- Анатоль, может, ты всё-таки придёшь пораньше? - спросил Полетаев.
- Ни за что! - решительно отказался Рыбаков. - Раз у вас в гостях будет Светлана, то я нарочно задержусь в институте. Вот если бы к вам заглянул только Базиль, я бы сразу прибежал.
Перед тем как уйти, он зашёл к себе в комнату и привычно раскрыл заветную книгу.
- И пусть пути все дики, все пустынны, Не скрыться мне: Амур здесь постоянно, И нет исхода нашим разговорам", - поведала она (31).
Анатолий перешёл к другому сонету.
- Скажи что-нибудь более определённое, - попросил он.
- ... Одиннадцатый на исходе год с тех пор, как я томлюсь под гнётом злым..."
Рыбаков не был удовлетворён. Если бы эти строки попались ему при первом знакомстве с поэтом, они показались бы ему звучащими в его собственном сердце, но теперь он увлёкся своеобразной игрой в гадание по книге, когда она раскрывается наугад и палец указывает на случайное место или когда загадывается страница и номер строчки, после чего человек ломает себе голову над проблемой, как приладить подобное предсказание к своей жизни. Впрочем, порой происходят поразительные совпадения.
- Толя, а деньги у тебя есть?
Голос Полетаева раздался так близко, что Рыбаков, боясь, как бы его не застали за столь легкомысленным занятием, отскочил от стола.
- Кажется, есть, - ответил он.
- Проверь, - настаивал старик. - Ты так увлёкся общим котлом, что, по-моему, забываешь о собственных нуждах.
Анатолий вышел из комнаты, а книга так и осталась лежать на столе, раскрытая на сонете, напоминающем невнимательному на этот раз читателю, что он протомился под гнётом любви к бросившей его женщине слишком много лет.
- Посмотри, - велел Полетаев.
При исследовании бумажника выяснилось, что живых денег почти не осталось.
- У меня ведь электронная карточка, - напомнил Анатолий.
- А ты не забыл, что недавно снял с неё большую сумму?
- Так ведь ведение даже отчаянно планового хозяйства предусматривает траты.
- Но не такие же. Кроме того, ты забываешь, что я пенсионер, подключён к этому... "Спасибо", кажется, поэтому мне выгоднее покупать продукты по своей карточке, чем на реальные деньги.
- А реальные пусть копятся, - сказал Анатолий. - Говорят, что находятся злоумышленники, которые ухитряются снимать с чужих карточек деньги, а если они мою украдут... И к тому же, у меня с собой пироги. Мне и обедать идти не надо.
- Возьми пять тысяч, - строго велел Полетаев. - Пусть они у тебя лежат на всякий случай. Мало ли? Вдруг увидишь что-то, очень тебе нужное, а на карточке ничего нет? Или случается, что происходит какой-то сбой, и тогда в магазине карточкой не оплатить. Может, лучше десять тысяч?
- Мне на кино и мороженое хватит и пяти, - серьёзно ответил Рыбаков. - А если понадобится сходить на каток, попрошу у вас добавки. Хотите, я куплю тетрадь как можно внушительнее для ведения расходной книги? Назовём её "Грошовая книга".
- Не получится, - возразил Полетаев. - С пластиковой карточкой очень трудно учитывать расходы. Прежде я всегда знал, сколько выделено на еду, брал с собой в магазин необходимое количество денег и не тратил лишнего, а теперь покупаю, особо не задумываясь, потому что все деньги при мне. Лишь потом спохватываешься, сколько лишнего потратил. Пожалуй, для планового ведения хозяйства... Толя, ты слишком задержался.
- Расслабляешься, когда нет контроля за приходом на работу и уходом с неё, - согласился Рыбаков. - Уже одеваюсь.
Но ему пришлось спешно вернуться, потому что, открыв входную дверь, выйдя в коридор и даже сделав два шага, он услышал голоса возле лифта. Прежних встреч с местными дамами ему показалось более чем достаточным, поэтому он решил переждать и отступил назад.
- Вам лучше подойти к учительнице, а не к завучу, - сказала одна женщина.
- А что она может мне сказать? - срывающимся от волнения голосом ответила другая. - Разумеется, она будет доказывать, что права. Три с минусом! Это же почти два! Да Катя в жизни не получала ни единой тройки ни по одному предмету, тем более по английскому языку.
"Катя? Значит, это говорит её мать, - понял Рыбаков. - Как искажаются голоса, когда звучат в коридоре!"
- Я показывала эту тетрадь почти всем, и каждый, кто знает мою дочь, сказал, что это не её работа.
- Не её? - удивлённо переспросила собеседница. - Это чужая работа, а учительница решила, что Катина?
- Нет, её. Почерк её. Но как будто кто-то другой водил её рукой.
"Какая-то мистика", - подумал Рыбаков и стал с интересом ждать объяснения.
- Как такое возможно? - спросила вторая женщина. - Если работу писали в классе, то Катю не могли затащить в укромный уголок и водить её рукой. Да и кому нужно создавать такие сложности всего лишь из-за тройки?
- Вы странно рассуждаете, Светлана Николаевна, - резко заявила мать Кати.
"Значит, вторая дама - Валеркина любовь", - понял Анатолий.
- Извините, я просто не поняла, почему Катиной рукой кто-то водил.
- Я к тому, что моя Катя - очень аккуратная девочка. Её тетради надо развешивать во всех кабинетах, чтобы... чтобы... Как образец! А это...
- Да вы успокойтесь, - сказала Светлана. - Конечно, она очень аккуратная. Я вижу это по её тетрадям по математике.
- Значит, вы согласны со мной! - вскричала Курулёва. - И все согласны. Поэтому я сейчас пойду к Алле Витальевне... Вчера... позавчера... это неважно... не застала... Или к директору... Я такое...
- Не торопитесь, - уговаривала её Света. - Катя уже в восьмом классе, поэтому почерк и зачёркивания давно никого не интересуют. Тройку с минусом ей поставили не за это.
- Как это "не интересуют"?! - заклацкала зубами Раиса Павловна. - Я боюсь...
- Успокойтесь. Представьте себя на месте вашей Кати. Вам дают писать большую работу или достаточно сложный диктант. Вам надо думать о том, чтобы не допустить ошибок, а не о том, чтобы буквы были ровными, подсчитаны клеточки сверху, снизу, сбоку, с красной строки. А если вы боитесь сделать помарку, зачеркнуть цифру, чтобы написать верную, то вы уже не способны вдумываться в решение или вспоминать правила. Давайте я вам продиктую какой-нибудь отрывок из учебника по русскому языку за восьмой класс, и вы увидите, сколько у вас будет зачёркиваний и исправлений.
- Так ведь сначала надо писать в черновике, а потом аккуратно...
- Нет у них времени на черновик и аккуратное переписывание. Тетрадь у них - и черновик и чистовик одновременно.
- Это же неправильно!.. Надо...
- Катя не во втором классе, а в восьмом. Им там не до чистописания. Так что не беспокойтесь, её рукой никто не водил. Вы её так запугали чистотой записей, что, когда требуется писать быстро, она теряется.
- Но три с минусом! Если ей поставили почти двойку не за грязь, то за что? Я посмотрела и не нашла ни одной ошибки.
- Они ведь отмечены.
- Какие же это ошибки? Всё правильно. Я за это такое устрою...
- Как же правильно? - удивилась Светлана. - Я английский почти не знаю, но даже я вижу, что здесь ошибки. Вот тут, например. Вчера я встал в семь часов. У неё написано так: I was getting up at seven o'clock yesterday. Ясно, что это ошибка. Действие однократное. Встал быстренько, когда прозвенел будильник, и пошёл, например, умываться. То есть, I got up at seven o'clock yesterday.
- Не понимаю, почему это ошибка.
- Катя употребляет время Past Continuous, то есть прошедшее длительное время, а надо было употребить Past Indefinite, или, как ещё называют, Past Simple. Разница большая. Вот, например, здесь: вчера я почистил зубы в восемь часов утра. Надо было написать: I cleaned my teeth at eight o'clock in the morning yesterday. Past Simple. То есть лишь зафиксированный факт - зубы почищены. Однократное недолгое действие. Быстренько почистил - и в школу. А если бы было по-другому? Я чистил зубы в восемь утра. Именно в восемь я чистил зубы, именно в это время. I was cleaning my teeth at eight o'clock in the morning yesterday. Past Continuous, то есть действие в процессе, длительное действие. Он долго и упорно чистил зубы. Убили кого-нибудь, спрашивают у него: "А ты что делал в восемь часов, в самый момент убийства?" А он отвечает: "Я чистил зубы. Тихо, мирно и очень долго, о преступлении не помышлял". Есть разница? "Чистил" или "почистил". Долго или быстро? Так и здесь. Никого не интересует, сколько времени она вставала. Встала в семь часов, и слава Богу. I got up at seven o'clock yesterday. Именно так будет правильно, это учительница и указала. А то у Кати получилось, что в семь часов она только-только начала вставать, причём эта процедура заняла очень много времени. Лишь наполовину парализованный человек мог бы употребить в этом случае Past Continuous, не уклоняясь от истины.
У Курулёвой голова пошла кругом от объяснений. Светлана думала, что женщина, так тщательно следившая за учёбой своих детей и даже собиравшаяся учинить скандал из-за плохой оценки дочери, должна хорошо знать эти два простейших времени, но Раиса Павловна почти в них не разбиралась. Тетрадь у Кати она обнаружила случайно, пришла в ярость и из-за факта её сокрытия, и из-за внешнего вида работы, и из-за страшной оценки. Несмотря на то, что диктант был давнишний и не повлиял на пятёрку в четверти, Курулёва весь день бегала по школе, жалуясь всем, кто попадался ей на пути и тыча им в глаза разоблачительный документ. Ни у кого не было желания связываться с женщиной, пребывающей в истерике, поэтому никто не вчитывался в записи, а лишь сочувственно кивал и торопился уйти, создавая видимость согласия. Лишь сегодня, встретив Светлану у лифта и пожаловавшись ей на несправедливость англичанки, Раиса Павловна с удивлением услышала, что учительница математики соглашается с оценкой.
- И здесь такая же ошибка, - говорила Света. - И здесь... Кате надо разобраться, в каких случаях какое время употреблять.
- Мы с ней повторяли, - всё ещё взволнованно, но уже не так негодующе ответила Курулёва.
- "Я вчера сделала домашнее задание" и "Я вчера долго делала домашнее задание", - сказала Светлана. - Какое время надо употребить? Или следует употребить разные времена?
Раиса Павловна молчала, соображая. Только сейчас до неё дошло, что, оказывается, то, что казалось ей простым, теперь поставило её в тупик. Не выяснится ли впоследствии, что права англичанка, поставив плохую оценку?
- Значит, вы считаете, что здесь ошибки? - растерянно спросила она.
- Конечно.
Рыбаков подумал, что объяснение затягивается. "И нет исхода нашим разговорам", - процитировал он.
- Тогда, может, мне не надо идти к завучу?
- А с чем вы пойдёте к завучу? С жалобой на то, что Кате подчеркнули ошибки и поставили за них не двойку, а три с минусом?
- У Кати пять в четверти, - напомнила Курулёва.
- Прекрасно. Но это не означает, что она не способна ошибаться.
- Но раз она прекрасно учится, значит, ей не должны ставить плохую оценку за эту работу. Наверное, у неё болела голова, поэтому она написала так плохо. Ясно же, что это случайность. Зачем же ставить почти два?
- А что ставить? - не поняла Света.
- Ничего. Сказать ей, чтобы пришла переписать.
- Так нельзя, - возразила Светлана. - Дети этого не поймут. Почему Петя без лишних разговоров получит за такую работу два, а Кате вдруг скажут: "А вот ты её перепиши". Ей и без того завысили оценку. Зачем же допускать такую несправедливость в восьмом классе, когда оценки не влияют на будущие медали? К тому же, если этой тройки нет в электронном журнале... Ведь нет?
- Н... нет.
- Значит, и в бумажном её нет. Кате тихо и незаметно для детей простили эту оценку.
- И вы читаете, что мне не надо жаловаться? - ещё раз спросила Курулёва.
- Так ведь жаловаться не на что. Оценка не занижена, даже наоборот, завышена. Лучше прямо сейчас повторить с Катей английские времена. И не мучайте её образцовым ведением тетрадей. Ей будет легче учиться, если она перестанет бояться зачеркнуть неправильную запись.
- Как хорошо, что я с вами поговорила! - сказала Раиса Павловна уже гораздо более спокойным голосом. - Теперь я поняла, что была неправа, и к завучу не пойду. Заставлю Катю выучить все правила, и пусть она мне их перескажет.
- До свидания, - попрощалась Светлана. - Надо торопиться в школу. Хоть и каникулы, но своё время мы там должны отбывать. Да ведь полезно и подготовиться к следующей четверти.
Рыбаков услышал, как открылся, закрылся и уехал вниз лифт, а в другом конце коридора прозвучали шаги, захлопнулась дверь, тотчас после чего раздались истошные крики и стуки.
- Толя, ты здесь?! - воскликнул Полетаев, выходя из кухни и обрывая на полуслове немецкие речи, которые вёл сам с собой. - Что-нибудь забыл?
- Не хотел проходить мимо вашей Светланы и этой... Раисы. Они разговаривали возле лифта.
- Твоей Раисы, - уточнил старик.
- Она не моя, и, более того, я уже не хотел бы, чтобы Валерка обратил на неё особое внимание. Я теперь не знаю, кто из них хуже: Светлана или Раиса. Ваша любимица хотя бы говорила по-умному и остановила Раису, а то она собиралась учинить разнос учительнице английского языка за то, что она подчеркнула её дочери ошибки и поставила три с минусом, чем, кстати, завысила оценку.
- А я всегда удивлялся, что ты восхваляешь Раису Павловну, - ответил Полетаев. - Значит, Светлана тебе понравилась?
- Упаси, Боже! Меня от неё в дрожь бросает. Но рассуждала по-умному. Когда произошло убийство, я чистил себе зубы в ванной и ни о чём таком не помышлял. Неплохой пример употребления времени Past Continuous, не правда ли?
Владимир Михайлович засмеялся.
- Но раз теперь путь свободен... - начал Рыбаков.
- Да уж, твоя Раиса Павловна точно не возле лифта, - подтвердил Полетаев. - Вон как вопит.
- До вечера, дядя Володя, - попрощался Анатолий, уходя.
У Полетаева осталось тёплое чувство от этого разговора, закончившегося обращением "дядя Володя". Но оно померкло, когда он вошёл в комнату Рыбакова, увидел раскрытый синий том и взглянул на сонет. В глаза бросились слова: "Бессмысленно теряя дни за днями..."
- Это точно, - сказал старик вслух. - Мои годы уже сочтены, я достаточно стар. Пока ещё я здоров, но неизвестно, что со мной будет через год или два. Нельзя бессмысленно терять время, надо спешить доделать начатое, а если удастся, осуществить новые замыслы. Но Тольке о таком думать рано.
Он заложил страницу пальцем и открыл книгу в другом месте.
"И я хочу, чтоб знали на земле, Когда покину плоть: мне смерть - отрада", - поведал Петрарка (33).
У Полетаева сжалось сердце.
"Мальчик мой, что с тобой? Что тебя мучает? Почему тебя привлекают такие стихи? А я-то обрадовался, думал, что ты стал живее, веселее".
Он открыл книгу на прежней странице, чтобы у Анатолия не возникло подозрение, будто её трогали, и со смутой на душе вышел из комнаты.
Но сосредотачиваться на своих переживаниях у него не было времени, потому что он договорился через Иру, что обе соседки придут к нему сегодня. Это был хитрый ход. Во-первых, у Светланы не возникнет мысли, будто он старается ради неё, а во-вторых, так у неё почти не будет шансов найти благовидный предлог увильнуть от приглашения. Он был убеждён, что даже если у Светланы возникнет такое желание, решительная и не обременённая комплексами Ира не даст ей это сделать.
"Бессмысленно теряя дни за днями", - напомнил себе старик.
Но он сейчас же возразил поэту, что, прежде всего, он старается ради племянника своего лучшего друга, кроме того, ему самому приятно будет принять у себя гостей, а это нельзя считать пустым, а то и бессмысленным времяпровождением, и к тому же он сейчас выполнит свои "уроки" и напишет страниц десять труда по истории, который продвигался с нормальной скоростью, а не стоял на месте.
Он решил сначала выйти на прогулку, оделся и уже шёл по коридору, когда там появилась Курулёва.
- Владимир Михайлович, а я к вам, - сообщила она. - Здравствуйте.
Полетаев напрягся.
- Вы куда-то спешите? - спросила Раиса Павловна.
- На пять минут я могу задержаться, - ответил старик, проявляя любезность и одновременно давая понять, что разговор должен быть коротким.
- Владимир Михайлович, посмотрите работу моей дочери. Светлана Николаевна утверждает, что оценка выставлена правильно. Сначала я ей поверила, но теперь сомневаюсь.
Полетаев глянул на записи и подумал было, не следует ли ему пригласить женщину в квартиру и там, достав учебник или самостоятельно расписав примеры, растолковать ей правила, но вспомнил предупреждение Петрарки о бессмысленной потере времени, а ведь деловой разговор о тонкостях английской грамматики непременно перейдёт в долгий осмотр его квартиры, в которой Курулёва ещё не была. Из-за этого он не успеет ни потренировать мозг и память, ни хоть немного продвинуться в работе. Но даже если бы у него не было сейчас дел и он не знал, как убить время, ему пока ещё нельзя пускать Раису Павловну к себе домой по очень важной причине (он вспомнил о ней только что и почувствовал себя неуютно), а именно из-за отсутствия там ковра на стене. Он слишком ярко объяснял ей, что это глубинный русский обычай и что надо следовать своим наклонностям, а не копировать чужие вкусы, поэтому, хоть он и не говорил, что у него есть ковёр, но у соседок могло возникнуть убеждение, что таковой имеется. Если Курулёва помнит о той беседе и надеется увидеть, как Полетаев претворяет свои принципы в жизнь, выйдет очень неловко.
- Всё верно, - сказал он. - Ошибки подчёркнуты правильно. Девочка перепутала времена.
- Значит, это всё-таки справедливая оценка, - пришла к выводу Раиса Павловна.
- В моё время за такое ставили двойки, - сообщил старик.
- Моей дочери?! Двойку?! - ужаснулась Курулёва. - Но если вы говорите, что это ошибки... Мы сейчас с Катей повторяли эти два времени.
"Как же ты, голубушка, могла повторять правила, если ты их вообще не знаешь? - думал Полетаев. - Ты способна лишь запутать дочь".
- Может, девочке лучше учить язык самостоятельно, без вас? - намекнул он.
- Как можно?! Я мать, я обязана следить за её учёбой. Я уже не могу помочь ей с математикой, но с английским ещё в состоянии справиться. Светлана Николаевна тоже говорила, что ошибки есть, но когда мы сейчас сидели над учебником, Катя сказала, что она ошибается.
- В чём ошибается? - насторожился Владимир Михайлович, как всегда при упоминании имени этой женщины.
- В том, какое время нужно употребить в таком предложении: "Когда я почистил зубы, произошло убийство". Разве Past Continuous?
"Толя слышал другое", - подумал Полетаев.
- Это Светлана Николаевна привела такой пример? - спросил он.
- Да.
- Именно так? Не иначе?
- А как можно сказать иначе? - удивилась Курулёва.
- Многими способами. В день, когда произошло убийство, я чистил зубы, одевался, ел... и так далее. Когда происходило убийство, я чистил зубы. Когда происходило убийство, я уже почистил зубы. Я чистил зубы, когда убийство уже произошло. Я вот уже два часа чистил зубы, когда произошло убийство... По-разному.
- Это же почти одно и то же.
- Не скажите. Каждый случай требует своего времени и в первой части предложения, и во второй.
- Как всё сложно! - растерялась бедная Раиса Павловна.
- Так что же именно сказала Светлана Николаевна?
- Я не помню.
- Вероятнее всего, она привела такой пример: "Когда произошло убийство, я как раз чистил зубы".
- Наверное.
- Тогда она не ошиблась. "Я чистил зубы". Надо употребить время Past Continuous. Но вы не задерживайтесь на убийствах и чистке зубов, а повторите правила на примерах из учебника. И я тоже не буду задерживаться. До свидания.
- До свидания, Владимир Михайлович. Большое спасибо. Вот теперь, благодаря вам, я всё поняла.
"А я ничего не объяснял", - подумал Полетаев.
- Нам обязательно надо ещё раз собраться за чаем, - сказала Курулёва. - И Алевтина Ивановна с удовольствием придёт.
- Я уже обещал, что следующая встреча будет у меня, - сказал старик. - Созову вас в ближайшее время.
"Боже мой! - стонал он мысленно, спускаясь по лестнице. - Теперь надо устроить ещё один приём. Пусть Толька завтра же купит ковёр... Не завтра, конечно, а на днях... но в самое ближайшее из всех ближайших времён. Вроде, грамматически не совсем правильно говорить "самое ближайшее", но по сути это верно, ведь ближайшее время - понятие весьма растяжимое... Что-то мне не дают покоя времена. То говорю об английских временах, то о временах вообще. И грамматика от меня отстать не хочет. А мне ещё предстоит учить испанский..."
Потом им овладели другие мысли.
"Неудивительно, что Толя разочаровался в этой даме. Удивительно, что поздно. Но как же трудно бывает объясниться с людьми и как легко составить о человеке неправильное мнение! Хорошо, что Толя обратил внимание на забавный пример, который привела Светлана, и рассказал о нём мне, а если бы я послушал только Раису Павловну, я бы решил, что Светлана ничего не смыслит в английском языке, а лезет с поучениями. А у Раисы совсем нет чутья к языкам, даже к русскому. Ей все предложения казались одинаковыми, и ей неважно, в какой последовательности произошли два события, одновременно ли или в какой-то последовательности, долгим было действие или кратким. А ведь есть разница, убивали ли тебя или убили, то есть долго ли длился неприятный и болезненный процесс или он был мгновенным".
Он спохватился, что и ему надо принять к сведению совет, данный им Курулёвой, и перестать думать об убийствах и чистке зубов, а перенестись мыслями к чему-нибудь более приятному. А приятное не замедлило появиться, причём, совершенно неожиданно и тоже в мыслях. Он подумал о том, что Светлана убеждала истерично настроенную женщину не ходить в школу и не устраивать там скандал, а ведь это говорит о том, что в ней нет вредности. Кое-кто наверняка не препятствовал бы чужим наметившимся неприятностям, а, как он правильно подозревал, в новой, изменившейся до неузнаваемости школе сначала сделали бы учителю выговор, а уж потом разобрались бы (если бы стали разбираться), что он прав. Выходит, Светлана отвела от головы англичанки беду, то есть, это слишком сильно сказано - беду, лучше бы выразиться удачнее - предотвратила скандал и не дала Раисе Павловне никому испортить настроение, а возможно, если завуч и директор - люди умные и способны разобраться в ситуации, то Светлана и самой Курулёвой не дала попасть в дурацкое положение. Пожалуй, Валерка не прогадал со своей влюблённостью. Однако, как бы ни было Владимиру Михайловичу приятно, когда Валерий так восторженно принял известие о древности русского народа, но ему по-прежнему претила мысль об этом браке.
Но, нравилось ли Полетаеву намерение Валерия ближе познакомиться с предметом своей влюблённости или не нравилось, а он считал своим долгом дать ему эту возможность, и сегодня он сделает очередной шаг для этого. Сегодня ему предстоит принимать гостей. Он с вечера напёк пирогов с четырьмя разными начинками, поэтому можно было смело утверждать, что он приготовился к чаепитию, но русская душа терзалась сомнениями, не слишком ли скромна трапеза. С другой стороны, будет нелепо сооружать богатый стол, если приглашаешь двух соседок всего лишь выпить чаю. Чтобы успокоиться и перестать волноваться, он решил в конце прогулки зайти в магазин и купить конфет или что-то подобное. Хороший, а точнее, дорогой (что не всегда одно и то же) торт здесь, пожалуй, будет неуместен, а ультрасовременным изделием не хочется осквернять стол. Вот если бы дело было раньше, то вкусный "Ленинградский" торт или "Абрикатиновый" не помешал бы делу и не вызвал подозрений, ведь многие семьи покупали эти торты просто так, без особого повода.
Полетаев сосредоточился на прогулке и усилием воли добился желаемого настроения, то есть стал получать удовольствие от ходьбы и усматривать в облике домов, мимо которых проходил, деревьев, людей и животных лишь самое приятное. "Быть пенсионером, если ты здоров, очень даже неплохо, - решил он, пребывая в умиротворённом состоянии духа. - К сожалению, это означает большие годы и маленькое пособие, но зато появляется возможность жить без суеты и спешки и самому распоряжаться своим временем. Жаль только, что это время нельзя растянуть и сделать сутки в два раза длиннее. Но ведь и это бы не спасло, потому что я непременно добавил бы к своим занятиям что-то новое, и времени вновь стало бы не хватать".
На обратном пути он зашёл в "Пятёрочку" и принялся выбирать конфеты получше. Знакомая с детства картинка на фантике сразу притянула взгляд. "Мишка косолапый" с вкусными хрустящими вафлями внутри прежде ему очень нравился, так же как и "Мишка на севере". И "Белочка" с дроблёными орешками тоже считалась достойной праздничного стола. Сам он теперь редко ел конфеты, но всегда держал для гостей. Он купил все три вида и понёс к кассе.
- Здравствуйте, Владимир Михайлович, - обернулась к нему покупательница, стоявшая перед ним.
- Здравствуйте.
Полетаев совершенно точно видел эту невысокую полную женщину со слегка одутловатым лицом и выкрашенными в рыжий цвет волосами, но не мог вспомнить, кто она.
- Я Ольга, ваша соседка, - представилась она, угадав его замешательство.
"Овечка", - вспомнил старик.
- Извините, я вас сразу не узнал, - сказал он. - Вы жена Алексея.
- Нет, мы не расписаны, - ответила она. - Он мне гражданский муж, а если по-простому, сожитель. Живём вместе. Можно было бы оформить наши отношения, но, вроде, нам и так хорошо. Теперь на это смотрят спокойно.
- Это никого не должно интересовать, - согласился Полетаев. - Я считаю, что люди должны жить так, как им удобнее, разумеется, при условии, что это не доставляет неудобств другим.
- Спасибо, что вы это понимаете. Вы не удивляйтесь, что я так свободно с вами разговариваю, хоть до сих пор мы почти не встречались. Мне о вас Лёша рассказывал. Он очень хорошо о вас отзывался.
- Он меня совсем не знает, - возразил старик. - Мы всего лишь несколько раз ехали вместе в лифте.
- Неважно, сколько раз. Вы всегда говорили с ним по-доброму, не так, как все. Моего Лёшу ведь и за человека-то не считают, а он очень хороший. Когда мы сошлись, меня многие осуждали, ведь у нас разница в четырнадцать лет. Вы ведь знаете людей. Им обязательно нужно влезть не в своё дело. Сколько раз я слышала, что, мол, старая баба, взяла себе молоденького. А я его полюбила. Прежде у меня был муж, так он колотил меня под пьяную руку так, что иногда до больницы доходило. Меня убеждали написать заявление в милицию, но... Вы ведь знаете нас, русских баб: мы долго терпим, всё надеемся, что как-нибудь образуется, верим обещаниям, да и неловко затевать такое дело против мужа. А Лёша мой совсем другой. Он мне ни разу слова плохого не сказал, не то чтобы ударить. Он добрый и... беззащитный. Только жаль, что пьёт он.
- Очень жаль, - согласился Полетаев.
Сначала он удивился, что эта женщина вдруг стала подробно объяснять ему свои отношения с Лёшкой, но быстро догадался, что у неё что-то произошло и ей просто надо выговориться. Он давно привык, что многие охотно поверяют ему свои горести, понимая, что дальше него это не пойдёт. И он не был согласен с успешно навязываемым людям мнением, что они-де не плевательницы, чтобы кто-то сливал им свой негатив, и должны охранять свой душевный покой от чужих бед. Это справедливо лишь в том случае, если кто-то вознамерился взять за правило слишком часто, причём часами, плакаться на своё житьё-бытьё. Но если это разовый разговор, притом имеется подозрение, что человеку, действительно, плохо, то не выслушать его - это даже не эгоизм, не равнодушие, а гораздо хуже. Как много трагедий и самоубийств не произошло бы, если бы в решающий момент рядом с отчаявшимся человеком оказался кто-то, готовый его выслушать. Всего лишь выслушать. Дать ему выговориться. Эта женщина, разумеется, не собиралась покончить с собой, но нервы у неё явно были на пределе. Поэтому, расплатившись, он не стал прощаться, ссылаясь на дела, а неторопливо пошёл рядом с ней, по-рыцарски взяв у неё пакет с продуктами.
- Я могу совсем не пить, - похвасталась Овечка. - Разве только в выходной. А Лёша без этого не может. Да ещё дружки его... Вот за компанию и я пью, просто чтобы не сидеть в стороне.
- Чтобы муж меньше выпил? - догадался Полетаев.
- Нет, в сказки я не верю. Только неопытная женщина думает, что этим поможет мужу исправиться, а у меня и отец пил, и мать выпивала. Я знаю, что такая совместная выпивка не спасёт пьющего, а лишь погубит того, кто прежде не пил. У меня сегодня выходной, вот я и решила накупить продуктов. А Лёша ушёл работать. Это я простая продавщица, а он у меня художник. Талант! Я за ним присматриваю, одеваю прилично, слежу, чтобы ходил чистый. Кто это за меня сделает? Старуха?
Она умолкла, словно в горле встал ком и мешал говорить. Полетаев понял, что случились что-то, в чём была замешала Алевтина Ивановна. Именно поэтому Овечку и потянуло на откровенности.
- Лёша называет вас очень ласково: Овечка, - сказал он. - Извините, может, мне не надо было этого говорить.
- Ничего, меня многие так зовут. Но это не он придумал. Давно, очень давно, я работала в пивном ларьке. Это теперь я в тепле, в уюте и покупателей мало, а прежде сидишь в своём ларьке, холодно, народу - длиннющая очередь, не выйдешь, не передохнёшь. Вот я однажды и пожаловалась, что описалась, как овца. С тех самых пор ко мне так и пристало прозвище Овечка.
Полетаев не был так называемым "рафинированным" интеллигентом, которого способно шокировать такое простодушное признание, в котором женщина для описания своей физиологической беды употребила более просторечное слово, он понимал, что люди бывают разные, так же как их образование и среда, в которой они выросли и живут. Эта женщина была очень проста, но далеко не глупа и имела несомненные достоинства. А уж своего Алексея она по-настоящему любила, и, может быть, лишь благодаря ей он ещё как-то держится.
- Простите меня за болтовню, - опомнилась Овечка. - Так было тяжело на сердце, что жить не хотелось, а с вами поговорила - легче стало. Очень уж тяжело со старухой. Покоя нам не даёт. Лёшу обвиняет во всех грехах: и будто он продукты у неё берёт, и будто вещи ворует. А он честный, нитки чужой не возьмёт. Деньги у него никогда не водились, но он - не то что другие пьющие, которым всё равно, каким способом раздобыть бутылку, он страдать будет, но не дотронется даже до копейки её. И меня она всё время пилит. Она ведь не мать ему, а ведёт себя словно самая неразумная свекровь. Хоть бы подумала, что с ним станет, если за ним некому будет приглядеть. А уж вчера она такое учудила, что сказать неловко. И смешно, и глупо, а нервы расходились так... Вот только сейчас улеглись, и то благодаря вам. Представляете, легли мы спать, а она вваливается к нам в комнату с раскладушкой. Лёшка обычно на все её придирки отмалчивается, а в этот раз сперва потерял дар речи, а потом опомнился и так на неё рыкнул, что она выкатилась вон.
Овечка начала рассказывать об этом с горечью, но, осознав, какое впечатление это должно произвести на стороннего слушателя, не подвергшегося такого рода испытанию, засмеялась.
У Полетаева померкла жалость к старушке, вынужденной терпеть пьяные посиделки. Алевтина Ивановна представилась ему несколько в ином свете.
- Вообще-то она неплохая, - сказала Овечка, словно прочитав его мысли. - Она хороший человек, но не умеет жить с кем-то в одной квартире. Все эти старушки, которые с ней дружат, даже представить себе не могут, как тяжело находиться с ней постоянно под одной крышей. Но я им, конечно, никогда ничего не скажу. Уж даже не знаю, почему я вдруг разговорилась с вами.
- Вы очень устали, Ольга, поэтому захотелось облегчить душу, - ответил Полетаев. - А теперь вы настолько успокоились, что даже смеётесь над ночным происшествием. К сожалению, в очень многих семьях люди страдают из-за чьего-то неумения жить мирно. Вон как тёщи ни за что цепляются к зятьям, свекрови - к невесткам. А когда по их вине молодые разводятся, они нередко спохватываются, что переборщили. У Алексея выработан прекрасный способ избегать скандалов - он отмалчивается. И вы тоже поступаете очень разумно, не отвечая на придирки. А иначе в доме не смолкала бы ругань. Желаю вам и дальше быть столь же терпеливой.
Он был рад, что Алевтина Ивановна ещё не вышла на улицу. Увидев его с Овечкой после ночной стычки с домочадцами, она могла бы догадаться, что это не осталось в секрете, и вышло бы неловко. Хорошо, что и старушек ещё не было, а то они бы непременно рассказали ей о его новой попутчице.
- Спасибо, Владимир Михайлович, - поблагодарила его Ольга, когда они поднялись на свой этаж и он отдал ей пакет. - Но... я надеюсь, что... Лёша был бы очень недоволен...
- Не беспокойтесь, - заверил её старик. - Я умею хранить секреты и умею не делать из них нежелательные выводы. В жизни бывает всякое, и, поверьте, не вы первая изливаете мне душу. Иногда необходимо выговориться.
Когда он, сказав несколько ободряющих слов приветствующему его Дику и молчавшему Базилю, вернулся к себе, то подумал, до чего странно устроены человеческие характеры. Вот он счастлив, что Толя поселился с ним, и знает, что его мальчику здесь тоже очень хорошо, а другие буквально сживают со света тех, кто постоянно находится рядом. А ещё хуже, если грызутся люди, вроде бы, любящие друг друга. Какое это несчастье - невозможность разъехаться в разные квартиры, когда совместное проживание становится кошмаром! Потом мысль естественным путём перешла на Алевтину Ивановну, и её всегдашняя любезность сначала показалась ему неприятной, затем - терпимой, и наконец, он решил, что все люди не лишены недостатков, а потому надо радоваться их достоинствам. Оказалось, что жить в одной квартире со старушкой тяжело, но ведь и она страдала от постоянно устраиваемых шумных попоек, и неизвестно, кого следует пожалеть, если выслушать не отдельные жалобы Алевтины Ивановны, часть которых он давно уже считал вымыслом, а её подробную исповедь. Он выслушал лишь жалобу Ольги, то есть только одну сторону, а никакой беспристрастный судья не вынесет своего решения, не выяснив, в каком свете представляется происшествие другой стороне. Ему совсем не хочется вникать в подробности, поэтому, не имея всех данных, он не должен даже мысленно кого-то осуждать. Старушка совершила странный, мягко говоря, поступок, ввалившись к супругам с раскладушкой, но ведь что-то её заставило это сделать. Наверное, сначала был скандал, все друг другу что-то наговорили. Поэтому пусть уж это семейство само разбирается в своих проблемах, а ему лучше даже мысленно не принимать чью-то сторону.
Он бы пришёл к такому благому решению гораздо раньше, если бы Овечка только ругала старуху, но она признавала её достоинства, и это сбило его с толку.
Покончив с определением своего отношения к происходящему, он задумался о том, что по непонятной причине, едва успев сюда переехать, сразу стал чуть ли не своим. Его окружили совершенно невероятным вниманием. Притом все: и любопытная Алевтина Ивановна, что понятно, и Сабина со Степаном, и семья врачей, даже Раиса Павловна, - все с ним ласковы, зазывают к себе в гости. Даже Лёша и Овечка расположены к нему, испытывают доверие. Почему? Странно и непонятно. Пожалуй, только Светлана и Раиса Павловна сначала от него шарахались, что тоже удивительно, но очень быстро переменились. Такое отношением соседей к только что появившемуся здесь человеку казалось неестественным и рождало смутное чувство, что это ему кое-что напоминает, но что именно, он не мог понять. Даже Валера стал вдруг проявлять невиданную до сих пор заботу, притом не сейчас, когда он ждёт от него помощи в построении отношений со Светланой, а раньше, с тех, пожалуй, пор, когда ему пришёл в голову великолепный план с обменом квартир. Конечно, мы обычно чувствуем привязанность к тем, кого облагодетельствовали (как не любим, а то и ненавидим тех, кому сами же сделали зло), но не до такой же степени. Был бы Полетаев очень болен или хотя бы создавал впечатление умирающего, было бы понятно, почему все к нему так ласковы, но ведь он здоров, бодр и, по всеобщему уверению, выглядит моложе своих лет.
Чтобы отвлечься от напрасных попыток понять то, чему не было определения, он вновь подумал о женщине, с которой недавно беседовал, и улыбнулся её простодушному объяснению, как возникло ласковое прозвище Овечка. Потом он вздохнул и стал повторять испанские слова, которые вчера выучил. Впереди был очень насыщенный день, и надо было спешить.
Овца - животное, хорошо всем известное, но едва ли найдётся много москвичей, чьи мысли в этот день были заняты именно ей. Возможно, она и мелькала в произнесённых кем-нибудь устойчивых выражениях типа "покорен, как овца", но при этом говорящий думал только о человеке и его покорности, а уж сама овца шла в виде дополнения и её образ не вставал в воображении. Даже Полетаев подумал об овце мельком, и то лишь из-за наивной откровенности Ольги. А вот в школе, где работала Светлана, овца (как таковая, а не как бездумно повторяемое определение человеческой безответности) послужила темой беседы трёх учителей, причём, не как фрагмент учебного курса биологии.
- А я терпеть этого не могу! - говорила Света, разливая кипяток в стоявшие на столе кружки с уже насыпанным в них кофе.
Терёшина болела, поэтому она могла свободно распоряжаться бывшим своим кабинетом и, как встарь, угощать коллег кофе или чаем. Какое наслаждение посидеть на свободе, пообщаться, никуда не спешить!
- Берите сгущёнку, - предлагала она. - А здесь конфеты и вафли.
- Конечно, обычай ушёл в прошлое, - согласился Жигадло и откусил сразу половину вафли, к чему Светлана отнеслась с уважением и долей восхищения, потому что пыталась, но не могла разгадать секрет, как человек при этом не давится и даже продолжает разговаривать. - Ты, Светик, заразила меня своей рогачёвской сгущёнкой. Я теперь только её и покупаю... Но раз этот обычай существовал, то лучше уж принести в жертву запутавшуюся в зарослях овцу, чем собственного сына.
- А ты, Светлана Николаевна, считаешь, что жизнь овцы дороже? - поинтересовалась Карасёва.
- Смотря чьей овцы, - сказала та. - Если это моё любимое домашнее животное, то я его жизнь ценю очень высоко. И сама овца считает, что её жизнь очень дорога, много дороже жизни какого-то ей неведомого Иакова. Я вообще не понимаю, какую ценность может представлять такая жертва. Я говорю не только об этой злосчастной овце, а вообще. Если у тебя овца единственная, то ещё понятно, что, закалывая её и, не используя мясо для себя, а даря её целиком Богу, ты её, действительно, жертвуешь, так как это для тебя большая потеря. Но если у тебя огромное стадо, то потеря одной овцы для тебя неощутима. Какая же это жертва? А если это вообще не твоя овца, то тем более.
- А что же это? - поинтересовалась Людмила Аркадьевна.
- Это крошка, которую уделяют от своего достатка, а то и от чужого или, точнее, никому не принадлежащего.
- На тебе, Боже, что мне негоже, - подсказал Жигадло.
- Вот именно, или ещё точнее: отчего я не обеднею. Вот если бы отдал Богу то, потеря чего была бы для него...
- Он хотел принести в жертву сына, - перебила Карасёва. - Может ли жертва быть больше?
- Я не о сыне говорю, это уж дело семейное, а о бедной овце. Убедились, что Авраам готов принести в жертву сына, позволили мальчику жить дальше, и надо было на этом успокоиться. Зачем убивать ни в чём не повинное животное, которое даже и не принадлежит Аврааму? Это не жертва, а убийство ради убийства.
- Варварский обычай, - согласился Михаил Борисович. - Недаром его отменили. Но в то время обязательно требовалась кровь.
- А раз она требовалась, то и давай свою. Полосни по руке и выпусти на жертвенник пол-литра собственной крови. Раз сам приносишь жертву, то и жертвуй собой. Вот это будет настоящим подарком богу... если человек, неважно какого вероисповедания, убеждён, что его бог желает непременно крови.
- На да, - согласился Жигадло, - выпустить чужую кровь проще, чем свою.
- Мне тоже неприятно смотреть даже в фильмах, когда в жертву приносят живое существо, - сказала Карасёва. - Ведь любое животное, та же овца, испытывает ужас, когда к ней подходят с ножом. Хоть бы это делали как-нибудь незаметно для неё.
- Чирк - и всё, - подхватил Михаил Борисович, проводя ребром ладони по собственному горлу. - А у скольких народов были человеческие жертвоприношения! Наверное, у всех.
- И ведь приносили в жертву тех, кто хотел бы этого избежать, - сказала Светлана. - А ацтеки вообще приносили людей в жертву тысячами. Если бы их не истребили испанцы, то с такими обычаями они истребили бы все соседние народы.
- Но это сделали за них сами испанцы, - засмеялся Жигадло. - Истребили и их, и заодно соседние народы.
- И не соседние тоже, - уточнила Светлана.
- А ещё не забудьте жертвоприношения в честь богини Кали, - продолжал Жигадло.
- О чём мы говорим за кофе?! - спохватилась Карасёва, разворачивая конфету. - А ведь началось всего лишь с одной-единственной овцы.
- Несчастной овцы, - поправила её Света. - Овцы, которая по непонятной для неё причине нашла безвременную смерть. Мне вообще жалко животных. Вот интересно, находились ли люди, которые добровольно выступали вперёд и говорили: "Я верю в моего Бога и так его люблю, что хочу принести ему в жертву не жизнь овцы, которая в него не верит, а свою собственную. Я сознательно ложусь на жертвенник, а вы, мои собратья по вере, залейте его моей кровью". Но я, конечно, имею в виду те времена, когда кровавые жертвоприношения были в моде. Про беснующихся и чем-то одурманенных сектантов, устраивающих самосожжения, я не говорю.
- Вряд ли такие находились, - засомневалась Людмила Аркадьевна.
- Зачем лишать жизни себя, если для той же цели достаточно лишить жизни другого? - пояснил Жигадло.
- А за это ещё и ожидается милость от бога, - добавила Светлана. - Я для тебя кого-нибудь убью, а уж ты мне за это...
- Привет, калеки! - заглянула к ним англичанка Зельдина. - Пьёте кофе?
- Пьём кофе и говорим... - начала Карасёва.
- ... об овцах,- закончила Света. - Присоединяйтесь.
- Налейте чашечку, - согласилась англичанка. - Я тоже об этом думаю. Не совсем об овцах, конечно...
- А о волках, - предположил Жигадло.
- И не о волках, а о шубе, - возразила Зельдина. - Мне предлагают шубу из овчины. Красивая и дешёвая. Вот я и думаю, купить её или взять ещё один кредит и купить шубу из норки.
Михаил Борисович принялся хохотать.
- Бедные овцы! - заключил он. - Если их не приносят в жертву, то из них делают шубы.
- Это хотя бы оправдано, - решила Светлана. - Если их всё равно забивают на мясо, то, конечно, надо использовать и шкуры. А вот убийство зверей только из-за шкуры, это уже дикость, тем более в наше время, когда научились делать синтетический мех, а животных почти истребили. А вообще-то давно пора придумать заменитель животного белка. Нас пичкают всякой химией, где это и не нужно вовсе, а создать реально полезную вещь не додумываются.
- Это будет полезно для животных, но вряд ли для нашего организма, - возразил Михаил Борисович. - Хотя сейчас животных чем только не пичкают для усиления роста. Куриное мясо уже совсем перестало иметь вкус и аромат настоящего куриного мяса...
- Коллеги, о чём вы говорите?! - не выдержала Зельдина. - Вы лучше подскажите, покупать мне эту шубу или взять кредит на норковую.
- Светлана Николаевна считает, что лучше купить из овчины, - напомнила Карасёва. - Ведь всё равно овцу уже убили из-за её мяса.
- Я ничего не считаю, - сейчас же запротестовала Света. - Ничего нет хуже, чем давать советы, особенно по таким вопросам. Потом обязательно окажешься виновной, если шуба разонравится.
- Она так подстрижена, что производит впечатление настоящего меха.
-А она искусственная? - спросил Жигадло.
- Нет, настоящая. Я имела в виду, что мех кажется дорогим.
- А жалко, что перестали делать искусственные шубы, - сказала Светлана. - И красивые, и удобные, и тёплые, и из-за них не надо убивать животных.
- Кто же в наше время будет покупать такие шубы? - осведомилась Людмила Аркадьевна. - В них стыдно показаться на людях. Они, наверное, хороши только для деревни - землю копать, когда холодно.
- Странно, - возразила Света. - Люди обнищали, а им внушают, что это, мол, покупать не следует, потому что выдаёт вашу бедность, что эта вещь незаметно для вас будет унижать ваше достоинство, поскольку так внушают подкупленные рекламодателями телевизионщики. Да ещё это имущественное неравенство. Все словно взбесились и боятся показать, что их доходы минимальны. В советское время мы не стеснялись надеть дешёвую вещь, потому что зарплаты были определёнными, не заоблачными, и каждый знал, что наряду с дешёвыми люди могут купить и что-то более существенное. Только мы не гонялись за тряпками так, как теперь. Купим что-то красивое - прекрасно, и неважно, что она дешёвая, это даже хорошо. Нас интересовали внешний вид и качество вещи, а не её дороговизна. А теперь живём под давлением нелепых запретов. И ведь, действительно, выйди я в искусственной шубе, а у меня висит такая в шкафу, кстати, очень красивая, то на меня будут пялиться, как на сумасшедшую.
- А ты, Светик, ни на кого не обращай внимания, - посоветовал Жигадло, посмеиваясь. - Те же люди будут восхищаться твоей шубой, если услышат по телевизору, что это модно.
- Но из-за того, что я опередила моду, меня каждый ребёнок сочтёт отсталой. Не поймёт, что я не отстала от моды, а, наоборот, опередила ее.
- Жить надо в ногу со временем, - сказала Карасёва. - Не отставая и не опережая. Раз ты не законодательница моды, то и подчиняйся тому, что тебе навязывают. Мне тоже далеко не всё нравится, но уж искусственную шубу я не надену. Я себя уважаю. Я достойна большего.
Светлану коробило, когда она слышала последнее высказывание, а его многие подхватили из-за пущенной по телевизору рекламы, в которой молодая женщина выбирает определённые косметические средства или предметы личной, а то и особо личной гигиены, и при этом наивно восклицает, что она этого достойна, опуская слово "лишь" перед словом "этого". Зрелище жалкое, но многим врезалось в сознание, что хотя бы таким нелепым способом надо напоминать себе о собственном достоинстве.
- Тогда я лучше возьму кредит и куплю себе норковую шубу, - решила Зельдина.
- А овчинный тулупчик был бы лучше и дешевле, - пошутил Жигадло, чем окончательно убедил женщину, что надо купить дорогую вещь.
- Хорошо, что после Нового года выдадут большую премию, - сказала она. - У меня только на неё вся надежда, иначе мне не расплатиться с кредитами.
- А если не выдадут? - спросила Светлана, предпочитавшая учитывать худший вариант.
- Как могут не выдать, если нам заранее объявили, что за каждый балл начислят по тысяче рублей?
- Умноженной на коэффициент, - напомнила Карасёва.
- Не все баллы умножаются на этот чёртов коэффициент, - возразила Зельдина. - Я набираю баллы за консультации, а их ни на что умножать не надо. Я даже в последний день учёбы провела консультацию.
- И много пришло детей? - поинтересовался Михаил Борисович.
- Две калеки, и тех с трудом затащила. Но мне всего лишь нужны их подписи, что они, мол, были на консультации. А через десять минут я спросила, есть ли у них вопросы, и отпустила их.
Жигадло не стал высказывать того, о чём подумал.
- Сначала хотели за каждый балл платить по тысяче триста, - сообщила всеведущая Людмила Аркадьевна. - Но из-за того, что намечались большие премии, решили остановиться на тысяче.
- Жаль, что не по тысяче триста, - огорчилась Зельдина.
- Жаль, что вы об этом узнали и перестали радоваться тысяче, - заметила Светлана.
- И это верно, - согласилась англичанка. - Но теперь-то я узнала. Если бы платили по тысяче триста, то я могла бы взять ещё один кредит.
Михаил Борисович выразительно посмотрел на Светлану, и та чуть заметно понимающе улыбнулась.
- А ты, Светлана Николаевна, по-моему, совсем не даёшь консультации, - сказала Карасёва.
- Даю, но очень редко, - возразила Света. - Без кабинета это трудно делать, ведь надо искать место для их проведения, а кроме того, на меня навешали надомников. Ни один ребёнок не будет ждать, когда я освобожусь и проведу консультацию.
- Вам не повезло, - согласилась англичанка, допивая кофе. - Ну, коллеги, хорошо с вами, а теперь я побегу дальше. Светлана Николаевна, спасибо за кофе. Сгущёнка у вас, как всегда, замечательная.
- Рогачёвская, - уточнил Михаил Борисович.
- Заходите, пока я здесь, - пригласила Света.
Она не сомневалась, что Зельдина зайдёт и без приглашения, и не потому, что чувствует усиленную тягу к общению, а чтобы принести к кофе какой-нибудь пирожок и этим ответить на гостеприимство. Несмотря на все свои недостатки, она была очень щепетильна в таких вопросах.
- Как она не боится кредитов? - удивлялась Карасёва.
- Сколько я её помню, она всегда купается в кредитах, - сказала Светлана. - Только в советские времена людей разумно ограничивали. Вроде, надо было брать справку с места работы, а плата за кредит автоматически вычиталась из зарплаты. Кажется, так? Короче, не наберёшь столько кредитов, что невозможно будет расплатиться.
- Зато сейчас везде предлагают кредиты, - сказала Карасёва. - Навязывают их.
- И многие не выдерживают соблазна, - согласился Жигадло. - Хочется спросить, на каких идиотов рассчитаны рекламы. Пенсионер, видите ли, теперь имеет возможность построить на даче новый дом, купить мебель, дорогие подарки для близких, при этом у него много и других планов. И всё это благодаря кредитам. А из чего он потом собирается расплачиваться за кредиты? Из пенсии? Но об этом молчат.
- Мне неприятны артисты, которые задействованы в этих роликах, - сказала Света. - Рекламируй косметику или какую-нибудь бытовую технику, от этого вреда не будет. Но внушать людям, что кредиты - это выгодно и безопасно, по-моему, преступление.
- Артистам тоже хочется получать деньги, - заметил Жигадло.
- На то они и артисты, чтобы играть, - добавила Карасёва.
- Я это понимаю, но ведь они не в пьесе играют, а помогают обманывать людей, - возразила Света. - Тогда не надо сажать в тюрьмы и тех неартистов, которые своей не менее искусной игрой вымогают у людей деньги, прикидываясь социальными работниками и подобным. А разве мы, учителя, согласимся внушать детям, что нужно ругаться матом, презирать родителей, не учить уроки, если нам будут за это доплачивать?
- Надеюсь, что никто не согласится, - сказала Людмила Аркадьевна.
- Надежда умирает последней, - изрёк Жигадло, придавая этим оттенок сомнения.
"Смотря как преподнести такое новшество самим учителям, - подумала Света. - Если удастся замаскировать разрушительный смысл такого нововведения, то найдутся люди, которые ради больших денег или чтобы не уволили с работы сделают вид, будто не понимают, какой приносят вред. А тех, кто будет сопротивляться, попросту выдавят из школы. Заставили же нас скрывать двойки и выдавать стопроцентную успеваемость, а многие уже примирились с тем, что надо рисовать четвёрки и пятёрки и радовать администрацию семидесятипроцентным качеством".
- Что-то мы заговорили о грустном, - заметила Карасёва.
- О грустном, потому что от нас могут потребовать всё, что кому-то понадобится ввести в школах, - ответила Света. - Дети приходят слабые... в умственном отношении, с плохой памятью, неразвитые, а от нас требуют качество.