Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Один

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Простенькая история для чтения в час отдыха. Первая часть отдалённо напоминает Лидию Чарскую (несчастный ребёнок обретает дом), во второй части герои тонут в море чувств. Романтически настроенные дамы, возможно, получат удовольствие, а мужчинам и бизнес-вумен читать не рекомендуется.

Кузнецова В.Н.

сДИН

Оглавление:

   Часть 1
   Глава 1. Преступление
   Глава 2. Фантазии ТШрин
   Глава 3. Гадание, вызов духов и прочие предрождественские предложения
   Глава 4. Наказание
   Глава 5. Побег
   Глава 6. сдин
   Глава 7. Знакомство
   Глава .8. Новый дом
   Глава 9. Новые знакомые
   Глава 10. В избушке
   Глава 11. Игра
   Глава 12. Ошибка
   Глава 13. Ранение
   Глава 14. Сама себе хозяйка
   Глава 15. Своими руками
   Глава 16. Приём гостей
   Глава 17. Передвижная лавка
   Глава 18. Смертельная обида
   Глава 19. Пурга
   Глава 20. Визит старой дамы
   Глава 21. Утро вечера мудренее
   Глава 22. Визит к старой даме
   Глава 23. Счастливый день
   Глава 24. Разлука
   Глава 25.Неожиданная встреча
   Глава 26. Возвращение домой
   Часть 2
   Глава 1. Новый знакомый
   Глава 2. Дядя, тётя и сестра Элис
   Глава 3. Решение
   Глава 4. Семья рыбака
   Глава 5. Всё повторяется
   Глава 6. На яхте "Голубка"
   Глава 7. Шторм
   Глава 8. На берегу
   Глава 9. Рыбак
   Глава 10. Окончательное решение
   Глава 11. Возвращение на яхту
   Глава 12. Трудное положение
   Глава 13. Взгляд со стороны
   Глава 14. В чужом доме
   Глава 15. Прощание
   Глава 16. Жизнь преподносит нам сюрпризы
  
  
  

Часть 1

Глава 1

Преступление

   - Чёрт!
   Т'ирин вздрогнула и испуганно сжалась от непроизвольного возгласа, потом робко посмотрела вниз и похолодела. На темно-коричневом полу поблёскивали и искрились осколки зеркала. Девочка нагнулась и в каждом из них увидела своё отражение. Она быстро огляделась и, не заметив ни воспитателей, ни воспитанниц, стала быстро подбирать осколки и засовывать их в карман платья.
   - Что это ты делаешь?
   Маленькая рыжая девочка с хитрым лисьим личиком заглянула через плечо ТШрин и ахнула:
   - Ты разбила зеркало!
   Тирин почувствовала ярость, но, зная, что она не принесёт ей ничего доброго, постаралась подавить её. Следовало было бы задобрить Дору. Кое-кому это иногда удавалось, но не Тирин, у неё никогда не хватало терпения выносить колкие замечания вредной девочки.
   Тирин гордо выпрямилась и вызывающе посмотрела на неё. Она всегда помнила, что Дора самая маленькая в группе, а сама она на целых полтора сантиметра выше и поэтому, когда девочки выстраивались по росту, стояла перед Дорой. Так что Тирин вполне обоснованно смерила её взглядом и насмешливо сказала:
   - Пошла отсюда, коротышка, а не то мне придётся выбросить тебя за дверь.
   Это было сказано в благородном духе приключенческих романов, которые Тирин доставала неофициально и тщательно прятала.
   Дора задохнулась от обиды.
   - Ты... Ты... Ты сама коротышка!
   Тирин усмехнулась с чувством превосходства.
   - Я-то выше тебя, - презрительно сказала она.
   Увлечённая важным словесным поединком, она уже не думала о разбитом зеркале, но Дора о нём помнила.
   - Может, я и коротышка, но не хотела бы быть на твоём месте. Посмотрим, что скажет наставница, когда я расскажу ей о зеркале.
   Дора показала язык и выбежала из умывальной комнаты так поспешно, что крупный осколок, запущенный ей вслед, не достиг цели и зазвенел в коридоре.
   От резкого движения у Тирин закружилась голова, и ей пришлось схватиться рукой за умывальник. По утрам ей всегда было нехорошо. Звон гонга вывел её из болезненно-задумчивого состояния, и, поспешно подобрав осколки и накинув пальто, она вышла во двор. Проходя мимо забора, она быстро высыпала осколки в рыхлый снег и встала на своё предпоследнее место в строю девочек с сознанием, что все улики уничтожены, и с маленькой надеждой, что теперь можно будет как-нибудь отвертеться от совершённого преступления.
   Наставница, строгая, чопорная, одетая в подчёркнуто-простое чёрное меховое пальто, сурово оглядела девочек.
   - Тирин Скальд! - резко выкрикнула она.
   Фамилия девочку была Аскольдова, но все давно переделали эту иностранную фамилию на гораздо легче произносимую Скальд, так что Тирин привыкла сама себя так называть.
   Девочка угрюмо взглянула на рыжую соседку и подошла к наставнице.
   - Где зеркало, Тирин? - с плохо скрываемым злорадством спросила женщина.
   - Не знаю, - невинно ответила девочка. - Какое зеркало?
   - Тирин, ты прекрасно знаешь, что за зеркало ты разбила и куда спрятала осколки. За разбитое зеркало ты останешься без завтрака, а за ложь - без обеда и ужина. И посидишь до вечера взаперти. Встань в строй.
   Сегодня наставница явно была в хорошем настроении, и Тирин удивилась, что отделалась так легко.
   После долгой молитвы и ещё более долгих наставлений, во время которых девочки совершенно закоченели на холодном ветру, Тирин была отведена в маленькую пристройку. Мрачно глядя, как садовник открывает тяжёлую дверь, Тирин подумала, что отделалась не так-то легко: из пристройки тянуло ледяным холодом. Но могло быть и хуже.
   Садовник молча кивнул, и Тирин вошла внутрь. Когда он закрыл дверь, стало совершенно темно. Посидев неподвижно на корточках и почувствовав, что у неё затекли ноги, она пробралась в угол, где были сложены ящики. Там она на ощупь выбрала два ящика и села, вытянув ноги и прислонившись спиной к бочке. Холодное помещение давило на неё своей почти осязаемой чернотой. Через некоторое время у неё заболели глаза от тщетных попыток разглядеть хоть что-нибудь в этой бездне мрака. Холод сковывал её тело, словно стальными обручами, и в этих муках Тирин сначала даже не чувствовала страха. Настолько не чувствовала, что упрямо и пренебрежительно тряхнула головой при мысли о разочаровании, которое постигло бы наставницу, узнай она, какое благодеяние сделала, избавив Тирин от ненавистной еды. Одна мысль о пище вызывала в неё тошноту, а от запаха подгоревшей овсянки у неё всегда кружилась голова.
   Осознав прелесть наказания и добавив ещё несколько пунктов в пользу его, девочка погрузилась в дремоту, мысленно возвращаясь в дом, откуда попала сюда. Отрывки и кусочки из детских воспоминаний сплетались в сон, не совсем точно повторяющий действительность, но верный в главном.
   В девять часов вечера маленькая Тирин вошла в комнату матери.
   - Мама, можно мне пойти погулять? - спросила она с тайной надеждой, что ей запретят позднюю прогулку.
   - Конечно. Разве я тебе когда-нибудь что-нибудь запрещала? - спокойно ответила красивая молодая женщина, не прекращая кормить с ложки кудрявого пухленького ребёнка.
   - А до какого часа мне можно будет гулять, мама? - задала ещё один вопрос шестилетняя девочка.
   - Это твоё дело. Спроси у няни. Будь умницей, Роза, съешь ещё ложечку за маму...
   Женщина даже не подняла головы.
   Тирин помолчала и спросила, рассчитывая вызвать хотя бы гнев матери:
   - И мне можно будет пойти в лес к старым развалинам?
   - Что за глупости ты говоришь! - Женщина, наконец, подняла голову. - Какая же ты странная, Тирин! Что ты лезешь ко мне с всякими пустяками?
   Она улыбнулась, и у девочки радостно дрогнуло сердце, но улыбка эта была предназначена другому ребёнку.
   - Я останусь там до утра. Вы не беспокойтесь за меня, мама.
   Ответа не последовало. Тирин постояла немного и вышла. Обращаться к няне не имело смысла, потому что, видя отношение хозяйки к старшей дочери, слуги тоже не обращали на неё внимания. Няня занималась маленьким ребёнком и лишь по необходимости уделяла часть забот Тирин. Во дворе ей встретился отчим. Девочка очень медленно прошла мимо, направляясь к воротам. Открывая створку, она нарочно громко и долго гремела засовом, но мужчина не поинтересовался, куда она идёт.
   Тирин долго ходила по улице, наблюдая, как гаснет свет в комнатах, а когда дом полностью погрузился в темноту, пролезла под воротами во двор, пугливо озираясь, пробежала мимо сараев и конюшен и спряталась в собачьей будке, где её радостно и бесцеремонно встретил большой, очень лохматый и грязный старый пёс. Это было единственное неравнодушное к ней существо.
   Как и много раз до этого, Тирин ждала с упрямой надеждой, что в доме поднимется переполох, замелькают огни в окнах и голос мамы будут громко её звать: "Тирин! Ти-и-р-ри-ин!" И как много раз до этого, вокруг было тихо и спокойно. Никто никого не искал, а девочка всё сидела и ждала, дрожа от холода и прижимаясь к тёплому боку задремавшей собаки, пока не уснула сама...
   Тирин открыла глаза и злобно посмотрела в темноту. Она ненавидела такие сны и презирала себя за любовь, которую когда-то чувствовала к равнодушным людям. Изо дня в день она придумывала способы обратить на себя внимание матери, робко ждала хоть случайного взгляда отчима, отважно пыталась пробраться в детскую, чтобы поиграть с сестрёнкой, заговаривала со слугами и служанками, но встречала лишь холодную невозмутимость матери, полное безразличие, а порой и недоброжелательный взгляд отчима, могучую и грозную фигуру няни в детской и грубость слуг. Устав от одиночества, она бежала к старой собаке, встречала там ласку и радость и убеждала себя, что всё в порядке.
   Однако пришёл день, когда Тирин лишили и этого неустойчивого счастья. Однажды, выйдя во двор, она увидела на цепи не доброго лохматого друга, а чужую страшную собаку, которая оскалила зубы при её приближении и глухо зарычала. Тирин побежала к матери, и, задыхаясь от волнения, крикнула:
   - Мама, где наша собака?
   Красивая молодая женщина продолжала играть с ребёнком, не реагируя на вопрос старшей дочери.
   - Мама! - кричала девочка. - Мама! Где наша собака?!!
   Женщина с утомлённым видом повернулась к ней.
   - Что ты кричишь, Тирин? - спросила она спокойно.
   - Где наша собака? - прошептала девочка, предчувствуя недоброе.
   - Она была уже стара, и мы завели новую собаку.
   - А где старая? Где Пират? - девочка почти плакала.
   - Её уничтожат, если ещё не уничтожили, - объяснила женщина, помогая ребёнку найти нужный кубик.
   - Я не хочу! - закричала Тирин. - Мама! Мама, прошу вас, не убивайте его! Мама!..
   - Не кричи, Тирин. Твоя просьба неразумна. Зачем нам две собаки? А вид Пирата был просто омерзителен.
   - Прошу вас! Мама, это моя собака! Я люблю Пирата! Мама!!!
   - Перестань, Тирин. Здесь ничего твоего нет.
   Громко рыдая, девочка продолжала молить мать, пока в комнату не вошёл отчим.
   - В чём дело? - спросил он, холодно глядя на падчерицу.
   - Собака! - всхлипнула девочка.
   - Тирин не хочет расставаться с Пиратом, - объяснила женщина.
   - Это её не касается, - отрезал супруг. - Пусть она идёт к себе. Пират уже мёртв.
   В глазах Тирин всё поплыло. Не зная как, она оказалась во дворе и сидела весь день в самом глухом конце сада, не чувствуя ни голода, ни холода.
   Встретившись на следующий день с матерью, Тирин с каким-то тупым удивлением обнаружила, что не любит её. Вид отчима вызвал в ней ненависть, а смеющиеся и переглядывающиеся слуги и служанки - потребность грубить в ответ.
   Тирин презрительно усмехнулась своим воспоминаниям. Теперь-то она ни за что не повторила бы этих глупостей. Она независима и свободна от всех привязанностей. Ей безразлично, любит ли её кто-нибудь или ненавидит. Можно не иметь ни родных, ни друзей и быть счастливой. Даже лучше не иметь их. Тирин задумалась, перебирая в памяти всех людей, с которыми встречалась в жизни и не нашла ни одного, с кем хотела бы увидеться ещё раз. Ей девять лет. Ещё несколько лет, несколько очень долгих, но не бесконечных лет, - и она свободна. Она уйдёт из этого гадкого пансиона, этой ненавистной тюрьмы, будет работать учительницей, гувернанткой, кем угодно. Она будет полностью свободным и независимым человеком. Только как же долго ещё ждать!
   Тирин мечтательно подняла глаза, откинула голову, улыбнулась, потянулась и вдруг коснулась пальцами паутины. Её передёрнуло, и самые страшные образы замелькали перед её внутренним взором, вытесняя сознание независимости и заполняя всё её существо ужасом перед неведомым. Страх пробирался в каждую клетку её мозга и, когда достиг наибольшей силы, она закричала и сознание покинуло её.
  

Глава 2

Фантазии Тирин

   Садовнику пришлось вынести бесчувственную Тирин на воздух. Свежий ветер быстро привёл девочку в сознание, но у неё так кружилась голова, что старик, в глубине души жалевший всех заточённых здесь несчастных детей, довёл её до спальни и оставил на попечение воспитанниц.
   Как только садовник ушёл, одна из девочек спросила:
   - Что было в подвале на этот раз, Тирин?
   Лёжа на кровати, Тирин мучительно пыталась придумать какую-нибудь потрясающую историю, но у неё так болела голова, что ничего не выходило.
   - Случилось вот что... - начала она, и девочки окружили её. Кто сел к ней на кровать, кто пристроился на подоконнике, кто принёс стулья.
   - Сначала не было ничего, - принялась фантазировать Тирин. - Я сидела на ящиках, а спиной прислонилась к бочке. Это было не слишком удобно, однако ничего другого я придумать не могла...
   Тирин замолчала, соображая, что сказать дальше.
   - И что же? - спросила Дора, никогда не сидевшая в подвале и всегда с волнением слушавшая рассказы об этом таинственном месте.
   Тирин смерила её ненавидящим взглядом, хотела было обругать её, но тут её осенило вдохновение и она забыла своё намерение.
   - Я заснула, и приснился мне прекрасный сад с яблонями, грушами, вишнями и сливами...
   И Тирин изобразила сад в доме матери, несколько приукрасив действительность.
   - Я гуляла по этому саду, срывала плоды и ела столько, сколько хотела. Яблоки были сочные, чуть кисловатые на вкус и хорошо утоляли жажду, но я не очень люблю яблоки, поэтому съела всего два. Зато я долго на них любовалась. Они были почти полностью красные, но местами на тонкой кожице виднелись жёлтые полосы. Это было так красиво, что я не могла на них насмотреться.
   - А я очень люблю яблоки, - грустно заметила одна из девочек.
   - А груши! Ах, что за груши! - Тирин даже закрыла глаза, чтобы выразить всю прелесть груш. - Они были огромные, почти с мою голову... - Тирин открыла глаза и, подумав с минуту, призналась. - Ну, не с мою, конечно, а с голову Доры, да и то чуть меньше.
   Дора хотела дослушать историю до конца, поэтому решила сделать вид, что не поняла намёка.
   - А разве бывают такие большие груши? - с сомнением произнесла одна из воспитанниц.
   - Не бывают, - авторитетно заявила старшая девочка.
   Тирин подумала о двух бесплодных грушевых деревьях в саду матери, о крошечных зеленых плодах, половинки которых им дают в пансионе по воскресеньям и которые способны сгрызть только животные, для которых эти груши предназначены природой, и отрезала:
   - Бывают. Я сама их ела.
   - Во сне? - ехидно спросила старшая девочка.
   - И во сне тоже, - ответила Тирин, вызывающе подчеркнув последнее слово.
   - Так ты, и правда, их ела?! - воскликнула худенькая крошечная девочка из младшей группы, которую временно поселили в комнате старших.
   - Ела, - хладнокровно соврала Тирин.
   - А какие они на вкус?
   Этого Тирин не знала. В доме матери ей давали мало фруктов, да и те были плохими, и всё, что она ела, она рвала самовольно в саду: жёсткие зелёные яблоки, кислые вишни и приятные на вкус, хоть и очень маленькие, сливы. Тирин приподнялась на локте, строго оглядела слушателей и от сознания ответственности момента даже забыла о головной боли.
   - Пробовал ли кто-нибудь ананас? - спросила она страшным шёпотом.
   Никто из этих отверженных детей не пробовал ананас, и Тирин вздохнула с облегчением.
   - Груши немного напоминали по вкусу ананас, - сообщила она. - Я бы вам рассказала подробнее, но это такой особенный, необыкновенный, тонкий вкус, что объяснить словами невозможно.
   Тирин видела ананасы на картинках, читала о них и сочла такое объяснение достаточным.
   - Я уже сказала, что груши были величиной почти с голову Доры. Они светились и переливались в лучах солнца, и вначале я подумала, что они волшебные, но потом обнаружила, что они прозрачны, настолько прозрачны, что чёрные косточки ясно виднелись в сердцевине... Кстати, очень хорошо, что голова Доры непрозрачная, а то все бы увидели, что у неё там вообще ничего нет, - не удержалась от колкости Тирин.
   Девочки засмеялись и посмотрели на злосчастную Дору, а та промолчала, но мысленно поклялась обо всём подробно рассказать наставнице.
   - Вишни были крупные, тёмные, и солнце так и играло на их боках, будто они сделаны из стекла.
   - Тирин, перестань! - простонала одна из воспитанниц. - У меня уже слюнки текут.
   - Да, очень хочется есть, - поддержала её другая.
   - На вкус они и сладкие, и кислые, и терпкие, - безжалостно продолжала Тирин. - Оторваться от них было просто невозможно. А сливы там были двух видов. Одни - небольшие, тёмно-фиолетовые, почти чёрные и подёрнуты светло-голубым налётом. Этот налёт можно было стереть пальцами, и тогда слива становилась совсем чёрной. Они оказались очень сладкие, но не сочные. Другие сливы были крупные, желтовато-зелёные. Когда на них смотришь на свет, кажется, что они наполнены янтарной жидкостью и вот-вот лопнут. Они тоже были сладкие, но другого вкуса, медового, и очень сочные.
   Тирин победоносно оглядела притихшую аудиторию.
   - А ананасов там не было? - спросила впечатлительная воспитанница из младшей группы.
   - Не было, - снисходительно призналась Тирин.
   - А дальше? - спросили заинтересованные девочки.
   - А дальше случилось самое невероятное.
   Тирин села в кровати, обхватив колени руками, и с горящими от злой радости глазами продолжала выдумывать. Она много читала и так натренировалась рассказывать всякие истории, что слова лились легко и свободно.
   - В конце сада был большой красивый дом. Я вошла в него и сразу оказалась в огромном зале, посреди которого стоял длинный и широкий стол, весь заставленный изысканными кушаньями. Прежде всего, мне бросилось в глаза гигантское овальное блюдо с поросёнком, зажаренным целиком. Румяная корочка красиво розовела среди овощей и зелени. Во рту у него торчал пучок петрушки, так что могло показаться, что поросёнок и сам лакомится разложенной вокруг него снедью.
   - Тирин, перестань! - взмолились девочки.
   - Потом следовало круглое блюдо с жареным мясом под диковинным соусом. Я попробовала его и не могла оторваться. Оно было совсем не похоже на ту сушёную подошву, которой нас иногда угощают в этой гнусной берлоге...
   "Про сушёную подошву и про гнусную берлогу тоже расскажу", - думала между тем оскорблённая Дора.
   - Оно было мягкое, нежное, сочное. Оно так и таяло во рту, а крошечные кусочки лука и моркови придавали ему...
   - Тирин!!! - закричали изнемогающие от голода девочки.
   Тирин с наслаждением продолжала бы их изводить, но, представив во всех подробностях эту заманчивую пищу, вдруг почувствовала такое к ней отвращение, что тошнота подступила к горлу, и она поневоле была вынуждена замолчать.
   - Много чего там было, - заключила она со вздохом.
   - И ты ела? - спросила старшая девочка.
   - Ела, - злорадно отозвалась Тирин.
   - И поросёнка?! - чуть не ахнула впечатлительная малышка.
   - До поросёнка дело не дошло, - ответила Тирин, сообразив, что ничего не знает про вкус поросятины.
   - Почему? - не унималась малышка. - Тебя выгнали?
   Казалось, она никогда не успокоится. Старшие девочки слушали более критически.
   - Дальше было так, - не отвечая малышке, говорила Тирин. - Я разделалась с мясом, попробовала паштет из свежей индюшачьей печёнки, очень вкусный салат с осетровой икрой, розовую ветчину с капельками сока на срезе...
   - Тирин! Перестань!!!
   - ... кусочек перламутровой копчёной осетрины, несколько ломтиков одуряюще пахнущей колбасы, аппетитную печёнку, жареную с луком, нежные почки с ломтиками золотистого картофеля...
   - Тирин!!!
   - ... соблазнительный пирожок с начинкой из капусты и яиц, здоровенный кусок запечённой в сметане курицы...
   - Хватит!!! - гневно закричали все, а маленькая девочка заплакала.
   Тирин замолчала, удовлетворённая эффектом. Когда она просто перечисляла блюда, не описывая их вкус, тошнота не так мучила её.
   - А гуся с яблоками ты не пробовала? - всхлипывая, спросила малышка. Видно, дальше гуся с яблоками её воображение не шло.
   Тирин усмехнулась и надменно заявила:
   - Я терпеть не могу гусей с яблоками. Там, правда, был один, большой, с хрустящей корочкой... Может, тебе бы он и понравился, но я привыкла к более изысканной пище.
   Малышка была уничтожена и не подавала голоса до конца рассказа.
   - Итак, когда я всё это попробовала и подбиралась уже к поросёнку, чтобы перейти затем к сладкому...
   - Ты всё это съела и собиралась есть ещё? - ахнула Дора.
   - Я отличаюсь умеренным аппетитом, - скромно объяснила Тирин.
   Девочки посмотрели на неё с уважением.
   - Только я хотела взять в руки нож, как вдруг что-то где-то плеснуло и толкнуло меня в спину. Я обернулась и увидела бочку, повернулась обратно к столу, а стола уже нет, и зала нет, одна сплошная темнота.
   - Так что тебе не удалось попробовать поросёнка и сладкое? - с непревзойдённым торжеством спросила Дора.
   - Не удалось, - уныло ответила Тирин, чувствуя, как возвращается головная боль.
   - И наелась ты всего лишь во сне, - коварно заметила старшая девочка.
   Тирин встрепенулась.
   - Вот что самое странное, - торжественно провозгласила она. - Ела я во сне, а сыта наяву. Если бы мне предложили сейчас что-нибудь из того, что там было, я бы не смогла съесть ни кусочка. Как это объяснить?
   - Здорово, - протянула старшая девочка. - Мне бы такой сон приснился!
   - Вместо обеда, - подхватила другая.
   - А что было дальше? - вкрадчиво спросила Дора.
   - Я ещё раз заснула, и мне приснился ещё более чудесный сон.
   - Какой? - насторожилась Дора.
   - Будто ты, как всегда, подслушивала у двери и случайно твоё ухо попало в щель. Дверь резко закрылась, а ухо... сама понимаешь...
   - Я всё скажу наставнице, - пригрозила Дора.
   - Ябеда и дура, - отрезала Тирин.
   - Я скажу, что ты ругаешься, пообещала Дора. - И скажу, что ты иногда убегаешь их пансиона. И что ты книги читаешь, которые нам не дают...
   - Катись отсюда, идиотка проклятая!
   Тирин приподнялась и с яростью посмотрела на Дору. Та попятилась.
   - Оставь её, Тирин, а то она побежит к наставнице. Дора, сядь, - примирительно сказала старшая воспитанница. - Через два дня Рождество, - напомнила она. - Давайте придумаем, как мы его встретим.
   Девочки моментально забыли свои обиды.
  

Глава 3

Гадание, вызов духов и прочие предрождественские предложения

   - К Рождеству надо готовиться заранее, - объявила старшая девочка солидно. - Надо придумать программу.
   - Зачем думать? - удивилась Тирин. - Просто погадаем.
   - А я не умею гадать, - боязливо призналась малышка.
   Дора снисходительно посмотрела на неё и пообещала:
   - Мы тебя научим.
   - Нет, в самом деле, как мы будем гадать? - спросила одна из воспитанниц. - Мы никогда ещё не гадали.
   - Напишите на бумажках имена знакомых мальчиков, скатайте в трубочки и положите вечером под подушку, а утром вытащите одну из бумажек. Там будет написано имя того мальчика, который о вас думает, - рассказала Дора.
   - Бред! - фыркнула Тирин. - Так он о тебе и думает.
   - Предложи что-нибудь получше, - обиженно сказала Дора.
   - И предложу. - Тирин вдохновилась. - Гадать мы не будем. Мы будем вызывать духов.
   - Каких духов? - испуганно спросила Дора.
   - Есть много духов, - охотно отозвалась Тирин. - Начать мы можем с духа Дамы Пик. Это довольно злобный дух, но, если его не бояться, можно получить какую-нибудь вещь.
   - С него и начнём, - обрадовалась старшая воспитанница. - Я хочу жареного поросёнка.
   - А я хочу ананас, - подхватила малышка.
   - Ананас я тоже хочу, - согласилась старшая девочка.
   - Карту с дамой пик надо положить под дверь, сказать три раза: "Дама Пик, приди! Дама Пик, приди! Дама Пик, приди!" - и лечь спать. Ночью дух Дамы Пик разбудит вас и будет задавать вопросы. Вы должны ответить на всё, что она спросит. Если вы испугаетесь, то Дама Пик вас задушит, а если нет, то она спросит вас: "Что ты хочешь?" Вы ответите, и она даст вам эту вещь.
   - А она очень страшная? - спросила малышка.
   - Да, очень, - ответила Тирин и содрогнулась. - У неё смуглая кожа, волосы совершенно чёрные, а глаза светлые, почти совсем белые, и не отражают свет, губы ярко-красного цвета и тянутся почти до ушей, ногти и кончики пальцев тоже красные, словно в крови. Пальцы тонкие, длинные, цепкие, могут гнуться во все стороны, как верёвки.
   - Ужас какой-то! - воскликнула Дора и поёжилась.
   - По-моему, не стоит вызывать такое существо, - рассудила старшая девочка. - Уж очень она неприятная.
   - А подарок? - пискнула малышка.
   - Вызывать духов довольно опасно, - продолжала Тирин. - Бывает, что вызванных духов не могут загнать обратно в преисподнюю, и тогда они бродят по земле, нагоняя ужас и безумие на людей и животных.
   - Это привидения? - спросила Дора, испуганно оглядываясь.
   - Нет, привидения и духи - совсем разные явления. А ещё существуют вампиры, вурдалаки, ожившие мертвецы, ведьмы, гномы, тролли, демоны, дьяволы, великаны, черти, бесы и прочие могущественные злые силы.
   - Расскажи что-нибудь, - попросили девочки, садясь плотнее друг к другу.
   Тирин моментально выдумала себе очень мужественного дядю, с которым случались всякие напасти. Ей смутно припоминалось, что какой-то дядя у неё когда-то был, но так давно, что это казалось сном. Мать никогда о нём не вспоминала, а Тирин была слишком мала, чтобы его образ ясно отпечатался в памяти. Удивительно, что она вообще что-то помнила. Зато сейчас она могла вволю сочинять, основываясь на факте существования дяди. Глаза её разгорелись, и она принялась говорить.
   - Был у меня дядя, очень смелый человек, - рассказывала Тирин, мечтавшая нагнать на всех такого страху, чтобы девочки всю ночь не могли заснуть. - Однажды ночью моего дядю, у которого, между прочим, был свой дом, конюшня, сарай для сена, крошечная мельница с наёмными рабочими, которые приходили утром и уходили вечером, и маленький садик, разбудил жуткий удар грома. Вмиг весь сон слетел с него. Он сел в постели, напряжённо прислушиваясь, но вокруг было тихо: ни ветра, ни дождя. Успокоенный, он лёг опять. Не успел он заснуть, как кто-то ударил его по плечу и завопил прямо в ухо. Дядя открыл глаза, но никого не увидел и решил, что ему померещилось. Он повернулся на другой бок, плотнее укутавшись в одеяло, и только начал засыпать, как с него сорвали одеяло. Возмущённый дядя вскочил, зажёг фонарь и, отчаянно чертыхаясь, принялся нащупывать под кроватью тяжёлый башмак, чтобы запустить в наглеца, осмелившегося потревожить его сон. Он нашёл башмак, выпрямился и замер: на полу лежало его одеяло, но человека, скинувшего его, не было в комнате. Дядя подумал, решил, что не задвинул засов с вечера, и подошёл к двери, чтобы запереть её и закрыть всякий доступ в комнату, но, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что дверь заперта. Сначала дядя стоял неподвижно и размышлял, потом отпер дверь и вышел из дома, а дверь на всякий случай за собой запер. Он обошёл свои скромные владения и не нашёл лошади в конюшне. Он огорчился, но искать животное в темноте было невозможно, и он вернулся в дом. Одеяла на полу уже не было. Оно было расстелено на кровати, а под ним вырисовывалось что-то большое и толстое. Дядя рывком сдёрнул его и еле сдержал крик: на кровати лежала половина лошади. Её голова покоилась на окровавленной подушке, а половина туловища тяжело продавила старую кровать. Кровь просачивалась сквозь тюфяк и образовала на полу огромную лужу. Дядя отошёл от кровати, повернулся к ней спиной и задумался. Вдруг ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он обернулся и увидел, что голова лошади приподнята над подушкой и остекленевшие глаза устремлены на него. Потом голова лошади опустилась на подушку, но её глаза продолжали следить за человеком. Дядя взял топор, сел на скамью лицом к кровати и просидел так до утра. Перед самой зарёй лошадь в последний раз подняла голову и страшно оскалилась, но первый луч солнца скользнул на землю, лошадь уронила голову и закрыла глаза. Дядя молча встал, взял заступ, вырыл во дворе глубокую яму и закопал там половину лошади и насыщенный кровью тюфяк. Он тщательно вымыл пол в комнате, протёр все поверхности, положил на кровать новый тюфяк и ушёл на поиски второй половины лошади. Весь день до самого вечера он бродил по окрестностям, но ничего не нашёл и был вынужден вернуться домой. В комнату он вошёл с опаской, но никаких изменений в его отсутствие в доме не произошло. Дядя наскоро поужинал и лёг спать. Ночью он проснулся от того, что на него текло сверху. Он открыл глаза и увидел большое тело, нависающее над ним. Он смахнул с мокрого лица что-то липкое, быстро встал, зажёг фонарь и застонал: над кроватью на толстой верёвке висела вторая половина лошади, и кровь струйкой стекала вниз. Дядя решил идти к соседям, до которых было полтора часа ходьбы, чтобы там в спокойной обстановке отдохнуть и поразмыслить. Он открыл дверь и тут же торопливо захлопнул её, потому что похороненная им половина лошади неведомым образом появилась на пороге и ползла к нему, отчаянно мотая головой и щёлкая страшными зубами. Дядя прислонился спиной к двери и немного постоял так, стараясь утишить бешеное биение сердца. Но он был храбрый человек, а потому взял топор, рывком открыл дверь и обрушил на голову лошади ужасный удар. Когда дядя выпрямился и посмотрел вниз, он содрогнулся от ужаса, потому что на крыльце лежал разрубленный пополам годовалый ребёнок. Дядя воровато осмотрелся и быстро закопал ребёнка в землю. С тех пор у него не было покоя ни днём, ни ночью. Днём то тут, то там мелькала фигурка убитого ребёнка. Ночью дядю подстерегала лошадь, и потоки крови текли в его доме. Доведённый до отчаяния, дядя заколотил окна и двери в доме и постройках и ушёл из этих мест. Он ушёл, но несчастья шли за ним следом.
   Тирин обвела испуганных девочек серьёзными и печальными глазами и сама ужаснулась нарисованной картине.
   - А дальше? - спросила Дора.
   - Дядя шёл от селения к селению, пока не добрался до такой красивой, богатой и весёлой деревни, что сердце радовалось. "Здесь я найду счастье и покой", - сказал он себе. И, правда, поначалу ему сопутствовало счастье. Он обзавёлся собственным домом, женился на очень красивой девушке и благословлял день, когда пришёл в эту деревню. Семь лет они прожили безмятежно и родились у них семь детей: четыре девочки и три мальчика. И вот однажды...
   Тирин сделала паузу и почувствовала, что по спине её ползёт холодок, хоть она ещё не представляла, что скажет дальше. Девочки сидели, тесно прижавшись друг к другу, и поминутно оглядывались.
   - И вот однажды ночью моего дядю разбудил ужасный крик. Он зажёг свечу и увидел, что старший мальчик лежит на кровати весь в крови, хлещущей из рваной раны на шее. Остальные дети стояли вокруг и смотрели на него, а грудной младенец лежал в колыбельке и плакал. Лица девочек были вымазаны в крови, и дядя испугался за них, но они были невредимы. Дядя решил, что кровь попала на них, когда вырвалась из артерии. Пока дядя с женой не похоронили ребёнка, по ночам раздавались стоны и крики. Когда дядя дежурил у гробика, всё было тихо, но стоило ему отвернуться или задремать, как оттуда неслись вопли. Потом пришла очередь среднего сына, а затем и младшего. Все они погибли такой же смертью, и каждый раз лица девочек оказывались в крови. Младенец плакал в своей колыбельке и не переставал плакать, даже когда все мальчики были похоронены и в доме стало относительно спокойно. Всякий человек испугался бы случившегося, но жена была совершенно спокойна, и это удивляло дядю. Как-то, измученный постоянным плачем младенца, он взял его к себе в постель, и крошечная девочка затихла, согретая его живым теплом. Ночью дядя проснулся от боли в шее и с трудом оторвал от себя младенца, старавшегося перегрызть ему вену единственным появившимся у него зубом. Поняв, что это вампир, дядя разбил ему голову о камень и бросил свиньям, которые не разбирались в таких тонкостях. Это случилось ночью, а утром дядя очень раскаивался в своём поступке и повинился перед людьми в содеянном. Преступление остаётся преступлением, и никакими необычайными объяснениями его не оправдаешь. Дядю заперли в пустом сарае до конца следствия. Мой милый, добрый дядя был бы казнён, не проснись у вампиров аппетит. Наслаждаясь так часто свежей человеческой кровью, они уже не могли без неё обходиться. Первой же ночью три девочки забрались в открытое окно соседнего дома и погубили трёх детей. Взрослые, проснувшись от криков, стали звать на помощь. Вампиры выбежали из дома, но были пойманы гневной толпой и разорваны на части. Дядю освободили и отпустили с миром. Он захотел уйти с женой из этих мест и поискать счастья в других, но жена исчезла. Дядя ушёл один и долго скитался по свету, переживая разные удивительные приключения. Однажды он заночевал в давным-давно покинутой хозяевами лесной избушке. В полночь он проснулся от чувства непонятной тревоги. Он прислушался и уловил звук тихих осторожных шагов, словно кто-то крался в темноте. Дядя быстро зажёг фонарь и оцепенел, увидев свою жену. Она стояла перед ним, протянув к нему руки, и жадными горящими глазами смотрела на него. Губы её обнажили белые ровные зубы, которые пощёлкивали, словно уже вгрызались во что-то. Женщина сделала к нему шаг, и дядя изо всей силы ударил её кулаком в голову. Она упала, откатилась в угол и там затихла. Всю ночь дядя боялся отвести от неё глаз, а утром, когда взошло солнце, подошёл и обнаружил, что она мертва. Дядя быстро закопал её в землю, тут же, у порога дома, и ушёл. Он никогда больше не женился и всегда опасался оставаться с кем-нибудь ночью в одном помещении.
   Тирин подумала и так хищно сверкнула глазами, что девочки вздрогнули.
   - Он и меня опасался, и моих подруг и никогда не предлагал переночевать в его доме.
   - Почему? - спросила малышка, с ужасом глядя на Тирин.
   - Потому что он на собственном горьком опыте знал, что истинная сущность человека может проявиться через много лет, - ответила Тирин, несколько изменив смысл прочитанной недавно фразы.
   Напуганные девочки долго молчали. Наконец, старшая спросила:
   - А почему всё это случилось именно с твоим дядей? Что он такое сделал?
   Перед Тирин встала неразрешимая проблема. Ей очень хотелось рассказать очередную жуткую историю о вине дяди перед силами зла, но она сознавала, что беспричинное нападение злых сил больше напугает девочек. Она долго колебалась и всё-таки решилась на последнее объяснение.
   - Все эти страшные духи могут привязаться к любому человеку в любой момент. А если уж они к кому-нибудь пристанут, то не оставят его в покое до самой смерти, а может быть, и после неё.
   Тирин посмотрела на побледневших девочек и зло усмехнулась в душе. Правда, её радости очень мешал собственный страх, заставлявший её непроизвольно вздрагивать и озираться с расширенными от ужаса глазами.
   - Твоего дядю и сейчас преследуют привидения? - громко стуча зубами, спросила Дора.
   Тирин взглянула на неё в такой благородной печали, что Дора потупила глаза в дань уважения к чужому горю.
   - Он погиб, - глухо сказала Тирин. - Погиб таинственно и ужасно. Накануне вечером он был спокоен, только немного бледен, а на следующий день его нигде не было видно. Люди удивились и решили его навестить. Они подошли к дому, дёрнули дверь, но она была заперта изнутри. Люди стучали, кричали, звали, но в доме было тихо. Тогда взломали дверь и увидели, что дядя лежит на полу с разорванным горлом.
   - Ой! - пискнула малышка.
   - Но самое невероятное случилось потом. Когда дядю похоронили и эта история стала забываться, дядя сам напомнил о себе, постучавшись ночью в окно своего дома, где уже жила какая-то семья. Ожившего мертвеца не впустили, хоть он и стучался до зари во все дома. Утром он исчез, а на следующую ночь попытался сломать замок в двери и отодрать ставни. Потом в посёлке произошли трагические и загадочные события, и люди ушли из этих мест.
   - Что это за события? - спросили девочки.
   - Поговорим об этом завтра, - попросила Тирин, у которой иссякли все идеи. - А сейчас давайте сделаем карты и вызовем Даму Пик.
   - Я боюсь, - сказала малышка и заплакала.
   - Тебя никто не просит её вызывать, трусиха, - разозлилась Тирин.
   Карты нарисовали почти все девочки и, когда дежурная наставница, зашедшая, чтобы потушить в комнате лампу, ушла, положили их на пол у двери.
   Над лежащими в своих кроватях детьми навис страх и, хоть это и может показаться странным, больше всех боялась Тирин, в голове которой мелькали обрывки непродуманных ещё историй о привидениях. Запугав сама себя, Тирин дрожала до тех пор, пока сон не затуманил сознание. Потом странное явление внесло новый ужас в душу.
   Ей показалось, что по лестнице прошла старая экономка, громко ворча и топая ногами. Тирин, ожидающая появления Дамы Пик, рассердилась. Не успела она закрыть глаза, как странное оцепенение овладело её телом, а ужас - душой, и чей-то неземной голос, доносящийся, словно из глубокого подвала, спросил: "Ты думала, что я не приду?" Потом она никак не могла вспомнить вопросы таинственного пришельца, но тогда, во сне, они задавались последовательно и связно.
   Тирин хотела открыть глаза, но не могла этого сделать: веки не слушались её и были словно налиты свинцом. Шевельнуться, двинуть хоть пальцем она тоже не могла, как ни пыталась заставить себя победить каменную неподвижность тела. Вопросы следовали один за другим, и Тирин отвечала на них мысленно, не в силах разжать губы. Не отвечать она тоже не могла. Казалось, странный пришелец завладел даже её мозгом. Так и тянулась эта мука, пока не был задан последний вопрос, но не совсем тот, из-за которого затевался вызов духа. "Что хочет получить Дора на Рождество?" - гулко прозвучало в мозгу Тирин. "Жареную картошку", - подумала Тирин, сама не зная, почему. "Она получит её", - ответил голос. И сразу оцепенение прошло, Тирин открыла глаза, осмотрелась и заснула снова.
  

Глава 4

Наказание

   Весь следующий день пансион лихорадило от ужаса. В голову Тирин приходили всё новые и новые истории, доводившие до безумия всех и самого автора в первую очередь. Девочки боялись оставаться одни даже днём и ходили группами по три-четыре человека. Дух страха и фантазии витал над головами воспитанниц, и каждая из них вспоминала какие-нибудь таинственные случаи, которые произошли где-то с кем-то, кого никто не знал, но были, тем не менее, чистейшей правдой. Даже то, что кроме Тирин никто не говорил с Дамой Пик, казалось для девочек неоспоримым доказательством существования последней. Повальное увлечение мистикой похоже на болезнь, и болезнь эта распространилась по всему пансиону с невероятной быстротой. То и дело то тут, то там раздавался визг, и белые от ужаса девочки, как испуганные овцы, сбивались в кучу, не обращая внимания на гневные крики обезумевших от беспокойства наставниц. Ходить по пансиону теперь приходилось осторожно, ибо не раз случалось, что воспитанницы при виде неожиданно вошедшего человека пугались и испускали такой вопль, что доводили несчастного до обморока. Наставницы ничего не могли понять и не были способны справиться с непонятным явлением, полностью нарушившим строгие порядки в пансионе. Не действовали ни подзатыльники, ни розги, ни голодание. Применять такое распространённое наказание, как тёмную пристройку, при этом массовом психозе не решались, опасаясь тяжёлых нервных заболеваний. В скучном суровом пансионе дети впервые жили полной жизнью, но сильные переживания, обогатившие их существование, могли дорого им обойтись.
   Старшая наставница внимательно следила за странным бедствием, поразившим её заведение, и особенно пристально наблюдала за Тирин, чувствуя, что и здесь дело не обошлось без вмешательства этой ненавистной ей девчонки.
   Когда напряжение достигло наивысшей силы, Тирин, преодолевая собственный страх, решилась ночью закутаться в простыню и пройтись по всем комнатам, отчаянно завывая и жалобно стеная. Визг и вопли потрясли дом до основания. Девочки метались по комнатам, сбивались в группы и, снова чего-то пугаясь, рассыпались в разные стороны, налетая друг на друга и на наставниц, падая, снова вскакивая и создавая ещё большую панику. Наставницы, поддавшись всеобщему ужасу, пугливо жались друг к другу, ожидая какого-то высшего вмешательства, чтобы прекратить этот кошмар.
   Высшее вмешательство пришло в лице старшей наставницы. Её резкий голос, в другое время заставлявший дрожать даже невиновных, сейчас действовал успокаивающе на взбудораженные нервы детей и взрослых. Не успевшее спастись бегством привидение было поймано, вытряхнуто из простыни, опознано и заперто в пустой комнате до предстоящего наказания, где оно и продрожало до утра в ожидании возмездия и от страха перед созданными собственным воображением призраками.
   День перед Рождеством прошёл в приличествующих такому большому празднику молитвах. Тирин стояла среди воспитанниц мрачная, озлобленная и встревоженная. Чем больше она думала о затянувшемся ожидании наказания, тем сильнее ненавидела старшую наставницу, которая стояла неподалёку и бросала на девочку не менее злобные взгляды. Есть Тирин не давали весь день, но это давно уже не казалось ей несчастьем. Она была убеждена, что для её тяжкого преступления заготовлено наказание беспримерно жестокое.
   И возмездие наступило.
   Когда закончилась вечерняя молитва, перед воспитанницами с краткой речью выступила старшая наставница. Она объявила ужаснувшее всех решение запереть Тирин в пустой пансионской церквушке на всю ночь, чтобы там в слезах и молитвах она "искупила свою вину перед Создателем и изгнала дьявола из своего сердца".
  

Глава 5

Побег

   Огромная дверь с тяжким лязгом захлопнулась, два раза щёлкнул замок, прозвенели ключи, затихли шаги удаляющихся людей, замолкли голоса, и Тирин осталась одна в небольшом, когда здесь собирались все воспитанницы, но теперь казавшемся огромным помещении церкви.
   После слов старшей наставницы её сознание замерло от ужаса, и она внешне безучастно проводила глазами тревожно перешёптывающихся воспитанниц и наставниц, но теперь, оставшись в одиночестве, девочка словно очнулась и бросилась к двери. Она колотила в неё кулаками и ногами, пыталась взломать её, налетая всем худеньким телом, кричала, умоляла. Дверь лишь тихо гудела от ударов. Сердца людей, если такие и были поблизости, никак не реагировали на мольбы.
   Измученная от бесплодных усилий, Тирин отошла от двери. Рыдания вырывались из её груди, перед глазами расплывались радужные круги. И тут её охватила ярость. Ей ясно представилось лицо ненавистной старшей наставницы, и она закричала, доводя себя почти до истерики:
   - Проклятая старая дура! Чтоб ты сдохла этой же ночью!..
   Долго маленькая девочка выкрикивала свои злые пожелания. Церковь отвечала ей гулким эхом, способным навести тоску на самые мужественные сердца и заставляющем сердце ребёнка сжиматься от отчаяния.
   - К чёрту! К дьяволу! Если Бог терпит на земле эту подлую бабу, то пусть сам провалится в преисподнюю!
   Чтобы подкрепить своё неожиданное проклятие чем-то вещественным, Тирин запела слегка охрипшим тонким голосом начало песни, услышанной однажды от пьяного, развалившегося под забором у дома её матери.
   - Я чёрта видела во сне.
   Ах, как же я кричала!
   А он опять явился мне...
   Но расскажу сначала...
   Песня была длинная. Когда Тирин услышала, как заплетающимся языком выводит пьяница замысловатые куплеты, порой совсем ей непонятные, у неё не возникло желания запомнить её. Теперь же она жалела, что не попросила пьяницу научить её этой песне. Она чувствовала, что петь её нехорошо, а петь её здесь, в храме Божьем, кощунство, поэтому, чтобы досадить вредному Богу, снова и снова выкрикивала запомнившиеся ей строки.
   Настроение Тирин изменилось внезапно. После злости и обиды пришёл страх. Одинокий голос умолк на полуслове, стены и свод в последний раз отразили звук и раздробили его на сотни отголосков. Неясный шёпот пробежал по часовне, и воцарилась могильная тишина.
   Тирин испуганно огляделась. На выступах стен и колонн стояли блестящие медные подсвечники с тонкими свечами. Дрожащие огоньки разгоняли темноту лишь вокруг себя, а дальше сгущались тени, собираясь в нишах в непроглядный мрак, в котором настороженному глазу девочки чудились какие-то неясные силуэты.
   "А ведь в церквах ставят гробы с покойниками", - вдруг пришло в голову девочке, и она похолодела от ужаса.
   "Вдруг я стою как раз на том самом месте, где должен стоять гроб?" - подумала Тирин и поспешно отошла на несколько шагов. Собственные движения ещё больше напугали её. Ей казалось, что она привлекла внимание кого-то, кто раньше не замечал её, потому что она не шевелилась. Она ещё раз осмотрелась, и туманные образы заклубились в её сознании.
   Вон там, в тёмном углу, куда, должно быть, никогда не проникает свет, притаился высокий человек в чёрном плаще. А там, около колонны кто-то накрылся с головой серым покрывалом, и лишь один глаз внимательно следит за ней. А вдоль той стены вытянулась толстая змея. Она ждёт случая, чтобы броситься на Тирин. Если девочка сейчас отвернётся, то вокруг её шеи обовьётся холодная скользкая петля.
   Ах, что это? Тирин тихо отступила назад, сразу забыв и про змею и про фигуры, и не сводя широко раскрытых глаз с великана, медленно склонявшегося к ней. Его чёрная тень закрыла дальнюю стену, двинулась дальше, но остановилась выжидающе. Нет, это не великан. Это просто одна за другой погасли свечи вдоль стены.
   Тирин со страхом оглядела свечи вокруг себя - уже не свечи, а оплывшие огарки. Что будет, когда они погаснут? Что же делать? Потушить их и зажигать по одной? Тирин представила себе крошечный кружок света среди непроглядного мрака и содрогнулась. Пусть уж горят все сразу.
   Ей вспомнились свои же рассказы о привидениях и вампирах, и воображение расставило их по всем тёмным местам часовни.
   "Молись", - вдруг прозвучало в её ушах напутствие растерявшегося старика-священника.
   Кому молиться? И как? Молитвы, которые их заставляли учить наизусть, казались непонятными, а потому неспособными ей помочь. Маленькая девочка окинула взглядом суровые лики святых. Они пугали её. Мадонна с младенцем ненадолго привлекла её внимание. Но Тирин вспомнила свою мать после рождения второго ребёнка и решила, что и эта мать так же, как и её собственная, не захочет услышать мольбы чужого ребёнка, ведь у неё на руках мальчик, к тому же такой славненький. Кроме того, нарисованным святым Тирин не доверяла. Что могут сделать плоские изображения, если на неё набросится ведьма?
   Тирин подошла к вырезанной из дерева раскрашенной фигуре Христа. На нём был царственный венец, богатые одежды из бархата, но его скорбный взор был устремлён вниз, как раз туда, где стояла она. Девочка почувствовала доверие к этой фигуре. Она села у его ног и зашептала:
   - Добрый Бог, защити меня. Это ведь твой дом, и ты здесь хозяин. Прогони всех этих чудовищ, пусть ведьмы не трогают меня...
   Тирин помолчала и угрожающе добавила, надеясь запугать его и заставить выполнить свою просьбу:
   -Защити меня, иначе я не буду в тебя верить.
   И тут же испугалась своих слов.
   "Что если Бог рассердится и накажет меня?" - подумала она.
   Приняв самый любезный вид, она заговорила ласково и немного заискивающе:
   - Прости меня, милый Бог, я совсем не то хотела сказать. Прошу тебя, не гони меня отсюда. Я тихо посижу здесь, рядом с тобой, а ты не позволяй всем им сюда приближаться. Ты же всё можешь, тебе это нетрудно...
   Так шептала испуганная девочка свои наивные мольбы и чувствовала, что только здесь, на этом месте, у ног Спасителя, сможет уцелеть.
   Гасли свечи, церковь погружалась в темноту, и маленькая девочка всё ближе придвигалась к статуе. Всё тише звучали её молитвы, всё дольше длились паузы, всё сильнее билось её сердце, всё с большим ужасом детские глаза всматривались в сгущающуюся мглу.
   Громкий стук в окно раздался внезапно. Девочка вся сжалась, припав к ногам статуи. Стук повторился.
   - Господи, молю тебя, сжалься надо мной! - крикнула Тирин, цепляясь за край бархатной мантии.
   Медленно открылось незапертое окно, и, словно привлечённая человеческим голосом, в часовню влетела ворона и закружилась над девочкой.
   Тирин закричала и спрятала лицо в складках пыльной мантии. Хлопанье крыльев раздалось над самой её головой. Она взглянула наверх и в гаснущем свете увидела, что птица сидит на плече статуи. Цепляясь когтями за ткань, ворона наклонилась к ней, вытянула шею, широко раскрыла клюв и хрипло каркнула.
   Тирин отскочила назад, бросилась к окну, но оно было слишком высоко. Ворона продолжала каркать, словно глумясь над её напрасными усилиями. Тирин подтащила тяжёлую скамью под окно, но влезть на подоконник не смогла, она совсем немного не доставала до рамы. В отчаянии человек придумывает самые неожиданные средства для спасения. Тирин сбросила мешавшее ей куцее пансионское пальтишко, поставила на скамью подсвечник, подпрыгнула, легко упёршись на него ногой, и схватилась обеими руками за раму. Подсвечник со звоном покатился по каменным плитам.
   Тирин висела на окне, не в силах подтянуться и влезть на подоконник. Ворона замолчала, внимательно следя за человеческими действиями. Устав сидеть на плече статуи, а может быть, движимая любопытством, птица слетела со своего необычного насеста и закружила по церкви, пролетая над самой головой изнемогающей Тирин.
   Страх дал девочке новые силы. Опираясь коленями в стену, она вползла на подоконник и спрыгнула вниз. Мягкий снег смягчил падение, и, вскочив на ноги, Тирин побежала к той дыре под забором, которой она всегда пользовалась в своих вылазках в город.
   Прочь от этого страшного места, где обитают призраки, а в часовнях летают вороны. Туда, где много людей, шум, смех. Туда, где нет страха. И она побежала наугад, не разбирая дороги и не зная, что удаляется от города, на краю которого стояло здание пансиона.
   Через несколько минут с разных сторон к двери церквушки приблизились два человека: садовник и сторож. Оба, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу, что надо пожалеть ребёнка, увести на ночь к себе домой, а утром отвести обратно. Без слов поняв друг друга, они кивнули, словно безмолвно соглашаясь с общим решением, и священник отпер дверь. Часовня была пуста, и лишь через раскрытое настежь окно сыпался снег.
   Тирин бежала в своём сером форменном платье, но холода не чувствовала, поглощённая мыслью, что за ней гонится ведьма, обернувшаяся вороной, что среди деревьев, а она по ошибке свернула в лес, вместо того, чтобы через рощу бежать в город, её подстерегает множество опасностей. Ожидая, что её вот-вот схватит чья-то костлявая лапа, Тирин бежала, как безумная, ничего не видя вокруг. Вдруг она наткнулась на что-то огромное, мохнатое, что подхватило её своими могучими лапами. Тирин ткнулась лицом в густую шерсть, вскрикнула и потеряла сознание.
  

Глава 6

сдин

   Всё началось с того, что, вернувшись домой, охотник обнаружил в ящике для крупы труху, а в бочонке, где лежала мука, совершенно несъедобную массу. Остаток сахара превратился в твёрдый ком серого цвета, а молотый кофе в неплотно закрытой банке замёрз вместе в попавшей в него жидкостью. сдин перестал осматривать продовольственные запасы, тяжело вздохнул, и морозное облачко заклубилось в комнате. Постель оказалась покрыта ледяной коркой, пол был неприятно скользким, стены заиндевели. Вода, мороз и мыши потрудились на славу. Охотник поднял руку, сбил несколько сосулек с потолка и угрюмо подумал, что, если будет оттепель и снег растает, с дырявой крыши потечёт, как из ведра.
   Это было неприятное возвращение с охоты, на которую он ушёл две недели назад в оттепель, не думая задерживаться так надолго и уж, во всяком случае, не ожидая, что крыша неожиданно потечёт и подготовит к его приходу жилищный и продовольственный кризис. "Чем хуже, тем лучше, - с неожиданной угрюмой радостью подумал он, начиная воспринимать эту неприятность как возмездие. - Для меня и это слишком хорошо". Однако надо было решить, что делать: удовлетвориться только мясом или вновь отправляться в путь, чтобы купить то, что служило ему повседневной пищей. Мысль, что он может занять нужные ему продукты у соседей в посёлке или купить их у них за шкурки, он отмёл сразу. Он устал, ему очень хотелось остаться и отдохнуть, хоть одну ночь поспав на кровати, а не на еловом лапнике в снегу или под поваленным деревом. Но именно поэтому он наполнил мешок оленьим мясом, захватил несколько лисьих шкурок и ушёл. Он был убеждён, что выгодно продаст всё это в ближайшем городке. Кому же не хочется на рождество купить в подарок жене лисью шкурку на воротник, если есть деньги, или порадовать семью сочными ароматными бифштексами из свежего оленьего мяса?
   Так думал Один, идя на лыжах по глубокому снегу и ночуя у костра под сосной. Ничего, что Рождество застанет его в пути, он давно уже перестал отмечать праздники. После того, как он похоронил старика Филина, который был ему самым дорогим существом в этом мире, он словно умер душой. Тело его продолжало существовать, двигалось, совершало какие-то действия, добывало пищу, чтобы продолжать жить, кое-как поддерживало ветхое жильё, чтобы не погибнуть от холода, а душа не участвовала в этих насущных хлопотах. Ему было безразлично, что он будет есть, где спать, что его окружает. Он лишь усилием воли заставлял себя вести образ жизни, подобающий человеку. Чтобы не одичать совершенно, он и пришёл в крошечный посёлок, где приобрёл убогий домишко. Это было всё, что ему требовалось. Жизнь охотника его устраивала тем, что он мог надолго уединяться в лесу. Общество людей не принесло ему облегчения и не спасало от воспоминаний, которые он гнал от себя, но которые неизменно к нему возвращались. Вот и сейчас, пока он шагал по снегу, перед его внутренним взором вставали яркие картины тропического леса, его друзья-моряки, медленно умирающие на полевых работах в беспощадном климате, хозяева, жестокие по натуре и по роду деятельности, друзья Аугусто и Демокрит, прелестная девушка, которую надо было непременно спасти, побег, захват судна и тот страшный миг, когда он убил своего капитана.
   Опомнившись, он сосредоточился на настоящем. Привыкшему к тишине и одиночеству человеку город навевает самые разные чувства. Охотник в городе становился ещё более угрюмым.
   Уже стемнело, но снег сверкал такой свежей белизной, что редкие фонари Один считал ненужной роскошью. Пройдя по шумной главной улице, где, казалось, даже стены домов готовились к празднику, он постучался в дверь первой же лавки. Молодой нагловатый лавочник насмешливо оглядел его могучую фигуру и любезно осведомился:
   - Дары леса, приятель?
   Охотник мрачно взглянул на развязного юнца и вежливо поправил:
   - Товары леса, хотели вы сказать.
   - Да-да, конечно, товары, - лавочник ухмыльнулся. - Ну, показывай свои товары.
   Один молча выложил на стол всё, что принёс. Лавочник так же молча положил на стол несколько монет. Охотник медленно поднял голову.
   - Ну-ну, приятель, - заговорил лавочник, торопливо отступая к двери. - Если тебе мало, забирай, что принёс, и иди дальше. Большего ты у меня не получишь.
   Один потянулся за шкурками, и лавочник торопливо заговорил:
   - Учти, что все лавки уже закрыты. Меня ты застал случайно. Будь доволен, что вообще сумеешь продать всё это сегодня...
   - Ладно, - прервал его Один, подумав, что такого рода люди одинаковы во всех странах: бессовестные, пользующиеся любой возможностью выбить из человека деньги. - Верю. Твоя взяла. Но уж я тоже возьму всё, что захочу.
   Лавочник стал заискивающе любезен.
   Мука, фасоль, сахар, крупа, чай, кофе, соль, спички, патроны... Один перечислял привычный набор продуктов и предметов, прикидывая, не останется ли у него денег на что-нибудь ещё.
   Лавочник отвесил продукты и, улыбаясь, напомнил:
   - Табак и спирт.
   - Не надо, - отказался охотник.
   - Зачем же стесняться, как красная девица? Я-то вас знаю...
   Злая судьба заставила лавочника не только перейти на фамильярный тон, но ещё и гнусно подмигнуть. Один почувствовал, что звереет. Не желая доводить себя до бешенства, он быстро уложил продукты в мешок и двинулся к выходу.
   - А сдачу, приятель, оставишь мне? Или купишь всё-таки выпивку?.. А шкурки хороши!..
   Это было последней каплей. Оставив мешок за порогом, охотник вернулся, притянул лавочника к себе и, не успел тот спросить, что всё это означает, одной рукой поднял его за талию, а другой зажал ему рот. Оглядевшись, он ударом ноги распахнул дверь в глубине лавки и через кладовую вышел во двор, намереваясь хорошенько искупать наглеца в снегу.
   Колодец бросился ему в глаза сразу. С мрачной усмешкой он посадил юнца в кадку и аккуратно спустил вниз, закрепив канат так, чтобы ведро не касалось замёрзшей поверхности воды и молодой человек мог получить полное удовольствие от свободного парения в воздухе, не опасаясь, что тяжело нагруженное ведро пробьёт корку льда и он примет непредусмотренную режимом ванну. Вслед за этим Один обошёл лавку, подхватил мешок и лыжи и зашагал прочь, пока отчаянные вопли наказанного не привлекли внимания прохожих и соседей.
   Полученное удовольствие от совершённого им акта возмездия на короткий срок вывели его из душевного оцепенения, но на смену ему пришла обида, которой способствовал почти невесомый для него мешок, который он рассчитывал основательно наполнить, а вскоре он забыл обо всём и вновь погрузился в привычную для него мрачную тоску.
   Выйдя на окраину городка и несколько раз споткнувшись, Один без ложной гордости признал пользу фонарей, но глаза быстро привыкли к темноте и с прежней зоркостью стали отмечать под ногами все рытвины и сугробы, и он пошёл быстрее, проклиная лавочника, лавку, колодец, город, его жуликов-жителей и принимаясь растравлять в себе обиду, потому что это чувство отвлекало его от обычных дум. Он даже подумал, не вернуться ли ему и не заменить нахальному юнцу применённое наказание на более суровое, но решил, что вопли лавочника наверняка привлекли внимание, так что теперь он благополучно извлечён из колодца. Он не повернул назад и вступил в лес.
   Огни города давно исчезли за деревьями, вокруг не было ни души, а он всё ещё искусственно лелеял свою обиду. Стоило ли охотиться, выделывать шкурки, три дня идти до городка, чтобы получить за всё это гроши? Он вспоминал ухмылку лавочника и вновь и вновь заставлял себя чувствовать ярость от его наглого тона. Это было неприятное, не свойственное ему чувство, но оно было лучше, чем тоска и ужас перед совершённым несколько лет назад.
   Вдруг снег заскрипел под чьими-то лёгкими торопливыми шагами и, не успел он опомниться, как что-то маленькое со всего маху налетело на него, ткнувшись в его мохнатый полушубок. Инстинктивно он поддержал ребёнка. Послышался слабый вскрик, и девочка стала падать. Один подхватил её и в замешательстве стоял, не зная, что ему теперь делать. Заметив, что на ней лишь форменное платье, он расстегнул полушубок и укрыл им ребёнка.
   - И что теперь? - сам себя спросил он.
  

Глава 7

Знакомство

   Тирин с большим удивлением обнаружила, что лежит у костра на ветках ели в густом тёмном лесу. Над ней возвышалась сосна, не давая снегу засыпать её. Закутана она была в тёплую шубу с густым коричневым мехом. У неё кружилась и болела голова и, когда она села на своей странной постели, в глазах стало темно и заплясали золотые искорки. Потом это неприятное состояние прошло, она огляделась и обнаружила, что поблизости никого нет. Оранжевые языки лизали сучья, которые весело потрескивали, словно испытывая удовольствие. От костра распространялось приятное тепло, но никто кроме неё им не наслаждался. Тирин села удобнее, плотнее завернулась в шубу и прислонилась к шершавому стволу дерева. Где она? Чья это шуба? Кто разжёг костёр?
   Скрипнул снег, Тирин взглянула в ту сторону, и глаза её расширились от ужаса. Сказки не лгали, великаны существуют на самом деле. Один из них приближался сейчас к ней, неся охапку хвороста. Он положил его у костра и нагнулся над девочкой. Роста он был огромного, широкие плечи заслонили от Тирин всё небо. Кроме того, у него были густые, давно не стриженные светло-русые волосы, завивающиеся в крупные кудри, и кудрявая борода, что усилило страх девочки, потому что в её рассказах всегда фигурировали бородатые великаны-людоеды. Она вжалась в дерево. Склонившееся над ней чудовище взглянуло на неё слегка прищуренными серо-голубыми глазами и чуть улыбнулось. "Вот она какая, улыбка людоеда", - подумала Тирин.
   - Что ты смотришь на меня, как кролик на удава? - спросил Один, уязвлённый тем, что его облик нагнал на ребёнка такого страха. Неужели он так одичал?
   Голос бородатого чудища удивительно гармонировал с суровой внешностью. Он был глубокий и звучный, полный внутренней силы, манера говорить - спокойная и неторопливая. Казалось, что даже в минуты гнева голос его не поднимется до крика. Тирин это чувствовала, и для неё такая сдержанность показалось ужаснее самого бурного бешенства.
   Один отошёл от девочки и занялся приготовлением позднего ужина. Вид мужчины, занимающегося стряпнёй, потряс Тирин, привыкшую видеть в роли кухарок лишь пожилых женщин, и, следя за его уверенными движениями, она даже немного отвлеклась от страха. Когда же в котелок был опущен кусок мяса, вынутый из мешка, её туманные опасения прошли, и теперь ничто не отвлекало её от наблюдений. Сведения о процессе приготовления пищи были у Тирин самые смутные, и теперь она с большим любопытством отмечала последовательность действий великана. Из прочитанных сказок и особенно из сказок собственного сочинения она знала, что если великаны, украв человека, не убивают его, то они заставляют его работать на себя, поэтому она с особым вниманием фиксировала в памяти действия чудовища, чтобы потом, когда ей самой придётся готовить, она не была застигнута врасплох.
   Сначала Один растопил в котелке снег, положил в него мясо, посолил и, когда вода закипела, засыпал крупу. Тирин не отрывала глаз от его рук, и ей некогда было заметить, что грозный великан с не меньшим любопытством рассматривает её.
   Один отметил бледность и истощённость ребёнка, тени под глазами, упрямо сжатые губы, испуганный и одновременно злой взгляд и сделал довольно правильный вывод о положении Тирин в семье. Ошибочна была его догадка о том, что девочка сбежала из дома после ссоры с родителями. Мысль о пансионе не пришла ему в голову.
   Тёмные волнистые волосы Тирин были слишком коротки, чтобы заплетать их в косы. Их она, вопреки пансионским требованиям, упрямо подстригала ножницами перед зеркалом, когда рядом никого не было. На все вопросы она отвечала, что волосы у неё просто не растут. Ей, конечно, не верили, потому что только что подстриженная чёлка и кое-как отхваченные ножницами пряди волос с боков и сзади выдавали её с головой. На девочку обрушивали град наказаний, но это лишь доставляло ей мрачное удовлетворение, и упрямство её не знало границ.
   - Убери волосы со лба, - вдруг строго сказал охотник. - Почему ты такая лохматая?
   Тирин вздрогнула от неожиданности и тут же разозлилась. "На себя бы лучше посмотрел", - огрызнулась она мысленно. Впрочем, она и сама чувствовала, что волосы её так запутались, что их будет трудно расчесать, но не признаваться же в этом этому страшилищу.
   - Как тебя зовут? - спросил Один, делая вид, что не замечает угрюмого взгляда.
   Тирин промолчала. Охотник положил ложку на снег, подошёл к девочке и сел рядом. Тирин захотелось зарыться в шубу с головой, но это было бы глупо, и она не шевельнулась даже тогда, когда великан пригладил её волосы своей огромной ладонью и раздвинул чёлку на лбу.
   Один испытывал странное чувство, когда он смотрел на этого запуганного и обозлённого ребёнка. Его охватили воспоминания, но не те, которые он от себя гнал, а давно уже не посещавшие его воспоминания о детстве. Вот так он приглаживал волосы сестрёнке, когда она, набегавшись и наигравшись, подходила к нему. Что с ней теперь? Жива ли она? Жив ли отец и брат? Он почувствовал, что это тоже запретная для него тема. Как он вернётся к ним после всего, что с ним произошло? Напрасные сожаления не должны больше терзать его душу. Когда-то, безрассудно покинув родной дом и пустившись в плавание, он не раз укорял себя за это, но тяга к морю и приключениям была так сильна, что он всё равно бы сбежал и тайком сел бы если не на этот бриг, так на другой корабль. Что теперь травить душу пустыми сожалениями? Он стал другим, не тем наивным и простодушным Ниссе, над которым взял шефство старик Филин. Он уже другой человек, человек по имени Один, человек, на руках которого кровь любимого капитана. Никогда уже не вернуться ему к нормальному существованию. Так и будет он жить рядом с людьми, но чуждаться их. Филин умел отвлекать его от тяжёлых мыслей, а сам он, как ни гонит их, не может с ними расстаться.
   - Так как же тебя зовут, девочка? - повторил Один.
   - Тирин Скальд, - ответила она. - А тебя?
   От страха и от нежелания показать этот страх голос её прозвучал резко, а обращение к великану на "ты" показалось ей наиболее подходящим в этой обстановке.
   - Скальд? - удивился охотник. - И что же ты, пишешь стихи?
   Пришла очередь Тирин удивиться, но её удивление длилось недолго. "Наверное, это сумасшедший великан", - решила она с беспокойством.
   - У тебя странное имя, девочка, - сказал Один. - К нему надо привыкнуть. А фамилия твоя мне нравится. Она означает "поэт", "сказитель".
   Этого Тирин не знала и почувствовала гордость от того, что у неё такая замечательная фамилия.
   - Зови меня Один, этого будет достаточно. Сколько тебе лет?
   - Девять, - гордо ответила Тирин, довольная, что этот вопрос задан ей сейчас, а не месяц назад, когда ей было только восемь лет.
   - Девять?
   Один не дал бы ей и семи лет.
   - Откуда же ты? - поинтересовался он, намереваясь утром отвести её домой.
   Тирин была озадачена. Не говорить же, что она сбежала из пансиона. А впрочем, почему бы и нет? Встреча с ведьмой в часовне может послужить прекрасной темой для рассказа.
   - Ну, что же ты? - спросил Один как можно мягче, но голос его, потеряв гибкость из-за редкого общения с людьми, прозвучал сурово.
   "Обычно сказочным великанам рассказывают длинные истории, - размышляла Тирин. - Может быть, его поразит мой рассказ, и он отпустит меня?" Куда она пойдёт, если её отпустят, она не думала.
   - Где ты живёшь? Кто твои родители? - продолжал спрашивать Один.
   - У меня нет родителей, - начала Тирин, - но зато есть мачеха. Она злая и жестокая, как... ведьма. Несколько раз она пыталась меня убить, но добрые соседи защищали меня, и тогда она решила отдать меня на смерть в самый ужасный монастырь на свете. Старшая наставница получила от неё плату за то, что я там умру.
   Начав выдумывать, Тирин позабыла свои страхи и говорила бойко и легко, будто слушал её не великан, рядом с которым она казалась себе мышонком, а подруги по пансиону. Один, сначала с сочувствием смотревший на неё, теперь опустил глаза, поняв, что его дурачат.
   - Там нас кормили какой-то ужасной овсяной кашей, которая всегда подгорала, заставляли заучивать наизусть целые страницы скучных и непонятных книг и не разрешали читать интересные книги.
   Тирин вспомнила, с какой лёгкостью она обходила книжные запреты, найдя лазейку в заборе и подружившись с книготорговцем, который давал ей читать книги даром, и улыбнулась несколько самодовольно, а Один подумал, что, судя по её виду, про овсяную кашу она сказала правду.
   - За малейший проступок нас сажали в холодный тёмный погреб, где водились мыши, змеи и привидения, морили голодом, били. А одну девочку даже живьём замуровали в стену. Когда перед этим стену долбили, чтобы сделать нишу, куда её поместить, то нашли шесть скелетов. Стены вокруг монастыря были так высоки, что мы не могли ни с кем поговорить.
   - А как же ты оказалась в лесу? - спросил охотник, не поднимая глаз. Он сосредоточенно пытался отделить правду от вымысла.
   - На эту ночь меня заперли в пустой церкви при пан... нашем монастыре. Там водятся привидения и появляются ожившие мертвецы.
   - За что же?
   Услышав о таком виде наказания для девятилетней девочки, он резко поднял голову и с тревогой посмотрел на Тирин.
   - Ни за что, - неуверенно ответила Тирин.
   - А всё-таки? - не отставал Один.
   - Я разбила зеркало, - пришла к Тирин спасительная мысль.
   "Не рассказывать же ему, что я сама была привидением", - подумала она.
   - И что же было дальше? - Голос великана показался Тирин усталым.
   "Про зеркало она, наверняка, соврала, но, какой бы проступок она ни совершила, оставлять ребёнка на ночь в пустой церкви жестоко, а про церковь она, похоже, сказала правду", - размышлял Один.
   - Старшая наставница хотела, чтобы меня убили привидения.
   - А тебе не кажется, что церковь и привидения несовместимы? - спросил Один.
   Тирин посмотрела на него со странным сочетанием презрения и испуга.
   - Привидениям только в церкви и раздолье, - твёрдо сказала она и, так как охотник возражать не стал, продолжала. - Когда все ушли, а дверь заперли, словно ветерок пролетел по церкви, и огни свечей отклонились, но отклонились в разные стороны.
   Один слушал с интересом.
   - Потом свечи вновь стали гореть ровно. Спустя час кто-то застонал под каменными плитами пола. Сперва стон был жалобный и тихий, но потом он поднялся ввысь, усилился и замер под куполами. После этого изображения святых ожили, зашевелились и вдруг посмотрели на дверь. Я тоже повернулась к двери и увидела, что она содрогается от ударов. Громкий гул наполнил церковь. Я хотела спрятаться за статую, но она зашевелилась и медленно пошла по церкви. Это было страшно. Статуя шла прямо на меня, и я отошла в сторону. Фигура изменила направление и устремилась за мной.
   Охотник хмыкнул и сел удобнее, с удовольствием слушая рассказ и удивляясь богатому словарному запасу такого маленького ребёнка.
   - К счастью, статуя шла медленно, и мне не составляло труда уходить от неё. А удары в дверь не прекращались. Потом что-то заскребло по куполу, и наверху зашевелилась гигантская змея. Она поползла по стене вниз, мне приходилось всё время помнить о статуе. Но так как я смотрела то на неё, то на змею, я не видела, что у меня под ногами. Вдруг я споткнулась обо что-то и чуть не упала. Я посмотрела вниз и увидела гроб. Крышка с него стала медленно сдвигаться, и в щели показалась бледная рука. Я очень испугалась и отбежала в сторону. Тут окно распахнулось от ветра, и я выскочила из церкви.
   - А как же ты оказалась в лесу, если стены монастыря очень высокие? - спросил великан.
   - Под забором в одном месте есть дыра, - объяснила девочка, сдерживая лукавую улыбку.
   Один молчал, и Тирин с тревогой посмотрела на него.
   - Ты оправдываешь свою фамилию, - сказал наконец он.
   "Неужели он не поверил?" - подумала Тирин. Ей стало очень стыдно.
   - Что же мне с тобой делать? - спросил великан.
   Этого девочка не знала.
   - Хочешь, я отведу тебя обратно в то место, откуда ты сбежала, монастырь это или что-то ещё?
   - Нет!!! - почти закричала Тирин. Откровенный ужас отразился на её лице, и Один понял, что это не притворство.
   - У тебя нет никаких родственников, помимо мачехи, о которой ты упомянула?
   - Нет, - тихо ответила Тирин.
   - А отец?
   - Он давно умер.
   Один молча встал, подошёл к костру, помешал в котелке густой суп, попробовал и снял с огня.
   - У меня нет второй ложки, - сказал он. - И тарелки тоже нет. Давай поужинаем по очереди.
   Он поставил котелок в снег, и, когда суп немного остыл, передал девочке.
   - Ешь скорее, уже поздно, - сказал он, подавая ей ложку.
   На лице Тирин отразился такой ужас, что Один растерялся.
   - Уверю тебя, это вкуснее, чем горелая овсянка, - заверил он её.
   Для Тирин потеряло значение всё на свете. Перед ней стояла пища, которую ей нужно было есть, и всё остальное померкло перед этим бедствием. От запаха пищи у неё с новой силой заболела голова и стало совсем плохо.
   - Спасибо, я не хочу есть, - вежливо отказалась она.
   Один понял, что девочку совсем замучили в том месте, где она жила, неважно, монастырь это был, как она сказала, или что-то другое, и отказ есть - не каприз, а какое-то нарушение здоровья, возможно, реакция организма на постоянное чувство голода. Пожалуй, не сбеги она оттуда, то в скором времени умерла бы от истощения. Он инстинктивно понял, что не надо заставлять её есть обычную порцию, полагающуюся для ребёнка её возраста, но и разрешить не ужинать тоже нельзя.
   - Десять ложек съешь и больше можешь не есть, - сказал охотник.
   Десять ложек. Тирин осторожно зачерпнула суп, стараясь, чтобы в ложку попало как можно больше жидкости и как можно меньше гущи, долго смотрела на неё, поднесла ко рту и вылила обратно.
   - В чём дело? - как можно более строгим голосом произнёс Один. - А ну быстро! Долго мне тебя ждать?
   От испуга Тирин не заметила, как торопливо проглотила поспешно набранную ложку супа. Это оказалось вкусно, но ей стало плохо. У неё уже несколько раз было такое состояние. После голодовки, назначенной ей в наказание, ей становилось очень плохо сразу после того, как она проглатывала немного пищи. Она согнулась, обхватив голову руками. Постепенно это состояние прошло, и она почувствовала себя лучше. Снова сев прямо, она обнаружила, что великан с непонятным выражением смотрит на неё.
   - Съешь ещё ложку, - сказал он.
   Тирин по опыту знала, что теперь ей уже не будет плохо, и довольно спокойно проглотила три ложки жидкости.
   - Ещё немного, - настаивал охотник.
   После восьмой ложки, Тирин молча отставила котелок.
   - Не понравилось? - спросил Один.
   - Нет, очень вкусно, - ответила Тирин, - но я не хочу есть.
   Охотник отметил, что бледное лицо девочки слегка порозовело, и решил, что поступил правильно, заставив её немного поесть, но не настаивая, чтобы она съела больше.
   - А я хочу, - заявил он и с аппетитом принялся за еду.
   Тирин искоса посматривала на великана, уже не испытывая ни страха, ни беспокойства. После вкусной и здоровой пищи у неё перестала кружиться голова, но зато страшно захотелось спать. Скоро костёр стал тускнеть, всё заколебалось перед ней и глаза её закрылись.
   Охотник отставил котелок, подбросил хворост в костёр, уложил ребёнка на ветки ели, плотнее закутав в шубу, и растянулся рядом, радуясь, что на нём толстый вязаный свитер, надёжно предохраняющий от лёгкого мороза, и чувствуя, как постепенно мысли его отвлекаются от постоянной пожирающей душу тоски и устремляются на заботу об этом несчастном маленьком существе, неожиданно появившемся в его одинокой жизни.
   "Ей девять лет, а мне двадцать восемь. Я вполне мог бы быть её отцом, - мелькнуло у него в голове. - Бедное дитя. Но что мне с ним теперь делать?"
  

Глава 8

Новый дом

   Обледеневшая комната, сосульки на потолке, беспорядок, созданный мышами, способны вывести из равновесия самого сдержанного человека. Один принялся за уборку, ничем не выдавая своего раздражения, но брови его были сурово сдвинуты. Зато Тирин была в восторге при виде открывшегося зрелища. Именно таким, по её мнению, и должно быть жилище лесного великана. Она стояла в центре комнаты в полушубке охотника, доходящем ей до пят, и с радостным удивлением рассматривала скромную, почти нищенскую обстановку дома. Нехитрая кухня, состоящая из маленькой плиты-печурки и скамьи, помещалась в углу. На скамье стояли две кастрюли, сковородка, несколько мисок и кружек. Там же лежали ложки, вилки, ножи и половник. Рядом на полу были размещены два ведра, ящик для крупы и бочонок с чем-то, что когда-то было мукой. У стены стояла старая кровать, покрытая шкурами, у окна - самодельный стол, длинная скамейка и табурет. На стене висела одежда и ружьё. В углу было что-то, напоминающее крошечный шкафчик. Жилище было убогим и мрачноватым, и это восхищало Тирин, привыкшую к казённым удобствам пансиона. Она нисколько не жалела, что пришла сюда или, если говорить точно, приехала на руках у охотника, потому что передвигаться за ним по глубокому снегу, в то время как он шёл на лыжах, было невозможно.
   Она всё ещё вспоминала тяжёлую сцену, вызывающую у неё временами досаду, но без которой она вряд ли очутилась здесь. Когда она проснулась утром в лесу возле костра, в который Один, просыпаясь среди ночи, время от времени подбрасывал сучья, ей пришлось выдержать большое испытание. Позавтракав, причём ей уже с меньшими усилиями удалось проглотить назначенное её новым знакомым число ложен разогретого густого супа, она спокойно ждала, что нового принесёт ей день. После побега из пансиона ей казалось, что ничего плохого с ней случиться не может. Однако случилось. Отставив опустевший котелок и обтерев его снегом, охотник начал тревожный разговор.
   - А теперь давай вместе подумаем, как мне с тобой поступить.
   Тирин насторожилась.
   - Постарайся припомнить каких-нибудь родственников, о которых когда-либо упоминали в твоём доме.
   - Ни о каких родственниках никто никогда не упоминал, - поторопилась ответить девочка.
   - Потому что иначе мне придётся отвести тебя обратно в тот монастырь, откуда ты убежала, - предупредил Один.
   Тирин была поражена. Она была убеждена, что пансион остался в прошлом, которое она постарается поскорее забыть.
   - Я туда не вернусь! - вскричала она.
   - Но и я не могу тебя взять с собой, - возразил Один. - У меня нет дома, в котором ты могла бы жить.
   Тирин успокоилась. Теперь, когда рассвело, она уже не слишком верила в то, что этот человек - сказочный великан, но всё-таки он казался ей выше и мощнее всех виденных ею людей, а потому что-то от великана в нём должно быть.
   - Очень хорошо. Я никогда не жила в пещерах. Мне это понравится.
   Один удержал улыбку.
   - Я не живу в пещере, - огорчил он девочку. - У меня очень ветхий дом. Тебе в нём не понравится.
   - Понравится, - убеждённо ответила Тирин.
   - Тебе придётся примириться с мыслью, что, если ты не вспомнишь о каком-нибудь родственнике, то тебе надо будет вернуться туда, где ты жила в последнее время.
   И тогда она поняла, что он не шутит и что её положение очень печально. Неужели он, и правда, отведёт её назад?
   - Я никому не нужна! - вырвалось у неё. - Меня никто никогда не любил!
   И вдруг воспоминание о старой собаке нахлынуло на неё, и неожиданные рыдания, которых она стыдилась и никогда не допускала, вырвались у неё. Она захлёбывалась от слёз. Это было постыдно, мучительно, но остановиться она не могла. Ей хотелось умереть.
   Одину показалось, что он перенёсся в далёкое детство, когда ему приходилось утешать свою маленькую сестру. Он и тогда не мог спокойно видеть чужие слёзы.
   - Ну-ну, девочка, успокойся, - услышала Тирин над ухом голос охотника и почувствовала, как большие ладони гладят её по голове и прижимают к себе.
   И вот теперь она здесь, в этом странном жилище. Один сказал, что это временная мера, и что он придумает, куда её устроить, но сейчас её мало тревожила мысль о том, что будет когда-то в будущем. Она победила, и навсегда рассталась с гадким пансионом и злобной старшей наставницей.
   - Ну что, нравится? - с мрачной усмешкой спросил Один, сбивая лёд с потолка.
   - Да, очень, - искренне ответила Тирин.
   - Посмотришь, какой водопад здесь будет весной, - заметил охотник без особого удовольствия.
   А Тирин всё здесь нравилось, и она спросила:
   - У тебя всегда так?
   Один перестал очищать потолок и озадаченно посмотрел на неё.
   - Займись-ка делом, Тирин, - строго сказал он. - Возьми веник и вымети лёд из комнаты. Мы не можем сейчас даже затопить плиту, иначе здесь будет море воды.
   Тирин удручённо и неумело стала подметать пол. Охотник смёл со стен изморозь, вытряхнул шкуры, вычистил бочонок и коробку, разложил по местам продукты, а потом разжёг плиту, поставил на неё ведро со снегом и, когда вода согрелась, а Тирин выбросила остатки льда, снега и мусора за дверь, стал мыть оттаявший пол. В комнате от плиты распространялось приятное тепло. Вставшая в сторонке Тирин с уважением смотрела на Одина. Он выжал тряпку и выпрямился.
   - Если хочешь, можешь пойти погулять, - предложил он. - Только недолго и не отходи от дома. Когда я закончу уборку, я приготовлю обед.
   Тирин пошла к двери прямо в необъятном полушубке великана.
   - Подожди, - остановил её охотник и снял с гвоздя куртку. - Надень лучше это.
   Тирин с наслаждением избавилась от тяжёлой шубы.
   - Недолго, - предупредил Один. - Через час чтобы была здесь. Ты помнишь, что надо сказать, если кто-нибудь тебя увидит и спросит, кто ты?
   Пройдя по засыпанной снегом дорожке, Тирин с разочарованием увидела бревенчатые домики маленького посёлка. Великанам больше пристало жить в полном одиночестве, а не по соседству с самыми обычными людьми.
   В посёлке была только одна улица, которая петляла между домами, окружёнными заснеженными садами, делая такие крутые повороты, что Тирин каждый раз ожидала её конца, но улица с упрямой настойчивостью огибала очередной дом и тянулась дальше.
   - На такой улице и заблудиться можно, - вслух подумала девочка, проходя мимо аккуратного маленького домика, выкрашенного в зелёный цвет.
   В ответ раздался весёлый смех. Тирин оглянулась и увидела молодую женщину в красивой коричневой шубке, отороченной белым мехом. Улыбка у женщины была приятная, а голос, когда она заговорила, такой ласковый, какого Тирин никогда не доводилось слышать.
   - Я видела тебя, девочка. Ты пришла с Одином, верно? - спросила женщина, разглядывая её.
   Тирин молча кивнула.
   - А как тебя зовут?
   - Тирин.
   - Тирин... Красивое имя, - определила женщина и весело представилась. - А меня зовут Ласточка.
   - Ла... Что? - переспросила Тирин, решив, что не расслышала.
   Женщина так и покатилась со смеху.
   - Ласточка. Ты не удивляйся, меня так прозвали потому, что я красиво пою. А я не только пою красиво, я и одеваться умею красиво, и танцевать. И вообще я красивая. Правда?
   Тирин почудилась скрытая тревога в её вопросе, и она внимательно вгляделась в её лицо. Да, пожалуй, она красива, даже очень красива, только глаза чуть впалые и около них тени и морщинки, а губы чуть кривятся, когда она улыбается. И вообще, теперь, когда девочка присмотрелась к ней, она показалась ей не такой уж и молодой. Наряд, причёска, как у юной девушки, а лицо поблекло.
   - Отвечай смелей, - потребовала женщина весело и требовательно. - Я красивая?
   - Да, - согласилась Тирин, не желая её огорчать более обстоятельным ответом.
   - Скажи: "Да, милая Ласточка, ты очень красивая. Красивая и весёлая. Лучше всех в посёлке".
   Тирин неуверенно возразила:
   - Но я же никого в посёлке не знаю.
   - Не знаешь?
   Женщина опять звонко рассмеялась.
   - Узнаешь, - сразу став серьёзной, сказала она. - А узнав, тут же поверишь, что я лучше всех.
   Она опять засмеялась.
   - Пойдём ко мне, - вдруг предложила она и указала на аккуратный домик. - Я живу здесь. Жаль, что сейчас зима, а то ты увидела бы мой сад. Красивее сада здесь нет.
   - Пойдёмте, - обрадовалась Тирин неожиданному приглашению.
   - Говори мне "ты", - попросила Ласточка и спросила. - А дома тебя не ждут?
   Тирин искренне удивилась.
   - Кто меня может ждать?
   - Как кто? А Один? Он не будет волноваться?
   Тирин пожала плечами. Никогда в жизни никто за неё не волновался.
   - Почему он должен волноваться?
   - А кто он тебе? Родственник?
   - Д-да, - неуверенно сказала девочка и, спохватившись, объяснила, как научил охотник. - Это мой дядя.
   - А где твои родители?
   - Они умерли. Сначала умер отец, я его совсем не помню, а потом мать.
   - Ты их любила? - сочувственно спросила Ласточка. - Тебе очень недостаёт матери?
   И такая ласка прозвучала в её голосе, что у Тирин где-то внутри всё заныло. "Вот такую бы мне мать", - мелькнула давно не возникавшая мысль. И тут же словно кто-то одёрнул девочку, и сердце её замкнулось, не пропуская ни ласку, ни жалость.
   - Конечно, я любила её, - сказала Тирин, чтобы что-то сказать.
   - Да, я понимаю, как тебе не хватает её. Бедная девочка. Хочешь, я тебе заменю её? Приходи ко мне почаще.
   Но Тирин вновь стала сама собой и мысленно усмехнулась такому предложению, забыв, что сама недавно об этом пожелала. "Очень мне нужна мать!" - саркастически подумала она, но, чтобы Ласточка не обиделась, предложила:
   - Давай лучше дружить.
   - Конечно. - Женщина улыбнулась. - Разве мы уже не подружились?.. Хочешь, я угощу тебя чаем с конфетами?
   Конфеты были таким редким, почти сверхъестественным лакомством в пансионе, что Тирин не нашлась, что сказать. А Ласточка уже ставила чайник на опрятную плитку и доставала красивые чашки с розочками, маленькую синюю вазочку с конфетами и другую, ещё меньше, - с вишнёвым вареньем. Тирин посмотрела на приготовления и вдруг впервые ощутила настоящий голод. Видно, обеды, которые готовил в лесу Один, пошли ей на пользу - тошноты при виде еды она уже не испытывала. Но голод она почувствовала лишь теперь, и это давно забытое чувство поразило её.
   Ей здесь нравилось всё: крошечный круглый столик, накрытый вышитой скатертью, миниатюрный буфет с красивой посудой, швейная машинка с какой-то начатой работой, стулья с изогнутыми спинками, кровать с белоснежными подушками и цветным покрывалом, обшитым кружевами, шкаф для белья, комод с изящными салфетками на нём, несколько цветных картинок на стенах, полочка с цветком, цветы на окне, лёгкие розовые занавески.
   - Как у тебя хорошо! - с восхищением сказала Тирин. - Ты одна здесь живешь?
   - Да. Одна, - ответила Ласточка. - Но у меня часто бывают гости.
   Она улыбнулась и посмотрела на Тирин.
   "Вот бы и у Одина был такой дом, - подумала девочка, забывая, что недавно ещё её восхитил "дом сказочного великана". - Да нет, куда ему. Не могу даже представить его в этой комнате. Он здесь и повернуться не сможет, не разбив чего-нибудь".
   Женщина словно услышала её мысли и, лукаво улыбаясь, спросила:
   - А что сейчас делает Один? Воюет с мышами в своей берлоге?
   Тирин показалось неудобным объяснять, что он скалывал лёд с потолка, а сейчас моет пол, и она равнодушно ответила:
   - Он их дрессирует.
   Ласточка ничуть не удивилась.
   - Только этого от него и можно ожидать. Сними куртку и садись к столу. Что за человек?! Медведь! Он даже не может купить тебе пальто, даёт свою куртку. Я тебе сама сошью красивое пальто. И платье сошью, потому что, извини меня, это не платье, а половая тряпка. Какая-то приютская рвань. Только мужчина может одевать ребёнка в такие лохмотья, и то не каждый.
   Тирин с наслаждением пила вкусный золотисто-оранжевый чай, ела конфеты и думала о том, что, когда Один выкладывал из мешка продукты, там конфет не было.
   - У тебя красивые волосы, Тирин, - вдруг сказала Ласточка, - только неухоженные. И подстрижены они неровно. В следующий раз я их тебе подровняю. Ему бы следовало сводить тебя в парикмахерскую в городе... А ты точно знаешь, что он не будет волноваться?
   Тирин стало смешно при одной только мысли, что кто-то может волноваться, если она задержится, и она ничего не ответила. Женщина недоверчиво покачала головой и как будто даже огорчилась.
   - Хочешь ещё чаю? - спросила она.
   - Нет, спасибо, - отказалась Тирин.
   - А конфеты?
   - Тоже не хочу, - сказала девочка, которой было неудобно взять шестую конфету. Ласточка и без того уже два раза пополняла миниатюрную вазочку.
   - Тогда я уберу со стола, а ты, если захочешь, скажи. Или сама возьми в буфете. И вообще, не стесняйся и будь как дома.
   Женщина быстро и ловко убрала со стола. Не успела она закрыть буфет. Как в дверь постучали и на приглашение войти в комнату, нагнувшись, зашёл Один. Он выпрямился и мельком взглянул на хозяйку.
   - Здравствуй, Ласточка, - сухо поздоровался он и обратился к Тирин. - Я так и знал, что ты в посёлке. Я же тебе сказал не отходить от дома. Одевайся, идём.
   Он не выглядел странно в этой комнате, напротив, комната стала даже уютнее, но девочка не обратила на это внимания.
   - Ты разрешишь Тирин приходить ко мне? - неуверенно спросила Ласточка.
   Один не ответил и даже не взглянул на женщину. Та криво улыбнулась, помолчала и заметила:
   - Я обещала Тирин сшить ей платье. Ты не будешь возражать? И волосы я могу ей подровнять не хуже парикмахера.
   - Спасибо. Я позабочусь о ней сам, - ответил Один холодно, не глядя в её сторону.
   Женщина опустила голову. Тирин ничего не понимала, но ей стало её очень жалко, и она подошла к ней.
   - До свидания, Ласточка, - сказала она громко и тихо добавила. - Я к тебе обязательно зайду.
   Женщина наклонилась и поцеловала девочку. На глазах у неё были слёзы.
   - Хорошая у тебя племянница, Один, - сказала она.
   Охотник наконец посмотрел на неё.
   - Да. Конечно... Ну, прощай.
   Он взял Тирин за руку и увёл её из маленького уютного домика. Девочка еле поспевала за широко шагающим мужчиной. Отойдя от дома, Один замедлил шаг и резко сказал:
   - Больше ты к ней не пойдёшь.
   - Почему? - удивилась Тирин.
   - Потому что я запрещаю тебе к ней ходить! - отчеканил он.
   Девочка не была готова к тому, что ей что-то будут запрещать, поэтому сначала растерялась, а потом разозлилась.
   "Потому что я запрещаю... - передразнила его мысленно Тирин. - Очень я буду тебя слушать... Да и как ты проверишь?"
   Один искоса смотрел на неё.
   - Здесь для тебя найдутся друзья, - примирительно сказал он. - Тебе не будет скучно.
   Тирин молчала, копя в себе гнев и обиду. Один ещё раз взглянул на неё.
   - Здесь есть один мальчик. Он лет на шесть тебя старше, ему, кажется, уже пятнадцать, - осторожно заговорил он. - Пожалуйста, с ним не общайся.
   "Значит, хороший мальчик, - решила Тирин. - Обязательно познакомлюсь".
   - А как его зовут?
   - Его имя Эл, но все зовут его Нечестивец. Если я когда-нибудь увижу, что ты с ним разговариваешь, я тебя... накажу.
   Один и сам не понял, каким образом у него вырвалась эта угроза. Он даже в детстве ни разу не тронул пальцем свою младшую сестру, а тут вдруг такое обещание. Недаром эта девочка так испуганно и даже злобно на него смотрит.
   "Медведь и страшилище, - обзывала его про себя Тирин. - Недаром Ласточка назвала тебя медведем. Ненавижу старых дураков. А с Нечестивцем обязательно подружусь. И к Ласточке буду заходить каждый день".
   - Обещаешь? - мягким, даже каким-то просительным тоном спросил Один.
   - Конечно, - охотно согласилась Тирин.
   Ветхая избушка охотника показалась ей убогой после аккуратного домика Ласточки, а обстановка, вернее, отсутствие обстановки, повергло её в уныние.
   По-видимому, её мысли были ясно написаны у неё на лице, потому что Один усмехнулся и сказал:
   - Раньше мне ничего не было нужно, но теперь мы вместе оборудуем наш дом.
   - И в нём будет как у Ласточки? - спросила Тирин.
   Охотник помрачнел.
   - Постарайся о ней забыть, - хмуро проговорил он.
   "Ну, уж нет!" - подумала девочка.
   Один вспомнил предложение Ласточки подравнять ребёнку волосы.
   - Сядь сюда, - велел он.
   Тирин в недоумении села на скамью. Один достал ножницы и принялся их точить. Сначала девочка ничего не поняла, но когда охотник дотронулся до её волос, она вскочила.
   - Не хочу! - вскрикнула она, ожидая чего угодно, даже то, что её обстригут наголо.
   - Я не буду тебя стричь, - спокойно ответил Один, усаживая её обратно. - Я только слегка подровняю, чтобы тебе больше не делали замечания.
   Тирин с опаской слушала, как щёлкали ножницы, но когда охотник протянул ей маленькое зеркальце, осталась довольна.
   - Ты у неё обедала? - спросил Один, не называя Ласточку по имени.
   - Да, мы пили чай с конфетами, - ответила девочка, смотрясь в зеркало.
   - Это не еда, - проворчал великан и поставил на стол глиняную миску с чуть оббитым краем.
  

Глава 9

Новые знакомые

   На следующее утро Один снял с Тирин мерку и разрешил идти гулять, строго предупредив, что, если она зайдёт к Ласточке или подружится с Нечестивцем, пусть пеняет на себя. Вслед за этим он уселся на пол, разложил вокруг себя какие-то шкуры, нож, ножницы, нитки, большую толстую иглу и какие-то ещё предметы и погрузился в размышления.
   - А что ты будешь делать? - заинтересовалась Тирин, для которой сразу пропала прелесть прогулки.
   - Сегодня я буду портным, - непонятно объяснил Один. - Иди гулять и не мешай мне. Не забудь, что я тебе сказал насчёт Ласточки и Нечестивца. К обеду будь здесь.
   Тирин вышла из дома неохотно, однако морозный воздух и полная свобода изменили её настроение. Мрачная бревенчатая берлога и её суровый хозяин моментально вылетели у неё из головы, и она весело направилась в посёлок, сунув руки в карманы чрезмерно для неё длинной и широкой куртки Одина и стараясь идти так, чтобы её следы на свежевыпавшем снегу отпечатывались ровной ниточкой. Она была так поглощена своим занятием, так часто оглядывалась, чтобы проверить результат, что не заметила невысокого юношу, остановившегося на дороге и озадаченно наблюдавшего за ней.
   - Что это ты делаешь, козявка? - дружелюбно спросил он.
   - Не видишь, что ли? Иду! И тебя, между прочим, не трогаю, - огрызнулась Тирин, недовольная обращением, и посмотрела на свои следы.
   - Как-то странно идёшь, - возразил мальчик. - А, я догадываюсь, кто ты. Ты Тирин, племянница Одина.
   - Да, - важно ответила девочка. - Это мой дядя.
   - И ты так идёшь, чтобы Одину легче было тебя отыскать по следам?
   Такой довод не приходил ей в голову.
   - Да, я здесь наследила, - огорчённо сказала она. - А ты думаешь, он сможет разыскать меня по следам?
   Мальчик хмыкнул.
   - Но ведь это кто-то ещё мог пройти.
   - А где тогда твои следы? - спросил мальчик.
   - Надо было идти задом наперёд, - пожалела Тирин.
   - Да уж, конечно, - согласился мальчик и тут же удивлённо спросил. - А зачем тебе от него прятаться?
   - Я хочу зайти к одной знакомой, а Один мне запретил у неё бывать, - объяснила девочка.
   - К Ласточке, что ли? Ну, ещё бы!
   Мальчик захохотал, а Тирин сразу же разозлилась.
   - А почему мне нельзя к ней зайти? - вызывающе спросила она. - Мне она понравилась, и я к ней зайду.
   - Ну, иди, иди! А что тебе Один обещал, если ты к ней зайдёшь? Да если ты его ослушаешься, он тебя убьёт. Это же Один! Знаешь, как он меня один раз отодрал, когда застал у неё? Ой, вспоминать страшно! Сила у него такая, что с ним ни один человек не сможет справиться. Лучше ты к Ласточке не суйся.
   - Да чем она плоха? - недоумевала Тирин.
   - Да тем, что у неё гости слишком часто бывают и все по очереди, - бесстыдно ответил мальчик.
   Но девочка ещё не доросла до такого объяснения. Пожав плечами, она сказала:
   - А почему к ней не должны приходить гости? Я, например, уже была у неё. И ещё раз приду. Она сама меня приглашала. И вообще, она очень хорошая. Подумаешь, гости! Что плохого, если я зайду к ней в гости? Или ты зайдёшь? У неё конфеты есть, и чай у неё очень вкусный... Что ты смеёшься, дурак?
   Мальчик сел в снег, держась за живот.
   - Я же говорю, что глупая малявка, - сказал он, еле переводя дыхание. - Ну ладно, если хочешь идти, то иди. Только Один всё узнает по следам.
   - А почему ему можно к ней ходить, а мне нет? - возмутилась Тирин.
   - Он никогда к ней не ходит. Он вообще женщин избегает.
   Тирин задумалась.
   - Сделаем так, - предложила она. - Ты пойдёшь впереди, а я - за тобой по твоим следам. Вон с того дома начнём заметать след. Я зайду на крыльцо, оттуда вернусь по своим собственным следам, а дальше пойду по твоим. Получится, что я заходила в тот дом, а у Ласточки не была... Кстати, чей это дом?
   - Мой, - ухмыльнулся мальчик. - То есть, моего отца.
   - Вот и хорошо. Вот к тебе я и заходила. Как тебя зовут?
   - Эл.
   Тирин озадаченно посмотрела на него.
   - Знаешь, Эл, мне с тобой тоже запрещено общаться. Давай начнём со следующего дома. Кто там живёт?
   - Пьянчужка Стах.
   - Я с ним потом познакомлюсь, а сначала зайдём к Ласточке... Что ты сказал? Пьянчужка?.. Ну, про него мне ничего не говорили. Пойдём.
   И они пошли.
   - Один сказал, что тебя прозвали Нечестивец, - говорила девочка, старательно наступая на следы Эла. - Я сразу решила, что с тобой стоит познакомиться. Терпеть не могу, когда человека расхваливают. Потом обязательно выясняется, что добрая слава им не заслужена. А когда ругают, то может оказаться, что человек не так уж плох...
   - Я слышал, что ты сирота, - перебил её Эл, оглядываясь. - Если будешь меня слушаться, я тебя в обиду не дам. А о родителях не плачь, их не вернёшь. Ничего тут не поделаешь.
   - Да. - Тирин вздохнула с затаённой горечью, подражая героине одной из книг. - Не вернёшь. Но иногда так тоскливо делается, так больно на душе.
   Она ещё раз вздохнула.
   - У тебя есть дядя, - попытался её утешить Эл.
   - Да, дядя, - согласилась девочка. - Но это не тот дядя, который у меня однажды был.
   - Как это?
   - Он умер. Вот дядя был! И рост у него был человеческий, и не такой косматый, и бороду он брил. У него даже усов не было. Кстати, он никогда никого не бил, даже свою лошадь, а уж она была хоть и очень умна, но до того упряма, что сладить с ней не мог никто.
   - Что же он её не продал? Купил бы другую.
   - Лошадь была уж больно умна, совсем как человек. Да ещё не каждый человек бывает так умён, как она.
   - У меня тоже есть лошадь, - похвалился Эл.
   - Что ты сравниваешь? - презрительно возразила Тирин. - Дядина лошадь ему жизнь несколько раз спасала. А что твоя?
   Видя, что Эл остановился, повернулся и двинулся к ней, девочка торопливо заговорила:
   - Я думаю, что твоя лошадь, действительно, хороша. А жизнь она тебе обязательно спасёт. Просто тебе ещё не грозила опасность и не было случая тебя спасать. Да, я чувствую, что лошадь у тебя умная. Только ты иди, пожалуйста, прямо и не поворачивай, а то мне из-за тебя приходится целую петлю делать... Ты дашь мне покататься на своей лошади?
   - "Посмотрим", как говорит Один.
   "Ну и дурак! - выругалась про себя Тирин. - И ты дурак, и твой Один тоже дурак. К Ласточке не ходи, с Нечестивцем не дружи... Да ещё наказать пообещал. А что за странное у него имя?"
   - Пришли, - объявил Эл и постучал в дверь.
   Ласточка выглянула в окно, скрылась и сейчас же открыла дверь.
   - Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои! Вот хорошо-то, что зашли!
   - Я к тебе вечером загляну, - как бы между прочим заметил Эл. - А сейчас вот её привёл.
   Он повернулся, сбежал с крыльца и пошёл к своему дому. Тирин и Ласточка поводили его глазами.
   - А Один разрешил тебе зайти ко мне? - спросила Ласточка тревожно.
   - Нет. Даже обещал наказать, если зайду, - безмятежно ответила Тирин.
   - И ты не боишься его?
   Лицо женщины сразу стало очень серьёзным.
   - Я никого не боюсь, - гордо сообщила Тирин. - К тому же, он и не узнает, что я к тебе заходила. Мы с Элом так запутали следы, что никто не распутает.
   - А что он сейчас делает? - спросила Ласточка, усаживая девочку за столик и доставая конфеты.
   - Пошёл домой. Ты же сама слышала?
   - Кто?... Ах, Эл? Я не про Эла говорю, а про Одина.
   - Сидит на полу... - ответила Тирин, разворачивая первую конфету и откусывая половину.
   - Сидит на полу???
   - Разложил перед собой шкуры, ножи, ножницы, нитки всякие и просил ему не мешать.
   - А, - облегчённо вздохнула Ласточка. - И как вы там живёте? Это он тебя подстриг?
   - Да.
   - Красиво.
   В Тирин проснулся дух противоречия.
   - Вовсе не красиво! Было намного лучше. И вообще, посмотрела бы на него! Лохматый...
   - Кудрявый, - поправила Ласточка, вздохнув. - У него красивые вьющиеся волосы. Крупные золотистые кудри.
   - Непричёсанный, - парировала Тирин. - Непричёсанный, обросший, борода пол-лица закрывает, нос крючком, глаза жёлтые, как у ястреба...
   - Постой. Почему нос крючком? У него ведь прямой нос. А глаза почти совсем голубые. Серо-голубые. И волосы такого красивого оттенка... А борода совсем не такая большая...
   Тирин пожала плечами и перевела разговор на другую тему.
   - Ласточка, ты говоришь, что умеешь петь. Спой мне, пожалуйста.
   - Потом спою, Тирин. Скажи лучше, как вы там размещаетесь, у Одина в берлоге?
   Девочке стало обидно, что дом её великана называют берлогой, и она сердито ответила:
   - Зато там очень чисто.
   - Это правда, - сразу согласилась Ласточка. - У него очень чисто. Один не выносит грязи, не то что другие. Но ведь у него там совсем пусто. Где хоть ты спишь?
   - На кровати.
   - А сам он?
   - Он шкуры стелет прямо на пол.
   - О боже! И в такой обстановке он заставляет жить ребёнка!
   Тирин стало одновременно и приятно, что её жалеют, и обидно за охотника.
   "В какой ещё обстановке? - подумала она недовольно. - Очень даже хорошая остановка. И ничего лишнего нет". И тут она вспомнила об обещании её наказать и сердито решила: "Да, безобразная обстановка. Нет самого необходимого". Но вслух девочка ничего не сказала.
   - А вот и Эл-Нечестивец идёт, - воскликнула женщина, взглянув в окно.
   - Ласточка, а почему его называют Нечестивцем? - спросила Тирин.
   - Скажу, когда подрастёшь. Тебе Один разрешил с ним дружить?
   - Запретил.
   - Я тоже советую поменьше с ним разговаривать. Подружись с другими. Здесь живут три сестры чуть старше тебя и два брата, один - твой ровесник. Больше детей нет, потому что нет школы.
   - Потом познакомлюсь, - пообещала Тирин.
   Эл взошёл на крыльцо, распахнул дверь и крикнул:
   - Я за тобой. Пошли.
   Девочка попрощалась с Ласточкой и осторожно, по следам Эла, отошла от дома.
   - Пойдём к пьянчужке Стаху.
   - Пойдём, - обрадовалась Тирин, почему-то чувствуя, что это будет новым вкладом в её преступления.
   В покосившемся домике Стаха была только одна комната. Девочка смело вошла в неё и остановилась в изумлении. На грязном липком полу валялись какие-то тряпки, служащие, как видно, и одеждой и ложем хозяину, и больше, кроме пустых бутылок и веками не мытой, оббитой и покорёженной посуды на засаленном столе, ничего не было. Стол этот был лишён одной ножки и приставлен вплотную к стене, чтобы не падал. Сам Стах оказался маленьким тощим старичком с жидкими бесцветными волосами, опухшим красным лицом и большим лиловым носом. От него несло перегаром и запахом давно не мытого тела, но он так важно восседал на единственном табурете у железной печки и с таким глубокомысленным видом глядел на стакан в руке, что Тирин сразу почувствовала к нему уважение.
   - Привет, Стах, - закричал Эл, бесцеремонно выводя старика из задумчивости. - Познакомься. Это племянница Одина.
   - Здравствуйте, - застенчиво сказала девочка. - Мы к вам зашли совсем ненадолго.
   - К нам? - Стах с беспокойством огляделся. - К кому это "к нам"? Я разве не один здесь?
   Тирин сначала испугалась неожиданной реакции старика, но потом поняла и засмеялась.
   - Мне у тебя нравится, - сказала она, ища, куда бы сесть, но не находя ни скамьи, ни табурета.
   Стах тупо посмотрел на неё и оживился.
   - Так ты племянница Одина? Один - хороший парень, только жалко, что не пьёт.
   Стах передёрнул плечами.
   - А ты на него совсем не похожа, - продолжал он, оценивающе взглянув на девочку. - Ростом не вышла, волосы тёмные и глаза карие. Вот не подумал бы, что у Одина такая племянница.
   Он помолчал, а потом вдруг разразился хриплым всхлипывающим смехом.
   - Ты похожа на обезьянку, - сообщил он, вытирая слёзы на глазах.
   Тирин была ошеломлена подобным признанием. Никогда её никто так не обзывал.
   - А ты похож на... тролля, - ядовито ответила она.
   Стах озадаченно посмотрел на неё.
   - А твой тролль вино пьёт? - спросил он.
   - Да, пьёт, - не очень уверенно подтвердила девочка.
   - Тогда пусть я буду похож на тролля, - согласился старик.
   - Ну, так мы пойдём, Стах, - торопливо попрощался Эл и вытащил Тирин из комнаты. Отпустив её руку, он скатился с крыльца в снег и принялся хохотать.
   - В чём дело? - спросила Тирин надменно.
   Лицо её выражало царственное безразличие к странному поведению мальчика. Эл взглянул на неё и забился в новом приступе хохота.
   - Тролль!.. Ой, не могу!.. Подумать только!.. Тролль!.. - выкрикивал он.
   Три девочки, проходившие мимо, остановились.
   - Что вы здесь делаете? - спросила старшая подозрительно.
   - Смеёмся! - заорал Эл и скорчил такую рожу, что сестры замахали руками.
   - Ты с ним не дружи, - посоветовала старшая и спросила. - Тебя ведь Тирин зовут? Ты сирота?
   Тирин порядком надоела её выдумка, и она резко ответила:
   - Сирота. И что из этого?
   - Ничего. Я только хочу сказать, что нам тебя очень жалко.
   Тирин возмущённо фыркнула.
   - Меня зовут ЭллШса, - сказала старшая девочка.
   - А меня Арэлль.
   Эта девочка была на год моложе сестры.
   - Меня зовут АллЮрия.
   Младшая сестра была на два года моложе Арэлли и на два года старше Тирин.
   - Наши имена особенные. В них по две буквы "л", - сообщила Аллария.
   "Я бы удавилась, если бы меня так назвали", - подумала Тирин.
   - Зорэ и Лорэ идут, - радостно сообщила Аллария.
   Зорэ оказался высоким толстым мальчиком лет одиннадцати, а Лорэ был худенький, слабый девятилетний мальчик.
   - Это Тирин, - объяснила Эллиса.
   - Мы сразу догадались, - сказал Зорэ.
   - А мы знаем, что у тебя умерли родители, - доложил Лорэ.
   Тирин мысленно взвыла.
   - Ну, умерли - и слава богу, - прорычала она.
   Все дети изумлённо воззрились на неё. Тирин поняла, что надо срочно спасать положение.
   - Я не люблю, когда мне напоминают о моём горе, - скорбно объяснила она и, вспомнив малопонятное, но красивое слово, которое как-то сказала о ней старшая наставница, добавила. - Во мне тогда просыпается цинизм.
   - Тогда мы не будем об этом говорить, - растерянно пообещала Аллария.
   - Уж пожалуйста, - милостиво согласилась Тирин.
   Вдруг удивлённо слушавший их Эл заржал самым непочтительным образом. В Тирин сразу закипело раздражение, но она не знала, что ей делать.
   Положение спас Один, внезапно появившийся из-за поворота.
   - Здравствуйте, - вежливо поздоровались дети, а Эл постарался встать так, чтобы не слишком бросаться в глаза.
   Один молча кивнул и пристально посмотрел на Нечестивца.
   - Я же велел тебе придти к обеду. У тебя совсем нет чувства времени, - обратился он к Тирин.
   - Конечно, у меня ведь нет часов, - робко возразила девочка.
   Охотник с удивлением выслушал справедливый довод.
   - Хорошо, вопрос с часами мы уладим, - пообещал он.
   Один ещё раз окинул взглядом притихших ребят и рассеянно взглянул на снег. Брови его сдвинулись, глаза сверкнули. Он нагнул голову и прошёл несколько шагов, пристально вглядываясь в снег. Дети испуганно смотрели на него, ничего не понимая. Тирин и Эл переглянулись. Один выпрямился, его губы слегка подрагивали. Впервые после того рокового дня, перевернувшего всю его жизнь, когда он убил дорогого ему человека, ему захотелось засмеяться, но он удержал смех.
   - Это так ты выполняешь мой приказ, Тирри? - спросил он.
   Девочка интуитивно поняла, что гроза миновала, облегчённо вздохнула и задумалась над этим сокращением своего имени.
   Один кивнул детям в знак прощания и увёл Тирин домой, где с пола уже были убраны вещи, вызвавшие любопытство девочки.
  

Глава 10

В избушке

   Один медленно шёл впереди, погружённый в свои мысли, а Тирин брела следом, тоже думая о своём. Она никогда не отличалась застенчивостью, но охотник казался ей таким суровым, молчаливым и скучным человеком, что она терялась в его обществе. Если начинался какой-то разговор и она обрадовано рассказывала какой-нибудь случай из своей жизни, незаметно для самой себя по привычке начиная настолько сильно приукрашивать факты, что от истины не оставалось и следа, Один слушал внимательно, но молча, и девочка никогда не была уверена, поверил он ей или нет. Это было очень неприятное чувство, и Тирин старалась воздерживаться от пространных ответов на вопросы, ограничиваясь самыми краткими. К тому же, она хорошо запомнила обещание её наказать за неповиновение, а Эл утвердил её во мнении, что Один может это сделать. Вдруг этот великан окажется таким, каким его описывал Нечестивец, и когда-нибудь её побьёт? Чем больше девочка думала о его угрозах, тем реальнее они казались, а образ охотника становился всё более зловещим. "Дикий человек, - подумала она. - Всю жизнь провёл в лесу, ничего на свете не видел, с людьми встречался редко, поэтому и стал мрачным и злобным".
   Один, между тем, был погружён в привычную для него тоску. Он не переставал терзаться тем, что сделал, поэтому казался себе изгоем среди людей, сторонился их, страшась, что они отшатнутся от него, если заподозрят, что он не тот, за кого они его считают, а убийца. Он не может отогнать от себя страшное видение: взгляд капитана, когда прозвучал роковой выстрел. Почему Тенч его простил и перед смертью заступился за него перед экипажем? Капитан его простил, но он себя простить не сможет никогда. Лучше бы его убили. Филин, не покинувший его в его изгнании, умел на время отгонять его мрачные мысли, но он умер. Один и в его смерти винил себя. Почему он в тот день ушёл на охоту? Почему не остался со стариком, хотя по всему было видно, что тому оставались считанные дни жизни? А теперь он принял на себя заботу об этом несчастном, немного озлобленном и очень одиноком ребёнке, которому некуда было податься. Что он способен ему дать? Иногда девочка отвлекала его от мыслей о прошлом, и за это он был ей благодарен, но сам он не чувствовал в себе душевных сил заменить ей если не родителей, то хотя бы стать ей другом. Он постарается, он переломит себя, пусть это будет трудно. Он стал думать о прошлом, об отце, брате, сестре. Ведь он был старшим и прекрасно умел с ними обходиться. В том возрасте, в каком была Тирин, он уже рыбачил с отцом и чувствовал себя взрослым. "Пусть хоть посуду моет и подметает пол, - пришёл к выводу Один. - Это приучит её к мысли, что моя избушка теперь и её дом. Не годится девочке только гулять, играть и не знать никаких обязанностей".
   Когда Тирин, не зная о решении Одина, встала из-за стола, он сказал ей не строго, но твёрдо:
   - За то, что мне пришлось тебя разыскивать, ты сегодня гулять больше не пойдёшь.
   Тирин сразу насупилась.
   - Теперь будешь сама мыть посуду и подметать пол, - продолжал он.
   У девочки были свои планы на вечер, и слова Одина бесповоротно их разрушили. От злости и обиды она так яростно набросилась на посуду, что Один, неправильно истолковав её рвение, похвалил её. Энтузиазм Тирин, вызванный раздражением, иссяк до того, как она взялась за веник. Она уныло окинула взглядом поверхность пола, показавшуюся ей огромной, и задумалась.
   - Что же ты остановилась? - удивлённо спросил Один, незнакомый с чувством лени.
   Он сидел за столом и сшивал куски шкуры.
   Тирин с измождённым видом подмела пол и бросилась на своё ложе. Свет от окна выделял профиль Одина и, вспомнив Ласточку, она стала тщательно изучать его лицо. Нос охотника, действительно, оказался прямым, на высокий лоб падали взлохмаченные крупные кудри, пронизанные солнцем и казавшиеся золотыми. Цвет глаз Тирин не могла различить со своего места, но ей показалось, что чуть изогнутые брови делали его взгляд похожим на взгляд хищной птицы, особенно когда он смотрел вбок. Весь облик его говорил о суровости и властности.
   Внезапно, не поворачивая головы, он посмотрел на неё, и она поёжилась от этого непередаваемого взгляда. Некоторое время он продолжал шить, потом спросил:
   - Так что же интересного ты нашла в моём лице?
   Тирин зарылась лицом в шкуру и помолчала. Потом вдруг подняла голову и спросила с большим интересом:
   - Один, а что означает твоё имя?
   Охотник слегка улыбнулся, но тут же болезненная судорога прошла по его губам. Однако Тирин этого не заметила. Сколько воспоминаний вдруг на него нахлынуло! Это капитан Тенч наградил его таким прозвищем, и оно за ним прочно закрепилось. Как давно это было! Где все эти люди, с которыми он плавал на "Эдеме", попал в самое настоящее рабство в Бразилии, бежал и... А дальше нужно было гнать от себя все мысли о прошлом, потому что потом начиналось страшное. Может, даже хорошо, что в его жизни появилась эта несчастная девочка, поневоле заставлявшая его отвлекаться от его горя. Вот и сейчас она ждёт ответа.
   - Это не имя, а прозвище. Один - верховное божество у викингов. Покровитель воинов и скальдов, поэтов то есть.
   - А как тебя зовут по-настоящему?
   - Не помню, - сухо ответил охотник.
   - Не помнишь, как тебя зовут?!
   Тирин ничего подобного ещё не слышала.
   - Это было так давно, - неохотно отозвался Один. - С тех пор, как мне дали новое имя, я постепенно забыл старое.
   Он с радостью позабыл бы и своё прозвище, но это не спасло бы его от тоски.
   - Как же можно забыть свое имя? - недоумевала девочка, которая не могла догадаться о его переживаниях.
   - Когда очень хочешь, то можно.
   Охотник произнёс это так тихо, что Тирин не расслышала. Она недоумевала, как можно забыть своё имя. Подумав, она отнесла это к странностям Одина. В голову ей лезли совсем другие и гораздо более важные мысли.
   - Кто такие викинги? - спросила она и села.
   Один растерялся и начал рассказывать нескладно, неумело, но потом освоился и заговорил увлечённо, выбирая самые красочные описания. Девочка села за стол напротив, совершенно завороженная рассказом.
   - А умирали они с мечом в руке, призывая Одина, - закончил охотник, перекусывая нитку.
   - Расскажи про них что-нибудь ещё, - попросила Тирин.
   И Один продолжал, тщательно отбирая наиболее интересные и целомудренные истории. У девочки горели глаза и нервно дёргались брови. Она была раздражена медленным течением рассказа и мысленно понукала охотника, не понимая, что именно неторопливый звучный голос и мелкие описания держат её в напряжении. А Один усмехался уголками губ и вспоминал то время, когда считал подобные рассказы детской забавой, недостойной мужчины. Только теперь, сам выступая в роли рассказчика, он понял своего отца, испытывающего удовольствие от вечерних бесед с детьми.
   Он отложил иголку и нитки и встряхнул шубу, показывая Тирин результат своей работы. Девочка погладила мягкий пушистый мех.
   - Это мне? - спросила она неуверенно.
   - Сам бы надел, да боюсь, что будет мала, - серьёзно ответил Один. - Надень-ка.
   Тирин надела шубу, и Один, поставив её перед собой, внимательно осмотрел каждый шов.
   - По-моему, неплохо, - пробормотал он и помог девочке вылезти из шубы.
   - А что это за мех?
   - Енотовидная собака.
   - Собака? - голос у Тирин чуть дрогнул.
   - Енот, - кратко повторил охотник. - А отделка будет из рыси.
   - О! Рысь...
   Тирин с гордостью посмотрела на шубу.
   - А можно будет завтра в ней пойти? - спросила она.
   - Посмотрим, - неопределённо ответил Один.
   Он встал, сразу заслонив Тирин всю комнату, и расправил плечи.
   - А что случилось с Эриком Рыжим потом? - задала Тирин тревожащий её вопрос.
   - Завтра тоже день, - с усмешкой ответил Один и посмотрел в окно.
   - Уже стемнело, - сказал он. - Поставь чайник.
   Ночью Тирин долго не могла заснуть, возбуждённая рассказами Одина. Страх перед привидениями отошёл на задний план. Теперь она была переполнена отвагой, как викинг, и даже жаждала сразиться с каким-нибудь призраком, не слишком, впрочем, свирепым.
   - Что ты не спишь? - наконец не выдержал Один, лежа на шкурах, постеленных на полу и слыша, как ворочается ребёнок.
   Тирин сделала вид, что крепко спит и не слышит вопроса.
   - Если сейчас же не уснёшь, я больше ничего тебе рассказывать не буду, - пригрозил охотник.
   Девочка постаралась не подавать признаков жизни и вскоре незаметно для себя уснула.
   А Один с удивлением и беспокойством перебирал свои ощущения во время разговора с ребёнком и своих рассказов. Впервые после того страшного события он не думал о нём. Это было ново, непривычно и даже тревожно. Неужели он начинает прощать себе это убийство? Как он мог даже на это недолгое время не вспоминать о нём, не чувствовать своей вины? До сих пор все его попытки забыть о прошлом преступлении не приводили к успеху, а сегодня он рассказывал о викингах и вспоминал о доме, где вырос, о родных, с которыми расстался навеки и к которым уже не сможет вернуться, самую память о которых он безуспешно старался вычеркнуть, словно он был человеком без прошлого. Совершённое им убийство преградило ему доступ к людям честным, не запятнанным преступлением, так незачем травить душу напрасными сожалениями. И вот сегодня он вспоминал о дорогих ему людях и не гнал эти воспоминания. Что с ним? Он так привык к не прекращающему угнетать его чувству вины, что недолгий отдых показался ему преступным. Пусть Тенч, умирая, простил его и наказал матросам не карать своего убийцу, но сам-то он себя прощать не должен.
  

Глава 11

Игра

   Утром Тирин первым делом увидела, что Один сидит у окна и шьёт. Заметив, что она проснулась, он мягко сказал:
   - Если хочешь сегодня пойти гулять в новой шубе, приготовь завтрак сама.
   Девочка минут пять терзалась сомнениями, но всё-таки сочла слова охотника разумными и неумело принялась за дело, пользуясь его краткими наставлениями и собственными наблюдениями. Результат превзошёл все ожидания, и Один, осторожно попробовавший её стряпню с намерением похвалить её усердие, невзирая на съедобность, а точнее, несъедобность варева, похвалил совершенно искренне.
   Из дома она вышла в новой шубе и шапке, в прекрасном настроении и полная самых блестящих идей. В кармане у неё лежали часы Одина, которые показывали, что у неё в запасе много времени.
   Первым делом Тирин забежала к Ласточке. Она с шумом ворвалась в комнату и важно остановилась перед ней. Женщина всплеснула руками, захлопала в ладоши и закричала:
   - Тирин! Да какая же ты нарядная! Повернись, дай посмотреть!
   Совершенно завертев девочку, но рассмотрев во всех подробностях каждый шов, Ласточка разразилась новыми восклицаниями.
   - Ты только посмотри! И швы ровные, и плечи на месте, а отделка-то какая!
   - Это рысь, - с видом знатока объяснила Тирин.
   - Неужели он сам сшил? - спросила женщина.
   - Один?
   - Ну а кто же ещё?
   - Сам. Он вчера весь день шил и сегодня утром. А я завтрак готовила, - похвасталась девочка.
   - Счастливая ты, Тирин, - сказала Ласточка.
   Тирин особого счастья от того, что приготовила завтрак, не чувствовала и пожала плечами.
   - Чай выпьешь? - спросила хозяйка.
   - Нет. Я сейчас ухожу. Я забежала просто показать тебе шубу.
   - А что он делает сейчас? - спросила Ласточка.
   - Не знаю. Я не посмотрела. Ну, я побегу.
   "Дался ей этот Один! - раздражённо подумала она, спускаясь с крыльца. - Нашла о ком говорить! Лучше бы поговорила об Эрике Рыжем. Вот это герой!"
   После уютного домика весёлой, всегда оживлённой Ласточки жилище охотника казалось ей ещё более пустым и мрачным, чем было на самом деле, а сам хозяин - угрюмым и нелюдимым. Лишь вчера во время рассказов о викингах, он не был похож сам на себя, и что-то непривычно доброе и ласковое проглядывало в нём. А утром он вновь был замкнут и суров.
   Из-за поворота улицы появились три сестры и направились к Тирин.
   - Ой, какая у тебя красивая шуба! - закричала старшая, Эллиса.
   Тирин улыбнулась, очень довольная.
   - Мы вчера так и знали, что ты больше не выйдешь. Один тебя наказал, да? - сказала Арэлль.
   Тирин показалось обидным, что эти девочки обсуждали её возможное наказание.
   - Вовсе не наказал, а рассказывал мне про викингов. Было так интересно, что я сама не захотела идти гулять, хоть он мне и предлагал.
   - Про каких ещё викингов? - спросили сёстры.
   - Вон Зорэ и Лорэ идут, - ответила Тирин. - Теперь бы ещё Эл пришёл, и можно было бы начать.
   - Что начать? - поинтересовалась Аллария.
   - Игру в викингов, - ответила Тирин.
   - Эллиса, можно нам будет поиграть в викингов? - спросила Аллария.
   "Неужели они постоянно называют друг друга этими жуткими именами?" - ужаснулась Тирин.
   - Не знаю. Надо посмотреть, что это за игра, - отозвалась Эллиса. - Как бы мама не рассердилась.
   - А почему она будет сердиться? Викинги жили на самом деле, только очень давно. Ничего страшного не случится, если мы повторим их подвиги. Какое твоей маме дело, во что ты играешь? Да она и не узнает, а узнает, так не рассердится, потому что это очень хорошая игра.
   - Если ты так думаешь, Тирин... - неуверенно начала Эллиса.
   - Конечно, Элла.
   - Элла?
   - Ваши имена очень сложны для игры в викингов. Надо их как-то изменить.
   - У нас очень красивые имена. В них по два "л". Мама их сама придумала.
   "Оно и видно", - подтвердила Тирин про себя.
   - Два "л" мы сохраним, - сказала она вслух. - Ты будешь Элла, ты - Алла, - указала Тирин на Алларию, - а ты.. Элля, что ли...
   Тирин умолкла, недовольная сходством изменённых имён.
   Два брата молча прислушивались к разговору. Наконец, Зорэ решил вставить и своё слово.
   - Так будет проще, - глубокомысленно изрёк он.
   - Удобнее, - дипломатично поправила Тирин.
   Сёстры были озадачены предложением новой девочки.
   "Дуры безмозглые, - шипела про себя Тирин. - Что тут думать, если всем удобнее называть их так? Имена идиотские, и сами идиотки. Ещё не хватало, чтобы они побежали спрашивать разрешения у мамы".
   - Может, у мамы спросить? - вслух размышляла Арэлль.
   Тирин фыркнула.
   - Зачем тебе спрашивать у мамы, если для неё ты остаёшься Аррэлью? - возмущённо заговорила она. - Ты только для нас будешь Аллой. Маме и знать незачем, как мы тебя зовём.
   - Ну, если так... - протянула Арэлль.
   - Тогда можно, - решила Эллиса.
   - А где же Эл? - спросила Тирин.
   - Можно посмотреть, дома ли он, - предложил Зорэ. - Только лучше не звать Нечестивца, он очень больно дерётся.
   - Маменькин сынок, - обозвала его Тирин. - Идём к Элу.
   Эла они нашли в пристройке, где он колол дрова.
   - Привет, - обрадовано произнёс он при виде Тирин и Зорэ. Обычно дети его сторонились.
   - Мы за тобой, - сказал Зорэ. - Будем играть в викингов.
   Эл свистнул, повертел в руках топор и озабоченно посмотрел на поленья.
   - Мне надо закончить, - ответил он.
   - Да плюнь ты на всё, - посоветовала Тирин. - Дрова никуда не уйдут. Поиграешь часа два и вернёшься.
   - Если я не закончу к приходу отца, то он с меня шкуру спустит, - поделился Эл своей бедой.
   - Всего два часа, - убеждала его Тирин. - Перерыв ведь должен быть.
   - Откуда я знаю, два часа прошло или больше? - возразил Эл.
   Девочка самодовольно улыбнулась.
   - Я тебе скажу, - пообещала она. - У меня теперь есть чувство времени.
   Она вынула из кармана часы и показала Элу.
   - Ух ты! - восхищённо протянул он. - Настоящие.
   И он решительно вогнал топор в колоду и надел полушубок.
   - Пошли, - сказал он.
   - Подожди, это надо взять с собой, - остановила его Тирин, безуспешно пытаясь вытащить топор. - Викинги были вооружены мечами и топорами.
   Эл одной рукой легко вынул топор, потряс им над головой и нарочито тяжёлой походкой вышел из пристройки.
   Игра в викингов закончилась в тот момент, когда от сильного удара Нечестивца у Зорэ из носа пошла кровь и, испуганно взмахнув руками, он случайно ткнул концом толстой палки Эллису в глаз. Кровь остановили, но ссадина ясно выделялась на покрасневшем носу Зорэ. Рёв Эллисы удалось заглушить. Потратив немало доводов, её удалось убедить не жаловаться маме, но предательский синяк с ужасающей быстротой заливал её глаз. Кроме того, дети внезапно обнаружили, что уже темнеет, и, вытащив часы, Тирин убедилась, что опоздала к обеду почти на два часа. Чувство времени снова было потеряно. Дети торопливо попрощались и побежали по домам, напуганные предстоящей расправой. На душе у Тирин стало так гадко, что она шла нарочно медленно, чтобы насколько можно оттянуть объяснение с Одином. Проходя мимо дома Эла, она услышала гневный мужской голос, а вслед за тем вопли Нечестивца.
   Подойдя к своему дому, Тирин постояла перед дверью, чтобы набраться мужества, но остатки его исчезали тем быстрее, чем дольше она стояла. Дверь она открыла дрожащей рукой и остановилась, готовая убежать, если Один попробует её наказать.
   Охотник сидел за столом и в меркнущем свете уходящего дня сосредоточенно подтачивал напильником какую-то маленькую деталь. На столе перед ним лежало разобранное ружьё.
   - Закрой дверь, Тирри, - не поднимая головы, сказал он.
   Тирин тихо прикрыла дверь. Один молчал, занимаясь своей работой.
   - Что ты делаешь? - спросила девочка, чувствуя себя очень неуютно от его молчания.
   - Затвор сломался, - ответил он. - Ты мне сейчас не мешай. Разогрей себе обед и поешь.
   У Тирин словно гора с плеч свалилась. Её даже не огорчило, когда Один добавил, бросив на неё беглый взгляд, что ей даже часы не помогают приходить вовремя. Она закусила куском мяса, не притронувшись к каше, и вымыла за собой миску. Он горячей воды сильно защипало ссадины, о которых она совсем забыла.
   Охотник точными движениями быстро собрал ружьё и встал из-за стола.
   - Так почему же ты не пришла вовремя? - спросил он, ставя ружьё в угол.
   - Мы не заметили, как прошло время, - объяснила Тирин настороженно и добавила. - А Эла побили.
   - И тебя не мешало бы, - заметил Один сумрачно.
   Девочка сразу замолчала, жалея, что упомянула о Нечестивце.
   - Я же тебе запретил с ним общаться.
   - А как я могу разговаривать со всеми, кроме него? - огрызнулась Тирин.
   Один внимательно посмотрел на неё.
   - А с каких это пор Эл стал с вами играть? - поинтересовался он.
   Тирин растерялась и хмуро молчала.
   - Его кто-нибудь позвал? - продолжал допытываться охотник очень строгим тоном.
   Тирин переминалась с ноги на ногу. Злость в ней уже боролась со страхом. Один грозно возвышался над ней. Так как дело принимало плохой оборот, девочка отступила назад, постаравшись сделать это как можно незаметнее, и как бы нечаянно взялась одной рукой за ручку двери.
   - Что у тебя с руками, Тирин? - сразу спросил Один, подводя её к окну, а потом достал бутылку с какой-то жидкостью. - Где ты их так поранила? Неужели нельзя выбирать безопасные игры?
   После того, как маслянистая жидкость попала на царапины, они сразу перестали саднить, и у девочки мгновенно поднялось настроение, тем более, что охотник больше не спрашивал о Нечестивце.
   Один был крайне недоволен собой. Если до сих пор он находил мрачное удовлетворение и от убогого жилья, и от жизни в стороне от людей, находя, что он, убийца, не достоин и того, что имеет, то теперь он взглянул на свой дом и образ жизни глазами Тирин. Каково ребёнку жить в такой обстановке? Недаром она была в восторге от ласковой Ласточки в её уютном домике. Надо обдумать, как бы украсить и переоборудовать его жилище. Но и этой внешней перемены мало, надо что-то менять не только внутри дома, но и внутри его самого. Девочка не должна страдать от того, что сам он не перестаёт себя терзать. Надо загнать боль подальше внутрь, чтобы она не мешала жить другим. Кем он стал? Нелюдимым, мрачным человеком с очерствевшей душой. Недаром Тирин иногда шарахается он него, как от зверя. Он и разговаривать нормально разучился. Неужели он неспособен улыбнуться, сказать доброе слово девочке? Он всё время её ругает, что-то требует, даже пригрозил наказать. Зачем он так себя с ней ведёт? Раз он взял на себя ответственность за этого обездоленного ребёнка, то должен начать жить по-другому, уделяя внимание не прошлому, как бы ни было оно ужасно, а настоящему. Зачем без нужды лишать Тирин детства? Она славная девочка и не делает ничего плохого. Да, сам он уже в шесть лет заботился о младших детях, но ведь это было вызвано необходимостью. Но даже при такой, казалось бы, суровой жизни он постоянно чувствовал любовь и заботу своего отца и вправе сказать, что детство у него было счастливым. Вот и сам он должен сделать детство Тирин счастливым, быть снисходительнее к ней. И он почти физически ощутил, какой груз ответственности давит сейчас ему на плечи. Трудно, очень трудно будет ему менять свои ненавистные, но уже устоявшиеся привычки.
  

Глава 12

Ошибка

   Утром Тирин проснулась очень рано и в самом радужном настроении, но воспоминание о вчерашнем дне вселило в неё тревогу. У неё всё сошло гладко, но как отнесутся родители Зорэ к его распухшему носу, а особенно мама Эллы к её ужасному синяку, и, главное, как всё это отразится на ней, предложившей эту игру? Пока она раздумывала об таких неприятных предметах, хорошее настроение у неё испарилось бесследно, и встала она в самом подавленном состоянии духа.
   В Одине, напротив, появилась совершенно несвойственная ему мягкость. За завтраком он отбросил обычную свою молчаливость и разговаривал с недоумевающей Тирин почти ласково, чем вселил в неё ещё большую тревогу. Проводив её до двери, он уже не потребовал, а попросил её придти домой вовремя. Девочка терзалась сомнениями при виде такой перемены. "Людоед в минуты радости", - определила она, наконец, его настроение и пошла к посёлку лесом.
   Один смотрел ей вслед, пока та не скрылась за деревьями и, задумавшись, долго ещё стоял на пороге, впервые увидев какой-то пока ещё тусклый и неясный, но уже ощутимый свет в своей жизни. Оказывается, ответственность перед ребёнком, которая вчера показалась ему неподъёмным грузом, способная дать не только цель в зашедшей в тупик жизни, но даже окрасить её в более радостные тона. Теперь он чувствовал уже не необходимость, а потребность изменить убогий мир, в котором он уединился, прочно отгородившись от людей.
   Наконец, он оторвался от своих грёз, повернулся и столкнулся с разъярённой Илзой, матерью трёх сестёр. Он сразу пришёл в себя, лицо стало привычно суровым, глаза холодно взглянули на гостью.
   - Вы ко мне? - спросил он вежливо. - Войдите.
   Первыми в посёлке Тирин встретила Зорэ и Лорэ. Мальчики опасливо огляделись и поспешили к ней с самыми ужасными новостями.
   Нет-нет, у них всё обошлось благополучно. Мама, увидев кровь на лице сына и узнав подробности схватки, подняла было крик, но отец её остановил, рассудив, что мальчишки не могут вырасти, ни с кем не подравшись. "Всё совершенно естественно", - сказал он. Однако играть с Элом мама им строго-настрого запретила.
   - Только совсем не обязательно её слушаться, - признался Зорэ. - Мама всё время нам это запрещает, но никогда не ругается, когда узнаёт, что мы с ним играли.
   Тирин немного успокоилась. Теперь очередь была за мамой сестёр. О реакции отца Эла она узнала ещё вчера и ничего страшного с его стороны уже не ожидала.
   - Подожди радоваться, - остановил её Лорэ. - Послушай, что задумала мать девчонок.
   Тирин насторожилась.
   - Ты их ещё не знаешь, - сказал Зорэ. - С ними лучше не связываться.
   - Они ябеды, - пожаловался Лорэ.
   - И наговаривать любят, - добавил Зорэ. - Однажды мы играли совершенно спокойно, даже не ссорились, а на следующий день их мама прибежала к нашей объясняться. Оказывается, они сказали, что мы с Лорэ хотели утопить Алларию в пруду.
   - А когда вы объяснили, как было на самом деле?
   - Нас сначала наказали, а потом уж выслушали.
   - Ругали?
   Зорэ пожал плечами и с достоинством ответил:
   - Отлупили.
   Внутри у девочки заворочался беспокойный зверёк.
   - А вдруг она придёт к кому-нибудь из нас? - спросила она.
   - Уже пошла! - возбуждённо закричал Лорэ.
   - К кому?
   - К тебе!
   Тирин стало совсем плохо, и она села в сугроб.
   - Не сиди на снегу, - забеспокоился Лорэ. - Простудишься. Мама говорит, что нельзя сидеть на снегу.
   - Ах, лучше бы простудиться и умереть, - пожелала Тирин.
   - К нам она уже приходила, - сообщил Зорэ.
   - И как?
   - Отцу было некогда, и он пообещал расправиться с нами, если что-нибудь подобное повторится, - ответил он.
   - Я домой не вернусь, - решила девочка.
   - Куда же ты денешься? - удивился Лорэ.
   - Пойду к Ласточке.
   - Там Один тебя быстро найдёт, и тебе ещё больше достанется, - возразил дальновидный Зорэ. - Если уж убегать из дома, то далеко и навсегда. Только это надо делать летом, когда тепло.
   "Надо бы об этом подумать", - промелькнуло в голове у Тирин, но появление Нечестивца её отвлекло.
   - Как дела? - крикнула она.
   - Отец выпорол ремнём, - признался Эл и широко улыбнулся. - Ничего, пройдёт. Продолжим игру?
   - Конечно! - воодушевилась Тирин.
   Возвращение домой казалось ей сейчас далёким.
   - Я принесу топор, - предложил Эл.
   - Быстрей! - крикнула Тирин.
   - Я буду Эриком Рыжим, - объявил Эл. - А вы - моя дружина.
   Мальчики согласно закивали.
   - А я? - обиженно спросила Тирин.
   - Ты будешь моей пленницей.
   - Я буду принцессой, - сказала девочка. - Ты вторгся в мою страну и увёл меня в плен.
   - Я буду пытать тебя, куда скрылись вместе с золотом твои родители. Эй, воины, привяжите девчонку к дереву... Да не к этому! Не посреди улицы. Отойдём за дом, к сараю. Снимите с неё шубу!
   Тирин была довольна: игра становилась всё интереснее, всё больше похожа на правду. Ей связали руки, и Эрик Рыжий сильно стянул узел.
   - Ой, осторожнее, больно ведь! - вскрикнула девочка.
   Эрик осклабился и повернулся к своим воинам.
   - А теперь привяжите её к дереву.
   Зорэ и Лорэ, захваченные игрой, старательно выполнили приказ вождя.
   - Говори, где твои родители? - приказывал Эрик. - Говори, куда спрятались все жители? Говори, где сокровища?
   - Не скажу! - мужественно ответила Тирин. - Можешь пытать меня, можешь убить меня, мерзкий викинг, но я не скажу тебе ничего... Эл, ослабь верёвку. Честное слово, больно.
   Эрик жестоко усмехнулся и вынес из сарая плётку.
   - Будешь говорить?
   - Нет.
   Эрик больно хлестнул её. Тирин вздрогнула и ещё твёрже повторила:
   - Нет!
   Эл почувствовал странное опьянение при мысли, что беззащитное живое существо находится целиком в его власти, и это существо чувствует боль, вздрагивает от ударов. Какой-то туман застлал его мозг. Ему захотелось наносить всё новые и новые удары, чтобы живое существо корчилось и кричало. Он хлестнул ещё раз, потом ещё. Мальчики с испугом смотрели на него.
   Тирин было больно, но она молчала, разыгрывая мученицу.
   - Перестаньте! Эл, перестань! - закричала Ласточка, бросаясь к ним.
   До сознания Эла не долетал ни один звук. Он поднял топор и шагнул к Тирин. Ласточка схватила его за руку и стала молча вырывать топор, задыхаясь от быстрого бега и волнения. Эл разжал руку. Он медленно приходил в себя, и в его глазах разгорался ужас.
   Ласточка была смертельно бледна, её бескровные губы беззвучно шевелились, глаза блуждали, как у безумной. Она стояла с топором в руке, покачиваясь, потом выронила его в снег и кинулась к Тирин.
   - Девочка моя! Тебе не больно? Нет, ты только скажи: тебе не больно? - бессвязно повторяла она, нервными движениями дёргая верёвку.
   Немного успокоившись, она отыскала узел, зубами и дрожащими пальцами распутала его. На запястьях Тирин остались красные полосы. Женщина, стоя на коленях, торопливо начала растирать её руки и вдруг заплакала.
   Тирин совсем растерялась.
   "Что они все так волнуются? - подумала она. - Это же игра".
   - Ласточка, ты чего? - спросила она.
   Женщина громко разрыдалась.
   - Мы же играли. Это всё не по настоящему, - втолковывала Тирин.
   Эл закрыл лицо руками и отвернулся.
   Ласточка встала и помогла девочке надеть шубу.
   - Я сейчас же пойду к твоему отцу, - сказала она мальчику.
   Тирин вспомнила его вчерашние вопли и испугалась.
   - Не ходи. Это же игра, а Элу опять попадёт, - убеждала она.
   Нечестивец молчал, отвернувшись, и девочку это бесило.
   - Что ты молчишь? - набросилась она на него. - Проси её, чтобы она не говорила твоему...
   Эл медленно повернулся к ней, и Тирин осеклась.
   - Ты что, привидение увидел? - пролепетала она.
   - Я никому ничего не скажу, - сказала Ласточка. - И вы, дети, молчите, - обратилась она к братьям. - Пойдём, Эл.
   Она положила руку на плечо мальчика и увела его с собой. Тирин в недоумении проводила их глазами.
   - Что это они? - спросила она у братьев.
   Лорэ пожал плечами и засмеялся, а Зорэ неуверенно ответил:
   - По-моему, Эл слишком вошёл в роль.
   - Ничего, зато так интереснее, - заявила Тирин, уже почти не ощущавшая боли от ударов.
   Лорэ кивнул, полностью с ней соглашаясь.
   - И куда она повела Эла? - с досадой сказал он. - Мы бы ещё поиграли.
   - Можно посмотреть куда, - предложил Зорэ.
   Однако их затея не удалась. Выйдя из-за дома, они увидели Одина с Илзой и остановились.
   - Подойди ко мне, Тирин, - с грозным спокойствием позвал охотник.
   Девочка сделала три шага и остановилась.
   - Подойди ко мне, - повторил он, не повышая голоса.
   Тирин медленно подошла к нему. Один казался совершенно спокойным, но глаза его из-под нахмуренных бровей смотрели так мрачно, что девочка почувствовала ужас.
   - Спасибо, что вы пришли, Илза, - сказал Один. - Я поговорю с Тирин.
   - Идём, - коротко бросил он девочке.
   Тирин замедляла шаг, насколько могла, и последние метры до дома не шла, а еле тащилась. Один, терпеливо дожидавшийся её у входа, пропустил её вперёд, вошёл вслед за ней и закрыл дверь.
   - Снимай шубу и иди сюда, - велел он.
   Тирин самой показалось, что каждую пуговицу она расстёгивает по полчаса, но перед Одином ей всё-таки пришлось предстать.
   "Сейчас он меня прибьёт, как обещал", - подумала она.
   - Рассказывай, как было дело, - потребовал он.
   Девочка робко и кратко рассказала о вчерашней игре, упростив её до предела.
   - ... Во время драки Зорэ получил по носу, а Эллиса - в глаз, - закончила она.
   - Эллиса... - Один поморщился, потому что ему всегда были противны эти вычурные имена. - Она сказала, что ты нарочно её ударила. Это правда?
   - Так это не я её ударила! Я до неё даже не дотронулась! Её и стукнули-то случайно. И Зорэ тоже не я ударила.
   - Кто же её ударил?
   Тирин не знала, что сказать, чтобы это не было предательством.
   Один положил руки ей на плечи и повернул к себе.
   - Посмотри мне в глаза, Тирин, - спокойно приказал он. - Ты её ударила или нет?
   - Нет, - ответила девочка, чувствуя себя очень скверно под его испытующим взглядом.
   - Тогда будем считать разговор оконченным, - сказал охотник и поинтересовался. - Что это у тебя такой растерзанный вид?
   Страх перед Одином прошёл, но осталась какая-то неуверенность. К тому же у неё дрожали ноги. Она молча села на свою постель.
   - Что притихла? - спросил охотник. - Раз ты не виновата, нечего и бояться.
   У Тирин глаза заволокло слезами.
   - Ты испугалась? - спросил Один чуть изменившимся голосом. - Я никогда не наказываю напрасно. Раз не виновата, то и бояться нечего. Что с тобой?
   - Но я же не знаю, когда я виновата, а когда - нет, - жалобно ответила девочка.
   Один почувствовал, что его душит смех, но он сдержался и только повторил ещё внушительнее:
   - Если не виновата, то не бойся. Пойдёшь ещё гулять?
   Тирин покачала головой, потом резко вскинула её и сказала:
   - Пойду.
   - Через два часа будь здесь, - напомнил Один.
   "Ничего у меня не получается", - печально подумал он и вдруг улыбнулся. Он торопливо прогнал эту улыбку, словно она была чем-то кощунственным, извиняющим его давний страшный поступок, но на душе его стало как будто бы чуть легче.
   Тирин была полна самой свирепой решимости. Избежав встречи с Зорэ и Лорэ, она притаилась за деревом напротив дома трёх сестёр. Её надежды оправдались. Девочки, оживлённо переговариваясь, вышли из двери и направились по пустой улице.
   - Великолепно! - шепнула Тирин и крадучись двинулась за ними.
   Когда сёстры отошли на достаточно большое расстояние от родного дома, Тирин обнаружила своё присутствие самым непозволительным образом, выскочив на дорогу перед Эллисой и отвесив ей пощёчину. Сёстры завизжали и дружно набросились на Тирин с кулаками. Драка была короткая, но бурная. В результате и второй глаз Эллисы украсил большой синяк, Арэлль вывихнула палец, а Аллария получила слабый удар в живот, что не помешало ей вопить громче всех. Ловкая и значительно окрепшая Тирин отделалась несколькими царапинами и несильным ударом в спину. Сердце её сильно билось после схватки, а нервное напряжение граничило с истерикой. Не дожидаясь жалоб Илзы, она вошла в дом пружинящей походкой тигра и с горящими глазами остановилась перед изумлённым охотником, занятым своим ружьём.
   Один почувствовал, что произошло что-то значительное, но приступать к разборке этого дела надо очень осмотрительно.
   - Что-нибудь случилось, Тирри? - спросил он как бы между прочим.
   - Сюда сейчас опять придёт Илза, - срывающимся голосом с вызовом сообщила Тирин.
   - Да? - Один не отрывался от ружья.
   - На этот раз Эллису ударила я! - торжественно заявила она и стала с замиранием сердца ждать его реакции. Уж теперь-то её жестоко накажут, но она не жалела о том, что сделала.
   - Надеюсь, не в глаз? - неожиданно сам для себя спросил Один, который уже понял, в чём причина взвинченности девочки.
   Тирин растерялась.
   - Потом попала и в глаз. В другой глаз.
   - Для симметрии, значит, - непонятно сказал Один. - За что же ты её ударила?
   - За ложь! - яростно ответила девочка.
   - Напрасно.
   - И остальным тоже досталось!
   - А остальные здесь при чём?
   - Пусть не лезут, куда их не просят!
   - Они первые полезли или начала ты? - нарочито медлительно спросил Один, рассматривая ружьё.
   Тирин растерялась.
   - По разному.
   - Как это? - не понял охотник.
   - Я ударила Эллису, а две другие дуры на меня бросились первыми.
   Один почувствовал, что не знает, что на это сказать. Понять девочку было легко. Конечно, она была возмущена клеветой Эллисы и хотела по-своему восстановить справедливость. А раз сёстры сами полезли в драку, то со стороны Тирин это была уже не драка, а самозащита.
   - Зачем же надо было бить в глаз? - строго спросил он. - Это опасно.
   - Нет, в глаз я ей попала случайно, уже в самом конце, а сначала я её ударила по щеке, - объяснила девочка.
   - Тебе тоже досталось?
   - Почти нет.
   - На тебя дурно влияют рассказы о викингах, - заметил Один и вернулся к своему ружью. - Больше так не делай. Умей пользоваться даром речи, раз он у тебя есть.
   "И это всё?" - подумала Тирин, совершенно растерявшись. Она даже испытывала что-то вроде досады, решив, что с ней обошлись как с неразумным ребёнком.
   Охотник поднял голову, и девочка решила, что сейчас начнётся самое главное.
   - Тирри, - попросил он. - Пока ты не разделась, сходи в сарай и принеси сумку с патронами. Она висит на стене.
   Досада Тирин моментально прошла, и она с лёгким сердцем вышла из комнаты.
   Крошечный сарайчик был пристроен к дому. Осматривать здесь было особенно нечего. На стене висела сумка, о которой говорил Один, ещё одно ружьё, связки верёвок, какие-то ремни, шкурки. На полу стоял ящик с инструментами, лежало прикрытое рогожей замёрзшее мясо. В дальнем углу лежало сено. В углу, прислоненные к стене, стояли лыжи. Дрова здесь не поместились бы, как в обширном сарае Эла, и были сложены в поленницу за домом.
   Тирин попробовала покататься на сене, но его было слишком мало, и, захватив сумку, покинула сарай.
   - А теперь займись обедом, - велел Один.
   Тирин, которой совершенно нечего было делать и которая ещё не до конца пришла в себя после всего случившегося, не возражала даже мысленно. Она принялась повторять все действия охотника, когда он готовил. Даже сухие травы из мешочка она стала маленькими порциями доставать и сыпать в кастрюлю с тем же задумчивым видом. Вчера она спросила у него, как он определяет, когда надо перестать сыпать травы, а он ответил: "Сердце подскажет". Сейчас она прислушивалась, что же скажет ей сердце, но оно ничего не говорило. Может, она просто не умеет с ним разговаривать?
   - Из тебя выйдет отличная хозяйка, - похвалил её Один, покончив с едой, разложив на освободившемся столе содержимое сумки и начиная набивать патроны.
   Тирин, с любопытством наблюдавшая за его действиями, почувствовала зависть.
   - Один, можно тебе помочь? - спросила она кротко.
   - Помоги, - охотно согласился тот.
   Узнав, что надо делать, девочка энергично принялась за работу.
   - Только будь внимательна, Тирри. Если ты ошибёшься и положишь пороха больше, чем нужно, ружьё может разорваться у меня в руках, - предупредил Один.
   - Хорошо, не переложу, - согласилась увлёкшаяся новым видом деятельности девочка. - Ты мне лучше расскажи про викингов.
   Охотник усмехнулся и покачал головой.
   - Про викингов я тебе рассказывать больше не буду. Тебе это вредно.
   Тирин обиженно сжала губы.
   - Если хочешь, я расскажу тебе про дальние страны, - предложил Один, решив, что это заинтересует ребенка.
   - Ты сам там был? - недоверчиво спросила Тирин.
   - Кое-где побывал.
   - Расскажи.
   Он хотел говорить только о Бразилии, о джунглях с их растительным и животным миром, но что-то словно заставляло его заговорить о том, что он не мог забыть. Словно душа только и ждала повода раскрыться. И он заговорил, умалчивая о главном, о чём нельзя было говорить ни ребёнку, ни взрослому, что было его тайной и тайной его бывших товарищей. Он рассказал, как в четырнадцать лет покинул родной дом и ушёл в море на незнакомом бриге.
   - Тебе было плохо дома? - спросила Тирин.
   - Нет, - ответил Один, не ожидавший такого вроде бы естественного вопроса.
   - Зачем же ты ушёл?
   - Я очень любил море, Тирин, и мечтал о дальних плаваниях и чужих странах.
   - А кто остался дома?
   Дом и семья были столько лет запретной темой не только для сожалений, но даже для воспоминаний, что сейчас, когда он сам о нём заговорил, он ясно понимал, какое счастье потерял.
   - Отец, брат и сестра, - неохотно сказал он.
   - Тогда я бы тоже ушла, - поддержала его давний поступок Тирин, с отвращением вспомнив свою мать и отчима.
   Один продолжал говорить. Он рассказал о добром, умном, чутком Джо, о чудесном старике, ставшем ему не только учителем на бриге, но и другом на несколько лет, до самой своей смерти...
   - Как, ты сказал, его звали? - удивилась Тирин. - Филин? Это тоже прозвище?
   Его мысли настолько унеслись в прошлое, что он был рад вопросу ребёнка, заставившему его вернуться в настоящее, иначе он мог бы сказать что-нибудь лишнее, а ему в его положении нужно быть очень осторожным. Прежде, когда он пытался отодвинуть в глубину сознания те годы, о которых он сейчас рассказывал, они сами напоминали о себе самыми страшными и тяжёлыми сценами, а сейчас, когда он дал себе волю вспоминать, перед ним проносились картины самых счастливых дней.
   - Не знаю, - ответил он девочке.
   Сам Филин уверял его, что это не кличка, а настоящее его имя, но как объяснить, откуда у старика такое странное имя?
   - А дальше? - спросила Тирин.
   - Я научился очень многому, - сказал Один. - Я был матросом, плотником, научился работать с парусиной.
   - А в каких странах ты побывал? - спросила Тирин.
   - Несколько дней во Франции, несколько часов в Африке, несколько лет в Бразилии, кое-где ещё.
   Сейчас требовалась большая осторожность. Он рассказал о том, что их бриг погиб, что они долго плыли на плоту, а потом попали в плен к жестоким рабовладельцам, которые заставили его товарищей работать больше, чем негров, которых они продавали, а самого его послали под начало охотников. И странно, когда он рассказывал о пересадке на плот, ужасная сцена расстрела перевозимых в трюме женщин промелькнула перед ним, не вызвав прежнего ужаса. Он тогда сидел на плоту и слышал безумные вопли расстреливаемых, а ему втолковывали, что это необходимо было сделать, что более жестоко было бы предоставить им тонуть вместе с бригом. А потом было бесконечное плавание на плоту, когда от голода и жажды мутился рассудок, когда люди теряли последние силы и кое-кто даже требовал бросить жребий. Если бы не капитан, неизвестно, до чего бы дошло это плавание, но Джеймс Тенч был твёрд и заставил самых нетерпеливых умолкнуть. Про это говорить было нельзя. А потом буря, длившаяся несколько дней, сокрушительные волны, оторвавшие часть плота, на которой были они с Яном, незнакомый берег, переход в джунглях и соединение с экипажем. Это можно было рассказывать подробно.
   Тирин слушала с волнением. Вот уж она никогда бы не подумала, что Один повидал так много. Сидя в этой "берлоге", как называла дом Одина Ласточка, и видя снег за окном, было странно слушать про утомительную жару, влажные испарения, постоянно стоящий в зарослях туман, про кайманов, змей и ягуаров. А уж история про Чёрного колдуна, превращавшегося в чёрного зверя, которого Один с охотниками выслеживал, была почти в духе её собственных рассказов о призраках. Ничего, что тёмный ягуар оказался настоящим, зато он наделал столько бед, сколько не наделал бы и Чёрный колдун.
   - А потом?
   - А потом нам удалось бежать, - ответил Один.
   Правдивые рассказы об охотничьих приключениях на этом должны были закончиться. Дальше вспоминать было нельзя.
   - Рассказывай, - попросила Тирин.
   - Нам удалось дойти до берега, а там мы сделали большой плот и отплыли. Нас подобрал корабль и довёз до земли.
   - А как ты оказался здесь?
   Как он оказался здесь? Один сам себе ответил: "После убийства капитана". Да, тогда его не только оставили в живых, но и предоставили шлюпку, чтобы он мог добраться до берега. Лучше бы его застрелили. Или нет? Он впервые поймал себя на мысли, что ему уже не хочется, чтобы его тогда убили. Странно, но он наконец-то почувствовал желание жить.
   - Как ты оказался здесь? - повторила Тирин, решив, что он не расслышал вопроса. - Это твоя родина?
   - Нет, это чужая для меня страна. Мне было безразлично, куда идти, а здесь мне понравилось.
   - Зря, - неодобрительно заметила девочка. - Я бы не променяла море на этот скучный посёлок.
   Один не мог ей ответить, почему он здесь и почему спрятался в этой глуши.
   - Расскажи ещё про Бразилию, - попросила Тирин.
   Охотник словно очнулся. Он остро пожалел, что начал эту беседу. Он не раскрыл ничего, что могло бы кому-нибудь повредить, но рабство в Бразилии могло вызвать нежелательный интерес к его прошлому.
   - Хорошо, только мне бы не хотелось, чтобы ты пересказала кому-нибудь то, что я говорю, - осторожно попросил он.
   - Я никому не скажу, - сейчас же согласилась девочка. - Ни слова. Это будет тайной.
   И охотник поверил, что она выполнит обещание. Дрожащая от гнева Илза застала их за мирной беседой.
   - Один, я требую, чтобы вы наказали свою племянницу! - крикнула она, не войдя, а буквально ворвавшись в комнату. За ней несмело вошёл муж.
   Тирин затаила дыхание.
   - Илза, мы уже во всём разобрались, - не прерывая работы, неторопливо ответил Один. - Здравствуйте, Петер.
   - Знаете, что она сделала с моей дочерью? - истерично вскрикнула женщина.
   - Тирин мне всё рассказала.
   Чем больше распаляла себя Илза, тем спокойнее звучал голос охотника.
   - Один, я требую! - взвизгнула она.
   - Я сам распоряжаюсь в своём доме, - заметил Один. - Я уже во всём разобрался, и поговорил с Тирин.
   - Но послушайте... - ещё более повысила голос женщина.
   - Тише, Илза. В моём доме не кричат.
   Стоявший за спиной жены молчаливый Петер подумал, что и ему хотелось бы сказать то же о своём доме. К сожалению, Илза изводила всех своими криками с утра до ночи. Он позавидовал мирной картине, которую здесь застал.
   Женщина словно подавилась. Она с минуту смотрела на охотника страшными от рвущейся наружу ярости глазами, а потом прошипела:
   - Вы ещё пожалеете об этом. Вы не знаете, с кем хотите поссориться.
   "До чего же мерзкая баба", - подумал Один, а вслух сказал:
   - До свидания.
   Подчёркнуто вежливый тон прозвучал для ушей взбешённой Илзы хуже оскорбления, и она обернулась к мужу.
   - Я прошу не забывать... - начал Петер, повинуясь безмолвному приказу жены, но Один бросил на него всего один взгляд искоса, и он запнулся и замолчал.
   - Пойдём отсюда! - процедила Илза сквозь зубы.
   Петер с удовольствием скрылся за дверью.
   - Он об этом ещё пожалеет... - долетел до Тирин голос Илзы.
   - Здорово ты её! - восхищённо проговорила девочка.
   У Одина было тяжело на душе, и он молча опустился на своё место.
   - Боюсь, что сейчас я сделал очень большую ошибку, - признался он после долгой паузы.
   - Почему? - удивилась Тирин. - Она же отвратительна.
   - Запомни, что с соседями вообще лучше не ссориться, а со злыми соседями - тем более.
   - Она дура.
   - А злой дурак вдвойне опаснее, - сгоряча подхватил охотник. - Но вообще ты не должна так говорить о взрослых, даже если они тебе не нравятся.
   Девочка пренебрежительно мотнула головой.
   - Так на чём мы остановились? - спросил Один.
   Он не заметил уважения, с каким посмотрела на него Тирин.
  

Глава 13

Ранение

   Сегодня Тирин проснулась со странным чувством. Утром Один отправился на охоту так рано, что она не слышала, как он уходил. И теперь она ощущала даже какую-то пустоту. Оказывается, она успела привыкнуть к доброму великану. Но зато она могла весь день заниматься всем, чем захочется, не опасаясь, что её поступки вызовут неудовольствие охотника. Вот только она не могла придумать, что же ей хочется такого, что можно было сделать только в отсутствие Одина. Ничего запретного ей не проходило в голову. Даже слушая упоминания о Ласточке и Нечестивце, Один не повторял своих запретов с ними общаться. Но надо было что-то предпринять, потому что это был первый раз, когда охотника не будет дома до глубокой ночи. Он оставил ей кучу указаний, как надо себя вести и когда вернуться домой. Тирин слушала его и кивала, соглашаясь с его доводами, но не принимая их близко к сердцу.
   Первым делом она навестила Ласточку, но та была занята шитьем, поэтому девочка не стала задерживаться у неё надолго.
   - Может, всё-таки выпьешь чаю? - спросила женщина.
   - Спасибо, не хочу, - отказалась Тирин, жуя конфету.
   Ей не хотелось отрывать швею от дела.
   - Так ты говоришь, что Один ушёл на охоту? - спросила Ласточка. - И его не будет весь день?
   - Весь день.
   - Тебе не скучно без дяди?
   Девочка не могла сказать, что ей было скучно без Одина. Непривычно, но скуки она пока не чувствовала.
   - Нет. Но он ведь совсем недавно ушёл.
   - Я бы, наверное, соскучилась, даже если бы он ушёл всего на час, - призналась женщина, вздохнув.
   Тирин это было непонятно. Она каждый день уходила из дома больше, чем на час, и скуки не чувствовала.
   - Тебе повезло, - сказала Ласточка. - У тебя очень хороший дядя.
   Вторым она навестила Эла. Он был в пристройке и передвигал там какие-то ящики.
   - Привет! - встретил он её появление. - Как поживаешь?
   - Один ушёл на охоту, - сообщила Тирин. - Я сегодня весь день одна.
   - А у меня отца не будет до обеда, - сообщил Эл. - Если встретишь ребят, то забеги ко мне. Я смогу выкроить час для игры.
   - Хорошо, - согласилась Тирин и пошла искать Зорэ и Лорэ.
   Она обошла весь посёлок, но мальчиков не нашла. Заходить к ним домой она не решилась и неуверенно пошла обратно к Элу. Странный был сегодня день. Вроде, она была предоставлена сама себе и это сулило много приятного, а по сути ничего интересного в этом не оказалось. Даже просто поиграть было не с кем.
   И тут, как на грех, появились три сестры. Вот с ними Тирин совсем не хотела встречаться. Ябеды и наговорщицы. И она постаралась сделать вид, что не замечает девочек.
   - А мы тебя уже давно заметили, - сообщила Аллария, словно между ними не было никакой размолвки. - Куда идёшь?
   - Ищу Зорэ и Лорэ, - ответила Тирин, решив тоже не упоминать о драке.
   - Ты их не найдёшь, - объяснила Эллиса со злорадством. - Лорэ вчера вечером вышел из дома неодетым и теперь у него жуткий насморк. А Зорэ досталось от отца за то, что он не приглядел за братом, а теперь его в наказание тоже не выпускают гулять.
   - Жаль, - искренне огорчилась Тирин.
   - Надо было следить за младшим братом, - ехидно добавила Арэлль.
   Похоже, сёстры были очень довольны.
   - Надо сказать Элу, что братья не смогут играть, - решила Тирин.
   - Зачем ты с ним дружишь? - спросила Аллария. - Это плохой мальчик. Мама запрещает нам с ним дружить.
   Тирин так и подмывало ответить что-нибудь злое, но она сдержалась. Не хотелось вновь ссорить с ябедами. Вдруг дело вновь дойдёт до драки? Тогда мать сестёр обязательно придёт к Одину объясняться, ведь неизвестно, что наговорят её дочери. Чтобы не было соблазна, девочка коротко попрощалась и пошла к дому Нечестивца.
   - Эл, Зорэ и Лорэ не выйдут играть, - сообщила Тирин, зайдя в пристройку. - Лорэ заболел, а Зорэ наказали.
   - Плохо, - отозвался мальчик, придвинув очередной ящик к стене и выпрямившись. - Придётся мне честно трудиться до прихода отца.
   Тирин почувствовала, что день сегодня пройдёт даром. А ведь она могла играть, не думая о времени. Одина не будет до ночи, так что никто не сделает ей замечания за то, что она поздно пришла. Её размышления прервало появление пьянчужки Стаха. Сначала в пристройке стало темнее, и Эл с Тирин одновременно повернулись к двери, чтобы выяснить причину этого явления. Оказалось, что в пристройку заглядывает Стах, мутными глазами пытаясь разобраться, кто там находится.
   - Привет, Стах! - коротко бросил ему Эл. - Тебе чего?
   - Эл? А это кто с тобой? Обезьянка, которую привёл Один?
   Тирин нахмурилась, но вид у пьяницы был таким жалким, что она не нашлась, что ответить.
   - А где твой отец, Эл?
   - Его не будет до вечера, - быстро сообщил Нечестивец. - Он с утра ушёл из посёлка.
   - Вот беда-то! Вот беда!... - бормотал Стах, удаляясь.
   - Зачем ты сказал, что твоего отца не будет до вечера? - удивилась девочка.
   - Чтобы не приставал к нему, когда он придёт.
   Тирин не давали покоя слова пьяницы о какой-то беде. Она даже не стала обижаться на "обезьянку".
   - У него какая-то беда, - с тревогой сказала она. - Может, ему надо помочь?
   - Какая у него беда, ясно. Ему нужна бутылка. Теперь он знает, что до вечера к моему отцу можно не приходить, к твоему дяде он, понятно, не сунется...
   Тирин стало обидно, что её названного дядю считают таким плохим человеком, что к нему нельзя обратиться в случае беды. Подумаешь, бутылка! Она была убеждена, что Один не отказал бы ему в его просьбе, если бы был дома.
   - А почему он не сунется к Одину? - спросила она.
   - Откуда у твоего Одина бутылка? - ответил Эл вопросом на вопрос. - Стах прекрасно знает, что у него нет бутылки, поэтому и не потащится в его лачужку.
   И в слове "лачужка", и в предположении, что у охотника нет бутылки, прозвучало откровенное презрение. На "лачужку" ответить было нечего, потому что по сравнению с большим домом Нечестивца и многочисленными пристройками дом Одина казался меньше, чем был на самом деле, но уж чтобы у них не нашлось лишней бутылки... Тирин прекрасно помнила, что в углу, заменяющем кухню, имеется бутылка, которая стоит там без всякого употребления.
   - У Одина есть бутылка, - сказала Тирин. - Если Стаху так нужна бутылка, то я могу её принести.
   - У Одина есть бутылка? - изумился Эл. - Ты точно знаешь?
   - Сколько раз видела.
   - Вот это новости! Чтобы у Одина нашлась бутылка! Никто не замечал, чтобы он покупал ничего такого. Может, тайком, когда никто не видит?.. Вот уж не ожидал!
   - Так принести её Стаху? - спросила девочка.
   - А тебе Один голову не оторвёт, если обнаружит, что бутылка исчезла? Или их у него много?
   - Нет, немного.
   - Как знаешь, дело, конечно, твоё, но я бы не решился взять у своего отца бутылку и отдать её Стаху. Я бы после этого неделю не смог сидеть.
   - Но Стах так мучается. Всё повторяет про беду. Если речь идёт всего лишь о какой-то дурацкой бутылке, то почему же не помочь человеку?
   - Иди за своей бутылкой. Но я бы лучше сначала спросил разрешения у Одина.
   - Его не будет до поздней ночи, - объяснила девочка. - Он ушёл на охоту. Так я сбегаю за бутылкой?
   - Давай, беги.
   Тирин торопливо ушла.
   - Беги-беги, - негромко говорил Эл. - Посмотрим, что сделает с тобой Один, если, вернувшись, не найдёт своей бутылки. Но это новость! У Одина имеется бутылка!
   Тирин почти бежала до дома, а когда добралась до него, то совершенно запыхалась, поэтому не сразу заметила нечто необычное, лежащее чуть в стороне от порога, а когда увидела, то остановилась, как вкопанная. Это был большой зверь, лежащий на боку. Его серая с пятнами густая шерсть ясно выделялась на фоне белого снега. Животное не шевелилось, так что Тирин с опаской, бочком-бочком, добралась до двери, рывком открыла её и ворвалась внутрь. Там она застыла на месте, поражённая ещё больше. В комнате, стоял высокий мужчина, обнажённый по пояс, с мускулами, при каждом движении рельефно выступающими под испещрённой синими рисунками кожей. Плечо и часть спины у него были в крови, и он промокал её полотенцем. На полу валялась рубашка, красная от крови.
   Девочка была ошеломлена и присутствием незнакомца, и видом разодранного тела, и, в неменьшей степени, рисунками и узорами, покрывавшими грудь, спину и даже руки мужчины.
   - Тирин?
   Только сейчас девочка узнала охотника. В его голосе слышались растерянность и неудовольствие.
   - Один, что это?.. Что с тобой?.. Один, там, у порога лежит зверь. Это ягуар? - бормотала девочка в полнейшей растерянности.
   - Закрой дверь, Тирин, - приказал охотник. - Это не ягуар. Это рысь. Прыгнула на меня сверху. Крупная, злая. Еле справился.
   - Один, тебе больно?
   - Не очень, - сдержанно отозвался он. - Раз ты здесь, то помоги мне. Налей в миску воды и принеси сюда... Да, подвинь табурет... Достань чистое полотенце... Так, хорошо. Теперь возьми вон там белую тряпку... Нет, не ту... Да. Разорви её на полосы.
   У Тирин слегка тряслись руки. Неожиданное появление раненого Одина, кровь, не прекращающая обильно течь из глубоких борозд, оставленных когтями хищника, непривычно короткие и сухие распоряжения, странные узоры на коже, всё это создавало впечатление нереальности. Девочке казалось, что она двигается словно во сне. Вот сейчас она проснётся, и окажется, что Один прежний и ничего с ним не случилось.
   - Теперь найди там, в углу маленькую бутылочку с тёмной жидкостью... Нашла? Молодец. Открой её и принеси сюда.
   Тирин очень старалась сделать всё как можно быстрее и лучше, чтобы поскорее остановить эту ужасную кровь, но пробка так крепко сидела в горлышке, что она никак не могла справиться. Наконец, она догадалась поддеть её ножом и... из-за неверного движения склянка упала на пол и разбилась.
   - Ой!
   Тирин закрыла лицо руками и заплакала. Ей казалось, что теперь ничто уже не поможет Одину. И это она во всём виновата.
   - Ну-ну, детка, не отчаивайся, - как можно спокойнее и веселее сказал охотник. - Нет ничего непоправимого кроме смерти. Обойдёмся и без этого снадобья.
   - Я попрошу у Ласточки! - придумала Тирин. - Я сейчас. Я быстро.
   Уже убегая, она услышала, как охотник закричал:
   - Только чтобы она не приходила сюда! Никто не должен сюда придти!
   В его голосе прозвучал почти страх.
   Девочка бежала всю дорогу, не замечая усталости. Словно какая-то неведомая сила несла её по протоптанной дорожке между сугробами. И только на крыльце уютного домика она подумала, что не знает, какое лекарство просить.
   - Ласточка!
   - Что с тобой, Тирин?! - испугалась женщина.
   - Одина поранила рысь, а я разбила бутылочку с лекарством. У тебя есть что-нибудь?
   Ласточка торопливо принялась вынимать всё, что могло потребоваться раненому, а потом схватила свою изящную кокетливую шубку.
   - Один сказал, чтобы никто к нему не приходил, - остановила её Тирин. - Он будет очень недоволен, если я вернусь не одна.
   Женщина сбросила шубку на пол.
   - Тогда беги, Тирин. Он сильно ранен?
   Этого девочка не знала. Ей казалось, что раны ужасные, но что-то заставило её ответить:
   - Нет, не очень.
   - Поторопись. Как только сможешь, забеги ко мне. Скажи, как он.
   Тирин помчалась обратно. Когда она вернулась, Один сидел на табурете, прижимая красное полотенце к ранам. Он был очень бледен.
   - Что здесь? - спросил он, пытаясь придать голосу бодрость. - Открой этот флакон, только осторожнее, девочка. Теперь намотай на палочку кусочек ваты, обмакни в эту жидкость и дай сюда.
   Тирин сделала, как он велел, но он чуть не выронил палочку.
   - Нет, так не пойдёт, - с усмешкой сказал он. - Ты не боишься крови?
   Тирин боялась. У неё кружилась голова от вида и запаха крови, но она помотала головой.
   - Осторожно смажь кожу около царапин. Только в раны не попади.
   Тирин выполнила его указания.
   - Теперь возьми эту тряпку и вылей на неё жидкость из той бутылочки... Готово? Молодец. Давай сюда.
   Один попытался осторожно расправить тряпку на плече, чтобы накрыть раны. Тирин помогла ему.
   - Остаётся только перевязать, - объявил раненый, и Тирин испугалась слабости, звучавшей в его голосе.
   Пользуясь указаниями Одина, девочка впервые в своей жизни сделала перевязку.
   - Хорошо. Умница. Если тебе не трудно, то сделай мне горячий крепкий чай, а я, пожалуй, пока прилягу.
   Он с трудом встал, добрался до кровати, пошатнулся и тяжело на неё повалился. Тирин торопливо поставила кипятить воду, но, когда она принесла чай, Один крепко спал, и она не стала его будить. Она накрыла его тёплой мягкой шкурой, придвинула табурет к кровати и села, решив быть рядом, чтобы раненому не пришлось её звать, когда он проснётся. Но наступил вечер, а он всё так же неподвижно лежал на кровати, даже ни разу не пошевелился. Ей стало страшно от его неподвижности, и она осторожно дотронулась до его руки. Она была очень горячей.
   В дверь тихонько постучали. Тирин встала и открыла. На пороге стояла Ласточка, бледная и встревоженная.
   - Я ненадолго, - тихо сказала женщина. - Как он?
   - Спит.
   - Слава богу! - с облегчением выдохнула Ласточка. - Тогда я пойду. Если будет нужно, скажи мне... Впрочем, куда ты пойдёшь ночью? Может, мне лучше остаться?
   Девочке очень хотелось, чтобы добрая женщина осталась, но она помнила, что Один крикнул, что никто не должен сюда приходить.
   - Не надо, - отказалась она. - Один сказал, чтобы я никого не приводила с собой. Сейчас он спит. Он уже несколько часов спит.
   - Сейчас сон для него - лучшее лекарство, - сказала Ласточка. - Я утром забегу сюда. Я стукну только один раз. Вот так. Чтобы он не слышал. А ты приоткрой дверь и скажи, как он себя чувствует.
   - Хорошо, Ласточка.
   Тирин с сожалением закрыла дверь. Ей так не хотелось оставаться одной с неподвижно лежавшим раненым.
   Наступила ночь, а Один всё не просыпался. Уставшая девочка положила шкуры одну на другую, села на них и незаметно для себя задремала, прислонившись к краю кровати. Вдруг её словно что-то толкнуло.
   - Капитан! - с отчаянием в голосе звал Один. - Капитан!
   Он лежал с закрытыми глазами, словно всё ещё спал, но продолжал говорить, то выкрикивая бессвязные фразы, то произнося страдальчески-тихим голосом.
   - Джо, как мне теперь жить? - простонал он.
   У Тирин холодок пробежал по спине.
   - Филин, почему меня оставили в живых? Я не должен жить, я не...
   Один затих и молчал долго, и девочка начала понемногу успокаиваться. Глаза её сами собой закрывались, и голова клонилась вниз.
   - Покойся с миром, старик, - горько произнёс охотник. - Ты был не только моим другом и учителем, ты был частью меня самого... О, что мне теперь делать?..
   Тирин стало до слёз жаль Одина, которому снились, должно быть, очень печальные сны. О Филине она знала из его рассказов, о Джо он тоже упоминал. Это, по его словам, был человек необыкновенной доброты и чуткости. Филин умер, и сейчас Один, наверное, заново переживает его смерть. Очень неприятный сон. Как хорошо, что самой ей почти никогда не снится ни родной дом, ни ужасный пансион.
   - Капитан, только не умирайте! - вскрикнул охотник. - Гай, нет!
   Голова Одина металась по подушке и из его уст продолжали срываться какие-то слова. Тирин ничего не понимала. По-видимому, он вспоминал о море и своих друзьях, с которыми плавал, но особенно часто он обращался к капитану и Филину. Только к утру он успокоился и замолчал. Измученная девочка уснула, сидя на полу, прислонившись в кровати и положив голову на её край. Когда она проснулась, уже почти рассвело. Всё тело задеревенело, и она с трудом встала и сделала несколько шагов. Один крепко спал, не метался в бреду, как это было ночью, дышал спокойно и ровно. У Тирин стало легче на сердце.
   Когда в дверь стукнули, она сначала испугалась, но сразу вспомнила об уговоре с Ласточкой и открыла дверь. Женщина была ещё бледнее, чем вчера, а под глазами у неё была синева.
   - Как он? - сразу спросила она.
   - Спит, - ответила девочка.
   - Всё спит? - встревожилась Ласточка. - Можно, я на него посмотрю?
   Тирин не успела ответить, что почти всю ночь Один говорил, потому что её прервал спокойный голос:
   - Тирин? Ты где? Я что, так и спал здесь всю ночь? Почему ты меня не разбудила? Где ты, Тирин?
   - Я пойду, - шепнула Ласточка, счастливо улыбаясь.
   Девочка тихо закрыла дверь.
   - Один, ты выздоровел? - спросила она охотника.
   - Не совсем, но почти здоров, - отозвался он. - Почему ты меня не разбудила? Где ты спала ночью?
   Он посмотрел на ворох шкур на полу, на табурет около кровати.
   - Ты всю ночь просидела возле меня? Бедный ребёнок! Нашла умирающего!
   - Один, ночью ты звал капитана, - сказала Тирин.
   Охотник сразу стал очень серьёзен.
   - Я что-то говорил? - осторожно спросил он. - Звал капитана? А что ещё?
   - Я не поняла. Ты о чём-то спрашивал Джо, обращался к Филину, но особенно часто звал капитана.
   - А он?
   - Не знаю. Ты просто звал его: "Капитан! Капитан!"
   - Я его звал, а он за мной не пришёл, - задумчиво проговорил Один. - Сейчас он и не должен за мной придти.
   - Почему? - спросила сбитая с толку девочка. Из ночного бреда охотника она поняла, что капитан умер, но, оказывается, он мог, но не должен был придти за Одином.
   - Потому что сначала ты должна вырасти, Тирин, а уж тогда я смогу уйти за своим капитаном.
   Девочка решила, что Один говорит о море, а капитан вновь возьмёт его в плавание, когда она станет большой.
   - Ты вчера просил чай, но уснул. Хочешь, я его сделаю?
   - Свари лучше кофе, - попросил Один. - Я уже здоров, но ты поухаживай за мной, словно я всё ещё болен.
   Он почти весь день пролежал на кровати. Это было странно, непривычно и не давало Тирин забыть об ужасных ранах, нанесённых рысью.
   - Один, а что это за картинки на тебе? - спросила Тирин. - Ты сам рисовал?
   Охотник поморщился и ответил не сразу. Меньше всего он желал, чтобы эти рисунки кто-то увидел.
   - Это называется татуировка, - заговорил он по обыкновению спокойно. - У моряков в обычае накалывать всякие рисунки.
   - А как это делается?
   - На коже делают крошечные надрезы и заполняют тёмной жидкостью. Когда ранки заживают, остаётся рисунок. Мою татуировку придумал Филин.
   - Это очень красиво, - сказала Тирин. - Почему только моряки накалывают себе татуировку?
   - Это очень больно, девочка, - улыбнулся Один. - У моряков есть такой обычай, а у людей сухопутных - нет. А раз у них нет такого обычая, то мне бы очень не хотелось, чтобы ты об этих рисунках кому-нибудь сказала. Ты ведь никому не говорила о том, что я тебе рассказывал про море и Бразилию?
   - Нет, Один. Это наша тайна. И про картинки я тоже не скажу.
   Она вспомнила когда-то прочитанное выражение и добавила:
   - Это не для сухопутных крыс.
   Тирин никогда не думала, что Один может так весело смеяться, а он просто изнемогал от хохота. Ей даже стало обидно.
   - Правильно, девочка, это не для сухопутных... - закончить он не смог из-за нового приступа смеха.
   - Ты раньше никогда не смеялся, - пришло в голову Тирин.
   Охотник кивнул.
   - Я был очень болен, Тирри, - сказал он. - Я только сейчас начал выздоравливать.
   "Он был болен, а я позавчера ушла гулять, не вымыв посуду", - со стыдом подумала девочка.
   К вечеру Одину стало настолько хорошо, что он встал, и лишь скованность в движениях напоминала о ране. Спать он лёг на полу на расстеленных шкурах, как ни убеждала его Тирин, что сможет прекрасно обойтись без кровати. Она очень боялась, что он вновь будет звать капитана, но ночь прошла спокойно.
   Только на следующий день девочка вспомнила о бутылке. Если бы не внезапное возвращение раненого Одина, то она спокойно взяла бы её и отнесла Стаху, но сейчас, когда охотник был дома, ей казалось неудобным делать это тайком от него.
   - Один, у Стаха беда, - сообщила она.
   - Что-нибудь случилось? - спросил тот.
   Он сидел за столом и аккуратно зашивал порванный полушубок. Раны на левом плече побаливали, но не мешали работе.
   - Вчера, то есть позавчера, он заходил к Элу узнать, когда вернётся его отец.
   - И что?
   - Эл сказал, что его не будет до вечера, а Стах ушёл и при этом стонал: "Ох, беда! Беда!"
   - Понятно, - ответил Один.
   Тирин думала, что он отнесётся к чужому несчастью с большим участием.
   - А мы можем ему помочь? - спросила она.
   - Чем тут поможешь? Если он сам себе не хочет помочь, то другие бессильны что-либо сделать.
   - Эл сказал, что ему нужна бутылка.
   - Он сказал правду... Ты опять с ним играла?
   - Нет, мы просто разговаривали. Один, можно я отнесу Стаху бутылку?
   - Где ты её возьмёшь, Тирри? - удивился охотник. - У нас нет бутылки.
   - Так вон же она стоит. Ты ведь ничего не собираешься в неё наливать? Она тебе не нужна?
   Один резко отодвинул от себя работу, закрыл лицо руками и затрясся от беззвучного смеха. Девочка с беспокойством смотрела на него. Второй раз она видит его таким. Вчера он смеялся, когда она сказала про сухопутных крыс, а сегодня и вовсе без причины. Неужели это из-за раны?
   - Тирри, не надо относить ему эту бутылку, - наконец сказал Один. - Стаху она не нужна.
   - Но он так горевал. А Эл объяснил, что ему нужна бутылка.
   Девочка была озадачена.
   - Не пустая бутылка, Тирри. Ему нужна бутылка со спиртным, а у нас такой нет.
   Тирин поняла, что чуть не сделала большую глупость, принеся пьянице пустую бутылку.
   - А рысь так и лежит там? - спросила она, чтобы переменить тему.
   - Сейчас мороз, так что с ней ничего не сделается, - ответил охотник.
   - Один, расскажи мне ещё про Филина, - попросила девочка, которой запали глубоко в душу слова, сказанные им ночью в бреду: "Покойся с миром, старик. Ты был не только моим другом и учителем, ты был частью меня самого".
   Один только через несколько дней стал выходить из дома. Раны к этому времени уже зарубцевались и почти не болели. Когда он в первый раз пошёл в лес, Тирин испугалась.
   - Там же есть и другие рыси, - сказала она.
   - Уже нет, - усмехнулся Один. - Больше таких рысей там нет. Ту рысь я убил, а больше ни одна не отважится напасть на человека.
   Девочку это уверение успокоило.
  

Глава 14

Сама себе хозяйка

   Тирин проснулась поздно, но всё-таки ещё немного полежала в тёплой постели. Однако захотелось есть, и для этого пришлось встать. Завтракала она, сидя на кровати и держа миску на коленях. Ей хотелось продлить блаженное чувство свободы. При Одине она никогда не решилась бы завтракать в постели, да ещё не переодевшись, прямо в ночной рубашке, но сегодня он с раннего утра ушёл на охоту и предупредил, что вернётся поздно. Он клятвенно заверил её, что больше в лесу не осталось опасных зверей, которые могут на него напасть, так что Тирин была убеждена: теперь нечего опасаться, что на него вновь может прыгнуть с дерева рысь. Надо же, весь день можно делать всё, что придёт в голову! Тирин вспомнила наставления Одина и улыбнулась. Разве не смешно, когда человек говорит о том, как надо себя вести в его отсутствие? Проверить-то он всё равно не сможет. Зачем же тратить время попусту?
   Девочка сполоснула миску, оделась и вышла из дома. Вчера вечером, когда Один проверял лыжи, он позволил ей немного покататься и, несмотря на то, что лыжи были для неё слишком велики, она испытала упоительное чувство лёгкого скольжения по глубокому снегу, пройти по которому без лыж она бы не смогла. Тирин страстно захотелось скользить на лыжах среди запорошённых снегом деревьев. Она даже застонала от неосуществимости своего желания. И надо же случиться, что именно в такой славный день Одину вздумалось идти на охоту! Правда, он упомянул, что у них почти не осталось мяса, но Тирин не слишком большое значение придавала слову "почти".
   - Эл! - выкрикнула она пришедшую внезапно мысль. - Эл! Вот у кого наверняка есть лыжи!
   Тирин почти всю дорогу до посёлка бежала и до дома мальчика добралась, совершенно запыхавшись. В сарае Эла не оказалось. Девочка была в нерешительности, но мысль о лыжах придала ей смелости. С самым благонравным видом она взошла на крыльцо и постучала. Дверь открыл сам Эл, и Тирин с облегчением вздохнула, сразу сменив невинное выражение на непоколебимую деловитость.
   - Привет! - удивлённо-радостно воскликнул Эл.
   - У меня к тебе дело, - сразу перешла Тирин к основному вопросу. - Мне нужны лыжи.
   - Лыжи?! Зачем тебе лыжи?
   - Покататься.
   - Мои слишком для тебя велики.
   - Уж, наверное, они не больше, чем у Одина, - возразила Тирин.
   - Ладно. Я тебе дам свои, а сам возьму отцовские старые, - сказал Эл. - Покатаемся вместе.
   - Давай. Хорошо, что ты тоже пойдёшь, а то одной скучно.
   Эл оделся и пошёл к сараю. Вернулся он с двумя парами лыж.
   - Умеешь надевать?
   - Нет, - огорчённо призналась девочка.
   - Я тебе помогу.
   Эл тщательно закрепил ремни на её обуви и сам надёл отцовские лыжи.
   - Я боялась, что мне откроет твой отец, - призналась Тирин.
   - Он ушёл на охоту вместе с Одином, - ответил Эл, вставая. - Пошли?
   - Поехали!
   Тирин несмело пошла.
   - Отталкивайся сильнее, - воскликнул Эл.
   Девочка старалась идти так, как учил Один и как показывал сейчас Эл, и ей это удалось. Лыжи легко заскользили по снегу.
   - Правильно! - крикнул Эл. - Иди по моей лыжне.
   Сначала Тирин шла с трудом, но скоро освоилась и легко сохраняла равновесие. Потом она уже побежала за мальчиком, с силой отталкиваясь одной лыжей и перенося тяжесть на другую, потом другой лыжей... Она скользила по снегу! Нет, не скользила - летела! Это было восхитительно!..
   - Что ты так медленно идёшь? - крикнул Эл издали.
   Увидев, на какое расстояние она отстала от мальчика, Тирин сразу утратила ощущение скорости.
   Катались долго, и девочка порядком устала, когда они решили, что на сегодня достаточно. Теперь Тирин шла впереди, а Эл - за ней. Мелькание длинных концов лыж перед собой раздражало его не меньше, чем хвост упитанной мыши раздражает иную несдержанную кошку. Безуспешно попытавшись перебороть себя, он сдался и в тот момент, когда девочка сделала очередной шаг, старательно наступил на конец её лыжи. Тирин потеряла равновесие и упала, инстинктивно извернувшись и избежав удара о дерево.
   "Один меня убьёт, если с ней что-то случится! Он же предупреждал!" - ужаснулся мальчик.
   - Ты не ушиблась? - спросил он.
   Девочка упала так удачно, что не почувствовала ни малейшей боли, но выбраться из глубокого снега с лыжами, крепко привязанными к ногам, она смогла лишь с помощью Эла. Когда она пришла в себя после неожиданного падения и отряхнулась, лицо её приняло самое мрачное выражение.
   - Зачем ты наступил на мою лыжу? - зловеще осведомилась она.
   Мальчик уже успел успокоиться после пережитого страха.
   - Я же не нарочно. Ты шла так медленно, что я на тебя налетел. Я еле удержался на ногах, - оправдывался Эл, сам удивляясь, что побудило его наступить на лыжу Тирин.
   - Тебе даже повезло, - вдруг привёл Нечестивец неожиданный довод. - Ты же ни разу за всё катание не упала, а как же можно кататься на лыжах и не знать, как на них падают.
   Тирин подумала.
   - Да, - согласилась она. - Хорошо, что я хоть раз упала. Главное, не ушиблась.
   - И как ощущения? - спросил Эл, в душе потешаясь над доверчивостью девочки.
   - Падать нормально. Очень даже легко. Трудно вставать.
   При прощании Тирин спросила:
   - Ты выйдешь гулять после обеда?
   - Нет, не удастся. У меня много работы дома.
   - Ты всё будешь делать сам? - удивилась Тирин.
   - Если я что-то не сделаю, отец мне так задаст... - протянул Эл.
   - А я только пол подметаю и иногда готовлю обед, - призналась Тирин.
   - Ты еще маленькая, - усмехнулся Эл. - А точнее, это Один считает тебя ещё маленькой. В твоём возрасте отец заставлял меня много работать. Да у вас и хозяйства-то почти нет.
   Тирин не верила своим ушам.
   - Как это нет?!
   - Конечно, нет. Живёте, как нищие. Да Один нищий и есть. Что настреляет для продажи, на то и живёт. Что у него остаётся-то? Гроши!
   Девочке очень хотелось сказать ему что-нибудь обидное, но она не могла подобрать слова. А Эл посмотрел на её яростно сверкающие глаза и примирительно сказал:
   - Один мог бы неплохо зарабатывать на своих шкурах, но он довольствуется лишь самым необходимым. Наверное, ему просто не нужно больше, чем он имеет.
   Тирин решила, что это объяснение не так обидно.
   - А у вас-то что за хозяйство? - пренебрежительно спросила она.
   - У нас корова, две лошади, свиньи, куры, огород...
   - Что-то не заметила, - ядовито заявила всё ещё уязвлённая Тирин.
   - Пойдём, покажу, пока отца нет.
   Эл обошел дом и подвёл девочку к пристройкам за сараем. Тирин сначала казалось, что это маленькие домики, но, как выяснилось, это были конюшня, хлев и птичник. Эл по очереди отодвигал засовы на дверях, вводил её в сумрачные помещения и демонстрировал своё хозяйство. Обе лошади показались ей замечательно красивыми, но опасными животными, и она лишь после настойчивых убеждений мальчика, буквально висевшего на шее одной из лошадей, решилась погладить её по лбу. Лошадь потянулась к ней, и Тирин испуганно отскочила назад. Нечестивец обидно захихикал.
   Корова с печальными, кроткими глазами гораздо больше понравилась девочке. А нервные куры привели её в восторг, и она бы долго продолжала наблюдать за ними, если бы не один из петухов, воображавший, по-видимому, что он из бойцовской породы, не начал с самым зловещим видом подкрадываться к ней. Не выдержав характер, он сорвался с места и побежал к ней, громко топоча и вытягивая шею, чтобы клюнуть побольнее. Тирин метнулась к двери, а Эл схватил метлу и огрел птицу. Воинственный петух с жалобным кудахтаньем отлетел сторону, поквохтал, успокаиваясь, и стал подкрадываться к мальчику с другой стороны. Эл поскорее выскочил из птичника и закрыл дверь.
   - Вот гадкая птица! - воскликнул он. - Вчера так меня клюнул, что кровь так и брызнула. Ну что, видела наше хозяйство? А ещё у нас есть своё поле за тем лесом.
   Ответить Тирин было нечего, и это приводило её в отчаяние.
   - Ну ладно, не злись, - миролюбиво сказал Эл. - Может, Один и завёл бы что-нибудь такое, но только ему ничего не нужно. Мне кажется, что если бы ему сказали, что неподалёку от его дома в таком-то месте зарыт клад, он и то не стал бы его выкапывать, потому что не знал бы потом, что со всем этим богатством делать.
   - Не знаю, - задумалась Тирин.
   - А теперь иди домой. Я займусь сейчас этим самым хозяйством, но сначала забегу к Ласточке.
   - Я с тобой, - обрадовалась Тирин.
   - Ну, уж нет! - возразил Эл. - Я и без тебя обойдусь. Завтра, если удастся, поедем кататься, а сейчас распрощаемся. Я передам Ласточке от тебя привет.
   Тирин резко от него отвернулась и быстро пошла прочь.
   "Как будто я ему помешаю! - злилась она. - Неужели нельзя вместе сходить в гости?"
   Девочка ожидала, что Эл её окликнет и пригласит с собой, но он молчал. Не выдержав, она оглянулась. Эл подошёл с дому Ласточки, постучался и вошёл, ни разу не посмотрев вслед Тирин.
   "Ему, наверное, конфет жалко", - сверкнула у неё в голове блестящая догадка.
   Она ещё раз оглянулась, засмеялась и прошла домой, только сейчас ощутив, как устала. Войдя в комнату, она сняла шубу, шапку и бросилась на постель.
   Разбудил её звук отворившейся двери. Она с удивлением обнаружила, что уже темно и вернулся Один.
   - Я тебя разбудил? - спросил он.
   Девочка села и молча смотрела на него, медленно приходя в себя после глубокого сна. Охотник снял полушубок и накинул на неё.
   - Ну и мороз у тебя!
   Он подошёл к плите, подложил дрова и разжёг огонь. Тирин показалось, что он чем-то недоволен.
   - Обедала?
   Девочка промолчала. Один оглянулся.
   - Ты не заболела? - тревожно спросил он.
   - Нет.
   Тирин встала и подошла к плите.
   - Я сама приготовлю обед, - сказала она.
   Один удивлённо уступил ей место. Девочке было стыдно, что усталый человек вернулся в холодный дом и ему нечем даже утолить голод. В комнате нависла тишина. Тирин оглянулась. Один сидел за столом и задумчиво смотрел на неё.
   "Какая она всё-таки славная девочка, - думал он. - Встала, чтобы приготовить мне ужин, а могла бы спать".
   - Один, почему ты молчишь? - неуверенно спросила Тирин.
   Охотник вернулся к действительности.
   - Что же мне тебе сказать? - поинтересовался он.
   - Расскажи про охоту.
   Один неторопливо начал рассказывать, как они с отцом Эла пробирались по заснеженному лесу, напряжённо вглядываясь, не появится ли какое-нибудь животное, вслушиваясь, не нарушит ли тишину треснувшая под копытом оленя ветка. Тирин села за стол напротив него, и воображение её заработало. Охотник открывал перед ней картины зимнего леса. Вот неподалёку проскакал заяц, промелькнула, почти не касаясь снега, белка и взлетела на дерево, махнув пушистым хвостом. С толстого сука она тревожно поглядела на них и, словно почуяв что-то неладное, поспешно скрылась в густых ветвях.
   - А мы ничего этого не видели, - огорчилась Тирин.
   - Вы тоже были в лесу? - насторожился Один.
   - Мы катались на лыжах, - объяснила девочка.
   - С Элом, конечно?
   Тирин благоразумно пропустила вопрос мимо ушей и поинтересовалась:
   - Почему же мы этого не видели?
   - Вы, наверное, много шумели и мало смотрели по сторонам.
   - Наверное, - согласилась Тирин. - А дальше?
   Дальше Одину не хотелось рассказывать ребёнку подробно.
   - Потом мы встретили оленей и подстрелили двух, - ответил он и спросил. - Ты не забыла про обед?
   Тирин вскочила и подала на стол густой вкусный суп, который она прекрасно научилась готовить.
   - Один, - обратилась она к охотнику, с аппетитом поглощавшему поздний обед. - Если бы тебе кто-нибудь сказал, что неподалёку от твоего дома в таком-то месте зарыт клад, ты стал бы его откапывать?
   Один оторвался от еды, недоумённо глядя на девочку.
   - Что за странный вопрос? - удивился он. - Кто мне должен сказать про клад?
   - Предположим, что кто-то сказал.
   - Будь уверена, что ни один человек на свете, зная про клад, не стал бы мне про него говорить, если бы ему не требовался помощник. А уж просто так предоставлять клад в полное моё распоряжение - вещь вообще невозможная. Так зачем же думать о том, стал бы я откапывать этот клад или нет?
   - Эл сказал, что даже если бы ты был уверен, что там есть клад, ты бы не стал его откапывать, потому что не знал бы, что с ним делать.
   - Интересные вы ведёте беседы, - отметил охотник. - Почему я не знал бы, что делать с кладом?
   И тут он подумал, что, и правда, до недавнего времени ему не был бы нужен этот воображаемый клад. Лишь теперь, с появлением в его доме ребёнка, он знал бы, как распорядиться деньгами.
   - Я нашёл бы ему славное применение, - решил он, и лёгкая улыбка тронула его губы.
   - Какое?
   - Знаешь, детка, несмотря на то, что мне никто даже словечка не шепнул про клад, а потому у меня нет золота, но завтра мы с тобой своими руками сделаем то, на что люди тратят немалые деньги, причём постараемся сделать это как можно лучше.
   Как Тирин ни выспрашивала его, больше он ничего не стал говорить.
   Уже засыпая, он спохватился, что весь вечер думал о довольно приятных вещах, и усомнился, имеет ли он право заниматься завтра тем, что задумал? "А почему бы и нет? - решил он. - Это я должен нести наказание, а ребёнок здесь ни при чём".
  

Глава 15

Своими руками

   Проснувшись, Тирин с удивлением увидела, что Один тщательно измеряет пол и стены. Она уютнее завернулась в меховое одеяло и стала украдкой за ним наблюдать. Один накинул полушубок, собираясь уходить, и повернулся к девочке.
   - Тирин, вставай, - сказал он.
   Она, разумеется, сделала вид, что крепко спит. Охотник нагнулся и провёл рукой по её волосам.
   - Тирри!
   Никакого ответа.
   - Просыпайся. День на дворе.
   Один потряс её за плечо. Притворяться спящей дальше было уже невозможно, и Тирин мрачно ответила:
   - Да.
   - Я ухожу за досками, а ты встань и приготовь завтрак, - велел Один.
   Из-под одеяла донеслось ещё более мрачное "да". И тут до девочки дошёл смысл сказанной им фразы.
   - За какими досками? - спросила она, сразу садясь в постели.
   - Мы с тобой займёмся домашней работой, - таинственно сообщил Один. - Ты к моему приходу приготовишь нам поесть, а потом мы сделаем мебель и создадим кухню.
   Так вот на что он вчера намекал! Это было очень интересно. Кроме того, это обеспечивало Тирин возможность похвалиться перед друзьями новыми усовершенствованиями.
   - А как же охота? - всё-таки спросила она, потому что охота выглядела в её глазах не менее заманчиво, чем перестройка дома. - На охоте интересно.
   - У нас теперь много мяса, - ответил Один. - И к тому же, разыгрывается пурга.
   - В следующий раз возьми меня с собой на охоту, - попросила девочка.
   - Нет, Тирин, не зимой.
   И настолько непреклонный был у него тон, что девочка не стала спорить.
   - Вставай, - бросил он, уходя.
   Тирин настолько прониклась новой идеей Одина, что не стала терять время напрасно, и завтрак поспел как раз к его возвращению. Один вошёл, согнувшись под тяжестью досок, втащил их в комнату, закрыл дверь и, уверенный, что девочка ещё спит, хотел уже сделать вид, что рассердился, но с приятным удивлением обнаружил, что Тирин скромно сидит за накрытым столом и смотрит на него.
   - Такие длинные доски! - воскликнула девочка. - Где ты их взял?
   - У отца твоего приятеля, - объяснил охотник, садясь на своё место за столом. - Эти самые короткие. Длинные остались снаружи.
   - У отца Лорэ? - переспросила как бы ничего не понимающая Тирин.
   Один сдержал улыбку.
   - Совершенно тихо, и снег не идёт, - сказала Тирин, посмотрев в окно. - А ты говорил, что начинается пурга.
   - Посмотришь, что будет к вечеру.
   Пока Тирин убирала и мыла посуду, Один ещё несколько раз сходил за досками. О них он договорился ещё вчера на охоте и уже отнёс шкурки, которые запросил в обмен отец Эла. Теперь Один размечал их, отпиливал и обстругивал. Опилки красиво лились из-под весело звенящей пилы, а стружки из-под рубанка завивались в чудесные локоны. Потом Один приколотил длинные доски к стенам так, что обрисовались ясные контуры будущей стены и дверного проёма. Но это были лишь контуры, не способные заменить саму стену. Заинтригованная Тирин старательно выполняла все указания охотника, поддерживая свободные концы досок, поднося гвозди, молоток, топор. Всё это было очень интересно, не менее интересно, чем игра в викингов.
   - Вот тебе кухня, - объявил Один, прибив горизонтально несколько планок и толкнув деревянную раму, символизирующую дверь. Рама легко повернулась на петлях.
   Лицо у Тирин вытянулось, и Один рассмеялся. Было так приятно слышать его тихий искренний смех.
   - Подожди, - сказал он и снял раму. - Всё ещё впереди. Кстати, я полагаю, что обед нам не помешает.
   Тирин мгновенно поняла намёк и побежала в пристройку за мясом. Охотник что-то крикнул вслед, но она не стала задерживаться. На улице она обнаружила, что поднялся ветер и по земле стелется позёмка. Туша оленя со снятой шкурой была прикрыта дерюгой, а отдельно были приготовлены нарубленные куски замёрзшего мяса.
   - Мясо совсем замёрзло, - объявила девочка, возвращаясь в пахнувший свежим деревом дом.
   - Я же тебе кричал, что я заранее его принёс и положил в таз, - сказал Один. - Теперь положи то, что принесла в тот же таз, а оттуда забери то, что уже оттаяло.
   Пока Тирин готовила, она то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть, что делает умелый плотник. А он неторопливо обшивал каркас тонкими досками. Это уже становилось похоже на правду. Тирин, больше всего боявшаяся насмешек новых друзей, успокоилась. Кухня получалась маленькая, но удобная, Комната тоже значительно уменьшилась, но стала от этого уютнее.
   - Готово, - объявила девочка.
   - Неси на стол, только осторожнее, не споткнись, - предупредил охотник.
   Было так необычно обедать среди досок, клубов стружек и инструментов, что ей это очень понравилось. Пока она убирала и мыла посуду, Один продолжил работу, которая заняла почти весь день. Он заметно экономил доски, и девочка, старательно убиравшая стружки, которые очень пригодятся им для растопки, и то и дело заметавшая пол, поморщилась, когда среди чистой жёлтой стены появилось неопрятное темноватое пятно. Один лишь улыбался, делая вид, что не замечает её недовольства.
   Спать легли "в походных условиях", как выразился Один. Что касается Тирин, то для неё ничего не изменилось, но охотнику пришлось расстелить шкуры для своей постели среди досок. А за окном вовсю разыгралась пурга, и ветер бешено налетал на маленький домик.
   Утром Один встал рано и сразу же принялся за дело, Тирин первым делом посмотрела на новую стенку и вновь пожалела, что Один приколотил доски с пятнами и неопрятными разводами посредине, а не с краю, где они были бы не так заметны.
   - Как ты думаешь, нам нужен шкаф? - спросил Один, закончив заниматься с дверью.
   - Конечно, нужен, - живо откликнулась Тирин.
   - Тогда я буду думать, а ты готовь завтрак.
   И девочка занялась хозяйством на новой кухне. Пока вскипала вода, она раз двадцать выбегала посмотреть за действиями Одина, а это и впрямь было интересно, потому что он работал неторопливо, со вкусом и получалось у него всё очень быстро и ловко. Тирин даже позавидовала, решив, что это не столько труд, сколько удовольствие. А после завтрака начались настоящие чудеса. Из кучи гладких обструганных досок прямо на глазах появлялся шкаф с полками и дверцами, по мнению Тирин, замечательно красивый. К обеду он как раз уже был готов и занял место у стены, частично заслонив некрасивое серое пятно. А после обеда в углу рядом с ним встала новая кровать, и над ней оказалась повешена вместо ковра красивая шкура. Тёмное пятно на стене пропало окончательно. Кроме того, Один сколотил непонятные рамы, обтянул их шкурами, установил и... напротив новой кровати оказалась раздвижная ширма.
   - Твоя спальня, - пояснил охотник.
   Тирин казалось, что больше уже ничего нельзя придумать, но у Одина ещё оставались доски и он смастерил полку и столик на кухню и отгородил у стены маленький закуток для умывальника. Туда же перенесли большой таз и ведро, и Тирин получила возможность не время от времени, а каждое утро мыться в тёплой, нагретой на плите воде.
   Работу закончили поздно ночью, при тусклом свете свечи. Девочка устала так, что заснула на новой, пахнущей свежим деревом кровати сразу же, едва коснувшись головой подушки, и не слышала, что Один долго ещё возился, приводя в порядок пол, унося инструменты и раскладывая по новым местам вещи. В этом не было нужды, ведь и завтра был день, но он не мог остановиться, пока не убрал последнюю вещь. Приятное возбуждение не оставляло его весь день и лишь теперь, укладываясь на кровать, он вновь подумал, а имеет ли он право на такой долгий срок забывать, кто он и что сделал. Завершить неприятные размышления ему помешал крепкий сон хорошо потрудившегося человека.
   Утром Тирин ещё раз осмотрела работу Одина и осталась очень довольна результатом.
   - Хорошо, что ты мне эти два дня помогала, - сказал Один, искоса посматривающий на неё. - Без тебя я провозился бы со всем этим в два раза дольше.
   Врождённое чувство справедливости подсказывало девочке, что похвала ею не заслужена и что вся работа выполнена охотником, а она не сумела бы прибить ни одной доски, но отказываться от похвал, раз уж кто-то считает, что и она славно потрудилась, было глупо. А всё-таки, это ведь неправда, что он провозился бы в два раза дольше... но, с другой стороны.... Тирин мучили противоречивые чувства. "Хорошо, - сдалась она наконец, - пусть будет считаться, что я действительно ему помогла. Зато в следующий раз я помогу ему по-настоящему". Тирин не знала, как она поможет, и, чтобы избавиться от неуверенности, поспешила на кухню готовить завтрак.
   А Один, между тем, подумал, что выбрал с девочкой правильный тон и что она вообще очень славная.
   Пурга ещё не кончилась, и о прогулке не приходилось даже мечтать, а Тирин так хотелось рассказать всем и особенно Элу и Ласточке обо всём чудесном, что совершилось за два дня. Один не удовлетворился просто новой мебелью, а покрыл её тонким слоем лака, так что она выглядела теперь совсем как покупная, а, по мнению девочки, не в каждом магазине можно достать такую красивую, прочную и удобную мебель. Даже на стену со стороны комнаты хватило лака.
   Один занялся каким-то делом, а Тирин бесцельно побродила по комнате и села рядом, заинтересовавшись его новым занятием. Охотник наточил ножницы, приготовил кусочек мела, расстелил на столе плотную синюю ткань и теперь сидел над ней, глубоко задумавшись.
   - Один, что ты собираешься делать? - не поняла девочка.
   - Попробую тебя приодеть, - ответил он. - Встань.
   Он снял с неё мерку и принялся чертить на ткани тонко отточенным мелком какие-то линии, часто останавливаясь и задумываясь. Потом он ещё раз промерил расстояние между линиями, мельком взглянул на Тирин и стал резать ткань, чуть отступив от линий. Девочка никогда не видела, как шьётся одежда, и ей стало жаль красивую ткань, изрезанную на куски. Один достал иголку и нитки.
   - Завтра я уйду рано, - предупредил он, - а вернусь, скорее всего, поздно, так что ты меня не жди и ложись спать.
   Тирин представила, как он пробирается сквозь ветер и снег, и ей стало не по себе.
   - Как же ты уйдёшь в такую пургу? - спросила она.
   - Ночью утихнет.
   - Откуда ты знаешь?
   Один стал обстоятельно и подробно объяснять, как он узнал, что будет метель, и как определил, что она скоро закончится. Тирин не перебивала. Она бы не сказала, что ей было очень интересно или что она теперь, выслушав про приметы, смогла бы тоже предсказывать погоду, но её удивляло, как человек может столько всего знать и уметь.
   - Ты опять будешь охотиться на оленя? - деловито спросила девочка.
   - Нет, у нас достаточно мяса. Надо добыть шкур.
   Он подумал, что прежде не пошёл бы так скоро на охоту, потому что того, что было дома, ему хватило бы надолго, но сейчас ему стали приходить в голову всякие неожиданные идеи. Девочка так радуется новой кухне, что хочется купить туда хорошую посуду. И кое-какие вещи для неё тоже необходимы. Ему не хотелось оставлять ребёнка на несколько дней одного, а то он бы в самом скором времени сходил в город.
   Один кончил шить и велел ей примерить платье. Тирин ушла за ширму. Платье было сшито крупными стежками, но сидело хорошо, и охотник удовлетворённо кивнул головой, когда девочка предстала перед ним.
   - Теперь снимай, и я сошью, - сказал он.
   - Разве оно ещё не сшито?
   Тирин казалось, что с одним платьем возни и без того было слишком много.
   - Пока ещё нет.
   Теперь Один шил аккуратно, делая мелкие стежки. Тирин следила, как быстро мелькала игла. Её удивляло, что большие руки мужчины так проворно и ловко управляются с такой маленькой иголкой и она не выскальзывает из пальцев, а послушно втыкается туда, куда ей положено.
   К ужину платье было готово, и Тирин представила, как удивится Ласточка, увидев его, а уж когда она расскажет о чудесных преобразованиях, совершённых в их доме... Девочка улыбнулась.
   Один что-то прикидывал в уме, рассматривая остатки материи.
   - Пожалуй, хватит тебе и на юбку, - решил он.
   Начав что-то делать, он уже не мог остановиться, пока не доводил свою работу до конца, так что он досидел до позднего вечера, пока не сделал последний стежок. Тирин уже спала и не видела новой вещи, а Один подумал, что к юбке требуется блузка. У него оставалась всего одна почти новая рубашка, две другие он давно уже пустил на вещи для девочки, но он без сожалений решил с ней расстаться, сообразив, что из остатков можно будет выкроить и кое-какое бельё. Но ему пришлось отложить это дело до следующего свободного дня.
  

Глава 16

Приём гостей

   Перед тем, как лечь спать, Тирин выглянула в окно. По-прежнему выл ветер, шёл снег, и улучшений погоды не намечалось. Она даже не без злорадства подумала, что Один ошибся и ему придётся и завтра сидеть дома. Сегодня же, проснувшись, девочка долго глядела на солнечные блики, игравшие на чисто вымытом деревянном полу. Пурга прекратилась, и день стоял яркий и весёлый. Одина не было. Как он и предупреждал, он ушёл на охоту. Девочка не спеша встала, подумав, убрала постель и сдвинула ширму, нагрела на плите воду и с наслаждением вымылась. Новое платье она надела после того, как долго им любовалась. Пока разогревался завтрак, она обошла дом, осматривая новшества. Ей это не надоедало. Здесь не было вышитых салфеток и накидок, как у Ласточки, но пушистые шкуры на кроватях, на стенах и на полу служили прекрасным украшением.
   Запахло горелым, и Тирин поспешила в кухню. Здесь тоже было очень хорошо. Конечно, немного тесновато, даже попросту тесно, так что вдвоём здесь трудно уместиться, но всё-таки это была настоящая кухня. И обедать в кухне совсем не обязательно, здесь нужно только готовить. Обедать можно и в комнате. Там прекрасный большой стол у окна, так что можно есть и смотреть, как красиво выделяются на снегу деревья.
   Но сейчас Тирин не стала терять время и поела тут же, у плиты. Выйдя из дома, она долго стояла на крыльце, впитывая в себя неповторимый аромат морозного солнечного утра. Нетронутый чистый снег своей белизной слепил глаза. Девочке хотелось кричать от охватившего её беспричинного счастья при виде открывшегося перед ней зрелища. Но надо было спешить. Она сбежала с крыльца и сразу провалилась в снег. Дорога в посёлок оказалась засыпана глубоким снегом, по которому тянулся плохо протоптанный след. Один прошёл до самого посёлка, а уже там встал на лыжи и свернул в лес.
   Тирин не очень торопилась, но путь до посёлка отнял у неё все силы. Если бы охотник не проложил для неё подобие тропы, ей бы пришлось плохо. Обрадованная Ласточка сразу же достала вазочку с конфетами и поставила на стол.
   - Я без тебя соскучилась, - с улыбкой сказала она. - Пурга, темень... Тоска! Я от скуки даже раньше срока сшила заказчице платье. А что, думаю, сейчас делает моя Тирин?..
   Девочка, с трудом сдерживая торжествующую улыбку, сняла шубу.
   - О! - Ласточка долго не могла найти слова, чтобы выразить восхищение.
   - Вот уж не думала, что ОН сумеет одеть ребёнка! - с ударением на слове "он" сказала, наконец, женщина.
   - Хорошо?
   - Отлично! Замечательно! Я говорю это как портниха.
   - Я тебе сейчас всё расскажу, - начала Тирин, садясь за стол и разворачивая первую конфету.
   Молча выслушав описания преобразовавшегося дома охотника, Ласточка покачала головой.
   - Не ожидала, - призналась она. - Совсем не ожидала, что он так легко устроится. Когда он привёл тебя в поселок, я думала, что он намучается, ведь он никогда не имел дела с детьми. Когда, он сказал, вернётся?
   - Поздно вечером.
   - Значит, ты весь день будешь одна?
   - Одна.
   - И к тебе никто не придёт?
   - Никто, - вздохнула Тирин.
   - А тебе не будет скучно одной?
   Девочка помотала головой. Если бы она не была так занята своими конфетами, то, наверное, поняла бы, чего ждёт Ласточка. А та, видя, что все её намёки пропадают впустую, заговорила прямо.
   - Знаешь, Тирин, мне бы хотелось посмотреть, как вы там живёте. Ты не могла бы пригласить меня в гости?.. Всего на пять минут. Я посмотрю и уйду, а ему мы ничего не скажем.
   "А почему бы и нет?" - подумала девочка. Она собрала бумажки и бросила в плиту.
   - Пойдём.
   Ласточка с очень большим интересом осмотрела каждую вещь в доме Одина и даже попросила Тирин примерить юбку.
   - Прекрасно! Тебе очень повезло с дядей. А где ты спишь?
   Девочка показала и даже продемонстрировала действие ширмы.
   - Удобно! Очень удобно! Пожалуй, я тоже приобрету себе ширму. И как красиво сделано! А где спит он? Там?
   - Там.
   Ласточка подошла к кровати Одина и вдруг легла на неё.
   - Хорошо! - она засмеялась и раскинула руки. - Так бы и лежала, и не вставала никогда!
   Тирин тоже засмеялась.
   - Не вставай. Хочешь, я приготовлю чай?
   Женщина поднялась.
   - Спасибо. И рада бы, но не хочу.
   Она поправила шкуру, заменяющую покрывало, которую совершенно не надо было поправлять, опустилась около кровати на колени, погладила мех и прижалась к нему щекой.
   - Не очень мягкая шкура, правда? - спросила Тирин. - Она только кажется мягкой, потому что шерсть густая и длинная, а на самом деле - нет.
   Ласточка кивнула и встала.
   - Пойдём, только не говори ему, что я здесь была, а то он рассердится.
   - Хорошо.
   - По проложенной тропинке идти было уже легче. У своего дома Ласточка спросила:
   - Зайдёшь?
   - Я бы зашла, но мне некогда, - призналась Тирин. - Мне ещё надо Эла позвать.
   - Смотри, попадёт тебе от Одина! - пригрозила женщина и ушла.
   Тирин заглянула во двор Эла. Там снег был расчищен, словно и не было никакой пурги. Девочка смело взошла на крыльцо, громко постучала и отпрянула, когда на пороге появился отец Нечестивца. Его Тирин ещё ни разу не видела, но сразу поняла, что это он.
   - Здравствуйте, - робко поздоровалась она, разглядывая его резкие крупные морщины, особенно выделяющиеся возле губ.
   - Насколько я понимаю, тебя зовут Тирин? - спросил мужчина довольно добродушно. - Здравствуй, девочка.
   - А Эл может сейчас выйти погулять? - спросила Тирин.
   - У него много работы, но... если его приглашает такая милая барышня... - он рассмеялся.
   Тирин тоже улыбнулась. Ей понравилось, что отец её товарища так доброжелательно к ней отнёсся.
   - Эл! - крикнул мужчина уже другим, более жёстким и грубым тоном. - За тобой пришли. Можешь погулять, но не больше часа.
   - Вот уж не ожидала, что нарвусь на твоего отца! - сообщила Тирин. - Я думала, что он на охоте.
   - Ему нельзя каждый раз уходить, всё-таки у нас хозяйство.
   - У нас тоже хозяйство.
   Эл презрительно фыркнул.
   - Если хочешь, покажу, - расхрабрилась девочка.
   - Пойдём, - снисходительно согласился Нечестивец, внутренне сгоравший от любопытства. - Покажи, что твой дядя там понастроил.
   Тирин не понравился его тон, но ей так хотелось похвастаться изменениями в доме, что она молча повела его по протоптанной тропинке.
   - Ого! - Эл даже присвистнул, войдя. - Мастер!
   Девочка была совершенно счастлива. Пока Эл осматривал работу Одина, она сняла шубу и приготовилась к его удивлённым восклицаниям при виде её платья.
   - Хорошо сработано, ничего не скажешь. Эх, жаль, что он уже расплатился с моим отцом!
   - За что расплатился? - удивилась Тирин.
   - За доски. Не даром же отец их дал.
   - А как он расплатился?
   - Шкурками. А жаль, лучше бы он у нас поработал. Помог бы соорудить пристройку, а то мой отец не силён в этом деле. Может, он потом согласится у нас поработать?
   В голосе Эла прозвучало сомнение. Тирин порадовалась, что Один уже расплатился с отцом мальчика. Ей не хотелось, чтобы он отрабатывал у них на строительстве. Чтобы прекратить разговор, она сказала:
   - Посмотри на моё новое платье. Правда, красивое? Его Один сам сшил.
   Эл презрительно посмотрел на неё.
   - Ну, одеть такую пигалицу нетрудно. А материю он тоже купил у моего отца.
   - Что??? Пигалицу???
   Эл примирительно сказал:
   - Сшито хорошо, но ты ещё маленькая и на тебя шить легко. На тебе всё будет хорошо сидеть.
   Девочке хотелось рассердиться, но вместе с тем, не хотелось ссориться с Элом. Кроме того, ей польстили его последние слова.
   - Да, на мне всё хорошо сидит, - подтвердила она и поспешила добавить. - Все красивые вещи. Ласточка сказала, что сшито превосходно.
   Эл заржал, но, опомнившись, сказал:
   - Завтра приедет лавка. Передай это своему дяде.
   - Какая лавка?
   - Фургон с товарами. Отец узнал, что завтра заедут к нам. Не забудь передать, а то уйдёт на охоту и всё раскупят до него. Раньше ему почти ничего не было нужно, а теперь, раз у него поселилась ты, ему, наверное, понадобится многое. Недаром он, едва кончилась пурга, отправился на охоту.
   - Ладно, передам.
   Девочка забыла все обиды. Теперь её воображение заняли конфеты.
   "Купит Один конфеты или нет? - думала она. - Как бы это сделать, чтобы он их купил?"
   - Ну, мне пора, - прервал Эл её размышления. - Работать надо.
   - Почему ты всё время работаешь? - удивилась Тирин. - Как ни приду к тебе, ты всё время занят.
   Эл пожал плечами и засмеялся.
   - Почему-то Один всегда свободен и всегда с ним можно поговорить.
   - Один свободен? - тут уж удивился Эл.
   - Конечно, свободен. Он ещё ни разу не сказал, что занят. Нет, один раз сказал. Это когда он чинил какую-то штуку у ружья. Тогда он сказал, что занят и чтобы я пошла погулять.
   Эл покрутил головой.
   - Н-да! - протянул он. - И что же он целыми днями делает?
   Тирин начала припоминать.
   - Вчера он шил, до этого мы делали мебель и кухню, а ещё перегородку и ширму...
   - Мы! - хмыкнул Эл.
   Девочка уничтожающе взглянула на него, но отвлекаться не стала.
   - Перед этим он был на охоте.
   - Знаю.
   - А до этого... До этого он то с ружьём и патронами возился, то в пристройке со шкурами, то вещи мне шил, то вот эти меховые сапожки...
   - Разве это не работа?
   Девочка подумала.
   - Почему же он ни разу не сказал, что занят? Он всегда готов со мной поговорить, рассказать что-нибудь интересное.
   - Значит, ты ему не мешала.
   - А тебе мешаю? - обиделась Тирин.
   - Мне надо работать, - втолковывал ей Эл. - А отец не любит, когда дома толкутся посторонние. Ясно тебе?
   - Ясно, - сказала девочка.
   - Раз ясно, то я пошёл.
   - А выйдешь сегодня ещё?
   - Не удастся.
   - Тогда и я не выйду, - решила Тирин.
   - За компанию? - догадался Эл.
   Он рассмеялся и ушёл.
   Тирин выдержала характер и в этот день из дома больше не выходила. Чтобы чем-то занять время, она решила поработать и до вечера протирала все поверхности, мыла пол, а потом готовила обед. Один вернулся очень поздно, долго возился в пристройке и лишь после этого вошёл в дом.
   - Почему ты не спишь, Тирин? - удивился он, увидев, что девочка сидит за столом.
   - Я жду тебя, - объяснила она.
   Охотник улыбнулся и сел напротив.
   - Тогда покорми усталого человека, - попросил он.
   Тирин накрыла на стол.
   - А ты? - спросил Один.
   - Я ела.
   Она молча смотрела, как он ест, и ждала удобного момента, чтобы задать ему мучивший её вопрос. Один отставил тарелку, залпом выпил чай и устало облокотился на стол. Девочка убрала посуду и вернулась на своё место.
   - А ты не собираешься спать? - спросил Один.
   - Как охота? - не отвечая на его вопрос, спросила Тирин.
   - Ничего.
   Ему сейчас больше всего хотелось спать, а не рассказывать про охоту.
   Девочка помолчала.
   - Один...
   - Да?
   - Эл сказал, что ты расплатился с его отцом шкурками.
   - Да.
   - А ещё он сказал, что ему жаль, что ты с ним уже расплатился.
   - Это ещё почему? - удивился охотник.
   - Потому что он бы предпочёл, чтобы ты выстроил ему пристройку.
   - Уже поздно об этом говорить.
   - Но Эл сказал, что, может быть, ты согласишься у них поработать. Ты ведь не будешь у них работать, правда?
   - Не буду.
   Один открыл глаза и с интересом посмотрел на девочку.
   - А почему тебя так это волнует, Тирри?
   - Но... ведь это очень стыдно... у кого-то работать... - нерешительно проговорила Тирин.
   - Почему?
   Девочка пожала плечами.
   - Запомни, что работать не стыдно, чем бы ты ни занимался. Стыдно бездельничать, жить за чужой счёт, воровать. А в работе стыда быть не может.
   - Одно дело - работать на себя, а другое - к кому-то наниматься. Кто-то будет тебе приказывать, указывать, что надо делать. Пожалуйста, Один, не ходи к ним работать.
   - Во-первых, - медленно сказал Один, - указание, что и как выполнить, и приказ - вещи разные. Во-вторых, меня никто не обязывает наниматься к кому-то на работу, а раз я делаю это по доброй воле, то ничего постыдного в этом нет, так что работа у отца твоего приятеля ничем не может повредить моему достоинству. И, наконец, в-третьих, я не собираюсь никому ничего строить.
   Он помолчал. Заниматься проблемами воспитания сейчас, ночью, после долгой охоты ему совершенно не хотелось, но оставлять что-то недосказанным было не в его характере.
   - И ещё одно запомни, Тирин: никогда не бери чужого, как бы искренне тебе это не предлагали. Всегда отдай что-нибудь взамен. Вообще, лучше давать самому, чем брать. - Он задумался и продолжал тихо, как бы говоря сам с собой. - В жизни за всё надо платить. И лучше дать во много раз больше, чем недоплатить. За пищу, одежду, кров, заботу и внимание надо платить. Деньгами или такой же заботой. Нельзя оставаться кому-то должным... Ясно, девочка?
   Один думал о старике, которому был очень многим обязан и которому, как ему казалось, он не отдал и сотой части заботы и внимания. Он вновь поймал себя на мысли, что всё чаще стал отвлекаться от своего прошлого. Хорошо ли это? Неужели он сможет когда-нибудь если не простить себя, то хотя бы не мучить? Он посмотрел на Тирин.
   Девочка сосредоточенно думала. Слова охотника, а точнее, его серьёзный тон, ей очень понравились, но одна навязчивая мысль не давала ей покоя.
   - А если меня пригласят в гости и угостят... конфетами... Я за них тоже должна платить?
   Да, нелегко разговаривать с детьми. Нелегко, но интересно. Их неожиданные вопросы порой готовы были насмешить, а иногда - поставить в тупик. Теперь, когда он взял на себя заботу о девочке, он понял своего отца, с удовольствием беседовавшего с детьми, и Филина, посвящавшего своему подопечному всё своё время. Кого имеет в виду Тирин, он понял сразу, но ответил не тот час. Ему не нравилась эта дружба с Ласточкой, но препятствовать ей он не мог. Кроме того, он должен был признать, что дурного влияния на Тирин эта слишком вольно живущая женщина не оказывала.
   - За гостеприимство надо платить гостеприимством, Тирри, - медленно сказал он. - Ты могла бы этого человека, который угощает тебя конфетами, пригласить к нам... когда я буду на охоте.
   - Хорошо. Я уже приглашала.
   Один слегка нахмурился. Он вернулся поздно и усталый, поэтому не видел протоптанной дорожки, ведущий из посёлка к их дому.
   Конфеты! Тирин сразу вспомнила слова Нечестивца.
   - Эл просил тебе передать, что завтра приедет лавка.
   - Да, мне это уже сказали. Завтра мы вместе туда сходим.
   Теперь оставалось самое главное. Тирин приступила к делу осторожно и хитро.
   - Один, Эл сказал, что ты настоящий мастер.
   - Он тоже был здесь?
   - Да, после Ласточки. А ещё он сказал, что ты очень хорошо потрудился.
   - Счастлив это слышать.
   Он устало закрыл глаза.
   - Да ещё сегодня ты ходил на охоту. А раз так, то тебе обязательно надо отдохнуть и... порадовать себя чем-нибудь.
   - Правда? - он с интересом стал ждать продолжения. - А чем? Что ты предлагаешь?
   - Завтра приедет лавка. Ты мог бы купить себе что-нибудь вкусное. Что ты любишь? Ты любишь конфеты?
   - Возможно, - пряча улыбку, ответил охотник.
   - Если ты их любишь, то тебе обязательно надо их купить, - заботливо сказала девочка.
   Она не поняла, почему Один вдруг закашлялся.
   - Посмотрим, - неопределённо ответил он, закрывая лицо рукой.
  

Глава 17

Передвижная лавка

  
   В это утро Один встал намного позже обыкновенного и долго с наслаждением обтирался на улице снегом. Сначала Тирин с восхищением разглядывала сложную и красивую татуировку на его спине, груди и руках. Она не знала, какой рисунок ей нравится больше. Пожалуй, менее броским, но зато более интересным был рисунок на груди. Там была изображена самая настоящая карта с контурами берегов, с сетью параллелей и меридианов, а по бурному морю на всех парусах мчался корабль, так тонко и тщательно наколотый, что казался живым, особенно когда Один шевелился. Каждый раз, когда она видела охотника, раздетого по пояс и щедро осыпающего себя снегом, ей становилось холодно. Вот и сегодня Тирин полюбовалась на татуировку, на то, с каким удовольствием он растирает плечи снегом, а потом решила подержать на огне воду для мытья дольше, чем обычно. Вид купающегося в снегу человека вызывал озноб.
   - Пошли? - спросил Один после завтрака.
   Он никогда не спешил в дни приезда передвижной лавки, потому что не покупал ничего особенного, того, что могли разобрать до него, но теперь он думал о девочке. Для неё нужно было приобрести немало вещей. Когда мысленно он составлял список, то он казался ему нескончаемым.
   - Конечно!
   Тирин ожидала от сегодняшнего дня самого невероятного, поэтому была давно готова.
   - Сейчас.
   Один открыл шкаф и достал из глубины одной из полок деньги, пересчитал и положил в карман. Зайдя в пристройку, он захватил мешок со шкурками.
   - Вперёд, - скомандовал он.
   Впрочем, вскинув на плечо мешок, он пошёл первым по протоптанной вчера тропинке к посёлку. Девочка следовала за ним.
   Лавка оказалась весьма необычна и напоминала скорее домик на полозьях. Трудно было предположить, что здесь можно что-то купить. Вокруг стояли, оживлённо переговариваясь, жители посёлка. Большинство из них Тирин уже видела, а с некоторыми даже была в дружеских отношениях, но были здесь и совершенно незнакомые люди. Ей польстило, что при их приближении раздались возгласы и восклицания, приветствовавшие Одина, а заодно и её.
   Один остановился, и около него моментально собралась группа мужчин. Разговор пошёл об охоте. Тирин сначала жадно ловила каждое слово, но вскоре ей стало скучно, и она потихоньку выскользнула из круга говорящих. Гораздо интереснее было ходить в толпе, прислушиваясь к беседам, здороваться со знакомыми, отвечать на вопросы и рассматривать людей, а также сумки и мешки, которые люди принесли с собой. Из разговоров она поняла, что лавка приезжает сюда редко и остаётся в посёлке на два-три дня, так что времени впереди было много и её перестало удивлять, что люди никуда не торопятся и ведут себя так, словно собрались здесь просто пообщаться друг с другом.
   Тирин принялась разыскивать своих близких знакомых. Прежде всего, ей бросился в глаза Стах, который, сильно пошатываясь, бродил среди людей. Тирин вежливо с ним поздоровалась, но тот мутными глазами поглядел на неё и заплетающимся языком заговорил об обезьянках, которых вдруг приводят в посёлок... Больше Тирин ничего не поняла и, поспешив отойти от него подальше, очутилась у самых дверей лавки. Туда заходили по крику изнутри, что случалось нечасто, а выходили ещё реже. Когда дверь открывалась, девочка заглядывала внутрь, но видела лишь спины людей.
   - Эй, потише! - раздавался время от времени весёлый крик. - Полегче, ребята!.. Шли бы вы отсюда, а то протолкнуться нельзя.
   Но выходить никто не спешил.
   В очередной раз в лавку зашли три сестры с отцом, матерью и бабушкой, причём мать девочек с крайней неприязнью взглянула на Тирин и отвернулась. Тирин сделала вид, что не замечает их и отошла от дверей. Эла нигде не было видно, и это её очень огорчало. Она ещё немного побродила около лавки и вернулась к Одину. Разговор всё ещё шёл об охоте, и Один как раз рассказывал о медведе, которого он вчера поднял из берлоги. Этого Тирин не знала и стала с удовольствием слушать. К ним своей заплетающейся походкой приблизился Стах и тоже стал что-то рассказывать. Все засмеялись, а к Одину подошёл отец Зорэ и Лорэ и они о чём-то негромко заговорили.
   Кто-то потянул Тирин за рукав, и она обернулась. Перед ней стояли два брата. Девочка очень обрадовалась.
   - Вот хорошо! - воскликнула она. - А я вас искала-искала...
   - Мы только что пришли, - объяснили братья. - Мы так и знали, что увидим тебя здесь. Ты одна или с дядей?
   - С дядей.
   - Раньше он приходил к концу продажи, когда уж и товаров-то оставалось мало, а сейчас он, наверное, хочет купить что-нибудь для тебя.
   - Конечно, - самодовольно согласилась Тирин и с беспокойством подумала о конфетах. Только бы Один не забыл их купить.
   - Эла нигде нет, - огорченно сказала она.
   - Ему сейчас некогда, - ответил Зорэ. - Когда приезжает лавка, они с отцом всегда очень заняты.
   Девочка пожала плечами.
   - Интересно, чем можно быть занятым? Что же они делают?
   - У них большое хозяйство. Мало ли что надо купить, продать, обменять. У них ведь поле, большой огород, на охоту они тоже ходят, шкуры у них есть для продажи. В основном они всё в город отвозят, но здесь тоже продают или меняют. Они так заняты сейчас, что отец не выпустит Эла даже на полчаса.
   - Жаль. А что мы сейчас будем делать?
   - Пошли к лавке, - предложил Лорэ.
   - Пошли.
   В лавке было шумно. Дети долго прислушивались к ликующим крикам и взрывам мощного хохота, но не могли различить слова.
   - Давайте зайдём, - неуверенно сказала Тирин.
   Они тихо протиснулись внутрь и стали пробираться в самую гущу народа.
   - ... а он мне и говорит... - доносился до них весёлый голос.
   - Вы куда? - закричали на них. - А ну брысь отсюда. И без вас не протолкнёшься.
   Дети стремглав вылетели из лавки и столкнулись с Одином.
   - Вот ты где! - воскликнул он. - Пойдём.
   При появлении охотника помещение наполнилось гулом голосов. Все приветствовали Одина, все расспрашивали его об охоте, о погоде, о видах на будущий урожай, хоть Тирин знала точно, что огорода, даже самого маленького, у него нет. И её крайне удивляло, что к нелюдимому, сторонящемуся общества Одину все, оказывается, тепло относятся и охотно начинают с ним беседу.
   - Это ваша дочь, Один? - удивлённо спросил весёлый чернявый торговец.
   - Племянница, - пояснил охотник.
   - Красивая маленькая барышня.
   Тирин была слишком захвачена всем происходящим, чтобы обратить внимание на слова торговца, и комплимент пропал даром.
   - Что принесли на этот раз?
   Один развязал мешок и на прилавок одна за другой легли красивые пушистые шкуры. Все с интересом их осматривали и обсуждали. Торговец одобрительно встряхивал их и, не особенно рассматривая, откладывал в сторону.
   - Что ещё?
   - Всё.
   - Всё? - торговец был явно разочарован.
   - Недавно мне пришлось сходить в город и вообще кое-что прикупить, - объяснил Один.
   - Много выручили? - обиженно спросил торговец.
   - Немного, - ответил Один, нахмурился было, но, вспомнив вопли наглого юнца, усмехнулся.
   - Вы не умеете торговаться, Один, - поучительно говорил продавец. - Вас легко обмануть. Но я честно поступаю со всеми и честно выплачу за всё, что вы принесли. Заказывайте, а сдачу я выплачу деньгами.
   Один сильно расширил обычный скромный ассортимент товаров, и торговец, поглядывая на Тирин, одобрительно кивал.
   Девочка тревожно смотрела на охотника. Помнит или нет?
   - Конфеты, - сказал Один.
   Ему хотелось купить их под самый конец, но стало жаль страдающую Тирин.
   - Какие?
   - Какие? - повторил Один вслед за торговцем.
   Девочка была в отчаянии от невозможности выбрать.
   - Давайте всех видов, - положил конец её мучениям охотник.
   - Вот это здорово! - Торговец посчитал на счётах.
   - Что ещё? - спросил он.
   - Материю.
   Торговец кивнул и выложил на прилавок несколько кусков. Один не стал советоваться с девочкой и сам сделал заказ. Теперь он мог не расставаться с единственной хорошей рубашкой.
   - Патроны? Порох? Берите больше. Вам они сейчас нужны. Слышали, что за каждую волчью шкуру дают хорошие деньги?
   Один покачал головой.
   - Хватит этого. Учебники у вас есть? Книги?
   Тирин сделала гримасу, и всем стало весело.
   - Ну! - торговец захохотал. - Ох уж эти дети! Сколько с ними хлопот! Откуда же я знал, что у вас появится племянница, которую вы вздумаете учить? В следующий раз привезу специально для вас... Постойте...
   Он исчез за маленькой дверцей и вынырнул с потрёпанной книгой в руках.
   - Как по заказу! - воскликнул он. - Один старик продал мне за табак. Плавания капитана Джеймса Кука в популярном изложении. Специально для непослушных детей.
   Тирин захотелось стать по-настоящему непослушной, чтобы книга с красивым кораблём на обложке досталась ей.
   - Ваша племянница - послушный ребёнок?
   - Довольно послушный, - рассудительно ответил охотник, подумав, что неплохо было бы устроить вечерние чтения вслух, как это было заведено в доме его отца.
   Девочка почувствовала, что замечательная книга может ей не достаться. Раз она у торговца только одна, то надо поскорее убедить Одина купить её, пока она не приглянулась кому-то ещё. И она стала поспешно вспоминать свои грехи. Как назло, в последнее время она вела себя почти примерно. Но не бывает же человек совсем без грехов. Что-то она всё-таки сделала не так. И тут к ней пришла спасительная мысль, и она потянула охотника за рукав.
   - Один, ты помнишь, что я не вымыла посуду? - спросила она.
   - Это, конечно, плохо, - согласился охотник, удивлённый, что ей именно сейчас захотелось покаяться в своих проступках. - Но потом ты исправилась.
   - И с прогулки я часто прихожу поздно. Ты сам говорил, что у меня нет чувства времени.
   Торговец наслаждался разыгрывающейся перед ним забавной сценой. Он и не предполагал, что в этот свой приезд в довольно скучный посёлок он будет так искренне веселиться. Суровый, сторонящийся людей Один, почти последним появлявшийся в его лавке и, наспех закупив самое необходимое, исчезавший, переменился, как по волшебству. Похоже, его племяннице неплохо живётся в его маленькой избушке.
   - Хорошо, что ты это сознаёшь, - терпеливо ответил недоумевающий охотник. - Давай поговорим об этом дома.
   - Но книга... Она ведь для непослушных детей...
   Тирин не поняла, почему в ответ на её слова грянул хохот. Ничего смешного она не сказала.
   - Ты хочешь книгу? - наконец-то догадался Один. - Пожалуй, твои опоздания к обеду потянут на эту книгу. Покупаем?
   - Да! Конечно!
   - Тогда, может быть, барышне будет интересна ещё одна вещь? - спросил торговец. - Как это ни смешно, но мне её тоже продали за табак. Я не хотел её брать. Куда мне её девать потом? Однако тот чудак привязался ко мне так, что я решил пойти на невыгодный обмен, лишь бы он поскорее оставил меня в покое. Вот, глядите, барышня. Её надо настроить. Смотрите сюда и покрутите это кольцо.
   Покупатели с живейшим интересом наблюдали за покупками Одина. Прежде она заранее могли перечислить всё, что он закажет, но теперь у него появилась племянница, поэтому всем было любопытно. Покупка книги уже вызвала недоумение, а теперь ещё эта трубка.
   - Морская подзорная труба, - сказал Один, отобрав у девочки трубу и задумчиво поворачивая её в руках. - Действительно, здесь она, вроде, ни к чему.
   Его словно что-то кольнуло, когда он дотронулся до хорошо знакомого предмета. Такую трубку капитан Тенч подарил Филину, когда они ещё плавали на "Эдеме".
   - Один, ты её купишь? - спросила Тирин, восхищённая красивой вещью.
   - Нет, Тирин, нам она не нужна.
   Ему казалось, что эта трубка будет каждый день напоминать ему о прошлом.
   - Лишний перевод денег, - сказал кто-то из толпы.
   - Я отдам почти совсем задаром, - сказал торговец. - Ровно за столько, сколько стоил табак, на который мне её поменяли.
   Тирин казалось, что это известие рассеет все сомнения охотника.
   - Один.
   - Нет, - твёрдо ответил он.
   Девочка почувствовала, как на глаза набежали слёзы, и сама этому удивилась. Дома, а тем более в пансионе, она и помыслить не могла что-то просить, а сейчас не только просит, но и готова расплакаться от этого жёсткого "нет".
   - Это не игрушка, Тирин, - мягче сказал Один. - Ты уже не маленькая, чтобы...
   Он и мальчиком не мог устоять перед слезами младшей сестры, вот и сейчас, заметив подозрительно заблестевшие глаза Тирин, потерял волю.
   - А впрочем, почему бы и не купить её? - закончил он.
   - Один, ты сошёл с ума, - сказал кто-то. - Зачем ты потакаешь капризам ребёнка? Мало ли чего она захочет ещё.
   - Не так уж много она захотела, - ответил охотник.
   "Ничто не напомнит мне о прошлом больше, чем моя совесть", - подумал он.
   Торговец оживился, почувствовав, что сможет сбыть этому покупателю любой товар, который захочет девочка.
   - Прекрасно! Тогда мы с вами почти в расчёте, Один... Может быть, для окончательного расчёта вы купите что-нибудь ещё? Может, барышня выберет себе колечко? У меня сейчас большой выбор. Позже всё лучшее разберут.
   Не дожидаясь ответа охотника, он вынул маленький прозрачный ящичек и поставил перед девочкой. Она неуверенно посмотрела на Одина.
   - Зачем ей кольцо, книга и трубка, Один? - спросил какой-то мужчина. - Купи лучше такие капканы, как у меня. Дочка Петера недавно тут слезами обливалась, так ей хотелось колечко с красным камнем, но ей так его и не купили.
   - Если хочешь, выбери, Тирри, - сразу же разрешил охотник, вспомнив разгневанную мать трёх сестёр и их безвольного отца.
   Он повернулся к советчику.
   - По деньгам это безделица, а ребёнку в радость, - объяснил он.
   Глаза у девочки разбегались от сверкания разноцветных камней. Кольца были массивные и тонкие, с красными камнями, жёлтыми, голубыми, розовыми, синими. Камни были прозрачные и непрозрачные, разной формы и размеров. Некоторые отливали всеми цветами радуги, другие сияли спокойным ровным светом, в третьих свет преломлялся так, что они вспыхивали крошечными фонариками. Тирин растерялась. Один с доброй усмешкой наблюдал за ней. Тирин посмотрела в окно и вновь на кольца. Внимание её привлекло совсем тоненькое колечко с маленьким синим камушком. Рядом с нарядными соседями оно казалось совсем простеньким, но девочка теперь смотрела только на него.
   - Выбрала? - спросил Один.
   - Да.
   Тирин показала на скромное колечко. Чернявый торговец крякнул, охотники весело смеялись, Один улыбался немного смущённо.
   - Ну и размах у вашей племянницы! - воскликнул торговец, отсмеявшись и вытирая слёзы на глазах.
   - Да, девочка, лучше поскорее выбери себе что-нибудь другое, - посоветовал кто-то. - А то ничего не получишь.
   Одину было неприятно весёлое внимание окружающих.
   - Хороший вкус, - сказал он.
   - Хороший, - согласился торговец. - Только что вы будете с её хорошим вкусом делать?
   - Расплачиваться, - непринуждённо ответил охотник.
   В переполненной народом комнате нависла тишина. Тирин непонимающе переводила глаза с одного лица на другое.
   - Вы с ума сошли, Один! - раздался сзади старушечий голос. - Вы не должны этого делать! Мало ли что захочет ребёнок?
   - Здравствуйте, госпожа Коргина, - приветливо поздоровался охотник. - Ничего страшного. Пусть у девочки будет кольцо.
   Тирин была так растеряна, что почти не различала лиц, а слова доносились до неё словно издали.
   - Вы теперь будете выполнять любое её желание? А если завтра она попросит бриллиантовое ожерелье? Что вы тогда будете делать?
   - Даю слово, что если завтра она попросит бриллиантовое ожерелье, то я откажусь его покупать, - ответил охотник самым чистосердечным тоном.
   В толпе захихикали, но под грозным взглядом старой дамы весельчаки притихли.
   - Видно, мне придётся поговорить с вами о воспитании детей, Один. А сейчас хочу поблагодарить вас за мясо. Вы, как всегда, очень внимательны ко мне и моим кошкам. И вам тоже спасибо, господа.
   - Не стоит благодарности, госпожа Коргина.
   - Вы можете расплатиться в следующий раз, Один, - сказал торговец. - Я вас знаю, вы не подведёте меня. Принесёте шкурки...
   - Я расплачусь сейчас.
   Охотник вытащил из кармана пачку денег и под удивлённые взгляды присутствующих отсчитал требуемое.
   - Примерьте, барышня, - сказал чернявый весельчак, надевая ей на палец колечко. - Великовато, конечно, но меньшего нет. Зато когда барышня вырастет, кольцо будет ей в самый раз.
   Тирин кивнула.
   - Можешь гулять до обеда, - строго сказал Один. - Но чтобы я тебя не разыскивал.
   Девочке хотелось взять с собой книгу, но она удовлетворилась трубой, так что Один положил сочинение про капитана Кука в туго набитый мешок, на самый верх.
   "Найти бы Эла", - мечтала Тирин, провожая глазами мощную фигуру охотника.
   Найти Нечестивца оказалось несложно, потому что он в это время направлялся к лавке. Однако рядом с ним шёл отец, и это осложняло дело. Оба тащили большие мешки.
   - А, Тирин! - воскликнул отец Эла. - Здравствуй, девочка. А где твой дядя?
   - Ушёл домой, - ответила Тирин.
   - Как он в этот раз рано! - удивился мужчина. - Наверное, благодаря тебе?
   Выждал момент, когда он отвернулся, чтобы войти в дверь, Тирин дёрнула Эла за куртку.
   Мальчик обернулся.
   - Привет, - шепнул он. - Только быстрее, мне надо в лавку.
   - Смотри, что у меня есть, - сказала Тирин и показала ему трубу. - Морская подзорная труба.
   - Ого! А зачем она тебе? Здесь же нет моря.
   - Смотреть вдаль.
   - Одину, видно, шкурки девать некуда, раз он покупает такую ерунду.
   Девочке стало обидно, но она сделала вид, что не обратила внимания на его слова.
   - А ещё это.
   И она показала кольцо.
   - Дай посмотреть, - попросил Эл и протянул руку.
   Тирин положила колечко ему на ладонь. Мальчик внимательно его осмотрел.
   - Откуда оно у тебя? - подозрительно спросил он, возвращая кольцо. - Это настоящее золото.
   Только теперь Тирин поняла, почему покупка этого кольца вызвала такую реакцию у наблюдателей.
   - Мне его купил Один, - ответила она. - Кольцо, трубу и ещё книгу.
   - Интересно, как он думает расплачиваться? - спросил Нечестивец. - Ему придётся долго отрабатывать свой долг.
   - А у нас долгов нет, - ответила Тирин с самым скромным видом. - Мы за всё платим сразу.
   - Эл! - грозно позвал его отец.
   - Ну, даёт старик! - воскликнул Эл и исчез в фургоне.
   "А теперь к Ласточке", - сказала себе Тирин.
   Ласточка была дома. Она открыла дверь, как всегда оживлённая и ласковая.
   - Раздевайся и садись, - пригласила она. - Не смотри, что у меня такой беспорядок. Я шью платье для соседки. В этом посёлке я единственная профессиональная портниха.
   Девочка повесила шубу на вешалку и села к столу, держа руку с кольцом за спиной.
   - Что это у тебя? - спросила Ласточка, указывая на трубу.
   - Морская подзорная труба. Мне Один купил её и книгу про капитана Кука.
   - Покажи, - попросила женщина.
   Она с удивлением рассматривала красивую, но совершенно бесполезную здесь вещь.
   - Поднеси к глазу и настрой. Вот здесь покрути.
   Ласточка подошла к окну и стала смотреть вдаль через подзорную трубу.
   - Вон идёт Один, - сказала она. - Без этой штуки я бы его не разглядела, а с ней он совсем рядом, даже кажется, что я могу до него дотронуться.
   И она провела рукой по воздуху, словно кого-то погладила.
   - А вы много всего купили. Вон как набит мешок. Прежде он столько не набирал.
   - А ты была сегодня в лавке? - начала Тирин светский разговор, всё ещё держа руку с кольцом за спиной.
   - Скрылся за деревьями, - с сожалением сказала Ласточка и вернула трубу девочке. - Какая замечательная вещь! Я и не думала, что в неё так интересно смотреть. Да, Тирин, я была в лавке, причём одной из первых. И ткани купила, и конфеты. Хочешь чай?
   - Нет, спасибо.
   Всё-таки Ласточка достала заветную вазочку.
   - Один тоже купил конфеты.
   - Наверное, впервые в жизни, - заметила Ласточка.
   - Не знаю, - сказала девочка, одной рукой и зубами разворачивая первую конфету.
   Женщина с удивлением и тревогой смотрела на неё.
   - Что у тебя с рукой? Болит?
   - Нет.
   Решив, что вступление затянулось, она приступила к главному:
   - А ещё он купил...
   - Что? - делая большие глаза, прошептала Ласточка и звонко рассмеялась.
   Она заметила таинственный вид девочки сразу же, едва та переступила порог, но ждала, когда Тирин сама заговорит о своём секрете.
   Тирин вынула руку из-за спины и показала кольцо.
   - Ой! - с восторгом воскликнула Ласточка. - Дай-ка посмотреть.
   Она положила колечко на ладонь и покачала его, любуясь синим камушком, потом, заинтересовавшись, поднесла его к глазам. Тирин развернула очередную конфету.
   - Это тебе он купил? - удивлённо спросила Ласточка, возвращая кольцо.
   Девочка была довольна её реакцией. Она кивнула, надевая кольцо на палец. Женщина серьёзно смотрела на неё.
   - Он очень щедрый человек, - сказала, наконец, она и задумалась.
   Тирин уже знала, что кольцо золотое, но оно казалось невесомым.
   - Разве оно такое дорогое? - спросила она.
   - Да, очень дорогое.
   - Оно же совсем маленькое. Там были в тысячу раз больше.
   - А он сам его выбрал?
   Девочка уже привыкла, что чаще всего Ласточка говорит об Одине "он".
   - Нет. Он сказал, чтобы я выбрала.
   - И ты выбрала это?
   - Мне оно понравилось больше всех. Скромное такое, милое.
   - И он сразу же его купил?
   Тирин молча кивнула, любуясь кольцом и поедая конфеты.
   - А может, ты очень просила?
   - Нет, я не просила. Показала, какое кольцо мне нравится, он и купил.
   - Он сразу за него заплатил или попросил записать в долг? - продолжала расспрашивать женщина.
   - Сразу. Торговец предложил записать в долг, а Один вытащил деньги и сразу же расплатился.
   Ласточка сидела, глубоко задумавшись, и Тирин стало скучно.
   - Я пойду, - сказала она.
   - Приходи чаще, а то мне без тебя скучно, - рассеянно отозвалась женщина, встревоженная неразумной щедростью охотника и непонятно откуда появившимися у него деньгами.
   Когда Тирин пришла домой, то оказалось, что все купленные вещи были уже вынуты из мешка и разложены по местам, а Один шьёт.
   - Вот ты говорил, что подзорная труба здесь совершенно не нужна, а Ласточка сказала, что это очень полезная вещь, - сообщила Тирин.
   - Я очень рад, - откликнулся охотник, недоумевая, какую пользу эта женщина могла найти в морской подзорной трубе.
   - В ней ты казался совсем близко.
   - Так это меня вы рассматривали в подзорную трубу? - догадался Один. - Да, теперь я понимаю, что это, и в самом деле, очень полезная вещь.
   Девочка заметила лежавшую на столе книгу и принялась её перелистывать, любуясь на картинки.
   - Раз у нас теперь есть книга, то давай читать её вслух, - предложил Один. - Я занят, так что начинай ты.
   Он специально оставил книгу на столе, чтобы ввести у себя обычай читать вслух, существовавший в доме его отца, когда сам он был мальчиком.
  

Глава 18

Смертельная обида

   На другой день, когда Тирин убежала гулять, Один решил продолжить обустройство дома. Теперь требовалось обновить посуду. Принцип "чем хуже, тем лучше", выбранный Одином в попытке хоть этим наказать себя за смерть капитана, был совершенно неприемлем для ребёнка. При этом ему хотелось приятно удивить Тирин. Пусть придёт к обеду, а на столе вместо оббитых глиняных мисок и кружек стоят красивые опрятные тарелки и чашки. Подождав, когда она скроется из глаз, он взял мешок и вышел из избушки. Дома Ласточки и Нечестивца он обошёл стороной, чтобы случайно не встретиться с девочкой. Но оказалось, что остаться незамеченным не так-то просто. Не успел он успокоиться, что миновал опасные места, как из-за поворота прямо ему навстречу вышли Тирин и два брата. Зорэ и Лорэ вежливо поздоровались, и Один довольно хмуро ответил на приветствие.
   - Тирри, не опаздывай к обеду, - проговорил он с излишней суровостью, чтобы девочка не вздумала выпытывать, куда он идёт.
   Однако Тирин не так легко было смутить.
   - Один, ты куда?
   - Часа через полтора вернусь, - неопределённо ответил он. - А куда направились вы?
   - К Элу, - ответила Тирин, безмятежно улыбаясь и зная, что он уже давно смирился с неприятной для него дружбой.
   Охотник лишь мрачно кивнул и пошёл дальше. Сделав полукруг, он благополучно добрался до передвижной лавки. Основные покупки всегда делались в первый день, а потом люди лишь докупали то, что считали полезным, но не первостепенным, или что позабыли купить среди множества вещей. На второй день народу становилось значительно меньше, а потом, когда торговец понимал, что дальнейшее его пребывание в этом посёлке уже не имеет смысла, он уезжал. Вот и теперь у прилавка стояли только три человека, среди которых, к огорчению охотника, была и мать сестёр.
   - Один? - удивился торговец, когда увидел его.
   Если Один был огорчён встречей с неприятной женщиной, то торговец был ещё больше огорчён появлением охотника. Никогда прежде он не приходил в его лавку дважды, поэтому торговец был убеждён, что после вчерашней безрассудной покупки золотого кольца для маленькой племянницы Один одумался и теперь принёс его обратно, а вместе с ним и книгу с подзорной трубой, от которой сам он так долго не мог избавиться.
   Илза обернулась к вошедшему.
   "А ведь он красив, - подумала она с непонятно возникшей тоской. - Ему бы привести в порядок бороду и волосы... Нет, определённо, он очень красив".
   И тут же она с неприязнью подумала о своём муже, к которому и прежде не испытывала уважения. Теперь он показался ей особенно никчёмным и невзрачным.
   - Здравствуйте, Один, - приветливо проговорила она.
   - Доброе утро, Илза.
   Женщину задело, что он точно также поздоровался и с другими покупателями, ничем её не выделяя.
   - Вы принесли назад кольцо? - спросил торговец, желая показать свою проницательность. - Передумали?
   - Нет, кольцо куплено девочке, и пусть она его носит, если ей хочется.
   Торговец сразу успокоился, догадавшись, что и трубой за такой короткий срок племянница Одина ещё не могла наиграться.
   - Вот эти мне нравятся, - объявила Илза, вертя в руках чашку и любуясь на нарисованные на ней крупные ярко-красные розы.
   - Сейчас заверну, - любезно откликнулся торговец. - Вы сделали необычайно удачный выбор.
   Один стоял в конце жидкой очереди, ещё раз прикидывая, что ему надо приобрести. Илза искоса наблюдала за ним. До сих пор она никогда не видела его вблизи, если не считать того случая, когда она пришла в его дом объясняться из-за синяка под глазом ее дочери, но тогда она почти не замечала, с кем говорит, ощущая лишь что-то большое и неприятное для неё. Теперь она отметила и серо-голубой цвет глаз, и золотистый отлив кудрявых волос, рассмотрела в мельчайших подробностях черты его лица и почувствовала, что её буквально захлёстывает сила, исходящая от его могучей фигуры, так что у неё кружится голова.
   - Ваша покупка, мадам. - Чернявый весёлый торговец галантно подал ей свёрток.
   Один с удовлетворением подумал, что сейчас эта крикливая женщина уйдёт, но она сделала вид, что разглядывает выставленные товары, и покидать лавку не спешила.
   - Вспомнил мои слова? - спрашивал у охотника стоявший перед ним покупатель. - Говорю, капканы отличные. Попробуй, сам увидишь. Ты ведь пришёл за ними?
   - Нет, мне сейчас капканы не нужны, - ответил Один, всегда предпочитавший охотиться с ружьём и к капканам испытывавший род отвращения. Они вызывали в его памяти Старого Дейва, моряка с "Эдема", разрубленного лопнувшим фалом.
   - Зря. Я вчера купил, но решил, что мало, так что сегодня пришёл опять...
   Илза всё стояла у прилавка, чуть в стороне от занятых разговором охотников, не в силах сбросить с себя сладкое волнение. Она бесцельно перебегала глазами по ненужным ей капканам и ружьям, когда очередь рассеялась и торговец обратился к Одину.
   - Решили что-нибудь приобрести для племянницы? - спросил он. - Дети требуют так много забот!
   - Да, тарелки, чашки, пару кастрюль...
   "А ведь он совсем молодой! - изумилась женщина. - Ему, наверное, лет тридцать". Она почувствовала, что от нахлынувшей истомы готова лишиться чувств. "Интересно, у него есть женщина? К этой потаскушке Ласточке он не ходит, иначе бы я знала. К себе он водить не может из-за Тирин... Может, раньше... Нет, если бы что-то было, то обязательно пошли бы разговоры. Неужели он одинок? А если... - Она даже самой себе не осмелилась признаться в своих желаниях. - А если пригласить его к нам, чтобы поговорить о воспитании девочки, дать совет... Что я говорю? Я замужняя женщина и мать трёх детей. Пусть сам найдёт предлог придти. Это же так просто. Сначала зайдёт, когда муж будет дома, потом, постепенно... Ведь должен он чувствовать, что я..."
   - Вот взгляните: самые модные расцветки.
   Дорогой Один представлял посуду вроде той, какую иногда доставал для моряков с "Эдема" их кок сэр Чарли, когда был в ударе и хотел всех поразить. Теперь же он смотрел на грубо, кричаще размалёванные чашки и тарелки и ему представлялось, что оббитые глиняные плошки у него дома имеют более привлекательный вид. Да ещё эта неприятная женщина стоит у прилавка, словно приклеенная, и уходить, похоже, не собирается.
   - Вот лучший из рисунков, - пришёл на выручку растерявшемуся покупателю бойкий торговец. - У местных дам он пользуется большим спросом.
   Охотник взглянул на крупные красные розы и подумал, что если он принесёт такие чашки домой, то эти цветы будут сниться ему в кошмарных снах. Он и представить не мог, что стоявшая с рассеянным видом Илза только что выбрала именно такие чашки.
   - А нет у вас чего-нибудь поскромнее, по... поизящнее? - поинтересовался он.
   Илзу словно что-то кольнуло в самое сердце. Она так долго выбирала чашки, в подробностях изучив каждый рисунок и остановившись именно на розах, а этот дикий охотник считает их неизящными!
   - Вы меня поразили вчера, Один, - признался торговец, - но сегодня хотите просто добить. Как я мог знать, что ваша племянница отличается такими изысканными вкусами? В следующий раз я привезу посуду для королевской семьи, а сейчас придётся довольствоваться тем, что есть.
   - Тогда вот эти две кастрюли, чайник и сковороду, - решил охотник. - И ещё ложки, вилки, пару столовых ножей.
   Торговец задумался и решил, что неожиданно проявившаяся щедрость всегда скромного покупателя может принести ему неплохой барыш.
   - Возможно, у меня есть то, что вам нужно, - сообщил он. - Но та посуда стоит много дороже. У меня всегда есть про запас кое-какие вещи для особо капризных покупателей.
   Один сумрачно взглянул на него, смущённый такой характеристикой.
   - Минутку... Вот взгляните. Хоть это и не сервиз, но чашки и тарелки прекрасно сочетаются друг с другом. Имеется даже два заварочных чайника разных размеров и сахарница.
   Да, эта посуда сильно отличалась от той, что охотно раскупалась жителями посёлка. Это было не то, что хотел приобрести Один, но рисунок был тонкий, приятного синего цвета, а форма чашек напомнила ему эпизод, когда он в отчаянии ворвался в каюту Филина и застал там старика и капитана, пьющих кофе из тонких маленьких чашек. Нет, конечно, ту посуду и эту сравнить нельзя, но отдалённое, очень отдалённое сходство было.
   - Хорошо, мне это подходит, - кивнул Один.
   Илза почти со злостью смотрела на красивую, казавшуюся невесомой посуду, и свёрток, который она держала в руках, показался ей слишком тяжёлым для шести чашек. Ей стало нестерпимо обидно. "А интересно, откуда у этого человека деньги?" - подумала она.
   - Записать в долг? - предложил торговец и, словно в ответ на мысли женщины, продолжил. - Я понимаю, что у вас есть деньги, Один, ведь я сам покупаю у вас шкурки и хорошо помню, сколько плачу, а тратите вы немного, но я ценю таких людей, как вы, и не хочу вас разорять. Подкопите шкурок и расплатитесь со мной в мой следующий приезд.
   - Спасибо, но я предпочитаю не быть должным, - отказался Один.
   Илзе показалось, что он слишком небрежно вынул из кармана деньги, словно эта пачка не имела в его глазах никакой цены.
   "И что бы мне встретить его лет пятнадцать назад? - мелькнуло неожиданное сожаление. - Но нет, тогда он, наверное, был ещё совсем мальчиком".
   И она устыдилась собственных мыслей, а оттого ощутила, как в ней усиливается ненависть к охотнику.
   - Люблю таких покупателей, как вы, Один, - словоохотливо вещал торговец. - Правда, слишком разборчивы в выборе товара, это в вас, оказывается, есть, но зато платите, не торгуясь. И племяннице ни в чём не отказываете. Предсказываю вам, что она вас скоро разорит.
   - Она нетребовательна, - возразил охотник, наблюдая, как ловко и быстро ему заворачивают посуду.
   Торговец вспомнил, как Тирин выбрала единственное золотое кольцо, лежавшее в ящичке, и едва не засмеялся.
   Один положил в мешок кастрюли, чайник и сковородку, сверху аккуратно пристроил свёрток с фарфором и, вежливо попрощавшись с присутствующими, ушёл. Илза почувствовала себя оскорблённой. Ведь ни слова ей лично, ни даже мимолётного взгляда.
   - Да, не узнать человека, - заметил торговец.
   - Повезло его племяннице, - сказал пожилой мужчина с сивой бородкой. - Когда мои дочери были маленькими, они у меня пикнуть не смели, так меня боялись, что при мне заговорить не осмеливались, не то чтобы о чём-нибудь попросить. Я сейчас иногда сам удивляюсь, зачем их так гонял. Ну да с детьми иначе нельзя, если хочешь воспитать их, как надо, а Один совсем распустил Тирин.
   У торговца было своё мнение на этот счёт, и он полагал, что повезло как раз Одину, раз он так переменился, но вслух высказывать свои мысли не стал.
   - Вы хотите что-то еще, мадам? - обратился он к Илзе.
   - Да, я раздумала брать эти чашки, - ответила она, с отвращением отдавая свёрток.
   "Подожди, Один, - думала она, - ты ещё не знаешь, с кем связался. Я помню свой долг честной женщины, жены и матери и никогда его не нарушу. А ты ещё пожалеешь о том, что сделал. И эти чашки дорого тебе обойдутся".
   В этот момент в лавку влетели три её дочери.
   - Мама, у Тирин такое кольцо! - вскричала Аллария. - Золотое! А мне не купили даже то, с блестящим камушком.
   От раздражения у Илзы мурашки побежали по коже, словно кто-то провёл по стеклу металлическим предметом.
   - А ещё у неё есть подзорная труба! - поторопилась сообщить Эллиса. - Мы все по очереди в неё смотрели.
   "Ненавижу!" - мысленно проговорила Илза и вновь ощутила, как её волной охватывает неодолимое влечение к охотнику.
   - А ты купила те красивые чашки? - спросила Арэлль.
   Это было последней каплей. Женщина не выдержала и хлёстко ударила дочь по щеке. Покупатель с сивой бородкой крякнул.
   - Немедленно домой! - крикнула она. - Все трое!
   Дочери мгновенно исчезли из тесного помещения, и путь их следования можно было проследить по оглушительному рёву не только наказанной без всякой причины девочки, но и её двух более счастливых сестёр.
   - Получите деньги, мадам, - невозмутимо сказал торговец.
   Илза молча вышла из лавки.
   - Странная женщина, - сказал покупатель. - Всё время кричит, ругается. Куда смотрит её муж? Я бы своей жене такого не позволил.
   "Да, Один, вы удивили меня в третий раз", - подумал торговец, улыбаясь кончиками губ.
   - Что вам показать? - обратился он к очередному покупателю.
   А Один, чтобы вновь не встретиться с Тирин, вышел из посёлка ближайшим путём и домой вернулся по лесу, с трудом прокладывая себе путь в глубоком снегу. Там он перемыл своё приобретение и с удовольствием расставил по местам. Это не был "севрский фарфор", как обозначил ту красивую посуду на "Эдеме" сэр Чарли, но на этой скромной кухне новые чашки и тарелки смотрелись прекрасно, а оба заварочных чайника и сахарница поистине служили украшением.
   - Похоже, я вхожу во вкус роскошной жизни, - сам себе сказал Один и принялся варить обед в новой кастрюле.
   Тирин, как это часто бывало, пришла с опозданием. Один невозмутимо сидел за столом и набивал патроны. Он никак не отреагировал на её появление.
   - Я не нарочно, - принялась объяснять Тирин. - Время так незаметно проходит. Только что было рано, а потом оказывается, что уже темнеет.
   - Надеюсь, что ты всё-таки когда-нибудь научишься следить за временем, - отозвался охотник. - Раз ты пришла, то давай обедать. Накрывай на стол, я сейчас всё уберу.
   Девочка вошла на кухню и была поражена великолепием новой посуды. В доме её матери сервизы были много богаче, но ей казалось, что никогда ещё она не видела ничего милее и красивее.
   - До чего ты, Один, хитрый! - сказала она. - А я и не догадывалась, что ты ходил в лавку.
  

Глава 19

Пурга

   Тирин забежала за Элом и была очень довольна, что его отца не оказалось дома. Впрочем, Эл охладил её радость.
   - Привет и до свидания, - не слишком дружелюбно сказал он. - Некогда мне.
   - Давай, я тебе помогу, - предложила Тирин.
   У Нечестивца с утра было плохое настроение, и его ещё более испортила неожиданная ссора с отцом и её неминуемое следствие, благодаря которому ему было некомфортно садиться. Поэтому он неприязненно оглядел радостно улыбающуюся девочку и с раздражением подумал, что суровый, малообщительный, нищий Один сумел создать райскую жизнь для своей племянницы. И ведь сначала боялась его, выдумывала сказки про какого-то другого своего дядю, а теперь только и говорит о своём Одине. "Ишь, как сияет, - злобно подумал он. - И чего радуется? Купили ей золотое кольцо, и теперь всюду с ним носится. Сегодня хоть пришла без своей дурацкой трубы, а то не расставалась и с ней". Эл завистливо поглядел на её руку. Блестящий ободок казался больше на тонком пальце Тирин, чем был на самом деле. Ему вовсе не хотелось иметь кольцо, но самая мысль, что маленькой девочке ни с того ни с сего подарили такую дорогую вещь, уязвляла его. Уж кто-кто, а он заслужил подарок получше, но его отец никогда и не подумает сделать его. Надо же! Тирин просто показала пальцем на кольцо, и вот, пожалуйста, кольцо уже её. Никому в посёлке и в голову бы не пришло ничего подобного, а Один, не моргнув глазом, не торгуясь, спокойно и непринуждённо, словно каждый день покупает золотые кольца, достал толстую пачку денег и отсчитал требуемое, отказавшись от предложения расплатиться позже шкурками. Откуда у него столько денег? Хотя, если рассудить, то было бы странно, если бы у него денег не было. Он лучший охотник в посёлке, а на себя почти ничего никогда не тратил. Не выбрасывал же он деньги, которые ему платили за добытые шкурки. Его собственный отец тоже смог бы сразу выложить на стол красивые хрустящие бумажки... Эл снова насупился, вспомнив, что его мать надорвалась от тяжёлой работы, а никогда у неё не было ничего дороже нитки стеклянных бус. В его душе зашевелилось смутное чувство обиды на жизнь. "А ведь у нас в доме всегда были деньги", - подумал он.
   Тирин выжидающе смотрела на него. Она-то ни в чём не была виновата, и мальчик решил быть справедливым.
   - Если тебе хочется, можешь покормить кур, - смилостивился он.
   Тирин бросала курам влажную, пахнущую хлебом смесь и с интересом смотрела, как торопливо, толкаясь, мешая друг другу, куры склёвывают её, равномерно наклоняясь и выпрямляясь.
   - Смотри! Как игрушечные! Как у них шея не болит? - восклицала она.
   Эл заразился её наивным восторгом и, перестав чистить конюшню, принялся бросать корм то в одну сторону, то в другую, следя, с какой жадностью метались птицы за пищей.
   - Здорово! - сказала девочка, когда бросать стало нечего.
   - Как только они не давятся в такой спешке? - впервые удивился Эл.
   Куры долго ещё топтались на месте, удивляясь, куда исчез корм, а мальчик уже взялся за прерванную работу.
   - Хочешь покататься на лошади? - спросил он весело.
   Он уже забыл свои мысли, вызванные, главным образом, ремнём отца, и был теперь настроен довольно благожелательно.
   - Конечно, хочу!
   Эл взнуздал лошадь и вывел во двор. Седло надевать он не стал.
   - Смирная, не упадёшь, - заверил он.
   Тирин с забора осторожно влезла на широкую спину животного. Сидеть было не очень удобно, но нетрудно. Эл медленно повёл лошадь по кругу, и девочка вцепилась в гриву, пока не освоилась с плавным покачиванием.
   - Дай, я сама попробую, - попросила она.
   Эл остановил лошадь и передал ей повод.
   - Но-о-о... - гордо сказала Тирин.
   Лошадь дёрнула ухом и продолжала стоять. Девочка слегка стукнула её ногой, а потом и рукой. Лошадь ни с места.
   - Ты пойдёшь или нет? - возмущалась Тирин. - Что за подлое животное!
   Эл хохотал, наблюдая беспомощные попытки Тирин и спокойную неподвижность животного.
   - Пошла! - наконец пришёл он на помощь и хлопнул лошадь по крупу.
   Лошадь, почувствовав хозяйскую руку, медленно двинулась по двору. Тирин наслаждалась. Она потянула повод в сторону, и лошадь послушно повернула. Девочка совсем привыкла к её ровному шагу и наслаждалась ездой, не думая о возможности упасть.
   Нечестивца стала раздражать её безмятежная радость и, когда лошадь поравнялась с ним, он слегка кольнул её некстати подвернувшимся шилом и отскочил. Лошадь шарахнулась в сторону, взбрыкнула, сбросила всадницу на землю и унеслась в конюшню.
   Тирин почти не ушиблась, но испугалась.
   - Что с ней случилось? - спросила она, сидя в снегу.
   - Не знаю, - ответил Эл.
   Он испугался, только сейчас сообразив, что девочка могла или попасть под копыта лошади, или сломать себе руку, ногу, а может, и шею.
   - Ты не ушиблась?
   - Нет.
   Тирин встала и отряхнула снег.
   - Она всегда так делает?
   - Нет. - Эл с облегчением убедился, что девочка цела. - Не знаю, что на неё нашло. Наверное, ей что-нибудь не понравилось. На завтра её попросил у нас Петер, чтобы съездить в город. Если она так же поведёт себя и с ним, то я ему не завидую.
   "А что бы со мной сделал Один, если бы... - ужаснулся мальчик. - Ведь он предупредил, что разрежет меня на мелкие кусочки, если с его племянницей что-нибудь случится по моей вине. Если он так отодрал меня всего лишь потому, что увидел у Ласточки, то что бы он сделал сейчас!"
   - Тирин, ты не говори своему дяде, что упала с лошади. И вообще не говори, что на неё садилась.
   - Ты думаешь, он бы не разрешил?
   - Не знаю... но мне попадёт от моего отца. - Эл не знал, что сказать ещё, чтобы убедить девочку молчать.
   - Ладно, не буду говорить.
   - А сейчас иди, а то мне надо работать.
   Тирин была бы не прочь задержаться на интересном дворе Эла подольше, но он вывел её на улицу и закрыл дверь.
   У Ласточки было, как всегда, уютно и чисто. Хорошо заваренный ароматный чай с вишнёвым вареньем казался особенно вкусным из-за красивых маленьких чашек. Тирин настолько привыкла к ним и к синей вазочке, что не мыслила, что у Ласточки стол может быть сервирован иначе. Конфеты уже не притягивали к себе с такой непреодолимой силой как раньше, но всё же составляли неизменную часть чаепития в этом доме. Тирин с удовольствием подумала о новой посуде дома и решила, что она ещё лучше, чем здесь.
   - Твой дядя дома? - задала женщина свой постоянный вопрос.
   Девочка тяжело вздохнула. Создавалось такое впечатление, что самой интересной темой для разговора Ласточка считала Одина. Тирин всегда была не прочь похвастаться таким дядей, которого считала самым сильным, умным и добрым человеком в посёлке. Может быть, где-нибудь и существовал человек, равный Одину, но девочка такого не знала. И всё-таки нельзя же о нём постоянно расспрашивать.
   - Он на охоте.
   - Надеюсь, он будет осторожен, - сказала женщина, вспомнив своё отчаяние, когда она узнала о нападении на Одина рыси.
   - Конечно, - согласилась Тирин, которая была убеждена, что второй рыси, которая напала бы на человека, не существует. - Он сказал, что не уйдёт далеко и вернётся рано, потому что сегодня будет буран.
   - Покажи ещё раз кольцо.
   Девочка сейчас же сняла кольцо, подала Ласточке и приготовилась к похвалам. Она очень любила, когда хвалили её вещи.
   - ОЧЕНЬ красивое кольцо. Он удивительно щедрый человек, Тирин. Ты его люби, пожалуйста, и слушайся.
   Девочка кивнула, надела кольцо на палец и ответила:
   - Я и так всегда слушаюсь... Почти всегда, - поправилась она из чувства справедливости.
   - Очень плохо, что почти... Что ты сегодня делала?
   - Я? Кормила кур.
   Тирин подробно рассказала о том, как вели себя куры, с какой жадностью они кидались на еду, и какие они были смешные.
   - А ещё я...
   Тот она прикусила себе язык, чуть не проговорившись, что каталась на лошади и упала с неё. Эл просил не говорить, а она...
   - Что же было ещё? - заинтересовалась Ласточка.
   - Ещё я кормила лошадь... из рук.
   Тирин представила, как губами и своими большими зубами лошадь берёт сено у неё из рук и заодно случайно, конечно, прихватывает ей палец. Девочка даже зажмурилась и тряхнула головой.
   - Прямо из рук, - твёрдо повторила она.
   - И не боялась?
   Женщина с ласковой улыбкой смотрела на Тирин, и девочка благородно призналась в своей слабости.
   - Очень боялась, - сказала она.
   - Я бы тоже испугалась. - Ласточка была не менее великодушна.
   Они сидели не так уж долго, а стало совсем темно. Тирин посмотрела в окно. Тяжёлые снеговые тучи сгустились над лесом и медленно надвигались на посёлок.
   - Начинается пурга, - сказала женщина. - Как там наш Один?
   Она бросила испуганный взгляд на девочку, но та не обратила внимания на слово "наш", так некстати и беспричинно вырвавшееся у неё. Рассеянно слушавшая её Тирин уловила лишь общий смысл её слов. Беспокойства она не чувствовала. Один уже столько раз уходил на охоту и благополучно возвращался, казался ей таким сильным и неуязвимым, что даже мысли о грозившей ему опасности у неё не могло возникнуть. Страшная рысь убита. Один знал о намечавшейся пурге и не собирался уходить далеко. Наверное, он уже вернулся. Пора и ей идти домой.
   - Я пойду, - сказала Тирин и начала одеваться.
   По улице уже мела позёмка, и ветер сбивал с ног. Выглянувшая вслед за ней Ласточка сразу же скрылась в доме и вернулась с шубой в руках.
   - Я провожу тебя, Тирин. Вдвоём, держась за руки, преодолевая сопротивление бьющего в лицо ветра, они медленно дошли до избушки охотника. Внутри было темно и пусто. Один ещё не вернулся.
   У двери Ласточка попрощалась.
   - Как же ты пойдёшь обратно? - спросила Тирин. - Такой ужасный ветер. И снег.
   - О! Я побегу! Ветер будет толкать меня в спину... Я даже не замечу, как домчусь. Сейчас же иди в дом и закрой дверь. При мне. Чтобы я видела.
   Ласточка подтолкнула девочку к входу.
   Обратно она, действительно, бежала, временами падая на колени. Ветер был так силён, что ноги не успевали нести её, и порой она теряла равновесие. К счастью, он толкал её в спину, прямо к посёлку. А в посёлке её частично защищали дома, и на извилистой улице он не обрушивался на неё всей своей всё возрастающей мощью. И снег, хоть и слепил ей глаза, но ещё позволял разглядеть тёмные смутные силуэты домов.
   - Как там наш Один? - вслух повторила женщина, бросая прощальный взгляд на стремительно летящий снег и закрывая за собой дверь.
   Тирин сидела у окна и пыталась хоть что-нибудь различить за стеклом, но видела лишь мелькание отдельных тёмных просветов в несущейся белой массе.
   В комнате стало совсем темно, и, когда Тирин оторвалась от окна, она ужаснулась черноте за спиной. Разожжённая плита давала мало света, лишь придавая предметам более или менее чёткие очертания, а свеча, которую она торопливо зажгла, почему-то сразу напомнила ей ту страшную ночь в пустой церкви. Разве ей было бы страшно, если бы здесь находился Один? "Сейчас, наверное, уже глубокая ночь, время привидений", - дрожа, подумала она. О храбрости викингов, подбадриваемой её ещё совсем недавно, она совсем забыла. Часы показали, что нет шести часов вечера. Девочка немного успокоилась и до семи просидела тихо, устремив глаза на циферблат с почти остановившимися стрелками. К восьми её волнение достигло критической силы. Страх тоже подступал к ней неслышными шагами. Половина девятого. Ветер переменился и стал бить в стекло. Где Один? Тирин представила его на обычном месте за столом, и тревога наполнила её сердце. Где он? Обещал не отходить далеко от дома и вернуться рано, до начала пурги. Почему его до сих пор нет? А вдруг та рысь, которая не побоялась напасть на человека, была не единственная в лесу? Вдруг вторая такая зверюга прыгнула сверху на Одина, и теперь он лежит раненый, не в силах встать, или убитый, и его заносит снегом? Девять часов.
   Тирин осторожно выглянула в окно и убедилась, что увидеть ничего нельзя. Ветер вновь переменил направление и так налетел на дверь, что она задрожала. Девочке показалось, что это кто-то враждебный пытается проникнуть внутрь, и она с ужасом накинула крючок на петлю, лишив неведомую опасность доступа в дом. А как же Один? Тирин положила руку на крючок и прислушалась. Ей слышались удары, плач, крики, хохот. Она откинула крючок, с трудом распахнула дверь и отскочила от несущегося из черноты снежного неистовства. Дверь с силой захлопнулась, преградив доступ холоду и оставив на полу кучу снега, который теперь медленно таял.
   Тирин вытерла пол и бросила тряпку в угол. Один бы велел положить её на место. Один... Что с ним? А вдруг он никогда не вернётся? Девочка вновь представила, что он занесён снегом где-то в лесу, села на пол и зарыдала.
   И тут дверь распахнулась, и огромная, с ног до головы залепленная снегом фигура выросла на пороге.
   - Один!
   Тирин кинулась к нему и зарылась лицом и руками в толстый слой снега, покрывавший полушубок охотника.
   Один молча отстранил её, с трудом, непослушными окоченевшими пальцами расстегнул шубу, сбросил на пол и сел на кровать, посадив на колени плачущего ребёнка и крепко прижав к себе. Сознание мутилось. В погоне за зверем он отошёл от дома дальше, чем рассчитывал, и непогода застала его в лесу. Если бы не Тирин, он переждал бы пургу, найдя подходящее укрытие, но пришлось возвращаться, и обратный путь почти вслепую отнял у него все силы.
   - Ты же обещал далеко не уходить и вернуться рано, - всхлипывала девочка.
   Охотник погладил её по голове, говорить он не мог. Медленно, очень медленно возвращалась жизнь замёрзшим рукам и ногам, а губы обретали возможность шевелиться и произносить слова. А Тирин сидела, спрятав лицо под его мокрую бороду, обнимала его за шею и думала, что такого Одина, её дорогого, любимого, обожаемого Одина, больше нет и не может быть на свете.
  

Глава 20

Визит старой дамы

   Однажды утром Тирин проснулась от необычного шума. За перегородкой кто-то с такой силой гремел посудой, что девочка не могла продолжить прерванный сон, даже накрывшись с головой одеялом.
   "Что он там творит?" - раздражённо и обеспокоенно подумала она, садясь в постели.
   Однако когда через минуту Один подошёл к ней, шум в кухне не прекратился и её недоумение ещё более усилилось. Охотник присел на край кровати.
   - Не спишь? - спросил он тихо.
   Тирин помотала головой и спросила с тревогой в голосе:
   - Кто это там?
   Один наклонился к девочке.
   - К нам в гости пришла старая госпожа Коргина, - совсем тихо сказал он.
   Тирин помнила, что Один предупреждал о том, что к ним придёт какая-то чудаковатая старуха, с которой надо вести себя очень вежливо, но не ожидала, что она нагрянет ни свет ни заря.
   - Ты её видела, когда приезжала лавка. Не помнишь? Обычно она навещает меня раз в месяц, но из-за болезни пропустила два раза. Ещё раз прошу тебя, Тирри, веди себя хорошо. Это очень добрая женщина, но со странностями, так что вооружись терпением. А сейчас вставай, хватит спать.
   - А что она делает на кухне? - поинтересовалась Тирин, полагавшая, что гости должны скромно сидеть за столом, а не разрушать им дом.
   - Готовит для нас завтрак. Она пробудет здесь весь день, чтобы... м-м-м... навести у нас порядок. Заранее прошу тебя не пугаться, не делать замечаний и ни на что не обращать внимания.
   - Зачем наводить порядок? У нас ведь чисто.
   - У каждого свой взгляд на порядок, - философски ответил Один.
   "Как глупо", - подумала Тирин, чувствуя раздражение.
   - Вставай и оденься получше.
   Девочка мрачно надела темно-фиолетовую юбку и свою любимую розовую блузку очень приятного оттенка. Эти вещи Один сшил ей совсем недавно, и Тирин считала их самыми нарядными. Потом она аккуратно заправила свою постель и сдвинула ширму.
   Один, полный непоколебимого спокойствия, сидел за столом. Тирин с любопытством, смешанным со страхом, заглянула на кухню. Там со скоростью, удивительной для такого почтенного возраста, металась из угла в угол странная старуха в древнем чёрном платье. Лицо её напомнило Тирин злых ведьм из историй собственного сочинения, и она поспешила сесть за стол рядом с охотником.
   - Поздоровайся, пожалуйста, полюбезнее, - шепнул Один. - И будь с ней поласковее.
   Девочка кивнула и принялась ожидать появления гостьи. Это было очень утомительно, и Тирин скоро готова была залезть под стол от полного изнеможения, но Один так строго смотрел на неё, что она делала героические усилия, чтобы не вскочить и не пройтись по комнате, давая выход накопившемуся напряжению. Наконец, когда Тирин казалось уже немыслимым сидеть неподвижно, старуха вошла в комнату с шипящей сковородкой в руках. Она поставила её прямо на стол, и девочке представилось, как на белой гладкой поверхности будет выделяться чёрное выжженное пятно. Она вопросительно взглянула на Одина, но тот, казалось, ничего не замечал.
   - Наконец-то вы поедите по-настоящему, - быстро заговорила старуха. - Соскучились, наверное, по хорошему обеду. Жаль, я приболела... Дайте-ка я рассмотрю вашу племянницу получше. Очень, очень милая девочка, и одета прилично. Здравствуй, деточка.
   Один шевельнул бровью, и Тирин сейчас же буркнула:
   - Здравствуйте.
   Ей было неприятно внимание старухи.
   - Это тебе купили, когда приезжала лавка? - спросила старуха, заставив Тирин подняться, держа её узловатыми руками за плечи и внимательно осматривая наряд девочки. - Но вы слишком расточительны, Один.
   - Это Один сшил сам, - ответила Тирин, стараясь не смотреть на старуху. Та сразу перестала восхищаться.
   - Хорошо сшито, но сразу видно, что шил мужчина, - заметила она. - Вам надо было обратиться ко мне, Один.
   - Вы так устаёте, госпожа Коргина, что мне неловко было вас беспокоить, - неестественно спокойным и ровным голосом ответил Один.
   - Да, я очень устаю. На мне весь дом и кошки. Я даже для вас могу уделять лишь по одному дню в месяц. Уж простите старуху, что приболела и так долго вас не навещала.
   "Что ещё за кошки?" - удивилась Тирин, но благоразумно промолчала, заметив предостерегающий взгляд Одина.
   - К сожалению, вы, мужчины, совершенно не способны вести хозяйство, - говорила она охотнику. - Когда я прихожу к вам, я каждый раз застаю ужаснейший беспорядок. Почему-то все улучшения, которые я для вас придумываю, к моему следующему приходу бесследно исчезают. Но я не жалуюсь. Я считаю своим долгом помогать вам, одинокому человеку, а теперь, когда вы взяли на себя такую обузу, я просто не могу оставить вас без помощи...
   "Это я обуза", - догадалась Тирин и почувствовала обиду.
   - Я вижу, что вы купили где-то хорошую мебель. Однако расставили вы её неудачно, а уж разложить мелкие вещи по местам не способен ни один мужчина. Очень жаль, что вы неженаты... Была бы жива моя дочь, ваше холостяцкое житьё кончилось бы и у вас были бы собственные дети. Моя дочь навела бы в вашем доме настоящий порядок...
   "Скоро она перестанет болтать? - подумала Тирин, ощущая голод. - Мясо же совсем остынет... Это явно мясо, но пахнет как-то странно".
   Сковорода была закрыта крышкой, и девочка не могла увидеть её содержимое. Она посмотрела на охотника, но тот спокойно слушал старуху и не подавал признаков нетерпения.
   - Как приятно пахнет! - сказала Тирин, чтобы напомнить о завтраке.
   Старуха опомнилась и засуетилась опять.
   - Почему она так бестолково бегает? - шёпотом спросила девочка, когда гостья, принеся тарелки, убежала в кухню за вилками.
   Один не успел ответить, потому что старуха появилась вновь, разложила вилки и вспомнила про нож.
   - А не может она принести всё сразу? - недоумевала Тирин.
   Охотник опять не смог ничего сказать, потому что госпожа Коргина принесла нож и побежала за солью.
   - Будь снисходительнее к старости, Тирри, - тихо сказал Один и ещё тише добавил. - Не показывай виду, если будет не так вкусно, как ты ожидаешь.
   Старуха окончательно вернулась в комнату, покопалась в своей потёртой сумке, громко щёлкнула замком и положила возле каждой тарелки пожелтевшие от времени вышитые салфетки. От них пахло нафталином и лекарствами, что несколько испортило аппетит девочки.
   Покончив с сервировкой стола, старуха торжественно подняла крышку со сковороды и разложила по тарелкам содержимое.
   - Детям вредно мясо, особенно по утрам, но я думаю, ничего, если раз в месяц девочка за завтраком полакомится хорошей отбивной, - самодовольно сказала госпожа Коргина и поставила перед изумлённой Тирин тарелку, на которой лежали два твёрдых чёрных предмета.
   Девочка осторожно перевернула их, вооружилась ножом, с трудом отрезала крошечный кусочек и с опаской положила в рот. Мясо оказалось горько-солёным и очень жёстким. Тирин кое-как проглотила непрожёванный кусок и поморщилась, почувствовав, как он царапает что-то у неё внутри.
   - Что же ты не ешь, девочка? - спросила старуха, с лёгкостью расправляясь со своей порцией.
   - Спасибо, я, действительно, не привыкла по утрам есть мясо, - хмуро сказала Тирин, сдерживаясь под жёстким взглядом Одина.
   У охотника, боявшегося резкого ответа, отлегло от сердца, и он вновь принялся с любезно-непроницаемым видом жевать несъедобный завтрак.
   Девочка съела кусок клейкой массы, поданной под названием "русские оладьи" и выпила чашку чёрной бурды, которую старуха именовала "кофе по-турецки". Она хотела было для приличия вытереть руки салфеткой, но, повинуясь выразительному движению бровей Одина, оставила свою затею.
   - Сейчас, девочка, я дам тебе конфету, - торжественно сказала госпожа Коргина и полезла в сумку.
   "Наконец-то хоть что-нибудь вкусное", - обрадовалась Тирин.
   Старуха долго рылась в сумке, перекладывая какие-то бумажки и тряпочки, и наконец, вытащила конфету в замасленной бумажке.
   - А теперь, Тирри, можешь пойти погулять, - торопливо сказал Один, не давая ей времени развернуть подарок.
   Он встал, подал девочке шубу и шапку и почти силой вывел за дверь.
   - Давай сюда конфету, - тихо и быстро сказал он. - Её есть нельзя. Отравишься.
   У Тирин загорелись глаза от предвкушения посвящения в какую-то тайну.
   - Это старуха - отравительница? - с восторгом спросила она.
   - Что ты говоришь, детка?! - воскликнул Один, едва удерживаясь от смеха. - Какая отравительница? Она очень добрая женщина и никому не желает зла, но она слишком экономна и к тому же считает, что испортиться могут лишь мясо, рыба и молоко. Этой конфете, вероятно, несколько лет.
   Тирин было непонятно, как конфеты могут лежать дома так долго и не быть съеденными, но она кивнула.
   - Понятно.
   - Возьми. - Один сунул ей несколько конфет. - Постарайся не умереть от голода.
   Девочка фыркнула.
   - Это я прошу тебя на будущее, потому что обед будет примерно таким же. Приди вовремя.
   Тирин шла по дороге в посёлок, с удовольствием доедая конфеты, но сытости не почувствовав.
   "Пойду к Ласточке, - решила она. - Поем варенья с хлебом и конфет".
   Однако Ласточки дома не оказалось и из-за непредвиденного крушения надежд девочке показалось, что она в два раза голоднее, чем была до этого. Прождав её минут пятнадцать и основательно замёрзнув, она постучалась к Элу, но у того были собственные неприятности и, что-то грубо пробурчав при виде девочки, он с силой захлопнул дверь. Тирин была оскорблена до глубины души.
   "Никогда больше не буду с ним разговаривать", - решила она и направилась к двум братьям.
   Здесь её тоже ждала неудача. На робкий стук вышел отец мальчиков и объяснил, что дети простудились и теперь лежат в постели. Напоследок он спросил, дома ли Один.
   - Дома, но у него в гостях госпожа Коргина, - хмуро объяснила Тирин.
   - Ах да, ведь сегодня двадцатое, - вспомнил мужчина и рассмеялся. - Тогда я зайду к нему послезавтра.
   Девочка бесцельно походила по улице, не встретив даже противных сестёр, ещё раз постучалась к Ласточке, но, не получив ответа, отправилась домой, голодная, замёрзшая на ледяном ветру и очень злая.
   Тирин застыла в дверях от изумления. В комнате царил такой беспорядок, какого она в жизни своей не видела. Всё, что можно было вытащить из шкафа, снять с полок и со стен, оказалось вытащено, снято и вперемежку валялось на столе и кроватях. Мебель была сдвинута с привычных мест, а пол засыпан неведомо откуда взявшимся мусором. Старуха суетливо бегала с места на место, берясь за десять дел сразу, всё путая и, не доведя до конца, вдруг бросалась в кухню. Кроме того, она без устали говорила о неспособности мужчин вести хозяйство.
   - Вы такой молодой человек, Один! Вам надо жениться, тогда в доме у вас всегда будет порядок. Я, старуха, не вечно буду вам помогать.
   Тирин насмешило, что Одина назвали молодым человеком, но голод, холод и злость были сильнее всех внешних впечатлений, а старуха, как назло продолжала:
   - Вот если бы была жива моя дочь, то вы бы не знали никаких хлопот. Уж она бы научила вас, как нужно воспитывать детей. Я вам уже говорила, что нельзя так баловать девочку. Потом вам будет трудно с ней справиться. Вы же разрешаете ей абсолютно всё.
   Тирин удивилась. Неужели старая карга не видит, что её окружают одни запреты? Один то и дело твердит: то нельзя, это не делай, туда не ходи. Побывала бы эта старуха на её месте.
   - Я это понимаю, - согласился охотник.
   - Зачем вы купили ей золотое кольцо? - продолжала ворчать госпожа Коргина. - Ей и дешёвое кольцо рано ещё носить, а вы купили золотое. Я не одобряю Илзу, но она правильно отказала своей девочке, когда та просила купить ей колечко. Не надо потакать детским капризам. Будь моя дорогая дочь жива, я и то бы подумала, стоит ли ей носить такое дорогое кольцо, а ведь ей было бы уже девятнадцать лет. А к чему ребёнку эта штука? Как она называется?
   - Морская подзорная труба, - ответил Один и пояснил. - Она нужна, чтобы смотреть вдаль.
   - А зачем девочке смотреть вдаль здесь? На кого смотреть? За кем подглядывать? И что вам теперь с этой трубой делать? Вы за неё заплатили деньги, а девочка с ней поиграла и бросила.
   - Мне её продали очень дёшево, - терпеливо сказал Один. - Она стоит много дороже.
   - А кому вы сможете её здесь продать? Нет, вы слишком распустили ребёнка. Помяните моё слово, вы ещё хлебнёте с ней горя с вашим-то характером. Но всё-таки я за вас рада. С тех пор, как у вас появилась племянница, вы очень изменились, даже научились улыбаться. У вас и голос стал другим. И всё-таки вы слишком много ей позволяете.
   Заметив Тирин, госпожа Коргина прервала свои поучения и набросилась на неё.
   - Снимай сапоги, девочка, не носи в дом грязь. Не замёрзнешь, здесь тепло.
   Ступив на холодный пол, и без того замёрзшая девочка содрогнулась.
   - Или сюда, Тирри, - позвал Один.
   Он сидел на кровати, борясь с головокружением, но на его суровой внешности это никак не отражалось: он был совершенно невозмутим и, казалось, внимательно слушал утомительную гостью. Перебросив часть вещей на другой конец кровати, он усадил девочку рядом с собой. Тирин вся дрожала.
   - Замёрзла? - спросил он, укрывая её одеялом.
   - На улице ужасный ветер, - сказал Тирин, уютно прижавшись к его плечу.
   Сначала она ни о чём не думала и наслаждалась, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу. Потом она согрелась, и к ней вернулась способность мыслить. Сразу же ей вспомнился Эл, и от обиды она была готова пристукнуть надоедливую старуху. Теперь даже отсутствие Ласточки дома она сочла подозрительным, а внезапную болезнь обоих братьев одновременно она нашла сомнительной. К тому же голод мучил её всё сильнее, а болтливая гостья казалась ей основной причиной всех её неприятностей.
   Один почувствовал состояние девочки и мягким движением положил руку ей на голову. Но Тирин, нервы которой были напряжены до предела, даже это лёгкое прикосновение было нестерпимо. Она сбросила его руку, гневно тряхнув головой. Охотник всерьёз забеспокоился за исход визита госпожи Коргины.
   - Может, ты пойдёшь погулять, Тирри? - шепнул он.
   - Мне там нечего делать, - не сказала, а прорычала девочка.
   "И он тоже хочет меня выгнать, - пришли ей на ум горькие мысли. - Никому я не нужна, всем мешаю".
   - Я вам передвину шкаф к окну, - говорила между тем несносная старуха. - Нет-нет, не помогайте мне, Один. Я всё люблю делать сама. Вот так. А стол надо поставить сюда... Да, так, я думаю, будет намного удобнее.
   "Да когда же ты отсюда уберёшься?" - мысленно стонала Тирин.
   - Кровать надо переставить поближе к столу. Мне кажется, здесь для неё самое лучшее место. Вы тоже так думаете?
   - Да, конечно, госпожа Коргина. Делайте, как считаете нужным, - покорно ответил Один, которого раздирали противоречивые чувства. С одной стороны ему хотелось лечь и накрыть голову подушкой, чтобы ничего не видеть и не слышать, с другой, он напоминал себе, что эта старая женщина только из своей доброты и расположения к нему доводит себя до изнеможения, перевёртывая всё вверх дном, с третьей, он не мог не удивляться её энергии и силе, а с четвёртой, он по-настоящему боялся за Тирин, на глазах которой закипали слёзы.
   - А теперь садитесь за стол. Я угощу вас вкусным супом и кашей с мясом, - вдруг сказала старуха и вышла.
   Один принёс девочке сапоги и велел быстрее садиться за стол. Тирин оказалась зажатой между шкафом и столом и скоро устала сидеть в такой тесноте. Её даже не утешало, что охотник ещё больше мучился от соседства кровати. Она взглянула на пустую стену, представила, как интересно было бы сейчас смотреть в окно, и уставилась на выжженное пятно на столе.
   Выждав момент, когда утомительная гостья опять вышла, Один шепнул девочке:
   - Потерпи, Тирри. Она искренне считает, что очень нам помогла сегодня. Будь добрее.
   Но Тирин была глуха к увещеваниям и, когда после долгой суеты перед ней появилась тарелка с бурой пересоленной жидкостью, она заявила звенящим от нервного напряжения голосом:
   - Спасибо, я не ем помоев.
   Старуха остолбенела. Один метнул на девочку страшный взгляд. Что было дальше, Тирин почти не осознавала. Госпожа Коргина рыдала в кухне, Один в чём-то её долго убеждал и, как видно, преуспел в своих стараниях, потому что гостья вернулась, вытирая глаза огромным носовым платком, села за стол, ласково улыбнулась девочке и громко прошептала: "Бедное дитя". Тирин с трудом сдерживала слёзы. Ей хотелось лечь на кровать и выплакаться, но её словно пригвождал к месту страшный взгляд охотника.
   Старуха неторопливо поела, собрала со стола посуду, не переставая болтать, рассортировала по своему усмотрению вещи, разложила их по новым местам и слегка замела пол. Только после этого она, забрав вышитые салфетки, ушла.
   Здравый смысл подсказывал Одину, что объясняться с измученным ребёнком сейчас не следует, но он не удержался от упрёка.
   - Как тебе не стыдно, Тирин!
   Девочка вскочила.
   - Не стыдно! - яростно, почти в истерике закричала она. - Не стыдно!..
   Охотник испугался её дикого взгляда.
   - Тише, Тирри, перестань. Успокойся, - уговаривал он, хватая её за плечи.
   - Старый дурак! - не помня себя от ярости, усталости и обиды, крикнула девочка, вырываясь. - Я тебя ненавижу! Лучше бы ты погиб в пургу!
   Один замер, почувствовав, как что-то словно тисками сжало ему сердце. Тирин, испуганная внезапно наступившей тишиной и окаменевшим, мёртвым лицом Одина, мгновенно пришла в себя. Ей стало страшно собственных слов и их непоправимости, так страшно, что она опустилась на пол и, припав головой к ногам охотника, горько заплакала. Ей было так плохо, что не хотелось жить.
   - Тише, тише, девочка моя, - ласково шептал Один, беря её на руки и крепко прижимая к себе. - Я уже всё забыл, ничего не помню.
   Тирин так и уснула, сидя на коленях охотника и обняв его за шею. Только убедившись, что ребёнок успокоился, Один уложил её в постель. Сам он ещё долго не ложился, переживая случившееся и чувствуя полную беспомощность.
   "Старый дурак, - думал он. - Действительно, старый дурак. Почему не мог подождать до завтра? Знал же, что ни к чему хорошему объяснения сейчас не приведут. Видел, что ребёнок совершенно измучен. Вот и получил по заслугам. Да ещё приятное пожелание. И я не представляю, как завтра говорить с Тирин. А как быть с госпожой Коргиной? И почему эта бедная старуха вздумала меня опекать? Вроде, у меня вид не мальчика, а... старого дурака".
   Он почувствовал, что ему душит нездоровый смех, и решил поскорее лечь спать. Возможно, утро подарит ему готовое решение. Одно ему предстоит делать точно - всё приводить в порядок.
  

Глава 21

Утро вечера мудренее

   Тирин проснулась поздно, даже слишком поздно. На душе было тоскливо. События вчерашнего дня так ясно встали в её памяти, что она почувствовала себя совсем плохо. Она поскорее оделась, привычными движениями застелила постель и осторожно выглянула из-за ширмы. Одина в комнате не было. Это показалось ей тревожным и даже страшным. Куда он делся? Если ушёл на охоту, не предупредив её, то это означает, что он на неё сердится. Как она могла такое ему сказать? Она сдвинула ширму и заглянула на кухню. Охотник бесшумно наводил там порядок.
   - Выспалась? - приветливо спросил он, заметив девочку.
   Тирин неуверенно кивнула.
   - Завтрак готов. Ты умывалась?
   - Нет.
   - Ну, так иди. Горячая вода в ведре.
   И он решительно выпроводил её из кухни.
   Тирин ничего не понимала. Один ничего не говорил ей о вчерашнем. Это было неправильно. Он просто обязан был первым делом её отругать, а то и наказать ещё серьёзнее за то, что она наговорила и ему и противной старухе. Почему вместо этого он заговорил с ней так ласково?
   Когда она вновь появилась на кухне, охотник уже заканчивал уборку.
   - Готова? - спросил он. - Неси посуду в комнату.
   От его спокойного доброжелательного голоса девочке стало ещё хуже.
   - Один...
   - Да?
   Тирин решилась.
   - Один, если хочешь, можешь меня наказать за вчерашнее.
   К такому заявлению он настолько не был готов, что чуть не плеснул себе на руку кипяток из чайника.
   - Дельное предложение, - сказал он. - А ты не могла до него додуматься вчера, когда у меня было такое желание?
   Девочка растерялась.
   - Или выбрала бы более подходящий момент, - продолжал охотник с видимостью досады. - После вчерашнего угощения я голоден, как долго постившийся ягуар, а ты ко мне пристаёшь с какими-то наказаниями.
   Тирин так насмешил "постившийся ягуар", что её покинули мучившие её тревожные чувства.
   - Хватит веселиться, - сказал Один. - Накрывай на стол. Правда, есть хочется.
   Тирин достала тарелки, ложки, нож, чашки и, подумав, прихватила сразу и сахарницу.
   - Уронишь, - предупредил Один.
   - Не ходить же десять раз туда-сюда.
   За два шага до стола одна чашка чуть не выскользнула у неё из рук, и, удерживая её подбородком, она уронила нож.
   - Что упало? - спросил охотник.
   - Нож, - объяснила Тирин, возвращаясь на кухню, и взяла сразу кастрюлю, хлеб, который успел испечь Один, и чайник.
   - Ты прямая противоположность госпожи Коргины, - отбирая чайник, сказал Один. - Если та носит по одному предмету, то ты стараешься захватить всё сразу. Только быстрее от этого не получается. Не урони и это. За чайником придёшь ещё раз.
   - У меня одна рука свободна, - упрямо возразила Тирин, поправляя хлеб, лежащий на крышке кастрюли. - Не вся рука, конечно, а пальцы.
   - Разговоры прекращаем и в путь!
   Пришлось покориться.
   Сегодня Тирин впервые осознала, как хорошо умеет готовить Один. Ей очень хотелось спросить у него, почему госпожа Коргина умудрилась испортить всё, за что бралась, но она не решилась напомнить ему о вчерашнем кошмаре, потому что он был неразрывно связан с её ужасными словами.
   Когда посуда была вымыта и убрана, охотник предложил:
   - Тирин, давай с тобой поговорим.
   Девочка понимала, что он обязательно должен был это сказать, причём должен был заговорить не таким добрым голосом, но очень не хотелось обсуждать вчерашний день.
   - Давай, - вздохнула она.
   - Иди сюда, - позвал он.
   Он усадил её рядом с собой и ласково обнял.
   - Вчера ты очень устала и сама не понимала, что говоришь, - начал он.
   - Я не хотела. Прости меня, Один. Я совсем так не думала, - торопливо объяснила Тирин, прислонившись головой к его груди.
   - Ты об этом? Я не сержусь. Я вообще не помню, что ты вчера мне наговорила. Всё в прошлом. Я хочу поговорить с тобой о госпоже Коргине.
   Тирин промолчала.
   Один посмотрел на неё и взъерошил ей волосы.
   - Ты не заснула?
   - Нет.
   - Я понимаю, что она тебе не понравилась. Пришла какая-то старуха, всё нам здесь перевернула, накормила дурным обедом...
   - И завтраком, - напомнила Тирин. - И конфеты у неё отравленные.
   - И завтраком, - согласился охотник. - Долго бестолково суетилась...
   - И трещала, как сорока.
   - И много разговаривала. Не говори так грубо.
   Девочка ничего не ответила. Один затруднялся с продолжением.
   - Понимаешь, Тирри, это очень несчастная женщина. Её муж умер, когда дочери было пять лет. Ей пришлось одной растить девочку, а когда той исполнилось девятнадцать лет, она заболела и умерла. Это было давно, лет тридцать назад. С тех пор у госпожи Коргины появились странности. Годы шли, а она всё представляла, что как её дочь жила бы с ней, такая же молодая, как и в год смерти, как она выходит замуж...
   - За тебя?
   - В том-то и дело, что её дочери было бы сейчас не меньше пятидесяти, а мне... Ну, в общем, для меня она была бы старовата. А для госпожи Коргины время словно остановилось. Она помнит свою дочь молодой и твёрдо уверена, что сейчас ей было бы девятнадцать лет.
   - Один, а сколько тебе лет? - заинтересовалась Тирин.
   - Много. Ты же сама назвала меня старым... Неважно, кем ты меня назвала.
   Девочка сочла благоразумным не продолжать расспросы.
   - Госпоже Коргине живётся нелегко, Тирри. Она ведь совсем одна.
   - Ну и что! Моей матери было бы лучше, если бы я умерла. Я сама слышала, как она говорила это своему мужу.
   - Тирри, не будь жестокой, - сказал Один, поглаживая её по голове и крепче прижимая к себе. - Тебе сначала не повезло, но ведь всё стало хорошо. Тебе хорошо со мной?
   - Да.
   - Ну вот. У меня есть ты, а у тебя - я. А у госпожи Коргины никого нет. Все считают её сумасшедшей, жалеют её, но сторонятся. Когда я сюда пришёл, она очень тосковала.
   - И ты с ней подружился?
   - Это получилось как-то само собой. Видишь ли, она очень добра. Когда она увидела, как я пришёл в посёлок, как поселился в этом доме, она предложила пожить пока у неё, потому что дом был полуразрушен. Я, конечно, отказался...
   - Почему?
   - Мне хотелось одиночества... Так мы и познакомились. Я неплохо подправил дом, но госпоже Коргине казалось, что всё сделано не так, как нужно. Это её основная беда. Её улучшения трудно выдержать, поэтому её сторонятся даже те, кто очень жалеет.
   - А ты терпишь, Один?
   - Сначала это было нелегко, тем более что мне хотелось быть одному, но я быстро нашёл выход.
   - Какой? - спросила Тирин, подняв голову.
   Один насмешливо поглядел на неё.
   - Однажды в разговоре я выяснил, что ей нравятся кошки, сходил поскорее в город, купил там двух котят, выбрав самых красивых и не сообразив посмотреть, какие они, и подарил ей, пообещав снабжать её мясом для них.
   - Ну и что? - не поняла Тирин.
   - А то, что кошек у неё развелось слишком много. По своей доброте, она не могла топить котят. Знаешь, сколько у неё теперь кошек?
   Один сделал паузу.
   - Так сколько же у неё кошек? - не выдержала девочка.
   - Двадцать четыре штуки постоянных, не считая тех, что приходят к ней только пообедать.
   Тирин попыталась представить в этой комнате двадцать четыре кошки.
   - Ой, Один, по-моему, это слишком много, - протянула она.
   - Я тоже так считаю, но теперь уже поздно себя ругать, а другие меня уже отругали.
   - Где же они помещаются?
   - По-моему, везде. Труднее представить, где помещается сама госпожа Коргина. Но, как это ни странно, по-своему она счастлива. Теперь она так увлечена своими кошками, что для меня ей не хватает времени. Она совершенно перестала тосковать, о дочери говорит спокойно, целыми днями ухаживает за кошками, разговаривает с ними...
   - С кошками?
   - А с кем же ей говорить ещё? Но про меня она тоже не забывает. Чтобы я окончательно не погиб без её помощи, она в календаре обводит красным карандашом двадцатое число каждого месяца и этот день целиком посвящает мне. Обычно она не пропускает эти числа, но два раза пропустила, потому что болела, иначе ты познакомилась бы с ней раньше.
   - И она каждый раз тебе всё переворачивает?
   - Ты же видела, что у меня было не слишком много вещей. Она очень добрая женщина. Что поделаешь, если у неё свои понятия о порядке? Можно ведь выдержать её помощь раз в месяц?
   - Трудно, но, наверное, можно. Если постараться...
   - Тебе нужно перед ней извиниться, детка.
   Лицо у Тирин вытянулось.
   - За что?
   - Ты же её очень обидела.
   - Она не обиделась, - возразила Тирин, вспоминая, как рыдала госпожа Коргина.
   - Ещё как обиделась. Я никогда ещё так долго не говорил, когда её успокаивал.
   - Как я буду перед ней извиняться? Что мне ей говорить?
   - Скажи, что вчера у тебя было плохое настроение, а сейчас ты раскаиваешься, - предложил Один.
   Тирин вспомнила, как муторно было смотреть за суетой старухи.
   - А если я не раскаиваюсь? - на всякий случай спросила она.
   - Ты считаешь, что поступила правильно?
   Так девочка не считала, но извиняться перед госпожой Коргиной очень не хотелось.
   - А зачем она сказала, что ты меня балуешь и всё мне разрешаешь? - нашла она подходящий аргумент.
   - Да?
   - Ты же мне постоянно говоришь: то не делай, туда не ходи, с тем не дружи... Мне же всё запрещено.
   Один с неопределённым выражением долго смотрел на неё.
   - Правда? Несчастный ребёнок! - вздохнул он.
   Тон у него был искренним, но что-то заставило Тирин усомниться, что он, и правда, так думает.
   - Ах, да! Зачем она назвала меня "бедное дитя"?
   Один был смущён. Ему не хотелось, чтобы девочка знала, какие аргументы он приводил, чтобы утешить рыдающую старушку.
   - Почему ты удивляешься, что она назвала тебя "бедное дитя"? - спросил он. - Ты же сама только что говорила, как я тебя замучил запретами. Даже мне стало тебя жалко.
   Тирин помолчала.
   - До чего ты хитрый, Один! - сказала она, наконец.
   - Так ты извинишься перед ней?
   - А что мне будет, если я не извинюсь? - поинтересовалась Тирин.
   "Что мне отвечать?" - мысленно простонал охотник.
   - Ничего не будет, - холодно сказал он, вставая и принимаясь за уборку. - Просто я буду знать, что ты способна оскорбить хорошего человека и даже не извиниться.
   Тирин мрачно наблюдала за ним. Было бы лучше, если бы он её наказал, например, оставил бы без обеда, как это делали в пансионе. Наказание бы кончилось, и всё забылось. А если он будет долго обо всём помнить... Вон он, даже не глядит на неё.
   - И когда надо извиняться? - спросила она.
   - Да когда захочешь, - равнодушно ответил Один. - Хоть сейчас.
   Девочка долго молчала, и ему очень хотелось обернуться, но он пересилил себя.
   - Я пойду, - решительно сказала Тирин.
   - Куда? - сохраняя равнодушие в голосе, спросил Один.
   - К ней. Где она живёт?
   - Предпоследний дом справа, - всё так же спокойно ответил он.
   И лишь когда девочка оделась и уже открывала дверь, он спохватился и строго предупредил:
   - Ничего у неё не ешь! Скажи, что только что поела. Если предложит конфету, возьми, но не вздумай сунуть в рот. Принесёшь сюда, и мы её выбросим.
   - А вдруг она нормальная? - с надеждой спросила Тирин.
   - Кто? - не понял охотник.
   - Конфета. Зачем же тогда её выбрасывать?
   Ему хотелось ответить, что в доме госпожи Коргины нет "нормальных" конфет, а если и есть, то они ждут, пока не закончатся испорченные, а к тому времени и сами превращаются в труху, но он решил сократить объяснения.
   - Принесёшь сюда, и я определю, можно её есть или нельзя.
   Когда Тирин ушла, он улыбнулся. На сердце было удивительно легко. Минутой позже он уже энергично наводил порядок в комнате. Все вещи были вновь извлечены на поверхность и по-новому рассортированы, а мебель переставлена на свои прежние места. Передвигая тяжёлый шкаф, Один с уважением произнёс:
   - Ну и силища у почтенной старушки!
   И тут он замер. Что Тирин сказала? "Моей матери было бы лучше, если бы я умерла. Я сама слышала, как она говорила это своему мужу". Матери? У неё же нет матери. А, наверное, мачеха требовала так себя называть.
   Он успокоился и принялся раскладывать вещи по местам. Рука коснулась чего-то гладкого и холодного. Он увидел подзорную трубу и почувствовал, как на него с новой силой навалился прежний ужас. Точно такую же трубу подарил Филину капитан. Она лежала в коробке, и старик вместе с ним, Одином, который был тогда ещё мальчиком, вышел на палубу. Вдвоём они долго гадали, что же за предмет скрывается в этой коробке. Сверху лежал шейный платок, который часто носят матросы, и Филин тогда сказал, что ему нужен не платок, а тёплый шарф, а платок пригодится Одину. А внизу оказалась такая трубка. Старику подарок очень понравился, и Один видел, что капитан этим доволен. Капитан. Если бы тогда знать, что капитан будет убит его рукой, то лучше бы этому глупому мальчишке не рассматривать в подзорную трубу почти совсем оторванную заплатку на штанине Чёрного Гая, а сразу прыгнуть за борт.
   Один долго сидел неподвижно, держа в руках так много напомнившую ему трубку, и страшные видения проносились перед его мысленным взором.
  

Глава 22

Визит к старой даме

   Всю дорогу Тирин томилась в ожидании неминуемого стыда, когда она предстанет перед старухой и начнёт извиняться. Чтобы оттянуть неприятный момент, она даже остановилась перед крыльцом Ласточки, но на неё так подействовало, что Один не стал даже вскользь упоминать о тех ужасных словах, которые она ему наговорила вчера, что почти без сожаления прошла мимо уютного домика. Её очень испугал его равнодушный голос, когда она стала отказываться идти к старой ведьме. Мать тоже всегда говорила с ней таким же равнодушным тоном. Вдруг Один решит, что она противная девчонка, готовая нагрубить каждому непонравившемуся ей человеку, и перестанет с ней разговаривать, закончатся уютные вечерние чтения книги про капитана Кука. Она уже в третий раз вслух читает про его путешествия, и Один внимательно слушает и лишь иногда поправляет её, если она неправильно произнесёт слово. А как она будет жить без его рассказов про Бразилию и море? Вот только про море он говорит как-то странно, то охотно, а то вдруг умолкает. Её ужасала мысль, что он изменит своё отношение к ней, и этот ужас возрастал с каждым шагом. Ей хотелось как можно скорее извиниться перед старухой, вернуться домой и доложить Одину, что его просьба выполнена и даже не просто выполнена, а что она и сама жалеет, что так нехорошо поступила.
   "Да-да, - шептала Тирин. - Я так и скажу, что была неправа, а поняла это, когда поговорила со старухой. Если уж ему так хочется, то я скажу, что это очень добрая старуха. В конце концов, раз в месяц её выдержать можно, ведь не каждый раз все мои друзья будут заняты. Конфеты можно приготовить заранее, уйти гулять сразу после завтрака, захватив их с собой, потом пережить обед и опять до вечера гулять. Вполне терпимо".
   Девочка резко остановилась, заметив, что поглощённая своими мыслями, прошла мимо нужного дома, и вернулась назад. На окне сидели, тесно прижавшись друг к другу, и через стекло лениво разглядывали улицу шесть рыжих кошек разных оттенков. Стразу оробев, девочка постучала в дверь. Ей открыла старуха, на плече которой важно восседал пушистый толстый кот. Госпожа Коргина молча посторонилась, пропуская маленькую гостью в узкий коридорчик.
   Тирин смутило, что старуха не сказала ей ни слова, но решила сразу же произнести заранее подготовленный текст.
   - Госпожа Коргина, я пришла, чтобы извиниться перед вами. У меня было очень плохое настроение, всякий неприятности, а... а теперь я жалею, что сказала это. Ваш суп оказался очень вкусным...
   Она запуталась, забыла большую часть речи, так что получилось коротко, бессвязно и не очень убедительно. В замешательстве она замолчала. Старуха, мерно кивавшая головой в такт её словам, остановила своё кивание. Наступила тишина.
   "Что ещё говорить-то? Стыд какой! Скорее бы уйти!" - с тоской думала Тирин, которую к тому же душил пропахший кошачьим туалетом воздух этого дома.
   - Вы меня простите? - спросила она, и это прозвучало очень искренне.
   - Конечно, деточка, - сейчас же отозвалась госпожа Коргина. - Давно простила. Мужчины, к сожалению, не только не умеют вести хозяйство, но и не знают, как надо воспитывать детей. Жаль, что дочь моя умерла, а то она была бы хорошей женой твоему дяде. Молоденькая, конечно, ей всего-то было бы девятнадцать лет, но зато умница и труженица. Я бы тоже взяла на себя твоё воспитание целиком, но я так занята, что смогу уделять тебе лишь один день в месяц...
   "Это получается уже два раза в месяц?" - с ужасом подумала Тирин.
   - По двадцатым числам. В эти дни я налаживаю хозяйство у твоего дяди, весь мужчины так бестолковы... Что он делает сейчас?
   - Убирает в ком... Мы завтракали остатками вашего замечательного супа, и теперь он моет посуду, - объяснила девочка, вовремя спохватившись, что чуть было не сказала лишнего, и, чтобы старуха не обратила внимания на её оговорку, она торопливо спросила. - У вас так много кошек, госпожа Коргина. Они очень красивые, но, наверное, о них очень трудно заботиться?
   Хозяйка разразилась длинной лекцией о содержании кошек, их повадках, характерах и уме. Говорила она медлительно, с остановками.
   - Я могу показать тебе котят, - предложила она, прервав свою речь.
   В углу тесно заставленной комнаты, между шкафом и буфетом, Тирин увидела шесть рыжих комочков, игравших возле лениво развалившейся на мягком матрасике кошки, и старуха сразу перестала её раздражать. Девочка взяла в ладони пушистого котёнка, трогательно посмотревшего на неё огромными голубыми глазами, и села в мягкое, густо покрытое кошачьей шерстью кресло, с которого старуха деликатно сняла двух кошек. Котёнок повозился у неё на коленях, перебирая лапками мех её шубы, а потом свернулся уютным клубочком и уснул. Тирин подробно прослушала о кормлении и воспитании котят и выразила робкое желание иметь такого котёнка.
   - Нет, я не могу расставаться с кошками, - сразу отказала хозяйка. - Но, если хочешь, я подарю тебе попугая. Он не ладит с моими кошками, пугает их, раздражает и доставляет нам одни неприятности.
   Девочка покосилась на маленькую зелёненькую птичку, робко жавшуюся в углу своей клетки, сквозь прутья которой безнадёжно пытался просунуть лапу кот.
   - Его зовут Зелёный. Хочешь его взять? - спросила госпожа Коргина.
   - Хочу.
   Тирин теперь стало казаться, что ей всегда хотелось иметь именно попугая. Госпожа Коргина сейчас же вручила ей клетку, накрыла её тёмной тряпкой, чтобы птица не замёрзла, и достала мешочек с кормом.
   - Ты сама будешь покупать корм для птицы, но, пока лавка не приехала, я даю тебе вот это.
   - Спасибо, - поблагодарила Тирин и, боясь, что она передумает, торопливо добавила. - Я, пожалуй, пойду.
   - Я буду рада, если ты станешь иногда навещать меня и моих кошек, - по-старчески выразительно произнесла хозяйка.
   Тирин уже настолько привыкла к запаху этого дома, что от чистого влажного воздуха на улице у неё перехватило дыхание. Ещё утром было холодно, а сейчас резко потеплело. Всю дорогу она бежала, стараясь не слишком встряхивать клетку, а когда открыла дверь, то попала в прежнюю чисто убранную комнату, будто и не было вчерашнего нашествия старухи. Даже стол был тщательно выскоблен и белел гладким деревом.
   Один сидел на краю кровати, держа в руках подзорную трубу. Девочка остановилась в смущении. Никогда ещё она не видела, чтобы он сидел вот так, ничего не делая, да ещё уставившись на вещь, которую он и в руки-то почти никогда не брал. Он даже не замечал, что она стоит в дверях.
   - О нет! - простонал он и обхватил голову руками.
   "Неужели он её сломал и так переживает из-за этого?" - испуганно подумала девочка. Прежде она не замечала, чтобы он страдал из-за разбитой чашки или порванной вещи. Может, эта труба очень дорогая? Ведь он сказал старухе, что она стоит много дороже, чем он за неё заплатил. И всё-таки в этом объяснении её что-то не устраивало.
   Трубка скатилась с его колен и упала на пол. Он медленно поднял голову, и в глазах его были такие ужас и боль, что Тирин со страхом выскочила из дома и поспешила в посёлок. Её колотила нервная дрожь. Полдороги она почти пробежала, а потом пошла спокойнее, остановилась и медленно повернула назад. С этой трубкой была связана какая-то тайна, которую Один узнал только сегодня, потому что прежде он относился к ней совершенно спокойно. И, наверное, это была страшная тайна, раз она вызвала у него такой ужас. От бега, а потом быстрой ходьбы первое впечатление сгладилось, но глаза Одина, когда он смотрел на трубку, она никогда не забудет. Что же он такое в ней увидел, чего она до сих пор не замечала, хоть и сотни раз смотрела в неё?
   Она очень осторожно вошла в дом и тихо заглянула в комнату. Там никого не было, а трубка лежала на своём месте. Тирин поставила клетку с птичкой на стол, нерешительно подошла к такой знакомой вещи и не заметила в ней ничего необычного или нового. Она протянула руку, чтобы взять её и рассмотреть повнимательнее, но вдруг так испугалась, что отскочила назад. Ей показалось, что в ней таится что-то страшное и опасное. И Одина нет. Куда он мог деться, если совсем недавно был в комнате? Вдруг он исчез из-за этой трубки? Сколько историй она читала и сама сочиняла про то, как таинственно исчезали люди, у которых оказывались заколдованные вещи. Но может, он зачем-то ушёл в лес?
   Тирин вновь вышла из дома, чтобы проверить, не остался ли на снегу след от его лыж. Одина она нашла в сарайчике, где он занимался своим охотничьим хозяйством, сидя на перевёрнутом ведре.
   - Как сходила? - спросил он, оглянувшись.
   В его глазах уже не было того жуткого выражения.
   - С тобой ничего не случилось, детка? - встревожился он. - Тебе не понравилось у госпожи Коргины?
   Девочка покачала головой. Один встал и подошел к ней.
   - Ты ни с кем не подралась? - допытывался он, заглядывая ей в лицо.
   Он был прежним, огромным, добрым, надёжным, и Тирин прижалась к нему, чтобы защититься от страшных видений.
   - Может, тебя обидел Эл? - с нараставшим беспокойством спрашивал он, подхватывая её на руки. - Пойдём домой. Где ты так долго пропадала?
   Да, это был знакомый ей Один, и страх медленно отпускал её.
   - Я не долго, - ответила она. - Я только извинилась перед ней, посидела у неё немного и сразу вернулась.
   - Немного? Прошло почти четыре часа. Ты всё время была у неё или заходила куда-то ещё? Ты не была у Эла?
   - Нет, Один, - уже совсем успокоившись, ответила девочка. - Я была у старухи с кошками.
   - И как они тебе понравились?
   - Прелесть! Там есть один такой красивый котёнок, рыжий с голубыми глазками. Я его у неё просила, но она не отдала.
   - Хорошая новость, - отозвался охотник. - Тебе Эл ничего не сделал плохого?
   - Нет, - удивлённо ответила Тирин. - Мы с ним больше не дружим. Мы ещё вчера поссорились.
   "Вот почему она была вчера в таком настроении", - подумал охотник.
   - Вторая хорошая новость, - заключил он, внеся девочку в дом и опуская на ноги.
   - Один, есть и третья хорошая новость, - сказала полностью успокоившаяся Тирин. - Просто отличная новость. Ты будешь очень доволен.
   - Правда? - настороженно спросил он.
   - Госпожа Коргина подарила мне попугая.
   - И ты его взяла? - В голосе охотника почему-то не было радости.
   - А что мне оставалось делать? - схитрила девочка. - Она такая обидчивая. Если бы я не взяла его, она бы опять обиделась.
   Встревоженный непонятным испугом ребёнка и видя теперь, что Тирин успокоилась, Один готов был примириться даже с попугаем.
   - Показывай своё приобретение, - сказал он.
   На столе стояла клетка. Тирин быстро взглянула на трубу, но сейчас она не вызывала у неё такого страха.
   - А ты умеешь с ним обращаться? - поинтересовался охотник.
   - Нет... Но госпожа Коргина дала мне для него корм. А ещё она сказала, что он пугает и раздражает кошек.
   Один посмотрел на маленькую птичку.
   - Недаром говорят, что внешность обманчива, - серьёзно сказал он. - Я-то считал как раз его страдательной стороной.
   Тирин тоже посмотрела на маленький испуганный комочек перьев.
   - А может, это кошки его пугали? - спросила она.
   Один удержал смешок.
   - Если будешь сама чистить клетку, менять воду и насыпать корм, то можешь его оставить, - разрешил он. - Надо подумать, куда его поместить, чтобы он не простудился. Давай повесим клетку на эту стену.
   Он вбил гвоздь и повесил клетку.
   - А он будет говорить? - спросила Тирин.
   - Нет. Его надо было учить с детства, а сейчас уже поздно. По-моему, он уже немолод.
   Ночью вновь пришли страхи. Тирин лежала у себя за ширмой, и ей казалось, что трубка ожила и в комнате сейчас происходят страшные явления. Хорошо, что там Один, но ведь он спит или его могли околдовать. А вдруг он исчез? Вдруг то, что его так напугало в этой трубке, перенесло его в волшебную, полную ужасов и опасностей страну? Она выглянула в комнату. Луна слабо освещала кровать, на которой спал охотник, но зато трубка прямо-таки светилась на полке, неестественно светилась. Наверное, тот весёлый торговец из передвижной лавки знал про опасность, таящуюся в этой морской подзорной трубе, поэтому и продал её так дёшево, можно сказать, навязал её. Вдруг эта трубка принадлежала пиратам и теперь в ней притаились души убитых ими моряков?
   Только к утру девочка уснула, а когда проснулась, ночные фантазии вновь обступили её плотным кольцом. Постепенно она пришла к выводу, что от этой трубки необходимо как можно скорее избавиться.
   Помня, в каком странном состоянии была девочка, Один не стал будить её в обычное время, но теперь завтрак был готов и он вошёл в комнату.
   - Тирри...
   Он был удивлён, что она уже встала, оделась и прибрала постель.
   - Умываться и завтракать, - сказал он. - Я сегодня уйду на охоту вместе с отцом твоих приятелей Лорэ и Зорэ, но ненадолго. К вечеру вернусь. Что ты собираешься сегодня делать?
   - Схожу в посёлок.
   Охотник приглядывался к ней. Вроде, ничего тревожного в её поведении не было, но он так и не понял, что же случилось с ней вчера.
   - Тирри, а не могла бы ты побыть сегодня дома? - предложил он. - Ты принесла домой попугая, ему будет одному тревожно. Попробуй научить его говорить. Вдруг я ошибаюсь, и он ещё достаточно молодой?
   Хоть девочка и согласилась не покидать дом, но в лес Один ушёл с большими сомнениями в душе.
   Едва Тирин убедилась, что он скрылся за деревьями и возвращаться не собирается, она сейчас же подошла к таинственной трубе. Дотронуться до неё руками она не решилась, а сразу накинула на неё тряпку, в которой принесла от госпожи Коргины клетку с попугаем, и только в таком виде вынесла страшный предмет из дома. Отойдя подальше, она размахнулась, зашвырнула его в глубокий сугроб и сразу же почувствовала почти что счастье. И дом теперь казался ей безопасным убежищем. Целый день она провозилась с попугаем. Лишь когда вернулся охотник, она подумала, как же она ему объяснит отсутствие трубки.
   - Один, ты устал? - спросила она.
   - Не очень.
   - Садись, я тебя сейчас накормлю, - ласково предложила она.
   Он почувствовал беспокойство от такого радушного приёма. Её вчерашний испуг не выходил у него из головы.
   - Один, что ты хочешь: чай или кофе?
   Тревога нарастала.
   - Скажи, что тебе ещё принести?
   Состояние охотника было близко к панике. Девочка сидела напротив и явно что-то готовилась ему сказать, но не решалась.
   - Один, ты больше не будешь есть? - спросила она. - Я сейчас всё уберу.
   - Подожди, Тирри, скажи, что случилось? Иди сюда.
   Девочка нерешительно подошла к нему.
   - Один, ты не будешь сердиться? - спросила она.
   "Что она натворила? - подумал он. - Сегодня или вчера? Или с ней самой что-то произошло?"
   - А что случилось?
   - Нет, ты сначала скажи, что не будешь, - настаивала Тирин, теребя его за рукав.
   - А можно мне оставить выбор за собой? Тирри, скажи, что стряслось?
   - Один, я потеряла подзорную трубу. Понимаешь, я вышла с ней из дома, хотела посмотреть в сторону посёлка, а она упала в снег и потерялась.
   Охотник почувствовал, как его покидает напряжение.
   - Почему я должен сердиться, детка? Это твоя труба. Если из-за её потери не расстроилась ты, то я - тем более. Может, когда снег растает, она и отыщется.
   "Хорошо бы не нашлась", - подумал он.
   - А как попугайные успехи?
   - Я целый день с ним говорила. У меня чуть голос не пропал, а он в ответ ни слова.
   - Наверное, я был прав, и он, действительно, стар, - ответил Один.
   Через два для Тирин убедилась, что уход за попугаем - занятие не слишком увлекательное, и разочаровалась в своём питомце, который к тому же никак не реагировал на своё имя, был пуглив, истеричен, подозрителен и в панике забивался в угол каждый раз, когда к клетке подходили неожиданно. Учиться говорить он, несмотря на все старания девочки, решительно не желал.
   - До чего глупая птица! - сердилась Тирин. - Почему он всего боится?
   - А ты представь, что ты такая вот маленькая беззащитная птичка и тебя окружают огромные страшные кошки, - предложил Один.
   - Так он же в клетке.
   - Откуда ему знать, насколько она прочна? - рассмеялся охотник.
   - Если до сих пор клетка выдерживала, то можно бы догадаться, что она выдержит и впредь.
   - Это совсем не обязательно.
   - Всё равно. Я бы на его месте...
   - Ты бы на его месте сразу потеряла способность умно рассуждать, забилась бы в угол и закричала: "Один, на помощь!" Вообрази, что тебя от голодных ягуаров отделяют тонкие прутики.
   - Ну... возможно... Но всё-таки...
   Такой довод переубедил Тирин, но не смог возродить угаснувший интерес к попугаю, так что скоро каждое утро Одина стало начинаться с чистки клетки.
  

Глава 23

Счастливый день

   На следующий день после благополучного избавления от страшной подзорной трубы Тирин забежала к Ласточке, чтобы поделиться новостями. Снег был рыхлым, чувствовалось, что наступает весна. Дверь в маленьком милом домике была не заперта и открылась от лёгкого прикосновения. Хозяйка сидела на неубранной, какой-то растерзанной кровати, закрыв лицо ладонями и слегка раскачиваясь. Простыня сползла на грязный пол, одеяло было отброшено в сторону. На столе в беспорядке стояла неубранная посуда, бутылки. Тирин не узнавала всегда чистенькую комнатку, а ещё больше удивилась и даже испугалась, когда женщина подняла растрёпанную голову и мутными глазами уставилась на неё. Она выглядела сильно постаревшей. Под глазами появились отеки, сразу резко обозначились морщинки, рот нервно кривился.
   - Ласточка, ты заболела? - спросила Тирин.
   Женщина молчала, не отрывая бессмысленного взгляда от девочки.
   - Ласточка, что с тобой?!
   Тирин и хотела и боялась подойти к этой страшной, незнакомой Ласточке. Женщина перестала раскачиваться.
   - Как же всё гадко! - хрипло простонала она.
   - Что гадко?
   - Дрянь! Все вы дрянь! - не проговорила, а прокаркала она.
   - Кто дрянь? Я? - Тирин была ошеломлена.
   Ласточка пригляделась к гостье.
   - Не ты. Почему ты? Ты хорошая. Я тебя люблю. Только ты, Тирин, никому не верь. Слышишь? Никому. Все они дрянь. У всех у них на уме только одна.
   - У кого? Что на уме?
   - У мужчин. А женщины тоже дрянь. Но мужчины хуже.
   - И Один?
   Ласточка пришла в себя.
   - Как болит голова! Ты меня не слушай, Тирин. Твой дядя - хороший человек, лучше всех. Ты слушайся его во всём, а меня не слушай. Забудь всё, что я сказала. Я сегодня больна. А сейчас иди, нехорошо тебе видеть всё это. Приходи завтра.
   Тирин вышла на улицу, плотно притворив за собой дверь, и остановилась на дороге. Множество противоречивых обрывочных мыслей теснились и сталкивались в её голове, усиливая недоумение. "Может, всё это из-за того, что я выбросила подзорную трубу?" - заподозрила девочка. Наконец, из хаоса в её голове выплыла одна-единственная полностью сформировавшаяся мысль, хоть и не относившаяся к Ласточке, да и то лишь тогда, когда из своего дома вышел Эл и, на ходу застёгивая меховую куртку, направился к ней.
   "Вот этот противный Нечестивец! - подумала она. - Ни за что не буду с ним разговаривать".
   Она хотела пройти мимо, демонстративно отвернувшись, но мальчик загородил ей дорогу.
   - Привет, - сказал он.
   "Будто и не помнит, как вчера был груб", - злилась Тирин и попыталась его обойти.
   - Ты что, обиделась? - весело спросил Эл, не давая ей пройти.
   Девочка угрюмо молчала, не глядя на него.
   - Ну и трудный же ты ребёнок! - с чувством произнёс Эл. - Как, должно быть, Одину с тобой тяжело!
   Тирин с новой силой ощутила злость.
   - Если хочешь, я перед тобой извинюсь, - предложил мальчик. - Вот, пожалуйста. Прости меня за грубость.
   Тирин мрачно молчала, бледная от негодования. Эл огляделся, лукаво посмотрел на дувшуюся девочку и вдруг упал на колени. Ударяя себя в грудь кулаками, он дурашливо закричал:
   - Ну прости же ты меня, дурака! Не нарочно же!
   Вся обида Тирин мигом растаяла, и она засмеялась. Эл резво вскочил на ноги.
   - Откуда идёшь? - спросил он.
   Тирин рассказала о странном состоянии Ласточки и её комнаты. Теперь расхохотался Эл.
   - Что здесь смешного? - удивилась девочка. - Ласточка так ужасно выглядит. Она, наверное, заболела.
   - Заболела?
   Казалось, Эла распирало от желания что-то рассказать, но он сдержался и хмуро от невозможности поддаться соблазну заявил:
   - Я бы тебе многое что объяснил и даже показал, но твой дядя меня за это убьёт.
   - Не убьёт, - нерешительно возразила Тирин, предчувствуя какую-то страшную тайну и не зная ещё, хочется ли ей узнать её.
   - Убьёт, - безнадёжно повторил Эл. - Он меня уже несколько раз предупреждал, что я буду умирать в муках, если я тебе что-нибудь не то скажу или сделаю.
   Девочка ничего не поняла.
   - А у меня есть попугай, - похвасталась она.
   - Взяла у старухи? - насмешливо спросил мальчик.
   - Да, - растерялась Тирин. - Откуда ты знаешь?
   - Она его всем навязывает, но никто не берёт.
   - Мне никто ничего не навязывал, - отчётливо выговаривая каждое слово, заявила Тирин. - Я его еле выпросила. Госпожа Коргина хотела дать мне котёнка, но я отказалась, потому что мне понравился именно попугай.
   - Ну?.. - протянул Эл. - До сих пор она никому не дарила кошек.
   - А мне хотела подарить, - гордо сказала Тирин. - Госпожа Коргина была поза-позавчера у нас. Очень приятная дама. А позавчера я отдала ей визит.
   Девочка была так довольна своей фразой, что не сразу заметила издевательский смех Эла.
   - В чём дело?!
   - Ой! Бедный Один! Как я мог забыть! Это же был день, когда старуха отдаёт визит!
   - Почему "отдаёт"? - насупилась девочка.
   - Пусть делает. Какая разница? Смысл-то один. В этот день она припирается к Одину и громит его дом, а он терпит и на следующий день всё убирает по-старому.
   Тирин было нечего на это возразить.
   - Слушай, Эл! У неё двадцать четыре постоянные кошки и ещё есть приходящие только на обед, - сказала она.
   - Да, старуха просто сбрендила на своих кошках. Твой дядя, мой отец и другие охотники приносят ей мясо и кладут на крыльцо, иначе она вместе с ними просто умерла бы от голода. А во всём виноват Один. Это он принёс ей котят.
   - А Зорэ и Лорэ заболели, - грустно сказала девочка. - Мне их отец сказал.
   Эл фыркнул.
   - Заболели они! Давно выздоровели твои Зорэ и Лорэ. Знаешь, что у них было?
   - Простуда.
   - Расстройство желудка. Обжираться надо меньше.
   Тирин не знала, как отреагировать на это сообщение. Ей было неловко говорить на такую деликатную тему, поскольку такое могло случиться с каждым, и с ней тоже, а ей бы не хотелось быть посмешищем в глазах всех. Между тем, Нечестивец явно ждал реакции. Девочка была в затруднительном положении.
   - Вон сёстры! - живо воскликнула она.
   - Неужели ты будешь с ними разговаривать? - спросил Эл, неправильно поняв её радость.
   Она не стала объяснять, что после знаменательной драки уже разговаривала с ними, и не раз. Правда, они встречались случайно и очень быстро расставались, но несколькими довольно дружественными фразами всё-таки обменивались.
   - Очень надо! - ответила она.
   - Однако они прутся сюда. Что им понадобилось?
   Девочки подошли.
   - Здравствуйте, - приветливо сказала Эллиса.
   Аррэль улыбнулась и кивнула.
   - Мама разрешила нам поиграть, - объявила Аллария.
   - Мы счастливы, - с преувеличенной галантностью откликнулся Эл.
   Тирин молчала.
   - Как сегодня тепло! - начала беседу Эллиса.
   - Мокро, - лаконично определил Эл.
   - Твой дядя ушёл на охоту, Тирин? - спросила Эллиса.
   - Ушёл, - подтвердила девочка.
   - А когда вернётся?
   - Когда нужно будет, тогда и вернётся, - ответил за неё Эл. - Зачем он тебе понадобился?
   Эллиса помолчала.
   - Говорят, у вас в доме всё переменилось, - сказала Аллария. - Был такой ужас, а теперь всё по-другому.
   - Было хорошо, а теперь стало ещё лучше, - возразила Тирин. - Удобнее.
   - А почему бы тебе не пригласить нас в гости? - спросила Эллиса.
   Тирин онемела.
   - В гости? - вымолвила она, наконец.
   - Ну да, в гости.
   Тирин не нашлась, что ответить.
   - А почему бы не пойти к вам? - обратился к девочкам Эл.
   - Но ведь у нас все дома: и мама, и папа, и бабушка.
   Тирин несколько раз видела бабушку сестёр и сразу признала, что к ним, действительно, нельзя. Встречаться с их родителями, особенно с матерью, ей тоже не хотелось.
   - А почему ко мне? - возразила она. - Почему не к Элу.
   - Ну, нет! Вы нанесёте грязи, а мне убирать.
   - Мы сами уберём, - сказала Тирин.
   -Нет! - твёрдо ответил Эл. - Если отец узнает, что я кого-то приводил, то он меня прибьёт.
   - Если ты боишься своего дяди, то так и скажи, - вставила Эллиса.
   - Я не боюсь, - возмутилась задетая за живое Тирин. - Почему я должна бояться? Если хотите, пойдём.
   - Тогда я сбегаю за мальчиками, - вызвался Эл. - Вы пока идите, а мы вас догоним.
   Всю дорогу Тирин терзалась сомнениями, да ещё Нечестивец бубнил у неё над ухом, что Один её точно убьёт, но дома она почувствовала себя гостеприимной хозяйкой.
   Сёстры с любопытством обошли комнату, заглянули на кухню, одобрили перегородку, отделяющую умывальник, осмотрели каждый угол, ощупали все предметы и даже открыли шкаф.
   - Здорово, ничего не скажешь! - воскликнул Эл, следовавший за ними вместе с двумя братьями. - Здесь стало ещё лучше, чем в прошлый раз.
   - А где ты спишь? - спросила Эллиса.
   - Здесь. А на ночь ставится ширма. Получаются две комнаты, большая и совсем маленькая.
   - Почему же вы её днём сдвигаете? - спросила Эллиса, завистливо разглядывая ширму.
   - Зачем она нужна? Без неё свободнее. Смотрите, какой у меня попугай. Его зовут Зелёный. Только он не говорит. Один сказал, что он уже стар.
   Тирин сняла с гвоздя клетку и поставила на стол.
   - А нам мама не разрешила его взять, - грустно сказала Аллария.
   - Почему?
   - Она говорит, что от птиц одна грязь.
   - Нам тоже не разрешили его взять, - признался Зорэ. - Папа сказал, что мы поиграем с ним и нам это быстро надоест, а куда его тогда девать, неизвестно.
   - Мама с ним согласилась, - добавил Лорэ.
   - Чудной твой Один, - решил Эл, ударив пальцами по прутьям, отчего птичка забилась в угол, вспомнив, должно быть, питомцев прежней хозяйки. - Какая польза от этого попугая? Лучше бы завёл кур.
   - А где твоя подзорная труба? - спросил Лорэ.
   - Я её потеряла, - объяснила Тирин. - Уронила в снег, а найти не смогла.
   - Покажи, где это место, я поищу, - предложил Эл.
   - Не надо, - поторопилась ответить девочка. - Лучше посмотрите, какая у меня книга. Я её читаю уже в пятый раз. Скоро я выучу её наизусть. Один говорит, что купит ещё книг, когда приедет лавка.
   Но книга гостей не заинтересовала.
   - Можно нам примерить твоё кольцо? - попросила Аррэль.
   Кольцо побывало на пальцах всех трёх сестёр, и даже мальчики не удержались от соблазна и по очереди украсили им свои руки.
   - Покажи, какую посуду купил твой дядя, - попросила Аллария.
   Тирин осенила блестящая мысль.
   - Хотите чаю? - с замирающим сердцем поинтересовалась она.
   - Ой, а тебя дядя не будет ругать? - наполовину испуганно, наполовину недоверчиво спросила Эллиса.
   - Нам мама не позволила бы, - объяснила Аллария. - Она не выносит, когда кто-то хозяйничает на кухне.
   - Если бы я знал совершенно точно, что моего отца дня два не будет дома, то я бы напоил чаем кого-то одного, ну, может быть, двоих, но не всю же ораву, - прямо признался Эл.
   Зорэ долго думал.
   - Мне кажется, мама угостила бы чаем нас всех, - предположил он.
   - Я тебе помогу, - предложила Эллиса и последовала за ней.
   Приготовление к чаепитию оказалось очень приятным занятием. На столе постепенно появились чашки, придирчиво рассмотренные сёстрами, сахарница, хлеб, испечённый ещё вчера Одином, нарезанное на тонкие ломти варёное мясо и, наконец, вскипевший чайник. Тирин торжественно налила кипяток в заварочный чайник. Клетка с попугаем была оставлена на краю стола, чтобы маленькой зелёной птичке не было скучно. Дети чинно расселись, ощущая себя гостями и испытывая от этого ещё неизведанное удовольствие.
   День прошёл весело и, когда гости разошлись, Тирин с удовольствием вымыла посуду и расставила по местам. Приятное ощущение, что она сегодня лично принимала гостей, не покидало её до самого вечера.
   "А Одину незачем знать, что здесь кто-то был", - подумала она.
   Охотник вернулся не слишком поздно. По следам он сразу заметил, что в избушку приходили дети. Ему, стремящемуся по возможности избегать общения с людьми, такие посещения были в тягость. "Если я хочу, чтобы девочке было хорошо дома, то я должен привыкнуть и к этому", - решил он.
   - Один, как охота? - сразу же подскочила к нему Тирин, чувствуя себя виноватой.
   - Честно говоря, хуже некуда, - ответил он. - А у тебя были гости?
   Тирин была смущена, но Один явно не сердился.
   - Хоть я сегодня и неудачливый охотник, но ужин я всё-таки заслуживаю? - спросил он. - И заодно расскажи, как вы провели время.
   Он слушал девочку, и ему было приятно, что она освоилась в посёлке, полюбила дом и почувствовала себя в нём хозяйкой.
   "Смел ли я надеяться, что сумею испытать счастье?" - с благодарностью к судьбе подумал он.
  

Глава 24

Разлука

   День не предвещал ничего неожиданного. Позавтракав, Тирин без охоты вымыла посуду и с интересом посмотрела на Одина, собиравшегося сегодня починить крышу, вымыть окно и заняться прочими хозяйственными делами. Остаться и посмотреть, как он будет чинить крышу? А вдруг он не сразу туда полезет, и ей придётся долго ждать, а на улице без неё начнут какую-то интересную игру? Когда-то Эл сказал, а недавно повторил, что она трудный ребёнок и Одину с ней тяжело.
   - Один!
   - Да? - откликнулся охотник, разбиравший инструменты.
   - Я трудный человек? - признать себя ребёнком Тирин не хотелось.
   - По-разному.
   Девочка ожидала немного другого ответа.
   - Почему? Скажи, что со мной не тяжело.
   И вновь охотник сказал совсем не то, что бы следовало.
   - А почему это тебя так заинтересовало? Хочешь почистить клетку с попугаем? Я уже вычистил.
   Тирин почувствовала, что в словах Эла может скрываться здравый смысл, но на всякий случай сообщила:
   - Эл говорит, что тебе со мной тяжело.
   - Бывает, - откликнулся Один.
   - И госпожа Коргина сказала, что я обуза, - упавшим голосом напомнила Тирин в надежде, что сейчас-то он возразит и сообщит что-нибудь приятное. Она уже жалела, что начала этот разговор.
   - Сильно сказано, - ограничился кратким ответом охотник, ожидая, что последует дальше.
   Тирин тяжело вздохнула.
   - Один, хочешь, я вымою окно? - спросила она.
   Охотник закашлялся.
   - Нельзя? - намекнула девочка.
   - Детка, я и рад бы запретить тебе это делать, но разве можно отталкивать от себя удачу? Она капризная дама, откажешь ей раз, другой, она и отвернётся.
   Тирин стало смешно. Надо же ей было самой напроситься мыть окно, когда можно было идти гулять! И вдруг ей даже захотелось хоть в этом помочь Одину. Она притащила таз, тряпку и поставила на плиту полведра с водой.
   - Только тряпку отжимай посильнее, - посоветовал он. - А я пойду, посмотрю, что найдётся в сарае для крыши.
   Он вышел, унося с собой ящик с инструментами, а Тирин стала соображать, как лучше приняться за окно.
   - Где пропадаешь? - раздался сзади голос Эла. - Сама же говорила, что придёшь пораньше. У меня отец должен к полудню вернуться, так что времени совсем нет. Пошли, там уже все собрались, даже сёстры приковыляли.
   Как же хотелось отложить сразу показавшуюся нудной работу и сначала пойти погулять! Сказать Одину, что вымоет окно, когда вернётся? А он ответит, что никто её не заставлял это делать, и голос у него будет таким равнодушным, что поневоле останешься.
   - Я должна вымыть окно, - сказала она. - У нас тоже хозяйство.
   - Так мой и пошли. Да побыстрее, я не хочу, чтобы твой дядя меня здесь увидел.
   Тирин грустно покачала головой.
   - Сегодня не получится погулять. Видишь, сколько здесь работы?
   - Ну, ты и неумеха! - поразился Эл. - В твои годы для меня это было бы отдыхом.
   Он отобрал у неё тряпку и ловко приступил к делу. Его руки так и мелькали.
   - Вот и всё, - заключил он. - Рамы чистые, стёкла сияют. Воду сама вылей, а я подожду тебя за углом, чтобы Один не увидел.
   Тирин заглянула в сарай, где охотник выбирал всё, что нужно для починки крыши.
   - Один, я всё сделала. Я пойду?
   Он был озадачен такой быстротой. Неужели девочка решила его обмануть? Но и откровенно показывать недоверие не хотелось.
   - Если у тебя всё готово, то иди, - разрешил он.
   Тирин моментально исчезла из сарая. Проверять её работу сразу же он не стал, докончил своё дело и только тогда вошёл в дом, уверенный, что в лучшем случае ему придётся всё перемывать. Окно было безупречно чистым.
   - Чудеса! - пожал он плечами. - Теперь и мне стыдно бездельничать.
   Он взобрался на крышу, чтобы её осмотреть и взглянул на дорожку к посёлку, на которой вдали виднелись две фигурки, маленькая и побольше. Один улыбнулся.
   - Паршивый мальчишка, - сказал он. - Но работать умеет.
   А Тирин с лёгким сердцем включилась в довольно сложную игру в охотников и зверя. Сложная она была потому, что её правила постоянно менялись. Ей самой выпало быть лисой, хотя она бы предпочла быть медведем, у которого были кое-какие преимущества перед другими животными. Надо было проявить лисью хитрость и изворотливость, тщательно запутать следы и хорошенько спрятаться. Девочка забежала за угол дома и увидела коляску, запряжённую четвёркой гнедых лошадей. Это было неправдоподобное явление в маленьком, затерянном в лесу посёлке. У дверцы стояла мать сестёр и что-то рассказывала сидящим внутри людям.
   - Вот это да! - протянул выскочивший за ней следом Эл.
   Он сразу забыл, что он охотник, выследивший лисицу и теперь должен её догнать, как и лисица забыла, что должна успеть раньше него добежать до обговорённого места, чтобы не лишиться шкурки.
   - А кто это? - спросила Тирин.
   - Не знаю. К Петеру и Илзе приехали какие-то важные гости. Очень богатая коляска. Никогда такого ещё не было. Смотри, не выходят. О чём, интересно, они говорят?
   - Может, кого-то из сестёр хотят отправить учиться в пансион? - спросила Тирин, у которой был в этом деле опыт.
   - Скорее, кого-то из сестёр сватают, - решил Нечестивец, захохотал сам и рассмешил девочку.
   Коляска тронулась и покатила по улице. Дети, вышли на дорогу и смотрели ей вслед. Тирин оглянулась на Илзу, поймала её полный ненависти взгляд и растерялась. Ей сразу стало очень тревожно.
   - Смотри, они направляются к твоему дяде, - сказал Эл.
   Тирин не знала, что происходит, но сердце сжал страх.
   - Я пойду домой, - решила она.
   - Я тебя провожу, - вызвался сгорающий от любопытства мальчик.
   Коляска уже скрылась.
   Один со вкусом принялся за работу. Оказалось, что залатать крышу надо было только в двух местах, поэтому много времени это не требовало. Он с удовольствием забивал гвозди, чувствуя, как послушен в его руках молоток. Случайно подняв голову, он обнаружил вдали запряжённую четвёркой коляску и замер. Кто мог направляться в сторону лесной избушки? Кровь отхлынула от лица, когда он представил, что приехали за ним, чтобы схватить, отвезти в тюрьму и судить, как преступника, контрабандиста, перевозчика рабов, а может, и как одного из пиратов, захвативших "Святую Маргариту" и перебивших её экипаж. Как иначе можно было назвать моряков с погибшего "Эдема". Лишь за одно его не будут судить, за убийство капитана, а как раз только это он и совершил.
   Он спустился вниз, покорно ожидая решения своей участи. Из экипажа вышел человек в форме морского офицера.
   "Только быстрее, пока не вернулась Тирин, - думал Один. - А что будет без меня с девочкой? Отдадут в какой-нибудь приют? Может быть, это для неё лучший выход, но только бы она не узнала, кто он на самом деле".
   Офицер подал руку, и из коляски вышла дама. Оба направились к нему.
   - Вы Один? - спросил сухощавый бравый мужчина, пристально всматриваясь в хозяина избушки.
   Охотник молча кивнул, принимая суровый неприступный вид.
   - Я приехал по объявлению... - начал говорить офицер, не сводя с него глаз.
   "Вот и всё", - подумал Один.
   - Нет! Нет! - раздался детский крик. - Один, не отдавай меня ей! Прошу тебя, не позволяй ей меня забирать!..
   Тирин подбежала к охотнику и прижалась к нему, надеясь, что он защитит её от беды. Она захлёбывалась от рыданий.
   - Тише, детка. Что случилось? - Один старался говорить спокойно, но это ему давалось нелегко.
   - Это она! Она! Она нашла меня! Один, я не хочу к ней! Она гадкая! Я её ненавижу!
   Тирин сползла на землю, цепляясь за его ноги и умоляя, умоляя его о чём-то. Охотник поднял бьющегося в истерике ребёнка и крепко прижал к себе. Тирин затихла. Худшее случилось. Девочка здесь и сейчас узнает, кто он. Лучше бы его сразу застрелили или повесили, только бы не видеть ужас в её глазах, когда объявят, в чём его обвиняют.
   Офицер повернулся к женщине.
   - Я ничего не понимаю, - ответила она на его безмолвный вопрос. - Да, это она. Тирин, почему ты убежала из пансиона, куда мы тебя поместили?
   - Вы были никудышной женой моему брату, но я не предполагал, что вы такая плохая мать. Вас ненавидит собственная дочь, - с презрением сказал офицер и обратился к охотнику. - Как к вам попала моя племянница?
   - Я нашёл её зимой в лесу, - ответил Один, по-прежнему держа ребёнка на руках. Голос его звучал глухо, каждое слово давалось с трудом. Он уже понял, что приехали не за ним, а за Тирин, но теперь он не знал, что для него было бы легче.
   "А ведь он моряк, - подумал офицер. - Я хорошего матроса сразу вижу. Поэтому-то у него такое странное имя. Не имя, а прозвище. Интересный, видно, человек, коли его так обозначили".
   - Вы служили во флоте? - тоном утверждения спросил он.
   Один решил, что не стоит лгать. Наверное, бывшего моряка в нём распознать нетрудно, хоть и не так долго он плавал. Отпирательство лишь вызовет ненужные подозрения.
   - Да.
   - В военном флоте?
   - В торговом.
   - На каком судне?
   "Нельзя называть "Эдем", - думал Один. - Его могут хорошо знать".
   - На бригантине "Святая Маргарита", - сказал он. - Марсовый.
   - Что? На "Святой Маргарите"? Я знал капитана Дорофеева. Судно пропало вместе с экипажем. Наконец-то я смогу узнать, что произошло.
   - Мне ничего не известно, - ответил Один. - Я заболел и был списан на берег перед последним рейсом "Святой Маргариты". Боцман Гендерсон сам доставил меня в больницу. Я недолго там плавал, но мне было жаль расставаться с ребятами и капитаном. Я рассчитывал вернуться после выздоровления.
   Он нарочно придумал этот эпизод, чтобы показать стоявшему перед ним офицеру, что знает экипаж погибшего судна.
   - Вам повезло, молодой человек, потому что иначе вы пропали бы вместе со всеми.
   "Красавец-матрос", - думал он. Один был ему очень симпатичен.
   - Не думаете вернуться в море? - просил он.
   - Нет.
   "А я бы взял тебя к себе, - с сожалением думал офицер. - Охотно взял бы. И что за нелёгкая занесла тебя, лихого моряка, в эту лесную глушь?"
   - Я вижу, что девочка вас полюбила, Один, - сказал он. - Вы знали, что у неё есть родные?
   - Нет. Тирин сказала, что она сирота.
   - Она дочь моего умершего брата. Я обещал ему заботиться о ней. Когда я отправлялся в плавание, то не думал, что девочке будет так плохо дома и в пансионе, куда её поместила моя невестка. Меня не было три года, а когда я вернулся, выяснилось, что Тирин исчезла. Я думаю, что мы обойдёмся без формальностей. Я должен быть вам благодарен за то, что вы приютили этого бедного ребёнка, но теперь я сам позабочусь о девочке.
   Один представил, как сразу бы исчезли нотки доброжелательности в голосе этого человека, если бы он только мог заподозрить, кто перед ним стоит.
   - Я понимаю, - спокойно ответил он, чувствуя, что нелегко будет ему оторвать от себя вцепившуюся в него Тирин, но ещё труднее будет вырвать её из сердца.
   Офицер задумчиво просмотрел на него и сочувственно кивнул.
   - Я вижу, что вы тоже привязались к девочке, Один. Она ещё очень мала и скоро вас забудет, а впереди её ждёт блестящее будущее, так что вам не надо за неё тревожиться. Если надумаете вернуться на море, то можете обратиться ко мне. Я капитан корвета "Неукротимый". Моя фамилия Аскольдов.
   Если бы Одину предложили такое много лет назад!
   - Благодарю вас, - вежливо ответил он.
   - Не будем тянуть, Один, - сказал господин Аскольдов, глядя, как бережно охотник держит на руках ребёнка. - Чем короче будет прощание, тем легче будет для неё.
   - Я понимаю, - всё таким же спокойным голосом ответил Один. - Я соберу её вещи и принесу сюда. Думаю, что в первое время ей будет приятно видеть у себя знакомые предметы. Только прошу вас не помещать её туда, куда отдала её мать. Сдаётся мне, что она недолго бы там прожила, если бы не убежала.
   - Об этом вы можете не тревожиться, Один. Мне стыдно за свою невестку, но я не мог предположить, что она так поступит.
   Господин Аскольдов хотел взять у него Тирин, но девочка плакала и отбивалась.
   - Я сейчас сам с ней поговорю и принесу её обратно, - пообещал Один, входя в дом.
   - Тирри, это твой родной дядя, он позаботится о тебе, - пытался втолковать он ребёнку. - Ты поедешь к нему, а не к матери...
   Он говорил долго, но все уговоры были тщетны. Девочка рыдала и не могла успокоиться. Её силой пришлось оторвать от охотника.
   - Может, когда-нибудь увидимся, - сказал господин Аскольдов, уже сидя в коляске и удерживая вырывавшуюся племянницу. - Помните, что я всегда вас возьму на корвет, если вздумаете вернуться к профессии моряка.
   Один не ответил. Казалось, он совершенно спокойно провожал глазами удалявшуюся коляску. Эл и кое-кто из пришедших жителей посёлка молча наблюдали всю сцену. Теперь они шли обратно.
   "Всё правильно, честно и справедливо, - думал охотник. - Я вздумал заглушить в себе воспоминания и начать жить заново, но судьба напомнила, что прощения мне нет и быть не может".
   - Люди часто удивительно добры, - проговорила стоявшая чуть позади старуха. - Но порой они бывают беспощадны. Вам придётся покинуть эти места, Один.
   Охотник обернулся.
   - Да, госпожа Коргина.
   - Никто не будет так жалеть о вашем уходе, как я да ещё эта глупенькая швея.
   - Благодарю вас за всё, госпожа Коргина.
   - Видно, придётся мне забрать у вас моего Зелёного, Один.
   "Мне двадцать восемь лет, - думал охотник, - а мне незачем и не для кого жить. Филин не хотел умирать почти в девяносто, а я мечтаю о смерти".
   Когда он этим же вечером уходил из своего опустевшего дома, лишь один человек издали наблюдал за ним.
   - Я тебе говорила, Один, что ты не знаешь, с кем связался, - сказала Илза сама себе. - И те чашки дорого тебе обошлись.
   Когда охотник исчез из вида, она повернулась и пошла к себе домой. Почему-то вместо торжества она ощущала тоскливую пустоту.
  

Глава 25

Неожиданная встреча

   С глубокой грустью Один следил за суетой порта. Он пришёл сюда, чтобы наняться на подходящий корабль, который увёз бы его подальше от этих мест. Его внимание привлекла высокая тощая фигура мужчины в болтающейся, как на вешалке, мешковатой, сильно потрёпанной одежде. Он держался очень уверенно, отдавал какие-то приказания матросам, которые выполняли их охотно, но с такими взрывами хохота, что немало людей оборачивалось посмотреть, что же происходит на непонятном судне.
   "Как это похоже на Джо, - подумал Один. - Интересно, где сейчас Джо?" При мысли о помощнике капитана, умном, добром, весёлом и деятельном, он почувствовал новый приступ тоски. Как давно это было. Капитан, Филин, Джо, сэр Чарли, Бешеный Хьюго... Скольких уже нет, а остальных судьба разбросала по миру и едва ли когда-нибудь сведёт вместе. А для него перечёркнута всякая надежда получить в свой адрес приветливое слово, даже если ему и посчастливится увидеть кого-нибудь из экипажа "Эдема". Он должен будет затаиться от прежнего друга, чтобы тот даже не заподозрил о его присутствии. Капитан, умирая, простил его, своего убийцу, запретил матросам чинить правосудие, но насколько было бы милосерднее этого не делать. Пусть бы его застрелили или повесили, чем жить под грузом своей вины. Судьба, словно в насмешку, дала ему короткую передышку, послав Тирин, чтобы потом безжалостно разрушить его неверное счастье.
   Он повернулся и пошёл прочь. Ему было безразлично, куда идти. Есть не хотелось, но он зашёл в первый попавшийся кабак.
   - Бутылку рома, - велел он подошедшему хозяину. - И баранину.
   "Напьюсь и впредь буду напиваться каждый раз... А что это даст? Разве это поможет мне забыть? Я и пьяным не расстанусь со своими мыслями".
   Он брезгливо проследил за моряком, которого товарищи, сами едва державшиеся на ногах, почти поволокли из кабака, встал и вышел, не дожидаясь заказа и оставив хозяину на столе за беспокойство мелочь. На улице он остановился, не зная, куда идти, и рассеянно оглядываясь. Он заметил в стороне группу матросов, среди которых вышагивал человек, напомнивший ему Джо.
   - ... Так что ты, Щеглёнок, не вздумай связываться с этими нехорошими людьми, парень... - донёсся до него знакомый голос.
   Он в панике оглянулся, ища, куда бы скрыться от дорогого для него человека. Он бы не смог перенести осуждение, которое прочтёт в его взгляде при встрече. Увидев его, убийцу их капитана, Джо отвернётся, сделав вид, что не заметил его. Да, скорее всего, он так и сделает, а это будет хуже самых горьких слов. К счастью, компания направлялась мимо, не глядя по сторонам.
   "Прощай, милый Джо, - мысленно проговорил Один. - Больше я вас не увижу".
   Он не мог оторвать глаз от его удаляющейся фигуры, уверенный, что чудо дважды совершиться не может и эта нечаянная встреча больше не повторится. Ему хотелось сохранить в памяти знакомую раскачивающуюся походку, взмахи руками, когда Джо что-то рассказывал, даже взрывы смеха моряков, сопровождающие его речь. Точно так же он вёл себя на "Эдеме" и когда сходил на берег. Возвратить бы тот день, когда они гуляли по портовому французскому городу и Джо убеждал его перейти на судно добродушного капитана, которому требовались в команду шутники. Почему он не послушался Джо? Если бы он исчез с "Эдема", всё было бы иначе. Капитан Тенч был бы жив, а сам он с толпой матросов тоже беззаботно гулял бы в где-нибудь порту и смеялся шуткам какого-нибудь весельчака-моряка, которые найдутся почти на каждом корабле.
   "Прощай, Джо, - прошептал Один. - Я помню ваше лицо, но как жаль, что я не видел его сегодня".
   И, словно чувствуя, что к нему обращаются, Джо оглянулся, рассеянно проведя взглядом по пьяному, полупьяному и трезвому люду, наполняющему улицу. Один быстро отвернулся и зашагал прочь.
   - Идите, ребята, я вас потом догоню, - распорядился Джо своим хриплым голосом и направился в сторону, где заметил что-то или кого-то, вызвавшего отдалённое воспоминание.
   Он не мог понять, что заставило его покинуть товарищей. Просто его охватило непонятное беспокойство, и он шёл туда, откуда, как ему показалось, оно исходило. Он озирался, зорко всматриваясь в прохожих, пока не заметил мощную фигуру, удаляющуюся от него.
   - Постой! - пробормотал Джо. - Или я сошёл с ума, или это тот, кого я желал бы увидеть.
   Он ускорил шаг, и его длинные худые ноги быстро нагнали заинтересовавшего его человека.
   - Можно вас спросить? - обратился Джо, чтобы заставить его обернуться.
   Мужчина остановился и медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление, повернулся к Джо.
   - Один?!
   Оба с минуту всматривались в лица друг друга. Джо, казалось, почти не постарел. Его некрасивое лицо было по обыкновению заросшим неопрятной рыжеватой щетиной, волосы взъерошены, прищуренные глаза пытливо изучали бывшего матроса, и в них Один, как ни пытался, не смог заметить презрения, негодования или ненависти.
   - Да, парень, несладко тебе пришлось, - проговорил Джо. - Филин умер?
   - Да, Джо.
   - Давно?
   - Несколько лет назад.
   Джо оглянулся. Матросы, с которыми он шёл, продолжали стоять на том самом месте, где он их покинул.
   - Идите, ребята, одни! - прохрипел он. - Смотрите, не потеряйте мне Щеглёнка! Эндрю, если с ним что-нибудь случится, то я с тебя спрошу.
   Юноша, который был в группе, заливисто свистнул, причём так умело, что в этом свисте прозвучал вопрос. Его товарищи засмеялись.
   - Иди-иди вместе со всеми, Щеглёнок. Потом расскажешь, как погулял.
   Ответный свист выразил согласие, и матросы удалились.
   Джо вновь повернулся к Одину.
   - Вы, как всегда, кого-то опекаете? - спросил тот.
   - Ты о Щеглёнке? Бедный мальчик. Хороший, добрый, трудолюбивый, и в уме ему не откажешь, а есть в нём что-то такое, отчего люди начинают над ним издеваться. Не все, конечно, но многие. Сам знаешь, присутствует в человеке такая отвратительная черта: если видит, что кто-то не может ответить на обиду, то пользуется этой слабостью и вымещает на нём свою злость, а может, досаду на жизнь. Вот и этот паренёк хлебнул горя выше головы. На прежнем судне над ним просто измывались, а когда попал к нам, то я просто диву дался его виду. Более забитого парня я ещё не встречал. На меня смотрел сначала, как кролик на удава, честное слово, Один. Мне даже неловко было, что я способен вызвать страх. Когда я в первый раз отдал ему приказание, то он выполнил его быстро и достаточно умело, так что я похвалил его, а он взглянул на меня такими глазами, словно ушам своим не верил. Сжался весь, будто ожидал, что я ему сейчас оплеуху влеплю. Я сказал, что пока он может быть свободен. Так он всё шёл и оглядывался, боялся, что я передумаю и пну его напоследок. У нас кое-кто начал было его задирать, но я таких вещей не одобряю и быстро заставил любителей поизмываться над ближним расстаться с такими наклонностями. Теперь сам видишь, что парень ожил. Сперва-то он от меня почти не отходил, а теперь осмелел. Когда он у нас на судне пообжился, выяснилось, что он умеет потрясающе свистеть. Ты сам слышал. Но это ещё что! Он такое иногда выдаёт, что мы заслушиваемся. Мы его за свист и прозвали Щеглёнком. Филин бы спятил, если бы услышал, как он разливается, но мой нынешний капитан в приметы верит умеренно, поэтому не запрещает такое святотатство.
   Джо вновь внимательно посмотрел на Одина.
   - Пойдём, парень, в какое-нибудь скромное уютное заведение и спокойно поговорим.
   Один почувствовал, что его покинула собственная воля и он готов подчиняться любым указаниям бывшего помощника капитана "Эдема".
   - Здесь неподалёку есть одно подходящее местечко вроде того, где нас с тобой чуть не завербовали плыть в Марокко, - говорил Джо, ведя своего молодого друга по улице. - Я тебя еле догнал, Один. Не от меня ли ты хотел удрать? Удивительно, что я тебя заметил. Знаешь, будто что-то толкнуло меня прямо в сердце. Дай-ка, думаю, посмотрю, что это такое. И вижу, что кто-то быстро уходит. Если бы не это, я бы, может, тебя бы и не разглядел, но слишком уж у тебя трезвая походка для этих мест, поневоле бросается в глаза. Догнал, гляжу - мой хороший знакомый Один. От меня, наверное, удирал?
   - Простите, Джо. Вы сами знаете, что случилось... тогда. Я не думал, что вы захотите меня видеть.
   - Да, парень, ты не меняешься, - покачал головой Джо. - И все эти годы ты думал только об этом? Казнил себя, терзался, считал, что теперь жизнь для тебя потеряна?
   Перед этим человеком не имело смысла притворяться.
   - Можно сказать и так. Но это ничто по сравнению с тем, что я сделал.
   - Я вижу, что даже Филин не сумел тебя переубедить. Капитан простил тебя...
   - Лучше бы не прощал.
   - Ребята не стали тебе мстить. Даже Ян, и тот тебя не тронул, а это не такой человек, который способен оставить преступление без наказания. Поверь, это была ужасная, страшная, непредвиденная случайность. Ты выстрелил под влиянием одного мгновения. Я сам не сумел сообразить, что происходит. Капитан застрелил этого твоего знакомого, капитана Дорофеева, а ты с безумными глазами что-то заорал и вдруг выстрелил, потом выронил пистолет и уставился на капитана, а тот медленно так стал падать... По-моему, ты даже прицелиться не успел.
   - Сам не знаю. Я не понимал, что делаю.
   - Вот видишь.
   - Но я сделал. Я убийца, Джо.
   - Опять он за своё! - вздохнул бывший помощник капитана. - Мне тебя очень жаль, Один. Ты никогда не будешь счастлив.
   - Я знаю. - Охотник горько усмехнулся при мысли, что он смог бы быть счастлив.
   - И не потому, что ты не достоин счастья, а потому, что ты сам будешь его отталкивать, когда оно будет рядом.
   - Я убийца.
   - Несчастный ты человек! Как ты не можешь понять, что это была случайность, горькая случайность, можно сказать, роковая случайность. Минутой позже ты бы этого не сделал. Так сложились обстоятельства. Возможно, это была судьба. Перестань себя мучить и начинай жить. Помни, именно ты вызволил нас из рабства. Кстати, мы пришли. Не гляди на мир такими трагическими глазами, парень, а то на нас сейчас будут оглядываться. Приободрись и спокойно сядь за этот чудный столик в углу. Здесь нам никто не помешает, и мы продолжим нашу беседу. Помнится, когда-то ты заказал апельсиновый сок. Что закажешь сейчас? Может, полностью повторим наш давний обед?
   - Всё равно.
   Джо окинул своего бывшего матроса ещё одним быстрым взглядом, кивнул и сделал заказ.
   - Знаешь, парень, со мной с тех пор, как мы расстались, произошли очень серьёзные перемены, - оживлённо заговорил он. - Взгляни-ка на это. Что ты видишь?
   И он показал свою руку.
   - Кольцо. Вы женились, Джо?
   - Женился ли я, спрашиваешь? Да, получается, что женился.
   Один сделал вид, что очень заинтересован неожиданным сообщением, но умный собеседник видел, что даже эта новость не способна отвлечь его от страшной душевной драмы, не дающей ему жить.
   - Хочешь, я расскажу, как было дело?
   Джо сознавал, что Одину абсолютно всё равно, расскажут ли ему подробности или нет, как видел и то, что живёт он лишь по привычке, потому, что или не догадывается поскорее закончить своё существование, или, скорее всего, считает такой конец слишком лёгким для себя выходом. Именно поэтому он продолжал, не дожидаясь разрешения, чтобы заставить его хоть чуточку оттаять.
   - Ты, Один, мне друг, поэтому я могу доверить тебе свою тайну. Никому другому я бы этого не рассказал, но в твоём молчании уверен. Видишь ли, всё это так странно получилось, что стыдно и признаться. Только со мной такое и могло стрястись. Помнишь мою Беленькую?
   - Конечно, Джо.
   - Оказывается, она меня не забывала все те годы и очень горевала, думая, что я погиб. Так, по крайней мере, она мне говорила. А когда я появился перед ней живой и здоровый, она от радости была сама не своя. Возобновили мы наше знакомство и с тех пор каждый раз, когда я оказывался в тех местах, я к ней, конечно, заходил, а это случалось достаточно часто. И вот однажды дали мне отпуск на три дня, потому что наша бригантина, на которой я служу боцманом, встала на ремонт. Я скорее к моей Беленькой. А она уж так ласково меня обхаживала, что я свою норму забыл и чувствую, что пьянею. Знаю, что пора остановиться, но не могу. Подливает она мне в стакан, расспрашивает о плавании, а я уж языком ворочать не могу, а всё пью. Потом словно куда-то провалился, ничего не помню. Сколько времени прошло, не знаю, а чувствую, что меня вроде бы как куда-то несут, кладут на что-то твёрдое. Рукой с трудом шевельнул, а она упёрлась в какую-то стенку, кажется, деревянную. Уж не умер ли я с перепою, - думаю, - а положили меня в гроб? Единственно, что смущает, так это то, что я рукой деревянную стенку почувствовал. Но откуда мне точно знать, положено это покойнику или нет? Никто ведь оттуда не возвращался и не рассказывал. Решил, что так оно и должно быть. И после этого вновь ничего не помню, кроме того, что меня покачивает и потряхивает. Потом вновь меня подняли и куда-то понесли, а я уж и пальцем пошевелить не могу, не то что рукой. Тела своего совершенно не чувствую, хоть переворачивай меня вверх ногами и ставь на голову. Помню только запах какой-то странный, словно в церкви. Ну, думаю, так и есть, умер я и меня в церковь несут отпевать. И правда, откуда-то словно бы издалека доносится голос, как у священника. Потом меня как будто толкают. Я сообразить ничего не могу, странно только мне, что я, покойник, и это чувствую, но решил ждать, что будет дальше. А голос словно что-то спрашивает. Ну, думаю, раз ко мне обращаются, надо что-то отвечать. Вдруг я уже ТАМ и мне надо отчитываться в своих грехах? Как там ни рассуждай, а каждый человек грешен, так что я и решил покаяться во всём разом, чтобы им там со мной пришлось меньше возиться. И словно в ответ на мои мысли другой голос, нежный такой, вроде как у ангела, мне шепчет: "Скажи "да"". "Да", - говорю, а сам радуюсь, что там есть кому мне подсказать, что делать. После этого я уж ничего не помню. Очнулся я, как потом выяснилось, спустя сутки. Открыл глаза. Вижу, что лежу на кровати, а вокруг чисто так, светло. Ну, думаю, помог мне мой ангел-хранитель, в рай я попал. Но почему мне так худо? И откуда ни возьмись, прямо к моим губам приблизился стаканчик. Я хлебнул, рассчитывая попробовать, каков он на вкус, этот нектар райский. Оказалось, что спирта там не меньше, чем в нашем земном роме. Спасибо, - говорю. - Нельзя ли ещё? И что меня больше всего убедило, что я точно попал в рай, так это то, что мне тут же к самым губам подносят и второй стаканчик. Выпил. Хотел было и третий попросить, но постеснялся. Всё-таки только что прибыл, не привыкли ещё ко мне, не знают меня, а я такую жадность показываю. Стерпел. "Как ты себя чувствуешь, миленький Джо?" - спрашивает меня приятный женский голос. Только меня смутило, что я его, вроде бы, хорошо знаю. "Беленькая, - спрашиваю. - Это ты?" "Конечно, я, Джо", - отвечает. "А почему и ты здесь?" "Где же мне ещё быть, Джо. Где ты, там и я". И так мне хорошо стало, что не один я здесь, что и описать не могу. "Да, - говорю, - верно, я, и правда, в раю". "А где же тебе теперь ещё быть? - говорит Беленькая. - Болит голова?" А после двух стаканов того нектара голова у меня уже потише стала болеть, и сознание начало проясняться. "Побаливает, но меньше", - объясняю. На нашей грешной земле сразу бы поняли, что надо бы мне и третий стаканчик поднести, но там об этом не догадались, а может, у них норма была своя, не такая, как мы привыкли. Не поднесли мне третий стаканчик. "Хорошо здесь", - говорю. "Хорошо, - отвечает Беленькая, - но теперь мне надо отсюда уехать". Тут я испугался, честное слово. Только я привык к мысли, что не один в рай попал, а тут выясняется, что бедной девушке здесь не место. "Давай, - говорю, - словечко за тебя замолвлю". "Зачем? - удивилась Беленькая. - Сама справлюсь. Только надо бы денег побольше". Тут уж пришёл мой черёд удивиться. Или я что-то не понимаю, или и здесь всё за деньги продаётся. "Как, и тут платить надо?" "Не так, как прежде, дорогой Джо. Раньше ты мне платил, а теперь будешь деньги просто так давать, чтобы я дом могла содержать. Будешь в свой собственный дом теперь приезжать". Тут у меня, признаюсь честно, голова пошла кругом. Помню, в детстве меня учили, что в раю круглый год тепло, а по лужайкам разгуливают ангелы и всякие там светлые души, дети играют с львами и ягнятами. А выходит, что там дома успели понастроить. От удивления я совсем протрезвел. "Что случилось? - спрашиваю. - Беленькая, где я?" А она отвечает: "Ты у меня, миленький Джо. Только не зови меня больше Беленькой, потому что для замужней женщины это неприлично. Отныне моё имя Агнесса". Я, признаться, немного испугался. Разве я думал, когда шёл к своей Беленькой, что она успела выйти замуж? Я её мужа не знаю, и врагом ему я быть не хочу. Вдруг он вернётся не ко времени и застанет меня у своей жены? "Ты вышла замуж, Агнесса? - спрашиваю. - Давно?" "Да уж сутки прошли", - отвечает. Тут до меня стало что-то доходить, но я всё-таки спросил: "А кто твой муж?" "Опомнись, Джо! Мы же вместе с тобой в церкви венчались. У нас и свидетели были. Когда тебя спросили, берёшь ли ты в жёны Агнесса Борроу, ты чётко произнёс "да". Так что ты теперь мой законный муж, а я твоя законная жена". Меня эта новость буквально пришибла, а она всё вокруг меня хлопочет, то подушку поправит, то поесть предложит, да всё ласково так, нежно. Немудрено, что мне рай привиделся. Вот так я и стал женатым человеком, парень, и признаюсь честно, ни разу об этом не пожалел.
   Джо с удовлетворением отметил, что рассказ увлёк его молодого друга. Безудержно смеяться, как было когда-то, он не стал, но улыбался искренне.
   - Она оказалась женщиной умной, практичной и доброй. Позже она мне призналась, что давно уже решила прибрать меня к рукам, а пока ждала подходящего момента, усердно прибирала к рукам мои деньги, чтобы у нас с ней был капитал, когда мы обвенчаемся. Когда я на несколько лет пропал, она совсем отчаялась, а когда вернулся, решила скорее провернуть дело. Приготовила всё заранее и только и ждала подходящего момента. Вот и дождалась. Жаль, я не видел церемонию венчания, но, наверное, если бы имел способность видеть, церемонии бы не было, потому что я-то сам о женитьбе не помышлял. Она переехала подальше от мест, где её знали в другом качестве, поселилась там, куда часто заходит наше судно, и теперь у нас уютный милый дом. А уж как она стала строга, описать невозможно. Сам бы не поверил, что человек может вдруг так перемениться, если бы не видел своими глазами. На мужчин даже не глядит.
   - Вы всегда говорили, что она хорошая девушка, Джо, - напомнил Один. - Я рад, что вы счастливы.
   - Счастье безграничным не бывает, парень, - вздохнул Джо. - Даже на самом безоблачном небе могут притаиться какие-то тучки. Вот и у меня так. Видишь ли, она помнит, как меня привечали её подружки, а потому думает, что у меня в каждом порту есть своя Беленькая или Чёрненькая, а потому очень ревниво за мной следит.
   - Как она может за вами следить, Джо? - заинтересовался Один. - Она следует за вами, куда бы вы ни направились?
   - Немного не так, парень. Я-то и не подозревал ни о чём, пока однажды она не устроила мне хорошую взбучку. После трёх месяцев отлучки я прихожу домой, радостный, весёлый, с подарками, а она мрачная и, едва поздоровавшись и даже не взглянув на то, что я привёз, сразу же стала обвинять меня в неверности. Я сначала понять ничего не мог, а она прямо указала, где именно я ей изменил.
   Джо отметил, что Один случает с большим вниманием, и продолжал.
   - Но я-то знаю, что ничего такого не было, доказываю ей, а она описывает рыжую девицу, которая меня обнимала. Тут я и вспомнил, как было дело. Сидели мы с ребятами в одном кабачке, к ним, естественно, подсели девушки, а та рыжая примостилась возле меня. Я-то ей сразу сказал, чтобы ни на что не рассчитывала, а она мне отвечает: "Мне ничего от тебя и не надо, дружочек Джо. Я ведь знаю, что ты женат на Агнессе. Заплати только за стаканчик по старой дружбе". Я заказал ей стаканчик, а она выпила, обняла меня, поцеловала и отправилась ловить клиентов. Я жене это рассказал, а она мне заявляет, что было не так. Не один раз она меня поцеловала, а несколько, потому что ей так написала её подруга. Тут я и понял, что за мной ведётся самое настоящее наблюдение. С тех пор я боюсь даже приблизиться к женщинам, а если они к моим ребятам подсаживаются, то я стул свой отодвигаю так, чтобы со стороны сразу было видно, что я в их делах не участвую. В тот раз я еле убедил Агнессу мне поверить. "Клянусь, не было у нас ничего", - говорю. А она отвечает: "Я знаю. И хорошо, что не было, потому что, если бы у тебя с ней что-то было, разве бы я тебя так кротко встретила?"
   Один улыбался. "Нет, ты ещё не дозрел, мой милый", - подумал Джо.
   - А видел бы ты, как она опрятна, - продолжал он. - Я-то аккуратностью, сам знаешь, не отличаюсь. На мне самая лучшая одежда через два дня превращается в старую тряпку, не могу только понять, почему. Но Агнесса за мной следит. Не успею я войти после рейса в дом, как она меня сейчас же вымоет, переоденет во всё чистое, приготовит новый выходной костюм. Уж каким франтом я выгляжу, когда иду с ней под руку по улице, ты и вообразить не сможешь. А она меня то и дело одёргивает. То руки в карманы не клади, а то они, видите ли, отдуваются, то должен поменьше раскачиваться на ходу. Я-то себя чувствую в таких условиях как засушенный скорпион, туго завёрнутый в бумагу, но со стороны смотрюсь великолепно. А дома она с меня всё это снимает, облачает в удобный домашний костюм, а снятый гладит и вешает в шкаф, чтобы на следующий день вынуть готовым. И на бригантину я возвращаюсь во всём новом и думаю, что теперь-то буду совсем другим человеком. А через пару дней меня призывает капитан и спрашивает: "Почему вы, мистер Сноу, так жалеете свой новый костюм? Никто не заставляет вас влезать на мачты или тянуть шкоты. Это должны делать матросы, а вы боцман. Так что сходите и переоденьтесь". Это он называет меня мистером Сноу, когда хочет дать понять, что недоволен. Обычно он меня называет просто Джо и говорит мне "ты". А я стою, слушаю его и только глазами хлопаю. Ребята вокруг нас толпятся и ржут. Потом кто-нибудь скажет: "А это, капитан, и есть его новый костюм. Как видите, он его совсем не жалеет". Тут уж наступает очередь капитана хлопать глазами.
   Один так хорошо представил себе эту картину, что засмеялся.
   - А теперь, расскажи, парень, что у тебя стряслось, - неожиданно сказал Джо, глядя на него добрыми, умными, чуть прищуренными глазами.
   Один растерялся. Не то, чтобы рассказ Джо заставил его забыть о пожирающей его тоске, но всё-таки отвлёк его, а сейчас он слишком резко был возвращен к действительности.
   - Я хорошо тебя знаю, парень, поэтому расскажи мне, как старому другу, что произошло. Я понимаю, что ты не перестаёшь винить себя в смерти капитана, но то была давняя история, а сейчас с тобой случилась ещё какая-то неприятность.
   Джо точно рассчитал момент. Расслабившись на забавных рассказах, Один был готов раскрыться.
   - Ничего особенного не произошло, Джо.
   Он запнулся.
   - Расскажи мне обо всём, что случилось после нашей разлуки, - попросил бывший помощник капитана. - Как вы с Филином жили? Где? Как он умер? Что было дальше?
   - Как обо всём расскажешь? - с трудом начал Один. - Мы с Филином жили в лесу неподалёку от побережья, совершенно одни. Я под его руководством поставил маленький домик. Жили мы тем, что я добуду охотой или рыбной ловлей... Хорошо жили. Он был мне единственным утешением. Перед смертью Филин взял с меня слово, что я не останусь в избушке, а уйду к людям. Не помню, что со мной тогда было. Я двигался, куда-то шёл, где-то ночевал, но словно это не я был, а кто-то другой, всё делал совершенно бессознательно. Потом попал в какой-то город. Не знаю, что было дальше. Наверное, я болел, потому что внезапно обнаружил себя в грязной лагуче у какой-то хромой крайне неопрятной женщины. Там и свиньи-то отказались бы жить. Женщина эта то ли от пьянства наполовину потеряла рассудок, то ли родилась такой. Не знаю, сколько ей было лет, вероятное не так уж много, но она казалась старухой. К тому же, она была глубоко порочна. Мне она временами внушала почти нестерпимое отвращение, но она была так беспомощна, что я жалел её. Первым делом пришлось приводить этот хлев в порядок, так что он приобрёл всё-таки подобие человеческого жилья. Я пытался отучить женщину пить, но она прятала от меня спиртное и напивалась, едва я отвернусь. Жизнь с ней была кошмаром, но наш союз продолжался месяца три. Потом к нам ввалился какой-то человек ей под стать, и она объявила, что вернулся её муж и мне надо уходить.
   - И ты, конечно, вообразил, что эта потеря была послана тебе в наказание? - спросил Джо, с жалостью глядя на своего молодого друга.
   Тот смутился.
   - Нет, это пришло позже, а сначала я испытал огромное облегчение, что могу уйти оттуда, не испытывая угрызений совести от того, что бросил жалкое существо на погибель. Уже потом, когда притупились воспоминания об отвращении, которое я к ней часто испытывал, я пожалел о том, что эта видимость семейной жизни закончилась. Там я был кому-то нужен, а теперь вновь был предоставлен своему одиночеству и тоске. Вот тогда-то я подумал о каре, которая на меня возложена, и о том, что судьбой мне отказано и в таком утешении.
   Джо откинулся на спинку стула и странным взглядом смотрел прямо в лицо рассказчику.
   - Один, я тебе поражаюсь. Ты красивый сильный мужчина. Ты сам не представляешь, как ты хорош. За тобой любая побежит на край света, а ты сошёлся с какой-то опустившейся бабой и до сих пор страдаешь из-за того, что она тебя выставила вон. Да ты должен благословлять судьбу, что она освободила тебя от такого дара. Ты совсем себя не ценишь? Опомнись, парень! Посмотри вокруг. Пока мы шли по улице, на тебя оглядывались почти все дамы. Взгляни на официантку. Она не сводит с тебя глаз. Сколько вокруг одиноких женщин, нуждающихся в помощи и утешении, прекрасных женщин, а ты... Или было что-то ещё, чего ты мне пока не рассказал? Говори всё без утайки.
   - Было. Я перебрался в лесной посёлок и обосновался чуть в стороне от домов, но достаточно близко. Вроде бы я был с людьми, а вроде, и один... Если говорить откровенно...
   - Я этого и прошу, приятель, - подтвердил Джо.
   - Я очень переживал после смерти Филина и после... той, другой разлуки... с той женщиной, а то, как я... застрелил капитана, не давало мне ни минуты покоя. Я думал, что не вынесу этого. Мне было очень тяжело, но я жил, а капитан...
   - Ну-ну, надо гнать от себя такие мысли, парень.
   - Я хотел наказать себя, чтобы это было вроде искупления, хотя никакого искупления быть, конечно, не могло, и я решил отказать себе во всём. У меня был дом, который одна жительница посёлка называла берлогой. Правда, это была очень чистая берлога. Достаточно было вспомнить, в какой грязи жила до меня та несчастная женщина, чтобы заставить меня отказаться от мысли последовать её примеру. Я довольствовался лишь самым необходимым, избегал людей, хотя они неплохо ко мне относились и были бы рады сблизиться. Джо, я сам чувствовал, что дичаю, но считал и это недостаточным для себя наказанием. Я даже нарочно надолго уходил в лес, чтобы карать себя ещё более примитивным существованием, чем было в моей избушке. Не знаю, что бы я ещё с собой сделал, если бы не одно происшествие...
   Джо кивнул, выражая внимание. Один опомнился и уже жалел, что раскрыл душу перед старым другом. После смерти Филина прошло несколько лет, и он отвык делиться с кем-либо своими чувствами. Однако было уже поздно, поэтому он продолжал отрывисто, через силу.
   - Я жил охотой. Однажды задержался в лесу надолго. Там у меня было несколько укрытий, где можно ночевать без опасения замёрзнуть. Возвращаюсь домой, а там полное запустение. Отправился в город, а до него далеко, не один день, добрался туда перед самым Рождеством, темно, все лавки закрыты, едва сумел в одной купить всё, что надо, повернул обратно, вошёл в лес, и вдруг на меня выскакивает ребёнок, девочка, по виду лет семи, но потом выяснилось, что ей девять. Ткнулась в меня с разбегу и упала без чувств. Я, конечно, поскорее перенёс её в удобное место, развёл костёр, обогрел. Совсем заморыш была. До того её довели, что сначала она даже почти не могла есть. Рассказала, что у неё никого нет, кроме мачехи, а та отдала её в какой-то страшный монастырь. Я-то сразу понял, что половину она выдумывает, но по её виду было ясно, что туда, откуда она сбежала, её возвращать нельзя. Взял её с собой, думал, что потом найду, куда её пристроить, а пока представил её своей племянницей. Говорят, что в ночь под Рождество случаются самые невероятные чудеса. Вот и у меня так вышло. Эта девочка вернула меня к жизни. Я почувствовал, что живу не зря, что нужен нечастному одинокому ребёнку. Не знаю даже, кем я себя ощущал, не то отцом, не то старшим братом, не то заботливым дядей. Я всё в доме так переделал, что мою берлогу и узнать было нельзя, и зажили мы очень хорошо. Девочка ко мне привязалась, даже полюбила. Хороший ребёнок, ласковый, просто удивительно, как можно было довести её до того состояния, в каком я её встретил? А для меня она была спасением, я почувствовал, что могу жить и быть почти счастливым. Но потом...
   Джо с состраданием смотрел на Одина.
   - Она умерла? - спросил он.
   - Нет, слава богу, нет. Просто однажды приехали мужчина и женщина. Оказалось, что женщина - её мать, а мужчина - дядя. Мать сделала жизнь девочки невыносимой, а потом отдала в какой-то пансион, где Тирин бы, наверное, погибла, если бы не сбежала. А дядя оказался человеком достойным, морским офицером. Он был в отлучке несколько лет и не знал, что делается дома, а вернувшись, стал разыскивать племянницу. Не понимаю, как он узнал, что она в этом затерянном в лесу посёлке, но он приехал за ней и забрал её, а мне пришлось оттуда уйти. Какой же я наивный дурак, Джо!
   Бывший помощник капитана "Эдема" сочувственно кивнул.
   - Это для меня не новость, парень. Ты всегда ухитрялся попадать в сложные ситуации. Что думаешь делать теперь?
   - Теперь думаю перебраться куда-нибудь подальше. Пришёл сюда, чтобы подыскать подходящий корабль.
   Джо слушал скупой рассказ и догадывался о том, о чём Один умолчал. Конечно, его мнительный молодой друг, вновь воспринял это происшествие как наказание свыше и теперь с новой силой терзает себя за тот роковой выстрел, унёсший жизнь их капитана.
   - Я бы не относился к тому, что с тобой произошло так трагически, парень, - медленно поговорил он, взвешивая каждое своё слово. - Если бы она умерла, то я бы тебя понял и, возможно, сам бы подумал о возмездии. Но она жива и здорова. Ты очень ей помог, можно сказать, спас ей жизнь, а теперь у неё нашёлся родной человек, который хочет сам позаботиться о её дальнейшей судьбе. Всё очень хорошо, Один, и тебе надо порадоваться за неё. Что бы её ждало в этом посёлке? А теперь она получит хорошее образование, дядя-офицер, наверное, имеет деньги, так что в будущем она будет обеспечена, а может, даже богата. Ты очень хороший человек и ты постарался бы сделать её жизнь счастливой, но у тебя нет таких средств, как у настоящего её дяди. Чего же ты тоскуешь? Конечно, тебе очень одиноко сейчас, но постарайся думать не о своём теперешнем состоянии, а о ней. Она, конечно, плакала, расставаясь?
   Один кивнул.
   - Это естественно. И, поверь, она очень долго не забудет о том, как ей было хорошо с тобой. Но её ждёт совсем другая жизнь, и она поймёт, что всё, что сделалось - к лучшему.
   Джо отметил, как просветлело лицо у его бывшего подопечного.
   - Когда-то, парень, в трудные минуты, а их у тебя было немало, потому что ты умел притягивать к себе неприятности, ты у меня спрашивал: "Как мне жить дальше, Джо?"
   - Теперь мне не поможете даже вы, - покачал головой охотник.
   - Посмотрим, как сказал бы Филин. Знаешь, что для тебя было бы лучше всего?
   - Что? - с грустной улыбкой спросил Один.
   - Чтобы на твоём пути оказалось какое-нибудь одинокое беспомощное существо, желательно калека. Только не такое, к которому ты бы испытывал только сострадание, как к той опустившейся женщине, а к которому ты бы привязался всем сердцем. Ты бы за ним ухаживал и чувствовал себя нужным, а потому счастливым.
   Охотник подумал, что Джо прав, а тот продолжал:
   - И я был бы рад тебе в этом помочь, Один, но, сам понимаешь, что у меня рука не поднимется сделать калеку из подходящего на эту роль человека... Не смейся, парень, потому что весёлого здесь мало... А выбрать кого-то из готового материала - дело сложное и неблагодарное, ведь тут легко ошибиться и навязать тебе совсем уж неподходящую личность. А раз с калеками я тебе помочь не могу, то постараюсь дать хотя бы совет. В случаях, когда люди не могут оказать реальную помощь, они всегда щедры на советы, так что я поступлю по общему правилу. Но я дам тебе не просто совет, а совет очень хороший и разумный. Только боюсь, что ты не захочешь ему последовать.
   - Почему? - удивился Один.
   - Потому что так уж заведено: дурному совету все следуют с радостью, а доброго совета сторонятся.
   - Мне всё равно, Джо, куда ехать, так что, возможно, я последую вашему совету.
   - Один, ты рассказывал, что у тебя есть отец, брат и сестра. Так вот тебе мой совет: возвращайся домой. Не оставайся наедине со своими мыслями, а иди к родным.
   - Это невозможно, Джо.
   - Почему? Ты говорил, что у тебя очень добрый отец.
   - Там меня никто не ждёт. Сколько лет прошло с тех пор, как я их покинул, даже не предупредив? Четырнадцать? Кажется, четырнадцать. Я им написал, но Филин, как я потом понял, не отослал моё письмо, не мог отослать.
   - Это точно. Ты сам хорошо понимаешь, почему.
   - Скажите, Джо, вам никогда не бывает страшно? Признаюсь, когда я увидел того человека в посёлке, я сначала подумал, что это пришли за мной. Я испугался. Нет, я боялся не того, что меня будут судить и приговорят к смерти, хотя в то время я не хотел умирать, я боялся позора.
   Джо пристально посмотрел на него, отметив про себя оговорку "в то время я не хотел умирать".
   - Не осталось никого, кто знал о том, чем мы занимались на "Эдеме" и что случилось на том злополучном судне, - задумчиво проговорил он. - Но, если бы каким-то невероятным образом мои ребята узнали о моём прошлом, я бы сразу же наложил на себя руки. Меня знают за порядочного человека. Даже ты, Один, хоть и попал к нам случайно, не подозревая, на какой бриг пришёл, не докажешь, что неповинен в наших делах. У тебя одно утешение, что тебе не в чем себя упрекнуть. Ты был и остался честным человеком.
   Охотник горько усмехнулся, а Джо продолжал:
   - Ты не можешь упрекнуть себя в том, что занимался перевозками, что расстреливал девушек. Ты попал к нам случайно и, к счастью, не запачкался в нашей грязи.
   - Вы тоже попали туда не по своей воле, - напомнил Один.
   - Э, парень, я столько лет там плавал, что никто не поставит мне это в оправдание. Но уверяю тебя, что мы можем быть спокойны. Наших ребят нечего опасаться, а больше никто не подозревает, кем мы были по своей ли воле или против воли.
   - И вы хотите, чтобы после всего этого я возвратился домой? Кем я к ним явлюсь? Убийцей? Перевозчиком рабов и девушек для утех?
   - Ты рабов не перевозил, парень, так что в этом тебе повезло. А когда ты узнал про наш живой груз, ты обезумел от ужаса. Нет, тебе не надо винить себя в перевозках. Повторяю ещё раз: возвращайся домой. Я бы сразу тебе это посоветовал, ещё тогда, когда мы прощались, но ты был с Филином, так что говорить при нём "отправляйся домой, когда Филин умрёт", было бы... не очень. Твой отец, наверное, уже совсем старик, так что ему нужна помощь.
   - С ним брат и сестра. К тому же он очень сильный и крепкий человек.
   - Все мы сильные и крепкие пока молодые, а с возрастом ветшаем. Твоя сестра, возможно, уже вышла замуж, и, кто знает, может, ей самой требуется поддержка. Да и брат твой мог жениться, а то и уехать куда-нибудь далеко от дома. Нет, парень, тебе обязательно надо вернуться. Если там всё хорошо и в тебе не нуждаются, а тебе по каким-то причинам будет тяжело с родными, то ты поедешь, куда собирался до нашей с тобой встречи.
   Один устал сопротивляться, доводы старого друга казались ему убедительными. Правда, что помешает ему немедленно уйти, если он поймёт, что места в родительском доме для него нет?
   - Дело в том, парень, что вернуть тебя на родину мне проще простого. Мы будем проходить мимо твоей Швеции и даже зайдём в тот самый порт, где ты сел на "Эдем". Я поговорю с капитаном, и он возьмёт тебя матросом. Я полагаю, что тебе лучше устроиться к нам матросом, а не пассажиром. Правда ведь, я славно придумал?
   Один кивнул.
   - Где ты остановился? Завтра придёшь к нам на бригантину и позовёшь меня. Договорились?
   - Спасибо, Джо.
   - Не хочется расставаться с тобой, парень, но времени уже много и мне пора возвращаться к своим обязанностям. Я отлучился-то всего на два часа, а сейчас уже вечер. Капитан, наверное, поминает меня нехорошими словами, а когда я вернусь, обратится ко мне как к мистеру Сноу. Слушай, где мы пришвартовались...
   И Джо очень толково объяснил, где надо искать их судно. Из кафе они вышли вместе. Джо дружески похлопал своего бывшего матроса по плечу, развернулся и зашагал к пристани, а Один провожал его глазами, пока он не скрылся за поворотом.
   "Вот и всё, - сказал он сам себе. - Славный добрый Джо, прощай".
   Он повернулся и пошёл в противоположную сторону, намереваясь уйти из города.
   - Подожди, Один, - нагнал его запыхавшийся Джо. - Чует моё сердце, что, если я тебя сейчас отпущу, то больше мы не увидимся. Пойдём со мной. Нет, даже не думай возражать! Это не просьба, не предложение, а приказ. Не забывай, что я твой бывший помощник капитана, и имею право приказывать. Я доставлю тебя на твою родину, ссажу на берег и лично отведу домой. Если боишься, то я сам могу зайти к твоим родным и разведать обстановку. Пойдём, парень, а то меня, и правда, ждёт служба.
  

Глава 26

Возвращение домой

   - Эй, Йенсен! Один! Навестишь своих и давай назад! - напутствовал капитан Гамильтон, перегнувшись через борт. - Джо, не давай ему засиживаться.
   - Доставлю туда и обратно в целости и сохранности, капитан, - просипел боцман, смеясь.
   - Сам не потеряйся, - пошутил помощник капитана.
   - Один! Джо! - крикнул Щеглёнок. - Слушайте!
   И он так переливчато засвистел, что все бывшие поблизости обернулись, чтобы узнать, кто издаёт эти изумительные звуки.
   Бывший охотник, а теперь вновь лихой марсовый помахал рукой и капитану, и даровитому юноше, и остающимся на борту товарищам. Он и не предполагал, что найдёт на этой бригантине почти что дом, а матросы станут ему друзьями. Привыкнув к уединению, часто искусственному, ему сперва было трудно привыкнуть к невозможности побыть одному, но именно теснота в кубрике и постоянное присутствие рядом матросов заставляло его отвлекаться от гложущей тоски, так что к середине плавания он ощущал себя своим в этой дружной семье моряков, за которыми присматривал неутомимый Джо.
   Сейчас, сойдя на берег, оставленный им четырнадцать лет назад, он испытывал волнение, которое скрывал за своей обычной сдержанностью. Он узнавал здания, которые казались ему теперь не такими высокими и великолепными, как в детстве, всматривался в лица проходивших мимо людей, надеясь увидеть знакомых и одновременно страшась, что его узнают. Иногда он ловил на себе взгляды женщин, каждый раз ожидая, что его окликнут по имени.
   - Хорошо иметь тебя товарищем, Один, - глубокомысленно заметил Джо, потирая щетину на щеке.
   - А что?
   - На тебя уже столько дам засматривалось, что даже мне перепадало их внимание.
   Одину стало легче от сознания, что его осматривают не с целью узнать в нём того самого Ниссе, который внезапно для самого себя сбежал из дома. Как-то его там встретят?
   - Волнуешься? Я бы тоже волновался на твоём месте. А хотелось бы мне на нём оказаться, на этом твоём месте. Жаль, что мне некуда наведаться. То есть теперь-то у меня есть дом, где меня ждут, а вот родительского дома нет.
   - Меня там не ждут, - поправил его матрос.
   - Это ты так полагаешь, парень, а твой отец, может быть, каждый день прислушивается, не возвращаешься ли ты. Да и чего тебе опасаться? Проведаешь родных, узнаешь новости, убедишься, что всё там благополучно, и вернёшься. Я рад, что мы опять плаваем вместе.
   - Интересно, что с нашими ребятами? - спросил Один.
   Джо с удовольствием отметил, что его молодой друг произнёс это без прежнего напряжения в голосе.
   - Думаю, что Лягушка и Дождливый служат где-нибудь на сомнительных судах.
   - А Ян?
   - Хорошо он не кончит, Один, поверь мне. Чем он занимается, не знаю, но полагаю, что контрабанда - это самая невинная его деятельность.
   - Он был надёжным другом. Когда нас оторвало от плота и носило по волнам на обломке, он мне очень помог. Без него бы я погиб.
   - Не спорю. Ян никогда никого не предавал, на него всегда можно было положиться, но остановиться вовремя и уйти, так сказать, на покой он не способен. Он всегда хорошо к тебе относился, как и все остальные, впрочем, но это страшный человек, очень жестокий человек, человек, не прощающий обид. Я рад, что он не с нами.
   - А Мулат?
   - Судьба Мулата целиком зависит от его спутника, - мудро определил Джо. - Если он свяжется с достойным человеком, то и будет вести себя достойно, если с преступником, то кончит на виселице.
   - Не представляю, чем занимается Хьюго, - говорил Один, стараясь думать о чём угодно, только не о родном доме. - Плавает где-нибудь матросом?
   - Вряд ли. У Бешеного умная голова на плечах. Это в молодости он давал основание для своей клички, а потом переменился. Полагаю, что он скопил денег, купил какое-нибудь маленькое судёнышко, перевозит товары, а может, и контрабанду, а в команде у него мир, дружба и порядок.
   - Как хорошо вы всех знаете, Джо. А что делает Червяк?
   - Думаю, что из всех нас, уцелевших от прежней команды, он самый богатый и преуспевающий. Умный, хитрый, бессовестный, завистливый и очень злой. Зря я сказал, что к тебе все очень хорошо относились. Вилли тебя не любил и всегда тебе завидовал. Паршивый был парень. С кем бы я не хотел встретиться, так это с ним.
   Один замолчал, чувствуя, как сильно забилось сердце. Он был на очень знакомом пути домой. Как часто он ходил здесь вместе с младшим братом и сестрёнкой, а в праздники все они торжественно шли в город с отцом. Вот поворот, потом будет ещё один, а дальше уже его родной дом.
   - Подождите, Джо, - попросил Один. - Постоим немного.
   - Ты, парень, как был слишком чувствительным, так и остался, - с усмешкой проговорил боцман. - Не надо останавливаться. Смелее.
   - А вдруг меня не хотят там видеть? Вдруг меня встретят с осуждением?
   Джо пожал плечами.
   - Что гадать, если мы ничего ещё не знаем? Если твои опасения обоснованы, то это означает, что там прекрасно без тебя обходятся и ты спокойно можешь вернуться на судно и больше о судьбе родных не тревожиться. Только зря ты так думаешь. Ты же рассказывал, что отец у тебя человек добрый и любил тебя. Неужели ты полагаешь, что увидев, в какого мужчину ты превратился, он не обрадуется твоему приходу?
   Один принял равнодушный вид и двинулся дальше, уже не замедляя шага. Вот и их дом. Каким милым он казался прежде, а сейчас стоит мрачный, негостеприимный. Сад вокруг вырублен, построены какие-то сараи...
   - Джо, это наш дом, но я его не узнаю, - сказал он, останавливаясь у калитки в новом крепком заборе.
   Боцман сжалился над своим спутником.
   - Давай поступим так, парень, - предложил он. - Оставайся здесь и жди меня, а я пойду и разведаю обстановку. Честно говоря, меня вид этого дома тоже не приводит в восторг, потому что, по твоим рассказам, у вас был милый садик, где любил работать твой брат, и я уже представил, как в умилении сижу под яблоней, твоя сестра подносит мне кусок пирога, а на меня сверху огромное яблоко - бух прямо по голове!
   Но Одину было не до шуток. Внешне он был спокоен, только очень бледен.
   - Иду, - решился Джо, отворил калитку и зашагал к дому, но сейчас же вернулся. - Как зовут твоего отца, брата и сестру, парень?
   - Отца зовут Йенс Йенсен, брата - Ларс, сестру - Марта.
   - Знал я однажды одного Йенсена, - сказал Джо. - Не помню, как его звали. Впрочем, эта фамилия часто встречается. Я пошёл.
   Одину казалось, что прошла вечность, прежде чем появился боцман. Когда он вышел на улицу, то лицо его было печальным и глаза с состраданием обратились на матроса.
   - Пойдём, парень, теперь это не твой дом.
   Джо довёл его до дерева, росшего чуть в стороне, остановился и дружески положил руку ему на плечо.
   - Один, у меня не чёрный глаз, но получается, что тот мой совет приобрести существо, за которым тебе надо будет ухаживать, оказался пророческим. Мужайся, парень. Ты сильный и стойкий человек. Постарайся выслушать дурные новости спокойно.
   - Отец умер? - спросил матрос. - Да, конечно, отец умер, сестра вышла замуж и уехала, а брат женился и тоже, наверное, уехал неизвестно куда. Я почти был к этому готов, Джо.
   - Я могу изъясняться на многих языках, как и любой моряк, проплававший не один десяток лет, но в шведском я не силён. Хорошо, что со мной беседовала очень приятная женщина, одним из достоинств которой является терпение. Кое-как, знаками и немногими знакомыми мне словами мы объяснились. Твой отец, действительно, умер. Брат женился, но не уехал. В него и его жену попала молния, когда они возвращались в грозу домой. Это я так понял, что когда возвращались домой. Твоя сестра вышла замуж. Хозяйка показала мне знаками, что они любили друг друга, твоя сестра и её муж, так что она была счастлива, хотя муж был некрепким, даже совсем хилым, судя по её жестам, и жили они очень бедно. Им даже пришлось продать дом и переехать куда-то туда, в ту сторону.
   - Пойдёмте скорее, Джо.
   - Подожди, Один. Это ещё не всё.
   Матрос остановился, ожидая, какие ещё вести не передал ему боцман.
   - Она больна, Один. Очень больна. Я могу ошибаться и очень бы хотел ошибиться, но я понял так, что ей осталось недолго жить. Теперь я сказал всё. Пойдём, парень. Ты вернулся вовремя, хотя, видит бог, когда я убеждал тебя вернуться домой, я не предполагал, что так выйдет.
   Они молча шагали по пыльной дороге. Дома становились всё меньше и беднее. Один в неуверенности остановился.
   - Надо бы спросить, куда нам идти, - сказал Джо. - Вон идёт какой-то парень.
   Один подождал, пока они поравняются с молодым человеком простоватого вида, и спросил:
   - Не подскажете ли вы, где мне найти дом Марты... Я не знаю фамилии её мужа, раньше она была Марта Йенсен. Она вдова.
   Он удивился, что изъясняться на родном языке ему приходится с таким напряжением. Парень смотрел на него во все глаза. Потом кивнул и указал на предпоследний дом, не дом, а жалкую полусгнившую хибарку. При виде этого ветхого жилья у Одина сжалось сердце, а Джо лишь окинул его взглядом от просевшей крыши до ступенек, опасно подрагивавших под ногами, и постучал. Изнутри ответил детский голосок. Боцман вопросительно взглянул на спутника, тот пожал плечами, не разобрав ответ. Тогда Джо толкнул заскрипевшую дверь и вошёл первым. Один последовал за ним и замер от зрелища застарелой, безысходной нищеты, особенно ужасной в крошечной, полутёмной, дурно пахнущей каморке.
   - Кто здесь? - спросил он по-шведски.
   После яркого света на улице различить что-либо здесь было сложно. Когда глаза немного привыкли к полумраку, он увидел ветхую кровать, на которой под рваным одеялом лежала истощённая женщина с жёлтым, почти восковым лицом. Лишь тяжёлое всхлипывающее дыхание показывало, что это пока ещё живое существо.
   - Марта? - спросил Один, не решаясь поверить, что это его сестра, которую он помнил маленькой бойкой девочкой.
   В ногах кровати послышался шорох. Джо шагнул туда, нагнулся и вытащил спрятавшегося от незнакомцев малыша.
   - А ну-ка, иди сюда, карапуз, - сказал он своим сиплым голосом. - А это кто?
   Один обернулся. Джо склонился над корзиной, где лежал совсем маленький ребёнок.
   - Какая крошка!
   Он протянул девочке палец, и та сейчас же ухватилась за него, засмеявшись. Было дико слышать весёлый детский смех в этой комнате, в которой витала смерть.
   Снаружи раздались быстрые шаги.
   - Мама, господин Якобсен отказался давать молоко в долг, - заговорил мальчишеский голос. - Он сказал, что нам и без того никогда с ним не расплатиться. Но тётя Клара обещала занести нам молоко, когда её муж отъедет...
   У посетителей глаза уже привыкли к темноте комнатки, а вошедший мальчик ещё не видел незнакомцев и, только договорив свою речь, обнаружил, что в доме посторонние. Он замолчал, удивлённо и немного сурово глядя на них. Ему было лет семь, но он казался старше из-за высокого роста и слишком взрослого, даже хмурого выражения лица.
   - Что он сказал? - спросил Джо у Одина.
   Тот перевёл.
   - Не стоит подвергать добрую тётю Клару опасности поссориться с мужем, мальчуган, потому что мы сейчас пойдём с тобой к господину Якобсену, отдадим долг и купим молока, а заодно и прочей еды. Один, переведи.
   - Я понимаю по-английски, - ответил мальчик с очень сильным акцентом. - Мама нас учила до болезни. Я плохо говорю, но понимаю всё. Кто вы? Я никогда вас не видел прежде.
   - Пойдём и поговорим по дороге, - предложил Джо, уводя мальчика. - Один, никуда не уходи, жди моего возвращения. Я пришлю сюда доктора.
   Моряк нагнулся над умирающей и взял её худую, обтянутую иссохшей кожей руку.
   - Марта!
   - Кто здесь? - еле слышно прошептала женщина, не открывая глаз.
   - Марта, это я. Я вернулся, Марта. Поздно, но вернулся.
   Глаза, казавшиеся огромными, медленно открылись и остановились на обветренном, загорелом лице моряка. Долго, очень долго женщина вглядывалась в гостя, а потом её губы шевельнулись. Один нагнулся ниже.
   - Ниссе?
   - Да, это я, Марта. Я вернулся, и теперь всё будет хорошо.
   Лёгкая улыбка появилась на губах больной.
   - Ниссе, - прошелестела она и вновь бессильно закрыла глаза.
   Её пальцы силились пожать руку брата.
   - Марта, - повторил Один.
   Он оглянулся, придвинул табуретку и сел, не отнимая своей руки из тонких пальцев сестры.
   Маленький мальчик приблизился к ним, опасливо разглядывая мужчину, казавшегося слишком большим для этой комнатки.
   - Как тебя зовут? - спросил моряк, притягивая его к себе свободной рукой.
   Мальчик молчал, испуганный непривычным присутствием здесь постороннего. Один взъерошил ему волосы.
   - Сколько тебе лет? Наверное, не меньше шестнадцати?
   Мальчик фыркнул.
   - Четыре, - шепнула Марта, не открывая глаз. - Кнут, это твой дядя. Ниссе, девочка... Берта.
   - Дядя Ниссе? - переспросил мальчик. - У меня есть дядя?
   - Теперь есть, - подтвердил Один.
   В комнату вернулся старший мальчик в сопровождении толстой женщины.
   - Здравствуйте, - поздоровалась она, с интересом поглядев на гостя. - Как Марта?
   Один встал, уступая ей место. Мальчик подошёл к ребёнку в корзине. Вновь прозвучал радостный смех.
   - Тише ты! - шикнул мальчик.
   Женщина встала и обернулась к моряку.
   - Значит, ты вернулся, Ниссе? Как же ты изменился! А меня ты не узнаёшь?
   Один был уверен, что впервые видит эту расплывшуюся бесформенную фигуру.
   - Я Клара.
   Ему удалось скрыть замешательство.
   - Здравствуй, Клара. Я вернулся, но слишком поздно.
   Его обожгла мысль, что отец этой женщины погиб на "Святой Маргарите", а он присутствовал при этом.
   Больная беспокойно шевельнулась, и Клара бросилась к ней.
   - Хорошо, Марта, не волнуйся, я всё расскажу, - пообещала она в ответ на еле слышный шёпот.
   Она повернулась к моряку.
   - Марта хочет, чтобы я рассказала, что случилось после твоего отъезда.
   - Ты передала моему отцу то, что я просил? - спросил Один.
   - Конечно. Утром я сразу же прибежала к вам домой и рассказала, что ты уплыл на корабле и просишь не беспокоиться о тебе.
   - Как к этому отнёсся отец?
   - Он очень жалел о твоём поступке, Ниссе, всё время расспрашивал о тебе на судах, которые к нам заходили. Он до самой своей смерти всё время вспоминал о тебе. Почему ты ни разу не написал?
   - Я писал, - ответил Один. - Только письмо не дошло.
   - Твой отец сильно простудился, долго болел и, наконец, умер. Лассе женился на Грете. Помнишь Грету? Какая она выросла красавица, ты не можешь себе даже представить. У них родился сын. Вот он.
   Старший мальчик молча посмотрел на них и ничего не сказал.
   - Его зовут Аксель. Спустя два года после его рождения случилось ужасное несчастье. Лассе и Грета возвращались с ярмарки, и в дороге их застала гроза. И надо же было такому случиться, что в них попала молния. Убила сразу двоих. Мальчик остался сиротой, и Марта с Олофом взяли его к себе. Ты не знаешь Олофа, он приехал сюда уже после твоего отъезда. Хороший человек, добрый, но совсем не работник. Он нанимался и к рыбакам, и к строителям, только у него мало что получалось. Вот эти дети, Кнут и Берта, их. Бедствовали они очень, так что пришлось им продать тот дом и переселиться сюда. Марта брала бельё в стирку, этим в основном и перебивались. Чтобы наладить дела, Олоф купил лодку и решил рыбачить. Только пользовался ей недолго. Через месяц попал в шторм и не вернулся. Уж скоро год будет, как утонул. Марта родила девочку уже без него и с тех пор всё болела.
   Женщина покосилась на кровать и печально вздохнула.
   - А мой отец погиб, Ниссе, - сказала она. - Помнишь моего отца?
   Одину был мучителен этот вопрос. Он молча кивнул.
   - Он не вернулся из плавания. Никто из моряков не вернулся. Что с ними случилось, неизвестно.
   Одину было хорошо известно, что случилось с экипажем "Святой Маргариты", на которой служил её отец, боцман Гендерсон, и как погиб он сам.
   - Рада была тебя видеть, Ниссе, но должна спешить, а то муж спохватится, а меня нет. Аксель, покормишь малютку?
   Мальчик кивнул. Он уже налил молоко в бутылочку и надевал соску.
   - Спасибо, Клара, - выдавил из себя Один.
   Она улыбнулась.
   - Ты говоришь, как иностранец, Ниссе. Наверное, за все эти годы тебе не доводилось говорить на родном языке?
   - Было не с кем.
   Клара торопливо ушла, и Один испытал облегчение от её ухода. Он не был виноват в смерти её отца и в гибели экипажа "Святой Маргариты", но ему было жутко от сознания, что он присутствовал при этом, а вот теперь говорил с дочерью человека, погибшего на его глазах. Надо заставить себя не думать об этом. Но ведь ему придётся время от времени с ней встречаться. Когда он согласился с доводами Джо навестить родных, он не учёл, что Клара здесь.
   Он посмотрел, как Аксель кормит ребёнка. Очевидно, для него это было привычным делом.
   - Она давно не встаёт? - спросил моряк.
   - Месяц, - буркнул мальчик.
   Кнут уже освоился с мыслью, что в их доме появился новый человек.
   - Аксель, это наш дядя, - сообщил он, подскакивая к брату. - Дядя Ниссе.
   - Я знаю, - сдержанно ответил старший мальчик, не глядя на моряка. - Застегни пуговицу, неряха.
   Кнут надулся, но приказание выполнил.
   Больная застонала.
   - Сейчас, мама, - откликнулся Аксель, кладя малютку в корзину и подходя к кровати.
   Один впервые ощущал свою полнейшую никчёмность. Этот семилетний мальчик распоряжался здесь, как взрослый, не допуская новоявленного родственника в свои заботы.
   - Что ты делаешь? - опомнился моряк, когда мальчик стал, старательно, но неловко поворачивать больную на бок.
   - Маме тяжело всё время лежать на спине, - сухо объяснил Аксель.
   Один отстранил его от кровати и сам осторожно переложил сестру. Мальчик глядел на это с хорошо заметным недоброжелательством.
   - Есть чистые простыни, одеяла? - спросил моряк. - Что здесь за свинарник? Так она у тебя сгниёт заживо.
   Аксель покачал головой, ошеломлённый и растерянный неожиданным выговором.
   - Тогда сбегай и купи. Вот деньги. Что ты на меня так смотришь? Твоей матери надо поменять постель. Купи ещё полотенец, ночные рубашки...
   Аксель выслушал наставления, кивнул и умчался, а Один повернулся ко второму мальчику.
   - Кнут, где здесь у вас вода, таз, посуда? Показывай ваше хозяйство.
   Когда в комнату вернулся Джо в сопровождении врача, больная была вымыта, переодета и лежала на чистой постели.
   - Нельзя быть таким настойчивым! - ворчал кругленький доктор, видимо, продолжая разговор, который вёл дорогой. - Ну, где больная?
   - Еле уломал, - шёпотом поделился Джо своими трудностями. - Мало того, что я его с трудом нашёл, так он ещё упёрся, скотина. Не пойду, - говорит, - меня больные ждут. Но со мной не поспоришь. Правда, в один момент мне показалось, что придётся приставить к его горлу нож, чтобы заставить идти со мной.
   Врач отошёл от кровати и, кивнув морякам, вышел за дверь. Там он остановился и заговорил, нервно потирая руки.
   - Надеюсь, вы сами всё понимаете, господа. Она умирает, и помочь ей никто уже не сможет. Ей остался день, в лучшем случае - два. Большую часть времени она не будет ничего понимать, как сейчас, и я не удивлюсь, если она до самой смерти так и не придёт в сознание. Я оставлю вам рецепт... - Он принялся что-то писать в блокноте. - Не питайте ложных иллюзий. Эти лекарства её не вылечат, но они облегчат её страдания. К счастью, у неё нет болей...
   Когда врач ушёл, Один позвал:
   - Аксель!
   Присмиревший, но по-прежнему хмурый мальчик послушно вышел на зов.
   - Возьми рецепт, деньги и беги в аптеку.
   Аксель кивнул и со всех ног бросился выполнять поручение.
   - Тяжело тебе придётся, Один, - заметил Джо. - Мы с ним кое-как поладили, но было нелегко, честно тебе скажу. Норовистый парень.
   - У меня уже есть небольшой опыт, - ответил матрос. - Надеюсь, он мне пригодится.
   - Я пока пойду, но скоро вернусь. Сейчас тебе доставят кое-какие продукты. Я заказал две курицы, потому что Филин когда-то говорил, что больным хорошо давать куриный бульон, а детям он, тем более, не помешает. По-моему, они сегодня не ели и ещё неизвестно, что они ели вчера.
   - Джо, я совсем забыл о Кларе.
   Боцман попытался вспомнить, кто такая Клара, но не мог. Потом догадался.
   - Это не та самая невеста, о которой ты нам рассказывал?
   - Не в этом дело, Джо. Она дочь человека, убитого нами на "Святой Маргарите".
   - Не нами, Один. Ты не повинен в этой смерти. Ты ничего не знал о наших намерениях. События застали тебя врасплох, и, наверное, поэтому прозвучал тот выстрел. Я был против, но пойти против большинства не мог, ведь тогда пришлось бы встать на чужую сторону и выдать наших. Но я обо всём знал, а ты даже не подозревал. Постарайся поменьше встречаться с этой женщиной... Или ты до сих пор её любишь?
   - Что вы, Джо? Я и тогда её не любил. Так, хотелось прихвастнуть перед нашими. Я и предложение ей сделал по глупости, решив, что так будет интереснее. Сейчас она замужем.
   - Тем более. Поменьше с ней встречайся и не мучай себя. Ты ни в чём не виноват.
   Вернулся Джо не один.
   - Очень тебе сочувствую, Один, - проговорил капитан, оглядывая мрачную комнату и чуть поклонившись больной. - Что ты намереваешься делать?
   Моряк пожал плечами.
   - Что мне ответить, капитан? Сами видите.
   - Очень жаль терять такого марсового, но у тебя, действительно, нет другого выхода. Сколько здесь детей? Трое?
   Он посмотрел на Акселя и застенчиво прятавшегося за его спиной Кнута, испытывавшего непривычную сытость, а оттого окончательно растерявшегося.
   - Где малышка?
   Он подошёл к корзине.
   - Какая милая девочка! Ух ты!
   Ребёнок довольно забулькал и засмеялся.
   - Какая весёлая!
   - Она всё время смеётся, - сдержанно объяснил Аксель. - Она родилась такой.
   - Счастливое качество, - отметил капитан и повернулся к матросу.
   - Я договорился с врачом, Один. Он будет навещать больную два раза в день. Платить за его визиты тебе не нужно. Он будет приглядывать и за малышкой. Не думаю, что ты хорошо знаешь, как кормить таких малюток и чем. Он всё тебе расскажет. Вот то, что тебе причитается за плавание, а это от меня.
   - Не надо, - отказался уязвлённый Один. - Всё, что нам будет нужно, я сумею заработать.
   - Засунь свою независимость туда, где она никому не будет мешать, Йенсен! - рассердился капитан. - Деньги нужны на лекарства и докторов для твоей сестры. Лично тебя никто не собирается опекать. Не волнуйся, трудностей у тебя будет достаточно.
   Аксель изумлённо наблюдал за этой сценой, а Кнут совсем испугался сердитого голоса человека в красивой форме. И в этот драматический момент малышка в корзине принялась смеяться. Капитан сразу сбавил тон.
   - Над тобой уже дети смеются, Один, - заметил он. - Мне жаль оставлять тебя в такое тяжёлое время без помощи, но мы отчаливаем с отливом.
   - Конечно, сэр. Не беспокойтесь.
   - Я уверен, что ты справишься. Ребята очень жалеют, что тебя не будет с нами.
   - Кстати, это от них, Один, - вступил в разговор Джо. - Не вздумай отказываться, иначе ты их очень обидишь. А этот кораблик малышке от Щеглёнка. Рукодельный паренёк. Смотри, какая красота. Она, конечно, сейчас ещё мала, но потом, может быть, оценит подарок.
   - Я должен идти, - сказал капитан. - Счастливо тебе, Один.
   Аксель широко раскрытыми глазами смотрел, как капитан, только что грозно прикрикнувший на так неожиданно появившегося в их доме дядю, сначала пожал ему руку, потом крепко его обнял.
   - Джо, чтобы через час был на судне. До свидания, дети.
   Капитан повернулся к кровати и почтительно проговорил:
   - Желаю вам скорейшего выздоровления, мадам.
   Он вышел.
   - Хороший человек, - сказал Один.
   - Он первым делом заявил, что надо договориться с врачом и что он берёт это на себя. Эх, Один, как мне жаль с тобой расставаться! Я уж думал, что теперь до конца буду с тобой плавать. Но теперь я знаю, где тебя искать, и, как только мы сюда зайдём, я первым делом навещу тебя... всех вас.
   - Я вам так благодарен, Джо. Если бы не вы, я бы сюда никогда не вернулся. Не знаю, как мне отплатить вам за вашу доброту.
   - Сильно сказано, парень. Если ты, и правда, считаешь, что я оказал тебе услугу, то я буду удовлетворён простым человеческим "спасибо".
   - Спасибо вам, Джо. Но как же это мало!
   - Это не так уж мало, дружок. Дик Брайтон своей жизнью пожертвовал за вовремя сказанное "спасибо".
   Боцман окинул взглядом убогое жилище, умирающую, двух мальчиков и корзину с младенцем.
   - Надо же, как распоряжается человеком судьба! - сказал он.
   - Да, Джо, своей судьбы никто не знает. Я думал, что жизнь для меня кончена, а она, оказывается, только начинается.
   Боцман похлопал Одина по плечу.
   - А продолжится такая жизнь два десятка лет, - усмехнулся он, - если учесть, что малышке нет и трёх месяцев. И ещё неизвестно, парень, какой сюрприз она, эта самая жизнь, преподнесёт нам в будущем.

Часть 2

Глава 1

Новый знакомый

   Тирин казалось неприятным навязчивое внимание соседа. Это был симпатичный молодой человек, спокойный, предупредительный, покладистый и приятный. Девушка готова была согласиться, что он красив и мог бы ей понравиться, если бы не тот другой, получеловек-полубог, полуправда-полувымысел, который незримо присутствовал рядом с ней каждый день, каждый час, каждую минуту, каждое мгновение. Где он сейчас? Что с ним? Она не знала, где находится тот посёлок, на краю которого она жила когда-то в детстве в доме этого человека. На все расспросы дядя отвечал, что ей ни к чему это знать, что посёлок тот существует лишь в её детских снах и, наконец, что он и сам этого не помнит. Из тех далёких времён остался образ доброго великана, а воображение дополнило воспоминания и превратило эту тень в реальность, настолько живую и близкую, словно их не разделяло пространство и время.
   Девушка покосилась на своего попутчика. Дядя мог бы и сам приехать за ней в пансион, а не присылать этого Бартберта. Видно, не слишком она ему дорога, раз он не пожелал явиться лично. Она понимала, что несправедлива, что дядя очень добр и заботлив, а задержала его необходимость переоснащать яхту, которую непременно захотела иметь её тётя, чтобы отдохнуть на море, посещая страны, которые привлекали её внимание. Не привлекала её внимание только родина её мужа, а также его брата, отца Тирин, Россия. В молодости тётя прожила там несколько лет и считала этот срок достаточным. Девушка не совсем поняла, он каких трудов хотела она отдыхать. Может, устала от светских развлечений? После того, как дядя под давлением жены подал в отставку, тётя буквально загорелась идеей сделать его капитаном принадлежащего ей роскошного судна. Да, конечно, не дядина вина, что он не смог приехать, это его не отпустила жена. Но Тирин хотелось мысленно поворчать, чтобы вернуться к своей мечте. Один бы так не поступил, не поддался бы чужому влиянию. Девушка представила, как приехал бы за ней Один и как бы она ему обрадовалась. Только в его жизни не должно быть места тёте, ведь она была бы его женой, а Тирин уже представляла его не своим другом, покровителем и почти отцом, а совсем в другом качестве. Она закрыла глаза и представила: вот он приезжает за ней, его высокая сильная фигура вызывает удивление и зависть у её подруг. Жаль, что они не смогли бы увидеть его татуировку. А она выходит к нему, гордая, счастливая, обнимает его и... целует. А он, внешне такой суровый, ласков с ней и нежен. Она настолько живо вообразила себе эту встречу, что бешено заколотилось сердце и тут же сжалось. Каждый день она ждёт этой встречи, и каждый день приносит разочарование. А ведь Один существует, она не выдумала его. Не может такого случиться, чтобы она его никогда не встретила. Вот сейчас экипаж остановится, чтобы взять нового пассажира, и в него войдёт ОН. А может быть, она увидит ЕГО на станции, когда будут менять лошадей. Ведь и он, конечно, думает о ней так же часто, как она о нём. Он тоже надеется на встречу, мечтает о ней.
   Тирин бросила недовольный взгляд на участливо смотрящего на неё соседа. Он ей мешал. Мешал мечтать. Из-за его присутствия в голову пришла трезвая мысль, способная омрачить любую радость. Когда они с Одином расстались, ей было девять лет, и тот её облик, конечно же, не мог вызвать в Одине чувств, на какие она могла бы рассчитывать теперь. Но она отогнала от себя неприятное рассуждение, навевающее грусть, ведь сейчас она совершенно взрослая, ей уже восемнадцать лет, она окончила пансион. Легко и приятно представить, что и Один сознаёт это и воображает её именно такой, какая она есть.
   - Если хотите, Тирин, мы сможет погулять, пока будут готовить экипаж, - робко предложил Бартберт.
   Эта высокая, тонкая, симпатичная девушка очень ему нравилась, а её манера задумываться о чём-то и словно уноситься в мыслях куда-то далеко-далеко, делала её таинственной и на удивление притягательной. Словом, сам того не подозревая, он влюбился в неё без памяти.
   Сначала девушка хотела отказаться от прогулки, но тут же спохватилась, что это может быть её единственным шансом встретить Одина. Может, он тоже сейчас здесь, и, если она останется на станции, они разминутся и никогда больше их пути не пересекутся.
   - Пойдёмте, Бартберт, - согласилась она.
   И они пошли по улицам посёлка. Молодой человек, заранее придумавший увлечь её рассказом о смешном случае, который недавно с ним произошёл, оживлённо говорил, а девушка отвечала ему милой улыбкой, вглядывалась во всех попадающихся по пути людей, представляла мысленно новый вариант встречи и ничего не слышала.
   - Так что можете себе представить, в каком я был дурацком положении? - закончил Бартберт. - Я бы сам посмеялся, если бы не получилось так, что я смеюсь над самим собой.
   Тирин уловила последние слова своего спутника и поняла, что ей надо сделать вид, что это, и правда, смешно.
   - Да, надо иметь особый дар, чтобы признать себя смешным, - согласилась она, весело улыбаясь. - К сожалению, у меня такой способности нет.
   "Как прекрасно она умеет слушать, не перебивая, не задавая лишних вопросов, и как тонко чувствует", - восхищался Бартберт.
   "Его нет, - думала Тирин. - Милый, почему тебя здесь нет? Неужели тебе не подсказало сердце, что я тут? А впрочем, и хорошо, что мы не встретились в этом захолустье. Нет, я увижу тебя в более подходящем для нашего первого свидания месте. Ты, такой красивый, такой мужественный, наверное, вернулся в море, дослужился до капитана или помощника капитана и явишься мне в красивой форме в большом порту. Но даже если ты всего лишь боцман или что-то в этом роде, то всё равно я тебя люблю. Ты будешь лучшим боцманом на свете, самым любимым и уважаемым всеми матросами и капитаном".
   - Вы вспоминаете пансион или думаете о доме? - спросил Бартберт. - Вы так счастливо улыбаетесь.
   А Тирин от ярких картин встречи со своим героем переполняла радость, словно её мечты уже воплотились в жизнь.
   - И то, и другое, - ответила она, чтобы как-то объяснить своё приподнятое настроение.
   - Я совсем забыл сказать, что ваша двоюродная сестра вернулась домой из Франции, - сказал молодой человек.
   "Неужели ты не можешь помолчать?" - подумала девушка, перед глазами которой вновь витали видения.
   - Элис? - живо переспросила она. - Я так рада это слышать, Бартберт. Надеюсь, что вы часто-часто будете нас навещать. Я её ни разу видела, но, кажется, уже люблю её.
   "Что за чепуху я говорю?" - одёрнула она сама себя.
   - Как она выглядит?
   - Она красивая... - начал молодой человек, но тут же спохватился. Как можно было при Тирин отдавать должное красоте другой девушки?
   - Да, довольно красивая, - словно поразмыслив, повторил он тоном сомнения. - Маленького роста, темноволосая. Пожалуй, её волосы темнее ваших и не такого приятного оттенка. Я её совсем не узнал, когда мы встретились во Франции, ведь мы были почти детьми, когда она уехала туда учиться.
   "Кажется, выпутался", - решил он, чувствуя, что на лбу у него выступила испарина.
   Тирин понравилась его смущённая улыбка.
   "А он очень симпатичный, - признала она. - Если бы я не знала Одина, то он мог бы мне понравиться, но с Одином его сравнить нельзя".
   - Пойдёмте назад, Тирин. До отъезда мы успеем выпить чаю или кофе.
   После этой небольшой прогулки оба почувствовали себя свободнее. Когда они возобновили путь, девушка вновь стала придумывать разные варианты встречи с Одином.
   - Вам не жалко расставаться с пансионом? - спросил Бартберт.
   Если честно, то ему очень хотелось спать, и он был бы не против чуть-чуть подремать под мягкое покачивание экипажа, но он не чувствовал себя вправе предоставить девушке скучать в дороге.
   "Я читала, что пленникам вставляют в рот кляп, чтобы не дать им кричать и звать на помощь, - подумала Тирин. - Вот бы нашёлся добрый человек и заткнул рот этому болтуну".
   - У нас был очень хороший пансион, - сказала она самым непринуждённым тоном. - Я не жалею о проведённых там годах. У меня там было много подруг, наши воспитатели и учителя относились к нам по-доброму, так что я была там почти счастлива. Но я уже взрослая и пора начинать новую жизнь, а о пансионе я буду вспоминать с благодарностью.
   "Какие разумные суждения", - думал Бартберт.
   "Там я точно Одина не смогла бы встретить, - сказала себе Тирин. - Да и распорядок пансиона рассчитан на детей, а я уже взрослая. Там с нами разговаривали, как с маленькими, давая бесконечные наставления, как подобает поступать "порядочной девушке", "воспитанной девушке", "девушке из хорошей семьи", и так далее. Если бы не славные девочки, которые подобрались в их группе, там можно было бы умереть от тоски".
   Молодой человек принялся рассказывать ей об училище, где воспитывался, о своих товарищах, родителях, своём доме. Его слова проскальзывали мимо сознания девушки. Лишь ловя отдельные фразы, она в нужном месте улыбалась, сочувственно кивала или принимала серьёзный вид. Но когда он заговорил о своей любимой собаке, Тирин принялась внимательно слушать. Проделки весёлого фокстерьера в пересказе Бартберта вызывали неудержимый смех, и сначала молодой человек очень стеснялся попутчика с брюзгливым лицом, сидевшего напротив, но вскоре так увлёкся, что забыл про свои опасения и при воспоминании об очередном подвиге своего питомца захохотал так, что стукнулся головой об оконную раму.
   Тирин подумала, что Бартберт нравится ей больше, чем все весьма немногочисленные знакомые ей юноши. Беда только, что он ничем, ни единой своей чертой не напоминал Одина. Правда, он ещё очень молод и есть маленькая надежда, что, когда он повзрослеет, отрастит бороду, перестанет так коротко стричь волосы, то чуть-чуть, очень отдалённо будет походить на её героя. У него ведь тоже светло-русые, золотистого оттенка волосы, хоть и не вьются. Жаль, что глаза серые, а не серо-голубые, как у Одина. И взгляд не тот.
   - Бартберт, вы умеете стрелять? - спросила Тирин.
   Он уже вполне освоится с этой чудесной девушкой и даже привык к её самым неожиданным вопросам, поэтому ответил немного кокетливо:
   - Я не знаю, чем вызван ваш вопрос, Тирин, но должен сознаться, что стреляю я превосходно.
   Этот факт ещё чуть-чуть приподнял молодого человека в глазах недавней воспитанницы дорогого пансиона.
   - Вам приходилось охотиться?
   - Не часто, но приходилось.
   Девушка с явной симпатией посмотрела на него и благодаря этому стала Бартберту ещё милее. Чтобы не выдать своего волнения, он взглянул на часы.
   - Через полчаса приедем.
   - Так быстро? - без особой радости спросила Тирин.
   Чем больше они приближались к концу своего путешествия, тем сильнее её смущал приезд в великолепный особняк дяди или, точнее, его жены, потому что лишь её настойчивость вынудила его купить громадный, совершенно ему ненужный дом. Все эти годы Тирин почти не покидала пансион и лишь три раза была в дядином загородном доме, но навсегда запомнила его устрашающую роскошь, где среди красивых и очень дорогих вещей нельзя было свободно двигаться, не говоря уже о том, чтобы поиграть. Немного освоившись, резвая девочка пыталась позволить себе хоть маленькую вольность, но натыкалась на строгий взгляд тёти и вновь чинно садилась за книгу или принималась благонравно прогуливаться по дорожкам сада, как учили в пансионе, неторопливо, осторожно, чтобы не испачкать платье, не зацепится за куст роз, но чтобы походка при этом была плавная, величавая и грациозная. И как назло, во время этих каникул дядя был в плавании, так что не с кем было весело поболтать, скрывшись подальше от леденящих глаз его супруги. И ещё незнакомая Элис, воспитывавшаяся во Франции и наверняка такая же холодная и чопорная, как её мать. Хорошо ещё, что она познакомилась с Бартбертом, очень приятным молодым человеком. Наверное, его визиты в дом тёти будут её единственным утешением. Ах, с какой бы радостью она поехала в лесную избушку Одина!
   Бартберт чувствовал себя героем. Это он сумел так разговорить и развеселить задумчивую Тирин, что дорога показалась ей короткой. И именно из-за него, из-за сожаления с ним расстаться, она не обрадовалась близкому приезду домой. Конечно же, ей очень приятно с ним, а ему - с ней, и, пожалуй, надо приглядеться к девушке и подумать о том, чтобы такие милые разговоры можно было бы вести каждый день и, если получится, наедине.
   "Приеду в город, выйду из экипажа, а навстречу идёт Один, - придумывала Тирин. - Он меня не узнаёт, но чувствует, что влюблён в меня с первого взгляда. А я ему признаюсь, что я та самая Тирин, которую он знал ребёнком. Он поражён и..."
   "А зачем мне к ней приглядываться? - размышлял молодой человек. - Я давно знаю её родственников. С матерью у неё какие-то нелады, но зато дядя - уважаемый человек, хоть и иностранец, морской офицер в отставке, а тётя - блестящая светская дама, причём очень богатая дама. Полагаю, у девушки будет неплохое приданое... Что это мне в голову пришла мысль о приданом? Я и сам не беден, так что не нуждаюсь в её деньгах, хотя они и не будут лишними, ведь деньги никогда лишними не бывают. Я люблю эту девушку не за приданое. Подожду немного и предложу ей руку и сердце. Думаю, что её родные не будут против. Неприятность лишь в том, что госпожа Аскольдова (нелегко правильно выговорить эту странную фамилию) рассчитывала соединить его с Элис, недаром она постоянно намекает на их детскую дружбу. Элис, конечно, очень красивая девушка, но сердцу не прикажешь. Как быть, если Тирин привлекает его больше? Госпожа Аскольдова, пожалуй, будет очень недовольна. Может, следует сначала поговорить с господином Аскольдовым? Он подготовит свою жену, они вместе поговорят с Тирин. Только надо сначала разузнать, согласится ли на его предложение сама девушка. У неё могут быть свои симпатии. Вдруг её сердце уже занято?"
   - Тирин, наверное, вы знакомы со многими молодыми людьми? - весьма тонко приступил к разговору Бартберт.
   "Ну и болтун!" - мысленно простонала девушка.
   - Я знаю лишь нескольких братьев моих подруг, но вряд ли это можно считать знакомством.
   - Вы беседовали с ними?
   - О чём? - не поняла Тирин.
   - Я хотел сказать "разговаривали".
   - Разумеется. Было бы невежливо молчать, если ведётся общий разговор.
   - У вас часто собиралось такое общество?
   Девушка не могла понять, к чему весь этот допрос.
   - Я воспитывалась не в монастыре, и у нас иногда устраивались вечера, на которые воспитанницы могли приглашать своих братьев и молодых родственников. Но такие вечера устраивались очень редко, всего два раза в год.
   - Вы танцевали?
   - Конечно. Я люблю танцевать.
   - За вами, наверное, многие ухаживали?
   Тирин не могла сказать, что за ней не ухаживали, но и ухаживанием она эти робкие разговоры не назвала бы.
   - Не так, чтобы многие, но ухаживали.
   - Там были интересные юноши?
   "Что ему от меня нужно? - удивлялась девушка. - Не может он посидеть молча и оставить меня в покое?"
   - Да, попадались очень симпатичные, - ответила она, с запинкой, чтобы придать таинственность своему сообщению.
   - А вам самой кто-нибудь нравился? - продолжал хитрые расспросы Бартберт.
   Тирин даже представить не могла, что все эти прилизанные юнцы, так не похожие на её Одина, могут внушить к себе её расположение.
   - Некоторые были очень милыми, - уклончиво ответила она.
   "А теперь, когда я её совсем запутал и она ничего не понимает, я задам прямой вопрос", - решил молодой человек.
   - А вам случалось в кого-нибудь из них влюбиться?
   - Конечно, нет! - искренне ответила девушка.
   Бартберт ликовал в душе. Как же тонко он провёл этот разговор, что, не вызвав ни малейшего подозрения у Тирин, всё у неё выпытал. Значит, Тирин ни в кого не влюблена, и ему можно приступить к осуществлению своего плана.
   Девушка настолько была поглощена мечтами, что, в самом деле, не придала значения глупым расспросам своего надоедливого спутника. Пусть лучше приходит к ним в дом, чтобы рассеять скуку и напряжённость, которые, несомненно, будут возникать в присутствии тёти, но сейчас-то она свободна и хочет думать о важном для себя.
   Когда экипаж остановился, Бартберт помог сойти не нуждавшейся в его помощи девушке с полной уверенностью, что это его будущая невеста.
  

Глава 2

Дядя, тётя и сестра Элис

   Коляска, присланная дядей и поджидавшая прибывших, повезла их по улицам.
   - Позвольте, я познакомлю вас с той частью города, по которой мы едем, - предложил молодой человек.
   Тирин показалось, что голос его стал уверенней.
   - Пожалуйста, Бартберт.
   Девушка почти не слушала объяснений, а глаза, вместо того, чтобы осматривать здания, скользили по людям, выискивая высокую крепкую фигуру Одина.
   "Вот сейчас, сейчас я его увижу... - думала она. - Сейчас мы повернём и..."
   Коляска повернула, подъехала к громадному зданию и остановилась.
   Из дверей выбежала темноволосая девушка и направилась к ним.
   - Вот ваша кузина, Тирин, - отрекомендовал её Бартберт.
   Элис была маленького роста, стройная, изящная, одета элегантно. Держалась она свободно и непринуждённо. Тирин сразу оценила её достоинства. Но будут ли они друзьями? Если девушка окажется точной копией своей матери, то Тирин будет здесь очень нелегко.
   - Здравствуй, Тирин. Рада тебя видеть, Бартберт.
   - Я выиграл пари, - непонятно сообщил молодой человек.
   Элис засмеялась и объяснила:
   - Когда папа послал его привезти тебя домой, мы поспорили, что он тебя потеряет дорогой. Наконец-то мы с тобой встретились, Тирин. Я была очень рада, что у меня появилась двоюродная сестра, и огорчилась, что папа отдал тебя в местный пансион, а не к нам. Я-то думала, что мы будем жить и учиться вместе. Но вот мы и познакомились.
   Лакей, поклонившись, прошёл мимо них, чтобы забрать чемодан.
   Элис взяла Тирин под руку и пошла с ней к крыльцу, где стояли дядя и тётя.
   - Здравствуй, девочка, - ласково приветствовал её господин Аскольдов, всё такой же стройный и подтянутый, словно годы его не коснулись.
   Он наклонился и поцеловал племянницу.
   - Надеюсь, что тебе будут хорошо здесь, Тирин, - сказал он. - Элис поможет тебе освоиться, она хорошая девушка.
   Тётя чопорно и достаточно холодно поздоровалась с прибывшей родственницей.
   - Не беспокойся, папа, мы уже подружились, - бойко ответила Элис. - Пойдём, Тирин, я покажу тебе дом и твою комнату.
   - По-моему, девочкам будет веселее вместе, - обратился отставной моряк к жене. - Не волнуйся, дорогая, у тебя не прибавится хлопот. Тирин достаточно хорошо воспитана и образована, тебе не придётся за неё краснеть.
   Госпожа Аскольдова, внимательно наблюдавшая за приездом племянницы и церемонией знакомства, поджала губы и ничего на это не ответила.
   - Всё-таки на редкость нелепое у неё имя, Серж, - сказала она, помолчав.
   - Его дала девочке мать. Что-то оно означает, но я забыл, а эта женщина настолько мне неприятна, что я не стал у неё спрашивать, когда видел её в последний раз, несколько лет назад.
   - Здравствуй, Бартберт, - любезно обратилась госпожа Аскольдова к молодому человеку, приблизившемуся к ним. - Как вы доехали?
   - Превосходно, мадам. Ваша племянница - прелестная девушка. За разговором я и не заметил дороги.
   Господин Аскольдов сердечно пожал руку молодому человеку.
   "Ах, вот оно что! Я это сразу заподозрила", - с неудовольствием подумала дама.
   Тирин была подавлена безжизненной роскошью дома. Со всех сторон её окружали картины в золочёных рамах, книги в настолько дорогих переплётах, что немыслимо было их потревожить, хрупкие фарфоровые фигурки, редкие вазы на инкрустированных столиках с изогнутыми ножками, ослепительно сверкающий хрусталь. Временами неожиданно, как привидения, возникали лакеи и горничные.
   - Смотри, - сказала Элис, открывая какую-то дверь.
   Тирин оглядела комнату с тяжёлой тёмной мебелью. Бархатные шторы с золотыми кистями навевали мысли о быстротечности человеческой жизни, а при виде высокой кровати с мрачным балдахином девушка почувствовала себя в склепе.
   - Вот твоя комната, - объяснила Элис. - А напротив - моя.
   Тирин содрогнулась при мысли, что ей придётся спать на кровати, куда впору класть покойников, и ждать снов, которые могли быть только кошмарами.
   - Папа хотел поместить тебя в угловую комнату, где светлее и не так торжественно, но мама сказала, что это лучшая спальня в доме и что в доме её отца было четырнадцать именно таких спален. Тебе нравится?
   Тирин запнулась.
   - Мне кажется, что здесь очень мрачно, - весело говорила Элис. - У меня тоже было всё тёмное, тяжёлое, но я быстро всё переделала. Мама сначала была против. Как же можно разрушить то, что она с такой заботой создала? Но я сразу объявила, что сделаю всё в розово-белых тонах, так что маме пришлось смириться. Потом ты тоже сможешь всё сделать по своему вкусу. Папа тебя поддержит.
   "Нет, мне придётся жить в гробнице", - подумала Тирин.
   - Взгляни-ка на это, - позвала её Элис к столику, на котором стояла красивая шкатулка. Девушка явно готовилась сделать сюрприз своей двоюродной сестре.
   Тирин подошла, ошеломлённая и подавленная.
   - Это твоё, - сказала Элис. - Папа из каждого плавания возвращался с подарками маме, а для нас он покупал украшения и складывал до нашего возвращения домой в две шкатулки, для тебя и для меня. Вот эта - твоя. Я её не открывала. Давай, посмотрим, а то я сгораю от любопытства.
   - Давай.
   Элис подхватила шкатулку, вспрыгнула на кровать и высыпала содержимое на покрывало. На тёмно-бордовом бархате засверкали камни, оправленные в золото. Тирин примостилась рядом. Обе девушки с интересом рассматривали кольца, браслеты, серьги, ожерелья...
   - Они совсем другие, чем у меня, но я не знаю, какие лучше, - призналась Элис. - Правда, прелесть?
   Тирин невольно вспомнила передвижную лавку и жалкие украшения, лежащие в коробке. Она улыбнулась и нежно погладила своё колечко, единственное золотое колечко, оказавшееся в этой коробке и волей случая выбранное маленькой несмышлёной девочкой. "Один не пожалел мне его купить", - подумала она.
   Элис заметила её жест.
   - Что это за дешёвенькое колечко? - удивилась она. - Неужели папа подарил тебе эту чепуху? Выброси его и выбери что-нибудь получше. Смотри, какое красивое. Мне даже завидно, что у тебя оно есть, а у меня его нет.
   Тирин помотала головой.
   - Неужели тебе нравится твоё кольцо?
   Как можно было объяснить, почему этот тоненький золотой ободок с маленьким синим камушком так ей дорог?
   - Видишь ли... Это кольцо... Это не простое кольцо. Оно приносит счастье и исполняет заветные желания. Если тебе что-нибудь очень хочется, надо надеть его и тогда желание обязательно сбудется. В пансионе девочки постоянно просили дать им его поносить, и, удивительно, но желания исполнялись.
   Элис пожала плечами.
   - Носи его, конечно, если ты до сих пор веришь в сказки, но надень на другую руку кольцо подороже, а то папа решит, что тебе не понравился его подарок, да и мама обидится. Вот это возьми.
   Элис встала.
   - Переодевайся, а то скоро будет обед, - вспомнила она. - Я за тобой зайду.
   Тирин надела строгое платье с кружевным воротником.
   - Готова? - спросила Элис. - Да, платье у тебя не очень. Для какой-нибудь сиротки-гувернантки оно бы подошло, но не для тебя. Не огорчайся, завтра придёт портниха, и я помогу тебе заказать наряды. Уж в чём-чём, а в этом деле я толк знаю. У меня вся комната забита модными французскими журналами. А сейчас дай я тебе приколю вот это.
   Она выбрала брошь с крупным жемчугом.
   Тирин было жаль своего любимого платья приятного синего цвета, которым она всегда гордилась и которое девочки в пансионе считали очень нарядным, но в этом доме её платье, действительно, казалось слишком бедным.
   Девушки спустились вниз и немного погуляли по первому этажу. Тирин всё более недоумевала, как можно любить этот дом и находить прелесть в тяжеловесной роскоши комнат. Её смущало обилие слуг, лакеи в ливреях, похожие на ожившие куклы. Как можно чувствовать себя свободно, если постоянно видишь такое множество людей?
   Когда они пришли в гостиную, Бартберт и дядя о чём-то говорили и замолчали при их появлении.
   - Тебе понравился мой подарок, девочка? - спросил господин Аскольдов, улыбнувшись при виде броши.
   - Спасибо, дядя, как ты добр, - ответила Тирин, целуя его.
   "И как он здесь живёт?" - подумала она.
   Обедали в огромной столовой, где на длинном столе был расставлен сервиз, устрашающий своей хрупкостью и изяществом. Тирин угнетала величественная безжизненная манера госпожи Аскольдовой. Дядя был любезен, но, по-видимому, он предпочитал ни в чём не спорить с женой и держаться по возможности невозмутимо. Бартберт вёл себя несколько странно, и это удивляло Тирин. Он усердно предлагал ей закуски, пытался завязать с ней оживлённый разговор, но тут же замолкал, бросая взгляды на хозяина дома.
   - Тирин, девочка, постарайся держаться прямее, - вдруг обратилась к племяннице госпожа Аскольдова. - Ты горбишься.
   Девушке казалось, что держать спину прямее просто невозможно, но она, как могла, оттянула плечи назад.
   - Да, - задумчиво проговорила её тётя, - надо поработать над твоей осанкой.
   Господин Аскольдов удивлённо посмотрел на жену, но ничего не сказал.
   Теперь Тирин ощущала, что тётя не спускает с неё пристального взгляда, ловя момент, когда можно сделать замечание. Это превращало обед в пытку. А Элис, казалось, ничего не замечала и забавлялась тем, что поддразнивала Бартберта.
   - Тирин, - неожиданно любезным тоном обратилась к девушке госпожа Аскольдова, - теперь я буду ответственна за твоё будущее, поэтому, может быть, я излишне пристрастна, но я заметила, что ходишь ты несколько неуклюже.
   - Дорогая, у девочки прекрасная походка, - не выдержал её муж.
   - Я и не сомневалась, что ты так считаешь, дорогой. Конечно, ты привык к тому, как безобразно раскачиваются на ходу твои матросы, но светской барышне такая походка не к лицу.
   Элис посмотрела на мать, на двоюродную сестру, на Бартберта, потом на отца и пригнулась над своей тарелкой, чтобы скрыть смех.
   - Так ты уезжаешь, Бартберт? - заговорил господин Аскольдов. - Передай поклон отцу и твоей любезной матушке.
   - Куда это ты собрался? - насторожилась Элис. - А что без тебя будем делать мы с Тирин?
   - О, всего на несколько дней, насмешница. Отдохну от твоего язычка.
   - Ты ещё успеешь над ним поиздеваться, Элис, - сказал её отец. - В течение трёх месяцев ему некуда будет от тебя деться. Я пригласил его принять участие в первом плавании нашей яхты.
   - О! - У Элис загорелись глаза. - Это будет чудесно! Берегись, Бартберт, теперь нас двое, а ты один.
   - Вот и хорошо, - одобрительно сказала госпожа Аскольдова. - Ты, мой мальчик, составишь компанию нашим девочкам в прогулках на берегу. Кстати, Серж, прежде чем нанимать матросов, позволь мне на них посмотреть.
   Тирин заметила, что впервые в лице её дяди появилось странное напряжённое выражение.
   - Дорогая, когда ты будешь выбирать фасон для своего бального платья, позволь, я тоже дам тебе кое-какие указания.
   Жена помолчала. Элис фыркнула.
   - Тогда хоть на время плавания оставь этого своего ужасного Петра здесь, в этом доме.
   Господин Аскольдов безмолвствовал.
   - Ты пойдёшь сегодня на яхту? - более мягким тоном спросила жена.
   - Да, дорогая, сразу после обеда и отправлюсь. У меня там много дел.
   Тирин опустила глаза и принялась сравнивать оба кольца. Сначала красота и изящество дядиного кольца совершенно затмило колечко Одина, но потом она представила, что синий камушек на тоненьком ободке начинает светиться особым, только ему присущим светом, словно предупреждает её о чём-то приятном. "Завтра я увижу Одина", - решила она.
   Господин Аскольдов взошёл на борт яхты, привычно окинул взглядом состояние палубы и оснастки, потом прошёл в свою каюту и повалился на узкую койку. Здесь он чувствовал себя дома. Он потянулся, нащупал сигару, закурил и только сейчас заметил на столе предмет, которого здесь раньше не было.
   - Пётр! - крикнул он.
   На его зов никто не отозвался.
   - Пётр! Пётр! Опять пьян, скотина? - заорал он по-русски. - Я тебе сейчас морду начищу! Изувечу!..
   - Никак нет, ваше благородие, - отозвался коренастый матрос с широким добрым лицом. - Трезв, как стёклышко.
   - Откуда эта мерзость? - спросил господин Аскольдов, указывая на фарфоровую вазу.
   - Барыня прислали, ваше благородие.
   - Немедленно вышвырни её за борт.
   - Никак нельзя, Сергей Николаич, - решительно отказался матрос.
   - Это ещё почему?
   - Барыня будут сердиться, на меня подумают, что я разбил. И младенцев голеньких с крылышками жалко, - объяснил матрос, с удовольствием разглядывая картинки с амурами.
   Господин Аскольдов закрыл глаза.
   - Отнеси в кают-компанию... в салон этот чёртов, а мне налей стаканчик коньяка.
  

Глава 3

Решение

   Прошло несколько дней, и Тирин немного освоилась в доме. С Элис они по-настоящему подружились, с тётей она старалась поменьше встречаться, дядя большую часть дня проводил на яхте и домой приходил только к обеду, и то не всегда. Много времени занимали портнихи, поездки по магазинам, а постоянное присутствие и болтовня двоюродной сестры мешали ей предаваться обычным мечтам. Лишь вечером, оставшись одна в своей мрачной комнате, она целиком отдавалась своим видениям.
   - Сегодня приезжает Бартберт, - сообщил господин Аскольдов однажды. - Думаю, что его нужно ждать к обеду.
   Тирин это известие не затронуло. Приедет молодой человек, и только.
   - Ты рада? - спросила Элис, незаметно наблюдавшая за ней.
   - Наверное, рада, - сказала Тирин. - Я его совсем не знаю. Он славный, всю дорогу старался меня развлечь.
   - Это дальний родственник мамы. Он, можно сказать, вырос у нас. Когда я была маленькая, дня не проходило, чтобы он здесь не появился. Он был мне почти братом. Потом я долго жила во Франции, но он мне писал. Папа его очень любит, мама - тоже.
   Как и предсказывал господин Аскольдов, Бартберт появился за час до обеда. Он так сердечно и весело поздоровался с хозяевами и с ними, девушками, что Тирин почувствовала, как она рада видеть этого приятного молодого человека. До выхода к столу Бартберт и её дядя сидели в кабинете.
   Тётя, по-прежнему холодная и неприступная, но почти не цеплявшаяся к ней эти дни, почему-то сразу стала строже, и Тирин почувствовала, что её колючий взгляд не предвещает ей ничего доброго.
   - Я рада тебя видеть, мой мальчик, - сказала она Бартберту. - А заметил, какие у нас перемены?
   Молодой человек огляделся и с улыбкой кивнул, делая вид, что понимает хозяйку.
   - Не притворяйся, что ты слеп, - прервала его игру госпожа Аскольдова. - Ты не можешь не заметить, как переминалась наша Тирин. Приехала совершеннейшей простушкой, а теперь уже почти светская девица. Придать ей ещё немного лоска, и можно будет представить её в обществе. Жаль, что она не жила во Франции, как Элис, иначе не потребовалось бы столько труда, чтобы подготовить её к первому выезду.
   Господин Аскольдов невозмутимо молчал. Тирин ничего не оставалось, как сделаться его полной копией.
   - Тирин стала просто очаровательной, - сообщил Бартберт, не замечая ухищрений дамы.
   Элис в душе горько усмехнулась.
   "Желаю успеха, Тирин, - подумала она. - Мешать не буду".
   После обеда молодые люди отправились на прогулку, а господин Аскольдов обратился к жене.
   - Мне надо поговорить с тобой, Эстер.
   - Слушаю тебя, дорогой, - настороженно произнесла жена.
   - Тирин очень приятная девочка, но даже я не ожидал, что ей так повезёт, - сообщил отставной моряк. - Бартберт влюбился в неё с первого взгляда и собирается сделать ей предложение. Я очень рад за неё.
   - Неужели, дорогой? - ледяным тоном произнесла жена. - А о том, что твоя собственная дочь без памяти влюблена в Бартберта ты не подумал?
   - Ты уверена, Эстер? - удивлённо спросил муж. - Я ничего такого не замечал.
   - А ты вообще замечаешь что-нибудь кроме своих кораблей, Серж? Ты подумал, как горько будет нашей Элис узнать, что Бартберт женится не на ней?
   Господин Аскольдов долго молчал.
   - Мы ничего не можем изменить, Эстер. Бартберту больше нравится Тирин, и это его выбор. Давай порадуемся за девочку, а Элис очень быстро найдёт себе достойного мужа и забудет, что была влюблена в Бартберта. Тирин - дочь моего умершего брата, и я люблю её, как свою родную дочь. Не будем мешать её счастью. И, пожалуйста, не цепляйся к ней. Ты же всё время делаешь ей замечания без всякого на то повода. Я поговорю с ней о предложении Бартберта завтра утром.
   Жена горько сжала губы.
   На следующее утро горничная сообщила Тирин, что дядя ждёт её в кабинете. Девушка недоумевала, что особенного он собирается ей сообщить, для чего понадобилась такая торжественность. Она только что вызывала в воображении одну картину ярче другой. Один, красивый, статный, представлялся ей героем книги, которую она сейчас читала.
   Она застала его за просмотром каких-то бумаг.
   - Садись, девочка, мне надо с тобой поговорить, - ласково сказал он.
   - Я слушаю тебя, дядя.
   - Тебе хорошо здесь?
   - Конечно, дядя. Ты и тётя очень добры ко мне, а Элис стала мне сестрой.
   "Не так уж добра к тебе твоя тётя", - подумал господин Аскольдов.
   - Я заметил, что ты подружилась и с Бартбертом.
   - Да, дядя.
   - Он тебе нравится, дитя моё?
   Тирин не знала, что и отвечать.
   - Конечно, дядя.
   - Видишь ли, девочка, Бартберт просит твоей руки, и я хочу узнать твоё мнение об этом.
   Если бы потолок треснул сейчас над её головой и обрушился, Тирин была бы менее поражена, чем услышав это невероятное известие. Бартберт. Какой-то Бартберт просит её руки. Куда этому Бартберту до Одина?
   - Дядя, мне он нравится, но я его не люблю, - сказала Тирин.
   - Подожди, девочка, не торопись с ответом. Конечно, ты не успела как следует осмотреться, познакомиться с другими молодыми людьми. От тебя никто не требует немедленного ответа. Узнай его поближе, присмотрись к нему и тогда решай. Возможно, когда ты училась в пансионе, тебе нравился какой-нибудь юноша, брат твоей подруги, может быть, ты даже до сих пор в него влюблена. Это неизбежный удел молодости. Но хочу тебя предупредить, что идеальная любовь, о которой пишут в книгах, случается очень редко, и ты можешь до конца жизни потом жалеть, что упустила шанс стать женой этого достойного молодого человека. Не подумай, что я тебя к чему-то принуждаю, но мой тебе совет: не торопись, а как следует подумай. Если ты придёшь к выводу, что смогла бы быть счастлива с Бартбертом, то не отказывай ему. Иди, Тирин, и думай. Только не принимай поспешного решения.
   Девушка была как в тумане. Сознание отказывалось освоиться с неожиданной новостью. Её сватают. Подумать только, не успела она покинуть пансион, как у неё объявился чуть ли не жених!
   - Что тебе сказал папа? - с любопытством спросила Элис. - Пойдём к тебе в комнату, и ты мне всё расскажешь. Да что с тобой, Тирин? Очнись, сестричка? Бартберт через дядю сделал тебе предложение, да?
   - Откуда ты знаешь?
   - Я же не слепая. Думаешь, я ничего не замечаю? Я ещё в первый день заметила, что он влюбился в тебя без памяти. Ты согласилась?
   - Дядя дал мне время подумать.
   "А мне не нужно времени, чтобы думать, - сказала про себя Элис. - Если бы он сделал мне предложение, я бы сейчас же ответила согласием. Какая же глупая Тирин! Она ещё думает! Я ей не завидую, нет... Ах, как раз наоборот, очень завидую. Оказаться бы мне на её месте! Но я не буду ей мешать".
   - Подумай, только учти, что у него хорошее состояние.
   "Состояние, - думала Тирин. - Какое мне дело до его состояния? Если я выйду за него замуж, то уже никогда не смогу надеяться, что встречу Одина".
   - Хочу тебя порадовать, - сказала Элис. - Послезавтра мы едем на бал.
   Дни закружились для Тирин сплошной чередой балов, обедов и новых впечатлений. Ей некогда было передохнуть. К возвращению домой она так уставала, что лишь клочки прежних видений успевали пронестись перед ней вперемежку с картинами только что закончившегося бала. И Бартберт был так ловок, так хорошо танцевал, был так любезен. В голове девушки всё кружилось, и теперь она могла понять тётю, которая хотела отдохнуть от всего этого на собственной яхте. Пожалуй, после сезона и сама она с радостью воспримет спокойное однообразное течение жизни на борту.
   - Тирин, ты подумала над моими словами? - спросил дядя в один из редких свободных от увеселений дней.
   - Не знаю, дядя, - ответила девушка. - Я ничего не понимаю. Я сейчас словно не живу, а куда-то лечу. Мне некогда даже задуматься.
   - Вот поэтому я избегаю балов. Если танцуешь, то некогда думать, если не танцуешь, то нестерпимо скучно, а мыслей хоть отбавляй, да всё каких-то не тех. Бартберт тебе не надоел?
   - Нет, что вы, дядя. Я не знаю, что бы я без него делала.
   - Тогда и думать больше не о чем, девочка. Принимай его предложение и...
   Тирин сразу опомнилась.
   - Дядя, я сейчас не готова выходить замуж. Я не могу. Я должна подумать...
   - Дитя моё, кто тебе сказал, что завтра ты пойдёшь под венец? Вы с ним ещё очень молоды, вам можно и подождать. Принимай его предложение, будете всего лишь помолвлены, а потом окончательно решите, как вам поступить. На яхте вам придётся постоянно быть вместе, вот и проверишь свои чувства. Может, так друг к другу привыкнете, что о разлуке и думать не сможете. Если нет - то помолвку всегда можно будет разорвать.
   "А ведь дядя прав, - думала Тирин. - Что помешает мне разорвать помолвку, если... А будет ли это "если"? Где сейчас Один? Что делает? Если он по-прежнему живёт в диком посёлке и охотится, то нам с ним никогда не удастся встретиться. Чем был для меня Один? Мечтой. Детской мечтой. Пора повзрослеть. Бартберт мне нравится, и вряд ли кто-нибудь понравится мне больше. А любовь... Правильно сказал дядя, что идеальная любовь - явление редкое".
  

Глава 4

Семья рыбака

   В воскресенье дети встали намного раньше обычного и предвкушали, как удивится дядя, проснувшись, но оказалось, что он уже успел искупаться и теперь проверял рыболовное снаряжение. Терять время даром Один не любил, и Аксель унаследовал эту черту.
   - Искупаемся и быстро за работу, - приказал он брату. - Берта, ты сегодня подметаешь и моешь полы.
   - Есть, капитан! - ответила девочка, засмеялась и захлопнула книгу.
   - А ты, садовод, на камбузе.
   Кнут, который рассчитывал до завтрака прополоть грядку с салатом, поморщился.
   - В чём дело? - сурово спросил старший брат, глядя на него в упор.
   - Я, кажется, ничего не сказал, капитан, - хмуро ответил Кнут, сунул руки в оттопыренные карманы и равнодушно зевнул.
   - Живо за мной! Бегом! И чтобы я тебя не подгонял! - властно распоряжался Аксель. - Что с тобой будет, когда я уйду в плавание? Ты со своими стебелёчками совсем в крота превратишься.
   - Может, ты ещё и не пойдёшь в плавание, - пыхтел Кнут, стараясь не отставать от старшего брата. - Вот не возьмёт тебя капитан Гамильтон к себе, а дядя Ниссе не пустит на другой корабль.
   - Возьмёт. Он обещал, что возьмёт сразу же, как только я окончу школу. Я окончил. Мне уже шестнадцать лет, больше уж тянуть нельзя. Кстати, я сам слышал, как дядя Ниссе говорил обо мне с Джо.
   - Что же он о тебе говорил? - насмешливо спросил Кнут.
   - Ничего такого интересного. Просто, чтобы он за мной приглядывал. Чепуха какая-то. Я и без него знаю, что пить и ругаться нельзя. А капитан Гамильтон обещал сделать из меня капитана. Не сразу, конечно, а со временем. Сначала я буду юнгой, потом матросом, а потом он подготовит меня к экзаменам. Так он мне сам сказал.
   - Когда я окончу школу, то тоже...
   - Что?! - Аксель остановился и заставил остановиться брата. - Не собираешься ли ты учиться и дальше?
   - А что?
   - А то, что дяде Ниссе не так просто всех нас кормить и одевать. Неужели ты рассчитываешь вечно сидеть у него на шее?
   Тринадцатилетний Кнут захлопал глазами.
   - Он сам сказал, что даст образование нам всем. Ты же собираешься учиться на капитана.
   - Я буду работать и учиться. Это другое дело. Ты бы тоже мог после школы пойти в море. И чего ты целыми днями ковыряешься в земле? Нашёл себе занятие! Я бы тебя ещё понял, если бы ты мечтал о чём-то путном, а то собираешься учиться тому, как выращивать цветочки-овощи-деревья, как будто ты и без того этого не умеешь.
   Кнут по опыту знал, что с грозным братом, когда он в таком настроении, лучше не спорить.
   - Доброе утро, дядя Ниссе! - прокричали дети.
   Один махнул им рукой, продолжая чинить сеть.
   Из дома в сад вышла девятилетняя девочка и проследила глазами за братьями. Увидев одиноко сидевшего за работой рыбака, она подбежала к нему, обхватила за шею, поцеловала куда-то в бороду и унеслась обратно готовить завтрак. Один поднял упавший край сети и стал искать потерянную дыру.
   - Когда искупаемся, то быстро на камбуз, а я буду гладить, - распоряжался Аксель. - Договорились? Чтобы время зря не терять.
   Кнут бежал по берегу следом за братом почти в унынии. Надежды на прополку салата рушились. А он ещё хотел посадить цветы. Он даже обдумал и нарисовал на листе бумаги схему цветника и так подобрал растения, чтобы конец цветения одних совпадал с началом цветения их ближайших соседей. Будет очень интересно понаблюдать за таким цветником. Жаль, что много времени отнимают овощи и фрукты, на цветы совсем не остаётся, а тут ещё Аксель раскомандовался, словно и впрямь капитан, а он его матрос.
   Мальчики с разбега бросились в море, проплыли условленное расстояние, соревнуясь в быстроте, а потом бегом вернулись обратно.
   - Кнут, поторопись, - напомнил Аксель. - Берегись, если увижу, что бездельничаешь.
   - Иду, ладно уж, - проворчал младший брат.
   Особенно торопиться нужды не было, потому что планировалась всего-навсего прогулка в порт, но каждый ждал кроме удовольствия от неё ещё и выгоду для себя. Аксель рассчитывал не только поддержать старые знакомства с матросами и капитанами, но и завести новые, не менее интересные. Кнут был уверен, что когда к дяде подойдут поговорить владельцы более или менее приличных садов, он сумеет договориться об обмене сортов, которые в излишке имеются у него, на сорта, которых у него нет. Кроме того, иногда кое-кто из моряков, с которыми был знаком его старший брат, привозил ему из других стран семена, о которых он просил. Самые грандиозные планы были у Берты. Она мечтала, во-первых, убедить дядю Ниссе купить им всем пирожные, во-вторых, получить в подарок какую-нибудь интересную книгу, а в-третьих... мало ли что ещё хорошего могло случиться, вообразить можно было многое.
   Берта первая вбежала в дом и взялась уже за веник, но... вспомнила, что на столе лежит книга, открытая на самой интересной странице...
   Кнут дошёл вторым и взялся было за ручку двери, но... обнаружил вдруг, что один из кустов ромашки слегка склонён к дорожке, а значит, пока стебли не стали всем мешать и вызывать недовольные восклицания Акселя, надо протянуть тонкий шнур от дома вдоль цветника...
   Аксель был преисполнен решимости снять с верёвки высохшее бельё, выгладить его, а попутно заставить остальных поскорее закончить свои дела. Он направился к дому, но... на борту лодки сидел дядя Ниссе и только-только приступал к починке довольно большой дыры, а как раз совсем недавно один рыбак научил Акселя заделывать такие дыры новым, никому, даже самому дяде Ниссе, неведомым способом, и Аксель ждал только случая продемонстрировать своё умение...
   Удовлетворённый произведённым впечатлением Аксель снял бельё и догнал Одина, подходившего к дому.
   - Нет, ты только посмотри, что он делает! - возмутился мальчик.
   Один повернулся в сторону огорода. Потерявший счёт времени и застигнутый врасплох Кнут вздрогнул и торопливо поднялся на ноги.
   - Я задержался на секунду, - стал он оправдываться. - Только чуть-чуть прополоть...
   Он нагнулся и торопливо, пока Аксель не прогнал его с грядки, принялся выдёргивать сорняки и рыхлить землю. Старший брат схватил его за шиворот и рывком поднял. Ворот рубахи затрещал.
   - Порвёшь же! - закричал Кнут и попытался повалить Акселя на землю.
   Аксель засмеялся, схватил брата в охапку и положил его к ногам Одина. Рыбак взвалил обоих племянников на плечо и внёс в дом. Берта подскочила от неожиданности и захлопнула книгу, прищемив палец. Она звонко рассмеялась. Аксель почувствовал, что прогулка в порт оттягивается. Но хуже всего было то, что и сам он был виноват.
   - Полы сверкают, выходная одежда готова и завтрак нас уже ждёт, - поддразнил старшего племянника Один.
   Дети бросились выполнять свои обязанности.
   - Что ты делаешь, дядя Ниссе? - спросил Аксель, быстро водя утюгом.
   - Делаю из старых ботинок новые.
   Он только что подчернил старую потрескавшуюся кожу сажей, а теперь втирал в неё сало. Царапины и неровности сглаживались, и ботинки приобретали приличный вид.
   - Здорово! - воскликнул Кнут, накрывая на стол белую праздничную скатерть.
   Аксель промолчав, вспомнив, что эти ботинки дядя носит уже три года, не имея возможности купить новые. Каждый раз, когда деньги собирались, он что-то покупал детям. Мальчику стало стыдно за свои новые ботинки.
   - Эй, камбузный жеребец! - крикнул он, срывая досаду на брате. - Скоро будет завтрак?
   Берту рассмешило такое обращение.
   - Аксель, дело, конечно, твоё, ты уже взрослый, но я бы на твоём месте сначала стал моряком, а уж потом показывал, что тебе знакомы такие словечки, - проговорил Один как бы между прочим. - А то ведь подумают, что ты в море уже лет двадцать. Будет неловко, если к тебе обратятся, как к опытному матросу, а тебе сказать кроме "камбузного жеребца", "крысиного яда" да "бычьих глаз" будет нечего.
   Мальчик вспыхнул. Дядя Ниссе был, как всегда, прав.
   - Извини. Я не подумал.
   - Ты это камбузному жеребцу скажи, а не мне.
   Это означало, что Акселю следовало бы попросить прощения у брата. Мальчик прошёл на кухню, где возился Кнут.
   - Тебе помочь? - спросил Аксель.
   - Я сейчас заканчиваю, так что можно накрывать на стол, - ответил Кнут.
   - Ты извини, что я тебя так назвал, - смущённо сказал Аксель.
   Кнут, витавший в садах своей мечты, захлопал глазами.
   - А как ты меня назвал?
   - Коком, но на морском жаргоне.
   - А разве "кок" - это не морское слово? - ещё больше удивился Кнут.
   - Так что отнести? - спросил Аксель.
   Он поторопился покинуть недоумевающего брата.
   Один, слушавший в это время рассказы Берты школьных делах, сделал вид, что ему совершенно не интересно, чем закончился разговор племянников.
   - Я приготовил на завтрак рыбу, - объявил Кнут. - Её быстрее всего делать, а мы торопимся.
   Это была правда и небольшая ложь. Рыба была постоянной пищей рыбацких семей, так что так торжественно объявлять, почему он приготовил именно рыбу, не было нужды, но все поддержали игру.
   - Хорошо приготовленная рыба - это очень вкусно, - одобрил Один.
   - Рыба - прекрасное начало, - подхватила Берта, думая о пирожных.
   - И хорошо, что рыба, а то мы бы здесь надолго задержались, - согласился Аксель.
   Кнут внёс ароматную жареную рыбу и зелень со своего огорода.
   Берта продолжала болтать, делясь впечатлениями об окончании учебного года. Мальчикам уже до смерти надоели её воспоминания, и лишь в лице дяди она всегда имела внимательного слушателя.
   - Всё, рассказала, и помолчи немного, - вклинился в паузу Кнут. - Слушайте все. Господин Свенсон дал мне почитать книгу, в которой написано всё-всё о соснах...
   - А сосны тебе зачем? - не понял Аксель.
   - А ты знаешь, сколько их видов? - напористо начал Кнут. - Дядя Ниссе, послушай...
   - А зачем нужны твои сосны? - смеялась Берта. - Есть ты их будешь, что ли?
   - И есть тоже можно.
   - Хрум-хрум иголки.
   - Отвар иголок - как питьё, а кору - как еду.
   - Как заяц, - хохотала девочка.
   - Её заваривают, даже лепешки делают, - доказывал мальчик.
   - Дядя Ниссе!
   - Он прав, детка. Сосна может спасти от голода. И берёза тоже. Аксель, это полезно знать, если ты собираешься быть моряком. Вдруг потерпит твоё судно крушение и тебе придётся думать, как выжить. Когда-то мне очень бы пригодились такие знания.
   - Расскажи, - жадно попросил Аксель.
   - Да что рассказывать? Сам скоро выйдешь в море и наслушаешься о приключениях бывалых моряков.
   - Ты никогда ничего не рассказываешь о себе, - сказал Берта. - А мне тоже интересно послушать. Я-то в море не собираюсь выходить.
   - Мне и рассказывать-то нечего, девочка. Плавал с хорошими людьми, с такими как Джо, Нати, Щеглёнок. Очень важно, на какое судно попадёшь. Ты, Аксель, не торопись уходить от капитана Гамильтона, даже если тебе очень захочется отправиться в интересное плавание на другом судне. Ещё успеешь везде побывать, жизнь длинная. А что, дети, мы сегодня никуда не собираемся идти? Спасибо, Кнут, ты не только садовод хороший, но и кок отменный.
   При этом он глянул на Акселя, и тот зафыркал, вспомнив "камбузного жеребца".
   Все сразу заторопились. Берта первая выскочила из-за стола, схватила выглаженное платье и унеслась в свою комнату. Аксель помог Кнуту убрать со стола и вымыть посуду, оделся сам и проследил, чтобы младший брат застегнул рубашку на все пуговицы и хоть сначала не слишком мял одежду.
   Когда вышли из дома и зашагали по улице, Берта заметно заважничала. На ней было новое платье, которое она надевала всего несколько раз, и ей нравилось, что её видят соседи и школьные друзья. Она шла, уцепившись за руку дяди, и гордо посматривала по сторонам.
   Кнут сунул руки в карманы и засвистел. Аксель решил проявить терпение и промолчал, но, когда младший брат заинтересовался каким-то растением и опустился на колени, чтобы выкопать его, он не выдержал.
   - Кнут, иди сюда! - позвал он.
   - Сейчас. Я вас догоню, - откликнулся тот.
   Аксель решил проявить силу, но Один положил руку ему на плечо и повёл дальше.
   - Он нас догонит, не волнуйся.
   - Догнать-то, конечно, догонит, но в каком виде...
   Мальчик был недоволен. Он отличался редкостной аккуратностью, и неряшливость брата его удручала.
   Кнут догнал их на повороте, и вид у него был сияющий.
   - Представляете, - возбуждённо говорит он, - я её нашёл!
   - Вычисти брюки, - жёстко приказал Аксель.
   Кнут слегка стряхнул пыль.
   - Трава какая-то, - засмеялась Берта.
   - Вот заболеешь, будет тебе трава, - проворчал Кнут, обиженный, что к необыкновенному растению отнеслись так равнодушно, и осторожно засунул его в карман.
   - А что это? - поинтересовался Один.
   Кнут сейчас же воодушевился, вытащил растение из кармана и принялся рассказывать.
   - Понимаешь, дядя Ниссе, если у нас будет расти эта травка, то бояться простуды нам нечего. И учти, что она редко встречается. И как я её раньше не видел? Ведь проходил здесь сто раз!
   Берта, недовольная, что брат отвлекает внимание дяди, вмешалась.
   - Это потому, что ты всегда разглядываешь, у кого что растёт, а под ноги не смотришь.
   - Это тоже интересно, - ответил Кнут. - Один мой знакомый обещал мне...
   Берта дождалась паузы.
   - Ты кончил? - бесцеремонно спросила она.
   Кнут растерялся.
   - Кончил.
   - Тогда отдохни. Теперь буду говорить я.
   Один выслушал про надежды племянницы на хорошую оценку по правописанию в будущем году и про книгу, которую сейчас читала девочка.
   - А ты купишь нам пирожные, да, дядя Ниссе? - спросила она.
   Аксель незаметно показал ей кулак, но девочку это лишь насмешило.
   - Я думал об этом, когда мы вышли из дома, - сказал Один, - но теперь не знаю. Может, стоит подождать, когда у тебя будет хорошая отметка по правописанию?
   Мальчики злорадно засмеялись.
   - Дядя Ниссе!
   - Впрочем, человек так непостоянен, - закончил рыбак.
   Берта перевела дух.
   - Ну, дядя Ниссе, ты меня и напугал! - призналась она и залилась смехом.
   - Но если я передумаю, то чур мне самое большое пирожное.
   В порту, как всегда, было шумно.
   - Куда пойдём сначала? - спросил Один.
   - К кораблям, - сразу сказал Аксель.
   - Ой, нет, подождите, - взмолилась Берта. - Сначала пирожные! Они здесь, за углом.
   - Нильс! Йенсен! - крикнул какой-то рыбак. - Разговор есть!
   - Тогда вы, ребята, идите за пирожными, - сказал Один, отдавая Акселю деньги, - а я пока поговорю с Карлом.
   - А как же ты, дядя Ниссе? - спросила Берта.
   - Мне с моим зубом не до пирожных, детка.
   - Ты всегда так говоришь. Сначала договариваемся купить на всех, а потом у тебя сразу заболевает зуб.
   - На то человеку и даны зубы, чтобы они не вовремя болели. Встретимся здесь.
   Аксель с солидной неторопливостью повёл брата и сестру в маленькое кафе. Девочка была готова прыгать от нетерпения.
   - Пойдёмте быстрее. Ну, что мы еле тащимся? Там же могут всё разобрать.
   Но старший брат выдержал характер и не прибавил шагу.
   Опасения Берты были напрасны: на прилавке были выставлены самые разнообразные пирожные. Ей хотелось съесть их все, но надо было выбрать только одно.
   - Я хочу это, - сказала Берта, показав на бисквитное пирожное с нежно-розовым цветком из крема.
   Молодая продавщица ласково улыбнулась нарядной девочке и, ловко подхватив длинными щипцами выбранное пирожное, положила его на тарелку.
   - А где твой дядя, Берта? - спросила она.
   - Здесь недалеко. Его позвали поговорить.
   Девушка украдкой глянула в окно, но, не увидев рыбака, вздохнула.
   - Ох, и балует он вас, дети! - сказала она.
   Девочка засмеялась.
   - Когда ты угомонишься, Берта? Как на тебя ни посмотрю - всё смеёшься.
   - А мне это. - Кнут выбрал нечто белое и воздушное.
   Продавщица отметила его измятую рубашку, запачканные в земле брюки и торчащее из кармана растение.
   - Опять не уследил за своим братом, Аксель? - спросила она.
   Тот смущённо улыбнулся.
   "Красивый мальчик, но не похож на своего дядю", - подумала продавщица.
   Аксель сам себе стеснялся признаться, что любит пирожные не меньше Берты, поэтому всегда напускал на себя равнодушный вид и подтрунивал над сестрой. Сейчас он немного растерялся при виде этого изобилия. Ему хотелось выбрать такое же, как у Кнута, или такое, как у Берты, но он боялся показаться смешным.
   - Возьми миндальное пирожное, - посоветовала девочка. Она очень любила миндальные пирожные.
   - Да, мне, пожалуйста, миндальное, - попросил Аксель.
   - Пожалуйста, молодой человек. Самое лучшее миндальное пирожное.
   Аксель откусил маленький кусочек и с наслаждением его прожевал, упиваясь вкусом. Он удивлялся, что Кнут быстро и, как ему показалось, равнодушно сжевал своё пирожное.
   Берта доела своё и сказала:
   - Хорошо, что ты взял миндальное. Мне кажется, оно вкуснее всех остальных. Я их уже все по очереди перепробовала по нескольку раз.
   Аксель почувствовал угрызения совести оттого, что он, старший, ест пирожные наравне с маленькой девочкой. А ещё собирается скоро уйти в море! Да над ним потешались бы все матросы.
   - Да, очень вкусно, - согласился он, - но, наверное, я слишком наелся за завтраком. Больше не хочу. Может, ты его доешь сама?
   Берта изумлённо посмотрела на брата.
   - Аксель, ты, правда, не хочешь?
   - Не хочу, - ответил он и проглотил слюнку.
   - Может, ты заболел?
   - Я здоров, но слишком сыт.
   Берта пожала плечами.
   - Дать тебе половину, Кнут?
   Девочка разломила почти целое пирожное на две части.
   Кнут хотел взять у Берты свою долю, но Аксель ткнул его локтем.
   - Нет, я тоже наелся, - сказал он.
   "Подумаешь, пирожное, - успокаивал он себя. - Девчачьи причуды. Вот если бы мне предложили семена..."
   - Вкусно, - сказала Берта со вздохом.
   Аксель вернул тарелку и расплатился.
   - Понравилось? - спросила продавщица.
   - Да, спасибо, - поблагодарил он и повернулся к брату и сестре. - Пойдёмте, а то дядя Ниссе, наверное, уже ждёт нас.
  

Глава 5

Всё повторяется

   Увидев своих племянников, Один распрощался с приятелем и пошёл к ним. Он привычно отметил, как отличаются друг от друга подтянутый аккуратный Аксель и всегда перепачканный в земле, растрёпанный и измятый Кнут. Вот уж он не ожидал, что у его брата Лассе вырастет такой целеустремлённый сын. Ему бы скорее подошёл Кнут.
   Берта первой увидела его и бросилась к нему.
   - Как же ты долго. Мы тебя ждём целый час.
   Она схватила его за руки и уткнулась лицом в его просторную куртку. Рыбак прижал её голову к себе и почувствовал, как спокойно становится на сердце.
   - Конечно, пирожные все раскупили до вас, - предположил он.
   - Совсем наоборот. Если бы не твой зуб, то и тебе досталось бы самое большое пирожное. Я бы его сама тебе выбрала.
   Берта пошла рядом с ним, крепко держась за его руку.
   - А знаешь, дядя Ниссе, Аксель отдал мне своё пирожное. Сказал, что он наелся за завтраком и ему не хочется. Разве такое может быть?
   "Всё повторяется, - подумал Один. - Я тоже когда-то уступал своё пирожное сестре. Только я ссылался на больной зуб".
   - Мне тоже кажется это странным, девочка. Думаю, что Аксель решил сделать тебе подарок. А раз так, то давай и мы ему что-нибудь подарим.
   "Маловато я могу для них сделать", - думал он.
   Идти до мальчиков было недалеко, и рыбак остановился.
   - Что же ему подарить? Как ты считаешь? - спросил он.
   Берта задумалась, нахмурив брови. Один смотрел на неё, заранее зная, что она скажет. Он сам когда-то мечтал о такой вещи.
   - Придумала!
   У девочки просветлело лицо, и она счастливо засмеялась.
   - Что же это? А хочешь, я отгадаю?
   Берта принялась так хохотать, словно он сказал что-то очень смешное.
   - Ни за что не отгадаешь, хоть гадай весь день.
   - Нож в кожаных ножнах, - сказал рыбак.
   У девочки вытянулось лицо.
   - Откуда ты знаешь? Ты колдун?
   - Я думал, что тебе давно об этом известно. Конечно, колдун. Я даже могу сказать, что бы тебе самой хотелось. И о заветной мечте Кнута знаю.
   "Может, Аксель ему как-нибудь проговорился, что ему нравится тот нож, но что хочу я, он не может знать, - подумала Берта. - И про то, о чём мечтает Кнут, он тоже ни за что не догадается, потому что об этом не знаю даже я."
   - Увидим, - сказала она.
   Они подошли к мальчикам.
   - Мы думали, что вас придётся ждать до вечера, - проворчал Кнут. - Стоите и разговариваете, словно это нельзя сделать на ходу.
   Он был очень недоволен, но когда Берта пересказала ему на ухо разговор с дядей, он перестал выражать досаду.
   - А ты не знаешь, дядя Ниссе не хочет купить мне в подарок семена гороха? - спросил он. - Я ему на днях говорил об этом.
   "Ах, вот оно что! - подумала Берта. - Ну и хитрый же дядя Ниссе! Но о том, что хочу я, он не может знать. Я ему об этом не говорила".
   - Сказать ему? - девочка была готова выполнить любую просьбу братьев.
   - Нет, не надо. Это так. - Мальчик покраснел. - Я могу подождать и до будущего года. Просто мне хотелось посадить его в разных местах и посмотреть, что ему больше понравится. Когда ты перестанешь смеяться?
   Берта заливалась хохотом.
   - Ну, ты и сказал! Где может больше понравиться гороху? Словно он человек у тебя в гостях.
   - Ничего ты не понимаешь! - начал Кнут и собрался было произнести целую лекцию о выборе подходящего места для растений, но девочка уже упорхнула.
   - Теперь куда? - спросил Один.
   - К кораблям, - ответил Аксель с разгоревшимися глазами и строго приказал. - Берта, иди со мной.
   Он очень не любил, когда сестра убегала от них, чтобы посмотреть, куда матросы катят бочки или что продаёт уличная торговка.
   - Я с дядей Ниссе.
   Берта любила брата, но его она видела постоянно и в этом учебном году он каждое утро отводил её в школу, а прогулки с дядей Ниссе была слишком редки, чтобы упустить возможность пройтись с ним по набережной, держа его за руку. Воскресенья случаются не ежедневно и не все воскресные дни они посвящали таким вот прогулкам.
   Кнут шёл позади всех и, по своему обыкновению, внимательно рассматривал все попадающиеся ему на пути предметы, думая о своём.
   Каждый получил от прогулки главное, на что рассчитывал. Аксель встретил многих знакомых моряков и дружески с ними здоровался и даже иногда беседовал. А один матрос даже сам к нему обратился. Он него разило спиртом, и он еле держался на ногах, но всё-таки это был человек, всю жизнь проплававший на разных судах, и Аксель смотрел на него с уважением.
   Кнуту тоже повезло. С одним из рыбаков, жена которого ежегодно сажала картофель на своём огородике, он заключил выгодное соглашение по обмену сортов. Он давно уже приметил маленький участок с замечательным картофелем, но растолковать усталой женщине, что он не попрошайничает, а хочет с ней обменяться, так и не смог. Её муж тоже не понял, почему напористому пареньку так нужно обменять несколько клубней своего картофеля на такое же количество картофеля его жены, но из уважения к его дяде согласился сегодня же вечером зайти к ним в гости и занести обещанный картофель.
   Берта была вполне удовлетворена прогулкой с дядей и братьями. Она прислушивалась к разговорам, и иногда ей даже удавалось вставить своё слово, впрочем, нечасто. Когда же ей купили пирожок, то день показался ей необыкновенно удачным. Лишь одно не давало ей покоя: как дядя Ниссе выйдет из положения, когда выяснится, что он не смог угадать, что ей хочется.
   На обратном пути они зашли в оружейную лавку. У Акселя глаза разбегались от множества выставленных тут сокровищ, но на один предмет он не решился даже взглянуть.
   - Знаешь, Аксель, - сказал рыбак, - мы тут посоветовались и решили, что тебе нельзя выходить в море без одной вещи.
   - Без вот этого ножа, - вмешалась Берта и, опасаясь досадных случайностей, способных помешать покупке, попросила продавца. - Дайте нам его скорее.
   Продавец от души смеялся, подавая беспокойной покупательнице красивый нож.
   У Акселя от волнения пересохло во рту. Он помнил, что дяде нужны новые ботинки и что у них мало денег, но не мог оторвать глаз от долгожданного ножа и не сумел заставить себя отказаться. Один расплатился и вывел ошеломлённого мальчика на улицу.
   - Дай же посмотреть, - попросила Берта.
   Аксель опомнился и выпустил заветный нож из рук. Девочка осторожно вынула его из ножен, потрогала лезвие, рассмотрела ножны и передала нетерпеливо ожидающему Кнуту.
   - Хороший нож, - сказал мальчик, но про себя решил, что самая обычная лопата выглядит намного лучше.
   - Всю жизнь мечтал посмотреть, как растёт горох, - задумчиво поговорил Один, когда они проходили мимо одной из лавок. - Кнут, ты готов доставить мне это удовольствие?
   Мальчик вспыхнул и, получив деньги, скрылся в лавке. Вернулся он сияющий, со свёртком в дрожащих руках.
   - Послушайте, как я хочу разместить посадки...
   Один был единственным сочувствующим слушателем, и Кнут преимущественно ему поведал о своих планах.
   "А о том, что хочу я, ни слова, - торжествующе думала Берта. - Вот я и узнала твой секрет, дядя Ниссе. Вовсе ты не колдун и угадывать чужие мысли не можешь. Кнут сам тебе рассказал, что хочет посадить горох, про нож ты тоже как-нибудь услышал, а о моем желании тебе не догадаться ни в жизнь".
   Рыбак остановился.
   - Детка, а ты не помнишь, о чём мы с тобой недавно говорили? - спросил он девочку. - Самое время исполнить твоё желание. Выбирай, какую книгу хочешь.
   - Я не понимаю, как ты мог догадаться? - недоумевала Берта.
   Она не стала терять время даром, и вскоре "Приключения принцессы" были осмотрены и одобрены всеми. Аксель сначала с откровенно снисходительным видом пролистал книгу, но, увидев на некоторых картинках парусники и свирепых пиратов, решил, что вечерние чтения могут оказаться интересными и для него.
   Домой вернулись в самом хорошем настроении. Берта откровенно сияла от счастья, прижимая книгу к груди, Кнут, по обыкновению, витал где-то в облаках, но судя по тому, как бережно нёс он драгоценный свёрток, было очевидно, что его облака тесно связаны с землёй. Акселю, как старшему, было стыдно откровенно выражать свои чувства, но он не мог удержаться и время от времени украдкой ощупывал высовывающуюся из кармана рукоятку ножа, не столько из опасения, что нож потеряется, сколько из желания убедиться, что всё это не сон.
   "А дядя Ниссе себе опять ничего не купил", - вдруг мелькнула запоздалая мысль, и вся его радость сразу куда-то исчезла.
   - А кто сейчас будет камбузным жеребцом? - тихо спросил у мальчика Один.
   - Похоже, что я, - засмеялся Аксель. - Надеюсь, что Кнут не догадается так меня обозвать.
   Дети принялись выполнять каждый свои обязанности, а Один в одиночестве присел к столу и взял в руки нож в кожаных ножнах. Он тоже в своё время мечтал о подобном ноже, и ему тоже его подарили. Сколько всего было у него связано с этим ножом, когда он плыл на "Эдеме"...
   "Да, всё повторяется, - думал он. - Поступки, мечты, любимые вещи... Только бы судьбы не повторялись. Боже, не дай мальчику повторить мою судьбу!"
   И он почувствовал, как наваливается на душу прежние ужас и тоска, которым не было исхода.
  

Глава 6

На яхте "Голубка"

   Капитан яхты "Голубка" господин Аскольдов стоял у борта в ожидании, когда прибудут его супруга с дочерью и племянницей и Бартберт. Каюты давно обустроены, вещи привезены, так что всё было готово к отплытию. Не хватало только пассажиров.
   - Не видать пока, ваше благородие, - сообщил Пётр, пристраиваясь рядом с капитаном и поглядывая вдаль. - Сейчас приедут.
   - Не лежит у меня душа к этому плаванию, - сказал господин Аскольдов.
   - И у меня не лежит, Сергей Николаич, - согласился Пётр. - Мыслимое ли дело - морскому офицеру баб возить? Одно им не по вкусу, другое... А барыня будет во все дела вмешиваться.
   - Не трави душу, Пётр.
   - За вас переживаю, ваше благородие.
   Оба помолчали, занятые своими мыслями.
   - Да, Пётр, вот ещё что. Чтоб не смел ругаться! Услышу - так зубы начищу, что три дня отплёвываться кровью будешь. Ясно тебе?
   - Как не ясно, ваше благородие, да только...
   - Что?
   - Да как же вы сами теперь будете, Сергей Николаич?
   - Что??? - рассвирепел господин Аскольдов. - Да я тебя, подлеца, сейчас...
   Пётр благоразумно исчез.
   - Ладно, выходи, старый плут, - позвал его капитан. - Куда спрятался? Знаешь ведь, что не трону.
   Матрос появился вновь, как ни в чём ни бывало.
   - Так для порядка, ваше благородие. Надо же уважить. Знаю, что не тронете. У нас вы голубем считались.
   - Нашёл голубя.
   Оба вновь замолчали.
   - Только, боюсь я за вас, Сергей Николаич, - заговорил матрос опять. - Ведь это при барыне вы тихий, а на корабле без этого не можете. Ни одной команды без прибавления не отдавали. Матросики у нас на конверте так и ждали, что вы на этот раз загнёте. Мне за вами и не угнаться. Помните, что вы при адмирале гаркнули? Мне его вестовой рассказывал, что он полдня хохотал у себя в каюте.
   Господин Аскольдов поморщился.
   - Да чёрт с ним, с адмиралом. Он и сам хорош был ругаться. При жене бы не гаркнуть. И ведь девочки услышат...
   - А ведь не удержитесь, Сергей Николаич, - рассудил старый матрос. - Как увидите, что снасть заело, так и забудете, что дамы рядом.
   - Да, Пётр, задали нам задачу, - озабоченно проговорил капитан. - Ты мне хоть мигни, если меня понесёт.
   - Тут уж мигай - не мигай, а остановиться вы не сможете.
   Капитан вновь вздохнул.
   - Барыня к морю непривычна... - начал Пётр.
   - Непривычна, - подтвердил господин Аскольдов. - И девочки непривычны. И Бартберт тоже.
   - Так это я к тому, Сергей Николаич, что им на море может быть плохо. Морская болезнь, значит. В море они по каютам будут лежать, а на берегу у вас не будет повода... того... прибавлять.
   Перед мысленным взором капитана сейчас же встала эта картина: пассажиры в каютах, вокруг них хлопочет прислуга, палуба предоставлена только морякам. Красота и порядок. Ведь от морской болезни не умирают. Ну, помучаются несколько дней, пока не прибудут в какой-нибудь порт, а там быстро всё забудут, погуляют, отдохнут. Можно будет стоянки делать длительнее...
   - Совсем сдурел? - опомнился он. - Это чтобы я своей семье желал...
   - Прощения просим, ваше благородие. Это я так... по глупости.
   - Вот именно, что по глупости. Ты в следующий раз прежде подумай... Да и не могут они все быть подвержены морской болезни. Обязательно кто-нибудь выйдет на палубу погулять. И ведь матросы всё дрянь. Куда им до наших?
   - Да, Сергей Николаич, никакого форцу нет. А неужто вы и здесь по секундам будете считать?
   Господин Аскольдов только рукой махнул.
   - Им бы и без секунд справиться. Как тут удержишься? Поневоле забудешься.
   Оба облокотились о борт.
   - А ведь барыня и барышни по-русски не разумеют, - вновь заговорил Пётр.
   - И что с того? - мрачно спросил капитан.
   - А то, что вы, Сергей Николаич, привыкли выражаться по нашему, а не по ихнему. Матросики-то по любому поймут, что вы их подбадриваете, хоть они по-русски и не смыслят вовсе, а барыня и барышни решат, что это команды такие.
   Лицо господина Аскольдова просветлело.
   - Ну, Пётр, ты и голова! Спасибо, родимый, утешил.
   - Только вы, Сергей Николаич, если сорвётесь, то не останавливайтесь, а продолжайте бойчее, словно так и надо. Барыня умная, если увидит, что вы замолкли, сейчас же поймёт, что не всё ладно.
   - Да, тут уж придётся продолжать, это ты правду сказал. Но ведь, и впрямь, может сойти за команды.
   - Непременно сойдёт, Сергей Николаич.
   - Теперь хоть дышать стало легче.
   - Едут, ваше благородие, - сообщил матрос.
   Капитан вышел к команде.
   - Стройся, ребята, - велел он, избегая привычных на военном корабле команд. - Пассажиры прибыли.
   Он ещё раз окинул взглядом матросов и тяжело вздохнул.
   "Попробуй с ними удержаться, - подумал он. - Ни выправки, ни сноровки. Эх, мне бы на мой корвет!"
   Госпожа Аскольдова величественно, как и подобает владелице, поддерживаемая мужем, поднялась на борт. Она внимательно оглядела выстроившуюся команду и с удовольствием подумала, что вид этих людей не вызывает отвращения, как она боялась. Молодых лиц мало, в основном средний возраст, да и число их не велико, всего-то двенадцать человек, не считая кока-француза, на котором она настояла, и юнги. Вид яхты тоже её удовлетворил. Чисто, что не удивительно, если капитан - отставной морской офицер, так что девушкам можно будет спокойно здесь гулять. Впрочем, их будет сопровождать Бартберт. Тесновато, правда, да и канаты везде натянуты.
   - Дорогой, нельзя немного освободить палубу? Здесь пройти нельзя, не натолкнувшись на мачту или какую-нибудь снасть.
   Физиономия Петра приняла идиотское выражение от усилий сдержать смех.
   - Конечно, дорогая. Я даже могу приказать убрать мачты, чтобы они не мешали твоей прогулке, - невозмутимо ответил господин Аскольдов.
   В толпе матросов раздались смешки.
   - Прислуга уже здесь? - спросила госпожа Аскольдова, делая вид, что не замечает возмутительного веселья команды. Хуже было то, что и Элис улыбалась, а Тирин подозрительно закусила губу. Да и Бартберт как-то уж слишком внимательно вглядывается в берег. - Где моя каюта?
   - Пожалуйста, дорогая, - подавая жене руку, сказал капитан. - Девочки, идите за нами. Бартберт не отставай, мой мальчик.
   Тирин внимательно оглядела команду, словно кого-то ища.
   - Забавные ребята, - от смущения развязно сказал Бартберт, подавая невесте руку. - Но вы их не бойтесь, Тирин. Постарайтесь не обращать на них внимания.
   - Почему я должна их бояться, Бартберт? - спросила девушка. - Что они, звери, что ли? У них вид порядочных людей. Я не ожидала, что все они будут такими опрятными, пристойными, солидными. У многих из них даже нет бороды.
   - А вы думали увидеть морских разбойников с повязкой на глазу, в красных косынках и с пистолетами за кушаками? - засмеялся Бартберт. - Времена пиратов, надеюсь, уже миновали. Во всяком случае, им незачем наниматься на эту маленькую яхту.
   Тирин почти не спала эту ночь. Ей представлялось, как поднимается на яхту, а там, среди живописно одетых моряков возвышается он, её Один. Он, конечно, не подозревал, что она - племянница капитана, а теперь видит её и... Или так. Он её не узнаёт, но сразу выделяет её и не может оторвать от неё глаз. Он страдает от любви, а потом она признаётся ему, кто она. А ещё лучше было бы, если бы яхту захватили пираты, а он её спас.
   Глупо, - ругала она себя. - Всё кончено. Почему он должен оказаться здесь? Какие пираты? Им здесь нечего делать, да и не захочет она, чтобы пираты захватили яхту, перебили экипаж, а может, и пассажиров. Ей давно пора перестать думать об этом человеке. Его нет. Он навсегда ушёл из её жизни. Живёт сейчас в том далёком посёлке, почти что на другой планете, охотится. А может, давно уж женился. И ей стало почти больно от этих мыслей.
   Каюта у них с Элис была одна на двоих, очень миленькая, достаточно удобная. Девушки быстро в ней освоились.
   - Удивительно для дочери моряка, но я только два раза была на кораблях, и то на больших пассажирских и очень недолго, - призналась Элис.
   - Я вообще никогда не была, - ответила Тирин. - Даже немного тревожно.
   - Как мы будем гулять по палубе? - недоумевала Элис. - Мы же там будем всем мешать. Да ещё мама... ха-ха-ха... предложила убрать снасти... Я думала, что не смогу удержаться и громко рассмеюсь.
   - А дядя был так щедр, что согласился убрать и мачты, - подхватила Тирин.
   Обе девушки хохотали до слёз.
   - А что это за пожилой матрос? - спросила Тирин. - Мне показалось, что дядя как-то по-особенному к нему относится.
   - Этот тот самый Пётр, которого не выносит мама и без которого не может жить папа. Это его бывший вестовой. А сейчас он у него слуга и собеседник, что-то вроде доверенного лица. Я его мало знаю, но, по-моему, мама зря к нему придирается.
   - Мне он понравился. Лицо очень доброе, а глаза умные и с хитринкой. Так и кажется, что он замечает больше, чем говорит.
   - Но всё-таки, как мы будет прохаживаться по палубе, я, ты, Бартберт, мама. На нас постоянно будут налетать матросы, ведь, наверное, они целый день бегают от мачты к мачте и тянут все эти ужасные верёвки.
   Но оказалось, что опасения Элис не оправдались, и они только в самом начале немного мешали, пока капитан не указал им, где можно ходить, а где не следует появляться, да и матросы не бегали по яхте, как угорелые.
   Когда отчалили, Тирин крепко спала и ничего не слышала. Проснувшись утром, она почувствовала, что яхта плавно покачивается. Это не было неприятно, скорее, непривычно.
   - Кажется, плывём, - с удовольствием сказала она сестре.
   - Ты хорошо себя чувствуешь? - спросила Элис.
   - Хорошо, но странно. Думаю, что скоро привыкну.
   - Вот и я чувствую себя странно. Только боюсь, что я не привыкну. Меня словно что-то тянет изнутри. Такое гадкое ощущение. Только бы не было хуже. Говорят, иногда люди просто не выносят моря.
   - Может, тебе станет лучше, если ты встанешь и немного прогуляешься на свежем воздухе? - предположила Тирин.
   Обе девушки вышли на палубу.
   - Вон папа, - без привычной жизнерадостности сказала Элис.
   Капитан, оживлённый и энергичный, подошёл к ним.
   - Как вам спалось на новом месте, девочки? - спросил он.
   - Мне немного нехорошо, - сообщила Элис.
   - Это бывает, - посочувствовал ей господин Аскольдов. - Потерпи немного, скоро это пройдёт. Тебя с непривычки укачивает. Может, тебе лучше пойти в свою каюту и полежать?
   - Мне легче, когда я хожу, папа.
   - Тогда погуляй. А как ты себя чувствуешь, Тирин?
   - По-моему, довольно хорошо, но пока мне не особенно нравится, что меня всё время покачивает.
   - Тогда погуляйте, девочки, но, если почувствуете себя хуже, спускайтесь в каюту и отдохните. Говорят, первое лекарство от морской болезни - сон. Больше отдыхайте.
   - Какой папа весёлый, - сказала Элис, когда капитан от них отошёл. - Дома он таким не бывает. Только, знаешь, мне сейчас было бы легче, если бы он был не так весел. Когда я вижу его таким счастливым и довольным, то мне кажется, что мне ещё хуже, чем есть на самом деле. А вон Бартберт. Тирин, я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Я, наверное, сейчас очень бледна и плохо выгляжу. Я пойду, прилягу. Доброе утро, Бартберт, оставляю тебя с Тирин, а я пойду в каюту.
   Молодой человек галантно раскланялся с Элис и нежно поцеловал руку невесте. Тирин показалось, что вид у него неважный.
   - Как вы себя чувствуете, Тирин? - спросил Бартберт и понял, что зря задал этот вопрос, потому что это тотчас перевело его внимание на свои собственные ощущения.
   - Превосходно! - отозвалась девушка, придавая улыбке лучезарность. - Мне кажется, что я создана для моря.
   Лицо Бартберта приняло желтоватый оттенок.
   - Как я рад это слышать! - подхватил он. - Говорят, морская болезнь - очень скверная штука. Не хотел бы я быть ей подверженным.
   Госпожа Аскольдова степенно вышла на палубу и огляделась. Её муж сейчас же поспешил к ней.
   - Как ты себя чувствуешь, дорогая? - спросил он, страшными глазами поглядев на Петра, который почти откровенно прислушивался к разговорам пассажиров и прикидывал их убыль на палубе.
   - Как я должна себя чувствовать? - удивилась дама. - Как обычно. Мигрени, слава богу, нет. Доброе утро, Бартберт. Рада тебя видеть в добром здравии, Тирин.
   - А ты не ощущаешь что-то такое... неприятное? - осведомился капитан.
   Молодой человек, который как раз ощущал что-то очень неприятное, позеленел.
   - Разумеется, ощущаю, Серж. Этот твой Пётр уставился на нас, словно мы выставлены на аукционе, а он подсчитывает, за сколько нас можно купить.
   - Пётр, приготовь мне кофе, - велел капитан. - Что с тобой, мой мальчик? Тебе плохо? Пётр, погоди! Помоги нашему пассажиру дойти до каюты.
   Тирин пожалела жениха и сделала вид, что не замечает его состояния.
   - Да-да, Бартберт, у вас утомлённый вид, - сказала она. - Наверное, вы совсем не спали этой ночью.
   Молодой человек, серьёзно опасавшийся, что сейчас опозорится на глазах у невесты, охотно позволил себя увести.
   "На двоих меньше", - подсчитывал Пётр.
   - Морская болезнь не выбирает, кто молод и силён, а кто стар и слаб, - заметил капитан. - Надеюсь, что бедный мальчик сумеет привыкнуть к качке, иначе ему будет нелегко в ветер. А ты не чувствуешь признаков морской болезни, дорогая?
   - Я слишком себя уважаю, дорогой, - ответила достойная супруга. - Неужели я позволю себе чувствовать дурноту, охать в постели и заставлять служанок вокруг себя суетиться, чтобы каждый человек на яхте знал, что мне плохо?
   - Я рад за тебя, Эстер.
   - А где Элис? Неужели ещё спит?
   - В ней нет твоей стойкости, дорогая. Ей немного не по себе на море.
   Госпоже Аскольдовой было неприятно, что её дочь оказалась подвержена этой злосчастной морской болезни, симптомы которой не украшают любого человека, а тем более, молодую барышню.
   Через несколько дней всё наладилось. Погода стояла чудесная, Элис чувствовала себя совершенно здоровой, даже Бартберт, хоть и был бледен и отказывался садиться за общий стол, но редко покидал девушек. Тирин даже научилась угадывать какой-то ритм в работе матросов. Вот только дядя не был похож на того спокойного сдержанного человека, каким они все привыкли его видеть.
   - Никогда не думала, что папа умеет так громко кричать, - сказала Элис.
   Бартберт кивнул, соглашаясь. Он тоже ни разу не был свидетелем, чтобы господин Аскольдов когда-нибудь поднял голос.
   - Да, - согласилась госпожа Аскольдова, - я и не предполагала, что от капитана требуется так много усилий, чтобы заставить матросов работать. Он же себя не жалеет, чтобы растолковать им, что им следует делать. Только я не понимаю одного... Дорогой, нельзя ли тебе на минуточку подойти к нам.
   Капитан, только что подгонявший матросов, переставлявших парус, учтиво подошёл к пассажирам.
   - Послушай, дорогой, ты сегодня особенно много кричишь. А сейчас ты не останавливался, пока эти люди не спустились на палубу. Меня это немного удивляет. Я всегда думала, что морские команды короткие.
   Пётр, вышедший на палубу, чтобы почистить хозяйский сюртук, заулыбался, жадно прислушиваясь к разговору, и капитан весьма грозно на него глянул.
   - Бывает по-разному, Эстер, - сдержанно объяснил господин Аскольдов. - Иногда достаточно сказать несколько слов, а иногда приходится много объяснять.
   - Но как ты ухитряешься им что-то объяснить, ведь они ни слова не понимают по-русски. Ты начинаешь говорить по-английски, а потом неизменно сбиваешься на русский. Не изводишь ли ты себя впустую? - спрашивала госпожа Аскольдова. - Не лучше ли всё время говорить с ними только по-английски?
   Капитану было бы непросто выйти из неудобного положения, но жена, сама того не зная, сама пришла к нему на помощь.
   - Или ваши морские слова одинаковы на всех языках? - спросила она.
   Пётр прыснул, и капитан потихоньку показал ему кулак.
   - Ты абсолютно права, дорогая, - согласился он. - Эти слова недоступны вам, а матросы прекрасно меня понимают.
   - Но всё-таки побереги себя, дорогой, - обеспокоенно убеждала его жена. - Не стоит так напрягаться. Эти люди и так работают быстро.
   "Что ты знаешь о быстроте? - вздохнул господин Аскольдов. - Вот посмотрела бы, как летали на моём корвете! Лихие у меня были матросы".
   Девушки вошли во вкус такой жизни. Может быть, их утомило бы плавание, длись оно неделями, но частые остановки и продолжительные прогулки по новым городам приятно разнообразили их путешествие.
   - Ах, как я жалею, что раньше не настояла на том, чтобы ты вышел в отставку, дорогой! - сообщила однажды госпожа Аскольдова за завтраком. - Мы бы давно могли путешествовать между сезонами.
   Капитан не переменился в лице, но мысленно содрогнулся. Плавать на яхте было много лучше, чем жить в огромном нелепом доме, но он и помыслить не мог, чтобы распроститься с флотом ещё раньше. Он до сих пор жалел, что уступил жене.
   - Конечно, дорогая, но теперь уже поздно об этом думать, - сказал он.
   Бартберт, когда его чуть отпускала морская болезнь, старался проводить всё время с девушками. Поневоле он присматривался к жизни на борту. Он заметил, что матросы хорошо относятся к своему капитану и охотно ему подчиняются, но иногда как-то странно прислушиваются к потоку непонятных для молодого человека фраз и даже иногда ухмыляются с довольным видом. Ему даже стало казаться, что жизнь на море гораздо сложнее, чем это виделось ему вначале. Да ещё этот Пётр, часто болтающий с матросами и охотно отвечающий на их вопросы. Как ни пытался молодой человек хоть что-нибудь уловить из их разговора, но ничего не мог разобрать, потому что при его приближении Пётр сразу умолкал, но матросы на все слова этого русского слуги хохотали, как полоумные, а капитан иногда жестом заставлял своего бывшего вестового умолкнуть. Нет, молодой человек решительно не понимал морской жизни.
  

Глава 7

Шторм

   Для Бартберта наступили не лучшие времена. Ветер посвежел, на море разгулялись волны, и яхту то возносило вверх, то опускало вниз, то переваливало с боку на бок. Молодому человеку казалось, что пришли последние дни его жизни, если счёт уже не пошёл на часы. Хуже всего было то, что он приветствовал приближение своего конца, потому что дольше мучиться уже не было сил. Он не мог ничего есть, но всё равно его выворачивало наизнанку, в голове мутилось, перед глазами всё плыло. Его слуга Том, тоже испытывавший неприятности со здоровьем, мужественно за ним ухаживал.
   Элис также чувствовала себя отвратительно и старалась поменьше вставать с постели. Ей казалось, что лёжа ей не так муторно. Зато Тирин было легче на палубе, а стоило ей лечь, как мгновенно ей становилось плохо.
   - Будь осторожна, девочка, - беспокоился её дядя. - Тебе трудно удерживать равновесие, держись за что-нибудь. А лучше иди в каюту и приляг.
   Дело кончилось тем, что он приставил к ней Петра, и девушка несколько раз была благодарна старому матросу, когда он удерживал её от падения.
   - Это безобразие, Серж! - возмущалась госпожа Аскольдова. - Я не могу выносить такой жизни. Когда это кончится?
   - Тебе нехорошо, дорогая? - сейчас же спросил капитан, уставший от постоянного надзора супруги.
   - Мне очень хорошо, дорогой, мне даже нравится эта карусель, но я не в состоянии сделать и шагу без чужой помощи.
   Тирин обратила внимание, с каким уважением смотрит на стойкую даму Пётр. Она и сама готова была гордиться тётей и даже почти простила ей частые замечания, которые она делала ей за обеденном столом, особенно если присутствовал Бартберт.
   - Не безопаснее ли тебе будет в каюте, Эстер? - поинтересовался заботливый муж.
   - Вздор, Серж! Почему ты всё время пытаешься отослать меня в каюту? Я буду находиться на палубе ровно столько времени, сколько захочу. Я не понимаю, как твои матросы бегают при такой бешеной качке и ещё ухитряются не падать с мачт? Я без помощи этого человека не могу сделать и шагу.
   "Это ты не знаешь, какая бывает бешеная качка!" - подумали одновременно капитан, Пётр и заботящийся о целости капитанской жены матрос.
   Умеренный ветер перерос в свежий, а потом превратился в небольшой шторм. Господин Аскольдов с удовлетворением наблюдал, как ведёт себя яхта. Он не ошибся в её выборе. Командой он тоже в целом был доволен, хотя и старался не поддаться застарелой привычке считать секунды, отведённые на тот или иной манёвр.
   - Девочки, вам не скучно одним? - спрашивала госпожа Аскольдова, с трудом, да и то с посторонней помощью добираясь до каюты страдающих от морской болезни девушек. - Я вижу, что тебе совсем плохо, Элис. Да и ты, Тирин, очень подурнела за это время. Твоё счастье, что тебя не видит Бартберт.
   "Как жалко, что тебя не видит Бартберт!" - восклицала она мысленно.
   - Крепитесь, девочки, шторм не может продолжаться вечно. Но я просто изнываю от скуки. Представляете, все мои девушки лежат пластом и даже не могут помочь мне одеться. Повар стонет у себя в каюте, так что готовить приходится этому ужасному Петру. Теперь я жалею, что настояла на французе. Он прекрасный повар, но на море совершенно никчёмен. А видели бы вы, как Пётр танцует, чтобы удержаться на ногах и не уронить поднос! Пожалуй, сейчас это единственное моё развлечение. Я не могу удержаться от смеха при виде этого зрелища. Зато когда мне приходится есть, то я сначала отсылаю его, а то не сможет удержаться от смеха он. У меня никогда не было такого аппетита, как в эти дни, а я не могу без проблем донести кусок до рта. Если бы во время еды меня увидел кто-нибудь из моих знакомых, я бы просто умерла со стыда. Представляете, девочки, я не в состоянии воспользоваться ножом, чтобы отрезать себе кусочек ростбифа, а принимаюсь зубами откусывать от целого куска... Вам плохо, мои дорогие? Извините, я совсем замучила вас своими разговорами. Лежите, отдыхайте, а я пойду в салон. Попытаюсь дочитать роман, если не вывалюсь вместе с ним с дивана. Пётр! Помоги мне встать. Как же, девочки, я рада, что купила яхту! Вы согласны со мной, дорогие?
   - Как там жена, Пётр? - спрашивал господин Аскольдов.
   - Одним словом, капитанша, ваше благородие, - с уважением отвечал старый матрос, расплываясь в широкой улыбке.
   - Не ругается на твою стряпню?
   - Подъедает всё дочиста и о французике своём не вспоминает. Только добавку успевай носить. Думаю, что скоро они попросят у меня чай с бисквитами.
   Пётр с удовольствием огляделся.
   - А всё-таки хорошо, Сергей Николаич, когда ничего лишнего на палубе нет. Всё-таки кажной вещи своё место должно быть.
   - Ой, смотри, договоришься у меня! - беззлобно предупредил капитан.
   - Договоришься! - рассуждал матрос, зная, что барин сейчас в прекрасном расположении духа. - Вот вы меня и прежде останавливали, ваше благородие, а всё вышло, как я предсказывал. Пассажиры сидят себе в своё удовольствие по каютам, а у нас здесь полная свобода. Сварить вам кофе, Сергей Николаич?
   - Лучше принеси мне стаканчик коньяку, Пётр. И матросам в обед налей по чарке водки. Конечно, с нашими им не сравниться, но молодцы, ребята, стараются.
   Шторм длился три дня, а потом утих, и вновь воцарилась прекрасная погода.
   - Рад тебя видеть на палубе, дорогая, - встретил капитан свою жену, первой показавшейся наверху.
   Пётр прыснул.
   - И часто будет повторяться такое? - спросила госпожа Аскольдова. - Не подумай, дорогой, что я жалуюсь. Мне было даже забавно побывать в таких невероятных условиях, но я извелась от скуки в одиночестве. Только этот твой ужасный Пётр немного развлекал меня. Даже не представляю, что бы я без него делала. Прислуга лежит, повар лежит. Только я зайду к девочкам, разговорюсь, как им тут же становится плохо. Бартберт... Мне очень жаль бедного мальчика, но к его каюте даже близко нельзя было подходить, особенно после обеда... Почему ты смеёшься, Серж? Кажется, ничего забавного в этом нет. Когда подойдём к берегу, надо будет дать им всем отдохнуть несколько дней. Где мы сейчас находимся?
   - Возле побережья Швеции, Эстер. Здесь невдалеке есть небольшой порт, и мы могли бы остановиться там. Яхта вела себя великолепно, но мне всё-таки хотелось бы как следует осмотреть оснастку. Ничего интересного в этом городишке нет, но это твёрдая земля и всем вам будет приятно погулять. Или подождать до крупного города?
   - Чем быстрее мы остановимся, тем будет лучше, Серж. Элис надо придти в себя, а Бартберт просто не дотянет до твоего крупного города. Крепче всех оказалась Тирин, но и ей пришлось нелегко.
   "Ещё несколько дней передышки, - подумал Пётр. - Если бы так дело пошло и дальше - сначала небольшой шторм, потом берег, снова шторм, опять берег, то наша с их благородием жизнь на яхте была бы расчудесна".
  

Глава 8

На берегу

   Бартберт дошёл до такого состояния, что известие о том, что яхта причалила к берегу, он воспринял совершенно равнодушно. Ему казалось, что он умирает. Кроме стона он не мог издать ни звука, не мог пошевелиться без помощи своего слуги. "Это конец, - решил он. - Только бы поскорее". Но к утру выяснилось, что он не только жив, но и собирается жить дальше. Он даже смог встать и, шатаясь, выйти на палубу.
   - Бартберт, милый мальчик, - обратилась к нему госпожа Аскольдова, - как я рада, что тебе лучше! Мы простоим здесь несколько дней, так что у тебя будет время отдохнуть и оправиться от твоей ужасной болезни. Будешь ходить с девочками на прогулки и забудешь эту смешную качку.
   "Как она разговорчива на этой проклятой яхте, - подумал молодой человек. - И кто её надоумил купить это корыто?!"
   - Я так рада, что мы сможем теперь проводить в плавании по несколько месяцев в году! - продолжала дама. - Если бы все вы не слегли, то я была бы просто счастлива в этот шторм. Боже, никогда не испытывала ничего подобного!
   "Я тоже, - согласился Бартберт. - Зато теперь я знаю, что буду чувствовать на смертном одре. Легче пустить себе пулю в лоб".
   В этот день на берег сошли все пассажиры и немного погуляли вдоль набережной. Было решено устроить более длительную прогулку завтра. Однако на следующий день у госпожи Аскольдовой изменились планы.
   - Тирин, мне нужно с тобой поговорить. Пусть Бартберт и Элис сходят погулять и не мешают нам, а мы с тобой немного побеседуем.
   Девушка не ожидала ничего хорошего от беседы с тётей, но возразить не могла.
   - Только не беспокойся, девочка, я не собираюсь задерживать тебя на яхте надолго. До обеда вряд ли тебе стоит выходить, а после обеда пройдёшься, посмотришь город.
   Элис и Бартберт засобирались на берег, а Тирин с тяжёлым чувством ждала, что же ей скажет тётя.
   - Тирин, можно тебя попросить об одной вещи? - спросила Элис, отведя сестру в сторонку
   - Конечно, - откликнулась девушка.
   - У меня появилось заветное желание. Дай мне на полдня твоё волшебное кольцо.
   "Я не собираюсь отбирать у тебя твоего жениха, милая Тирин, - думала Элис. - Но я хочу, чтобы хотя бы на пару часов Бартберт принадлежал только мне".
   - Молодёжь ушла, так что теперь давай спокойно выпьем чаю, - сказала госпожа Аскольдова. - Ты не обижайся, что я так говорю, дорогая девочка, но ты скоро будешь замужней дамой, а потому я могу позволить себе говорить с тобой, как с взрослой.
   Тирин стало неприятно напоминание, что она в скором времени должна выйти замуж за Бартберта. Нет, он ей очень нравился, но так не хотелось терять свободу.
   - Этот французский повар готовит для меня бисквиты по особому заказу. Он так стремится загладить свою вину, ведь он несколько дней не мог приступить к своим обязанностям, что теперь будет баловать меня, как никогда.
   Тирин почувствовала, что тётя совсем не к добру стала с ней так любезна, но понять её истинные намерения не могла. Она слушала её рассуждения о достаточно скучной, однообразной, невесёлой, а зачастую безотрадной жизни замужней женщины, но не могла взять в толк, почему ей понадобилось выделять особое время для подобной болтовни. Кроме того, сама тётя не была похожа на покорную, смирившуюся с властью супруга женщину, какой, по её мнению, непременно должна быть жена. Обычно холодная и строгая с ней дама сейчас была добра и обходительна. Девушка вежливо её слушала, но ничего не понимала.
   Элис наслаждалась вниманием своего спутника. Он был так заботлив, так весел, так беспокоился, не устала ли она, не хочет ли отдохнуть, что она мечтала, чтобы прогулка продолжалась вечно.
   - Тут совсем не на что смотреть, - заключил Бартберт. - Хочешь, проверим, что здесь продают? Мне всегда весело заходить в лавчонки в таких захолустных городках. Иногда такое можно увидеть в продаже, что смех разбирает. Тебе после Франции будет особенно забавно посмотреть на местные моды.
   - Пойдём, - охотно согласилась девушка.
   - Вон, вроде, галантерейная лавка, - сообщил молодой человек.
   Они стали заходить во все магазинчики и лавки подряд, рассматривая товары. Иногда на Элис нападал неудержимый смех.
   - Ой, Бартберт, честное слово, я хочу купить вон ту шляпку, - хохотала она. - Сегодня же выйду в ней к обеду. Мама упадёт в обморок.
   Бартберт сейчас же выполнил пожелание спутницы. К концу этого путешествия он был нагружен, как профессиональный носильщик.
   - А вот ещё одна лавка, - веселилась Элис. - Я и здесь разыщу что купить. - Фи, это всего лишь кондитерская. Всё равно заглянем и посмотрим, чем лакомятся в этих краях.
   Девушка решительно подошла к прилавку, перед которым стоял могучий мужчина в грубой одежде.
   - Значит, скоро вы останетесь без старшего, - рассуждал пожилой человек за прилавком, в то время как молодая продавщица, по-видимому, его дочь, отвешивала конфеты. - Наверное, грустно расставаться?
   - Конечно, но его уже не удержишь дома. А как ваша супруга?
   - Не лучше, не хуже. Надеюсь, что к середине лета пойдёт на поправку...
   Элис показалось, что продавщица слишком неторопливо набирает конфеты и слишком часто поглядывает на высокого мужчину. Было достаточно глупо стоять в этой нищей лавчонке, слушать чужую речь, в которой не понимаешь ни слова, и чего-то ждать. Чтобы обратить внимание продавщицы, что появились новые покупатели, она, как бы между прочим, побарабанила пальцами по прилавку.
   Оба мужчины оглянулись на неё. Высокий, привлечённый блеском золотого колечка, опустил глаза на её руку. Его лицо, показавшееся ей суровым, приобрело оттенок удивления.
   - Тирин? - спросил он.
   Элис побледнела и отшатнулась, когда он шагнул к ней.
   - Пойдём отсюда, Бартберт, - торопливо сказала она, цепляясь за его рукав.
   - А в чём дело? - с вызовом спросил молодой человек, холодно глядя на странного человека, напугавшего его спутницу.
   - Не связывайся с ним, - умоляюще проговорила девушка. - Ты же видишь, кто это.
   - Местный оборванец, - ответил ей Бартберт. - И из-за него нам надо бежать, как перепуганным кроликам?
   - Тише, он тебя услышит.
   - Не беспокойся, он меня не понимает. Ему можно с улыбкой говорить всё, что о нём думаешь, а он в ответ будет кивать с довольным видом. Какой-то рыбак. Наверняка рад предложить напрокат свою лодку.
   Один почувствовал не гнев, как это можно было ожидать, а странную пустоту. Значит, маленькая ласковая девочка выросла, стала богатой барышней и теперь смотрит на него с презрением.
   - Пожалуйста, господин Йенсен, - сказала продавщица, подавая ему кулёк. - Передайте привет Берте. Пусть вспоминает меня, когда будет есть конфеты. Я же знаю, для кого вы их покупаете.
   - Спасибо, - машинально ответил рыбак, расплачиваясь.
   Не оглядываясь на девушку с памятным кольцом, он вышел из лавки.
   "Местный оборванец", - повторил он про себя с горечью.
   И вдруг он почувствовал, что у него словно отлегло от сердца. Неприятное чувство осталось, но и только. Почему он должен страдать из-за высказывания какого-то заезжего самоуверенного юнца? Сколько их здесь появляется, чтобы отдохнуть от плавания и пройтись по твёрдой земле! Никто из них никогда не говорил ему таких слов, но ведь и он сам ни с кем не заговаривал. Как могла отнестись Тирин к незнакомому человеку в рыбацкой одежде, который вдруг к ней обратился. Его она, разумеется, не помнит, да и те несколько месяцев, когда она жила в лесной избушке, могли начисто изгладиться из её памяти. Маленькая Тирин выросла в богатой семье, её окружают совсем другие люди. В её жизни не может быть места рыбаку в поношенной одежде и полуразвалившихся башмаках. А может, это и не Тирин вовсе. Кольцо похоже, но таких колец, наверняка, очень много. Да, это не могла быть Тирин. Как она окажется в этом городишке?
   Он сунул кулёк с конфетами в карман и зашагал домой, предвидя восторг племянницы от этой покупки. Кнут тоже будет очень доволен, а Аксель только делает вид, что давно вырос, сам же любит сладкое не меньше сестры.
   - Зачем ты так грубо обошёлся с этим человеком? - спрашивала Элис по дороге к яхте. - Он что-то сказал, но и только. Я была глупа, что испугалась, ведь ничего плохого он мне не сделал, да и рядом были люди.
   - Он ничего не понял, - беспечно ответил Бартберт. - Не волнуйся, он сообразил, что от нас ничего не получит и давно успокоился на этом.
   - Какой здоровенный, сильный, мужественный! - перечисляла Элис, запоздало воздавая должное его достоинствам. - Настоящий норманн, викинг. Ему бы шлем с рогами, ведь, кажется, они носили такие головные уборы, меч и щит.
   - Да, сядет сотня таких викингов на дракар и отправится завоёвывать Британию, - смеялся Бартберт. - Представляешь, толпу таких могучих остервенелых типов?
   Веселясь и представляя картины прошлого, они вернулись на яхту.
   - Вот и Бартберт с Элис, - сказала госпожа Аскольдова. - Слышу по голосам, что они остались довольны прогулкой. А тебе, моя девочка, я благодарна за то, что ты провела это время со мной. Пойдем к ним, кажется, они что-то принесли.
   - Вот мой носильщик, - сообщила Элис, показывая на загруженного свёртками и коробками Бартберта. - Кули несёт мои кули. Жаль, что я не догадалась сесть на него верхом, а то он из кули превратился бы в рикшу. Но ты не волнуйся, Тирин, он не надорвётся. Если бы покупки были тяжелее, он тут же нанял бы человека, а сейчас ему даже приятно показать, что он ради меня идёт на жертвы. Глядите, что я купила! Папа, иди сюда!
   Господин Аскольдов вздохнул и отправился на зов.
   - Только пойдём в салон, а то Бартберт всё растеряет, - говорила Элис. - Мама, ты придёшь в восторг от моей новой шляпки. До такого фасона во Франции никогда не сумеют додуматься. А какие...
   Услышав, с каким ужасом его жена рассматривает приобретения дочери, капитан тихонько удалился.
   - А какая встреча у нас была в кондитерской! - рассказывала Элис. - Представляете, стоит огромного роста мужчина, кажется, рыбак, мощный, сильный, настоящий викинг. Ему бы только пожевать мухоморов и ринуться в бой, а он, что бы вы думали, делает? Покупает конфеты.
   Тирин замерла от этого описания. "Огромного роста, мощный, сильный, настоящий викинг". А вдруг именно здесь, в этом маленьком порту, ей предстоит встретить Одина?
   - Думаю, что мы встретим здесь ещё немало таких викингов, - сказал Бартберт. - Мы всё-таки в Швеции. Среди кондитеров мы их вряд ли найдём, да и в кондитерских их, наверное, редко встретишь, но среди рыбаков их должно быть немало. Надо будет прогуляться по побережью и посмотреть на здешнюю жизнь. Правда, дорогая Тирин?
   У Элис упало сердце. "Дорогая Тирин". Значит, она напрасно думала, что Бартберту было с ней так хорошо.
   - Конечно, - ответила Тирин.
   - А как перепугалась наша Элис, когда этот рыбак к ней обратился! - сказал молодой человек. - Побледнела вся, дрожит, тянет меня из кондитерской. А ему всего-то и нужно было, наверное, предложить свои услуги и свою лодку.
   - Я понимаю, что это глупо, - оправдывалась Элис, принимая беззаботный вид. - Я ведь не могу понять, что мне говорит швед, только мне сперва показалось, что он произнёс твоё имя, Тирин. Ясно, что он говорил что-то другое, но...
   Тирин уже ничего не слышала.
   "Человек огромного роста, мощный, сильный, настоящий викинг произнёс моё имя, - думала она. - Может быть, прав Бартберт, и таких людей много среди местных рыбаков, возможно, права Элис, и слово, которое он произнёс, лишь отдалённо похоже на моё имя, но вдруг это он. Ведь я не выдумала Одина. Он существует на самом деле. Не может случиться так, что я, думая о нём неустанно, никогда его не встречу".
  

Глава 9

Рыбак

   Перед Тирин стояла сложная задача. Ей надо было выбраться на берег, но одной. В сопровождении Элис, а тем более, Бартберта, она не сможет заняться поисками. Как ей быть? Если не удастся ничего придумать, то она готова попросту сбежать с яхты, ускользнуть незамеченной. Сейчас дело идёт о её жизни, так что ей не до условностей. Да и что особенного, если она прогуляется по берегу одна? Но как избавиться от жениха?
   - Спой нам что-нибудь, Элис, - попросила госпожа Аскольдова.
   - Если Бартберт мне сыграет, - поставила условие девушка.
   Молодой человек сейчас же подсел к роялю. Голос у Элис не был сильным, но зато отличался редкой выразительностью, да ещё Бартберт старался изо всех сил. Оба так увлеклись, что Тирин решилась.
   - Тётя, у меня разболелась голова. Можно мне погулять на берегу? Я никуда не пойду, просто похожу по набережной.
   Госпожа Аскольдова посмотрела на дочь и Бартберта.
   - Почему бы тебе не пойти в свою каюту и не прилечь?
   - Нет, тётя, это не поможет. Мне надо немного пройтись.
   Тирин попыталась ей польстить, показав, что она так близко к сердцу восприняла её слова, что до сих пор над ними думает.
   - Знаете, тётя, вы так много мне рассказали о моей будущей семейной жизни, что мне нужно ещё раз всё обдумать.
   У госпожи Аскольдовой в душе затеплился луч надежды. Неужели Тирин решила подумать, стоит ли ей выходить замуж за Бартберта? Она знала, что неправильно отпускать девушку гулять в порту одну, но если позвать Бартберта, то рухнут её надежды, а ей так хотелось, чтобы её дочь была счастлива.
   - Только если ты не будешь отходить от яхты, Тирин, - разрешила она.
   Девушка тихонько вышла из салона и поднялась на палубу. Сейчас единственным препятствием был дядя, который ей, конечно, запретит уходить одной. Однако дяди там не было, он отдыхал в своей каюте. Тирин смело пошла к сходням.
   - Прошу прощения, мисс, - обратился к ней Пётр. - Ваш дядя знает, что вы уходите?
   - Да, тётя отпустила меня немного пройтись, - ответила девушка.
   Старый матрос с сомнением посмотрел её вслед, подумал и поспешил доложить о происшествии капитану.
   "А ведь он сейчас обо всём расскажет дяде", - догадалась Тирин.
   Она почти пробежала от яхты до следующего корабля, где шла разгрузка и где она могла спрятаться за горой тюков.
   Господин Аскольдов выскочил из каюты и поспешил к борту, но, как он ни всматривался в набережную, разглядеть племянницу не смог. Тогда он решительно направился в салон. По его нахмуренному лицу жена сразу поняла, что он хочет ей сказать. Она сделала предостерегающий жест и тихо вышла из салона, увлекая за собой мужа.
   - Не мешай девочке петь, дорогой, - попросила она. - В чём дело?
   - Почему ты отпустила Тирин одну, Эстер?
   - Ей надо немного пройтись и подумать, Серж, - твёрдо ответила его жена. - Ничего с ней не случится. Она обещала не уходить с набережной. Успокойся, дорогой, и не мешай мне.
   - Ты хочешь поссорить её с Бартбертом?
   - Нет, но я не хочу сделать свою дочь несчастной. Если Тирин решит выйти за него замуж, я не буду ей препятствовать. Только дай ей возможность ещё раз всё как следует обдумать.
   Капитан холодно поклонился и ушёл наверх, ничего не отвечая. У себя в каюте он рухнул на койку и взревел:
   - Пётр!
   - Слушаю, ваше благородие.
   - Сходи на берег и поищи барышню. Скажешь ей, что я велел тебе её сопровождать.
   - Не извольте беспокоиться, Сергей Николаич, всё сделаю, как вы прикажете, - заверил матрос. - Найду в лучшем виде.
   "Это где же мне её искать? - подумал он, идя по набережной и оглядывая людей. - Поспрашивать, что ли, не видел ли её кто?"
   Он постоял в замешательстве перед входом в кабак.
   "Надо же выполнять приказ барина, - решил он. - А где ж лучше всего узнать новости, как не здесь?"
   Тирин видела, как с яхты спустился Пётр, явно ища её. Подождав, когда он скроется, девушка благополучно выбралась из опасных мест, где её могли увидеть и вернуть. Теперь её мысли сосредоточились лишь на поисках. Можно было попытаться найти ту кондитерскую, но Одина, если это был он, там уже не встретишь. Расспрашивать бесполезно, ведь она не знает шведского языка. Если хозяин кондитерской говорит по-английски, то можно было бы попытаться поговорить с ним, но как? Что она спросит? Где тот высокий сильный мужчина, который покупал у вас конфеты? В какое положение она себя поставит? Да и мало ли высоких сильных рыбаков? Как бы узнать, где вообще живут рыбаки? Можно пройтись там наудачу. Вдруг повезёт, и она его встретит? Но как это узнать? Кто из местных говорит по-английски?
   Тирин зашла в какую-то лавочку, которая оказалась магазином готового платья. Хозяин внимательно и с явным удивлением посмотрел на нарядную приезжую барышню и позвал жену.
   - Вы что-то хотите? - спросила женщина на ломаном английском языке.
   - Мне нужен лёгкий синий шарф, - придумала Тирин, решив, что будет нехорошо приставать к людям со своими расспросами, ничего при этом не купив.
   Женщина предложила несколько штук. Девушке не понравился ни один, но она показала на крайний.
   - Вот этот, пожалуйста.
   Пока продавщица заворачивала ей покупку, она спросила.
   - Не подскажете ли вы мне, где здесь живут рыбаки?
   Женщина явно удивилась.
   - В той стороне, и в этой, и там... Кто из них вам нужен?
   - Наша яхта нуждается в небольшом ремонте, - объяснила Тирин. - Матросы заняты, и дядя не отпустит никого из них, а нам с братом и сестрой хочется покататься на лодке.
   - Рыбаки сейчас все в море, - сказала женщина. - Сходите в ту сторону. Если лодка на берегу, значит, хозяин дома.
   - А кто самый лучший рыбак? - спросила Тирин, полагая, что её Один должен быть лучшим.
   - Зайдите к Нильсону. Он молодой, красивый, лихо прокатит.
   - Нет-нет, - торопливо отказалась Тирин. - Мне кого-нибудь постарше и понадёжнее. Дядя не отпустит нас с молодым. Надо, чтобы солидный был и хорошо знал море.
   - Можно к Лунду обратиться. Опытный рыбак и надёжный. Семья у него большая, так что он будет рад подзаработать.
   У девушки упало сердце.
   - Сколько же у него детей?
   - Шестеро. Два старших уже начинают самостоятельно выходить в море.
   "Значит, это не он", - поняла Тирин.
   - А кто ещё хороший рыбак?
   - Брат его, Ингвар, неплохой рыбак, только тоже бедно живёт и детей много.
   Женщина оглянулась и обнаружила, что муж её вышел.
   - По-моему, самый лучший рыбак здесь Йенсен, - каким-то особенным тоном сказала она. - Только вы его не наймёте.
   - Почему? - заинтересовалась Тирин.
   - Если он не в море, то с детьми. Он вас катать не будет.
   "У всех дети", - подумала Тирин, чувствуя, что у неё начинает кружиться голова.
   Женщина явно была не прочь поговорить об этом рыбаке.
   - Хороший человек, - со вздохом сказала она. - Заехал ненадолго домой, своих повидать, а застал умирающую сестру. Так с тремя детьми на руках и остался. С тех пор с ними возится, одевает их, кормит, даже в школу посылает. А старший скоро в море уйдёт. Йенсен уже договорился с капитаном.
   "Может, это он?" - подумала Тирин, не зная, что ей предпринять.
   - А вы не знаете человека по имени Один? - спросила она.
   - Нет, такого человека здесь нет.
   - А как найти этого Йенсена?
   - Всё равно откажет, - заверила её женщина. - Можете, конечно, попробовать, если не верите, но у вас ничего не получится. Его дом в той стороне, один из самых дальних. Дом новый, с очень хорошим садом. И его самого легко узнать: высокий, красивый.
   Тирин почувствовала, что женщина явно неравнодушна к Йенсену.
   "Человек огромного роста, мощный, сильный, настоящий викинг". "И его самого легко узнать: высокий, красивый". Эти описания могут подойти и к Одину и к кому-то ещё. Тирин не хотелось себя обнадёживать, но всё равно сердце колотилось от предвкушения долгожданной встречи. Уезжал, приехал повидать семью, а застал умирающую сестру и остался с её детьми. Уезжал. Один тоже мог приехать, чтобы повидать семью. Девушку беспокоило, что Йенсен может быть в море, но она решила ждать его на берегу хоть до глубокой ночи. Вдруг это Один? А если нет? Как она объяснит дяде и тёте своё долгое отсутствие? Прождёт до ночи, увидит незнакомого человека... И что дальше? Но ведь тот рыбак, которого видела Элис, не был в море. Или он вышел в море позже, уже теперь?
   Тирин шла в указанном направлении довольно долго, всматриваясь в дома. Были здесь и большие дома, и маленькие, и совсем жалкие домишки. Та женщина сказала, что его дом один из самых дальних, поэтому Тирин не останавливалась, пока не поняла, что у цели. Показался небольшой, красивый, явно новый дом и отличный сад. Девушка в нерешительности остановилась. Будь она уверена, что здесь живёт её Один, но она тут же побежала бы туда, но если там обитает совершенно незнакомый шведский рыбак, то она окажется в затруднительном положении. Придётся спросить о лодке в надежде, что ей откажут. А если не откажут? А вдруг её вообще не поймут? Как ей объясниться с этим человеком?
   Тирин заметила, что из дома вышел мальчик лет двенадцати-тринадцати и направился по дороге в её сторону, на ходу рассматривая какое-то растение.
   - Господин Йенсен, - сказала Тирин, придавая этим словам вопросительное звучание. - Где господин Йенсен?
   - Вам нужен дядя? - спросил мальчик на очень приличном английском языке. - Его нет дома. Он в порту, вернее, около порта. Если вы пойдёте вдоль берега, то встретите его, не доходя до набережной. Они с Акселем только что пошли чинить лодку. Аксель её вчера немного повредил.
   - Спасибо, - поблагодарила девушка, крайне удивлённая, что мальчик так хорошо изъясняется на английском языке.
   К морю вела тропинка, и Тирин легко сбежала по ней. Идти вдоль кромки воды было бы приятно, если бы не волнение. Вот сейчас она или встретит Одина, или вновь её ждёт разочарование. Второго шанса его встретить у неё не будет. Она выйдет замуж и навсегда распрощается со своей мечтой.
   Девушка то почти бежала по берегу, то замедляла шаг. Ей два раза встретились лодки и хозяева этих лодок, но в них она не узнавала Одина. А он должен быть не один, а с каким-то Акселем. Может, это его друг, может, племянник.
   Вдали показался порт, но Тирин смотрела уже только на две фигуры у лодки. Один из собеседников был ещё почти мальчиком, а другой был очень высокий, мощный и явно на редкость сильный. Старший что-то говорил младшему, и тот внимательно слушал, а потом побежал в сторону порта. Рыбак внимательно рассматривал лодку в том месте, где у неё, вероятно, были повреждения. Потом он наклонился, упёрся руками в борт и перевернул её. Девушка поразилась, что он проделал это с такой лёгкостью. По её мнению, лодка была огромной. Она подошла поближе и остановилась. Мужчина продолжал что-то изучать в месте повреждения.
   У Тирин упало сердце. Нет, это не Один, это не может быть её Один. Перед ней был рыбак с обветренным, сильно загорелым лицом. Давно не стриженные светло-русые волосы упали на лоб, кудрявая борода подчёркивала суровую внешность. Да, права Элис, эта могучая фигура, грива волос, борода, грубая одежда, лодка на берегу могли навеять мысли о временах викингов, о которых ей когда-то рассказывал Один. При других обстоятельствах она и сама бы с удовольствием наблюдала эту сцену. Но именно при других обстоятельствах, а не теперь.
   Человек поднял голову. Чуть прищуренные серо-голубые глаза, сейчас почти голубые, прямой нос, крепко сжатые губы. Как это напоминало Одина. Но в этой грубой внешности не было ничего утончённого, к чему она привыкла в пансионе, у тёти и у их знакомых, а также ничего того, что она не могла найти среди людей своего круга и чем наделила в своём воображении полузабытый образ охотника. Нет, это не мог быть он, это не должен быть он, но всё-таки... "И это мой герой? - подумала Тирин с тоской и насмешкой над собой. - И это о нём я мечтала? Да, мечты - это одно, а жизнь - совсем другое". Ах, как она сейчас жалела, что дядя не остановил её, не вернул на яхту, не помешал разочароваться. Они уплыли бы отсюда и никогда больше сюда не вернулись, а у неё в душе остался бы выдуманный ею образ того Одина. Ей захотелось поскорее уйти. Она уже повернулась, но замерла. "А ведь он меня спас от смерти, когда я была девочкой, - подумала она. - Я бы замёрзла в лесу. Мне некуда было идти, да я и не знала, где я нахожусь. Нехорошо вот так уйти, не сказав ему доброго слова. Скажу ему спасибо и уйду. И навсегда перестану о нём думать. Он исчезнет из моей жизни. Он, конечно, добрый, заботливый, но это совсем не тот человек, о котором я мечтала. А может, всё-таки уйти, ничего ему не сказав? Едва ли он рассчитывал меня когда-нибудь встретить. Да и он ли это?"
   Тирин отвернулась и сделала вид, что смотрит в другую сторону, ожидая, когда какой-то полупьяный английский матрос, сильно пошатываясь и бормоча ругательства, пройдёт мимо. Но он остановился, уставившись на хмурого рыбака.
   - Что, пикша? Везёт, как утопленнику? - спросил он.
   - Неудачное сравнение, - без тени шутки ответил рыбак по-английски. - Утопленник должен быть удовлетворён уже тем, что его не повесят, согласно английской поговорке "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет". А у меня нет и этого слабого утешения.
   Моряк остолбенел. Тирин почувствовала, что ей трудно удержаться от смеха.
   "Не оценил, - с сожалением подумала она. - А сказано отлично. Просто великолепно".
   И она кусала губы, чтобы не засмеяться.
   - Ну, и загнул ты, парень! И разобрать-то не могу, что ты хотел сказать. Правда и то, что я в Швеции и по-шведски ничего не понимаю.
   Он удалился, пожимая плечами и покачивая головой. Тирин почувствовала, что сейчас умрёт, если и дольше будет сдерживаться. Она заметила, что рыбак улыбается. И сразу его лицо стало таким знакомым, таким родным. Да, это Один, это тот самый Один.
   Рыбак поднял голову и заметил, что почти рядом с ним стоит незнакомая девушка и смеётся, очевидно, над их разговором с пьяным матросом. Нарядная молодая девушка, очень милая... Он почувствовал, что ему внезапно стало трудно дышать. Он никогда не думал, что с ним может такое случиться. Он впервые встретил эту девушку и понял, что никогда не сможет её забыть. Ему показалось, что ему легче умереть, чем видеть, как сейчас она повернётся и уйдёт своей дорогой, забыв и о нём и о том пьяном матросе. Наверное, ей запомнится только их смешной разговор. А он... он останется, останется с ещё одной раной в сердце. Неужели это могло с ним произойти? С ним, почти в сорок лет.
   Но девушка не торопилась уходить, всё ещё улыбаясь и глядя на него.
   - Вы что-то хотели? - спросил Один, с трудом заставив себя заговорить и, чтобы скрыть своё состояние, напуская на себя излишнюю строгость.
   Под его тяжёлым взглядом Тирин почувствовала себя совсем маленькой и беспомощной. Ей впервые пришла в голову мысль: а хочет ли он её видеть? Это она мечтала о встрече, вообразила себе какую-то неземную любовь, но вот он стоит перед ней, суровый человек, занятый тяжёлой работой, взявший на себя заботу о трёх осиротевших детях, у которого, наверное, все мысли заняты только тем, как бы их прокормить и вырастить. А что она? Праздная девушка, беззаботно живущая под опекой доброго дяди. Это только у неё есть время на глупые и беспочвенные мечты.
   - Да... Извините, я хотела узнать, как мне короче пройти в порт. Я правильно иду?
   Она слегка улыбнулась, довольная придуманным вопросом.
   - Лучше поднимитесь наверх и идите налево. Так будет короче, - ответил рыбак, невольно улыбнувшись в ответ.
   Тирин медленно отвернулась и пошла в указанном направлении.
   "Прощай, Один, - подумала она. - Зачем я пошла тебя искать? Ты замечательный, но не тот, кто мне нужен". На сердце было тяжело.
   "Это наваждение, - успокаивал себя рыбак. - Оно пройдёт, едва я примусь за работу. Это глупо, такого не может со мной случиться. Это только в книжках пишут про любовь с первого взгляда. Симпатичная девушка, но она на миг появилась и уже исчезает, исчезает навсегда. Не надо думать о ней. Она не для меня. Любая порядочная женщина не для меня, а тем более, такое юное существо".
   Тирин оглянулась. Рыбак стоял неподвижно, глядя ей вслед.
   - Можно вас спросить? - крикнула девушка, словно против воли.
   - Да, - удивлённо ответил Один, не понимая, на что он надеется, но приветствуя любую возможность хоть на несколько секунд удержать возле себя эту девушку.
   - Ваша фамилия Йенсен?
   - Да. - Он не понимал, откуда ей известна его фамилия, но это было неважно.
   Девушка с непонятным выражением смотрела на него.
   - Один?
   Он почувствовал, как кровь леденеет у него в жилах. Никто здесь никогда не слышал о его прежнем прозвище. Только его дети знали о нём от Джо и его матросов, но они никому не могли проговориться, потому что он их специально просил об этом. Неужели кто-то его узнал? Неужели вновь пришёл конец его устоявшейся жизни? Позорный конец. И эта прелестная девушка, ради которой он готов умереть, появилась здесь как ангел мести? Кто она? Дочь одного из убитых на "Святой Маргарите" моряков?
   Тирин увидела, как смертельно побледнел рыбак.
   - Один, - испугалась она. - Что с тобой, Один? Неужели ты меня не узнаёшь? Я Тирин. Ты меня помнишь? Посмотри.
   И она показала ему кольцо.
  

Глава 10

Окончательное решение

   Один почувствовал, что ему трудно стоять. Понадобилось время, чтобы справиться со своим состоянием.
   - Тирин? - переспросил он, испытывая и облегчение и боль. - Неужели та самая маленькая Тирин?
   - Уже не маленькая, - вздохнула девушка.
   Ей вдруг захотелось, чтобы не было всех этих лет и чтобы она вновь стала маленькой девочкой, обретшей дом в лесной избушке, чтобы она могла сейчас спокойно подойти к нему, обнять его за шею и спрятать лицо на его груди. В то время ей казалось, что все страхи и тревоги сразу исчезают и что Один способен защитить её от любых невзгод. Но то время безвозвратно ушло.
   - Неужели ты меня узнала, девочка? Ты была совсем маленькой.
   - Я всё время о тебе помнила, - призналась Тирин.
   "Если бы ты знал, как много я о тебе думала, - сказала она про себя. - А вот мы встретились, и нам, похоже, не о чем говорить".
   - Я не ожидал, что ты станешь такой высокой, - заметил рыбак. - Вот я бы тебя никогда не узнал.
   Девушка, не достающая ему до плеча, не могла не улыбнуться этому высказыванию. Неужели она кажется ему высокой?
   - Тебе хорошо в новой семье? - спросил Один.
   - Да, дядя очень добрый, но я почти всё время жила в пансионе и видела его очень редко. Сейчас мы плывём на тётиной яхте, где дядя капитаном.
   - Я рад за тебя, девочка. Твой дядя показался мне очень хорошим человеком.
   Они помолчали.
   - Сегодня я видел такое же кольцо, как у тебя, на пальце одной девушки, - сказал рыбак. - Я подумал, что это ты, и, кажется, очень её напугал.
   - Это было моё кольцо, - объяснила Тирин, - а девушка - моя двоюродная сестра Элис. Я дала ей кольцо на один день, потому что у неё было какое-то желание, а твоё кольцо... У нас считается, что твоё кольцо приносит счастье.
   Она почувствовала в этих словах злую иронию. Ей самой это кольцо счастье не принесло. Придя домой, она снимет его и никогда больше не наденет.
   Один чувствовал, что она чем-то недовольна, даже разочарована, и догадывался, что встреча с ним не принесла ей радости. Это было естественно, так и должно было произойти, но сознание, что девушка скоро расстанется с ним, и расстанется с удовольствием, терзало сердце.
   - Когда я тебя разыскивала, мне сообщили, что у тебя трое племянников, - заговорила Тирин легко и свободно, словно бездумно болтала в салоне.
   Рыбак почувствовал неискренность в этом непринуждённом тоне.
   - Да, два мальчика и девочка, - спокойно ответил он.
   - Дети твоей сестры?
   - Старший - сын моего брата, а остальные двое - дети сестры.
   Тирин оглянулась в сторону порта.
   - Торопишься? - спросил Один, чувствуя, что чем быстрее он расстанется с девушкой, тем будет лучше для него. Ему и хотелось, чтобы Тирин, пусть такая холодная, чужая, подольше не уходила, но это лишь сильнее растравливало бы душу.
   - Я так торопилась тебя найти, что обманом сбежала с яхты. Обещала не уходить с набережной, а теперь меня, наверное, ищут, - объяснила Тирин с весёлой улыбкой, чувствуя, что прощание выходит слишком поспешным.
   - Давай, я провожу тебя, - предложил Один.
   - Что ты? Зачем? Я знаю дорогу, - быстро отказалась Тирин.
   Ей стало страшно, что тётя, Бартберт, сестра Элис увидят её с этим рыбаком. Будет столько разговоров, причитаний тёти...
   Один понял причину отказа, и ощутил почти физическую муку.
   - Полагаю, что ничего с тобой не случится, девочка, но уже начинает темнеть. Здесь много пьяных матросов, так что лучше тебе не ходить одной. Сейчас вернётся мой племянник, и он тебя проводит по боковой улице до набережной, а там дойдёшь сама. Никто из твоих знакомых вас не удивит, не бойся.
   Стыд нахлынул на Тирин такой мощной волной, что заполнил всё её существо, и, когда достиг наивысшей силы, перешёл в тупую ноющую боль.
   - Лучше ты меня проводи, Один, - сказала она.
   - Хорошо. Вон и Аксель.
   К ним быстро подходил высокий красивый мальчик лет шестнадцати, неся довольно тяжёлый мешок.
   - Начинай сам, капитан, а я сейчас вернусь, - распорядился рыбак.
   Аксель растерянно поздоровался с девушкой.
   - Пойдём, Тирин, - сказал Один.
   Он подошёл к ней, и у девушки сильнее забилось сердце. Она молча взяла его под руку, чувствуя, что теперь у неё закружилась голова, и не подозревая, что Один испытывает сходные ощущения. Он казался ей таким спокойным.
   - Почему "капитан"? - спросила она, пытаясь освободиться от наваждения.
   - Мне было трудно с мальчиком, когда мы с ним только познакомились. Очень хороший парень, но характер тяжёлый. Я даже не был уверен, что мы с ним сумеем поладить, но мне помогла его любовь к морю. Вот тогда он и признался, что хочет быть капитаном. В семь лет можно о многом мечтать.
   - Мне сказали, что он уходит в море, - сообщила Тирин.
   - Да, мне удалось его удержать только до окончания школы. Но капитан надёжный, боцман - мой старый друг, да и команда прекрасная, так что я за него спокоен.
   - Я видела твой дом. Сад у тебя просто великолепен.
   - Это заслуга Кнута. Он возится в нём целыми днями, а знакомые моряки привозят ему семена и даже саженцы деревьев со всех концов света. Не всё, конечно, у нас способно прижиться, но мальчик делает, что может.
   - Не его ли я видела? Он хорошо говорит по-английски.
   - Они все говорят по-английски и по-португальски, - ответил рыбак. - Я подумал, что знание языков ничего, кроме пользы, им не принесёт. А Акселю, раз он собирается стать моряком, это необходимо.
   - Ты предусмотрителен.
   - Личный опыт, - объяснил Один.
   - У тебя хороший дом, - удивлённо сказала Тирин. - И красивый. Ты богат?
   - Немыслимо, - серьёзно согласился рыбак.
   - Откуда же такой дом?
   - Товарищи с последнего судна помогли. Я-то хотел чуть расширить старый дом... Ты, конечно, не заметила, но он стоит рядом, он теперь у нас вроде сарая. Только я принялся за работу, как появились ребята и живо соорудили мне каркас нового дома и выложили стены, так что нам с Акселем осталось только крышу настелить. Отделка продолжалась ещё несколько лет, но это пустяки. Мы уже неплохо жили в новом доме.
   Тирин вспомнила, как ловко и со вкусом работал Один, когда обустраивал лесную избушку. Наверное, и домом он занимался с таким же удовольствием.
   - У тебя там много шкур? - спросила она.
   - Совсем нет. Я здесь рыбачу, так что шкурам неоткуда взяться.
   - А что стало с тем домом в лесу?
   - Я оставил всё госпоже Коргине. Ты, наверное, её не помнишь.
   - Это та старушка с кошками?
   - Она. Думаю, что излишек своих кошек она поместит туда. По крайней мере, это будет их летним домом.
   - А что стало с попугайчиком?
   - Остался в царстве кошек. Наверное, он долго ещё вспоминал, как ему спокойно жилось у нас.
   - А мебель ты сам делал? - спросила Тирин.
   - Вместе с Акселем. Он хоть и маленький был, но делал всё, что я ему поручал.
   Девушке вдруг так захотелось увидеть, как живёт Один, что она спросила, не подумав над своими словами:
   - А можно мне посмотреть твой дом?
   - Приходи, если надумаешь.
   Тирин резануло то, как он это сказал. Вроде, его голос был дружелюбен и спокоен, но что-то в нём прозвучало, не то недоверие, не то лёгкая насмешка. Да и как он может поверить, что она придёт к нему в гости, если она не хотела показаться с ним на набережной?
   - Решено. Я не знаю, как долго мы здесь пробудем, потому что, хоть дядя и обещал, что несколько дней, но тётя в любую минуту может сказать, что ей стало скучно и пора отправляться...
   - Да, девочка, - согласился Один, чувствуя растущую тоску.
   - Что "да"? - не поняла Тирин.
   - То, что не надо связывать себя обещаниями. Яхта может отплыть уже завтра. Если зайдёшь - буду рад, если нет - буду знать, что ты уже в открытом море.
   Девушке совсем не понравились эти слова.
   - Завтра мы отплыть не можем. Ты, кажется, тоже не сможешь выйти в море. Да, Один?
   - Если поработать до глубокой ночи...
   - То завтра придётся отсыпаться, - докончила Тирин. - Вот завтра я и зайду. Только, пожалуйста, не работай до глубокой ночи. Я не задержу тебя долго, успеешь и завтра разобраться с лодкой, которую повредил Аксель.
   - Откуда тебе это известно? - спросил Один, посмеиваясь. Ему вдруг стало очень хорошо.
   - Твой Кнут доложил. Это он сказал мне, где тебя искать.
   - Странно, что он не доложил тебе, что он собирается посадить в своём саду. Обычно он не упускает возможность поговорить о своих планах.
   Тирин крепче ухватилась за его локоть. Ей захотелось прижаться щекой к рукаву его куртки и закрыть глаза. Один остановился, чувствуя, что его словно несёт в себе невидимая волна, в которой он сейчас захлебнётся.
   - Осторожно, детка, здесь можно споткнуться, - заботливо сказал он. - Уже темнеет.
   Тирин подняла голову и поглядела на него. Его профиль чётко вырисовывался на фоне заходящего солнца. "Какой он красивый! - подумала девушка. - Я так часто его представляла в своих мечтах, но никогда он не был таким..."
   - Один! - сказала она. - Остановимся здесь.
   Рыбака бросило в жар. "Конец, - подумал он с тоской. - Дальше она пойдёт одна, потому что ей стыдно показаться со мной рядом. Местный оборванец, как сказал обо мне тот юнец".
   - Дай мне на тебя посмотреть, - попросила Тирин, стыдясь своих собственных слов. - Я тебя узнала сразу, но мне показалось, что ты очень изменился, а сейчас... вроде прежний. У тебя всё та же борода. Тебе идёт.
   Ей захотелось прижаться к нему и чтобы он крепко-крепко её обнял и никуда от себя не отпускал. Один стоял перед ней, боясь пошевелиться и испытывая почти отчаяние. Эту девушку он любил всем сердцем, но не мог и не должен был даже виду подать, что испытывает к ней нечто большее, чем прежнюю привязанность взрослого человека к маленькому ребёнку.
   - Йенсен! - раздался возглас со стороны набережной. - Нильс!
   Наваждение исчезло. Тирин видела перед собой высокого, красивого, сильного рыбака, но только лишь рыбака, грубого рыбака, которому какие-то не менее грубые люди могут кричать издалека, да ещё размахивая при этом руками. А Один махнул им в знак приветствия рукой.
   - Это мои соседи, - пояснил он. - Мы часто рыбачим вместе.
   Тирин посмотрела в ту сторону, но мужчин уже не было.
   "Да, это совсем не то, о чём я мечтала, - подумала девушка. - Он очень хороший человек, но... слишком груб. Я воплотила в его образе любимых героев из прочитанных книг. Рыцарь без страха и упрёка, благородный разбойник, великодушный пират, викинг-джентльмен и прочая чушь. А в итоге видишь перед собой доброго человека, но совсем не моего круга. Рыбачит вместе с теми мужланами. И им есть о чём поговорить. О погоде, об улове, о снастях. Да, дядя, лучше Бартберта мне никого не найти. Сегодня же, нет, завтра я скажу тебе, что согласна выйти за него замуж в самом ближайшем времени".
   - Пойдём быстрее, Один, а то неудобно перед дядей.
   - Когда-то твоим дядей считался я, - усмехнулся рыбак, вновь почувствовав перемену в настроении девушки.
   В конце набережной он остановился и обвёл взглядом корабли.
   - Вон та ваша яхта? - спросил он.
   - Как ты узнал? - удивилась Тирин.
   - Секрет опытного моряка, который не слишком долго плавал. Теперь ты дойдёшь благополучно, но я постою здесь на всякий случай. Вдруг на тебя налетит какой-нибудь пьяный матрос.
   Тирин стало нестерпимо грустно. Сейчас она попрощается с ним и... Боже, она ведь сама напросилась к нему в гости! Что же теперь делать? И отказаться нельзя. Но именно от мысли, что ей придётся выполнить своё обещание, ей стало легче.
   - Спасибо, что проводил меня, Один. Действительно, здесь много пьяных.
   Рыбак вдруг привлёк её к себе, наклонился и прижался губами к её волосам. Тирин оттолкнула его и убежала.
   "Что я наделал! - мысленно простонал Один, глядя ей вслед. - Как я посмел!"
   Он увидел, как легко она взбежала по трапу, повернулся и пошёл прочь. Он сам не мог объяснить себе свой поступок, но одно он знал твёрдо: больше он её никогда не увидит. И мысль эта приводила его в отчаяние. Он остановился среди камней и долго глядел в кипящую у ног воду.
   "Хоть бросайся с утёса", - сказал он сам себе.
   Шурша камнями, волны набегали на берег, мощными водоворотами закручиваясь, вздымая пену и осыпая рыбака брызгами, и уносились в море, таща в глубину всё, что попадалось на их пути.
  

Глава 11

Возвращение на яхту

   Тирин была в полном смятении.
   "Как он посмел!" - кричало всё её существо.
   "Но я же сама этого хотела", - прорвалась одинокая мысль.
   "Рыбак! Грубый рыбак! - бушевала девушка. - Он не должен был посметь даже дотронуться до меня, а он меня обнял и поцеловал. Да я этого не позволила бы даже Бартберту, хоть он и считается моим женихом...хоть он мой жених... хоть скоро я выйду за него замуж".
   И ей так не захотелось выходить замуж за этого прекрасного, воспитанного, умного молодого человека.
   "Неужели этот рыбак думает, что я приду завтра к нему в гости? - насмешливо спрашивала себя Тирин. - Как же он глуп! Вообще было бы странно, если бы я пришла в гости к какому-то рыбаку, но после того, как он меня обнял... Надо совсем лишиться гордости, чтобы ещё хоть раз с ним увидеться".
   Она опомнилась, обнаружив, что на неё с удивлением смотрят два вахтенных матроса. Приняв приветливый и спокойный вид, она ласково им кивнула и спустилась в салон, предвидя, что её ждёт несколько очень неприятных минут. Там были все: и дядя, и тётя, и Элис, и Бартберт.
   - Где ты была, Тирин? - вскочил при её появлении господин Аскольдов. - Пётр до сих пор тебя разыскивает.
   - Извини, дядя, городок так хорош, а на набережной слишком большая сутолока. Я чувствовала, что я там всем мешаю. Я с удовольствием погуляла по улицам. А у моря просто чудесно.
   - Больше не делай так, девочка, - попросил дядя. - Мы очень волновались.
   - Конечно, дядя. Извините, тётя. Я не заметила, как пролетело время.
   - Молодой девушке неприлично гулять по городу одной, - холодно сказала тётя.
   Она хотела сказать что-то ещё, но при взгляде на мужа умолкла.
   Бартберт сидел насупившись и исподлобья смотрел на провинившуюся невесту.
   - А мне город совсем не понравился, - сказала Элис. - Но было весело ходить по магазинчикам.
   - Сейчас будем обедать, - объявила госпожа Аскольдова. - Анни, прикажи подавать на стол.
   Личная горничная хозяйки яхты отправилась выполнять её поручение.
   Тирин почувствовала, что между тётей и дядей вышла какая-то размолвка и догадывалась, что в этом замешана она. Если дядя послал Петра на её поиски, то он был недоволен тем, что тётя отпустила её одну. Неужели из-за этого у них вышла ссора? Девушке очень не хотелось быть причиной семейных разногласий. Элис принялась непринуждённо болтать о каких-то тётиных знакомых во Франции, но Тирин её почти не слышала. Она вспоминала объятия рыбака и вновь и вновь разжигала в себе негодование. "И он ещё думает, что я к нему приду! - твердила она мысленно. - Ну и глупец!" "А он этого и не думает, - поняла она и похолодела. - Он с самого начала знал, что я к нему не приду. Постесняюсь придти. Постесняюсь перед своими родными. Он знал это и лишь подыгрывал мне, чтобы не ставить в неловкое положение". И ей захотелось заплакать.
   - Что с тобой, Тирин? - тихо спросил капитан, видя, что племянница сидит, напряженно выпрямившись и уставившись в пространство широко раскрытыми глазами.
   Девушка опомнилась. Оказывается, дядя пересел к ней поближе и спрашивает её о чём-то с озабоченным видом.
   - Простите, дядя, я задумалась. Что вы сказали?
   - С тобой ничего не случилось, девочка?
   - Нет. Что со мной может случиться? Мне очень понравилось гулять по берегу. Завтра я тоже хочу туда пойти.
   - Пожалуйста, Тирин, но только не одна. Возьми с собой Бартберта. Вдвоём будет веселее. А если хочешь побыть одной, то я пошлю с тобой Петра. Он подождёт тебя где-нибудь в сторонке, а ты ходи себе одна и думай, если тебе есть о чём думать. Ничего плохого в этом занятии я не вижу, даже мог бы порекомендовать его многим из своих знакомых.
   Тирин улыбнулась.
   - Спасибо, дядя, - поблагодарила она.
   "Только не Пётр, - подумала она. - С ним не договоришься. Он обязательно расскажет дяде, что я ходила в гости к местному рыбаку. И это ещё полбеды, но он может воспротивиться, чтобы я туда пошла, не предупредив дядю. Лучше попытаться объяснить Бартберту, что мне необходимо туда сходить и ничего плохого в этом нет".
   За обедом тётя очень редко делала замечания Тирин, да и то умолкала, едва взгляд её останавливался на муже. А дядя сидел подтянутый и невозмутимый, словно перед матросами в страшный шторм. Тирин стало очень неуютно.
   - Когда я гуляла, то стала свидетельницей забавной сцены, - сказала она.
   - Вам не надо гулять одной, Тирин, - сейчас же заметил Бартберт. - Почему вы не позвали меня?
   - Это потом, - остановил его господин Аскольдов, не желавший упустить случай услышать что-нибудь, что способно скрасить этот обед. Размолвка с женой немного его тяготила. - Что ты видела, девочка?
   - Один хмурый рыбак возился со своей лодкой, которая была повреждена. Мимо проходил пьяный матрос.
   - Фу! - возмутилась госпожа Аскольдова. - Даже слушать тебя неприятно, Тирин. И это ты называешь забавной сценой? Хмурый рыбак и пьяный матрос. Не обращай внимания на это, Элис.
   Бартберт озадаченно прислушивался к мнению своей будущей тёщи, не зная, как отреагировать ему. Вроде, как будущий муж Тирин он обязан следить за её поведением и манерами, но очень хотелось услышать продолжение.
   - Подожди, Эстер, - попросил её муж. - Говори, девочка.
   - Матрос по-английски спрашивает рыбака: "Что, тебе везёт, как утопленнику?"
   - Не могу слышать этой грубости! - возмущалась госпожа Аскольдова.
   - А дальше? - с интересом спросил господин Аскольдов.
   - А рыбак ему на чистом английском языке отвечает... Привожу его точные слова. Я их всю дорогу повторяла, чтобы ничего не забыть. "Неудачное сравнение, - говорит. - Утопленник должен быть удовлетворён уже тем, что его не повесят, согласно английской поговорке "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет". А у меня нет и этого слабого утешения".
   Элис фыркнула, Бартберт терпел самые настоящие муки, чтобы не огорчить своим смехом госпожу Аскольдову, которая ещё больше нахмурилась. Зато отставной морской офицер разразился неудержимым хохотом.
   - Что? Так и сказал? Ха-ха-ха!
   - Низкопробный юмор, - поморщилась госпожа Аскольдова.
   - Не скажи, дорогая! - утирал выступившие от смеха слёзы её муж. - Ай, молодец, парень! Ай, да распотешил! Ай, уважил! Ха-ха-ха!.. Ты говоришь, что на чистом английском языке? Ну, сразу чувствуется моряк.
   - А этот матрос ничего не понял, - продолжала Тирин сквозь смех. - Стоял столбом и смотрел на рыбака, выпучив глаза. Потом говорит: "Ну, и загнул ты, парень! И разобрать-то не могу, что ты хотел сказать. Правда и то, что я в Швеции и по-шведски ничего не понимаю".
   Тут уж не выдержал и затрясся Бартберт. Элис звонко смеялась. А господин Аскольдов почти рыдал, не в силах остановиться. Временами он стонал, бормоча что-то по-русски. Это было похоже на непонятное "ай, молодца!" и что-то ещё. Его жена продолжала брезгливо морщиться, давая понять, что этот солёный морской юмор ей приходится выносить всю свою замужнюю жизнь.
   - Что говорит отец? - спросила Элис, продолжая смеяться.
   - Откуда мне знать? - с возмущением ответила её мать.
   - Но ты же несколько лет жила в России.
   - Слава богу, там редко можно услышать русскую речь. В основном, всё по-французски. Я, кажется, ничего смешного не сказала, дорогой.
   Господин Аскольдов закрыл лицо руками и почти упал головой на стол. Трудно было предположить, что можно хохотать сильнее, но теперь он просто умирал у всех на глазах. Бартберту был всегда очень симпатичен худощавый подтянутый моряк, но он никогда не думал, что этот человек, такой властный и строгий с матросами, такой сдержанный с людьми своего круга, может по-детски хохотать. "А ведь у себя на военном корабле, наверное, был неприступен и строг, так что никто и заподозрить не мог, что он способен так искренне веселиться, - подумал он. - Он и на яхте кричит на матросов, словно они вот-вот пустят нас всех ко дну".
   Рассказ Тирин и, особенно, реакция капитана разрядили обстановку, так что тётя перестала поглядывать на мужа с видом покорной жены. В это время наверху послышался какой-то шум.
   - Что там? - насторожилась госпожа Аскольдова.
   Её муж встал, намереваясь выйти на палубу.
   - Капитан, небольшое происшествие, - доложил кок, заглянув в салон.
   - Слышу. Иду, - спокойно отозвался господин Аскольдов, направляясь к выходу.
   - Я тоже хочу посмотреть, что там происходит, - решительно проговорила его жена.
   - Пардон, мадам, - преградил ей дорогу француз, стараясь при этом быть галантным, - но вам туда никак нельзя.
   - Останься здесь, дорогая, - распорядился капитан. - Я, кажется, знаю, что произошло. Потом я расскажу тебе.
   Госпожа Аскольдова посмотрела прямо в глаза своему мужу, который не потерял при этом своей невозмутимости, и села на прежнее место. Теперь к ней вернулась обычная самоуверенность.
   - Мама, а что там случилось? - спросила Элис, когда её отец и кок вышли. - На нас напали пираты?
   - Или викинги в рогатых шлемах, - напомнил Бартберт.
   Тирин тоже ничего не могла понять. Сверху доносились шум и рёв капитана на никому не понятном русском языке.
   - Думаю, что вернулся этот ужасный Пётр, - с тайным удовольствием ответила госпожа Аскольдова. - Его посылали на твои поиски, Тирин. Я полагаю, что он тебя не нашёл.
   "Хорошо, что не нашёл, - подумала девушка, вспомнив, как её обнял и поцеловал Один".
   Шум прекратился, и скоро возвратился капитан.
   - Почему мне нельзя было туда подняться? - победоносно спросила его жена.
   Капитан спокойно сел за стол.
   - Ничего не случилось, дорогая. Ты можешь туда пойти хоть сейчас.
   Тирин поняла, что тётя одержала верх над мужем, так что их размолвка благополучно закончилась.
   - Кофе совсем остыл, Серж, не пей его, - сказала госпожа Аскольдова. - Я прикажу подать тебе свежий. Анни...
   Капитан послушно отодвинул чашку. Больше всего ему хотелось сейчас завалиться на койку в своей каюте и приказать Петру подать ему к кофе стаканчик коньяку, но старый матрос, мертвецки пьяный и почти голый, потому что имел привычку пропивать одежду, что была на нём, спал сейчас у себя в каморке. "Подожди, скотина, только протрезвей, уж я тебя, каналью, так изобью, что кровью плевать будешь!" - мрачно думал господин Аскольдов.
  

Глава 12

Трудное положение

   - А мне ты скажешь, куда ходила? - спросила Элис, когда девушки ложились спать.
   - Просто гуляла, - ответила Тирин.
   Она очень любила свою двоюродную сестру, но чувствовала, что той не понять её привязанности к бывшему охотнику. Как она расскажет, что все годы, проведённые в пансионе, сочиняла образ необыкновенного человека, а сегодня встретила реального Одина и увидела в нём только грубого рыбака, занятого своим домом и своими племянниками. И этот грубый рыбак её обнял и поцеловал, пусть в волосы, но всё же поцеловал, а она... стыдно признаться, но ей хотелось бы, чтобы этот миг повторился. Нет, скорее бы выполнить своё нелепое обещание, покинуть этот берег и никогда сюда больше не возвращаться. Завтра же она даст согласие выйти замуж за Бартберта.
   - И кого видела? - допытывалась чуткая Элис.
   - Хмурого рыбака с разбитой лодкой и пьяного матроса, - ответила Тирин.
   Элис засмеялась, вспомнив реакцию своей матери на интересный разговор этих персонажей и восторг отца.
   - Завтра пойдём гулять? - спросила она. - Покажешь места, которые тебя так восхитили.
   - Знаешь... - Тирин затруднилась с ответом. - Я, конечно, тебе покажу, где я вчера ходила, но вечером или послезавтра, а завтра мне бы хотелось погулять по городу с Бартбертом. Мне нужно ему сказать важную вещь.
   С Элис слетело весёлое настроение. Похоже, её сестра решилась дать окончательный ответ, иначе ей не требовалось бы уединяться с молодым человеком. Отказ она передала бы через дядю.
   - Мне уже надо думать, какое платье сшить к твоей свадьбе? - спросила она, улыбаясь.
   - Похоже, что пора, - согласилась Тирин, не чувствуя радости.
   - Я и о твоём наряде подумаю. Предоставь мне так тебя одеть, чтобы все наши знакомые дамы умерли от зависти. Это будет самая элегантная свадьба за многие годы.
   - Полностью на тебя полагаюсь, Элис, - согласилась Тирин.
   Да, завтра она скажет Бартберту, что согласна стать его женой, но сперва пусть он проводит её до дома рыбака и полчаса-час её подождёт. Не может быть, чтобы Бартберт ей отказал.
   Утром она выбрала подходящий момент, когда они с Бартбертом были одни, и сказала:
   - Я хочу днём сходить погулять по городу. Вы меня проводите? Пойдём только вы и я.
   Молодой человек почувствовал, что это вступление к основному разговору, который состоится во время прогулки.
   - Конечно, дорогая Тирин.
   Настроение у него всё утро было приподнятым в ожидании долгожданной минуты.
   - Тётя, нам с Бартбертом нужно серьёзно поговорить, - обратилась Тирин к госпоже Аскольдовой. - Вы разрешите нам сходить погулять одним?
   Мать Элис пристально посмотрела на племянницу и всё поняла.
   - Конечно, дорогая, - холодно ответила она. Ей показалось, что она слышит, с каким мелодичным звоном разбиваются её вчерашние надежды.
   До назначенного ей самой часа оставалось время, и Тирин вышла на палубу. Матросы почти все были на берегу, оставались лишь двое вахтенных, которые лениво переговаривались в ожидании часа, когда и их отпустят с яхты. Девушка облокотилась о борт, рассеянно поглядывая на набережную. У неё было очень трудное положение. Скоро она пойдёт с женихом на прогулку. Он, конечно, ждёт, что она сейчас же заговорит о главном, а она сначала должна каким-то образом объяснить, зачем её понадобилось идти в гости к какому-то шведскому рыбаку. Сможет Бартберт её понять? Ей казалось, что ни один нормальный человек на это не способен. Она бы сама на его месте была удивлена, если не больше.
   Её отвлекли голоса. То, что было сказано по-русски, она не поняла, но о многом догадалась.
   - Ваше благородие, не изволите ли кофе? - хрипло спросил не совсем ещё протрезвевший Пётр, следуя за капитаном, как провинившаяся собачка.
   - Кофе, - сам себе сказал господин Аскольдов. - Джонни, будь другом, сходи к коку. Передай, чтобы сварил мне кофе и принёс сюда.
   - Умеете вы уязвить, Сергей Николаич, - бубнил матрос. - Так душу растравите, с подковыркой всё. Дали бы в морду, это понятно, а душу вытягивать... Я ведь всё сделал, как вы приказали. Сразу стал расспрашивать матросиков в порту, не видал ли кто барышню. Да ещё на скольких языках пришлось объясняться! Для вас старался. Разве ж я виноват, что для каждого разговора стаканчик требуется? А ежели так, то, что ж меня винить, коли я вернулся не совсем трезвый? Ведь сам пришёл, на своих ногах, никто меня не разыскивал. А что платья лишился, то не моя это вина. Сам бы я постыдился в такое обличье придти. Не знаю, куда платье делось...
   Капитан развернулся и пошёл на другой конец палубы. Пётр потоптался, дёрнулся было за ним, но пошатнулся и отошёл к борту.
   - Вот, барышня, какая из-за вас незадача, - сообщил он.
   Тирин обернулась к дядиному вестовому.
   - Почему из-за меня незадача? - поинтересовалась она.
   - Как послали меня вчерась вас искать, так я честно выполнил приказ его благородия, расспрашивал матросиков всех судов. Не смог я вас найти, а Сергей Николаич со мной теперь не разговаривает, даже кофе велел принести коку. Вот и получается, что я из-за вас напраслину терплю. Эх, жисть!..
   Он опять сильно пошатнулся и побрёл на тот конец палубы, где стоял капитан.
   "Подвела человека, - подумала Тирин. - Счастье, что он меня не нашёл, но теперь на него сердится дядя". Неприятности Пётра ничем не могли облегчить её собственного положения, но сознание, что не только она одна испытывает трудности, немного её утешило.
   Время выхода неуклонно приближалось, и Тирин начинала всё больше нервничать. Зачем она напросилась в гости к Одину? Сейчас бы гуляла спокойно с Элис и Бартбертом и ни о чём не думала.
   "Наверное, пора идти, - решила она. - Надо одеться к выходу".
   В каюте она задумалась. Она идёт в бедный рыбацкий дом. Что ей надеть? Что-нибудь самое простое? Нет, Один умён и сразу сообразит, почему она надела такое платье. Надо выбрать что-нибудь достаточно, но не слишком дорогое. И Тирин достала строгое серое платье с кружевным воротником и манжетами. Оно подчёркивало её стройную фигуру и так ей шло, что, взглянув на себя в зеркало, ей самой стало неудобно, с каким удовольствием она себя рассматривает. Одину должно понравиться... Впрочем, при чём здесь Один? Бартберту должно понравиться. Он не видел её в этом платье. Так пусть полюбуется, какая она взрослая, строгая, важная, даже немного красивая. Она слегка нахмурила перед зеркалом брови и постаралась твёрдо сжать губы. "Как наставница пансиона", - мелькнуло у неё в голове.
   - Пойдёмте, Бартберт, я готова, - сказала она, выйдя на палубу и обнаружив, что молодой человек уже ждёт её.
   - Как вы строго оделись, Тирин, - удивился Бартберт. - Словно на приём к какому-то важному чиновнику.
   Девушка чуть не рассмеялась тому, что Бартберт, сам того не сознавая, назвал Одина важным чиновником. Одновременно она чувствовала, что её начинает бить нервная дрожь. Её спутник ждёт согласия на его предложение руки и сердца, а она всё никак не может на это решиться. Вот он уже поглядывает на неё с явным нетерпением. Может, лучше дать согласие в конце прогулки? Но как начать разговор о посещении дома рыбака, если Бартберт ждёт совсем других слов?
   - Бартберт, - запинаясь, начала девушка, - мне хочется вам сказать...
   - Да, дорогая Тирин?
   "Мне ничего не хочется вам сказать, дорогой Бартберт, - подумала девушка. - Я обязательно это скажу, но чуть позже".
   - Давайте немного пройдёмся, а потом поговорим, - попросила Тирин.
   Молодой человек был разочарован.
   "Конечно, девушке трудно начинать разговор на такую тему, - размышлял он. - Стыдливость и прочее. Но уж пора дать ответ. Сколько можно ждать?"
   Тирин улыбнулась самой приятной, самой ласковой, самой светлой улыбкой. Ей показалось, что она знает, как нужно поговорить с молодым человеком.
   - Не хочу начинать серьёзный и очень важный для нас обоих разговор, пока не выполню одно обязательство, которое неосмотрительно дала. Вы, Бартберт, мне очень дороги. Вы даже представить себе не можете, как я вам доверяю. Сейчас я обращусь к вам с очень необычной просьбой. Боюсь, что вначале она вас шокирует.
   Молодой человек упивался каждым словом девушки, пока речь не зашла о какой-то странной просьбе.
   - Я вас внимательно слушаю, Тирин.
   - Когда я была девочкой, очень маленькой девочкой, я чуть не погибла в зимнем лесу. Если бы меня не увидел охотник, который случайно оказался в этом месте, то меня уж лет девять, как не было бы в живых.
   - Я должен быть благодарен этому охотнику, - сказал Бартберт.
   Тирин была рада этому высказыванию.
   - Вчера, когда я гуляла по берегу, я встретила рыбака, в котором узнала того самого человека. Я не могла не подойти к нему и не сказать, как я ему признательна.
   - Наверное, так и следовало поступить, - подумав, решил Бартберт.
   - Я тоже так считаю, но я имела большую глупость расспросить его о семье, о доме. Так получилось, что мне придётся туда зайти.
   - Зачем?
   - Сама не знаю, как это случилось, но я согласилась зайти к ним в гости. Теперь уж ничего не поделаешь, я обязана там побывать.
   "Никогда Элис не поставила бы себя в такое глупое положение, - подумал Бартберт. - На такое способна только моя невеста. Сначала уходит одна с яхты, потом оказывается вынужденной идти в гости в рыбацкую семью. Может, я и люблю её за её странности?"
   - Конечно, если вы пообещали, то придётся туда пойти, но... Как же вы неосторожны, Тирин! Я пойду туда с вами.
   - Извините, Бартберт, но вы подождёте меня там, где я скажу.
   - Это невозможно, Тирин!
   Девушка почувствовала, что у неё на шее затягивается петля. Похоже, отныне каждое своё действие она должна согласовывать с Бартбертом, даже самое простое и невинное. За каждым её шагом будут следить, давать наставления...
   - Скажите, Бартберт, а как вы ко мне относитесь? - прямо спросила она. - Вы полагаете, что я способна сделать что-то недостойное? Или вы думаете, что моя честь пострадает, если я познакомлюсь с племянницей этого великодушного человека?
   Теперь Бартберту пришлось призадуматься. Похоже, он сделает большую ошибку, если не уступит своей невесте. Ничего плохого, пожалуй, не случится, если она навестит семью своего спасителя, но... когда Тирин станет его женой, он не допустит ничего подобного.
   - Я полагаюсь на вас, дорогая Тирин, - кротко сказал он. - Как его зовут, вашего охотника-рыбака?
   - Нильс Йенсен. Я не пробуду там долго, - пообещала она. - Визит вежливости и не более. Этот человек сам должен понимать, что у нас с ним нет ничего общего. Впрочем, скоро мы уплывём отсюда и я его больше не увижу.
   Ей стало горько от последних слов.
   "Счастье, что мы отсюда уплывём, - подумал Бартберт. - А было бы ещё лучше, если бы мы сюда никогда не приплывали".
   - Если вы надели это платье специально для того, чтобы пойти в гости в эту семью, то сделали большую ошибку, Тирин, - не смог удержаться от колкости молодой человек. - Ваш рыбак и пригласил-то вас для того, чтобы похвастаться перед соседями, что его дом посетила богатая дама. А вы явитесь туда этакой гувернанткой.
   Это было несправедливо по отношению к Одину, но сейчас её обеспокоило другое. Вдруг в этом платье она, действительно, выглядит жалкой? Когда она смотрелась в зеркало, ей показалось, что оно ей к лицу, а вполне вероятно, что на самом деле, она выглядит хуже, чем могла бы. А ей так хочется, чтобы Один оценил её вкус и... внешность.
   - Пойдёмте быстрее, - предложила она. - Чем раньше я туда приду, тем раньше и уйду. У нас ещё останется время для прогулки и... других разговоров.
   Бартберт просиял.
   - Вон там вы будете меня ждать через час, может, через полтора. Я не собираюсь там задерживаться, но надо предвидеть разные случайности.
   - Конечно, Тирин, - согласился Бартберт. - Жена этого рыбака, наверняка, захочет вас задержать подольше.
   Девушка не стала уточнять, что у Одина нет жены. Только теперь она поняла, почему молодой человек сравнительно легко дал себя уговорить.
   - Вероятно, - уклончиво согласилась она. - Вы можете пока погулять по берегу или по городу.
   - Я буду сидеть вот здесь, на этом самом камне, - твёрдо сказал Бартберт. - Я готов вас ждать не только час-полтора, но и всю жизнь, Тирин. Однако я надеюсь, что вы не продержите меня здесь слишком долго, а то я буду смешон. Если моя одинокая фигура будет торчать на этом камне до вечера, то меня окружат местные жители. Решат, что меня выбросило на берег после какого-нибудь кораблекрушения. А как мне с ними объясниться? Я, как тот пьяный матрос, ни слова не понимаю по-шведски.
   На обоих напал смех.
   "Какой он милый, - подумала девушка. - Ничего, пусть меня подождёт, зато потом я скажу то, что должна сказать".
   Отойдя от него, она оглянулась. Бартберт сидел на камне, глядя в море. По всему его облику было видно, что он намерен не вставать со своего места до её возвращения.
  

Глава 13

Взгляд со стороны

   "А вдруг Один меня совсем не ждёт? - подумала Тирин. - Это я вообразила что-то особенное, когда он меня обнял и поцеловал в волосы, а он всего лишь попрощался со мной словно с ребёнком. Он, наверное, до сих пор считает меня девочкой. Что я вообразила о себе? Кому я нужна, кроме Бартберта?"
   Ей стало не по себе. Придёт она в этот дом, Одина там не найдёт, ведь он может быть занят своей лодкой. Что ей тогда делать? Она решила подойти поближе и тогда решить, как ей лучше поступить.
   Дом особо не привлекал бы внимания, хотя и выглядел достаточно красивым, если бы не сад, удивительный для этого места. Наверное, много труда и терпения требуется, чтобы вырастить эти красивые деревья, кусты, цветы... Здесь даже овощи казались украшением.
   - Эту чёртову малину давно пора вырубить! - раздался раздражённый мальчишеский голос. - Его самого надо сюда засунуть! А ну, иди сюда, садовод!
   - Аксель! - Тирин узнала голос Одина.
   - Нет, ну кто, скажите вы мне, сажает малину на самом проходе?! - не унимался старший племянник.
   - А когда ты проходил здесь в последний раз? - осведомился другой мальчишеский голос.
   - Когда бы ни проходил! Дядя Ниссе, можно я её вырублю?
   - Спроси у Кнута. Ты же сам сказал, что он садовод.
   - Земляной червь, а не садовод. Изверг! Мучитель! Заставляет людей на себя работать, как негров на плантации. Рабовладелец!
   Один и виду не подал, какой болью отозвались в нём эти слова. Он не хлебнул этого горя, а его товарищи в полной мере ощутили на себе плети надсмотрщиков. И капитан... Как же изменился капитан!..
   Тирин стояла у изгороди и смотрела на эту сцену. Рыбак стоял под яблоней с двумя мальчиками, которых она вчера видела. За яблоней были заросли малины, и старший из мальчиков, зализывая царапину на руке, сердито посматривал на колючего недруга. На нём была явно рабочая одежда, но без единого пятнышка и даже, кажется, выглаженная. Девушка помнила, что и вчера одежда на нём выглядела чистой и опрятной, хотя он собирался вместе с дядей трудиться над починкой лодки.
   Второй мальчик был моложе и намного ниже ростом. Лицо его не было так красиво и выразительно, как у брата, но казалось мягче, простодушнее и добрее. Аккуратностью он не отличался. Из карманов его серых брюк с пузырями на коленях торчали концы садовых ножниц и какие-то ещё инструменты, а клетчатая рубашка казалась изжёванной.
   "Аксель и Кнут, - сказала себе Тирин. - А где же Берта?"
   - Что у тебя с рубашкой? - накинулся Аксель на брата. - Я же её с утра выгладил?
   Мальчик явно пытался сорвать злость на садоводе.
   - Что ж поделать, если рубашки имеют дурную привычку мяться? - спокойно сказал Один. - Зато благодаря Кнуту у тебя всегда есть занятие.
   Рыбак выглядел по обыкновению спокойным, хотя на душе было тяжело. Он знал, что больше не увидит Тирин, видел, как она пожалела о высказанном вслух желании сюда придти, понимал, что она и не сможет сюда придти, потому что никто её сюда не пустит, да ещё его поступок. Но всё-таки с утра он остался дома, объявив Акселю, что сегодня собирается отдыхать, а лодку они приведут в порядок завтра. Сейчас он представлял в своём воображении девушку, о которой ещё позавчера не думал, а вчера понял, что жить без неё не может. Отныне его будут преследовать два видения: смерть капитана Джеймса Тенча и Тирин, которую он вчера оскорбил.
   - Кнут, эта? - закричала темноволосая девочка лет восьми-девяти, подбегая к мальчику с рогатиной.
   "Берта", - прошептала Тирин.
   Глаза у девочки были большие, серые, удивительно красивого оттенка. На ней было светлое платье и голубой передник. Казалось, она вся светится от счастья.
   - Короткая, - сразу сказал Один.
   - Неужели сама не видишь? - удивлялся Аксель. - Долго нам тебя ждать?
   - Я не могу больше бегать туда-сюда! - объявила Берта. - Я уже четвёртую приношу. Я сейчас и сама вижу, что короткая, но в сарае они кажутся длиннее.
   На месте этой девочки Тирин бы рассердилась от того, что ей приходится напрасно бегать, но та звонко рассмеялась.
   - Надо было лучше выбирать, - заявил Кнут.
   - Да ты сам попробуй выбрать! - оправдывалась Берта, продолжая смеяться. - Они стоят все одинаковые, словно их специально подрезали. Заготовил каких-то коротышек. Дядя Ниссе, это он нарочно меня гоняет, чтобы вы все не поняли, что у него просто нет палок длиннее.
   - Ты, наверное, смотрела на те, что я заготовил для кустов! - догадался Кнут. - Надо было пройти дальше.
   - Ты сам сказал: у входа справа, - возмутилась девочка.
   - Я не говорил, что у входа.
   - Сказал!
   - Сказал, - подтвердил Аксель, и Кнут сразу же перестал спорить. Очевидно, слово старшего брата было для него законом.
   Берта веселилась от души.
   - Теперь иди сам, - велел Аксель.
   - Дядя Ниссе, вы видите? - вскричал Кнут. - Ничего людям нельзя поручить!
   - Это не новость, - согласился Один. - Мы с тобой товарищи по несчастью, Кнут. Я тоже так и не дождался обещанного.
   - Так я же об этом не забыл. Я сбегаю очень скоро. Но согласись, что не каждый день я могу воспользоваться вашей помощью.
   - Скажи лучше: "Запрячь нас всех в работу", - поправил его Аксель.
   Кнут подобрал с земли рогатину и сердито пошёл к сараю, но вернулся с полдороги.
   - Может, я сейчас быстро сбегаю, дядя Ниссе? - спросил он. - Передам и назад.
   - А мы так и будет здесь торчать? - вмешался Аксель. - Раньше надо было думать.
   - Сбегаешь, когда мы закончим работу, - согласился Один. - Если не остынет желание.
   - Ясно, что не остынет, - ответил Кнут и пошёл к сараю.
   - Дядя Ниссе, почему Кнут всё время командует? Беги туда! Принеси то! - спросила Берта.
   - Потому что он здесь главный, а мы его помощники, - ответил рыбак.
   - Главный! - фыркнул Аксель. - Копается в земле, как червяк. Посмотрим, кто будет главным на море!
   - Не ты, а дядя Ниссе, - ответила Берта.
   - Это ещё неизвестно, - рассеянно сказал Один. - Может, в будущем я буду просить Акселя взять меня марсовым или хотя бы коком.
   - А тебя, Берта, никто не заставлял сегодня работать, - заявил вернувшийся Кнут. - Прополола одну грядку - и гуляй. Я понять не могу, почему ты тут крутишься. Но раз уж ты не ушла, то пеняй на себя.
   - У меня здесь важные дела, - ответила девочка, смеясь. - Тебе о них не догадаться.
   - Вот рогатина, о которой я говорил. Их у меня там несколько штук. Надо было дальше посмотреть.
   Он установил подпорку под толстую, низко склонившуюся ветвь.
   - Подожди, садовод, что ты делаешь? - остановил его Аксель. - Так упадёт.
   - Сейчас подопрём, - пропыхтел Кнут. - Тяжёлая. Помоги.
   Пока мальчики возились с подпоркой, а Берта ходила вокруг и давала ценные советы вперемежку со смехом, Один поднял ветвь, и подпорка встала так, как хотели дети.
   - Всё в порядке? - спросил Один. - Мы свободны?
   - Осталась ещё плантация крапивы... - с надеждой начал перечислять Кнут.
   - В другой раз, - торопливо перебил его Аксель. - Чужой добротой пользоваться можно, но не надо ею злоупотреблять. Я тебе вскопал всё, что ты мне указал.
   - А я прополола не одну, а три грядки, - напомнила Берта. - Да и вам помогала. Что бы вы без меня делали?
   Кнут в выразительном жесте дал понять небесам, что наступил предел его терпению. Девочка так и покатилась со смеху.
   - Я, по-моему, тоже выполнил все твои задания, - проговорил Один. - Хватит, дети. Идите отдыхать.
   - Это вы все идите отдыхать, - возразил Аксель, - а я - на камбуз.
   И он решительно зашагал к дому.
   - Значит, я свободен? - спросил Кнут. - Если понадоблюсь, то я буду в том конце сада... Дядя Ниссе, я очень быстро сбегаю, всё передам, но в дом не вернусь. Мне надо ещё поработать с горохом.
   Он с такой скоростью бросился бежать, словно работа с горохом была для него удовольствием, которое он хотел приблизить.
   "Выходит, Один меня не ждал, - подумала Тирин. - Работал с детьми в саду, а обо мне не думал. И что мне теперь делать? Уйти? Как всё глупо. Но глупее всего, что мне хочется остаться".
   - А почему ты не пошла гулять, детка? - спросил Один у Берты. - Ты не поссорилась с подружками?
   - Нет. Дядя Ниссе, скажи мне по секрету, ты кого-нибудь ждёшь?
   - Почему ты так решила?
   - Ты всё время как будто к чему-то прислушиваешься, думаешь о чём-то...
   "Какая умная девочка! - удивилась Тирин. - А я-то решила, что она весёлая простушка. Всё подмечает. Выходит, Один меня всё-таки ждёт?"
   - Не выдумывай, Берта. Может, нам осчастливить Кнута и разобраться с крапивой?
   - Я же просила тебя сходить с нами в порт, а ты ответил, что собираешься весь день отдыхать.
   - Лучший отдых - это перемена деятельности. Запомни это, девочка. С крапивой мы сегодня не воевали.
   У Одина было такое ощущение, что кто-то невидимый вырывает у него из груди сердце. Вопрос Берты поразил его. Неужели девочка заметила, что он кого-то ждёт? Неужели он на что-то надеется? Ему нельзя даже мысли допустить связать чужую жизнь со своей, если это не жизнь какого-нибудь погибшего создания. А об этой девушке ему даже грешно думать.
   - Ты права, девочка. Пойдём домой.
   Он повернулся и увидел Тирин. Пока он был занят разговором с племянницей, девушка неслышно вошла в сад. Он замер. Она показалась ему неземным видением.
   - Здравствуй, Один. По-моему, я слишком рано пришла, но зато успела узнать, как под ветки деревьев ставят подпорки. Здравствуй, Берта. Я слышала, что ты сегодня хорошо потрудилась.
   - Здравствуйте, - спокойно ответила девочка и взглянула на рыбака. - Извините, мне надо помочь Акселю.
   На самом деле ей надо было отсмеяться. Ведь чувствовала она, что дядя со вчерашнего дня на себя не похож. Вот он кого ждал!
   - У тебя хорошие племянники, Один, - оживлённо заговорила Тирин, стараясь скрыть смущение. - Очень самостоятельные. И тебя слушают с первого раза.
   - Не всегда. Они самые обычные дети. Тебе удивительно идёт это платье, Тирин. Какая же ты взрослая!
   "Вот именно, - удовлетворённо подумала девушка. - Напрасно Бартберт сказал, что я выгляжу, как гувернантка".
   - Здесь много цветов. Неужели и их выращивает Кнут?
   - Да, он всё время посвящает саду. Он с раннего детства интересовался растениями. Аксель считает это пустым занятием и до сих пор пытается внушить ему, что только море достойно внимания.
   Он старался говорить спокойно, не показывая, как его взволновало неожиданное появление девушки.
   - А ты любишь цветы?
   - Не знаю. Я о них никогда не думаю, если их нет перед глазами. Когда я смотрю на них, мне они нравятся. Полагаю, что прекрасно бы прожил без них, но, с тех пор как Кнут засадил ими наш сад, мне бы их теперь не хватало.
   Он говорил, сам не понимая, что, первое, что приходило в голову. Девушка казалась совершенно спокойной. Ясно, что она пришла сюда только из любопытства, чтобы посмотреть, как он живёт.
   - Я не ожидал, что ты придёшь, - признался он. - Пойдём в дом.
   Тирин почти с трепетом вошла следом за ним
   - Дети, познакомьтесь. Мисс Скальд, - представил он Тирин вышедшим им навстречу племянникам.
   - Тирин, - сказала девушка.
   Аксель сразу узнал в ней вчерашнюю знакомую его дяди. Он спросил о ней, когда они после работы почти в темноте шагали к дому, но дядя уклончиво ответил, что знал её очень давно. Кнут тоже припомнил, что именно она спрашивала его о том, как найти рыбака Йенсена. Только Берта её видела в первый раз, но она-то ещё вчера догадалась: с дядей Ниссе что-то случилось.
   - Здравствуйте, тётя Тирин, - бойко сказала она.
   Мальчики поздоровались не так смело.
   - Всё, принимайтесь за свои дела, - велел Один.
   Дело было только у Акселя, но дети поняли намёк и скрылись.
   - А знаешь, Один, ведь моя настоящая фамилия не Скальд, а Аскольдова. Это в том первом пансионе переделали мою фамилию в Скальд, а я к ней привыкла. Так что у меня, как у заправского моряка, есть прозвище... Прозвище есть, а татуировки нет.
   Рыбак вспомнил про то, как попросил маленькую девочку никому не говорить о его татуировке, а она торжественно ему это пообещала, пояснив, что их тайна "не для сухопутных крыс". Как давно это было! С тех пор из смешного ребёнка Тирин превратилась в прелестную девушку.
   - Давай не затруднять детей, раз они узнали тебя под прозвищем, - предложил Один. - Мне и самому трудно привыкнуть к твоей настоящей фамилии.
  

Глава 14

В чужом доме

   Дом удивил Тирин сначала чистотой, потом - бедностью обстановки и слишком маленькими комнатами, выходящими в узкий коридор. По сравнению с громадными комнатами в богатом и излишне большом доме тёти, заставленными роскошной мебелью и изящными украшениями, здесь была теснота и почти нищета. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы перестать сравнивать два таких разных уровня жизни. В гостиной (она так поняла назначение этой комнаты, самой большой из всех) она села на старый диван, обитый потёртой коричневой кожей (гордость Акселя), и беглым взглядом окинула прекрасно сделанные, но показавшиеся ей слишком простыми буфет, стол, стулья... Внимание привлекала большая и очень красивая модель парусника, стоящая на отдельном столике.
   Рыбак не глядел на неё, но понимал все её чувства. Что ещё могла увидеть девушка из богатой семьи в его доме? Она напросилась в гости, помня, как хорошо ей было в той лесной избушке, но не понимает, что сама она уже изменилась и не способна смотреть на мир глазами несчастной одинокой девочки, нашедшей приют. Не надо было соглашаться на её приход сюда.
   - Это ты сделал? - спросила Тирин, указывая на парусник.
   - Нет. Подарок одного парня.
   Тирин встала и подошла к стене, на которой висела полка с книгами и детский рисунок, с любовью вставленный в деревянную рамку. Море, корабль, а на нём капитаном мальчик.
   - Рисовал Аксель, - сказала она.
   - Берта. Но Аксель был польщён, что его изобразили капитаном.
   - Она весёлая. И рисунок яркий, солнечный. Вечерами вы читаете вслух?
   - Дети читают, а я не всегда по вечерам дома.
   - Знаешь, Один, а я ту книжку про капитана Кука помню почти наизусть. Она у меня цела. Позже я прочитала ещё несколько книг про него, так что могу похвастаться, что знаю о его плаваниях побольше многих. Благодаря той книжке я считалась самой умной среди девочек в пансионе. И ещё благодаря тому, что знала, как вести себя в джунглях, как поймать каймана и выследить ягуара.
   - Я рад, что так прекрасно подготовил тебя к учёбе, - отметил Один.
   Тирин засмеялась. Ей вдруг стало очень хорошо и уютно в этом доме. И у Одина была всё та же манера шутить с самым серьёзным видом. Когда-то она путалась, то ли он думает, что говорит, а теперь эта его привычка нравилась ей необычайно.
   - Здесь много комнат.
   - Комнат - слишком сильно сказано. Комнатушек. Я подумал, что неплохо детям иметь по отдельной комнате, поэтому-то наши комнаты похожи на каюты на небольших судах. Зато у каждого есть свой уголок. Даже гостю найдётся каюта.
   - Да, дядя Джо всегда там останавливается, если их бригантина стоит здесь несколько дней, - объявила вошедшая Берта. - Извини, дядя Ниссе. Я пришла сказать, что обед готов. Наш капитан спрашивает, можно ли накрывать на стол.
   - Можно.
   Берта засмеялась и убежала.
   - Очень умная девочка, - заметила Тирин.
   Рыбак удивлённо посмотрел на неё.
   - Странно, что ты это заметила. Обычно сначала все думают, что она совсем глупенькая, раз смеётся, не переставая.
   - Нет, она очень умна. И видит то, что скрыто от других.
   - Боюсь, что я тебя не понимаю, Тирин.
   - Берта бы меня поняла, а тебе, Один, извини, этого понимать не нужно. Тебе, наверное, приходится много работать?
   - Что ты, Тирри! Считай, что я отдыхаю. Когда дети были маленькими, то бывало по-разному, а сейчас я даже не знаю, кто из них что делает. Я прихожу: кругом чисто, обед готов, дети под давлением Акселя сделали уроки, а иногда уже спят. Мне остаётся только поесть, сесть в удобное кресло и наслаждаться жизнью. Да ещё Берта будет то и дело спрашивать, не нужно ли мне чего.
   "Да, ему хорошо здесь, - подумала Тирин. - Дети послушные, самостоятельные, делают, что требуется. И всё так спокойно, тихо. Все друг друга любят, друг о друге заботятся, живут своей семьёй. Никого постороннего. Не надо думать, что может войти лакей или служанка..."
   - Мне кажется, что ты ни разу ни на кого не накричал, - сказала она.
   Рыбак подумал.
   - Вроде, в этом не было нужды, - решил он. - Да и смысла нет кричать. Раз крикнешь, другой, дети к этому привыкнут и будут слушаться только ора. Это уже не просто дом будет, а сумасшедший дом, и моей счастливой жизни придёт конец.
   - И, наверное, никогда никого не ударил?
   Один усмехнулся.
   - А как ты полагаешь, Тирри, кто-нибудь из них остался бы жив, если бы я его ударил? Вот Аксель не придерживается моих принципов, и Кнуту иногда достаётся.
   - А тот мальчик в посёлке, не помню, как его звали, говорил, что ты его здорово отодрал, - сказала Тирин.
   - Не так сильно, как это сделал бы его отец. Очень паршивый был мальчишка. Я его увидел в неподобающем месте и в неподобающем виде. Поневоле пришлось применить к нему меры, к которым он привык в семье. Извини, я, правда, не ожидал, что ты придёшь, поэтому не предупредил капитана, что надо приготовить что-нибудь получше.
   "Не ожидал, но надеялся", - подумала Тирин.
   - И хорошо. Я такая голодная, что съем даже бифштекс из анаконды.
   - Хорошая вещь, я бы тоже не отказался. Только, боюсь, что Аксель не догадался нам этого приготовить. Примирись с рыбой.
   Берта принесла белую скатерть и постелила на стол, Кнут явился с тарелками, дешёвыми, но с очень красивым узором, а Аксель торжественно внёс супницу с чуть отбитым краем.
   - Садись, где тебе нравится, Тирин, - предложил Один.
   - Вот сюда, - подхватила Берта. - Вы будете между мной и дядей Ниссе.
   Тирин не возражала. Странно было вновь сидеть рядом с Одином, только она уже не чувствовала себя с ним так же легко, как раньше, когда была девочкой. Похоже, её фантазии не прошли даром. Его присутствие так близко, совсем рядом её волновало, словно он всё ещё был героем её грёз.
   - Это я вчера уронила на неё тарелку, - прошептала Берта, указывая на супницу. - Только вы не подумайте, тётя Тирин, что я такая неловкая. Просто меня Кнут рассмешил.
   И она принялась смеяться.
   - Не обращайте на неё внимания, мисс Скальд, - степенно сказал Аксель. - Она всегда смеётся. Она родилась такой. Лежит в колыбельке и хохочет неизвестно над чем.
   - Наверное, над вами, - ответила девочка, буквально умирая от смеха. - С вами же невозможно не смеяться. А уж когда приезжает дядя Джо, то я потом месяц не могу успокоиться.
   Тирин второй раз слышала это имя. И прежде она его слышала, очень давно, в детстве. Один рассказывал про какого-то очень умного и доброго Джо?
   - Один, это тот Джо, с которым ты когда-то плавал?
   - Да. Откуда тебе о нём известно?
   Девушке показалось, что в его голосе проскользнула настороженность.
   - Ты сам про него говорил. Ты его очень уважал. Его, старика по имени Филин и многих других. Я до сих пор помню твои рассказы.
   - Вероятно, я тебе наговорил много всякой чепухи, Тирин, но Джо, и правда, прекрасный человек.
   - Дядя Джо обещал быть строгим с Акселем, - сообщила Берта. - Он ведь боцман, так что будет безжалостно гонять нашего капитана по реям. А Щеглёнок... Тётя Тирин, вы видели тот корабль? Это Щеглёнок подарил. Он постоянно что-то мастерит. Однажды он мне подарил корабль в бутылке. Как он его туда засунул? Я спрашивала, но он только смеялся и так и не ответил. Но этот корабль лучше всех. А капитан Гамильтон в последний раз привёз мне такую замечательную куклу! Вы видели её. Все девочки приходили на неё смотреть. Но я-то уже выросла для куклы...
   - И всё равно с ней играешь, - сказал Аксель.
   - А зачем она будет просто так стоять? Раз есть красивая кукла, то с ней надо играть. Но если бы её не было, то я бы с ней не играла. Я же не играю со своими старыми куклами. Почти не играю. А мы живём в каютах, тётя Тирин. У нас просто каюты, а у дяди Ниссе капитанская каюта. Вот это у нас кают-компания. И камбуз у нас есть, только коки каждый день меняются. Вот кубрика у нас нет. Дядя Ниссе сказал, что он нам не нужен. Правда, у нас хорошо?
   Одину было мучительно слышать это наивное детское хвастовство. Знала бы девочка, как смешно их гостье слушать всё это.
   - Детка, перестань болтать и ешь спокойно, - мягко сказал он.
   - А мне, правда, у вас нравится, - сказала Тирин. - Не знаю, каковы другие коки, а сегодняшний очень хорошо готовит. Я давно не ела такого вкусного супа. И в доме у вас, действительно, как на корабле. Я говорю это со знанием дела, потому что сама живу сейчас в каюте. Только у вас у всех отдельные каюты, а мы с сестрой живём в одной. Дом чудесный, и сад великолепный. Наверное, вам всем пришлось потрудиться, чтобы помочь дяде.
   - Я же тебе говорил, Тирин, что это не моя заслуга. Садом занимается Кнут, а насчёт дома, так почти всё сделали ребята с моего последнего судна. Нам с Акселем осталось только подвести крышу, обить изнутри стены и обустроиться. Они и это хотели сделать в следующие заходы сюда, но я отказался. Надо хоть что-то сделать самому, иначе неинтересно.
   Девушка заметила по лицу старшего мальчика, что он не разделяет мнения дяди, что им почти нечего было делать. Да и сам Один говорил, что им пришлось отделывать дом ещё несколько лет. Интересно, почему так долго, ведь он такой умелый, такой сильный. Не было денег? Или не было времени? Ведь ему, наверное, приходится очень много работать, чтобы всех накормить, одеть. Он же явно почти ничего не тратит на себя. Даже сейчас, когда она у него в гостях, на нём и потёртая одежда и старые изношенные ботинки.
   - Нам с Акселем очень помогал Кнут, - сказал Один.
   - Помогал он! - не выдержал Аксель. - Ты его зовёшь, чтобы гвозди принёс, а он сидит на корточках и какие-то былинки выкапывает и рассматривает.
   - Я этого не помню, - сказал мальчик.
   - А как тебе помнить, если тебе было всего лет пять.
   - Один раз выкапывал, а вообще-то приносил всё, что просили, - закончил спор Один.
   - А ты без спросу полез на крышу и упал с неё, - сказал Кнут. - Я не помню, какие былинки я выкапывал, но твой вопль до сих пор не могу забыть.
   - Не так уж я и кричал, - смутился Аксель.
   - Упал с крыши?! - ужаснулась Тирин. - Надеюсь, ничего себе не сломал? Голову не ушиб?
   - Голова у него крепкая, - залилась смехом Берта. - Я, конечно, вообще ничего не помню, но мне рассказывали, что он сломал себе руку. Дяде пришлось нести его к доктору. А ведь в это время был, как сказал бы Аксель, умеренный ветер.
   Тирин вопросительно посмотрела на Одина.
   - Да, я думал, что он расшибся насмерть, - подтвердил рыбак. - Слышу крик и шум от падения, выбегаю, а наш капитан лежит на земле неподвижно, как мёртвый. Знал бы, что он только руку себе сломал, то не понёс бы его в такую погоду через весь город. Потерпел бы до утра, сам виноват.
   - Да ещё заслуживал оплеухи, - вставил своё слово Кнут, чувствуя себя сейчас безнаказанно.
   "Всё равно понёс бы его к доктору", - подумала девушка.
   - А я в это время сидел с Бертой, - продолжал Кнут. - Я и за Акселя боялся, и за Берту, потому что она в это время болела. А ведь дядя Ниссе ему говорил, чтобы один на крышу не лазил.
   - Ничего страшного, - прервал его рыбак. - Рука благополучно зажила, а сам он от такого потрясения сразу поумнел.
   - Так поумнел, что разбил тебе лодку, - хохотала Берта.
   Аксель покраснел.
   - Даже самые опытные капитаны иногда теряют свои суда, - спокойно сказал Один, - а наш капитан всего лишь получил лёгкую пробоину. Теперь он будет остерегаться камней, особенно при такой волне.
   - А ещё... - начала Берта.
   - Девочка, ты лучше расскажи мисс Скальд, как ты учишься, - прервал её Один.
   "Сколько же тебе пришлось пережить! - подумала Тирин. - Это сейчас вы со смехом вспоминаете пробитую на камнях лодку, хотя любой другой на твоём месте жестоко наказал бы мальчика, а в то время ты, наверное, с ума сходил от беспокойства из-за того, что племянник взял лодку и вышел в море "при такой волне". И с крыши он упал, а ты думал, что он умирает. В это время была больна девочка. Наверное, тяжело больна, раз Кнут за неё боялся. А сколько было других случайностей? И обо всём ты говоришь так спокойно, словно ничто тебя никогда не волновало. И ведь работал ты, как каторжный, чтобы их всех вырастить. Ты же себя совсем не жалел. Счастье, что дети выросли благодарными. Но, наверное, они и не могли вырасти другими, раз их воспитывал ты?"
   Она заставила себя вслушаться в оживлённую болтовню Берты. Девочка совершенно не стеснялась гостьи и охотно рассказывала про своих подруг и учителей, украдкой поглядывая на застывшее лицо своего дяди.
   - А Кнут думает только о своих растениях, - сказала Берта. - Он сейчас целыми днями занят горохом. Что-то записывает, изучает, сравнивает. Честное слово, я и без всяких сравнений съем его, как только появятся стручки.
   - Только попробуй! - пригрозил мальчик. - Понимаете, мисс Скальд, я решил выяснить...
   Тирин стала слушать лекцию про выращивание гороха.
   - А тебе не кажется, садовод, что мисс Скальд совсем неинтересно, как растёт твой горох? - спросил Аксель.
   - Почему не интересно? - заступилась Тирин за смутившегося мальчика. - Я не знала, как он растёт, а теперь узнала.
   После чая Кнут по чуть заметному знаку Акселя принялся помогать ему убирать со стола. Тирин пересела на диван, позвав с собой Берту. Она вдруг почувствовала, что ей обязательно надо посадить между собой и Одином девочку, иначе она выдаст, как волнует её близость этого человека. Берта принялась рассказывать о том, как дядя Ниссе взял её однажды с собой на рыбалку.
   - А ведь я тебе тогда здорово помогла, - сказала Берта, повернувшись к рыбаку, прислонившись к его груди и поглядывая на гостью лукавыми глазами. Один обнял девочку одной рукой, поглаживая её тёмные волосы.
   Тирин до дрожи, до головокружения захотелось оказаться на её месте.
   "И ведь я его больше не увижу, - подумала она. - Уеду и никогда сюда не вернусь. Выйду замуж за Бартберта... А я не хочу выходить замуж за Бартберта".
   Она представила своего жениха рядом с Одином, таким спокойным, уверенным в себе, таким добрым и надёжным. Берта прижалась сейчас к своему дяде, как когда-то она сама в минуты горя или страха, и чувствует себя защищённой от всех невзгод. А что может почувствовать Тирин рядом с Бартбертом? Что он воспитанный и образованный молодой человек, богатый, достаточно изнеженный и, в сущности, ни к чему не пригодный. А ведь он её сейчас ждёт и рассчитывает, что после возвращения она даст ему согласие на брак. Дядя сказал, что ни к чему её не принуждает, и она может поступить по своему усмотрению, так что она имеет право отказать Бартберту. А что это даст? Появится другой Бартберт, может, хуже, чем первый. Или не появится. Вчера на прощание Один её обнял и поцеловал. Она посмотрела на него и прижавшуюся к нему девочку.
   "А что, если остаться? - мелькнуло у неё в голове. - У меня нет денег, но Один и не гонится за деньгами, зато я из очень хорошей семьи. Он бы гордился такой женой. Я могла бы составить счастье его жизни. Только чувствует ли он ко мне хоть сотую долю того, что чувствую я?"
   - Один, а можно мне остаться здесь?
   Рыбак ощутил, как бешено заколотилось сердце, и мягко отстранил от себя девочку.
   - Что значит "остаться", Тирин? - спросил он. - Тебя ждут дома. У нас есть лишняя каюта, и ты можешь здесь переночевать, но тебя будут искать, если ты не придёшь сегодня на яхту.
   Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не выдать, до чего бы ему хотелось, чтобы она вообще никогда отсюда не уходила.
   - А ты не был бы против? - допытывалась девушка, пытаясь понять, действительно ли Один не догадывается, что именно она имеет в виду.
   - Ты уже не маленькая одинокая девочка, Тирри. Как ты здесь останешься? У тебя есть родные, которые заботятся о тебе. Ты уже взрослая.
   - Да, я уже взрослая, Один, - согласилась она. - Я взрослая и могу отдавать себе отчёт в своих словах. Можно мне остаться у тебя?
   Один поймал полный любопытства взгляд Берты.
   - Уже поздно, дети. Отправляйтесь спать, - велел он.
   - Дядя Ниссе, сейчас и семи нет, - ошеломлённо ответил Кнут.
   - Да? - смутился рыбак. - Тогда идите погулять.
   - Дядя Ниссе, можно я останусь? - попросила девочка, заворожено следя за разговором. - Мальчики пусть уходят, а я посижу здесь. Я не буду мешать.
   - Живо отсюда! Идите в сад. Кнут, дай им какую-нибудь работу.
   - А! Хорошо! - обрадовался мальчик. - Спасибо, дядя Ниссе. Мне как раз надо вскопать новый участок и прополоть...
   Когда дети ушли, Тирин повторила свой вопрос:
   - Один, можно мне остаться с тобой?
   - Нет, - твёрдо ответил он.
   Если бы он сказал "да", то это оттолкнуло бы от него Тирин, может быть, не сразу, не в ту же минуту, а после очень непродолжительного размышления. Но этот решительный отказ подал ей мысль, что, возможно, не она составила бы счастье его жизни, а наоборот, что она может лишиться чего-то важного, и лишь подхлестнул её желание не расставаться с этим человеком.
   - Почему?
   - Как ты можешь здесь остаться, Тирри? Ты взрослый человек. Что тебе здесь делать? В качестве кого ты здесь останешься?
   Тирин поняла, что ей терять нечего. Говорить это было стыдно, но она решилась.
   - В качестве твоей жены.
   "Если бы это было возможно!" - пронеслось в голове Одина.
   - Девочка, не забывай, что я, вроде бы, твой дядя. Был твоим дядей.
   - Но ты не мой дядя, Один. Я тебе нравлюсь?
   "Да, - подумал рыбак. - Если бы ты знала, как ты мне нравишься!"
   - Ты мне очень нравишься, Тирин, - сказал он вслух. - Ты всегда была милым ребёнком, а теперь ты очень симпатичная девушка. Ты не можешь не нравиться.
   - Так ты всё ещё видишь во мне только девочку, которой ты спас жизнь? Да, Один, ты спас мне тогда жизнь, я давно это поняла. Ты не видишь, что я... Ты не любишь меня, Один?
   "Люблю, - ответил про себя рыбак. - Я даже не предполагал, что когда-нибудь смогу так влюбиться в девочку, которая годится мне в дочери. Но это наваждение. Это чувство надо прогнать. Ради неё же самой".
   - Пойдём, Тирин, я провожу тебя домой, - сказал он.
   - Ты мне не ответил.
   - У тебя появится прекрасный молодой человек, девочка, обеспеченный, образованный, умный и твоего возраста. Ты выйдешь за него замуж и будешь счастлива. Ты такая изящная, красивая. Тебя ожидает прекрасное будущее. А что тебя ждёт со мной? Тебе будет нестерпимо скучно, Тирри. Единственное развлечение здесь - это прогулка в порт по воскресеньям. Для тебя этого мало, поверь мне. Когда-нибудь ты со смехом будешь вспоминать, что хотела остаться в доме у старого, полуграмотного, почти нищего рыбака. Это минутный каприз. Его не надо стыдиться, но скоро ты о нём забудешь. Пойдём, Тирри, тебе пора возвращаться домой.
   Девушка послушно встала, раздумывая над его словами. Может, он и был прав, но как же не хотелось с ним расставаться. Ведь если она уйдёт, то уже навсегда.
   - Попрощайся с детьми, Тирри, а то они, кажется, вообразили непонятно что.
  

Глава 15

Прощание

   - Я никогда не задумывалась над этим, Один, - проговорила Тирин, когда они шли по улице, - но после того, как ты назвал себя полуграмотным... У тебя правильная речь, ты знаешь такие слова, которые вряд ли знают простые рыбаки. Откуда всё это? Ты не тот, за кого себя выдаёшь?
   Один невольно засмеялся.
   - Я простой рыбак, Тирри, не надо думать, что я переодетый принц. А откуда я знаю такие слова? Прежде всего, я два года посещал школу...
   - Это слишком мало.
   - Мой отец часто читал нам, детям, по вечерам. Что-то ведь западает при этом в голову? Дети меня многому учат, когда рассказывают о школе. Но главное, что в четырнадцать лет я попал на судно, где плавали не совсем обычные люди. Наш кок, например, учился в каком-то немецком университете. Если бы ты слышала, какие разговоры происходили иногда в нашем кубрике, в каких изысканных фразах подкалывали друг друга кок и кое-кто из наших матросов! А послушала бы ты Джо, помощника капитана! Прежде я тоже об этом не задумывался, а сейчас удивляюсь, откуда у него-то такая речь, ведь он даже не умеет читать.
   Тирин почти не отрывала глаз от своего спутника. Она взяла его под руку. Один сделал вид, что не заметил этого.
   - Да, удивительно, - согласилась она.
   - Ругаться там тоже умели. В этот деле находились просто артисты. Если бы меня вовремя не остановили умные люди, то ты с ужасом бежала бы от меня, едва услышав даже самые невинные фразы.
   - Мне повезло. Я должна быть благодарна этим людям. А знаешь, Один, ты относишься к этим детям строже, чем относился ко мне. Если вдуматься, ты был так снисходителен ко всем моим капризам и выходкам, что, наверное, избаловал бы меня до последней возможности.
   - Что-то не припомню, чтобы у тебя были какие-то особые капризы, - возразил рыбак.
   Тирин подвела его поближе к тому месту, где её ожидал Бартберт. Каким же он показался ей ничтожным по сравнению с Одином!
   - Надо же! Он всё ещё меня ждёт! - неожиданно сказала девушка, останавливаясь. - Это мой жених, Один. Я обещала ему вернуться через час, а прошло уже столько времени. Сидит в точно таком же положении, как я его оставила.
   - Значит, он тебя любит и верит тебе, Тирин, - ответил Один, стараясь, чтобы голос не дрогнул. - Симпатичный юноша. Тебя ждёт преданный муж, хорошее положение в обществе, богатство. Ты будешь очень счастливой. Иди к нему, девочка, и... если будешь вспоминать обо мне, то постарайся помнить только хорошее.
   "Даже в лице не изменился, когда я сказала ему про то, что у меня есть жених! - с испугом подумала Тирин. - Быть не может, чтобы я так любила его, а ему было безразлично, выхожу я замуж за другого или нет! Это невозможно! Ведь и Берта почувствовала, что он меня ждал".
   - Пусть будет по по-твоему, Один. Я пойду к нему и, поверь, буду вспоминать о тебе только хорошее.
   Одину показалось, что девушка улыбнулась с каким-то злорадством, и вздрогнул. Он не успел ответить, а она уже быстро шла к своему жениху. Рыбак увидел, как поднялся со скамейки молодой человек, в котором он узнал того юнца, который обозвал его местным оборванцем, и шагнул навстречу своей невесте. Тирин взяла его под руку, и они пошли прочь, о чём-то переговариваясь.
   "Как торопливо она со мной простилась, когда увидела этого мальчишку, - не давала ему покоя неотвязная мысль. - А впрочем, чего я ждал? Всё так, как и должно быть. Кто я? Старый рыбак. Не очень старый, даже совсем не старый. Но для неё я слишком стар. Ей лет восемнадцать, а мне тридцать семь. Конечно, и более юные девушки выходят замуж совсем за стариков, но... О чём я думаю? Она не для меня. Я был бы счастлив, если бы она осталась, а она страдала бы всю жизнь. Она не знает обо мне главного. Как я смогу её обмануть? Это сейчас мне плохо, но это пройдёт, это должно пройти. Я уже привык к потерям. Пусть утешением мне будет то, что я не дал ей совершить ошибку. Но как равнодушно она со мной простилась..."
   Он бесконечно блуждал по улицам, силясь разогнать тоску и сожаление, но не преуспел в этом. Потом он вернулся домой.
   - Дядя Ниссе, ты долго провожал тётю Тирин, - заметила Берта, глядя на него с очень большим интересом.
   - Нам было о чём поговорить, детка. Я знал её ребёнком, когда ей было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас. Видишь, какая она теперь взрослая, красивая. Скоро она выйдет замуж. Я видел её будущего мужа.
   - Вот видишь, - насмешливо сказал Аксель сестре. - А ты уж вообразила.
   - Глупая девчонка, - вставил Кнут.
   Берта была явно разочарована.
   "Неужели они обсуждали нас с Тирин? - подумал Один. - Да, Берта очень умна. Слишком умна. Интересно, как это смогла определить Тирин? Даже я не предполагал, что девочка подмечает так много".
   - Дети, сейчас уже точно поздно. Быстро все по комнатам, и, когда я через пятнадцать минут проверю, вы должны уже крепко спать. Адмиральское распоряжение слышали? Капитан, выполнять!
   - Есть! Все по кубрикам, ребята, нечего здесь толпиться! - подхватил Аксель, смеясь.
   А в это время Бартберт уныло сидел у себя в каюте. Мало того, что Тирин заставила его прождать до самого вечера, так что он начал всерьёз волноваться и даже подумывал начать поиски, мало того, что она ни слова не сказала ему о том, на что он рассчитывал, так ещё всю дорогу весело болтала о каких-то детях, которые работали в саду, падали с крыш, разбивали лодки и супницы. Он пытался навести разговор на то, что он считал самым важным для них обоих, но она сейчас же его прерывала новой историей об этих надоедливых детях. А когда она замолчала, они уже подошли к яхте и их приветствовал капитан, стоявший в обществе своего неизменного Петра, окончательно протрезвевшего и очень довольного тем, что его простили. Начинать серьёзный разговор было уже поздно. И сейчас он пребывал в состоянии величайшего сомнения в чувствах этой девушки. Наверное, ему следует поговорить с господином Аскольдовым и попросить у него совета и помощи. Да, пожалуй, так ему и следует поступить. И не завтра, а сегодня же.
   Зато Тирин не испытывала никаких сомнений. Окончательное решение было принято, когда она нарочно неожиданно объявила Одину о своём женихе, а тот воспринял эти слова совершенно спокойно. Теперь она точно знала, как поступит.
  

Глава 16

Жизнь преподносит нам сюрпризы

   Было уже очень поздно, а Один всё сидел на крыльце, отдавшись горьким мыслям. Нет, он всё сделал правильно, но как же щемило сердце. Как говорил тогда Джо? "Ты сильный красивый мужчина. За тобой любая побежит на край света". Но ему не нужна любая. Ему нужна единственная, которую он на свою беду полюбил. И он должен отказаться от неё, хотя она готова была бросить всё и остаться с ним. "И ещё неизвестно, какой сюрприз жизнь преподнесёт нам в будущем", - сказал Джо.
   - Боже, если бы я мог предположить, что спустя столько лет потеряю рассудок из-за девушки, почти девочки, из-за той самой маленькой Тирин, - прошептал он, закрывая лицо руками.
   - Один! Как хорошо, что ты здесь! Я боялась, что ты уже спишь.
   Ему показалось, что он сходит с ума.
   - Один, не прогоняй меня, - попросила Тирин.
   Он понял, что перед ним не призрак и не плод его воображения, а живая девушка, о которой он только что грезил.
   - Что случилось, Тирин? - встревожился он. - Почему ты здесь? У тебя беда?
   Она села рядом и взяла его за руку. Один боялся пошевелиться и потерять самообладание. Очень осторожно он высвободил руку.
   - Один, я не могу без тебя, - жалобно проговорила Тирин. - Мне кажется, что я любила тебя всю жизнь.
   - Не говори глупости, девочка, - откликнулся он, не осмеливаясь на неё взглянуть.
   - Конечно, сначала я любила тебя не так, как сейчас. Ты был моим другом, защитником, дядей, отцом, но потом, когда я училась в этом дурацком пансионе, куда меня отдали дядя с тётей, я всё время думала о тебе и поняла, что люблю тебя по-настоящему, как взрослая. Девочки влюблялись в учителей, как это там заведено, тайно вздыхали по ним, а у меня был ты, Один. Не проходило часа, минуты, когда бы я не думала о тебе. Ты всегда был со мной. Сколько раз я представляла, что я заканчиваю учиться, встречаю тебя и ты тоже в меня влюбляешься. Но как я могла тебя разыскать? Где? Я даже не знала, где тот посёлок. Я думала, что ты так и останешься заветной мечтой. Но вдруг я узнаю, что какой-то человек назвал моё имя, увидев на руке моей сестры кольцо. Я сразу же бросилась тебя разыскивать. Ведь это чудо, что мы встретились. Это судьба. Неужели ты думаешь, что теперь я соглашусь снова тебя потерять?
   Она вновь попыталась взять его руку. Он резко отодвинулся.
   - Это невозможно, Тирин.
   - Ты женат?
   - Нет. Но всё равно, это невозможно. Не спрашивай меня, почему.
   - Может, ты из таких... которых интересуют не женщины, а... наоборот?
   - Что ты такое говоришь, Тирин?! - спросил рыбак, не зная, плакать ему или смеяться от этого вопроса. - Откуда у тебя такие мысли? Нет, дело не в этом. Говорю тебе, не спрашивай. Ты ничего обо мне не знаешь.
   - Один, я готова на всё. Если ты не можешь или не хочешь жениться на мне, то я не буду этого требовать... не буду просить.
   - Ты сейчас сама не понимаешь, что говоришь, Тирин.
   Девушка готова была разрыдаться от стыда и отчаяния. Чем решительнее отвергал её Один, тем больше она чувствовала, что теряет нечто для себя очень важное, и готова была бороться за своё счастье, наперекор всем правилам приличия.
   - Неужели в тебе совсем нет жалости, Один? Я же предлагаю себя, как... уличная девка, а ты слушаешь и не хочешь мне помочь! Тебе совсем меня не жаль?
   Он отвернулся.
   - Жаль. Очень жаль. Но именно поэтому я не хочу воспользоваться твоим заблуждением.
   - Это не заблуждение. Я люблю тебя, Один. Я сама тебе в этом признаюсь. Я потеряла всякий стыд.
   - Тирин, это было бы большой ошибкой, и ты бы это очень скоро поняла. У меня сердце не каменное, мне тоже сейчас очень нелегко. Если я... поддамся... поверю... Если я уступлю... твоим уговорам... Что я говорю? Если я уступлю моему сердцу, моим чувствам, то ты бы меня возненавидела, девочка. Ничего не говори, не возражай. Я намного старше тебя и знаю, что произойдёт.
   Он не смотрел на девушку и не видел, что она счастливо улыбается, слушая его признание.
   - Пойдём, я провожу тебя.
   Тирин покачала головой.
   - Один, конечно, ты искренне считаешь, что оказываешь мне благодеяние, но не гони меня хотя бы сейчас. Если ты проводишь меня домой ночью, то ты покроешь меня позором, обесчестишь моё имя.
   Рыбак непонимающе смотрел на неё.
   - Дома уверены, что я заночевала у подруги, а вдруг я явлюсь в сопровождении мужчины. Даже если никто тебя не увидит, это всё равно равносильно... Ты сам должен понимать. Утром, и то не ранним утром, я смогу вернуться домой, но не теперь. Если ты меня сейчас выгонишь, то мне придётся провести ночь на улице. Нет, если мне, и правда, нельзя остаться здесь до утра, то я уйду. Я не хочу тебе навредить. Не думаю, что ночью на берегу мне будет грозить какая-то опасность.
   Она встала, делая вид, что собирается уходить.
   - Разумеется, я не выгоню тебя на улицу, девочка. Переночуй в моём доме, но утром ты уйдёшь. И поверь, потом ты будешь мне благодарна.
   - Хорошо, Один, - покорно согласилась Тирин, кусая губы, чтобы не засмеяться. - Я сделаю всё так, как ты скажешь.
   Она с видом послушной девочки пошла за ним.
   - Я так и знал, что ты подслушиваешь! - сердито сказал Аксель, видя, что на подоконнике соседнего окна сидит сестра.
   - Но ты тоже подслушиваешь, - ответила Берта.
   - Тише, Кнута разбудишь. Я не подслушиваю. Просто меня разбудили голоса. Я же не виноват, что они устроились прямо под моим окном. А ты вон вся вывесилась из окна, того и гляди упадёшь. Немедленно возвращайся в постель и больше так не делай. Нехорошо вмешиваться в чужие дела.
   - А как ты думаешь, они поженятся? - с удовольствием спросила Берта. - Мне тётя Тирин понравилась.
   - Конечно, нет, тут и говорить не о чем, - откликнулся Кнут из своего окна. - Дядя Ниссе ведь прямо сказал, что никогда на ней не женится. Мне она тоже понравилась, но, по-моему, две женщины в доме будет уже чересчур. Ты и одна трещишь без умолку, а если вас будет две, то я с ума сойду.
   - Спать немедленно! - сердито велел Аксель. - И ты, садовод, и ты, охотница до чужих чувств. И чтобы завтра никто виду не подал, что слышал всё, о чём они говорили!
   Рыбак проводил девушку в маленькую комнатку, где иногда останавливался Джо, если бригантина стояла в порту несколько дней, и ушёл.
   "Неужели ты так наивен, Один?! - продумала Тирин, когда дверь за ним закрылась. - Какая у меня здесь может быть подруга? Мне кажется, что за твою доверчивость я люблю тебя ещё больше".
   Один ушёл к себе, но спать не мог. Казалось, кровь вскипала в жилах, а сердце готово было выскочить из груди. Больше всего он боялся, что Тирин, ослеплённая минутным увлечением, зайдёт к нему. Сейчас он мог потерять над собой контроль. Однако ночь прошла, а девушка не выходила из своей комнаты. Утром он почувствовал огромное облегчение.
   "Вот и всё, - сказал он самому себе. - После завтрака я отведу её домой и... всё".
   Тирин мучило беспокойство другого рода, но она была довольна уже достигнутым. Главным было то, что Один сказал, что любит её. Пусть против воли, сам не понимая, что говорит, но проговорился. Так что теперь она была уверена в себе, а всё остальное было неважно.
   - Тётя Тирин, завтрак уже готов, - заглянула к ней Берта и сейчас же убежала, потому что её душил смех.
   - Сейчас иду, - откликнулась девушка.
   Когда она вышла к столу, она сразу подметила по осунувшемуся лицу рыбака, что он не спал.
   "Хороший знак", - подумала она.
   - Доброе утро, Тирри, - сдержанно поздоровался Один.
   - Доброе утро всем, - ответила девушка. - А кто сегодня дежурный по камбузу?
   - Наш садовод, - поторопился ответить Аксель, опасаясь, как бы брат и сестра не сказали лишнего.
   Берта фыркнула, и мальчик свирепо на неё посмотрел, чем только испортил дело. Теперь сестра заливалась неудержимым смехом.
   - Не обижайтесь, - поспешил на выручку Кнут. - Это у неё от рождения. Ей достаточно показать палец, и она уже будет хохотать.
   - А когда показывают палец, это, и правда, смешно, - еле выговорила Берта. - Особенно, если знаешь, что нельзя смеяться.
   - Это правда, - согласилась Тирин.
   - Глядите все. - И Берта подняла кверху палец.
   Первым засмеялся Кнут, потом Тирин. Аксель крепился дольше всех, но тоже не удержал смех.
   "Вот и всё, - подумал Один. - Она уже смеётся вместе с детьми. Я всё правильно сделал. Если бы я поддался порыву, сейчас бы она меня ненавидела и презирала".
   - Вот видите, - сказала Берта. - А упрекаете меня. У меня просто весёлый характер, так и капитан Гамильтон всегда говорит. Кстати, лепёшки я готовлю лучше, чем Кнут.
   - Вот бы и готовила, - пробурчал мальчик. - У меня в саду дел невпроворот, а я должен на всякие мелочи отвлекаться.
   - Лучший садовод Швеции, - отрекомендовал своего брата Аксель, наступив на ногу сестре, которая слишком настойчиво рассматривала то дядю Ниссе, то гостью.
   - А я лучший грибник, - похвасталась опомнившаяся Берта.
   - Что-то я не заметил, - возразил Кнут.
   - А помните, у кого было больше всех грибов в прошлом году? Особенно в последний раз?
   - Конечно, у тебя, - ядовито согласился Кнут. - После того, как дядя Ниссе пересыпал тебе половину из своей корзины.
   У Одина было очень скверно на душе, а оживление детей показалось ему слишком неестественным. Даже всегда сдержанный Аксель сегодня разговорился.
   - Так он просто вернул мне мои грибы, - доказывала девочка. - Тётя Тирин, вы не представляете, какой он хитрый. Специально идёт следом за мной, подождёт, пока я пройду и хвать мой гриб. Но подождите, вот начнутся грибы, и вы поймёте, кто из нас лучший грибник. Только надо, чтобы дядя Ниссе не жульничал.
   - Хватит, дети, - остановил их рыбак. - Обещаю, что этим летом буду срывать только те грибы, на которых есть табличка с моим именем.
   Берта залилась смехом.
   - А я никогда не собирала грибы, - призналась Тирин.
   - Это так здорово! - сообщила девочка. - Трудно найти первые три гриба, а потом они сами выскакивают.
   - Не сами выскакивают, а ты приноравливаешься их разыскивать, - поправил её Аксель.
   - Какой ты умный! - проворчал Кнут. - Не забудь, что ты должен докопать тот участок. Ты вчера не докончил.
   Старший брат поморщился, словно у него заболел зуб.
   - Ладно уж, садовод, я готов, - сказал он. - Берта, пошли на работу. Веди нас, рабовладелец. Дядя Ниссе, мы пошли в сад. Потом я сам здесь приберу.
   Кнут был изумлён такой покладистостью и поспешил ею воспользоваться. Один с удивлением проводил глазами удалившихся детей, которыми овладело внезапное трудолюбие.
   - Нам тоже пора, Тирин, - сказал он, чувствуя, что, чем дольше он будет тянуть с расставанием, тем ему будет тяжелее.
   - Один, а мне теперь некуда идти, - призналась девушка, жалобно глядя на рыбака. - Меня не пустят назад.
   - Что значит "не пустят"? - не понял тот.
   - Вчера перед уходом я оставила записку, что не хочу выходить замуж за Бартберта, что люблю тебя и ухожу к тебе. Ты не знаешь жены моего дяди. Уже одна записка вызвала бы скандал. А теперь, когда они узнали, что я не ночевала дома, мне просто укажут на дверь, если я появлюсь у них. Кто поверит, что я ночевала в комнате для гостей? У меня теперь нет другого дома, чем этот. Ведь ты не выгонишь меня на улицу, Один?
   "Неужели это возможно? - думал рыбак. - Я отталкиваю счастье, а оно само рвётся ко мне?"
   - Если ты примешь меня, то ты никогда об этом не пожалеешь, - сказала Тирин, подходя к нему. - Ведь я знаю, что ты любишь меня.
   Тирин обвила руками его шею и, как в далёком детстве, прильнула к его груди. Только теперь она испытывала не прежний покой, а странное волнение.
   - Теперь уже ничего не изменишь, девочка, но ты сделала большую ошибку, - проговорил Один, прижимая её к себе. - Как бы тебе не пришлось о ней жалеть.
   - Здесь живёт господин Йенсен? - долетел до них голос снаружи.
   Тирин его узнала.
   - Это мой дядя, - сказала она, не разжимая объятий. У неё был совершенно убитый вид. - Не отказывайся от меня, Один.
   Рыбак отстранил от себя девушку.
   "А я поверил, что счастье для меня возможно, - горько подумал он. - Глупец. Но это к лучшему для Тирин. Это для неё большая удача, что за ней пришли и уведут отсюда. И для меня так будет лучше. Я бы всё время помнил, что обманул её, не рассказав о себе правду, и это не дало бы мне спокойно жить".
   - Посмотрим, что он скажет, Тирин. Может быть, он исправит твою ошибку.
   - Мне всё равно, что он скажет. Я не уйду от тебя, Один, - ответила девушка.
   - Дядя Ниссе, к тебе пришли, - сказал Аксель, вводя в комнату незнакомца.
   В другое время он бы с восхищением смотрел на этого подтянутого стройного пожилого человека, завидуя его форме морского офицера, но сейчас чувствовал, что от него исходит что-то враждебное, а потому и сам испытывал к нему нечто, похожее на неприязнь. Берта проскользнула в комнату, испытывая беспокойство.
   - Тирин, - обратился господин Аскольдов к племяннице, делая вид, что не замечает рыбака, - я надеялся, что та записка, которую я нашёл сегодня утром, глупый розыгрыш, но я вижу тебя в этом доме.
   - Я написала всё, как есть, дядя, - отозвалась Тирин. - Я люблю этого человека и хочу выйти за него замуж. Откуда вы узнали, где я?
   - Мне Бартберт ещё вчера рассказал о твоём странном визите в дом рыбака по фамилии Йенсен.
   "Зачем я сказала Бартберту это имя?" - раскаивалась Тирин.
   Господин Аскольдов пристально посмотрел на Одина. Несмотря ни на что, этот человек невольно внушал ему симпатию. "Немного постарел, но красавец-матрос. Должно быть, лихой был моряк. Такой может вскружить голову неопытной девчонке. Не его ли имела в виду Тирин, когда рассказывала про хмурого рыбака и пьяного матроса?" - подумал он и поторопился отогнать от себя добрые чувства.
   - Я не думал, что моя племянница когда-нибудь встретит вас снова, - сухо проговорил он. - Ваше поведение недостойно порядочного человека, которым я вас считал. Вы воспользовались детской привязанностью Тирин, но теперь не удерживайте её возле себя. Что вам нужно? Деньги? Я заплачу вам, только оставьте её. Учтите, что в противном случае вы не получите ни гроша. У неё нет своих денег.
   Рыбак чувствовал, что пол шатается под его ногами. Никому он не позволил бы так его оскорблять, но это был дядя девушки, которую он любил, и этот человек, как и он сам, хотел для Тирин только добра. Девочка вообразила, что влюблена и готова погубить своё будущее, а они оба, пожившие на свете и умудрённые жизненным опытом, должны не позволить ей допустить ошибку.
   - Что вы такое говорите, дядя?! - прервала его Тирин. - Я люблю его. Я сама пришла сюда. Он не возьмёт у вас деньги, даже если вы будете их совать ему насильно.
   Господин Аскольдов помолчал.
   - Людям свойственно делать глупости, дитя моё, - заговорил он мягче. - Ты совершила большую глупость, но, к счастью, эту записку нашёл я и больше о ней никто не знает. Пойдём домой и постараемся исправить сделанное. Твоей тёте незачем знать, что здесь произошло. Пусть это останется нашей тайной. Надеюсь, этот человек не настолько порочен, чтобы кому-либо рассказать о твоей прискорбной ошибке.
   Одину хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать ничего подобного.
   - Никакой ошибки не было, дядя, - возразила Тирин. - Вы напрасно оскорбляете его своими подозрениями. Это честнейший, достойнейший человек. Посмотрите на него. Разве он способен поступить низко? Это я хочу остаться с ним, я сама, причём, против его желания. Он не хочет, чтобы я осталась, хоть и любит меня, а я не хочу с ним расставаться.
   Господин Аскольдов тяжело перевёл дух и опустился на стул.
   - Я рад слышать, что мои опасения не подтвердились, Тирин. Теперь ты смело можешь возвращаться домой. Сегодня должен придти твой жених, чтобы...
   - Я никогда не выйду замуж за Бартберта, дядя.
   - Дитя, когда твой отец умирал, он завещал мне позаботиться о тебе. Я ни к чему не хочу тебя принуждать. Если у тебя пока нет желания выходить замуж, то я не буду тебя неволить. Только вернись домой, Тирин.
   - Я останусь здесь, - твёрдо сказала девушка. - Поймите, что я люблю его. Я умру, если покину его. Дядя, честное слово, я покончу с собой.
   - Что ты нашла в этом человеке? - убеждал её господин Аскольдов. - Тебя привлекают его сила и красота. Но ты посмотри на него, ведь он годится тебе в отцы. Ты представляешь, что тебя здесь ждёт? Ты будешь целыми днями готовить, стирать, убирать, подтирать чужим детям сопливые носы...
   - Зачем вы так говорите? - подала голос Берта. - Мы очень редко болеем. У нас только Кнут иногда простужается, потому что допоздна возится на своём огороде, не слушая дядю Ниссе.
   - Помолчи, Берта, - строго оборвал её Аксель. - Этот господин имеет в виду совсем другое.
   - Ты напрасно думаешь, что я маленькая и ничего не понимаю. Этот господин хочет обидеть дядю Ниссе, но всё равно надо быть справедливым.
   Господин Аскольдов, с удивлением слушавший маленькую девочку, смутился.
   - Аксель, уведи отсюда свою сестру, - ровным голосом проговорил Один.
   Мальчик молча повиновался.
   - Тирин, твой дядя абсолютно прав. Я говорил тебе то же самое, хотя и другими словами. Со мной у тебя нет никакого будущего. Тебе надоест здесь уже через месяц. Возвращайся домой. Я поверил, что твою затею с запиской уже нельзя исправить, но раз это не так, то я не могу допустить, чтобы ты испортила себе жизнь. Это будет неправильно...
   - Ты такой правильный, Один, что слушать противно, - рассердилась Тирин. - Наверное, за всю свою жизнь ты не сделал ни одного непродуманного поступка. Не надо решать за меня, что мне делать. Я знаю, что ты меня любишь, и мне этого достаточно... Что с тобой, Один? Тебе плохо?
   Бывший матрос с брига "Эдем" почувствовал, что кровь застыла у него в жилах. Как он даже на миг мог допустить мысль, что сможет связать свою жизнь с жизнью этого невинного существа?
   - Хорошо, что ты это сказала, девочка. Господин Аскольдов, вы можете не беспокоиться, что в этом доме с вашей племянницей произошло или может произойти что-то плохое. Разрешите мне сказать ей несколько слов наедине, и обещаю вам, что она без возражений последует за вами.
   Моряк нерешительно кивнул.
   - Хорошо, я верю вам, господин Йенсен. Где мне подождать?
   - Прошу вас сюда.
   Один провёл посетителя в сад.
   - Кнут, покажи нашему гостю, что ты задумал сделать.
   - Вы интересуетесь растениями? - обрадовался мальчик.
   Рыбак вернулся в дом, уверенный, что теперь прославленный садовод не отцепится от господина Аскольдова и задержит его в саду на нужное ему время.
   - Тирин, надеюсь, теперь ты сама понимаешь, что твой дядя прав, - начал он.
   - Один, я теперь поняла, что я не смогу жить, если уйду отсюда. Да, я буду стоять у плиты, стирать, убирать, а если понадобится, то и подтирать сопливые носы. У тебя чудесные дети, и для меня это будет в радость.
   - Подожди, Тирин. Тогда, перед приходом господина Аскольдова, я поддался своим чувствам и чуть не совершил ошибку. Ты не знаешь о самой главной причине, по которой не можешь со мной остаться. Ни при каких обстоятельствах не можешь. Я не должен был о ней забывать ни на миг. Позже сознание, что я обманул тебя, не давало бы мне покоя. Не вынуждай меня говорить, но поверь, что тебе лучше выйти замуж за последнего бродягу, чем за меня. Я чуть было не поверил, что для меня возможно счастье, и, когда появился твой дядя, я был в отчаянии, но теперь я благословляю его приход.
   - Ты пугаешь меня, Один. Объясни, почему ты вдруг стал хуже последнего бродяги?
   - Лучше тебе ни о чём не знать, девочка. И для меня было бы лучше, чтобы ты не знала о моей тайне.
   Девушку испугало страдание, слышавшееся в голосе рыбака.
   - Один, тебе лучше всё рассказать. Может, ты состоишь в каком-нибудь тайном обществе, где вам запрещают жениться? Ты дал обет безбрачия?
   - Тебе словно всё ещё девять лет, Тирри. Какие ещё тайные общества?
   - Тогда я не понимаю, что тебя мучает, Один.
   - Я убийца, Тирин.
   Девушка не смогла удержаться от смеха.
   - Один, если ты так хочешь от меня избавиться, то выдумай какую-нибудь другую причину. Ты - убийца!
   - Ты ничего обо мне не знаешь, Тирин. Я убил человека. Мне и жить-то не надо, а ты предлагаешь мне счастье.
   - И как ты его убил? - спросила девушка серьёзно, но всё ещё не веря неожиданному признанию. - Отравил? Подсыпал в бокал стрихнин? Или, может, заколол кинжалом?
   - Застрелил.
   - У вас была дуэль?
   - Какая дуэль? Нет.
   - Вот просто так взял и застрелил? Вы сидели, пили кофе, а потом ты вытащил пистолет и выстрелил?
   - Я убил своего капитана, Тирин. Я должен быть проклят богом и людьми, а я живу среди обычных людей, которые считают меня достойным человеком.
   Тирин вспомнила, как он в бреду всё время звал капитана, и ей стало жутко.
   - За что ты его убил, Один? Ведь было за что? Наверное, ты защищался?
   - Я сам не понимаю, как я мог это сделать. Он застрелил одного человека, которого я очень уважал, и тогда я выстрелил в него.
   Девушка с таким ужасом смотрела на него, что Один закрыл лицо руками, чувствуя себя презираемым, отверженным этим чистым невинным существом преступником.
   - И все эти долгие годы ты мучил себя? - с жалостью спросила Тирин, подходя к нему. Этот большой сильный мужчина сейчас казался ей беззащитным ребёнком с израненной душой. - Прошло столько лет, а ты не мог простить себе этот выстрел? Один, я не знаю, что там произошло, может быть, потом ты решишься мне рассказать подробно, но если от тебя не отвернулся этот самый Джо, которого ты так ценишь, то тебе не в чем себя винить. Ведь твой капитан сам убил дорогого тебе человека. Он лишь понёс заслуженное наказание.
   - Ты не понимаешь, Тирин. Я его застрелил, а он, умирая, меня простил. Лучше бы он меня проклял, от этого мне было бы легче. Я никогда не смогу забыть его взгляд.
   Перед ней встала картина из её детства: она вернулась из наводнённого кошками дома старухи, а Один сидит на кровати, уставившись на маленькую подзорную трубу, которую он сначала не хотел ей покупать, а она выпросила, и в глазах у него такие тоска и ужас, что эта труба стала вызывать у неё страх. Как хорошо, что она выбросила её тогда в глубокий снег! Оказывается, вид этой трубы постоянно напоминал Одину о его поступке.
   - Хорошо, что ты мне это рассказал, милый. Если раньше я ещё смогла бы поддаться уговорам, то теперь я тебя ни за что не покину. Я никогда не смогу себе простить, если уйду и оставлю тебя наедине с твоим горем. Ты очень хороший человек, Один. Мне нет дела до того, как и почему произошла та давняя трагедия. Я тебя знаю и люблю таким, какой ты сейчас. Не отталкивай меня, прошу тебя.
   Она обняла его, как сделала бы мать при виде страдающего сына, но он, всё ещё под впечатлением страшного воспоминания, подхватил её, чтобы отстранить и не дать осквернить себя прикосновением к нему. И в этот самый момент в комнату вошёл господин Аскольдов. Он вздрогнул и застыл, видя свою племянницу в объятиях рыбака.
   - Мне больше нечего сказать, - сухо произнёс он. - Ты сделала свой выбор. Твои вещи я отправлю сюда. Учти, что тебе никогда уже не вернуться в наш круг.
   Он шагнул к выходу, но приостановился.
   - Если тебе будет очень плохо, глупая девочка, то обдумай заранее, к кому ты сможешь обратиться за помощью.
   Не дожидаясь ответа, он с негодованием повернулся и вышел.
   - Господи! - вырвалось у Одина. - Как неудачно!
   Девушка не сразу опомнилась.
   - Как в водевиле, - сказала она, наконец.
   - Где? - не понял рыбак.
   - Я потом тебе расскажу, дорогой.
   - Надо его вернуть, объяснить...
   - Это не поможет, - возразила Тирин, постаравшись, чтобы её голос прозвучал убедительно. - Он тебе не поверит. Теперь мне лучше забыть о той семье.
   - Мне так жаль, что ты навсегда порвала все прежние связи, Тирин, - проговорил Один. - По-моему, это очень достойный человек. Может, ещё удастся что-то исправить?
   "Милый, ты же такой умный, сильный, умелый, но как легко тебя обмануть! - удивлялась девушка. - Неужели ты не понял, что его последние слова означают, что я могу обратиться к нему, но мне не надо попадаться на глаза тёти? Ну как можно оставить тебя одного, такого доверчивого, такого несчастного? Ты меня сумеешь защитить от любой опасности, но как же нужна защита и поддержка тебе самому!"
   - Нет, Один, - печально подтвердила Тирин, пряча у него на груди лицо, чтобы он не видел её улыбку, - теперь уже ничего не поправишь. Мне, действительно, некуда идти и кроме тебя у меня никого не осталось.
   - Девочка моя, - ласково проговорил рыбак, прижимая её к себе и гладя по волосам. - Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива и не чувствовала себя одинокой. Ты плачешь?
   Тирин не смогла удержаться и всё-таки засмеялась. Один удивлённо посмотрел на неё.
   - Как же иногда удачно люди забывают правила хорошего тона! - сказала она. - Если бы он постучал, прежде чем войти, мне пришлось бы ещё очень долго убеждать его и тебя. А ты, в самом деле, не можешь на мне жениться, милый?
   "Да, Джо, жизнь преподносит нам сюрпризы", - подумал бывший моряк.
   - Девочка, я сегодня же договорюсь о венчании, - ответил он. - Но я боюсь, что ты будешь очень жалеть о своём решении.
   "Или я совсем не знаю моего дядю, или он найдёт способ поддерживать со мной связь", - подумала Тирин.
  
  

2012г.

  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"