Полетаев встревожен, Рыбаков беспокоится, Сабина в панике
Владимир Михайлович сидел на диване в комнате Рыбакова с синим томом на коленях. Он казался встревоженным, что соответствовало действительности. Сколько раз ни брал он книгу, ему попадались лишь мрачные строки, говорившие о смерти, а ведь Анатоль сделал её настольной. По её чуть меняющемуся положению под пачкой других книг видно, что её достают каждый день. Неужели его мальчик настолько устал от жизни?
Старик вновь открыл томик.
- Глас моего твердит мне отраженья, Что дух устал, что изменилось тело, Что сила, как и ловкость, ослабела: Исчез обман: старик ты, нет сомненья, - вынес приговор Петрарка (41).
- Что верно, то верно, но не стоит мне об этом напоминать, - сердито ответил Полетаев. - Хорошо хоть, что дух у меня, вроде, не устал. А что до тела, то не надо бросать ходьбу по утрам. Это я хорошо придумал - ходить. Если бы продолжал бегать, то, наверное, давно бы слёг с инфарктом. Нет, с возрастом бороться бесполезно и даже вредно, с ним надо научиться договариваться.
Первую часть своей речи он произнёс вслух, вторую - мысленно.
"Но я-то в самом деле стар, - продолжал он, уже не пытаясь вести воображаемый диалог с поэтом. - А почему здоровый сильный мужчина находит удовольствие в таких строках? Мне они неприятны не только из-за возраста, а потому, что дух мой не устал. Не манит меня последний приют, хочется пожить и получить от жизни удовольствие, вот в чём дело. А Толя, значит, уже не ждёт от жизни ничего хорошего".
Он выбрал другой сонет.
- Ты видишь ныне: к смерти всё стремится, Что создано; душе идти желанно Без груза к роковому переходу, - изрёк Петрарка (42).
Владимир Михайлович уже не думал о себе, его беспокоил Анатолий. Человек, выбирающий для постоянного чтения такие книги, нуждается в особо бережном к себе отношении.
Старик упрямо открыл книгу в другом месте.
- Увы, любого ждёт урочный час, И мы бессильны изменить природу Неумолимой той, кому в угоду Недолго мир скорбит, лишившись нас. Ещё немного - и мой день погас... - жаловался поэт (43).
- Ну, затянул за упокой! - прервал его Полетаев. - Талдычешь одно и то же, как скорбный попугай. У меня такое чувство, что ты повторяешься. Или мне уже попадался этот сонет? Наверное, попадался. Ты хороший поэт, но слишком большой нытик. Как ни обращусь к тебе, ты тотчас же принимаешься указывать мне на мой возраст.
И, уже не желая продолжать спор, а всего лишь по привычке, он заглянул в другое место книги.
- Давно бы умер я, но дайте срок - И я безропотно в могилу лягу, Притом что к смерти отношусь как к благу И видел в двух шагах её чертог... - Петрарка не желал отказываться от своего мнения (44).
Полетаев заметил крошечный клочок бумаги возле самого переплёта. Очевидно, Анатолий читал этот сонет последним и вместо закладки оторвал уголок какого-то листа, возможно, даже из диссертации, которую писал для своего олуха, сына начальника. Что же не даёт Толе спокойно жить? Неужели он до сих пор не избавился от воспоминаний об этой проклятой Тамаре? Вот уж действительно роковая женщина! А он-то радовался, воображал, что его мальчик стал менее скован, что ему хорошо с ним, его воспитателем и другом. Но как же ему помочь? Может, потом ему представится случай расшевелить его, направить его внимание на более радостные стороны жизни, а пока он только и способен избегать неприятных разговоров и готовить вкусные обеды. Он был бы рад исполнить любое его желание, если бы Толя хоть раз чего-то пожелал вслух.
Как много беспокойства доставляет людям самое обыкновенное заблуждение! Если бы старик знал, какие строки выхватил глаз Рыбакова из того самого последнего сонета, то он бы повременил беспокоиться за своего воспитанника. А Анатолий не заметил грозные слова о смерти и прочитал совсем другое: "Премного вам признателен за честь, Но выбор ваш, поверьте, неудачен: Достойнее гораздо люди есть".
Сначала он никак не отнёсся к этому высказыванию, решив, что оно не способно быть предсказанием того, что его сегодня ждёт. Он даже хотел "погадать" ещё, но Владимир Михайлович, человек строгих правил, поторопил его, повторив, что он не должен быть дурным примером для подчинённых. Как он сможет требовать от них соблюдать дисциплину, если сам её нарушает? Поэтому Анатолий поискал прежний клочок бумаги, служивший ему закладкой, не нашёл его, оторвал уголок от первого попавшегося листочка, вложил в книгу и довольно небрежно засунул её под книги на столе.
""Достойнее гораздо люди есть", - вспоминалось ему. - Конечно, есть. Взять хотя бы дядю Володю. Ему уже за семьдесят, а он бодр и ясен умом. Какая работоспособность! А я теряю время со своим Испытанием и его диссертацией. Хотя, что кривить душой? Не это основная помеха в моей работе. Я сам легко отвлекаюсь. "Достойнее гораздо люди есть". Ты прав, друг Франческо, и мне следовало бы сразу отнестись к твоим словам внимательнее. Ведь это напоминание, предупреждение, наказ на будущее. Так что не обижайся на меня, брат. Я не помню, кто это сказал, кто-то из наших старых поэтов, но сказал справедливо: "Народы все, помимо всех уроков, Сперва казнят, а после чтят пророков" (45). Я тебя, друг Франческо, не казнил, а всего лишь на время отверг, хотя порой это бывает ещё страшнее. Зато теперь я раскаиваюсь в этом. Спасибо, что напомнил мне о моём несовершенстве. Сегодня мне придётся долго мучиться со своим Испытанием, зато потом я с головой уйду в работу... если останутся силы. Сколько же терпения и нервов стоят мне эти занятия с дураком! И как он учился в школе? Учителя, наверное, от него вешались. А ведь ещё был институт, по-современному университет. Ну, там-то, конечно, за него платили. Но в школе... Ведь, вроде, он хвастался, что окончил школу с золотой медалью. Каким образом? Надо бы попросить дядю Володю, чтобы он разузнал о таких чудесах у нашей соседки..."
- Анатолий Сергеевич, здравствуйте! - ворвался в его размышления ненавистный голос.
По сравнению со стоявшей перед ним Курулёвой грядущее испытание в лице Испытания показалось ему чуть ли не милым.
- Здравствуйте, - сдержанно ответил он.
У него было несколько дней отдыха от этой женщины, поэтому, расслабившись, он особенно болезненно воспринял её появление. Неужели вновь ему предстоит встречать её каждое утро? И ведь ни она не знает что сказать, ни, тем более, он.
- Я вас так давно не видела! - заявила Раиса Павловна. - Просто удивительно! Я даже удивилась, встретив вас. И Владимира Михайловича я почти не вижу. Он здоров?
- Да, спасибо.
- А то Алевтина Ивановна рассказала, какая беда случилась с одной из старушек. Я бы начала волноваться и за него, но Алевтина Ивановна сообщила бы, если бы что-то случилось.
"Надеюсь, что дядя Володя ходит осторожно, - подумал Анатолий, в котором сразу проснулось беспокойство. - Несчастья случаются внезапно. Думаешь, что всё в порядке, а вдруг... Хорошо, что Алевтина Ивановна постоянно наставляет его, предупреждает, чтобы ходил осторожно. Оказывается, от этой довольно... надоедливой старухи большая польза. А возраст у дяди Володи солидный... И болезни могут нагрянуть... Просто невероятно, что он так хорошо сохранился. Вот дядя Коля совсем одряхлел. А уж какую чепуху он молол, когда я приехал к нему с ночёвкой! Хвалю себя за терпение. Конечно, "достойнее гораздо люди есть", не спорю, но я его слушал внимательно и даже очень правдоподобно умеренно с ним спорил. Дядя Коля остался доволен моим вниманием".
Тут его память воспроизвела не только прочитанный отрывок целиком: "Премного вам признателен за честь, Но выбор ваш, поверьте, неудачен: Достойнее гораздо люди есть", - но и замечание Полетаева о том, что Курулёва затеяла приём гостей ради него, Анатолия.
"Друг Франческо, так ведь я тебя не понял, - спохватился он. - Ты имел в виду эту чёртову бабу и дал мне готовый ответ. Жаль, что вежливость не позволяет мне им воспользоваться. Но всё равно спасибо тебе за сочувствие".
Конечно, он понимал, что его обращение к поэту надумано, однако эта игра его увлекала.
Курулёва не могла догадаться, ни о чём он размышляет, ни о том, какие монологи проносятся у него в голове, но она уловила, что в нём что-то изменилось, что его словно бы что-то порадовало, и отнесла это к себе.
- Мне до сих пор приятно вспоминать, как хорошо мы посидели все вместе за столом, - сейчас же заговорила она. - Я обязательно устрою ещё один приём.
"Улита едет, когда-то будет, - вспомнилась Рыбакову поговорка. - Судя по тому, как ты потчевала гостей, ты ещё нескоро отважишься на такой шаг".
- Чудесно, - вслух произнёс он. - Но я должен спешить на работу. Приятно было вас повидать.
"Ему приятно, - ликовала Раиса Павловна. - И он будет счастлив у меня побывать. Может... - Но она не докончила смелую мысль и заменила её на более трезвую. - Да, потом я опять устрою званый обед. Не слишком скоро, конечно, ведь званые обеды не устраивают часто, а потом. Главное, что он остался доволен и с радостью придёт. Надо будет подловить его, когда я буду с детьми. Пусть полюбуется на них и осознает, как было бы приятно назвать их своими".
И окрылённая женщина поспешила домой.
У Рыбакова засели в голове её слова о том, что она боялась, не случилось ли чего с Владимиром Михайловичем. Вроде, в них не было ничего, вызывающего тревогу, ведь старик жив и здоров, однако чувства не всегда поддаются убеждениям разума.
Когда днём у него загудел мобильный телефон, он похолодел от ужаса. Никогда Полетаев ему не звонил. Это он всегда звонил старику, предупреждая, что уже идёт домой, или просто так, чтобы своим звонком доставить ему удовольствие.
- Владимир Михайлович, что-нибудь случилось? - спросил он.
- Нет, Анатоль ничего не случилось, - раздался голос Полетаева. - Я звоню тебе, чтобы узнать, что тебе приготовить на ужин.
Это тоже было необычно.
- Что хотите, дядя Володя. Что вам легче.
- Мне всё легко. Но что бы хотел ты? Заказывай.
- Комиссар Мегрэ как-то заказал своей жене фаршированного ската, - пошутил Рыбаков.
- Ты не комиссар, а всего лишь историк, а я не мадам Мегрэ, поэтому мне неоткуда взять ската.
Оба одновременно подумали о том, что скаты бывают электрическими, но если Полетаев улыбнулся, то Анатолий сохранил маску невозмутимости.
- И угря, тем более электрического, я для тебя достать не смогу, - предупредил старик.
- Электрический угорь - не совсем угорь, а скорее сом, - просветил его Рыбаков.
- Ты хочешь сома?
- Дядя Володя, что с вами? С меня достаточно вчерашнего тушёного мяса с гречкой.
Полетаев так и не смог добиться от него ясного ответа, и это сильно осложнило ему задачу. Как он может порадовать своего мальчика хотя бы такой малостью, как вкусная еда, если не знает, что он хочет? Ведь иногда и изысканнейшее блюдо не доставит удовольствия, если хочется чего-то более приземлённого, например, селёдки с картошкой. И тут его осенило. Он же может соорудить селёдку под шубой, да не простой шубой, а поистине многослойной. Фактически, это будет сложный салат, но не размешанный, а распределённый слоями. Он такое придумает... такое... Лукулл восстал бы из мёртвых, чтобы попробовать небывалое лакомство, если бы его душа прознала о таком кулинарном изобретении. И вообще, любой гурман воодушевился бы предложением приготовить для него что-нибудь особенное, а вот Толя остался к этому равнодушен. Это нехорошо. Это дурной знак... или признак.
Старик и не подумал учесть тот факт, что Рыбаков, довольный тем, как готовит его воспитатель и знающий его любовь к этому занятию, никогда прежде не высказывал собственных мыслей о еде.
"А ведь и голос у Тольки был какой-то... не такой как всегда, а какой-то не то встревоженный, не то озабоченный. Что-то с ним творится неладное".
Владимир Михайлович уверился, что ему надо приложить все силы к тому, чтобы отвлечь Анатолия от тяжёлых мыслей. К его приходу он приготовит потрясающий ужин, а за едой будет говорить с ним только о приятном. Он обследовал свои запасы и понял, что для его грандиозных замыслов требуется идти в магазин. Он ещё немного поработал, а потом стал одеваться. В это время зазвонил телефон.
- Здравствуй, Валерик, - ответил он на приветствие. - Что-нибудь с твоим дядей?
- С ним всё в порядке, - успокоил его Валерий. - Я сейчас у него. Звоню по известному делу.
- Да видишь ли... Как бы это сказать... Сам понимаешь, что мне неловко всё время ей надоедать. Подумает ещё, чего доброго, что это я за ней ухлёстываю. Тебе надо бы самому... Вот не ожидал от тебя такой нерешительности.
- Да как же мне проявить решительность, если я не знаю, когда она свободна? Сами же говорили, что у них в школе какая-то комиссия. Подойдёшь к ней в самый неудачный момент и, вместо начала счастливого сближения, вызовешь неприязнь.
Старик вынужден был признать его правоту. Он почти не видел Светлану, а когда пару раз случайно её встретил, она показалась ему усталой и какой-то задёрганной. На его участливые расспросы она призналась, что в школе работает комиссия, и, очевидно, чтобы у него не возникло нехороших мыслей, объяснила, что такие комиссии бывают у них очень часто, проверяют одни и те же документы, причём разные люди считают своим долгом внести собственные замечания, что обычно доходит до идиотизма, а на этот раз дошло до анекдота. И она рассказала о случае с Жигадло, вложившем (после очередной порции замечаний) в папки как раз те страницы, которые предыдущая проверка признала негодными, тем самым ошеломив комиссию быстротой, с которой он сумел отреагировать на критику и исправить документы.
- Я согласен с тобой, Валерик, - сказал Полетаев. - Никогда не думал, что ухаживать за учительницами так сложно. Как они вообще-то выходят замуж?
- Может, по молодости, - предположил Валерий. - В это время и они не прочь завести знакомство. А ваша соседка к этому не стремится.
Старик и тут должен был признать его правоту.
- Я на днях зайду к Степану, - сообщил Валерий. - Не возражаете, если я и к вам заскочу?
- Конечно, приходи. Буду очень рад.
А он, правда, впервые до того обрадовался намерению не очень ему приятного человека зайти, что даже почувствовал к нему расположение. Толя любит играть с ним в шахматы. Вот и будет лишний повод доставить ему удовольствие.
- Ко мне ты можешь придти в любое время, но если хочешь сразиться с Толькой, то предупреди...
- Дядя Володя, я всегда сначала звоню. Вы же не сидите с утра до вечера дома, да и работы у вас много. Конечно, предупрежу. У вас сейчас есть время поговорить с дядей Колей? Он хочет вам сообщить что-то важное.
- Конечно.
Ничего важного Астафьев не сообщил, а всего лишь высказал ряд предположений, которые его осенили, но Полетаев выслушал своего друга с должным вниманием и ободрил его, пообещав подумать над его идеями.
После этого Владимир Михайлович отправился в магазин.
"На ловца и зверь бежит, - подумал он, завидев идущую по улице Светлану. - Ага! Свернула в "Пятёрочку". Я-то шёл в "Коровку", но для начала присоединюсь к Валеркиной зазнобе".
Он нарочно подобрал это простецкое определение, чтобы не признаваться, что ему самому приятно с ней поговорить.
- Здравствуйте, Светлана, - обратился он к ней.
Женщина разглядывала в это время стеллаж с кондитерскими изделиями, а человек в процессе этого занятия (если не знает точно, что ему нужно) выглядит растерянным и слегка глуповатым. Полетаев это отметил и подумал, что и в нём, застав его в таком положении, никто бы не заподозрил учёного и даже, скажем нескромно, но откровенно, уважаемого учёного.
- Здравствуйте, - откликнулась Света, чуть вздрогнув.
- Выбрать особо нечего, - завёл беседу старик. - Всё примерно одного вкуса.
- Не лучшего, - добавила Светлана. - Думала что-нибудь купить в школу. Я сейчас работаю в своём кабинете, поэтому мы часто собираемся с некоторыми учителями выпить вместе кофе или чай. И не знаешь, что купить. Всё надоело. Как было вкусно раньше! И не просто вкусно, а по-разному вкусно. А сейчас выбор, вроде, велик, глаза разбегаются, а всё на один манер и всё ненатуральное. Если честно, то я бы с удовольствием накупила хлеба советских времён. Сколько было видов! И ведь все отличались особым вкусом и ароматом.
- Я помню, - вздохнул Полетаев. - Когда разгружали хлеб у магазина, то запах стоял на всю улицу. Я-то застал войну, а все люди, её познавшие хотя бы в детстве и даже не напрямую, а в тылу, больше всего любили хлеб. Именно любили. В прошедшем времени. Сейчас это уже не хлеб, а хлебное изделие. Как пишут на ценниках "творожное изделие", предупреждая тем самым, что это не творог, а аналог, так нужно писать не "хлеб", а "хлебное изделие". Из прежнего хлеба именно сейчас я бы... пожалуй, я бы купил батон за шестнадцать копеек...
- Хорошая вещь. Тесто было не слоёное, конечно, но чуть расслаивалось. Отдалённо напоминало рожки. Я бы их купила. Но ещё я бы купила длинный батон, не помню, кажется за двадцать две копейки. Он был золотистого цвета, немного солоноватый, довольно плотный, но достаточно пористый... с мелкими порами.
- А бублики с маком! - напомнил старик. - Этот вкус не забудешь. И тесто особое. Я как-то увидел бублики, сгоряча купил, а они оказались обычными булками в форме бублика, обсыпанными маком. Зачем сбивать с толку людей?
- Людей старшего поколения, - уточнила Света. - Которые помнят вкус прежних продуктов. Поколение, точнее, поколения, не заставшие те продукты, нас не поймут. Для них всё отличается не по вкусу, разве что отдельные производители злоупотребили усилителями вкуса, а лишь по виду.
Она выбрала мятные пряники, печенье и вафли, а потом словно бы застыдилась, что взяла самые дешёвые вафли.
- Как это ни странно, но эти вафли нежнее и приятнее, чем другие, - объяснила она, прогоняя воспоминания о прежних продуктах. - Понимаю, что из-за вкусовых добавок, но ведь во все вафли валят всякую химию...
Она сказала то, что в самом деле думала, но главное утаила. Когда к ней приходили пить кофе, она чувствовала себя хозяйкой, принимающей гостей, а потому считала своим долгом выставить какое-то угощение. Когда ничего не было, она предлагала бутерброды, но это было ей не очень удобно, намного выгоднее было накупить таких вот сладостей и подавать на стол. Их хватало надолго, а пить с ними кофе приятнее, чем пустой. Лежит же такое угощение в жестяной коробке из-под конфет, поэтому никто не знает, дорогие это изделия или дешёвые, ведь по вкусу этого не определить. Она приноровилась проделывать такой фокус с кофе, пересыпая его в банку из-под очень дорогого напитка, и до сих пор все считали, что у неё прекрасный кофе.
Полетаеву не было дела, дорогие она покупает вафли или дешёвые, его тоже всегда привлекали не цены продуктов, а их вкус, если это не были явные химикаты. Но он с удовольствием отметил про себя, что учителя собираются именно в её кабинете.
- Мне только кажется, или вы, правда, уже не так волнуетесь из-за комиссии? - спросил он.
- Правильнее было бы сказать, что я привыкла. Лично меня все эти проверки не коснулись, ко мне лишь заглянули в кабинет, убедились, что термометр висит на стене, инструкции существуют, многоразовая посуда не видна, и ушли, но в школе общая тревожная обстановка. Если бы знать заранее, что именно проверят и когда, было бы легче, а то работаешь с мыслью, что в любую секунду может открыться дверь и кто-то войдёт. Не подумайте, что мне есть что скрывать, но чувство противное.
"Конечно, многое приходится скрывать, - сказала она себе. - Хотя бы ту же многоразовую посуду. А как было тревожно, когда в том году проверяли состояние тетрадей с контрольными работами. Хорошо, что женщина сама работала в школе и знала, как дети учатся реально, а ведь иная могла бы указать на множество плохих оценок. А уж если люди приходят выискивать именно недостатки, то хочется не только всё, что возможно, скрыть, но и самой скрыться".
- А на уроки заходили? - спросил Полетаев.
- Ко мне, к счастью, нет.
- Наверное, это самая неприятная проверка, - предположил старик.
Светлана мимолётно подумала, не намёк ли это на то, что современных учителей недаром обвиняют в неумении учить, но она сейчас же со стыдом отвергла это подозрение. Не такой был человек Владимир Михайлович, чтобы так грубо подкалывать собеседника. И сейчас же проворная мысль подсказала ей, что прежде такое недостойное опасение не посетило бы её, а сейчас она, оказывается, привыкла к всевозможным многозначительным недомолвкам и двусмысленным высказываниям. Но дело здесь, скорее всего, не в изменившейся жизни, а в её собственном изменившемся возрасте и поменявшемся окружении. Она и в молодости замечала "шпильки", которые любят пускать некоторые люди, а уж теперь у неё появился навык в их распознавании, только в девяноста девяти случаев из ста приходится делать вид, будто не понимаешь колкостей. Плохо, что ушли из жизни старые родственники с прежним воспитанием, а новое поколение часто не затрудняет себя какими-то ограничениями в высказываниях, новейшее же и вовсе лепит вслух всё, что приходит в голову.
- Да, это очень неприятно, - согласилась Светлана.
- Я-то работал не с детьми, а со студентами, - продолжал Полетаев. - Но и с ними было непросто. А школьники... Я помню себя в детстве и не хвалю, а ведь тогда было совсем другое время, более строгое в вопросах поведения и нравственности. Мы опасались вызвать гнев учителя, поэтому не распускались. Как же мы боялись, что в школу вызовут родителей!
- А теперь учителя боятся прихода родителей, - засмеялась Света. - Мне когда-то одна маленькая девочка сказала: "Если будет что-то не так, моя мама придёт и разнесёт всю школу". С той мамой этого опасаться не приходилось, женщина была спокойная и приятная. Это уж дочь, видно, где-то услышала такую угрозу и повторила её, однако всё больше родителей таким способом добиваются хороших оценок и всяких поблажек для своих детей. Как пригрозят директору, что накатают на школу жалобу, так директор сразу же налетает на учителей с требованием ублажить таких родителей, пойти на любые уступки. А всё потому, что угроза не пустая, а разбираться с жалобой никто не будет. Покупатель, то есть в данном случае родитель, всегда прав. А уж как из нас выбивали медали для двоечников...
Она запнулась, спохватившись, что слишком разоткровенничалась.
- И прежде бывали некоторые пробивные родители, - заговорил Полетаев, догадавшись, что женщина жалеет о своей несдержанности. - Когда учился мой Анатолий, ходили слухи, что отец его одноклассника делает дорогие подарки директору, заучу, учителям. Но то было явлением нечастым. А теперь, очевидно, оно вошло в категорию рядового.
- Увы.
- А как дети ведут себя при таких вот проверках? - спросил старик.
"На этот раз их настраивал Красовский", - подумала Света.
- Как правило, хорошо, - ответила она. - Они не то неосознанно сочувствуют учителю, не то их попросту подавляет присутствие посторонних людей, не то они думают, что проверяют и их тоже, но обычно они ведут себя тихо и стараются показать себя с лучшей стороны. Но ведь всякое бывает. Если их перед уроком что-нибудь сильно взбудоражит, тогда их трудно успокоить. К тому же часто в комиссиях работают люди, давно оторвавшиеся от школы, а то и вообще никогда не имевшие дело с живыми детьми, поэтому они не понимают, что в классе не идеальные благовоспитанные дети, а реальные, притом современные, сильно отличающиеся даже от тех, которые были ещё пять лет назад. А я вообще не люблю, когда ко мне в класс приходят, даже при очень благожелательном человеке не могу вести урок так, как веду обычно... Что это мы заговорили о грустном?
В это время мимо прошла пара средних лет. Сердитая женщина что-то выговаривала мужу. Она не желала делать всех свидетелями, но голос у неё был слишком высоким, доходящим до пронзительности, поэтому было слышно почти каждое слово.
Светлана и Владимир Михайлович благовоспитанно делали вид, что ничего не замечают, однако одно прозвучавшее слово разрушило иллюзию. Первая выдала себя Света.
- Никчемный, - повторила она и спохватилась, что это она обратила внимание на ошибку, а Полетаев мог ничего не слышать и, конечно, теперь удивился её реплике. - Женщина сказала не "никчёмный", а "никчемный".
- Я заметил, - признался старик. - Многие говорят поразительно неправильно. Я не утверждаю, что никогда не ошибаюсь, но всё же то, что слышишь, удручает.
- Говорят неправильно, я не спорю, - согласилась Света. - Многие приезжие привезли с собой в Москву свой выговор и специфические ошибки, но всё больше слов произносят неправильно от того, что перестали, очень давно перестали, печатать букву "ё". Прежде выручали дикторы на телевидении. От них требовалось безупречное произношение, и люди поневоле учились у них, а теперь никто не заботится ни о произношении, ни о том, как строится фраза, ни об интонации. Вот русские люди и не знают, как нужно правильно говорить по-русски. Читают "никчемный", и им в голову не приходит, что вместо "е" должна стоять буква "ё". Даже в школах дети сейчас букву "ё" не пишут. Если воспользоваться старой терминологией, то это можно назвать вредительством. Я своими ушами слышала, как по телевизору сказали "вожделённый" вместо "вожделенный", а это означает, что многие слушатели, у которых нелады с языком, будут делать такую же ошибку. Тоже ведь человек не мог понять, как правильно произносится слово, "ё" надо читать или "е" и вовремя не посмотрел в орфографическом словаре.
- И решил положиться на интуицию, - подсказал Полетаев. - А может, у него и сомнений не возникало.
- А интуиция - это такая штука, к которой необходимо чутко прислушиваться, но поступать наоборот.
Оба засмеялись.
- Я сама всё время произносила "берестá" и лишь сравнительно недавно выяснила, что надо говорить "берёста". И все говорят неправильно, а всё из-за того, что не печатают букву "ё". А в книгах из-за этого может поменяться смысл фразы. Если приходит в дом человек... пример, конечно, дурацкий, но всё же... Вот он приходит, а ему говорят: "Ты поёшь?" Предполагается, что почему-то это для хозяина в эту минуту важно. А как поймёт читатель, если вместо "ё" напечатана буква "е"? Получается совсем другой смысл: "Ты поешь?" Допустим, пришедший говорит "нет", и на том тема исчерпана, хозяин получил ответ и разговор идёт уже о другом. Читатель так и останется в убеждении, что спрашивали о еде, притом может удивиться, что гость отказался от неё, но всё же садится за стол. Пример нескладный, но ведь сколько ошибок может возникнуть из-за того, что напечатана не та буква. Кому вообще пришло в голову, что при письме надо отменить букву "ё"?
Владимир Михайлович улыбался.
- Какое разочарование ждало бы гостя, если бы это произносили не вслух, а написали без буквы "ё". Вместо того, чтобы приготовиться к пению, он настроился бы на еду. И кстати, об ошибках. Героя Толстого зовут не Левин, как сейчас принято произносить, а Лёвин, - вспомнил он ещё один пример на эту тему. - Левин - в основном еврейская фамилия, а Лёвин - чисто русская.
- А если написано "узнаете", то как прочитать: "узнáете" или "узнаёте"? Не всегда это можно определись по контексту.
- Не всегда, - подтвердил старик. - А времена разные: будущее или настоящее.
- "Мы все об этом знали" или "мы всё об этом знали". Смысл совсем разный, а его не определить, если стоит буква "е". А что вообще до ошибок, то у меня катастрофически упала грамотность. У меня она была, как это принято говорить, врождённая. Я с раннего возраста очень много читала, а книги тогда печатали без ошибок, не экономили на корректорах, поэтому я зрительно воспринимала правильное написание слов, местоположение запятых. Правила я никогда не учила, в чём теперь горько раскаиваюсь. Теперь повсюду слышишь неправильную речь, книги издают с ошибками, корректоров упразднили, а от того, как... и что пишут люди в чатах, становится страшно: тексты состоят не из слов, а из ошибок. В итоге, мне впору заново учить русский язык. Как-то взяла в нашей школьной библиотеке учебник, чтобы посмотреть одно правило, и выяснила, что я многое пишу не так. Теперь это у меня головная боль номер один. Конечно, по сравнению с современной молодёжью и не только молодёжью, я великий грамотей, но самой себе мне незачем лгать. Самое смешное, что я, математик, выяснила лишь недавно, что "симметрия" произносится двумя способами: "симмéтрия" и "симметрúя".
- Я этого не знал, - сказал Полетаев.
- Зато "ассимéтрия" - всего одним.
- И на том спасибо, - поблагодарил Владимир Михайлович неизвестно кого.
- Мне кажется, что скоро вы будете от меня прятаться, - заметила Светлана.
Старик удивился.
- Это ещё почему?
- Потому что, когда я только-только покидаю школу, у меня появляется болтливость. Потом она постепенно уменьшается.
- Но мне интересно. И, по-моему, я говорю больше, чем вы. А от вас я узнаю много нового. Как дико, что детей учат писать "е" вместо "ё".
- Сейчас многое ужасает, - согласилась Света. - А кое-что учителя упускают, по-моему, нарочно. В школе, где я училась, требовали, чтобы мы тире и дефис переносили на другую строчку, дублировали их. А как иначе определить, пишет ученик "как-то" слитно, а в этом месте лишь поставил знак переноса, или же правильно? И сколько таких ошибок мы могли бы замаскировать, если бы не дублирование знаков! Я до сих пор не могу отказаться от привычки их дублировать. Правда, мама мне говорит... говорила, что разумнее пользоваться корректорским знаком... таким... выглядит как знак равенства в математике. Но то, что привьётся в детстве, трудно вытравить, особенно если это не мешает и не считается ошибкой. А нынешние учителя, по-моему, будут только приветствовать, если сомнительный случай можно скрыть таким образом. Одной ошибкой в работе меньше.
- Ни моя учительница, ни учительница Анатолия этого не требовали, - сказал Полетаев. - Видно, ваша была особо взыскательная. Это хорошо, правильно. Чем больше требований к ребёнку в детстве... разумных, конечно, и не чрезмерных... тем ему легче в дальнейшем. Я никогда не выгораживал Анатолия, когда он учился в школе, если чувствовал, что учитель может быть прав. Я его вообще не выгораживал.
- А бывало, что кто-то из учителей к нему попросту придирался? - заинтересовалась Света.
Полетаев задумался. Он мог бы привести пример с учительницей английского языка, но подумал, что женщина не придиралась, а искренне была уверена в своей правоте.
- Пожалуй, нет, - ответил он. - Были сомнительные случаи, но я не спорил, потому что они могли ввести в заблуждение кого угодно, даже меня. Я потом спокойно беседовал с Толей и во всём разбирался. Я считаю, что учителя очень редко придираются к ребёнку без всякого на то основания, просто из личной неприязни, но и в тех редких случаях, когда это случается, для придирок, если хорошо поискать, повод обязательно находится.
- Я согласна. - сказала Светлана. - У учителей столько учеников, проверок и прочей работы, что у них просто нет времени кого-то специально травить. Ребёнок или не выполняет какие-то задания, или мешает на уроках, или говорит недопустимые вещи. А иначе с чего это вдруг из всего класса выбирается конкретный изгой? Причём самое интересное, что когда меняется поведение ребёнка, так называемая травля со стороны учителя волшебным образом прекращается. Если уж терпеть кого-то не можешь без всякой причины, то неприязнь пройти просто так не может. Я слушала одну лекцию, где приводился пример необъяснимого конфликта учительницы с учеником, и там доказывалось, что дело даже не в разных биополях, о которых прежде много говорили, а... в восприятии запахов! То есть конкретный запах, не вонь и не аромат, а просто индивидуальный запах одного лица несовместим с восприятием этого запаха другим лицом. Короче, человек, его мозг и чувства, не изучены, теорий много, а нам, учителям, надо работать с любыми детьми, как бы они ни пахли, и никто не станет травить ребёнка, как это называют родители, если он учится сам и не мешает учиться другим. У нас в среднем по тридцать детей в каждом классе. Есть у нас возможность выделять кого-то для особого недоброжелательного к нему отношения, если он сам не выделяет себя каким-нибудь нехорошим образом?
Владимир Михайлович берёг время, знал, что оно сейчас безвозвратно утекает, но не жалел об этом, настолько ему было приятно беседовать с соседкой. Он не был одиноким стариком в более глубоком смысле, чем просто одиночество, то есть он не был духовно одиноким стариком, ведь он каждый день разговаривал с Рыбаковым, делился мыслями, обсуждал всё, что казалось ему достойным обсуждения, но своего воспитанника он знал слишком хорошо, мог даже предугадать его ответы, а Светлана была для него новым человеком.
Свете же было приятно и разговаривать с этим интересным стариком, и (раз разговор коснулся Рыбакова) вспоминать, как нежно "собаконенавистник" гладил её Дика, поэтому она была не прочь продолжить беседу о воспитаннике Полетаева.
- Анатолий... Сергеевич кажется таким во всём положительным. Он и в детстве был примерным мальчиком?
- Конечно, нет. Упаси меня, Боже, от слишком примерных мальчиков! В примерных мальчиках водятся если не черти, то бесы уж точно. Толя был далеко не примерным, но меня выручало то, что мы с ним были друзьями, а не просто взрослым и ребёнком, и он мне доверял. По-моему, если между родителями и детьми такие отношения, это залог успеха. Я ему не отец, но надеюсь, заменил отца. Думаю, что вы как педагог меня понимаете.
- И как человек тоже понимаю, - подтвердила Светлана. - У меня такой была мама. И самое удивительное, что не только я, девочка, а потом взрослая, шла к ней со своими сомнениями, но и мой старший брат. С отцом у нас такой полной доверительности не было. Мне жаль детей, которые видят в своих родителях лишь маму и папу, а не друзей. Даже заботливые, вроде, родители, чаще всего ограничиваются внешней заботой, то есть о том, чтобы накормить ребёнка, одеть, ублажить его подарками, обустроить квартиру, а его внутренний мир для них закрыт. А уж сейчас взрослые сами, можно даже сказать, сознательно отдаляются от детей, ограничиваются разговорами только по существу и довольны, когда те заняты своими компьютерными играми и этими отвратительными социальными сетями, а к ним не пристают.
- А потом выясняется, что под одной крышей живут чужие друг другу люди, - задумчиво закончил Полетаев.
Он так ясно вспоминал прошлое, что рад был бы разговаривать со Светланой до закрытия магазина, если бы его довольно сильно не толкнули.
- А что ещё делать в "Пятёрочке"? - прокомментировала это происшествие Света. - Как покупатели этого не понимают? Но мне всё-таки кажется. Владимир Михайлович, что вы пришли сюда за продуктами. А вот мне нужен чеснок, а здесь он плохой. Давно не добавляла чеснока Дику в пищу. Да и Базилю он будет полезен. Мне везёт, что все мои животные были всеядными и непривередливыми.
- Чеснок? Коту?
- Он съест, если чеснок не в собственном виде, а где-то, хотя бы в свёкле. А собаке он очень нужен. Сейчас всё платное, и прилично платное, поэтому владельцам собак настоятельно рекомендуют каждый год приводить их на всевозможные осмотры и самые разные анализы вплоть до флюорографии, советуют давать им дорогие лекарства для профилактики. А я, чтобы у Дика не завелись какие-нибудь паразиты внутри, по очень старому совету ветеринара, попросту даю ему чеснок. Это же лучше, чем, как убеждают теперь, каждый год на всякий случай пичкать собаку таблетками от глистов. Такое чувство, что нынче всё, и ветеринария в том числе, нацелено лишь на то, чтобы изымать деньги, а не пользоваться безвредными природными средствами. Но где же профессиональная честь? Выходит, мне тоже полагается отказывать ученику в ответах на вопросы на перемене, раз мне за это не платят? Так мы людьми перестанем быть, а превратимся в... денежные автоматы.
- К сожалению, почти всё основано на товарно-денежных отношениях, - согласился старик. - Даже не на товарно-денежных, а просто на денежных. Часто деньги берут ни за что, ничего не давая взамен.
Лук был хороший, и Полетаев набрал его и для чудо-шубы, и на будущее. Взял он и селёдку. Света не предполагала покупать селёдку, но сейчас сильно её захотела.
- Дурной пример заразителен, - дал оценку её действию старик.
Когда они вышли из магазина, Полетаев отобрал у Светланы обе сумки.
- Владимир Михайлович, что вы делаете? - попыталась его образумить женщина. - Вам и без того тяжело.
- Мне уже недолго осталось совершать такие поступки, - ответил он. - Дайте насладиться доступным мне рыцарством. Может, недалеко то время, когда уже вы будете мне, дряхлому старику, говорить: "Я иду в магазин. Что вам купить, Владимир Михайлович?"
- А вы сами не приближайте это время. Отдайте мне хотя бы пакет с тетрадями.
Полетаев неохотно уступил.
- Я всё собираюсь и никак не соберусь у вас спросить, рассказали вы вашим учителям о происхождении и древности славян и в частности русских, как намеревались?
- Рассказала.
Владимир Михайлович уловил в её голосе разочарование.
- И как они отреагировали?
- Существует замечательное правило: всему своё время и место. Я это правило нарушила. Надо было дождаться, когда комиссия оставит нас в покое, а я не утерпела и выбрала неудачный момент. Внимательнее всего к моему сообщению отнеслись те, кто пил у меня кофе, потому что, сами понимаете, они расслабились и больше были готовы к восприятию новой информации. Но, начав обсуждать открытие, они быстро сбились в сторону, едва кому-то пришло в голову сообщить, что натворил Мирзоев или какой-то другой школьный хулиган. Сейчас же заговорили о таких же подвигах Пака, Григоряна, Алаева...
- Мне казалось, что вы работаете в русской школе, - недоуменно сказал Полетаев. - Неужели у вас какая-то национальная?
- Русских школ нет, хотя сейчас, при таком наплыве приезжих, в Москве необходимо их открывать, чтобы русские дети не отрывались от своей культуры. Нет, я не работаю в национальной школе. У нас общеобразовательная школа, поэтому мы обязаны принимать всех желающих у нас учиться.
- Русскую культуру надо спасать, - подтвердил Владимир Михайлович. - И русский язык.
- Как же его изувечили! - вздохнула Света.
- Меня раздражает, когда говорят "жь" вместо "дж", - признался Полетаев.
- Меня тоже, - согласилась Светлана.
- Язык постоянно меняется, было время когда, как предполагают, "ж" и некоторые буквы произносились мягко, но ведь это согласовывалось с состоянием языка того времени, с произнесением других букв и буквосочетаний, а раз язык изменился, то зачем же его коверкать.
- Да это и глупо, - добавила Света. - Сейчас... Дайте сообразить... О! Слово "подождём". Если вместо "дж" произносить "жь", получится "подожьжём". Разница существенная. "Не беспокойся, мы тебя подожьжём", - скажут человеку.
- И вот тут-то он и начнёт беспокоиться, - смеялся Владимир Михайлович. - "Может, не надо меня поджигать?" - спросит.
Как ни медленно они шли, однако путь был коротким, поэтому им пришлось оторваться от нескончаемого разговора о неправильном произношении, а когда они подходили к дому, старик вспомнил о бабушках на скамейке. Он вновь возвращался со Светланой, а ему уже намекали на то, что они слишком уж часто встречаются. Но заговорил он, разумеется, о другом.
- Алевтина Ивановна никак не успокоится после несчастного случая с подругой.
Он не досказал, что не ожидал от неё такой глубины чувства, но Светлана не то поняла его, не то сама подумала о том же, потому что ответила:
- Когда старика сбила машина, совершенно незнакомого старика, она тоже переволновалась и заклинала меня ходить только по "зебре". По-моему, она всем это говорила.
Алевтина Ивановна не могла пропустить соседей, ограничившись только приветствием, и после разговора с ней и её подругами оба: и Владимир Михайлович, и Светлана, - чувствовали себя словно прошедшими через ряд рентгеновских аппаратов.
- Я не поняла, что же нёс Владимир Михайлович, - сказала одна из старушек.
- Узорная сумка... та, где много красного, Светина, - ответила Алевтина Ивановна. - Мне она понравилась, поэтому я её сразу запомнила. Красивый рисунок.
- А у Светы в руках была другая сумка, - размышляла вслух вторая старушка. - Значит, белый пакет и зелёная сумка не её. Не могла же она набрать сразу три сумки. Владимир Михайлович тоже должен был что-то купить.
- Зелёная сумка точно его, - подтвердила первая старушка. - Я её у него видела. А пакет из "Пятёрочки" совсем новый. Он может быть и Светин. Она любит покупать сразу много, чтобы пореже ходить в магазин. Что с того, что сумок три? Она такие тяжести таскает, что это ей нипочём. А сейчас знает, что ей помогут.
- Нет, пакет не её, а Владимира Михайловича, - возразила Алевтина Ивановна. - В нём была селёдка.
- Разве Света никогда не покупает селёдку? - удивилась первая старушка. - Я сама видела, что однажды она несла сразу две коробки с селёдкой. Знаете, такие... белые пластиковые.
- В её узорной сумке тоже была селёдка, - объяснила Алевтина Ивановна. - Если бы пакет из "Пятёрочки" был её, то зачем ей укладывать селёдку по разным сумкам? Кроме того, я знаю, что Света кладёт такие вещи сверху, чтобы не повредилась упаковка и не перепачкались продукты, а в пакете из "Пятёрочки" селёдка лежала сбоку, придавленная чёрным хлебом и ещё чем-то, а вот чем, я не поняла. Так что пакет из "Пятёрочки" был Владимира Михайловича, а не Светы.
Подруги с уважением отнеслись к логическим выводам Алевтины Ивановны (недаром она была их признанным вожаком), после чего обменялись своими наблюдениями и составили устные списки, к их сожалению, неполные, продуктов, купленных Полетаевым и купленных Светланой. На это ушло так много времени, внимания и сил, что они почти без разговоров пропустили мимо себя Свету, выведшую Дика на прогулку, Владимира Михайловича, отправившегося в "Коровку", Сабину, пришедшую с очередной "охоты" за чужими деньгами, и Рыбакова, рано вернувшегося с работы. Да им и трудно было бы уделить каждому привычную порцию внимания, так как вышеназванные лица проходили мимо их скамейки одно за другим, почти без перерыва. Зато сами эти лица (а главным образом одно лицо) не были поглощены сложной задачей выяснить наименование и количество чужих покупок, поэтому имели возможность и отчасти желание подумать друг о друге.
Полетаев донёс сумку Светланы до двери, подождал, когда она открыла замок, и только тогда передал ей её покупки.
- Спасибо, Владимир Михайлович, - поблагодарила его женщина, - но, наверное, мне придётся прятаться от вас, если я увижу вас в магазине в следующий раз. Мне неловко, что вы тащите такие тяжести.
- Раз нынче рыцарские турниры не только не в моде, но и противоречат уголовному кодексу, то нам приходится пользоваться малейшей возможностью доказывать, что мы настоящие мужчины, а не только по виду. Не лишайте нас возможности хотя бы донести сумку.
Света улыбнулась, но сейчас же стала серьёзной, едва бросила взгляд на пол, на котором прыгал от радости Дик и более сдержанно топтался Базиль. Повсюду были разбросаны листы бумаги.
Полетаеву было неловко показывать, что он поглядел в открытую дверь, но и скрывать это было бы явным притворством.
- Что они натворили? - спросил он.
- Сбросили мои черновики со шкафа. Не Дик, конечно, сбросил, ему туда не допрыгнуть, а Базиль. А во время игры они разнесли всё это по квартире. Не удивлюсь, если и в кухне буду подбирать бумажки. Прибавили мне работы.
Она спохватилась, что может разрушить сложившееся у соседей представление о коте, как о степенном праведнике.
- У Базиля нет привычки нарочно что-то портить, - сказала она. - Он даже ухитряется ходить по поверхностям, не сдвигая с места безделушки. Не знаю, почему ему вдруг помешали бумаги. Может, он прыгнул на шкаф, не зная, что они там? Я их второпях туда положила, впервые.
"Оправдывай-оправдывай своего разбойника", - насмешливо подумал старик. Впрочем, он признал, что за время своего пребывания в их доме кот ничего не уронил, не разбил и не испортил, если не учитывать вафель, которые он упорно желал достать, и съеденной рыбы.
Базиль только презрительно глянул на него и напустил на себя неприступный вид.
Светлана попрощалась, прошла к себе и закрыла дверь, а Полетаев, возясь с ключом, успел услышать её обращение к провинившемуся питомцу и, посмеиваясь, отправился на кухню выкладывать свои приобретения, чтобы освободить сумку и всё-таки сходить в "Коровку".
Дик готов был вылезти из собственной шкуры, показывая хозяйке, как он счастлив её видеть. Базиль дождался, пока закроется дверь, после чего замурлыкал и принялся тереться о её ноги. Оба четвероногих при этом безжалостно топтали разбросанные бумаги.
- Что это такое? - строго спросила Светлана у кота. - Кто это натворил?.. Нет, ты смотри, не отворачивайся! Знаешь, чтобы сделать такое, надо быть или предельно глупым, или беспредельно непорядочным! Мне же придётся не меньше двух часов раскладывать их должным образом!
Базиль слушал смирно и лишь морщился, хотя со стороны это было почти незаметно. В речи хозяйки он понимал далеко не всё, потому что некоторые слова и особенно их сочетание слышал впервые или не успел запомнить и понять их смысл. Ясно было лишь то, что она на него сердилась, а он этого не любил, тем более что не понимал причину. Бумаги он случайно столкнул вниз ещё утром, поэтому теперь они казались ему просто особенностью обстановки. Это вначале он чуть было не огорчился, когда при его прыжке на шкаф бумаги заскользили под ним и неожиданно легко сорвались вниз, увлекая за собой и его, к недоумению отскочившего Дика, зато потом было забавно ощущать, как они шелестят под лапами, и смотреть, как собака на них поскальзывается, и, наконец, это стало привычным и уже не обращало на себя внимание. Поэтому сейчас он не понимал, чем недовольна хозяйка. Единственный, по его мнению, его грех был на кухне в виде съеденной шоколадки. Он давно пытался открыть дверцу полки, единственную дверцу, неподдающуюся его стараниям, но сегодня, совсем недавно, она не выдержала его упорства. Ничего привлекательного, кроме плитки шоколада, там не было. Базиль вознаградил себя тем, что сбросил её на пол. К ней сразу же подскочил Дик и, пока пытался освободить от обертки, разломал её, рассыпал по полу куски, так что кот забрал свою долю. Но то было в кухне, а туда Света ещё не заходила. За что же она ругает его сейчас?
Светлана заглянула в кухню не для того, чтобы проверить, на месте ли шоколад, а чтобы посмотреть, сколько черновиков и в каком виде разбросано там по полу. Оказалось, что немного, зато клочки цветной обёртки сразу привлекали взгляд.
- Дик, надеюсь, ты не наглотался фольги? - обеспокоенно спросила она.
Конечно, всякому было понятно, что шоколадку раздобыл кот, а Дик лишь воспользовался удачей друга, но хозяйка слишком испугалась за здоровье беспечного пёсика, поэтому ей и в голову не пришло укорить Базиля, а сам кот не напрашивался на выговор.
Светлана подобрала клочки и приблизительно прикинула, какую часть обёртки они бы заняли. Получалось, что если в желудок собаки и попала фольга, то в очень незначительном количестве, а это не было опасно.
- Это ещё что?! - возмутилась Света.
Она обнаружила, что Дик, пока она была занята клочками, вытянул из сумки не что иное как селёдку и вот-вот прорвёт довольно мягкую целлофановую упаковку. Это не была прочная пластиковая коробка, а достаточно уязвимая оболочка. Сейчас она тревожилась уже не за его здоровье, а за окружающие вещи, если на них попадёт рассол. Пришлось долго соблазнять собаку лакомствами, пока она не согласилась обменять на них аппетитно пахнувшую селёдку.
- Совсем распустились! - пришла к заключению хозяйка. - Базиль, жди нас и думай о своём несовершенстве, а ты, Дик, иди сюда. Давай наденем ошейник... Тьфу, вымогатель! Ладно, бери сухарик...
Всё это заняло время, поэтому Полетаев уже ушёл добывать недостающие слои для задуманной "шубы". Света благополучно миновала скамейку со старушками, занятыми сложным совещанием. Лишь Алевтина Ивановна не могла обойтись без того, чтобы не сказать Дику несколько слов. В ответ пёсик повилял хвостом.
Когда Светлана бродила с собакой по мёртвой земле, на которой лишь местами виднелось подобие растительности, к ней вдруг привязалась какая-то женщина.
- Вы здесь ходите, вытаптываете траву... - принялась она выговаривать собаководу.
- Где вы видите траву? - спросила Света.
- Поэтому трава и не растёт, - объяснила женщина. - Из-за ваших собак. О! Ну всё, дерево погибло!
Последняя реплика относилась к естественному для собаки мужского пола поступку, иными словами, к тому, что Дик поднял лапу, избрав для этого дерево.
- Вы не садовод, - определила Светлана, стараясь говорить как можно любезнее, чтобы женщина не вздумала поднять крик. - От этого деревьям только польза. А трава здесь не растёт не из-за собак, а из-за противогололёдной соли. Сюда сбрасывают всю эту гадость. Какие газоны были раньше! А дворничиха никогда не гоняла собак. Вы не жили здесь прежде? У нас была очень разумная дворничиха. Она всегда говорила: "Сами по траве не ходите, а собака пусть гуляет, удобряет землю". Потому и трава была хорошая, густая.
Женщина заслушалась и рассталась со Светой уже миролюбиво. Этому пособствовала не столько речь владелицы собаки, сколько интонация и манера говорить. Светлана так устала от нервозности, в которой пребывала вся школа, что в таких, как сейчас, случаях говорила с чрезмерной рассудительностью. А ответь она настроенной на ругань женщине менее спокойно, пришлось бы срочно уходить, слыша вдогонку что-нибудь неприятное.
"Говорю с рассудительностью шизофреника", - подумала она.
Когда Светлана возвращалась домой, бабушки сложным путём как раз дошли до догадки, что круглые предметы, угадывающиеся в узорной сумке, были не картофелем, а свёклой, поэтому им было не только не до дамы с собачкой, но даже не до Рыбакова, появившегося из-за угла дома почти в тот же момент. Они лишь поздоровались с ним.
Светлана тоже заметила соседа, но, даже если бы она по-прежнему видела в нём собаконенавистника, ей невозможно было бы от него скрыться. А теперь, когда выяснилось, что он нормальный человек, у неё и вовсе не было причины от него бегать.
Анатолий не предполагал воспользоваться лифтом. Он поздоровался с соседкой, потрепал сунувшегося к нему пёсика по голове и прошёл было на лестницу, но вынужден был отступить, потому что там начался "косметический" ремонт и весь пол был усыпан мелким белым мусором. Ещё утром этого не было.
Светлана не спросила, что заставило его вернуться, но, по-видимому, выдала свой интерес, потому что Анатолий объяснил:
- Очень грязно. Ремонт.
Света ответила сдержанной улыбкой.
"Как я ту бабу принимал за Светлану? - удивился он. - Ведь то, что дядя Володя рассказывал о ней, совсем не вяжется с обликом и поведением Раисы".
Он не думал о том, что, вздумай эта довольно милая женщина бегать за ним, то сразу бы стала не менее противна, чем Курулёва.
Дик вновь к нему потянулся, и он его погладил. Пёсик млел от ласки чужой руки. Он любил испытывать новые ощущения, если они были приятны. Рыбаков гладил шерсть правильно, то есть ладонью, а не концами пальцев, не тянул за отдельные волоски, не лез в уши, не причинял боли или неудобства, поэтому собака не спешила от него отойти. Именно так и застала их Сабина.
Несчастная ревнивица ещё издали увидела, что вслед за Светланой и Диком в подъезд вошёл её возлюбленный, и буквально рванулась к ним. Это было неосознанное и неоправданное действие, ведь если бы лифт не задержали на верхнем этаже, он унёс бы всех троих до того, как она оказалась в вестибюле. Она была охвачена таким беспокойством, что испугалась, как бы её не задержала проклятая старая сплетница, уже после того, как миновала скамейку, лишь бессознательно ответив на приветствие.
- Ох! - воскликнула она, как бы не ожидая увидеть целое общество. - Здравствуйте.
Мысленно она добавила "а лучше подохните", адресуя этот антоним или почти антоним собаке и её хозяйке.
- На лестнице начали ремонт, - сообщила Света.
- Опять?! - возмутилась Сабина. - Нужен капитальный ремонт, у нас ведь трубы то и дело текут, а они лишь помажут слегка стены и потолок краской и отчитываются, что за домом следят.
Чувства хозяйки оказались не менее сильны, чем чувства влюблённой женщины.
- Анатолий, вы здесь совсем недавно, а мы уже устали от вечных протечек. В том подъезде у мужчины две квартиры на разных этажах. Так то одну квартиру заливает, то другую, а на все его обращения ему отвечают, что надо менять весь стояк, а они это сделать не могут, потому что срок капитального ремонта ещё далёк.
- Интересно, сколько ещё десятилетий ждать ремонт? - осведомилась Света. - В доме его ни разу не делали, а дому пятьдесят лет.
Тема о безобразиях, которые отравляют жизнь, воодушевляет и на время сплачивает людей, но идиллию нарушил Дик. Он совсем расслабился и лёг на поглаживающую его руку не только головой, но и почти половиной тела, выражая тем самым блаженство, и даже закрыл глаза. Хозяйка бросила на него случайный взгляд и сразу опомнилась.
- Дик! Ты с ума сошёл?! - одёрнула она его словестно и одновременно сдёрнула с руки Рыбакова поводком.
Анатолий чуть заметно улыбнулся, а пёсик откровенно огорчился.
"Какой симпатичный, - подумала Света. - Почему я прежде этого не замечала? Он не слащавый красавец с рекламной картинки, и это замечательно. На вид он мужественный, волевой. Наверное, он умный и достаточно добрый, ведь иначе Владимиру Михайловичу не было бы с ним так хорошо".
Ревность пробудила в Сабине особого рода восприимчивость, если дело касалось её любимого. Она чувствовала и даже чуть ли не видела даже то, чего не было. Вот и сейчас она не только поняла, что соперница благосклонно относится к Анатолию, но и уверила себя, что Светлана влюблена в него, а он благодаря красивой шавке слишком внимательно присматривается к хозяйке. Да ещё этот увалень Валерий, вместо того чтобы решительно воспрепятствовать их сближению, предоставил действовать за него старому дураку. О чём он только думает? Может, надеется, что Владимир Михайлович и предложение за него сделает? Но она, на его удачу, не позволит Светке окрутить Анатолия, иначе Валерий прозевал бы свою любимую. И что он в ней нашёл? Вот она, перед ней: ни косметики, ни модной одежды. Даже не может сходить в салон и оформить себе ногти. А ведь как хороши руки с длинными изящными ногтями! Даже если пальцы некрасивые, всё равно хорошо обработанные и накрашенные ногти это исправят. И полусапожки у неё обычные. Ничего, конечно, но всё портят низкие каблуки. А если бы были высокие шпильки, то любая нога казалась бы меньше. Светке ещё повезло, что у неё ноги маленькие. Какой, она говорит, у неё размер? Тридцать пятый? Чуть ли не тридцать четыре с половиной. Вот и выезжает на этом. А если бы у неё был тридцать девятый размер, то и выглядела бы на своих низких каблуках словно на ластах. Училка. Одним словом, училка. А Анатолий ещё засматривается на её беспородного Дика. Почему у неё такая красивая броская собака? Да ещё необыкновенный кот. Хватило бы и одного Базиля, чтобы сгладить все её недостатки. А к этой размалёванной истеричке Курулёвой его могут привлечь дети, особенно ангелочек-сын. И змея Ирка, оказывается, прекрасно поёт. Как тут не сойти с ума? Вот дали бы мне сейчас автомат, так бы всех их и перестреляла!.. Хотя, говорят, отдача очень сильная... Ничего, вытерпела бы. Лишь бы избавиться от этой алчной стаи".
Когда лифт поднял их на третий этаж, нервы Сабины ждало новое испытание и опять по вине Дика.
- Выходи, Мухоморчик, - велела Светлана замешкавшемуся пёсику. Обычно она не употребляла таких прозвищ при посторонних, но сейчас ей было так неловко из-за слишком, даже неприлично нежного поведения собаки, что она забылась.
Дик уже слышал это слово, но давно, поэтому он воспринял его как новое. Ему очень понравилось, как оно звучит, а то, что оно было обращено к нему, что именно его назвали этим чудесным сочетанием звуков, привело его в восторг. Он завилял хвостом и запрыгал, показывая свою радость. Даже всегда непроницаемо-сдержанный Рыбаков не смог удержать смешок и поэтому поторопился попрощаться и уйти.
- До чего у всех разные вкусы, - донёсся до него голос Светланы, обращавшейся к Сабине. - Если бы меня так назвали, я бы не выражала восторга.
Сабина вытерпела до конца. Она с деланной улыбкой выслушала Свету и согласилась с ней, попрощалась без эмоций, но, едва очутилась у себя, впала в бешенство. Хорошо, что Степана не было дома, иначе бы ему крепко досталось. За неимением брата, Сабина вознамерилась выместить ярость на сумке и, выругавшись так, что пьяницам в подворотне стало бы стыдно, со всей силы швырнула её на пол, но тут же вспомнила, сколько она стоит, подняла, осмотрела и положила на обычное место. Душа требовала разрядки, но, куда она ни бросала взгляд, не было ни единой вещи, которую она бы не пожалела. Тогда она залилась слезами.
Говорят, что слёзы очищают душу, облегчают страдание, и вообще можно составить большую коллекцию выражений, относящихся к слезам, от слёз умиления до крокодиловых. У Сабины были настоящие, а не "крокодиловы" слёзы, но единственным положительным фактом, которого они достигли, было то, что бедная женщина достаточно успокоилась и смогла размышлять, а поразмыслив, пришла к выводу, что дела обстоят хуже некуда и, если не предпринять решительных шагов, она может потерять любимого. Тогда ею овладел не взрыв отчаяния, а самая настоящая паника.
Когда Рыбаков скрылся за своей дверью, он отдал дань одолевавшему его смеху, стараясь, впрочем, делать это тихо, чтобы не привлечь внимания Полетаева. Сейчас в его жизни наступила светлая полоса, он отдыхал душой, словно вернувшись на три десятилетия назад, однако он так привык к своей непроницаемой маске, так долго скрывал за ней страдание, что боялся с ней расстаться, а возможно, уже не хотел.
Когда веселье прошло, он вновь вернулся к промелькнувшей мысли или ощущению, но на этот раз с критическим настроем. Почему он вдруг решил, что с искусственно создаваемым им образом теперь можно бы и расстаться? Разве ему уже нечего скрывать? Разве прежняя боль прошла, разве он не тоскует по Тамаре, не мечтает её хотя бы мельком увидеть? Такого не может быть, ведь он предал бы и её, и любовь всей его жизни, и себя самого. Он почему-то, по какой-то непонятной причине, всего лишь на короткое время забылся, а теперь образ бывшей жены вновь будет с ним неотступно. Ему стало стыдно от сознания, что образ этот стал зыбким, туманным, порой надолго исчезающим. Неужели его тайная радость и одновременно боль способна его покинуть? Как он сможет жить без мучительного счастья воображать рядом с собой Тамару?
Он стоял возле входной двери, а теперь ноги сами понесли его в комнату, где под стопкой книг был скрыт синий том.
- Прекрасный взор мне говорил, казалось: "Меня ты больше не увидишь тут, Как вдалеке твои шаги замрут, - смотри, чтоб сердце после не терзалось", - предупредил Петрарка (46).
- Спасибо, друг Франческо, - прошептал Анатолий. - Если Тамара от меня уйдёт, нет, если я уйду от Тамары, то моё сердце будет терзаться, мир наполнится пустотой, как ни странно звучит сочетание этих слов. Да, именно пустотой и именно наполнится, словно пустота это что-то неосязаемое, незримое, однако реальное, грозящее подавить, заглушить, умертвить человеческие чувства, оставив лишь тоску, и тогда даже дядя Володя не сможет мне помочь...
Он встрепенулся, ощущая, как внутри расползается холодок. Где его друг, воспитатель, отец?
- Владимир Михайлович! - позвал он.
Никто ему не ответил. Тишина казалась неестественной, мёртвой.
Рыбаков почти выбежал в коридор. Почему его не насторожило, что дядя Володя не окликнул его, едва он открыл дверь, не вышел, как обычно, навстречу? Анатолий заставил себя войти в комнату, где старик ночевал и где они вместе проводили всё остальное время. Чего он ждал, он и сам не смог бы объяснить, но чего-то страшного и непоправимого. Полетаев впервые позвонил ему фактически без всякого дела, придумав смешной предлог. Уж не прощался ли он с ним, почувствовав себя плохо?
То, что в комнате никого не было, его не успокоило. Он заглянул в ванную, в кладовку, словом, повсюду. После этого он на негнущихся ногах, спотыкаясь прошёл на кухню. Едва он увидел продукты, наспех наваленные на стол, как почувствовал, что ноги вновь обретают подвижность, но стеснение в груди прошло лишь тогда, когда в замке завозился ключ.
- Анатоль?! - удивился старик. - Вот не ожидал! Что-нибудь случилось? Почему так рано? Всё в порядке?
Рыбаков думал о странном звонке Полетаева неотступно, даже когда вдалбливал в дырявую голову Испытания основные положения очередной части диссертации, приходя в отчаяние от того, что всё прежнее уже забыто. И слова Курулёвой о том, как она боялась, не случилось ли чего с Владимиром Михайловичем, не выходили у него из ума. Именно поэтому он ушёл с работы сразу же, едва расстался со своим подопечным, и поспешил домой. Забавный пёсик заставил его отвлечься от тревожных мыслей, даже посмеяться, а потом его ужаснуло сознание, что он теряет ощущение присутствия рядом Тамары, зато беспокойство за Полетаева, вернувшись, возросло до размеров отчаяния. Но вот он, дядя Володя, стоит перед ним, живой, здоровый и удивлённый. Да, живой. Но здоровый ли?
- Ничего не случилось, Владимир Михайлович, - ответил Рыбаков. - Устал со своим Испытанием, вот и решил пойти домой. А что? Я не вовремя?
- Ты всегда вовремя, Толя, - растерянно проговорил старик, всю дорогу изобретавший состав "шубы" для селёдки, одновременно размышлявший о характере Святополка, чьи кости истлели несколько веков назад, а также о деле Валерия, чьи кости были в полном порядке. - Ну что бы тебе предупредить меня! А теперь пеняй на себя: получишь не царский обед, а очень даже посредственный.
"Я же собирался селёдку под роскошной шубой сделать только к ужину, - спохватился он. - Что же мне мешает? Сейчас я разогрею то, что имеется, а ужин будет достоин восхищения".
- Голодный? - спросил он. - Сейчас будем обедать.
"Дядя Володя словно бы не рад, что я так быстро вернулся, - подумал Рыбаков. - Может, он собирался идти к врачу, а от меня это скрывает?"