купите себе хорошие сапоги и теплые вещи. В это время в Ирландии жуткий холод!
  И хмыкнув, мужчина вышел. Если бы я тогда не был в таком отчаянном положении, то наверняка задал бы себе простой вопрос: "Почему такую высокооплачиваемую работу предлагают неизвестному землемеру?". Однако, в моем положении выбирать не приходилось, так как я был нищ и мне не на что было жить. Но сейчас, вспоминая через годы тот вечер, я думаю, что все бы отдал, чтобы повернуть время вспять и изменить свое решение ехать в Ирландию. Знай я тогда, чем обернется для меня эта поездка и что мне предстоит пережить, я бы увидев стряпчего, сказал, что Эдуард Рилингтон умер сто лет назад или совсем не рождался на этот свет. Однако, в тот осенний сырой вечер я был счастлив, так как тяжелый кошелек сулил мне плотный ужин и хорошую выпивку.
  
  
  На следующий день я купил себе дорожную сумку, теплые сапоги, одежду, бритвенные принадлежности, нож, несколько книг и прочую мелочь. Придя в таверну пансиона, я сел на широкую скамью за один из массивных столов и крикнул хозяйке:
  - Мадам Рошен, я хочу хорошо прожаренного гуся!
  Хозяйка зная про то, что у меня завелись деньжата, любезно улыбаясь, встала у моего стола, вытирая жирные руки об не менее жирный фартук на необъятной фигуре:
  - А, Мистер Рилингтон! - она попыталась мне мило улыбнуться, но так как пару передних зубов у нее не было, улыбка меня не впечатлила.
  Сделав свирепое лицо, я гаркнул:
  - И принесите мне кувшин самого лучшего пива!
  Уходя на кухню, она попыталась пробормотать что-то любезное, но я ее перебил:
  - Только не вздумайте совать мне свою обычную кислятину, со вкусом ослиной мочи!
  Я сидел, наслаждаясь подзабытым вкусом настоящего крепкого пива, когда меня кто-то окликнул. Это был мой сосед. Его звали Патрик Деклой. Наши комнаты находились через одну. Он работал помощником у одного нотариуса, известного своей занудностью и жадностью. С этим скрягой работать никто не хотел, но Патрик был студентом и ему нужны были деньги. Временами, сидя в его комнате, мы потягивали безвкусный чай и болтали на разные темы, начиная с политики, заканчивая юридическими вопросами оформления сделок.
  Я кивнул Патрику, чтобы он сел напротив. Сосед оценил мой новый теплый костюм:
  - Вижу ты разбогател?
  Помня инструкции, что рассказывать ничего нельзя, я неопределенно кивнул, водя рукой по неровной поверхности деревянного стола, в которую за годы впиталось бесчисленное количество пролитого пива и вина.
  Деклою, по моему жесту, тоже принесли выпивку и пока он пил свое пиво, я решил его пораспрашивать:
  - Ты когда-нибудь слышал про графа и графиню Азори де Клюшо?
  Патрик задумался, затем сказал:
  - Очень и очень немного. Они оба из древних и очень обеспеченных французских родов. У них есть имения в Англии, Франции и в Италии. Пару лет назад они купили огромный особняк в центре Лондона, где устраивают шикарные вечера. Хотя по несколько месяцев в году, они живут в одном из своих поместий. Графиня, говорят, очень красива. Ходили также слухи, что она изменяет графу.
  - А что граф? - спросил я.
  Сосед отхлебнул теплое пиво и поморщился:
  - А что граф? Он вполне мог бы заниматься политикой и занять хорошее место при дворе, так как богат, с хорошей родословной и имеет неплохие связи, но политика ему не интересна. Граф азартный игрок и любитель лошадей, - Поль посмотрел на меня из-за своей глиняной кружки. - А почему ты спрашиваешь про них?
  Я попытался сделать безразличный вид:
  - Просто так! Недавно слышал, что они занятная пара!
  Патрик усмехнулся:
  - Занятная - это слабо сказано! Муж щедро спонсирует церковь и говорят даже дружит с самим Папой, но тем не менее, святошей его не назовешь!
  В это время мне принесли горячего зажаренного гуся. Видя как загорелись глаза у Патрика, я пригласил его помочь одолеть этого "огромного дракона". Уговаривать голодного помощника нотариуса не пришлось!
  
  
  Через два дня в назначенное время, я шел в сторону пристани. Мои новые кожаные сапоги с набойками гулко стучали по каменной мостовой, а широкий теплый плащ защищал от порывистого холодного ветра, который дул со стороны моря. Я покидал этот гнусный городишко, который забрал у меня все: мое наследство, юношеский максимализм, надежды и мечты. Может быть поэтому, покидая Лондон, мне хотелось петь. В кармане позвякивали монеты, а впереди меня ждали приключения, хорошая еда и выпивка, так что, похоже, старушка удача наконец-то не только улыбнулась мне, но и повернулась нужным местом!
  Среди кораблей, покачивающихся на пристани, я отыскал небольшое широкое судно, которое похоже было скорее торговым, чем пассажирским. На его боках белой краской было написано "Изабелла". Нос корабля украшала женская фигура с длинными волосами. Глядя на ее искаженное ужасом лицо, казалось, что женщина хотела закричать, однако злой колдун заколдовал ее и теперь деревянная скорлупа ее сдерживает. Пожав плечами, я взошел по качающемуся трапу на корабль и отдал багаж матросу, который занес его в тесную каюту. Что же! После моего пансиона, меня никакими условиями не напугаешь!
  Когда корабль отплывал, я вышел на палубу и наблюдал, как удаляется покрытый туманом берег. У меня было хорошее чувство, что все плохое осталось в прошлом, а впереди меня ждет новая интересная жизнь!
  
  Пассажиров было на удивление много и, оглядев публику, я совсем ожил, так как попутчики попались очень занятные! Среди пассажиров я заметил несколько знатных дам и господ. Они держались обособленной стайкой от остальных пассажиров, негромко переговариваясь и покрикивая на носильщиков, которые носили их бесчисленный багаж. Подойти к ним я не решился и принялся изучать остальных попутчиков.
  Мое внимание практически сразу привлек крепкий мужчина среднего роста с черной повязкой на одном глазу. Он был одет в простую одежду и, не смотря на то, что вел себя тихо, на мой взгляд, он производил впечатление отчаянного головореза. На месте плывущих господ, я бы поостерегся за свои жизни, а также деньги и драгоценности.
  Потом была еще одна девушка в длинном черном плаще и широком капюшоне, который практически полностью закрывал ее лицо. Но, несмотря на ее старания держаться в стороне, я случайно столкнулся с ней на палубе и она быстро на меня взглянула. Даже мига было достаточно, чтобы оценить ее изысканную красоту - высокие скулы и открытый взгляд ясных голубых глаз. Из капюшона выбрался белокурый локон, который она быстро заправила обратно, и, обойдя меня, пошла дальше. Я стоял, сраженный в самое сердце. Она была похожа на прекрасную богиню, которая сошла на нашу грешную землю с Олимпа. За один ее взгляд я мог отдать все! Мое сердце билось как сумасшедшее, а во рту я ощущал сухость.
  В уме я уже прикидывал, как с ней познакомиться и завоевать ее расположение, но все оказалось не так уж и просто. С ней была старуха с сухим и немного скучающим лицом. Похоже, она сопровождала девушку в дальнем путешествии. И судя по взгляду, которым она наградила меня, я ей пришелся не по нраву. Едва взглянув на меня она поджала в нитку свои тонкие губы и что-то прошипев, прошла мимо меня не ответив на поклон.
  Я вспомнил сказки, которые любил читать в детстве. Там красавицу всегда охранял свирепый дракон. Похоже, что так уж повелось издавна и мой случай был не исключением.
  Остальные пассажиры были довольно бесцветны - пожилая, словно высохшая дама, во вдовьем мешковатом одеянии, которое делало ее, и без того серое лицо, абсолютно безжизненным. Про себя я хмыкнул, что это "траур по смерти еще при жизни".
  Была еще крестьянская супружеская пара. Они были очень между собой похожи - оба плотные и полные, с постными и немного примитивными лицами людей, которых волнует только погода и урожай. Таких я много повидал пока жил с родителями в деревне. Что было интересно, с возрастом они становились все больше похожи друг на друга и отличить их было уже не так уж и просто. При виде этой пары, мне хотелось зевнуть.
  Также был полный розовощекий пастор средних лет с мальчиком лет двенадцати, который готовился стать послушником.
  Ну и последним был продавец кружева, который все время вытирал свой потный лоб, на чем свет ругая погоду и ворча: "Все сгниет к черту!? Как пить дать - сгниет!". После этих слов, он вытирал лоб шляпой и плотнее прижимал к себе большую кожаную сумку.
  Вот в такой разношерстной компании мне и предстояло провести плаванье. Посмотрим, что же будет дальше...
  
  
  Моим радужным представления о морском путешествии, полном романтическими приключениями, на настоящем корабле, не суждено было сбыться. Буквально через час, после того как мы отчалили, у меня началась жуткая морская болезнь. Меня знобило и выворачивало наизнанку. Тем временем, погода испортилась еще сильнее - высокие темные волны словно щепку подхватывали наш корабль и подкидывали высоко-высоко, потом волна сходила и в тот момент наш корабль падая, словно проваливался в темную бездну. И каждый раз мне казалось, что мы перевернемся и затонем. Однако, снизу корабль подхватывала очередная волна и все повторялось сначала. И так до бесконечности.
  На кровати были ремни, которые позволяли закрепить себя, чтобы не упасть во время жуткой качки, но не смотря на то, что меня кидало из стороны в сторону и я набил себе кучу синяков, закрепляться этими путами я не собирался. Я боялся, что если мы все-таки затонем, то привязанный пойду на дно к рыбам, вместе с этой прогнившей посудиной.
  Кажется, у меня была температура, потому что я находился в полубессознательном состоянии. Пару раз в мою каюту стучали, но у меня не хватило сил не только подняться, чтобы открыть дверь, но и просто спросить кто там и по какому вопросу.
  Сквозь свою болезнь и бред я временами слышал какие-то голоса и смех на палубе, но сейчас я не мог сказать точно, было это на самом деле, или мне только почудилось.
  Шторм не утихал, впрочем, как и моя морская болезнь. Однако, на третий день я пришел в себя и почувствовал себя немного лучше. Мой желудок, которые все это время отвергал даже воду, которую пару раз днем мне носили сердобольные матросы, внезапно успокоился и громким урчанием сообщил мне, что пора бы подкрепиться.
  Я встал с кровати, разминая ноги и пытаясь приноровиться к тряске и покачиванию. Затем нетвердой походкой вышел из своей каюты.
  Было серое утро, солнце уже вышло, но его не было видно из-за плывущих низко туч. Море казалось темным и мрачным, а тяжелое небо грозило разразиться затяжным осенним дождем. Корабль все также трепало и бросало. Со стороны это выглядело так, словно мы не идем в определенном направлении, а движемся по воле волн, которые бросают нас то вправо, то влево.
  На палубе мне пришлось сильнее вцепиться в веревку, натянутую вдоль борта. Вода заливала деревянный пол и через несколько шагов, я почувствовал влагу внутри своих новых сапог. Черт! Сапожник клялся, что они надежные! Матерясь, про себя я пообещал, что если вернусь домой живой, приду к нему и намылю мерзавцу шею.
  Наконец, я достиг кают-компании, где все собирались для завтрака. В ней я с удивлением увидел пьяных капитана и разбойничьего вида пассажира, которые сидя спали в углу на столе, положив на него свои лохматые головы. А также вдову и святого отца, который молился опустив голову и сложив перед собой руки. Мне не хотелось его отвлекать от молитвы, поэтому здороваться я не стал и просто сел за стол, который был прикреплен к потолку длинными толстыми цепями, отчего он постоянно качался. Я кивнул одному матросу и он пошел мне за завтраком.
  Пока он ходил, священник закончил молитву и присев напротив меня, поглядел на меня кротким взглядом:
  - Молил отца нашего, чтобы он смиловался над нами грешниками, и дал нам доплыть живыми до Ирландии! - сказал священник, вытирая влажный лоб белоснежным платочком. После этого он словно бы спохватился:
  - Извините, мы с вами пока не знакомы, я не представился! Меня зовут отец Оливер. Я плыву осваивать новый приход, - он показал в сторону сидящего рядом мальчика и сказал. - Это Майкл, он сирота и готовится стать послушником.
  Затем он вытянул руку в сторону вдовы и представил ее.
  - А это мисс Гертруда Уиллис. Она ездила на похороны сестры в Лондон... А вас как зовут? И по каким делам вы в Ирландию?
  Развивать тему мне не хотелось, так как я помнил слова стряпчего о том, что рассказывать про поездку нельзя - можно лишиться денег, которые мне обещали за работу... Поэтому коротко ответил:
  - Меня зовут Эдуард Реллингтон, - и принялся за еду.
  Священник какое-то время смотрел на меня, видимо, ожидая продолжения разговора, но потом понял, что я не болтлив и тихо вздохнув, принялся есть жаренные яйца с беконом.
  В столовую зашли фермер с фермершей. По лицу женщины я понял, что она также как я мучалась от морской болезни. Мужчина был, не смотря на возраст, крепок, и похоже, морскую качку перенес хорошо.
  Они подошли и, поздоровавшись со святым отцом, сели за стол, ожидая завтрака. Мужчина снял свою шляпу и какое-то время мял ее в руках, словно не зная куда ее девать, потом положил на скамью рядом с собой.
  Священник обратился к женщине:
  - Я вижу сегодня вам немного лучше Катрин?
  Женщина слегка поправила ворот платья, который словно ее душил:
  - Немного! Ночью я думала, что отдам Богу душу! А под утро отпустило...
  Священник, который похоже отличался отменным аппетитом с удовольствием уплетал еду, умудряясь ловко орудовать вилкой и одновременно разговаривать:
  - Я же вам говорил!? - он держа в руках краюшку хлеба поднял палец. - Стоит попросить Деву Марию! И она обязательно поможет!
  После этих слов, он, причмокивая, снова принялся за еду. Мне была только видна его лысина. Наконец, Оливер доел свою порцию и кивнул матросу, чтобы тот принес ему добавки. Сам же строго обратился к женщине:
  - Вы ведь молились?
  Женщина слегка покраснела и поправив сбившийся платок, неуверенно кивнула. Вспоминая свое похожее состояние, я хмыкнул. Готов поклясться, что в тот момент ей было не до молитвы, так как она проклинала всех и вся: море, капитана и его чертову посудину.
  Священник удовлетворенно кивнул:
  - Хорошо! - он обратился к ее мужу. - Генри, расскажите мне про ваш город. Какие там нравы, люди? Есть ли церковь?
  Мужчина равнодушно ел свой завтрак и было видно, что особо трепаться ему не хотелось. Он пожал плечами:
  - Да у нас и не город вовсе. Так... небольшая деревня. Церковь есть, думаю, она вам понравиться - в этом году ее перестроили и утеплили. Люди у нас простые, в основном крестьяне. Осенью и летом проходят отличные ярмарки. Зимой скучновато, но у кого есть дом, работа там всегда найдется.
  Жена фермера, чуть наклонилась к нам и полушепотом сказала.
  - Еще у нас есть чудовище!
  Мы сидели не зная как реагировать на ее слова. Мне хотелось пошутить, но тут я заметил строгий и прямой взгляд ее мужа. Кажется, что она не шутила.
  Отец Оливер ойкнул и отпив из кружки горячий чай спросил:
  - Какое еще чудовище?
  Женщина расширив глаза, увлеченно начала рассказывать.
  - Все случилось примерно год назад. У фермеров стал пропадать скот. Пастухи рассказывали, что временами видят какое-то большое лохматое существо с горящими глазами, но им никто не верил, - женщина махнула одной рукой. - Всем известна их страсть к выпивке. Вот, думали, не уследили и овцу волки утащили. Затем стали находить разодранных коров и овец. Так было до тех пор, пока не пропала одна местная женщина - молочница. Она продавала на рынке молоко и тем кормила семью. Вечером, возвращаясь через лес из соседней фермы, она не пришла домой.
  Женщина заелозила на месте и посмотрев на мужа спросила:
  - Правду я говорю, Генри?
  Мужчина кивнул головой:
  - Истинная правда! Ее искали почти неделю, а потом ее тело обнаружили охотники в лесу. Оно было растерзано так, словно ее кромсали ножами. Узнали по лоскутам платья и по башмакам. Вот только чем ее резали, были не ножи это, а когти!
  Я воскликнул:
  - Что же это такое творится! И почему власти бездействуют, почему не отловят чудовище, если все рассказанное правда?
  Мужчина сплюнул в сторону и покачал головой:
  - Пробовали, король даже присылал отряд солдат, но ничего не вышло! Оно словно знает, что его собираются выловить и прячется на время. А когда солдаты разъедутся, появляется снова и снова убивает людей...
  - Людей! - воскликнул я.
  Генри кивнул:
  - Ну да! Я же забыл вам сказать, что у нас еще четверо потом пропало. И хоть их тела не были найдены, тем не менее, все знают, что их загрызло чудовище.
  Отец Оливер быстро перекрестился, а с ним и все остальные. Священник закатив глаза сказал:
  - Что бы это ни было, мы будем усиленно молиться, чтобы Господь избавил ваш край от этой напасти!
  Вдова, которая тихо до этого сидела, сказала:
  - Мы еще не все рассказали... последним пропавшим был местный священник, который пошел отпевать умершего крестьянина! Вот вас, похоже на его место и прислали! Спасибо, нас не оставили!
  Она быстро перекрестилась. Лицо сидящего напротив Оливера стало зеленым, но он стойко выдавил из себя:
  - На все воля божья!
  В это время в углу проснулся капитал и обвел нас мутным взором:
  - Сегодня погода может ухудшиться, - пробормотал он, чуть качаясь со сна. - Так что не рекомендую без острой необходимости торчать снаружи.
  Он громко икнул:
  - В это время года море опасное и неспокойное. Так что если не хотите пойти на корм рыбам, молитесь и не лезьте на палубу.
  Священник удивляясь спросил:
  - Почему же вы в такую погоду вышли и еще взяли столько пассажиров, раз знали про шторм?
  Капитан встал на ноги и покачиваясь пошел к нашему столу:
  - В это время всегда шторм и если ждать его конца, то еще месяц не надо бы в море выходить. А мне семью кормить надо. Да и вам вот тоже куда-то плыть приспичило, - после этой тирады он грузно плюхнулся на скамью возле вдовы, прямо на ее юбки, отчего она поджала губы и принялась их вытаскивать из-под него. Капитан словно этого и не заметил.
  - Ничего! Не бойтесь! С нами вот святой отец, как-нибудь доплываем! - он весело посмотрел на священника, затем бесцеремонно потрепал его за полную щеку. - Молитесь святой отец! Молитесь!
  Священник неуверенно улыбнулся. Я подумал, что даже если с божьей помощью я доплыву до Ирландии, не факт, что останусь жив, так как там меня поджидает неведомое чудовище!
  В это время входная дверь с грохотом открылась и в комнату вошел высокий и худой как спичка корабельный доктор, теребя в руках свою и без этого бесформенную шляпу. Его звали Анри Шапре. Поправив на носу пенсне, он буркнув приветствие, широкими шагами прошел через комнату и подойдя к капитану, нисколько не церемонясь вытащил его из-за стола и оттащил в угол, в котором спал одноглазый пассажир. Словоохотливый священник сказал, что того зовут Робинсон Форест.
  Врач принялся что то яростно шептать капитану. Слушать их разговор было не прилично, поэтому все делали вид, что полностью поглощены едой. В то же время, я видел, что многие, так же как и я прислушивались к разговору, пытаясь понять причину столь неожиданного поведения.
  Капитан что-то возражал и мы слышали только обрывки его фраз:
  - Ну и что с того... А кто тут у нас лекарь, я что ли?... Похоже, вы там перепили своего медицинского спирта, раз несете такую ахинею! Я ничего глупее в жизни не слышал!
  Я сидел, проклиная себя за свое безденежье, вынудившее меня согласиться на эту поездку, когда в углу зашевелился Робинсон Форест. Он поднял на нас свое мрачное лицо и уставился единственным глазом, словно обдумывая где он оказался и кто мы такие. Капитан увидев его, махнул ему рукой как своему лучшему другу:
  - А, мистер Форест! Пожалуйте к нам на завтрак!
  Пират, как я про себя прозвал Фореста на удивление твердой походкой подошел и сел на скамью, напротив капитана, вопросительно набычившись уставился на него.
  Капитан подмигнул ему и, повернувшись к нам, сказал:
  - Может все напьемся так, чтоб морским чертям стало тошно!?
  Доктор позеленев от злости воскликнул:
  - Раз вы не относитесь серьезно к моим словам, я должен сказать их вслух. Господа и дамы, мужайтесь! Похоже, один из пассажиров болен неизвестной болезнью и я не знаю заразно это или нет!
  
  
  Все присутствующие загудели как растревоженный улей. Спокойными оставались только Форест и капитан, он сидели как ни в чем не бывало, потягивая из широких кружек свою выпивку.
  Отец Оливер срывающимся голосом крикнул:
  - Капитан, мы требуем, - затем он видимо вспомнил про свой сан и слегка сбавил тон, - вернее просим объяснения! Что здесь происходит?!
  Все пассажиры уставились на капитана. Он пожал плечами и сказал:
  - Да не верьте вы нашему лекарю! Месье Анри Шапре только что закончил обучение в университете, - капитан прикрыл рукой рот, сделав вид, что старается говорить тихо, на самом деле, он говорил громко и внятно. - Нашего... многоуважаемого корабельного доктора, выгнали с третьего курса университета. Теперь ему постоянно мерещатся то чума, то еще чего хуже. Наши матросы даже пару раз пытались его образумить и окунали в холодную морскую воду, но это не помогло, он все такой же чудак!
  Капитан окликнул матроса, который разносил нам еду:
  - Эй, Джеймс, ты помнишь, как год назад Анри усиленно лечил нашего повара от подагры пиявками, после чего у повара с завидной периодичностью начались обмороки.
  Капитан подмигнул нам:
  - Любая кисейная барышня позавидовала бы!
  Тут он сделал серьезное лицо:
  - Вот только у нашего повара веса около ста пятидесяти килограмм, и каждый раз во время таких обмороков мы боялись, что он пробьет пол, потом трюм и мы все нахрен затонем!
  Капитан залился громким пьяным смехом, за ним сначала неохотно и боязно начали смеяться пассажиры, затем смех перерос в громкий гомерический хохот.
  Серьезным оставался только доктор, который пытался оправдываться:
  - С пиявками я тогда переборщил немного... Но он потом тоже отомстил мне - полгода подбрасывал в обед куски сырой рыбы, - доктор одной рукой держал шляпу, второй беспрестанно теребил свой нос, поэтому говорил гнусаво и от этого становился еще комичнее. - А из университета меня выгнали из-за моей идейности! И не лекарь я! Я дохтор!
  Смех перерос в хохот. Испуганные пассажиры были рады возможности выпустить пар. Негодуя и сжав кулаки, лекарь выскочил из каюты. Я встал и незаметно вышел за ним. Моего отсутствия, похоже, никто не заметил.
  
  
  
  Когда я вышел наружу, Шапре стоял возле поручней, смотря на море и тихо ругаясь на французском. Я подошел к нему и встал рядом, также смотря вдаль. После теплоты комнаты, здесь казалось ужасно холодно. Выдыхая влажный морской воздух, я смотрел, как он на глазах превращается в белый пар, разбиваемый ветром.
  - Вы мне тоже не верите? - сказал доктор с ужасным акцентом и серьезно уставился на меня. Выглядел он довольно комично. На длинном непропорционально вытянутом лице был расположен такой же ужасно длинный нос с острым концом. Почему-то он мне напомнил курицу.
  - Почему, - сказал я, пожав плечами. - Вы же врач, вам виднее!
  Анри недоверчиво посмотрел на меня и сказал:
  - Господину Дику Николсу, который продает кружево все хуже и хуже.
  Я напряг память, вспоминая лицо кружевника:
  - Когда он заходил на борт, я обратил внимание, что он очень сильно потел.
  Шапре кивнул:
  - Похоже, он был болен еще тогда...
  - А какие у него симптомы?
  - Пока слабость и бледность. Сегодня он уже не встает с постели.
  - И на что по вашему мнению похожа его болезнь? - спросил я.
  Доктор задумчиво потер подбородок.
  - Я увидел несколько довольно странных пятен у него на теле. Вчера пятно было одно, а сегодня их уже три. Кроме того, у больного высокая температура и он постоянно бредит.
  - А что он говорит?
  Доктор пожал плечами и небрежно сказал:
  - Как это всегда бывает у многих больных, несет всякую околесицу - что-то про серые тени, пожирание душ и красные глаза.
  - А вы позволите мне взглянуть на него? - спросил я.
  Доктор оглядел меня с головы до ног, как бы сомневаясь, но затем отчаянно махнул рукой:
  - Пойдемте!
  Мы зашли в его каюту, которую я с удивлением рассматривал. Меня поразило большое количество книг, которые занимали основное пространство и лежали даже на полу. Поймав мой восхищенный взгляд, Шапре усмехнулся:
  - Впечатляет, не правда ли?
  - Еще бы! - воскликнул я. - Вам впору открывать книжную лавку.
  Он пожал плечами:
  - Здесь вся моя жизнь, - а затем уже тише. - Впрочем, как и родительское наследство.
  Чтобы его хоть как-то подбодрить, я сказал:
  - Вы свое хоть во что-то вложили, я же по-молодости просто промотал.
  Француз посмотрел уже более благосклонно:
  - Семьи у меня нет, а мне одному много и не надо. Живу на корабле, здесь меня и кормят и кров дают. Все крохи что получаю, трачу на книги.
  Он пролез в дальний угол и открыв дорожный саквояж вытащил и одел на себя какой-то жуткий балахон, второй такой же выдал мне. Затем он полез что-то искать в большом сундуке оббитым железом и мне была видна только его тощая задница. Доктор что-то бурчал и наконец вытащил странные маски, словно сделанные для какого-то чудовищного карнавала. Одну из этих масок он протянул мне. Я взял и начал ее с любопытством осматривать. Она была похожа на птичью морду с длинным клювом.
  - Зачем все это? - недоуменно спросил я.
  Лекарь, как подчеркнуто, звал его капитан, вытаращил свои водянистые глаза и торжественно приподняв свою маску сказал.
  - Это последнее изобретение медицины. Маски должны нас защитить от зла... - затем добавил немного тише. - Ну и надеюсь от заразы тоже... Если она у него есть.
  Я напялил свою маску, пряча в ней улыбку и думая о том, что кажется, понимаю, за что доктора выгнали из университета - не смотря на обилие книг, которые он прочел, он просто неподражаемый тупица.
  
  
  
  В этом одеянии мы прошли через палубу под удивленными взглядами матросов. Я молил бога, чтобы никто из пассажиров нас не видел, но видимо в тот момент Бог был занят в другом конце света.
  На нас смеясь, смотрели подвыпившие вельможи. Они громко хохотали бесстыдно тыча в нашу сторону пальцем и изображая нас. Но хуже всего, что на палубу вышла прекрасная незнакомка в сопровождении злобной старухи и теперь ее глаза насмешливо взирали на наши дурацкие клювы. Я готов был провалиться сквозь землю, вот только проблема была в том, что земли под ногами не было.
  Наконец, мы спустились с палубы в нижние каюты. Здесь было сыро и воняло соленой рыбой, которая лежала в больших дубовых бочках в трюме. Раньше я никогда на кораблях не путешествовал и сейчас с большим интересом разглядывал внутреннее убранство.
  Снизу были каюты для перевозки бедняков, поэтому условия были ужасные.
  Мы подошли к одной из дверей и Шапре тихонько ее открыл. Мы вошли внутрь.
  Окон здесь не было и поэтому было ужасно душно. Спертый сырой воздух смешивался с запахом больного немытого тела в удушающую вонь. Я хотел прикрыть лицо рукой, но она натолкнулась на мою дурацкую маску. Помещение было очень маленьким - сбоку были две деревянные тахты, а между ними маленький стол, на котором горела свеча. Но толку от нее было мало, так как она была сделана из некачественного жира, поэтому больше коптила, чем освещала узкое корабельное пространство. В свете этой свечи, я с удивлением рассмотрел бледное, практически белое лицо кружевника Николса. Его дыхание было тяжелым и преривистым. Мы подошли ближе. Он увидев нас попытался закричать, но вместо этого из его перекошенного рта вырвался лишь глухой хрип и его голова обратно откинулась на подушку.
  Я испугался, что он умер от ужаса, но Шапре подошел к мужчине и приложил пальцы к горлу, прислушиваясь:
  - Он в обмороке... - сказал он. - Так даже лучше.
  Я хотел снять свою дурацкую маску, но доктор рукой остановил меня:
  - Не делайте этого, это не безопасно!
  - А это не опасно! - закричал я, тыча в больного. Потом понизил голос до шепота, - Мы своим видом чуть не довели беднягу до могилы. Еще немного бы, и его смерть была бы на наших с вами руках!
  Доктор равнодушно повернулся к больному, поднимая его рубашку и одновременно разговаривая со мной:
  - Ничего! У него итак галлюцинации, одной больше, одной меньше!
  У меня просто не было слов! Я уже понимал матросов, которые искупали докторишку в холодной морской воде. Пожалуй, еще немного и я сделаю тоже самое.
  - Вот смотрите! - сказал доктор и поднес свечу ближе к телу больного.
  Подойдя поближе, я с удивлением рассматривал странные пятна на теле больного. Раньше ничего подобного я не видел. Пятна были похожи на гематомы или следы от засосов. Но это еще не все, внутри каждого пятна находились пять практически незаметных ранок.
  - А при чем здесь раны? - спросил я.
  Доктор пожал плечами:
  - Не знаю!
  - А вас не смущает, - не унимался я, - Что все пятна одинакового размера.
  - Я думал об этом, - сказал он, поправляя свою "клюв".
  - Ну и?
  - У меня нет ответа, впрочем, как и в моей медицинской книге.
  - А хоть примерные предположения есть?
  Шапре ткнул пальцем в пятна:
  - Пятна есть, температура есть, бред есть, упадок сил есть, - он ногой чуть пнул широкий воняющий таз с непонятным содержимым. - Рвотные реакции есть. Похоже на какую-то заразу, но точно я не уверен. Это может быть и отравлением, и еще бог весть чем. Судя по характеру его работы он много путешествовал, один бог знает где его носило. Я слышал сейчас на севере России появились похожие случаи заболевания. Никто не может сказать что это.
  Тут было о чем подумать. Я читал много, но раньше ни с чем подобным не сталкивался, к тому же, я не был доктором.
  - Вы пытались найти аналоги в других книгах, может быть старых? - спросил я.
  - А как же! - он всплеснул руками. - Кроме ранок, все походит под чуму, но я уверен, что это не она. Я допускаю, что травмы нанес себе он сам, когда пытался чесать свои больные места.
  - Глупость какая!
  - Может быть, тогда вы, как светило нашей медицины скажите мне, что это такое, - сказал он ерничая.
  В ответ я промолчал. Он развернулся на каблуках и пошел прочь, в дверях мне крикнул:
  - Не забудьте занести мне маску и одеяние, - и вышел.
  Я расправил рубашку больного и вытер полотенцем пот на его лице, а затем тихонько прикрыв за собой дверь вышел. Когда я еже поднимался наверх, я столкнулся с очень пьяным Форестом, который обдав меня перегаром спускался вниз. Столкнувшись со мной, он буркнул извинения и бормоча про себя:
  - Где тут эта чертова выпивка? - спустился вниз.
  Я подумал, почему он ищет выпивку внизу, но дальше думать над этим вопросом не стал.
  
  
  
  В остальном, день прошел довольно бесцветно. Единственное что мне удалось сделать, так это узнать имя незнакомки. Оказывается ее звали Сессилия и она возвращалась домой после учебы в монастыре, где изучала божий закон, иностранные языки и все те навыки, которые нужны знатной девушке. Хотя, судя по всему она была не из знатной семьи. Но видимо, родители хотели удачно выдать ее замуж, поэтому дали ей образование не хуже чем у девушек из самых известных семей Англии. Сессилию следуя правилам, по которым молодая незамужняя девушка не могла плыть одна, путешествовала в сопровождении. Старуха за ней следила очень зорко и никому не давала к ней подойти. Познакомиться с девушкой смогла только вдова, которая мне и рассказала про прекрасную незнакомку. Вдова сетовала, что бедная девушка вынуждена целый день сидеть в запертой каюте и что еду ей приносила старуха, не разрешая выходить. Лишь раз в день, она отпускала ее ненадолго пройтись по палубе. Это было ужасно!
  После обеда от нечего делать я пошел в свою каюту. На море было неспокойно и гулять по палубе капитан запретил. Какое-то время я пытался читать свои книги, которые взял в путешествия, но постоянно ловил себя на мысли, что совсем не вникаю в прочитанное. Все мои мысли крутились вокруг незнакомки. Я вслух произносил ее чудесное имя, словно пробуя его на вкус. Сессилия! Оно напоминало сладкое клубничное облако, нежное и воздушное, такое же, как она сама.
  Отбросив книгу, я сел писать ей письмо. Но и это ничем хорошим не закончилось, я рвал один вариант за другим, раздражаясь на себя все больше. Мы с ней были незнакомы и я просто не имел права писать ей любовные послания, к которым сводились все мои письма. Это было очень глупо!
  Разорвав последний тринадцатый вариант, я свалился на кровать и укрывшись одеялом уснул беспокойным сном.
  
  
  
  Когда я проснулся, был уже поздний вечер. Потянувшись, я встал, разминая затекшие руки и шею. В каюте было жутко холодно, поэтому я спал, накрывшись одеялом с головой и свернувшись под ним в клубок, а теперь все мое тело ломило.
  Помахав руками, пытаясь согреться, я пошел в общую каюту, в надежде выпить горячего крепкого чая.
  На улице было уже темно и сильно штормило, тяжелые темные волны с силой ударяли о борт, качая корабль и накреняя его на бок. Чертыхаясь и хватаясь за все, что попадалось под руку, я кое-как добрался до столовой.
  В кают-компании было тепло и собралось непривычно много народу. Люди устали от бушующей стихии, холода и страха за собственную жизнь. Все невольно жались друг к другу, ища и не находя поддержки. Была здесь и часть дворян, чему я очень удивился. Но они были не все, так как временами до нас долетали шаги в каютах сверху и смех.
  На мое удивление, Сессилия тоже была в общей комнате. Она хмурясь сидела в углу вышивая большую салфетку под присмотром старухи, которая что-то вязала, быстро стуча спицами. У девушки был задумчивый вид, и по ее виду я понял, что ее мысли где-то далеко.
  В другом конце каюты капитан с мужчинами выпивали и играли в карты, среди них было несколько дворян, которые на мое удивление, совсем не чурались низкого общества. Среди них я с удивлением увидел фермера, который вел себя очень шумно и о чем-то спорил с капитаном. Перед капитаном была стопка монет, похоже ему сегодня везло.
  В углу царствовал пастор. Он наконец-то нашел себе поле деятельности, а также свободные уши. Отец Оливер пел соловьем, вот только темы выбирал не самые сладкие, "соловьиные", а все больше про грешников, адское пламя, "сатаны" и "небогоугодное дело карточную игру". При этом он смешно косил глаза в сторону игроков, которые совсем не обращали на него внимания. Более того, они так разгорячено играли, что временами их выкрики и смех совсем заглушали голос пастора.
  Я не собирался слышать этот бред и поэтому подошел в угол к доктору и сел рядом, тем более с моего места удобно было наблюдать за Сессилией, не вертя при этом шеей. Она посмотрела на меня и украдкой улыбнулась, я улыбнулся ей в ответ.
  - Ну как, господин Шапре, у вас появились какие-нибудь идеи по неизвестной болезни несчастного Николса?
  Доктор рассеянно теребил листки книги, что-то при этом бормоча. Затем наконец-то убрал книгу и тихо сказал, низко наклонившись ко мне и обдав меня запахом спирта:
  - Да... Кое что я нашел, но я не уверен, - он повернул ко мне книгу, показывая какую-то схему. - Видите!
  Я взял книгу в руки и заинтересовано рассматривая чертеж и надписи на латыни:
  - Что это? - спросил я. - Похоже на какой-то поршень или что-то подобное.
  В этот момент, пьяный вдрызг пират подошел и бесцеремонно лег на соседнюю скамейку, положив под голову руки и громко захрапев. Капитан с Генри начали спорить проводить ли того в каюту, но затем сошлись во мнении, что "пущай поспит здесь, а потом уже матросы его оттащат, так как Форест тип не из легких".
  - О чем мы... - сказал Анри морща лоб. - Ах, да! Вы правы, в основе устройства лежит простейший поршень.
  Тыкая в разные части схемы пальцем, лекарь начал:
  - Здесь резервуар, а здесь тонкие иглы. Когда поршень поднимается, через иглы набирается жидкость, а когда опускается, жидкость выливается.
  Я задумчиво рассматривал книгу, пытаясь понять:
  - Ну и какое отношение это странное устройство имеет к болезни господина Дика Николса?
  Шапре с довольным видом перевернул страницу, показывая на следующей странный рисунок.
  - Это устройство придумал Вольф Шенилд. Оно служило для забора лишней крови. Он утверждал, что отворять кровь неправильно, так как при этом больной теряет ее очень много, а вот когда больную кровь забирают этим устройством, угрозы жизни больному нет.
  - Интересно, - сказал я. - И что теперь стало с этим изобретателем?
  Шапре махнул рукой:
  - А... Сожгли на костре. В его пяти иглах церковники увидели пентаграмму перевернутой звезды, которая обозначает знак дьявола, а сбор крови приравняли к жертвенности.
  Наконец, то до меня дошло:
  - Так у Дика на теле точно такие же пятна, как если бы на нем использовали это устройство! У него гематомы одинакового диаметра и пять маленьких ранок! Все сходится! Значит его болезнь не заразна!
  Доктор довольно кивал:
  - Все так! Но остается вопрос - кто, а главное для чего, мог это делать? Ведь доктор на корабле только я и у меня нет такого устройства. Я только сегодня совершенно случайно наткнулся на него в книге.
  Я задумался:
  - А он сам не мог это сделать? Может быть он чувствовал себя плохо и поэтому ему какой-нибудь врач посоветовал отворять себе кровь?
  Шапре отрицательно покачал головой:
  - Это исключено! Чтобы это делать, нужно очень хорошо знать анатомию человека, потому что кровные трубы у нас проходят не везде, - тут лекарь запнулся и уже немного тише сказал. - Кроме того, я обыскивал его вещи, ничего подобного у него не было!
  Я смотрел на доктора открыв рот. Видя мой укоризненный взгляд, он возмущенно сказал:
  - Да не смотрите вы на меня так! У меня просто не было выбора! Я рассматривал различные варианты, в том числе отравление каким-нибудь лекарством или растением. Поэтому я осмотрел его вещи еще в первый день, когда меня вызвали.
  - Ну кто тогда мог это сделать? - спросил я.
  Он как собака потряс головой, отчего на макушке запрыгали его редкие серые пряди:
  - Не знаю! Но проблема в том, что основная половина публики у нас такая, что ее просто так не обыщешь, - при этом он ткнул вверх, где были расположены каюты дворян. - Да и даже если обыщешь, думаю толку будет мало, так как устройство это небольшое и при желании его можно так спрятать на корабле, что во век не сыщешь.
  - А вы рассказывали про это капитану?
  Анри зло покраснел:
  - Пытался. Вот только он меня и слушать не стал. Как только я заикнулся про больного, он схватив меня за грудки так потряс, что у меня до сих пор туман в голове.
  - И что он сказал? - неунимался я.
  Шапре сжал губы и зло косясь на капитана прощипел:
  - Орал: "Иди отсюда, чертов палач, иначе прикажу матросам выкинуть тебя за борт!", - он потер шею, - Никакого уважения!
  Мне было смешно и я честно пытался скрыть улыбку, однако, Анри все равно ее заметил:
  - Зря вы смеетесь, господин Реллингтон, меня матросы уже раз купали в холодной воде, я тогда чудом жив остался. Слава богу, спиртом с перцем вылечился.
  - И что же тогда нам делать, - спросил я. - Ведь получается, что кто-то намеренно забирает у Николса кровь. Он уже итак сильно ослабел, еще несколько таких кровопусканий и он уже не поднимется.
  - Знаю, - сказал лекарь. - Тут единственный выход - нам с вами по очереди дежурить около него.
  Я кивнул:
  - Согласен! Чтобы не терять время, давайте начнем сейчас. Я хорошо поспал и могу посидеть возле него ночью. А вы идите сейчас, через пару часов я вас сменю.
  Доктор кивнул и вышел. Возле меня оглушающее храпел Робинсон.
  От нечего делать, я решил присоединиться к играющим в карты. Меня приняли довольно быстро, но я дал себе слово много не ставить, поэтому деньги взял самые мелкие.
  Лицо сидящего напротив господина я где-то видел, но где вспомнить не мог, поэтому не переставая на него пялился. Он посмотрел на меня улыбнулся, обнажив свои белые зубы:
  - Вы правы Реллингтон, мы раньше встречались!
  Я смутившись улыбнулся:
  - К сожалению, я точно не помню где и как вас зовут!
  - Меня зовут Чарльз Дерберлли. А встречались с вами мы в ресторане "Черный кот". Там помниться вы тогда отличились.
  Вспомнив ту ночь, я покраснел. Капитан заинтересованно спросил:
  - И чем отличился этот малый?
  Дерберлли рассмеялся:
  - Он вступился за честь служанки и дрался на шпагах с Робертом Этсом. А тот считается лучшим в Лондоне фехтовальщиком.
  - И какой же конец был у истории? - неунимался капитан.
  Я готов был задушить и словоохотливого рассказчика, и любопытного капитана, так как спиной чувствовал на себе заинтересованный взгляд незнакомки. От того, что сейчас расскажет этот Дерберлли у меня лоб покрылся испариной.
  Чарльз сделал вид, что наклонился чтобы говорить тише, но на самом деле говорил так, чтобы было слышно всем в комнате.
  - Этс гонял Реллингтона по комнате как кот мышь, а затем несколькими взмахами распорол у бедняги ремень и сорочку. В итоге, наш герой остался в чем мать родила. Но, он еще падая, запутался в собственных штанах и чуть не поразил себя свой же собственной шпагой!
  Все за столом громко заржали, невынеся муки я сказал:
  - Тогда я только приехал в Лондон и совсем не умел фехтовать. Потом я всему научился.
  Дерберлли смотрел на меня снисходительно, автоматически перебирая свои карты:
  - Мы все в этом даже не сомневаемся!
  Я старался делать вид, что не заметил в его голосе издевки, но сам же готов был удушить мерзавца.
  За игрой я старался не пить, но пытаясь вином залить свой стыд, не заметил сам, как напился. Я пошел в свою каюту, чтобы хоть немного выспаться до своей смены.
  
  
  
  Мне показалось, что я только задремал, но какой-то странный звук снаружи разбудил меня. Резко вскочив и качаясь спросоня, я накинул на себя теплый плащ и вышел наружу, ежась от пронизывающего ветра. Уже выйдя, я понял, что времени прошло достаточно, потому что снаружи было темно. Луна скрылась за темными тучами, которые плыли очень низко и казалось, что еще немного и они раздавят наш корабль. Я повертел головой ища признаки того, что меня могло разбудить, но ничего странного не заметил. Сильный ветер качал мачту, которая при этом издавала протяжные скрипучие звуки, похожие на стоны боли.
  Пожав плечами я уже собирался уходить, когда внезапно вышедшая луна осветила какую-то темную фигуру. Луна скрылась за тучей очень быстро, я стоял тряся головой со сна и думая о том, что мне это скорее всего почудилось, однако, каким-то внутренним чутьем я понял, что там кто-то есть.
  Надев шляпу, я крикнул:
  - Эй! Кто там?
  Мне никто не ответил, и движимый смутным предчувствием я кинулся в то место, где увидел фигуру. Не смотря на то что было темно, я заметил, как что-то темное мягко ступая кинулось в сторону палубы.
  Я подбежал к тому месту, где он только что стоял и обнаружил лежащую Сессилию. Наклонившись к ней, я решил потрогать пульс, однако, моя рука, которая опустилась ему на руку сразу стала влажной и липкой. Я сразу понял, что это кровь. Руками я попытался зажать на запястье, но вспомнив про платок, я быстро туго затянул им запястье и вскочив, я побежал вслед на тенью в черном. Пробегая мимо корабельного колокола, я несколько раз за него дернул и кажется что-то прокричал. Затем выхватив нож из сапога, я побежал за убийцей. В отличие от меня, у него похоже было прекрасное зрение и в темноте он хорошо ориентировался. Я же словно неуклюжий медведь постоянно на что-то налетал, непереставая отчаянно ругаться. Из кают начали выходить сонные пассажиры, но они только мешали моему преследованию. Пару раз, я рукой чуть было не хватал его за черный плащ, но он ловко от меня ускользал.
  Наконец, я увидел, как он сбежал в трюм. Это меня порадовало, потому что там он оказывался в ловушке.
  Я ловко сбежал вниз. Там было очень темно и почему-то не горела лампа, которую оставляли на спуске. Сзади себя я услышал легкий скрип и когда только я хотел повернуться, моя голова словно раскололась на миллионы мелких тонких осколков и я упал без сознания.
  
  
  
  Мне казалось, что я умер и брожу где-то по серым равнинам. Пару раз, открывая глаза я видел Сессилию, которая грустно на меня смотрела, вытирая мой лоб, но может быть это было всего лишь видение. В одной книге я читал про миражи, похоже, она и была моим прекрасным миражом, о котором я столько грезил.
  Наконец, я открыл глаза и увидел над собой склоненное лицо лекаря, который смотрел он на меня очень внимательно. Глядя на него снизу вверх я не удержался и спросил:
  - Откуда у вас такой длинный нос, месье Шапре?
  Он хмыкнул, потер рукой нос, как будто тот чесался и сказал:
  - Вы еще не видел нос моего отца. У него он был гораздо внушительнее. Он был лучшим нюхачом в нашей провинции.
  Протянув руку, он вытянул мне кожу на веках, заглядывая сначала в один, затем в другой зрачок:
  - Как вы себя чувствуете?
  - Скверно, - сказал я, ощупывая голову, на которой была наложена повязка. - Меня страшно мутит и по голове при каждом слове словно бьют колотушкой.
  Доктор усмехнулся:
  - Так оно и было, вас кто-то хорошенько огрел!
  Я попытался вспомнить:
  - Помню... мачта, затем Сессилия, который лежала под ней... Что с ней?
  Видя что я сильно разволновался, он меня успокоил:
  - С ней все нормально, она просто была в обмороке.
  Подойдя и закрыв дверь, он подошел ко мне и прошептал в самое ухо:
  - Похоже, вы вчера спугнули нашего новоиспеченного доктора, когда он собрался взять у девушки кровь.
  Видя, что я хочу задать миллион вопросов, он рукой закрыл мой рот и поправил подушку:
  - Вам категорически нельзя волноваться! Лежите спокойно, я вам сейчас все расскажу.
  Когда мы с вами расстались в кают-компании, я пошел к больному, - он быстро посмотрел на меня. - Мне неловко об этом говорить, но я кажется заснул. Проснулся я оттого, что хлопнула дверь. Я подумал, что это от ветра, подойдя, я закрыл ее и вернулся к постели больного. Он тихо спал. Вас не было и я решил дождаться.
  Через некоторое время я услышал ваши крики и звук корабельного колокола. Я хотел побежать наверх, но тут внезапно понял, что то что я принял за сон, на самом деле была смерть. Больной умер. Подняв его сорочку, я обнаружил еще одно пятно от устройства забора крови.
  Я хотел выйти из каюты, но тут услышал грохот, выйдя, я обнаружил вас лежащим на спуске вниз лицом.
  - Вы кого-нибудь видели? - спросил я.
  Он покачал головой:
  - Нет! Через секунду вниз спустился Форест. Он помог мне вас перевернуть и осмотрел вас. Затем мы вас отнесли в вашу каюту.
  - А что с Сессилией? - неунимался я.
  - С ней все нормально - перебил меня Анри. - Она рассказала следующее. Ночью она проснулась и видя что старуха спит решила прогуляться и подышать воздухом, потому что днем та буквально не дает ей выйти ни на минуту. Выйдя наружу, она заметил человека одетого во все черное. Открыв рот, Сессилия собиралась закричать, но ей закрыли рот с носом платком, судя по всему смоченным каким-то раствором, от которого девушка заснула.
  Шапре посмотрел на меня:
  - Я думаю, убийца точно также усыпил меня и убил беднягу кружевника.
  Мне оставалось лишь коротко кивнуть, он продолжил:
  - У неизвестного все шло по плану, но тут появляетесь вы. Он занервничал и побежал, вы погнались за ним. Он спрятался за лестницей и когда вы спустились огрел вас валящимся там крюком по голове. Затем скрылся.
  Закрыв глаза я облегченно вздохнул и спросил:
  - Что говорит капитан?
  Шапре зло сплюнул:
  - Он не хочет скандала, так как с нами плывут знатные люди, поэтому приказал всем молчать. Про это знает всего несколько человек: вы, я, Форест и Сессилия. Она, кстати, помогала мне за вами ухаживать. Мне удалось ее убедить, что ей все показалось и что она упав поранилась и стукнулась головой. А вы увидев ее, побежали звать на помощь и в темноте свалились с лестницы.
  - Не слишком ли много стукнутых? - криво усмехнувшись сказал я.
  Врач пожал плечами собираясь уходить:
  - Сегодня мы прибываем в Ирландию, так что все уже не имеет значение. Я тоже решил сойти. На этом чертовом корабле я больше и дня не буду!
  Сплюнув и что-то проворчав по-французски, он вышел, оставив меня в полном смятении.
  "Сессилия была рядом!" - кричал мой разум. "Ее руки касались моего лба и это не сон!".
  
  
  
  К моему несчастью Сессилию я больше не видел. Днем ко мне зашел Форест узнать как у меня дела. Его единственный глаз внимательно рассматривал меня, словно пытаясь понять, о чем я думаю. Мы с ним немного поболтали и он уже не казался мне таким страшным головорезом. Собираясь уходить, в дверях он спросил меня:
  - Скажите, падая вы что-то успели заметить?
  Я борясь с тошнотой покачал головой:
  - К сожалению, нет! Было очень темно.
  Он коротко кивнул и вышел.
  Поспав около часа, я наконец-то смог встать. Мне было уже немного лучше и меня не качало. Собрав свои пожитки, я вышел наружу, где впервые за много дней светило солнце. Его свет почти не грел, но все же, люди были ему рады. На палубе было много народу. Со мной все здоровались, подшучивая надо мной. Мне было все равно, пусть смеются. Главное, Сессилия осталась жива!
  - Земля!
  Пассажиры устремили свои глаза к дальней линии горизонта, которая утопала в утреннем тумане. Напрягая глаза, я всматривался в даль, в серую, утреннюю дымку и ничего не видел. Но затем, я уловил длинную темную линию в самом конце, там где почти черное море соединялось с непогожим небом. И тогда, я испытал настоящее счастье! Впрочем, не я один! Пассажиры начали обниматься и поздравлять друг друга, женщины плакали, вытирая глаза платочками. Мы были живы! И мы наконец-то доплыли до Ирландии. А это главное!
  
  
  
  Когда под моими ногами оказалась земля, я был так рад, что чуть не расцеловал полупьяного шатающегося капитана и немытых матросов, которые почувствовав возможность скорого кутежа в портовом городе были в приподнятом настроении и сновали по палубе быстрее обычного. За дни пока мы плыли по штормовому морю, я уже привык к качке и нетвердой походке, и поэтому, оказавшись на ровной поверхности не сразу освоился. Мы причалили на пропахшей рыбой пристани в небольшом городе, с невысокими серыми домами и грязными улицами, по которым ходила разношерстная публика.
  Теперь я доплыл до Ирландии и мне предстояло выполнить работу для которой меня наняли. Насчет работы я совсем не волновался, потому что хорошо ее знал, но тем не менее, у меня не проходило какое-то тягостное щемящее чувство. На корабле я думал, что это из-за страха перед стихией, но вот я стоял на жесткой тверди, а легче мне не становилось.
  Пассажиры не спешили расходиться, потому что скоро должны были прийти экипажи, чтобы развезти нас по нашим местам.
  К моему удивлению, "пират" ехал туда же, куда и я. Но, когда я спросил, что он намерен делать в тех краях, он лишь смерил меня суровым взглядом и что-то пробормотав отвернулся.
  За время плаванья мне не удавалось перемолвиться с ним словом, потому что он всю дорогу пил с капитаном и матросами. Хотя иногда, я видел его и разговаривающего с пассажирами. Что меня поразило, с дамами он совсем не был груб и те перестав его бояться, болтали без умолку. Я же тем временем с тоской смотрел, как серые тяжелые волны со всей силой ударяют о борт нашего корабля, отчего он издавал звуки похожие на треск, а вырезанная из дерева женщина, которая украшала нос корабля, казалось, стонала от этого невероятного натиска...
  Тем временем, прибыл первый экипаж и забрал часть публики, среди которой была Сессилия. Увидев его, мне захотелось рассмеяться, но поймав на себе суровый взгляд сидящего на козлах мужчины, шутить расхотелось. "Экипаж" представлял собой большую крытую повозку, которую правильнее было бы назвать дилижанс. В нем могли разместиться человек десять.
  Я с тоской смотрел вслед любимой. Сегодня мы расстанемся, еще не успев познакомиться. Мои мечтам о нашей любви не суждено было сбыться. С другой стороны, я отчетливо понимал, что совсем ей не пара. Я был беден и ничего не мог ей предложить кроме своего сердца. Сомневаюсь, что ее родители, которые отправили ее получать хорошее образование и судя по всему, рассчитывающие на удачный брак были бы рады такому союзу.
  Проходя мимо меня, Сессилия на миг задержалась. Я увидел в ее руках записку, но шедшая сзади нее старуха подтолкнула ее в экипаж и девушке пришлось в него сесть. В ее глазах я заметил разочарование и гнев. Мое состояние было не лучше. После удара по голове я еще чувствовал легкую боль, а от переживаний меня начало подташнивать. Наконец, пассажиры сели по местам и экипаж тронулся. Я стоял на дороге с непокрытой головой, глядя как подрагивая на кочках экипаж тронулся, увозя мои надежды.
  Внезапно, я заметил, как из одного окна выпало что-то белое. Подбежав, я увидел ту записку, которую мне пыталась передать девушка.
  С сильно бьющимся сердцем я открыл ее. Текст был написан каллиграфическим красивым подчерком и легкими завитушками:
  "Я не успела Вас поблагодарить за свое спасение. Вы были очень мужественны и не побоялись за меня вступиться. Судьба не позволила узнать нам друг друга поближе, но на то была видно воля Бога. Берегите себя!
  Сессилия".
  Схватив этот небольшой клочок бумаги, я прижал его к носу, вдыхая исходивший от него легкий аромат лаванды.
  В этот момент я услышал над собой скрипучий голос доктора:
  - Чего это вы стоите тут в грязи на коленях?
  Он рывком поднял меня с земли, пытаясь отряхнуть и тихо говоря себе под нос:
  - Видать по голове шарахнули сильнее чем я думал!
  Я оглянулся и с удивлением увидел его вещи рядом со своими возле трапа корабля.
  - Вы решили сойти? - спросил я.
  Анри махнул рукой, поправляя волосы:
  - Я уже говорил, что дня больше не буду на этом чертовом корабле! Тем более, тут мне и место уже предложили, так что я как и вы - жду экипаж.
  - Кто место предложил? - спросил я.
  Он ткнул в сторону стоящих поодаль дворян, которые вели себя тихо и выглядели немного сонными:
  - Они. Вот едут в замок, говорят и мне работка найдется. Я ни минуты не сомневался. Не хочу до конца своих дней терпеть издевательства неучей матросов. Пусть поищут другого дурака!
  После этих слов, он сверкнул глазами. Выглядел он довольно комично, словно облезлый ворон, который распушил редкие перья. Чтобы не обидеть его, я пробормотал:
  - Так-то оно конечно лучше...
  Доктор обрадовано улыбнулся и потащил меня в сторону корабля, возле которого уже стоял экипаж.
  Новый экипаж, который забирал нас, выглядел несравненно лучше прежнего. На одной из дверей красовался какой-то герб, на котором были изображены колосья и большая змея. Раздумывать над этим мне было некогда, потому что пассажиры начали садиться и мне нужно было занять место.
  Сев в повозку между двух пассажиров, я почти мгновенно уснул, видимо плавание на корабле приучило меня к качке и теперь она действовала на меня успокаивающе.
  Повозку нещадно трясло, но мой сон был крепок, наверное, оттого, что впервые за несколько дней, можно было не думать о том, что следующая волна разобьет наш корабль и мы пойдем ко дну.
  Во сне мне снился отчий дом. Был знойный, солнечный день, такой, какой может быть только к концу лета, когда солнце на прощание, перед долгой осенью, дарит весь свой пыл и жар. Воздух, не нарушаемый малейшим колыханием ветерка, словно звенел от разогретых лучей, однако, на горизонте небо было черным, что предвещало страшную грозу. Во сне я спустился с высокого крыльца нашего дома, рассматривая простиравшиеся до горизонта желтые поля со спелой пшеницей. И тут на дороге, уходящей в сторону леса, я увидел стройную женскую фигуру, одетую в черный плащ, который не скрывал красивых изгибов девичьего тела. Издалека казалось, что она легко плывет в этом жутком мареве в сторону грозового фронта. Сам не знаю почему, но я побежал за девушкой. Бег давался с трудом, к тому же, со мной постоянно здоровались крестьяне. Я был вынужден останавливаться и отвечать им про погоду, здоровье матушки, а когда я с ними раскланялся, то видел, что девушка все также далеко от меня...
  - Эй! - кто-то грубо потряс меня за плечо. - Хватит дрыхнуть! Приехали!
  Разлепив глаза я с удивлением увидел Пирата, который собирал свои вещи. Были уже глубокие сумерки. Получается, что мы ехали весь день. Потянувшись ото сна, я спросил:
  - А где все?
  Он хмыкнул и мне показалось, что он промолчит, но все же ответил:
  - Сошли в замке! Похоже и мы с тобой должны были быть там, но граф отдал распоряжение на сегодня нам переночевать у его управляющего. Так что, теперь мы забрались в эту богом забытую глушь, - он сплюнул. - Дернул черт меня за мошонку, поехать в эту дыру!
  Мы вышли и повозка развернувшись поехала назад по пыльной дороге. Я осмотрелся вокруг и увидел большой добротный двухэтажный каменный дом с покатой крышей, в окружении толстых многолетних кленов и широкой дорожкой выложенной камнем.
  - А чей это дом? - спросил я.
  - Лукаса Нолта, управляющего графа Азори, - сказал Робинсон Форест и перекинув мешок через плечо, пошел к дому. Мне не оставалось ничего иного, как пойти за ним. В моей голове словно голодные блохи плясали мысли, наталкиваясь одна на другую. Например, что такой человек как Форест здесь делает? Раньше мне казалось, что он скрывается от правосудия, но если он приехал к управляющему графа Азори, то похоже не все так просто.
  Додумать до конца я не успел. На настойчивый стук Фореста, тяжелую дубовую дверь открыла Сессилия. Под ее удивленным взглядом, я приосанился, а Робинсон откашлялся и, я могу поклясться, самым интеллигентным тоном спросил:
  - Здравствуйте! Здесь проживает Мистер Лукас Нолт?
  Девушка сначала удивленно смотрела на нас, затем словно стряхнув с себя оцепенение, коротко кивнула и шире распахнула дверь, чтобы мы могли войти. Стесняясь собственных грязных сапог, мы зашли внутрь и неуверенно встали на пороге.
  Внутри дом был такой же добротный, как и снаружи. В центре большой гостиной стоял широкий деревянный стол и такие же стулья, в большом дубовом камине потрескивали дрова, в углу стоял широкий трельяж с массивными створками. На полках и столешницах были постелены красивые вышитые белоснежные скатерти и салфетки.
  Нам навстречу вышел мужчина лет пятидесяти. По одному его виду я сразу понял, что это и есть хозяин дома, и что он честный и принципиальный человек, которому можно доверить не только управление замком, но и многое другое. У него была статная фигура, широкая борода и прямой взгляд карих глаз.
  - Кто вы и что вам нужно? - без обиняков спросил управляющий.
  Я откашлялся и сказал:
  - Меня зовут Эдуард Риллингтон. Я новый землемер.
  Нолт коротко кивнул и посмотрел на Фореста. Тот довольно развязано ответил:
  - Меня наняли как распорядителя охоты для графа Азори, обещали неплохие деньги и веселую жизнь, но веселой жизни тут похоже нет, надеюсь, хоть платить будут неплохо.
  Хозяин удивленно на него посмотрел:
  - Так, вы, наверное, Робинсон Форест?!
  К моему удивлению, Нолт вместо того, чтобы взашей вытолкать наглеца, подошел к нему и горячо пожал руку.
  - Мы вас очень ждали! Граф с графиней приехали около двух месяцев назад и на днях ждут много гостей. Будет большая охота! - хозяин дома еще раз тепло пожал его руку. - Спасибо что приехали! Я слышал, что в своем деле вы лучший!
  Я чуть кашлянул и хозяин вспомнил и про меня:
  - Мистер Риллингтон, я также очень рад вашему приезду. С завтрашнего дня мы с вами начнем работу. Земель здесь много и некоторая часть из них труднодоступна, так что, чем раньше начнем, тем лучше!
  Нолт повернулся к белокурой девушке:
  - Позвольте, господа, представить вам мою дочь Сессилию, - мы сделали ей поклон, отчего она мило зарделась. - Она только что приехала из Лондона. Сессилия, проводи гостей в их комнаты и проследи чтобы у них было все что им нужно.
  Господа, через два часа мы ждем вас к ужину! А теперь отдыхайте!
  Сессилия взяла тяжелый подсвечник и повела нас на второй этаж. Глядя на нее снизу вверх я чувствовал, что влюбился и пропал. Ее белокурые волосы тяжелым водопадом лежали на спине, фигура была по-девичьи легкой и подтянутой. Поднимаясь по крутым ступеням, она изящно ставила ножку, второй рукой поддерживая складки платья. От нее пахло травами и свежестью. Мои ноздри трепетали улавливая исходящие от нее запахи.
  Мы поднялись на второй этаж и пошли по длинному коридору, обитому деревянными панелями. На стенах висели портреты предков Нолта. Похоже их род и сам был из какой-то знатной, но разорившейся ветви. На одном портрете была изображена красивая белокурая девушка с замершей лаской на руках, она была точной копией Сессилии. Я остановился разглядывая портрет. Сзади меня стояли Форест и Сесселия. Она тихо произнесла:
  - Это моя прабабка ее звали Элоиза. Говорят, я похожа на нее.
  Даже безучастный до этого Форест сказал:
  - Как будто картину писали с вас.
  Она пожала плечами и повернулась нечего не сказав пошла, мы оглядываясь по сторонам, пошли за ней. С висящих на стенах портретов на нас смотрели предки управляющего и мне в их взглядах чувствовалась угроза. Свеча, качаясь в ее руке бросала зловещие отблески на стены.
  Сессилия нарушив тишину сказала:
  - Я давно уже прошу отца куда-нибудь убрать портрет моей прабабки, но он говорит, что нельзя нарушать традицию и каждому портрету отведено в доме свое место.
  Она грустно усмехнулась:
  - В углу даже висит пустая рама, куда после смерти поставят мой портрет, - она обернувшись бросила на меня грустный взгляд. - Временами, я сижу и смотрю на эту раму, представляю что через сто лет, моя родственница будет вот также вечерами ежась проходить мимо моего портрета.
  Мое сердце сжалось от любви и жалости. Мне хотелось обнять ее и рукой гладить эти длинные гладкие как золотое руно волосы, шептать успокоительные слова.
  - А почему вы так не любите свою прабабку? - спросил Форест.
  Сессилия поправила рукой легкую шаль на плечах и нехотя сказала:
  - На ней лежит проклятье и по этому проклятью все женщины нашего рода, похожие на нее примут на себя это проклятье.
  Внезапно она открыла дверь справа:
  - Мистер Форест, это ваша комната!
  Мне очень хотелось узнать, что же это было за проклятие, но расспрашивать было неловко. Форест также не стал расспрашивать дальше.
  Сессилия зашла внутрь комнаты и зажгла несколько свечей в разных частях. Комната была не очень большая, но достаточная для одного человека. Там была большая кровать с балдахином, небольшой стол с двумя стульями, кресло, вешалка с изогнутыми резными ножками, столик с чашей для умывания и камин.
  Сессилия обратилась ко мне:
  - Идемте, Мистер Риллингтон! Ваша комната рядом!
  Мы вышли и зашли в соседнюю комнату, она была похожа на комнату Фореста, но более скромная.
  Я повернулся к Сессилии и сказал:
  - Спасибо вам большое! Очень уютная комната!
  Она покраснела под моим пристальным взглядом:
  - Я надеюсь, вам здесь будет удобно! - мы неловко замолчали и она продолжила глядя на меня из-под своих длинных ресниц. - Вот уж не ожидала увидеть вас здесь...
  Немного стесняясь моего пристального взгляда, она отошла, зажгла свечи и зашторила тяжелые шторы:
  - Иногда ночами, здесь слышен вой волков. Первое время это очень страшно, но со временем, перестаешь замечать.
  После этих слов она задумалась и как будто ушла в себя, но потом стряхнула с себя это сонное состояние и развернувшись пошла к выходу:
  - Ждем вас на ужин!
  И вышла, оставив после себя изысканный запах незнакомых мне трав. Я стоял словно пьяный, не чувствуя ног.
  
  
  Два часа пролетели незаметно. Я успел разобрать свои нехитрые пожитки, умыться и даже полистать пару книг. Наконец, снизу до меня стали долетать ароматы жаренного со специями мяса и ароматной выпечки, от этих умопомрачительных запахов у меня потекли слюнки.
  Когда я спустился вниз, то Сессилия была уже в гостиной. Из комнаты держа в руках стаканы с ромом вышли Лукас Нолт и Робинсон Форест.
  Хозяин был в приподнятом настроении:
  - О, Мистер Риллингтон! Мы тут выпили по стаканчику перед ужином, присоединяйтесь!
  Я кивнул и молча налил себя в стакан рома. Он кстати, был превосходного качества. Хозяин сел за широкий стол и мы тоже сели. По правую руку от Нолта, сидел Форест, по левую Сессилия, я сидел рядом с ней. Нас обслуживала служанка, которая молча подносила и ставила перед нами дымящиеся ароматные блюда.
  Трапеза проходила в молчании и, похоже, каждый думал о своем. Я думал о внезапно нахлынувшем на меня чувстве и о том, что мне это сулит, а также, об оказавшемся весьма неожиданным для меня дружеском расположении, хозяина к Форесту.
  Нолт производил впечатление образованного и умного человека, в отличие от него, Форест был простым грубияном из народа. И глядя на его лицо, я все больше утверждался в том, что он больше похож на повидавшего виды пирата, чем на услужливого распорядителя охоты при доме богатых и знатных господ. Будь я хозяином замка, я бы побоялся оставить его там одного и прежде всего бы распорядился спрятать фамильные драгоценности и столовое серебро.
  О чем думали остальные участники трапезы, к сожалению, мне было неведомо. Сессилия задумчиво водила ложкой по тарелке, однако, почти ничего не ела. Временами она как будто украдкой, бросала быстрые взгляды то на меня, то на Фореста. В моей душе вспыхнула ревность, хотя я не имел на это никаких прав. Мы с ней были почти не знакомы, и возможно, у нее даже есть жених. Да и что я мог предложить такой девушке как она? У меня в карманах было пусто и не было своего дома. Разве она это заслуживала?
  Трапеза близилась к завершению и служанка начала разносить пироги, моченые в сахарном сиропе яблоки и сушеные фрукты. Мы все немного размякли от обильной пищи и даже вспотели. В камине за моей спиной потрескивали дрова и шло приятное тепло. От тишины и покоя, меня потянуло ко сну, однако, я усиленно с этим боролся.
  - А где ваша жена? - беспардонно спросил Форест. Я думал, хозяин разозлится его наглости, но тот лишь, повертел стакан в руках и тихо ответил:
  - Она умерла во время родов Сессилии, больше я женат не был.
  Форест кивнул, как будто ответ его удовлетворил:
  - Сколько в вашем доме проживает народу? - внезапно спросил он.
  Нолт нахмурил лоб:
  - Так сразу и не скажешь... Я, служанка, двое работников конюшни, повариха и ее помощница. Вот и Сессилия приехала. Так что получается семь человек. Стало быть, с вами девять. Иногда, у нас ночует мой помощник, но это бывает не часто.
  - Расскажите про графа и графиню, - спросил я.
  Лукас пожал плечами:
  - Они купили замок с землями внезапно, все были этому очень удивлены, потому что они сами издалека. Обычно, земли выкупают местные феодалы, чтобы увеличить свои наделы. Однако, Азори дал столько денег, что выкупил все без слов. Да и претендентов собственно было не так уж и много, дурная слава этого места отбила от покупки многих желающих.
  - А что случилось с предыдущими хозяевами? - спросил Форест.
  - Это была очень странная история. Они поехали зимой к соседям и пропали.
  - Как пропали? - спросил я.
  Сессилия ответила:
  - Они выехали на лошадях верхом и их ждали домой к вечеру, однако, они не приехали. Слуги решили, что те передумали и остались погостить, поэтому ничего не предпринимали целую неделю. А через неделю, слуги отправили весточку, что дочка заболела и было бы неплохо хозяевам вернуться. Тут и выяснилось, что они не приезжали. Тогда их стали искать, но те исчезли бесследно!
  Нолт продолжил:
  - Да, все так и было! Их детей взяла под опеку одна дальняя родственница из Франции. Замок она продала и теперь они живут там. Про пропавших, так никто ничего и не слышал.
  Форест задумчиво жевал орех:
  - А были еще подобные случаи?
  Хозяин нехотя кивнул:
  - Были, но то были больше бродяги или крестьяне, а их особо никто не искал. Временами даже находили их тела. Многие были обезображены и трудно сказать, случилось это при жизни, или же уже после смерти их драли дикие звери, которых здесь водится не мало.
  Он махнул рукой в сторону:
  - Здесь совсем рядом густой лес, через который вы ехали к нам. Зимой, временами дорогу заносит так, что невозможно проехать и мы оказываемся отрезанными от цивилизации. Поэтому местные жители, перед зимой запасаются всем необходимым. Иногда снег заметает так, что люди не могут открыть дверь.
  - А местных много?
  - Человек сто, может чуть больше.
  Я вспомнил разговор Бристоунов на корабле:
  - На корабле мы плыли с семейной четой, они живут здесь неподалеку, вот они нам рассказывали про какое-то чудовище, - я попытался свести это на шутку, но Нолт с Сессилией оставались очень серьезными.
  - Несколько раз возле трупов были следы какого-то очень крупного зверя. Местные охотники клянутся, что ничего подобного в жизни не видели. Крестьяне рассказывают, что иногда ночью кто-то скребется к ним в дома, а под утро на двери находили глубокие следы от когтей.
  Сессилия поднесла платочек к глазам и тихо сказала:
  - Год назад, в своем доме была растерзана целая семья - муж с женой и две дочери. Одна из них была моей подругой и мы дружили с детства.
  Нолт досадливо тряхнул головой, как-будто был недоволен, что мы расстроили его дочь, поэтому я посчитал нужным перевести тему:
  - Скажите, как насчет работы? Нам граф даст свои указания или вы?
  Лукас был явно рад смене темы, поэтому потерев руки сказал:
  - Работой наделяю вас я. Граф мне дал четкие указания и должен проследить, чтобы все было выполнено в лучшем виде. Чтобы не терять время, завтра мы с вами начнем замерять земли. Лучше начать с утра, около восьми. Расстояния здесь большие и земли не отмеряны и не описаны. Этим давно нужно было заняться. На севере, они пролегают через болота. С восточной стороны доходят до большого озера, с юга - спорная территория с соседями. Те утверждают что земли Азори до большой поляны, но судя по записям, они идут значительно дальше. С запада, они упираются в утесы моря, но от тех земель толку мало. Там такие скалы, что к морю не подойти, а земля сухая и каменистая. Тем не менее, нужно все это обмерить и описать.
  Нолт тепло на меня посмотрел:
  - Естественно, без ваших знаний тут не обойтись!
  Я невольно зарделся и сам же на себя за это разозлился! Я чувствовал себя как мальчишка, который краснеет от того, что учитель похвалил его перед всем классом.
  Слава Богу, вмешался Форест и у меня отпала необходимость отвечать на комплемент:
  - Завтра я тоже пройдусь с вами, мне нужно будет осмотреть территорию.
  Нолт кивнул и поднялся из-за стола, мы встали за ним:
  - Сессилия, тебе пора ложиться, - сказал он и поцеловал дочь в лоб. Она послушно приняла поцелуй и кивнув нам вышла.
  Нолт повернулся к нам:
  - Я, пожалуй, тоже пойду. Завтра у нас у всех будет трудный день! В семь утра я жду вас здесь на завтрак. Теплую воду для умывания вам принесет служанка.
  Форест усмехнулся:
  - В этом нет необходимости, мы не леди, чтобы умываться в теплой воде.
  Нолт кивнул и вышел. Мы остались сидеть со Форестом друг напротив друга. Форест потянулся за бутылкой и налил себе полный стакан:
  - Интересно!.. - задумчиво произнес он.
  Я уже собирался уходить, однако, решил узнать, что же он имел ввиду:
  - Что интересно? - спросил я.
  Форест отпил достаточную дозу из бокала и посмотрел на меня своим единственным глазом:
  - Похоже, эти идиоты, - видя мое непонимание, он уточнил, - Азори, наняли меня для охоты на это чудовище!
  Я от удивления открыл рот:
  - Вас!? На чудовище!?
  Он долил себе еще рому и кивнул:
  - Их скучающие друзья богачи приехали в эту дыру не просто так! - видя что я еще его не совсем понял, Робинсон наклонился ко мне. - Вы помните, что говорил капитан на корабле?
  Я непонимающе пожал плечами, но он не обратил на это внимание и продолжил:
  - Сейчас самый опасный сезон для дальнего плаванья! И господа в такой сезон не путешествуют просто так! Поохотиться на кабанов и куропаток они могли бы и у себя в лесах. А раз они приехали на этот остров, в эту глушь, на охоту!..
  Он поднял палец:
  - То я делаю вывод, что они хотят охотится на чудовище!..
  Я задумался над его словами, отмечая что он по-видимому прав.
  - Но зачем им это? - спросил я.
  Форест икнул и произнес:
  - Пресыщенные богачи! Они ищут все новых и новых развлечений. От всего остального они устали.
  - Неужели они готовы рисковать жизнью? - спросил я.
  Робинсон ухмыльнулся, отчего еще больше стал походить на пирата:
  - На что не пойдешь, чтобы не подохнуть от скуки! К тому же богачи всегда надеются, что деньги спасут их от всяких напастей.
  Я задумчиво молчал, он продолжил:
  - Только боюсь, что охота будет на них самих! - он тяжело встал и пьяно качаясь пошел к выходу. - Судя по всему, здесь и правда есть какая-то кровожадная тварь!
  Сказал он и вышел, оставив меня стоять с разинутым ртом.
  
  
  Спал я очень тревожно. Пару раз меня будил вой волков. Я вскакивал, но затем ложился и быстро погружался в сон. Сны также были беспокойные. Мне снилось то наше плаванье и раскачивающийся корабль, то красные глаза, которые смотрели на меня из мрака комнаты.
  Когда утром я проснулся, то чувствовал себя разбитым и был даже рад собственному пробуждению.
  В гостиной на мое удивление сидел трезвый как стеклышко Форест, который переговариваясь с хозяином за обе щеки уплетал сытный завтрак из холодных вчерашних пирогов, ветчины и яиц. После его вчерашней попойки я сильно сомневался, что он вообще голову оторвет от подушки, но он был здесь и выглядел явно лучше меня.
  Поздоровавшись и стараясь не подать виду, что я удивлен, я сел за стол и принялся вяло жевать свой завтрак.
  Пришел я вовремя, потому что хозяин расспрашивал Фореста про его жизнь, чего бы я не рискнул делать:
  - Скажите, Форест, - сказал Нолт, взяв хлеба и намазывая его гусиным паштетом. - Про вас я слышал много мифов. Что из них правда?
  Форест хитро уставился на него своим единственным глазом:
  - А что вы слышали? Надеюсь не то, что я мормон или не ем мясного?
  Хозяин рассмеялся:
  - Нет! Я слышал, что в деле охоты вы легенда! И якобы даже пару раз помогали в охоте самому Генриху VIII? Это правда?
  Робинсон кивнул:
  - Было дело! В лесах как-то завелся огромный медведь и он был такой хитрый, что никто не мог с ним сладить. После того как он задрал пару крестьян, сам король решил на него поохотится, тогда и пригласили меня.
  Я спросил:
  - Ну и как?
  - Все было сделано чисто! Медведь был убит, теперь его чучело стоит в приемной короля, чтобы все послы и гости видели какой он ловкий и могучий.
  Хозяин с уважением посмотрел на него:
  - Я слышал, что свой глаз вы потеряли в одной из охот? Это правда?
  Форест нехотя поморщился:
  - Правда! Однажды, я почти три дня загонял волка. И он и я были без сил, стрелы кончились. И мы с ним уперлись в тупик. Волк был старый и опытный. Он понял, что оттуда выхода нет и сделал единственное, что ему оставалось - кинулся на меня. Нож у меня выпал и я руками пытался его задушить, но сил было мало и мои руки разжались. Волк кинулся и когтями рассек мне глаз, но я успел дотянуться до упавшего ножа и зарезал его.
  И хоть история была не слишком правдоподобная, тем не менее, я ему поверил. У меня перед глазами пронеслась эта жуткая картина. После этого рассказа я как-то зауважал Робинсона. В моих глазах он уже не был грубым неотесанным мужланом, он был отличных охотником, который выживал в самых трудных условиях!
  В комнату зашли два работника и мы закончив обед, стали собираться. Я тепло оделся и вынес складную палку. Нолт смотрел на меня с удивлением:
  - Зачем вам палка? Может быть принести землемер?
  Под его насмешливым взглядом, я щелкнув задвижкой раздвинул палки и зафиксировал их. Получился землемер.
  Хозяин прицокнул языком начал рассматривать мое устройство:
  - Весьма удобно! Это вы сами придумали?
  Я кивнул. Он посмотрел на меня с уважением:
  - Вы меня удивили! Весьма простой и действенный механизм! Я удивляюсь, что раньше об этом не подумал.
  Его слова были очень лестны для меня. И я ответил:
  - Спасибо! Оно и правда простое, его очень удобно носить.
  Я опять щелкнул задвижной, передал землемер Нолту. Палки сложились, причем у них сверху была ручка и удобно было брать, и носить землемер.
  Наконец мы начали работу. Решено было для начала двинутся в сторону севера, так как там были болота и пустошь. И пока снег не завалил их поверхность, худо бедно, мы могли там пройти.
  
  
  Ближе к обеду мы покушали взятыми из дома припасами и присели на сваленное дерево отдохнуть. Форест ушел осматривать окрестности, мы сидели с Нолтом на дереве, двое работником тем временем развели небольшой костер, чтобы мы могли согреться.
   Задумчиво глядя на удаляющуюся фигуру Фореста, Лукас задумчиво сказал:
  - Знаете, Мистер Риллингтон! А ведь Робинсон мог бы быть богаче меня, если бы не пил!
  Видя мой недоуменный взгляд, он объяснил:
  - Ему предлагали место при королевском дворце. Он мог бы стать королевским распорядителем охоты! Однако, пару раз он напивался до чертиков и к утру, когда король и подданные были готовы к охоте, никто не мог разбудить Фореста. После этого его с позором вытряхнули. Ладно, хоть не казнили!
  Нолт прутиком разворошил ветки в костре:
  - Я вообще, честно говоря думал, что Робинсона Фореста уже нет в живых! Он сильно пил и одно время совсем пропал. Поговаривали даже, что он замерз в лесу!
  Лукас мне улыбнулся:
  - Ан нет! Вот он, живой и здоровый! Человек-легенда!
  - А что в нем легендарного? - не без ревности спросил я.
  Нолт аж всплеснул руками от моего незнания:
  - Как!? Вы ничего про него не слышали?!
  Я отрицательно покачал головой. Тогда он начал мне рассказывать:
  - Вы молоды, и, наверное, поэтому ничего не знаете про Фореста! Его имя гремело лет десять назад! Его нашли в лесу, когда ему было около двенадцати. Он был как дикарь, и никто не знает, как он выжил. За год до этого, его родители умерли от неизвестной болезни, дом забрали, а мальчишку отдали в приют, из которого он сбежал и целый год один жил в лесу!
  У него были великолепные навыки выживания в диких условиях. Он как ящерица лазил по горам, он умел камнем убить зверя и так далее.
  После того, как его нашли в лесу, его отдали в работный дом, из которого он постоянно сбегал. Когда он стал старше, то много путешествовал и говорят даже убил гигантскую морскую рыбу, которая размером с дом. Затем Форест вернулся в Англию. Как я уже говорил, он мог бы неплохо зарабатывать, но он много пил и был весьма странным - деньги его не интересовали. В 1530 году вышел Статут, который предписывал сажать в тюрьму работоспособных нищих и бродяг. У Робинсона дома не было, работы тоже. На год он угодил в тюрьму. Затем он вышел из нее и резко пропал. Я думал, что его уже нет в живых!
  В этот момент из леса вышел Форест, он что-то убирал в заплечный мешок. Мне хотелось бы еще послушать про него рассказ Лукаса, но я не решился сделать это при Робинсоне.
  После непродолжительного отдыха мы продолжили свой путь.
  Наконец, мы дошли до болот. В это время года, местность выглядела довольно зловеще и удручающе. По земле стелился густой туман, а редкие сухие деревья торчали из земли то тут, то там. Они напоминали страдающих от боли и от страха людей, которые возводили руки, прося милости у неба, некоторые из них склонились к земле, словно смерившись со своей горькой одинокой участью. Местность была неровной и покрытой кочками. Впереди нас с длинными шестами шли работники. Этими палками они нащупывали дно и мы вынуждены были следовать за ними след в след. Это было очень сложно, потому что своей палкой я еще вынужден был не только мерить землю, но и считать отмеренное вслух. Мой голос неприятно раздавался в окружающей тиши. Мне казалось что звук голоса, пролетает над болотом и отталкиваясь от кочек и деревьев разрезается и растекается на мелкий множественный шепот. Казалось, что это земля своим стоном вторит мне.
  Сзади меня шел Форест, к своему удивлению я хорошо слышал его шаги. Я вспомнил одного охотника из наших мест. Он славился тем, что мог неслышно подойти к оленю и схватить его за шею.
  Внезапно пространство пустоши разрезал пронзительный высокий крик. Казалось, что этим высоким нотам нет предела. От них закладывало в ушах, а ветер искажал и усиливал звук, делая его невыносимым до боли. Я поднял голову вверх и увидел, что впереди идущий работник стоит над чем-то и громко протяжно кричит. Бросив вещи и забыв про болото и кочки, мы все ринулись вперед. Не знаю, что я ожидал увидеть, но мои ноги несли меня вперед, а сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.
  Уже подбегая, я увидел подол женского платья и ржавые пятна от засохшей крови на одежде. Это была девочка лет десяти-двенадцати. На ее лице застыл просто первобытный ужас. Глаза остекленело уставились в небо, словно оно могло ее защитить. Я обратил внимание, что лицо ее было чистым и вообще, не было видно никаких ран, однако, откуда кровь?
  Подбежавший Форест упал перед девочкой на колени и приложил голову к ее груди. Затем, он отрицательно покачал головой и рассмотрел ее кожу:
  - К сожалению, она мертва! - он осмотрел ее пальцы. - Не менее восьми-десяти часов!
  Мы стояли молча, рассматривая детское тело, одетое в длинное заношенное платье, несколько не по размеру кофт, явно с чужого плеча и старую меховую кроличью жилетку. Похоже, она была из крестьян:
  Нолт покачав головой сказал:
  - Это Луиза Рикли. Ее отец работает гончаром и живет недалеко от нас, - он ткнул в сторону валявшийся поодаль корзинки, - Похоже, она собирала торф. Вот только не пойму, почему она забралась так далеко?
  Форест повернувшись к нам сказал:
  - Я заметил ее следы метрах в четыреста отсюда. Сначала они шли из стороны в сторону, а затем шаги стали шире и направленнее - она побежала. Он ткнул в след в невдалеке:
  - Видите, след неполный, видно только носок и он тяжело утоптан. Это говорит о том, что она не наступала до конца. Значит, она бежала так быстро, как только могла. Только тогда у человека на следах почти не видно пятки.
  Я хотел спросить, откуда он все это знает, но потом я вспомнил, что он отличный охотник и мне стало немного стыдно за свои мысли про его не тихий шаг. Пока я ловил ворон, он уже заметил следы и во всю их изучал.
  Робинсон наклонился, достал из своего заплечного мешка большое увеличительное стекло и через него стал осматривать кожу девочки. Мы вчетвером молча стояли вокруг него и нас потряхивало, то ли от пережитого страха, то ли от ледяной сырости болот.
  Наконец, он осмотрел ее всю, включая ногти и повернувшись сказал:
  - Она умерла от укуса в горло. Какое-то существо, прокусило сонную артерию и выпило почти всю ее кровь. Отсюда такой неестественно бледный цвет кожи.
  Я удивленно обратил внимание, что он абсолютно прав. Кожа девочки выглядела почти прозрачной и казалось, что это не мертвый ребенок, а всего лишь искусно вылепленная восковая кукла, которые показывают на ярмарках в праздничные дни.
  Нолт растерянно осмотрелся вокруг:
  - Но почему здесь нет никаких следов?
  Мы повернулись и начали осматривать землю. Сначала она мне казалась простой кучей грязи и засохшей травы, но потом я рассмотрел следы девочки и даже несколько следов то ли кроликов, то ли еще каких мелких животных.
  Форест задумчиво потряс головой:
  - Вот и я этому удивляюсь! А как вы говорили, погибали жертвы от чудовища? - он повернулся к Нолту и серьезно сказал, - Только, отбросьте все эти слухи и бредни. Мне нужны факты!
  Один из сопровождавших нас работников слегка вышел вперед и волнуясь и слегка заикаясь начал рассказывать:
  - Когда чудовище загрызло целую семью, я был один из тех, кто на утро выносил тела и убирался в доме. Там было все залито кровью. Тела были изуродованы и изорваны в клочья. У хозяина, - он сглотнул, - отсутствовала голова. Мы не сразу ее нашли, она валялась за домом метрах в ста, в сторону леса. На двери были следы от когтей глубиной с мужской палец, хотя дерево там очень твердое.
  Форест внимательно его слушал, а затем спросил:
  - Могу я взглянуть на тот дом?
  Работник покачал головой:
  - Нет! После тех смертей мы решили, что этот дом опорочен злом и сожгли его, - он повертел в руках шапку. - Так нам сказал предыдущий священник, царство ему небесное.
  Работник быстро перекрестился. Форест коротко кивнул:
  - Здесь все иначе и следов от когтей нет, но есть глубокие следы от зубов. Укус очень похож на кошачий, вот только размер между челюстями значительно больше. Это животное типа рыси.
  Я не верил в происходящее, поэтому потряс головой, чтобы проснуться. Мне казалось, что это продолжение моего ночного кошмара, когда ночью из глубины спальни, на меня словно смотрели два горящих красных глаза.
  - Это не может быть рысь, - сказал я. - Я видел их жертв. Рыси не пьют кровь!
  Робинсон кивнул:
  - Да, знаю! Это всего лишь предположение!
  Он снял с себя плащ и мы положили на него девочку. Затем мы сделали что-то типа носилок и молча понесли ее домой. О том, чтобы продолжить работу и речи не шло.
  
  
  
  В деревне новость встретили со страхом и ненавистью. Женщины тихо плакали, мужчины злились от бессилия, зло поглядывая в сторону леса. Похороны прошли в тот же день и были скорыми, однако, проводить Луизу пришли все местные жители. Отпевать приехал Оливер с Джеком. Отец Оливер чувствовал себя здесь очень уверенно. Он произнес над могилой длинную пространную речь про веру, царствие небесное и покорность божьей воле. Стоя в сторонке и наблюдая за лицами крестьян, уставших и изможденных трудом и тяжелой жизнью, я видел, что они ни слова не поняли из того, что он говорил. Однако, это были простые люди. И для них все что говорил священник, приравнивалось к словам святого писания. Я же понимал, что он несет явную чушь, но не хотел портить скорбный момент.
  В мою память навсегда врезалось лицо матери убитой девочки. Это было лицо когда-то симпатичной и может быть некогда даже веселой женщины, которая с годами превратилась в усталую и больную. Ее седые волосы выбивались из-под черного почти истлевшего платка, и она рукой невольно убирала их. Было в этом жесте что-то жуткое. Она повторяла эти действия без конца, словно заклинавший механизм.
  Отец умершей девочки стоял склонив немолодую некогда кудрявую голову. У него был суровой вид человека, на котором лежит гигантская ответственность за то, как прокормить семью. К его ногам испугано жались две совсем маленькие девочки. Рядом стоял сын - мальчик лет шестнадцати. Парень был нервным и измотанным, кроме того, он держал на руках кулек с младенцем. Младенец непереставая плакал от холода. Я видел, как мальчик закоченевшими руками тряс его пытаясь успокоить, наконец, к нему подошла какая-то женщина и взяв ребенка вышла их толпы. Похоже, это была родственница или может быть соседка.
  Возле раскопанной могилы, стоял гроб сбитый из неструганных досок. Его трое мужчин на длинных тряпках подняли и опустили в яму. Священник при этом заканчивал читать молитву. Церемония близилась к концу. И тут задние ряды в толпе пришли в движение, я слышал, как люди тихо начали переговариваться. И тут заметил красивых и хорошо одетых мужчину и женщину. Он был в широком темно-синим плаще с большой золотой брошью на плече. Она в бледно-лиловом платье и плаще отороченным белоснежным мехом. Лицо ее было прекрасным. Глядя на такие лица, ты невольно чувствуешь в них "породу". Высокий лоб, прямой нос и огромные темные глаза, которые на фоне черных волос, уложенных в высокую прическу из заплетенных кос выглядели яркими и сияющими.
  Священник в нерешительности затих, все также стояли, глядя на них и ожидая что будет дальше. Мужчина, а это был граф Винсент Азори де Клюшо вышел чуть вперед и оглядев толпу сказал:
  - Это был чудовищный случай убийства невинной девочки. Наша с вами задача сделать все, чтобы в будущем трагедия не повторилась! Мы должны защитить наши дома и наших женщин во имя наших детей и безопасности наших семей! Каждому, кто поймает чудовище, я даю двадцать серебряных!
  По толпе пошел удивленный шепот. Сумма была громадной. Он продолжил:
  - Теперь главное держаться вместе! И не ходите поздно по одиночке!
  После этих слов он развернулся и пошел прочь. Его жена, подошла к матери девочке и что-то сказав ей, вручила небольшой кошелек, в котором звонко звякнули монеты. Та принялась ее благодарить, но графиня лишь тепло улыбнулась и пошла вслед за мужем. Уже проходя возле могилы, она наклонилась и бросила горсть земли. Затем ушла. Толпа стояла в оцепенении. Никогда раньше они не видели, чтобы сам граф приходил на похороны, а особенно с женой.
  Я был заинтригован и уже жаждал поближе познакомится с графом и графиней. Они оказались весьма неординарными людьми. Вечером, мы были приглашены в замок, чего я уже ждал с нетерпением.
  Настало время, чтобы все остальные бросили землю и могилу начали зарывать. После этого, люди начали расходится с кладбища негромко переговариваясь и обсуждая большой обещанный приз за убийство неизвестного животного.
  Впереди меня шли две женщины, они неторопливо переговаривались между собой:
  - Вот я вам еще раз говорю, - сказала самая полная. - Все это дело рук Хельги! Ей уже столько лет, а она жива здорова! Эту ведьму давно надо было сжечь!
  Она сплюнула в сторону. Другая маленькая ростом и хромая глядя на первую сказала:
  - Как твоей снохе нужно было пару лет вытравить плод она вместе с тобой к Хельге бегала. А тут, - она передразнила голос первой, - Сжечь! Чего же ты, услугами ведьмы пользуешься?
  Полная аж задохнулась от предъявленного ей обвинения:
  - Дура ты! У снохи уже шесть детей, куда им седьмой, коли самим жрать нечего?!
  Тут они заметили сзади меня и ускорили шаг, я подотстал, чтобы поравняться с Нолтом и Форестом и спросил:
  - Мистер Нолт, а кто такая Хельга?
  Лицо Нолта стало серьезным и даже немного злым, он сжав зубы процедил:
  - Это местная черная ведьма. Они живет в лесу в южной стороне. Дом ее находится на спорной территории, поэтому ни тот, ни другой хозяин ее пока не трогают, но по-моему понятию, ее давно надо было положить в мешок и утопить как ведьму. Тем более, доказательства не нужны!
  Форест заинтересовано спросил:
  - А почему эта женщина подозревается в колдовстве?
  Нолт нехотя начал рассказывать:
  - Она живет одна в лесу с волком. Местные жители временами обращаются к ее услугам, но пару раз ее же за них и избивали. В один год, поругавшись с одной из женщин она устроила сначала падеж скота, а затем от молнии сгорел весь наш урожай. Тогда ее чуть не убили, но испугались ее волка. Он у нее заговоренный, ни ножа, ни стрелы не боится! Другой раз, в деревню пришла невиданная болезнь. Люди умирали в муках, страдая от кровавого поноса. В тот раз, она видно предчувствуя неладное, на какое-то время ушла, но затем вернулась.
  Робинсон задумчиво сказал:
  - Волк говорите? И крупный волк?
  Лукас качнул головой:
  - Самый крупный, из тех что я видел. Кроме того, он абсолютно белый. Таких волков не бывает, да и волки стайные существа. Не могут они людям прислуживать, а тут он помощник этой ведьмы! Не спроста!
  Я задумался над его словами и невольно обернулся назад в сторону кладбища. Возле могилы стояла согнувшись одинокая женская фигура, в которой я узнал мать девочки. Еще не зная Хельги я уже возненавидел ее, но за этой ненавистью скрывался страх перед неведомым.
  
  
  Когда мы вернулись домой, Нолт сообщил, что завтра вечером граф с графиней хотели пригласить всех нас на ужин, но из-за случившегося решили отложить на чуть более позднее время. По-моему, он сам был удивлен этому приглашению. Больше всего скорому ужину в замке радовалась Сессилия. Ее лицо зажглось румянцем. По ее глазам я понял, что жизнь в доме управляющего у нее не больно веселая, поэтому засидевшаяся девушка была очень рада "выйти в свет".
  Но все это было назначено на неопределенный срок, а днем нам предстояло закончить измерять болотные площади. Лукас сообщил, что работники отказались в этот раз идти с нами, так что придется это делать втроем. Форест лишь согласно кивнул, я тоже.
  Ужин прошел в молчании. Я с содроганием вспоминал события этого дня. Меня очень удивила спешка, с которой похоронили девочку, а также страх и ненависть в глазах крестьян. Еще меня удивила история с местной ведьмой, которую боялись, но услугами все же пользовались. Когда мы возвращались домой, Нолт рассказал про нее много пугающих вещей. Например, что она способна убить одним взглядом и что она очень и очень страшная на вид. Живет в проклятом месте вместе с волком уже много-много лет, а также, что в полнолуние, из ее жилища видны всполохи света и слышен ведьмин вой и хохот.
  Вспоминая это, я поежился. Слава Богу, мне не нужно будет измерять в том месте, где она живет! Мы могли это место обойти.
  Поужинав мы все разошлись по комнатам. Я пытался читать, но мои мысли все вертелись возле ужасной смерти Луизы. У меня перед глазами стояло ее бледное без кровинки лицо и застывшие руки, сжимающие мох. Ее пальцы чуть смогли разжать после смерти.
  И тут я услышал волчий вой. Это заставило вздрогнуть меня от неожиданности. Он появился вдалеке возле кромки леса. Голос волка был высоким и пронзительным, через несколько минут к нему присоединились еще разные голоса остальных членов стаи. Некоторые были низкими и протяжными, некоторые чуть взвизгивающими и отрывистыми. Голоса слышались из разных сторон, но затем они начали приближаться к дому, сливаясь в один страшный вой, от которого у меня холодело все внутри. Открыв окно, я выглянул и в свете луны увидел как от леса в сторону дома бежит штук сорок волков. Их серые спины чуть отблескивали в лунном свете.
  Если бы не страх, я бы сказал, что они представляли собой красивое зрелище. Их длинные морды временами поднимались и воя на луну они на минуту застывали, а затем опять присоединялись к стае. Среди них, впереди я заметил очень крупного белоснежного волка. Его большое гибкое тело легко двигалось среди остальных серых спин. Он был выше остальных волков и подумав, я решил что это волк ведьмы Хельги. Мне стало очень страшно и задернув штору, я задул свечу и укрывшись с головой не раздеваясь лег под одеяло. Страх возрос после того, как я вспомнил про растерзанную в своем доме семью и про глубокие следы от когтей на двери их дома.
  Волки подбежав к дому с воем крутились вокруг забора, ищи щели. За домом был большой амбар со скотиной. Я слышал, как волнуются лошади. В их ржании были ноты ужаса. Также громко блеяли овцы. Мне прямо виделось, как они испуганно мечутся внутри стен амбара, пугаясь волчьего воя и натыкаясь друг на друга. Волки тоже чувствовали их запах. Они волновались и поэтому в их голосах примешивался звук нетерпения. Запах, а также близость свежего мяса сводил их с ума.
  Не знаю, сколько я так пролежал скорчившись под одеялом от страха, но когда открыл глаза, то в комнату через щель штор уже проникал рассвет. Его серые косые лучи выхватывали их комнаты кусок бледных обоев, кувшин с водой в углу и мои книги.
  Растирая затекшие руки я встал и умываясь рассмотрел свое серое невыспанное лицо, про себя думаю, что ту "королевскую премию", которую мне предложили за эту работенку, явно для всего этого очень и очень мало. Сначала я чуть не погиб в плаванье, вчера я нашел труп девочки, которая умерла весьма странной смертью, а всю ночь под моим окном выла огромная стая и мне казалось, что еще немного и они прорвутся внутрь.
  На этот раз спустился вниз я первым. Возле камина вышивала Сессилия и был чрезвычайно рад, что пришел раньше других. Мы поздоровались и она мне тепло улыбнулась. От этой улыбки я забыл про все невзгоды, думаю о том, что путешествие стояло того, чтобы познакомится с этой чудесной девушкой.
  Сессилия рассматривая меня спросила:
  - А вы долго жили в Лондоне?
  Неожиданно, у меня язык прилип к гортани и я смог всего лишь кивнуть. Сессилия тряхнула своими чудными волосами и подняв бровь принялась за вышивание:
  - Как же я вам завидую! Вы жили в Лондоне! Там очень красиво.
  Она вздохнула:
  - Я из монастыря лишь издали наблюдала за городом. Он казался мне очень большим и прекрасным!
  Наконец, я смог совладать с собой и сказал:
  - Да, это правда! Там удивительно красиво и ... все очень дорого!
  Моих последних слов она не слышала:
  - Ах, как бы я хотела жить в каком-нибудь крупном городе! В Лондоне или Париже! Или Венеции!
  Ее руки легко порхали над работой, я видел блеск иголки.
  - Расскажите мне про Лондон! - сказала она, подарив мне прелестную улыбку, за которую я готов был рассказывать ей про все что угодно.
  - Про Лондон мне много рассказывал отец, - начал я. - Я так красиво рассказывать не умею, но все же попытаюсь! Особо красив Лондон летом и весной. Тогда в парках включают фонтаны и кругом красивые лужайки с разноцветными цветами, среди которых много роз, гладиолусов и пионов. В домах знатных и богатых господ бывают лабиринты из кустарников. А если вы пройдете весь лабиринт насквозь, то внутри обнаружите красивую статую или скамейку. Очень красивы здания церквей! Их высокие шпили видны издалека...
  В этот момент в комнату зашел Форест и сказал:
  - Доброе утро! Я не помешал? - он хитро взглянул на меня, заставив разозлиться. Поэтому я был не особо учтив:
  - Вы как раз вовремя! Я рассказывал про Англию, но вам как путешественнику рассказывать можно дольше и интереснее.
  Я понимал, что это звучит немного по-мальчишески, но ничего не мог с собой поделать. Видя как Сессилия смотрит на меня из-под своих длинных полуопущенных ресниц, меня кидало то в жар, то в холод. Мне хотелось быть самым сильным, умным и бог знает еще каким.
  - Не так уж я много видел, - пожал плечами Форест. - Вы рассказчик более лучший чем я, тем более в большинстве своих путешествий я был не очень-то трезв.
  Сессилия выше подняла вышивку, чтобы не рассмеяться, но я видел ее веселые глаза, в которых как маленькие бесята, плясали искорки смеха.
  Позевывая и разминая спину к нам вышел Нолт. Поздоровавшись он сказал:
  - Сегодня я спал исключительно плохо. Волки выли всю ночь, лишь под утро успокоились. Я даже просил работников пойти и пострелять в них, но они испугались.
  Осмотрев нас он сказал:
  - Давайте скорее ужинать и поехали закончим вчерашнее дело.
  
  
  
  В этот раз дорога заняла чуть меньше времени. До болот мы проскакали путь на лошадях, которые потом забрал работник. Часть болот уже была измерена, оставалась самая малость. Тем не менее уже стремительно вечерело.
  Когда мы проходили мимо того места, где нашли мертвую девочку, Форест обратил наше внимание на странные следы на том месте. Они были очень крупными, судя по их виду, Робинсон сказал, что подобные следы оставляют львы, но эти все равно отличались от львиных. У них была одна странная особенность, внутренний палец на обеих передних лапах был выгнут внутрь. На земле также оставались следы от когтей и причем довольно глубокие. Я видел как побледнел Нолт, но виду не подал. И хоть у нас было оружие, но нас было всего трое, а судя по лапам зверь и правда был очень крупный. Идти дальше не хотелось, но с другой стороны работу нужно было делать. Я понимал, что Лукас боится не за себя, а больше за то, что его незамужняя дочь, не приспособленная к жизни останется одна. Поэтому сказал ему:
  - Знаете, Нолт! Я тут кое-что вспомнил. Кажется выходя из комнаты, я забыл запереть дверь, а там у меня очень ценные вещи и деньги. Не могли бы вы вернуться и проверить все ли там нормально. А мы со Форестом закончим дело и скоро вернемся.
  На его лице было колебание:
  - А как же вы все замеряете?
  - Дайте мне карту и отправляйтесь домой, а мы скоро закончим и вернемся.
  Он передал мне карту и немного смущаясь пошел в обратную сторону. Мы со Форестом продолжили путь. На болотах было страшно и поэтому я начал вслух произносить расчетные значения. Форест не возражал, хотя мой голос разносился далеко в округе, за что я ему был очень благодарен.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"