Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Карта Филина. Части 1 и 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Завистливый, злобный, измышляющий несуществующие обиды мистер Паркер решает жестоко отомстить своим старинным товарищам, причём делает это весьма необычными способами, проявляя немалые фантазию и терпение.

В.Н.Кузнецова

КАРТА ФИЛИНА

Оглавление

Часть первая

Паук, запутавшийся в своей паутине

   Глава 1. Что порою происходит с символами вечной любви
   Глава 2. Разговор в гостиной
   Глава 3. Старый лорд и его родственница
   Глава 4. В таверне "Резвая лошадь"
   Глава 5. Приют Элизабет
   Глава 6. Юнга
   Глава 7. Пустые хлопоты мистера Паркера
   Глава 8. Отчаяние мистера Паркера
   Глава 9. Элизабет Дэвис принимает решение
   Глава 10. Мистер Паркер завязывает знакомства
   Глава 11. Элизабет Дадли довольна
   Глава 12. Горе капитана Линча
   Глава 13. Двое заключённых
   Глава 14. Отец и сын
   Глава 15. На свободе
   Глава 16. Встреча
   Глава 17. Старые друзья
   Глава 18. Дик лишается отца
   Глава 19. Неудачное осуществление прекрасного замысла
   Глава 20. У старого лорда
   Глава 21. В гостях на "Французе"
   Глава 22. Карта Филина
   Глава 23. Навязчивая идея
   Глава 24. Паук плетёт свою паутину
   Глава 25. Горе и счастье Дика
   Глава 26. Самое страшное место в доме сэра Роберта
   Глава 27. Пропажа
   Глава 28. И у ростовщика есть сердце
   Глава 29. Дик ведёт поиски
   Глава 30. О том, как опасно головокружение
   Глава 31. Опять в гостях, но при иных обстоятельствах
   Глава 32. У мистера Дадли тоже есть сердце
   Глава 33. Трудные переговоры
   Глава 34. Радость бытия
   Глава 35. Никогда не зарекайся
   Глава 36. Не всё так гладко
   Глава 37. О любви к маленьким обезьянкам
   Глава 38. Никому не дано предугадать свою судьбу
   Глава 39. Три-четыре камня
   Глава 40. Побег
   Глава 41. Счастливый отец, несчастный сын, довольный компаньон
   Глава 42. Божья мельница
   Глава 43. Предоставлен самому себе

Часть вторая

Паука нет, а паутина осталась

   Глава 1. Брат и сестра
   Глава 2. Подруги
   Глава 3. Капитан Линч у себя дома
   Глава 4. Совсем другая жизнь
   Глава 5. Тени прошлого
   Глава 6. Личное знакомство родственников двух подруг
   Глава 7. Два романтически настроенных человека
   Глава 8. Первый шаг к сокровищам
   Глава 9. Капитан Линч становится снобом и узнаёт новости
   Глава 10. Пьяный тигр
   Глава 11. Семья фермера
   Глава 12. Мэг снова везёт фермерскую семью
   Глава 13. Нищий богач
   Глава 14. Злоключения богатого наследника
   Глава 15. Преображение
   Глава 16. Пункт первый
   Глава 17. Пункт второй
   Глава 18. Новый матрос в команде капитана Линча
   Глава 19. Пункт третий
   Глава 20. Вы не видели здесь мальчика?
   Глава 21. Путешествие
   Глава 22. Вам велел кланяться Ян Дульский
   Глава 23. Завещание
   Глава 24. Два известия для капитана Линча о его друге мистере Бартене
   Глава 25. Сердце чуяло беду
   Глава 26. Два новых человека в команде Френка
   Глава 27. И ещё пополнение, если это можно так назвать
   Глава 28. Строптивый наследник
   Глава 29. Конец мучений нотариуса Яна Пиркса
   Глава 30. Испытанный способ раздобыть нужные сведения
   Глава 31. Семейная пара Барлоу и мистер Уоллес путешествуют
   Глава 32. Крушение великолепного плана
   Глава 33. Вещее томление
   Глава 34. Карта Филина
   Глава 35. Исчез
   Глава 36. Опустевший дом
   Глава 37. Идея капитана Линча
   Глава 38. Мистер Брэдли открывает у себя удивительный дар убеждения
   Глава 39. Возлюбленная капитана Линча
   Глава 40. Джо огорчён, обижен и встревожен
   Глава 41. Долгожданная встреча
   Глава 42. Капитан Линч осваивает тонкости новой профессии
  
  

Часть первая

Паук, запутавшийся в своей паутине

Глава 1

Что порою происходит с символами вечной любви

   Ни одна благовоспитанная леди не завернёт даже случайно в эту часть города, а между тем здесь живут, работают, радуются, огорчаются, благоденствуют и прозябают многие человеческие существа. Здесь их мир, любимый или ненавистный, но привычный, изменить который они не в силах. Узкие вонючие улицы, тёмные подворотни, где иногда собираются какие-то подозрительные личности, тени, воровато проскальзывающие по стенам, пьяные, бредущие домой, спотыкаясь и раскачиваясь, на горе или страх домочадцам, кабаки, где царит неприглядное и непристойное веселье, женщины, одетые с крикливой нарядностью и прогуливающиеся в наиболее людных местах. Всё навевает уныние и ужас.
   А в комнатке с низким потолком, выходящей окнами в вытоптанный двор, где играла стайка чумазых ребятишек, всё дышало спокойствием и убогим уютом, и две девушки заботливо и неторопливо пересматривали небогатый гардероб, который красноречиво говорил о профессии хозяйки.
   - Это надо переделать, Мэри, - заявила гостья, оценивающе расправив и встряхнув яркое платье.
   Обсудив во всех деталях необходимые изменения в фасоне, платье бережно отложили в сторону и занялись следующим.
   Подруги сильно разнились и лицом, и фигурой, и ростом, но какое-то пока ещё почти неуловимое клеймо, наложенное на обеих родом занятий, делало их похожими друг на друга, как родных сестёр. Хозяйка была маленькой, рыжеволосой, вертлявой кокеткой-хохотушкой, все мысли которой заполняли наряды, украшения и деньги, на которые можно приобрести наряды и украшения. Гостья, высокая, пышная брюнетка, выработала свою особую повадку, состоящую из набора заученных жестов и поз и медлительной речи с ленивым растягиванием отдельных слогов, что в кругу её поклонников и клиентов считалось изысканным и даже аристократичным.
   - Всё, - объявила хозяйка, укладывая в ящик комода последнюю юбку.
   - У меня больше, - сказала гостья.
   - Не обижайся, Энн, но на твоём месте я покупала бы вещей меньше, но чтобы они были дороже и имели более шикарный вид. Отныне я буду первой щеголихой в квартале, и в тряпье подробном этому я не выйду.
   Мэри со всех сторон придирчиво осмотрела отложенное платье и с презрительной ужимкой бросила его на пол.
   - Если хочешь, можешь взять его себе, - предложила она.
   Энн больно уколола бестактность подруги, но она промолчала, лишь постаралась придать своему лицу высокомерие, чтобы Мэри поняла всю степень её снисходительности.
   - Нет, не бери, - сейчас же защебетала Мэри. - Тебе не пойдёт этот цвет. Не знаю почему, но мне к лицу любой цвет, а вот тебе - нет. Хочешь посмотреть на мои украшения?
   Энн взглянула на оживлённое лицо своей всегда весёлой подруги и впервые почувствовала, что её беспечность и даже лёгкий эгоизм почему-то привлекают больше поклонников, чем слава женщины с совершенными манерами.
   Мэри вынула из комода коробку и высыпала содержимое на кровать. Позабыв про уколы самолюбию, Энн склонилась над блестящими стекляшками, жадно осматривая их и мысленно примеряя на себя. Чего тут только не было! Разноцветные бусы, серьги, цепочки, кулоны, браслеты и даже... кольцо для носа, которое оставил вместо платы какой-то заезжий молодец, растрогавший хозяйку своим горестным рассказом о двух годах, проведённых им в плену у дикарей.
   Мэри передала это происшествие с неподражаемой мимикой, так что Энн, чья жизнь тоже была богата подобными рассказами промотавшихся кутил, хохотала до боли в груди.
   - А это что? - спросила она, рассматривая половинку иностранной монеты с дырочкой для шнура. На одной её стороне красовалось половина орла с увенчанной короной хищной головой и лапой, сжимающей скипетр. Другая сторона монеты оказалась тщательно отполированной и на её гладкой поверхности была вырезана всего одна буква "Х".
   Мэри взяла у подруги сувенир, повертела в руках и весело засмеялась.
   - Это знак любви и верности, - сообщила она, успокоившись. - Года два назад в меня так страстно влюбился один моряк, что распилил монету на две половины и каждую приспособил к тому, чтобы носить на груди как талисман. Видишь, здесь изображена птица. Если две половинки сложить, то птица будет с двумя головами.
   - С двумя? - удивилась Энн.
   - На одной половине монеты он выбил первую букву своего имени и подарил мне, а на второй - первую букву моего имени - и оставил у себя. Мы дали клятву никогда друг друга не забывать, он уплыл и больше не возвращался. Может, он утонул?
   Энн почувствовала укол ревности. Ей никто и никогда не дарил таких символов вечной любви, а ей бы очень хотелось, чтобы её полюбили по-настоящему. Не на день, не на неделю, а навсегда.
   - Он утонул, увлекая с собой на дно талисман с твоим именем.
   - С одной лишь буквой, - поправила Мэри, не переставая смеяться.
   - Как же его звали?
   Мэри впервые задумалась.
   - Не помню, - призналась она и захохотала, словно вспомнила что-то смешное. - Помню, что он был очень мил и даже нежен, а главное - щедр, но как его звали, не помню. Мне некогда было его вспоминать, потому что вскоре я познакомилась с Гарри. Ты помнишь Гарри? Что тут началось!..
   Энн тоже посмеялась, но ей стало жаль красивой сказки.
   - Ах да! - спохватилась Мэри. - Я же несколько раз меняла квартиру и даже жила у Педди! Вряд ли мой моряк меня искал, но если и так, то найти меня ему было бы нелегко.
   - А если бы он тебя нашёл? - с любопытством спросила подруга.
   Мэри пренебрежительно отмахнулась.
   - В первый раз всё это было приятно и весело, а два раза смеяться одному и тому же не будешь.
   - Может, у него это серьёзно, - предположила мечтательная Энн.
   - Это же так скучно! - воскликнула весёлая Мэри. - Ты меня представляешь привязанной к сопливым детям и кастрюлям? Я - нет! Мне нравится, что сегодня со мной Пэдди, завтра - Томми, а послезавтра - сам мистер Батлер.
   При имени почтенного главы семейства, у которого обе снимали комнаты, Энн тоже засмеялась, но не очень искренне, думая при этом о чём-то своём.
   - А когда, ты говоришь, это было? - спросила она.
   - Да уж года два прошло, не меньше, а то и все три.
   - Послушай, если тебе не нужен этот талисман, то дай его мне. Может, он принесёт мне счастье.
   Мэри непроизвольно сжала памятный дар в кулаке и даже отстранила руку, но потом опять засмеялась и протянула половинку монеты подруге.
   - Возьми. Носи у самого сердца и не снимай ни при каких обстоятельствах. Может, сердце того моряка потянется к тебе, и ты превратишься в наседку, которая вынянчит ему десяток юных морячков. Вот бы я посмеялась!
   Энн такая перспектива не смешила и не пугала. Видеть себя у плиты в окружении десятка милых и аккуратно одетых детей было бы приятно её сердцу.
   - Спасибо, Мэри, и до вечера. Пойду. Подработаю себе на обед, а если повезёт, то и на платье, за которое ты не будешь меня ругать.
   Упомянув про платье, она бросила быстрый взгляд на брошенное на пол платье Мэри, но гордость помешала ей воспользоваться первоначальным предложением подруги, а проявленную при этом бестактность искупал подарок, о котором глупая и пустая Мэри даже не пожалела. Нет, она бы не так обошлась с этим трогательным символом верности в любви.
   Когда дверь за девушкой закрылась, Мэри встала, подождала минуту, прислушиваясь, и бросилась к опороченному ею же платью. Она встряхнула его, расправила, разгладила и примерила.
   - Нет, рано я решила от тебя избавиться, - сказала она вслух. - Ты мне ещё послужишь. Ещё как послужишь! Если к тебе пришить новое кружево, то ты вскружишь голову не одному только Бобу. Ах, Боб!..
   Энн забежала к себе и сразу же продела шнурок в дырочку, просверленную в половинке монеты. Теперь, когда она ощущала на груди дар таинственного моряка, она словно бы приобщилась к чему-то чистому и прекрасному. Ей должно, обязательно должно повезти. Сегодня с ней произойдёт чудо, и жизнь её, серая, однообразная, грязная и порочная, в один миг блистательно переменится. Кто-то, кого она ещё не знает, увидит в ней не продажную девку с хорошими манерами, а женщину, достойную любви и счастья.
   - Эй, Леди Энн, милашка, не проходи мимо! Зайди-ка на полчасика ко мне, - позвал чей-то пьяный голос. - Давненько мы с тобой не веселились, красотка.
   Розовый туман рассеялся, и ещё яснее, чем прежде, бросилась в глаза окружающая убогость. Девушку передёрнуло от отвращения, и первым порывом её было убежать. Вот так бы и бросилась, не разбирая дороги, прочь от всей этой мерзости. Но куда? Что она будет делать там, в неведомом далеке? Не будет ли нищета и безысходность и там держать её цепкими липкими лапами? И мистеру Батлеру не заплачено за последние два месяца, и он не раз уже на это намекал. А хочется принарядиться и выглядеть не хуже Мэри. А для кого? И не для кого, а хочется... да хотя бы для себя.
   - Так ты пойдёшь или нет?! - рассердился голос и грязно выругался. - Не серди меня, милашка, а то променяю на другую. Ну, иди же скорее, Леди Энн.
   - Иду, Боб!
   Когда Энн вновь вышла на улицу, романтическая приподнятость сменилась глухим унынием. Хорошо заученным изящным жестом она поправила волосы и медленно пошла дальше, опытным взглядом посматривая по сторонам и стараясь не думать ни о чём, совсем ни о чём, а главное, не вспоминать о минутном счастье, которое вызвал в ней трогательный подарок неизвестного человека. Теперь этот подарок непомерной тяжестью давил ей на сердце, жёг грудь, мешал дышать, заставляя видеть свою жизнь ещё более уродливой, чем она была на самом деле, а будущее - тёмным и гадким. День за днём, год за годом будет она ходить по этим улицам, предлагая своё тело грязным похотливым людям, один вид которых ей противен, а прикосновения вызывают тошноту и гадливость. Пройдёт молодость, и её теперешних клиентов постепенно заменят существа, которых и назвать-то людьми будет нельзя, а она будет рада и им, потому что смерть от голода ещё отвратительнее и страшнее. А потом она, опустившаяся и пьяная, будет клянчить стаканчик и корку хлеба. Ей в лицо будут бросать оскорбления, а она жадно припадёт к налитому, чтобы отвязаться, спиртному, глухая ко всему, чем сопровождается эта милостыня...
   - Подайте бедной крошке на пропитание, - не сказали, а продребезжали внизу.
   Энн посмотрела под ноги, и сердце её замерло при виде омерзительной старухи в грязном тряпье, сидевшей прямо на тротуаре с годовалым ребёнком на коленях. Коричневая сморщенная кожа складками висела на её исхудавшем лице, мутные глаза слезились, в углах губ скопилась слюна. Руки, поддерживающие ребёнка, тряслись, и всё тощее тело её временами содрогалось не то от боли, не то от озноба.
   Ребёнок поднял на Энн ясные серые глаза, такие ясные и чистые, словно зло этого мира его не касалось, словно не его баюкали страшные руки с искривлёнными пальцами, похожими на когти хищной птицы.
   - Дай, милая, на хлеб мальчику, - простонала старуха. - Мать-то неизвестно где, одни мы с ним скитаемся. Пожалей дитя, не дай умереть невинной крошке. Не смотри на меня так. И я была молода и красива, и за мной бегали мужчины. Слишком уж много их было, вот и растаскали меня всю, по частям.
   Непереносимая тоска, почти отчаяние охватила девушку.
   - Возьми, - быстро сказала она, кидая старухе деньги, которые заплатил ей Боб.
   Скрюченные пальцы с неожиданной цепкостью схватили подачку.
   - А это крошке.
   Энн сорвала душивший её талисман и протянула мальчику. Детские ручки с любопытством потянулись за ним.
   Девушка была уже далеко, а старуха продолжала кривляться и содрогаться перед её внутренним взором. Она была ей гадка вся, но особое отвращение вызывали руки, хватающие деньги, неважно как, кем, в какой грязи и стыде добытые. Неужели и её, Энн, ждёт такая судьба? Неужели и она дойдёт до этого? И сама себе ответила: "Да, это моё будущее".
   - Леди Энн, красотка, рад тебя видеть! - раздалось совсем рядом.
   Девушка взглянула перед собой и не увидела ничего, кроме рук, широко раскинувшихся, чтобы обнять её, дотронуться до её тела, чтобы схватить её и утянуть в грязь и смрад, в котором она превратится в страшную нищую старуху с жадными руками, готовыми принять любое подаяние, лишь бы продлить жизнь себе и не дать умереть ребёнку, который и отнимает у неё пищу и вместе с тем помогает прокормиться.
   - Да что с тобой, Энн?! - удивился мужчина. - Какая ты сегодня неласковая.
   Он был весел, молод и довольно приятен на вид, но Энн этого не видела. Перед ней снова возникли лапы, липкие, цепкие, имеющие над ней такую власть. Как она их ненавидела! Но она им не дастся, она не ощутит их на себе. Она может забыться, забыться навеки, безвозвратно уйти в небытие и там найти мир, покой и чистоту. И она отшатнулась от тянущихся к ней лап туда, в спасительную тьму, путь в которую заполнил грохот экипажа.
   - Леди Энн!!!
  

Глава 2

Разговор в гостиной

   Года через два после описанных событий в роскошной гостиной одного из особняков шёл разговор о женщине, скатившейся на ту же стезю, на которой обреталась бедная Леди Энн, но ещё не ушедшей из жизни, а потому дававшей обильный материал для беседы.
   - Да, эта девушка оказалась неблагодарной тварью, - вздохнула леди Гонория. - Я была вынуждена её выгнать, потому что не могла смириться с её безнравственным поведением. И чем же она отплатила! Дорогая моя Элизабет, представляю, как больно ранят ваше сердечко все эти сплетни.
   Высокая стройная девушка, слишком юная, чтобы назвать её женщиной, склонила аккуратно причёсанную голову.
   - Я не знала вашу воспитанницу, миледи, и не прислушиваюсь к сплетням, - сдержанно ответила она.
   - Великое счастье - иметь такой характер, - заметила старая дама в высоком головном уборе фантастического фасона, которым она заметно гордилась. - Я просто возмущена её поведением, а если бы эта история касалась меня так близко, как вас, дорогая миссис Дадли, я бы возненавидела эту дрянь всем сердцем. Она попыталась запятнать имя вашего мужа, и вы имеете полное право на негодование.
   - Уверяю вас, что я не приняла эту историю близко к сердцу и даже не очень-то разобралась в ней, - скромно сказала юная миссис Дадли. - Не стоит обсуждать несчастную девушку.
   - Несчастную?! - почти вскрикнула леди Гонория. - И это говорите вы, Элизабет?! Или вы совсем не знаете, что сделала эта паршивка, или...
   Элизабет крепко вцепилась в подлокотники кресла, словно боясь услышать что-то ужасное.
   - ... или мой сын взял в жёны сущего ангела, - докончила леди Гонория. - Та, о которой я говорю, и которая, к сожалению, носит такое же имя, как вы, связалась с лакеем. Ваш муж, Элизабет, лично застал их вместе. Я не могла вынести такого позора и сейчас же выгнала её прочь.
   - Так поступила бы каждая порядочная женщина, - подтвердила дама неопределённого возраста, но с большой претензией на молодость. - Покрывая порок, мы будем расшатывать самые устои общества и подвергать опасности наших близких. Грех нельзя прощать. Пусть каждая особа, покрывшая себя позором, знает, что в глазах общества она будет последней тварью... Да, именно тварью!.. И никто не захочет не только оказать ей помощь, но даже приблизиться к ней... Что с вами, милочка? Вы побледнели. В вашем положении вредно слышать такие истории, ведь вы готовитесь стать матерью.
   - Я слышала, что эта девушка тоже готовится стать матерью, - едва слышно проговорила Элизабет.
   - Какое может быть сравнение? - возразила пятая собеседница, пожилая полная дама с одышкой. - Вы... и эта девка. Она родит под забором и подбросит ребёнка под дверь какого-нибудь приюта, а сама пойдёт по проложенной ею дороге, пока не подцепит дурную болезнь и не умрёт в нищей конуре или прямо на улице. Променять будущее, которое обеспечила бы ей леди Гонория, на такой позор!
   - Говорят, она очень молода, - робко заметила Элизабет.
   - Шестнадцать лет, - ответила леди Гонория. - Я растила её с восьмилетнего возраста и не подозревала, что у неё такие задатки. Но хуже всего она поступила потом, когда мой сын по своему мягкосердечию пожалел её и принял участие в её судьбе. Он снял для неё квартиру, помог деньгами, а она, почувствовав себя беременной, разнесла слух, что она была невинна, а мой сын воспользовался её зависимым положением да ещё обещал жениться на ней. Мы скрывали это от вас, дорогая Элизабет, пока вы были невестой, но потом возмутительное поведение моей бывшей воспитанницы привлекло слишком большое внимание и заглушить сплетни уже не удалось. Теперь вы знаете всё, дорогая, понимаете, почему для нас так болезненно любое напоминание об этой порочной девчонке, и не почтёте нас излишне беспощадными к ней.
   Элизабет, слушавшая рассказ с задумчивым вниманием, слегка кивнула.
   - Я понимаю вас, миледи. А как отнёсся к обвинениям этой девушки сам Теофил?
   - Он был буквально сражён её неблагодарностью. Теперь каждый может судить его по-своему, и ведь нашлись люди, которые склонны верить этой безродной твари. Мой брат, например, вызвал его к себе и имел с ним долгую беседу, допрашивая бедного мальчика, пострадавшего из-за собственной доброты, словно преступника.
   - Сэр Роберт - человек самой строгой нравственности, - пояснила дама в высоком головном уборе. - Если бы он хоть на миг заподозрил Теофила в дурном поступке, он навсегда закрыл бы перед ним двери своего дома. Поговорив с ним, он убедился, что слухи не имеют основания.
   - А разве могло быть иначе? - поддержала её дама, претендующая на молодость.
   - Но мальчика оскорбила такая чёрная неблагодарность, - возразила леди Гонория. - А мысль, как примет измышления низкой твари молодая жена?..
   - Да, как она это ещё примет, - неслышно пробормотала Элизабет, а вслух сказала. - Мне очень жаль, что эта девушка пыталась спастись за именем моего мужа, но она ещё такой ребёнок, что можно простить её ошибку и постараться помочь ей в её несчастье.
   Услышав такие слова, дамы едва не онемели от изумления и протеста.
   - Теперь я вижу, что мой сын женился на ангеле, готовом идти на помощь даже самым бессовестным грешникам, - только и смогла вымолвить миледи. - К счастью, дорогое моё дитя, здесь есть люди, способные рассуждать здраво и не позволящие вам ошибиться. Подумайте сами, какую пищу для злословия вы дадите, если станете поддерживать порочную девку!
   - Клеветники сейчас же объяснят ваш добрый порыв чувством вины, - поддержала её дама с одышкой. - Пожалейте вашего мужа, миссис Дадли, и поборите своё доброе сердце. В мире существует много несчастных, действительно нуждающихся в помощи. Ваша свекровь делает много добра, не закрывая глаз на человеческие недостатки, но при этом сознаёт, что благодеяниями порок не исправишь, а скорее, наоборот, взрастишь. Если девушка согрешила, то ей не место среди порядочных людей и она не может рассчитывать на их снисходительность.
   Элизабет слегка покраснела, выслушав эту проповедь, и была вынуждена слегка нагнуть голову.
   - Возможно, вы правы, - тихо проговорила она. - Я не подумала о том, что подведу мужа.
   Придя к приятному заключению, что молодая невестка миледи, обладающая чересчур мягким и незлобивым сердцем, переубеждена, дамы заговорили на другие темы и, увлёкшись, не заметили, в какую задумчивость погрузилась их молодая собеседница.
   Главным предметом разговора теперь стала некая мисс Тейлор, дальняя родственница леди Гонории, и её смелые, не всегда уместные высказывания, порой дающие повод к скандалам.
   Едва дождавшись ухода гостей, Элизабет ушла в спальню, сославшись на головную боль.
   "Господи! - взмолилась она, падая на колени. - Какую муку ты заставил меня испытать! Я грешна перед тобой и людьми, но ты пронёс над моей головой карающий меч, не задев меня. Лишь стыд и муки совести гнетут меня, но ты не отнял моей чести и уважения людей. И вот, пройдя сама через грех, я молю о твоей милости к другой. Я могу судить, но не могу осуждать это бедное создание. Виновна ли она или невинна, но не будь к ней более жесток, чем ко мне. Направь ей на помощь достойного человека, который бы спас её от отчаяния, утешил и поддержал. Прошу тебя о снисхождении, Господи. Услышь молитву грешницы. Ведь не за себя я молю, а за несчастного опозоренного ребёнка, мне же, я чувствую, предстоит испить чашу горечи, как возмездие за мой грех".
   - Элизабет, вы здесь? - окликнул её приятный мужской голос.
   Молодая женщина проворно вскочила на ноги.
   - Да, Теофил.
   - Мама сказала, что вам нездоровится.
   - Пустяки. Лёгкая головная боль.
   - Я рад, что у вас хорошие отношения с мамой. Прежде вы считали, что она не слишком рада нашему браку.
   - Мне так казалось до свадьбы, но потом я переменила своё мнение. Леди Гонория очень добра ко мне. Войдите, мне надо с вами поговорить.
   Обладатель приятного голоса обладал и приятной наружностью. Он был высок, под стать жене, гибок и изящен. Имел мягкие, немного расплывчатые черты лица и светлые ухоженные волосы.
   - О чём, дорогая?
   Элизабет решила приступить к цели разговора сразу, без предварительной подготовки.
   - Теофил, сегодня я узнала подробности неприятной истории, затрагивающей вас, о которой я прежде почти не имела представления. Девушка, которая воспитывалась в вашем доме и которую выгнали за недостойное поведение, обвиняет вас в том, что вы обманом овладели ею, обещая жениться. Совершённое зло не обратить в добро, но можно попытаться помочь этой несчастной, устроить её и её будущего ребёнка...
   - Вы верите ей?! - в ужасе воскликнул мистер Дадли. - Значит, я не зря боялся, что вы узнаете об этой отвратительной истории! Клянусь вам, Элизабет, что я не соблазнял эту девушку. Я пожалел её, решив, что мама слишком сурово обошлась с ней, устроил её на первое время, хотел позаботиться о её будущем... Откуда мне было знать, что она ждёт ребёнка от этого негодяя Адама и решила взвалить свой грех на меня?
   - Почему же вы не прогнали Адама? - допытывалась молодая женщина.
   Мистер Дадли рассмеялся
   - Дорогая, я допросил его и узнал, что он не принуждал эту девицу. А если уж девушка порочна, то неважно, кто первый воспользуется её расположением. Кроме того, я привык к Адаму, а он изучил мои привычки. Где ещё я достану такого исполнительного слугу?.. Вы бледны, дорогая? Я вас расстроил?
   - Меня удивляет ваша мужская солидарность, - холодно сказала Элизабет.
   - Неужели я не убедил вас в своей невиновности? - шутливо ужаснулся мистер Дадли, нисколько, по-видимому, не опасаясь такого исхода разговора. - Значит, я был прав, до последней возможности скрывая от вас чужой грех. А могло бы случиться, что, узнав об обвинениях этой негодной девчонки, вы отказались бы со мной обвенчаться?
   Элизабет отвернулась, и губы её горько сжались.
   - Нет, Теофил, не могло, - после непродолжительного молчания ответила она. - Вам не следовало этого опасаться.
   - Вы на моей стороне, Элизабет? - спросил муж, беря её за руку.
   Если бы он увидел, какая мука отразилась в её глазах!
   - Да, Теофил, я ваша жена, жду ребёнка, который будет носить ваше имя, и, что бы ни произошло, я обязана быть на вашей стороне. Вы можете на меня положиться.
   - В таком случае, дорогая, не вмешивайтесь в это дело. Чем меньше мы будем о нём вспоминать, тем скорее оно заглохнет.
   - А девушка?
   - Она уже показала, как опасно пытаться ей помогать. Боюсь, что теперь моя помощь будет равносильна признанию вины, а это окажется губительно для моей репутации и будущего. Не забывайте, Элизабет, что мы живём в обществе, требующем соблюдения определённых нравственных норм. Кроме того, мой дядя погрузился в такое суровое благонравие, что лишит меня наследства при любом самом ничтожном намёке на моё грехопадение. Не подумайте, что я вас осуждаю, но у вас, дорогая, состояние невелико, и ещё неизвестно, когда вы получите наследство после вашей двоюродной тётушки, а для меня дядюшкино наследство уплывёт из-под носа из-за злостной клеветы, если мы не будем вести себя осмотрительно. Давайте не говорить больше об этом, а перейдём лучше на тему, приятную для нас обоих. Скажите, как вы чувствуете себя?
   - Неплохо, Теофил.
   - А как чувствует себя наш малыш?
   - Пока он помалкивает, - улыбнулась будущая мать.
   - Значит, пойдёт не в папу, - засмеялся мистер Дадли.
   У Элизабет перехватило дыхание.
   - Я в детстве был болтлив до крайности, да и теперь ещё не избавился от этой привычки. А как вы полагаете, дорогая, мальчик это будет или девочка? Только не подумайте, что для меня это так важно, я буду любить нашего малыша независимо от пола, но надо ведь приготовиться. Да и придумать имя надо заранее. Мне кажется, если будет девочка, её лучше назвать Беатрис. Так звали мою бабушку. Вы не против, Элизабет?
   Молодая женщина согласно кивнула.
   - Зато, если будет мальчик, имя ему выберу я. Моего родственника, которого в детстве я очень любила, но который, к сожалению, давно умер, звали Хьюго. Вы согласны назвать ребёнка этим именем, если родится мальчик?
   - Хьюго? Ну, что ж, пусть будет Хьюго.
  

Глава 3

Старый лорд и его родственница

   Сэр Роберт Бингли, высокий статный мужчина шестидесяти шести лет с приличествующей этому возрасту сединой, но свежим моложавым лицом, сидел в своём любимом кресле, широком и мягком, и читал книгу. Гофри, лакей старого лорда, уже раза три на цыпочках подходил к дверям кабинета и прислушивался, но так же бесшумно уходил, не решаясь известить его, что обед давно готов. Сэр Роберт строгим, как это было в его обычае, тоном велел его не беспокоить, и прислуга выходила из себя, глядя на гибнущий обед, но нарушить запрет не решалась.
   - Ну что? - спросила Мэри.
   Это была бойкая женщина среднего возраста, строгая в пределах дома, в котором исполняла несложные и однообразные обязанности горничной, но не забывающая утехи молодости за его пределами.
   - Сидит тихо, слышно только, как переворачиваются страницы.
   - Он дождётся того, что обед или остынет, или сгорит! - возмутилась Мэри. - Кухарка уже не знает, что делать.
   - И будет сам виноват. На его месте я бы не заставлял такую милую служаночку ждать, - сказал молодой развязный лакей и приготовился уже утешить раздосадованную Мэри лёгким, почти братским поцелуем, но отлетел в сторону, отброшенный неожиданно сильным тычком.
   - Говорю тебе, не приставай! - сердито прикрикнула Мэри. - Этого ещё не доставало! Забудь свои глупости! Слышишь, парень? Ты здесь ещё недавно и, видно, не распознал здешних порядков. Если милорд узнает про твои проделки, мигом вылетишь на улицу. Сам поступай, как знаешь, а меня оставь: мне моё место дорого.
   - Наш хозяин, видать, сама добродетель. Наверное, он уж позабыл, что когда-то был молод. Сухарь и есть сухарь. Бьюсь об заклад, что он и в молодости был таким же застывшим, бездушным, добродетельным камнем, как сейчас.
   Несмотря на боязнь лишиться места Мэри зашлась от хохота.
   - Ну, уж ты и скажешь, Годфри! А хотелось бы мне посмотреть на него молодого. Красивый, наверное, был мужчина, не хуже мистера Дадли.
   - Ну, вы и скажете, душенька! Мистер Дадли! Кто же может считать мистера Дадли красавцем? Взгляните-ка на меня повнимательнее да поприветливее, так сразу перестанете заглядываться на мистера Дадли.
   - Не старайся, парень, ничего у тебя не выйдет, - отмахнулась Мэри. - А к мистеру Дадли ты попросту ревнуешь. Признайся, разве не так?
   - Разве только немного так, моя ненаглядная. На четверть так, - обрадовался Годфри, умильными глазами следя за Мэри. - А разве могу я не ревновать мою пышечку?
   - Ах, негодник! - вспыхнула Мэри, но приятной темы не оставила и даже чуть жеманно повела плечом. - Однако можешь не ревновать, потому что мистер Дадли не решится заводить шашни в доме дядюшки. Чего и тебе советую.
   - Это потому, что он не видит мою милашечку так близко, - пояснил Годфри.
   - Сейчас он не решится приволокнуться за кем-нибудь и на стороне, - в раздумье сказала Мэри. - Сэр Роберт ещё не решил окончательно, на чьей стороне правда в этом скандале с воспитанницей леди Гонории, и следит за племянником особенно внимательно.
   - Чуть что - и нет наследства, - подхватил Годфри. - А кому старик оставит состояние, если умрёт? Не хотели бы вы, обожаемая Мэри, чуть-чуть почаще попадаться на глаза милорду?
   - Что это ты выдумал, бесстыдник? - покраснела Мэри и отодвинулась. - Забудь свои фантазии, парень, да не вздумай повторить их ещё раз. Не дай бог, кто-нибудь услышит и доложит хозяину.
   - Да кому же докладывать?
   - Или сам услышит. Тогда беды не оберёшься... Ну-ка?.. Похоже, остановилась коляска. Выгляни-ка в окно.
   - Приехала мисс Тейлор, - двусмысленно усмехнулся Годфри. - С чем на этот раз? Если бы эта леди брала пример с вас, моя драгоценная, и была столь же осмотрительна и неприступна, у сэра Роберта не стало бы почти никаких забот, ведь большую их часть доставляет ему эта сумасшедшая особа. Удивляюсь, как он её ещё принимает. Вы говорили, что это его очень дальняя родственница?.. Вот я и говорю, что к своему племяннику он относится более требовательно, чем к женщине, чьи выходки у всех на устах. Очень, очень смелая дама!
   - Пойди и встреть эту смелую даму, Годфри, да будь с ней учтив, как с принцессой крови, - поучающе сказала Мэри, - а то ты слишком уж разыгрался сегодня. Не к добру это.
   - Ваше высочество, их сиятельство не велели себя беспокоить, - кривляясь, изрёк Годфри и вышел.
   Мэри проводила его глазами, а потом довольно улыбнулась. Ухаживания молодого лакея ей нравились, и разговор с ним доставлял удовольствие, но, хоть в её сердце недавно образовалась пустота, которую требовалось заполнить, ни о каких романах с человеком, служащим при доме, не могло быть и речи.
   - Доброе утро, Годфри, - обратилась мисс Маргарет Тейлор к лакею, стремительно входя. - Передайте сэру Роберту, что он мне срочно нужен.
   Эта женщина, о которой не умолкали сплетни в гостиных, не была ни красива, ни привлекательна и не смогла бы вскружить голову даже слепому, да и ей самой за сорок пять лет жизни ни разу не пришло в голову, что замужество имеет свои положительные стороны. Над ней смеялись, её замечания повторяли во всех подробностях, её поведение считали вызывающим и просто неприличным, на неё сердились за необычность убеждений, но было в ней что-то неприметное, необъяснимое, отчего перед ней раскрывались двери всех домов.
   - Прошу прощения, мисс, но сэр Роберт ушёл в кабинет и не велел его беспокоить, - ответил лакей с самым почтительным видом, но про себя издевательски посмеиваясь.
   - Придётся вам его побеспокоить, Годфри, - сказала гостья очень спокойно, но так, словно она читала в душе лакея, как в раскрытой книге, и содержание этой книги ей не нравилось.
   Слуга поклонился и поспешил выполнить распоряжение дамы. В эту минуту он не так опасался нарушить запрет хозяина, сколько услышать нечто, промелькнувшее в голосе смешной в своих убеждениях гостьи, над которой у него пропало желание смеяться.
   - Милорд, мисс Тейлор просит её принять, - торжественно объявил он, открывая дверь кабинета.
   - Что за глупости вы выдумали, любезный братец? - спросила решительная дама, входя в кабинет вслед за лакеем. - От кого вы прячетесь? От меня? Или, может, от Теофила?.. Можете идти, Годфри... Вы знаете, что сделал ваш племянник?
   Старый лорд, не успевший опомниться от как всегда неожиданного вторжения своей родственницы, встал.
   - Рад вас видеть, Маргарет, хотя я вижу, что вы принесли мне неутешительные новости. Располагайтесь поудобнее, - учтиво сказал он.
   Он несколько чопорно подождал, пока гостья сядет на диван, и устроился подле неё, готовый встретить любую неприятность со всем доступным ему бесстрастием.
   - Так что же сделал Теофил? - спросил он, видя, что Маргарет Тейлор не торопится выложить то, с чем пришла.
   Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом, и серые глаза её под редкими ресницами приобрели хорошо знакомое ему выражение грустной серьёзности.
   - Дело касается Элизабет Дэвис, той самой бедной девочки, которую ваша сестра из милости взяла на воспитание, когда её никому не известные в обществе родители скончались. Вы, Роберт, очевидно, не забыли, что сами посоветовали Гонории помочь бедняжке?
   - Я не забыл, - согласился сэр Роберт.
   Он не торопил родственницу, зная, что каждое её слово, незначительное и ненужное теперь, будет иметь глубокое значение в дальнейшем.
   - Вы тоже не были безучастны к её судьбе, и люди, хорошо знающие вас, могли заметить, с какой добротой и чуткостью вы к ней относились.
   - Слова, слова, слова, - недовольно пробормотал лорд.
   - Как бы вы ни хмурили брови, братец, ни делали неприступный вид, кое-кто заметил, что к Элизабет вы с самого начала испытывали почти отцовскую нежность.
   - Это преувеличение, Маргарет, и вы сами это знаете. Отец Элизабет был моим арендатором и, хорошо зная и уважая его как человека, я позаботился о его дочери, когда она осталась сиротой. В то время я полагал, что девочке будет лучше в доме сестры, а теперь понял, что ошибся.
   - Вы считаете Теофила виновным? - быстро спросила Маргарет.
   - Не знаю, кому верить. Если бы я взял на себя обязанность воспитать Элизабет, а не взвалил это на чужие плечи, я мог бы делать выводы, а сейчас теряюсь в догадках.
   - Так вот, милый братец, - решительно заявила Маргарет. - Не знаю и страшусь узнать, кому понадобилось очернять ваше имя, но до меня дошли разговоры, что вы - отец Элизабет.
   Старому лорду и на этот раз не изменила выдержка.
   - Вот как? - спокойно произнёс он.
   - Вы ледяная глыба, а не человек, Роберт! - рассердилась Маргарет. - Вам приписывают грех, который вы не прощаете другим, а вы ведёте себя так, словно речь не идёт о вашей репутации.
   - Дорогая Маргарет, я уже слишком стар, чтобы бояться сплетен. Я знаю, что мне стыдиться нечего, знаю, что и вы, мой друг, не усомнились во мне. Разве этого мало? Если бы Теофил не позаботился об Элизабет и она оказалась на улице, мне пришлось бы самому ей помочь, потому что я поклялся перед её умирающим отцом не оставлять её. Мне известно, в чём она обвиняет моего племянника, и я знаю, что у мальчика не хватит силы духа довести благородное дело до конца и обеспечить её и ребёнка, чей бы он ни был. Вчера я вновь говорил с ним, и он торжественно поклялся, что не виноват, но не желает иметь дела с неблагодарной и порочной девушкой и отныне отказывается от всяких обязательств, которые на себя добровольно взял. Он оставил ей деньги и просил меня пока не вмешиваться, чтобы затих скандал вокруг его имени. Когда, по моим расчётам, у неё иссякнут деньги, оставленные Теофилом при расставании, придётся придти на помощь мне.
   - Даже если это вызовет скандал в обществе?
   - Я расспросил Теофила и узнал, что у Элизабет славная хозяйка, которая полюбила её и научит знанию жизни и разумной экономии, так что девушка не предоставлена самой себе, а через три-четыре месяца слухи затихнут.
   Маргарет с жалостью посмотрела на своего собеседника.
   - Милый Роберт, как, дожив до ваших лет, вы умудрились сохранить наивность юности?
   Старый лорд поморщился.
   - Я не понимаю вас, - холодно сказал он.
   - Сегодня я узнала, что Теофил выгнал девушку из дома, куда её поселил, ещё неделю назад, отобрав у неё все деньги и даже вещи. Мистер Боули видел её позавчера в районе доков, голодную и измученную. Он с такими подробностями описал её состояние, что мне не было покоя до тех пор, пока я не приехала к вам. А теперь скажите, Роберт, что нам делать?
   - Нет предела человеческой подлости, Маргарет, - прошептал старый лорд. - А я был так глуп, что поверил всем россказням Теофила. Что делать, вы спросили? Надо немедленно разыскать бедняжку и привезти сюда. Ах, почему она сама не пришла ко мне?
   - Неужели я зря рассказывала вам о слухах, распускаемых на ваш счёт? Если вы сделаете это теперь, никто не скажет, что вы искупаете грех Теофила, а прямо укажут на вас. Пожалейте себя, братец, и послушайтесь моего совета. Я сама разыщу девочку и помещу её у добрых людей, а когда слухи смолкнут, мы сообща придумаем, как устроить её жизнь.
   Сэр Роберт встал.
   - Позвольте мне самому выполнить свой долг, дорогая Маргарет, но пусть этот разговор останется между нами. Главное сейчас - найти Элизабет.
  

Глава 4

В таверне "Весёлая лошадь"

   Близ скал, среди огромных валунов примостилась маленькая таверна под странным названием "Весёлая лошадь". Вели к ней несколько запущенных тропинок со стороны моря и приличная дорога из города. Вроде, ничего подозрительного в этой таверне не было, а всё-таки случайно забредшему сюда добропорядочному путнику она внушала тревогу, и он невольно спешил выбраться отсюда прочь. Может, не вселяло доверия её расположение, может, - большая часть посетителей или что-то третье. Но зато и завсегдатаев здесь было много, и случалось не раз, что встревоженный поначалу посетитель, возвращался сюда ещё раз, и ещё, и ещё. Хозяин таверны, Уильям Паркер, был ещё молодым человеком тридцати четырёх лет, бесцветной, какой-то вылинявшей внешности, с жидкими волосами, лишёнными определённого оттенка, и длинной унылой физиономией. Посетители, однако, пожаловаться на него не могли. Он был угодлив, быстр в исполнении их желаний и обладал исключительной способностью молниеносно проворачивать капитал, запрашивая с постояльцев и разовых клиентов непомерно низкую плату и тем самым привлекая в своё заведение публику со всех доступных местечек округи. Со всеми он был обходителен и ласков, но особенную цену в его глазах имели моряки, и он не скрывал своего уважения ко всякому человеку, связавшему свою судьбу с морем. Был ли он сам когда-то моряком, никто не задумывался, а если бы задумался, то не сумел бы отгадать и поскорее бросил бы это пустое занятие, чтобы с ещё большим удовольствием воспользоваться нынешним родом деятельности любезного мистера Паркера.
   Сегодня, как и почти в любой день, в "Весёлой лошади" ожидался наплыв вечерних посетителей. Они уже собирались, приветствуя хозяина самым дружеским образом.
   - Вечер добрый, мистер Паркер, вам и вашей хозяйке! Хороший сегодня денёк был.
   Содержатель таверны сейчас же подскочил к вновь пришедшему, торопясь выполнить заказ.
   - Давно вас ждём, мистер Джонатан. Как здоровье ваших деток?
   - Неплохо, пожаловаться не могу. Надеюсь, что и ваша супруга, мистер Паркер, в добром здравии.
   - О, за неё беспокоиться нечего, дорогой сэр. Сейчас она в кухне, но скоро выйдет. Что желаете перед обедом? Как всегда?
   - Как всегда.
   И такой разговор повторялся почти с каждым посетителем, причём хозяин не уставал расточать приветливые улыбки и справляться о здоровье домочадцев. Попутно он разузнавал местные новости и был всегда в курсе всех дел и событий.
   Когда народу прибавилось, из кухни в общий зал вышла невысокая, худощавая, гибкая, несмотря на хромоту, женщина. Лет ей было двадцать пять, если не меньше, но по измождённому, некрасивому, почти уродливому, очень смуглому лицу ей можно было дать и все сорок. Странной была жена мистера Паркера. Он был невзрачен и не мог рассчитывать на громкую победу, однако содержателю таверны нетрудно было бы выбрать жену посимпатичнее, чем эта женщина, способная или напугать непривычного к её виду клиента, или оставить у него очень тяжёлое чувство. Впрочем, к уродству быстро привыкают, и постоянных посетителей нисколько не смутило появление этого существа. Напротив, в их приветствиях была большая доля теплоты.
   - Почему так задержалась? - сердито прошептал мистер Паркер, а громче добавил. - Не заставляй наших гостей ждать, Дора. Обслужи их, а я займусь той компанией в дальнем углу. К ним ты не подходи.
   Жена усиленно закивала и поторопилась к столикам, а муж неспешно подошёл к трём подозрительного вида субъектам, заранее приготовив одну из самых радушных своих улыбок, которая, впрочем, не могла стереть с его облика общего впечатления некоторой унылости. Перекинувшись с незнакомцами несколькими словами, он присел четвёртым за их столик и выпил с ними отличного старого вина, после чего те ушли, обменявшись с ним многозначительными взглядами.
   - А чудной всё-таки человек наш хозяин, - поделился мистер Джонатан мнением со своим ближайшим соседом. - У него посетителями зал битком набит, а он принимает каких-то проходимцев. И жена у него выглядит словно после тяжёлой болезни, хотя она и крепкая женщина.
   - К тому же немая, - подтвердил сосед. - И страшна, как смертный грех.
   - А слушается его как! Моей бы жене поучиться.
   - Наверное, из благодарности, - предположил сосед. - Говорят, совсем умирала, когда попала к нему. Какой-то подлец на ней деньги делал, специально из Испании вывез, а потом, когда заболела, бросил. Она, бедная, мыкалась-мыкалась, потом набрела на эту таверну. Мистер Паркер сначала хотел её прогнать, а она в ногах валялась, землю целовала, показывала, что идти ей больше некуда и она умрёт на пороге. Ну, он и отвёл ей каморку на первое время, а потом вдруг женился на ней. Может, пожалел.
   - Из одной только жалости он бы ей работу дал, а не имя, - возразил мистер Джонатан.
   - Значит, характер понравился. Сколько я на неё смотрю, она всегда старается ему угодить и в работе старательна.
   - То-то и подозрительно, что слишком старательна, - проворчал мистер Джонатан. - Хотел бы я, чтобы моя жена была покладистее, но, когда я вижу услужливость миссис Паркер, я счастлив, что женат не на ней.
   Они замолчали, потому что к ним с немым вопросом приближалась сама миссис Паркер.
   - Ещё пару кружек пива, хозяюшка, - заказал мистер Джонатан. - Мне и моему приятелю. Славное у вас пиво.
   - И дешёвое. Всем известно, что пообедать дешевле, чем в "Весёлой лошади", нигде не удастся. Потому и народу здесь всегда толчётся много.
   - Вот-вот, - обрадовался мистер Джонатан. - Цены низкие, а барыши больше, чем у Тома Хопкинса, а у того самая дорогая таверна в округе. Да мистер Паркер этого и не скрывает, а если не скрывает, значит, всё законно. Ну, как это возможно, если это не колдовство?
   И оба собеседника погрузились в недоумённое молчание.
   - А любит наш хозяин моряков, - снова заговорил мистер Джонатан. - Сам к ним спешит, жене не доверяет. Принесёт, что нужно, да ещё и поговорит с ними в придачу.
   - Вон один вошёл, - с удовольствием указал его собеседник в сторону двери. - Сейчас понаблюдаем, как мистер Паркер к нему подскочит.
   В зал, и в самом деле, вошёл моряк лет сорока, с загорелым, обветренным, энергичным лицом, длинными чёрными волосами, локонами спускавшимися почти до плеч, умными чёрными глазами и с той сдержанной уверенностью в себе, которая обличает капитана или шкипера, хотя одежда его была чрезвычайно проста и подошла бы скорее матросу, а не командиру.
   При виде вошедшего мистер Паркер расцвёл и поспешил навстречу.
   - Всегда рад принять у себя моряка! - провозгласил он торжественно. - Если мне не изменяет память, вы уже посещали моё заведение? Очень, очень тронут, что вам здесь приглянулось. Выбирайте себе столик по душе, а я обслужу вас в первую очередь.
   Посетитель сел в дальнем углу, принял из рук любезного хозяина стакан, полный отличнейшего вина, и жестом пригласил распить с ним бутылочку. Как и ожидали два наблюдателя, мистер Паркер с удовольствием подсел к гостю, налил себе полстакана и медленно выпил, со вниманием расспрашивая его о плавании. Затем он должен был с сожалением покинуть собеседника, потому что работы у содержателя таверны было слишком много. Впрочем, посетитель пробыл под гостеприимной крышей недолго. Допив бутылку, он покрутил в пальцах пустой стакан, а потом встал, неторопливо пересёк зал и вышел, кивком простившись с хозяином. Мистер Паркер забрал со стола оставленные деньги, разнёс заказы ещё трём посетителям, а затем ушёл к себе, оставив на жену прибывающих клиентов.
   - Как только обзавёлся женой, так стал позволять себе отдых, - глубокомысленно изрёк мистер Джонатан. - Вот я и говорю, что неспроста эта немая женщина так услужлива.
   Его сосед покивал головой.
   Мистер Паркер прошёл по длинному коридору мимо пустующих номеров, мимо кладовки и каких-то ещё дверей до совершенно незаметного для несведущего человека запасного выхода, отодвинул задвижку и впустил того самого моряка, с которым недавно сидел за столиком. Они молча дошли до покоев самого хозяина и обосновались в крошечной гостиной, изолированной от остальных комнат.
   - Я ждал тебя ещё позавчера, - заговорил мистер Паркер.
   - Пришлось затаиться, - объяснил гость и чрезвычайно затейливо, можно сказать, изящно выругался. - Уже погрузили несчастных ребят, а тут, откуда ни возьмись, клипер. Словно почуял, что дело нечисто. Так и шныряет по заливу.
   Гость весело улыбнулся широкой улыбкой, обнажив зубы, безупречный ряд которых портил один сломанный. Ругался он мастерски, почти артистически, вставляя к месту и не совсем к месту замысловатые фразы.
   - А парни-то уже почуяли запах свободы! Каково им было глядеть, как чёртов клипер приближается к нам? Ты-то это представляешь.
   Мистер Паркер, как заворожённый, глядел на него.
   - Представляю, - кивнул он. - Помню, как нас зажали у берегов Африки.
   - Если бы этому чёрту Брайтону не вздумалось бежать именно там, да ещё и мальчишку прихватить с собой, нам бы пришёл конец. Вырвались в последнюю секунду. И Филин, молодец, хорошо навёл пушку! Эх, жалко мне того времени! И ребята были славные, и капитан.
   - Хьюго, ты никого из них не встречал? - осторожно спросил мистер Паркер.
   - Встречать-то уже некого, - с грустью сказал гость. - В живых остались немногие, да и те... Филин, наверное, давно умер. С Яном мне не по дороге. Он увёл моих ребят, но я на него не в обиде, хоть встречаться с ним неохота. Джо сразу отошёл в сторону, говорят, плавал на приличном торговце боцманом. Он, Джо, хорошо к тебе относился, Вилли, защищал даже от моих кулаков. Хочется, наверное, его встретить?
   - Я был бы рад его встретить, - сдержанно отозвался мистер Паркер.
   - Только роли уж переменились, и пришлось бы ему встать на мою защиту, да только в денежных расчётах он не мастак был. Ты бы, Червяк, и его обдурил.
   - Забудь это гадкое прозвище, Бешеный! - вскинулся мистер Паркер. - Его дал капитан Тенч, а вы обрадовано подхватили. Капитана давно пристрелил Один, и прозвище должно исчезнуть вместе с его смертью. Хотелось бы мне знать, где сейчас Один.
   - А зачем тебе? - с интересом спросил Хьюго, он же Бешеный, как называл его мистер Паркер.
   - Помню, на "Эдеме" мы с ним были приятелями.
   - Не скажу, что совсем так, - возразил гость. - Один-то по наивности считал тебя другом, а ты всегда скользким был, как угорь. Ты не забыл, что по указке Мортона лично подложил ему украденные у меня деньги, только большую их часть припрятал для себя?
   - Не вспоминай об этом, Хьюго, - взмолился мистер Паркер. - Знал бы ты, как угрожал мне этот гад! Я себя не помнил от страха.
   - А деньги припрятал.
   - Я же объяснял тебе, что рассчитывал подложить их тебе назад, да боялся, что меня застукают и решат, что я добровольно помог Мортону. Думаешь, я не благодарен тебе за то, что ты никому не сказал о моей вине? Зря только ты поминаешь тот случай. Теперь-то мы с тобой не только друзья, но и партнёры, и обижать друг друга нам ни к чему.
   - Партнёры! - фыркнул моряк. - На сколько ты меня надуешь на этот раз, партнёр?
   - Ты меня обижаешь, Хьюго, - с достоинством сказал мистер Паркер. - Я уже показывал тебе расчёты, во сколько мне обходится перебрасывание твоих парней через страну. Невыгодное это дело - переправка дезертиров, давно тебе это говорю. Невыгодное и опасное. Да и вербовка не на много лучше. Ограничился бы ты контрабандой, от чистого сердца тебе советую. Тихо, мирно и безопасно. И что тебя тянет в рискованные предприятия?
   - Торгашеская ты душонка, Червяк, - отозвался моряк. - У тебя лишь прибыль на уме. А ещё твердишь о чистом сердце! Есть ли вообще у тебя сердце?
   Мистер Паркер поджал губы, и вид у него стал на редкость унылым.
   - Сколько человек? - деловито спросил он.
   - Много. Шестнадцать.
   - Сколько с головы?
   - По старому.
   Хозяин открыл конторку, достал бумагу, перо, чернила, быстро проделал расчёты и передал лист гостю.
   - А в глаз не хочешь? - поинтересовался тот, пробежав взглядом столбцы цифр.
   Мистер Паркер развёл руками.
   - Вот ты вспомнил о моей старой кличке, Червяк, - рассудительно заговорил моряк. - А ведь тебе и в голову не может придти, до чего она верна. Ты смотришь на меня и думаешь, что этакого спокойного человека ничего не стоит ограбить, достаточно лишь наплести ему о возросших процентах проводникам. А я тебе так скажу и повторять не буду, что тебе полезно вспомнить меня прежним, каким я был до той знаменательной порки, когда мне всыпали триста ударов. Долго я после неё выздоравливал. Может, иной и загнулся бы, но Филин за мной хорошо ухаживал. За больным ребёнком мать иной раз так не ходит, как он за мной. Лечит он меня, а попутно наставляет, как надо уметь сдерживать свои чувства. Слушал я его, слушал, а потом крепко призадумался. С тех пор я сжал свой нрав в кулак и не даю воли своим чувствам. Но не дай тебе бог, Червяк, вызвать из небытия прежнего Бешеного, ведь стоит мне чуть-чуть, самую малость позволить себе забыться, и ты горько пожалеешь о своей жадности и подлости.
   Мистер Паркер посмотрел ему прямо в тёмные глаза и, вероятно, что-то углядел, потому что побледнел и забрал свои расчёты обратно.
   - Ладно, Хьюго, - согласился он. - Видишь, я урезаю свою долю, хотя она и так невелика, но зато ты получишь больше. Извини, на дезертиров сейчас устраивают настоящие облавы, поэтому проводники увеличили плату за риск и ты получишь меньше, чем в прошлый раз, но если я ещё больше урежу свою долю, мне вообще не будет смысла устраивать эти дела. Не забудь также, что я должен их на время спрятать у себя и кормить.
   - Не разоришься, - сказал гость.
   - Не разорюсь, но и не разбогатею, - ответил мистер Паркер. - Тебе надо было сразу назначать им большую цену. Мне бы сейчас расходы окупить.
   - Окупишь, - усмехнулся моряк. - А больше у них нет.
   - Это их дело.
   - Есть ещё контрабанда.
   - Много?
   - Весь трюм забит.
   - Сегодня же и начинай разгружаться. После трёх. Ночью в это время здесь никто не появляется, а постояльцев у меня сейчас нет.
   - Отлично.
   - На месте разберёмся в товарах и рассчитаемся.
   - Рассчитывайся, но не забывай, что время моей прежней клички не миновало. Не вздумай нагреть меня снова.
   - Хьюго, я тебя не обманываю, - задумчиво сказал мистер Паркер. - Мы знаем друг друга давно. Раньше у тебя были причины мне не доверять, но теперь я сам себе хозяин, никто не может мне угрожать и мне незачем тебя обманывать. Мы связаны с тобой целой жизнью, и не нам перечёркивать эту связь. Я хорошо помню прошлое. Ты не представляешь, как хорошо. Наверное, я мог бы восстановить в памяти каждый случай, когда ты ко мне обращался, даже самый ничтожный пустяк, которому ты не придал бы значения. Нет, Хьюго, я знаю тебя и не забыл, каким ты бываешь в гневе. Ты мне друг, поэтому положись на меня.
   Моряк критически выслушал излияния хозяина и хмыкнул.
   - Ладно-ладно, поверю, что, вспомнив мою прежнюю кличку, ты не надуешь меня очень уж сильно. А где это ты приобрёл такую интересную служаночку? Сколько ей лет? На вид все сорок, к тому же хромая и уродина страшнейшая. Что у неё с лицом? Какие-то шрамы. Зато глаза! Чёрт знает, что за глаза! Иметь такие впору самой дьяволице. Она у тебя не из их породы? Не опасно ли для нашего дела нанимать новых слуг? Прежняя была ворчлива, но нелюбопытна.
   - Не служаночка, Хьюго, а законная супруга, - самодовольно поправил мистер Паркер. - Я спас её от голодной смерти, когда она уже подыхала, да ещё взял в жёны, обеспечив ей надёжное будущее, и теперь она предана мне, как собака.
   - Собака умеет лаять.
   - Зато моя жена не умеет говорить. Она немая, мой друг, и не сможет распустить язык, даже если захочет, а она не захочет, будь уверен. Да и уйти от меня ей некуда, ведь она чужестранка.
   - Кто же?
   - Испанка. Настоящее имя Исидора, но у нас она Дора. Полезное существо. Пока я здесь, она обслужит клиентов. Учти, что ей всего двадцать пять лет, но никому не захочется за ней поухаживать.
   - Вилли, насколько мне известно, ты никогда не умел ладить с женщинами.
   - С женщинами, Хьюго, но не с жёнами.
   Моряк медленно переваривал новость.
   - А всё-таки мне бы не хотелось иметь дело с женщиной, у которой такие глаза, - решил он.
   Мистер Паркер только самодовольно хмыкнул.
   - А старую служанку ты, конечно, сразу же рассчитал? - с еле заметной усмешкой спросил гость.
   - Зачем мне теперь служанка, если у меня есть жена? Она успевает делать всё. Это гораздо удобнее, тем более, в нашем деле. Умей я готовить, я бы вообще не стал связываться с женщинами.
   - Да, Вилли, готовишь исключительно. Если бы ты встал у плиты, то местное население значительно бы поредело.
   Мистер Паркер кисло кивнул и подвёл итог:
   - Жена - это просто моё спасение. Наконец-то прекратилось вечное нытьё той ленивой скотины, что она, видите ли, перерабатывает, а ей недоплачивают. Дора никогда не жалуется и всем довольна.
   Моряк чуть заметно сочувственно улыбнулся, но, кажется, жалел он не своего компаньона.
   - Проводи меня, Вилли, - сказал он, вставая. - Ночью будь готов.
   Когда мистер Паркер запер за приятелем дверь, гнусная усмешка обезобразила его лицо.
   - Ненавижу! - почти простонал он. - Будь ты проклят, Бешеный! Всегда тебя ненавидел, а с каждой встречей всё сильнее. Тебя и всех, о ком ты говорил. Зачем ты мне о них напомнил?
  

Глава 5

Приют Элизабет

   Посвистывая, моряк вышел на пустынную тёмную дорогу.
   - А и чёрт же ты, Червяк! - сообщил он пространству. - Чёртом был, дьяволом и остался. Откуда такая жадность в человеке? И без того имеет долю, большую, чем даже я сам. Нутром чую, что обманывает, а доказать не могу. Говорит, что проводники стали требовать больший процент. А я уверен, что это один чёрт, который хуже дьявола, захотел увеличить свою долю, и имя этому чёрту Червяк. А на что ему увеличивать свою долю? Детей у него нет, да и быть, кажется, не может. Жена - не жена, а только видимость, что жена. Ей он и не подумает что-нибудь оставить. Скорее утопит все свои денежки на дне моря, чем кому-нибудь отдаст... Жена! Подумать только: Червяк женился! И не как-нибудь, а законным образом. Мне, положим, и в бреду не захочется заиметь жену, а тем более - такое немое страшилище... А если и захочется заполучить кое-кого в жёны, то это особый случай... А он взял да и женился. Положим, женщина, которая не говорит, может пойти на вес золота, но в остальном... И глаза! Всего один только раз на меня взглянула, а у меня мороз прошёл по коже, и это много значит. Ничем меня не смутишь, но тут я чуть не вздрогнул. Будто огнём на меня полыхнуло. И на что Червяку женщина с такими глазами? Она словно бы из преисподней вылезла, не иначе. Да хоть люби она меня, будто я единственный мужчина на свете, угождай мне, словно я персидский шах, будь первой красавицей мира, но, если у неё такие глаза, меня возле неё не удержит и сам сатана, её повелитель.
   Он покрутил головой и оскалился в широкой улыбке.
   - А всё-таки, кто бы мог предположить, что Червяк женится? Ну и дела!
   Ругательство, которое он пустил, было весёлым и рассмешило бы любого морского волка, окажись у того хоть малая доля юмора, но из темноты до него донёсся испуганный вскрик.
   - Что это за пташке такой не спится? - громко осведомился Хьюго. - Покажись-ка, красоточка!
   Его грубый интерес не представлял угрозы для женщины, оказавшейся в этом уединённом месте, но напугал её почти до потери сознания, так что она не закричала, не побежала прочь, а стояла, сжавшись и молитвенно сложив руки в немой просьбе не причинить ей зла.
   - Да ты напугалась, красавица? - развязно спросил моряк. - Не бойся, не трону, если сама не захочешь... Э, да ты совсем молоденькая...
   Он осёкся, когда при свете луны перед ним возникло нежное, милое, почти детское лицо, на котором горе и усталость смешались со страхом и безнадёжностью.
   - Как вас зовут? - спросил Хьюго, меняя тон на более почтительный.
   Девушка, как зачарованная, смотрела на него огромными, чуть запавшими, серыми глазами.
   - Элизабет, - с трудом выговорила она.
   - Элизабет, - как эхо, повторил моряк.
   Лёгкая грусть скользнула по его лицу, но девушка ничего не заметила, а он тряхнул головой, чтобы отогнать навязчивое воспоминание.
   - Сколько же вам лет? На вид не дашь и пятнадцати.
   - Мне шестнадцать лет, сэр, - прошептала девушка, отступая и затравленно оглядываясь.
   Хьюго с невольной жалостью окинул взглядом её хрупкую фигурку.
   - Зачем вы здесь? Разве порядочным девушкам можно здесь ходить, да ещё в такое позднее время? Я вижу, что с вами случилась какая-то беда. Чем я могу вам помочь?
   Взгляд Элизабет напомнил моряку взгляд раненой лани.
   - Спасибо, добрый человек, но мне никто не сможет...
   Её прервал сильный кашель.
   - Вы больны, Элизабет. Я отведу вас домой, - решительно проговорил Хьюго, стараясь смягчить привычную грубость голоса.
   - У меня нет дома.
   - Куда же вы пойдёте?
   - Не знаю, - с тоской, почти в полузабытьи пробормотала девушка и пошла по тропинке к морю.
   Хьюго заметил, что платье на ней дорогое и хорошо сшито, но уже начало изнашиваться, словно за ним не было надлежащего ухода. Ему не составило труда её догнать.
   - Там ничего нет, кроме моря, мисс. Вам следует идти в город. Вон туда.
   По бледным губам девушки пробежала улыбка.
   - Спасибо вам за участие, сэр. Идите своей дорогой и не думайте обо мне. Я знаю, куда мне нужно идти.
   Хьюго проницательно посмотрел на неё и нахмурился.
   - Каждому живому существу дорога собственная шкура, леди, и никто, кроме человека, ещё не додумался добровольно с ней расставаться. Извините меня за грубость, мисс, но, похоже, вы затеяли большую глупость. Это хорошо, что вы встретили меня, потому что я таких глупостей не одобряю. Не знаю, что с вами произошло, но это не повод перестать жить. Переночуйте в ближайшей таверне, а завтра будет видно, что вам делать. Пойдёмте, Элизабет, я провожу вас.
   Хотела девушка воспользоваться любезностью моряка или хотела отказаться, неизвестно, но ей поневоле пришлось повиноваться, потому что он очень решительно взял её за руку и, несмотря на лёгкое сопротивление, повёл к таверне, откуда недавно ушёл.
   - Думаю, мисс, что вам не следует показываться в общем зале, - рассудительно сказал он.
   - Мне всё равно, - безжизненно прошептала она.
   Хьюго показалось, что она вот-вот упадёт от изнеможения.
   - Тебе-то, может быть, и всё равно, да, похоже, мне это не всё равно, - пробормотал он себе под нос, отходя от спутницы и колотя в заднюю дверь. - Вот уж не думал, что сегодня мне предстоит выполнять работу рыцаря. Не скажу, чтобы это было неприятно, однако хлопотно иметь дело с юными девицами из хорошей семьи. Наверняка поссорилась с родными, ушла из дому, и теперь ей свет не мил, а назавтра одумается и решит вернуться к своим.
   Он перестал стучать и прислушался.
   - Вот проклятый Червяк! - заворчал он, искоса посматривая на свою подопечную. - И не подумает, что надо поспешить... Да вот и он.
   Загремел засов, и дверь приоткрылась.
   - Кто здесь? - настороженно спросил мистер Паркер.
   - Открывай шире, приятель, и впускай добрых людей, - ответил Хьюго и широко улыбнулся. - Что, не ожидал меня так рано? Да пошевеливайся же, черепаха медлительная, как сказал бы почтенный Филин.
   Мистера Паркера перекосило от этого дружеского обращения.
   - Хьюго, я же тебя просил... - начал он.
   - Я не один, а с дамой, - прервал его моряк. - Вон она стоит. Приготовь для неё комнату получше, но подальше от прочих постояльцев. Считай, что это моя гостья, так что окажи мне дружескую услугу и устрой её поудобнее.
   Мистер Паркер ухмыльнулся и прищёлкнул пальцами.
   - Ты даром времени не теряешь, Хьюго. Кажется, недавно у тебя была одна...
   - Не гадай, Вилли, всё равно не угадаешь, кто влюблён в меня, а в кого влюблён я, да и влюблён ли. Эта девушка не из числа тех, с кем я водил знакомство, но ты её прими, как мою лучшую подругу, только почтительнее. Кажется, она больна, так что обеспечь ей уход.
   - Сейчас я позову жену, - ответил мистер Паркер, кривя бледные губы. - Устрою твою лучшую подругу как должно... Дора!
   Миссис Паркер явилась на зов немедленно, отчаянно хромая от спешки, и устремила на своего мужа чёрные, горящие, как уголь, глаза. Хьюго почти забыл про свою спутницу, следя, с какой преданностью эта уродливая смуглая женщина внимает властным распоряжениям своего супруга.
   - ... У неё есть какие-нибудь вещи, Хьюго? - прервал наставления мистер Паркер.
   Хьюго искоса взглянул на Элизабет.
   - Похоже, что нет. Достань ей всё необходимое, Вилли, а счёт я оплачу.
   Мистер Паркер сильно удивился.
   - Опомнись, Хьюго! Какие между нами могут быть счёты? Неужели я не окажу тебе эту маленькую дружескую услугу даром? Предоставь Доре заботу о леди и не беспокойся ни о чём. Ручаюсь тебе, что моя жена ни о чём не забудет.
   - Хорошо, Вилли. Завтра утром я навещу свою знакомую, а о ночи мы уже договорились, поэтому прощаться не буду... Элизабет, идите с этой женщиной, она позаботится о вас, а завтра мы вместе подумаем о том, что вам делать.
   Он проследил, как бережно Исидора Паркер повела изнемогающую от голода и усталости Элизабет в дом, и решил, что девушка пока в надёжных руках, а страшная испанка не так уж страшна, как ему показалось вначале. Кивком попрощавшись с содержателем таверны, он пошёл к морю по той же тропинке, на которой встретил Элизабет, посвистывая и добродушно ругаясь.
   Мистер Паркер хмуро посмотрел ему вслед и задумался. Постепенно его чело прояснилось, и он зло рассмеялся.
   - Рассказывай сказки другим, Бешеный, а меня ты не обманешь, - сказал он самому себе. - Хорошо, что ты привёл свою девку ко мне. Не беспокойся, я закрою глаза на ваши шашни и сделаю вид, что она непорочная святая. Не та ли это дамочка, с кем ты тайно встречался?... Дора?
   Мистер Паркер вздрогнул и повернулся к неслышно подошедшей жене.
   - Я же велел тебе не подкрадываться, как кошка, чёртова идиотка! - грубо крикнул он. - Устроила эту девицу?
   Исидора усердно закивала.
   - Так чего стоишь, вылупив глаза? Иди, работай! Ну и образина! Ты и на женщину-то не похожа, тварь. Угораздило меня на тебе жениться! Ох, и осёл же я!
   Выразительные чёрные глаза подёрнулись слезами, и это подзадорило мистера Паркера.
   - Да ты должна мне руки целовать за то, что я спас тебя от смерти! Целуй руку, уродина! На колени!
   Женщина опустилась на колени и поднесла руку мужа к губам, но тот вырвал её и с размаху ударил жену.
   - Не смей дотрагиваться до меня своими грязными лапами, дрянь!
   От пинка Исидора повалилась на пол, а мистер Паркер в упоении ударил её ещё несколько раз. Покорность жены вызывала в нём желание обзывать её самыми грязными ругательствами, бить и издеваться над беззащитным существом с изощрённой жестокостью.
   - Вылижи мне ботинок! - велел он. - Да смотри, чище лижи, а не то выброшу на улицу. Куда тогда пойдёшь, а, немая скотина? Работай, работай своим поганым языком, чертовка!
   Засмеявшись, он пнул жену в грудь носком ботинка и вышел, а женщина в тоске глядела на захлопнувшуюся дверь, а блестящие от слёз глаза её были полны любовью и преданностью. Встав на ноги, пошатываясь, она подошла к зеркалу и беззвучно застонала, глядя на своё отражение.
   Утром следующего дня Хьюго уже был в таверне "Весёлая лошадь", но ему пришлось подождать, пока измученная девушка проснётся и сможет его принять.
   - А знаешь, Вилли, - сообщил он своё наблюдение, - у тебя заботливая жена и, что поразительнее всего, она тебя любит.
   Мистер Паркер самодовольно засмеялся, не замечая некоторого сарказма, который позволил себе моряк.
   - Влюблена в меня, как кошка, - подтвердил он. - Если я скажу, чтобы сунула голову в камин - сунет. У тебя, Хьюго, было много женщин, но ни одна из них не любила тебя так, как любит меня эта несчастная.
   - Немудрено, ведь ты спас её от голодной смерти и приютил... на законных правах. Мои дамы в моей помощи не нуждались, а за мои денежки благодарности не чувствовали.
   Он задумался о чём-то недосказанном и вздохнул.
   - А ты, Вилли, любил когда-нибудь по-настоящему? - вдруг спросил он.
   Мистер Паркер растерянно воззрился на моряка.
   - Любил?..
   Хьюго тряхнул головой и с разгоревшимся интересом ждал ответ.
   - Ну да, любил ли ты хоть одно живое существо? - повторил он, расширяя понятие любви. - Жену ты не любишь, это ясно. Меня ты не любишь, хоть мы и связаны с тобой и общим делом, и общим прошлым. На "Эдеме" ты не любил никого, даже Джо, Энди и Одина, хоть и пользовался их поддержкой и расположением. Но хоть кого-то ты любил?
   - Что за чушь лезет тебе в голову? - досадливо поморщился мистер Паркер. - Я хорошо отношусь и к тебе, и к Доре, хорошо относился к Джо, Энди и Одину. Разве этого мало? Почему я должен кого-то любить? Разве ты кого-то любишь? Может, эту девушку, которую ты привёл вчера? Ну, это было бы мне ещё понятно. А вот с какой стати тебе любить Одина или Джо? Кто они тебе: родные, близкие? Поплавали вместе и расстались, словно чужие. Где теперь Джо? Да он и встретиться-то с тобой, контрабандистом, не захочет, ведь, говорят, он попал к нам случайно, а как отстал от наших дел да стал чистеньким, он и побоится вымазаться в прошлой грязи. А где Один? Сгинул вместе с Филином и о тебе не вспоминает. А за что тебе любить меня? Мы друзья и деловые партнёры. Мы доверять должны друг другу, а не любить. Что тебе в моей любви, если я не переправлю в безопасное место твоих дезертиров, не доставлю тебе наёмников или не перепродам контрабанду?
   - Скучный ты человек, Червяк. Нет в тебе фантазии, - с сожалением сказал Хьюго.
   - Я же просил не называть меня этим глупым прозвищем, Хьюго! - поморщился мистер Паркер. - У меня есть имя, и ты его знаешь. А что до фантазии, то я не желаю придумывать себе любовь или что-то в этом роде. Ты, кажется, влюблялся много раз, но почему-то дольше разгрузки и погрузки судна эта любовь не длилась.
   - Влюбляться - это одно, а любить - совсем другое, - возразил моряк. - Когда влюбляешься, ждёшь, что она одарит тебя чем-то необыкновенным, а когда полюбишь, ничего не ждёшь и сам готов идти на любые жертвы ради неё. Тебе этого не понять, мистер Уильям Паркер, хоть ты и перестал называться Червяком. Брайтон это понимал, а ты - нет. Ради той девицы с плантации, которую вздумал спасти Один, он готов был пойти на смерть. Да и погиб в конце концов, а ведь она даже не подозревала, что его не обманул её мужской костюм.
   - Не вижу в такой смерти ничего приятного, - сухо бросил мистер Паркер и поджал губы. - Я предпочитаю не лезть в преисподнюю ради девиц, которые этого даже не замечают, а мирно заниматься своим делом.
   - Ну, туда-то ты всё равно попадёшь, если не ради любви к женщине, то ради любви к деньгам, - заверил его Хьюго.
   - О каких деньгах ты говоришь?! - почти застонал его приятель. - Да разве можно назвать деньгами то, что я получаю от наших сделок? Едва хватает, чтобы не разориться. Сам удивляюсь, что моё имущество ещё не пущено с молотка.
   - Выходит, я тебя, бедного, совсем обдираю при дележе? - сочувственно спросил Хьюго.
   Мистер Паркер беспокойно заёрзал на стуле, но, к его счастью, вошла Исидора и жестом пригласила гостя следовать за собой. Хьюго встал и, чувствуя за спиной неотвязный взгляд хозяина, вышел из комнаты.
   Элизабет выглядела посвежевшей, но беспокойство не покидало её. Увидев своего вчерашнего спасителя, она залилась краской стыда и опустила голову. Каштановые кудри почти закрыли её лицо.
   - Доброе утро, мисс, - почтительно поздоровался Хьюго.
   Эта девушка невольно вызывала в нём жалость и в то же время уважение. Услышав в ответ невнятное приветствие, он придвинул к себе стул, сел и сразу принял вид капитана, которому доверили спасти гибнущее судно. Испанка вышла, тщательно прикрыв за собой дверь.
   - Я человек слова, леди, - сообщил моряк. - Ещё никто не мог сказать, что капитан Хьюго Линч принял на себя обязательство, но не выполнил его. Вчера я пообещал вам помочь, и я здесь затем, чтобы выяснить, что с вами случилось и чем именно я могу вам помочь.
   Элизабет взглянула ему прямо в лицо, и на глазах у неё показались слёзы.
   - Не поймите меня превратно, мистер Линч, я вам очень благодарна, но уверяю вас, что вы не в силах мне помочь. Ни вы, ни кто-либо другой. Предоставьте меня моей участи и забудьте обо мне.
   Хьюго подумал.
   - Мисс, вы слишком молоды и неопытны. Может быть, беда, которая с вами приключилась, не так велика, как вам кажется. Доверьтесь человеку, который в два с половиной раза старше вас. Может быть, я кажусь вам слишком грубым и неотёсанным, но поверьте, я желаю вам добра.
   Девушка залилась слезами, и моряк смущённо отвёл глаза.
   - Вы очень добрый человек, сэр, но лучше бы вы не останавливали меня вчера. Сегодня я могу не решиться на последний шаг, а ведь это моё единственное спасение. Я сирота, мистер Линч, мои родители рано умерли, а меня взяла на воспитание одна леди. К несчастью, я выросла не уродиной и понравилась её сыну. Натолкнувшись на мою твёрдость, он подговорил лакея сказать, что я... что я... опустилась до связи с ним, а он застал нас вместе. И вот я оказалась на улице, и всякий, кто знал меня прежде, с презрением отворачивается, завидев меня издали. Мне не к кому пойти, не к кому обратиться... Моя жизнь, моя честь, всё погибло.
   Хьюго откровенно пожал плечами.
   - Я и говорю, что вы слишком молоды и неопытны, - отозвался он на это признание. - Вспомните, кто из ваших знакомых был к вам расположен, и признайтесь во всём откровенно....
   Горькая улыбка исказила губы Элизабет, и на миг она стала казаться мудрее и опытнее своего случайного друга.
   - Нет, это невозможно, - твёрдо сказала она. - Вы не знаете этого человека. Я боюсь его, он очень опасен... Нет, не смейтесь, сэр, я не преувеличиваю. Я пыталась сделать так, как вы говорите, но... Поверьте мне, мистер Линч, я не могу последовать вашему совету.
   - Вы пытались поговорить с вашими друзьями, мисс, но... Что случилось? Он вам угрожал?
   Чёрные глаза моряка опасно засверкали при этом предположении, но голос оставался спокойным. Зато девушка нервно ломала руки и долго не могла вымолвить ни слова.
   - Он пригрозил, что пошлёт людей и они изувечат меня или убьют. Я не послушалась и... встретилась с ними. Это не люди. Им ничего не стоит избить женщину. Они предупредили, что в следующий раз будет хуже. Я верю, что так и будет, и боюсь их. Нет, мне страшна не смерть, а увечье. Так что не уговаривайте меня просить помощи или требовать справедливости. Добра мне от этого не будет.
   Хьюго кивнул и недобро прищурился.
   - Сдаётся мне, что это, и впрямь, человек опасный. Не мешало бы мне с ним встретиться, поглядеть на него поближе, поговорить. Не трудитесь возражать мне, девушка, потому что это бесполезно. Кто-то должен останавливать таких парней, а у меня есть дар убеждения, так что этот дьявол, простите, мисс, ещё пожалеет, что послал к вам своих дружков. А через него я и на них выйду, на этих... Я человек грубый, привык командовать ребятами, которые ещё грубее меня, но ни я, ни самый последний матрос из моих молодцов не помыслит о том, чтобы ударить женщину... Но вы не бойтесь, Элизабет, я встречусь с ними только тогда, когда вы будете в полной безопасности. Надо полагать, что теперь вам не следует рассчитывать на вашу благодетельницу, а надо становиться на собственные ноги. Завтра я должен отплыть, мисс, и пробуду в плавании месяца три, не меньше. В моё отсутствие поживите здесь и не беспокойтесь об оплате, потому что хозяин этой таверны - мой хороший приятель. Потом, когда я вернусь, я подыщу для вас приличное место. Может быть, и мистер Паркер не откажется выяснить у своих посетителей, в каком доме требуется горничная или гувернантка... Что с вами?
   Элизабет побледнела, как смерть, и закрыла лицо руками.
   - Вам плохо, мисс? - с сочувствием спросил Хьюго. - Я позову миссис Паркер... Миссис Паркер!.. Но уверяю вас, что беспокоиться не о чем: я позабочусь, чтобы в вашем новом доме не оказалось таких молодчиков, с которыми вы столкнулись.
   Исидора выслушала последние слова моряка, стоя в дверях, и окинула его взглядом, в котором тому почудилась насмешка.
   - Вечером я навещу вас, чтобы проститься, если позволите, - со всей доступной ему галантностью сказал Хьюго и, стараясь не глядеть на испанку, вышел, весьма довольный собой.
   Едва дверь за ним закрылась, Элизабет разрыдалась, а уродливая миссис Паркер понимающе кивала, подсев к ней и обняв её за плечи.
  

Глава 6

Юнга

   Хьюго шёл по дороге, полный мыслей о только что оставленной им девушке. Он поражался жестокости тех, кто воспитывал её с детства. Что же это за люди? Сам он, как бы ни загрубело его сердце за не слишком праведную жизнь, не выкинул бы из дома такое юное и беспомощное существо.
   - Ничего, вот вернусь из плавания и добьюсь, чтобы она указала мне своего обидчика, - пробормотал он.
   Потом имя Элизабет заставило его мысли нестись по другому направлению. Он улыбнулся счастливой улыбкой. Если бы его увидел сейчас мистер Паркер, то был бы очень удивлён и озадачен, но моряк меньше всего думал о хозяине таверны "Весёлая лошадь". Он всё ускорял шаг, словно в предвкушении чего-то приятного и радостного. В таком приподнятом настроении он по хорошо известному ему пути дошёл до ограды в чей-то обширный сад, ловко перелез через неё добрался, прячась за кустами, до большого пышного куста сирени, росшего у дорожки, и стал ждать.
   Спустя четверть часа вдали показалась женская фигура. Хьюго встрепенулся и с нетерпением ждал, когда женщина подойдёт.
   - Элизабет! - окликнул он.
   Миссис Дадли быстрыми шагами дошла до моряка и бросилась к нему на грудь.
   - Элизабет, - прошептал Хьюго, целуя её. - Элизабет.
   Когда первый порыв страсти прошёл, женщина отстранилась от возлюбленного.
   - Ты решилась? - с надеждой спросил Хьюго. - Ты пойдёшь со мной?
   Миссис Дадли покачала головой.
   - Ты сделала ошибку, Элизабет. Что тебе в твоём муже? Ты не любишь его. Зачем тебе губить свою жизнь ради человека, которого ты даже не уважаешь? Пойдём со мной. Я увезу тебя из этой страны, и тебя никто не найдёт. Мы будем вместе на всю жизнь.
   - Нет, Хьюго, не строй планы, - возразила Элизабет. - Я не оставлю мужа, как бы к нему не относилась. Чем больше я его узнаю, тем меньше симпатии он мне внушает. Да, я ошиблась, выйдя замуж за этого человека, но сделанного не вернешь. Теперь я миссис Теофил Дадли. Я люблю тебя, но я сделала выбор. Эта встреча последняя. Сегодня мы расстанемся навсегда.
   - Не говори так, Элизабет, - перебил её моряк. - Ты же знаешь, как я люблю тебя.
   Его чёрные глаза с мольбой были устремлены на женщину.
   - Если бы ты знал, как тяжело мне расставаться с тобой, ты бы пожалел меня, - прошептала та. - Но со мной навсегда останется память о тебе.
   - Я тоже буду помнить тебя вечно, - согласился моряк, - но этого мне мало. Разреши мне видеться с тобой хоть изредка.
   - Нет, Хьюго, я запрещаю это. Поклянись, что больше со мной не будешь встречаться, а если случайно где-нибудь меня увидишь, то сделаешь вид, что мы незнакомы. Клянись! Я не хочу быть падшей, всеми презираемой женщиной. Я замужем и отныне буду примерной женой, которую никто не сможет ни в чём упрекнуть. Клянись же, что не будешь искать со мной встреч.
   Хьюго вспомнил девушку, которую оставил в таверне, и его устрашила её судьба. Если любимая женщина не хочет уплыть вместе с ним, то пусть даже тень подозрения не коснётся её.
   - Клянусь, - проговорил он.
   Элизабет подошла к моряку, долго вглядывалась в его лицо, словно желая навсегда запечатлеть его в своей памяти, быстро обняла его, поцеловала, торопливо оттолкнула и ушла по дорожке, ни разу не оглянувшись. Когда она скрылась из виду, Хьюго с силой потёр лицо ладонями, пытаясь освободиться от гнетущего чувства, что он никогда больше не встретит возлюбленную на этом свете, даже если бы решился нарушить клятву, а потом прошёл к изгороди, перелез через неё и отправился в город. Ему хотелось отвлечься от горьких мыслей в каком-нибудь кабаке, но только не в заведении мистера Паркера. Показываться на глаза своему приятелю сейчас, когда он был в смятении, он не желал.
   Элизабет тоже была взволнована и расстроена. Её решение никогда не видеться с любимым было твёрдо, и она знала, что выполнит его, но сердце разрывалось от отчаяния, а на глаза набегали слёзы. И именно в этот неудачный момент она столкнулась с вышедшим в сад мужем.
   - Элизабет, дорогая, что с вами? Вы плачете? - воскликнул он.
   - Не обращайте внимания на мою слабость, Теофил. Я думала о нашем будущем ребёнке и вспомнила несчастную девочку, воспитанницу вашей матери. Как жестоко обошлась с ней жизнь!
   - Не вспоминайте о ней, дорогая, она не заслуживает ваших слёз. Эта юная авантюристка попыталась обвинить в своём грехе меня, но я всё-таки позаботился о ней, дав ей деньги и устроив у достойной женщины. Пусть её судьба вас не волнует.
   - Вы очень добры, Теофил. Простите меня, я стала такой глупой и нервной.
   Миссис Дадли прошла в дом, а мистер Дадли поглядел ей вслед и недоумённо покачал головой.
   - Что-то с вами не так, моя дорогая. Не знаю, что с вами происходит, но дело здесь не только в этой девке.
   Он ещё раз оглянулся на дом и зашагал в город. На дороге он нагнал черноволосого моряка, неторопливо шедшего в ту же сторону, но не обратил на него никакого внимания. И Хьюго отметил лишь, что к властям этот представитель человечества не имеет отношения, и погрузился в свои мысли, не подозревая, что предмет размышлений и у него, и у обогнавшего его джентльмена один и тот же.
   Если моряк, дойдя до кабака, вошёл внутрь, то мистер Дадли повернул направо, углубился в какую-то узкую улочку и вошёл в грязный двухэтажный дом. Поднявшись на второй этаж, он тихо постучал. Дверь отворилась, и он оказался в убогой комнате, заставленной старой мебелью. Из продранного кресла навстречу ему поднялся сгорбленный старик с маленькими бегающими глазками. Он отвесил вошедшему шутовской поклон и неожиданно весело спросил:
   - Что будет угодно вашей светлости?
   - Перестань паясничать, Смит, - сердито ответил мистер Дадли. - Сам знаешь.
   От его обаяния сейчас ничего не осталось. Приятный голос стал резким, лицо вместо привычной мягкости приобрело хмурое выражение.
   - И сколько же вы хотите на этот раз? - вкрадчиво спросил старый Смит.
   Услышав ответ, он пожевал тонкими губами и спросил:
   - Под какой залог? Вы уже промотали приданое вашей жены.
   - Не ваше дело, - грубо оборвал его Дадли.
   Но ростовщик, словно не замечая, что его прервали, продолжал:
   - А у меня собралась богатая коллекция ваших векселей. Сказать, на какую сумму?
   - Не надо! - почти выкрикнул мистер Дадли.
   - Чем же вы думаете расплачиваться, мой дорогой сэр? - вкрадчиво спросил старик.
   - Моя мать имеет хорошее состояние, - угрюмо сказал молодой человек. - Оно целиком перейдёт ко мне по наследству. Нужно лишь немного подождать.
   - Нужно лишь немного подождать, - повторил Смит почти весело. - Что мне, старику, стоит подождать, пока нестарая ещё, здоровая, полная сил женщина отойдёт в мир иной? Или её поразит какая-нибудь внезапная болезнь?
   - Всякое случается, - процедил сквозь зубы мистер Дадли, стараясь не смотреть на собеседника. - Бывает, что даже совсем юные женщины внезапно заболевают и умирают.
   - Но и в случае внезапного несчастья с вашей матерью, что для вас, конечно, будет потрясением, я не уверен, что полученное вами наследство покроет ваши долги, ведь, как я слышал, вы несколько раз обращались и к Филбсу.
   Во взгляде молодого человека мелькнуло удивление и почти испуг, но он быстро овладел собой и объяснил:
   - Не хотелось тревожить вас по мелочам, Смит. Поверьте, что я должен ему сущий пустяк. Кроме того, не забывайте про моего дядюшку, а он далеко не молод.
   Смит покачал головой.
   - Ваши похождения с молоденькой воспитанницей вашей матери наделали много шуму, Дадли. Как бы ваши надежды на капитал лорда не рухнули.
   - Об этом не беспокойтесь, Смит. Скоро о девушке все позабудут.
   - С глаз долой - из сердца вон, - подсказал старик. - Куда же она денется?
   - Куда найдёт нужным. Не беспокойтесь, я не упущу наследство дяди. К тому же моя жена тоже ожидает наследство, и немалое. Ну, дадите вы мне деньги?
   - Пишите расписку.
   Молодой человек подошёл к потёртому столу и сел писать расписку, а старик вышел в другую комнату и вскоре принёс деньги. Внимательно прочитав документ, он передал требуемую сумму жадно ожидающему мистеру Дадли.
   - Беатрис у себя? - спросил молодой человек, кивая на стену, за которой, очевидно, была комната нужной ему особы.
   - Ждёт вас, ваше преподобие, - кривляясь, отозвался старик.
   - К ней не ходит никто другой?
   - Будьте покойны, ваша милость.
   Мистер Дадли покинул его квартиру и вошёл в соседнюю крошечную квартирку.
   Проводив его глазами, старик скривился в отвратительной усмешке.
   - Несчастная женщина, согласившаяся стать его женой, - сказал он сам себе. - Игрок и распутник - чудесное сочетание качеств для клиента ростовщика, а не для мужа молодой леди.
   Зато моряк, зашедший в таверну, вёл себя на редкость осмотрительно. Он просидел здесь часа три, но выпил всего два стакана бренди, не вмешивался в разговоры, и даже наметившаяся было и пресечённая хозяином и его помощниками драка не привлекла его внимания. Он сидел молча и безучастно, погружённый в воспоминания о расставании с возлюбленной. Он не заметил и двух своих матросов, которые распивали вино с двумя весёлыми девицами, что не мешало им время от времени поглядывать на капитана и перемигиваться.
   Потом Хьюго встал, расплатился с хозяином и, ни на кого не глядя, вышел из кабака.
   - Видал, каков сегодня наш капитан? - спросил один из матросов.
   Он был невысок и худ, очень подвижен и быстрой сменой выражения маленького гладко выбритого лица напоминал мартышку. Сходство увеличивала короткая рыжеватая шевелюра.
   - Да, Обезъяна, он на себя не похож, - согласился его товарищ, добродушный на вид белокурый верзила со спокойной и даже ленивой манерой держаться.
   Он проговорил это словно через силу. По-видимому, он был молчалив и с трудом заставлял себя говорить.
   - Как сегодня разговорчив наш Мышонок! - воскликнула молодая бойкая девица, обнимая верзилу за шею.
   - Кстати, почему Мышонок? - спросила вторая бойкая девица, чуть постарше, прижимаясь к Обезьяне и целуя его. - Что ты Обезьяна, это и слепому видно, но почему твой друг - Мышонок?
   - Это нашего капитана надо благодарить, - объяснил матрос. - Принял он его к себе в команду, не зная, что он молчун. Ну, Билл сплоховал в первый же день, и капитан принялся его отчитывать. А тот стоит и молча слушает. "Что ты затих, как мышонок? Отвечай!" - кричит ему капитан. Тут уж мы не выдержали и принялись хохотать, а Билла так и прозвали Мышонком.
   Верзила лишь рукой махнул, давая понять, что такая кличка его не обижает.
   - Так тот красивый печальный мужчина - ваш капитан? - спросила подруга Мышонка.
   - Красивый он или некрасивый, это уж вам судить, - решил Обезьяна. - А вот печальным мы его видим, пожалуй, впервые.
   - Ты тоже красивый, - объявила подруга Обезьяны, ласкаясь. - Может, на чей-то вкус ты не так хорош, как ваш капитан, но мне больше нравишься ты.
   - Мне - ты, - добавила девица помоложе, обращаясь к Мышонку.
   И оба матроса тут же забыли о капитане.
   Тем временем Хьюго шагал по направлению к морю. Смеркалось, и улица была мрачной, или так только казалось опечаленному моряку. И словно нарочно, ему не попадалось на глаза ни одного счастливого лица. Он видел пьяных, едва держащихся на ногах или лежащих у стен, раза три к нему обращались потрёпанные и обрюзгшие уличные женщины, казавшиеся ему ещё отвратительнее, чем были, по сравнению с Элизабет, а дома были обшарпаннее и грязнее, чем ему представлялось прежде. И в довершение всего на него налетел какой-то юнец с совершенно безумным от ужаса лицом.
   - Умоляю, скажите, что вы меня не видели! - проговорил он, задыхаясь.
   - Что натворил? - поинтересовался Хьюго, выведенный из прострации.
   - Я сбежал с военного корабля, где был юнгой. Меня ловят.
   - Беги в таверну "Весёлая лошадь", - велел Хьюго. - Скажи хозяину, что капитан Линч просит тебя спрятать. Вон по тому переулку, потом направо, ещё раз направо и вниз по кривой улице. Потом всё время прямо. Быстрей!
   Юнца как ветром сдуло, а Хьюго зашагал дальше, качая головой и удивляясь, зачем ввязался в эту историю. Не хватало ему ещё заботы о беглом юнге. Вскоре ему попались шедшие навстречу люди, в которых он сразу определил агентов по найму.
   - Вы не встречали парня лет пятнадцати со светло-русыми волосами? - спросил один из них. - Он должен был очень спешить.
   - Нет, не видел, - ответил Хьюго. - Здесь только пьяные или те, кто спешит напиться.
   Разочарованные люди остановились.
   - Должно быть, он проскочил в тот переулок, - предположил один, указывая рукой назад. - Он должен там встретиться с Роджером и Недом, а мы закроем ему отступление.
   И они поспешно удалились.
   - Закрывайте, - пробормотал себе под нос Хьюго.
   Неожиданно он развеселился и пошёл дальше гораздо бодрее, чем прежде.
   "Что ж, - размышлял он, - Элизабет просит меня с ней не видеться. Это её право, а мне не надо мешать её счастью, хотя я и не заметил, что она стала счастливее, выйдя замуж. Хотелось бы мне взглянуть на этого мужа. А мне придётся о ней забыть... постараться забыть. Да и отчего мне печалиться? Она жива и здорова. Если ей будет плохо, она сама придёт ко мне. А мне надо в таверну "Весёлая лошадь" к моему старинному приятелю мистеру Паркеру, будь он неладен. Теперь уж у меня появилось там ещё одно дело".
   Когда он вошёл в общий зал и сел за столик в углу, хозяин, расплывшись в улыбке, поспешил к нему.
   - Стакан бренди, любезнейший, - громко заказал Хьюго.
   Хозяин поспешил выполнить заказ.
   - К тебе приходил парень от меня? - тихо спросил моряк.
   - Я спрятал его в одном из номеров, - ещё тише ответил хозяин.
   - Впусти меня через заднюю дверь, когда я выйду.
   Хьюго остался один и неторопливо выпил содержимое стакана, потом оставил на столе монету и вышел. Он обогнул заведение и незаметно подошёл к задней двери. Ему сейчас же открыли и впустили внутрь.
   - Сначала разберёмся с парнем, - решил Хьюго. - Ты оставил в зале жену?
   - Благодаря ей я имею возможность спокойно покидать своих клиентов, - ответил мистер Паркер и даже засмеялся тоненьким, не очень приятным смехом. - Как-никак в моё отсутствие там распоряжается не просто служанка, а законная жена. Никаких толков моя отлучка не вызовет.
   При виде открывающейся двери юнец в испуге вскочил, но успокоился, когда вошли выручивший его моряк и хозяин.
   - Так ты сбежал с военного корабля? - спросил Хьюго, разглядывая своего подопечного.
   Это был юноша лет пятнадцати, если не меньше, невысокий, не слишком крепкого телосложения, с невзрачным лицом и жидкими выгоревшими на солнце волосами. У него была странная манера бессознательно растягивать губы, поэтому со стороны казалось, что он всё время улыбается.
   Услышав вопрос, парень посмотрел в один угол, потом в другой и только после этого поднял глаза на спрашивающего.
   - Да, сэр. Меня завербовали, когда я был пьян. Меньше всего я хочу плыть на военном корабле, поэтому сбежал, когда представилась возможность.
   - Как тебя зовут?
   - Джон Гаррис.
   Хозяин таверны, всё это время внимательно наблюдавший за юношей, спросил:
   - Что ты теперь собираешься делать?
   - Не знаю. Оставаться здесь мне нельзя.
   - Может, ты возьмёшь его к себе, Хьюго? - спросил мистер Паркер.
   - Ты служил когда-нибудь на море? - поинтересовался тот.
   - Год плавал юнгой на китобое.
   - Могу попробовать взять тебя юнгой, - в раздумье сказал Хьюго. - Но предупреждаю, что выброшу тебя вон, если окажешься ни на что не способным.
   - Спасибо, сэр! - обрадовался парень. - Вы не пожалеете, сэр!
   - Зови меня "капитан", - поправил Хьюго. - Капитан Линч. Подожди меня здесь, и мы вместе пойдём на моё судно.
   - Есть, капитан!
   Хьюго и мистер Паркер вышли.
   - Как он тебе показался? - спросил моряк.
   - Не хуже, чем другие, - уклончиво ответил хозяин.
   - Сдаётся мне, что он не говорит всей правды. Не станут ради юнги устраивать такую погоню.
   - Может, он и прихватил с собой кое-что, - предположил мистер Паркер. - Кто из нас без греха? Ты всегда сможешь с ним расстаться, разве не так?
   - Так-то оно так, но всё-таки хотелось бы узнать его получше.
   - В плавании и узнаешь. Я полагаю, что в нашем деле пригодны именно такие молодчики. Вряд ли в твои намерения входит завербовать ангела.
   - Теперь пойду к девушке, - сказал Хьюго. - Оставь нас одних, Вилли.
   Вечернее посещение моряка было для Элизабет тяжким испытанием. Она готовилась к нему заранее, решившись досказать всю горькую правду про помощь мистера Дадли и его коварство, но не смогла, и Хьюго ушёл в уверенности, что его блестящий план мести будет осуществлён, когда он вернётся, а пока несчастная жертва похотливого молодчика отдохнёт от своих обид в комфорте, который только способен был предоставить содержатель таверны.
   - Слушай меня, Вилли, - обратился Хьюго к приятелю. - Я оставляю на тебя мисс Элизабет. Пусть живёт здесь до моего возвращения, а ты выполняй все её желания. Многого она, я чувствую, не попросит, поэтому ты сам поразмысли, что для неё сделать. За свою услугу получишь дополнительно пять процентов от суммы, вырученной за товары, которые ты перепродашь.
   - Не беспокойся, Хьюго, всё будет в порядке, - заверил его мистер Паркер.
   Хьюго был очень доволен своей догадливостью. За пять процентов хозяин "Весёлой лошади" не только будет стараться услужить девушке, но и готов будет рассыпаться от усердия.
   И он с лёгким сердцем покинул таверну, уводя с собой нового юнгу.
   - Будь во мне уверен, Бешеный, - иронически пробормотал мистер Паркер вслед уходящему другу, но тот его не услышал. - Подержу твою подружку до поры до времени. А ты приобрёл себе славного юнгу. Думаю, что этот молодчик далеко пойдёт, главное, направить его поискуснее.
   Выглянувшая на шум Исидора с удивлением увидела, что муж смеётся.
   - Ну, что высунулась, дура? - спросил он. - Пойди, ублажай нашу постоялицу. Вижу, что ты сразу её полюбила. А как же иначе? Узнала своего поля ягодку! Ты крутилась поблизости от их гнёздышка. Что, хорошо она провела время? Может, ты и сама вспомнила старое? Ступай, узнай, не нужно ли чего этой стерве, а затем топай на кухню. Да пошевеливайся, пока я тебя не прибил!.. Ну и Хьюго! Ну и удача! Недаром ты плёл мне здесь про любовь. Вот она, эта любовь: Элизабет Дэвис, воспитанница леди Гонории. Помню, как несколько месяцев назад ты, Хьюго, вырезал букву "Э" на столе. Там она, эта буква, в общем зале. Я-то и догадаться не мог, кто такая таинственная "Э", а теперь вижу. А рассказывают, что этот дурак, сын леди Гонории, чуть не уволил своего лакея, потому что подумал на него. А она-то, эта дамочка, хороша! Хотела свалить всё на хозяйского сына да и женить его на себе. Ну уж нет, милые, ничего не вышло. Придётся тебе, Хьюго, самому хлопотать о своей девке, а ты, видать, не прочь... Что стоишь, вылупив глаза, гадина? Хочешь пинка?
   Исидора исчезла за дверью, а мистер Паркер самодовольно расправил плечи.
   Тем временем Хьюго и Джон неторопливо шли к укромной бухте между скал. Услышав сзади шаги, капитан обернулся, а юнга вздрогнул, решив, что это ловят его. Но то были Мышонок и Обезьяна.
   - Хорошо провели время, ребята? - приветствовал их Хьюго.
   Оба матроса понимающе переглянулись.
   - Неплохо, капитан, - охотно ответил Обезьяна и скорчил гримасу своему более пьяному приятелю, долженствующую показать, что не следует упоминать, что они видели капитана, печально сидевшего в том же кабаке, где были они. - А кто с вами?
   - Наш новый юнга. Джон Гаррис.
   Юноша рассматривал своих будущих товарищей, привычно растянув губы. Хьюго ещё раз отметил эту особенность, которая начинала его раздражать.
   - Меня зовут Тед, но я не обижаюсь, если ко мне обращаются "Обезьяна", а моего приятеля Билла зовут Мышонок, но это лишь по причине его молчаливости.
   Джон слушал с той же бессмысленной полуулыбкой.
   - Наш Мышонок здорово нагрузился, капитан, - объявил Обезьяна, подмигивая то одним глазом, то другим.
   Юнга слушал, растянув губы, и Хьюго не выдержал:
   - Что ты всё время улыбаешься, как палтус? - спросил он.
   Обезьяна весь скривился от неудержимого смеха.
   - Ой, не могу! Ой, спасите меня, а то умру! Палтус! Ты слышал, Мышонок, что нашего нового приятеля зовут Палтус?
   Юнга исподтишка бросил на Хьюго страшный взгляд.
   "Я тебе за это отомщу", - подумал он.
  
   Глава 7

Пустые хлопоты мистера Паркера

   Элизабет было бы трудно привыкнуть к жизни на новом месте, но к ней неожиданно по-доброму и даже нежно отнеслась немая жена хозяина таверны. Она часто ненадолго заглядывала к молодой постоялице, оказывала мелкие услуги и ласково ей улыбалась.
   - Опять ходила к ней, образина? - спрашивал мистер Паркер. - Что, тянет к старому?
   Это было лучшее из всего, что он говорил жене. Исидора терпеливо сносила оскорбления и побои, но она так жалела несчастную Элизабет, что не могла отказаться от посещений.
   Постепенно девушка освоилась с новой жизнью. Она не знала, что ждёт её в дальнейшем, но пока отдыхала душой, находясь в полной безопасности без боязни, что встретит прежних знакомых. Потом, причём очень скоро, ей вновь придётся думать о будущем, но пока так приятно расслабиться, ни с кем не общаясь, никого не видя, кроме доброй немой женщины. Она была похожа на искалеченного зверя, заползшего в логово и зализывающего раны. Единственное, о чём она жалела, так это о том, что не решилась рассказать своему неожиданному спасителю и покровителю всей правды о сыне леди Гонории и о том, как он поступил с ней.
   "Почему я не сказала ему?" - задавалась она вопросом, но тут же стыд обжигал её, и она понимала, что, появись сейчас здесь великодушный моряк, она вновь не решилась бы открыть ему всей постыдной правды. Она боялась, что даже этот грубый, но добрый человек с омерзением от неё отвернётся.
   И несчастная девушка решила положиться на будущее, а пока набраться сил для борьбы с этим неизвестным будущим.
   Время шло, и спустя месяц Элизабет обнаружила, что может улыбаться при появлении немой Исидоры. Когда улыбка впервые озарила печальное юное личико, хромая безобразная женщина протянула руку и ласково погладила её по щеке. Из-за этого жеста девушка чуть не заплакала от благодарности.
   И вот в этот период, когда Элизабет начала чувствовать себя в безопасности, мистер Паркер нанёс неожиданный удар.
   - Где эта девка? - спросил он у жены. - В своей комнате?
   Исидора закивала, с тревогой глядя на мужа.
   - Останься здесь, гадина, и обслуживай клиентов, - приказал её повелитель.
   Испанка услужливо выполняла заказы, а сердце её трепетало от страха за полюбившуюся ей несчастную девушку.
   - Куда это пошёл наш хозяин? - спросил толстяк своего соседа.
   Исидора стала жадно слушать.
   - Не знаю, мистер Томпсон. Одно я вам скажу: очень я не люблю, когда он улыбается таким вот образом, словно что-то задумал и заранее радуется удачному осуществлению замысла. Я часто сижу на этом вот самом месте, наблюдаю за мистером Паркером и заметил, что в последнее время его одолевают какие-то заботы.
   - Вы большой философ, мистер Стронг, - похвалил его толстяк. - Мне бы и в голову не пришло заподозрить хозяина в каких-то заботах и обратить внимание на его улыбку. По-моему, он всегда одинаков и, к счастью для нас, очень предупредителен.
   - А главное, держит отличные вина, - подхватил мистер Стронг.
   На этом обсуждение поведения хозяина закончилось, но Исидора ещё более преисполнилась тревоги.
   Мистер Паркер вежливо постучался в дверь комнаты своей постоялицы и вошёл только после разрешения. Выглядел он озабоченным и даже опечаленным.
   - Прошу извинить меня, дорогая леди, но я вынужден поговорить с вами о предмете очень неприятном, особенно для меня, потому что я при этом буду чувствовать себя крайне неловко.
   Элизабет побледнела, предчувствуя недоброе.
   - Вас привёл ко мне мой хороший знакомый капитан Линч и попросил приютить у себя, пообещав заплатить за ваше содержание. К сожалению, он уплыл, так и не оставив мне денег. Если бы он собирался вернуться скоро, я не потревожил бы вас, но он вернётся лишь через несколько месяцев.
   Девушка смотрела на хозяина с растущим ужасом, а он продолжал.
   - Я держал вас, пока мог, но теперь вынужден просить вас покинуть моё заведение. Терпеть убытки и дольше я не могу.
   Любой человек, увидев, как побледнела Элизабет, пожалел бы несчастную девушку, но мистер Паркер не сумел сдержать довольной улыбки. Он правильно рассчитал время для своего удара. Успокоившаяся, почувствовавшая уверенность в своей безопасности девушка острее ощутила обрушившееся на неё несчастье сейчас, чем если бы она чувствовала себя бездомной и несчастной, как в то время, когда она только появилась здесь.
   - Я должна уйти? - растерянно пролепетала Элизабет. - Когда я должна уйти? Умоляю, дайте мне хотя бы два дня, чтобы я могла найти себе жильё.
   Мистер Паркер покачал головой:
   - Немедленно, моя дорогая леди. Я хочу сегодня же сдать эту комнату новому постояльцу.
   Элизабет дрожащими руками стала собирать немногие вещи, которые хозяин таверны поручил своей жене ей купить.
   - Прошу прощения, леди, но эти вещи были куплены в расчёте, что вскоре вернётся капитан Линч и расплатится со мной. Поскольку он появится ещё очень нескоро, я вынужден просить вас оставить всё это здесь или самой за них заплатить.
   Элизабет, как в тумане, вышла из таверны через заднюю дверь, которую мистер Паркер с издевательским поклоном перед ней открыл. Услышав, как за её спиной лязгнули запоры, она залилась слезами. Оказывается, она напрасно благословляла доброту моряка. Он удержал её от самоубийства, привёл в таверну, поместил её там в одном из номеров, успокоив её и пообещав позаботиться о ней, а сам уплыл, бросив её на произвол судьбы. Конечно, она была не вправе требовать от него помощи, но зачем же он сам, без всяких просьб с её стороны выказал ей такое участие? Чтобы посмеяться над ней? Куда ей идти? К кому обратиться? Мысль о самоубийстве теперь страшила её. Она явственно чувствовала в себе другую жизнь и не решалась увлечь вместе с собой в пучину смерти то незнакомое пока существо, которое в ней жило.
   Несчастная в раздумье стояла на дороге позади таверны, когда за её спиной послышались тихие быстрые шаги. Она обернулась и увидела Исидору. Немая приложила палец к губам, сунула ей в руку несколько монет и быстро ушла обратно в дом. Из глаз Элизабет текли слёзы. Она сжала в кулаке деньги и направилась в город.
   Исидора вернулась так скоро, что никто не заметил её кратковременного отсутствия. Никто, кроме мужа. Он подозрительно посмотрел на неё, но не промолвил ни слова, продолжая обслуживать посетителей, а их в этот день было немало. Его жена с ужасом отмечала, как стремительно летит время, приближая тот миг, когда они останутся с глазу на глаз. Сейчас, при посетителях, он её не тронет, но после... Что будет после? Она уже успела убедиться, что от его глаз ничто не ускользает. Неужели он заметил, что она сунула часть денег, полученных от посетителей, в карман фартука, а потом передала их Элизабет? Она уже привыкла к незаслуженным побоям и оскорблениям, но теперь её ждут истязания пострашнее.
   Когда дверь за последним из посетителей закрылась и мистер Паркер её запер, Исидора почувствовала, что почти теряет сознание от ужаса.
   - Итак, куда ты выходила, чертовка? - грозно спросил её муж.
   Женщина молитвенно сложила руки.
   - Может, ты хотела попрощаться с той дрянью, которую я выгнал?
   Исидора кивнула и закрыла лицо руками.
   - Гнусная тварь! Я видел, как ты опекала её, словно родную. И где же она сейчас? Ушла, потому что хозяин здесь я, и я могу выгнать или оставить любого, кого пожелаю. Могу вышвырнуть и тебя, если ты мне надоешь. Хочешь, чтобы я тебя выгнал? Хочешь опять подыхать от голода под забором? Хочешь?
   При этом он поднёс кулак к самому лицу полумёртвой от страха женщины.
   - Не хочешь? Так слушайся меня, угождай мне и выполняй любые мои приказания. Пусть девка, которую проволок сюда Бешеный, хлебнёт горя и унижений. Бешеный её любит и уверен, что я буду её здесь держать. Как бы ни так! Он приплывёт сюда месяца через два-три и обнаружит, что его любовницы здесь нет. Это будет ему неплохой оплеухой. Да, Бешеный? Я отплачу тебе за все издевательства, которые испытал. Погоди, это ещё первый шаг. Потом я тебе так отомщу, что ты будешь страдать до конца своих дней. Ха-ха-ха! А пока я лишу тебя твоей "Э", так что тебе от неё останется на память лишь вырезанная на столе первая буква её имени.
   Он так развеселился, что даже не стал бить жену.
   - Что ты стоишь, вылупив глаза, уродина? - миролюбиво спросил он. - Прибери здесь всё. А о девке капитана Линча забудь. Ему я скажу, что она сама ушла из моего заведения, потому что захотела вернуться в свой дом, где её согласились принять обратно. И не вздумай показать ему знаком, что это не так! Ступай!
   Исидора принялась со всем старанием приводить в порядок зал. Ей всё ещё не верилось, что её поступок остался незамеченным и она не была наказана. За это она почувствовала к мужу благодарность.
   - Принеси мне поесть, образина! - велел мистер Паркер.
   Женщина услужливо накрыла для него на стол, учитывая его вкусы и привычки. Муж, очень довольный сегодняшним днём, снизошёл до того, что милостиво потрепал её по щеке. Исидора поймала его руку и поцеловала её.
   - Вот то-то! - назидательно произнёс мистер Паркер. - Когда надо, я умею быть ласков и справедлив.
  
   Как ни мала была сумма, которую смогла передать Исидора девушке, но та сумела снять угол у нищей старухи. За драной занавеской, отделявшей её временное владение от остальной комнаты, не могла бы поместиться кровать, и Элизабет спала на дряхлом топчане, испытавшем все превратности судьбы. И всё же это было хоть какое-то убежище от начавшихся холодов. Зато денег на еду почти не осталось, и несчастная иногда по целым дням оставалась голодной. Кроме того, она отчаянно мёрзла и не могла согреться даже дома, потому что старуха редко разводила огонь. Элизабет начала сильно кашлять.
   Однажды она не выдержала и пошла к дому мистера Дадли. Она долго выжидала, прячась за углом, пока не увидела виновника её несчастий. Тогда она вышла из укрытия.
   Теофил Дадли отпрянул, когда увидел перед собой измождённое лицо воспитанницы своей матери. Он не узнавал в этой страшной женщине прежнюю хрупкую шестнадцатилетнюю красавицу. Теперь она вызывала в нём отвращение, а её расплывшаяся фигура в лохмотьях - гадливость.
   - Что тебе надо? - резко спросил он. - Поди прочь! Не смей показываться в этих местах!
   - У меня нет денег, - сказала Элизабет и закашлялась, схватившись за грудь. - Мне нечего есть, нечем заплатить за угол, который снимаю. Мне нужны деньги на врача. Я жду ребёнка, мистер Теофил, вашего ребёнка. К кому же мне обратиться за помощью, если не к вам?
   - Нет у меня денег, потаскушка! - сердито ответил он. - Откуда мне знать, чьего ребёнка ты носишь? Если я дам тебе денег сейчас, то после ты уже от меня не отстанешь...
   - После не будет, - прервала его Элизабет. - Я больна. Я скоро умру. Мне уже всё равно. Если вы не дадите мне денег, мне придётся обратиться к вашей матери.
   Глаза мистера Дадли беспокойно забегали. Он вытащил бумажник и отсчитал несколько мелких купюр.
   - Возьми и убирайся, - торопливо проговорил он. - И больше здесь не показывайся.
   Элизабет молча взяла деньги и ушла. Она была не в силах ни говорить, ни чувствовать. Единственным её желанием было купить кусок хлеба, придти домой, лечь на топчан и ни о чём не думать.
   Если бы она выполнила задуманное, то её судьба сложилась бы совсем по иному, но неожиданно ей так сильно захотелось колбасы, что она подумала, что умрёт, если сейчас же её не съест. И она повернула на другую улицу, где, как она знала, была дешёвая лавка. Там она купила колбасу и хлеб и, выйдя из лавки, тут же поела. А в это время по улице, на которой она только что была, прошла мисс Маргарет Тейлор, родственница старого лорда, разыскивающая несчастную, всеми презираемую Элизабет Дэвис, чтобы вызволить её из того ужасного положения, в котором она очутилась. Когда Элизабет вновь вернулась на ту улицу, мисс Тэйлор уже не могла её увидеть.
   Элизабет побрела домой, не подозревая, что в этом мире у неё есть друзья. Её то знобило, то бросало в жар. Она шла, опустив голову, и не заметила мистера Паркера, остановившегося на другой стороне и во все глаза уставившегося на неё. Прежде всего, его поразил её больной измученный вид, потом он осознал, что его бывшая постоялица скоро станет матерью. Он подождал, когда она пройдёт мимо, перешёл через дорогу и пошёл за ней, напряжённо обдумывая увиденное. Наконец, его чело расправилось, и довольная улыбка зазмеилась на губах.
   - Ай да Хьюго! - воскликнул он вслух, но тут же испуганно огляделся.
   Обнаружив, что вокруг никого нет, он продолжал уже шёпотом, потому что радостное возбуждение не давало ему удержать свои соображения про себя:
   - Ну, и хороший же ты подарок преподнёс мне сегодня, Бешеный! Теперь-то ты у меня в руках. Твоя "Э" думает, что ты её бросил, и не придёт к тебе за помощью. А я прослежу, где она обосновалась, и буду за ней присматривать. Этот ребёнок поможет мне в моей мести.
   Узнав, где живёт Элизабет, мистер Паркер стал ждать возле дома. Он был готов стоять здесь весь день и наутро вновь занять свой пост, но его терпение не подверглось большому испытанию, потому что часа через два из дома вышла старуха в нищенском тряпье. На её худом лице отражались зависть и алчность. Для целей мистера Паркера эта женщина подходила как нельзя лучше.
   - Простите меня, уважаемая, - обратился он к старухе, - не могли бы вы сказать, не проживает ли здесь совсем молодая женщина, очень бедно одетая, болезненная с виду, которая ожидает ребёнка?
   Старуха окинула его быстрым, всё примечающим взглядом.
   - Есть такая или нет, меня не очень интересует.
   Мистер Паркер преодолел внутреннее сопротивление и сунул ей в руку мелкую монету.
   - Женщина, которую вы ищите, живёт у моей соседки, миссис Хантер. - Уж и хитрюга эта миссис Хантер! Говорила, что не хочет пускать к себе жильцов, а сама перехватила у меня миссис Уайт прямо из-под носа.
   - Она назвалась миссис Уайт? А она не рассказала, кто она, откуда и почему осталась одна?
   Старуха словоохотливо наклонилась к нему
   - Назвалась миссис Уайт, да только всем ясно, что она не миссис, а мисс, и её будущий ребёнок - незаконный. Бросили её, соблазнили и бросили, вот она и мыкается без приюта и без средств. Совсем больная. Видно, скоро умрёт.
   - А есть у неё деньги?
   - Какие у неё могут быть деньги? Совсем бедная. Когда сюда пришла, у неё кое-что было, а потом всё поистратила. Наверное, голод убьёт её раньше болезни.
   Мистер Паркер нахмурился.
   - Как вас зовут?
   - Миссис Грин, к вашим услугам.
   - Я вижу, что вы мудрая женщина, миссис Грин, и на вас можно положиться, - как бы между прочим сказал хозяин таверны. - Кое-кого интересует судьба этой миссис Уайт, и этот человек просил меня проследить за ней.
   Старуха выжидающе подалась вперёд.
   - Я дам вам деньги, миссис Грин. Четверть вы возьмёте себе за труды, а остальное будете понемногу, как будто в долг, передавать ей, когда увидите, что ей совсем нечего есть.
   - Понимаю.
   - Обо всех происшествиях немедленно сообщайте мне. Меня зовут мистер Паркер, я владелец таверны "Весёлая лошадь".
   - Если будут новости, я сразу к вам прибегу, - пообещала старуха. - Но только стара я, слаба, все косточки болят...
   - Вы не пожалеете, что потревожили свои старые кости, - пообещал мистер Паркер. - Я умею быть благодарным.
   - Всё исполню в самом лучшем виде, - заверила старуха.
   Хозяин таверны любезно распростился с новой знакомой и отправился к себе домой. Его терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен проделанной работой, а с другой - не мог успокоиться из-за потраченных денег. Потом его осенила блестящая мысль, и он засмеялся своим странным тоненьким смехом. "Мне за все издержки заплатит сам Бешеный. Я трачу деньги на его девку, так что будет справедливо, если он возместит мне потерянные суммы. С процентами заплатит".
   Он совсем развеселился и вошёл в своё заведение в наилучшем настроении. Его жена, с тревогой услышавшая его шаги, присмотрелась к нему и с приятным удивлением убедилась, что ей не придётся испытывать на себе проявление его плохого настроения.
   - Всё в порядке? - спросил мистер Паркер, убеждённый, что всё, и в самом деле, в полном порядке.
   Исидора усиленно закивала.
   - Так иди к посетителям, дура, - распорядился муж. - Да принеси мне поесть.
   Женщина торопливо подала ему обед и поспешила в общий зал.
   Мистер Паркер неторопливо поглощал пищу и улыбался, но любой, кто заглянул бы в его мысли, содрогнулся бы, узнав, какие жестокие видения вызывают эту улыбку.
   Вдруг блаженное выражение сбежало с лица почтенного содержателя таверны. Он резко выпрямился и напряжённо уставился в одну точку, так сжав ложку в кулаке, что побелели костяшки пальцев. Ему внезапно вспомнились слова миссис Грин, что у Элизабет вначале были кое-какие деньги. Его даже в жар бросило от подозрения, что это были его собственные деньги. Он встал, с силой отшвырнув стул, и прошёл в общий зал.
   - Дора, жёнушка! - ласково позвал он. - Подойди сюда.
   Исидора поспешно захромала к нему. Мистер Паркер любезно улыбнулся посетителям, пропустил жену в дверь и плотно её прикрыл.
   - Сегодня я видел девку, которая здесь жила, - объявил он.
   Испанка молча ждала, что сулит ей это начало. Судьба Элизабет очень её занимала, но сейчас её больше тревожило изменение в настроении мужа. Вид у него был страшный.
   - Женщина, которая живёт по соседству, сказала, что она пришла туда с деньгами. Откуда у неё деньги? Может, ты это знаешь, моя дорогая жёнушка? Признавайся, дрянь, это ты дала ей деньги?
   Исидора молитвенно сложила руки и замотала головой. То, чего она боялась когда-то и что считала давно миновавшим, всё-таки настигло её. Для начала мистер Паркер так толкнул женщину, что она упала, потом пнул её ногой. Она закрывала лицо руками и мотала головой. Мужчина вновь занёс ногу для удара, но замер, осенённый новой идеей.
   - А может, это Бешеный оставил ей деньги?
   Он поднял стул и вернулся за стол.
   - Вставай! Что разлеглась? Намерена отлынивать от работы? Вставай и отправляйся к посетителям.
   Исидора поторопилась убраться из комнаты.
   Недели через три-четыре в таверну заглянула нищая старуха. Завсегдатаи с удивлением увидели, что хозяин, вместо того чтобы прогнать её, поспешил ей навстречу.
   - Входите, моя милая, - любезно пригласил он. - Я вижу, что вы очень голодны. Садитесь за тот столик в углу, и я дам вам поесть.
   - Что творится с нашим хозяином? - спросил толстый мистер Томпсон у своего соседа. - Я ни разу не видел, чтобы он кормил нищих.
   Его сосед только пожал плечами.
   А мистер Паркер сам принёс нищей тарелку похлёбки, хлеб и кружку эля.
   - После еды выйдите из таверны, обойдите её и войдите через заднюю дверь, - велел он.
   Старуха с удовольствием поела, вышла, громко благословляя доброту хозяина, и вошла в таверну с другой стороны. Мистер Паркер уже ждал её и сразу провёл в один из номеров.
   - Что же случилось с нашей знакомой, миссис Грин? - спросил он.
   - А то и случилось, что вчера миссис Уайт родила девочку. Не знаю уж, откуда у неё деньги, но она послала хозяйку за врачом. Ребёнок здоров, а вот мать совсем плоха.
   Мистер Паркер сунул ей в руку монету.
   - Я полагаюсь на ваше здравомыслие, миссис Грин, - сказал он. - Следите за матерью и ребёнком. Если мать умрёт, немедленно сообщите мне, и тогда я сам распоряжусь будущим девочки. Возможно, за определённую плату вы не откажетесь заботиться о ней? Если же эта обязанность покажется вам слишком тяжёлой, то я найду другую...
   - Нет-нет, я охотно позабочусь о ребёнке, - перебила его старуха. - Буду следить за ними и принесу новые сведения, как только они появятся.
   - Буду рад вас видеть, миссис Грин.
   Старуха осталась довольна и платой, и обхождением хозяина таверны, и перспективой постоянного дохода, если миссис Уайт умрёт и ребёнок останется у неё на руках.
   Зато мистер Паркер болезненно морщился, думая о монете, с которой расстался, и будущих расходах.
   - Ты мне за всё заплатишь, Бешеный, - злобно прошипел он.
   Тут же он подумал, какие возможности представятся ему для мести, когда девочка окажется в его руках, и на его длинном, несколько унылом, бесцветном лице появилась хищная улыбка. В этот самый миг в комнату робко вошла Исидора.
   - Что тебе здесь понадобилось, уродина? - осведомился мистер Паркер, выведенный из мечтательного состояния. - Соскучилась по пинкам?
   Испанка, не подходя близко к своему грозному повелителю, знаками дала ему понять, что в общем зале его кто-то ожидает.
   - Нищая старуха? - спросил муж.
   Исидора замотала головой и стала что-то показывать жестами.
   - Моряк?
   Женщина закивала.
   - Тот моряк, который оставил здесь свою девку?
   Увидев утвердительный знак, мистер Паркер встал и направился к двери.
   - Не вздумай подсказать ему, что я выгнал её из таверны.
   Капитан Хьюго Линч сидел за столиком у стены. Перед ним стояла бутылка, стакан и тарелки с хлебом и ветчиной.
   Когда хозяин таверны появился в зале, завсегдатаи уже заранее знали, что он поспешит подсесть к моряку, чтобы поговорить. Так и произошло. Он сразу же сел за столик к своему приятелю.
   - Наконец-то вернулся, Хьюго, - тихо сказал он. - Я уже начал беспокоиться.
   - Дело пошло не так гладко, как бы хотелось. Пришлось долго ждать. Но я захватил кое-что и в другом месте. Когда будем разгружаться, увидишь. Ты будешь доволен, Вилли.
   - Когда пообедаешь, зайди с чёрного хода.
   - Понятно.
   Мистер Паркер встал.
   - Очень, очень был рад снова вас видеть, капитан, - громко попрощался он и обратился к жене. - Дора, если что-нибудь будет нужно, зайди ко мне, а я пойду к себе.
   Хьюго, часто поглядывавший на испанку, отметил, какая преданность отразилась на её уродливом страстном лице.
   "И всё-таки не хотел бы я иметь помощницу с такими глазами, - сам себе сказал он. - Не удивлюсь, если окажется, что Червяк женился на дьяволице".
   Допив бутылку и доев хлеб с ветчиной, он махнул рукой хозяйке. Исидора с тревогой подошла к нему, опасаясь гнева своего мужа. Моряк медленно вытащил деньги, попутно разглядывая женщину вблизи. Испанка испытывала сложные чувства. Ей очень хотелось дать понять этому человеку, что его возлюбленная нуждается в помощи, но любовь и благодарность к мужу, спасшему её от смерти, была сильнее. Борьба чувств делала её взгляд пылающим.
   Удовлетворив своё любопытство, Хьюго положил деньги на стол, кивнул и вышел из таверны. Внутрь он вошёл с другой стороны.
   - Как поживает девушка, которую я привёл? - первым делом спросил он. - Надеюсь, ты предоставил ей всё необходимое? Пять процентов с выручки стоят того.
   - Я снабдил её всем, что ей могло понадобиться, и даже больше, потому что она была на редкость нетребовательна и на все вопросы отвечала, что ей ничего не нужно. Мне приходилось самому придумывать, чем её порадовать, или поручать это жене. Не забывай, Хьюго, что я женат.
   - Такое не забудешь, - согласился моряк и захохотал. - Червяк женат! Если бы мне сказал об этом кто другой, ни за что бы не поверил!
   - Я тебя уже просил не вспоминать это глупое прозвище, - сказал мистер Паркер, морщась.
   - Постараюсь, но не всегда удержишься. Могу я видеть девушку?
   - Ещё две недели назад мог бы, но не теперь. Она жила здесь всё время вплоть до двух последних недель. Сначала она никуда не выходила, потом стала уходить утром и иногда не возвращалась до самого вечера. Я беспокоился, потому что чувствовал себя ответственным за неё, но она объяснила, что у неё есть жених. Если бы ты видел, Хьюго, как она изменилась, как повеселела и оживилась! Когда ты её привёл, она была несчастна и напугана, а ушла она отсюда счастливой. Ты знал, что у неё был жених?
   - Нет.
   - Наверное, он появился уже после твоего отплытия. Когда она уходила, она объяснила, что собирается выйти замуж и уехать.
   Моряк пожал плечами.
   - Я хотел помочь этой девушке, но раз этого не требуется, то можно о ней уже не думать. Я рад, что её судьба устроена к её удовольствию.
   Мистер Паркер нахмурился. Он не ожидал, что его старинный приятель так легко примет известие о желании его "Э" выйти замуж за другого. Он даже забеспокоился, заподозрив, что все его хлопоты вокруг несчастной Элизабет окажутся бесполезными. Оставалась надежда на ребёнка. Только почувствует ли Хьюго горе, узнав, что с его дочерью произошло какое-нибудь несчастье?
   - Вот я человек женатый, - начал он. - А ты не собираешься обзавестись семьёй?
   Моряк изумлённо уставился на него.
   - Что это тебя осенило?
   - Так просто. Раз уж Элизабет выходит замуж, я и решил спросить о твоих планах.
   Хьюго поморщился, а потом весело улыбнулся.
   - Или ты, Червяк... прости, Вилли, очень счастлив и хочешь осчастливить других, или, наоборот, очень несчастлив и хочешь видеть вокруг себя только несчастных. Нет, я не собираюсь обзаводиться женой. Такому бродяге, как я, это, вроде бы, ни к чему.
   - А дети? Разве ты не хотел бы иметь детей? Представь, что ты приплываешь куда-то, а тебя встречает сын или дочь.
   - Скажи мне прямо, Вилли, что у тебя на уме, или перестань морочить мне голову, - отмахнулся от него моряк.
   Мистер Паркер нахмурился. Похоже, Хьюго и мысли не допускает о детях. Не свалял ли он дурака, потратив деньги на слежку за Элизабет? Ни сама она, ни ребёнок его приятелю не дороги.
   - Как поживает парень, которого ты взял юнгой? - спросил он.
   - Палтус?
   - Вы его так прозвали?
   - Мне надоела его вечная улыбка, вот я и спросил, почему он улыбается, как палтус? А ребята это услышали и подхватили. Теперь он у нас так и числится Палтусом. Обязанности свои выполняет, хотя и без огонька.
   Мистер Паркер уловил холодок в тоне моряка.
   - Он тебе не нравится?
   - Не то, что не нравится... Пожаловаться на него я не могу, но не лежит у меня к нему душа. Нет в нём искренности. Так и кажется, что он что-то обдумывает про себя, прикидывает. Вроде тебя, Червяк... Извините, мистер Паркер. Ты тоже всегда что-то утаивал. Вы, вроде, дружили с Одином, но тот был прямодушен, а ты двуличен. Ты и сейчас не отказался от этой привычки.
   - Ты хочешь меня обидеть, Хьюго?
   - Тебя этим не обидишь, Вилли. Не знаю, какие игры ты ведёшь с другими, но со мной ты не слишком честен.
   Мистер Паркер поджал губы.
   - Меня интересует, на сколько ты надуешь меня на этот раз?
   - Я способен соблюсти свои интересы с другими, но с тобой, Хьюго, я честен и откровенен. Кстати, приводи с собой сюда этого Палтуса: я хочу за ним понаблюдать.
   Моряк широко улыбнулся и откинулся на стуле.
   - Что-то ты затеваешь, мой друг. Признавайся, зачем тебе мой юнга?
   - Ты слишком подозрителен, Хьюго. Мне не нужен этот Палтус, хотелось только взглянуть на него. Если это тебе неугодно, то забудем о нём. Что у тебя в трюме?
   - Я прихватил трёх дезертиров, - сообщил капитан Линч. - Надо их переправить вглубь страны. Только заплатить им нечем. Жалко их, совсем мальчишки. Подписали контракт, не понимая, что их ждёт, а там, на месте, хлебнули горя.
   - Хьюго, ты не вправе ждать, чтобы кто-то бесплатно рисковал из-за них свободой, - степенно ответил мистер Паркер. - Сам ты можешь делать, что пожелаешь, но не должен впутывать в это других.
   - Может, я сглупил, и ты прав, - согласился моряк, - но я вспомнил наши мытарства в Южной Америке. Ты хоть иногда вспоминаешь о нашем пребывании в рабстве?
   - Я никогда и ни о чём не забываю, - спокойно признался хозяин таверны. - Мы там чуть не погибли. До сих пор удивляюсь, что остался жив, делая такую непосильную работу. Хорошо там было только Одину и Филину. Удивляюсь, как это им всегда удавалось быть на особом положении?
   - Им просто повезло, - ответил моряк. - Но ведь Одину тоже приходилось работать, только не там, где гнули спины мы, да и работа у него была другого рода. Не думаю, Вилли, что ты захотел бы поменяться с ним местами, ведь тогда тебе пришлось бы охотиться на диких зверей всего лишь с копьём, ловить их, блуждать по зарослям.
   - Не защищай его, Хьюго. Одину всегда везло. И на корабле Тенча к нему были снисходительны, и в рабстве...
   - Это уж ты загнул, Вилли. Один в четырнадцать лет выполнял работу взрослого. А тебе незачем особо сетовать на работорговцев. Капитан Тенч так и не сумел приучить тебя к работе, лишь работорговцам это удалось, поэтому можно сказать, что только благодаря им ты выбился в люди.
   Хьюго был доволен своей шуткой, а его собеседник закусил губы.
   - Так поможешь моим парням?
   - Бесплатно никто не будет с ними возиться, а по обычной цене - пожалуйста.
   - Хорошо, пусть по обычной цене. Я заплачу за эти три горемычные головы в память о бедном ТихСне, погибшем в Южной Америке.
   - Не забудь, что ты должен мне пять процентов с выручки за содержание Элизабет. Она жила у меня слишком долго.
   - Ради Элизабет плачу за Элизабет, - непонятно для приятеля согласился моряк.
   - Ты пьян? - напрямик спросил мистер Паркер.
   - Нет. Я уже давно не напивался, Вилли. Ты даже представить себе не можешь, насколько давно.
   - Тогда договоримся о передаче груза и ценах.
   И два компаньона занялись обсуждением своих дел.
  
   Когда миссис Грин вновь появилась в таверне "Весёлая лошадь", мистер Паркер нахмурился. Он терпеть не мог тратить деньги, а уж тратить их впустую был не намерен.
   - Что вам угодно, моя милая? - кисло спросил он.
   Старуха опешила.
   - Я пришла сообщить о состоянии миссис Уайт и её ребёнка, - объяснила она.
   - Вы ошиблись адресом, уважаемая. Меньше всего меня интересует эта особа. Жива она или умерла, больна или здорова, бедна или богата - это её дело, а мне достаточно и моих забот.
   Миссис Грин в растерянности уставилась в удаляющуюся спину хозяина таверны, ставшего вдруг настолько неприветливым. Осознав, что ни денег, ни бесплатного обеда ей не видать, она поджала губы и пошла прочь, бормоча жалобы и ругательства вперемежку.
   Хозяин таверны любезно приветствовал каждого вновь прибывающего клиента, ласково улыбался, разнося заказы, весело поощрял жену, снующую от столика к столику, но на душе его было сумрачно. Он жалел потраченные зря деньги и проклинал Элизабет. Появление миссис Грин напомнило ему о крушении надежд на изощрённую месть капитану Хьюго Линчу. Он был глупцом, заподозрив его в глубоких чувствах к этой женщине. Не первый год и даже не первое десятилетие знает он Хьюго, так что не ему бы обманываться. А он, глупец, возомнил о невозможном и продумал для своего старинного приятеля грандиозный план медленной изощрённой пытки, пытки над душой, которая, как известно, гораздо страшнее, чем пытка над телом. Глупец! Глупец! Глупец!
  

Глава 8

Отчаяние мистера Паркера

   Через три с половиной месяца мистер Паркер готов был завыть от отчаяния, вспоминая, как нелюбезно он обошёлся с миссис Грин. А произошла такая перемена в его настроении, когда капитан Линч привёз очередную партию контрабандного товара. Он, как всегда, вошёл в общий зал, сел за дальний столик и сделал заказ. Сам хозяин в это время отдыхал, и Исидора пришла в заднюю комнату, чтобы сообщить ему о прибытии гостя. Он наградил жену тумаком и поспешил к приятелю. Увидев Хьюго, он замер: моряк в рассеянности вертел в пальцах левой руки стакан, а указательным пальцем правой - бессознательно чертил на поверхности стола букву "Э". У мистера Паркера перехватило дыхание. Не забыл, оказывается, его заклятый друг свою Элизабет, а значит, не таким уж он был глупцом, построив планы мести на его чувстве. Теперь ему придётся налаживать испорченные отношения с миссис Грин, следить за матерью и ребёнком и выбрать удачный момент для нанесения удара. И деньги! Вновь на всё это потребуются деньги!
   Уладив коммерческие дела с капитаном Линчем и распрощавшись с ним, мистер Паркер бросился в город к знакомому дому. У двери он увидел какую-то старуху.
   - Не могли бы вы мне сказать, где живёт миссис Грин? - вежливо спросил он.
   У женщины были усталые глаза, глядевшие на мир с выражением безнадёжной обречённости, а лицо носило следы постоянного недоедания.
   - Миссис Грин живёт здесь? - закричал хозяин таверны, думая, что старуха глухая.
   Она перевела на спрашивающего тусклый взгляд и ответила неожиданно бодрым голосом:
   - Нет её. Уж с неделю будет как умерла.
   Мистер Паркер почувствовал, что эти слова почти физически его оглушили. Он ожидал чего угодно, но только не известия о смерти своего агента.
   - Да кем вы ей приходитесь? - полюбопытствовала старуха, и её взгляд оживился.
   Мистер Паркер пожал плечами.
   - Никем, но она случайно рассказала мне о женщине с маленьким ребёнком, которая живёт где-то в этом доме. Я выяснил, что у этой миссис Уайт есть родственники, которые интересуются её судьбой, и решил выяснить для них, как она живёт и не нуждается ли в чём-нибудь.
   Старуха усмехнулась.
   - Поздно спохватились эти родственники. Жила здесь миссис Уайт с дочерью, это правда. И прелестная же у неё дочь, я вам скажу. Такой милой крошки я за всю свою жизнь не видывала. Только ведь нет их теперь.
   - Как это нет? - не понял мистер Паркер. - Куда же они делись?
   Он почувствовал, что его планы рушатся самым неприятным образом. Только он обрадовался, что Хьюго помнит о своей "Э", как тут же выясняется, что эта "Э" куда-то исчезла. Куда исчезла? Умерла? А ребёнок?
   - Не знаю, куда делись. Я сдала миссис Уайт угол давно, когда дитя ещё не появилось на свет. Она и родила у меня. Уж на что она была бедна, а послала не за миссис Рид, как все у нас делают и как я ей советовала, а за настоящим доктором. После все соседи обсуждали её поступок и пришли к единому мнению, что зря она выбросила на него деньги и что миссис Рид прекрасно справилась бы сама, а взяла бы плату в три раза меньшую. А я думаю, что миссис Уайт боялась, что умрёт, ведь она была очень больна.
   Мистеру Паркеру стало казаться, что старуха никогда не кончит свой рассказ.
   - Так что же с ней сталось? - спросил он. - Умерла она?
   Женщина осуждающе покачала головой.
   - Уж очень вы нетерпеливы, как я погляжу. Нет, не умерла, а исчезла.
   - Исчезла? Куда исчезла?
   - А вот и не знаю, куда, а только исчезла вместе с ребёнком. Могла бы вам соврать, что она умерла или вылетела в дымоход, но я врать с детства не приучена, поэтому говорю, как есть: исчезла она.
   Мистер Паркер решил набраться терпения.
   - Как же это произошло?
   - Больна она была очень, всё кашляла, а потом совсем слегла. Я уж и не знала, что с ней делать. На улицу не выгонишь, а платить за угол она перестала, да, надо сознаться, что и есть она тоже почти перестала. Я иногда погляжу на неё, погляжу, да сердце во мне всё и перевернётся. Дам ей кусок хлеба с горячей водой или тарелку супа, если себе суп варю...
   - Вы, как я погляжу, добрая женщина, - польстил ей собеседник.
   - Добрая. Да что толку в доброте-то моей, если впроголодь живу? Вот и миссис Уайт была доброй и ласковой, а счастья ей это не принесло.
   - Так что же с ней случилось? Как она исчезла?
   - Я о том и рассказываю, а вы меня всё время перебиваете. Лежала она совсем больная, кашляла, не переставая, а молоко у неё почти совсем пропало, так что дочка её, Джейн, слабеть начала. Я уж думала, что скоро придётся их вместе похоронить, но однажды прихожу я домой, а жилицы моей нет в её углу. Ушла и ребёнка с собой унесла, а деньги, что задолжала за угол, так и не заплатила.
   Мистер Паркер почувствовал, что злая судьба нанесла ему страшный удар. Узнать, что "Э" исчезла вместе с ребёнком! И это после того, как он обнаружил, что чувства Хьюго к этой самой "Э" не остыли. Когда ещё он сумеет найти новый способ заставить своего приятеля страдать?
   - После её ухода вы так её и не видели?
   - Нет, не видела. Думаю, что и не увижу. Говорю же вам, что она была очень больна. Теперь её уж, наверное, и на свете-то нет.
   - А всё-таки, если вы её где-нибудь встретите, сообщите об этом мне. Вот вам деньги за ваш рассказ и за доброту к миссис Уайт, а в два раза больше я вам дам, если вы узнаете, где сейчас эта женщина и её ребёнок. Меня всегда можно найти в таверне "Весёлая лошадь", что на берегу. Я её владелец.
   Распрощавшись со старухой, мистер Паркер пошёл домой. Как ни мал был шанс, что она доставит ему нужные сведения, но он не мог его упустить, поэтому, скрипя сердце, расстался с несколькими монетами. Теперь ему надо было поразмыслить, как разыскать исчезнувшую так некстати "Э".
   Он шёл неторопливым, степенным шагом, по привычке посматривая по сторонам. Прохожих почти не было, но сзади послышались шаги, и мистер Паркер обернулся. С величайшим изумлением он увидел юношу, которого капитан Линч взял к себе юнгой. Сперва его внимание привлекла странная полуулыбка, которой юноша обязан был своей кличкой, а потом он припомнил черты его лица.
   - Если память мне не изменяет, мы уже виделись, - начал он, решив использовать эту встречу для более близкого знакомства с многообещающим юношей.
   Юнга непонимающе смотрел на него. На его лице отразилось сначала недоумение, потом испуг.
   - Я Уильям Паркер, владелец той самой таверны, куда ваш капитан послал вас, когда вы убегали от погони.
   Юноша расслабился.
   - Не помню вашего имени, но капитан Линч говорил о вас, как о Палтусе, - коварно сказал мистер Паркер и с удовольствием отметил, как передёрнуло юношу.
   - Меня зовут Джон, - с негодованием ответил юнга. - Джон Гаррис.
   Его собеседник не знал, куда деваться от огорчения и неловкости.
   - Ох, простите меня, молодой человек. Я должен был понять, что эта кличка вас оскорбляет. Не хотел бы я быть Палтусом или Карасём. Ваш капитан плохо поступил, наделив вас таким, я бы сказал, позорным именем. Я бы не осудил вас, если бы вы затаили на него обиду.
   - Он мне ещё заплатит за это, - пробормотал юнга.
   - Я понимаю ваши чувства, но осуждаю опрометчивые решения, - заметил мистер Паркер. - В годы моей юности ваш капитан был ещё матросом, и мне здорово от него доставалось...
   Взгляды обоих собеседников встретились, и они без слов поняли, что в деле мщения капитану Линчу они единомышленники.
   - Я сторонник мира, - поспешил предупредить мистер Паркер, - но если есть за что мстить, то делать это надо обдуманно, а не на горячую голову. Иногда приходится выжидать годы, чтобы нанести такой удар, что физическая смерть показалась бы менее тяжёлым наказанием.
   - О, я умею ждать, - заверил его юнга.
   - Что ж, рад был возобновить наше знакомство, совершившееся при не очень благоприятных для вас условиях, и надеюсь, что мы будем видеться при каждом заходе вашего судна сюда. Заглядывайте в мою таверну запросто, не обязательно в компании вашего капитана.
   Юнга понимающе кивнул и поблагодарил:
   - Спасибо, мистер Паркер, обязательно зайду.
   На этом они расстались. Юнга поспешил вперёд, а владелец таверны солидно продолжил путь, хваля себя за предусмотрительность. Юнец ему не нравился, он видел его душу насквозь, но, чем менее привлекательны были её качества, тем пригоднее был юнга для целей мистера Паркера.
  

Глава 9

Элизабет Дэвис принимает решение

   Элизабет Дэвис, или миссис Уайт, как она представилась своей хозяйке, чувствовала, что болезнь быстро и безжалостно разрушает её лёгкие. После рождения дочери она часто по целым дням лежала на топчане за занавеской и то мучительно кашляла, то забывалась коротким сном, отвлекаясь лишь для того, чтобы покормить ребёнка или купить чёрствого хлеба, если удавалось получить милостыню. Часто молодая мать от слабости не могла подняться с постели, и тогда она безропотно голодала, если хозяйка не уделяла ей кусок от своей скромной трапезы.
   В одно утро Элизабет поняла, что не может поддерживать жизнь крохи. Молоко, этот драгоценный дар, исчезает у неё, а ребёнок слабеет. И тогда она решилась.
   Выждав, когда хозяйка ушла по своим делам, Элизабет встала, оделась, завернула дочь в кусок вытертого одеяла и ушла вместе с ней из дома, ничего не сказав никому из соседей.
   Сначала отчаявшаяся женщина пошла к особняку леди Гонории, матери виновника её позора и несчастья. Она долго стояла под дверью, не решаясь позвонить, но поняв, что её решимость тает, всё-таки дёрнула за звонок.
   Дворецкий окинул её брезгливым взглядом, который ранил бедную женщину в самое сердце. Узнал он её или не узнал, но, видно, облик её теперь вызывает у людей отвращение.
   - Я хочу видеть леди Гонорию, - нашла в себе силы вымолвить Элизабет.
   - Леди Гонория не принимает, - ответил дворецкий и хотел закрыть дверь, но Элизабет услышала голос своей бывшей благодетельницы, отдающей какие-то распоряжения.
   - Леди Гонория! - закричала Элизабет, удерживая дверь.
   Кашель прервал её, но хозяйка особняка услышала и подошла к двери.
   - Кто там кричит, Эдмунд? - спросила она. - Мне показалось, что произнесли моё имя.
   - Нищенка, миледи, - степенно объяснил дворецкий.
   - Леди Гонория! - вновь позвала Элизабет. - Выслушайте меня, леди Гонория!
   - Это вы?! И вы осмелились придти в мой дом?!
   - Леди Гонория, умоляю, выслушайте меня, - торопливо заговорила Элизабет. - Я больше не буду надоедать вам... Я умираю.
   Леди Гонория окинула свою бывшую воспитанницу быстрым оценивающим взглядом и сразу поняла, что второго визита, и правда, не будет.
   - Леди Гонория, - продолжала Элизабет, - сейчас я прошу не за себя, а за моего бедного ребёнка. Меня оговорили. Мистер Теофил домогался моей любви и, когда я отказала ему, опорочил меня в ваших глазах.
   - Мне известно, какие слухи вы распускали о поведении моего сына, гадкая, порочная женщина. Неужели и теперь, на пороге смерти, вы будете лгать мне, матери, про моего сына?
   - Это не ложь. После того, как я осталась без крова, мистер Теофил помог мне, а я была так напугана и беспомощна, что приняла его помощь. Мне некуда было деваться, миледи, я была в безвыходном положении, и ваш сын воспользовался этим. Он сделал то, чего не сумел в вашем доме, а потом выгнал меня на улицу. И вот теперь я умираю и прошу вас позаботиться не обо мне, а о моей дочери, вашей внучке.
   Леди Гонория резко и неестественно расхохоталась.
   - Не вздумайте никому повторять эту сказку, неблагодарная дрянь, - гневно ответила она. - Если вы оказались столь порочны, что пренебрегли моей добротой, имели связь с лакеем (а он признался в этом, так что не смейте оправдываться), да ещё попытались опорочить имя моего сына, то не ждите помощи от порядочных людей. Уходите и больше не смейте показываться мне на глаза. Эдмунд, если эта женщина придёт сюда ещё раз, гоните её прочь.
   Перед Элизабет с треском захлопнулась дверь, и она осталась на улице, растерянная, униженная, чувствуя на себе любопытные взгляды прохожих. Она потерпела неудачу, но, против ожидания, в ней крепло решение испить чашу позора до конца и обратиться к мистеру Теофилу Дадли. У неё не было ни малейшей надежды на то, что встреча с ним окажется благоприятнее, чем встреча с его матерью, но ради ребёнка она должна была поговорить и с ним.
   Элизабет дошла до дома, где с молодой женой жил мистер Теофил, и без раздумий позвонила. Она ожидала, что ей откроет неизвестный дворецкий, но была ошеломлена, когда перед ней очутился Адам, лакей, утверждавший, что это он соблазнил её.
   - Мне нужно поговорить с вашим хозяином, Адам, - решительно проговорила Элизабет.
   Лакей с ужасом смотрел на измождённую женщину с ребёнком на руках. Он не узнавал её и не мог понять, откуда она знает его имя. Он решил, что будет разумнее доложить о посетительнице хозяину, а он пусть сам решает, как ему поступить.
   Мистер Теофил сразу понял, о какой больной нищенке толкует ему Адам, но всё-таки вышел к ней, опасаясь, что своей настойчивостью она привлечёт внимание жены.
   - Что тебе надо? - раздражённо спросил он. - Убирайся прочь и больше здесь не показывайся!
   - Это ваша дочь, - сказала Элизабет, откидывая конец одеяла и показывая личико ребёнка.
   Она надеялась если не вызвать в нём отцовские чувства, то хотя бы заинтересовать его, но он отшатнулся.
   - А ну пошла прочь, потаскушка! Гони её, Адам! Если я ещё раз увижу тебя здесь, я позову полицию и тебя посадят в тюрьму.
   Элизабет из последних сил пошла прочь. Ей казалось, что она почти бежит, а на самом деле, еле ковыляла на слабых, подгибающихся ногах. Отойдя подальше, она остановилась и в изнеможении прислонилась к стене.
   - Вам плохо? - спросил старый благообразный господин. - Возьмите, милая.
   В её руке оказались деньги, но она не заметила этого. Она долго глядела ему вслед. Неожиданная мысль ошеломила её своей дерзостью. А что если обратиться к сэру Роберту Бингли? Она была убеждена, что строгий старик велит гнать её прочь сразу же, едва она покажется перед его глазами, но на руках у неё была дочь, которая слабела с каждым днём и могла умереть завтра или послезавтра. Ради своего ребёнка, ради самой ничтожной возможности его спасения она вынесет и это новое унижение. А есть ли эта ничтожная возможность? Элизабет была убеждена, что все её усилия тщетны, но ей нужно было сознание, что она испробовала все способы, чтобы не укорять себя, когда малютка будет умирать. Правда, она надеялась, что умрёт первой.
   Элизабет уже из последних сил дошла до парка, раскинувшегося вокруг особняка старого лорда. Там она опустилась на скамейку, чтобы немного передохнуть. Кашель раздирал её грудь, и эти звуки привлекли внимание сэра Роберта. Он приблизился к скамейке и сначала не признал в истощённой, смертельно больной женщине юную цветущую воспитанницу леди Гонории, но потом ему почудилось что-то знакомое.
   - Элизабет Дэвис? - спросил он.
   Она встала, оставив свёрток на скамейке, но ещё не скоро смогла заговорить. Сэр Роберт покосился на свёрток, так и не поняв, что это, и перевёл взгляд на женщину.
   - Сэр, я пришла сюда, чтобы молить вас о помощи! - начала Элизабет.
   Она глядела на строгое лицо сэра Роберта, его величественную осанку и понимала, что все мольбы о милосердии напрасны. Этот человек не потерпит пятна на репутации членов своей семьи, не признает, что его племянник виновен в её позоре, и не захочет позаботиться о её ребёнке.
   - Где вы были, дитя моё? - спросил старик, с трудом скрывая волнение. - Мы повсюду разыскивали вас. Мои люди прочесали всю округу, а мисс Тейлор сама, лично расспрашивала о вас по всему городу.
   Элизабет не могла поверить, что эти добрые слова произносит известный своей непреклонностью сэр Роберт. Она испытала столько унижений, что и сейчас ей казалось, что её гонят. В голове шумело, в глазах темнело, и голос старика долетал до неё словно издалека. У неё было чувство, что надежды, грёзы, действительность и прошедшее путаются у неё в голове.
   - Умоляю вас, выслушайте меня, сэр Роберт, - слабым, прерывающимся голосом заговорила она, торопясь сказать главное, боясь, что её не выслушают и велят уходить. - Всё, что обо мне говорят, неправда. Мистер Теофил Дадли добивался моей любви, незаконной любви, но я отказывала ему. Тогда он оговорил меня перед своей матерью, перед всеми, объявил, что я была любовницей его лакея, а Адам это подтвердил. Это ложь. Когда леди Гонория выгнала меня, я не знала, куда мне идти, что делать, и приняла помощь мистера Теофила. Я думала, что он хочет загладить свою вину, а он поселил меня у какой-то старухи и там, воспользовавшись моей беспомощностью, овладел мной. Потом, узнав, что у меня будет ребёнок, он выгнал меня, подсылал ко мне каких-то людей с угрозами, что убьет меня, если я буду рассказывать правду.
   Она замолчала, борясь со слабостью и головокружением.
   - Продолжайте, дитя моё, - проговорил сэр Роберт.
   Он был угнетён сознанием, что его племянник совершил такую подлость. Слухи об этом доходили до него в сильно искажённом виде, а Теофил торжественно поклялся ему, что не сделал ничего дурного. Теперь же он слушал эту несчастную женщину и верил, что права она. Сильные душевные переживания не давали ему увидеть, что Элизабет с трудом держится на ногах.
   - Недели две я прожила на улице, ночевала, где придётся, а ела сухой хлеб, который покупала на то, что мне удалось выручить за кое-какую свою одежду. Когда деньги кончились и я два дня ничего не ела, я решила покончить с собой и пошла к морю, чтобы броситься в него с утёса, но меня остановил какой-то моряк. Наверное, он понял моё намерение, потому что отвёл в таверну и поселил меня там в одном из номеров. Он был добр, говорил, что до его возвращения из плавания я могу спокойно жить в своей комнате и ничего не опасаться. Месяц или даже больше я там жила, но потом хозяин таверны выгнал меня, сказав, что тот моряк уплыл, так и не заплатив ему за моё проживание. Он даже не разрешил мне забрать с собой мои вещи. Не знаю, что бы я делала, если бы не его жена, всегда относившаяся ко мне по-доброму. Она в тайне от мужа принесла мне деньги, на которые я сумела снять угол и прожить довольно долго. Потом, когда мне уже не на что было покупать еду, моя болезнь совсем лишила меня сил и я поняла, что мой ребёнок может не родиться, я обратилась к мистеру Теофилу, и он дал мне немного денег. Теперь мне уже не важно, скоро ли я умру, и я бы не пришла к вам, если бы речь шла о моей жизни, но жизнь моего ребёнка под угрозой, поэтому я побывала сегодня у леди Гонории, у мистера Теофила, а сейчас обращаюсь к вам. Умоляю, возьмите моего ребёнка, позаботьтесь о нём.
   Она опустилась на скамью почти в беспамятстве, хотела взять на руки свёрток с ребёнком, но смогла лишь коснуться его и откинуть край одеяла.
   - Какое прелестное дитя! - воскликнул сэр Роберт, нагибаясь над ребёнком.
   У малютки были белокурые кудри и голубые глаза, а черты лица красивые и тонкие. Она сначала улыбнулась, а потом сморщилась и захныкала.
   - Не беспокойтесь, Элизабет, я позабочусь о вашем ребёнке, - твёрдо сказал сэр Роберт.
   Женщина знала, что если он пообещал, то сдержит слово, но она не могла свыкнуться с мыслью, что все её беды закончились и теперь можно уйти куда-нибудь и умереть, не мучимой беспокойством за дитя. Она боялась, что старик передумает, и ей вновь придётся терзаться прежними заботами.
   - Её зовут Джейн, - сказала Элизабет. - Прощайте, сэр Роберт.
   Она заставила себя встать и медленно пошла прочь.
   - Куда вы, дитя моё? - удивился старик.
   - Вы сделали очень много для меня, сэр. Теперь я спокойна за свою девочку и ухожу с лёгким сердцем.
   - Возьмите хотя бы деньги.
   - Не надо, вы и так сделали для меня слишком много.
   Старый лорд смотрел, как она уходит, шатаясь и еле волоча ноги. Когда она ухватилась за дерево, чтобы не упасть, он поспешил к ней, привёл обратно к скамье и посадил.
   - О нет, только не говорите, что вы передумали! - с ужасом твердила несчастная мать.
   - Не бойтесь, дитя моё, я позабочусь о вашем ребёнке, но я хочу позаботиться и о вас. Мой племянник поступил... не так, как поступил бы порядочный человек, и я чувствую вину за него. Поживите у меня, отдохните и подлечитесь.
   - Как я могу, сэр? - испугалась Элизабет. - Присутствие опозоренной женщины бросит тень и на вас...
   - Не беспокойтесь, сударыня. В моём возрасте на меня может пасть только одна тень - тень смерти. Я слишком стар, чтобы бояться разговоров. Кроме того, подумайте о ребёнке. Он должен привыкнуть к дому, а это легче произойдёт в присутствии матери.
   Дав женщине отдохнуть, он повёл её к дому, бережно поддерживая одной рукой, а другой прижимая к себе свёрток с ребёнком.
  

Глава 10

Мистер Паркер завязывает знакомства

   Постоянные посетители таверны "Весёлая лошадь" были удивлены новой привычкой хозяина почти каждый день уходить в город, где его встречали в самых разных местах. Но все усилия мистера Паркера были тщетны, Элизабет Дадли, или миссис Уайт, бесследно исчезла. Наконец, случай смилостивился над ним и привёл к дому мистера Теофила Дадли как раз в тот момент, когда тот вышел в сопровождении своего лакея, сел в экипаж и укатил, а Адам посмотрел ему вслед, зевнул и ленивой походкой вознамерился вернуться в дом.
   - Постойте! - закричал мистер Паркер, осенённый внезапной мыслью.
   Удивлённый лакей остановился и обернулся к окликнувшему его человеку.
   - Что такое? - развязно спросил он, не обнаружив в нём никаких достоинств.
   - Прошу прощения, но я разыскиваю мисс Элизабет Дадли. Не могли бы вы сказать, где её можно найти?
   Вид у Адама сделался надутым и спесивым.
   - Разумеется, не здесь. В порядочном доме нет места для падшей женщины.
   Мистер Паркер быстро изменил тактику.
   - Я и не сомневался, что эта женщина не посмеет сюда сунуться, но, может быть, вы знаете, где мне её отыскать? Видите ли, она должна мне деньги. Мне бы только её найти, а уж там я сумею вернуть свой долг, потому что мне известно многое из её похождений, а она едва ли захочет, чтобы я рассказал о них всему городу.
   Адам сообразил, что мистер Паркер может опорочить Элизабет в глазах старого лорда, приютившего её, а это будет выгодно его хозяину.
   - Я слышал, что она живёт сейчас в доме сэра Роберта Бингли, - сообщил он. - Советую вам обратиться прямо к нему и рассказать всё, что вы знаете о мисс Дэвис. За правдивые и подробные сведения о ней он не только оплатит вам её долг, но и выдаст вознаграждение. А к нам она приходила, но была изгнана с позором.
   - Благодарю вас, я так и сделаю, - сказал мистер Паркер, любезно раскланиваясь.
   "Видно, в этом доме ненавидят Элизабет, - подумал он. - Надо вновь наведаться сюда, застать лакея одного и постараться выспросить у него о причине. Впрочем, причина известна, ведь она обвиняла его хозяина в своём положении. Слухи об этом ходили по всему городу".
   Мистер Паркер был слишком осторожным и расчётливым человеком, чтобы сразу же стучаться в двери особняка сэра Роберта. Он пошёл туда, обошёл парк вокруг, прогулялся по крайним аллеям и решил почаще сюда наведываться, чтобы выбрать подходящий случай для завязывания нужных знакомств.
   Так он и поступил. Он приходил сюда почти ежедневно и видел иногда, как полная, круглолицая, всегда улыбающаяся женщина выносила на прогулку ребёнка в красивых пелёнках с кружевами.
   "Не ребёнок ли это Элизабет? - размышлял мистер Паркер. - Вроде, другого ребёнка здесь не может быть. Недурно устроилась любовница моего друга Хьюго. Вон как нянчатся с её отродьем. А уж разодели его, словно это законный наследник старого лорда".
   Постепенно он стал замечать, что в доме на правах прислуги живёт бойкая женщина, которой очень не нравится младенец. Проходя мимо круглолицей няньки, она отворачивалась и всеми доступными способами изображала презрение. Кроме того, здесь обитает и молодой развязный лакей, находившийся в дружеских отношениях с бойкой служанкой, даже пытается ухаживать за ней и, не то из солидарности с ней, не то повинуясь собственным чувствам, тоже не жалует ребёнка вместе с нянькой. Понаблюдав внимательнее, он понял, что служанка заигрывает с лакеем, но воли ему не даёт. Из всей прислуги эта особа наиболее подходила для использования её в его целях. И мистер Паркер стал искать случай с ней познакомиться.
   Однажды в свой выходной, когда Мэри, как всегда, пошла в город прогуляться по магазинам и продемонстрировать одно из вечно обновляемых парадных платьев, ей на глаза попался мужчина лет тридцати пяти, невзрачной наружности, но одетый весьма респектабельно. Возможно, она не обратила бы на него внимания, если бы не его упорный взгляд, устремлённый на неё. Служанка, чувствовавшая себя очень привлекательной, решила, что новыми лентами на платье покорила ещё одно сердце, и пошла дальше, весьма довольная собой.
   Через неделю, в следующий выходной, она вновь встретила этого человека. Теперь уж сомневаться в своей победе не приходилось: его глаза не отрывались от неё.
   Когда тот же мужчина встретился ей вновь и опять не мог отвести от неё взгляда, любопытство не дало Мэри пройти мимо.
   - Что это вы на меня уставились? - игриво спросила она. - Дырку хотите во мне просверлить глазами?
   Она не подозревала, что своей фразой очень помогла мистеру Паркеру, который путём наблюдений выяснил, когда у неё выходной, и вот уже третий раз старался, чтобы его заметили, но не знал, как заговорить с женщиной, чтобы не отпугнуть её.
   - Очень уж милое у вас лицо, - ответил поощрённый хозяин таверны. - Как только встречу вас, всё любуюсь.
   Мэри была польщена, хоть и постаралась это скрыть.
   - Ну, вы уж скажете. Самое обыкновенное лицо.
   - Удивляюсь, как это ваш муж отпускает такую красотку одну, - продолжал мистер Паркер.
   - Муж, может, и не отпустил бы, но мужа у меня нет.
   - Не может быть.
   - Нет. Вы уж поверьте моему слову.
   - Не понимаю, куда смотрят мужчины. Может, они все ослепли?
   Мэри жеманно хихикнула, а мистер Паркер был в нерешительности. Если сейчас он представится под чужим именем, то сможет приволокнуться за служанкой, а она явно не против. Однако его могут узнать, и тогда будет трудно вновь наладить с ней хорошие отношения. Не лучше ли представиться под настоящим именем и даже не скрывать, что у него есть жена, но жену эту выставить за очень больную женщину, а ещё лучше - за почти умирающую женщину. Возможно, служанка будет не прочь в недалёком будущем заменить ему умершую жену.
   - Меня зовут Уильям Паркер, - заговорил он медленно, проверяя, как воспринимает Мэри каждое его слово. - Я содержу таверну, приносящую приличный доход. (Лицо Мэри просветлело.) Не буду скрывать от вас, моя милая, что я женат. (Мэри нахмурилась.) Хотя это не совсем истина. У меня есть жена, но она так больна, что я уже привык считать себя наполовину вдовцом. (Мэри задумалась, бросая на него быстрые изучающие взгляды.) Как бы ни было мне жаль моей Доры, но я не привык прятаться от горькой правды: она угасает с каждым днём. Боюсь, что день, когда я останусь один, не так далёк. Я страшился этого дня, но вдруг я увидел вас и подумал: "Как было бы хорошо, если бы такая женщина скрасила моё одиночество".
   Мэри потупилась и покраснела.
   - Ну, вы уж выдумали такое...
   - Могу я хоть иногда вас видеть и говорить с вами, чтобы чувствовать поддержку и понимание? Вы ведь не откажете в нескольких ласковых словах человеку, который скоро станет вдовцом?
   - Конечно, моё сердце - не камень, и из сострадания я могу выслушать ваши жалобы и помочь советом, - согласилась Мэри. - По вторникам я выходная и часто здесь бываю.
   - Как же мне вас называть? Я слышал, что ваше имя Мэри?
   - Мэри и зовите. Мне будет приятно.
   Мистер Паркер решил, что начало полезного знакомства положено и не стоит для первого раза затягивать беседу. Пусть женщина привыкнет к мысли, что у неё появились новый ухажёр и перспектива выйти замуж.
   - Так до следующего вторника, дорогая Мэри, - попрощался он.
   Мэри была сама не своя после этой встречи. Вернувшись домой, она сразу же встретила Годфри, и молодой лакей показался ей весьма невзрачным.
   - Где вы так долго гуляли, моя пышечка? - спросил он, попытавшись обнять её.
   - Гуляла или была по делу, не твоя печаль, - ответила женщина, выворачиваясь. - И руки не распускай, я тебя предупреждала.
   Она подумала, что её зависимое положение может со временем измениться, как и её фамилия, и она может стать миссис Паркер, женой владельца процветающей таверны. Чудесное видение её будущей жизни пронеслось перед глазами, а мечты так заполнили всё её существо, что Годфри пришлось несколько раз окликнуть её по имени, прежде чем она опомнилась.
   - Что с вами произошло на прогулке, дорогая Мэри? - спросил он. - Вы не похожи на себя. Я обращаюсь к вам, а вы не слышите. Миссис Бейнс сегодня гуляла с ребёнком под самыми окнами сэра Роберта.
   - Она это делает нарочно, чтобы сэр Роберт лишний раз взглянул на Джейн, - решила Мэри. - Эти няньки из крестьянок почему-то считают своим долгом лезть со своими воспитанниками к хозяевам, будто детям недостаточно, что с ними возятся они, а требуется, чтобы вокруг них плясали все в доме. И благо, это была бы законная дочь мистера Теофила. Так нет же, мы даже не знаем, от него ли эта негодная Элизабет заимела ребёнка.
   - А как думаете вы, Мэри? - спросил лакей.
   - Не важно, что думаю я, а важно, что на этот счёт думает сэр Роберт, а он, похоже, считает виновным своего племянника. И в итоге, эта падшая женщина живёт в доме на правах дорогой гостьи, а мы должны ей прислуживать. Почти каждый день к ней приходит доктор, при ней постоянно находится сиделка, и сам сэр Роберт заходит к ней справиться о её здоровье. Это к женщине, заимевшей незаконного ребёнка! Сэр Роберт мог бы проявить заботу о более достойных особах.
   - Будь я на месте сэра Роберта, я знал бы, о какой особе проявить заботу, - сказал Годфри. - Жаль, что эта особа не желает принимать моих забот.
   - Опять ты за своё, - отмахнулась Мэри.
   В этот момент её звонком вызвали наверх, и она ушла. На лестнице ей повстречалась миссис Бейнс, и служанка прошла мимо неё, демонстративно отвернувшись.
   В следующий свой выходной Мэри особенно принарядилась. Ей казалось, что за неделю положение хозяина таверны стало определённее и можно будет прикинуть хотя бы приблизительно, когда же он совсем освободится от бремени больной жены. Сама она уже созрела для принятия предложения руки и сердца.
   Мистера Паркера не терзали подобные мысли, и он шёл на свидание с трезвой головой, всецело поглощённый идеей сильнее привязать к себе доверчивую женщину. С первого взгляда на неё он понял, что выдумка про больную жену была удачна и ему следует придерживаться именно её.
   - Здравствуйте, Мэри, - приветствовал он служанку. - А я боялся, что вы не придёте.
   - Я же обещала облегчить своим участием вашу заботу о больной жене. Как себя чувствует страдалица?
   - Страдает, - обрадовал её мистер Паркер, подумав, что женитьба на Исидоре была очень выгодна для него и теперь он смело может оставлять таверну на её попечение.
   - Надеюсь, что ей лучше? - спросила Мэри с ободряющей улыбкой.
   - Не хуже и не лучше, - ответил мистер Паркер, с удовлетворением отметив, как вытянулось лицо Мэри. - Я уж начинаю привыкать к мысли, что в один из несчастных дней она навеки перестанет страдать. Возможно, для неё это было бы лучше, но я... Дорогая Мэри, я не знаю, как бы жил, если бы не встретил вас. Но я рассказываю вам о себе подробно и много, а мне хотелось бы побольше узнать о вас. У вас, наверное, тоже есть свои неприятности и беды, и мне хотелось бы быть для вас такой же опорой, как вы для меня.
   - Какие у меня могут быть беды? Разве что работы много...
   - Наверное, семья большая?
   - Совсем небольшая, потому что сэр Роберт не женат.
   Мистер Паркер обрадовался новому повороту разговора. Теперь он мог заставить женщину заговорить на нужную ему тему.
   - Сэр Роберт... Постойте, не у сэра ли Бингли вы работаете?
   - У него. Прежде служить у него было хорошо, но сейчас он принял в дом падшую женщину с ребёнком, и жизнь у нас стала невыносимой. С ней так носятся, словно она дочь самого лорда.
   - Кто же она?
   - Бывшая воспитанница сестры сэра Роберта. Леди Гонория выгнала её из своего дома с позором.
   - За что?
   - Якобы за связь с лакеем.
   - А на самом деле?
   - Поговаривали, что за ней слишком сильно ухаживал мистер Теофил. А когда Элизабет оказалась на улице, с ней что-то произошло. Сама она распустила слух, будто в её грехопадении виноват мистер Теофил, а правды никто не знает. В итоге она вместе с ребёнком оказалась в доме сэра Роберта, а сам лорд верит её россказням и заботится о ней.
   - Верит?
   - Верит. А уж ему-то не следовало бы верить, что его племянник замешан в этом деле. Из-за девочки, для которой сэр Роберт взял няньку, у лорда с сестрой и племянником очень натянутые отношения, и я не удивлюсь, если в конце концов наследство сэра Роберта достанется этой незаконнорождённой нахалке.
   - Этого допустить нельзя, - решил мистер Паркер вслух.
   Мэри, уловив в его тоне странную заинтересованность, удивлённо посмотрела на него.
   - Я полагаю, что каждый должен знать своё место, - спохватился мистер Паркер. - Нельзя обделять родного племянника ради чужой девочки.
   - Нельзя, - согласилась Мэри.
   - Я что-то слышал об этом скандале и теперь припоминаю, какие разговоры велись вокруг этого. Вроде, девка имела с кем-то связь, и можно было бы найти этому свидетелей. Я сам не беден, поэтому для меня невыносима мысль, что чьи-то богатства достанутся не по праву.
   - Вы точно знаете, что ребёнок не от мистера Теофила? - насторожилась Мэри.
   - Да. Известно, что эта девица имела связь с моряком.
   Женщина так разволновалась, что на её лице даже выступили красные пятна.
   - В таком случае, надо обязательно сообщить новость бедному мистеру Теофилу. Я попрошу нашего лакея Годфри передать через Адама, лакея мистера Теофила, самому мистеру Теофилу, что ложь Элизабет можно доказать. Вы не будете против, мистер Паркер, если упомянут ваше имя?
   - Нет, не буду против, - подумав, решил хозяин таверны. - Более того, я готов лично встретиться с мистером Теофилом, если он того пожелает.
   - И тогда девица вместе со своим отродьем будет изгнана из дома сэра Роберта, - заключила весьма обрадованная Мэри.
   Оба остались довольны разговором. Мистер Паркер теперь мог без опасений заводить речь об Элизабет и её девочке при каждом свидании с Мэри, а этой цели он и добивался. Ещё у него в перспективе было знакомство с племянником лорда, кровно заинтересованном в том же деле, что и он сам, но по другим причинам. Если мистер Дадли будет воздействовать на своего дядю, чтобы изгнать Элизабет, то этим самым он очень поможет планам мистера Паркера через Элизабет отомстить капитану Хьюго Линчу.
  

Глава 11

Элизабет Дадли довольна

   В гостиной леди Гонории сидели те же лица, что и в начале нашей истории. Разговор вновь вёлся о бывшей воспитаннице хозяйки.
   - Говорят, эта женщина при смерти, - сказала пожилая полная дама с одышкой.
   - Она при смерти почти четыре месяца, - возразила леди Гонория. - Не удивлюсь, если она будет при смерти ещё столько же, а потом благополучно выздоровеет и переживёт всех нас.
   - Я слышала, что старый сэр Роберт вызывает для неё лучших врачей, - сообщила старая дама, которая в первую встречу была в высоком головном уборе фантастического фасона, а теперь имела на голове род тюрбана.
   - Да, мой брат ничего для неё не жалеет, а её дочь окружил неслыханной заботой. Он убеждён, что мой сын - отец этого ребёнка, и никакие уверения моего мальчика не могут его разуверить в этом. Извините, дорогая Элизабет, что приходится при вас вести такие разговоры, но поверьте, что ваш муж ни в чём не виноват.
   Молодая женщина улыбнулась одними губами и чуть кивнула. Она была в широком платье, но даже оно не могло скрыть того факта, что очень скоро она должна стать матерью.
   - Я уже говорила вам, леди Гонория, что я буду последней, кто упрекнёт в чём-либо моего мужа.
   - Вы просто ангел, моя милая, - решила хозяйка дома и продолжала. - Моему сыну сказали, что существует человек, готовый подтвердить, что эта дрянь, а я не могу подобрать для неё другого слова, имела любовную связь с моряком... Что с вами, Элизабет? Вам плохо?
   Молодая женщина побледнела, но заставила себя улыбнуться и спокойно ответить:
   - Нет, леди Гонория, не волнуйтесь за меня. Я хорошо себя чувствую.
   - В вашем положении нельзя волноваться, - сказала дама в тюрбане.
   - Особенно в вашем положении, - добавила дама неопределённого возраста, но с большой претензией на молодость. - Ведь у вас будет если не двойня, то настоящий богатырь. Когда вы ожидаете знаменательное событие? Месяца через два?
   Элизабет залилась краской и не нашлась, что ответить, а леди Гонория поджала губы.
   - Да, через два месяца, - подтвердила она.
   - Ваш сын представил доказательства сэру Роберту? - спросила дама с одышкой.
   - Он говорил со своим дядей, предлагал привести этого человека, но мой брат и слышать ни о чём не хочет. Он убеждён, что это будет подставное лицо. А между тем, с этим человеком совершенно случайно встретилась горничная Мэри и через лакея сообщила о нём моему сыну. Этот человек утверждает, что моряк привёл мою бывшую воспитанницу в его таверну, поселил её там и навещал её. Мой сын рассказал об этом моему брату, но он напустил на себя неприступный вид и сразу же прекращает все разговоры на эту тему, едва они возникают.
   - Не может быть, что сэр Роберт продолжает верить в виновность мистера Теофила, - воскликнула дама с претензией на молодость. - Дело здесь в другом.
   - В чём же? - удивилась дама с одышкой.
   - В обществе стали поговаривать, что сэр Роберт не просто так возится с этой женщиной, - таинственно сообщила дама с претензией на молодость, и её собеседницы ближе наклонились к ней. - Говорят, что он замаливает какой-то старый грех. Подозревают, что она его дочь от тайного брака.
   - Это неслыханно! - возмутилась леди Гонория.
   - Но так говорят, - оправдывалась дама с претензией на молодость. - Больше того, говорят, что мать этой женщины - Маргарет Тейлор. Когда-то они с лордом имели греховную связь, от которой родилась девочка. Позже эту девочку представили вам, дорогая леди Гонория как сиротку, а вы, по вашей доброте, взяли её на воспитание.
   - Чушь! - резко вскричала хозяйка.
   - Я лишь передаю слухи, а они основаны на фактах. Зачем мисс Тейлор надо было искать вашу бывшую воспитанницу по всему городу, если она ей чужая? Мисс Тейлор обошла все злачные места в надежде встретить её там. А сейчас она приходит в дом сэра Роберта, как в свой собственный, не реже четырёх-пяти раз в неделю, чтобы навестить больную. Как бы ни была она сумасбродна, но не до такой же степени.
   - Уверяю вас, что в этих слухах нет и доли правды, - попыталась возражать леди Гонория, которая слушала сплетни, хмурясь и кусая губы.
   - Может быть, и нет, однако зачем же иначе сэру Роберту постоянно помогать мисс Тейлор, когда она оказывается без средств? Вы, наверное, слышали, что эта дама полюбила играть в казино? И кто, как вы думаете, ссужает её деньгами, когда она оказывается в большом проигрыше? Ваш брат, миледи.
   - Да, дело здесь нечисто, - подтвердила дама в тюрбане. - Я очень вам сочувствую, леди Гонория, но тайна вашего брата уже ни для кого не тайна. Понятно поэтому, почему он не желает прислушиваться к доводам вашего сына. Он ли виноват в её падении или тот моряк, о котором говорят, но сэру Роберту выгоднее поддерживать мнение, что её совратил мистер Теофил, иначе его участие в судьбе этой женщины будет выглядеть слишком сомнительным.
   - Я лично знала родителей Элизабет Дэвис, - сказала леди Гонория. - Брат не имеет к ней никакого отношения.
   - Я вам верю, дорогая, - принялась успокаивать её дама с претензией на молодость. - Мы все вам верим. Но не можем ведь мы заставить общество признать ошибку. Я лишь передала слухи, которые там витают... Что с вами, миссис Дадли?
   Элизабет почувствовала себя дурно и приподнялась, чтобы уйти к себе, но внезапно острая боль пронзила её тело. Она вскрикнула и упала обратно в кресло.
   Леди Гонория торопливо позвонила.
   - Пошлите быстрее за врачом! - крикнула она появившейся служанке. - Миссис Дадли плохо!
   Девушка стремительно выбежала из комнаты.
   Когда приехал доктор, дамы бестолково суетились вокруг Элизабет. Он незамедлительно велел перенести больную в свободную комнату, выгнал всех, кроме хозяйки дома, и приступил к осмотру.
   - На два месяца раньше срока, - шепнула дама с претензией на молодость двум другим дамам.
   - А по виду миссис Дадли можно подумать, что в свой срок, - ответила дама в тюрбане с двусмысленным кивком.
   - Бедная леди Гонория! - вздохнула дама с одышкой.
   И три дамы покинули гостеприимный дом.
   Под утро Элизабет родила девочку.
   - Хороший здоровый ребёнок, - сказал врач. - Поздравляю вас, миледи.
   - Несмотря на то, что родился недоношенным? - спросила леди Гонория.
   Врач покосился на крупного младенца, обладающего громким голосом, и неопределённо кивнул.
   - Так бывает, - сказал он.
   Мистер Дадли примчался в дом матери, как только утром вернулся к себе и узнал, что за ним несколько раз посылали.
   - Поздравляю тебя, мой мальчик, у тебя родилась дочь, - холодно произнесла леди Гонория.
   - Так рано? - удивился мистер Теофил.
   - Да, мы все ожидали этого события через два месяца, но Элизабет так разволновали разговоры о твоём дяде и этой неблагодарной девчонке, что ей стало плохо и у неё начались преждевременные роды. Но врач сказал, что ребёнок совершенно здоров. Роды прошли благополучно, и Элизабет скоро поправится. Сейчас тебе покажут дочь.
   Когда ребёнка вынесли, мистер Дадли с тупым равнодушием посмотрел на красное сморщенное существо и не почувствовал к нему ничего, похожего на нежность. После этого он прошёл к жене. Здесь им овладело чувство отвращения. Он молча повернулся и вышел. Леди Гонорея в замешательстве последовала за ним.
   Элизабет зажмурилась от нестерпимого стыда. Было ясно, что ни леди Гонория, ни Теофил не поверили, что ребёнок родился семимесячным. И что теперь будет с ней и её малюткой? Неужели ей всё-таки предстоит понести наказание за свою греховную связь с единственным человеком, которого она любила? Почему она побоялась суда света, не бросила свою прежнюю блестящую жизнь и не уехала с любимым? Она променяла любовь на богатого мужа, которого даже не уважала, а теперь ей придётся терпеть его презрение и укоры... Хорошо, если это будут лишь презрение и укоры, а не скандальное расторжение брака.
   Элизабет засыпала в изнеможении, просыпалась и снова думала о новых отношениях с прозревшим мужем. Сам он изменяет ей, но терпеть измену не станет. Если он подаст на развод, то ей придётся пережить позор, ужасный позор. Но от этого позора она сможет скрыться. Да, ей есть куда скрыться, потому что она уверена, что её любят... А если уже не любят? Что если Хьюго Линч навсегда покинул эти места? Ведь она сама взяла с него слово никогда с ней не видеться. Что ей делать тогда? Неужели ей придётся разделить судьбу воспитанницы леди Гонории? Только ей не удастся найти помощь у сэра Роберта, ведь в её бесчестье виновен не Теофил, а она сама.
   И она вновь начинала укорять себя за прошлое малодушие. Почему она отказала Хьюго, отцу её ребёнка, и , чтобы скрыть свой грех, согласилась на первое же предложение человека её круга?
   Когда леди Гонория пришла утром в её комнату, то ни словом ни взглядом не показала, что ей известно об обмане. Спокойным ровным голосом она спросила о самочувствии молодой матери и её нуждах. Элизабет отвечала как во сне. Позже к ней зашёл муж. Не глядя на жену, он холодно поинтересовался её здоровьем.
   - Что вы намерены предпринять? - не выдержала Элизабет.
   Мистер Дадли замешкался с ответом.
   - Вы хотите добиться развода? - продолжала молодая женщина.
   - Нет, - решил мистер Дадли. - В обществе и без того не прекращаются сплетни о нашем семействе. Не надо предоставлять им новую пищу для пересудов. Формально развода не будет, а фактически... Фактически я уже не могу относиться к вам по-прежнему. Ваш ребёнок будет носить моё имя, но не ждите от меня отцовских чувств.
   Элизабет очень хотелось ответить, что не может ожидать, что у Теофила вспыхнут отцовские чувства к чужому ребёнку, если у него нет их даже к своему, но не могла на это решиться.
   - Я их не жду, - прошептала она.
   - Отныне каждый из нас будет жить своей жизнью и не вправе вмешиваться в чужую, но при этом помните, Элизабет, что правила приличия должны быть соблюдены, чтобы моя честь не пострадала.
   Бледные щёки женщины покрылись неестественным румянцем.
   - Вы не смеете мне этого говорить, Теофил. Да, я скрыла от вас свою беременность и надеялась, что ребёнка сочтут родившимся семимесячным, но я была вам верной женой. Со дня нашей свадьбы я заботилась только о вас и, поверьте, вы не смогли бы упрекнуть меня в дальнейшем. И я терпела бы даже вашу неверность, как терпела до сих пор. Вы думаете, мне не известно о ваших связях? Я молчала, потому что чувствовала свою вину и надеялась загладить свой грех покорностью и преданностью. Мне жаль, что вы узнали правду. Если бы вы остались в неведении, вы были бы счастливы всю жизнь, потому что я терпела бы даже ваши измены.
   - Вы имеете в виду воспитанницу моей матери? - спросил мистер Дадли, покраснев. - Эта женщина порочна по природе. Кто угодно может быть отцом её ребёнка. Адам предложил познакомить меня с человеком, который уверяет, что она жила в одном из номеров его таверны, где её посещал моряк.
   Элизабет отметила про себя, что муж даже не потрудился скрывать свою связь с этой женщиной, как делал до сих пор.
   - Я имела в виду не только её. Мне известно, что у вас были и есть другие женщины.
   - Теперь это уже не имеет значения, - прекратил разговор мистер Дадли. - Вы обманом вошли в мой дом, произвели на свет ребёнка от другого, так что не вам укорять меня в неверности. Ещё раз повторяю, что отныне мы чужие друг другу, но, поскольку в глазах света продолжаем оставаться мужем и женой, то должны соблюдать определённые приличия. Мне известно много семейств, живущих по таким правилам, так что мы не будем исключением. Оставайтесь хозяйкой в своей половине дома, воспитывайте вашу дочь, но не смейте встречаться с вашим любовником.
   - Я вам уже сказала, что мы расстались. Я запретила ему видеться со мной.
   Мистер Дадли улыбнулся приятной улыбкой.
   - Очень хорошо, моя дорогая. Когда вы оправитесь, вы вернётесь в мой дом, а ребёнок, маленькая мисс Беатрис Дадли, будет считаться родившейся семимесячной. Моя мать полагает, что это самый достойный выход из сложившейся ситуации. А я отныне буду считать себя свободным.
   Когда мистер Дадли вышел, Элизабет облегчённо вздохнула. Итак, она избежала всеобщего осуждения, но не позорного разоблачения. Вне семьи она останется добродетельной дамой, а внутри... ей остаётся лишь скромная роль жены, чью измену скрывают. Правильно говорил Теофил, что таких тайных разводов много, но как же неприятно самой оказаться его причиной.
   И несмотря на тягостное чувство, она вдруг испытала удовлетворение. Теперь она будет жить одна со своим ребёнком, ей не надо думать о муже, о его настроении и изменах. Она, наконец, свободна. А это очень приятное ощущение.
   "Благодарю тебя, Господи, - прошептала Элизабет, не вытирая катившиеся по щекам слёзы. - Благодарю за то, что не дал мне испытать бесчестие, и за то, что подарил покой и радость свободы от низкого и подлого человека, который считается моим мужем".
   Леди Гонория, войдя к ней и увидев, что невестка плачет, не поняла причины этих слёз. Она окинула её холодным взглядом и сказала:
   - Теперь поздно плакать, Элизабет. Я как женщина подозревала правду, но брак был давно заключён, вы мне нравились и ваше поведение с тех пор, как я узнала вас близко, было безупречно. Я надеялась, что ваш грех не будет раскрыт и в дальнейшем вы загладите ваш проступок, но ребёнок родился таким крепким и здоровым, что даже самому наивному человеку не внушишь, что он недоношен, а мой сын далёк от наивности. Теофил хотел требовать развода, но я убедила его этого не делать. Может, в будущем отношения между ваши наладятся, но сейчас вам лучше жить на разных половинах дома.
   - Спасибо, миледи, - прошептала растроганная Элизабет.
   Она не ожидала от этой гордой и суровой женщины такого участия.
   - Я думаю, что с моим сыном было нелегко жить, - призналась леди Гонория. - Что бы я ни говорила при посторонних, но мне известны многие его грехи, поэтому сначала я не хотела, чтобы вы стали его женой, ведь я не знала о вашем секрете. Он пошёл в моего мужа, так что я могу понять, что испытывали вы, когда узнавали о его кутежах и изменах. Но он мой сын, я всегда буду на его стороне и буду до конца отставать его честь. Вам придётся вести себя осмотрительнее, чем прежде, чтобы не навлечь на него позор.
   - Я понимаю, миледи.
   - У вас прелестная дочка, - заметила леди Гонория с грустью. - Мне очень жаль, что не я её настоящая бабушка. Но она будет расти как дочь моего сына и моя внучка, а если со временем Теофил простит вас, то, может быть, я дождусь и собственных внуков. Надеюсь, отец этого ребёнка - человек достойный?
   - Да, миледи. Он хотел, чтобы мы поженились, но я выбрала Теофила, а с него взяла слово, что он не будет со мной видеться. Он так и не узнал, что у меня должен быть от него ребёнок.
   - Грустная история, - сказала леди Гонория. - И конец у неё грустный. Могу только пожелать, чтобы мой сын примирился с появлением этого ребёнка и с вами.
   Когда через несколько дней Элизабет переехала домой, она уже освоилась с новыми отношениями с мужем и была ими очень даже довольна.
  

Глава 12

Горе капитана Линча

   С утра Элизабет почувствовала себя лучше. Болезнь, изнуряющая её в последнее время особенно сильно, словно отступила.
   - Миссис Хадсон, - обратилась она к сиделке со счастливой улыбкой, - я чувствую, что начинаю выздоравливать. Мне очень хорошо сейчас.
   Ей казалось, что она говорит громко, но пожилой женщине пришлось напрячь слух, чтобы расслышать её шёпот. Она улыбнулась профессиональной улыбкой, призванной подбодрить больную.
   - А если вы выпьете вот этот настой, моя милочка, вам станет ещё лучше, - сказала она, приподнимая голову больной и поднося к её губам чашку.
   Элизабет с трудом сделала несколько глотков. Она ощущала странную лёгкость во всём теле. Ей казалось, что стоит только ей захотеть, и она не то что вскочит на ноги и побежит, а полетит. И в то же время она не могла самостоятельно приподняться на постели. Даже для того, чтобы пошевелить рукой, ей приходилось делать большой усилие.
   - Когда я поправлюсь, я буду чаще видеться с моей девочкой, - прошептали её губы. - Чаще? Да что это со мной? Я не буду отпускать её от себя ни на минуту...
   Ей пришлось замолчать, чтобы отдохнуть.
   Когда сэр Роберт зашёл к ней, чтобы узнать о её здоровье, Элизабет посмотрела на него счастливыми глазами.
   - Как вы добры ко мне, сэр! - донёсся до него еле слышный шёпот. - Когда я поправлюсь, я докажу вам, что очень ценю ваше расположение. Я совсем скоро выздоровею, я это чувствую.
   Старик с болью смотрел на несчастную, от которой, казалось, осталась лишь тень.
   - Конечно, дитя моё, вы скоро выздоровеете, - ласково подтвердил он. - Но мне не надо вашей благодарности. Если в моём доме вам нравится, то это для меня большая радость. Я хорошо знал вашего отца и помню вашу мать, хотя она умерла очень рано. Я обещал Тому Дэвису позаботиться о вас. Если бы я знал, что у моей сестры вам будет плохо, я бы не позволил ей взять вас на воспитание. Я очень виноват перед вами за то, что переложил заботу о вас на чужие плечи.
   - Не говорите так, сэр, - прошептала Элизабет. - Леди Гонория была добра ко мне, и я её любила.
   Сэр Роберт покачал головой.
   - Я был глуп и доверчив. Мне следовало сразу же разыскать вас, а не слушать уверения моего племянника в том, что он поможет вам. Не знаю, сумеете ли вы меня простить.
   - Я никогда не винила вас. Вы помогли мне и моей Джейн, и я никогда не перестану молиться за вас.
   Она не могла больше говорить, но большие сияющие глаза были красноречивее всяких слов.
   - Да благословит вас Господь, моя дорогая, - растроганно проговорил сэр Роберт и вышел, чтобы скрыть слёзы.
   - Дорогая миссис Хадсон, - позвала больная.
   Сиделка склонилась над ней.
   - Не могли бы вы попросить миссис Бейнс принести сюда мою маленькую Джейн. Умоляю вас.
   Сиделка нерешительно всматривалась в лицо своей подопечной.
   - Не знаю. Боюсь, что лишнее волнение повредит вам.
   - Только на одну минуту, - молила молодая мать.
   Миссис Хадсон вышла и, предупредив няньку, чтобы та не задерживалась у больной надолго, привела её в комнату. У миссис Бейнс на глаза навернулись слёзы, когда она увидела просветлённое лицо Элизабет.
   - А вот и наша малышка! - оживлённо заговорила она, чтобы скрыть свои чувства. - Маленькая Джейн. Красавица Джейн.
   Она поднесла ребёнка ближе к матери. Прелестная белокурая девочка заулыбалась и протянула к ней ручонки. Элизабет попыталась поднять руку, но не смогла. Сиделка, угадав её желание, поднесла её руку к головке дочери, а потом уложила больную поудобнее.
   - Спасибо, миссис Хадсон, - поблагодарила Элизабет. - Я не могу наглядеться на свою дочь. Неужели скоро я смогу сама брать её на руки, целовать её, играть с ней? Мне сегодня гораздо лучше, милая миссис Бейнс. Спасибо вам за то, что вы так хорошо о ней заботитесь. Скоро я буду вам помогать.
   - А теперь вам надо отдохнуть, моя милочка, - решительно сказала сиделка, кивнув миссис Бейнс. - Вы сегодня много говорили и, конечно, устали. Это естественно, потому что вы ещё очень слабы. Вам надо больше спать, чтобы восстановить силы.
   Нянька тихо унесла ребёнка, а Элизабет незаметно для себя задремала, но через час проснулась. Её настроение было по-прежнему радостным и даже праздничным.
   - Миссис Хадсон, как вы думаете, придёт сегодня мисс Маргарет? - прошептали её губы, а сама она, бедняжка, думала, что её голос громок и бодр.
   - Не знаю, милочка, но думаю, что придёт. Она любит приходить сюда, чтобы повидаться с вами. И малютку вашу любит.
   - Она очень добрая.
   - Конечно, добрая. Да и как можно не быть доброй к вам, раз вы такая терпеливая и любящая.
   Мисс Маргарет Тейлор не собиралась в этот день навещать больную. Но внезапно словно что-то подсказало ей, что в ней нуждаются. Она решительно попрощалась с хозяевами дома, куда приходила с визитом, вышла на улицу, взяла экипаж и приказала везти себя в дом сэра Роберта Бингли.
   Прежде всего, мисс Тейлор прошла в библиотеку, где сидел за книгой старый лорд. Он уже два часа пытался прочитать всё тот же абзац, но мысли его были заняты несчастной молодой женщиной, которую он приютил.
   - Здравствуйте, братец, - приветствовала его гостья.
   Сэр Роберт внутренне напрягся, не зная, чем вызван внеочередной визит, но лицо его было, как всегда, спокойным.
   - Здравствуйте, сестрица. Рад вас видеть. Кажется, вы не собирались сегодня заходить. Есть какие-нибудь новости?
   - Я была в гостях, но, верите ли, у меня внезапно сжалось сердце, словно в предчувствии беды. Меня как будто кто-то позвал. Я проявила невежливость и покинула хозяев неприлично быстро. Как здоровье Элизабет?
   - Не знаю, что вам и сказать...
   - Не пугайте меня, Роберт.
   - Она сегодня очень странная, Маргарет, и я думаю, что вы хорошо сделали, что приехали, не мешкая.
   - Странная? Ей хуже?
   Сэр Роберт затруднялся с ответом.
   - Нет, не хуже, и, кажется, она больше не страдает. Она выглядит очень счастливой, но...
   - Я пойду к ней, Роберт.
   - Идите, и я скоро тоже туда приду.
   Увидев мисс Тейлор, Элизабет засияла от счастья.
   - Как хорошо, что вы заглянули к нам, мисс, - встретила её сиделка. - А мы как раз говорили о вас. Пришла мисс Тейлор, моя милочка. Как вы и хотели.
   - О, спасибо вам, что вы пришли именно сегодня, мисс Маргарет, - прошептала больная. - Мне так хорошо сегодня. Наверное, я скоро совсем выздоровею.
   Мисс Тейлор посмотрела на оживлённое бескровное лицо, запавшие глаза, лучившиеся каким-то неземным светом, и торопливо отвернулась, делая вид, что счищает с юбки грязное пятнышко. Слёзы стояли у неё в глазах. Она поймала взгляд сиделки и поняла, что её догадка правильна.
   - Сегодня я чувствую ко всем особую любовь и благодарность, продолжала Элизабет. - Я люблю всех и, мне кажется, я бы умерла от горя, если бы не увидела сейчас вас. Вы всегда были так добры ко мне... Но что с вами? Вы плачете? У вас какое-то горе?
   Мисс Тейлор улыбнулась жалкой, вымученной улыбкой.
   - Моё горе легко утешить, дорогая девочка. На улице поднялся ветер и занёс песок в глаза. Скоро всё пройдёт.
   - Когда я выздоровею, я тоже буду выходить на улицу. Пусть там будет хоть ветер, хоть дождь, а я всё равно с удовольствием стану гулять.
   Элизабет замолчала, незаметно для себя погрузившись в дремоту. Мисс Тейлор глядела на бледное, желтоватого оттенка исхудавшее лицо с заострившимися чертами, и ей было жутко. Она вопросительно взглянула на сиделку, и та кивнула, подтверждая её мысль.
   - Когда? - тихо спросила мисс Тейлор.
   - К вечеру или к ночи, - ответила миссис Хадсон. - Врач зайдёт позже. Он уже ничего не может сделать.
   - Я пойду, а если Элизабет спросит обо мне, ответьте, что я скоро приду.
   В дверях мисс Тейлор встретилась с сэром Робертом и жестом пригласила его отойти от комнаты больной.
   - Она умирает, братец.
   Старик промолчал.
   - Я пойду к леди Гонории. Думаю, Элизабет умрёт спокойно, если ваша сестра напоследок поговорит с ней по-хорошему.
   - Не приводите её сюда, Маргарет, - возразил сэр Роберт. - Гонория очень нетерпима и никогда не простит девочку, потому что убеждена в правоте Теофила.
   - Полагаю, братец, что вы совсем не понимаете вашу сестру. Я думаю о ней лучше, чем вы. Во всяком случае, я надеюсь, что у неё хватит ума и доброты, чтобы примириться с умирающей девочкой. Это будет по-христиански.
   - Как знаете, но я боюсь, что добром это не кончится. Как бы сестра не оскорбила Элизабет.
   Мисс Тейлор отступила на два шага.
   - Стыдитесь, Роберт! Нельзя так плохо думать о людях... Впрочем, вашего племянника я бы поостереглась приводить даже к умирающей.
   Она вышла от лорда и решительно направилась в дом его сестры, а сэр Роберт покачал головой, чувствуя, как в нём нарастает тревога. Он вошёл в комнату больной и тихо сел возле кровати.
   Когда Элизабет проснулась, её глаза сияли от счастья.
   - Это вы, сэр? Как хорошо! А мне снились чудесные сны. Я боялась, что мне станет хуже, но мне даже лучше, чем утром. Мне кажется, что сегодня со мной произойдёт какое-нибудь чудо. Мне так радостно, что даже весело.
   Старому лорду пришлось наклониться, чтобы услышать этот шёпот.
   - Пусть радость будет с тобой всегда, дитя моё, - пожелал он.
   Больная не могла говорить и лежала молча. Когда раздались шаги двух человек, приближающиеся к её комнате, она с интересом перевела глаза на дверь. Похоже, она ожидала для себя только приятное, потому что улыбка не сходила с её губ.
   Дверь распахнулась, и Элизабет тихо вскрикнула: на пороге появилась леди Гонория.
   - Я пришла проведать тебя, бедное дитя, - сказала она ласково.
   - Миледи, я не осмеливалась даже мечтать о том, чтобы вы пришли. Сегодня, действительно, случилось чудо.
   Леди Гонория видела, что больная что-то говорит, но не могла расслышать слов. Сиделка повторила то, что сказал её подопечная. Посетительница была подавлена увиденным. Как ни подготавливала её мисс Тейлор, но состояние её бывшей воспитанницы её поразило, взволновало и глубоко растрогало, хотя её лицо было по-прежнему сдержанным и холодным.
   - Оставьте нас одних, - велела она, и все вышли из комнаты.
   Леди Гонория присела на стул возле Элизабет.
   - Я жалею, что так грубо обошлась с тобой при последней встрече, Элизабет, - сказала она новым, ласковым и даже нежным голосом. - Если бы я поддержала тебя, ты бы не заболела. Признаюсь, что вначале я сердилась на брата за вмешательство, но теперь рада, что он приютил тебя. Как ты себя чувствуешь?
   - Удивительно, миледи. Я сегодня не только чувствую себя здоровой, но и необыкновенно счастливой, а ваш приход стал для меня праздником.
   Леди Гонория внимательно посмотрела на неё, и её глаза увлажнились.
   - Говорят, твоя дочь очень красива.
   - Надеюсь, что с возрастом она станет похожа на вас. Это ваша внучка, миледи.
   Лицо посетительницы вспыхнуло, но она сдержала гнев.
   - Жизнью своей клянусь, что я не обманываю вас, миледи. Жизнью моей дочери клянусь.
   Леди Гонория опустила глаза.
   - Я верю тебе, Элизабет, но я мать и никогда не пойду против своего сына. Мне горько думать, что я не могу признать свою внучку, а вынуждена... Но ты не беспокойся, дитя: раз мой брат принял на себя заботу о твоей дочери, он сдержит своё слово. А я прослежу за её судьбой и помогу ей, если понадобится.
   - Он очень добр ко мне и к моей маленькой Джейн, миледи.
   Леди Гонория помолчала.
   - Я была несправедлива к тебе, Элизабет, и виновата в твоих бедах. Не знаю, сможешь ли ты меня простить.
   - Я не виню вас, миледи, - прошептала Элизабет.
   Её шёпот стал совсем слабым, и посетительница испуганно вгляделась в её лицо.
   - Тебе хуже, девочка?
   - Да, мне... нехорошо. Я чувствую себя совсем слабой... Совсем... Не забывайте мою дочь, миледи...
   Она впала в забытьё, и испуганная леди Гонория выбежала из комнаты.
   - Сиделка! Скорее! Она умирает!
   Миссис Хадсон торопливо прошла к больной, а сэр Роберт пристально посмотрел на сестру.
   - Я схожу вниз, - проговорила мисс Тейлор. - Кажется, я забыла сумочку.
   - Вон ваша сумочка, Маргарет, - остановила её леди Гонория. - Вам незачем уходить: вы в курсе всех наших дел и, похоже, разбираетесь в них лучше и умнее, чем мы сами. Не смотри на меня так, Роберт, я не сказала Элизабет ни одного злого слова. Наоборот, я благодарна Маргарет за то, что мы поговорили с бедной девочкой хотя бы напоследок. Сама я, наверное, не решилась бы придти, и потом очень сожалела бы об этом.
   - Элизабет сказала тебе, что у неё ребёнок от Теофила? - спросил сэр Роберт.
   - Мы очень хорошо поговорили с ней, Роберт, но она поняла меня и согласилась с тем, что я не признаю её дочь своей внучкой официально. Тебе самому придётся позаботиться о ребёнке.
   - Это уже решено, Гонория, - усмехнулся старый лорд. - Теофилу незачем с ней встречаться. Да и у тебя, сестра, есть ещё одна внучка, которой тебе не приходится стыдиться.
   Леди Гонория быстро взглянула на брата, но сразу поняла, что он искренен.
   - Да, у меня есть вторая внучка, и я сделаю всё возможное, чтобы наше имя не обсуждалось в обществе.
   Сиделка вышла от больной и тихо сказала:
   - Она в забытьи, но скоро начнётся агония.
   Леди Гонория сжала руки, леди Тейлор залилась слезами, а сэр Роберт совсем окаменел.
   Вызванный врач подтвердил, что больная умрёт через полтора-два часа.
   - Я ещё раз дал ей сильное обезболивающее, так что она отойдёт в мир иной без страданий, - сообщил он. - Я подозревал, что это случится очень скоро, и ещё утром позаботился о том, чтобы её не мучили боли.
   Врач ушёл, а остальные молча сидели в комнате, куда выходила дверь комнаты больной, погружённые в свои мысли. Каждый думал об Элизабет. Старый лорд корил себя за доверчивость, позволившую Теофилу надругаться над бедной сиротой и выбросить на улицу без средств к существованию, леди Гонория жалела о своей непреклонности к воспитаннице, которую она проявила для того, чтобы сохранить имя сына незапятнанным, а мисс Тейлор спрашивала себя, сделала ли она всё возможное, чтобы отыскать Элизабет, нашедшую жалкий приют в каком-то закоулке города.
   Когда сиделка выглянула из комнаты и сообщила, что больная пришла в себя, понимает, что умирает, и хочет попрощаться, все вздрогнули.
   Элизабет не могла говорить, но взглядом выражала любовь и благодарность к людям, бывшим добрыми к ней и обещавшим позаботиться о её ребёнке. К ней принесли дочь, которую миссис Бейнс особенно тщательно приодела и причесала. Глаза умирающей остановились на маленькой Джейн и уже не отрывались от неё, пока не застыли.
   Тогда все медленно и молча вышли из комнаты, предоставив умершую заботам сиделки.
   Перед тем, как уйти, леди Гонория взяла на руки малышку, долго глядела на неё и поцеловала.
   - Береги её, Роберт, - попросила она.
   Мэри не была такой жестокосердной особой, как это могло показаться вначале. Узнав, что Элизабет вот-вот умрёт, и видя, как старательно миссис Бейнс прихорашивает малютку для последней встречи с матерью, она даже всплакнула.
   - Бедная девочка, - сказала она своему приятелю Годфри. - Скоро она станет сиротой.
   - При живом отце, - уточнил лакей.
   - Мистер Теофил ей не отец, а настоящего отца днём с огнём не сыщешь.
   Гофри ухмыльнулся, показывая, что ему всё ещё не верится в полную непричастность к этому делу мистера Теофила, но Мэри свято верила новому ухажёру. С ним ей предстояло встретиться через четыре дня, и она с нетерпением ждала, когда сможет поведать мистеру Паркеру о последних событиях.
   Когда её выходной наступил, первое чувство жалости уже прошло, сменившись раздражением на суету, вызванную смертью Элизабет, и, как следствие, прибавление работы. На свидание она поспешила с особым удовольствием.
   - У нас печальная новость, дорогой мистер Паркер, - сообщила она с самым трагическим видом, который только смогла на себя напустить. - Бедная мисс Элизабет скончалась.
   - Умерла?.. - переспросил мистер Паркер в раздумье. - Это очень прискорбно, однако мы ожидали этого события. А что с девочкой?
   - Сэр Роберт оставляет её у себя и будет о ней по-прежнему заботиться. Леди Гонория приходила перед смертью к Элизабет, и они полностью примирились.
   - Примирились? С христианской точки зрения это очень хорошо.
   - Не просто примирились, дорогой мистер Паркер. Похоже, умирающей удалось уверить леди Гонорию в том, что в её грехе виновен мистер Теофил.
   - Конечно, нехорошо лгать перед самой смертью, но ведь Элизабет заботилась о благополучии своей дочери, - решил мистер Паркер. - Ради ребёнка пойдёшь на всё.
   - Да, - горячо поддержала его Мэри. - Как женщина, я её оправдываю, но всё-таки жалею сэра Роберта и леди Гонорию, которые будут воспитывать чужого ребёнка, считая его своим. Если поразмыслить, то этой женщине не следовало обманывать своих благодетелей, ведь они всё равно не оставили бы её ребёнка на произвол судьбы.
   - Ничего, - утешил её хозяин "Весёлой лошади". Возможно, сэру Роберту будет приятно обманываться.
   - Но как же мистер Теофил? Из-за этой девочки он может лишиться наследства.
   Мистер Паркер сделал вид, что не подумал об этом.
   - Это нехорошо, - согласился он. - Но в будущем всё может обернуться совсем не так, как кажется сейчас.
   - А как себя чувствует ваша жена, мистер Паркер?
   - Не лучше и не хуже. Я думаю, что её состояние не будет меняться до самого конца, а потом... С тех пор, как я познакомился с вами, я уже перестал ужасаться тому, что произойдёт потом.
   Мэри потихоньку вздохнула. Неменяющееся состояние больной казалось ей неприлично затянувшимся.
   Мистер Паркер выждал подобающее время и расстался с полезной знакомой с видом сожаления. Ему не терпелось остаться одному, чтобы обдумать план будущих действий. Сначала ему хотелось попытаться обличить обман Элизабет и доказать, что ребёнок не имеет к Терофилу Дадли никакого отношения. Он весь день обдумывал, как ему осуществить своё намерение, но случайно подслушанный разговор навёл его на другую мысль.
   - Представляете, мистер Джонатан, - возмущённо говорил один из его постоянных посетителей соседу, - этот негодяй утащил любимого ягнёнка моей дочери. Как же она оплакивала потерю!..
   Мистер Паркер велел жене обслуживать клиентов и ушёл в заднюю комнату, где принялся обдумывать промелькнувшее соображение. Кто это был за негодяй, утащивший любимого ягнёнка дочери завсегдатая, его совершенно не интересовало, но натолкнуло на остроумную догадку, как ему отомстить Хьюго Линчу при помощи его дочери, маленькой Джейн, о существовании которой отец даже не подозревал. Теперь требовалось лишь подождать года четыре, а за это время запутать компаньона в денежных делах настолько, чтобы заставить его выполнить особое задание в уплату долга.
   Когда в таверне "Весёлая лошадь" появился капитан Линч, мистер Паркер по заведённому обычаю приветствовал его как дорогого гостя, сам принёс заказанное вино, выпил стаканчик вместе с ним, но делал всё это с таким видом, словно он страшится остаться со своим приятелем с глазу на глаз.
   - Ты какой-то странный сегодня, Вилли, - отметил Хьюго. - Что случилось? Надеюсь, супруга здорова?
   - Здорова. Что ей сделается? Но у меня для тебя очень неприятные известия. Выжди положенное время и войди в таверну с другого входа.
   Моряк полагал, что речь идёт о денежных потерях, о поимке дезертиров, о конфискации контрабанды или о чём-то подобном. Денег было жаль, но он не считал это поводом для отчаяния, поэтому он спокойно допил бутылку, посидел ещё немного, с интересом наблюдая за Исидорой, а потом неторопливо прошёл к задней двери.
   - Входи, Хьюго, - взволнованно пригласил его мистер Паркер. - Пойдём в комнату.
   Моряк заметил, что его приятель непривычно мягок с ним, словно опекает больного. Его усадили в старое, потёртое, но очень удобное кресло, принесли ром и воду.
   - Что случилось в моё отсутствие? - встревожился капитан Линч.
   - Постарайся принять это спокойно, Хьюго, раз изменить ничего нельзя, - суетливо уговаривал его хозяин. - Ты должен узнать горестную весть о своей возлюбленной.
   Моряк нахмурился.
   - Я тебя не понимаю, Вилли.
   - Я не слепой, Хьюго. В общем зале на столике у стены до сих пор можно увидеть вырезанную тобой букву "Э". Я говорю об Элизабет.
   - Разве тебе известно о ней? Ты нас выследил, Червяк?
   Мистер Паркер решил пропустить неподобающее обращение мимо ушей.
   - Мне и следить не приходилось, Хьюго. Вы сами не очень-то скрывались.
   - Так что же с Элизабет?
   - Она умерла.
   Капитан Линч поник в кресле, словно это известие его совершенно раздавило.
   - Как это произошло? Отчего она умерла?
   Мистер Паркер счёл за благо не выдавать, насколько хорошо ему известны все подробности.
   - Я слышал, что она сильно кашляла, слабела, а потом умерла. Леди Гонория Дадли выгнала её из дома, мистер Теофил Дадли не пожелал её видеть...
   - Неужели он узнал о нашей былой связи? - спросил Хьюго. - Каким образом?
   - Не знаю. Думаю, что кто-нибудь видел вас вместе. Её приютил лорд Бингли, и, говорят, она умерла у него. Мистер Теофил так и не простил её ложь, а леди Гонория, как говорят, навестила её перед смертью.
   Капитану Линчу было невыносимо видеть соболезнующее лицо своего хитрого компаньона.
   - Хватит об этом. Я привёз не так много товара, как мы рассчитывали, - сообщил он. - Когда его перетащить в твою берлогу?
   - Сегодня в три часа ночи.
   - Договорились. А теперь я пойду. У меня ещё много дел.
   Он вышел из таверны твёрдым шагом, а когда удалился на достаточное расстояние, пошёл медленнее, целиком отдавшись своему горю.
   - Нет, Бешеный, меня ты не обманешь, - засмеялся мистер Паркер, тихо следовавший за ним и теперь остановившийся за выступом камня. - Вон как ты страдаешь. Подожди, придёт время, когда ты закричишь от ужаса перед тем, что сделал с собственной дочерью от своей возлюбленной "Э".
  

Глава 13

Двое заключённых

   Дик помнил себя уже довольно большим. Другие дети помнят себя и в три, а некоторые - и в два года, но Дик ничего такого не помнил. Не помнил он и своих родителей, как не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь о них упоминал. В его представлении он так и бегал всегда по улицам вокруг тюрьмы и рынка, выполняя поручения разного рода людей в надежде заработать на кусок хлеба, а порой получая лишь подзатыльник. Очень смутно ему иногда представлялась какая-то больная трясущаяся женщина, которая была с ним ласкова, и слышался её жалобный голос, но почему-то был уверен, что она не была его матерью. Однако у него всё-таки должны были существовать родители, живые или уже умершие, от которых он появился на свет. В этой мысли его поддерживал один предмет, который он всегда носил на груди под рубашкой, когда она у него была, или под лохмотьями, заменяющими ему одежду, в его тяжёлые периоды жизни. Предметом этим была половинка монеты с половинкой орла на одной стороне и с гладко отшлифованной другой стороной, на которой была вырезана буква "Х". Порой мальчик вынимал из-за пазухи свой висящий на грязном шнурке амулет, разглядывал его и мечтал о времени, когда по этой вещице его отыщет мать или отец. Когда он засыпал голодным в какой-нибудь дыре и жестоко мёрз в холодные ночи, его согревала мысль о заботливых руках, которые повесили ему на шею этот отличительный знак. Это, несомненно, были заботливые руки, потому что ни один мальчишка из его бездомных товарищей не мог похвастать таким памятным даром.
   В этот день Дик проснулся очень рано от ощущения, что превратился в ледышку. Он с трудом пошевелился, разминаясь, и медленно встал. Сегодня он спал между пустыми ящиками у задней двери лавки, торгующей всякой залежавшейся снедью. Не подозревавший об оказанном им гостеприимстве хозяин скоро должен был приступить к работе, а мальчику не хотелось просвещать его на этот счёт.
   Дик вышел на пустую улицу, ёжась и чувствуя, что его всё ещё обволакивает дремота. Почему он не пошёл с приятелями к обычному месту ночлега? Да, он поругался с Майклом, но только лишь с Майклом, а не со всеми мальчиками. Положим, Майкл поступил нехорошо, что сбежал, не убедившись, что Дик услышал его предостерегающий свист, а из-за этого Дика едва не поймали на краже яблок. И все остальные мальчики осудили Майкла. Но всё-таки Дик безмолвно предоставил Майклу идти со всеми, а сам из протеста остался один. И что на него нашло? Всё равно сейчас он встретится с приятелями, и они будут сообща решать, как им провести этот день и где заработать или добыть обед.
   - Привет, Дик! - взволнованно закричал малыш Топкинс, подбегая. - Где ты был ночью? Ты знаешь, что твоих дружков поймали при облаве?
   У Дика сердце упало.
   - Как, поймали? Куда их дели?
   - Не знаю. Их накрыли на вашем обычном месте и всех забрали. А куда, я не знаю. Наверное, в тюрьму. Я побегу, а то мама Пиркинс хватится меня и надерёт уши.
   Мама Пиркинс была не настоящей матерью восьми маленьким мальчикам и девочкам, но в меру сил заботилась о них, за что они были обязаны просить милостыню на улицах или подворовывать.
   Дика ошеломило известие о поимке его друзей. Вместе они ощущали уверенность, потому что надеялись на поддержку друг друга, а оставшись один, мальчик сразу почувствовал себя тревожно и неуютно. Прежде всего, надо было подумать о том, чтобы разыскать их. Ему казалось, что он обнаружит их в одной из камер, если пройдётся под стеной тюрьмы и будет по очереди окликать их под каждым окном. Сначала, конечно, надо было убедиться, что его не видит никто из стражи.
   Дик заметил одну из ранних торговок, тащившую здоровенные корзины на рынок, сразу почувствовал голод и подошёл к ней.
   - Тётенька, давайте я вам помогу, - предложил он.
   Толстая женщина инстинктивно вцепилась в свою ношу покрепче и повернулась к нему. Она увидела перед собой мальчика лет семи с темно-русыми волосами, с симпатичной, смышлёной, хотя и чумазой мордашкой, на которой особо выделялись большие серые глаза.
   - Не бойтесь, я у вас ничего не украду, - сказал мальчик.
   - Помоги, - разрешила женщина.
   Дик обеими руками тащил тяжёлую корзину до самого рынка, а женщина дала ему за это два пирожка и монету. Монету он припрятал, а пирожки тут же съел. Они оказались с мясом, сочные и вкусные. Сочтя удачное начало дня хорошим предзнаменованием, Дик отправился к тюрьме.
  
   В одной из камер первого этажа, крошечной комнатушке с зарешеченным окном, находились два человека. Один из них лежал на соломенном тюфяке под тряпьём, заменявшим ему одеяла. Это был старик лет шестидесяти, седой, с мрачным выражением лица. Было видно, что он очень болен и весь горит в жару. Второй заключённый сидел на своём тюфяке напротив и с тоской смотрел на товарища. Ему было лет сорок пять, и в его внешности бросались в глаза совсем белые волосы и светлая кожа.
   Лежавший на тюфяке человек пошевелился и открыл глаза.
   - Как ты себя чувствуешь, Ян? - спросил белокожий.
   - Пока я себя ещё чувствую, и это меня удивляет, - неторопливо ответил больной, обратив на товарища глаза, неестественно блестевшие от лихорадки. - Думаю, что через день-два я уже не буду себя чувствовать, и ты, Мулат, останешься один.
   Белокожий беловолосый Мулат ничего не ответил и продолжал с прежним тоскливым выражением глядеть на приятеля.
   - Я много раз готовился к смерти, Мулат, - продолжал Ян. - Помню, я переболел тифом и чудом выжил, перенёс жёлтую лихорадку, был тяжело ранен. Как-то меня поранил крокодил, и я думал, что умру от заражения крови. Да ты об этом знаешь. Я уже не мог встать, а Один, мальчишка, которого привёл на "Эдем" капитан Тенч, объявил, что никуда без меня не пойдёт. Упрямый был паренёк. Так и заставил меня встать и ковылять дальше, а там мы встретили вас. Филин меня быстро поставил на ноги, он лечить умел. Интересно, жив он сейчас? Нет, конечно, умер. Ведь лет прошло с тех пор немало... Что молчишь, Мулат?
   Белокожий заключённый молча слушал рассуждения товарища. Обычно Ян был молчалив, поэтому непривычная говорливость больного пугала Мулата.
   - Мы все чуть не погибли в Южной Америке, когда угодили в рабство, - отозвался он. - Одину и Филину повезло, что их не направили на плантации, как всех нас.
   - Да, в этом надо было благодарить Фреда. Это он замолвил словечко за Одина, а Филин пошёл уже в качестве приложения. Правда, потом уж Филин играл главную роль, а Один состоял при нём. Хороший был паренёк, а меня так просто спас.
   - Он всех нас спас, Ян, когда передал сообщение о предстоящем побеге.
   - Интересно, как поживают наши? - задумался больной. - Мы с Бешеным расстались не очень хорошо. Со мной идти он не захотел, а ребят я от него увёл. Наверное, до сих пор на меня злится. Хотя вряд ли. Он был горяч, но отходчив. Не в его натуре копить злость.
   - Меня ты тоже увёл, а Хьюго был во мне уверен, - сказал Мулат.
   - Тебя увести нетрудно, - отметил Ян. - Хорошо ещё, что ты оказался со мной. Неизвестно, что бы с тобой было, если бы ты попал к другому вожаку. Но теперь ты, Мулат, остаёшься один. Тебе надо подумать, как ты будешь жить.
   Белокожий растерянно и уныло глядел на своего товарища.
   - Может, ты всё-таки выздоровеешь? - с надеждой спросил он.
   - Нет, моя песенка спета. Слушай меня внимательно, Мулат. За свою жизнь я собрал неплохой капиталец, а завещать его мне, вроде бы, некому. Семьи у меня нет, родных, которых я мог бы облагодетельствовать, насколько я знаю, не осталось. Были у меня друзья, но все погибли или помирали. Один лишь ты остался, так что быть тебе моим наследником.
   Белокожий был расстроен и растерян.
   - Ян, может, ты всё-таки раздумаешь умирать? - жалобно спросил он. - Мне даже представить страшно, как я останусь один. Честное слово, даже если бы ты оставлял мне миллион, я бы предпочёл, чтобы ты продолжал жить и сам тратил свои деньги.
   Больной разразился смехом.
   - Я бы тоже это предпочёл, но, видно, не судьба. И знаешь, что мне странно: ведь я ни разу не воспользовался своим богатством. Жил всегда скромно, иногда в нищете, часто терпел лишения, а к деньгам так и не притронулся, лишь наращивал их, если представлялась возможность. Так что ты потрать их вместо меня. Мой тебе совет: не копи их, не приберегай на чёрный день, а живи в полную силу и трать, сколько сочтёшь нужным. Пусть хоть у тебя они не пролежат мёртвым грузом. Только не пропей их. Купи дом, заведи себе повара, портного, прислугу и живи джентльменом.
   Мулат только вздохнул.
   - Не вляпайся в какое-нибудь сомнительное дельце, - наставлял друга Ян.
   - Боюсь, что без тебя мне будет очень плохо, - уныло проговорил тот. - Я ведь понимаю, что глуп. Я умею только выполнять чужие распоряжения.
   - Нет, Мулат, ты не глуп. Ты очень доверчив и легкомыслен, поэтому тебя каждый обведёт вокруг пальца. Вот бы тебе попасть под команду Джо, ведь он, говорят, плавает боцманом на торговом судне. Взял бы он тебя к себе по старой дружбе да присматривал за тобой. А впрочем, с деньгами ты и сам не пропадёшь. Так слушай же. Чтобы получить их, тебе не надо нанимать судно и пускаться на поиски клада. Ты приедешь в Лондон, отправишься на улицу..., дом три, найдёшь нотариуса Роберта Пирса и скажешь следующие слова: "Вам велел кланяться Ян Дульский". Нотариус тебя спросит: "Что слышно о старом фрегате?" На это ты ответишь: "Всё в руках Божьих, а я всего лишь слуга Его". Тогда Пиркс поймёт, что меня уже нет в живых, и отдаст тебе мои сбережения. Повтори.
   Мулат добросовестно повторил условные фразы, но переврал два слова, и Ян заставил его раз десять проговорить весь диалог.
   - Потом ты ещё раз расскажешь мне свои слова и слова Пиркса, - решил Ян. - Если тебе не удастся сразу же забрать деньги, то время от времени повторяй их сам для себя, чтобы не забыть. А впрочем, о чём я толкую? Тебя пошлют на каторгу, и ещё неизвестно, вернёшься ли ты оттуда. Если не вернёшься, то сможешь передать пароль кому-нибудь другому, мне до этого уже не будет дела. Только мне бы хотелось, чтобы моими деньгами воспользовался ты или кто-нибудь из наших, хотя бы тот же Джо, потому что он всегда был славным малым, хоть и отошёл от наших дел. Или Хьюго. А Одина, наверное, уже не найти. Несчастный парень.
   Мулат слушал торопливую и многословную речь своего друга и с тревогой думал, не начинается ли у того бред. Его размышления прервал приход тюремщика.
   - На прогулку, - сообщил он.
   Белокожему заключённому очень не хотелось оставлять больного одного, но тот, заметив его нерешительность, сделал знак уходить.
   - Не беспокойся, Мулат, я не умру так скоро, - со смешком пообещал он.
   Мулат вышел, и дверь за ним затворилась, а Ян закрыл глаза, чувствуя страшную слабость и то озноб, то жар.
   - Эй, Билл! Эндрю! Майкл! - позвал мальчишеский голос под окном.
   Больной открыл глаза.
   - Здесь нет таких, - ответил он.
   - А вы не знаете, они в тюрьме?
   - Кто они? - спросил Ян.
   - Мои друзья. Ночью их замели полицейские, вот я и разыскиваю их.
   - Покажись, - предложил Ян.
   Снаружи зашуршали, и в зарешеченном окне появилась встрёпанная голова Дика.
   - Как тебя зовут? - поинтересовался Ян.
   - Дик.
   - Сколько тебе лет?
   - Не знаю.
   - Где ты живёшь?
   - Где придётся. Мы часто меняем места.
   - Воруешь?
   - Иногда. Если не подвёртывается никакой работы.
   - У тебя есть родители?
   - Нет, но были.
   - Ясно, что были, - согласился Ян. - Не из яйца же ты вылупился.
   Дика задело за живое такое пренебрежение к его отличительной особенности от других бездомных мальчишек.
   - Я их обязательно найду, - сообщил он. - У меня есть вещь, по которой мои родители меня узнают.
   Ян, затеявший разговор отчасти от скуки, отчасти для того, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о скорой смерти, насторожился. Он ещё сам не понимал, что именно привлекло его внимание и какие навеяло мысли, но мальчик заинтересовал его. Он боялся неосторожными расспросами отпугнуть гостя, поэтому сделал вид, что сомневается в его словах.
   - Если родители не узнают тебя лично, то как они тебя узнают по какой-то вещи? - словно бы не догадывался он.
   Дик не видел заключённого, особенно его острого, напряжённого взгляда, поэтому ответил с наивным удивлением, что взрослый человек не способен понять такой простой вещи.
   - Меня они узнать не могут, потому что я был совсем маленьким, когда они со мной расстались. Я их даже не помню. А сейчас я уже большой. Если они увидят эту вещь, то сразу поймут, что перед ними их сын.
   - Что же это за вещь?
   Но Дик молчал, боясь выдать свой секрет.
   - Почему ты молчишь? - спросил Ян, испугавшись, что мальчик ушёл. - Ты здесь?
   - Я здесь, - отозвался Дик.
   - Так что же это за вещь?
   - А вам это на что? - упрямился Дик.
   - Потому что ты поступаешь глупо, скрывая эту вещь. Тебе надо показывать её каждому встречному, чтобы родители смогли тебя узнать. Подумай сам, как они смогут тебя найти, если ты лишаешь их возможности увидеть эту вещь?
   Дика поразил такой простой и разумный довод. Вдруг он уже встречал своих родителей и проходил мимо, не зная, что это они, а они равнодушно проходили мимо него, не видя его амулета.
   - Я буду носить её открыто, - решил мальчик вслух.
   - Так что же это за вещь? - спросил Ян. - Опиши её, а то я не могу встать и подойти к окну, я очень болен. Видишь ли, я знаю кое-кого, кто когда-то очень давно потерял ребёнка.
   - Это половинка монеты, - объяснил Дик. - С одной стороны половинка орла, а с другой - буква "Х". Сам я читать не умею, но мне сказали, что это буква "Х". Я ношу эту вещь на шнурке на шее.
   - Буква "Х"?! - воскликнул Ян. - Я не хочу тебя обнадёживать, но я что-то слышал об этой вещице. Приходи завтра, а я к тому времени попробую разузнать о твоём деле подробнее.
   У Дика перехватило дыхание.
   - Я обязательно приду, - взволнованно пообещал он.
   Мальчик ушёл, а Ян стал обдумывать неожиданно возникший план. Некоторая доля бессердечия и безнравственности, содержащиеся в нём, не смущала человека, много раз творившего жестокость и испытывавшего на себе жестокость других, тем более что сейчас он заботился не о себе, а о своём приятеле.
   - Послушай, Мулат, - начал он, когда белокожий пришёл с прогулки, - моя песенка спета, но ты ещё не стар и полон сил. Было бы неприятно провести оставшуюся половину жизни на каторге, да и мои деньги тогда тебе не достанутся.
   - Я и сам это понимаю, Ян, - терпеливо ответил Мулат. - Но что же мне делать? Я не судья, чтобы оправдать себя и выпустить на свободу. И рад бы отсюда уйти, но это не в моей власти. Решётки крепкие, их не выломать, а подпилить нечем.
   - Не удивляйся моему предложению, - начал Ян, укладываясь поудобнее. - Стань отцом мальчика лет семи, и он доставит тебе всё необходимое для побега.
   Если бы Мулат умел плакать, он бы сейчас зарыдал от этих слов, ясно дающих понять, что его друг очень серьёзно болен и сознание его помутилось.
   - Дать тебе воды, Ян? - спросил он, не замечая, насколько жалобный у него голос.
   Ян хотел обругать приятеля, но почувствовал, что рот и горло у него, действительно, пересохли.
   - Дай, - согласился он.
   Белокожий заключённый поднёс к губам больного кружку с водой и приподнял его за плечи, чтобы ему было легче пить. Слегка заглушив непрекращающуюся, сжигающую его жажду, Ян вытянулся на своём ложе, отдыхая и собираясь с силами. Мулат вернулся на своё место, не зная, что ещё сделать для больного.
   - Слушай меня внимательно, - вновь заговорил Ян. - Сейчас я стараюсь не для себя, а для тебя. Я умру если не завтра, то послезавтра, и никто мне не сможет помочь, а тебе предстоит долгая жизнь, и, какая она будет, зависит только от тебя. Каторга - это очень нехорошее дело, поэтому выслушай мой план. Пока тебя не было, к нашему окну подобрался мальчишка, разыскивающий своих друзей. Мы разговорились, и вот что я узнал. Сосредоточься, Мулат, и не отвлекайся! Этот Дик живёт на улице, родителей своих не помнит и ничего о них не знает, но от них у него остался памятный подарок. Он надеется, что по этой вещице родители его отыщут. Разумеется, это всё мечты и фантазии, и его родители давно уже умерли или пьянствуют где-нибудь порознь, не помня ни друг о друге, ни о ребёнке, которого когда-то произвели на свет. Ты можешь занять их место, Мулат. Скажи пареньку, что ты его отец, и он принесёт для тебя всё, что ты попросишь, в том числе и пилку для решётки.
   У Мулата в мозгах всё перемешалось от такого предложения. Обзавестись сыном! Это предложение надо было обдумать, а у него, как назло, не было в голове ни единой мысли. Ян это предвидел, поэтому мрачно усмехнулся кончиками губ.
   - Не раздумывай, Мулат, всё равно другого способа удрать тебе не представится. Скажешь мальчишке, что ты узнаёшь эту вещь, что он твой сын, убежишь из тюрьмы, прихватив его с собой, а потом при первой же возможности или улизнёшь от него, или сознаешься, что обманул его, или скажешь, что ошибся, и вещица не та, которую ты повесил на шею своему сыну. Но лучше не объясняться, а тихо уйти, пока мальчишка спит. Ты понял меня?
   Мулат очумело моргал.
   - А что это за вещь?
   - Половинка монеты. На одной стороне орёл, а на другой - буква "Х". Завтра Дик придёт, и ты скажешь ему, что имя его матери начинается с буквы "Х", например Хелен.
   Мулат настолько привык подчиняться своему решительному другу, что неосознанно уже принял этот план к исполнению.
   - Хелен, - повторил он. - Мать мальчика Дика зовут Хелен. Выходит, это моя жена?
   - Нет, - помедлив, решил Ян. - С жёнами всегда одни хлопоты. Вы не были женаты официально. Это была твоя женщина, которая умерла при родах, а ты повесил на шею младенцу половинку монеты на шнурке и отдал его в семью, где о нём должны были заботиться, а сам уехал на заработки. Вернувшись, ты не нашёл ни той семьи, ни сына. Теперь ты счастлив узнать, что сын жив и ты его нашёл.
   - Мать ребёнка умерла, я отдал сына добрым людям, а сам уехал на заработки. Вернулся и никого не нашёл, - добросовестно твердил Мулат. - Хорошо, что догадался повесить ребёнку на шею половинку монеты с первой буквой имени его матери, иначе бы не отыскал сына.
   Ян с удовлетворением слушал это бормотание. Он знал, что теперь Мулат укрепился в мысли выдать себя за отца мальчика, и больше убеждать его не требуется.
   - Повтори, кому и что ты должен сказать, чтобы получить мои деньги, - потребовал Ян.
   Мулат повторил, почти ничего не перепутав.
   - Неплохо. Завтра ещё раз мне всё это перескажешь. Не забудь, что, если хоть одно слово пароля будет не тем, денег ты не увидишь.
   У Мулата в голове был полный туман. Сейчас сквозь этот туман пробивалась лишь одна мысль: Ян умирает. Мысль эта приводила его в отчаяние.
  

Глава 14

Отец и сын

   Ночью Яну стало плохо. Он впал в беспамятство, бредил, вспоминал случаи из своей жизни, от которых стало бы не по себе человеку более впечатлительному, чем его приятель. Мулат пробовал стучать в дверь, звать на помощь, но тюремщик посоветовал ему не шуметь без причины, иначе его посадят в карцер. Заключённый понял, что приближающаяся смерть его товарища не считается поводом для вызова врача, поэтому утих и сидел над мечущимся на своём тюфяке больным, не зная, как облегчить его страдания. К утру Ян затих, и Мулат решил, что он уснул, но, когда через час он дотронулся до неподвижной руки, она была холодна как лёд.
   - Ян! - испуганно позвал Мулат.
   Его товарищ был мёртв.
   Когда тюремщик принёс обед, он обнаружил, что белокожий заключённый сидит над телом умершего друга в таком отчаянии, что даже его закалённое сердце слегка дрогнуло. Он торопливо поставил две миски на пол и вышел, чтобы позвать людей для выноса тела.
   Мулата пришлось подхватить под руки и отвести на его тюфяк, потому что постигшее этого человека горе начисто лишило его способности соображать. Он тупо глядел, как его товарища подняли и вынесли из камеры. Часа через два он сообщил пространству:
   - Приеду в Лондон и отправлюсь на улицу..., дом три. Найду нотариуса Роберта Пирса и скажу: "Вам велел кланяться Ян Дульский". Мне ответят: "Что слышно о старом фрегате?" Я отвечу: "Всё в руках Божьих, а я всего лишь слуга Его". Не беспокойся, Ян, я всё запомнил.
   После этого он вновь оцепенел, сидя на своём тюфяке. Пришёл тюремщик, молча забрал две нетронутые миски с едой, обратился было к своему пленнику, но, не получив ответа, покачал головой и ушёл, тщательно заперев за собой дверь. Мулат продолжал сидеть в прежнем положении.
   - Эй! Я пришёл! - раздался за окном звонкий мальчишеский голос.
   Сначала Мулат словно бы не замечал появления кого-то под окном, но потом осознал, что на обращение надо ответить. Это явно был тот самый Дик, которого ему надо признать своим сыном. Он поёжился, а потом представил, что бы сейчас ему подсказывал Ян. Воображаемая поддержка друга очень ему помогла.
   - Ты тот мальчик, который вчера говорил с моим товарищем?
   - Да. Где он?
   - Он умер этой ночью, Дик. Но вчера он рассказал о тебе, и я... Я боюсь поверить... Мне надо посмотреть...
   Мулат запутался и замолчал.
   - На что посмотреть? - спросил Дик.
   Заключённый собрался с мыслями, вновь представив, какие слова подсказывал бы ему сейчас Ян, и заговорил довольно связно.
   - Мой друг рассказал, что у тебя есть вещь, по которой тебя смогут узнать твои родители. У меня был когда-то сын... Давно это было... Хелен родила мальчика и умерла, а я отдал ребёнка в одну семью, чтобы там позаботились о нём. Сам я уехал на заработки. Когда вернулся, я не нашёл ни семьи, ни мальчика, и, сколько я ни искал их, они бесследно исчезли. У меня оставалась надежда, что я всё-таки найду своего мальчика по одной вещи, которую я ему оставил. Это половина монеты с половиной орла на одной её стороне.
   - А что было на другой стороне? - взволнованно спросил Дик.
   - Буква "Х", начальная буква имени матери моего сына, Хелены.
   - У меня есть эта вещь, - сообщил мальчик, у которого голова шла кругом от совершавшегося у него на глазах чуда.
   Как ни был смущён и растерян Мулат, но он всё-таки сообразил, что ему надлежит проявить волнение.
   - Покажи! Сейчас же покажи её мне! - закричал он.
   Снаружи послышались скребущие звуки, и за решёткой появилось миловидное лицо с большими серыми глазами. Мальчик вытянул руку, показывая свой амулет. Мулат подошёл и рассмотрел половинку монеты.
   - Это она! - хрипло вскрикнул он. - Ты говоришь, что эта вещица всегда висела у тебя на шее?
   - Да.
   - Выходит, мои поиски закончились, и я нашёл сына? Мальчик мой!
   Мулат всмотрелся в открытое, с ясными глазами лицо Дика и решил, что ему повезло. Паренёк был симпатичным и, по виду, наивным. Хуже, если бы Дик оказался прожжённым прохвостом, способным в два счёта разоблачить самозваного отца.
   Дик с не меньшим волнением смотрел на Мулата. Его отец оказался не богатым джентльменом, а самого невзрачного вида заключённым, но ничего жестокого, страшного, порочного в нём не было заметно, и в целом мальчик остался доволен осмотром.
   - Значит, ты мой отец? - переспросил он.
   - Выходит, что так, сынок.
   Из глаз мальчика полились слёзы, и он спрыгнул на землю.
   - Куда ты? - испугался Мулат.
   - Я здесь, отец. Почему ты в тюрьме? За что тебя посадили? Ты вор? Надеюсь, ты...
   Мальчик боялся, что его отец окажется убийцей, но не смог закончить вопрос.
   - Я попал сюда по ошибке, - сказал Мулат. - Я честный моряк, но наш корабль остановили и проверили, нет ли у нас контрабанды. К несчастью, один из наших товарищей захватил с собой запрещённый товар, поэтому нас всех посадили по разным тюрьмам. Мы оказались вдвоём с Яном, но он умер ночью, так что я остался совсем один.
   Мулат удивлялся внезапно открывшейся в нём способности складно врать.
   - Скоро меня осудят и отправят на каторгу, - заключил он, надеясь разжалобить мальчика.
   Это ему удалось.
   - Чем я могу помочь тебе, отец? - спросил Дик.
   - Только одним. Достань где-нибудь пилку для металла и принеси её мне. Я перепилю решётки, и мы с тобой убежим из этого города туда, где сможем начать новую жизнь.
   - Я достану пилку, отец, - твёрдо пообещал Дик. - Я вернусь как можно быстрее. Прощай, отец.
   - Прощай, сын, - отозвался Мулат.
   Оба были так взволнованны, что не задали множества вопросов, которые должны были задать друг другу отец и сын. Может, Мулат и рад был окончанию разговора, но Дик, шагавший по улице, жалел, что не спросил даже, как зовут его отца и какая фамилия должна быть у него самого.
   "Мою мать звали Хелена, - размышлял мальчик. - Как же зовут моего отца? Я рад, что наконец-то нашёл его, и рад, что он не преступник, а честный моряк и в тюрьму попал по ошибке. И он хочет взять меня с собой и начать новую жизнь... Но где же мне достать пилку?"
   Пилку он обнаружил у торговца слесарными инструментами. Подождав, когда он отвлёкся разговором с покупателем, Дик схватил вожделенное средство спасения отца и побежал прочь. Торговец, не предполагавший, что маленького мальчика может соблазнить пилка, с запозданием осознал, что его обворовали.
   - Держи вора! - закричал он для порядка, но преследовать мальчишку не стал, понимая бесполезность такого действия.
   Дик никогда прежде не считал себя вором, хотя ему и приходилось стянуть с прилавка булку или яблоко, когда не подвёртывалось никакой работы, а есть хотелось особо мучительно, но сейчас он украл не еду, а вещь, и этот поступок его смущал. Ему казалось, что теперь он стал самым настоящим вором, из тех, кого сажают в тюрьму. Но что ему оставалось делать, если его отцу требовалась для освобождения пилка, и иначе, чем украсть, он не мог её достать? А бежать из тюрьмы отцу необходимо, потому что он неповинен ни в каком преступлении. Ему повезло, что с ним заговорил товарищ его отца, узнал про его амулет и рассказал о нём отцу. Бывают же счастливые совпадения!
   Мальчик выждал благоприятный момент, когда на площади перед тюрьмой было пусто, и подошёл к заветному окну.
   - Отец! - позвал он.
   Мулат, который неподвижно сидел на своём тюфяке, тупо уставившись на пустое место своего друга, вздрогнул. Отныне он сам должен был заботиться о себе, но, похоже, и сейчас, после своей смерти, Ян принимал за него решения, на этот раз устами ребёнка. Белокожий заключённый услышал зовущий его голос и чуть было не ответил: "Я здесь, Ян". Он вовремя сообразил, что указание, что ему делать, даст ему не его друг, а мальчик, которого Ян велел ему признать сыном.
   - Я здесь, Дик.
   - Я принёс пилку, отец.
   - За тобой не следят? - тревожно спросил Мулат, окончательно стряхивая с себя наваждение.
   - Нет. Они не придираются ко мне. Наверное, думают, что я разыскиваю своих родителей.
   - Ты и разыскал одного из родителей, - напомнил Мулат скорее самому себе, чем Дику. - Давай пилку.
   Дик подтянулся к окну и передал пилку в высунувшуюся руку.
   - Жди меня на кладбище около церкви, - велел Мулат. - Там легко спрятаться. Если не приду сегодня ночью, то это означает, что побег отложен на завтра. Этой ночью или следующей, но я обязательно появлюсь. А теперь уходи.
   Дик помедлил.
   - Отец!
   - Что тебе, сынок?
   - Как тебя зовут, отец? И как зовут меня?
   - Твоё имя Дик, то есть Ричард, как ты и зовёшься. Дик... Брайтон.
   Эта фамилия непроизвольно слетела с языка Мулата, и он сперва оторопел от того, что произнёс имя своего прежнего товарища, погибшего лет десять назад, но потом решил, что это к лучшему, потому что теперь он не забудет, каким именем наделил мальчика.
   - А как зовут тебя? - не унимался Дик.
   Мулат решил, что лучше назвать своё настоящее имя, а фамилия у него должна быть Брайтон, как у Дика.
   - Сэмюэл Брайтон, сынок. Я Сэмюэл Брайтон. А ты Ричард Брайтон. А теперь беги, Дик, иначе ты привлечёшь внимание тюремщиков.
   "Брайтон, - размышлял он. - Сэм Брайтон. Это сходно с моим настоящим именем Сэм Бартон. Даже если я когда-нибудь собьюсь, то беды не будет. А Дика Брайтона и запоминать не надо, ведь я хорошо его помню. Вот уж Брайтону не пришло бы в голову, что я наделю его именем беспризорного мальчишку, да и сам воспользуюсь его фамилией".
   Это было первое самостоятельное действие Мулата, и он остался доволен собственной смекалкой. У него даже мелькнула мысль, что теперь, пожалуй, он научится жить и без руководства своего друга Яна. Он поедет вместе с Диком в Лондон, в этом большом городе легко улизнёт от мальчика, получит деньги и уже один уедет туда, где его никто не сможет узнать.
   А Дик, довольный, что раздобыл пилку и так удачно передал её отцу, отбросил недавно ещё угнетавшую его мысль о настоящем воровстве. Он неторопливой походкой удалился с тюремного двора, словно заходил сюда исключительно ради моциона. Добродушного вида часовой сделал вид, что не видел свидания мальчика с отцом, не подозревая, что при этом было передано орудие для наметившегося побега. Он недавно устроился на эту должность, всего три дня назад обзавёлся первенцем и, на счастье Мулата и Дика, был пока ещё преисполнен любви к ближнему.
   Мальчик отправился к церкви, зашёл на маленькое тихое кладбище, осмотрелся, примечая удобные убежища от посторонних глаз, и отправился на рынок, чтобы заработать себе на сегодняшний обед и им с отцом на завтрашний.
   Рынок жил своей обычной жизнью. Люди толкались у прилавков, рассматривая товар, неторопливо ходили по рядам, заглядывали в лавки. Дик зорко высматривал какую-нибудь женщину с лицом подобрее и тяжёлой корзиной. Найдя такую, он предложил свои услуги, но получил отказ. И к кому бы он ни обращался с предложением донести ношу, ему постоянно отказывали. В животе у него урчало, запах и вид пищи дразнил его, возбуждая непомерный аппетит, а в голове засела мысль, что его отец, придя ночью в условленное место, возможно, будет очень голоден, ведь всем известно, что кормят в тюрьмах очень плохо. Чем больше Дик об этом думал, тем твёрже он убеждался, что ему надлежит обязательно раздобыть еду и деньги.
   День уже подходил к концу, а мальчику так и не удалось ничего заработать, и в нём накапливалось отчаяние, почти паника. В таком-то состоянии он увидел полного пожилого мужчину, наклонившегося над прилавком с детскими игрушками. Из оттопыренного кармана у него торчал толстый бумажник. Достаточно было лишь чуть-чуть потянуть за кончик этого бумажника, как у него в руках окажется сказочное богатство. Он не только закатил бы царский пир сейчас, но и накупил бы всевозможной еды для них с отцом, причём все эти покупки нисколько бы не истощили заветный бумажник.
   Мальчик подошёл к прилавку и тоже принялся рассматривать игрушки, потом обошёл мужчину сзади и встал с другой стороны. Ни продавец, ни сам владелец бумажника не обратили на него ровно никакого внимания, занятые разговором о какой-то мудрёной детской игре.
   Дик решился. Он протянул руку, дотронулся до бумажника и сейчас же отдёрнул её, словно его что-то обожгло. Ему представился вопрос отца, этого честного моряка, пострадавшего из-за чужого проступка. Что может спросить честный человек, при виде богатства, предложенного ему нищим бездомным мальчишкой? Конечно же, он спросит: "Сынок, откуда у тебя такие деньги?" И что же он ответит? Заподозрив, что его сын вор, Сэмюэл Брайтон сразу же с отвращением от него отвернётся. Нет, не надо брать этот бумажник. Пусть он не сможет ничего дать своему отцу, но и стыдиться за него отцу не придётся. А что до воровства пилки для решётки, то это единственный его серьёзный грех, притом оправданный, а потому о нём можно забыть.
   Дик решительно отвернулся от мужчины с бумажником и ушёл. В этот день он остался голодным, но настроение его было прекрасным. В таком состоянии духа он отправился на маленькое кладбище возле церкви и спрятался между двумя большими памятниками.
  
   Мулат, остававшийся весь этот день в своей камере, несколько раз переходил от надежды на избавление от грозящей ему каторги до растерянности перед внезапным одиночеством. Надо было привыкать жить без руководства Яна, но как часто его глаза обращались на пустой тюфяк, где ещё утром лежал его друг!
   Ближе к вечеру дверь отворилась, и в камеру ввели нового заключённого. Это был средних лет человек, плотного сложения, с рыжеватыми волосами. На его бледном лице особенно выделялись веснушки.
   - Встречай нового товарища, - сказал тюремщик.
   Он не был плохим человеком, а потому принял близко к сердцу горе Мулата после смерти товарища. Он даже боялся, что осиротевший заключённый или сойдёт с ума, или наложит на себя руки, а потому он решил подселить к нему новичка. Добрый человек не предполагал, что его поступок вверг Мулата в ужас.
   Когда дверь за тюремщиком закрылась, новый жилец камеры огляделся.
   - Привет, - сказал он. - Меня зовут Тедди.
   Ошеломлённому Мулату не понравился бегающий взгляд его голубых глаз.
   - Меня зовут Сэм, - ответил он.
   - Я ни в чём не виноват, - сообщил новый знакомый.
   Мулат представил, что бы на это ответил Ян, и сказал:
   - Конечно. В тюрьмы всегда сажают невинных.
   Тедди вытаращил глаза и присвистнул.
   - Вот шутник! - восхитился он. - Где моё место? Здесь?
   У Мулата сердце перевернулось, когда он увидел, что новый заключённый хочет занять место его друга.
   - Нет, здесь лягу я. А ты займи моё место.
   - Твоё место хуже? Почему же сразу туда не перешёл?
   - Не хуже, но это место моего друга. Он умер этой ночью.
   Тедди пожал плечами и решил не разбираться в причинах странностей своего сокамерника. Он опустился на тюфяк, где прежде обитал Мулат, и принялся разглядывать белокожего. Его взгляд мешал Мулату собрать обрывки мыслей, теснившихся в его голове.
   - Не смотри на меня, - сердито сказал он.
   Тедди лёг на спину и уставился в потолок.
   Не чувствуя изучающего взгляда, Мулат успокоился и принялся размышлять более или менее связно. Если раньше он считал, что из-за появления рыжего веснушчатого Тедди его побег невозможен, то теперь он начал склоняться к другому мнению. В этом человеке с первого взгляда угадывался проходимец, поэтому Тедди мог оказаться полезным при побеге. Разница в недавнем и настоящем положении Мулата была лишь в том, что прежде Мулат собирался бежать один, а теперь он хотел предложить новому товарищу бежать вместе. Потом они расстанутся, и Мулат уже в одиночку поедет в Лондон.
   - Слушай, Тедди, ты не хотел бы бежать? - осведомился он.
   - Спрашиваешь! Конечно, хотел бы. Кто же не захочет бежать в моём положении? Только отсюда не сбежишь. Вон какие решётки.
   - Их можно перепилить.
   - Чем?
   - Пилкой.
   Тедди сел на своём тюфяке.
   - Не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть инструменты?
   - Только пилка. Я её получил сегодня и собирался бежать этой или следующей ночью.
   - Я с тобой дружу, Сэм. Перепилим прутья и вместе удерём отсюда. Располагай мной, как сочтёшь нужным.
   Мулату стало спокойно. Прежде ему приходилось обо всём думать самому, а теперь они будут принимать решения вдвоём. Это даже удачно, что к нему подселили этого парня.
   Ночью Мулат и Тедди усердно пилили прутья, сменяя друг друга, часто останавливаясь и прислушиваясь, не привлекли ли их действия чьего-нибудь внимания. К утру им так и не удалось закончить работу.
   - Придётся подождать до завтра, - сказал Тедди.
   Мулат сейчас же спрятал пилку под тюфяк. Тедди замазал свежие надрезы на решётках пылью, которую смочил слюной и с тревогой сказал:
   - Только бы нас никуда не перевели.
   Мулата ужаснула такая возможность. Прежде он не думал об этом, а теперь весь день со страхом прислушивался к звукам за дверью, а когда тюремщик приносил им еду, он покрывался холодным потом. Тедди испытывал сходные чувства, но не такие сильные, так как предложение бежать, едва он вступил под своды тюрьмы, было слишком неожиданным и он ещё не успел освоиться с новыми впечатлениями. Но никуда их не перевели, и их опасения оказались напрасны.
  
   Дик тоже волновался. Всю ночь он пробыл на кладбище. Сначала он сидел между двумя памятниками, потом холод заставил его покинуть убежище. Мальчик окоченел и был напуган одиночеством и безмолвными соседями, спрятанными под землёй. То ему казалось, что кто-то ходит по соседней дорожке, и он бросался туда в надежде увидеть отца, то начинал дрожать от ужаса, вообразив, что его окружают призраки. Потом его мозг принималась точить мысль о том, что отца схватили при попытке к бегству. Спасительное воспоминание о словах заключенного, что он придёт сюда если не сегодня, то завтра, утешали его, но быстро вытеснялись воображаемыми страхами. К утру ребёнок был совершенно измучен. Когда рассвело, он осознал, что сегодня отец уже не придёт, и в изнеможении упал на чей-то могильный холмик и уснул.
   Днём Дик попытался пробраться к знакомому окну тюрьмы, но выбрал неудачный момент и был грубо изгнан с тюремного двора. Подумав, он решил, что не стоит привлекать к себе внимание тюремщиков ещё одним посещением, и отправился на рынок. Там ему удалось стянуть хлебец с прилавка и утолить голод. Мысль, что это тоже кража, его не посетила. Дождавшись вечера, он вернулся в своё убежище на кладбище.
  

Глава 15

На свободе

   Похоже, Тедди решил взять инициативу в свои руки, потому что именно он подал знак продолжить пилить прутья решётки. Мулат, привыкший подчиняться Яну, безропотно признал власть своего нового товарища. Они работали по очереди.
   - Всё, думаю, что этого достаточно, - объявил Тедди. - Помоги мне.
   Он и Мулат добросовестно расшатывали и выламывали прутья, пока не образовалось отверстие, способное пропустить взрослого мужчину.
   Мулат, ловкий, как все моряки, вылез первым и помог выбраться Тедди.
   - Надо поскорее уйти из города, - решил рыжий.
   - Сначала надо зайти на кладбище у церкви, - возразил Мулат.
   Тедди изумлённо посмотрел на приятеля.
   - Может, ты прибережёшь сентиментальное прощание у любимой могилы до лучших времён? Кто бы там ни был похоронен, лишняя задержка может нас погубить.
   - Ты не понял: меня там ждёт сын, - объяснил Мулат, решив не рассказывать незнакомому человеку подробности усыновления Дика.
   - Ты бы всё равно не попрощался с ним, если бы не сбежал.
   - Да нет, он не умер. Он жив. Это он передал мне пилку. Он ждёт меня на кладбище.
   - Вон оно что! - обрадовался Тедди, почему-то вообразивший взрослого детину с преступными наклонностями. - Это даже хорошо. Втроём мы сможем сработаться и проделывать неплохие дела. Сам я по профессии медвежатник...
   Мулат, проводивший всё время в море среди людей, промышлявших другими делами, был наивен во всём, что не касалось морских перевозок и контрабанды.
   - Охотился на медведей?
   Этот вопрос едва их не погубил, потому что Тедди принялся хохотать в самый неудачный момент, когда они проходили невдалеке от часового. Но, возможно, этот неуместный в их положении смех одновременно и помог им, потому что ни одному самому бдительному часовому не придёт в голову, что совершающий побег заключённый будет хохотать, проходя мимо людей, призванных пресекать побеги. Решив, что прошёл какой-нибудь пьяный, часовой продолжил с рассеянным видом прогуливаться на одном месте, делая пять шагов в одну сторону и столько же - в обратную.
   Когда беглецы отошли на безопасное расстояние от тюрьмы, Тедди вернулся к теме разговора.
   - Медвежатник - это взломщик сейфов. Я очень хорошо знаю своё дело, но мне нужны помощники. Ты, Сэм, и твой сын можете стать моими напарниками. Я любовался, как легко ты пролез через дыру в решётке. В нашем деле ты будешь незаменим, а если твой сын хоть вполовину так ловок, то мне повезло вдвойне.
   Осваивать новое дело Мулату, уже предвкушавшему спокойную жизнь на наследство Яна, совсем не улыбалось. Тедди, несомненно, был человеком бывалым, но так же несомненно было и то, что это был проходимец каких мало и, возможно, опасный преступник. Даже при перевозке контрабанды Мулата могли провести, хотя он занимался этим всю жизнь, а уж запутать его в сухопутных делах труда бы не представило. Нет, надо как можно скорее отделаться и от него, и от Дика.
   - Спасибо, Тедди, но я хочу наняться на корабль и отправиться на нём куда подальше. Найдётся немало судов, где не будут придираться к отсутствию документов...
   - Тебя беспокоит отсутствие документов? - перебил Тедди с ухмылкой. - Я добуду тебе документы, дай только выбраться из города.
   Они легко нашли церковь и прошли на кладбище.
   - Дик! - позвал Мулат.
   Мальчик, вторую ночь терзаемый реальными и вымышленными страхами, встрепенулся и выбежал навстречу отцу.
   - Этот мальчик - твой сын?! - оторопело спросил Тедди.
   Если до сих пор он тешил себя надеждой, что Мулат с сыном всё-таки станут его помощниками, то теперь, увидев этого самого сына, он желал поскорее расстаться с новыми знакомыми и предоставить их самим себе. Пусть Сэм устраивается на свой паршивый корабль, где не интересуются прошлым членов экипажа, а мальчика устраивает где хочет, а он, Тедди, тихо исчезнет с одной из остановок. Он и не подозревал, насколько его желание расстаться совпадает с желанием Мулата.
   Дик охотно пошёл из города с обретённым отцом и его товарищем. Он не задавался проблемой, достойный или недостойный друг у его отца, потому что его отец тоже был ему совершенно незнаком. Он теперь был не одинок, он вступал в новую полосу жизни, и это его радовало.
   Беглецы скоро вышли из города и пошли в сторону Лондона в надежде затеряться там, а потом, выждав положенное время и осмотревшись, заняться своими делами. Сейчас им надлежало избегать дорог, потому что их будут прежде всего ловить по дорогам.
   Когда они вышли в путь, ни у кого из них не было денег, но на второй же день Тедди закупил для всех еды.
   - Ты разбогател? - удивился Мулат.
   Тедди ухмыльнулся.
   - Я нигде не пропаду.
   Дик знал много людей типа Тедди, не доверял им и старался держаться от них подальше. Это были не мелкие воришки, занимающиеся своим ремеслом, чтобы было на что поесть и выпить, а крупные воры и грабители. Иные из них шли даже на убийство. Дику казалось, что Тедди тоже при случае может пырнуть человека ножом. Рядом с Тедди отец, в глазах мальчика, особенно выигрывал, и Дику, считавшему себя хорошо знакомым с миром порока и преступлений, хотелось оградить от него честного моряка. Мальчик мечтал выбрать удобный момент и потихоньку увести отца от Тедди, затеряться с ним в дебрях большого города и больше не встречаться с неприятным и опасным человеком.
   Дик сознавал, что продукты куплены на краденые деньги, но это не помешало ему есть с жадностью и удовольствием, ведь любой поступок можно оправдать. Дик размышлял так, что деньги украл Тедди, а значит, сам он к краже отношения не имеет. Что ж из того, что он ест обед, купленный на краденые деньги. Еда уже куплена, изменить этот факт нельзя, а потому кто-то ведь должен её съесть.
   Все трое вместе пробирались в Лондон, страстно желали поскорее разлучиться, причём Тедди и Мулат - полностью, а Дик - лишь избавиться от рыжего знакомого его отца, но не подозревали, что это желание взаимное и обдумывали разные варианты побега от товарищей.
   В таком настроении они прибыли в маленький портовый городок. Мулат оживился среди знакомого шума и привычного его глазу вида отпущенных со своих кораблей матросов.
   - Пошли в таверну, - пригласил он своих спутников. - Может, мне повезёт, и я найду знакомых.
   Руководствуясь чутьём моряка, он проследовал в наименее благопристойную часть города, чтобы выбрать таверну побезопаснее. Его спутники следовали за ним. Подходящую таверну они нашли быстро и, чувствуя всё возрастающий голод, заняли столик в дальнем углу.
   Тедди расщедрился, принявшись заказывать одно блюдо за другим. Не забыл он и спиртное. Мулат только глазами хлопал, когда перед ним возникали соблазнительные кушанья, а Дик почувствовал смутную тревогу. Мальчик понимал, что здесь никто не будет выяснять у их разбогатевшего спутника, где он взял деньги, и опасность исходит откуда-то ещё.
   - Мне лучше ром, - сказал Мулат, когда Тедди хотел налить ему виски. - Когда выбора нет, я пью, что придётся, но если выбор имеется, то я предпочитаю ром...
   Он хотел сказать что-то ещё, но отвлёкся, так как перед ним очутился полный стакан.
   - За удачу, - предложил Мулат.
   - А она нам понадобится, - отозвался рыжий, поддерживая тост.
   Беспокойство Дика усилилось, а когда Мулат стал вливать в себя третий стакан, мальчик ясно осознал, что его отец вот-вот напьётся.
   - Отец, не надо больше пить, - робко попросил он.
   Мулат не был груб или жесток по природе, но легко поддавался чужому влиянию, а напоить его до бесчувствия было совершеннейшим пустяком.
   - Не бойся, мой мальчик, я меру знаю, - сказал он заплетающимся языком.
   - Удачную таверну ты выбрал, Сэм, - одобрил Тедди, оглядевшись. - Здесь все заняты только своими делами и не обращают на нас никакого внимания.
   Он налил в стакан своему пьяному приятелю ещё рома, и тот послушно выпил.
   - Ты мне друг, - сообщил Мулат громким шёпотом. - Я тебе это докажу.
   - Докажешь. Конечно, докажешь, - согласился Тедди.
   - А ты пей, - угрожающе проговорил Мулат, меняя дружеский тон на агрессивный. - Если будешь со мной пить - обеспечу на всю жизнь, а нет - значит, ты последняя дрянь.
   Тедди улыбнулся, похлопал его по плечу, обнял и сделал пару глотков из своего стакана. Успокоенный Мулат выпил очередной стакан.
   Дик с ужасом смотрел на происходящее. Он чувствовал, что происходит что-то плохое, но не понимал, что именно. Было ясно, что отца осознанно напоили пьяным, но зачем это было сделано, оставалось непонятным. Мальчик видел, что отец находится сейчас на той степени опьянения, что обращаться к нему неблагоразумно, и он решил молча ждать.
   - Я могу озолотить... Могу, - бормотал Мулат. - А могу ничего не дать. Ты думаешь, что я беден? Нет. Я богач...
   Тедди откровенно усмехнулся, разглядывая оборванного богача, а Дика словно что-то подтолкнуло, и он осмелился обратиться к отцу, чтобы заставить его замолчать.
   - Отец, нам пора уходить, - сказал он.
   - Не смей указывать мне, что делать! - разъярился Мулат.
   Дик соскользнул на пол, чтобы скрыться из глаз ополоумевшего отца. Не видя обидчика, Мулат сразу успокоился. Теперь всё его внимание было устремлено на то, чтобы усидеть на стуле, который начал заваливаться куда-то в сторону. Пьяный сначала вцепился в стол, потом навалился на него всем телом и затих.
   - Твоему папаше надо проспаться, - отметил Тедди, обращаясь к мальчику, уже вылезшему из-под стола. - Сиди рядом с ним и следи, чтобы он не начал буянить. Впрочем, он вряд ли проснётся в ближайшее время. А я... Я ненадолго отлучусь.
   - Понятно, Тедди. - согласился мальчик. - Я послежу за отцом.
   Рыжий мошенник вышел из таверны, а Дик тихонько последовал за ним. Он боялся, что мужчина каким-то образом навредит отцу. Мужчина с независимым видом шёл по улице, а мальчик крался за ним.
   Тедди, задумавший напоить приятеля, едва тот заговорил о кабаке, теперь ощущал свободу и независимость от никчёмного спутника и его сына. Пусть себе сидят в таверне, а когда пьяный придёт в чувство, он будет неприятно удивлён, обнаружив, что остался без умного и ловкого товарища да ещё с долгом кабатчику. Тедди хвалил себя за то, что оплатил лишь свою часть. Едва ли Сэма выпустят из таверны, если он не рассчитается за еду и выпивку. Дело может дойти даже до полиции, но это уж не его, Тедди, забота.
   Дик опасался, что их неблагонадёжный спутник выдаст отца, но вскоре убедился, что неприятный ему человек попросту решил от них сбежать. И сразу же на душе у мальчика воцарились мир и покой. Он с лёгким сердцем вернулся к отцу и стал ждать его пробуждения.
   Кабатчик, несколько раз проходил мимо столика, на котором спал Мулат, подозрительно поглядывая на пьяного. Это насторожило Дика. Неужели он заподозрил в его отце беглого заключённого? Но что же ему делать?
   - Скажи мне, мальчик, у этого парня есть чем расплатиться? - напрямик спросил кабатчик. - Ваш приятель заплатил мне только за свою долю.
   - Конечно, есть, - презрительно ответил Дик. - Это мой отец. Что мы, нищие что ли?
   На его лице отразилось такое возмущение, что это обмануло даже такого прожжённого прохвоста, каким был хозяин этой таверны, и он вернулся к своим делам.
   Дика охватило отчаяние. Он понимал, что надо во что бы то ни стало раздобыть деньги, чтобы выручить из беды отца. А что отец, сам ещё того не зная, попал в беду, было абсолютно ясно. Мальчик вышел из таверны и принялся расхаживать перед ней в глубоком раздумье. Он выискивал способ добыть деньги, но среди фантастических видений честного заработка, встречи с добрым человеком, который дарит ему деньги, или чудесной находки потерянного кем-то кошелька то и дело прокрадывалось гонимое сознанием воспоминание о бумажнике, соблазнительно торчавшем из кармана любителя игрушек. И Дик решился. Он огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и медленно пошёл по грязной улице, высматривая жертву.
   Подходящей добычей оказался сидящий на тумбе старик с неопрятными, взлохмаченными, серыми от седины волосами и гладко выбритым лицом. По виду это был моряк, и, по мнению Дика, моряк этот был безнадежно пьян. Мальчик решил подойти к старику сзади и проверить содержимое его карманов. Да, он пойдёт на воровство, но на это была важная причина. Не укради он деньги, кабатчик сдаст его отца в руки полиции, а там дознаются о личности Сэмюэля Брайтона, арестованного за перевозку контрабанды и бежавшего из тюрьмы.
   И всё-таки мальчика одолевали сомнения, ведь он собирался совершить самое настоящее воровство. Он уже украл пилку, а теперь намерен пойти на преступление пострашнее. Но что же ему остаётся делать? Да и на что этому пьяному старику деньги, если они у него есть? Едва он протрезвеет, как сразу же вернётся в кабак, чтобы их пропить.
   Дик несколько раз обошёл вокруг старика, но тот не поднял низко опущенной головы и не переменил позы. Тогда мальчик подошёл к нему сзади и решительно сунул руку в широкий оттопыренный карман. Он сразу же дёрнулся, пытаясь вырвать руку из железной хватки старика, а тот преспокойно выпрямился и притянул маленького преступника к себе.
   - Паршивец! - хрипловато вскричал он. - А я-то думаю, что это он вокруг меня вертится? Воришка поганый!
  

Глава 16

Встреча

   Дик так испугался, что сперва даже не осознал всей трагедии случившегося. Мало того что он не сумел помочь отцу, так ещё и сам попался, как глупый щенок. Он попытался вывернуться из рук старика, но тот преспокойно ухватил его за плечо и поставил перед собой, рассматривая его прищуренными глазами с недобрым, как показалось мальчику, выражением.
   - Отпустите меня, пожалуйста, - попросил Дик, еле шевеля бескровными губами. - Я больше не буду.
   - Все так говорят, но только слова не держат, - возразил жестокий старик.
   В этот момент из ближайшего кабака вышел и присоединился к ним моряк с длинными чёрными волосами.
   - Что здесь происходит, Дед? - спросил он и так замысловато выругался, что это и на ругань-то не было похоже.
   Его вид не показался Дику грозным, и он осмелился обратиться к этому человеку.
   - Отпустите меня, сэр.
   - Что он натворил? - спросил черноволосый моряк.
   - Хотел меня обворовать, - со смешком сообщил старик, и брюзгливые складки у его губ стали явственнее.
   Лицо Дика приняло страдальческое выражение, а большие серые глаза с отчаянием перебегали со старика на черноволосого. Последний без злости и отвращения, а скорее с интересом рассматривал маленького воришку.
   - Ты голоден? - спросил он.
   Дик уловил сочувственные нотки в голосе моряка и приободрился.
   - Мне очень нужны деньги, сэр, - объяснил он, постаравшись, чтобы голос его звучал как можно проникновеннее.
   - А кому они не нужны? - спросил старик. - Я ещё не видел чудака, которому не были бы нужны деньги.
   Черноволосый от души расхохотался. Он чуть подвыпил, и рассмешить его труда не составляло.
   - Мне не нужны, - заверил его Дик. - То есть много денег не нужно. Только для того, чтобы поесть.
   - Так возьми эту монету и купи себе еды, а по чужим карманам не шарь: добром это не кончится.
   Мальчик взял монету и упавшим голосом сказал:
   - Это очень мало, сэр.
   Черноволосый с удивлением разглядывал странного оборвыша.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Дик. Дик Брайтон.
   Черноволосый вздрогнул, словно это имя было ему хорошо знакомо. Мальчик заметил, что и старик обратил внимание на странную реакцию товарища и словно бы понял её.
   - Сколько же денег тебе надо, Дик Брайтон? А главное, зачем тебе деньги?
   - Для моего отца, сэр.
   - Он... - Черноволосый на секунду закрыл глаза, словно отгоняя наваждение. - Как его зовут?
   - Сэмюэл Брайтон, сэр.
   - Он болен?
   - Нет, сэр. Он...
   Дик не знал, как ему объяснить, зачем ему понадобились деньги для отца.
   - Он не совсем болен, сэр...
   Мальчик запнулся и умолк. Черноволосый положил ему руки на плечи, повернул к себе и заглянул в лицо.
   - Видно, с твоим отцом случилось что-то неладное, Дик. Рассказывай обо всём по порядку, а мы решим, что делать.
   Этот моряк и брюзгливый старик, безмолвно наблюдавший всю сцену, чем-то внушали доверие, и мальчик решился.
   - Мой отец пьян...
   Его прервал смех обоих слушателей.
   - Не обижайся, Дик Брайтон, - добродушно ободрил смущённого мальчика черноволосый. - Мы и сами порой оказываемся в таком же положении, поэтому способны понять беду твоего отца.
   - Его напоили и бросили, - досказал Дик. - Теперь он спит в таверне, и денег расплатиться у него нет.
   Старик пренебрежительно усмехнулся и покрутил головой.
   - В таком положении оказываются многие, - сказал он.
   - Вдруг кабатчик вызовет полицию? - со страхом спросил Дик.
   Взгляд черноволосого сразу стал цепким.
   - А твоему отцу лучше не встречаться с полицией, - утвердительным тоном проговорил он и спросил. - Что же он натворил?
   Дик молчал.
   - Ты уже сказал достаточно, чтобы вызвать полицию, если бы мы собирались это сделать. Теперь уж досказывай до конца. Он кого-нибудь ограбил или убил?
   - Нет-нет, сэр! - испугался Дик. - Он честный человек. Его по ошибке посадили в тюрьму, и он... бежал. Он тоже моряк. Он не виноват, что его товарищ припрятал контрабанду.
   - Вот оно что! - откликнулся черноволосый. - Хорошо, что ты рассказал это нам, Дик Брайтон, а не кому-нибудь ещё. Мы люди добрые и не воспользуемся твоей доверчивостью, но впредь тебе не следует болтать о делах твоего отца с незнакомыми людьми. Со знакомым, впрочем, тоже. Пойдём в таверну, Дик Брайтон. Так и быть, выручим мы твоего отца.
   Старик нахмурился.
   - Стоит ли тебе ввязываться в это дело, Хьюго? - спросил он.
   - В память о Дике Брайтоне я помогу Дику Брайтону, - непонятно ответил черноволосый. - Пойдёшь с нами, Дед, или подождёшь нас здесь?
   - Схожу, посмотрю, как глупцы создают себе ненужные проблемы, - проворчал старик. - Может, я чем-нибудь буду полезен. К тому же, надо будет объяснить нашим ребятам, куда делся их капитан, если тебя загребут вместе с этим невинным проходимцем.
   Дику стало обидно за своего отца, но возражать он не посмел. Втроём они пошли в таверну.
   - Вернулся? - встретил мальчика хозяин. - А я уж думал, что ты сбежал. Твой отец никак не проспится, а меня всё-таки одолевают сомнения в его платёжеспособности.
   - Пусть они вас не одолевают, любезнейший, - весело ответил черноволосый Хьюго. - Если платёжеспособность моего матроса окажется невысока, то хватит и моей платёжеспособности. Сколько он вам должен?.. Этого хватит? А теперь мне придётся его у вас забрать, потому как на моём судне без этого матроса слишком пусто и скучно.
   Свою речь моряк сопровождал цветистыми выражениями, слыша которые кабатчик ухмылялся.
   - Забирайте, - разрешил он.
   Теперь перед Хьюго встала проблема узнать незнакомого ему пьяного человека среди многих посетителей, находившихся в схожем состоянии. Ему помог Дик, который сразу же подошёл к отцу.
   - Эй, Джон! Бездельник! Сколько можно тебя дожидаться? - закричал Хьюго, встряхивая пьяного. - Ого!
   Он не сумел скрыть ошеломлённого выражения, которое отразилось на его лице, когда он получше рассмотрел отца Дика.
   - Что случилось? - насторожился кабатчик.
   Старик поспешил придти на помощь своему товарищу.
   - Что с ним? Избит?
   - Нет, не избит, но я не думал, что он так пьян. Хотелось бы мне посмотреть на того дьявола, который потащит этого чёрта на себе!
   - Если очень хочется, то взгляни в зеркало, - отозвался Дед, подмигивая кабатчику. - Я уже слишком стар, чтобы его поднять.
   Ругаясь и кляня всё на свете, Хьюго взвалил пьяного на плечо и потащил к выходу. Дед и Дик молча пошли за ним.
   Когда черноволосый остановился, чтобы отдохнуть, и опустил свою ношу на землю, старик не выдержал.
   - Ты его узнал, Хьюго?
   Капитан Линч широко улыбнулся.
   - Ещё как узнал! Это же мой старый друг Мулат. Мы много плавали с ним вместе. Я и предположить не мог, чтобы он обзавёлся семьёй. Я отнесу твоего отца на своего "Француза", Дик, и там он в безопасности протрезвеет. После этого у нас найдётся, о чём поговорить.
   Хьюго вновь взвалил на себя пьяного и понёс дальше. Дик впервые за это время чувствовал спокойствие и уверенность, что им с отцом помогут. Дед помалкивал, но иронически усмехался. Мальчик думал, что он не одобряет поступок своего спутника, но то просто была его манера поведения.
   Дик в волнении и полном смятении поднялся на люггер "Француз", скромно стоявший в незаметном для посторонних глаз местечке вдали от других судов. Они добрались туда на шлюпке, гребцы которой очень весело приветствовали возвращение своего капитана, с любопытством оглядели отца с сыном, в несколько взмахов вёсел доставили их к судну, помогли втащить пьяного на борт. Мальчик ничего не успел сообразить, как его подняли под мышки и передали матросу, который его подхватил и поставил на палубу.
   - Мышонок! - закричал Хьюго.
   Дик принялся озираться, высматривая маленькую мышь, о которой упомянул моряк, но не нашёл её. Должно быть, она уже шмыгнула в укромное местечко. Он не понял, почему старик, наблюдавший за ним, захохотал.
   - Не туда смотришь, мальчик, - объяснил он, успокаиваясь. - Вон идёт Мышонок.
   Дик увидел здоровенного верзилу, молча подошедшего к капитану.
   - Помоги мне перенести этого человека в мою каюту, - велел Хьюго.
   Белокурый здоровяк со странной кличкой очень легко и по-прежнему молча поднял пьяного на спину и унёс, не воспользовавшись помощью капитана. Тому осталось только следовать за ним. Старик и мальчик, как привязанные, двинулись за всеми.
   - Клади его на мою койку, - велел Хьюго.
   Он сам накрыл его одеялом и вышел, выведя из каюты остальных.
   - Пусть выспится, а тогда и поговорим. Мышонок, Питер, конечно, ещё на берегу? Поесть что-нибудь найдётся?
   Белокурый верзила молча кивнул и показал куда-то рукой.
   - Пошли в кают-компанию. Сейчас нам подадут обед, - расшифровал этот жест капитан. - Дик, не отставай.
   Мальчик не знал, на что решиться: идти ли ему за этим человеком, проявившим к нему такое великодушие, или остаться с отцом.
   - Может, мне подождать, когда проснётся отец? - спросил он.
   - Подождёшь в нашей компании. И учти, что ждать придётся долго, потому что твой отец трезвеет медленно, уж я его знаю.
   С этими словами Хьюго дружески положил мальчику на плечо руку и повёл с собой. Они пришли в небольшую каюту, обставленную с отменным вкусом. Посредине её был стол, намертво прикреплённый к полу.
   - Садись, Дик, рядом со мной, - пригласил Хьюго, занимая своё постоянное место. - Ты голоден?
   Мальчик, испуганный поведением Тедди, почти ничего ел за их столиком в таверне, поэтому сейчас был страшно голоден, однако ему было неловко в этом признаться.
   - Не очень, сэр.
   Капитан скосил на него весёлые чёрные глаза и дружески ему кивнул.
   - Не стесняйся, парень.
   Старик с брюзгливым лицом молча наблюдал за мальчиком и этим очень его смущал.
   В каюту вошёл юркий худощавый человек, неся тарелки и ложки. Ставя их на стол, он состроил Дику гримасу.
   - Вы взяли себе нового помощника, капитан? - спросил он. - Я вижу, что это должен быть опытный матрос.
   И странный моряк вновь состроил мальчику гримасу, в которой участвовали и рот, и нос, и глаза, и даже, казалось, уши. После этого он хлопнул себя по шее, и черты его лица приняли человеческое выражение.
   - Не смущай моего гостя, Обезьяна, - остудил его пыл Хьюго. - Тащи сюда всё, что у тебя есть. Сам ел?
   Матрос кивнул и сдвинул нос в одну сторону, а губы - в другую. Дик не мог оторвать глаз от его лица.
   - Иди-иди, - отослал его капитан, едва удерживаясь от смеха.
   Мышонок и Обезьяна принесли обед, и Хьюго с Дедом с аппетитом поели. Дик тоже ел, но испытывал неловкость, напряжение и тревогу. Ему очень нравился капитан, а старик казался опасным, потому что слишком часто и слишком пристально взглядывал на него из-под лохматых бровей.
   - Ешь, не стесняйся, - добродушно подбадривал его Хьюго. - Считай, что попал к своим, потому что мы с твоим отцом прежде были большими друзьями.
   Когда обед подошёл к концу, Дику разрешили оставаться в кают-компании или подняться наверх, по его усмотрению. Мальчик выбрал последнее. Он вышел на палубу и робко остановился у борта, то оглядывая пустынный берег, то наблюдая, как по палубе время от времени проходит Обезьяна, а на корме виднеется высокая фигура Мышонка.
   - Тебя зовут Дик? - спросил Обезьяна, подойдя к мальчику. - Ты пришёл в гости, или наш капитан взял тебя на борт насовсем?
   - Можно сказать, что в гости, - ответил Дик, решив, что это объяснение его присутствия здесь ближе всего к истине.
   Он с интересом наблюдал, как то и дело менялось лицо матроса. Тот вытаращивал глаза, жмурился, подмигивал то одним глазом, то другим, морщился, хмурился, улыбался, растягивал губы или, наоборот, вытягивал их в очень длинную трубочку.
   - А кого пришлось нести на себе моему другу Мышонку?
   - Это мой отец.
   Обезьяна ухмыльнулся.
   - А твой отец знает, что его притащили к нам? Представляешь: человек засыпает в одном месте, а просыпается совсем в другом. Так можно и с ума сойти.
   Дик испугался, а матрос принялся хохотать.
   - Не бойся, каюта капитана нестрашная, а твой отец так пьян, что проспится только к утру. Видать, ты любишь своего отца. Он добр к тебе?
   Мальчик кивнул.
   - Это хорошо, когда отец и сын привязаны друг к другу, - одобрил Обезьяна. - Эге! Вон возвращается Палтус.
   Дик решил ничему не удивляться, но матрос уловил его чувства и опять захохотал.
   - Ну да, парень, у нас очень странный экипаж. Здесь сошлись и Обезьяна, и Мышонок, и Палтус. Ты удивишься, но у нас имеются даже Акула и Попугай. И хорошо ещё, что Акула, а то вначале наш приятель Джеффри едва не стал Окунем.
   - Почему? - осмелился спросить Дик.
   Обезьяна, затеявший этот разговор для того, чтобы развлечь мальчика, принялся объяснять:
   - Наш Джеффри имеет привычку есть, вытягивая губы, как рыба, берущая приманку. Капитан и назвал его окунем. Мы подхватили, но бедный малый взмолился так его не называть. Капитан спрашивает: "Что ж ты, акула, что ли? Но она переворачивается на спину, прежде чем куснуть". Так и стал наш приятель Акулой.
   Матрос рассказал о происхождении прозвища Мышонка.
   - Почему я Обезьяна, и объяснять не надо. Да я и не обижаюсь на это имя. А о привычках Попугая говорит его кличка. Пойдём, я покажу тебе наш люггер. Ты был когда-нибудь в море?
   - Нет.
   - Тогда, тем более, пошли.
   Дик с любопытством разглядывал судёнышко. Он не мог понять, как в такой тесноте можно жить и работать, но моряк двигался среди хаоса снастей очень ловко.
   - Обезьяна, смени Мышонка, - раздался голос Хьюго. - Мальчик с тобой?
   - Со мной, капитан! - отозвался матрос.
   Когда Дик был отведён к Хьюго, им вновь овладела робость.
   - Твой отец крепко спит, - сообщил капитан. - И будить его - занятие неблагодарное. До вечера ты можешь погулять здесь, а если хочешь - возвращайся в кают-компанию, а ночью я помещу тебя в каюте Деда, он сам это предложил. Только спать тебе придётся на полу.
   - Можно мне побыть с отцом? - спросил Дик. - Я посижу рядом с ним, пока он не проснётся.
   - Не беспокойся о нём, парень. Я сам побуду с ним.
   Мальчик решил остаться на палубе. Теперь, когда Обезьяна вышагивал на корме и не мог с ним говорить, он чувствовал одиночество, но идти в кают-компанию, где был брюзгливый старик, ему не хотелось.
   - Я останусь здесь, сэр.
   - Лучше зови меня капитаном, Дик.
   - Я останусь здесь, капитан.
   - А вон и Палтус вернулся, - сказал Хьюго, указывая на невысокого юношу. - Палтус, иди сюда.
   Юноша приблизился, растягивая губы.
   - Познакомься, это наш гость. Зовут его Дик. Развлеки его, Палтус.
   Юноша кивнул, продолжая улыбаться.
   - Есть, капитан, - ответил он.
   Хьюго пристально посмотрел на него, потом похлопал Дика по плечу и ушёл.
   - Откуда ты взялся? - спросил Палтус.
   Мальчик решил, что ему необязательно всем рассказывать о состоянии его отца.
   - Я пришёл сюда вместе с отцом.
   - Твой отец будет у нас служить?
   - Нет. Вряд ли. Но точно я не знаю.
   - Где тебе! - пробормотал Палтус, а громко сказал. - Я здесь пока юнга, но капитан хочет перевести меня в матросы. А кто твой отец?
   - Моряк.
   - А говоришь, что он не будет здесь служить. Это он тебе, малышу, не говорит о своих планах. Наверное, договаривается сейчас с капитаном об условиях. У тебя есть мать?
   - Нет. Она умерла, когда я был совсем маленьким.
   Дик не понимал почему, но Палтус ему не очень нравился и немного настораживал, поэтому он не огорчился, когда юнгу позвали и он ушёл. Оставшись один, мальчик наугад побрёл по палубе. Дойдя до какой-то дверцы, он остановился в нерешительности. Снизу раздавались голоса.
   - ... не так он стар. Это капитан сделал Деда настоящим дедом. Почему-то ему нравится иметь при себе старика, неспособного работать.
   - Но и работать наравне со всеми он не может. Вахту отстоять, заменить кока, шить парус он может, а лазить по мачтам уже не в силах. Даже не спорь со мной.
   - Не защищай его, Коротышка.
   - Но и ты на него не нападай...
   Мальчик поспешил отойти от этого места, боясь, что его обвинят в подслушивании. Поразмыслив, он спустился в кают-компанию.
   - Это ты, Дик? Иди сюда, - позвал его голос старика.
   Мальчик подошёл к нему и, повинуясь жесту, сел в кресло возле него. Капитана в каюте не было.
   - Тебе непривычно здесь, - заговорил Дед. - Я понимаю тебя. Ничего, скоро ты освоишься на нашем люггере. Давай поговорим. Мы познакомились с тобой при не слишком благоприятных обстоятельствах. Ты, правда, никогда прежде не воровал?
   - Честное слово, сэр.
   - Какой там "сэр"? Наш капитан не очень-то жалует это слово, так что зови меня Дед, как все.
   Дик слушал неторопливую речь старика и чувствовал, как понемногу его отпускает напряжение. Незаметно для себя, слово за слово, он рассказал ему про свою жизнь и чудесную встречу с отцом. Дед слушал, не перебивая, лишь иногда поощряя мальчика каким-то вопросом.
   Когда Хьюго заглянул в кают-компанию, он увидел, что старик и мальчик непринуждённо беседуют. Он кивнул самому себе, улыбнулся, припомнив, как дружны были другие старик и мальчик, которых он когда-то знал, вернулся в свою каюту, поглядел на спящего Мулата, сел за стол и погрузился в размышления.
  

Глава 17

Старые друзья

   Мулат всхрапнул и открыл глаза. Сначала он решил, что всё ещё спит, потому что обнаружил себя на койке в маленькой уютной каюте, в которой всё было прилажено на удивление ловко. Он закрыл глаза и вновь задремал, но вдруг вздрогнул и окончательно проснулся. Ему пришло в голову, что его поймали и посадили обратно в тюрьму. Но может ли тюремная камера быть так благоустроена? Где же он тогда?
   Голова чудовищно болела. Он попытался встать, но со стоном повалился обратно на койку. Обрывки воспоминаний кружились в голове, как мотыльки над огнём. Необходимо было поймать их, выстроить в цепочку. Итак, была тюрьма, и был побег. Сколько их было? Двое. Да, именно двое, потому что они по очереди пилили решётку. Если бы с ними был кто-то ещё, он тоже принял бы участие в работе. Только, как же он мог работать, если он болен, почти при смерти. Да, был ещё Ян. Он был третьим... Или их было всё-таки двое: он и Ян...
   Мулат чувствовал, что упустил что-то огромной важности, повлиявшее на всю его дальнейшую жизнь. Он попытался сосредоточиться, и вот из мрака, окутывавшего его сознание, с убийственной чёткостью выплыло осознание единственного важного факта: Ян мёртв. И как только это произошло, в его мозгу всё сразу встало на свои места. Да, их было двое, он и Тедди, а потом к ним присоединился мальчик Дик, которого, по совету Яна, он убедил в том, что он его отец. Была долгая дорога, а потом они пришли в портовый город, отыскали таверну и там ели и пили, к сожалению, больше пили. Где же теперь его спутники?
   Мулат вспомнил, что намеревался уйти от них. Может, он и ушёл, да только в своём опьянении этого не помнит? А почему он хотел от них уйти? Зачем ему надо было от них уходить? Шли бы себе втроём... Ах да! У него важное дело в Лондоне: наследство, которое ему оставил Ян, если только это не плод его пьяной фантазии. Хорошо, сбежал он от них, а дальше? Куда его занесло? Он явно в каюте какого-то судна, в этом он так уверен, что готов поспорить с кем угодно и на что угодно. Только непонятно, зачем он здесь? Может, его завербовали в какой-то рейс? Пьяных моряков часто вербуют на такие корабли, куда в трезвом виде никто не пойдёт. Но если это так, то он лежал бы сейчас в трюме или убогом кубрике, а не в такой чудесной каюте. Нет, его бедная голова не была способна решить эту загадку.
   Мулат вновь застонал и от бессилия принялся ругаться.
   - Заткнулся бы ты, Мулат, - явственно раздалось откуда-то снизу. - Дай поспать.
   Мулат в испуге сразу замолчал. Голос был ему как будто знаком. Где-то он слышал его. Но где и когда? Он осмелился оглядеться внимательнее, стараясь меньше шевелиться, чтобы не нарушить сон обладателя знакомого голоса. При более детальном осмотре каюта показалась ему ещё лучше. Да, так обустроиться мог только моряк, притом моряк, у которого были претензии не только на удобство, но и на уют. Вот только на полу, неподалёку от койки, где лежал Мулат, валялось какое-то одеяло, прикрывающее что-то, похожее на человеческое тело. Что это? Куда он попал?
   Пока он размышлял, человек на полу повернулся на другой бок, и Мулат понял, что это, должно быть, именно он велел ему замолчать. Интересно, кто этот неизвестный? Может, это тоже какой-нибудь бедолага-заключённый?
   Когда совсем рассвело, человек, лежавший на полу, шевельнулся, сел и с силой потёр лицо руками. У него были длинные чёрные волосы, волнистыми локонами спускавшиеся до плеч. Очень знакомые волосы.
   - Ты проснулся, Мулат? - спросил человек.
   - Бешеный??? - вскричал Мулат и сначала почувствовал, как боль волной прокатилась в голове, а потом заподозрил, что сходит с ума.
   - Здорово, дружище! - радостно приветствовал его Хьюго.
   Мулат не верил своим глазам, но дружеский тычок старинного приятеля был весьма ощутим и не мог быть плодом воображения. У едва протрезвевшего гостя вырвалось непроизвольное ойканье, однако капитан Линч принялся тормошить его и хлопать по плечам.
   - Подожди, Бешеный, - остановил его Мулат. - Дай мне опомниться. Ведь ты, правда, мой друг Бешеный Хьюго?
   - А ты ещё сомневаешься?
   Хьюго веселился при виде изумлённой физиономии приятеля.
   - Откуда ты взялся? Где я? - недоумевал Мулат.
   - Я тоже обалдел, когда увидел тебя в кабаке мертвецки пьяным... Сейчас расскажу всё по порядку... Нет, не могу. Как же я рад тебя видеть, Мулат! А знаешь, у тебя чудесный сын. Вот бы никогда не подумал, что ты женился.
   - Сын? - переспросил смущённый Мулат. - Я потом тебе расскажу об этом мальчике.
   - Твой сын оказался в затруднительном положении. Тебя напоил твой случайный товарищ по побегу Тедди и ушёл, унеся с собой все деньги, а Дик боялся, что кабатчик вызовет полицию и тебя вновь посадят. Ты же знаешь и сам, что кабатчики - народ непредсказуемый. Ему повезло, что рядом оказались мы с Дедом и согласились ему помочь. И вот я плачу за его отца, говорю, что это мой матрос, подхожу к нему, и этот бедолага оказывается ни кем иным, как моим другом Мулатом. Мне оставалось лишь взвалить тебя на плечо, притащить на свой люггер и пришвартовать в своей каюте. А о том, как я тебе рад, говорит хотя бы то, что я уступил тебе свою койку, а сам переночевал на полу. Ну как? Пришёл в себя?
   Мулат всматривался в своего друга. Внешне он изменился мало, но в поведении появилось что-то новое. Какая-то непривычная сдержанность. Прежний Хьюго сейчас ревел бы на всю округу, ругался и бесновался, а нынешний ни разу не заорал от восторга и причудливые добавления к своему рассказу включал не с прежним пылом.
   - Твоя каюта? Твой люггер? Ты теперь капитан? - спросил Мулат.
   - Капитан, - подтвердил Хьюго, широко улыбаясь. - Капитан люггера "Француз". Так что можно сказать, что мы вновь собрались втроём: ты, я и наш друг Француз. Ты хоть иногда вспоминал о Французе за эти годы?
   - Вспоминал.
   - Вот и я вспоминал, а потому назвал свой люггер в его честь. Я был бы рад увидеться и с Яном, хоть он увёл у меня ребят и тебя в том числе. Он и меня звал с собой, но я понял сразу, что не хочу работать вместе с ним, хватит мне тех перевозок, которыми мы занимались у капитана Тенча.
   - Ян недавно умер, - сказал Мулат. - Несколько дней назад. Когда нас поймали и посадили в тюрьму, Ян уже был болен, а в камере его болезнь обострилась. Он умер у меня на руках, Хьюго.
   - Жаль. Он был надёжным другом и прекрасным моряком. Я не помню случая, когда бы мы с ним поссорились. Даже при прощании. Но не дай, Бог, иметь его врагом! Он никогда не забывал своих обещаний с кем-нибудь расправиться или отомстить. Вот только Фред...
   - Фред лет пять как мёртв, - перебил его Мулат. - Яну пришлось подождать с мщением, но, как ты справедливо заметил, он никогда о нём не забывал. Потом, когда он наладил свои дела, он стал разыскивать Шульца и, разыскав, убил. Не из-за угла убил, а в открытую. Можно сказать, что он его казнил как предателя.
   - Да, Ян всегда доводил дело до конца, - задумчиво проговорил Хьюго. - Если бы я встретил Фреда вскоре после нашего побега из рабства, я бы его убил без всякой жалости и снисхождения, но спустя пять лет... Трудно решиться на убийство спустя годы. Я всегда уважал Яна, но сейчас уважаю ещё больше... Надо же, Яна уже нет. Сколько лет ему было? Лет шестьдесят?
   - Около того. Я так привык работать под его командованием, что погиб бы без него, если бы он не позаботился обо мне перед самой смертью.
   Хьюго бесцеремонно потеснил друга на койке и с большим удобством расположился рядом.
   - Расскажи подробнее об этом, о себе и Яне и о твоей женитьбе.
   - Я расскажу, тем более что мне нужна твоя помощь, Хьюго. Видишь ли, я никогда не был женат, и детей у меня нет.
   Лицо капитана Линча сразу же стало очень серьёзным.
   - Ян знал, что умирает, и хотел позаботиться обо мне. Ты мне друг, поэтому я тебе признаюсь: он оставил мне деньги. Не знаю сколько, но я смогу их получить в указанном месте у указанного мне человека.
   - Это недурно.
   - Но как мне добраться до наследства, если мне грозила каторга? И вот возвращаюсь я с прогулки на тюремном дворе, а Ян предлагает мне объявить себя отцом уличного мальчишки, который околачивался около тюрьмы и с которым Ян разговорился. Другого способа выбраться из тюрьмы не было, вот я и стал отцом. Дик мне поверил и принёс пилку, чтобы я мог перепилить решётку. Ян умер, ко мне подселили Тедди, и мы сбежали вместе. Остальное ты знаешь. Теперь мне надо расстаться с мальчиком, но открыто ему объявить, что я ему не отец, я не могу. Я хотел уйти от него потихоньку. Пусть думает, что мы потеряли друг друга. А теперь я уже не считаю, что это хороший выход из положения.
   - Разумеется, нет! - горячо заговорил Хьюго. - Это подлый поступок, Мулат. Ты знаешь, что мои руки по локоть обагрены кровью и я не могу считать себя праведником, но не хотел бы я оказаться на твоём месте. Посмотри в глаза этого мальчишки! Он же верит тебе. Как ты сможешь его предать?
   - Вот я и подумал, что могу оставить его здесь, у тебя, а когда уйду, ты ему объяснишь, что я не отец ему, а чужой человек.
   Капитан Линч задумался.
   - А почему бы тебе не оставить всё так, как получилось? - спросил он. - Дик тебя любит, доверяет тебе. Оставайтесь вместе и будьте отцом и сыном.
   - Нет, Хьюго, я не создан для семейной жизни. Мне тяжело видеть этого мальчика, ведь я обманул его, воспользовался его помощью. А что мне оставалось делать? Идти на каторгу? Может, меня бы вздёрнули, а не сослали на каторгу. Но теперь мальчик мне мешает. Не уговаривай меня, Хьюго, потому что всё равно дело кончится тем, что я от него сбегу.
   Хьюго подумал, что, скорее всего, его друг не решится сбежать и проживёт с мыслью о необходимости разлуки до тех пор, пока ребёнок не вырастет, а за это время привыкнет к нему и полюбит его, да ещё окажется, что это Дик руководит Мулатом, а не наоборот. Но была вероятность, что случится обратное, ведь его непутёвый приятель может обратиться с этой просьбой к кому-то другому.
   - Думаешь, мне легко сказать мальчику, что ты его обманул? - недовольно спросил Хьюго.
   - Нелегко, но сделай это. Выручи меня.
   Хьюго нахмурился и принялся тихо ругаться.
   - Куда ты плывёшь? - спросил Мулат. - Ты перевозишь контрабанду?
   - Контрабанду, дезертиров, если выпадает случай, и тому подобное. Я могу увезти тебя отсюда на люггере. Так тебе легче будет уйти от погони.
   - Мне надо в Лондон.
   - Туда я тебя доставить, как ты сам понимаешь, не могу, но подкину в один городишко, где ты отсидишься и откуда потом сможешь поехать в Лондон. И знаешь, у кого я тебя на это время помещу? Ни за что не догадаешься.
   Мулат молча моргал белёсыми ресницами. На него внезапно свалилось столько новостей, что он совершенно потерялся.
   - У Червяка! - со смехом подсказал капитан Линч.
   - У Червяка? - переспросил ошеломлённый Мулат. - Вы теперь друзья?
   - Не друзья, конечно, а напарники. Едва ли Червяк может кому-то быть другом.
   - Знаешь, Бешеный, у меня сейчас с головой творится что-то неладное, - жалобно проговорил Мулат. - Мне трудно сообразить, каким образом вы стали компаньонами с Червяком. Это не такой человек, чтобы ему доверять.
   - Так уж получилось. Когда погиб капитан Тенч и мы высадили Одина и Филина в шлюпку, я понял, что и мне надо уходить. Больше всего мне хотелось уплыть с ними, но я опасался, что вы передумаете и решите всё-таки отомстить парнишке за смерть капитана. Вот я и остался, чтобы не допустить расправы. Та резня, которую мы учинили на корабле капитана Дорфа, была последней каплей. Я очень сожалею, что мы пошли на это. А крики девушек, которых мы расстреливали, когда тонул наш бриг, до сих пор звучат у меня в ушах. Хватит с меня крови.
   - Я тоже не люблю кровь, - согласился Мулат.
   Хьюго насмешливо прищурился.
   - Я тебя не спрашивал, чем вы занимались с Яном после моего ухода, но полагаю, что, помимо контрабанды, вы не брезговали и пиратством, когда наступал подходящий случай?
   Мулат вздохнул и кивнул.
   - Бывало, но мы старались обходиться без крови. Ян мог убить без сожалений, но делал это лишь в крайнем случае, когда другого выхода не было. Он не был жестоким... - Мулат заметил ухмылку товарища и принялся путано объяснять. - Конечно, он был особенным человеком, возможно, страшным человеком, но он не был законченным злодеем. Удовольствия от убийства он не получал и не было в нём этого... ну... желания мучить. И он был очень хорошим товарищем. Когда он умер, я почувствовал себя страшно одиноким. А знаешь, как-то так получалось, что в тех редких случаях, когда приходилось убивать, сам я этого не делал.
   - Тебе повезло, - согласился Хьюго. - В этом отношении тебе всегда везло. А я не так удачлив, поэтому, когда мы расстались, я решил начать новую жизнь. Сначала я нанимался матросом на разные суда, а потом случайно встретил Червяка, и он ссудил мне деньги на покупку этого люггера.
   - Не похоже на него.
   - Он назначил такие проценты, что я рассчитался с ним совсем недавно. Не беспокойся, себя он не обделил. Я так долго не мог погасить долг, что очень жалел, что с ним связался. Я и сейчас не думаю, что поступил благоразумно, очень уж он скользкий, никогда не знаешь, что у него на уме.
   - Он и раньше был таким, - сказал Мулат.
   - Был. Теперь он содержит таверну, переправляет контрабанду, дезертиров и наёмников, думаю, что и краденое перепродаёт. Я свой груз привожу ему.
   - Полагаю, что он не обижает себя при расчётах? - прозорливо спросил Мулат.
   - Не обижает, в этом ты не сомневайся. А ещё одну новость о нём хочешь узнать? Предупреждаю, что новость невероятная. Червяк женился!
   Мулат покрутил головой.
   - Знаешь, Хьюго, я теперь уже ничему не удивляюсь. Только я не представляю женщину, которая согласилась бы выйти за него замуж.
   - И не представишь! Это не женщина, а дьяволица. Её надо увидеть. Это хромая уродливая испанка, к тому же немая. А глаза у неё невероятные. Будь я на месте Червяка, я бы побаивался такой жёнушки, а он ухитрился полностью подчинить её себе. Да к тому же она его по-настоящему любит. Вот отвезу тебя к нему, ты сам полюбуешься. А теперь расскажи, не видел ли ты кого-нибудь из нашей прежней команды? Где Дождливый и Лягушка?
   - Сначала они были с нами, а потом ушли.
   - Джо плавал на торговце боцманом, - сказал Хьюго. - Мне кажется, что он устроился лучше всех нас. Я с ним не встречался, только слышал о нём. Ведь он прошёл через большее, чем мы все, но к нему словно бы ничего не прилипало. Он всегда был выше того, чем ему приходилось заниматься.
   - Он попал к нам случайно, - напомнил Мулат. - У него не было выбора.
   - Зато сейчас он честный моряк, всеми уважаемый человек. Он занимается своим делом, и я уверен, что его все любят.
   - Если мне удастся получить наследство Яна, то я тоже буду достойным человеком, живущим на ренту. Уеду куда-нибудь подальше, куплю домик или найму приличную квартиру, и тогда Мулат исчезнет, а появится некий мистер Сэмюэл Бартон.
   Хьюго встрепенулся.
   - Кстати, мистер Сэмюэл Бартон, почему ты назвался мальчику Брайтоном? Когда я спросил его, как его зовут, и в ответ услышал "Дик Брайтон", меня чуть удар не хватил.
   - Дик спросил, какая у него теперь фамилия, а у меня непроизвольно вырвалось: "Дик Брайтон". Да какая разница, как он будет называться? Пусть носит имя нашего друга. Когда мы с ним расстанемся, объясни ему, что Брайтон - не моя фамилия, так что он может оставить её себе.
   - Я всё-таки надеюсь, что ты передумаешь и возьмёшь мальчишку с собой.
   - Нет, Хьюго, этого не будет. Я хочу начать новую жизнь, но один.
   - Ладно, оставим это, - решил капитан Линч. - Вставай и иди в кают-компанию. И не забудь, что пока ещё ты Дику отец. И вот что... Я всё-таки капитан, поэтому нехорошо будет, если ты будешь называть меня при всех Бешеным. Когда мы не одни, зови меня Хьюго.
  

Глава 18

Дик лишается отца

   Дик думал, что не сумеет заснуть этой ночью, очень уж много волнений принёс день, но едва он лёг на матрас, расстеленный на полу в каюте Деда, как сразу же провалился в глубокий сон. Утром его еле добудился хозяин каюты. Люггер покачивало, и мальчик догадался, что они куда-то плывут.
   - Мы плывём? - спросил он у насмешливо улыбающегося старика.
   - Плывём.
   - Куда мы плывём, Дед? Мой отец знает, что мы куда-то плывём? - всполошился Дик.
   - Знает, успокойся, - рассмеялся старик. - Наш капитан предложил твоему отцу доставить вас в другой город. Так вы скорее оторвётесь от погони. Ничего страшного, если ты несколько дней поплаваешь с нами. Ночевать тебе придётся в моей каюте на полу. Надеюсь, ты не привык к пуховым перинам?
   - Нет, не привык, - честно ответил мальчик, - но, думаю, что пуховая перина - неплохая вещь.
   Вчера вечером старик долго расспрашивал его о прошлой жизни и чудесной встрече с отцом и сумел внушить к себе такое доверие, что теперь Дик не чувствовал в его присутствии ни малейшего смущения.
   - Ты готов? Пойдём в кают-компанию, там уже давно начали завтрак.
   Дик никогда не страдал от чрезмерной стеснительности, но всё-таки радовался, что может выйти ко всем вместе с Дедом. Новизна обстановки немного его угнетала.
   Когда они пришли в кают-компанию, там уже собралось небольшое общество. Рядом с капитаном Линчем сидел Мулат. Увидев Дика, он сделал приветственный знак.
   - Хорошо выспался, Дик? - спросил он. - Мне рассказали, что это именно ты нашёл моего друга и вызволил меня из таверны. Спасибо тебе.
   Мулат почувствовал неловкость при общении с мальчиком, которого обманул и которого собирался бросить, но тут же подумал о Хьюго, которому поручил рассказать Дику всю правду. Сознание, что другой человек будет объясняться с мальчиком, помогло ему справиться со смущением, и он быстро вернул себе безмятежность духа. Если раньше он слепо подчинялся Яну, то теперь он полностью доверился Хьюго.
   Дед за плечо подвёл мальчика к его месту за столом рядом с собой. Дверь открылась, и вошёл молодой негр, неся кастрюлю. Тарелки уже были расставлены на столе, и негр принялся раскладывать всем картофель с мясом. При этом он ухитрялся пританцовывать и даже пытался отбивать разливальной ложкой ритм, ударяя ею то по очередной тарелке, то по кастрюле.
   - Прекрати, Питер, - смеясь, приказал Хьюго.
   - Есть капитан! - с готовностью откликнулся негр и унёс кастрюлю, продолжая на ходу дёргаться, изображая танец.
   - Наш кок, - объяснил Хьюго. - Его зовут Питер. Неплохой кок. Он у нас недавно.
   - А Мистер Диксон вернулся? - спросил Дед.
   - Вернулся, но по понятным причинам пока не может встать с койки. Думаю, что до завтра проспится. Пока его обязанности исполняет Коротышка. После завтрака смени его, Дед.
   - Есть, капитан, - ответил старик, усмехаясь и посматривая на мальчика, очевидно, давая тому понять, как подчинённые должны разговаривать с командованием.
   Когда старик встал, Мулат бросил на Хьюго выразительный взгляд.
   - Иди с Дедом, Дик, - велел капитан Линч мальчику. - Погуляй на палубе и заодно присмотрись к жизни на море.
   Дику было жаль расставаться с отцом, но он понимал, что тому хочется поговорить со старым другом, и он безропотно вышел.
   - Пойдём-пойдём, - ворчливо бормотал старик. - В нашем присутствии там не нуждаются.
   Он прошёлся по палубе, проверяя, что делают матросы, постоял возле рулевого, осмотрел паруса и обратился к нескладному маленького роста человеку с широким добродушным лицом, обрамлённым каштановой бородкой.
   - Отдыхай, Коротышка, - разрешил Дед.
   - А это что за мальчик? - заинтересовался моряк. - Новый матрос или помощник капитана?
   - Гость нашего капитана.
   - Как тебя зовут, гость? - не отставал Коротышка, благожелательно разглядывая мальчика.
   - Дик, - ответил тот, глядя прямо в прищуренные глаза собеседника.
   - Будем друзьями, Дик, - сказал Коротышка, погладил его по голове и удалился.
   - Хороший моряк, - одобрительно сказал Дед. - И человек хороший. Смело можешь ему доверять.
   - Привет, Дед! Привет, Дик! - окликнул их Обезьяна и сморщился.
   Мышонок, видневшийся неподалёку, в знак приветствия лишь еле заметно кивнул.
   Дик осмелился самостоятельно пройтись по палубе. Из кубрика навстречу ему вышел уже знакомый ему юнга.
   - Привет, Палтус, - радостно сказал мальчик.
   Он сейчас же почувствовал, что чем-то не угодил юноше. Глаза у того стали колючими, чему противоречила странная улыбка.
   - Ты будешь плавать с нами? - спросил юнга.
   - Всего несколько дней, а потом мы с отцом уйдём, - объяснил Дик.
   Палтус кивнул и прошёл мимо него. Вроде бы, не было сказано ничего плохого, но у Дика создалось впечатление, что юноша его ненавидит. Он попытался убедить себя в том, что ошибся, но вскоре уловил, с какой злостью Палтус посмотрел на него, когда оказался поблизости и думал, что его не видят. Дик был смущён и встревожен, потому что причины для неприязни у юнги не было. Мальчик поторопился вернуться к Деду.
   Этот день показался Дику очень длинным и бестолковым. Он абсолютно ничего не понимал в действиях людей на борту. Временами Дед выкрикивал слова команды, и матросы принимались суетиться, тянуть какие-то верёвки, взбираться на мачты, перебегать с места на место. От всего этого у мальчика шла кругом голова. Иногда с ним заговаривали, но Дику не нравилось, что к нему обращаются как к ребёнку, ведь он-то считал себя уже большим.
   Когда негр Питер прозвонил в колокол, призывая к обеду, Дик с радостью спустился вместе с Дедом в кают-компанию, рассчитывая отдохнуть от впечатлений. Там он увидел отца.
   - Ну, и как тебе понравилась морская жизнь, Дик? - спросил Мулат.
   Мальчику не хотелось обижать моряков, честно ответив, что ему гораздо больше нравится на суше, поэтому сказал:
   - Интересно.
   Старик ядовито усмехнулся.
   Потом пришёл Хьюго, оживлённый и даже весёлый, и Дик подумал, что неплохо бы и ему поскорее приноровиться к морю, чтобы точно так же испытывать удовольствие от существования на люггере.
   - Проснулся Мистер Диксон, - сообщил капитан, пожимая плечами. - Хуже всего то, что он сейчас собирается придти сюда.
   - Запри дверь в его каюту, - посоветовал Дед.
   - Поздно, - отозвался Хьюго. - Слышишь?
   За дверью раздавались странные звуки, словно кто-то со стуком бился о стены и при этом топал. Потом дверь открылась, и в кают-компанию влетел плотный, низенький, черноволосый человек средних лет. Он именно влетел внутрь, словно кто-то его с силой толкнул. Покачавшись, он удержал равновесие, постоял немного, накренился и почти бегом странными зигзагами проследовал к собравшимся. Если бы его не перехватил капитан Линч и не усадил в кресло, он бы врезался в стол. Человек оторопело посмотрел на Хьюго и вежливо сказал:
   - Благодарю вас, мсье, ваше вмешательство было очень кстати: здесь сильно качает, видно, буря разыгралась не на шутку.
   Дик видывал разных пьяных и решил, что этот человек вполне безобиден.
   - Прошу прощения, господа, - заговорил Мистер Диксон после того, как долго всматривался в сидевших за столом, - но я или пьян, или сошёл с ума. Я попал туда, куда шёл?
   - А куда ты шёл, Мистер Диксон?
   - Я шёл в кают-компанию. Или не в кают-компанию? Да, в кают-компанию, раз здесь нет моей Лиззи. Почему же я здесь?
   - Где "здесь"? - пожелал узнать Хьюго.
   - Среди гостей моего дяди Жоржа. Он вечно приглашал к себе кого попало, так что у него часто собиралось изысканное общество... Или нет... Он ведь умер. Выходит, я попал на поминки?
   Негр-кок принёс кастрюлю с супом.
   - А как очутился здесь ты? - осведомился Мистер Диксон. - Тебя ведь зовут... Как же тебя зовут?.. Чёрт возьми, ведь должны же тебя как-то звать? Ты тоже пришёл на свадьбу моей сестры Марго? А где молодые? Иди, мальчик, поторопи их, а то гости ждут.
   Дик не знал, что ему делать. Пьяный настойчиво посылал его куда-то за неведомыми молодыми, притом смотрел прямо на него и даже жестом указал на шкаф. Капитан сделал ему знак оставаться на своём месте.
   - Во фраке не так-то легко резать капусту, - поделился своим мнением Мистер Диксон.
   - Разливай, Питер, - приказал Хьюго усмехающемуся негру.
   Кок принялся наполнять тарелки ароматным супом.
   - Пойдём, потанцуем? - предложил Мистер Диксон Мулату. - Я тебя что-то не припомню, девочка, но ты ведь не откажешься размять свои дивные ножки.
   - Может, ты его выпроводишь отсюда, Хьюго? - не выдержал Дед.
   - Сейчас он всё равно не останется в своей каюте, - возразил капитан, которому не хотелось отрываться от еды. - А если он выйдет на палубу, будет ещё хуже. Пусть уж немного посидит здесь. Не обращайте на него внимания, ребята, со всяким может случиться такая беда. Хороший шкипер, но отпускать одного на берег опасно - может напиться.
   Мистер Диксон ещё несколько раз пытался вникнуть в обстановку, а потом стал засыпать, и Хьюго, вздохнув, всё-таки встал из-за стола и увёл, а точнее, почти унёс своего помощника.
   Дик с упоением съел необыкновенно вкусный суп, потом - второе, закуски и выпил крепкий кофе. После частых голодных дней и случайных обедов, иногда из самых неожиданных продуктов, ему всё казалось вдвойне вкусным.
   - У тебя неплохой кок, - отметил Мулат.
   - Неплохой. А помнишь, каким коком был сэр Чарли?
   - Ты не забываешь "Эдем", Хьюго. Я тоже часто вспоминаю нашу прежнюю жизнь.
   - Если бы не перевозки, то мне хотелось бы возвратить прошлое.
   - Мы были молоды, - напомнил Мулат. - Да, хорошее было время.
   После обеда пассажир капитана Линча вышел на палубу и подключился к общей работе. Дик с восхищением смотрел, как ловко его отец взбирается по вантам и что-то делает с парусами.
   - Хороший моряк - твой отец? - спросил Хьюго у мальчика. - Видел бы ты, как он работает на большом судне! Хочешь влезть на мачту?
   - Хочу, - ответил мальчик с волнением.
   - Коротышка! - позвал капитан. - Покажи Дику, как надо лезть наверх.
   Малорослый, нескладный матрос кивнул и улыбнулся мальчику.
   - Пойдём, Дик.
   Он очень толково разъяснил, как мальчику надо передвигаться по вантам, и полез наверх рядом с ним, заботливо подсказывая, что тому надо делать. Сам он оказался удивительно ловким и проворным. Иногда Дику становилось страшновато, но Коротышка был доброжелателен, и мальчик не чувствовал собственной никчёмности в морском деле. Когда он спустился на палубу, его переполняла гордость за то, что он довёл путешествие до конца. Он считал, что побывал на недосягаемой для большинства людей высоте.
   Капитан Линч добродушно похлопал его по плечу, и Дику стало казаться, что сегодняшний день чем-то похож на праздник.
   Все следующие дни были похожи на первый, только мальчик постепенно всё больше привыкал к жизни на люггере. В основном с ним разговаривали Коротышка, Обезьяна и негр Питер. Иногда Палтус снисходил до нескольких слов, брошенных мальчику в виде приветствия. Помощник капитана Мистер Диксон оказался очень приветливым и интересным человеком и уделял ребёнку много внимания. Но больше всего времени Дик проводил с Дедом. Отец был с ним ласков, но разговаривал мало, предпочитая общество старого приятеля, работу на палубе или болтовню с матросами, с которыми сошёлся на удивление быстро. В последнем случае Дик присоединялся к нему. Особой радостью для мальчика было, когда к нему обращался капитан. Хьюго говорил ему всего-то пару фраз, а Дик чувствовал счастье. Этот человек его восхищал, и, сам того не сознавая, он даже пытался копировать его улыбку и жесты.
   Дик видел познакомился со всеми матросами, но они не проявляли особого интереса к мальчику, хотя и были достаточно любезны, а Мистер Диксон, давно протрезвевший, оказался живым весёлым человеком, проводящим большую часть времени на палубе.
   Однако всему приходит конец, и однажды за завтраком Хьюго объявил:
   - Завтра причалим, и можно будет сойти на берег. Ты, Дик, наверное, соскучился по земле?
   Вот как раз этого мальчик бы уже не сказал. Он сам не заметил, когда успел привыкнуть и даже полюбить судно. Здесь к нему были добры и заботились о нём, чего он никогда в своей короткой жизни не испытывал.
   Когда люггер встал в укромной, закрытой от глаз бухточке, капитан Линч отправился на разведку. Он запретил экипажу покидать судно, а Мулату посоветовал спуститься в каюту и не показываться на палубе.
   Он спокойно и уверенно прошёл по знакомой тропинке к таверне "Весёлая лошадь", вошёл в неё и занял скромный столик у стены. Мистер Паркер сам принял заказ и обслужил клиента, подсел к нему на минуточку, чтобы громко выразить ему удовольствие от его появления, а тихо условиться, что минут через десять-пятнадцать он будет ждать его у задней двери, после чего встал, обслужил ещё одного посетителя, расспросив о детях и жене, а потом ушёл из общего зала, оставив хозяйничать Исидору.
   Хьюго не спеша потягивал бренди и следил взглядом за немой женщиной, обходившей столики, сильно хромая. Сколько раз он уже её видел, но не мог привыкнуть к её внешности, а особенно - глазам. Когда она приближалась к нему, он чувствовал непонятную тревогу, словно от неё исходила таинственная сила.
   - Примите деньги, хозяюшка, - обратился он к ней, вставая.
   Исидора взяла у него плату за вино, и Хьюго поёжился под взглядом её чёрных глаз.
   "Дьяволица, - вновь подумал он. - Как Червяку удалось её укротить?"
   И всё-таки почему-то ему казалось, что эта женщина к нему расположена.
   Он вышел, обогнул таверну и толкнул заднюю дверь.
   - Пройдём в эту комнату, - пригласил гостя мистер Паркер.
   - Всё спокойно?
   - Абсолютно. Можешь не тревожиться, Хьюго. Много товара?
   - Не слишком, потому что мне пришлось взяться за другое дельце. Ты будешь удивлён, Вилли, когда узнаешь, кого я сюда привёз.
   - Кого? - насторожился хозяин.
   Хьюго широко улыбнулся.
   - Мулата.
   На унылом лице мистера Паркера отразилось удивление.
   - Мулата? Откуда он взялся? Разве он не с Яном?
   - Ян недавно умер, а Мулату удалось сбежать из тюрьмы, и его надо спрятать, а потом, если его не будут искать, он тихонько уедет в Лондон.
   - Так он беглый? - переспросил хозяин.
   - Беглый и нуждается в нашей помощи. Примешь его, Вилли?
   Мистер Паркер подумал и медленно кивнул.
   - Пожалуй, я не откажу ему в убежище. Надо полагать, денег у него нет?.. Не думай, что я хочу взять с него плату, но мне важно знать положение вещей.
   - Я дам ему деньги, чтобы он первое время не бедствовал. Потом он сам добудет средства к существованию.
   - Хьюго, а почему бы тебе не взять его к себе на судно?
   - У него свои планы, - туманно разъяснил капитан Линч, не желая раскрывать секреты приятеля. - Похоже, он хочет расстаться с морем.
   - Приводи его. Сегодня ночью твои люди перенесут сюда товар, и пусть Мулат тоже приходит. Поживёт несколько дней здесь, а за это время станет ясно, ищут его или нет. Потом он сможет уехать в Лондон.
   - Спасибо, Вилли.
   - Я тоже человек, Хьюго, и я помню старое, - спокойно объяснил мистер Паркер. - Давай сразу же произведём расчёты...
   Когда капитан Линч вернулся на "Француза", первый, кто попался ему на глаза, был Дик, и у него сразу же испортилось настроение. Он ласково потрепал мальчика по голове и спустился в свою уютную каюту, где расположился Мулат.
   - Ещё раз подумай о парне, - сразу же предложил он. - Стоит ли тебе с ним расставаться?
   - Мы уже обо всём с тобой договорились, Бешеный, и не будем ещё раз об этом толковать.
   - Но ведь ты будешь с деньгами, Мулат. Тебе не придётся думать о том, как набить брюхо себе и накормить мальчишку. Чем он тебе помешает? Тебе же будет веселее. Ты не привык к одиночеству. Ты же повесишься от скуки.
   Мулат вздохнул, и Хьюго показалось, что он заколебался.
   - А если я не получу деньги?
   - Ян не способен обмануть своего друга.
   - Конечно, не способен. Но вдруг я что-то напутаю, или человек, у которого деньги, разорился сам и разорил Яна, или... Да мало ли что может случиться? Что мне тогда делать с ребёнком? Тогда всё равно придётся от него сбежать, а это будет гораздо хуже. Лучше ты его увези, а потом осторожно расскажи правду. Ты сумеешь это сделать лучше всякого другого. И может... Впрочем, это не важно.
   Такой довод убедил капитана Линча. Если бы он знал, на что надеялся, более того, в чём был почти уверен его друг, он бы удивился, потому что Мулат представлял, как Хьюго оставляет мальчика у себя на люггере и тем самым исправляет то зло, которое сам он причинил бедному ребёнку.
   - Хорошо, я выполню твою просьбу. А ты поживёшь, сколько потребуется, в таверне у Червяка. Когда он убедится, что тебя не ищут, ты спокойно уйдёшь.
   - Как же мне тогда отделаться от Дика? - не понял Мулат.
   - Ночью мы перенесём контрабанду, и я провожу тебя к Червяку. Мальчика мы оставим на "Французе". Потом я вернусь на судно и уйду в море, увезя Дика. Пока мы будем плыть до следующей стоянки, я ему расскажу всю правду.
   - А потом?
   Хьюго пожал плечами.
   - А там видно будет.
   - Отлично, - оживился Мулат, сочтя это хорошим знаком. - Честно говоря, я успел к нему привыкнуть, он хороший мальчик, но всё равно нам лучше расстаться.
   Хьюго почувствовал, что ему очень не хочется отпускать друга. Он сам не понимал, почему мысль об этом вот уже несколько дней не даёт ему покоя.
   - Послушай, Мулат, а может, тебе не стоит уходить с "Француза"? Плавали бы вместе...
   Тот покачал головой.
   - Я бы с удовольствием остался, Хьюго, но мне интересно испытать на себе, как живут обеспеченные люди. Я понял, что получу много денег. Ян советовал не беречь их, а жить в своё удовольствие. Куплю себе какой-нибудь дом, наверное, экипаж, найму прислугу и буду жить тихо, мирно, ни о чём не заботясь, как советовал Ян... Если получу эти деньги.
   - На всякий случай, запомни, где меня можно найти, - сказал капитан Линч и подробно рассказал о стоянках, где бывает чаще всего. - Если не получишь наследство или понадобится помощь, возвращайся ко мне.
   - Спасибо тебе, Хьюго. Но, может быть, и тебе придётся плохо, тогда приезжай ко мне, - ответил Мулат. - Когда я утрясу свои дела, я напишу Червяку, а он передаст тебе мой адрес. Ведь подумай только: у меня будет постоянный адрес!
   - В любом случае поддерживай через него со мной связь, - попросил Хьюго.
   Он поднялся на палубу и отозвал Деда в сторону.
   - Ночью мы разгрузимся и сразу отчалим, - предупредил его капитан. - Мой друг уйдёт с люггера, а мальчик поплывёт с нами. Вечером отведи его в свою каюту, займи разговором и пусть он пораньше ляжет спать. Ему не надо знать, что его отец уходит.
   - А отец ли он ему? - спросил старик.
   - Ты всё понял? - Хьюго почти не удивился этому.
   - Дик мне рассказал о своей встрече с отцом, но мне-то не семь лет, и я не верю в чудеса.
   - Потом я расскажу ему правду. Так что не забудь вовремя увести мальчика вниз, Дед.
   Старик не скрывал своего недовольства, но спорить не стал, и, когда пришёл срок, он увёл Дика в свою каюту. Там он принялся рассуждать о путешествиях в дальние страны, заставив юного слушателя забыть обо всём на свете.
   - А теперь спать, - велел он.
   - Дед, расскажи ещё о Центральной Африке, - попросил Дик.
   - Спать. Может, ты способен ночи напролёт слушать всякие истории, а я уже стар и нуждаюсь в отдыхе.
   Дик лёг на свой матрас, из чувства протеста решив не спать всю ночь, сейчас же уснул и видел чудесные сны.
   Проснувшись утром, он ощутил качку.
   - Разве мы вышли в море? - удивился он.
   Старик ничего не ответил, и вид его был брюзгливым и недовольным.
   - Дед, мы отплыли? - переспросил мальчик.
   - Раз ты сам это понял, то незачем и спрашивать, - проворчал старик. - Одевайся и пойдём наверх.
   На палубе расхаживал мрачный капитан. Увидев Дика, он поманил его к себе.
   - Хорошо выспался? - спросил Хьюго.
   Мальчику показалось, что он хотел сказать ему что-то совсем другое.
   - Да, капитан.
   - Мне надо объяснить тебе очень важную вещь, - начал Хьюго. - Твой отец...
   Он замолчал, осознав, что не может сказать этому ребёнку, смотревшему ему прямо в глаза ясными серыми глазами, о предательстве Мулата, а иным словом его поступок он сейчас назвать не мог. Прежде ему казалось, что неприятное известие он сообщит Дику быстро и решительно.
   - Мой отец, капитан? Что с моим отцом?
   Мальчик заподозрил, что с его отцом случилось что-то плохое. Возможно, этим вызвано спешное отплытие.
   Хьюго обнял его за плечи.
   - Твой отец сошёл на берег, Дик, а тебя пока оставил с нами. Твоему отцу надо спрятаться от полиции, а это легче сделать в одиночку. Тебе ведь здесь неплохо?
   Дед, стоявший неподалёку, покачал головой, но Хьюго решил пока скрывать от мальчика правду, а открыть её позже, когда Дик привыкнет к мысли, что отца рядом нет и неизвестно, когда они увидятся.
   "Время лечит, - решил он. - Мальчишка так недавно познакомился с Мулатом, что скоро его забудет. Тогда и скажу".
   А Дик почувствовал себя брошенным. Только что у него был отец, а теперь выяснилось, что отец его покинул. Его словно оставили силы, и он безвольно стоял возле капитана. Он не понимал, что ему говорят, но голос Линча звучал мягко и успокаивающе.
   - Не огорчайся, Дик, - сказал Хьюго, встряхнув мальчика. - Ничего страшного не случилось.
   Дик так не считал.
  

Глава 19

Неудачное осуществление прекрасного замысла

   - А ты сильно изменился, Червяк, - говорил Мулат, сидя за завтраком вместе с хозяином "Весёлой лошади". - Я бы тебя, наверное, не узнал.
   - Я же просил не называть меня этой кличкой, - поморщился мистер Паркер.
   - Извини, Вилли, не сердись на меня. Старые привычки не так-то легко забываются. И хороший доход приносит твоя таверна?
   - Нет, доход невелик, но я не жалуюсь. Нам с женой хватает.
   - С женой? Нет, Вилли, я не могу свыкнуться с мыслью о том, что ты имеешь своё дело и обзавёлся женой.
   - Так Ян умер? - спросил мистер Паркер. - Ты плавал под его командой и, как полагает Бешеный, теперь хочешь расстаться с морем. Что же ты намереваешься делать?
   У Мулата хватило ума не рассказывать об ожидающем его наследстве.
   - Я устроюсь где-нибудь в Лондоне.
   - Вас с Яном захватили, когда вы везли контрабанду?
   - Да.
   - Тебя ждала каторга?
   - Скорее всего, Вилли. Счастье, что мне удалось бежать, а тут ещё Хьюго подвернулся и помог мне. Он мне и деньги дал, чтобы мне было легче добраться до Лондона... Хороший бифштекс. Кто готовил? Жена?
   - Жена. А как тебе понравилось на "Французе"?
   - Бешеный всё хорошо устроил, Вилли. Ты был у него?
   - Нет.
   - Чудной ты человек, Вилли! - удивлённо воскликнул Мулат. - Столько лет связан с Бешеным, а не был на его судне.
   - Мне нечего там делать, Мулат. Так как же он устроился?
   - Завёл себе старика, по-моему, в память о Филине. И негра завёл. Это, конечно, не Чёрный Гай, даже совсем наоборот, но всё же негр. А видел бы ты каюту Бешеного! Вот бы не подумал, что можно так уютно устроиться. У нас с Яном было гораздо хуже.
   Лицо мистера Паркера не изменило выражения, но тень усмешки скользнула по губам, или так только показалось Мулату. Ему была непривычна спокойная сдержанность старого знакомого, и ему всё время казалось, что он чего-то скрывает.
   - Ты поживёшь здесь несколько дней, пока я разведаю обстановку в городе, - сказал хозяин.
   - Послушай, Червяк, то есть, Вилли, - не выдержал Мулат, - о чём ты думаешь? Ты говоришь одно, а сам как будто думаешь о чём-то другом.
   Мистер Паркер поднял на него свои невыразительные глаза. На его длинном унылом лице не отразилось ни малейшего замешательства.
   - Я вспоминаю "Эдем", Мулат, - спокойно объяснил он, - и нашу жизнь на нём. Ты оставайся здесь, а я пойду в город. Если тебе что-нибудь понадобится, скажи моей жене.
   Он встал и вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.
   - Дора! - позвал он.
   Испанка не заставила себя ждать и незамедлительно появилась перед ним.
   - Много народу в таверне?
   Женщина показала четыре пальца.
   - Обслуживай их, а я пойду в город. Если моему гостю что-нибудь будет нужно, принеси ему.
   Мистер Паркер не сдержал злой усмешки, исказившей его лицо.
   - Это мой старинный друг, дура, и пусть до времени он чувствует себя здесь как дома.
   Немая женщина поняла, что муж затевает что-то недоброе по отношению к этому человеку, но с покорностью выполнила бы любое его распоряжение. Ей был симпатичен часто заходивший сюда черноволосый моряк, которого люто ненавидел её муж, но ей даже не приходило в голову предупредить его об опасности, как не могла она помочь несчастной Элизабет, которую она, как и её муж, считала возлюбленной капитана Линча. А теперь среди врагов мужа оказался и этот неведомый ей светлокожий беловолосый моряк со странной кличкой. Что бы ни замышлял её муж, она останется ему верной женой, готовой на любое самопожертвование рабой.
   Мистер Паркер неторопливо вышел из дома и зашагал в город. Обойдя центральную часть и некоторые закоулки, он не обнаружил ничего подозрительного и был этим очень раздосадован. Похоже, никому и в голову не приходило, что в здесь появился беглый заключённый и будущий каторжник.
   - Не беспокойся, Мулат, - пробормотал он, - ты недолго будешь оставаться без внимания полиции. Ты причинил мне много неприятностей, мой дорогой друг, и я обеспечу тебе достаточно времени вспомнить об этом, когда ты будешь дробить камни на каменоломне.
   Он не сразу вернулся в свою таверну, а сначала прошёлся вдоль ограды парка у дома старого лорда Бингли, надеясь что-нибудь увидеть, как делал это много раз. Иногда ему удавалось подглядеть, как нянька ведёт за руку маленькую белокурую девочку с большими голубыми глазами, удивительно похожую на куклу. Вид этого прелестного ребёнка заставлял его улыбаться в предвкушении будущей мести своему приятелю и компаньону капитану Линчу.
   Но на этот раз мистер Паркер никого не увидел.
   - Ничего, - сам себе сказал он. - Послезавтра я должен встретиться с моей приятельницей Мэри. Эта дура мне поможет.
   Теперь ему ничто не мешало вернуться домой, что он и сделал.
   - А, Вилли! - воскликнул Мулат. - Как там в городе?
   - Беспокойно, - ответил хозяин таверны. - Я видел подозрительных людей, которые как будто кого-то выслеживают. Боюсь, не тебя ли, Мулат. Сиди здесь и не высовывайся.
   Мулат забеспокоился. Они-то с Хьюго рассчитали, что оторвались от погони, а оказалось, что в этом городе ему опаснее, чем там, где он сел на "Француза". Он почти не покидал свою комнату и даже опасался выходить в общий зал.
   В условленный день мистер Паркер отправился на встречу с Мэри, служанкой в доме старого лорда сэра Роберта Бингли. Бедная женщина в начале знакомства с хозяином таверны каждый раз ожидала услышать, что больная жена её замечательного знакомого наконец-то перестала быть препятствием на пути Мэри от скромной служанки до супруги владельца "Весёлой лошади". Теперь она уже почти без волнения спрашивала, как чувствует себя его жена, уверенная, что её состояние не изменилось.
   - Дорогая Мэри, как хорошо, что я вас вижу! - заговорил мистер Паркер, подходя к ней. - Наши встречи - самое светлое, что у меня есть в жизни.
   Принарядившаяся служанка кокетливо улыбнулась. Ухаживания владельца таверны льстили её самолюбию, а тот факт, что он не пытался вырвать у неё поцелуй или хотя бы обнять за талию, делала их встречи залогом будущих надёжных отношений.
   - Я тоже рада вас видеть, дорогой сэр. Как поживает ваша супруга?
   - Без изменений, Мэри. Но теперь, когда я смотрю на этот живой труп, я думаю о любимой женщине, которая когда-нибудь будет хозяйкой в моём доме.
   Мэри не смогла скрыть довольной улыбки. Видя это, мистер Паркер в душе веселился, но лицо его оставалось неподвижным и грустным.
   - И, будто мало мне одного горя, на меня обрушилось новое несчастье.
   - Что такое? - встрепенулась Мэри.
   - Жилец. Он поселился в моей таверне три дня назад и сначала не вызывал подозрений: человек как человек. Но потом меня насторожило, что он никуда не выходит, даже в общий зал, и словно всё время чего-то опасается. Вдруг это какой-нибудь беглый преступник, убийца? Да и внешность у него странная. Он беловолосый и белокожий.
   - Вы подвергаете себя большой опасности, мистер Паркер, - забеспокоилась Мэри, сейчас же вообразив, что её предполагаемого будущего мужа ночью убивают, а потом грабят таверну.
   - Я и сам об этом думаю, - признался её собеседник. - Даже не знаю, как поступить.
   - Надо немедленно сообщить в полицию, - нашла выход Мэри.
   - Неудобно, - засомневался мистер Паркер. - Этот человек может оказаться не замешан ни в каких тёмных делах...
   - Тогда его отпустят.
   - Но всем станет известно, что это я натравил полицию на своего постояльца, и я растеряю всех своих клиентов.
   - Да, вам идти в полицию нельзя, - сразу же согласилась Мэри. - Мне тоже неудобно. Как я объясню, откуда я узнала о подозрительном постояльце в вашей таверне? Не забывайте, что я служу у сэра Роберта, а он человек самых строгих правил. Знаете, что я сделаю? Я отправлю в полицию Годфри, слугу в нашем доме. Я сумею уговорить его, не ничего о вас сказав.
   - Вот что значит настоящая женщина! - восхищённо проговорил мистер Паркер. - Из любого трудного положения найдёт выход. С вами не пропадёшь, моя красавица.
   Мэри зарделась и стыдливо прикрыла лицо рукой.
   - Вы меня смутили, сэр. Однако если отбросить излишнюю скромность, то я, и правда, способна помочь в тяжёлый момент.
   - Вы упомянули о сэре Роберте, моя милочка, поэтому я сразу вспомнил о крошке, которую он воспитывает. Она по-прежнему несносна?
   - Увы, ребёнок очень неприятный. Ей слишком много позволяют, а вседозволенность губительна для детей. Но внешне она очень мила.
   - А как к ней относится мистер Дадли? Надеюсь, он примирился с её присутствием в доме?
   - Как же ему с этим примириться, если его всё ещё подозревают в том, что именно он погубил мать этого ребёнка? Его дядя не желает слушать правду. Хотя мне кажется, что его больше волнует другое: из-за этой девочки из его рук может уплыть часть наследства сэра Роберта, ведь старый лорд наверняка позаботится о её будущем. Жалко мне его, да и несправедливо лишать ни в чём не повинного человека большой суммы денег из-за безродной девочки. Уж мне-то, вроде, дела до этого нет, а всё равно жалко мне мистера Теофила. А ведь, если вдуматься, сэр Роберт может вообще ему ничего не оставить, он ведь таких строгих правил.
   - Да, ему, наверное, обидно, - согласился мистер Паркер. Слова служанки натолкнули его на мысль, которую надо было ещё развить и обработать, но которая сулила удачное дополнение к давно вынашиваемому им плану.
   Мэри с удовольствием рассказывала о своём хозяине и его племяннике, полагая, что эта тема придаёт разговору аристократичность и возвышает её.
   Выспросив обо всех интересующих его людях, хозяин "Весёлой лошади" сделал ещё несколько комплиментов Мэри, а потом расстался с ней, условившись увидеться в следующий её выходной.
   "Какой чудесный человек! - думала Мэри, улыбаясь при воспоминании о встрече. - И я ему очень нравлюсь".
   "Какая редкостная дура! - думал мистер Паркер, шагая домой. - Но она очень мне полезна. Ну, Мулат, теперь тебе не поздоровится".
   Вернувшись в особняк сэра Роберта, Мэри сразу же приступила к взятому на себя делу. Она постаралась, чтобы улыбка у неё стала особенно приятной, и обратилась к Годфри.
   - Как ты без меня поживал?
   - Скучал, моя милашечка, - подлетел к ней лакей, ободрённый явным поощрением.
   Мэри ловко выскользнула из его объятий, не решаясь резко оттолкнуть его, как делала до сих пор.
   - Не забывайся, Годфри. Сэр Роберт этого не любит.
   - Просто сэр Роберт не видит мою пышечку так близко.
   - У меня к тебе дело, Годфри. Сядь и выслушай меня.
   Молодой лакей, ухмыляясь, сел напротив служанки, напустившей на себя таинственный вид.
   - Ты знаешь таверну "Весёлая лошадь"?
   - Знаю, что есть такая, но не хожу туда. Девиц там не встретишь, одни фермеры да иногда моряки. Про фермеров не говорю, для них таверна расположена удобно, но не понимаю, что там делать морякам, ведь она далеко от пристани. Но это уж их дело, о вкусах, как говорят, не спорят. А вот что там делать такому весёлому парню, как я? А почему вы заговорили о таком месте, моя прелесть? Хоть там тихо и не бывает скандалов, но неужели вы туда ходите, обольстительница?
   - Ну, уж ты и скажешь! Даже слушать стыдно. Нет, ходить я туда не хожу, но я знакома с одной девушкой, которая там работает. Она-то и рассказала мне о странном постояльце, который поселился в таверне, никуда оттуда не выходит и даже в общем зале не показывается. Такое впечатление, что он от кого-то скрывается. Хозяин беспокоится, а служанка так просто боится, не убийца ли он или грабитель какой. Вот она и поделилась со мной своими подозрениями. Она не знает, как поступить, и я, честно говоря, не знаю. Ты, Годфри, человек умный. Может, ты посоветуешь, что нам делать? Уж больно страшный постоялец. Его легко узнать. Он беловолосый и белокожий.
   - А полиция на что?
   - Она боится идти в полицию, она ведь женщина, а хозяин опасается туда идти. Если окажется, что его постоялец ни в каком преступлении не замешан, то его заведение может от этого пострадать. Годфри, ты такой решительный и разумный! Может, ты поможешь нам и сходишь сам? Я убеждена, что лучше тебя никто с этим делом не справится.
   - О, женщины! - воскликнул лакей. - Хорошо, помогу. Завтра у меня выходной, так завтра я и займусь вашим делом.
   - Какой ты смелый! - восхищённо проговорила Мэри. - А мы, глупые, не знали, на что решиться.
   Звонок сэра Роберта прервал их беседу. Гофри вздохнул, развёл руками и поспешил наверх. Мэри насмешливо поглядела ему вслед.
   На следующий день Годфри вышел из дома, намереваясь сразу же обратиться в полицию, но вчерашние похвалы его смелости натолкнули его на другую мысль. Он решил сначала сам увидеть таинственного постояльца, а потом уже обращаться в полицию. Он всегда считал себя малым умным и ловким, а тут ещё Мэри своими неумеренными восторгами разбудила в нём самодовольство, поэтому вместо того чтобы, как ожидала Мэри, идти в полицию, он направился в таверну "Весёлая лошадь".
   В зал он вошёл развязной походкой, сел за свободный столик и осмотрелся. Посетителей в этот час было немного, и ни один из них не подходил под описание подозрительного незнакомца. К Годфри сейчас же с любезной улыбкой подошёл сам мистер Паркер, нарочно отославший жену на кухню, чтобы самому встретить полицию.
   - Рад видеть вас у себя, - приветствовал он гостя. - Я не припомню, чтобы вы заходили ко мне раньше, и мне очень приятно, что вы выбрали моё заведение. Что желаете?
   Гофри не был готов к предупредительности хозяина, поэтому сперва смутился, но затем в нём одержала верх обычная его наглая самоуверенность.
   - Кружку пива, пожалуйста, и ещё одну кружку - для вас. Надеюсь, вы не откажетесь выпить вместе со мной за наше знакомство? Меня зовут Джон Смит.
   Мистер Паркер насторожился. Сначала он принял посетителя за того, кем тот, в сущности, и был, то есть за пустого молодого хлыща, но такие имя и фамилия, да ещё произнесённые с запинкой, заставили его заподозрить, что незнакомец лишь притворяется простаком.
   - Буду рад составить вам компанию, мистер Смит, - согласился он.
   Владелец таверны принёс две кружки. Одну из них он поставил перед гостем, а вторую взял себе.
   - Хорошо ли идут у вас дела, хозяин? - начал беседу Годфри.
   - Не жалуюсь. На жизнь хватает, а на большее я не рассчитываю.
   - Много постояльцев?
   - К вечеру набирается много.
   - А есть жильцы?
   - Можно сказать, что нет. Всего один человек.
   - Светловолосый?
   - Да, - согласился мистер Паркер. - У него совсем белые волосы. И кожа совсем светлая, хоть в нём сразу узнаешь моряка.
   Хозяин таверны делал вид, что его не удивляют расспросы. Он предполагал, что с ним разговаривает полицейский агент. Гофри же воображал себя опытным детективом. Сейчас он искусно обо всём разузнает и обратится в полицию не как человек, которого лишь попросили сообщить о подозрительном постояльце, а как вполне осведомлённый ловкий сыщик.
   - Сдаётся мне, что я его знаю, - сказал Годфри. - Могу я посмотреть на него, не вызывая подозрений?
   Мистер Паркер был в затруднении. Он сам посоветовал Мулату не покидать комнату, а теперь надо заставить его выйти оттуда. Разве что спрятать полицейского в одной из комнат и попросить Мулата пройти по коридору?
   - Зайдем в номера, - пригласил он своего гостя.
   Он спрятал Гофри в комнате рядом с комнатой Мулата.
   - Сейчас он пройдёт мимо вас, - пообещал он. - Смотрите в щёлочку.
   Мистер Паркер неплотно прикрыл дверь, оставив Годфри возможность наблюдать, а сам сходил за женой.
   - Иди, прибери в комнате моего знакомого, - велел он. - Да побыстрее поворачивайся, образина. Что вылупила глаза?
   Исидора последовала за своим мужем, а тот вошёл к приятелю.
   - Перейди пока в другую комнату, Мулат, а жена здесь приберёт.
   Мулат не возражал, доверчиво вышел из комнаты и пошёл по коридору мимо неплотно прикрытой двери. Наверное, если бы не большие чёрные глаза Исидоры, устремлённые на щель, он бы ничего не заметил, но, поймав взгляд испанки, он обратил внимание на то, что дверь чуть колеблется. Не раздумывая, он резко дёрнул за ручку, и Годфри вывалился в коридор.
   - Кто это? - вскрикнул мистер Паркер, постаравшись выразить удивление и испуг.
   Мулат сильно ударил поднимавшегося на ноги соглядатая кулаком в лицо и устремился к выходу.
   - Беги быстрее! - шепнул ему мистер Паркер. - По-моему, это полицейский.
   Мулат не знал, да и не мог сейчас даже гадать, повинен ли его приятель в появлении здесь полицейского, но на всякий случай ткнул и его кулаком в лицо и выскочил из таверны.
   Гофри, охая и стеная, выплёвывал изо рта кровь и осколки двух выбитых зубов, а у почтенного мистера Паркера обильно шла носом кровь и болел глаз.
   - Что ты стоишь, как последняя дура? - зарычал он на жену. - Неси быстрее воду и полотенца!
   После неудачно окончившегося дня Годфри решил, что работа сыщика полна неожиданностей не самого завидного свойства и уже не привлекает его, как прежде, а мистер Паркер, осознав, что его прекрасный замысел руками Мэри отомстить старинному знакомому провалился, долго лечил разбитый нос и синяк под глазом и не выходил к посетителям. Бедной Исидоре несколько дней приходилось терпеть проявления его дурного расположения духа, но в глубине души она была довольна, что друг симпатичного черноволосого моряка спасся.
   Однако больше всех пострадал Мулат. Он был убеждён, что за ним несётся погоня, а весь город и окрестности наводнены полицией, ловящей его, беглого преступника, контрабандиста. Он крался вдоль берега, прятался среди камней или в зарослях, пока не встретил матросов с судна сомнительной репутации, не то китобойного, не то контрабандистского, вскоре уходящего в море. На нём-то Мулат и уплыл, наспех договорившись с капитаном малопривлекательной внешности.
  

Глава 20

У старого лорда

   Старый лорд Бингли не отказал племяннику от дома, но был с ним холоден и не скрывал осуждения его поступка. Мистеру Теофилу было тяжело ездить с визитами к непреклонному дядюшке, но он всё-таки надеялся смягчить сердце родственника. Маленькую девочку, поселившуюся в доме сэра Роберта, он не желал видеть, уверяя, что не имеет к ней никакого отношения, но однажды встретился с ней в парке. Ребёнка вела за руку полная женщина с добрым лицом, и мистер Дадли с опасливым любопытством поглядел на девочку. Она была очаровательна в красивом голубом платьице, с нежно-розовым личиком, большими голубыми глазами и белокурыми, золотистого оттенка локонами. У мистера Дадли перехватило дыхание, и он понял, что его шансы на наследство сильно уменьшились. Это существо, похожее на дивной красоты куклу, способно было растопить самое ледяное сердце, а у сэра Роберта сердце было отнюдь не изо льда. Он ощутил страстное желание свернуть ребёнку шею, помрачнел и поторопился покинуть владения старого лорда.
   Мистеру Дадли казалось, что маленькой Джейн живётся у её покровителя легко и счастливо, однако ошибался. У ребёнка были свои радости, но были и печали. Прежде всего, она явственно ощущала неприязнь слуг, поэтому была особенно мила с любящими её сэром Робертом, мисс Тейлор и нянькой, впрочем, с миссис Бейнс она, если никто не видел, могла быть капризной и требовательной.
   Каждое утро Джейн водили поздороваться к сэру Роберту.
   - Доброе утро, дедушка, - ласково говорила девочка.
   - Здравствуй, Джейн, - отвечал старик и целовал ребёнка в лоб. - Как ты поживаешь? Что собираешься делать сегодня?
   - Мы с миссис Бейнс пойдём гулять в парк, - отвечала девочка. - Потом она будет мне читать, а ещё мы поиграем с Кэтти и Розой.
   Кэтти и Роза были её любимыми куклами.
   Иногда Джейн выражала желание пойти в город, и тогда старик присоединялся к ним.
   Мэри, подававшая обед, никогда открыто не выражала неприязни к воспитаннице хозяина, но Джейн ощущала её нелюбовь, поэтому старалась пореже с ней встречаться, если была такая возможность. Лакей Годфри тоже недолюбливал её, но делал это скорее в угоду служанке, за которой ухаживал. Джейн чувствовала и это тоже. Ей было всего-то три года, но она прекрасно разбиралась в людях.
   И сэру Роберту, и мисс Тейлор, и слугам казалось, что существование ребёнка не омрачено никакими заботами, но они сильно ошибались. Джейн снедали страхи, хотя взрослым они показались бы вздором. Когда она была совсем маленькой, и нянька гуляла однажды по дому, держа её на руках, она остановилась на площадке лестницы, и Джейн поразила установленная там скульптура, изображающая обезьяну на обрубке дерева, которую пытается достать свирепый тигр. Зверь этот стоял на задних лапах, опирался одной из передних о дерево и тянул другую к перепуганному зверьку. Какому художнику пришла в больную голову мысль создать этот шедевр, неведомо, но он был создан, попал в дом лорда Бингли и отныне стал для ребёнка кошмаром. Увидев скульптуру в первый раз, Джейн закричала и забилась в руках няньки, и та торопливо унесла её из комнаты. Девочка успокоилась, и миссис Бейнс решила, что она забыла об испугавшей её скульптуре, но у Джейн страх остался. Ей казалось, что тигр добрался до обезьянки и растерзал её. Чтобы не беспокоить ребёнка, нянька больше не подходила к этому месту, а потом выбросила всё из головы.
   Когда девочка начала ходить, она вновь увидела скульптуру. Тигр по-прежнему тянулся к обезьянке, и с тех пор стал для Джейн кошмаром. Иногда он снился ей во сне.
   - Миссис Бейнс, сходите и посмотрите, не добрался ли тигр до обезьянки, - просила она.
   Нянька покорно выходила и, постояв за дверью детской, возвращалась с известием, что обезьянка жива и здорова.
   Однажды Мэри застала девочку на лестнице одну.
   - Что ты здесь делаешь? - спросила она. - Где миссис Бейнс?
   - Она шьёт платье для Розы, - объяснила Джейн. - А я проверяю, как поживает обезьянка. Видите, какой страшный зверь к ней тянется.
   Мэри, смахивающая пыль со скульптуры, не обращая на неё внимания и разглядывая её, удивилась впечатлительности ребёнка.
   - Нет, пока ещё тигр её не достал, - сказала она, чтобы досадить Джейн, не думая, какими жестокими были её слова. - Но он подобрался к ней ближе. Прежде между ними было большее расстояние. Как бы он её не съел.
   С тех пор девочка стала сама проверять, жива ли ещё её подопечная, каждый раз со страхом ожидая не увидеть её на своём месте и с облегчением убеждаясь, что тигр до неё ещё не добрался. И никто из взрослых людей не думал, какие мучения переживает ребёнок. Все считали такое поведение странной причудой.
   - Эта девчонка опять ходила проведать свою обезьяну, - со смехом рассказывала Мэри лакею. - Как она мне надоела! Сидела бы в детской или гуляла бы по парку. Так нет же, ей надо ходить по всему дому, а это так утомительно. Она мне очень мешает.
   - И чего с ней так носятся? - удивлялся Годфри. - Не то она дочь лакея, не то какого-то моряка. Была бы ещё побочной дочерью мистера Теофила, было бы понятно, а то... Даже стыдно кому сказать, что в доме почтенного человека ребёнок неизвестно от кого. Тут поговаривают, что мать девочки имеет самое близкое отношение к сэру Роберту. Она чуть ли не его дочь.
   - Лучше не слушать злые сплетни, - решила Мэри. - Мало ли что наплетут про достойного человека. Хотя, если вдуматься, всё это очень странно.
   Гофри умильно посмотрел на Мэри. Он уже отчаялся добиться её взаимности, но она ему нравилась и он по привычке продолжал за ней ухаживать.
   - Какая же вы милая, моя пышечка. Какая добрая. А знаете, что я придумал? Помните тот гобелен с белой обезьяной? Можно выдумать какую-нибудь сказку про это страшилище и рассказать девчонке. Пусть теперь и ту обезьяну проверяет.
   Мэри захихикала.
   - Белая обезьяна мне нравится, - сказала она, однако решила последовать совету.
   Подловив момент, когда Джейн пришла к скульптуре одна, Мэри таинственно приложила палец к губам.
   - Разве ты не боишься ходить одна? - спросила она страшным шёпотом. - Поменьше броди по дому, а то здесь есть комната, где живёт белая обезьяна. Очень страшная обезьяна.
   Девочка округлила и без того большие голубые глаза и молитвенно сложила руки.
   - Эта обезьяна живёт на гобелене, но иногда спрыгивает с него и ходит по дому в поисках жертвы.
   Джейн с ужасом посмотрела на обезьянку, за которой охотился тигр.
   - Нет, маленьких обезьянок она не тронет. Она их очень любит. Плохо, что она ненавидит маленьких девочек. Едва она увидит девочку, как сейчас же бросается на неё и кусает. Может и горло перегрызть. Так что иди в детскую и одна сюда не ходи.
   Джейн ушла, и с тех пор её жизнь превратилась в кошмар. Ночами ей снилась белая обезьяна. Она принимала разные формы и обличья, но девочка знала, что это та самая страшная обезьяна. Ей всё время казалось, что её враг стоит за дверью комнаты, прячется в тёмных углах, крадётся за ней, когда она идёт по дому. Хуже всего, что она даже не видела гобелен, где живёт эта обезьяна. А ещё хуже, что ей теперь было страшно самой проверять, жива ли маленькая обезьянка, за которой охотится тигр.
   - Миссис Бейнс, сходите и посмотрите, не добрался ли тигр до обезьянки, - поручала она няньке. - Жива ли она?
   - Жива. Конечно, жива. Что ей сделается?
   - Нет, вы пойдите и проверьте.
   Добрая женщина выходила из комнаты, ждала за дверью, а потом входила с сияющим видом.
   - Жива! Жива и здорова! Да ещё строит тигру гримасы.
   За неё девочка на время успокаивалась, но белая обезьяна донимала её своими страшными замыслами постоянно.
   - Миссис Бейнс, покажите мне белую обезьяну, - не выдержала она как-то раз.
   - Какую обезьяну, Джейн? - удивилась нянька.
   - Белую обезьяну, которая живёт на гобелене.
   - Я её не видела, - призналась миссис Бейнс.
   - Так узнайте, где она, - велела Джейн.
   Она была убеждена, что нянька обязательно пойдёт и выяснит, где висит гобелен с белой обезьяной.
   Терпеливая женщина спустилась вниз, зная, что Мэри часто проводит там время. Не очень-то ей хотелось обращаться к ней, слишком уж она задирала перед ней нос, но ведь не у сэра Роберта ей спрашивать про какую-то белую обезьяну.
   К счастью, в это время мисс Тейлор решила нанести визит своему родственнику и уже входила в холл.
   - Мисс Тейлор, здравствуйте. Как хорошо, что вы пришли! - обрадовалась миссис Бейнс.
   - Что-нибудь случилось? Что-нибудь с Джейн? - встревожилась гостья.
   - Нет-нет, девочка здорова, - сейчас же успокоила её нянька. - Но ей хочется посмотреть на белую обезьяну, а я не знаю, где её найти.
   Мисс Тейлор торопливо скинула пальто на руки дворецкому и своим решительным шагом подошла к няньке.
   - Что это за обезьяна, миссис Бейнс? Пойдёмте к Джейн, я сама её расспрошу.
   Выражение лица девочки, только что упрямое и требовательное, мгновенно стало приветливым и кукольно-наивным.
   - Мисс Маргарет! Как хорошо, что вы пришли! Как я рада!
   Она ластилась к доброй тёте, как котёнок, и мисс Тейлор умилялась, глядя на милую девочку.
   - Смотри, какую куклу я тебе принесла, - сказала гостья, разворачивая игрушку.
   - Ах! - в восхищении вскрикнула Джейн, хлопая в ладоши. - Как она прекрасна! Это будет моя самая любимая кукла.
   - А про какую белую обезьяну ты говорила? - спросила довольная мисс Тейлор.
   - Я хочу посмотреть на белую обезьяну, которая живёт на гобелене, - объяснила девочка.
   - А, гобелен! Да, здесь есть гобелен с белой обезьяной. Пойдём, Джейн, посмотрим на него.
   Она повела её через ряд комнат в зал, отделанный в бежево-коричневых тонах. На стене висел большой гобелен, где на фоне веток с тёмной листвой сидела обезьяна с густой белой шерстью. Казалось, что она смотрит прямо на посетителей.
   - Она уставилась на меня, - прошептала Джейн.
   - И на меня тоже. Она смотрит на каждого, кто к ней подходит.
   - Но она не любит маленьких девочек, - напомнила Джейн.
   - Не любит? Почему ты так думаешь? Она любит всех, кто живёт в этом доме. Посмотри, какая она славная.
   Девочке хотелось пожаловаться на Мэри, которая утверждала, что из-за обезьяны ей опасно ходить по дому одной, но она решила этого не делать, чтобы не разозлить служанку. Мэри её не любила, но не враждовала с ней, а если она расскажет про её выдумку о злой обезьяне, то Мэри может ей каким-нибудь образом напакостить. Нет, она не будет жаловаться.
   Джейн ещё раз рассмотрела обезьяну. Она не казалась злой, но девочку сейчас же кольнула мысль, что белая обезьяна лишь притворяется доброй. Ведь и она, Джейн, притворяется, что любит мисс Маргарет, а на самом деле нисколько её не любит. Почему же обезьяне не прикинуться доброй? А выйдут они из комнаты, так она состроит такую гримасу, что любой испугается. Нет, пожалуй, всё-таки не стоит ходить по дому в одиночку.
   - Пойдём к дедушке? - спросила мисс Тейлор.
   - Пойдёмте, мисс Маргарет, - охотно согласилась Джейн и улыбнулась нежной детской улыбкой.
   Джейн теперь не приходилось гадать, как выглядит белая обезьяна, однако это опасное существо продолжало её тревожить. И милая бедная обезьянка, за которой охотился тигр, тоже по-прежнему доставляла ей много хлопот. Как бы ей хотелось поменять местами двух обезьян. Пусть бы тигр охотился за ненавистной белой обезьяной, а раз это невозможно, то пусть белая обезьяна лучше следит не за ней, Джейн, а за маленькой обезьянкой, раз она их так любит.
   Когда миссис Бейнс пришла забрать Джейн в детскую, мисс Тейлор приступила к делу.
   - Теперь поговорим серьёзно, братец, - начала она.
   - Что-нибудь случилось, Маргарет? - спокойно спросил старый лорд.
   - Девочка очень милая и добрая, но, мне кажется, ей не хватает самостоятельности. Миссис Бейнс её чрезмерно опекает и балует, она готова выполнить любое её желание.
   - К чему вы ведёте, сестрица? Я думал, что у вас какие-то трудности с деньгами, долги. До меня дошли слухи, что вы сильно проигрались.
   Мисс Тейлор помолчала.
   - Плохие новости доходят быстро, Роберт. Но я предполагала самой выйти из затруднения, ведь я умею вовремя останавливаться и не проигрываю много.
   - Вы прелестны, сестрица, но мне хочется вам помочь. Назовите имена тех, кому вы должны.
   - Спасибо, Роберт. Но если говорить о долгах, то мне известно совершенно точно, что Теофил играет по крупному и неудачно.
   - У Теофила порядочное состояние, да и жена принесла ему кругленькую сумму. Скажите лучше, что вы имели в виду, говоря о Джейн?
   - Почему бы вам не отдать её на воспитание в хороший пансион?
   - Разве слухи о моём с ней родстве ещё не затихли? - удивился сэр Роберт.
   - Они лишь изменились, братец. Если прежде вам приписывалось отцовство в отношении Элизабет, то теперь начали поговаривать, что вы отец Джейн.
   Как ни был сдержан сэр Роберт, но сейчас даже он не выдержал.
   - Господи! - вырвалось у него.
   - Вот я и советую вам поместить девочку в хороший пансион. Мы сможем часто посещать её, а также иногда забирать её на время. Сейчас ваши заботы о Джейн вызывают слишком много толков, но, если она будет не у вас дома, разговоры прекратятся.
   Сэр Роберт задумался.
   - Спасибо, Маргарет. Наверное, придётся воспользоваться вашим советом. Рано или поздно, но девочку всё равно пришлось бы отдать на обучение в пансион...
   - Так пусть это будет рано, а не поздно, - подхватила мисс Маргарет. - Я навела справки и выяснила, что мисс Кавендиш держит очень хороший пансион для девиц, а находится он не очень далеко отсюда, в соседнем городе.
   - Спасибо, сестрица. Я завтра же съезжу к мисс Кавердиш, посмотрю на её пансион и договорюсь с ней. Боюсь, что, если я не сделаю этого сразу, мне будет трудно решиться расстаться с милой крошкой. Она так скрасила мне жизнь, что без неё в доме сразу станет пусто.
   - Гоните от себя эти мысли, Роберт, - решительно прервала его мисс Тейлор.
   После ухода родственницы старик хотел сразу же зайти к своей воспитаннице, но пересилил себя и ушёл в библиотеку, где и пробыл до вечера. Когда миссис Бейнс по обыкновению привела Джейн попрощаться на ночь с сэром Робертом, тот поцеловал девочку в лоб и без разговоров велел идти в детскую.
   Джейн не понимала, что происходит, но почувствовала, что старик обращается с ней холоднее, чем было до сих пор, и сделала вид, что очень расстроена и вот-вот заплачет. Она даже начала всхлипывать.
   - Что случилось, деточка? - испугался сэр Роберт, мгновенно позабыв про намерение поменьше общаться с ребёнком, чтобы сохранить твёрдость.
   - Вы... вы... вы больше меня не любите?
   И Джейн разрыдалась.
   Старику и миссис Бейнс с трудом удалось успокоить девочку.
   Но всё-таки сэр Роберт поехал на следующее утро в указанный ему родственницей пансион, осмотрел его, поговорил с начальницей и остался доволен.
   - Сегодня же я пришлю к вам свою воспитанницу, мисс Кавендиш, - сказал он.
   Когда Джейн узнала, что ей предстоит оставить дом лорда, она залилась слезами. Миссис Бейнс тоже всплакнула и от огорчения, что расстаётся с девочкой, и от сожаления, что теряет хорошее место, а больше - просто так, за компанию. Но никакие слёзы не помешали сборам. Нянька собрала вещи Джейн и одела её в дорогу.
   - Ну, давай прощаться, деточка, - сказал сэр Роберт. - Ты будешь воспитываться в очень хорошем пансионе, где много девочек твоего возраста. Там тебя будут учить всяким нужным вещам. Вот увидишь, что тебе там понравится. А мы с мисс Тейлор будет тебя там навещать. Иногда ты будешь приезжать сюда.
   Джейн была безутешна. Сэр Роберт видел в окно, как миссис Бейнс посадила плачущую девочку в карету. Когда стук колёс затих, он ощутил странную пустоту. Он бесцельно бродил по дому, сидел в библиотеке, вновь принимался ходить по комнатам, пока не вернулась карета.
   - Я отвезла девочку в пансион и передала её начальнице, сэр, - доложила миссис Бейнс.
   - Она успокоилась?
   - Нет, плакала всю дорогу.
   - Не сочтите за труд, миссис Бейнс, и съездите обратно.
   - Конечно, сэр Роберт.
   - Я напишу записку миссис Кавендиш. Передайте её и заберите Джейн назад. Мне кажется, что она слишком мала для того, чтобы уезжать из дома.
  

Глава 21

В гостях на "Французе"

   Когда "Француз" встал на якорь в укромной бухте, на берег первым сошёл капитан Линч, чтобы в таверне "Весёлая лошадь" разузнать новости и разведать обстановку. Он всегда так делал, а уже после, если позволяло время, отпускал экипаж пройтись по городу или отдохнуть в кабачках.
   Хьюго неторопливо шёл по знакомой тропинке, охваченный мыслями о прошедшем, которые обычно он от себя гнал. Сейчас он вспоминал Элизабет, сначала потерянную для него из-за её замужества и твёрдого условия никогда больше не видеться, а потом похищенную смертью. Если прежде он мог воображать её пусть не счастливой, но хотя бы спокойной и довольной своим положением, то после известия о её смерти, у него не осталось и этой маленькой радости. Сколько времени прошло, он уже не думает о своей потере, а сердце нет-нет, да и защемит от тоски. Вот и сейчас в его воображении стояла живая, здоровая, любимая и любящая Элизабет, какой она была до своего неудачного брака. Каким образом, почему, отчего она умерла? И ведь рассказал о её смерти Червяк, всезнающий Червяк. Как он ухитрился разгадать его тайну?
   - Элизабет, - прошептал Хьюго. - Элизабет. Слышишь ли ты меня сейчас, Элизабет?
   Он совсем замедлил шаг, но таверна была уже перед ним. Чтобы успокоиться, ему пришлось подождать, укрывшись за валунами, и усилием воли думать о других предметах. Постепенно его взгляд прояснился, он встряхнул чёрными локонами, выругался, засвистел и решительно направился к входу в таверну.
   - Знакомый моряк, - сказал завсегдатай мистер Джонатан своему соседу. - Он иногда появляется здесь, я его приметил. Да и внешность у него запоминающаяся. Сейчас хозяин к нему подскочит.
   И верно, мистер Паркер сразу же поспешил приветствовать гостя и самолично выполнить заказ.
   - Всё в порядке? - тихо спросил Хьюго, когда хозяин ставил перед ним бутылку и стакан.
   - В порядке, - шепнул мистер Паркер.
   - Мне нравится ваше заведение, хозяин, - громко сказал капитан Линч. - У вас всегда тихо и пристойно. Когда я попадаю в ваш город, я обязательно захожу к вам.
   - Приятно это слышать, сэр, - так радостно откликнулся мистер Паркер, что каждому посетителю стало ясно, насколько он польщён.
   - Потом заходи с чёрного хода, - шепнул он, слегка кланяясь любезному посетителю. - Есть дело.
   Хьюго поднял стакан, приветствуя хозяина, и неторопливо выпил вино. Посидев с полчаса, по привычке наблюдая за Исидорой, он расплатился, вышел из таверны обычным путём, обошёл её и вошёл через заднюю дверь.
   - Как Мулат? - первым делом спросил он, усаживаясь за стол напротив приятеля.
   Мистер Паркер ожидал этот вопрос и задолго до сегодняшней встречи подготовил ответ.
   - С ним получилось не очень ловко, - признался он.
   - Его поймали? - встревожился Хьюго.
   - Думаю, что нет, но дело было близко к этому. В мою таверну под видом простого посетителя пробрался полицейский агент, попросил показать ему номер, который он мог бы снять, а в это время в коридор вышел Мулат. Он заподозрил опасность, побил агента и заодно меня, а потом убежал. Больше я его не видел. И представляешь, Бешеный, я понял, что посетитель неспроста попросил показать ему комнату, только тогда, когда мне разбили нос и подбили глаз.
   Хьюго нахмурился.
   - Может, и сейчас в общем зале полиция?
   - Нет, моя таверна не вызывает подозрений. С тех пор я очень внимательно слежу за незнакомыми посетителями, но ничего тревожного не заметил. Сам понимаешь, что я первый попадусь, если наши дела раскроются. Я связан и с тобой, и ещё с пятью компаньонами. У меня почти постоянно склад контрабанды.
   Капитан Линч понимал, что его приятель говорит совершенно справедливо. Да, теперь он осторожен, как побывавший в ловушке старый лис. Удивительно, что он сразу не распознал опасность.
   - О каком деле ты говорил? - спросил он.
   - Отсюда ты поплывёшь во Францию?
   - Да.
   - Мне надо переправить туда бриллианты.
   Хьюго откинулся на стуле и в упор посмотрел на собеседника.
   - Много?
   Услышав, в какую сумму мистер Паркер оценивает бриллианты, он присвистнул.
   - Это много больше, чем я уплатил за мой люггер. Нет, Вилли, я их не повезу.
   - Но почему? Ты получишь за них восемь процентов их стоимости. Спрячешь их у себя в каюте, потом, когда приплывёшь на место, к тебе придёт человек, назовётся Жюлем Жераром из Тарба, заберёт у тебя бриллианты, а тебе передаст деньги. Их ты привезёшь мне, и я тут же отсчитаю тебе восемь процентов от этой суммы. Неплохая сделка.
   - Всё равно мне не хочется связываться с бриллиантами, Вилли. Не знаю почему, но не лежит у меня душа к этому делу.
   - Хьюго, я редко у тебя что-то прошу, - проникновенно заговорил мистер Паркер. - Ради нашей старой дружбы выполни мою просьбу. Никому другому я не доверяю, а в тебе я уверен, как в себе самом. Я и сам прежде никогда этим не занимался, но сейчас надо выручить одного моего знакомого. К кому же мне ещё обратиться за помощью, как не к тебе? Для меня это очень важно.
   Моряк поморщился и тихо выругался.
   - Хорошо, перевезу я твои бриллианты, будь они неладны, но в первый и последний раз. Если ты ещё раз попросишь меня о том же, то получишь отказ.
   - Клянусь тебе, что второго раза не будет. Только тебе придётся подождать дня два-три, пока мне их не доставят. Хочешь, поживи пока у меня. Я отведу тебе лучший номер.
   Хьюго широко улыбнулся.
   - Нет, Вилли, мне и у меня не тесно.
   Мистер Паркер с любопытством поглядел на него.
   - Мулат сказал, что ты очень хорошо устроился на своём "Французе". Он был в восторге от твоей каюты. Мне даже захотелось взглянуть.
   - А ведь ты ни разу у меня не был, - заметил Хьюго. - Заходи, я с удовольствием тебя приму. Наконец-то, не я у тебя, а ты у меня будешь в гостях.
   - Договорились. Давай уладим наши дела и пойдём. Что ты привёз на этот раз?
   Оба углубились в расчёты, а когда закончили, то мистер Паркер спросил:
   - Не хочешь пообедать, Хьюго? А потом мы пойдём к тебе на люггер.
   - Мы можем пообедать и там. Питер - отличный кок. Правда, он не ожидает, что у нас будут посетители, но и будничный обед у него выходит неплохо.
   - Договорились. Только скажу жене, что ухожу.
   Мистеру Паркеру доставляло удовольствие напоминать своему приятелю, что он женат.
   Когда они шли к морю и капитан Линч проходил вперёд на узкой тропе, губы владельца таверны кривила усмешка, и он насмешливо, почти издевательски поглядывал в спину моряка.
   - Что, Вилли, сумеешь подняться по трапу или уже позабыл морскую науку? - весело спросил Хьюго, когда их перевезли к люггеру.
   - Не забыл, хоть все эти годы хотел это сделать, - ответил мистер Паркер.
   На палубе он осмотрелся, примечая порядок, царящий на "Французе". Он отметил, что матросы почтительны с капитаном, но чувствуют себя в его обществе легко и свободно. Он предвидел, что так и будет, но всё равно настроение у него испортилось.
   - Акула, Попугай, Коротышка и Хирувимчик, можете отправляться на берег, - разрешил Хьюго. - Мышонок и Обезьяна дежурят. Питер, у нас гость, так что подай нам обед в кают-компанию на посуде получше. Палтус, когда закончишь уборку, тоже можешь сойти на берег. Дик...
   Мистер Паркер сразу обратил внимание на мальчика лет семи, стоявшего у борта и с немым восхищением слушавшего распоряжения капитана, а теперь он уловил странную запинку, с которой Хьюго обратился к мальчику.
   - Сходи к Деду, Дик, и скажи, что у нас гость и я прошу его придти в кают-компанию. Позже мы с тобой вместе сходим в город.
   Мальчишка со всех ног бросился выполнять приказ капитана.
   - Кто это? - спросил мистер Паркер.
   - Мой новый юнга, - ответил Хьюго, и его приятель сразу почувствовал, что он чего-то не договаривает.
   Мистер Паркер сделал вид, что осматривает люггер, прошёлся по палубе и остановился поблизости от Палтуса, драившего палубу.
   - Я посмотрел сейчас на этого мальчика, услышал про какого-то деда и вспомнил Одина и Филина, - признался он.
   - Я тоже часто их вспоминаю, - согласился Хьюго.
   - А помнишь, какую татуировку выколол Филин Одину?
   - Помню. Готов поклясться всеми чертями, что второй такой не сыщешь.
   - Интересно, по этой карте можно найти сокровища? Это ведь точная копия карты, которая принадлежала капитану Гартону и которую Хантер выбросил в море?
   - Конечно, нет, - категорически возразил Хьюго. - Чтобы найти сокровища, одной карты мало. Надо ещё знать тайные знаки, обозначающие место клада.
   - Ты думаешь, Филин не помнил эти знаки?
   - Может, помнил, а может, нет. Память у него была крепкая. Но он мог и сам их не знать.
   - Вряд ли, - усомнился гость. - Наверняка он много раз видел саму карту и запомнил её во всех подробностях
   - Зачем ему выкалывать знаки мальчишке, который только что появился на бриге?
   - Мог и выколоть, потому что сразу к нему привязался. Думаю, что он их выколол, но так, что их трудно разгадать.
   Мистер Паркер покосился на Палтуса и убедился, что он слишком усердно трёт палубу в совершенно чистом месте, неподалёку от них. Можно было не сомневаться, что юноша всё прекрасно слышал.
   - Я в это не верю, - сказал Хьюго. - Сам я карту не видел и про всю эту историю знаю с чужих слов, но я не верю в то, что Филин выколол и знаки. С чего ты вспомнил эту историю про клад? Нам тех сокровищ не видать. Да и никому, я думаю, не видать. Пойдём, я покажу тебе каюты... Вот кают-компания. Правда, неплохо? Мы сюда вернёмся к обеду. А здесь живёт мой помощник Мистер Диксон, но он сейчас отдыхает и будить его не следует. Очень хороший у меня помощник, знающий, и человек учёный, но любит выпить, причём пьёт внезапно, так что никогда не предугадаешь, когда он в рассудке, а когда лежит без памяти, и хорошо, если лежит, а не бродит по "Французу". Собственно, он вовсе не Мистер Диксон, а совсем наоборот Мишель Арно.
   - Почему же вы его называете Мистер Диксон? - не понял гость.
   - Когда он пришёл ко мне по рекомендации моего знакомого, он был ещё не пьян, но и не совсем трезв. "Мистер Диксон... - говорит, а потом, после молчания опять. - Мистер Диксон..." Так дальше "мистера Диксона" и не пошёл. Я сгоряча хотел сразу ему отказать, но решил подождать до утра. И правильно сделал, потому что утром он стал совсем другим человеком и доходчиво мне объяснил, кто он и кто его прислал. Но с тех пор его прозвали мистером Диксоном... Здесь каюта Деда и Дика. Когда мальчик появился у меня на "Французе", старик приютил его у себя. Сначала, пока мы думали, что дня через три Дик уйдёт, мы ему стелили постель на полу, а когда я оставил его у себя насовсем, ему сколотили койку над койкой Деда. Места лишнего не занимает, а парню удобно и старику не мешает. Здесь моя каюта. Заходи.
   Червяк слышал от Мулата, что Хьюго славно устроился на своём судёнышке, но всё равно удивился, насколько хороша кают-компания. А сейчас, увидев своими глазами каюту приятеля, почувствовал, что его раздирают злоба и зависть. Да, Бешеный обставил эту комнатку уютно, продуманно и с удивительным вкусом.
   "Желаю тебе лишиться всего этого, - подумал мистер Паркер. - А я тому поспособствую. Если раньше я тебя ненавидел, то теперь ненавижу вдвойне, втройне".
   - Мне нравится, - сказал он вслух. - Мулат мне описал твою каюту, но я не думал, что здесь так хорошо.
   Капитан Линч с удовольствием выслушал похвалу гостя.
   - А теперь пойдём пообедаем, - пригласил он.
   В кают-компании уже сидел старик с брюзгливым лицом.
   - Дед, это мой компаньон и старинный друг мистер Паркер, - представил гостя капитан. - Это ему мы привозим товар.
   Старик кивнул взлохмаченной головой, а Хьюго выругался от избытка чувств. Негр Питер, пританцовывая, принёс суп и разлил его в красивые тарелки. Мистер Паркер отметил здесь влияние капитана Тенча. Да, Мулат был прав: Бешеный очень многое перенял от их бывшего капитана.
   Обед был превосходным, и это больно укололо завистливого хозяина таверны. Похоже, его приятель слишком хорошо живёт на своём "Французе". У него нет больших денег, но те, что остаются на его долю, он тратит с умом. Нет, это безобразие надо прекратить.
   Капитану Линчу было приятно показывать люггер, которым он гордился. Он был весел, вспоминал прежних товарищей, стараясь, чтобы его гостю было приятно. Однако мистер Паркер был по-прежнему сдержан, отвечал вежливо, но в откровенности не пускался. Дед присматривался к человеку, с которым они были тесно связаны общим делом, но помалкивал.
   Когда мистер Паркер собрался уходить, Хьюго решил проводить его до таверны.
   - Дик, пойдёшь со мной прогуляться? - спросил от своего маленького юнгу.
   - Конечно, капитан, - охотно согласился тот.
   Гость уже обратил внимание, какие ясные и выразительные глаза у этого мальчика, но он недоумевал, зачем Бешеному понадобилось брать его к себе на люггер. Может, это его сын? В жизни мистера Паркера так много места занимала дочь его приятеля, живущая у старого лорда Бингли, что он в любом ребёнке готов был заподозрить сына или дочь Хьюго.
   - Я так и не понял, кто этот мальчик, - сказал он.
   - Это Дик, - ответил капитан Линч, решивший не упоминать об истории с Мулатом. - Дик Брайтон.
   Мистер Паркер остановился и повернулся к приятелю.
   - Ты смеёшься надо мной, Бешеный? Я сейчас не расположен выслушивать шутки.
   - Я не шучу, - отозвался Хьюго, ласково положив руку на голову мальчика. - Его, и в самом деле, зовут Дик Брайтон. Подтверди, Дик.
   - Дик Брайтон, сэр, - подал голос мальчик.
   - Теперь я понимаю, почему ты взял его к себе, - сообщил мистер Паркер. - Мимо мальчишки с таким именем ты, конечно, пройти не мог.
   Ему казалось, что теперь он разгадал причину странного поступка Хьюго, принявшего на себя заботу о ребёнке. Этот Дик Брайтон словно связывал его приятеля с минувшими временами, о которых тот сохранил самые лучшие воспоминания. А вот он, Уильям Паркер, с ненавистью думает об этих временах, и каждая новая выходка Хьюго выводит его из себя.
   Владелец таверны подумал о том, что его приятель всегда умел без усилий общаться с любыми людьми. Даже дурачок Тихоня охотно шёл к нему, хотя Бешеный не слишком-то с ним и разговаривал. Вот и сейчас он идёт рядом с Диком, небрежно положив ему на плечо руку, а мальчик, кажется, замирает от счастья.
   - Спасибо, что проводил, - поблагодарил хозяин "Весёлой лошади". - Зайдёшь выпить?
   - Нет, мы пойдём, - отказался Хьюго. - Ночью мы перетащим к тебе товар. Пойдём, Дик.
   Мистер Паркер проводил их недобрым взглядом. Он видел, что мальчик поднял к своему капитану глаза, в которых читался вопрос, а тот принялся что-то ему говорить. Эта мирная сценка окончательно разозлила наблюдателя, и он ушёл в таверну с намерением выместить досаду на своей жене.
   Если бы мистер Паркер знал, о чём шла речь между Хьюго и Диком, он был бы заинтригован.
   Дик всё время после прихода люггера в эту бухту думал о своём отце, укорял себя за то, что мало вспоминал о нём в плавании, и ждал возвращения капитана с берега в надежде узнать новости. С досадой он увидел, что Хьюго пришёл не один, так что пришлось ждать. Ему даже обедать пришлось не в кают-компании, а с матросами на палубе. Ему там было весело, но отдаляло от капитана. Но вот наконец они распрощались с гостем. Дик так красноречиво взглянул на Хьюго, что тот, не дожидаясь расспросов, сразу же сообщил:
   - Твой отец благополучно выбрался из этого города, но, где он сейчас, я пока не знаю.
   Мистера Паркера, несомненно, заинтересовали бы странные интонации, прозвучавшие в голосе его приятеля, словно тот и хотел бы, но не решался сказать что-то ещё, однако мистер Паркер не слышал этот разговор, а Дик не уловил ничего необычного в голосе говорившего. Он удовлетворился известием, что отец благополучно выбрался из города, и, стыдясь своих чувств, испытал огромное облегчение от того, что его местонахождение неизвестно и ему, Дику, не надо покидать "Француза" и отправляться к отцу.
   Но мистер Паркер не присутствовал при этом разговоре и поэтому не мог уловить фальшь в голосе Хьюго, говорившего о Мулате, как об отце мальчика, и в голосе Дика, проявлявшего беспокойство за отца. Именно поэтому хозяин "Весёлой лошади" вошёл в свою таверну, переполненный не любопытством, а злобой и собрался уже вызвать жену из общего зала во внутренние помещения и облегчить душу несколькими тумаками, но переменил планы, обнаружив, что за одним из столиков сидит ни кто иной, как Палтус.
  

Глава 22

Карта Филина

   Мистер Паркер ждал этого визита, но не думал, что юноша придёт уже сегодня.
   "Видно, я тебя не на шутку раззадорил рассказом о карте с сокровищами", - подумал он.
   - Рад вас приветствовать у себя, - обратился он к юнге. - Всегда счастлив видеть у себя моряка.
   Он заметил, что юноша готов заговорить об интересующем его предмете, поэтому опередил его, приветливо поклонившись ему и шепнув:
   - Здесь ни слова. Через четверть часа зайдите в таверну через заднюю дверь.
   Палтус последовал указаниям хозяина "Весёлой лошади" и был принят в одном из пустых номеров.
   - Я решил нанести вам визит, мистер Паркер, - сказал Палтус заранее приготовленную фразу. - Помню, вы приглашали меня зайти.
   - Очень, очень рад вас видеть, дорогой Джон. Как вам живётся на "Французе"?
   - Терпимо, - снисходительно отозвался Палтус, - но, конечно, это не подходящая работа для порядочного человека.
   - Для достойного существования порядочному человеку требуются деньги, - вздохнул мистер Паркер. - Ради них человек возьмётся за любую работу.
   Он смотрел на гостя невыразительными, немного унылыми глазами, и Палтус не мог предположить, что хозяин в душе над ним смеётся.
   - Это правда, - согласился юноша.
   - Я сегодня впервые был на "Французе". Ваш капитан неплохо устроился. Только я не понял, что это за мальчик? Дик, кажется?
   - Сам не понимаю, зачем капитан оставил его у себя, - признался Палтус. - Он появился у нас вместе с беловолосым человеком, Мулат его имя, который сошёл на берег здесь, в этом самом месте. Кажется, это его сын.
   Мистер Паркер с трудом сумел скрыть, до чего изумлён этим известием. Теперь в его руках появился ещё один козырь. Через этого мальчишку он сможет отомстить Мулату. И не только Мулату, но и Хьюго, раз он принял такое участие в сыне своего друга.
   - По-моему, несправедливо, что ваш капитан так заботится о никчёмном мальчишке, не замечая стараний более достойных и полезных людей. Я заметил, что он недооценивает ваших заслуг, Джон. На его месте, я бы не обошёл вас своим вниманием.
   - Противно смотреть, как снисходителен капитан к мальчишке, - подтвердил Палтус. - Мне этот Дик очень не нравится.
   - Может, у вас появится возможность избавиться от него, Джон. На море бывает всякое. Дик может очень сильно рассердить капитана, и тогда его вышвырнут с люггера или на берег, или даже в море, как ему повезёт.
   Улыбка Палтуса стала осмысленной.
   - Да, бывает всякое, - согласился он.
   Мистер Паркер ждал, когда юный негодяй заговорит о карте, но тот не решался затронуть этот деликатный вопрос. Требовалось ему помочь.
   - Мы с вашим капитаном знаем друг друга много лет. Когда-то мы плавали вместе. Чего только мы не испытали! И страшные случаи бывали, и весёлые, а иногда даже странные. Может быть, вы слышали, а скорее всего, нет, наш разговор о карте? Да, такие бывают истории, что только диву даёшься.
   - Вы говорили о карте неподалёку от меня, и я, конечно, кое-что услышал, но мало что понял. Что-то интересное... Какая-то татуировка, да?
   - Именно, татуировка. Извините, Джон, может быть, я говорю несколько бессвязно, ведь я порядочно выпил на обеде у капитана Линча. Да, именно карта. Это очень давняя история, но интересная, да, интересная. Хотите, я расскажу её?
   Юнга с удовольствием видел, что мистер Паркер пьянеет на глазах. Видно, его разморила жара в комнате, и он терял над собой контроль.
   - Очень хочу.
   - Так вот, карта эта существовала на самом деле. На ней были обозначены спрятанные сокровища. Несметные сокровища! Она передавалась из рук в руки, но меня не было на свете, когда началась её история. Мне известно, что один капитан, последний владелец карты, выбросил её за борт, когда его окружили матросы, требуя её отдать. На том бы и всё и кончилась, если бы её не видел один человек по имени Филин. Сам я узнал этого Филина, когда тот был уже глубоким стариком. Мы с вашим нынешним капитаном, а он капитаном тогда ещё не был, служили вместе на бриге. Там же был парень лет четырнадцати, которого приблизил к себе Филин. Старик-то и выколол мальчишке татуировку в виде карты, которую когда-то утопили. Филин должен был знать тайные знаки, обозначающие сокровища, потому что видел их прежде, а память у него была исключительная. Он отметил эти знаки на теле Одина, я в этом не сомневаюсь, но их надо разгадать. Мне-то хватает и моих денег, а вам, Джон, наверное, хотелось бы заполучить эти сокровища. Я угадал?
   - Ваш Один, наверное, их давно уже выкопал, - возразил Палтус.
   - Нет, Один был слишком глуп и наивен. Он не подозревал, что носит на груди ключ к кладу. Вот бы вам надоумить его искать сокровища вместе. А когда бы их нашли, то поделили между собой и обогатились. А если бы вам повезло и вам удалось скопировать карту, не связываясь с напарником... Впрочем, это невозможно. Как станешь срисовывать карту без ведома человека, на груди которого она выколота? Чёрт, мне самому захотелось принять участие в этих поисках, да жаль бросать таверну.
   - Как же найти этого Одина?
   - Есть у меня кое-какие мыслишки по этому поводу, - сообщил мистер Паркер. - Если хотите, Джон, я наведу справки. Но на это требуется время. Много времени. Но ведь мы не очень спешим?
   Юнга не отрывал глаз от унылого лица собеседника, и на губах его застыла бессознательная улыбка.
   - Я упросил капитана Линча перевезти во Францию бриллианты, - сообщил мистер Паркер. - На большую сумму бриллианты. Не хотелось бы мне упускать их из рук. Да что об этом толковать! Кто мне их вернёт? А если бы нашёлся такой человек, я бы его щедро вознаградил. И ему бы ничего не грозило, ведь если искусно провернуть это дело, то можно всю вину свалить на мальчишку этого, Дика. Тройная выгода ждала бы этого ловкача: и плата за возвращение бриллиантов, и месть капитану за все унижения, которым он подвергает хороших парней, и мальчишке Дику за несправедливо хорошее к нему отношение на люггере. Да, это было бы славное дельце. А если бы за эту услугу, за возвращённые мне бриллианты, я разузнал бы побольше о карте Филина и Одине, то разумный парень, который всё это сделает, получит сокровища.
   Мистера Паркера совсем развезло. Он бессмысленно ухмылялся и даже подмигивал юноше.
   - Возможно, такой человек найдётся, - осторожно сказал Палтус.
   - Люблю умных людей, а с вами, Джон, разговаривать особо приятно, - сообщил хозяин и зевнул. - Что-то меня тянет в сон. Обед у вашего капитана был хорошим, а вино - крепким.
   - А мне как раз пора идти, - поднялся Палтус. - Рад был вас повидать, мистер Паркер.
   Хозяин, пошатываясь, довёл гостя до заднего входа, выпустил его, задвинул засов и сразу перестал шататься. Он выпрямился, насмешливо посмотрел на дверь, словно мог сквозь неё видеть недавнего гостя, и тоненько засмеялся.
   - Как же ты глуп, бедный Палтус! - сказал он. - Ты будешь послушным орудием в моих руках. Ради несуществующих сокровищ ты сделаешь для меня всё, что я захочу. А я-то! Я-то какой мудрец! Бриллианты исчезнут, и ты, Бешеный, окажешься у меня в руках и выполнишь всё, что я потребую, а твой люггер я у тебя отберу. А Дик-то оказался сыном Мулата! Нет, Мулат, не надейся, что Бешеный будет заботиться о нём, ведь ни один человек не простит ему кражу бриллиантов, а тем более Бешеный. Если Палтус хорошо обделает это дельце, то Дику не жить на этом свете. А тут ещё такая блестящая возможность разделаться с Одином. Нет, не такой Палтус человек, чтобы мирно и честно поделить сокровища, если их можно получить самому. Этот парень не остановится даже перед убийством, если это будет ему выгодно, я-то вижу его насквозь. Только где мне тебя найти, дорогой друг Один?
   Мистер Паркер вновь засмеялся своим странным смехом и пошёл в общий зал, чтобы посмотреть, как Исидора справляется с делом. Раздражение, с каким он вернулся в таверну с "Француза", давно исчезло, сменившись удовлетворением после удачного дня.
  
   Капитан Линч, не подозревавший о сгущавшихся над его головой тучах, тоже был весел. Он в сопровождении Дика прошёлся по берегу, чтобы окончательно выветрить хмель из головы. Хьюго любил свой "Француз" и гордился им, поэтому ему было приятно показать его мистеру Паркеру, а что тот оценил увиденное, было очевидно. Лишь разговор с Диком о Мулате, которого мальчик до сих пор считал отцом, немного омрачил безмятежное настроение Хьюго. Но он решил ещё некоторое время не открывать ребёнку правду. Позже, когда Дик отвыкнет от Мулата, ему будет легче узнать, что отца у него нет. И после того как этот довод укрепился в его сознании, Хьюго перестал чувствовать неловкость и беспокойство.
   - Ты не устал, Дик? - спросил он.
   - Нет, капитан.
   - Всё равно придётся возвращаться. Надо подготовиться к разгрузке.
   Он дружески хлопнул мальчика по плечу и зашагал к люггеру. Дик не отставал от него.
   - Что-то очень долго, - встретил их Дед. - Где вы пропадали?
   - Гуляли вдоль берега, - беспечно отозвался Хьюго. - Похоже, мистеру Паркеру у нас понравилось.
   - Я был бы с ним поосторожнее, Хьюго, - предупредил его Дед. - Он ненавидит тебя, как злейшего врага.
   - У него нет оснований меня особо любить, Дед, потому что он никого не любит, обмануть он способен, что часто и делает, но ненавидеть меня ему не за что, ведь я не причинил ему никакого вреда.
   - Ты будешь глупцом, капитан, если не поостережёшься, - настаивал Дед. - Говорю тебе, что я бы предпочёл курить свою трубку в пороховом складе, чем иметь дело с таким человеком.
   - Ему не выгодно мне вредить, Дед, - объяснил Хьюго. - Я приношу ему немалый доход. Знаю, что он обсчитывает меня, но терпимо. Без этого он просто не способен, очень уж жаден. Но большую неприятность он причинить мне не может, это не в его интересах.
   Дик насторожил уши. По мнению Деда, их сегодняшний гость был чем-то опасен для капитана, значит, с этим человеком надо быть настороже. Мальчик доверял суждениям старика.
   - Вон идёт Палтус, - указал капитан на возвращавшегося юнгу.
   - Ты мне зубы не заговаривай, - ответил Дед. - Я тебе дело говорю. Я весь обед на него любовался. Не представляю, зачем ты связался с этой бледной унылой немочью. Пойдём, Дик.
   Капитан Линч не обольщался насчёт своего приятеля, но и не разделял чувств старика. Он быстро выбросил из головы этот разговор и окликнул юнгу.
   - Хорошо погулял, Палтус?
   - Неплохо, капитан, - откликнулся юноша и про себя пробурчал. - Для кого неплохо, а кому-то будет очень плохо.
   Ночью весь груз перенесли в тайные помещения обширного подвала таверны, и капитан Линч стал ждать прибытия драгоценного груза. У него не лежало сердце к перевозке этих бриллиантов, он много раз проклинал себя за то, что уступил Червяку, но отказываться было уже поздно. Чтобы не выслушивать упрёков Деда, он решил ничего ему не говорить, а в глубокой тайне доставить драгоценные камни во Францию, передать их кому следует и больше в эти дела не вмешиваться.
   Когда три дня прошло, мистер Паркер шепнул зашедшему выпить вина Хьюго, что груз прибыл. При этих словах у моряка странно, словно от внезапного предчувствия, сжалось сердце. Он медленно допил стакан, положил монету на стол, кивнул Исидоре, вышел и зашёл в таверну с заднего хода.
   Когда Хьюго уселся в потёртое кресло, мистер Паркер так явственно припомнил уютную каюту своего приятеля, что собственная комната показалась ему убогой, и у него перехватило дыхание от жгучей злобы.
   - Тебе нехорошо? - спросил капитан Линч.
   - Нет, просто немного устал. Не обращай внимания. Лучше поговорим о наших делах. Поздравляю тебя, Бешеный: твои восемь процентов за перевозку бриллиантов принесут тебе неплохой доход, потому что камней мне передали вдвое больше, чем я думал.
   - Нет, так мы не договаривались, - возразил капитан Линч. - Я не буду связываться с такой ценностью.
   - Уже поздно, Хьюго, - спокойно ответил хозяин "Весёлой лошади". - Ты согласился их перевести, мне передали камни и обратно их уже не вернёшь. У себя я их не могу оставить, потому что их ждёт человек во Франции, а больше мне некому их доверить. Ты честен, поэтому я и решился связаться с бриллиантами. Перевези их, получи свои восемь процентов и будь уверен, что второй раз я не попрошу тебя возить камни.
   Хьюго помрачнел. Отказаться он, вроде бы, уже не мог, но стоимость бриллиантов его тревожила.
   Мистер Паркер тоже был смущён, но по другой причине. В прошлый раз, когда он говорил с приятелем о бриллиантах, он выдумал человека, которому Хьюго должен был передать камни, но так как он заранее обдумал, что камни пропадут и как именно пропадут, то он слишком мало значения придавал этому человеку и поэтому начисто забыл его наспех придуманное имя. Не то Поль, не то Аллен, не то Жан... Он очень боялся, что Хьюго первым заговорит об этом французе.
   - Город запомнил?
   - Да.
   - Кому передать помнишь?
   - Помню.
   - Вот камни. Гляди, как сверкают.
   Капитан Линч равнодушно наблюдал за переливами света на отшлифованных гранях. В драгоценных камнях он не разбирался, а к этим камням у него возникло чувство, похожее на отвращение.
   - Пересчитай их.
   Хьюго добросовестно пересчитал.
   - А теперь ссыплем их в этот замшевый мешочек, завяжем... Спрячь их куда-нибудь подальше, чтобы никто не заподозрил, что на "Французе" имеются огромные ценности.
   - Будь спокоен, Вилли. Теперь это уже моя забота, - проворчал Хьюго, убирая мешочек в карман.
   - Куда ты их спрячешь? - поинтересовался мистер Паркер, не слишком надеясь на ответ.
   - Это уже не твоя печаль.
   - Моя. Я несу ответственность за их переправу.
   - А что ты будешь делать, если камни вдруг пропадут? - спросил Хьюго.
   - Не говори так, Бешеный! - проговорил хозяин таверны, принимая испуганный вид. - Мы тогда с тобой должны будем выплачивать всю их стоимость, а это займёт у нас слишком много лет. Зато удачно выполненная операция принесёт нам неплохой доход.
   Хьюго не стал задерживаться у своего компаньона и вернулся на люггер, всю дорогу вполголоса ругаясь, чтобы как-то облегчить душу. Он сразу же прошёл в свою каюту и запер мешочек в один из шкафчиков, вделанных в стену.
   Палтус, ожидающий возвращения капитана, делал вид, что работает на палубе. Когда Хьюго прошёл к себе, юноша убедился, что никто на него не смотрит, и пробрался к окну капитанской каюты. Он поздравил себя с собственной удачей, позволившей ему сразу узнать, где именно спрятаны бриллианты. Теперь ему не придётся шарить по всей каюте. А когда он украдёт камни и передаст их мистеру Паркеру, тот из благодарности разузнает для него, где сейчас проживает человек, на груди которого выколота татуировка в виде карты. Разгадать бы тайные знаки, указывающие место, где спрятаны сокровища, и тогда он будет богат, сказочно богат.
  

Глава 23

Навязчивая идея

   - Почему ты не расскажешь мальчику правду? - спросил старик.
   Дело было поздно вечером. Дик давно спал, а Дед и Хьюго смаковали отличный кофе в уютной капитанской каюте, удобно расположившись в креслах. Мистер Диксон, обычно принимавшийся участие в неторопливых беседах за чашечкой чая или кофе, на этот раз почувствовал усталость и рано ушёл к себе.
   Хьюго поставил на блюдце изящную чашечку тонкого фарфора и с удовольствием окинул взглядом сервировку. Сам капитан Тенч нашёл бы её безупречной, а ведь именно ему подражал он, выбирая вещи для своего жилища.
   - Я каждый день собирался это сделать, но так и не решился, - ответил он. - Парень уверен, что нашёл отца, и счастлив. Как я скажу ему, что его обманули? Пусть приживётся на "Французе", освоится, приноровится к морю. Он ещё так мал, что быстро отвыкнет от Мулата, а потом, когда увижу, что он его забыл, я сообщу ему, что вышла ошибка и отец у него другой.
   - Дик говорил тебе, при каких обстоятельствах твой друг назвался его отцом?
   - Мне рассказал об этом Мулат. Самому ему до такого ни за что не додуматься, но его судьбу и судьбу мальчика определил наш общий товарищ Ян, ныне покойный. Это он придумал выдать Мулата за отца Дика. Я грубый человек, Дед, и жизнь вёл далеко не праведную, однако я бы не решился на такое дело. Но Ян, пусть покоится он с миром, был человеком особого склада и шёл к своей цели напрямик, не считаясь с чужими чувствами. Кто был ему другом, не смог бы сказать о нём ничего плохого, но с остальными он не церемонился. В тюрьме он понял, что умирает, и решил по-своему позаботиться о Мулате, а прежде всего, вытащить его на волю с помощью этого мальчика. Зря Мулат не послушался меня и не принял своё отцовство насовсем. Дик бы ему не мешал. Жили бы как отец с сыном. Деньги у него теперь есть, думать, как прокормиться самому и прокормить ребёнка не надо.
   - Значит, не судьба, - сказал старик. - Не время ещё твоему дружку обзаводиться семьёй, а может, для него такое время никогда не настанет. Тому, кто родился бродягой, трудно привыкнуть к оседлой жизни. Я к Дику привязался, он мне вроде внука, но мне и лет немало, а в возрасте Мулата я и помыслить не мог, чтобы завести семью. Кстати, Дик мне хвастался, что его узнали по какой-то примете, но я плохо разобрался в этом, ведь дело было в первый день его появления у нас, а это был не совсем обычный день. Но сейчас я вдруг подумал, что же это за примета?
   - Родинка или какой-нибудь шрам на теле, - предположил Хьюго, не особо над этим задумываясь, а лишь для того, чтобы поддержать разговор, затеянный стариком. - Я бы его сразу узнал по глазам. Вотм это настоящая примета. Сколько лет живу, а таких выразительных глаз ни у кого не видел, разве только у одной дьяволицы, но у них выражение совсем другое. Удивительные глаза. Я говорю сейчас о мальчике, а не о дьяволице, хотя у неё тоже глаза удивительные. Ясные, чистые, словно Дик попал к моему другу Мулату не с улицы, а прямиком из воскресной школы. Только едва ли мальчик считал свои глаза приметой, по которой его должны были узнать, а раз так, то он имел в виду родимое пятно особой формы или шрам.
   - Наверное, - согласился Дед. - У мальчика есть небольшой шрам на плече. Он не помнит, откуда он у него.
   - А Ян, конечно, узнал о шраме от самого Дика, вот и решил на этом сыграть. Нехорошее это было решение, но, если бы не оно, Мулат бы, наверное, уже надрывался на каторге. Ничего, мальчик ещё так мал, что легко примирится с правдой, а возможно, и до объяснения дело не дойдёт. Я почти ничего не помню из того, что со мной случалось в шесть-семь лет. Вот и Дик может начисто всё позабыть.
   У Деда резче обозначилась брюзгливая складка у губ.
   - Я помню, а мне было тогда года четыре, не больше, как испугался забредшей к нам во двор чужой собаки, - сказал он. - А наша кошка её прогнала. Только я не могу припомнить, меня ли она защитила или заступилась за своих котят, если они у неё были. Не могу даже вспомнить точно, кошка это была или кот. Но помню свой испуг, шипящую кошку с вздыбленной шерстью и убегающую собаку.
   - Приятное воспоминание, - заметил капитан Линч. - У меня от того времени сохранилась лишь память о незаслуженном подзатыльнике, который я получил от отчима, и чувстве бессильного бешенства, которое быстро пришло на смену обиде.
   - Тебе не повезло с отчимом? - спросил Дед.
   - Это моей матери не повезло со вторым мужем, - с грустью отозвался Хьюго. - Она, как могла, защищала меня от него, а когда её не стало, я сбежал из дому. Ни сестёр, ни братьев у меня не было, поэтому ни разу меня не потянуло навестить свой прежний дом. А отчим? Может, он уже умер, может, до сих пор жив. С тех давних пор я никогда его не видел и надеюсь, что не увижу.
   - Ян бы, наверное, не позволил ему умереть своей смертью? - спросил Дед.
   - Да, он любил доводить любое дело до конца и терпеть не мог быть кому-то должным, - согласился Хьюго. - Это был великий человек.
   Старик помолчал, раскуривая трубку.
   - Хороший у тебя табак, капитан, - одобрил он.
   - Хороший. Однако лучший табак из всего, что я пробовал, был у Филина. Ты не знал ни его, ни его табак, Дед, но уверяю тебя, что другого такого табака было не сыскать. Когда он угощал им матросов, а это иногда случалось, то это был настоящий праздник. Он пускал кисет по кругу, и тогда даже сэр Чарли и Француз бросали свои сигары.
   - Но чаще вы курили табак Филина из кисета, который давал вам Один, - подхватил старик. - Я никого из этих людей не видел, но мне кажется, что я бы сразу их узнал по твоим описаниям.
   - Хорошие были времена, - вздохнул Хьюго. - И времена хорошие, если не считать наших перевозок, и люди были славные. Наш капитан потихоньку избавился от тех, кто ему не подходил. Он сам был необыкновенным человеком, наверное, поэтому и команда у него подобралась необычная. Больше я нигде такой не встречал.
   Дед обратил на него глаза, и на его обычно брюзгливом лице мелькнула добрая усмешка.
   - Не жалей о прошлом, а умей наслаждаться настоящим. Вот я вполне доволен своей теперешней жизнью, а для полноты счастья налей-ка мне ещё чашечку кофе, капитан.
   Хьюго сейчас же исполнил просьбу старика.
   - Кажется, Мышонок крепко влюбился в свою красотку, - сказал Дед. - И прежде из него слова нельзя было добиться, а теперь он совсем рехнулся. Говорю ему, что надо подтянуть шкот, а он смотрит мимо меня, глазами хлопает и улыбается, как...
   - Как палтус, - рассмеялся Хьюго. - Из-за своей идиотской улыбки бедный малый получил кличку, которая ему не по вкусу.
   Он вновь будто со стороны оглядел каюту и себя с Дедом, уютно сидящих за кофе, как когда-то капитан Тенч и Филин, только Тенча с рождения окружал мир изящных вещей, а потому он относился к ним небрежно, как к привычному и потому неценимому, а Хьюго рос хоть и не в нищете, но в бедности, тщательно и продуманно обставлял свою каюту, когда получил такую возможность, и точно знал, что хочет получить.
   - Тоже непонятно, зачем ты взял его к себе на люггер, - подхватил старик. - С первого взгляда было видно, что парень себе на уме, тебе он тоже не понравился. Зачем надо было тащить его сюда? У нас людей больше, чем нужно.
   - За ним устроили погоню.
   - А тебе что за дело? Возможно, он это заслужил.
   - Скорее всего, но и мы не святые. Думаю, что на моей совести грехов побольше. А со своими обязанностями он справлялся неплохо. И матрос из него стал хороший.
   - Как к работнику у меня тоже нет к нему претензий, но как человек он мне очень не нравится. Скрытный, скользкий, ни с кем так и не сдружился. Чем-то он напоминает мне твоего компаньона. С кем бы я меньше всего хотел иметь дело, так это с мистером Паркером.
   - Я приобрёл наш люггер только благодаря ему, - напомнил Хьюго и ради справедливости прибавил. - Но и выплатить мне пришлось в намного больше его настоящей стоимости. Умеет Червяк вытягивать у человека деньги, в этом ему не откажешь. Однако теперь поздно жалеть о том, что сделано, а если здраво подойти к этому вопросу, то и не стоит жалеть. Мне никогда бы не накопить столько денег самому, а значит, и люггера бы мне не видать. Ты, Дед, правильно сказал, что надо наслаждаться настоящим. Сейчас мы пьём превосходный кофе и курим отличный табак.
   - Хуже, чем у Филина, но лучший из того, что можно достать, - уточнил старик. - Так ты встряхни Мышонока, капитан, чтобы не думал о своей красотке во время работы. Так загрузи его делом, чтобы она ему даже во сне не смела явиться.
   Хьюго расхохотался и в восторге так замысловато выразил своё мнение о совете старика, что смысл совершенно потерялся среди цветистых ругательств и красочных выражений. Старик усмехался, слушая его.
   - Дик считает твои манеры образцом для подражания, - сообщил он, когда его собеседник умолк. - Мне так часто приходится его останавливать, когда он повторяет свои высказывания, что иной раз я с трудом удерживаюсь, чтобы не начать поучать и тебя.
   Капитан Линч широко улыбнулся, а потом лёгкое облачко грусти набежало на его лицо.
   - Я не был бы против этого ещё пять лет назад. В то время мне самому приходилось себя останавливать. И знаешь, Дед, это очень трудное дело. Иной раз не удержишь язык и сболтнёшь то, что не полагается говорить в дамском обществе, и она... Да что об этом вспоминать теперь? Дело прошлое.
   - Ты всё ещё думаешь о ней?
   Хьюго нахмурился.
   - О ком?
   - О ней. О даме сердца.
   - У меня было так много таких дам, что я их уже позабыл, - сдержанно ответил Хьюго.
   - О многих я наговорю. Я говорю о той, при которой нельзя было распускать язык, - пояснил Дед.
   Капитан Линч принялся вполголоса ругаться, а потом спросил:
   - Откуда о ней знаешь ты? Я ни разу никому не говорил о своих делах, а потом выяснилось, что о них знает Червяк. Теперь ты...
   - Неужели ты думаешь, что вокруг тебя только слепые? Когда ты возвращался после свидания с ней, ты становился совсем другим. Да и по твоей речи было понятно, что ты завёл знакомство с кем-то, кто не одобряет твоих обычных манер. Прежде я никогда не говорил об этом, но раз уж сейчас речь зашла о ней, то объясни мне, что произошло. Вы расстались?
   Хьюго помрачнел.
   - Сначала расстались, потому что она вышла замуж и запретила мне с ней видеться. Потом выяснилось, что она умерла. И знаешь, кто сообщил мне о её смерти? Мистер Паркер. С тех пор прошло столько времени, а я не могу о ней забыть. Сколько я знаю женщин, а среди них немало прекрасных женщин, красивее, чем она, но я представляю её и тут же понимаю, что на этих дам не могу и глядеть. Если Мышонок испытывает хоть десятую долю того, что я испытывал... и испытываю...
   - Не беспокойся, его красотка не из высшего общества, - прервал его Дед. - При ней не надо следить за своими манерами, а уж усмирять свой язык ему и вовсе незачем, ведь из него слова не вытянешь. Это всего лишь Рыжая Кэт. Помнишь, ты видел её в кабаке "Летучий Голландец" и ещё обратил внимание на цвет её волос. Сама эта развесёлая девица, наверное, и не вспоминает о нашем Мышонке, а он страдает не на шутку. Даже Обезьяна не может его развлечь.
   Хьюго боялся, что из-за этого нежданного разговора об Элизабет он будет вспоминать о своей потере и к нему вернётся привычная тоска, но, как это ни удивительно, ему стало легче, словно он переложил часть тяжести, которая давила ему на сердце, на другого. И Элизабет виделась ему в воображении весёлой и счастливой, какой она была до своего опрометчивого решения выйти замуж за нелюбимого человека.
   Утром, выйдя на палубу, он, прежде всего, заметил Мышонка. Белокурый верзила с отрешённым видом глядел куда-то вдаль и, похоже, ничего не видел. Хьюго ясно припомнил Рыжую Кэт, о которой накануне говорил Дед. Она была способна пленить сердце любого подвыпившего матроса, но после знакомства с Элизабет капитан Линч мог видеть в этой красотке из таверны лишь вульгарную и очень неразборчивую женщину с грубо размалёванным лицом и пламенно-рыжими, завитыми в пышную копну волосами. В нём вспыхнула снисходительная жалость к своему матросу, не знавшему более достойных женщин.
   - Говорят, что ты влюблён, Мышонок, - заговорил он.
   Матрос с большим трудом и то лишь наполовину оторвался от размышлений и устремил на капитана мечтательные глаза.
   - И крепко её любишь? - допытывался Хьюго.
   Мышонок моргнул, а наблюдавший эту сцену Обезьяна скорчил гримасу и разразился смехом. Заинтересовавшийся этим разговором Мистер Диксон подошёл ближе.
   - Ничего нет хуже, чем иметь дело с влюблённым матросом, - брюзгливо проворчал Дед. - Можно быть уверенным, что он стоит на вахте, но ничего вокруг не видит. Советую тебе никогда не влюбляться, Дик, чтобы не стать полоумным, как все влюблённые.
   Обезьяна весь скривился от бурного приступа веселья, мальчик смущённо улыбнулся, а капитан Линч неожиданно настроился на романтический лад.
   - Никто не может уберечься от любви, - возразил он старику. - Я сам влюблялся сотни раз. И знали бы вы, как страстно я влюблялся! Каждый раз мне казалось, что это та самая, та единственная, которая составит счастье всей моей жизни, и что отныне я не взгляну ни на одну женщину, кроме неё. Но потом выяснялось, что можно влюбиться ещё крепче. Здесь ведь надо делать разницу между понятиями "влюбиться" и "полюбить". Любишь лишь раз, а влюбляться можно до бесконечности.
   Его помощник кивнул, соглашаясь.
   Мышонок качнул головой, и Обезьяна сейчас же перевёл этот жест:
   - У него впервые так сильно, капитан. Больше он ни в кого не сумеет влюбиться. Пожалуй, это не влюблённость, а та самая любовь.
   И он состроил такую гримасу, что все, кроме влюблённого матроса, покатились со смеху.
   - Так только кажется, - возразил Хьюго. - Посмотрим, не развеется ли эта любовь в первом же порту, куда мы зайдём.
   Мышонок вновь качнул головой.
   - Не развеется, капитан, - заверил его Обезьяна. - Он ей даже подарил на память колечко. Мы его вместе выбирали. Этого товара в лавке было полным-полно, так что мы даже растерялись и чуть было не сбежали с пустыми руками, но лавочник вовремя взял нас на буксир и показал, какие кольца сейчас самые модные, чтобы угодить нашим подружкам. Я тоже купил моей Агнес такое же, но с красным камнем. Он выбрал с зелёным камнем, а я - с красным.
   - Это хороший подарок, - одобрил их затею Мистер Диксон. - И со значением.
   - Вот и торговец сказал, что лучшего подарка мы не сыщем. Только мне показалось, что Агнес больше приглянулось то кольцо, какое Мышонок подарил Кэт, а Кэт всё поглядывала на кольцо с красным камнем. Но я думаю, что не будет ничего плохого, если они обменяются подарками.
   - Кольцо - неплохой подарок, - согласился Дед, - но, если хочешь, чтобы тебя отличили, надо подарить что-то особенное.
   - Например? - поинтересовался Хьюго.
   - Что-нибудь такое, чего не сможет подарить другой человек.
   Мышонок кивнул.
   - Мы подыщем такой подарок во Франции, - привычно озвучил его безмолвный ответ Обезьяна, а от себя добавил. - Надо ещё подумать, что именно может ей понравиться и одновременно произвести глубокое впечатление.
   - У меня однажды такое было, - припомнил Хьюго, развеселившись. - Я так страстно влюбился в одну девушку, что не мог представить, как я её покину. У меня сердце чуть не разделилось на две части, чтобы быть одновременно и со мной и с ней. Чтобы как-то помочь делу и сохранить сердце целым, я перед отплытием распилил пополам одну вещицу, вырезал на одной половинке первую букву её имени, на другой - своего, просверлил дырочки, продел в них шнурки и таким образом смастерил два залога вечной любви, которые мы и повесили себе на шеи с клятвой снять лишь тогда, когда обе половины вновь соединятся в одно целое. Только после этого я нашёл в себе силы расстаться с ней на время плавания.
   Дик, мысли которого всю его сознательную жизнь были сосредоточены на половинке монеты с буквой "Х", висевшей у него на шее на шнурке, слушал рассказ капитана, затаив дыхание. Возможно, будь он взрослее, он не придал бы ему такого большого значения, ведь тысячи влюблённых совершают те же романтические поступки, какой придумал Хьюго, но ему было слишком мало лет для трезвых размышлений, поэтому он сейчас же заподозрил, что одна из половинок распиленной пополам вещицы хранится у него. Только робость помешала ему сразу же показать этот залог вечной любви капитану, а потом уж в голову полезли всякие сомнения и опасения. В нём вспыхнула надежда, что человек, назвавшийся его отцом, что-нибудь перепутал, а на самом деле его отец - не мистер Брайтон, а именно капитан Линч, который сейчас со смехом вспоминает давнюю глупость, не подозревая, что эта глупость поможет ему обрести сына. Он мечтал найти отца и не думал о такой часто встречающейся возможности, что отец способен не желать найти сына. Лишь бы убедиться, что вещица, о которой говорит капитан - именно монета, увидеть ту половинку, которую оставил себе капитан, приложить к ней свою!
   - Помогло? - с большим интересом спросил Обезьяна.
   - Не слишком. В следующем порту я уже не так часто вспоминал ту девушку, а потом и вовсе перестал о ней думать.
   Дика обожгло опасение, что капитан мог выбросить свою половину распиленной вещицы.
   - А где эта половинка монеты? - вырвалось у него, но никто не обратил внимания на то, что он указал точное название упомянутой вещицы.
   - Что с тобой, мальчик? - спросил Хьюго. - На тебе лица нет. Тебе плохо?
   - Нет, капитан. Просто закружилась голова.
   - В самом деле, капитан, где же теперь эта половинка? - подхватил Обезьяна. - Вы до сих пор не снимаете её с шеи?
   - Снял скорее, чем ты предполагаешь, но так и не выбросил её. Сам не знаю, зачем я её сохранил. Сейчас она в ящике стола в моей каюте и может служить напоминанием о том, что залог любви может претендовать на определение "вечный", в отличие от самой любви. Но ты всё-таки возьми с меня пример, Мышонок, и подари своей красотке половинку чего-нибудь небольшого, что можно распилить и носить на шнурке, но только сердце своё оставь пока себе целиком, не дели его. Кто знает, может быть, потом появится та, которая заберёт у тебя не половину, а всё сердце, не спрашивая на то разрешения и не соглашаясь променять его на другой подарок, сколько бы он ни стоил.
   Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать охватившей его острой тоски по Элизабет.
   Дику хотелось задать очень важный для него вопрос, но он не мог на это решиться. Его выручил Обезьяна, который заинтересовался тем же, но без веской причины.
   - Вы виделись с этой девушкой вновь, капитан? - спросил матрос.
   - Нет. Я долго не заходил в тот порт, а когда появился там снова, то не встретил её в кабачках, где она бывала прежде, а разыскивать её в других местах мне уже не хотелось... Ты очень бледен, Дик. Ты не болен?
   - Мне... мне нехорошо, - пробормотал мальчик, находившийся в полном смятении. - Можно, я пойду?
   - Иди к себе и сейчас же ложись, - велел Хьюго.
   - Проводить тебя? - спросил Мистер Диксон.
   - Я провожу его, - отозвался Дед.
   Он увёл ребёнка, поддерживая его на случай, если у него закружится голова, и не заметил, как тихо отступил в тень Палтус, незаметно слушавший занимательный разговор и по какому-то наитию обративший особое внимание на странный интерес Дика к рассказу капитана. Старик не знал, что случилось с мальчиком, поэтому его состояние сильно его обеспокоило. На всякий случай он уложил его на свою койку, опасаясь, что больному будет трудно лезть наверх, но справедливо полагая, что ему будет очень легко сверху упасть.
   Дик сам не понимал, что с ним происходит. Он весь горел, а иногда его бил озноб. Сознания он не терял, но мысли путались, а нервное напряжение всё возрастало. Его преследовала мысль о распиленной пополам вещице, про которую говорил капитан. Он был убеждён, что это монета с орлом, непременно та самая монета, половинку которой он хранит на своей груди. Теперь ему казалось, что он с самого начала подозревал, что Сэмюэль Брайтон не может быть его отцом. Да и способен ли настоящий отец расстаться с только что найденным сыном? Лишь бы ему не ошибиться второй раз! Увидеть бы ему половинку монеты, которая хранится у капитана. Увидеть хоть издали, хоть мельком. Орёл. Орёл, распиленный пополам...
   - Что ты разыскиваешь? - спросил Дед, нагибаясь над ним. - Какой ещё орёл? Ты хочешь поохотиться, чтобы добыть себе птицу? Но орёл - не очень-то завидная добыча. Может, сказать Питеру, чтобы он приготовил тебе крепкий куриный бульон?
   Дик понял, что вслух произнёс какое-то слово или какие-то слова, который заставили старика решить, что бред про орла вызван желанием выпить куриного бульона, а то и съесть кусочек курицы. Ему надо быть очень осторожным, чтобы невзначай не выдать тайны, пока он не проверит свою догадку и надежда не станет реальностью.
   - Что с мальчиком, Дед? - раздался голос капитана Линча, заставивший Дика задрожать. - Ему лучше?
   - Надо сказать Питеру, чтобы сварил молодую курицу, а то Дик бредил о птице.
   - Я скажу, - пообещал Хьюго, заглядывая ребёнку в лицо. - Он спит, и это хорошо. Сон для больного - лучший лекарь.
   Но Дик не спал. После посещения капитана он принял твёрдое решение при первом же благоприятном случае пробраться тайком в его каюту и в ящике стола найти залог его несостоявшейся любви, который должен был превратиться в залог счастья для самого Дика. И едва он поставил перед собой эту цель, как сразу успокоился, мысли перестали в беспорядке клубиться в голове, и он заснул крепким сном выздоравливающего человека.
  

Глава 24

Паук плетёт свою паутину

   Чем больше мистер Паркер узнавал Мэри, тем глубже её презирал и тем большее удовольствие доставляли ему встречи с ней. Он буквально упивался несбыточной надеждой глупой женщины на то, что по истечении какого-то времени она будет носить имя миссис Паркер. Это льстило его самолюбию, хотя ни за какие блага он не женился бы на особе, подобной ей, даже если бы не существовало миссис Исидоры Паркер, его законной супруги. У Мэри был слишком длинный язык и не доставало смирения, чтобы к почётному титулу хозяйки таверны "Весёлая лошадь" безмолвно и безропотно принять небольшое приложение в виде сложного характера хозяина этой таверны. Дора во всех отношениях была для него бесценной находкой, и служанка сэра Роберта напрасно рассчитывала избавиться от прежнего зависимого положения.
   - Дорогая Мэри, как я счастлив вас видеть! - восклицал мистер Паркер при каждой их встрече.
   Он совершенно освоился с ней и смелее допускал в своих репликах издевательский тон, но это не было заметно из-за присущей ему унылости. Наоборот, бедной женщине казалось, что несчастный полувдовец, прикованный к полутрупу, всё откровеннее высказывает своё к ней расположение.
   Много раз, наблюдая за доверчивой дурочкой, он представлял, как приятно будет высказать всё, что он о ней думает, когда надобность в ней отпадёт, унизить её, оскорбить, растоптать её женское достоинство, заставить страдать. Возможно, из осторожности он не станет этого делать и расстанется с ней мирно, сетуя на несправедливость жизни, позволившей его жене благополучно выздороветь и заставлявшей их разлучиться. Да, наверное, он так и поступит, но каждому человеческому существу свойственно мечтать, вот и он на свой лад предавался приятным видениям. Человек с низкой душой чувствует свою значимость, оскорбляя беззащитных.
   Не имея возможности проявлять свою ущербную страсть унижать других открыто, заискивая перед посетителями своего заведения и мысленно желая им подавиться заказанными блюдами и винами (после уплаты по счёту), он отыгрывался на жене, приходя почти в исступление от её покорности. Едва ли какая другая женщина смогла бы вытерпеть хоть десятую долю того, чему подвергалась немая испанка, готовая и в самые тяжкие минуты своей жизни с преданность и любовью целовать руки своего мучителя. Разве какая-то Мэри способна заменить ему Дору, будь она хоть вдесятеро красивее, чем она есть? Нет, мистера Паркера не привлекали свежие румяные щёчки и пухлые губки, так и напрашивающиеся на то, чтобы их целовали. Они были бы ему приятны лишь в том случае, если бы он мог хлестать по этим щекам и заставлять алый ротик лизать его ноги.
   Однако какие бы чувства ни питал мистер Паркер к кокетничающей с ним Мэри, какими видениями не тешил себя, пока что она была ему необходима для осуществления его планов. Он подумывал завести знакомство с Адамом, слугой мистера Дадли, но решил отложить это на крайний случай, в виде запасного варианта, пока же пользоваться пусть и окольным, зато испытанным путём. Капитан Линч, его дорогой Бешеный Хьюго, должен вернуться ещё нескоро, но никто не может поручиться, что мистера Паркера, которому требовалось сделать очень многое до возвращения "Француза", сразу будет ожидать успех. Он чувствовал в мистере Дадли родственную душу, но не знал, как скоро он сумеет заставить его пойти на крайние меры, то есть на преступление. Пожалуй, дольше бездействовать было опасно, и достойный хозяин таверны подготовился к серьёзной беседе с Мэри в ближайший её выходной.
   - Милая Мэри, я еле дождался этой встречи, - сообщил он, вздыхая, что при его длинной унылой физиономии прозвучало гораздо драматичнее, чем он рассчитывал.
   - А что случилось, дорогой мистер Паркер? - спросила женщина с затаённой надеждой. - Только не говорите, что вашей несчастной жене хуже.
   - Ей не может быть хуже.
   Он имел в виду, что хуже, чем теперь, ей уже не станет, потому что хуже может быть только смерть, но Мэри этого не поняла и принялась гадать, продолжает ли здоровье миссис Паркер оставаться стабильно-прискорбным или пошло на поправку. Первое затянулось на неприлично долгий срок, но было всё-таки предпочтительнее второго, так как внушало надежду.
   Мистер Паркер почувствовал растерянность жалкого орудия своей мести и на всякий случай пояснил:
   - Моя дорогая жёнушка, бедная моя Дора, кажется, достигла вершины своих страданий, за которой её ждёт пропасть. Вы, конечно, понимаете, о чём я говорю, милая моя Мэри. Раньше мысль о неизбежном конце меня пугала и я надеялся, что несчастная не скоро сорвётся в эту бездну, но с тех пор как я встретил вас, Мэри, я перестал думать об этом с прежним страхом. Милая моя Мэри, мой дорогой друг, может быть, когда-нибудь я смогу с полным правом назвать вас своей любимой Мэри. Вам, только вам одной я могу признаться, что очень устал от ожидания того, что может случиться в любой день, в любой час, возможно, в это самое время, когда мы с вами беседуем.
   Ничего нового он не сказал. Каждый раз Мэри слышала от него одни и те же речи, облечённые в разные слова, но она упивалась ими. Обращения "милая Мэри", "дорогой друг", "любимая Мэри" заставляли её сердце таять от наслаждения.
   "Эта дура совсем размякла, - подумал хозяин таверны. - Пора приступать к делу, пока она ещё не совсем потеряла способность соображать".
   - Как поживает маленькая девочка, о которой заботится ваш хозяин, милая моя Мэри? - спросил он.
   - Несносный избалованный ребёнок, - фыркнула служанка. - Скоро она заставит всех плясать перед собой. Старый сэр Роберт совсем потерял голову и готов выполнить любое её желание, а эта хитрая девчонка ловко этим пользуется. О, она очень хитра, эта маленькая дрянь. Я удивляюсь, почему мистер Дадли, племянник лорда, ничего не предпринимает, чтобы образумить своего дядю.
   Мистер Паркер подумал, что разговор, словно по заказу, принял самый благоприятный характер, а Мэри, раздосадованная завидным положением безродной девочки, именно сейчас готова наилучшим образом отреагировать на то, что он собирается ей сообщить.
   - Как странно, что вы упомянули о бедном мистере Дадли, Мэри, - проговорил он, постаравшись придать своему голосу выражение тревоги озабоченности. - Я вот уже четыре дня тоже думаю о нём, и на это у меня имеется серьёзное основание.
   Он умышленно замолчал, словно сожалея о вырвавшихся у него словах, а Мэри, чьё любопытство было возбуждено, испугалась, что так и не узнает, что же это за основание.
   - Что же вас заставило думать о мистере Дадли, дорогой мой мистер Паркер? - не выдержала она.
   - Я не знаю, могу ли я это рассказать вам, - замялся хозяин таверны. - Это касается интересов мистера Дадли. Я не беден, хоть по сравнению с богатством сэра Роберта Бингли мои средства покажутся нищенскими, однако я бы никогда не обрёл покоя на небесах, если бы мой капитал обманом попал в недостойные руки.
   При этих словах мистер Паркер постарался возможно умильнее посмотреть на свою собеседницу, и та верно поняла намёк, хоть и не догадалась, что устремлённый на неё унылый взгляд достойного джентльмена призван выразить умильность.
   - Да, - согласилась она, жеманно улыбнувшись, - человеку со средствами надо быть осторожным и не попасться на уловки недостойных особ. Но вы, дорогой мистер Паркер, достаточно проницательны, чтобы не ошибиться.
   "А ты уже и раскатала губы, идиотка, - подумал тот, вздыхая и наклоняя голову, словно давно мечтает разделить свои деньги с достойной особой, которая стоит перед ним. - Вот заставить бы тебя выпить нечистоты, да окунуть в них твою проклятую улыбающуюся рожу, да..."
   - Но что же случилось? - допытывалась Мэри. - Уж мне-то вы можете доверить любую свою тайну. Что вы узнали такое, что касается интересов мистера Дадли?
   - Вам, милая женщина, я могу доверить любой секрет, - согласился мистер Паркер. - Но я сам ещё не знаю, как мне поступить. Если бы не наглость, с которой говорил этот человек, то я бы, возможно, не придал его словам такого значения... Нет, я совсем растерян. Конечно, мистер Дадли мне совершенно незнаком и о нём я знаю только с ваших слов, но мне представляется, что это благороднейший человек, который мужественно перенёс клевету и наговоры той умершей женщины, матери девочки, облагодетельствованной сэром Робертом. Как бы из-за своей деликатности, не позволившей ему сослаться на меня и убедить дядю в лживости падшего существа, ему не лишиться наследства, ведь, как я слышал, старый лорд волен распоряжаться всем своим состоянием по своему усмотрению. Не знаю, просто не знаю, как быть. Вы мудрая женщина, Мэри. Может быть, вы дадите мне ценный совет.
   - Не сомневайтесь в этом, мистер Паркер, - заверила его служанка, чьё любопытство уже достигло предела.
   - Я вам уже говорил, что Элизабет Дэвис, которую так неосторожно приютил ваш хозяин, не была обманута мистером Дадли, как она всем говорила, а имела связь с моряком, часто посещавшим мою таверну. Одно время он снимал для неё комнату. Болезнь не щадит ни грешников, ни праведников, не пощадила и эту девку. Только я-то по наивности думал, что тот моряк бросил её, не заботясь больше ни о её судьбе, ни о судьбе её будущего ребёнка, а четыре дня назад я узнал, что ошибался. Этот человек вновь пришёл в мою таверну и, к своему несчастью, но, надеюсь, к счастью людей достойных, выпил слишком много отличного вина, которое мне недавно доставили, сильно захмелел и пустился в такие откровенности, от которых я до сих пор не могу опомниться.
   В ожидании волнующих сведений рот у Мэри приоткрылся, словно кроме двух ушных отверстий для них требовался ещё один вход в её умную голову. Боясь, что её настойчивые расспросы вынудят мистера Паркера вновь задуматься, стоит ли открывать ей тайну упомянутого моряка, она молчала, лишь взглядом поощряя его продолжать.
   - Я не буду повторять всего, что он сказал, милая женщина, потому что те слова, которые он употреблял, оскорбят вас своей грубостью, но суть его разговора вот в чём. Прошу вас слушать очень внимательно, Мэри, потому что я жду вашего мнения и совета. Этот негодяй сговорился с умирающей любовницей пристроить их ребёнка в богатый дом, где позаботятся о его будущем. Что ждало это незаконнорождённое существо, окажись оно на попечении отца? Если бы на свет появился мальчик - судьба самого пьяницы-моряка, а девочке была бы уготована участь матери. Вот они и условились сначала попытаться вызвать жалость у леди Гонории, внушая ей, что их будущий ребёнок - её внук или внучка, а когда все их ухищрения ни к чему не привели, а девочка появилась на свет и болезнь её матери усилилась, моряк сам отвёл свою умирающую любовницу с ребёнком к дому вашего добросердечного хозяина, моя дорогая Мэри, и он принял лживую женщину и её отпрыска. Теперь низкий негодяй хочет узаконить положение своей дочери и из воспитанницы сделать её приёмной дочерью сэра Роберта, которую старый лорд и назначит своей единственной наследницей. Видели бы вы, Мэри, как гнусно он подмигивал мне, сообщая свои планы, и каким смехом то и дело разражался. Если бы он не был пьян, он бы, разумеется, держал их при себе.
   - Какой ужас! - воскликнула негодующая служанка.
   Зная о горячей нелюбви, почти ненависти, которую эта женщина питает к няньке девочки, мистер Паркер решил воспользоваться этим и ещё более подогреть её праведный гнев.
   - К концу рассказа моряка начал одолевать сон, его речь стала отрывистой и бессвязной, так что я не могу полностью ручаться за справедливость того, что я узнал ещё, но я понял так, что особа, которая ухаживает за девочкой, - не то его дальняя родственница, не то просто знакомая, и она потихонечку, исподволь подталкивает сэра Роберта к мысли узаконить положение ребёнка.
   - Так и есть! - пылко подтвердила Мэри. - То-то я и удивлялась, что она старается постоянно попадаться хозяину на глаза, когда гуляет с Джейн, расхваливает её перед ним, словно это не ребёнок, а ангел. Да, вы верно поняли замыслы того моряка влиять на бедного сэра Роберта с помощью своей родственницы. И старается он не только ради дочери, но и ради себя самого. Такие люди никогда не забывают о своих интересах. Если ему удастся осуществить свой гнусный план, то на его долю перепадёт немало из полученного наследства.
   Мэри не заботило, каким образом пьяница-моряк докажет своё право на эту долю, а мистер Паркер, довольный произведённым эффектом, не стал ей возражать.
   - И с тех пор, милая моя Мэри, я места себе не нахожу, - печально заключил он. - Всё думаю о несчастном мистере Дадли, законном наследнике, который пострадает из-за низкого обмана. Подумать только: безродная девочка, дочь падшей женщины и пьяницы-моряка, станет богатой наследницей, а мистер Дадли ничего не получит! Что мне делать? Надо ли мне вмешиваться в эту историю или предоставить событиям идти своим порядком? Какой совет вы мне дадите?
   - А вы ещё сомневаетесь, мистер Паркер? - удивилась Мэри. - Я, право, вам удивляюсь! Вы должны немедленно идти к мистеру Дадли и открыть ему глаза на происки этой... этого... Должны рассказать обо всём, что узнали от моряка.
   - Милая женщина! - печально проговорил мистер Паркер. - Честная женщина! Благородная и прямодушная женщина! Вы бы не стали говорить так опрометчиво, когда... если бы... словом, если бы вы уже сейчас разделяли со мной заботы о процветании моего заведения, а это процветание, а значит, и мой доход, целиком зависит от моей репутации. Если станет известно, что я выдал секреты моего клиента, доверенные мне в пьяном виде, от меня разбегутся все посетители, даже завсегдатаи, в течение нескольких лет приходящие ко мне пропустить стаканчик и поболтать. Я буду разорён, а значит... извините меня за прямоту, может, я ещё не вправе про это упоминать, но... вы понимаете... вы догадываетесь... это отразится и на вашем благополучии, моя милая женщина.
   У Мэри сердце трепетало от восторга. Никогда ещё мистер Паркер не говорил так прямо об их будущем браке. Она не замечала, как кривятся в отвратительной усмешке губы её избранника, который уже откровенно издевался над ней, произнося последние восклицания. На его счастье, Мэри была ослеплена своим блестящим будущим, которое должно наступить, когда мистер Паркер овдовеет, а унылая внешность, как всегда, притушёвывала неестественность тона, которая, исходи она от другого человека, заставила бы насторожиться даже страстно влюблённую женщину.
   - Да, вы правы, дорогой мистер Паркер, - согласилась Мэри. - Вам надо быть осторожным. Но нельзя же допускать такую несправедливость! Если позволите, я сама возьмусь довести до сведения мистера Дадли замыслы этого негодяя.
   Хозяин таверны "Весёлая лошадь" больше ни о чём и не мечтал. Всё осуществлялось именно так, как он задумал.
   - Но как же вы сделаете это, добрая женщина? - с сомнением спросил он, чем ещё больше раззадорил Мэри.
   - Я расскажу обо всём слуге сэра Роберта, тот - лакею мистера Дадли, а уж Адам обязательно доложит обо всём своему хозяину.
   Мистер Паркер решил, что этот план может сработать, причём лично для него это будет лучшим вариантом, если же по каким-то причинам его поджидает неудача, то придётся ему всё-таки завести знакомство с Адамом и самому передать ему историю о пьяном моряке, но уже без эффектов, предназначенных только Мэри. Хотя неудачи быть не должно. Слуги с удовольствием распространят такую волнующую историю, а если она дойдёт до ушей мистера Дадли в сильно преувеличенном виде, то это не беда, так будет даже лучше. Чем сильнее он забеспокоится, тем скорее попадётся в сети, которые расставляет ему хитроумный владелец таверны.
   - Вы очень умная женщина, Мэри, - сообщил мистер Паркер. - Давайте так и поступим. Пусть мистер Дадли будет предупреждён о заговоре против него и примет свои меры. Я не хочу зла девочке, потому что она тут совершенно не причём, но справедливость должна восторжествовать. Впрочем, я надеюсь, что мистер Дадли слишком благороден, чтобы не позаботиться о невинном ребёнке.
   У Мэри были на этот счёт большие сомнения, но она не стала их высказывать вслух. Обменявшись кое-какими соображениями по осуществлению задуманного, они расстались, очень довольные друг другом.
   "Ну, Бешеный, недалеко время, когда ты захочешь наложить на себя руки, узнав, что ты сделал с собственной дочерью, - подумал мистер Паркер и пригнул голову, чтобы скрыть от прохожих злую усмешку, обезобразившую его лицо. - Только бы не сплоховал Палтус. Если он так же удачно обделает дельце, то и Мулата будет ожидать очень большой сюрприз, от которого ему не поздоровится, если он хоть немного дорожит своим сыном. Хьюго как-то напомнил, что ему не случайно была дана кличка Бешеный. Очень надеюсь, что она оправдает себя".
   И владелец таверны, имевший солидный и респектабельный вид, не смог удержать странного тоненького смеха.
  

Глава 25

Горе и счастье Дика

   Джон Гаррис, как именовал он самого себя, или Палтус, как его именовали моряки люггера "Француз", долго бы не знал, как ему приступить к сложному делу, за которое взялся, если бы не счастливый случай, позволивший ему появиться на палубе именно в то время, когда капитан Линч давал советы влюблённому Мышонку и попутно упоминал о собственных увлечениях, одно из которых было настолько серьёзным, что побудило его распилить пополам вещицу и сделать из неё два символа вечной любви. Юноша тоже со всем вниманием выслушал поучительную историю, оставаясь незамеченным, но замечая гораздо больше других, потому что был не участником разговора, а безмолвным зрителем, от зрителя же, как известно не требуется подавать реплики и на его долю выпадает лишь одно дело - наблюдать. Палтус наблюдал двумя очень внимательными глазами и слушал двумя очень чуткими ушами. Он увидел, как поразил Дика рассказ капитана, и хотя не понял, в чём была причина его взволнованности, но угадал, что мальчик страстно желает взглянуть на вещь, которая лежит в ящике стола в капитанской каюте. Может, за поведением Дика скрывалось лишь детское любопытство, может, дело было в чём-то другом, но Палтус чувствовал, что интерес мальчишки благоприятствует его планам. Если его умело разжечь, от Дика можно добиться неразумного шага, на который он бы вряд ли пошёл, если бы был постарше.
   Чтобы не насторожить мальчика слишком внезапно вспыхнувшими дружескими чувствами, он сначала лишь приветливо здоровался с ним или кивал ему, если был далеко, потом стал обмениваться несколькими пустячными фразами и постепенно приучил Дика к коротким беседам, что очень не нравилось обратившему на это внимание негру Питеру.
   - А ты хороший парень, - одобрительно сказал Палтус однажды. - Когда ты только появился здесь, я думал, что ты станешь задаваться.
   - Почему? - удивился Дик, глядя на него ясными серыми глазами.
   - Всё-таки ходишь в любимчиках у капитана и Деда. И Мистер Диксон к тебе очень благоволит.
   Мальчик засмеялся и помотал головой.
   - Вовсе нет.
   Но про себя он признал, что капитан, действительно, относится к нему слишком снисходительно, помощник капитана добр к нему, а старик посвящает ему всё своё свободное время. Он к этому привык, потому что пришёл сюда вместе со своим отцом, другом капитана, и сразу оказался на особом положении, но теперь-то его отец далеко, а капитан с Дедом продолжают о нём заботиться, словно он им не чужой. Только не ошибается ли Хьюго Линч, считая его сыном своего друга? Если бы взглянуть на ту вещь, которую сохранил капитан, взглянуть хоть мельком! Если это не половинка монеты или половинка монеты, но другой, не той, что у него, он бы перестал так терзаться. Тайная надежда, зародившаяся в его сердце, которую он подавлял всеми силами, тогда бы угасла и он бы успокоился на мысли, что Натаниэль Брайтон не ошибся, признав его отличительный знак за ту самую половинку монеты с первой буквой имени его матери Хелен, которую он когда-то давно повесил на шею сыну. Но ведь он мог и ошибиться. Прошло столько лет. Вдруг он забыл, как выглядела та монета, и опознал её лишь по букве "Х"? Может, другой мальчик, его настоящий сын, носит сейчас на шее ту половинку монеты и мечтает быть найденным своим отцом. Натаниэль Брайтон нравился Дику. За то недолгое время, когда они были вместе, мальчик оценил его доброту к нему, почти полюбил его и сначала жалел, что им пришлось разлучиться, но быстро от него отвык и не хотел бы ради него покинуть капитана Линча. А разве настоящий сын смог бы променять отца на чужого человека? Он обязательно должен проверить, не соединятся ли обе половинки монеты в одно целое.
   - Наверное, они считают меня ещё маленьким, - предположил он. - Но я не маленький и мог бы работать наравне со всеми. Дед обещал научить меня морскому делу, а Коротышка уже понемногу учит.
   Палтус пожал мальчику руку и ушёл, решив, что пока этого достаточно.
   В другой раз он стал смелее.
   - Чудным каким-то стал Мышонок, - поделился он с Диком своими наблюдениями, делая вид, что не знает о причине.
   - Влюблённый человек, - ответил Дик почти по-взрослому, что со стороны выглядело достаточно комично.
   - Да, об этом толкуют, - изменил тактику юноша. - Говорят, что с ним даже разговаривал капитан.
   Дик кивнул, и Палтус понял, что по собственному почину мальчишка не заговорит о нужном предмете.
   - Только я хорошенько не понял, что он подарил девушке, которую полюбил. Вроде, что-то распилил пополам.
   Этого Дик выдержать уже не мог.
   - Да, он сказал, что распилил пополам какую-то вещицу и на одной половинке вырезал первую букву её имени, а на другой - своего.
   Юноша слушал его, бессознательно растянув губы. Дик уже привык к этой странной манере и почти не замечал её.
   - Здорово! - воскликнул Палтус. - Если я когда-нибудь влюблюсь, то поступлю так же. А что это за вещица?
   - Не знаю, - ответил Дик сразу погрустневшим голосом. - Капитан про это не сказал.
   Палтус понял, что он придумал хороший план и совсем скоро осуществит первый, самый трудный пункт этого плана.
   - Жаль, - сказал он. - Хотелось бы мне увидеть эту вещь.
   - Зачем? - невольно вырвалось у мальчика. Сам-то он знал, зачем это было нужно ему, а ему это было так нужно, что он испытал что-то вроде ревности, когда узнал, что и другой желает взглянуть на эту вещь.
   - Чтобы знать, что дарить девушке, которую полюблю, - объяснил Палтус. - Может, ты попросишь капитана показать её?
   Он чувствовал, что по каким-то причинам мальчишка не решится обратиться к капитану с такой просьбой, поэтому и рискнул предложить ему действие, которое помешало бы его планам, если бы было принято.
   - Нет, - покачал головой Дик.
   Если бы он не был так сильно заинтересован в сохранении своей тайны, он бы не нашёл ничего особенного в том, чтобы попросить об этом капитана самому или через Деда, но надежда, почти несбыточная надежда, доставлявшая ему столько страданий, делала такую просьбу невозможной. Ему казалось, что капитан сразу же догадается о его мечте, а если при виде этой вещицы выяснится, что эта мечта напрасна, то Дик от стыда умрёт на месте, ведь тогда все поймут, что он не так уж сильно привязан к Натаниэлю Брайтону, как надлежит сыну.
   - Нет, так нет, - откликнулся Палтус, прикидываясь огорчённым. - А меня, как назло, разобрало такое любопытство, что хоть тайком пробирайся в каюту капитана и ищи эту вещь. Что это может быть?
   Он сделал вид, что должен бежать по делам, и покинул мальчика, уверенный, что теперь предложенный им способ увидеть таинственный предмет, не даст Дику покоя.
   И он не ошибся. Мальчик и сам сразу подумал о таком действии, но старательно гнал от себя эту мысль, считая недостойным применить прежние уличные навыки к человеку, которого он боготворил и который ему доверял. Теперь и Палтус упомянул о том же способе добраться до таинственной вещицы, поэтому Дик стал колебаться. Что, в самом деле, плохого, если он тайком взглянет на неё? Он не собирается воровать, не заглянет ни в один шкаф, а всего лишь выдвинет ящик стола и посмотрит на эту вещь. Он сейчас же положит её на место и уйдёт, поэтому капитан не узнает, что он побывал в его каюте без его ведома. Ничего плохого не произойдёт.
   Дик два дня терзался сомнениями, вызывая обеспокоенные расспросы о его здоровье капитана, Деда, Обезьяны, Коротышки и даже мистера Диксона. Палтус уже торжествовал победу, когда вдруг обнаружил, что мальчик с решительным видом направился не к каюте капитана, а к несущему вахту Обезьяне.
   "Чёртов дурак! - мысленно взвыл он. - Неужели он погубит всё дело?"
   Он подобрался поближе и стал жадно ловить обрывки разговора.
   - Привет, Обезьяна, - вежливо начал беседу Дик.
   Матрос скорчил гримасу и, чтобы потешить погрустневшего в последнее время мальчика, изобразил, как шимпанзе почёсывается, бьёт себя в грудь и ходит на полусогнутых задних конечностях, опустив передние к земле.
   - Учти, Дик, что я на вахте, - напомнил он, принимая человеческую позу.
   - Скажи, Обезьяна, это плохо, если очень надо посмотреть на что-нибудь и ты делаешь это тайно?
   Матрос залился краской, словно его уличили в чём-то нехорошем.
   - Никакой тайны здесь нет, - горячо проговорил он. - И плохого в этом тоже нет.
   Дик повеселел.
   - Иди отсюда, пока я не рассердился, - велел Обезьяна. - Я на вахте, и отвлекать меня нельзя.
   Мальчик отошёл от него с лёгким сердцем. Он доверял суждениям этого человека. Раз он считает, что нет ничего плохого в том, чтобы тайком взглянуть на вещицу, значит, теперь можно сделать это без угрызений совести. Остаётся лишь выбрать момент, когда капитан будет занят на палубе.
   Когда мальчик удалился, Обезьяна жестом подозвал к себе появившегося невдалеке друга.
   - Слушай, Мышонок, откуда Дик узнал, что я подсматривал за Агнес, когда она переодевалась? - спросил он.
   Взгляд молчаливого матроса выразил недоумение.
   - Вот и я не понимаю, - согласился Обезьяна. - Но ничего плохого в этом нет, потому что она и сама была не прочь, чтобы я увидел, какое красивое у неё нижнее бельё. Она даже нарочно не до конца сдвинула ширму.
   Для Палтуса настало очень беспокойное время, потому что теперь требовалось неустанно наблюдать за Диком и подловить момент, когда он залезет в капитанскую каюту. Если бы он был праздным пассажиром, эта слежка была бы хлопотна, но осуществима, но он не был пассажиром и не мог самовольно бросать работу, которую ему поручали, а потому терзался подозрениями, что именно в это время проклятый мальчишка копается в ящике капитанского стола.
   Однако какие-то недобрые силы благодетельствовали ему, позволяя претворять в жизнь всё, что он задумал. Когда он тёр палубу шваброй (занятие, часто назначаемое Мистером Диксоном, чтобы матросы не оставались без дела), а в это время капитан вместе со своим помощником и Дедом обсуждали намечавшиеся работы по мелкому ремонту люггера, он заметил, что Дик тихо, не привлекая к себе ничьего внимания, ушёл. Теперь надо было выждать некоторое время, чтобы дать мальчику возможность углубиться в поиски, но не слишком медлить, чтобы он не ускользнул из каюты до прихода хозяина. Ещё немного... Пора. Палтус с шумом уронил швабру, чтобы привлечь внимание капитана, и принял позу человека, чем-то настороженного, к чему-то приглядывающегося.
   - Что с тобой приключилось, Палтус? - заинтересовался Хьюго.
   - Капитан, я могу ошибаться, но мне показалось... Не знаю, наверное, мне это просто показалось.
   - Что именно? - Хьюго подошёл к нему ближе.
   - Странно это как-то, капитан, но только мне показалось, что Дик пошёл в вашу каюту.
   - Он пошёл в каюту Деда, - возразил Хьюго. - Что ему делать в моей каюте? С чего ты это вообще взял?
   - Да, конечно, я ошибся, - согласился Палтус. - Но... Он вёл себя так необычно, так посмотрел на вас, не видите ли вы его, что... Нет, всё-таки это странно.
   Капитан Линч ни на миг не заподозрил, что мальчик может пойти в его каюту без спросу, без приглашения, но в последнее время ребёнок выглядел чем-то встревоженным, поэтому разговор о Дике навёл Хьюго на мысль посмотреть, не стало ли ему плохо, как уже случилось однажды. Уже то, что он уединился, внушало тревогу.
   - Пойду, взгляну, что с ним, - проговорил капитан к удовольствию Палтуса, который сейчас же возобновил работу.
   Дик с замиранием сердца вошёл в хорошо ему знакомую красиво обставленную каюту, но даже не взглянул вокруг, а сразу же подошёл к изящному письменному столику, которым Хьюго почти не пользовался, но которым втайне гордился. Ключи торчали в замках, и повернуть их ничего не стоило. Ящики выдвигались очень легко. В каком же из них лежала вещица? Как найти её среди множества других вещей и бумаг? Он неумело принялся осматривать первый ящик, отодвинув пару маленьких пистолетов и приподнимая бумаги. Ничего, что напоминало половинку монеты или другого распиленного предмета, он не увидел и выдвинул второй ящик. Наверное, он так и не нашёл бы то, ради чего сюда пришёл, если бы маленькая вещица хранилась сама по себе, без шнурка, но, приподнимая сложенный в несколько раз большой лист плотной бумаги, он заметил витой шёлковый шнурок, тонкий, очень прочный, совсем не похожий на его собственный. Впрочем, может, так казалось из-за того, что последний был очень грязен и потёрт. Если на витом шнурке что-то висело, то оно попало внутрь бумажного свёртка.
   Мальчик осторожно потянул за шнурок и вытащил тот самый предмет, о котором рассказывал капитан. Это была половинка монеты, точная копия той, что была у него, только на ней была нацарапана не буква "Х", а буква "М". Дик словно в забытьи снял с шеи свой амулет и соединил обе половинки монеты. Они совпали в точности, а орёл оказался двухголовым. Птица с двумя головами! Таких, наверное, не существует в природе. Две головы на одном теле! Должно быть, это очень неудобно. Одна голова может хотеть спать, а другая в это время - есть. Хорошо, если они сумеют договориться, а иначе так и будут всю жизнь ссориться и ругаться или ещё хуже - подерутся.
   Он не мог бы сказать, простоял ли в неподвижности секунду, минуту или час, потому что его покинуло всякое представление о времени и месте, но потом он словно очнулся и обнаружил себя в капитанской каюте возле стола с выдвинутым ящиком, держащим в обеих руках по половинке монеты на шнурках, а за дверью раздавались приближающиеся шаги. Он не понимал, что делает, но чисто инстинктивно отскочил к двери, чтобы человек, который должен был сейчас войти, не увидел его сразу же и не подумал, что он вор, в поисках поживы роющийся в вещах капитана.
   Хьюго не нашёл Дика в каюте, где тот жил вместе с Дедом, и на всякий случай заглянул к себе, но мальчика не было и здесь. Он уже собрался было уйти, но его внимание привлёк выдвинутый ящик стола. Он в недоумении подошёл к нему. Никаких ценностей здесь не хранилось, но сам факт, что кто-то сюда заглядывал, был возмутителен, вселял тревогу и требовал расследования и наказания виновного. Что было нужно неизвестному злоумышленнику? О том, что этим злоумышленником мог быть Дик, он не подумал, но, привлечённый не то шелестом, не то мелькнувшей тенью, не то движением воздуха, он обернулся к двери и заметил мальчика, уже почти выскользнувшего из каюты.
   - Стоять! - рявкнул Хьюго, чувствуя, как в нём нарастает гнев.
   Он принял участие в этом ребёнке с ясными чистыми глазами, хотел уберечь его от потрясения при известии, что Мулат ему не отец, оставил на люггере, а уличный мальчишка вздумал его обворовать?!
   Дик всё-таки вышел из каюты и продолжал пятиться от зловеще надвигавшегося на него капитана. Потом он почувствовал, что ему некуда отступать дальше, потому что он упёрся спиной в борт. Сейчас он был в таком ужасе от сурового лица капитана, его отца, что готов был вскочить на борт и броситься в море. Обе половинки монеты он зажал в кулаке, а сам попытался осуществить свой первый порыв, но Хьюго одной рукой легко стащил его с борта. Дик не сопротивлялся, но рука его чуть разжалась и он почувствовал, как что-то из неё выскальзывает. Он сейчас же крепко сжал кулак, пряча его за спиной.
   - Что у тебя в руке? - сейчас же жёстко произнёс Хьюго.
   Если бы они были возле берега, он мог бы сейчас же без всякого сожаления ссадить паршивца с люггера, а по зрелому размышлению, возможно, вернул бы его обратно, но они были в море.
   Мальчик медлил, и Хьюго схватил его за руку. Из сжатого кулака торчал какой-то шнурок. Дик хотел бы совсем при других обстоятельствах сообщить капитану, что он его сын, и предъявить в доказательство свою половину монеты, но у него не оставалось выбора. Он разжал кулак, но на протянутой к Хьюго ладони лежала только одна половинка монеты, а вторая всё-таки успела выскользнуть и упала в волны. Он непроизвольно ахнул. Если бы он потерял ту половинку, где была буква "М", это не было бы катастрофой, но он по шнурку видел, что уцелела та половинка, которую он нашёл в каюте, а его собственный драгоценный амулет, который он носил при себе с тех пор, как помнил себя, безвозвратно исчез, и теперь невозможно доказать капитану Линчу, что перед ним не чужой вороватый мальчишка, а его сын.
   Хьюго видел, что Дик весь дрожит от охватившего его вполне объяснимого возбуждения, и ожидал увидеть что угодно, но только не половинку монеты, не имеющей никакой цены. Неужели этот ребёнок залез к нему в каюту лишь затем, чтобы посмотреть на залог вечной любви, о котором капитан так красочно рассказывал матросам? Бедный малыш! В его детском любопытстве не было ничего дурного, просто ему никто не объяснял, что нельзя без спросу входить в чужие каюты и рыться там в вещах. Но как же он напуган!
   - Почему ты не сказал мне, что хочешь посмотреть на эту половинку монеты? - спросил он. - Я бы тебе её сразу же показал. Успокойся, Дик, я не буду тебя наказывать за твой поступок, но пусть это послужит тебе уроком. Никогда не входи без разрешения в чужие каюты, что бы тебе там ни хотелось посмотреть: ни ко мне, ни к мистеру Диксону. Обещай мне, мальчик.
   Дик был в полуобморочном состоянии, и Хьюго понял, что не дождётся ответа. Мальчик был так мал и беззащитен, что он от души его пожалел. Он добродушно обнял его за плечи и повёл к себе.
   - Я тебя понимаю, Дик, - говорил он, усаживая его в кресло. - Конечно, тебе представляется чем-то особенным то, что монета распилена пополам и каждая половинка обретает свою судьбу, как бы живёт своей собственной жизнью, пока обе части не соединятся в одно целое. Я и сам в твоём возрасте, наверное, не утерпел бы и посмотрел на ту половинку, к которой есть доступ. Только не надо это делать тайком, раз можно открыто попросить её показать.
   Дик был так бледен, что Хьюго встревожился. Он налил в стакан воды и немного вина и дал ему выпить.
   - Только такие истории кажутся интересными, когда их слушаешь, - продолжал он, поглаживая ребёнка по голове, - а когда сам это проделываешь, то они представляются многообещающими лишь в самом начале. Когда я пилил эту монету, шлифовал половинки, вырезал на них буквы, я представлял, что пройдёт определённое время и обе половинки соединятся в одно целое и никогда не разлучатся, как и мы больше никогда не разлучимся с Мэри... кажется её звали Мэри. Но это всё мечты. То, что разбилось, уже не станет целым, а разлучённым половинкам никогда не соединиться.
   Дик не смотрел на свои руки, но словно ещё раз ощутил в них две половинки, приставленные друг к другу и образовавшие одно целое. Чудо совершилось, и половинки соединились, только капитан этого не видел и не увидит. Никогда он не узнает, что у него есть сын, что этот сын сам волей случая нашёл своего отца, что у него было доказательство их родства. Было! Было, а теперь безвозвратно потеряно!
   Дик был всего лишь маленьким мальчиком, и ему представлялось, что с потерей своей половинки монеты, он потерял надежду на счастье, потерял именно в тот момент, когда счастье появилось. И он сам, своими руками лишил себя возможности обрести отца. Он почувствовал, что не может совладать со своим горем, и зарыдал.
   Хьюго опешил, когда увидел, как безутешно плачет мальчик, и угадал, что эти слёзы вызваны не только и не столько пережитым страхом, сколько чем-то иным, более глубоким. Он подумал, что у ребёнка была слишком трудная жизнь и неизвестно, каких страхов он натерпелся, что пережил. Да ещё эта несчастная выдумка, что Мулат ему отец. На люггере бедняжка немного успокоился и расслабился, а он своей грубостью растравил ему только начавшие зарубцовываться душевные раны.
   - Успокойся, малыш, - ласково сказал он, поднимая мальчика и прижимая его к груди. - Всё хорошо. Ничего не случилось.
   "Но ведь из-за того, что я потерял свою половинку монеты, капитан не перестал быть моим отцом, - подумал Дик, тесно прильнув к нему. - Пусть он не узнает об этом, но я-то знаю. Он мой настоящий отец, и он здесь, со мной. Это ли не счастье?"
   "Хоть Мулат и друг мне, но он поступил с мальчиком по-свински, - невольно помянул Хьюго своего приятеля ещё раз. - Почему он не взял Дика с собой? Такой славный ребёнок! Понимаю, если бы не было денег, но он получил уже, наверное, наследство Яна и живёт себе в достатке. Неужели не нашлось бы уголка для названного сына?"
   Дед удивлялся долгому отсутствию капитана, и Мистер Диксон решил сходить и выяснить, что происходит. Он дошёл до двери капитанской каюты, немного постоял, прислушиваясь, и, уразумев, что произошло, вернулся к старику.
   - Ничего страшного, Дед, - объяснил он. - Просто наш капитан утешает Дика, который, настолько я понял, без спросу влез в его каюту.
  

Глава 26

Самое страшное место в доме сэра Роберта

   - Всё-таки мы хорошо сделали, что предупредили мистера Дадли, - проговорила Мэри, глядя в окно.
   - Не мы предупредили, моя пышечка, а Адам, - поправил её лакей Годфри, глядя на горничную масляными глазами. - Сами мы никого ни о чём не предупреждали. Мы всего лишь поделились с Адамом тем, что вы услышали от вашей знакомой, жены владельца таверны, а она - от своего мужа.
   Молодому человеку было неприятно вспоминать, как неудачно он сыграл роль сыщика в этой самой таверне, но подозрительный человек со светлой кожей и белыми волосами там был и оказался опасным и очень ловким субъектом, легко ускользнувшим от него, причинив ему физический ущерб. Именно поэтому он не мог не доверять хозяину этого заведения, как и жене хозяина. Раз моряк, о котором уже давно ходили толки, вновь объявился и в пьяном виде выболтал свой возмутительный план, то он, Гофри, помешает его гнусным замыслам, тем более что этого желает обворожительная и недоступная Мэри. Может, тогда она наконец-то снизойдёт до него.
   Нельзя было сказать, что он страдал из-за упорства служанки, но ухаживание за ней давно вошло у него в привычку и вносило пикантность в его пребывание в доме строгого и чопорного сэра Роберта.
   - А почему вы заговорили о мистере Дадли, моя очаровательница? - спросил он.
   - Потому что он вновь приехал к своему дяде, - ответила Мэри, отходя от окна. - Испугался, что наследство от него ускользнёт.
   - Если верно то, что про него говорят, это наследство ему поистине необходимо. Без него он...
   И Годфри сделал такой замысловатый жест рукой, что сам не смог бы объяснить его смысл. Мэри его, однако, прекрасно поняла.
   - Да, плохо ему придётся, если сэр Роберт удочерит девочку и сделает её своей наследницей. Я, конечно, не желаю зла этому ребёнку...
   - Конечно, - подтвердил Гофри, заглядывая ей в глаза и придвигаясь слишком близко.
   - ... но я не могу видеть, как законный наследник остаётся не у дел, тогда как дочь гулящей девки и пьяницы-моряка получит такие богатства.
   Она отстранилась от лакея и выразительным взглядом напомнила ему, что в этом доме подобные заигрывания не поощряются.
   - Не знаю, что выйдет из визитов мистера Дадли, - продолжала Мэри. - Сэр Роберт с ним вежлив, но холоден, как лёд.
   - Как и вы со мной, моя прелесть, - заметил Гофри и добавил. - Очень странно ведёт себя леди Гонория. Она должна убеждать своего брата вспомнить о долге перед племянником, а она, когда появляется здесь... Чему вы смеётесь, моя ласточка?
   Мэри не была особо умна, точнее, её ум был развит лишь в определённых областях. Она беспредельно верила мистеру Паркеру, не сомневаясь в существовании моряка и его видах на деньги сэра Роберта, которые может получить Джейн, но она точно так же была убеждена, что леди Гонория считает девочку своей внучкой. Мэри подметила её нежный взгляд, устремлённый на ребёнка, когда та думала, что на неё никто не смотрит. Репутация её сына давала ей повод считать его виновником падения Элизабет Дэвис, а некоторые женщины так упрямы в своих заблуждениях, что ей будет трудно доказать, что прелестная девочка ей чужая. А ещё эти толки про жену мистера Дадли! Конечно, леди Гонории приятно думать, что хоть Джейн ей не чужая. Но дуралею Годфри незачем знать её мысли.
   - Мне смешно видеть, какими глазами мистер Дадли смотрит на девочку, когда она попадается на его пути. Кажется, он своими руками готов её задушить.
   - Думаю, что готов, - согласился лакей. - Я и сам задушил бы всякого, кто встал бы между мной и огромным наследством... даже не очень огромным.
   - Но раз наследства не ожидается, то никто и не может встать между ним и тобой, - засмеялась Мэри. - А значит, и душить тебе некого.
   - Есть, - возразил её поклонник. - Я готов задушить мою пышечку в своих объятиях.
   - Отвяжись, Годфри, - рассердилась служанка, отпихивая его. - Ещё раз посмеешь до меня дотронуться - и я пожалуюсь сэру Роберту.
   - Вы не сделаете этого, обожаемая Мэри, - возразил лакей, но на вторую попытку её поцеловать не решился.
   Мистера Дадли, и правда, очень встревожило сообщение Адама, который прибавил кое-что от себя к тому, что Годфри, тоже проявивший изобретательность, добавил к красочно оформленному Мэри рассказу мистера Паркера. Теофил Дадли был уверен, что лорд Бингли вот-вот оформит удочерение ребёнка и напишет, если уже не начал писать, завещание в её пользу. Опутанный старыми долгами и постоянно делающий новые мистер Дадли пребывал в состоянии паники. Если ростовщики, услугами которых он пользовался, а особенно старый Смит, прознают про то, что он может не получить наследство дяди, то они сейчас же предъявят векселя к взысканию, и тогда... Он гнал от себя ужасные видения, которые станут явью тогда. Средств его матери не хватит на то, чтобы погасить хотя бы половину его долгов, даже если она на это согласится. И он раз за разом приезжал к сэру Роберту, чтобы притворной почтительностью попытаться расположить его к себе.
   Несколько раз ему на глаза попадалась девочка, дочь когда-то прелестной Элизабет Дэвис, чья невинность и чистота неудержимо его притягивали. Сейчас он всё больше ненавидел воспитанницу своей матери за то, что воспылал к ней страстью и предательски утолил её. Это она погубила его виды на будущее, явившись к сэру Роберту со своим ребёнком, неважно, чей он на самом деле. Она умерла, но продолжает мстить ему через своё дитя. Чудесная девочка, очень похожая на него цветом волос и чем-то неуловимым в чертах лица, вызывала в нём такую лютую злобу, что, не опасайся он чужих глаз, он не удержался бы и столкнул её с лестницы, чтобы она благополучно свернула себе шею и освободила дорогу к наследству.
   Джейн была чутким, умным и хитрым ребёнком, но не требовалось и десятой доли её чуткости, ума и хитрости, чтобы понять, насколько опасен для неё мистер Дадли. Она с младенчества чувствовала безотчётный страх, когда мимо неё проходил этот красивый человек, мягкими манерами умевший обворожить всякого, чьё доверие хотел завоевать. С тех пор она выросла, многое в свои пять лет замечала и понимала, а ещё больше улавливала, хотя и неосознанно, однако безукоризненно точно, но ужас перед племянником своего доброго неродного дедушки у неё только усиливался. Она боялась его сильнее, чем злобную белую обезьяну, живущую на гобелене и ненавидящую маленьких девочек. Если бы обезьянка, которую пытался достать тигр, была способна испытывать чувства, которые ей приписывал ребёнок, она не могла бы бояться своего хищного преследователя больше, чем Джейн - мистера Дадли. Однако девочка скрывала свои чувства к нему, как скрывала нелюбовь к заботливой мисс Тейлор, угадывая, что этот необоснованный страх будет неприятен лорду Бинги и той строгой чопорной леди, его сестре, которая иногда смотрит на неё с таким странным, непонятным, но внушающим доверие выражением.
   Джейн убегала к своей доброй няньке каждый раз, когда коляска мистера Дадли подъезжала к крыльцу, но в этот день произошло событие, из-за которого ребёнок отвлёкся и не заметил прихода страшного человека.
   Виновницей всему была Мэри, не ожидавшая, что её бездумно брошенные слова будут иметь такие последствия, что чуть не погубят и Джейн, и её собственное благополучие. Когда служанка смотрела из окна на приезд мистера Дадли, она уже забыла о них и не знала, что девочка со всей серьёзностью приняла их на веру. Вот как это произошло.
   Джейн так боялась жестокой белой обезьяны, что одна не посмела бы приблизиться к комнате, где висел гобелен, однако всё опасное и запретное часто оказывается и притягательным. Для девочки эта притягательность выражалась в постоянном желании взглянуть на обезьяну и узнать, находится ли она на том же самом месте и в том же самом положении или нет. Если бы выяснилось, что на этот раз обезьяна не успела принять прежнюю позу или что она вообще ещё не вернулась на гобелен, Джейн, наверное, умерла на месте, но она под разными предлогами и с учащённо бьющимся сердцем упорно навещала её то с мисс Тейлор, то со своей безотказной нянькой. Иногда она кралась вслед за Мэри, когда та шла в страшную комнату, чтобы прибрать. Сегодня выдался именно такой случай. Миссис Бейнс была занята пересмотром и приведением в порядок одежды своей подопечной и на предложение Джейн пойти погулять по дому ответила, что выполнит её просьбу, когда освободится. Девочка привыкла к тому, что нянька сейчас же бросается исполнять любую её прихоть, и была рассержена и озадачена. Миссис Бейнс тоже чувствовала себя неуютно, однако накануне произошёл её разговор с мисс Тейлор, точнее, разговор мисс Тейлор с ней. Умная женщина случайно услышала, как маленькая девочка отдаёт приказания своей няньке, а та сейчас же бросается их выполнять, и поспешила серьёзно поговорить с доброй женщиной, пока она своей покладистостью не испортила характер Джейн. Мисс Бейнс обещала быть твёрже с ребёнком и, поэтому-то сегодня отказалась бросить всё и сразу же идти с ней гулять по дому.
   Услышав непривычное возражение, Джейн остолбенела и сперва хотела доказать няньке, что главная здесь она, но вовремя сообразила, что такое поведение ей только навредит. Девочка была не столько умна, сколько хитра и сообразительна, и понимала, что для неё выгоднее быть ласковой, ребячливой и необычайно наивной. Она угадывала, что к ней будут относиться совсем по-другому, если увидят, какой капризной и властной она бывает наедине с нянькой. Джейн не знала, что мисс Тейлор это уже увидела и отказ всегда покорной миссис Бейнс тотчас же подчиниться её желанию вызван именно тем, какое впечатление оказало на мисс Тейлор то, что она увидела и услышала.
   - Хорошо, няня, - сказала Джейн, нарочно чуть присюсюкивая, чтобы выглядеть моложе своих солидных пяти лет. - Я подожду.
   Сама себе она казалась уже большой, но хотела скрыть это от других.
   Миссис Бейнс была так очарована уступчивостью девочки, что только усилием воли удержала себя от того, чтобы бросить все дела и вести Джейн туда, куда ей захочется.
   Девочка, наверное, не сдалась бы так быстро, если бы не увидела, что Мэри с метёлкой для пыли в руке направляется в нужном направлении, а значит, если следовать за ней, то потихоньку, в темпе её работы, подойдёшь к комнате с гобеленом, ведь не так много времени служанка тратит на сметание пыли в помещениях, где почти никто не бывает. Джейн любила играть в выслеживание. Здесь важно было остаться незамеченной до самого конца. Иногда ей так хорошо это удавалось, что она становилась свидетельницей разговоров, не предназначенных для её ушей. К счастью для собственного спокойствия, она не слышала, кого приписывали ей в отцы, но зато очень хорошо знала, как сильно её не любят слуги, а особенно Мэри.
   Сегодня она оказалась недостаточно осторожной, и служанка её заметила.
   - Почему та следишь за мной, Джейн? - сердито спросила Мэри.
   Пришлось девочке выйти из-за высокого кресла, за которым она пряталась.
   - Я играю, - объяснила она, делая большие глаза, чтобы ещё точнее походить на куклу.
   - Как же ты не боишься здесь играть? - прибегла служанка к старой выдумке. - В соседней комнате притаилась белая обезьяна. Она только и ждёт удобного момента, чтобы наброситься на тебя и растерзать.
   - Одна я сюда не хожу, - ответила Джейн. - Она сейчас подсматривает за нами, а когда ты подойдёшь к двери, прыгнет на свой гобелен и притворится, что всё время там сидела. Это очень умная и ловкая обезьяна. Я хочу застать её в тот момент, когда она ещё не вернулась на место.
   Мэри было странно и смешно слышать такие речи, но она не удержалась от желания наказать ребёнка.
   - Ты никогда не застанешь её не на гобелене, Джейн, пока с тобой будет кто-нибудь из взрослых. Белая обезьяна ненавидит маленьких девочек, но боится взрослых людей. Если бы хочешь увидеть её ожившей, ты должна будешь спрятаться... хотя бы вон там и ждать в полном одиночестве.
   - Долго? - спросила девочка.
   - Сколько потребуется, - ответила Мэри. - При мне обезьяна не посмеет пошевелиться, но если бы я была маленькой, то обязательно подсмотрела бы, как она начинает ворочаться на своём гобелене, прежде чем соскочить на пол. Только надо не упустить момент, когда ещё не поздно будет убежать. Как увидишь, что обезьяна готовится выпрыгнуть, сразу беги.
   Джейн слушала, слегка приоткрыв рот и расширив глаза уже невольно, и про себя Мэри веселилась над доверчивостью ребёнка.
   - А теперь уходи и не мешай мне, - заключила служанка. - Если обезьяна увидит нас вместе, она не оживёт, даже когда ты будешь одна, потому что будет думать, что я где-то рядом.
   Джейн тихонько вышла в другую комнату, а освободившаяся от соглядатая Мэри продолжила уборку. Сначала она посмеивалась, а потом перестала думать об этом случае.
   Дождавшись, когда служанка ушла, девочка укрылась в засаде и принялась ждать, но вскоре сообразила, что так она не сможет ничего увидеть. Тогда она стала тихонько продвигаться к двери в страшную комнату. Если обезьяна уже покинула гобелен, то она, толкнув дверь, сразу же это увидит и убежит. Джейн стала тихо, почти на четвереньках, подкрадываться к опасной двери. Она смотрела во все глаза и прислушивалась к малейшему шороху, поэтому вовремя уловила звук шагов, только шаги это раздавались не в комнате с гобеленом, а с другой стороны. Девочка уже приоткрыла дверь и теперь смотрела то на злую обезьяну, то в сторону приближавшихся шагов. Это не были шаги няни, Мэри, Годфри, мисс Тейлор, сэра Роберта или приходящих слуг.
   Вдруг Джейн почувствовала смертельный ужас, потому что в её сторону неспешно, ещё не видя её, шёл мистер Дадли. Страх перед белой обезьяной сейчас же уступил место более сильному чувству, и Джейн перебралась в комнату с гобеленом, в смятении озираясь и не зная, куда ей спрятаться. Укрытие, хоть и не особо надёжное, можно было найти только возле самого гобелена, и она прокралась туда. Однако девочке казалось, что страшный человек сразу же её увидит, и она осматривалась, желая уползти куда-нибудь, залезть, забиться в какую-нибудь щель.
   Шаги приближались к двери комнаты, и Джейн в панике, не понимая, что делает, отогнула край гобелена. Под ним показался угол дверцы. Девочка почти залезла за гобелен и там приоткрыла дверцу, сдвинув попавшийся под руку металлический язычок, и через образовавшуюся щель пролезла в глубокий тайник. Дверца сейчас же захлопнулась под тяжестью гобелена. Бедная малышка оказалась в темноте и тесноте, но всё это было ничто перед радостью, что она успела спрятаться от ужасного человека.
   Сколько прошло времени, она не имела представления, но постепенно её стали обступать другие страхи, первым из которых была белая обезьяна. Мистер Дадли не видел, что Джейн здесь, но обезьяна-то видела. А вдруг ей не понравилось, что в тайник за её гобеленом пробралась одна из маленьких девочек, которых она так не любит? При взрослом человеке она не посмеет не только покинуть гобелен, но даже пошевелиться, а когда он уйдёт, она откроет дверцу, вытащит Джейн из тайника и растерзает её. Теперь ребёнок боялся уже того, что мистер Дадли, от которого он скрывался, покинет комнату.
   Время шло, и девочке стало трудно дышать. Через какие-то щели воздух проникал в тайник, иначе она задохнулась бы очень быстро, но этого было недостаточно для дыхания. Джейн испытала ужасное чувство, пытаясь вздохнуть полной грудью и не получая необходимого кислорода, а стенки тайника, казалось, начали сдвигаться, грозя её раздавить. Она забыла и о мистере Дадли, и о белой обезьяне, все её мысли были сосредоточены только на том, чтобы выбраться поскорее отсюда. Она изо всей силы нажимала на дверцу, через которую сюда проникла, но металлический язычок защёлкнулся под действием пружины, и ребёнок оказался в смертельной ловушке. Джейн билась в своей узкой камере, крича, захлебываясь от рыданий и задыхаясь.
   В это самое время мистер Дадли беседовал с сэром Робертом, который был неприступно-вежлив, как всегда при общении с племянником.
   - До меня дошли слухи, Теофил, что вас видели в месте, неподобающем вашему положению, - сказал старый лорд.
   Мистер Дадли ощутил, как его сначала бросило в озноб, а потом - в жар. Если кто-то видел, как он посещал ростовщика, и рассказал об этом дяде, то тому нетрудно будет сообразить, что такого сорта людей посещают джентльмены, желающие получить деньги в долг, а если старик каким-либо способом узнает, что его племянник с головой увяз в долгах, погасить которые могло бы только наследство, полученное после долгожданной смерти обожаемого дядюшки, то, верный своим принципам, навсегда порвёт с ним всякие отношения.
   - Я вас не понимаю, дядя, - ответил мистер Дадли, пытаясь улыбнуться побелевшими от ужаса губами.
   - Разве вы не входили в старый двухэтажный дом грязно-жёлтого цвета на улице...
   Мистер Дадли вздохнул свободнее. Владелица этого дома предоставляла своим посетителям возможность отдохнуть и расслабиться в обществе покладистых дам, но никакого отношения к его долгам не имела.
   - Я заходил туда всего пару раз, - ответил он. - Мы с женой... живём на разных половинах.
   Сэр Роберт проницательно посмотрел на него. За приятной внешностью и мягкими манерами племянника он угадывал человека порочного и жестокого, доказательством чему была трагическая судьба Элизабет Дэвис. Старик не знал истинных причин разрыва между супругами Дадли, но был склонен считать виновником этого Теофила.
   - Это не оправдание, - сурово сказал он. - Вы не имеете права так унижать ни миссис Дадли, ни самого себя.
   Мистер Дадли склонил белокурую голову в показном смирении.
   - Я и сам пришёл к такому выводу, дядя, - сказал он. - Это место не для порядочного человека.
   - Рад это слышать, Теофил.
   По голосу старика мистер Дадли понял, что пора завершить визит, и тепло с ним попрощался, мысленно призывая на его седую голову все самые страшные и обязательно смертельные болезни, но лишь после того, как завещание будет написано в его пользу.
   Мэри проследила из окна, как гость ушёл.
   - Не похоже, что он расположил сэра Роберта к себе, не правда ли, моя пышечка? - заметил Годфри. - Пока победительницей остаётся маленькая Джейн.
   - Джейн? Джейн здесь? - раздался взволнованный голос миссис Бейнс.
   Лицо служанки сейчас же приняло высокомерное выражение.
   - Её здесь нет, - отозвался Годфри, подмигивая Мэри и ухмыляясь.
   Обычно миссис Бейнс избегала враждебно настроенных против неё и её воспитанницы слуг, но сейчас вошла к ним.
   - Где же она? - в панике спросила она.
   - Почём мне знать? - фыркнула Мэри презрительно. - Вас затем и наняли, чтобы вы за ней следили.
   - Нам хватает и собственных дел, - подхватил лакей, переглядываясь со своей подружкой.
   - Где же она? - повторила миссис Бейнс в отчаянии. - Её нигде нет.
   Она постояла, бледная, растерянная, и пошла прочь.
   - Уж не забрал ли её с собой мистер Дадли? - предположил Годфри, приближаясь к Мэри и заглядывая ей в глаза. - Положил себе в карман и унёс.
   Мэри отстранила его и хотела отчитать за навязчивые ухаживания, но вдруг побледнела ещё сильнее, чем миссис Бейнс, и почти бегом бросилась из комнаты, жестом дав понять лакею, чтобы не шёл за ней.
   Служанка вспомнила про свою выдумку о белой обезьяне и поспешила к комнате с гобеленом. Она боялась, что найдёт там девочку, потерявшую сознание от страха, полумёртвую, а тогда всем станет известно про то, как она запугивала ребёнка, и она лишится места. Но ни возле комнаты, ни в самой комнате девочки не оказалось.
   - Джейн! - позвала она и хотела было уйти, но ей послышались приглушённые рыдания. - Джейн?
   Звук исходил откуда-то издалека, не то из-за стены, не то откуда-то ещё. Перепуганная Мэри осмотрела соседние комнаты, но девочку не нашла.
   - Джейн!
   Ни ответа, ни рыданий, ни единого звука. Мэри не знала, что ей делать. Она даже не была уверена, в действительности ли слышала плач или он ей только почудился.
   Женщина обошла комнату, присматриваясь, потом вернулась на то место, где стояла, когда ей померещились рыдания, и попыталась определить, откуда они раздавались. Она неуверенно подошла к гобелену и почти с ненавистью посмотрела на белую обезьяну, о которой наговорила несчастному ребёнку столько страшной чепухи. Сейчас в ней не осталось ни следа от прежней ненависти к девочке. Только бы её найти! Лишь бы она была жива и здорова!
   Что заставило её приподнять край гобелена? Впоследствии она так и не смогла ни припомнить последовательности своих действий, ни их побудительных причин. Всё было скрыто словно густым туманом, но одно она помнила совершенно отчётливо: она сидела на полу под гобеленом с белой обезьяной, крепко прижимая к себе пришедшую в себя после обморока и бившуюся в истерике девочку, говорила что-то утешительное и даже чуть раскачивалась, словно баюкая её.
   Постепенно Джейн затихла, слабо всхлипывая и освобождаясь от пережитого ужаса. Она слушала незнакомый, добрый и ласковый, голос Мэри, и ей было приятно, и казалось, что теперь все опасности позади.
   - Всё хорошо? - в который раз спрашивала женщина, с материнской нежность гладя её по голове и ещё крепче прижимая к себе.
   - Мне было так страшно! - пожаловалась Джейн.
   - Зачем же ты туда залезла? - поинтересовалась Мэри, не вытирая льющихся из глаз слёз.
   Но девочка не решилась признаться ей в своих чувствах к мистеру Дадли.
   - Не знаю.
   Успокаивалась Джейн, успокаивалась и служанка. Теперь её начала заботить собственная участь. Если станет известно, где была девочка и по какой причине она оказалась в этой комнате, то строгий сэр Роберт сейчас же откажет Мэри от места. И она решила довериться ребёнку.
   - Милая девочка, - просто сказала она. - Не говори о том, что с тобой случилось, иначе у меня будут большие неприятности. Прошу тебя. Не скажешь? Пообещай, что не скажешь.
   Джейн тоже достаточно успокоилась и вновь стала сама собой, то есть по-детски доверчивой, однако не по-детски хитрой девочкой.
   - Я скажу, что испугалась обезьяны, - решила она.
   - Спасибо, Джейн, - поблагодарила её растроганная Мэри.
   Увидев свою воспитанницу, которую вела за руку служанка, миссис Бейнс зарыдала и схватила девочку в объятия, покрывая поцелуями.
   - Где вы её нашли, Мэри? - еле выговорила она.
   - В комнате, где висит гобелен с белой обезьяной, - ответила женщина, скрывая страх, что ребёнок выболтает правду.
   - Я очень испугалась, - пролепетала Джейн совсем детским голоском. - Мне показалось, что она сейчас на меня прыгнет.
   Её няня не удивилась, потому что привыкла к фантазиям девочки, из-за которых ей то и дело приходилось наведываться к маленькой обезьянке, спасающейся от тигра.
   - Вы, моя милашечка, прямо героиня, - объявил Годфри, ластясь к служанке. - И как это вы догадались, где её искать? Я-то думал, что вы не любите девочку, а на деле вы к ней так добры.
   Мэри жестом показала, чтобы её обожатель отошёл от неё на шаг. Сейчас она не могла понять, что побудило её так глубоко переживать за этого ребёнка, а ведь она испытывала почти боль при виде его страданий.
  

Глава 27

Пропажа

   Для Дика жизнь на "Французе" словно началась заново. Капитан не знает и никогда не узнает, что взял к себе на люггер не просто мальчика, которого его друг назвал своим сыном, а того, кто имел вторую половину монеты, то есть своего собственного сына, но сам Дик об этом знает, а это главное. Ему достаточно было ласкового слова своего настоящего отца, чтобы быть счастливым, а Хьюго никогда не был с ребёнком груб. Подумать только, какое совершилось чудо, что Дик, благодаря ошибке мистера Брайтона, попал на это судно, а потом, благодаря второму чуду, услышал про половинку вещицы, которая хранится у капитана! А третьим чудом можно считать то, что эта половинка монеты не была выброшена за ненадобностью. Наверное, он родился под счастливой звездой, раз все три чуда совершились, он сложил обе половинки монеты вместе и узнал, кто на самом деле его отец. Счастье было бы полным, если бы он не потерял свою половинку, но после первого приступа горя он утешился сознанием, что его отец из-за этого не перестал быть его отцом, а для Дика важно было сознание, что отец существует и что он рядом. Мальчик был так счастлив, что его необычное состояние замечали все.
   - Что с Диком? - спросил однажды Дед, когда они были с капитаном одни.
   - Привык к "Французу", - ответил Хьюго. - Понял, что мы не собираемся его выгонять и... расцвёл. Да, пожалуй, это хорошее слово, правильное. - Он одобрительно выругался. - Вспомни, какую жизнь он вёл. Не знаю, что бы с ним сталось, если бы он вновь оказался на улице, голодный и бесприютный. После того, как решишь, что обрёл дом, трудно его потерять. Это как лишиться собственного судна, которое приобрёл с большим трудом, любишь его от всего сердца и ничего другого не имеешь. Только у взрослого есть утешение хоть в том, что он может найти работу, которая его прокормит, а ребёнок его лет никому не нужен.
   - Он повеселел после того, как ты застукал его в своей каюте, - размышлял старик вслух.
   - И не прибил, - уточнил Хьюго. - Именно это и подействовало на него больше всего. Кстати, у меня получилось немного похоже... только ты не смейся, Дед... на капитана Тенча. Он порой прощал матросу такой грех, когда тот считал себя почти погибшим, но зато приобретал вернейшего друга. Вот и Дик был ошеломлён, что я не наказал его.
   - Да, он смотрит на тебя как на высшее существо, - усмехнулся Дед. - Только высшему существу не помешало бы подумать о том, что мальчик повторяет за ним всё, что он произносит.
   Капитан Линч задумался. Был недолгий, но прекрасный период в его жизни, когда он следил за своей речью, но, с тех пор как он узнал о смерти Элизабет, надобность в этом отпала.
   - Мальчик всё равно научился бы ругаться у других, - возразил он. - Я хоть делаю это красиво, так многие говорят, а вот Херувимчика даже мне слушать тошно. Кстати, Дед, как ты полагаешь, Херувимчик - дурачок или нормальный?
   У старика невольно вырвался смешок.
   - Ты и здесь хочешь подражать капитану Тенчу? - поинтересовался он. - Думаешь заменить вашего Тихоню Херувимчиком?
   Хьюго смутился.
   - Нет, как раз об этом я не думал.
   - Нет, капитан, он не дурачок. Просто он очень неразвит, вот и всё. Я сначала сам сомневался, в полном ли он рассудке, и поэтому специально набирался терпения с ним говорить. Сам понимаешь, насколько трудно его понять, но я всё-таки выяснил, что его мать и отец ругались, дрались и пьянствовали, не обращая на него внимания. Как же ему стать другим? Он вырос, не слыша нормальных разговоров. Если бы ему повезло и он в детстве попал в компанию хороших или хотя бы умных ребят, то он ещё как-то обтесался бы, но у него все друзья были не лучше его. Если приноровиться, то улавливаешь, что его речи не лишены смысла, но они не поднимаются выше жратвы, выпивки, девок и хорошей драки. Да ты и сам научился прекрасно его понимать.
   - Со второго раза. А где Дик? - спохватился капитан Линч.
   - В кубрике. Обезьяна рассказывает ему и Мышонку о своих небывалых приключениях. Не столько рассказывает, конечно, сколько показывает.
   - И беззастенчиво врёт, - засмеялся Хьюго.
   - Питер тоже там и слушает с таким же удовольствием, как Дик. Жаль, что Акула на вахте, иначе он бы умер от смеха, слушая болтовню Обезьяны.
   В каюту вошёл помощник капитана.
   - Садись, Мистер Диксон, - радушно пригласил Хьюго.
   - Я всё думаю о заходе в то место, - задумчиво сказал Мишель Арно. - Мне знакомы эти края, капитан. Можно сказать, это почти моя родина, и поэтому я сомневаюсь, что будет благоразумно вести люггер прямо туда.
   Дед кивнул. Ему тоже не по душе было туманное дело, которое навязал капитану мистер Паркер.
   - Мне необходимо туда зайти, - возразил Хьюго. - Сделка, которую мне надо будет там совершить, принесёт и мне, и всем вам, и матросам приличные деньги.
   Мистер Диксон кивнул.
   - Ты уже говорил это, Хьюго, но чем ближе мы туда подходим, тем тревожнее мне становится. У меня есть хорошее предложение. Хлопот будет больше, но это намного безопаснее.
   - Безопасность стоит хлопот, - поддержал его старик.
   - Я не безрассуден и всегда готов выслушать хороший план, - ответил Хьюго.
   - Не поведём люггер в то место, а придём вот куда. - Мистер Диксон развернул карту и указал нужную точку.
   - Это слишком далеко, - возразил капитан.
   - Короткое путешествие по суше таит в себе особую прелесть и заодно развивает кругозор, - отозвался его помощник. - Очень дурное место, Хьюго, уж поверь моему слову. Запереть нас в бухте труда не представит, а больше там некуда пристать. Не хочется вспоминать прошлое, а то бы я рассказал, какую встречу устроили там моему брату, светлая ему память.
   - Мне нравится твоё предложение, - сказал Хьюго, подумав.
   - А совершить путешествие по суше могу я, - вызвался Дед, которому не давало покоя воспоминание о мистере Паркере.
   - Спасибо тебе за желание помочь, но заменить меня в этом деле ты не сможешь.
   Старик понял, что это окончательный ответ и возражать не имеет смысла.
  
   Дик вышел из кубрика с сияющим видом. Он не предполагал, что Обезьяна пережил такие захватывающие приключения, и теперь смотрел на матроса с восхищением и трепетом.
   - Куда ходил? - осведомился Попугай. - Ходил. Да, ходил.
   - В кубрик, - откликнулся мальчик. - Когда я вырасту, я совершу несколько кругосветных путешествий и побываю во всех странах, на всех островах...
   Матросу не было особо интересно разговаривать с ребёнком, и он лишь кивнул.
   - Конечно, побываешь. Побываешь.
   Дик оглянулся и заметил, что Херувимчик мечтательно глядит вдаль. Его глаза приняли сейчас особо томное выражение, светло-каштановые кудри развевал ветер, и любой художник, окажись он здесь, бросился бы к мольберту, чтобы запечатлеть на полотне этого ангелоподобного парня.
   - Проваливай, Дик, сейчас не до тебя, - сообщил Херувимчик, выходя из задумчивости.
   Выражения, среди которых затерялась эта фраза, заставили бы брезгливо морщиться не только капитана, виртуоза по части изящной ругани, но даже некоторых матросов.
   - Херувимчик, ты бы сдерживался при ребёнке, - заметил ему Коротышка, сплеснивающий канат неподалёку от них.
   Матрос обратил на него свои ласковые глаза и среди некстати употреблённых непристойностей послал его в такие места, что Коротышка только головой покачал. Дик подошёл к нему и долго, как заворожённый, следил за его ловкими пальцами.
   - Научишь меня? - спросил он.
   - Конечно, - охотно согласился моряк. - Только не сейчас. Я хочу поскорее закончить работу.
   Дик заглянул на камбуз. Питер, покинувший кубрик раньше него, уже хлопотал у плиты.
   - Что мне делать? - спросил мальчик.
   - Неужели хочешь помочь? - осведомился негр, как делал это каждый раз. - Что ж, помоги.
   Дик с удовольствием резал овощи, которые доверил ему кок. В это время он чувствовал себя очень полезным на люггере.
   - Что-то я не пойму, - обратился к нему Питер. - Вы с Палтусом не поссорились?
   - Нет. - Дик был удивлён.
   - Одно время вы так часто были вместе, что я уж начал тебя ревновать, а сейчас почти не разговариваете.
   Мальчик кивнул.
   - Он почему-то всё время занят. Скажи, Питер, а почему меня не хотят сделать юнгой?
   Негр засмеялся.
   - Чуть подрастёшь, и наш капитан сразу сделает тебя своим помощником, - пошутил он. - Ну-ка, повторяй за мной.
   И он принялся пританцовывать, не отрываясь от своего основного занятия. Дик копировал его движения.
   - Хорошо, - одобрительно сказал Мистер Диксон, вышедший из каюты капитана, чтобы посмотреть, всё ли в порядке на палубе.
   - Если мне надоест быть коком, я стану танцевать в какой-нибудь театральной труппе, Мистер Диксон, - сообщил Питер. - Танцы - моя страсть.
   - А ты, Дик, не привык сидеть без дела, - отметил помощник капитана. - Молодец.
   Он пошёл дальше, а Питер сделал пируэт, едва не сбив с плиты кастрюлю.
   Дед так привык к мальчику, что без него ему быстро становилось скучно, поэтому он вышел поглядеть, где его любимец. Хьюго поощрял дружбу старика и ребёнка, потому что это приятно напоминало ему прошлое. Кроме того, мальчика надо было чему-то учить, а капитан полагал, что Дед грамотнее его и лучше, а главное, терпеливее научит его читать, писать и считать, чем он сам. В дальнейшем, когда запас знаний старика, нужных в деле образования, иссякнет, Хьюго предполагал прибегнуть к помощи мистера Диксона.
   Деду не составило труда отыскать мальчика.
   - Я так и знал, что ты здесь, - сказал он. - А ты всё танцуешь, Питер? Надо бы сказать капитану, чтобы он запретил танцы на камбузе.
   Питер и Дик захохотали, а старик принялся рассказывать про кока на одном из судов, на котором он плавал. Из всех троих увлечённых беседой людей только негр заметил, как мимо прошёл Палтус, бросив на сцену в кубрике странный взгляд. Не то чтобы Питер был самым внимательным, но бывший юнга с самого начала не вызывал в нём симпатии, а с некоторых пор ему не давала покоя внезапно вспыхнувшая дружба между ним и Диком, потом внезапно прекратившаяся. Если бы он был осведомлён о происшествии в каюте капитана, то он, пожалуй, сумел бы сделать кое-какие выводы, но об этом знали лишь Хьюго, дед, Мистер Диксон, Дик и Палтус.
   "А ведь он очень не любит мальчишку", - подумал Питер.
   Он бы не смог объяснить, почему пришёл к этому выводу, но был убеждён в справедливости своей догадки.
   Однако никто, даже Питер, не мог предположить, насколько Палтус ненавидел маленького мальчика-бродяжку, неожиданно обласканного судьбой. Мало того что его чудесным образом нашёл отец (а об этом знали все, потому что Дик сразу же обо всём рассказал желающим послушать счастливую историю матросам, умолчав лишь, где пребывал Мулат в момент их знакомства), так ещё капитан оказался другом его отца и теперь заботится о паршивце, как о родном. Палтус не понимал, почему счастье неизменно выпадает на долю другим, а его обходит стороной, причём, чем лучезарнее казалась ему чужая удача, тем большей злобой преисполнялся завистливый юноша к счастливчику. А когда капитан, вместо того чтобы убить на месте мальчишку, залезшего в его каюту и копавшегося в его вещах, или хотя бы вышвырнуть с люггера, принялся его успокаивать, Палтус, видевший часть этой сцены, чуть не заболел от досады. Теперь-то он примирился с таким положением дел. Ничего, рассуждал он, главное, что Дика застали в каюте, когда он рылся в столе. Зато потом, не найдя бриллиантов, капитан сразу вспомнит про этот случай, что выйдет особенно удобно, ведь ни на кого другого подумать будет нельзя. Вопрос был лишь в том, когда капитан обнаружит пропажу: перед самым прибытием на место или раньше. Юноше хотелось, чтобы ожидаемый, тщательно подготовленный спектакль, для кого-то трагический, а для него сладостный, разыгрался как можно быстрее. Он и не подозревал, что на случай, если бы ему не удалось похитить камни, мистер Паркер предусмотрел им всем, в том числе и ему, ловушку.
   Дед тоже ждал чего-то неприятного, но это было лишь предчувствием беды. Его беспокоило таинственное дело, за которое взялся Хьюго, не посоветовавшись с ним и до сих пор так и не рассказавший, в чём его суть. Он должен был кому-то что-то передать, а поручил ему это мистер Паркер. У старика не было оснований подозревать этого человека в чём-то предосудительном, и если бы он не видел его, то не придал бы значения очередному совместному делу, однако, едва он взглянул на бесцветного владельца таверны, как в нём засела мысль, что этот человек опасен. Возможно, Хьюго прав и выгода, которую мистер Паркер извлекает из каждого рейса "Француза", служит главной гарантией безопасности капитана Линча, но тревога не покидала Деда.
   Хьюго не подозревал ничего плохого и меньше всего был склонен предположить, что его старинный приятель способен предать его без всякой на то причины. Ему было неприятно поручение Червяка, он клялся, что впредь никакие мольбы не заставят его перевозить подобные ценности, но предчувствие беды, посетившее его в таверне "Весёлая лошадь", бесследно прошло, и он лишь желал побыстрее отделаться от проклятых камней и больше о них не думать. Предупреждение мистера Диксона о том, что это место опасно, он выслушал со всем вниманием, предложенный план принял, поэтому за люггер и команду можно было не волноваться. Конечно, у его помощника были личные причины не любить ту бухту, поскольку там поймали его брата, но лучше перестраховаться, чем потом сетовать на собственную беспечность. Теперь, если риск существовал, пострадать мог лишь сам капитан Линч.
   Хьюго положил мешочек с бриллиантами в очень надёжный тайник, и, если бы Палтуса не предупредили заранее и он не подглядел за капитаном, камни, наверное, так до сих пор и оставались бы в полной сохранности. Но мистер Паркер умело выбрал себе помощника, которому к тому же благоприятствовали обстоятельства, и драгоценный груз уже много дней лежал в укромном местечке, ведомом только Палтусу и предоставленном ему счастливым случаем. Юноша не имел времени вдоволь налюбоваться на камни, но пальцы помнили ощущение маленьких твёрдых кусочков, которые он торопливо прятал, и с тех пор мысли об их огромной стоимости не давали ему покоя. Что заплатит ему мистер Паркер за удачно выполненную работу? Даже если он проявит неслыханную щедрость, в чём его было трудно заподозрить, плата будет ничтожна в сравнении со стоимостью похищенного. Если не быть связанным с владельцем таверны, а действовать самостоятельно, то можно до конца жизни обеспечить себе достойное существование праздного человека. Конечно, камни мог бы похитить кто-то другой, но едва ли мистер Паркер в это поверит. Палтус мучился от сознания безвыходности своего положения. Как ни крути, а придётся принести хитрому владельцу таверны бриллианты. У него же самого оставалось довольно слабое утешение в виде ничтожной платы за труды, сведений о карте Филина и мести. Дику он отомстит за благополучие, а капитану - за позорную кличку, которая пристала к нему именно с лёгкой руки Хьюго.
  
   Великий час настал внезапно. До прихода в намеченное мистером Диксоном местечко оставалась ещё неделя, и Хьюго не собирался открывать свой тайник, но из-за Деда пришлось это сделать.
   - Капитан, теперь-то ты можешь мне сказать, какой бес гонит тебя в этот окаянный городишко? - спросил он. - Что ты должен там сделать по поручению твоего компаньона?
   - Зачем тебе это знать? - спросил Хьюго. - Я передам то, что меня просили, человеку, который скажет условный пароль, и больше ни один чёрт, будь он даже сам дьявол, не заставит меня взяться за это дело.
   - Если это опасно, то надо заранее продумать твои действия.
   - Никакой опасности нет, - возразил Хьюго.
   Он вспомнил про то, как боялся Червяк пропажи камней и как заклинал его в случае малейшей опасности лучше вернуть их обратно, чем подвергаться риску. Неожиданно ему страстно захотелось сделать вид, что опасность существует, не ездить на условленную встречу и вернуть Червяку его бриллианты. Только ведь всё равно придётся переправить их в следующий раз, так что лучше сделать это сразу.
   - Хьюго, ты с самого начала поступил неправильно, взявшись за новое дело, не посоветовавшись со мной и мистером Диксоном, ведь мы все рискуем, а хотелось бы рисковать с открытыми глазами. Теперь приближается время, когда ты покинешь люггер и поедешь выполнять поручение твоего компаньона. Нам... или хотя бы мне надо знать, что это за поручение, каких неприятностей надо от него ждать и как тебя подстраховать.
   Капитан Линч признал справедливость упрёка. Он длинно, красочно и особо вычурно выругался вполголоса, чтобы дать себе время подумать, тряхнул длинными чёрными волосами и решился рассказать правду, заранее предвидя реакцию старика.
   - Дед, никакой опасности ни для кого из вас нет. Если существует опасность, то только для меня, даже не столько для меня, сколько для моего имущества, то есть для "Француза". В какой-то мере это затронуло бы и всех вас, ведь, если бы я лишился люггера, вам пришлось бы или искать себе другое судно, или оставаться здесь, но приспосабливаться к новому капитану...
   - Та-а-ак, - зловеще протянул старик, не отрывая от Хьюго пронзительного взгляда. - А теперь поясни свои слова. Почему ты можешь лишиться люггера?
   - Я взялся перевезти бриллианты на крупную сумму, - проговорил капитан Линч. - Если с ними что-то случится, мне придётся расстаться с люггером, если же передача их нужному лицу пройдёт гладко, я, а значит, и все вы, заработаем хорошие деньги. Я уже говорил об этом.
   - Но ты не говорил о том, что можешь потерять люггер. Если бы ты сказал об этом раньше, я сумел бы уговорить тебя не совершать такой ошибки. Однако теперь сделанного не исправить. Эти бриллианты надёжно спрятаны?
   - Об моём тайнике не знает ни одна живая душа... кроме меня, конечно, - и так как взгляд Деда выразил сомнение, он продолжал. - Я сам его сделал. Хочешь посмотреть?
   Он подошёл к переборке и открыл вделанный в неё шкафчик.
   - Дверца незаметна, - согласился старик, - но я бы не назвал это тайником. В какой из бутылок ты их держишь?
   - Погоди, - усмехнулся Хьюго.
   Он сдвинул несколько бутылок с дорогим вином и маленьким ключиком открыл другую дверцу, о которой не смог бы догадаться ни один человек.
   - Ловко! - воскликнул Дед. - А где то самое?
   Капитан Линч не верил своим глазам: тайник был пуст. По выражению его лица старик понял, что случилось несчастье. Он смутно опасался чего-то подобного, но не ожидал, что произойдёт оно не во время передачи ценного груза и не при его перевозке по суше на место встречи, а здесь, на собственном люггере.
   Хьюго был смертельно бледен, и этого не мог скрыть даже бронзовый загар.
   - Сядь, капитан, - властно приказал Дед, подводя его к креслу у стола. - Сядь и постарайся успокоиться. Сейчас тебе надо подумать, когда могли исчезнуть камни и кто мог видеть, куда ты их спрятал.
   - Когда? - бормотал Хьюго. - Я получил их перед самым отплытием и сразу же положил в тайник.
   - Значит, вор не мог переправить их на берег? - спросил Дед.
   - Никто не уходил с "Француза" даже на минуту.
   - Тогда камни здесь, а это хорошо, - сделал вывод старик. - Остаётся дознаться, кто их взял. Ты кого-нибудь подозреваешь?
   Хьюго не мог остановить или хотя бы замедлить вихрь беспорядочных мыслей, лиц, видений, проносившийся в голове. Кого он мог заподозрить в краже? Его блуждающий взор остановился на маленьком столике с выдвижными ящиками, и ужасная догадка пришла к нему. Дик! Он застал его в своей каюте. Мальчик показал ему половинку монеты, о которой Хьюго рассказывал незадолго до этого, но, возможно, она была взята лишь для того, чтобы оправдаться, а искал он совсем другое. Что он знал об этом ребёнке с необыкновенно ясными глазами? Только то, что он сам о себе говорил. Не скрывается ли за ним взрослый вор? Позже Дик передаст ему то, что сумел украсть у доверчивого моряка. Сколько таких детей влезают в чужие дома по наущению опытных преступников! Почему бы воспользоваться случаем и не обворовать капитана контрабандистского судна?
   - Что ты надумал? - встревожился Дед.
   Хьюго не ответил и быстро вышел из каюты. Старик поспешил за ним.
   Дик сидел рядом с Коротышкой и под его руководством старательно завязывал сложный узел. Увидев капитана, он вскинул на него свои удивительные глаза и улыбнулся было, однако вид у того был настолько страшен, что мальчик встревожился.
   - Иди сюда! - чужим хриплым голосом велел Хьюго.
   Дик понял, что случилось что-то скверное, но без колебаний подошёл к нему. Коротышка озадаченно глядел на непонятную сцену. Мистер Диксон тоже встал неподалёку, к нему присоединились Обезьяна, Мышонок и Акула. Никто ничего не понимал. Палтус, очень хорошо сознававший, что происходит и что произойдёт, решил, что и ему лучше быть там же, чтобы ни у кого не возникло вопроса, почему он не присутствовал при развертывающейся трагедии. Питер вышел из камбуза, Попугай появился с другого конца судна. Только Херувимчика не было. Палтус знал, что он спит на своей койке в кубрике, и подумал, что в самом крайнем случае можно будет через кого-нибудь из матросов навести капитана на мысль, что Херувимчик специально скрывался в кубрике, а грубому косноязычному парню будет почти невозможно доказать свою непричастность к пропаже камней. Но крайнего случая быть не могло, ведь капитан, как ему и полагалось, решил, что бриллианты украл Дик.
   - Где камни? - Хьюго казалось, что это говорит кто-то другой, не он.
   - Какие камни? - спросил мальчик, не опуская глаз.
   Он понял, что с его отцом случилось что-то очень плохое и он считает Дика причастным к этому делу, но его поддерживали сознание своей невиновности и любовь, граничащая с обожанием.
   Капитан Линч чувствовал, что теряет контроль над собой и может совершить что-то страшное. Его мозг заволакивал кровавый туман, последние проблески сознания удерживались лишь этими ясными детскими глазами, устремлёнными прямо на него. Кто-то попытался высвободить из его рук ребёнка, и он встрепенулся.
   - Куда ты спрятал камни, Дик? - хрипло повторил он, крепче вцепившись в свою жертву.
   - Я не знаю. Я ничего не брал, - словно издалека донёсся до него голос мальчика.
   "А если, правда, не брал? - пронеслась мысль. - Что же я делаю? Сначала надо разобраться".
   - Капитан, не тронь его! - резко крикнул Дед.
   Хьюго почувствовал, что кто-то схватил его за руки и не даёт шевельнуться. Он дёрнулся раз, другой и окончательно пришёл в себя. Мышонок сейчас же его отпустил и спокойно встретил его грозный взгляд, причём лицо его ни на миг не утратило выражения ленивого добродушия.
   - Он не хотел, капитан, - подскочил к нему Обезьяна, заступаясь за своего друга. - Он не нарочно.
   Хьюго только хмуро глянул на него и повернулся к Дику, которого надёжно прикрывали от него Дед и Коротышка.
   Палтус, затаив дыхание следивший за происходящим, почувствовал, как задрожали колени. Он в первый раз видел капитана в состоянии почти невменяемого бешенства и испугался, представив, что произойдёт, если обнаружится истинный виновник пропажи. Он чуть было не пожалел, что совершил кражу, но быстро успокоился, осознав, что заподозрить его невозможно. Теперь он ждал только расправы над ненавистным мальчишкой. Только что он был на волосок от смерти, но, к сожалению, что-то помешало капитану придушить его, а потом вмешались Мышонок, Дед и Коротышка. Однако всё равно благополучие Дика закончилось, и он будет вышвырнут с люггера на первой же стоянке.
   - Пойдём со мной, - позвал Хьюго мальчика.
   Дик хотел подойти к нему, но его не пустили Дед и Коротышка, а Мистер Диксон вместо него приблизился к капитану.
   - Я не трону его, - пообещал Хьюго, и всякому было видно, что он успокоился и опасаться за жизнь мальчика не надо.
   Его помощник кивнул.
   - Можете идти с нами, - разрешил капитан, обращаясь к нему и Деду.
   Все четверо прошли в капитанскую каюту. Хьюго тяжело опустился в кресло.
   - Дик, - обратился он к ребёнку, - я не сделаю тебе ничего плохого, только скажи, куда ты спрятал камни. Верни их, и я забуду, что ты их брал.
   - Какие камни, капитан?
   Мальчик третий раз слышал этот вопрос, но не мог понять, о чём ему говорят. Какие-то камни. Зачем они ему? И почему отец так волнуется из-за каких-то камней? Да он их соберёт сколько угодно на первой же стоянке.
   - Бриллианты. Куда ты их спрятал?
   Мистер Диксон поперхнулся.
   - Я не брал никакие бриллианты, - ответил Дик.
   - Вот здесь, - Хьюго встал и подошёл к тайнику, - в этом самом месте лежал маленький замшевый мешочек. Ты его видел?
   Дик покачал головой, не отводя от него глаз, и Хьюго усомнился, действительно ли мальчик влез в тайник. Единственный предосудительный поступок, который он совершил, объяснялся обычным детским любопытством. Надо ли обвинять его в краже камней? Это мог сделать кто-то другой. Но кто же мог знать о тайном грузе?
   Дед кратко объяснил помощнику капитана, о каких бриллиантах идёт речь, и тот глубоко задумался. Старик, видя, что Хьюго перестал настойчиво допрашивать мальчика, поторопился притянуть ребёнка к себе. Дик ясно сознавал лишь одно: кто-то украл у его отца бриллианты, и тот не будет ему доверять до тех пор, пока камни не отыщутся. Как было бы здорово, если бы именно Дику удалось разыскать пропажу!
   - Надо обыскать весь люггер, - решил Мистер Диксон. - И обязательно заглянуть в матросские сундуки. Мы не можем никого обвинить без доказательств, но лично я не доверяю Палтусу и Херувимчику. Питер тоже способен стащить мелочь, по крайней мере, вначале у него были такие наклонности, но на крупную кражу он не пойдёт. Если вдуматься... некоторые из наших ребят тоже было знакомы с воровством, точнее, других с ним знакомили.
   Это было самое страшное: теперь вспоминались все крупные и мелкие прегрешения людей, неважно какой давности, и каждый матрос оказывался под подозрением.
   Усилия мистера Диксона ни к чему не привели, и от огорчения помощник капитана дня четыре пил, не переставая. За это время люггер развернулся и пошёл в обратном направлении, потому что теперь не имело смысла заходить ни в опасную бухту, ни в безопасную, раз передавать ожидавшему человеку было нечего. Хьюго большую часть свободного времени сидел в своей каюте, потому что видеть хорошо ему знакомых ребят и гадать, кто же из них влез в его каюту, было тяжело. Больше всего ему хотелось последовать примеру своего помощника, но удерживал долг перед людьми. Он сознавал, что, если камни так и не будут найдены, ему останется только отвести "Француза" к Червяку и навсегда распрощаться с любимым судном, а возможно, и с компаньоном, поэтому он не переставал искать сам и поощрять матросов к поискам.
   Дик тоже был безутешен, потому что видел холодность к нему отца. Неизвестность заставляла Хьюго подозревать в краже всех, и мальчик временами ощущал на себе его пристальный взгляд. Больше он не чувствовал себя счастливым. Огромное, совсем не детское, а осознанное, взрослое горе нависло над ним.
   Палтус тоже был мрачен. Против ожидания, капитан не только не убил мальчишку, но даже не прогнал его с люггера, и это бесило юношу. Но не это было важно. Хуже было то, что он не мог придумать, как ему оставить у себя драгоценные камни и не возвращать их владельцу.
  

Глава 28

И у ростовщика есть сердце

   Принято думать, что у ростовщиков нет сердца, однако если бы кто-нибудь заглянул сейчас в неопрятную квартиру Смита, то понял бы ошибочность этого мнения. Старик, осунувшийся, одряхлевший, сидел за столом, сгорбившись и устремив полный отчаяния взор на большие часы, этот символ беспощадного времени. Как жестоко подшутила над ним судьба! Его сын, единственный, ненаглядный, любимый сын, его гордость и надежда!
   Старый ростовщик глухо застонал и ещё больше обмяк и съёжился. Его сын! Он мечтал своими неустанными трудами, своими ловкостью хитростью и жестокостью к запутавшимся в долгах и процентах клиентам пробить мальчику дорогу в жизни, отдал его сначала в дорогой пансион, чтобы он там и учился, и перенимал от товарищей хорошие манеры, а потом послал за границу в университет. Как он мечтал, чтобы сын стал адвокатом! А он? Это же насмешка судьбы! Чтобы сын прославившегося своей скаредностью ростовщика наделал долгов! Проигрался! И кому проигрался! Если бы это были приятели по учёбе, то было бы ещё полбеды, потому что остался бы выбор: деньги или бесчестие. Смиту было бы очень тяжело на что-то решиться, но всё-таки оставалась бы возможность как-нибудь выкрутиться из неприятной ситуации. Но нет, паршивца угораздило попасть в лапы самых настоящих бандитов, где выбора не было, если не считать выбор между деньгами и жизнью. Если бы сын сам пришёл к нему с известием о кошмарном проигрыше, то он бы убил его на месте лично, своими руками, но к нему явился гнусный субъект, который ясно дал понять, что убьют его плоть и кровь другие, если папаша не вывернет карманы и не вызволит сыночка из беды. А как отец может отдать родное детище на расправу чужим людям, негодяям? И как его сын ухитрился попасть к ним в руки? Неужели Смит платил огромные деньги за его учёбу и содержание только ради того, чтобы из смышлёного ребёнка вырастили такого идиота? Лучше бы он сам занимался его воспитанием.
   Тяжело было признавать, что надежды не осуществились и его сын, вместо того чтобы стать достойным адвокатом (может быть, знаменитым адвокатом), превратился в обыкновенного кутилу и игрока вроде тех сынков богатых родителей, которые бьются сейчас в паутине долгов, которыми старый ростовщик их ловко опутал. Нет, признать такое было нелегко, поэтому Смит стал выискивать оправдание своему сыну. Вполне возможно, что эти негодяи расставили бедному мальчику коварную западню, подловили его, зная, что у его отца водятся деньги. Они рассчитали, что через сына они доберутся до сундуков отца. До сундуков! А где они, эти сундуки? Они существуют только в воображении глупцов. Деньги! Да, у него есть деньги, но только эти деньги отданы под проценты на неопределённый срок, когда должникам улыбнётся удача и они получат наконец долгожданное наследство и выплатят своему терпеливому кредитору сильно возросший за столько времени долг. А ведь бандиты не станут ждать, когда у кого-то из главных его клиентов умрёт богатый родственник. Они требуют, чтобы деньги были добыты в короткое время. Что же ему делать? Не может ведь он убить кого-то из зажившихся на свете стариков, вся вина которых лишь в том, что они богаты! Отдали бы они свои деньги сразу, без волокиты, не изнуряли бы себя и других вознёй с завещаниями и тогда жили бы себе сколько им хочется, хоть мафусаилов век, никто бы им слова не сказал. Так нет! Им непременно надо дразнить своих наследников, которые жадно следят за состоянием их здоровья, желая, разумеется, ухудшения их самочувствия.
   Старик осознал, что начинает мыслить точно так же, как его должники, и прекратил это бесплодное занятие. Надо было что-то решать, притом решать быстро. Его, или его сына, что, в сущности, было одно и то же, могло бы спасти внезапно свалившееся кому-то из особо крупных должников наследство. Разумеется, его получение потребовало бы времени, но негодяи, державшие в заложниках его сына, согласятся подождать точно означенный промежуток времени, как он уже понял из беседы с мерзавцем, принёсшим чёрную весть. Что же теперь делать?
   В этот недобрый час злой рок привёл сюда ни кого иного как мистера Теофила Дадли. Он вошёл совершенно спокойно, собираясь занять очень небольшую (по сравнению с прежними) сумму, и приготовился к обычному паясничанью старика, уже вошедшему у того в привычку при беседе с любимыми клиентами, поэтому был ошеломлён мрачным видом ростовщика.
   - Вы больны, Смит? - спросил он.
   "Вот кто достанет мне деньги", - подумал страдающий отец.
   - Нет, я совершенно здоров, благодарю вас, - ответил он и сухо осведомился. - Что вам угодно? Вы пришли вернуть долг?
   - Вы, как всегда, шутите, Смит? Если бы у меня появились деньги, вы бы узнали об этом раньше меня. Мне требуется совсем безделица. Мне даже совестно ради этого обращаться к вам, но я побоялся, что вы обидитесь, если я пойду к кому-нибудь другому.
   - Вы не пошли к другому, молодой человек, потому что вы должны всем и никто, кроме меня, не соглашается ссужать вас деньгами.
   Мистеру Дадли стало не по себе от этого холодного отчуждённого тона.
   - Но ведь мы с вами друзья, Смит? Вы дадите мне деньги?
   - Я был и остаюсь вашим другом, но вряд ли вы будете продолжать считать меня таковым, когда я скажу, что в кратчайший срок хочу получить хотя бы половину долга.
   - Надеюсь, вы шутите, Смит? - неуверенно улыбнулся клиент и сильно побледнел, осознав, что это не шутка. - Где же я в кратчайший срок добуду вам деньги? Подождите, пока я получу наследство после матери и после дяди...
   - Я не могу ждать, - ответил ростовщик.
   Мистеру Дадли показалось, что старик стал прямее и выше ростом. Он представился ему грозным и могущественным.
   - Но что же мне делать, Смит? - растерянно пробормотал он. - Я не могу получить наследство по своему желанию. Потерпите ещё немного, раз вы терпели до сих пор. Моя мать ещё не старая, но зато дядя - старик. После него я получу столько, что хватит расплатиться и с вами, и с другими, да ещё мне кое-что останется.
   - Никогда нельзя быть уверенным в том, чего не имеешь в руках, - туманно ответил Смит, попросту проявляя житейскую мудрость и не имея в виду ничего конкретно, а его клиент покрылся испариной, решив, что он намекает на то, что сэр Роберт напишет завещание в пользу Джейн. - Кроме того, я вам уже сказал, что не могу ждать. Если в ближайшие три дня я не получу деньги или мне не будет указана обоснованная дата, когда я их получу... разумная дата, близкая дата... то все ваши расписки будут поданы к взысканию.
   Мистер Дадли отступил перед его жёстким взглядом.
   - Вы не можете так поступить со мной, Смит.
   - Могу. Это моё право, полное и безоговорочное.
   - Вы соображаете, что вы со мной делаете? - забормотал должник. - Вы не имеете права требовать от меня деньги так сразу, внезапно. Вы... Вы... Вы старый гнусный негодяй. Вы...
   - У меня мало времени, молодой человек, - прервал его Смит.
   Он только сейчас осознал, какую ошибку совершил, доверив воспитание своего сына чужим людям. Он-то рассчитывал сделать его джентльменом и отдал в очень дорогой пансион, причём отдал через подставное лицо, иначе мальчика туда не приняли бы, никогда не появлялся там сам, чтобы не опозорить его, и при этом не сообразил, что он будет вращаться среди таких вот молодчиков. С кем его сын сойдётся, попав в чуждую ему среду? С умными и благородными? Нет, с доступными, с такими вот Дадли, готовыми на всё ради денег и удовольствий. Лучше бы он сам воспитывал сына или отдал в пансион попроще, где мог бы наблюдать за его развитием. Мальчик потом всё равно смог бы поехать учиться за границу и получить хорошую специальность.
   - У вас мало времени, мерзкий грабитель? Негодяй! Подлец!
   - Благородный человек, которым вы себя считаете, не стал бы иметь дело с подлецом, - ответил Смит внешне почти весело. - Называя так меня, вы тем самым выносите приговор себе.
   Мистер Дадли сжал кулаки.
   - Когда вы брали у меня деньги, вы были любезнее, - продолжал старик. - На что же вы рассчитывали, когда раз за разом клянчили их у меня? Никто не даёт деньги просто так, милейший. Рано или поздно их приходится возвращать. Я не раз предупреждал вас, что вы запутались в долгах и берете больше, чем это разумно. Вы меня не слушали. Но вот пришла пора расплаты. Повторяю, что, если через три дня я не получу денег или вы не укажете точную дату, когда их принесёте, ваши расписки будут поданы к взысканию.
   Мистер Дадли хватался за любую соломинку.
   - Зачем это вам, Смит? - наивно спросил он. - Вы же знаете, что, подав мои расписки к взысканию, вы всё равно не получите ни гроша.
   - Зато я получу долг с других моих клиентов, - сурово ответил ростовщик. - После того, как один будет опозорен, другие станут сговорчивее.
   Мистер Дадли понял, что это, действительно, его конец. Старый негодяй не уступит. Но ведь это же мерзавец, гниль, мусор! Если он исчезнет из этого мира, многие вздохнут с облегчением. Почему бы ему, благородному человеку, не убрать со своего пути эту мразь?
   Смит не спускал с него глаз.
   - Знаете, что я вам скажу, любезнейший? - заговорил он. - Ведь я очень стар. Очень. Вам надо молиться за моё здоровье, чтобы жизнь моя длилась как можно дольше на благо вам и прочим моим клиентам. Если, не дай бог, со мной случится какое-нибудь несчастье - паралич, удар, отравление - или если я где-нибудь случайно расшибу себе голову о мостовую, а то и упаду в реку и тело моё не найдут, то расписки всех моих клиентов, и ваши в том числе, мой дорогой друг, немедленно будут поданы к взысканию моими адвокатами в пользу моего сына. Знайте, что здесь я не храню важных бумаг. Так что оберегайте мою жизнь, щадите мои нервы и не доставляйте мне лишнего беспокойства, мистер Дадли. Жду вас через три дня.
   Погода стояла на удивление хорошая, солнце ярко светило, лёгкий ветерок приятно освежал лицо, но если полчаса назад мистер Дадли радовался славному денёчку и был почти весел, не видя затруднений в получении пустячной суммы, которую проиграл вчера в карты, то теперь всё вокруг казалось ему унылым, а над головой почти явственно раздавались раскаты грома. Он скрежетал зубами от злости, вспоминая, как нагло держался с ним старый мерзавец. Но хуже всего было то, что с этим отребьем человеческим он, Теофил Дадли, племянник лорда Бингли, должен был считаться, потому что его предупреждение не было просто угрозой. Неизвестно, что случилось с ростовщиком, да это было совсем неинтересно его постоянному клиенту, но свои поганые грязные деньги он решил получить в кратчайший срок. Что же делать?
   Прежде всего у мистера Дадли мелькнула мысль о дяде. При его богатстве он смог бы без всяких для себя затруднений дать эту сумму. Зачем огромные деньги ему, такому старому, ведущему такой однообразный и уединённый образ жизни, с такими скромными потребностями? Единственный племянник попал в затруднительное положение, более чем затруднительное положение. Так неужели родной дядя не выручит его?
   Мистер Дадли сейчас же отправился к дому сэра Роберта. Однако на расстоянии было легко представлять, как он просит близкого родственника спасти его от позора, а когда он предстал перед строгим величественным стариком, он сейчас же понял, что здесь он не только не получит помощь, но и своим признанием в крупном долге лишит себя надежды на наследство. Этот непреклонный человек не поймёт его страсти к игре, которая выше его воли и рассудка.
   - Вы собирались сказать мне что-нибудь важное, Теофил? - спросил сэр Роберт, удивлённый появлению племянника на второй день после его последнего визита. - Надеюсь, ваша мать здорова?
   Мистер Дадли побледнел. Почему старик спросил его не о жене, не о её дочери, а именно о матери? Он словно подсказывал отчаявшемуся человеку единственный выход, который ему оставался.
   - Я сам не понимаю, почему зашёл к вам сегодня, дядя, - ответил он. - Проходил мимо и решил заглянуть, чтобы поздороваться. Я не буду задерживаться, потому что хочу поскорее вернуться домой. Мне сообщили, что маме с утра нездоровилось, поэтому я собираюсь к ней наведаться.
   - Печально это слышать. Когда вы разузнаете, что с ней, пришлите сказать мне.
   - Непременно, дядя.
   Племянник откланялся и удалился. После вопроса сэра Роберта о здоровье леди Гонории мистер Дадли ощущал себя не человеком с собственной волей и ясным рассудком, а всего лишь орудием в чьих-то недобрых руках. Почему старый Смит сказал, что пока готов удовлетвориться выплатой половины долга? Не потому ли, что намекал на наследство, которое его клиент получит в случае смерти матери? Почему он же произнёс такие странные слова, что нельзя быть уверенным в том, чего не имеешь в своих руках? Не потому ли, что намекал на бессмысленность обращения к дяде за милостью? А дядя сам спросил его о здоровье матери. Кто свыше надоумил его задать такой вопрос? Не прозвучал ли этот вопрос именно для того, чтобы мистер Дадли мог ответить, что мать нездорова? Так пусть же она будет нездорова. Она нездорова с самого утра, и эту весть надо передать не только сэру Роберту, но и кое-кому из знакомых, чтобы потом никого не удивило, почему это вдруг у дамы закружилась голова и она упала с лестницы.
   Мистер Дадли сделал несколько коротких визитов, как бы между делом упомянув о неважном самочувствии леди Гонории, а потом отправился к ней. Если до сих пор он с неожиданной лёгкостью думал о своём замысле, который он мнил подсказанным ему другими, то теперь, приближаясь к дому, где родился и вырос, он также неожиданно ощутил ужас от того, что он намеревался совершить. Как он сможет убить родную мать, любящую его до самозабвения?
   Мистер Дадли был вынужден остановиться, чтобы привести в порядок мысли, которые приняли другое направление. Да, это его родная мать. Она произвела его на свет и вырастила. Но он не просил её об этом, притом ей доставляло удовольствие заботиться о нём и баловать, а значит она делала это для себя, а не для него, и он ей ничем не обязан и не должен испытывать стесняющее любого человека чувство благодарности. Вот теперь-то она и должна доказать, что действительно его любит. Кто, как не мать, способен его выручить? Очень тяжело признаваться в том, что он проигрался и наделал долгов, но надо испробовать последний шанс. Всё-таки это будет легче, чем то непоправимое, на которое его толкают.
   - Теофил? - обрадовано встретила его леди Гонория.
   Каждое посещение сына было для неё праздником.
   - Здравствуйте, мама, - ответил он. - Кажется, вы бледны. Как вы себя чувствуете?
   Леди Гонория чувствовала себя превосходно, однако неожиданная забота сына натолкнула её на мысль притвориться не совсем здоровой. Может быть, это заставит его заходить к ней почаще.
   - Да, мне не совсем хорошо, мой мальчик. С утра немного кружится голова.
   "Она повторила мои слова! - похолодел мистер Дадли. - Это мои собственные слова! Кто заставил её произнести их? Неужели это судьба?"
   Разумеется, приятно свалить свои грехи на другого, хотя бы на ту же судьбу, словно нарочно созданную для того, чтобы было на что ссылаться, но судьба была здесь ни при чём, и леди Гонория привела лишь распространённую женскую ссылку на головокружение, потому что она выглядела достаточно изящной.
   Мистер Дадли позвонил:
   - У леди Гонория кружится голова, - сообщил он горничной. - Принесите ей нюхательную соль.
   - Ты так заботлив, милый мальчик, - растроганно проговорила мать. - Я тоже хочу позаботиться о тебе.
   Сын напрягся, ожидая услышать, что она решила ещё при жизни отдать ему своё состояние.
   - Слухи о вашем с Элизабет разрыве ходят по всему городу, как ни пытаюсь я их погасить. Твоя жена помогает мне в этом, часто навещая меня вместе со своей девочкой. Все видят, что я ласкова с ребёнком, а Беатрис зовёт меня бабушкой и очень привязана ко мне, поэтому сложившееся было убеждение, что ребёнок не от тебя, забылось. Все уверены, что девочка нам родная.
   - И что же? - угрюмо спросил обманутый в своих ожиданиях сын.
   С женой он лишь на людях был любезен, а у себя дома супруги предпочитали не встречаться.
   - Тебе надо чаще бывать с Элизабет в обществе. Наша семья вызывает слишком большой интерес, поэтому не надо давать людям пищу для разговоров. Завтра ко мне придёт кое-кто из моих подруг. Если вы с Элизабет тоже зайдёте в гости, это будет очень кстати, потому что мои дорогие сплетницы сейчас же разнесут по всем знакомым известие, что вы бываете у меня вместе.
   "Зачем она это сказала? Кто её надоумил?" - думал мистер Дадли, видевший теперь в любой случайной фразе указание на его будущие действия.
   - Хорошо, мама, мы придём, - согласился он.
   Леди Гонория просияла, а сын решился на попытку обойтись без того, на что своими намёками толкала его теперь уже сама мать.
   - Мне нужно поговорить с вами о важном деле, мама, - заговорил он. - Мне очень нужны деньги.
   Бедная женщина предчувствовала, что рано или поздно он обратится к ней с этой просьбой. Он был копией её мужа, только в увеличенном размере, и все пороки, присущие отцу, не только передались сыну, но и преумножились.
   - У тебя есть приданое Элизабет, Теофил, - напомнила она.
   - Его давно нет, - через силу выговорил сын.
   - А собственные деньги?
   Но леди Гонория понимала бессмысленность такого вопроса.
   - Их тоже нет. Я в долгах, мама.
   - Чем же я могу тебе помочь, мой мальчик?
   Эти слова едва не вывели мистера Дадли из себя. Чем она может помочь? К чему это притворство? Она прекрасно понимает, что от неё требуется.
   - Дайте мне денег, мама.
   Женщину испугал его взгляд, всегда спокойный и приветливый, а теперь почти исступлённый.
   - Сколько тебе нужно?
   Услышав ответ, она побледнела. Она любила сына до самозабвения, как редкая мать любит своё дитя, поэтому поддалась бы уговорам, если бы у неё были эти деньги, но вся беда заключалась в том, что большая часть акций, в которые были вложены её деньги, почти обесценилась, а то, что уцелело, составляло не больше половины названной Теофилом суммы. Сказать ему правду она не решалась, опасаясь, что он будет укорять её за самостоятельные действия, хотя она всего лишь последовала совету очень опытных людей. Её уверяли, что акции должны вновь подняться в цене, поэтому она надеялась, что сын не узнает о её глупости.
   - Я не могу дать тебе столько, мой мальчик, - сказала она.
   - Вы меня губите, мама, - прошептал мистер Дадли.
   - Могу дать половину.
   - Мне нужна именно эта сумма.
   - Если хочешь, я пойду к твоему дяде и попытаюсь упросить его...
   - Нет, мама! - испугался сын. - Не надо ставить его в известность о моих неприятностях. Он и без того недолюбливает меня. Буду с вами откровенен, мама: мне сообщили, что он собирается удочерить незаконнорождённую девочку, которая живёт в его доме, и оставить ей своё состояние.
   Он ожидал вспышки гнева или хотя бы холодного осуждения со стороны матери, но та, помолчав, ответила:
   - Мы не можем диктовать ему свои условия, Теофил. Я думаю, что он не забудет тебя в своём завещании.
   Мистер Дадли был поражён.
   - Это всё, что вы можете мне сказать, мама?
   - Потерпи немного, мой мальчик, и твой дядя отпишет тебе не меньше половины...
   Сын в бешенстве вскочил с кресла.
   - Вы дадите мне деньги? - спросил он.
   - Я уже сказала, какой суммой сейчас располагаю.
   Если бы мистер Дадли узнал об истинном состоянии дел своей матери, он был бы в отчаянии, но отказался бы от своего замысла, однако леди Гонория свято оберегала свою тайну и тем самым подписала себе смертный приговор.
   - Извините, что я был резок с вами, мама, - кротко проговорил сын.
   - Мне очень жаль, что я не могу помочь тебе, Теофил.
   - Не волнуйтесь за меня. Я найду способ расплатиться с долгами. Я уже знаю этот способ. Берегите себя, мама, постарайтесь сегодня меньше двигаться. Будьте осторожны на лестницах: когда кружится голова, ходить по ним опасно.
   Последние слова он произнёс потому, что появилась горничная с визитной карточкой, которую передала посетительница.
   - Просите, - велела леди Гонория. - Ты останешься, Теофил?
   - Нет, мне эта дама не по душе, - отказался мистер Дадли. - Боюсь, что завтра мне придётся выслушивать её рассуждения о политике, в которой она разбирается меньше, чем я - в вышивании. До завтра, мама. Мы с Элизабет будем у вас.
   Он ушёл, не сказать чтобы спокойно, но и без смятения в душе. Теперь он твёрдо знал, что ему надо делать.
   Старый Смит тоже не сомневался в своих действиях. К этому времени он уже поговорил ещё с тремя своими должниками и теперь был уверен, что наберет нужную сумму. В какое бы негодование ни приходил он из-за глупости своего сына, но он готов был лишиться не только части, а всего своего состояния, лишь бы выручить мальчика из беды.
  

Глава 29

Дик ведёт поиски

   Внешне всё оставалось таким же, как прежде, но Дик каждой клеточкой своего существа ощущал перемену в капитане. Он не был груб, не гнал его от себя, но и не звал. Прошли те времена, когда он мимоходом клал руку на плечо ребёнка и говорил ему всего несколько ничего особо не значащих слов, отчего сердце мальчика замирало от блаженства. Дик страдал, но он был слишком мал и думал, что в какой-то миг всё чудесным образом переменится и его отец снова станет прежним. Он ходил за ним, как бедная заброшенная собачонка, в надежде поймать хоть один благожелательный взгляд, а когда капитан скрывался в своей каюте, оставался снаружи, не смея следовать за ним, тяжело вздыхал и отправлялся либо к Деду, либо к кому-то из своих друзей-матросов, которые сделались с ним очень ласковы, словно сочувствовали ему.
   Хьюго не замечал страданий ребёнка. Он был настолько поглощён своей бедой, что мог думать только о пропаже. Подозрение лежало на всех и, разговаривая с любым матросом, он против воли пытливо всматривался ему в лицо, словно спрашивая: "Не ты ли?" Даже Мистер Диксон не избежал общей участи, и порой его до глубины души обижал этот вопрошающий взгляд, хотя он ли не старался найти камни, снова и снова рыская по всем закоулкам люггера.
   Лишь Дед казался Хьюго единственным надёжным человеком, и, пользуясь своим прочным положением, старик пытался как-нибудь помочь полюбившемуся ему мальчику.
   Однажды Дик, грустно подошедший к двери капитанской каюты, чтобы утешиться хотя бы её видом, раз не мог разглядеть за ней её владельца, услышал разговор между Дедом и капитаном. Мальчик впитывал каждое брошенное ему слово, каждое замечание, которое ему делали, и успешно заменял уличное воспитание теми крупицами правил хорошего тона, которыми располагали обитатели люггера. Он успел усвоить, что подслушивать чужие разговоры нехорошо, о чём ему с важным видом поведал Обезьяна, поэтому хотел сейчас же уйти, но звук собственного имени заставил его застыть на месте.
   - Разве ты не видишь, как он страдает? - говорил Дед, продолжая затронутую тему.
   Послышались продолжительные и настолько сложные ругательства, что они бы привели в восторг любого знатока словесности с хорошим вкусом. Подкрепив себя таким образом, капитан ответил вопросом:
   - А что я ему делаю? Разве я груб с ним или жесток?
   - Ты не груб и ни разу его не ударил, но ты жесток в другом смысле. Ты очень переменился, и это его ранит. Не знаю, как мне выразиться, чтобы ты меня понял...
   - Я уже понял, Дед, но ничего не могу с собой сделать. Камни пропали, а мальчик залезал ко мне в каюту в моё отсутствие. Может, он не виноват и скорее всего не виноват, но я теперь никому не верю. Прежде я считал Коротышку самым честным и справедливым матросом, а сегодня разговариваю с ним, а сам думаю, не мог ли он подглядеть, куда я спрятал бриллианты. Ясно вижу, что мой помощник на меня обижается, но не могу отделаться от мысли... Что ты так смотришь, Дед?
   - Хочу понять, не подозреваешь ли ты и меня.
   - Прежде мне надо было бы начать подозревать себя самого, - ответил Хьюго. - А что? Может быть такое, что я встал среди ночи и, ничего не соображая, перепрятал камни, а наутро проснулся, не помня, что сделал? У нас на "Эдеме" один парень пытался изобразить из себя лунатика.
   - Удалось? - заинтересовался Дед.
   - Сначала удалось, но мы быстро забыли про этот случай. Лишь потом я понял, что таким способом он пытался отвести от себя подозрение в одном дельце.
   - Я не замечал, чтобы ты бродил по ночам без надобности, - возразил старик. - Ты всегда ясно отдаёшь себе отчёт, что делаешь, и встаёшь лишь затем, чтобы присмотреть за вахтенными. Все знают за тобой такую привычку.
   - Это я перенял у Джо, нашего прежнего помощника капитана.
   - Меня радует, что меня ты не подозреваешь в краже.
   - Как жить, если вообще никому нельзя верить?
   - А вдруг мне надоесть быть при тебе Филином, и я решу пораскошествовать на старости лет?
   - Что тебе не хватает здесь? Мы знаем друг друга не первый год, Дед, поэтому не надо так шутить. Ты мне очень полезен на люггере, и мне бы не хотелось, чтобы ты ушёл, неважно, с камнями или без них.
   - Спасибо на добром слове, - усмехнулся Дед, причём его лицо стало чуть ли не более брюзгливым, чем обычно. - Однако вернёмся к началу нашего разговора. Пока не поздно, надо найти вора.
   - Мистер Диксон занимается этим все дни напролёт и со всем старанием, если только не делает это для отвода глаз.
   - Так жить нельзя, Хьюго, - осуждающе проговорил старик.
   - Я это хорошо понимаю. Возможно, потом, когда пройдёт время, я примирюсь с потерей. Только для этого должно пройти время, а сейчас я смотрю вокруг и думаю, что со всем этим придётся расстаться. Я всегда мечтал быть сам себе хозяином, плавать на маленьком судёнышке, наладить на нём жизнь по своему вкусу. Именно поэтому я согласился на предложение Червяка, мистера Паркера, хотел я сказать, занять у него денег, купить этот люггер и отработать долг, хотя и знал, что это предложение сделано не от чистого сердца, а ради выгоды, чтобы получить с меня такой процент, о котором не мечтал ещё ни один ростовщик. И вот теперь мне придётся расстаться с моим "Французом". Мне кажется, что мне легче было похоронить моего дружка Француза, чем сейчас прощаться с люггером, носящим его имя. А может, мне так кажется, потому что с того времени, как погиб Француз, прошло слишком много лет.
   Дед задумался.
   - Знаешь, что я тебе скажу, капитан? - мрачно заговорил он. - Я никогда прежде не видел твоего компаньона и относился к нему хотя и без симпатии, потому что его жадность не знает границ, но равнодушно. Однако с тех самых пор, как он побывал здесь, я не могу думать о нём без дрожи. Если бы он был здесь, я бы схватил его за горло вот этой рукой, а в ней достаточно силы для того, чтобы раздавить эту бледную поганку, и заставил бы его показать, куда он спрятал камни.
   - И это лишь доказывает, что ты был бы несправедлив. Его здесь нет, и камни взял кто-то другой. Ты бы напрасно задушил невинного человека. Знаешь, что я сейчас вспомнил? Однажды, давно это было, у меня украли хорошие деньги. Конечно, их нельзя сравнить со стоимостью этих чёртовых бриллиантов, но в то время для меня это была значительная сумма. И знаешь, кто это сделал?
   - Невинный мистер Паркер, конечно, этот святой Червяк, - сейчас же ответил Дед.
   - Он, но по подсказке, а то и под угрозами другого негодяя. Часть этих денег он подложил парнишке одному, Одину, а с остальными расстаться не смог и спрятал в трюме. И как у меня хватило разума не убить Одина, когда деньги посыпались из-под его матраца? Я сразу сообразил, что он невиновен, и даже заступился за него перед ребятами.
   - А как узнали, что это сделал Червяк?
   - Не "как узнали", а "как узнал". Его подозревали, но доказательств не было, а он клялся, что ничего не делал. Лишь потом, когда мы потеряли "Эдем", я случайно всё выяснил. Мы перешли на плот, потому что бриг тонул, а Червяк бросился в залитый водой трюм. Я перехватил дурака, не то он потонул бы там, а он вырывался из моих рук и кричал, что там деньги. Я и смекнул, что это за деньги. Потом я один на один поговорил с ним и вынудил сознаться, но решил, что, раз уж поправить дело нельзя, лучше не поднимать старую историю. Да и Червяк умолял меня никому не рассказывать. Если подумать, то деньги пропали бы всё равно, украли их или отобрали бы у меня в плену, точнее, в рабстве, но я бы предпочёл последнее. И камни... Лучше бы они сгорели на моих глазах, чем исчезли, вынуждая подозревать каждого человека на люггере. Но ещё лучше было бы, если бы они не сгорали и не исчезали.
   - Вот и новое доказательство, что твоему компаньону верить нельзя. А тебе надо поступить так же мудро с Диком, как ты поступил тогда с Одином, и понять, что мальчик ни в чём не виноват. С того времени ты поглупел, Хьюго, хоть это и не принято говорить капитану.
   - Тогда я потерял всего лишь приличные деньги, а сейчас теряю люггер и устоявшуюся жизнь, - возразил Хьюго. - Придётся вновь наниматься на суда матросом, потому что вряд ли мне удастся найти место помощника капитана, да и знаний у меня для этого недостаточно, а уж капитаном меня, тем более, никто не возьмёт. Я уже отвык подчиняться чужой воле и бросаться выполнять чужие команды.
   - Ищи. Перерой весь люггер, разбери его по доскам, но найди камни.
   - Я ищу. Только мне кажется, что это бесполезно. Я чувствую, что надо мной сейчас тяготеет судьба, злой рок, и все мои усилия напрасны. Может быть, это возмездие за прошлые грехи. Если это так, то я бы примирился с крушением всего, чего я достиг. Но остаётся сомнение, что это не судьба, а просто вор, случайно подглядевший, как я прячу замшевый мешочек, и догадавшийся, что он не пустой.
   - Вот и ищи этого вора, а с мальчишкой будь добрее.
   - Постараюсь.
   - Ему ещё предстоит выдержать большое потрясение, когда ты скажешь ему, что твой дружок Мулат ему не отец.
   Дик отскочил от двери каюты и выбежал на палубу. Вместо ожидаемого Дедом потрясения, он испытывал ликование. Теперь-то он выяснил, что и сам мистер Брайтон знает, что Дик ему не сын. Если бы у него была возможность сказать капитану Линчу, что у него есть сын который любит его и готов ради него перенести любое горе, лишь бы только ему это послужило на пользу! Но он выронил своё доказательство в волны, и теперь никакие уверения в том, что у него была другая половинка монеты, ему не помогут. Но ведь он всё равно остаётся сыном этого замечательного человека. Только бы вернуть его прежнее отношение!
   Дик не всё понял в подслушанном разговоре, но основное дошло до его сознания: капитан не только в нём, а в каждом человеке на люггере видит возможного вора и сам же от этого мучается, поэтому если он хочет помочь ему, то должен отыскать маленький замшевый мешочек с драгоценными камнями.
   Мальчик и прежде не бездельничал и пытался найти пропажу, но прежде он действовал не так настойчиво, доверяя опыту матросов и мистера Диксона, методично занимающихся поисками, теперь же Дик решил самостоятельно обшарить каждый уголок, каждую щель.
   Первым заметил его старания Палтус, что было естественно для человека, спрятавшего камни, в интересах которого было помешать их найти. Он был уверен в надёжности своего тайника, но зорко следил за поисками, потому что нельзя было не учитывать несчастную случайность, которая помогла бы его обнаружить. Делая вид, что и сам занят розысками, он убедился, что ни капитану, ни его помощнику, ни матросам не додуматься до его гениальной догадки, куда можно запрятать камни, чтобы их не нашли. Это место было у всех на глазах, поэтому мимо него проходили, не догадываясь пошарить там основательно. Взрослый ум был слишком изощрён и занимался поисками в укромных, особо хитрых местах и отвергал примитивные решения. Кроме того, поискам сильно мешало сообщение, что камни хранились в замшевом мешочке, и люди, такова уж косность мысли, невольно искали именно этот мешочек, а не сами камни. Поэтому, пока Дик ходил вместе со всеми, Палтус был спокоен, но едва он взялся за самостоятельные поиски, как сейчас же полез во все углы, заставив Палтуса встревожиться.
   - Что поделываешь? - обратился он к мальчику, который осматривал палубу возле бортов, отодвигая и изучая каждый предмет, загораживающий обзор, если это было в его силах, и прося помочь, если сил не хватало. Даже ведёрко с водой, которое стояло возле камбуза, подверглось исследованию.
   - Ищу, - кратко ответил Дик. - И обязательно найду.
   "А ведь найдёт, - подумал Палтус. - Тупо, вслепую, но найдёт. Этот проклятый щенок заглянул под ведро, осмотрел даже его дно. Если он так же дотошно ощупает каждую вещь на камбузе, то камни будут обнаружены. Дурак Питер не догадается вытряхнуть из ящика уголь, перевернуть его и присмотреться к днищу, а ведь дырочки, которые были просверлены в те два дня, когда негр болел и Палтус его замещал, заделаны хоть и тщательно, но не для пристрастного обследования. Если Дик сунет туда нос, он сейчас же заинтересуется, почему в днище вставлены кусочки смолы. Все, конечно, решат, что это дело рук кока, но работа, которую поручил мистер Паркер, не будет выполнена, а камни прямо из рук уплывут обратно к капитану. Хитрый хозяин "Весёлой лошади" может поверить или не поверить в такую случайность, но в любом случае не простит её, а только он способен рассказать подробности о карте Филина и моряке, на чьей груди она вытатуирована.
   Палтусу нелегко пришлось в ближайшие два дня. Каждый раз, когда Дик приходил на камбуз поболтать с Питером, молодой матрос чувствовал, что у него обрывается сердце. Он бы выковырял камни и перепрятал их в другое место, одно из тех, которые уже несколько раз осматривали и куда больше не заглянут, но у него не было возможности пробраться на камбуз. Вот если бы Питер опять заболел или упал бы и сломал ногу... А ещё лучше будет, если подобная неприятность случится не с ним, а с самим мальчишкой. И Палтус глубоко задумался.
   Кок, как и все остальные, свободное время посвящал поискам, но не забывал размышлять. Дика он ни разу не заподозрил в краже, а Палтусу и Херувимчику не доверял: Палтусу - из-за странностей поведения с мальчиком, а Херувимчику - оттого, что тот несколько раз нагрубил Питеру. Действия Дика привлекли внимание негра и, несмотря на симпатию, которую он испытывал к ребёнку, сильно его смешили, особенно когда тот, не удовлетворяясь поисками вокруг какого-то предмета, со всех сторон осматривал сам предмет.
   Скоро весь экипаж люггера втихомолку потешался над занимательными поискали, несмотря на всю трагичность их причины. Дед то хмурился, наблюдая за зачастую глупыми действиями мальчика, то не мог удержаться от смеха.
   - Если кто и найдёт похищенное, то именно Дик, - сказал он капитану, вышедшему на палубу, чтобы поделиться с Мистером Диксоном своей догадкой, куда ещё могли спрятать камни.
   Палтус похолодел. Старик пошутил, но юноша-то знал, насколько эта шутка близка к истине.
   Хьюго бросил мимолётный взгляд на мальчика, оставившего своё занятие, едва капитан показался на палубе, и подошедшего к нему.
   - Спасибо за помощь, - сказал Хьюго и поднял было руку, чтобы приласкать ребёнка, но опустил её, так и не коснувшись его головы.
   Дик затаил дыхание и потянулся к нему, увидев этот привычный прежде жест, но тут же его настигло горькое разочарование, когда отец отвернулся от него и заговорил со своим помощником.
   - Ты, Дик, молодец, - сказал Дед, взъерошив ему волосы. - Ищи и ни на кого не обращай внимания. Вот когда ты найдёшь камни, тогда капитан удивится и обрадуется.
   Этого было достаточно, чтобы вдохновить мальчика на ещё более скрупулёзные поиски. Впрочем, он действовал не так тупо, как предполагал Палтус, потому что руководствовался следующими соображениями. Он полагал, что поскольку поиски велись и продолжали вестись всеми и повсюду, а особенно тщательно - в местах укромных, то надо обратить особое внимание на те места, которые уже осмотрели и к которым больше не обращались, считая, что там камней быть не может.
   - Капитан, ты только посмотри, как Дик старается тебе помочь! - сказал Дед.
   - А есть среди моих людей кто-то, кто этого не делает? Но кто-то из них всё-таки украл камни.
   И Хьюго опять с тоской подумал, что это плавание будет последним и с любимым судном, на котором он установил порядки по своему вкусу, придётся расстаться.
   В своих поисках Дик добрался до кубрика и осмотрел его до того дотошно, что матросы примолкли от удивления и уважения. Прежде всего, он потребовал, чтобы все сундуки были выдвинуты и осмотрел весь пол, стены и койки, как ни трудно это было в полутёмном, тесном, загромождённом вещами помещении. Обезьяна давился от смеха, боясь обидеть ребёнка, но Акула хохотал откровенно, хватаясь за живот. Палтус, затаив дыхание, следил за действиями юного сыщика. Внимательного наблюдателя, возможно, насторожил бы его заворожённый взгляд, но внимательных наблюдателей здесь не было, а бессознательно растянутые губы молодого человека создавали видимость улыбки, очень подходившей к этому случаю.
   - Всё? - спросил Коротышка, когда Дик закончил осмотр углов и щелей. - Можно всё ставить на места?
   - Теперь надо осмотреть сундуки, - последовал серьёзный ответ.
   - Два раза осматривали, - сказал Херувимчик, скверно ругаясь.
   Он не имел ничего против того, чтобы его вещи осмотрели взрослые, но не хотел, чтобы ребёнок увидел картинки, хранившиеся у него в особой коробочке, справедливо полагая, что капитану это может не понравиться.
   Коротышка первый откинул крышку своего сундука.
   - Смотри, - разрешил он.
   Дик принялся осматривать и ощупывать каждую вещь, откладывая её в сторону. Когда сундук опустел, он изучил его изнутри, обошёл снаружи и велел перевернуть его на бок, чтобы проверить дно. Вот тогда матросы притихли, а Палтус побледнел.
   Пока мальчик при активном участии заинтересованных моряков осматривал другие сундуки, Херувимчик сделал Коротышке знак отойти в сторону и шёпотом стал излагать ему суть своего затруднения. Низкорослый матрос сморщился от потока низкосортной грязной брани, сопровождавшей, опережавшей и, так сказать, обволакивавшей каждое разумное слово Херувимчика, и, с трудом уяснив, что того беспокоит, кивнул. Когда при осмотре сундуков очередь дошла до упомянутой коробки, он выхватил её из-под носа ребёнка, открыл у него на глазах и издали показал, что там находятся только прямоугольные листочки бумаги.
   - Извини, Дик, но это тайна, притом не моя. Вот тебе коробка. Больше в ней ничего нет.
   Может, между ним и упрямым мальчиком и вышел бы спор, но Коротышка по-умному не стал упрямиться и положил перед ним бумажки картинками внутрь, поэтому Дик вынужден был согласиться, что бриллианты туда не спрячешь.
   - В кубрике ничего нет, - объявил он.
   Успокоившийся Херувимчик хотел было ответить особо крепким словцом, но промолчал под взглядом выручившего его Коротышки.
   - Куда теперь? - спросил Обезьяна. - Или отдохнёшь?
   Дик подумал и ответил:
   - На камбуз.
   Палтус понял, что это конец. Проклятый мальчишка не только пересмотрит там всё содержимое, но и, что самое ужасное, перевернёт вверх дном.
   - Милости просим! - захохотал Питер, проплясав перед Диком зажигательный танец и закончив поклоном. - Мой камбуз в полном твоём распоряжении.
   Ему пришлось ненадолго оторваться от кастрюль специально для того, чтобы сбегать в кубрик, открыть свой сундук и предоставить содержимое для осмотра, поэтому он знал, что и камбуз подвергнется не менее тщательной проверке. Но если бы он мог представить, какой позор его ожидает, если мальчик доберётся до тайника! Никто бы не поверил, что не он запрятал камни в дно угольного ящика.
   - Раскрывай все свои тайны, кок! - веселился Обезьяна.
   Палтус был в панике и упрекал себя за чрезмерную осторожность. Едва он понял, какую угрозу представляют методичные поиски Дика, ему надо было пробраться на камбуз и вынести оттуда камни. Возможно ли это при неусыпном взаимном наблюдении? Ещё сегодня утром он считал, что нет, а сейчас ему казалось, что он упустил свой шанс. Было ясно, что камни обнаружат, обвинят в краже кока, а сам он останется ни с чем, и все его труды пропадут даром. Оставалась слабая надежда на то, что близился вечер и мальчишка не успеет добраться до цели сегодня, а тогда уж придётся или рискнуть вытащить камни, или распрощаться с богатством.
   К камбузу Дика сопровождала толпа заинтересованных зрителей, и вахтенные горько сожалели, что не могут к ним присоединиться. Мистер Диксон сейчас же придумал работу для самых шумных, то есть для Обезьяны, Акулы и Херувимчика, а сам стал с невольным уважением наблюдать за Диком.
   Мальчик, у которого уже выработалась собственная система поисков, начал по очереди освобождать и осматривать стены и примыкавшие к ним участки пола. Помощник капитана признался сам себе, что ему следовало бы раньше обратить внимание на поиски Дика и кое-чему у него поучиться. Завтра же он вместе с надёжными матросами заново осмотрит трюм.
   Дик снимал с гвоздей кастрюли и сковородки, осматривал их и места, на которых они висели, снимал с полок содержимое, разглядывал и ощупывал малейшую щёлку между досками и, если бы не его чрезмерная скрупулёзность, уже сегодня с торжеством предъявил бы находку капитану, осчастливив его, вернув себе его расположение, сняв подозрение с моряков и погубив негра Питера. Однако его метод требовал времени, а ужин уже был готов.
   - Дик, тебе придётся отложить осмотр камбуза до завтра, - прервал его работу Мистер Диксон. - Сейчас уже поздно.
   В его голове прозвучало почтение. Всем, в том числе и коку, было жаль отрываться от такого зрелища, а Палтус готов был помолиться за здравие помощника капитана, положившего конец его пытке.
   - Завтра начнём с камбуза, - объявил Питер с гордостью за своё хозяйство, никогда ещё не подвергавшееся такой тщательной проверке.
   Мистер Диксон застал капитана и Деда за обсуждением дальнейших действий, если пропажа не найдётся. Хьюго раздумывал, следует ли ему и в дальнейшем иметь дело с достойным владельцем таверны "Весёлая лошадь", а старик убеждал его порвать с ним всякие отношения.
   - Что нового, Мистер Диксон? - спросил капитан Линч.
   - Я сегодня многому научился у Дика, - ответил тот. - Сначала и мне было смешно за ним наблюдать, но теперь я понял, где мои просчёты, и завтра же приступлю к поискам по-новому. Если я и на этот раз не найду камни, значит, их нет на люггере.
   - Осталось мало времени, - предупредил Дед.
   - Постараюсь уложиться в три дня. Думаю, что и матросы заразились сыскной лихорадкой и начнут поиски заново, по-другому и с утроенным вниманием.
   - А где Дик? - спросил Хьюго, не улыбнувшись словам своего помощника.
   - Сейчас появится. Думаю, что он, по своему обыкновению, заглянет ещё в два-три потайных уголка и только после этого согласится со мной, что пора отдохнуть. И дотошный же мальчишка!
   - Пойдёмте в кают-компанию, - предложил Дед, давно уже чувствовавший аппетит. - Питер, наверное, уже накрыл на стол.
   Хьюго был в таком состоянии, что ему было противно даже думать о еде, но он тоже встал, делая вид, что совершенно спокоен.
   - Ну, и где он? - осведомился Дед, обнаружив, что стол накрыт, а мальчика ещё нет. - Питер, где Дик?
   - Не знаю, Дед, - ответил негр, расставляя тарелки и подёргиваясь в такт песенки, которая звучала у него в голове. - Я оставил его на палубе. Наверное, составляет план, как ему лучше обыскивать завтра мой камбуз. Ох, и потеха же! Я чуть не умер от смеха, когда он снимал с гвоздей сковородки.
   - Когда пойдёшь назад, пришли его поскорее сюда, - велел Мистер Диксон.
   - Есть!
   И кок направился к выходу, отбивая чечётку.
   - Танцор, - хмуро сказал Хьюго. - У нас не камбуз, а танцевальный...
   Его прервал страшный крик. После секундного замешательства все бросились к дверям. Внизу, у самого трапа, ведущего на палубу, неловко изогнувшись лежал Дик. Его голова была окровавлена.
   - Он упал и разбил себе голову о ступеньку, - предположил Питер, заикаясь.
   - Неси воды! - велел Дед, осторожно перекладывая мальчика, чтобы осмотреть его голову.
   - Глядите! - воскликнул Мистер Диксон, указывая на пол.
   Из-под спины мальчика показалась красная лужица.
  

Глава 30

О том, как опасно головокружение

   И снова у леди Гонории собрались знакомые нам дамы, обычные её посетительницы, которых хозяйка считала подругами, не закрывая, впрочем, глаз на их свойство распространять по всем знакомым любые новости о её семействе.
   - На леди Каролине было такое откровенное платье, что её не следовало пускать на бал, - говорила дама неопределённого возраста, но с большой претензией на молодость.
   - Куда смотрит её муж? - заметила пожилая дама с одышкой.
   - Далеко не все мужья имеют влияние на своих жён, - двусмысленно сказала старая дама в шляпе с полями необычайной ширины и украшенной таким количеством искусственных цветов, что человека с этим головным убором можно было принять за ожившую клумбу.
   Леди Гонория прекрасно поняла намёк, поэтому только любезно улыбнулась гостье, ожидая, когда же появится Теофил с женой.
   - У вас прелестная внучка, леди Гонория, - объявила дама с одышкой. - Я видела её на днях. Девочка гуляла со своей матерью, и, честное слово, мне она показалась ангелом. И миссис Дадли похорошела ещё больше.
   - Да, с тех пор, как у неё появилась дочь, милая миссис Дадли стала такой спокойной и счастливой, - подтвердила любительница интересных шляп.
   - Она даже слишком заботится о своей крошке. Если и отец проявляет такое же внимание к девочке, то это избалует Беатрис, - высказала опасение дама с претензией на молодость.
   - Боюсь, что она будет втройне избалована, - улыбнулась леди Гонория, - потому что и бабушка ведёт себя не благоразумнее родителей. Кто-то пришёл, Кэти? - обратилась она к горничной.
   - Мистер и миссис Дадли, миледи.
   - Надо же! - с удивлением проговорила хозяйка дома. - А я ждала их не раньше субботы. Попроси их подняться сюда, Кэти.
   Дамы переглянулись.
   Миссис Дадли, действительно, очень переменилась с тех пор, когда у неё родилась дочь, а вернее, с того памятного разговора со свекровью и мужем и принятого ими решения. Сейчас любой, кто взглянул бы на неё, сказал бы про себя: "Эта женщина счастлива". Леди Гонория, в тайне очень желавшая примирения супругов, каждый раз при виде радостного и умиротворённого выражения лица невестки понимала, что её мечта далека от осуществления.
   Мистер Дадли, сопровождавший жену, казался воплощением спокойствия и доброжелательности. Он и был спокоен, хотя доброжелательности ни к кому не испытывал. Только это было не спокойствие благополучного человека, а спокойствие человека обречённого и примирившегося со своей участью. Всё указывало ему на обязанность совершить кем-то задуманное и подсказанное ему действие. Даже та готовность, с какой Элизабет согласилась навестить сегодня его мать, хотя была у неё совсем недавно, говорило о том, что и её поступками кто-то руководит. Более того, она безропотно оставила дочь дома, когда он сказал, что присутствие ребёнка вряд ли будет желательно, поскольку леди Гонория ожидает гостей. Почему она не взяла Беатрис с собой, хотя всегда приходила к свекрови с девочкой? Значит, и ею, как и им самим, руководит чья-то воля.
   Хозяйка встала навстречу новым гостям.
   - Как я рада вас видеть, мои дорогие! А где же Беатрис?
   - Мы решили навестить вас вдвоём, мама, - отозвался мистер Дадли. - Элизабет и без того приводит её к тебе чуть ли не через день.
   Почему он решил не брать девочку сюда сегодня? Оттого ли, что не хотел, чтобы ребёнок, пусть и чужой, стал свидетелем того, что должно произойти? Но это случится не сейчас. Ему казалось, что всё, им сказанное, внушено ему извне, и искал объяснения каждому своему поступку. Должно быть, кто-то надоумил его оставить Беатрис дома, чтобы она не помешала ему совершить некоторые подготовительные шаги, ведь дети так чутки и наблюдательны.
   После обычных приветствий дама в шляпе-клумбе заговорила, словно продолжала тот самый разговор, который был прерван появлением супругов:
   - Да, очень жаль, что вы так и не пришли на бал, дорогая леди Гонория. - Мы ждали вас.
   - Мне было нехорошо, - объяснила хозяйка, которой в тот день попросту не хотелось выезжать из дому.
   "Как странно, что она это сказала, - подумал мистер Дадли. - Кто подсказал ей эти слова?"
   - Как вы себя чувствуете, мама? - спросил он мягким голосом, который хорошо сочетался с его манерами. - У вас вчера кружилась голова, а сейчас я узнаю, что вы не поехали на бал из-за болезни.
   Леди Гонория ощутила, как стеснительна бывает даже столь небольшая ложь, но внимание сына было ей по-прежнему приятно.
   - Мне гораздо лучше, Теофил, - ответила она. - Но как жаль, что вы не взяли с собой малышку.
   Она не кривила душой: ей, действительно, хотелось видеть девочку. Она полюбила этого спокойного умного ребёнка и очень жалела, что он ей неродной. Если бы позорные подробности не удалось скрыть и между супругами Дадли произошёл открытый разрыв, она холодно и неумолимо закрыла бы двери своего дома перед Элизабет с малюткой, как закрыла их перед другой Элизабет с её девочкой. Однако гласности удалось избежать, поэтому леди Гонория, играя, чтобы избежать молвы, роль заботливой бабушки, искренне привязалась к Беатрис.
   Мистер Дадли ласково улыбнулся жене, чувствуя на себе жадные взгляды трёх дам.
   - Дорогая, придётся тебе завтра привести малышку к бабушке, - сказал он.
   - С удовольствием, - ответила его супруга без искусственной улыбки, но с искренней радостью.
   Она тоже не кривила душой, потому что научилась понимать и уважать добрую в душе, но непреклонную в вопросах чести семьи леди Гонорию.
   - У вас просто очаровательная дочь, дорогая миссис Дадли, - сказала дама с одышкой. - Она вся в вас. По-моему, от отца ей не досталось ничего.
   Это была хорошо замаскированная шпилька, какие в моде были ещё три года назад, когда слухи о преждевременных родах Элизабет вовсю гуляли среди их общих знакомых, пока не были опровергнуты поведением умной леди Гонории.
   - Да, она в меня, - подтвердила молодая женщина, думая о том, что в каждой черте лица своей дочери узнаёт сходство с любимым, - но и очень похожа на мою мать. Я тоже на неё похожа, поэтому можно считать, что мы обе, я и моя дочь, пошли в неё.
   - Конечно, хорошо, что девочка будет так же красива, как моя дорогая Элизабет, - подхватила леди Гонория, - но мне немного жаль, что ей не передался цвет глаз моего сына. В сочетании с чёрными волосами это было бы восхитительно.
   Дама с одышкой поняла, что её набор шпилек порядком проржавел и годится только на выброс.
   - Цвет глаз уже не изменится, а вот волосы у неё, по-моему, становятся светлее, - проговорил мистер Дадли, ласково взглянув на жену и кивнув ей, поощряя продолжать в том же духе. - Говорят, что цвет волос у детей может разительно меняться. Вдруг она станет такой же светлой, как я?
   Дама в шляпе-клумбе умильно улыбнулась, скрывая разочарование. Похоже, эти супруги Дадли живут не так плохо, как принято о них думать.
   - Кстати, пока опять не забыл, - сказал мистер Дадли. - Мама, я недавно рассказывал Элизабет о той книге, которую вы читали, и она тоже захотела её прочитать.
   Ничего подобного не было, но обе женщины сейчас же подхватили его мысль, видя в ней прекрасный способ ещё раз подчеркнуть, что в их семье всё в порядке.
   - Это чудесная книга, - сообщила леди Гонория. - В ней слишком много всяких ужасов, но можно и посмеяться. Я охотно её дам.
   "Зачем она так сказала?" - вновь подумал сын, который начал очень удачный разговор о книге только для того, чтобы иметь возможность пройти по дому в одиночку, не внушая подозрений.
   - Я схожу за ней, - вызвался он, быстро поднявшись со своего места. - Мне и самому любопытно будет прочитать.
   Он ушёл и, прежде всего, пользуясь тем, что прислуга была на другой половине дома, поспешил в хорошо знакомую ему комнату на первом этаже, окна которой выходили в сад. Там он приоткрыл окно, подсунув гвоздь, чтобы оно не опустилось до конца и его можно было открыть снаружи. Это окно он отлично изучил, потому что часто пользовался им юношей, когда хотел тайком уйти из дома. Теперь пора было бежать наверх за книгой.
   В библиотеке он растерялся, потому что не был любителем чтения и в книгах разбирался плохо.
   "Что же она имела в виду? - размышлял он. - Она явно имела в виду что-то определённое. Много ужасов, но можно и посмеяться. Как ему понять, в каком из этих томов много ужасов и смешного? А ведь эти старые ведьмы ждут его возвращения именно с этой книгой".
   - Зачем она это сказала? - воскликнул он в отчаянии, но на этот раз в этом вопросе не было мистического оттенка.
   Тут он сообразил, что, раз его мать так конкретно описала содержание книги, значит, она сейчас читает именно её. Где же ему найти эту книгу, как не в любимой комнате матери, где она любит посидеть с интересным романом.
   Он вошёл в эту отделанную в бежевато-коричневые тона комнату, и первым, что ему бросилось в глаза, была книга в голубом бархатном чехле. В этом он вновь усмотрел знамение свыше и, схватив маленький томик, пошёл в гостиную.
   - Принёс, мама, - сообщил он и по лицу леди Гонории понял, что совершил какую-то глупость.
   Не давая гостям времени проявить желание рассмотреть книгу, хозяйка приказала:
   - Кэти, возьмите книгу, отнесите вниз и положите рядом с шляпой мистера Дадли.
   После этого она повернулась к дамам.
   - Я сама рассеянна и боюсь, что мой сын унаследовал этот порок, - пояснила она. - Лучше сразу же положить книгу туда, где он не забудет её взять. Я думаю, дорогая Элизабет, что вы получите от этого чтения не только удовольствие, но и пользу.
   "Боже мой! - мысленно ужасалась она. - Только бы мои дорогие подруги не узнали обложку и не разнесли по знакомым весть, что в церкви я читаю готические романы".
   - Что с вами, мама? - спросил мистер Дадли, заметивший тень, промелькнувшую на её лице.
   - Не спрашивай, - откликнулась всё ещё переполненная опасениями леди Гонория. - Просто голова идёт кругом.
   "Она опять это сказала", - заметил сын.
   - Я прочитала все книги, которые вы рекомендовали, миледи, - заметила Элизабет с доброй улыбкой. - Вы очень внимательны ко мне.
   Дамы не смогли до конца скрыть своего разочарования, и было очевидно, что затея леди Гонория прекрасно удалась.
   Когда гости ушли, супруги Дадли тоже засобирались домой, и хозяйка не стала их задерживать, надеясь, что напускная любовь друг к другу, которую они только что демонстрировали дамам, поможет смягчить их реальные отношения.
   Муж и жена молчали всю дорогу, внешне сохраняя приветливый вид. Если бы мысли мистера Дадли не были заняты другой заботой, то он бы сейчас испытывал к обманувшей его женщине ненависть. Не видя её, он успокаивался и переставал о ней думать, но, находясь рядом, вновь переживал унижение. Он бы сразу же с позором выгнал эту порочную женщину из дома, но мать настояла на своём, доказывая, что после случая с Элизабет Дэвис новый скандал будет уже катастрофой.
   Мистер Дадли вздрогнул. Зачем он подумал сейчас именно об этом? Кто-то словно нарочно указывает ему на то, что мать постоянно вмешивалась в его личную жизнь. И он ещё раз уверился, что решение, подсказанное ему, правильно.
   Его жену не терзала ни ненависть, ни злоба. Когда она была так близко от мужа, как сейчас, её охватывало чувство отвращения, брезгливости и презрения, потому что ей были хорошо известны его похождения, а в несчастье, случившемся с бедной юной воспитанницей леди Гонории, она обвиняла только мужа. Однако чувство вины, которое не покидало женщину, её раскрывшийся обман, заставляли её смиряться с пороками человека, не выставившего её на всеобщий позор, пусть он и сделал это по настоянию матери. Не ей, прикрывшей свой грех его именем, обвинять его. Даже если бы её обман не раскрылся, она ни разу не упрекнула бы его и была бы самой покорной и верной женой на свете, пряча свои истинные чувства, но милостивой к ней судьбе было угодно, чтобы правда вышла наружу и вместо позора принесла независимость и счастье. Как она может ненавидеть того, кто, формально считаясь её мужем, освободил её от себя и предоставил жить с её ребёнком так, как она хочет? Он был ей противен, но она была ему благодарна.
   Дома, когда никто посторонний не мог их увидеть, мистер Дадли стёр с лица маску мягкой приветливости, бросил, не глядя на жену, шляпу и книгу на банкетку у входа и молча удалился к себе. Миссис Дадли, напротив, позволила долго сдерживаемой радостной улыбке осветить её лицо. Только когда она взяла в руки томик в голубом бархате и открыла его, улыбка сменилась удивлением, которое в свою очередь уступило место грустному пониманию. Она заподозрила, что таким способом её супруг напоминает ей о её греховности. Она осторожно положила книгу обратно и с задумчивым видом удалилась на свою половину. Но там вся её печаль прошла, едва она увидела давно уже с нетерпением поджидавшую её дочь.
   Проводив сына с невесткой, леди Гонория прошла в свою любимую комнату и села в кресло. Ею овладело странное чувство. Вроде, она была довольна сегодняшним приёмом, а вместе с тем временами у неё странно щемило сердце.
   Она задумалась о сыне и его жене. Невестка нравилась ей, несмотря на открывшуюся правду. Мудрая женщина полагала, что именно из-за этого греха Элизабет стала бы идеалом всех жён, а Теофилу с его привычками и нужен был идеал, потому что обычная женщина не смогла бы безропотно выдержать его постоянных измен и неодолимой страсти к карточной игре. Очень жаль, что ребёнок родился слишком крепким и здоровым, поэтому его никак нельзя было выдать за недоношенного, и Теофил понял, что его обманули и теперь не желает простить жену. Он-то считает, что, живя с ней на разных половинах дома, он наказывает её, и не замечает, как она счастлива. Леди Гонория охотно подверглась бы такому наказанию, когда её супруг был жив, только её не за что было наказывать таким счастьем. Всё говорило за то, что Теофил слишком оскорблён поступком жены, но Элизабет была так хороша, что мать не оставляла надежду на их примирение. Может быть, тогда её мальчик будет реже уходить из дома и предаваться кутежам. Молодая женщина будет, конечно, страдать из-за порочных привычек мужа, и леди Гонория эта очень хорошо сознавала, но для неё было важнее благополучие сына.
   Нет, не мысли о Теофиле тревожили её. Что-то другое заставляло её ёжиться, словно от озноба, и иногда вздрагивать. Временами она чувствовала почти страх. Вот уж глупо было бояться в своём собственном, знакомом до отдалённых уголков доме! Да и чего бояться? Неужели на неё всё-таки оказала влияние фантазия автора романа, который она только что закончила? Призраки, мёртвые тела, которые исчезают и появляются вновь, как им и положено, не в действительности, конечно, а в готическом романе. Но она прочитала много гораздо более страшных историй и ни разу не испытала даже лёгкого беспокойства, когда одна поднималась в свою спальню по слабоосвещённой лестнице, потому что отпускала горничную спать, если допоздна задерживалась в этой комнате.
   Леди Гонория взглянула на часы и обнаружила, что уже поздно. Обычно в это время она или шла в свою спальню, или отпускала горничную и оставалась здесь. Спать её не хотелось, спальня или что-то другое наверху почему-то пугали её, и она решила побыть здесь ещё час или два, но отпускать горничную очень не хотелось. Она чувствовала себя в безопасности, зная, что Кэти ждёт её приказа в соседней комнате, словно эта хрупкая девушка могла её от чего-то защитить.
   - Кэти, - позвала она.
   Ей хотелось, чтобы горничная посидела здесь, с ней, пока она не решится подняться наверх, но у девушки был настолько сонный вид, что леди Гонория сжалилась.
   - Можете идти спать. Кэти, - сказала она свою обычную фразу. - Сегодня вы мне больше не понадобитесь.
   - Спокойной ночи, миледи, - отозвалась горничная и обрадовано поспешила к себе, потому что у неё слипались глаза.
   "Какая чепуха! - подумала леди Гонория. - Глупая книжка. Я несколько раз не могла сдержать смех, когда её читала. Прямо сейчас мне так и явится призрак с отрубленной головой. Только обо мне эти призраки и думают. Кому я нужна? Да и думать этому призраку нечем, раз у него нет головы. Наверное, из-за отсутствия мозгов он так простоват. Леди-оборотень страшнее, но мстит она лишь своим обидчикам, а я, слава богу, с ней не была знакома ни при её жизни, ни после смерти. Чего же мне бояться, раз я не причинила ей вреда?"
   Женщина спохватилась, что поддалась детским страхам и начинает рассуждать, как ребёнок. Уже много лет каждый вечер, а часто глубокой ночью она поднимается по лестнице из этой комнаты к себе в спальню, и ни разу её не посетило даже мимолётное опасение. Что же происходит сейчас?
   Она встала, взяла свечу, твёрдым шагом пошла к двери и через две смежные комнаты вышла на лестницу. Всё было как обычно, но у неё почему-то ноги налились свинцом, когда она стала медленно подниматься по ступенькам. Первая половина лестницы пройдена, теперь можно постоять на узкой площадке и отдышаться. Отдышаться? Но у неё никогда не было одышки, и она поднималась до самого верха без остановки и усталости. Зачем она стоит на этой площадке, и почему у неё дрожит рука, сжимающая подсвечник?
   Она оглянулась, и на миг ей почудилось, что внизу, у самых ступенек что-то лежит, но поняла, что это всего лишь обман зрения. Пора было продолжить подъём.
   Шаг, другой, третий... С каким трудом даются ей эти шаги, и как тяжело на душе! Ещё одна ступенька пройдена. Она опять остановилась, потому что ей нестерпимо захотелось повернуть назад и очутиться в своей любимой комнате, в тишине и безопасности. Почему в тишине? Разве она что-то слышит здесь? Почему в безопасности? Разве угрожает ей что-то здесь или в собственной спальне? Какая она, оказывается, глупая и трусливая. А как смешон был Теофил, когда появился с книгой! Бедный мальчик! Ему очень нужны деньги, а она не может их дать.
   Хватит, она достаточно отдохнула. Надо идти дальше. Но почему ноги не хотят идти? Вперёд! Нельзя допускать слабость. Всю жизнь она была сильной женщиной и всегда знала, как ей поступить. Она умела властвовать над своими чувствами, если этого требовали интересы семьи, а сейчас не может сладить даже с ногами, которые отчего-то вдруг сделались непослушными, словно ватные. Ещё шаг, ещё, и наконец...
   Леди Гонория не могла понять, откуда появился этот призрак, лицо которого, слабо освещённое её свечой, напомнило ей лицо сына. Призрак протянул к ней руку и мягко, почти ласково положил ей на плечо. Она почувствовала, что эта мягкая рука заставляет её клониться назад и невозможно удержать равновесие. Она замахала руками, выронив свечу, и с коротким криком упала вниз, скатившись по лестнице и оставшись неподвижно лежать внизу у самых ступенек.
   Мистер Дадли тихо спустился, с тупым безразличием поглядел на тело своей матери, убедился, что, на его счастье, она умерла и больше ему не надо ничего делать, и поспешил вниз, чтобы через заветное окно выбраться из этого дома. Он совершил то, на что его направил кто-то, кто подсказывал нужные слова всем, призванным помочь ему в этом деле.
   К себе домой он вошёл бесшумно. Прислуга давно привыкла к его уходам и приходам в любое время дня и ночи, но ему не хотелось, чтобы кто-нибудь заподозрил, что он выходил из дома именно сегодня вечером и вернулся ночью. К счастью, все давно спали.
   Он хотел пройти к себе, но взгляд упал на книгу в голубом бархатном чехле, и он остановился. Если не считать его самого и, возможно, его жены, последней её держала в руках та, что лежит сейчас у лестницы и чьё тело найдут только утром. Он усмехнулся побелевшими губами. Много ужасов, но можно и посмеяться. И что же ужасного и смешного она нашла в этой книге? Он наугад открыл аккуратный томик. Это был молитвенник.
   В первый миг мистер Дадли замер, почувствовав, что его словно кто-то схватил за горло, но затем быстро пришёл в себя. Нет-нет, это не намёк на то, что он сделал, а его собственная оплошность. Вот почему его мать посмотрела на него такими глазами и поспешно приказала унести книгу в прихожую! Его мать... Его мать... А сейчас она лежит возле лестницы, неподвижная, мёртвая, уже похолодевшая. Почему она заставила его совершить такое? Почему отказалась отдать ему деньги?
  

Глава 31

Опять в гостях, но при иных обстоятельствах

   - Ты плачешь, капитан? - озабоченно спросил Дед. - Я никогда не видел твоих слёз.
   Хьюго, всю ночь просидевший возле койки старика, на которую положили мальчика, поднёс руку к глазам.
   - Чепуха, - сказал он. - Я не бесчувственный и способен плакать, но позволял себе это очень редко. В последний раз, нет, в предпоследний, я почти рыдал, когда погиб капитан Тенч.
   "А в последний раз ты оплакивал ту женщину, - печально думал старик. - Надеюсь, что и на мою долю достанется хоть одна твоя слеза, ведь друга вернее, чем я, тебе не найти".
   - Я не понимаю, как это произошло, - проговорил Хьюго.
   Дед, уже несколько раз ответивший на этот вопрос, терпеливо повторил:
   - Кто-то испугался, что он найдёт камни. Видно, он подобрался к ним слишком близко. Его ткнули лезвием ножа очень быстро, пока никто не видит, прямо на ходу, а он упал вниз, ударившись головой о ступеньку. Если бы он остался наверху, кто-нибудь это увидел бы, и, возможно, убийцу сразу же поймали бы. Сколько времени мальчик пролежал у трапа? Недолго, ведь перед этим сюда спускался Питер, а он не особо у нас задержался. Но этого времени хватило для того, чтобы негодяй смешался с остальными. Мистер Диксон провёл настоящее следствие, пытался выяснить, кто, где и с кем был в это время. Прямо как настоящий полицейским следователь. Но всё без толку. Получается, что все были на глазах друг у друга, а что делал конкретно каждый из них и не отходил ли хоть ненадолго, никто толком сказать не смог. Твой помощник и сам в конце концов запутался, а остальные запутались в своих показаниях ещё раньше. Если выяснить, куда заглядывал бедный мальчик после того, как ушёл из камбуза, возможно, мы бы напали на след камней. Хотя и негодяй это тоже понимает и, наверное, уже перепрятал их.
   - Камни, - повторил Хьюго. - Проклятые камни. Зачем я с ними только связался?
   - Ты не с ними связался, - возразил Дед, горестно посмотрев на койку. - Прежде всего, ты связался с этой бледной лисой, твоим треклятым компаньоном. Не могу забыть его унылую рожу.
   - В этом несчастье он неповинен. А знаешь... Ты не поверишь, Дед, но если бы мне дали возможность выбрать...
   - Что выбрать? - переспросил старик.
   Хьюго тряхнул головой.
   - Вот так бы и сказали: "Выбирай: жизнь мальчика или камни"... Чёрт с ними совсем, с этими камнями! Пусть они исчезнут вместе с люггером в придачу, только бы Дик был жив. Ведь я даже...
   Он вспомнил, как протянул руку, чтобы погладить мальчика по голове и как радостно тот дёрнулся ему навстречу. Почему он этого не сделал? А теперь эта голова разбита. Он чуть не застонал от горя, отчаяния и глубокого сожаления. Дед понимал его переживания, но теперь было поздно раскаиваться.
   В каюту тихо вошёл Мистер Диксон и, взглянув на осунувшееся лицо капитана, устремил глаза на старика. Тот не ответил на этот немой вопрос.
   - Бедный мальчик, - печально проговорил Мистер Диксон, взглянув на неподвижное тело и отвернувшись. - Вчера ещё мы над ним смеялись, а потом я уверился, что камни...
   - Уйди отсюда со своими камнями! - прорычал Хьюго. - Будь они трижды прокляты!
   - Иди, капитан, отдохни немного, - ласково проговорил Дед. - Я посижу с ним, а ты приляг и постарайся уснуть.
   - Я не устал. Какой тут сон? Как я могу уснуть?
   - Хьюго, будь благоразумен, - настаивал старик. - Ты не отходил от него всю ночь. Теперь иди. Ты капитан, у тебя есть долг перед твоими людьми. Ты должен исполнять свои обязанности, что бы ни случилось. Скоро мы придём на место, поэтому идите с мистером Диксоном и подумайте над этим, а я останусь с ним один.
   Хьюго ещё раз посмотрел на койку и, не выдержав, протянул руку и тихо коснулся забинтованной головы ребёнка.
   - Ступай и пришли мне Коротышку, - велел Дед. - Надо поменять повязки, а он умеет это делать лучше всех нас.
   - Как ты думаешь, он выживет? - спросил Хьюго, страшась услышать прямой ответ.
   А Дед страшился его дать, поэтому ответил неопределённо:
   - Всё в руках божьих.
  
   Близилось время возвращения "Француза", и мистер Паркер не находил себе места от беспокойства. Каждая встреча с Мэри вселяла в него уверенность, что Теофил Дадли подготовлен к принятию решения, которого от него ожидают, и надо лишь подтолкнуть его к этому. Но владелец таверны не мог решить, следует ли приступить к выполнению своего плана немедленно или подождать вестей с люггера. Палтус казался достаточно ловким, но и у самого гениального вора могла выйти неудача. Предполагалось, что Бешеный в припадке злости и отчаяния убьёт сына их общего друга Мулата, но он мог застукать за кражей самого юнгу и прикончить как раз его. Тогда знаменательная беседа с мистером Дадли принесёт больше вреда, чем пользы. Достойный владелец "Веселой лошади" почему-то не учитывал ещё одну возможность: что капитан Линч не убьёт Дика, даже застав его в своей каюте. Минуя эту вероятность, он нёсся в своих размышлениях дальше. Люггер мог вообще не вернуться, если без всяких неожиданностей доберётся до обговоренного места. Там к встрече с контрабандистами уже были готовы, потому что в анонимном письме достаточно хорошо описано и судно, и его хозяин, и цель прибытия в город (сбыт бриллиантов). Дорогого Бешеного и всю его шайку возьмут с поличным, а он не такой человек, чтобы выдать своего подельщика в лице мистера Паркера, поэтому понесёт наказание один. Жаль будет, что сорвётся великолепный, можно сказать, красивый план мести, но лучше уж грубая надёжность, чем крушение тонкой интриги. Остаётся ещё третий, крайне неприятный вариант развития событий. Бешеный мог благополучно прибыть на условленную встречу, напрасно прождать несуществующего человека и уплыть вместе с камнями. Вряд ли в полиции не придали значения доносу, но надо было учитывать и этот прискорбный случай. Итак, если Бешеный попался в лапы полиции или увернулся и с камнями вернётся к своему компаньону, то навязать ему основное дело не удастся, а значит, и разговора с мистером Дадли быть пока не должно. Но как же это будет досадно, ведь он потратил столько сил на подготовку решающего момента своей мести!
   Мистер Паркер страдал от неуверенности, то преисполняясь радостного предвкушения удачи, то ввергаясь в бездну отчаяния, поэтому ему нелегко было притворяться перед посетителями неизменно вежливым, заботливым и радушным хозяином. Лишь с женой он мог расслабиться и только от неё получить утешение. Во всех отношениях брачный союз придуман людям на благо, и мистер Паркер неизменно радовался своему решению жениться.
   - Что пришла, уродина? - спросил он жену почти миролюбиво, потому что всего десять минут назад, чтобы взбодриться, оттаскал её за волосы, пиная и заставляя лизать пол. - Захотела добавки, гадина?
   Большие чёрные глаза с такой мольбой обратились на него, что ему неудержимо захотелось вновь бить и унижать безответную женщину. Он уже привстал было, но Исидора, поспешно отступив к двери, знаками показала ему, что пришёл моряк. У мистера Паркера пересохло во рту от волнения.
   - Тот самый? Черноволосый?
   Испанка закивала.
   - Так иди к посетителям, тварь, а я сейчас сам его обслужу.
   Женщина не знала, что случилось с симпатичным ей капитаном Линчем, но ясно видела, что он измучен и подавлен. Её выразительные глаза с сочувствием взглянули на него, когда она проходила мимо, но Хьюго этого не заметил. Супруга владельца таверны подозревала, что его затаённое горе вызвано какими-то действиями её мужа, но могла лишь сопереживать и со стороны наблюдать за дальнейшими событиями.
   - Капитан, это вы? - громко заговорил мистер Паркер, подходя к моряку. - А я всё боялся, как бы вы не выбрали другое заведение. Поверьте, нигде вам не будет так хорошо, как у нас.
   - И я рад вас видеть, хозяин, - откликнулся Хьюго, принимая равнодушный вид, словно его ничего не беспокоит. - Нет, в этих краях я прочно встал на якорь у вас и в другую гавань не заплыву.
   Мистер Паркер подал заказ и по обыкновению выпил с дорогим гостем рюмочку. У него не было верного глаза его жены, и он никак не мог понять, вернулся Бешеный с камнями или без них.
   - Передал? - не выдержал он.
   - После, - также шёпотом откликнулся Хьюго. - Через десять минут.
   Это могло означать что угодно, и мистер Паркер ещё десять минут изнывал от беспокойства.
   Капитан Линч тоже изнывал от беспокойства, но по другой причине. Его страдания были вызваны не хитроумными планами, а горем: Дику было очень плохо. Несколько дней мальчик лежал без сознания, не подавая признаков жизни, а сегодня ночью начал бредить, зовя то отца, то капитана, то Деда или некоторых матросов. Мысленно он продолжал свои поиски и клялся Хьюго и своему отцу, что найдёт камни. У него так и выходило: то "отец", то "капитан". Хьюго не подозревал, что Дик так и не начал отвыкать от Мулата. Если бы знать, где сейчас этот чёртов Мулат, он бы силой приволок его к постели умирающего ребёнка, чтобы хотя бы перед самым концом малыш был счастлив. Дед заставил Хьюго идти сюда, а в эту самую минуту, возможно, бедный мальчик расстаётся с жизнью. Пропавшие бриллианты, расставание с недавно ещё любимым "Французом", всё это казалось ему незначительным перед лицом детской смерти.
   Он поднял голову, собираясь встать и покинуть зал, и случайно встретился глазами с испанкой.
   "А ведь она знает! - с ужасом подумал он. - Она знает и сочувствует мне. Откуда эта дьяволица может знать?"
   Он распрямил плечи и спокойно вышел из таверны, оставив на столе деньги. У знакомого чёрного хода он и вовсе напустил на себя безмятежный вид и недрогнувшей рукой постучал. Мистер Паркер отворил с такой поспешностью, словно всё время ждал, стоя за дверью. Ничего особенного капитан Линч в этом не увидел. Разумеется, Червяк был очень заинтересован в передаче камней. Едва ли он расплатится за них своим заведением, как уверял, скорее всего, расплачиваться придётся Хьюго одному, но ожидаемой прибыли, очень крупной прибыли, он не получит.
   - Проходи быстрее, - заторопился мистер Паркер. - Садись и рассказывай. Ты передал камни?
   У него в голове возникла новая возможность конца истории с бриллиантами. Бешеный мог избежать их кражи, не попасться в руки полиции, а спокойно ждать мнимого посланца, а, не дождавшись, присвоить камни, а ему сейчас скажет, что всё передал. Сам владелец таверны в ряде случаев, и в этом в том числе, так бы и поступил, поэтому, сознавая, что в делах Хьюго честен, всё-таки не отвергал такой вероятности. Он был бледен и не мог сдержать дрожи нетерпения.
   - Я... - медленно проговорил капитан Линч. - Как бы это выразиться? - Его ругань на этот раз была вялой, что яснее всего доказывало его расстроенные чувства. - Камни исчезли, Вилли. Я не знаю, кто мог подсмотреть, куда я их прячу, но их украли, а я не могу найти негодяя.
   Он проговорил последние слова сквозь зубы и с выражением непримиримой ненависти к убийце ребёнка. Мистер Паркер почувствовал невольный ужас и содрогнулся, хотя не смог сдержать и вздоха облегчения. Впрочем вздох этот был понят как выражение скорби.
   - Пропали? Украли? - пролепетал он, трепеща от радости. - Ты не шутишь, Хьюго? Когда-то ты любил пошутить.
   Капитан Линч молча поднял на него запавшие от бессонных ночей глаза, и его компаньон прочитал в них безысходное горе. Он наслаждался, чувствуя, что уже наполовину отомстил проклятому Бешеному, а скоро нанесёт последний страшный удар.
   - Я не шучу, Вилли. Камни исчезли, вор не найден, поэтому давай потолкуем о моём "Французе". Когда люггер перестанет быть моим, и кому мне его передать?
   Его голос был спокоен, словно его совсем не беспокоила судьба любимого судна. Мистер Паркер решил, что это следствие полного отчаяния, и блаженствовал, на самом же деле Хьюго мог думать только об умирающем ребёнке, а "Француз" стал для него чем-то совсем неважным.
   - Ты слишком торопишься, Хьюго, - ответил хозяин "Весёлой лошади". - Если бы дело касалось только твоих интересов, я и то попытался бы найти выход из положения, чтобы помочь тебе, но мне тоже не избежать потерь.
   Тут мистер Паркер сообразил, что у него такой вид, словно он легко и быстро освоился с потерей камней, и если сейчас Бешеный слишком расстроен, чтобы обратить на это внимание, то потом может всё припомнить.
   - Как это произошло? - спросил он. - Расскажи толком. Может быть, нам вдвоём удастся что-нибудь понять.
   - Рассказывать нечего, Вилли, - ровным безжизненным голосом сказал капитан Линч. - Я сунулся в тайник, а он оказался пуст. Кто украл? Когда? Куда спрятал? Поиски продолжались до прибытия сюда и, наверное, ведутся сейчас.
   "Если мои люди не собрались сейчас над телом бедного мальчика", - подумал он, испытывая почти физическое страдание от воображаемого видения.
   Мистеру Паркеру не терпелось расспросить о сыне проклятого Мулата, но ему помешал страх - верный спутник преступления. Лучше узнать всё от Палтуса. Однако терпеть не было сил.
   - Кстати, Бешеный, чуть не забыл. Помнишь, ты провожал меня до таверны с каким-то ребёнком? Он тебя, кажется, обожал. Как поживает малыш?
   Хьюго откинулся на спинку стула, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.
   - Что с тобой? - испуганно воскликнул его компаньон. - Тебе плохо?
   - Нет, всё в порядке. - Капитан Линч заставил себя внешне успокоиться. - Мальчику очень плохо, Вилли. Он умирает.
   Итак, месть Мулату свершилась. Бешеный убил сына своего дружка, точнее, не совсем убил, а смертельно прибил, что, впрочем, несущественно, раз мальчишка всё равно умирает. Как теперь Хьюго будет оправдываться? Недаром его чуть удар не хватил, когда его спросили о щенке. Неплохо было бы, чтобы два старинных товарища перерезали друг другу глотки из-за никчёмного ребёнка.
   - Заболел? - с сочувствием спросил он и, подумав, сказал. - Знаешь, что я тебе предложу в знак нашей старой дружбы? Зачем больному ребёнку оставаться на люггере? Принесите его сюда. Здесь нет качки, все удобства для ухода, а моя жена - очень заботливая женщина и ночи не будет спать, не отходя от мальчика, если я это прикажу. И врача вызвать безопаснее сюда, чем на твоё судно.
   Хьюго подумал. Предложение было здравым и обоснованным, и он заколебался было, но, подняв глаза на своего давнишнего приятеля, вдруг почувствовал, что никакие силы не смогут его заставить доверить Дика попечению Червяка и заботам дьяволицы-испанки. Да и Дед, с первого взгляда возненавидевший почтенного компаньона, этому воспротивится. Нет, уж коли мальчику суждено умереть, пусть умрёт среди дружеских лиц... Если только он уже не умер.
   - Спасибо, Вилли, но не надо. В этом уже нет смысла.
   Такие слова успокоили мистера Паркера, желавшего помочь сыну Мулата отойти в иной мир.
   - Послушай, что я тебе скажу, - заговорил он, возвращаясь к пропавшим бриллиантам. - Я так ошеломлён, что ничего не могу сообразить. Камни украдены. Господи! Да за что нам такое несчастье?! Погоди... Погоди... Слушай, Бешеный, а зачем им моя таверна или твой люггер? Что они будут с ними делать? Продадут?.. Нет, погоди... Не могу думать: всё путается в голове... Может, нам позволят отработать убыток?
   - С нашим оборотом товара на это уйдёт много лет, - равнодушно ответил Хьюго.
   - Возможно, ты и прав, но лучше постепенно вернуть долг, не расставаясь с нашим имуществом, чем лишиться его и работать за кусок хлеба на чужих судах.
   - Не знаю, Вилли, - отозвался Хьюго, который мог думать только об умирающем ребёнке, желая и страшась вернуться на люггер. - Полагаюсь на тебя.
   - Ясно, что камни мы не вернём, - сказал мистер Паркер. - Если до сих пор их не нашли, не найдут и впредь. Вор среди твоих людей...
   "Как и убийца", - мысленно досказал Хьюго.
   - Будь осторожен и внимателен. Возможно, он как-нибудь выдаст себя.
   - Да, я никого не отпущу на берег, - заявил капитан Линч.
   Вот этого мистер Паркер совсем не желал. Ему непременно надо было увидеться с Палтусом.
   - Ты мог бы отпускать своих людей по очереди, но поставив условием, что зайти они могут только в мою таверну. Я бы к ним присмотрелся. Ты привык к ним, потому что видишь их постоянно, а я, возможно, замечу что-то особенное в поведении кого-то из них.
   - Негодяй воспользуется уходом с люггера лишь для того, чтобы спрятать камни в укромном месте на берегу, - возразил Хьюго. - Нет, никто не покинет судно, пока я не решу, что дальнейшие поиски бесполезны. А сейчас, извини, Вилли, мне надо возвращаться. Что мне делать с люггером дальше?
   - Пока ждать. Полагаю, что тебе будет опасно стоять здесь долго, поэтому сделай ещё один рейс, а я пока постараюсь смягчить условия погашения долга. Я ничего не обещаю, Хьюго, поэтому всё-таки будь готов расстаться с "Французом".
   - Хорошо.
   Капитан Линч встал и сделал два шага к выходу, но остановился. Он был так далёк от всего, что не касалось умирающего мальчика, что только сейчас подумал о содержимом трюма.
   - Что делать с товаром? Я никого не отпущу переносить его к тебе.
   - Его много?
   - Порядочно.
   Мистер Паркер понял, что ему надлежит сделать.
   - Я сейчас пойду с тобой, Хьюго, и сам загляну в трюм. Кстати, увижу и твоих матросов.
   Капитану Линчу хотелось быстрее расстаться с компаньоном, а не вести его к себе, но выбора у него не было.
   - Тогда поторопимся, Вилли, - согласился он.
   Едва владелец "Весёлой лошади" ступил на палубу, он сразу ощутил, какие здесь царят уныние и тревога. Лица матросов были угрюмы, иные отражали чуть ли не страх. То ли было в его прошлый приход! Тогда все чуть ли не веселились.
   - Подожди меня здесь, Вилли, - тихо попросил Хьюго. - Пока присмотрись к моим людям, а я сейчас вернусь.
   Мистер Паркер уже отметил пытливый взгляд, брошенный капитаном на своих подчинённых, словно что-то у них спрашивая, а моряк с подвижным лицом слегка качнул головой в ответ. Это чрезвычайно заинтересовало гостя.
   - Хорошо, - откликнулся он.
   - Мистер Диксон, вызови всех наверх, - распорядился Хьюго.
   Он пошёл в каюту, где сейчас вели борьбу жизнь и смерть, а его компаньон незаметно последовал за ним. Никто не остановил его, полагая, что так и надо. Капитан чуть помедлил у двери, однако вошёл твёрдым шагом.
   - Как он?
   Но ему можно было не задавать этот вопрос, потому что с первого взгляда было видно, что мальчик умирает.
   Мистер Паркер осторожно заглянул в приоткрытую дверь и понял, что может не прятаться, потому что внимание Хьюго, старика и низкорослого матроса было приковано к ребёнку с забинтованной головой, чьё бледное исхудавшее лицо с заострившимися чертами говорило о близкой смерти. Он лежал не на спине, а слегка повёрнутый набок и удерживаемый в таком положении подушками. Вероятно, так ему было легче дышать, но дышать ему оставалось уже недолго, и дыхание это было мучительным. Наверное, если бы он не был так слаб, он бы сейчас беспокойно метался на постели, а сейчас лишь хрипящие вздохи выдавали, что он ещё жив.
   Мистер Паркер, вполне удовлетворённый увиденным, тихо отступил в коридорчик и вернулся на палубу. У мальчишки была перевязана голова. Вероятно, Хьюго проломил её, когда узнал о пропаже камней. Как удалось Палтусу подстроить всё так удачно, невозможно было догадаться, но юнец заслужил награду и о карте, навечно вытатуированной на груди Одина, узнает в малейших деталях и даже с прибавлениями, которых не было в действительности. Но только узнать бы, где дружок Один с этой картой?
   Владелец таверны стал неспешно прогуливаться по люггеру, разглядывая мрачных матросов, собиравшихся на палубе. Мистер Диксон с таким же угрюмым лицом встал поодаль. Для порядка гость всматривался в каждого, но его интересовал только один человек, и ему достаточно было встретить ответный взгляд Палтуса, как он понял, что молодой человек потрудился на славу. Жаль, что поговорить им не удастся, но у него хватит терпения, чтобы дождаться возвращения люггера, а вот юнец так горд своей ловкостью, что явно хочет сообщить ему о своём успехе. Ничего, придётся подождать и ему.
   Капитан вернулся спокойный, и по его лицу нельзя было определить, при какой сцене он сейчас присутствовал.
   - Спустимся в трюм, - предложил он.
   Мистер Паркер видел, что ему очень хочется, чтобы гость поскорее ушёл, а потому нарочно тянул время, придирчиво осматривая товары.
   - Сделаем так, - заговорил он. - Вот это и это мы сейчас перенесём ко мне, а остальное ты заберёшь с собой. Через три недели ты опять придёшь сюда, и тогда мы выгрузим и этот товар, и новый. А я к тому времени успею переговорить с кем надо. Сделаю всё, что в моих силах, но всё-таки приготовься отдать люггер.
   - Мистер Диксон проводит тебя и поможет донести мешки, - сказал Хьюго.
   "Торопишься к мальчишке, которого ты убил? - спросил его компаньон мысленно. - Ничего, может, ещё успеешь поймать его последний вздох. А может, не успеешь".
   - Нет, пойдём с тобой, - решительно сказал он. - Этот Мистер Диксон мне не нравится. Ты его знаешь лучше, чем я, и, конечно, доверяешь ему, но для меня он новый человек и я гляжу на него со стороны, как на совершенно чужого. Из всех, кого я видел на люггере, он кажется мне самым подозрительным. Не хочу оговаривать его и порочить, ведь я ничего не знаю и ни в чём не уверен, но на твоём месте я бы глаз с него не спускал.
   В душе Хьюго проклинал медлительные речи своего компаньона и его непременное желание унести в таверну мешки, но был вынужден выполнить его просьбу.
   - Так что через три недели вернёшься сюда с товаром, - повторил мистер Паркер, расставаясь с ним у задней двери своей таверны. - А тогда будет ясно, что нам остаётся делать. Только теперь я думаю, что напрасно тешил себя надеждой на благополучный исход дела. Как бы не пришлось расстаться: тебе - с люггером, а мне - с таверной.
   - Через три недели буду, - пообещал Хьюго, мысленно посылая к чёрту и люггер, и таверну, и своего компаньона.
   Он спокойно пошёл к морю, а когда скрылся за камнями, то побежал со всей быстротой, на какую был способен.
   Мистер Паркер и не ожидал, что его визит на "Француза" окажется так приятен. В первый раз он ушёл оттуда, сгорая от зависти и злобы, а сейчас испытывал радость и умиротворение. Сын Мулата умирает, и виновник его смерти - Бешеный, среди команды уныние, и, разумеется, недоверие и раздоры, ведь каждый должен подозревать соседа в воровстве, капитан в страхе и из-за того, что придётся отвечать перед Мулатом за смерть его сына, и из-за грозящей ему потери любимого судна, да к этому прибавится подозрение, что его помощник ведёт нечестную игру. Как же ловко он ввернул своё мнение о Мистере Диксоне! Да, иногда поход в гости оставляет на удивление отрадные воспоминания.
  

Глава 32

У мистера Дадли тоже есть сердце

   Старый ростовщик не выразил своего удивления, когда в назначенный день к нему пришёл одетый в траур мистер Дадли и сообщил ему о смерти матери. От этого порочного человека с мягкими манерами он мог ожидать чего угодно. Загнанный в угол, он становился страшен. Однако старика волновала жизнь его сына, а жизнь несчастной женщины, как и прочих чужих родственников, была на совести его клиентов.
   Смит хорошо потрудился и уже вытряс из некоторых своих должников и их родителей необходимую сумму. К счастью, среди завсегдатаев его конторы имелось два сынка таких почтенных родителей, которые поспешили раскошелиться сразу же, едва он показал долговые расписки, только чтобы избежать огласки. Теперь он смог бы подождать требовать возврата долга у мистера Дадли, и тогда, возможно, его матушка не умерла бы так внезапно и вовремя, но в то роковое время Смит был в отчаянии и не мог пропустить ни одного из своих основных должников.
   - Так, значит, ваша мать умерла, мистер Дадли? - спросил он. - Горько это слышать. Наверное, удар?
   Его клиент поёжился. Удар, конечно, был, и не один, но не тот, который имел в виду старик.
   - В последнее время она неважно себя чувствовала, - пояснил он. - Главным образом она страдала головокружениям. И вот ночью, поднимаясь к себе в спальню, она упала с лестницы. А мы с женой как раз были у неё накануне. Мы и ещё три дамы. Она устроила маленький приём и уже тогда жаловалась на недомогание.
   "Столько свидетелей, - подумал старик. - Как он это сделал? Не может быть, что женщина упала сама. Или, действительно, бывают такие совпадения?"
   - Наверное, вам надо было переночевать там, чтобы проследить, как бы вашей матери не стало хуже, - сказал Смит простодушным тоном.
   - Если бы я знал, что ей так плохо, я бы, конечно, остался, но я же ничего не знал, поэтому мы с женой спокойно уехали к себе.
   "Они с женой, - подумал ростовщик. - Что-то слишком уж он напирает на то, что не разлучался с женой, а ведь ходят слухи, что отношения у них неважные. Да и почему он так подробно рассказывает мне о том, как умерла его мать? Или он слишком ошеломлён и готов делиться горем с каждым, или пытается отвести от себя подозрения".
   Старик так и не пришёл ни к какому выводу, а поскольку он не собирался никого ни изобличать, ни оправдывать и вообще желал держаться от таких дел подальше, то не стал подвергать мистера Дадли дальнейшему допросу.
   - Значит, скоро вы получите наследство, - заметил он. - Надеюсь, вы понимаете, с кем вам надлежит расплатиться прежде всего.
   Теперь, когда он получил возможность выкупить сына, он почти успокоился и мог говорить со своим клиентом не так жёстко, как в прошлый раз, но полное спокойствие вернётся к нему, лишь когда он прижмёт своего дорогого мальчика к груди. А иметь лишние наличные деньги в таком деле не помешает.
   - Я это понимаю, Смит, - буркнул мистер Дадли, заметивший перемену в ростовщике и подумавший, что сейчас смог бы уломать его подождать с возвращением долга.
   - Тогда в следующий раз жду вас уже с деньгами.
   Мистер Дадли вышел на улицу, не заметив, что случайный прохожий, который шёл в одном с ним направлении, дожидается его за углом. Он был слишком погружён в свои мысли, чтобы что-то замечать. Теперь он был спасён от позора, но ценой, о которой страшно было подумать. У него имелось сердце, и сейчас это сердце словно сжимали тисками. Кто толкнул его на убийство? Прежде всего, старый негодяй, потребовавший у него денег. Потом его дядя подсказал ему способ получить их, спросив о состоянии здоровья его матери. Жена, проклятая распутница, тоже не отказалась идти к свекрови, а с большой охотой согласилась, словно поощряя его сделать задуманное. И сама мать то и дело подыгрывала ему, при гостях и прислуге жалуясь на головокружение, а потом подхватила разговор о книге, словно нарочно для того, чтобы у него был предлог пройти вглубь дома и открыть то окно. Почему она не дала ему деньги, когда он её просил об этом? Всё равно ей пришлось расстаться с ними, но уже не добровольно. Она сама виновата в своей смерти. Она, именно она, главная виновница этого преступления. По сути, она сама своим эгоизмом подготовила свою смерть, а он здесь совершенно ни при чём. Что он сделал? Он был лишь орудием в чьих-то руках. Но если дознаются... Ведь если каким-то образом догадаются, заподозрят, выяснят... Тогда ответ будет держать не тот, кто подсказал ему способ избежать позора, кто руководил каждым его шагом и вкладывал нужные слова в уста говоривших, а он - слепое орудие, он - Теофил Дадли. И сердце у него вновь сжалось от ужаса.
   Однако его опасения не оправдались, и леди Гонорию похоронили со всей пышностью, на которую она могла рассчитывать.
   - Кто мог знать, что это случится! - восклицала дама в странной чёрной шляпе, до того укутанной чёрной вуалью, что походила на разворошенный свёрток мануфактуры. - Мы были у неё в гостях как раз в этот день.
   - А ведь она несколько раз жаловалась на то, что у неё кружится голова, - напомнила дама неопределённого возраста.
   - Теперь я буду с опаской ходить по этим ужасным лестницам, - призналась дама с одышкой. - Мне уже два раза казалось, что я вот-вот упаду.
   Прочие дамы и джентльмены почтительно слушали ближайших подруг покойной.
   Мистер Дадли был бледен от страха и переживаний. Чем ближе был конец церемонии, тем больше он страшился, что именно сейчас, перед тем, как гроб опустят в могилу, тот самый, кто до сих пор покровительствовал ему, отвернётся от него, и тогда последует расплата за содеянное. Ему стало не хватать воздуха, словно его уже вешали, и он едва не упал. Однако его состояние вызвало общее сочувствие, и все наперебой выражали ему своё соболезнование.
   Когда после тяжёлого дня, казавшегося бесконечным, супруги вернулись домой, мистер Дадли не сразу прошёл к себе, как это было в его обычае, а со злостью повернулся к жене.
   - Утрите слёзы, Элизабет: вас уже никто не видит! Передо мной вам незачем притворяться.
   - Вы несправедливы, Теофил, - отозвалась охваченная горем женщина. - Я очень любила вашу мать.
   Мистер Дадли хотел возразить, но вдруг понял, что она говорит правду. Как это ни странно, но, оказывается, она приходила к его матери так часто не только из желания доказать окружающим, что в их семье всё обстоит благополучно, а из-за искренней симпатии к ней. Это было удивительно и совершенно непонятно. Не сказав ни слова, он ушёл.
   Элизабет почувствовала, что со смертью свекрови её жизнь сразу резко изменилась. Теперь ей казалось, что они с дочерью стали очень одиноки и беззащитны.
   У мистера Дадли имелось сердце, которое было способно сжиматься или трепетать от страха и волнения, но, должно быть, оно было сделано из невероятно прочного материала, потому что не разорвалось от потрясения, когда ему сообщили, что состояние леди Гонории уменьшилось более, чем в два раза из-за падения акций, в которые оно было вложено. Наследник еле совладал с собой, чтобы не закричать от отчаяния. Его мать оказалась непростительно глупа, так безрассудно распорядившись своими деньгами! Что же она сделала?! Родная мать, так хорошо помогавшая ему при подготовке к убийству, жестоко отомстила ему после смерти! Он был совершенно ошеломлён, сломлен духом, раздавлен, унижен и, что ещё хуже, отдан на казнь старому мерзкому ростовщику.
   С какой же тяжестью на душе шёл мистер Дадли к Смиту!
   Старик, благополучно разрешивший свои денежные дела, теперь готовился к отъезду, чтобы в условленном городе, в условленной гостинице, в условленный час обменять деньги на сына.
   - Принесли деньги, ваша светлость? - осведомился он, возвращаясь к обычному кривлянью.
   - Смит, я получил меньше, чем рассчитывал, - хрипло проговорил его присмиревший клиент.
   - На сколько же меньше, мой сиятельный наследник?
   Мистер Дадли подумал, что неплохо было бы оказаться его наследником. Он еле слышно выговорил сумму, которой располагал.
   - Это совсем не то, о чём мы условились, - заметил ростовщик.
   - Но ведь вы не сомневаетесь в богатстве моего дяди? - в отчаянии выкрикнул мистер Дадли. - Когда старик умрёт, вы получите всё сполна.
   Смит устремил на него глаза, сразу ставшие очень колючими.
   - А когда он умрёт? - спросил он.
   Мистер Дадли застыл от ужаса, а его мучитель рассмеялся.
   - Я вам уже говорил, любезнейший, что нельзя быть уверенным в том, чего не имеешь в своих руках, и вы должны были убедиться в этом на примере наследства, которое только что получили. А что если и наследство вашего дяди дойдёт до вас в сильно урезанном виде?
   "Он намекает на дочь этой гнусной девки Элизабет Дэвис", - подумал мистер Дадли и задался вопросом, уж не мстит ли ему бывшая воспитанница его матери, как уже отомстила мать. С того дня, как он задумал убийство, им овладело мистическое чувство, заставлявшее в каждой фразе и каждом поступке окружавших его людей видеть указание к действию. Теперь в своих неудачах он тоже видел чью-то волю.
   - Я его единственный наследник, - сказал он как можно более убеждённым тоном.
   - Полно! Он может выбрать своим наследником кого угодно, хоть, к примеру, меня.
   Старик затрясся от смеха, а у предполагаемого наследника зашумело в ушах.
   - Идите, уважаемый, - сказал Смит, отсмеявшись, - и доставьте мне остальную часть оговоренных нами денег. А за то, что уже принесли, получите ваши расписки.
   Ростовщик мог и подождать, с удовольствием наблюдая, как сумма долга возрастает благодаря процентам, но он был непреклонен в делах и, если твёрдо указывал кому-то, к какому сроку надо уплатить долг, никогда не поддавался на мольбы о пощаде, а к этому молодчику, что стоял сейчас перед ним, подавленный и трепещущий, он был особенно неумолим из-за оскорбительных слов, на которые тот не поскупился при требовании уплатить часть долга.
   - Жду вас с деньгами... - Смит запнулся, прикидывая, какое время дать этому молодчику. - Думаю, что три месяца я могу подождать. Итак, через три месяца вы придёте сюда с остальными деньгами.
   Мистер Дадли вышел от старика в менее смятённом состоянии духа, чем в первый раз. Всё-таки за три месяца могло произойти очень многое, а если само по себе ничто к его благу не произойдёт, он сам неспешно поможет себе в своей беде. Откуда он мог получить деньги? Пожалуй, только от дяди. А как заставить старика раскошелиться?
   Нетрудно догадаться, какая мысль пришла в голову человеку, уже совершившему убийство, не повлекшее наказания. Если очень хорошо постараться и до мельчайших деталей обдумать то, что он собирался сделать, то никто не усомнится, что лорд Бингли самым естественным образом умер от старости. Единственное затруднение вызывало существование в доме его дяди девочки. Если сэр Роберт успел составить завещание в её пользу, то смерть старика будет выгодно этой негодяйке Джейн и её хитроумному папаше. Вот если бы ребёнок заболел скарлатиной и умер, опрокинул на себя бак с кипятком, упал в речку и утонул на глазах у няньки...
   Предаваясь таким утешительным грёзам, мистер Дадли медленно прогуливался по пустынным окраинным улицам города, где никто из знакомых не мог его встретить, вновь не замечая, что за ним крадучись следует какой-то человек.
   Почтенный владелец таверны "Весёлая лошадь", пребывавший всё это время в приподнятом настроении благодаря удачному осуществлению части своего плана, приступил к следующему его этапу. Теперь ему требовалось вовлечь в развёртывающиеся по его сценарию события не подозревавшего о его существовании мистера Дадли. Если бы тот узнал про свою вторую тень, не имея понятия о её намерениях, его охватил бы ужас, потому что нечистая совесть сейчас же нашептала бы ему, что близится час разоблачения и расплаты, а на самом деле мистер Паркер был тем самым якорем спасения, который он разыскивал. Эти два человека нуждались друг в друге, но пока об этом знал лишь один из них.
   Мистер Паркер не был наделён талантами, но имел хитрый изворотливый ум и житейскую сметку. Когда близилось время возвращения капитана Линча, он не бросился к нужному человеку с выгодным предложением, потому что не знал точно, выполнил Палтус свою часть работы или оплошал, как последний недоумок. Он привык действовать обдуманно и наверняка. Сговорись он с обделяемым наследником лорда Бингли заранее, он оказался бы в очень сложном положении в случае, если его друг Бешеный не попался бы в предназначенную ему ловушку. Но и терять время зря не хотелось. Мистер Паркер почувствовал вкус к интригам и уже не мог предаваться бездеятельности, если можно было что-то предпринять. Чтобы подготовить почву для близкой уже работы, ему захотелось узнать поближе своего будущего помощника. Он уже выяснил о нём достаточно, чтобы увериться, что этот человек охотно примет его предложение, однако мог и просчитаться. Вдруг этот игрок и развратник придёт в ужас от того, что ему скажут? Будет ли это остатком совести или прозаической трусостью, оба такие качества в равной мере помешали бы ему согласиться. Исходя из этих соображений, владелец таверны преспокойно оставил своё заведение на попечение жены и буквально прилип к человеку, которого собирался облагодетельствовать. Он сопровождал его к старому ростовщику, когда тот потребовал срочного возврата долга, и, не присутствуя при их разговоре, по изменившемуся облику должника понял, что случилась катастрофа. "Проигрался, голубчик, а денег тебе не дали", - решил он с довольной усмешкой. Внезапная смерть леди Гонории вызвала у него такие же мысли, как у старого Смита, и он с радостью подумал, что "голубчик", пожалуй, далеко пойдёт. Как же он жалел, что не мог караулить сутки напролёт, а потому не уследил, куда ходил молодчик в ночь гибели его матери! Но последовавшее вслед за этим посещение ростовщика он не пропустил, а сейчас вновь крался за своей жертвой, размышляя о своих впечатлениях.
   "Он не весел и не спокоен, - рассуждал мистер Паркер, - значит, своей цели не достиг. Это хорошо. Но и отчаяния в нём не заметно. Это плохо. Хмурый и озабоченный, бесцельно слоняется по улицам, словно в раздумье. Это не просто хорошо, а прямо-таки отлично. Тебе нужны деньги, но не сию минуту - вот что всё это означает".
   Одно смущало хитроумного человека: удастся ли потребовать с мистера Дадли плату за свою услугу или, наоборот, тот потребует с него деньги. А действовать было уже пора, потому что капитану Линчу было назначено всего три недели отсутствия.
   Будущий клиент мистера Паркера, не подозревавший, что первое и главное его затруднение так легко разрешимо, вернулся домой, не имея в голове ни одной идеи. До вечера он пытался что-нибудь сообразить, а потом им овладела такая тяга к карточному столу, что он вскочил и вышел на улицу. Голос рассудка шептал ему, что играть не следует, что от него требуют заплатить громадный долг, что у него имеется множество долгов, оплаты которых пока не требуют, но могут потребовать со дня на день, что он опять проиграет и ещё более ухудшит своё положение, что он... Но этот тихий шёпот заглушался властным зовом игры.
   "Я отыграюсь, - думал он. - Если действовать разумно, не зарываться, не рисковать зря, то я обязательно отыграюсь. Может, сегодня мне так крупно повезёт, что я смогу сразу же заплатить старому мерзавцу то, что он имел наглость потребовать. Завтра с утра приду к нему и швырну в его гадкую харю деньги. Или лучше не так. Лучше не отдавать ему ту часть, которую я должен вернуть через три месяца, а отыграть всё, что я ему должен, и уплатить весь долг сразу. Вот это было бы здорово! Я так и чувствую, что на этот раз удача будет на моей стороне".
   Когда под утро мистер Дадли вышел из игорного зала, он был бледен и растерянно озирался. Если бы поблизости оказался наблюдатель, хотя бы и не из проницательных, он бы сразу же понял, что видит сильно проигравшегося человека.
   Игрок медленно шёл по ещё тёмной улице, пытаясь унять дрожь в руках, которая не отпускала его всю ночь. Надежды сменились отчаянием: денег не только не прибавилось, а, наоборот, у него появился новый достаточно крупный долг. Положение становилось безвыходным. Если он не найдёт способа добраться до денег дяди, то он погиб.
   Он остановился около какого-то грязного дома, сам не зная зачем.
   - Хорошо, договорились, - услышал он тихий голос. - Я посмотрел на девочку. Она подойдёт. Приведёте её ко мне через две недели, но не к самой таверне. Условимся так...
   Очевидно, дальнейшие переговоры велись шёпотом, потому что мистер Дадли ничего не мог уловить. Он был заинтригован. Если он правильно понял то, что услышал, он бы и сам обратился к говорившему с подобной просьбой.
   - Конечно, - вновь послышался шёпот.
   - Только убедитесь, что никто вас не видит.
   Мистер Дадли не мог определить, сколько человек заняты беседой. На всякий случай, чтобы его не заметили, он постарался вжаться в стену дома.
   - Имейте в виду, что вы первый будете отвечать, если...
   - ... но ребёнок должен исчезнуть навсегда.
   - На этот счёт будьте уверены. Сами не попадитесь... Пошла к бабушке и пропала.
   - Я сделаю всё, как договорились.
   - Желаю удачи нам обоим. До встречи.
   Из-за дома, очевидно, из задней двери, появился какой-то человек и неспешно зашагал прочь. Мистер Дадли последовал за ним, больше всего опасаясь упустить его из вида, потерять. Тогда вместе с ним исчезла бы отличная возможность избавиться от ненавистного ребёнка, может быть, единственная возможность сделать это, оставшись вне подозрений. В возбуждении он даже сразу придумал, каким образом девочка исчезнет, не вызвав особого переполоха. В этом ему поможет тот самый бесчестный папаша-моряк, пристроивший свою умирающую любовницу и их младенца к сэру Роберту.
   Мистер Паркер нарочно шёл медленно, чтобы его помощник, компаньон или, проще говоря, пешка в задуманной игре, не смог его потерять. Только что он великолепно провёл сам с собой разговор о похищении девочки, и мистер Дадли идёт теперь за ним, чтобы и самому воспользоваться такими же услугами. Не хватало только, чтобы этот молодчик упустил его и не смог найти. Как второй раз указать ему на себя?
   Чтобы быть всё время на виду, мистер Паркер даже останавливался чтобы поправить башмак, посмотреть на вывеску или просто постоять, будто бы любуясь небом. Краем глаза он убеждался, что клиент поджидает его поблизости. Он чувствовал свою власть над ним и упивался этим.
   Мистер Дадли, как овечка на привязи, послушно дал вывести себя на окраину города, потом последовал за своим вожатым по дороге к морю до самой таверны "Весёлая лошадь". Им овладело прежнее убеждение, что над ним властвуют какие-то силы, подсказывая ему и другим, как действовать и что говорить. Разве возможно такое совпадение, что похититель детей возник на его пути именно тогда, когда ему необходимо избавиться от ребёнка? Он почти физически ощущал, что не он выбирает в жизни дорогу, а кто-то другой, что его ведут к цели, до которой самому ему было бы не добраться. Надо отдать должное, на этот раз он был прав.
   Мистер Паркер когда-то был не прочь познакомиться с племянником старого лорда поближе и готов был засвидетельствовать, что Элизабет Дэвис путалась с моряком и даже одно время жила в его таверне, где этот моряк её посещал, однако его показания не потребовались, и теперь он был этим очень доволен. Нехорошо бы получилось, если бы он выступил и в роли свидетеля, и в роли похитителя детей. Это могло бы навести мистера Дадли на подозрение в его личной заинтересованности в деле, а он хотел, чтобы вся инициатива исходила от промотавшегося красавчика. И без того оставалось опасение, что Мэри, передавая его рассказы о моряке, упоминала название его таверны или её месторасположение. Но теперь ничего не изменишь, придётся рисковать.
   Мистер Паркер взялся за ручку двери, а потом, словно бы случайно, обернулся и принялся осматриваться по сторонам. После этого он сделал вид, что поправляет что-то возле вывески, давая понять следовавшему за ним человеку, что он здесь хозяин, а не постоялец, и вошёл внутрь, уверенный, что теперь его клиент знает, к кому ему обратиться со своим делом. Он не ждал, что тот последует за ним сейчас, ведь совершенно очевидно, что к трудному разговору о похищении ребёнка надо подготовиться. Каково же было его удивление, когда дверь отворилась и в зале для посетителей появился мистер Дадли.
  

Глава 33

Трудные переговоры

   Мистер Дадли не был настолько глуп, чтобы не сообразить, из какого источника поступали к нему сведения сначала о моряке, с которым сошлась Элизабет Дэвис, потом о планах этого моряка, поместившего свою любовницу с ребёнком в доме старого лорда Бингли. Он и верил и не верил этим сведениям. Девушка была слишком чиста и невинна, чтобы кидаться в объятия первого встречного, но, оказавшись на улице без средств к существованию, могла стать добычей кого угодно. Почему бы вдруг кому-то вздумалось её опорочить и даже предложить лично подтвердить эти факты? Легко поверить тому, что для тебя выгодно и чему хочешь верить, чтобы загрязнить погубленную тобой душу и этим несколько оправдать себя, поэтому мистер Дадли решил принять дошедшие до него слухи за истину. Когда же речь зашла о наследстве сэра Роберта или хотя бы части наследства, то он позволил себе всем сердцем поверить в правдивость полученных сведений, сильно встревожился и начал подумывать, как бы ему познакомиться со своим таинственным доброжелателем и устроить его встречу с дядей. Смерть матери и всё то, что ей предшествовало, вынудили его отвлечься от этих забот. Теперь, обнаружив, что похититель детей вошёл в таверну на берегу, он поневоле вспомнил, что человек, который поведал Мэри подробности жизни Элизабет Дэвис, содержит таверну. Лакей даже говорил её название, только память у Адама не отличалась цепкостью, поэтому это была то "Мёртвая лошадь", то "Хромая лошадь", то "Усталая лошадь", словом, название было связано с какой-то обиженной судьбой лошадью. Прочитав на вывеске "Весёлая лошадь", мистер Дадли сначала усомнился, эта ли таверна имелась в виду, но быстро сообразил, что вряд ли на берегу найдётся много таверн, названных в честь какой-то лошади, и, в конце концов, лошадь всегда остаётся лошадью, будь она весела, устала, хрома или даже мертва. Однако почему владелец этой таверны так печётся о его делах и как могло случиться, что он же оказался тем самым лицом, которое было ему сейчас необходимо? Не потому ли, что его направила к нему та же невидимая рука, которая помогала ему всё это время? И мистер Дадли, не раздумывая и не сомневаясь, вошёл внутрь.
   Он оказался в большой комнате, уставленной аккуратными столиками, опрятной, чистой и уютной, что не слишком соответствовало ожиданию охваченного мистическими чувствами посетителя. Тот самый человек, за которым он шёл, повернулся к нему, и он смог как следует его рассмотреть. Это был мужчина лет сорока с невзрачной, бесцветной, унылой внешностью. В глубине души мистер Дадли почувствовал лёгкое разочарование. Посланца судьбы он воображал совсем другим. Однако сам по себе этот человек не был ему нужен, от него требовалась лишь услуга того же рода, которую он оказывал кому-то, с кем шептался у дома на тёмной улице.
   - Рад видеть вас в моём заведении, - проговорил хозяин. - Мы ещё не открылись, но я охотно обслужу вас. Не припомню, были ли вы у нас прежде. Надеюсь, вам понравится и вы станете нашим постоянным клиентом. Что желаете?
   Мистер Дадли заказал вина и сел за ближайший столик. Он был сбит с толку приёмом. Как ему начать сложный разговор? Вдруг его не станут даже слушать? Не так-то просто сказать человеку: "Я подслушал, как вы договаривались о похищении ребёнка. Я хочу обратиться к вам с той же просьбой".
   Мистер Паркер ждал, делая вид, что перетирает стаканы. Он не понимал, почему посетитель молчит. Раз он не стал ждать и сразу вошёл сюда, надо приступать к главному. Или он хочет приглядеться к человеку, с которым ему предстоит иметь дело?
   Из внутренней двери вышла Исидора, услышавшая, что в общем зале кто-то есть.
   - Дорогая, займись пока другими делами, а я сам обслужу нашего гостя, - любезно проговорил муж.
   Женщина поняла, что это не просто клиент, и поторопилась скрыться, опасаясь, как бы её нежелательное появление не навлекло на себя гнев её повелителя.
   "Хотелось бы мне знать, долго этот молодчик собирается рассиживаться здесь попусту? - подумал мистер Паркер. - Если смерть матери на его совести, то он уж слишком со мной нерешителен. Неужели это было всё-таки счастливое совпадение, что наследство подоспело прямо к сроку? Вот уж верно говорят, что дуракам везёт".
   - Я боюсь ошибиться, сэр, но мне кажется, что я вас знаю, - заговорил он, желая подбодрить клиента. - Вы не мистер Дадли?
   - Да, это я, - отозвался тот.
   Два пристальных взгляда встретились и разошлись в разные стороны.
   Мистер Паркер ждал, ждал и мистер Дадли.
   - Сам того не желая, я оказался случайно вовлечён в ваши дела, сэр, - вновь заговорил владелец "Весёлой лошади". - Ведь вы пришли именно поэтому, не правда ли?
   Мистер Дадли ухватился за подсказку.
   - Да, мне, действительно, говорили, что та девушка, которая воспитывалась в доме моей матери, а потом попыталась оболгать меня, одно время жила в вашей таверне. Ходили слухи о её связи с каким-то моряком. Но слухи имеют свойство обрастать подробностями, которых не могло иметь места в действительности, а так как мне ссылались на вас, то я и пришёл узнать правду. Бедная Элизабет пошла по дурной дороге и поплатилась за это, но я надеюсь, что она не была так коварна, как об этом говорят. К счастью, до моей бедной матери эти слухи не дошли, и она умерла спокойно.
   Мистер Дадли говорил это в обычной своей мягкой манере, но на последнем слове осёкся, потому что едва ли смерть его матери можно было назвать спокойной. К счастью, хозяин таверны, похоже, не обратил на это внимания, а возможно, он не знал ни подробности смерти леди Гонории, ни вообще о самом факте её смерти.
   Мистер Паркер слушал его с самым скорбным видом, какой только мог придать своему лицу, а именно это выражение ему удавалось лучше всего.
   - Примите мои соболезнования, сэр, - сказал он. - Печально это слышать. Так ваша мать умерла? Женщина, о которой вы говорите, как-то упомянула о ней при мне.
   - Так это правда? - против воли воскликнул мистер Дадли. - Элизабет Дэвис жила здесь?
   - Да, женщину с этим именем привёл ко мне один из частых моих посетителей и поселил в одном из номеров. К несчастью, бедняжка была больна. Моя жена ухаживала за ней, но ей становилось всё хуже, а после рождения ребёнка она совсем ослабела. Мы думали, что она так и умрёт у нас, но неожиданно она исчезла вместе с дочерью, своей и того моряка.
   - Так это его дочь? - спросил мистер Дадли, забывшись
   - А чья же ещё, если, по сути, эта женщина была его женой? Я-то сперва думал, что он её бросил и она решила разжалобить свою бывшую благодетельницу, а потом, как я узнал, сэра Роберта Бингли, но...
   - Что же оказалось на самом деле? - жадно подхватил племянник лорда.
   - То, что я узнал потом, очень неприятно, сэр. Я бы не стал говорить об этом, если бы дело не касалось состояния сэра Роберта. Когда речь идёт о таких огромных деньгах, которые хотят обманом отнять у законных наследников, молчать нельзя. Если бы Элизабет Дэвис была права в своих обвинениях, вы уж меня простите, сэр, и окажись эта девочка вашей дочерью, я бы ещё подумал, вмешиваться ли в это дело, но мне известно совершенно точно, что её ребёнок - дочь того моряка. Оказывается, это он тайно увёл свою любовницу и их ребёнка из моей таверны и проводил сначала до дома вашей матери, а потом до дома вашего дяди. Он ждал поблизости, а когда убедился, что сэр Роберт принял Элизабет к себе, понял, что его план удался. Я бы, разумеется, ничего об этом не узнал, если бы моряк в пьяном виде не выболтал все свои секреты и не стал рассуждать о своих надеждах на то, что старый лорд удочерит его Джейн и сделает своей наследницей.
   До мистера Дадли эта история дошла в таком искажённом до гротескности виде, что её первоначальная простота вернее всего убедила его в её истинности.
   - Я вам очень благодарен, мистер...
   - Паркер, - подсказал хозяин.
   - Я вам очень благодарен, мистер Паркер, - повторил племянник сэра Роберта. - Надеюсь, что вы не откажетесь повторить ваш рассказ в присутствии моего дяди.
   Если бы у владельца "Весёлой лошади" физиономия была столь же жизнерадостна, как у этого животного, то она бы сейчас вытянулась, но, поскольку она всегда отличалась унылостью, то впечатление, произведённое на него словами проклятого молодчика, осталось последним незамеченным.
   "Уж не собирается ли он отделаться так легко? - возмущённо думал мистер Паркер. - И это после всех моих трудов? Я должен стараться для этого негодяя, а он пальцем не шевельнёт, чтобы помочь мне в моих делах? Не хочет ли он преспокойно оставить девочку теперь уже известных родителей на милость своего дяди? Тот не вышвырнет её на улицу, это ясно, но и не сделает своей наследницей, что чёртову племяннику и нужно".
   - Я всегда к вашим услугам, сэр, - ответил он. - Но я не думаю, что моё свидетельство вам понадобится. Сэр Роберт, как я слышал, так очарован прелестным ребёнком, что не пожелает со мной говорить.
   Он бы добавил "и так настроен против вас", но не решился на такое дополнение из боязни, что выдаст, насколько хорошо ему известны дела мистера Дадли.
   - Возможно... - начал было его гость с надеждой в голосе.
   - Думаю, что он не пожелает со мной встретиться, - перебил его мистер Паркер.
   - Возможно, - согласился мистер Дадли уже без всякой надежды в голосе.
   "Да когда же ты решишься? - мысленно понукал его хозяин таверны. - Скажи, что желал бы избавиться от девчонки. Хотя бы намекни, что она тебе мешает. Да решись же ты наконец начать, а я тебе сейчас же помогу".
   "Как мне быть? - терзался мистер Дадли. - Дядя, конечно, не согласится увидеться с человеком, который хочет сказать нехорошую правду об Элизабет. Для него лживые уверения умирающей распутницы дороже правдивого рассказа здравствующего владельца таверны. Если бы они каким-то чудом и встретились, дядя не поверит ни единому его слову. Он решит, что этого человека подослали к нему с тем, чтобы оклеветать бедняжку. Бедняжка! Хороша бедняжка! Вот хитрая бестия! Даже если бы она не лишилась покровительства моей матери из-за меня, она всё равно покинула бы дом ради этого моряка, с которым, конечно, уже была к тому времени знакома, раз он сразу же привёл её в таверну. Она была порочна с самого начала. А дядя, разумеется, решит, что я нанял мистера Паркера, чтобы оправдаться".
   - Я так думаю, что сэр Роберт в любом случае не откажется удочерить девочку, - задумчиво проговорил изнывающий хозяин "Весёлой лошади".
   - Почему? - быстро спросил мистер Дадли, от прежней мягкости которого ничего не осталось.
   - Вам я не могу этого сказать, сэр, - ответил мистер Паркер в таком замешательстве, что и слепому стало бы ясно, насколько близко касается его гостя то, что он не решается сказать, а уж зрячему бросилась бы в глаза наигранность этой реплики.
   Мистер Дадли был слишком заинтересован в каждом слове своего собеседника, а потому слепо слушался каждой его подсказки.
   - Что же вам мешает, мистер Паркер? - сейчас же спросил он. - Раз дело касается меня... или моего дяди, вы смело можете говорить, как бы ни были неприятны сведения.
   Хозяин только этого и ждал.
   - Прошу не обижаться на мои слова, сэр, но ходят слухи... ходят упорные слухи... Сэр Роберт слишком известен в городе, поэтому посетители моего заведения не раз об этом говорили. Одним словом... словом... Мне очень трудно решиться повторить то, о чём они говорят.
   Ему доставляло удовольствие тянуть с ответом, потому что его слушатель мучился от нетерпения.
   - Так какие же слухи ходят в городе о моём дяде?
   - Говорят, что он не случайно проявляет такую заботу об этом ребёнке. Говорят, что Элизабет Дэвис была его незаконной дочерью, а значит, кто бы ни был отцом девочки, для сэра Роберта она внучка.
   - Чушь! - отрезал мистер Дадли почти со злобой.
   "Вот каким ты, оказывается, бываешь! - сказал себе хозяин. - Я-то видел тебя всяким, но таким - никогда. Теперь я убеждён, что мы с тобой столкуемся".
   - Это неправда, - сказал его гость спокойнее. - До меня доходили эти сплетни, но моя мать ручалась, что это не так.
   - Как можно ручаться за другого? - пожал плечами мистер Паркер.
   "А, в самом деле, как можно ручаться за другого? - повторил про себя мистер Дадли, словно загипнотизированный невзрачным хозяином таверны. - Мать могла и не знать, а если знала, то опровергала бы это слухи точно так же, как если бы была уверена в их лживости. Для неё честь семьи была дороже всего. Была. Если бы мне знать заранее, в каком состоянии её денежные дела, она жила бы сейчас спокойно и благополучно. Она сама во всём виновата. Да-да, это она всё время подсказывала мне, что я должен сделать. Головокружение. Она сама заговорила о том, что у неё кружится голова".
   - Что же мне делать? - спросил он.
   "Не мне же тебе подсказывать, - подумал мистер Паркер, кляня нерешительность своего клиента. - Неужели этот недоумок не понял, что я имел в виду, когда на разные голоса шептал у него под боком?"
   - Не знаю, что вам и сказать, - медленно проговорил он, глядя на гостя так, словно он и хотел бы кое-что предложить, но не решается. - Если бы в таком положении оказался я...
   Мистер Дадли оживился.
   - Что бы вы сделали, если бы оказались в таком положении?
   - Мне легче, потому что в мою таверну заглядывают люди разного сорта. Если бы кто-то попытался меня ограбить, а иначе замысел того моряка не назовёшь, то я бы воспользовался услугами какого-нибудь подходящего человека.
   - Убийцы? - брякнул мистер Дадли.
   Хозяин едва не подскочил и в испуге обернулся к двери, но никто в этот ранний час сюда не заглянул.
   - Вы очень неосторожны, сэр, - сказал он. - Я никогда не имел дело с убийцами и не собираюсь иметь с ними дело и впредь. Я не могу ручаться за своих посетителей, но мне бы очень хотелось, чтобы среди них не оказалось ни одного человека, совершившего этот грех. Нет, я бы не прибегнул к помощи убийцы.
   - Что же вы сделали бы? К кому бы вы обратились?
   - К тому, кто может устроить судьбу ребёнка, особенно девочки, к её же благу. Здесь она мешает, а есть места, где её появление встретят с радостью. Девочка, о которой мы говорим, очень красива, и её красота не померкнет со временем, как это иногда бывает. Там, куда её отвезут, она будет пользоваться всеми доступными земными благами, кроме свободы, но, поверьте мне, она не будет о ней и помышлять. Не зная другой жизни, она будет там счастлива.
   - Я не знаю, о чём вы говорите, мистер Паркер, но, если там она будет жива и довольна своей жизнью, мне бы очень хотелось, чтобы она там оказалась.
   Хозяин понял, что плату за ребёнка этот преступник-простофиля не потребует, и решил попробовать самому назначить плату.
   - Меня возмутила низость того моряка, и я хочу бескорыстно вам помочь. Я найду человека, который увезёт ребёнка и передаст в нужные руки, но я не смогу заставить его сделать это без всякой платы. Услуги таких людей всегда оплачиваются, причём оплачиваются дорого. Цены могут колебаться, но никогда не опускаются ниже определённой суммы.
   Узнав нижний предел платы за увоз ребёнка, мистер Дадли приуныл, и его бескорыстный помощник сразу решил пойти на уступку.
   - Найти необходимые деньги сразу не всегда возможно, - проговорил он словно в раздумье.
   - Не всегда, - с надеждой согласился мистер Дадли. - Сейчас у меня нет таких денег.
   - Я бы тоже не смог достать их, если бы оказался в вашем положении. Я бы попросил об отсрочке платежа. Думаю, что, узнав о величине наследства, которое вы получите после смерти своего дяди, а все мы желаем ему долгих лет жизни, человек, которого я имел в виду, согласится выполнить свою работу вперёд. Но как только нужная сумма окажется в вашем распоряжении, вы должны будете немедленно связаться со мной. Люди, с которыми вы собираетесь иметь дело, не любят шутить сами и не допускают шуток над собой. Если они узнают, что наследство уже получено, а долг не отдан, они вас убьют.
   - Я принесу деньги, едва только дядя... к моему прискорбию, конечно... умрёт. Как же мне связаться с этим человеком?
   - Это сделаю я. Примерно через две недели я жду его появления здесь. Я сам переговорю с ним и попрошу об этой услуге. Потом нам с вами надо будет встретиться. Я скажу, какую сумму он запросит, и мы договоримся, куда именно вы приведёте ребёнка.
   - Нет, мистер Паркер, я не смогу этого сделать. Никто не должен заподозрить, что я имею к этому какое-то отношение. Не будет ни исчезновения ребёнка, ни похищения. Он покинет дом моего дяди, но так, чтобы это не вызвало подозрений.
   Хитроумный хозяин таверны растерялся. Такого он не ожидал и не знал, как выполнить поставленное условие.
   - Если бы она была хотя бы подростком, то можно было бы создать видимость того, что она сама сбежала из дому к возлюбленному, но такая крошка самостоятельно смогла бы разве что заблудиться.
   - Она не покидает дом одна, - сказал мистер Дадли. - Даже в парке возле дома её всегда сопровождает няня.
   - Как же быть? - терялся в догадках мистер Паркер.
   - Пусть её не похитят, а заберут по праву, - предложил клиент.
   - То есть?
   - Пусть её заберёт отец.
   Мистер Паркер едва не вздрогнул, заподозрив, уж не знает ли его собеседник, какого похитителя детей он имел в виду. Такого не могло быть, но почему же мистер Дадли заговорил об отце Джейн?
   - Что вы имеете в виду?
   - Отец имеет полное право забрать свою дочь, где бы она ни находилась. Возможно, тот человек, о котором вы говорили, согласится за отдельную плату сыграть роль отца девочки.
   Мистер Паркер был бы счастлив такому повороту событий, если бы это было осуществимо.
   - Вы полагаете, что сэр Роберт отдаст девочку незнакомому человеку, который придёт в его дом и объявит себя её отцом?
   - Я не так наивен, как вы полагаете, - возразил мистер Дадли. - Разумеется, мой дядя не отдаст девочку незнакомому человеку, если у него не будет доказательств его прав на неё.
   - Что же вы предлагаете?
   - Когда няня будет гулять с ней по парку и отойдёт достаточно далеко от дома, этот человек подойдёт к ней, скажет, что он отец Джейн и хочет её забрать, подхватит ребёнка на руки и унесёт его, не дожидаясь, пока растерявшаяся женщина начнёт звать на помощь и пока сбегутся люди.
   Мистер Паркер почувствовал уважение к своему гостю, которого прежде считал глуповатым.
   - Тогда никто не заподозрит, что я имею отношение к этому делу, - продолжал мистер Дадли. - Об отце девочки всем давно известно, а дядя, не желавший верить слухам, вынужден будет признать их правоту.
   - Мне это нравится, - сказал хозяин с таким странным выражением, что его гость с удивлением посмотрел на него.
   "Вот до такого я бы не додумался, - признался самому себе мистер Паркер. - Это будет чудесным добавлением к моему плану. Ну, Бешеный, теперь ты не только перевезёшь свою дочь туда, куда я скажу, но и сам её похитишь из дома, где её сделали бы богатой и счастливой. Ты сам, своими руками погубишь собственного ребёнка".
   - Вы очень умный человек, мистер Дадли, - произнёс он, спохватившись. - Мне бы ни за что не додуматься до такого решения, а тому человеку, о котором мы говорим, - тем более. Мы так и поступим. Теперь нам остаётся лишь договориться о времени и месте нашей следующей встречи. Не надо, чтобы кто-то видел, что вы приходите сюда: это вызовет подозрения.
   Когда они обо всём условились и гость ушёл, хозяин таверны засмеялся своим обычным тоненьким смехом. Он чувствовал себя великим и почти всесильным.
  

Глава 34

Радость бытия

   Счастье - явление мало того что непостижимое человеческому разуму, так ещё и капризное. Никто не знает, к кому и когда оно придёт, кого и когда покинет. Бывает, что оно посетит нищего да убогого страдальца, которому, казалось, судьбой предназначено влачить дни с жалобами и проклятиями горемычной своей доле, и, ничего не изменив в его бытие, озарит его дни беспричинной радостью, а лицо - улыбкой. Бывает также, что баловня судьбы, богача, здоровяка, благополучного отца семейства, живущего в довольстве и покое, оно обойдёт стороной, так что ходит этот несчастный счастливчик всю жизнь чернее тучи, ничем не доволен, брюзжит, ворчит и отравляет жизнь близким. Неисповедимы пути твои, Господи, и никто не знает, когда и при каких условиях будет благодарить Тебя или стенать и скрежетать зубами.
   Если бы мистер Паркер был способен кому-нибудь быть благодарен, хотя бы пресловутой судьбе, у него сейчас была такая возможность, потому что всё, им задуманное, осуществлялось с идеальной чёткостью. Он даже был склонен предположить, что жизнь наконец-то решила вознаградить его за все прежние обиды и даёт ему возможность мстить своим обидчикам одному за другим. Кто числится в этом страшном списке? О, если бы он припомнил всех, кто когда-либо досадил ему, причинил неудобство, беспокойство, из-за кого он понёс денежные потери, кто был удачливее его, к кому незаслуженно отнеслись лучше, чем к нему, или кто ещё чем-то вызвал его неудовольствие, список этот был бы бесконечен. В своё время он вернётся к нему и ещё не раз, чтобы выбрать наиболее значимых недругов, но сейчас он наказывает тех, кого ненавидит больше всех.
   Кто остался в живых из экипажа "Эдема"? Филин, конечно, давно умер. Как бы Червяк желал, чтобы он умер в страданиях и нищете! Ян умер в тюрьме. Это большая удача, потому что добраться до него владелец "Весёлой лошади" не столько бы не смог, сколько не набрался бы смелости. Не такой человек был Ян, чтобы дать сыграть с собой злую шутку. И вот не Червяк, а кто-то другой сыграл эту шутку, заставив умереть в тюрьме. Это ли не доказательство, что удача отворачивается от недостойных!..
   Мистер Паркер размышлял сейчас, развалившись в потёртом кресле и наблюдая за женой, которая чистила общий зал, готовясь к приёму посетителей. Прежде ему самому приходилось это делать, потому что наёмная работница не справлялась и с готовкой, и с уборкой, а сам он готовить никогда не умел. Дора успевает всё. Посмела бы она не успеть! Он спас её от голодной смерти, приютил, жалкую, больную, немую, обезображенную, дал работу, а потом и своё имя. Он облагодетельствовал её, и ей жизни не хватит, чтобы отблагодарить его.
   - Чище три в углах, уродина! - прикрикнул он без злобы и без нужды, а лишь для порядка.
   Итак, продолжал он раздумывать, из экипажа "Эдема" остались лишь он сам, Бешеный, Мулат, Один, Джо, Дождливый и Лягушка. О двух последних он ничего не знает, но если когда-нибудь услышит о них, то и они понесут наказание. Джо служит боцманом на каком-то судне и от прежних занятий держится в стороне, может, даже и не вспоминает о них. До времени пусть живёт спокойно. Если бы он больше заботился о мистере Паркере, когда тот был ещё Червяком, защищал его, помогал ему, то он и жил бы себе спокойно до конца своих дней, однако, раз этого не было, то, как бы ни сторонился Джо дурных дел, как бы ни огораживался от прошлого, прошлое само напомнит о себе, а тот, кого называли Червяком, поспособствует этому. Но сперва надо разделаться с другими. Нельзя сделать всё сразу. Конечно, достаточно будет послать письмо твоему капитану, Джо Сноу, где подробнейшим образом изложить, что ты перевозил контрабанду, негров для продажи в рабство, девушек для другого свойства рабства. Такие сведения для тебя, милый Джо, будут страшнее, чем если бы тебя сожгли живьём там, в проклятой Бразилии, как дурачка Тихоню. Только мне бы такая месть радости не принесла. Нет, мне надо своими глазами видеть, какие мучения ты испытываешь. Возможно, и письма не будет, и разоблачение не совершится, а я только начну пугать тебя всем этим, чтобы ты каждый миг ожидал, что именно сегодня, именно сейчас всем станет о тебе всё известно. Ты так измучаешься ожиданием, что захочешь свести счёты с жизнью, лишь бы не дрожать в неизвестности. Да, вот такая месть будет приятна.
   На миг мистер Паркер даже смутился от грандиозности своих замыслов. Начал-то он с малого, заставив Бешеного выплатить ему за люггер двойную цену, и был бы почти доволен этим, если бы тот жалел о потерянных зря деньгах, но лёгкость, с которой Хьюго расставался с ними, вызывала у обворовывавшего его компаньона злость, граничившую с ожесточением, словно тот укорял его в скаредности. А потом появилась Элизабет Дэвис, в которую Бешеный был влюблён, и постепенно мистер Паркер вошёл во вкус и стал развивать настолько грандиозные планы мести, что у самого дух захватывало. Теперь он не сможет остановиться, пока не приведёт задуманное к исполнению. Он и не подозревал у себя такой азарт.
   - Столы хорошо вымыла, гадина? - осведомился он, отрываясь от своих мыслей и желая уделить толику внимания жене.
   Исидора, чувствовавшая, что её муж и повелитель в хорошем расположении духа, усердно закивала.
   - Тогда почему вылупилась, дрянь подзаборная? Иди на кухню, идиотка. Готовься к наплыву посетителей. Я чувствую, что сегодня будет хлопотливый денёк. Поторапливайся! И угораздило же меня жениться на такой образине!
   Когда женщина вышла, мистер Паркер расслабился и позволил себе засмеяться осторожным тоненьким смехом.
   - С Мулатом пока можно не торопиться, - сказал он вслух, но очень тихо, чтобы никто не услышал. - Где он сейчас, я не знаю, но рано или поздно объявится, когда до него дойдёт новость...
   Унылое лицо владельца таверны стало зловещим от счастливой улыбки, появившейся на его тонких губах.
   - Его сын, конечно, умер к вечеру того же дня, когда я его видел. Этот мальчик начал умирать уже при мне, даже до меня. Хотелось бы мне присутствовать при его конце, но... увы... меня бы не поняли. Итак, ребёнок умер, и Мулат об этом рано или поздно узнает. Лучше бы пораньше, но от меня это не зависит. Главное, что узнает. А какой удар его будет ждать, когда выяснится, что сына прикончил Бешеный, его друг, человек, к которому он привёл мальчика и на чьё попечение оставил. Вот уж будет потеха! Может быть, он захочет отомстить за своего щенка и решит убить дружка. Но тогда пусть он узнает о смерти ребёнка попозже, а то мне Бешеный пока нужен живой. Впрочем, Мулат так глуп и неловок, что скорее его убьют, чем он. Я не был бы против.
   Мистер Паркер витал в розовых облаках своих грёз и был до отказа переполнен радостью бытия. Дик, сын проклятого Мулата, умер, и в его смерти виноват Бешеный! Такая удача - большая редкость.
   - Друг мой Бешеный! - ласково прошептал хозяин таверны. - Сейчас я почти люблю тебя. Но я полюблю тебя ещё больше чуть позже, когда ты сделаешь для меня одно приятное дельце. Ты в отчаянии, дорогой мой компаньон. Не знаю, насколько сильно ты беспокоишься о встрече с Мулатом, ведь тебе придётся давать отчёт в смерти его сына, но что ты не хочешь расставаться с "Французом", это точно. Ты бы убил вора, если бы знал, кто украл бриллианты, из-за которых ты лишишься люггера, но зато ты и молился бы а человека, который это поганое суднёнышко тебе вернёт. А я верну его тебе, но с одним маленьким условием. О, ты согласишься на это условие с радостью, ещё благодарить меня будешь за то, что я похлопотал за тебя. Ты, Бешеный, очень изменился, но ради "Француза" ты согласишься с чем угодно и на что угодно. Пока ещё ты ничего не знаешь, и у тебя есть время как следует оплакать свою потерю. Так плачь как можно горче. Ты был на себя не похож, когда пришёл докладывать мне о пропаже камней, а когда ты вернёшься через три недели, то, наверное, я тебя сразу не смогу узнать. Горе старит, и ты будешь седым от переживаний, с глубокими морщинами, угасший, безразличный ко всему, что не относится к твоему люггеру.
   Мистер Паркер не мог усидеть на месте и принялся расхаживать по залу, чтобы в движении дать выход своему счастью, иначе оно задушило бы его.
   - А тебе, Один, тоже ждать не так уж долго. Ты не забыт. Я ненавижу тебя больше всех. Но тебя я предоставлю заботам другого человека. О, Филин, ты оказал мне большую услугу, когда выколол карту на его груди. Жаль, что ты не сможешь узнать, какую службу она сослужит. Ты бы корчился от ужаса.
   И вновь раздался тоненький осторожный смех. Хозяин таверны пришёл в такое блаженное состояние, что крикнул:
   - Эй, Дора, подай мне стакан лучшего вина и кусок окорока посочнее! Да пошевеливайся, скотина!
   Он был счастлив, а предвкушение грядущих событий подавало надежду, что счастье задержится у него в гостях надолго.
  
   По всем расчётам владельца "Весёлой лошади", капитан Линч должен был стенать и скрежетать зубами, страдая от предстоящей разлуки с любимым "Французом", поэтому не мешало бы уделить внимание этому судну. Настроение, которым были охвачены почти все его обитатели, представляло разительный контраст с настроением мистера Паркера, хотя и имело то же название. В то время как хозяин таверны сидел в общем зале, наслаждался собственной удачей и придирался к жене, Хьюго сидел в тени тента на палубе своего люггера.
   - Свежий воздух для тебя сейчас очень полезен, - говорил он счастливо улыбающемуся мальчику, бледному, слабому, но живому, и сам улыбнулся широкой улыбкой, не стесняясь ни своих подчинённых, ни отсутствию зуба, выбитому в знаменательной драке много лет назад. - Это я узнал от одного очень умного человека.
   - Филина, - брюзгливо подсказал Дед, поправляя мальчику подушку.
   - Да, Филина, - подтвердил капитан. - И я на собственном опыте убедился в его правоте. Я был тогда очень болен, и старик за мной ухаживал, а он умел это делать и лечил славно. И вот когда я уже чувствовал, что зверею в каюте славного Джо, он велел перенести меня на палубу. И я сразу ощутил, что начинаю оживать. Лежим мы себе с Одином, болтаем, смотрим, как вокруг суетятся люди...
   - Один тоже был болен? - спросил Дед.
   - Да, он в то время лечил нос, потому что налетел на мачту во время ночной вахты.
   - Ловко! - воскликнул Обезьяна. - Теперь буду осторожнее, а то вон что, оказывается, бывает. Слышишь, Мышонок?
   - По секрету скажу, что это ему капитан врезал по затылку, когда застал спящим на вахте, а тот не сообразил ничего лучшего, как ткнуться носом в поручень.
   - Не вздумай спать на вахте, Мышонок! - предупредил Обезьяна.
   Белокурый верзила-матрос перевёл взгляд на приятеля.
   - И я тоже не засну, не волнуйся, - ответил Обезьяна. - Мне мой нос слишком дорог.
   И он состроил целую серию гримас в подтверждение. Смешливый Акула чуть не умер от такого зрелища, а подошедший Херувимчик таким образом выразил своё мнение, что капитан жестом отослала его прочь.
   - Ты не устал, Дик? - спросил Коротышка, опасаясь, что после тишины и покоя каюты мальчику будет вредна поднявшаяся вокруг него суета.
   - Нет, - ответил Дик.
   - Слишком шумно, - сказал Дед, понявший мысль матроса, и в упор поглядел на Обезьяну.
   Прощальная гримаса показала всем, что матрос расстаётся с мальчиком только под давлением обстоятельств. Мышонок кивнул больному и последовал за другом.
   - И как он ухитряется так двигать носом? - недоумевал Попугай. - Носом. Двигать носом. И губами. Да, губами...
   - Ты не забыл, что на вахте? - спросил Мистер Диксон. - Я теперь узнал, как поступают с нерадивыми вахтенными.
   - Да я же не сплю, - возразил Попугай, уходя.
   Было слышно, как он бормочет:
   - Не сплю. Да, не сплю...
   - А тебе что понадобилось? - спросил Хьюго у Палтуса.
   Юноша стоял возле, глядя на мальчика со своей обычной бессмысленной улыбкой.
   - Я хотел спросить, не надо ли чего, - ответил он. - Может, воды принести? Хочешь пить, Дик?
   - Не хочу.
   - И этот тут как тут! - проворчал Дед. - Обедать мы сегодня, как видно, не будем?
   - У меня работа кипит, - ответил кок. - И кастрюли тоже кипят.
   - Если я закиплю, то тебе, Танцор, не поздоровится, - предупредил капитан.
   - Да, Питер, признано многими, что доводить до кипения капитана не следует, - солидно заметил Мистер Диксон. - Это тебе не кастрюля.
   Все засмеялись.
   - Выздоравливай поскорее, Дик, а то мне без твоей помощи трудно, - ласково сказал мальчику негр. - Смотри.
   И он несколько раз подпрыгнул. Без музыки этот кусочек танца выглядел странно.
   - Ухожу, капитан, - объявил он.
   Хьюго был счастлив с той самой минуты, когда хрипящий ребёнок, борющийся за каждый глоток воздуха, весь покрылся потом, задышал ровно и спокойно уснул, Коротышка объявил, что Дик будет жить, а Мистер Диксон объяснил, что доктора называют это явление кризисом и кризис благополучно миновал. Это было настолько удивительно, что сперва все боялись говорить вслух, что мальчик выживет, чтобы не спугнуть удачу, ведь он был очень слаб. Но с каждым днём становилось всё яснее, что выздоровление будет полным и в самом скором времени. Сегодня капитан сам вынес его наверх, помня, что Филин переводил выздоравливающих на палубу.
   - Я думаю, что тебе надо поспать, Дик, - сказал Хьюго, кладя руку на голову мальчика. - Ты посидишь с ним, Дед?
   - Иди, капитан, - ответил старик. - Не беспокойся о нас.
   Хьюго и сам бы с удовольствием остался с ребёнком, но надо было приглядеть за судном. Казалось, что всё было в полном порядке и все счастливы появлению мальчика на палубе, ведь это доказывало его выздоровление, однако кто-то из приветливо улыбающихся людей ткнул Дика ножом в спину и столкнул вниз, чтобы успеть скрыться, смешавшись с остальными матросами. Этот же человек украл камни. Кто же он? Червяк решил, что самым подозрительным выглядит Мистер Диксон, но Хьюго не верилось, что этот человек мог его обворовать. Ударил мальчика ножом точно не он, потому что был в это время внизу с ним и Дедом. Разве только у него есть сообщник? Бриллианты на огромную сумму для многих представили бы непреодолимый соблазн.
   Хьюго опомнился. Похоже, сказанная его компаньоном фраза глубоко врезалась ему в душу. Вправе ли он подозревать своего помощника? Одно время он подозревал каждого, кто попадался ему на глаза, потом приближающаяся смерть мальчика заслонила все прочие заботы, но теперь, когда он уже способен размышлять о другом, он должен действовать более обдуманно. Он будет наблюдать, не спускать глаз с каждого человека на борту, но остережётся делать преждевременные выводы. Он будет мудр, как змий... И тут же его мысли перенеслись на другое. Какое счастье, что Дик не умер! Несправедливость, с какой он отнёсся к не повинному ни в чём мальчику, отравила бы ему всю дальнейшую жизнь. Да, Дик не умер. И теперь уж радость от сознания этого факта заслонила собой пропажу бриллиантов и предстоящее прощание с люггером.
   Палтус всё время, пока мальчик был при смерти, испытывал сложные чувства. Он никогда не убивал прежде и Дика ткнул ножом скорее от отчаяния, что лишится бриллиантов, чем сознательно. Как-то само получилось, что он оказался рядом с Диком, когда тот повернулся к нему спиной. На них никто не смотрел, и рука сама потянулась за ножом и нанесла удар, одновременно столкнув ребёнка вниз. Как же легко хорошо отточенное лезвие вошло в плоть! И выдернулось оно тоже легко. Юноша до сих пор помнил это ощущение, словно испытал его только что. С того момента он с ужасом ждал известий о состоянии раненого. Прежде он ненавидел Дика за удачливость, но теперь мог лишь со страхом думать, станет он убийцей или нет. Наверное, если бы Дик умер, он примирился бы со своим новым статусом, но мальчик выжил, и Палтус сначала принял это известие с радостью, а теперь и сам не знал, рад он этому или нет. Капитан, такой измученный и удручённый прежде, сейчас улыбается, счастливый и довольный, и носится с сыном своего друга так, словно это его собственный горячо любимый сын, а мальчишка этому и рад. Всё сейчас для него, любое его желание мгновенно выполняется, каждый матрос готов дежурить возле него, словно это какое-то сокровище. Ну да ладно, пусть наслаждается. Зато он, Джон Гаррис (а вовсе не Палтус), может не мучиться от сознания, что стал убийцей, ведь говорят, что человека, совершившего убийство в первый раз, преследуют муки совести. Он не совершил никакого убийства, и ему не за что себя упрекать, зато камни у него, и, пока щенок выздоровеет и вновь примется за свои проклятые поиски, он успеет их достать. Только как ему выдумать предлог, чтобы не возвращать камни мистеру Паркеру? Если бы мальчик умер, он свалил бы их пропажу на него, но Дик не умер. И Палтус снова и снова обдумывал способ перехитрить своего сообщника.
   Самым счастливым человеком на люггере был Дик. Он не помнил, как болел и как боролся за жизнь, но зато наслаждался каждой минутой своего выздоровления. Первое, что он увидел, когда проснулся и открыл глаза, было осунувшееся, потемневшее от горя и бессонных ночей лицо отца, не безучастное, не настороженное, не гневное, а доброе и участливое. И с этого момента никогда капитан не взглянул на него холодно или строго. До обнаружения пропажи камней Хьюго всегда был с мальчиком достаточно ласков, а теперь он стал с ним нежен, словно почувствовал в нём сына. Дик купался в любви и заботе, которыми дарили его все, но замирал от восторга, когда к нему подходил отец.
   - Как мальчик? - спросил Хьюго, возвращаясь к раненому.
   - Спит, - ответил Дед. - Теперь выздоровление - только дело времени.
   Но Дик не спал и вслушивался в голос отца, как в музыку.
   - Не надо отнести его каюту? - спросил капитан. - В первый раз Филин продержал меня на палубе недолго.
   Дед чуть не засмеялся от этой ссылки на незыблемый авторитет.
   - Думаю, что ничего с ним не случится, если он поспит здесь, а не в каюте, но я могу отнести его вниз, если так тебе будет спокойнее.
   - Я сам отнесу, - возразил Хьюго, осторожно поднимая мальчика. - Пойдём домой, малыш.
   Дик блаженствовал, прижимаясь к груди отца и видя его ласковую улыбку. А Хьюго не знал, почему ему стал так бесценно дорог этот одинокий ребёнок. Счастье для мистера Паркера, что он не видел эту сцену.
  

Глава 35

Никогда не зарекайся

   Срок, назначенный мистером Паркером, заканчивался, "Француз" скоро должен был возвращаться, и все на судне были в смятении. Бриллианты так и не были найдены, а Палтус, отлично зная, где они, не мог к ним подобраться. Сначала он решил подружиться с коком и время от времени предлагать ему свою помощь. Постепенно негр привык бы к тому, что матрос большую часть свободного времени проводит в камбузе, спокойно оставлял бы его там одного, а может, поручал какую-то работу в свой отсутствие, а уж тогда он сумел бы выбрать благоприятный момент и взять камни. Он начал заговаривать с Питером, но сразу понял, что тот как-то уж слишком подозрительно стал на него поглядывать, и отказался от своего намерения. Но что же ему делать? Он рассчитывал обмануть хозяина таверны, получить сведения о карте, а камни присвоить себе и улизнуть с ними на той же стоянке. Если мистер Паркер всё-таки откажется рассказывать о карте, не получив бриллианты, то придётся делать выбор, и Палтус, конечно же, предпочтёт ту самую синицу в руках, то есть реальные камни, чем журавля в небе в виде мифической карты, как бы велик ни был клад. А как теперь сбежать, если проклятый негр торчит или в камбузе, или поблизости, а когда уходит по делам или поболтать, то каждый матрос заинтересуется, что понадобилось на камбузе Палтусу, да ещё в отсутствие хозяина. До сих пор всё вкладывалось как нельзя лучше, и, казалось, удача сама шла к нему в руки, теперь все его труды оказались напрасны. Это же надо! Стащить камни из каюты капитана, спрятать их в такое место, где никто, кроме полоумного мальчишки, не смог бы их найти, пойти на убийство, а в итоге не иметь возможности достать своё сокровище! Как бы он зажил, если бы продал бриллианты! Он бы по-королевски зажил!
   Палтус был в полном отчаянии. Единственное, что он мог сделать, это убить или покалечить Питера, чтобы занять его место. Очень опасно, однако матрос пошёл бы и на убийство, ведь, оказывается, убивать очень легко, если бы смерть кока не навела кого-нибудь на мысль, что камни спрятаны на камбузе. А ведь так и случится, раз Дика попытались убить в тот миг, когда в своих поисках он дошёл до камбуза. Но что же делать?
   Остальные обитатели "Француза" тоже все больше волновались. Они любили своё судно, любили капитана, были довольны службой и не хотели перемен в своей жизни. Именно поэтому поисками были заняты все. Не осталось ни единого уголка на судне, ни единой щели, в которую бы не заглянули по очереди Мистер Диксон, Дед, матросы и кок. Даже сам капитан, недавно ещё, когда Дик был при смерти, и думать не желавший о проклятых бриллиантах, обшарил весь люггер в надежде, что уж ему-то по званию полагается открыть какое-нибудь укромное местечко, недоступное младшим чинам. Из-за того, что мальчика пытались убить после того, как он, исследовав кубрик, перешёл на камбуз, это помещение тоже изучили со всей возможной тщательностью, доставив немало беспокойства Палтусу. К счастью для него, поиски там не заняли много времени из-за более чем скромных размеров каморки.
   - Я сдаюсь, - объявил Акула. - Что я могу сделать ещё? Вот ящик с верёвками. Я осмотрел его уже раз десять. При вас осматриваю в одиннадцатый.
   И он под заинтересованными взглядами Попугая, Херувимчика и Палтуса стал вынимать содержимое.
   - Где они могут быть? Мне останется только по примеру Дика перевернуть ящик и ощупать место, на котором он стоял.
   Палтусу чуть не стало плохо, когда Акула это проделал. Может быть, если бы при этом находился кто-то поумнее, то камни всё-таки нашлись бы, но Попугай и Херувимчик захохотали, и побледневший Палтус тоже выдавил из себя смешок.
   Акула засмеялся было, но тут его вновь кольнула мысль, которая не давала покоя всем: возможно, кто-то из тех, с кем он сейчас говорит, вор и почти убийца. Он сразу стал серьёзен и поторопился уйти, а Попугай и Херувимчик растерянно поглядели друг на друга и на Палтуса и тоже разошлись. Подозрительность разъедает душу и способна рассорить ближайших друзей. Люди на люггере сомневались друг в друге.
   Хьюго долго не решался расспросить выздоравливающего, но всё ещё очень слабого ребёнка о том, куда тот намеревался отправиться после осмотра камбуза, но тянуть с этим было уже невозможно. Как ни мал был шанс узнать что-то ценное, его надо было использовать. Жизнь Дика была вне опасности, и тяжёлые воспоминания не должны были причинить ему вреда
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил капитан.
   Дик полулежал, опершись спиной о подушки. Ему было очень приятно, что все к нему ласковы и предупредительны, поэтому он тянул с выздоровлением, чтобы продлить удовольствие. Он подозревал, что уже мог бы потихоньку вставать, но делал вид, что это ему пока не по силам.
   - Хорошо, капитан, - ответил он, изображая усталость.
   Дед со своей брюзгливой усмешкой, на этот раз скрывавшей лукавство, следил за ним.
   Хьюго сел рядом с мальчиком и одной рукой обнял его за плечи. Тот сейчас же прильнул к нему.
   - Ты помнишь, как тебя ранили, дружок? - спросил капитан.
   - Нет, - сразу же ответил Дик, но потом в памяти стали всплывать картины того вечера. - Я хотел спуститься к каютам, подошёл к трапу... Тут меня сзади толкнули... Я стал падать... Помню боль... Больше ничего не помню.
   - Ты не заметил, кто был поблизости, когда ты подошёл к трапу? - спросил Дед.
   - Вроде, никого не было... Я не помню.
   - Ты ушёл с камбуза, - сказал капитан. - Это ты помнишь?
   - Да.
   - Куда ты пошёл оттуда?
   Дик теснее прижался к отцу и попытался сосредоточиться.
   - Немного погулял по палубе, поговорил с Обезьяной, с Попугаем, с Коротышкой...
   - Не заглядывал, по своему обыкновению, ни в какие углы? - спросил Дед.
   - Кажется, нет. Я устал и решил оставить поиски до завтра.
   Разговор с мальчиком не дал никаких результатов. Ясно было, что его действия так сильно встревожили вора, что он решился на убийство, но, почему встревожили и где он спрятал камни, оставалось загадкой. Ещё непонятнее было, кто этот вор. Люди старательно искали камни, казались одинаково обеспокоенными, но кто-то из них украл бриллианты и пытался убить ребёнка. Капитан Линч предпочёл бы, чтобы этот негодяй ускользнул от расплаты, но выдал себя, чем подозревать каждого из своих людей. Он создал на "Французе" именно тот уютный мирок, в котором ему и другим было хорошо, и теперь кто-то его разрушил.
   Вечером, когда Хьюго с Дедом вдвоём сидели в капитанской каюте, старик спросил:
   - А тебе не кажется, что Дик уже не настолько слаб?
   Хьюго засмеялся.
   - Кажется. Давно кажется. Не мешай ему, Дед. Прежде он встречал так мало добра, что теперь хочет наверстать упущенное. Я грубый человек и тоже не был с ним особо ласков. Пусть же мальчик наслаждается сейчас. В детстве я сам, когда был болен, любил, чтобы вокруг меня хлопотала мать. Если бы не отчим, я в то время получил бы больше любви и тепла, и, может быть, стал бы совсем другим человеком, а не тем, что я есть теперь.
   Дед слушал его внимательно.
   - Ты много рассказывал мне о своей жизни, Хьюго, - заговорил он, - но я так и не понял, почему тебя прозвали Бешеным. Несколько раз я тебя видел таким или почти таким, но этого мало, чтобы заслужить такую кличку.
   - Я в молодости и был бешеным. Меня вообще легко было вывести из себя, а я ещё сам себя подбадривал и иногда доводил до невменяемости. Глупо, как я теперь вижу, но тогда хотелось выделиться среди товарищей, а они были очень разными, многие были дурными людьми, не лучше меня, хоть я и считаю их своими друзьями до сих пор. Вот я и пытался показать, что я грубее и бездушнее, чем был на самом деле. Не знаю, что со мной случилось бы в дальнейшем, но мне очень помог Филин. Это он надоумил меня научиться сдерживать свой нрав. - Он помолчал. - Я совершил так много страшного, Дед, что теперь, когда этого можно избежать, мне хочется быть к людям добрее, если я ещё способен на это.
   - И всё-таки "Эдем" ты вспоминаешь с удовольствием, - напомнил старик.
   - Да, то были хорошие времена, особенно напоследок. Если бы наш капитан занимался только контрабандой, я бы не желал ничего лучшего. Это был очень хороший человек и сам страдал от того, что вынужден был делать. И на "Эдеме" он старался примирить людей, а ведь от прежнего капитана ему досталось тяжёлое наследство. Кое-кого невозможно было исправить, и, надо признаться, я очень помог ему с одним парнем. Мы и жили на нашем бриге совсем не так, как живут матросы на других судах. По-человечески жили, а он был нам не только капитаном, но и другом, хоть дисциплину умел поддерживать... Он родился в иной среде и должен был вести совсем другую жизнь. Я видел, что потерю "Эдема" и наше рабство он воспринял как расплату. Многому я у него научился и не хочу до конца дней своих творить мерзкие дела и переживать из-за этого. Контрабанда не в счёт: она никому не приносит вреда. Но уж к старому я не вернусь никогда. Как бы ни хотелось плавать на "Французе" до самой смерти, но придётся с ним расстаться и вновь наниматься матросом на чужие суда. Только теперь уж я не пойду куда попало, а сначала выясню, достаточно ли добропорядочен капитан. Я буду настоящим праведником. Почему ты смеёшься, Дед?
   - Никогда не зарекайся, праведник. Я уже старик, но и то не могу поручиться, что со мной не произойдёт что-нибудь... эдакого. Вон жил себе в филинах, горя не знал, а теперь надо думать о будущем.
   - Вот как раз тебе и не нужно ни о чём беспокоиться, - возразил Хьюго. - Я сумею позаботиться о вас с Диком. Пристрою вас в таком месте, где часто смогу навещать, и будете вы с ним жить, горя не зная. А у меня, вроде, будет на берегу семья. Дурака свалял мой дружок, что отказался взять мальчишку с собой. Считался бы его отцом. И Дик был бы счастлив, и Мулату вреда бы от этого не было, наоборот, самому бы понравилось. Но, к сожалению, он всегда был глуповат. Только как бы мне сказать Дику о том, что у него нет отца по имени Сэмюэл Брайтон? Я-то думал, что он быстро забудет Мулата, а он в бреду всё время его звал. Придётся подождать ещё. Может, на берегу ему легче будет его забыть? Как думаешь, Дед?
   Старик покачал головой. Он и сам не понимал, что заставляло мальчика всё время помнить о мнимом отце, которого он так недолго знал.
   - А жаль будет расставаться с ребятами, - вновь заговорил Хьюго. - Мы хорошо плавали вместе. Надеюсь, что они иногда вспомнят обо мне... по-доброму вспомнят.
   Когда ребёнок был на грани жизни и смерти, ему было безразлично, потеряет он свой люггер или нет, но теперь, когда Дик выздоравливал, капитана охватывала всё большая горечь от утраты судна.
   - Да, я последую примеру Джо и начну честную, просто безупречно честную жизнь, - заявил он, подбадривая сам себя.
   - Говорю тебе: не зарекайся. Заниматься контрабандой в нашем положении совсем неплохо, лишь бы попутно не промышлять чем-то другим.
   - Нет, - упорствовал Хьюго, воодушевляясь. - Если уж придётся менять свою жизнь, то полностью и бесповоротно. Хорошо было бы встретить Джо. Он славный малый и, наверное, согласился бы замолвить за меня словечко перед своим капитаном. Плавали бы мы с ним вместе. Жаль, что Мулат теперь богат и не наймётся на судно простым матросом, а на большее он не способен, не то можно было бы его разыскать и перейти под начало Джо вдвоём.
   - Втроём, капитан, - поправил его Дед с саркастической усмешкой. - Я тоже хочу наняться на то же судно, что и ты с Мулатом. У меня ещё достаточно сил, чтобы справиться с работой, но если меня не возьмут матросом, то я прикинусь коком. Мы и Дика постараемся пристроить юнгой или чем-то вроде этого.
   Оба засмеялись, предаваясь приятным, хоть и несбыточным, мечтам. Однако появление Мистера Диксона развеяло всё очарование.
   - Хьюго, ты подумал о том, что нельзя будет и дальше держать людей на люггере во время стоянки? - спросил он, входя в каюту.
   - Если камни не будут найдены, то нужда в этом отпадёт, а если будут найдены, то, тем более, отпадёт.
   Помощник капитана удобно уселся в кресло.
   - Почему? - осведомился он. - Я имею в виду первое.
   Хьюго улыбнулся с тем бесшабашным видом, какой придаёт отчаяние.
   - А зачем отдавать люггер вместе с людьми, словно они его принадлежность? Раз камни не найдены, то никому не будет интересно знать, спрятаны ли они на судне, лежат ли у кого-то в кармане или выброшены в море. Нет камней - нет "Француза", а значит, и ребят можно отпустить на все четыре стороны.
   - Думаю, что будущему владельцу будет как раз очень интересно узнать, что камни на судне, - возразил Дед. - Может, разобрать люггер на части?
   - Пока мы будем его разбирать, камни благополучно перейдут к вору. Уж он-то обязательно окажется там, где они хранятся. Да и где мы будем его разбирать? Нет, пусть уж он остаётся целым и невредимым. Один раз я уже прощался с Французом, и теперь вновь придётся прощаться с "Французом".
   Капитан только при старике и своём помощнике позволял себе подобные разговоры, всем же остальным старался показать, что совершенно спокоен. Матросы прекрасно понимали его состояние, потому что испытывали сходные чувства, но делали вид, что ничего не замечают и до самого прибытия на место не прекращали поисков.
   Когда люггер вошёл в знакомую крошечную бухточку и встал на якорь за камнями, Хьюго объявил:
   - Продолжать поиски бессмысленно, ребята. Я отправляюсь для переговоров о передаче "Француза", а вы готовьтесь или к переходу к его новому владельцу, или к поиску других мест службы. Когда вернусь, я сообщу вам новости, а пока судно не покидать никому. Потом буду отпускать вас на берег, как обычно.
   Он спустился в шлюпку, а достигнув берега, уверенно зашагал по тропинке. Дед молча стоял на палубе, провожая его глазами. Он решил не уходить отсюда до его возвращения, чтобы проследить, не попытается ли кто-нибудь из матросов или даже сам Мистер Диксон полезть туда, где ему делать нечего. А помощник капитана, не подозревая, что и за ним наблюдают, тоже остался на палубе с той же целью, только старика в круг своих интересов он не включал, но ещё больше его заботило, как матросы будут сходить на берег: не проявит ли кто-нибудь чрезмерного чувства, будь то торопливость, озабоченность или радость.
   - ... Держись!.. - услышал Дед за своей спиной.
   По грязной и бессмысленной брани, окутавшей это слово, каждый бы сообразил, что это Херувимчик.
   Старик быстро обернулся и успел заметить, как матрос подхватил вышедшего на палубу мальчика.
   - Что с ним? - испугался Дед.
   Красивый матрос перевёл на него томные глаза и ответил так, что только тренированное ухо могло отделить от ругани несколько слов, разъясняющих суть, которая сводилась к тому, что ребёнку стало плохо.
   - Умолкни, - велел старик, принимая Дика у него из рук.
   - Мне хорошо, - ответил тот. - Просто закружилась голова. - Спасибо, Херувимчик.
   Матрос хотел ответить что-нибудь дружеское и подбадривающее, но решил не рисковать и только кивнул.
   - Это хорошо, что ты встал, - сказал старик, - но пока тебе надо быть осторожным. Через несколько дней ты уже будешь бегать, а сейчас обопрись о мою руку, и пойдём вон туда. Посиди немного.
  
   Хьюго только внешне был спокоен, а на самом деле шёл к своему компаньону как на казнь. Он смирился с потерей судна, как смиряются со смертью близкого человека, но заранее тосковал по нему. В общий зал таверны он вошёл с безразличным видом, словно для того лишь, чтобы выпить стаканчик, и сейчас же встретился взглядом со жгучими чёрными глазами.
   "Дьяволица", - подумал он.
   Исидора сразу же определила, что горе, которое мучило этого симпатичного ей человека в прошлый раз, прошло, но его одолевает другая забота. Однако она могла лишь со стороны наблюдать за переменами, которые происходили в нём, и жалеть, что её муж ненавидит его. Пока же она пошла сообщить своему повелителю, что моряк, которого он ждёт, появился.
   - Вот и вы, капитан! - воскликнул мистер Паркер. - Удачно ли прошло плавание? Что пожелаете заказать?
   Он сам принёс бутылку вина и стаканы и выпил с гостем за встречу.
   - Люблю принимать у себя моряков, - громко заявил он. - Людям, посещающим дальние страны, есть что рассказать, но и капитаны каботажных судов ведут интересную жизнь, не то что такие сухопутные крысы, как я. Всегда завидовал вам. - А тихо шепнул. - Посиди здесь не меньше получаса, а потом подходи к задней двери.
   - Наш хозяин совсем перестал заниматься делами, - сообщил один из посетителей соседу, когда мистер Паркер, любезно улыбаясь клиентам, скрылся за внутренней дверью.
   - Он имеет жену, которая занимается этим за его, - ответил сосед.
   - Я несколько раз видел его в городе.
   - Я тоже бываю в городе, - пошутил сосед. - Да и вас, мистер Уилкс, я там видел.
   Сказать на это было нечего. Оба выпили по глотку и продолжили разговор о видах на урожай.
   Капитан Линч не знал, почему он должен сидеть здесь не меньше получаса, и думал, что это вызвано присутствием в таверне кого-то постороннего, с кем его компаньон тоже вёл дела, а потому в продолжение указанного времени лениво цедил вино, наливая по трети стакана, и наблюдал за испанкой, стараясь отгонять от себя мысли о потере "Француза", которые упрямо лезли в голову.
   Мистеру Паркеру незачем было оттягивать встречу с Хьюго, но он полагал, что после получасового ожидания без всякого дела его дорогой друг Бешеный так намучается неизвестностью, что легче согласится выполнить его поручение. Сам он тоже настраивался провести разговор наилучшим образом.
   Когда раздался условленный стук, он принял озабоченный вид и впустил гостя.
   - Проходи, Хьюго, садись, - пригласил он. - Как прошло плавание?
   - Спокойно, - кратко ответил капитан Линч, ожидая своего приговора.
   - Я с первого взгляда понял, что камни не найдены.
   На этот счёт мистер Паркер не сомневался. Если уж Палтус сумел стащить их и при этом подставить мальчишку, то он сумеет и спрятать их. Его так и подмывало спросить про сына Мулата и увидеть, какое лицо будет при этом у Бешеного, но он побоялся, что тому покажется странным его интерес к какому-то ребёнку, когда у них есть более важные заботы.
   - Мы облазили люггер сверху донизу, но ничего не нашли, - подтвердил Хьюго, не выражая никаких эмоций, что яснее всего показывало, насколько он огорчён.
   - Неужели ты так легко расстанешься с "Французом"? - спросил хозяин.
   Он с излишней отчётливостью произнёс название люггера, зная, насколько это имя дорого капитану.
   - Что же мне остаётся делать? - с деланным равнодушием сказал Хьюго. - Познакомиться с людьми, с которыми ты связан, и перерезать им глотки?
   Мистер Паркер поёжился.
   - Чтобы в ответ они сожгли меня вместе с моей таверной? Они и до тебя доберутся.
   - Тогда к чему твой вопрос?
   - А если бы тебе предложили, к примеру, не расставаться с твоим люггером окончательно, а остаться там капитаном? Владельцем будет другое лицо, а ты будешь на нём плавать.
   Хьюго подумал, что на другое судно он сможет наняться всего лишь матросом, поэтому намного лучше наняться капитаном на своего "Француза" и продолжать прежнюю, казавшуюся ему сейчас такой уютной жизнь. Но что будет приказывать ему его новый хозяин?
   - Что я должен буду делать? - спросил он.
   - То же, что ты делал до сих пор: перевозить товар.
   Капитан Линч знал товары разного свойства.
   - Какой товар? - сейчас же поинтересовался он.
   - Не думай, что тебя хотят поймать в ловушку, Хьюго, - проговорил мистер Паркер с укором и с прежним озабоченным видом. - С тобой поступят честно. Это будет самая обычная контрабанда, которую ты перевозил до сих пор. Не знаю, как покажется тебе такое предложение, но я был рад его услышать и думал, что ты сейчас же за него схватишься.
   Капитан Линч был ошеломлён. В мыслях он уже простился со своим судном и не мог отделаться от горьких сожалений, а сейчас на него вдруг валится такая удача.
   - Я ведь не бесчувственный, Хьюго, - сказал хозяин таверны. - У меня тоже есть сердце и совесть. Думаешь, я не понимаю, что сам навязал тебе эти камни и, значит, виноват в твоей утрате. Я тоже теряю таверну, но... Да что говорить? Мне пришлось долго упрашивать, чтобы нам смягчили наказание.
   - Так что таверну ты не потеряешь?
   - Потеряю. И не потеряю. Я останусь здесь на тех же условиях, что ты - на "Французе". Я люблю моё заведение так же сильно, как ты - своё судно. Уходить отсюда, расставаться со всем этим для меня было бы мучительно. Я был бы полностью разорён и не знал, куда идти и что начать делать. Я же понимаю, что матрос из меня никудышный. И кок из меня не выйдет.
   Хьюго не смог сдержать улыбку.
   - Наш доход сильно уменьшится, пока долг не будет нам зачтён, и с этим надо примириться, но зато мы останемся у себя дома. Подумай, Бешеный, ведь ты будешь как прежде управлять своим или почти своим "Французом", командовать своими людьми. Я был у тебя в гостях и видел, как у тебя хорошо. Ты создал у себя что-то вроде второго "Эдема", только гораздо лучше, потому что не занимаешься теми ужасными перевозками. Матросы тебя любят, старик этот... как его?...Дед?.. близкий твой друг. Как можно разрушить то, что ты создал с такой заботой?!
   Мистер Паркер заранее продумал свои речи, поэтому ему оставалось лишь произнести их как можно проникновеннее и доходчивее. Сценического таланта ему не хватало, и он произносил заученные фразы с излишней аффектацией, однако его спасала унылость и невыразительность всего его облика, накладывающие отпечаток и на голос. Он говорил напыщенно, но слова в его передаче теряли выразительность, поэтому получилось именно то, что и было нужно: Хьюго заслушался, и горе от потери созданного им мирка сменилось счастьем, что этот мирок не рухнул и он может продолжать жить так же счастливо, как прежде.
   - Я ведь не отказываюсь от этого предложения, Вилли, - ответил он. - Я его принимаю. Может быть, со временем мне удастся накопить достаточно денег, чтобы вновь выкупить мой люггер.
   "Я только об этом и мечтаю", - подумал хозяин.
   - Значит, всё продолжается почти как прежде? - спросил Хьюго, не сумев скрыть своей радости. - И какая же часть дохода мне будет теперь причитаться, компаньон? Надо ещё договориться о выгрузке, а то "Француз" трещит по швам.
   - Погоди, Бешеный, - остановил его мистер Паркер, принимая прежний озабоченный вид. - Всё это - твой "Француз" и моя "Весёлая лошадь" - останутся при нас, если ты выполнишь всего одно поручение.
   Капитан Линч сразу помрачнел. Он уже настолько освоился со своей удачей, что внезапное заявление о каком-то условии придавило его.
   - Какое условие? - спросил он.
   - Всего одна перевозка.
   - Чего или кого?
   - Всего одна, Хьюго, а после этого только контрабанда.
   - Нет, - неожиданно жёстко сказал капитан Линч. - Больше я ни во что такое не ввязываюсь.
   - Ты губишь и свою жизнь и мою, - горячо, насколько это было для него доступно, проговорил мистер Паркер. - Куда ты пойдёшь? На какое-нибудь дрянное корыто, куда не идут хорошие матросы? Ты был первоклассным матросом, но именно был. Ты уже столько лет капитан, что, наверное, отвык от такой работы. Хочется тебе жить в тесном вонючем кубрике, есть гнилые сухари с тухлой солониной, слушаться приказов грубых шкиперов? Да и как ты докажешь, что был отличным матросом, когда пойдёшь искать себе место? У тебя нет никаких свидетельств. Думаешь, по твоему виду сразу догадаются, что ты прекрасный моряк? Да в тебе сразу видно капитана. А какой капитан пойдёт в матросы, если только он не пират и не контрабандист, для которого настали трудные времена или у него нет на уме каких-то чёрных замыслов? Тебе откажут или сразу арестуют. А что ты знаешь, кроме морского дела? На суше тебе бы осталось только наниматься на самые тяжёлые и малооплачиваемые работы, потому что ты ничего не знаешь, кроме моря. Поверь мне, если ты не примешь условие наших хозяев, ты будешь заниматься, может быть, гораздо худшим, но уже как наёмный бесправный матрос у какого-нибудь зверя-капитана. И я тоже, по твоей милости, окажусь на улице нищим.
   Эту речь он тоже продумал заранее, предвидя возражения приятеля.
   - Да пойми ты, Вилли, что я уже не тот, кем был когда-то. Я не могу вновь взяться за это дело. Ты не стрелял в несчастных девушек, когда "Эдем" тонул, а я с годами всё чаще вспоминаю их глаза, их крики.
   - Они бы всё равно погибли, но более страшной смертью. Вы лишь избавили их от лишних мучений.
   - А кто их подверг всему этому? Мы!
   - Не было бы нас, их погрузили бы на другое судно. Нет, Бешеный, не вини себя. Джо тоже стрелял, понимая, что это необходимо.
   - Пусть так, но больше я их не повезу.
   - А кто тебе сказал, что надо перевезти девушек?
   - Тогда кого? Негров?
   - И не негров, а всего лишь одного-единственного ребёнка.
   Капитан Линч непонимающе глядел на своего собеседника.
   - Ты не будешь с ним груб, наоборот, постараешься, чтобы ему было хорошо. Просто перевезёшь его до нужного места и передашь человеку, которого я заранее извещу.
   - Я не могу тебя понять, Вилли. Ребёнка? Что за ребёнок? Какой-нибудь незаконнорождённый отпрыск королевской фамилии?
   - Мне сказали, что отец этой незаконнорождённой девочки желает избавиться от неё любым способом. Он готов выложить за это те самые деньги, благодаря которым мы не лишимся люггера и таверны. Есть несколько способов от неё избавиться, но наши хозяева...
   - Пока не хозяева, - поправил его Хьюго.
   - Они выбрали самый гуманный.
   - И что же эти благодетели хотят? Продать её в какой-нибудь притон далеко за морями-океанами?
   - Для этого девочка слишком красива. Именно её красота и поможет ей в её будущей судьбе. Она ещё очень мала, ей примерно... лет пять. Её продадут на Востоке и вырастят для гарема какого-нибудь князька.
   - Ты с ума сошёл, Червяк? - осведомился капитан Линч.
   Мистер Паркер поморщился, но решил не реагировать на старую кличку.
   - Я тоже никогда не имел дела ни с чем подобным, но этот род бизнеса существует. Когда девочка будет доставлена на место, она навсегда исчезнет для мира. Ты думаешь, она будет несчастна? Ошибаешься. Она подрастёт и превратится в крайне невежественную, чувственную и очень довольную своей участью женщину. Ей ничего не надо будет, кроме визитов своего владыки, подарков и болтовни с другими жёнами. Это гораздо лучше, чем если бы её убили или отвезли в чужую страну и выбросили там, где она будет уличной девкой. И за одну эту перевозку мы останемся каждый на своём месте. Ты не потеряешь "Француза", а я - "Весёлую лошадь".
   Хьюго в замешательстве молчал.
   - Ты пойми, что девочку всё равно туда отвезут, но уже другие, а мы с тобой распрощаемся со всем, что мы создали и что нам так дорого.
   - Капитану Тенчу тоже обещали, что он совершит определённое число перевозок и тогда будет свободен, но ты сам помнишь, что из этого вышло.
   - Нет, здесь дело будет честным. Всего одна перевозка. Это уже обговорено. Я тоже хорошо помню, в какую кабалу попал наш капитан, и, поверь, его ошибки не совершу. В этом деле замешаны мы оба, не забудь этого.
   - Не знаю.
   В голове у Хьюго мысли цеплялись одна за другую, создавая полный сумбур. Перевезти ребёнка - и он останется на люггере капитаном. Не перевезти - оказаться нищим матросом, которого, как правильно сказал Червяк, не примут ни на одно порядочное судно. А ребёнка всё равно увезут на Восток, только другие, они же с Червяком, будь он проклят, лишатся всего.
   - Если ты ручаешься, что больше ничего подобного не повторится, то я перевезу девочку.
   - Всего одна перевозка, я тебе ручаюсь.
   - Скажи тем, с кем ты связан, что я согласен, - мрачно проговорил капитан Линч.
  

Глава 36

Не всё так гладко

   Матросы, у которых ещё недавно теплилась надежда, что всё как-нибудь обойдётся, люггер останется у прежнего владельца, и они будут продолжать плавать с любимым капитаном, теперь в унынии топтались на палубе. Хьюго Линч вернулся с тем самым спокойным, даже бесстрастным видом, за которым, как они знали, скрывались глубокие переживания. Значит, их мечты остались всего лишь мечтами и теперь им предстоит задуматься о своей дальнейшей судьбе.
   - Можете сходить на берег, ребята, - разрешил капитан. - Но не все сразу. Первыми идут Акула, Попугай, Херувимчик и Палтус. Вернитесь к вечеру, а завтра на берег отправятся остальные.
   - Капитан... - начал было Коротышка.
   - Разговоры оставим до завтра, - прервал его Хьюго. - Я понимаю, что все вы хотели бы узнать судьбу "Француза", но пока мне нечего вам сказать. Завтра всё узнаете.
   Палтус был доволен. Сейчас он встретится с мистером Паркером, а завтра, раз Питер сойдёт на берег, его отправят на камбуз, как в тот раз, когда кок заболел. Вот ему и представится удобный случай забрать камни и сбежать с ними. Только ведь все поймут, что это он украл бриллианты, и будут его разыскивать. Вот если бы ему удалось подстроить собственную смерть... Бросить в воду свою шапку? Нет, никто не поверит, что он утонул. Если проделывать такую штуку, то с умом, а у него слишком мало времени на раздумья и подготовку. Всё-таки придётся попросту сбежать. И пусть его ищут. Всё равно не найдут. Главное, что он сумел придумать историю для хозяина таверны.
   Матросы, перечисленные капитаном, несмотря на свои переживания и неясность будущего, с большим удовольствием покинули люггер, не замечая, насколько пристально следят за ними Мистер Диксон и Дед. Ни тот, ни другой не заметили в их поведении ничего особенного.
   - Пойдёмте в мою каюту, - пригласил их Хьюго и тут увидел вставшего ему навстречу мальчика. - Уже на ногах? Не рано ли? Теперь слушай меня внимательно, Дик. Мы должны уйти с палубы, поэтому поручаю тебе ответственное задание. Сядь вон там и следи, чтобы никто не уходил с люггера. Если увидишь, что Коротышка или кто другой хочет спуститься в шлюпку, немедленно зови меня.
   Он подмигнул названному матросу, потрепал ребёнка по голове, хлопнул по плечу и ушёл, оставив Дика осчастливленным и обращением, и поручением.
   - Что ж, приказ есть приказ, - развёл руками Коротышка. - Следи, как бы я не сбежал. Только скажу тебе по секрету, что присматривать надо не за мной, а за Мышонком, а особенно за Обезьяной.
   Последние секретные сведения он почти прокричал, поэтому Обезьяна принялся гримасничать от восторга, а Мышонок вздохнул. Питер, высунувшийся из камбуза, чтобы послушать, захохотал и, пританцовывая, вернулся в своё крошечное царство.
   Капитан Линч ничего не стал скрывать от своих помощников и честно рассказал и о предложении, позволяющем ему сохранить за собой место капитана люггера, и о том, что он уже принял это предложение.
   - Как быть вам, решайте сами, - сказал он хмуро. - Если не хотите ввязываться в это грязное дело, то можете подождать меня на берегу. Завтра я хочу спросить то же самое у команды. В крайнем случае, на это плавание я могу временно нанять новый экипаж.
   - А новому экипажу ты тоже сообщишь, что надо перевезти похищенного ребёнка? - спросил Мистер Диксон.
   Хьюго почувствовал себя неуверенно, а Дед кивнул, подхватывая мысль помощника капитана.
   - Раз уж ты решился на такое дело, - сказал он, - то решись заодно скрыть от команды правду. Пусть считают, что ты взялся тайно переправить ребёнка к его настоящей матери, только и всего. Зачем ребятам знать всё? Они ни о чём не заподозрят, значит, их совесть будет чиста.
   "Довод в духе Филина, - подумал Хьюго. - Сокрушительный довод".
   - Вы оба считаете, что я должен молчать? - спросил он.
   - Да, я тоже нахожу это предложение разумным, - подтвердил Мистер Диксон.
   - А вы сами?
   - Мне не нравится твоя затея, капитан, - ответил Дед, - но было бы непорядочно оставить тебя одного.
   - Мне она очень сильно не по душе, - добавил Мистер Диксон. - Но я считаю, что я должен или остаться твоим помощником и не покидать люггер на время этого плавания, или уйти совсем. Не гоже отсидеться на берегу, тем самым осуждая действия своего капитана, а потом как ни в чём ни бывало продолжать служить под его началом.
   - И... что? Что ты выбираешь? - не понял Хьюго.
   - Расстаться с тобой мне не хочется, скажу прямо. Значит, придётся остаться.
   - Решено, - медленно проговорил немного успокоенный их поддержкой Хьюго. - Забираем ребёнка, перевозим, куда нам скажут, отдаём и больше в такие дела не ввязываемся.
   - Тебе надо было посоветоваться с нами, прежде чем соглашаться на перевозку камней, - проворчал Дед. - Мы были бы против, и тебе не пришлось бы ввязываться в эту историю с похищением ребёнка. Ты умный человек, капитан, но иногда... действуешь необдуманно. И твоему компаньону я не доверяю.
   Помощник капитана хмуро кивнул, и на этом совещание закончилось.
   "Мистер Диксон не брал камни, это ясно, - подумал Хьюго с радостью. - Если бы взял, то ухватился бы за предложение остаться на берегу".
   Он не очень-то верил в его виновность, хоть мистеру Паркеру его помощник казался самым подозрительным, но теперь все сомнения рассеялись.
  
   Матросы, которых отпустили на берег, скоро разошлись. Попугай и Акула отправились к давно уже облюбованному ими кабачку, у Херувимчика было пристрастие к другому питейно-увеселительному заведению, а Палтус объявил, что хочет прежде просто погулять по городу, почувствовать под ногами твёрдую землю. На всякий случай он прошёлся по тем улицам, где его могли увидеть матросы, а затем отправился обратно, чтобы заглянуть в "Весёлую лошадь".
   Мистер Паркер испытал удовольствие, увидев такого гостя. Он не ожидал, что Бешеный отпустит своего матроса уже сегодня. Теперь-то он наконец узнает все подробности смерти сына Мулата, кражи драгоценных камней, а заодно получит бриллианты обратно. Взамен он расскажет интересную историю про карту, на которой отмечено место клада, а также про баснословную ценность этого клада. Все эти подробности он будто бы успел выяснить у нужных людей. Жаль, что он не знает, где Один, но он будет держать с Палтусом постоянную связь и сообщит все сведения, которые ему удастся заполучить. Человек - не иголка в стоге сена и, если ещё жив, обязательно отыщется.
   Когда Палтуса провели через заднюю дверь в уже известную ему комнату, он сыграл озабоченность не хуже самого мистера Паркера.
   - Очень приятно видеть вас, мистер Гаррис, - приветствовал его хозяин с нарочитой уважительностью, чтобы польстить юнцу.
   - Взаимно, - печально проговорил Палтус, и мистер Паркер встревожился, почувствовав неладное.
   - Могу поздравить вас с превосходно выполненной работой. Ваш капитан вне себя от горя и готов взяться за любое поручение, лишь бы остаться на люггере.
   Палтус кивнул, бессознательно растянув губы, что мало вязалось с общим выражением грусти.
   - А этот бедный мальчик, конечно, давно умер, - продолжал хозяин. - Когда я был на "Французе", я видел, что он уже в агонии.
   Палтус вздохнул.
   - Это капитан разбил ему голову? - продолжал мистер Паркер, не понимая причины слишком скромного поведения своего гостя. - Да что вы молчите?
   Палтус сообразил, что, раз собеседнику не известно, что случилось с Диком, и он считает его мёртвым, то, значит, капитан ни о чём ему не рассказал и можно будет слегка упростить придуманную историю, чтобы она показалась убедительнее.
   - Всё получилось не совсем так, как вы думаете, - уныло проговорил он. - Совсем не так. Камни, действительно, пропали, но они... пропали.
   - Я вас не понимаю, - всё ещё сохраняя любезный вид, но уже более холодно сказал хозяин.
   Палтус душераздирающе вздохнул и начал свой рассказ.
   - Мне удалось подружиться с мальчишкой, и я, словно бы ради игры и маленькой мести обидевшему его капитану, убедил его украсть камни и куда-нибудь их спрятать. Я рассчитывал проследить за ним и спокойно забрать их, но в то время, когда Дик пошёл в каюту капитана, а я ждал, когда он появится, меня позвал помощник капитана и я... я не видел, куда этот дуралей сунул камни.
   Мистер Паркер не сводил с Палтуса глаз.
   - А капитан, конечно, заметил, что мальчишка вышел из его каюты, - продолжил он рассказ Палтуса, - проверил, на месте ли камни, увидел, что его обокрали, и одним ударом вышиб мозги из его дурацкой башки.
   "Глупый юнец! - думал он при этом. - И этим ты думаешь меня обмануть?"
   - Нет, мистер Паркер. Всё было не так. Совсем не так.
   - Как же? - ледяным тоном спросил хозяин.
   - Капитан, действительно, обнаружил пропажу, но мальчишку не тронул. Не знаю, убил бы он его или нет, если бы ему не помешали матросы и Дед, но Дик остался цел и невредим и заклинал его, что ничего не трогал. Думаю, он здорово перепугался.
   - И я думаю, - согласился мистер Паркер, вспоминая, каким бывал Бешеный в прежнее время, если доходил до неистовства. - Но как же у мальчика оказалась разбита голова?
   - Вот этого я сам не понимаю. Мне надо было выяснить, куда Дик дел камни, но мне не удавалось подойти к нему с этим вопросом, потому что постоянно кто-то был рядом. Сами понимаете, какой переполох поднялся. Все искали камни, подозревая друг друга в воровстве. Из-за всеобщей слежки я долго не мог поговорить с мальчиком, а потом его нашли с ножевой раной в спине и разбитой головой.
   Такого мистер Паркер не ожидал.
   - Где его нашли? - спросил он.
   - Внизу у трапа к каютам. Полагают, что кто-то пырнул его ножом и столкнул вниз, а он, падая, ударился головой о ступеньку.
   - Нашли, кто это сделал?
   - Нет, так и не нашли. Я могу предположить только одно: этот негодяй или подслушал наш с мальчишкой разговор, или случайно увидел, как тот что-то прячет, и нашёл камни. Иначе я просто не могу понять, зачем кому-то понадобилось его убивать.
   - А не думаешь ты, что это сделал капитан? - спросил хозяин, хотя и сам не верил, что Хьюго мог так поступить.
   - Нет. Капитан, Мистер Диксон и Дед были в это время в кают-компании.
   - А вы никого не подозреваете?
   - Нет, мистер Паркер, я ничего не могу понять. Все ведут себя как обычно.
   "А не сам ли ты убил мальчишку?" - подумал хозяин и проговорил:
   - Люггер обыскали, а камней так и не нашли. Вы тоже занимались поисками?
   - Ещё бы! Я излазил всё судно. На всякий случай я и у Дика спросил, куда он спрятал камни, но он мне ничего не смог сказать...
   - Подождите, мистер Гаррис, - прервал его хозяин таверны. - Как вы могли у него спросить, если он был без сознания и скоро умер?
   - Да он вовсе и не умер, а выздоровел. Сегодня он в первый раз самостоятельно вышел на палубу, а до сих пор его выносили или капитан, или Дед, или Коротышка, но в основном капитан.
   Мистер Паркер был потрясён. Значит, сын проклятого Мулата жив. А он-то думал, что его убил Бешеный! Но за такое разочарование Хьюго ему ответит. Он за всё ответит. А с Мулатом и его отродьем придётся разобраться позже.
   - Когда никого не было рядом, я спросил Дика, куда он дел камни, а он не понял, о чём я говорю. Наверное, от удара всё забыл. Может быть, потом вспомнит? Ведь так бывает?
   Когда Палтус сказал о пропаже камней, мистер Паркер был убеждён, что он решил их присвоить, и уже предвидел, что юнец наплетёт в своё оправдание, но история оказалась слишком простой, но одновременно запутанной и странной, поэтому владелец таверны не знал, что и подумать. Этот молодчик мог попытаться убить мальчишку, чтобы тот не признался, кто подсказал ему украсть камни, но это же мог сделать и кто-то другой.
   - Но камни всё ещё на люггере? - спросил он.
   - Кроме меня на берег отпустили ещё трёх матросов. Не знаю, унёс кто-нибудь из них камни или нет. Пока капитана не было, я наблюдал за людьми, но ведь за всеми не уследишь. И всё-таки мне кажется, что камни на люггере, потому что Мистер Диксон и Дед не уходили с палубы и заметили бы, если бы негодяй куда-то залез. Если до камней кто и доберётся, то чуть позже, когда внимание командования ослабнет, ведь невозможно наблюдать за матросами постоянно... Хотя... они сами друг за другом наблюдают.
   Мистер Паркер уже едва выносил вид растянувшихся в нелепую улыбку губ своего гостя. Он был взбешён. Его прекрасный план мести оказался не столь уж прекрасным. Не всё вышло так гладко, как он предполагал. Камни исчезли. Взял ли их сам Палтус или кто-то другой, но их нет. Сын Мулата не был пристукнут Бешеным, да ещё оказался живуч, как акула, и сегодня сам вышел на палубу. Поганец! Чего же он достиг? А, пожалуй, он достиг главного: теперь Бешеный будет считать себя всего лишь капитаном, которого наняли возить контрабанду, начнёт получать мизерную долю с доходов, да и ту станет копить, чтобы поскорее выкупить свой же собственный люггер, а что самое важное, он похитит собственную дочь, перевезёт на своём "Французе" и отдаст её для перепродажи. Отец своими руками погубит родную дочь!
   Палтус ждал, что скажет хозяин.
   - Жаль, что вы потерпели неудачу, мистер Гаррис, - медленно проговорил тот. - Из-за этого я понёс большие убытки. Впрочем, что я говорю? - спохватился он. - Я разорён, уничтожен!
   - Я надеюсь, что сумею выследить вора, - понуро предположил Палтус.
   - Вы обязаны это сделать. А к тому времени, как вы вернёте мне камни, я разузнаю, где сейчас тот швед-великан, на груди которого нарисована карта. Если расшифровать эту карту и разыскать клад, то пропавшие бриллианты покажутся грошовыми побрякушками. Я такое узнал про этот...
   Мистер Паркер сделал вид, что сболтнул лишнее, и замолчал, наблюдая за гостем. Палтус жадно слушал, вытянув шею и растянув губы, а поняв, что продолжения не услышит, очень огорчился.
   - Я разыщу камни, - пообещал он.
   - А я разузнаю об Одине, - в тон ему пообещал хозяин. - Не думаю, что это будет так уж сложно сделать, ведь он мужчина видный: высокий, мощный, красивый, с золотистыми кудрями. На такого сразу обратишь внимание.
   Перечисляя эти достоинства, он преисполнялся всё большей ненависти к своему прежнему другу. Он дал описание на всякий случай, не рассчитывая, что это поможет юнцу найти носителя карты. Ему бы хотелось самому руководить действиями Палтуса, чтобы подстроить ловушку заодно и ему, но надо было принять во внимание и тот случай, что юнец к нему больше не придёт. Так пусть знает хоть что-нибудь о дорогом Одине.
   - Так что приносите камни, а я помогу вам раздобыть карту и, возможно, вместе мы расшифруем тайные знаки, которые проставил на ней Филин, - закончил он.
   Делать было нечего, приходилось покидать таверну, не узнав про карту, и Палтус распрощался с мистером Паркером, ещё раз заверив его, что будет следить за каждым матросом и принесёт камни.
   "Жаль, что он не договорил про клад, - думал он, выходя из таверны. - Карта вытатуирована на груди шведа Одина, а он высокий, мощный, золотоволосый, красивый. Больше я ничего не знаю. Клад очень ценный, и мне бы очень хотелось его раздобыть, но я всё-таки предпочту ваши бриллианты, мистер Паркер. Не надейтесь получить их назад".
   "Не знаю, он ли украл мои камни или не он. Наверное, всё-таки он, - думал хозяин "Весёлой лошади", запирая за гостем дверь, - но я знаю одно: очень не повезёт человеку, который это сделал. Как бы вам не пришлось раскаяться, мистер Палтус".
   Пока что до раскаяния Палтусу было далеко, но на следующий день он был охвачен не меньшим бешенством, чем мистер Паркер, потому что ему не поручили заменить кока, отпущенного на берег, а отправили на камбуз Акулу. Камни манили укравшего их матроса своей близостью, но были для него недоступны. Он изнывал от желания убить временного кока и самому занять его место, но приходилось делать вид, что он безмятежно-спокоен, потому что Дед был на палубе и замечал всё. Мистер Диксон сошёл с люггера, чтобы прогуляться самому и отыскать заблудившегося в кабаках Херувимчика, но старик следил за двоих, да ещё весёлый и счастливый мальчишка был тут же и тоже не упускал ни единого действия матросов, хотя и не с той целью, что Дед, а просто из любопытства.
   Мистер Паркер тоже столкнулся с непредвиденными осложнениями. Вчера вечером он встретился со своим клиентом и договорился с ним о сроках похищения и об оплате, а сегодня собирался дать необходимые инструкции Бешеному, который был целиком в его власти. Бесцветный унылый хозяин таверны после вчерашнего описания яркой внешности Одина был вдвойне зол и раздражён. К собственному облику он давно привык и примирился с его невзрачностью, даже умел извлекать из этого выгоду, но сейчас он испытывал досаду, а при виде выразительного, запоминающегося, привлекательного лица Бешеного с его неизменными чёрными волнистыми волосами до плеч, он и вовсе всем своим существом почувствовал собственное ничтожество.
   - Вчера мы не смогли перенести весь товар, Вилли, - сказал Хьюго, вольготно разваливаясь в кресле. - Я отпустил почти половину команды погулять, и они... слишком загуляли. Сегодня ночью мы доставим тебе остальное.
   - Очень хорошо, - согласился мистер Паркер. - Я произвёл расчёт по новым правилам. Боюсь тебя огорчить, но на нашу с тобой долю остаётся совсем немного. Но ведь главное сейчас для нас не потерять люггер и таверну.
   На всякий случай он встал, будто бы для того, чтобы достать лист с вычислениями, и, передав его компаньону, отошёл в угол к шкафчику возле двери, делая вид, что ищет какую-то вещь. Он очень опасался реакции своего друга и был готов немедленно броситься вон.
   Вникнув в суть расчётов, капитан Линч сначала остолбенел, а потом ощутил глухую ярость.
   - Это насмешка? - спросил он, сдерживаясь.
   - Я сам в таком положении, Хьюго, - отозвался мистер Паркер, не отходя от двери. - Сначала мне хотелось отказаться, а потом я подумал, что эти деньги всё-таки лучше, чем совсем ничего, да и таверна приносит мне маленький доход. А тебе остаётся твой "Француз". Когда наш долг будет выплачен, нам сразу же повысят процент от прибыли. Кроме того... Послушай, Хьюго, а что нам мешает в тайне от всех завести и своё маленькое дело? Если воспользоваться кое-какими моими связями, то ты мог бы доставлять мне больше товара, чем нужно для расчёта с нашими хозяевами. Я сумею проделать всё незаметно.
   "А ты будешь работать на меня почти бесплатно", - добавил он мысленно.
   Хьюго расслабился. Он чувствовал себя зверем, окружённым охотниками. И хочется вырваться, а приходится бежать туда, куда тебя гонят.
   - Видно, у меня нет выбора, - сказал он.
   - У нас нет выбора, - поправил мистер Паркер, уже спокойный за целостность своего организма. - Или, если быть точным, выбор есть, но он нам не подходит. Лично я не хочу лишаться "Весёлой лошади".
   - А я - "Француза", - добавил Хьюго. - Примиримся с такой долей дохода.
   Его компаньон был разочарован. Ему бы хотелось, чтобы Бешеный чувствовал своё унижение, злился, негодовал и отравлял сам себе жизнь, о он вскинулся было в понятном гневе, но сейчас же примирился со своим положением ограбленного.
   - Теперь о перевозке, - приступил к главному мистер Паркер. - Сегодня мы сходим к дому, где живёт ребёнок, и я укажу тебе на него. Присмотрись хорошенько, а завтра ты должен дождаться, пока во время прогулки нянька с ребёнком отойдут подальше от дома, открыто подойти и объявить, что ты отец девочки и хочешь забрать её. После этого ты...
   Он замолчал, смущённый взглядом своего приятеля.
   - Как раз этого я не сделаю, - твёрдо заявил Хьюго. - Я согласился перевезти ребёнка, но не соглашался его похищать.
   - Это одно и то же, - пробормотал хозяин, понял свою оплошность.
   - Это совсем не одно и то же.
   - Я могу поговорить об отдельной оплате...
   - Нет, Вилли. Хватит того, что я перевезу этого несчастного ребёнка, а самому его похищать... Лучше я откажусь от перевозки, чем на такое идти.
   - Тебе же хорошо заплатят, Хьюго, - убеждал его компаньон. - Труд невелик, опасности никакой нет, потому что парк вокруг дома большой, место, где это свершится, безлюдное и ты без спешки унесёшь ребёнка до того, как нянька позовёт на помощь. Отцу этой девочки надо, чтобы его не заподозрили в похищении.
   - Как же его не заподозрят, если ты предлагаешь мне представиться отцом? - не понял капитан Линч.
   - Между ним и наследством стоит эта маленькая девочка. Её отец имеет семью, ему очень невыгодно, чтобы дознались про его родство с ребёнком, поэтому он распустил слух, что мать девочки была любовницей моряка. Если перед няней появится моряк и потребует свою дочь, никто этому не удивится.
   - Умный план, хотя и гнусный, - заметил Хьюго.
   - А если этот, как ты сказал, гнусный план не удастся, то наследник попросту убьёт ребёнка, потому что речь идёт об очень большом капитале.
   - Кто же этот мудрец? Как его зовут?
   Мистер Паркер готов был назвать имя мистера Дадли, потому что был убеждён, что его компаньону оно неизвестно, однако вовремя подумал, что Элизабет Дэвис могла рассказать ему про сына своей благодетельницы.
   - Его имени я не знаю, но он из этого города, это точно. Я всего лишь посредник. Ты возьмёшься за это дело?
   - Нет.
   - Ты чудак, Бешеный. От ребёнка всё равно избавятся, согласимся мы поспособствовать этому или нет. Если ты откажешься забрать его у няньки, это сделает кто-то другой и получит за это хорошие деньги. Если бы их заработал ты, то тебе меньше времени пришлось бы трудиться, получая мизерную долю.
   - А почему бы тебе самому не появиться там под видом отца? - предложил Хьюго.
   - Ты сошёл с ума? Да меня здесь все знают! - воскликнул мистер Паркер с мнимым ужасом, потому что был убеждён, что няня девочки не может его знать. - Более того, я на это время уеду.
   - Зачем?
   - А затем, что ты уплывёшь на своём "Французе" и будешь недоступен для погони, если она будет. Если же как-нибудь выяснится, что это всё-таки похищение и будет производиться следствие, то начнут допрашивать заказчика, а он молчать не будет и укажет на меня, потому что всё делается через меня. Нет, на всякий случай я уеду, а таверну оставлю на жену.
   Хьюго колебался. В самом деле, от него ничего не зависело. Он уже согласился перевезти ребёнка. Так стоит ли отказываться от похищения, если оно всё равно состоится? Деньги за него, конечно, погасят лишь малую часть его долга, но обычной перевозкой товара такую сумму пришлось бы собирать очень долго.
   Мистер Паркер с ума сходил из-за молчания своего компаньона. Если Хьюго откажется, то его блестящий план, уже потерпевший ущерб, станет вполовину не таким великолепным, а удар, который ждёт Бешеного по возвращении, будет не таким смертоносным.
   - Я согласен, - мрачно проговорил капитан Линч, и его компаньон облегчённо вздохнул.
  

Глава 37

О любви к маленьким обезьянкам

   Мэри привычными движениями стирала в комнате пыль. Она была погружена в невесёлые думы. В свои выходные она по-прежнему встречалась с мистером Паркером, и это уже стало традицией. Её респектабельный поклонник говорил ей нежные слова, называл её своей дорогой и милой, но ни разу не сделал попытки обнять её и поцеловать. По сравнению с развязностью Годфри такая степенность ей льстила, как бы заверяя в прочности привязанности к ней хозяина таверны. Беда была в другом: безнадёжно больная жена продолжала болеть и не желала освобождать супруга от своего тягостного для него пребывания на этом свете. Сколько времени прошло с памятного дня их знакомства? Года два, не меньше, а мистер Паркер всё ещё не получил свободу распоряжаться своей жизнью, как бы ему хотелось. Что проку в уверениях, что Мэри непременно станет "моей дорогой миссис Паркер", если это событие оттянется ещё на пару лет? А если не на пару, а на десяток? Кем ей себя считать? Вечной невестой? Может быть, пока она теряет время на встречи с мистером Паркером, как бы ни были они приятны, она упускает возможность выйти замуж за кого-то другого? Смотрит на неё этот незнакомец с искренней любовью, хочет познакомиться, но не может, потому что она не одна, а с поклонником.
   Фантазия горничной разыгралась вовсю, и бедная женщина уже принялась представлять начало нового романа, когда почувствовала пристальный взгляд. Ей не надо было оглядываться, чтобы понять, кто там, потому что это могла быть только Джейн. Мэри непроизвольно съёжилась под взглядом больших глаз очаровательной девочки-куклы, получившей над ней полную власть. Джейн не выдала их секрет, не рассказала о попытках горничной запугать её страшной белой обезьяной, никогда не говорила о том, что оказалась заперта в тайнике под гобеленом, но, едва оказывалась предоставленной самой себе, подкрадывалась к Мэри и принималась на неё смотреть, словно напоминая, что она молчит, а может и заговорить. Женщина уже много раз жалела, что умоляла Джейн не выдавать её, да ещё призналась, что ей откажут от места. Она была так счастлива, отыскав ребёнка и спася его от удушья, и в таком ужасе от едва не совершившегося несчастья, что не соображала, что делает. Теперь жестокая девочка выдумала себе игру запугивать её, а ей приходится задабривать Джейн, иначе в отместку она, и впрямь, всё расскажет. Возможно, ей бы не отказали от места в тот раз, а если Джейн подчеркнёт, что Мэри очень боялась огласки и наказания, сэр Роберт решит, что вина горничной гораздо серьёзнее, чем это было в действительности. К чести для неё, несмотря на все муки нынешней её жизни, она ни разу не пожалела о том, что вовремя обнаружила задыхающегося ребёнка.
   - Ты здесь, Джейн? - ласково обратилась к ней Мэри. - Я думала, что ты с миссис Бейнс.
   - Нет.
   Девочка подошла к креслу и села в него, не говоря больше ни слова, но не спуская с женщины глаз.
   Мэри продолжала работать, но уже не могла сосредоточиться на своих мыслях. Джейн не знала, что же такого страшного совершила горничная, раз она умоляла не рассказывать о том, что она оказалась запертой в тайнике, который охраняла белая обезьяна. Но раз Мэри боялась, что её разоблачит Джейн, то девочка, хоть и не догадывалась о её тайне, делала вид, что всё знает. Ей доставляло удовольствие видеть, как бледнеет эта такая заносчивая прежде женщина и как пытается с ней любезничать. Очень приятно ощущать власть над взрослым человеком.
   Но эта власть досталась девочке дорогой ценой, хоть она и была слишком мала, чтобы это понять. Её и сейчас охватывала дрожь, едва она вспоминала, как ей не хватало воздуха в узкой тёмной дыре в стене. Иногда среди ночи она просыпалась с криком и рыданиями, потому что ей снова снился этот кошмар. Теперь она боялась темноты. Едва её обступал мрак, ей сейчас же казалось, что невидимые стены надвигаются на неё и душат. Миссис Бейнс не могла понять, что случилось с ребёнком, следила, чтобы вечером было зажжено достаточно свечей, и не отходила от своей подопечной.
   О тайнике Джейн старалась не думать, хоть воспоминания сами лезли в голову, а о хранительнице этого тайника, той самой страшной и злобной белой обезьяне, она размышляла часто. Случайно она разгадала, почему эта обезьяна так свирепа: она боится, что обнаружат её тайник. А маленьких девочек она не любит потому, что они повсюду заглядывают и могут найти то, что взрослым недоступно. Разве догадалась бы Мэри или няня отогнуть гобелен? Конечно, нет. А Джейн догадалась. Только белая обезьяна почему-то отнеслась к ней хорошо и не только не выдала её страшному мистеру Дадли, но и не набросилась на неё, когда он ушёл. Наверное, не такая уж она жестокая. Джейн теперь не только не испытывала к ней прежнего ужаса, но даже чувствовала уважение и благодарность.
   Мэри закончила вытирать пять в этой комнате и перешла в другую, а девочка слезла с кресла и последовала за ней, с радостью поймав её затравленный взгляд. Постепенно, помещение за помещением, они добрались до мучившей ребёнка скульптуры. Тигр по-прежнему пытался добраться до обезьянки, а это несчастное запуганное существо дрожало на самом верху обрубка древесного ствола. В воображении Джейн ужас на личике зверька усиливался многократно.
   Мэри, не испытывавшая никаких эмоций при виде этой группы и замечающая её, только когда ей предстояло стирать с неё пыль, приступила к обычной процедуре. Джейн с волнением следила, как бы неосторожным движением горничная не столкнула обезьянку прямо в лапы тигра. В какой-то момент ей показалось, что зверёк покачнулся, и она вскрикнула от ужаса, заставив женщину так вздрогнуть, что она и в самом деле сильно толкнула обезьянку.
   - Что случилось? - спросила Мэри.
   - Ты чуть не помогла тигру! - воскликнула девочка.
   Женщина сейчас же нашла, что ответить странному ребёнку.
   - Наоборот. Я так стукнула его по морде, что он до сих пор никак не опомнится.
   Джейн приняла такое объяснение и со злорадством посмотрела на зверя, а когда Мэри пошла дальше, подбежала к скульптуре. Ей хотелось проверить, не испугалась ли обезьянка ещё больше и не отодвинулась ли к опасному краю. Чтобы дотянуться до бедного зверька, она притащила стул, поставила его с другой от тигра стороны (а то вдруг зверь решит схватить её, раз не может добраться до законной добычи), влезла на него и стала втолковывать обезьянке, что ей нечего бояться, потому что тигру до неё не достать. Потом она попыталась отодвинуть фигурку к противоположному от хищника краю. И тут ей показалось, что обезьянка шевельнулась под её руками. Она ещё раз попробовала подвинуть зверька. Да, оказывается, он чуть колебался, когда его старались приподнять. Джейн продолжила тянуть и раскачивать фигурку, и, в конце концов, та отделилась от основания, оставив на том месте, где стояла, дырку от металлического штырька, на котором, оказывается, крепилась.
   Джейн осторожно слезла со стула, крепко прижимая к себе свой трофей. Если бы ей раньше знать, что её любимицу так легко избавить от мучений! Но сейчас же её одолело беспокойство. А не случится ли так, что, если она принесёт обезьянку в свою комнату, тигр придёт за своей добычей туда? Девочка очень хотела спасти зверька, но подвергаться из-за него такой опасности не собиралась. И как раз тогда, когда ситуация показалась ребёнку неразрешимой, на помощь пришла мысль о белой обезьяне. Раз она любит маленьких обезьянок, то пусть возьмёт под свою защиту её подопечную.
   Джейн на цыпочках прошла к комнате, которая раньше вызывала в ней ужас, а теперь вселяла надежду, остановилась в дверях и долго глядела на гобелен, бессознательно раскачивая и дёргая за штырёк, торчащий из фигурки, пока он не выкрутился. Белая обезьяна не шевелилась и не показывала, что сердится. Тогда девочка осторожно, готовая в любую секунду отскочить, подкралась к ней, отогнула край гобелена, зашла за него, приоткрыла тайник, сунула туда фигурку, захлопнула дверцу и в страхе отбежала к двери, чувствуя, как сильно стучит сердце. Однако белая обезьяна не шевелилась, и её морда показалась ребёнку довольной и благожелательной. Если бы девочка знала, что в то время, когда она спасала маленькую зверюшку от тигра, в дом вошёл страшный мистер Дадли, она сейчас больше бы боялась его, а не белую обезьяну, и думала бы о собственной безопасности, а не о безопасности фигурки.
   Сразу повеселев после успешно выполненного дела, Джейн побежала к миссис Бейнс. Ей казалось, что с её души свалился тяжеленный камень.
   - Я тебя искала, Джейн, - сказала взволнованная няня. - Где ты была?
   Тут только девочка почувствовала металлический штырёк в кулаке. До сих пор из-за страхов, переживаний, а потом радости она не замечала его. Показывать его няне она не стала, боясь, как бы маленькую обезьянку не вытащили из тайника и не вернули на растерзание тигру.
   - Гуляла по дому. А мы пойдём в парк?
   Миссис Бейнс успокоилась. С тех пор как с девочкой случилось что-то непонятное в комнате с гобеленом, добрая женщина всегда начинала волноваться, если её подопечная долго не возвращалась.
   - Пойдём. Прямо сейчас и пойдём.
   Когда они спускались по наружной лестнице, няня потянулась, чтобы взять её за руку, как раз за ту самую руку, которая сжимала штырёк, и Джейн поспешила уронить его на ступеньку, где этот маленький безобидный кусочек металла и остался лежать, никем не замеченный.
   Капитан Линч, одетый так, что даже самый наивный и несведущий человек не мог не признать в нём матроса, уже так долго ждал в дальнем конце парка, скрываясь за деревьями, что уже намеревался уйти, а вернуться сюда завтра, но тут увидел, как в его сторону идут скромно одетая женщина и нарядная девочка, напоминающая скорее очень дорогую куклу, чем живого ребёнка. Он притаился за толстым стволом и стал следить за их приближением. Когда они оказались почти рядом, он вышел из-за своего укрытия и неуклюже, как и подобает неотёсанному пьянице-матросу, приветствовал оторопевшую от неожиданности миссис Бейнс.
   - Прошу прощения, что беспокою вас, леди, - обратился он к испуганной женщине грубым хриплым голосом.
   - Что вам угодно? - пролепетала бедная няня, судорожно сжимая руку Джейн.
   - Мне угодно забрать у вас этого ребёнка, леди, потому что... - Хьюго закашлялся, так как слишком сильно перенапрягал горло, желая сделать голос особенно грубым. - ... потому что я её отец.
   С последними словами он подхватил на руки закричавшего в испуге ребёнка и поспешил прочь. По парку он бежал, а на дороге пошёл спокойным, хотя и быстрым шагом. Только когда он был уже достаточно далеко, он услышал, как отчаянно заголосила опомнившаяся женщина.
   Чтобы сбить преследователей со следа, Хьюго повернул на одну улицу, на другую, крепко прижимая к себе ребёнка, чтобы заглушить его крики. Когда он решил, что уже достаточно запутал следы, он остановился. Девочка уже не кричала, а громко рыдала.
   - Тише, тише, - уговаривал её моряк, ласково гладя по голове и прижимая к себе.
   Он не знал, как успокоить ребёнка, и сильно опасался, что этот горестный плач привлечёт внимание. И правда, из дома, возле которого он стоял, выглянула старуха.
   - Что случилось? - осведомилась она.
   - Извините за беспокойство, - ответил Хьюго. - Мы слишком долго гуляли по центру города, и моя дочь очень устала. Ничего страшного. Скоро мы дойдём до дома, жена покормит её и уложит спать.
   Говоря это, он старался загородить ребёнка от этой женщины, чтобы её не насторожил контраст между нарядным платьем Джейн и его грубой изношенной одеждой.
   - Успокойся, моя девочка, мы скоро придём, - ласково сказал он и пошёл дальше.
   Выйдя из города, он почувствовал себя спокойнее. Похищение состоялось, и, кажется, он неплохо сыграл роль отца. Ребёнок уже не надрывался от рыданий, а тихо плакал.
   Хьюго остановился и слегка отстранил Джейн, чтобы получше её рассмотреть. Такую красивую девочку он ещё не видел. Это была кукла с белокурыми волнистыми волосами и большими голубыми глазами. Даже заплаканная, измученная долгими рыданиями, она не потеряла кукольного очарования.
   - Я хочу домой, - всхлипывая, пролепетала она. - К дедушке. К тёте. К няне.
   - Успокойся, дитя, я сейчас отнесу тебя домой.
   Ребёнок инстинктивно почувствовал, что этот человек не желает ему зла, и прижался к нему, крепко обняв за шею. От детской доверчивости у Хьюго стало черно на душе. Такую крошку отняли у любящих её людей и продадут на Востоке, чтобы воспитать для гарема, а потом перепродать какому-нибудь распутному князьку, а он, капитан Линч, принимает в этом грязном деле самое активное участие!
   Он повернул обратно, решив, что лучше лишиться люггера, чем пойти на такое преступление, но при подходе к первым домам остановился. Как он сможет принести ребёнка назад? Похитителя усиленно разыскивают и сразу же схватят, не дав объяснить, что он возвращает дитя домой, а не уносит его. Кто поверит в его добрые намерения? А если после ареста покопаются в его прошлом...
   Капитан Линч вновь пошёл к берегу, размышляя. На этот раз, не слыша плача уснувшего у него на руках ребёнка, он думал по-другому. Что бы произошло, если бы ему, против всякого вероятия, удалось вернуть девочку домой? Раз она очень мешает кому-то заполучить наследство, то её неизбежно похитят вновь или попросту подстроят несчастный случай, точнее говоря, убьют. Для ребёнка ничего не изменится или, наоборот, будет ещё хуже, а он потеряет "Француза". Пусть же всё идёт, как запланировано. Не думал он, что ему предстоит вернуться к старому, но, видно, ничего не поделаешь. В последний раз он берёт грех на душу, а потом уже никто и ничто не заставит его совершить подобное.
   Опасаясь, что его увидят, он обошёл таверну своего компаньона стороной и спустился к "Французу" в другом месте, чем обычно. Всё было готово к отплытию, и люггер сейчас же отошёл от берега.
   Хьюго, продолжавший держать на руках спящего ребёнка, заметил, что некоторые матросы отводят глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. По-видимому, они догадывались, что девочку везут не к матери, а куда-то ещё, и это им не нравилось.
   - Что с ней? - спросил Мистер Диксон.
   - Спит.
   - Давай я отнесу её пока в твою каюту, - сказал Дед, беря у него ребёнка.
   Дик ревниво следил за отцом и успокоился только тогда, когда тот освободился от своей ноши. Однако Хьюго был слишком полон противоречивыми мыслями, чтобы уделить внимание мальчику. Он лишь мимоходом коснулся рукой его головы и прошёл к себе.
   Старик положил ребёнка на койку капитана и заботливо укрыл одеялом.
   - Какая красота! - прошептал он, когда Хьюго вошёл.
   Тот мрачно кивнул.
   - Поговорим у меня, - позвал Дед и указал на девочку. - А она пусть спит.
   Они прошли в каюту, которую занимали старик и Дик, но Хьюго продолжал молчать.
   - Что же теперь делать? - заговорил Дед. - Раз согласился на это, то теперь отступать поздно. Перевезём её, передадим кому надо и постараемся обо всём забыть. Ты стал слишком чувствительным, капитан.
   Хьюго сумрачно взглянул на него.
   - Я не чувствительный, в этом ты ошибаешься. Я грубый человек, очень дурно проживший большую часть жизни, на моей совести столько грехов, что об этом лучше молчать, мне приходилось убивать по необходимости и без особой нужны, когда возникала хорошая драка, но вот уж лет десять, как я отошёл от прежних дел и мне трудно к ним возвращаться. А теперь этот ребёнок. До сих пор я не причинил вреда ни одному ребёнку.
   - Ты чуть не убил Дика, - напомнил старик.
   - Нет, я бы его не ударил. Мышонок схватил меня за руки, но напрасно. Всё-таки Хьюго Линч взял верх над Бешеным...
   И тут оба вскочили, потому что в соседней каюте раздались пронзительные крики и рыдания.
   - Убью! - заревел капитан, решив, что какой-то негодяй хочет обидеть ребёнка, и выскочил в коридорчик.
   Дед не отставал от него. Однако бьющаяся в истерике девочка была одна.
   - Наверное, ты очень напугал её, когда отнял у няньки, - объяснил старик, сажая ребёнка на колени и успокаивая.
   - Темно! - плакала Джейн. - Душно!
   - Надеюсь, ты не душил её, чтобы заставить замолчать?
   - Не такой уж я дурак, - растерянно оправдывался Хьюго. - Я был очень осторожен. Жаль, что заодно не организовали похищение той женщины, которая была с ней. Было бы кому за ней ухаживать.
   - Позови Коротышку, мудрец, - распорядился Дед. - Из всех нас он самый опытный в таких делах.
   Матрос был очень удивлён, когда на него возложили обязанности няньки, но безропотно взялся ухаживать за крошкой.
   - Я был старшим ребёнком в нашей семье, - пояснил он, умело баюкая Джейн. - После смерти матери мне пришлось одному заботиться о двух братишках и трёх сестрёнках, потому что отец сутками не приходил домой, добывая деньги для нашего пропитания. И я успешно справлялся с этим делом. Я мог бы давать уроки молодым матерям по уходу за детьми любого возраста, даже грудными. Младшая сестрёнка была немного похожа на эту девочку, но она рано умерла.
   Капитан и Дед в глубине души испытывали огромное облегчение от того, что на люггере нашёлся человек, которому можно было целиком и полностью доверить попечение о ребёнке.
   - Придётся Мистеру Диксону на время перейти сюда, - сказал Хьюго, - а ты, Коротышка, распоряжайся в его каюте. Подумай, что требуется для девочки, и мы добудем это на ближайшей стоянке или соорудим из того, что имеется.
   Помощник капитана философски принял известие о своём переселении и в тот же вечер напился до бесчувствия. А Дик был счастлив тому, что с появившейся на "Французе" девочкой будет возиться Коротышка, а не его отец.
  

Глава 38

Никому не дано предугадать свою судьбу

   Капитану Линчу можно было не торопиться, потому что погони за ним не было.
  
   Никому не дано предугадать свою судьбу, поэтому мистер Дадли, очень довольный успешными переговорами с владельцем "Весёлой лошади", был в радостном ожидании в день, назначенный для похищения ребёнка. Невидимая благосклонная к нему рука продолжала вести его по очень трудному для него отрезку жизни, чтобы вывести в светлое будущее. Сегодня препятствие на пути к наследству должно исчезнуть. В крайнем случае, если почему-либо няня не выведет девочку на обычную прогулку по парку, похищение состоится завтра. Однако он чувствовал, что дело должно завершиться сегодня. Слишком уж хорошо всё складывалось до сих пор, чтобы в последнее мгновение удача ему изменила. Сколько раз карточная игра убеждала его в обратном, но он всё ещё верил в надёжность столь зыбкого явления.
   Мистер Дадли ещё с утра был убеждён, что пробудет дома весь день и здесь будет ждать известий, но вдруг его словно что-то толкнуло. Он вскочил, вышел на улицу и пешком направился к дяде, чтобы своими глазами увидеть, как будут происходить события.
   Войдя, он хотел сразу же подняться к старику, но остановился у лестницы. Его потянуло в парк, чтобы взглянуть, на месте ли человек, который должен забрать ребёнка, и он пошёл назад. Увидев поражённое лицо лакея, он зачем-то принялся объяснять, словно оправдываясь:
   - Сначала я немного пройдусь. Я плохо себя чувствую сегодня.
   Но едва он отошёл от крыльца, как понял, что совершает ужасную ошибку. Зачем ему идти на то место? Для того, чтобы сразу заподозрили, что он замешан в похищении? У него мелькнула мысль, что сегодня с ним творится что-то странное и он совершает необдуманные, совершенно нелепые поступки. Зачем он пошёл к дяде, если не собирался этого делать? Зачем он вышел из дома дяди, едва успев войти? И он поторопился вернуться.
   - Погуляю по парку потом, Годфри, - сказал он. - Сначала повидаюсь с дядей.
   Он не заметил, что фигурки маленькой обезьянки нет на своём обычном месте, даже не взглянул на скульптуру. Какое ему было дело до каких-то обезьянок?
   Сэр Роберт встретил племянника участливо. Сам он испытал потрясение, когда узнал, что сестра, которая была на шестнадцать лет моложе его, так внезапно и трагически погибла, и был уверен, что сын её охвачен глубоким горем.
   - Рад тебя видеть, мой мальчик, - сказал он, вставая навстречу гостю и пожимая ему руку.
   Никогда прежде он не был с ним так ласков, и мистер Дадли понимал причину этой перемены.
   - Бедная мама, - проговорил он, опуская голову.
   - Да, Теофил, я тоже не могу привыкнуть к мысли, что её нет с нами. Мужайся. У тебя остались жена и дочь, а это большое утешение. Мне нравится Элизабет, а девочка очень мила, хотя и не похожа на тебя.
   Старый лорд, не бывавший в обществе, ничего не знал о носившихся прежде слухах о слишком раннем появлении на свет ребёнка, а леди Гонория, разумеется, не посвятила его в семейную тайну своего сына, поэтому он не мог заподозрить, какой насмешкой прозвучали его слова для племянника.
   - Да, я очень счастлив в браке, - подтвердил мистер Дадли, думая, что уже одним этим заявлением старик заслужил смерть.
   - Почему она не побереглась? - продолжал сэр Роберт, которого не оставляли мысли о сестре. - Если её мучили головокружения, то ей надо было опасаться лестниц.
   Всё время после смерти леди Гонории старик только и думал о ней и о давнишнем своём обещании позаботиться о ребёнке её несчастной воспитанницы, и Джейн стала ему ещё дороже, чем прежде. Его всегда угнетало двойственное положение, когда он, заботясь о дочери умершей Элизабет Дэвис, не мог отказать от дома отцу этой девочки, человеку, погубившему её мать, но сегодня он видел в Теофиле лишь сына своей несчастной сестры, оплакивающего её раннюю смерть.
   - Да, оказывается, мама не ездила на последний бал именно потому, что у неё кружилась голова, - подхватил мистер Дадли, пользуясь случаем указать на ещё одно доказательство мучившего леди Гонорию недуга.
   - Я не подозревал, что она так больна, - сказал старик со вздохом.
   Приближалось время обычной прогулки Джейн с няней по парку, и мистер Дадли стал проявлять признаки нетерпения. Он еле сдерживался, чтобы не вскочить и подойти к окну. Окно кабинета сэра Роберта выходило не на ту сторону, где должно было состояться похищение, а если бы и выходило, всё равно из него нельзя было бы что-нибудь разглядеть, но оно всё равно так и манило к себе.
   - Ты куда-то торопишься, Теофил? - спросил старик, заметив его беспокойство.
   - Нет, дядя. Не обращайте на меня внимание. После смерти мамы мне всё время кажется, что я должен куда-то спешить. Если бы я в тот день остался с ней! Но если я вам мешаю, то могу уйти.
   Сэр Роберт был растроган. Прежде он не подозревал, что Теофил так привязан к матери.
   - Нет, мой мальчик, ты мне не мешаешь. Поговорим о твоих делах. Мне ни в коем случае не хочется вмешиваться в твою жизнь, но до меня доходят слухи, что ты много играешь. Надеюсь, что ты распорядишься наследством, полученным после матери по-умному и не будешь рисковать потерять его за игорным столом. У тебя есть дочь, и ты обязан подумать о её благополучии.
   Племянника передёрнуло. Сэр Роберт словно нарочно напоминал ему о порочной женщине и её ребёнке, которых он вынужден называть своей семьёй. Долго ли ему придётся терпеть такое положение? Все люди смертны, и, может быть, в будущем, отдалённом или не слишком, он сумеет освободиться от ненавистной жены. Эта мысль пришла к нему впервые и пока не требовала немедленных действий, наоборот, после смерти матери и близкой смерти дяди ему требовалось, чтобы его супруга и её дочь благополучно просуществовали как минимум ещё года два, а то и три. Однако мысль появилась, не исчезала и казалась вполне осуществимой.
   - Я не пуританин, дядя, и достаточно грешный человек, но о своей семье я не забываю ни на минуту.
   И это была правда.
   - Как выяснилось, твоя мать не совсем удачно вложила... Что это? - прервал сам себя сэр Роберт. - Мне кажется, что кто-то кричит.
   - Я не слышал, - начал было мистер Дадли, но сейчас же согласился. - Да, верно. Что там происходит?
   Оба вышли из кабинета и стали торопливо спускаться на первый этаж, откуда доносились возбуждённые голоса.
   - Что происходит? - строго спросил сэр Роберт у растерянной горничной.
   - Миссис Бейнс, сэр, - пролепетала Мэри. - Она вернулась одна...
   Старик не дослушал и выскочил за дверь.
   Няня Джейн сидела на земле, потому что ей отказали ноги, и громко причитала:
   - Забрал! Отнял! Бегите за ним!..
   Было похоже, что от волнения она плохо соображает, что делает.
   У сэра Роберта тоже подкашивались ноги. Он не понимал, что произошло, но видел, что перепуганная няня одна, а девочки нет.
   - Что... что случилось? - спрашивал старик у собравшихся слуг и обернулся к стоявшему рядом племяннику.
   Из всех присутствующих только няня и мистер Дадли знали, хотя и в разной степени, ответ на этот вопрос, но няня не могла произнести что-либо связное, а мистер Дадли молчал сознательно. Он лишь шагнул, сам не зная почему, к дяде и даже протянул руку, словно желая его подбодрить, а тот в это самое время стал спускаться. Уловив движение племянника, он непроизвольно обернулся к нему, почувствовал, что наступил на что-то маленькое и круглое и теперь нога скользит, а сам он падает и ему не за что ухватиться. Ближайшее, что он увидел возле себя, была протянутая рука Теофила, и он попытался, но не сумел за неё ухватиться и полетел вниз.
   "Как Гонория", - была его последняя мысль.
   Мистер Дадли видел, как поскользнулся на чём-то дядя, видел взметнувшуюся к нему руку и даже смог бы его поддержать, но оцепенел от неожиданности и застыл в том самом шаге, который сделал к нему, и с тем самым случайным жестом, словно протягивая к нему руку. Он не поддержал старика, но не сознательно, а от растерянности. И лишь сейчас, видя распростёртое у лестницы тело, понял, что тот мёртв. Его охватил суеверный трепет. Та самая невидимая сила и на этот раз помогла ему, выполнив за него затруднительную работу. Он до сих пор не придумал, как избавиться от дяди, чтобы его смерть выглядела естественной, а теперь сэр Роберт мёртв, а он, Теофил Дадли, не виновен в этом. Всё совершилось само, причём почти в точности повторило сцену смерти его матери, за одним лишь исключением: он не толкнул старика.
   "Это судьба", - подумал он, ошеломлённый от неожиданной удачи.
   - Что вы стоите? - закричал мистер Дадли, опомнившись и сообразив, что сначала должен проявить тревогу за дядю, а потом горе. - Быстрее бегите за врачом!..
   Он запнулся, увидев, с каким ужасом некоторые слуги на него глядят. Им полагалось с этим ужасом смотреть на труп хозяина, а они не отрывали глаз от него. Почему они ведут себя так?
   - В чём дело? - спросил он.
   Кухарка что-то шепнула горничной, а горничная - лакею, и тот куда-то побежал. Куда он побежал? За врачом?
   Всё дальнейшее превратилось для мистера Дадли в неправдоподобный, страшный, кошмарный сон, начавшийся со слов: "Вы обвиняетесь в убийстве своего дяди, лорда Роберта Бингли". Он был неповинен в его смерти, но ему указывали на то, что смерть старика странно повторила смерть его матери. Не задумал ли он убийство, когда произошёл несчастный случай с леди Гонорией? Он оправдывался, уверял, клялся, но ему не верили, потому что нашлись свидетели среди слуг, которые в один голос уверяли, что видели своими глазами, как он шагнул с их хозяину и протянул к нему руку.
   - Это несчастный случай, я не толкал его, - твердил мистер Дадли, отупевший от всей этой нелепости, которая с ним происходила.
   У него спрашивали, зачем же он тогда протянул к нему руку.
   Чтобы как-то объяснить свой непонятный жест, он сообщил:
   - Я хотел его поддержать.
   Ложь не помогла ему, а, наоборот, оказалась губительной, потому что ему указали, что он шагнул к дяде и протянул к нему руку до того, как тот начал падать. На это мистер Дадли не смог сколько-нибудь внятно ответить.
   Ему говорили, что он подложил на ступеньку металлический штырёк, наступив на который, нога старика поехала, так что при первоначальном лёгком толчке этого оказалась достаточно, чтобы несчастный упал. Сейчас же возникла догадка, что обвиняемый специально подвёл дядю к тому месту, где был штырёк.
   Мистер Дадли чувствовал, что допрашивающие его люди настроены против него, судят предвзято, что он ни в ком не вызывает симпатии, и это угнетало его, подавляло всякую способность к сопротивлению и защите. Он устало отвечал, что не знает, о чём ему говорят, что он ничего не подкладывал на ступеньку, что он не понимает, откуда там появился этот штырёк, что он никого не толкал.
   - Куда вы спрятали верх от скульптурной группы?
   - Какой скульптурной группы?
   Да, он помнил тигра и обезьяну, но никогда не обращал внимания на эту композицию. Обезьяна крепилась с помощью металлического штырька, на который наступил на лестнице сэр Роберт? Он не знал этого. Обезьяна исчезла? Он не знает, куда она делась. На подошве его ботинка нашли следы белого порошка? Он не знает, что это. Не разбил ли он обезьяну, и не следы ли фарфоровой пыли на его ботинке? Он ничего не трогал, ничего не прятал, ничего не разбивал. Почему он не сразу пошёл к дяде, а сначала вышел в парк? Он не знает. Ему хотелось чуть погулять. У него болела голова. Однако он тут же вернулся? Да, он решил пройтись по парку потом, после визита к дяде. А не спрятал ли он фигурку именно в этот промежуток времени, а затем подложил штырёк на ступеньку? Мистер Дадли устало твердил, что он этого не делал. У него даже не достало сил ни на оправдания, ни на естественный разумный ответный вопрос: а зачем ему уносить обезьяну и куда-то её прятать, если он мог оставить её на своём месте?
   С ним происходило непостижимое. Он убил мать, но его в этом не подозревали. По его заказу похитили ребёнка, но все поверили, что девочку забрал отец-моряк. А за то, что случилось само собой, без его участия, его судят, и у него нет никакой возможности оправдаться. По общему мнению, его вина очевидна: слуги видели, как он сделал шаг к старику и протянул к нему руку, на ступеньке лежал штырёк, а обезьянка исчезла примерно в то время, когда он по непонятной причине на несколько минут вышел из дома.
   Мистер Дадли был так измучен ответами на одни и те же вопросы, так одурел от лавины несуразных обвинений, что даже не сообразил спросить, зачем ему понадобилось таким сложным способом добывать металлический штырёк, если он мог принести что-то подобное с собой, и зачем ему толкать человека с лестницы на глазах у слуг? Но, вероятно, преступники совершали и не такие нелепости, раз никого из обвинителей не удивили подобные действия. Всех словно заворожили штырёк на ступеньке и исчезнувшая обезьяна, а сам убийца в своей подавленности и заторможенности выглядел глуповатым.
   Мистер Дадли до конца отказывался признать свою вину, но делал это вяло, словно во сне. Он чувствовал, как невидимая рука направляет его к виселице, и нет сил противиться её власти.
   Смерть сэра Роберта потрясла весь город, но, разумеется, больше всех волнение и тревогу испытывали слуги, жена осуждённого и владелец таверны "Весёлая лошадь", который панически боялся, что его привлекут к ответу за соучастие в похищении ребёнка. Однако пропавшую девочку не искали. Миссис Бейнс, обезумевшая от потери Джейн, совсем потеряла рассудок, когда тело старика скатилось вниз, и смогла дать показания лишь на следующий день. Слуги подтвердили, что им известно о существовании моряка, бывшего отцом девочки. К тому времени слухи об этом мифическом персонаже обросли такими подробностями, что прочно скрыли их первоначальный источник, а Мэри ни словом не упомянула про своего поклонника, всё ещё надеясь, что в недалёком будущем он превратится в её мужа. Благодаря этому обстоятельству мистер Паркер смог вернуться в таверну, где всё это время хозяйничала его супруга.
   Исидора с трепетом встретила своего повелителя. Как ни покажется это противоестественно, однако она продолжала любить его, благословлять за своё спасение и в его отсутствие украшать его образ вымышленными добродетелями. Но теперь, когда он вошёл в своё заведение, она сжалась от страха и была близка к кощунственной мысли, что лучше бы он задержался в отъезде ещё на неопределённый срок. А мистер Паркер сразу понял, что жена превосходно справлялась с делами и его заведение по-прежнему процветает, но нарочно принялся придираться по каждому мельчайшему поводу, а чаще без повода, ругая бедную женщину и время от времени пуская в ход кулаки. Ему доставляло такое удовольствие властвовать над всецело преданным ему беззащитным существом, что он всё время отлучки очень тосковал по супруге.
   Когда Мэри обрела способность думать и чувствовать, а это случилось не в тот злополучный день, а позже, то, кроме печали по погибшему хозяину, который очень её устраивал, она испытала почти горе из-за исчезновения Джейн. Куда девалась ненависть к незаслуженно осчастливленному малоприятному ребёнку и ещё недавно мучивший её страх при мысли, что та расскажет, как её запугивали страшной белой обезьяной? Она помнила лишь, как обнимала рыдающего ребёнка и какое счастье испытывала, что вовремя успела его спасти.
  

Глава 39

Три-четыре камня

   Сначала Джейн тосковала по дому, но на люггере оказалось так интересно, что она всё реже принималась искренне плакать от желания вернуться к старому сэру Роберту. Все были с ней ласковы, а грубый на вид человек, который не отходил от неё, оказался очень добрым, но, по её мнению, мало соответствовал имени Коротышка.
   Первые два дня девочка была подавлена и испугана, но затем начала осваиваться с новыми условиями жизни и людьми. Человек, который схватил её в парке и унёс от няни, перестал внушать ей страх ещё по пути к люггеру, но вдобавок она быстро обнаружила, что стоило ей горько заплакать, как он сразу терялся и готов был исполнить любое её желание. Она, по общему примеру, называла его капитаном, нарочно коверкая это слово на детский лад, хотя и могла произносить его более чисто. Она чувствовала, что так выходит трогательнее. Старик, живший в каюте вместе с мальчиком, был не так податлив на её слёзы, но она случайно выяснила, что он теряет свою брюзгливость, если принять горестный вид и приласкаться к нему, словно бы ища утешения, а его прозвище Дед, которое она изменила в Дедушку, очень этому способствовало. С Обезьяной вообще не возникло затруднений. Достаточно было ей засмеяться при виде его гримас, а это она делала искренне, как он удовлетворённо говорил своему молчаливому другу-великану со странным именем Мышонок, что знает, как надо обращаться с детьми, и тот лениво переводил на него добродушные глаза, иногда кивая ему и Джейн. Акула любил посмеяться сам и часто принимался смешить девочку, поэтому ей было легко с ним, а Попугай веселил её своей манерой повторять слова и тоже не внушал беспокойства. Негр Питер подружился с ней первым, никогда не прогонял её из занимательного маленького помещения, похожего на будку, которое все называли камбузом, постоянно пританцовывал и иногда принимался обучать танцам её. Особый интерес вызывал в ней красивый матрос с ласковыми глазами, который появился на палубе на четвертый день плавания и часто охал, прижимая руку к боку. Джейн, осмелевшая благодаря доброму к ней отношению людей, среди которых она оказалась, бойко подошла к нему и поздоровалась, по-кукольному расширяя голубые глаза, что, как она знала с раннего возраста, всех очень умиляло.
   Херувимчик, испытывая боль во всём теле, а особенно в боку, потому что подрался в кабаке сразу с тремя посетителями, а нож у него из рук выбили сразу, помнил наставления капитана и хотел ответить очаровательной крошке что-нибудь ласковое, но не успел подобрать нужных слов, когда ощутил очередной приступ боли. В итоге у него вырвалось такое выражение, что все замерли, а капитан прикрыл рукой глаза.
   - Я не поняла, - призналась Джейн. - Вы иностранец?
   Протрезвевший к тому времени Мистер Диксон, давясь от смеха, незаметно показал матросу кулак, и тот кивнул.
   Девочка не слышала, как Дед озабоченно сказал капитану:
   - Боюсь, что это невинное дитя к концу плавания научится ругаться не хуже любого из наших парней. Как бы мы, а особенно Херувимчик, не сбили этим на неё цену.
   Не видела она и того, как сразу помрачнел капитан.
   Мистер Диксон сначала её удивил и немного напугал, когда в первый раз показался ей на глаза. Для неё всё было ещё ново, она никого не знала, кроме капитана, Коротышки, Деда и мальчика по имени Дик, который её упорно избегал. И вдруг, когда они с Коротышкой сидели в своей каюте и она смотрела, как он мастерит для неё кораблик, открылась дверь и на пороге возник плотный низенький человек с взъерошенными чёрными волосами, в сильно измятой одежде и со скомканным полотенцем на голове. Он остановился, пошатываясь и цепляясь за косяк.
   - Я фея снов, - объявил он.
   Глаза у девочки сами собой так широко раскрылись, как она никогда не могла расширить напоказ, а матрос уронил себе на ногу большой нож с широким лезвием и тяжёлой рукояткой и вздрогнул от боли.
   - Капитан! - закричал он. - Дик, беги за капитаном!
   К счастью, Хьюго появился быстро.
   - Я фея снов, - повторил странный человек. - Я отгадываю сны.
   - Иди, фея, сначала проспись, а потом будешь гадать, - сказал капитан, уводя своего помощника.
   - Разве феи не могут отгадывать сны, пока не выспятся? - спросила Джейн.
   Коротышка и вернувшийся капитан еле удержались от смеха.
   Позже, когда она немного приноровилась к новой жизни и гуляла по палубе, рассматривая все окружающие непонятные предметы, Мистер Диксон появился перед ней опрятный и подтянутый. Он ласково улыбнулся девочке.
   - Здравствуйте, фея снов, - сказала она. - Вы уже выспались?
   Помощник капитана растерянно оглянулся на умиравших от смеха Хьюго и Коротышку, но так как до него доходили слухи, что в пьяном виде он иногда совершает очень странные поступки, то он не стал уточнять, в чём причина их веселья и какой смысл заключён в словах ребёнка.
   Только с двумя людьми на "Французе" Джейн, любившая подчинять себе окружающих, не понимала, как себя вести. Это были Палтус и Дик.
   Молодой матрос был вежлив и предупредителен, но старался её избегать. Девочке не нравилась его улыбка, не сочетавшаяся с выражением глаз, и она тоже сторонилась его. А мальчик иногда бросал на неё угрюмые взгляды, особенно если она подходила к капитану и тот ласково разговаривал с ней, а то и брал на руки. Этот непонятный Дик всё время ходил за капитаном и тому это не мешало, но стоило ей завладеть вниманием Хьюго, как мальчик уходил и глаза его при этом становились грустные-грустные. Джейн сначала недоумевала, но потом неосознанно почувствовала, что он отчаянно к ней ревнует, и сразу же стала чаще, чем ей самой хотелось, оттягивать на себя внимание капитана, чтобы доставить Дику неприятность.
   Девочке было хорошо на "Французе" и намного интереснее, чем у сэра Роберта. У неё был обширный круг общения, она с неослабевающим интересом следила за работой матросов, иногда позволяла себе капризничать, но в меру, скорее для собственного удовольствия, чем по нужде, и с наслаждением дразнила Дика. Но что самое важное - у неё почти исчезли ночные кошмары. Не то от новизны обстановки, не то от морского воздуха, а может, потому, что её не укладывали спать днём, но к вечеру она так уставала, что засыпала прямо на палубе, не чувствовала, как её уносили в каюту, и спала до самого утра крепким здоровым сном. Лишь темноты и одиночества она боялась по-прежнему, а ещё боялась оставаться одна в помещении, особенно, если оно не было ярко освещено.
   Для Палтуса настало ещё более тяжёлое время. Ему и прежде не удавалось подступиться к камбузу, а теперь на палубе постоянно торчала маленькая девочка, которая совала повсюду свой нос и то и дело подбегала к Питеру.
   - А хочешь, я сделаю для тебя трон? - услышал однажды Палтус голос кока и, сам не зная почему, подошёл к камбузу поближе.
   - А как? - спросила Джейн, удивлённо тараща глаза.
   - Вот. Пожалуйста.
   - Это всего лишь уголь, накрытый тряпкой, - прозаически пояснила Джейн.
   - Хочешь, выгребу уголь? Будешь сидеть в ящике, как в королевской карете.
   - У дедушки есть очень красивый экипаж, - похвасталась девочка. - Мы в нём часто выезжаем покататься за городом. Капитан сказал, что мы плывём домой. Когда мы туда попадём, я могу попросить, чтобы тебя тоже взяли на прогулку.
   Питер замолчал, явно чем-то огорчённый, и Джейн подумала, что он ей просто позавидовал. Однако что-то, похожее на зависть, испытывал не кок, а подслушивающий их Палтус.
   "Красивый экипаж, - со злобой повторил он про себя. - У меня тоже будет красивый экипаж, когда я доберусь до камней".
   - Придумал! - воскликнул Питер, отгоняя нахлынувшую жалость к наивному ребёнку. - Давай я высыплю уголь в тот угол, а ящик переверну. У тебя будет постоянное место.
   Палтус чуть не лишился чувств.
   - Джейн, где ты? - раздался голос Коротышки, опасавшегося, как бы её не обидели или она сама не навредила себе, сунувшись, куда не следует.
   - Я здесь! - откликнулась девочка и небрежно бросила негру, с которым уже не церемонилась. - Я к тебе потом ещё зайду, Питер.
   Палтус понял, что его благополучие висит на волоске и надо срочно что-то предпринять.
   Убедившись, что с ребёнком всё в порядке, Коротышка вновь принялся за работу, а Джейн углядела, что капитан разговаривает с Мистером Диксоном, положив руку на плечо Дика, а тот боится пошевелиться от счастья. Сейчас же её кукольное личико приняло жалобное выражение, и хитрая девочка подошла к капитану. Слёзы покатились у неё из глаз, и она принялась всхлипывать.
   - Что с тобой, крошка? - обратился к ней встревоженный Хьюго.
   Он не мог видеть, как плачет несчастный ребёнок, и протянул к Джейн руку, чтобы приласкать её, а она вцепилась в неё и зарыдала.
   - Мой дедушка! Моя няня! - приговаривала она, косясь на мальчика.
   Хьюго, мгновенно помрачнев, поднял девочку на руки и прижал к себе, успокаивая. Джейн обвила руками его шею и прижалась лицом к его плечу, наблюдая, с какой болью Дик смотрит на эту сцену. Такая игра её очень забавляла. Это было даже интереснее, чем дразнить Мэри.
   Но сегодня ей не повезло. Случайно Хьюго бросил взгляд на мальчика, уловил тоску в его глазах, разгадал её причину и сейчас же обнял Дика другой рукой.
   - Почему бы вам не подружиться, дети? - спросил он, опуская девочку на ноги.
   Дед с усмешкой смотрел на них, но не проронил ни слова.
   - Как жаль, что ты не мальчик! - сказал Хьюго, пропуская сквозь пальцы её шелковистые локоны. - Как всё было бы проще!
   Старик отвернулся, скрывая смех.
   С этого дня на Хьюго стало всё чаще находить мрачное настроение. Любимый "Француз" стал вызывать в нём почти отвращение. Он сделался угрюм и иногда раздражался без всякого повода.
   - Что с ним? - спросил Обезьяна у своего молчаливого приятеля, получив нагоняй за пустяк, на который прежде капитан и внимания бы не обратил.
   Мышонок медлительно перевёл глаза с удаляющегося капитана на провинившегося матроса и еле заметно качнул головой.
   - Понимаю, что ему нелегко везти ребёнка бог весть куда, - согласился Обезьяна. - Но это ещё не повод набрасываться на меня.
   Мышонок вновь сделал движение головой и чуть шевельнул губами.
   - Да, камни не найдены, - подтвердил Обезьяна.
   Молчаливый матрос глянул на своего друга.
   - Я и сам не понимаю, куда их могли спрятать, - продолжал странный диалог Обезьяна. - Да, ты прав: этот человек среди нас. Но как его найдёшь? У меня есть кое-какие соображения, но нет доказательств. Ты доверяешь Херувимчику? И мне он тоже подозрителен. Я вот думаю, а не могли его избить на берегу из-за камней? Отдубасили до беспамятства, забрали бриллианты, а он остался ни с чем и вернулся на люггер, а точнее, его вернули. Сначала-то он, вроде, собирался сбежать, ведь я видел, что он забрал с собой все свои деньги. Только, если я прав, камней нашему капитану больше не видать.
   Обезьяна спокойно рассуждал о матросе с обманчивой внешностью, но если бы знал, о чём думает сам Херувимчик, то он бы оскорбился, потому что этот матрос был почти убеждён, что камни стащил Мышонок. Или Мышонок, или Палтус.
   Акула в который уже раз доказывал своему ближайшему приятелю, что бриллианты мог стащить Обезьяна, потому что когда-то он был карманником. Попугай не стал напоминать ему, что Акула сам когда-то сбежал из дома, прихватив из кассы отцовского магазина всю выручку. О себе он, тем более, умолчал, потому что в ранней молодости, не обладая достаточно ловкими пальцами, не мог стать невинным карманником, а потому связался с компанией, промышлявшей по-крупному, и только чудо спасло его от ареста и виселицы, что навсегда отвратило его от таких компаний и таких дел.
   - Только вот не пойму, куда он ухитрился засунуть камни, - недоумевал Акула.
   - А у обезьяны... обезьяны, да... - начал Попугай. - Так вот обезьяны всё засовывают... да, засовывают... в защёчные мешочки... мешочки...
   Смешливый Акула хохотал до колик.
   - Палтус мне не нравится... да, не нравится, - продолжал Попугай. - Не нравится.
   - Мне тоже, - согласился Акула. - Но он, вроде, постоянно на глазах. Куда он мог спрятать бриллианты?
   Палтус знал, что его многие недолюбливают из-за скрытности характера и из-за того, что он сам сторонился товарищей. Он и не стремился сойтись с малоинтересными ему людьми, потому что всегда предполагал, что проплавает на "Французе" до тех пор, пока ему не улыбнётся удача, а сейчас тем более ему незачем было завоёвывать их расположение, раз он скоро должен их покинуть. Его вообще не волновало чужое мнение о своей особе. Сам он ценил себя очень высоко, а остальные были для него всего лишь случайными и не самыми приятными попутчиками на его жизненном пути, некоторых же их матросов он откровенно недолюбливал. Он бы поспешил с ними расстаться, если бы не сокровища, спрятанные в простом, очень надёжном, однако, к сожалению, ставшим для него недоступным месте.
   Минутная и сейчас же забытая выдумка Питера выгрузить уголь и перевернуть ящик для того, чтобы Джейн могла иметь свой трон на камбузе, напугала его, и он начал в спешке обдумывать, как ему добраться до камней, но ни одного осуществимого решения не приходило ему на ум. Он словно отупел.
   Говорят, что дуракам везёт. Палтус дураком не был, но и ему повезло, потому что то, над чем он тщетно ломал голову, совершилось само собой.
   Охваченный унынием матрос, часто проходивший очень близко от камбуза, который по понятным причинам притягивал его, увидел, как Джейн, несколько раз на дню наведывавшаяся на камбуз, заглянула туда и принялась с удовольствием наблюдать, как Питер вытанцовывает перед большой кастрюлей с клокочущим супом. На одной из фигур танца он резко поднял кастрюлю, чтобы переставить её на стол, изящно развернулся, дрыгнув ногой вбок, и налетел на ребёнка. Если бы не быстрота реакции танцора, пришёл бы конец или Джейн, или, в лучшем случае, её красоте, но Питер успел оттолкнуть её и всё ещё кипящий жирный суп приняли на себя его ноги. Он нестерпимой боли он взвыл. Прибежавший на вопль Попугай обнаружил корчившегося на полу Питера и сидевшую на залитом супом полу испуганную девочку, которая сейчас же принялась громко плакать.
   - Скорей сюда! - закричал матрос. - Сюда! Скорей! Питер! Джейн!
   Сбежавшиеся моряки сначала решили, что пострадали оба, и Коротышка бросился к ребёнку, но Джейн была невредима, только очень испугана тем, как резко её отбросили в сторону, и тем, как ужасно воет Питер.
   - Он меня ударил! - сквозь рыдания пожаловалась она.
   Капитан решил было, что кок стукнул её, не владея собой, потому что она сунулась к нему в неудачный момент, но разбирательство пришлось отложить на будущее, а сейчас надо было незамедлительно оказать помощь стонущему от боли человеку. Вместе с Попугаем они вынесли Питера из тесного, залитого супом камбуза передали в более опытные руки Деда и Коротышки. Девочка теперь тихо плакала на руках у Акулы.
   Тут Палтуса осенила догадка, как ему поступить.
   - Капитан, - заговорил он.
   Хьюго всегда раздражала его манера растягивать губы, а сейчас, пребывая в угнетённом состоянии да ещё слыша стоны Питера, он испытывал к этой бессмысленной улыбке отвращение.
   - Что тебе? - спросил он, глядя в сторону.
   - Питер не бил ребёнка. Я был неподалеку и видел, как всё произошло.
   Хьюго повернулся к нему.
   - Как?
   - Он как всегда отплясывал, а потом поднял кастрюлю. В это время появилась Джейн, и он налетел на неё. Питер молодец! Он успел оттолкнуть её, а сам ошпарился. Если бы он не отбросил её, ребёнок умер бы от ожогов.
   Хьюго признавал, что этот молодой матрос хорошо справляется со своей работой, но в глубине душе испытывал к нему непонятную ему самому и старательно заглушаемую неприязнь, однако сейчас он почувствовал к нему симпатию за правдивый рассказ и похвалу герою-коку.
   - Спасибо, - поблагодарил он и посмотрел на перепачканный камбуз.
   Надо было кого-то направить сюда, а перед ним стоял Палтус, и, конечно, капитан именно его выбрал в заместители кока, на что тот и надеялся, когда обратился к нему.
   - Пока Питер не поправится, замени его, - велел Хьюго. - Справишься?
   - Конечно, капитан, - с готовностью подтвердил Палтус. - Я готов.
   Ему не составило труда добраться до заветного ящика, потому что первым делом надо было вычистить камбуз. Как бы для того, чтобы передвинуть ящик, он выгрузил уголь, а потом, пользуясь тем, что матросы обсуждали событие и не обращали на него внимания, торопливо перевернул ящик и принялся выковыривать камни и класть в карман.
   - Работаешь? - спросил Хьюго, останавливаясь в дверях. Он чувствовал неловкость из-за своего прежнего отношения к этому парню.
   Палтус, проклиная в душе заботливость капитана, сделал вид, что протирает тряпкой ящик.
   - Очень хороший был суп, капитан, - пояснил он. - В нём много жира и мяса. Даже этот ящик весь перепачкан.
   Несмотря на разыгравшуюся здесь совсем недавно драму, Хьюго не мог удержать смешок. Дик, стоявший рядом с ним, тоже фыркнул.
   - А может, мне всё-таки продолжить искать камни? - спросил он, соблазненный видом выдвинутых со своих мест предметов.
   Палтус похолодел.
   - Я тебе уже сказал, что никакими поисками ты больше заниматься не будешь, - ответил Хьюго твёрдо. - Хватит одного раза.
   У молодого матроса отлегло от сердца.
   "Уйдёшь ты или нет? - думал он, изнывая от нетерпения. - И мальчишка этот тут как тут. Без него никакое дело не обходится. Счастье, что ему запретили искать камни".
   Однако капитан не уходил, а мыть ящик до бесконечности было невозможно, не вызвав подозрений, поэтому новому коку поневоле пришлось его перевернуть дном вниз, поставить на место и засыпать углём. Ему оставалось освободить от камней только одну дырочку, и было досадно бросить работу недоделанной. Придётся ещё раз выгружать уголь, а это дело громоздкое и к тому же грязное. Стоит ли рисковать из-за одной-единственной дырочки, где могут поместиться от силы три-четыре камня? Если бы в этих трёх-четырёх камнях заключался весь клад, он бы как-нибудь изловчился и достал их, но рисковать потерять все бриллианты, а то и голову из-за трёх-четырёх камней, когда все остальные уже лежат в кармане, он, наверное, не решится.
   - А ты молодец, Палтус, - похвалил его Хьюго, поймав себя на мысли, что этот матрос вновь раздражает его своей бессмысленной улыбкой. - Умеешь быстро работать. Да, Дик?
   Палтус сообразил, что ему надо проявить заботу о негре.
   - Как чувствует себя Питер, капитан? - спросил он
   - У него с ног слезла почти вся кожа, и он очень мучается, - ответил Хьюго.
   Он дружески кивнул матросу и ушёл вместе со своим неизменным спутником. Палтус шёпотом обругал его последними словами. Что бы ему стоило уйти до того, как он загрузил углём проклятый ящик? Последняя залепленная смолой дырочка! Всего три-четыре камня! Он предвидел, что если ему не удастся их достать, эти три-четыре камня будут преследовать его во сне и наяву.
  

Глава 40

Побег

   Палтус не был ленив, и любая работа, которую ему поручали, выходила у него очень прилично. На новом поприще он не завоевал лавры, но все были удовлетворены его стряпнёй. Самого его новые обязанности не тяготили, но он бесновался из-за невозможности добраться до последних трёх-четырёх камней, а мешала этому главным образом Джейн. Капитан строго-настрого запретил ей входить в помещение камбуза и наказал всем матросам за этим присматривать, если они окажутся рядом. Палтуса такое распоряжение не просто обрадовало, а осчастливило, но он не учёл, что наблюдать за ним можно, не входя внутрь.
   Когда он в первый раз обнаружил, что ребёнок стоит в дверях и смотрит за его действиями, он чуть не подскочил от неожиданности. Он не делал в этот момент ничего, что хотел бы скрыть, но мысли его были всецело поглощены бриллиантами, поэтому он вздрогнул, словно его уже застали за их выковыриванием.
   - Что тебе здесь понадобилось? - грубо спросил он, но тут же переменил тон, опасаясь, что его кто-нибудь услышит. - Тебе сюда нельзя, Джейн.
   - А Питер болен, - сообщила девочка.
   Она почувствовала, что этот матрос не хочет, чтобы она за ним следила, а потому камбуз сразу стал для неё особо притягательным.
   - Да, он болен, - терпеливо подтвердил Палтус.
   - Я очень испугалась тогда. Я думала, что он меня ударил. И он так кричал! Мне сказали, что он меня спас.
   - Да, он тебя спас, - согласился Палтус, испытывая глухое раздражение. - Иди, тебя, наверное, ищет Коротышка.
   - Я его вижу. Он вон там. И он меня тоже видит, - возразила девочка. - Нет, он меня не ищет.
   Джейн не знала, как подчинить себе этого человека, поэтому испробовала испытанный способ. Она придала глазам жалобное выражение, надула губки и совсем стала похожа на очаровательную куклу.
   - Я хочу к дедушке, - сообщила она, чуть всхлипывая.
   Она часто вспоминала о доме, но тут же отвлекалась, потому что на люггере было очень интересно, и слёзы, вызванные воспоминаниями о доме, редко бывали искренними.
   Палтус понял, что это создание не собирается уходить.
   - А кто твой дедушка? - спросил он.
   У девочки спрашивали об этом много раз, но она не умела объяснить.
   - Дедушка, - ответила она. - Он хороший. А ещё у меня есть няня. И тётя есть. Она мне всё время приносит подарки. А ещё я почти подружилась со страшной белой обезьяной. Она не любит маленьких девочек, но на меня она не бросается. Зато она любит маленьких обезьянок.
   Все уже знали про какую-то белую обезьяну, живущую в комнате с гобеленом и прыгающую на него, едва кто-то покажется поблизости, но каждый представлял её по-своему. Кто-то думал, что она живая, кто-то - что игрушка, но никто ею не заинтересовался и не подозревал, какую большую роль она сыграла в жизни ребёнка, а как следствие - в судьбе другого человека.
   - Страшная белая обезьяна, - повторил Палтус обречённо.
   - Если хочешь, я тебя с ней познакомлю, - предложила Джейн. - Она не тронет тебя, ведь ты не маленькая девочка.
   - Но и не маленькая обезьянка, - отозвался матрос.
   - Да, ты не обезьянка, - согласилась Джейн. - Только ты не огорчайся из-за этого, ведь она не кидается на взрослых.
   Проходивший мимо Акула встал, как вкопанный, и от смеха схватился за живот.
   - Правда, Палтус, ты не огорчайся, что ты не маленькая обезьянка, - посоветовал он.
   Молодой матрос сделал вид, что ему тоже смешно.
   - Только поверь, что очень неплохо быть большой обезьяной, - назидательно проговорил он. - Вон как наша веселит публику.
   Палтус понял, что Обезьяна в ударе, но у него были заботы поважнее гримасничанья товарища по команде.
   Джейн понравилась беседа с новым коком, и она стала часто подбегать к камбузу, заставляя его временного хозяина болезненно вздрагивать. Он понимал, что из-за этой навязчивой девчонки ему не удастся проделать громадную грязную работу по добыче последних бриллиантов. Но прогнать её и запретить появляться возле камбуза он тоже не мог: матросы догадывались, что на берегу этот ребёнок кому-то помешал и от него избавились, а потому очень его жалели, баловали и не потерпели бы малейшей грубости по отношению к нему.
   - Иногда я понимаю Херувимчика, - похвасталась Джейн во время своего очередного визита, и Палтус непроизвольно икнул. - Очень мало, но понимаю. Он, хоть и иностранец, но знает несколько наших слов.
   В другой раз девочка сообщила ему подробные сведения о своих куклах, которые остались дома.
   - Когда мы туда приедем, я их тебе покажу, - пообещала она.
   Её забавляло, как вытягивается у матроса лицо, когда она появляется в дверях камбуза, и она нарочно злоупотребляла своими посещениями. Дразнить Дика было ещё веселее, но в ту игру приходилось втягивать капитана, что требовало осторожности, а с Палтусом можно было не церемониться.
   - Однажды я чуть не задохнулась в длинной такой дыре, - болтала она.
   - В гробу, что ли? - процедил изнемогающий Палтус сквозь зубы.
   - Нет, не в гробу. Это была дыра в стене и с дверцей.
   - В склепе?
   - А что это такое?
   Матрос объяснил.
   - Там я бы точно умерла, - призналась Джейн. - Нет, это было в другом месте. В доме.
   Палтусу стало любопытно.
   - Расскажи, - попросил он.
   - Не могу. Я пообещала об этом молчать.
   - Кому?
   - Мэри. Она теперь меня боится.
   Впервые щебетанье этой куклы стало интересным, но она не шла ни на какие уговоры и не раскрыла своего секрета ни в этот раз, ни в следующие свои приходы, как ни искусно заводил Палтус речь о таинственной, дразнящей его любопытство дыре в стене.
   - Твоя Мэри сама велела бы тебе обо всём мне рассказать, - сказал он.
   - Она ничего не может мне велеть, потому что она всего лишь горничная. Дедушка выгонит её, если я пожалуюсь.
   Это Джейн узнала от самой Мэри, но на что она могла пожаловаться, этого она не знала, однако делала вид, что знает.
   "Какая скрытная, оказывается, девчонка! - подумал Палтус. - Болтает без удержу, а то, что хочет сохранить в тайне, ни за что не выдаст. - И вдруг лицо его прояснилось. - Не знаю, удастся ли мне мой план, но я ничем не рискую, а если всё пройдёт именно так, как я задумал, то меня никто никогда не будет разыскивать: ни ограбленный капитан, ни обманутый простофиля мистер Паркер".
   Теперь Палтус не страдал от посещений Джейн, а делал вид, что рад её видеть. Подобраться к оставшимся в ящике камням он не мог и думать, но смирился с этим. Да и положение бы всё равно не изменилось, если бы он продолжал втайне скрежетать зубами при виде Джейн. Зато она будет ему очень полезна.
   Дед первым обратил внимание на странную дружбу необщительного матроса и ребёнка.
   - Капитан, что-то Джейн не отходит от камбуза, - сказал он. - Как ни посмотрю - она всё там.
   - Внутрь её не пустят, - ответил Хьюго рассеянно.
   С ним произошла перемена: он стал не так угрюм, но всё чаще о чём-то задумывался.
   - А всё-таки обрати на это внимание, - настаивал старик. - Палтус не такой парень, чтобы просто так развлекать ребёнка.
   Хьюго подошёл к камбузу в тот момент, когда девочка, стоя на пороге, рассказывала о том, сколько книг у её дедушки, а матрос задавал вопросы, говорящие любому взрослому человеку, что эта тема его совершенно не интересует и он лишь подлаживается к болтовне ребёнка. Ничего плохого капитан здесь не усмотрел.
   Он (к величайшему неудовольствию Дика) погладил девочку по голове, и указал ей на Коротышку, после чего она (на этот раз к удовольствию мальчика) ушла.
   - Ты, я вижу, подружился с Джейн, - сказал Хьюго.
   - Ей хочется поговорить, капитан, а я её слушаю, - отозвался Палтус, забеспокоившийся, как бы девочке не запретили сюда приходить. - Она мне не мешает, а внутрь я её не пускаю.
   Хьюго подумал, что Палтус никогда не был так любезен с ребёнком.
   - Тебе интересно с ней разговаривать? - спросил он, присматриваясь к лицу матроса.
   Палтус догадался, что ему ответить, чтобы его беседы с Джейн не показались капитану странными, а главное, чтобы никто не догадался, что у него есть план, в котором девочка должна была сыграть главную роль.
   - Не скажу, что интересно, капитан, но это интересно ей. Мне очень жаль её, ведь она до сих пор скучает по дому. Она думает, что скоро туда вернётся.
   Хьюго ничего не ответил, а резко повернулся и ушёл, но матрос заметил, как нахмурились его брови и каким мрачным стал взгляд. Дик, как хвостик, поплёлся за ним.
   После этого капитан не докучал Палтусу своими посещениями и не мешал его разговорам с девочкой.
   Благодаря страшным ранам на ногах Питера, его заместитель смог к приходу на удобную для его планов стоянку окончательно приручить Джейн. Теперь пора было приступать к основным действиям.
   - ... А когда мы приедем домой, я позволю тебе поиграть с нами в мяч, - закончила Джейн.
   Круг её интересов в доме сэра Роберта был не слишком велик, поэтому её разговоры были довольно однообразными.
   - Бедная Джейн, - вздохнул Палтус. - Скорее всего, ты не вернёшься домой.
   - Почему? - удивилась девочка. - Капитан говорит, что мы плывём домой.
   Матрос заметил, что у неё задрожали губы, и испугался. Если она заплачет, сюда сразу же сбегутся люди, и девочка расскажет, что её напугало.
   - Тише! - шепнул он. - Это секрет
   Джейн замерла.
   - Если ты мне поможешь, я спасу тебя. Только об этом не должен знать ни один человек.
   - Даже Коротышка?
   - Ни он, ни капитан, ни Дед, ни кто-то другой. Поклянись, что никому не расскажешь то, что я тебе сообщу.
   - Клянусь, - пообещала Джейн, дрожа от волнения.
   - Тебя везут не домой, а в очень страшное место, где много матросов...
   - А они умеют корчить рожи, как Обезьяна? - спросила нисколько не испугавшаяся девочка.
   - Нет. У них лица неподвижные, а глаза не видят, потому что эти матросы мертвы. Тебя привезут к ним, и они начнут тебя душить и пить твою кровь, так как они очень не любят живых девочек.
   - Капитан и Коротышка не отдадут меня им, - возразила испуганная Джейн. - Они добрые. А Мышонок их всех убьёт.
   - Капитан сам не знает, кому тебя отдадут. Он должен отвезти тебя к очень плохим людям, но он не знает, что они плохие. А отвезти тебя к ним он обязан, хоть очень этого не хочет. А Коротышка ничего не знает и не должен узнать, иначе ему будет очень плохо. И ни один матрос не должен узнать то, что знают капитан, я и теперь ты. Я сам узнал всё случайно, а теперь хочу тебя спасти.
   Джейн боялась даже заплакать.
   - Как? - прошептала она.
   - Мы убежим, - ответил Палтус. - Когда все будут заняты погрузкой, мы с тобой потихоньку убежим, и тогда я смогу отвезти тебя к дедушке. Только не проговорись, иначе тебя уже ничто не спасёт, а меня убьют.
   Палтус надеялся, что девочка, так и не выдавшая тайну горничной и дыры в стене, сумеет промолчать и теперь. В крайнем случае, он решил отвечать, что пожалел ребёнка и хотел вернуть его родным. Он видел, как меняется лицо капитана при каждом намёке на то, что он увёз Джейн от родных, и надеялся, что при таком ответе Хьюго не убьёт его на месте. Но его опасения оказались напрасны, а надежды оправдались: девочка никому не рассказала об их сговоре, а он потихоньку продолжал её запугивать подробностями из жизни этих мёртвых матросов и потихоньку учить, что ей надлежит делать, когда побег состоится.
   Вся трудность для Палтуса заключалась в том, что заранее выбрать время побега было невозможно. Когда он мог улизнуть, Джейн оказывалась под наблюдением, а когда девочке была предоставлена свобода, кто-то из матросов находился рядом с ним.
   - Ребята, мы простоим здесь два дня, - сообщил капитан, вернувшись после отлучки на берег. - Если будете вести себя разумно, я позволю вам погулять, но недолго. Херувимчик, с тобой я не расстанусь и на час, поэтому не гляди так жадно на эту грешную землю.
   Красивый матрос обвёл мечтательным взглядом своих томных глаз люггер, товарищей, потом взглянул на берег, вздохнул и открыл рот для ответа, забыв, что Хьюго запретил ему что-либо произносить при ребёнке.
   Мистер Диксон страшными глазами глядел на своего беспамятного подчиненного.
   - А я поняла, - обрадовано заявила Джейн Коротышке.
   Хьюго страстно захотелось испортить Херувимчику внешность.
   - Он спросил: "Почему?" - перевела девочка. - Остальное он сказал на своём языке, ведь он иностранец. Он никак не научится говорить по-нашему, но понимает всё.
   Херувимчик готов был провалиться сквозь землю, а моряки дружно хохотали.
   - Принимай вахту, иностранец, - велел Хьюго, уже не испытывая желания его побить. - Здесь ты уже дрался, так что побереги силы и здоровье до следующей стоянки.
   Палтус пришёл в отчаяние, когда в первой группе назвали его имя. Сначала он даже захотел уступить кому-нибудь своё место, но не решился привлекать к себе внимание. Потом он подумал, что во второй группе на берег сойдёт Коротышка, а значит, надзор за Джейн будет не таким строгим. Кроме того, вторая группа придёт назад уже в потёмках, а уйти незамеченным в темноте или хотя бы в полутьме легче, чем при свете. Ему в первый раз захотелось поскорее вернуться на судно, однако пришлось добросовестно отбывать назначенное капитаном время.
   - Ты первый, - заметил Мистер Диксон, тоже собравшийся сойти на берег.
   Палтус томился в ожидании, но наконец все матросы вернулись и Хьюго разрешил сходить второй партии.
   - А мы с тобой будем вместе ждать Коротышку, - сказал Дед девочке.
   Молодой матрос испугался, что старик не отпустит от себя ребёнка, но скоро Джейн стала расхаживать по люггеру без присмотра.
   Время шло, сумерки сгущались, а Дед не покидал палубы, следя за порядком в отсутствие помощника капитана. Скоро должны были вернуться матросы, и Палтус решил, что побег придётся отложить до следующей стоянки, но теперь он опасался, что и в другой раз повторится то же самое.
   - Возвращаются, - объявил старик.
   Капитан присмотрелся к отчалившей от берега шлюпке.
   - Кажется, Мистер Диксон опять не в своём виде, - сказал он, а через некоторое время уточнил со смехом. - Как раз в своём виде. В своём первозданном виде. Не думаю, что его мать умилилась бы сейчас так, как, наверное, умилялась лет тридцать пять или сорок назад.
   Он оглянулся и увидел молодого матроса, смотревшего на шлюпку, растянув губы.
   - Палтус, уведи куда-нибудь Джейн, - велел он. - Ей не надо видеть выгрузку моего помощника. Дик, а ты отправляйся в свою каюту и сиди там.
   Матрос подозвал Джейн, и та подбежала к нему в радостном ожидании, что сейчас состоится побег и её отведут к дедушке, не думая, что при этом ей придётся расстаться с понравившимися ей людьми. Мальчик тоже послушно покинул палубу, но сделал это с великим сожалением.
   Мистер Диксон был совершенно голым, если не считать маленького золотого крестика на цепочке, висевшего у него на груди. Когда его шумно поднимали на борт, он кричал, что напрасно волшебница Цирцея превратила его в поросёнка и хочет нашпиговать устрицами. Так как в это самое время он оказался лицом к лицу с тащившим его вместе с остальными капитаном, то он погрозил ему пальцем, вызвав общий хохот. Едва он очутился на палубе, как заявил, что хочет составить завещание в свою пользу, и потребовал перо и бумагу.
   - Пойдём в каюту, наследник, - уговаривал его Хьюго. - Там ты напишешь своё завещание.
   Но Мистер Диксон упёрся.
   - Я вас всех лишу наследства, - пригрозил он. - Я всё оставлю себе.
   Пришлось насильно тащить его вниз, и это захватывающее зрелище отвлекло внимание всех, даже Деда.
   - Пошли, - шепнул Палтус девочке, подбежал к борту, поднял её и вместе с ней спустился в шлюпку, не переставая шептать, чтобы она молчала.
   Джейн была наполовину запугана его страшными рассказами, наполовину увлечена новыми впечатлениями и послушно не открывала рта. Матрос грёб не прямо к берегу, а наискось, чтобы скрыться за камнями, но побег заметили до того, как он достиг укрытия.
   - Палтус, назад! Убью!- орал капитан, не принимая во внимание, что вряд ли такое обещание соблазнило бы кого-нибудь вернуться.
   Пока матросы спускали на воду вторую шлюпку, Хьюго кричал:
   - Убирайся ко всем чертям, но верни ребёнка!
   - Видишь, я был прав, - сказал Палтус девочке. - Ты им нужна, чтобы передать страшным людям, которые отдадут тебя мертвецам.
   Джейн напугали крики, страшная ругань капитана, суета, слова матроса, качание лодки на бурунах возле камней.
   - А теперь не бойся, - предупредил Палтус, понявший, что уйти ему не удастся и остаётся лишь крайне рискованный способ осуществить задуманное.
   Он умело направил шлюпку на валун. После сильного удара её так накренило, что матросу потребовалось сделать совсем небольшое усилие, чтобы её перевернуть. Джейн дико закричала и скрылась под водой, но Палтус сейчас же вытащил её на поверхность. Бороться с волнами и держать ребёнка было тяжелее, чем он предполагал, потому что в этот день волнение на море было сильным. Он грёб к берегу, ушибаясь о камни, каждую минуту опасаясь, что очередная волна с такой силой швырнёт его на них, что разобьёт насмерть, но сумел благополучно пробраться между ними и дать выбросить себя и Джейн на берег. Он изнемогал от усталости и понимал, что мысль перевернуть шлюпку на глазах у команды была безрассудной, что даже при умении хорошо плавать он чудом избежал смерти. Джейн была перепугана почти до потери сознания, но мало пострадала от камней, потому что все удары принял на себя матрос. А он только сейчас, немного отдышавшись и уняв дрожь во всём теле, удивился, почему не бросил ребёнка в тот ужасный миг, когда гибель казалась неизбежной. Однако надо было бежать дальше, иначе незачем было и затевать это опасное дело.
   - Всё хорошо! - приговаривал он, успокаивая девочку. - Всё хорошо! Ты хочешь увидеть дедушку? Тогда пошли.
   У него всё тело было в синяках и кровоподтёках, голова кружилась, ноги подкашивались, но он понёс ребёнка дальше, чтобы скрыться от преследователей среди камней. Там, в безопасности, они долго лежали, отдыхая и слыша, как зовут их матросы, осматривая каждый выступ, каждую выемку на скалистом берегу. Темнота сильно мешала поискам.
   Чтобы не дать Джейн заплакать или закричать в ответ, Палтус рассказывал ей о мёртвых матросах, у которых её ждёт смерть, и о дедушке, к которому он собирается её привести. Его обожгла мысль о собственной глупости. Зачем он боролся с водоворотами, подставлял собственное тело под удары о камни, спасая ребёнка, когда можно было спокойно дать ему утонуть и не возиться с ним теперь? Раз пришлось перевернуть шлюпку на глазах у всех, то даже без свидетельства Джейн никто бы не усомнился, что он погиб. Однако пришлось отбросить сожаления. Он мог или убить девочку, спрятать тело среди камней и уйти, оставив всех в убеждении, что они оба погибли в волнах, или действовать по первоначальному плану. Он выбрал второе.
   - Теперь пошли дальше, - велел он.
   - Мне холодно, - захныкала Джейн.
   - Терпи.
   - Я хочу к Коротышке, - плакала девочка.
   - Он не сможет тебя спасти, а я отведу тебя к дедушке.
   Это убедило её, и, продолжая тихо плакать, она пошла за тащившим её за руку матросом.
   "Как женщины могут радоваться, заводя себе детей?" - с раздражением думал весь избитый о камни Палтус, слыша жалобное хныканье.
   Придя на нужное место, где утром девочку непременно должны были найти, он долго повторял ей свои наставления, которые внушал уже много дней подряд.
   - Так что сиди здесь и жди меня, - заключил Палтус. - Я всё разузнаю про твоего дедушку и вернусь за тобой. Если тебя увидит кто-нибудь с судна, то не пугайся и спокойно иди с ним. Тебе ничто не будет угрожать, если все будут считать, что меня нет в живых. Только тогда я смогу забрать тебя оттуда и отвести к дедушке. Но помни, что никто не должен знать, что я жив, иначе случится страшная беда. Что ты скажешь, если про меня спросят?
   - Что ты утонул, - пролепетала девочка, цепляясь за него. - Ты вытолкнул меня на берег, а тебя унесло волной.
   - А как ты сюда попала?
   - Не знаю. Я шла-шла и попала сюда. Не уходи, Палтус, я боюсь.
   - Джейн, я должен всё подготовить для того, чтобы тебя спасти. Будь умницей и сиди тихо. Но помни, что если тебя здесь найдут, то тебе не будет угрожать ничего страшного лишь в том случае, если ты не проговоришься, что знаешь о мёртвых матросах. Если шепнёшь о них хоть слово, они явятся к тебе и задушат.
   Он исчез в темноте, а девочка испуганно съёжилась, сидя на земле. Потом прежний ужас перед темнотой и одиночеством овладел ею. Ей казалось, что она заперта в узкой дыре и задыхается там. Она закричала и забилась в истерике.
  

Глава 41

Счастливый отец, несчастный сын, довольный компаньон

   Дик очень ревновал Джейн к отцу, но, когда матросы вернулись, не найдя беглецов, он заплакал от жалости к ним обоим.
   Коротышка принялся ругать погибшего матроса.
   - Зачем этот негодяй взял её с собой? - восклицал он, награждая бывшего товарища самыми неблагозвучными эпитетами. - Пусть крабы сожрут его поганое тело! Пусть...
   - Не надо, - остановил его печальный капитан. - Я догадываюсь, зачем он взял её с собой. Он был лучше, чем мы думали, и хотел вернуть её домой. Он говорил мне, что очень жалеет ребёнка. Откуда ему было знать...
   Он не договорил и отвернулся, облокотившись о планширь. Матросы были поражены такому объяснению странного поступка Палтуса.
   Дед молча притянул глотающего слёзы мальчика к себе, понимая его состояние.
   - Она была слишком красива для этого мира, - горестно сказал Коротышка. - Вот и моя младшая сестрёнка умерла почти такой же крошкой.
   Ему никто не ответил, и на судне наступила тишина. Кое-кто ушёл спать.
   - Капитан, - окликнул Коротышка застывшего в неподвижности Хьюго.
   -Что тебе?
   - Мне кажется, что я слышу плач.
   - Я давно его слышу, - с досадой ответил Хьюго. - Дед, уведи Дика и уложи его спать. Сегодня у него был тяжёлый день, а он еще не совсем здоров.
   - Нет, капитан, мне кажется, что я слышу её плач.
   - Нам ещё долго будет слышаться её голос, - сказал Хьюго. - Легче расставаться с взрослым, чем видеть гибель ребёнка. И Палтуса мне тоже очень жаль.
   - Вон там. - Матрос указал рукой в темноту. - Слышите?
   - Они погибли среди камней, а не там. Нам это просто чудится, Коротышка. Зачем Палтус поплыл на камни? Подхватило течением? Вроде... Мне тоже слышится плач.
   - Мне тоже, - подтвердил Дед.
   Дик ничего не слышал, уткнувшись в старика мокрым от слёз лицом.
   - Пошли, Коротышка, - распорядился Хьюго. - Не знаю, что это, но надо проверить, душа ли её там плачет или живой человек. Кто здесь ещё? Обезьяна? И Мышонок? Пошли с нами, ребята. Дед, останешься здесь.
   - Ей богу, это Джейн, - изменившимся голосом проговорил Коротышка, когда они шагали на звуки плача. - Только, вроде как она отдаляется от нас.
   - Может, это её душа заманивает нас куда-то? - предположил Обезьяна. - Я всегда был добр к ней, но всё-таки тоже вёз её от родных.
   - Заткнулся бы ты, - посоветовал Хьюго. - Это живой ребёнок, а потому не может кричать часами. Поспешим, а то она совсем выбьется из сил и замолчит. Это где-то рядом.
   Они нашли девочку, когда она совсем ослабела от страха, рыданий, холода и усталости. Капитан подхватил её на руки, опередив Коротышку. Джейн смогла только что-то невнятно пролепетать и сейчас же погрузилась в полусонно-полуобморочное состояние.
   - Неужели я не брежу? - спросил Коротышка. - Всё происходит на самом деле?
   Обезьяна засмеялся и ткнул Мышонка в бок. В темноте нельзя было разглядеть молчаливый ответ, но Обезьяна его всё равно понял, потому что ойкнул, и ещё раз ткнул друга кулаком.
   - Они возвращаются, Дик, - сказал Дед мальчику.
   Когда шлюпка подошла к борту, он сообщил уже определённее:
   - Они несут Джейн.
   - А Палтус с ними? - спросил Дик с надеждой.
   - Палтуса с ними нет, - ответил старик с сожалением.
   Он не любил этого матроса, но смерть есть смерть, тем более что после разъяснения капитана выяснилось, что молодой матрос, оказывается, имел жалостливое сердце.
   - С ней всё в порядке? - поинтересовался он, когда повеселевший Хьюго появился на палубе с ребёнком на руках.
   - Очень напугана, но, по-моему, цела и невредима. Только мокрая до нитки и вся дрожит от холода.
   - Дайте её мне, капитан, - сказал Коротышка, забирая у него ребёнка и унося в каюту.
   - Не плачь, Дик, - обратился Хьюго к мальчику. - Она спаслась.
   - А Палтус? - спросил тот.
   Капитан и Дед переглянулись.
   - Может, он тоже жив, - предположил Хьюго. - Если не утонула Джейн, то и Палтус должен уцелеть. С рассветом мы обшарим весь берег.
   Это немного успокоило Дика.
   Однако матроса так и не нашли.
   Джейн окончательно пришла в себя только к вечеру, и капитан, Дед и Коротышка попробовали её расспросить, что же произошло.
   - Почему ты ушла с ним? - спросил Хьюго, посадив её на колени и ласково обнимая.
   - Он обещал отвести меня к дедушке, - ответила Джейн, принимаясь плакать.
   Хьюго, обычно мрачневший при напоминании о похищении ребёнка, на этот раз и бровью не повёл. Дед усмехнулся.
   - А куда он пошёл, когда вы выбрались на берег?
   - Он утонул, - повторила девочка выученный ответ.
   От удивления капитан не сразу сообразил, что это означает.
   - Как утонул? А как же ты оказалась на берегу? - спросил Дед.
   - Он вытолкнул меня из воды, а его унесло волной.
   Хьюго опустил глаза.
   - Парень оказался молодцом, - проговорил Коротышка. - Спас ребёнка ценой своей жизни. Я не думал, что он такой. Мужественный поступок.
   - Как же ты оказалась у дороги? - поинтересовался недоумевающий Дед.
   - Не знаю, - лепетала девочка нарочито тоненьким детским голоском. - Я куда-то шла-шла и попала туда.
   И она опять заплакала. Больше её ни о чём не спрашивали, чтобы не волновать.
   - Дик очень переживает за Палтуса, - сообщил Дед, когда они с капитаном вышли из каюты.
   - Думаю, что он скоро успокоится, ведь они не особенно дружили, - ответил Хьюго. - Мне тоже жаль парня. Прежде я еле терпел его улыбку, а сам он казался мне скрытным... Кто мог знать, что у него такая душа?
   Ночью на люггер перенесли товар, и капитан велел сейчас же отчаливать. Мистер Диксон пришёл в себя лишь на следующее утро.
  
   При подходе к следующей стоянке капитан Линч вызвал старика к себе в каюту и запер дверь.
   - Что стряслось? - спросил тот.
   - Дед, я помню, ты говорил, что тебе хорошо знакомы эти места, - начал Хьюго.
   - Говорил. Когда-то были хорошо знакомы.
   Хьюго помолчал, необыкновенно замысловато выругался и только после этого сообщил:
   - Это же чудо, что Палтус сумел спасти ребёнка.
   Старик, усмехаясь, ждал, что он скажет ещё.
   - По всем правилам, Джейн должна была погибнуть.
   - Несомненно, - подтвердил Дед.
   - Пусть она считается погибшей. Скажу Червяку, что утонули оба.
   - А куда ты её денешь? Это не Дик, чтобы держать её на "Французе".
   - Найди какую-нибудь хорошую семью, которая бы согласилась её удочерить, или добрую женщину, которая за плату заботилась бы о ней.
   Старик кивнул.
   - Я давно чувствовал, что примерно этим всё кончится, - заявил он. - Но учти, что твой компаньон не будет доволен известием, что ребёнок погиб.
   - Я не могу, Дед. Если бы я не прекращал заниматься тем, чем занимался прежде, то, возможно, довёл бы дело до конца, а теперь не могу. Да и что особенного в том, что ребёнок погиб? С детьми может случиться всё, что угодно, особенно на море.
   - Поступай, как считаешь нужным, Хьюго, ведь ты капитан. Только мой тебе совет - поручи это дело Коротышке. Поверь мне, что он устроит девочку в такую семью, где ей будет очень хорошо. А я слишком давно здесь не был. Если Коротышка не найдёт подходящих людей здесь, он отвезёт её в другое место, где у него есть знакомые. Позвать его?
   Матрос был приятно удивлён, выслушав, что от него хотят.
   - Всё сделаю, как вы сказали, капитан, - пообещал он.
   - Когда пристроишь её, возвращайся на люггер. Ты знаешь, где нас можно найти.
   - А что сказать ребятам? - спросил Коротышка.
   Прежде Хьюго не стал бы скрывать от команды своих действий, но кто-то среди этих людей оказался способен его обокрасть, попытаться убить мальчика, так что теперь надо трижды подумать, стоит ли в этом деле доверять матросам.
   - Ничего не говори. Скажешь, что я посылаю тебя отвезти ребёнка в назначенное для передачи место. Как только встанем на якорь, сразу и отправишься. Перед уходом зайди ко мне за деньгами. И учти, что теперь тебе часто придётся заглядывать в ту семью, куда ты поместишь ребёнка.
   - Ясно, капитан.
   - Если ясно, то иди и готовься в путь.
   Когда матрос вышел, Хьюго с удовольствием оглядел свою каюту. Ему вновь был очень приятен и "Француз" и созданный на нём уклад. Если бы узнать, кто из ребят вор и убийца и вышвырнуть его из их дружной плавучей семьи, то он был бы счастлив вдвойне.
   Джейн всё ждала, когда же Палтус придёт за ней и отведёт к дедушке, но он не появлялся, а когда Коротышка сообщил ей, что им придётся покинуть люггер, она заплакала.
   - Ты отвезёшь меня к мертвецам?
   Девочка сейчас же вспомнила, что ни в коем случае нельзя упоминать о мёртвых матросах, поэтому на все расспросы только плакала и не отвечала. Коротышке стоило большого труда уверить её, что у него нет ни малейшего желания ни самому отправляться к мертвецам, ни доставить к ним её, а они просто-напросто поедут в гости к очень хорошей тёте.
   "Что за мысли у ребёнка? - думал он. - Какие ещё мертвецы? Наверное, на неё слишком сильно подействовало то, что она чуть не утонула".
   Когда он приготовился сойти на берег вместе с Джейн, их провожали все. Даже Питер приковылял на палубу.
   "Жаль, что ты не мальчик, - думал Хьюго, прощаясь с ребёнком. - Тогда всё было бы гораздо проще".
   Ему было грустно. Как ни много хлопот доставляла маленькая девочка, но он привык к её присутствию на судне, а теперь ей предстояло знакомиться с новыми людьми, с которыми она будет жить. А вдруг ей там не понравится?
   - Отвези её по указанному мистером Паркером адресу и сразу возвращайся, - строго приказал он.
   - Будет исполнено, капитан! - браво отозвался матрос.
   "Если ей будет там плохо, то мы подыщем ей другую семью", - успокоил Хьюго сам себя.
   - Что-то Коротышка больно весел, - сообщил Обезьяна своему приятелю.
   Мышонок покосился на него.
   - Вот и я думаю, что капитан что-то придумал, - согласился Обезьяна.
   Херувимчик, услышавший реплику матроса, захотел высказать и своё мнение.
   - Учи слова, иностранец, - перебил его ухмыляющийся Акула. - Пока от тебя дождёшься чего-то дельного, устанешь слушать. Бери пример с капитана: когда он ругается, душа поёт. Откуда он только берёт такие выражения? Это же артист.
   Хьюго ничего этого не слышал, но по лицам матросов понял, что они подозревают о его решении.
   "Пусть думают, что хотят", - решил он.
   - Куда он её отвезёт? - тихо спросил у него Мистер Диксон. - К одной из своих сестёр?
   Хьюго резко повернулся к нему.
   - Учти, мистер поросёнок, нашпигованный устрицами, что на берег я тебя одного не отпущу. Хватит прославлять нашего "Француза" своей наготой, - заявил он, вызвав общий хохот, и ушёл.
   Ему было горько, что всё, вроде, как прежде, люди всё те же, а доверие к ним исчезло.
   Мистер Диксон недоумённо поглядел ему вслед и пожал плечами.
   "Да, Хьюго здорово перенервничал, - подумал он без обиды, а с большим сочувствием. - И камни пропали, и Дик едва не умер, и ребёнок этот несчастный, а тут погиб Палтус. Но, несмотря на переживания, разве можно нашпиговать поросёнка устрицами? Это будет ни рыба ни мясо в буквальном смысле".
   Дик, не подозревавший, какая судьба, по замыслу мистера Паркера, предназначалась Джейн, не мог радоваться за неё, но он радовался за себя, потому что её увели с люггера и теперь она не будет больше отнимать у него отца.
   На следующей стоянке на борт явился Коротышка.
   - Всё в порядке, капитан, - громко объявил он. - Ребёнок доставлен по назначению.
   Матросы переглянулись.
   - По какому назначению? - спросил Обезьяна, гримасничая.
   - По тому самому, какое требовалось, - ответил матрос, не моргнув глазом.
   - Как поживает твоя сестра? - спросил Мистер Диксон. - Ты, конечно, навестил её?
   - Неплохо поживает, - сдержанно отозвался матрос, помня, что капитан не хотел огласки.
   - Вот и отлично, - только и сказал на это Хьюго.
   Когда они остались с Коротышкой вдвоём, он вопросительно посмотрел на матроса.
   - Я подумал, капитан, что ей нигде не будет так хорошо, как у моей средней сестры. У неё своих трое, и она сумеет позаботиться о девочке, а поскольку они с мужем небогаты, то приплата за неё будет им очень кстати.
   У Хьюго на душе стало совсем легко. Он любил определённость, а, отдав ребёнка незнакомым людям, он поневоле бы думал, хорошо ли ему там. Теперь он был спокоен. Девочка вырастет в семье честного ремесленника, и, наверное, будет счастлива.
   - Была бы она мальчиком, - высказал он Деду своё старое сожаление.
   - Как ты ухитрился прожить такую бурную жизнь? - воскликнул старик. - Ты же любишь тишину, покой, уют и чтобы тебя окружали приятные тебе люди. Жалко, что она не мальчик! Мало тебе Дика? После его болезни ты боишься на него дохнуть, а то вдруг ему это повредит. А если бы здесь появился второй ребёнок, то ты из капитана превратился бы в наседку. Девочка была очень мила, но без неё "Француз" стал нормальным судном. А тебе бы хотелось набить его детьми да ещё привести сюда жену?
   По лицу Хьюго скользнула тень.
   - Я только один раз готов был жениться, - ответил он. - Но не получилось, поэтому больше уж и думать об этом нечего. Второй раз я такой женщины не встречу. Я готов был для неё бросить всё и начать новую жизнь. Хотя, если вдуматься, что я знаю, кроме моря?
   Старик его понял и не стал продолжать этот разговор.
   - Интересно, почему Коротышка не обзаведётся семьёй? - спросил капитан Линч. - Вот уж кто создан для семейной жизни. Нянчился бы с детьми. Он это умеет делать.
   Дед засмеялся.
   - Мне кажется, что он до того нанянчился с ними в детстве, что предпочитает не обзаводиться ими во взрослом состоянии. Как только он выдал сестёр замуж, то незамедлительно удрал в море, как ни упрашивали они его остаться и жить в их семьях. Каждая сестра желала, чтобы он непременно переехал к ней в новый дом. От такого счастья бедный малый готов был сбежать не только в море, а на необитаемый остров.
  
   Мистер Паркер тоже думал о семейной жизни, причём не о своей собственной, а своего компаньона. Только делал он это на свой лад, потому что вспоминал он умершую Элизабет Дэвис, а имя Элизабет Дадли ни разу не пришло ему на ум. Он готовился к встрече с капитаном Линчем, желал её и очень её боялся. Если тот ещё не позабыл свою бывшую любовницу, то известие о том, что он своими руками похитил их общую дочь и перевёз к торговцу детьми, будет для него смертельным ударом. На тонких губах владельца таверны появлялось нечто вроде мечтательной улыбки, когда он представлял, что будет с его приятелем при этом известии. Одновременно мистер Паркер очень боялся, что моральный удар, который он нанесёт своему дорогому другу, настигнув цель, преобразится в физический и в этом виде вернётся к первоисточнику. Здесь требовалась большая осторожность, чтобы обезумивший от горя Бешеный не оправдал свою старую кличку. Почтенному владельцу "Весёлой лошади" вообще претила возможность быть убитым или покалеченным, а уж оказаться в таком положении в то время, когда он только вошёл во вкус мести и строил план за планом - тем более. Ему во всём сопутствовала удача, и даже опасность, что его привлекут к делу мистера Дадли, очень большая опасность, миновала его. Теперь же, когда этого наследника сэра Роберта нет в живых, ему не надо бояться разоблачения. Единственное, что его удручало, была невозможность получить с заказчика похищения условленную плату. Однако в любом виде коммерческой деятельности надо быть готовым к издержкам, и, посетовав немного, он покорился неизбежному.
   Когда примерный срок возвращения "Француза" стал приближаться, мистер Паркер забеспокоился по другому поводу. Он подумал, что его ненавистный друг, может быть, давно забыл свою ненаглядную "Э" и не воспримет как должно известие, что у него есть дочь. Умом он понимал, что Бешеный не может остаться равнодушным к такому открытию, но сам он не испытывал тёплого чувства ни к одной живой душе и горевать мог лишь из-за потери денег или из-за личных неудач, а потому и остальных подозревал в таком же душевном холоде.
   Но, что бы ни думал, чего бы ни опасался владелец таверны, момент встречи компаньонов приближался, и, когда он наступил, мистер Паркер оказался в общем зале, где рассыпался в любезностях перед посетителями своего заведения.
   Капитана Линча последние дни тоже грызло беспокойство и тоже по поводу ребёнка. Он должен был переправить его в условленное место, но не сделал этого. Не потеряет ли он по этой причине люггер? В таверну он вошёл с нарочито расстроенным видом. Хозяин на глазах у всех клиентов тепло приветствовал его, расспросил, удачно ли было его плавание, самолично принёс заказанное вино и выпил с ним, налив себе треть стакана. Его удивил, заинтересовал и встревожил печальный вид приятеля. Сам он тоже придал себе горестный облик, словно вобрал в себя все скорби земные.
   - Через четверть часа, - шепнул он. - Приготовься к очень плохим известиям.
   Хьюго принялся размышлять. Единственное плохое известие, которое могло его настигнуть, это потеря люггера. Возможно, владельцы похищенных бриллиантов раздумали держать его на "Французе" капитаном, и ему всё-таки придётся попрощаться с судном. Что тогда? Тогда ему предстоит искать себе место матроса, а у него на руках останутся Дед и мальчик, да ещё надо платить за содержание Джейн. Похоже, не имея семьи, он испытает все трудности малообеспеченного отца семейства. Но он здоров и силён, поэтому справится с ударами судьбы. Однако если решение на его счёт принято заранее, когда он ещё не сообщил о смерти ребёнка, то, значит, дело не в Джейн и не она послужит причиной его несчастья. Значит, он сделал вдвойне хорошо, что пристроил её в добрую семью. И вдвойне скверно было бы взять на душу грех и передать ребёнка перекупщикам, не получив от этого никакой пользы. И капитан Линч, удивившись такому хитрому выводу и сразу успокоившись, решил стойко принять свою судьбу.
   Он уверенно и спокойно прошёл через заднюю дверь в знакомую комнату и с бесшабашным видом уселся в кресло.
   Мистер Паркер удивился такой перемене в своём компаньоне.
   - Говори плохие вести, Вилли, и учти, что у меня для тебя тоже приготовлена очень плохая весть.
   - А что могло произойти у тебя, Хьюго? - забеспокоился хозяин таверны.
   - Сначала выкладывай свои новости, - потребовал капитан Линч.
   - Заказчика похищения судили и приговорили к повешению, - сообщил мистер Паркер, начиная издалека.
   - Значит, мне опасно здесь оставаться? - спросил Хьюго.
   - Нет, никто не подозревает нас в похищении. Никто вообще не подозревает, что похищение было. Все уверены, что девочку забрал отец.
   - За что же этого бедолагу повесили? - не понял Хьюго.
   - За убийство своего дяди.
   - Вон оно что! Так мы к убийству непричастны. Или он не заплатил за работу?
   - Он не успел заплатить.
   - Это не самые плохие известия, какие могут быть, - решил капитан Линч. - Или у тебя в запасе ещё какая-то новость? У меня хотят отобрать люггер?
   Мистер Паркер, видя, что его компаньон к этому готов, подумал было, что неплохо было бы лишить Хьюго его же собственности, но решил, что гораздо привлекательнее заставить его работать почти даром. Да и что ему делать с люггером?
   - Нет, ты останешься капитаном.
   По лицу Хьюго, сразу ставшему озабоченным, он понял, что услышит сейчас что-то особенное.
   - Вилли, раз этот наследник не заплатил за похищение ребёнка, то, наверное, теперь судьба этого ребёнка уже никого не интересует?
   - Я тебя не понимаю, Хьюго. Что значит "не интересует"? Такая красивая девочка стоит очень дорого.
   - В таком случае, деньги пропали.
   - Объясни.
   Мистер Паркер, ожидавший, что кроме удовольствия от удара, который он нанесёт приятелю, он получит ещё и свой процент от продажи ребёнка, был неприятно удивлён.
   - Так и пропали. Девочки больше нет в живых.
   - То есть. Как это "нет в живых"?
   - Она утонула на одной из стоянок. Утонула вместе с моим матросом.
   - Каким матросом?
   - А с тем самым, которого я когда-то давно присылал к тебе в таверну, чтобы ты спрятал его от погони. С Палтусом.
   Мистер Паркер почувствовал, что у него сейчас лопнет голова.
   - Каким образом? Я помню этого парня. Но как он мог утонуть, да ещё вместе с девочкой?
   - Шлюпку, где они были, ударило о камни и перевернуло. Парень пытался спасти ребёнка, но оба утонули. Если бы он был один, то сумел бы выбраться на берег.
   - Это точно? - в отчаянии спросил хозяин.
   - Совершенно точно. Что теперь, Вилли? Оставят нам люггер и таверну?
   - Дело сейчас не в них, - ответил мистер Паркер.
   Ему пришла в голову мысль, что, за исключением потерянного процента от продажи Джейн, всё обстоит не так уж плохо. Дочь ненавистного Бешеного мертва, а это главное. Всё равно он будет точно так же винить себя за то, что увёл её с собой, лишив завидного будущего, и обрёк на смерть, пусть и случайную. Всё сложилось, пожалуй, даже к лучшему, ведь, если бы девочка была передана торговцу детьми, Хьюго, пожалуй, смог бы её вызволить, а оживить её он не сможет.
   - В чём же тогда дело, Вилли? У тебя сейчас такой вид, словно ты готовишься сообщить мне какую-то гадость.
   - Так и есть, Хьюго, - печально согласился его компаньон. - Это гадость, а точнее, несчастье.
   Капитану Линчу было невмоготу от затянувшихся приготовлений к признанию. Он удобнее уселся в кресле, придал себе независимый вид и потребовал:
   - Хватит медлить. Выкладывай.
   - Знаешь, как звали заказчика?
   - Ты мне этого не говорил.
   - Я сам не знал. Я с ним встречался, но считал его мистером Броуди. Лишь потом выяснилось, что его имя Теофил Дадли.
   Хьюго прикрыл глаза. Он ещё ни о чём не подозревал, но имя Теофила Дадли было ему хорошо знакомо, ведь именно за этого человека вышла замуж его Элизабет и именно он прогнал жену, когда ему стало известно об их былой связи. Элизабет приютил лорд Бингли, у которого она и умерла. А сообщил ему об этом Червяк.
   - Кого же убил этот Теофил Дадли? Надеюсь, не лорда Бингли?
   - Именно его.
   Хьюго не знал сэра Роберта, но был ему признателен за доброту к Элизабет.
   - Мне очень жаль, - сказал он. - Хорошо, что убийцу повесили.
   - Дело не в нём и не в его дяде, а в девочке, - проговорил мистер Паркер, сочувственно глядя на Хьюго. - Не уверен, что тебе надо это рассказывать, раз она всё равно погибла. Если бы она была жива, тогда можно было бы что-нибудь предпринять, попытаться вернуть её, а сейчас...
   - Хватит, Червяк, не юли, - оборвал его капитан Линч. - Ясно, что тебе известно что-то, касающееся меня, и тебе очень хочется об этом сообщить. Так говори.
   Мистер Паркер поёжился от его чересчур спокойного голоса.
   - Я ждал твоего возвращения, Хьюго, и боялся этого разговора. Но я-то думал, что ты благополучно переправил ребёнка и отдал его, а значит, надо постараться разыскать его и выкупить обратно.
   - Уже не надо. Я тебе объяснил, что девочка утонула вместе с Палтусом. Почему ты всё время говоришь о ней?
   - Потому что, как я недавно узнал, её мать звали Элизабет, а сэр Роберт заботился о ней, считая своего племянника её отцом. Эта несчастная девочка была твоей дочерью, Хьюго, а мы вместе её погубили.
   Говоря это, мистер Паркер отошёл подальше от своего приятеля, чтобы быть ближе к двери и иметь возможность убежать, спасая свою жизнь, но Хьюго не сдвинулся с места. Он лишь опустил голову и закрыл лицо руками. Он был ошеломлён и боялся выдать свои чувства своему старинному знакомцу, потому что Червяк не огорчён гибелью его дочери, и это совершенно ясно, так как он не бывает огорчён чужой бедой. Возможно, он даже рад его горю. Да что ему до огорчения или радости Червяка? У него есть дочь! Дочь его и Элизабет! Оказывается, он спас не чужого ребёнка, а своего собственного!
   - Хьюго, что с тобой? - проговорил мистер Паркер внешне встревожено, а внутренне ликуя. - Ты плачешь?
   - Нет, - помотал головой капитан Линч, не отнимая рук от лица. - Я был влюблён в Элизабет, но она умерла так давно. А теперь эта девочка...
   "Так вот почему муж узнал о нашей связи! - понял Хьюго. - У Элизабет был от меня ребёнок, и, конечно, он появился на свет раньше, чем это полагалось бы для настоящей миссис Дадли. Вот на что Элизабет намекала при нашей последней встрече! Вот на какую память обо мне!"
   Он овладел собой и принял тот безмятежно-спокойный вид, какой бывает у опытных капитанов в сокрушительный шторм.
   - Она утонула, Вилли, поэтому не будем больше о ней говорить. Прежде я не знал о её существовании, на "Французе" поручил её заботам одного из матросов, а сам почти не видел её. Мне не составит труда забыть про то, что она вообще жила на свете. Может, у меня есть и другие дети, о которых мне ничего не известно. Невозможно страдать из-за каждого ребёнка, которому поспособствовал родиться.
   - Хорошо, что ты так спокойно это воспринял, Хьюго, - выдавил из себя мистер Паркер. - А я очень переживал за тебя.
   "Чтобы ты переживал!" - усомнился капитан Линч.
   - Только выслушай одно, Вилли, - сказал он. - Я верю, что ты узнал обо всём слишком поздно, когда ребёнок уже был похищен и увезён, но на всякий случай предупреждаю тебя, чтобы ты поостерёгся, а то тебя ждёт плохой конец. Не все бы на моём месте поверили бы в твою искренность. Тебе повезло, что это дело прошлое и меня мало касается, а то даже я, несмотря на наше многолетнее знакомство, мог бы не сдержаться.
   Хозяин таверны лишь с самым чистосердечным видом развёл руками.
   - Товар доставлен, - сказал Хьюго, меняя тему разговора. - Надо выгрузить его и произвести расчёт. Надеюсь, я не работал совсем даром? Учти, что мне надо платить моим людям.
   "Работать совсем даром я, к сожалению, не смог бы тебя заставить, иначе ты проломил бы мне голову, - со злобой подумал мистер Паркер. - Ты работал почти даром. Я столько сил потратил для того, чтобы преподнести тебе "приятное" известие о дочери, а выходит, что всё было напрасно. Ты мне заплатишь за мои труды и разочарование, Бешеный".
   Когда его компаньон вышел из таверны, он тайком последовал за ним. Решив, что его уже никто не может видеть, Хьюго остановился и прижал руку к горячему лбу: ему казалось, что он сейчас сойдёт с ума от счастья. А мистер Паркер, усмотрев в этом жесте отчаяние, вернулся к себе в радостном возбуждении и даже рассмеялся своим осторожным тоненьким смехом. Его план удался блестяще.
   Дед, вместе с Диком поджидавший возвращения Хьюго, сразу почувствовал, что с ним что-то стряслось.
   - Что-нибудь случилось? - спросил Мистер Диксон.
   Матросы лишь вопросительно смотрели на капитана.
   - Что может случиться? - поинтересовался Хьюго, улыбаясь против воли.
   - А что вы сказали вашему компаньону, капитан? - спросил Акула. - Что передали Джейн кому следовало?
   Хьюго был в таком восторженном состоянии, а на люггере всё казалось совсем как прежде, поэтому, забывшись, он объявил:
   - Я сказал, что девочка утонула вместе с Палтусом. Кто из вас, ребята, в этом сомневается, признавайтесь сразу.
   - Какие же могут быть сомнения? - возразил Обезьяна и скорчил особенную гримасу.
   Все засмеялись.
   "Но ведь кто-то из них украл камни и пытался убить Дика, - опомнился Хьюго, почувствовав, как его словно обдало холодной волной. - Не напрасно ли я проговорился про Джейн?"
   Впрочем, он сейчас же признал, что его уловки были бы напрасны: все догадались о его поступке, когда он отослал с девочкой Коротышку.
   Капитан хотел пройти к себе и немного побыть в одиночестве, чтобы освоиться с новостью, но обнаружил, что Дед и Мистер Диксон следуют за ним.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Это ты объясни, что случилось, - потребовал Дед. - У тебя такое лицо... Тебе вернули люггер?
   Хьюго не смог сдержать счастливой улыбки.
   - Лучше, - ответил он. - Теперь надо опять посылать Коротышку в путь. На этот раз он приведёт Джейн обратно.
   Его друзья-помощники тревожно переглянулись.
   - Оказывается, это моя дочь, - признался счастливый отец.
   Дик, на которого никто не обращал внимания, не стал ждать дальнейших объяснений и незаметно ушёл. Ему казалось, что теперь он не сможет жить. У капитана объявилась дочь, и теперь он будет думать только о ней. А как же он? Капитан не поверит, что он его сын. Теперь для него всё кончено.
   Он спрятался в кладовке среди бухт канатов и огромных рулонов парусины и плакал так, словно навсегда прощался с самым дорогим ему человеком. Там и нашёл его Дед.
   - К чему эти слёзы, Дик? - спросил он, усаживаясь рядом. - Ревнуешь его к этой девочке? Думаешь, что потерял его? А вот и не так. Он не может взять Джейн на люггер, поэтому устроит её на берегу и будет лишь изредка её навещать, а ты остаёшься с нами и будешь видеть его каждый день.
   Дика немного утешило сознание, что Джейн не будет здесь жить, а, значит, его отец будет по-прежнему принадлежать только ему. Возможно, именно этой девочке придётся плакать из-за того, что она сможет видеть капитана очень редко. Но, несмотря на все утешительные мысли, потрясение было слишком сильным, и мальчик чувствовал себя несчастным.
  

Глава 42

Божья мельница

   Мистер Паркер был охвачен благодушием человека, удачно завершившего одно трудное дело и устроившего себе маленький отдых перед тем, как приняться за следующее, сулящее сколь же радужные перспективы. Он был настолько счастлив, что уже не мог удержать в себе это чувство и решил распространить его на жену.
   - Иди сюда, уродина, - позвал он.
   Исидора, замирая от неизвестности, робко приблизилась к креслу, где он полулежал. По его голосу она понимала, что муж не сердится и настроен мирно, однако бывало, что он вымещал на ней и свою радость.
   - Сядь на пол у моих ног, - приказал он, с наслаждением наблюдая, как покорно она выполняет любое его желание. - Где бы ты была, если бы я не пожалел тебя? Твои кости давно бы сгнили в какой-нибудь вонючей сточной канаве. А ведь я дал тебе кров. И не только кров, но и своё имя. Ты помнишь, кем ты была? А теперь ты миссис Паркер, жена владельца такого прекрасного заведения. Ты до конца своих дней должна меня благословлять. Благословляешь ты меня?
   Огромные чёрные глаза преданно смотрели на него. Мистер Паркер скривил тонкие губы в довольной улыбке.
   - Целуй мне ботинки. Сначала правый... Теперь левый... Опять правый... Плохо целуешь, гадина! Повтори ещё раз...
   Насладившись этим зрелищем, он принялся размышлять, как бы её унизить посильнее. Способов было много, но для этого надо было или вставать, или перегибаться через спинку кресла, чтобы проследить за ней. К тому же ему хотелось говорить, хвастаться своими успехами, а перед кем же ещё ему хвастаться, как не перед немой женой.
   - Ты помнишь ту девку, что когда-то жила у нас? - спросил он. - Ту, которую привёл мой дружок Бешеный?
   Исидора закивала, и глаза её наполнились грустью.
   - У неё родилась от него дочь, а он этого не знал. - Мистер Паркер издал тонкий смешок. - Его дочь воспитывал старый сэр Роберт, которого убил племянник. Девочку ждало будущее, о котором можно только мечтать, а он выкрал её, чтобы перевезти к торговцам детьми. Сам, своими руками, выкрал собственную дочь!
   Женщина с ужасом слушала супруга, потерявшего осторожность и вообразившего себя вершителем судеб человеческих, а тот, довольный собой, продолжал:
   - Жаль, что он не довёз её до места, но всё-таки она утонула на его глазах, и он узнал, что наблюдал за гибелью не чужой девочки, а своей дочери, только потом, когда вернулся сюда. Если бы ты, идиотка, видела, как он страдал! А теперь мой дружок будет на меня работать. Я его хозяин, хоть он этого не понимает, а он мой раб. Жаль, что я не могу исполосовать его плетью, как это делали с нами там, в Бразилии, но, может быть, я придумаю что-нибудь ещё, чтобы он выл от боли. А до Мулата я ещё доберусь. Его сынку слишком хорошо живётся у дорогого друга Бешеного...
   Исидора страдала, слушая своего повелителя. Ей было до слёз жаль бедняжку, которую привёл сюда симпатичный ей моряк и которую выгнал её муж, самого этого моряка, при таких страшных обстоятельствах потерявшего дочь, ребёнка, оказавшегося невинной жертвой мстительности её мужа, всех тех, кого с жестоким удовольствием он перечислял, но она помнила, как, искалеченная жестокими людьми, лишившаяся красоты, немая, она умирала от голода и болезней и никто не пожалел её, и лишь владелец этой таверны дал ей приют, а потом женился на ней. Что бы она ни вынесла от него, что бы ни предстояло ей вытерпеть, она будет выполнять любое его желание, угождать ему, как преданная собака.
   - Ещё мелочи, но они приятные, - продолжал её властелин. - Давно я не встречался с этой горничной, моей обожаемой Мэри...
   Тут он обратил внимание, какими напряжёнными стали глаза, устремлённые на него, и понял, как, не сходя с кресла, можно унизить жену и заставить её страдать.
   - Что смотришь, уродина? Неужели думаешь, что я век буду любоваться на твою мерзкую рожу? Будь счастлива, что ты моя законная супруга, а моей незаконной супругой будет эта милашка, красоточка, моя обожаемая Мэри. Я только с ней могу отдохнуть от твоего уродства. Ты же грязь. Ты хуже помоев, которые ты выливаешь. Будь счастлива, что я терплю тебя в своём доме.
   Он увидел застывшие глаза и подумал, что эта женщина слишком привыкла к унижениям и до её грубой души не может добраться такая тонкая издёвка.
   - Иди работать, дрянь, - велел он. - Скоро придут посетители.
   Исидора покорно исчезла за дверью, и мистер Паркер сейчас же перестал о ней думать.
   "С Мэри надо встретиться, - размышлял он. - Мне она больше не нужна, но она так смешно ждёт кончины моей тяжелобольной супруги, что надо ей объяснить её ошибку. Эта доверчивая дура отняла у меня очень много времени, но если я не увижусь с ней в ближайшее время, то она, чего доброго, припрётся сюда. Придётся в последний раз сходить на это свидание и сказать... Что бы ей такое сказать?"
  
   Мэри соскучилась по своему почтенному поклоннику. Из-за трагедии, разыгравшейся в доме, из-за допросов полицейских и общей суеты она не могла ходить на привычные свидания. Она даже не подозревала, что мистер Паркер надолго покидал своё заведение, чтобы быть недоступным для ареста, если племянник сэра Роберта проговорится про похищение ребёнка. Когда наконец она получила возможность покинуть дом, на условленном месте хозяина таверны не оказалось. Мэри заподозрила, что он устал её ждать и больше не придёт. Всю неделю она ходила грустная и даже плакала, когда её никто не видел. В следующий выходной она принарядилась особенно старательно и с томящимся от надежды сердцем пошла на обычное место их встреч, но своего поклонника так и не дождалась.
   - Вот и конец, - произнесла она вслух. - Бедная Мэри, никогда тебе не стать миссис Паркер, женой уважаемого владельца таверны, женщиной с завидным положением в обществе.
   Но надежда - особа очень упрямая и не желает покидать всякого человека, за редким исключением. Не оставила она и горничную.
   "А что если его жене стало совсем плохо? - подумала она. - Разве он может покинуть бедняжку, когда она при смерти? Вдруг как раз сейчас она испускает последний вздох?"
   Чтобы не ранить чувства мистера Паркера и деликатно выразить ему сочувствие, для следующей встречи Мэри оделась очень строго, хоть и с доступным для неё изяществом. Она вышла из дома с убеждением, что сегодня точно увидит человека... не совсем любимого, но почти любимого, сегодня же её положение определится, и из утешительницы она превратится в невесту, а через положенное для траура время - в жену. Даже Годфри заметил её приподнятое настроение и попытался выяснить, чему она так радуется, но получил добрый совет не лезть не в своё дело.
   Мистер Паркер тоже надумал встретиться с неё именно в этот день. Особо принаряжаться у него не было нужды, поэтому он велел жене хорошенько вычистить обычный для выхода в город костюм.
   - Что вылупилась, уродина? - обратился он к ней с привычной полудобродушной грубостью - Да, я иду в город. А знаешь, для чего я иду в город? На свидание с красивой женщиной. А ты готовься к приёму посетителей, дура.
   Ему понравилась собственная выдумка дразнить жену предполагаемой любовницей, и он с излишним усердием занимался этим целую неделю. Взгляд Исидоры показался ему погрустневшим, поэтому он еще раз сообщил, насколько хороша его обожаемая Мэри.
   - Наверное, скоро она переедет сюда, - придумал он, - и ты сама убедишься, что перед такой женщиной трудно устоять. Заранее приготовься прислуживать ей получше, а то я рассержусь.
   И, очень довольный своей выдумкой, он ушёл.
   Исидора стояла, как пригвождённая к месту. Она терзалась постоянными рассуждениями мужа о своей любовнице, ненавидела себя за своё уродство, ревновала, рыдала, когда оставалась одна, но терпела, сегодня же ей было сказано, что эта женщина переедет к ним в дом, а она, законная жена, должна будет угождать любовнице. Она бы умерла, услышав такое, но её спасло подозрение, что её изобретательный супруг просто решил по-новому над ней издеваться.
   Когда мистер Паркер ушёл достаточно далеко, она последовала за ним, чтобы своими глазами убедиться, что её ревность беспочвенна. Наверное, он будет готовить очередной этап мести своим знакомым, которых ей было жаль, но которые не отнимали у неё мужа.
   Хозяин "Весёлой лошади" ещё издали увидел поджидавшую его горничную и почувствовал прилив бодрости, а Мэри, едва заметила его, вся так и засветилась от счастья.
   - Дорогой мистер Паркер, как я рада вас видеть! - воскликнула она.
   - Милая Мэри, я думал, что умру в разлуке с вами, - вторил он ей.
   Исидоре достаточно было услышать эти реплики, увидеть вспыхнувшее лицо женщины, чтобы понять, что муж не просто её дразнил, что все его слова были правдой. Она не нашла в себе сил наблюдать за ними дальше и, не помня себя от душивших её чувств, бросилась прочь.
   - Как давно мы не виделись! - говорила Мэри. - Вам ведь известно, какой ужас мы пережили?
   Мистеру Паркеру стало интересно услышать о разыгравшейся драме из первоисточника, и Мэри сейчас же принялась расписывать, как мистер Дадли у них на глазах шагнул к дяде и протянул к нему руку, чтобы его толкнуть, а после этого старый сэр Роберт упал.
   "Как глупо с его стороны, - подумал её внимательный слушатель. - Он казался мне умнее".
   - А вы видели, как он толкнул его?
   - Нет, - призналась Мэри. - Миссис Бейнс так кричала, что украли девочку, что все мы в основном смотрели на неё. Но наш лакей Годфри заметил, что он протянул руку до того, как хозяин начал падать, а я и наша кухарка увидели, что мистер Дадли не успел убрать руку, которую он протянул к дяде, а тот тянется к нему, словно хочет за него уцепиться и смотрит так страшно, так страшно... Потом обнаружили, что мистер Дадли подложил на ступеньку маленькую круглую штучку, из-за которой бедный сэр Роберт и не смог удержаться на ногах. А при помощи этой штучки прикреплялась к своему месту фарфоровая обезьянка. Куда же она делась, если мистер Дадли вошёл в дом, не пробыл там и трёх минут, сразу вышел, а вернулся через очень короткое время? Ясно, что он выдернул эту штучку из фигурки, а потом пошёл эту фигурку выбросить. У него на подошве даже нашли что-то белое вроде фарфоровой пыли.
   "Ещё глупее, - подумал мистер Паркер. - Зачем ему понадобилось брать какую-то штучку в самом доме? Зачем выходить из дома, чтобы уничтожить фарфоровую фигурку, привлекая к себе внимание, если её можно было спрятать в самом доме? Да и нужно ли было её прятать?"
   Пока из всех, кто знал подробности трагедии в доме сэра Роберта, только владелец таверны заподозрил, что старика не толкали, что произошла ошибка, что казнили неповинного в этом убийстве человека, но он был уверен, что зато было другое убийство, которое восприняли как несчастный случай, и за это-то убийство мистер Дадли и должен был ответить. Но Мэри он, разумеется, не стал высказывать своё мнение. Он не сочувствовал своему клиенту и, хоть и сожалел о неполученной за похищение ребёнка плате, был очень рад, что этого человека больше нет в живых. Ему было бы не слишком приятно сознавать, что молодчик может когда-нибудь проговориться об участии мистера Паркера в его преступных делах.
   - Вы пережили тяжёлое время, моя дорогая, - заметил он.
   - Вы так долго не приходили, дорогой мистер Паркер, что я подумала, не переживаете ли и вы тяжёлое время, - ответила Мэри.
   Грешная душа хозяина таверны ушла в пятки. Он подумал, не намекает ли женщина на то, что он скрывался, чтобы избежать наказания. Неужели она знает о похищении?
   - Что вы имеете в виду? - спросил он, пытаясь не выдать охватившего его трепета.
   - Я думала, что вашей несчастной супруге стало хуже, поэтому вы не можете отойти от её постели, - объяснила Мэри.
   Мистер Паркер вздохнул свободнее и ощутил ненависть к ней за то, что она заставила его так перепугаться.
   - Я могу в любое время отойти от её постели, моя милая.
   - А как себя чувствует бедная страдалица, дорогой мистер Паркер?
   - А какое вам дело до моей жены, дрожайшая?
   Мэри не могла понять ни этих слов, ни переменившегося тона, который из любезного превратился в холодный.
   - Как же? - пролепетала она. - Вы же сами...
   - Что "я сам"? Слава богу, моя супруга жива, здорова и отлично помогает мне содержать моё заведение. А вы думали, что я променяю её на вас? Вы давно подходили к зеркалу, милая? Вами может прельститься только выживший из ума старик. Сколько вам лет? Вы увяли, как лист осенью. Неужели вы полагаете, что сумеете скрыть это под лентами и кружевами?
   Мистер Паркер ожидал, что она сейчас расплачется, упадёт в обморок, убежит, сгорая от стыда и унижения. Он даже пригнулся, чтобы показать, что его душит смех. Но он и предположить не мог, до какой степени её сразят его оскорбления. Мэри тоже не ожидала, что, вместо того чтобы зарыдать, она нагнётся, поднимет с земли камень и шарахнет им по словно бы нарочно для этого склонённой ненавистной теперь уже голове с бесцветными жидкими волосами. Опомнилась она, только увидев, как голова дёрнулась и стала заваливаться набок вместе с телом, к которому была прикреплена. Ей даже показалось, что под ударом камня что-то хрустнуло. Теперь уж ей было не до обид. Она слабо вскрикнула и бросилась бежать, надеясь, что в этом укромном уголке под деревьями её никто не заметил.
   Мистер Паркер не слышал хруста собственного черепа, он вообще ничего не слышал, но зато видел яркие звёзды, а может, искры, так и посыпавшиеся из глаз. Потом он уже ничего не видел, не слышал и не чувствовал.
   Мэри прибежала домой в ужасе и смятении, но перед самым входом собралась с силами и сделала вид, что с ней ничего не произошло.
   - Какая вы сегодня красоточка, Мэри! - воскликнул Годфри.
   Он не кривил душой: раскрасневшаяся, охваченная лихорадочным жаром, со сверкающими глазами, она выглядела восхитительно.
   - У меня разболелась голова, - пожаловалась Мэри. - Я пойду в свою комнату.
   Там она принялась плакать. Ей казалось, что вот-вот нагрянет полиция и её повесят, как мистера Дадли.
  
   Когда почтенный владелец "Весёлой лошади" открыл глаза, у него было ощущение, словно это жизнерадостное животное огрело его копытом по макушке. Он застонал, сел и ощупал голову. Крови не было, но шишка образовалась порядочных размеров, а общее самочувствие было как нельзя хуже.
   - Проклятая баба! - прошипел он сквозь стиснутые зубы, кое-как встал и поплёлся домой.
   Его качало из стороны в сторону, поэтому прохожие обходили его, принимая за пьяного, тем более что с его уст так и сыпались врезавшиеся ему в память особо сильные выражения из репертуара капитана Линча. По пути он несколько раз то прислонялся к стене какого-нибудь дома, то попросту садился на землю. В таверну он вошёл через заднюю дверь и сразу сел в любимое кресло, наслаждаясь возможностью откинуть гудящую голову назад и не шевелиться.
   Когда перед ним предстала жена, он очнулся от полузабытья.
   - Что тебе надо, уродина? - осведомился он. - Ещё рано. Почему ты ушла от посетителей?.. Не рано? Так зачем ты, дура, меня разбудила?
   Он хотел вновь закрыть глаза, но Исидора не уходила и делала ему какие-то знаки.
   - Что ты пристала ко мне, скотина? - попытался он от неё отмахнуться. - Если встану, то пожалеешь.
   Испанка упорно показывала ему в сторону моря, и мистер Паркер почувствовал неладное. Кроме капитана Линча, у него были и другие поставщики контрабанды, но никто из них не должен был прибыть сюда в это время. Его мысли так долго были заняты своим старым приятелем, что он поневоле подумал, не с Хьюго ли произошла какая-то неприятность.
   - Моряк? - спросил он.
   Женщина закивала.
   - Черноволосый? Капитан Линч?
   Вновь кивки и жесты в сторону моря.
   - Да что случилось? Чёрт бы тебя побрал, немая скотина! Ты и объяснить ничего не можешь!
   Он встал. Исидора поманила его за собой.
   "Разбил о камни люггер, - предположил мистер Паркер. - Но почему не зашёл сам? Или Дора услышала что-то от посетителей? Может, увидела что-то на берегу?"
   Испанка шла не по той тропинке, по которой обычно доставлялась контрабанда, а между камнями прямо к высокому краю берега, круто обрывающемуся прямо в море.
   - Разбилось какое-то судно? - спросил хозяин таверны.
   Женщина обернулась, кивая, и опять указала в сторону моря. Её супруг ничего не видел, но послушно шёл за ней, повинуясь властному зову тревоги и любопытства.
   - И что? - осведомился мистер Паркер, не замечая ничего необычного. - Зачем ты меня привела сюда, идиотка?
   И тут он заметил нечто необыкновенное - полыхающие жутким огнём глаза жены и её исказившееся от ненависти лицо. Ему стало жутко.
   - Дора, что с тобой? Опомнись, Дора!
   Что-то кольнуло его в грудь, тут же войдя глубоко в плоть, и он почувствовал, что падает. Совсем рядом он увидел страшные торжествующие глаза, потом он бесконечно долго летел куда-то. Последнее ощущение удара, и человека по имени Уильям Паркер не стало. Божья мельница мелет медленно, но верно. О, если бы она смолола это гнилое зерно раньше, когда зло ещё не было посеяно!
   Испанка беззвучно засмеялась, глядя вниз. Она не видела тела, но представляла, как волны тащат его прочь, чтобы навсегда скрыть от людских глаз. Потом она повернулась спиной к морю и пошла обратно, сразу став как будто прямее и выше ростом. Дома она достала из известных ей тайников все деньги, золото и драгоценности, уложила самые необходимые вещи в дорожный чемоданчик, прошлась по таверне, прощаясь с местом, где так сильно любила и страдала, потом облила все полы маслом, набросала ветоши и всякого тряпья и подожгла. После этого она, сильно хромая, но быстро и решительно, пошла прочь от этого места, чтобы в скором времени уплыть из страны.
  
   Когда много времени спустя Мэри и Годфри поджидали появления новой хозяйки дома, лакей вновь заговорил о прошедших событиях.
   - Говорят, перед казнью мистер Дадли так и не раскаялся, - проговорил он.
   - Мы этого не знаем, - возразила Мэри. - Известно лишь, что он так и не признался в убийстве своего дяди. А как заглянешь ему в душу?
   Гофри с удивлением посмотрел на преобразившуюся горничную.
   - Пышечка моя, уж не жалеете ли вы этого преступника?
   - Нет, Годфри. Не думаю, что его жалеет даже миссис Дадли.
   - Она думала, что получит огромное состояние, - усмехнулся лакей, - но я своими ушами слышал её разговор с мисс Тейлор. Она сказала, что у мужа оказалось много долгов, на уплату которых ушло две трети полученных денег.
   - Она и с оставшимися деньгами сумеет неплохо устроиться на новом месте, - возразила Мэри. - Я видела её всего четыре раза, но она показалась мне очень приятной и разумной женщиной.
   - А зачем ей понадобилось уезжать? - спросил Годфри. - Никто её не осуждал, наоборот, её даже жалели. Потом о её муже перестали бы судачить, и она жила бы себе здесь спокойно.
   - Ты глуп, Годфри, - вздохнула Мэри. - Она уехала не ради себя, а ради дочери. Какое будущее ждало бы здесь дочь убийцы? Кто из её окружения захочет взять в жёны девушку, у которой отец совершил страшное преступление?
   - Я об этом совсем не подумал, - признался Годфри. - Вы очень умны, обворожительная Мэри. Но что-то вы в последнее время погрустнели.
   Горничная опомнилась и строго посмотрела на него.
   - Предупреждаю тебя, парень, чтобы ты оставил свои заигрывания. Мисс Тейлор этого не потерпит, а я не хочу терять своё место.
   Лакей вздохнул и устремил было на неё умильный взгляд, но тут его мысли приняли другое направление.
   - Интересно, куда он мог спрятать эту обезьянку? Меня три раза спрашивали, когда я видел её на месте в последний раз, а я на неё никогда не смотрел.
   - Меня тоже спросили, но я-то могла указать точное время, ведь я стирала с неё пыль.
   Годфри засмеялся.
   - Что с тобой? - не поняла Мэри.
   - А помнишь, моя очаровательница, как Джейн всегда опасалась, как бы эту зверюшку не съел тигр? Вот была умора! Хотелось бы мне знать, зачем девчонку забрал отец. Здесь она стала бы приёмной дочерью сэра Роберта. А что с ней станет при пьянице-отце? Неужели в нём так неожиданно заговорили родительские чувства?.. Что с вами, моя милашечка?
   Мэри напряжённо выпрямилась. Что-то не давало ей покоя. Не то мысль, не то воспоминание брезжило в мозгу. Что-то, связанное с исчезнувшей обезьянкой и Джейн. Потом перед ней встала картина прошлого, теперь уже казавшегося отдалённым, картина которая не вспоминалась ей даже при допросе: она смахивает пыль с обезьянки, а девочка кричит от страха, что зверька столкнут в лапы тигра. А что, если...
   - Сиди здесь, Годфри, и не вздумай уйти: мисс Тейлор появится с минуты на минуту.
   - А куда вы, моя прелесть? - осведомился лакей.
   Но Мэри ему не ответила. Она побежала вверх по лестнице, миновала знакомые до мельчайшего предмета комнаты и приблизилась к гобелену с белой обезьяной. Женщина почувствовала почти ужас при виде этого симпатичного животного, с которым было слишком много связано и которое, возможно, скрывало за собой ещё одну тайну. Она отогнула гобелен, открыла тайник и достала маленького фарфорового зверька.
   Обвинение слишком сильно подчёркивало роль исчезнувшей обезьянки и металлического штырька, на котором она держалась, поэтому, если бы вовремя выяснилось, что это Джейн спрятала фигурку, а следовательно, обронила на ступеньку и штырёк, то возможно, защите удалось бы доказать, что поскольку слуги не видели, как мистер Дадли толкал своего дядю с лестницы, то они неверно истолковали его движение и жест. Но теперь было уже поздно задаваться такими вопросами, потому что для мистера Дадли земная жизнь закончилась.
   Мэри долго разглядывала маленькую обезьянку, а потом положила её обратно в тайник. Пусть правда так и будет похоронена здесь, раз она никому уже не поможет.
  

Глава 43

Предоставлен самому себе

   Хьюго никак не мог освоиться с мыслью, что у него есть дочь. И какая дочь! Красавица-дочь! Она не была похожа ни на него, ни на Элизабет, но всё-таки, когда он припоминал её кукольное личико, ему представлялось, что он узнаёт в ней черты её матери. Он много думал о том, как бы ему устроить её судьбу. Для него было очевидно, что он должен забрать девочку из семьи честного ремесленника, потому что Элизабет была настоящей леди и её дочь тоже должна вырасти леди. Но что делать с Джейн, когда она окажется у него? Вряд ли у неё будут манеры матери, если она будет слышать высказывания Херувимчика или других матросов. Да и что ей здесь делать? Придётся думать, как пристроить её на берегу. А кто будет о ней заботиться там? Бросить своё занятие и осесть на земле, чтобы быть с ней? Но как он сможет обеспечить её, себя, Деда и Дика? Ещё себя, Деда и Дика он бы смог содержать, но дочь Элизабет не должна жить в бедности, почти в нищете.
   Как-то вечером, удобно откинувшись на спинку дивана в кают-компании и поглядывая на Деда, Мистера Диксона и Дика, он принялся размышлять вслух, тем самым приглашая присутствующих (взрослых, разумеется) высказать своё мнение.
   - Подумать только! Эта прелестная девочка - моя дочь! Я буду заботиться о ней. Я сделаю всё, чтобы она ни в чём не нуждалась. Я воспитаю из неё леди.
   Дед положил руку на плечо собравшегося сбежать мальчика и с сомнением посмотрел на мечтателя.
   - Чтобы сделать из неё леди, капитан, надо самому быть джентльменом, а твои манеры хороши только для кубрика и кое-как подходят для нашей кают-компании.
   - Да, девочка не вырастет леди, слушая твою ругань, - степенно подтвердил Мистер Диксон.
   Хьюго спустился с небес на землю.
   - Её мать была леди, - пояснил он.
   - Хорошие манеры не передаются по наследству, - возразил его помощник. - Это благоприобретённые свойства.
   Капитан Линч в детстве учился мало и впоследствии набирался премудрости от окружающих, поэтому очень ценил образованных людей, в том числе и Мистера Диксона.
   - Её мать сумела бы воспитать Джейн, как нужно, но её нет, и я должен сделать это за неё, - сказал он.
   Хьюго встретил пристальный взгляд Деда и понял его значение.
   - Иди сюда, Дик, - позвал он. - Садись рядом. Одна голова - хорошо, а две - лучше. Давай думать вместе.
   Мальчик чувствовал руку отца на своих плечах, но знал, что все его мысли направлены на дочь, а на долю сына остаётся лишь эта рука. Ему было очень горько, однако он прижался головой к плечу капитана, чтобы получить хоть частицу, хоть крошечный кусочек его внимания.
   - Если ты хочешь, чтобы она была воспитана как леди, то предоставь её воспитание тем, кто умеет воспитывать леди, - туманно посоветовал Мистер Диксон.
   - Кому же это?
   - Отдай её в приличный пансион. Только здесь есть одна трудность.
   - Какая?
   - Хватит ли у тебя на это денег, капитан? У нас сейчас положение не самое завидное.
   - Хватит, - со всей решимостью объявил Хьюго. - Для своей дочери я добуду столько денег, сколько будет нужно.
   От этих слов Дику захотелось заплакать, и он теснее прижался к нему. Хьюго положил руку ему на голову, сам того не замечая, просто по привычке.
   Мистер Диксон и Дед с сомнение переглянулись.
   - Хотелось бы мне знать, где, - сказал старик.
   - Ограблю своего компаньона, - пошутил капитан.
   - Сдаётся мне, что пока грабит он, - заметил Дед. - А под каким же именем ты её туда поместишь?
   Хьюго и сам об этом подумал. Он не был о себе очень плохого мнения, тем более что давно отошёл от прежних дел, но приходилось учитывать, что дочь Элизабет должна была стать истинной леди, а для леди предосудительно иметь отца-контрабандиста с тёмным прошлым. Такое клеймо, если слухи о нём каким-то образом просочатся, не позволит ей занять в жизни достойное место.
   - Под именем... Джейн Лич, - решил он, отбросив одну букву из своей фамилии.
   - Решать тебе, Хьюго, - сказал Мистер Диксон, - но скажи, ты собираешься открывать ей, что ты её отец?
   Для капитана Линча этот вопрос был крайне болезненным. Он бы очень хотел, чтобы его Джейн обращалась к нему как к отцу, полюбила бы его как отца, но понимал, что тогда, как бы он ни скрывал профессию, украшением которой являлся, над девочкой всегда будет тяготеть угроза, что об этом узнают посторонние. Его могут поймать, судить, повесить, а весь позор падёт на неё. И манеры у него, как ему только что справедливо сказали, не такие, какие должны быть у отца леди.
   - Н-нет. Я думаю, что это помешает ей... сейчас, а особенно - в дальнейшем... Нет, пусть она этого не знает. Я буду заботиться о ней, наблюдать за тем, как она растёт, следить, чтобы ей было хорошо, но она будет считаться дочерью... Чьей дочерью она может считаться, чтобы другие девочки приняли её как равную?
   - Дочерью американского миллионера, - предложил Дед.
   - Я не сумею обеспечить её так, как это сделал бы миллионер, - возразил Хьюго.
   - Миллионеры бывают жадными, - просветил его Дед. - Хорошо, пусть не миллионера, а просто обеспеченного американского джентльмена... Обязательно американского, чтобы до него нельзя было добраться! Он женился на англичанке, когда приезжал сюда по делам, но его жена рано умерла, а он решил поместить дочь в английский пансион, потому что...
   - Потому что хочет дать ей безупречное воспитание и хорошее образование, - подхватил Мистер Диксон. - Это польстит содержательнице пансиона. А сам он очень занят, потому что у него две фабрики... в Филадельфии.
   - А может, у него ещё и фазенда в Бразилии? - осведомился капитан. - Хватит и одной фабрики, а то с двумя мне не справиться.
   Все рассмеялись.
   - Я совершенно не разбираюсь в таких делах, как пансионы, - признался Хьюго. - Не представляю, что мне делать.
   - Насчёт пансиона я могу тебе помочь, - успокоил его Мистер Диксон.
   Хьюго сразу почувствовал себя увереннее и сказал, рассеянно перебирая пальцами волосы прильнувшего к нему ребёнка:
   - Надо будет найти парня с респектабельной внешностью, чтобы выдать его за моего поверенного.
   - А зачем тебе какой-то парень, если ты можешь предоставить это дело настоящему поверенному? - осведомился Мистер Диксон. - Не беспокойся, Хьюго, мы всё сделаем наилучшим образом. У меня есть нужный человек. Он берётся за любые дела, кроме явно преступных, не задаёт лишних вопросов, но при этом честен.
   Капитан улыбался немного растерянно.
   - Наверное, сгоряча мы наговорили много ерунды, - предположил он, - но полагаю, что над этим стоит подумать. Ты не заснул, Дик? Просыпайся, скоро наш Танцор пригласит нас ужинать.
   Упомянутый Танцор пока ещё не мог отплясывать ни на камбузе, ни где-либо ещё, но передвигался на своих покалеченных ногах уже достаточно свободно и сегодня приступил к исполнению своих обязанностей.
   - Принимай хозяйство, кок, - сказал ему утром Акула, очень довольный, что может больше не думать о кастрюлях и сковородках. - Береги себя хотя бы ради меня: я буду ругаться, как Херувимчик, если меня ещё раз сюда сошлют.
   Питер, не имея возможности притопнуть, пощёлкал пальцами и подёргал плечами в ритме какого-то танца.
   - Жаль мне тебя, Акула, - сообщил он. - Не понимаешь ты, какую высокую должность занимал. Ну, скажу тебе, и грязь ты здесь развёл! Придётся мне основательно потрудиться. Может, Дик мне поможет?
   Мальчик был бы рад поработать на камбузе, но неожиданно вмешался капитан.
   - Дик, я запрещаю тебе приближаться к камбузу, - объявил он, и тот не решился ослушаться, хоть и не понимал этого распоряжения.
   - Думаешь, ему что-то грозит? - тихо спросил Дед.
   - Не знаю, но, как вспомню, что его чуть не убили, мне начинает казаться это место проклятым. И Джейн могла попасть под кипяток. У меня не матросы, а герои. Чтобы её спасти, Танцор чуть не сварился, а Палтус вообще погиб.
   Пришлось Питеру одному заниматься уборкой. Он приступил к делу на следующий день и вычистил камбуз сверху донизу, не торопясь и не перенапрягаясь. Наконец он дошёл до пола. Ему очень не хотелось возиться с угольным ящиком, но, чтобы совесть была чиста, он решил и его отодвинуть, обтереть место, где он стоял, а потом вновь задвинуть. Он решил обойтись без выгрузки остававшегося угля и поднапрягся, но почувствовал, что нежная тонкая кожица, затянувшая раны, вот-вот лопнет.
   - Мышонок! - позвал он матроса, оказавшегося неподалёку. - Помоги мне.
   Тот подошёл и молча ждал, пока ему дадут указания, что делать.
   - Поверни ящик и...
   Мышонку послышалось "переверни", и, не дослушав, он легко сделал то, чего Питер как раз хотел избежать, то есть вытряхнул уголь на пол.
   - О-о-о! - завопил негр. - Зачем?! Разве я просил его опрокидывать?
   Матрос устремил на него спокойный взгляд.
   - Убирайся с глаз долой, да побыстрее! - бушевал кок. - Научись сначала выслушать, а потом действовать! Вон из камбуза!
   Мышонок не обращал внимания на его крики и в замешательстве смотрел на дно ящика. Питер умолк, обошёл его, взглянул на то, что так потрясло матроса, и изменился в лице. Если бы он увидел эти отверстия со следами смолы без свидетеля, он, наверное, скрыл бы свою находку, а потом разломал бы и сжёг ящик, объяснив, что у него переломилась доска. Однако свидетель есть, и теперь его обвинят в краже, а он не сможет оправдаться. Камни были спрятаны у него в камбузе! Как они могли попасть сюда без его ведома? У него в голове всё перемешалось от отчаяния, и он ничего не мог сообразить, кроме того, что он пропал. А потом ещё более страшная мысль так и вспыхнула в мозгу: Дика пытались убить как раз тогда, когда он начал поиски в камбузе.
   - Сюда! - громко крикнул Мышонок.
   Этот матрос так редко подавал голос, что все, до последнего человека, поняли, что случилось нечто необыкновенное, и стали сбегаться, подозревая несчастье с коком. Больше матрос не произнёс ни слова, а лишь развернул ящик дном к зрителям и указал на отверстия. Питеру захотелось умереть. Он даже не попытался оправдываться, а опустился на пол, обхватив руками голову. Сейчас он жалел, что выжил после страшных ожогов.
   - Так, - произнёс Мистер Диксон. - Обезьяна, сбегай за капитаном.
   Хьюго, предупреждённый о сути происшествия, хмуро остановился в дверях камбуза, глядя то на обличающие дырки в днище ящика, то на негра, скорчившегося в позе ужаса и отчаяния. Всё было ясно, оставалось лишь вынести приговор.
   - Где камни? - спросил он.
   - Не брал, - простонал кок. - Это не я.
   Хьюго так и пригвоздил негра тяжёлым взглядом, и тот совсем сжался на полу. Капитану было очень горько. Прежде он полностью доверял Питеру, а выяснилось, что он именно из-за него лишился люггера и теперь должен работать за жалкие гроши. А ведь теперь ему нужно думать о дочери. О дочери! И он сейчас же вспомнил, как жестоко пострадал кок, спасая его девочку.
   - Послушай, Питер, - заговорил он. - Если ты вернёшь мне камни, то я не сделаю тебе ничего плохого, а отпущу на все четыре стороны, как только мы пристанем к берегу.
   Питер покачал головой, не отнимая от неё рук, а Хьюго почувствовал, как в нём начинает клокотать ярость.
   - Ты украл камни и чуть не убил мальчика. Если бы Дик умер, я бы сейчас с тобой не разговаривал, а без лишних слов вздёрнул на рее. Я вижу, что камни ты уже куда-то дел...
   - Я не брал, - стонал кок.
   Дик был потрясён его отчаянием и с ужасом следил за разворачивающимися событиями. Ему не верилось, что его друг Питер мог ударить его ножом, а потому он испытывал к нему только жалость.
   - Скажи, куда ты их перепрятал или кому отдал, и тебя не тронут, - сказал Дед.
   Негр молитвенно сложил руки, молча взывая о пощаде.
   - Я подвешу тебя под реей, но не за шею, а за ноги, - решил капитан. - Ты будешь висеть вниз головой до тех пор, пока у тебя не пропадёт охота запираться.
   Матросы всевозможными молчаливыми способами выразили своё одобрение.
   - Правильно, - проговорил Мистер Диксон.
   - Лучше сознайся сразу, - посоветовал Дед.
   Питер с содроганием представил, как петля затянется вокруг его израненных ног.
   - Клянусь, я не брал!
   Он обвёл вытаращенными от ужаса глазами лица столпившихся у камбуза людей и ни в ком, кроме Дика, не встретил сочувствия.
   - Действуйте, ребята, - велел капитан Линч.
   Если бы ужасные раны на ногах негра не были закрыты длинными брюками, он бы, возможно, выбрал другой вид пытки, но сейчас он не думал ни о чём, кроме потери люггера, зависимости от тех, кому камни принадлежали, необходимости содержать дочь и едва не умершем от ножевой раны мальчике.
   - А я-то думал, что это ты стащил бриллианты, - сказал Обезьяна Херувимчику.
   Тот обругал его на свой особый лад, и в конце длинного перечня проклятий прозвучало имя Мышонка.
   - Значит, ты не виноват? - спросил Акула Обезьяну.
   Матросы были возмущены не только фактом воровства у своих, но и тем обстоятельством, что из-за негодяя-кока они так долго подозревали друг друга. Они охотно повесили бы Питера не за ноги, а, как и положено, за шею, но соглашались, что сначала надо попытаться получить назад камни.
   - Не ожидал, - проговорил Дед, морщась.
   - Кто бы мог подумать? - согласился с ним Мистер Диксон.
   Хьюго мрачно молчал. Он сам был расстроен. Теперь можно будет не подозревать в воровстве каждого человека из его команды, но как горько узнать, что негодяем оказался Питер, который спас его дочь.
   - Как в нём уживается и хорошее и плохое? - спросил он.
   - Капитан, - обратился к нему мальчик.
   Хьюго опомнился.
   - Не проси за него, Дик. Иди в свою каюту и не выходи оттуда.
   Вид у мальчика был озадаченный.
   - Да, ребёнку не надо на это смотреть, - согласился Мистер Диксон.
   - Правильно, иди отсюда, - подхватил старик. - Ничего интересного здесь не произойдёт.
   Но мальчик не уходил, переводя ясные серые глаза с одного лица на другое.
   - Но, значит, Палтус видел дырки в ящике, - высказал он волновавшую его мысль. - Он его переворачивал.
   Хьюго начисто позабыл давний эпизод.
   - О чём ты говоришь, Дик? Палтус погиб.
   - В тот день, когда Питер опрокинул суп, - уточнил мальчик. - Палтус протирал ящик.
   Хьюго сначала никак не мог сообразить, о чём ему говорят, потому что молодой матрос утонул и его имя никак не вязалось с сегодняшним разоблачением кока, но потом переменился в лице.
   - Подождите, ребята! - крикнул он своим людям. - Не трогайте парня!
   - Что-то я ничего не понимаю, - признался Мистер Диксон. - Что случилось в тот день?
   Дед с гордостью смотрел на сообразительного мальчика.
   - Я велел Палтусу заменить Питера, - пояснил Хьюго. - Здесь всё было залито супом, и ему пришлось оттирать даже этот ящик. Мы с Диком заглянули к нему, а он как раз занимался ящиком, и тот был перевёрнут. Не увидеть дырки он не мог, значит, он и стащил камни. Если бы камней там уже не было, он бы созвал всех, как это сделал Мышонок.
   - Но он ли туда их спрятал? - усомнился Мистер Диксон. - Как он ухитрился пробраться на камбуз, когда камни только-только пропали, и спрятать их в такое труднодоступное место?
   Дику очень хотелось, чтобы его друга Питера оправдали, поэтому он принялся соображать быстрее, чем обычно.
   - Помните, он заменял Питера, когда тот болел. Целых три дня, - подсказал он.
   - Было дело, - кивнул Дед.
   - Но камни пропали позже, - возразил помощник капитана.
   - Мы не знаем, когда они пропали, - сказал Хьюго. - Тревога поднялась, когда я полез в тайник, а я туда не заглядывал с тех пор, как спрятал камни. Я полагаю, что Питер ни в чём не виноват. Он не знал, что камни у него под носом, вернее, у его ног. Я ему верю.
   Мистер Диксон кивнул, потом покачал головой и вновь кивнул.
   - Если бы он знал про камни, он бы не позвал Мышонка переворачивать ящик, - сказал Дед.
   - Вроде, он хотел, чтобы ящик только выдвинули, - возразил помощник капитана.
   - Да он бы никого и близко не подпустил к ящику! Он бы дотронуться до него не позволил, - стоял на своём старик.
   - Пожалуй, - согласился Мистер Диксон.
   Они подошли к матросам, окружавшим понуро сидевшего на палубе осуждённого.
   - Счастлива твоя звезда, Питер, - объявил ему капитан Линч. - Благодари Дика. Это он тебя оправдал. Ребята, Питер ничего о камнях не знал. Вором был Палтус.
   Негр с горячей признательностью посмотрел на мальчика.
   Херувимчик грязно выругался, остальные высказывались более определённо.
   - Замолчите, ребята, - остановил их Хьюго. - Он украл камни и за это понёс бы наказание, но он погиб, спасая ребёнка, поэтому сейчас не надо говорить о нём такие слова.
   Дед подумал, что Палтус утонул, не только спасая ребёнка, но и имея при себе бриллианты. Странно совпало его желание вернуть девочку домой и одновременно улизнуть с судна, прихватив драгоценности.
   Питер очумело озирался.
   - А чего это ты так перетрусил? - спросил его Обезьяна. - Можно подумать, что это невесть какое наказание. Повисел бы немного вниз головой. Что за беда! Хуже, если бы тебя повесили вверх головой. Верёвка крепкая, вязать узлы мы умеем. Не так уж плохо быть подвешенным за ноги. Правда, капитан?
   Хьюго хотел было предложить развеселившемуся матросу самому испытать это удовольствие, но тут Питер приподнял штанины, показывая свои ноги. Обезьяна сморщился от сочувствия.
   - Ты бы сам меня повесил, окажись я в подобном положении, - сказал Акула.
   - Прости, что усомнились в тебе, - проговорил Мистер Диксон.
   - Радуйся, что мы во всём разобрались, - добавил Дед. - Всё указывало на тебя.
   Негр кивнул, чувствуя, что его тело начала сотрясать мелкая дрожь.
   - Раз ты натерпелся такого ужаса, Питер, то сегодня можешь отдыхать, - разрешил капитан. - Успокаивайся.
   Питер кивнул, щёлкая зубами от пережитого страха. Хьюго дружески хлопнул его по плечу и повернулся к матросам.
   - Акула, поработаешь на камбузе ещё денёк.
   Тут у кока прорезался голос.
   - Нет! - так пронзительно крикнул он, что все вздрогнули.
   - Одурел, что ли? - с возмущением спросил Дед.
   - Только не это, капитан! Лучше я сам туда пойду! Я здоров, совершенно здоров и чувствую себя прекрасно. Этот грязнуля опять мне всё угваздает. Я еле отчистил после него камбуз.
   Акула развёл руками от такого заявления, и все засмеялись.
   - Лучше пусть он собирает обратно уголь и отдраит пол, - закончил Питер.
   - Сегодня ты вправе командовать, - согласился капитан. - Выполняй приказание, Акула.
   Он впервые за долгий промежуток времени испытывал покой. Всё выяснилось, и теперь он мог вновь доверять своей испытанной команде. Опять на его "Французе" воцарятся мир и дружба.
   Довольны были все, кроме Акулы.
   - Почему возиться с углём должен я, а не Мышонок? - спросил он у кока уже в камбузе. - Он его высыпал, пускай сам бы его и собирал.
   - А не надо было так охотно бросаться меня вешать, - ответил успокоившийся негр. - Ты меня так схватил, что останутся синяки.
   - Зачем же ты сопротивлялся? Запомни на будущее: если хочешь остаться без синяков, то не отбивайся, когда тебя будут вешать в следующий раз.
   И он захохотал. Питеру смешно не было.
   - Лучше собери быстрее уголь, - велел он. - Да погоди трогать ящик! Сначала вычисти место, куда его ставить.
   - Вычисти! - проворчал Акула, принимаясь за дело. - А ты, Питер, сам во всём виноват. У тебя на камбузе были камни, а ты даже не потрудился осмотреть ящик для угля. Вот и выходит, что Дик был прав, переворачивая всё вверх дном. Если бы он в тот день успел добраться до ящика, камни вернулись бы к капитану. Вот почему его хотели убить. Тебя не тронули, потому что ты недотёпа. К чему рисковать из-за такого, как ты? А мальчишка чуть не добрался до камней. А как хитро придумано! Кто бы мог заподозрить, что они здесь?
   Матрос присел перед ящиком и стал водить заскорузлым пальцем по дырочкам.
   - Слушай, Питер, а ведь вот здесь тоже дыра, но она заткнута смолой и затёрта, поэтому почти не видна.
   Негр хотел присесть на корточки рядом с приятелем, но почувствовал, как опасно натянулась кожица на ранах, а потому просто нагнулся, разглядывая дно ящика.
   - Верно, очень похоже, что там дырка, - согласился он. - Посмотри, что внутри.
   Акула вынул нож, отковырял затычку и присвистнул.
   - Камни. Самые настоящие бриллианты, - сообщил он. - Три штуки. Я никогда не имел с ними дела, но полагаю, что они стоят кучу денег. Видно этот тип пропустил дырку, или его спугнули. Не знаю, поможет ли это капитану, но всё равно сбегай за ним... Нет, постой. Я сам схожу, а ты побереги свои ноги до другого раза.
   Питер не был бы доволен намёком, если бы обратил на него внимание, однако сейчас все его мысли были заняты находкой.
   Акула вышел было из камбуза, но сейчас же вернулся.
   - Вот что я придумал, - смеясь, предложил он. - Давай вложим камни обратно, затрём смолой и угольной пылью, как было. Пусть капитан сам полюбуется.
   Он старательно претворил свою идею в жизнь.
   - Я так тебе скажу, - сообщил Питер, критически рассматривая работу приятеля. - Даже если бы мы догадались перевернуть ящик, когда осматривали камбуз, мы бы могли не заметить, что здесь дырки. Очень уж хорошо они были скрыты. Разве только Дик сумел бы их обнаружить. Посмотрим, заметит ли капитан?
   Акула убежал, смеясь на ходу.
   - Что случилось? - спросил недоумевающий Хьюго, входя в камбуз и оставив многочисленную свиту снаружи.
   - Сами посмотрите, капитан, - предложил Питер, сияя белозубой улыбкой.
   Хьюго присел перед ящиком и уставился на расковырянные дырки. Он проверил, не осталось ли в них чего-нибудь, но они были пусты. За его спиной громко фыркнул Акула, и он понял, что смотреть надо на что-то другое.
   - Вижу, - сказал он. - Искусная работа. Палтус был умён.
   - Отковырните смолу, капитан, - посоветовал Питер. - Там кое-что есть.
   Хьюго выковырнул камни.
   - То-то мне и показалось, что он был недоволен моему приходу и как будто ждал, когда же я уйду, - вспомнил он, держа на ладони крошечные камешки. - Не густо, но всё-таки не совсем ничего. Хоть за это не придётся расплачиваться.
   Дед протянул руку, и он передал ему камни.
   - Да, - расплачиваться не придётся, - согласился старик. - У меня появилось одно соображение, капитан. Пойдём к тебе в каюту, а то это нельзя говорить вслух. Нет, Дик, останься здесь. Расскажи Питеру во всех подробностях, почему он сейчас не болтается под реей. И ты, Мистер Диксон, тоже пока не ходи за нами. Потом я тебя позову.
   Хьюго всецело доверял старику, но всё-таки был встревожен такой таинственностью. Он покорно шёл за ним, строя догадки и тут же их отвергая.
   - Заходи, заходи, капитан, - приговаривал Дед, пропуская его вперед.
   Он оглянулся, проверяя, не следует ли за ними кто-нибудь, и закрыл дверь каюты.
   - Что случилось, Дед?
   - Не хотелось тебя позорить перед командой, но не мешало бы не Питера, а тебя подвесить поболтаться вниз головой, чтобы поумнел.
   Хьюго нахмурился.
   - Полегче, - предупредил он.
   - Полегче? Ты взялся перевезти камни, не посоветовавшись с нами, ничего нам о них не сказав, не показав...
   Хьюго показалось, что он перенёсся в прошлое, когда на "Эдеме" его точно так же отчитывал за глупости Филин.
   - Мы уже говорили об этом, - перебил он разбушевавшегося старика. - В чём дело?
   - А в том, что, если бы ребята не нашли вот это, твой проклятый компаньон обирал бы тебя всю жизнь. Ты не потерял свой люггер, капитан. Он твой, и никто не вправе его забрать.
   Хьюго видел, что старику что-то стало известно, но сам ещё ничего не понимал.
   - Не томи, - попросил он.
   - Это не бриллианты. Это стекляшки. Недурная подделка. Ты совсем не разбираешься в драгоценных камнях?
   Хьюго покачал головой, ещё не веря в свою удачу.
   - А вот твоего мистера Паркера обмануть нельзя, - продолжал Дед. - Он не возьмётся перевозить подделку. Значит, он прекрасно знал, что даёт тебе фальшивые камни. Для чего это было ему нужно? Предполагаю, что он собирался заставить тебя работать на него почти даром.
   "Не знал ли мой друг Червяк заранее, что Джейн - моя дочь?" - подумал капитан Линч и почувствовал огромное желание сделать из владельца таверны отбивную для его посетителей.
   - Спасибо Палтусу, что он не успел добраться до последнего отверстия, - проговорил он, сдерживаясь. - А с мистером Паркером я разберусь, когда мы вернёмся. Спасибо, что не сказал о стекляшках при всех, Дед. И Мистеру Диксону тоже не говори. Стыдно.
   Он засмеялся.
   Так никто и не узнал, в какую кабалу чуть не загнал себя капитан Линч, а тот на протяжении всего плавания предвкушал, что он сотворит с Червяком по возвращении, но поскольку его фантазия в этот отношении была беднее, чем у его компаньона, то дальше основательного мордобоя его мечты не шли.
   Когда "Француз" встал на якорь в укромной гавани и Хьюго сошёл на берег, лицо его приобрело то зловеще-удовлетворённое выражение, которое появляется у много претерпевших по чьей-то вине людей перед неизбежным наказанием обидчика. Он шёл по знакомой тропинке, то многообещающе усмехаясь, то принимаясь ругаться, но, когда миновал камни, загораживающие обзор, замер: на месте таверны стоял обгоревший и полуобвалившийся остов.
   Придя в себя от неожиданности, капитан Линч пошёл в город, в захудалом кабаке заказал себе порцию рома и стал прислушиваться к разговорам. Ничего не выяснив, он высмотрел подходящего человека и знаком пригласил присоединиться к нему. Обрадованный даровой выпивкой оборванец готов был выложить благодетелю все сведения, которыми располагал, и добавить в придачу слухи и умозаключения.
   - Таверна на том берегу? - спросил он. - Да, на том берегу была таверна, но вот уж месяца два как сгорела. А знаете, что в ней нашли? Подвалы с разными товарами, среди которых были запрещённые. Контрабандой занимался её владелец. Преступником он был.
   Хьюго стало неуютно.
   - Надеюсь, его повесили? - спросил он.
   - Может, повесили бы, если бы дознались об этом до того, как он сбежал со своей женой.
   - Так он сбежал? - переспросил Хьюго. - И жену с собой прихватил?
   - Не знаю, что вам и сказать на это, - задумался пьяница. - Ходят слухи, что не вдвоём они сбежали. Да он бы с ней недалеко ушёл. Её всякий узнает по описанию. Говорят, что убил он её, а сам скрылся.
   На люггер Хьюго вернулся погружённым в печальные размышления. Теперь он был предоставлен самому себе, сам мог договариваться с приёмщиками контрабанды, сам с ними рассчитываться. Он чувствовал себя словно выпущенным на волю, и это радовало, но он не мог выбросить из головы супругу своего компаньона, уродливую, немую, хромую испанку с пламенным взглядом.
   "Бедная дьяволица, - вздохнул он. - А я-то полагал, что это Червяку следовало тебя бояться".

Часть вторая

Паука нет, а паутина осталась

Глава 1

Брат и сестра

  
   - О, боги Верхнего и Нижнего Египта! О, великий Себек, Зелёный Крокодил Солнца, Хранитель мудрости! О, Исида, Великая мать, Создательница всего сущего, Богиня мудрости! Вразумите эту несчастную женщину! - восклицал высокий, тощий, слегка сутулый мужчина лет сорока пяти с тёмно-рыжими волосами и маленькой бородкой, воздевая руки и закатывая зеленовато-карие глаза.
   - О, Великий Птах, Создатель мира, Сотворивший себя сам, Воплощение разума! Вразуми этого несчастного мужчину! - вторила ему почти точная его копия, только женского рода, не сутулая, не такая тощая и без бородки, тоже воздевая руки и закатывая такие же, как у брата, глаза.
   Они посмотрели друг на друга, как два петуха, наделённых чувством юмора.
   - Во имя великого Себека, что ты говоришь?!
   - Во имя великого Птаха, почему ты мне не веришь?!
   - Он и не думал на тебя глядеть!
   - Он посмотрел именно на меня! Уверяю тебя, этот человек так взглянул на меня, словно... словно хотел сохранить память обо мне на всю жизнь.
   - Он моложе тебя лет на десять!.. Извини, сестра, я не хотел тебя обидеть. Ты прекрасно выглядишь, и тебе можно дать от силы сорок, а то и тридцать пять лет.
   - Я не сержусь, ведь ты не виноват, что мне не двадцать лет, а уже двадцать восемь.
   Оба замолчали, чтобы побороть смех, а потом сестра продолжала:
   - Но ты же сам сейчас сказал, что мне не дашь мои годы. Этот симпатичный мужчина не мог заподозрить, что я намного старше его. Ах, что это был за взгляд! Он пронизывал душу!
   - Эстер, это всего лишь мастер по обтяжке мебели!
   - Дорогой брат, я же не говорю, что он мне интересен. Мне достаточно того, что именно он влюбился в меня с первого взгляда. Убийственный взгляд!
   - Сестра, он взглянул на тебя только потому, что ты загораживала проход, когда он нёс тяжёлое кресло. Понятно, что его взгляд был убийственным.
   - Брат, ты прозаичен, как изгрызенная мышами копия египетской мумии.
   Оба взглянули друг на друга и расхохотались.
   - Эстер, дорогая, люди находят своё счастье в любом возрасте, но не надо каждого встречного принимать за того единственного, который тебе пока не встретился.
   Он с грустью взглянул на свою сестру, чудесную женщину, лучшие годы которой прошли в чужих семьях в заботе о чужих детях, обычно очень неблагодарных детях, имеющих столь же неблагодарных родителей. Он слишком поздно стал зарабатывать достаточно для того, чтобы она могла оставить службу и переселиться к нему. Они живут вместе всего лет пять. К настоящему моменту к ним пришёл уже очень прочный и солидный достаток, они ни в чём не нуждаются, но разве могут эти деньги вернуть потерянные в гувернантках молодые годы?
   Дэвид Фэрфакс был учёным-египтологом, недавно стал профессором и всё стремительнее приобретал славу крупного специалиста в своей области. Его сестра-близнец была ему незаменимой помощницей, хоть и разбиралась в истории, культуре и религии Древнего Египта довольно поверхностно. Она переписывала его рукописи, выправляя его тяжеловатый слог (поэтому его работы ценились не только за содержание, но и за лёгкость чтения), заведовала домашним музеем, архивом, библиотекой, легко находила любой документ, книгу, экспонат, которые он просил, и ко всему этому наблюдала за порядком в доме и деятельностью приходящей прислуги.
   Эстер Фэрфакс была до предела педантична в исполнении добровольной и с удовольствием взятой на себя работы, скрупулёзно и методично подбирала необходимые брату материалы, была очень умна и обладала завидным здравым смыслом во всём, кроме одного - противоположного пола. Получив свободу только к сорока годам, она словно жаждала получить то, чего ждут от молодости - любви и ухаживаний. Умом она понимала безрассудность своих фантазий, но ей нравилось думать, что каждый второй мужчина обращает на неё особое внимание и преисполняется к ней трепетными чувствами. Это была игра, но игра чарующая, и она отдавалась ей со всем пылом, выискивая для себя всё новых поклонников, иногда веря в это приятное обстоятельство, а большей частью уверяя себя. Но если бы один из этих воображаемых обожателей вдруг на самом деле признался ей в любви, она не знала бы, что ей делать: рассердиться или вежливо отказать. Однако воображать нежные сцены было приятно.
   Сегодня она заказала починить и перетянуть любимое кресло брата, очень красивое, очень удобное, очень большое и очень тяжёлое кресло. Мастер решил, что лучше будет сделать всю работу не на дому у клиента, а у себя в мастерской. Он не был красив, но Эстер нашла черты его лица благородными и значительными, а уж его испепеляющий взгляд, когда он нёс кресло, а она замерла у него на пути, не в силах опомниться, был, по её мнению, достаточно красноречив и говорил об ответном чувстве, хоть брат расшифровал его иначе. Она полдня упивалась своей победой, но потом, занятая каталогом, отвлеклась от воспоминаний о мебельщике, а потом он и вовсе перестал для неё существовать.
   Большая квартира, которую два гола назад нанял профессор, была превращена в музей, и даже в столовой обедающие могли услаждать свой взор то уцелевшими фрагментами человеческой мумии, то почти целой мумией кошки, которые размещались под стеклянными колпаками. Редких гостей несколько смущало такое чисто познавательное приложение к трапезе и знаменитый призыв "хлеба и зрелищ" они охотно бы разделили пополам, оставив для столовой лишь первую часть.
   - В любую эпоху рождаются люди, опережающие своё время, - рассуждал тем же вечером профессор, намазывая на кусочек хлеба яблочный мармелад и кивая на фрагменты человеческой мумии.
   Эстер тоже посмотрела на мумию и озадаченно перевела взгляд на брата.
   - Ты думаешь, что это был великий мыслитель? Как ты об этом узнал?
   - О, Изида, Божественная корова! Я показал в сторону своего кабинета.
   - Древние египтяне придумали слишком много богов, хранителей мудрости, - заметила сестра. - Было бы лучше, если бы они дали мне в помощь трёх-четырёх хранителей терпения. Но продолжай, пожалуйста, Дэви, я не хотела тебя перебивать. Так ты имел в виду себя?
   - Я имел в виду Эхнатона, - возразил брат, сдержав смех. - Какой великий реформатор!
   - Прежде чем проводить преобразования, а тем более, коренным образом ломать систему, надо подумать, готово ли общество это принять. Свергнуть власть жрецов, объявить всех богов ложными, в корне изменить политику, поломать каноны искусства... Не слишком ли много сразу? Как бы отнеслись современные верующие, неважно, какого вероисповедания, к известию, что их богов упраздняют, а им подсовывают для молитв солнце? Даже в вопросы искусства надо вмешиваться очень осторожно. Я живу на три тысячелетия позднее, поэтому, надо полагать, больше, чем древние египтяне, подготовлена к переменам, но, если меня нарисуют с дыней вместо головы на том основании, что у меня похожий овал лица, я отвергну такое искусство. А он во времена строжайших канонов захотел, чтобы натуру изображали карикатурно-правдиво. Если он сам мирился со своими невозможно укороченными ногами, то нельзя требовать, чтобы человек с короткими руками безропотно принял свой портрет вовсе без них.
   - Ты принимаешь всё слишком примитивно, дорогая Эстер.
   - Я принимаю это так, как принимают рядовые люди, будь то древние египтяне или современные англичане. Я не какая-то особенная, поэтому могу по своим чувствам приблизительно судить о чувствах других.
   - О, великий Гор, божественный сын Осириса и Изиды...
   - О, вероотступник! - пресекла его излияния сестра.
   - Почему я вероотступник, Эстер?
   - Потому что ты взываешь к богу Гору, а между тем твой любимый Аменхотеп 1У отменил всех богов, кроме Атона. Так что будь последовательным, Дэви, и завтра же помолись солнечному диску по дороге в христианскую церковь. Ты уже три недели там не появлялся.
   - О, боже!
   - Какой именно боже? - спросила сестра.
   - Я завтра в последний раз пропущу проповедь, а со следующей недели стану самым усердным прихожанином, - пообещал профессор.
   - Ты это уже говорил в прошлый раз.
   - Эстер, у меня мыслей на двадцать лет вперёд, а времени совсем нет.
   - У тебя нет времени даже на собственную дочь, Дэвид. Когда ты навещал её в последний раз?
   - Я обязательно туда схожу.
   - Из всех грамматических времён ты усвоил только будущее неопределённое время. Пойми, что девочка растёт, почти не зная отца. К несчастью, она очень рано лишилась матери, но не надо делать её круглой сиротой.
   - Эстер, я очень её люблю.
   - Когда вспоминаешь о её существовании.
   Великий египтолог склонил голову, признавая свою вину.
   - Дэви, давай возьмём её сюда, - мягко попросила сестра, уверенная, что брат и на этот раз ей откажет. - Она не помешает твоей работе.
   - О чём ты говоришь?! Ей гораздо лучше там. О ней прекрасно заботятся, у неё чудесная подруга. Что она получит здесь? Я знаю, что ты её любишь, с удовольствием будешь её учить и воспитывать, но этого же мало. Мы ведём замкнутый образ жизни, у нас почти никто не бывает. Девочка здесь зачахнет. Она превратится...
   Его взгляд упал на мумию кошки. Он подошёл к ней и с любовью дотронулся до стеклянного колпака, прикрывавшего ценный экспонат.
   - Да, - с горечью подвела итог Эстер, - чтобы ты почувствовал к дочери интерес, ей следовало бы превратиться в мумию.
   - Меня не обманут современные подделки, - рассеянно отозвался Дэвид.
   Сестра оторопело уставилась на него, и задумавшийся профессор понял, что сказал что-то неудачное.
   - Прости, о чём мы говорили, Эстер?
   - О, Дэви! - воскликнула она и принялась смеяться. - Какой же ты глупый!
   Брат молчал, ожидая объяснения.
   - Все боги Мудрости и Хранители разума Верхнего и Нижнего Египта не уделили тебе ни крупицы из своих неисчерпаемых запасов, - сказала Эстер, успокоившись. - Тебе не надо было заводить семью, Дэви. Ты очень хороший, добрый, заботливый по натуре, но ты проявляешь эти черты только тогда, когда забываешь о своей работе, а память у тебя, к сожалению, хорошая. Бедная Шарлотта, наверное, очень страдала от твоей постоянной занятости.
   - Я любил её, - возразил брат.
   - Несомненно. Когда вспоминал о её существовании. Да, ты прав: пусть наша девочка остаётся в пансионе. Лучше видеть отца изредка, но любящего, чем жить с ним в одном доме и не получать от него ни ласки, ни внимания.
   Профессор понуро отошёл от мумии.
   - Ты права, Эстер, - признал он. - Я, действительно, плохой отец и был плохим мужем. Но я любил Шарлотту, горячо любил, и очень люблю мою девочку. Однако когда я начинаю работать, то для меня исчезает действительность и я живу там, среди давно умерших людей. Это трудно объяснить. Моё тело остаётся здесь, а мысли, душа переносятся туда. Я могу представить себя в любую эпоху, при любом фараоне и кем угодно - ремесленником, землепашцем, солдатом, жрецом, самим фараоном - и жить их жизнью, думать их мыслями.
   - Их воображаемой жизнью, их воображаемыми мыслями, - поправила сестра. - Можно ли иметь чёткое представление о том, как думает человек, живший несколько тысячелетий назад, если мы не знаем образ мыслей наших современников, людей, с которыми постоянно имеем дело. Вчера меня обманула зеленщица. Мы живём в одной стране, имеем общие законы, ходим в одну церковь, а я не могу представить, что она чувствовала, когда подложила мне вялый салат: терзали ли её потом угрызения совести, радовалась ли она, что не выбросила, а продала негодный продукт или забыла об этом, едва я ушла. А ты думаешь, что знаешь образ мыслей людей, живших несколько тысячелетий назад? У них была другая культура, другая религия, другое представление о жизни. То, что нам кажется недопустимым, они творили со спокойной совестью, а то, что мы делаем постоянно, считая это естественным, вызвало бы их осуждение... А уж то, что мы не делаем, вообще повергло бы их в ужас.
   - Что именно? - заинтересовался брат.
   - Кошки! - шепнула Эстер, округляя глаза и указывая на мумию. - Мы не бальзамируем кошек.
   Профессор улыбнулся чуть печально.
   - Прости меня, сестра, - сказал он. - Тебе, наверное, очень тяжело со мной.
   Эстер покачала головой.
   - Я более приземлёна, Дэви, но я тебя понимаю. Нет, мне не тяжело с тобой. Мне здесь хорошо, потому что я нашла себе дело, которое отнимает у меня всё время. Но я честно тебе признаюсь, что, если бы я не заинтересовалась Древним Египтом, я повесилась бы в своей комнате и, прежде чем ты вспомнил обо мне, превратилась бы в мумию такой сохранности, хоть и без бинтов, что ты сразу признал бы меня подделкой.
   Они расхохотались.
   - Так что работай, мой учёный брат, и не печалься обо мне, но учти, что к нашей девочке мы пойдём вместе. Работы у тебя на двадцать лет вперёд, а она не останется ребенком, когда этот срок закончится. Надо проявлять о ней заботу именно сейчас, когда она в этом нуждается, а то через двадцать лет, когда ты опомнишься, ты обнаружишь, что стал для неё чужим.
   Профессор опустил голову.
   - Хорошо, Эстер, мы сходим к ней вместе.
   - Вот это совсем другое дело, Дэви, - обрадовалась сестра. - А если ты ещё и завтра с утра, вознеся молитвы великому Амону-Ра...
   - Нет, на проповеди буду ходить со следующей недели, - упрямо возразил брат. - У меня, правда, много работы.
   - Так давай следующую часть рукописи, профессор Фэрфакс, и я, да поможет мне великий бог Тот, покровитель писцов, приведу её в надлежащий вид.
   - Спасибо, Эстер.
   Сестра получила кипу исписанных неразборчивым почерком листов и пошла к выходу из кабинета, чтобы оставить ученого предаваться любимому занятию, но задержалась в дверях.
   - Кстати, Дэви, я теперь поняла, почему зеленщица подложила мне вялый салат.
   - Почему? - спросил почти ушедший в древний мир историк, усилием воли заставляя сознание задержаться в эпохе, где жила его сестра.
   - Это месть. Бедная женщина испугалась, что я отвечу на знаки внимания, которые оказывает мне её муж.
   - О, боги Египта! - взвыл брат.
  

Глава 2

Подруги

  
   Ветер тихо шелестел в листве кустов и деревьев, и порой казалось, что кто-то живой прячется за зелёной завесой, но две девочки лет двенадцати были слишком захвачены разговором, чтобы смотреть по сторонам. Да и чего им было бояться в саду, примыкающем к пансиону мисс Грин? Голоса других девочек раздавались совсем близко, но подругам надо было поговорить о сокровенном, что они могли доверить только друг другу, поэтому они отошли в дальний конец сада и теперь то медленно прохаживались по дорожке, то останавливались.
   Одна из них была худа, нескладна, с угловатыми движениями. Природа (а точнее, длинный ряд предков) наградила её тёмно-рыжими волосами и зеленовато-коричневыми глазами, которые не красили её бледное лицо. Зато другую с её стройной грациозной фигуркой, длинными, волнистыми, белокурыми локонами и большими голубыми глазами можно было бы принять за ангела, появись она перед случайным зрителем одна, но, поскольку ангелам не положено праздно прогуливаться по саду с подругой из плоти и крови, то приходилось верить, что это всего лишь девочка с ангельской внешностью, если смотреть издали, и похожая на ожившую куклу, если подойти ближе. Джейн, а это была она, выросла, не потеряв прежней кукольной красоты. Рядом с невзрачной подругой её очарование особенно бросалось в глаза, и она это знала, что выдавала её несколько покровительственная манера с ней держаться на людях. Сейчас ей не было нужды подчёркивать своё превосходство, поэтому её поведение было проще и естественнее, чем при посторонних.
   - Почему ты думаешь, что он тебя не любит? - спросила она. - Когда он приходил сюда в последний раз, я сама видела, как он тебе обрадовался. А твоя тётя просто души в тебе не чает. Ты зря огорчаешься, Роза.
   - Знаю, что она меня любит, - подтвердила некрасивая девочка. - Она упрашивает папу взять меня домой...
   - Неужели ты бросишь меня здесь одну? - испугалась Джейн, по привычке расширяя глаза и придавая им выражение ужаса. - Мы с тобой как сёстры. Я не знаю, как буду без тебя жить.
   - Не беспокойся, мой отец ни за что не согласится взять меня домой, -с горечью сказала Роза. - Черепок от разбитого кувшина ему дороже, чем я... конечно, если этому черепку хотя бы две тысячи лет. Когда меня берут погостить, то он сначала рад, а потом уходит в кабинет, уставится на статуэтку собаки с большими ушами или на какую-нибудь другую гадость из гробницы и забывает обо мне. Если бы ты знала, как я ненавижу Эхнатона!
   - Почему именно его? Извини, у меня все эти фараоны совсем перепутались в голове, но про него я помню, что он очень отличался от остальных.
   - Отличался, - с горечью кивнула Роза. - Он и сейчас отличается. Отличается тем, что для папы это почти кумир.
   - А если бы ты сама попросила его взять тебя домой, он бы согласился? - спросила Джейн и тут же спохватилась, что подала подруге невыгодную для себя самой мысль. - Только учти, что я не вынесу, если тебя здесь не будет. Мне здесь очень нравится, но с тобой. Ты так много знаешь, Роза, что рядом с тобой я чувствую себя ужасно невежественной. Если ты уедешь, я совсем поглупею.
   Девочки засмеялись.
   - Нет, я не попрошу его взять меня домой, - сказала Роза. - Во-первых, он меня всё равно не возьмёт, а во-вторых, я ненавижу свой дом. Ты бы видела, что там... Послушай, Джейн, а что если попросить его взять к нам на праздники и тебя? Я уверена, что он согласится, а тётя будет очень рада, потому что ты ей нравишься.
   - Тогда придётся спросить разрешения у папиного поверенного, - ответила Джейн. - Думаю, что он не будет против. Мне очень хочется побывать у тебя и посмотреть на все эти редкости, особенно на знаменитые мумии.
   - Зачем ты мне напомнила о них, Джейн? - простонала Роза. - Они мне отвратительны! Хуже всего, что в столовой нельзя выбрать такое место, откуда они не были бы видны. Я стараюсь сесть так, чтобы смотреть только на мумию кошки, а части человеческой мумии я вообще не могу видеть без дрожи.
   - Как здорово! - обрадовалась красавица.
   - Ты так говоришь потому, что не видела их. Представляешь: пьёшь чай или, что ещё хуже, ешь ростбиф и любуешься на засохшие человеческие останки.
   Джейн звонко смеялась при виде ужаса, отразившегося на лице подруги, а та оглянулась.
   - Мне так и кажется, что на нас кто-то смотрит, - сказала она.
   - Смотрит и слушает про мумии, - подхватила Джейн, смеясь ещё веселее. - А вдруг это дух Эхнатона?
   - Или твой добрый дух, - предположила Роза.
   - Он так давно не появлялся, что я боюсь, как бы он не исчез совсем. Он не приходил месяца два, а то и больше. Но я всё равно каждый день повторяю свою просьбу.
   - Какую? Прислать тебе то кольцо?
   - Да. Сейчас попрошу его опять.
   Джейн встала в молитвенную позу и, кокетливо потряхивая волосами, проговорила:
   - Добрый дух, пожалуйста, пришли мне колечко с зелёным гранатом, которое на витрине в третьем ряду второе с левого края.
   - О, Джейн! - воскликнула Роза, смеясь. - Ты так и не перестанешь дурачиться? Неужели ты веришь, что добрый дух существует?
   - Я ведь получила красивое голубое платье к Рождеству.
   - Его купил для тебя поверенный твоего отца, но не принёс сам, а прислал, чтобы это казалось волшебным подарком.
   - Но это было именно платье и именно голубое, как я просила.
   - Это просто совпадение. Случайно получилось, что он прислал платье, а голубой цвет он подобрал к твоим глазам.
   - А помнишь ту большую куклу?
   - Девочкам часто дарят куклы.
   - А шляпа? А браслет? А пояс?
   - Джейн, ты так часто говоришь мистеру Брэдли о том, что бы ты хотела иметь, что наверняка упоминала и про шляпку, и про пояс, и про браслет. Наверное, и про кольцо тоже говорила.
   Красивая девочка огорчённо примолкла.
   - Но добрый дух перевёл меня сюда из того ужасного пансиона с гадкими задаваками, - привела она новый довод. - Зачем меня туда поместили? Прежде я жила в пансионе мисс Джексон, и там было чудесно.
   - Ты же сама говорила, что она воспитывала только маленьких девочек.
   - Да, к сожалению. А в новом пансионе я каждый день убегала подальше, чтобы поплакать и помолиться. И мистер Брэдли очень быстро забрал меня оттуда.
   - А ему ты говорила, что тебе там плохо? - спросила Роза.
   - Он спрашивал меня, нравится ли мне там, а я ответила, что очень не нравится.
   - Вот видишь! И он тебя оттуда забрал.
   - Но он забрал меня после того, как я больше месяца молилась. Добрый дух существует, и ты напрасно стараешься отнять его у меня.
   Она надула губки, вид у неё стал обиженным, и казалось, что она вот-вот заплачет. Роза обняла её и поцеловала.
   - Прости меня, дорогая Джейн. Я не хотела тебя огорчать. Конечно, твой добрый дух существует. Но на твоём месте, я бы не стала беспокоить его из-за мелочей.
   - Что же мне попросить? Чтобы он прислал мне золотую карету, как у Золушки?
   Роза мечтательно улыбнулась, и её некрасивое лицо похорошело и словно осветилось.
   - Лично я бы попросила, чтобы мой отец любил меня хоть чуточку сильнее и чтобы он навещал меня сам, по собственному желанию, а не под влиянием тёти. Я ведь понимаю, что это она напоминает ему, что он давно сюда не приходил. Но ты, конечно, не можешь этого попросить, ведь твой отец очень далеко. Зато ты могла бы попросить доброго духа, чтобы твой отец приезжал в Англию хотя бы раз в год. Ты совсем его не помнишь?
   Джейн покачала головой.
   - Я помню, что когда-то очень давно жила в огромном доме, но людей совсем не помню. Помню только, что там я чего-то боялась.
   - Чего?
   - Не знаю. Я даже не уверена, что это было на самом деле, а не приснилось мне.
   - Может быть, прислонилось, - согласилась Роза. - Иногда тебя мучают кошмары. Ты тогда кричишь, что тебе душно и ты задыхаешься. А когда просыпаешься, ты не можешь рассказать, что тебе приснилось.
   Джейн помолчала.
   - Иногда мне очень хочется увидеть отца, - призналась она. - Я совсем не представляю, какой он, поэтому очень боюсь разочароваться. Мне кажется, что у него светлые волосы и голубые глаза, как у меня, а лицо доброе и красивое, как у того принца на картинке. А вдруг он совсем не такой? У него фабрика в Америке. Хм! Фабрика! Он может быть толстым и лысым. Фу, какая гадость!
   Девочки опять засмеялись.
   - А вдруг он грубый, невоспитанный и жуёт табак? - добавила Джейн с отвращением. - Жуёт, а потом плюёт всем под ноги.
   - И ездит на неосёдланных мустангах, - подсказала Роза. - Если ты так боишься разочароваться, то тебе, и правда, надо попросить у твоего духа только кольцо... Слышишь? Нас зовут. Пойдём быстрее, а то мисс Грин будет беспокоиться. Она всё время боится, что с нами может что-то случиться.
   Когда девочки скрылись, ветки большого куста шевельнулись, но не от ветра, и кто-то удалился из сада, стараясь остаться незамеченным.
   "Грубый, невоспитанный и жуёт табак, - размышлял капитан Линч, направляясь к своему поверенному. - Табак я не жую, но трубку курю. А вот "грубый и невоспитанный" - прямо про меня. Я не лыс и не толст, но вряд ли моя девочка обрадуется, увидев меня. Бедное дитя! Она до сих пор не может забыть тот пансион для богатых маленьких леди. Какое счастье, что мистер Брэдли посоветовал мне сначала отдать мою Джейн на воспитание ласковой женщине, у которой малышке будет хорошо словно дома. Сам бы я сдуру сразу так и отдал её к... как это?.. Ах, да! К гадким задавакам".
   Он свернул в уже знакомую ему ювелирную лавку, которую должна была иметь в виду Джейн, потому что поблизости не было других ювелирных лавок, сразу нашёл нужное кольцо и купил его, не торгуясь.
   "Лучше уж оставаться добрым бестелесным духом, - решил он. - От меня живого она, пожалуй, отшатнётся. Грубый и невоспитанный. Я никогда не слышал о том джентльмене со сложным именем, о котором они говорили и которым восхищается отец подружки моей дочери. Должно быть, замечательный был человек. А умная девочка эта Роза, очень умная. Но зато моя Джейн настоящая красавица. Удивительно, что у меня такая дочь. В былые годы мне часто говорили, что я недурён собой, да и теперь ещё кое-кто на это намекает, и Элизабет была красивой, но наша девочка словно принцесса из сказки... Да, как же славно, что я сразу забрал дочку, едва услышал, что ей там плохо! А здесь ей хорошо. Сколько раз я ни приходил, я никогда не слышал, чтобы она сказала, что ей здесь не нравится. А ведь мистер Брэдли с самого начала советовал мне именно этот пансион. Всё-таки в делах, в которых я ничего не смыслю, надо слушать других людей, знающих и опытных. ... А какая она стала учёная! Э... Эх... Как же всё-таки звали этого парня?.. Дику тоже не следует оставаться неучем, а он больше времени проводит с матросами и со мной, чем с Мистером Диксоном. И ругается он не меньше моих ребят".
   Мистер Брэдли встретил своего клиента весьма учтиво.
   - Капитан Линч, я очень рад вас видеть, - сказал он.
   Хьюго чуть не рассмеялся при взгляде на поверенного. Прежде ему не приходило в голову обращать особое внимание на особенности его внешности, но после слов дочери ему сразу бросилось в глаза, что он был толст и лыс.
   "Но табак не жуёт", - подумал он.
   - Моя клиентка здорова и благополучна, - сообщил мистер Брэдли. - Как мы и договаривались, я навещаю её раз в две недели и выполняю любые её разумные (он подчеркнул это слово) просьбы.
   - Не могли бы вы переслать ей вот это кольцо, но так, чтобы она не догадалась, что вы мне посодействовали?
   - Опять?! Капитан, вы поступаете неправильно.
   - Мистер Брэдли, оно недорогое, и я не вижу никакой беды, если девочка получит его, раз она так о нём мечтает.
   Поверенный строго поглядел на отца, абсолютно лишённого педагогического дара.
   - У меня у самого три дочери, - сообщил он. - Я не беден и могу выполнить любой их каприз, но я этого не делаю, потому что умею заглядывать в будущее. Они просят пока лишь нарядные платьица, колечки с недорогими камнями, серёжки, всякие побрякушки, которые так любят женщины, даже если они ещё очень маленькие женщины. Я мог бы всё это покупать, не опустошая свой счёт в банке, но я думаю о том времени, а оно неизбежно наступит, когда девочки превратятся во взрослых девиц. Они растут, и их запросы будут расти вместе с ними. Им уже потребуется не детское платьице, а дорогие наряды для барышень, они не удовольствуются колечками и побрякушками, которые привлекают их сейчас, а потребуют кольца с изумрудами и бриллиантовые ожерелья. Привыкнув с детства к безотказности, они не поймут, почему я перестал удовлетворять их капризы, а это приведёт к недовольству, размолвкам, обидам и даже неприязни. Поэтому я делаю своим дочерям подарки, но не бросаюсь выполнять их желания. Ваша дочь, капитан Линч, уже достаточно избалована вами. Вам надо быть осторожнее и не потакать всем её прихотям.
   Хьюго чувствовал превосходство этого человека в деле воспитания детей, но он так редко видел свою дочь, что не мог отказать себе в удовольствии выполнить её просьбу. Ему не хотелось разрушать её наивную веру в доброго духа.
   - Я с вами полностью согласен, мистер Брэдли, - сказал он. - В следующий раз я буду не так уступчив, но поскольку кольцо уже куплено...
   - Капитан, вас иногда сопровождает мальчик...
   - Да, я беру его с собой, если не собираюсь появляться в пансионском саду. Его зовут Дик Брайтон.
   - Так это он является вторым вашим наследником? Почему-то я так сразу и подумал. Он ведь давно у вас на судне?
   - Лет с семи.
   - Так я могу вам сказать только одно: вы гораздо лучше воспитываете его, чем свою дочь.
   Хьюго широко улыбнулся.
   - Он мне почти как сын.
   - Его счастье, что он вам почти как сын. Если бы он был вам родным сыном, вы бы и его испортили точно так же, как портите свою дочь.
   Поверенному доставляло удовольствие наставлять своего клиента, потому что, глядя со стороны на его ошибки в деле воспитания дочери, он яснее осознавал свои собственные, в деле воспитания собственных дочерей, а ведь так приятно с высоты своего опыта, часто печального, поучать других.
   - Больше этого не повторится. Отныне я стану строгим отцом. И ещё одно дело, мистер Брэдли. У Джейн есть подруга.
   - Да, Роза Фэрфакс. Очень достойная молодая девица. Её отец - известный учёный.
   - Если Джейн попросится погостить у них на праздники, можно будет это разрешить?
   - Вполне. Люди очень приличные, а сестра профессора регулярно посещает церковь. Кроме того, она много лет работала гувернанткой в уважаемых семьях. Ничему дурному девочка там не научится. Не беспокойтесь о ней: я сам отец, поэтому слежу за её окружением. Когда я увидел, что девочки подружились, я был этому очень рад.
   Капитан Линч вышел от поверенного с лёгким сердцем. Его дочь, а также деньги, которые он откладывал, чтобы обеспечить её будущее, были под надёжным присмотром.
   Он зашёл в кабак и заказал там бутылку вина. Неторопливо цедя из стакана второсортную жидкость, он прислушивался к разговорам посетителей, особенно моряков, но ничего полезного из них не извлёк. Кое-кто из знакомых приветствовал его, но он лишь здоровался в ответ, не присоединяясь к ним. Разговор с мистером Брэдли, как это всегда бывало, настроил его на серьёзные размышления. Сначала он думал о дочери, потом перешёл к Дику. Он привык к мальчику, и расстаться с ним было бы для него тяжело, однако ему хотелось наилучшим образом позаботиться о его судьбе, а для этого необходимо определить его на какое-нибудь судно, капитан которого зарекомендовал себя честным и надёжным человеком. Спешить нужды не было, потому что Дик ещё очень юн и может пока побыть на "Французе", но и забывать об этом нельзя.
   - Капитан угостит девушку? - услышал он над самым ухом.
   Хьюго не знал эту девицу, но, по-видимому, более опытные подруги объяснили ей, как к нему обращаться. Оглянувшись, он заметил двух женщин, которых знал много лет, уже потрёпанных и обрюзгших. Они, посмеиваясь, ждали, что будет дальше.
   Девушка не стеснялась и присела рядом, обвив его шею руками. Перед Хьюго сразу же встал образ Элизабет, и он почувствовал отвращение к продажным ласкам, которые это юное существо готово дарить каждому встречному. Сколько лет этой девице? Шестнадцать? Красивая, пока ещё свежая. Он мягко отвёл её руки и хотел дать совет уйти с пути, на который она только что ступила, но по её глазам понял, что читать ей наставления уже поздно.
   - Иди, красотка, - только и сказал он. - У меня нет настроения веселиться.
   Наблюдавшие за этой сценой женщины покатились со смеху.
   - Когда-то ты не был так строг, капитан, - заметила та, что была старше. - Когда-то давно, когда я была ещё в её возрасте...
   Но Хьюго стал неприятен этот разговор, словно он пачкал память об Элизабет.
   - Поговорим о старых временах позже, Кэт, - сказал он и вышел из кабака.
  

Глава 3

Капитан Линч у себя дома

  
   Капитан Линч взбежал по трапу легко, словно молодой, однако ему было уже больше пятидесяти лет. Он был здоров и силён, но в чёрных волнистых волосах, как встарь спадающих на плечи, серебрилась седина, и лицо, не утратившее привлекательности, выдавало возраст, а порой он казался старше, чем был. У портовых девушек он до сих пор пользовался успехом за мужественную внешность и доброе обращение, но они давно уже не могли его заинтересовать. При виде любой красотки, пытающейся привлечь его внимание, он вспоминал старую любовь и отклонял заигрывания. Теперь вся его жизнь была посвящена дочери, его и Элизабет дочери.
   - С возвращением, капитан! - приветствовал его Обезьяна и состроил гримасу, изображая ребёнка. - Как наша Джейн?
   - Неплохо. У неё очень умная подружка. Я получил большое удовольствие, слушая их разговор.
   - Когда-то мне говорили, что подслушивать нехорошо, - сообщил Акула.
   - Нехорошо подслушивать вообще, - ответил Хьюго, - но в частности можно. Ты ничего не смыслишь в вопросах воспитания, парень. Как я узнаю, не нуждается ли в чём-нибудь моя дочь, если я не буду слышать, о чём она говорит?
   Коротышка засмеялся, а Херувимчик по-своему выразил своё одобрение.
   - Дик, тебе надо меньше ругаться, - сразу же вспомнил о своих размышлениях капитан Линч.
   - Есть! - браво откликнулся юноша лет семнадцати.
   У него было миловидное лицо, которое делали особенным серые глаза удивительной чистоты. Он носил длинные до плеч волосы, явно копируя капитана.
   Дик был готов к тому, что теперь на него обрушится град наставлений. Каждый раз, возвращаясь после посещения мистера Брэдли, капитан принимался его энергично воспитывать, но, к счастью для всех, этот порыв быстро проходил. В обычное время Хьюго не думал о тонкостях педагогической науки, поэтому нравоучения уступали место обычным и гораздо более действенным душевным разговорам.
   - Где Мышонок? - спросил капитан Линч. - Всё ещё в отлучке?
   - Пересылает своей жене деньги, а иначе ему не поздоровится, - пояснил Обезьяна. - В такой оборот попал, что ему не позавидуешь. Хорошо, что я не женился на её подружке. У неё, по-моему, коготки ещё острее.
   - Счастливая женщина, - дал определение Попугай. - Счастливая, да, счастливая.
   - Это почему же? - обиделся Обезьяна. - Чем уж я так плох? Она как раз очень жалела, что я не поддался на её уговоры.
   - Я говорю о жене Мышонка. Да, Мышонка. Именно Мышонка. Я слышал, как она его ругает, ругает. Другой бы давно на неё гаркнул, да, гаркнул, или вмазал бы ей, чтобы замолчала. Вмазал бы. Да, вмазал. А он всё молчит, именно молчит.
   - Вот она покричит-покричит, - подхватил Акула, - и замолкнет, потому что толку нет. Она его и побить пыталась, но это всё равно, что по бревну стучать, лишь руки отобьёшь. А Мышонок только смотрит да глазами моргает.
   - Если бы Обезьяна встретил женщину, которая только смотрит и глазами моргает, он бы сейчас же на ней женился и раздумывать бы не стал, - сказал Коротышка. - Да, Обезьяна?
   - Где такую найдёшь?
   - Я знал такую женщину, - сообщил Хьюго, вспомнив чёрные пылающие глаза Исидоры Паркер. - Она была немая и могла только смотреть, но меня дрожь пробирала от её взгляда. Бедная женщина. Скорее всего, её давно нет в живых. А где Мистер Диксон? Он собирался на берег после обеда. Уже ушёл?
   Матросы стали перемигиваться, но капитан ничего не замечал.
   - Дед в каюте? - спросил он.
   - В каюте, капитан, - откликнулся Дик.
   - Пошли и мы туда, юнга, - позвал Хьюго и, проходя мимо камбуза, заглянул в него. - Привет, Танцор.
   - Хорошо, что вы вернулись, капитан, - обрадовался кок. - Обед сейчас будет готов. А как малышка?
   - Она уже не малышка, Питер, но ты её сразу бы узнал. Всё такая же красавица. До чего же она выросла за то время, что я её не видел!
   В кают-компании Дед был занят починкой своих старых, вытертых-перевытертых, бесформенных от слишком долгой носки штанов. Капитан с удовольствием ощущал уют этого помещения, мир и покой, царящие на его "Французе".
   - Может, ты купишь себе что-нибудь поприличнее? - спросил он старика.
   - У меня есть очень приличная и почти новая одежда, - возразил тот, делая аккуратные стежки. - Но зачем же пропадать вещам, которые ещё могут послужить? Как у тебя дела, Хьюго? У Джейн всё хорошо?
   - У неё очень хорошая подружка, - ответил капитан. - Такая умненькая девочка! Я её видел несколько раз, но никогда не слышал её рассуждений. Да ей и есть в кого быть умной, раз у неё отец учёный.
   Дед давно уже не глядел на Дика с тревогой, когда Хьюго принимался рассуждать о дочери. Наоборот, казалось, что юноше интересно слушать про неё. А дело объяснялось просто, хотя никто об этом не догадывался: Дик жестоко ревновал отца к Джейн до тех пор, пока не сообразил, что раз она дочь его отца, значит, ему самому она приходится сестрой, то есть родным человеком. И пусть отец думает о ней, навещает её, но живёт-то он на люггере вместе с сыном. Теперь Дик испытывал к девочке нечто вроде снисходительной жалости.
   - А про тебя, капитан, не скажешь, что ты учёный, - язвительно проговорил Дед. - И про меня тоже.
   - Учёный! - повторил Хьюго, усмехнувшись. - Много вы понимаете! Зачем мне быть учёным, если я добрый дух?
   Дик засмеялся, а Дед присмотрелся к капитану.
   - Вроде, ты не очень много выпил, а говоришь...
   - Для моей дочери я добрый дух. Она меня не видит, но ощущает моё присутствие по последствиям. Скоро она получит мой подарок: колечко, присланное неизвестно откуда... А как хорошо дома! Наверное, я старею: Филин тоже не любил покидать "Эдем". Дик, завтра мы с тобой пойдём на берег. Вот эти самые штаны напомнили мне, что тебе надо кое-что прикупить. Ты растёшь очень быстро, и старые вещи тебе уже маловаты. Ты с нами, Дед?
   - Нет. По возрасту я ближе к твоему Филину, чем к тебе, поэтому я останусь здесь. Может быть, я погуляю по берегу, но в город не пойду.
   Хьюго вновь стали одолевать вопросы педагогики.
   - Дик, - строго спросил он, - Ты сегодня набрался учёности у Мистера Диксона?
   Юноша и старик переглянулись, еле удерживаясь от смеха.
   - Я бы с удовольствием набрался, капитан, - ответил Дик, - если бы Мистер Диксон меня не опередил и не набрался раньше.
   - Я думал, он отправился на берег, - сказал Хьюго.
   - Нет, он у себя в каюте, - возразил Дед, а юноша кивнул, не сводя с капитана глаз.
   - Пусть спит, - решил Хьюго. - Не стоит его беспокоить.
   - Можно нести обед, капитан? - спросил Питер, заглядывая в кают-компанию.
   - Давай.
   Негр не мог расстаться с привычкой постоянно приплясывать, и даже несчастный случай, когда он обварился кипящим супом, не мог отучить его от этого.
   - Завтра с полудня можешь гулять, - разрешил Хьюго. - Но до восьми вечера вернись.
   - Спасибо, капитан, - поблагодарил Питер и унёс кастрюлю, держа её перед собой как барабан и выбивая на ней пальцами ритм.
   После обеда все трое набили трубки и молча сидели, погружённые каждый в свои думы, наслаждаясь покоем. Изредка кто-то нарушал молчание, и тогда завязывалась короткая беседа. Вдруг дверь тихо отворилась, и в каюту неуверенно, даже боязливо вошёл помощник капитана. Он дёрнулся было назад, но потом, опасливо оглядевшись, прошёл к столу и скромно сел в кресло.
   Хьюго с интересом ждал продолжения, а юноша и старик даже вынули изо рта трубки, наблюдая за пришельцем.
   Мистер Диксон встрепенулся.
   - Я забыл спросить, кто последний, - заявил он.
   - Я слышал от священника, что последние будут первыми, - наугад ответил Дед. - Но только это было давно. Может, к нашему времени всё уже переменилось.
   Мистер Диксон благонравно замахал руками.
   - Нет-нет, без очереди я не пойду.
   Хьюго наслаждался спектаклем.
   - А вы здесь впервые? - спросил Мистер Диксон после продолжительного молчания.
   - Как будто бы нет, - ответил Дед.
   Дик закусил губу, чтобы не засмеяться.
   - Это очень хорошо, - сказал помощник капитана.
   Он вновь помолчал, тревожно глядя на стену, а потом робко спросил:
   - Это не очень больно?
   - Это уж по степени вины, - вышел из положения Дед.
   - Какая же у меня вина? Моей вины никакой нет, ведь я не любитель сладкого.
   Вид у Мистера Диксона был страдальческий. Он погрузился в продолжительное молчание, помалкивали и зрители.
   - Что-то мне очень знакомо ваше лицо, ваше преосвященство, - промолвил Мистер Диксон, обращаясь к капитану.
   - Да неужели?! - воскликнул Хьюго. - Это удивительно!
   Дик зажал рот, а Дед торопливо вцепился зубами в мундштук трубки.
   Мистер Диксон присмотрелся к капитану.
   - Уверяю вас, что мы встречались.
   - Где мы могли встречаться? - спросил Хьюго с самым искренним недоумением.
   Дик издал стон, и Дед предупреждающе толкнул его в бок.
   - Может быть, вы обращались ко мне в клинику? Нет, я не хочу вас обидеть. Разумеется, при вашем сане вы бы постеснялись попросить помощи лично для себя, но, возможно, у вас есть больной родственник или вы хлопотали за страждущего прихожанина.
   - Это возможно, - согласился Хьюго. - У меня полно страждущих прихожан. Особенно они страждут после возвращения с берега.
   Дик согнулся пополам, чтобы не зарыдать от хохота.
   - У меня стало легче на сердце, - признался Мистер Диксон и вновь с опаской поглядел на стену. - А то, верите ли, смотрю на вас и не могу вспомнить, где вас видел.
   - А можно спросить, что у вас за клиника? - поинтересовался Хьюго.
   - Клиника для душевнобольных, - рассеянно отозвался Мистер Диксон. - Однако, как долго приходится ждать. А вам тоже будут вырывать больной зуб?
   Капитан встал и подошёл к своему помощнику.
   - Пойдём-ка, доктор, к тебе в каюту, - предложил он, помогая пьяному встать. - Я чувствую, что, если ты и дальше будешь ждать, когда тебе вырвут зуб, мы все станем твоими пациентами.
   Дик уже хохотал навзрыд. Дед смеялся не так неистово, ухитряясь сохранять брюзгливый вид.
   - Забирай его, Хьюго, попросил он. - Ты уморишь мальчика.
   Капитан увёл Мистера Диксона и уложил в постель, уверяя, что ему уже вырвали зуб, поэтому надо поспать. Вернувшись в кают-компанию, он позволил себе не сдерживать смех дольше.
   - Это ужасно! - простонал он. - Какой отличный штурман, когда трезв! И человек учёный. Но почему у него такие фантазии, когда он напьётся?
   Он вновь вспомнил разговор с мистером Брэдли на тему воспитания и решил воспользоваться случаем, чтобы преподать Дику жизненный урок.
   - Тебе не следовало бы смеяться над своим учителем, парень. Это нехорошо. Это задевает его достоинство, тем более что он ещё и помощник капитана, то есть твоё начальство.
   - Оставь мальчика в покое, капитан, - возразил Дед. - Если сам учитель и помощник капитана не заботится о своём достоинстве, то почему об этом должен заботиться кто-то ещё? Я очень уважаю Мистера Диксона, но тоже не могу удержаться от смеха, когда он воображает себя кем-то вроде кухарки эрц-герцога, судьи на покое или копчёной грудинки не первой свежести.
   Хьюго был несколько смущён таким доводом, но не сдавался.
   - Выходит, и надо мной, если я напьюсь и... что-то там воображу, вы будете смеяться, как над моим помощником?
   - Я не буду, - сейчас же запротестовал Дик.
   - А я не могу зарекаться, - признался старик. - Всё зависит от того, что ты при этом вообразишь.
   И он засмеялся, не дожидаясь, когда такая оказия случится.
   - А между тем, - внушал Хьюго, подражая манере мистера Брэдли делать нравоучения, - юноше нехорошо не уметь сдерживать веселье, когда он видит уважаемого человека в... не совсем потребном виде. Тебе, Дед, простительно, потому что ты старше любого из нас, а ему надо учиться вежливости и почтительности. Так и Библия учит. Если бы, к примеру, хоть, разумеется, это невозможно представить, я выпил лишнего, то его долг поступить так же, как поступил... тот славный парень, который укрыл наготу своего отца.
   "Своего отца", - с минутным щемящим чувством повторил Дик про себя. Он уже давно смирился с мыслью, что ему так никогда и не придётся открыто назвать капитана своим отцом, и не так остро переживал из-за того, что потерял доказательство своего родства с ним, но бывали моменты, когда он горько сожалел об этом.
   - Значит, мне разрешено смеяться, как смеялись над своим отцом менее славные парни, - с удовлетворением сказал Дед.
   - Хорошо, предоставим каждому поступать так, как он сочтёт нужным, - решил Хьюго и продолжал назидательным тоном. - Поговорим о другом. Видишь, юнга, как смешно и нелепо выглядит пьяный человек? И это ещё не худший пример. А ты на прошлой стоянке просил отпустить тебя на берег вместе с Херувимчиком. Ни в коем случае! Только со мной или с Коротышкой. В крайнем случае, с Обезьяной и Мышонком, хотя от них тоже можно ожидать всякого. С Питером можно.
   Дед слушал его иронически.
   - Ты ещё напомни ему, что он вернулся пьяным два года назад, - посоветовал он.
   - Это было случайно. Я обещал, что больше такого не повторится, - возразил Дик. - Я сам не знаю, как это вышло.
   - Я обещал в следующий раз надрать ему уши, так что он не решится показаться в таком виде мне на глаза, - заступился за него Хьюго. - У меня рука тяжёлая, а у него есть голова на плечах.
   - И пока ещё с ушами, - подсказал Дед.
   Хьюго почувствовал, что воспитание, если его расценивать как науку и заниматься им слишком рьяно, - достаточно утомительное занятие, и решил отдохнуть, поэтому перестал поучать Дика, и оставшуюся часть дня все прожили спокойно, а наутро его педагогический пыл уже остыл.
   Назавтра капитан Линч с юнгой пошли в город. Оба любили такие прогулки. Хьюго настолько привык к тому, что Дик с детства не отходил от него ни на шаг, что, если он отправлялся куда-либо один, ему очень не хватало верного спутника. А юноша не менее восторженно, чем в детстве, сознавал себя его сыном, а любил его и уважал его чуть ли не больше, потому что чувствовал себя его помощником и почти товарищем.
   - Я послушал вчера разговор девочек, - рассуждал Хьюго, - и удивился, как свободно они рассуждают о мумиях и других таких вещах. Однажды я видел мумию, но не понимаю, для каких целей с человеком сотворили такое непотребство. Но обо мне уже разговора нет, а ты ещё совсем мальчик, Дик, у тебя вся жизнь впереди. Тебе надо как можно больше учиться у Мистера Диксона. Тому, что требуется знать моряку, и мы с Дедом сумеем тебя научить, а он, кроме этого, знает такое, о чём мы никогда не слышали.
   Дик встряхнул длинными волосами, копируя манеру капитана, гораздо более сдержанную, чем в молодости, но от которой Хьюго так и не смог до конца избавиться.
   - Я стараюсь, - ответил юноша.
   - Куда пойдём? Как в прошлый раз? - спросил Хьюго.
   Юноше пришла в голову другая идея, но он не знал, как отнесётся к этому его спутник.
   - Капитан, можно мне тоже увидеть Джейн? - спросил он.
   "Мою сестру", - прибавил он мысленно.
   Хьюго задумался.
   - Можно, - решил он. - Мы пойдём туда как раз в то время, когда они выходят на прогулку. Только учти, что надо соблюдать осторожность. Если нас увидят, то мне уже нелегко будет туда пробираться.
   В положенный час они прокрались в заросли кустов. Джейн и Роза, как это обычно бывало, немного погуляли в дальнем уголке сада, но их беседа на этот раз не содержала в себе ничего необычного. Они попросту разговаривали о мелких повседневных делах и уроках.
   Дик с восторгом и удивлением рассматривал сестру. Это была всё та же очаровательная кукла, но уже подраставшая и начинавшая обретать пока ещё почти неуловимую женственность. Когда-то он втихомолку плакал, считая, что она отнимает у него внимание отца, а теперь думал о ней с сожалением. Она благополучно и, по-видимому, счастливо жила здесь благодаря заботам отца, но самого отца не знала. Если бы Дику пришлось выбирать, воспитываться ли ему в подобном пансионе или жить на люггере среди необразованных матросов, он бы предпочёл последнее, лишь бы быть рядом с отцом.
   - Пойдём, - позвала Роза подругу. - Пора.
   - Сейчас, - со смехом возразила Джейн и обратилась в пространство. - Добрый дух...
   Когда она повторила свою просьбу прислать ей кольцо с зелёным гранатом, у Дика сначала вытянулось лицо, а потом он вспомнил, что вчера капитан назвал себя добрым духом для своей дочери. Хьюго улыбался. Когда девочки ушли, он сделал юноше знак, и они осторожно выбрались из сада.
   - О чём она говорила? - спросил Дик. - Какое кольцо? Она к вам обращалась, капитан? Это у вас она просит кольцо?
   Хьюго положил руку на плечо юноши и повёл его прочь от пансиона.
   - Она не знает, что я слышу её просьбы, когда навещаю её, и думает, что это какой-то добрый дух присылает ей подарки. Наверное, она получит кольцо уже сегодня. А как она тебе понравилась?
   - Настоящая красавица, - признал Дик. - А её подружке лучше не показываться с ней рядом.
   - Ты не смотри, что она не слишком красива, - возразил Хьюго. - Я сам сначала не обращал на неё особого внимания, пока не услышал их вчерашнего разговора. Уверяю тебя, что она очень умна.
   Оба они чувствовали сейчас особое единение, словно сегодняшняя секретная вылазка чуть стёрла разницу в возрасте и положении. Капитан взъерошил Дику волосы, и они пошли по знакомым улицам с ощущением праздника на душе. Сегодня всё казалось им особенно приятным.
   Когда солнце стало клониться к западу, Хьюго опомнился.
   - Сколько кабаков мы посетили? - спросил он.
   - Я не считал, но, по-моему, штук восемь, - ответил Дик.
   - Пошли домой. Я уже сыт разговорами. Всё-таки трезвому человеку они представляются совсем другими, чем человеку подвыпившему. Ты запомнил, где мы видели Херувимчика? Часа через два надо будет послать за ним Обезьяну и Мышонка. И по дороге заглянем лавку, а то тебе рукава уже слишком коротки. Думаю, что скоро тебе будет уже некуда расти, но пока тебе надо чаще покупать одежду. Я хочу, чтобы у тебя был приличный вид. А что если купить Деду новые штаны, а то те я уже не могу видеть.
   - Капитан, Дед всё равно не выбросит старые штаны.
   - Конечно, нет. Я не так наивен, как ты полагаешь. Их выброшу я. И поверь, что ни один человек не испытывал ещё такого наслаждения при избавлении от чужих старых штанов, какое испытаю я. Старые тихо исчезнут, а на их месте появятся новые. Он, конечно, слишком взрослый для того, чтобы поверить в подарок доброго духа, но, раз любимые штаны исчезли, ему ничего другого не останется, как влезть в новые, потому что не в его привычках ходить голым.
   Юноша испытывал блаженство, шагая рядом с отцом и слушая его рассуждения, а у Хьюго сразу испортилось бы настроение, вспомни он сейчас о своём решении через некоторое время отослать Дика с люггера.
   - Явились? - встретил их старик. - Что-то вы уж больно весёлые.
   - Жалко, что ты с нами не пошёл, Дед, - сказал юноша.
   - Троим бы нам в кустах не спрятаться, - возразил Хьюго и засмеялся. - Ты уже не маленький, Дик, и я в этом убедился по тому, сколько места ты занимал. В один миг я даже испугался, что выкачусь на дорожку прямо под ноги дочери, а это было бы неприлично для отца... Я выпил совсем немного, Дед, не смотри на меня такими глазами. Просто мы с Диком навестили Джейн. Сегодня ночью у нас погрузка, поэтому неплохо было бы приготовить кофе. Займись этим, юнга.
   Капитан Линч любил окружать себя приятными для него людьми и предметами и остро чувствовал, когда что-то в его владениях было не так, как бы ему хотелось. Сейчас он всем существом своим ощущал, что всё хорошо, и наслаждался этим.
  

Глава 4

Совсем другая жизнь

  
   Русская поговорка гласит: "От тюрьмы да от сумы не отказывайся". Многие желали бы отказаться, но не у всех это выходит. Не получилось и у двух мужчин, которые отдыхали сейчас после тяжёлой работы. Один из них, высокий, худощавый, с тёмными всклокоченными волосами и заросшим тёмной бородой лицом, имел вид самого настоящего каторжника, кем и был на самом деле. Сколько ему было лет, судить трудно, настолько старили его борода, загар и пыль, покрывавшая лицо не менее густо, чем одежду. В его движениях, хотя и неторопливых, проскальзывала нервозность, свойственная предприимчивому, полному энергии и планов человеку, вынужденному бездействовать.
   Второму не было тридцати лет, а рядом с приятелем он казался ещё моложе. Был он невысок, но крепок телом. Волосы его, жидкие и того неопределённого оттенка, который заставляет предполагать, что их владелец слишком много времени проводит на солнце, были длинными и неопрятными, но не придавали ему дикого, как у его товарища, вида. Его невыразительное лицо было бы незапоминающимся, если бы не странная манера бессознательно растягивать губы, чего не могла скрыть даже негустая борода.
   - Да, Мореход, - согласился обросший человек, продолжая разговор, - нам всем пришлось несладко. Наверное, тебе не следовало покидать море. На суше ты не очень-то ловок. Как тебя угораздило связаться с Большим Бобом?! Я не хочу сказать, что он глуп, но он всегда слишком рисковал. Я давно предсказывал, что его ждёт верёвка. Твоё счастье, что ты не повис рядом с ним, как другие, да ещё получил не слишком большой срок.
   - Я так растерялся, когда узнал, что бриллианты фальшивые, а меня собираются обвинить в сбыте фальшивок, что готов был принять любую помощь, а тут как раз и подвернулся Большой Боб. Он-то и уладил дело, а иначе я бы попал сюда раньше. Подумать только, как провёл меня этот негодяй мистер Паркер! Представляю, как он потирал себе руки и посмеивался, когда я врал ему про то, что мальчишка спрятал камни и забыл об этом.
   - Ну, ещё больше он провёл твоего капитана, Мореход. Тебя-то он не провёл. Это ты хотел его провести. Ха-ха-ха!
   - Может, тебе и смешно, Френк, а вот мне не до смеха.
   Мореход, он же бывший Палтус, посмотрел на собеседника почти с обидой. Сам он не видел в своём несчастье ничего смешного.
   Джон Гаррис, наученный горьким опытом, очень боялся, что за привычку растягивать губы, преодолеть которую он так и не смог, его наделят ещё более неблагозвучным, чем Палтус, прозвищем, а потому выдумал себе кличку сам и очень ловко ввёл её в обиход. Когда при первом знакомстве его спросили, чем он занимался раньше, он ответил с небрежным видом: "О, я старый мореход". Этот ответ так не вязался с его молодостью, что развеселил всех, и с тех пор его стали называть Старым Мореходом, но потом для удобства пользования прозвище сократили до "Морехода". В определённых кругах оно стало достаточно хорошо известно и уже не изменялось. Вот и здесь, едва его доставили на место отбывания наказания, его узнал заключённый, с которым он и был-то знаком всего месяц или два и давно забыл о нём. "Мореход!" - воскликнул он. С тех пор его иначе и не называли.
   - А капитан, наверное, до сих пор отрабатывает стоимость тех камней? - предположил Френк.
   - Это уж точно, - согласился Мореход. - Мистер Паркер сумеет заставить на себя работать. Он и затеял всё это дело с бриллиантами, ради этого. Как я понял, он очень не любил своего дружка.
   Он засмеялся, представляя, как капитан Линч рискует свободой, а то и головой, почти даром перевозя контрабанду для хозяина таверны.
   - Как хорошо, что меня перевели именно сюда, где оказался мой приятель Салли. А ещё лучше, что он завёл дружбу с тобой. В важных делах от Салли проку мало, потому что он предпочитает быть на подхвате, а не зачинщиком, хотя он товарищ надёжный, а с тобой мы можем замахнуться на многое. Меня уже три раза переводили с места на место, но здесь я надеюсь задержаться. Как видишь, я веду себя, как самый примерный каторжник из всех, которые когда-либо работали и подыхали в этой каменоломне. Вряд ли от такого праведника захотят избавиться. А куда же запропастился Салли?
   - Да вон, в соседней группе. А на что ты собираешься замахнуться, Френк?
   - Ещё не знаю. Пока вкалываешь здесь, не очень-то думается о том, что можно совершить там, зато не оставляют мысли о способах, которые помогли бы там очутиться.
   Мореход почувствовал, что его новый товарищ превосходит его во многих отношениях, и, если им когда-нибудь удастся сбежать с каторги, то только благодаря ему.
   - Что мы убежим, я не сомневаюсь, - говорил Френк. - Трудно бежать одному, а ещё труднее решиться на побег со случайными людьми, от которых не знаешь, что ожидать, а сейчас нас трое умных, решительных, бывалых парней. Мне за тебя поручился Салли, и он же поручился тебе за меня. Только не надо спешить. Сначала мне надо как следует осмотреться, определить, где охрана всего слабее или где, наоборот, наши стражники уверены в её надёжности. Иногда там, где, как считают, муха не пролетит, способен пройти слон, а то и три.
   Он захохотал над своей шуткой, потому что под тремя слонами имел в виду себя и двух своих товарищей, а Мореход окончательно признал его лидерство. Ему мучительно хотелось показать себя перед ним с самой что ни на есть лучшей стороны и доказать, что он будет весьма ценным подельщиком.
   - Я не хочу сказать, что нас должно быть трое и никак не больше, - продолжал Френк. - Но лучше пусть нас будет только трое, чем к нам присоединится слабак, трус или предатель. А уж на воле... - Его глаза блеснули опасным огоньком. - На воле мы провернём такое дельце, что добычи нам хватит до конца жизни.
   - Нет ли у тебя на примете какого-нибудь миллионера, которого ты, когда был на воле, собирался лишить его миллионов, но не успел? - осведомился третий каторжник, только что перешедший от соседней группы к ним и с усмешкой слушавший размечтавшегося товарища.
   Это был невысокий мужчина средних лет, крепкий, сильный и выносливый, судя по тому, что за четыре года, проведённых на каменоломне, не утратил здоровья, но фигуру он имел необычную для его пола. У него были широкие бёдра, крупная грудь, можно сказать, бюст, и узкие плечи. Более того, у него и в лице было что-то бабье. Если бы его одеть в женскую одежду, никто бы не усомнился, что это некрасивая, лишённая грации женщина. Даже голос у него был средним между мужским и женским. Благодаря этим особенностям его имя Сайрес переделали в Салли, а он так к этому привык, что нисколько не обижался.
   - Наконец-то, Салли! - приветствовал его появление Френк.
   - А может, к тебе во сне явился дух какого-нибудь флибустьера и указал, где он зарыл клад, когда не был духом? - продолжал Салли, который был настроен на смешливый лад, потому что только что выиграл в кости дополнительную порцию хлеба, которую и принёс, чтобы разделить с приятелями.
   Мореход, ломавший голову над проблемой, как бы ему возвыситься в глазах Френка, встрепенулся. Он уже не был тем юнцом, который, затаив дыхание, слушал про карту, выколотую на груди моряка, и понимал, что едва ли ему удастся отыскать человека по имени Один, но сейчас шутка Салли всколыхнула воспоминания.
   - А ведь мне известно кое-что про такой клад, - сообщил он.
   Френк повернулся к нему.
   - Тебя тоже посетил дух флибустьера, капера или обычного пирата? - осведомился он.
   - Не совсем дух, даже совсем не дух, а скорее человек из плоти и крови, - ответил Мореход, подделываясь под стиль, который приняла беседа. - Ещё точнее, мистер Паркер, о котором я тебе рассказывал.
   Френк свистнул и в знак разочарования прилёг на землю. Сидевший рядом Салли в шутку бросил в него маленький камешек, но тот лишь отмахнулся.
   - Поверь, что и этот клад состоит из фальшивых бриллиантов, - сказал он.
   Такое пренебрежение задело Морехода за живое.
   - Клад существует, и зарыл его не мистер Паркер. Мой бывший капитан тоже знал об этом кладе.
   - Что же он его не отрыл? - поинтересовался Френк.
   - Он не верил, что на карте помечены тайные знаки, указывающие нужное место.
   - А ты поверил?
   Мореход задумался.
   - Тогда - да, - ответил он и, помолчав, продолжил, чтобы не получилось, что он только зря заговорил про этот клад. - Я и сейчас думаю, что это возможно.
   - Ты лично видел карту? - осведомился Френк.
   Салли прислушивался, ещё не вникнув в суть разговора, но уже заинтересовавшись им.
   - Нет, карта уничтожена.
   - Тогда считай, что и клад тоже уничтожен. Как на земном шаре отыскать клочок земли, что зарыт клад, не зная это место даже приблизительно? Существует немало таких забытых всеми кладов, но ни один из них пока не обнаружили.
   - Здесь дело обстоит сложнее, - возразил Мореход, цепляясь за старые воспоминания, чтобы не выглядеть глупцом, затеявшим разговор о кладе, которого невозможно найти. - Сама карта уничтожена, но существует её копия.
   Френк приподнялся на локте. Его беспокойная натура требовала действий, поэтому рассказ о странном кладе, в другое бы время отвергнутый им как несбыточная мечта, сейчас раздразнил его душу авантюриста. Но здравый смысл восставал против тяги к великолепному предприятию по поиску сокровищ.
   - Зачем мистеру Паркеру дарить тебе клад? - спросил он. - Если у него есть копия карты, он бы тебе ни за что о ней не рассказал. Возможно, ему бы понадобились сообщники, даже наверняка, но он выбрал бы их из числа старых знакомых, людей проверенных, а тебя он почти не знал.
   Мореход помолчал. Он ни в чём не был уверен: ни в том, что владелец таверны солгал ему, ни в том, что сказал правду. История была старая, и приходилось основательно копаться в памяти, чтобы восстановить подробности. Однако очень хотелось отличиться перед Френком.
   - Я же говорю, что дело здесь сложнее, - повторил он.
   - А ты расскажи обо всём по порядку, - предложил Салли. - Я люблю разговоры про деньги, а разговоры про очень большие деньги просто обожаю. Если речь пойдёт о несметных сокровищах, то я буду чувствовать себя счастливым.
   Френк уловил, что Мореход знает что-то необычное и сам не может в этом разобраться, и в первый раз заподозрил, что странное сообщение о кладе может оказаться началом того пути, который приведёт их к богатству.
   - Насколько же велик этот клад? - спросил он.
   - Огромен. Это старинный клад, а в то время люди не скупились.
   Френк захохотал.
   - Не скупились! О, не скупились зарывать своё имущество в землю! Молодец, Мореход! Вот это мне нравится!
   Салли тоже засмеялся.
   - Да, огромный клад, - задумчиво повторил Мореход, по привычке растягивая губы.
   Ему было обидно, что его сообщение вызвало смех. Клад существовал, потому что о нём знал и капитан Линч. Дело было в карте.
   - И мистер Паркер готов был тебе отдать этот огромный клад? - спросил Френк.
   - Да. Он сказал, что и сам бы отправился со мной, но не может покинуть таверну.
   - Принёс бы карту, оговорил себе часть и, как последний дурак, стал бы ждать, когда ты доставишь ему золото?
   - Нет. Не знаю. Мы с ним об этом не говорили. К несчастью, из-за тех фальшивых бриллиантов, которые я ему не отдал, он не стал рассказывать мне подробности. Откуда мне было знать, что это стекляшки? Я думал, что лучше иметь в руках их, чем гоняться за сокровищами.
   Салли кивал, показывая, что ему известна история про фальшивые камни.
   - О чём же тогда говорить? - спросил Френк. - Раз он ничего тебе не рассказал, то ты ничего и не знаешь. Тут уж ничего не поделаешь. Давайте есть.
   Мореход почувствовал, что попал в дурацкое положение, рассказав про этот клад. А он-то хотел выглядеть значительнее в глазах Френка.
   Салли разделил еду на три равные части.
   - А это в придачу, - сообщил он, указывая на дополнительные куски хлеба. - Я умею играть в кости.
   Трое голодных уставших людей с жадностью набросились на еду. Френк мощно работал челюстями, даже здесь проявляя бьющую через край энергию. Внезапно он замер.
   - Если у этого мистера Паркера есть копия карты, то мы можем наведаться к нему в гости и попросить её показать, - пришло ему в голову. - Я уверен, что, если проявить вежливость, он не откажет таким трём молодцам, как мы.
   Салли закатился от смеха.
   Мореход перестал жевать.
   - У него нет карты, - сообщил он.
   Сначала Френк подумал, что ошибся в новом друге и тот попросту глуп, потом - что его разыгрывают, и, наконец, - что сначала надо самым внимательным образом выслушать Морехода, а уже потом делать выводы. Он подождал, когда все закончат есть и улягутся отдыхать.
   - Слушаем тебя, Мореход, - сказал он. - Рассказывай по порядку, когда и при каких обстоятельствах ты услышал про клад?
   Тот в душе приободрился. Оказывается, его рассказ всё-таки заинтересовал Френка. Теперь надо было одновременно и припомнить эти самые обстоятельства и поэффектнее их преподнести. У него вновь возродилась надежда подняться в глазах товарища.
   - Если бы те бриллианты не оказались фальшивыми, я бы, наверное, не стал говорить о кладе, - сказал он в раздумье.
   - Разве те стекляшки имеют отношение к кладу? - веселился Салли.
   - Они показали мне, насколько мистер Паркер ненавидел капитана, и сейчас, когда я припоминаю наши встречи, я должен признать, что был всего лишь слепым орудием в его руках. Он желал смерти мальчишке, которого держал у себя капитан, и теперь я понимаю, что таким образом, через ребёнка, он хотел отомстить его отцу, другому своему знакомцу.
   - Мы всё дальше отходим от клада, - заметил Салли, ухмыляясь.
   - Но всё ближе подходим к карте, - возразил Мореход. - То, что я говорю, показывает, что мистер Паркер многим своим прежним дружкам желал больших неприятностей. Очевидно, он точно так же "любил" и третьего приятеля, поэтому и рассказал мне о его татуировке.
   Френк сосредоточился, чтобы не пропустить ни единого слова. Как ни странно звучала речь Морехода, но опытный авантюрист почувствовал, что клад из небылицы может превратиться в реальность.
   - Мы слушаем тебя, Мореход, - сказал он. - Вспоминай все подробности, даже если они кажутся не относящимися к делу, а потом мы вместе обмозгуем, что нам это сулит.
   Молодому человеку польстило такое внимание.
   - И сулит ли что-нибудь, - скептически добавил Салли.
   Это замечание Мореход проигнорировал.
   - В первый раз мистер Паркер заговорил о карте не со мной, а с капитаном, но я был поблизости и всё слышал. Теперь-то я подозреваю, что это не было случайностью, а он специально завёл о ней речь в моём присутствии, чтобы приманить меня к себе. Он спросил, помнит ли капитан татуировку, которую Филин выколол Одину.
   - Филин? Один? - засмеялся Салли.
   - Помолчи! - остановил его Френк.
   - Я не знаю этих людей, - пояснил Мореход. - Мистер Паркер и капитан их знали. Оказывается, эта татуировка была точной копией карты, которая принадлежала какому-то капитану и которую кто-то выбросил в море.
   - Выбросить в море карту, на которой указано место клада?! - воскликнул Салли.
   - Я ничего об этом не знаю. Сами понимаете, что я слушал разговор, но не мог задавать вопросы. У этого человека требовали карту, а он её не отдал, а выбросил в море.
   - Это совсем другое дело, - решил Салли. - Если требуют отдать то, что желаешь оставить себе, то скорее уничтожишь эту вещь, чем отдашь.
   - Об этой карте было хорошо известно человеку по кличке Филин. Мистер Паркер утверждал, что Филин мог выколоть не только карту, но и тайные знаки, указывающие, где спрятан клад, но эти знаки трудно разгадать.
   - Были бы знаки, а уж Френк их разгадает, - не удержался от замечания Салли.
   - Если карта утоплена, то как этот Филин мог её выколоть в точности да ещё с тайными знаками? - усомнился Френк.
   - Если знаешь, где это место, то карту найти легко. Среди морских карт наверняка отыщется нужная. А насчёт знаков... Капитан сказал, что у него была очень хорошая память, но сам он сомневался, что Филин их выколол. Меня в тот же день отпустили на берег, и я, конечно, пошёл в таверну, чтобы выведать подробности о карте. Я-то воображал, что действую хитро, а на самом деле, как я теперь сознаю, просто попался на крючок.
   - И что? - спросил Салли.
   - Мистер Паркер был пьян и всё мне выболтал.
   - Пьян или притворялся пьяным? - спросил Френк.
   - Теперь я уже сомневаюсь, что он был пьян, - признался Мореход. - Он был такой хитрой бестией, что мог притворится пьяным. Ему было очень важно, чтобы я узнал про карту и про то, что она выколота на груди человека по имени или кличке Один. Но я понял это уже потом. Прежде всего, ему хотелось, чтобы я украл у капитана бриллианты. Этим он его буквально порабощал. А приманкой для меня служила эта карта. Он обещал дать о ней подробные сведения, когда я принесу ему камни. Наверное, ему хотелось, чтобы я или убил, или причинил другой какой-то вред Одину, ведь иначе до его татуировки не добраться.
   Филин задумчиво кивнул.
   - Теперь я понимаю, почему ты так много говорил о доброте мистера Паркера к его приятелям, - сказал он. - Да, пожалуй, он мог направить тебя к Одину для того, чтобы разделаться с ним твоими руками. А почему он сам не захотел сделать то же? Убил бы своего врага, а заодно получил бы доступ к сокровищам.
   Мореход мучительно припоминал давние разговоры, и иногда перед его внутренним взором мелькали картины из прошлого, воспроизводившие даже мимику и жесты владельца таверны.
   - Не знаю, - неуверенно проговорил он. - Возможно, он его боялся.
   - Носить на груди карту и не выкопать клад! - воскликнул Салли. - Да этот Один, наверное, давно стал богачом.
   Френк хмуро кивнул.
   - Я подумал о то же и спросил мистера Паркера, - возразил Мореход, - но тот объяснил, что Один был тогда ещё наивным мальчишкой и не подозревал о том, что карта настоящая.
   - Тогда не подозревал, а когда вырос, понял, - заметил Салли.
   - Этого я не знаю. Мистер Паркер был убеждён, что Один ни о чём не догадывается. Впрочем, может, он пытался убедить в этом меня, а сам думал... Кто его знает, что он думал?
   - Догадался или нет, проверить легко, - сказал Френк. - Надо лишь посмотреть, богат ли он. Если богат, то ясно, по какой причине.
   - Как только ты нас отсюда вытащишь, Френк, мы сразу же и нагрянем в гости к Одину всей честной компанией, - предложил Салли. - Где он живёт?
   - Не знаю, - честно ответил Мореход. - Мистер Паркер не стал мне этого говорить.
   Салли засмеялся немного визгливо.
   - Я предполагаю, что он и сам этого не знал, - размышлял Мореход, припоминая подробности их последней встречи, такой далёкой. - Но не уверен.
   - Карта у человека по кличке Один (ясно, что это кличка), о котором тебе ничего неизвестно, - заключил Френк.
   - Один по национальности швед, - сказал Мореход. - Он очень высок. Мистер Паркер так и сказал: "Видный мужчина: высокий, мощный, красивый, с золотистыми кудрями". Он добавил, что на такого сразу обратишь внимание.
   - Хорошие приметы! - восхитился Салли. - Я через десять минут могу тебе привести не меньше десятка высоких красивых парней с золотистыми кудрями.
   На этом разговор о сокровищах, карте Филина, Одине и мистере Паркере прервался.
   Если бы Френк был на свободе, занятый насущными делами, а не на каторге, где работали его мышцы, а ум бездействовал, он бы не стал всерьёз задумываться над проблемой призрачного клада, но он был здесь, а потому стал размышлять над рассказом Морехода. Весь следующий день, дробя камни и обливаясь потом, он то так, то этак прикидывал, как бы добраться до сокровищ, если они существуют. Сначала это у него выходило в виде занимательной игры-головоломки, а потом он всё больше проникался уверенностью, что злобный и мстительный мистер Паркер мог направить Морехода к своему недругу Одину, а приманкой должна была служить вытатуированная карта. Весь вопрос состоял в том, было ли обозначено на этой карте место клада, а это зависело от отношения Филина к Одину.
   Вечером он сам завёл разговор о карте.
   - Мореход, когда ты слушал историю про клад, какое у тебя возникло впечатление: Филин и Один дружили?
   Тот задумался, растянув губы.
   - Да, - вспомнил он. - Мистер Паркер говорил, что в то время Филин был стариком, а Один - ещё совсем мальчишкой, и Филин приблизил к себе парня.
   Мореход был втайне очень доволен, что его рассказ про клад так увлёк его нового товарища.
   - Тогда он мог выколоть на карте тайные знаки, - решил Френк.
   - Неужели ты всерьёз думаешь об этом кладе? - удивился Салли. - Всё равно нам его не видать, будь настоящим или выдуманным.
   - Не знаю, не знаю, - бормотал Френк. - Сначала надо выяснить все подробности, а уж потом решать, как нам поступить.
   Салли любил посмеиваться, и смеяться он тоже любил, но при этом его лицо становилось совсем уж бабьим. Он с этим давно смирился, поэтому вёл себя так, как ему хотелось, и не ограничивал себя в смехе. Вот и сейчас он заулыбался во весь рот.
   - Выяснишь у Одина? - спросил он. - А может, у Филина? Только учти, что раз Филин был в то время стариком, а Один - мальчишкой, то сейчас Филина, наверное, уже нет в живых, а Одина нам не сыскать.
   Мореход кивнул, соглашаясь, как ни жаль ему было разочаровывать товарища.
   - Ну, братцы, я вижу, что вы здесь потеряли последние мозги, - удивлённо протянул Френк. - Хорошо, что меня перевели к вам, а не то вы бы совсем пропали. Зачем нам самим разыскивать Одина, если это сделает за нас мистер Паркер? Он содержит таверну, Мореход знает, где она находится, поэтому даже такой хитрой лисе, как её владелец, от нас не уйти. Если эта лисичка захочет сохранить свою шкурку, то ей придётся для нас постараться, а не то я буду сдирать её кусочками, пока её обладатель не образумится. Мистер Паркер расставлял ловушку на своих дружков, но сам в неё угодил. Скоро он на своём опыте в этом убедится.
   "Это правда, что я здесь совсем отупел", - подумал Мореход и сейчас же стал соображать.
   - А про запас у нас останется капитан Линч, - сказал он. - Раз ему хорошо известно про карту, он сможет дополнить рассказ мистера Паркера, если он окажется недостаточно точным.
   - Вот и заработали мозги! - азартно воскликнул Френк. - Глядишь, и ещё что-нибудь вспомнишь. Может, существует кто-то ещё, кому известно про карту?
   - По... пожалуй, - с запинкой проговорил Мореход. - Отец Дика, того мальчишки, что прижился на люггере, был старинным другом капитана. Возможно, и ему кое-что известно, раз они плавали вместе.
   Совсем хорошо! - обрадовался Френк. - Может, вспомнишь кого-нибудь ещё?
   Но больше Мореход ничего не смог припомнить. Он лишь сказал:
   - Интересно, почему этот человек так ни разу и не навестил своего сына?
   Салли засмеялся.
   - Говорят, у меня тоже есть дети, но будь уверен, что навещать их я не собираюсь.
   - Итак, - заговорил Френк, - у нас есть мистер Паркер, капитан Линч и тот человек. Как его зовут?
   - Капитан называл его Мулатом.
   - Он наполовину негр? - заинтересовался Салли.
   - Нет, совсем светлый. Даже волосы, брови и ресницы белые.
   - Шутником был человек, давший ему такое прозвище, - отметил Салли.
   - Ребята, не отвлекайтесь, - остановил их Френк, уже загоревшийся идеей добыть клад. - Нужно выработать план действий. Сначала нам придётся хорошенько потрясти мистера Паркера. Потрясти и, пожалуй, заодно вытрясти, потому что на наше предприятие нам понадобятся деньги.
   - Нам они понадобятся в любом случае, - заметил Мореход. - Лично у меня нет никаких припрятанных сокровищ, чтобы жить на них на свободе.
   - И у меня нет, - весело согласился Салли. - Но ты не волнуйся, с Френком мы не пропадём. У него идей хватит на сотню таких, как мы с тобой. Видишь, одна идея уже есть: мы ограбим мистера Паркера.
   - Да, придётся ему расплатиться за фальшивые камни, - мстительно проговорил Мореход.
   - За камни, которые ты у него стащил, - уточнил Салли.
   - Я не мальчишка и не недоумок, чтобы так меня провести. Я сильно рисковал, добывая их.
   - Ребята, вы никогда не достигнете успеха в жизни, - сообщил им Френк, - потому что вы всё время отвлекаетесь на то, что не имеет отношения к делу. Сейчас первая наша задача - сбежать отсюда, но сбежать обдуманно, чтобы при этом не пострадать. Потом мы наведаемся к мистеру Паркеру и побеседуем с ним. Если общение с этим джентльменом окажется не очень успешным, то у нас на очереди капитан Линч. Ты сумеешь его разыскать, Мореход?
   - Полагаю, что это легко, но потребует времени. Я знаю, где его стоянки. Если мы будем ждать на одной из них, то обязательно его встретим. Однако может пройти несколько месяцев, когда он там появится. И если появится.
   - Если появится? - переспросил Салли.
   - Если его не поймали, - пояснил Мореход.
   - Будем надеяться на лучшее, - сказал Френк. - Мы никуда не спешим. Будем ждать хоть несколько месяцев, а сами за это время отдохнём от трудов каторжных. Последним у нас остаётся Мулат, но на него я не особо рассчитываю. Наверное, разыскать его будет так же сложно, как самого Одина, если только капитан Линч не придёт нам в этом на помощь.
   - Не придёт, - пояснил Мореход, вспоминая Хьюго. - Умрёт, но не выдаст друга.
   - А это мы проверим, если возникнет нужда. Задача всем ясна?
   - Командуй, а уж мы не подведём, - отозвался Салли. - Да, Мореход?
   - Я готов, - подхватил тот, начиная верить в успех, казалось бы, несбыточного предприятия, и давно похороненные мечты о несметных богатствах ожили в его душе.
  

Глава 5

Тени прошлого

   Капитан Линч чувствовал себя легко в портовых городах любой страны. Тех знаний языков, которыми он владел, было достаточно, чтобы заказать бутылку вина в кабаке, зайти в магазин, спросить дорогу. Если к нему кто-то присоединялся, то часто запаса слов хватало и на более сложные разговоры, но не всегда и не на любом языке. Сейчас он был со своим неизменным спутником Диком. Молодой человек почти не говорил по-французски, но зато Хьюго знал этот язык достаточно хорошо для общения с посетителями питейных заведений. Только что, прослушав разговор своего отца с моряками, в котором он не разобрал ни слова, Дик почувствовал себя почти тупицей.
   - Не беспокойся, - сказал ему Хьюго, когда они вышли из питейного заведения. - Научишься болтать на всех языках мира, если не будешь лениться запоминать слова. Ты уже многое знаешь, только пока мало применяешь свои познания. Слова - основа любого языка. Можно не знать, как связать их между собой, но зато когда ты придёшь в лавку и просто назовёшь нужную тебе вещь, то, поверь мне, что, если ты правильно произнесёшь слово "штаны", тебе никто не принесёт рубаху. А для матроса этого достаточно.
   - Одних штанов? - спросил Дик.
   Хьюго не мог удержаться от смеха.
   - Не штанов, конечно, а знания языка для их покупки. Одних штанов ему, как правило, маловато.
   - Вы слушали то, что говорили матросы за соседним столиком, и понимали их, а я, как ни прислушивался, ничего не смог разобрать.
   - Это были не французы, а испанцы.
   - Вот мне и показалось, что это не французский язык.
   При других обстоятельствах капитан Линч мог бы сделать вид, что его беседа с этими людьми была содержательной, но обманывать своего воспитанника ему не хотелось.
   - Это и не испанский. Парни были земляками и переговаривались на каком-то полуиспанском языке, принятом в их провинции. Я понял всего несколько слов.
   - А как же вы им отвечали? - удивился Дик.
   - Наугад. Этим искусством ты тоже со временем овладеешь. О чём может спросить пьяный матрос низшего пошиба? О том, как прошло плавание, нашёл ли я себе девку и всё в том же роде. Надо лишь сообразить, какого ответа он ждёт, и дать его словами "отлично" или "плохо". Я не любитель таких разговоров, даже если они ведутся на том языке, который я хорошо понимаю, но приходится терпеть, потому что учёные беседы здесь не в почёте, это тебе не наш Француз", где для этой цели имеются Мистер Диксон и Дед. Затоиногда можно услышать нечто полезное. Для меня кабаки как газеты для джентльменов. Здесь я узнаю новости.
   - Поэтому мы и обходим их все по очереди?
   - Это моя давняя привычка. Только здесь есть своя сложность. Если ты сидишь весь вечер в одном кабаке, то можно заказать бутылку, а если голова крепкая, то и две, лишь бы не напиться, но если кочуешь из кабака в кабак, важно соблюсти норму и не пить помногу. Для простого матроса это не страшно, а для капитана будет неприлично, если его потащат на судно, словно тюк с дохлой рыбой, да ещё если эти добрые люди будут собственными его матросами.
   - Капитан, а вас когда-нибудь тащили, как тюк с... ха-ха-ха...
   Хьюго несильно стукнул своего юнгу по затылку и не стал отвечать на прямо поставленный вопрос, но в его памяти всплыло много грехов молодости.
   - Видишь, что я заказываю каждый раз всего по одному стакану и не всегда его допиваю? А тебе и двух стаканов за весь день много.
   Этот разговор навёл капитана Линча на воспоминания о давнем прошлом и привёл к Червяку, которому когда-то становилось плохо от стакана вина. Позже, будучи уже мистером Паркером, он мог выпить до половины бутылки, но на большее не рисковал. Где теперь его коварный друг? Хьюго мог бы причинить очень большой вред его корпусу и физиономии, если бы не застал вместо его таверны пожарище, но, если бы встретил его сейчас, приятель, оказавшийся неприятелем, сумел бы сохранить свою шею в несвёрнутом виде.
   Оттого ли, что капитан Линч отчётливо вспомнил всё, связанное с мистером Паркером, или по другим причинам, но ему показалось, что он видит его персону, неторопливо идущую ему навстречу, и ему стало не по себе. Можно было вспоминать о Червяке, гадать, какой образ жизни он сейчас ведёт и по какой причине скрылся так внезапно, можно было даже представлять, как они с ним встретятся и каков будет финал этой встречи, но увидеть его так внезапно было невыносимо. Хьюго чувствовал, что его словно обвивают холодные липкие щупальца. Он так долго был во власти этого человека, не сознавая, что вся его жизнь заранее распланирована им и ведёт к очень страшной цели, о которой он теперь лишь частично догадывался, что он почувствовал удушье, как будто вновь попал в гнусное подчинение. Ведь у него только после находки фальшивых бриллиантов словно пелена спала с глаз, и он увидел своего партнёра в истинном облике. По всем законам, усвоенным им за более чем пятьдесят лет жизни, ему следовало бы прикончить Червяка, но ведь без его недоброго вмешательства Хьюго так никогда бы и не узнал, что у него есть дочь. Трудно карать, когда счастлив.
   - Постой-ка, - сказал он юноше.
   Но как ни уныла была физиономия у невзрачного бесцветного господина, это не был бывший владелец "Весёлой лошади", поэтому Хьюго почувствовал к нему благодарность.
   "Где ты, мой дружок Червяк? - подумал он. - Встретимся ли мы снова? Было бы хорошо, если бы наши пути никогда больше не пересеклись".
   - Ты помнишь мистера Паркера, Дик? - спросил он.
   - По рассказам. Я плохо представляю, как он выглядит.
   - "Весёлая лошадь" сгорела, но тел не нашли. Предполагают, что хозяин и его жена сбежали, а кое-кто считает, что он убил супругу, чтобы легче было скрыться. Жаль мне дьяволицу. А странное название придумал он для своей таверны. "Весёлая лошадь". Для него было бы гораздо естественнее назвать её "Грустная лошадь", "Несчастная лошадь" или "Безногая лошадь"... О чём мы говорили?
   - О штанах. Для матроса достаточно правильно произнести это слово, чтобы их получить, но одних штанов ему недостаточно.
   Оба засмеялись.
   - Вот-вот, - согласился Хьюго. - Но для капитана этого мало, особенно если этот капитан не очень дружит с законом. Ему полезно уметь понимать чужую речь, чтобы вовремя уберечься от опасности. Я всё чаще задумываюсь о том, чтобы отправить тебя на хорошее судно со славным капитаном. Если бы знать, где сейчас Джо Сноу. Вот бы кто нам помог.
   У Дика вытянулось лицо.
   - Я не хочу уходить, капитан.
   Хьюго тоже не хотел расставаться с юношей, который вырос под его надзором, но мысль определить его судьбу наилучшим образом прочно засела у него в голове. Пока спешить было особо некуда, но надо было не упустить время, а то парень мог слишком втянуться в жизнь вне закона.
   - А уж это решать мне, - твёрдо ответил он.
   Дик понял, что все его возражения бесполезны, но успокоился на том, что Джо Сноу им может и не встретиться, а отец пока не гонит его от себя.
   "Толстый и лысый, - вспомнил Хьюго. - Это не про меня. А вот грубый и невоспитанный как раз я, и этого не переделаешь. Мистер Диксон оказывает хорошее влияние на Дика, учит его, но парень грубеет, общаясь с матросами. Как бы и он не вырос грубым и невоспитанным. А что делать? С кем ему ещё общаться? Хотелось бы мне знать, как бы отнеслась ко мне моя девочка, если бы я оставался таким, как есть, но был бы не контрабандистом, а капитаном торгового судна. Трудно догадаться. Одно ясно, что, если бы она увидела меня в одном из этих кабаков, она и в любом случае почувствовала бы ко мне отвращение".
   - Что-то мне надоело слушать пьяный бред, - сообщил он. - Хочешь, зайдём в какое-нибудь тихое пристойное заведение, закажем себе обед и посидим, как богомольцы после посещения воскресной проповеди?
   Дик захохотал, представив капитана в виде смиренного богомольца.
   - Хочу. Очень хочу.
   - Или как две леди за кофе с пирожным, - продолжал Хьюго. - Или как праведник-отец со смиренником-сыном после трудовой недели.
   У юноши перехватило дыхание. Если бы капитан знал, как близок он к истине.
   - У нас достаточно пристойный вид, поэтому можно пойти туда, куда ходят мирные жители и где не встретишь пьяных моряков.
   - Можно, - согласился Дик, - встряхивая длинными волосами.
   - А ты понаблюдай, как ведут себя воспитанные люди, и перенимай их манеры. В жизни это может очень даже пригодиться. А то ты видишь только наших ребят да парней в кабаках.
   Хьюго очень придирчиво выбирал заведение, где намеревался пообедать. То его не устраивал вид входной двери, то какой-нибудь посетитель, вошедший прежде них, казался ему слишком уж простоватым, то сам хозяин выглядел недостаточно респектабельным. Это очень забавляло юношу.
   - Вот кафе, которое мне нравится, - наконец сообщил капитан Линч. - Окажем ему честь нашим посещением.
   Он чинно вошёл в маленький, светлый, опрятный зал с белыми столиками, на каждом из которых красовалась вазочка с маленьким букетиком цветов.
   - В таком месте язык не повернётся заказать рому, - тихо сказал Хьюго своему спутнику. - Веди себя как примерный мальчик, Дик, и не вздумай ругаться.
   Симпатичная молодая девушка, почти девочка, подошла к ним принять заказ.
   - Хорошо, но скучновато, - заметил Хьюго, устав слушать, как две пожилые дамы за столиком рядом обсуждают способы приготовления спаржевого супа. - Не всегда знание языка оказывается полезным. Но обед приготовлен прилично. И официантки здесь скромные и на шее не виснут.
   Дик улыбнулся, потому что почти не бывало случая, чтобы в каком-нибудь кабаке капитана Линча обошли вниманием женщины. Другое дело, что сам он, к удивлению юноши, уклонялся от общения с ними.
   От скуки Хьюго принялся наблюдать за посетителями и с невольным смущением обнаружил, что, похоже, это заведение облюбовали главным образом старушки и девушки-работницы, поэтому его крепкая фигура и загорелое обветренное лицо здесь совсем не к месту. К счастью, он заметил за дальним столиком у стены щуплого юнца, поглощавшего очень скромный обед, не отрываясь от чтения книги. Такая чисто мужская поддержка его несколько приободрила.
   - А ты здесь имеешь успех, Дик, - сказал он. - На тебя поглядывают обе девицы.
   Юноша смутился, а Хьюго стало весело, и он стал следить за всеми уловками официанток, которые они применяли, чтобы привлечь внимание симпатичного посетителя.
   - Если они так и будут продолжать делать тебе глазки, то я с тобой больше в приличные места не пойду, а то даже стыдно, - сообщил он.
   Дик улыбнулся, копируя широкую улыбку капитана, но не сумел передать искренности и обаяния, делающими эту улыбку неотразимой. Хьюго хотел было сказать ему, чтобы он перестал обезьянничать, но не успел, потому что внутренняя дверь отворилась и в зал вышла женщина. Едва она повернулась к нему лицом, он замер и забыл обо всём прочем. Сначала он мог бы поклясться, что видит супругу мистера Паркера, потому что она походила на неё лицом и фигурой, при этом хромала и имела огромные чёрные глаза. Однако на этих внешних признаках сходство заканчивалось, так как ни в выражении лица, ни в осанке, ни в поведении не было ничего от дьяволицы с огненным взором.
   - Дик, присмотрись к этой женщине, - шепнул капитан. - Только осторожнее, чтобы она не заметила. Потом расскажешь о своих впечатлениях.
   Дик был удивлён, но перестал переглядываться с официанткой, заподозрив, что дело очень серьёзно.
   Одна из девушек, младшая, сейчас же подошла к хозяйке и присела перед ней в коротком реверансе, что-то сказав. Та ласково погладила её по щеке и оглядела зал, проверяя, всё ли в порядке. Хьюго смотрел на неё и чего-то ждал. Вот их взгляды встретились, разминулись, и женщина с тем же заботливо-равнодушным выражением посмотрела на его соседок-старушек.
   "Нет, это не она, - подумал капитан Линч. - Спокойная уверенная в себе женщина. И в глазах нет того огонька, который отапливает преисподнюю. Бедная дьяволица. Мой дружок Червяк ухитрился тебя укротить. Не убил ли он тебя, как предполагают?"
   Женщина что-то поправила за стойкой и удалилась. Хьюго сделал знак девушке подойти.
   - Как зовут вашу хозяйку, мадемуазель? - спросил он.
   - Мадам Шарон, мсье, - ответила официантка, поглядывая на Дика.
   Юноша придал себе независимый вид бывалого морского волка, поэтому капитан, как ни был он озабочен своими мыслями, едва удержался от улыбки.
   - Мадам Шарон?
   - Да, мсье. Жаклин Шарон.
   - А мсье Шарон существует?
   - Мадам Шарон вдова, мсье, - сказала девушка.
   - Давно?
   - Не знаю, мсье. Я здесь всего два года.
   "Не она", - подумал капитан и сразу потерял интерес к хозяйке кафе. Для порядка он решил задать ещё один вопрос.
   - Вам нравится здесь, дитя моё?
   - Мадам очень добра, мсье.
   Хьюго сразу понял, что слова эти исходят от самого сердца. Оставаться здесь дольше у него не было повода, поэтому он расплатился и встал, чем привлёк внимание девушек и старушек, обычных посетительниц кафе. Он ещё раз осознал, что выглядит здесь неуместно, и вышел, посмеиваясь. Подражая Акуле, Дик с видом опытного сердцееда пронзил взглядом официантку и последовал за ним.
   - Кажется, мы немного промахнулись с выбором тихого местечка, - сказал капитан.
   - Ничего, - отозвался юноша, наслаждаясь действием, какое он произвёл на девушку напоследок. - Мне понравилось.
   - Торчали там, словно два коршуна среди голубок. Хозяйка, наверное, никогда ещё не видела у себя таких посетителей.
   - Та немая женщина? - спросил Дик.
   Хьюго чуть не вздрогнул и резко повернулся к нему.
   - Почему ты думаешь, что она немая?
   - Когда девушка подошла к ней и что-то сказала, та ответила знаком. И перед уходом она тоже ничего не сказала, но сделала знак.
   Хьюго, больше смотревший на её глаза, этого не заметил.
   - Я тоже иногда объясняюсь знаками.
   - Вы объясняетесь знаками по-другому, чем она. И девушки смотрели на её руки, как будто привыкли к знакам.
   Капитан Линч любил Дика, признавал, что это умный и понятливый юноша, но не предполагал, что он настолько наблюдателен.
   - Какое впечатление произвела на тебя эта женщина?
   - А кто она, капитан?
   - Потом, возможно, скажу.
   Дик сосредоточился, пытаясь как можно яснее выразить свои мысли.
   - По-моему, она любит своё кафе и девушек, которые там работают. Она добра... Я не знаю, как это объяснить... У меня такое чувство, что она очень много страдала, а теперь... Как если бы судно долго трепало штормом, и вдруг оно вошло в спокойную гавань.
   - Ты прав, Дик. Если это она, то её здорово потрепало штормом. А это, скорее всего, она. Но если я прав, то мне очень хотелось бы задать ей один вопрос, всего лишь один.
   Если капитану Линчу хотелось задать всего лишь один вопрос, то мадам Шарон, или Исидоре Паркер, очень не хотелось, чтобы ей задавали этот самый один-единственный вопрос. Она приехала сюда под чужим именем, открыла крошечное кафе для самой безобидной публики, среди которой не окажется ни одного человека, кто мог бы её узнать, и прожила несколько счастливых лет. И вдруг сегодня... Когда она вошла в зал и увидела знакомого моряка, с которым имел дело и которого ненавидел её муж, она почувствовала, что весь её тихий уютный мирок рушится. Она не была к этому готова. Она слишком расслабилась, впервые за свою несчастную жизнь. Как она, немая, сможет объяснить этому человеку, как она оказалась здесь под именем Жаклин Шарон? Что могла она придумать, чтобы объяснить исчезновение мужа? Ей всегда был приятен капитан Линч, и она следила за ним каждый раз, когда он появлялся в таверне, а из собственных наблюдений и отрывочных фраз своего мужа отчасти узнала историю его жизни с самого начала его неудачного сотрудничества со старым приятелем и кое-что - до этого сотрудничества. Он совершил страшный грех, похитив девочку, но был жестоко наказан за это, когда узнал, что то была его собственная дочь. Муж с таким восторгом рассказывал, как горевал несчастный отец! Но всего этого она, немая, объяснить не сможет. Она не смела надеяться, что моряк спокойно примет известие о смерти мистера Паркера, а сгоревшая таверна прямо укажет на её роль в этой смерти.
   Исидора стояла у окна, в отчаянии сжимая виски, когда в дверь постучали. Женщина постаралась принять спокойный вид и дважды хлопнула в ладоши. Юная официантка вошла и взволнованно сообщила:
   - Мадам, вас хочет видеть посетитель.
   Исидоре казалось, что ей нечем дышать. Весь ужас прошлого сомкнулся вокруг неё.
   - Вы сами к нему выйдете, мадам, или пригласить его сюда? - спросила девушка, испуганная бледностью хозяйки.
   Исидора знаком показала, чтобы его привели к ней, и оперлась о подоконник. Когда капитан Линч вошёл, она почувствовала, что у неё подкашиваются ноги, но нашла в себе силы сделать девушке знак оставить их одних.
   Хьюго поразился перемене, произошедшей в женщине. Теперь это была прежняя дьяволица с огненными глазами, только сейчас он прочёл в них отчаяние.
   - Миссис Паркер? - спросил он.
   Что толку было это отрицать? Она кивнула.
   "Дьяволица, - думал капитан Линч. - Отчаявшаяся дьяволица".
   - Вы меня помните? - спросил он.
   Женщина вновь кивнула, и ему стало её жаль. То, что ему открылось о бывшем приятеле, заставляло предполагать, что он творил зло не только за пределами семьи.
   - Не бойтесь меня. То, что знаю я, никогда не узнают другие. Вы можете спокойно жить дальше так, как жили до сих пор, и даю вам слово, что вы меня больше не увидите. Ответьте только, где ваш муж.
   Исидора стала похожа на выходца из могилы. Она молчала, и только огромные чёрные глаза кричали о мучениях, которые она испытывает.
   - Он жив? - спросил Хьюго.
   Испанка покачала головой.
   - Мёртв?
   Она кивнула. Перед её мысленным взором пронеслись годы нечеловеческих унижений и физических страданий, уродство, болезнь, близкая смерть и жестокий человек, спасший её, давший ей свой имя, а потом издевавшийся над ней. Она была ему верной собакой, любившей хозяина, несмотря на побои, и до конца жизни служила бы ему, если бы не его измена.
   Хьюго увидел, каким торжеством полыхнули её глаза, и понял достаточно, чтобы не задавать дальнейших вопросов. При известии, что Червяк мёртв, ему самому стало легче дышать.
   - Мадам Шарон, - проговорил он, - у вас чудесное заведение, и я рад, что побывал в нём. Однако для такого морского волка, как я, оно слишком тихое. Думаю, что мы с вами вряд ли увидимся ещё раз, но, если это случайно произойдёт, помните, что я вам друг...
   Он умолк, потрясённый. Адский огонь в глазах его дьяволицы погас, и их заволокло слезами. Надо было уходить, а он не знал, что сказать ещё. Неожиданно для самого себя он подошёл к этой искалеченной женщине, поцеловал её и быстро вышел из комнаты. Никогда ещё губы Исидоры не принимали такой чистый братский поцелуй.
   "Сколько лет не целовался с женщинами, а сегодня поцеловал дьяволицу", - подумал Хьюго.
   Когда он вышел в зал, то сразу увидел направленные на него тревожные взгляды двух официанток.
   - Мадам Шарон - чудесная женщина, - сказал он, - но, к сожалению, это не та мадам Шарон, которую я думал найти. То-то мне и показалось странным, что она завела такой рай для девиц и старушек. Моя-то прежняя знакомая открыла бы кабак.
   Девушки сразу заулыбались.
   - Это та женщина, которую вы узнали? - спросил Дик. - Кто она?
   - Извини, мой мальчик, но я не могу тебе этого сказать.
   Дик ухмыльнулся.
   - Ты кого изображаешь? - поинтересовался Хьюго. - Меня или Обезьяну? Если меня, то ты у меня сейчас получишь.
   Юноша демонстративно и очень почтительно отступил на три шага и пошёл за ним, соблюдая дистанцию. Хьюго махнул рукой, и Дик, смеясь, сейчас же присоединился к нему. Оба они не подозревали, что из окна за ними наблюдает Исидора. Она помнила о мальчике, жившем на люггере, сыне ненавистного её мужу Мулата, знала, что ребёнок чуть не умер, но выжил, и теперь гадала, не он ли идёт сейчас рядом с капитаном Линчем.
   - Это жена мистера Паркера? - спросил Дик. - Дьяволица?
   Хьюго оторопел.
   - Почему ты так решил? И не кричи. Говори тихо.
   - Вы же сами рассказывали про дьяволицу. А где её муж?
   - Он уже умер, Дик. И не надо больше о нём вспоминать, - сдержанно отозвался Хьюго.
   - Это она его укокошила? - допытывался юноша. - Вы всегда говорили, что на его месте опасались бы иметь женой дьяволицу с такими глазами.
   - Не болтай глупости, Дик, - одёрнул его Хьюго. - Ты уже не маленький, чтобы не понимать, что можно говорить, а что нельзя. Женщину, которая содержит это кафе, зовут Жаклин Шарон. Запомни это, парень. Она вдова, потому что лишилась супруга. Миссис Паркер не существует. Считай, что она умерла вместе со своим мужем. Ты меня хорошо понял?
   Он не боялся, что юноша проговорится кому-нибудь о тайне мадам Шарон, потому что тот умел хранить секреты. При нём Хьюго не стеснялся вести разговоры с Дедом или Мистером Диксоном. Был лишь один человек, о котором он не мог говорить с Диком, потому что не знал, забыл ли он его или ещё помнит. Это был Мулат. Но Мулат теперь богат и ведёт жизнь джентльмена, поэтому вряд ли Дику придётся когда-нибудь с ним встретиться, да и сам тоже не рассчитывал на эту встречу.
   - Да, капитан, - откликнулся юноша, сразу став очень серьёзным. - Мне понравилась мадам Шарон. Мы теперь будем её иногда навещать?
   - Нет, юнга, мы с тобой слишком грубы для такого заведения. Не надо своим видом лишать покоя ни посетительниц, ни хозяйку. Пойдём домой или погуляем ещё? Может, поискать заведение ещё тише и приличнее? Вдруг и там засела какая-нибудь дьяволица или такой чёрт, который хуже дьявола?
   - Капитан, - после продолжительного молчания спросил Дик, - вы рады, что мистера Паркера нет в живых?
   Хьюго не знал, что ответить. Они с Червяком пережили слишком многое, чтобы так просто было принять известие о его смерти, но он бы очень не хотел, чтобы ему сообщили, что его старинный приятель ожил.
   - Я рад тому, что избавился от очень большой проблемы, - сказал он, лукаво улыбаясь.
   - Какой?
   - Видишь ли, я не знал, что мне делать, если я его встречу: свернуть ему шею или поблагодарить за то, что отыскал мне мою дочь.
   "А мне - сестру", - подумал Дик.
   На люггере капитан сразу прошёл на камбуз.
   - Танцор, ты умеешь готовить суп из спаржи? - спросил он.
   Питер был готов к чему угодно, только не к этому.
   - Какой суп, капитан?
   - Настоящий спаржевый суп.
   - Не приходилось.
   - Сегодня я прослушал очень толковые объяснения двух старых леди о том, как готовить такой суп. Я думал донести до тебя эти сведения, поэтому слушал их до тех пор, пока они не перешли к фасоли.
   - Что же они вам рассказали, капитан? - поинтересовался Питер, удивляясь, с чего бы бывалому моряку беседовать с дамами о таких вещах.
   - Они говорили между собой, но я был слишком близко от них, поэтому и научился кое-чему. Итак, надо взять воды...
   Тут Хьюго, уже считавший себя почти знатоком по части супов из спаржи, понял, что все сведения улетучились у него из головы. Каждая старушка с таким усердием рекламировала свои рецепты, что они безнадёжно перепутались, а потом и вовсе забылись.
   - А впрочем, если ты никогда не делал суп из спаржи, то не стоит искушать судьбу, - решил он. - Приготовь то, что сочтёшь нужным.
   - Капитан! - окликнул кок уже уходившего Хьюго. - А как всё-таки его готовят?
   Хьюго остановился.
   - Главное, иметь воду и спаржу, - сообщил он. - А остальное сообразишь сам.
  

Глава 6

Личное знакомство родственников двух подруг

   Говорят, что чужие дети растут быстро. Капитан Линч мог бы это сказать про свою собственную дочь. Только недавно она была дитя-кукла, потом стала девочкой-феей, и вот теперь по дорожке сада идут две совсем юные девушки лет по четырнадцать, и одна из них - его Джейн. Одна из подруг, с тёмно-рыжими волосами, так и осталась некрасивой и нескладной, а её движения стали ещё более неуклюжими и угловатыми. Многие не обратили бы на неё внимания, но не Хьюго. Во-первых, это была лучшая подруга его дочери, а во-вторых, слыша их разговоры, он всё больше удивлялся уму и чуткости Розы. Зато его дочь стала ещё красивее. Она по-прежнему походила на куклу, но куклу повзрослевшую, и девочка это прекрасно понимала, изменив поведение так, чтобы оно соответствовало новой внешности. Она стала слегка кокетливой, сохранив умеренную и хорошо продуманную детскость, что очень ей шло.
   - Не беспокойся. Конечно, тебе разрешат пожить несколько дней у нас, - говорила Роза. - Если до сих пор разрешали, то и на этот раз мы проведём праздник вместе. Твой добрый дух поможет тебе.
   "Помогать мне нечему, потому что мистер Брэдли сам это разрешит, - подумал Хьюго, - но пусть будет считаться, что помог".
   - Мне кажется, что только благодаря ему я сдала этот ужасный экзамен по математике, - призналась Джейн. - Я каждый день просила его помочь.
   Капитан Линч был смущён, но доволен, что экзамен выдержан и его честь как доброго духа не пострадала.
   Девочки заговорили о книге, которую читали, и Хьюго вновь удивили рассуждения Розы.
   "Как же моей девочке повезло с подружкой, - подумал он. - Такая маленькая, а говорит, как взрослая. И умно говорит. Конечно, с годами она может изменить своим нынешним взглядам на жизнь, но пока мне нравится то, как она думает".
   - А я не считаю, что он поступил умно, порвав всякие отношения с дядюшкой, - заявила Джейн.
   - Но как же можно продолжать видеться с человеком, которого от всего сердца презираешь? - удивлённо спросила Роза.
   - Своим поступком он сам себе перечеркнул будущее. В романе всегда всё кончается хорошо, а что бы его ждало в жизни? Гордый, но всеми покинутый, честный, но нищий. Скажи, что бы он стал делать, окажись он не литературным героем, а обычным человеком? Он вырос в роскоши, ничего не умеет, полезных знаний у него нет, он даже не представляет, как живут люди не его круга. Да он приполз бы обратно к дядюшке, чтобы не умереть от голода.
   - Нашёл бы себе какое-нибудь место. По-моему, лучше жить в бедности, но не зависеть от негодяя.
   - Какое место он может найти? Гувернёра?
   - Моя тётя много лет была гувернанткой, - сказала Роза. - Только когда папа стал зарабатывать больше, она смогла бросить работу и переселиться к нему.
   - А счастлива она была? Если бы ей так нравилась её работа, она бы не захотела её оставить. И ещё неизвестно, смог бы он работать гувернёром. Ты замечала, как мисс Грин разговаривает с родителями наших девиц?
   - Хорошо разговаривает. Очень вежливо.
   - Конечно, вежливо, а иначе девочек заберут из её пансиона и она останется без средств к существованию. И она никогда не жалуется им, если кто-то из воспитанниц сильно нашалит или нагрубит ей. Она молча терпит, иначе родители могут быть недовольны. А разве он стал бы терпеть? Со своим прямым честным характером он так прямо и выложил бы родителям, что их сыночек - пакостный мальчишка. За это ему тут же откажут от места, и он умрёт от голода и болезней, как и подобает добродетели без денег. Нет, пусть уж лучше мирится с дядюшкиными недостатками, но сам не повторяет его поступков. В конце концов, не он всю жизнь содержал дядюшку, а дядюшка - его.
   Роза засмеялась, но покачала головой, не соглашаясь с мнением подруги.
   - Я не знаю, какой у меня отец, - продолжала Джейн, - но я знаю, что у него своя фабрика. Может, он так угнетает рабочих, что они умирают от непосильного труда. А может, он обманывает партнёров.
   - Зачем ты так думаешь о нём? - испугалась Роза. - Наверняка он достойный человек.
   - Я в этом уверена, - согласила Джейн. - Но я говорю про "если". Если бы он не был достойным человеком, мне всё равно пришлось бы принять его таким, какой он есть. Будь он даже хуже этого дядюшки.
   - Не знаю, - ответила Роза. - Я бы, наверное, не смогла. Дядюшка такой мерзкий, отвратительный, подлый. Сознавать это, видеть его поступки и делать вид, что не осуждаешь их? Принимать милость от человека, один вид которого тебе противен? Я, пожалуй, пошла бы в гувернантки.
   - И попадётся тебе воспитанник точно такой же, как дядюшка. Ведь и дядюшка тоже когда-то был маленьким, но и в то время был подлым. Ведь не стал он таким вдруг, в одну минуту, как только вырос. Что лучше: терпеть взрослого дядюшку и получать от него помощь или терпеть маленького дядюшку и получать нищенскую плату и попрёки родителей?
   Роза помолчала, не зная, что ответить, поглядела на Джейн, и тут обе девочки рассмеялись.
   - Предоставим автору разрешить эту проблему, - предложила Роза. - Мы ещё не дочитали книгу и не знаем, что ждёт героя. Пойдём к девочкам?
   - Подожди, - остановила её Джейн. - У меня есть просьба к доброму духу.
   - Говори своё желание и пойдём скорее.
   Джейн встала в молитвенную просьбу.
   - Добрый дух, - начала она торжественно, - пожалуйста, подари мне такой же миленький молитвенник в красном бархатном чехле, как у Ребекки... А теперь пошли, Роза.
   Для капитана Линча переход от серьёзной проблемы, обсуждаемой девочками, к детской просьбе был слишком неожиданным. Свою дочь он видел слишком редко и слышал лишь случайные разговоры двух подруг, поэтому, можно сказать, совсем не знал Джейн. Он считал, что она намного превосходит Розу во внешности, но уступает ей в уме, однако теперь был склонен предположить, что его девочка не только не глупее подружки, но и дальновиднее её. Однако при всей справедливости суждений Джейн, его смущала содержащаяся в них взрослая расчётливость и терпимость к пороку. Он считал, что идеальные представления Розы больше подходят к их юному возрасту. Когда же мечтать о честности и справедливости, как не в детстве?
   "С негодяем-заводчиком она бы смирилась, - думал он, покидая укрытие. - А как бы приняла честного контрабандиста, который в прошлом был негодяем, а теперь, можно сказать, исправился? А какие же они обе умные! Читают, рассуждают. Надо будет сказать Мистеру Диксону, чтобы он заставлял Дика побольше читать, а то парень слишком много времени проводит за глупой болтовнёй с матросами. Конечно, и у них бывают серьёзные разговоры, но чаще... Помню, что Один любил читать, когда выпадала такая возможность, а капитан Тенч с удовольствием давал ему книги".
   Он настолько увлёкся размышлениями, что не поостерёгся и покинул сад в то время, когда мимо проходили мужчина и женщина, очень похожие друг на друга, оба с тёмно-рыжими волосами, сильно напоминавшими по цвету волосы Розы. Что должны были они подумать при виде моряка, вылезшего из пансионского сада в неположенном месте? К счастью, мужчина, занятый беседой, не обратил на него внимания, и ему показалось, что и женщина тоже увлечена страстными доводами своего спутника. Хьюго немного подождал, когда они пройдут, и не слышал, как разговор между ними принял другой характер.
   - ... контррельефы не имели в эпоху Древнего царства широкого применения... - говорил мужчина.
   - Погоди, Дэви, - остановила его женщина. - Ты видел того красивого мужчину, вышедшего из пансионского сада?
   - Нет. При чём здесь какой-то мужчина, если в Древнем...
   - Неужели ты не заметил, как он на меня посмотрел?
   На этот раз Эстер не придумывала, но, повинуясь привычке, поспешила растолковать взгляд моряка приятным для себя образом. Да и подразнить брата она любила.
   - О, Исида, богиня мудрости! - воскликнул профессор. - Вразуми эту несчастную женщину!
   - Ты мог бы быть внимательнее к своей сестре, Дэвид. Этот моряк влюбился в меня, это ясно.
   Хьюго решил, что теперь между ним и парой достаточное расстояние, и двинулся следом, не потому, что хотел услышать их беседу, просто ему надо было идти в ту строну. Только он не учёл, что пара шла неторопливо, а его развалистый шаг был широк, так что он очень быстро нагнал брата и сестру и оказался достаточно близко от них, чтобы услышать продолжение.
   - О Себек, Зелёный крокодил Солнца! Эстер, успокойся. Ты же умная женщина, но почему-то способна влюбиться в первого же встречного грузчика или грязного матроса, словно ты несмышлёный ребёнок.
   Капитан Линч не знал, в кого влюбилась эта дама, но не считал, что влюбиться в матроса для неё недозволительно. В него самого когда-то влюбилась леди, а он не только ответил ей взаимностью, что неудивительно, но полюбил так, что до сих пор, спустя столько лет, она заслоняет ему всех прочих женщин. Его резанули слова "грязный матрос", которые он сейчас же невольно применил к себе, хотя не знал, что именно к нему они и относились. Он даже подумал, не следует ли ему одеваться лучше. Останавливало соображение, что в кабаках в простом костюме чувствуешь себя свободнее. "Грубый и невоспитанный", - припомнил он.
   - О, Осирис, Властелин всего сущего! - весело передразнила профессора сестра. - Вразуми моего сухаря-брата! Почему ты решил, что я в него влюбилась? Это он на меня так посмотрел, а я на него даже не взглянула.
   - Надеюсь, что при девочках ты не скажешь ничего подобного, - сказал брат.
   "Тоже пришли навещать дочерей", - понял Хьюго, сразу почувствовав к ним расположение, несмотря на странность и даже глуповатость женщины.
   - Роза не слепая и прекрасно видит, что её тётя имеет успех, а Джейн видит ещё больше, - стояла на своём Эстер, наслаждаясь возмущением брата.
   "Так это же профессор, отец Розы, и его сестра, - догадался Хьюго. - Странно, что у этой безмозглой леди такая умная племянница. Видно, Роза пошла только в отца, а этому отцу досталась и та доля ума, которая первоначально полагалась его сестре".
   - Джейн - совсем ещё девочка, - ответил профессор. - Она очень наивная. Наша Роза по сравнению с ней кажется взрослой.
   - О, Исида! Джейн только кажется наивной куколкой, а понимает жизнь лучше нас с тобой. Я очень рада, что она дружит с Розой, потому что твоя дочь, Дэви, слишком идеализирует мир и, может быть, у своей подруги научится меньше мечтать.
   Она не стала договаривать, какой ей видится Джейн, а, между тем, она подмечала, что девочка любит Розу меньше, чем Роза - её, что она хитренькая и понимает выгоду своей дружбы с дочерью известного профессора. Но мисс Фэрфакс была и оставалась по своей сути гувернанткой, учительницей, воспитательницей, а потому прощала недостатки её характера, незаметно, исподволь старалась его выправить и, чем больше души вкладывала в это дело, тем больше привязывалась к девочке.
   Слова женщины удивительным образом совпали с недавними размышлениями капитана Линча после услышанного разговора подруг. До сих пор он тоже, как профессор, видел в своей дочери хорошенькую куколку.
   "А эта леди умна, - решил он. - Как порой можно ошибиться в первой оценке человека. Если бы не её рассуждения, я бы так и остался в убеждении, что она глупа. Выходит, что я познакомился с родственниками Розы, но им знакомиться со мной ни к чему. Отец Джейн - американец, владелец фабрики, деловой человек, а вовсе не моряк, промышляющий контрабандой. Счастье, что они не видели, как я вылезал из кустов".
   Профессор и его сестра вошли в пансион, а Хьюго, помня просьбу Джейн, обращённую к доброму духу, подождал, пока навстречу не попадётся женщина подходящей внешности, и спросил её, где здесь можно купить молитвенник. Ему пришлось тут же пожалеть об этом, потому что дама очень обрадовалась, что моряк хоть на склоне лет заинтересовался религией, и стала настойчиво зазывать его на собрание их общества.
   - Вас ждёт очищение от грехов, - убеждала она. - Вы обретёте дорогу в лучший мир.
   - Простите, леди, но я хочу ещё немного побыть в этом мире, - возразил Хьюго. - Пока мне хватит молитвенника.
   Он с трудом отделался от особы, чересчур близко к сердцу принявшей его предполагаемые грехи, но нужные сведения получил. Сегодня он уже виделся с мистером Брэдли и не хотел беспокоить его ещё раз, поэтому попросил передать то, что описала дочь, в пансион на имя Джейн Лич. После этого он с лёгким сердцем, но отягощённой думами головой, вышел из лавки, прошёл немного по улице, рассеянно посматривая по сторонам,, а иногда глядя на встречных почти в упор и не видя их. Так он миновал и знакомую пару, не заметив этого.
   - Ну, Дэви, ты опять скажешь, что мне чудится? Это тот самый красивый моряк. Теперь-то ты видел, как он на меня посмотрел?
   - Он посмотрел на тебя, это правда, - согласился брат. - Но с чего ты решила, что он в тебя влюбился? На меня он тоже посмотрел.
   - А скажи на милость, что ему делать в этом месте, рядом с церковной лавкой? Неужели ты думаешь, что он, как богомольная дама, решил купить себе молитвенник? Ясно, что он поджидал здесь именно меня.
   Эстер полдня упивалась своей очередной победой, как бы ни была она сомнительна, но к вечеру забыла о своём моряке. Зато она вспомнила о нём через неделю, когда пошла навестить Розу и её подругу уже одна, без брата. Проходя мимо сада, она вспомнила, о человеке, выбравшемся из него в неположенном для выхода месте, и огляделась, но не заметила, чтобы он её поджидал, и почувствовала сожаление. Как всегда, мечты оставались мечтами и не воплощались в жизнь.
   Роза не сомневалась, что на этот раз отец не придёт, но она уже смирилась с его постоянной занятостью. Девочки сидели рядом с Эстер, и та внимательно выслушивала все мелкие пансионские новости. Она была не только тётей одной из них, но и их общим другом.
   - Мисс Фэрфакс, - обратилась к ней Джейн, просияв.
   - Зови меня тётя Эстер, как будто мы дома, - поправила её добрая женщина.
   - Тётя Эстер, добрый дух опять выполнил мою просьбу.
   Эстер удивляло, как странно уживаются в этой девочке трезвый ум и вера в какого-то доброго духа, но ей бы не хотелось, чтобы исчезла вера и остался лишь ум.
   - Что же он принёс тебе на этот раз? - улыбаясь, спросила она.
   - Это просто чудеса! Иногда приходится просить о чём-то по два-три месяца, а на прошлой неделе я только высказала пожелание, и мне в тот же вечер прислали подарок.
   - Я сама удивилась, - подтвердила Роза.
   - А можно мне взглянуть на этот подарок? - спросила Эстер. - Я даже не буду до него дотрагиваться, а то вдруг добрый дух рассердится.
   Девочки засмеялись, и Джейн убежала. Сейчас она без всякого притворства походила на хорошенькую куколку с детскими заботами.
   - Вот! - сказала она, протягивая футляр из бордового бархата. - Не бойтесь, тётя Эстер, возьмите в руки.
   Женщина с любопытством вынула из футляра книгу. Это был молитвенник.
   - Я просила прислать мне молитвенник в красном бархатном футляре, - сказала Джейн.
   - Как у Ребекки, - подхватила Роза.
   - И вот что мне прислали. Он не такой, как у Ребекки, но даже лучше.
   Эстер раскрыла молитвенник, осмотрела его, перелистала, разглядела футляр. В голове у неё зашевелилось пока ещё неясное сомнение.
   - Когда именно ты попросила доброго духа прислать этот молитвенник, Джейн? - спросила она.
   - Ровно неделю назад.
   - Как интересно! А в котором часу это было?
   - Не знаю точно, но незадолго до вашего прихода.
   "Ещё интереснее", - подумала женщина.
   Когда она вышла из пансиона, она направилась прямиком в церковную лавку. Продавщица была нелюбопытна, на все вопросы отвечала охотно и кратко, поэтому выяснить все сведения оказалось очень легко, не задавая много вопросов.
   - Неделю назад подруге моей племянницы в пансион прислали молитвенник в бордовом бархатном футляре, - сказала Эстер. - Не будете ли вы любезны сказать, кто его купил? Мне кажется, что это сделал мой брат.
   - У нас купили два молитвенника, но без футляров.
   - Каких молитвенников?
   - Ни одна из показанных книг не была такой, какую прислали Джейн.
   - Благодарю вас.
   Эстер была разочарована. Как мечты оставались всего лишь мечтами, так и игра воображения оставалась всего лишь игрой воображения. Она вздохнула, потом улыбнулась и пошла домой, но почти у самой двери остановилась и повернула обратно.
  
   Глава 7
   Два романтически настроенных человека
  
   "Какая я глупая! - сказала сама себе мисс Фэрфакс. - Там же две лавки. Будь я умнее, мне не пришлось бы проделывать тот же путь и дважды. Впрочем, говорят, что это полезно для здоровья".
   Все свои надежды она возлагала на эту лавку и думала только о моряке и его тайне. Она ожидала, что и во второй лавке она столь же быстро и просто добудет все нужные сведения и на этот раз они окажутся более благоприятными, но никак не была готова к каким-либо трудностям и испытаниям, а зря, потому что там работала весьма примечательная личность, хотя и имела весьма непримечательное имя Джон Спот.
   Джон с детства был любителем чтения и неисправимым мечтателем. Он привык воображать себя то героем-полководцем, то отважным путешественником, то капитаном корабля, ежедневно борющимся с ураганами, словом, не тем, кем он был, а был он всего лишь скромным продавцом в лавке с церковными товарами. Был он одинок, жил тихо и скромно, но порой представлял, что когда-нибудь встретит необыкновенную женщину, в которую влюбится сразу и на всю жизнь. Какой будет эта особа, он не знал, но, понятно, что красоты необычайной, причём, она будет соответствовать его собственной мятежной натуре. Шли годы, но ничего не менялось ни в его жизни, ни в полётах мечты. Лишь литературные вкусы этого теперь уже немолодого человека в последнее время склонились к детективному жанру, и он постоянно ожидал, что вот-вот набредёт на какое-нибудь интересное дело. Именно с таким романтически настроенным продавцом Эстер и должна была вести переговоры.
   Она смело вошла в лавку, собираясь задать те же вопросы, которые уже задавала, и почти на обратила внимания на ничем не примечательного мужчину лет пятидесяти, невысокого и почти совсем седого.
   - Добрый день, - обратилась она к нему, занятая своим расследованием и почти его не видя. - Сегодня приятная погода, не правда ли?
   Мистер Спот знал, что эта невзрачная женщина - сестра известного профессора, и часто наблюдал, как она проходит мимо его лавки, иногда с братом, а чаще одна, направляясь к пансиону, чтобы навестить свою племянницу. До сих пор она не вызывала у него никакого интереса, и сама никогда не заглядывала к нему, чтобы что-то купить, а потому он удивился её визиту.
   - Да, мисс Фэрфакс, сегодня недурной денёк, - согласился он.
   Сейчас, вблизи, она показалась ему симпатичнее, чем когда он смотрел на неё из окна своей лавки. И глаза у неё были умные, пытливые и весёлые.
   - Ровно неделю назад подруга моей племянницы получила в подарок молитвенник в бордовом бархатном футляре, - сказала Эстер. - Мне бы хотелось знать, не у вас ли его купили.
   И голос мисс Фэрфакс оказался очень приятным, поэтому мистер Спот с удовольствием ответил:
   - Да, мисс, такой молитвенник был куплен ровно неделю назад.
   Эстер не могла решиться сразу же спросить о личности покупателя, поэтому она решила сначала выяснить вопрос, казавшийся ей важным. Как женщина она придавала большое значение оттенкам, поэтому её удивляло, почему Джейн прислали бордовый футляр, если она просила красный. Может, мужчины не подвержены заботам о нужном цвете? Её брат был равнодушен к таким проблемам, но не все же люди погружены в мир Древнего Египта и не замечают мир, в котором живут.
   - Скажите, пожалуйста, покупатель просил именно бордовый футляр?
   Мистера Спота удивил такой вопрос.
   - Нет, мисс, просили красный бархатный футляр, но у нас не было такого цвета, и нам пришлось сразу же сделать заказ. К сожалению, присланный нам футляр оказался не красного, а бордового цвета.
   - Значит, спрашивали именно красный футляр, - заметила Эстер, очень довольная, что неточность исходила не от "доброго духа".
   Тут мистера Спота обожгло опасение, что эта приятная дама недовольна тем, что заказ выполнен не во всех деталях.
   - Если бы я мог сейчас же связаться с заказчиком, я бы спросил, подходит ли ему такой оттенок, - принялся он оправдываться, - но поскольку я не знаю, кто он и откуда, то решил, что бордовый футляр не хуже, а...
   Тут он запнулся. Он хотел сказать, что этот цвет приятнее для глаз, но вовремя сообразил, что может обидеть женщину, в которую уже почти влюбился, ведь, раз заказывали именно красный футляр, значит, этот цвет казался предпочтительнее.
   - Я нахожу, что этот цвет лучше, - пришла ему на выручку Эстер, правильно угадав его затруднение, но не подозревая о чувствах, которые в нём проснулись.
   - К вечеру мы доставили молитвенник в пансион на имя... сейчас посмотрю в записях... на имя Джейн Лич. Что-нибудь не так? Если не подошёл цвет футляра, можно будет поменять...
   - Нет, цвет очень приятен, - запротестовала Эстер. - Если бы я покупала футляр для себя, то я выбрала бы именно такой. Но...
   Если бы она разговаривала с женщиной, то она бы сказала, что мужчины небрежны в таких тонкостях, но перед ней был мужчина, поэтому она поостереглась высказывать такие мысли.
   Мистер Спот ждал, что она скажет ещё. Ему хотелось, чтобы она говорила как можно дольше. Больше всего он опасался, что, выяснив всё, что её интересует, она тут же уйдёт. Он почти не сводил с неё глаз, и это начало беспокоить Эстер. Она стала находить, что продавец немного странный.
   - Но что, мисс? - спросил он.
   - Но даритель заказал именно красный, - закончила она фразу. - Что ж, о вкусах не спорят.
   Продавец не мог понять, почему её так волнует, какого цвета футляр был заказан первоначально, если цвет присланного футляра пришёлся ей по душе. Тут он сообразил, что подарок был сделан не ей, а девочке.
   - Может, мисс Лич не понравился цвет? У нас сейчас есть красные футляры.
   - Нет-нет, она от него в восторге. Но я беспокоюсь о другом. Видите ли, даритель пожелал остаться неизвестным, но я всегда тревожусь, когда мои девочки получают подарки от неизвестных лиц. Не могли бы вы сказать, кто купил этот молитвенник? Я подозреваю, что это сделал мой брат.
   - Нет, мисс. Это был другой человек.
   - Не могли бы вы его описать?
   Если бы бедного мистера Спота, уже успевшего влюбиться в мисс Фэрфакс, попросили описать её, он не смог бы этого сделать, потому что воспринимал её не глазами, а воображением, в котором она представлялась совсем другой, чем её видели остальные, однако человека, которого он видел всего один раз и то неделю назад, описать было легко.
   - Это был очень необычный покупатель, - сообщил он, желая её заинтересовать, в чём добился несомненного успеха. - Он не особо высокий, но не низкорослый, крепкий, но не толстый. Одет в добротную, но простую одежду...
   Эстер поняла, что по таким признакам она не сумеет определить, что за необычный человек заходил в лавку. Продавец был не только странным, но, кажется, не особо умным.
   - Это был красивый мужчина лет пятидесяти-пяти или шестидесяти, с длинными чёрными с проседью волосами, по виду моряк? - спросила она.
   - Точно как вы сказали.
   - Как хорошо, что я всё выяснила! Нет, это не мой брат, а родственник моего брата. Как мило с его стороны!
   "Мило или не мило с его стороны, мне дела нет, а вот она, безусловно, очень мила", - подумал мистер Спот, с сожалением понимая, что она сейчас уйдёт, а он не знает, как её удержать.
   - Большое спасибо, - поблагодарила Эстер.
   - Всегда рад вам помочь, мисс Фэрфакс, - ответил продавец, надеясь, что она вспомнит, что она хотела спросить ещё, и задержится хоть ненадолго.
   Эстер удивил пыл, с которым он произнёс эти слова, и ей захотелось поскорее покинуть лавку. Однако было неловко уйти просто так, отняв у него время своими расспросами, поэтому она сказала:
   - Я бы хотела купить у вас Евангелие.
   Ей стало неловко от того, с какой готовностью он бросился раскладывать перед ней на прилавке книги, словно она не видела их на полке за его спиной. Положительно, этот человек был очень подозрителен.
   - Не нужен ли футляр? - спросил он и, не дожидаясь согласия, стал торопливо вынимать футляры.
   Эстер не собиралась покупать футляр, но постеснялась отказаться, поэтому выбрала синий, спокойного глубокого тона, но не бархатный, а замшевый, расплатилась, попрощалась и покинула лавку. Когда неприятное впечатление от слишком любезного продавца улеглось, у неё осталось лишь чувство удовлетворения. Она была очень довольна собой и считала, что безупречно провела расследование и очень тонко и умело выведала у продавца все необходимые сведения. Обычно ей доставляло удовольствие воображать, что в неё влюбляются, но на этот раз она была слишком занята своими проблемами, поэтому ей было не до фантазий, тем более что и продавец не вызвал у неё большой симпатии, а между тем в неё на самом деле влюбился неглупый, добрый, честный мужчина, как и она, наделённый романтическим характером.
   "Хотелось бы мне знать, какое отношение имеет этот моряк к Джейн, - размышляла Эстер. - Что это её "добрый дух", совершенно ясно. Но подарки ей делают уже давно, а это означает, что он тайно навещает её много лет. Кто же он? Посланец её отца-американца? Но тогда почему он прячется? Отец, который не хочет, чтобы его увидели? Но почему? Да и на фабриканта он совсем не похож. Не может быть сомнений в том, что это моряк. Нет ли в происхождении девочки какой-то тайны? Почему отец ни разу её не навестил? Родная ли она дочь этому фабриканту? Вдруг красивый моряк - её настоящий отец? Как же это интересно! Как романтично!"
   Теперь она сразу направилась домой, решив помалкивать обо всём, о чём узнала, и наблюдать.
   - Эстер, по-моему, ты слишком увлеклась религией, - сказал профессор, заметив в её руках Евангелие. - Конечно, религиозность - это очень хорошо...
   Он ничего не имел против умеренной религиозности, но не желал бы, чтобы интересы его сестры вращались только вокруг церкви.
   - Нет, Дэви, хороша не религиозность, а вера, - возразила она. - Не волнуйся, я не собираюсь проводить в церкви больше времени, чем проводила до сих пор, и твоя работа не пострадает.
   Он смутился, потому что она верно угадала его опасения.
   - Я не то хотел сказать, Эстер, - попытался оправдаться он.
   - О, Исида, богиня мудрости! - воскликнула сестра, рассмеявшись. - Вразуми моего простодушного брата, что я заранее знаю всё, что он хочет сказать. Кстати, Дэви, в лавке был очень странный продавец...
   - О Себек, Зелёный Крокодил Солнца! - вскричал профессор, воздевая руки к небу. - Он, конечно, в тебя влюбился?
   - О, все многочисленные боги Верхнего и Нижнего Египта! Нет, о чём ты говоришь! Но этот тип просто подозрителен. Он то смотрел на меня, не отрываясь, словно я превратилась в зелёного крокодила, но не Солнца, а из зоопарка, а порой взглядывал на меня исподтишка такими глазами, словно украл саркофаг с мумией жены фараона девятой династии и боится, что я потребую его вернуть. Я удивляюсь, как его допустили в церковную лавку.
   А несчастный мистер Спот до вечера был сам не свой. Мисс Фэрфакс озарила его лавку небесным сиянием и исчезла. Он отдавал себе отчёт в том, что никогда больше она не придёт сюда, а сам он слишком ничтожен, чтобы добиваться встречи с сестрой знаменитого учёного. Что же остаётся на его долю? Лишь страдать, вздыхать и из окна своей лавки наблюдать, как она проходит по улице, направляясь в пансион.
   Вечером, ложась в постель и открывая книгу, чтобы почитать перед сном детективный роман, он задумался, почему мисс Фэрфакс так упорно допытывалась, какого именно цвета футляр заказывал покупатель. И какой вообще тайный смысл кроется в молитвеннике именно в красном, а не каком-то другом, бархатном футляре? Может, эта божественная книга служит условным сигналом в каком-нибудь преступном деянии? Уже один тот факт, что её купил и послал в пансион моряк, удивителен...
   И в голове мистера Спота стал вырисовываться план запутанного и интригующего романа, какому позавидовал бы иной автор. Но образ мисс Фэрфакс, какие бы хитросплетения не возникали вокруг неё, всегда оставался светлым и чистым. Моряк же представлялся ему то главарём пиратов, то посредником между преступниками. Но мечтательный продавец был бы рад его вторичному посещению своей лавки, если бы вслед за этим зашла любимая женщина и вновь стала бы расспрашивать о том, что и какого цвета он заказал.
   "А нет ли здесь любовной интриги?" - вдруг ревниво подумал мистер Спот и уснул.
  

Глава 8

Первый шаг к сокровищам

  
   Френсис Хилл, известный под уменьшительным именем Френк, сразу и прочно занял лидирующее место в группе из трёх каторжников. Салли, давно его знавший, сразу занял подчинённую позицию, но и Мореход, в прошлом Палтус, безоговорочно признал в нём главаря. Этот человек словно создан был командовать, и всё, что им предлагалось, его товарищи принимали без возражений. И идею раздобыть сокровища они приняли без раздумий.
   Когда-то Морехода поразил рассказ о карте Филина, и он мечтал найти Одина, не зная ещё, как с ним поступит: привлечёт ли к поискам, снимет ли копию с вытатуированной на его груди карты. Он даже не представлял, как он сделает копию карты: с живого, но обездвиженного человека или с мёртвого. Всё терялось в тумане будущего. Он тогда был слишком молод, и всё представлялось ему возможным. Потом он прошёл школу у таких преступников, что прежнее представление о жизни казалось ему теперь почти идеальным, и он иногда с большим удивлением вспоминал, как чуть не погиб в бушующих волнах, принимал на себя удары о камни, но оберегал ребёнка и из рук не выпускал. Теперь он бы не сделал такой глупости и прежде всего думал бы о собственной безопасности. Он стал намного умнее, и карта, которой завлекал его мистер Паркер, стала казаться ему сказкой. Однако случайный разговор вытащил эту сказку на свет божий и, рассказывая о ней, вспоминая о беседах с владельцем таверны и понимая его тайные помыслы, Мореход начал подозревать, что карта существует. А тут ещё Френк проявил интерес к его рассказу и воодушевился мечтой о богатом кладе. Что оставалось делать Мореходу, как не поддаться общему настроению и не потерять последние сомнения? Теперь и он и Салли ждали только момента, когда их командир подаст си гнал к началу действий.
   Френк не торопился. По природе он был склонен к стремительным и даже опрометчивым действиям, но сознавал это и давно уже на собственном горьком опыте убедился, что к добру поспешность не приводит, а потому научился сдерживать свою увлекающуюся натуру. Сейчас он выжидал, когда настанет благоприятное для побега время, наблюдал за тюремными порядками и собирал необходимые сведения о местности. Ему посчастливилось найти человека, знавшего эти места, и он завёл с ним дружбу. Сначала Мореходу стало казаться, что Френк отдаляется от них, настолько много времени он проводил с новым знакомым, но Салли объяснил, что его старинный друг хочет сначала выведать, что это за человек, надёжен ли, будет ли им полезен, а уж потом или расстанется с ним, или введёт в их компанию.
   Френк решил последнее.
   - Теперь нас четверо, - сообщил он, указывая на мужчину, которого его приятели видели много раз, но лично не знали. - Садись, Март, поговорим.
   Мартин был высок, но ниже Френка, ловок и крепок телом. У него были русые волосы и борода. Было трудно определить в его диком образе каторжника, сколько ему лет, но, очевидно, лет сорок. Привлекали внимание его хитро прищуренные глаза, поэтому Мореход решил, что это человек себе на уме, готовый ради собственной выгоды пренебречь интересами товарищей. Его очень удивило решение Френка принять в их компанию такого субъекта, но он уже привык повиноваться всем его распоряжениям.
   - Привет, Март, - сказал Салли. - Нам и втроём было неплохо, а вчетвером будет ещё лучше.
   - Рад тебя видеть среди нас, - подхватил Мореход.
   - Март знает здешние места, а в нашем положении эти знания идут на вес золота, - проговорил Френк со значением, понятным его приятелям. - Вот мы и будем вместе с ним решать, вступит ли он в нашу компанию и будет действовать заодно с нами или останется здесь до конца жизни.
   - Если это можно назвать жизнью, - усмехнулся Мартин. - Я с вами, ребята. Увидите, что на меня можно положиться.
   - Видишь ли, Март, - продолжал Френк, - я не случайно указал на то, что твоё знание местности ценится на вес золота. Мы на самом деле собираемся расплатиться с тобой золотом.
   Каторжник выслушал это заявление с удивлением и недоверием.
   - Побег отсюда - это лишь первый шаг к сокровищам. Воля - уже сокровище, но она особенно желанна, когда на ней можно жить в своё удовольствие.
   - Ещё бы, - согласился Март.
   - Вот мы и собираемся это делать, то есть жить в своё удовольствие, к чему призываем также тебя.
   - Кто же будет против? Значит, у вас есть деньги, золото?
   - Будут, но для этого надо потрудиться. Есть у нас на примете клад, который ждёт только нас. Первоначально мы рассчитывали разделить его на три доли, так как нас было только трое, но, если ты присоединишься к нам, каждому достанется четверть.
   - Как велик клад? - спросил Март, но сейчас же спохватился. - Что я говорю? Конечно, я весь ваш и пойду с вами хоть к чёрту, хоть к дьяволу, каков бы ни был этот клад, но всё-таки хотелось бы знать его размеры.
   - Отвечу тебе на этот вопрос прямо, - откликнулся Френк. - Ни я и ни один из моих товарищей его не зарывали, поэтому мы не можем его оценить. Нам известно лишь то, что он очень велик, что там сокровища на огромную сумму. Нам четверым хватило бы даже части этого клада, но, раз он зарыт не по частям, а целиком, то мы его целиком и заберём.
   Салли засмеялся. Мореход слушал, растянув губы, поэтому со стороны казалось, что и он тоже улыбается, на деле же он думал о вещах очень невесёлых. Его всё больше настораживал Мартин, и он сомневался, не допускает ли Френк оплошность, привлекая его к их предприятию.
   - Я готов, - сказал Март. - Я был бы с вами уже ради побега, но теперь я с вами и во втором деле.
   - Люблю умных людей, - одобрил его решение Френк. - Итак, нас четверо: Френк, Салли, Мореход и Март.
   - Почему тебя прозвали Мореходом? - спросил Март.
   - Потому что я был матросом.
   - И я был матросом, - просиял Март.
   - А ведь это неплохо, - принялся размышлять вслух Френк. - В нашей компании два моряка.
   - Чем это нам поможет? - поинтересовался Салли.
   - Ещё не знаю, потому что не видел карты, но если придётся плыть до того места на судне, то два моряка могут оказаться очень кстати.
   - Разве вы не видели карту? - спросил Март.
   - Карту сначала надо добыть, а уж потом её увидеть. Этим мы и займёмся, когда окажемся вдали отсюда.
   Когда Мартин ушёл, чтобы не привлекать внимания к их разросшемуся сообществу, Мореход не выдержал.
   - Ты доверяешь ему, Френк?
   Тот улыбнулся снисходительной улыбкой бывалого человека.
   - Ты взрослый мужчина, Мореход, а задаёшь детские вопросы. Доверяю ли я Марту? Нет, разумеется, не доверяю. Я никому не доверяю, даже тебе и Салли. Я доверяю лишь себе и то не всегда. А поскольку я не доверяю ему, то я сразу же рассказал ему про клад, чтобы у него не возникла мысль воспользоваться нами при побеге, а при малейшей опасности бросить. Теперь он выведет нас из этих мест, потому что рассчитывает получить свою долю сокровищ.
   - А он их не получит? - спросил Мореход.
   Салли засмеялся.
   - Всё будет зависеть от размера клада и от места, где он зарыт, - откровенно объяснил Френк. - Если за ним придётся плыть на какой-нибудь остров, то нам понадобится судно и люди. Нас будет уже не четверо, а больше, и это уменьшит долю каждого из нас. Если клад огромен, его можно будет поделить на всех, но если он не так велик, как тебе сказали, то полезно будет избавиться от лишних людей. Тогда Март и прочие могут не добраться до конца обратного пути.
   Мореходу стало не по себе, но он сделал вид, что тоже смеётся.
   "А не зачислит ли он в "лишние люди" и меня?" - задумался он, а вслух сказал:
   - Разумно.
   Его успокаивала мысль, что до той поры, как клад будет отыскан, ему не надо опасаться за свою жизнь. Но уж потом придётся держать ухо востро. Только не стоит ли самому Френку позаботиться о своей безопасности, раз он раскрыл свои карты.
   - Нас теперь четверо, но всё-таки нас трое, - продолжал Френк. - Нам нужно крепко держаться друг за друга, чтобы довести задуманное до конца.
   "Не скажет ли он Салли, когда они будут одни, что их всего двое? - подумал Мореход. - Но я и на месте Салли не был бы спокоен".
   Френк помолчал, размышляя, а потом проговорил:
   - Кто знает, как повернётся дело. Может, Март станет нам таким другом, что мы разделим на четыре части даже очень маленький клад.
   В его голосе звучала искренность, и Мореход уже не знал, обоснованны ли его опасения. Возможно, их, действительно, трое и Френк не намерен уменьшать число долей до одной.
   Время шло, а побег всё оставался лишь в планах, и даже Салли в конце концов поинтересовался у друга, не собирается ли тот отложить его до конца срока, что кое для кого означало до смерти.
   - Ещё лет десять назад я бы не тянул с побегом, - серьёзно ответил Френк. - При первом же удобном случае я бы так и ринулся наудачу, куда глаза глядят. Но это было бы десять лет назад, а с тех пор я поумнел. Я не желаю получить себе пулю в спину и не хочу, чтобы её получили вы. Мы сбежим, обязательно сбежим, но сделаем это красиво. Увы, друзья, вы не сможете мне помочь, а весь план мы разработаем с Мартом. Я хочу, чтобы о нашем побеге запомнили надолго. Он войдёт в историю.
   У Френка глаза сияли от предвкушения задуманного блестящего предприятия. Салли знал приятеля достаточно хорошо, поэтому осторожно спросил:
   - Может, обойтись без истории? Пусть это будет тихий, спокойный, совершенно неприметный побег. Я очень скромный человек, мне громкая слава не нужна.
   Френк принялся хохотать так заразительно, что даже Мореход, который был полностью согласен с Салли, не мог удержаться от смеха.
   - Впрочем, я знаю, что если ты что-то вобьёшь себе в голову, то тебя уже не остановишь, - махнул рукой Салли и тоже засмеялся.
   Знаменательный момент наступил, когда о возможности побега никто не мог и помыслить: среди белого дня, в прекрасную солнечную погоду, при посещении каторги высоким начальством. Когда Салли услышал, при каких обстоятельствах они побегут, он ужаснулся, но повиновался. Мореход решил положиться на судьбу. Март только покачивал головой, а Френк вошёл в такой азарт, что уже не мог отложить побег, что бы ни нашёптывал ему здравый смысл.
   - Нас четверо, и мы должны убить четырёх охранников, - говорил Френк. - Потихоньку, осторожно, чтобы это не было явно, приближаемся каждый к своему, а затем по моей команде бьём их мотыгами. Это будет именно тогда, когда покажется процессия. Охранники - люди, и им присущи все человеческие недостатки, поэтому они не смогут пропустить это зрелище. Вот мы и должны воспользоваться ситуацией. Мы с Мартом продумали, где нам укрыться, пока нас будут разыскивать. Нас поведёт Март, и мы все должны будем бежать за ним, но если случится так, что его убьют, то я имею представление, куда направиться. Если сразу никого не убьют, то вскоре нас скроют вон те холмы. Хотелось бы, чтобы солнце светило нам, а значит, и преследователям в глаза, но уж как повезёт. Представляете, как это будет выглядеть! Побег на глазах высокого начальства!
   С ним никто не спорил, но на душе у каждого скребли кошки. Френк кивнул Марту.
   - Нам помогут, - сообщил тот. - Мой приятель устроит перебранку, которая вот-вот должна будет перейти в потасовку. Это отвлечёт внимание сторожей.
   - А почему он сам не бежит? - спросил Мореход.
   - У него скоро закончится срок, - объяснил Март. - Зачем ему рисковать, если он и без того будет на свободе? А поругавшись с соседом, он ничем не рискует. Если бы не важные гости, на такую мелочь не особо бы обратили внимание и прекратили бы свару очень быстро, но при начальстве всё должно быть в полном порядке, поэтому к поссорившимся парням сейчас же поспешит кто-то из сторожей, а остальные будут посматривать на приближающихся гостей и прикидывать, заметят они непорядок или грозу пронесёт. Мне достали пилки. Действовать надо будет осторожно, но так, чтобы успеть подпилить кольца на ногах, причём не до конца, а то они свалятся раньше времени.
   В этот день солнце светило так, словно по ошибке решило, что обогревает Италию, и Френк с беспокойством следил, как оно перемещается по небосводу, приближаясь к выгодной для его целей позиции. Четверо заговорщиков усердно работали мотыгами вблизи от четырёх стоявших на равных расстояниях один от другого охранников.
   Мореход был взволнован не только из-за предстоявшего побега и возможности быть убитым, но и из-за необходимости самому убить человека. Он состоял в чудовищной по жестокости банде, но сам не убивал. Единственный раз, когда он мог стать убийцей, был на люггере капитана Линча. Он хорошо помнил, как легко нож вошёл в тело мальчика. Наверное, в тело взрослого человека он вошёл бы с большим сопротивлением. Случай помог ему не стать убийцей: ребёнок выжил. А сейчас он должен раскроить череп или разрубить шею охраняющему их человеку. Вон он стоит: ещё молодой, стройный, приятный внешне. Мореход знал, что этот человек не жесток и не зол к заключённым, а лишь добросовестно исполняет свои обязанности. Лучше бы на его месте оказался кто-то другой, но раз судьбе угодно было поставить сюда именно его, то мотыга опустится на его голову, лицо или шею.
   По тому, как взглянул вдаль охранник, Мореход понял, что развязка приближается. Он украдкой взглянул туда, где работал Френк. Вот он размахнулся и вонзил свою мотыгу в каменное крошево, а затем распрямил спину, словно она затекла, и высоко поднял свой инструмент, на миг замерев в таком положении, а затем снова с силой опустил мотыгу на камень. Сейчас же чуть в отдалении раздалось громкое смачное ругательство, на которое ответил другой голос. Мореход уловил, с каким беспокойством его охранник посмотрел сначала на шествующих сюда гостей, а затем на собрата по службе, кинувшегося к ссорящимся людям. Сигнал был подан, и мотыга опустилась на удобно вытянутую шею.
   Четыре человека упали одновременно, а четверо убийц, сбив с ног кандалы, бросились бежать. Мореход ничего не соображал, ничего не чувствовал, ни о чём не думал. Он мчался вместе с товарищами, даже не ощущая страха. Солнце, словно по заказу Френка, било в глаза, но оно точно так же ослепляло и тех, кто в них стрелял, поэтому никто не был ни убит, ни даже слегка задет пулей.
   - Ложитесь! - велел Март.
   Мореход тупо упал на заросшую низкими кустами землю.
   - Теперь ползём, - раздался новый приказ.
   Командовал Март, и все слушались каждого его слова. Они то ползли на животе, то могли идти на четвереньках. Любой из этих способов передвижения был мучителен. Мореход не представлял, куда они бредут, но полагался на проводника. Френк проявил мудрость, приняв в их компанию знатока этих мест. Если бы не Март, они бежали бы сейчас сломя голову, наугад, не догадываясь, что начинать прятаться надо так близко от места, где они работали.
   Часть пути беглецам удалось преодолеть в полный рост, потом они добрались до каких-то пещер, в одну из которых, с совершенно неприметным входом, Март их и завёл.
   - Вот это здорово! - воскликнул Салли, когда отдышался.
   - Не совсем здорово, потому что у нас нет ни еды, ни воды, - напомнил Френк.
   - Да, нам придётся продержаться здесь несколько дней, - подтвердил Мартин. - Где взять воду, я знаю, но еду достать пока не смогу. Я полагаю, что лучше потерпеть, чем быть пойманными. Можно было бы совершить набег на какую-нибудь ферму, но это выдало бы нас с головой.
   - Нет, пока мы должны схорониться, - подтвердил Френк. - Потом, когда отсюда уйдём, мы вознаградим себя за все лишения.
   - Как мы уйдём в таком виде, в этой одежде? - спросил Салли.
   - Через несколько дней мы преобразимся, - с усмешкой ответил Март.
   - Откуда тебе так хорошо известны эти места? - спросил Мореход.
   - Я жил здесь в детстве. Сам я сирота, но меня взяла на воспитание бездетная фермерская семья. В пятнадцать лет я от них убежал, поступил юнгой на судно, потом стал матросом, а затем... перестал быть матросом и докатился до каторги.
   Мореход постепенно приходил в себя и смог более или менее связно мыслить. Они сбежали, убив четырёх человек, один из которых упал под ударом его мотыги. Он слышал, как хрустнули кости, так что охранник не оправится после ранения, как мальчик, которого он ткнул ножом. Теперь он стал настоящим убийцей. Он пытался понять, чувствует ли он ужас, жалость, огорчение, но не мог. Всё случилось быстро и словно во сне. Рука помнила размах и удар, но разум не принимал участия в этом действии, и это было лучшим из всего возможного. Надо было избежать переживаний и сейчас и потом, поэтому он старался думать о чём угодно, только не об убийстве.
   Эти несколько дней ожидания были самыми трудными в жизни Морехода. В первые три дня есть хотелось мучительно, потом чувство голода притупилось. Воды тоже было немного, так как лишние вылазки за ней добавляли опасность, что их поймают. Бездеятельность после каторжных работ сначала была блаженством, потом стала надоедать, раздражать и, наконец, показалась невыносимой. Чтобы развлечься самому, и, главное, развлечь товарищей, Френк попросил каждого рассказать о себе, что заняло немало времени, потому что жизнь этих людей изобиловала приключениями преступного характера, из которых с особенным смаком были поведаны самые яркие эпизоды. Однако и это надоело, и от безделья, тесноты и сильно ограниченной подвижности люди начали друг на друга раздражаться, порой без всякой причины. Чтобы не доводить дело до ссор, Френк вовлёк своих друзей в проработку из будущих действий по добыче сокровищ. Моментально были забыты все обиды, и внимание перешло исключительно на бесценный клад.
   - Мы парни горячие, - начал свою речь Френк, - и от скуки скоро начнём драться, а это неудобно из-за тесноты помещения, ведь, размахнувшись, чтобы ударить кого-то одного, обязательно попадёшь локтем в соседа. Поэтому не будем зря терять время и займёмся делами. Мы не просто сбежавшие заключённые, а люди, объединённые общим делом, команда, поэтому поостерегитесь выражать друг другу недовольство, иначе это может плохо отразиться на нашем предприятии. Сейчас мы будем добывать клад, но мысленно. Назовём это умственной работой, поскольку у каждого из нас ум имеется. Мы уже сделали первый шаг к сокровищам и теперь сидим в этой узкой пещерке, голодные, грязные, в арестантской одежде, но свободные.
   Салли залился бабьим смехом.
   - Почти свободные, - уступил Френк. - В оставшийся между "почти" и "уже" промежуток времени мы должны обсудить свои будущие действия.
   - Мы уже обсуждали, - напомнил Салли.
   - Мы обсуждали это втроём, а теперь нас четверо. Март должен знать, что клад не появится перед нами сам по себе. Его надо добыть.
   Мореход отметил, что Френк всё время ненавязчиво напоминает о товарище, присоединившемся к ним последним, и понял, почему. Сейчас они целиком зависели от этого человека. Если бы не хорошее знание Мартином местности, им вряд ли удалось бежать, да ещё бежать в такую торжественную минуту, на глазах у приезжего начальства, среди бела дня, при усиленной охране. Разумеется, Френк будет ему тонко льстить, чтобы он вывел их в безопасное место. Он будет обхаживать его и дальше, но потом, когда сокровища окажутся у них в руках, неизвестно, как он поступит и с ним, и с Мореходом, и с Салли.
   - Слушай внимательно, Март, - принялся объяснять Френк. - О карте известно лишь нескольким людям, которых знает только Мореход. Она нарисована не на бумаге, не на пергаменте, а на теле живого человека. Это татуировка, представляющая собой точную копию утраченной карты.
   - Живого человека? - удивился Мартин. - Ненадёжное хранилище. Человек может умереть.
   - Но пока он не умер. Мы должны его разыскать, чтобы срисовать карту. Я знаю, что ты сейчас скажешь, поэтому сразу отвечу, что этому человеку неизвестно, что карта на его груди настоящая. Первый пункт нашего плана будет таков: навестить владельца таверны, которому очень хорошо известно про саму карту и про человека с татуировкой. Где его найти, знает только Мореход. Поэтому мы должны всячески оберегать его. Сейчас ты, Март, ведёшь нас к свободе, а потом Мореход поведёт нас к сокровищам.
   - Хотелось бы знать о втором, третьем и других пунктах плана, - заметил Март.
   - Эти пункты зависят от первого, - объяснил Френк. - Если по каким-то причинам первый пункт окажется невыполним, мы перейдём ко второму и разыщем капитана, на судне которого плавал Мореход, и от него попытаемся узнать, где человек с татуировкой. Остальные пункты целиком зависят от первого и второго. Едва мы выясним главную интересующую нас вещь, то есть, где человек с татуировкой, мы сейчас же отбрасываем все пункты и едем добывать карту.
   - Как же мы её добудем?
   - По обстоятельствам.
   Френк и Март заглянули друг другу в глаза и прекрасно друг друга поняли.
   - Но если этот человек окажется близок нам по духу, то мы можем включить его в нашу команду, - добавил Френк. - Мореходу сказали, что клад богатейший, а нам, скорее всего, придётся набирать ещё людей, чтобы до него добраться.
   - У меня есть на примете подходящий человек, - сообщил Март. - Если он жив и на свободе, можно попытаться его найти. Я ручаюсь за него.
   - Не спеши, - попросил Френк, которому очень не хотелось, чтобы у Марта появился товарищ. - Если это не твой родной брат, то не спеши. Зачем нам лишние люди, если выяснится, что добраться до нужного места мы сможем вчетвером? Четверть сокровищ на каждого - это лучше, чем пятая доля. Если же за кладом придётся плыть на какой-нибудь далёкий остров, тогда ты и призовёшь своего приятеля.
   - Да, это верно, - согласился Март. - Не стоит дробить клад раньше времени.
   Когда прошло полторы недели со дня побега, не выдержал даже терпеливый Френк.
   - Март, сейчас командуешь ты, но хочу тебе напомнить, что мы живые люди, а не духи.
   - С духами или призраками я бы не стал водить компанию, - согласился тот.
   - Но мы может стать ими, если и дальше просидим здесь без пищи. За это время нам удалось подбить камнями лишь несколько птичек, а этого мало для поддержания сил. Кроме того, я не люблю сырое мясо.
   Салли горестно вздохнул, а Мореход подумал, что для дальнейшего побега сил может не хватить.
   - Я думал задержаться здесь на две недели, не меньше, - объяснил Мартин. - Чем дольше мы не будем показываться, тем лучше, потому что все решат, что мы давно сбежали из этих мест. Мы сейчас настолько близко от места каторги, что никто не ищет нас здесь.
   - Но мы ведь долго бежали и ползли, - удивился Мореход.
   - Ползком далеко не уйдёшь, а бежали мы в двух направлениях: туда и обратно. Если бы мы бежали только туда, то нас бы уже давно поймали. Мы сделали круг, только и всего. Френк первый спросил, можно ли поступить таким образом, и я согласился с ним, потому что знал особенности этой местности. Если вам совсем невтерпёж, то завтра ночью я могу выбраться на разведку. Здесь есть ферма на отшибе, туда-то я и загляну, чтобы узнать, много ли там людей. Если она подойдёт для наших целей, то мы получим там и еду, и одежду, и деньги на первое время.
  

Глава 9

Капитан Линч становится снобом и узнаёт новости

   Доброе слово часто забывается, а злое жестоко ранит самолюбие, поэтому запоминается надолго. Бывает, что порой оно не воспринимается особо остро в первый момент, а всплывает в памяти спустя многие годы и только тогда обретает силу. Капитан Линч убедился в этом на собственном опыте.
   В тот день он не думал покидать стоявший в укромной гавани люггер, поэтому отпустил Дика погулять с Мистером Диксоном.
   - Зачем ты позволил им уйти вдвоём? - спросил Дед.
   - Все дела закончены, мы погрузились. Пусть напоследок пройдутся по твёрдой земле. Херувимчика я не отпустил, а Обезьяне, Мышонку и Коротышке позволил отдохнуть и развлечься.
   У старика ломило плечо, поэтому он пребывал в сумрачном расположении духа. Когда оно заболело в первый раз, Хьюго воспринял это необычно: вроде, он сочувствовал ему, а вроде, был удовлетворён.
   - У Филина тоже болели кости, - сейчас же дал он разгадку своему поведению. - Он часто предсказывал шторм раньше барометра.
   Тогда Деду стало обидно. Он знал, что сначала его выделили из команды в память о том старике, потому что он больше всех подходил на роль его заместителя, но потом он доказал, что достоин этого, и стал капитану верным другом и хорошим помощником, а тот всё равно всё время вспоминает о Филине. Но раз уж это приятно Хьюго, то примириться с таким положением можно, однако нельзя же так откровенно радоваться чужой беде всего лишь из-за того, что это увеличивает сходство между оригиналом и копией. Сейчас Дед вспомнил то неудачное высказывание, и настроение у него окончательно испортилось.
   - Херувимчика ты не отпустил, потому что точно знаешь, что от него можно ожидать, - зловеще говорил он, - а Мистера Диксона отпустил, хотя не имеешь представления, что он выкинет на этот раз. Он может вернуться в разумном виде, не спорю. А ну как явится голым, как это однажды случилось? Хорошо, что тогда его вовремя перехватили ребята, а что делать Дику? Бегать за ним по городу и объявлять всем и каждому, что этот толстенький человечек не бабочка, набитая опилками, или чем там был нашпигован поросёнок, а помощник капитана?
   Хьюго навалился на борт от хохота.
   - Ты смеёшься, - зловеще продолжал Дед, - а зря. Эта прокажённая устрица может напоить и Дика. Тогда уже два сумасшедших будут смущать покой мирно пьющих моряков и сухопутных тварей, а это привлечёт внимание к "Французу".
   Хьюго вытирал выступившие от смеха слёзы.
   - Всё будет в порядке, Дед, - еле выговорил он. - Ни одна бабочка, ни один поросёнок...
   Продолжать он не мог. Старик потирал ноющее плечо и мрачно качал головой. Капитан задумался, встревоженный предсказаниями Деда. За Мистером Диксоном обычно приглядывали, вот и сегодня он полагался на Дика, но парень был слишком молод, чтобы не делать ошибок. Вдруг он не рассчитает свои возможности и сам выпьет лишнего? А воображения у пьяного Мистера Диксона хватит на двоих. Как бы их прогулка не увенчалась скандалом.
   - В таком случае, я, пожалуй, тоже прогуляюсь, - решил Хьюго.
   Старик понял, что зашёл слишком далеко.
   - Успокойся, капитан, ничего с ними не случится. Твой помощник при Дике не напьётся сам и не даст этого сделать мальчику.
   - Сначала ты наговоришь всяких ужасов, а потом принимаешься убеждать, что жизнь не так страшна, как ты предсказал, - ответил Хьюго. - Я тоже думаю, что всё будет в порядке, но, так и быть, погуляю, а то мне стало трудно покидать люггер. Видно, старею. Последи за порядком, Дед.
   - Впрочем, прогулка тебе не повредит, - согласился старик.
   Хьюго легко спустился по трапу в стоявшую наготове шлюпку, и Акула с Попугаем в несколько взмахов вёсел доставили его на берег.
   - Хорошей прогулки, капитан, - пожелали они на прощание.
   - Я недолго, - отозвался Хьюго и зашагал по хорошо известным ему тропам в город.
   В порту он принялся обходить все кабаки подряд, но нигде не нашёл ни своего помощника, ни Дика. Тогда он решил перейти к питейным заведениям более высокого уровня и вновь потерпел неудачу. Он не представлял, куда ему направиться, и уже не считал, что ему так уж необходимо разыскивать отдыхающих на берегу людей. Получалось неловко: вроде, он их сам отпустил, а вроде, им не доверяет. Он испытал досаду на Деда, разрисовавшего перед ним картины ужасных последствий этой совместной прогулки. Дик - разумный парень, а Мистер Диксон напивается не так уж часто. Решив прекратить поиски, он стал спокойно прогуливаться по наиболее тихим улицам, чтобы отдохнуть от портового шума и вида пьяных матросов.
   - Вынь руки из карманов, Джо, - произнёс женский голос.
   "Я знал одного хорошего парня по имени Джо, который очень любил держать руки в карманах", - с грустью подумал он.
   - Щеглёнок так возмужал, что я бы его не узнала, если бы встретила на улице, - продолжала женщина. - А Аксель! Совсем недавно был ещё мальчишкой, а теперь помощник капитана. И красивый какой, строгий, серьёзный. Он и был всегда серьёзным, даже, пожалуй, слишком серьёзным, но теперь сразу чувствуется, что у него высокая должность. Я его дядю видела всего один раз и совсем его не помню. Помню лишь, что с тобой был тогда какой-то милый мальчик. Хотелось бы взглянуть на него сейчас.
   Хьюго украдкой бросил взгляд на супружескую пару, неторопливо идущую в сторону, противоположную порту. Их лиц он не видел, но было заметно, что мужчина стар, хотя и держится бодро, а женщина моложе, но тоже в преклонном возрасте.
   - Да вынь же руки из карманов, Джо! Ещё раз забудешься - и я тебе их зашью. Карманы, конечно, а не руки.
   - Агнесса, ты только не обижайся, но, когда я гуляю вместе с тобой, я чувствую себя восковой фигурой: ни руки в карманы не засунуть, ни нос почесать.
   - Зато ты имеешь приличный вид, а без меня ты сразу становишься похож на оборванца, словно только что из дальнего плаванья. Как ты ухитряешься новый костюм мгновенно делать старым?
   Хьюго пошёл поодаль и наслаждался беседой супругов. Голос мужчины был хриплым, как у Джо Сноу, и привычки его были такие же, и новая одежда на его товарище через два дня превращалась в старую. Вот только возраст был не тот. Этот Джо был стар, а тот...
   Хьюго опомнился, осознав, что вспоминает Джо Сноу такого, каким тот был лет двадцать пять назад, а теперь он должен быть примерно таким же стариком.
   - Хорошо, что ребята не забывают прежнего капитана, - говорила женщина. - Нам тоже надо съездить навестить его.
   - Неплохая мысль, Агнесса. Мы с ним очень дружили. Добрый человек, и команда была у него дружная, да такой и осталась при новом капитане.
   Хьюго кружным путём обогнул чету, значительно опередил её и оглянулся, чтобы увидеть лица. Он мог и ошибиться, ведь похожих людей сколько угодно, но слишком уж много общих черт было у этого старика с Джо Сноу, только Джо Сноу никогда не был таким чистеньким, опрятно одетым, отутюженным и никогда не держался так чинно.
   - Не зайти ли нам выпить кофе с булочками? - спросила Агнесса.
   - А кое-чего ещё нельзя? - робко спросил Джо.
   - Дома я позволю тебе выпить рюмочку, но не здесь. Забудь свои матросские замашки, дружочек. Я уважаемая дама, со мной по всем вопросам советуются соседки, в церкви я играю очень большую роль среди прочих прихожанок и в комитете. Представляешь, какие пойдут пересуды, если кто-нибудь увидит, что ты хлещешь ром, как старый пират, да ещё в моём присутствии?
   Джо смешно сморщился, но роптать не посмел. Они вошли в кофейню и заняли столик.
   Первым порывом Хьюго было подойти к Джо и, если тот его не узнает, назвать себя, и он уже двинулся за парой, но остановился, словно ужаленный давним воспоминанием. Когда-то, много лет назад, когда он ещё был счастлив, потому что любил Элизабет и был любим ею, Червяк сказал про Джо Сноу, что тот теперь честный, плавает боцманом и не захочет с ними разговаривать, чтобы не замараться. В то время Хьюго не придал его словам значения, потому что помнил доброго Джо, преданного друзьям. Но жизнь меняет людей, и нынешний Джо может не захотеть соприкоснуться с тёмным прошлым. Ему стало тошно, едва он представил, как он радостно подойдёт к старому товарищу, а тот сделает вид, что они не знакомы.
   Хьюго отступил от входа в кофейню, но вновь остановился, подумав, что приписывает Джо чувства, которые тот может не иметь. Ведь это славный Джо, испытанный друг. Неужели он способен отвернуться от человека, вместе с которым столько всего испытал?
   Возможно, капитан Линч так и стоял бы у входа, разрываясь между двумя противоположными предположениями, как злополучный Буриданов осёл между двумя стогами сена, если бы его не посетила третья мысль, примирившая обе предыдущие. Он решил предоставить Джо самому решить, как поступить. Он сядет за соседний столик или где-то поблизости и повернётся так, чтобы Джо его видел. Если тому не захочется его признать, то Хьюго не будет ему навязываться, а если обрадуется встрече, то Хьюго будет трижды ей рад. Единственно, чего он не учёл, были двадцать пять лет, которые прошли после их расставания, а они поменяли их обоих. Джо мог попросту его не узнать.
   Хьюго скромно сел за ближайший свободный столик лицом к супружеской паре и заказал себе кофе. Он был бы очень хорошо виден Джо, если бы тот на него хоть раз взглянул, но Джо что-то рассказывал супруге, а она еле сдерживалась, чтобы не засмеяться громко. Да, это точно был Джо Сноу со своей обычной манерой рассказывать смешные истории. Наблюдать за ним и вспоминать прошлое было приятно, однако не приближало к цели, а Хьюго не знал, как обратить на себя его внимание. Не придумав ничего лучшего, он нарочно громко поставил хрупкую чашечку на миниатюрное блюдечко, но не рассчитал удара и расколол её, залив столик остатками кофе, чем вызвал к себе интерес всех посетителей, но только не Джо. Тот продолжал веселить Агнессу, не замечая соседа. Зато жена посмотрела на нарушителя тишины и приличий. А чем ему могла помочь женщина, которая его не знала?
   Агнесса сначала неодобрительно взглянула на моряка, непонятно почему забредшего в это тихое местечко, излюбленно пожилыми супружескими парами, увидела крепкую мускулистую фигуру, бронзовое от загара лицо и отвела глаза. Затем она чуть нахмурилась и вновь подняла взор на моряка. Она обратила внимание на знакомые длинные волосы, когда-то чёрные, а сейчас с очень заметной проседью, вгляделась в черты лица.
   - Джо, - услышал Хьюго её голос, - наверное, тебе будет интересно поглядеть на одного из твоих давних друзей.
   - На кого, Агнесса? - удивился муж.
   - Вон на того моряка, который не умеет себя вести в общественных местах.
   Сказано это было язвительным тоном и достаточно громко, чтобы тот, о ком шла речь, мог это услышать, а посетители кофейни, сидевшие дальше, - нет. При этом Агнесса глазами указала на нужного человека.
   "Откуда она меня знает?" - удивился капитан Линч.
   Джо наконец-то посмотрел на соседа и замер, ошеломлённый.
   - Бешеный? - неуверенно спросил он.
   - Узнал всё-таки?
   На лице старого друга отразилась такая радость, что Хьюго, уже не сомневаясь более, сразу же подсел к нему.
   - Это моя жена... - начал Джо, но Агнесса его прервала.
   - Твой друг, Джо, разбил чашку, желая привлечь твоё внимание, - сообщила она. - Если бы я не поторопилась указать тебе на него, он бы, наверное, разбил и блюдце. Впрочем, он никогда не обладал хорошими манерами.
   Хьюго смутился от высокомерных слов и чопорного вида пожилой дамы.
   - Простите, леди, разве мы знакомы? - спросил он.
   Джо захрипел и затрясся от смеха, за что супруга чуть не убила его взглядом.
   - Не знаю, знакомы ли вы со мной, мистер...
   - Капитан Линч, - представился Хьюго, подчёркивая своё звание.
   - Капитан?
   Женщине явно понравилось, что он назвался именно капитаном, а не матросом, поэтому он решил чуть прихвастнуть.
   - Капитан и владелец судна под названием "Француз".
   Агнесса осторожно огляделась, но, к сожалению, никто из её знакомых не мог услышать, что этот моряк в грубой куртке - капитан и владелец судна.
   - Очень приятно, - отозвалась она. - Так вот я и говорю, что не знаю, знакомы ли вы со мной, капитан Линч, а я хорошо помню скандалиста, за которым бегали все портовые девушки и который безобразно орал и устраивал драки почти в каждом кабаке.
   Хьюго почувствовал радость, оттого что Дика нет рядом и он не слышит отзыв о нём этой строгой и чуть манерной особы. Он поглядел на Джо, но тот не мог говорить, потому что умирал от смеха.
   - Мы виделись с вами в те далёкие времена, миссис Сноу? - спросил он, чувствуя неловкость, потому что и сам прекрасно понимал, что в молодости не был благоразумен, а эта дама, вероятно, была свидетельницей одной из замечательных драк, в которых он принимал участие.
   - Возможно, виделись, капитан Линч.
   Джо хрипел и тяжело дышал, совсем ослабев от смеха. Жена неодобрительно покосилась на него.
   - К сожалению, капитан, вы никогда не поднимались выше общества головорезов, подобных вам, - посетовала Агнесса, скорбно покачав головой.
   "Может, её отец был пастырем? - размышлял Хьюго. - У неё такой благонравный вид, словно она выходит из церкви лишь для того, чтобы выпить кофе с булочкой для укрепления веры. Но я никогда не затевал скандала в церкви, да я туда с детства не заглядывал, а она вряд ли когда-нибудь заглядывала в кабак".
   - Да, миссис Сноу, я люблю посидеть в компании моряков, - согласился он с большим достоинством. - К сожалению, былые дни давно миновали, поэтому мне приходится водить знакомство не с ними, а с родителями подруг моей дочери. Я человек необразованный, но вынужден знаться с такими учёными людьми, как профессор Фэрфакс и его сестра.
   Агнесса вновь с сожалением убедилась, что ни единой сплетницы из её окружения поблизости не наблюдается и некому разнести по знакомым, с какими великими людьми общается её старинный приятель.
   - У тебя есть дочь, Хьюго? - прохрипел Джо, который был уже не в силах смеяться во всю мочь и теперь лишь посмеивался при этом разговоре.
   - И какая красавица! Она воспитывается в одном пансионе с дочерью профессора, и девочки стали подругами.
   Это он произнёс специально для миссис Сноу и с удовольствием увидел уважение в глазах строгой дамы.
   - Я за вас очень рада, капитан Линч, - сказала Агнесса. - То-то я и удивилась, что вы стали вести себя приличнее. Джо, я полагаю, что тебе хочется побеседовать со своим другом. Я пойду домой, а ты не задерживайся допоздна... И не вздумай напиться за компанию с Бешеным! - Последние слова она проговорила на ухо мужу, делая вид, что поправляет ему воротник.
   - Я не буду задерживаться допоздна, - пообещал Джо.
   - Рада была вас повидать, капитан, - любезно обратилась Агнесса к Хьюго. - Надеюсь, что вы заглянете к нам в гости. До свидания.
   - До свидания, миссис Сноу, - попрощался Хьюго и встал, вспомнив, что, вроде, так полагается делать в обществе.
   Строгая дама выплыла из кофейни, а Джо сейчас же преобразился, словно у него с шеи сняли удавку.
   - Вот не ожидал встретить тебя, Бешеный! - восклицал он. - Ты... нет, конечно, изменился, сильно изменился, но тебя сразу узнаешь.
   - Поэтому ты меня так долго не замечал? Я так сильно стучал чашкой, чтобы ты посмотрел на меня, что даже разбил её, чем вызвал неудовольствие твоей жены.
   - Почему же ты сразу не подошёл, Хьюго?
   Джо проницательно посмотрел на друга умными добрыми глазами и всё понял.
   - Я не из тех, кто забывает старых товарищей, - сказал он. - Расскажи, как ты живёшь. Только пойдём куда-нибудь в более подходящее для нас место... Ты сказал, что ты капитан и владелец судна. Я так и предполагал, что ты заимеешь небольшое судно. Какое же?
   - Люггер.
   - А "Французом" ты его назвал в память о нашем Французе?
   - Да.
   Они вышли из кофейни, и Джо сейчас же с наслаждением засунул руки в карманы. Вид его был независим и излучал довольство.
   - Послушай, Джо, а что если мы пойдём ко мне? Посмотришь на мой люггер, там и посидим, поговорим.
   - Пошли, - охотно согласился Джо. - Ты промышляешь контрабандой?
   - Откуда ты знаешь?
   - Когда-то давно я сказал Одину...
   - Одину?! Ты его видел?
   - Видел и не раз. Я тебе расскажу о нём потом, потому что это долгая история.
   - А что ты ему сказал про меня?
   - Что ты плаваешь где-нибудь на маленьком судёнышке, перевозишь контрабанду и живёшь в своё удовольствие. Похоже, я оказался прав.
   - Как я рад, что Один жив и не скрывается от людей. Я боялся, что он не сможет примириться с тем, что произошло.
   - Я всё расскажу, - повторил Джо.
   - О стольком надо тебя расспросить, что голова идёт кругом. Как же я рад тебя видеть! Скажи, а как ты ухитрился жениться на этой строгой даме? Как ты вообще ухитрился с ней познакомиться? Наверное, ты долго за ней ухаживал, пока она не согласилась... Почему ты смеёшься?
   - Не я на ней женился, а она женила меня на себе.
   - Эта дама?!
   Джо только головой мотал от мучительного смеха.
   - Ты эту строгую даму покорил своими высокими знакомствами. Это не шутка? Твоя дочь воспитывается в одном пансионе с дочерью этого профессора? Я верю, что он знаменит, но я в первый раз услышал его имя и уже позабыл его.
   - Профессор Фэрфакс. Но, я полагаю, что тебе не надо запоминать, как его зовут. Я и сам не узнал бы, что подруга моей дочери - дочь известного профессора, если бы мне об этом не сказали. Сам понимаешь, что я совсем не разбираюсь в таких вещах.
   - И ты дружишь с этой семьёй?
   - Трудно объяснить. Я с ними дружу, но они об этом не знают. Они вообще ничего обо мне не знают. Я тебе потом всё расскажу, потому что это тоже долгая история.
   - А уж как ты ей представился! Капитан Линч! Капитан и владелец судна! Подумать только! Она-то помнит, что ты Бешеный Хьюго, а ты, оказывается, капитан и имеешь собственное судно. Она у меня очень чувствительна к таким вещам и поддерживает среди своих знакомых мнение, что у неё есть знакомые среди людей высокого происхождения. Да так оно и есть, ведь и сэр Чарли был среди её друзей. Только ей это не напомни.
   - Подожди, - нахмурился Хьюго. - Сэр Чарли? Это ещё возможно, хоть и странно. Но откуда она знает меня?
   Джо упивался его удивлением.
   - Сказать или оставить тебя в неведении? Неужели она так изменилась? А мне кажется, что она прежняя, какой была всегда. Ведь и ты когда-то к ней заглядывал. Если я был тут же, она, понятно, выбирала меня, но в моё отсутствие она тебе не отказывала, и подружки её были тебе рады. Я-то всегда шёл к ней одной...
   Хьюго слушал в полном недоумении, и Джо понял, что сам он никогда не догадается.
   - Вспомни, как звали мою девушку? - спросил он.
   - В каком порту? - осведомился Хьюго.
   - Мою главную девушку, - пояснил Джо.
   - Беленькая.
   - Вот ты и получил ответ на свой вопрос.
   Капитан Линч был потрясён, а его друг ликовал. Он ожидал именно такого эффекта.
   - Вот как меняет человека удачное замужество, - скромно заметил он. - Впрочем, она всегда была славная девушка, хоть и занималась нехорошим ремеслом. Только прошу тебя, Бешеный, не напоминай ей, при каких обстоятельствах вы были знакомы, хоть она и намекнула тебе на это. Она, конечно, знает, что я открою тебе, кто она, но ей очень не понравится, если ты назовёшь её иначе, чем миссис Сноу.
   - Ещё бы! - согласился Хьюго. - Это теперь такая дама, о которой никто не подумает ничего дурного. Значит, ты решил её найти и жениться на ней?
   - Я сделал первое, то есть навестил её, а она осуществила второе. Она женила меня на себе, когда я с её помощью был в бесчувственном состоянии, но теперь следит, чтобы я был всегда трезв и разумен. И я, веришь ли, с тех самых пор, как неожиданно узнал, что женат, ни разу не пожалел об этом.
   - Даже когда выходишь с ней погулять, а она на каждом шагу делает тебе замечания?
   - Это уж так положено в семейной жизни, - убеждённо ответил Джо. - Ты сам женат и, насколько я понимаю твой характер, именно ты в подчинении у жены, а не она - у тебя.
   Лицо Хьюго омрачилось.
   - Возможно, так бы и случилось, потому что я готов был повиноваться каждому её слову, но мы не были женаты. Она вышла замуж за другого, а теперь её давно уже нет в живых.
   - А дочь?
   - О том, что у нас с ней есть дочь, я узнал поздно. Это запутанная история.
   - Ты можешь о ней не рассказывать, если тебе это неприятно, - деликатно разрешил Джо.
   - Обязательно расскажу, потому что в это дело замешан наш общий знакомый.
   И Хьюго изложил всю историю в том виде, в каком её знал. Джо слушал очень внимательно, потому что привык вникать во все мелочи не только по свойству характера, но и по должности сначала помощника капитана на "Эдеме", на котором они плавали с Хьюго, а потом боцмана на последнем судне.
   - Дрянной был парень этот Червяк, дрянным и остался, - заключил он. - Никого он не любил, ни с кем не дружил, а Одину он всегда завидовал. Но я не ожидал, что он так ненавидел тебя, Хьюго. Вот этого я совсем не ожидал. Полагаю, что погиб он по собственной вине. Просто убеждён, что он издевался над женой, пока она не выдержала. Не знаю этого, не видел, но убеждён.
   - Судя по тому, как она переменилась, когда стала хозяйкой себе и уютного кафе, ей жилось с ним несладко, - согласился Хьюго. - Извини, что не рассказываю, где она обосновалась и как её теперь зовут...
   - А мне этого не надо, - подхватил Джо. - Я её не знал прежде и навещать её не собираюсь. Пусть живёт спокойно и не боится наших визитов.
   - Теперь расскажи про Одина, Джо, - попросил Хьюго. - Тяжёлый у него был характер, очень тяжёлый. Не для нас, а для него самого. Любой пустяк он принимал близко к сердцу, а уж когда он случайно выстрелил и попал в нашего капитана, то я думал, что это станет концом его жизни. Филин это понимал и ушёл вместе с ним.
   - Он бы ушёл с ним в любом случае, даже если бы тот выстрел не был случайным, - ответил Джо. - Филин без него не смог бы жить. Я эту пару всегда воспринимал не как двух друзей, а как деда и внука. Филин поддерживал его до конца своих дней, но их оставалось не так много. Он умер, и тогда Один решил, что всё его дальнейшее существование должно превратиться для него в наказание за убийство.
   - Как и следовало ожидать. Где же он теперь? Я хотел бы повидаться с ним. Может, он придёт ко мне на люггер? Или он сторонится таких дел, как контрабанда?
   Джо улыбнулся и продолжал:
   - Он долго себя мучил и сделал свою жизнь подобием ада. Не буду тебе рассказывать об этом периоде, потому что не люблю пыток, а наш парень пытал себя и душевно и, можно сказать, физически. Сначала его спасла маленькая девочка, которую он нашёл в зимнем лесу и привёл к себе. Он жил возле маленького затерянного в лесу посёлка и был охотником. Уверен, что он был лучшим охотником на сотни миль вокруг, хотя он этого не говорил.
   - В Бразилии его научили этому делу, - вставил Хьюго, улыбаясь. - Там он ловко управлялся с копьём и луком, а уж с ружьём охотиться много легче.
   - Всё для него перемешалось. Он, видите ли, решил, что теперь может посвятить себя не бесполезному мученичеству, а заботе об этом одиноком ребёнке.
   - Очень хорошо, - одобрил капитан Линч. - Я сам забочусь о дочери, поэтому знаю, как это излечивает от душевных ран.
   - С Одином никогда не бывает так просто, - возразил Джо. - У девочки отыскались родственники, причём богатые родственники, и забрали её из лесной избушки Одина. Вот тут-то, пожалуй, он бы пропал, так как вообразил, что потеря ребёнка - это возмездие за несколько спокойных месяцев, и доконал бы себя окончательно. Он считал, что ни дня не должен был жить, не карая себя за смерть капитана Тенча, поэтому судьба и наказала его, в самый неожиданный момент вернув ему одиночество и горе. Страшный был для него период, но ему опять повезло, потому что его встретил я. Заметь, не он меня встретил, ни мы встретились, а именно я его встретил. Он меня увидел первый и хотел уйти незамеченным, а я не дал ему это сделать. Я почти буквально вцепился в него, выспросил о его жизни и... Знаешь, Хьюго, я сам не понимаю, как вышло, что я его в тот день так и не отпустил от себя. Мы уже условились о встрече на следующее утро, чтобы я успел переговорить с капитаном, и расстались, но тут я почувствовал, что если он сейчас уйдёт, то встречи не будет. Мне словно кто-то шепнул, что я его потеряю. Тогда я не стал раздумывать, верить предчувствию или нет, а попросту догнал его и сразу же привёл на судно, а с капитаном договорился прямо при нём. Таким образом наш друг Один вновь стал матросом.
   - Я рад за него. Он и теперь плавает?
   - Нет, Бешеный, это ещё не конец. Он проплавал с нами недолго. Я-то затащил его на судно, желая привезти домой. Не просто в Швецию, а лично доставить к родным. Но он так сработался с ребятами, что хотел и дальше плавать с нами. Мы все, а я в особенности, были этому только рады. Всё же мы с ним навестили его семью и попали туда как раз вовремя.
   Джо до мельчайших деталей вспомнил тот день и умолк, заново переживая страшную сцену.
   - Вовремя? - переспросил Хьюго, подозревая, что продолжение будет не из приятных.
   - Из родных у него осталась только сестра с двумя детьми и сиротой-племянником, но она как раз умирала. Ты не представляешь, в какой нищете жила эта несчастная женщина. Мы-то сначала пришли к прежнему дому Одина, а там уже другие хозяева. Нас послали к ветхой лачужке, а в ней ничего нет, кроме самого необходимого, да и того недостаточно. Внутри умирающая женщина, два мальчугана, один из которых совсем маленький, и крошечная девочка. Ухаживать за всеми ними приходилось старшему пареньку, племяннику, а ему было всего семь лет. Ухаживал он изо всех сил, но... как умел. Тут уж пришлось Одину взять на себя заботу об этом несчастном семействе. Капитан и ребята хотели ему помочь, но ты же его знаешь: ничего не надо, всё смогу сам. Он, понятное дело, очень упрям, но нас-то больше, а капитан привык повелевать, поэтому нам удалось кое в чём ему подсобить. Совсем немного помогли, но для него главное было знать, что он не одинок со своей бедой... Не так. Не бедой, потому что для него забота о других - лекарство. Знать, что он не одинок со своими трудностями. Мучить себя он, разумеется, не переставал, но на это у него просто не хватало времени. Сестра умерла очень скоро, кажется, на следующий день, а ему надо было растить троих детей. Он с детства рыбачил, поэтому вернулся к этому занятию. Он и сейчас рыбак.
   - Дети уже выросли?
   - Опять-таки подожди. У нашего Одина, как уже говорил я, да и ты тоже, характер тяжёлый, поэтому он принял на себя весь груз забот не только по велению сердца, но и как искупление. Он жил только ради этих детей, а о себе... Хотел сказать, что не думал, но был бы неправ. Он думал о себе слишком много, но не так, как следовало бы. Красивый сильный мужчина, на него заглядывались все женщины, а он сам себя считал хуже и недостойнее всех.
   - Разумеется, - согласился Хьюго. - Так до конца жизни и будет ходить со склонённой головой, и никто его не убедит, что он хороший парень. Если дети выросли, то пусть он перебирается ко мне. Уж я ему не дам горевать.
   Джо захрипел от смеха, и капитан Линч понял, что это всё ещё не конец.
   - Слушай дальше. Девочка, которую он спас в лесу, выросла, но всё это время о нём помнила. Да и как забудешь такого человека? Не буду рассказывать подробности, но яхта на которой она с родственниками путешествовала, случайно пришла в то место, где жил Один. Она про это, разумеется, не знала, но готова была разыскивать его повсюду, а отыскала здесь. Тут, конечно, начались мучения, обычные у нашего парня. Она племянница богатого человека, а он бедный рыбак. Оба влюбились друг в друга без памяти, но если она хочет остаться с ним, то он - ни в какую. Он, видите ли, недостоин счастья. Бедная девушка и так пытается сломить его сопротивление, и этак. Я никогда не считал себя погибшим человеком, но и то Агнессе пришлось напоить меня до беспамятства, чтобы женить на себе, а Одина-то не напоишь, да влюблённой девушке и не пришёл бы в голову такой хитроумный план. Но и она пустилась на хитрость и уже почти было добилась согласия, но явился её дядя. Вся кутерьма завертелась по-новому. Один решил пойти на крайнюю меру, чтобы спасти любимую от рокового брака. Он объявил её дяде, что поговорит с ней наедине, и тогда она совершенно точно вернётся к родным и забудет про свою любовь. Дядя согласился. Когда они остались вдвоём, Один принялся её убеждать, что она не сможет жить с ним в бедности, в маленьком домишке, имея соседями лишь рыбаков с их семьями, но это не подействовало. Тогда он взял да и брякнул, что он убийца.
   - С ума сошёл! - забеспокоился Хьюго. - А она?
   - Сначала не поверила, а потом сослалась на меня, потому что в разговорах он часто и по-хорошему упоминал про меня. Она сказала, что раз мне обо всём известно и я не перестал быть его другом, то и она не станет его осуждать.
   - Умная девушка, - одобрил Хьюго. - А Один?
   - Он всё равно был твёрд в своём намерении с ней расстаться. Это неважно, что ни я, ни она его не осуждаем, главное, что он сам себя давно осудил и не может принять счастья. Бешеный, я не знаю, чем бы всё это кончилось, но дяде надоело ждать, и он отправился к ним. Как раз в это время девушка очень сильно пожалела страдающего Одина и захотела его по-матерински утешить, а он захотел всего лишь отстранить её от себя. Короче, когда дядя вошёл, то не смог правильно разобраться в том, какие благородные чувства ими владели, и со свойственной морякам прямолинейностью, а он был моряком, решил, что эта парочка обнимается.
   Хьюго хохотал.
   - Вот и конец истории. Один женат, и у него двое детей. Мальчика он назвал Джеймс. Я полагаю, что ты сам знаешь, в чью честь. Наверное, он хотел, чтобы это имя всё время напоминало ему о том выстреле. По старой привычке он считает, что недостоин счастья, однако это не мешает ему быть счастливым.
   Капитан Линч сейчас же подумал об Элизабет, которая любила его, но не захотела расстаться с привычной жизнью.
   - А счастлива его жена? - спросил он.
   - Если бы она не была счастлива, то Один сразу бы это почувствовал и принялся мучить себя ещё и за то, что сломал её жизнь. Конечно, она счастлива. Достаточно посмотреть на неё, чтобы в этом убедиться.
   "Может, Элизабет тоже была бы счастлива со мной, - подумал Хьюго. - И, может быть, она была бы жива".
   Он заметил, что Джо следит за ним и, кажется, догадывается, что в нём всё время живёт горечь от утраты любимой, поэтому придал себе бодрый вид и сообщил:
   - Вот мы и пришли. Сейчас за нами вышлют шлюпку.
  

Глава 10

Пьяный тигр

   Дед сразу заметил на берегу двух человек. Один был капитаном, а второго он не знал. Он-то ожидал увидеть троих - Хьюго, Мистера Диксона и Дика - и заволновался.
   - Акула, Попугай, перевезите сюда капитана со стариком
   Матросы бросились выполнять приказ, а он забеспокоился ещё больше, потому что вырвавшееся у него слово "старик" навело его на мысль, что Хьюго встретил кого-то из старых знакомых и теперь собирается поместить его на люггере. Когда-то и его самого он принял на борт сначала как пожилого матроса, а потом между ними зародилась и выросла дружба, которая только крепла со временем, и Хьюго пожелал превратить его в доверенное лицо, неофициального помощника, каким был знаменитый Филин при капитане Тенче, а уж о них Хьюго не переставал вспоминать. Тогда Дед был ещё крепок и здоров, а теперь он совсем одряхлел. Если бы не великая удача, которая свела его с Хьюго, он бы сейчас просил милостыню на улицах, потому что за всю жизнь не сумел накопить денег на старость. А сейчас сюда явится ещё один старик, может быть, чуть моложе его, но всё-таки слишком старый для работы. И что будет? Уже два дармоеда станут жить на судне? Не так много пользы приносит он капитану, чтобы оправдывать его милость, и второй старик будет постоянно напоминать об этом.
   Матросы с любопытством поглядывали на гостя, пока он забирался в шлюпку. Они сразу подметили, что для него это привычное дело, и переглянулись. В их головах возникла та же мысль, что и у Деда, хоть и не сопровождаемая такими переживаниями, но поговорить о своих догадках они пока не могли.
   - Мистер Диксон и Дик ещё не вернулись? - спросил Хьюго.
   - Нет, капитан, - откликнулся Акула.
   - Они и не должны были вернуться так скоро... скоро... да, не должны были вернуться так скоро, - добавил Попугай.
   Джо, как когда-то мистер Паркер, сразу отметил, что матросы чувствуют себя с капитаном свободно и любят его. Оба были уже в годах и, по-видимому, плавали с ним очень давно. Он так и предполагал, что его приятель будет очень разумно управлять людьми.
   - Познакомьтесь, ребята, это мой старый друг мистер Сноу, - представил Хьюго своего гостя.
   - Только не мистер! - запротестовал Джо, смеясь. - Джо. Просто Джо, и никак иначе. Для меня довольно мучений на берегу, когда соседские кумушки называют меня мистером Сноу. Хорошо хоть, что со многими из их мужей у нас установились менее официальные отношения. И то жена недовольна, что они обходятся без "мистера".
   "Раз у него есть жена, то он здесь не останется, - подумал Акула. - Приятный парень, но он бы сильно потеснил власть Деда, а тому это было бы неприятно".
   - Это Акула, а это Попугай, - продолжал Хьюго, улыбаясь.
   - Здорово, ребята. Я бы тоже назвал своё прозвище, но у меня его не было. Я как был Джо, так им и остался.
   - У тебя никогда не было прозвища, - согласился капитан Линч. - У тебя и у Яна.
   - Что-то стало с Яном? - вздохнул Джо.
   Хьюго промолчал, не желая отвечать при матросах, потому что об этом человеке лучше было при свидетелях не говорить. Джо покосился на него и не стал продолжать расспросы.
   - Я так понимаю, что ни Обезьяна с Мышонком... - начал капитан.
   - Да у тебя не люггер, а зверинец! - воскликнул Джо.
   Матросы побросали вёсла от смеха. Они так привыкли к своим прозвищам, что только сейчас осознали, насколько забавно они звучат.
   - Не только зверинец, - сказал Хьюго, отсмеявшись. - У нас ещё Коротышка и Херувимчик. Мой помощник тоже по собственной вине получил прозвище. Он у нас Мистер Диксон, хотя на самом деле Мишель Арно.
   - Ещё Дед, - напомнил Акула. - И Танцор.
   - Только Дик без прозвища. Только Дик. Да только Дик. Без прозвища, - заметил Попугай.
   Они пристали к люггеру, и Джо вслед за Хьюго проворно взбежал по трапу под одобрительными взглядами матросов.
   - Дед, познакомься, это мой лучший друг Джо.
   Два старика вежливо поздоровались, испытывая некоторое стеснение: Дед опасался потерять своё особое положение на "Французе", а Джо чувствовал его настороженность.
   - А это Дед, он мой друг и помощник, - объяснил Хьюго. - Пойдём, Джо, я покажу тебе люггер. Дед, скажешь Танцору, чтобы подал обед на лучшей посуде? Жаль, что я не знал, что встречу тебя, Джо, а то велел бы коку приготовить что-нибудь особенное.
   - Например, рагу из крысятины или капитанский сапог особой мягкости? - напомнил Джо. - Ты же знаешь, что я не избалован всякими разностями с выкрутасами.
   - Но мне бы хотелось, чтобы у тебя остались о нас самые хорошие воспоминания.
   Джо заметил, что после этих слов старик моментально утратил скованность, а брюзгливое выражение на его лице сменилось более радушным, и сразу понял, чего он опасался.
   - Других воспоминаний у меня не останется, можешь быть уверен, - заговорил он специально для него. - Жаль, что я не могу устроиться к тебе боцманом или матросом. Годы уже не те, да и Агнесса меня не отпустит.
   Дед окончательно подобрел.
   - Обед у Питера всегда вкусный, - сказал он. - Надеюсь...
   - Джо. Просто Джо, - предупредил гость.
   - А я просто Дед, - подхватил старик. - Надеюсь, тебе у нас понравится, Джо.
   - А вот и сам Танцор! - указал Хьюго на негра. - У нас гость, Питер. Всё лучшее - на стол.
   - Ясно, капитан! - ответил тот, пританцовывая.
   Что-то показалось Джо странным, но пока он не мог разобрать, что именно, и решил наблюдать. Пока он ощущал, что попал в дружную компанию, а душа этого общества - его товарищ.
   - У тебя полный порядок, - сообщил он, когда осмотрел люггер.
   Хьюго просиял, потому что Джо сказал это искренне, а он был опытным и очень наблюдательным моряком.
   - Это Херувимчик, - представил он матроса, незаметно от гостя показывая ему кулак.
   Тот окинул старика ласковым взглядом и ответил как мог вежливее, ухитрившись втиснуть своё приветствие между такими фразами, что Джо заморгал.
   Капитан поспешил перевести речь своего матроса.
   - Скройся с глаз, - закончил он, жестом указав, в какую сторону тому следует удалиться.
   Матрос послушно отошёл.
   - Херувимчик выражает свои мысли не совсем связно, но он хороший парень, - поспешил Хьюго оправдать своего человека. - С ним ничего нельзя поделать: по-другому говорить он не умеет. Сначала это очень сбивает с толку, потому что в ответ хочется ему врезать, но потом привыкаешь и уже почти без труда понимаешь, что он имеет в виду.
   - А внешне это мечтательный красавец, - заметил Джо.
   - Раньше был ещё красивее и ещё мечтательнее. Сходит этакий мечтательный красавец на берег, на него сразу обращают внимание женщины, а он открывает рот и... Ты слышал его речь. Отпускать его с люггера в последний день стоянки тоже нельзя, а не то или уплывай без него, или задерживай отплытие и разыскивай, где он лежит пьяный или избитый.
   Джо не стал говорить, что привычки Херувимчика сильно напоминают ему поведение Хьюго в очень давние времена, только, в отличие от Херувимчика, ругался его друг очень красиво и образно.
   - Удивительно, что вчера он вернулся целым и невредимым и почти на своих ногах.
   - Почти? - переспросил Джо.
   - Для успешного возвращения ему понадобились ещё две пары чужих ног. Пойдём, посмотришь каюты.
   Только там Джо понял, что показалось ему странным.
   - Хьюго, я узнаю "Эдем", - сообщил он.
   - Правильно, - согласился Дед и уточнил с брюзгливой усмешкой. - А я здесь служу Филином.
   - Ты служишь моим помощником и другом, Дед, - возразил капитан Линч.
   - Как у тебя хорошо! - восхищался гость. - Я предполагал, что у тебя дружная команда, почти семья, но не думал, что ты ухитришься так обставить каюты. У капитана Тенча было не так хорошо, хоть ты и подражаешь ему.
   - У него был бриг, а у меня всего лишь люггер, - ответил Хьюго. - Мне проще следить за судном. И от берега я не отдаляюсь.
   - Вот бы Агнессе посмотреть! - пожалел Джо. - Она у меня очень хозяйственная и делит своё внимание между домом, мной и делами, которые можно назвать общественными, потому что ими занимается общество, в котором не захочешь находиться, то есть общество решительных дам, наставляющих на путь истинный всех и каждого и нагоняющих страх на бедного священника, которому я от души сочувствую. Она гордится своим домом, но если бы они увидела, как живёшь ты, она бы всё у нас переделала по-твоему.
   Они стояли в каюте Хьюго, которая была последней из осматриваемых помещений.
   - Пойду, взгляну, что делается на палубе, - сказал старик.
   - Ты нам не мешаешь, Дед, - возразил Хьюго. - Ты знаешь столько, словно плавал вместе с нами.
   - Это правда, - подтвердил тот. - Я много слышал о тебе, Джо, и рад с тобой познакомиться.
   "А ещё больше рад тому, что наше общение на люггере не станет постоянным", - досказал Джо про себя.
   - Однако надо всё-таки взглянуть, что там наверху, - сказал Дед.
   - Но обедать будем вместе, - предупредил Хьюго, а когда старик ушёл, пояснил. - Да, Джо, мне приятно вспоминать, как мы плавали на "Эдеме", особенно напоследок. Заниматься тем делом я не хочу, но о бриге, о ребятах и капитане почти тоскую. Дед правильно сказал тебе, что он служит у меня Филином. Мне приятно видеть подле себя умного старика, который может помочь и дать хороший совет. Филина он заменить, конечно, не может, его никто не смог бы заменить. Зато с Дедом легче иметь дело, чем с Филином, а это большое утешение.
   - Не забывай, что для Деда ты капитан, а для Филина - всего лишь матрос, хороший матрос, но всегда готовый поднять шум и устроить переполох среди команды. Ты мне объяснял про привычки Херувимчика, а мне припомнилось, как приходилось разыскивать тебя самого, не то пьяного, не то избитого.
   - Не сравнивай. Я знал, что поступаю плохо, а Херувимчик считает, что так жить и надо. Ты только не проговорись про мои старые подвиги при ребятах.
   - Об этом можешь не беспокоиться. А с Филином вы неплохо ладили после той знаменательной порки.
   - Это правда, - согласился Хьюго. - Всё правда. И про мои прежние замашки правда, и про Филина. Даже странно, что я его долго сторонился. Пожалуй, я его понял окончательно лишь во время болезни, когда он за мной ухаживал. Порка была знатная. Филин был уверен, что она мне не повредит, но я долго удивлялся, что остался жив. И очень жаль татуировку на спине. Но, конечно, лучшая татуировка была у Одина.
   - Да, знаменитая татуировка, - согласился Джо. - Его старший племянник долго о такой мечтал, но не было второго Филина, чтобы её наколоть.
   - Послушай, Джо. - Хьюго сразу стал серьёзным. - У Одина трое племянников, жена и двое своих детей. Как он справляется? Можно ему помочь?
   - Да что ты! Он не возьмёт у тебя деньги ни за что на свете. Гордый, самолюбивый. Он считает, что это исключительно его дело и никто не должен вмешиваться. Ребятам, а они его полюбили, потому что он отличный марсовый и не менее прекрасный человек, так вот ребятам приходилось, да и теперь приходится, идти на уловки, чтобы ему помочь. Придут, например, в гости и подарят что-то или детям, или для хозяйства, или просто для дома. Привет, мол, из дальних стран. Он хоть и понимает, в чём дело, но отказать не может. Капитан уже давно не плавает, а до сих пор его помнит и присылает с ребятами что-нибудь младшей племяннице. Теперь-то ему легче, потому что старший племянник помогает, но зато второго племянника он послал учиться, а это тоже большой расход. А старший - парень удивительный. Очень хороший парень. И он с детства мечтал о море. Один помнил, как сам сбежал из дома и попал к нам, и не хотел, чтобы мальчик повторил его ошибку. Ты ведь и сам понимаешь, что нехорошо было для Одина очутиться среди нас, когда мы занимались теми делами.
   Капитан Линч кивнул.
   - Вот он и попросил меня взять мальчика к нам на судно и присмотреть за ним.
   - А тебе только этого и нужно, - с задумчивой усмешкой вставил Хьюго. - Ты всегда любил кого-нибудь опекать.
   - Парень в опеке не нуждался. С ребятами и капитаном он был знаком с семи лет, а к работе привык быстро. Мы с капитаном уже не плаваем, кое-кто из ребят тоже сошёл на берег, но он продолжает плавать на том же судне и не так давно его сделали помощником капитана. Знающий моряк. Когда он пришёл к нам, его обучал наш капитан, а до этого Один следил, чтобы он не пропускал школу. Так что парень толковый.
   - Его зовут Аксель? - спросил Хьюго.
   Джо насторожился. Он любил и ценил старого товарища, но не хотел, чтобы племянник Одина имел с ним общие дела. А откуда иначе Бешеный знает его имя?
   - Ты с ним знаком?
   Хьюго засмеялся.
   - Успокойся, Джо, я его не знаю и не думаю, что он связан с контрабандистами. Просто я шёл за тобой и твоей женой и слышал, как вы говорили о нём. Только я не мог заподозрить, что его дядя - наш Один.
   Джо смутился.
   - Извини, Бешеный. Не подумай, что я тебя осуждаю. Но я чувствую ответственность за Акселя и не хочу, чтобы он занимался чем-то предосудительным.
   - Я бы тоже не хотел этим заниматься, но ничего другого не умею делать. И я полностью с тобой согласен, что молодым ребятам лучше не ввязываться в такие дела, поэтому прошу тебя мне помочь.
   - Тебе? - удивился Джо. - Сам я бессилен что-то сделать, но могу посоветоваться с моим старым капитаном.
   - Да что ты, Джо? Неужели ты думаешь, что я прошу за себя? Моя жизнь прожита и ничего в ней уже не поменяешь. Я прошу не за себя, а за моего парня.
   - У тебя и сын есть?
   - Не совсем. Он мне как сын, но... это не мой сын. Я взял его к себе, когда ему было примерно лет семь или около того. Точнее, не я его взял, а мне его привёл Мулат.
   - Ты не потерял с ним связь? Как он живёт? Чем занимается?
   - Я потерял с ним связь, когда он ушёл вместе с Яном, но потом случайно нашёл. Я расскажу, как это произошло, потому что благодаря нашей случайной встрече ко мне попал Дик, парень, за которого я прошу.
   Хьюго добросовестно описал, как в пьяном человеке, скрывающемся от полиции, узнал своего старого приятеля, принёс к себе на люггер, а потом оставил у мистера Паркера.
   - Червяк клялся, что не понимает, откуда узнали, что у него скрывается беглый заключённый, и я ему тогда поверил, но теперь думаю, не он ли приложил к этому руку, - признался он.
   - Всё возможно, - согласился Джо. - Хорошо, что Мулату удалось скрыться.
   - Так что теперь наш Мулат богат и живёт в своё удовольствие. Ян правильно сделал, что оставил деньги ему.
   - А кому он мог ещё оставить, если рядом не было никого другого? Но я полагаю, что он бы всё равно выбрал себе в наследники именно его. Рад за Мулата. Он всегда был простоват, вёл себя наиглупейшим образом, никогда ничего не мог решить сам и пропал бы без Яна. Но с деньгами проживёт даже наш Мулат.
   - Жаль, что он не взял с собой Дика. Я ему предлагал продолжать считаться мальчишке отцом, а он, чудак, не захотел. Тогда я согласился рассказать Дику правду, когда Мулат уйдёт.
   - И как мальчик это воспринял? - печально спросил Джо. - Нелёгкое объяснение.
   - Вот именно, что нелёгкое. Я всё тянул с ним, думал, что ребёнку надо сначала отвыкнуть от отца, и дотянул до того, что так ничего ему и не рассказал, а сейчас я не знаю, помнит он Мулата или нет, а спросить не решаюсь.
   - Может помнить, - решил Джо и добавил после короткого молчания. - А может забыть.
   - Парень хороший, - сказал Хьюго. - Можешь устроить его к Акселю? Нехорошо ему оставаться здесь и заниматься незаконными делами. А если бы он был под началом надёжного человека, я был бы спокоен. Ручаюсь тебе, что он не подведёт тебя и стыдно тебе за него не будет. Матросское дело он знает прекрасно, мой помощник - человек учёный и с самого начала занимался с ним всякими науками, а, что ещё очень важно - он не пьёт.
   Умные добрые глаза Джо заглядывали капитану прямо в душу.
   - Я могу тебе помочь уже сегодня. Аксель сейчас здесь, а с рассветом они отплывают. Как только твой парень вернётся, я его и отведу на место новой службы. Полагаю, что Аксель мне не откажет в просьбе.
   - Уже сегодня? - смущённо спросил Хьюго, не готовый к такому быстрому решению проблемы. - Так скоро?
   - А тебе, как я погляжу, не хочется с ним расставаться, - заметил Джо. - Решать тебе. Можно договориться сегодня, а можно отложить это до следующего раза.
   - Я ведь ему вроде отца, - принялся оправдываться Хьюго. - Он рос на моих глазах. Не так-то легко с ним распрощаться. Знаю, что это нужно, а тяжело. Вот Один бы меня понял, ведь он тоже отдал тебе парня... Да, Джо, забирай его сегодня же. Он сейчас на берегу с моим помощником, но до вечера должен вернуться.
   Джо видел, что его друг расстроен и тщетно пытается это скрыть. Заметил состояние капитана и Дед, когда она втроём собрались в кают-компании, чтобы пообедать.
   - Что с тобой, Хьюго? - поинтересовался он, тревожно поглядывая на его друга.
   Он как чувствовал, что гость принесёт с собой какое-нибудь несчастье, и, очевидно, так и случилось.
   - Как раз всё хорошо, - ответил капитан Линч. - Когда я сходил на берег, я не думал, что меня ждёт такая удача. Я не раз говорил тебе, что хотел бы встретить Джо, потому что он плавает с достойными людьми, и с его помощью пристроить Дика на надёжное судно к хорошему капитану. И вот я встречаю моего старого друга, и он соглашается нам помочь.
   - Это очень хорошо, и я рад, - сумрачно отозвался старик. - Когда мы придём сюда в следующий раз, ты, Джо, скажешь нам, удалось ли тебе договориться насчёт мальчика.
   - Видишь ли, Дед, - сказал Хьюго, не сумев скрыть огорчение, - Джо проводит Дика на новое место службы сегодня вечером.
   Старик сразу весь обмяк и словно одряхлел.
   - А ты не мог сначала дождаться моей смерти, Хьюго? - горько спросил он. - Уже недолго осталось.
   - С чего бы это? Филин, наверное, дожил до девяноста, так что у тебя впереди ещё много времени, Дед.
   Джо понимал их обоих, но соглашался с Хьюго, что молодому парню лучше расстаться с контрабандистами.
   - Кстати, Хьюго, ты стал меньше ругаться, - сообщил он, чтобы отвлечь своих хозяев от переживаний.
   - Когда мы встречались с... матерью моей дочери, мне приходилось следить за своей речью. Она была леди. Потом она вышла замуж и запретила мне искать с ней встреч. С тех пор мне можно было ругаться по-прежнему, но, видно, я уже достаточно поработал над своими манерами, как сказала бы твоя жена. Как видишь, я имел связь с высшим обществом, по крайней мере, с его представительницей. Наша дочь тоже будет леди. Ведь неплохо мы придумали с американским заводчиком?
   Джо кивнул, не выражая своих мыслей. У них с Агнессой детей не было, и оба они об этом сожалели, поэтому он сочувствовал своему другу, ради будущего своей дочери отказавшегося от личного общения с ней.
   Как и предсказывал Дед, обед был очень вкусным, но прошёл невесело. Над всеми словно нависла тень предстоящей разлуки с Диком.
   - А мальчик гуляет себе спокойно с Мистером Диксоном и не подозревает, что его судьбу устроили без его ведома, - проговорил Дед.
   - Сначала он расстроится, но потом будет нас благодарить, - твёрдо ответил капитан Линч, заставляя себя примириться с неизбежным. - Довольно об этом, Дед. Помощником капитана там племянник Одина, и Джо прекрасно его знает. Что для Дика может быть лучше? Он, конечно, будет возражать, но здесь распоряжаюсь я, и ему придётся подчиниться.
   Старик тяжело вздохнул, и Джо не выдержал.
   - Да будет вам страдать! - воскликнул он. - Я поручу парня надёжному человеку, а команда там чудесная, ведь с половиной матросов я сам плавал. Он очень быстро освоится на новом месте, и ручаюсь вам, что ему понравится.
   - Ты прав, но мне-то каково остаться без мальчика! - ответил Дед. - Я его воспитывал с малых лет...
   - А теперь попробуй воспитать Херувимчика, - посоветовал Хьюго. - Он такое сказал нашему гостю вместе с приветствием, а вернее будет, вместо приветствия, что человек более нервный, чем Джо, сразу дал бы ему в ухо.
   Дед только рукой махнул.
   - Я думал, что ты обедаешь вместе с командой, - сказал Джо. - На "Эдеме" мы собирались все вместе.
   - Я бы этого хотел, но размеры кают-компании не позволяют. С нами здесь ещё Мистер Диксон и Дик. По правилам, парня следовало бы не выделять из команды, но он всегда был рядом и я к этому привык. Ребята не обижаются.
   Вновь наступило молчание, и Джо не пытался развлечь опечаленных Хьюго и Деда, решив, что лучше для них уже сейчас мысленно пережить расставание с Диком и примириться с ним. Возможно, тогда им легче будет распрощаться с ним вечером.
   Хьюго опомнился первый.
   - Не очень-то хорошо мы принимаем гостя, Дед, - сказал он. - Прости, Джо. Я тебя так давно не видел, о стольком нам надо поговорить, а я совсем раскис. Всё складывается превосходно. Мы ведь не теряем Дика, а отправляем на отличное судно. Время от времени мы будем встречаться...
   - Что-то происходит на палубе, - прервал его Джо. - Слышите?
   Даже до кают-компании доносились громкие голоса.
   - Я посмотрю, - сказал Дед, торопливо вставая.
   Но он не успел дойти до двери, когда появился Питер, пожелавший узнать, не нужно ли чего обедающим.
   - Что случилось, Танцор? - спросил капитан Линч.
   В ответ негр сделал несколько энергичных танцевальных движений.
   - А можно выразиться яснее? - осведомился Хьюго.
   - Вернулись Мистер Диксон и Дик, капитан, - пояснил кок.
   - Вот Дик-то нам и нужен. Позови его.
   - Они оба идут сюда, - сообщил Питер, ухмыляясь. - Лучше бы вы вышли им навстречу, капитан.
   Хьюго заподозрил неладное, но не успел последовать хорошему совету, потому что показался Мистер Диксон. Для капитана это был его помощник, а Джо увидел невысокого полного человека в сбившейся одежде, который остановился в дверях, нелепо подбоченясь.
   - Приехал цирк! - объявил он.
   - Пойдём, я провожу тебя в твою каюту, - предложил капитан Линч.
   - Прочь, клоун! - гордо ответил Мистер Диксон, пошатываясь и хватаясь за косяк. - Твоё дело - заполнять паузу между выступлениями великих артистов. Сейчас на арену выходит знаменитый укротитель тигров с дрессированным хищником. Але!
   Джо следил за небывалым зрелищем, открыв рот.
   Мистер Диксон взмахнул рукой, словно щёлкая кнутом, оторвался от косяка, неверными шагами вылетел вперёд, едва не сшиб с ног Питера и врезался бы в стол, если бы его не перехватил Хьюго.
   - Отойди, акробатка, - предложил ему укротитель. - Сейчас сюда выпустят тигра. Как бы он тебя не растерзал, моя девочка. Нехорошо, если сорвётся твой номер, ведь это принесёт убыток директору. Але!
   Джо увидел, как в кают-компанию почти впрыгнул совершенно пьяный парень и рухнул у его ног.
   - Мяу, - произнёс он. - Нет, не то. Р-р-р.
   Хьюго трагически смотрел на это безобразие, а негр зажал себе рот.
   - Але! - выкрикнул укротитель.
   Парень, пошатываясь, кое-как сел на корточки и попытался принять позу выпрашивающей лакомство собачки, но не удержал равновесия и вновь растянулся на полу. Хьюго схватился за голову, понимая, что теперь ему не удастся устроить Дика к Акселю. Джо осматривал всех присутствующих поочерёдно, не зная, как отреагировать на развивающиеся события. Переведя взгляд на Деда, он обнаружил, что старик как будто доволен печальным состоянием своего воспитанника, и понял причину, как понял причину отчаяния Хьюго.
   - Але! - рявкнул Мистер Диксон.
   - Я устал глотать вашу голову, - заплетающимся языком сообщил Дик. - Мы дали шесть представлений в городе. Я хочу есть.
   Джо почувствовал, что задыхается от смеха, а Дед удовлетворённо улыбался. Питер вытирал слёзы.
   - Щенок проклятый! - не выдержал Хьюго.
   - Я тигр, - поправил Дик, повернувшись на бок и вознамерившись вздремнуть. - Укр... щённый, но тигр.
   - Поганый пьяный тигр! - вскричал капитан Линч и выволок его из каюты.
   Джо изнемогал от смеха, а кока уже не держали ноги, и он сполз на пол, держась за живот.
   Больше всего Хьюго хотелось отколотить своего воспитанника, но он сдержался и лишь пинком помог себе запихнуть его на нижнюю койку. После этого он более деликатно препроводил своего помощника в его каюту, хотя его-то хотелось отдубасить от души.
   - Иди, Танцор, последи, чтобы Мистер Диксон не вышел, - велел капитан, вернувшись.
   - Похоже, сегодня вы не расстанетесь с вашим парнем, - просипел Джо, смеясь.
   - Клянусь тебе, что Дик не пьёт. Это всего второй раз и то из-за моего помощника, - уверял расстроенный Хьюго.
   - Я тебе верю, Бешеный, не волнуйся на мой счёт. Но сам пойми, что отвести его в таком виде к Акселю я не могу. Понимаю, что с человеком может случиться всякое, ведь даже я, бывало, возвращался подобным образом, хоть и не в виде тигра. Я даже женился по этой причине.
   Капитан Линч покачал головой.
   - Как же неудачно получилось! - простонал он. - И ведь он не пьёт, я тебе правду говорю. Хороший парень.
   - Я верю, но для первого знакомства хорошего парня с новым командованием усталый тигр не годится, а тем более пьяный тигр. Давай подождём, когда он вновь станет человеком. Теперь тебе известно, где меня можно найти, а скоро проводишь до дома, чтобы знать, как меня найти быстрее, и будешь заходить ко мне в гости каждый раз, когда появишься в этих местах. К следующему твоему приходу я договорюсь с Акселем об этом симпатичном тигре, потому что знаю, что ты меня не можешь обмануть и твой Дик, действительно, не пьёт.
   У Хьюго сразу стало легче на душе. Он был рад, что его мальчика не забраковали, а ещё больше рад тому, что прощание с Диком переносится на неопределённое время. Дед тоже почувствовал прилив бодрости, и конец обеда прошёл гораздо веселее, чем его начало.
   - Нет, ты не думай, что мой помощник - никчёмный пьяница, - говорил капитан Линч, усердно угощая старого друга. - Он человек опытный в морском деле и образованный. Он пьёт нечасто, но почему-то всегда не вовремя, а когда напьётся, начинает воображать себя то барышней на выданье, то куском рождественского пирога. Если бы не это, ему цены бы не было, но тогда он и плавал бы не с нами.
   Джо смеялся и соглашался с ним во всём, а Дед был доволен, что Мистеру Диксону угодно было напиться самому и напоить Дика именно сегодня. Сам виновник страданий капитана и Деда крепко спал на койке в том же положении, в каком его оставил Хьюго, и не подозревал, что едва не потерял счастье быть рядом с отцом.
  

Глава 11

Семья фермера

   - Принцу уже лучше, Сюзи, - похвастался Клифф Стаббс, добродушный здоровяк лет сорока, придя из коровника. - Он ровно дышит и перекатился на брюхо. Наверное, завтра уже встанет на ноги. Хороший бычок, жаль было бы его потерять. А где Нэнси?
   - Закрывает на ночь кур, - отозвалась его миловидная жена, накрывая на стол к ужину. - А Том уехал к Симпсонам.
   - Было бы странно, если бы он не уехал к Симпсонам или если бы он уехал не к Симпсонам. Только вот что я тебе скажу, Сюзи: не к Симпсонам он поехал.
   - Не к Симпсонам? А к кому же ещё? - весело спросила жена.
   - К мисс Симпсон, потому как наш сын влюблён только в неё и ездит только к ней. Как ты полагаешь, поехал бы он к старому Тому Симпсону, если бы у него не было дочки?
   - Полагаю, что он предпочёл бы поужинать дома.
   - Вот так-то, - заключил Клифф, довольный своей проницательностью. - И к миссис Симпсон он бы не поехал, как бы ни была она хороша двадцать лет назад.
   - Нет, не поехал бы, - согласилась жена.
   - Да, вырос наш Том.
   - Я одобряю его выбор, - сказала Сюзи. - Только пока ему лучше было бы подождать с поездками. Сбежавших каторжников так и не поймали. У меня сердце не на месте, когда он уезжает. На прошлой неделе я чуть с ума не сошла, пока его не дождалась обратно. Вот и теперь волнуюсь.
   - Те каторжники уже далеко, - возразил Клифф. - Что им здесь делать? Пищу себе они в наших краях не добудут, а помирать от голода никому неохота. Если бы у кого-нибудь пропала овца или хотя бы курица, это сейчас же стало бы известно всей округе, и преступников сразу же нашли.
   Сюзи признала рассуждение мужа разумным, но всё равно на душе у неё было тревожно.
   - И Нэнси уже четырнадцать лет, - продолжал Клифф. - Хорошая у нас девочка, Сюзи. Года через три она будет краше тебя. А уж работница хоть куда. Сам иной раз удивляюсь, как она успевает так быстро справляться с делами, да ловко так. Счастлив будет парень, за которого она выйдет замуж.
   Сьюзен Стаббс была счастлива. Когда-то за неё посватался высокий, крепкий, красивый молодой фермер, и она задумалась, выйти замуж за него или за кого-то из трёх других соискателей её руки. У каждого были свои достоинства и недостатки. Клифф был хорош внешне, но очень неразвит. Умён он был лишь в одной области - в уходе за скотом, но зато был поразительно добр. Последнее перевесило, и Сьюзен приняла его предложение, заранее смирившись с его тяжеловесными рассуждениями. Оказалось, что она не прогадала. У неё было два чудесных сына и красавица-дочь, муж до сих пор боготворил её, и она чувствовала себя в своём доме чуть ли не королевой.
   - А вот и наш Гарри! - воскликнул Клифф, подхватывая подбежавшего к нему малыша лет шести и подбрасывая его в воздух. - Сейчас наша хозяйка будет нас кормить. Да, Гарри?
   Карапуз визжал от восторга, взлетая кверху, и просил подкидывать его ещё и ещё. Сюзи с умилением смотрела на них. Муж готов был возиться с сыном всё свободное время. Он очень любил своих детей и считал их лучшими в их краях. Точно так же он играл когда-то с Томом и Нэнси, но они уж давно выросли для таких игр, а маленький Гарри заливался смехом, и ничего другого ему не было нужно.
   - Хватит, у него будет кружиться голова, - остановила Сьюзен расшумевшихся отца с сыном, потому что Клифф хохотал громче мальчика.
   - Хватит, - повторил за ней муж, обращаясь к Гарри. - Мама сказала, что хватит.
   В комнату вошла весёлая румяная девочка-подросток.
   - Вот и Нэнси, - сказал Клифф. - Иди сюда, Нэнси. Поцелуй папу и братца.
   - Ты так и не ответил, поедем мы завтра на ярмарку или нет, - напомнила дочь, не сомневаясь в согласии отца.
   - Завтра будет завтра, - сообщил Клифф, и с его замечанием мог поспорить лишь самый отчаянный философ.
   - А сегодня - уже сегодня, - сказала Нэнси. - Сегодня принимают решения на завтра.
   - Я бы, пожалуй, не поехал, - объявил фермер, желая создать интригу, хотя, конечно, это слово было ему неизвестно.
   Нэнси и Сьюзен переглянулись, скрывая улыбки.
   - Да, ни к чему нам эта ярмарка. Что нам на ней делать? Вот я и говорю, что я бы не поехал сам и вас бы туда не отпустил, если бы нашей маме не требовалось новое платье. За ним-то мы туда и поедем.
   Нэнси захлопала в ладоши.
   - А мне бусы и платочек, - заказала она.
   - Я хочу губную гармошку, - объявил малыш.
   - Что же подарить Тому? - спросила Сьюзен.
   - Он сам выберет себе подарок, - решил Клифф. - В его возрасте я предпочитал делать себе подарки сам. Правда, когда мне что-то дарили другие, я это тоже любил... Вот и Том вернулся. Слышите? Значит, мы сядем ужинать все вместе.
   Старший сын Клиффа внешне был похож на отца в молодости, но его познания были чуть обширнее, хотя и не особо велики.
   - Подоспел прямо к ужину, - приветствовал его отец. - Как Симпсоны? Ты, конечно, ездил туда, чтобы повидать старика?
   И он первый засмеялся своей шутке.
   - Мне гораздо интереснее слушать рассказы миссис Симпсон о её ревматизме, - достойно ответил сын.
   - А сколько каторжников ты встретил по дороге? - допытывался Клифф. - А то мать беспокоилась.
   Сьюзен очень не понравился весёлый тон, которым был задан этот вопрос, да и сам вопрос тоже показался зловещим.
   - Симпсоны считают, что они ушли из этих мест, - отозвался Том. - Вот уж ловкие парни, ничего не скажешь!
   - Не говорите о них, а то накличете беду, - попросила Сьюзен.
   Ей показалось, что за ними кто-то наблюдает. Порой такое чувство возникает без всякой причины, и она это знала, но ей было очень не по себе.
   - Не будем, - согласился Клифф. - Раз мать не хочет, то не будем.
   - Что бы ты хотел купить на ярмарке, Том? - приступила к нему сестра.
   - Подарок для младшей Симпсон, - подсказал Клифф.
   - И это тоже, - согласился Том, не стесняясь признаваться в своей влюблённости.
   - А ещё? - спросил Гарри. - Мне купят губную гармошку.
   - Хорошая вещь! - одобрил Том. - Осваивай её, а потом будешь учить меня.
   Малыш был польщён и раздулся от гордости.
   - Я бы купил себе куртку, но это, наверное, сейчас дороговато. Посмотрим, что мы выручим за свиней. Пока я обойдусь шейным платком.
   - Садитесь, - пригласила Сьюзен, тревога которой и ощущение, что за ними подглядывают, исчезли так же внезапно, как появились. - Клифф, сними Гарри с колен. Он уже слишком большой, чтобы есть, сидя у папы на коленях.
   Семья дружно и весело принялась за ужин.
   Следующий день был восхитительным. Ярмарка произвела на всех самое приятное впечатление. Там они встретились с Симпсонами, Гаррисами, Тоджесами и многими другими знакомыми семьями, но Тома, разумеется, интересовали только Симпсоны. Молодые люди и дети участвовали во всех видах развлечений, которые были предоставлены, а старшие снисходительно за ними наблюдали.
   - В той палатке сидит гадалка, - сообщила миссис Симпсон. - Я пошла к ней, надеясь узнать, избавлюсь ли я от своего ревматизма, а она сообщила, что очень скоро я получу важное известие, которое огорчит меня, а особенно, мою дочь. Откуда она узнала, что у меня есть дочь? Что за огорчение? Уж не собирается ли ваш Том приударить за Алисой Томпсон? То-то я и удивилась, когда увидела на днях, что она с кем-то разговаривает, стоя за деревьями, словно хоронится от кого-то. Только вот не разобрала я, женщина с ней была или мужчина, и была ли это Алиса Томпсон, Кэтрин Вильямс или старая миссис Кроули. А про мой ревматизм гадалка ничего не сказала. Получается, что я только зря выбросила деньги.
   - Сходи и ты, Сюзи, - предложил Клифф. - Вдруг она нагадает, что у нас будет увеличение семейства?
   Неясно, на что он намекал, на жену или сына, но миссис Симпсон решила, что шутка удалась, и заколыхалась всем своим обширным телом.
   - Нет, я не пойду, - отказалась Сьюзен, которую охватил внезапный ужас от возможности узнать будущее.
   - Не хочешь - дело твоё, - согласился покладистый муж. - Я бы не упустил такой случай. Самому-то мне, вроде, неприлично наведываться к гадалке. Разве что послать Нэнси?
   - И ей не надо туда ходить, - возразила Сьюзен. - Не шути над этим, Клифф, а то накличешь на всех нас беду.
   - Тогда пойдём покупать тебе платье, жёнушка, - предложил фермер. - Надеюсь, что хоть в этом беды нет.
   Выбор платья отвлёк женщину от страхов, и она долго и придирчиво рассматривала фасон, расцветку, ощупывала материал.
   Возвращалась домой дружная семья не менее весело. Клифф чуть выпил, поэтому его тянуло распевать песни, как ни останавливали его жена и дочь. Маленький Гарри пытался подыгрывать ему на губной гармошке, но такого музыкального сопровождения не мог выдержать даже Том, одетый в новую куртку и хохочущий над всеми стараниями утихомирить отца.
   - Прекрасный был день! - заключил Клифф, когда они подъехали к дому. - Распряги кобылку Мэг, Том, а я загляну к бычку. Он выздоравливает прямо на глазах. Нет, Гарри, ты отправишься в дом. Помоги матери и сестре отнести покупки.
   Он, посвистывая, направился к коровнику. Бычок уже не лежал, а стоял на ножках и при виде хозяина потянулся к нему.
   - Милый мой, - обратился к нему Клифф и протянул руку, чтобы почесать ему лобик с белой звёздочкой на тёмной шерсти. - Ты уже ходишь? А я-то думал...
   О чём думал фермер, так и осталось неизвестным, потому что он пошатнулся и упал к ногам удивлённого бычка. Из страшной раны на голове обильно текла кровь.
   - Я тоже иногда думаю, - сообщил Салли.
   Он убедился, что лежащий человек уже никогда не встанет, и вышел из коровника.
   - Ты хорошо себя вела, Мэг, - приговаривал Том, уводя лошадь в конюшню. - А ведь ты не всегда так послушна. Сейчас я тебя почищу, проказница Мэг, и ты будешь отдыхать. Знаешь, что мне сегодня сказала Маргарет? Если бы тебе такое сказал твой любимый, ты бы заржала от восторга. А я не мог заржать, потому что это выглядело бы странно. Но всё равно я еле сдержался, чтобы не закричать от радости. Какая девушка! Второй такой...
   Мартин заранее приготовил лопату, оставленную во дворе, но вилы, стоявшие в конюшне почти у входа, показались ему надёжнее. Он очень точно рассчитал удар, и Том даже не вскрикнул.
   - Справились? - тихо спросил Френк, поджидавший у входа в дом.
   Салли и Мартин кивнули. Последний вручил Мореходу тяжёлую лошадиную подкову, снятую им со стены конюшни.
   - Удобная вещь, - пояснил он.
   - Тише, - предупредил Френк. - Не думаю, что кто-то услышит их крики, но всё-таки лучше обойтись без шума. Посмотри, Март, где они.
   - Одна на кухне, - сообщил Мартин, вернувшись, - а другой не видно.
   - Пошли, - скомандовал Френк, сжимая в руке топор.
   Сьюзен поставила на огонь чайник и принялась готовить ужин на скорую руку. Новое платье ей очень понравилось, но ей было вдвойне приятно, что Клифф сам настоял на том, чтобы она его купила, хотя вначале она думала отказаться от слишком дорогой вещи и выбрать что-нибудь подешевле. Настроение у неё было настолько хорошим, что она замурлыкала себе под нос песенку. Но вдруг радость куда-то исчезла, и в груди похолодело от предчувствия чего-то страшного, что стремительно и неотвратимо надвигалось на их семью. Ей показалось, что кто-то вошёл в дом.
   - Клифф? - спросила она.
   Ответа не было, и она пошла из кухни, но в дверях упала с размозжённой головой, не успев ничего понять.
   - Девушка сейчас спустится сама, - сказал Френк, не выпуская из рук топора. - Встань вон там, Мореход, и ударь её по голове изо всех сил, чтобы она не успела закричать.
   - А может, сначала... того? - предложил Салли.
   - Сдурел? - осведомился Френк. - Нам надо проделать всё бесшумно и поскорее уйти, пока сюда никто не забрёл проведать семейство. Внимание, Мореход! Я слышу шаги.
   Раздавались не только шаги, но и смех, потому что Нэнси только что попыталась сыграть что-нибудь на гармошке младшего брата и у неё ничего не получилось. Эти-то странные звуки и насмешили девушку.
   - Мама, ты слышала? - закричала она, входя в общую комнату.
   Она не успела увидеть лежавшую в дверях кухни мать, потому что Мореход старательно и с силой опустил на её голову подкову. При виде крови, вытекающей из головы этой девочки-подростка, он ощутил, что его сотрясает дрожь. Когда он убил охранника, он не видел у своих ног мёртвого тела, когда на люггере ткнул ножом мальчика, он почти одновременно столкнул его с лестницы вниз, поэтому тоже не видел тела, а сейчас смотрел на кровь, оцепенев от ужаса. Френк, нарочно поручивший Нэнси именно ему, с усмешкой наблюдал за мучениями новичка-убийцы. Теперь, когда парень переступил через кровь, с ним не будет хлопот. Они все четверо связаны общим преступлением. Сначала были убиты охранники, теперь - фермерская семья. Ни Мореходу, ни Марту невозможно будет предать их с Салли в случае опасности, иначе пострадают они сами.
   - Ты молодец, Мореход, - похвалил он. - Настоящий мужчина. Я-то думал, что ты слабее, но вижу, что ты не подведёшь в трудную минуту. Не смотри на неё. Это вначале кажется ужасным, а потом ты перестанешь обращать внимание на такие вещи. Только ты не подумай, что мы будем убивать направо и налево. Сейчас мы были вынуждены это сделать, а без нужды мы и пальцем никого не тронем.
   - Остался ребёнок, - напомнил Мартин. - Слышите звуки гармошки? Дети умеют очень громко кричать.
   Френк подумал было послать туда Морехода, но понял, что второго убийства для него будет на сегодня слишком много.
   - Сходи туда ты, Март, - велел он.
   Мартин бесшумно поднялся по лестнице. Мореход прислушивался, затаив дыхание. Однако ничего не было слышно, лишь гармошка перестала играть.
  

Глава 12

Мэг снова везёт фермерскую семью

   - Всё надо делать правильно, - пояснил Салли. - Зачем причинять лишние мучения? Терпеть не могу, когда перед смертью люди орут или визжат. И сами намучаются, и другим нервы попортят. Ударить надо так, чтобы человек не заметил, что уже умер.
   - Хватит рассуждать, - прервал его Френк. - Иди, Салли, поищи, что нам можно поесть, а потом собери еду в дорогу. Мореход, перестань разглядывать девочку, а лучше осмотри дом. Нам нужны деньги. Да сдвинься ты с места! Если бы мы не сделали этого, то так и умерли бы в нашей пещере без пищи. Когда речь идёт о жизни и смерти, то жизнь я выбираю для себя и своих друзей. Иди же!
   Мореход заставил себя оторвать глаза от распростёртого на полу тела и пошёл наверх. Сразу же он увидел Мартина, который шарил в ящиках комода.
   - Хорошо, что ты пришёл, - обрадовался он. - Помоги мне. Надо выбрать подходящую одежду. Для себя и Френка я нашёл, а тебе и Салли... Нет, ничего не подходит. Вы невысокие, а фермер и его сын молодцы хоть куда. И на нас их одежда будет болтаться, но у нас хоть рост подходящий, а что делать вам, я не представляю. Любой младенец сразу определит, что штаны, которые волочатся по земле, и куртка, которая доходит до колен, не ваши, а взрослый сейчас же сообразит, что было на вас надето прежде. С тем же успехом вы могли бы не расставаться с арестантскими фраками.
   - Может, сохранилась одежда сына фермера, когда он был ещё мальчиком? - предположил Мореход.
   - Он, понятное дело, мальчиком был меньше ростом, - согласился Мартин. - Но ведь он был и тоньше. Налезут ли на тебя его детская курточка и штанишки?
   - О чём разговор? - просил Френк, входя.
   Март разъяснил, какие перед ними возникли трудности.
   - Я очень рад, что для Салли и Морехода не нашлось подходящей одежды, - объявил Френк, смеясь.
   Мореход не знал, что ответить на такое заявление. Мартин тоже растерялся.
   - Если бы нашлась подходящая мужская одежда, они ни за что бы не надели женскую. Если Салли ещё можно было бы убедить, то Морехода - вряд ли.
   - Женскую?! - с ужасом спросил Мореход. - Чтобы я нацепил на себя юбку?!
   - О чём я и говорил, - удовлетворённо заметил Френк. - Друзья мои, пойдёмте вниз и закусим тем, что нашлось в этом гостеприимном доме, и там я поясню свою мысль. Не надо терять время. Давайте одновременно делать то, что может быть сделано одновременно.
   Все трое сошли вниз, и там Мореход вновь увидел тело своей жертвы и уже не мог отвести от неё глаз, хотя прежнего ужаса уже не испытывал. Что убивать легко, он понял уже давно, но оказалось, что нетрудно привыкнуть к виду крови и мёртвых тел. Здесь лежала девочка, на пороге кухни - её мать. Салли накрывал на стол, переходя отсюда на кухню и обратно, и при этом каждый раз перешагивал через труп.
   - А отодвинуть её в сторону тебе лень? - поинтересовался Френк.
   Он сам за ноги оттащил мать вглубь кухни, потом туда же перетащил и дочь. У Морехода стало легче на душе, когда тела исчезли с его глаз. Теперь лишь кровь указывала, где они лежали, но на кровь можно было не смотреть.
   - Я не впечатлительный, но не люблю есть, глядя на мёртвых, - пояснил Френк. - Садитесь, ребята, поскорее, а то рано утром нам надо уехать.
   - Уехать? - удивился Салли. - Это кто же тебя повезёт? Я?
   - Не ты, а кобылка Мэг, как назвал её бывший хозяин. Запряжём её в тележку, сядем и поедем. Кто заподозрит в фермере, его жене, брате и сестре четырёх каторжников?
   - В ком? - переспросил Салли.
   Мореход, уже наполовину подготовленный, быстро понял его мысль.
   - Неужели ты думаешь, что меня можно спутать с женщиной? - спросил он.
   - Если ты отправишься в путь в платье, но с бородой, за женщину тебя никто не примет, это точно, - ответил Френк. - Но мы сумеем привести тебя в порядок. А уж Салли просто создан для такого наряда. Его скорее задержат в мужском платье.
   Салли сначала обиделся, потом рассердился и, наконец, рассмеялся.
   - Когда-нибудь после таких слов ты не досчитаешься двух-трёх зубов, - предупредил он. - Впрочем, мне не привыкать к таким переодеваниям.
   Френк не дал своим товарищам есть много, и скоро они приступили к приданию себе человеческого облика. Френк и Мартин подстригли себе бороды на фермерский лад, а Салли и Мореход сбрили их совсем. Волосы тоже подверглись обработке, причём Салли выказал неожиданную сноровку в парикмахерском деле. Мужская одежда пришлась новым владельцам не совсем впору, но вполне приемлемо. Салли, чертыхаясь, влез в широкую юбку, надел кофту попросторнее, пригладил влажные после мытья волосы и превратился в самую настоящую бабу, грубоватую фермерскую жену.
   - Ещё шляпку... - начал было Март.
   - Она не влезет на мою голову, - перебил его Салли. - Хорошо ещё, что женщина была пухленькая, а то я не сумел бы напятить её кофту.
   - Ничего, приладим, - пообещал Френк. - Кое-что чуть надрежем. Тебе не надо нахлобучивать её по самые брови. От неё требуется только держатся на голове и прикрывать волосы... Твоя очередь Мореход.
   С ним пришлось повозиться, но после долгих мучений удалось добиться мало-мальски приемлемого результата.
   - Если особо не присматриваться, то ты сойдёшь за женщину, - решил Френк.
   - Знаешь, чего тебе недостаёт? - спросил Мартин.
   - Чего? - мрачно поинтересовался Мореход.
   - Мягкости во взгляде. Ты слишком угрюмо смотришь, а для дамы это большой недостаток. Чуть улыбнись. Впрочем, ты и без того всё время улыбаешься... А ты улыбнись не только губами, но и глазами.
   - Он дело говорит, - поддержал его Френк. - Посмотри на Салли, возьми пример с него.
   Салли кокетливо засмеялся.
   Мореход долго приноравливался, а потом попытался воспроизвести улыбку знакомых ему девиц.
   - Нет, так не выйдет, - запротестовал Мартин. - Ты всё-таки сестра честного фермера, а не девка, привлекающая клиента. Представь, что ты хлопочешь перед очагом в ожидании любимого мужа... Слушай, Френк, а что если он будет не нашей с тобой сестрой, а моей женой? Едут два брата-фермера со своими жёнами.
   - Пусть он будет хоть женой, хоть дочерью, хоть бабушкой, лишь бы перестал корчить из себя публичную девку. Салли, потренируй его, а мы с Мартом соберём в дорогу всё, что нужно.
   Мореход стоял перед зеркалом и под руководством приятеля гримасничал, пытаясь достигнуть желаемого результата. Как выяснилось, у него совсем не было актёрского дара.
   - Вот это то, что нужно! - обрадовался Салли, вытирая вспотевший лоб. - Ещё раз изобрази такое же... Искренне, не так натужно... Вот-вот. Запомни, как ты должен выглядеть. Уф! Легче дробить камни, чем учить тебя хорошим манерам.
   Мартин очень придирчиво проверил достижения Морехода и скрипя сердце согласился, что, раз от бестолкового парня большего добиться нельзя, придётся примириться с этим.
   - Только учти, что если я когда-нибудь сойду с ума и женюсь, то в супруги выберу полную твою противоположность.
   - Верю, - захохотал Френк. - Салли мне в жёны тоже не подойдёт. Кстати, Салли, ты так Салли и останешься, а ты, Мореход, будешь Энни. Март, стань на время Джулиусом, хоть июль на несколько месяцев позднее марта. Я буду Полем.
   - Салли, Энни, Джулиус и Поль, - повторил Мартин. - Легче всего запомнить, что Салли зовут Салли. Эй, Энни, жёнушка, смотри веселей, старушка. Наверное, в дороге тебя придётся всё время толкать локтем, чтобы напоминать, как тебе следует держаться.
   - Аккуратнее толкай, - попросил Мореход, - а то ненароком столкнёшь с повозки.
   - Светает, - сообщил Френк. - Пора ехать. Джулиус, если по дороге кто-нибудь спросит у нас, куда мы едем да откуда, отвечать придётся тебе.
   - Лишь бы не узнали лошадку и тележку, - озабоченно сказал Мартин.
   - Это мы исправим, - пообещал Френк, доставая из очага угольки. - Замажем Мэг белые отметины. Приведи её, Джулиус.
   Тот вошёл в конюшню. Тело Тома лежало на прежнем месте с торчащими из него вилами. Мэг жалась к дальней стене стойла. Мартин ловко надел на неё упряжь и вывел во двор, где Френк совершенно преобразил внешность лошадки и замазал кое-какие детали тележки.
   - Садитесь, ребята, - велел он. - Джулиус, ты сумеешь править?
   - Я же говорил, что вырос в фермерской семье. Наш дом стоял вон в той стороне. Наверное, мои приёмные родители уже умерли, а может, живы. А здесь, вроде, был мальчик. Наверное, этот мальчик превратился в дылду-фермера, которого мы прикончили. Едем же. Постараюсь поскорее попасть на большую дорогу. Надеюсь, что там мы не встретим окрестных фермеров.
   Мэг попыталась было проявить капризный нрав, но быстро поняла, что ею управляет не добряк-хозяин, а человек с жёстким нравом, и смирилась.
   - Ой-ёй-ёй! - тихо протянул Салли, когда тележка поравнялась с верховым, охраняющим этот участок дороги.
   - Смотри веселей, - ответил Френк. - Сейчас нам поможет только наглость. Останови-ка, Джулиус.
   Мореход сидел ни жив ни мёртв, и Салли с беззаботной улыбкой повернулся к нему.
   - Ты выглядишь так, словно тебя вот-вот повесят, Энни, голубушка, - сообщил он и с чисто женской заботливостью поправил ему шляпку. - Изобрази то, чего мы добились перед зеркалом.
   Мореход кое-как растянул губы в приветливую улыбку и придал глазам мягкость.
   - Говорил тебе, что надо было поменять ось, - громко сказал Френк, делая вид, что осматривает её. - Не знаю, выдержит ли она.
   - Выдержит, брат, верь мне. Мы ещё раза три успеем съездить в город, прежде чем её понадобится менять. Садись скорее. Если ты будешь выскакивать каждый раз, как только колесо наедет на камень, мы не успеем вернуться засветло.
   - А в темноте я не поеду, - предупредил Салли. - Лучше заночевать там, а выехать обратно утром пораньше.
   - Чего ты боишься, трусиха? - спросил Френк, садясь на своё место. - Преступники давно отсюда сбежали.
   - Она у тебя всегда была трусовата, Поль, - заметил Мартин, пуская Мэг шагом. - Моя Энни, может, не так весела, но храбрости ей не занимать. Пошевеливайся, проказница, оставь свои фокусы, а не то мы с тобой поссоримся. Шевели копытами.
   Не успел Мореход успокоиться, как вскоре ему пришлось вновь пережить прежний страх, потому что они проехали мимо второго часового, который принялся слишком пристально их разглядывать. Френк вновь вылез из тележки, и сцена повторилась почти дословно, но на этот раз Март постарался показать, что отлично знает эти края.
   Ещё пять раз им пришлось останавливаться, чтобы обмануть бдительность часовых, но наконец они выехали из зоны наблюдения и смогли поздравить себя с благополучным избавлением от опасности быть пойманными.
  

Глава 13

Нищий богач

  
   - Капитан, мне кажется, вас знают все и везде, - сказал Дик.
   Они сидели в таверне низкого пошиба, и Хьюго уже подумывал отсюда уходить. Дело было в том же французском городке, где обосновалась мадам Шарон, но её кафе обходили стороной, чтобы не тревожить покой настрадавшейся женщины.
   - Не везде, а в определённых местах, - возразил Хьюго. - И не все, а определённые личности. Я с ранней молодости бывал здесь, и тогда меня знали под прозвищем, которое я тогда носил. Теперь-то уже почти не встретишь кого-то из тех знакомых.
   - О, капитан! - воскликнула полупьяная девица, плюхаясь к нему на колени и пытаясь поцеловать.
   Хьюго увернулся и снял её с себя. После Элизабет он вообще не мог смотреть на других женщин, а тем более на тех, кто ищет заработок таким способом.
   - Иди, красотка, нам не до тебя, - сказал он.
   "Я отравился любовью к Элизабет, - подумал он, обводя взглядом липнущих к морякам девиц. - Как я мог я ними знаться?"
   Отвергнутая женщина сейчас же повисла на Дике. Капитану пришлось встать, чтобы оттащить её от молодого человека, что он и сделал, водрузив её на стул возле стойки.
   - Сиди тихо, девочка, - наставительно проговорил он и сунул ей монету. - Веди себя прилично.
   Отвергнутая особа непристойно выругалась, но деньги взяла охотно.
   - И тех женщин уже давно нет, - продолжал Хьюго, вернувшись к своему спутнику. - Сдаётся мне, что они были гораздо приятнее. Я даже влюблялся.
   "И в мою мать тоже", - подумал Дик.
   - Никого из прежних знакомых уже не встретишь, сидишь здесь, как в пустыне, - говорил Хьюго, кивая какому-то подозрительного вида субъекту в ответ на его приветствие. - А раньше в любом кабаке меня встречали с восторгом... Здорово и тебе, Пьер... Да что они сегодня набились сюда, как сельди в бочку? Поговорить не дают. Вот я... Спасибо, амиго, но я своё уже выпил. Больше нельзя.
   Дик смеялся. Он очень любил наблюдать за популярностью капитана и слушать, как он перебрасывается фразами с моряками, переходя с одного языка на другой. С ним самим тоже здоровались, но он не сомневался, что делалось это ради его спутника.
   - Вы всегда даёте деньги, капитан, - сказал он.
   - Не деньги, а мелочь. От этого я не обеднею, а кому-то даже такие гроши могут очень пригодиться. Ты тоже не жалей давать, если есть такая возможность.
   Капитан Линч кивнул какому-то человеку дикого вида и нахмурился.
   - Что ж ты натворил, Тигрёнок! - с укором сказал он.
   Дик принял вид кающегося грешника. После той встречи с Джо капитан часто напоминал ему об их с Мистером Диксоном бесславном возвращении на люггер. Об этом же напоминала и кличка Тигр, которая прочно к нему прилипла. Первоначально матросы, оповещённые Питером, подхватили определение, которое дал своему воспитаннику Хьюго, и стали называть его Пьяный Тигр, но видя, что капитану это не нравится, прозвище сократили до более удобного в обиходе и менее определённого Тигра.
   - Сейчас ты бы плавал с племянником моего друга Одина. Всё спокойно, пристойно, честно. А теперь надо ждать ответа от Джо.
   Хьюго немного кривил душой, потому что, когда Джо пообещал ему договориться с Акселем и наметить дату перехода Дика на его судно, он испытал чувство облегчения, так как парень пока оставался при нём, и при этом в ближайшем будущем о его судьбе должны позаботиться. Он поглядел на скорбный вид своего воспитанника и засмеялся.
   - Наверное, надо идти дальше, Дик, - решил он.
   - Сыграем, приятель? - спросил какой-то измождённый одноглазый оборванец, щёлкая ветхой перепачканной колодой карт.
   - Проваливай, а то лишишься и второго иллюминатора, - вежливо осветил капитан и сунул ему в руку мелочь.
   Однако картёжник не уходил, вглядываясь в мужчину за столиком и юношу рядом с ним.
   - Говорю, проваливай, - повторил Хьюго. - Пошли, Дик.
   - Бешеный? - неуверенно спросил нищий.
   Настал черёд Хьюго разглядывать человека, которого, очевидно, должен был знать.
   - Да, я очень изменился, но это пройдёт. Недавно я был совсем болен, почти при смерти. Я и сейчас нездоров. Но потом я поправлюсь и стану почти прежним.
   Было что-то знакомое в осунувшемся болезненном лице, в тощей фигуре, в слабом голосе. Хьюго молча смотрел на него, пытаясь вспомнить. Оборванца смутили молчание и этот пристальный взгляд.
   - Прости, Бешеный, - понуро сказал он. - Я был рад тебя видеть, но ты - нет.
   Он хотел уйти, но Хьюго удержал его, что было нетрудно из-за крайней слабости нищего, которого почти не держали ноги.
   - Садись, - велел он. - Рассказывай, кто ты и откуда.
   - Неужели ты, мой друг Бешеный, меня не узнаёшь? - жалобно спросил субъект.
   Кажется, он даже испугался.
   - Погоди, - пробормотал Хьюго, роясь в памяти. - Но ведь... Этого не может быть! Мулат?
   Оборванец кивнул, а на лице капитана Линча отразились ужас и жалость.
   - Но... Мулат... Как же так? Я думал, что ты живёшь в особняке и разъезжаешь в собственном экипаже. Как ты оказался в таком положении? Что с тобой случилось? Тебе не отдали деньги Яна? Почему ты не разыскал меня? Хочешь есть? О чём я говорю? Конечно, хочешь. Дик, закажи поесть моему другу Мулату. Но только бульон, ничего больше. Это же Мулат...
   Тут до него дошла ужасная мысль: ведь он так и не сообщил Дику, что Мулат ему не отец. Помнит ли он о том, какой человек привёл его на люггер? В то время ему было лет семь. Он мог забыть, но мог и не забыть.
   Хьюго тревожно посмотрел на Дика, но тот спокойно встал и направился выполнять его поручение. Похоже, он не воспринимал Мулата как отца, и капитан успокоился. Однако он ошибался. Дик, конечно, не узнал бы Сэмюэля Брайтона, даже если бы тот предстал перед ним в своём естественном виде, а тем более, не мог бы узнать его в виде одноглазого скелета, но он услышал кличку Мулат и сразу понял, кто это. Неизвестно, что бы он почувствовал, если бы его не оставили на люггере, а, сообщив, что отца у его нет, оставили на произвол судьбы на берегу, но сейчас он мог испытывать к несчастному лишь благодарность и сочувствие. Если бы не этот человек с нескладной судьбой, он бы так и вырос на улице, и ещё неизвестно, кем бы он стал, а ещё вероятнее, он бы погиб от голода, холода или от руки какого-нибудь негодяя. Подумав обо всём этом, он заботливо заказал обед своему спасителю и вернулся к столику.
   - Мне подождать на улице, капитан? - спросил он, уловив напряжение во взгляде отца.
   После короткой заминки тот покачал головой. Если Дик всё-таки помнит события далёкого детства, выставлять его отсюда было бы ошибкой.
   - Занимай своё место, матрос, и дадим моему другу возможность поесть, а потом доставим его на люггер.
   Когда еда оказалась перед Мулатом, он набросился на неё так, что Хьюго стало ещё яснее, сколько несчастий перенёс его товарищ. Возможно, если бы не эта нечаянная встреча, Мулат так и умер бы от истощения.
   - Как ты лишился глаза? - спросил он, когда бедолага дрожащими руками дохлебал бульон.
   - Его вышибли, - ответил тот. - Можно ещё, Бешеный?
   - На "Французе" ты получишь ещё. Ты сам знаешь, как опасно после долгой голодовки сразу набрасываться на еду.
   - Тогда вина. Прошу тебя, Бешеный. Всего стакан. Хоть полстакана.
   - Тебе будет плохо.
   - Один глоток.
   - Ты в таком состоянии, что свалишься от этого глотка. Посиди немного, отдохни, а потом мы пойдём домой. Теперь тебе не придётся бедствовать. Ты выздоровеешь, и всё будет хорошо. Но почему же ты не пришёл ко мне? Не так уж трудно меня найти.
   - Если бы я мог! - грустно усмехнулся Мулат. - А может, один глоток мне не повредит?
   - Лучше пойдём, дружище.
   На улице капитану пришлось подхватить покачнувшегося товарища.
   - В тебе совсем не осталось веса, - с жалостью сказал он. - Придётся Танцору поработать, чтобы откормить тебя. Бери его с другой стороны, Дик.
   Мулат не был пьян, но со стороны могло показаться, что два опрятно одетых моряка ведут под руки мертвецки пьяного нищего. От него дурно пахло, и Дику сначала приходилось задерживать дыхание, но он делал вид, что всё в порядке. Не доходя полдороги до люггера, Хьюго попросту перекинул окончательно потерявшего силы друга через плечо и доставил его на судно таким же точно образом, как в первый раз, больше десяти лет назад. Только теперь Мулат был совсем лёгким.
   Матросы встретили появление капитана с таким грузом с удивлением, но без лишних расспросов.
   - Танцор, приготовь из чего-нибудь крепкий бульон, - велел Хьюго негру. - Ему сейчас надо заново учиться есть. Акула, сбегай в город за курами.
   - У нас есть куры, капитан, - отозвался матрос. - Мистер Диксон велел купить провизию и среди прочего большую клетку с курами. Он опять ушёл за припасами вместе с Мышонком и Обезьяной.
   - Тогда, кок, действуй. Куриный бульон - лучшее для больного.
   - Этот человек пьян или болен? - спросил Дед.
   - Болен и долго голодал.
   - Куда ты его поместишь, капитан? - как обычно брюзгливо, но на этот раз ещё и брезгливо поинтересовался старик. - В кубрик? Едва ли ребята будут доволь...
   - Это мой друг Мулат, - возразил Хьюго почти с возмущением. С каждым может случиться несчастье. На этот раз в беду попал он, в другой - кто-нибудь из нас. Он будет жить в моей каюте, и я сам буду за ним присматривать.
   Когда старик услышал, кто скрывается под грязными лохмотьями нищего, его сейчас же охватили те же опасения, что и капитана, и он с тревогой посмотрел на Дика, но тот был совершенно спокоен и лишь с сочувствием смотрел на больного.
   - Ты дома, Мулат, - приговаривал Хьюго, усаживая друга на койку и стаскивая с него развалившиеся башмаки и лохмотья. - Сейчас ты переоденешься и будешь приличным господином, только очень тощим господином. Но ведь и господа бывают тощими... Дик, принеси ведро с тёплой водой и уксусом, губку и полотенце. Помню, что Филин обтирал меня водой с уксусом, когда я был болен после... Неважно, по какой причине я был тогда болен. Дед и Коротышка тоже следовали его примеру, когда ухаживали за тобой, Дик... Теперь забудь обо всех своих несчастьях, Мулат. Ты со мной, а со мной тебе не грозит никакая неприятность, кроме петли на шее или каторги... Принёс? Молодец, Дик.
   - Что ты делаешь, Хьюго?! - ужаснулся старик, отбирая у него губку. - Дик, принеси кусок парусины. Мы сейчас постелем её на койку и на ней его вымоем. Я полагаю, что для этого нам понадобится ещё пара ведёр воды с уксусом. Может, следовало бы больше, но больной не выдержит. И осторожнее, капитан, а то от него остались лишь кости. Как бы ты со своей силой и чрезмерным усердием не прикончил его. Лучше уступи его мне и позови Коротышку. Хорошо, что Мистер Диксон не взял его с собой, когда уходил во второй раз.
   Мулат очень ослаб и плохо соображал, что с ним делают, а немного пришёл в себя только от аромата куриного бульона. Он с удивлением обнаружил, что лежит в удобной постели, на нём чистая одежда, а кожа так и дышит, освобождённая от толстого слоя грязи.
   - Где я? Мне показалось, что я встретил моего друга Бешеного... Хьюго, это ты?
   - Всё в порядке, Мулат, - сказал капитан, помогая ему сесть и поддерживая за плечи. - Сейчас ты поешь и будешь спать. Всё дурное позади. А поговорим мы завтра.
   Коротышка кормил его, как маленького, потому что измученный за трудный день больной не мог удержать в руках ложку. Дед и Дик стояли на подхвате, а Питер то и дело просовывал голову в дверь, готовый исполнить любое приказание. Мулат уснул сразу же, едва миска опустела.
   - Занимайся своим делом, капитан, - велел старик. - Я посижу с ним. Ступайте отсюда все и унесите всё лишнее. Дик, отнеси ведро на место.
   Он сделал знак Хьюго, и тот задержался.
   - Как ты думаешь, он помнит, что Мулат назвался его отцом?
   - По-моему, нет, Дед. Он услышал это имя совершенно спокойно.
   Но капитана продолжали мучить сомнения.
   - Бедняга умер бы без нашей помощи, - сказал он Дику на палубе. - Ему повезло, что мы оказались в том кабаке в нужное время. Ты его, конечно, не узнал, хотя и видел раньше.
   - Вы тоже его не узнали, капитан, - возразил молодой матрос. - Я почти не помню, каким он был раньше.
   - А что ты помнишь? - насторожился Хьюго.
   - Это ведь он бежал из тюрьмы? А потом мы встретили вас. Он сказал, что он мой отец.
   - Ты уже почти взрослый мужчина, Дик, и должен понимать, что иногда люди совершают необдуманные поступки. Мой друг Мулат - хороший человек...
   - Но он мне не отец, - со смехом докончил Дик. - Я это понял много лет назад.
   - Не думай о нём плохо, мой мальчик.
   - Что бы со мной было без него? Наверное, сейчас я бы лазил по карманам или примкнул к какой-нибудь шайке.
   - Думаю, что второе вернее, - проговорил Хьюго. - Для первого дела у тебя не хватало ловкости. Когда ты залез в карман к Деду...
   Оба засмеялись, припомнив их первую встречу.
   - Надеюсь, он выздоровеет, капитан? - спросил Дик.
   - Попробовал бы он у меня не выздороветь! Ещё как выздоровеет. Мы с ним будем поплавать вместе, как в былые годы. Зови его Мулатом, Дик, потому что его фамилия не Брайтон. Но ты продолжай носить эту фамилию, потому что она принадлежала одному очень славному парню. Я тебе когда-нибудь расскажу о нём. И он тоже был Дик, как и ты.
  

Глава 14

Злоключения богатого наследника

  
   Проснувшись на следующий день, больной почувствовал себя лучше.
   - Я ведь вчера в первый раз решил поиграть, - сказал он. - До этого я не осмеливался отходить от места, где ночевал, и просил милостыню. Потом почувствовал, что умру от голода, если не попытаю счастья, и пошёл... побрёл в ближайшую таверну. Это совсем близко, а я раза четыре присаживался отдохнуть.
   - Не счастья попытать, а испытать свою ловкость, - поправил его Хьюго. - Ты был опытным шулером, Мулат.
   - Был, - печально согласился тот. - Мне всегда везло в карты.
   - Что же с тобой случилось, друг? Где тебе вышибли глаз? Когда?
   - Давно. Помнишь, ты оставил меня у Червяка?
   - Мне не следовало этого делать, но я лишь много времени спустя понял, что он был мне злейшим врагом. Я потом тебе расскажу о нём. Это из-за него ты потерял глаз?
   - Почти. В его таверну пришли, чтобы меня арестовать, но я врезал тому молодцу, а заодно и Червяку и сбежал.
   Хьюго засмеялся.
   - Это хорошо, что Червяку досталось, - одобрил он.
   - Я не знал, куда податься, чтобы меня не поймали, а тут подвернулась шхуна, куда меня приняли матросом. Ох, и зверь же был там капитан! И команда подобралась из самых подонков. Уж мы с тобой знали разных людей, Бешеный, а Ян тоже подбирал себе не мальчиков из воскресной школы, но таких дьяволов надо было поискать. Артур Бек в сравнении с ними был ангелом. У него хоть мозги имелись, а у этих, кроме кулаков, ничего не было. Там-то мне и вышибли глаз. Представляешь, я видел собственный глаз, но не в зеркале...
   - Всё-всё, Мулат, не вспоминай об этом, - прервал его Хьюго. - Когда-то мы и сами... Артур Бек хоть и не видел своего глаза, но он ничего другого тоже не видел.
   - Зато как же спокойно стало без него на "Эдеме"! - возразил Мулат. - Прежде ты не жалел о нём.
   - Я и сейчас не жалею. Это был страшный человек, и дело всё равно кончилось бы чьей-нибудь смертью, но... Видно, я старею, Мулат. Прежде я легче воспринимал такие вещи.
   - Ты говоришь, что Червяк был тебе врагом? Тогда он и ко мне не должен был питать дружеских чувств. Не он ли меня выдал? Он всё ещё держит таверну?
   - Можешь про него забыть, потому что его уже нет в живых.
   - Он умер? А ведь он был намного моложе нас.
   - Не своей смертью, но я к этому отношения не имею.
   - А его жена? Я её помню. Она была немая, с изуродованным лицом и хромая. Ты её называл дьяволицей. Это ведь благодаря ей мне удалось вовремя обнаружить засаду. Она так взглянула на дверь одного номера, что я сразу всё понял. Она жива?
   - Она жива, Мулат, но теперь у неё другое имя. Рассказывай, как тебе удалось уйти с этой чёртовой шхуны.
   - Сейчас объясню, но прежде скажи, кто этот парень, который был с тобой. Ты называл его Диком. Это не тот мальчик, который...
   - Тот самый, Мулат. Я оставил его на люггере и ни разу об этом не пожалел. Если бы ты тогда последовал моему совету, то у тебя был бы теперь взрослый сын.
   - У меня бы не было взрослого сына. Куда бы я его дел? На ту шхуну? Там его забили бы до смерти, растерзали бы. Это были не люди.
   Капитан Линч призадумался.
   - Ты прав, дружище. Я всегда считал, что ты совершил ошибку, отказавшись от отцовства, а теперь вижу, что всё получилось к лучшему.
   - А он знает, что я ему не отец? - опасливо спросил Мулат. - Я очень на тебя рассчитывал, когда оставлял его у тебя.
   - Не беспокойся, он всё знает и очень благодарен тебе за то, что ты оставил его на люггере. Я тоже. Мне кажется, что без него на "Французе" жизнь была бы не та. И Дед его очень любит. Но продолжай свой рассказ. Или, может, тебе надо отдохнуть?
   - Я, наверное, ещё не смогу встать, вчерашний день отнял у меня все силы, но мне намного лучше. Если бы ты позволил мне выпить ещё бульону, я, наверное, стал бы совсем здоров.
   - А, пожалуй, уже можно, - согласился Хьюго. - Спрошу у Деда.
   На всякий случай старик посоветовался с опытным в деле ухода за больными Коротышкой, и тот решил, что маленький кусочек куриного мяса больному не повредит. Однако после еды на Мулата напала такая сонливость, что он смог продолжить рассказ только спустя четыре часа, когда проснулся, ещё немного поел и почувствовал прилив сил.
   - Говори, дружище, - попросил Хьюго. - Как ты расстался со шхуной?
   - Мне удалось сбежать от них в Калькутте. Как я сумел, сам не понимаю. Мы таскали груз, и вдруг я увидел, что возле меня только один парень из нашей команды. Я заехал ему ящиком по морде и бросился бежать. Так бежал, что сам удивился, а куда бежал, разумеется, не имел представления. Тут мне помог случай. Я наткнулся на путешественника, который отправлялся исследовать малоизученные места. Я почти честно всё ему рассказал и, видно, сумел его разжалобить, потому что он решил прихватить меня с собой. Тогда я был здоров и силён. Меня не смогли сломить даже избиения, которым я часто подвергался.
   - Это мы быстро исправим, - откликнулся капитан.
   Тут он осознал, насколько двусмысленно прозвучали его слова и усмехнулся.
   - Спасибо, - кротко поблагодарил больной, тоже подумавший о двояком понимании этой фразы.
   - В том смысле, что ты станешь крепче прежнего, - пояснил Хьюго. - А что было дальше?
   - Мы отправились в тот же день, к великой моей радости. Пока мы ехали по обжитым местам, было неплохо, а иногда даже очень хорошо, но настала пора, когда нам пришлось пробираться по джунглям. Вот тут-то мы и хлебнули горя. Мой путешественник оказался совсем не подготовлен к таким испытаниям, а потом ещё и заболел, так что мне пришлось взять командование на себя. А какой из меня командир? И всё-таки мы куда-то шли, хотя я и сам не знал, куда. Кончилось тем, что путешественник умер, а носильщики и проводник сбежали, прихватив с собой всё, что представляло собой хоть какую-то ценность. Я был брошен на гибель. Кто бы, наверное, не растерялся на моём месте, так это Один, ведь он привык к джунглям в Бразилии, но я не теряюсь только в море. Однако мне ничего другого не оставалось, кроме как брести наугад, растягивая то немногое из провизии, что у меня оставалось. Не пойму, как меня не задрали дикие звери? Это сейчас я совсем тощий и не представил бы для них интерес, а тогда исхудал, конечно, но был ещё ничего. Когда у меня еды почти не осталось, мне опять повезло, потому что я набрёл на добрых людей, которые меня приютили и приняли в свою компанию. Я смог бы столковаться с людьми многих национальностей, но с языком этих индусов я знаком не был, поэтому объяснялся с ними знаками. К какой касте они принадлежали, я тоже не знаю, но хорошие люди есть везде, к какому бы обществу они не принадлежали.
   - Может, это были неприкасаемые? - спросил Хьюго. - Это низшая каста. Отверженные.
   - Кого ты пытаешься учить, Бешеный?! - с достоинством ответил Мулат. - Я Индию знаю намного лучше тебя, из самого, можно сказать, сердца. Нет, это не были неприкасаемые. Они ели всегда отдельно от меня, и я не имел права касаться их пищи. Были и ещё кое-какие ограничения религиозного свойства. Но, к счастью, и я для них не был неприкасаемым. К сожалению, и неприкосновенным я тоже не был, потому что они колотили меня, если я делал что-то не так, но не очень сильно, сравнить нельзя с тем, как меня били на шхуне. Мой путешественник, пока был жив и относительно здоров, всё время рассказывал мне об обычаях индусов, поэтому я совершал не так много ошибок, как мог бы, если бы появился среди этих людей без подготовки. Говорю тебе, что это были очень хорошие люди. По-моему, они были разбойниками, потому что грабили и, случалось, убивали.
   - А ты? - поинтересовался Хьюго, которого одолевал смех.
   - Нет, я ведь не знал, что они собираются делать и на кого нападать. Я был у них на самой чёрной работе: таскал воду, расчищал место для стоянки. Мне сейчас начинает казаться, что я был у них рабом.
   Хьюго уже хохотал открыто, до слёз, до изнеможения, хохотал так, что в дверь заглянул Мистер Диксон, увидел, в чём дело, и сейчас же деликатно скрылся.
   - Ничего страшного, Дед, - донеслось до оставшихся в каюте. - Это наш капитан расспрашивает своего друга о его несчастьях.
   Мулат, собиравшийся обидеться, тоже засмеялся.
   - Я ожидал от тебя большего сочувствия, - всё-таки сказал он.
   - Я тебе очень сочувствую, ведь ты мой друг, но... Если бы ты послушал себя со стороны, ты бы умер от смеха. Добрые люди, очевидно, были разбойниками и сделали из тебя своего раба! Да, наверное, это, в самом деле, были добрые люди, если ты только сейчас заподозрил, что был у них в рабстве. В Бразилии у тебя не было сомнений. А как ты с ними расстался? По обоюдному согласию?
   - Сам не знаю, как это вышло. Я пошёл поймать рыбы на ужин и заснул в лодке, а проснулся в незнакомой местности, подгоняемый течением. Наверное, лодка отвязалась, и её унесло. Я до этого так намучился в джунглях, что охотно вернулся бы назад, но не было весла. Так и пришлось покориться обстоятельствам. Но ничего, пожаловаться не могу, потому что вода была, а без пищи можно прожить долго. Грести руками я не смел, потому что боялся крокодилов. В конце концов, меня принесло к какой-то деревушке. А оттуда я кое-как добрался до моря. В порту меня никто не хотел брать матросом, больно странно я выглядел в индусском наряде, обросший, с белыми волосами. Потом нашёлся капитан, который рискнул, потому что у него сбежали четыре человека из команды. Не скажу, что плыть под его началом было приятно, но гораздо лучше, чем на той шхуне. Когда испытаешь худшее, то к плохому относишься терпимее. Короче, сбежал я от него в Кейптауне вместе с другим матросом. Я себя знаю, мне легче повиноваться, чем командовать, поэтому руководство нашими действиями взял на себя Пудинг. Это так звали того матроса. Он нашёл местечко, где мы могли отсидеться, а потом, когда опасность миновала, исчез, оставив меня одного и без денег. Долго рассказывать, как я мыкался, но всё-таки опять попал на судно и очутился на Мартинике. Там меня согласились взять матросом на шхуну, идущую в Англию. Это так сказал капитан, но потом оказалось, что он плывёт в Китай.
   Хьюго уже не смеялся. Он сидел, обхватив голову руками. Столько страшных нелепостей могло произойти только с его другом Мулатом.
   - В Китай мы прибыли благополучно. Я лишь раз отлёживался после побоев, полученных в общей драке, которая началась внезапно и без всякого повода. Но тогда отлёживалась половина команды. Однако из Китая судно отправлялось обратно в Америку, поэтому я договорился, что меня ссадят в Кейптауне.
   - Не отпустили? - предположил Хьюго.
   - Нет, я сошёл на берег, и капитан полностью со мной рассчитался. Я уже подыскивал себе судно, идущее сюда, но среди денег, которые вручил мне капитан, половина оказались фальшивыми, и я очутился в тюрьме. Правда, потом, через полгода, разобрались всё-таки, что я не фальшивомонетчик, и выпустили, но я был без гроша. На хорошие суда меня не нанимали, и пришлось устроиться на то, куда взяли охотно. Меня обманули и вместо Англии привезли в Америку.
   - В Бразилию? - спросил Хьюго.
   - Нет, в Канаду. Там я сбежал, хотел подыскать себе судно, но познакомился с тремя парнями, которые отправлялись на поиски золота. Бывалые такие ребята. Они меня позвали с собой, я и пошёл. Что удивительно, мы нашли золото. Не жилу, конечно, а россыпь. Причём нашёл я. Мы собирались покинуть это место и поискать счастья в другом, но меня как будто что-то толкнуло. Я встал пораньше и ещё раз пошёл на ручей, только не туда, где мы работали раньше. И вдруг в лотке засверкали золотые песчинки. Я позвал друзей, мы поискали и нашли несколько самородков. Думали уже застолбить участок и разбогатеть, но они пробили мне голову и бросили неизвестно где. Очнулся я у индейцев. Очень были хорошие люди, но девушка, которая помогала своей матери за мной ухаживать, полюбила меня и непременно захотела, чтобы я на ней женился. Родители были не против и уже решили женить нас, но девушка непременно захотела, чтобы нас обвенчали по обряду белых, и я испугался. Она была замечательной девушкой, но я ведь католик, а она язычница. Даже если она примет крещение, она всё равно останется язычницей, да и родину не захочет покинуть. Как можно связывать себя таким обрядом?
   - Наверное, это был единственный случай, когда ты вспомнил о том, что ты христианин, - сказал Хьюго.
   - Пожалуй. Но здесь ещё сыграла свою роль её мать. Она была очень достойной женщиной, но властной и слишком напомнила мне мою собственную мать, по характеру, конечно. Мне так и виделось, как она всё время будет давать мне указания и поучать. Жаль, что в моём племени не был введён хороший обычай, как у черноногих. У тех не допускается, чтобы зять виделся с тёщей. А отец у девушки был приятный, только любил выпить и тогда начинал буянить.
   - Я ты сам додумался сбежать? - вдруг засомневался Хьюго.
   - Ну... - смущённо замялся Мулат. - Видишь ли... Не совсем. Мне подсказал один парень. Но я ему очень благодарен, иначе я сейчас жил бы в стойбище...
   - Окружённый детьми и опекаемый любящей женой, - подсказал капитан.
   - Очень хорошая была девушка, - вздохнул больной. - Интересно, был бы я доволен, если бы женился?
   - Я тот парень, как я понимаю, метил на твоё место?
   - Возможно. Но он был приятным парнем. Денег у него не было, но он снабдил меня едой на несколько дней.
   - Главное, что он был очень умным парнем, - вставил Хьюго.
   - Почему ты так думаешь?
   - Сам посуди: если бы он убил соперника, что многие сделали бы на его месте, то ещё неизвестно, как бы на это отреагировала девушка, а он по-доброму помог сопернику сбежать, а потом, наверное, сочувствовал своей любимой, говорил о твоей неблагодарности, не рассказав, конечно, о своей роли в твоём побеге.
   - Всё равно он был хорошим парнем. Надеюсь, что он счастлив... получив решительную тёщу.
   - А что ты?
   - Я сбежал, присоединился к охотникам...
   - И...
   Мулат возмущённо посмотрел на друга.
   - И ничего. Они меня не ограбили. Правда, у меня ничего и не было. Но всё равно они были порядочными людьми и даже передали мне мою долю от продажи шкур. Постепенно я добрался до побережья и стал искать корабль. Сам понимаешь, что выбора у меня не было. Мне пришлось несладко, но всё-таки я добрался до Марокко, а там заболел. И всё-таки я нанялся на судно, идущее в Англию. В пути мне стало совсем плохо, и меня ссадили во Франции. Там я чуть не умер. Я то впадал в беспамятство, то приходил в себя и выползал из своей норы, чтобы просить милостыню. Когда я почувствовал, что смогу дойти до ближайшего кабака, то решил сыграть с кем-нибудь, чтобы добыть немного денег, а наткнулся на тебя.
   - Хорошо, что ты узнал меня, Мулат, потому что я бы тебя не сумел узнать. Но теперь твои приключения кончились, и ты будешь плавать под моим присмотром.
   - Я хороший матрос, ты же знаешь, - сказал больной. - А у тебя я буду стараться изо всех сил. Ты не пожалеешь, что взял меня.
   - Мулат, ты сошёл с ума. Ты мне лучший друг. Неужели ты равняешь меня с теми капитанами, которые отнеслись к тебе так жестоко?
   - Но я не хочу чувствовать себя на борту лишним грузом, ведь сейчас я не смогу сойти даже за балласт. Что мне делать на люггере, если я знаю только матросское дело?
   - Это уж, как захочешь, Мулат, а сейчас тебе надо выздоравливать, - сдался Хьюго.
   - Только вот что я думаю, Бешеный...
   - У тебя ещё есть силы думать?
   - Как ты считаешь, мне ещё не поздно получить деньги, которые оставил мне Ян? Бедный Ян! Если бы ты знал, как часто я о нём вспоминал! С ним я чувствовал себя в безопасности.
   - Со мной ты тоже можешь чувствовать в безопасность, Мулат. А деньги... Верно, ты так и не добрался до этих денег! Не знаю, поздно или нет, но полагаю, что Ян не выбрал бы для их хранения ненадёжного человека.
   - Если этот человек ещё жив, - возразил Мулат.
   Капитан Линч, у которого был опыт общения с собственным поверенным, задумался.
   - Нет, - сказал он, - Я во всём полагаюсь на Яна. Он бы не доверился такой хрупкой вещи, как человеческая жизнь. Если тот человек, у которого хранятся деньги, умер, то его место занял другой. Ты обязательно станешь богатым человеком, Мулат, если тебе этого так хочется.
   - Значит, мне придётся ехать в Лондон?
   Хьюго с сомнением посмотрел на своего друга.
   - Ты поедешь в Лондон, Мулат, но одного я тебя не отпущу, иначе ты обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. Ты поедешь с человеком, который проследит, чтобы с тобой ничего не случилось. Но сейчас думать об этом слишком рано. Выздоравливай, богач.
   - Хорош богач! Нищий и одноглазый. И прежде я красавцем не был, а теперь стал совсем уродом.
   - Не скажи. Когда обрастёшь жирком, ты будешь смотреться неплохо. А потеря глаза тебя не портит. Со стороны кажется, что ты просто прищурил один глаз. Тебе даже не надо носить повязку. Хочешь ещё бульона, Мулат? Поешь и отдохни, а потом я расскажу тебе свои новости.
  

Глава 15

Преображение

  
   Мореход глядел на своих товарищей совсем другими, чем прежде, глазами. На каторге все были обросшими и грязными. На ферме они преобразились, но некогда было присматриваться, да и новый облик был создан для того, чтобы скрыть черты, а не подчеркнуть их. Теперь пришла пора придать себе истинный вид, что они и совершили, совершенно изменившись. Легче всего это было сделать Френку и Мартину, потому что покупка мужской одежды фермерами-мужчинами ни у кого не могла вызвать удивления. Другое дело - Мореход и Салли. Как жёнам фермеров подбирать для себя мужскую одежду? Френк хохотал, когда выяснилось, что двое бедолаг оказались целиком в зависимости от своих более счастливых приятелей.
   - Зачем вам переодеваться? - спросил Мартин, ухмыляясь. - Оставайтесь, как есть. Повсюду ищут четверых мужчин, а здесь их только двое.
   Френк перестал смеяться. Ему не понравилось, что Март продолжал распоряжаться и после того, как они выбрались из опасной зоны. Во время побега было естественно, что указания давал человек, хорошо знающий местность, но теперь вся власть должна перейти назад к Френку. Двух командиров у одной группы быть не может. Но действовать следовало по-умному, чтобы не вызвать неудовольствия Мартина.
   - Ты неправ, Март, - сказал он. - Салли отлично справляется с женской ролью, а Морехода очень легко разоблачить. Со своими грубыми мужскими замашками он будет привлекать к себе внимание, а нам это ни к чему.
   Мартин вынужден был признать разумность довода.
   - Тогда один Салли останется бабой? - спросил он. - У него это, в самом деле, хорошо получается. Стоило ему только подмигнуть хозяину, как тот готов был придти на тайное свидание.
   Френк думал. Ему очень не хотелось соглашаться с соперником, но кое в чём тот был прав.
   - Иногда полезно для отвода глаз путешествовать в женском обществе, - ответил он, - однако порой присутствие женщины сильно мешает. Четверым мужчинам можно останавливаться в любой таверне, ночлежке, переночевать под открытым небом, зайти в первый попавшийся кабак, а если на одном из путников окажется женское платье, то это вызовет слишком большой интерес. Сделаем так: купим каждому мужскую одежду, а женскую Салли и Мореход припрячут и наденут в случае надобности. Только я не думаю, что захочу ещё раз увидеть Морехода в облике бабы. Это ему не идёт.
   - Тогда я не буду таскать с собой эти поганые тряпки, - с готовностью предложил Мореход.
   - На всякий случай нужно иметь их при себе, - возразил практичный Мартин. - Раз уж они есть, зачем их выбрасывать? Может, как раз они-то нас и выручат.
   Он всё ещё не сдавался и пытался уцепиться за ускользающую власть.
   - Не будем выбрасывать, - подтвердил Френк. - И учтите, что денег у нас слишком мало, чтобы роскошествовать. Пока нам надо затаиться и не пытаться добыть ещё средств для жизни. Будем растягивать имеющиеся на возможно больший срок.
   - Но одеться-то поприличнее можно? - спросил Матрин, обнаруживая склонность к щегольству.
   Френк понял, что его соперник начинает сдаваться, и не хотел лишний раз раздражать его жёстким отказом.
   - Март, я бы тоже не прочь одеться по последней моде, но надо решить, стоит ли. У нас впереди великое дело и великие сокровища. Для их добычи придётся потрудиться: прятаться, выслеживать, хватать, возможно, пытать. В какой одежде это делать удобнее? Устроились на отдых под деревом четверо простых работников - на них никто не обратит внимания, однако если вместо них там окажутся четыре джентльмена, то каждому станет любопытно, почему они сидят в неподходящем для них месте. К тому же, первым пунктом нашего плана мы поставили разыскать и расспросить знакомца Морехода, мистера Паркера. А кому приличнее зайти к нему в таверну: джентльменам или людям простым?
   Мартин кивнул.
   - Ты совершенно прав. Я не подумал об этом.
   - Так идите и купите одежду себе и нам с Мореходом, - поторопил их Салли. - А мы вас подождём.
   Они остались в грязном номере захолустной гостиницы. Френк заказал два самых дешёвых номера, чтобы это выглядело естественно и хозяин полагал, что у него остановились две супружеские пары, путешествующие вместе.
   Френк и Мартин отправились за покупками вместе.
   - Нам и здесь надо действовать с умом, - говорил Френк. - Не будем покупать всё в одной лавке. Обойдём их несколько и в каждой купим понемногу. А для наших друзей надо выбирать вещи особенно осторожно. Будем говорить, что хотим сделать подарок моему племяннику, а для отвода глаз начнём совещаться, подойдёт ли выбранная вещь по росту и дородности дорогому Джону.
   Мартин согласился, поэтому к друзьям они вернулись очень нескоро.
   - Наконец-то можно сбросить это шматьё! - обрадовался Мореход.
   - Уж не собралась ли жёнушка почтенного Джулиуса стать его братцем на глазах удивлённого хозяина этой развалюхи? - насмешливо осведомился Френк. - Нет, друзья мои, ни один из нас не расстанется с обликом фермеров и их супруг. Завтра мы выйдем отсюда точно так же, как пришли, расплатимся и распрощаемся с хозяином, а потом найдём укромное местечко и превратимся совсем в других людей. Ручаюсь вам, что мы сами друг друга не узнаем. Для этой цели мы с Мартом приобрели ножницы, бритву, зеркало и прочие необходимые мелочи.
   - Ты всё предусмотрел, - восхищённо сказал Мореход. - Если бы не ты, я обязательно совершил бы какую-нибудь глупость.
   - Ты, Мореход, парень очень умный, - отозвался Френк. - Просто у тебя нет моего опыта. Я и сам в твои годы сначала действовал, а потом уже думал, но потом приучил себя прежде представлять последствия своего поступка и его возможные варианты. Сначала мне было тошно заставлять себя размышлять, но постепенно это вошло в привычку.
   - Я тоже неглуп, - сообщил Салли, смеясь, - поэтому предпочитаю слушаться Френка.
   Мартин неопределённо кивнул, и Френк понял, что он ещё не до конца покорён. А Мореходу сначала стало очень приятно от доверительных слов и от признания его ума, а потом он почувствовал лёгкую тревогу. Его товарищ умел командовать, не раздражая людей и даже льстя им, был изобретателен и дальновиден. Как бы при дележе клада такой человек не сыграл с ним и другими дурную шутку. И сейчас же его охватили сомнения другого рода. Когда они все вместе во время отдыха беседовали о сокровищах, он ощущал некоторую гордость, оттого что это он сообщил друзьям о кладе, а ненависть мистера Паркера к капитану Линчу и, очевидно, к Одину казалась ему надёжным объяснением того странного обстоятельства, что хозяин таверны дарит бесценные сведения другому, а не желает воспользоваться ими сам. Сейчас, когда они непосредственно приступили к осуществлению плана по розыску карты, он испугался.
   - О чём задумался, Мореход? - поинтересовался Мартин.
   - Вдруг на вытатуированной карте не обозначено место клада? - выразил тот свои мысли.
   Все сразу замолчали.
   - А как считаешь ты? - спросил Френк. - Только отвечай честно, потому что правда всё равно обнаружится.
   Как признался этот человек, он приучил себя заранее просчитывать все варианты своих и чужих поступков, но именно эта его особенность да ещё азартность и авантюризм в характере иногда мешали ему трезво оценить возникшую проблему. Он слишком увлёкся идеей добыть клад, поэтому сейчас же подумал, что Мореход искренне сомневаться может, но может и пожелать, чтобы усомнились другие. Вдруг он решил, что лучше самому забрать все сокровища, чем делить их с другими? Одно дело - мечтать о кладе в заключении, а другое - иметь возможность отыскать его, будучи на свободе. В первом случае охотно делишься воображаемым богатством с товарищами, а во втором - начинаешь сомневаться в желательности дележа.
   Мысли Морехода были далеки от тех, какие приписывал ему Френк.
   - Карта существует, и мистер Паркер её не выдумал, потому что капитан Линч подтвердил его слова, - начал он. - Но есть ли на ней знаки, указывающие на место клада?
   Тут он представил, что после долгих поисков они нашли человека с татуировкой, получили возможность рассмотреть карту, а на ней не нашлось ни одного указания. Что тогда с ним сделают его друзья? Едва ли они воспримут такое разочарование спокойно и хладнокровно. Не лучше ли сразу охладить их пыл и уговорить отказаться от поисков. Теперь он остро жалел, что поддержал давний разговор о кладе и рассказал о татуировке, желая возвыситься в глазах нового товарища.
   - Капитан не верил, что Филин выколол знаки, - заговорил он с излишней горячностью. - Я сейчас подумал, что мистер Паркер мог нарочно сказать, что сам он в это верит, чтобы натравить меня на Одина.
   "Заюлил, - подумал Френк. - Что-то ты слишком забеспокоился, дружочек. Похоже, я прав, и ты хочешь оставить клад себе".
   - А мы про это расспросим у самого мистера Паркера, - подсказал Салли. - Пусть признается, наврал он тебе про знаки или нет.
   У Морехода камень с души свалился, когда он услышал про владельца таверны. В самом деле, пусть его друзья допросят его сами и тогда решают, стоит продолжать затеянное предприятие или забыть о нём. Он вновь поймал себя на том, что губы у него растянуты в подобие улыбки, но теперь он готов был улыбнуться на самом деле.
   - Да, пусть признается, - согласился он.
   - Мы можем и его прихватить с собой, - предложил Френк. - Если он наврал тебе про сокровища, то расплатится за это.
   - Не очень-то приятно таскать с собой заложника, - возразил Салли.
   - Да, это будут лишние хлопоты, - подтвердил Мартин.
   - Ошибаетесь, - проговорил Френк. - Если этот тип верит в то, о чём говорил Мореходу, то он сам будет следовать за нами и присмотра за ним не понадобится.
   - Почему? - не понял Мартин.
   - Потому что мы возьмём его в долю.
   Мореход подумал: когда к ним четвёртым присоединился Март, Френк говорил, что их всего трое, а Марта они выведут из игры после находки клада. Сейчас он ожидал, что Френк заявит, будто на самом деле их останется четверо, а от мистера Паркера они потом избавятся. Услышав такие речи, Март ощутит себя полноправным членом группы и не заподозрит, что на деле Френк рассчитывает захватить все ценности сам или, может, разделить их со старинным другом Салли.
   - Конечно, сначала он заартачится, - продолжал Френк, - ведь человеку, прочно обосновавшемуся на одном месте, трудно отрываться от него, а тем более трудно, что этот человек имеет таверну. Однако очень скоро он забудет про свои жалкие барыши, потому что перед ним забрезжит несметное богатство, а тогда приглядывать за ним будет уже не нужно. Только клад придётся поделить уже на пять частей.
   - А стоит ли его делить на пять частей? - спросил Мартин. - Дадим ему немного - и пусть катится ко всем чертям да ещё радуется, что остался цел.
   Френк усмехнулся.
   - А это мы решим, когда сокровища будут в наших руках, - ответил он. - Знаете, как называется наш разговор? Мне довелось иметь дело с одним парнем из России. Так он говорил, что у них на родине это называется "делить шкуру неубитого медведя". Сначала надо добраться до клада, а поделим мы его по обстоятельствам.
   Он не стал говорить, что их четверо, а мистер Паркер останется ни с чем, но выразительно взглянул на Морехода, и тот подумал, что зря подозревал его в нечестной игре. Похоже, он считает их первый союз незыблемым.
   На следующее утро две фермерские супружеские пары покинули гостиницу, и на прощание Салли одарил хозяина влюблённым взглядом и горестно вздохнул. Тот непроизвольно вздохнул в ответ и потом долго глядел на дверь, за которой скрылась страстная женщина.
   - Не думала ли ты завести интрижку за моей спиной, любезная жёнушка? - спросил Френк, который уловил немую сцену.
   - Было бы здорово, - с сожалением сказал Салли. - Но я последовал твоему примеру, продумал последствия и решил, что не стоит подвергать всех нас риску разоблачения. Но вы же все видели, что хозяин уже был у меня на крючке?
   Все, кроме Морехода, засмеялись, а он заменил смех своей бессмысленной улыбкой. Френк привык к тому, что его приятель очень редко смеётся, а растянутые губы ещё не означают улыбку, и подозревал, что с этим парнем надо быть настороже.
   В небольшом леске за городом четвёрка так преобразилась, что каждому пришлось как бы заново знакомиться друг с другом. В Мартине сразу стал виден бывший моряк, и даже его прищур перестал казаться хитрым, а оставлял впечатление, что человек привык вглядываться в горизонт. На всякий случай Френк велел ему оставить бородку на морской манер. Салли, исполняющий роль парикмахера, выполнил все указания командира.
   - Я не знаю, пригодится нам это или нет, но надо быть готовым ко всему. Если Март - моряк и выглядит, как моряк, то пусть моряком и остаётся. Почему бы бывшему матросу не путешествовать в поисках работы на суше? Мореходу, хоть он и был мореходом, больше подойдёт облик простого парня из маленького городка, который ищет себе место помощника какого-нибудь ремесленника или торговца.
   Себя Мореход не видел со стороны, а в маленьком зеркальце видел лишь знакомые черты своего лица, а не себя как такового, поэтому не мог судить, насколько переменился в новом платье. Освободился от бороды он в доме фермера и уже знал, что стал выглядеть значительно моложе. С тех пор он регулярно сбривал отраставшую щетину. Но он не мог понять, насколько изменился его облик теперь.
   - Тебе, Салли, подойдёт вид разносчика товаров, - объявил Френк. - Придётся тебе не отращивать усов и бороды, чтобы ты вновь легко мог превратиться в женщину.
   - Что за жизнь! - веселился Салли. - То женщина, то мужчина! И всё я да я!
   Мореход согласился, что этому женоподобному человеку подходит роль мелкого розничного торговца.
   Когда обработке подвергся Френк, он изменился до неузнаваемости. У него обнаружилось умное интеллигентное лицо, к которому очень подходили его выдержка и спокойная манера держаться. Очевидно, он предвидел, каким выйдет из рук парикмахера, потому что приобрёл себе простую, но добротную одежду, по которой невозможно определить профессию владельца. Это мог быть бывший учитель или чиновник, а то и опустившийся джентльмен с хорошей родословной. Только глаза выдавали его беспокойную натуру искателя приключений.
   Мартин долго разглядывал товарища и, чем больше смотрел на него, тем больше убеждался, что перед ним командир, а сам он будет без рассуждений выполнять все его распоряжения.
   - Теперь я понимаю, почему ты так занудливо закупал одежду, - сказал он.
   - Я заранее прикинул, кому что подойдёт, - объяснил Френк. - Мы, как и многие другие, ходим по свету в поисках работы и лучшей доли. Только от других нас отличает то, что бредём мы не наугад, как бы это делали те, кого мы изображаем, а прямиком к нашей цели, то есть к таверне мистера Паркера. Но сначала учтём, что теперь в нашем новом облике мы можем купить газету и прочитать, что пишут о нашем грандиозном побеге.
   - Если о нём ещё пишут, - возразил Салли. - Прошло больше двух недель, а если за это время случилось новое волнующее событие, то наш побег уже отошёл в прошлое.
   Но Салли был неправ, потому что из купленной газеты выяснилось, что за их головы обещано крупное вознаграждение. Все были польщены стоимостью своих голов, лишь Френк оценивал себя дороже.
   - Жмоты и скупердяи, - объявил он, пожав плечами и скомкав газету. - Я ожидал большего.
  

Глава 16

Пункт первый

  
   - Вперёд к нашей цели, - скомандовал Френк. - Первым в списке стоит мистер Паркер. Рассказывай, Мореход, как его найти.
   Тому пришлось припомнить название города, рядом с которым находилась таверна "Весёлая лошадь", и Френк купил карту, чтобы по ней определить, как им туда легче добраться. К удивлению своих спутников, он купил сразу две карты.
   - Не далеко, но и не близко, - объяснил он. - Нам придётся разбить путь на две части и самим тоже разбиться на две части.
   Салли засмеялся.
   - Хорошо, если не хотите разбиваться на две части, то давайте разделимся на две группы, - уступил Френк. - Четыре человека скорее привлекут к себе внимание, чем двое. Ты, Март, пойдёшь с Салли, а я - с Мореходом. Смотрите внимательнее на карту: мы соберёмся вместе вот здесь, в этом маленьком городке. Кто-нибудь там бывал? И я тоже ничего о нём не знаю. Какое же место для встречи нам выбрать?
   - Остановимся в ближайшей к почтовой станции гостинице, - предложил Мартин. - Если там две ближайшие гостиницы или даже три, то всё равно не запутаемся. Выбираем самую, что ни на есть, ближайшую.
   - Согласен, - одобрил его идею Френк. - На всякий случай договоримся так: если в течение пяти дней мы не встретимся, то группа, которая ждала в гостинице, выезжает дальше до самого места назначения. Я не думаю, что кому-то придётся ждать пять дней и ничего не дождаться, но надо учесть все случайности. А в городе, возле которого проживает мистер Паркер, мы ждём друг друга до десяти дней. Если в течение этого времени мы так и не встретимся и не получим друг о друге никаких известий, то это будет означать, что теперь встреча может состояться лишь на каторге, здесь или за океаном.
   - И что тогда? - спросил Салли.
   - Тогда оставшимся на свободе предоставляется полная свобода действий, - решил Френк. - Они могут продолжить охоту за сокровищами, а могут прекратить её.
   - Без Морехода нам с Салли до клада не добраться, - возразил Мартин. - Только он знает нужных людей.
   - Самый нужный для нас человек это владелец таверны "Веселая лошадь" по фамилии Паркер. От него вы узнаете всё, что вам необходимо узнать. Но только сердце мне подсказывает, что наш путь пройдёт благополучно. Согласны со мной?
   - Во всём, особенно надеемся на последнее, - ответил Салли. - Но зато какой пир нам закатит мистер Паркер, когда мы придём к нему в гости! Уж как он будет рад! Наверное, проклянёт тот час, когда заикнулся о кладе. Первым можно пустить Морехода как его старого приятеля. Пусть скажет, что бриллианты нашлись и он готов их вернуть. Представляете, какая рожа будет у этого типа?
   - Как поступить, решим на месте, когда увидим, где расположена таверна и много ли в ней собирается народу, - сказал Френк. - Сейчас поделим деньги пополам, но предупреждаю: тратьте их разумно. Никаких пьянок! Никаких девок! Никаких карт! И не вздумайте что-нибудь украсть или кого-нибудь ограбить! Было бы глупо попасться из-за полупустого кошелька и лишиться своей доли клада. А ещё хуже, если из-за этого пострадаем все мы. Путешествуйте тихо и скромно.
   Мореход состоял в банде, возглавляемой человеком мрачным, властным и грубым, поэтому быть в компании Френка, каким бы жестоким он ни становился временами, казалось ему удовольствием. Нельзя сказать, что Френк был весёлым человеком и любил шутить, хоть он и не прочь был посмеяться при случае, но он сохранял неизменно ровное расположение духа, умел подбодрить товарища, не допускал ссор и разногласий и ухитрялся даже замечания делать, не обижая. Их сейчас было только двое объединённых общими интересами людей, и им не было до остального мира никакого дела. Они то шли пешком, то ехали в дилижансе, и попутчики казались Мореходу чем-то нереальным, словно это были тени. В какой ужас пришли бы эти люди, если бы узнали, что с ними рядом находятся двое из четырёх беглых заключённых, недавно убивших семью из пяти человек? У него дух захватывало от сознания своей исключительности.
   В городок, где была назначена первая встреча, первыми прибыли Мартин и Салли, а Френк и Мореход, избравшие более сложный и запутанный путь, - лишь на второй день. Так же благополучно они преодолели оставшееся расстояние до нужного места.
   Чем ближе подъезжали они к городу, тем большее возбуждение ими овладевало. Даже у сдержанного Френка от предвкушения скорой развязки сверкали глаза.
   - Ты хорошо помнишь, где находится таверна? - спросил он.
   - Может, что-то и подзабыл, - обстоятельно ответил Мореход, - но надеюсь обойтись без расспросов. Она за городом, и посещают её в основном фермеры.
   - Это хорошо, - решил Френк. - Дождёмся, когда посетители уйдут... Тебе, пожалуй, не стоит показываться до времени, чтобы не встревожить хозяина. Придти втроём, заказать еду и выпивку, засидеться до закрытия, а когда все станут уходить, чуть замешкаться, а затем и остаться. Тут и ты к нам присоединишься... Так, наверное, будет лучше. Согласен?
   Мореход чувствовал себя рядом с Френком неопытным мальчишкой, хотя до знакомства с ним считал себя человеком бывалым. В ответ он лишь кивнул, скрывая тревогу. Он-то знал, какая хитрая лиса этот мистер Паркер, и опасался, что он одурачит их всех. Вся надежда у него была лишь на Френка.
   - Учти, что верить ему нельзя, - предупредил он.
   - А я приучил себя никому не верить и не доверять, - спокойно отозвался Френк. - Не столько сам себя приучил, сколько обстоятельства приучили. Можешь считать это жизненным опытом. Я человек нежадный и готов поделиться им с тобой. Учись на моих ошибках, Мореход. Поверь, что, когда дело доходит до спасения своей шкуры, лучший друг способен бросить тебя в беде. Бывают, конечно, исключения, но на это не надо рассчитывать, чтобы потом не каяться. Большинство продаст и предаст, а потому всегда будь готов к худшему, чтобы порадоваться, если этого не произойдёт.
   Мореход подумал, что у Френка была нелёгкая жизнь, раз он приобрёл такие убеждения. Сам он тоже вращался в преступной среде, но ещё не до конца разочаровался в людях. Впрочем, он был намного моложе, и у него ещё оставалось для этого время.
   - Нет, пожалуй, лучше пусть войдут в таверну и засидятся до закрытия только двое, - вдруг сказал Френк. - А ты и кто-то ещё подождёте снаружи.
   Мореход не понял, почему так будет лучше, но промолчал.
   Мартин и Салли ожидали их уже два дня и начали было беспокоиться.
   - Мы с Мореходом три раза меняли дилижансы, - объяснил Френк. - Пройтись пешком и приятно и полезно. Надеюсь, всё спокойно?
   - Совершенно, - ответил Мартин. - Когда приступим к делу?
   - Завтра к вечеру, - решил Френк.
   Мореход знал город хуже, чем ожидал прежде, и ему пришлось долго плутать, пока он разобрался, в какой стороне должна быть таверна "Весёлая лошадь". Френк был терпелив и не укорял его за лишние блуждания, не позволяя высказывать недовольство и остальным.
   - Теперь по этой улице, - уже увереннее сказал Мореход.
   - Хорошо, что не пришлось спрашивать, - заметил Френк. - Поспешим. Далеко ещё? Да, ты основательно забыл дорогу.
   - Я всегда шёл другим путём: от берега мимо таверны. А в городе я далеко не заходил... Я вот о чём подумал. Не встретить бы случайно ребят с люггера капитана Линча. Вдруг как раз сейчас они здесь?
   - Это уж будет из случайностей случайность, - решил Мартин. - Чтобы в одно время в таверну нагрянули мы и они.
   - Но и случайность нужно учитывать, - возразил Френк. - Прежде чем нанести визит мистеру Паркеру, мы хорошенько осмотримся.
   - Можно сначала проверить, нет ли люггера на месте обычной стоянки, - предложил Мореход.
   - И то дело! - одобрил Салли. - Всегда лучше убедиться, что непредвиденной опасности не ожидается.
   - Что-то мы долго идём, - заявил Мартин.
   - Мы почти пришли, - сообщил Мореход. - Сейчас появится таверна.
   Но она не появилась.
   - И как же это понимать? - спросил Френк.
   Они тупо смотрели на место, где когда-то стояла таверна "Весёлая лошадь" и где теперь на остатках пожарища разрослись кусты.
   Мореход ошеломлённо молчал.
   - Пожар был не вчера, - высказался Мартин. - Прошло уже несколько лет.
   - Где же теперь его искать? - недоумевал Салли.
   Френк попытался сообразить, что им теперь делать.
   - Наверное, будет лучше расспросить о том, что здесь случилось, - решил он. - Возможно, мы узнаем, отчего произошёл пожар и куда переехал мистер Паркер. Будем надеяться, что он не погиб, а благополучно открыл другую таверну под названием "Скорбящая лошадь" в знак уважения к погибшей "Весёлой лошади".
   Но все были слишком удручены неудачей, чтобы улыбнуться шутке.
   - Не отчаивайтесь, друзья, - ободрил свою команду Френк. - Пока ещё ничего не потеряно.
   Они вернулись в город в значительно худшем расположении духа, чем когда вышли из него.
   - Теперь нам надо найти подходящий кабак... - начал Френк.
   - И напиться с горя, - подхватил Салли. - Самому не верится, сколько времени я не пил.
   - Ты удивишься, сколько времени ты ещё не будешь пить вволю, - пообещал Френк и обратился к своим товарищам. - С первым пунктом нашего плана возникли осложнения, но у нас в запасе ещё два.
   - И с которого же начнём? - поинтересовался Мартин.
   - Не будем торопить события. Сначала нужно до конца разобраться с первым пунктом.
   - Чего там разбираться? - упорствовал Мартин. - Сгорел пункт первый.
   Френк проговорил будничным голосом:
   - Наверное, нам лучше заранее договориться: если кто-то желает выйти из компании, то пусть уходит с нашими добрыми пожеланиями...
   Мореходу очень захотелось выйти из этой компании даже без добрых пожеланий, потому что он опасался, что, потратив много времени и сил на погоню за сокровищами и ничего не получив, его товарищи во всём обвинят его. Однако у него не было возможности высказать своё пожелание, потому что Френк продолжал:
   - Мы с Мореходом сможем обойтись одни, а если понадобится, желающие получить свою долю клада всегда найдутся.
   Мореход понял, что кого-кого, а его ни за что не отпустят, но всё-таки сделал попытку.
   - Мне тоже кажется, что нет смысла гоняться за картой, на которой может не оказаться пометок, - сказал он.
   Если бы Френк был способен заглянуть в его душу и понял бы, что он говорит искренне, то, возможно, согласился бы с ним, но сделать этого он не мог, а по свойствам характера, врождённым ли или, как он сам говорил, благоприобретённым, он не доверял никому, поэтому упорство, с каким Мореход говорил о несбыточности их надежд, вселяло в него всё большее подозрение, что парень хочет один завладеть кладом и жалеет о том, что в пылу откровенности или чтобы подзадорить приятелей к побегу рассказал о нём.
   - Если мы добудем карту и там не окажется пометок, то наше предприятие на этом закончится, - ответил он с доброжелательной улыбкой.
   Однако Морехода одолевали самые мрачные предчувствия. Френк же, видя его недовольство, решил теперь глаз с него не спускать, чтобы он не вздумал сбежать прежде, чем укажет ему людей, которые могли дать нужные сведения.
   - Лично я никуда не собираюсь от тебя уходить, - сообщил Салли. - Мне всегда было хорошо, когда мы действовали сообща.
   - А я не привык сдаваться, - объявил Мартин.
   - Раз мы продолжаем наше общее дело, то не спешите высказывать свои сомнения, - бодро внушал им Френк. - Ты, Март, молодец, что не привык сдаваться, но и ныть не надо. Скажите, разве плохо нам вместе? Что бы вы все делали, если бы мы расстались? Каждый скрывался бы в одиночку и воровал или присоединился бы к какой-нибудь банде, которую вскоре поймают и казнят. Если, как опасается Мореход, мы не найдём на карте указаний, то мы сообща подумаем, что нам делать дальше и как добывать средства к жизни. Вот тогда мы можем вместе или поодиночке заняться воровством или грабежом. Но я очень надеюсь на то, что старый Филин выколол на груди своего юного друга Одина не только карту, но и все необходимые указания, чтобы тот, став взрослым и самостоятельным, смог разыскать клад.
   Не только Мартин и Салли, но и скептически настроенный Мореход слушали вдохновенную речь Френка с всё возрастающей уверенностью, что так и было в действительности, поэтому им просто необходимо завладеть картой и отыскать сокровища.
   - Так давайте разузнаем об этом пожарище, - предложил Мартин.
   - Вон тот кабачок кажется мне вполне подходящим, - предположил Френк. - Он далеко от берега, поэтому здесь большей частью собираются местные, а они-то должны знать все подробности. Только ни к чему нам идти туда всей гурьбой, это только отпугнёт людей и не даст им раскрыться. Сходим мы с Мореходом, потому что он знает больше нашего, а это может пригодиться в разговоре... Или лучше пусть с Мореходом идёт Салли: он умеет прикинуться простачком. Дайте-ка я посмотрю, как вы выглядите.
   Френк оглядел Морехода и кивнул.
   - Не забывай, что ты простой парень, который ищет несложную работу. Веди себя естественно и постарайся помалкивать. Отвечай только на прямые вопросы.
   Точно такому же осмотру подвергся и Салли.
   - А ты бывший мелочный торговец, весёлый шутник.
   Он сделал вид, что поправляет своему товарищу воротник, наклонился к самому его уху и шепнул:
   - Не дай Мореходу удрать.
   Когда разведчики ушли, он обратился к Мартину:
   - Не подумай ничего плохого про Морехода, Март, но на всякий случай присматривай за ним.
   - А что? - не понял тот.
   - Когда он рассказал про клад, он не думал оказаться на свободе так скоро, и сейчас может жалеть о своей болтливости. Заметил, как он старается навести нас на мысль, что карта нам не поможет? Так что незаметно присматривай за ним, чтобы он не сбежал от нас. Без него нам до сокровищ не добраться.
   - Понятно, - согласился Мартин. - Буду следить. От меня он не убежит.
   Мореход не подозревал об этом разговоре. Он сидел за столиком рядом с Салли, и к ним уже присоединились двое безработных подмастерьев.
   - Так что придётся тебе отправляться в другие места, Пит, - заключил Салли, выслушав парней и сочувственно кивнув товарищу. - И я с тобой пойду, потому что привык к тебе. Если мне улыбнётся удача, то я возьму тебя в долю. Хочется мне завести свою собственную торговлю, но для этого нужны хоть какие-то деньги. Сначала я бы разносил товары по деревням, а потом осел бы в каком-нибудь маленьком городке. А со временем, может, приобрёл бы большой магазин где-нибудь в Лондоне. Похож я на хозяина большого магазина?
   Простодушные парни покатились со смеху.
   - Но нужен первоначальный капитал, - вздохнул Салли.
   - Всем нужен, - согласился старший подмастерье и тоже вздохнул.
   - У вас небольшой город, - сказал Салли. - Тебе здесь понравилось, Пит?
   Мореход кивнул, почувствовал, что губы растягиваются в ненавистной улыбке, и поспешил её убрать. Но стоило ему отвлечься, как она появилась вновь.
   - И окрестности красивые. Мы прошлись в ту сторону, дошли до берега. Денег нам это, конечно, не принесло, наоборот, вышел убыток, потому что мы нагуляли себе аппетит.
   Слушатели смеялись. Им нравился этот добродушный говорун.
   - Только я не понял, что там за сожжённые развалины? Ведьму, что ли, сжигали? Да, вроде, времена уже давно не те. За это, пожалуй, повесят, а церковь и не подумает защитить.
   Смех возрастал. Парням, которым тоже хотелось о чём-нибудь рассказать, представился такой случай.
   - Это старая история, - сказал старший. - Он вот совсем юнцом был, может, и не помнит ничего.
   - Отлично помню, - возразил младший.
   - На том месте стояла таверна под названием "Весёлая лошадь".
   - А мне помнится, что это была "Резвая лошадь", - перебил младший.
   - Тебе об этом всего лишь говорили, а я сам туда иногда заходил. Тихое местечко, ни скандалов там никогда не было, ни пьяных драк. Фермеры туда заходили не столько для того, чтобы выпить, сколько для того, чтобы поболтать друг с другом. Иногда и моряки заглядывали, но редко, потому что от порта далеко. Хозяин был вежливый и предупредительный, а жена у него была не то цыганка, не то итальянка, страшная, хромая и немая.
   - Отец мне говорил, что у неё не было одной ноги, а язык ей отрезали на родине в Аргентине, - вставил своё слово младший.
   - Хромая она была, это точно, однако ноги у неё были обе, а не то ей понадобились бы костыли. Насчёт языка сказать не могу. Может, ей укоротили его за болтливость, может, она родилась немой, а может, онемела после болезни. И вот что удивительно: хозяин был влюблён в этакую женщину до безумия и сильно её ревновал. Видно, без колдовства тут дело не обошлось.
   Его товарищ заёрзал, желая что-то сказать, поэтому он предупреждающе поднял руку и продолжал:
   - А однажды таверна загорелась. Вы видели, что она отстоит от города достаточно далеко, поэтому туда подоспели, когда она уже обрушилась. Когда стали разбирать обломки, то в подвалах нашли груды товаров. Оказалось, что хозяин прятал у себя контрабанду.
   Салли уже понял, что мистер Паркер не открыл вторую таверну в другом месте, но он не спешил уходить, потому что ещё не всё выяснил.
   - А среди мешков с товарами не обнаружили обугленных трупов, сгоревших в объятиях друг друга? - спросил он.
   - Нет, тел не нашли. Разные ходили слухи. Кто-то утверждал, что видел, как мистер... Паркер... Да, именно мистер Паркер. Так вот, кто-то видел, что мистер Паркер привёл жену к обрыву и столкнул вниз, а сам сбежал. Другой утверждал, что погибли оба, потому что он видел два тела в море, когда рыбачил. Хотел, будто бы, подцепить их и пригнать к берегу, но не сумел из-за волнения, а потом не смог найти.
   - А мне сказали... - не выдержал младший.
   - Помолчи! Сказали ему! Я почти очевидец, потому что заходил в "Весёлую лошадь" дня за четыре до пожара и видел хозяина с жёнушкой. Как же он её звал? Кажется, её имя начинается на "ф", а может, кончается на "ф", или "ф" посередине. Фанни? Кэрри? Шарлотта? Вспомнил! Дора. Он её звал Дорой.
   Для Салли не имело значения, как звали супругу хозяина таверны, потому что либо их обоих уже не было в живых, либо они исчезли неизвестно куда. В любом случае, они были недосягаемы. Сказав несколько острот, чтобы у собеседников не осталось впечатления, что разговор закончился на "Весёлой лошади" и её владельце, он кивнул товарищу, приглашая за собой, распрощался с подмастерьями и хотел было покинуть кабак, но молодой подмастерье радостно воскликнул:
   - У нас и убийство было!
   Салли вернулся на своё место.
   - Весёлый у вас город, - сделал он вывод. - И кто кого убил? И главное, была ли для этого причина?
   - Один джентльмен убил своего богатого дядюшку, чтобы получить наследство. Кажется, он размозжил ему голову железкой, на которой крепилась огромная такая фигура.
   - Болтун! - с досадой возразил старший. - Ничего этого не было. Он его столкнул с лестницы, только и всего. Об этом писали в газетах.
   Сам по себе разговор был занимательным, но сведения о каком-то джентльмене с его дядюшкой не могли помочь разыскать человека с татуировкой, поэтому Салли и Мореход ещё раз попрощались с новыми знакомыми и вышли.
   Френк увёл друзей подальше и лишь тогда выслушал сведения о мистере Паркере.
   - То он её любил, то убил. Конечно, одно другому не мешает, но не доходить же до таких страстей. Скажи, Мореход, как тебе показалось, очень мистер Паркер любил свою жёнушку?
   Мореход не знал, что ответить.
   - Как я могу судить? На людях он был сама любезность, а что делалось за закрытыми дверями, знали лишь они с женой. Только я не думаю, что он был способен кого-то любить.
   - А мог он броситься с утёса вместе с женой? - спросил Салли.
   - Нет, на него это не похоже. По-моему, он очень дорожил жизнью.
   - Своей жизнью, - уточнил Мартин. - А жизнью жены он не дорожил, раз убил её и сбежал.
   Мореход покачал головой.
   - Я не могу этого понять, - признался он. - Мистер Паркер любил свою таверну, гордился ею, имел хороший доход, переправляя контрабанду. Зачем ему было поджигать таверну и бежать? Ведь его ни в чём не подозревали.
   - Да, непонятно, - согласился Салли.
   - Тел не нашли, - продолжал Мореход. - Если он сбежал вместе с женой... то всё равно непонятно, зачем.
   - Пожар мог случиться сам, а они не сумели его потушить, поняли, что теперь склад контрабанды откроют, и бежали, - предположил Мартин.
   - Разве только это, - согласился Мореход. - Но теперь нам его не найти.
   Френк был словно очарован кладом и воспринимал все события только в связи с ним.
   - А не отправился ли он добывать сокровища? - предположил он.
   - Нет, он бы не бросил таверну, - решительно возразил Мореход. - В крайнем случае, он бы поручил хозяйничать жене. Только за кладом он бы не пошёл, ведь для этого сначала надо добраться до карты, а он не такой человек, чтобы самому идти на риск. Он хотел направить на это дело меня.
   - Или его убили из-за того, что он слишком много знал про клад, - высказал Френк новую догадку. - А жёнушку убили в придачу.
   Мореход понял, что он уже не откажется от мысли добраться до клада.
   - А может, жену убили и сбросили в море или где-нибудь закопали, а его взяли в заложники, как собирались сделать мы, - гадал Френк.
   - Если так, то за эти годы они успели добыть клад, - подсказал Мореход. - Наверное, нам надо отказаться от нашей затеи.
   Он заметил, что Мартин и Френк переглянулись, и решил, что лучше не спорить. Не мистер Паркер был у кого-то заложником, а сам он был во власти своих друзей-каторжников и не мог от них избавиться.
   - Прежде чем отказаться от нашей затеи, надо убедиться, что мы не сможем найти Одина, - возразил Френк. - А мне кажется, что мы его найдём. Первый пункт плана не принёс результатов, но у нас имеются ещё два. Пункт второй - капитан, с которым плавал Мореход, а третий - белокожий и беловолосый друг этого капитана по кличке Мулат. Сейчас мы переходим ко второму пункту и будем разыскивать капитана Линча.
  

Глава 17

Пункт второй

  
   Если Морехода полностью устраивал пункт первый, то пункт второй вызывал в нём большие сомнения. Мистер Паркер жил со своей женой в одиноко стоящей таверне, не производил впечатления человека сильного, поэтому общение с ним не вызывало опасений. Другое дело - капитан Линч, у которого была дружная команда, в любой момент готовая придти к нему на помощь. Кроме того, и сам он был человеком крепким. Но Мореход уже опасался сразу высказать свои соображения.
   Салли готов был поддержать любое предложение своего друга Френка и не обременял себя лишними заботами, поэтому с готовностью кивнул, соглашаясь с переходом к следующему этапу охоты за сокровищами. Зато Мартин был менее покладист.
   - Каким образом? - спросил он.
   - Засядем в том месте, которое он чаще всего посещал, и будем спокойно ждать, - предложил Френк.
   - Год? Два? - поинтересовался Мартин.
   - А ты куда-то торопишься? - спросил Салли.
   - Месяц, два, а то и три, - ответил Френк. - Ожидание в нашем случае - работа не сказать что тяжёлая. Зато награда будет великой.
   - Может, нам опять разделиться на группы и ждать сразу в двух местах? - спросил Салли.
   - Нам надо не убить его, а взять живым, - напомнил главарь. - Вряд ли эта задача выполнима для двух человек, а любезно ждать, пока мы вновь соединимся, капитан едва ли захочет. Так Мореход?
   Тот кивнул.
   - Капитан - сильный мужчина, и с ним будет трудно справиться, - предупредил он.
   - Но и мы далеко не слабаки, - возразил Салли. - И нас всё-таки четверо.
   Мореход представил, что на Хьюго надо будет напасть, повалить и связать, и ему стало очень тревожно. Это и четверым будет трудно сделать, если не удастся застать его врасплох. Он много лет не видел своего бывшего капитана, но, хоть на самом деле хъ не был особым силачом, однако в памяти застряло впечатление силы. Но он уже зарёкся возражать и решился лишь напомнить:
   - Учтите, что матросы любят его и поспешат на помощь.
   Френк усмехнулся.
   - А ты полагаешь, что мы придём за ним на его судно? Мы его тихо подкараулим и без шума уведём с собой.
   - Тихо и мирно, - подхватил Салли, смеясь. - Он сам не сразу поймёт, что уже оказался в наших руках.
   Мореходу смешно не было. Воображение рисовало ему не такие радужные сцены, как его товарищам.
   - Ты словно боишься его, - заметил Мартин.
   Мореход подумал. Он не мог сказать, что боится капитана Линча, тем более, что их, действительно, было четверо против одного, но какая-то непонятная тревога не отпускала его и заставляла всё больше жалеть, что он надоумил товарищей пуститься на поиски проклятого клада.
   - Куда мы должны направиться? - спросил Френк, доставая карту. - Решать тебе, Мореход. Подумай не только о том, куда он приплывёт скорее всего, но и о том, удобно ли будет его там захватить.
   Мореход припомнил, куда заходил "Француз", когда он на нём работал, и выбрал прибрежный город, возле которого была скрытая от посторонних глаз бухточка.
   - А там есть где устроить засаду? - спросил Мартин.
   - Засаду можно устроить везде, куда заходит люггер, потому что капитан выбирает для стоянки уединённые места.
   Френк вновь до мелочей продумал их путь, поэтому в нужном пункте они очутились без неприятностей. Почти месяц они два раза в день осторожно пробирались к бухте, а люггер не приходил. Но однажды они привычно выглянули из-за камней, ожидая увидеть пустынное море, и их сердца затрепетали, потому что возле берега стояло небольшое судно.
   - Это "Француз", - подтвердил Мореход.
   Мартин придирчиво осмотрел люггер.
   - За ним хорошо присматривают, - заключил он.
   - А сколько времени они здесь пробудут? - спросил Френк.
   - По-разному, - принялся объяснять Мореход. - Им надо выгрузить или загрузить товар. Иногда это бывает в первую же ночь, а порой приходится ждать дня два. Капитан сначала пойдёт на берег один, чтобы разведать обстановку и обо всём договориться, а уже потом будет отпускать команду.
   - А почему бы нам не захватить капитана вместе с его судном? - спросил Мартин.
   - Там всегда хороший дозор. Их не застанешь врасплох.
   - Раз их врасплох не застанешь, то придётся застать врасплох только капитана, - решил Френк. - Давайте сейчас и устроим на него засаду.
   Но он просчитался в своих ожиданиях, потому что они не успели отойти от своего наблюдательного пункта, как на берег вышел крепкий моряк с длинными с проседью волосами, подождал, когда к нему подойдёт шлюпка, прыгнул в неё и вернулся на борт. Четыре сообщника, уже предвкушавшие скорую победу, с затаённым гневом наблюдали, как удалилась от них их жертва.
   - Да, сильный, должно быть, человек, - согласился Френк. - Не сказочный герой, но с ним надо быть осторожными. А он ещё сойдёт на берег?
   - Скорее всего, да. Когда я с ним плавал, он брал с собой погулять мальчика. Теперь-то Дик вырос. Не знаю, по-прежнему они сходят вместе или уже порознь, и продолжает ли Дик плавать на "Французе".
   - Хорошо, что ты это сказал, - встревожился Френк. - Раз их может быть двое, то надо хорошенько подготовиться, ребята. Парень нам не нужен, поэтому его надо сразу же убить, чтобы не помешал, а капитана берегите.
   Мореходу стало совсем тошно, едва он увидел капитана Линча. Он и прежде чувствовал неуверенность, когда думал об их затее, но теперь ему казалось, что то было полное спокойствие, ведь о предстоящее нападение было слишком уж отдалённым, потом, придя к бухте, он испытывал большее возбуждение, однако не слишком сильное, потому что люггер мог придти сюда очень нескоро, а мог не придти вовсе, если загрузку контрабанды перенесли в другое место, а теперь он мучился от страшнейшей тревоги. Тут он понял, что трусит, и разозлился на самого себя. Неужели он боялся, что они, четверо сильных мужчин, не справятся с одним человеком?
   - Теперь, ребята, придётся быть настороже, - предупредил Френк. - Едва он вновь сойдёт на берег, мы будем его сопровождать и в удобном месте нападём.
   Было решено дежурить парами, чтобы иметь возможность отдохнуть, не упустив при этом жертву, поэтому Френк выбрал место для лагеря, распределил дежурства и отправил Салли за продуктами и питьём.
   Сам капитан Линч не подозревал, что может представлять собой завидную добычу для кого-то ещё, кроме полиции, но так как последней не ожидалось, то он был уверен в собственной безопасности и безопасности люггера со всем экипажем. Он был вдвойне доволен жизнью, потому что Мулат стремительно шёл на поправку. От чего он мыслями был дальше всего, так это от карты, которую Филин выколол когда-то на груди своего любимца. Об Одине после встречи с Джо он думал часто и разговаривал об этом с приятелем. Однажды речь пошла даже о знаменитой татуировке, но она не ассоциировалась с реальной картой. А раз он не ждал неприятностей, то на следующий день совершенно спокойно отпустил на берег Херувимчика, Акулу, Попугая и Танцора и сам решил пройтись вместе с Диком. Вся компания сошла с люггера одновременно и гурьбой направилась в город.
   - Что-то их слишком много, - сказал Салли своим товарищам.
   - Потом они разбредутся по разным местам, - успокоил его Мореход, жадно всматриваясь в знакомые лица. - Вон тот парень и есть Дик. Он сильно изменился, только глаза остались почти прежними.
   - У тебя отличное зрение, - заметил Салли. - Я с такого расстояния не вижу глаз. Я и лица-то едва различаю, и то в виде пятен.
   - Пойдём за ними, - решил Френк. - Только будьте осторожны, чтобы они не почуяли слежки.
   - А не лучше подождать их возвращения где-нибудь у них на пути? - спросил Мартин.
   - Я тоже об этом подумал, - признался Френк, - но мы не знаем, будут ли они возвращаться той же дорогой и когда именно будет удобно на них напасть. Капитан будет не один, а как минимум вдвоём с тем молодым парнем, значит, надо будет верно выбрать момент, когда они отвлекутся разговором и не будут ожидать опасности. Нет, лучше идти за ними, но разбиться на пары, а то четыре человека слишком бросаются в глаза. Если они зайдут в какую-нибудь таверну, двое из нас войдут следом, а остальные будут ждать поблизости.
   Он предпочёл бы разделить и пары, но боялся, что Мореход воспользуется случаем и сбежит.
   Капитан Линч и Дик скоро растеряли попутчиков, отправившихся в излюбленные места, а сами стали совершать обычный обход питейных заведений. Они не замечали, что их упорно сопровождают какие-то люди.
   - Тебе нельзя показываться ему на глаза, - сказал Френк Мореходу. - Он считает тебя мёртвым и пусть продолжает считать.
   Мореход вспомнил о последней дырочке в ящике для угля, в которой остались фальшивые бриллианты. Если их обнаружили, то заподозрить должны были кока Питера, но он, целый и невредимый, весёлый и счастливый, шёл сейчас в город. Или ему каким-то образом удалось доказать свою непричастность к краже, или камни так и не нашли, а пришедший за эти годы в негодность ящик благополучно сожгли, не заметив, что он с начинкой. В любом случае нельзя показываться на глаза капитану, иначе его побег и странное исчезновение могут посчитать за доказательство вины.
   - Я надвину на глаза шляпу, - предложил он.
   Френк был слишком умён, чтобы обижать напарника указанием на его идиотскую улыбку, которую не спрячешь под шляпой, поэтому сказал лишь, что не стоит рисковать. Однако это разговор навёл его на мысль, что в нужный момент им всем надо будет спрятать лица под масками. Пока же он дал знать второй паре, чтобы они тоже не дали себя разглядеть.
   Сначала Салли и Мартин входили вслед за капитаном и Диком в кабаки вдвоём, но потом сообразили, что незаметнее будет делать это поодиночке, каждый раз меняясь. Март даже наскоро приобрёл шляпу с широкими полями и вошёл в очередной кабак, почти совсем скрыв лицо. Она-то и сыграла очень важную роль в их предприятии. Если бы Френк её увидел, он бы велел немедленно снять этот броский головной убор, но он был слишком далеко, а когда подошёл к нужному кабаку, Мартин уже скрылся внутри.
   - Весёлый парень этот капитан, - заметил Френк. - Вон сколько у него везде знакомых. Интересно, что он сказал, что вызвало такой смех? Ты не расслышал?
   - Нет. Для этого надо подойти поближе. К тому же он, наверное, говорил на чужом языке, а я в этом не силён.
   Смех был вызвал всего лишь краткой репликой Хьюго, который не очень хорошо разобрал, о чём его спросили подвыпившие моряки, и на каком языке они говорили, поэтому не мог понять, чего они ждут, а потому решил дать вежливый ответ на французском, так как они явно были с французского судна, притом ответ одновременно положительный и отрицательный, а они пусть выбирают то, что им нужно.
   - Отлично! - весело прокричал он. - Хуже некуда!
   Матросы долго не могли успокоиться и на все лады повторяли его слова, хохоча с новой силой, а Питер, сидевший в дальнем углу в компании двух французов с английской шхуны, сразу обратил внимание, что оживление вызвал его капитан. Он с гордостью сообщил об этом новым знакомым, и все трое стали за ним наблюдать.
   - Какой странный тип сидит вон там, - заметил один из французов, указывая на Мартина. - Он словно прячется под своей шляпой.
   Теперь Питер и оба француза стали наблюдать и за таинственным незнакомцем.
   - А о чём они спросили? - поинтересовался Хьюго у Дика. - Я не разобрал их пьяный лепет.
   - Я тоже, - признался тот. - По-моему, что-то насчёт выпивки.
   - Давай угостим их, раз они на это намекают.
   И он подошёл к их компании с бутылкой вина, чем вызвал новый взрыв хохота. Впрочем, выпили они очень дружно.
   - Видно, я старею, - пожаловался Хьюго, вернувшись к своему молодому другу. - Я ничего не могу разобрать из их бреда. По-моему, это и не французский вовсе, а что-то вроде местечковой тарабарщины. Я кое-как могу объясниться с моряками почти всех национальностей, но прилично знаю только три языка, и то не говорю на них свободно. Вот Филин знал много языков. Он рассказывал, что ещё ребёнком стал учиться языкам у матросов, с которыми плавал. Наверное, в детстве легче осваивать чужую речь.
   Французы, насладившись новой краткой беседой капитана Линча с матросами, сказали Питеру:
   - Тебе повезло с капитаном.
   Коку сразу стало очень приятно.
   - Пойдём отсюда, Тигрёнок, - предложил Хьюго, посмеиваясь. - Я боюсь, что с этими парнями того и гляди попадёшь впросак.
   Его спутник не возражал, как ни весело ему здесь было, и они направились к выходу.
   - Жаль, что они уже уходят, - сказал один из французов. - Я давно так не хохотал. Словно в цирке побывал.
   Вот это Питеру уже не понравилось.
   - Они ему толкуют, что капитан с них три шкуры сдерёт, если они вернутся вдребезги пьяными, а он в ответ угощает их выпивкой, - подхватил второй.
   - Смотрите, а тип в шляпе тоже уходит, - сообщил первый.
   Питер тоже обратил внимание, что странный субъект в шляпе пошёл к выходу, ещё больше надвинув её на глаза, словно желая не упустить капитана Линча и Дика из виду, но при этом не быть узнанным.
   - Мне это не нравится, - встревожился он. - Я хочу посмотреть, не за ними ли он идёт.
   Французы не были пьяны, но были сильно навеселе, поэтому им показалось занимательным проследить за человеком в шляпе.
   - Только осторожнее, чтобы он нас не заметил, - предупредил негр.
   Они осторожно выглянули из дверей на улицу.
   - Он здесь не один, - заметил француз. - Я видел, как он сделал какой-то знак тем двоим.
   Питер этого не видел, зато обратил внимание на то, что невысокий мужчина двинулся вслед за человеком в шляпе. Однако скоро он убедился, что за капитаном и Диком следят четверо. Он сразу подумал, что это переодетые полицейские, но сказать об этом новым знакомым не мог. Он решил, что в любом случае их помощь будет очень полезна, но лучше пусть они пребывают в уверенности, что это какие-нибудь грабители.
   Капитан Линч и Дик не замечали за собой слежки, но и компания Френка не подозревала, что ими заинтересовались, поэтому все спокойно и непринуждённо двигались по улицам, повинуясь фантазии Хьюго, пока он не решил, что пора возвращаться на люггер. Питер сообразил, что было бы неплохо усилить защиту, поэтому заглядывал в каждый кабак в надежде найти кого-нибудь из товарищей и в одном из них обнаружил Херувимчика. Тот успел прикончить три бутылки и теперь пребывал в боевом настроении, приглядываясь, с кем бы ему затеять ссору.
   - Херувимчик, быстрее сюда! - позвал Питер.
   Нацеленный на драку матрос сейчас же вообразил, что кому-то из его друзей требуется помощь, и, грязно ругаясь, поспешил к коку. Он сразу же заметил двух французов и, не разобравшись в ситуации, вознамерился дать одному в ухо, а другому в глаз. Негр схватил его за руки, чтобы остановить.
   - Тише! - шепнул он, уже жалея, что позвал его. - Драться будем потом. Капитан в опасности.
   От этих слов Херувимчик словно сразу протрезвел и молча последовал за другом. Временами он забывал об осторожности и открывал рот, чтобы заговорить, но Питер был начеку.
   Капитан и Дик безмятежно вышли из города и зашагали к уединённой бухте, где стоял "Француз". Четверо преследователей, прячась за камнями, кустами и деревьями, стали приближаться к своим жертвам, не замечая, что к ним точно так же приближаются четыре моряка.
   - Вон в той роще и сделаем дело, - предупредил Френк. - Парня сразу бейте в голову, чтобы не закричал, а капитана хватайте, вяжите, сразу затыкайте ему рот. Пошли.
   Дику бы пришёл конец, если бы не мгновенная реакция капитана, который оттолкнул его от занесённой над его головой дубины, едва четверо незнакомцев с закрытыми платками лицами выскочили неизвестно откуда и набросились на них. Салли, радовавшийся, что подобрал увесистую палку и сейчас без помех размозжит голову молодому парню, получил удар в челюсть, услышал странный хруст, отлетел в сторону и никак не мог придти в себя. Он ничего не понимал, потому что дерущихся людей оказалось на четырёх больше, чем полагалось, и это четверо были на стороне капитана. Потом его рывком подняли на ноги и куда-то повлекли, и он бежал изо всех сил, не зная, куда и зачем. Затем его толкнули, и он упал, а когда опомнился, обнаружил, что лежит в очень грязной канаве, жидкость в которой, к счастью, была на самом дне. Он с трудом выбрался из неё и, проплутав в попытке определить, где находится, добрался наконец до места, которое Френк выбрал для лагеря. Там он рухнул на землю и лежал неподвижно, чувствуя себя очень скверно.
   Капитан Линч велел прекратить бесполезную погоню, потому что преследуемые намного опередили преследователей.
   - Я ничего не понял, - признался он. - Что сейчас произошло?
   Херувимчик попытался объяснить, но поскольку был нетрезв и сам ничего не знал, то из его длинной речи Хьюго извлёк лишь два разумных слова "хорошая драка".
   Два француза тоже с интересом внимали Херувимчику. Они и предположить не могли, что существуют счастливые матросы, чьи капитаны позволяют им так выражаться в свой адрес.
   - Я сам вижу, что драка, - согласился Хьюго. - Но из-за чего она произошла? Дик, тебя не успели ударить?
   - Нет, капитан.
   - Я увидел лишь, что на нас выскочили четверо и чуть не убили моего парня, - продолжал Хьюго. - И тут же на них набросились вы. Что хотели от нас они, и откуда появились вы? И кто вы такие, ребята?
   Питер рассказал про интерес, который вызвал у него и его новых знакомых человек в шляпе. При этом он умолчал, что они обратили на него внимание лишь из-за смешной сцены между капитаном и пьяными матросами, рассудив, что тому это может не показаться лестным.
   - Спасибо, ребята, - поблагодарил Хьюго.
   Херувимчик хотел сказать, что ему очень понравилась потасовка и он готов постоянно сопровождать капитана на берегу, если намечается нечто подобное, но он и в трезвом состоянии добавлял много лишнего к главной мысли, а в полупьяном завяз на середине, поэтому Хьюго, ничего не уяснив, потерял терпение, ещё раз поблагодарил его и велел замолчать. Французы тоже остались в недоумении: у них на судне ни один матрос не осмелился бы наговорить капитану столько грязных ругательств.
   - Мы с Тигром и Херувимчиком, - Хьюго подчеркнул последнее имя и выразительно посмотрел на его обладателя, - возвращаемся домой. А у тебя, Питер, время для прогулки еще не вышло. Желаю хорошо погулять, ребята. Был рад познакомиться, и ещё раз спасибо за помощь. Наверное, эти люди хотели нас с Диком ограбить, хотя и вели себя слишком странно даже для грабителей. Будьте осторожны сами.
   Негр понял, что ему поручено увести французов подальше от люггера, что он и выполнил, а капитан, Дик и Херувимчик отправились на судно.
   Хьюго высказал предположение, что на них напали грабители, но сам не верил в такую возможность. Зачем грабителям понадобилось из всех выбрать именно его да ещё и следить за ним, переходя из кабака в кабак? И он заметил одну странность: при нападении убить хотели только Дика, хотя было бы разумнее прикончить сразу более сильного мужчину. Но как он ни гадал, он не мог придумать разумного объяснения, да ещё обиженный Херувимчик сильно ему мешал, не замолкая ни на минуту и по много раз повторяя весь свой запас ругательств.
   - Чего ты злишься? - спросил капитан Линч насупившегося матроса. - Тебе надо было выпить и подраться?
   Тот, помолчал, удивившись такому лаконичному определению его потребностей, и кивнул, соглашаясь.
   - Ты выпил и подрался, поэтому радуйся, что осуществил все свои мечты и при этом остался невредим.
   Херувимчик принялся долго, нудно и неприятно для слуха излагать мнение о том, что тогда и Питера надо было вернуть на люггер.
   Хьюго понял основной смысл его недовольства и дальше слушать не стал.
   - А тебе бы хотелось, чтобы те ребята тоже последовали за нами на люггер? - спросил он. - Танцор уведёт их отсюда и вернётся.
   Херувимчик замолчал, побеждённый доводом капитана и желанием спать. Добравшись до люггера не без помощи Дика и Хьюго, он сразу же завалился на свою койку.
   Капитан Линч сразу же рассказал о странном происшествии Деду, Мистеру Диксону и Мулату.
   - Что им было нужно? - спросил он. - Убить Дика, а меня... Не знаю, что они хотели со мной сделать, но только не похоже, что они хотели меня ударить. На парня они сразу набросились с дубиной, а меня... Может, они хотели оттеснить меня от Дика, чтобы я не мешал его убить? Или, наоборот, они хотели убить Дика, чтобы он не помешал им пообщаться со мной? Мне показалось, что они хотели меня связать.
   - Кому интересен Дик, чтобы за ним охотиться? - спросил Мистер Диксон. - Он хороший парень, но вряд ли кто-нибудь, кроме нас, знает о его существовании.
   - И кому можешь понадобиться ты? - спросил Дед. - Ты не участвуешь в крупных делах, дорогу никому не перешёл, ни с кем не враждуешь, а твоего бывшего компаньона давно нет на свете.
   Мулат молчал, переполненный недоумения, желания помочь и сознания своей никчёмности в тех делах, где требуется ум. Но, возможно, из-за того, что он не углублялся в дебри догадок, он и высказал мысль, из всех предположений наиболее близкую к истине.
   - Может, дело в прошлом? - спросил он. - Когда-то Ян добрался до Фреда. Вспомни, может, кто-то затаил на тебя обиду, или ты что-то знаешь, или нужен для каких-то других целей. Я не знаю, каких, но кому-то ведь ты понадобился живым.
   - Умный у тебя друг, Хьюго, - отметил Мистер Диксон, заставив Мулата, не привыкшего к таким похвалам, заподозрить, что он смеётся над ним.
   - Наверное, ты прав, Мулат, - согласился с ним Дед. - Вспоминай, капитан, что тебе было известно когда-то, до нашего с тобой знакомства, а о том, что было при мне, буду вспоминать я. И ты, Мулат, тоже вспоминай.
   - Попытаюсь, - согласился тот, удивлённый собственной сообразительности.
   - Может, дело касается моей дочери? - встревожился Хьюго.
   - Твоя дочь - красавица, но тайна её рождения уже давно известна, - возразил Дед. - Если бы захотели добраться до неё, то им не был бы нужен ты. Никому, кроме тебя и, конечно, нас, твоя дочь неинтересна.
   - Никаких тайн я не знаю, - недоумевал Хьюго. - То есть таких тайн, ради которых надо было на меня нападать. Ты о чём-нибудь знаешь, Мулат?
   - Филин, наверное, многое знал, - предположил тот, не догадываясь, что подошёл к разгадке почти вплотную.
   - То, что знал Филин, не знаем мы с тобой, - ответил Хьюго. - А он давно умер. Я вот думаю, что очень уж ловко тот прохвост метил своей дубиной в голову Дика. Может, дело всё-таки в нашем парне? Может, он какой-нибудь принц крови, и кто-то об этом разузнал?
   - Старший из близнецов, от которого избавились, чтобы не было путаницы, - саркастически подтвердил Мистер Диксон. - Лучше думай, а не фантазируй.
   Но три умные головы ничего не надумали, а в глупую голову Мулата навязчиво лезли лишь воспоминания о Филине, которые он не высказывал вслух, считая их не относящимися к делу.
  

Глава 18

Новый матрос в команде капитана Линча

  
   Пока капитан Линч, Дед, Мистер Диксон и Мулат терялись в догадках (а точнее, пребывали без догадок), что за люди напали на Хьюго с Диком и что им было нужно, ещё четыре головы недоумевали по другому поводу. Они не понимали, откуда взялись лишние люди, так рьяно и умело их исколотившие. Сначала эти головы размышляли порознь, пробираясь к лагерю, а собравшись вместе, стали делиться мнениями.
   - Наверное, у этого весёлого капитана друзья на каждом шагу, - невнятно промычал Салли, держась за челюсть. - Увидели, что мы за ним идём, и почуяли неладное. Умеет же бить этот чёрт!
   - Я предупреждал, что с капитаном надо быть осторожнее, - напомнил Мореход.
   - Зачем ты купил такую заметную шляпу? - спросил Френк.
   Он охотно изругал бы Марта за глупость, но сдержался, чтобы не наговорить лишнего. Сейчас все они были в таком состоянии, что можно легко дойти до ссоры, а он не хотел, чтобы среди них начались раздоры и взаимные упрёки.
   Мартин сокрушённо развёл руками.
   - Я хотел как можно лучше спрятать лицо, - объяснил он. - Неужели всё сорвалось из-за меня? Может, завтра нам повезёт, и у него не окажется защитников?
   - Нет, теперь он будет осторожен, - возразил Френк. - Даже если он сойдёт на берег, одного его не отпустят матросы, потому что парень, что был с ним, всем расскажет о нападении.
   Мореход уже не надеялся, что неудача заставит его приятелей отказаться от поисков клада. Френк заболел чем-то вроде золотой лихорадки и сумел заразить этим коварным недугом Салли и Мартина.
   - Да, команда любит своего капитана, - подтвердил Мореход. - Теперь они организуют охрану.
   - Как я ухитрился упасть в канаву? - спросил Салли, безуспешно пытаясь хоть немного почиститься. - И в какую-то особо грязную канаву.
   Френк, который часть пути тащил его за собой, а потом столкнул в канаву, чтобы спрятать от погони, решил не признаваться в этом.
   - Ты думаешь не о том, о чём нужно, - заметил он.
   - Именно о том, о чём нужно, - возразил Салли, всё так же невнятно. - Как я в таком виде покажусь на людях? Это не отмоешь.
   - Мы купим тебе что-нибудь из одежды, не волнуйся, - отмахнулся от него Френк и замолчал, углубившись в размышления.
   У него самого сильно болела рука, почти вывернутая из сустава во время драки, и он чувствовал, что получил немало ударов в разные части тела.
   - У меня такое впечатление, что меня измолотили, как сноп пшеницы, - хмуро сообщил Мартин.
   - У меня такое же впечатление, - подтвердил Мореход. - Только меня, кажется, ещё и смололи в муку.
   - А ещё я хромаю, как подбитый петух. Что меня удивляет, так это проклятая шляпа, - продолжал Мартин, с отвращением её разглядывая. - Я купил её второпях, и она оказалась маловата. Я как натянул её на голову, так она там и осталась, не слетела ни во время драки, ни когда мы драпали.
   Френк резко поднял голову и уставился на него.
   - Не упрекай меня, - попросил Март. - Я уже понял, что из-за собственной глупости провалил всё дело.
   - Твоя глупость, конечно, дорого нам обошлась...
   - Ещё как дорого! - промычал Салли. - У меня, наверное, трещина в челюсти.
   - ... но она нам и поможет, - закончил Френк.
   - Каким образом? - спросил Мартин.
   Он был готов на всё, лишь бы загладить свою вину.
   - Эта шляпа привлекает к себе внимание, отвлекая от лица. Платки, которыми мы завязали лица, мы потеряли. Не думаю, что нас успели разглядеть, так как наши противники были слишком увлечены дракой, - я, например, не помню ни одного лица, даже того типа, с которым дрался, - но всё-таки есть риск, что кого-то из нас узнают.
   Мореход слушал, растянув губы, и Френка это раздражало и сбивало с мысли. Чтобы не сказать ему что-то неприятное, он повернулся к Мартину.
   - Кого-то из нас троих, но не Марта, - закончил он.
   - Почему? - не понял Салли.
   - Потому что отвлекала шляпа. К тому же, обратите внимание, как меняется его лицо в шляпе и без неё. Надень её, Март.
   Мартин повиновался.
   - Совсем другое лицо, - согласился Мореход.
   - И вот какая мне в голову пришла мысль, - проговорил Френк. - Но здесь требуется согласие Марта. Решится он рискнуть и наняться матросом на люггер капитана Линча?
   Он очень жалел, что не знает морской науки и не может сам придти на судно. Возможно, его бы и не узнали.
   - Я виноват, поэтому готов рискнуть, - сразу же ответил бывший моряк, не успев даже как следует удивиться.
   Мореход помотал головой.
   - Ничего из этого не выйдет. Капитан не возьмёт его к себе.
   Френк изумлённо повернулся к нему.
   - Почему?
   - Прежде всего, каким образом Март попытается к нему наняться? Люггер спрятан в надёжном месте. Откуда ищущий место матрос может о нём узнать?
   - Это я упустил, - признался Френк. - Надо подумать. Но ты сказал "прежде всего". Что же ещё?
   - Не знаю, как объяснить, - замялся Мореход, с сомнением глядя на Мартина. - Капитан его в любом случае не возьмёт, даже если бы его люггер стоял в порту среди других судов.
   Бывший моряк метнул на него угрожающий взгляд.
   - Это ещё почему? - спросил он. - Рожей не вышел?
   Мореход не мог объяснить свои ощущения. Он вспоминал капитана и смотрел на хитрые глаза Марта, бессознательно сопоставляя этих двух людей, и проникался всё большим убеждением, что его товарищ не внушит Линчу симпатии и доверия.
   - Вышел. Рожей-то вышел, - проговорил он вдумчиво, - но...
   Его прервал общий смех. Даже сам Мартин хохотал, а Салли пришлось схватиться рукой за челюсть.
   - Но что? - спросил Френк.
   - Почему это тебя взяли, а меня не возьмут? - поинтересовался Мартин.
   - Я уверен, что капитан и меня бы не взял, но получилось так, что я сбежал со своего прежнего судна. За мной пустили погоню, а на пути как раз попался капитан Линч. Он-то и направил меня сначала к мистеру Паркеру, чтобы я там его подождал, а потом взял к себе юнгой.
   - Вон оно что! - протянул Френк. - Это совсем другое дело... Тогда, друзья мои, мы повторим погоню, но уже за Мартом. Так будет даже лучше, потому что объяснит, почему на капитана Линча напали, а то он сейчас, наверное, гадает и не может догадаться. Вряд ли он додумается, но будет настороже, а нам это ни к чему. А сейчас не мешайте мне и дайте возможность составить план.
   - Если я попаду на люггер, что мне надо делать? - спросил Мартин.
   - Работать усердно, чтобы тобой были довольны, - ответил Френк. - С командой ты должен подружиться, чтобы тебя считали своим. Ничего не предпринимай сам, а лишь смотри, слушай и на стоянках отсылай нам сообщения сюда в гостиницу, где мы остановились. Если мы переедем, то дадим новый адрес хозяину, чтобы письма он пересылал туда. Если заранее выяснишь, куда направляется капитан, сразу же сообщи, чтобы мы успели туда приехать и подготовить встречу. Мы просто обязаны допросить капитана и, если не удастся миром, то выколотить из него все сведения.
   - А потом? - спросил Мореход. - Отпустите его?
   - Чтобы он предупредил Одина? - досказал Френк. - Нет. Приглядимся к нему. Дело можно решить миром, если он и Один присоединятся к нам и мы вместе будем разыскивать клад, а иначе придётся избавиться от них обоих. Но это будем решать позже, а сейчас надо заставить капитана Линча взять нового матроса.
   Мореходу показалось, что его товарищ не планирует делить клад на большее часто долей и заранее приговорил и капитана и Одина к смерти.
   - А вдруг он больше не сойдёт на берег? - охая, промычал Салли, у которого невыносимо разболелась челюсть.
   Френк вопросительно посмотрел на Морехода, но тот только покачал головой, не зная, что сказать.
   - Тогда нам не повезёт и придётся либо ждать его следующего прихода здесь, либо отправляться в другое место и ждать там, - ответил Френк.
  
   Капитан Линч, за которым так усердно охотилась команда Френка, так и не вспомнил ничего особенного, что могло бы объяснить интерес к нему напавших. Он вызвал Дика, Питера и (после долгих колебаний) Херувимчика и вместе со своими советниками попросил их вспомнить, как выглядели нападавшие, не показался ли кто-нибудь знакомым. Однако всё произошло так скоро, что в памяти остались лишь платки, закрывавшие лица в начале драки, и броская шляпа.
   - Мы шли за ними довольно долго, - сказал Питер. - Они ни разу не повернулись к нам так, чтобы можно было их разглядеть.
   Херувимчик попытался выразить ту же мысль, но Деда первого утомили его высказывания.
   - Всё, достаточно! - не выдержал он. - Идите и занимайтесь своими делами, но при этом продолжайте думать. А ты, капитан, больше не сходи на берег. Погрузимся - и в путь.
   - Но мне бы хотелось выяснить, в чём всё-таки дело, - запротестовал Хьюго. - Если на меня или на Тигра напали здесь, то могут напасть в любом другом месте. Что тебе надо, Херувимчик? Постарайся поскорее дойти до сути, а то наш друг Мулат решит, что ты нас ругаешь.
   Пришлось поднапрячься, чтобы выяснить, что хотел сказать матрос, а он выразил своё удовольствие от прекрасной драки, надеялся повторить её, а потому попросил капитана, когда ему вздумается сойти на берег, сопровождать его, потому что одного или вдвоём с Диком его всё равно никто не отпустит.
   Из-за обилия ругательств смысл его речи был понят приблизительно, и то с помощью Питера и Дика.
   - Драться ему понравилось! - повторил Хьюго. - А как тебя возьмёшь в сопровождающие, если ты способен напиться в первом же кабаке?
   Херувимчик затряс головой, глядя на капитана красивыми томными глазами. Сам он был убеждён, что такого с ним произойти не может.
   - И я тоже с вами, капитан, - вызвался негр. - Я уже научился иметь с ними дело. К тому же, вдруг я вспомню кого-нибудь из них, если увижу?
   - И я, - подтвердил Дик.
   Хьюго вспомнил направленную в голову парня дубину.
   - А ты останешься на "Французе" и на берег сходить не будешь, - объявил он. - Это моё решение, и не смей возражать.
   Дик взглянул на Деда, но тот жестом показал, что спорить не приходится.
   - И ещё ребят прихватим, - сказал Питер.
   - Вы полагаете, что я буду таскаться по городу с хвостом из трёх-четырёх человек? - осведомился Хьюго.
   - Конечно, нет, капитан, - согласился негр. - Три-четыре - это мало. Самое меньшее - пять.
   - Легче вообще не выходить, - решил Хьюго.
   Но на следующее утро он всё же сошёл на берег, чем осчастливил Френка с компанией. Его сопровождали Питер, Херувимчик, Обезьяна, Мышонок и Коротышка. Акула и Попугай, только после возвращения на судно узнавшие о происшествии, завистливо смотрели на счастливчиков. По дороге в город, к великому сожалению Херувимчика, никто на них не напал.
   Хьюго было непривычно заходить в кабаки целой толпой. Когда-то, когда он был молод и работал простым матросом, он был бы этому только рад, но теперь он был капитаном и не мог позволить себе пить, орать и затевать потасовки. Его люди сначала тоже испытывали неудобство из-за необходимости сохранять трезвость и благопристойность, но постепенно освоились, тем более что Обезьяна не давал им скучать, а Херувимчику требовался постоянный надзор, потому что его так и тянуло к выпивке.
   - Идите, ребята, и веселитесь, как привыкли, - ещё раз повторил Хьюго. - Потом найдёте меня здесь.
   - Так мы не договаривались, капитан, - возразил Коротышка. - А Танцору и Херувимчику вообще не до веселья: им надо смотреть вокруг и выискивать тех типов. Вы тоже присматривайтесь, капитан. Я их не видел, но мне все кажутся подозрительными. Вон тот парень явно кого-то высматривает, а этот, у окна, уже три раза на нас поглядывал.
   - Тот парень высматривает себе девушку, а этот, у окна, мой очень хороший знакомый. Кажется, его зовут Лючано, а может, Винченцо. Я забыл.
   - Капитан Линч вместе с командой! - объявила немолодая женщина, подходя. - И почему-то с ним нет Дика. Где же наш мальчик? С ним всё в порядке?
   - В полном порядке. А ты, Кэрри, можешь посидеть с нами и поболтать, - предложил Хьюго. - Вы не против, ребята?
   - С удовольствием, капитан, - откликнулся Обезьяна. - Садись со мной, Кэрри.
   Женщина предпочла бы капитана, но тот сразу сделал отрицательный жест, и ей пришлось удовлетвориться матросом.
   - И других девочек позовите, - сказал Хьюго. - Не стесняйтесь, ребята.
   Скоро в их компании стало шумно и весело. Капитан охотно поддерживал любой разговор и смеялся вместе со всеми, но, глядя на ласкающихся к его людям женщин, с грустью вспоминал Элизабет. Какая-то пышная, довольно красивая блондинка неожиданно и весьма смело села к нему на колени, и он привлёк было её к себе, но сейчас же перед ним, как живой, встал образ любимой женщины, и он почувствовал отвращение к прильнувшей к нему девушке.
   - Иди к Херувимчику, девочка, - предложил он, освобождаясь от неё. - Посмотри, какой красавчик.
   - Я девушка порядочная, - обиженно сказала она, но перешла к матросу. - А вашего Херувимчика я хорошо знаю: он очень грубый, а слушать его вообще невозможно... Ладно, мой ягнёночек, дай я тебя поцелую, но не вздумай что-нибудь сказать.
   На капитана мощной волной накатила тоска по Элизабет. Он непринуждённо болтал, смеялся шуткам, весело отмахивался от заигрываний девушек, а у самого сердце сжималось от невозвратимости потери. Если бы Элизабет не умерла, ему было бы легче. Он бы знал, что любимая женщина, счастлива ли она или не слишком, живёт по своему выбору, в том кругу, оставить который она не захотела. Временами его посещало это мучительное до жути чувство. Надо было поскорее освободиться от него, загнать в самый дальний уголок души.
   - Что взгрустнул, капитан Линч? - спросила Кэрри.
   - Вот это дело! - возмутился Обезьяна. - Я с ней воркую, как голубок, а она глаз не сводит с капитана!
   Вдруг в кабак с шумом вбежал какой-то мужчина, дикими глазами обвёл собравшихся там людей, пометался между столиками, словно кого-то разыскивая, а потом подбежал к двери, испуганно выглянул, оглядел улицу и исчез.
   - Что это он? - не поняла одна из девиц.
   - Гонится за ним кто-то, - предположила Кэрри, строя глазки Хьюго и целуя Обезьяну.
   Питер сделал знак Херувимчику и потрогал себя за волосы. Тот сперва непонимающе нахмурился, а затем кивнул и хотел было что-то сказать, но негр приложил палец к губам.
   Когда компания решила покинуть весёлое место, Мышонку пришлось поддерживать Херувимчика, который плохо сохранял равновесие. Блондинка, не зная, что сегодня ему запрещено пить, не ограничивала его, когда увела с собой.
   - Вот тебе и защитник! - возмущался Питер. - Считайте, что нас уже не шестеро, а пятеро. Да ещё придётся оборонять эту пьяную скотину, если на нас нападут.
   - Это ты зря, - возразил Обезьяна и скривился. - В таком состоянии ему легче драться. Только берегись, чтобы не попасть под его кулак или нож, а то он плохо различает противника.
   Питер, и сам немного навеселе, сразу пришёл в себя.
   - Капитан, вы видели того типа, который вбежал в зал и кидался из стороны в сторону, словно его убивают?
   - Его не заметил только мертвецки пьяный, - ответил Хьюго. - А что?
   - Он был одет почти так же, как вы.
   - Пожалуй.
   - У него тоже длинные волосы и примерно такого же цвета.
   - А это уже интереснее, - проговорил Хьюго, которому было трудно судить о своём с ним сходстве. - Ты полагаешь, что вчера на меня напали по ошибке?
   - Не знаю, но предполагаю.
   - А ведь верно, - согласился Коротышка. - Уж очень испуган был этот парень.
   - Он кого-то искал, - сказал Обезьяна. - Ты тоже заметил, Мышонок?
   Молчаливый матрос чуть наклонил голову и удержал начавшего крениться на сторону Херувимчика.
   - Вот и я говорю, что он перепугался так, словно настал его последний час, а он не успел исповедаться, - подтвердил Обезьяна.
   У Хьюго сразу полегчало на сердце. Неприятно, когда на тебя ведётся охота, а ты не понимаешь, что нужно преследователям. Если выяснится, что его с кем-то спутали, то можно будет без опаски сходить на берег и не тащить за собой охрану. Он очень любил своих ребят, но сидеть в их обществе в кабаке и со стороны наблюдать, как они веселятся, делая вид, что и самому весело, было утомительно. Он привык к спокойным прогулкам вдвоём с Диком и тихим беседам.
   "Как же я постарел! - подумал он. - Не рано ли? Что со мной будет дальше?"
   Они проходили по безлюдной улице предместья, когда им навстречу выбежал человек с окровавленным лицом. Он сильно хромал и морщился от боли. Очень скоро из-за дома выскочили три человека, но, увидев, что преследуемый поравнялся с группой моряков, остановились в нерешительности, а один даже зашёл за угол дома.
   - Помогите, умоляю! - задыхаясь, проговорил незнакомец. - Они меня убьют!
   Его почти не держали ноги.
   - А это не наши молодчики? - спросил Хьюго, приглядываясь к стоявшим наготове преследователям. - Прячутся. Лиц не разглядеть. Теперь скрылись.
   - Нет, капитан. Вон выглядывают, - сказал Коротышка. - Пережидают, когда мы пройдём.
   - Не бросайте меня! - бормотал незнакомец с ужасом, обращаясь то к одному из моряков, то к другому. - Это не люди! Это звери! Хуже зверей! Смотрите, что они со мной сделали! Я еле вырвался от них!
   - Чем же ты им досадил, что им не лень за тобой гоняться? - поинтересовался Хьюго.
   - Они хотят выпытать у меня об одной вещи, а я ничего не знаю. Клянусь, что не знаю! Моему другу кое-что известно, но не всё. Но мне-то он ничего не говорил. Они пытали меня и замучают до смерти, если поймают, но я ничего не знаю.
   - О чём ты ничего не знаешь? - спросил Коротышка.
   - О том, куда Билли спрятал все деньги и... остальное.
   - Свои деньги или чужие? - попросил уточнить Хьюго.
   - Не свои, но и не тех бандитов. Это... это... их должны были поделить между всеми. Он поступил плохо, но пусть его судят свои, а не эти мерзавцы. Они прослышали про клад и теперь за ним охотятся. А я вообще к этому непричастен. И мой друг Гривастый - тоже.
   - Какой? - переспросил Хьюго.
   - Его так прозвали из-за длинных волос. Они примерно такие же, как у вас.
   - Твои приятели не желают уходить, - отметил Хьюго. - Но и мы не хотим провести здесь остаток жизни, охраняя тебя.
   - Не бросайте меня! Только не оставляйте меня одного! Ведь вы моряки? Возьмите меня с собой. Я сам был матросом. Отведите меня к вашему капитану. Может, он согласится меня взять?
   - Ты говоришь с нашим капитаном, - сказал Обезьяна.
   - Я так и подумал, - признался бывший матрос. - Возьмите меня, капитан. Если я вам не подойду, то высадите меня в ближайшем порту. Мне лишь бы уйти от этих убийц.
   - Прежде чем я приму решение, тебе придётся рассказать обо всём подробнее, - проговорил Хьюго, из-за рода деятельности не решавшийся вот так сразу принимать к себе незнакомого человека. - Чем ты занимался? Воровал? Грабил? Убивал?
   - Нет-нет, капитан! Я не убийца!- вскричал несчастный. - Я не святой, со мной случалось разное, но я никогда не убивал.
   Хьюго колебался. У него в команде тоже не было святых, со всеми, как выразился этот перепуганный человек, случалось разное, но люди сдружились и между ними не было разногласий, а новичок может не сойтись с ребятами. С другой стороны, почему бы и не взять ещё одного матроса, тем более что он не в ладах с законом и в этом отношении безопасен для них, контрабандистов. Люди ему не нужны, но как оставить несчастного, если его сейчас же будут истязать? Если же новичок им не подойдёт, то можно расстаться с ним на следующей стоянке.
   - Хорошо, пойдём с нами, - решил он. - Как тебя зовут?
   - Мартин Грей, капитан, но обычно все называют меня Март.
   - Меня зовут Обезьяна, - важно представился обладатель этого прозвища. - А это мой друг Мышонок.
   - Питер-Танцор, - сказал негр. - Того, кого ведёт Мышонок, зовут Херувимчик. А это Коротышка.
   - Если тебе трудно идти, обопрись на меня, - предложил Коротышка. - На люггере я осмотрю твою ногу.
   Март охотно воспользовался любезным предложением, и компания отправилась дальше, оставив преследователей без добычи.
  

Глава 19

Пункт третий

  
   Мартин не притворялся, когда тяжело навалился на плечо Коротышки: ему, действительно, было очень плохо. Вчерашние побои, полученные во время драки, отдавались во всём теле, нога болела, а после короткого показного бега почти отказывалась служить, да ещё ныла большая ссадина на лице. Она тоже появилась вчера, но сегодня Салли для пущей убедительности хладнокровно расцарапал ему затянувшуюся рану.
   - Да, досталось тебе! - сочувственного проговорил Обезьяна и подошёл с другой стороны, чтобы помочь идти.
   Дед встретил вернувшуюся компанию вопросом:
   - Опять на вас напали? Херувимчика сильно покалечили? А это кто с вами?
   - Надо было взять меня, - сказал Дик.
   - Капитан, тебе пока вообще лучше не сходить на берег, - заявил Мистер Диксон.
   Остававшиеся на люггере матросы настороженно ждали объяснений и готовились поднять на борт раненых.
   - Херувимчика, разрешаю покалечить, но не сильно, - ответил Хьюго. - Ухитрился напиться. Защитничек! А с этим парнем поосторожнее: ему крепко досталось. Успокойтесь, никто на нас не напал сегодня и не нападал вчера.
   - Как это, капитан? - не понял Питер. - А с кем же мы вчера дрались?
   - Что происходит? - встревожился Дед.
   - Мы, конечно, дрались вчера, - согласился Хьюго. - Но те, которые на нас напали, дрались не с нами. Они охотились за другими людьми. Вот почему я и говорю, что напали не на нас, а просто мы случайно подвернулись. Март потом нам расскажет всё подробно, а сейчас надо его осмотреть и подлечить. По-моему, он еле дышит.
   - Да уж! - согласился Обезьяна. - Его так обработали, что Херувимчик позавидует.
   - Хорошо, что он тебя не слышит, а то не так поймёт, - засмеялся Коротышка.
   Мартин помертвел от страха. Херувимчик имел такую яркую запоминающуюся внешность, что, как ни была вчерашняя драка неожиданна и беспорядочна, но он сразу узнал красивое мечтательное лицо матроса, который бил очень умело и жестоко. Только бы тот не узнал своего противника, когда протрезвеет. Шпион даже попытался наскоро придумать какую-нибудь историю на случай, если от него потребуют объяснений, но мысли в голове путались и он оставил эту затею. Хорошо ещё, что Френк велел ему назвать собственное имя, а то он сейчас был способен забыть вымышленное.
   Его осмотрели сначала Дед и Коротышка, потом каждый матрос по очереди, Мистер Диксон, даже капитан пришёл взглянуть на полученные побои.
   - Ничего страшного, - решил старик, и Коротышка с ним согласился. - Болезненно, конечно, но он скоро оправится. Тебя, Хьюго, наверное, тоже беспокоят полученные вчера синяки. И Питера тоже. И Дика.
   - А Херувимчика не беспокоят? - спросил Дик, улыбаясь.
   - Его сейчас ничто не беспокоит, потому что он крепко спит, - ответил Дед.
   Мартина оставили в покое, и он последовал примеру своего вчерашнего врага и крепко уснул, а проснулся лишь на следующее утро, не сразу сообразив, где он и что с ним произошло.
   - Как себя чувствуешь, Март? - спросил Коротышка.
   Мартин припомнил, что его тащили на люггер этот матрос и ещё другой, который всё время гримасничал. Кажется, его звали Обезьяна. Разумеется, Обезьяна! Кем же ему ещё быть с такими привычками? А этого низкорослого матроса, который его расспрашивает о самочувствии, зовут Коротышка.
   - Не скажу, что прекрасно, но лучше, чем вчера. Я сейчас встану.
   Нога тягуче болела, но он пересилил себя и, хромая, вышел на палубу. Заботливый матрос его сопровождал.
   - Вот это совсем другое дело! - воскликнул Акула. - Теперь ты стал похож на человека, а то вчера еле шевелился.
   Этого добродушного на вид здоровяка Март не помнил, но ему понравилось, что встречают его тепло. Значит, ему легче будет стать своим человеком в команде и задержаться на "Французе" на нужное время.
   - Меня зовут Акула, - представился матрос и крикнул. - Попугай! Иди сюда!
   К ним подошёл сухощавый человек, обросший тёмными волосами и бородой. Седина уже оставила свои следы, но необычно: среди тёмной поросли то там, то здесь выделялся белый клочок.
   - Моего друга зовут Попугай, - продолжал общительный матрос. - Только у нас на "Французе" Акула может дружить с Попугаем, нигде больше. В другом месте акула с попугаем не смогут даже познакомиться.
   - Расскажешь, что с тобой произошло? - спросил Попугай. - Расскажешь? Что произошло? Расскажешь? Да, расскажешь?
   - Сначала его допросит капитан, а уж потом дойдёт очередь до вас, - вмешался толстенький низенький человек. - Мы, Март, вчера виделись, но ты был в таком состоянии, что вряд ли помнишь. Я помощник капитана на этом судне. Можешь называть меня, как все, Мистером Диксоном. Я к этому привык.
   "А как ещё называть помощника капитана? - удивился Мартин. - Не прозвище же ему давать".
   - Меня-то ты должен помнить, - обратился к новому матросу негр, вышедший из камбуза. - Я Питер-Танцор. Хочешь - зови Питером, а хочешь - Танцором.
   Он лихо отплясал часть какого-то танца и скрылся в камбузе.
   - Тебя, Обезьяна, я помню, - сообщил Мартин, улыбаясь скорчившему гримасу матросу. - И Мышонка тоже помню. Привет, Мышонок.
   Белокурый верзила лениво кивнул.
   "Немой? - сам себя спросил Март. - Он и вчера молчал".
   - Вахтенным по местам! - скомандовал Мистер Диксон. - Остальным - заняться делом.
   Матросы тут же разошлись, а к новичку подошёл молодой человек с чистыми, ясными, притягательными глазами.
   "Дик", - подумал Мартин, удивляясь этим глазам. Он знал, что иногда у карманников бывает такой взгляд, призванный отвлечь внимание обрабатываемого клиента, но чувствовал, что парень не из их числа.
   - Моё имя Дик, - сообщил тот, широко улыбаясь. Но все зовут меня Тигром.
   Он не уточнил, что первоначально его звали Пьяным Тигром.
   "Тигр, - повторил про себя Мартин. - Такой молодой, а уже Тигр. Видно, успел проявить себя в деле, раз заслужил такую серьёзную кличку. Надо предупредить Френка, что парень опасен".
   Улыбка Дика показалась ему знакомой, но лишь много позже он сообразил, что иногда так улыбается капитан, а парень просто копирует его манеры.
   - Мартин, - представился он. - Лучше просто Март.
   - Мы уже поели, - сообщил Мистер Диксон. - Тебя Танцор сейчас покормит, а потом мы побеседуем.
   Мартину предстояли два серьёзных испытания: разговор с капитаном и его помощниками и встреча с Херувимчиком. Последний, наверное, ещё не протрезвел, а к встрече с командованием ему надо готовиться уже сейчас. Он восстановил в памяти всё, чему его учил Френк, и, пока ел завтрак, представлял в разных вариантах будущую беседу.
   - Ты уплетаешь так, словно три дня не ел, - сказал Питер, подкладывая ему добавку.
   - Когда за тобой гонятся, ловят, пытают, то не до еды, - ответил Мартин, у которого всегда был хороший аппетит, а после почти суточной голодовки - тем более.
   - Досталось тебе, - пожалел его негр, наливая кофе.
   На палубу вышел старик с брюзгливым выражением лица, посмотрел на нового матроса, и тот чуть не поперхнулся. Мартин помнил, что все называли его Дедом, обращались к нему запросто, но с уважением. Кем он был на люггере, Март не понимал, но было очевидно, что он здесь на особом положении и капитан с ним считается.
   - Подкрепился, беглец? - спросил Дед. - Вчера ты почти не трепыхался, а сегодня уже ковыляешь. Это хорошо. Постарайся меньше ходить, чтобы дать ноге покой. Ничего страшного с ней нет, просто очень сильный ушиб. Пойдём к капитану, Март.
   Он кивнул Мистеру Диксону, и тот отправился вслед за ними в кают-компанию.
   Мартин с удивлением вошёл внутрь. Он бывал на разных судах, видел порядок и запущенность, роскошь и строгость, но нигде не встречал такого уюта.
   - Садись, Март, - пригласил его Хьюго, указывая на кресло.
   В кают-компании, кроме капитана, Деда и Мистера Диксона, был ещё какой-то измождённый человек с навеки закрытым глазом, не то совершенно седой, не то белобрысый. Он полулежал в удобном кресле и с интересом разглядывал нового матроса, спасённого от бандитов.
   - Вчера по понятным причинам наша беседа не состоялась, - начал капитан Линч, когда все расселись, - а твоя история очень любопытна, и мы будем рады выслушать её от начала и до конца в должном порядке, а не отдельными кусками.
   - Люблю истории про клады, - сообщил Дед. - Может, всё-таки вспомнишь что-нибудь существенное?
   - А мы возьмём тебя в долю, когда пойдём его отыскивать, - пообещал беловолосый больной.
   - Обещаем десять процентов, - добавил Мистер Диксон.
   - Хватит пяти, - пожадничал Хьюго.
   Мартину не понравилось весёлое настроение этих людей. Создавалось впечатление, что они не воспринимают его историю всерьёз. Когда Френк её предложил, Мореходу и ему самому она очень не понравилась, но пришлось уступить под нажимом товарища. Френк рассчитывал, что она может напомнить капитану о карте Филина и он что-нибудь по этому поводу скажет. Похоже, что были правы они с Мореходом, а не их предводитель. Но теперь Мартину ничего не оставалось, как только продолжать свою глупую сказку.
   - Не обижайся, Март, - подбодрил его капитан, растолковав его замешательство таким образом. - Когда начинают рассказывать про клады, всем сразу же хочется взять лопаты и идти его выкапывать. У нас, наверное, у всех есть какой-нибудь клад на примете. Лично мне известен очень хороший клад, только его никто не сможет найти.
   - Ты про ту карту? - спросил больной.
   Мартин постарался придать себе вид ничего не понимающего, сбитого с толку человека, а сам жадно слушал.
   - Конечно.
   - Пока жив Один, карта тоже не умрёт, - со смехом сказал больной. - А я желаю ему доброго здоровья и всех благ.
   Теперь Мартин осознал прозорливость своего товарища. Конечно, эти воспоминания были случайными, под настроение, но они возникли именно под влиянием казавшегося глупым рассказа, а Френк именно на это и надеялся. Капитан и больной человек знали о карте Филина и, возможно, больше, чем исчезнувший мистер Паркер.
   - Мулат, ты уже настолько здоров, что готов ринуться за кладом? - спросил, усмехаясь, Дед.
   "Мулат?! - удивился Мартин. - Это же пункт третий в плане Френка! Вот уж повезло, так повезло! Уж он удивится!"
   - Если мы будем обсуждать старые истории, то никогда не доберёмся до новой, - вмешался Мистер Диксон. - Но если вы хотите продолжать, то лучше пока отпустить Марта.
   - Оставим шутки и послушаем тебя, Март, - заговорил Хьюго серьёзнее. - Что же с тобой случилось?
   - Вы не выдадите меня полиции? - спросил новый матрос, стараясь изобразить тревогу.
   - Мы с ней и сами не особо дружим, - ответил Мистер Диксон, а Мулат засмеялся.
   - Я был моряком, - начал Мартин. - Однажды получилось не очень удачно, и нам с товарищем пришлось бежать.
   - Или рассказывай всё, или попрощаемся, - твёрдо сказал капитан.
   - Хорошо. В кубрике нас тогда оказалось трое: я, мой друг и ещё один тип. Вдруг между ними вспыхнула ссора и сейчас же переросла в драку. Я не успел вмешаться, как мой друг выхватил нож и полоснул по горлу того парня. Мы стояли у берега, поэтому, не теряя времени, прыгнули за борт. Денег у нас не было. А тут нам встретился хорошо одетый человек, на котором прямо-таки было написано, что он при деньгах. Мы освободили его от этих денег и пожелали счастливого пути. С тех пор мы этим и промышляли.
   - Это его ты вчера назвал Гривастым? - ревниво спросил Хьюго.
   - Нет. С ним мы познакомились позже. Моего друга звали Билл. Он собрал группу, куда и пришёл Гривастый. С Биллом мне уже трудно было иметь дело, слишком уж он корчил из себя начальника, а с Гривастым мы сдружились. Впрочем, он хорошо ладил со всеми, даже с Биллом. Однажды нам повезло, и мы залезли в один богатый дом и взяли крупную добычу. Там было всего вдоволь: денег, драгоценностей, столового серебра, дорогих побрякушек и безделок. До времени нам надо было это хорошенько спрятать. Мы подобрали надёжное местечко, сложили всё в яму и завалили камнями. Спустя полмесяца Билл исчез, а когда мы пришли забрать свой клад, на том месте ничего не оказалось. Стало ясно, что Билл куда-то всё перепрятал, ведь унести такой груз одному было невозможно. Может, спрятал поблизости, но мы не знали, где именно. Вот тут-то нас и выследили бандиты. Они поймали одного из наших, а тот всё рассказал да ещё добавил, что я и Гривастый дружили с Биллом и должны знать, где тот спрятал ценности. Наверное, он спасал свою жизнь, натравив на нас эту свору, но я всё равно считаю, что он поступил подло. Сначала мы с Гривастым скрывались вместе и позавчера решили, что оторвались от погони, но вчера меня поймали и допрашивали. Когда я потерял сознание, они отвлеклись на обсуждение своих действий, а я очнулся и побежал. Если бы не вы, они бы, конечно, меня догнали. Вот и вся история про клад.
   - Не очень хорошая история, - сказал Дед. - Накрепко запомни, что у нас здесь принято стоять друг за друга насмерть. Со всеми ли ты дружишь, или с кем-то у тебя вражда, но всякие разборки запрещены не только на судне, но и на берегу, а если потребуется, ты должен придти на помощь любому из команды. Подумай хорошенько и решай, устраивает тебя это или нет.
   - Устраивает. Кого же это не устроит? Это нас с Гривастым выдали, а мы не пошли бы на такую мерзость. Где он теперь?
   - У нас на люггере не воруют, - предупредил Мистер Диксон. - И на берегу воровать тоже запрещено.
   - Да, придётся тебе забыть о своих привычках, парень, - подтвердил капитан. - То, что было, осталось в прошлом. У нас здесь свои дела, поэтому нам нельзя привлекать к себе внимание нехорошими проделками. Шулерство тоже под запретом. До ближайшей стоянки ты решишь, остаться ли тебе с нами или уйти, а мы тоже к тебе присмотримся. Можешь идти на палубу.
   Мартин вышел. Ему хотелось задержаться у двери и послушать, что будут о нём говорить, но это было бы неосторожно.
   - Что скажете? - спросил Хьюго.
   - Плутовские глаза у этого парня, - заметил Дед.
   - Зато у Херувимчика нежные и мечтательные, - возразил Мистер Диксон. - А что кроется за этой мечтательностью, лучше не знать. А что скажешь ты, Мулат?
   - Уж больно сложная история про клад, - ответил тот.
   Капитан, Дед и Мистер Диксон не смогли удержаться от смеха.
   - А что? - не понял Мулат.
   - Кто бы говорил о запутанной истории! - воскликнул Мистер Диксон. - То, что с тобой произошло между нашими двумя с тобой встречами, не поддаётся определению.
   - Его история... история этого парня, а не Мулата... не так уж сложна, - проговорил Дед. - А интересно было бы узнать, куда перепрятал клад их главарь. Вот ведь хитрая бестия! И много таких. Бывает, что знаешь человека давно, доверяешь ему во всём, а как дойдёт дело до больших денег - меняется он прямо на глазах, готов горло перегрызть, лишь бы урвать кусок пожирнее.
   - Мы ничем не рискуем, беря этого парня, - решил Хьюго. - Если он нам не понравится, мы его сейчас же высадим где-нибудь и забудем о нём. Главное, выяснилось, что напали на нас с Диком по ошибке. Теперь не надо будет ходить со свитой. Вздумалось же этому Гривастому подражать мне в причёске!
   Если бы Мартин услышал его последние слова, он бы подумал, что напрасно они восприняты как шутка, потому что Френк в самом деле подражал капитану Линчу, купив парик чёрного цвета и чуть подкрасив его, чтобы были заметны седые волосы. Сам он не видел, как Френк вбежал в кабак и метался между столиками, изображая ужас и привлекая к себе внимание моряков с "Француза", но не сомневался, что это было сделано блистательно. Теперь он, Салли и Мореход наблюдают за люггером и, может быть, видят, что Мартин стоит на палубе. Пусть видят. Он нарочно подойдёт поболтать с кем-нибудь из матросов, чтобы его друзья убедились, что его зачислили в команду. Он не собирается покидать судно на первой же стоянке, если этого не велит Френк, и не даст капитану повода пожелать ссадить его.
   Теперь Мартина тревожил лишь Херувимчик. Если он, протрезвев, объявит, что не бандиты, а он сам так здорово отделал нового матроса, то хитроумный план Френка провалится. А что останется делать ему? Прыгать за борт или рассказать правду, выдав товарищей?
   Однако Херувимчик не помнил своего противника и не узнал его в Мартине. Он вышел на палубу хмурый, с больной головой и затуманенным сознанием.
   - Наконец-то опомнился, защитник, - встретил его Хьюго, оказавшийся в это время здесь же.
   Мартин ужаснулся потоку брани, послужившей ответом капитану, и решил, что неосторожный матрос сейчас жестоко поплатится за грубость.
   - Замолкни, я тебя понял, - прервал Хьюго Херувимчика. - Нет, вчера нам не удалось подраться, а голова у тебя трещит не от ударов, а с похмелья. Скройся с глаз моих и приведи себя в порядок.
   Мартин понял, что требуется длительная тренировка, чтобы разобраться в речах матроса с мечтательными глазами, и решил не воспринимать их как ругательства, даже если не сумеет обнаружить в них другого смысла.
   Когда на люггер доставили товар и началась погрузка, Мартину очень хотелось оставить приятелям записку, но он не решился на этот опасный шаг. Потом, когда к нему привыкнут, ему будет легче ускользнуть от новых товарищей и отправить письмо с поразительными известиями.
   Он быстро освоился на люггере, но чувствовал себя не своим человеком в команде, а засланным шпионом, кем и был на самом деле. Ему даже легче было притворяться своим парнем сейчас, чем если бы он собирался задержаться здесь надолго и надо было вживаться в команду со всеми своими достоинствами и недостатками. Однако он не мог не признать, что если бы не маячившие вдали несметные сокровища, он бы хотел остаться на "Французе" и плавать под командованием капитана Линча. Он подружился со всеми, но особенно часто болтал с коком, который приветствовал каждого, кто приходил к нему на камбуз, и его в том числе.
   Мартину необходимо было заслужить доверие людей, среди которых оказался, поэтому он работал так, как не работал при самом строгом капитане, и не раз слышал похвалы в свой адрес. Его усилия были не напрасны: на ближайшей стоянке ему объявили, что если у него нет желания сойти на берег, то он может остаться. Мартин горячо поблагодарил Хьюго и, когда его отпустили погулять, отправил друзьям короткое сообщение: "Пункт третий на борту. Он и пункт второй знают об этом всё. Ждите известий".
   К сожалению, он не мог сообщить, куда направится люггер дальше, потому что пока опасался лишними вопросами возбудить подозрение. Он делал вид, что ему безразлично, куда плыть, и он счастлив, что оказался в безопасности. Лишь на следующей стоянке он узнал, где они кинут якорь в следующий раз, и оповестил об этом сообщников.
  

Глава 20

Вы не видели здесь мальчика?

  
   - Что-то ты полюбила прогулки, Эстер, - сказал профессор Фэрфакс однажды за завтраком, вкушая превосходную яичницу с беконом и любуясь то на фрагменты человеческой мумии, то на мумию кошки.
   - Не волнуйся, Дэви, я не задержу твою работу.
   Ему стало совестно за проявленный эгоизм, потому что сестра очень метко определила основную причину его беспокойства, и он принялся неуклюже оправдываться.
   - Меня не работа волнует, хотя она тоже волнует... Ты не подумай, что я сказал это из-за моей работы. Я тревожусь о тебе...
   Эстер засмеялась.
   - О, Исида, богиня мудрости! Мой брат так часто к тебе взывает, а ты не снизошла до него в своей милости!
   - Почему? - смутился Дэвид.
   Было бы неправильно сказать, что беспокойство из-за новых привычек сестры одолевало его постоянно: оно появлялось в перерывах между работой, то есть в основном во время еды, или если ему срочно требовались книга, документ или экспонат из домашнего музея. В последнем случае его тревога объяснялась возникшим затруднением и была полностью себялюбивого характера, а в первом - смешанного, так как неотвязные мысли о необработанной рукописи смешивались с опасениями за сестру из-за её чудачеств.
   - По двум причинам, - принялась объяснять Эстер. - Во-первых, прогулки идут мне на пользу и после них мне легче работать над твоей рукописью, а во-вторых, ты напрасно думаешь, что я последую за первым попавшимся моряком или торговцем. Это они следуют за мной, а не я - за ними. И пусть себе влюбляются. Мне это не мешает.
   - Во имя великого Сокара! Что ты говоришь?!
   - Ты, братец, скоро будешь взывать к Анубису, - предупредила Эстер. - До Сокара уже дошёл. Кто следующий? Лучше вернись к Себеку.
   - Где же ты прогуливаешься? - спросил профессор.
   - В разных местах. Мне понравилось ходить пешком, а это занятие требует много места. Иногда я дохожу до пансиона, иногда иду в другую сторону.
   Она не стала уточнять, что в другой стороне расположена контора мистера Брэдли, чьему попечению отец Джейн вверил сою дочь. Эстер страстно желала открыть тайну происхождения девочки, поэтому почти каждый день подходила к пансиону ко времени обычной прогулки воспитанниц и высматривала знакомого моряка, а он всё не появлялся. Увлёкшаяся своей затеей женщина предполагала, что он приходил в её отсутствие, потому что Джейн показывала ей подарки, которые присылал ей добрый дух. Чем больше ей не везло, тем упорнее она продолжала выслеживать этого незнакомца, неуловимого, словно, действительно, принадлежал к породе духов.
   К конторе мистера Брэдли она ходила не так часто, не рассчитывая, что моряк там объявится одновременно с ней, а скорее из чувства долга.
   - Не забудь, Дэви, что послезавтра нам надо забрать девочек на каникулы. Жаль, что ты не захотел на это время снять дом где-нибудь за городом. Мы бы доставили им большое удовольствие.
   - О, Амон-Ра! Что ты говоришь?! Как я могу уехать от всего этого?
   Он беспомощно поглядел на обе мумии, словно ища у них поддержки или совета.
   - А как же ты оторвёшься от всего этого во время путешествия в Египет, о котором ты твердишь целый год?
   - Это совсем другое дело, Эстер, - принялся объяснять профессор. - Там я буду занят осмотром музеев, пирамид и дворцов. Я рассчитываю собрать столько необходимых материалов, что буду занят сутки напролёт.
   - Дэви, а ты никогда не задумывался о будущем наших девочек? - спросила сестра.
   Брат был слишком поглощён древним миром, чтобы думать о нынешнем.
   - Я зарабатываю достаточно, и Роза не будет нуждаться. А у Джейн богатый отец.
   - Весь вопрос в том, уедет ли Джейн к нему в Америку или останется здесь. До сих пор её отец не стремился с ней повидаться.
   Профессор задумался.
   - Не думаю, что нам стоит об этом беспокоиться, Эстер, - ответил он наконец. - До сих пор её отец ни в чём ей не отказывал, поэтому позаботится о её благополучии и в дальнейшем. Конечно, будет жаль, если она уедет, ведь девочки так дружны. Но мы с тобой ничего не сможем сделать.
   - Кроме одного, Дэви, - мягко заметила сестра.
   Брат сразу насторожился. Он очень не любил, когда Эстер начинала говорить таким тоном, так как это означало, что она что-то надумала и это что-то сулит ему большие неудобства.
   - Кроме чего?
   - Когда ты окончательно решишь ехать в Египет, можно будет попросить мистера Брэдли отпустить Джейн с нами. Розе будет гораздо приятнее поехать вместе с подругой.
   - И Роза тоже поедет? - удивился профессор.
   - Да, твоя дочь будет сопровождать своего отца и свою тётку в этом путешествии. А Джейн, если её не вызовут в Америку и если разрешит мистер Брэдли, поедет с ней и, разумеется, с нами. И поверь, что девочки не помешают твоей работе. Наоборот, если они будут вдвоём, им найдётся о чём поговорить, и твоя дочь меньше будет тебе докучать, чем если бы была одна.
   Дэвид Фэрфакс понял, что возражать бесполезно, и успокоился лишь на мысли, что поездка в Египет совершится не вот-вот, а в близком, но весьма неопределённом будущем. Он каждый раз с напряжением воспринимал переселение девочек в этот дом даже на несколько дней (хотя потом и признавался, что они ему не мешали), а уж отправляться с ними в чужую страну было невообразимым кошмаром.
   Эстер задумалась. Брат мог тянуть с путешествием месяцами и даже годами, но если бы услышал о каком-нибудь выдающемся археологическом открытии в области изучаемой им темы или бы просто решил, что для работы ему необходимо своими глазами, а не по описаниям и рисункам, увидеть какой-то музейный экспонат, то он мог собраться мгновенно. Для того, чтобы взять Джейн с собой, требовалось согласие мистера Брэдли, а он не даст его, не испросив разрешения таинственного американца. Следовало бы предупредить поверенного о возможности поездки, чтобы он заранее договорился со своим клиентом. Укрепившись в этом решении, она не стала ждать, пока случайно встретится с ним в пансионе, а отправилась к нему прямо в контору.
   Если бы она не задумывалась, а пошла туда сразу, то успела бы увидеть, как оттуда вышел тот самый моряк, которым она интересуется, и тогда она о многом бы догадалась или, вернее, укрепилась бы в своих догадках, но её задержали размышления и она упустила нужный момент. Капитан Линч успел скрыться за поворотом, не подозревая об интересе к нему ни этой женщины, ни трёх мужчин, тайком следовавших следом за ним. Он скрылся, а она решительно вошла в дверь.
   Мистер Брэдли был сначала поражён, увидев мисс Фэрфакс у себя, а потом обрадован. Он было решил, что сестра профессора хочет воспользоваться его профессиональными услугами, поэтому огорчился, когда понял свою ошибку.
   - Значит, неизвестно, когда ваш брат соберётся в Египет, - повторил он.
   - Уж такой он человек, - обезоруживающе улыбнулась Эстер. - То не может оторваться от работы, то вдруг сорвётся с места и поедет.
   Мистеру Брэдли хотелось уточнить, когда это профессор срывался с места в последний раз, ведь со времени их знакомства учёный не покидал города, но он не хотел ставить женщину в неловкое положение.
   - Я вас понял, мисс Фэрфакс, - согласился он. - Я так и сообщу мистеру Личу, что поездка возможна, но сроки её неизвестны.
   Он пожалел, что посетительница пришла к нему только сейчас, а не раньше, когда у него ещё не побывал капитан Линч. Он бы сразу всё выяснил, а теперь надо ждать неопределённое время, потому что он не знал, когда его клиент посетит его ещё раз. У него были адреса, по которым он мог написать капитану в непредвиденном случае, и письма передали бы по назначению, но случай мисс Фэрфакс не требовал особой спешки. Кроме того, было неизвестно, получит ли капитан отосланное сообщение раньше, чем навестит его лично. Мистер Брэдли не знал название и тип судна, на котором плавал капитан Линч. Не знал он, кстати, и источник его дохода. Он подозревал, что для такой таинственности у того были веские основания, но предпочитал не интересоваться подробностями, потому что ведение дел этого клиента было очень выгодно, а сам капитан вызывал симпатию.
   Эстер вышла от мистера Брэдли очень довольная. Она не сомневалась в согласии таинственного американца, но важно было получить его вовремя. Теперь можно было возвращаться домой, но приближалось заветное время прогулки девочек, поэтому, подумав, она направилась к пансиону.
   Капитан Линч тоже хорошо изучил распорядок дня в этом заведении, а потому до выхода пансионерок на прогулку сидел в таверне над стаканом с вином, на всякий случай почти не пил, прислушивался к разговорам и иногда сам принимал в них участие. Он не обратил внимания на невысокого мужчину, вошедшего следом за ним и скромно сидевшего в дальнем углу, а выйдя на улицу, не заметил, что тот двинулся за ним. Не видел он и двух других мужчин, также сопровождавших его, стараясь не попасться на глаза. К пансионскому саду он подошёл уверенно.
   Эстер стояла на своём обычном посту, не упуская из вида подступы к саду, откуда когда-то вылез интересующий её человек, и на всякий случай - вход в пансион. Впрочем, она сознавала, что через вход моряк не пойдёт. Она слишком часто точно также ждала без всякого результата, поэтому не волновалась в предвкушении удачи, как было вначале, а спокойно думала, что и сегодня она уйдёт ни с чем. Она так в этом уверилась, что, когда заметила вдали человека, идущего в её сторону морской раскачивающейся походкой, не поверила своим глазам. Однако это не был случайно проходивший мимо незнакомый моряк, потому что длинные волосы обрамляли хорошо запомнившееся ей лицо.
   Эстер подобралась поближе, но так, чтобы не быть замеченной. Она увидела, как моряк огляделся, убеждаясь, что улица пуста, и ловко пролез в сад. Последовать его примеру она не могла, да в этом и не было нужды, ведь она знала, что он спрячется за какое-нибудь укрытие и оттуда будет наблюдать за Джейн, а потом, выяснив, что она просит на этот раз, пришлёт ей подарок. Она хотела лишь дождаться, когда он покинет сад, и пойти за ним, чтобы выяснить, с какого он корабля, а потом установить его личность.
   К немалому своему изумлению, она увидела, что не одна следит за моряком. Трое неизвестных тайком шли за ним по пятам, а когда он скрылся в саду, один из них долго глядел ему вслед, а два других отошли в разные стороны, чтобы не упустить его выхода обратно. Эстер не понравилось их поведение, и она почувствовала, что её моряку угрожает опасность. Не станут люди с честными намерениями красться за кем-то, высматривать, куда он пошёл, сторожить, чтобы он не ускользнул от них. Непонятно только, чего они хотят.
   Эстер испытывала к моряку вдвойне тёплое чувство, во-первых, из-за его таинственной связи с Джейн, а во-вторых, ей хотелось и нравилось думать, что она произвела на него большое впечатление в ту первую встречу. Неважно, что позже он не ждал её у церковной лавки, а всего лишь покупал подарок для девочки. Ей достаточно было его взглядов и возле сада, и возле лавки, а эти взгляды, как она мечтательно воображала, говорили о глубоком чувстве. Сейчас этот человек не подозревает о слежке, поэтому лишь от неё зависит, избежит он беды или нет.
   Первым порывом её было открыто подойти к нему и предупредить о трёх злоумышленниках, но она не могла на это решиться, боясь выдать свой к нему интерес. Если бы у неё были с собой письменные принадлежности, она написала бы записку и послала её с первым же встретившимся мальчишкой, но у неё не было ни карандаша, ни бумаги, а выйти из укрытия и забежать в лавку она не решалась, чтобы не обнаружить себя трём преследователям. Кроме того она опасалась упустить моряка. Вслед за ним уйдёт и его зловещая тайная свита, а она не сумеет ему помочь. Оставалось одно: стоять здесь и ждать, а потом пойти за моряком и его тремя тенями. Она не подозревала, с какими опасными людьми имела дело и чем это могло ей грозить, но если бы поняла это, то ещё с большим рвением принялась бы спасать своего моряка, хотя, возможно, прибегла бы к чьей-нибудь помощи, чем, сама того не подозревая, сильно бы ему навредила.
   О чём разговаривали стоявшие в ожидании люди, она не знала, а их мысли, как это и следовало, вертелись только вокруг капитана Линча.
   - Хотелось бы мне знать, что ему здесь понадобилось, - сказал Френк, когда их жертва скрылась в саду. - Что это за дом?
   - Могу посмотреть, - вызвался Мореход.
   - Я сам посмотрю, а ты иди в тот конец и карауль, чтобы он не скрылся. Салли, оставайся здесь, но чуть отойди в сторону, чтобы не броситься ему в глаза. А я пойду налево и заодно взгляну на вход. Наш друг пробрался в сад тайком, значит, он боится, что его здесь застанут. Не завёл ли он интрижку с кем-нибудь из здешних обитательниц?
   - Нам до его милой дела нет, а вот самому ему скоро придётся познакомиться к нами поближе и ответить на некоторые вопросы, - проговорил Салли.
   Сообщники разошлись по указанным местам и принялись ждать. Салли, выбравший позицию напротив сада, первый увидел выбравшегося на улицу капитана и предупреждающе махнул друзьям.
   Хьюго ничего не замечал вокруг, занятый мыслями о Джейн. Он не уставал восхищаться её красотой, а с тех пор как услышал её рассуждения и сразу же за тем оценку, данную ей сестрой профессора, он признавал за ней несомненный ум. Сегодня он не узнал ничего нового, но ему достаточно было просто смотреть на дочь и представлять, что Элизабет незримо присутствует рядом, разделяя его радость. Сегодня он пошлёт своей девочке набор для рукоделия, который она подробно описала. Эта просьба ему понравилась и показалась достойной настоящей леди. Только где можно купить такой набор? Ему, старому морскому волку, было неловко обращаться с таким вопросом к прохожим, но пришлось. Он высмотрел почтенную даму с приветливым лицом, вызвал на этом лице улыбку и получил исчерпывающие сведения.
   Когда капитан Линч сделал покупку и указал адрес, по которому её следовало доставить (обращаться с такими просьбами к мистеру Брэдли он давно перестал, чтобы избежать критики), Салли торжествующе заявил:
   - Я же вам говорил, что у него там интрижка! Набор для рукоделия. Очень дорогой набор. Не себе же он его купил.
   - Интрижка в пансионе для девиц? - усомнился Френк.
   - А это был пансион? - спросил Мореход.
   У него мелькнула мысль о маленькой девочке, которую капитан вёз на своём люггере, но, к счастью для Хьюго, она сейчас же исчезла, потому что Салли со смехом сказал:
   - В пансионе для девиц живут не одни только девицы, а ещё воспитательницы и прислуга. Может быть, он покорил сердце самой содержательницы пансиона, а может, какой-нибудь горничной.
   Хьюго, очень довольный собой, вышел из лавки и отправился дальше. Сегодня он выполнил все дела, ночью предстояла погрузка, а на рассвете они отсюда уйдут. На этот раз приходилось спешить, поэтому до посещения пансиона он очень опасался, что пойдёт сильный дождь, воспитанницы не выйдут на прогулку и он не увидит свою девочку до следующего прихода.
   Преследователи не знали, что в их распоряжении всего один день, поэтому не спешили, выбирая удобный момент и рассчитывая, что при неудаче сегодня у них есть завтра. Надо было напасть на капитана, когда он окажется в пустынном месте в полном одиночестве, где никто не увидит, что произошло.
   - Френк, этот дьявол хорошо дерётся, - сказал Салли и потрогал зажившую челюсть. - Его надо бы сперва хорошо оглушить.
   - Бьём, но не сильно, а то можно и голову раскроить, - согласился тот. - Салли, у тебя самая располагающая внешность. Пойдёшь вперёд открыто, не таясь, и спросишь у него дорогу к... остановке дилижансов, а пока он будет объяснять, мы набросимся на него сзади. Я сразу ударю его по голове, а после этого он будет беспомощен, как котёнок.
   - И тогда можно дать знать Марту, чтобы уходил с люггера, - весело добавил Салли.
   - С этим не стоит торопиться, - возразил Френк. - На борту Мулат, а он нам понадобится, если капитан не знает все подробности.
   - Или если не скажет, - сказал Мореход.
   - Скажет, - усмехнулся Френк. - Он рад будет сказать всё и обо всём, когда мы его как следует расспросим.
   Мореход почувствовал холодок от его мимолётного взгляда, столько в нём было затаённой жестокости, и вновь подумал о финале их авантюры. Если они доберутся до клада, то неизвестно, на сколько частей решит поделить его Френк, а если не доберутся, то как бы не пострадать самому как источнику несбывшихся надежд.
   Плохо бы пришлось капитану Линчу, если бы не его ангел-хранитель в образе чудаковатой мисс Фэрфакс. Едва она увидела, что один из преследователей отделился от товарищей и открыто пошёл за её моряком, а два других стали украдкой, стороной, подходить к намеченному для нападения месту, она сделала первое, что пришло ей в голову: вышла из укрытия и поспешила за тем из мужчин, который не таился.
   - Извините меня, - окликнула она его.
   Салли замер, недоумевая, откуда появилась эта женщина. Она помешала их плану, но ещё можно было бы всё исправить, если быстро вышибить ей мозги и продолжить начатое дело, однако его останавливали две мысли: он не знал, как воспримет его поступок Френк, и боялся, как бы она не вскрикнула, когда он обрушит на её голову удар. Если капитан обернётся на крик, то врасплох его уже не застанешь, а ещё раз оказаться со сломанной челюстью Салли не хотел.
   Эстер не подозревала, что была на грани смерти, и продолжала непринуждённо и нарочно многословно:
   - Я прошу меня извинить, сэр. Что делать, если я такая глупая! Представляете, мы гуляли вместе с моим мальчиком, то есть, не совсем с моим, потому что он мой воспитанник...
   - Чем же я могу вам помочь? - нетерпеливо перебил её Салли, с беспокойством поглядывая на удаляющегося капитана, который не подозревал о событиях, происходивших за его спиной.
   - Так я вам об этом и говорю... Ой, может, вон тот человек мне поможет?
   Салли пожалел, что не поддался первому порыву и не пристукнул даму сразу. Если она привлечёт внимание капитана и тот разглядит его, то трудно будет выслеживать его в будущем, ведь совершенно ясно, что сегодня он из-за чёртовой бабы от них ускользнёт.
   - Зачем вам кто-то ещё, если я сам готов вам помочь? - любезно заговорил он. - Что же случилось с мальчиком?
   Краем глаза Эстер поглядывала, не пошли ли вслед за моряком двое других негодяев, но они прекратили преследование и ждали своего приятеля в стороне.
   - Ах, какая я глупая! - сокрушалась она.
   "Не только глупая, но и подлая", - мрачно подумал Салли.
   - Я разрешила ему поиграть, отвлеклась, и он исчез. Вы не видели здесь мальчика?
   - Как он выглядел?
   - Лет восьми, одет в чёрную курточку...
   - Видел. Он побежал вон туда, - ответил Салли, торопясь услать эту идиотку и попытаться спасти удачный план.
   - Вот спасибо! Не знаю, как вас и благодарить...
   - Поспешите, пока он не ушёл далеко, - подсказал Салли. - Как бы он не заблудился ещё больше.
   - Ваша правда. Я так перепугалась, что совсем ничего не соображаю. Но где же Филл?
   - Какой ещё Филл? - сдерживаясь, спросил Салли.
   - Старший мальчик. Ему уже тринадцать лет. Очень умный, воспитанный, но не всегда бывает послушан. Я оставила его на поляне, а теперь и он пропал... Или пропала поляна. Я не могу отыскать ни поляну, ни Филла, ни миссис Коллинз, нашу служанку, которая тоже разыскивает мальчиков и, наверное, меня.
   - Сколько же вас здесь? - поинтересовался ошеломлённый Салли.
   Теперь он порадовался, что не прикончил надоедливую бабу. Если здесь бестолково бродит столько народу, то это опасно.
   - Два мальчика, миссис Коллинз, я, ещё мистер Мак-Кинли и Боб. Мы решили устроить пикник, то есть не мы, а мистер Мак-Кинли...
   - Простите, леди, я тороплюсь, - остановил её Салли, чувствовавший, что сам дуреет вместе с ней. - Идите туда.
   Он покинул её быстрыми шагами, чуть ли не бегом, и Эстер, сделавшая вид, что готова броситься во все четыре стороны и не может сделать выбор, убедилась, что преследование прекратилось и трое злоумышленников неспешно свернули вправо. Подождав, пока они удалятся, она со всех ног устремилась за моряком, чтобы узнать, с какого он судна и послать ему записку с предупреждением, но он уже скрылся и она не смогла его отыскать.
   Капитан Линч благополучно вернулся на свой люггер и больше его не покидал, а рано утром Френк и его команда, готовые повторить сорвавшуюся попытку, мрачно наблюдали, как "Француз" отходит от берега.
  
   Эстер с трудом справилась с волнением. Она вернулась домой, чувствуя, что у неё всё ещё дрожат руки, успела найти брату нужную книгу и села разбирать рукопись, но никак не могла настроиться на работу. Она вновь и вновь переживала своё приключение, и дело кончилось тем, что она принялась смеяться, представляя, какое впечатление произвела на человека, с которым говорила. Успокоившись, она подумала об угрозе, всё ещё нависавшей над её моряком, которую она предотвратила сегодня, но которая может возникнуть завтра. Но что она могла сделать?
   Предприимчивая женщина ещё несколько дней приходила на то место, где едва не совершилось преступление, но больше не встретила ни троих преследователей, ни их жертву.
  

Глава 21

Путешествие

  
   Мулат сделался своим человеком на люггере в первый же день выхода на палубу. Он был ещё очень слаб, поэтому сидел в тени и разговаривал с матросами, которые были в это время свободны. Постепенно его силы восстанавливались, но полностью он поправился очень нескоро.
   - Я бы тоже хотел пережить такое, - мечтательно сказал Дик, вернувшись к нему после занятий с Мистером Диксоном.
   - Попроси ребят, чтобы они тебя как следует отдубасили, и ты, не покидая люггер, переживёшь малую часть того, что испытал я, - посоветовал Мулат.
   Всё, кто был на палубе, разразились смехом. Мартин, давно уже знавший все подробности злоключений больного, хохотал до упаду.
   - Нет, я бы хотел испытать твои приключения, а не побои, - возразил Дик, смущённый общим весельем.
   - Про это хорошо слушать, а идти из последних сил, погибая от голода и болезней и не зная, дойдёшь ли куда-нибудь, не так приятно, как ты воображаешь, - ответил Мулат. - Ты видел, каким я был? Ведь я умирал. Не стремись повторить подобное.
   - Потому что наш капитан может не оказаться в нужном месте в нужный час, чтобы подобрать тебя, - добавил Мистер Диксон. - Да, Мулат, тебе крупно повезло.
   Дед согласно кивнул.
   - Только попробуй удрать в Индию, Тигр! - проговорил Хьюго. - Останешься без головы. Сначала там останешься, а по возвращении - здесь.
   Обезьяна скривился и сам у себя принялся отрывать голову.
   Мартин не мог понять, за какие такие подвиги молодого матроса, воспитанника капитана, прозвали Тигром. Он попытался это выяснить, но никто так и не дал вразумительного объяснения. Кто отделался общими фразами, кто сказал, что было за что так прозвать Дика, а Питер сначала захохотал, потом покачал головой и, наконец, объявил, что был особый случай. Такая таинственность укрепила Мартина во мнении, что с парнем, как бы он ни был молод, надо держаться настороже.
   - Теперь-то тебе уже ничего не страшно, Мулат, - сказал Акула. - Получишь наследство и заживёшь джентльменом.
   Про наследство Мартину тоже уже было хорошо известно, и он прикидывал, не удастся ли ему заполучить эти деньги без ведома товарищей. Пока он не мог придумать, как это сделать. Если Мулат отправится за наследством, то схватить его будет очень легко, а добиться нужных сведений тоже, пожалуй, труда не представит. Это не капитан Линч, который будет отчаянно сопротивляться. Вот тут-то и о наследстве можно будет позаботиться. Плохо было одно: ловить Мулата будут Френк, Салли и Мореход, а значит, наследство уплывёт к ним, а сам он в это время уплывёт на люггере, потому что ему придётся оставаться здесь, пока нужные сведения о карте Филина и Одине не будут получены и пока Френк не даст ему сигнал присоединиться к остальным.
   Слова матроса заставили Хьюго с сомнением посмотреть на друга. Ему очень не хотелось отпускать его от себя. Сердце словно чуяло, что без присмотра он пропадёт.
   Постепенно Мулат стал втягиваться в работу. Теперь никто не узнал бы в нём больного истощённого нищего, которого капитан доставил на борт.
   - Ты всегда был хорошим моряком, Мулат, - сказал Хьюго, присматриваясь к его действиям. - Но теперь ты стал первоклассным матросом. Раньше я считался неплохим марсовым, но сейчас я бы не рискнул с тобой потягаться.
   - А прежде я не мог потягаться с тобой, - заметил Мулат.
   Когда он почувствовал, что стал здоровее, чем когда-либо прежде в годы странствий, то решил, что пора побывать у нотариуса Пиркса, однако Хьюго всё тянул время, отговариваясь то необходимостью для приятеля ещё немного отдохнуть, то срочной перевозкой груза.
   - А зачем тебе торопиться, Мулат? - спросил Дик. - Чем тебе здесь плохо?
   - Очень хорошо, но надо же когда-нибудь получить наследство хотя бы из уважения к Яну. И интересно всё-таки узнать, каково это быть богатым человеком. Тебе не было бы любопытно?
   Дику казалось, что он узнал бы Мулата, если бы тот появился не в бедственном виде, а в нынешнем облике, но, возможно, он просто к нему привык. Хьюго с гораздо большим основанием находил, что его друг стал похож на самого себя, чуть постаревшего, с навсегда закрытым глазом, но крепкого, сильного, ловкого, смелого и, к сожалению, не поумневшего.
   Мартин очень боялся не успеть предупредить друзей, когда и где Мулат сойдёт на берег, чтобы поехать в Лондон, поэтому жадно прислушивался ко всем разговорам. Однако заранее он ничего не смог узнать, и в один несчастный день был буквально пригвождён к месту известием, что через пару дней люггер пристанет к берегу и с него сойдут капитан и Мулат, чтобы вместе отправиться в путь. Мартин был в отчаянии. Подумать только: оба человека, за которыми они охотятся, сами идут к ним в руки, а он не может известить об этом товарищей! Можно было бы самому последовать за наследником и его сопровождающим, но он боялся ошибиться, ведь, находясь здесь, он сможет следить за капитаном и в дальнейшем, а уйди он с "Француза" - и такая возможность будет навсегда упущена. Однако, если посмотреть на дело с другой стороны, сейчас он упускает Мулата. На борт он больше не вернётся, и неизвестно, где его можно будет найти. Френк уверен, что выбьет все нужные сведения из любого человека, но капитан Линч может не знать, где обоснуется его друг, а если знает, то способен и заупрямиться. Френк очень умён, но слишком уверен, что каждый человек превыше всего ставит собственную шкуру, а исключения настолько редки, почти неправдоподобны, что их можно не учитывать. Однако, похоже, капитан Линч был таким исключением и команду старался подбирать себе под стать. Как бы Френку не пришлось с ним намучиться.
   Мартин не мог остановиться ни на одном решении и был в полном отчаянии. Товарищи ждут прихода люггера в одном месте, а капитан и Мулат сходят в другом. Что делать?
   Хьюго был вынужден уступить желанию своего друга отправиться в Лондон, потому что немыслимо было и дальше выискивать поводы для откладывания поездки. Мистер Диксон предложил сопровождать Мулата до места и там помочь ему в переговорах с нотариусом, но капитан Линч не мог доверить ему своего приятеля, справедливо полагая, что они могут на пару предаться радости и веселью, а это ни к чему хорошему не приведёт. Лучше он сам проводит Мулата к нотариусу Пирксу. Конечно, хорошо было бы захватить с собой и Мистера Диксона, потому что он имеет больший опыт в таких делах, но нельзя оставлять люггер без командования.
   - Дед, следи без меня за моим помощником, - попросил Хьюго. - Запри всё спиртное, поставь кого-нибудь сторожить трюм, а если Мистер Диксон будет протестовать и попытается туда пробраться, сошлись на меня.
   - Успокойся, капитан, - отозвался старик. - У нас разумные ребята. Они мне помогут. Меня интересует вот что: вы с Мулатом поедете одни?
   - А ты предлагаешь взять с собой Херувимчика?
   - Это уже дело вкуса, но я бы предложил захватить с собой Дика.
   Хьюго задумался.
   - Он вам не помешает, - уверял Дед, неправильно истолковав его молчание, - зато может оказаться полезным. И тебе будет веселее возвращаться обратно. А нашему парню полезно посмотреть столицу.
   - Я бы его взял с удовольствием, - ответил Хьюго, - но лучше оставить его тебе в помощь.
   - У меня помощников хоть отбавляй, поэтому спокойно забирай его с собой. Желаю вам удачной поездки.
   Капитан вышел на палубу и махнул рукой молодому матросу. Тот сейчас же подбежал к нему.
   - Собирайся в дорогу, Тигрёнок. Поедешь вместе с нами.
   Дик едва сдержался, чтобы не запрыгать от радости. Он не расстанется с отцом и будет сопровождать его в Лондон! О таком счастье он не смел и мечтать.
   - Это ты хорошо придумал, - одобрил Мулат. - Я люблю хорошую компанию.
   Мартин не считал мысль капитана удачной, потому что лишний человек затруднял задачу Френку и остальным, да ещё человек с тигриной кличкой. Но он сейчас же с унынием подумал, что не имеет значения, сколько человек возьмёт с собой капитан, раз он не может предупредить друзей об этой поездке.
   - Возьмите меня, капитан, - попросил Обезьяна в шутку, понимая, что это невозможно. - И Мышонка, конечно, тоже.
   При этом он принялся так гримасничать, что Хьюго ответил:
   - Нет, Обезьяна, не проси. Тебе нельзя покидать "Француза" ради собственной безопасности.
   - Это почему? - удивился Акула.
   - В любом другом месте его с его ужимками сразу же заберут в зоопарк.
   Обезьяна скривился, заухал и принялся колотить себя в грудь, подражая горилле, а матросы захохотали.
   - А Мышонка сразу же поймают в мышеловку, - досказал Мартин, не упускавший случая показать себя весёлым парнем, с которым можно не церемониться.
   - Хотелось бы мне посмотреть на мышеловку, которая удержит нашего Мышонка, - смеялся Акула.
   Молчаливый матрос только хлопал глазами, слушая обсуждение своей персоны.
   Дик побежал в каюту, чтобы собрать вещи, но в растерянности хватался то за одно, то за другое, не зная, что взять с собой. Он никогда не покидал люггер больше, чем на несколько часов, и у него не было опыта путешествий. Как обычно, его спас Дед, отобрав для него всё самое необходимое.
   Мартин пришёл к выводу, что ему надо остаться на "Французе" и примириться с потерей Мулата. Возможно, потом всё-таки удастся выпытать у капитана Линча, как разыскать его друга. Он с тоской смотрел на приближающийся берег, и его душу терзали сомнения. Он ожидал, что, едва люггер встанет на якорь, отъезжающие сейчас же сойдут на берег, однако этого не произошло из-за Мулата, который не задумывался о своём внешнем виде, пока был на судне, а сейчас, критически оценив его, решил, что ему надо купить себе кое-какие вещи, чтобы предстать перед нотариусом Пирксом не в платье с чужого плеча, а элегантным мужчиной, достойным получить большое наследство. По росту одежда Хьюго ему подходила, но была широка, не потому, что капитан был толст, а потому, что сам он ещё не набрал вес и был слишком худ.
   - А почему бы и не приодеть тебя? - согласился капитан Линч. - Всё-таки едем в Лондон, да ещё по такому важному делу. Зайдём в лавку готового платья и там тебе подберём всё самое приличное.
   - Капитан, может, заодно прикупить что-нибудь для камбуза? - спросил Питер.
   - Можно, - согласился тот. - Возьми с собой Обезьяну с Мышонком и...
   Мартин непроизвольно шагнул к нему.
   - ... и Марта, - закончил Хьюго. - Иди к Мистеру Диксону, Танцор, и получи у него деньги.
   У Мартина голова закружилась от неожиданно свалившейся на него удачи, но теперь надо было подумать, как отправить письмо, чтобы никто этого не заметил. Он решил написать его заранее, чтобы потом не терять на это время.
   - Тигр, - обратился он к молодому матросу, когда они оказались одни, - дай мне лист бумаги и карандаш. Я тоже хочу кое-что себе купить и составить список, чтобы чего-нибудь не забыть.
   Ни о чём не подозревающий Дик принёс требуемое и расположился рядом, чтобы помочь в этом занятном деле.
   - Табак, - сказал Мартин. - Ещё, пожалуй, новые штаны...
   Он старался писать как можно мельче, чтобы вся эта чепуха не отвлекла внимания его товарищей от главного сообщения. Плохо было то, что он не мог сообразить, что ему написать ещё, а для табака и штанов не требовалось просить лист бумаги.
   - Столько хотел написать, а сейчас всё вылетело из головы, - пожаловался он.
   Дик принялся высказывать свои идеи, а Мартин шутливо на них отвечал, мысленно желая советчику провалиться в преисподнюю.
   - Дик, прочему всё-таки тебя прозвали Тигром? - спросил он, чтобы отвлечь внимание молодого матроса от списка.
   - О! - протянул Дик с самым значительным выражением в голосе и на лице. - Это история интересная, но должна остаться в тайне. Капитан знает, за что я получил это прозвище. Он мне об этом часто напоминает.
   "Опасный парень, - подумал Мартин. - Надо же! А с виду не скажешь. Впрочем, в этом отношении внешность обманчива. Может, он так звереет в драке, что становится страшнее любого силача".
   - Дик, пойдём с нами, - позвал капитан, и матрос сейчас же покинул приятеля.
   Мартин торопливо написал под списком ненужных ему вещей: "Оба наших дорогих груза выехали в Лондон. Поторопитесь, чтобы их встретить. Брат". Он сложил записку и надписал адрес. О наследстве, которое должен был получить Мулат, он писать не стал, всё ещё надеясь каким-нибудь образом сам прибрать его к рукам. Спохватившись, он быстро приписал на свободном месте: "Берегитесь тигра". Он не знал, что прозвища пишутся с заглавной буквы. В это время к нему направлялся Акула, поэтому эти слова затерялись где-то между "табаком" и "штанами".
   Капитан, Мулат, Дик и три матроса вместе покинули судно, но в ближайшей деревне разделились на две группы. Мартин, уже предвидевший успех, снова впал в отчаяние, потому что не мог ускользнуть от товарищей. Он сказал, что ему нужно купить табак - Обезьяна сейчас же вспомнил, что и его запас на исходе; заявил, что отлучится за брюками - Мышонок озабоченно провёл руками по собственным обтрёпанным штанам и пошёл с ним. Мартин быстро купил требуемое и, пока молчаливый матрос с помощью говорливого Обезьяны выбирал себе одежду, вышел на улицу. Питер ждал приятелей возле сложенных на земле товаров, и он с ненавистью подумал, что у него нет повода пройти мимо и отправить письмо.
   - Хорошо, что ты пришёл! - обрадовался негр. - Постой здесь, а я сбегаю за рубашкой.
   Наконец-то Мартин остался один, но отправить письмо не мог, потому что Мышонок должен был вот-вот расплатиться и выйти.
   - Иди сюда, паренёк! - позвал исстрадавшийся Март проходившего мимо мальчишку. - Хочешь неплохо заработать?
   Мальчик пожелал.
   - Вот тебе записка. Адрес сверху. Видишь? Сбегай на почту, отправь письмо по этому адресу и сдачу возьми себе. Сюда не возвращайся, потому что я должен сейчас же идти.
   Мальчик присвистнул, сделав расчёт.
   - Всё выполню, сэр! - воскликнул он, взял записку и деньги и умчался.
   Теперь от Мартина ничего не зависело, и он сразу успокоился. Судьба капитана Линча, а особенно Мулата, была в руках случайно проходившего мальчишки. К несчастью, он оказался честным и отправил письмо, благодаря которому Френк с компанией сейчас же помчались в Лондон, надеясь не опоздать к прибытию туда сразу двух пунктов их плана, спешить которым было незачем.
   Когда капитан, Мулат и Дик под пожелания счастливого пути сошли на берег, Мартин знал, что сделал всё, что было в его силах, и теперь ему остаётся только ждать. Если капитан вернётся на люггер, значит, или письмо не дошло по назначению, или друзья не успели приехать вовремя.
   Если бы наследник поторопился, то, возможно, его ждала бы другая судьба, но всем троим было так приятно путешествовать вместе, что по пути в Лондон они три раза задерживались в понравившихся им местах, чтобы дать Дику возможность осмотреть достопримечательности.
   В первый день пути Хьюго думал о "Французе" и беспокоился, как Мистер Диксон и Дед без него справятся, но на следующее утро проснулся с уверенностью, что всё будет хорошо и ему можно наслаждаться поездкой. И он наслаждался от души, радуясь сам и заражая радостью и без того радостных спутников.
   Совсем нерадостное настроение было у Френка, Салли и Морехода. Они получили письмо и сначала не поняли, а каком табаке под названием "Берегитесь тигра" идёт речь, зачем им какие-то штаны и прочие вещи. Но едва они прочитали основной текст, всё, кроме "тигра", встало на свои места. Им надо было не просто спешить в Лондон, а мчаться туда, что они и сделали.
   - Но что это за тигр? - недоумевал Салли. - Не могут ведь они потащить с собой тигра. Мы не видели никаких животных на люггере, а тем более тигра. Да и кто их пустит с тигром в дилижанс?
   - Может, это новый сорт какого-нибудь особо крепкого табака? - предположил Мореход.
   - На месте разберёмся, - решил Френк.
   По приезде в Лондон он сейчас же распределил дежурства, чтобы не упустить прибытия дилижанса с капитаном Линчем и Мулатом. Если они ещё не приехали в Лондон, то не должны были от них ускользнуть. А вот если они уже в Лондоне, то искать их фактически бесполезно. Всё-таки Френк надеялся на лучшее. Первым караулил Салли, а сам он с Мореходом отправился в гостиницу. Погода, как назло, была мерзкая, холодная, с дождём, и многочасовое пребывание на улице никому не доставляло удовольствия. Пока жертвы развлекались, охотники потеряли покой и сон, встречая каждый дилижанс, а потом передавая друг другу известия об очередной неудаче. Все мучились от холода, сырости и плохого питания урывками, а Френку приходилось ещё следить за Мореходом, и он гадал, надолго ли хватит его сил. Он почти не спал, потому что боялся, как бы его сообщник не сбежал. Хоть они с Салли могли без его помощи захватить капитана и Мулата, но Мореход мог знать про карту что-то ещё, чего не рассказал сразу, а мог вспомнить ещё про какого-нибудь человека, о котором упоминал мистер Паркер, когда говорил о сокровищах. Но когда в голове у Френка уже всё мутилось от затяжной бессонницы, он с невероятным облегчением увидел, как с крыши дилижанса спустились очень весёлые пассажиры, а среди них знакомая троица, развлекавшаяся в обществе двух актёров, каменщика, кондуктора и возницы к великому неудовольствию чопорного джентльмена, упорно отвергавшего все попытки с ним заговорить.
   - Почему-то, как я ни приеду в Лондон, здесь дождь или туман, а то и всё вместе, - объявил каменщик, заливаясь смехом.
   Попутчики расстались с самыми лучшими пожеланиями.
   - Наверное, сейчас мне не надо было бы покупать себе новую одежду, - предположил Мулат. - Твоя мне стала бы в самую пору. Я никогда столько не ел.
   - Особенно трудным был последний перегон, хоть наши друзья-актёры старались нам его облегчить,- подхватил Хьюго. - Питер на всю команду никогда не готовил столько еды, сколько ухитрились уничтожить мы впятером при посильной помощи кондуктора и возницы.
   Промёрзший и проголодавшийся Френк почувствовал, что у него появилось горячее желание придушить этих счастливчиков.
   - А куда пойдём сейчас? - спросил Дик.
   - Снимем себе номер на постоялом дворе и пойдём закусим, - ответил Хьюго.
   Все трое захохотали, а измученные Френк и Мореход, испытывающие одинаковые злость и обиду, понимающе переглянулись.
   - Их не двое, - шепнул Френк. - Это осложняет дело. Осторожнее, Мореход: как бы тебя не увидели.
   Его товарищ хмуро кивнул.
   - Ещё веселятся, сволочи, - пожаловался он.
   Френк был с ним солидарен.
  

Глава 22

Вам велел кланяться Ян Дульский

  
   - Я готов нанести визит нотариусу Роберту Пирксу, - бодро объявил капитан Линч на следующее утро.
   Мулат, который так настаивал на этой поездке, вдруг оробел.
   - Может, сегодня отдохнём, а пойдём завтра? - предложил он. - Надо всё-таки подготовиться, настроиться... И погода противная. Дождь, всё кругом мокро.
   - Да никак ты струсил? - осведомился Хьюго.
   - Не привык я иметь дело с нотариусами. Хорошо, что ты поехал со мной, ведь у тебя есть в этом деле опыт.
   - У меня есть поверенный, - согласился капитан Линч. - Мне его нашёл Мистер Диксон. Но не могу сказать, что я легко себя чувствую со всеми этими крючкотворами. Счастье, что мистер Брэдли оказался чудесным парнем, а то мне бы пришлось нелегко. Но ты не волнуйся, Мулат, вместе не так страшно придти и к нотариусу Пирксу. Ян бы не послал тебя к опасному человеку.
   Мулат понял так, что его друг возьмёт переговоры на себя и порадовался этому.
   Втроём они добрались до нужной улицы и отыскали нужный дом, не замечая, что за ними крадутся три тени.
   - Лучше сюда не входить, - испугался Мулат, увидев добротную дверь и солидную блестящую вывеску. - Этот Роберт Пиркс процветает. Или Ян из-за болезни ошибся, дав мне этот адрес, или имел с ним дело, когда тот только начинал своё дело. А теперь этот парень сразу же выставит нас вон, если не сделает ещё хуже.
   - Что сделает? - спросил Дик.
   - Вызовет полицию. Честное слово, Хьюго, пойдём отсюда. Вернёмся на люггер, и я наймусь к тебе матросом. Будем плавать вместе.
   Молодой человек тревожно поглядел на капитана, а тот размышлял, не обращая внимания на малодушие друга.
   - А что особенного, если мы туда войдём и посмотрим на этого человека? - вызывающе спросил он. - И в условленной фразе ничего подозрительного нет. "Вам велел кланяться Ян Дульский". Что здесь такого, из-за чего нас надо выгонять или вызывать полицию? Если он нас не поймёт или сделает вид, что не понял, то ответит, что не знает никакого Яна Дульского. Вот тогда нам ничего не останется сделать, как только уйти. В этом случае мы вернёмся на люггер с чистой совестью, потому что сделали всё, что тебе завещал Ян. Только ты будешь на люггере не матросом, а моим другом.
   - Одно другому не мешает, - заметил Мулат.
   Он собрался было отстаивать своё решение работать на "Французе", не щадя сил, но Хьюго его остановил.
   - Сначала попытаемся сделать тебя богатым человеком. Ещё неизвестно, кто у кого будет работать. Может, когда я совсем состарюсь, я наймусь к тебе в услужение.
   - А вдруг он всё-таки вызовет полицию? - спросил Дик.
   - Не трусь, Тигрёнок, и подумай хорошенько, прежде чем говорить такие глупости. Если Ян держал у него свои деньги, а этот тип не захочет с ними расстаться, то он не обратится к полиции ни за что на свете, ведь мы не будем молчать, а при объяснении обязательно всплывёт имя Яна. Неужели ты думаешь, что уважаемому нотариусу захочется ввязаться в историю, где упоминается наш Ян? Да он и не сможет никого позвать, ведь нас трое и мы не будем терпеливо ждать, пока кто-нибудь придёт.
   Хьюго сам испытывал очень большую неуверенность, а потому бодрился, чтобы это не было заметно.
   Френк, Салли и Мореход недоумевали, почему капитан, Мулат и Дик стоят под дождём и что-то обсуждают.
   - Что они там топчутся? - спросил Салли. - Совещаются о чём-то. Лица озабоченные. А теперь куда-то попёрлись. Куда? Посмотрим?
   - Нотариус Роберт Пиркс, - прочитал Мореход ещё издали.
   - Ну и зрение! - воскликнул Салли. - Подзорной трубы не надо. Но что они у нотариуса делают?
   - Пишут завещание, предвидя встречу с нами, - пошутил Френк, и Салли засмеялся.
   Увидев трёх моряков, пожилой клерк, сидевший в первой комнате, спросил, по какому делу они пришли и как о них доложить.
   - По личному делу, - ответил Хьюго. - Доложите, что пришёл капитан Линч.
   Мулат помалкивал, а Дик изо всех сил старался показать, что чувствует себя непринуждённо, поэтому поглядывал по сторонам очень независимо (правда, клерку показалось, что испуганно).
   - Войдите, господа, - пригласил клерк, вернувшись.
   Хьюго первый вступил в роскошный кабинет. Ему навстречу встал старый джентльмен с надменным лицом и очень строгим взглядом.
   - Чем могу служить, капитан? - спросил он вежливо, но величественно. - Здравствуйте, господа, садитесь.
   Мулат и Дик неловко ответили на приветствие.
   Глядя на нотариуса, Хьюго поздравлял себя с тем, что сам он имеет дело с приятным обходительным мистером Брэдли, а не с господином, подобным Пирксу. Потом он подумал, что наследства Мулату не видать. Наверное, перед смертью у Яна всё мутилось в голове, и он дал своему напарнику неверные сведения. Но, возможно, и к лучшему, что Мулат останется без денег. Зато его старый друг вернётся вместе с ним на "Француза", где будет под присмотром и где он не сумеет совершить очередную глупость.
   - Так чем я могу быть вам полезен, капитан? - повторил нотариус.
   - Вам велел кланяться Ян Дульский, - проговорил Хьюго в уверенности, что сейчас им придётся уйти.
   Старик вскинул голову и пронзительно посмотрел на него.
   - Что слышно о старом фрегате? - чуть изменившимся голосом спросил он.
   - Всё в руках Божьих, а я всего лишь слуга Его, - ответил сразу приободрившийся капитан Линч.
   Мистер Пиркс пытливо разглядывал посетителей, и Хьюго почудилось что-то знакомое в его глазах и чертах лица. Ясно, что он не был англичанином. Скорее всего, он был соотечественником Яна.
   - Значит, он умер, - проговорил нотариус.
   В дверь заглянул средних лет мужчина, и старик что-то сказал ему по-польски, отчего тот сразу скрылся.
   - Ян умер, - повторил хозяин. - Я много лет не получал от него сведений. Он умер недавно?
   - Нет, давно, - ответил Хьюго. - Лет пятнадцать назад.
   - Почему же вы не пришли раньше, капитан?
   Его взгляд стал прямо-таки испепеляющим, и Мулат поёжился, предвидя какие-нибудь неприятности. Дик боялся вздохнуть.
   - Мистер Пиркс, должен вам сказать прямо, что наследник не я, а мой друг мистер Бартен. Он не мог придти раньше.
   - Ян умер на каторге? - спросил старик.
   - Нет. Он никогда не попадал на каторгу, - поторопился ответить Хьюго. - И мистер Бартен тоже. Он не мог придти к вам всё это время, потому что путешествовал в других странах.
   Нотариус сумрачно поглядел на скромно помалкивавшего Мулата.
   - Где именно? В Австралии? И Ян там был?
   - Нет, в Австралии мой друг не был. Большую часть времени он провёл в Индии, был в Африке, на Мартинике, в Китае, а Америке.
   - А Ян... - начал старик и запнулся. Чувствовалось, что ему трудно задать мучавший его вопрос. - Его... повесили?
   - Нет, мистер Пиркс, его не повесили, - проговорил Хьюго, в свою очередь, вглядываясь в собеседника. - Он был вашим братом?
   Тот вздрогнул и долго молчал.
   - Он вам рассказывал обо мне, о нашей семье? - В его голосе послышалось негодование.
   - Нет. Мы всегда думали, что он одинок. Вы на него похожи. К тому же, расспрашиваете о его жизни... не как посторонний человек.
   Нотариус тяжело вздохнул.
   - Да, он был моим братом, старшим братом. Вы хорошо его знали, капитан? Или, может быть, он был связан с мистером Бартеном?
   - Мы оба его знали, но я давно с ним расстался, а мистер Бартен провёл с ним последние годы.
   - Как он умер?
   - От болезни, - сказал Хьюго и бросил предупреждающий взгляд на Мулата. - Это было в Индии, где они с мистером Бартеном сопровождали учёного путешественника.
   У старика заблестели глаза от еле скрываемой радости.
   - Значит, он стал честным человеком? - вырвалось у него.
   - Конечно, - не моргнув глазом, подтвердил Хьюго. - Он давно отошёл от дурных дел. Ваш брат был отличным моряком, сэр, мужественным человеком и хорошим товарищем.
   - Жаль, что отец умер, не узнав этого, - прошептал старик. - Из-за Яна нам пришлось покинуть родину и переменить фамилию, но раз он раскаялся, то я надеюсь, что Творец будет милостив к нему.
   Он закрыл руками лицо, потом, подавив обуревавшие его чувства, вернулся к делам.
   - Вы пришли за наследством, и я сейчас же его выдам, - сказал он.
   - Как выяснилось, у Яна оказался более близкий наследник, - возразил Хьюго, которому по-прежнему очень не хотелось предоставлять Мулата самому себе.
   - Неужели вы думаете, капитан, что я возьму хоть пенс из этих денег? - осведомился нотариус ледяным тоном и принял прежний надменный вид. - Я согласился тайно вести его дела, хотя наша семья от него отреклась, но я знаю, что эти деньги нажиты незаконным путём. Я скорее умру от голода, чем воспользуюсь ими.
   Хьюго посмотрел на богатую обстановку и подумал, что мистеру Пирксу не удастся умереть от голода. Старик поймал его взгляд и усмехнулся.
   - Но, как видите, дела у меня идут хорошо. Мой брат пожелал сделать своим наследником мистера Бартена, и его воля будет исполнена. Деньги частью помещены в банк, частью пущены в оборот, частью вложены в ценные бумаги. Я предоставлю отчёты обо всех операциях, и мистер Бартен убедится, что капитал, которым я распоряжался по просьбе Яна, существенно возрос.
   Мулат не представлял, что при получении наследства столкнётся с такими трудностями. Он думал, что, едва он произнесёт условный пароль, ему сейчас же выдадут мешок денег, и он будет свободен.
   - Если вы желаете получить все деньги наличными, то придётся чуть подождать, чтобы я прервал операции...
   - Он не желает получить все деньги наличными, - сказал Хьюго. - Для него лучше получать их частями, небольшими частями.
   Нотариус покосился на растерянного наследника и понял мысль капитана.
   - Хочет ли ваш друг, чтобы его дела вёл я?
   - Хочет, - заверил его Хьюго. - Мистер Бартен - прекрасный моряк, но в денежных делах нуждается в руководстве. Если назначить ему что-то вроде пенсии...
   Мистер Пиркс рассмеялся.
   - А вы представляете, в какой сумме выражается наследство моего брата? - спросил он.
   Хьюго видел, что перед ним человек умный и честный, поэтому ответил откровенно:
   - Нет. Ян говорил, что мистер Бартен будет богатым человеком, но не называл сумму.
   - Совершенно точно я смогу сказать вам чуть позже, но приблизительно...
   Хьюго был удивлён, услышав ответ.
   - Тем более мистеру Бартену нужен советник в делах, - сказал он. - Если вы поможете ему устроиться в городе, то я буду за него спокоен. Пусть отдыхает от своих странствий в собственном доме.
   - Может, и вам, капитан, нужны мои услуги? - спросил нотариус.
   - Мои дела уже в надёжных руках, - отказался Хьюго. - Но мой друг побывал в плену у туземцев, когда пробирался по джунглям в Индии, все его вещи были потеряны, и ему нужно восстановить документы.
   Контора мистера Пиркса процветала, и он не нуждался в клиентах с сомнительной репутацией и тёмным прошлым, но в память о брате он был готов помочь его другу, бывшему с ним до его последнего часа.
   Обговорив все вопросы и условившись о следующем визите, моряки покинули нотариуса.
   - Почему ты сказал, что Ян умер в Индии? - спросил Мулат.
   - Сам не знаю, - ответил Хьюго. - Язык не поворачивался сказать, что он умер в тюрьме. Да и что бы это дало? Зато теперь мистер Пиркс уверен, что его брат раскаялся и стал честным человеком. Правда не всегда хороша. Иногда лучше солгать.
   - Он очень боялся, что его брат плохо кончил, - подтвердил Дик. - А что Ян сделал такого, отчего семья от него отреклась, покинула родину и сменила фамилию?
   Хьюго улыбнулся наивному вопросу.
   - Кто знает? О таких вещах не спросишь. Я рад за тебя, Мулат, потому что теперь у тебя надёжный помощник в делах, но я бы предпочёл, чтобы ты не оставался здесь один.
   - Что со мной теперь может случиться? - спросил наследник. - Я богатый человек. Куплю себе небольшой дом и буду жить, не ведая забот. Я знаю, Беш... Хьюго, что ты очень любишь своего "Француза", но, может, потом ты захочешь передать его другому капитану и переедешь сюда? Мы бы славно зажили вместе.
   - Может быть, - согласился капитан Линч, не предполагая воспользоваться приглашением.
   На душе у него было неспокойно, словно в предчувствии беды, но потом он вспомнил слова Джо, что с деньгами даже Мулат не пропадёт, и ему сразу стало легче.
  

Глава 23

Завещание

   Дик гордился своим отцом, говорившим с нотариусом Пирксом спокойно, умело и с достоинством. Мулат тоже не переставал удивляться деловым качествам своего друга.
   - А что в этом особенного? - скромно спросил капитан Линч. - У меня есть собственный поверенный, и я привык вести переговоры по самым разным вопросам.
   Но в глубине души он был горд тем, что догадался о родстве надменного старика с Яном, чем расположил его к посетителям.
   До назначенной новой встречи с нотариусом Хьюго, несмотря на холодный дождь, без устали водил друзей по городу, желая, чтобы Дик унёс с собой как можно больше впечатлений о поездке. Он думал, что предпринимает длительные экскурсии только ради него, на деле же получал удовольствие чуть ли не больше всех.
   - Я прежде не понимал, зачем богатые джентльмены и леди шатаются по свету без всякого дела, - говорил он, - но теперь и сам не прочь путешествовать, если есть хорошая компания.
   Дик был с ним полностью согласен. Он готов был странствовать или оставаться на месте, лишь бы быть рядом с ним, а здесь он был ближе к нему, чем на люггере.
   Мулат не мог освоиться с мыслью, что получил наследство Яна. Он часто повторял, что теперь богат, но плохо представлял, что будет делать со своими деньгами. Дальше собственного небольшого домика его фантазия не заходила. В данное время ему было очень приятно, и он не задумывался о завтрашнем дне.
   Морякам было хорошо, но караулящим каждый их шаг преследователям было очень плохо. Они тащились по пятам за своими жертвами, куда бы те ни отправились, боялись упустить что-то важное, ели урывками, спали по очереди, мокли, мёрзли, слушали смех и весёлые разговоры и начинали искренне ненавидеть своих невольных мучителей.
   - Когда капитан Линч будет в наших руках, он мне за всё ответит, - приговаривал Салли, чувствуя, что одежда промокла насквозь и противно холодит и без того замёрзшее тело. - Он пожалеет, что таскал меня по всем этим чёртовым музеям и паркам. И как ему самому не надоело?
   Он посмотрел на растянутые губы Морехода и почувствовал сильнейшее раздражение.
   - Прекрати улыбаться! - прорычал он.
   Френк забеспокоился. Он тоже очень устал, может быть, больше, чем его товарищи, его тоже бесила бессмысленная улыбка Морехода, неуместная всегда, а в их нынешнем положении - особенно, но тем больше он следил, как бы ни сорваться на ком-то из друзей. Когда нервы на пределе, очень легко перессориться, а этого допустить нельзя ни в коем случае.
   - Ты, Салли, путаешь улыбку насмешливую и соболезнующую, - сказал он. - Я тоже еле сдерживаюсь, чтобы не заулыбаться от сочувствия к твоим страданиям.
   Салли принялся смеяться, затем хлопнул Морехода по плечу, не то прося прощения за вспышку, не то извиняя его за манеру растягивать губы. Тому ничего не оставалось делать, как принять этот дружеский жест, но он был уязвлён напоминанием о ненавистной и неискоренимой привычке.
   - Как нам их поймать? - спросил Салли.
   - Пока никак, - ответил Френк. - Но они не могут развлекаться долго, ведь капитану Линчу надо возвращаться на судно. По-видимому, пока их задерживают какие-то дела у нотариуса, а когда они их закончат, то поедут обратно. Тогда у нас появится возможность захватить их врасплох. Меня беспокоит парень.
   - А меня больше беспокоит капитан, - признался Салли и потрогал челюсть.
   - Почему тебя беспокоит Дик? - спросил Мореход.
   - Вы слышали, как к нему иногда обращаются те двое? Они называют его Тигром, а такую кличку не дают без причины. Как бы он не проявил себя тигром, когда будет защищаться. Наверное, это его имел в виду Март, когда предупреждал опасаться тигра. Это не зверь, не сорт табака или вид штанов, а кличка парня. Только этот безграмотный чёрт написал это слово с маленькой буквы, поэтому мы его не поняли.
   - Большая буква, маленькая буква, - бормотал Салли, пожимая плечами. - Какая разница? Мне не до таких тонкостей. Я и имя-то своё пишу с трудом.
   Мореход кивнул, соглашаясь.
   Френк хотел было доказать пользу правильного написания слов на примере "тигра". Они не поняли, что это такое, а, между тем, напиши Мартин слово "Тигр", как полагается, то сразу стало бы ясно, что это прозвище. Но, посмотрев на приятелей, образованный главарь шайки решил не тратить даром слов, ведь они не только были безграмотны, но и не были склонны хоть немного образоваться. Нельзя научить человека, который не желает учиться.
   - Так что нам советуют беречься парня по кличке Тигр, - сказал он.
   - Он нам не нужен, - возразил Мореход. - Первый удар направим на него и сразу уберём его с дороги.
   - Я уже направлял, - напомнил Салли, - а потом долго лечил челюсть. Направляйте удар, когда капитана не будет рядом с ним.
   - Я так и не понял, кем приходится Дик Мулату, - заговорил Френк. - Ты, Мореход, сказал, что это его сын, а по их поведению этого не видно. Скорее капитан похож на отца.
   - Не знаю. Когда Мулат с мальчиком пришли на люггер, Дик всем объяснял, что это его чудесным образом найденный отец. Потом Мулат сошёл на берег, а ребёнка оставил капитану.
   - И капитан его вырастил, - закончил Френк. - Конечно, Дик больше привязан к нему, чем к настоящему отцу... если это отец. Чудесно найденный отец чудесным образом бросает только что обретённого сына и исчезает на много лет. Не верится. Наверное, Мулат обманул наивного мальчишку, а когда тот ему уже не был нужен, подкинул своему приятелю. В любом случае этот парень нам мешает. Неплохо было бы схватить и его, чтобы скорее развязать язык Мулату или капитану, но мы не сможем это сделать втроём.
   - Меня сейчас не парень интересует, а их дела у нотариуса, - прервал его рассуждения Салли. - Что им там понадобилось?
   Френк мог думать только о сокровищах.
   - Может, этот нотариус имеет какое-то отношение к кладу? - предположил он. - Но не волнуйтесь: мы узнаем обо всём от капитана Линча и Мулата, когда они с нами познакомятся.
  
   При следующем посещении нотариальной конторы у моряков не стали спрашивать об их именах и цели визита, а сразу провели к Роберту Пирксу. На этот раз старик казался не таким строгим и надменным, как в первый раз.
   - Я начал хлопоты по поводу восстановления ваших документов, мистер Бартен, - сразу же сказал он. - Сейчас вам надлежит ознакомиться с движением вашего капитала за все годы...
   - А он двигался? - удивился наследник. - Его перевозили с места на место?
   И он сейчас же представил, как деньги Яна, добытые предосудительным путём, прячут и время от времени под покровом ночи переносят в другой тайник.
   Старик долго молчал, а потом пояснил несколько сдавленным голосом:
   - Под движением капитала имелось в виду, что он не оставался прежним, а неизменно возрастал. Вам надо проверить все отчёты...
   Мулат с ужасом взглянул на кипу бумаг.
   - Я уже сейчас вижу, что всё точно, - заявил он.
   Нотариус не удержался от жеста отчаяния, а Хьюго начал разбирать смех.
   - Так нельзя относиться к деньгам, мистер Бартен, - втолковывал старик. - Вы должны всё это прочитать... хотя бы просмотреть.
   Он столько сил и забот затратил на сохранение и преумножение денег своего всеми отверженного брата, что теперь ему было даже обидно, что наследник Яна не желает в этом убедиться.
   - Если надо, то я готов, - согласился матрос с удручённым видом. - Иди сюда, Дик. Ты просматривай эту пачку, а я - эту. Хьюго, может быть, ты тоже мне поможешь? Так выйдет быстрее. Почему ты смеёшься?
   - У меня ещё никогда не было такого клиента! - заявил нотариус.
   Он отобрал бумаги у молодого человека, жестом согнал его со стула, сел рядом с Мулатом и принялся объяснять ему смысл и итог проделанных им операций с деньгами. Мулат терпеливо ждал, когда он кончит, ничего не понимая и начиная подозревать, что жизнь богатого человека не так заманчива, как ему казалось когда-то. По его отсутствующему виду мистер Пиркс осознал, что зря теряет время, и поторопился прекратить процедуру, пропустив большую часть бумаг.
   - Вы меня поняли, мистер Бартен? - спросил он.
   - Разумеется, сэр, - ответил Мулат. - Как можно не понять?
   Хьюго прикрыл лицо рукой. Его плечи вздрагивали. Дик кусал себе руку.
   - Вот и хорошо. У меня ещё не было настолько понятливого клиента, - сделал язвительный комплимент старик.
   - Вы очень добры, сэр, - поблагодарил Мулат с прежним покорным видом.
   Хьюго толкнул ногой Дика, который едва сдерживал хохот. Нотариус покосился на них неодобрительно.
   - Какую сумму хотели бы вы получать, мистер Бартен, и как часто? Разумеется, вы в любой момент сможете забрать все свои деньги, но в прошлый раз речь шла о пенсии.
   Мулат с отчаянием взглянул на своего друга, боясь сказать очередную глупость.
   - Да-да, может, вы присоединитесь к нашему совещанию, капитан? - предложил старик, ожидая от Хьюго больше толку.
   - Мистер Бартен, - обратился капитан Линч к своему другу, не решаясь произнести его привычное прозвище, - выйди вместе с Диком в соседнюю комнату, а то мне надо задать мистеру Пирксу несколько личных вопросов.
   Старику не понравилось, что моряк распоряжается здесь, как у себя на судне, и он нахмурился. Кроме того, его испугали слова "личные вопросы". Ему не хотелось обсуждать умершего брата.
   Мулат, привыкший слепо следовать каждому распоряжению приятеля, сейчас же вышел, кивком пригласив Дика за собой. Дверь за ними закрылась.
   - Я вас не понимаю, капитан, - ледяным тоном произнёс нотариус.
   - Простите меня, сэр. Я человек прямой и хочу сразу объяснить ситуацию. Мистер Бартен привык к морю и на суше совершенно беспомощен. Он не дрогнет в самый страшный шторм и спасёт корабль, но в непривычной для себя обстановке теряется, как малый ребёнок. К сожалению, я не могу оставаться с ним долго. Я тоже не разбираюсь во всех этих делах, - он кивнул на документы, - но всё-таки не так наивен Не тратьте время на объяснение ему операций с деньгами, а просто выдавайте небольшую сумму в назначенные дни.
   Старик невольно подпал под обаяние Хьюго.
   - Относясь так легкомысленно к деньгам, можно их потерять, - сказал он мягче. - Бывают нечестные юристы, злоупотребляющие доверием клиентов.
   - Ян был моим другом, - ответил моряк, - и я полагаюсь на его выбор. Раз он доверил свои деньги вам, значит, и нам можно положиться на вашу честность.
   Хьюго говорил искренне и не подозревал, что лучшего комплимента невозможно было выдумать. Мистер Пиркс всю жизнь хранил к брату любовь и верность, скрывая от родных свои редкие тайные сношения с ним.
   - Я вас понял, капитан. Вы желаете, чтобы я помог вашему другу освоиться на новом месте и по возможности за ним присматривал, так как он несколько... простодушен.
   "Не согласится взять на себя такую обузу ни за какие деньги", - безнадёжно думал Хьюго.
   - В память о моём брате я выполню вашу просьбу. Он будет получать выплаты...
   - Понемногу, - подсказал Хьюго. - Он не привык к большим деньгам. Боюсь, что с большими деньгами в кармане он наделает глупости.
   - Понятно. Я помогу ему подобрать дом и позабочусь о его деньгах.
   - Со мной не так просто связаться, потому что я всё время в море, но я оставлю вам три адреса, по которым на моё имя можно послать письма, если вы сочтёте нужным известить меня о мистере Бартене. Если вас это не затруднит, то писать лучше одновременно в три места, потому что неизвестно, где я побываю раньше.
   - Понятно, - согласился старик.
   Он пробежал глазами адреса и чуть поднял брови, увидев занятие мистера Брэдли.
   - Договорились, капитан, - сказал он, убирая список в ящичек, отведённый делам Мулата. - Наверное, теперь можно позвать вашего друга и молодого человека. Это ваш сын?
   - Это мой матрос, - объяснил Хьюго. - Но он мне почти как сын. Он со мной лет с семи. У меня дочь.
   - У меня два сына, Ян и Войцех, и пять внуков, - сказал старик.
   "Ян, - повторил про себя Хьюго. - Ясно, в чью честь".
   - Да, кровь - не вода, и с этим приходится считаться, - подтвердил мистер Пиркс, угадав мысли собеседника.
   Мулат так же послушно вернулся в кабинет, как до этого его покинул. Дик его сопровождал.
   - Получите первую выплату, мистер Бартен, - сказал нотариус. - Придёте ко мне снова через две недели. К этому времени я рассчитываю получить ваши документы. Затем мы займёмся поиском подходящего дома. Ещё раз поздравляю вас с получением наследства.
   - Может, мне сразу написать завещание? - спросил Мулат, осенённый внезапной идеей.
   Хьюго словно что-то кольнуло в сердце.
   - Зачем тебе спешить? - спросил он.
   - Многие не решаются написать завещание в нелепом опасении, что этим они привлекут смерть, а потом начинаются неприятные судебные разбирательства между родственниками. Ваше решение абсолютно правильно, мистер Бартен. Вы очень благоразумный человек. Обдумайте, кого вы желаете сделать своими наследниками, и в нашу следующую встречу мы оформим документ.
   Мулат опасался, что без своего друга он не сумеет дать необходимые сведения.
   - Можно это сделать сейчас? - спросил он.
   - Вы напрасно так спешите, но, если желаете, сделаем это сразу. Кто будет вашим наследником?
   - Капитан Хьюго Линч, - ответил Мулат и повернулся к приятелю. - У меня на всём свете из родных были отец и мать, но они, наверное, давно умерли. Ты мне самый близкий друг...
   - На мой век мне хватит своих денег, - отказался тот, улыбаясь. - Придумай кого-нибудь ещё, а то мистеру Пирксу сразу же придётся оформлять ещё одно завещание.
   - Вы ещё далеко не старый человек, - возразил нотариус. - Вас даже пожилым не хочется называть. А наследниками становятся и в девяносто лет, при этом не считают, что деньги им не нужны.
   - Мне было бы горько получить это наследство, - сказал Хьюго. - Я предпочитаю, чтобы мой друг жил.
   - Пусть будет Дик, - придумал Мулат.
   Молодой человек смутился, а Хьюго вдруг почувствовал ревность собственника. Мулат сам отказался от парня, оставил его на люггере, не вспоминал о нём все эти годы, а теперь своим завещанием словно предъявляет на него права.
   - Он будет обеспечен так же, как моя дочь, - сказал он.
   Дик с удивлением посмотрел на него, но Хьюго не стал пояснять свои слова.
   Мулат растерялся.
   - А больше у меня никого нет. Может, разделить деньги между ребятами из твоей команды?
   Хьюго не стал возражать, а старик слушал этот разговор с большим интересом.
   - Или завещать их Джо? - раздумывал Мулат.
   - Он уже стар, а детей у них с женой нет. Я знаю человека, который очень нуждается в деньгах, но не примет ни гроша даже от близкого друга. Один.
   - А ведь верно! - обрадовался Мулат. - Ян перед смертью вспоминал Одина, ведь тот спас ему жизнь. И нам всем тоже. Если бы не он, мы бы так и подохли бы в рабстве в Бразилии...
   Он умолк под тяжёлым взглядом капитана Линча.
   - В рабстве? - удивился мистер Пиркс.
   - Да, так получилось, - начал объяснять Хьюго, чтобы его друг не сболтнул, из-за чего они там оказались. - Мы потеряли бриг, высадились на плот, потом нас прибило к берегу. Перед этим во время шторма плот раскололо волной, и Яна с Одином унесло от нас. Они добрались до земли, и им пришлось идти одним. Вот тогда-то Один и спас Яна. Вашего брата поранил кайман, и рана так воспалилась, что Ян собрался умереть, но парнишка заставлял его вставать и идти дальше. К счастью, они набрели на нас. Потом мы угодили в рабство и работали на плантации наравне с чёрными.
   - И мой брат тоже был с вами? Работал под кнутами надсмотрщиков?
   Хьюго кивнул.
   - Ян недолго выдержал, - вмешался Мулат. - Уложил одного из них одним ударом и удрал.
   Хьюго готов был повторить подвиг Яна применительно к болтливому другу.
   - Убил этого человека? - переспросил старик.
   - Не осуждайте вашего брата, мистер Пиркс, - проговорил Хьюго. - Вы не представляете, какие негодяи...
   - Молодец! - перебил его нотариус. - Чтобы какие-то псы издевались над Дульским!
   - Ян был великим человеком, - проговорил Мулат, и Хьюго испугался, как бы он не рассказал про казнь Фридриха Шульца. - Он был очень сильным человеком. Самым сильным среди нас, и не только физически. Он в одиночку пробирался по джунглям и не погиб. А нас вывел с фазенды Один. Потом мы встретились с Яном. Он всё это время жил с индейцами.
   - А потом? - жадно спросил старик.
   - Мы связали плот и вышли в море, а там нас подобрали и доставили во Францию, - досказал Хьюго.
   - Убил негодяя и один прошёл через джунгли! - с гордостью повторил нотариус. - Я сейчас же составлю вам завещание, мистер Бартен. Я полагаю, что Один - не имя, а прозвище?
   - Его имя Нильс Йенсен. Он швед.
   Хьюго дал все сведения, которые знал, и на всякий случай указал, что Джо Сноу, чей адрес он оставил мистеру Пирксу, хорошо знает этого человека. Документ был составлен и скреплён всеми полагающимися подписями. Старый нотариус словно помолодел после краткого рассказа об одном из эпизодов жизни брата. Он боялся расспрашивать дальше, ясно видел, что капитан Линч не всё договаривает, но то, что он услышал, наполнило его душу гордостью.
   Хьюго порадовался, что опасный разговор завершился так благополучно, и понимал, что теперь мистер Пиркс не будет жалеть, что принял на себя опеку над Мулатом.
   - Твои дела устроены, - сказал он другу на улице. - Ты твёрдо решил обосноваться здесь? Может, вернёшься на люггер?
   Мулат покачал головой.
   - Я куплю себе дом и заживу джентльменом. Полагаю, это будет неплохо.
   - А мне надо ехать, - печально сказал Хьюго.
   Ему было тяжело оставлять товарища одного. Так и казалось, что с ним опять приключится беда.
   - Ты знаешь, где меня можно найти, - вновь заговорил он. - Сразу приезжай, если будет трудно. В случае чего обращайся к Джо.
   - Чего ты волнуешься? - удивился Мулат. - Деньги я не потеряю, потому что буду получать их частями, а если вдруг мне не хватит, то я всегда смогу взять ещё. Но мне не может не хватить, ведь мне уже дали столько, что их не истратить в полгода. Много ли мне надо? Тебе нужны деньги, Тигр? Возьми у меня.
   - Пока я рядом, ему деньги не нужны, - ответил за молодого матроса Хьюго.
   Он решил покинуть Лондон на следующий день, но отложил отъезд ещё на день и так протянул полторы недели, пока не собрался окончательно.
   - Следи за тем, что говоришь, - наставлял он друга. - Мистеру Пирксу не надо знать ни об "Эдеме", ни о том, что было на "Святой Маргарите", ни о ваших с Яном похождениях.
   - Я всё понимаю, - соглашался Мулат. - Не беспокойся обо мне. Теперь-то со мной ничего не может случиться.
   Когда Хьюго и Дик отправились на стоянку дилижансов, а Мулат пошёл их провожать, Френк, Салли и Мореход тоже приготовились к отъезду.
   - Салли, они тебя не знают, - распоряжался Френк, - поэтому, если внутри места не хватит, сядешь с ними на крышу, а мы с Мореходом поместимся внутри, в самом крайнем случае я тоже поеду снаружи. Начинается самое главное, ребята. Теперь нельзя упустить удобный момент.
   - Подожди, Френк, - остановил его Мореход. - Похоже, Мулат остаётся здесь.
   - Да, верно, - согласился Салли с недоумением. - Они прощаются. Что же теперь делать? Разделимся? Кто-то поедет с капитаном, кто-то займётся Мулатом?
   Френк помотал головой.
   - Мой знакомый русский говорил в таких случаях: "За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь". Мы бы могли их захватить, если бы действовали вместе и напали врасплох, а по отдельности это сделать гораздо труднее, а точнее, невозможно. Нет, мы не должны разлучаться. Капитана мы всегда сможем схватить, потому что Март сообщит нам, куда идёт люггер, а Мулата мы можем потерять. Останемся здесь и займёмся им, а потом доберёмся и до капитана. Может, нам повезёт и мы подловим его одного, без Тигра.
   Дилижанс тронулся, увозя с собой двух моряков. Капитан не знал, что всю дорогу до стоянки их провожал не только его друг, но и ещё трое людей, однако на душе у него была такая тревога, словно он их видел. Его так и тянуло остановить экипаж и бежать обратно, однако он пересилил порыв и принялся успокаивать себя напоминаем, что мистер Пиркс проследит за Мулатом.
  

Глава 24

Два известия для капитана Линча о его друге мистере Бартене

  
   Когда происходило прощание, Мулат крепился, но стоило дилижансу скрыться из глаз, как ему с неудержимой силой захотелось броситься вслед. Однако он подумал, что через три дня ему надо идти к мистеру Пирксу за документами, а потому необходимо остаться. Его охватило чувство одиночества и потерянности. Только что с ним были друзья, а теперь он предоставлен самому себе. Когда они втроём весело совершали экскурсии, ему казалось, что и один он будет продолжать радоваться жизни, но теперь ему стало тоскливо. Наверное, жизнь богатого джентльмена имеет свои прелести, но к ней придётся привыкнуть, а пока сердце тянет его вслед за Хьюго и Диком. А сумеет ли он привыкнуть жить один?
   "А что мне мешает вернуться на люггер? - спросил он сам себя. - Получу документы, возьму ещё денег и поеду. Вот Бешеный обрадуется! Буду у него матросом. Я ещё покажу, на что способен! Чем не жизнь?"
   От этой мысли он сразу приободрился, но, пока он не мог сесть в дилижанс и укатить к морю, надо было себя куда-то деть, чем-то занять. Он медленно пошёл к своей гостинице, решив большую часть времени провести там, но по дороге заглянул в таверну.
   - Отлично! - объявил Френк. - Ему скучно. Он растерян, поэтому нетрудно будет завязать с ним знакомство и прибрать к рукам. По-моему, он настолько прост, что выболтает всё, что знает, без принуждения. Как ты считаешь, Мореход? Всё-таки ты когда-то знал его.
   - Очень недолго и давно, - возразил тот. - Он хороший моряк.
   - Едва ли нам понадобятся его профессиональные качества. Хотя... кто знает. Как ты думаешь, его можно привлечь в нашу компанию?
   - Он не пойдёт против капитана Линча, - решил Мореход.
   - А капитан нам и не понадобится, если Мулат знает достаточно.
   - Тогда, наверное, можно. Скоро мы это выясним.
   - Ты совершенно прав, - согласился Френк, испытывая радостное возбуждение от скорого осуществления их замыслов. - Салли, ты умеешь располагать к себе людей. Иди к нашему одинокому приятелю и составь ему компанию. Познакомься с ним, подружись, напои и возвращайся с ним сюда. Не торопись, мы терпеливы, несмотря на дождь. Лучше всё сделать медленно, но наверняка.
   - Познакомлюсь, подружусь, приласкаю, напою, - подтвердил Салли, смеясь.
   Он пошёл в таверну, а приятели остались ждать снаружи.
   - Это надолго, - сказал Френк.
   Мореход уныло кивнул.
   - Я уже забыл, когда нормально ел и спал, - сообщил он. - И когда был сухим, тоже уже не помню. Удивительно мокрый дождь.
   Можно было бы по очереди сходить пообедать, но Френк боялся отпустить своего ненадёжного друга одного, а уйти вдвоём было опасно: мало ли какие возникнут непредвиденные обстоятельства.
   - Ничего, Мореход, скоро наши мучения закончатся, - подбодрил он приятеля. - Салли приведёт Мулата, и мы все вместе устроим грандиозный пир. Вот и он. Только что-то слишком рано и почему-то один.
   Салли подошёл к ним с удручённым видом.
   - Что случилось? - спросил Френк, предвидя недоброе.
   - Я не мог к нему подойти. С ним сидят двое каких-то типов, а он их угощает.
   - Как же так?! - воскликнул Френк шутливо. - Ведь я сам слышал, что напоследок капитан Линч велел ему не пить.
   - А у него своя голова на плечах, - ответил Салли, не воспринимая шутку. - И не очень мудрая голова.
   Но сейчас Френка не так-то легко было смутить.
   - Не расстраивайся, Салли. То, что не удалось сделать тебе, сделают два его собутыльника. Им нужно поесть и выпить за его счёт, а потом они оставят его одного. Тебе же лучше, ведь тебе надо было напоить его и при этом не напиться самому, а это очень нелегко. Так пусть потрудятся другие.
   Салли, мечтавший не столько выпить, сколько пообедать, посмотрел на него с укором.
   - Френк, если я чего-нибудь не съем, я перейду к людоедству.
   Тот улыбнулся.
   - Хорошо. Идите с Мореходом и подкрепитесь, а я покараулю один. Только не затягивайте.
   - Ты лучший из друзей! - обрадовался Салли. - Пойдём, Мореход.
   Они вошли в ближайшую забегаловку и заказали обед.
   - Я за это время совершенно измучился, - признался Мореход. - Мне кажется, что на каторге было легче.
   Салли захохотал и чуть не поперхнулся бараниной.
   - Мне иногда приходила на ум та же мысль, - согласился он, кашляя.
   Сначала Мореход думал только о еде и наслаждался каждым куском, отправляемым в рот, а потом к нему вернулись прежние опасения. Скоро они допросят Мулата, возможно, доберутся до Одина. А что дальше? Вдруг все их старания и страдания ни к чему не приведут?
   - Салли, а вдруг на карте нет указаний, где спрятан клад? - спросил он.
   Его приятель перестал жевать. До обеда, когда он чувствовав себя несчастным и обездоленным, к нему приходили подобные сомнения, но сейчас он был сыт и смотрел на мир благожелательно и с оптимизмом.
   - Тогда я тебя убью, - пошутил он, но Мореход не распознал шутку и продолжал обед с ещё большей тревогой на душе.
   Мулат, напротив, не испытывал ни тени тревоги. Сейчас, когда он так нуждался в поддержке, он был не один, а в хорошей компании. Этих людей он не знал, и ему не было до них никакого дела, но они сами к нему подсели и завели разговор. Он не понял, как получилось, что он принялся их угощать и пить с ними, словно с лучшими друзьями. Потом он вообще перестал что-либо понимать.
   - Значит, тебе хочется вернуться к своему другу? - говорил старший из его новых приятелей, седой мужчина довольно непривлекательной внешности. - Правильно. Что тебе здесь делать одному? Забери документы и деньги и отправляйся. Только денег бери побольше, чтобы долго не приходилось обращаться к этому типу, который их тебе выдаёт.
   Второй, чуть моложе, но тоже выглядевший сомнительно, усердно подливал быстро захмелевшему Мулату в стакан. Скоро богатый наследник упал головой на стол и уже не шевелился, а собутыльники пошарили у него в карманах, расплатились его деньгами и, подхватив его с двух сторон под руки, почти вынесли из таверны.
   У трёх сообщников, поджидавших на улице, вытянулись лица, когда группа проследовала мимо них.
   - Как это понимать?! - чуть не завопил Салли, но Френк успел его остановить.
   - Отобьём его? - спросил Мореход.
   - Невозможно, - оценил ситуацию Френк. - Слишком много людей, а эти черти будут сопротивляться. Нам нельзя создавать шум. Пошли за ними.
   Мулата втащили в какой-то обветшавший зловещего вида дом, препроводили в грязную полупустую комнату, бросили на продавленную кровать и на несколько часов оставили в покое, после чего принялись расталкивать его, пока он не смог очнуться настолько, чтобы проглотить поднесённую к самым его губам порцию спиртного.
   - Следи за ним, Уил, - приказал старший. - Надо, чтобы он ещё сутки не протрезвел, а потом мы приведём его в порядок и проводим к крючкотвору.
   - Вот уж повезло! - ответил младший. - Столько деньжат сразу! И ведь почти никаких хлопот. Сиди да время от времени давай выпить.
   - Вот сиди и давай, а я пойду спать.
   - Джон, у него хорошая одежда. Мне будет маловата, а тебе как раз впору.
   - Он должен появиться у законника в этой одежде, а не в лохмотьях. Вот когда он от него выйдет, тогда эта одежда ему нужна уже не будет. Не торопись, малыш.
   Когда Мулат и сопровождавшие его люди скрылись в доме, Салли не выдержал.
   - Они увели его у нас! Он же наш! Что им от него нужно? Ограбили бы да и отдали нам. Это уже становится невозможным, Френк! Я устал!
   Его голодный товарищ хотел было напомнить, что Салли с Мореходом уже пообедали, а он - нет, но сдержался, опасаясь, что начнутся взаимные обиды и обвинения, подогреваемые усталостью, а это повредит делу.
   - Идите оба спать, но выберите себе тихое местечко где-нибудь неподалёку, а потом меня смените.
   Ни Салли, ни Мореходу почему-то не пришло в голову, что сперва надо бы отпустить Френка пообедать, и они пошли отдыхать со спокойной совестью, а когда вернулись, подбодрённые несколькими часами сна и сытной едой, их вожак чуть не падал от изнеможения. Он ходил взад и вперёд в отдалении от нужного дома, однако не спуская с него глаз, боролся с туманом, застилавшим сознание, и не мог позволить себе даже посидеть, потому что боялся заснуть. Он был в таком состоянии, что перестал замечать холодный мелкий дождь, безжалостно поливавший его насквозь промокшую одежду.
   - Иди, отдохни, Френк, - сказал Салли, с тревогой посмотрев на товарища. - Ты сам на себя не похож.
   - И поешь, - поддержал его Мореход.
   Но Френк, которого покинула выдержка, едва он увидел друзей, пришедших его сменить, сумел лишь покачать головой, после чего зашёл за угол дома, уже почти ничего не видя, опустился прямо на мокрую землю под каким-то чахлым кустом и не то уснул, не то потерял сознание.
  
   Когда Мулату позволили придти в себя, он ничего не мог понять. Почему-то он лежал на дрянной кровати в незнакомой убогой комнате. Он не был избалован жизнью и бывали времена, когда даже такие удобства показались бы ему роскошью, но он не помнил, чтобы когда-нибудь был здесь раньше.
   - Очнулся, приятель? - спросил его незнакомый седой мужчина. - Давно пора.
   - Где я? - пробормотал Мулат. - Как болит голова!
   Второй мужчина подал ему стакан вина.
   - Выпей. Будет легче, - посоветовал он.
   Мулат машинально выпил.
   - Где я? - повторил он. - Где Бешеный? Где Тигр?
   - Не знаю, где твой бешеный тигр, - ответил старший. - Здесь его точно нет. А где ты, сказать могу. Ты у нас.
   -Скажи спасибо, что остался жив, - посоветовал молодой. - Не помнишь, что с тобой было?
   Мулат стал вспоминать, и постепенно прошедшие события восстановились у него в памяти. Он проводил Хьюго и Дика, потом зашёл в таверну, познакомился с этими людьми и, кажется, напился.
   - Мы выпили вместе, - сообщил он. - Но почему я здесь?
   Седой мужчина не ожидал, что он вспомнит, как они вместе пили. Он рассчитывал сказать, что они подобрали своего гостя на улице, пьяного и с вывернутыми карманами, поэтому теперь растерялся.
   - Ты так напился, что ничего не соображал, - пришёл ему на выручку младший. - Откуда нам было знать, куда тебя отправить? Мы привели тебя к нам.
   - Спасибо, ребята, - поблагодарил Мулат.
   Оба негодяя ждали, что он сам вспомнит о необходимости зайти к нотариусу и о высказанном в пьяном виде желании получить у него деньги и отправиться к другу, но Мулат ещё не вполне пришёл в себя.
   - Извини, что мы не дали тебе как следует выспаться, - произнёс старший, желая пробудить его память. - Ты говорил, что сегодня тебе надо куда-то идти.
   "Куда я должен идти? - недоумевал Мулат. - Вроде, я не нанимался ни на какое судно. Может, в пьяном виде подписал контракт?"
   - А ещё ты собирался поехать к товарищу, - подсказал хозяин.
   В голове у Мулата стало проясняться.
   - Какой сегодня день? - спросил он.
   Услышав ответ, он медленно сообразил, что должен идти к нотариусу Пирксу. После этого туман в голове совсем рассеялся. Он получит документы, деньги и поедет к Хьюго. Подождёт, пока люггер придёт на место одной из часто посещаемых стоянок, и поступит матросом под командование старого приятеля. Он вновь загорелся этой идеей и почувствовал, что неуверенность и растерянность, навалившиеся на него, когда дилижанс отъехал, увезя друзей, уступили место энергии и радостному предвкушению освобождения от новых и довольно неприятных забот богатого человека. Он будет работать с хорошими ребятами, и ему ни о чём не надо будет беспокоиться. Только пусть Хьюго не возражает против его перехода в кубрик. Он придёт к нему на люггер как друг, но на правах простого матроса.
   - Неужели я столько спал? - удивился он.
   - Ты не просто спал, но ещё и пил, - ответил старший. - Так ты пойдёшь туда, куда собирался, или не пойдёшь? Если нет, то Уил сбегает за выпивкой и закуской.
   - Нет, ребята, я должен идти, - отказался Мулат.
   - В таком случае приведи себя в надлежащий вид, - посоветовал младший.
   Мулат сполоснул лицо и поглядел в мутное зеркало. Ему не понравилось, как он выглядел.
   "Больше не буду напиваться", - дал он себе слово.
   Его новые знакомые принялись помогать ему уничтожать следы скверно проведённых последних дней и почти добились успеха.
   - Спасибо, ребята, - поблагодарил Мулат. - Пожалуй, я пойду.
   - Подожди, - остановил его старший. - Ты ничего не забыл?
   Сегодня память решительно отказывала Мулату. Как ни пытался он вспомнить, куда ещё должен идти и что делать, ничего не получалось.
   - Деньги. Ты чуть не оставил их на столе в таверне. Это была бы слишком щедрая плата за бездарный обед и низкосортное вино. Уил, куда ты их положил?
   У молодого вытянулось лицо, когда его товарищ заговорил о деньгах. Как можно было отдать их, когда сам владелец о них забыл? Не сошёл ли Джон с ума? Можно было придумать десяток причин, куда они исчезли, однако делать было нечего. Уил достал деньги и передал гостю. Мулат был растроган.
   - Извини, - вновь заговорил старший, - мы кое-что оттуда взяли, чтобы расплатиться в таверне.
   - Возьмите, чтобы ещё несколько раз там расплатиться, - предложил Мулат, вытаскивая несколько бумажек.
   - Вот спасибо! - воскликнул седой, делая вид, что чрезвычайно обрадован. - Живём, Уил! А то мы сейчас на мели.
   Мулат подумал, что, если бы он остался в Лондоне, он мог бы поддерживать знакомство с этими славными честными людьми, но почему-то душа его не лежала к новым знакомым. Нет, он поедет к Бешеному.
   - Ты хорошо себя чувствуешь? - озабоченно спросил старший. - Выглядишь ты теперь прилично, но очень бледен. Если хочешь, Уил тебя проводит. - И, не дожидаясь возражений, распорядился. - Уил, доведи нашего друга до нужного ему места, а то после пьянки он может попасть под экипаж.
   Когда Мулат и Уил вышли из дома, Френк окликнул своих товарищей.
   - Куда они направились? - не понял Салли.
   - Мы это сейчас узнаем. Главное, что их только двое. В первом же подходящем месте ты, Мореход, ударишь этого парня камнем по башке, а мы с Салли займёмся Мулатом.
   - Их уже не двое, а трое, - сообщил Салли. - Седой пошёл за ними.
   - Мне это не нравится, - сказал Френк. - Когда кто-то вот так крадётся за нашим другом, начинаешь думать о самом нехорошем и появляется желание его защитить.
   Мореход кивнул, а сам подумал, что не огорчился бы, если бы и Мулата и капитана Линча кто-нибудь пришиб и тем самым прекратил погоню за кладом, которого может не оказаться.
   Мулат и Уил, за ними седой Джон, а следом Френк, Салли и Мореход пришли к конторе Роберта Пиркса.
   - Мне сюда, - сказал Мулат. - Спасибо тебе за всё, Уил. Прощай. Может, когда-нибудь свидимся.
   Провожающий махнул ему рукой и скрылся за углом, задержавшись там в обществе старшего приятеля.
   - Они что-то от него хотят, - сказал Френк. - Может, деньги, может, какие-то документы.
   Мореход не сомневался, что сейчас он заговорит о кладе.
   - Только бы это не имело отношения к нашим сокровищам, - с беспокойством закончил Френк.
   - Нет, скорее всего, им нужны деньги, - возразил Мореход.
   - Нам они тоже пригодились бы, - отозвался Салли. - Вчера я подцепил кошелёк, а в нём почти пусто.
   Старый нотариус с первого взгляда понял, что его необычный клиент бурно провёл время с их последней встречи. В сущности, ему не должно быть до этого дела, но он помнил, что мистер Бартен был другом его брата и Ян умер у него на руках, поэтому чувствовал ответственность за него не только из-за обещания, данного капитану Линчу, но и из личных побуждений.
   - Вы вместе с вашими товарищами праздновали получение наследства? - намекнул он.
   - Нет, мистер Пиркс, - простодушно ответил Мулат. - Они уже уехали.
   - Ваши документы готовы. Мой сын лично занимался ими и ускорил процесс.
   Мулат поблагодарил и положил их в карман.
   - Насчёт дома...
   - Извините, сэр, но мне не нужен дом, - перебил его Мулат.
   - Вы хотите снять квартиру? Это хорошее решение, и я бы сам вам это посоветовал. Можно подобрать...
   - Нет, сэр. Я решил вернуться к капитану Линчу.
   Старик услышал новость с чувством невыразимого облегчения. Если с его плеч снимут заботу об этом нескладном человеке с преступным прошлым, он будет счастлив.
   - Очень разумно, - поддержал он такое желание, боясь, как бы клиент не передумал. - Здесь вам было бы одиноко, и вы могли бы приобрести нежелательные знакомства. Начали бы пить, играть...
   Мулату стало неловко.
   - Да, я поеду, - подтвердил он. - Только вот что я подумал: раз я не смогу приходить к вам за деньгами в назначенные дни, может, мне стоит взять выплаты на год вперёд?
   Старик пригляделся к смущённому моряку.
   "А можно ли тебе доверить такую сумму? - подумал он. - Тебя напоит и ограбит первый же встречный проходимец. Как жаль, что капитан Линч уже уехал! Он бы сумел уберечь деньги своего непутёвого друга".
   - Носить в кармане такую сумму - большой риск, мистер Бартен, - дипломатично заговорил он. - Вам незачем полагаться на судьбу, поскольку ваши документы исправны и по ним вы сможете в любой момент получить деньги в банке.
   Видя, какое мучение отразилось на лице клиента, нотариус чуть не засмеялся и принялся пункт за пунктом писать для него что-то вроде плана действий или инструкции, словно тот был ребёнком.
   - Вот и всё, - закончил он, прочитав своё творение и растолковав каждый шаг. - Сейчас я выдам вам небольшую сумму, а потом вы будете пользоваться банковскими услугами.
   Когда они расстались, старик обессилено опустился в кресло.
   - Более бестолкового человека я ещё не встречал, - сообщил он заглянувшему к нему сыну. - Надо сейчас же написать капитану Линчу, что наше сокровище едет к нему. Не знаю, Ян, может, у него есть какие-то особые достоинства, но, если у меня появится ещё пара-тройка таких клиентов, я передам все дела тебе и уйду на покой.
   - Он попадёт к капитану раньше, чем ваше письмо, отец - возразил сын.
   - Надо выполнить все обязательства, а я пообещал информировать капитана о его друге. Но главное вот в чём, Ян: я теперь ни в чём не уверен, даже в том, что мистер Бартен сумеет до него добраться. Пусть уж капитан будет предупреждён, чтобы отыскать его, если он потеряется в дороге. - Старик засмеялся. - Как это он сказал, когда я предложил ему ознакомиться с документами? "Просматривай эту пачку, Дик, а я - эту. Так мы быстрее закончим. Может, ты поможешь нам, Хьюго?"
   - А про движение капитала? - подхватил сын. - Разве вы его перевозите с места на место? Или как там он выразился?
   И оба принялись хохотать.
   А Мулат, не подозревая об оценке, которую ему поставил мистер Пиркс, радостно вышел на улицу. Он был доволен, что очутился на свободе, вдали от счетов, документов и сложных юридических формальностей, а ещё более рад, что скоро покинет шумный Лондон и займётся привычным делом под командованием друга. О наследстве и получении выплат через банк он уже не думал, потому что в кармане у него вместе с новыми документами лежало столько денег, сколько он ещё никогда не имел. Их должно было хватить очень надолго, а на люггере ему вообще ничего не понадобится. Пока он ещё не стар и полон сил, он заработает себе на кусок хлеба, лишь бы им руководил надёжный человек.
  
   Когда на следующий день Роберт Пиркс развернул газету, он переменился в лице.
   - Ян! - крикнул он.
   Сын немедленно предстал перед ним, и он молча указал ему нужную статью.
   - Узнай все подробности, - распорядился нотариус, - но я уверен, что этого несчастного человека убили из-за денег. И как жестоко убили!
   Сын вышел, а старик, ссутулившись, поник в кресле.
   "Добытые таким путём деньги не приносят счастья, - думал он. - Мистера Бартена убили, едва они перешли к нему, а после окончания всех формальностей мне предстоит передать их Нильсу Йенсену, когда-то спасшему Яну жизнь. Как бы и его не постигла кара за грехи моего брата. Я всего лишь нотариус и служу слепым орудием слепой Фемиды. Жаль мне капитана Линча, который так волновался за своего друга. Вчера я послал ему известие об их скорой встрече, а сегодня сообщу о вечной разлуке".
  

Глава 25

Сердце чуяло беду

  
   Ничего страшного в отсутствие капитана Линча на его люггере не случилось. Дед бдительно следил за порядком, а Мистер Диксон ни разу не напился из-за сознания того важного обстоятельства, что сейчас вся ответственность за судно, груз и людей лежит на нём, а также из-за невозможности добраться до спиртного. Вероятно, он бы не испытывал желания выпить, если бы мог сделать это в любой момент, но запретный плод сладок, поэтому его взгляд то и дело устремлялся на люк, закрывающий вход в трюм, где легче всего было раздобыть бутылку-другую.
   - Очень важно верно оценивать ситуацию. Ты слушай меня, Коротышка, и бери с меня пример, - поучал он матроса, которого никогда не видели пьяным. - Я очень редко выпиваю, знаю меру и всегда рассчитываю, когда это сделать можно, а когда требуется сохранять трезвую голову. Сейчас капитана на "Французе" нет, то есть капитан сейчас я, поэтому предложи мне кто-нибудь стаканчик вина - я откажусь...
   Коротышка покорно слушал разглагольствования Мистера Диксона, сохраняя серьёзный вид, но те из матросов, которые были слушателями, незримыми для оратора, давились от смеха.
   Мартин вёл себя точно так же, как все. Он участвовал в разговорах, много смеялся и шутил, завоевав славу очень весёлого человека, а сам всё время думал о том, дошло ли его послание до друзей и успели ли они прибыть в Лондон до приезда туда капитана, Мулата и Дика. Он сделал всё, что было в его силах, если не больше, но ему казалось, что он недодумал чего-то, что помогло бы им в их грандиозном предприятии. Однако теперь оставалось лишь ждать, вернётся капитан или нет. Он не знал, о чём тот договорился со своими помощниками, поэтому лишь по их поведению мог судить, обеспокоены они слишком долгим его отсутствием или считают это нормальным. Пока он не замечал признаков тревоги. Даже во время короткой стоянки они не выразили удивления, что капитан не появился, а погрузились и, не отпустив матросов на берег, отправились дальше. Мартин изнывал. Он попытался что-нибудь выяснить у матросов и завёл речь о продолжительной отлучке капитана, зная по опыту, что всегда найдётся человек, который сболтнёт лишнее.
   - Интересно, когда они с Тигром вернутся? - спросил он.
   - Соскучился? - поинтересовался Акула.
   - Непривычно. Даже тревожно.
   - Не волнуйся. Мистер Диксон знает своё дело. Раз капитан доверил ему люггер, значит, и тебе не о чем беспокоиться. И Дед всегда настороже.
   - Всё-таки... А когда они вернутся?
   - Как только капитан устроит Мулата на новом месте, сразу и поедет назад. Думаешь, ему легко бросить "Француза"?
   Мартин так и не понял, когда должны были вернуться уехавшие, но, по-видимому, для них было ещё рано.
   На следующей стоянке, куда люггер завернул только потому, что там могли его ждать капитан и Дик, встреча не состоялась, и "Француз" последовал своим маршрутом дальше.
   - Я бы предпочёл, чтобы Хьюго уже вернулся, - сказал Мистер Диксон Деду, когда они расположились в кают-компании. - Пора бы уж.
   - Наверное, получение наследства - дело длительное, - предположил старик. - Сам я никогда не получал наследства, разве только какую-нибудь вещь после умершего товарища, но полагаю, что хлопот у них там много.
   - Вот это меня и тревожит, - признался Мистер Диксон. - Как Мулату пройти через официальные процедуры, если у него нет документов?
   - Хьюго не полезет туда, где опасно. Он потому и поехал с другом, чтобы тот не наделал глупостей. Я решил пока не волноваться. Вот если он не вернётся в следующий раз, тогда я буду думать, что бы нам такое предпринять.
   Но Дед только говорил, что не беспокоится, а в действительности только и думал об уехавших. Ему очень не хватало Дика, хотя он бы в этом не стал признаваться.
   Зато Дик со свойственным молодости эгоизмом почти не думал о старике, переполненный впечатлениями и счастьем всё время быть рядом с отцом. Расставшись с Мулатом, он, помимо сожаления, чувствовал и радость при мысли, что теперь отец будет принадлежать только ему одному. Однако оказалось, что втроём им было лучше и веселее. Хотя Хьюго, чтобы взбодриться и развеять подступавшую к сердцу тревогу за друга, усиленно развлекался сам и развлекал своего молодого спутника, тот видел, что капитану совсем не весело, что он часто погружается в свои мысли и, находясь рядом, словно бы отдаляется от него.
   - Жаль, что Мулат решил осесть в Лондоне, - говорил он. - Что ему там делать?
   - Там интересно, - возразил Дик.
   - Интересно и весело везде, где ты отдыхаешь в хорошей компании. Одному сразу становится скучно и грустно. Да и город противный. Или дождь, или смог. Суета, толчея. Нет, такому человеку, как Мулат, привыкшему к морскому простору, там будет плохо. Смотри, как только мы выехали из Лондона, сразу погода стала налаживаться.
   Хьюго удивлялся, что так переживает за приятеля. Когда много лет назад Мулат оставил у него маленького мальчика и покинул люггер, чтобы отправиться за наследством, он совершенно за него не переживал, полагая, что тот спокойно получит деньги и заживёт в своё удовольствие. А теперь, когда выяснилось, сколько бед пережил его нескладный друг, едва оказался предоставлен самому себе, Хьюго опасался всего мыслимого и немыслимого. Вроде, он сделал для Мулата всё, что нужно, и теперь возвращается вместе с Диком на любимый люггер, но с каждой милей пути тревога не утихает, а напротив, всё усиливается.
   - Ты соскучился по "Французу", Тигрёнок? - спросил капитан Линч, после того как они переночевали в придорожной гостинице и провели в этом городке целый день, чтобы отдохнуть от долгой езды.
   Дик не мог признаться, что готов до конца своих дней ехать вдвоём с отцом, а потому ответил:
   - Конечно, капитан. И по "Французу" и по ребятам. Дед, наверное, уже беспокоится.
   Хьюго не услышал искренности в его голосе и понял, что молодой человек ещё не напутешествовался.
   - Мне тоже понравилась поездка, - признался он.
   И вдруг он ощутил, как словно что-то стукнуло в самое сердце, и на душе стало темно и жутко. Не то это были первые признаки заболевания, ведь он очень немолод, не то предчувствие беды.
   - Ты уже взрослый человек, Тигрёнок, и с тобой можно разговаривать откровенно. Как ты полагаешь, способен Мулат жить один и не вляпаться в нехорошую историю?
   Дик задумался.
   - Наверное. Если бы у него не было денег, тогда... Зачем ему вляпываться в истории, если он ни в чём не нуждается?
   Слова молодого матроса были разумны, но сердце щемило.
   - Может, вернуться? - спросил капитан.
   - Мы же и так возвращаемся, - удивился Дик.
   - В Лондон.
   Дик недоверчиво смотрел на отца, но не было похоже, что он шутит.
   - Я был бы рад, капитан, но ведь нас ждут на "Французе".
   - Вот и я думаю, что ждут, - согласился Хьюго.
   "Может, не с Мулатом неладно, а "Француз" в опасности? - подумал он. - Или со мной что-то происходит? Если человек не погибает или его не убивают, то он умирает сам, но сначала заболевает. Не пришла ли пора и мне подвергнуться общей участи?"
   - Тогда поспешим домой, - решил он.
   Сердце ныло, и душа страдала весь день. Хьюго старался скрыть своё состояние, но Дик чувствовал, что с ним что-то происходит.
   - Что-нибудь случилось, капитан? - не выдержал он.
   - Всё в порядке, Тигрёнок. Не забывай, что я уже стар...
   Увидев изумлённые глаза, он невесело засмеялся.
   - Нам надо поскорее вернуться домой, - сказал он. - Не знаю, всё ли там в порядке.
   Теперь они уже не задерживались в дороге. Дик не чувствовал беды, но его тревожило изменившееся настроение отца, и он уже мечтал не продолжить путешествие, а поскорее вернуться на люггер, где Дед сразу же распознает, всё ли хорошо у капитана.
   Ночью Хьюго ни на миг не мог задремать. Они ехали по тёмной дороге, и ему казалось, что экипаж несёт его на похороны близкого человека. Сердце сжималось, душа ныла, сознание словно охватывала предсмертная тоска. А утром вдруг всё прошло, и мир показался ему гораздо веселее, чем до этого.
   - А к чему так спешить? - спросил он своего молодого спутника. - Давай сойдём на ближайшей остановке, пообедаем с толком и погуляем, а со следующим дилижансом поедем дальше.
   Дик увидел, что отец стал прежним и настроение у него заметно улучшилось, и обрадовался.
   - Конечно, капитан!
   Конец пути прошёл достаточно весело, и оба путешественника прибыли на место стоянки за несколько дней до прихода люггера и даже слегка устали от доступных в этом месте развлечений, состоявших из еды, походов по кабакам и прогулок.
   - Дед, наверное, уже волнуется, - предположил Дик. - Как он без нас жил?
   - Я предполагаю, как. Караулил Мистера Диксона. Уверен, что он ходил за моим помощником по пятам.
   И оба засмеялись.
   Когда люггер должен был вот-вот придти на место, капитан вновь почувствовал беспокойство, но это не было тем тяжёлым состоянием, какое он пережил в дороге. Однако тревожился он напрасно: "Француз" пришёл на место как раз в то время, когда они наведались в эту спрятанную среди камней бухту, их сразу заметили и прислали шлюпку. Едва Хьюго ступил на палубу, как его охватил покой и умиротворение. Он снова был дома, в созданной своими силами обстановке уюта и дружбы.
   - Наконец-то! - ворчливо встретил Дед прибывших, и было ясно, что он очень доволен.
   Капитану пришлось тут же, не откладывая, рассказать о том, как устроился Мулат.
   - Хорошо, что нотариус согласился ему помочь, - одобрил Коротышка.
   - Да уж! - согласился Питер. - Я не представляю, как бы Мулат стал покупать себе дом. По-моему, он, кроме судов, ни в чём не разбирается.
   - Он хорошо разбирается в индийских жилищах, - заявил Обезьяна, гримасничая.
   В кают-компании Хьюго поведал Деду и Мистеру Диксону все подробности. Ему было очень приятно вновь очутиться у себя, в обществе людей, ставших ему родными. Единственным, что не давало ему полностью отдаться радости, было кресло, в котором обычно сидел Мулат. Если бы его друг оказался здесь, Хьюго сказал бы, что ему больше ничего не надо. Это опустевшее кресло не давало ему покоя, и он старался не глядеть на него.
   Дик тоже в деталях описал старику их поездку, а так как он долго ещё в мыслях переживал это весёлое время, то в памяти то и дело всплывали мелкие происшествия, которые надо было пересказать Деду.
   Мартин приветствовал капитана и Дика вместе со всеми, шумно радовался, смеялся и казался очень довольным, на деле же испытывал горькое разочарование. Раз они вернулись и никто на них не нападал дорогой, значит, письмо или вовсе не дошло до Френка, Салли и Морехода, или не дошло вовремя.
   Теперь вновь надо будет выслеживать капитана во время стоянок, а уж Мулата они, скорее всего, потеряли. Известно, что он в Лондоне, но там человек затеряется скорее, чем где-либо ещё. Дом он ещё не приобрёл, и, значит, капитан не знает его адрес, а выслеживание Мулата возле конторы нотариуса невозможно, ведь ему не удастся выяснить, кто этот нотариус. Клад, представлявшийся ему в виде громадного сундука с драгоценностями, вновь отодвинулся в неопределённую даль.
  
   Со времени встречи с Джо Сноу капитан Линч уже два раза останавливался возле города, где жил его старый друг со своей супругой, но так ни разу и не навестил его. Когда он был оттуда далеко, он твёрдо знал, что зайдёт к Джо, едва выдастся свободное время, когда приближался - уже не был в этом так уверен, а едва люггер бросал якорь - полагал, что визит лучше перенести на следующий раз. И причина этого заключалась не в том, что он не хотел увидеться с товарищем, а в боязни услышать от него, что Аксель согласился принять Дика матросом и ждёт его уже сейчас. Было невыносимо трудно расстаться с парнем, который рос у него на глазах и был ему почти сыном, поэтому он каждый раз решал, что не стоит так торопиться, а лучше отложить неприятное, но не очень срочное дело на потом.
   Для Деда стоянка в том месте стала ненавистна, и он покоя себе не находил, пока "Француз" не покидал её. Хьюго это знал, но ничем не мог ему помочь, потому что разлука с Диком была лишь делом времени. Вот и теперь Дед стал мрачнеть задолго до прихода на место.
   - Надеюсь, ты не отправишь мальчика на другое судно в этот раз? - не выдержал он.
   Капитан сочувственно взглянул на него, и старик испугался.
   - Когда-нибудь это надо сделать. Наш парень уже взрослый. Пора подумать о его будущем.
   После этого Дед ходил с особо скорбным видом, надеясь, что Хьюго пожалеет омрачить конец его жизни.
   Когда встали на якорь, капитан Линч отправился договориться о грузе, а Дед мрачно ждал его возвращения. Дик не испытывал тревоги. Памятное посещение Джо прошло мимо его помутнённого в то время сознания, поэтому он не воспринимал приход на это место так трагически. Беседы с капитаном о поступлении под начало Акселя были привычно неприятными, но казались сулящими перемены когда-нибудь потом, поэтому молодой матрос рассчитывал только погулять вместе с отцом по городу и посетить десяток кабаков, чтобы узнать новости.
   Хьюго вернулся и сообщил, что погрузка будет следующей ночью, что сегодня он отпустит погулять неблагоразумную часть команды, завтра же - благоразумную.
   - И мы, Тигр, пойдём с тобой завтра с утра, - добавил он.
   Дед не спал всю ночь, а утром чувствовал себя разбитым и измученным. Хьюго тоже не смог как следует отдохнуть из-за таких же переживаний. Только Дик спал крепко и безмятежно, надеясь повеселиться на берегу.
   - Когда же вы отправитесь? - брюзгливо осведомился старик утром.
   - Сразу после завтрака, - ответил капитан.
   Дик чувствовал напряжение, в котором пребывали отец и Дед, и начал беспокоиться, тем более что Мистер Диксон, осведомлённый о планах Хьюго и признающий их правильность, тоже был невесел. Он привязался к своему понятливому ученику, привык с ним беседовать, а скоро надо будет прощаться. Хорошо, если Джо назовёт не очень близкую дату, но ведь он может сказать, чтобы Дик подождал появления Акселя здесь, у него дома.
   - До города мы дойдём с ребятами, - сказал капитан.
   Дед вдруг принял озабоченный вид.
   - Как ты себя чувствуешь, Хьюго? - спросил он.
   Тот удивился.
   - Хорошо. А что?
   - Ты какой-то бледный.
   - Неужели сквозь мой загар можно разглядеть, бледный я или нет? - не понимал капитан.
   - Ты неважно выглядишь, - гнул своё старик. - Как ты находишь, Мистер Диксон?
   Тот неопределённо кивнул.
   Дик недоумевал. Как раз сегодня отец выглядел особенно подтянутым и бодрым, словно перед боем. С чего Дед решил, что он нездоров?
   Хьюго был неспокоен, но физически чувствовал себя превосходно, однако слова старика навели его на воспоминание о страшном состоянии, которое он пережил по дороге из Лондона. Может, он всё-таки болен? Сам он до времени этого не замечает, а со стороны уже видно? Рановато, конечно, но у каждого свой срок.
   - Лучше бы тебе сегодня не покидать люггер, - посоветовал Дед.
   Капитан захохотал, разгадав хитрость старика. Все мысли о возможном заболевании исчезли, как по волшебству, но вместе с ними исчезла и решимость идти к Джо. Что плохого, если он отложит визит до следующего раза? Если бы им не дали указание доставить груз именно в это местечко, они бы сюда не зашли.
   - Да, пожалуй, я останусь, - подыграл он старику. - А ты, Тигр, отправляйся с Коротышкой, только не вздумай давать цирковые представления. А уж тебя, Мистер Диксон, я не отпущу с люггера. Ты человек заметный. Пусть пройдёт ещё время, а то как бы тебя не вспомнили и не попросили укротить ещё какого-нибудь тигра.
   Так что Хьюго не посетил Джо и не получил писем, которые прислал для него нотариус Пиркс.
   Однако плохие вести, в отличие от хороших, как правило, достигают цели, а капитан Линч, тем более, не мог их избежать, потому что никто не стал его удерживать от обычного посещения мистера Брэдли, когда "Француз" подошёл к городу, где тот жил и где был пансион. Сначала, чтобы узнать, как обстоят дела, Хьюго отправился к поверенному. Он был в прекрасном расположении духа. Каково же было его удивление, когда всегда приветливый мистер Брэдли принял его очень официально, если не сказать сухо.
   - Что-то случилось? - встревожился капитан. - Что-нибудь с моей дочерью?
   - Ваша дочь абсолютно здорова и ни в чём не нуждается, - холодно ответил мистер Брэдли.
   Хьюго начал подозревать, что этот человек, предпочитавший не вникать в занятия своих клиентов, узнал про него что-то очень скверное. Но ведь очень скверное было похоронено в далёком прошлом, а с тех пор он не совершал поступков, которые заставили бы мистера Брэдли от него отшатнуться.
   - Что же произошло? - спросил он, тоже невольно переходя на весьма сдержанный тон.
   - Уверяю вас, капитан, что здесь всё в порядке. Не знаю, как будет справляться с вашими делами другой юрист, но я их вёл добросовестно.
   Хьюго помрачнел. Такого он не ожидал. Он так привык к платным, но всё равно неоценимым удобствам, предоставляемым ему мистером Брэдли, что теперь растерялся. Что ему делать с дочерью? Самому появляться в пансионе нельзя, потому что грубый моряк, вносящий плату за содержание дочери американского владельца завода, вызовет недоумение. Впрочем, это ещё полбеды, потому что Мистер Диксон может сделать это за него, а он умеет придать себе достаточно респектабельный вид. Но кто проследит, всё ли у Джейн в порядке, когда он будет в плавании?
   - Я так понимаю, что вы отказываете мне? - спросил он.
   - Я-то вам не отказываю, но вот вы отказываетесь от моих услуг. Конечно, вы вправе считать, что в Лондоне вашей девочке будет лучше, но уверяю вас, что едва ли она найдёт кого-то добрее и заботливее владелицы этого пансиона.
   Хьюго ничего не понимал.
   - Простите, мистер Брэдли, но я ничего не могу сообразить. Зачем мне везти её в Лондон? Вы считаете, что это необходимо? А нельзя этого избежать? Мне будет трудно навещать её там.
   Мистер Брэдли вгляделся в своего клиента.
   - Так вы не собираетесь везти её в Лондон? - спросил он.
   - Зачем?
   - Значит, вы хотите опеку над мисс Лич оставить мне, а денежные дела передать нотариусу Пирксу?
   Хьюго догадался, в чём дело.
   - На моё имя пришло письмо от нотариуса Роберта Пиркса? - спросил он.
   - Два письма. По-видимому, моей компетенции не хватает для ведения...
   - У меня нет дел с этим нотариусом, - с улыбкой сказал Хьюго, не знавший слова "компетенция", но уяснивший причину недовольства славного человека. - Мой друг получил наследство и остался в Лондоне, а мистер Пиркс пообещал извещать меня о его жизни там.
   Мистер Брэдли сразу подобрел.
   - Я так огорчился, когда получил эти письма, капитан! - признался он. - Я думал, что мы расстаёмся. Вот они. Это первое по дате. Это - второе.
   Хьюго очень хотелось немедленно их прочитать, но он вынужден был дотерпеть до конца визита. Ему как всегда точно и скрупулёзно отчитались в делах, надавали кучу советов и рекомендаций, и он собрался было уходить, но мистер Брэдли предостерегающе поднял руку.
   - Ещё одно дело, капитан. Ко мне специально по этому поводу заходила мисс Фэрфакс.
   Хьюго насторожился. Эта женщина могла придти сюда только из-за Джейн.
   - Не беспокойтесь, капитан, ничего с вашей дочерью не случилось, - засмеялся мистер Брэдли. - Речь идёт всего лишь о небольшом путешествии. Профессор планирует съездить в Египет вместе с сестрой и своей дочерью. Мисс Фэрфакс просит у вас разрешения взять с собой и вашу девочку. Вместе подругам будет веселее.
   Хьюго размышлял. Вроде, ничего плохого в этом предложении не было. Сестра профессора несколько чудаковата, но очень умна, и он не побоялся бы доверить ей Джейн.
   - А как вы посоветуете? - всё же спросил он, полагаясь в таком деле на опыт мистера Брэдли.
   - Если бы мисс Фэрфакс предложила взять мою дочь, я бы обрадовался. Сам я слишком занят, чтобы предпринять путешествие, а хотел бы показать детям мир.
   - Когда они уезжают?
   - Пока неизвестно, но мисс Фэрфакс поручила мне заранее испросить вашего согласия, потому что профессор может задержаться здесь на неопределённое время, что, мне кажется, всего вероятнее, но может собраться очень скоро.
   - Пусть Джейн едет с ними, - решил Хьюго. - Я полностью доверяю мисс Фэрфакс.
   Он покинул поверенного с сожалением, что не может ни присоединиться к путешественникам, ни предложить свои услуги в качестве перевозчика. А мистер Брэдли был озадачен уверенным тоном капитана, когда тот говорил о сестре профессора, и у него создалось невероятное впечатление, что его клиент знает её лично.
   Выйдя из конторы, Хьюго достал письма и распечатал первое по времени написания. Он ожидал краткого сообщения, что Мулат благополучно получил документы и теперь мистер Пиркс подбирает для него дом. Сообщение, действительно, было кратким, но в нём говорилось, что его друг отправился назад на люггер. Сначала капитан обрадовался, но потом сообразил, что, если бы так случилось, Мулат давно бы приехал. Он подумал, что второе письмо известит его о том, что его непутёвый друг переменил своё намерение, тем более что датировано оно было следующим днём. Он вскрыл конверт, пробежал глазами длинное послание и почувствовал, что земля под ним закачалась. Мулата убили. Значит, не случайно у него так щемило сердце. Он чувствовал, что с его другом произошла беда. Зачем он оставил его в Лондоне одного? Надо было убедить его вернуться на судно, а если заупрямится, увезти силой. Ведь он же знал, что этот нескладный человек не может оставаться без присмотра и обязательно сделает какую-нибудь глупость. Пока Мулат плавал на "Эдеме", а потом попал под команду Яна, всё с ним было хорошо, но стоило ему оказаться предоставленному самому себе, как с ним сейчас же стали происходить неприятности.
   Хьюго чуть не застонал от бессилия что-то изменить. Он не подозревал, что будет так остро горевать о друге. Он пережил столько утрат, но умел подавлять чувства, а сейчас не может опомниться от удара.
   "Да, в молодости, да ещё в компании таких же дураков, каким был я сам, эти известия воспринимаются легче, - подумал он. - А сейчас не перед кем разыгрывать лихого парня, равнодушного ко всем бедам".
   Он почувствовал, что в таком состоянии не может идти к дочери, и пошёл на люггер, отвергнув мысль напиться до бесчувствия. Толку в этом не было, ведь хмель пройдёт, а несчастье так с ним и останется.
   - Мулата убили, - сообщил он своим людям.
   - Из-за чего? - спросил Мистер Диксон. - Как ты об этом узнал?
   - Получил письмо от нотариуса. Он не знает, из-за чего. Это не ограбление, потому что деньги и документы нашли при нём.
   Мартин подумал, что теперь Мулат, и правда, для них навсегда потерян. Только бы с капитаном ничего не произошло, ведь он остался их единственной надеждой.
   Хьюго сразу же ушёл к себе в каюту и запер дверь. Ему хотелось пережить горе в одиночестве.
   Каждый на "Французе" по-своему выразил печаль по поводу смерти Мулата. Матросы долго ещё вспоминали о нём, говоря, каким он был хорошим моряком и славным товарищем. Мартин сожалел о потере человека, который должен был рассказать о карте Филина и сокровищах. Дик плакал, Дед мрачно качал головой, а Мистер Диксон немедленно напился и отправился звать капитана на бал, который давал турецкий султан. Обнаружив, что дверь не поддаётся его усилиям её открыть, он растерялся, не зная, как объяснить высокопоставленной особе, почему он пришёл один. Дед поспешил увести его и убедил в том, что султан его простил, а бал давно кончился и пора ложиться спать. Так что не было на судне человека, которого бы смерть Мулата оставила равнодушным. Его жалели все.
  

Глава 26

Два новых человека в команде Френка

   Френк смотрел на неподвижное тело, коря себя за чрезмерную осторожность, которая привела к такому прискорбному результату. Его привычка оценивать все последствия на этот раз сыграла с ним плохую шутку.
   Когда Мулат вышел от нотариуса и направился к своей гостинице, рассчитывая забрать вещи, расплатиться и в этот же день отправиться в путь, обе группы преследователей пошли за ним. Френк не предполагал, что седой вместе со своим приятелем осмелятся напасть на Мулата прямо посреди улицы, где в любую минуту могли показаться прохожие. Молодой сразу стукнул его по голове, отчего тот сразу упал, не успев вскрикнуть, а тем более - понять, что происходит. После этого оба негодяя стали торопливо обшаривать свою жертву, перекладывая к себе в карманы всё, что нашли.
   - Этого мало, - сказал седой, бросая беглый взгляд на деньги и убирая их вместе с бумажником к себе в карман. - Он должен был получить кругленькую сумму. Ищи дальше. Посмотри...
   Он слишком поздно увидел опасность, но всё же попытался вскочить на ноги, отчего удар Морехода пришёлся не в верхнюю часть головы, а в лицо. Было слышно, как что-то хрустнуло, но ослепший, с проломленной и вдавленной глубоко внутрь переносицей и выбитыми зубами мужчина пытался бороться за жизнь и вцепился в напавшего на него незнакомца, не давая тому нанести смертельный удар. Салли прервал борьбу, проломив ему череп, и поспешил на помощь Френку, сражавшемуся с молодым.
   - Сюда едут! - предупредил Мореход, услышав стук копыт.
   Молодой рванулся и побежал прочь. Преследовать его не стали. Отбирать у седого грабителя добычу не было времени, и трое незадачливых друга подхватили Мулата, не зная, жив он или уже мёртв, и уволокли его в ближайший переулок, потом через какой-то грязный двор - на какую-то узкую улицу и пошли уже без подозрительной торопливости, изображая выпивших лишнее завсегдатаев питейных заведений, тащивших под руки совершенно пьяного приятеля. Тут им весьма кстати подвернулся свободный кэб, и они, продолжая изображать весёлых пьяниц, подбадривая себя и кэбмена бессвязными, но очень бодрыми репликами и иногда даже принимаясь петь, укатили прочь от места происшествия, назвав отдалённую улицу.
   - Стой! - воскликнул Френк, стараясь говорить невнятно, словно у него заплетался язык. - Мы ещё не допили. Хороший кабак. Ре... рек... комен... дую. Друзья, может, отправить Джонни домой? Довезёшь, приятель?
   Кэбмер не успел ответить, потому что Салли, которому подмигнул Френк, подхватил игру.
   - Если он узнает, что мы его бросили, а сами пошли веселиться дальше, он мне этого никогда не простит. Ты плохо придумал, Поль. Мне стыдно за тебя.
   После этого Мулата вытащили из кэба и расплатились.
   - Куда нам его деть? - спросил Мореход. - Кажется, он мёртв. Может, оставим его где-нибудь в уголке?
   - Чтобы потом выяснили, что трое живых парней и один мёртвый приехали сюда в кэбе? - поинтересовался Френк. - Этот кэб найдут и выяснят, как выглядели эти живые парни? Неудачная мысль. Кроме того, мне кажется, что он не совсем мёртв.
   Салли потрогал Мулата, послушал, дышит ли он, и уловил слабое биение пульса.
   - Жив, - сообщил он. - Или почти жив.
   - Нам надо выбраться отсюда, но я не знаю, как это сделать с таким грузом, - признался Френк. - Наверное, придётся рискнуть и снова поискать кэб.
   Салли ушёл выполнять поручение и вернулся с кэбом. Смеясь, он погрузил в него орущих песни приятелей, а Френк даже повалился на землю, когда поднимался в экипаж, вызвав всеобщий хохот. Впрочем, каким бы пьяным он ни казался, адрес назвал именно он.
   Салли и Мореход были удивлены столь отличному знанию местности, но вынуждены были подождать с расспросами, положившись на его опыт, и кэб понёс их из города.
   Френк, уверенно сообщивший, куда их надо отвезти, не был спокоен. Когда-то он попытал счастья в Лондоне, но, предпочитая мелкие города, покинул столицу. Однако он надеялся, что прежний приятель, с которым они вместе обворовывали богатые дома, всё ещё живёт на старом месте. Если же выяснится, что там теперь другие хозяева, то это будет крупной неудачей. Тогда придётся подыскивать нору, в которую можно будет поместить Мулата, и ждать, выживет он или умрёт. А снимать случайное жильё, имея на руках умирающего человека, было очень опасно.
   - Приехали, - сказал кэбмен, останавливаясь у чёрного от копоти дома.
   - Уже?! - ахнул Салли. - Так быстро? Ты лучший из кэбменов, дружище. Я награжу тебя по-королевски.
   Получив не слишком щедрую плату, кэбмен укатил.
   - Ждите меня здесь, - велел Френк и ушёл.
   Вернулся он не один, а с лысым мужчиной примерно одного с ним возраста. Тот молча кивнул Салли и Мореходу, повёл за собой по захламлённому двору, помог втащить Мулата по лестнице и открыл дверь в полутёмное, мрачное, заставленное разнородными вещами помещение.
   - Ты занимаешься всё тем же, Рыжий? - спросил Френк, окидывая взглядом содержимое прихожей.
   - Нет, я уже почти не при делах, - ответил хозяин. - Мы с женой лишь принимаем то, что добывают другие, и перепродаём.
   Они вошли в небольшую чистую комнату.
   - На твою жену можно положиться? - встревожился Френк. - Она не проболтается?
   - Если на неё нельзя положиться, то я уж не знаю, на кого можно. Эта женщина даст изрезать себя на куски, но не откроет рта, если я ей этого не разрешу. Кто с тобой, Акробат?
   Салли давно знал приятеля, но такую кличку слышал впервые, и Френк кивнул ему.
   - Да, когда-то я был так ловок, что мне дали это прозвище. Теперь я уже далеко не тот.
   - Он мог подняться по отвесной стене, - с гордостью сообщил Рыжий. - Никто не мог, а он мог.
   - Теперь уже не смогу, - признался Френк.
   Мореход присмотрелся к новому знакомому и отметил белую кожу в веснушках. Наверное, волосы этого человека были огненно-рыжими, пока ещё держались на голове. Даже ресницы и брови у него ярко-рыжие.
   - Может, ты познакомишь меня с твоими друзьями? - спросил хозяин.
   Френку было не до церемонии представления. Он сидел возле кровати, на которую положили Мулата, и ощупывал его голову, пытаясь понять, цел ли череп.
   - Где твоя жена? - поинтересовался он.
   - Понесла товар. Зачем она тебе?
   Френк еле сдерживался, чтобы не наговорить лишнего. По его мнению, всякому должно быть понятно, что он имеет в виду, но он объяснил спокойно:
   - Чтобы помогла мне. Принесите холодной воды. Не знаю, что с ним, но холодный компресс не помешает.
   Воду ему принесли, и все принялись разглядывать неподвижного человека.
   - Интересно, где он потерял глаз? - спросил Салли.
   - Не знаю. Когда я видел его на люггере много лет назад, у него были оба глаза, - ответил Мореход.
   Френку только сейчас пришло в голову, что они могли бы заполучить Мулата, живого и здорового, если бы подошли к нему на улице и предупредили, что его выслеживают два зловещих типа. Тогда бы не пришлось нападать на него, чтобы захватить, он сам доверчиво отдался бы в руки спасших его людей. Но всё это были запоздалые мысли, а теперь оставалось лишь сожалеть о том, что хорошие идеи приходят в голову не вовремя, а с очень большим опозданием, и уповать на то, что Мулат выживет. Он встал и повернулся к друзьям.
   - Да, точно, я вас ещё не познакомил.
   Пока он говорил по нескольку слов о Салли, Мореходе и Рыжем, представляя их друг другу, Мулат тяжело застонал, и он повернулся к нему, но тот не пришёл в сознание.
   - Хоть какие-то признаки жизни, - сказал Салли.
   - Жена вернётся и займётся им, - пообещал Рыжий.
   Мореход представил жену этого скупщика краденого. Наверное, это грузная или, наоборот, чрезмерно высохшая, крайне неопрятная женщина, крикливая и грубая.
   - Объясните мне, кого вы притащили ко мне и почему он в таком виде? - продолжал Рыжий.
   - Это наш друг Мулат, - ответил Френк. - На него напали, когда нас не было рядом, ударили по голове и ограбили.
   Хозяин долго глядел на прежнего приятеля, а потом заявил:
   - Извини, Акробат, но сюда должны приехать родственники жены, поэтому будет лучше, если вы как можно быстрее заберёте своего полумёртвого друга и уйдёте.
   Наступило неловкое молчание.
   - Я не хотел втягивать тебя в это дело, Рыжий, - сказал наконец Френк. - Речь идёт почти о призраке, о мираже, о мечте, о несбыточных надеждах...
   - Не морочь мне голову, Акробат, - прервал его Рыжий. - Из-за несбыточных надежд, миража и прочей чепухи не убивают людей.
   - Его убили, или почти убили, что будет точнее, из-за реальных денег, которые мы не имели времени отобрать у напавших на него грабителей. Мы едва успели унести его до появления свидетелей.
   - Так кто же он?
   - Я уже сказал, что это наш друг.
   Рыжий вздохнул и посмотрел на входную дверь. На его лице отразилась решимость выставить незваных гостей вон.
   - Почему ты сомневаешься? - не понял Френк.
   - Выходит, Салли только теперь заинтересовался, почему у вашего хорошего друга нет глаза? На это Мореход ответил, что видел его много лет назад.
   Френк принялся смеяться.
   - Тебя никогда нельзя было провести, Рыжий, - признал он.
   - Так что же с ним случилось? Это вы его ударили?
   - Нет, всё произошло именно так, как я тебе рассказал. Его ограбили. Мы очень долго его выслеживали, и именно тогда, когда он был почти в наших руках, на него напали проклятые мерзавцы, а мы того и гляди останемся ни с чем.
   Он обернулся к Мулату и покачал головой.
   - Зачем он вам понадобился? - спросил Рыжий.
   Френк повернулся к друзьям.
   - Ребята, наверное, придётся принять Рыжего в нашу компанию. Теперь нас будет не четверо, а пятеро. Но вы не беспокойтесь, потому что это человек надёжный и умный. Возможно, нам всё равно пришлось бы привлечь людей в свою команду, так пусть это будет испытанный друг.
   Салли пожал плечами, предоставляя решать ему, а Мореход кивнул, но подумал, что, если на карте не окажется указаний, одураченными себя почувствуют уже не трое, а четверо, что для него увеличивает риск остаться без головы.
   Френк в общих чертах рассказал про клад, и у Рыжего загорелись глаза.
   - На карте может не оказаться пометок о месте, где спрятан клад, - предупредил Мореход. - Капитан Линч не верил в такую возможность, а мистер Паркер мог нарочно это придумать, чтобы натравить меня на Одина.
   - Пока мы не убедимся, что пометок нет, это дело нельзя бросать, - решил Рыжий. - Часто бывает, что люди проходят мимо своей выгоды лишь потому, что боятся, как бы она не оказалась воображаемой. И ты хотел оставить меня не у дел, Акробат? Воспользоваться моей помощью и скрыть, что вы ищите клад? Совести в тебе нет, вот что я тебе скажу.
   - Тебя же, дурака, пожалел, - оправдывался Френк. - У тебя прибыльное дело, а мы гоняемся за солнечным зайчиком.
   Но как ни убедительно он говорил, Рыжий ему не поверил.
   - Не меня ты пожалел, а сокровища. Не захотел делиться.
   - А ты готов, как мы, месяцами выслеживать нужных нам людей, мокнуть под дождём, мёрзнуть, голодать и в итоге оказаться вот с этим... полутрупом?
   - Месяцами?! - удивился Рыжий. - Как это?
   А вот так. Сначала мы пошли за нужными сведениями к мистеру Паркеру, а на месте его таверны осталось только пепелище. Не то он жену убил и скрылся, не то их обоих пристукнули, не то они вдвоём сбежали. Потом мы долго выслеживали капитана Линча, наконец выбрали момент, напали, а его, оказывается, охраняли ребята из его команды. После этого Салли долго лечил сломанную челюсть, да и нам сильно досталось. Мы поместили на его люггер своего человека, который присылает сообщения о его намерениях, поэтому мы его вновь выследили. Только собрались вязать, как появилась чёртова баба с растерявшимся семейством. Сейчас вон до Мулата добрались, но опоздали. Нужна тебе такая жизнь? По-моему, лучше оставаться при спокойном надёжном деле.
   Рыжий покрутил головой в знак того, что выбор сделать сложно.
   - Это как сказать, - размышлял он. - Конечно, если выяснится, что все труды напрасны, то пожалеешь, что потратил столько времени и сил, но ведь наперёд ничего не знаешь. Гораздо больше пожалеешь, если окажется, что клад существует, а ты от него отказался.
   - Конечно, решать тебе, - сказал Френк. - Мне важно, чтобы ты понял, насколько мало у нас шансов на удачу, и чтобы ты меня потом не винил.
   Когда Френк усиленно подчёркивал, что клад они могут не найти, Мореход сначала радовался такому здравомыслию, но теперь понял, что его товарищ просто пытается отпугнуть от поисков Рыжего, сам же уверен в успехе.
   - Да, решать тебе, - согласился Салли. - Но нас потом не упрекай.
   - Сами-то вы почему-то не отказываетесь от этого дела, - заметил хозяин.
   - А у нас другого дела нет, - засмеялся Салли. - Хлопотно, конечно, а когда мы гонялись вот за ним, - и он указал на Мулата, - то думали, что не выдержим, однако нас ничто не привязывает к месту. Ни дома, ни семьи, ни занятия. Мы вольные люди. У нас только Мореход желал бы прекратить поиски, да только мы ему это не позволим, потому что начали дело вместе и нехорошо будет расстаться, не доведя его до какого-нибудь конца, не по-товарищески как-то.
   - Тогда и я с вами, - решился Рыжий. - Может, я бы не бросил своё занятие, если бы не имел такую жену, которая одна сумеет справиться, но раз она есть, то нужно воспользоваться этим преимуществом. Что надо сделать прежде всего?
   - Вылечить этого парня, - ответил Френк. - А потом мы добудем у него нужные сведения.
   По его лицу было видно, что он смирился с пополнением своей команды.
   - Посажу к нему жену, и пусть попробует не поставить его на ноги! - сказал Рыжий весело. - А вот и она.
   - Рыженький, ты не один? - раздался мелодичный женский голос.
   Вслед за этим в комнату вошла маленького роста задорная толстушка с белыми кудряшками. Вид у Рыжего сразу стал подобострастным.
   - Познакомься, Китти, это мои друзья. Френк - мой очень давний приятель, а Салли и Мореход... выходит, что недавние приятели.
   - А что давним и недавним приятелям от тебя понадобилось? - осведомилась женщина, даже не пытаясь соблюсти вежливость.
   - Приглашают отправиться за кладом, - выпалил Рыжий, и трое его гостей так и подскочили.
   - Что??? За кладом?! Ах вы пьянчужки проклятые! Когда же вы оставите моего мужа в покое?! Я вам сейчас такой клад покажу...
   Она принялась оглядывать комнату в поисках чего-нибудь тяжёлого и увидела лежащего на кровати человека.
   - А этот уже готов! Дрыхнет себе преспокойно!
   Френк еле успел подскочить к разъярённой женщине и оттащить её от Мулата, иначе она завершила бы то, что не доделали грабители, и третий пункт плана пришлось бы вычеркнуть.
   - Рыжий! Что ты смотришь?! Помоги! Твою жену убивают! - принялась кричать женщина, отчаянно сопротивляясь.
   - Леди, вас никто не тронет, только ведите себя благоразумно, - сейчас же подскочил к ней Салли, а муж беспомощно топтался возле, стараясь, чтобы гость отделял его от супруги.
   - Китти, выслушай сначала, - бормотал он.
   - Леди, этот человек умирает, - взывал к ней Салли самым просительным тоном. - Проявите милосердие. А мы не пьяницы.
   - Мы не только не пили, но даже давно не ели, - подтвердил Мореход.
   - Нищий сброд! - ахнула женщина. - В моём доме! Они сейчас ещё и есть попросят!
   Френк еле сдерживался, чтобы не закатить ей оплеуху, но сознавал, что это будет непоправимая глупость. Вместо этого он подтащил её к креслу и заставил сесть.
   - А теперь послушайте нас, леди, - заговорил он, силой удерживая её на месте. - Мы не нищие и не сброд, а сплочённая команда. Я зашёл к вашему мужу, потому что помню, каким молодцом он был в прежние годы. То, что мы ему предложили, сулит такое богатство, что вы выбросите всю эту рухлядь, купите себе королевский дворец, закроете дверь перед всей дрянью, которая приносит вам краденые вещи, и навсегда забудете о прошлой жизни. Такие предложения делают только испытанным друзьям, и то раз в три сотни лет.
   Женщина перестала вырываться, словно загипнотизированная его уверенным голосом.
   - Что же это за предложение? - поинтересовалась она.
   - Нам стало известно про крупный клад. Очень крупный клад! Но сперва необходимо получить карту, а для этого нам и нужен пятый участник.
   Китти приняла деловой вид и указала недавним врагам на стулья.
   - Садитесь и рассказывайте, - потребовала она.
   Если её муж удовольствовался кратким описанием всего предприятия, то жена вникала во все подробности с въедливостью законченного крючкотвора, и Френку стал не мил белый свет, когда он добрался до конца, умасливая решительную особу и бросая на Морехода грозные взгляды, предупреждающие, чтобы он не смел высказывать свои сомнения.
   - Нас может ждать успех, - сделала вывод Китти.
   - Нас?! - испугался Салли, правильно поняв её мысль.
   - Разумеется, я не стану шататься с вами по улицам, выслеживая капитана, но, поскольку я отпущу с вами мужа и буду работать здесь за двоих, да ещё мне же придётся ухаживать за Мулатом, справедливо будет и мне выделить долю сокровищ.
   Френк напрягся, но сейчас же кивнул.
   - Пожалуй, вы правы, Китти. Вам полагается часть. Значит, сокровища будут поделены на шесть долей.
   "Значит, её мужу не жить, и к ней он не вернётся ни с двумя долями, ни без долей, - понял Мореход. - Самому бы уцелеть".
   Китти сразу заулыбалась и подобрела.
   - Посмотрю, что можно сделать для этого горемыки, - решила она. - Иди, Рыженький, покорми наших гостей. И поищи, не найдётся ли для них одежда, а то они все вымокли от дождя.
   Муж снова стал похож на себя такого, каким он был до появления супруги.
   - Пойдёмте на кухню, - пригласил он. - Там найдётся угощение.
   Голодные друзья, переодетые в сухое, с вожделением смотрели на появляющуюся на столе еду.
   - Я же вам говорил, что жена у меня делает всё, что я велю, - самодовольно говорил Рыжий. - Видите, сейчас она послушно занимается Мулатом.
   Салли закашлялся, скрывая смех, а Френк только посмотрел на приятеля, но взгляд этот был очень сложным. Мореходу часто мешала нелепая улыбка, но иногда, как сейчас, помогала. Со стороны казалось, что он вежливо улыбается.
  

Глава 27

И ещё пополнение, если это можно так назвать

   Китти взялась за дело энергично и старательно. Больше недели она почти не отходила от Мулата, ухаживала, меняла компрессы, поила то водой, то бульоном, проникнувшись убеждением, что это не обыкновенный человек, а особа, владеющая ценными сведениями, а значит, её надо выходить не просто из сострадания, а ради общего дела. Она очень устала, засыпая урывками и ненадолго, постоянно готовая придти на помощь своему важному больному. Для неё эти дни тянулись мучительно долго. Зато это же время показалось лёгким и приятным Френку и его товарищам, которые наслаждались долгожданным отдыхом. Если бы не опасение, что Мулат не выживет, они бы могли сказать, что их пребывание в доме Рыжего было безмятежно-приятным.
   Благодаря неусыпной заботе Китти, Мулат не умер, а открыл глаза и изумлённо посмотрел на сиделку.
   - Пока молчи, - ласково сказала Китти, увидев, что его губы шевельнулись. - Когда немного окрепнешь, тогда и поговорим. Сейчас тебе надо выздоравливать. Ты ещё слишком слаб. Выпей немного бульона.
   Он моргнул в знак того, что понимает, и уснул.
   Через день Мулат почувствовал себя гораздо лучше.
   - Где я? - спросил он.
   - У друзей, - ответила Китти.
   Сейчас же к ней присоединились и остальные.
   - Не волнуйся, Мулат, - сказал Френк почти ласково. - Мы не сделаем тебе ничего плохого.
   - Мулат? - переспросил больной. - Где Мулат? Разве я мулат?
   Салли скривился.
   - Только не надо прикидываться дурачком, - Мы всё о тебе знаем. Сейчас мы разговариваем с тобой по-хорошему. Не вынуждай нас заговорить по-плохому.
   Мулат переводил недоумённый взгляд с одного незнакомого лица на другое, потом прикрыл глаза.
   - Я ничего не понимаю, - прошептал он.
   - Оставьте его в покое, - вмешалась Китти. - Дайте ему придти в себя. Он ещё не оправился, а вы насели на него, словно он здоров.
   Френка снедало нетерпение. Он уже отдохнул, и его деятельная натура требовала действий. Он так обрадовался, что Мулат заговорил, надеялся сразу же получить нужные сведения, а приходилось снова ждать. Когда они выслеживали свою жертву, как бы ни было это тяжело, они были заняты, и это успокаивало, сидеть же без дела было тягостно.
   В отличие от мужчин, Китти имела возможность время от времени беседовать со своим пациентом, но чем больше они говорили, тем напряжённее становилось лицо женщины.
   - Всё, хватит! - не выдержал Френк. - Так я сдохну! Пора этому парню выложить всё, что он знает.
   - А если он ничего не знает? - спросила сиделка.
   - Что значит "не знает"? - возразил Френк. - Март нам написал, что Мулату очень хорошо известно про карту. Так пусть выкладывает всё, что ему известно. А если будет отмалчиваться, то пожалеет. У меня он точно заговорит.
   Он решительно отодвинул Китти в сторону, подошёл к постели и сел на стул возле больного.
   - Как себя чувствуешь, Мулат? - спросил он как можно мягче.
   - Лучше, - ответил тот. - У меня почти не болит голова. Только я не понимаю, почему вы называете меня Мулатом. Я смотрел в зеркало и не заметил ничего от негра. Я совсем белый.
   У Френка отвисла челюсть, но он быстро овладел своими чувствами.
   - Тебе незачем таиться от нас, друг. Нам известно о тебе всё, поэтому не надо выдавать себя за другого. Мы не желаем тебе зла. Мы хотим только кое-что у тебя узнать.
   - Вы знаете, кто я? - с надеждой спросил больной. - Я ничего не помню. Кто я? Где я живу? Это мой дом? Кто вы? Кто эта добрая женщина? Она говорит, что она мне не жена. Вы назвали меня другом, но я вас не помню. Я ничего не помню.
   - Мулат, к чему это притворство? - спросил Френк, сдерживаясь. - Говорю тебе, что мы всё знаем.
   Больной смотрел на него с отчаянием.
   - Вы всё знаете? Так скажите мне, кто я такой? Говорю вам, я ничего не помню.
   Френка смутил его взгляд, и он начал догадываться, что Мулат не притворяется.
   - Он потерял память, - подтвердила Китти.
   У всех на лицах отразился почти ужас, но Френк сделал знак молчать.
   - Ты помнишь капитана Линча? - спросил он.
   - Линч? Капитан? - бормотал Мулат. - Нет, не помню такого.
   - Он плавает на люггере "Француз".
   - Люггер? Капитан? Я должен его знать? Может, я моряк? Я тоже плавал на этом люггере?
   - Да, ты моряк, - подтвердил Френк. - Тебя зовут Мулат.
   - Такого имени нет, - возразил больной. - Ни в одной церкви не окрестят ребёнка с таким именем.
   Салли зажал себе рот рукой, но не смог удержать хрюканья.
   - Это твоё прозвище, - объяснил Френк, бросая убийственный взгляд на товарища.
   - А какое у меня имя?
   Френк почувствовал себя неловко.
   - Честно говоря, не знаю. Мы привыкли, что ты Мулат, и не задумывались о твоём настоящем имени.
   - Как я могу быть моряком, если ничего не знаю о кораблях? - недоумевал Мулат.
   - Вспомнишь. Ты просто забыл. На тебя напали на улице, ударили по голове и забрали все деньги. Счастье, что мы подоспели вовремя и нашли тебя. Попытайся что-нибудь вспомнить. Капитан Линч... Не помнишь? Хьюго... Дик... Тигр...
   - А при чём здесь тигр? - спросил Мулат, напряжённо вслушивавшийся в перечисление имён. - Это связано с цирком?
   Салли закрыл лицо руками, а Рыжий покрутил головой.
   - Нет, это тоже прозвище. Слушай дальше и думай. Мистер Паркер... Ты помнишь мистера Паркера?
   Больной слабо качнул головой.
   - Нет? У него была таверна "Весёлая лошадь".
   - Необычное название, - решил Мулат. - Наверное, я бы запомнил, если бы слышал о ней. Впрочем, я ничего не помню.
   - Один... Ты помнишь человека с прозвищем Один?
   Мулат пытался зацепиться за какое-нибудь воспоминание, но ничего не выходило. Ему перечисляли имена, говорили, что он должен знать всех этих людей, а он всё забыл. Душу холодил ужас. Ведь он уже немолод, прожил долгую жизнь, по-видимому, много работал, потому что руки зачерствели от мозолей, каким-то образом лишился глаза. И вдруг он оказался человеком без прошлого, словно только что появившийся на свет младенец. Он ничего не помнит, ничего не умеет, даже имени у него нет.
   - Как я потерял глаз? - спросил он.
   - Не знаю. Это было до нашего знакомства, - ответил Френк. - Мулат, ты знаешь Филина?
   - Филина? - удивился больной. - А при чём здесь филин? Да, знаю. Конечно, знаю.
   Все, кроме сдержанного Френка, встрепенулись от радости.
   - Это очень хорошо, Мулат, - подбодрил его Френк. - Раз ты помнишь Филина, то ты и остальное потихонечку вспомнишь. Что же тебе известно о Филине?
   - Птица такая. Кажется, ночами ест мышей.
   У Салли вырвался нервный смешок пополам со стоном, а Мореход подумал, что было бы очень славно, если бы и капитан Линч потерял память. Тогда погоня за кладом прекратилась бы естественным образом, и ему, целому и невредимому, возвратили бы свободу. Китти безмолвно толкала умиравшего от сдерживаемого смеха мужа.
   - Да, такая птица есть, - согласился Френк упавшим голосом. - А человека по кличке Филин ты не помнишь?
   - Нет. Я ничего не помню. Ни о себе, ни об этих людях. Вы называете себя моими друзьями, но я и вас не помню. Кто вы?
   Френку требовалось обдумать сложившуюся ситуацию, поэтому он не стал торопиться с объяснениями.
   - Потом я тебе расскажу всё, что необходимо, а сейчас отдохни. Нужно, чтобы ты сам всё вспомнил. Не волнуйся, мы попытаемся вернуть тебе память.
   - Как мне вас называть?
   - Я Френк. А это Салли, Мореход, Рыжий и Китти.
   - Не помню, - признался Мулат. - Никого из вас не помню.
   - Я тебе верю, - искренне согласился Френк. - Это не так важно. Раз мы здесь, с тобой, то не имеет значения, что ты не помнишь нас. Познакомимся заново, только и всего. Ты пытайся вспомнить капитана Линча, Дика-Тигра, мистера Паркера и его таверну "Весёлая лошадь", Одина, Филина. Если вспомнишь хоть одного из них, то память восстановится. А тебя зовут Мулат.
   Больной сжал ладонями виски, и Френк отошёл от него.
   - Ну, у тебя и терпение! - восхищённо признал Салли. - Я бы так не смог.
   - Я бы тоже не смог, - признался Рыжий.
   - А что мне ещё остаётся делать? Только терпеть. На него можно орать, его можно побить и даже пытать, но память к нему от этого не вернётся. Нам остаётся только одно: ласково и нежно помочь ему всё вспомнить.
   Френк ежедневно по несколько раз пытался всколыхнуть в мозгу больного хоть какое-то воспоминание. Он то подолгу беседовал с ним, то ограничивался короткими вопросами или внезапным выкриком какого-нибудь из известных ему имён. Больной всё время умолял объяснить, кто он и кто такие его незнакомые друзья, но Френк не торопился давать ответ. Пока Мулат не выздоровел, ему нельзя было говорить о карте и сокровищах, а когда он придёт в себя, разговор примет совсем другой оборот.
   Однако, несмотря на все его усилия, память к Мулату так и не вернулась.
   - Что нам теперь с ним делать? - спросил Рыжий. - Отпустить на все четыре стороны?
   - Нет, - подумав, ответил Френк. - Это было бы ошибкой. Он может всё вспомнить в любой момент. Я знаю, что так бывает. Случается, что какое-то слово или звук пробуждают память. Мы слишком мало знаем о нём, а может быть, имя кого-то из его друзей способно его излечить.
   - А если он ничего не вспомнит? - упорствовал Рыжий. - Так и будем таскать его за собой?
   Френк молчал, размышляя.
   - Примите его в свою команду, - посоветовала Китти. - Физически он здоров и силён. Скажите ему, что он уже давно с вами. Деваться ему некуда, и он будет делать всё, что вы скажете.
   - Сейчас мы будем выслеживать капитана Линча, - проговорил Салли. - Вдруг в самый решительный момент, когда мы нападём на него, Мулат всё вспомнит и, вместо того чтобы бороться с капитаном, будет его защищать?
   - Какие же вы, мужчины, глупые! - вздохнула Китти. - Мулат сейчас совершенно беспомощен и растерян. Он будет благодарен вам за то, что вы его не покинули, и последует за вами куда угодно. Он никуда от вас не сбежит, и вы будете спокойно оставлять его одного, а сами - ловить капитана Линча.
   - Да, наверно, так будет лучше всего, - согласился Френк. - Я тоже думаю, что мы сможем оставить его в гостинице или где-нибудь ещё, когда пойдём на дело. Возьмём его в команду, но не будем рассказывать ему слишком много. Пожалуй, мы не скажем ему даже про клад...
   - Это невозможно, - возразил Мореход. - Он постоянно будет с нами и обязательно услышит про карту.
   - А вы не говорите про неё, - посоветовал Френк с усмешкой.
   - Всё равно он заинтересуется, чем мы занимаемся, почему ездим с места на место.
   - Непременно заинтересуется, - подтвердила Китти.
   - Можно сказать ему, что мы пытаемся получить карту, по которой надеемся отыскать клад, - предложил Френк. - А о том, где, вернее, на ком эта карта нарисована, мы не скажем. Когда настанет пора увидеться с Одином, мы не возьмём с собой Мулата. История будет вроде той, что мы придумали Марту для капитана Линча. Мы занимались квартирными кражами, а наш приятель заграбастал всё себе и был таков. Потом стало известно, что он закопал сокровища, а место указал на карте. Теперь мы за этой картой охотимся.
   - И Мулат тоже занимался грабежами? - спросила Китти.
   - А разве у него на лбу написано, что он не грабитель? - засмеялся Салли.
   - Не на лбу, а на руках, - ответила Китти. - Сравните его руки и свои. У него они грубые и все в мозолях.
   - Видела бы ты, какие руки были у нас... - воскликнул Салли, но умолк под взглядом Френка.
   - Всё объясняется очень просто, - нашёл выход Френк. - Сокровища исчезли давно, а он после этого вернулся на море и стал матросом, с чего и начинал свой жизненный путь.
   Китти подумала и махнула рукой.
   - Сейчас он примет на веру и эту глупость, - сказала она.
   Так и оказалось. Мулат удивился тому, что прежде состоял в серьёзной банде, потом работал матросом, а теперь должен принимать участие в охоте за кладом, но не имел ничего против этого. Наоборот, он был благодарен друзьям за то, что они его не бросили, а заботятся о нём и собираются заботиться и дальше, хотя могли бы избавиться от такой обузы.
  

Глава 28

Строптивый наследник

  
   Детство нотариуса Роберта Пиркса было озарено любовью к старшему брату, поэтому он не мог бесповоротно отречься от него, как это сделали остальные члены семьи, и в память о Яне проявил к его друзьям участие, каким не мог похвастаться ни один из его клиентов. Его сын Ян не знал дядю лично, никогда его не видел, а отзывы о нём, больше похожие на проклятия, не были способны привить ему тёплые чувства к виновнику позора рода Дульских. Однако он глубоко чтил отца своего, поэтому безропотно согласился не доверять почте сообщение о передаче наследства Мулата Нильсу Йенсену, чтобы для этого вызвать наследника в Англию, а лично отправиться в Швецию.
   - Приглядись к этому человеку, Ян, - внушал старик, сожалевший, что годы и здоровье не позволяют ему поехать самому. - Кем бы он ни оказался, помни, что он спас твоему дяде жизнь.
   Ни у кого из родственников, кроме него, не было оснований радоваться этому обстоятельству, поэтому Роберт Пиркс мог сказать такие слова только сыну Яну, бывшему его помощником в делах, другом и наперсником.
   - Я вас понял, отец, - ответил Ян. - Кем бы он ни оказался, я проявлю к нему чуткость, великодушие и заботу, потому что он спас жизнь человеку, чьё имя я ношу.
   - Не торопись обратно, - внушал старик. - Я прекрасно справлюсь со всеми делами сам, а твой брат, хоть и не обладает деловыми навыками в полном объёме и больше подходит на роль младшего клерка, всё-таки сможет быть мне полезным. Оставайся там столько времени, сколько потребуется, и, если этот наследник ещё... незадачливее в юридических вопросах, чем несчастный мистер Бартен, прояви терпение и снисходительность. В целом же считай, что я даю тебе отпуск. Если пожелаешь, после завершения дела можешь ознакомиться со страной. Полагаю, что за две недели ты пересечёшь Швецию из конца в конец и обратно.
   - Спасибо, отец.
   Яну было сорок восемь лет. Он не отличался красотой, был грузен, имел коротко подстриженные почти седые волосы, а профессия наложила на его облик отпечаток строгости и сухости. Неожиданная поездка в Швецию сначала не вызвала у него удовольствия, что, впрочем, не пробилось сквозь его обычную сдержанность, но потом, когда он внутренне с ней примирился, она начала казаться ему довольно интересной. Теперь, получив от отца дополнительно две недели для осмотра страны, он уже предвкушал от неё удовольствие. Жаль, что он не может захватить с собой жену и детей, чтобы устроить семейный отдых, но и один он сумеет воспользоваться предоставленным отпуском наилучшим образом.
   Ян незамедлительно отправился в путь и, благополучно сделав пересадку в Норвегии, добрался до нужного порта. Городишко оказался маленьким и примечательным лишь тем, что был первым шведским городом, в который он вступил. Теперь требовалось найти Нильса Йенсена, и Ян представлял, как обрадуется нищий рыбак неожиданному богатству. Он взял номер в крошечной гостинице, переоделся, пересмотрел документы, сложил их по своей собственной системе и, не теряя времени, отправился разыскивать наследника. Он представлял его то похожим на мистера Бартена, то имевшим сходство с обаятельным капитаном Линчем, а их обоих он незаметно рассмотрел, то в виде пирата со звероподобной физиономией, поэтому его лицо попеременно то выражало озабоченность, то принимало удовлетворённое выражение, то хмурилось. Но его успокаивала мысль, что даже в последнем случае, если в Нильсе Йенсене не окажется ничего человеческого, с юристом, приехавшим оформить богатое наследство, плохо не обойдутся. Да и чего ему опасаться здесь, в тихом городке? Другое дело, если бы он попался в руки этого человека в тот период, когда тот знался с его дядюшкой.
   Точного адреса не было, но городок был так мал, что, как и предупреждал капитан Линч при составлении завещания, найти нужного человека не составит труда. Только узнавать о нём надо было у местных жителей, а не у моряков и пассажиров со стоявших здесь судов, притом найти человека, говорившего по-английски.
   - Не скажете ли мне, где найти рыбака по имени Нильс Йенсен? - спросил Ян у лавочника.
   Тот напрягся, пытаясь сообразить, о чём ему говорит приезжий.
   - Нильс Йенсен, - повторил Ян. - Рыбак.
   Торговец просиял, закивал и принялся растолковывать, как лучше пройти к дому этого человека. Но Ян ничего не понял и лишь по жестам уяснил, в каком направлении ему следует идти. Дальше он поступал проще: он лишь называл имя, а потом шёл туда, куда ему показывали, пока не начинал сомневаться и не повторял этот манёвр снова. Таким образом он вышел из городка, прошёл по предместью и достиг небольшого дома с чудесным садом. Здесь и жил тот, кто должен был получить деньги его дяди. Вероятно, Нильс Йенсен был женат, потому что в саду были дети: мальчик лет семи и девочка, которой едва ли исполнилось четыре года. Мальчишка строил из себя взрослого и командовал, а сестра охотно выполняла все распоряжения. Они говорили по-шведски.
   - Маленькая лентяйка! - воскликнул вдруг мальчик по-английски. - Что ты мне принесла? Я говорил про большую, а ты даёшь маленькую. Иди, Марта, и принеси то, что я просил, а не то я рассержусь.
   - Какой ты несносный, Джеймс! - объявила малютка по-французски и перешла на английский. - На тебя не угодишь. Иду, привереда.
   Мальчик засмеялся и миролюбиво объяснил:
   - Скоро должен приехать дядя Кнут. Представляешь, как он огорчится, если увидит, во что превратился сад! Он и без того говорит, что... как это?.. дело его рук погублено.
   - Так я же не отказываюсь помогать, - ответила рассудительная девочка.
   "Красивые дети, - подумал Ян. - И дружные. Мои мальчуганы частенько дерутся".
   Он подошёл к двери и постучал. Больше всего он боялся, что наследника не окажется дома, а примет его неотёсанная грубая рыбачка, с которой невозможно столковаться. Немного успокаивало то, что дети, работающие в саду, знают английский язык. Наверное, их обучил Нильс Йенсен.
   Послышались лёгкие шаги, и дверь открыла молоденькая девушка с весёлым приветливым лицом. Она не была красива и не старалась уложить свои льняные волосы как-нибудь поэффектнее, но от неё исходила такая жизнерадостность, что внешность переставала замечаться, а оставалось лишь убеждение, что это очень милая, добрая и совершенно очаровательная девушка. Она что-то спросила на своём языке, а потом посмотрела на гостя внимательнее и повторила по-английски:
   - Что вам угодно?
   При этом она не переставала улыбаться, но это не была улыбка ни искусственная, ни глупая из-за своей беспричинности. Казалось, что это проглядывает девичья светлая душа.
   "Йенсен - фамилия распространённая, и Нильс - часто встречающееся имя, - подумал Ян. - Меня направили к Нильсу Йенсену, но это не тот человек, который мне нужен. Сейчас я проверю правильность своей догадки и узнаю, где мне найти другого Нильса Йенсена".
   - Мне нужен рыбак Нильс Йенсен, - объяснил он.
   - Дядя в море, - ответила девушка. - Если хотите, поговорите с тётей. Можете подождать его. Заходите.
   Ян вошёл внутрь. Комната, куда его ввели, была маленькой, но прежде всего он отметил чистоту, порядок и продуманность обстановки. Мебель была размещена так, чтобы был удобный подход к каждой вещи, и создавалось впечатление, что здесь достаточно просторно. Многое было сделано руками хозяина, должно быть, умелого столяра. Богатство или достаток здесь не ощущались, но и убогим помещение назвать было нельзя. Дом явно любили и заботились о нём. Бросались в глаза большая, искусно сделанная модель трёхмачтового судна и полки с книгами. Видно, непростым человеком был рыбак Нильс Йенсен.
   - Садитесь, пожалуйста, - предложила весёлая девушка. - Я сейчас позову тётю.
   Ян сел на простой деревянный стул, но почти тотчас встал, чтобы поздороваться с хозяйкой. Он был поражён, увидев высокую, красивую, молодую женщину, выглядевшую, несмотря на скромный наряд, настоящей леди.
   - Миссис Йенсен? - спросил он. - Или как правильно сказать? Фрау Йенсен?
   - Миссис Йенсен или фру Йенсен, как вам удобнее, - ответила дама. - Моего мужа сейчас нет дома, но он обещал вернуться к пяти часам, то есть минут через сорок. По какому делу вы пришли?
   И вдруг Ян прочитал в её глазах появившийся, как вспышка, страх. Опытный юрист, научившийся хорошо разбираться в людях, понял, что не ошибся адресом и Нильс Йенсен, который ему нужен и который был связан с его проклинаемым всеми Дульскими дядей, живёт именно здесь. Эта женщина знала о прошлом мужа и испугалась, что оно будет сейчас открыто и наказано.
   - Меня зовут Ян Пиркс, я нотариус из Лондона.
   На лице фру Йенсен отразилось недоумение, тотчас уступившее место беспокойству.
   - Нотариус? Из Лондона? У моего мужа нет никаких дел в Лондоне.
   Она сильно побледнела.
   - Тётя Тирин, тебе нехорошо? - бросилась к ней девушка, только что вошедшая в комнату. Фру Йенсен опустилась на стул, и Ян только сейчас увидел, что она ждёт ребёнка.
   - Всё в порядке, Берта, - сказала женщина, через силу улыбнувшись бескровными губами.
   Яну стало её жаль, но он не знал, как её успокоить. Он не мог сказать, что сам он племянник некоего Яна, с которым её муж занимался преступным промыслом. Но он не хотел, чтобы страх, переживаемый сейчас матерью, отразился на её будущем ребёнке.
   - Вам не о чем беспокоиться, фру Йенсен, - проговорил он, сменив обычный деловой тон на мягкий и сострадательный. - Ваш муж получил наследство, и я приехал со всеми необходимыми документами, чтобы его передать.
   Реакции, которая последовала за его объяснением, он не ожидал: девушка принялась звонко смеяться.
   - Наследство? Ха-ха-ха! Так дядя Ниссе оказался наследником? Вот это здорово!
   - Я не знала, что у моего мужа есть родственники в Англии, - растерялась женщина, всё ещё тревожно глядя на гостя.
   - Это не родственники, а друзья, - уточнил Ян.
   - Я полагаю, что вам лучше обо всём поговорить с мужем, - высказала разумную мысль фру Йенсен.
   Впрочем, ей и не оставалось ничего другого.
   - Не хотите ли кофе? - спросила девушка, еде удерживаясь, чтобы не засмеяться вновь.
   Не то чтобы она сказала это как-то особенно или выделила слово "кофе", но Ян догадался, что в этом доме не всегда имеют возможность предложить гостю кофе.
   - Если вас не затруднит, - откликнулся Ян, чувствуя, что такой ответ доставит ей удовольствие.
   Девушка умчалась.
   - Это племянница моего мужа, - объяснила фру Йенсен. - Она недавно окончила школу и собирается учиться дальше, но пока не хочет оставлять дом.
   Ян понял, что Берта не уезжает из-за положения своей тёти и из-за двух детей, о которых надо позаботиться.
   Весёлая девушка принесла кофе.
   - Спасибо, мисс, - поблагодарил Ян.
   - Зовите меня Берта, - попросила та. - Мисс я стану, когда дядя Ниссе... Ха-ха-ха!.. получит наследство. Вон он идёт.
   Она выскочила из дома, и в окно Ян увидел, как она бросилась на шею высокому мужчине богатырского сложения. Сейчас же из сада выбежали дети. Девочка сразу повисла на отце, а мальчик попытался сохранить достоинство. Рыбак подхватил обоих на руки и внёс в дом, что-то отвечая племяннице. Вдруг Ян услышал, как она произнесла фразу, сказанную не то на испанском, не то на родственном испанскому языке, и мужчина ответил, отчего Берта расхохоталась.
   - Дядя Ниссе, а ты, оказывается, наследник, - объявила она по-английски.
   - О да! Семь моих тётушек и девять дядюшек отписали мне своё имущество, - серьёзно согласился рыбак.
   - В гостиной тебя дожидается нотариус из Лондона, - пояснила девушка. - Что случилось, дядя Ниссе?
   - Я сейчас приду туда, Берта, - как можно спокойнее ответил Один. - Отведи детей обратно в сад и побудь с ними, пока я не позову.
   "Проститься", - добавил он про себя.
   Он задержался в крошечной прихожей, чтобы приготовиться к нежданной встрече. Сказка о наследстве, конечно, была рассказана женщинам, чтобы они не разволновались и не предупредили его об опасности. Столько лет прошло! Он думал, что уже никто не узнает про страшные перевозки на "Эдеме", про судьбу экипажа "Святой Маргариты". Но старые грехи не забываются. Он не повинен в преступлениях, которые могут быть обнаружены, но доказать этого нельзя. Однако он спокойно примет наказание, потому что совершил страшный грех, который простили ему товарищи, о котором никогда не узнают судьи, но который сам он не простит себе никогда. Он не должен был испытывать ни минуты покоя за убийство дорогого ему человека, а он посмел быть счастливым. Хорошо, что успели вырасти племянники. Они позаботятся о Тирин, если она захочет остаться здесь, а не уедет к своему дяде. Но он будет настаивать, чтобы она уехала. А каково будет им всем узнать, в чём его обвинят! Хорошо, что Тирин известно обо всём, что с ним случилось. Бедная Тирин!
   В гостиную он вошёл совершенно спокойно, словно не ожидал от гостя ничего плохого.
   Ян всматривался в хозяина дома. В маленьком помещении он казался ещё выше и мощнее, чем на улице, а фру Йенсен рядом с ним выглядела хрупкой девочкой.
   "Он спас жизнь моему дяде", - подумал Ян.
   Он искал в этом человеке хоть малейшую черту, объясняющую, почему он оказался в компании опасного преступника, его дядюшки, но не мог найти. Нильсу Йенсену было лет сорок пять. Ян не знал, каким он был в молодости, но даже сейчас любая женщина охотно последовала бы за ним хоть на край света, и он понял фру Йенсен, леди, выбравшую судьбу жены такого рыбака. У него были красивое лицо с правильными чертами, серо-голубые глаза, золотистые кудри и борода. К его внешности, к грубой одежде очень шла серьёзность, даже суровость, с какими он держался. Может быть, если бы он не видел, как радостно бросились к нему навстречу Берта и дети, его бы смутила эта суровость.
   - Я нотариус из Лондона, мистер Пиркс, - назвал себя Ян.
   - Я всё понимаю, - услышал он неожиданный ответ. - Слушаю вас. Тирин, пожалуйста, оставь нас одних.
   - Я никуда не пойду, - решительно объявила фру Йенсен. - Говорите при мне.
   - Я не скажу ничего такого, о чём было бы неприятно услышать вашей жене, мистер Йенсен, - заговорил Ян. - Напротив, то, с чем я приехал, должно её обрадовать. Вы получаете наследство, мистер Йенсен.
   Он ожидал, что рыбак удивится, но тот спокойно кивнул.
   - Очень хорошо. Я давно его жду.
   Фру Йенсен сделала жест отчаяния, и Ян понял, что её муж не верит ни единому его слову. А ещё он почувствовал, что этот человек покорно ждёт чего-то неизбежного и страшного.
   "Что же ты творил вместе с моим дядюшкой, отчего ты готов к расплате?" - подумал он.
   - Ваш друг завещал вам свои деньги, - пояснил Ян. - Очень большие деньги.
   Один пристально смотрел на гостя, начиная верить, что речь, действительно, идёт о каком-то наследстве, которое оставили его однофамильцу, и сейчас выяснится ошибка, и нотариус из Лондона уйдёт.
   - У меня нет друзей в Лондоне, а друзей с очень большими деньгами нет во всём свете, - сказал он. - Вы ошиблись, мистер Пиркс. Вам нужен не я.
   - В этом городе живёт ещё кто-то по имени Нильс и фамилии Йенсен? - спросил Ян.
   - Нильсы есть, Йенсены - тоже, но Нильс Йенсен, пожалуй, я один.
   - Значит, мне нужны именно вы. Вам известен человек по имени Сэмюэль Бартен? Это он оставил вам наследство.
   - Я не знаю такого человека, - ответил недоумевающий Один.
   Происходящее было похоже на розыгрыш, на странный сон.
   - Подумайте и припомните. Возможно, вы знали его раньше. Сейчас ему... точнее, ему было, потому что его уже нет в живых... шестьдесят один год. Седой... Конечно, седой, раз он уже в таком возрасте. Хотя выглядит он намного моложе. Не знаю, какого цвета у него были волосы раньше. Что примечательно в его внешности - у него нет одного глаза.
   - Не знаю такого, - решительно поговорил Один.
   - Когда я составлял ему завещание, с ним был его друг, который и надоумил его написать завещание в вашу пользу. Возможно, вы вспомните его. Капитан Линч.
   Рыбак покачал головой.
   - Подумайте хорошенько.
   - Мне не надо думать. Я не знаю ни Сэмюэля Бартена, ни капитана Линча и никогда их не знал.
   - Зато они вас знали, раз оставили деньги вам. Я привёз все документы и сейчас же передам вам наследство.
   К удивлению Яна, рыбак покачал головой.
   - Я не приму ни гроша ни от знакомых, ни, тем более, от незнакомых людей.
   В более дурацкое положении Ян ещё не попадал. Он представил, как бы хохотала весёлая Берта, если бы слышала этот разговор.
   - Скорее всего, вы ошиблись, - заговорила фру Йенсен, сочувственно улыбаясь нотариусу. - Возможно, где-то поблизости живёт другой рыбак по имени Нильс Йенсен.
   Но Ян чувствовал, что не ошибся.
   - Прежде вас звали Один? - спросил он.
   Рыбак, уже вставший, чтобы показать, что разговор окончен, метнул на него острый взгляд искоса, а жена невольным жестом схватилась за его локоть, словно ища поддержки.
   - Кто вы и зачем сюда пришли? - прямо спросил хозяин дома.
   - Я вам всё объяснил, - терпеливо ответил Ян. - Мне от вас ничего не надо. Я хочу лишь передать вам наследство. Ваши друзья, когда составляли завещание, назвали вас этим именем.
   Один ничего не понимал. Если прежде он объяснял появление какого-то наследства ошибкой, то теперь не было сомнения, что речь идёт именно о том самом Нильсе Йенсене, каковым является он, а не о его тёзке.
   - Это неважно, - заявил он. - У меня нет одноглазых друзей с такими именами.
   - Обычно люди радуются наследству, даже когда оно исходит от неизвестного завещателя, - сказал Ян, чувствуя себя не вестником счастья и богатства, а назойливым пришельцем, пытающимся всучить никому не нужные деньги.
   - Тогда, может быть, вы вспомните человека по имени Ян?
   Один вновь метнул на него выразительный взгляд искоса.
   - Людей, носящих имя Ян, не меньше тех, кто носит имя Нильс, - сказал он.
   - Каким хорошим языком он излагает свои мысли, - подумал Ян. - Вот так рыбак!"
   - Но хоть одного Яна вы ведь знали? Он был вашим другом.
   - Кто вы такой? Кто такие Сэмюэль Бартен и капитан Линч? Откуда вам и им известно моё прежнее имя? Какого Яна вы имеете в виду?
   - Когда-то вы спасли ему жизнь, - сказал гость.
   - Мне ни разу не довелось спасти жизнь Яну, которого я знал. Наверное, вы говорите про другого человека.
   - Дело было в Бразилии, - уточнил юрист.
   - Я вижу, что вам многое известно о моей жизни, - холодно заметил Один. - Но вы ошибаетесь. Это Ян спас мне жизнь, и я благодарен ему и за это, и за многое другое.
   Ян удивился, но подумал, что его отцу будет приятно услышать лестный отзыв о брате.
   - А мне рассказали, что его поранил кайман и вы заставляли его идти дальше, когда он решил остаться умирать.
   - Разве это спасение жизни? Он шёл сам, мне не приходилось тащить его на себе.
   Фру Йенсен ласково улыбнулась мужу.
   - Но кто же эти люди, рассказавшие вам такие подробности? - спросил рыбак.
   - Они назвались вашими друзьями, мистер Йенсен.
   На лице Одина отразилось сомнение. Его прежние друзья не стали бы раскрывать тайну их общего прошлого никому, а тем более какому-то нотариусу Пирксу.
   - Дело в том, - пояснил Ян, - что первоначально эти деньги принадлежали Яну, который передал их своему другу Сэмюэлю Бартену, а тот завещал их вам.
   Один подумал и решил, что Ян рассказал о своей жизни друзьям, которых приобрёл уже после того, как они расстались, а те решили составить завещание в пользу человека, о котором упоминал умерший товарищ. Его удивляла такая разговорчивость обычно молчаливого Яна, но в иные минуты может разоткровенничаться и самый сдержанный человек.
   - Теперь я начинаю что-то понимать, - сказал он.
   Ян приободрился, рассчитывая, что за день-два оформит наследство и сможет предаться беззаботной жизни обеспеченного путешественника.
   - Только я бы не принял деньги даже от самого Яна, а от незнакомых мне людей - тем более.
   - Но почему?!
   Фру Йенсен не удивлялась упрямству мужа, но и не одобряла его, что было ясно видно, однако помалкивала.
   - Наверное, мне надо было сначала съездить к Джо Сноу, - проговорил Ян с безнадёжностью в голосе.
   - О нём вам тоже рассказали эти люди? - с беспокойством спросил Один.
   - Да. Ваши друзья дали его адрес, чтобы он помог мне вас разыскать, если у меня возникнут затруднения. А у меня они возникли как раз после того, как я вас самостоятельно разыскал.
   Фру Йенсен деликатно скрыла смешок, но Яну было не до веселья.
   - Придётся вам, мистер Пиркс, разыскать какого-нибудь другого наследника, - сказал Один.
   - Почему бы тебе не взять эти деньги, если они принадлежали известному тебе Яну, а люди, назвавшиеся твоими друзьями, сослались на Джо Сноу? - не выдержала фру Йенсен.
   - Мне не нужны чужие деньги, а этих двух друзей я вообще не знаю.
   "Я дал отцу обещание проявить чуткость, великодушие и заботу, - успокаивал себя юрист. - И я их проявлю, но только иметь дело с этим упрямым чёртом гораздо труднее, чем с покладистым мистером Бартеном".
   - Может, вы плохо помните? - спросил он. - Они сказали, что были вместе с вами в рабстве в Бразилии.
   Один взглянул на него почти с испугом.
   - Вам слишком много известно. Может, вы будете уверять, что сами были там вместе с нами?
   - Нет, этого я утверждать не могу, - признался Ян.
   - А я могу утверждать, что среди нас не было одноглазого человека. И одноногого тоже, если такой вдруг объявится и назовётся моим другом.
   Ян встал.
   - На сегодня я с вами прощаюсь, мистер Йенсен, - сказал он. - Я только-только приплыл сюда, да и вам надо отдохнуть. Известие о неожиданном наследстве вас ошеломило, и вам надо свыкнуться с мыслью, что скоро вы станете богатым человеком. Завтра, если позволите, мы с вами поговорим опять. Когда к вам можно зайти?
   - Вы только зря потеряете время, мистер Пиркс, - отозвался рыбак. - Дома я буду к вечеру, но результата, на который вы надеетесь, наша следующая встреча не принесёт.
   - Вы проводите меня, фру Йенсен? - спросил Ян.
   - Я сам вас провожу, - вызвался Один.
   - Не трудись, дорогой, - торопливо возразила жена. - Провожать гостя - дело хозяйки.
   Ян уловил усмешку в глазах рыбака и последовал за женщиной.
   - Я не представляю, что делать с вашим мужем, фру Йенсен, - признался он, когда они вышли из дома. - Как на него повлиять? Наследство завещано по всем правилам, завещателя нет в живых, а наследник не желает принять богатство. Я обязан завершить дело. Что вы посоветуете?
   - Мой муж никогда не принимал помощи, как бы трудно ему ни приходилось, - ответила женщина. - Он не возьмёт деньги даже от человека, которого хорошо знает, а уж от неизвестных людей он и вовсе не согласится что-то принять. Я не понимаю, кто такие Сэмюэль Бартен и капитан Линч, хотя муж мне многое рассказывал. И поверьте, что он, в самом деле, не догадывается, откуда им известны и он сам и его давние друзья. Здесь какая-то тайна, и она меня тревожит. Если они ссылались на Джо Сноу, то, возможно, именно он сможет разъяснить то, чего не понимаем мы.
   - Видно, мне придётся вновь отправляться в Англию, чтобы повидаться с этим человеком, - со вздохом сказал Ян, чувствуя, что путешествие по стране откладывается на долгое время.
   - Может, легче написать ему? - предложила фру Йенсен.
   Лицо Яна просветлело. Всё устраивалось отличным образом. Пока письмо дойдёт до Джо и пока тот пришлёт ответ, он сможет осмотреть несколько интересных мест. Отец сказал, чтобы он не торопился и занимался передачей наследства столько времени, сколько будет нужно, а после завершения дела даёт ему две недели на путешествие. Значит, нежданно-негаданно к этим двум свободным неделям прибавится время на пересылку писем.
   - Благодарю вас за совет, фру Йенсен, - сказал он. - Я так и поступлю.
  

Глава 29

Конец мучений нотариуса Яна Пиркса

  
   Ян составил обращение к Джо, затем добросовестно и не без юмора отчитался отцу в возникшем затруднении, отправил письма, предупредил наследника, когда ждать его возвращения, и уехал вглубь страны, радуясь неожиданной передышке и продлению отпуска. Он сам от себя не ожидал такого легкомыслия, но, поскольку никто об этом не мог узнать, то не стал противиться ему и осматривал достопримечательности с добросовестностью и энтузиазмом новоявленного туриста.
   Фру Йенсен тоже не теряла времени зря. Она надеялась на благоразумный ответ Джо и исподволь убеждала мужа, что получение наследства от неизвестных друзей не является грехом и не ущемляет его самостоятельности. Один терпеливо слушал её и ещё больше утверждался в мысли, что не примет не им заработанных денег. Берта не знала, о каком богатстве идёт речь, не задумывалась о перспективах, которые сулили эти деньги, и от души веселилась над неожиданной проблемой. Джеймс совсем не разобрался в заботах взрослых и был охвачен желанием успеть привести в порядок сад к приезду своего взрослого двоюродного брата Кнута, обучающегося в колледже, хотя и не одобрял его тяги к садоводству, а предпочитал профессию другого своего взрослого кузена Акселя. Интересы маленькой Марты ограничивались желанием угодить брату, получить пирожное, послушать рассказы отца, поговорить с матерью и Бертой и поиграть в хозяйку.
   Когда Ян, весёлый, довольный и ещё не успевший спрятаться под оболочку проницательного, но непроницаемого нотариуса, вернулся из предварительной поездки, предвкушая основную, ответное письмо на его имя ещё не пришло. Он зашёл к строптивому наследнику, но и там известия от Джо Сноу не получали.
   - Значит, я напрасно поторопился, - с досадой сказал Ян. - Не представляю, чем себя занять в этом городе.
   Ни Один, ни его жена, ни Берта не могли дать ему совет.
   - Я знаю, - весело объявил Джеймс. - Рыбалкой.
   На лице преуспевающего юриста отразилось удивление, граничащее с негодованием, и мальчик притих, а Берта залилась смехом.
   - Не обращайте внимания на слова ребёнка, - поспешил сказать Один, бросив на сына грозный взгляд. - Он очень любит море.
   - Пока я рыбак, - серьёзно объяснил мальчик. - А потом Аксель возьмёт меня юнгой.
   Ян вежливо улыбнулся.
   - Где же ты рыбачишь? - спросил он, чтобы замять неловкость.
   - Сейчас папа берёт меня с собой, не всегда, конечно, но часто, а потом я попробую рыбачить один. Да, папа?
   - Чуть позже, детка.
   - Вы освоились с мыслью о наследстве, мистер Йенсен? - спросил Ян.
   - Это не такая сложная мысль, чтобы с ней было трудно освоиться, - совершенно спокойно ответил Один.
   - И к какому же решению вы склонны придти?
   - Я пришёл к решению в нашу первую встречу. Пусть эти деньги перейдут к другому наследнику.
   - Другого наследника не существует, - ответил Ян. - Их завещали вам.
   - В первый раз слышу о том, что на деньги не нашлось охотников, - признался Один. - Можно кинуть клич среди родственников этого одноглазого завещателя или его предшественника Яна.
   - Родственники Яна уже потеряли право на наследство, поскольку оно было передано мистеру Бартену, а у последнего, как явствовало из его слов, родственников не было.
   Нотариуса смутил взгляд Одина.
   - Вам так хорошо известны дела Яна? У него есть родственники? Я считал, что он совершенно одинок.
   - Если покопаться, то почти у каждого человека отыщутся родственники, - неопределённо ответил Ян.
   - Вот и разыщите родственников мистера Бартена, а меня оставьте в покое. И зря вы привлекаете к этому делу Джо Сноу, он вам не сможет помочь.
   - Ясно. - Ян встал и направился к выходу. - Но я загляну сюда завтра. О, не беспокойтесь, всего на пару минут.
   - Меня не будет дома. Погода отличная, и я не вернусь до следующего дня.
   - И я! - вскричал Джеймс, которому наскучила неинтересная болтовня взрослых.
   - Если разрешит мама, - мягко сказал Один.
   Ян промучился от безделья ещё два дня, а потом спросил своего несговорчивого клиента:
   - Может, вам понадобится третий помощник?
   "Я путешествую, - успокоил он самого себя. - Я просто знакомлюсь с жизнью шведских рыбаков, а заодно выполняю распоряжение отца приглядеться к человеку, спасшему моего ужасного дядюшку".
   Джеймс взвыл от восторга и пообещал:
   - Я вас научу.
   Один растерялся от такой просьбы, но согласился.
   Когда был получен ответ от Джо, Ян окончательно потерял официальный вид, а его холёные руки покрылись мозолями. Принёс этот ответ сам Джо Сноу, хорошо знавший характер Одина и решивший лично уладить дело. Он появился на пороге дома во время вечернего чаепития, когда вся семья вместе с Яном сидела за столом.
   Ян вмиг перестал чувствовать себя усталым рыбаком и преобразился в проницательного юриста. Он отметил, что взрослые приняли этого худого неряшливого старика с хриплым голосом и добрыми глазами как самого дорогого гостя, а Марта смотрела на горячую встречу с удивлением, и Джеймс не сразу к нему подошёл. Значит, Джо давно не посещал своих друзей. Капитан Линч и мистер Бартен говорили, что этот человек знал Яна, их самих и Одина. Неужели и Джо принимал участие в тех же делах, что Ян? Он мог представить бестолкового мистера Бартена сообщником дядюшки, так как он оставлял впечатление человека, способного быть под началом кого угодно, верил, что обаятельный и весёлый капитан Линч был способен провести молодость очень бурно, но не мог взять в толк, как прямодушный, верный своим довольно обременительным (для себя, близких, а для нотариусов - особенно) принципам Нильс Йенсен ухитрился оказаться в одной компании с Яном и каким боком затесался туда Джо, весь облик которого говорил, что это моряк, проживший безукоризненно честную жизнь. Или внешность настолько обманчива?
   - Я ехал в гости, а такое чувство, что попал домой, - сказал Джо. - Иди сюда, мартышка. У меня есть для тебя подарок.
   Марта с удовольствием взяла куклу.
   - Вот это правильно! Мартышка! - подхватил Джеймс. - Как я сам не догадался, кто она?
   Девочка засмеялась. Ей понравились кукла, новый гость и прозвище.
   Джо хитро взглянул на Одина, и тот понял, что его друг намекает на "шведскую обезьяну", как когда-то называл его Филин.
   - Давно я тебя не видел, Джеймс, - обратился Джо к мальчику. - Это для тебя. Развернёшь у себя в каюте.
   Один нахмурился, догадываясь, что это какая-нибудь нужная вещь, то есть скрытая форма помощи.
   - Там и для тебя кое-что есть, невеста, - сообщил Джо, кивая на прихожую. - Когда свадьба? Щеглёнок уже не раз просил меня о поддержке.
   Берта засмеялась, покраснела, потом опять засмеялась.
   - Тётя Тирин, - позвала она.
   - Это уж тебе решать, - ответила та, улыбаясь.
   - Да он же совсем старый! - воскликнула Берта.
   Джо и фру Йенсен засмеялись, и даже Один улыбнулся. Ян внимательно наблюдал и прислушивался, вникая в отношения между этими людьми.
   - За Бертой давно ухаживает один моряк, - пояснила хозяйка, обращаясь к Яну. - Ему лет тридцать пять, а может, даже меньше.
   - Очень давно ухаживает, - подтвердил Джо, посмеиваясь. - Можно сказать, что с тех пор, как она лежала в колыбели. Первым вопросом, когда я отсюда возвращался на судно, было: "А как поживает моя маленькая Берта?" Этот парусник он мастерил долго и тщательно, специально для неё. А вы, надо полагать, мистер Пиркс?
   Ян слегка поклонился.
   - Мне пришли два письма на имя моего друга от некоего Роберта Пиркса.
   - Это мой отец, - ответил Ян.
   - А ты, Один, значит, не желаешь получать наследство? - с улыбкой спросил Джо. - Накормите сначала, потому что я не могу решать серьёзные проблемы на пустой желудок, а после этого я быстро всё улажу. Я прибыл специально для этого. Даже жена согласилась, что без моей помощи вам, мистер Пиркс, с моим другом не справиться.
   После ужина фру Йенсен сделал знак детям и Берте выйти из гостиной. Сама она тоже не стала мешать разговору мужчин, уверенная, что Джо не даст её мужу совершить глупость.
   - Джо, спасибо! - донёсся её голос.
   Тот улыбнулся, а Один укоризненно взглянул на него.
   - Жена выбирала, - с гордостью сказал Джо.
   Ян понял, что фру Йенсен обнаружила подарок гостя.
   - Теперь поговорим серьёзно, - начал Джо. - Капитан Линч (Ян отменил, как насторожился Один) сейчас по понятным причинам избегает ко мне приближаться (теперь уже насторожился сам Ян), поэтому я не знаю содержания писем вашего отца, мистер Пиркс, но полагаю, что они как-то связаны с нашим нынешним делом. Вы написали, что мистер Бартен умер. Это совершенно точно?
   - Иначе я не стал бы заниматься передачей наследства, мистер Сноу, - ответил Ян, задетый этим вопросом. - Мы пользуемся большим доверием у наших клиентов.
   - Печально, - сказал Джо, и глаза его погрустнели. - Он был ещё далеко не стар.
   - Ты знаешь этих людей. Джо? - спросил Один. - Лично мне они неизвестны. Кто такой мистер Бартен? Какой-то капитан Линч.
   - Не каждый из наших общих друзей сообщит, кто такой Нильс Йенсен, хоть ты и называл своё настоящее имя, но, услышав прозвище Один, все сразу поймут, о ком идёт речь. А ты никогда не слышал про Линча, а тем более капитана Линча, и Сэмюэля Бартена, потому что эти люди не называли своих имён. Не потому не называли, что в них есть что-то дурное, а просто в этом не было нужды.
   - Но уж одноглазого человека я точно не знаю.
   - Как тебе на это ответить, парень? - вдумчиво заговорил Джо. - Обычно люди рождаются с двумя глазами, а теряют их уже с годами, но если ты знал человека до того, как он потерял глаз, это не означает, что ты не знаешь этого же человека после такой потери. Впрочем, я тоже узнал, что он стал одноглазым, только что.
   - Кто же он? - не выдержал Один.
   - Мистера Бартона ты знал под именем Мулат.
   - Мулат?! Значит, он умер? Как он умер?
   - Его убили, - ответил Ян, увидев устремлённые на него взгляды обоих собеседников. - Тело нашли на улице. Деньги и документы были при нём.
   - Значит, его убили не из-за денег, - сделал вывод Джо. - Или кто-то их спугнул, и они не успели его ограбить.
   - Значит, он стал богатым человеком, - сказал Один. - Как странно, что он завещал мне деньги.
   Он не видел Мулата и ничего не знал о нём с тех пор, как много лет назад они с Филином расстались с экипажем "Эдема", а это произошло после того, как он застрелил своего капитана. Прошлое всколыхнулось в памяти, и его обдало прежним ужасом от содеянного. Умирая, капитан Тенч его простил, но он-то не может себя простить, однако вместо вечного покаяния он живёт, окружённый любовью и заботами жены, детей и племянников и даже ухитряется быть счастливым. А теперь он узнал, что из прежних товарищей погиб Мулат и, вместо того чтобы проклинать его, завещал ему свои деньги.
   Джо проницательно глядел на своего друга, которого начал опекать с четырнадцати лет, когда парень необдуманно и неожиданно для самого себя пришёл на "Эдем", и продолжал опекать до сих пор. Он понимал, о чём думает этот несчастный, за всю жизнь так и не сумевший примириться со случайным выстрелом, унесшим жизнь их капитана.
   - Ну-ну, дружок, - сказал он. - Не надо так переживать. Что было, то прошло. У тебя жена, дети и племянники, и ты не должен омрачать им жизнь своими терзаниями. Ты ни в чём не виноват, и это наследство - тому подтверждение. Мулат разбогател лет десять назад, когда получил наследство. Как видишь, он не забыл о тебе.
   - Если вы имеете в виду наследство, которое завещал ему Ян, то ошибаетесь, - вмешался нотариус. - Он получил его незадолго до смерти.
   - Как же так? - удивился Джо. - Капитан Линч был уверен, что Мулат давно уже богат.
   - Он ошибался. Он лично приехал вместе со своим другом к моему отцу, чтобы тот вступил в права наследства. Он объяснил, что все эти годы мистер Бартен провёл в путешествиях.
   - А кто такой капитан Линч? - спросил Один.
   - Хьюго, - ответил Джо.
   Он опасался назвать его прозвищем Бешеный, не зная, насколько осведомлён нотариус, и не желая оставить у него дурного впечатления. А Ян, слушавший обрывки чужих воспоминаний, думал, что эти люди прожили не такую чистую светлую жизнь, как можно было представить.
   - Мне самому следовало об этом догадаться, - сказал Один. - Капитан Линч. Значит, он стал капитаном?
   - У него люггер под названием "Француз". Я видел Хьюго не очень давно, даже был у него в гостях, однако с тех пор произошло много событий. Тогда он считал, что Мулат богат. Очевидно, они встретились уже потом. Что же случилось с Мулатом? Где он путешествовал? Где потерял глаз?
   - По-видимому, в Индии, - ответил нотариус. - Они с Яном сопровождали путешественника. Там Ян и умер.
   - Где умер Ян? - удивился Джо. - В Индии?
   Он сообразил, что мистер Пиркс не сам выдумал этот эпизод из жизни Яна, а его рассказали ему, причём сделать это мог только Хьюго. Видно, что-то заставило его сочинить такую историю.
   - Я потерял всякую связь с Яном очень давно, - пояснил он.
   - Да, конец жизни он провёл достойно, - с гордостью сказал Ян.
   Его смутил оценивающий взгляд старого моряка, и он пожалел, что заговорил о своём дяде.
   - Ваше имя Ян. Ян Пиркс, - вслух размышлял Джо. - Вы имеете какое-то отношение к Яну, умершему в Индии?
   Нотариус решил последовать примеру своего отца и открыть правду. Перед этими людьми, бывшими друзьями его дядюшки, можно было не таиться.
   - Он был моим дядей, но я его никогда не видел. Его дела вёл его младший брат, то есть мой отец.
   - Вот и нашлись законные наследники! - неожиданно объявил Один. - Эти деньги должны достаться вам с вашим отцом.
   - Ни мой отец, ни я не можем их принять ни по закону, ни по совести. Наша семья порвала все отношения с этим опозорившим нас человеком. Мой отец вёл его дела втайне от всех родственников, но заранее отказался пользоваться этими деньгами. Ян завещал их мистеру Бартену, а тот - вам, мистер Йенсен. Теперь, когда выяснилось, что завещатель вам знаком, нам останется только выполнить все формальности, полагающиеся при передаче наследства.
   Он с удивлением обнаружил, что Джо, слушая его, посмеивается.
   - Знаком он мне или нет, не важно, потому что я всё равно не возьму чужие деньги, - твёрдо сказал Один.
   Ян понял, что рано радовался, и испытание его терпения ещё не кончилось.
   - Из-за наследства люди готовы горло друг другу перегрызть, на убийство идут, а вы не хотите взять то, что вам предлагают на законных правах! - не выдержал Ян. - Какое там "предлагают"? Насильно дают, впихивают, навязывают!..
   К хриплому смеху Джо надо было привыкнуть, и Ян умолк, не в силах оторвать от него глаз, а тот буквально умирал.
   - Один, ты, парень, как всегда упрям во вред себе и другим, - просипел Джо, отдышавшись. - Я потому и приехал сам, а не ограничился письмом, что знал, как ты себя поведёшь. О тебе думать никто не собирается, потому что у тебя есть своя голова на плечах, хоть в ней и витают странные мысли. Но подумай, какой вред ты приносишь другим.
   - Кому это? - удивился рыбак.
   - Прежде всего, нашему уважаемому гостю мистеру Пирксу. Почему из-за тебя он должен торчать здесь без всякого дела, когда у него, наверное, много других забот.
   - Не совсем без дела, - без тени улыбки сказал Один.
   Зато Ян улыбнулся, поняв намёк. У него сразу же начали пощипывать свежие волдыри на стёртых ладонях.
   - Затем ты должен проявить уважение к памяти нашего друга Мулата, который не забыл о тебе и таким щедрым образом выразил тебе свою признательность за спасение.
   - Из рабства? - спросил Ян.
   - Вам многое известно, - заметил Джо.
   - В общих чертах. Только то, что счёл возможным рассказать моего отцу капитан Линч.
   - Понятно, - кивнул Джо. - Капитан Линч выбрал всё самое интересное. Нам и добавить нечего. Так проявишь ты уважение к памяти нашего друга, Один?
   - Проявил, проявляю и проявлю, но чужих денег мне не надо. Ян оставил их Мулату, и неизвестно, был бы он доволен, что они попали ко мне.
   - Уверяю тебя, парень, что был бы доволен. Когда Ян умирал, он тебя вспоминал.
   - Вот именно, - мрачно согласился Один.
   - Он говорил о том, что ты спас ему жизнь. Возьми его деньги.
   Но Один был твёрд, как скала.
   - Не возьму. У меня есть руки, и я сам обеспечу свою семью. Да что вы все ко мне привязались? Я ещё понимаю, что вы ужаснулись тогда... вначале... когда увидели то, что здесь было до моего появления. "Бедный Один! Как он со всем этим справится?!" Но теперь я ни в чём не нуждаюсь, да ещё Аксель присылает мне свои деньги, которые мне не нужны. И дядя моей жены в каждом письме справляется, не нужно ли нам чего, словно я калека. Дайте мне хоть напоследок обойтись без посторонней помощи.
   "Не похоже, что он так облагодетельствован, как говорит, - подумал Ян. - Видно, фру Йенсен очень его любит, раз мирится с его стремлением жить в бедности, зато быть независимым".
   - Вернулся в родные края и застал умирающую сестру и трёх маленьких сироток в разваливающемся домишке... - начал Джо объяснять Яну.
   - Довольно об этом! - проговорил Один негромко, но так, что его друг лишь развёл руками.
   - Я не понимаю, как вы оказались в одной компании с моим всеми проклинаемым дядей? - не смог Ян удержаться от вопроса. - Ведь он был очень жестоким человеком. Страшным человеком.
   - В каждом из нас есть хорошее и плохое, - рассудительно сказал Джо. - Ян был беспощадным врагом, но он же был надёжным другом. Его давно нет, поэтому не стоит вспоминать о нём дурное.
   - Да, тем более, что в конце жизни он раскаялся, - согласился Ян. - Мой отец был счастлив это узнать.
   - Вот именно. Капитан Линч хорошо сделал, что рассказал об этом.
   - Но как вы познакомились с ним?
   - Никто не знает своей судьбы, мистер Пиркс. Бывает, что человек ещё утром не подозревает, что вечером его жизнь в корне поменяется. Вот как мистер Йенсен. Увидел наш бриг и сразу попросил взять его в плавание. Капитан думал, что он старше, а ему было всего четырнадцать лет. Но зато племянника своего он отпустил в море на хорошо знакомое судно и под мою ответственность. Вот об этом-то племяннике я и буду с тобой говорить, Один.
   Ян не стал спрашивать, как сам Джо оказался другом дядюшки, заподозрив, что и с ним произошла несчастная случайность.
   - При чём здесь Аксель? - спросил Один.
   - А при том, что, отказываясь от денег, ты лишаешь его будущего.
   - Будущее надо строить своими руками, а не получать его за чужой счёт, - твердил своё упрямец.
   - Своими силами и с небольшой помощью нашего старого капитана он стал помощником капитана, но теперь ему надо помочь. И Кнуту тоже надо помочь встать на ноги, когда он получит диплом. Своей дуростью ты закрываешь им путь вперёд. Что ждёт Акселя? В лучшем случае, через десять-пятнадцать лет он станет капитаном, а может, так и останется помощником до конца жизни. А сейчас у него появляется возможность стать компаньоном нашего капитана Гамильтона и капитаном на судне, которое они бы вместе купили. А Кнут? Он мечтает изучать растения, ездить по разным диким местам... Как это называется? Малоисследованные места. Без денег этого не достичь. А ты упёрся, как осёл, и думаешь только о себе.
   "Какой умный человек! - подумал Ян. - Похоже, что скоро я продолжу своё путешествие".
   Один растерялся.
   - А нельзя передать это наследство сразу им? - спросил он. - Перезавещать его?
   "Это что-то в духе мистера Бартена", - решил Ян.
   - Можно, - ответил он, скрывая улыбку. - Вы примете наследство и завещаете его кому вам угодно. Но получат они его, я надеюсь, не скоро.
   Джо затрясся от смеха.
   - Что же делать? - растерялся Один.
   - Вы можете выступить не как завещатель, а как даритель.
   - Как кто угодно, только бы разделаться поскорее с этим проклятым наследством, - согласился Один. - Сам я его не приму.
   Ян был в затруднении, ведь, чтобы подарить кому-то деньги, прежде надо было их принять, но он сообразил, что оба юридических действия можно выдать за одно, так что Один, не догадываясь об этой маленькой хитрости, благополучно подписал все предложенные бумаги и на получение наследства и на передачу денег в равных долях Акселю, Кнуту и Берте.
   - Может, хоть малую часть вы оставите для собственной семьи? - спросил нотариус.
   - Жену и детей я смогу обеспечить сам, - не согласился рыбак, и Ян не стал спорить.
   - Вот и славно всё устроилось, - удовлетворённо заявил старый моряк. - Стоило Джо приехать, и все неразрешимые трудности устранились. Я побуду здесь несколько дней, а потом поговорю с Акселем. Капитану Гамильтону я перед отъездом намекнул, что его компаньоном может стать наш парень.
   - А я поеду в Англию через две недели, - сказал Ян. - Собираюсь попутешествовать по Швеции.
   У Одина в голове гудело от юридических тонкостей не меньше, чем в своё время у Мулата, и Джо, даже не пытавшийся в них вникнуть, всецело полагаясь на нотариуса, сочувственно ему улыбался. Зато Ян сиял, чувствуя, будто с плеч свалился страшный груз.
   - Мистер Бартен был бы огорчён, если бы вы так и не взяли эти деньги... для племянников, конечно, - сказал он. - Они с капитаном Линчем очень тепло о вас отзывались.
   Лицо Джо омрачилось.
   - Выходит, капитан Линч ещё не знает о смерти друга? - спросил он.
   - Должен знать, мистер Сноу. Он дал моему отцу несколько адресов и обязательно должен был получить письма хотя бы по одному из них.
   - Джо, я не понял, почему Хьюго избегает тебя, - вспомнил Один оговорку своего друга, которая насторожила не только его, но и Яна, а потом была заслонена делом о наследстве. - Вы поссорились?
   - Разумеется, нет. С чего бы нам ссориться? Просто он боится ко мне зайти, чтобы не узнать новости от Акселя.
   Ян уже начал приблизительно разбираться во взаимоотношениях всех этих людей, с которыми он познакомился лично или заочно, поэтому с не меньшим, чем Один, удивлением услышал этот ответ.
   - Какое отношение Хьюго имеет к Акселю? - насторожился Один, чуть нахмурившись. - Разве у них общие дела?
   - Есть одно дело. Хьюго хочет пристроить молодого матроса, которого воспитывал с малых лет, на надёжное судно, к хорошему капитану. Ты так же в своё время поступил с Акселем. Вот он и попросил моего содействия, а я пообещал ему поговорить с твоим племянником. Я-то поговорил, и тот согласился взять парня по моей рекомендации, но теперь Хьюго боится ко мне сунуться, потому что ему очень не хочется расставаться с Диком, и он тянет время. Но раз ему известно о смерти Мулата, то, насколько я его знаю, теперь он объявится. Считай, что на будущем судне Акселя один матрос уже есть.
   Джо вспомнил "усталого тигра" и засмеялся.
   Яну стало жаль, что он ни разу не видел своего дядюшку. У него даже мелькнуло сомнение, таким ли уж он был демоном, как его обрисовала семейная молва. Во всяком случае, его друзья ему определённо нравились.
   Когда он вернулся в Лондон, посвежевший и помолодевший, старый нотариус Роберт Пиркс долго расспрашивал его о людях, с которыми был связан его брат.
   - А что тебе понравилось в Швеции больше всего? - спросил он, когда сын поведал о своих странствованиях.
   - Можно сказать, что всё, а особенно рыбалка. Вы разрешите задать вам один вопрос, отец?
   - Я никогда не отказывался отвечать на твои вопросы, мой мальчик.
   - Мой дядя, правда, был чудовищем?
   Старик вздохнул.
   - Когда мы были детьми, он всегда за меня заступался. У меня не было лучшего друга, чем он. Какое счастье, что конец жизни он встретил честным человеком!
  

Глава 30

Испытанный способ раздобыть нужные сведения

  
   - Да, ребята, я не ожидал, что будет так тяжко, - признался Рыжий.
   - Тяжко?! - в один голос воскликнули Салли и Мореход.
   Френк рассмеялся.
   - У каждого своё понимание трудностей, - сказал он. - Вот мы сейчас отдыхаем.
   - Хорош отдых! Сидишь и ждёшь неизвестно чего.
   - Чего мы ждём, как раз известно. Другое дело - мы не знаем, когда дождёмся. - Френк покосился на удручённо молчавшего Мулата и продолжал. -Раз мы выяснили, что можем узнать про карту у капитана люггера, то мы его и ждём.
   - Кого? - спросил Мулат, отрываясь от мучительной попытки вспомнить хоть что-нибудь из своей прошлой жизни.
   - И люггер, и капитана, и указание на то, где искать карту. Мне очень жаль тебя, Мулат. Я не представляю, что бы я сам стал делать, если бы забыл, кто я такой и как жил. Но ты не один, а с нами, твоими друзьями, и мы тебя не бросим. Ведь мы не скрываем от тебя правду. Ты был моряком, потом познакомился с нами и занимался грабежами домов, а потом, когда наш нечестный товарищ заграбастал всю добычу, ты опять ушёл в море. Счастье, что мы встретились с тобой до того, как на тебя напали. Что бы ты делал, если бы очнулся в таком состоянии на улице или в больнице, не зная, кто ты, куда тебе идти и что делать? Не волнуйся и слушайся нас, потому что мы не оставим тебя в беде... Филин!
   Мулат покачал головой. Уже столько времени эти люди пытались вернуть ему память, внезапно выкрикивая имена, которые он должен был знать, но которые не помнил. Ему казалось, что не так мучительно было бы примириться с тем, что надо начать жить с чистого листа, и не заставлять себя вспоминать. Он не знает людей, о которых ему постоянно говорят его друзья. Конечно, большая удача, что у него есть друзья, но только почему-то он не испытывает к ним привязанности, как полагалось бы. Но они к нему добры, и ему с ними хорошо. Только кто же такие эти таинственные Филин, капитан Линч, мистер Паркер, Один? Ему сказали лишь, что они должны знать про карту, по которой можно найти украденные у них ценности, но что он должен вспомнить их сам. Надо же, он был грабителем и обворовывал дома. А если бы он, как сказал Френк, очнулся один на улице, то он бы решил, что он честный и богобоязненный человек, потому что иногда ему смутно представляется, что он сидит в церкви и ему нестерпимо скучно. Только это ощущение не может ему помочь что-то вспомнить. Он не способен связать с ним хоть какое-то воспоминание. Странно, что есть ощущение, но нет воспоминаний. Почему с ним случилась такая беда? Перенести потерю памяти легче человеку, у которого есть свой дом, семья. Тогда было бы ясно, что он должен тихо и спокойно заново привыкать к когда-то привычной жизни. А он? Кого-то выслеживает, гоняется за картой, чтобы по ней найти клад, о котором ничего не знает. А Рыжий говорит верно, что ему тяжко. Тяжко и есть. Не привык он сидеть без дела... Впрочем, почему не привык? Ведь он не помнит, сидел он когда-нибудь без дела или нет. Опять всего лишь непонятное ощущение без воспоминаний.
   - Хватит, ребята, - сказал Френк. - Отдохнули, поели и расходимся. Сидеть на лоне природы и любоваться морем, конечно, хорошо, но у нас подходят к концу деньги. Салли и Рыжий, отправляйтесь что-нибудь раздобыть, но действуйте осторожно и наверняка, ни в коем случае не рискуйте. Потом купите что-нибудь поесть. А мы подождём вас здесь. Сегодня ночью на посту останутся Салли с Мореходом, а мы пойдём на квартиру. Очень удобную мы нашли квартиру.
   - С ворами-соседями, - уточнил Мулат, но вспомнил, что он сам грабитель. - Да, наверное, это самые хорошие соседи. По крайней мере, мы под защитой от других воров.
   Все засмеялись и в отличном расположении духа занялись своими делами.
   Они приехали сюда месяц назад, упустив люггер на другой стоянке и не получив указаний от Марта. Было решено не ждать, когда капитан Линч вновь там объявится, а переехать сюда. В гостиницу, куда Мартин отправил последнее срочное сообщение, Френк отправил письмо с просьбой пересылать всё, что уже пришло или только придёт на их имя, по новому адресу. Он не поскупился приложить к своей просьбе более крупную сумму денег, чем требовалось, и получил ответ, что пока писем не было.
   Салли и Рыжему удалось подцепить бумажник, и они вернулись к друзьям, нагруженные вкусной едой. После весёлого ужина Френк, Рыжий и Мулат вернулись в снятую ими квартирку под самой крышей.
   Дни тянулись однообразно. Пока Френк, Салли и Мореход, не забывшие тяжёлый лондонский период, наслаждались бездельем, Рыжий чувствовал беспредельную скуку, Мулат тоже тяготился бездеятельностью и безрезультатными попытками что-то вспомнить.
   - Может, сыграем в карты? - предложил Рыжий Мулату, когда они вдвоём сидели в своей неуютной комнате с низким скошенным потолком.
   - А я умею играть? - засомневался тот.
   - Мы же не на деньги. Если не умеешь - научу.
   Мулат с большим сомнением взял в руки карты, а потом сам не понял, каким образом не только стал играть, но даже выиграл.
   - А ты ещё спрашивал, умеешь ли ты играть! - удивился Рыжий.
   Раздали опять, и вновь Мулат выиграл. В третий раз он совсем освоился с игрой и стал замечать, что его так и тянет сжульничать. Он чувствовал, когда можно подтасовать карты, а когда неплохо было бы иметь в рукаве лишнего туза. Но раз он знает, как это делается, значит, в прошлом ему приходилось этим заниматься. Однако, как он ни размышлял над этой загадкой, он ничего не смог восстановить в памяти. Пришлось примириться с мыслью, что, возможно, вот так, по крупице, он соберёт сведения о прежних навыках и сможет, если не вспомнить, то хотя бы представить свою прежнюю жизнь.
   Люггер пришёл только через полтора месяца. Это было ночью, перед самым рассветом, когда дежурили Френк и Мореход. Должно быть, капитан Линч хорошо знал подход к тайному убежищу между камнями, раз рискнул войти в него в темноте. Френк предпочёл бы, чтобы это случилось днём, надеясь, что вид судна, на котором Мулат плавал, пробудят его память. Однако ничего нельзя было поделать.
   Френк ничего не имел против компании Морехода, к которому успел привыкнуть. Он давно оценил его ум и смелость. Однако было существенное неудобство: за ним приходилось постоянно приглядывать. Возможно, он бы не сбежал и без надзора, раз они уже знают людей, от которых можно получить необходимые сведения о карте и Одине, но Френк не любил полагаться на случай. Раз Мореходу было не по душе, что они усердно охотятся за кладом, значит, надо быть настороже. Если бы не это обстоятельство, Френк оставил бы напарника наблюдать, а сам сбегал бы за Мулатом, чтобы показать ему люггер внезапно. Теперь же приходилось оставаться здесь и следить, когда капитан Линч сойдёт на берег.
   Хьюго ждал прихода сюда не менее нетерпеливо, чем его преследователи. Для Френка с товарищами это было лишь одно из мест, где можно захватить нужного им человека, а для капитана Линча было важно, что здесь жил Джо Сноу. На этот раз он зайдёт к своему другу и договорится о переходе Дика под начало Акселя, и решение его бесповоротно. Он не знал, кто и почему убил Мулата, но эта смерть заставила его острее почувствовать ответственность за своего воспитанника. Дик должен покинуть его люггер как можно скорее и начать жить так, чтобы в дальнейшем ему не приходилось скрывать какие-то обстоятельства своего прошлого.
   Хьюго тяжело пережил гибель своего старинного друга, но за свою жизнь ему пришлось видеть столько смертей, что он оправился скорее, чем это можно было предположить человеку, не столь закалённому. Он не забыл о Мулате, жалел его, но вернул себе прежнюю ясность духа и жизнерадостность. Единственной тучей, застилавшей ему небо, была необходимость расстаться с Диком, но его поддерживало сознание, что это делается для блага молодого человека.
   - Не огорчайся, Дед, - говорил он. - Мы же его не на эшафот отправляем.
   Старик был мрачен, но сознавал, что после известия об убийстве Мулата на капитана уже не подействуют никакие его уловки.
   - Я понимаю, но не одобряю поступок Филина, - вновь заговорил Хьюго.
   Старик убедился, что дело совсем плохо, раз капитан принялся осуждать этого человека.
   - Неужели не одобряешь? - спросил он.- Разве такое возможно?
   - Надо же! В то время я не очень-то задумывался над этим, и только сейчас, на старости лет...
   - А ты не слишком рано записался в старики? - перебил его Дед. - Ты здоровый крепкий мужчина. Тебе ещё далеко до шестидесяти...
   - Не так уж далеко, а вернее, совсем недалеко. И дело не в возрасте. Вот Мулат был старше меня, а о своих годах не задумывался, поэтому никто и не воспринимал его стариком. Так и был парнем без возраста. Его, наверное, до семидесяти брали бы матросом, думая, что ему не больше пятидесяти.
   - А что такое совершил Филин, что ты его осуждаешь? - не выдержал Дед.
   - Когда Один ещё совсем недолго проплавал на "Эдеме" и не подозревал о том, чем мы занимались, наш капитан захотел с ним расстаться, чтобы не втягивать хорошего мальчика в грязные дела. Ему следовало бы попросту высадить его, а не убеждать уйти. И получилось, что капитан уговаривал его покинуть бриг, а Филин так привязался к Одину, что соблазнял всякими сказками, чтобы тот остался. Ему не хотелось с ним расставаться, вот как тебе - с Диком. Я не совершу такой ошибки. Мне тоже тяжело, Дед, но я хочу думать не о нас с тобой, а о пользе для парня. Если бы я вёл другую жизнь, мне не пришлось бы таиться от дочери, скрываться от порядочных людей. Пусть же Дик не испытает этого. Пожалуй, я сегодня же скажу ему о том, что надо попрощаться с "Французом" и готовиться к переходу на другое судно.
   Но он оттянул объяснение до прихода на стоянку, то есть до следующего утра.
   В это знаменательное утро Хьюго, Дед, Мистер Диксон и матросы были удручены предстоящим прощанием, а Френк - преисполнен надежды, потому что капитан Линч не тотчас с рассветом покинул люггер, а потому ночевавшие в городе сообщники пришли вовремя.
   - Мулат, пойдём со мной, - позвал Френк и повёл его к тому месту, где вид на бухту открывался внезапно.
   Тот послушно последовал за человеком, называвшим себя его другом.
   - Смотри!
   Мулат не помнил, на каких судах плавал, что там делал, в качестве кого служил, но совершенно бессознательно глаз сразу определил, что это люггер, о котором хорошо заботятся, и на нём идеальный, с точки зрения моряка, порядок.
   Френк настороженно вглядывался в его лицо, но не уловил перемены. Опыт не удался - Мулат ничего не вспомнил.
   - Капитан Линч! - сказал он, но ответом, как всегда, были отрицательное покачивание головы и виноватый взгляд. - Пошли назад. Теперь, Мулат, тебе придётся вернуться к нам на квартиру. Будешь сидеть там и ждать нас.
   - Я потерял память, - возразил Мулат, - но не соображение. Я не безумен, не стал дурачком. Я тоже хочу что-нибудь сделать. Скажи, что, и я всё выполню.
   Френк опасался, что память к нему вернётся при виде капитана Линча и он вместо помощника превратится в противника, поэтому ответил:
   - Ты очень хороший товарищ, Мулат, но помочь ты сможешь потом, не сейчас, так что иди домой и постарайся думать о прошлом. Может, как раз сегодня у тебя всё получится.
   Когда Мулат рассматривал люггер, не подозревающие об этом капитан, Дед, Мистер Диксон и Дик сидели в кают-компании. Завтрак уже кончился, и Питер убрал со стола.
   - Тигрёнок, я давно уже объяснял тебе, что хочу устроить тебя на другое судно, - заговорил Хьюго, и молодой матрос всё понял.
   - Капитан, я не хочу уходить. Разве я плохо выполняю свою работу? Дед! Мистер Диксон!
   - Если бы ты был плохим матросом, я бы не попросил Джо поговорить о тебе с Акселем. Ты хороший матрос, поэтому я убеждён, что мне не придётся за тебя краснеть.
   Дик был в отчаянии. Он не мог представить, как расстанется с отцом. Если бы капитан знал, что гонит от себя не постороннего, а сына, он бы переменил решение. Ему очень захотелось открыть свою тайну, но он боялся, что Хьюго не поверит ему и воспримет его слова как уловку, чтобы остаться.
   - Ты обязан проявить себя с лучшей стороны, - печально подтвердил Мистер Диксон.
   - Тогда я не буду проявлять себя с лучшей стороны, - неосмотрительно брякнул Дик. - Поплаваю немного, и от меня поспешат избавиться...
   - Что ты сказал?! - рявкнул Хьюго. - Ах ты, щенок поганый!
   Дик непроизвольно отодвинулся.
   - Видно, я тебя давно не бил! - бушевал капитан. - У меня рука тяжёлая, сам знаешь.
   - А он знает? - спросил Мистер Диксон.
   - Не знает, - ответил Дед.
   - Как это, не знает? - удивился Хьюго. - Что, я его ни разу не отколотил?
   Дик помотал головой.
   - Как же ты вырос? Извини, Тигрёнок, это моё упущение. Это нехорошо с моей стороны. Что это я так пренебрегал твоим воспитанием? Вот меня отчим драл от всего сердца. Может, потому я и вырос... - Хьюго запнулся, вызвав смех слушателей, и продолжал увереннее. - Вырос и сбежал от него. Если бы я поступал с тобой так же разумно, ты бы с удовольствием ушёл от меня к Акселю. Надо было провести нашу беседу раньше, чтобы я успел исправить свою ошибку, а теперь уже поздно, потому что Джо может не поверить, что это я наставил тебе синяков, а не ты сам получил их в облике пьяного тигра. Но чтобы больше я не слышал от тебя таких гадостей! Если будешь отлынивать от работы и тебя выгонят, на глаза мне не являйся - убью и назад сюда не возьму.
   - Я могу работать изо всех сил, но при этом от меня захотят избавиться, - придумал осмелевший Дик.
   - По какой причине? - заинтересовался Дед.
   - Я могу драться и буянить.
   Хьюго засмеялся.
   - Даже не пытайся, глупый Тигрёнок, - посоветовал он. - Ты не видел дядю твоего будущего капитана. Он бы не просто одолел тебя одной рукой, а схватил бы за шиворот да потряс хорошенько, чтобы вправить мозги. Я Акселя не видел, но, если он хоть немного похож на Одина, тебе лучше вести себя смирно.
   - Капитан, я ещё не до конца набрался мудрости у Мистера Диксона, - напомнил Дик.
   Все засмеялись.
   - Что тебе ответить? - сказал Хьюго. - Я очень уважаю Мистера Диксона, но не может ведь в нём умещаться столько мудрости, чтобы ты не успел её набраться за столько лет. Если же времени не хватило, то тебе придётся подыскать другой источник мудрости на новом судне.
   - Но, капитан, я не хочу туда переходить, - не сдавался Дик.
   - Здесь решаю я.
   Дед брюзгливо смотрел в угол, а Мистер Диксон только вздыхал.
   - Мы пойдём сейчас же, а по пути я узнаю, когда будет погрузка-разгрузка.
   - Как ты спешишь! - недовольно проворчал старик.
   - Может так оказаться, что сегодня будет как раз вовремя, а завтра - уже поздно. Вдруг Аксель сейчас здесь и уже готовится к отплытию?
   Дик был слишком взрослым, чтобы плакать, и сдерживался изо всех сил, но, когда обнимал Деда, по щеке его скатилась слеза.
   - Не стоит прощаться так уж основательно, - заметил Хьюго. - Мы ещё зайдём за вещами Тигра.
   Матросы надавали Дику множество самых разных советов, даже Херувимчик долго что-то объяснял, но на этот раз его было вообще невозможно понять. Из потока ругани, которую он исторгнул, Дик уразумел лишь то, что об его уходе жалеют. Мистер Диксон напутствовал его лучшим образом, наказав учиться всему и при любой возможности.
   Мартину не терпелось сойти на берег и отправить друзьям послание. Во время прошлой стоянки он вообще не покидал люггер, потому что повредил ногу, до этого его ни на минуту не оставлял Питер, почувствовавший к нему сильнейшую симпатию и специально просивший капитана отпускать их вместе, так что теперь Мартин жалел, что слишком успешно выполнил задачу стать своим человеком на "Французе". Однако надо было вооружиться терпением, потому что отпускать своих людей на берег капитан будет не раньше второй половины дня, а то и завтра.
   - Попросимся вместе, Март, - предложил Питер, улыбаясь.
   "Кончится тем, что я убью чёртового негра где-нибудь в укромном уголке и тело сначала спрячу, а потом, когда займу его место, скормлю команде", - подумал Мартин.
   Френк, Салли, Мореход и Рыжий проследили, как капитан с Диком покинули люггер и пошли к городу.
   - Ребята, не будем ждать, а нападём за той группой вязов. Там легко подкрасться близко и неожиданно выскочить. Только умоляю: будьте осторожны и не бейте капитана по голове.
   Салли представил, что капитан последует примеру Мулата и потеряет память, и захохотал.
   - Будьте осторожны с парнем, - продолжал Френк. - Март предупреждал об этом, да и прозвище его говорит за себя. Его бейте сразу насмерть. Пошли.
   Дик шагал рядом с отцом, страдая от мысли о скорой разлуке.
   - Да ты что, Тигрёнок? - спросил Хьюго, желая подбодрить не столько его, сколько себя. - Сейчас придём к Джо, и он тебе расскажет об Акселе. Это же не посторонний человек, а племянник Одина. Мой друг вырастил его с малых лет, а он не мог воспитать плохого человека. И мой друг Джо так часто навещал Одина, что Аксель рос, можно сказать, на его глазах. Он его научил морской науке, опекал первое время.
   У Френка перехватило дыхание, едва он услышал, что капитан идёт к какому-то Джо, который знает, где живёт Один. Он сразу же изменил план и сделал знак друзьям, что нападение откладывается. Они должны выследить этого Джо. Если возникнет необходимость, может быть, придётся добраться и до Акселя, племянника Одина. Он подкрался совсем близко к занятым разговором людям.
   - Я верю, что он хороший человек, но я не хочу уходить с "Француза", - ответил Дик.
   Хьюго, как в детстве, положил руку ему на плечо.
   - Мы с тобой не навек расстаёмся, Дик. Увидимся ещё много-много раз. Джо будет нам посредником. От него я буду узнавать, когда и где мы сможем увидеться. Думаешь, мне легко тебя отпускать?
   - Гнать, - пробурчал молодой матрос.
   Хьюго засмеялся и взъерошил ему волосы.
   Команда Френка не теряла свою добычу из виду ни на секунду и, меняясь, довела до дома, где, очевидно, и жил Джо.
   - У нас про запас появились пункт четвёртый и пятый, - объявил Френк. - Джо хорошо знает Одина, а Аксель - племянник Одина.
   - Так кого лучше брать: капитана Линча или Джо? - спросил Салли.
   - Джо отсюда никуда не денется, а капитан уплывёт, поэтому придётся начать с Линча. Насколько я понял, Тигр останется у Джо, так что на обратном пути нам будет легче справиться с капитаном.
   Хьюго решительно постучал в дверь, и почти тотчас им открыла Агнесса, одетая для прогулки.
   - Капитан Линч? - проговорила она очень громко.
   Хьюго не успел удивиться, потому что она сейчас же приветствовала даму, проходившую мимо:
   - Здравствуйте, миссис Фокс. Хороший сегодня денёк, не правда ли? Я тоже сейчас туда пойду. - И она сразу же, пока знакомая не удалилась слишком далеко, ещё громче прежнего обратилась к гостям. - Рада вас видеть, дорогой капитан.
   - Здравствуйте, миссис Сноу, - церемонно ответил Хьюго. - Ваш муж дома?
   - Он давно вас поджидает. Проходите, - любезно пригласила хозяйка.
   Она очень сожалела, что у неё не было возможности продолжить разговор при болтливой подруге. Теперь, когда они вошли, не было смысла притворяться, и она весело спросила:
   - А это, как я понимаю, тот самый усталый тигр, который даёт цирковые представления на улицах нашего города?
   Дик густо покраснел и промямлил приветствие.
   Френку очень хотелось услышать разговор капитана и Джо, но пришлось затаиться и ждать. Через некоторое время хозяйка вышла и степенно направилась по своим делам.
   - Ребята, караульте дверь, а я обойду дом, - велел Френк.
   Он словно чувствовал, что этот манёвр принесёт ему успех: из открытого окна, выходившего во двор, доносились голоса, и если встать под ним, то можно разобрать, о чём идёт речь. Подслушивание - испытанное средство раздобыть нужные сведения.
   - Я так и предполагал, что теперь-то ты ко мне придёшь, - говорил Джо. - Жаль мне Мулата. Очень жаль. А ты-то думал, что он живёт богачом!
   - Мы с ним встретились уже после того, как я видел тебя. Знаешь, что с ним было?..
   Френк подивился, услышав про затяжные странствования Мулата. Такого он не ожидал.
   "Прямо Одиссей", - подумал он.
   - А потом он выздоровел, окреп и снова стал самим собой, только одноглазым, - продолжал Хьюго. - Как же я не хотел оставлять его одного в Лондоне! Как чуял, что с ним что-то случится.
   - Хороший парень, но с дурной головой, - подтвердил Джо. - Кто ему свистнет, за тем и пойдёт. Зачем-то последовал за Яном. Знал же, что в его дела лучше не влезать. Ведь ты его звал с собой.
   - Он до самого конца вспоминал Яна, - сказал Хьюго. - Очень хорошо вспоминал.
   - А что ты так печален, Дик? - обратился Джо к молодому человеку, глядя на него умными добрыми глазами. - Не хочешь переходить к другому капитану?
   Дик кивнул.
   - Тебе не будет там плохо, поверь мне, а Аксель за тобой первое время присмотрит.
   - За мной не надо присматривать. У меня есть своя голова на плечах.
   Джо затрясся от смеха.
   - Ты поговорил с Акселем? - спросил Хьюго, скрывая грусть.
   - Поговорил, и он согласен взять парня, но только, видишь ли, в чём дело: придётся немного подождать. А! Обрадовался, дружок? Я так и знал, что доставлю тебе удовольствие, да и твоему капитану тоже.
   У Хьюго стало легче на душе, когда он услышал о независящей от него отсрочке.
   - А в чём дело, Джо? - поинтересовался он, на этот раз скрывая радость.
   - В том, что Дик попадёт под начало не помощника капитана Акселя Йенсена, а капитана Акселя Йенсена.
   - Его повысили в должности? - догадался Хьюго.
   - Не только повысили в должности, но он вместе с капитаном Гамильтоном будет теперь владельцем собственного судна. Капитан давно его присмотрел, но не хватало денег, чтобы начать собственное дело. Они думают перевозить груз, а если подвернутся пассажиры, то и их, но в основном груз. Вот на это судно и перейдёт наш Дик.
   - Аксель так богат? - удивился Хьюго.
   - Ты же сам надоумил Мулата завещать деньги Одину. Ты только послушай, что пришлось вынести несчастному нотариусу.
   - Роберту Пирксу?
   - Нет, его сыну Яну Пирксу. Ты знаешь, что он племянник нашего Яна?
   - Знаю.
   Джо красочно поведал про упорное сопротивление Одина. Хьюго, освободившийся от печальных мыслей о прощании с Диком, смеялся от души. Молодой матрос тоже наслаждался рассказом.
   - Так что себе Один не взял ничего, а деньги разделил между Акселем, Кнутом и Бертой. Мистер Пиркс был счастлив, что закончил дело о передаче наследства и может наконец попутешествовать по Швеции, а то он, бедняжка, не знал, куда себя деть в этом городишке. Единственным его развлечением было зайти к Одину, благо, он живёт далеко, на самой окраине, а может, это уже за окраиной.
   - Мы не знали его точного адреса, - сказал Хьюго. - Швеция, город...
   Френк под окном затаил дыхание, чтобы лучше расслышать название города.
   - И хорошо получилось, что вы указали на меня на случай, если трудно будет отыскать наследника, - проговорил Джо. - Найти-то Одина было легче простого. Мистер Пиркс спрашивал: "Нильс Йенсен?" И ему тотчас же указывали направление. Но я всё равно оказался необходим, иначе бы они с Одином спорили до сих пор. Нотариус бы пытался всучить наследство, а наш парень - от него увернуться...
   У Френка тело затекло от неудобной позы, но он дослушал беседу до конца. Правда, ничего важного и нужного для него больше сказано не было. Услышав, что гости вместе с хозяином собрались идти на люггер, он отошёл от окна и присоединился к друзьям.
   - Я уж думал, что они там заночуют, - пожаловался Рыжий.
   - Что будем делать? - спросил Мореход. - Их трое. Справимся ли мы с ними?
   - Нам теперь не надо ни на кого нападать, - сказал Френк. - Я узнал настоящее имя Одина и город в Швеции, где он живёт с женой и двумя детьми. С ними ещё племянница.
   - Вот это да! - обрадовался Салли. - Выходит, мы почти у цели?
   - У цели мы будем в Швеции. Сейчас нам необходимо достать надёжные документы, чтобы никакая случайность нам уже не грозила. Есть у тебя нужные связи, Рыжий?
   - Найдутся, но придётся ехать в Лондон.
   - Надо предупредить Марта, чтобы он ушёл с люггера, - напомнил Мореход.
   - Это мы всегда успеем сделать, - ответил Френк. - Но на всякий случай мы не будем спешить. Уйти оттуда он сможет на любой стоянке, а назад его уже не примут. Так пусть же побудет с нашим капитаном ещё немного. Кто знает, сумеем ли мы разобраться в карте Филина? Возможно, капитану Линчу и Джо придётся нам помочь.
   - А что мы будем делать с Мулатом? - спросил Рыжий.
   - Будем держать его при себе. Я приучил себя к предусмотрительности, что и вам советую, и не собираюсь отказываться даже от человека, потерявшего память. Она может к нему вернуться, и тогда он разъяснит нам все интересующие нас детали. Вперёд друзья!
  

Глава 31

Семейная пара Барлоу и мистер Уоллес путешествуют

  
   Столпившиеся у борта пассажиры наблюдали за приближающимся берегом, но сходили в этом маленьком портовом городишке всего три человека: мужчина и супружеская пара. Дама, немолодая и нестарая, а именно средних лет, радушно улыбалась и отвечала на многочисленные пожелания счастливого пути. Было очевидно, что она очень популярна среди этой собравшейся на один рейс разношёрстной публики. Мужчина рядом с ней имел несколько сумрачный вид, хотя и был достаточно вежлив. Ничего удивительного в его поведении не было, потому что в списках пассажиров он значился как Адам Барлоу, а общительная женщина - Нелли Барлоу, его жена, и он, вероятно, был недоволен её успехом среди мужской части общества. Он казался моложе супруги, но из-за его угрюмости и её жизнерадостности разница в годах не бросалась в глаза.
   - Зря вы не сошли в Истаде, миссис Барлоу, - сказал тощий низкорослый мужчина. - Что вам делать здесь? Это маленький городишко, где нечего посмотреть.
   - Не знаю, мистер Кроули, - развела руками дама, одаривая собеседника ласковой улыбкой. - Мы с мужем объехали весь свет, поэтому не падки на достопримечательности. Нам интересно познакомиться с жизнью в этой стране, а с ней лучше знакомиться, начиная с незначительных местечек, а заканчивать крупными городами, а не наоборот, чтобы не перебить впечатление.
   - Вы мудрая женщина, дорогая миссис Барлоу, - сделал ей комплимент белокурый мужчина с брюшком.
   Дама не была красива, напротив, её лицо было грубовато и манеры не отличались изысканностью, но ей прощалось это за весёлый нрав, доброжелательность и кокетливость. Даже мрачный неразговорчивый помощник капитана порой бросал на неё красноречивые взгляды.
   - Мистер Уоллес! - позвала дама стоявшего неподалёку высокого худощавого мужчину интеллигентного вида.
   Тот незамедлительно подошёл.
   - Мистер Уоллес, вы очень нелюбезны с дамой, - укоризненно сказала миссис Барлоу. - Наверное, вы пережили какую-то сердечную драму, раз так сторонитесь меня.
   Мужчина молча поцеловал у неё руку, чем вызвал восторг зрителей.
   - Нелли, ты уже собрала все вещи? - спросил муж.
   - Конечно, Адам. У меня всегда всё готово.
   - Вы счастливый человек, мистер Барлоу, - сказал грубоватый американец, когда дама заговорила с галантным мистером Уоллесом. - Хотел бы я иметь такую жену.
   По лицу мужа было видно, что он был бы рад, если бы американец встретился с его супругой раньше, чем он, и осуществил свою мечту.
   Стоявший неподалёку шведский фермер, гордившийся обширным хозяйством, глядя на эту даму, думал примерно то же самое. Он считал, что такая крепкая сильная женщина была бы достойной хозяйкой его владений, иными словами, работала бы с утра до ночи.
   - Мистер Уоллес, мы ведь договорились часть пути проехать вместе? - оживлённо спрашивала дама, расточая улыбки направо и налево.
   - Конечно, миссис Барлоу, - откликнулся её собеседник.
   - И вы не сбежите от нас?
   - Миссис Барлоу, я рад был бы проделать с вами не часть пути, а весь путь, если бы наши пути не расходились. Да что скрывать? Я был бы счастлив, если бы мы прошли вместе и весь жизненный путь, да только об этом не приходится говорить.
   Женская часть пассажиров была немногочисленна, но дружна в неблагоприятной оценке смелой особы, к чему примешивалась изрядная доля зависти. Но мужчины почти все считали миссис Барлоу очаровательнейшей, поэтому, когда супруги Барлоу и мистер Уоллес сходили на берег, им вслед неслись самые искренние пожелания всяческого благополучия.
   - Теперь надо заказать два номера в местной гостинице, забросить туда вещи и осмотреться, - заявил мистер Уоллес. - Надо тщательно изучить местность, прежде чем что-то предпринимать. Вы хорошо развлекались дорогой, миссис Барлоу. Надеюсь, теперь вы успокоитесь и будете вести себя скромно и благоразумно.
   - Грубиян, - ответила дама и демонстративно оперлась на руку мужа.
   - Не паясничай, - недовольно буркнул он. - Ты привлекаешь внимание.
   - Если супруг не догадывается предложить руку жене, то она вынуждена напомнить ему об этом сама, Адам. Не хочешь же ты, чтобы я воспользовалась услугами любезного мистера Уоллеса?
   Названный господин засмеялся.
   В маленькой скромной гостинице они не стали задерживаться, а, сложив вещи, вышли осмотреться.
   - Тихое скучное местечко, - сказал мистер Барлоу.
   - Ничего, скоро здесь будет не так скучно, - засмеялась его жена.
   Они обошли город, старательно запоминая расположение улиц.
   - Спешить нам некуда, так что давайте закусим и передохнём, - решил мистер Уоллес. - Завтра нам надо изучить окраины.
   - Давно пора! - обрадовалась игривая дама. - Не знаю ничего лучше, чем хороший обед в не менее хорошей компании.
   - Не расслабляйтесь, друзья мои, - напомнил мистер Уоллес. - У нас денег много, но не достаточно для того, чтобы ими сорить. Куда пойдём? Мы с дамой, поэтому надо выбрать тихое уютное местечко.
   Заведение, куда они завернули, было именно таким, какое требовалось в их положении. Здесь было уютно, скромно и тихо, даже слишком тихо.
   - И не поговоришь, - почти шёпотом заметил мистер Уоллес. - Будет слышно каждое слово, а если хозяин понимает английскую речь, то сразу заинтересуется нами. Займёмся тем, зачем мы сюда пришли, и ни слова о деле. Миссис Барлоу, вы чудесная и очень привлекательная женщина, но порой вы забываете, как дама должна вести себя за столом. Мне часто приходилось наступать вам на ногу, чтобы вы не расслаблялись в кругу ваших поклонников на судне.
   - Да уж, мистер Уоллес, вы оттоптали мне все ноги. Что делать, если я воспитывалась не в пансионе для благородных девиц. Как вы сами не забыли, чему вас учили в детстве?
   - Время от времени приходилось оживлять память. И вы, мистер Барлоу, учтите, что вы не в матросском кубрике, поэтому держите ложку правильно, как я вас учил.
   - С вами кусок застрянет в горле, - пожаловался тот.
   - Зануда! - поддержала его жена.
   Но всё же обед прошёл благополучно, а манеры посетителей не вызывали у хозяина ни малейшего интереса.
   - Куда можно пойти, чтобы спокойно поговорить? - спросила дама. - Мы ещё почти ничего не видели, и у меня создалось впечатление, что здесь некуда деться.
   - Пошли к морю, - предложил мистер Уоллес. - Только не в порт. Сделаем вид, что гуляем и любуемся видами.
   Так они и поступили.
   - Здесь нас никто не услышит, - сказал мистер Уоллес, - но увидит каждый желающий, поэтому возьмите мужа под руку, миссис Барлоу, и не забывайте, что вы благовоспитанная дама.
   Женщина чуть жеманно оперлась на руку угрюмого мистера Барлоу.
   - Вы не устали от кокетства? - спросил мистер Уоллес. - Не достаточно ли того, что вы творили на судне?
   - Все были от меня без ума! - мечтательно поговорила миссис Барлоу. - Если бы я уже не имела мужа, я бы могла там выбрать кое-кого из свободных мужчин. Хотя бы того американца. А ещё лучше - помощника капитана. Он такой душка! У меня есть к мужчинам подход. Я знаю, как их поддеть. Мужчины - это... Да что говорить? Я сам мужчина.
   Мистер Уоллес и мистер Барлоу не могли удержаться от смеха.
   - Смешно? Невероятно смешно! А зачем, Френк, тебе понадобилось, чтобы я всю дорогу изображал бабу? - спросил Салли, пребывавший в образе миссис Барлоу. - Я бы спокойно добрался сюда в своём собственном виде, а переоделся бы, если это так необходимо, уже здесь.
   - Мне надо было, чтобы ты отшлифовал свои манеры, дружок, и смог обмануть женщину, - ответил Френк, он же мистер Уоллес.
   - Френк, я тебе доверяю во всём, но ты напрасно не раскрываешь нам свои планы, - сказал Мореход, играющий роль мистера Барлоу. - Легче знать, что делаешь, а не выполнять распоряжения вслепую.
   - Я полностью с тобой согласен, но не мог рассказать вам всего, потому что рассказывать было нечего. Я только прикидывал наши возможности, а окончательно продумал, как нам действовать дальше, только теперь.
   - И для чего же весь этот маскарад? - осведомился Салли. - Мне было весело в дороге, но быть дамой постоянно, без передышки, утомляет.
   - Всё предельно просто, - начал Френк. - Послушайте меня и согласитесь, что я придумал неплохо. Если будут возражения и другие предложения, вы выскажете их потом. Нам надо добыть карту, чем мы сейчас и займёмся. Предположим, карта у нас. А что делать дальше? Где мы найдём судно, капитан которого без возражений доставит нас в нужное место, если клад зарыт на каком-нибудь острове, как это, по слухам, принято?
   - Нанять частным образом, - предложил Мореход.
   - Чтобы весь экипаж знал, куда мы направились и с чем вернулись?
   - А что предлагаешь ты? - спросил Салли. - Дождаться, чтобы нас доставили поближе к земле, и тогда перебить весь экипаж?
   - И это говорит дама! - пошутил Френк. - Нет, это не лучшая идея из возможных, потому что больше вероятности, что перебьют нас. Знаете ли, я вообще не люблю рисковать, а уж гибнуть, имея в руках сокровища, - последнее дело.
   Чем дальше они продвигались к карте, чем страшнее становилось Мореходу, причём он боялся уже не того, что на карте не окажется указаний, а как раз обратного. Если татуировка не подскажет им, где спрятан клад, то ему, наверное, придётся плохо от разочарованных товарищей, но он чуял, что гораздо хуже ему будет, если указания не отыщутся. Он не знал, что именно его пугает в будущем, но будущее это представлялось ему зловещим. Совсем не так воображал он поиски клада, когда, чтобы выделиться перед Френком, он завёл о нём речь на каторге в час отдыха.
   - Тогда послушаем тебя, - предложил Салли.
   Френк кивнул и объяснил:
   - Мы убедим капитана не говорить команде, куда и для чего мы отправляемся, дать нам добыть сокровища и без помех доставить нас обратно.
   - Взять его в долю? - спросил Мореход.
   - Не думаю, что это будет разумно. Далеко не каждому капитану можно вот так запросто рассказать про клад. А если мы такого отыщем, то ему придётся приобщить к этому делу помощника, а может, не одного его. Этак клад разделится на столько частей, что наши доли окажутся мизерными по сравнению с усилиями, каких нам стоило добыть сокровища. Нет, хватит дробить клад. Прежде нас было только трое, а потом ещё появился Март. Четверо. Теперь ещё Рыжий с женой. Шестеро. Мулата я не считаю, потому что мы его держим на случай, если память к нему вернётся и он сможет помочь нам расшифровать карту и расскажет про клад. Потом мы от него избавимся. Сейчас его караулят Рыжий и Китти, но о нём можно вообще не думать.
   Мореход ждал, что будет дальше. Скажет ли Френк, что надо будет избавиться и от остальных трёх сообщников?
   - Значит, клад разделим на шесть частей? - спросил Салли.
   - Не знаю. Март уже сделал для нас очень много и, возможно, ещё сделает. Мне кажется, будет нехорошо оставить его ни с чем. Он мне нравится, и я считаю, что его надо принять в долю. А вот как поступить с семейной парочкой, это ещё вопрос. Посмотрим, как они поработают для общего дела, а тогда решим. Опять же, всё зависит от величины клада. Золото и драгоценности многих лишают разума, поэтому надо заранее убедить себя в том, как поступить, когда их блеск ослепит нас. Если клад большой, то можно не жадничать и разделить его по-честному, потому что и шестой доли хватит на то, чтобы прожить в роскоши до конца своих дней. Но если клад невелик, то каждый человек будет казаться лишним. В этом случае мы должны помнить, что сначала нас было только трое.
   "Или двое, - подумал Мореход. - Или он один".- А уж исходя из этого, решать, трое ли нас останется, будет четверо, пятеро или все шестеро.
   - С этим разобрались, - закивал Салли, поправляя складки на юбке. - А как убедить капитана без расспросов перевезти нас туда и доставить обратно? Где мы найдём такого покладистого капитана? Может, это капитан Линч?
   - Хотел бы я, чтобы это был капитан Линч! Но нет, с ним не сговориться, потому что его невозможно ничем зацепить. Насколько я понял, наблюдая за его передвижениями, у него нет ни семьи, ни детей, ни родителей. И Март ничего такого о нём не сообщал. Он для нас неуязвим. Так что это не он.
   - У него небольшой люггер, - сообщил Мореход. - Если придётся пересекать океан, то его судёнышко нам всё равно не подойдёт. Другое дело, если плыть недалеко от земли.
   - Я как-то не думал, что его корабль не сможет плыть далеко, - признался Френк. - Тебе виднее. Но я имел в виду не его, а Акселя Йенсена.
  
   - А кто он такой, этот Аксель Йенсен? - удивился Мореход. - Почему он будет нам помогать?
   - Потому что это племянник Одина. О нём я услышал, стоя под окном, когда капитан Линч навещал своего приятеля Джо.
   - Про это ты не рассказывал, - укоризненно заметил Салли. - Сказал лишь, где нам разыскать Одина.
   - Не рассказывал, чтобы это не мешало делу, а сейчас, когда я всё обдумал, пришло время рассказать. Недавно Один получил наследство от... Догадайтесь, от кого?
   - От дедушки, - проворчал Салли, недовольный скрытностью товарища.
   - От бабушки, - возразил Мореход, недовольный по той же причине.
   - От нашего друга Мулата.
   - Так ведь он жив! - воскликнул Салли.
   - Это мы знаем, что он жив, а на самом деле считается, что мёртв. Тот тип, которого мы убили, защищая Мулата, прихватил не только деньги, но и документы. Вот и решили, что это Мулат. Поэтому-то все его денежки, о которых мы ничего не знали, перешли по завещанию к Одину. Но слушайте, что было дальше. Этот болван сначала не хотел их брать.
   - Не хотел брать деньги?! - в один голос вскрикнули Салли и Мореход.
   - Вот именно. Отказывался, и всё тут. Насилу его уговорили.
   - Значит, всё-таки взял? - с хитрым подмигиванием спросил Салли. - А ломался, наверное, для вида.
   - Не для вида, - возразил Френк. - Он ничего себе не взял, а разделил всё наследство между племянниками. У него два племянника и племянница. Вот их-то наш дурак и облагодетельствовал. Впрочем, нам это оказалось на руку, потому что, насколько я понял, Аксель только благодаря этим деньгам вступил в долю с каким-то капитаном, чтобы купить судно и заняться перевозкой грузов и пассажиров.
   - Может, с капитаном Линчем? - предположил Мореход.
   - Нет, с кем-то другим, но капитаном будет Аксель, а тот капитан, вроде, уже стар и в море не выйдет. Так что нам останется всего лишь убедить Акселя нам помочь.
   - Разве ты его видел, что уверен в его помощи? Он так похож на идиота? - спросил Салли. - Как ты собираешься его уговорить?
   - Действием, - скромно ответил Френк.
   Салли хотел было показать, что он кому-то режет горло, но вовремя вспомнил, что изображает даму и его могут увидеть.
   - Как это? - настороженно спросил Мореход.
   - Если у нас в руках окажется заложник, то Аксель выполнит нашу невинную просьбу, чтобы вызволить дорогого для него человека.
   - Понимаю, - пробормотал Салли. - И кто же будет этим заложником? У Акселя есть жена, дети?
   - Не знаю. Мне кажется, что нет.
   - Тогда это будет Один? - догадался Мореход.
   - Сначала мы поглядим на этого Одина, а потом решим окончательно. Пока я думаю, что лучшего заложника нам не найти. Насколько я понял, в этом семействе процветают мир и любовь, поэтому и с Одином, и с Акселем, и с кем угодно ещё будет очень легко справиться. Один разделил деньги Мулата между племянниками, хотя у него есть жена и двое детей. О чём это говорит?
   - О чём? - спросил Мореход.
   - О глупости, - решил Салли.
   - О том, что он их очень любит, - разъяснил Френк. - А раз он их любит до такой степени, что ради них отказался от денег, то и они должны его любить. Если Один окажется в нашей власти, то, чтобы его спасти, Аксель станет ручным, как любимый щеночек.
   - А как мы возьмём Одина? - спросил Мореход. - По словам мистера Паркера, он очень сильный мужчина.
   - Мы не его возьмём с собой, а жену. Будьте уверены, что тогда он сам к нам прибежит. Аксель вряд ли слишком уж привязан к жене своего дяди, поэтому лучше нам заполучить самого дядю. Я подумывал об этом с самого начала, но лишь в дороге додумал всё окончательно. Вот почему ты, Салли, изображаешь даму. Тебе придётся познакомиться с этой женщиной, немного сдружиться с ней и вызвать её на прогулку, а там её будем поджидать мы. Раз её муж отказался от денег Мулата, значит, он достаточно богат. А что делает в таком захолустье богатая женщина? Скучает. Насколько я мог понять, Один был рыбаком, поэтому жена у него должна быть вульгарной бабой. Она с удовольствием ухватится за возможность завести знакомство с приезжей англичанкой, чтобы избавиться от скуки и почувствовать себя причастной к высшему обществу.
   - Мы не в Англии, - возразил Мореход. - Как нам насильно переправить туда мужа вместе с женой?
   - Ты меня удивляешь, - признался Френк. - Зачем нам так рисковать? Жена исчезнет, только и всего. Уйдёт из дома вместе с миссис Барлоу и бесследно исчезнет, а мы все втроём, и только втроём, уедем на родину. Потом Один получит письмо с известием, что его жена у нас и мы ждём выкуп. Вот тогда-то он сам к нам приедет.
   - Ух ты! - выдохнул Салли. - Я всегда говорил, что у тебя на плечах умная голова, но не думал, что настолько. Это очень хороший план. Он может удаться. Да что там "может"? Удастся!
   Мореход подумал и кивнул.
   - Да, это идея, - согласился он.
   - Так что завтра мы продолжим знакомиться с местностью и постараемся выяснить, где живёт Нильс Йенсен, но выяснить так, чтобы ни у кого об этом не спрашивать.
   - Мне интересно вот что, - мечтательно проговорил Салли. - Это каким же надо быть богачом, чтобы отказаться от денег? И деньги-то немалые, раз на третью часть можно купить половину судна и начать своё дело.
   - Да, наверное, это из богачей богач, - согласился Френк. - Недаром его все знают. Я услышал, не совсем ясно, но всё же было понятно, что нотариус, который приехал сюда передавать наследство, искал его, просто называя имя. Все, к кому он обращался, сразу указывали, в какую сторону идти.
   - Знатный человек, - сказал Мореход. - Вопрос только, как он нажил своё богатство, если прежде был рыбаком?
   Френк весело засмеялся.
   - Раз он начинал с такими парнями, как капитан Линч и Мулат, то разбогател он не от упорного труда.
   - Надо же! Наш Мулат был так богат, а мы этого не подозревали! - покачал головой Салли.
   - Он совсем недавно стал так богат. Оказывается, они с капитаном Линчем приезжали в Лондон получать наследство.
   - И ты только сейчас нам всё это рассказываешь? - угрюмо осведомился Мореход.
   - Я же говорю, что молчал для того, чтобы всё обдумать. Если бы я принялся пересказывать вам мельчайшие подробности, то не смог бы так хорошо обдумать все варианты. За разговорами теряются мысли. Я вам ещё опишу, какие приключения, оказывается, пережил Мулат. Я слушал, затаив дыхание.
  

Глава 32

Крушение великолепного плана

  
   В этот день они не стали продолжать осмотр окрестностей и поиск Нильса Йенсена, рано ушли в свои номера и легли спать. Мореход устал, но едва лёг в постель, как сразу же его с новой силой охватила тревога за будущее, и он проворочался до середины ночи. Если бы он мог, он бежал бы от своих предприимчивых друзей, бежал без оглядки, не разбирая дороги, но его караулили. Не случайно Френк попросил Рыжего достать кучу документов, в том числе и на супружескую пару Барлоу, которую пришлось изображать Мореходу с Салли. Френк умён и хитёр. Тем самым он поставил Салли сторожем, а тот запирает дверь изнутри и ключ держит при себе.
   - Слушай, Мореход, у тебя бессонница? - спросил недовольный приятель, которому надоело слушать, как ворочается его напарник. - Что тебя мучает?
   - Сам не знаю. Просто мне тревожно. Как нам удастся выполнить то, что задумал Френк? Вроде, план очень хороший, но почему-то мне не по себе. Только не подумай, что я трус.
   - Этого я не думаю. Ты уже много раз доказывал, что ты смел и надёжен. Не волнуйся, а во всём положись на Френка, как всегда делал я, когда мы были вместе, и как делаю сейчас.
   Мореход не стал уточнять, что он не слишком доверяет и Френку и самому Салли.
  
   Утром после сытного завтрака было решено продолжать знакомство с местностью.
   - Насторожите уши, - велел Френк. - Прислушивайтесь ко всему, о чём при вас будут говорить. Нам надо выяснить, где живёт Нильс Йенсен.
   - Я ни слова не понимаю по-шведски, - объявил Салли.
   - Надеюсь, что среди прочего сказанного ты сумеешь различить имя Нильса Йенсена. Вот и прислушивайся.
   - Френк, как Салли познакомится с женой Одина? Она ведь, наверное, не говорит по-английски, - пришло в голову Мореходу.
   Френк остановился, сражённый этим доводом.
   - Вот что мы сделаем, - решил он. - Когда вернёмся в гостиницу, попросим у хозяина (он ведь понимает по-английски) перевести нам на шведский язык несколько обычных фраз вроде "здравствуйте", "до свидания", "не скажите ли, как найти то-то и то-то" и так далее. Мы всё это запишем и выучим. На первый раз хватит этого, а постепенно, потихоньку, не сразу мы дополним список слов и выражений. Спешить нам особо незачем. Главное для нас - сделать всё тщательно. Мне не нужно, чтобы Салли вёл с женой Одина долгие беседы. Лишь бы он вытянул её в пустынное место, а после этого он может забыть всё, что успел запомнить. Сегодня нам надо начать изучать окраины этого паршивого городка и местность за городом.
   Они двинулись дальше, изображая праздных любителей путешествовать.
   - Не очень-то просто здесь спрятаться, - поделился своим мнением Мореход.
   - Да, слишком всё провинциально. Мы так и бросаемся в глаза, - согласился Салли. - В больших городах легче обделывать делишки.
   - Я не прошу вести её в город. Наоборот, надо выманить её из города, - напомнил Френк. - А окраина нам подойдём, потому что здесь есть лесочки. Её бы довести до первых деревьев, а там уж с ней можно делать всё, что угодно.
   Мореход вспоминал, как мистер Паркер говорил ему, что Одина легко узнать: высокий, красивый, с золотистыми кудрями. Он словно внушал ему, что надо запомнить это описание. Владелец таверны был хитёр и просто так не стал бы подчёркивать, что узнать Одина не составит труда.
   - Йенсен! - воскликнули сбоку, и три приятеля вздрогнули.
   Из дальнейшего разговора они ничего не могли понять, но это было неважно.
   - А вот и наш красавец, - тихо сказал Френк. - Как по заказу. И выискивать не надо. Идёт, милый, прямо к нам.
   - Не к нам, а к парню, который его позвал, - поправил Салли. - Да, это он. Светлые волосы и высокий.
   Мореход смотрел на мужчину, о котором шла речь. Он, несомненно, был красивым, высоким, плотного сложения и со светлыми в рыжину волосами.
   - Это не он.
   - Почему ты так думаешь, Мореход? - удивился Салли. - Под описание очень подходит.
   - Не могу объяснить, но знаю, что это не он. О нём мистер Паркер говорил, что он... По-особенному говорил, словно его сразу отличишь. А этот мужчина обычный. Красивый, высокий, с волосами, которые, наверное, можно назвать золотистыми, но таких людей много. А Один должен быть каким-то особенным.
   - Таким его знал мистер Паркер, - напомнил Салли. - А сколько лет прошло с тех пор, как он видел Одина в последний раз? И заодно подумай, сколько лет прошло с тех пор, как ты разговаривал с мистером Паркером? За такой срок человек изменится до неузнаваемости. Из стройного красавца он может превратиться в урода с согнутой спиной. Мы ведь не знаем, сколько лет тому, кого мы ищем. Вдруг он уже седой старик?
   - Нет, он должен быть моложе мистера Паркера, - возразил Мореход.
   - Но и твой мистер Паркер, если он жив, тоже уже в солидных годах.
   В его словах была несомненная правда.
   - Это не он, - подтвердил Френк, продолжавший прислушиваться к разговору, мнение Морехода. - Его назвали Карлом, а нам нужен Нильс. Да и вид у этого парня какой-то потрёпанный, словно у него денег в обрез.
   После обеда, съеденного с отменным аппетитом, они вновь пошли на окраину городка, но теперь следовали вдоль моря.
   - Здесь рыбачьи дома, - сказал Салли, кивая на лодки на берегу.
   - Нас сейчас интересуют не рыбаки вообще, а только один рыбак. И ещё места, где можно незаметно поджидать жену Одина, - ответил Френк. - Но вы всё-таки не расслабляйтесь, а продолжайте прислушиваться.
   - Почему бы прямо не спросить, где живёт Нильс Йенсен? - спросил Салли. - У меня от этих разговоров, которые я слушаю и не понимаю, не понимаю, а всё равно слушаю, скоро лопнет голова. Вон те трещотки что-то обсуждают, а я не могу уловить, где кончается одно слово и начинается другое. Какая-то запутанная смесь чудовищных звуков.
   - Нам нельзя о нём спрашивать, - ответил Френк. - Даже имени его нельзя упоминать. Его жена исчезнет, её будет искать весь город, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что мы спрашивали, где его дом. А откуда три иностранца вообще могут знать о Нильсе Йенсене? Вот тут-то мы и попадёмся.
   Салли сделал жест, будто говорил Мореходу: смотри, мол, какой наш товарищ мудрец, ведь один думает за нас обоих.
   - Не размахивайте руками, миссис Барлоу, - сделал замечание Френк. - Вы ведь женщина. Дама!
   - Каков шутник! - кокетливо сказал Салли.
   Мореход тоскливо смотрел на лодки. Их было мало, потому что рыбаки ещё не возвращались с промысла, но ему было бы достаточно всего одной, самой маленькой и старой, если бы она могла унести его от друзей. Его сердце чуяло, что их предприятие не кончится добром.
   И тут он увидел трёх мужчин и маленького мальчика, возившихся с сетями. Взрослые были сильными, крепкими и высокими, но один из них выделялся ростом и мощью. Когда он повернулся так, что можно было разглядеть лицо, Мореход увидел кудрявую золотистую бороду, не портящую, а лишь подчёркивающую его суровую красоту. И волосы у него завивались в золотистые кольца.
   - Возможно, Один вон там, - сказал Мореход.
   - Там одни рыбаки, - возразил Салли. - Не думаешь же ты, что рыбак откажется взять наследство.
   - Красивый парень, - проговорил Френк. - На него сразу обратишь внимание. Представляю, как за ним бегают женщины.
   - Мальчик, наверное, его сын, - заметил Мореход.
   - Да, скорее всего, - согласился Френк.
   - А почему мы стоим и любуемся на этого рыбака? - спросил Салли. - У нас своих дел нет?
   Но Мореход, как зачарованный, смотрел на привлёкшего его внимание человека. Он чувствовал себя, словно во сне, будто не он стоял здесь, а кто-то другой, а сам он наблюдал за всем происходившим, и за собой в том числе, со стороны.
   - Викинги, - проговорил Френк. - А этот золотоволосый - их главарь. Хотя, возможно, настоящие викинги не вызвали бы в нас восхищения.
   - По домам пошли ваши викинги, - сказал Салли. - Сейчас будут отдыхать и есть, чего и я хочу.
   - Нильс! - окликнул золотоволосого один из рыбаков и что-то добавил.
   Тот помахал рукой.
   - Нильс, - повторил Мореход.
   - Нильсов много, - недоверчиво проговорил Салли.
   - Пойдём за ним и посмотрим, где он живёт, - решил Френк. - Вдруг всё-таки это наш Нильс. Миссис Барлоу, возьмите своего мужа под руку.
   Мореход не сомневался, что это Один. Мистер Паркер не случайно сказал, что такого человека сразу узнаешь
   Мальчик что-то говорил мужчине, и тот слушал его очень внимательно, а потом, сохраняя прежний серьёзный вид, сам сказал несколько слов, отчего ребёнок расхохотался.
   - А это по-каковски? - не понял Френк.
   - Похоже на испанский, но не испанский, - определил Мореход.
   - Йенсен! - окликнул мужчину попавшийся навстречу старик, и они о чём-то заговорили.
   - Вот мы и нашли его, - сказал Френк. - На богача он не похож. Кое-что в моём плане придётся переделать, потому что его жена не должна изнывать от скуки.
   - Почему же он отказался от денег? - недоумевал Салли.
   - Может, они с Мулатом в ссоре, и он ничего не хочет от него принимать, - предположил Мореход.
   - А Мулат, значит, оставляет своему недругу наследство? - засмеялся Салли. - Кто бы со мной так поссорился.
   - Может, таким способом Мулат хотел загладить свою перед ним вину, - подсказал Мореход.
   - Не думаю, что это для нас так важно, - вмешался Френк. - Мы нашли Одина, и это главное, а богат он или беден, был рыбаком или до сих пор продолжает им оставаться, взял наследство или отказался от него - дело второстепенное.
   Им пришлось идти дальше, чтобы не привлекать к себе внимание, но, к счастью, Один с сыном тоже продолжили путь.
   - Дядя Ниссе! - закричала весёлая девушка, бросаясь к рыбаку и обнимая его.
   - Папа и Джеймс пришли! - раздался детский голос. - Мама, они вернулись!
   - А это сказано уже по-английски, - сказал Френк. - Умный человек, раз учит детей языкам, которые знает. О, боже!
   В дверях показалась женщина. Один поцеловал её и вместе с ней прошёл в дом.
   - Мой план рушится! - простонал Френк. - Тебе не удастся увести её в лес, Салли. Зачем им, скажи на милость, обзаводиться третьим ребёнком? Неужели им мало двоих? Пошли отсюда, а то мне хочется сию же минуту при всём честном народе или убить их, или убиться самому.
   - И что нам теперь делать? - спросил Мореход.
   - Мне - думать, а вам - не мешать мне это делать, - ответил Френк. - Если есть желание, можете последовать моему примеру и тоже составить какой-нибудь план. Вот незадача! Не знаю, что я буду чувствовать после того, как мы поедим, но сейчас я безутешен.
   После сытной трапезы настроение у Френка улучшилось, и, вопреки распространённому мнению, что на сытый желудок думается хуже, чем на голодный, он сейчас же основательно переделал свой план.
  

Глава 33

Вещее томление

  
   Ночью Одину приснился капитан Тенч, но не мёртвый и не умирающий, а живой. Он с сочувствием посмотрел не на того юношу, каким Один был в те далёкие годы, а на него теперешнего, и сказал: "Я же говорил, что тебе надо от нас уйти. Теперь уже поздно, сынок. Постарайся меня простить". Потом появился Филин и спросил: "Джеймс приходил сюда?" Один осмотрелся, но капитана уже не было. "Только что был здесь. Не уходите, Филин, останьтесь. Мне плохо без вас". Старик протянул к нему руку, но не коснулся его. "Не огорчайся, мальчик. Я должен идти к Джеймсу, но мы с тобой скоро увидимся", - сказал он. Потом он повторил последнюю фразу капитана, изменив только одно слово: "Постарайся его простить". Один хотел спросить, за что ему прощать капитана, ведь это он должен снова и снова молить его о прощении, но сколько бы тот ни прощал его, себя Один никогда не простит. "Филин! - звал он. - Капитан! Что мне делать, Джо? Как жить дальше?"
   Тирин прислушивалась к словам, вырывавшимся из уст спящего мужа, и ей было тревожно. Когда-то давно, когда она была маленькой девочкой, он, раненый, в бреду, точно так же звал капитана, Филина и Джо. Тогда она не знала, кто эти люди, и её пугало отчаяние в его голосе. Она боялась, что спасший её человек, добрый и заботливый, умрёт. Сейчас она была взрослой женщиной, которая знала обо всём, что он пережил, понимала, что означают его слова, но ей, как тогда, в детстве, стало страшно. Она так надеялась, что Один примирится со случайным выстрелом, унёсшим жизнь капитана Тенча! Потом она почти уверилась, что ей удалось убедить его в своей невиновности. А он, оказывается, просто прятал от неё свою боль, которая лишь сейчас, в беспокойном сне, прорвалась наружу. Больше она не могла слышать, как он страдает, и разбудила его.
   - Что? Тирин, что случилось? - с тревогой спросил он.
   - Милый, со мной всё в порядке. Это тебе снилось что-то плохое. Ты звал капитана, Филина и Джо.
   - Прости, Тирри. Я напугал тебя?
   - Один, я уже не маленькая девочка, - с улыбкой напомнила она. - Что тебе снилось?
   - Мне приснились капитан и Филин. Капитан просил у меня прощения, и Филин просил простить капитана. Убитый просит прощения у своего убийцы! Это всего лишь сон.
   - Я не Джо, поэтому не могу утешить тебя так, как сделал бы он. Ты ни в чём не виноват, Один. Тот выстрел был случайным. Тебя ведь никто не осудил. Джо не отвернулся от тебя, а Мулат, по совету Бешеного, даже оставил тебе наследство. Ян тоже с благодарностью вспоминал тебя перед смертью. Только ты продолжаешь сам себя мучить.
   Один не мог понять, что с ним происходит. Он испытывал беспокойство, порой сердце замирало, словно он вот-вот упадёт в бездонную пропасть, какие-то странные мысли, никогда прежде не приходившие к нему, теснились в голове, но всё это не относилось к тому, что он совершил, и казалось не таким значительным. Всё заслонял ужас перед тем, что случилось на самом деле. Во сне он этого не видел, а теперь ему снова и снова представлялось, как пистолет в его руках вдруг выстрелил словно сам по себе, и он сначала ничего не понял, а потом капитан стал падать...
   - Тирин, я люблю тебя. Ты не представляешь, как я тебя люблю! Но было бы намного лучше, если бы твой дядя увёз тебя тогда. Ты напрасно связала свою судьбу со мной.
   - Один! - воскликнула Тирин. - Опять! Сколько лет я не слышала от тебя этой чепухи и думала, что уже не услышу. Подумай сам, как бы я смогла без тебя жить? Расстаться с тобой для меня означало расстаться со своим счастьем, более того - с жизнью. Что с тобой сегодня? Неужели на тебя так подействовал страшный сон?
   - Сон не был страшным, а... совсем наоборот. Нет, сон здесь ни при чём. Просто мне не надо было поддаваться чувству, а следовало решительно выставить тебя из дома. Ты жила бы сейчас со своими родными или давно бы вышла замуж...
   - А ты подумал, что на свете не было бы наших детей? Не было бы Джеймса, Марты, не ждал бы своего рождения третий малыш. Может, от отчаяния я бы вышла замуж, но это была бы не жизнь для меня, а постоянная мука. Я бы всё время думала о тебе, а муж казался бы ничтожеством. Кроме тебя мне никто не нужен. Один, без тебя я не смогу обойтись.
   Внезапный холод разлился у него в груди.
   - Не надо так говорить, Тирри, а особенно - не надо так думать. Я рыбак, и со мной каждый день может что-нибудь случиться. Ты должна помнить, что у нас уже есть двое детей, и думать о маленьком, который скоро появится. Что бы ни произошло, ты не должна жить своим горем, иначе ты сделаешь несчастными детей.
   - Ты меня пугаешь, Один, - со страхом проговорила женщина.
   - Сам не понимаю, почему я об этом заговорил, но раз уж начал, то давай договоримся раз и навсегда: если когда-нибудь я не вернусь из моря, не оставайся здесь, а поезжай к дяде. Без меня тебе будет здесь очень одиноко. Я думаю, что Берта всё-таки выйдет замуж за Щеглёнка. А что ты будешь делать здесь одна? Там тебе помогут и пережить горе и вырастить детей. Я совершил большую глупость, разделив деньги Мулата только между племянниками. Надо было разделить их на четыре части и одну отдать тебе. Почему-то в тот момент я слишком надеялся на свои силы. Думал, что я вечен и никакие несчастья надо мной не властны. Я знаю, что ни Аксель, ни Кнут, ни Берта тебя не оставят, но тебе лучше было бы иметь свои деньги.
   - Один, я прошу тебя сегодня в море не выходить, - проговорила жена.
   - Тирри, со мной всё хорошо, - засмеялся он. - И погода хорошая. Поверь, в ближайшие дни шторма не будет.
   - Ради моего спокойствия. Если ты меня не послушаешь, я не знаю, что со мной произойдёт.
   - Хорошо, сегодня я останусь на берегу, - согласился рыбак, целуя её. - Я буду в безопасности чинить сети.
   - Спасибо, милый.
   Когда вставший рано и настроившийся на рыбалку Джеймс узнал, что отец сегодня отдыхает, он сначала огорчился, но быстро утешился.
   - Значит, мы будем заниматься сетями, - согласился он.
   - Ты мне очень поможешь, - заметил Один, заставив мальчика почувствовать гордость от сознания своей значимости.
   - Давайте устроим праздник, - предложила Берта. - Я приготовлю что-нибудь вкусное, а вы возвращайтесь домой пораньше.
   - Я тоже пойду с папой и Джеймсом, - заявила маленькая Марта.
   - Нет, ты будешь помогать мне, - возразила Берта, смеясь и целуя девочку.
   - Мы обе будем помогать Берте, - сказала Тирин.
   Когда завтрак был съеден, Одину вдруг страшно не захотелось выходить из дома. Он никогда не замечал в себе зачатков лени, но сейчас через силу встал и буквально заставил себя приняться за сборы. Джеймс, копируя отца во всём, даже в каждом движении, тоже принялся одеваться.
   - Сегодня я справлюсь без тебя, - вдруг проговорил Один.
   Он удивился вырвавшимся у него словам. Он не собирался их говорить, но словно кто-то заставил его их произнести, и только когда они прозвучали, он понял, что не хочет и даже страшится идти сам и ещё сильнее не хочет брать с собой сына.
   - Почему? - спросил мальчик, намереваясь спорить и отстоять своё желание чинить сети. - Мы же договорились, что я тебе помогу.
   - Потому что ты будешь работать в саду, - ответил Один. - Я подумал, что иначе ты не успеешь приготовить сад к приезду Кнута. Зато завтра я возьму тебя на рыбалку.
   Джеймс поморщился, но не стал возражать.
   Один уже оделся и хотел выйти, но что-то заставило его крепко прижать к себе подошедших попрощаться детей, поцеловать племянницу и подойти к жене. Он долго смотрел ей в лицо, будто желая унести с собой её образ. Тирин обняла его, проводила до двери и смотрела, как он, захватив всё, нужное для работы, идёт по направлению к морю, высокий, сильный, красивый... Её муж. Вдруг ей показалось, что он уходит навсегда.
   - Ниссе! - позвала она.
   Он обернулся.
   - Может, ты останешься дома?
   Ему очень этого хотелось, но он пересилил себя.
   - Я вернусь к обеду, - пообещал он, улыбнулся, помахал рукой и пошёл дальше.
   "Как хорошо, что он не выйдет в море! - подумала жена. - Сердце чует, что он бы не вернулся".
   Но, несмотря на эту утешительную мысль, на душе было очень неспокойно.
   Не легче было и Одину. Он не мог не думать о смерти капитана Тенча. Он и не пытался заставить себя отвлечься, наоборот, терзался от мысли, что столько лет жил своими заботами, находя в них утешение, вместо того чтобы каждый миг напоминать себе, что убил человека, притом человека, который был ему дорог.
   Он принялся за работу, но сегодня всё валилось у него из рук. Он забывал о том, чем должен сейчас заниматься, то и дело бросал начатое и погружался в воспоминания. "Постарайся меня простить", - сказал ему капитан в его сне. Что прощать? Убийце нечего прощать убитому.
   - Капитан! - вырвался у него стон.
   Он вздрогнул, потому что ему показалось, что будто в ответ он услышал далёкий зов, но не удивился. Сегодня он бы воспринял как должное самые неожиданные явления.
   Зов повторился. Его не называли по имени, но он чувствовал, что кричат ему, поэтому медленно встал и посмотрел, кто может к нему обращаться. Это была женщина, по-видимому, англичанка. Она размахивала руками, указывая на что-то в стороне.
   - Пожалуйста, помогите, - расслышал он.
   Это была всего лишь женщина, которой требовалась помощь, а ему стало страшно, словно он увидел в ней свою судьбу.
   "Что за глупости лезут мне в голову?!" - рассердился он на самого себя.
   Однако он осмотрелся, нет ли кого вокруг, чтобы позвать с собой, но никого не было. Его дом стоял последним, а соседи-рыбаки были в море.
   - Умоляю, посмотрите, что там! - кричала женщина.
   Один пошёл к ней, с каждым шагом ощущая, как сознание окутывает изматывающее томление, как перед неизбежным концом.
   "Это всего лишь женщина, - повторял он. - Испуганная женщина, с которой что-то произошло".
   - Что случилось? - спросил он, приблизившись.
   - Посмотрите... там... Я не знаю, что делать! Вы говорите по-английски? Пойдёмте быстрей! - причитала дама, утирая слёзы носовым платком и показывая на купу деревьев.
   Один не мог понять, что она могла углядеть в этой рощице, за которой начинался лес. Ни в роще, ни в лесу не было ничего страшного и опасного.
   - Что произошло? - допытывался он у взбудораженной женщины.
   - Не знаю... Посмотрите... Муж... Мы были с мужем... Ох, я ничего не понимаю... Помогите...
   Женщина почти бежала, и ему пришлось ускорить шаг. Было ясно, что она совершенно растеряна и толку от неё не добиться. Вероятно, что-то случилось с её мужем. Он пожалел, что не понял этого раньше, а то можно было бы позвать людей, но теперь было уже поздно.
   Он сделал новую попытку добиться объяснения:
   - Так где ваш муж? Что с ним такое?
   Но женщина, всхлипывая и закрывая лицо платком, лишь показала рукой куда-то за деревья и поспешила вперёд.
   Он шёл за ней, точно на казнь, настолько ему было тошно. Он вспомнил, как попрощался со всеми, кто остался дома, словно уходил не на берег чинить сети, а в дальнее и очень опасное плавание, из которого мог не вернуться. "Хорошо, что со мной нет Джеймса", - почему-то подумал он, чувствуя удовлетворение, что мальчик дома в безопасности.
   - Вот, - произнесла женщина.
   Один разглядел лежавшего на земле среди мощных деревьев мужчину, подошёл и нагнулся над ним. Он ощутил толчок, что-то острое вонзилось ему в спину, но он не успел почувствовать боль, сразу же упав и перестав что-либо сознавать.
  

Глава 34

Карта Филина

  
   - Всё прошло прекрасно, - проговорил Френк, глядя на упавшего у его ног человека и не вынимая ножа из тела. - Салли просто молодец. А меня похвалите за мастерский удар. Наповал и в спину, так что не было крика и татуировка осталась без изъяна.
   Мореход поднялся с земли.
   - А если бы с ним был сын? - спросил он.
   - К счастью, с ним не было сына, - ответил Френк. - Я не так жесток, как ты думаешь. Я не люблю убивать и делаю это только по необходимости. Я бы и этого парня не стал убивать, но иначе нам не добраться ни до карты, ни до судна, которым будет командовать Аксель. А по-хорошему договориться с человеком, который отказался от денег, мы бы не смогли. Да, удачно, что с ним не было ребёнка.
   - Посмотрим на карту? - спросил Салли.
   - Нет, не сейчас. Берите его, ребята, и несите в лес, только не переворачивайте его и не вытаскивайте нож, иначе здесь всё зальёт кровь. А я уничтожу все следы и пойду за вами. Важно, чтобы никто не догадался, что здесь произошло и куда исчезло тело.
   - Тяжеленный, - пожаловался Салли. - Вот когда пожалеешь, что с нами нет Марта, или Рыжего, или их обоих.
   - Китти одной не справиться с Мулатом, если к нему вдруг вернётся память, - объяснил Френк ещё раз то, что объяснял, когда оставлял Рыжего дома.
   В лесу он выбрал удобное место, где можно было вырыть могилу и скрыть её под камнями и ветками.
   - Кладите его здесь.
   Он наклонился и вытащил нож, а Салли и Мореход перевернули тело на спину.
   - Какой красивый парень! - проговорил Френк, разглядывая Одина. - Да, Мореход, недаром твой мистер Паркер подчёркивал его внешность. Его узнаешь сразу. И как здоров и силён! Когда я продумывал первый план, я этого не учёл. Такого богатыря в заложниках не удержишь... Однако не будем терять время. Посмотрим наконец на прославленную карту Филина.
   С Одина стащили куртку и рубашку, обнажив тело до пояса, и залюбовались искусно выполненной татуировкой. На груди лежащего на земле человека по волнующемуся морю на всех парусах летел корабль, причём любой моряк признал бы, что все детали выполнены точно. Однако убийц интересовал не изящный рисунок, а карта полуострова с тщательно обозначенным берегом и сетью параллелей и меридианов с цифрами у их концов, как на настоящей карте.
   - Да, нам понадобится судно, чтобы добраться до этой земли, - сказал Мореход.
   - Понадобится, если мы найдём знаки, указывающие на место клада, - уточнил Френк. - Пока я ничего не могу увидеть.
   - У него на руках тоже прекрасная татуировка, - заметил Салли и чуть повернул тело. - И на спине тоже, но плохо видно из-за крови.
   Френк вытащил бумагу и карандаши, сел возле тела и принялся копировать карту.
   - Догадаться бы накупить карт, - запоздало пожалел он. - Тогда бы оставалось лишь отыскать нужную.
   - Это сколько же карт пришлось бы покупать? - поинтересовался Мореход. - Интересно, где эта земля?
   Френк обернулся к своим сообщникам.
   - А что вы стоите, друзья мои? - удивился он. - Ройте яму. В вашем распоряжении только ножи и руки, но зато руки в перчатках. Учтите, что перчаток у нас много, поэтому не жалейте их и надевайте новые, едва старые порвутся. По вашим рукам не должны узнать, что вы возились с землёй.
   Он продолжил работу, а Салли и Мореход стали рыть могилу. Сначала дело шло туго, но потом или они приноровились, или земля стала более мягкой, но им стало легче работать.
   - Я срисовал всё, что касается карты, - сообщил Френк. - Очень точно срисовал. Только пусть меня повесят, если я вижу хоть одно указание на нужное место.
   Мореход предвидел такой результат их долгих трудов, поэтому приготовился принять гнев товарищей. Сейчас ему придётся очень плохо, но первым чувством была радость, что никаких знаков не нашлось. Чем дальше они продвигались в своих поисках, тем страшнее ему становилось, а впереди маячило что-то жуткое, непоправимое. Теперь же всё закончилось, и осталось лишь постараться выйти из этого дела с наименьшим вредом для своего организма.
   - Вы уже закончили? - спросил Френк.
   - Не идеально, но сойдёт, - ответил Салли, бросив в яму очередные протёршиеся перчатки.
   - Тогда идите сюда. Попробуйте что-нибудь распознать.
   Салли долго изучал карту, потом взглянул на Морехода, и в глазах у него появился зловещий огонёк.
   - Выходит, все наши труды зря? - с еле сдерживаемой злостью спросил он. - Мы мёрзли, недоедали, недосыпали, охотились, как проклятые, то за капитаном Линчем, то за Мулатом, то за этим вот мёртвым парнем... А что в итоге?
   Мореход хотел было напомнить, что он с самого начала говорил о возможности такого исхода, но подумал, что в том состоянии, в каком пребывал Салли, его слова лишь вызовут вспышку ярости, и промолчал. Теперь он уже не был уверен, что рад отсутствию знаков. Впрочем, его беспокоил не разгневанный Салли, а Френк. Если тот захочет, то одним словом утихомирит своего друга, но если он тоже почувствует себя обманутым... Мореход невольно покосился на вырытую яму, и в нём зашевелилось мерзкое чувство страха, едва он представил, как туда скидывают не одно, а два тела.
   - Смотрите тщательнее, - велел Френк.
   - На что? - осведомился Салли? - На этот рисунок? Здесь ничего нет. Мореход, я тебя...
   - Подожди, не горячись, - прервал его Френк. - Если мы ничего не найдём, то я сам буду готов взбеситься, но сейчас ещё не время. Если мы перессоримся, то не сумеем сосредоточиться и пропустим знаки, если они всё-таки есть. Смотрите на карту и думайте только о ней. Может, мы просто чего-то не видим, что-то пропустили. Учтите, что у нас не так много времени. Одина могут хватиться, и тогда начнутся поиски.
   - Что можно пропустить, если здесь ничего нет? - процедил сквозь зубы Салли, нехорошо поглядывая на Морехода и играя желваками.
   Тот стал страстно мечтать, чтобы им удалось обнаружить хоть какой-то знак.
   - Давайте рассуждать здраво, - заговорил Френк. - Татуировку не спрячешь, как бумажную карту, она у всех на глазах, поэтому, если Филин хотел оставить указания только Одину, он должен был сделать их совсем незаметными или зашифровать их. Садитесь рядом со мной и смотрите долго и пристально. Не отвлекайтесь. Думайте только о карте и представляйте, как бы вы спрятали знаки среди рисунка, если бы потребовалось, и как это мог сделать Филин.
   Мореход решил, что надо срочно себя спасать, поэтому начал говорить первое, что пришло в голову:
   - Эта бригантина...
   - Почему ты решил, что это бригантина? - неприязненно спросил Салли.
   - А что же это ещё? одна мачта с прямыми парусами и одна - с косыми. Бригантина. Ещё её называют шхуна-бриг.
   - Так что с ней, с этой бригантиной? - вернул Френк своих друзей к карте.
   - А то, что она идёт к земле не напрямую, а чуть наискось.
   Френк, склонив голову, стал изучать рисунок, а Мореход для наглядности положил карандаш на грудь Одина, показывая ту воображаемую линию, по которой идёт судно.
   - То есть ты считаешь, что это указание на направление, в котором надо идти к кладу? - спросил Френк. - Очень даже возможно. Пожалуй, я скопирую и корабль.
   Мореход собрался было сказать, что кораблём принято называть трёхмачтовое судно с прямыми парусами, но решил, что это не относится к делу. Ещё он мог бы сказать, что не считает, что это указание на направление, в котором следует искать клад, но этого он, разумеется, не сделал.
   - Скопируй заодно и волны, - посоветовал Салли. - Не знаю, прав я или ошибаюсь, но вот в этой волне мне видится число шестнадцать.
   Мореход понял, что начало положено и теперь его приятели начнут в каждом штрихе угадывать тайный смысл.
   - Верно, - удивлённо признал Френк. - Думайте дальше. Я же вам рассказывал, что был знаком с одним русским. Он в таких случаях приговаривал: "Лиха беда - начало". Это означает, что любое дело трудно начинать, а дальше уже легче. Вы начали и, по-моему, успешно, а теперь продолжайте. Лично я заодно скопирую вот это странное пятнышко, которое почти скрыто под шрамом. Возможно, и оно сразу бросилось бы в глаза, и другие метки, если бы этого парня не драл какой-то зверь. А может, это был не зверь, а звери, причём не все сразу, а по очереди. Кто знает, когда и каким путём он приобрёл все эти шрамы.
   Френк с величайшей точностью перевёл на бумагу рисунок бригантины и волн, все пятнышки, наколотые случайно или умышленно, подумал, разглядывая татуировку, и собрался было сложить и убрать лист бумаги, но замер, осенённый какой-то мыслью.
   - Что, если Филин, накалывая карту, решил использовать в качестве знаков и шрамы, которые были в то время на теле этого парня? - спросил он. - Потом Один приобрёл и другие, но, возможно, следует приглядеться к самым старым. Плохо одно: новые шрамы могли наложиться прямо на какие-то знаки и закрыть их. Но тут уж мы ничего не можем сделать. Итак, ищите старые шрамы.
   - Я всегда говорил, что, если знаки есть, Френк их найдёт, - с гордостью проговорил Салли, дружески кивая Мореходу.
   Но тот всё ещё не был уверен, что избежал опасности, поэтому усердно изучал тело лежавшего на земле человека.
   - Вот этот шрам очень старый, и он может изображать... - он запнулся.
   - На кого же похож этот шрам? - спросил Салли. - На аиста?
   И он засмеялся. Похоже, к нему окончательно вернулось хорошее настроение.
   - М-м-м... - промычал Мореход. - Я решил, что это похоже на дерево. А вот эти изогнутые линии похожи на лес. Не нарочно ли его нарисовали вблизи от шрама? Нет ли на том берегу леса?
   - А шрам, похожий на дерево, послужил Филину указанием на какое-то одинокое дерево, которое каким-то образом связано с местом клада, - подхватил Салли.
   - Не каким-то образом, а самым прямым, - вмешался Френк, - если учесть число шестнадцать, скрытое в этой волне, на которую ты указывал. Она нарисована как раз между бригантиной и берегом на той самой линии, которую определил Мореход. Возможно, это означает, что между берегом и деревом шестнадцать... А вот шестнадцать чего, неясно. Футов? Миль? Впрочем, это можно будет определить на месте.
   - Найдём мы это дерево, - согласился Салли. - А дальше-то что?
   - А дальше приглядись вот к этой чёрточке, которая скрыта под шрамом. Не напоминает она вам стрелку?
   Эту еле заметную линию можно было принять за что угодно, но раз Френк с уверенным видом заговорил о стрелке, то всем стало казаться, что ничем иным она быть не может.
   - То есть, от дерева надо идти в этом направлении... - сказал Салли. - Как далеко идти?
   - Семь футов, - ответил Мореход.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Френк, внутренне насторожившись.
   - Вот эти линии напоминают цифру семь, а эти - похожи на букву "ф".
   Френк старательно зарисовывал не только то, что они расшифровали, но и намечал все шрамы, которые могли дать указание при более тщательном изучении карты.
   - Что заметили ещё? - спросил он.
   Но больше им ничего не удалось обнаружить.
   - Твоё счастье, Мореход, что нам удалось расшифровать знаки, - признался Салли с самым жизнерадостным видом. - Я был так зол, что готов был тебя убить.
   - Ты бы этого не сделал, - возразил Френк.
   - Почему? Уверяю тебя, что у меня рука сама тянулась к ножу.
   - Из-за собственной лени.
   - Что-то больно мудрёно. Считаешь, что я поленился бы его ударить?
   - Ты поленился выкопать достаточно глубокую яму, - пояснил Френк. - Сам сказал, что не идеально, но сойдёт. А куда бы ты дел Морехода, если туда сумеет вместиться только Один?
   Мореходу мрачная шутка не понравилась.
   - Пока мы ничего больше не можем сделать, - заключил Френк. - Карта срисована, все знаки, все шрамы я пометил. У нас будет время продолжить расшифровку, и, возможно, нам придётся что-то изменить в наших догадках. Теперь нам остаётся только поскорее закопать тело, разровнять это место и замаскировать его камнями и ветками. Приступаем, друзья.
   Они подтащили тело к яме. В последний миг, когда Одина уже стали опускать вниз, Мореходу показалось, что он жив.
   - Френк, кажется, он дышит, - предупредил он.
   - Тебе почудилось, - ответил тот.
   Мореход заглянул в яму. Один лежал в неловкой позе, и его золотистые кудри разметались по земле. Салли стал сбрасывать вниз всё, что они выгребли из ямы: землю, камни, корни деревьев. Когда ком упал на лицо Одина, его губы дрогнули.
   - Он жив! - вскрикнул Мореход. - Говорю вам, что он жив!
   - Если и жив, то ненадолго, - ответил Салли, продолжая свою работу.
   - Не волнуйся, Мореход, - решил успокоить приятеля Френк. - Ему оттуда уже не выбраться. Всё! Карта у нас, а Один исчез.
   Мореходу показалось, что в голосе их главаря промелькнуло что-то, похожее на злорадство, словно убитый ими человек чем-то досадил ему. Уж не позавидовал ли он тихой и счастливой семейной жизни рыбака?
   - Теперь надо приступать к следующему пункту моего плана, - продолжал Френк. - Главное для нас сейчас - заставить Акселя повиноваться. Хорошенько разровняй землю, Салли, и утопчи её.
   - Скажи честно, Френк, - попросил Мореход, воспользовавшись тем, что они оказались в стороне, - что бы ты сделал, если бы мы не нашли знаки? Убил бы меня?
   Он был уверен, что его товарищ будет возражать, но тот ответил, подумав:
   - Я не знаю, Мореход. Сейчас мне кажется, что я не стал бы обвинять тебя в нашей неудаче, но ты же сам понимаешь, что часто всё решает минутная вспышка. Иной раз не сдержишься и совершишь то, чего не сделал бы, имей время подумать.
   Мореходу захотелось посчитать, что всё-таки Френк сдержался бы сам и сдержал Салли.
   - Отлично! - воскликнул Френк. - Теперь давайте нагребать сверху листья, ветки, камни. Никто не должен заподозрить, что здесь разрывали землю.
   Когда Френк, Салли и Мореход покинули это место, они были уверены, что всё сделано на совесть. Они сами, доведись им придти сюда через несколько дней, не смогли бы точно указать, где была вырыта яма. А из всех окрестных жителей только Один, бывший прекрасным следопытом, сумел бы разыскать могилу, но как раз он и был в ней скрыт.
  

Глава 35

Исчез

  
   Фру Йенсен пребывала в тревоге. Проводив мужа, она ещё долго стояла на пороге дома, не зная, то ли бежать за ним, то ли постараться успокоиться. Что может случиться с ним на берегу? Он всего лишь будет чинить сети и к обеду вернётся живой и здоровый. Все её страхи объясняются его подавленным настроением и рассуждениями о том, что будет с его семьёй, если он внезапно умрёт. А причина его тревожных мыслей - только лишь сон, напомнивший ему о давней трагедии. Надо будет проследить, чтобы он не замыкался в себе, перебирая события прошлого, и всё время отвлекать его то разговорами, то занятиями с детьми. Очень скоро событие, которого они оба ждут с радостью, заставит его забыть обо всём остальном. Подумав об этом, она счастливо улыбнулась и приложила руку к животу, но вдруг побледнела и поспешила в сад. Увидев, что Джеймс усердно работает, она сначала почувствовала облегчение и лишь затем задалась вопросом, почему она испугалась, подумав, что мальчик убежал к отцу.
   Джеймс поднял голову и увидел мать.
   - Мама, можно я всё-таки пойду к папе? - сейчас же спросил он. - Ему без меня не справиться.
   - Нет, - со страхом ответила она. - Папа велел тебе работать здесь. Будь умным мальчиком, Джеймс, и не заставляй меня волноваться.
   - Так и быть, - согласился ребёнок. - Ох, и тяжела моя доля!
   Но мать не сумела заставить себя улыбнуться. Она словно ждала, что вот-вот в её жизнь придёт что-то страшное, и принуждала себя думать о хорошем, чтобы своим тревожным состоянием не притянуть горе. Она не знала, что беда уже стояла за плечами.
   В кухне хлопотала Берта, а маленькая Марта усердно ей мешала, искренне считая, что помогает изо всех сил. Фру Йенсен подумала, что девушка сегодня не так весела, как обычно.
   - Тётя Тирин, садись и наблюдай. Мы с Мартой сделаем такой праздничный обед, какого ты и представить не сможешь. Да, Марта? - Она ласково кивнула девочке. - Дядя Ниссе будет удивлён.
   Не ответив, женщина вскочила и бросилась из дома, повинуясь властной силе, потянувшей её на берег.
   - Тётя Тирин, куда ты?! - закричала Берта.
   Она торопливо сняла с огня кастрюлю, отвела девочку к брату, строго велев детям никуда не уходить, побежала за тётей и тут же её догнала, потому что женщина не могла двигаться быстро, как ни старалась.
   - Что случилось? - спрашивала Берта.
   - Мне кажется, что с твоим дядей беда, - проговорила фру Йенсен.
   - У меня самой сегодня сердце не на месте, - призналась девушка. - Дядя Ниссе так странно попрощался с нами.
   Они ещё издали увидели, что рыбака возле сетей нет. Вещи лежали здесь же, словно он их только что отложил. Испуганные взгляды устремились на лодку, но она была на месте.
   - Он не ушёл в море, - сказала женщина, чувствуя, что у неё вся кровь отхлынула от лица. - А вдруг он решил искупаться и утонул?
   - В одежде? - усомнилась Берта. - Дядя Ниссе прекрасно плавает, а море спокойно.
   - Но где же он? Девочка моя, я не хочу тебя пугать, но у меня такое чувство, что мы его больше не увидим.
   Она подошла к воде и посмотрела вдаль. По её щекам текли слёзы.
   - Но он не мог просто так исчезнуть, - возразила Берта, тоже начиная плакать. - Лодка здесь. Он обещал не выходить сегодня в море, значит, не ушёл с кем-то на чужой лодке. Дядя Ниссе всегда держит слово.
   - Но где же он тогда? - простонала несчастная жена.
   - Тётя Тирин, человек не может бесследно пропасть. Может, его позвал кто-то из соседей? Пойдём домой и немного подождём.
   Женщина дала себя увести. Он волнения и слишком быстрой ходьбы она почувствовала себя нехорошо и тяжело оперлась на руку племянницы.
   - Тётя Тирин, тебе плохо? - испугалась девушка. - Ты очень бледна.
   Фру Йенсен содрогнулась от острой боли. Два первых раза это событие происходило дома и в срок, и волновалась она только за его удачное окончание, теперь же оно началось преждевременно, а так как все мысли были только о муже, оно было тем более некстати. Она с трудом добрела до дома, останавливаясь и пережидая, когда очередная волна боли схлынет.
   - Тебе придётся сходить за фру Ферри, Берта, - сказала она. - А потом обеги соседей и спроси, не видели ли они твоего дядю.
   Девушка помогла ей дойти до её комнаты и убежала.
   Старая фру Ферри ожидала, что её позовут к Йенсенам недели через полторы, а то и две, но, услышав, что её помощь требуется сейчас, поторопилась в дом рыбака.
   - А где твой дядя, Берта? В море? - спросила она по дороге.
   - Нет. Сегодня он остался на берегу. Мы с тётей ходили туда, но не нашли его там. Вы не видели его, фру Ферри?
   Старуха укоризненно посмотрела на девушку.
   - Раз я спросила, в море ли Йенсен или не в море, значит, я его не видела. Если бы я его видела, то не спрашивала бы у тебя, глупая девочка, в море ли он, а сразу бы поняла, что он в море не вышел. Тогда мне и спрашивать у тебя об этом не надо было бы.
   Её рассуждения были логичны, но взволнованной Берте показалось, что сейчас они неуместны. Оставив старуху, пользующую всех женщин в округе, возле тёти, она побежала по соседям, но, где бы ни задавала вопрос об Одине, везде отвечали, что не видели его. Девушка даже сбегала в город и обошла порт.
   "Как сквозь землю провалился", - подумала она, не подозревая, что близка к истине.
   Для неё это было очень тяжёлое время. Роды у тёти были долгие и трудные, и фру Ферри могла с полным правом гордиться собой за то, что сумела сохранить жизнь и матери и ребёнку. Дядя так и не появился, и Берта не знала, что предпринять.
   - Что-то непонятное, - мрачно покачала головой старуха, не смыкавшая глаз двое суток.
   Она с удовлетворением посмотрела на заснувшую крепким сном измученную мать теперь уже троих детей. Новорождённый сладко спал рядом.
   - Если бы этот дом прокляли или сглазили, - рассуждала она, - то даже мне при всём моём умении не удалось бы помочь фру Йенсен, а раз дело кончилось благополучно, то я уж совсем запуталась. Но одно я знаю твёрдо: без колдовства здесь не обошлось.
   - Что мне делать фру Ферри? - спросила Берта, со страхом и надеждой глядя на повитуху-знахарку, про которую ходили слухи, что она знается с нечистой силой.
   - Для начала я, так и быть, поживу здесь. За фру Йенсен нужен уход, а одной тебе не справиться с больной женщиной, новорождённым и двумя детьми. Сейчас для бедняжки миновала одна опасность, но нам бы избежать горячки. Впрочем, теперь я уверена, что новых неприятностей не будет и бедная фру Йенсен скоро поправится. Ох, как же она намучилась! Только ты, Берта, не думай, что и тебя такое ждёт, когда выйдешь замуж. У тебя всё будет хорошо. Ведь и у неё первые два раза всё сошло благополучно. Я так тебе скажу, что кто-то ей очень позавидовал. Сама посуди: муж, о котором можно только мечтать, сама красивая и из хорошей семьи, хоть и иностранка, дети славные и здоровые, а племянники вышли в люди. Кто-то на неё взглянул не так, как надо, и теперь вся жизнь у неё пойдёт наперекосяк. Не знаю, что стряслось с Нильсом, но хорошим это не назовёшь. А как идут поиски?
   - Всё обыскали, но не нашли никаких следов, - ответила Берта и зарыдала. - Его словно кто-то унёс с берега.
   Старуха остолбенела и долго сидела в полной неподвижности.
   - В вот и унесли! - воскликнула она наконец. - Это ты правильно сказала. Именно унесли!
   - Кто его мог унести? - удивилась девушка, всхлипывая.
   - Кто мог унести, спрашиваешь? Я тебе скажу, кто: морской змей.
   - Какой ещё змей? Вон сколько рыбаков было в море, и никто на них ни напал, а дядя Ниссе оставался на берегу.
   - Никто не знает, когда пробьёт его час. Ты думаешь, что все рыбаки, которые не вернулись домой, утонули? Я уверена, что кое-кого из них утащил змей. Да взять хоть Бьёрна Лундберга!
   - Кто это?
   - Был такой рыбак в дни моего детства. Его лодку нашли в море пустой, а сам он исчез. Мой муж, когда ему было примерно столько же лет, как тебе, своими глазами видел морского змея и с тех пор очень боялся, что встретится с ним ещё раз, но уже когда тот будет голоден. Он ведь чуть со страху не помер, мой голубчик, правда, ему всё равно пришлось помереть лет сорок спустя, только не от страха, а потому, что его сильно расшибло о камни. Так что так ли, этак ли, а смерти ему всё равно не удалось избежать. Вот он и видел, как невдалеке от лодки поднялась огромная голова на длинной шее, покачалась, точно примериваясь, как лучше ухватить моего Густава, да и рухнула в воду, а столб воды взмыл прямо к небу.
   Берта заплакала ещё сильнее, а потом, успокоившись на мысли, что на берегу такого с дядей Ниссе случиться не могло, пошла к детям, перепуганным всем происходящим.
   Старуха оказалась неоценимым помощником в осиротевшем доме, но её мрачные рассказы и пророчества иной раз вынуждали девушку думать, что, возможно, она и сама справилась бы со всеми навалившимися на неё делами, особенно когда тётя пошла на поправку.
   Одина так и не нашли, а болтливая фру Ферри докладывала всё ещё слабой женщине о слухах, которые ходили по городу и окрестностям. Сама она стойко придерживалась догадки о голодном морском змее, но не стала скрывать мнения соседа Якобсена.
   - Не верь ему, голубушка, - предупредила она, чтобы фру Йенсен не терзалась зря. - Ничего он не знает и не понимает, а судит, словно сам при этом присутствовал. Он вспомнил, что Нильс мальчишкой сбежал из дома, и заподозрил, не выкинул ли он этот фокус ещё раз. Увидел приставшее к берегу судно да и нанялся матросом.
   Фру Йенсен была бы счастлива, если бы всё произошло таким образом и Один был жив и здоров, но она не верила, что он мог сбежать от неё, находящейся в таком положении, от двоих маленьких детей и ещё не пристроенной племянницы.
   - Только вы не огорчайтесь, дорогая фру Йенсен, - успокаивала несчастную женщину старуха. - Не сбежал он. Тогда он сделал это по глупости, потому что считал, что без него дома прекрасно обойдутся. Не таков он человек, чтобы сбежать теперь. Попомните моё слово: его съел змей. Вот когда он сожрёт ещё нескольких рыбаков, тогда-то все и вспомнят, что я с самого начала это говорила. Только вы не волнуйтесь, а поглядите лучше на сыночка. Уж такой красавчик! Весь в отца.
   Фру Йенсен не успокоило уверение, что её мужа съел морской змей, но, поразмыслив и поискав наименее страшные причины его исчезновения, она заподозрила, что Один похищен кем-то из тех людей, с которыми был знаком в юности, когда случилась та трагедия, превратившая всю его жизнь в страдание. Ему простили случайный выстрел, но, может быть, среди его товарищей оказался кто-то, решивший не идти против решения большинства, а отомстить позже. Вот и настал этот час мести. Только непонятно, зачем понадобилось его похищать. Возможность того, что его могли убить и утопить в море, она старательно отвергала.
   - Тётя Тирин, а ведь надо написать о том, что случилось, Акселю и Кнуту, - спохватилась Берта через несколько дней после исчезновения Одина. - Но я тоже думаю, что дядя Ниссе жив.
   У фру Йенсен появилась мысль, что надо бы сообщить об этом и её дяде, но она решила подождать. Может быть, муж скоро благополучно вернётся, а старик поспешит сюда совершенно напрасно.
   - Напиши, - согласилась она. - Но добавь, что пока ничего ещё не ясно и не надо бросать свои дела и мчаться сюда. Пусть ждут известий. Скоро я совсем поправлюсь и буду заниматься хозяйством.
   Берта принялась сочинять письма, а потом прочитала их тёте. Старая фру Ферри удивилась, до чего складно девушка пишет. Сама-то она писать не умела вовсе.
   - Ты умная девочка, Берта, - сказала она. - Вон как быстро написала два письма. Да только зря ты уверяешь своих братьев, что ваш дядя вернётся. Того, кого съел морской змей, никто больше не увидит. Напрасные надежды.
   Но Берта и фру Йенсен не хотели верить в морского змея.
   - Тогда я прямо сейчас и схожу в город, чтобы отправить письма, - решила Берта.
   - Сходи, девочка, - ответила Тирин. - Иди спокойно и не торопись. Ты очень устала за это время. Тебе надо немного погулять. А где Джеймс и Марта?
   - В саду, тётя Тирин. Джеймса приходится насильно отрывать от работы, потому что он хочет привести сад в порядок к возвращению... - Она всхлипнула. - И Марта с ним. Они уверены, что дядя Ниссе скоро вернётся. Может, правда, вернётся? Мало ли что могло с ним случиться, из-за чего он был вынужден куда-то уйти.
   У фру Йенсен эти слова оживили надежду. Может, как предположила Берта, он был вынужден куда-то скрыться? Он ни в чём не виноват, но всю жизнь был готов к возмездию за чужие поступки. Может, это возмездие пришло, и он успел скрыться? А потом, когда опасность исчезнет, он вернётся домой.
   - Мало ли, много ли, а его утащил морской змей, - не выдержала фру Ферри и осуждающе покачала головой. - И нечего толковать.
   Видя, что от слов старухи у девушки глаза наполнились слезами, тётя поторопилась её услать.
   - Иди, дорогая, - сказала она.
   Берта, как слепая, двинулась к выходу.
   - Подожди, девочка! - остановила её фру Йенсен. - Не отправляй письмо Кнуту. Сейчас не надо его тревожить, пусть спокойно учится. Потом, когда всё выяснится, мы ему напишем. Пока о случившемся пусть узнает только Аксель. Он умный и сам решит, как поступить.
  

Глава 36

Опустевший дом

  
   Всю дорогу Берта поглядывала по сторонам, словно ждала, что вот-вот появится её дядя, и, очевидно, сейчас она была способна увидеть только его, потому что не заметила, что какие-то люди, двое мужчин и женщина, ждали её на середине пути, как раз там, где она могла свернуть влево, вправо или пойти прямо, но они не обратились к ней напрямую, а пошли следом. Потом женщина отделилась от своих спутников и, стороной забежав впереди девушки, вышла к ней навстречу в том месте, где никто не мог их увидеть.
   - Вас зовут Берта? - спросила она по-английски.
   Девушка растерялась. Сама она никогда не видела этой дамы и не понимала, откуда той известно её имя.
   - Да.
   - Вы племянница Нильса Йенсена?
   - Да, - прошептала Берта, бледнея. - Вам что-нибудь известно о нём? Он жив?
   - Бедное дитя, - проговорила дама. - Успокойтесь и выслушайте меня. У меня есть для вас известия о вашем дяде. Только отойдём вон туда, где нас никто не сможет подслушать.
   Можно было предположить, что она боится не столько того, что их услышат, сколько того, что их увидят, но Берта думала только о дяде и не замечала странностей в поведении женщины, поэтому послушно пошла за ней. Она испугалась лишь при появлении непонятно откуда взявшихся двух мужчин.
   - Не волнуйтесь, дитя моё, - ласково сказала дама. - Это наши друзья, и они не причинят вам вреда.
   - Где мой дядя? - спросила Берта, оглядывая всех троих поочерёдно.
   - Сейчас объясню, - заговорил старший из них. - Твой дядя, девочка, недавно получил наследство после смерти своего старого друга. Так?
   Берта кивнула. Френк видел, что девушка молода и наивна, поэтому обмануть её будет легко, и продолжал увереннее.
   - Но этот друг поступил нехорошо, завещав ему деньги, которые принадлежали не только ему, но и нам. Мы люди честные, поэтому хотим вернуть себе только свои доли. Вместе с тем человеком нас было четверо, поэтому справедливо будет забрать три четверти этих денег себе, а одну четверть - долю нашего умершего друга - оставить твоему дяде.
   - Если бы вы пришли сразу, дядя отдал бы вам все деньги, - сказала Берта.
   - На все мы не претендуем, - скромно возразил Салли, стараясь, чтобы его голос звучал нежнее, отчего Френк и Мореход одновременно на него покосились и даже девушка не смогла скрыть удивления.
   - Мы только-только узнали о смерти нашего друга и его плохом поступке, - объяснил Френк. - Но также мы узнали, что твой дядя разделил деньги между своими племянниками.
   - Мы отдалим вам эти деньги, только верните дядю, - пообещала Берта, с надеждой глядя на него. - Где он?
   - Сейчас он в Англии, и если ты хочешь чтобы он вернулся сюда живым, то должна отправиться туда вместе с нами.
   - Зачем? - спросила Берта, впервые насторожившись.
   - Потому что мы не очень доверчивы, когда дело касается денег, девочка. Нас не раз обманывали, так что мы научились осторожности. Ты передашь нам деньги в присутствии своего дяди, а потом и твои братья сделают то же самое. После этого мы вас всех отпустим. Ты готова помочь своему дяде?
   - Да, конечно. Только сначала мне надо предупредить тётю.
   - Ты или очень глупенькая, или очень хитренькая, - сказал Френк, принимая строгий вид. - Неужели ты не понимаешь, какая опасность грозит твоему дяде? На деньги имеем право только мы, но у нас есть друзья, которые держат его в заложниках. Твоя тётя не согласится отпустить тебя с нами, поднимется шум, нас арестуют, а тогда наши друзья убьют твоего дядю. И это выдумали не мы. Так всегда поступают с заложниками, чьи родные проявляют упрямство. Поэтому или сразу же отправляйся с нами, или ты никогда больше не увидишь своего дядю. Сейчас ты докажешь, действительно ли любишь его, потому что его жизнь в твоих руках. Ты или спасёшь его, или убьёшь.
   - Я согласна поехать с вами, - торопливо, боясь навредить дяде своей нерешительностью, ответила Берта. - Но надо обязательно предупредить тётю, чтобы она не волновалась. Нет-нет, я ничего ей не расскажу про вас.
   Френк понял, что с девушкой не будет хлопот, если она уверится, что дома о ней не будут волноваться.
   - Мы поступим так, - сказал он мягче. - Я схожу в порт и узнаю, когда отходит какое-нибудь судно, а перед тем как мы на него поднимемся, ты напишешь записку своей тёте. Перед отплытием мы попросим её передать.
   Эта мысль показалась Берте очень удачной и разрешающей все её сомнения.
   Френк оставил своих друзей и девушку в этом укромном месте и ушёл, мечтая, чтобы произошло чудо и какое-нибудь судно стояло сейчас в порту, готовясь к отплытию в Англию. К сожалению, чудо не свалилось на него сверху, и тогда он создал его своими силами, сообразив, что ему важно незаметно вывезти девушку из этого города, где её почти все знают, привезти в какой-нибудь более крупный порт и уж оттуда доставить в Англию. Он нашёл плохонькое датское грузовое судёнышко, направлявшееся к себе на родину, с удовольствием подметил, что шкипер производит впечатление неразговорчивого, равнодушного и крайне нелюбопытного человека, и договорился с ним перевезти четырёх пассажиров.
   - Поторопитесь, мы отчаливаем через два часа, - предупредил шкипер, принимая задаток.
   Это очень устраивало Френка. Он купил кое-что из вещей для заложницы, расплатился в гостинице и забрал багаж.
   - Пиши записку, девочка, - сказал он Берте, вернувшись к товарищам. - Мы сейчас отплываем.
   Он сам продиктовал текст, который не сообщал никаких сведений, но давал понять, что девушка жива и уехала по собственной воле.
   - Можно написать, что дядя Ниссе жив? - робко спросила Берта. - Тётя очень горюет.
   У Френка в глазах появилась издёвка.
   - Напиши, - разрешил он. - Пиши так: "Возможно, скоро вы услышите о нас с дядей".
   Девушка доверчиво вывела на бумаге эту двусмысленную фразу.
   - Давай записку, и я отправлю её твоей тёте, - сказал Френк.
   - И ещё письмо моему брату, - нерешительно проговорила Берта.
   Это было бы большой удачей. Если письмо предназначается Акселю, то не надо будет выпытывать у девушки, где его искать.
   - Давай и письмо. А теперь переоденься в эту одежду, - велел Френк, мельком взглянув на адрес. - Если тебя узнают в порту, то кто-нибудь обязательно полюбопытствует, что ты там делаешь, и не позволит тебе уехать, а жизнь твоего дяди зависит от того, удастся ли тебе незамеченной покинуть город или нет. От тебя сейчас требуются мужество и самоотверженность. Помни, что любым своим неправильным действием ты убьёшь своего дядю. Зато потом, когда вы с ним вернётесь домой, твои родные будут благодарить тебя и гордиться тобой. Миссис Барлоу, помогите девушке.
   За спиной Берты он поднёс кулак к самому носу Салли, давая понять, что тому не поздоровится, если он проявит интерес, не свойственный даме.
   Берта, волосы которой были спрятаны под шапку, а светлые брови и ресницы слегка подчернены, в мужском платье совершенно изменилась и казалась мальчиком. Подбадриваемая Салли и Френком, она прошла по городу, не вызвав ни у кого интереса.
   Шкиперу не было никакого дела до того, успеют нечаянные пассажиры к отплытию или останутся на берегу (он бы предпочёл последнее), но поскольку они всё-таки появились, то он кивнул им, давая понять, что, во-первых, приветствует их, во-вторых, разрешает им подняться на борт и, в-третьих, будет рад, если они не высунутся из своих кают до окончания рейса. Одновременно он сделал знак матросу проводить живой груз, и мрачный детина показал им две крошечные клетушки, которые трудно было назвать каютами. В них Френк и компания едва-едва разместились, причём Салли, уходя с девушкой, имел удовольствие ещё раз увидеть кулак Френка у самого своего носа.
   Едва Берта вошла в каюту, как сейчас же долго сдерживаемые слёзы полились из её глаз.
   - Ну-ну, деточка, - ободряюще проговорил Салли. - К чему плакать, если всё идёт хорошо? Ты не плакать должна, а смеяться, потому что скоро увидишь своего дядю. Представляешь, как он обрадуется, что ради него ты не побоялась покинуть дом? Он будет гордиться, что у него такая мужественная племянница.
   Это немного подбодрило девушку, и она за всю дорогу не доставила своим похитителям хлопот.
   Перед тем как подняться на борт, Френк незаметно сунул письмо в карман, а записку передал оказавшемуся поблизости матросу с просьбой отнести её в какую-нибудь лавку, чтобы затем её доставили фру Йенсен, жене пропавшего недавно рыбака. Матрос охотно взял не только записку, но и деньги за труды и клятвенно пообещал сделать всё в точности так, как его просят. Если бы не приписка, из которой можно было сделать вывод, что племянница прекрасно знает, где дядя, и спешит к нему, как было заранее между ними условлено, Френк не стал бы отправлять и записку, но ему хотелось заставить жену Одина страдать от ревности. Он не мог забыть, какой счастливый вид был у фру Йенсен, когда она вышла на порог своего дома, чтобы встретить мужа.
   Матрос собирался честно выполнить взятое на себя обязательство, но по дороге в лавку на минутку заглянул в кабак и там забылся настолько, что пришёл в себя лишь на борту родного судна, куда его доставили друзья. Спустя сутки он с удивлением обнаружил у себя в кармане записку, повертел её в руках, медленно восстановил в памяти подробности её получения, но передать её в лавку уже не мог, потому что берег давно исчез из виду. Как человек честный он решил отложить работу почтальона до возвращения в этот порт и убрал записку в свой матросский сундук, где она благополучно затерялась.
   Вряд ли фру Йенсен восприняла бы последнюю фразу именно так, как хотелось Френку, потому что она хорошо знала мужа и племянницу, скорее, она заподозрила бы, что Берте стали известны какие-то сведения о дяде и она вынуждена была срочно уехать, но записку жена Одина так и не получила и для неё исчезновение девушки было не меньшей тайной и не меньшим горем, чем исчезновение мужа.
   Вновь вся округа искала пропавшую, но тщетно: девушка вышла из дома и словно растворилась в воздухе. По дороге в город её видели, а в городе она не появлялась.
   Очень скоро фру Йенсен стала замечать, что её сторонятся, словно это она была виновата в случившемся. До откровенных высказываний или враждебных действий ещё не доходило, но ощущалось, что они скоро последуют. Старуха, чувствующая к несчастной женщине привязанность сродни той, что испытывает сиделка к выхоженным ею тяжело, почти безнадёжно больным пациентам, не покинула её, но настоятельно посоветовала уехать к родным и ждать известий оттуда. Она запретила ей не только выходить из дома, но даже выглядывать из окна.
   - Заприте за мной дверь, фру Йенсен, и будьте благоразумны, - наказала она, собравшись в город, чтобы отнести на почту письма Акселю и дяде.
   У фру Ферри сердце было не на месте, ей так и казалось, что в её отсутствие с её подопечной что-нибудь произойдёт, поэтому она спешила поскорее вернуться. Однако всё было спокойно.
   Когда приехал дядя фру Йенсен, сильно постаревший, но по-прежнему молодцеватый, он был очень встревожен. Его сопровождал неизменный спутник, бывший вестовой, а потом слуга-приятель Пётр, тоже уже старик. Он полностью разделял беспокойство барина.
   - Что случилось, Тирин? - первым делом спросил господин Аскольдов, целуя и обнимая племянницу. - Мы с Петром передумали всякое. Но ты жива и... бледна, конечно, но, кажется, здорова. Что здесь произошло? Я получил письмо от племянника твоего мужа...
   - От Акселя или от Кнута? - в волнении спросила фру Йенсен.
   - От Акселя.
   - Он написал вам? Почему именно вам? Что он написал? Есть известия о муже, о Берте?
   - Я ничего не понял, дорогая девочка, - признался господин Аскольдов. - Аксель никогда не писал мне, и я был очень удивлён, получив от него письмо, но ещё больше удивился, прочитав его. Он просил меня немедленно увезти отсюда тебя и детей и ни под каким видом не пытаться с ним связаться. Ни мне, ни тебе. Он просил даже не писать ему.
   - Неужели он считаем меня виновной в том, что случилось? - испугалась Тирин.
   - Да что случилось, девочка? - недоумевал дядя.
   - Разве вы не получили моего письма?
   - Нет. Может, оно пришло после моего отъезда? Едва я узнал, что должен тебя увезти, я сразу поспешил сюда... А вот и твои дети. Хороши... Простите, я не заметил вас, мадам.
   Поняв по вежливому полупоклону, что с ней здороваются, фру Ферри заулыбалась и закивала.
   - Ваше превосходительство! Сергей Николаич! - позвал Пётр.
   - Чего тебе? - откликнулся господин Аскольдов, недовольный, что объяснение происходящего откладывается.
   - Смотрите, махонький какой!
   Фру Ферри, как коршун, налетела на бывшего матроса и отняла у него ребёнка.
   - Он родился совсем недавно, - пояснила несчастная мать. - После того, как пропал мой муж.
   - Пропал? Что значит "пропал"? - нахмурился дядя.
   Тирин, едва удерживаясь от рыданий, рассказала об исчезновении сперва Одина, а потом Берты.
   - Это очень хорошая девушка, - плакала она. - С ней произошло какое-то несчастье. Она вышла из дома только для того, чтобы отправить письмо Акселю.
   - Собирайся, Тирин, и немедленно едем! - распорядился господин Аскольдов. - Не знаю, что имел в виду Аксель, когда мне писал, но я тоже считаю, что тебя надо немедленно увезти отсюда. Два исчезновения... Я не понимаю, что произошло, и не успокоюсь до тех пор, пока ты не окажешься в моём доме. Там ты точно будешь в безопасности. Но, пока не разъяснится, что случилось с твоим мужем и Бертой, я не выпущу тебя на улицу одну.
   Когда фру Йенсен перевела старухе слова дяди, та закивала и дала понять гостю, что поддерживает его решение.
   - Вы достаточно окрепли, фру Йенсен, и должны благополучно перенести дорогу, но только будьте очень осторожны с малюткой, - внушала она.
   Два дня, оставшиеся до отплытия, она не переставала давать советы, а потом сама проводила отъезжающих в порт.
   - Не надо смотреть назад, - сказала фру Ферри, когда её подопечная оглянулась на опустевший дом, в котором она была так счастлива. - Только душу себе разбередите.
   - До свидания, фру Якобсен, - попрощалась Тирин с соседкой, встретившейся им по дороге.
   Ответом был хмурый взгляд искоса.
   - Лучше ни с кем не заговаривайте, фру Йенсен, - посоветовала старуха. - Сейчас вам никто не ответит.
   Тирин крепче ухватилась за локоть дяди и закусила губу, чтобы не заплакать.
   - Не переживайте, барышня, - со вздохом сказал Пётр. - Так всегда бывает, когда случится что-то, чему нет объяснения. Помню, когда я был ещё пареньком, как ваш старший сынок, у нас в деревне одну бабу объявили ведьмой из-за того, что у её соседки всё время скисало только что подоенное молоко, когда эта баба проходила мимо её дома, а мимо того дома она проходила каждый день, потому что другого пути не было.
   - И что? - спросил господин Аскольдов.
   - Ничего, ваше превосходительство. Соседка так настроила людей, что уже подумывали, не сжечь ли ведьму вместе с домом. Бедной бабе пришлось бежать к барыне. В ножки ей повалилась, рассказала, как да что. Та её отпустила в город на заработки.
   - А молоко? - сквозь слёзы спросила Тирин.
   - А что молоко? Как скисало, так и продолжало скисать. И корова брыкаться не перестала.
   - Почему же только у неё скисало молоко? - невольно заинтересовался господин Аскольдов.- Кормила не тем корову?
   - Да я так полагаю, Сергей Николаич, что, ежели бы эта соседка была опрятнее и лучше мыла подойник, у неё молоко не скисало бы.
   - Я забыл, сам-то ты откуда родом?
   - Сергей Николаич, вы же меня сами рязанской рожей обозвать изволили, когда я пришёл не в своём виде, - напомнил Пётр, перейдя с французского на русский язык. - Рязанские мы. Из-под самой Рязани. Неужто я так онемечился во Франции этой, что меня и распознать нельзя?
   Господин Аскольдов не стал переводить племяннице его слова полностью, а ограничился лишь основной идеей высказывания, что его вестовой родом из Рязани.
  
   Фру Ферри долго стояла на пристани и смотрела вслед судну, увозящему несчастную вдову. Когда оно скрылось из глаз, она медленно пошла домой.
   - Не знаю, что случилось с бедняжкой Бертой, - проговорила она, покачивая головой, - но Нильса Йенсена утащил морской змей, и в этом меня никто не переубедит.
  

Глава 37

Идея капитана Линча

  
   Когда капитан Линч снова зашёл к Джо, тот ответил, что Дику ещё рано переходить на новое судно, потому что в первый рейс оно выйдет позже, когда закончатся подготовительные работы. Ни Хьюго, ни молодой матрос не были против такой задержки.
   - Беги ко мне каждый раз, когда будешь в наших краях, - предупредил Джо. - Кто знает, когда тебя будут поджидать новости?
   Дик не был бы против, если бы они опоздали получить новости и судно ушло без него, но капитану он такого сказать не мог.
   В следующий приход к Джо он сильно волновался, считая, что теперь-то уж точно придётся прощаться с отцом, Дедом, Мистером Диксоном и друзьями-матросами. Хьюго тоже был мрачен, но стойко держался намерения отстранить своего воспитанника от незаконных перевозок.
   - Только не раскисай, Тигрёнок, - сказал он, когда они подходили к дому Джо. - Люди расстаются и вновь встречаются. Это закон жизни.
   Миссис Сноу была на собрании какого-то общества, поэтому дверь им открыл сам хозяин. На этот раз он не был бодр и весел, как обычно, а выглядел чем-то озабоченным, даже удручённым.
   - Не знаю, как это объяснить, Бешеный, - начал он, когда они обосновались в гостиной. - Конечно, люди меняются в зависимости от обстоятельств, так что человек без денег - это одно, а тот же человек, но уже с деньгами - это совсем другое, однако чтобы Аксель, которого я знал с малых лет...
   - Что с ним такое? - насторожился Хьюго.
   - Его как будто подменили. Он стал замкнутым, нелюбезным, очень нетерпимым и даже каким-то нервным. Когда я первый раз попросил его взять нашего Дика, - и старик ласково кивнул жадно слушавшему молодому человеку, - он охотно согласился, даже спрашивал при встречах, когда же парень к нему перейдёт. Но это было до того, как он стал совладельцем судна. А сейчас он заявил мне, что раздумал, и не пожелал объяснить причину.
   Дик не мог сдержать своей радости.
   - Джо, может, ты случайно проговорился ему, в каком виде был Тигр, когда ты его увидел в первый раз? - спросил Хьюго, строго взглянув на своего матроса.
   - За кого ты меня принимаешь? Разве я не понимаю, когда, что и кому можно рассказывать? Усталый пьяный тигр, давший много представлений в нашем городе... Представляю, сколько зрителей собиралось на эти выступления! Не огорчайся, дружок: ты был великолепен, когда по ошибке начал мяукать. Нет, друзья мои, такие тайны я храню свято. Не знаю, что случилось с Акселем, но он мне прямо и открыто объявил, что пока не возьмёт Дика к себе в команду. Потом он подумает.
   - Это неприятно и... непонятно, - проговорил Хьюго. - Но раз уж он не хочет, то настаивать не буду. Я знаю, какой хороший моряк мой Дик, поэтому больше не надо просить за него Акселя, раз он нам уже отказал. Только я всё равно хочу, чтобы парень ушёл от занятий контрабандой. Очень не хочется ошибиться с судном и капитаном. Вон сколько пришлось испытать бедняге Мулату, когда он очертя голову ринулся на первое попавшееся судно. Я хочу, чтобы у Дика всё сложилось хорошо. Джо, может, ты поговоришь с капитаном того судна, на котором Аксель плавал прежде? Уверяю тебя, что мой парень не подведёт.
   Дик скорчил гримасу, которой позавидовал бы и Обезьяна, а Джо затрясся от смеха и захрипел.
   - Я в этом не сомневаюсь, Хьюго, - заверил он. - Я и тебе верю, и Дика вижу уже в который раз. Хоть я уже и начал сомневаться в своём умении разбираться в людях, но в нашем парне уверен. Хорошо, я поговорю с капитаном Гамильтоном. Только теперь тебе надо будет почаще заходить ко мне, Хьюго, чтобы уладить это дело.
   Чтобы иметь возможность поддерживать регулярную связь с Джо, капитан Линч решил пока отказаться от кое-каких сделок. Дик понимал, что доживает на "Французе" последние недели, поэтому был мрачен и старался быть ближе к отцу.
   - Ничего, пусть твоим капитаном будет не Аксель, а кто-то другой, - говорил Хьюго. - Джо не выберет для тебя плохое судно с плохим капитаном.
   Дику было невыносимо слушать такие речи. Дед тоже молча, но очень красноречиво страдал. Мистер Диксон только вздыхал, покачивал головой и, как прежде, продолжал каждый день заниматься с молодым человеком.
   Когда Хьюго и Дик снова пришли к Джо, миссис Сноу была дома. Она очень любезно и предельно громко поздоровалась с гостями, проводила их в гостиную и оставила с мужем.
   - Вот что я вам скажу, ребята, - объявил Джо. - Наш парень будет служить под началом именно Акселя и никого другого.
   - А я к нему не хочу, - возразил Дик. - Он от меня отказывался...
   - Помолчи! - оборвал его Хьюго. - Решаем мы с Джо, а ты должен соглашаться с тем, что мы скажем. Почему Аксель вдруг передумал, Джо?
   - Не вдруг и не сам по себе. Я обратился с твоей просьбой к капитану Гамильтону, а он решил, что Дику надо поступить на их с Акселем шхуну. По-моему, у него взыграло самолюбие. Получается так: судно и дело они имеют на равных паях, а распоряжается один Аксель. Вот капитан и решил напомнить, что он тоже хозяин и имеет такое же право голоса. Сначала он объявил Акселю, что Дика он в команду берёт, а тому ничего не оставалось делать, как после нескольких возражений замолкнуть... не стану говорить, с какой миной. Потом капитан сказал, что ему не нравится, что Аксель отказал тем матросам из старой команды, которые хотели перейти к нему на новое судно. На это Аксель дал разумный ответ, и с этим приходится согласиться. Он заявил, что считает неправильным обижать хорошего человека, прежнего своего капитана, забирая у него часть команды. С этим капитану Гамильтону пришлось смириться, но он всё равно остался недоволен тем, как Аксель подбирает себе матросов, а поделать ничего не мог, уж очень этот парень стал несговорчив. Капитан даже сказал, что, если так пойдёт дальше, он начнёт жалеть, что пригласил Акселя в компаньоны.
   - Интересно, - проговорил Хьюго. - Мне самому хочется посмотреть на племянничка нашего Одина. Видно, крутой у него характер.
   - Размазнёй он никогда не был, - рассудительно ответил Джо. - Пожалуй, характер у него тяжеловатый. Но его все любили, потому что он был честен, справедлив и добр. Сейчас его как подменили. Скажи, Хьюго, неужели всё дело в проклятом наследстве, которое на него свалилось?
   - Может быть, - согласился тот. - Не каждый способен остаться самим собой, внезапно получив большие деньги. А может, наоборот, с появлением денег вылезает наружу вся гадость, которая в человеке прежде пряталась.
   - Ты уж не подумай такое об Акселе, - смущённо заступился за своего бывшего подопечного Джо. - Я убеждён, что всё образуется. Наверное, он слишком устал от хлопот по оснащению шхуны и подбору команды.
   Хьюго бросил на друга понимающий взгляд, а потом вдруг решительно проговорил:
   - Извини, Джо, что я тебя обременяю своими проблемами, но не мог бы ты всё-таки устроить Тигрёнка не к Акселю, а на его прежнее судно. Раз Акселя вынудили согласиться взять Дика к себе, а он этого не хотел, то я боюсь, что моему парню там будет несладко.
   Молодой матрос затаил дыхание.
   Джо покачал головой, а потом развёл руками.
   - Хьюго, я готов сделать для тебя всё, что ты попросишь, но только не это. Ты не присутствовал при стычке капитана Гамильтона и Акселя, поэтому просто поверь мне на слово, что я жестоко обижу старика, если сделаю так, как хочет молодой. А о Дике ты не беспокойся, потому что Аксель зря придираться к нему не будет. Не такой он человек, чтобы срывать досаду на ни в чём не повинном парне.
   Капитан Линч подумал и кивнул.
   - Пусть так. Пусть Дик устроится на один рейс и, если ему будет там плохо, после этого возвращается ко мне... Не радуйся, Тигрёнок, потому что тогда я попробую перевести тебя куда-нибудь ещё.
   - А я помогу, - подхватил Джо. - Тогда уже для капитана Гамильтона обиды не будет, а я так поверну разговор, что он даже сочтёт для себя лестным перевести нашего парня на старое судно. Да я и сам поговорю с прежним капитаном Акселя.
   - Как же называется шхуна, на которой будет служить мой мальчик? - спросил Хьюго.
   - "Александрия".
   - "Александрия", - повторил Хьюго. - Александрия находится в Египте. А когда первый рейс?
   - Через две недели, поэтому Дику надо быть готовым к этому сроку.
   - "Александрия", - бормотал Хьюго. - Египет. Куда же пойдёт "Александрия"?
   - В Марокко, оттуда - в Алжир, дальше - в Турцию и обратно.
   Капитан Линч уставился куда-то невидящими глазами, а потом разом оживился.
   - Что ты задумал, Хьюго? - поинтересовался Джо.
   - Почему ты решил, что я что-то задумал? - осведомился тот, посмеиваясь.
   - Я тебя так давно знаю, что заранее чувствую, когда тебя осеняет какая-то идея. Прежде, когда ты был под моим началом, меня это пугало и я заранее предвидел большие для себя хлопоты. Сейчас ты сам капитан, но я предполагаю, что и сейчас мне придётся плохо. Что ты придумал на этот раз?
   Дик, сидевший в горьком унынии, не мог оценить замечания Джо.
   - Ты говорил, что шхуна будет перевозить грузы и пассажиров, - напомнил Хьюго.
   - Пока пассажиров не намечается, поэтому первый рейс будет чисто грузовым.
   - Возможно, пассажиры появятся, - объявил Хьюго. - И если пассажиры появятся, то Акселю, хочется ему этого или нет, придётся взять, кроме Дика, ещё одного матроса.
   Джо долго смотрел в смеющиеся глаза своего друга, а потом покачал головой.
   - Ты сошёл с ума, - поставил он точный диагноз.
   - Джо, я вижу свою дочь очень редко, урывками, прячась в кустах, а на шхуне я смогу всё время быть с ней рядом. Она не будет меня замечать, ведь она никогда меня не видела и не знает, что я её отец, но я-то об этом знаю и смогу хотя бы во время плавания на неё любоваться.
   Дик насторожился.
   - Ты хочешь отправить её в плавание? С кем? Неужели одну?
   - С профессором Фэрфаксом, его сестрой и дочерью. Сестра этого парня уже обратилась к моему поверенному с просьбой отпустить Джейн с ними в Египет. Я дал согласие, но профессор всё тянет с отъездом. Вот я и попытаюсь сделать так, чтобы он решился на поездку и выбрал для этого "Александрию".
   Джо с сожалением покачал головой.
   - Мне жаль тебя огорчать, Хьюго, но у тебя ничего не выйдет. Не забывай, сколько тебе лет. Я не хочу сказать, что ты старый, но никто не возьмёт тебя матросом даже по моей просьбе.
   Капитан Линч потускнел. Он часто говорил себе, что стареет, но сейчас же забывал о возрасте, а теперь ему прямо сказали, что он никуда не годится. И ведь дело не столько в возрасте, сколько в том, что он выглядит старше своих лет. Загорелая обветренная кожа не молодит.
   - Я здоров и силён, - сказал он. - Если я подстригу волосы, то буду казаться моложе.
   Джо ничего не ответил.
   Дик, встрепенувшийся было при затее отца, снова начал было впадать в уныние, но не успел, потому что в голову пришла прекрасная мысль.
   - Можно устроиться коком, - подсказал он.
   Сначала Хьюго развеселился, но сейчас же призадумался.
   - А ведь неплохая идея! - воскликнул он, улыбаясь широкой обаятельной улыбкой.
   - Ребята, вы соображаете, что говорите? - засмеялся Джо. - Какой из тебя кок, Хьюго? Ты сумеешь сварить обед, который одобрит кто-то ещё, кроме Дика, и то из вежливости?
   - Обижаешь, Джо. Какой моряк не умеет готовить? Ещё какие будут обеды! Вплоть до супа из спаржи. Я специально выучу всякие хитрые рецепты. Джо, прошу тебя, помоги. Это для меня единственная возможность побыть с дочерью. Ведь я её вырастил, но почти не знаю её. Подумай, я не знаю собственной дочери!
   Добрые глаза Джо увлажнились.
   - Хорошо, я поговорю о пассажирах и о тебе с капитаном Гамильтоном. Только мне придётся откровенно объяснить ему, для чего тебе нужно устроиться на шхуну. Ты не против?
   - Что ж, если так нужно, то говори всё начистоту.
   - А он пускай сам улаживает дело с Акселем. Но тебе придётся поспешить, Хьюго, иначе ты не успеешь подготовить семью твоего профессора к отъезду. Не знаю, как ты умудришься сделать всё это за такой короткий срок.
   - Только Акселю не надо этого знать. И ещё об одном попрошу: не говори, что я капитан люггера, который перевозит контрабанду.
   Джо усмехнулся.
   - О таких вещах не говорят, Хьюго.
   Капитан Линч не был уверен, что ему удастся осуществить задуманное, но решил приложить к этому все силы. Его смущал короткий срок для сборов профессорской семьи. Сам он, если было нужно, мог в любой момент сорваться с места, но опасался, что мисс Фэрфакс будет укладываться долго и бестолково.
   - Никому не проболтайся, даже Деду, - предупредил он Дика. - Если профессор не решится на поездку или его сестра не успеет подготовиться к отплытию "Александрии", меня с моей затеей поднимут на смех.
   - А если решится? Думаете, тогда не поднимут? - спросил очень довольный Дик.
   Он предвкушал, как они вместе с отцом придут на шхуну. Это было гораздо лучше, чем попасть к неприятному Акселю одному.
   - Кажется, я дал тебе слишком много воли, - намекнул Хьюго.
   Молодой матрос понял, что он хотел сказать, и решил быть сдержаннее, но одновременно это навело его на размышления.
   - Капитан, - обратился он к отцу, - а ведь этот Аксель, наверное, очень властный и требовательный.
   - Возможно, - согласился Хьюго. - Поэтому тебе придётся последить за собой, чтобы не навлечь его гнев. Сначала зарекомендуй себя хорошим матросом, а уж потом... потом тебе самому не захочется нарушать дисциплину.
   - Раз он так не хотел меня брать, а ему всё-таки меня навязали, он может придираться ко мне без всякой причины... И в вам тоже.
   Сначала Хьюго нахмурился, а потом весело и задорно тряхнул головой.
   - Вот мы и поглядим на него. Один рейс я как-нибудь выдержу, но, если увижу, что работать под его началом невозможно, в конце плавания мы уйдём от него вместе.
   Дик всем сердцем пожелал, чтобы Аксель оказался самодуром с плохим характером.
   - И я устрою тебя на другое судно, - добавил Хьюго, чтобы его воспитанник не радовался прежде времени.
   Дику было нетрудно хранить тайну от всех, кроме Деда. Старику он привык рассказывать обо всём, что с ним приключалось и о чём он думал. Дед не знал только о том, кем приходится Дику капитан Линч, но этот секрет был многолетней давности и представлялся молодому человеку святыней. Теперь ему предстояло молчать о невероятном плане капитана, который должен будет вызвать смех и долгие весёлые обсуждения.
  
   У Хьюго и Дика была одна забота, а у Мартина - другая, не такая экстравагантная, но занимающая все его мысли. Он никак не мог передать весть друзьям и не получал вестей от них. Питер, неизменный его спутник при высадке на берег, стал ему почти ненавистен, и не раз его посещала мысль огреть его чем-нибудь тяжёлым по голове. Где сейчас Френк, Салли и Мореход? Если бы хоть разок они попались ему на глаза, он бы успокоился, а теперь он не знал, продолжают ли они охотиться за сокровищами или отказались от этой затеи. Два раза ему удавалось незаметно для Питера просить мальчишек отправить письма по старому адресу, но или паршивцы не выполнили торопливо данные поручения, или его послания не дошли до его товарищей. Было опасение, что Френк нашёл способ добраться до карты другим путём, не через капитана Линча, и решил не посвящать в это Мартина, сократив число охотников за кладом до трёх человек. Словом, Мартина терзали сомнения.
   Хьюго, разумеется, был далёк от мысли, что его матрос сильно встревожен, а ещё дальше он был от мысли, что именно служит причиной его тревоги. Ни один человек на "Французе" не подозревал, какие муки испытывает весёлый и общительный матрос.
   - Ребята, на этот раз вам не придётся погулять, - сообщил капитан Линч, вернувшись на борт. - Ночью погрузимся и сразу уходим.
   Он сделал вид, что не замечает разочарования на лицах своих людей. Терять время ему было нельзя, надо было спешить к мистеру Брэдли и просить помочь с организацией путешествия профессора с семейством, и он спешил изо всех сил. Однако пока люггер плыл к нужному месту, Хьюго очень удивил Питера, проявив совершенно несвойственный ему интерес к стряпне.
  

Глава 38

Мистер Брэдли открывает у себя удивительный дар убеждения

  
   Издали затеянное дело представлялось Хьюго не слишком сложным. Ничего особенного не будет, если он напомнит поверенному о намечавшейся поездке профессора в Египет, спросит, не раздумал ли тот предпринять путешествие, и порекомендует надёжное судно. Он был полон радужных надёжд и спокойствия на этот счёт на протяжении всего плавания и даже при подходе к конторе мистера Брэдли сохранял уверенность. Однако, едва он вошёл в знакомый кабинет, его решимость сильно ослабла.
   - Рад вас видеть, капитан, - с улыбкой приветствовал его поверенный.
   Пока разговор шёл о Джейн, Хьюго набирался храбрости. Затем эта тема иссякла, мистер Брэдли кратко отчитался в состоянии денежных дел капитана и начал проявлять удивление тому, что клиент не прощается и, вроде, хочет о чём-то переговорить, но молчит. Пришлось сделать над собой усилие и приступить к главному.
   - Мистер Брэдли, вы говорили, что профессор Фэрфакс собирается в Египет, а его сестра просила позволить моей дочери поехать с ними.
   - Да. Неужели вы передумали? Это, конечно, только ваше дело, но я бы не только смело доверился этим людям, но был бы рад, что девочка посмотрит чужую страну в таком... э-э-э ... учёном обществе.
   - Я им доверяю и не передумал, - заверил Хьюго. - Наоборот, я хотел узнать, не раздумал ли профессор отправиться в это путешествие.
   Поверенный улыбнулся.
   - Скажу вам откровенно, капитан: с этими учёными очень трудно иметь дело. Профессор не раздумал отправиться в Египет, но он может тянуть с поездкой... Хотел сказать "до конца жизни", но это было бы чересчур смело.
   - Значит, он не поедет? - разочарованно спросил Хьюго.
   - Он может, как я сказал, тянуть с этим, а может собраться в два дня.
   - Мистер Брэдли, нельзя ли как-нибудь поторопить его? Не может он решиться сняться с места именно сейчас?
   Услышав странную просьбу своего клиента, поверенный сначала долго молчал, а потом настороженно сказал:
   - Я вас не понимаю, капитан. Почему вы хотите, чтобы профессор Фэрфакс осуществил задуманную поездку именно сейчас?
   - Через неделю туда отправляется шхуна под названием "Александрия". Он мог бы сесть на неё.
   - Найти судно, которое отправляется в Египет, несложно, - возразил мистер Брэдли. - Почему он должен выбрать именно шхуну "Александрия"?
   Он сразу вспомнил, что капитан Линч обходит молчанием своё ремесло, а он сам, подозревая, что деятельность его клиента не совсем законна, тоже не спрашивает, откуда у него берутся деньги. Как ни симпатичен ему этот человек, он о нём ничего не знает.
   - Капитан, если бы я выполнял любые просьбы своих клиентов, не зная, насколько они обоснованы, вы первый не стали бы мне доверять. А здесь речь идёт не только о вас и вашей дочери, но и о других людях. Ваше предложение более чем странно, но, вероятно, имеет какую-то понятную лишь вам цель. Я этой цели не знаю, поэтому не могу рисковать благополучием...
   Присмотревшись к смущённому клиенту, он запнулся, начиная понимать, что едва ли его тайная идея содержит в себе что-то опасное или дурное.
   - Капитан, - заговорил он мягче, - расскажите мне откровенно, что у вас на уме, иначе я не смогу вам помочь.
   - Боюсь, что мой план покажется вам странным, нелепым, но... Нет, ничего плохого в нём нет, уверяю вас, и для профессора и его семьи он не таит угрозы, но... Видно, придётся объяснить всё, как есть. Мой знакомый дружит с владельцами этой шхуны и пообещал устроить на неё моего Дика...
   - Вы хотите расстаться со своим воспитанником, капитан? - удивился мистер Брэдли. - Что-то произошло? Надо полагать, вы измените завещание и оставите все деньги дочери?
   - Нет, завещание остаётся в силе. Но Дик мне почти как сын, поэтому я хочу позаботиться о нём не только после смерти, но и при жизни. Мне самому тяжело с ним расставаться. Эту шхуну купили очень достойные люди, поэтому я и отправляю моего парня туда.
   Мистер Брэдли не подал виду, что этим объяснением капитан признался в своих тёмных делах. Он лишь кивнул, давая понять, что понимает и одобряет его решение.
   - "Александрия" совершает свой рейс у новых владельцев и как раз в те места, куда собирается профессор Фэрфакс. Вот я и подумал, что раз моя дочь едет с ним, то неплохо было бы, если они сядут именно на эту шхуну.
   Мистер Брэдли ждал продолжения, но Хьюго умолк.
   - Почему это было бы неплохо? - спросил юрист. - Договаривайте, капитан.
   Лицо Хьюго приняло почти страдальческое выражение. Великолепная идея в глазах других должна была казаться крайне глупой, но он вынужден был во всём открыться единственному человеку, который мог ему помочь.
   - Я боюсь, что моя затея покажется вам странной, смешной, нелепой... - начал он нерешительно.
   - А в чём она заключается? - подбодрил его охваченный любопытством мистер Брэдли.
   - Если профессор отправится в Египет именно на этой шхуне, я смог бы познакомиться с моей дочерью поближе.
   - Каким образом? - не понял юрист. - Вы будете там капитаном?
   - Нет, мистер Брэдли. У меня люггер, и я не претендую на большее.
   - Тогда... объясните.
   - Я попросил своего друга договориться, чтобы меня приняли на этот рейс коком.
   Мистер Брэдли вытаращил глаза, долго обозревал смущённого капитана Линча, а потом принялся хохотать.
   - Я понимаю, что смешон, - согласился Хьюго, - но это для меня единственная возможность побыть рядом с дочерью. Её мать была леди. Так уж получилось, что Джейн лишилась заботы и покровительства своих родных, поэтому я решил дать ей то воспитание, которое она должна была получить дома. Может быть, я совершил ошибку... Нет. Я человек грубый и необразованный. Что я смог бы ей дать? Со мной она выросла бы не леди, а прачкой. Она должна быть достойна своей матери. Скоро она окончит пансион, будет жить с той леди, которую вы порекомендовали, и я уже не смогу навещать её, как делаю сейчас. Потом она выйдет замуж и будет потеряна для меня окончательно. Сейчас у меня появилась единственная возможность побыть с ней рядом. Вряд ли она меня заметит, но зато я смогу на неё смотреть.
   Мистер Брэдли уже не смеялся, а с грустью слушал своего самого необычного, но самого для него симпатичного клиента.
   - Я вас понял, капитан, и постараюсь вам помочь. Но почему профессору надо выезжать так срочно? Нельзя подождать до следующего рейса?
   - Боюсь, что нет. Видите ли, это не пассажирское, а грузопассажирское судно, поэтому у него не будет постоянного маршрута. В основном оно будет перевозить грузы, а пассажиров брать по случаю. В следующий раз оно может отправиться совсем в другую сторону. Я потому и придумал этот план, что "Александрия" идёт в те края.
   - Что мне с вами делать, капитан? - развёл руками мистер Брэдли и вновь засмеялся. - Придётся вам помочь, хотя более необычного поручения я ещё на себя не брал. Я так понимаю, что надо поспешить. Зайдите ко мне послезавтра, и я расскажу, что у меня получилось. Дайте я запишу. Шхуна "Александрия". Кто владельцы?
   - Капитан Гамильтон и Аксель... Какая же у него фамилия? Вероятно, такая же, как у его дяди. Аксель Йенсен.
   - Командовать судном будет капитан Гамильтон?
   - Нет, он уже слишком стар. Капитан Аксель Йенсен.
   - Вот и всё. До встречи, капитан. Сделаю всё, что смогу.
   Прежде чем приступить к решительным действиям, мистер Брэдли навёл справки о шхуне "Александрия" и её владельцах. Сведения оказались самые благоприятные, и теперь он принялся за дело со спокойной совестью. Воздействовать на самого профессора было бесполезно, но если бы его сестра захотела пуститься в плавание на "Александрии", то можно было бы считать задачу выполненной. Только он не знал, как убедить её отправиться в путь немедленно, причём выбрать именно это судно.
   Прежде всего, мистеру Брэдли надо было подстроить как бы случайную с ней встречу. Он знал о её привычке подолгу гулять и стал прохаживаться недалеко от её дома. Пока он бродил взад и вперёд, подыскивая убедительные доводы в пользу срочного путешествия, он неожиданно удивился и спросил сам себя, что побудило его принять такое утомительное участие в делах своего клиента, какое бы расположение тот ни внушал. Однако отступать было поздно, потому что мистер Брэдли был человеком слова и, кроме того, он подозревал, что, имей он достаточно времени подумать, он всё равно согласился бы помочь капитану Линчу.
   Мисс Фэрфакс он заметил вовремя и успел сделать вид, что идёт по какому-то важному делу и безмерно удивлён, встретив её.
   - О, мисс Фэрфакс! Как я рад вас видеть! - поздоровался он. - Вы гуляете? Сегодня отличная погода.
   Он прикусил язык, потому что погода была холодная, ветреная, а временами даже начинал накрапывать дождь.
   - Вероятно, у вас радостно на душе, мистер Брэдли, раз вы считаете погоду хорошей, - засмеялась женщина. - Но я привыкла гулять и в дождь.
   - Как поживает ваш брат?
   - С ним всё в порядке. Занят своей работой. Когда он удаляется в Древний Египет, я считаю себя вправе удалиться на прогулку.
   - Вот кстати, мисс Фэрфакс! Хорошо, что вы упомянули о Египте! Я сразу вспомнил, что он собирался туда съездить.
   - Мистер Брэдли, к сожалению, мой брат собирается туда очень давно, но я не знаю, когда он соберётся окончательно.
   - Очень жаль, потому что недавно со мной беседовал один мой знакомый, капитан Линч, и как раз говорил о надёжном судне, которое через полторы недели отправляется в Египет.
   Эстер внутренне встрепенулась. Каждый раз, когда она слышала слова "моряк", "море", "корабль", она сейчас же представляла себе своего моряка.
   - Капитан Линч? - машинально повторила она.
   Пока лишь какие-то неясные отголоски мыслей завертелись в голове, но она ещё не осознала, что они означают.
   - Да, капитан Линч. Он так хвалил эту шхуну, что, едва вы заговорили о Египте, пусть и Древнем, как я сразу вспомнил его слова, ведь вы туда собирались. Сам я не охотник до путешествий и страшусь моря, поэтому, если должен куда-то плыть, сначала собираю справки о судах, а потом выбираю то из них, о котором дают больше всего благоприятных отзывов. На первое попавшееся судно я ни за что не сяду.
   Эстер мучилась от неразберихи в голове. Ведь она мельком подумала о чём-то важном, но сейчас же отвлеклась.
   - Этот капитан Линч, наверное, ваш клиент?
   - Да, мисс.
   - Какая интересная у вас профессия, мистер Брэдли! - заговорила она, преследуя свою главную цель. - Мало того, что вы разбираетесь во всех юридических тонкостях, впрочем, в этом я вам не завидую, но вы встречаетесь с самыми разными людьми.
   "Какая милая женщина, эта мисс Фэрфакс! - подумал польщённый юрист.
   - Да, мисс. И ведь с каждым надо найти общий язык, - напомнил он.
   - Оказывается, среди ваших клиентов есть даже капитаны. Боже, как это романтично! Вы имеете дело со многими моряками?
   - Нет, мисс, я веду дела только капитана Линча. Это очень приятный человек, чьему профессиональному мнению я доверяю.
   Эстер подавила волнение.
   - Этот капитан...
   - Линч, мисс.
   - Он надёжный человек?
   - Безусловно.
   - Я имела в виду, молод он или стар. Я не слишком доверяю мнению молодых людей.
   - Он немолод и имеет большой жизненный опыт.
   "Капитан Линч, - размышляла Эстер. - Мой моряк может оказаться этим капитаном. Даже вероятнее всего, что это он и есть. У мистера Брэдли нет других клиентов среди моряков. Одевается он просто, не так, как подобает капитану... Зато держится уверенно! Хотя это ни о чём не говорит".
   - Так вы говорите, что этот капитан... Линч рекомендовал какую-то шхуну?
   - Да. Он очень её хвалил.
   Любопытной женщине страстно захотелось сесть на шхуну, капитаном которой, как она предположила, был Линч, и, если это окажется её моряк, проследить за ним. Если она права, то он будет по-особенному относиться к Джейн.
   - Даже не знаю, как это воспримет мой брат,- нарочито неуверенно сказала она. - Я поговорю с ним.
   - Вы возьмёте с собой племянницу?
   - Разумеется.
   - А Джейн Лич? - осторожно спросил мистер Брэдли, испугавшийся, что она может передумать и не захочет присматривать в дороге ещё и за подругой дочери.
   Тут Эстер поняла, что не давало ей покоя. Линч и Лич. Он - Линч, а Джейн - Лич. Разница всего в одной букве, а как о многом говорит эта разница. Это может быть совпадением, но, если окажется, что капитан - её моряк, то она готова поклясться, что он отец девочки, любящий её, заботящийся о ней, но по каким-то причинам стыдившийся открыто объявиться.
   - Разумеется, Джейн поедет с нами, - степенно ответила она. - Ах, мистер Брэдли, вы не юрист, а змей-искуситель, простите ради бога.
   - Ничего, мисс, - откликнулся очень довольный этим определением мистер Брэдли.
   - Вы заговорили о путешествии, о море, о шхуне, и мне так захотелось немедленно отправиться в Египет! Если шхуна, которую порекомендовал ваш клиент, капитан...
   - Линч, - подсказал мистер Брэдли, не видевший оснований скрывать эту фамилию от простодушной женщины.
   - Линч... Если эта шхуна надёжна, то мы сегодня же начнём собираться в дорогу. Я решила, что нам лучше плыть на проверенном судне, чем искушать судьбу. Будьте добры, мистер Брэдли, сегодня же сходите в пансион и предупредите мисс Грин, что наши девочки уезжают, а ближе к вечеру я заберу их обеих домой. Думаю, что Джейн пока лучше побыть у нас.
   Мистер Брэдли не подозревал, что у него, оказывается, такой удивительный дар убеждения. Он-то предполагал соблазнить мисс Фэрфакс описанием прелести морского путешествия на шхуне с малым числом пассажиров, а ничего этого не потребовалось.
   - Когда и откуда отправляется эта шхуна? - по-деловому спросила Эстер.
   Мистер Брэдли дал все сведения.
   - Я лично извещу владельцев судна о пассажирах, - пообещал он.
   "Лично? - спросила сама себя Эстер. - Это каким же образом? Не встретитесь ли вы с вашим капитаном Линчем, когда мы расстанемся?"
   - Огромное вам спасибо, - с приятной улыбкой поблагодарила она. - Поспешу обрадовать брата.
   "Бедный профессор! - подумал мистер Брэдли с большим сочувствием. - Да, представляю, как он обрадуется". И он содрогнулся, подумав, что бы почувствовал сам, если бы вдруг ему объявили, что он должен немедленно ехать куда-то к чёрту на рога.
   Капитан Линч с удовольствием услышал об успехе предприятия и распрощался с любезным поверенным, чтобы поскорее принести это известие Джо и самому подготовиться к забавному приключению. Всю дорогу до люггера он еле удерживался от смеха, представляя, как удивятся Дед и Мистер Диксон, когда узнают, что их капитан устроился коком на какую-то шхуну.
  

Глава 39

Возлюбленная капитана Линча

   Мартину приходилось постоянно следить за собой, чтобы не показать, какой тревогой он обуреваем, а это становилось всё труднее. Он чувствовал, как дружелюбная маска рубахи-парня, которую он с успехом носил всё это время, сползает с него, едва он целиком уходит в свои думы. Капитан, вместо того чтобы на каждой стоянке по обыкновению отпускать матросов на берег и самому вместе с Тигром ходить по кабакам, уже два раза никому не разрешал покидать люггер, кроме как для погрузки. А о товарищах так долго не было известий, что матрос-шпион подозревал: о нём либо забыли, либо решили не допускать его к кладу. Его всё больше и больше одолевали мрачные мысли.
   - Ты не заболел, Март? - участливо спросил его Питер.
   - Нет. А что?
   - Ты какой-то странный в последнее время. Словно куда-то уплываешь.
   Мартин понял, что скоро не сможет притворяться. Ему надо было на что-то решиться: или немедленно предпринять шаги по розыску Френка, Салли и Морехода, или забыть про сокровища и навсегда остаться на люггере. Если бы не огромное богатство, так и манящее к себе, он бы, пожалуй, предпочёл плавать под началом капитана Линча, чем возвращаться к неверной воровской жизни или наниматься на другое судно. Однако золото и драгоценности, зарытые, как ему казалось, в большом сундуке где-нибудь на малопосещаемом острове, манили к себе тем неудержимее, чем меньше он о них знал. Вдруг его так называемые друзья уже добыли карту и теперь плывут за кладом? А может, в эту самую минуту, когда он разговаривает с проклятым негром, они уже откапывают его, а то и делят? Или они отказались от поисков, потеряв надежду найти Одина?
   - Я уплываю, - согласился Мартин. - Уплываю на берег. Хочу в кабак, чтобы напиться.
   Питер подёргал плечами, прищёлкивая пальцами, помешал в кастрюле и возразил:
   - Ты ещё ни разу не напился. Капитан ставит тебя в пример Херувимчику и даже Мистеру Диксону.
   Это была правда. Мартин с самого побега с каторги мечтал напиться до бесчувствия, но не мог себе этого позволить. Легче было переносить трезвый образ жизни, когда за ним присматривал Френк, потому что тогда от его воли ничего не зависело, а придя на люггер, он сам себя ограничивал в спиртном, боясь проболтаться или ещё как-то выдать, что проник сюда хитростью с определённой целью. Невыносимо иметь возможность выпить от души в первом же кабаке, который попадётся при отпуске его на берег, и не пить.
   - Да, я ни разу не напился, - с горечью согласился он, но спохватился, что начинает говорить лишнее. - Знаешь, что я тебе скажу, Танцор? У человека самое первое занятие в жизни - мечтать. Когда я не имею возможности напиться, я мечтаю об этом день и ночь, но, едва оказываюсь на берегу и могу это себе позволить, у меня пропадает всякое желание, потому, наверное, что тогда мечтать будет не о чем.
   Питер захохотал.
   - Мне нравятся твои рассуждения, Март, - сказал весёлый и оживлённый капитан Линч, подошедший в это время к камбузу. - Тебе надо толково объяснить ребятам, что для них радость должна заключаться в ожидании выпивки, а пить - это уже лишнее.
   Мартин подумал, что хотел бы работать под командованием такого капитана. Если бы знать, что ему нечего надеяться на богатства, он бы влился в команду люггера и ни о чём бы больше не думал. Но как определить, что ему не достанется четвёртой доли клада? Четверть несметных сокровищ! Ради таких ценностей он бы убил капитана вместе с Питером и всей командой.
   Хьюго только что в первый раз вернулся от мистера Брэдли, которому пришлось рассказать все подробности его затеи плавания в Египет на одной шхуне с дочерью, и вполне понятное возбуждение от этих признаний всё ещё не улеглось. У него блестели глаза, и улыбка то и дело появлялась на губах. Он доверял умению своего поверенного говорить с людьми и очень надеялся, что тому удастся уговорить мисс Фэрфакс немедленно отправиться в путешествие. В мечтах он уже воображал, какое это будет великолепное и волнующее плавание. Наконец-то он сможет поближе познакомиться со своей дочерью, несколько недель наблюдать за ней, слушать её разговоры с подругой и мисс Фэрфакс!
   - Капитан, что с вами? - спросил Питер. - Уж не влюбились ли вы?
   Хьюго стало совсем весело.
   - Может, и влюбился. Ты полагаешь, что я не могу влюбиться?
   К ним подошли Мистер Диксон и Дик.
   - Она красивая? - спросил негр, видя, что сейчас капитану можно задать любой вопрос.
   - Что за сомнения, Танцор? Разве может быть некрасивой любимая женщина? Даже если другим она кажется... не очень, влюблённому мужчине она представляется красавицей.
   Обезьяна не мог оставить такой интересный разговор без внимания и вместе с Мышонком присоединился к обществу.
   - Тот-то я и гляжу, что с тобой творится что-то странное, - заметил Мистер Диксон. - Молодая она или в возрасте?
   - Худенькая или в теле? - поддержал его Обезьяна, отчаянно гримасничая.
   - Чёрненькая или светленькая? - подхватил Дик, скрывая смех, потому что понимал, что никакой возлюбленной у его отца нет, а имеется забота плыть на "Александрии" вместе с Джейн.
   Хьюго сейчас же представил Элизабет и ощутил знакомое чувство щемящей тоски от невозвратимости утраты. Но он сам затеял разговор о своей влюблённости, поэтому должен был ответить. Шутка уже не казалась ему смешной, но он не мог резко оборвать эту тему. Но как ответить на посыпавшиеся вопросы? У него не поворачивался язык описать единственную женщину, которую он любил и, как это ни удивительно, страстно любит до сих пор, а девушки из таверн и кабаков казались ему слишком гадкими и не вызывали желания включить их в свою выдумку. К счастью, он вспомнил чудаковатую, но очень умную сестру профессора Фэрфакса.
   - У неё тёмные волосы с рыжеватым оттенком, - заговорил он, неожиданно воодушевляясь. - Не сказать, что очень худенькая, довольно высокая, но, что самое важное в ней, очень разумная.
   - Молодая? - спросил Мартин, чтобы не казалось, что он в стороне.
   - Я и сам немолод, а с годами не только постарел, но и поумнел, поэтому уже не засматриваюсь на молоденьких и выбираю не тело, а душу. Она женщина редкой души, к тому же леди, а не служанка или, упаси бог, весёлая девочка из мест, где вы привыкли проводить время. Она леди по рождению и образованию, и к тому же знает толк в воспитании молодых девиц. В этом у неё богатый опыт.
   Ему опять стало весело. Если бы с ним заговорили об Элизабет, теперь или в то время, когда она была жива и они встречались, он не смог бы рассказывать о ней так непринуждённо, как описывал сейчас мисс Фэрфакс. Он бы вообще не смог сказать о ней ни слова, а рассуждать о достоинствах женщины, к которой он не испытывал даже лёгкого влечения, было на удивление просто.
   Дик засомневался, что отец выдумывает о своей любви, очень уж подробно и со знанием дела тот описывал даму. Он сильно забеспокоился, почувствовав что-то вроде ревности. Только было непонятно, когда он успевает с ней видеться. Вроде, он очень редко сходит на берег без него, а на этой стоянке он всего лишь навещает свою дочь и поверенного...
   Хьюго лукаво взглянул на него и подмигнул. Дик сразу понял, что он всего лишь правдоподобно выдумывает про свою влюблённость, и почувствовал, как у него сразу стало легче на душе. Делить отца с какой-то женщиной, как бы хороша она ни была, он не желал.
   - Заслушались? - спросил капитан Линч. - Размечтались? Вспомнили о своих любимых? Это хорошо, тем более что я сегодня же отпущу на берег одну половину команды, а завтра - другую. Март и Питер, как вы, наверное, догадываетесь, вы попадаете во вторую партию.
   Мартин чуть не взвыл. Капитан настолько привык к просьбам кока отпускать их вместе, что назначал их обоих во вторую группу, не задумываясь о том, что такое распределение может устраивать одну сторону, но не устраивать другую. Опять придётся таскаться с паршивым негром по городу, не имея возможности получить свободу хотя бы на час.
   - Обезьяна и Мышонок, а вы готовьтесь к выходу, - осчастливил Хьюго двух друзей.
   - О, капитан! После того, как вы рассказали о даме сердца, я теперь буду осмотрительно выбирать себе девушку, - сообщил Обезьяна и весь скривился. - Верно, Мышонок?
   Молчаливый матрос обратил на него взгляд.
   - Нет, можешь не сомневаться, что я выполню своё обещание, - ответил ему приятель. - Пойдём, Мышонок, займёмся своим внешним видом.
   - Может, и мне в кого-нибудь влюбиться? - с весьма глубокомысленным видом спросил Мистер Диксон самого себя. - Пожалуй, это придаст некоторую остроту притупившемуся с годами вкусу к жизни. Но, пока я ещё не выбрал себе даму по душе, у меня есть другое дело. Пойдём, Дик, сегодня мы с тобой должны продолжить изучение теории морских течений.
   Дика удивляло, что помощник капитана продолжает заниматься с ним, хотя знает о его скором переходе на другое судно. Пока капитана Линча ещё не осенила идея наняться туда же коком, молодой человек был в таком подавленном состоянии духа, словно жизнь для него заканчивалась и начиналось тягостное, никому ненужное, совершенно никчёмное и бесцельное существование, и в это время он в унынии спросил Мистера Диксона, зачем теперь чему-то учиться, на что получил ответ в форме длинной лекции, смысл которой можно было бы выразить тремя словами: "Знания всегда пригодятся". После этого он подобных вопросов не задавал, но учился без прежнего увлечения.
   - А ты, Март, прихвати Акулу и займитесь с ним палубой, потому что она на любом судне должна быть священной, как в моей уже далёкой молодости сумел мне внушить один очень умный человек, ныне покойник, - велел Хьюго, торопясь отослать матроса подальше и остаться с коком наедине.
   Питер уже знал, что теперь капитан примется расспрашивать его о том, что бы он приготовил, будь на люггере пассажиры, особенно дамы. Раньше этот неожиданный интерес к кулинарии очень удивлял и даже тревожил негра, начавшего подозревать, что капитан недоволен его стряпнёй, но после его признания в любви к немолодой даме Питер пришёл к выводу, что капитан собирается привести свою избранницу на люггер и заранее готовится окружить её всеми возможными на судне удобствами. Гордясь своей проницательностью и чувствуя себя приобщённым к тайне капитана, он уже не по необходимости, а с удовольствием принялся раскрывать перед ним секреты хорошей кухни.
   Мартин, возможно, испытал бы любопытство к разглагольствованиям Хьюго о любви, если бы был свободен от тяжких дум, но в его нынешнем настроении ему не было никакого дела до дам, а тем более до немолодых дам, имеющих опыт в воспитании молодых девиц. Он тёр шваброй палубу, привычно и почти бессознательно отвечал на шутливые замечания и гримасы Обезьяны, переодевшегося раньше товарища и пока нашедшего себе развлечение в наблюдении за чужой работой, но сам то представлял, как он продолжает спокойно плавать на "Французе", отказавшись от надежд на обогащение, то воображал сияние драгоценностей в большом сундуке с тяжёлой крышкой, который они с Френком, Салли и Мореходом откопают на пустынном острове.
  

Глава 40

Джо огорчён, обижен и встревожен

  
   Когда "Француз" прибыл в ставшую родной бухту, капитан Линч не стал задерживаться ни на минуту и сейчас же вместе с Диком отправился к Джо, чтобы доложить об успехе своего предприятия. Пассажиров на первый рейс "Александрии" он обеспечил, а теперь должен был узнать, удалось ли Джо выхлопотать для него место кока на этой шхуне. Он не сомневался, что, раз его друг взялся за дело, он добьётся успеха, но всё же чувствовал беспокойство, ведь раз Аксель уже отказывался брать к себе нового матроса, о котором была договорённость раньше, то он мог не захотеть взять и кока.
   - В хорошем я буду положении, если пассажиры уйдут без меня! - закончил он.
   Дик начинал смеяться всякий раз, как представлял себе капитана на камбузе. Хьюго стало досадно.
   - Ты, конечно, поедешь с ними и без меня, - напомнил он.
   Молодой человек сразу стал серьёзен и принялся торопливо соображать, как помочь такой беде.
   - А тогда вы можете поплыть в Египет пассажиром, - подсказал он.
   - Господи, помилуй и спаси этого парня! - воскликнул Хьюго.
   - Почему, капитан? - удивился Дик.
   - Потому что я готов тебя убить. Почему ты не подсказал этого раньше? Зачем мне надо было устраиваться коком, если я смог бы спокойно путешествовать на равных правах с профессорской семьёй и моей дочерью?
   - Я только сейчас об этом подумал, - оправдывался Дик. - Значит, вы откажетесь быть коком? Ха-ха-ха!
   - Дубина! - с досадой обругал его Хьюго. - Теперь уже не откажусь, иначе получится неловко, но буду рад, если другие откажутся от моих услуг. С другой стороны, наверное, чертовски скучно плыть на судне, ничего не делая... Зато в виде пассажира я мог бы свободно разговаривать с дочерью... А сумею я говорить с ней так, чтобы она не отшатнулась от меня, заткнув уши? Пришлось бы следить за собой, сдерживаться. И это не час, не два, а много дней. За это время обязательно ругнёшься, если представится случай. А с кока какой спрос? Кто из пассажиров вообще обратит внимание на кока? Его и не заметят. Зато кок заметит всё.
   Дик взглянул на капитана и подумал, что не заметить такого кока невозможно. На него обязательно обратят внимание.
   - Что всё-таки для меня лучше: плыть коком или пассажиром? - вслух размышлял Хьюго. - Быть коком, по-моему, всё-таки спокойнее. Меньше ответственности. Всё! Решено! Хочу быть коком! Кстати, и за тобой, Тигрёнок, легче присматривать.
   - Зачем за мной присматривать? - весело спросил Дик. - Я сам за собой присмотрю.
   - Нет, дружок. Раз я поплыву с тобой, мне хочется понаблюдать, как ты сойдёшься с командой, а заодно приглядеться к людям, с которыми ты останешься. Вдруг мне не понравятся матросы или капитан? Джо прежде рассказывал про этого Акселя только хорошее, а как тот разбогател, так повернулся совсем другим бортом, словно переменился человек. Вот я на своём опыте и проверю, что он за парень. Дядя у него хорош, но так ведь одно дело - дядя, а совсем другое - племянник. Тогда пусть уж Джо поможет мне ещё раз и определит тебя на другое судно.
   Дику было неприятно слышать, что отец непреклонен в намерении удалить его с люггера. Некоторое время они шли молча.
   - Но и в положении пассажира тоже есть свои хорошие стороны, - вернулся Хьюго к прежней теме. - Плывёшь себе спокойно, сам себе господин, никто не смеет тебе ничего приказать.
   - Можно попросить Джо устроить вас пассажиром, - откликнулся молодой человек, полагая, что для капитана так будет приличнее.
   - Да, не хочется, но, наверное, придётся злоупотребить добротой Джо... Однако придётся всё время общаться с профессором, его сестрой и девушками, а я для этого всё-таки не гожусь... Послушай, я совсем забыл, что с ними придётся сидеть за одним столом!
   - Конечно, - согласился Дик.
   - Так ведь я понятия не имею, как пользоваться всеми этими вилками, бокалами и прочей чепухой. Можешь спросить у Мистера Диксона, он в таких вещах должен разбираться, сколько существует вилок и тому подобного. С одной вилкой, я, конечно, управлюсь... Но ведь и с ней понадобится выделывать всякие фокусы, если тебе, к примеру, надо съесть мясо. Капитан Тенч, мой прежний капитан, вместе с сэром Чарли однажды показали, как это надо делать. Так я тебе скажу честно: если есть возможность этого избежать, схватишься за неё обеими руками. Это делается как-то так... - Хьюго посмотрел на свои руки и представил, что у него в руках столовые приборы. - Нет, не могу. Вилку надо держать в левой руке, а нож - в правой. Любой нормальный человек порезал бы мясо, а потом ел бы его со всеми удобствами, но, по выдуманным каким-то злодеем правилам, нельзя отрезать второй кусок мяса, если не съел первый. И в рот надо его отправлять левой рукой, то есть не рукой, конечно, а вилкой, но держа её в левой руке, а я ведь не левша. Так я себе глаз выколю. Нет, Тигрёнок, пожалуй, лучше мне быть коком, потому что умение есть левой рукой - самое малое, чем нужно овладеть, когда сидишь за одним столом с леди и джентльменами.
   - Как хорошо, что я буду просто матросом! - воскликнул Дик, встряхивая головой и широко улыбаясь.
   - Просто матросом! - повторил Хьюго с возмущением. - А зачем тебя столько времени учил Мистер Диксон? Нет, сначала ты будешь просто матросом, а потом постарайся так себя зарекомендовать, чтобы тебя захотели повысить в должности. Этот парень Аксель тоже начинал юнгой, а теперь дошёл до капитана. Эх, жаль, я не подумал попросить Мистера Диксона, чтобы он научил тебя всем этим благовоспитанным выкрутасам за столом! Это моё упущение. Но ты не хлюпаешь, не чавкаешь, а это уже хорошо. Теперь тебе придётся учиться самому. Ты толковый малый, Дик, поэтому присматривайся к тому, как себя ведут люди воспитанные, как разговаривают. Если ты хочешь чего-то добиться в жизни, то постарайся отвыкать от ругани. Ничего страшного, если капитан скажет чего-нибудь эдакое при матросах, но при пассажирах он должен уметь говорить вежливо и изысканно.
   Продолжить разговор о блестящем будущем своего воспитанника он не успел, потому что они подошли к дому Джо. Им открыла миссис Сноу. Она была охвачена беспокойством и сильно переживала за мужа, однако заметила, что по улице шествуют две знакомые дамы, и не смогла удержаться от того, чтобы не воспользоваться благоприятным случаем. Она заговорила настолько громко, что не подозревающий о её тайной цели Хьюго заподозрил, не подаёт ли она своему мужу сигнал, чтобы он приготовился к встрече, а такая предусмотрительность не сулила добра.
   "Дика решили не брать на шхуну, а мне придётся плыть пассажиром", - подумал он, и ему страстно захотелось получить место именно кока.
   - Дорогой капитан! - почти кричала миссис Сноу, источая радушие и желая, чтобы дамы услышали её слова и разнесли по знакомым весть, что к ним в гости вновь приходила такая значительная личность. - Как я рада видеть вас и Дика! Как поживает ваша дочь? Хорошо ли ей в пансионе? Как давно вы видели профессора Фэрфакса и его сестру?
   Сначала капитан Линч остолбенел, а потом сообразил, какую игру ведёт бывшая Беленькая, покосился через плечо на улицу и обнаружил двух дам, которые любезно раскланивались с миссис Сноу и были полны внимания к её восклицаниям.
   - Профессор чувствует себя неплохо и велел вам кланяться, дорогая миссис Сноу! - ответил он, повышая голос. - Его сестра тоже здорова и передаёт вам горячий привет!
   Дик не видел слушательниц, но подозревал, что этот громкий разговор затеян неспроста, поэтому он чрезвычайно учтиво поклонился хозяйке.
   - Входите же, капитан. Не стесняйтесь, Дик, - пригласила та по-прежнему громким, но каким-то сдавленным голосом.
   Увидев, что интересные гости вошли в дом, дамы последовали своей дорогой, делясь впечатлениями и испытывая к миссис Сноу почтение и зависть.
   Хозяйка и капитан Линч посмотрели друг на друга и едва удержались от хохота, однако позволили себе лишь сдержанные улыбки. Дик ошеломлённо молчал.
   - Спасибо, капитан, - поблагодарила миссис Сноу. - Своим ответом вы доставили моим знакомым дамам тему для разговоров дня на три, не меньше. Дик, вы поклонились очень грациозно. Дамы были потрясены. Проходите же, мой муж вас ждёт и... Прошу вас, будьте с ним помягче, потому что он очень расстроен.
   "А ведь она очень любит своего Джо, - подумал Хьюго, уловив тревожные нотки в её голосе. - Кто бы мог подумать, что из Беленькой получится такая хорошая жена? Джо расстроен. Значит, я прав, и мне придётся устраиваться на шхуну пассажиром, а Дик будет ждать меня на "Французе". Или лучше взять его с собой? Мне без него будет скучно. Мистер Линч и мистер Брайтон совершают путешествие в Египет. Переживём и это, зато вместе будет веселее общаться с профессорской семьёй, так что пусть Дик не расстраивается. А там будет видно: может, мы, как и профессор, тоже осмотрим всякие мумии. Вдруг, и мне захочется поместить одну из них в кают-компании для повышения аппетита за обедом. Сейчас я в этом не нуждаюсь и поедаю стряпню Танцора с удовольствием, но дело идёт к старости, а Филин, как я помню, ел мало и нехотя. Возможно, две-три мумии, на которые он мог бы любоваться, помогли бы ему".
   - Я буду осторожен, миссис Сноу, - ответил он.
   - Муж вам всё объяснит, - сказала хозяйка, взглянув на него с благодарностью, и кивнула в сторону гостиной. - Вы здесь свои люди, поэтому я не буду вас провожать. Проходите.
   Джо уже ждал их.
   - Ну и крик вы подняли на пару с Агнес. Я думаю, что все соседи в округе уже знают, что к нам пришёл капитан и передал привет от профессора и его сестры. Мой жена - чудесная женщина, но ей хочется быть первой среди окрестных дам. Надо сказать, что ей это удаётся. Садитесь поудобнее и поговорим.
   - Я так понимаю, что у тебя ничего не получилось, Джо, - заговорил Хьюго напрямик. - Кок у них уже есть, в матросы меня не возьмут, а мой парень им тоже не нужен. Ничего страшного. Профессор с семьёй и моей дочерью поплывёт в Египет, а мы с Тигром тоже сядем на шхуну пассажирами.
   - Нет, парень, тебя берут коком, хоть я и не представляю, как ты справишься с этим делом, а Дика уже приняли матросом.
   Хьюго понял, что причина грустного настроения Джо в чём-то другом, и его жена не случайно предупредила его быть с ним поласковее.
   - У тебя неприятности, Джо? - прямо спросил он. - Мне как старому другу ты можешь довериться. Иди, Дик, погуляй, но без меня в кабаки не заходи. Вернёшься через час.
   Джо засмеялся и сказал послушно вставшему молодому человеку:
   - Сиди, Дик. Тебе не надо никуда уходить. Ты свой парень, и от тебя у меня секретов нет, тем более что тебе придётся работать под началом капитана Йенсена.
   "Не Аксель, а капитан Йенсен, - отметил Хьюго. - Уж не поругались ли они? Я совсем не хочу быть причиной ссоры".
   - Слушайте. С твоей, Хьюго, просьбой я пошёл не к нему, а сразу к капитану Гамильтону. Ему я рассказал всё, как есть, и попросил содействия. Как человек разумный он сначала принялся хохотать, а уже потом, успокоившись и вникнув в наши проблемы, согласился нам помочь, а также согласился с моим мнением, что его компаньона незачем посвящать во все детали. Тебе важно, чтобы твоя дочь не догадалась, что ты её отец, поэтому будет лучше, если на всей шхуне об этом будет известно только вам с Диком.
   - Правильно, - одобрил капитан Линч.
   Дик не решался вставить слово, поэтому выразил согласие кивком.
   - Отправились мы к капитану Йенсену. Мой-то капитан, слава богу, опытный и провёл в море всю жизнь, поэтому остался очень недоволен тем, как распоряжается на судне этот молокосос. Я тоже был удивлён, что он набрал в команду матросов, один вид которых говорит, что это дрянь. Это уж дело прошлое, потому что насчёт команды они уже ругались, но уж больно этот сброд режет старику глаз, вот он всякий раз и вскипает. Начал он с того, что объявил своему компаньону о коке, которого нанимает на шхуну. Молокосос прямо-таки в лице переменился. "Мне уже навязали какого-то парня, - говорит. - Неужели этого мало? Кока я подберу сам". Капитан Гамильтон за словом в карман не полез, а тут же выложил, что, мол, если этот кок будет сродни остальной команде, то перетравит всех, как крыс, а он не хочет, чтобы его половина шхуны осталась без управления.
   - А он?
   - А он смотрит куда-то, словно советуется со стенкой, и молчит. Потом говорит твёрдым голосом, что первый рейс в качестве капитана он хочет сделать сам, без чужой подсказки, а потому просит капитана Гамильтона не вмешиваться. Старик и говорит ему, что прямо-таки чувствует, что скоро ему нестерпимо захочется самому повести "Александрию" в первый рейс. Парень вздрогнул и сразу опомнился. "Хорошо, - говорит, - кока вашего я возьму". Потом он словно опомнился и сказал, что, видно, капитан Гамильтон ему не доверяет, раз подсовывает матроса, кока и помощника. А в помощники ему дали не кого-то, а Щеглёнка, нашего общего хорошего друга, с которым мы вместе плавали. Щеглёнок сначала даже опекал парня, пока тот не привык к судовой жизни. Теперь же всё оказалось забыто, и Щеглёнок стал неугоден.
   - Паршивец! - высказал Хьюго свою точку зрения. - Шею бы ему свернуть, чтобы вправить мозги. И найдётся же такой чёрт, который хуже дьявола! А дальше?
   - Всё, - ответил Джо и уставился в окно.
   Такое завершение было не в его манере, и Хьюго спросил:
   - А если вспомнить, что мы с тобой старые друзья?
   - Поверь, что мне даже самому близкому другу, даже тебе не хочется говорить о том, что было дальше. Я бы предпочёл об этом забыть, да только не забывается.
   - Иди, Дик, и скажи миссис Сноу, что мы с удовольствием выпили бы чаю, - сказал Хьюго. - А если её нет, постарайся не слишком отходить от дома.
   Молодой матрос не стал задерживаться и неслышно выскользнул из комнаты.
   - Напрасно, - осудил друга Джо. - Твой парень мне нравится. Зачем его обижать?
   - Он умнее, чем кажется со стороны, - пошутил капитан Линч. - Он прекрасно понимает, что некоторые вещи можно сказать лишь с глазу на глаз. Аксель тебя обидел, Джо?
   Старик долго смотрел на окно, и его умные добрые глаза были полны горечи и непонимания.
   - Вот как получилось, - начал он. - Капитан Гамильтон решил не говорить про пассажиров раньше времени, ведь мы не знали точно, будут они или нет. Он и решил, когда они появятся, напомнить Акселю, что судно у них грузопассажирское. Я-то хорошо понял, почему он захотел так поступить. Его компаньон мог вновь решить, что на его независимость посягают, и дело могло дойти до полного разрыва, а если пассажиры не появятся, все эти неприятности окажутся напрасными. Теперь выяснилось, что пассажиры будут, и капитан Гамильтон заставит упрямца смириться, если он заартачится.
   Он умолк.
   - Что же было дальше?
   - Капитан Гамильтон не мог больше выносить даже вида своего компаньона и ушёл, а я, к сожалению, остался. Хьюго, он ведь вырос у меня на глазах. Всякий раз, когда я навещал Одина, мальчишка бросался ко мне, как к родному. Я привёл его на судно, учил его... Он был открытым, добрым. Неужели он всё время притворялся, что любит меня, а сам... Не может этого быть. У нас с Агнессой своих детей нет. Так я Акселя считал за сына, и он относился ко мне если не как к отцу, ведь отца ему заменил Один, то как к старшему другу. А с тех пор, как появились эти чёртовы деньги и он стал совладельцем шхуны, всё переменилось. Я стал замечать, что он мрачнеет при моём появлении, делается скованным, нелюбезным, неразговорчивым. Он словно каждый раз с нетерпением ждал, когда же я наконец уйду. И отвечал на все мои вопросы как-то уклончиво. Он всегда так любил дядю, что рад был, когда я про него говорил, а теперь еле цедит сквозь зубы. Я уж стал бояться расспрашивать про Одина, ведь всякое бывает в жизни: вдруг парень со своими новыми повадками и к нему переменился? Один мог что-то сказать на правах воспитателя, а Аксель не стерпел... А на этот раз я всё-таки спросил про Одина и про его жену, ведь она ждёт ребёнка. И ведь видел, что парень меня еле терпит, а не удержался от вопроса. Ну, и получил. Он мне сказал, чтобы я не лез не в своё дело. Потом, видно, понял, что не надо было так говорить, и уже чуть любезнее ответил, что у Одина всё в порядке, а его жена чувствует себя хорошо. Мне бы после этого уйти, ведь он то и дело поглядывал на дверь, намекая, что мне надо ею воспользоваться, а я, старый дурень, был весь в прошлом, точно этот парень всё ещё привязан ко мне. Вот я и подумал, что, раз ты устроишься коком, Дик будет матросом, а Щеглёнок - помощником капитана, то почему бы и мне не отправиться в этот рейс. Я, конечно, стар, но не болен и достаточно бодр для того, чтобы приглядывать за матросами и за несением вахт. Это мне как-то внезапно пришло в голову, можно сказать, осенило. А уж Агнессу я бы сумел уговорить ещё разок отпустить меня в плавание.
   Хьюго уже понял, что одобрения эта идея не вызвала, но про себя представил, как было бы хорошо вновь поплавать вместе.
   - И что? Отказал?
   - Спрашиваешь! Мало того, что отказал, а с таким ужасом на меня посмотрел, словно все годы, что мы были вместе, он мучился и рад был, что освободился от меня, а теперь я вдруг вновь пытаюсь ему навязаться. "Даже думать об этом не смей! - резко так воскликнул. - Я этого не хочу! Мне навязали помощника, матроса, кока. Неужели этого мало?! Не вздумай идти со своей идиотской затеей к капитану Гамильтону, Джо, иначе мы с тобой будем врагами навсегда!" Я на него смотрю и не могу ничего из себя выдавить, а он, наверное, испугался, что я его не понял, и продолжил... продолжил...
   Джо замолчал, пытаясь овладеть собой.
   - Что тебе ещё сказала эта скотина? - спросил Хьюго.
   - Он сказал: "Неужели у тебя совсем нет гордости, Джо, и ты пойдёшь туда, где тебя не желают видеть? Больше сюда не приходи".
   - Гадёныш! - с отвращением объявил капитан Линч.
   - Я не стал отвечать, а молча пошёл к выходу. Я думал, что он спохватится и извинится, но он меня не окликнул. По сути, он меня попросту выгнал. Что с ним случилось? Я ведь редко ошибался в людях, Хьюго, и быстро распознавал, что от человека можно ждать. Неужели я совсем не понимал этого парня? Если бы я знал, что он способен на такое, я бы сейчас не переживал, но он казался мне совсем другим. Я рад, что ты пойдёшь в этот рейс, Хьюго...
   - Теперь я не уверен, что хочу идти в этот рейс. Если бы не дочь...
   - Если бы не дочь, тебе бы в голову не пришла такая глупость, будь уверен, но раз ты уже принят на шхуну, то присмотрись к Акселю. Ты его не знаешь, Хьюго, и тебе не помешают воспоминания о том, каким он был прежде. Постарайся не думать о нём плохо, а просто приглядись к нему свежим глазом.
   - Хорошо, Джо. Я понял тебя и постараюсь определить, что он за человек. Но ты-то не огорчайся так. Он жив и здоров. И пусть себе благоденствует. Забудь о неблагодарном щенке, словно его никогда не было. У тебя любящая жена, и будь этим доволен. Я знаю, что обида растравляет душу больше, чем несчастье, но это надо перебороть. Подумай, ведь ты горюешь о довольном собой и по-своему благополучном парне, а о погибшем Мулате совсем не думаешь.
   - Я о нём помню, Хьюго, - возразил Джо, - и мне очень жаль, что его уже нет в живых. Но ты забываешь, что я не видел его почти тридцать лет. Это ты был с ним последнее время. Он был хорошим парнем, но сам не знал, что с ним произойдёт через час. Под руководством святого он, пожалуй, стал бы святым, но попади он под покровительство...
   - Яна, - подсказал Хьюго, улыбаясь. - Но Ян за ним присматривал, а едва Мулат оказался без опеки, с ним вон что произошло. Недаром он все эти годы вспоминал о Яне с благодарностью. И никого из них уже нет в живых.
   - Не будем больше говорить о грустном, - спохватился Джо. - Зови сюда Тигра, а то он у тебя, по-моему, стеснительный и, наверное, устал от разговора с Агнессой. Ты держишь его на коротком поводке, как выразилась бы моя жена. Сам ты в его возрасте...
   - К счастью, он не знает, каков я был в его возрасте, - засмеялся Хьюго.
   - Сейчас мы будем пить чай, а ты расскажешь мне, как тебе удалось уговорить профессора немедленно плыть в Египет. После чая я поеду к капитану Гамильтону. Надеюсь, что попаду к нему раньше, чем пассажиры. Кстати, посмотрю на твою дочь. А к Акселю я больше не пойду. Пусть старик сам с ним объясняется, а я подожду его возвращения у него дома.
   Когда капитан Линч и Дик возвращались на люггер, первый был задумчив. Он вспоминал, как ранили Джо злые слова его любимца.
   - Знаешь, что я тебе скажу, Дик? - начал он.
   Молодой человек поднял на него ясный взгляд чистых серых глаз.
   - Ты не обижайся, но если когда-нибудь ты скажешь мне, что я старый дурак и ты не желаешь меня видеть, я без долгих объяснений сверну тебе шею.
   - Согласен, капитан, - ответил Дик, смеясь. - Это будет правильно.
   Он понял, о чём Джо поведал своему старому другу, когда они остались одни, и преисполнился к Акселю чувством глубочайшей антипатии.
   Капитан Линч умел отвлекаться от неприятных размышлений, тем более что они не могли привести к какому-то результату. Он обещал Джо присмотреться к Акселю и составить о нём собственное мнение, поэтому надо было срочно освободиться от предвзятости, уже возникшей от всего, что он услышал об этом человеке. Кроме того у него были собственные заботы. Не зная, завершатся ли хлопоты мистера Брэдли и Джо успехом, он до сих пор не рассказал Деду и Мистеру Диксону о своей авантюре.
   - Теперь держись, - предупредил он Дика, посмеиваясь. - Дед будет недоволен тем, что ты скрывал от него наш секрет.
   - Нет, капитан, не будет - возразил молодой человек. - У меня есть для него хороший аргумент: я скрывал от него ваш секрет, а не свой.
   Услышав, в какую форму его воспитанник облёк свой ответ, Хьюго подумал, что Мистер Диксон занимался с ним недаром. Сам он был способен выражаться красочно, замысловато, даже изысканно, однако не мог включать в свою речь, такие слова, как "аргумент", хоть всю жизнь остро чувствуя, как ему не хватает образования, старался усваивать всё, что слышал от других.
   - Твоё счастье. Знаешь, что меня всё-таки беспокоит?
   - Этот противный Аксель, - предположил Дик.
   - Нет, не он. Аксель должен беспокоить тебя, а не меня, потому что после этого рейса я уйду, а ты останешься с ним. Не огорчайся, Тигрёнок, может, он тебе как раз и понравится. Есть же поговорка: "Не так страшен чёрт, как его малюют". Сейчас ты представляешь его чудовищем, поэтому, увидев, каков он на самом деле, решишь, что не так уж он плох.
   - Поганый. Наверняка будет придираться по всякому поводу.
   - Не давай ему этого повода, - засмеялся Хьюго. - Мы скоро увидим, вредный он или нет. Меня заботит моя будущая работа. Я, конечно, и раньше много чего знал, кое-чему научился у Танцора и, уж разумеется, не отравлю капитана крысиным ядом, как это сделал когда-то наш общий знакомый мистер Паркер, но...
   - Отравил капитана крысиным ядом?!
   - Было такое дело, Тигр. Когда мистер Паркер был молодым, как-то его поставили на камбуз. Капитан, зная его привычку улучшать вкус еды, должно быть, заранее убрал соль и перец. Тот поискал соль и, недолго думая, посолил еду тем, что показалось ему похожим на соль, то есть крысиным ядом. К счастью, мы с приятелями в это время пьянствовали на берегу... Хм. Да, дружок, даже будущие капитаны порой это делают. Другие тоже или гуляли, или крепко отдыхали после гуляния, или выполняли поручения капитана по розыску загулявших. Короче, обедать пришёл только капитан и определил на себе качество крысиного яда. Мы здорово смеялись по этому поводу. Но, разумеется, не сразу, а много позже.
   - А тот капитан умер? - ошалело спросил молодой матрос.
   - Нет, выжил. Если бы он умер, нам не было бы весело.
   В Дике было бесценное качество не забывать, что с ним дружески беседовал, а порой откровенно дурачился не весёлый приятель, а капитан, и он никогда не переходил грань дозволенного. Именно благодаря этому Хьюго привык говорить с ним свободно, и ему ни разу не пришлось напомнить парню о разнице в возрасте и положении.
   - Сумею я угодить вкусам пассажиров? - продолжал он. - Всё-таки плывут дамы. Вот бы где развернулся сэр Чарли! Мы не были избалованы, но и то он придумывал всякие мудрёные кушанья. И что бы мне присмотреться, что он там мудрил! Вот тебе наука, Дик: учись всему, чему можно, потому что всё может пригодиться.
   - А если не пригодится, капитан?
   - Если ты научишься чему-нибудь хорошему, но это не пригодится в жизни, то поверь мне, что плохо тебе от лишних знаний точно не будет. В любом случае, ты от них не помрёшь. Но мне предстоит очень неприятный разговор. - Тут он не смог удержать смех. - Мне надо будет не только Деду и Мистеру Диксону признаться, что я буду коком, но и привлечь к этому делу Питера. Он парень умный и не проболтается, но всё-таки...
   И он громко расхохотался, из-за чего на него стали оглядываться. Дик получил возможность больше не скрывать, что и его веселит новая профессия отца.
   - Веселись-веселись над своим капитаном, - с укором сказал Хьюго. - Ведь мне даже попрактиковаться нельзя, иначе у камбуза соберутся все ребята да ещё, пожалуй, лопнут со смеха. Где мне набрать вторую такую команду?
   Когда они вернулись на люггер, Хьюго свистнул в два пальца, подзывая матросов. Дед встрепенулся, почуяв неладное. Обычно капитан воздерживался от подобного мальчишества, и сегодняшняя его выходка не могла сулить ничего доброго.
   - Что-нибудь случилось, Хьюго? - спросил он, с тревогой вглядываясь в его оживлённое лицо.
   В смеющихся чёрных глазах ему почудились прыгающие чёртики.
   - Ничего. Всё в полном порядке, Дед. Мистер Диксон, отпускаем первую партию на берег. Пусть ребята погуляют. Танцор! Где ты, Танцор?
   - Я здесь, капитан, - откликнулся негр, выныривая из-за спины Мышонка. - Я знаю, что мы с Мартом будем во второй партии.
   - Ошибаешься, Питер. Ты будешь нужен мне завтра весь день, поэтому отправляйтесь с Мартом на берег сегодня.
   - Ясно, капитан. У меня обед готов.
   - Вот после обеда и отправляйтесь, ребята.
   - Я, пожалуй, тоже пройдусь, Хьюго, - сказал Мистер Диксон. - Мне хочется кое-что прикупить к столу.
   - Завтра. Сегодня ты мне понадобишься. Надо обсудить кое-какие детали предстоящего плавания.
   Лицо Деда стало брюзгливее, чем всегда. Он не ожидал от идей капитана ничего хорошего.
  

Глава 41

Долгожданная встреча

  
   Неизвестно, долго бы пришлось Мартину терзаться сомнениями по поводу своего участия в поисках и дележе клада и на чём бы он, в конце концов, остановился, но его судьба решилась помимо его воли, потому что если он неотступно думал о друзьях, то и друзья не забывали о нём. До этого Френк был слишком занят сначала болезнью Мулата, потом поездкой в Швецию, а в последнее время все его помыслы сосредоточились на Акселе. Подчинить себе молодого капитана не составило труда, потому что он любил сестру и дядю. Ему было сказано, что они оба в заложниках и лишь от него одного зависит, останутся ли они живы. Для пущей убедительности ему показали Берту, но разговаривать с ней не дали и быстро её увели. Вид сестры буквально сломил Акселя, но за ним всё равно требовался постоянный надзор. Френк был предусмотрительным человеком и боялся, как бы он не поделился с кем-нибудь своей бедой, поэтому не расставался с ним ни на минуту, подсказывая, как поступать. Не всё ему удалось сделать так, как бы хотелось, но команду на шхуну он подобрал сам, придирчиво осматривая кандидатов, которых присылал ему один кстати подвернувшийся моряк, с которым они когда-то знались. Матросы, как и требовалось, были плохонькие, а то и совсем скверные, любители выпить, побуянить и побездельничать, не задерживались на одном судне надолго и полностью подходили под наименование "подонки". Самым ценным их качеством было то, что они отличались не умом, а его отсутствием. Все они были рады подчиняться Френку без особых расспросов, потому что он пообещал им выплату сверх обычного жалованья.
   Мореходу эти люди были не по душе.
   - Френк, ты не боишься, что эта сборная шайка захочет забрать себе наш клад? - спросил Мореход. - Их четырнадцать человек.
   - Я думал об этом, - признался тот. - Я собираюсь распространить среди них слух, что мы плывём на остров за человеком, которого когда-то там оставил его капитан и который может рассказать о кладе.
   - Это не остров, - возразил Мореход.
   - А они откуда это знают? Пусть думают, что это большой остров. Когда туда прибудем, отправим их двумя партиями в разные стороны будто бы на поиски этого несчастного, а чтобы у них не возникло подозрений, поведёте их ты и... Рыжий или Салли. А я и тот, кто останется со мной, займёмся кладом. Когда этот сброд вернётся, сокровища будут надёжно спрятаны, а мы сделаем вид, что очень опечалены тем, что поиски не увенчались успехом, и для правдоподобия пустим их на розыски ещё раз.
   В голове у Морехода шла сложная работа, о которой его собеседник не подозревал. Френк не шёл с матросами искать вымышленного человека, а собирался вырыть клад. С кем? С Салли? Это его давний друг. С Рыжим? Это тоже его старинный приятель. Не припрячут ли они половину сокровищ отдельно, лично для себя, а оставшуюся половину выдадут за весь клад? Однако значительно хуже было бы, если бы Френк выбрал в напарники его, потому что Мореход допускал вероятность, что на место откопанных сокровищ он мог бы закопать его труп. И он решил не противиться решению, которое принял Френк. Лучше лишиться части клада, чем жизни.
   - А капитан? - спросил он.
   - На время стоянки запрём его так, чтобы он не смог выйти. Китти приглядит за девушкой и за ним.
   - Ему навязали помощника, - напомнил Мореход.
   - Да, как он ни сопротивлялся. Этот чёрт, его компаньон, пригрозил ему, что тогда сам поведёт шхуну. Я нашему ягнёночку мигнул, чтобы соглашался. Но ты не беспокойся: его помощник заболеет и умрёт очень скоро после отплытия. Ещё старик настоял, чтобы взяли матросом какого-то его знакомого парня, но нам до этого вообще дела не будет: он или согласится слиться с командой и выполнять наши требования, или тёмной ночью исчезнет за бортом.
   Мореходу пришлось согласиться, что его товарищ действует обдуманно.
   - Скажи честно, Френк, как ты собираешься поступить с Мулатом? - спросил он.
   - Ничего страшного я не совершу. Он отправится на поиски вместе с тобой и знать ничего не будет о уже выкопанном кладе. А потом, когда мы вернёмся на родину, мы выделим ему плату, которая положена ему за работу матросом, и отправим на все четыре стороны. Дальше пусть живёт, как сможет. Сейчас нам важно вернуть Марта. Мулат, ты да он, наверное, будете стоить всей нашей горе-команды, особенно Мулат и Март, ведь Мулат в отличие от тебя не переставал плавать, а Март наверстал всё, что подзабыл, у нашего капитана Линча. Только бы Салли его отыскал и сумел к нему подобраться. Тогда нас будет пятеро, не считая Китти, а впятером мы легко сумеем следить за всем, что делается на шхуне.
  
   Мартин, ничего не зная о том, как продвигаются дела у его друзей, с надеждой всматривался в лица прохожих, когда шёл с Питером по улицам каждого города, где их отпускали погулять, а потом разглядывал посетителей таверны, где они располагались. Салли разыскивал его не менее усердно. Его послали за матросом сразу же, едва они с Френком и Мореходом вернулись из Швеции, привезя Берту в дом Рыжего под наблюдение Китти. Он долго ждал прихода люггера на одной из постоянных стоянок, пока не сообразил, что лучше будет обосноваться в том городе, где жил Джо, приятель капитана Линча. Он примчался туда, кляня себя за недогадливость и больше всего опасаясь, что люггер недавно там побывал и отправился дальше. Он полагался на счастливый случай, не подозревая о причинах, по которым капитан Линч обязательно должен был там появиться. И он появился.
   Салли, уже отчаявшийся и почти смирившийся с возвращением к Френку без Мартина, затрепетал от радости, увидев, как в уединённую бухту заходит люггер. Из-за укрытия он наблюдал, как судно встало на якорь и как вскоре с него к берегу направилась шлюпка. Разглядеть, кто в ней сидит, он не мог и пожалел, что рядом нет зоркого Морехода. Двое сошли с неё и направились в город. Как он и предполагал, это были капитан Линч и Дик, которых он разглядел, когда кружным путём опередил их и спрятался возле того места, где они должны были пройти. Когда-то такие прогулки вдвоём были крайне опасны для Хьюго и его молодого спутника, но теперь они могли появляться в самых безлюдных местах и никто на них не стал бы нападать.
   Салли не счёл нужным их провожать, сделав очень большую ошибку. Если бы он, как когда-то Френк, подслушал, о чём будет идти речь между ними и Джо, и доложил бы об этом своему предусмотрительному командиру, тому пришлось бы существенно переработать план. Но вместо утомительной слежки, Салли отлично пообедал, а потом захватил с собой свёрток с вещами, переоделся в роще и стал дожидаться на своём посту возле бухты возвращения капитана в надежде, что он отпустит на берег часть команды, среди которой окажется Март.
   Как он и предполагал, так и вышло. Капитан и Дик вернулись, и через некоторое время шлюпка доставила на берег матросов. Приблизившись, Салли увидел своего приятеля и пошёл за ним.
   Мартин не ожидал, что его отпустят на берег в первый же день. Он считался человеком положительным, пьющим умеренно, в драки не вступающим, а потому он всегда был во второй партии, состоящей из матросов, которых не надо было разыскивать по разного рода злачным местам. Но на этот раз капитан, вернувшись из города со своим подручным Тигром, объявил, что завтра Питер будет ему крайне нужен, поэтому кок и Март сойдут на берег с первой партией. Матрос недовольно подумал, что его словно приклеили к негру, в плавании бывшим ему почти приятным, а на стоянках становившимся ненавистным. Ещё он подумал, что капитан выпил больше, чем обычно, очень уж он был оживлён.
   До города, как всегда, матросы шли вместе, а там разбрелись по любимым питейным заведениям.
   - Интересно, зачем я завтра понадоблюсь капитану? - недоумевал кок.
   Мартина это не волновало. Он кивал, почти не слушая спутника, а сам всматривался в каждого встречного в надежде увидеть кого-то из друзей.
   - Слушай, а может, он готовится к визиту этой дамы? - спросил Питер.
   - Какой дамы? - рассеянно отозвался Мартин.
   - Своей любви. Которая имеет опыт в воспитании молодых девиц.
   - Не знаю. Всё может быть, - сказал Мартин лишь для того, чтобы не молчать.
   - Интересно, где он умудрился с ней познакомиться? - рассуждал негр. - Вроде, они с Диком ходят из кабака в кабак, а там такую даму вряд ли можно встретить. Я не встречал. Может, на улице? Она, например, споткнулась, а он её поддержал. Или к ней кто-то привязался, а он за неё заступился. Так даже лучше. Как бы мне познакомиться с настоящей леди? При мне они не спотыкаются, и на них никто при мне не нападает. Очевидно, так и придётся всю жизнь довольствоваться нашими с тобой подружками.
   - Чем они тебе не угодили?
   - Тем, что они не довольствуются только нами. Теперь я буду посматривать, не нуждается ли какая-нибудь дама в помощи. Может, повезёт.
   Мартину хотелось пристукнуть своего говорливого спутника, чтобы заставить замолчать.
   - А вдруг эта дама - одна из учительниц в пансионе, где капитан держит свою дочь? - размышлял Питер. - Он дочери не показывается на глаза, а с этой леди свёл знакомство.
   - Угу, - согласился Мартин, к несчастью для Френка, не слушая болтовню спутника.
   Они свернули в любимую таверну, где к ним сразу же подсели те самые подружки, о которых упоминал Питер. Мартин в очередной раз раздумывал, как бы ему ускользнуть хотя бы ненадолго. Если бы на его девушку можно было положиться, он ушёл бы с ней и попросил подождать немного, но ведь она сейчас же разболтает об этом всем присутствующим.
   - А это какая-то новенькая, - объявила подружка Питера. - Ишь, заявилась. Я её никогда раньше не встречала. Заметь, Джина, она в годах, некрасива, а мужики на неё смотрят с удовольствием. Что они в неё находят?
   - Она им тоже подмигивает, - ревниво ответила вторая девушка.
   - Направляется сюда! Ну, я ей задам, если попытается перебить у нас кавалеров!
   - Ой, да никак Март?! - ахнула женщина, подойдя к столику и разглядывая матроса. - Ты что же, паразит, от нас бегаешь? Многое ты наобещал моей сестре, а как только добился своего - глаз не кажешь. Иди-ка сюда, голубчик! Ты или женишься на ней по-хорошему, или будешь выплачивать ей деньги на содержание ребёнка. Ведь у неё от тебя сын, негодяй ты этакий!
   Мартин был так ошеломлён внезапным натиском, что не сразу узнал Салли. Питер и обе девицы тоже не могли опомниться от неожиданности.
   - Иди сюда, говорю тебе! - грозно повторила женщина. - Счастье, что я сюда приехала как раз в эту пору, когда и ты здесь объявился!
   - Я отойду, Питер, - сказал Мартин, делая вид, что смущён обнародованием его личных дел.
   Обе девушки захихикали.
   Салли вывел приятеля на улицу.
   - И долго же мне пришлось за тобой гоняться! - прежде всего, попенял он. - Зачем ты ходишь с этим черномазым? Мне пришлось придумать про сестру с ребёнком, чтобы к тебе подступиться.
   - Не могу от него отвязаться. Прилип ко мне, как... рыба-прилипала. Судя по всему, вы мои письма не получили? Мулата, конечно, теперь не достать, но я не понимаю, почему вы прекратили охоту за капитаном. Или вы уже отказались от поисков клада?
   - Всё расскажу, Март. Ты очень нам помог, а теперь тебе пора уходить от нашего милейшего капитана Линча... Или... - Салли пристально на него посмотрел. - Или ты не хочешь от него уходить?
   Он думал лишь о том, что Мартину могло понравиться плавать вместе с капитаном Линчем, а тот заподозрил, что он был бы рад, если бы число искателей клада уменьшилось.
   - Нет, я с вами. Мы начали вместе, вместе и закончим, - решительно ответил моряк.
   - Отлично. Сейчас нужно, чтобы мы собрались все вместе. Карта у нас, и через несколько дней мы отплываем. Ничему не удивляйся, Март. Ты нам предоставлял ценные сведения, а мы тоже не теряли времени даром. Дорогой всё подробно тебе расскажу, а рассказать, вот увидишь, есть чего. Пойдём прямо сейчас, или ты хочешь попрощаться с нашим капитаном?
   Мартин подумал.
   - Нет, пожалуй, на люггер мне возвращаться ни к чему, но, если я уйду, никому ничего не сказав, меня начнут искать, заподозрят, что до меня добрались те негодяи, благодаря которым я попал в команду капитана Линча, и... Нет-нет, лучше уйти по-хорошему. Придётся продолжить твою выдумку и объяснить мой уход тем, что я спешу к твоей сестре и ребёнку.
   - Твоему ребёнку, - уточнил Салли, смеясь. - Иди, но быстрее. Ехать нам недолго, но я столько времени тебя разыскивал, что Френк, наверное, волнуется.
   - Мы всё последнее время крутились на одном пятачке, - объяснил Мартин. - У капитана какие-то личные дела, и он теперь далеко не уплывает. Я сейчас приду.
   Вернувшись в таверну, он отозвал Питера в сторонку. Ему не хотелось разговаривать при девицах. Тот подошёл, удивляясь всему происходящему.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Случилось то, что я срочно должен уехать, - ответил Мартин. - Женщина, которая ко мне подошла, - сестра одной девушки. Когда-то я любил её, но бросил, потому что... Жизнь у меня была такая, что я не мог задержаться возле неё, а уехав, я совсем перестал о ней думать. Сейчас выяснилось, что у меня есть от неё сын, а сама она больна и бедствует. Я поеду, Танцор, прямо сейчас. Попрощайся за меня с капитаном и ребятами. Скажи, что я очень благодарен за всё, что они для меня сделали.
   - Оставь хоть адрес, - попросил сразу погрустневший негр. - Я пришлю тебе твои вещи и жалованье. Капитан и ребята, наверное, захотят тебе помочь.
   - Вещей у меня почти нет, жалованье я недавно получил, а на остаток погуляйте с ребятами. Помогать мне не надо - справлюсь сам. Адрес я бы дал, но не могу, потому что сам его не знаю. Пегги отвезёт меня туда, где теперь живёт Фанни с мальчиком.
   - Желаю тебе удачи, Март, - проговорил Питер, крепко пожимая ему руку. - Если что, возвращайся. Я уверен, что капитан возьмёт тебя обратно. И если понадобится помощь, не стесняйся. Ты знаешь, как нас разыскать.
   Мартин был доволен, что прощание вышло естественным и даже трогательным. Теперь он не только был свободен, но ему ещё и сочувствовали. А что касается возвращения на люггер... О каком возвращении может быть речь, если скоро он будет богачом?
   Он вернулся к Салли и вместе с ним покинул город.
   Если бы он не поспешил, а вернулся бы на люггер, чтобы лично попрощаться с теми, с кем плавал достаточно долго, то он узнал бы очень любопытные новости, которые озадачили бы Френка, но он поручил Питеру попрощаться за него, поэтому и сам остался в неведении о планах Хьюго, и Френк остался в уверенности, что его план безупречен.
  

Глава 42

Капитан Линч осваивает тонкости новой профессии

  
   За обедом Хьюго не стал ничего рассказывать и отклонял всякие попытки выяснить, о чём хотя бы пойдёт речь. Зато после еды, когда со стола было убрано и матросы сошли с люггера, он махнул рукой вышедшему проводить друзей Дику, призывая его обратно в кают-компанию, и, когда все расселись и приготовились слушать, обвёл всю компанию весёлыми глазами. Дик не удержал смешок, и Дед покосился на него. Мистер Диксон кашлянул и сказал:
   - Надо полагать, что Тигр не перейдёт на шхуну, а останется с нами. Я очень этому рад, потому что мне было бы жаль прерывать наши занятия.
   - Это хорошо, - выразил своё одобрение Дед. - Если тебе непременно надо отправить парня от нас, то лучше отправлять с головой, до отказа набитой знаниями, нежели с пустой.
   Дик всхлипнул.
   - Да, это было бы лучше, но ничего уже не поделаешь. Пусть он идёт туда с наполовину набитой головой и скрывает тот факт, что половина её пустая, - ответил капитан Линч. - Вам придётся примириться с тем, что Дик вас покидает.
   - Вас! А тебя он не покидает? - возмутился Дед. - Или тебе уже всё равно?
   - Вас он покидает, а меня - нет, потому что я тоже перехожу на шхуну "Александрия", - объявил Хьюго.
   Воцарилось молчание.
   - Как это понимать? - спросил Мистер Диксон. - Ты будешь там капитаном? А как же мы?
   - На такое я не замахиваюсь, - скромно ответил Хьюго. - Буду там коком.
   - А! Ну, раз коком, то я тебя поздравляю, - сразу успокоился Мистер Диксон. - Я-то, когда выпью, представляю себя капитаном линейного корабля...
   Он умолк и удивлённо посмотрел на развеселившихся слушателей.
   - Не только капитаном, - уточнил Хьюго. - Когда ты пьян, у тебя разыгрывается воображение. В последний раз ты думал, что ты яблоко с червоточиной, и очень боялся, что тебя надкусят и дознаются о твоей ущербности. Ты бегал от Коротышки по всему люггеру, пока он не убедил тебя, что не покушается на твою целостность.
   Мистер Диксон воспринял это сообщение с большой обидой.
   - Ты, Хьюго, всегда был моим другом... и остаёшься им до сих пор, но всё-таки я прошу тебя не злоупотреблять моим расположением к тебе да ещё при Дике. Он может подумать, что ты говоришь это серьёзно, а такое поведение не к лицу помощнику капитана.
   Дик умирал от смеха.
   - Он тоже принимал участие в твоей поимке, - сообщил Хьюго, широко улыбаясь.
   - Вы иногда рассказываете мне о каких-то странных поступках, которые я якобы совершаю. Разве я похож на сумасшедшего?
   - Мы все похожи на сумасшедших, когда выпьем, - попытался его успокоить Дед. - Но ты хотя бы не лезешь в драку, как это делает Херувимчик.
   Мистер Диксон оглядел присутствующих и убедился, что никто из них не желает опровергнуть рассказ капитана.
   - Больше пить не буду, - решил он, как делал всегда при таких обстоятельствах.
   - Тебе и нельзя будет пить, пока я не вернусь, - заметил Хьюго. - Я устроился на шхуну всего на один рейс, поэтому тебе, Мистер Диксон, придётся в моё отсутствие держаться от спиртного подальше, а когда я вернусь, можешь становиться хоть грушей.
   - Так ты говорил серьёзно? - с беспокойством спросил его помощник. - Я думал, ты шутишь.
   Дед сразу понял, что капитан не шутит, но не мог догадаться, что побудило его пойти на такой шаг.
   - Ты хочешь своими глазами посмотреть, с кем будет работать Дик? - осведомился он. - Или хочешь познакомиться с племянником твоего старого друга Одина?
   - Я и первое сделаю, и второе, тем более что меня попросил об этом Джо, и многое другое. Но вы никогда не отгадаете главную причину того, почему я буду там работать коком.
   Дику стало обидно, что ради дочери капитан поплывёт на "Александрии", а ради сына не собирался этого делать, но потом он решил, что у его отца нет и не будет другой возможности побыть рядом с Джейн, и сразу же простил его.
   - Ну так признавайся, - проворчал Дед. - Видишь ведь, что мы сгораем от любопытства.
   - Уж не собрался ли ты кого-то отравить? - предположил Мистер Диксон, мстя таким способом капитану за "яблоко с червоточиной".
   Хьюго лишь усмехнулся на его замечание.
   - Шхуна плывёт в страны, соседние с Египтом, а значит, если на борту появятся пассажиры, капитан их туда доставит. Я сделал так, что пассажиры нашлись. Знаете, кто это? Профессор Фэрфакс, его дочь и сестра, а также моя Джейн.
   Дед покачал головой.
   - И ты не нашёл ничего лучшего, как устроиться коком? - спросил он.
   - Матросом меня уже не возьмут, а капитаны и помощники не требуются.
   Хьюго думал, что его затея вызовет смех, поэтому был озадачен серьёзными лицами Деда и Мистера Диксона.
   - И ты полагаешь, что твоя дочь будет счастлива, что её отец - не американский богач, а судовой кок? - спросил его помощник.
   - Я не собираюсь открываться ей. Она не обратит на меня внимания, а я буду весь путь до Египта любоваться на свою дочь.
   - Теперь я тебя понял, - согласился старик. - Но зачем тебе понадобилось превращаться в кока? Не лучше поплыть пассажиром?
   На это у Хьюго был готов хорошо продуманный ответ.
   - Я не хочу произвести на свою дочь и семью профессора впечатление дикаря. Я не умею вести себя так, как положено в их обществе, и у меня нет времени этому научиться.
   Его слушатели вновь переглянулись.
   - Разумно, - одобрил Мистер Диксон. - Только ты не думай, что ты будешь выглядеть совершенным дикарём. Вот только твоя невоздержанность на язык тебя подвела бы. Привычка ругаться лишает человека возможности чувствовать себя свободно в хорошем обществе, а иногда является препятствием даже для того, чтобы просто туда ненадолго попасть. Я это много раз говорил Дику. У тебя, Хьюго, иногда такое вырывается... Дамы могут тебя не понять, а возможно, что и профессор тоже.
   - Хорошо, если не поймут, - рассмеялся Хьюго. - Хуже, если поймут. Нет, братцы, коком мне там будет привольнее. И за Тигром присмотрю и к Акселю присмотрюсь. Кроме того, Тигр сможет забежать к коку поболтать или что-то спросить, а к пассажиру ему нельзя будет подойти.
   Дик кивнул, сообразив, что капитан прав насчёт него. Матросу не пристало заговаривать с пассажирами.
   - Я убедился, что могу спокойно доверить люггер вам обоим, а Мистер Диксон только что сказал, что вообще больше не пьёт. Думаю, что в моё отсутствие у вас всё будет в порядке.
   - Помолчи, капитан, - попросил дед. - Дай освоиться с тем, что ты сообщил. А я-то всё удивлялся, что за секреты у вас с Диком. Надрать бы тебе уши, да уж поздно.
   - Кому? - спросил Хьюго.
   - Не тебе же. Это надо выдумать! Кок! Ты - кок! Теперь-то я понимаю, почему ты всё торчал на камбузе. Учился стряпать?
   - Эта штука нехитрая. Я ещё в детстве её освоил. Завтра открою Питеру свою тайну, но только ему одному, а матросы пусть думают, что я плыву пассажиром. Пусть Танцор со всей ответственностью откроет мне все хитрости, какие положено знать коку.
   - Это я сам тебе смогу открыть, - заметил Мистер Диксон. - Ловкому коку полагается, во-первых, не тщательно чистить котёл после обеда, а чуть споласкивать, чтобы не смыть жир со стенок, во-вторых, не выбрасывать кости, а припасать их, чтобы потом сварить по второму разу...
   - Если когда-то Питер и знал обо всех этих уловках, то давно о них забыл, - перебил его капитан, посмеиваясь. - Я и не успею одолеть всю эту премудрость. Пожалуй, с меня будет достаточно того, что я буду сносно готовить.
   - Хитрец! - возмущался Дед, обращаясь к Дику. - Всё знал, а молчал! А ещё считал себя моим другом! Хоть бы словечко шепнул!
   - Я не мог, - оправдывался молодой человек. - Капитан велел молчать.
   Только теперь до старика дошла смешная сторона плана Хьюго, и он зафыркал. Мистер Диксон долго ещё крутил головой, но и он не смог удержаться от смеха.
   - А ведь тебе, Тигр, придётся очень нелегко, - сказал он.
   - Почему?
   - Так ведь мало того что к тебе будет приглядываться новое начальство, так ещё наш капитан не даст тебе спуску.
   - Это верно, согласился Хьюго. - Я не потерплю, если ты сделаешь что-то не так. Не подумай, что раз я на шхуне, то тебе будет легче привыкать к тамошним порядкам. Наоборот, я буду следить за каждым твоим шагом. Попробуй что-то сделать не так!
   - Капитан, я не за мальчика боюсь, - вмешался Дед. - Он-то идёт туда с самым серьёзным настроем и не подведёт тебя и всех нас. Я опасаюсь, как бы ты его не подвёл.
   - Вот новости! Как я могу его подвести? Я кок и буду работать на камбузе. Как я могу ему чем-то повредить? Я и в молодости работал без лени, а в мои нынешние годы и вовсе...
   - Хьюго, ты воспринимаешь свою будущую службу как игру, зная, что уйдёшь оттуда в конце рейса, - объяснил Дед.
   - Нет, я настроен серьёзно, потому что там будет моя дочь. Неужели вы думаете, что я захочу, чтобы у неё на глазах мне делали замечания? Я буду... буду...
   - А вот к тому, каким ты будешь, тебе надо приноровиться, - вступил в разговор Мистер Диксон. - В тебе с первого взгляда распознаешь капитана, а коку это не пристало. Тебе придётся отбросить свои замашки, не ухмыляться в ответ на приказы, не прекословить и, кстати, не сквернословить, не высказывать своих мыслей, а скромно и покорно выполнять положенную тебе работу. Возьми за основу поведение Танцора, но без его разговорчивости и... вольностей. Кошеварь себе, но не на уровне кубрика, а рангом выше, и помалкивай. Подавай на стол со всей учтивостью, если там нет для этого юнги, на все требования отвечай вежливо и с улыбкой. Попробуй.
   - Невелика премудрость, - пренебрежительно усмехнулся Хьюго и встал.
   - Сегодня очень жёсткое мясо, - высокомерно заявил Мистер Диксон.
   - Виноват, - ответил капитан и улыбнулся. - Учту ваше замечание.
   - Вот и не так! - с торжеством объявил Мистер Диксон. - Ты мне ответил с достоинством, а улыбнулся, словно хозяин, принимающий у себя дома невоспитанного гостя. А тебе надо усвоить, что ты человек подневольный. От того, насколько будут довольны твоей стряпнёй и обхождением пассажиры и командование, зависит, удержишься ты на службе или вылетишь к чертям. Постарайся представить, что ты пожилой человек, без денег, без поддержки, и тебе так необходимо это место, что ты готов безропотно принимать любые замечания и придирки, чтобы не остаться без работы, как бы ни были они несправедливы.
   - Если бы я стал так обращаться с Питером, он бы давно от меня сбежал, - сказал Хьюго. - Но ради дочери я постараюсь... Простите, сэр, больше этого не повторится. Это вышло случайно.
   Дик захохотал.
   - Не склоняй голову набок, - поучал Мистер Диксон, - а то каждому станет ясно, что ты издеваешься над привередливым едоком. И знаешь, пожалуй, лучше тебе не улыбаться, а то могут подумать, что ты ещё и смеёшься над ним. Попробуй ещё раз, но без улыбки.
   Хьюго пять раз, к великому удовольствию Дика и Деда, повторил свой ответ на замечание пассажира, но Мистер Диксон всё ещё был недоволен результатом. На шестой раз капитан прибавил к положенным репликам кое-какие красочные высказывания, на что его помощник только развёл руками.
   - Ты, Хьюго, ругаешься исключительно хорошо, - степенно объяснил он. - Херувимчика слушать невозможно, потому что, кроме непристойностей, он ничего сказать не может, а тебя заслушаешься. Даже твой профессор оценил бы твоё красноречие и внимал бы тебе, не прерывая, но лишь в том случае, если бы ты обращался со своей речью не к нему, а к человеку, к которому он испытывает большую нелюбовь. Если же ты выскажешь всё это ему, то он будет просто выдающимся мыслителем и философом, если немедленно не пожалуется капитану.
   Дед подтолкнул Дика, выражая своё восхищение учёностью Мистера Диксона, и добавил:
   - А если профессор скажет тебе что-то особо неприятное или грубое, не вздумай дать ему в глаз или как-то иначе нанести ему ущерб.
   - Вы уж совсем меня не цените, - смеялся Хьюго. - Я буду тих и покорен. Не так уж трудно выдержать один рейс, зная, что после этого вернёшься сюда. Я потом ещё объясню Танцору, как должны вести себя коки на пассажирских судах.
   - Я чувствую, что сначала придётся ещё раз объяснить это тебе, - сказал Мистер Диксон.
   - Жаль уходить, - посетовал Дед. - Когда ещё доведётся так смеяться? Но надо приглядеть за порядком. Пойдём, Дик. Капитану будет легче освоиться с тонкостями новой профессии наедине со своим помощником. Кстати, сейчас встанешь на вахту.
   Дик с малых лет привык, что к вахте надо относиться со всем вниманием и старанием, поэтому зорко обозревал море, берег и попутно следил за тем, что делается на "Французе". Появление Питера он заметил одновременно с Дедом.
   - Обезьяна, Мышонок и Коротышка, доставьте сюда Танцора, - велел старик. - Что-то он слишком рано вернулся. И один. Вид у него какой-то... печальный. Не случилось ли чего? Может, Херувимчик устроил драку, в которую втянул и наших ребят? Только бы дело не дошло до полиции! Сходи за капитаном и Мистером Диксоном, Дик.
   Он места себе не находил от беспокойства, пока шлюпка шла до берега и, прихватив негра, возвращалась обратно. Хьюго и его помощник тревожно ждали.
   - Что случилось, Танцор? - спросил капитан Линч, едва шлюпка оказалась у борта. Где Март и ребята?
   Негр проворно поднялся на люггер.
   - Где ребята, я не знаю, капитан, - сказал он. - Мы дошли до города вместе, а потом расстались. А Март не вернётся.
   - Он погиб? - спросил Дед.
   -Нет-нет, - замотал головой опечаленный Питер. - Просто его узнала одна женщина, которая оказалась сестрой его бывшей любовницы, и сказала, что у него есть сын от неё, а сама она, то есть не она, а любовница, больна. Он и решил, что ему надо ехать к ней.
   - Дети - это серьёзно, - проговорил Хьюго. - Это очень важно. Мне жаль, что я лишился приличного матроса, но я рад, что он оказался ответственным человеком. Надеюсь, что всё у него будет хорошо. Не грусти, Питер. Может, он уладит свои дела и вернётся к нам, ведь теперь ему надо содержать сына и жену, а я плачу неплохие деньги.
   - Она ему не жена, - возразил негр.
   - Это неважно. Раз есть сын, то эта женщина не может быть ему безразлична.
   "Если бы отец вовремя узнал, что у него есть я, моя мать тоже не была бы ему безразлична, - подумал Дик. - Может, тогда она не исчезла бы из моей жизни. Куда она делась? Наверное, умерла".
   - У тебя ещё есть время, - сказал Хьюго. - Будешь возвращаться на берег?
   - Нет, капитан. Теперь мне и берег не в радость.
   - Тогда пойдём со мной, Питер, - пригласил его Хьюго, сдерживая улыбку. - Я думал поговорить с тобой завтра, но сделаю это сегодня. Кстати, ребята, вам придётся некоторое время обходиться без меня.
   - Вы опять куда-то поедете, капитан? - спросил Коротышка.
   - Поплыву в Египет, - объяснил Хьюго. - У меня там появились кое-какие дела. Наконец-то я узнаю, каково приходится пассажирам.
   - Не узнаете, - возразил Обезьяна. - Им приходится страдать от морской болезни, а вам это испытать не суждено.
   И он детально показал, какие мучения ждут непривычного к морю человека.
   - Хорошо, что до ужина далеко, - заметил Мистер Диксон.
   - И за Диком пригляжу, - закончил Хьюго.
   - Вы поплывёте на "Александрии"? - удивился Коротышка. - А не из-за Тигра ли вы на ней отправитесь?
   Хьюго улыбнулся.
   - Он и без меня не пропадёт. Не из-за него.
   - Из-за той леди? - догадался Питер.
   - Какой леди? - удивился капитан, забывший о своей шутке.
   - Ну, той, которая знает толк в воспитании молодых девиц.
   Хьюго подумал, что эта догадка не лишена основания, ведь мисс Фэрфакс тоже будет на шхуне.
   - Возможно, - согласился он. - Так что глядите в оба, ребята, чтобы мне не пришлось пожалеть о своей отлучке.
   - Будьте спокойны, капитан, - откликнулся Коротышка, а Обезьяна весь скривился, изображая пламенную страсть к незримой даме.
   Хьюго, хотевший было признаться, что поплывёт на шхуне из-за своей дочери, решил оставить матросов в весёлом заблуждении.
   - Пойдём со мной, Танцор, - позвал он.
   Питер ожидал чего угодно, только не заявления капитана, что он нанялся коком. Услышав такое, он вытаращил глаза и долго не мог ничего вымолвить.
   - Как это возможно, капитан? - спросил он наконец. - Вы ведь не выдержите и трёх дней. Уже через два дня вы пошлёте все кастрюли к чёрту. Здесь требуется большое терпение, ведь плиту нельзя оставлять без присмотра ни на минуту, иначе у вас что-нибудь подгорит или выкипит. Вы смотрели, как готовлю я, но я-то готовлю на матросов, которые съедят хоть подмётку, да и вы с Дедом и Мистером Диксоном не отличаетесь привередливостью к еде. У нас здесь нет изнеженных пассажиров, а тем более дам. Вам придётся каждый день придумывать что-то новое, притом не одно-два блюда, а несколько.
   Хьюго помрачнел. Плавание представилось ему в чёрных красках.
   - Теперь уж отступать поздно, Танцор, - сказал он. - Я уже зачислен на эту шхуну.
   - Капитан, а зачем вам надо плыть на ней именно коком? Разве ваша леди будет довольна, что её возлюбленный - простой кок, вроде меня?.. А! Вы, наверное, договорились таким образом обмануть бдительность её родных?
   - Вот именно, - согласился Хьюго. - Так что посвящай меня во все камбузные тайны, Танцор, и не проговорись ребятам.
   - Можете на меня положиться, капитан, - заверил негр, польщённый его доверием.
   Всё оставшееся время Хьюго усердно учился то у Питера, то у Мистера Диксона и к моменту отправления на новое место службы уверил самого себя, что капитан Аксель Йенсен получит превосходного кока.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"