В пятницу учителей собрали на совещание и объявили, что с понедельника будет постоянное расписание. Сейчас же возникло волнение, потому что на стенде всё ещё висело очередное временное расписание, уже отжившее своё, и те учителя, у которых в субботу был методический день, не знали, к каким урокам готовиться на понедельник. Да и вообще было интересно узнать свою судьбу на учебную четверть, а то и на две.
- Сходите к Екатерине Ильиничне, - спокойно посоветовала завуч.
- Только не приходите ко мне те, кто завтра работает, - попросила Екатерина Ильинична почти со слезами.
Конечно, заплачешь, если вся школа ринется к ней узнавать, какие у каждого будут уроки.
Светлана подумала, что разумнее было бы уже сегодня вывесить расписание, если не полностью, то хотя бы на понедельник. Впрочем, может быть, оно ещё не доделано. Сама она была спокойна, потому что в субботу работала и могла не затруднять заместителя директора по расписанию, а иными словами, Екатерину Ильиничну личными просьбами. Наконец-то её мытарства закончатся. Теперь всё придёт в норму: половину или почти половину уроков она будет проводить в своём бывшем кабинете, а три дня хотя и в чужих, но зато без беготни по школе. Придёт, обустроится и без суеты, нервотрёпки и ненужных переживаний будет проводить свои уроки, а затем закинет учебники и лишние тетради к себе и пойдёт домой или ещё немного посидит за проверкой.
- Ещё одна новость, - объявила Алла Витальевна. - Шкафчик для журналов теперь будет стоять в комнатке перед моим кабинетом.
- В учительской, - громогласно объяснила Карасёва.
- Непривычному человеку трудно называть учительской этот пятачок, - тихо сказала Светлана, обращаясь к своей соседке Прониной.
- А ведь какая была учительская когда-то! - вспомнила старушка.
- Хорошо, что хоть этот предбанник нам вернули, - возразила Света. - Хоть будет где посидеть с тетрадями, если, конечно, там найдётся место, а то торчишь в коридоре, словно двоечник, которого выгнали из класса за плохое поведение.
- Что это вы, Светлана Николаевна, оскорбляете детей? - пошутила сидевшая впереди учительница английского языка. - Не двоечник, а неуспешный ребёнок.
- А мы выяснили, что оскорбительно именно определение "неуспешный", - возразил Жигадло и добавил. - Ты, Светик, вообще живёшь старыми понятиями. Выгонять хулиганов из класса нельзя, потому что это ущемляет права ребёнка.
- И он имеет полное право пожаловаться на такого учителя, - с горечью проговорила Пронина. - А я вчера выставила за дверь Мирзоева, потому что он срывал мне урок. Завуч вернула его в класс, и он вошёл с видом победителя и стал вести себя ещё наглее. А потом меня вызвала Дама и...
- Коллеги! - дошёл до слуха беседующих учителей голос Аллы Витальевны. - У нас совещание.
- Как вы можете требовать от детей соблюдать тишину, если сами не умеете себя вести? - спросила Дама, манерно поводя плечами.
Наступила тишина. Уставшие за день учителя, обменивающиеся с соседями мелкими школьными новостями, тут же примолкли. Светлана признавала справедливость замечания, но форма, в которую оно было облачено, ей не понравилась. Прежняя директриса сказала бы то же самое, но в виде шутки. Как-то Красовский оказался виновником поднявшегося шума и никак не мог уняться. Тогда прозвучал резкий окрик старой директрисы: "Красовский! В угол поставлю!" Вместо постных лиц, какие были сейчас у задетых в своих чувствах учителей, тогда глянул хохот, и Красовскому пришлось умолкнуть. Она умела делать замечания, не обижая людей. Конечно, нехорошо разговаривать, мешая докладчикам, но надо учесть, что учителя уже провели свои уроки и устали, а им ещё предстоит проверять тетради, готовиться к следующему дню, да и собрания проводятся неоправданно часто и затягиваются надолго.
- Невоспитанные мы, - проворчала старуха Пронина.
- Журналы по новому расписанию заполнять с понедельника, а все прежние дни - по старым, - распорядилась завуч. - Кто ещё не заполнил свои страницы, поспешите.
- Если кто-то ЗАБЫЛ, какие уроки в какие дни давал, - пренебрежительно сказала Дама, - подойдите к Екатерине Ильиничне, и она вам поможет. А то уже находятся учителя, которые объявляют, что не помнят, какое было самое первое расписание. Удивляюсь, право. Словно у вас нет своих записей, словно вы не отмечаете у себя проведённых уроков. Ведь "энки" отсутствующим детям вы где-то ставите.
- А почему я должен вести какие-то подпольные записи, если существует официальный журнал? - вдруг взорвался Киселёв, и Светлана поняла, что Дама имела в виду именно его. - Теперь уже два журнала: бумажный и электронный. Зачем мне заводить третий? Да, я не помню, какое расписание было в самом начале. Так это не мои, а ваши проблемы. Расписание всё время менялось. У меня уже в голове всё перепуталось.
- Путаница у вас в голове по любому поводу, - изрекла Дама.
- Хорошо-хорошо, Борис Маркович, мы с вами уладим этот вопрос, - торопливо проговорила Землянская, чтобы не дать разгореться перепалке.
- И журналов долго не было, - не унимался Киселёв. - Выставили бы их сразу, тогда не пришлось бы заполнять их сразу за всё отработанное время.
- Чтобы вы, как всегда, налепили ошибок, - съязвила Дама. - А потом жирно бы замазывали даты и темы замазкой.
- Коллеги, - спохватилась завуч. - Ещё раз предупреждаю вас, что пользоваться замазкой при заполнении журналов нельзя, переправлять даты и оценки тоже нельзя. Если вы ошиблись, то должны сделать внизу соответствующую запись, расписаться и поставить печать. Теперь за этим будут следить классные руководители.
Сразу же возник гул возмущённых голосов.
- И теперь я должна выверять, нет ли где помарок, бегать за каждым учителем, указывать на исправления и добиваться, чтобы он сделал надпись и поставил печать? - спросила Карасёва.
- А чтобы поставить печать надо спускаться вниз в кабинет директора, - напомнил Красовский. - А Зинаида Фёдоровна не всегда бывает свободна. Легче всё сделать самому, чем заставить того же Жигадло.
- Какую хорошую мысль подал наш Красавчик! - громко сказал Михаил Борисович, поворачиваясь к соседям. - Вот пусть теперь сам и бегает. Я потом расскажу вам анекдот про разницу между пробой и печатью.
Красовский сделал вид, что не услышал его слов.
- Более того, - продолжала завуч, - теперь классные руководители будут в конце четверти принимать журналы у своих коллег и потом отчитываться передо мной.
- Какая умная! - проворчала Пронина. - Свою работу спихивает на классных руководителей. Всю жизнь завуч сама принимала журналы.
- Все критерии проверки у неё, - недоумевала англичанка. - Я ведь могу что-то пропустить, не учесть.
- Я заглянула сегодня в журналы, уважаемые коллеги, - продолжала Землянская. - Конечно, на страницы тех учителей, которые внесли записи.
- А некоторые будут тянуть до последнего, - вставила своё слово Дама. - Пока им не объявят выговор.
- За что же ты нас так не любишь? - тихо спросила Пронина. - Учителя тебя не устраивают.
- Её только место директора устраивает, - уточнил Жигадло.
- Это же ужас! - говорила между тем завуч. - Вам надо повторять одно и то же. Избегайте ставить двойки, потому что вы их ставите не детям, а самим себе. Вы свою работу оцениваете на двойку.
- Получается двоечная работа, - вставила Дама, бывшая сегодня сильно не в духе. - Раз у детей двойки, значит, это вы их ничему не научили и с вас надо снимать разряды.
"А если не ставить детям двойки, то они вообще ничего не будут учить, - подумала Светлана. - Получается замкнутый круг".
- Верните двойки в четверти, - сказала Карасёва. - Дети резко прекратили учиться, когда запретили ставить двойки в четверти.
- Вы же понимаете что это невозможно, - возразила Дама. - Прямо как дети малые. Женщине около пятидесяти, а она строит из себя наивную девочку.
- Про возраст могла бы помолчать, - бубнила себе под нос Пронина.
- Я просто удивляюсь вам, Любовь Аркадьевна, - заключила директриса.
- Людмила Аркадьевна, - подсказала завуч.
- Людмила Аркадьевна, - поправилась Дама. - Вы всё ещё живёте по старым стандартам. Нельзя унижать и запугивать детей двойками. Их надо заинтересовать. Они должны сами захотеть учиться...
- Это она побывала на совещании директоров школ, - пояснила англичанка.
- Дети - они и есть дети, - сказала Пронина ближайшим соседям. - Редко кто из них сознательно хочет учиться. Большинство учится из-под палки. Мы сами были детьми. Хотели мы учиться? Нет. Нам хотелось погулять, поиграть, сходить в кино. Нынешних детей за уши не оттащишь от компьютерных игр. Прежде многим было бы стыдно получить двойку в четверти, вот они и старались вытянуть хотя бы на тройку, а то и выше. А сейчас им незачем что-то учить, потому что тройка им всё равно обеспечена. А родители не могут заставить их сесть за уроки, потому что контакт с детьми потерян. Дети их просто не слышат.
- Да, - согласилась Света. - Сначала дети мешали, поэтому их сажали за компьютерные игры, чтобы они сидели тихо и не приставали к родителям, а потом выясняется, что родители им уже не нужны.
- Нужны, но только для того, чтобы они давали им жизненные блага, - поправил Жигадло.
- Сейчас нам опять сделают замечание, - предупредила Светлана, заметив, что завуч смотрит прямо на них.
- Должны же мы высказать своё мнение, - упрямилась Пронина. - Выступить мы не можем, иначе нам грубо заткнут рот, да ещё объявят, в каком каждый из нас возрасте. Хоть между собой поговорим.
- А я не буду дожидаться, пока озвучат мой возраст, - сообщила Света. - Я сама признаюсь. Да, мне тридцать восемь уже исполнилось. Ну, и что из этого?
- Значит, у меня будет молодая жена? - подхватил Жигадло.
- А я думала, что вам только тридцать семь, - пошутила англичанка.
- Сколько лет подряд человеку может исполняться тридцать семь лет? - спросила Света. - Мне уже надоело это число. Тридцать восемь и ни на год меньше. И теперь можно лет пять не думать о своём возрасте.
- Коллеги! - призвала учителей к порядку Землянская. - Я хочу продолжить про журналы. Некоторые из вас до сих пор ещё не усвоили, что две двойки подряд недопустимы. Между ними обязательно должна стоять другая оценка, неважно какая: тройка, четвёрка, пятёрка. Ребёнок должен отработать свою двойку, иначе дальнейшее его обучение будет бессмысленным... Коллеги! Тише! Да, ребёнок может опять придти с невыполненным домашним заданием, с невыученным уроком, но мы не имеем права опять выставлять ему двойку. Нам это запрещено.
- Дайте мне сказать, - поднялась с места учительница химии. - Мы так до бесконечности будем обсуждать одно и то же. Годами обсуждаем. Я делаю так: особо одарённым ставлю двойки через клеточку, а потом заполняю пустые места другими оценками.
- А вы не забыли про электронный журнал? - осведомилась Землянская. - В электронном журнале оценки должны быть продублированы в точности, день в день. Никаких расхождений быть не должно.
- Отдельные родители уже жалуются, что у ребёнка в дневнике есть оценка, а в электронном журнале её нет или она стоит не за тем числом, - сказала Дама.
- Но ведь лишние двойки можно ставить карандашом, а потом стирать, - сказала учительница истории.
- Нельзя! - возвысила голос Землянская, пытаясь перекричать поднявшийся шум. - Никаких карандашных пометок! За это штрафуют. Если придёт проверка, то сами же пострадаете.
- А прежде мы восхищались Зинаидой Петровной Афанасьевой, - бурчала Пронина. - Не знаю, кто из вас её застал.
- Я, разумеется, застала, - ответила Света.
- Так что она делала: записывала карандашом темы уроков и домашние задания на завтра, чтобы в случае её болезни заменяющие учителя могли видеть, что им давать детям. Даже в пример её ставили.
Светлана хорошо помнила эту женщину и помнила то, чего не знали многие: эта чудесная учительница признавалась ей по секрету, что последний год еле дотерпела, настолько невыносимо ей стало работать в школе вообще и с детьми в частности.
- Никаких точек в журнале! - встрепенулась Дама. - Я много раз говорила, чтобы вы не ставили точки напротив фамилий тех учеников, которых планируете вызвать на следующем уроке. Оценка может не появиться, а точка останется. За это при проверке тоже могут начислить штраф.
- Дальше о предмете, всех нас очень интересующем: о стимулирующем вознаграждении, - объявила Землянская. - Мы разрабатывает критерии, по которым вам будут начисляться баллы. Пока что не забывайте вести тетради консультаций. Запомните, что в день не может быть двух консультаций. Только одна!
- То есть, сидеть с детьми вы можете хоть до закрытия школы, - пояснила Дама. - Только вам за это никто не заплатит. Пришли к вам дети - ставьте число и пусть они расписываются, а сколько они просидят, урок или четыре урока, это ваше дело. Вам заплатят только за один час.
- Какое минимальное число детей должно придти, чтобы за консультацию заплатили? - спросила Карасёва.
- Сколько угодно, - ответила Дама. - Хоть один. Вы ведь с ним работали, тратили на него своё время.
- Справедливее было бы учитывать число детей на консультации, - возразил Жигадло. - К кому-то придёт один ребёнок, а ко мне - целый класс. А заплатят одинаково?
- Да, за каждую консультацию начисляется по одному баллу, - подтвердила Землянская. - Потом эти баллы суммируются и проставляются в специальную форму, которую мы вам всем выдадим. Только эти консультации вы должны будете подтвердить своими тетрадями консультаций. В прошлом году вы уже получали деньги за консультации и многие отказались брать официальные консультации, потому что выгоднее работать по новым правилам.
Светлана терпеть не могла, когда на совещаниях затрагивали тему о стимулирующей оплате, потому что о деньгах учителя могли говорить до бесконечности.
- Коллеги, мы соберёмся специально для того, чтобы обсудить критерии, а сейчас продолжим, - прервала Землянская поднявшийся ропот. - Так как расписание с понедельника будет постоянным, я составлю отдельные расписания по каждому надомнику. Все они будут приходить сюда, в школу, но к Пономарёву вам придётся ходить на дом.
- Кто посещал его в том году, поделится опытом с новичками, - сказала Дама, чуть улыбаясь. - Им этот опыт очень пригодится.
- Я постараюсь так составить расписание, чтобы надомники приходили заниматься в ваши "окна", - сообщила завуч, и все заинтересованные учителя обрадовано закивали. - Но к Пономарёву придётся ходить после уроков или в "окна", но лишь в том случае, если у кого-то будут два пустых урока подряд.
- Повеселимся, - сказала англичанка. - Я в прошлом году к нему ходила.
- И я тоже, - заметила Светлана.
- Теперь поговорим о занятиях физической культурой, - продолжала Землянская. - Всё давно отладили и подключили, в первую же неделю, и я уже неоднократно делала замечания учителям, которые пренебрегают утренней гимнастикой. Вы обязаны следить за тем, чтобы дети её выполняли. Не так много времени это занимает, всего пять минут. Но некоторые учителя ухитряются опаздывать к началу гимнастики или просто сидят в кабинетах, не обращая ни на что внимания. Музыка гремит, дети делают, что хотят, а им ни до чего нет дела. С понедельника я сама буду следить за этим. У нас три учителя физкультуры. Слышите, учителя физической культуры? Я сейчас к вам обращаюсь. По утрам вы должны по очереди следить за тем, как выполняется зарядка.
- Зачем она нужна, эта зарядка? - недоумевала Пронина. - Дети приходят взмыленные после дороги, а им ещё надо какую-то гимнастику делать.
- Они её почти и не делают, - возразила англичанка. - Помашут кое-как руками - и всё.
- Гимнастика - дело хорошее, - сказала Светлана. - Но её надо не перед уроками делать, а между. Когда дети устанут после долгого сидения, тогда, перед тем, как они покинут кабинет, им бы и делали двухминутную гимнастику. Чуть размялись - и пошли.
- В буфет, - закончил Жигадло.
Всё существенное было сказано, и теперь пошло обсуждение вопросов, не относящихся к Светлане. От нечего делать она оглядывала собравшихся в кабинете. Некоторые учителя проверяли тетради или просматривали учебники, бумаги, свои записи, кто-то переговаривался с соседями, некоторые сидели, уставившись неподвижным взглядом в пространство. Более-менее внимательно слушали лишь те, кого касались обсуждаемые темы. Светлана вновь обратила внимание на Курулёву, сидевшую рядом с Карповой и с готовностью кивавшую головой на всё, что та говорила. "Табаки, - подумала Света. - Шер-Хан и Табаки".
- Теперь прошу внимания классных руководителей, - обратилась завуч к учителям.
Вперёд вышла заместитель директора по воспитательной работе Синицына.
- Синичка полетела, - прокомментировал Жигадло. - Светик, ты только не ревнуй, но я вчера прямо при Красавчике предложил проводить её до метро. Он чуть не лопнул от злости.
- А может, сначала покончить с общими вопросами? - спросила Пронина. - Потом классные руководители не спеша всё обсудят.
- Я не знаю, - замялась Дама и обратилась к Землянской. - Может, отпустить остальных?
- Можно, - согласилась та и объявила. - Классным руководителям остаться, а остальные могут уходить.
Светлана с удовольствием покинула кабинет.
- Надо заинтересовать ребёнка! - возмущалась Пронина. - А как его заинтересуешь, если у него в голове только компьютерные игры. Он даже на перемене не отрывается от этого экранчика. Всё щёлкает по клавишам, как одержимый... Он ведь даже не слышит, что ему говорят...
В отличие от Веры Ивановны, у Светланы все мрачные мысли затмевались отрадными. С понедельника для неё начиналась спокойная упорядоченная жизнь, потому что теперь ей не надо каждый урок менять кабинет. Наконец-то можно будет сосредоточиться только на уроках. Чтобы как-то отметить это событие, она по дороге домой зашла в магазин, купила к чаю пирожные с творожным кремом и позвала Аню.
На следующий день была суббота, рабочий день Светланы. Надо было обязательно списать новое расписание целиком, а не только на понедельник, хорошенько присмотреть к нему, отмечая плюсы и минусы, и обдумать, как минусы превратить в плюсы.
Первый минус оказался не в расписании, а в том, что к учительскому расписанию невозможно было пробиться, потому что закуток перед кабинетом завуча был заперт.
- Тоже сюда? - спросила учительница химии.
- Интересно, когда откроют учительскую? - поинтересовалась Светлана.
- Может, не откроют. Завуча сегодня нет... А может, когда придёт Колесова, ведь она держит здесь свои вещи. Не знаю, работает она по субботам?
Всё время и внимание Светланы поглощали переходы из кабинета в кабинет, поэтому ей было некогда замечать, когда кто работает. Карасёва работала, это точно, а с новой учительницей математики она совсем не встречалась. Колесова тоже не имела своего кабинета, была вынуждена вести уроки в чужих, но прежде Светлана не задумывалась, работает она весь день на одном месте или тоже кочует. Нагрузка у неё была большая, поэтому, по справедливости, её бы не следовало заставлять бегать.
- Хорошо, что шкаф с журналами ещё не перенесли из коридора, - сказала учительница истории.
Светлане вновь удалось поменяться кабинетами с учителями, и она с удовольствием на целый день устроилась у себя. За столько лет эти стены стали ей родными. Но, как ни приятно просто так посидеть за столом, зная, что не надо будет никуда спешить, но пора было приниматься за дело: всё разложить по порядку, на первую парту положить стопку тетрадей, чтобы дети их разобрали, когда будут входить (существенная экономия времени), оформить доску, а потом выйти к расписанию и найти свои уроки. Это было расписание для детей, поэтому надо искать, в какие дни и на каких уроках у её классов алгебра и геометрия. В расписании для учителей требовалось бы лишь найти свою фамилию.
Здесь уже стояли дети и учительница английского языка.
- У меня ничего не изменилось, - сказала Светлана.
- И у меня, - проговорила англичанка. - А я-то рассчитывала, что мне уберут хоть два "окна".
- Скажите спасибо, что вам два окна не прибавили, - проворчала Пронина, не ожидавшая от перемен ничего хорошего.
- А это не старое расписание? - засомневалась Светлана, обнаружив, что и номера кабинетов, где она должна была вести, не изменились.
- Похоже на то, - согласились её коллеги.
- Старое расписание, - повернулась к ним девочка. - Нам объявили, что в понедельник на втором уроке будет химия, а здесь по-прежнему география.
- Подождём, - решила англичанка.
К ним присоединилась Карасёва, и, чтобы поговорить на свободе, учителя перешли в кабинет Светы.
- А у Семаковой дела не очень хороши, - сообщила Карасёва. - Как бы её болезнь не затянулась надолго.
- А что такое? - встревожились все.
- Говорят, что чуть ли не инфаркт.
- Какой ужас! - воскликнула Света. - А она, вроде, особо не нервничала.
- Как можно работать в школе и не нервничать? - возразила Пронина. - Уже одно то, что у неё забрали класс, обидно. Его ведь передали вам?
- Мне. У них вообще всё время менялись учителя.
- А перед самой её болезнью с ней говорили Дама и Землянская, - многозначительно сказала Карасёва.
- О чём? - поинтересовалась англичанка.
- Да чуть ли не о том, что от неё хочет отказаться десятый класс. Она им, видите ли, не понравилась.
- Она очень хорошая учительница, - сказала Света. - С чего это она им не понравилась? Что не ставит пятёрки?
- Тот класс сложный, - сообщила англичанка. - Там такие непростые родители, что всё время надо быть настороже.
- Я там веду, - сказала Карасёва. - Этих детей набрали в прошлом году в девятый класс. Не могу сказать, что класс слабый, скорее, он средний, но они далеко не отличники, а требуют хороших оценок. Родители несколько раз ко мне приходили с просьбами поставить пять или четыре. Мне-то легче, чем, например, той же Семаковой, потому что экзамен по истории никто из них не сдаёт и мне не надо их готовить к ЕГЭ, а вот ЕГЭ по математике сдавать всем. Поставит она пятёрки, а они и минимума не наберут.
- А она не поставит пятёрки двоечникам, - сказала Света. - Она в этом отношении непреклонна.
- Вот её и преклонили, - подхватила Пронина. - Всё сказывается на здоровье.
Светлана тут же вспомнила об истории с таинственными графиками и подумала, что, возможно, к директрисе приходили родители этого десятого класса. Раз они недовольны Семаковой, то на неё и жаловались. Хотя при чём здесь интегралы? Им ещё рано о них думать.
- В прошлом году ей было с ними очень трудно, но кое-кто из совсем неуспешных ушёл, - продолжала Карасёва, - поэтому казалось, что всё будет в порядке. И вдруг сейчас класс пошёл в наступление.
- А я нашей Даме не раз говорила, что нельзя идти на поводу у родителей, - наставительно проговорила Пронина. - Мало ли кому что не понравится? Если при каждой жалобе менять учителей, то никакой учёбы не будет. Подумаешь, какой-то матери не понравилось, что её сыночку ставят плохие оценки! Так сначала проверьте этого сыночка, знает ли он на четвёрку или пятёрку, а уж потом идите к учителю с претензией. А у нас мнение учителя вообще не принимают во внимание. Учитель - никто, не человек даже, с ним считаться не надо. А Дама что-то стала уж слишком слушаться родителей. Я это заметила с начала этого года. Если приходит какая-нибудь недовольная мамаша, так сейчас же вызывают учителя и устраивают ему разнос. Прежде она хоть пыталась что-то выяснить...
- Не она пыталась, а прежняя завуч, - поправила Карасёва. - Нашей Даме только бы бумажки перекладывать, и то по возможности чужими руками, а ни детей, ни программы она не знает.
Этот печальный разговор можно было продолжать до бесконечности, только растравляя себе душу, но прозвучал первый звонок.
- Пошли следить за тем, как дети делают зарядку, - сказала Карасёва и предупредила. - Я зайду после второго урока. Чайник поставьте заранее.
- Приходите все, - пригласила Светлана, которой стало неловко.
- Если удастся, - ответила англичанка. - Сами понимаете.
- Спасибо, но тоже если удастся, - ответила Пронина.
Светлана не особо тщательно следила за тем, как дети делают упражнения. Она упорно не понимала, зачем их надо выполнять до уроков. Многие ученики ездят издалека, другие идут пешком, третьи вообще мчатся, боясь опоздать. И вот разгорячённые дети встают между партами и принимаются лениво поднимать руки, хотя им лучше было бы сейчас отдохнуть перед уроком и успокоиться. Вот после второго или третьего урока им было бы неплохо немного подвигаться. Именно сразу после урока, а не перед следующим, когда они успеют поесть в буфете. Но, по установке свыше, перед первым уроком начинала греметь музыка и учителя обязаны были заставлять детей делать гимнастику. Почему-то все новшества, которые вносились в школьную жизнь, не только утренняя гимнастика, имели уродливый характер.
Когда закончился второй урок, Светлана вспомнила про чайник и торопливо его включила, но он вскипел, а Людмила Аркадьевна всё не появлялась. Потом наливать кофе стало уже поздно, и пришлось отложить это дело до следующей перемены. Карасёву или задержали дела, или она получила приглашение на кофе-чай от кого-то ещё и поспешила туда. Света прекрасно понимала, что раз к ней можно придти в любую минуту (если она в своём кабинете), то это не ценится, а случайными приглашениями её коллега пренебрегать не будет. Зато на следующей перемене с чашкой, из которой торчал пакетик с заваркой, и мешочком крекеров зашла старая учительница физики. Она перепутала перемены, но помнила о приглашении и хотела посидеть со Светланой.
- А молодая пока ничего здесь не поменяла, - сказала она. - Обычно новые хозяева стараются всё сделать по-своему. Даже портреты математиков висят, как прежде. Не успела? Или, может, не хочется заниматься кабинетом?
Света не была уверена в правильности того, о чём подумала, но всё-таки ответила:
- Мне кажется, что ей неудобно.
- Какое может быть неудобство в том, чтобы обустроить кабинет?
- Нам сказали, что, хоть этот кабинет записан за ней, мы обе будем им владеть, поэтому она стесняется его переделать. Боится, что я обижусь или буду возражать. Но это лишь моё предположение.
- Какие-то неправдоподобные тонкости, - засмеялась Пронина. - А если вы правы, то школа не для неё. Учитель должен быть твёрдым, иначе как он будет работать с детьми и родителями? Говорят, что добро должно быть с кулаками...
- Никогда не понимала этого высказывания.
- А оно как раз подходит к учителям. Им больше, чем кому-нибудь другому нужна жёсткость, а иначе их никто не будет слушать и уважать. Вон как Сидорову слушаются! А ведь она очень хороший человек и опекает всех новеньких учителей-словесников. Но дети и их родители угадывают в ней твёрдость и не позволяют себе распускаться. А в Славине слабинка сразу чувствуется, едва на него взглянешь. К детям нельзя подходить слишком уважительно, словно они хорошо воспитанные взрослые. Сейчас и к взрослому-то нельзя так подходить, а надо очень вежливо, но сразу давать чувствовать, что, если распустится, то получит отпор. А у детей в голове вообще всё перепутано, если там что и есть.
- Да, - согласилась Светлана. - Вы правы. Есть дети совестливые, порядочные, которые не позволят себе воспользоваться тем, что учитель добр, но их немного.
Дверь кабинета открылась, и вошёл Максим Степашин из восьмого "А" класса, а в дверях остановились ещё двое учеников.
- Светлана Николаевна, решите головоломку, - предложил он, не поздоровавшись и не обращая внимания на то, что беседующие между собой учительницы при его появлении замолчали.
По общечеловеческим правилам, надо было сказать мальчику, что полагается постучать в дверь, поздороваться, извиниться за то, что помешал, но Светлане остро не хотелось этого делать. Стучаться сейчас уже не принято, не поздоровался он, возможно, или потому что считает, что видел её где-то на этаже, или так занят своей головоломкой, что забыл об элементарных правилах вежливости. А уж прерывать разговаривающих учителей для большинства детей стало нормой. Как же противно было начинать разговор с поучений! Однако Светлана всё же нашла в себе силы сказать:
- Здравствуй, Максим. Мы с тобой сегодня, вроде, не встречались?
- Да, здравствуйте, - торопливо отозвался он, торопясь высказаться по своему делу. - Отец задал головомойку, то есть головоломку, а я не могу её решить.
- Какую? - спросила Пронина.
Мальчик сейчас же нарисовал на листке бумаги, как расположены спички и что нужно получить, переставив только две из них.
- Хорошо, оставь. Я подумаю на досуге, - сказала Света.
- Как я не люблю, когда они приходят со своими задачами! - призналась Пронина, когда дети ушли. - И без них времени нет и голова раскалывается, а тут ещё сиди и думай. Хорошо, если они не напутают при списывании, а то часто пропустят какое-нибудь данное, так что задача не решается. Сидишь-сидишь, думаешь-думаешь, потом попросишь проверить, всё ли правильно. Тут и выясняется, что ошибся.
- А не решить стыдно, - согласилась Света. - Но как же они бесцеремонно входят! Ни "здравствуйте", ни "извините".
- Я уж давно на это не обращаю внимания. У них родители такие. Хоть десять раз сделай им замечание, от них всё отскакивает. Они внимания на наши слова не обращают. Если у них дома не принято соблюдать правила вежливости, им их не внушишь.
- Есть дети, по которым сразу видно, что они из семей высшего порядка, - сказала Света. - Я не имею в виду общественное положение или зарплату. Бывают дворники-интеллигенты, рабочие-интеллигенты, крестьяне-интеллигенты, и бывают профессора-хамы, не говоря уж о предпринимателях. Правда, сейчас в дворниках русских не числится, рабочих почти аннулировали, крестьян - тоже.
- А профессора-хамы остались, - засмеялась Пронина. - А уж предпринимателей-хамов развелось...
- ... что на барбоске блох, - подхватила Света.
- Вот мы всё чаще и работаем с невоспитанными детьми, - заключила Пронина. - Я вчера сказала мальчику из девятого класса, что у него нет домашней работы, а он мне отвечает: "Вы врёте. У меня она есть дома". Говорю ему, что нельзя так говорить никому, а взрослым - особенно. А он удивился и спрашивает: "А как же сказать?"
- Ошибаетесь, - подсказала Света. - Хотя в любом случае он неправ, ведь работы, действительно, нет.
- На худой конец, "обманываете", - подхватила Пронина. - А он слушает меня с искренним недоумением. Я говорю: "Ты ведь родителям не сказал бы, что они врут, нашёл бы другие слова?" Сама-то я понимаю, что иначе в этой семье не говорят, но рассчитываю, что он застыдится и до него как-то дойдёт, что существует более культурная речь. Нет! Он лишь повторил: "А как же по-другому?" Я попыталась объяснить. И чего добилась? Странная училка говорит о чём-то непонятном. Хорошо, что не покрутил пальцем у виска. В том классе есть несколько детей явно из хороших семей или, как вы говорите, из семей высшего порядка, где говорят другим языком. Они слушали и улыбались. Сами родители, конечно, умеют, где надо говорить вежливо, а дома не церемонятся и лепят всё подряд, как требует душа, а мальчик и впитывает в себя всю гадость. С кем он общается? С родителями да детьми, которые не лучше него, если не хуже. Откуда ему набраться другого? От учителей? А мы уже перестали быть примером, потому что администрация школы может наорать на нас прямо при детях. Как уважать учителя, на которого орут? И дома ему внушают что все учителя - дураки и неудачники, иначе нашли бы себе другую работу. Ну, Светлана Николаевна, спасибо за гостеприимство. Так приятно посидеть, отдохнуть, расслабиться. Но пора идти. Скоро звонок.
Следующий урок был у Светланы свободным. Она рассчитывала проверить часть тетрадей, но надо было решить задачу со спичками. Иногда догадка приходит сразу, но сейчас или головоломка была особо каверзной, или просто дело не заладилось, а хотелось как можно быстрее отдать мальчику решение. Помучавшись, Света вышла в коридор посмотреть, не повесили ли новое расписание. Оказалось, что повесили. На свободе, пока коридор был пуст и никто не мешал подойти к стенду, она переписала свои уроки, а потом вернулась в кабинет, расчертила листок и записала всё так, чтобы было удобно пользоваться. И тут она обнаружила, что ей вновь поставили самые разнообразные кабинеты. Она не только ни единого дня не вела у себя, а даже чужие кабинеты ей вновь надо было менять после каждого урока. Лишь раз ей поставили два часа подряд в одном кабинете и, как особый подарок, во вторник дали провести три урока на одном месте, потом на час идти в другой кабинет, а затем вернуться.
Если бы завуч была в школе, Светлана пошла бы к ней, но Землянской не было, поэтому она решила идти к Екатерине Ильиничне, ответственной за расписание. Теперь ей было не до задачи со спичками и не до тетрадей. Она терпеть не могла обращаться к кому-то с просьбами, но и бегать по этажам, вместо того чтобы спокойно вести уроки, она не желала. У неё забрали кабинет с обещанием, что она будет работать в нормальных условиях! Оставшуюся часть урока она то мрачно вглядывалась в новое расписание, то хваталась за тетради, то брала и тут же отбрасывала листок с головоломкой. Едва прозвенел звонок, она поторопилась к Екатерине Ильиничне, но дверь её кабинета оказалась заперта.
Светлана зашла в кабинет напротив.
- А она ушла минут пятнадцать назад, - объяснила ей учительница истории. - У неё сегодня больше нет уроков. Она повесила новое расписание, собралась и ушла.
Если бы знать, что она не ведёт урок! Светлана была очень огорчена. Теперь все вопросы надо было отложить до понедельника. Не жизнь, а сплошные мытарства! В понедельник вновь придётся кочевать из кабинета в кабинет, и было неизвестно, успеют ли ей переменить кабинеты до вторника. Но надо было или до времени примириться с обстоятельствами и прожить остаток субботы и воскресенье спокойно, или истерзать себе все нервы без всякого проку. Предпочтительнее, хотя и труднее, было выбрать первое.
"Я могу жаловаться всем, кого увижу, - размышляла Света. - Но у каждого свои проблемы, и чужие беды их не интересуют. Коллеги из вежливости выслушают и тут же обо всём забудут. Помочь мне они не могут, а я буду лишь больше нервничать. До понедельника надо гнать все мысли об этом деле, а тогда подойду к завучу и напомню ей о кабинетах".
Нелегко следовать собственному мудрому решению, легче и даже приятнее было бы растравлять душу, чувствовать себя обиженной, жалеть себя. Но на что же человеку дана воля, если не можешь себя перебороть? В этом ей существенно помогла головоломка о спичках, потому что разгадка пришла к Светлане, когда она возвращалась к своему кабинету. Она сразу же проверила решение, выяснила, где сейчас восьмой "А" класс и отдала листок Максиму.
- Вот здорово! - обрадовался он. - А то папа мне сказал, что я не решу.
Света не стала долго и нудно разъяснять тонкое различие между своим решением и решением, которое только представлено как своё.
- В следующий раз надо будет отдать решение сразу твоему папе, - только и сказала она.
- Не надо, - засмеялся мальчик. - Папе это не будет интересно, а мне зато будет плюсик. Если этих плюсиков наберётся много, мне купят новый мобильник.
В каждой семье свой уклад. Сколько матерей с гордостью рассказывали Светлане, что они оплачивают труд своих детей. Кто-то каждый раз даёт деньги за то, что ребёнок подметёт пол или вымоет посуду, кто-то платит помесячно, как зарплату, кто-то расплачивается не деньгами, а вещами или другими благами. Она не раз спрашивала, как родители будут расплачиваться со своими детьми, уже привыкшими к плате за помощь, если заболеют, за ними потребуется уход, а денег не будет. На это никто ей ответить не смог, но не из-за сложности проблемы, а из-за того, что такую проблему просто проигнорировали, словно все они заговорены от несчастья или у их детей внезапно сама собой должна будет проснуться совесть. Иной раз, слушая изобретательных родителей, Светлане казалось, что она переместилась в фантастический мир. Неужели и самих этих родителей воспитывали на том же принципе "сделал - получи"? Но ведь у ребёнка вырабатывается другой принцип: "Сделаю лишь в том случае, если получу". В своё детство Света не знала ни одной такой семьи. Все её друзья выполняли работу по дому охотно или без охоты, сразу или после многих напоминаний, но бескорыстно. Светлана не понимала многих современных родителей, а они не понимали её. Может, в такого рода взаимном непонимании и заключается проблема "отцов" и "детей"? Другой уклад, другое восприятие жизни. Однако и новое поколение вылупилось не из яиц, брошенных родителями и забытых. Где же опыт бабушек и дедушек? Не могли же и его сменить, как сменили государственный строй.
Светлана провела свой последний урок и задержалась в школе, чтобы проверить часть тетрадей и не тащить их домой. В разгар проверки в дверь постучали.
- Войдите! - крикнула она.
В кабинет заглянула мать девочки из одиннадцатого "А" класса. Она часто не приходила на родительские собрания, но неизменно появлялась в школе после них, стараясь обойти всех учителей. Её имени-отчества Света не знала, но в лицо помнила.
- Здравствуйте, - приветливо сказала посетительница, и Светлана невольно улыбнулась в ответ.
- Меня не было на родительском собрании, - сказала женщина. - Хочу узнать, как учится моя Вера.
- Садитесь, пожалуйста, - предложила Света.
В этом была своя сложность. Вежливость требовала пригласить посетителя сесть, но удобно устроившийся человек мог пробыть здесь гораздо дольше, чем стоящий. Незваному гостю ведь невдомёк, что это у него сейчас есть время и желание поговорить, а у хозяина в данную минуту нет ни того, ни другого. Бывали женщины, которые по полтора-два часа рассказывали Светлане о своих делах, а она не решалась сказать, что у неё много работы.
- Вера хорошо учится, тетради в порядке, домашние задания выполняет, слушает внимательно. Я ей часто даю карточки с индивидуальными заданиями.
- Может, это и хорошо, - неожиданно засомневалась мать, - но, может, пусть она решает то, что решают все, а то вдруг она что-то пропустит?
- Не пропустит, - засмеялась Света. - Дети знают, что если им дают дополнительное задание, то они должны его выполнить не вместо основного, а вместе с основным, просто чтобы не скучали и занимались делом. Если Вера и дальше будет так работать, то всё будет в порядке. У неё хорошая, твёрдая пятёрка. Лишь бы ей не растеряться на ЕГЭ.
- Извините меня, Светлана Николаевна, может, я не то говорю, но не надо ли им давать задания из ЕГЭ?
- Мы успеваем решать задания и из учебника и из вариантов ЕГЭ. Если пользоваться только заданиями из ЕГЭ, то учёбы не будет, потому что там однотипные задания, а в учебнике они разнообразны. Надо, чтобы дети освоили тему, поняли её, научились применять формулы и правила, и тогда им легко решить любой экзаменационный пример из "А" и "В" частей. А если пользоваться только сборниками типовых заданий, то они натаскиваются на решение именно этих примеров, но математики при этом не знают и более сложные примеры или примеры немного другого типа они не решат. Класс сильный. Я успеваю с ними проходить учебник и решать задания по ЕГЭ. А ещё они пишут диагностические работы в форме ЕГЭ и просто решают варианты из ЕГЭ.
- Значит, вы уверены, что Вера хорошо сдаст экзамен? - спросила мать. - Выполнит все задания?
- Хорошо сдаст экзамен в пределах обычной школы. Задания для математических школ она, конечно, не решит.
- А нельзя их научить решать такие задания? - наивно спросила женщина.
- У нас для этого нет времени. Программа большая, а уроков мало. Мы едва-едва успеваем пройти то, что должны пройти.
- Никак нельзя? - огорчилась женщина.
Время шло, а она не уходила, переходя с темы на тему. Когда в кабинет заглянула Карасёва, Светлана слушала про маленького брата Веры. Ей не было так уж неинтересно, однако тетради лежали непроверенные, и их теперь придётся брать домой.
- Ещё здесь? - спросила Людмила Аркадьевна, кивнув посетительнице, с которой уже виделась. - Уходить не собираетесь?
Женщина поняла намёк, хотя эти слова относились не к ней, и стала прощаться.
- Вроде, я всё выяснила, у всех побывала. Вот беспокоюсь о том, как Вера сдаст ЕГЭ по математике. Ведь она учится отлично. Будет обидно, если она получит меньший балл, чем могла бы.
- Если будет продолжать учиться так же, то всё будет хорошо, - сказала Карасёва. - По истории у неё уже четыре пятёрки.
- Да, конечно. Но вот математика...
Света почувствовала себя в каком-то странном положении. У неё девочка учится на твёрдую пятёрку, она этого не скрывает, а мать всё своё.
- Пока у неё всё хорошо, - повторила она. - Ещё ни одной четвёрки, все пятёрки. Все контрольные, самостоятельные работы и математические диктанты выполнены безукоризненно.
- Да ведь вы говорите, что максимальный балл на ЕГЭ она не получит.
- Максимальный балл - это для математической школы, - возразила Карасёва.
- У нас другая программа, - вновь сказала Светлана. - Мы не проходим многие темы.
- А дети-то страдают, - горестно сказала женщина. - Вы бы, Светлана Николаевна, научили самых умных детей решать трудные задачи из части С.
- А где на это взять время? - удивилась Карасёва. - Это ведь не русский язык, где два года их только натаскивают на ЕГЭ, а математика, где до конца идут новые темы.
- Выкраивать хотя бы по пять-десять минут от урока.
У Людмилы Аркадьевны глаза приняли страдальческое выражение.
- Может, мне у директора попросить, чтобы вам выделили лишний час в неделю? - спросила настойчивая мать.
- Нет, - возразила Света. - Час - это мало...
- И никто не даст, - сказала Карасёва. - Вам надо или переходить в математическую школу, что уже поздно, или идти на курсы, где её натаскают на эти примеры. Если натаскают, ведь школьной базы-то нет.
Видя, что женщина не уходит, словно ожидая, что Светлана всё-таки согласится, Карасёва заявила:
- Нам с вами пора выезжать, Светлана Николаевна. Опоздаем на совещание.
- Я пойду. До свидания, - попрощалась женщина.
- До свидания. Приятно было вас повидать, - сказала Света.
- Мерчуткина номер два, - охарактеризовала Карасёва просительницу, когда дверь за ней закрылась. - Она пошла к вам сразу от меня, и я поняла, что она здесь задержится. Но чтобы задержаться на столько времени! Вы сами виноваты. Почему не сказали, что заняты? Два слова - и до свидания, извините, дела. Вы бы ей ещё чаю предложили. А хорошо я придумала, что мы едем на совещание?
- Спасибо, - поблагодарила Света и повторила. - Не жизнь, а мытарства. Вроде, разумная женщина, но вдруг у неё возникла идея учиться в обычной школе, а знания получить как в математической.
- Значит, вы с ней ещё не сталкивались, - сказала Людмила Аркадьевна. - А на англичанок она в прошлом году уже наезжала, причём на обеих, которые ведут в этом классе. Ни с того ни с сего пошла к директрисе с просьбой перевести Веру в другую группу, потому что, по её мнению, учительница там лучше. Перевели от Зельдиной к Потаповой, а Потапова стала ставить ей четвёрки. Тогда мать всполошилась и опять пошла к директрисе. Потапова решила нервы себе не портить и стала ставить пятёрки. ЕГЭ по английскому Вера не выберет, поэтому незачем и заморачиваться. А от вас она, значит, требует, чтобы вы научили Веру решать задания для математической школы. Хорошо придумала. Ловко. А ведь Вера тихая, скромная. По ней не скажешь, что у неё такая нахрапистая мать.
У одного из героев Диккенса было такое определение для трудной жизни: маета. Светлана только сейчас это вспомнила, но решила не отказываться от собственной находки: мытарства.
- У тебя, Свет, такой вид, словно ты вот-вот потеряешь сознание, - заметила Карасёва.
- На подступах.
- Может, выпьем? Я помнила, что к вам надо зайти после второго урока, но мне надо было подняться на четвёртый этаж, а там меня зазвали к чаю. Кстати, что-то Жигадло совсем разошёлся. Иду по коридору, Красовский впереди, а навстречу - Жигадло. С Красовским чуть ли не раскланялся, так что тот онемел, а у меня спрашивает во весь голос: "Людмила Аркадьевна, не видали, Синичка здесь не пролетала? Мне надо с ней серьёзно поговорить об очень важном для нас обоих деле". Красовский обернулся, весь зелёный от злости, а сказать ничего не может.
- Я не понимаю, почему он злится, - призналась Светлана. - Если бы она ему действительно нравилась, дело другое. А то ведь она ему и нужна вовсе. Мало ли к кому он проявлял интерес! Он и со мной пытался нащупать контакт, но понял, что мне такие похождения неинтересны, и начал по любому поводу придираться, а потом успокоился. Он и к Екатерине Ильиничне подкатывался.
- Ну, Светлана Николаевна, ты и даёшь! Неужели всё прошло мимо тебя? У него с ней был настоящий роман со всеми вытекающими, пока ему не надоело, - ответила всезнающая Карасёва. - Она-то и сейчас готова с ним опять сойтись, только ему уже не хочется. Но с ним лучше быть вежливой и при этом держаться от него подальше.
Разговор о Екатерине Ильиничне напомнил Светлане о новом расписании, и её так и тянуло рассказать о своём горе, но она заставила себя молчать. Раз ей удалось отвлечься, то лучше не бередить душу, а отложить все мысли об этом до понедельника.
После посещения Мерчуткиной-2 выпить кофе было не просто приятно, а необходимо. Только после него в голове немного прояснилось.
- Как ваш новый сосед? - спросила Карасёва. - Объявился?
- Пока нет.
- А Курулёва его видела. Мне Савельева рассказала, что она после этого возмущалась весь день.
- Опять что-нибудь сказал?
- Как я поняла, нет, но он посмотрел на её сына, и ей этот взгляд не понравился.
- Как он выглядит, этот новый сосед? - поинтересовалась Света, пожалев, что не расспросила о нём разобиженную и с трудом успокоенную Алевтину Ивановну. Впрочем, у старухи опять пропал голос, и вряд ли она сумела бы ответить.
- Уж этого я не знаю. Вот приедет - увидишь, а увидев, будешь, как Курулёва, бегать по школе и жаловаться, что он не так посмотрел на твоего Дика или сказал что-то нехорошее.
- И на что ему сдалась эта квартира? Переехал бы в новый дом, а мы бы уж спокойно жили здесь, в старом. Купил бы себе пятикомнатную квартиру, чтобы не слышать никаких собак под дверью. Нет, выбрал ту, что как раз напротив меня. Не везёт, и всё тут.
Разговор о противном соседе не вызвал у Светланы отрадных мыслей, а ещё придётся тащить с собой все тетради, а это такая тяжесть, что не удастся по дороге из школы зайти в магазин. Чтобы улучшить настроение, надо будет выбрать подходящую книгу, но вместе с тем нельзя забывать и о том, что действие её собственного романа продвигается совсем по чуть-чуть и через продолжительные промежутки времени. Как бы распланировать день, чтобы на всё хватало времени? Наверное, не надо было пить кофе с Людмилой Аркадьевной, а сразу идти домой, это сэкономило бы минут сорок. Однако необходимо было и немного отдохнуть, расслабиться. Она бы упала дорогой, если бы не эта передышка.
В то время, когда Светлана и её коллега пили кофе, в бывшую квартиру Петра Захаровича пришли Анатолий и Валерий. Ещё в лифте Рыбаков попросил своего спутника не разговаривать в коридоре.
- Почему? - насторожился тот.
- Тут живут очень любопытные люди, - пояснил Анатолий. - Я каждый раз чувствую, что за мной наблюдают.
- Это, конечно, неприятно, но мы не делаем ничего плохого. Нам всё равно не удастся пробраться незамеченными, потому что как раз напротив живёт презабавная собачка. Ты её видел?
- Слышал.
Рыбаков по обыкновению сохранял холодную сдержанность, но Валерия, занятого своими соображениями, это не смущало.
Дик, конечно, не мог допустить, чтобы пришедшие в квартиру напротив люди подумали, будто он их не заметил, и поднял лай. Валерий задержался было, чтобы обратиться к нему, но Рыбаков уже открыл дверь и почти силой втащил его внутрь.
- Тише, - только и сказал он.
Валерий прислушался и уловил звук открывающейся двери в квартире рядом. Потом дверь закрылась. Ему стало смешно.
- Любопытство - не порок, но большое свинство, - привёл он старую детскую поговорку. - А тебе самому не хочется познакомиться? Я так понимаю, что рядом живёт премиленькая старушонка, которой до всего есть дело и которая будет совать свой нос повсюду, куда только сможет его сунуть, а потом рассказывать о том, что творится у дяди Володи. Когда эти сплетни дойдут до тебя, ты удивишься, какую тайную жизнь он ведёт.
- Не говори чепухи, - поморщился Рыбаков.
Но Валерию хотелось делать назло своему сдержанному приятелю. Он сам не понимал, что им движет, когда сказал:
- А кончится всё тем, что любопытная старушка женит дядю Володю на себе.
- Ты с ума не сошёл? - осведомился Анатолий. - Не повтори этого при Владимире Михайловиче.
- Он бы посмеялся, - возразил Валерий, но самому ему смеяться расхотелось.
Его охватили неясные думы и предчувствия, но поскольку они были слишком неясны, то Валерий поспешил от них отвлечься.