Кузьмина Беляева : другие произведения.

Способность. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Райни Палмсаар, код способности: Разрушение Формы, название способности: Разрыв
  Первое, что увидела Райни, когда открыла глаза, была кровь Меелиса на потолке. Ого, подумала Райни, как оно рвануло. А потом зажала рот рукой, чтобы не закричать, потому что вспомнила, как именно оно рвануло.
  Райни вспомнила Меелиса в первом классе, в пятом и в девятом (ничего другого она вспомнить особенно не могла, потому что Меелис с ними не очень-то тусовался), и подумала, что каким бы он ни был, он не заслужил, чтобы было так больно. Никто ведь не заслуживал. Райни оттолкнула Роланда, вцепившегося в ее колени, осторожно перебралась через остальных и Вольмера. Потом все-таки на последнего специально наступила.
  - Твою мать, Вольмер, вали к себе! И Роланда прихвати!
  Хотя неудивительно, что Вольмер пришел сюда, потому что в его углу были Ингмар и Сильвер, и оба они были больше не люди. А потом Райни себя отдернула, да как она может, какое она имеет право говорить "твою мать" и "вали", и вообще что угодно говорить, когда Меелис умер и умер так страшно. И говорить больше не будет. Нет, стоп, что теперь Райни что ли вообще молчать?
  В первую очередь Райни нужно было попить, иначе она сейчас сдохла бы. Как Меелис? Как Марлин? Райни все еще колотило. Ей ничего не снилось, но во сне она чувствовала как что-то темное и тяжелое давит на нее, угрожая совсем раздавить. Меелис умер вчера ночью, вообще взорвался, от него ничего не осталось. А вот Райни проснулась раньше всех и пойдет занимать душ, потому, что смерть одноклассников не отучивает людей мыться, как может отучить отсутствие горячей воды. И пока жива, она будет стоять в очереди в душевую, глотать воду из-под крана, кашлять и отплевываться, переругиваться с теми, кто ждет своей очереди. А Меелис не будет.
  Марлин умерла, когда никто из них еще не понимал, как жить в этом новом и стремном мире. А потом они научились, не привыкли, тем более не полюбили, но научились справляться. Марлин умерла, но она решилась сама. Вся фишка была в том, что Райни до сих пор не понимала, что кто-то мог умереть потому, что не справился, а не потому, что не захотел бороться. Смерть Меелиса Райни убедила. Мог. Меелиса больше нет. И теперь уж точно он больше никогда не будет ни позади, ни впереди нее в очереди в душ. Райни задвинула щеколду и замерла, уставившись на нее. Вот о чем она совсем не задумывалась до сих пор: Марлин умерла, как ее одноклассница, а вот бок обок с Меелисом они прожили так много времени, что он стал частью семьи. Не самой близкой, не самой любимой, но частью ее семьи. Райни потеряла его, как теряют родственников, Райни не была в шоке (то есть была, конечно), Райни не боялась (то есть, боялась, конечно), Райни не было противно (то есть, было, конечно), но Райни горевала. Она отодвинула щеколду обратно, почему-то захотела уйти отсюда, ведь раньше тут мылся Меелис. Лучше бы пойти в душ Ликвидатора, Меелис там-то точно никогда не мылся, потому что душ был женский. То есть, конечно, если Меелис не был извращенец. Потом Райни снова задвинула щеколду.
  Нет уж, успокойся, не так и сильно ты любила Меелиса, ты вообще не любила Меелиса. Но ты видела его каждый день, он был частью всего, что стало тебе привычно. Райни и не заметила, что заревела, хотя не ревела она аж с того времени, когда ей надо было убить мышку. Думала, что они здесь так мучаются, думала, что вообще плакать разучилась. Райни разделась, так и продолжая реветь в полный голос, включила воду и снова замерла, не решаясь зайти под душ. Будет холодно или горячо, никогда не бывает сразу и в самый раз.
  Меелис, блин, Меелис! От него же ничего не осталось. Зато Райни не придется это убирать. Но самое ужасное было даже не то, что Райни видела, как Меелиса разнесло на куски. Так точно, Райни видела своими глазами, как разнесло на куски Меелиса, мальчика, который лучше всех играл на гитаре. Ну да, потому что в десятом "Б" больше на гитаре ни играл никто. Самое страшное было то, что Райни могла к такому зрелищу привыкнуть.
  Она шагнула вперед, и вода оказалась почти ледяная. Конечно, Райни ведь открыла только холодную воду. Холодную, и ладно. Может быть, придет в себя. Райни зажмурилась и снова замерла, но перед глазами была только темнота. Никаких ошметков Меелиса, ни брызг крови, ни даже его лица, перед тем, как. Райни запрокинула голову, и стала пить, жадно, как в тот день, когда Лаури принес им воду в бутылках. Настоящую воду из настоящего мира. Никакого Меелиса, ничего вообще, никакой крови, ничего вообще. Но ему должно было быть так больно, и никто не смог ему помочь. Стояли, смотрели, отталкивали его, потому что Хреновина хотела забрать с собой кого-нибудь, кого угодно, наверное, ей было плевать. Она забрала Маргит. А могла забрать Микка. Могла забрать саму Райни. Они ведь все так любили Хреновину, она была такая классная. А потом убила Меелиса. И вот тогда как-то очень запоздало и как назло отчетливо пришли воспоминания, яркость картинки, ясность звука, все, что говорила Хреновина, все, что слышала Райни. Звук разрываемой плоти, хлюпанье крови, треск костей. И Райни стошнило водой, почему-то теплой. Наверное, в желудке нагрелась.
  Наверное, Меелис так никогда Райни и не простил за то, что в восьмом классе она сказала, что он чмо, а не Курт Кобейн. А в девятом, что он чмо, а не Йен Кертис. В первом классе Райни не сказала Меелису, что это она стащила его тамагочи. Потом, правда, она положила тамагочи ему в карман курточки, но зверек там все равно уже подох. В четвертом классе Райни сыграла за него роль принца в школьном спектакле, потому что Меелис заболел, а она так хотела и знала слова. А вдруг ему тоже хотелось? Никто ни разу не был ни на одном концерте его группы. Никто не видел его дома. Никто не знал, какой у него любимый фильм, зато о его любимой музыке точно знали все. Райни хотела спросить, где он прокалывал тоннели. Райни хотела понять, как можно учиться в классе и ни с кем не тусоваться. Она так и не поблагодарила Хреновину за то, что в ее реальности увидела Словакию с боевыми роботами и выкурила столько сигарет. Может быть, вещи эти были взаимосвязаны. Пока Меелис был, Райни было по боку, а теперь она поняла, как много всякого разного, сказанного и сделанного, несказанного и несделанного, их связывало. И больше не связывает, потому что Меелис умер. А потом Райни поняла, что вся дрожит, что все внутри сжалось от холода и даже больно. Райни вырубила воду, и осталась стоять, где стояла.
  А как они теперь будут курить? Хреновины ведь больше нет. Хреновины, которая могла убить любого из них, но вместо этого на целый день сделала из их жизни мюзикл. Потом всех наказали, но тот день все равно был самым счастливым за все время, что они здесь торчали. И Райни с удивлением отметила для себя, что и одним из самых счастливых за всю ее жизнь вообще. И снова зарыдала, голая, дрожащая, и рыдала она потому, что сумасшедшая древняя Хреновина больше никогда не будет притаскивать им странную еду и мертвых голубей. Надо было заканчивать.
  Райни в последний раз шмыгнула носом и перестала реветь, хотя сама от себя не такой скорости ожидала. Она оделась, отвела щеколду, потом снова заперла, потому что поняла - выйти не может. Или может? Там, в кабинете математики, в их личном углу спали ее друзья и почему-то Вольмер. И все они были живы, и сама Райни была жива. Все продолжалось, но только без Меелиса. Без Меелиса можно было жить, можно было дышать, плакать, разговаривать. Когда Райни вернулась в класс, никто уже не спал. Наверное, Райни разбудила Вольмера, и он поднял шум. Она увидела, насколько одинаково заплаканные глаза были у Эрики и у Юты, как покраснел нос у Евы, какой был взгляд у Микка, и как дрожал Тиит. И всем им было так же пусто и страшно, как Райни, хотя Меелис не был лучшим другом ни для одного из них. А для кого был - тот его больше не помнил, потому что все друзья Меелиса были взрослые и музыканты. И остались в реальном мире. Наверное, Меелису было тяжело. А потом и очень-очень больно. Стой, ты прекратишь об этом думать, тупой ты червяк, или нет? Но в классе никто не говорил о Меелисе.
  Тиит говорил:
  - Какого хрена, Вольмер?!
  - Прекрати орать на слепых, Тиит!
  - Я не знаю!
  Райни прямо с порога завопила, потому что шанс хоть ненадолго перестать думать о Меелисе упускать было нельзя:
  - Какого хрена он приперся к тебе, Тиит?
  - Да! В том-то и проблема, что я....
  - Что ты вкусно пахнешь, - сказал Вольмер.
  - Блин, что?!
  - Сложно объяснить, - пожал плечами Вольмер, - ночью я проснулся оттого, что мне было страшно. Меелис, ну, вы же понимаете... В общем, я подумал, что от тебя так вкусно пахнет, и это меня успокоило. А проснулся я уже здесь!
  - Ты гей!
  - Это все обоняние!
  - Твое гейское обоняние!
  А потом Райни поняла, что кое-что было очень не так. В первую очередь, конечно, потому что Сильвер нюхал Уку, и это было ненормально, а Роланд и Эрика сидели рядом с Сильвером и смотрели, как он нюхает Уку, и это было ненормально вдвойне. Вся группа Разрушения, кроме, естественно, Райни, с безопасного расстояния наблюдала за Евой, потому что Кристиан буйствовал:
  - Только подойдите к ней, уроды!
  Ева сегодня и правда была очень красивая, и не скажешь, что вчера она тоже видела, как Меелис взорвался и обрызгал всех кровищей. И ее красный носик был такой милый. А потом Райни увидела то, чего больше всего не хотела увидеть сразу после того, как видела страшную смерть своего одноклассника. Юта сидела верхом на Микке, и гладила его волосы, его прекрасные короткие волосы. Короткие?! И Райни сказала то, что должна была сказать любая влюбленная девушка в такой ситуации:
  - Какого хрена, сучка?!
  И какого хрена Микк постригся? И да уж, конечно, Юта долго хранила траур по Меелису.
  - Отвали, - огрызнулась Юта, и Райни услышала, что голос у нее дрожит и явно не от любви и обожания. Юта этого не хотела сидеть верхом на Микке, как дива из порнофильма, а хотела рыдать под одеялом. Но почему-то ведь сидела.
  - Меелис умер, - сказала Юта, - а вам всем плевать!
  - Сама чего на Микка уселась?
  - Микк вон постригся в честь траура, а ты что?
  - Кстати, классная прическа, Микк!
  - Кстати твои волосы в моей кровати теперь!
  - Ничем не могу помочь! И спасибо... э, Карл?!
  - Ой. Ой-ой-ой!
  - Что ты пищишь, к тебе Вольмер ночью не приходит!
  - Не приползает, - заржал Антс. - Вольмер ж слепой!
  - Блин, ну это уже не смешно!
  - Ева, я хочу тебя!
  Тут в руках у Кристиана появилась палка, настоящая большая палка, наверное, у него был большой и настоящий стресс, раз он такое стал созидать.
  - Следующему хотящему ткну в глаз, сечете?
  И впервые за долгое время Кристиан выглядел так, как будто действительно на такое был готов. Майя тем временем стаскивала Юту с Микка и приговаривала:
  - Юта, ну ты же сама понимаешь, что....
  - Что?
  - Что если ты не слезешь сейчас, я тебя побью, - и вид у Майи тоже был самый решительный. Ладно, подумала Райни и села поближе к Роланду, а почему и сама не поняла. Роланд, правда, все равно пялился на Сильвера, и было обидно. А потом Райни поняла, что только что проигнорировала Майю, пытающуюся побить Юту за Микка Мадги, и подсела к Роланду Ээльмяэ. Райни взвизгнула:
  - Что происходит?!
  Антс пожал плечами:
  - Вот тебе краткий экскурс в ситуацию, зырь сюда. Мы все разделились на фанатов Евы и на гомиков и Эрику, то есть - фанатов Сильвера.
  - Эй!
  - Извини, Уку. Зато вы ваще дерзкие пацанчики, если с пиратом тусите! Ну вот, Вольмер ночью приполз к Тииту, потому что ему нравится, как Тиит пахнет. Я думаю, он просто соскучился по ванильному мороженому и избиению слепых. Майя и Юта дерутся за Микка, как видишь, а мы с Карлом считаем, что у него классная прическа, и это пугает.
  - Особенно меня.
  - Особенно его. В общем, пока так.
  И Райни сказала:
  - Понятненько.
  А сама думала уже не о том, как плохо и страшно, что Меелис умер, а о том, как классно Роланд выкрасил челку. И какой он милый, и какой он забавный. Тут Роланд обернулся, как будто почувствовал, о чем она думает. И Райни поняла, что хочет целоваться с ним, пока не потеряет сознание. Это была не любовь, конечно, потому что с Микком Мадги Райни хотела целоваться, пока не умрет от асфиксии. Вот это была любовь!
  - А еще ты знаешь, что Сильвер и Ингмар держались за руки? - спросил Роланд.
  - Не знаю, естественно, изврат! Это только ты за другими подглядываешь!
  И только ты такой милый и крайне симпатичный.
  - Крипотные гомики, - постановил Роланд, и Райни едва его не поцеловала. Не то чтобы шутка была такой уж остроумной, но поцеловать Роланда так захотелось. А потом Вольмер сказал:
  - А может это Меелис с Хреновиной постарались? Ну, в их стиле даже после смерти гадость сделать!
  И Юта отвесила Вольмеру пощечину, настоящую пощечину, а не девчачью, на щеке у Вольмера остался красный след. Юта сказала:
  - Никогда не смей такого говорить про Меелиса, понял меня?!
  За спиной у нее Майя и Микк целовались.
  Конечно, слепого Вольмера ударить было легко, но Райни была уверена, что скажи что-нибудь такое Антс (а Антс мог), Юта бы и его ударила не задумываясь. В другой раз Райни бы прикончила Майю и устроила скандал, но сейчас ее куда больше интересовал Роланд. Райни и не замечала раньше, что он немножечко рыженький. И что немножечко голубой, раз все время оборачивается посмотреть, как там Сильвер. Последнему было в окружении Эрики и Уку, видимо, хорошо.
  Неожиданно Майя отскочила от Микка, выпрямилась, разгладила складки на юбке и сказала:
  - Все. Мы идем к Лаури.
  - Чего?!
  - Так жить больше нельзя.
  Майя вышла на середину класса, снова поправила юбку и сказала:
  - Вы же не хотите изнасиловать Еву?
  - Ну...
  - Вообще нет, но...
  - А кто-то и да!
  - Ладно, но вы же не хотите изнасиловать Сильвера?
  - Нет-нет-нет-нет!
  - Ты что долбанулась?!
  Майя кивнула:
  - Судя по всему. Поэтому я иду к Лаури Мадги. Мы должны знать, что происходит и почему...
  - Ты вешаешься на Микка Мадги?
  - Да. И это тоже. Но нужны добровольцы. Не пойду же я туда одна.
  - А ты возьми с собой Еву и Сильвера, и от добровольцев будет не спастись.
  Микку легко было говорить, он-то не запал ни на Еву, ни на Сильвера. Ни тем более на Роланда. Какой позор, о блин, это был самый позорный позор, не считая того, что Куннара не пустили в уголок фанатов Сильвера.
  - Куня, вон! - изрек Роланд. И какой же он был мудрый и мужественный!
  К Лаури Мадги, так уж получилось, они пришли все. За Евой увязалось все Разрушение и Кристиан, а за Сильвером стадо его фанатов, которое, к сожалению, включало в себя и Роланда. Микк пошел за Майей, а за Микком - и Юта. И пошла опять как-то неохотно, как будто не хотела идти, но и не пойти не могла. И Райни поняла: Юта ведь на самом деле ненавидела Микка за то, что якобы он сделал с Меелисом. Юте нужны были виноватые. Да всем нужны были виноватые, тогда стало бы легче.
  - Отлично, - сказала Юта, - валите все! Я хочу остаться одна.
  А через мгновение двинула следом за остальными, как будто ее к Микку магнитом тянуло. Майя постучалась, и Лаури ей открыл, потом оглядел их, страдальчески закатил глаза и закрыл дверь у Майи перед носом.
  - Нет! Что бы вы ни просили - нет! Нет, нет, ни за что!
  Майя тогда сказала:
  - Ну, пожалуйста, нам только спросить!
  - Нет!
  - Но...
  - Я занят!
  - Лаури, выслушайте нас!
  - Да никогда!
  И тогда Майя использовала свое последнее оружие:
  - Я хочу детей от вашего сына, Лаури!
  - Майя, я ночью, кажется, убил человека и, наверное, неудачно подстригся. Хватит с меня потрясений!
  Ну он же не убивал Меелиса! Меелис бы все равно умер! Неужели Микк не понимает?
  - У тебя не может быть детей, потому что способности не размножаются. У вас скоро откажут репродуктивные функции. Стой, что ты сказала? Что?!
  - О, работает, - заржал Антс. - А еще Куня хочет Сильвера!
  Тогда Лаури открыл дверь. И он улыбался. Райни опять подумала, что Лаури совсем не человек, и что смерть Меелиса ничего для него не значила, как и смерть Маргит. А для них, если вместо скорби у них тут сексуальная революция?
  Лаури сказал:
  - Это же замечательно! Вы перестаете быть людьми! И гораздо быстрее, чем мне сначала показалось.
  - Ваще нет, но Уку может перестать быть девственником, если вы не будете держать своего старосту подальше от него!
  - Распад, успокойся, дай сказать!
  - Что происходит? - спросила Майя, и взгляд у нее был такой, как будто она была настроена убивать.
  - Хамелеон, ты что такая злая?
  - Она ведь целовалась с Микком Мадги! Социопатия передается, как герпес! - сказал Роланд. И в любой другой ситуации Райни бы ему как треснула, а сейчас подумала, как же он смешно пошутил.
  - Друзья, - улыбнулся Лаури. - К себе я вас не приглашаю, потому что места у меня мало. Но я вам все объясню. Вы становитесь взрослыми способностями и...
  - Точно так же мне мама про секс рассказывала!
  - Карл!
  - Как ни странно, но Карл прав, именно об этом мы сейчас и поговорим.
  Лаури вернулся в свой кабинет, сел в кресло. Майя уже переступила порог, когда Лаури сказал:
  - Нет, вы стойте за дверью. Отсюда все прекрасно слышно.
  Говорил Лаури много и обстоятельно, как всегда, но взгляд у него был неподвижный и задумчивый. Думал, небось, что ему теперь делать без Маргит.
  - Секс для нас, как я уже говорил нашему толстому и Чистому Искажению Сути, когда советовал ему похудеть, вещь крайне важная во всех отношениях. Секс - второй после сканирования, а так же куда как более продуктивный и приятный способ коммуникаций, включающий в себя некоторый обмен энергией, силой и координацией, то есть, а так же самый прямой из возможных контактов для способностей, заключенных в человеческие тела.
  - В смысле? - спросил Уку, и по голосу было слышно, что на вопрос он решился с трудом.
  - В том вот смысле, в том самом, Заменитель. Чем ближе физический контакт человеческих тел, тем проще, эффективнее и успешнее контакт способностей. Если ты, конечно, ты придумаешь для наших тел контакт более близкий, чем секс, то произведешь революцию в мире способностей, но я лично сомневаюсь. Так понятнее?
  Уку покраснел, и Эрика покраснела тоже. Тоже мне, подумала Райни, это же даже не пошлость была. Идейные девственники!
  - Также это наш способ все о себе рассказать.
  - Типа как познакомиться? - заржал Антс.
  - Пошло, но похоже на то. Искажение, Разрушение, Созидание, Контроль - это все очень условные понятия, которые дал нам человеческий язык. Они просты в применении, но не совсем точны. Вы еще не знаете, что такое вы и, тем более что такое остальные.
  - А занявшись сексом, узнаем? - спросила Райни.
  - Узнаете, увидите и почувствуете. А насчет коммуникации - дело в том, что язык относительно недавнее изобретение человечества, а способности его еще и переняли не сразу. Поначалу отказывались от него, потому что были настоящими ретроградами. Сканирование, конечно, облегчает наши контакты, но не больше. Вы же видели, сияние часто прячется, и никакое сканирование, никакой разговор тем более не может вытащить его наружу, в отличие от качественного секса. И, естественно, секс для наших тел первичнее, чем язык, и чем любой из базовых навыков, и некоторые аспекты мы до сих пор не можем обсудить иначе. А, кроме того, это еще и очень приятно, и кто не пробовал, тем советую скорее попробовать.
  - Хватит говорить слово "секс"! - рявкнула Майя. - Прекратите! И лучше объясните, почему у Сильвера и Евы столько фанатов?
  - Завидуешь, детка?
  - Потому что Созидание Сути и Контроль Формы - это редкие и видные способности, и вообще секс-символы нашего мира. Впрочем, вас может потянуть друг к другу в совершенно любой комбинации. Все, что может притянуться - притягивается. Одинаковые способности, противоположные способности, частично одинаковые, частично противоположные, по методу, по объекту. Вы никогда не сможете узнать, чего и кого захочется вашему сиянию. Так что готовьтесь!
  - Стоп, но мы же не хотим....
  - Это пока что не хотите, но еще все впереди.
  - А что нам делать?
  - Что вы как маленькие? Это мы были пионеры, а ваше поколение уже должно и понимать!
  - А есть еще какой-нибудь с-способ?
  - Только самый очевидный. Но не бойтесь, с возрастом вы научитесь сдерживаться.
  - То есть вы даже сейчас кого-то из нас хотите, но сдерживаетесь?!
  - Сейчас меня стошнит!
  - Блин!
  - Это так отвратительно!
  Лаури пожал плечами:
  - Компрометирующий вопрос, на который я не намерен отвечать!
  Лаури щелкнул пальцами, и дверь снова закрылась у Майи перед носом. Лаури был, конечно, Искажение Сути, а не Формы, но эффектные жесты очень любил, так что, наверное, это иллюзорная дверь иллюзорно закрылась, или Лаури просто послал этот образ в их мозги. Делать было нечего, пришлось вернуться в класс, первой зашла Эрика и сказала:
  - Р-ребят, вам не кажется, что нам нужно убрать....
  - Кровь?
  - С-спасибо, Антс.
  - А чем вытирать-то? Не одеялами же!
  - Надо взять тряпки для доски из кабинетов.
  Надо было оттереть кровь со стен и с пола тоже оттереть, и застирать одеяла. Кровища на стенах и на полу - вот было и все, что от Меелиса осталось, а они тут про секс базарили.
  ***
  Роланд Ээльмяэ, код способности: Искажение и Созидание Сути, название способности: Дополнитель
  Лаури Мадги сказал:
  - Может быть, не все заметили, что у нас произошли небольшие изменения в педагогическом составе. В связи с досадным происшествием, постигшим вашу классную руководительницу, представляю группе Разрушения их нового педагога.
  На сцене, потупившись, и ковыряя пол вывернутой в неправильную сторону стопой, стоял Ликвидатор. Кто-то захлопал, а Роланд Ээльмяэ заржал. Не потому, что Роланд Ээльмяэ был таким уж храбрым, или безрассудным, или шутка была такой уж смешной. А потому, что теперь рядом с Роландом сидела Райни Палмсаар, и жизнь явно налаживалась. Позавчера ночью умер Меелис, вчера не было занятий, потому что Маргит умерла тоже, и они весь день драили класс, пытаясь отмыть кровь, перья и ошметки мяса. А ближе к ночи, хотя все и устали до изнеможения, началось ужасное. Сильвер снова показался Роланду невероятно привлекательным пиратом, и не ему одному. Сильвер в итоге заперся на ночь в душевой, но это не помешало Куннару проспать всю ночь на пороге, как очень верному и очень толстому псу. Кристиан забаррикадировал Еву в углу с помощью парт и себя, но это не помешало Кристиану проснуться оттого, что Ева (Ева Кадис!) и Райни (Райни Палмсаар!) яростно целовались и вряд ли собирались на достигнутом останавливаться. Роланд бы мог смотреть на это зрелище вечно, как на огонь, но, к сожалению, голос Лаури Мадги по внутричерепной связи посоветовал всем и каждому справиться с собой и явиться в актовый зал. Наказание, в ужасе подумал Роланд, опять! Неужели за то, что они плохо вымыли класс, или за то, что Маргит умерла, или за то, что все они пялились на Райни с Евой?
  - Успокойся, Дополнитель, - сказал Лаури Мадги, - от твоей храбрости у меня головные боли. Обсудим организационные моменты.
  А раз уж о наказании речи не шло, в актовом зале все расселись, как хотели, а не как обычно. Райни с самым решительным видом распихала любителей Сильвера и прорвалась к Роланду. В любой другой день Роланд бы погиб от счастья на месте, его бедное сердце просто не вынесло бы столь скорого осуществления мечты. Но сейчас Роланда больше волновало вот что: какого черта Эрика уселась на колени Сильверу, и какого черта она смела еще и при этом выглядеть настолько несчастной! Еще больше Роланда волновало, как бы спровадить необъятную тушу Куннара куда подальше, а по его следу заодно пустить Ингмара и Уку.
  - Дополнитель, - сказал Лаури Мадги уже вслух, так что все, даже Ликвидатор, небось, услышали, - сделай милость, отложи планы по завоеванию нашего пиратского Контроля Формы до более подходящего момента. Связь, а ты прекрати уже фантазировать об их однополом сексе! Тебя даже превращение в способность не смогло наставить на путь истинный!
  Роланд сосредоточенно кивнул, но сосредоточиться не очень выходило: Райни Палмсаар методично гладила ему большим пальцем косточку на запястье. Вроде ничего такого особенно сексуального, а сидеть опять уже стало неудобно.
  - Дополнитель!
  - Вы лучше спросите, это у него на Сильвера или на Райни?
  - Распад, а давай я лучше спрошу тебя, что это ты ищешь в волосах моего ребенка? Кстати, да, ребенок, и где теперь половина твоих волос?
  - Я так и не смог вымыть из них остатки Меелиса. Пришлось обрезать.
  Никто не засмеялся, а Роланду даже взгрустнулось. Взгрустнулось до такой степени, что и полегчало заодно с проблемой интимного характера.
  - Дети, я вижу, вы просто головы потеряли от скорби.
  - А Ванкувер и лифчик!
  Как бы ни был красив Сильвер, и как бы ни был притягателен, и как бы ни хотелось смотреть на него до скончания века, Роланд обернулся посмотреть на Юту без лифчика. Райни тут же съездила ему по шее.
  - Что ж, дети, есть одно лекарство и от скорби, и от того чувства, что заставляет большую часть из вас тянуться к...
  - Короче, вы про недотрах?
  - Спасибо, Разрыв. Именно. Честь открытия этого лекарства принадлежит еще Ленину, если вы, конечно, помните такого персонажа. Ну-с, дети, попробуем учиться, учиться и еще раз учиться.
  Март пробурчал:
  - Да куда уж больше?
  Но, к счастью, бурчал Март, больше обращаясь к коленям Евы, у которых сидел, чем к Лаури Мадги.
  А Лаури Мадги вот сидел на краю сцены, болтал ногами, за спиной у него стоял крайне смущенный Ликвидатор, и выглядел Лаури так, как будто всем доволен.
  - Прежде всего, дети, пора, наконец, расставить приоритеты. Кто мне скажет, какой вид занятий больше всего идет вам на пользу?
  Сильвер поднял руку.
  - Слушаю.
  Сильвер прокашлялся, потом встал, да так неожиданно, что Эрика скатилась у него с колен.
  - Лаури, я, конечно, извиняюсь. Но вы такой... такой...
  - Блин, Сильвер!
  - Красава, ну ты нормальный ваще!
  - Мерле оторвет тебе яйца!
  - Когда перестанет пытаться оторвать от меня Еву!
  - Сильвер, сядь, не позорь звание старосты, честь пирата и сущность Контроля.
  - Но вы... ну я...
  - Сильвер, к тому же, у тебя совершенно омерзительные усы. Сядь.
  - Извиняюсь.
  - Надеюсь, с сенсационными признаниями покончено?
  Мерле подняла руку.
  - Нет, Замедлитель, я сказал, никаких признаний. Тем более твоему признанию явно не суждено стать сенсацией.
  - Но я хочу ответить на вопрос! Индивидуальные занятия, вот что самое полезное!
  - Что ж, Замедлитель, вот тот редкий случай, когда лесть и правда - синонимы. Именно. Мы с вами немного изменим нашу учебную программу. Больше никаких занятий по навыкам, основные знания вы получили, совершенства будете добиваться в свободное время. Тем не менее, сдачу нормативов по базовым навыкам перед экзаменом никто не отменяет. У нас же Болонский процесс, помните, львиную долю знаний вы должны получать самостоятельно. Занятия по методу будут проводиться в прежнее время, с одним небольшим изменением: в начале урока Разрушение будет получать задание и справляться с ним самостоятельно, а за дисциплиной проследит наш любезный Ликвидатор.
  Роланд не был уверен, возможно, ему просто показалось, но Ликвидатор за спиной у Лаури Мадги присел в подобии книксена.
  - Вопрос можно?
  - Только потому, что ты спрашиваешь разрешения, Распад.
  - Типа сегодня день вежливости, праздник такой. Танцы. Это, а почему Ликвидатор пойдет именно к нам?
  - Потому что, как бы ни парадоксально звучало, но Разрушение - наш лучший класс. Пару слов о вашей успеваемости, дети, если вы, конечно, не возражаете.
  Никто, даже Антс, судя по звукам, пытавшийся отгрызть Еве коленку, не возражал.
  - В сущности, до вашего экзамена осталось не так уж и много времени, да, Таймер? Хотя, Таймер у нас все еще склонен к философствованию, он скорее сказал бы, что времени вообще нет. Тем не менее, есть время или нет, в нигде мы, как вы любите говорить, или нет, а экзамен придется сдавать всем, кроме тех, кто умер, конечно же. С плохими новостями покончено, перейдем к похвалам. В каждой группе есть ученики, чей прогресс поражает, иногда даже слишком, и чьи баллы растут с завидным упорством.
  Лаури Мадги прикрыл глаза, задумался, как будто изучал невидимый журнал с их оценками. А с него станется.
  - Ускоритель, в первую очередь я смотрю на тебя. Твоя оценка за силу возросла на девятнадцать баллов, что не может меня не радовать. Сила - это прекрасно, тем не менее, стоит обратить внимание и на координацию. Иначе ты отправишься по стопам нашей Калейдоскопа, которая хоть и подняла свою оценку за силу на тринадцать баллов, но вместе с тем, как мне кажется, утратила свою психическую и физическую целостность. Берите пример с Хамелеона, ее развитие пусть не так стремительно, но зато куда как более гармонично. Так же берите пример с Ластика и Модератора, они единственные, кто добился успеха именно в работе над координацией. Хотя, Ластик, напоминаю, шестьдесят один балл за координацию, о котором многие из твоих друзей все еще могут только мечтать, для тебя - все еще смертельная угроза. В группе Искажения так же хочу отметить Чистое Искажение Сути, думаю, нет смысла пояснять, которое. Остальные, смотрите на этих ребят, учитесь у этих ребят, метафорически списывайте у них, спрашивайте, тянитесь следом. И тогда, может быть, только может быть, но вы выживете. Пару слов об аутсайдерах нашего учебного процесса. Зодчий, в первую очередь, о тебе.
  - Но я же бог!
  - Твоя координация возросла с пяти баллов до семи, ты не бог, ты какой-то...
  - Медленный бог!
  - Спасибо, Распад.
  - Но вы же отобрали у меня сначала два балла! Так что я...
  - Не торгуйся, Зодчий. Тебе просто нужно больше работать. Сила без координации - ситуация куда как худшая, чем координация без силы. Не мне вам напоминать об участи, которая постигла Функцию Случайного Выбора. Вернемся к нашим антирекордам. Заменитель, всех твоих успехов - один балл координации, в то время как Связь может похвастаться одним набранным баллом силы. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Не хочу драматизировать, ребята, но вы двое буквально обречены. Упорные занятия нашего Ускорителя привели к тому, что за два месяца он набрал всего девятнадцать баллов силы, а вам обоим понадобится набрать как минимум вдвое больше за вдвое меньший срок. Искренне желаю вам удачи.
  Уку съежился и даже перестал нюхать Сильвера.
  - Тем не менее, Связь, Заменитель, могу вас утешить, что ваш результат еще не самый худший, разве что самый смехотворный. Потому что есть у нас и те, кто за два месяца не то, что не набрали баллов, а потеряли те жалкие крохи, которыми обладали. Да-да, Чистое Искажение Сути и позор семьи, речь о тебе. Я работаю с маленькими способностями уже очень долго, но такое у меня впервые. Ты лишился трех баллов координации, вот и всех твоих достижений.
  - Экая досада.
  - Прибереги эту реплику до экзамена. А для остальных, кто все еще не теряет надежды добиться успехов, у меня есть парочка советов. Надеюсь, кто-нибудь еще помнит график, который я рисовал вам на первом уроке?
  Майя старательно закивала.
  - Может, назначить тебя помощницей старосты, Хамелеон? Нет, нет, успокойся, шучу. Так вот, теперь, когда некоторые из вас стали почти взрослыми способностями, а все остальные способностями-подростками, пришло время познакомить вас с некоторыми тонкостями в системе оценивания. Поговорим о балансе и о допустимых пределах развития.
  Лаури щелкнул пальцами, и прямо в воздухе загорелись золотым оси координат.
  - Для примера, Хамелеон, рассмотрим твой случай.
  - Почему мой?
  - Потому что он идеален, и я все еще не оставляю мысли сделать тебя помощницей старосты.
  На оси координат появилась точка шестьдесят по силе и шестьдесят по координации, потом шестьдесят четыре и шестьдесят четыре. Лаури снова щелкнул пальцами, и точки соединились красно-золотым пунктиром, сверху мелкие, аккуратные золотые буквы сложились в слово 'Хамелеон'.
  - Так же добавим для наглядности лучший и худший результаты.
  Алая прямая соединила точки с координатами шестьдесят два и двадцать восемь с восемьдесят один и тридцать. Подпись над ней гласила 'Ускоритель и просто подлец'. Антс засмеялся, но как-то быстро сник, когда появилась тусклая золотая прямая от точки девятнадцать и сто до точки девятнадцать и девяносто семь. Прямая Чистого Искажения Сути, Микка Мадги, то есть, целилась вниз, и даже Роланду стало как-то не по себе, хотя у него с баллами все было хорошо.
  - Добавим так же наше локальное божество, Зодчего.
  Ярко-синяя линия Зодчего, Кристиана Стейнера, рванула вверх от точки с координатами сто и пять до точки сто и семь.
  - Картина, как видите, не самая обнадеживающая. Потому что, в отличие от мира людей, где и двоечники, и гении при желании могут найти свое призвание, миру способностей не нужны ни те, ни другие. И те, и другие одинаково опасны.
  На графике появились две черные линии, одна, параллельная оси силы, шла от восьмидесяти баллов координации, вторая, параллельная соответственно оси координации, выходила из девяноста баллов силы. Линии замкнулись в прямоугольник, который загорелся зеленым.
  - Вы видите допустимые и приемлемые для существования в обществе значения. Все, что в зону допуска не попадает, не то, чтобы подлежит немедленной ликвидации... но, сами понимаете, у нас довольно консервативная социальная структура, для которой пожертвовать одним ради многих - естественно и даже логично.
  - Это, чо... я не понял, извиняюсь... но вы же говорили, что я бог, а теперь... меня чо убьют?!
  - Сядь, Зодчий, успокойся и не перебивай. Каждый случай рассматривается в индивидуальном порядке, в зависимости от метода, который использует способность, и от объекта. Твой случай - один из самых безобидных и поправимых. Непоправимым был случай Функции Случайного Выбора.
  Юта подняла руку, и когда она встала, все снова принялись пялиться на ее грудь. Юта спросила, и голос у нее дрожал от злости:
  - Почему вы не сказали этого раньше?
  - Я тебя умоляю, Калейдоскоп, не будь такой наивной. Подобная информация ничем не помогла бы Функции Случайного Выбора. Мы вообще допустили фатальную ошибку, не ликвидировав его на вступительном экзамене.
  - Что? - задохнулась Юта.
  Ликвидатор смущенно отдернул края своей черной робы своими перекрученными пальцами. Казалось, сейчас еще и извиняться начнет.
  - Именно то, что ты слышала. Никто и ничто не в состоянии управлять, учить или...
  - А контролировать? - перебила Мерле.
  - Допустим, если бы случилось чудо, и в вашем классе учился бы Контроль Сути, то... даже он не смог бы. Вот, скажем, если бы чудо случилось пять раз подряд, и в вашем классе оказалось пять Контролей Сути, равно одаренных по силе и координации, то, может быть, только может быть, что они справились бы с Функцией Случайного Выбора.
  - В смысле, справились?
  Роланд не был уверен, но, кажется, Юта всхлипнула.
  - В смысле, что при конфликте Функции Случайного Выбора и ее носителя, погиб бы только ее носитель. Ваше любопытство удовлетворено, дети? Тогда вернемся к тому, что должно тревожить вас куда как сильнее, чем ваши мертвые одноклассники. К вашим оценкам. Итак, кто скажет, зачем нужны ограничения на силу и координацию?
  Все молчали, кто-то, наверняка, вспоминал Меелиса, а кто-то, как Куннар, например, все еще не оставлял надежды завоевать сердце Сильвера и сопел над ухом. Роланд надавил ему на лоб и заставил сесть обратно на свое место:
  - Свали, жиробас, и без тебя тошно.
  Райни одобряюще заржала, и Роланд подумал, что если вся эта сексуальная революция могла случиться только после смерти Меелиса, то она того стоила. И сам ужаснулся своим мыслям.
  - В первую очередь для слаженного, продуктивного и безопасного функционирования системы нашего мира. Способности с зашкаливающей координацией слишком закрыты, замкнуты внутрь самих себя, их невозможно использовать на благо общества. Способности с зашкаливающей силой - слишком опасны, и для себя в первую очередь, в чем, напоминаю, вы уже убедились. Кроме того, есть постановление, предписывающее не позволять учащимся набирать оценки выше допустимых. Всем, кто наберет больше девяноста баллов силы и восьмидесяти координации, после экзамена придется расстаться с ними искусственным путем. И, поверьте, это далеко не самая приятная процедура.
  Антс спросил тогда непривычно серьезно:
  - А если кто наберет больше ста? Силы, я имею в виду.
  Лаури Мадги засмеялся:
  - Ну, знаете, это шутка из серии, а что если среди нас есть Санта, Барак Обама и Контроль Сути. То есть, такое, конечно, случается, Распад, но, во-первых, примерно так же часто, как визиты Санты и Барака Обамы, а, во-вторых, такая способность вряд ли протянет дольше минут десяти. Люди - носитель лучший, но далеко не самый совершенный. Физическое тело способности просто не выдержит, что вы и могли наблюдать не далее, как позавчера.
  - Стоп, но разве ты сам не говорил, что Меелис слабел? Разве он погиб не потому, что...
  Микк не договорил, осекся так неожиданно, что Роланд даже обернулся. И почти заметил смазанную тень. Неужели? Нет, наверное, показалось.
  А потом Роланд услышал шепот:
  - Тс-с-с-с, не пали меня!
  - Впредь, прежде чем открыть рот, Чистое Искажение Сути, попробуй сперва продумать свою реплику. К тому же, ты сбил меня с мысли. О чем мы говорили, дети?
  - О мертвом Меелисе, - сказал Тиит. Как обычно, не в тему.
  - Отлично, в таком случае, разговор пора заканчивать, но не хотелось бы это делать на столь пессимистичной ноте. Дети, а хотите я вас обрадую? По сути, худшее у вас уже позади. Вы и не замечаете, насколько вы уже изменились.
  О чем это он вообще?
  - Дополнитель, специально для тебя и клуба недогадливых, в котором ты президентствуешь, я поясню свою мысль. Дети, разве вы не заметили, что вам теперь куда как реже снятся сны? Вам реже хочется пить, и, соответственно, естественную нужду вы тоже справляете гораздо реже, пардон за натурализм. Вы начали забывать. И, наконец, разве еще пару месяцев назад вы смогли бы так относительно легко пережить то неаппетитное зрелище, которое вы лицезрели позавчера? Вы - уже гораздо больше способности, чем люди, с чем я не могу вас не поздравить.
  Роланд сглотнул. Это же как так? Роланд по-прежнему просыпался по утрам, и хотел по-маленькому, а иногда и по-большому, и в душ хотел, и пожрать. И иногда хотел девочку, какую угодно, и прямо сейчас. Роланд хотел посмотреть телик, хотел чайку, хотел даже омлет, который мама делала ему с ненавистной зеленью и с завидным упорством. Роланд хотел в школу, и хотел каникул, и был даже готов поехать в гости к тетке Герде, в Роостою... Или в Тагайыэ? Роланд отлично помнил свою тетку, шумную, фиолетововолосую любительницу выпить и воспитывать, но где она жила, хоть убей, не мог припомнить. А ведь ездил к ней каждые вторые каникулы.
  - Вы, дети, как вирус, вышедший из живой клетки и кристаллизировавшийся ровно в том виде, в каком он вышел, - сказал Лаури Мадги. - Все ваши жизненные процессы замедляются, чтобы однажды стать абсолютно статичными.
  Как, как он сказал, все жизненные процессы? И тогда Роланд в ужасе поднял руку:
  - Скажите, пожалуйста, ну скажите... ой, не могу... Короче, как же крипота тогда коммуницирует?
  - Что ты имеешь в виду?
  - Ну, если все процессы будут статичными, то как... ну как же у крипоты будет вставать?!
  - Кто о чем, а Роланд о своем, - заржала Червь, но смех ее скорее вышел восторженным, чем обидным. Неудивительно, впрочем, раз уж они с Роландом держались за ручки всю лекцию.
  - Скажи, Дополнитель, где ты был на уроке по сканированию?
  - На уроке.
  - Скажи, Дополнитель, а о риторических вопросах ты слыхал?
  Лаури Мадги поднес руку к лицу, но остановился на половине жеста, как будто забыл, что собирался сделать. И Роланд вспомнил: ну, конечно, он хотел потереть виски, Микк всегда делал точно так же, когда кто-то ляпал глупость. Но только жеста этого ни у Микка, ни у Лаури никто не видел уже с месяц, хотя глупости все ляпали по-прежнему. Неужели они оба просто забыли? Роланд сглотнул.
  - Послушай, Дополнитель. Чтобы управлять мышцами, управлять механически, замечу, способности не нужен ни кислород, ни кровообращение, ни особые усилия. Так что не беспокойся, ты сможешь двигаться, ляпать глупости и, уж, конечно, ты сможешь проводить успешные крипотные акты коммуникации.
  - Если ему, конечно, кто-нибудь когда-нибудь даст, - заржал Антс.
  - Что, безусловно, важное замечание, спасибо, Распад. Еще вопросы, дети? Нет?
  И тогда с пола встала Эрика, отряхнулась, но не стала задавать вопросов, а зашагала прямо к сцене.
  - Что это с ней? - прошептала Райни, но Роланд не знал, что ответить.
  Эрика выглядела примерно так, как Роланд себе представлял камикадзе. Отчаянная, решительная и как будто напуганная собственной же решительностью. Эрика подошла к Лаури Мадги, и Роланд заметил, что даже когда Лаури сидел, то был ее выше. Эрика вытянулась во весь свой крохотный рост, лицо ее искривилось, видно, она мучительно пыталась не заикаться.
  Эрика сказала:
  - Вы не помогли ему специально. Н-н-н... нарочно!
  Эрика встала на цыпочки и сделала нечто невероятное. Отвесила Лаури Мадги пощечину.
  - Больше никогда не смейте о нем говорить! И шутить о нем не смейте!
  Роланд вжал голову в плечи, думал, ну сейчас начнется. Но Лаури Мадги не разорался, не ударил Эрику и не назначил ей наказание.
  - Договорились, - сказал Лаури Мадги и улыбнулся.
  Эрика отвернулась, пошла к выходу из зала, и видно было, как у нее дрожат колени. Остановилась рядом с Ютой, Майей и с видом властелина мира восседавшим между ними Микком.
  - Шутка про волосы вообще была не смешная.
  Эрика вышла из зала, и Роланд подумал, что зла она настолько, что сейчас даже дверью хлопнет. Но Эрика не хлопнула, аккуратно прикрыла дверь за собой, и шагов ее слышно не было.
  Лаури Мадги улыбнулся:
  - Даже не знаю, что добавить после этой ослепительной вспышки ярости. Пожалуй, все свободны. А, да, Дополнитель, а ты останься.
  - Но я ничего не сделал! - Роланд в ужасе вцепился в подлокотники, даже не заметив, что придавил руку Райни.
  Райни взвизгнула:
  - Ну ты урод!
  Но прозвучало так, как будто она заигрывала. И всячески одобряла каждое действие Роланда.
  - Дополнитель, прекрати панику, считай, у тебя внеплановое индивидуальное занятие.
  У Роланда Ээльмяэ давно уже не было индивидуальных, и, признаться, не больно-то ему и хотелось. На первых двух Лаури просто рассказывал, какая Роланду досталась никчемная способность, и как всем портит жизнь Дополнение, и что если на референдум когда-нибудь вынесут вопрос об его отмене, Лаури вот будет голосовать 'за'. Ну и Роланду хватило даже таких разговоров. А потом Вольмер вернулся с индивидуального слепым, Антс Алликме вернулся с книжкой, которая превратила его в гиену, а почти все девочки возвращались в слезах. О, нет, Роланд Ээльмяэ не хотел на индивидуальное.
  Роланд Ээльмяэ хотел домой, в мир, где бычары - это просто бычары, а не силы и координации, где красивые девочки на него не смотрят, и где плохие оценки не будут стоить жизни.
  - Дополнитель, ты даже ностальгировать ухитряешься омерзительно.
  - Извиняюсь.
  Роланд потер о джинсы влажные ладони, но, как обычно, это мало чем ему помогло. Ладони у Роланда потели, стоило ему чуточку разволноваться, а уж в школе Роланд волновался почти всегда. В той, нормальной школе. Что уже было говорить об этой.
  - Дополнитель, прощения ты просишь еще хуже. Давай-ка ты просто помолчишь и послушаешь. Оба мы заинтересованы в том, чтобы ты поскорее отсюда ушел.
  Роланд сначала кивнул, а потом уже подумал, а стоило ли. А вдруг это было невежливо?
  Лаури Мадги сказал:
  - Ты, Дополнитель, учишься никак, не плохо, и не хорошо. Но я склонен верить в лучшее, и надеяться, что однажды количество выполняемых тобой заданий все-таки перерастет в качество.
  - Но я же еще ничего не выполнил!
  - Это ты веско подметил. В отличие от Сильвера, который только думает, что бездельничает, ты действительно бездельничаешь, как на занятиях по методу, так и на занятиях по навыкам. Так же, Дополнитель, тебя вряд ли можно уличить в избытке рвения по части самостоятельной работы.
  Когда-то, давным-давно, папа сказал Роланду, что честность - лучшая политика. Тогда Роланд сказал, что у папиной двоюродной сестры, полной противоположности фиолетововолосой тетки с маминой стороны, потрясающе сексуальные ноги. Как они с папой поссорились!
  Роланд вздохнул и сказал:
  - Вот я даже не знаю, как вы относитесь к честным людям. Ну, и к честным способностям. Но я скажу честно. Я просто боюсь пытаться кого-нибудь в кого-нибудь влюблять. Да никто и не хочет.
  - Потрясающее признание, Дополнитель. Потрясающе жалкое, я имею в виду.
  Наверное, как и в ситуации с ногами папиной двоюродной сестры, надо было промолчать.
  - У тебя, Дополнитель, помимо учебы, будет еще и индивидуальный проект. Дополнительный, правда, забавно звучит?
  Роланд через силу улыбнулся, но, кажется, тоже зря.
  - Не надо запугивать преподавателя своими гримасами! До экзамена Роланд ты обязан будешь свести две любые способности. И, не могу не заметить, что именно успех твоего проекта определит успех твоей сдачи экзамена. Набранные тобою баллы - вторичны.
  - А что значит 'свести'?
  - Я не требую от тебя заставить способности по-настоящему дополнить друг друга, и даже не потому, что для этого ты талантами не вышел. Хотя талантами ты, конечно, не вышел. Проблема в том, что в нашем коллективе к счастью не соберется практически ни одной приемлемой комбинации. Все, что от тебя требуется, это заставить любых двоих одноклассников испытывать друг к другу примерно то, что ты испытываешь к Сильверу.
  Роланд задумался. С одной стороны, не так уж и сложно будет, учитывая, что они заперты в замкнутом пространстве, что им по шестнадцать, и что у них есть в классе по-настоящему горячие девочки. С другой стороны, это будет ужасно, нечестно, и вообще.
  Роланд спросил:
  - Вообще любых двоих? Кого угодно?
  - В целом, да, кого угодно. Но я настоятельно прошу тебя, Дополнитель, обойтись без педофилии, геронтофилии, содомии и в особенности без инцеста. Впрочем, ничего не имею против девочек, влюбленных в девочек. Они безобидны, как котята.
  - Э? Чего?
  - Расшифровка: не смей влюблять кого-нибудь в меня или Ликвидатора, так же не смей влюблять меня или Ликвидатора в кого-нибудь, не влюбляй мальчиков в мальчиков, и в особенности не влюбляй меня в моего сына и наоборот. Он, конечно, похож на маму больше, чем следовало бы, но зато я похож на злодея меньше, чем следовало бы. Пассаж про котят повторять не буду, обойдешься.
  Роланд сморгнул, а потом сказал, сам толком не зная, зачем:
  - Спасибо.
  - Это все, Дополнитель.
  - Нет, большое спасибо!
  - Да нет же, Дополнитель, все! Твое индивидуальное закончено! Иди!
  И Роланд пошел, тщетно пытаясь осмыслить всю ту бездну ужаса, в которую влип. Влюбить кого-то в кого-то! Влюбить кого-то из десятого 'Б' в кого-то из десятого 'Б'! Какой страх! Какой бред! Это же невыполнимо.
  В классе математики десятый 'Б' занимался тем, что любил больше всего. Ссорился.
  Роланд зашел внутрь как раз когда Майя, по своему обыкновению обличительно размахивая руками, говорила:
  - Нет, я не утверждаю, конечно, но согласитесь, подозрительно, что двое наших одноклассников умерли страшной смертью...
  - Еще как! - перебил Кристиан.
  - Крисик, ты дебил, но я не об этом! Почему оба они оказались перед своей смертью рядом с тобой, Микк?
  Ого, да они не просто ссорились, они выясняли вопрос, который не давал Роланду покоя всю ночь. Убил Микк Мадги Меелиса Отт или как? Микк потянулся, сказал негромко и как-то лениво:
  - Майя, а тебе не приходило в голову, что иногда и такое случается: есть одно событие, есть другое событие, а связи между ними нет вообще никакой?
  - А что ты ему сказал? - рявкнул Вольмер, обращаясь, правда, к Сильверу, а не к Микку. Тяжело все-таки приходилось слепым.
  - А Марлин ты что сказал? - подхватила Майя.
  - А разве ты не подслушивала?
  - Что?
  - Ты же все время пытаешься подслушать, что мы говорим, так, подруга?
  Ева встала, нависла над сидящей на своем месте Майей, уперла руки в бока, и, по мнению Роланда, стала выглядеть крайне агрессивно и сексуально. Но долго любоваться Роланду не дали. Юта пнула его в лодыжку, прицельно и крайне болезненно. Зашипела:
  - Не пялься! Думай! И действуй!
  Не то, чтобы Юта и Роланд дружили. То, что их объединяло, Роланд обычно называл профессиональной солидарностью. Хотя лучше бы это было сексуальное напряжение.
  Роланд подумал и стал действовать:
  - Конечно, Майя подслушивает, потому что боится. Все мы тебя боимся, и папочку твоего боимся! Кто знает, о чем ты с ним базаришь на дополнительных! И что ты тут вообще делаешь?
  Юта подхватила:
  - Если у тебя такая крошечная сила, зачем ты сюда попал? Почему ты до сих пор здесь, если ничему не учишься?
  Рядом всхлипнула Эрика, и сказала тихо-тихо, так, что только Роланд и Юта услышали:
  - И почему до сих пор жив?
  - Я даже не знаю, на какой вопрос отвечать первым, - развел руками Микк.
  - Я знаю! Иди ты, Ванкувер, иди ты, Ванкувер на бис, и ты, Роланд, иди тоже.
  Тогда взорвалась Майя:
  - Не с тобой говорят, Алликме! Ты бы его защищал, даже если бы он убил кого-нибудь у тебя на глазах!
  - Что, в общем-то, по вашей логике и произошло.
  - Блин, ну Микк, ну что ты выдумываешь, все мы видели, что ты виноват в том, что случилось с Меелисом, так же, как я или как там скажем Уку, или Сильвер... - начал Карл самым добрейшим тоном, а потом добавил неожиданно мстительно: - и, кстати, почему никто из вас не нападает на Сильвера?
  - А что я?
  - А то ты! Ты где был, когда Меелиса разорвало на части? Снова пол гладил?
  - Сам слышал, что Лаури сказал, что даже Контроль Сути не смог бы справиться с Хреновиной, - сказал Вольмер.
  - Развивая твою мысль, Вольмер, если уж ты признаешь, что даже наш староста не смог справиться с возникшей ситуацией, то причем здесь вообще я?
  - Ты что-то ему сказал!
  - И Марлин!
  - Послушай, сколько раз тебе повторять, если бы мой сарказм убивал - ты бы умер первым, мой лишенный зрения и логического мышления друг.
  Антс Алликме и Кристиан Стейнер заржали, Вольмер швырнул в них подушкой и попал в Еву. И вдруг до Роланда дошло, что, может, Микк и держится неплохо, но больше потому, что есть, кому отвлекать остальных от него. Сам бы он уже сдулся.
  Как тогда, вспомнил Роланд, тогда в Риге и особенно после Риги. Никто толком не знал, что именно случилось у компании Антса Алликме во время экскурсии в Ригу, а за прошедший год история обросла такими немыслимыми версиями и деталями, что до правды было и не докопаться. Так или иначе, но вовремя ночевки в отеле, Антс и Микк поссорились с остальными и свалили. Вот так взяли и свалили ночью, в чужом городе, неизвестно куда. Примерно часа через два Черви и Карл свалили на их поиски, а Ева и Тиит подрались, потому что Ева не хотела закладывать своих, а Тиит хотел вызвать полицию. Тиит выиграл, что, учитывая его комплекцию и воинственность Евы, было даже странно, но как раз тогда, когда училка Маргит, ныне покойная, и поехавший с ними на экскурсию псих-физик, учитель Тоомас, вышли на охоту, Черви, Карл и даже Антс с Микком вернулись обратно в отель. Скандал был невероятный. Как их не выкинули из школы за такое, никто не знал, но ведь не выкинули. И никто не знал толком, что же они не поделили. Но зато на следующий день все видели, что Микк поссорился со своими, подрался с Карлом, наговорил гадостей Райни, а потом ему наговорил гадостей Кристиан, а того побил Антс, а потом Тиит выступил с монологом, как он всех ненавидит... Скандал, короче, вышел еще более невероятный, чем скандал с учителями. Все следили за ним с восторгом, и неослабевающим интересом. Как будто сериал смотрели. А по возвращении в Таллин Микк свалил из дому. Ну, то есть, это они потом узнали, что свалил из дому, а тогда думали, что он пропал, что, может, даже умер, и обсуждали это яростно и вдохновенно. Микк вернулся через три дня, вдоволь накатавшись по стране и истратив все свои сбережения на билеты на поезда. А все уже успели поверить, что он умер, и многие, правда, обрадовались. И когда он вернулся в школу, написали ему большую и красивую записку, в которой ровно сто раз повторялось одно и то же.
  'Лучше бы ты умер'.
  И если тогда Роланд думал, что это зверски остроумно, сам он написал строчку раз пятнадцать и все разными подчерками и гордился собой, то сейчас даже вспоминать все это было стыдно. Карл забрал записку и выкинул, и они с Микком помирились. А потом, как-то потихоньку, и все остальные помирились, и снова стали задирать полшколы, снова стали крутыми, и полшколы снова начали мечтать, чтобы на них только обратили внимание. А еще через пару месяцев все, кто писал Микку ту записку с 'Лучше бы ты умер', вымаливали у него приглашение на Новый Год. Роланду пришлось спереть из отцовского бара бутылку виски, чтобы получить разрешение придти. И если тогда Роланд думал, что это очень круто, и что приглашение это, возможно, перевернет его судьбу, то сейчас даже вспоминать все это было стыдно.
  Роланд вспомнил все это, хорошенько переосмыслил, и сказал тогда:
  - А знаете, наверное, зря мы это все...
  - Что? - взвизгнула Юта. - Тебя уже тоже обработал его папаша?! Ты что, тупой, Роланд, они привели нас сюда, чтобы убивать нас...
  - Конечно, Юта, все обстоит именно так.
  - А откуда мне знать, о чем ты с ним базаришь? Что ты делаешь на этих четырехчасовых индивидуальных?
  - Я, в принципе, могу вернуть тебе твой же вопрос. У меня было два индивидуальных по четыре часа, у тебя - примерно двенадцать по полтора. По твоей логике с тем же успехом ты могла бы прикончить Меелиса.
  - Не смей даже говорить о нем! Ты, убийца!
  Юте с ее места видно не было, но зато Роланду было видно отлично, как Микк засунул в карманы джинсов дрожащие руки. Но голос у него не дрожал:
  - Да, конечно, ты вот сейчас меня поймала с поличным. Каждое индивидуальное мы с папочкой сидим и решаем, кого бы убить следующим. Думаю, в следующий раз я проголосую за Ээльмяэ. Не люблю мягкотелых!
  Роланд тогда обиделся и сказал:
  - Ну вот, знаешь, Юта все-таки права. Почему ты к нему вообще полез?
  - Понимаешь, какое дело, Ээльмяэ, все по-разному реагируют на стресс. Кто-то ломится распихивать девочек и бежать прочь, а кто стремится оказаться в центре событий.
  - Хорошо, если это был стресс, то почему ты так спокойно реагировал? И куда ты вообще потом делся?
  Куннар ухмыльнулся.
  - Чего лыбишься, жирный? - рявкнул Антс. - Есть чо сказать? Точно есть, или подумаешь сначала?
  - Блин, - сказал тогда Сильвер.
  - Молодец, пират, коротко и по делу!
  - Нет, блин, на расписание посмотрите.
  В расписании в графе 'индивидуальные занятия' появилась следующая надпись. '12 00 - 16 00, Чистое Искажение Сути. Время убивать твоих одноклассников, поспеши, ребенок!:)'.
  ***
  Микк Мадги, код способности: Искажение Сути, общий профиль без специализации
  - Скажи, ребенок, Сильвер не осознал еще, какую ошибку совершил, сделав свое роковое признание?
  Микк пожал плечами:
  - Последний раз я видел его отгоняющим от себя Куню. С помощью стула. Сложно сказать.
  - Прискорбно.
  - Зато шутка в расписании была отли...
  Папа махнул рукой, перебил:
  - Не стоит благодарностей. Я хочу предложить тебе сделку.
  - Я защищаю тебя от влюбленного Сильвера, а ты меня - от бушующей Юты?
  - Звучит заманчиво, конечно, но мое предложение несколько, скажем, масштабнее. Надеюсь, ты внимательно слушал меня сегодня и запомнил, что способности с зашкаливающей координацией...
  - Совершенно бесполезны для вашего общества.
  - Именно. А некоторые, как ты, например, еще и совершенно безвредны. Сделка, которую я тебе предлагаю, скорее исключение из правил, редкость, но не феномен. Такое случалось, и будет случаться. Если до экзамена твои баллы за силу не изменятся, то тебя не ликвидируют.
  - Почему?
  - Не из соображений гуманизма, как ты сам понимаешь, а из соображений практичности. Остальным такие тонкости знать ни к чему, а тебе вот придется вникнуть. Видишь ли, координацию, в отличие от силы, сделать достоянием общественности с помощью Ликвидатора невозможно. Иначе говоря, Ликвидатор ее не ест, в Поток координация, соответственно, не поступает, и перераспределить ее, опять же в отличие от силы, невозможно.
  - Стало быть, это что-то вроде врожденных и приобретенных инстинктов, - сказал Микк. И почти сразу же пожалел, что вообще решился раскрыть рот.
  - Прекрати эти неуклюжие попытки приводить аналогии! Омерзительно! Ты похож на всех троих слепцов, облапывающих слона, одновременно.
  Микк ненавидел, когда кто-нибудь повышал голос, это выводило из себя и из равновесия, лишало способности трезво мыслить и оценивать ситуацию. Но даже сейчас, когда папа орал, Микк все-таки не мог не подумать: а слепцы и слон что такое, если не попытка привести аналогию?
  - Ты самый неуместный носитель для способности, какой вообще можно придумать!
  - И что из этого следует?
  - Что ты никчемен настолько, что даже не годишься на корм Ликвидатору. Если ничего не изменится до экзамена, мы вернем тебя обратно.
  - Обратно - это куда именно? Какая точка считается исходной?
  В то, что обратно означает домой, Микк не поверил ни на секунду. Просто не смог бы поверить. Шанс вернуться обратно, домой был миражом, который появляется перед страждущим в пустыне ровно тогда, когда он уже смирился и решил помереть. Домой, домой, домой. Даже думать об этом не смей.
  - Именно, домой. Кое-что подправим, кое-что исказим, и ты окажешься в своей прежней жизни, со своей мамой, со своим Калигулой и со своими отвратительными книжками по биологии.
  Верить в то, что он говорил, после того, как пытался заставить Микка препарировать мертвую иллюзорную Марлин Ласс, не было никакого смысла. Но Микк все равно поверил.
  - Но ты ведь сказал, что предлагаешь мне сделку, а пока звучит так, как будто ты предлагаешь мне подарок. Причем шикарный. Что от меня-то требуется?
  - Сущий пустяк, ребенок. Прекратить сбивать настоящих носителей с толку. Прекрати мешать настоящим способностям проявиться.
  - О чем ты?
  - Ты прекрасно знаешь, о чем.
  - Извини, но нет.
  И тогда папа снова заорал:
  - Хватит притворяться! Неужели ты думал, что если вы будете болтать ночью, или по углам, или запираясь в душевой, или переписываться на лекциях, вы сможете остаться незамеченными? Папа вскочил из-за стола, и Микк невольно отшатнулся, но почти сразу же заставил себя вернуться на место. Папа умел бить его чем-то невидимым, и умел разрезать кожу на мертвых девушках одним пальцем. Умел менять положение предметов в пространстве и само пространство тоже умел менять. И все равно оставался при этом его папой. Папа пометался по кабинету, порасшвыривал вещи, и, кажется, успокоился. Наконец уселся на диванчике, и Микк даже понадеялся, что папа сейчас и его позовет сесть рядом. Не позвал.
  Папа сказал:
  - Ты ведь только облегчил мне задачу. Когда все ваши одноклеточные однокласснички засыпают, они еще и затихают к тому же. Скажем так, перестают глушить мне эфир. Я слышал каждое ваше слово, все ваши безумные фантазии по поводу того, что раз Маргит не стало, то остается только убить Ликвидатора, и заставить Ингмара с Майей работать на вас. Неужели вы думаете, что Ингмар захочет? Или Майя не побоится? И, наконец, неужели вы думаете, что двое сбитых с толку, только-только проявившихся способностей смогут справиться со мной?
  - Звучит как-то очень нарцисстично.
  - Зато правдиво и артистично! И, наконец, дети, как вы думаете, даже если вы сможете провернуть все задуманное, даже если Антс убьет Ликвидатора, что, кстати, вполне может стоить ему жизни при его координации, то куда вы пойдете потом? Хоть кто-нибудь из вас об этом подумал? Что вы будете делать, когда окажетесь в нигде? Не в тех искаженных копиях, что создавала Функция Случайного Выбора, и уж, конечно, не в том Таллине, откуда вы сюда пришли.
  - Мы могли бы заставить Вольмера...
  - Не смеши меня! Вольмер счастлив! Равно как и Ингмар счастлив! Каждый из них, каждый из тех, кто получил настоящую способность, а не то никчемное подобие, которым обладаешь ты, счастлив. Каждый из них ощущает правильность происходящего...
  - Ты только что называл их сбитыми с толку.
  - Закрой рот! Ты никогда не сможешь понять, хотя никто не упрекнет меня, что я не пытался тебе объяснить. Я сделал все, что мог, чтобы ты сумел наконец отказаться от тянущего тебя на дно балласта, чтобы ты перестал мыслить, перестал анализировать и блокировать самые естественные процессы, происходящие в твоем организме. Стать способностью - куда как естественнее для нас, чем дышать, есть, видеть сны, страдать, и плакать о папочке, который вдруг перестал тебя, такого замечательного, любить.
  - А испытывать боль?
  - Я сказал, закрой рот! Нет смысла тратить время на объяснения. Твоя способность, как и способность Марлин, как и способность Меелиса - неполноценна от рождения. Такое случается. И то, что я тебе предлагаю, ты можешь считать программой по поддержке инвалидов в мире способностей.
  - Давай все-таки резюмируем. Твои условия, мои условия, компромиссное решение.
  - Ты все еще думаешь, что можешь ставить мне условия, ничтожество?
  - Хорошо, извини, твои условия, снова твои условия, компромиссное решение.
  - Ты прекращаешь и прекращаешь немедленно, с этой самой минуты болтать со своими друзьями о побеге и строить планы, которые мешают им расти и развиваться. В свою очередь, после экзамена, который ты так или иначе провалишь, я не скормлю тебя Ликвидатору, и не придется потом возиться с его несварением желудка.
  - Поподробнее, пожалуйста. Не о несварении желудка, естественно.
  - Ты просто проснешься дома, в своей прежней жизни. Естественно, будешь ходить в другую школу, и, может быть, даже дружить с другими детьми, если постараешься, но никогда, это уж я тебе обещаю, в ваш класс не придет ничей родитель и не предложит вам отринуть все человеческое.
  Пока они ссорились, Микк стоял в дальнем углу директорского кабинета, у самых дверей. Раньше директриса ставила туда кого-нибудь из учителей повнушительнее, а провинившегося ученика усаживала за стол напротив себя. Эстонские Сцилла и Харибда. Теперь папа обходился и без всего этого. Наверное, ему вообще не было нужно ничего материального, чтобы удерживать собеседника в напряжении.
  - Ну? - сказал папа. - Сколько можно обдумывать мое заманчивое предложение?
  - Ты просто забыл сказать самое главное. Дом, мама, Калигула, книжки - это все будет прежним, я правильно понимаю?
  - Как будто можно понять неправильно нечто настолько примитивное!
  - Па, ты забыл самое главное, все-таки. А ты? Ты будешь прежний? Ты вообще будешь?
  Папа засмеялся, и только сейчас Микк заметил, что зубы у него заострились, стали больше похожи на зубы какого-то стремного животного, чем на зубы профессора русской литературы.
  - Как ты не поймешь? Из нас двоих - никчемная и бесполезная способность только ты!
  Я талантлив, и я востребован, ребенок! Сотни маленьких крипотят по всему миру только и ждут, чтобы я учил их, чтобы я помогал им, чтобы я избавлял от всего лишнего, от всего человеческого. Думаешь, я пренебрегу всем этим, чтобы нянчиться с тобой?
  Микк дождался, пока папина вспышка самолюбования утихла. В ней не было ничего нового, такие приступы у него случались примерно раз в неделю. Он мог сцепиться с коллегой, с особо одаренным студентом, с иммигрантами, с патриотически-настроенными толпами, с воинственно настроенными соседями. Особенно он любил сцепиться с мамой Тиита, которая была настроена в равной степени патриотично и воинственно. Папа мог ругаться, мог предаваться самолюбованию, мог даже пугать и обманывать. Все это он делал и раньше, все это не могло превратить его в другого человека.
  И уж тем более в другое существо.
  Микк молча подошел к нему, сел на пол, у его ног. Да, это было глупо и унизительно, но это было именно то, в чем они оба сейчас нуждались. Микк сел рядом с ним, обнял его ноги, уткнулся лицом в его колени и заговорил:
  - Нет, это ты никак не поймешь. Я знаю, что ты все еще здесь, ты мой отец и ни на секунду не переставал быть им. Ты ни разу за все это время не сделал мне ничего по-настоящему ужасного. После того дурацкого инцидента с Уку все действительно забыли то, что выбрали, но я отлично помню яичницу Брежнева, и помню, что ты считал кетчуп символом падения коммунизма. Я помню, какая у меня началась потом аллергия на этот символ коммунизма, и я помню, как вы с мамой ругались. Шепотом. Это было как-то особенно мило. Ты ведь специально не забрал у меня все это, правда? Потом болевой сигнал. Я попросил каждого в течение всей той недели записывать приступы боли. В среднем в день они выдерживали до пятнадцати-семнадцати приступов, Антс - до двадцати пяти. Но я вспоминал про вас с мамой не реже сорока раз в день, нарочно, и это было совсем не сложно. И я знаю, что ты сам выбрал для меня ощущение высокой температуры, потому что я к нему привык, это почти и не больно. Марлин была ненастоящая, потому что ты просто не смог бы меня заставить сделать с ней такое. И все эти разговоры, хоть они и на повышенных тонах, но наверняка, в них есть какая-то подсказка, которую я просто не могу уловить. Не потому, что я совсем уж безнадежный идиот, просто я слишком по тебе скучаю. Мне плохо без тебя, и мне страшно, и это мешает мне думать и анализировать то, что ты говоришь. Но как бы мне ни было плохо, и как бы ни было страшно, я знаю, что ты здесь. Ты притворяешься, или делишь это тело с кем-то еще, но ты все равно здесь, па. И ты был рядом, когда умер Меелис, и ты пытался меня защитить, а значит, ты собой рисковал, и это все еще ты...
  - Закрой рот!
  Микк отлетел назад, проехался по полу и ударился локтем о стол директрисы. И понял, что вот-вот возьмет и расплачется. Не от боли, а от обиды.
  - Знаешь, что ты? Омерзительный человечишка, паразит, бычий цепень, впившийся в это тело, не желающий проваливать, не желающий понимать, что здесь ничего тебе не принадлежит! - привстав, проорал папа. Потом подошел, брезгливо пихнул Микка прямо в ушибленный локоть. - Я вынужден бесконечно копаться в твоих отвратительных человеческих мыслишках, в твоих тошнотворных человеческих эмоциях, чтобы отыскать твою никчемную способность. Но ее нет! Ее нет, как будто ее никогда не бывало. Тебя невозможно сканировать, в твое тело невозможно проникнуть, человека из тебя невозможно вытравить! Что ты такое, мразь? Что ты вообще такое?
  Микк шмыгнул носом и даже не стал тратить время на то, чтобы встать. Подполз поближе, дернул папу за штанину, снова обнял его ноги.
  - Я - Микк Мадги, мне будет в январе семнадцать. Я живу на улице Мяннику, в Нымме. Я хочу поступить в Таллинский технический, факультет математики и естественных наук, специальность - генная технология. Мой любимые фильмы - 'Океаны' и 'Райское озеро', моя любимая книга - 'Вселенная, жизнь, разум'. Мой любимый урок - биология, любимый цвет - красный, а еще мне нравится издеваться над людьми. Я мечтаю попутешествовать автостопом. На седьмой день рожденья вы с мамой подарили мне собаку, и это было даже лучше, чем железная дорога, которую вы подарили мне на шестой день рожденья...
  И тогда отец снова его ударил. Не оттолкнул его, а именно применил навык. Микк слишком часто ощущал на себе этот проклятый удар, чтобы спутать его сейчас с чем-нибудь другим. И только после этого до Микка дошло, о чем его пыталась предупредить Ева. Наверняка, она знала с самого начала, что папа не хочет его учить и не хочет ему помогать. Папа просто хотел понять, почему ему не удается вселиться в Микка так же запросто, как он вселялся во всех остальных. Папа был тщеславен, и оставался тщеславным, даже когда стал монстром.
  Микк снова шмыгнул носом. Точно, сейчас будет рыдать, папа в него вселиться не смог, а вот плакса Крисик, видимо, смог и запросто. Микк вскочил, бросился к двери.
  - Кто тебя отпускал?
  - Извини, но мне срочно нужно выйти.
  Ретироваться. Отступить. Сбежать куда угодно и желательно подальше.
  - Думаешь, здесь существует подальше?
  Микк бежал по коридору, прочь от кабинета директрисы, и пол ним пузырился, шел волнами и щетинился дырами. Мир вокруг больше не жил по законам линейной перспективы и Эвклидовой геометрии, стены сходились под неправильными углами, или не сходились вообще, все плыло, менялось и... Искажалось. Как-то так. Микк бежал, падал, поднимался, снова падал, и даже полз. Лишь бы подальше. Подальше от папиного голоса, звучавшего и звучавшего за каждым поворотом, а иногда, кажется, даже в голове.
  - Ты не сможешь избавиться от меня. Ты не сможешь не слышать меня. Я думал, что на тебе перепробовал все: страх, боль, истощение, расширение сознания, доверие, расслабление, даже подлинную угрозу смерти, вне учебных моделей. Действительно, все, но этого оказалось мало. Теперь я буду рядом каждую секунду, я буду искать новые способы, и, уж будь уверен, я найду нужный. Я буду снова и снова копаться в твоей голове, пока ты не впустишь меня в твое тело. Я пойму, что ты такое. И тогда я с чистой совестью сдам тебя Ликвидатору.
  Микк скатился по лестнице, которой никогда на четвертом этаже не было, врезался в стену, которой тоже здесь не было, и выкрикнул:
  - Что, а сделка теперь, получается, отменяется?
  И вдруг понял, что никто ему не отвечает. Ни в голове, ни снаружи, ни внутри. Папин голос смолк, а вместе с ним и все остальные звуки. Микк сам не заметил, как оказался на крыше, не помнил, как выкарабкался наверх, и уж тем более, как упал навзничь, как прижался щекой к нагретой черепице и как свернулся в калачик. На крыше было тепло-тепло, как в мае, но на крыше не было солнца. Прямо над головой висел огромный апельсин, и тепло шло именно от него. Апельсин, правда, был ярко-зеленый.
  Микк был на крыше, был в реальности, созданной Хреновиной, которая осталась цела даже после ее смерти. Правда, был еще вариант, что Микк просто окончательно свихнулся. Но так или иначе, а на крыше Микк был в безопасности.
  ***
  Вольмер Каллас, код способности: Искажение Формы, название способности: Ось
  - Слушайте, чуваки, а кто, если бы мог вернуться, вернулся бы не в Таллин, а в Америку куда-нибудь?
  - Лос-Анджелес!
  - Нью-Йорк!
  - Сан-Франциско!
  - Новый Орлеан!
  - Март, твоим мнением по этому вопросу никто не интересуется.
  - А я в Ванкувер!
  - Да нет такого штата, дебил!
  - А я и не про штат, и не про город, и... ай, Юта, долбанулась что ли?!
  - Чмо!
  - Коротко, веско, по делу.
  Тиит вздохнул:
  - И что, никто бы не захотел вернуться в Эстонию?
  - Не, ну в Эстонии, конечно, нормалек так.
  - Чо, я люблю свою страну, но...
  Микк протянул:
  - Глобализация - один, Тиит Брайер - ноль.
  В конце концов, зрение перестало быть неотъемлемой частью восприятия Вольмера. Он больше не чувствовал себя калекой, и даже несчастным себя не чувствовал. Он чувствовал себя, как ящерица, отбросившая хвост. Ничего особенного Вольмер не потерял, теперь он управлялся с восприятием информации с помощью слуха. Слышал Вольмер все отлично, по голосу уже мог определять, насколько далеко от него человек с точностью до сантиметра, они с Уку действительно проверяли. С восприятием пространства он, впрочем, не справлялся вообще, вместо того, чтобы подстраиваться под пространство, Вольмер подстраивал пространство под себя. И еще теперь Вольмер всегда был один, никого из них не видел, забыл их лица. Это было неплохо.
  Смерти Меелиса Вольмер тоже не видел, но слышал все отлично: крики, плач, взрыв. Но это было не самое стремное, можно было представить, что просто смотришь фильм. Самое стремное было вот что: когда взрыв отзвучал, Вольмер задрал голову к потолку, наверное, машинально, и понял, что на лицо ему капает что-то теплое, как грибной дождик летом, приятный, прозрачный, прибивающий пыль к земле. Наверное, в мозгах у него что-нибудь помутилось от страха. И Вольмер улыбнулся, представив, что он под дождем, а когда он улыбнулся, пару капель попало ему прямо в рот. Тогда-то Вольмер понял, что это были капельки крови. И понял, что две, а то и четыре капли крови Меелиса разбились только что о зубы Вольмера. Наверное, зубы у него тогда стали розоватые.
  И Вольмер впервые за все это время понял, что не хотел, не мог, не должен был в таком мире жить. Что было в таком мире что-то мерзкое и страшное за пределами человеческих понятий о том, как бывает мерзко и страшно, если здесь мог ни с того ни с сего взорваться твой одноклассник. Взять и действительно умереть. Они ведь толком не видели тела Марлин, Марлин не было, и каждый кроме Райни Палмсаар мог думать, что она в тот день просто в школу не пришла. Но кровь Меелиса, мозги Меелиса, каша из его внутренних органов были вполне осязаемы. И хорошо, что Вольмер тогда ничего не видел.
  Так уж получилось, что именно тогда, когда Вольмер понял, что он в этом мире жить и выживать не хочет, что готов умереть - дела его пошли на лад. Он понемногу учился управлять пространством вокруг себя, перекраивать его так, как Вольмеру было надо. Больше не боялся споткнуться, не боялся навернуться с лестницы, потому что лестница всегда оказывалась под ногами, а дорога всегда была прямой и ровной, даже если кто-нибудь вроде Карла Наэле раскидывал карандаши, чтобы Вольмер упал. Он мог переместить любой нужный ему предмет прямо в ладонь, только подумав об этом. И Вольмер понял, что слух, осязание и обоняние ему тоже больше не нужны. Особенно не нужно было обоняние, потому что запах Тиита Брайера Вольмер теперь чувствовал особенно хорошо, и странно было, что это не был запах ванили, а еще более странно было, что запах этот казался таким приятным.
  - Ну и ладно, - сказал Тиит. - Вы все придурки и предали Родину. Продали за чизбургер.
  - О, - сказал Карл, - за чизбургер я бы с радостью!
  - Глобализация - два, Тиит Брайер - ноль.
  - Микк, прекрати.
  - Кстати, ты ваще в курсах, что тут под нашим уголком опять твой воздыхатель тусует, а? Слышь, Ромео, вали отсюда, а то я тебе ща уши оторву, раз уж глаза вырывать все равно без толку!
  - Я случайно. Реально, я не хотел, просто....
  - Как-то само опять?
  Как-то да, иногда чувство пространства Вольмера подводило, причем подводило к Тииту Брайеру. Но даже к такому Вольмер привык. В общем и целом, плохо было только сначала, когда Вольмер терял самое важное: лица родителей, состав его гильды, ощущение того, что у него есть лучший друг и того, что это Уку. Теперь у Вольмера не было лучшего друга, он даже не совсем понимал, что это такое, но помнил, что это было очень важно. Они с Уку дружили. Они что-то друг другу обещали, и что-то у них было общего.
  Заторможенным, как Ингмар или отстраненным, как Сильвер, Вольмер не стал, и Лаури сказал, что не станет. Еще Лаури сказал, что процесс его превращения пошел очень хорошо именно потому, что Вольмер не хотел больше жить. Вольмер-человек отказался от желания выжить и сохранить себя, и это дало настоящему Вольмеру возможность сожрать его человеческие воспоминания и человеческие эмоции. Выкормиться в нем, выесть его изнутри и вырваться наружу. Пассаж явно имел нечто общее с 'Чужим' и 'Вторжением похитителей тел', но Вольмеру не стало ни отвратительно, ни страшно. Потому что Вольмер не был паразитом, Вольмер был собой. Куда больше, чем раньше. Воспоминания было, конечно, уже не вернуть, и Вольмер сначала боялся, что точно так же, как Сильвер и Ингмар, потеряет свои эмоции, но на место человеческих чувств пришли другие. Некоторые из них были очень похожи на человеческие, а некоторые были совершенно иными, но все они были, вот что было главное. Воспринимал их Вольмер скорее телом, чем мозгами. Не в смысле, что болело, жглось или грело, а в смысле, что каждое чувство поднималось изнутри и заполняло, почти затапливало. И было приятно. Лаури тогда сказал, что как нет двух одинаковых людей, так и две одинаковые способности тоже не найдешь. Домой перестало хотеться, когда Вольмер наконец-то забыл, как выглядела его мама и как ее звали. Довольно долго Вольмер не мог ее забыть, как ни старался. Он уже и просил, чтобы это кончилось, чтобы больше он никого не помнил, не знал, не любил. И, в конце концов, Вольмер проснулся и понял, что не знает и даже не помнит, как это - кого-то любить. Тогда стало совсем легко, потому, что Вольмер себя отпустил, себя самого, каким он себя знал. Да и кому он был такой нужен, не хотел учиться, не хотел работать, ничего не умел, ничего не ценил. Теперь-то Вольмер умел единственное, для чего был нужен и больше ничего никогда не надо будет уметь.
  Немного раньше, пока не забыл, как это - дружить, Вольмер поделился своими соображениями с Уку, и тот сказал:
  - Путь для слабаков.
  Сказал серьезно, и таким разозленным Вольмер видел его только один раз, когда Уку узнал, что 'Звездные Войны' собираются переснять.
  - Только не классика, - сказал тогда Уку точно таким же тоном.
  Может быть, путь и был для слабаков, но Вольмеру было плевать. С тех пор они с Уку не очень-то разговаривали, хотя ни один из них не сказал другому, что они больше не друзья. Это и не нужно было озвучивать, они просто больше ими не были.
  Вольмер сказал Уку:
  - Я на индивидуалку.
  Уку ничего не ответил, но кивнул, Вольмер понял, хотя и не видел. Любое движение в пространстве было ему ясно, он не видел, не чувствовал, но понимал и фиксировал. А все, что в пространстве не двигалось, Вольмер мог менять по своему усмотрению.
  - О, зырьте, Вольмер опять дверь перенес! - заржал Роланд.
  - Я верну на место, - пожал плечами Вольмер. Как-нибудь потом.
  Лаури Мадги сказал:
  - Сегодня ты добрался быстро, быстрее даже, чем когда твое зрение было при тебе!
  Вольмер пожал плечами, улыбнулся:
  - Просто раньше меня все отвлекало.
  Лаури улыбнулся тоже, Вольмер знал, без труда зафиксировал движение его губ, механическое, ничего не имеющее общего с настоящей улыбкой.
  - Ты хочешь, чтобы я вернул тебе зрение?
  И когда Лаури предложил то, о чем Вольмер так мечтал все это время, о чем мечтал по утрам, вспоминая, что ночью ему снились цветные сны, и по вечерам перед тем, как заснуть, Вольмер не нашелся что ответить. Ему было плевать. Он мог справляться и без зрения. И без других чувств.
  - Вы такие заносчивые, пока маленькие. Зрение тебе еще понадобится для работы. Ладно, ты пока что садись. Сегодня будем с тобой опять пытаться дойти до конца. И еще чего-нибудь тебе про наш мир расскажу.
  - Расскажете?
  - Почему бы и нет? Ты делаешь успехи, не все же нам только заниматься. Могу предложить тебе стакан воды. Извини, ничего другого тебе нельзя.
  - Сильвер рассказывал, что вы дали ему шоколадку!
  - Сильвер совсем другое дело, чем ты. Разные подходы! Кроме того, у меня осталось мало шоколадок, самому не хватает.
  Вольмер пожал плечами, взял стакан. Конечно, не стал рыться на столе Лаури на ощупь, а просто притянул стакан к себе.
  - Воду разлил, - сказал Лаури, и прозвучало как-то тоскливо.
  - Извините.
  - Нет уж. Теперь давай посмотрим, чему тебя научило наше маленькое офтальмологическое приключение.
  И Вольмер почувствовал, что Лаури вытаскивает у него из кармана PSP, его PSP с разбитым экраном. Вольмер не мог его остановить.
  - Вперед, - сказал Лаури, и в голове у Вольмера зазвучала знакомая монотонная музыка, надрывный писк видеоигры, в которую он никогда не играл. Вольмер знал почти наверняка - такой видеоигры вообще не было, если только это не была очередная часть 'Сайлент Хилла', вышедшая, пока они здесь торчали.
  Лаури сказал:
  - Но ты помни, что если вдруг умрешь там, то почувствуешь все здесь.
  Так было всегда, с самого первого индивидуального занятия после того, как Лаури Вольмера ослепил. Вольмер проваливался в пропасть, или его давил проезжающий автомобиль, или стены сжимались и ломали все его кости. Вольмер все чувствовал и думал, что поступать с ним так - крайне непедагогично.
  Лаури сказал:
  - Давай, Ось. Ты ведь уже умеешь делать все бессознательно, осталось только научиться управлять своей способностью.
  Но управлять было куда сложнее, чем казалось. Вольмер бродил по их собственной школе, по их родному городу, но город был пуст, тут и там зияли провалы и пропасти, как жадные пасти, готовые его проглотить. Прерванные лестницы, порванные дороги, Вольмер мог пойти куда угодно, но нигде не мог остановиться, потому что пол под ногами проваливался, а потолок осыпался. И самое главное - Вольмер не мог применить свои способности. Он двигал лестницы и двери в реальности, сам того не осознавая, а вот в обычном симуляторе не мог ничего. Играла музыка, надсадная и жалобная, но очень громкая, как из испорченной музыкальной шкатулки, как в самых дурацких компьютерных играх, выдающих себя за жанр 'survival horror'.
  А Лаури сказал:
  - Иди, давай, что ты стоишь? А я тебе сегодня расскажу о нашей мифологии.
  Лаури всегда что-нибудь Вольмеру рассказывал, пока Вольмер карабкался по осыпающимся лестницам вверх или падал вниз с них же. Вольмер знал, куда ему надо идти, ему надо было домой, ему так надо было домой, чтобы попрощаться со всем, что он знал. Без сожаления попрощаться, просто посмотреть на все еще раз: на стопки книг, на армии дисков, на разобранную кровать, которая ожидала его дома, куда он больше не вернется.
  Лаури сказал:
  - Неправда, что у нас нет культуры и мы просто паразиты. Во-первых, это мы создали условия для того, чтобы культура у людей вообще возникла, а во-вторых, в силу некоторых особенностей нашего разума мы просто немного запаздываем. Спустя столько столетий у нас все еще мифологическое сознание.
  Лаури болтал, чтобы Вольмера отвлечь, но отвлекаться было нельзя. Вольмер шагнул из кабинета Лаури, пустого и заброшенного, в коридор. Впереди чернел провал, Вольмер подошел так близко, что пол под его ногами начал осыпаться. Если он умрет сейчас, то почувствует, как ломаются его кости, как выходят из строя внутренние органы. Но и применить свои способности Вольмер не мог, сколько бы ни пытался. Не мог перенести себя, пройти сквозь стену не мог, ничего не мог.
  А Лаури говорил:
  - И вся наша мифология посвящена нашим же сложным взаимоотношениям с Контролем Сути. Почему они нас покинули, почему оставили одних, почему позволили нам жить в телах людей. Без Контроля Сути человеческое тело - единственный способ управлять своей способностью. И были ли они вообще, но если уж есть Контроль Формы, то должен быть и Контроль Сути, так? В общем, мы до сих пор на уровне Гесиода. 'Труды и Дни'. Был золотой век, когда все мы были бестелесны и в гармонии с собой, а сейчас век железный, когда нужно много работать, чтобы самому себя не прикончить, когда ты не умеешь ничего от рождения, когда...
  И Вольмер решился, он разбежался и прыгнул, едва не свалился, но уцепился за самый край. Ну же, пожалуйста, только не снова. И Вольмер смог вскарабкаться вверх, и впереди теперь была лестница. Лестница осыпалась, но Вольмер пошел вперед. Ему так нужно было домой, он не мог попасть туда в реальности, когда пол был ровный, а лестницы целые, но он мог попасть туда в компьютерной игре, где его город, школа и дом были почти разрушены. Идти вниз по лестнице было совсем не страшно, хотя два раза Вольмер и упал, и даже расцарапал себе локти.
  Лаури говорил:
  - Человеческие боги знают, чего хотят. Контроль Сути хочет, чтобы мы шли туда, не знаю куда, и делали то, не знаю что.
  Вольмер вышел на улицу и увидел свой дом. Всюду были только ямы, какой-то мусор, и это был Таллин вверх ногами, с подъездами у самого неба, с фонарными столбами, уткнувшимися в землю, а кое-где и вывернутыми из нее. Это была мертвая реальность Хреновины. Она разрушалась, осыпалась и растворялась, и Вольмер должен был успеть, потому что в следующий раз целого здесь будет еще меньше. И, может быть, обрушится его дом, куда он так хотел попасть. Вольмер двинулся к своему дому, его окно было теперь как раз у самой земли, ведь он жил на последнем этаже. Ветер носил туда и сюда мусор, какие-то пакетики, обертки от шоколадок, пустые пачки из-под сигарет. Вольмер двинул вперед, два раза чуть не провалился в какие-то ямы, один раз упал и расшиб себе коленку вдобавок к расцарапанным локтям. Ему пришлось перелезть через целую гору строительного мусора, он хватался за осколки фанеры и куски арматуры. А потом он закричал, потому что насквозь пропорол руку стеклом.
  Лаури вздохнул:
  - Раньше мы не могли страдать, ведь не носили тел. Сейчас нам больно и страшно. Рождение через страдания. И через смерть, ты понимаешь?
  Вольмер смотрел на свою руку, смотрел, какая густая, какая темная кровь вытекает. Но он ведь умирал столько раз, так что это была фигня, на которую даже не стоило обращать внимания. Вольмер вытащил кусок арматуры из залежей строительного мусора, и Лаури предупредил:
  - У тебя очень мало времени. Если ты истечешь кровью и потеряешь сознание, то все твои старания опять зря. Давай-давай, работай.
  И Вольмер разбил окно, предусмотрительно смахнул осколки и залез внутрь. Залез к себе домой, в свою квартиру на последнем этаже, как вор. Попал на кухню, увидел холодильник, облепленный, как мухами, магнитиками, привезенными папой из разных командировок. Из городов, в которых Вольмер, может быть, и побывает, но которые его никогда не впечатлят.
  - Это всегда жертва. То, что должно вознести тебя на вершину - всегда боль и скорбь, и никогда - радость. Если ты не Созидание, конечно.
  Вольмер прошел в коридор, и сердце у него едва не замерло. Он увидел свою комнату, свою настоящую комнату, такую, какой он ее оставил. Между ним и его комнатой был провал, преодолеть который было нельзя. Черный и длинный провал: месяцы его жизни в школе, забытые воспоминания, потерянная человечность.
  - Тебе нужно туда.
  - Я знаю, - ответил Вольмер. Он отлично знал, куда ему нужно попасть. Но не знал, как.
  - Давай же, используй свою силу! Не заставляй меня тебя прикончить!
  Вольмер смотрел вперед на свою комнату, стеллажи с книгами, стойку с дисками, слепо пырящийся монитор его компьютера, оставленные на столе грязные чашки. Вольмер еще никогда не заходил так далеко, может, потому, что дорога сегодня была чуточку удачнее, а может, потому, что Вольмер наконец-то все мог. Если Вольмер не сможет сделать этого сейчас, то когда вообще сможет? Но перенести себя все равно не получалось, и тогда Вольмер подумал, что он ведь никогда и не переносил себя, пока был слепым. Он перекраивал пространство, и перекраивать было довольно легко. Вольмер стал стягивать края провала, как стягивают края раны. Сначала было сложно, и когда разрыв наконец-то затянулся, Вольмер едва не упал, но все-таки не упал. Вместо этого Вольмер шагнул вперед, перешагнул порог своей комнаты, и увидел, что все там действительно осталось так, как Вольмер это оставил. Музыка стала громче, теперь она звучала, как нежный перезвон, как мелодия из маминой музыкальной шкатулки. Это и была мелодия из маминой шкатулки. Папа подарил ее маме незадолго до их свадьбы, и мама так любила ее. В этой шкатулке она хранила драгоценности. Вечером, за день до того, как Вольмер пошел в школу, а мама навсегда забыла о нем, она пришла к Вольмеру, тот сидел за компьютером. Музыка из открытой шкатулки раздражала и мешала сосредоточиться.
  Мама сказала:
  - Как думаешь, какие сережки лучше выбрать? С опалом или просто золотые?
  - Ага, - ответил Вольмер.
  - Ты меня вообще слушаешь?
  - Да, мама. Ты права.
  В итоге они поссорились, мама бросила шкатулку в его комнате и ушла дуться на кухню. Вольмер хотел извиниться перед ней завтра после школы, но ни завтра ни вообще он домой не вернулся. Вольмер взял шкатулку в руки. В ней были мамины украшения: брошка, которую она приколола на жакет, чтобы прийти на его выпускной в девятом классе, их с папой обручальные кольца. И даже серебряный браслет, который ей Вольмер подарил на день рождения. Странно, что маминого лица он уже не помнил, а как он обидел ее тогда, и какие украшения она хранила в шкатулке, помнил отлично. И Вольмер понял, что чтобы попасть домой, в школу, ему просто надо разбить шкатулку. Это и было все задание, и оно было элементарным.
  Вольмер еще повертел шкатулку в руках, а потом бросил на пол, и раздавил ногой, и давил, пока музыка не смолкла. И Вольмер открыл глаза в кабинете Лаури Мадги, и увидел самого Лаури Мадги, который держал его PSP.
  Лаури Мадги улыбался:
  - Ты прошел, ты наконец-то прошел, Ось.
  Видеть казалось непривычным, даже пугающим. Цвета в воображаемой игрушке Лаури Мадги были приглушенные, а вот в реальности от яркости красок резало глаза.
  Вольмер зажмурился.
  - Давай, открой глаза, скоро привыкнешь.
  Вольмер открыл глаза, и увидел ничто за окном, увидел стол, увидел разбросанные книжки и снова Лаури Мадги.
  - Ты молодец, я тобой горжусь. Давай, иди.
  - А что в итоге-то?
  - О чем ты?
  - Ну, я разве увеличил свою силу?
  - Не только. Ты научился управлять ей сознательно. Вон! Давай, не раздражай меня, пока я тобой доволен!
  PSP Вольмер так и не забрал. Вышел из кабинета, и увидел, что никаких провалов нет, и он может идти вперед. Что лестница была целая, а за окном ничего не было, никакого Таллина, даже перевернутого. Тогда Вольмер перенес лестницу, чуть-чуть раздвинул стены. Вернул обратно и снова передвинул. Да, он научился делать все сознательно, и все было офигенно. Пространство вокруг покрывалось рябью, как взбаламученная вода и менялось по его усмотрению. Вольмер расправил лестницу, как расправляют смятые простыни, и съехал вниз, как с горки. И рассмеялся, потому что действительно было весело. Было движение, и только движение было красиво.
  В классе, когда его увидели, кое-кто даже захлопал, а Ева сказала:
  - О, жалко, мы теперь больше не сможем над тобой издеваться!
  И Уку вот тоже не обрадовался.
  - Ты прошел? - спросил Уку, и спросил очень серьезно.
  - Нет, блин, просто Лаури по доброте душевной вернул мне зрение! Ну, прошел, а что?
  Уку еще давно, с самой первой индивидуалки, когда реальность Хреновины была еще живой, сказал, что Вольмер не должен проходить испытание. Лучше даже остаться слепым, чем перестать быть человеком. Поначалу Вольмер действительно старался все завалить, но потом понял, что заваливает задание и безо всяких стараний. Если только Вольмер пройдет, то сам об этом пожалеет, сказал тогда Уку. Но Вольмер прошел и не пожалел.
  - Ты больше не человек?
  Вольмер пожал плечами:
  - Не знаю. Может быть. Лаури не сказал.
  - Хочешь быть, как Ингмар или Сильвер, да?
  А потом Уку вскочил, и на него накричал, вообще впервые за все время их знакомства.
  - Ты же обещал! Ты же обещал, что ты никогда! Ты же сам говорил, что это больно и страшно! Ты был моим лучшим другом, а теперь...
  Уку не хотел сказать, что Вольмер больше не его лучший друг, Уку хотел сказать, что Вольмера больше нет.
  - Я же никогда тебя не предавал, а ты бросил меня здесь одного!
  Уку говорил о Вольмере не столько, как о предателе, сколько как о мертвом, и Вольмер разозлился. Ему ничего не стоило сбить Уку с ног, а потом и отбросить к стене.
  - Оставь его в покое, Вольмер! - взвизгнула Райни, и Вольмер еще подумал, что если она ударит, тем более своими способностями, то вряд ли Вольмер победит Разрушение, сейчас, по крайней мере, но Райни не ударила.
  Вольмер встал над Уку и сказал:
  - Просто попробуй. Это на самом деле здорово!
  И больше не сделал ничего, хотя мог, и хотя ему хотелось.
  Антс Алликме засмеялся:
  - Вольмер, ты прозрел, и у тебя испортился характер! Чо, встал на тропу войны, а?
  И Антс Алликме высунул кровоточащий язык, обмакнул пальцы в кровь, как в краску, и нарисовал на щеках красные линии, как у Рембо, когда он делал себе военный камуфляж или как в 'Апокалипсисе сегодня'. Вольмер подумал, что хотят они того или нет - все они в любом случае больше не люди.
  Вольмер пожал плечами, улыбнулся:
  - Не-а. Я закончил.
  Вольмер устроился на своем месте, а потом закрыл глаза и увидел то, чего раньше не видел никогда. Это были оси движения, и он мог управлять ими даже во сне.
  Ничего красивее Вольмер себе даже представить не мог.
  ***
  Кристиан Стейнер, код способности: Созидание Формы, название способности: Зодчий
  - Доброе утро, Зодчий. Серия семьдесят вторая, 'Черви на охоте'
  Кристиан потянулся, устроился поудобнее, зажмурился покрепче, поправил наушник и приготовился смотреть. Еще на самом первом индивидуальном занятии Лаури Мадги разломал наушники от телефона Кристиана, вернул только один, с выдранным проводом и посоветовал всякий раз, когда станет совсем грустно, использовать его по назначению. Кристиан не сразу понял, как это вообще - по назначению. Первую неделю Кристиану все время было грустно, и все время плохо, он снова и снова прокручивал в голове последний разговор с мамой, а заодно вертел разломанный наушник в руках. А когда Кристиан догадался сунуть наушник в ухо, вот оно, назначение-то, грустно ему быть сразу и перестало. Потому что вместе с разломанным наушником Кристиан получил возможность смотреть сериал про новую жизнь своих родителей. Кристиан увидел, как они познакомились на первое сентября, в первом классе, как сели за одну парту, как дрались, как мирились и как впервые поцеловались на дискотеке в восьмом классе. Особенно волнительно Кристиану дался просмотр серии о том, как родители приняли решение стать не просто друзьями, а друзьями по сексу. Им тогда было по восемнадцать, и именно тогда, случайно, по недосмотру у них должен был получиться Кристиан. Но в этом сериале, отлично снятом, кстати, недосмотра у них не получилось, и Кристиана, естественно, тоже. В этом сериале родители не поженились в панике, и не паниковали первые три года, пока Кристиан не подрос и не научился паниковать вместо них.
  Кристиан смотрел серию, в которой мама втрескалась в придурка со старшего курса, и от злости чуть не придушил Еву, которая спала рядом. Смотрел серию, где папа в отместку сделал предложение какой-то щипаной курице и со злости чуть не раздавил Карла, который спал с другой стороны. Зато когда Кристиан смотрел серию, где родители наконец догадались, что они не только черви и лучшие друзья, но еще и любят друг друга, Кристиан плакал. Серия называлась 'Черви и прозрение', и название ему очень понравилось.
  А сегодня Кристиан смотрел, как Криста, дочка его родителей, знакомилась с сыном соседей, Палмсааров. Сына соседей звали Райни, но это единственное, что у них с Червем было общего, кроме, конечно, родителей. В сериале Криста треснула Райни Палмсаар лопаткой по голове, и Кристиан был почти уверен, что они подружатся. Сам он ведь подружился с Райни тем же способом, хотя Райни и раскроила ему ухо так, что шрам оставался у него до сих пор.
  И вдруг Ева принялась трясти его, да так, что наушник выпал. Серия оборвалась на самом интересном, Кристиан так и не узнал, разревелся ли Райни Палмсаар, как он сам когда-то очень давно, или дал сдачи. И не смог бы узнать уже никогда, потому что серии не повторялись, и никогда не начинались иначе, как с заставки и титров.
  - Блин, Ева, ну чего тебе?
  - Блин, Крисик, доброе утро мне!
  - Доброе утро тебе.
  Кристиан так и не понял, когда они с Евой превратились в подобие его родителей, только куда как менее веселое. Ни травки, ни клубов, ни отпуска за границей. Каждый день Ева требовала от него все больше и больше, а ведь это они были еще и в нигде. В реальном мире, небось, пришлось носить ей цветы и водить ее в кино, да не на слешеры, а на романтичные сопли про любовь! Ужас!
  - Ты проспал пробежку, Райни пошла одна.
  Кристиан оглянулся, притянул Еву к себе и прошептал тогда:
  - Вот и хорошо. Сама знаешь, почему.
  Райни Палмсаар, которую он знал всю жизнь, Кристиан теперь стал бояться, и ходить с ней вдвоем на пробежки ему меньше всего на свете хотелось. Когда Райни бегала, стены вокруг шли трещинами, а она и не замечала. Она бегала и смеялась, и в целом напоминала бы девочку из анекдота, которая на стройку пришла без каски, не будь она при этом настолько пугающей.
  - Не очень хорошо. Мы с тобой еще и проспали нашу очередь в душ. Кристиан пожал плечами. С некоторых пор все стало так неважно: ходить в душ, чистить зубы, стирать шмотки, просыпаться и засыпать, болтать. А важно было только одно. Созидать.
  - Крисик? Ты опять засыпаешь?
  - Не.
  - Крисик, ты опять пытаешься стать как Вольмер?
  - Я?! Да никогда! Обижаешь!
  Кристиан тогда обнял Еву покрепче, поцеловал. Не потому, что ему так хотелось, а потому, что Кристиан знал, что ей так хочется.
  - Фу, Червь, ты зубы не почистил!
  Зубная паста со вкусом соевого соуса, которую им принесла Хреновина в последний раз, подходила к концу. Тем более, свой тюбик Кристиан отдал Уку, чтобы тот мог намазать Вольмеру его мерзкую крипотную рожу и отомстить.
  - Как романтично, - протянула откуда ни возьмись появившаяся Юта. Блин, а они-то думали, что все в очереди в душ или уже в кабинетах.
  - Как хреново подглядывать, - сказал Кристиан. Не потому, что хотел защищать Еву, а потому, что помнил, что защищал ее раньше, и что так надо было. Кристиан мало что помнил теперь, и мало что, кроме сериала про родителей и уроков его интересовало. Зато он много притворялся.
  - Как хреново быть тобой, Червь.
  - Как хреново быть тобой, мисс Волосатая Подмышка.
  Перед смертью Хреновина сделала Еве неоценимый подарок. Она оставила Еве бритву, и теперь, когда остальные девчонки медленно, но верно зарастали волосами, Ева все еще оставалась самой красивой. Иногда Кристиан даже радовался, что они вместе.
  - Все, Крисик, вставай, на урок пошли.
  На урок! Созидать!
  - Ты долбанулся, Червь? Куда ты бежишь, подожди!
  В школе Кристиану не нравился ни один урок, кроме физкультуры. Ну, еще на физике был добрый чел, учитель Тоомас, который иногда рассказывал Кристиану про модную квантовую механику, а еще однажды на экскурсии им пришлось спать в одном спальном мешке, потому что Кристиану места не хватило, а спать в одном мешке с Райни не разрешили, хотя они оба и были Червями. Но все остальное нагоняло на Кристиана тоску, сонливость и страдания. Но здесь, в мире, где Кристиан стал богом, уроки ему нравились. Потому что они были простые, понятные и до чертиков интересные, а еще потому, что от них было приятно. На уроках по методу Кристиана что-то грело, прямо из живота разливалось тепло, и иногда Кристиан вспоминал, что точно так же было, когда он сидел у окна вместе с Райни, в восьмом классе, и была весна, и солнце жарило, и до слез хотелось на улицу. Но потом его пересадили, потому что они с Райни были слишком Черви, чтобы сидеть вместе. Так сказала училка Маргит. А потом училка Маргит умерла.
  Но чаще на уроках он не вспоминал ничего и ни о чем не думал, а только созидал. Другие смеялись, обзывали Кристиана волшебным Равшаном, говорили, что ему нужно было встречаться с Райни и дальше, чтобы своими гвоздями чинить стены, которые та ломала. Но Кристиан больше не хотел не то, что встречаться, а и дружить с Райни. Что-то с ней стало не так, Кристиан это 'не так' видел столь же четко, как очередной гвоздь, который должен был появиться перед ним из ничего. Кристиан отважился поговорить с Евой, не сразу, но все же отважился. И она сначала раскричалась, и ругала Кристиана мудаком и фантазером, а потом призналась, что не может заснуть рядом с Антсом. От них с Райни пахло смертью, так же, как раньше от Райни пахло сладенькими 'Amor Amor' от Кашарель, а от Антса - жвачкой и сигаретами.
  - Блин, Крисик, - зашипела Ева, - под ноги смотри!
  И только сейчас Кристиан заметил, что Ева вела его в класс, за руку, но не так, как ведут парня, а как ведут слепца.
  Ева заглянула ему в лицо, добавила жалобно:
  - На меня смотри, пожалуйста. Не бросай меня.
  Наверное, она не добавила: снова. Наверное, она имела в виду уроки, когда Кристиан был сосредоточен настолько, что не отвечал ей, и не обращал на нее внимания. Или о чем она еще? Кристиан приобнял ее, погладил по плечу:
  - Ну чего ты, детка, ну куда я денусь? Я тут.
  - Я тебе сейчас уши оторву за 'детку', ясно?
  - Ясно.
  И подумав, Кристиан добавил:
  - Детка!
  И влетел в кабинет. Лаури Мадги сказал:
  - Искренне надеюсь, что это ты не мне, Зодчий.
  Кристиан улыбнулся:
  - Не. Я бы никогда...
  - Вот и славно.
  Краем уха Кристиан слышал, что другим на уроках приходится несладко, что Лаури ругает их, что всячески обижает и заставляет делать что-то ужасное. Но на уроках Созидания Лаури Мадги был очень похож на того Лаури Мадги, в доме которого Кристиан протусовался в общей сложности девять лет. Короче, на прежнего папу Микка, только в очень хорошем настроении.
  Лаури Мадги спросил:
  - Ну что, Зодчий, как дела у Сельмы с Анти?
  - Клево! Криста сегодня пошла наконец знакомиться с соседями! Я думаю, они подружатся!
  - Кто, соседи?
  - Ой, не тупите, дядя Лаури, конечно, не соседи, а...
  - Тсс!
  Лаури выразительно указал глазами на дверь, куда только что вошла Ева.
  - Ты что-то стала еще более непунктуальной, чем прежде, Наполнение.
  - Извиняюсь, - буркнула Ева. С самого первого занятия Ева дулась и обижалась, и Кристиан правда не понимал, чего это она.
  Ева сказала:
  - Опять эти буковки?
  - Это не буковки, Наполнение, а скраббл для способностей. Приступай.
  Перед Евой лежали фишки с буквами, но половины из них Кристиан не знал, хотя по эстонскому у него всегда была твердая тройка, а не тройка, поставленная ему из жалости, как по всем остальным предметам. На фишках были буквы из других языков, даже иероглифы, но к концу урока Ева неизменно ухитрялась составить из них предложение. Что-нибудь в духе 'Да пошли вы все!' или 'От уроков у девушек болит голова и портится цвет лица' или 'А правда, что лишний вес после сорока - залог садистских наклонностей?'.
  Кристиану было гораздо проще: перед ним не лежало ничего. Поначалу созидать и правда было похоже на мозговой запор. Дядя Лаури сказал ему представлять что-то простое, и выталкивать его из себя. Мысленно. Кристиан сам не знал, почему выбрал гвоздь. Но вытолкнуть из себя гвоздь у него не получалось, ни одного гвоздя, ни единого. Маялся Кристиан долго, гвозди эти ему даже снились, снилось, что они внутри, разрывают кожу, разрывают мышцы, но вырваться наружу им никак. Тогда он пошел и пожаловался, и дядя Лаури посоветовал ему поступать по-другому. Не выталкивать гвоздь из себя, а увидеть.
  Вместо волшебного мозгового запора Кристиан получил волшебные мозговые уроки рисования. Водил пальцем по воздуху, иногда шептал, старался, короче, изо всех сил, но видел что угодно, кроме гвоздей. Видел парту, видел Еву и ее фишки, видел Лаури Мадги. Гвоздь Кристиан увидел только спустя месяц. И почти сразу же услышал металлический стук, это его, его, его (его!!!) гвоздь упал из воздуха прямо на парту. Лаури тогда ему вежливо поаплодировал, сказал, что теперь станет гораздо легче, а гвоздь разрешил забрать себе. Созданный Кристианом гвоздь не исчез, как мышка по имени Джеффри Стар, которую Керту украла с занятия. Гвоздь казался ему очень красивым, теплым, как будто бы, живым. Даже более живым, чем гиена, в которую превращался лучший друг Кристиана Антс Алликме.
  Свой самый первый гвоздь Кристиан всегда теперь носил в кармане, вместе со сломанным наушником. Совсем как раньше носил презерватив и настоящую бейсбольную карточку с автографом какого-то улыбчивого афрочувака, которую ему привезла из Штатов двоюродная сестра. И всякий раз, прежде чем приступить к заданию, Кристиан стискивал в кармане тот свой самый первый, самый лучший, самый живой гвоздь.
  Стиснул и сейчас, и почти сразу же услышал, как Ева сказала:
  - Все, я закончила.
  Кристиан отвлекся, уж очень хотелось посмотреть, что там Ева на этот раз выложила. На парте у Евы лежало предложение: 'Вы, все равно, уже проиграли!'
  - Лишние запятые, Наполнение, все равно - не вводное слово.
  - Я же на уроке Созидания, а не эстонского.
  - Эстонского Созидания, - засмеялся Кристиан. И вдруг понял, что видит перед собой не один гвоздь, и даже не два, как раньше бывало, а добрую сотню. Гвозди обрушились на парту, посыпались, как большой металлический ливень, и было так красиво, что Кристиан даже засмеялся снова. Кристиан смеялся, и гвозди сыпались уже с парты на пол, и из воздуха тоже сыпались, и все не заканчивались.
  - Что ты творишь, Зодчий?
  - Гвозди!
  И еще, наверное, счастье, потому что Кристиан не помнил, когда был так счастлив в последний раз. Ева засмеялась тоже, подошла, взяла его за руку. И тогда гвозди стали, в самом деле, пахнуть не только металлом, но и дождем. В кабинете запахло дождем, ну, как, такой запах, как еще у огурцов, акватический, подумал Кристиан, как в ароматах Кензо или Эрмес. Мама Кристиана растила из него такого Червя, что о духах и шмотках он знал все. А сейчас, кажется, знал все обо всем: о гвоздях, о дожде, о металле, о влаге, о тяжелых, разбивающихся о парту каплях...
  - Ну-ка, демиурги, довольно. Хватит самолюбования. Кто первый подумал о дожде?
  Кристиан поднял руку почти нехотя, и поток гвоздей из воздуха прекратился. Ева тогда дернула его за нос, скривилась, и поток влажных капель из воздуха не прекратился, наоборот, стянулся, сконцентрировался и устремился к Лаури Мадги.
  - Очень смешно, Наполнение.
  Лаури щелкнул пальцами, и у руках у него появился зонтик.
  - Но мой дождь настоящий, а ваш зонтик - фальшивый!
  - Ну видишь ли, милочка, я - способность взрослая и опытная, а ты юная и небрежная.
  И мой фальшивый зонтик пока что, только пока, материальнее, чем твой настоящий дождь.
  - Блин.
  - И да, Наполнение, даже материальность моего зонтика не спасает тебя от дополнительного занятия. И тебя, Зодчий.
  - А меня-то за что?
  - За общую тупость! Ты не подумал, что создав такое количество гвоздей, ты обездоливаешь чью-то реальность? И хорошо, если ты лишил гвоздей Периферию, где они не так уж и нужны, а не наш мир.
  - Извиняюсь.
  - Да что толку? Минус балл за координацию.
  - Чего?!
  - Того. Проваливайте. У вас перерыв, а у меня тут наводнение из гвоздей, которые нужно срочно вернуть.
  - Куда вернуть? Они же мои!
  Кристиан рванул к своим гвоздям, попытался загрести побольше и распихать по карманам.
  - Зодчий, не действуй мне на нервы! Вон! Иди, спроси у моего ребенка, что такое закон сохранения энергии. Только иди уже!
  Ева дернула Кристиана за рукав и потащила к дверям. Ноги прям увязали в мокрых гвоздях, которыми был усыпан пол.
  - Как думаешь, чего это он разошелся? - спросил Кристиан.
  - Не знаю. Запомнил, про какой закон нужно спросить?
  - Не-а.
  В коридоре их подкарауливал Карл, и вид у него был такой, как будто он только что убил парочку человек и сжевал парочку рук.
  - Пошли.
  - Куда?
  - Увидите.
  - Секрет? - взвизгнула Ева так восторженно, как будто Карл и в самом деле убил человека и сжевал руки у нее на глазах. - Настоящий секрет и сюрприз?
  - Еще какой.
  - А остальные где? - спросил Кристиан.
  Было стремно: он одновременно и очень, очень скучал по Червячку, с которой они вместе выросли, скучал по Антсу, который был его лучшим другом, и хотел рядом быть каждую секунду. И не мог. Физически.
  Карл вел их на четвертый этаж, и Кристиан даже обрадовался, что вот будет круто, если они идут покурить. И быстро осекся. Меелиса с Хреновиной не стало, а вместе с ними и сигарет, и доступа на крышу, и веселья после уроков. Кристиан вздохнул. Он был бы совсем счастлив здесь, ведь дома все было хорошо, и у трехлетней Кристы все было хорошо, и у Кристиана в нигде все было хорошо, но вот только... Вот только чуваки вокруг умирали, и это пугало.
  - Ой, посмотри!
  Ева захлопала в ладоши. И через секунду Кристиан захлопал тоже. Дверь на крышу была открыта.
  - Как вы это сделали, чуваки?
  - Это не чуваки, это Микк. Давай руку, - Тиит высунулся из квадратного отверстия, и только тогда до Кристиана дошло, что выход на крышу стал не таким, как был. Раньше там была дверь и лестница, а теперь какой-то странный люк. Наверное, не было смысла надеяться, что наверху их ждет Хреновина. Тиит втащил наверх Еву, потом помог Кристиану, и Кристиан подумал еще, что если так тяжело туда подниматься, то как же вообще будет слезать?
  - Ну, наконец-то, - сказал Микк. - Закрывайте люк за собой.
  - Эй, стой, погоди, в смысле, закрывайте? Мы что, надолго? У меня дополнительное! - сказал тогда Кристиан. И почувствовал непреодолимое желание нырнуть обратно в люк, и бежать к Лаури Мадги, и купаться в дожде из своих гвоздей, своих, своих, своих...
  - Прогуляешь! - пнула его Ева. - И я прогуляю.
  - Я вот вообще индивидуалку прогуливаю, - сказал Тиит.
  - Мне мерещится или ты гордишься этим?
  - Карл!
  - Заткнитесь, шлюшки и мудаки. Микка послушайте.
  - Спасибо за внимание, аплодисментов не нужно. Думаю, вы все и так знаете, зачем мы здесь.
  - Покурить? - с надеждой спросил Кристиан.
  - Значит, не все. Здесь единственное место, где нас не могут подслушать. Здесь мы будем, начиная с сегодняшнего дня, тренироваться.
  - В смысле, тренироваться? Зачем?
  - Блин, Крисик, ты такой тупой! Чтобы выйти отсюда!
  И тогда Кристиану стало страшно, по-настоящему страшно. Не потому, что Антс и Райни пахли смертью, не потому, что Карл пах теперь, как больница, не потому, что Ева все равно была с ними, чем бы они не пахли. А потому, что они говорили все это всерьез. Они всерьез хотели назад, где у Кристиана не было бы ни единого шанса создать что-нибудь свое. Машинально Кристиан сжал в кармане свой первый гвоздь, а потом вспомнил про наушник. Сейчас бы только улучить момент...
  - Начнем с того, что оценим наши ресурсы объективно. Я считаю, нет смысла пытаться достичь совершенства во всем. Смысл в том, чтобы в совершенстве овладеть тем, что дается вам лучше всего.
  - Удар, - сказал Антс и мечтательно прикрыл глаза, как всегда делал перед дракой, когда он бил в основном людей и в основном ногами.
  - Сканирование, - сказала Ева. И Кристиан даже заметил, как она выпрямилась, приосанилась.
  - Я даже не знаю...
  - Не тупи, ванилька, ты отлично работал со скоростью.
  - Думаешь?
  - Уверен. Маргит тебя с первого занятия поставила к самому сложному прибору, выводы делай сам. С Карлом и Райни определимся эмпирическим путем, хотя я и так не сомневаюсь, что Райни - это тоже наш удар, а у Карла не будет другого выбора, кроме как стать нашей защитой.
  - А я? - спросил Кристиан.
  - А ты будешь наш план Б.
  - Это как?
  - Это если план А провалится, то мы возьмем тебя в заложники и будем угрожать прикончить местное божество.
  - Офигеть, как смешно, - надулся Кристиан. А потом различил едва слышный шепот из наушника:
  - Спроси, какой план А.
  И шепот этот принадлежал Лаури Мадги. Кристиан отошел на шаг, сделал вид, что очень, очень обиделся, а сам украдкой сунул в ухо наушник. Но никаких титров он не увидел, и опенинг из сериала про жизнь его родителей не заиграл.
  - Не заставляй меня ждать, - сказал Лаури Мадги из наушника.
  - Мужики, - сказал тогда Кристиан, - что-то я не понял, если я план Б, то какой у нас план А?
  Микк потянулся, заложил руки за голову:
  - Над этим мы и работаем, Крисик, если ты не заметил. Прежде всего, у меня вопрос: кто уже пытался сканировать Ликвидатора, кроме нас с Евой?
  Кристиан почувствовал, что Лаури Мадги у него в наушнике улыбается, и только тогда подумал, что, наверное, не надо было спрашивать про план А. Кажется, он только что всех заложил.
  - Так вот, поскольку успехом увенчалась только попытка Евы, наверное, потому, что сканировать из нас двоих умеет только она, то пусть она и расскажет, что увидела.
  - Короче, мальчики и Червячок, это такое!
  - Ева, давай без эмоций.
  - В общем, Ликвидатор - Разрушение Сути, так? Он должен быть красненьким и пушистым. Но он светится, понимаете, как Хреновина. Он разноцветный, и он выглядит одновременно как Суть, и как Форма. И что самое стремное - у него сияние не внутри скелета, у него сияют все кости. Понимаете?
  - Не очень.
  - Ну ты, Антс, не удивил. Скорее всего, внешние деформации Ликвидатора - только следствие деформаций его способности. И если его способность полностью распределена по его скелету, и распределена равномерно - он фактически неуязвим.
  - Блин, ну как так?
  - С чего ты взял?
  - Неужели никто не додумался, что сканирование в первую очередь нужно нам для Удара, а не для общего развития или коммуникаций там? Места, где скапливается сияние - самые защищенные. Соответственно, места, наиболее отдаленные от него - самые уязвимые.
  - Получается, у Ликвидатора уязвимых мест нет вообще?
  - Получается, Тиит. Кстати, Крисик, что у тебя в ухе?
  - У меня - ничего!
  Лаури Мадги раздраженно зашипел и заругался на Кристиана идиотом. Да так громко, что все услышали.
  - Черт!
  - Мать твою, Крисик!
  - Дай сюда наушник!
  - Снимай или я сниму его тебе вместе с ухом, Червь!
  - Червь!
  - Не дам, отвалите!
  Кристиан вытащил наушник, прикрыл его ладонью так, чтобы Лаури Мадги ничего не слышал.
  - Не отдам. Там мои мама и папа!
  - Извини, Крисик, но если там и есть чей-то папа, так явно мой, а не твой. Дай сюда наушник.
  - Да иди ты!
  Кристиан мог бы еще много чего сказать, но они с Микком были друзья. Все равно - друзья, после всего - друзья, и вообще - друзья. Так что Кристиан сказал просто:
  - Делайте со мной, что хотите, а наушник я вам не отдам.
  - Запросто.
  Антс налетел на него, сбил с ног, совсем как раньше, в школе, когда им обоим делалось скучно, и хотелось подраться, но только немножко. Но тогда от Антса не пахло смертью, у Антса не было пятен крови на одежде, а еще у Антса была своя одежда, а не рубашка Карла и шорты, в которых он ходил на физру.
  Кристиан запищал:
  - Отвали!
  - Блин, Червь, что с тобой такое?
  - А может, его наушник - как в 'Гарри Потере', вместилище частички души дяди Лаури, которое его поработило?
  - Карл!
  - Извините. Кроме того, я не прав, у Лаури ведь нет души!
  - Просто дай сюда наушник, Крисик!
  Кристиан сражался до последнего, даже запихнул наушник себе в рот, лишь бы не отдавать, но Антс зажал ему нос и не давал вдохнуть, пока Кристиан не выплюнул наушник. Прямо Антсу на ладонь.
  - Блин, верни! Ну, верни, я тебя умоляю!
  Но Антс не вернул, отошел подальше и принялся давить носком кроссовка наушник, который семьдесят два дня показывал Кристиану истории из жизни его мамы-червя и папы-червя. Теперь было никогда не узнать, подружится ли Криста с Райни Палмсааром, и возьмут ли маму на новую работу, и не уволят ли папу за то, что он проспал съезд акционеров... Кристиан заплакал.
  - Цыц!
  - Да заткнись ты, Червь.
  Останки наушника, пластмассовую пыль, из которой никогда больше не зазвучит опенинг, и голоса родителей Кристиана, Антс смахнул вниз, с крыши.
  - Отлично, - сказал Микк. - Сыграно, как по нотам. Теперь он будет думать, что мы преклоняемся перед великим и ужасным Ликвидатором.
  - А разве мы не?
  - Нет, Тиит. Потому что Ликвидатор неуязвим, но только тогда, когда он не применяет свои способности. Вы никогда не пытались сосканировать кого-нибудь на уроке, как это сделала Ева? Предсказуемо, что ответ - нет. Так вот, в момент использования способностей, почти все сияние стекается в одну точку. И потом идет по линии к точке приложения.
  - То есть?
  - То есть Ликвидатор станет уязвим, когда начнет жрать.
  ***
  Уку Эсна, код способности: Искажение Сути, название способности: Заменитель
  - Подъем, Искажение! Подъем, мои юные коллеги, подающие надежды и безнадежные! Подъем, крылатые и хвостатые, и слепые, а хотя нет, слепых среди нас уже нет! Все, подъем! Искажение, у нас ЧП! Срочно, подъем!
  Уку не сразу понял, что происходит, откуда звучит голос, и как выключить будильник. Было темно, голос был в голове, и будильник звенел там же. На часах Куннара еле-еле светились циферки ноль и три. Три часа ночи! Что могло случиться?
  - Кто орал?
  - Куда бежать?
  - Никто же не хочет больше взрываться, правда?
  - Охренеть, как смешно, Вольмер!
  - Ай, Юта, т-ты в меня п-попала.
  - Чего разорались?!
  - Червь!
  - Ну раз уж проснулась не только группа Искажения, то, пользуясь случаем, поздравляю наших Замедлителя и Ускорителя с принятым решением. Вы еще на шаг приблизились к тому, чтобы стать совсем взрослыми способностями. Всяческих вам совместных успехов. А Искажение я жду в классе через десять минут.
  - О чем он?
  - Включите свет!
  - Сильвер!
  - А чего сразу я?
  - Блин, ты староста или как?
  Когда загорелся свет, первое, что Уку увидел, так это то, что спавшая рядом Мерле посинела. И подумал, что она умерла. На глаза моментально навернулись слезы, Уку бросился к ней и принялся тормошить:
  - Мерле, Мерле, ты дышишь или нет? Мерле!
  - Чего привязался, урод?
  Дышала Мерле или нет, но она разговаривала так же хрипло и так же любила всех вокруг, как и раньше. Вряд ли, конечно, она умерла. Рядом с Мерле взвизгнула Керту.
  - Ой, блин!
  И Уку быстро разделил ее мнение. Кожа у Марта, наоборот, покраснела, как будто он жарился на пляже часов двенадцать.
  - Что с вами такое, ребята?
  - Уку, не тупи, слышал, их поздравляли.
  - Но с чем?
  - Блин, да спорим, перепихнулись они!
  - Роланд!
  - Нет, я вам серьезно говорю...
  - Ты что, их решил влюбить?
  - Блин, Роланд, у тебя нет вкуса!
  - Погодите, - сказал Уку, сам от себя не ожидая такой невероятной наглости и любопытства: - но когда же они успели? Мы же все засыпали здесь, вместе...
  Март нахмурился, и кожа его стала более темного оттенка. Навряд ли это от смущения.
  - Что, прямо здесь? - изумился Уку. - Фу-у-у! Фу! Простите, конечно, но... фу!
  - Фу, гет! - присоединилась к нему Керту. - Фу, Март, в классе полно красивых мальчиков, а ты что выбрал?
  Вопреки своему обыкновению, Март промолчал. А еще неделю назад после шутки в таком духе у Керту волосы воспламенились.
  Мерле перевернулась на другой бок:
  - Спите, придурки, какое вам дело?
  - О, еще какое!
  - Роланд, свали, это точно не любовь.
  - Зато это секс! Я прям запах чувствую! Животный секс без тени...
  - Эстетики.
  - Блин, Микк!
  - Могу еще прибавить, что и без тени здравого смысла.
  - Мадги, вали на свой урок.
  - Кальяс, я бы тебе искренне советовал обойтись без угроз.
  - Блин, да вы гляньте, у них у обоих координации добавилось! По два балла!
  - Мерле, будь моей!
  - Спи, Карл.
  - Это она тебя так послала, слышал, мужик?
  - Вот повезло-то.
  Уку послушал еще немного, как все ругаются, а потом понял, что от данных им Лаури десяти минут добро если осталось три.
  - Ребят, правда, на урок пора.
  Кроме того, пора было прекратить обсуждать неприличные вещи! Но никто не одумался, кроме Эрики. Так они и вышли вдвоем в темный коридор, где за каждым углом их мог поджидать Ликвидатор, а до кабинета истории было топать два этажа.
  - Стремно как-то, - сказал Уку.
  И сам себе удивился. Вот так запросто он болтал с Эрикой Йаагер, классной и симпатичной девочкой, которая дружила с самим Меелисом. И удивился еще больше. Ведь Меелиса не было на свете. В это никак не удавалось поверить, никак нельзя было с этим свыкнуться, смириться.
  - Слушай, Уку, - сказала тогда Эрика, - а ты п-помнишь, что мы делали вчера на уроке?
  - Да, конечно.
  Наверное, это был вопрос с подвохом, девочки часто такие задают, Ютин любимый был 'Отвечай только да или нет: ты уже перестал просыпаться по утрам во влажной постели?'. Но Эрика Йаагер, кажется, была не из таких, так что Уку решился продолжать:
  - Ну, помнишь, Лаури принес вчера в класс зонтик. Ну и как, задание было придумать и исказить что-то так, чтобы зонтик был задействован в процессе, но не был непосредственным объектом искажения. Ну, короче, опять задание с подвохом. Выиграл Куня, который ничего не сделал, просто досидел до конца урока, пока зонтик не исчез, потому что он уже был результатом искажения. А у Юты выросли спицы из хребта.
  - Веришь, Уку, не п-помню.
  И тогда, вместо того, чтобы испугаться, Уку ей позавидовал. Да чего уж там, Уку завидовал и Марлин, и даже немного Меелису. Все они ушли людьми, не видели, как у Юты из позвоночника вырывались зонтичные спицы, не видели всяких ужасов. И самое главное: не видели, как меняются их лучшие друзья, сначала по чуть-чуть, почти неуловимо, а потом однажды утром просыпаешься и понимаешь, что не знаешь, кто это лежит рядом...
  Уку споткнулся в темноте, и полетел бы, не удержи его Эрика.
  - Осторожнее.
  - Я стараюсь. Извини
  В кабинете истории горел свет, так что идти по четвертому этажу было уже легче.
  - Вы - первые, и вы уже опоздали на две минуты!
  - П-простите.
  А вот Уку извиниться не успел. Дыхание перехватило, когда он увидел, что стояло посередине класса. Телевизор, телик, телик! Настоящий телик! И он еще и работал. Уку отпустил Эрику и бросился обнимать телевизор. Заставка телеканала, реклама пива, легкое потрескивание - все это показалось Уку таким родным, таким правильным, таким человеческим, что не обнять его было невозможно.
  - А вот и ЧП, я так понимаю? Вторжение глашатая массовой культуры в никуда? Нашествие попкорна для мозгов в мир крипоты? Скажите, а телевиденье уже захватило способность Уку?
  - Тиит, заткнись.
  - Блин, но ты же сам не любишь телик, Микк!
  - Ребенок прав, как никогда. Таймер, заткнись, твой пафос невыносим всегда, а в три часа ночи особенно. Присаживайтесь, и ты, Заменитель, присаживайся тоже, и подальше от телевизора.
  Уку отошел нехотя, в основном потому, что Эрика подергала его за рукав, а ведь она была девчонка! Пришлось подчиниться. Сели они вместе, потому что Уку больше не мог сидеть с превратившимся в чудовище Вольмером, а Меелис, сидевший с Эрикой, умер.
  - Итак, мои милые и не очень крипотята, что вы видите перед собой?
  - М-мейнстрим, так ведь сказал бы Меелис? - прошептала Эрика, и Уку заметил, как она запнулась перед тем, как произнести имя Меелиса. Все они забывали, но Эрика - быстрее всех. И пока Уку забывал какие-то мелочи, вроде того, девять или все-таки десять у него было хомячков, Эрика забывала целые месяцы своей жизни. Оптом, так Эрика говорила, но никто не смеялся.
  - Телик!
  - Нормальный такой ответ, Сильвер! Оборжаться.
  - Слышь, Роланд, а что ты видишь?
  - Ну, телик.
  - Так-то!
  - Крипотята, вы такие глупые, что я иногда думаю, что нахожусь не в классе Искажения, а в классе Разрушения.
  - Хорошо, а ты что видишь? - спросил Микк.
  - Телевизор. Телик, если вам так привычнее.
  Все засмеялись, а Уку вжал голову в плечи. Все боялись Лаури Мадги, но никто не боялся его так сильно, как следовало бы, как боялся его Уку. Уку почти с самого начала понял, что перед ними монстр, который только кажется папой Микка, обаятельным дядей с отличным чувством юмора. Уку никогда бы не решился просканировать Лаури Мадги, но не потому, что не хватило бы сил, а потому что Уку просто не хотел видеть, что же на самом деле скрывается за его человеческим телом, старым, толстым человеческим телом, за улыбчивым лицом и круглыми глазами точь-в-точь, как у Микка.
  Лаури Мадги сказал:
  - Но, как и любого представителя Сути, меня интересует не столько то, что снаружи, сколько то, что внутри.
  - Вы про новости, что ли?
  - В кои-то веки, Дополнитель, правильный ответ.
  Лаури щелкнул пальцами, и в руках у него появился пульт от телевизора, он прибавил звуку, и голос симпатичной, чуток похожей на Эрику дикторши ночных новостей зазвучал, естественно, громче, но не с экрана, а у Уку в голове.
  - Конструкция Бруклинского моста, спроектированная Джоном Реблингом, как известно, оказалась в шесть раз прочнее, чем рассчитывал его создатель. Тем не менее, сегодняшнее происшествие доказало, что...
  На экране вместо миловидной девушки показали шатающееся железное чудовище. Мост в нем Уку узнал только потому, что раз десять ронял слезу на его изображение.
  - Мост Джорджа Вашингтона! - воскликнул Уку. - Гвен Стейси! О, Гвен Стейси...
  Прежний Вольмер, который читал комиксы вместе с Уку, конечно, должен был бы откликнуться, ведь смерть Гвен Стейси превратила их любимого Человека-Паука в уже совсем другого героя. Но Вольмеру, который спал с открытыми глазами, который больше не был собой, стало плевать и на Гвен Стейси, и на Питера Паркера, а уж в особенности на Уку Эсна.
  - Как, как ты сказал, Заменитель?
  - Никак. Извините.
  - Нет, повтори!
  - Я сказал: Гвен Стейси. И еще я сказал: о.
  - Черт, Заменитель, не будь таким идиотом! Какой мост ты назвал?
  - Мост Д-джорджа Вашингтона.
  От страха Уку даже начал заикаться почти как Эрика. Лаури Мадги быстро защелкал пультом, звук был почти таким же громким, как когда он щелкал пальцами. Микк Мадги, сидевший сзади, дернул Уку за ухо:
  - Поздравляю. Ты, кажется, только что сорвал нам урок.
  - Поспешные выводы, ребенок, который уже раз.
  На экране телевизора наконец вместо шумов и реклам появился другой мост. Его Уку не узнал, потому если и был он в марвеловских комиксах, то на нем явно никто не умирал.
  - Итак, вы видите Бруклинский мост, дети, и вы видите, что с ним беда.
  Мост на экране шатался туда-сюда, как пьяный, как шатался Антс Алликме, когда раньше выходил со школьных дискотек, а сейчас - с уроков Разрушения. Металлические тросы скрипели надсадно, хуже, чем адская машина в кабинете у стоматолога.
  - И вы вряд ли поверите, если я скажу, что причина этой беды наш всеми любимый друг, Зодчий. Но все обстоит именно так. Зодчий прогрессирует, но прогрессирует за счет своей силы, а не координации. Будь его способность достаточно сбалансирована, то вот этот металлолом, - Лаури Мадги указал на кучу гвоздей на учительском столе, - возник бы действительно из ниоткуда и не повлек бы за собой необратимых изменений в других мирах. Но Зодчий юн и заносчив, и не утруждает свою способность предварительными расчетами. Все эти гвозди, весь этот дождь гвоздей появился на свет так неожиданно, что кое-кто, кого раньше вы привыкли называть богом или мирозданием, а теперь должны Контролем Сути, счел его не столько Созиданием, сколько замещением.
  Уку прошептал тогда Эрике:
  - О чем это он?
  - Это он, Заменитель, о законе сохранения энергии. Проще говоря, сколько убудет, столько и прибудет. Наш юный бог Крисик создал эти гвозди, но не все, честным путем. Крисик сжульничал и чуть не лишил человеческих туристов одного из любимых развлечений... Лаури Мадги прикрыл глаза и продекламировал по-русски:
  - '... Вот эта стальная лапа соединяла моря и прерии, отсюда Европа рвалась на Запад, пустив по ветру индейские перья.'
  - Нет, ну о чем это он? - повторил Уку. Читал Лаури красиво и очень вдохновенно, но русский Уку знал плохо.
  Микк снова дернул его за ухо:
  - Крисик стащил половину гвоздей из Бруклинского моста, и теперь мост вот-вот обрушится и раздавит пару сотен тысяч тупых американцев, я надеюсь. Крисик, если бы ты меня сейчас слышал, я бы тебя поблагодарил.
  Лаури кашлянул:
  - Как я вижу, поэзия по-прежнему не трогает ваши сердца. Тогда попробуем расшевелить аудиторию прежними методами. Задание: убрать за Зодчим. Вы должны сделать так, чтобы мост оказался на месте, чтобы никто из тупых американцев не пострадал, а так же не заметил вас. И желательно, чтобы весь мир, а не только тупые американцы забыли, что их ненаглядный мост вообще однажды надумал шататься.
  Куннар поднял руку:
  - Но это же задание для Формы, а не для Сути.
  - Это уж позволь мне определять.
  - Но мы же в Эстонии! Или в нигде! Как мы попадем в Нью-Йорк?
  - Вы купили нам билеты на самолет?
  - Нет, Дополнитель, но я выдрессировал вам Ось!
  - Неужели, - протянул Микк, - хоть кто-нибудь хоть на секундочку поверил...
  Микк не договорил, обрывок его фразы утонул в резком, и каком-то не самом правильном шуме, который одновременно напоминал и рев турбин, и мерзкий 'чвяк' рвущейся плоти. Уку еще успел зажмуриться, и подумать, что вот смеху-то будет, если Вольмер доставит их в Нью-Йорк по частям. А открыл глаза Уку уже на шатающемся мосту. Бруклинском мосту.
  Микк не удержал равновесие, вцепился в ближайший трос и проорал, перекрывая скрежет металла:
  - Так вот, надеюсь, никто не поверил, что мы на самом деле в Нью-Йорке.
  - На Ингмара посмотрите!
  Ингмар выглядел еще более потерянным, чем обычно. А потом он заговорил, чего от него вообще никто не ожидал.
  - Офигеть! Офигеть, как красиво!
  Ингмар вертел головой во все стороны, и Уку его отлично понимал. Вокруг искрилось на солнце стекло, вокруг скрежетал металл, а внизу бушевала темная река, название которой Уку забыл. Все было такое огромное, и казалось еще больше тем, кто просидел два с лишним месяца взаперти в школе.
  - Офигеть, - согласилась Юта. Ее розовая кофточка стремительно менялась, пока не превратилась в белую футболку с надписью 'Я-сердечко-Нью-Йорк'. Девочки, подумал Уку, остаются девочками даже на шатающемся мосту, который вот-вот обрушится в реку, название которой он забыл.
  - Ист-Ривер, - подсказал Лаури Мадги. - Правильно мыслишь, Заменитель, хватит наслаждаться видами, вы не на экскурсии, вы спасаете стабильность психики жителей Нью-Йорка от нестабильности психики нашего Зодчего. За работу, бездари!
  Мост, казалось, запрыгал под ногами и пошел волнами. Уку последовал примеру Микка и ухватился за трос и еще на всякий случай придержал Эрику. А Вольмер Каллас, его бывший лучший друг Вольмер Каллас не устоял на ногах, но не потому, что не смог, а потому, что не захотел. Вольмер взлетел, как летала Шторм из 'Людей Икс'. Вольмер медленно поднимался вверх, как диковинная птица и Холи Берри одновременно, пока не решил угнездиться на одной из башен.
  Уже оттуда Вольмер проорал:
  - Эй, Куня! Ты что делаешь? Охренел?
  Куннар, толстый придурок, над которым иногда смеялся даже Уку, хотя поступать так было и неправильно, и невежливо, стоял посредине сошедшего с ума моста, с закрытыми глазами, раскинув руки, и отвечать не собирался.
  Эрика подергала Уку за рукав:
  - Слушай, тут тебя Тиит спрашивает.
  Уку почти нехотя отвлекся от перепалки Куннара и Вольмера. Тиит Брайер, висевший на соседнем тросе, буквально висевший, потому что роста он был невысокого и до палубы моста уже не доставал, спросил:
  - Помнишь задание в Лабиринте?
  Уку закивал.
  - Ты ничего такого не чувствуешь? Мы с Микком думаем, что это просто не может быть настоящий мост! Какое-то одно событие здесь наверняка изменено, потому что мы бы в жизни не попали из замкнутой копии школы в настоящий Нью-Йорк...
  Смешно, подумал Уку, что Тиит Брайер, который раньше так мечтал попасть в настоящий Нью-Йорк, теперь не может поверить, что оказался в настоящем Нью-Йорке. А вот в то, что его одноклассники могут взрываться у него на глазах, забывать имена своих родителей и летать, - поверил запросто. Уку откуда-то знал, что все, что происходило сейчас с ними, было по-настоящему. Хотя знать Уку совсем не хотел, он обещал себе даже не пытаться учиться. Уку просто не мог позволить себе стать таким же монстром, как Вольмер, Ингмар или Лаури Мадги.
  Уку прокричал:
  - Я не уверен! Спросите Сильвера!
  Но Сильвер стоял на перилле на противоположной стороне моста, и, судя по всему, ему было явно не до остальных.
  - Сильвер сказал, что работает. Но, по-моему, он представляет себя на корабле! Качка ему привычна, он же пират.
  Сильвер и правда в этот момент выглядел особо залихватски, как настоящий пират. Уку уже собрался было засмеяться, когда одна из опор моста обрушилась. Это было так неожиданно, а звук был такой хрусткий, как будто кто-то сжевал пригоршню чипсов у Уку над ухом. И что самое ужасное, трос, за который держался Уку, накренился. Уку запищал и почувствовал, что падает. Пищал он не потому, что было так страшно упасть и погибнуть, погибнуть как раз Уку был и не против, но он ведь так и не отпустил руку Эрики Йаагер. Утащить ее за собой, не спросив, это было бы очень плохой идеей. Уку падал и падал, и пищал, само собой, пока не треснулся лбом об парту.
  Парта, кабинет истории, одноклассники, телик, Лаури Мадги, все было на месте. Только гвоздей на учительском столе не хватало.
  - Молодец, Ластичек, ювелирная работа, - сказал Лаури Мадги. - Обратите внимание, что пока Заменитель паниковал, Таймер с Чистым Искажением Сути, которое постройнее, строили пустые теории, Ось и Чистое Искажение Сути, которое потолще, тратили время на склоки, а Сильвер бездельничал, Ластик сработала. И сработала так тонко, как только можно было сработать в подобной ситуации. Ластик убрала гвозди, результат Созидания, а не сам процесс Созидания, таким образом, она и не лишила Зодчего приятного и полезного опыта, и не лишила Нью-Йорк достопримечательности. Важно, дети, уметь отличать причины от следствий. Поаплодируйте, что ли.
  Никто не зааплодировал, а Эрика вдруг заплакала.
  - Это что, такая реакция на похвалу? - изумился Лаури Мадги. - Проблемы с психической целостностью, Ластичек?
  - По-моему, у нее проблемы с физической целостностью, - сказал Микк. И только тогда Уку заметил, что правый рукав водолазки Эрики болтается совершенно пустой.
  У Эрики не было правой руки! Уку снова запищал.
  - Тише, дети, ну что вы как маленькие, вы уже и похуже вещи видели. Ластик, не реви, а то я передумаю прибавлять тебе четыре балла за силу. За координацию я уже передумал прибавлять. Когда ты поняла, что используешь не только Искажение?
  И тогда Эрика сказала сквозь слезы, еле слышно и как-то особенно стремно:
  - Я не помню!
  - Ну, ничего страшного. Я никогда не работал с теми, у кого оба метода равноценны, но наверняка Иммуномодулятор сможет тебе помочь, если свою руку ты разрушила. А если исказила - мы заставим Сильвера ходить за тобой, пока ты не отрастишь себе новую, еще красивее прежней.
  И каким бы чудовищем Уку не считал Лаури Мадги, вдруг стало ясно, что даже чудовище пытается ее утешить. Эрика вытерла слезы левой рукой.
  - Извините. П-просто я очень испугалась...
  - Так, ну эти подробности меня мало волнуют. И, скажите-ка, куда делся Модератор? Ось, почему ты вернул не всех своих одноклассников обратно?
  - Он сказал, что скоро придет. Он сам попросил!
  - Ось, я сниму у тебя баллы, если только...
  Почти по заказу Ингмар Кордеметс материализовался в классе, и в руках у него была куча магнитиков, открыток и маленьких статуй Свободы.
  - Это что, Модератор?
  - Сувениры. Хотите один?
  Лаури Мадги сжал виски указательным и большим пальцами:
  - Можно вытравить способность из деревни, но деревню из способности - никогда.
  ***
  Райни Палмсаар, код способности: Разрушение Формы, название способности: Разрыв
  Роланд пообещал, что инструктирует их в последний раз, но потом повторял свой план снова и снова, и снова, и снова - всю дорогу. Роланд сказал:
  - Вы ведь не хотите, чтобы я умер, да?
  И все они кивнули, потому что, правда, не хотели. Хватило с них Меелиса и Марлин.
  Юта добавила:
  - Просто держись подальше от Микка Мадги, и все с тобой будет нормально!
  - Пошла ты, Ванкувер!
  - Крайне остроумно, Вайоминг.
  Роланд вздохнул очень тоскливо и сказал:
  - Ну, пожалуйста, ребята, я так не хочу умирать.
  - Еще бы, а кто же хочет-то?
  - Но сегодня-то могу умереть я!
  - Да с чего ты взял, еще есть время до экзамена, максимум - он тебя просто накажет!
  - Тоже мне максимум! Я бы на тебя посмотрел!
  И все равно все они нервничали. Никто никогда особенно с Роландом не дружил, но уж точно никому не хотелось, чтобы Лаури Мадги Роланда ликвидировал. Конечно, всерьез о таком никто не думал, но такое было возможно, и одна эта возможность заставляла Райни вздрагивать.
  А Роланд говорил:
  - Так, Крисик и Ева, вы же понимаете, что нужно играть не просто парочку, а влюбленных. Как в романах.
  - Рыцарских?
  - Микк, блин! В любовных! Глаз друг с друга не сводить! И постоянно трепаться о сексе!
  - Слушай, чел, - начал Кристиан. - Да я не уверен даже, что смогу, вот прям так и прям вот о сексе при всех....
  - Трепаться о сексе это весело, - сказал Антс.
  - Ну, тогда, конечно, ладно, - кивнул Кристиан.
  Кристиан всегда слушал Антса, и очень хотел быть на него похожим. Кристиану нравилась его манера говорить - Антс то истерил и ругался, то говорил как-то отморожено и цинично, и после его ора слышать это всегда было непривычно. Кристиану нравилась манера Антса ненавидеть всех вокруг. Но ни орать, ни ненавидеть всех вокруг у него особенно не получалось, зато Кристиан был очень милый, безобидный и какой-то бесхитростный. Именно за это Райни его любила. Именно поэтому Райни план Роланда не очень одобряла, и не только из-за того, что ревновала Еву (а Райни ревновала, что было крайне странно), но и потому, что Кристиан и Ева - выбор слишком очевидный, а Кристиан помимо прочего актерскими талантами не отличался. Когда Райни свое мнение высказала, все поржали, что она просто хочет, чтобы выбрали их с Микком. Ну, может быть и да, так что с того? Разве это делало дурацкий план хоть чуточку лучше?
  А Роланд сказал:
  - Только главное помните, что от вас зависит моя жизнь!
  Роланд, который недавно обвинял Микка в убийстве Меелиса, все равно пришел к ним, когда от успеха стала зависеть его жизнь. Точно так же было и на контрольных раньше. Только вместо убийства Меелиса Микка обвиняли в том, что он тварь, и от успеха зависела не жизнь Роланда, а годовая оценка.
  Кристиан взвизгнул:
  - Да прекрати! Я не могу! У меня ничего не получится.
  - Тебе нравится Ева? - вздохнул Тиит.
  - Ну, да, конечно!
  - Тогда тебе толком и делать ничего не надо, если это по-настоящему!
  - А вдруг это не по-настоящему?!
  Ева отвесила Кристиану подзатыльник:
  - Мужик-истеричка, что может быть еще более жалким?
  - Вот, Ева меня, например, ваще не любит!
  Антс пожал плечами:
  - Вот мы и выяснили - мужик-истеричка с комплексами!
  - Ты мудак, Антс!
  - Точняк. Сильвер вообще считает, что у меня душевный сифилис! Думаю, у меня отвалилась тактичность.
  - Не хрен было ментально трахаться с кем попало!
  - Ментально чо, Карл?
  - Может, орально?
  - Вы такие идиоты. Все вы, просто все.
  - Микк всегда говорит это так трагически!
  А потом Райни посмотрела на Роланда, он был весь мокрый и дрожал, смотреть на него было противно и жалко, и Райни взяла его за руку. За мокрую такую руку, и дело тут было не столько в сексуальной революции, которая у них случилось, сколько в жалости. И еще на секунду Райни почувствовала себя его старшей сестрой, которая за него в некотором роде несет ответственность. У Роланда никогда не было старшей сестры, но, может быть, оно было и к лучшему, кто бы выдержал такого озабоченного придурка, как Роланд? Ну, кроме такой же озабоченной дуры Райни, конечно.
  Райни сказала:
  - Так, слушай меня, успокойся быстро. Крисик и Ева сделают все в лучшем виде.
  - Я - нет! Я не смогу! Точно не смогу!
  Райни пожала плечами:
  - Окей, тогда Ева сделает все в лучшем виде. За двоих.
  - Это точно!
  - У Евы такая адекватная самооценка.
  - Слушай, Микк, вот скажи мне, тебя совсем не интересует, выживу я или умру?
  - Нет, почему же. Мне крайне любопытно.
  Микк был очень злопамятный, ни одну обиду он никому никогда не забывал. Райни была почти уверена, что если попросить его перечислить все обиды, которые он когда-либо счел достойными занесения в свой черный список, то Микк не запнется ни разу. Даже несмотря на то, что все они здесь забывали свою прежнюю жизнь. Что не значило, что Микк не мог тусоваться с теми, кто его бесил, иначе он ни с кем бы не смог тусоваться, но значило, что расслабляться тем, кто его бесил не следовало ни на секунду. Наверное, Роланду доставалось сейчас еще за ту записку, или, может быть, за то, что все обвинили Микка в смерти Меелиса.
  В том, что Микк не виноват они вшестером не сомневались. Это и было дружбой, ну, или тем человеческим понятием о дружбе, что у них осталось. Все они говорили, что не очень-то замечают, что перестают быть людьми, но на самом-то деле замечали. Райни нравилось разрушать, и разрушать Райни хотела. Было здорово, неудержимо весело, так, как никогда не бывало раньше, в нормальной жизни. Веселье это было какое-то ненормальное, иступленное и экстатическое. На уроках Разрушения, когда Райни побеждала в пробных боях, она прыгала и визжала от радости так, что даже Ликвидатор стремался. Потому что было так классно. Потому что каждый раз было почти жалко это ощущение отпускать. Но когда они были все вместе, не вдвоем с кем-нибудь, не втроем, а именно все вместе, Райни снова становилась человеком, становилась собой, вспоминала дом и все, что любила раньше. И понимала, что ни на что себя не променяет. Ладно, понимала, во всяком случае, пока не удавалось подраться снова, подраться и победить, победа была самое главное. Райни чувствовала себя всесильной.
  А сейчас Райни почувствовала, что рука Роланда в ее руке дрожит, и отдернула его.
  - Да прекрати ты, придурок!
  - Конечно, если женщина моей мечты прикажет!
  - Послушай, Роланд....
  - Карл, ты не женщина моей мечты, извини.
  - Но ты все равно послушай, дебил. Короче, если ничего не получится, мы не позволим Лаури тебя прикончить, правда, не позволим!
  Неправда, конечно, все они Лаури позволят, чего бы Лаури ни захотел, но слова Карла Роланда успокоили. Райни не знала, понимал ли Роланд, что Карл ему врет, чтобы было получше, но во всяком случае дрожать так сильно Роланд перестал. И потеть так сильно, вот что самое главное. Райни еще подумала, что, наверняка, была бы она в такой ситуации, она бы с радостью поверила всему, что ей скажут, только бы не было так страшно.
  Все сочувствовали Роланду, кроме Сильвера, Вольмера и Ингмара, у которых теперь был уголок крипоты и имен, оканчивающихся на букву 'р'. Роланд, несмотря на все протесты Юты, перебрался в ее угол, но спать на месте Меелиса так и не решился. Зато теперь там спала Эрика, и Райни еще подумала, какая у нее была странная скорбь. Что если бы, не дай Бог, что-нибудь случилось с Микком, Райни бы так не смогла. Такие мысли Райни старалась отгонять, потому что с Микком могло случиться что угодно, и что угодно могло случиться с Антсом, с Евой, с Карлом, с Кристианом и с Тиитом. И даже с ней самой. Думал о смерти часто и охотно только Антс, но это потому, что он смертью и был. И еще, может быть, Март, потому, что он был готом. Теперь в уголок Марта, Мерле и Керту перебрался Уку. Март и Мерле несмотря на то, что были чмошниками и падлами, были все-таки людьми, не полностью и ненадолго, но это было куда лучше, чем спать с крипотой в одном крипотном углу. Вольмер, в отличие от Ингмара и Сильвера, менее болтливым или более тактичным не стал, но все человеческое потерял окончательно.
  - Р-ребята, - сказала Эрика, - нам пора. Он же сказал, что бы мы с-сегодня не опаздывали.
  Ровно с того момента, как Эрика дала Лаури Мадги пощечину, она больше никогда не называла его имени. Жест был красивый и эффектный, но в целом очень жалкий, так говорил об этом происшествии и его последствиях сам Лаури. Никто больше об этом не говорил, потому что это казалось слишком личным, тем, что и увидеть было постыдно, не то, что обсуждать. В актовом зале Райни села с краю от своих, а рядом посадила Роланда.
  Микк пожал плечами:
  - Я что-то пропустил, и теперь мы дружим с людьми из жалости?
  Ева дернула его за рукав, что-то ему прошептала. Все они, все без исключения, ненавидели, когда у кого-то появлялись друзья на стороне. Они ненавидели дворовых друзей Антса, ненавидели друзей Тиита по интернету, ненавидели друзей, а вернее парней Евы, ненавидели двоюродных братьев Карла, ненавидели сыновей папиных знакомых, с которыми общалась Райни. Не было поводов ненавидеть других друзей Микка, потому что у Микка не было других друзей, хотя он ходил на курсы английского и постоянно ездил на всякие олимпиады. Микк всегда говорил о других друзьях, что это чужие люди, и поступать с ними можно как угодно потому, что мораль работает только для своих. Наверное, поэтому у Микка других друзей не было. Райни Роланд не нравился, и уж точно она даже во время сексуальной революции не собиралась с ним встречаться, хотя и хотела его, ведь Райни любила Микка с самого четвертого класса и по настоящее время. Но Роланд был добрый и придурочный, раньше Райни не обращала на него внимания, а теперь обратила. И, пожалуй, Райни была бы не против общаться с ним. Когда они все выберутся отсюда - обязательно. В том, что они выберутся Райни была абсолютно уверена, Микк и Антс постоянно говорили об этом на крыше. Правда, никогда не упоминали, что выбраться должен кто-то, кроме них семерых. И Лаури Мадги.
  Лаури Мадги опаздывал, но он вообще любил опаздывать и терпеть не мог, когда опаздывали они. Когда он вошел, Роланд рядом вздрогнул, потому что Лаури привел с собой Ликвидатора. Лаури Мадги поднялся на сцену, улыбнулся и сказал:
  - Очень приятно снова вас всех видеть.
  А потом добавил:
  - Ладно, на самом деле неприятно, ничего не могу с собой поделать. На самом деле меня не оставляет смутное желание бросить все, потому что все вы - безнадежные идиоты.
  - А чо вам мешает-то?!
  - Желание посмотреть, как вы все умрете, Распад. Как самочувствие?
  - Хреново.
  - Вот ради таких моментов я и работаю здесь.
  Лаури вздохнул, закрыл глаза и сказал с каким-то особенным удовольствием:
  - Сегодня мы собрались здесь, чтобы проверить, способен наш Дополнитель на что-нибудь, или стоит от него избавиться. Я лично всегда за то, чтобы избавиться, но Ликвидатор вот проявляет несвойственный его виду гуманизм.
  Ликвидатор, смущенно потупившись, смотрел в пол. Странно, он был такой смешной, и, кстати, это была она, Райни никак не могла привыкнуть, но все равно не переставал быть стремным.
  - Сказал, что не хотел бы лишаться такой интересной способности. Сегодня я предложил скормить ему Связь, и он воспринял это с энтузиазмом куда большим.
  Вот так Керту и надо, нечего было говорить, что Ликвидатор - няша.
  - Итак, Дополнитель, прошу на сцену.
  Роланд рядом среагировал не сразу, и Райни пришлось его толкнуть.
  - Давай, иди, не бойся.
  Да чего уж там, Райни сама очень боялась. Роланда было жалко, он был бледный, мокрый и дрожащий, а ведь этот же самый Роланд обсуждал как-то с Райни 'Сто двадцать дней Содома' и ни разу не покраснел.
  - Дополнитель, побыстрее, я понимаю, что рыцарю негоже выходить, не попрощавшись со своей дамой сердца. Но тут есть одна маленькая проблемка. У тебя нет дамы сердца. Быстро!
  Роланд вышел на сцену и сказал:
  - Я влюбил Еву, то есть Наполнение и Зодчего.
  - Кто же так представляет проекты, а? Ты бы хоть попытался заинтересовать наших зрителей, ввел бы интригу! Наполнение, Зодчий, встаньте, пожалуйста! Сюда не поднимайтесь, не люблю толпу.
  Ева и Кристиан встали. Кристиан выглядел так же, как когда им было семь, и он заляпал кожаную куртку папы Райни лаком для ногтей мамы Райни. Папа никогда и ни за что Райни не ругал, каким бы Червем она ни была, а вот ее друга и тоже Червя он недолюбливал, и они с Кристианом договорились сказать, что это сделала Райни. Но Кристиан тогда сообщил:
  - Дядя Ильмар, это не я!
  И таким тоном, что вся их затея провалилась сразу же. Как Кристиану тогда досталось! Лаури смотрел на Еву и Кристиана, и глаза у него были совершенно пустые с целую минуту. Райни это показалось жутким. Но потом он заговорил, и не сказать, чтобы Райни это обрадовало.
  - Дополнитель, я даже не знаю, это сработала твоя интуиция, твоя способность или ты просто выбрал самый простой вариант из всех. У Наполнения и Зодчего действительно есть Дополнение, и его значение - Жизнь. Они наша потенциальная пара демиургов. Очень приятно, что ты это заметил. Райни видела, как лицо Роланда просветлело, и как он облегченно улыбнулся, как даже порывался уже уйти.
  Но Лаури Мадги сказал:
  - Только ты здесь ни при чем. Их Дополнение естественного происхождения, а не искусственно созданное. Вы все еще были крохотными розовыми эмбриончиками, когда именно у этой Наполнения и этого Зодчего уже была крипотная любовь.
  - Стоп, я же ее тогда не знал!
  - Зодчий, пожалуйста, избавь меня от своей ограниченности. Так вот, твоя работа здесь, Дополнитель, заключалась только в том, чтобы... Да ни в чем она не заключалась, ты, бездарность!
  - Но я просто не могу этого сделать!
  - Беспомощность не оправдание, Дополнитель!
  В зале снова стало очень тихо, совсем как тогда, когда Лаури говорил, что они с Маргит поставят им болевой сигнал на воспоминания.
  Наконец Роланд пропищал:
  - Теперь вы меня ликвидируете?
  Ликвидатор стоял неподвижно, он ждал, и вся эта забавность с него слетела как-то сразу. С Роланда, впрочем, тоже, он был готов расплакаться.
  Лаури засмеялся:
  - Ну что ты как маленький, конечно, нет! То есть, естественно, да, потому что ты не наберешь проходного балла на экзамене, но уж точно не сейчас. Сейчас тебя ждет наказание за вранье, но это будет не так уж страшно.
  - А что это будет?
  - Это будет бой.
  - Но... но я потеряю баллы, и у меня будет еще меньше шансов выжить!
  И все-таки Роланд выглядел обрадованным, во всяком случае, никто не собирался убивать его прямо сейчас.
  - Разрыв. Давай-ка, покажи своему навязчивому поклоннику, как важно быть честным!
  - Я что я-то сразу?! Нет!
  Ответила Райни машинально, потому что если бы хоть на секундочку задумалась, что говорила, то никогда бы такого не сказала. Она ведь тоже очень боялась Лаури.
  - Разрыв, мои слова не обсуждаются, ты же понимаешь?
  Райни не хотела, ни за что не хотела, она не очень контролировала свою силу и боялась Роланда поранить. Как-то раз она у Антса кожу с запястья содрала. Вот было бы отстойно оставить Роланда без кожи. Или без члена. Подумав об этом, Райни даже улыбнулась.
  - Твои эротические фантазии крайне интересны, Разрыв, но пусть они будут, пожалуйста, подальше от меня, ладно?
  - А фантазии обо мне? - оживился Роланд.
  - Да, но они включают в себя случайную кастрацию, ты не оценишь.
  Райни сидела и смотрела в пол, боялась пошевелиться. Так всегда было, когда училка кого-нибудь вызывала к доске, а потом ее что-то отвлекало. Вызываемый старался не подавать виду и до последнего надеялся, что его забудут. Если он, конечно, был не Майя Ярви. А потом Райни набралась смелости и сказала:
  - Я не могу. Извините, я реально не могу. У него совсем не боевая способность, а я - Разрушение. Вызовите кого-нибудь другого.
  Тогда Лаури сказал очень ласково:
  - Дурочка. Ты что не понимаешь, что вся соль не в том, чтобы бой был честным. Вся соль в том, чтобы бой был наказанием.
  - Я все равно не могу! Я не буду!
  Одно дело было сражаться с равными, даже с Антсом, а другое с Роландом, который ничего не умел. Райни не знала наверняка, потому что еще не была в такой ситуации, но была уверена, что она не из тех, кто станет нападать на неумех.
  - Конечно, Разрыв. Отказаться - твое право. Я даю тебе минуту на размышления, а по истечении этого времени, в случае если ты не надумаешь ответить утвердительно, то получишь уже свое наказание.
  Райни видела, как Роланд прошептал одними губами:
  - Спасибо.
  Райни улыбнулась ему. Она-то думала, что друзья ее поддержат, и когда Тиит сказал идти, она даже немного обиделась.
  - Червь, давай, что ты как маленькая! Наваляй ему! - заржал Антс.
  - Не глупи, в этом нет ничего особенного, - пожал плечами Микк.
  - Давай, Червячок, в этом реально ничего такого ужасного!
  - Просто будь поаккуратнее с ним и все, - сказал Карл. - Лучше ты, чем, например, Март.
  - И мы не хотим, чтобы ты получала наказание из-за Роланда!
  - Твою мать, Крисик! Ты дебил!
  Но Кристиан был прав, и сказал он именно то, что все они думали. Они не хотели, чтобы Райни наказали из-за Роланда. Конечно, никто из них не желал Роланду зла, но только пока вопрос не стоял ребром: либо он, либо кто-то из своих.
  Лаури сказал:
  - Видишь, твои друзья о тебе заботятся. И они, как это сейчас модно говорить, шарят фишку. Непослушание проступок куда больший, чем какая-то там ложь.
  И тогда Райни подумала, что правда ведь - лучше она, чем Март или даже Антс, бешенный от боли. И еще ей, правда, очень не хотелось наказания. И она бы посмотрела на того здесь, кому хотелось бы оказаться сейчас на ее месте.
  Райни вышла на сцену, шепнула Роланду:
  - Я осторожно. Просто сделаем вид, что деремся.
  Конечно, Лаури Мадги мог слышать ее, мог даже прочитать ее мысли, но почему-то он ничего не сказал. Райни ударила первой, совсем легонько, в четверть силы. Роланд пошатнулся, но не упал. Теперь была его очередь, а он даже защиту не поставил. Райни выразительно на него посмотрела, мол, давай, но Роланд только пожал плечами.
  - Я не умею.
  Райни тогда просканировала его, увидела сине-золотистое сияние, распушившееся вокруг скелета, яркое и прерывистое. Его сила была только на два балла меньше ее собственной. Он мог, еще бы, конечно он мог. Надо было его только немножко подтолкнуть, и Райни ударила снова, на этот раз сильнее. Так, чтобы Роланд упал.
  Лаури сказал:
  - Дополнитель, сейчас не время и не место для твоего вшивого джентльменства. Я бы на твоем месте не злил эту девушку.
  Защиту Роланд все-таки поставил, но поставил машинально, потому что в следующий раз Райни ударила еще сильнее. Сначала стало стыдно, потому что Роланд же не пытался дать сдачи а потом Райни подумала, что обоим будет хуже, если Лаури сочтет наказание недостаточным.
  - Давай же, Роланд! Вставай, сделай хоть что-нибудь! Ты же можешь ударить, я видела, как ты это делал на занятиях по навыкам!
  - Не могу!
  - Не хочешь! - рявкнула Райни, и ударила снова, так, что Роланда сбросило со сцены. Райни спрыгнула вниз:
  - Но можешь!
  Райни вспомнила, как папа учил ее плавать. Он просто бросил Райни в воду, всегда был готов ее вытащить на берег, но делал вид, что не собирается. Райни научилась плавать от отчаянья. Роланду нужно было научиться делать хоть что-нибудь. И Райни ударила своей способностью. Траектория получилась какая-то смазанная, и Райни задела Юту.
  Юта взвизгнула:
  - Больно! Долбанутая что ли?!
  Роланд пролетел почти через весь зал, Уку и Эрика помогли ему подняться.
  - С-слушай, Райни, а может быть хватит?
  - Я сам ее остановлю, Ластик. Когда действительно будет достаточно.
  Роланд потирал ушибленную голову:
  - Но у меня же шишка будет!
  - Заслужил, - пожал плечами Лаури.
  Райни не пускала свою силу внутрь, хотя могла бы, и тогда с Роландом случилось бы то же, что и с Меелисом. Когда-то Маргит сказала Райни, что ее способность одна их самых смертоносных, и что если установить точку приложении внутри противника и пустить силу к ней не совсем прямой линией, а рассеянно, то Райни сможет взорвать человеческого носителя изнутри. Райни не была особенно уверена, что сможет контролировать себя, и поэтому всегда ставила точки приложения только снаружи. Вообще-то из всей группы только Антс ставил внутренние точки приложения, и это было всегда очень страшно. Райни так никогда не делала и уж тем более не собиралась делать такого с Роландом, точки приложения ставила только внешние, ему было больно, но не опасно, Роланда просто отбрасывало. Вполне возможно, что у него будет потом полно синяков, но ничего такого ужасного с ним случиться не могло. Поэтому Райни и перестала думать, ей стало все равно, что на занятиях - никаких мыслей, никаких сомнений. Роланд вскрикивал, когда ударялся особенно сильно, Райни тогда становилось стыдно, но только на секунду. Ушибы у него заживут, ничего с ним страшного не сделается. Кроме того, ей было весело, весело и классно, как убивать тех ненастоящих мышек.
  Один раз Роланд вскрикнул особенно громко, и вставать больше не собирался.
  - Слушай, мне реально больно, прекрати!
  - Роланд, твою мать, вставай уже!
  Роланд разбил себе нос и весь был в наливающихся синяках. Вот у него завтра рожа-то будет опухшая. Райни улыбнулась этим мыслям, и это ее испугало.
  - Райни, блин, ты достала! Хватит, прекрати!
  - Червь, реально, это перебор, слышь!
  - Прекрати так сильно бить, ненормально как-то.
  - Сильвер, отвали, без тебя разберусь! - завизжала Райни.
  - Да ты его гоняешь, как мячик! Хватит уже!
  Все они Райни разозлили, и она решила, что всем им сейчас покажет, чего стоит. О, сейчас они испугаются.
  - Слушай, любовь всей моей жизни, ну пожалуйста! Ну, я тебя прошу, Райни!
  Роланд выглядел жалобно, но не отчаянно, и Райни подумала, что ударит его в последний раз, сильно, конечно, но зато потом больше не будет. Райни выбрала точку приложения очень тщательно, чтобы не дай Бог не сорвать с него кожу, и ударила половиной доступной ей в тот момент силы. Роланд пролетел не очень-то далеко, не так, как когда она его со сцены сбросила, и, ударившись о стену, сполз вниз, но не вскрикнул, значит, и не особо сильно ударился.
  - Вау! - взвизгнула Райни. - Вау, как классно! Слышь, Роланд, вставай! Я все! Я с тобой закончила, детка!
  Вся такая прямо Госпожа. Но Роланд не встал и не пошевелился.
  - Блин, кончай уже, давай!
  А вдруг он башкой ударился и отрубился? Все встали со своих мест, даже Лаури Мадги сошел со сцены и выглядел заинтересованным. На месте остался только Ликвидатор.
  - Роланд? - неуверенно начала Райни.
  Все столпились вокруг них с Роландом, любопытные и испуганные.
  А Райни повторила:
  - Роланд?
  Кто-то, кажется, Карл потянул ее за руку, но Райни не отошла. А потом Райни сделала то, чего делать было не надо. Она просканировала Роланда снова. Шейные позвонки скелета Роланда были как-то странно вывернуты, один был какой-то вообще расколотый. Но то, что Роланд был мертв, Райни поняла не поэтому. Сияние, пушистое, сине-золотое, растеклось вокруг него, и было какое-то безжизненное, как фосфоресцирующая лужа. Роланд Ээльмяэ был не тело, не кость, не кровь, все, чем он был, составляла эта сияющая штука. Его мечты, страхи, характер, его способность и его придурочная озабоченность - все была эта светящаяся штука внутри, и, кажется, она сдохла.
  Лаури сказал:
  - О, как прискорбно. Вот будь он недельки на две постарше, перелом шеи для него уже ничего бы не значил. Когда окончательно отключаются все физиологические процессы, убить нас становится не так-то легко.
  И Райни поняла, почему Карл пытался ее оттащить, Карл понял, что Роланд мертв раньше нее, раньше всех.
  - Роланд!!!
  И когда Райни закричала, типа хрустальные и очень любимые директрисой люстры над их головами лопнули все до одной. Слезы не шли, Райни смотрела на Роланда, видела его, видела, что сделала, но расплакаться не могла. Теперь Райни видела не его скелет, не его сущность, а просто Роланда Ээльмяэ с неестественно вывернутой шеей, с запекшейся кровью из разбитого носа, с нелепой выкрашенной в белый челкой. Это был Роланд, который пытался ее склеить, который носил за ней портфель в седьмом классе аж два раза, которого она этим портфелем побила в восьмом классе аж четыре раза. Роланд, который говорил, что она девушка его мечты. Роланд, который любил порнушку и девочек, но больше всего 'Аморальные истории' и Райни Палмсаар. Роланд, который сидел с Сильвером в уголке любителей приключенческих романов с первого класса. Роланд, который думал, что он такой крутой, а на самом деле был одним из самых лажовых придурков в школе. Роланд, который говорил:
  - Я отдам свою девственность только и исключительно Райни Палмсаар. Или любой другой девушке.
  А Райни Палмсаар убила человека. Райни убила человека. Райни убила Роланда. Она убила его нечаянно, даже не совсем своей способностью, он просто шею сломал, когда ударился. Точно так же как тогда, когда она убила мышку. Случайно из-за собственной неуклюжести, совсем не хотела. Только теперь это был Роланд Ээльмяэ, а не мышка. Все вокруг молчали и даже дышали едва слышно. Все помнили, что случилось с Марлин и Меелисом, но это была первая человеческая смерть. Райни убила Роланда. Райни его совсем убила. И это было непоправимо, и Райни заплакала именно от ощущения непоправимости.
  - Эрика, - сказал стоявший рядом Тиит, - а это нельзя стереть?
  - Ластик, не смей! Наша Разрыв только что получила три балла силы!
  Три балла силы? Столько стоил Роланд со всеми его мечтами, утренними стояками и историями о том, как бесконечные воображаемые девушки его хотят. Тогда Райни обернулась, точку приложения она сумела найти с трудом, потому что глаза уже слезились, и ударила Лаури всей оставшейся силой. Лаури успел поставить блок, отбитый удар Райни достался фортепьяно, но Лаури все равно зашатался и едва не упал, выглядело нелепо и почти смешно.
  И Лаури сказал:
  - Кроме того, Ластик пока не может стирать события такого масштаба в действующей реальности. Это немного сложнее, чем стереть выломанную дверь в душевой, да?
  И Райни не выдержала, ни за что не смогла бы выдержать, никто бы не смог:
  - Я не могу! Я не должна была! Сделайте что-нибудь! Исказите это! Вы же можете! Вы же можете, ну пожалуйста, я не могу, не могу, я не могу так! Я не хотела его убивать, я случайно! Это же Роланд! Роланд! Роланд, ну пожалуйста! Я вас так прошу, я все что угодно сделаю, я буду учиться, я буду только и делать что учиться, только, пожалуйста, я не хотела, не хотела! Вы же можете! Вы ведь все можете! Дядя Лаури, дядя Лаури! Дядя Лаури, верните Роланда! Верните Роланда! Роланд!
  Райни даже не заметила, как взорвала окна, сорвала занавес со сцены, и что в стенах уже дымилась пара-тройка дыр. Наверное, Райни взорвала бы тут все, если бы только у нее что-то еще осталось после неудачной попытки атаковать Лаури Мадги.
  А Лаури сказал:
  - Даже если бы и мог, оно того не стоит. А теперь все свободны, нечего тут глазеть!
  - Но тут же Р-роланд.
  И прозвучало это так отчаянно, что Райни заревела еще горше. Тут же Роланд, она не может его бросить. После того, что она с ним сделала, она не может оставить его здесь, так.
  - Не заставляйте меня просить вас дважды. Давайте, давайте, пошевеливайтесь! Кроме тебя, Распад!
  - Меня?
  - Кто-то ведь должен убрать тело. Или думаешь мне поручить это Ластику или Разрыву? Ускоритель сделает так, что все здесь провоняет паленым мясом, а Замедлитель пока разве что для экспериментов с криогеникой годится.
  Антс больше ничего не сказал. Наверное, он понимал, что когда-то Райни сделала что-то для него, уничтожила тело Марлин, и теперь Антс должен был сделать кое-что для нее.
  - А с тобой, Разрыв, мы поговорим чуть позже. Главное, чтобы, когда ты восстановишь свою силу, ты восстановила и свою координацию.
  Но Райни знала, что не сможет. Она больше не могла себя контролировать, больше не могла собой управлять. И как же Райни была рада, что сейчас у нее не было силы. А потом Райни взял за руку Микк, и Райни взвизгнула от неожиданности. И еще от того, что только что слышала, как Антс говорил Лаури:
  - Нет, нет, я не буду этого делать! Я не поступлю с ним так, как Райни поступила с Марлин!
  Но Микк дернул ее за руку и сказал:
  - Пошли.
  Выглядел он в этот момент скорее как строгий отец, чем как напуганный и сочувствующий друг.
  - Куда?
  Но, в конце концов, Райни было все равно. Райни Палмсаар, у которой в анкете на фейсбуке было написано, что она любит крыши, пирсинг, субкультуры, кеды, скейт, порно и притворяться педовкой, могло еще и волновать, куда ее приглашает Микк Мадги. Но Райни, убившую человека, ничего не волновало.
  Она зарыдала еще громче, и уткнулась Микку носом в плечо, но он в ответ ее даже не обнял, а только больнее сжал ее запястье.
  ***
  Карл Наэле, код способности: Искажение и Созидание Формы, название способности: Иммуномодулятор
  Карла разбудил шепот Райни. Больше всего Карл ненавидел, когда они менялись местами так, что Райни оказывалась с ним рядом, потому что она была такая громкая, а еще разговаривала во сне. Даже во сне. Так же громко. А уж если ей приспичивало с кем-нибудь поболтать, то об отдыхе можно было забыть. Сейчас ей приспичило поболтать с Евой.
  Райни сказала:
  - В общем, он взял меня за руку и оттащил оттуда.
  Карл уже хотел было сказать, что тут вообще-то люди спят, и чтобы Райни фантазировала о Роланде, или на кого она там запала из-за сексуальной революции, молча. А потом вспомнил, что Роланда больше нет. И что их Райни, их дурацкий Червяк убила Роланда. Карл ведь понял, что Роланд мертв раньше всех, даже раньше Лаури. Карл не слышал хруста костей, а вот если бы был в фильме, то обязательно бы услышал, но сразу понял, что Роланд умер. В прошлом году, когда у Роланда был день рождения, Карл сказал ему:
  - Роланд, ты шумливый дебил, но я желаю тебе счастья!
  И это было правдой, Карл ничего плохого Роланду не хотел и тогда и уж точно не хотел, когда советовал Райни согласиться на бой с Роландом. И более того, даже сейчас, когда место Роланда было пустое, когда тело Роланда уничтожил Антс, Карл считал, что все он сказал правильно. Потому что могло так получиться, потому что теоретически было возможно, чтобы на месте Роланда оказалась бы Райни.
  Райни рядом шептала Еве:
  - Короче, Микк притащил меня в душевую и мы трахнулись, понимаешь?
  Нет, нет, нет, этого Карл точно слушать не хотел, нет, нет, нет! Гадость какая. Райни убила человека и лишилась девственности, кажется, ничего более неожиданного она сделать не могла.
  - И было, ну, как-то так. Ну.
  А, нет, могла. Ей не понравился секс с Микком Мадги. Карл умолял самого себя не думать обо всем этом, а лучше попытаться поспать. Не его дело, а тем более будет плохо и обидно, если Райни узнает, что он подслушивал. Вместо этого Карл слушал, потому что, наверное, у него не было силы воли.
  - Ну, понимаешь, в первый раз всегда не очень приятно.
  - Нет, Ева, это ты не понимаешь! Это был не перепихон, как в порно. И не секс, чтобы меня утешить. И не безумный поступок в стрессовой ситуации. Это было как... - тут Райни задумалась, и Карлу показалось, что в этом обычном бабьем разговоре о мужиках было что-то необычное, даже ненормальное. Наверное, потому что вчера Райни прикончила Роланда.
  - Вот, поняла. Слушай: это было как пощечина, которую надо отвесить бабе, чтобы вывести ее из истерики.
  - Что, очень жестко?
  - Ева, ты курица! - рявкнула Райни, и Карл подумал, что сейчас она всех перебудит. Но никто не проснулся, или, может быть, не подал виду, как Карл.
  - То есть да, конечно, жестко, но дело-то не в том. Это привело меня в порядок. Не в смысле шуток про недотрах и даже не в смысле какого-то там чувства безопасности. Координация, я ведь всю ее потеряла, когда случилось то, что, в общем, случилось. С Роландом. Но теперь я снова могу управлять собой. Кажется, даже лучше, чем раньше.
  - Ты просто всегда переоценивала значение секса.
  Странно, после смерти Меелиса они не скоро смогли так запросто об этом болтать. Меелис взорвался у них на глазах, и было страшно, да от одной этой мысли до сих пор выворачивало наизнанку. А то, как умер Роланд, больше не пугало. Было странно, непривычно и пусто без него. Но не страшно. Смерть как отстраненное и редкое событие, отдельное и противоположное жизни переставала существовать. Смерть была частью всего того, что они знали об этом мире, как уроки, как таблетки, как приступы боли у Антса и приходы Кристиана от создавания гвоздей. Они могли к смерти привыкнуть, было сложно, но они могли. И рано или поздно, когда еще кто-нибудь умрет, все пожмут плечами и скажут:
  - Ну, бывает.
  Как говорили раньше, когда кого-нибудь бросала баба. То, что когда-нибудь им станет плевать, и было куда стремнее всего, что Карл об этом мире знал. Равнодушие к смерти - это и был настоящий и самый тревожный признак того, что они были больше не люди. Одно дело, когда так бывает на войне, но это-то была не война, это была странная, но учеба, мучительные, но обычные дни и ночи. Еще больше Карла испугало то, что он не стал любить Райни меньше, не начал ее бояться, и в том, что они спали рядом, хуже всего было то, как громко она болтала, а не то, что она была убийцей.
  А Райни говорила:
  - Ты что, не понимаешь? Это был не секс, который секс для потрахаться. Это был секс, который они используют.
  - Они - это в смысле?
  - Они - это в смысле мы. Крипота.
  Райни поверила в то, что она не человек, сама так решила и всем им сказала, потому что если бы только она все-таки была человеком, но с какими-то сверхспособностями, то она точно не смогла бы пережить произошедшее с Роландом. Быть крипотой и делать то, что для тебя естественно - это одно. А быть человеком и быть убийцей - совсем другое. Единственное, чего они боялись - так начинал Вольмер, он тоже не захотел быть человеком, тоже от всего отказался. Прошел целый день и целая ночь, но Райни все еще была Райни Палмсаар. И завтра она останется Райни Палмсаар, только самую чуточку меньше, чем сегодня.
  - И как тебе крипотный секс?
  - Ну, как-то непонятно. Может быть, потому что некрипотного секса у меня вообще не было. Убей кого-нибудь и сравнишь потом!
  Ева и Райни тихонько засмеялись, и Карл едва не засмеялся тоже. Но так было нельзя, это были шутки о мертвом Роланде, который больше никогда не будет смеяться вообще ни над какими шутками, и если Карл об этом задумывался, то становилось страшно. А если не задумывался, то все-таки смешно.
  А потом проснулся Тиит и сказал:
  - Пять утра ровно. Чуваки, пора вставать.
  - Блин, Тиит, твою мать, - сказал Кристиан, - почему ты никогда не просыпаешь?
  - Потому что я Властелин Времени?
  - Ты только что придумал себе новый ник в своем бложике?
  - Доброе утро, Микк.
  Карл еще делал вид что спит, чтобы не было подозрительно, но очень зря, потому что будить его стал Кристиан.
  - Чувак! Просыпайся! Сегодня великий день, Карл!
  - Карл, он врет, - сказал Микк. - Сегодня обычный день.
  - Значит можно спать дальше?
  - Нет, все равно просыпайся!
  Кристиан был худшим человеком, который только мог будить всех по утрам, но Карл был ему рад. Карл был рад веселому и тупому Кристиану, потому что был и другой. Они называли его Крисик Созерцательный, но Кристиан на это не обижался и не ругался и не тупил. Потому что ничего этого делать не мог, когда был в таком состоянии. Ходил, как лоботомированный, и улыбался, как блаженный. Иногда Карл думал, что поступают они с Кристианом нечестно, один раз они даже поругались по этому поводу с Тиитом.
  Карл сказал тогда:
  - Ну, смотри. Крисик, который Созерцательный Крисик, счастлив. А мы хотим, чтобы ему было так же плохо и страшно, как нам.
  Тиит ответил, что не хотят, неправда. Что они только хотят его вернуть, а тот Крисик ненастоящий. Правда была в том, что это было жестоко, и Кристиана стоило оставить в покое, а не пытаться заставить его все вспомнить и снова страдать. Карл так считал, но с тех пор, как Тиит на него почти наорал, ни с кем своими мыслями об этом не делился. С Кристианом он говорить на эту тему боялся, да и что толку было.
  Микк сказал:
  - Карл, найдешь Антса, ладно? Встречаемся около выхода на крышу через пятнадцать минут.
  - Слушай, а может ему не стоит сегодня?
  Тиит пожал плечами:
  - Ты еще больничный ему выпиши. У нас мало времени.
  - Ты же говорил, у нас его вообще нет!
  - Крисик, я не о том, придурок!
  В целом Антс как-то научился справляться с постоянной болью, но бывали у него и очень стремные приступы. Обычно такое было раз или два в неделю, и было очень страшно. Раньше они все боялись его куда-то отпускать, думали, что его сожрет Ликвидатор. Но, может быть, они не отпускали его очень зря. Почти всю ночь приходилось Антса держать и зажимать ему рот, потому что он действительно орал от боли, а в перерывах между приступами скулил и нес какой-то бессвязный бред. Всякий раз Карл думал, что если бы выбрался из школы в нигде, то уж точно никогда бы не решился стать врачом. Карл не хотел видеть, как Антс мучается, но не смотреть не мог. Не Райни с Евой же его было держать. Тем более, на Райни и Еву было смотреть еще ужаснее. Карл дал себе зарок никогда на них не оглядываться с тех пор, как во время одного из таких приступов Антса посмотрел на Еву, и выражение ее лица Карл запомнил, кажется, навсегда. Карл был уверен, что обязательно забудет, что случилось с Меелисом, и лицо мертвой Марлин забудет, но то, что видел тогда - не сумеет. Хотя забыл бы охотнее.
  Антс тогда орал:
  - С чего я вообще взял, что смогу с этим справиться?!
  И скулил от боли, и Тиит никак не мог зажать ему рот, Антс уже всех перебудил, и все молчали. Тогда еще был жив Меелис, и приступ Антса на тот момент был, кажется, самым страшным, что они видели. То есть, для тех из них, кто не видел тела Марлин. Карл хотя и видел тело Марлин, не мог смотреть на Антса, кроме того его так сложно было держать. Карл обернулся, и увидел Еву, которая забилась в угол, но взгляд не отводила. Она была бледная, такая бледная, какой Карл ее никогда еще не видел, Ева не плакала и глаза у нее были сухие и изумленные, Ева взвизгнула как-то очень некрасиво:
  - Карл, ну сделай что-нибудь, помоги ему!
  А потом прижала руку ко рту, и Карл подумал, что Ева и рада бы заплакать. А потом Микк рявкнул:
  - Голову его держи, Карл, у него кровь идет, он же захлебнется сейчас!
  С тех пор прошло много таких ночей, и к приступам Антса они тоже привыкли. Со временем Антс стал иногда уходить куда-нибудь на ночь, чтобы переждать самые ужасные моменты, а потом стать гиеной - от этого ему всегда становилось полегче. Сначала они хотели идти его искать, но Ева тогда сказала:
  - Он не хочет, чтобы мы это видели.
  Микк тогда опять обозвал ее экстрасенсом, а Карл подумал, что Ева могла и соврать, потому что сама не хотела этого видеть. Даже если было и так, то Карл ее не осуждал. Карл как-то случайно проболтался об этом Микку, и Микк сказал, что могла соврать это не совсем то же, что и соврала. Карл так и не понял, к чему это Микк сказал.
  Сегодня Антс нашелся в кабинете русского, был он гиеной и спал под российским флагом. Карл осторожно сел рядом с ним на пол и погладил по голове:
  - Эй, Антс! Пора на крышу!
  Антс уткнулся холодным и влажным носом Карлу в ладонь, и Карл снова вспомнил о том, что дома у него жили собаки, но никак не мог припомнить, какие именно и как их звали.
  - Я проспал полчаса, чувак! Мне нужен завтрак и массовое убийство, чтобы проснуться.
  - Извини.
  - С челюстями поговори, чмо!
  - Чего?
  Антс легонько прихватил Карлу руку, даже не укусил, а только обозначил. Антс вполне мог разгрызать кости, и руку Карлу отхватил бы очень легко. Еве и Райни нравилось дергать Антса за хвост и трепать за уши, потому что они знали, что Антс никогда их не укусит.
  - Тебе получше?
  - Если я уже с аппетитом ем, то да!
  - Я смотрю у тебя хорошее настроение.
  - С чего ты взял?
  - Хвостом виляешь!
  - Ненавижу хвост, из-за него я предсказуемый дебил. А без него во мне есть загадка.
  - Ты кстати вообще уверен, что гиены виляют хвостом?
  - Не знаю, как другие гиены, а я виляю и еще как. А теперь свали, дай мне привести себя в порядок!
  - Как?
  - Карл, ты дебил, и я должен сожрать тебя хотя бы из жалости. Одеться, блин! Вон отсюда пошел!
  Все любили пародировать Лаури Мадги и это его 'Вон! Вон, бездарность!', лучше всех, конечно, получалось у Юты, потому что она хотела стать актрисой и еще, потому что она могла изменять свои голосовые связки. Правда она редко была в настроении, после смерти Меелиса. Наверное, после смерти Роланда станет еще хуже, ведь они достаточно неплохо общались. Может быть, они и не были друзьями, но теперь, когда Роланда не было, Юте станет совсем одиноко.
  Весь путь до крыши они с Антсом проделали в полном молчании, и Карл очень старался не думать ни о чем, или лучше думать о чем-то максимально простом и определенном. Раньше по дороге сюда Карл думал о доме, но теперь дом перестал быть чем-то простым и определенным. Сегодня по дороге на крышу Карл думал о Роланде, о том, где он и как он там. Мама часто водила Карла в церковь, и они точно праздновали Рождество, но кем они были, католиками, лютеранами или баптистами, было уже и не вспомнить. В любом случае Карлу не хотелось думать о том, что Роланд просто умер, и больше его нигде нет.
  Микк открыл люк, ведущий на крышу, они поднялись, и Кристиан сразу же сказал:
  - Какого ж мы просыпаемся на тренировки так рано?
  На крыше была реальность Хреновины, где их не мог слышать Лаури Мадги, это выяснил Микк и сказал, что если они и могут где-нибудь тренироваться, то только там.
  - И еще, - сказал Кристиан, которого молчание длившееся дольше пяти минут очень напрягало, когда он был нормальным собой, а не собой Созерцательным, - чуваки, вот я подумал, где мы будем жить, когда будем крипотой?
  - Крисик! Мы не будем крипотой!
  - Если мы не будем крипотой, мы умрем! А я хочу знать, где я буду жить!
  - Ты продался!
  - И ты предатель!
  - А вы употребляете слишком много слов на букву 'п'!
  - Берите пример с меня, я ваще не употребляю слов на букву 'п', я употребляю...
  - Героин.
  - Точнячок!
  А потом Райни сказала:
  - Так мы будем тренироваться или нет?
  И сказано это было таким тоном, что базарить уже никому не захотелось, и хорошее настроение как-то сразу закончилось, хотя реальность Хреновины, несмотря на обилие всякого бреда, была самым безопасным местом, где все чувствовали себя лучше, чем в школе.
  Микк уселся на край крыши и сказал:
  - Смотрите: реальность Хреновины, видимо, уже мир, причем созданный ей самой. Причем только по прибытии сюда. Этот мир вроде как чем-то похож на наш. Гравитация, кислород, местами пейзаж, местами еда, как все успели заметить. Только мир этот очень долбанутый. Фактически, он зеркальное отражение нашего мира. Только право и лево здесь верх и низ, а сникерсы производят только с кокосом. Понимаете, о чем я?
  - Типа можно смириться и жить в мире Хреновины? На фиг пошли эти сникерсы с кокосом! Ненавижу!
  - Нет, Антс. Это значит, что, скорее всего, мир Хреновины смыкается с нашим, потому как является его отражением. Я не уверен, но такое возможно. Если нам удастся заставить папу нам помочь, то он выведет нас. А если нам придется тащить папу за собой, то убегать будем через реальность Хреновины.
  Микк никогда не говорил о том, что будет, если Лаури они не заберут, такой вариант он не рассматривал. Впрочем, если бы на месте Лаури была мама Карла, то и Карл бы такого варианта не рассматривал. Когда Микк пытался что-то понять, когда что-то изучал, разбирал на составляющие, то выглядел каким-то очень счастливым. Куда счастливее, чем должен был бы выглядеть после всего, что им пришлось здесь пережить. Все бы хорошо, и Карл был бы за Микка рад, если бы только Микк в такие моменты не был так похож на Лаури Мадги. Это было нечеловеческое и неправильное счастье, но в остальном пока что Микк был человеком даже большим, чем все они. Наверное, потому, что у него была странная способность или ее вообще не было, или черт ее знает.
  Микк сказал:
  - Ладно, оставьте интеллектуальный труд тем, кто на него способен. Ваше дело скорее драться, чем думать.
  - Это тебя расстраивает?
  - Нет, меня же не расстраивает то, что трава зеленая, а небо голубое.
  - Кстати трава здесь красная, а небо сиреневое!
  - О, блин, капец, к дождю из мертвых голубей, надо бы побыстрее.
  - Карл, чел, давай с тобой потренируемся, а?
  - Нет, Крисик, блин, прекрати думать, что я безобидный!
  - Но ты ж безобидный!
  - Слушай, Крисик, я тебя магически побью, если будешь меня доставать!
  - Ну, побей меня магически! Давай, я хочу, чтобы ты побил меня! Побей меня полностью!
  - Давай я с тобой подерусь, Карл! Я ваще согласен на кого угодно!
  - Антс, нет!
  - Только не с тобой!
  - В прошлый раз ты разложил мою печень!
  Микк вздохнул:
  - Алкогольные коктейли разложили твою печень, Крисик.
  - Кстати, разложил звучит классно, а?
  - Червь, твою ж мать!
  - У меня не боевая способность, можно я не буду драться?
  - Я девочка, я тоже не буду драться!
  - Ладно, - сказал Микк, - вы действительно достали быть дебилами. Давайте начнем с того, что любую способность можно использовать, как боевую.
  - Кроме моей!
  - Тиит, ты, конечно, бесполезный хипстер, но не настолько. Теоретически ты можешь останавливать, замедлять или убыстрять время для отдельного организма. Или отматывать время назад. Например, вернуть организм в ту точку, когда его способность еще не проявилась и тем самым лишить силы.
  - А добить как?
  - А добьет кто-нибудь менее бесполезный, чем ты.
  - Стоп, а мою способность как можно использовать? - спросила Ева.
  Антс заржал:
  - Делов-то! Созидни, значится, кому-нибудь самооценку, как у нашего Тиита!
  - Вот смешно-то, а?
  - Не, кстати, реально смешно.
  - Микк, а как использовать твою способность?
  - Даже не знаю. Может быть... никак?
  - Он просто не хочет драться!
  - Ссыкотно, а?
  - Конечно, а еще у меня комплексы, и я всем вам очень завидую. Карл, сегодня посмотрим, что ты можешь.
  - Ну, наконец-то!
  - А хотите покажу, что я могу?!
  - Мы все видели твои гвозди, Крисик, не трудись. Карл, иди сюда.
  Микк сам, собственно, ничего не умел, то есть - совсем ничего. Зато он отлично разбирался в том, что могут другие, даже лучше них самих разбирался.
  - Сегодня проверим, действительно ли ты можешь наносить противнику урон.
  Микк сцепил пальцы, чуть-чуть откинулся назад, так, что Карлу показалось, что он сейчас упадет, но Микк не упал. Все было ему интересно, и как только они оказывались на крыше, Микк забывал о том, как все стремно в школе. Микк пытался понять, как все вокруг работает, и как с этим справляться. Понимание было тем, что делало его мир упорядоченным, а его самого - счастливым. Стремновато счастливым, но все-таки счастливым.
  - Можешь даже попробовать на мне.
  - Почему это на тебе?!
  - Потому что твое ничего, Антс и испорченная печень Крисика не очень удачный выбор, если мы хотим тренировать Карла находить и прокачивать болячки.
  Карл готовился к шансу показать себя на крыше целыми днями, потому что своей самостоятельной работы у Карла не было. И индивидуалок у Карла тоже не было. И вообще Карл много бездельничал. Раньше он умел выявлять только те болезни, которые были опасны для жизни, но со временем научился работать даже с самыми мелкими. Вполне возможно, что когда-нибудь Карл все-таки смог бы вылечить душевный сифилис Антса. Антс, во всяком случае, не терял надежды и всячески об этом Карлу напоминал. Находить и выбирать болячки было легко, но похоже было скорее не на анатомическое обследование, а на просмотр разных программ по телику. Карл просто щелкал по разным каналам и останавливался на тех, где сигнал шел с помехами. Только каналы эти передавали не сериалы и новости, а состояние внутренних органов и систем.
  У Микка не было ни одного чистого от помех канала, и Карл даже запутался.
  - Только ты нам Микка не убей, слышь, а?
  - Знаем мы вас, врачи-убийцы!
  - Блин, не мешайте, я сосредотачиваюсь!
  В конце концов, Карл выбрал сердце, потому что сердце выглядело самым здоровым из всего, что у Микка было больным. То есть, почти из всего, что в нем вообще было, включая психику. Усугублять болезнь было почти так же, как ее лечить, Карл тоже менялся, искажал, но забирал себе здоровую часть сигнала, а не помехи, и в отсутствии ее болезнь начинала прогрессировать. Ну, как забирал. Карл забрал так мало, что Микк, стоявший перед ним, начал зевать.
  - Карл, скажи мне, что я зеваю от недостатка кислорода.
  - Слушай, я не могу! Вдруг я тебя случайно прикончу!
  - Кстати да, - сказала Райни, - такое возможно.
  Карл не знал точно, что там с ней Микк сделал, но то, что он сделал, действительно привело ее в порядок. Она выглядела даже спокойнее, чем была до того, как прикончила Роланда. Как-то раз Ингмар попытался что-то такое провернуть с Уку, и все закончилось очень печально. Наверное, дело было в отсутствии секса.
  - Ладно, - пожал плечами Карл. - Я могу и лучше, но у тебя будет сердечный приступ. Сейчас я все-таки что-нибудь другое попробую.
  Карл решил попробовать, например, с иммунной системой, и вышло тоже как-то не особо. Два раза Микк чихнул и заявил тоном своего папаши:
  - Слушай, ты бездарность.
  - Кто бы говорил!
  - Нет, я серьезно, да стафилококк с этим лучше справляется, чем ты.
  - Конечно, стафилококк только этим и занимается по жизни! Я просто не могу сделать это, я боюсь, что тебе будет плохо! Я боюсь тебя убить!
  А потом Карл все придумал, и как же он классно все придумал! Карл нашел у Микка невроз, небольшой, но крайне удобный, потому, что от неврозов-то точно еще никто не умирал. Вообще-то неврозы Карл находил у всех, кого здесь вообще лечил, и у него самого наверняка тоже завалялся один. Странно было бы, если бы нет. Неврозы эти быстро слабели, как слабел и вообще сигнал психических реакций. Карл был уверен, что очень скоро он увидит уже не помехи, а мертвый канал. Такого канала, канала человеческой психики ни у кого из них больше не будет. Но пока что Карл мог хотя бы попробовать усилить невроз Микка, а потом, конечно, обязательно вылечить. Просто невроз - это было и все, что точно не могло закончиться смертью его лучшего друга.
  И Карл решился, вытянул из канала Микка все, что мог.
  - Ну как? Работает? Сработало?
  Микк пожал плечами:
  - О чем ты? Я ничего не почувствовал. На что ты пытался...
  А потом Микк зашатался, как будто у него закружилась голова, и упал бы, если бы Антс и Тиит его не поддержали. И все, все, что было, какие только каналы вообще имелись, все перед глазами у Карла зарябило. Удушье, озноб, онемение, учащенное сердцебиение. Что он сделал? Почему все пошло не так, как надо?
  - Подожди, извини, я сейчас!
  - Не подходи! Нет, подожди. Отвали, Тиит! Мне нужно к отцу!
  Микк никак не мог собраться с мыслями, то говорил, что ему обязательно нужно к папе, что если он туда не придет прямо сейчас, то папу уже никогда не спасет. То говорил, что не должен, что не может, что боится здесь свихнуться. Говорил, что никто из них не вернется домой, что Хреновина была права, что на самом деле они зря это даже затеяли. Говорил, что Райни убила Роланда, потому что так задумал Лаури. И потому Райни - убийца. И что у него, кажется, ужасно онемели ноги. Что ужасно все болит, что он больше не выдержит. Говорил, чтобы Антс его не отпускал, иначе он обязательно упадет. Говорил, что это он убил Меелиса, что точно он, что он больше не может так, что он и Марлин убил. И Микка трясло, Микка так страшно трясло.
  Конечно, ведь Карл сделал самое идиотское, что только можно было сделать. Они часто дразнили Микка параноиком, но Карл-то не знал, что Микк действительно склонен к паническим атакам. Даже Еве и Райни пришлось держать Микка, чтобы Карл вообще смог к нему подойти. Когда Карл Микка вылечил, у него разве что голова закружилась, потому что перед тем, как отдать, Карл забрал. Фактически он просто вернул Микку все отобранное. Если бы Карл достаточно прокачал скорость, то мог бы перераспределять болезни, отбирать у своих и отдавать чужим.
  - Прости, слышишь, Микк, я не хотел!
  Антс все еще поддерживал Микка, его пошатывало.
  - Знаешь, в следующий раз проверни что-нибудь подобное с кем-нибудь другим, ладно?
  Как раз когда взгляд Микка стал осмысленным, Тиит сказал:
  - Так, чуваки, я не хотел вас расстраивать, но наше время уже пять минут как вышло. Лаури запалит.
  Микк пожал плечами:
  - Конечно, ты меня очень расстроил. Я тут так веселился, что прямо не хочу уходить.
  - Слушай, ну прости меня, ну Микк, ну...
  - Зато мы выяснили, что твоя способность боевая.
  - Очень боевая!
  - Ваще крайне боевая!
  - Невроз навязчивых состояний, в бой!
  - Только учти. Если бы ты провернул это не со мной, а с Райни или с Антсом, все могло бы закончиться печально. Для нас и, возможно, для реальности Хреновины.
  Когда они вернулись в класс, остальные уже проснулись и смотрели на них во все глаза, особенно Вольмер, который как прозрел, так ему очень понравилось смотреть на людей во все глаза.
  - Нет, ну что? Что вам надо?
  - Лаури вызывает Карла к себе. Он сюда приходил, спросил, где вы. Лаури вызывает его? До начала первого урока? У Карла от страха аж во рту пересохло.
  - А вы что?
  Уку сказал:
  - Благодарите Керту!
  - Я сказала, что вы ушли на крипотную оргию!
  - О, Керту, только не говори, что он в это поверил!
  - Во всяком случае, он ушел. Может быть, пошел искать вас по школе, - сказала Майя.
  - Не знаю, я бы на твоем месте, Карл, поторопилась.
  Карл вспомнил, хотя и не без труда, что Майя всегда так говорила, когда их вызывали к директрисе в обычной школе. Только в обычной школе вызов к директору никому не мог стоить жизни. Они вернулись на четвертый этаж, и Карл тоскливо проводил взглядом люк, ведущий на крышу. Даже, несмотря на то, что Карл чуть не свел с ума своего лучшего друга, тренировки всегда были самой веселой частью дня.
  Тиит сказал:
  - Мы тебя тут ждем. Главное, не смотри ему в глаза.
  - И как он улыбается тоже не смотри!
  - Не особенно бойся!
  - Может, это внезапная первая индивидуалка?
  - Может ваще кто-нибудь стебется?
  - Кто? Майя что ли?
  Карл уже понадеялся, что правда, это просто у Майи стало крипотное чувство юмора, и Лаури сейчас скажет свое 'вон отсюда, кто тебя звал?'.
  Но как только Карл вошел, Лаури сказал:
  - Присаживайся, Иммуномодулятор.
  И указал на диванчик, на который никому не разрешал садиться.
  - Ну как?
  - Что как?
  - Оргия как? Понравилась?
  Карл пожал плечами:
  - Ну, так. Нормально было.
  - Вы и Сильвера с собой брали?
  Карл подумал, что сейчас покраснеет, но понял, что не может. Что, наверное, вообще больше не умеет. Лаури улыбнулся своей нечеловеческой улыбкой, на которую Карл поклялся себе не смотреть, и сказал:
  - Ладно. Перейдем сразу к делу. А ответь-ка мне, Карл, тебе здесь плохо?
  Карл вздрогнул, услышав собственное имя, которое произнес Лаури Мадги. Оно показалось Карлу чужим.
  - Да.
  - Хуже, чем другим? У тебя нет домашних заданий, тебе не ставят болевых сигналов, ты не ослеп, ты не вынужден беспокоиться о своей жизни, так как тебя мы не ликвидируем точно. У тебя относительно много свободного времени, нет индивидуальных занятий. Тебе хуже, чем другим?
  - Нет.
  - Пойми же, ты никогда не вернешься домой. Но в твоих силах сделать собственное пребывание здесь комфортнее. А теперь послушай: не участвуй в том, что затевают твои друзья. Я не прошу тебя выдавать их, если я захочу узнать, я узнаю. Я не прошу тебя мешать им. Не прошу отговаривать их. Не прошу перестать с ними общаться. Я даже не прошу утаивать нашу сегодняшнюю беседу. Просто откажись. Когда придет время, а время придет, это я тебе обещаю, не будь дураком, Карл, и откажись.
  Карл внимательно изучал ковер и не отвечал.
  Тогда Лаури добавил:
  - И тогда, если только план твоих друзей провалится, а он провалится, я никого из них не убью. И опять же - я не прошу утаивать и это. Расскажи им. Расскажи, что если ты будешь с ними, я прикончу вас всех.
  - Не прикончите. Что вам на это скажут ваши... ваше начальство?
  - Ничего не скажет. Они не знают ни одного вашего кода, иначе бы половину из вас давно уже забрали. Конечно, я бы не хотел терять такие ценные способности, но я могу их потерять. Имею такую возможность.
  - Я...
  Но Лаури Мадги улыбнулся:
  - Ничего не говори. Посоветуйся с друзьями.
  ***
  Ева Кадис, код способности: Созидание Сути, название способности: Наполнение
  В туши воды давным-давно было больше, чем самой туши, но Ева упорно пыталась накрасить глаза. Каждое утро Ева добавляла в баночку туши еще пару капель воды, встряхивала и водила по ресницам влажной кисточкой. Результат был не ахти какой, но зато лучше, чем у всех остальных девчонок, чья косметика закончилась гораздо раньше. Пустую упаковку из-под пудры Ева с болью в сердце выкинула неделю назад, блеск для губ закончился вчера, но с тушью Ева не была готова расстаться. Ева красила глаза и улыбалась своему отражению в зеркале.
  И отражению Ликвидатора улыбалась тоже. Ликвидатор провела искореженными пальцами по лысому черепу.
  - Знаешь, а там, у нас, - сказала Ева, - это даже был тренд. Натали Портман вот брилась на лысо, клянусь тебе.
  Ликвидатор улыбнулась ей. Передних зубов у Ликвидатора не было. Ликвидатор сказала:
  - Знаешь, я больше не по волосам скучаю, а по расческе.
  - Понимаю.
  Ева тоже скучала по братику меньше, чем по возможности гулять с коляской и чувствовать себя в безопасности. Ликвидатор подошла ближе, осторожно коснулась пальцами Евиных волос. На левой руке у нее не было двух пальцев, Ликвидатор рассказывала, что лишилась их, когда помогала убрать Абсорбера из класса училки Маргит.
  - Длинноватые уже, да? - сказала Ева. - Надо бы подстричься.
  Ликвидатор кивнула, улыбнулась, обнажая беззубые десны:
  - Зато мягонькие.
  - Ой, ты бы знала, какие они мягонькие после утюжка! А, ты не знаешь, что такое утюжок, короче, это такие палочки, нагреваются и выпрямляют волосы, делают их гладкими-гладкими, как... ну даже не знаю, как что.
  Ликвидатор сунула правую, искореженную руку под кран:
  - Как вода?
  - Вроде того, - кивнула Ева. - Нет, все-таки надо бы подстричься.
  Мысль эта не давала ей покоя с самой смерти Меелиса, мысль была навязчивой, как мальчики из восьмого класса, неспокойной, как день, когда отчим дома, и еще мысль была какой-то чужой. По ночам много кто просыпался с криками или в слезах, вспоминали Меелиса или Марлин, а кое-кто и Роланда, а Ева просыпалась потому, что знала: ей нужно подстричь всех, кто согласится. Это была не мысль Евы Кадис, которой двадцатого ноября исполнялось семнадцать, но чей день рожденья никто не праздновал, потому что никто не знал, когда оно, это двадцатое ноября наступило и наступило ли. Это была не мысль Евы Кадис, чье мировоззрение было сформировано благодаря только трем источникам - каналу 'MTV', журналу 'Космополитен' и Микку Мадги, как уверял последний. Это была не мысль Евы Кадис, которая любила танцевать и есть на ночь, и которая любила еще и Кристиана Стейнера и совсем чуть-чуть - Тиита Брайера, и еще немного Антса Алликме.
  Это была мысль Евы Кадис, которая умела созидать дожди и жалость и знала такие вещи, которые ей знать бы совсем не хотелось. Ева знала, как плохо Юте Ильвес и думать уже забыла, что когда-то они враждовали. Ева знала, что Антсу Алликме, ее Антсу, ее лучшему другу, ее первому другу, с которым она впервые поцеловалась в двенадцать, еще хуже. Ева знала, что Микк, который все равно оставался для нее самым лучшим в мире парнем, хоть Ева его и никогда не любила, сходит с ума от постоянного голоса отца в своей голове. Ева знала, что Кристиан, Крисик, которого она любила всегда, хотя он и был самым большим в мире Червем, уходит от них, уходит к своим увиденным, придуманным гвоздям, уходит по собственной воле, и что вряд ли кто-нибудь или что-нибудь его остановит.
  Если только, конечно, Еве не удастся их подстричь. Ева закрутила баночку с тушью, сказала:
  - Ладно, дорогая, мне пора.
  - Пока, - сказала Ликвидатор, сама открыла Еве дверь своего душа.
  Пора, пора, пора, знание это приходило оттуда же, откуда и все остальные. Из ничего, из того же ничего, что было теперь за окном, из того же ничего, из какого Кристиан клепал свои гвозди. Ева отчетливо понимала, что тянула, сколько могла, и больше тянуть было нельзя. Буквально назавтра она уже ничего не сможет сделать.
  В классе было народу гораздо меньше, чем Еве бы хотелось. Но все-таки там были все ее друзья. И Юта, которую Ева жалела, и Эрика, которая, как говорили, на одном из занятий временно лишилась руки, и Уку, который лишился лучшего друга, и Майя, в которой они так нуждались.
  Ева улыбнулась, сказала деланно легко:
  - Ребята, вы похожи на пещерных людей.
  - Внутренне или внешне?
  - Блин, ванилька, ты по-всякому!
  - Уржаться с тебя можно, Крисик.
  - Ты еще не видела бороду Сильвера, Ева, она за ночь выросла на целый сантиметр!
  - Червь, ты бы лучше посмотрела на свои волосы на ногах!
  - А ты на свои подмышки, Юта.
  - Тс-с-с, - улыбнулась Ева. И уже знала, что Майя ей не доверяет и скорее всего не пойдет. А Уку пойдет и даже Ингмара попытается притащить, а Эрике она уже не сможет помочь. - Слушайте, чего я придумала. Давайте я вас подстригу, ребята, кто захочет. Правда, я не очень умею, но лучше так, чем ходить патлачами.
  - Евочка шарит фишку!
  - Микк ее прошарил еще давно!
  - Тогда ты первый, рукоед, ты все за ним повторяешь!
  Ева видела, как вздрогнула Юта, когда Кристиан назвал Карла тем прозвищем, которое ему дала Хреновина. Если бы Юта только сумела понять, что не она одна скучает, и не она одна винит себя, ей стало бы легче. Ева много раз пыталась сделать так, чтобы Юта поняла, но проклятая канадская сучка была слишком закрыта, и тратить на нее силы, да еще и тратить впустую стало недопустимой роскошью. Пытаться помочь Юте - это было все равно, что позариться на шмотку из новой коллекции, потратить кучу денег, но купить, сносить, а потом на распродаже увидеть точно такую же, но вполовину дешевле.
  Карл сказал:
  - А что, я готов. Делай, что хочешь, Евочка, только не порть мою челку.
  И Ева сделала. Вместе с волосами Ева срезала с Карла страх, сомнения, срезала и отпихнула ногой подальше мысль о том, что они поступают неправильно и жестоко с Кристианом. И Ева знала, что когда она приглаживала Карлу взъерошенные пряди, он вспомнил, что его такс звали Фредди и Джейсон, и что обе они были девочки. Вспомнил, что его папа пропал, когда ему было пять, что его мама работала ветеринаром и лучше всех на свете готовила, и что сам он отлично готовил... Карл просто вспомнил, каково это - быть собой.
  Тиита Ева избавила от мысли о том, что он бесполезный, от тоски по ней самой и от тоски по Хреновине, от страха возвращаться домой, потому что мама его якобы счастливее без него. Потом Ева сделала вид, что хочет подравнять ему виски, потянула за волосы, заставляя вспомнить, что он хотел поступить в какой угодно университет, лишь бы на первых же каникулах поехать в Штаты по программе 'Work and Travel'. Что хотел свою выставку фотографий, а на Новый Год мама должна была подарить ему ломокамеру. Тиит заулыбался, Ева чмокнула его в макушку и сказала:
  - А еще я думаю, что теперь Вольмер от тебя отстанет.
  - Хорошо бы, если так...
  - Никогда, слышишь, никогда не сомневайся в том, что я говорю.
  - Блин, Ева, ты не порезалась? По-моему, у тебя заражение крови пафосом, это я тебе, как Иммуномодулятор говорю!
  - Цыц, это тебе я говорю как гиена и смерть.
  - Говорю вам всем как Микк Мадги: вы придурки.
  Избавить Антса от боли у Евы бы не вышло, даже если бы она срезала все его волосы и сделала его лысым, как Ликвидатор. Боль стала частью Антса Алликме, ее лучшего друга Антса Алликме, который умел делать бомбы из зажигалок, а целовался не очень. Который приходил иногда к ней по ночам, Ева впускала его через окно, благо, жила на первом этаже, и они до рассвета трепались, или слушали плеер, или просто молчали или даже просто спали, только спали, ничего такого. Теперь Антс Алликме состоял из смерти и боли, Антс Алликме пах как цирк и кладбище одновременно, и Антс Алликме ее пугал.
  Ева тогда отложила ножницы, запустила пальцы ему в волосы.
  - Ты и так хорош. Никто и не знал, что ты кудрявенький.
  - Блин, Ева, ты лишила меня моей тайны!
  Ева перебирала ему волосы, пыталась вернуть ему хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, что в нем еще не умерло. Для Евы Антс был самым добрым, хотя все считали, что он будущий маньяк-убийца. Для Евы Антс был самым смелым, хотя все считали, что его мать кормит его какими-то веществами. И, наконец, для Евы именно Антс был тем, кто умеет и может решать за них всех, хотя все остальные и думали, что может и умеет решать только Микк. Все, чем Антс был для Евы, Ева ему и отдала, потому что больше отдавать ему было нечего.
  - Чего приперся, отброс, вали к своим!
  - Малыш Карл, успокойся. У Уку все равно нет своих.
  - Ева, извини, - сказал Уку и покраснел до самых кончиков ушей, которые у него так и не стали эльфийскими, - пожалуйста, подстриги и меня тоже. Правда, я уже задолбался, мне жарко от волос и неудобно, и неопрятно.
  - Ну если Черви тебя пропустят...
  - Черви пропускают, - быстро сказал Кристиан. Наверное, он один понимал, что Ева делала, и не хотел, чтобы Ева сделала это с ним. Кристиан вообще ничего не хотел последний месяц, только видеть свои гвозди, бесконечный поток своих личных гвоздей.
  - Ай, Евочка, ты мне чуть ухо не отрезала.
  - Извини.
  Уку получил порез на ухе и решимость, очень много решимости, Ева не знала, зачем ему столько, но отдала ее легко, раз уж так ему было надо. Райни Ева избавила от ненависти к самой себе, зато вернула ей раскаянье, человеческое, мучительное раскаянье, которого Райни так не хотела. Райни просто не понимала, от чего отказалась, что потеряла. Еще Ева всеми силами попыталась так же добавить Червячку немного женственности, но не сработало. Когда Райни вернулась в их уголок, она сама обняла Микка, и что-то в нем хрустнуло пугающе громко.
  - Червь!
  - Извини. Думаю, что тебе когда-нибудь понравится! Да чего там, у тебя на лице написано, что ты любишь пожестче!
  - Ну Червь!
  Кристиан пропустил еще Эрику, которая просила только кончики подравнять, а вместо этого получила от Евы память, всю память, какую Ева только могла ей дать. Эрика привела к Еве Юту, почти силой, но когда Юта вставала, переполненная до краев созданным Евой терпением, на глазах у нее были слезы. И Ева знала, что это слезы облегчения. Куннара Ева к себе не пустила. Может, она и научилась знать, понимать и даже делать какие-то волшебные вещи, но волшебства явно не хватало, чтобы тратить его на жирного придурка.
  Уку сказал:
  - Приколитесь, а мне больше не хочется нюхать Сильвера! О, Ева, ты правда богиня, ты меня спасла! Исцелила!
  И Антс сказал:
  - Мужик, мы все счастливы, что ты снова в нашем гетеросексуальном строю, но свали куда-нибудь, а не то я гетеросексуально вырву тебе печень и съем.
  Уку свалил, а вместо него пришла Майя, хотя Ева и знала, что ей не хочется. Решимости, которая так была ей нужна, у Евы больше не осталось, все ушло на Уку, не осталось и памяти, всю забрала Эрика, так что Майе Ева отдала все доверие, какое только могла. Но Ева знала уже сейчас, этого было мало, чтобы заставить Майю им помогать.
  Майя скривилась:
  - Как-то ты меня совсем неровно обкорнала. Мне не нравится.
  Ева вздохнула, а Карл обругал Майю неблагодарной, как Сильвер. Не со всеми получалось, но ведь и не могло получиться со всеми.
  Ева сказала:
  - Крисик, иди сюда. Пожалуйста.
  - Не-не-не, знаешь, сколько стоила моя прическа? Знаешь, в каком салоне я ее делал?
  - Да тебя небось мамка стригла!
  - Блин, Тиит, если тебя стригла мамка, потому что жадная была, это не значит, что так у всех!
  - Иди ты, Червь.
  - Что?
  - Я не тебе, Червь, соситесь спокойно!
  - Выбирай выражения, ванильный.
  - Прости, Микк.
  - А мне нравится! Сосаться - звучит круто.
  - Червь!
  Кристиан не шел, сидел в углу, таращился на Еву взглядом в равной степени чужим и пустым. Взглядом, который был еще страшнее, чем залитое кровью Меелиса лицо Микка, чем лицо Антса во время очередного приступа, залитое его собственной кровью, чем все, что Ева здесь видела. Тогда Ева подошла к нему сама и срезала одну прядь, наугад, до какой дотянулась.
  - Блин, ты что, обалдела? Свали!
  Кристиан, Крисик, вспомни, ну пожалуйста, вспомни все, что у нас было! Вспомни, кто ты, вспомни своих родителей, вспомни, как ты в первом классе играл с девочками в Барби, как в девятом ты пришел спать в купе девочек в поезде в Ригу. Как плакал в Риге, потому что тебя огорчили разговоры про смерть, вспомни, как любил драться и как боялся контрольных. Вспомни, что ты восемь лет занимался бальными танцами и стеснялся признаться парням потому, что думал, что тебя засмеют. Вспомни Кристиана Стейнера. И оставайся им.
  - Наполнение! - сказал Кристиан, и голос ему не принадлежал. Как и его тело, как и его сущность. Его Суть и Форма. - Наполнение, положи ножницы на место немедленно.
  - А если не положу, что вы мне сделаете?
  Страха не было, но страха перед Лаури Мадги у Евы не было вообще никогда, только бесконечное омерзение. Страх у Евы был перед Маргит, но Маргит не стало, еще был страх перед Ликвидатором, но Ева работала над этим.
  Ножницы вылетели у Евы из ладони.
  - Слышь, Вольмер, тебе видно надоели наши рожи, да? Ща ты у меня опять слепым станешь!
  - Место, Распад, - сказал Куннар голосом Лаури Мадги и ударил. Защита у Антса была неважная, блок бестолковый, и сколько бы они не тренировались на крыше, ничего ему не помогало. Антса отшвырнуло назад, прямо на Райни и Микка.
  - Мои извинения, дети, за испорченную романтику. Но раз уж романтика все равно испорчена, я жду вас всех в актовом зале с Наполнением во главе.
  Наверное, можно было и не пойти, можно было сбежать на крышу, даже попробовать как-то сопротивляться, но было рано. То, что пытаться как-то противостоять Лаури Мадги еще рано Ева ощущала так же ясно, как то, что подстричь их нужно было именно сегодня. К тому же, Ева не думала, что их ждет что-то ужасное. И старалась не думать, что точно так же они успокаивали Роланда, и точно так же они заснули в ту ночь, когда погиб Меелис, и точно так же они болтали о чем-то с Карлом, когда умирала Марлин. Не ждали ничего ужасного.
  Ева поежилась, Кристиан ее приобнял, но легче не стало. Кристиан был где-то очень далеко, почти так же далеко, как мертвые Меелис, Марлин и Роланд. Но в то же время хотя рядом с Кристианом не становилось легче, и спокойнее не становилось, без него Еве было еще хуже. Наверное, хотя бы один раз Лаури Мадги им не соврал: тогда, когда говорил, что никому не желает найти свое Дополнение.
  Лаури Мадги сидел на краю сцены, за спиной у него стоял Ликвидатор, и если бы Ева не знала доподлинно, что со временем Тиит ничего поделать не может, подумала бы, что они откатились назад, в тот день, когда Роланд еще был жив, а Меелис уже нет.
  - Наполнение, не забивайся в свой последний ряд, иди сюда. Сядь рядом.
  Это был Лаури Мадги, папа Микка, и в нем ничего не было и быть не могло похожего на ее отчима. Но с того самого злополучного распределения Ева не могла отделаться от мысли, что они похожи, как братья. Как очень мерзкие братья.
  Ева сказала:
  - Не хочу.
  - А придется.
  Тогда Ева села на другой конец сцены, а заодно еще на всякий случай отдернула платье.
  - Итак, дети, как вы уже догадались, в актовом зале мы собираемся не для приятных бесед. Наверное, эта традиция проистекает из моей стойкой ненависти к школьной самодеятельности, оплотом которой и является...
  Юта выкрикнула:
  - Роланд здесь умер! Имейте хоть капельку уважения!
  Лаури принялся качать ногами.
  - Калейдоскоп, не перебивай. Имей хоть капельку уважения. Начнем с того, что оценим наши потери. Поднимите руки, кто пал жертвой проснувшейся в нашем Наполнении тяги к парикмахерскому искусству. Хотя нет, не трудитесь, это и так заметно. Распад, Разрыв, Таймер, Иммуномодулятор, Ластик, Калейдоскоп, Заменитель, Хамелеон и даже Зодчий, мои вам соболезнования. Пострадала не только ваша привлекательность, но и ваши баллы.
  - Почему? - взвизгнула Юта, и в ее визге было столько отчаянья, что впервые Ева подумала, что, может быть, только может быть, ошиблась.
  - Потому что Наполнение вернула вас всех на несколько ступеней крипотной эволюции назад. Вернула вам все человеческое, от чего вы с таким трудом избавляетесь.
  В зале стало тихо-тихо, так что все услышали, как Уку шепнул Эрике:
  - Йес!
  - Причины твоего ликования, Заменитель, видимо кроются в твоей тупости. Ты теряешь баллы, и шансы выжить вместе с ними. Как вы полагаете, дети, серьезен ли проступок Наполнения? Нужно ли ее наказать?
  Все молчали, даже Юта, даже Майя, которая и человеком была крысой, и крипотой стала такой же.
  Сказал Вольмер:
  - Конечно.
  И почти тут же в затылок ему влетел кроссовок Карла.
  - Твою мать, рукоед!
  - Ось, если уж ты решился вести себя, как взрослая и разумная способность, выдерживай свою линию поведения до конца. Еще кто-нибудь хочет высказаться?
  Мерле и Март молча встали и кивнули почти синхронно, и Ева заметила, что они держатся за ручки. Вот блин, жених и невеста, лед и пламень, уродка и урод! Ева не сдержалась, прыснула и тут же прикрыла рот рукой.
  Лаури обернулся к ней, сказал ласково-ласково и фальшиво-фальшиво:
  - Я бы на твоем месте не рискнул веселиться, Наполнение. Чистое Искажение Сути, плотненькое, хочу услышать твое мнение.
  - Не знаю, что сразу я? Сильвера вон спросите.
  - Но ты ведь тоже рвался в ряды деградирующих способностей.
  - Я же не знал.
  - Ты так уверен? Хорошо. Сильвер?
  - Ну, как, наказание за проступок - это нормально.
  - Ты как всегда нормален и крайне логичен. Истинный Контроль! Модератор?
  Ева ждала, что сейчас Ингмар встанет и снова попытается загипнотизировать Лаури, сказать, что тот вовсе не хочет никого наказывать, а хочет почитать книжку.
  Но Ингмар встал и сказал одно единственное слово:
  - Да.
  - Что да, блин, урод, он тебя не замуж зовет!
  - Иммуномодулятор, успокойся уже, хватит терзать нас своим сомнительным остроумием. Итого, как видишь, Наполнение, решение единогласное. Пять голосов за твое наказание, ни единого против.
  - Эй!
  - У тебя всегда было туго с арифметикой. Нас здесь еще двенадцать, из них одиннадцать против, а Куня воздержался. Вывод?
  - Никакого вывода, ребенок. Правом голоса в нашем мире обладают только взрослые, умные и ответственные способности, которых здесь ровно пять штук. Люди ведь тоже не голосуют, пока не достигнут совершеннолетия, как бы им не хотелось, так? Не слышу?
  - Так, - сказала Мерле, и Карл швырнул в нее свой второй кроссовок.
  - Иммуномодулятор сейчас только подтверждает правоту моих слов. Итак, Наполнение, как видишь, тебе не в чем меня упрекнуть, все решили твои друзья. Ликвидатор, могу я попросить минутку твоего внимания?
  - Он сказал: Ликвидатор? - выдохнул Уку.
  Ева не поверила своим ушам, просто не могла поверить, и даже когда Ликвидатор прошаркала к ней, стала сзади и положила руки на плечи, Ева все еще не верила. Быть того не могло.
  Кристиан вскочил:
  - Вы чего?! Дядя Лаури, вы долбанулись! Она же моя...
  Ева подумала, что Кристиан скажет сейчас 'девушка', но вместо этого Кристиан сказал как-то равнодушно:
  - То есть мое Дополнение. Нельзя же ее так!
  - Слабенькое Дополнение, к тому же ее способность - относительно распространенная. Найдешь себе новое.
  - Чего?! Отойди от нее, ты, кривой чел!
  И тогда Ева сказала:
  - Ее звали Керсти, она из Силламяэ, но в их городе никого больше не было такого же, как она, не набрался целый класс способностей, и ее забрали в Йыхви. Керсти говорит, что ей было гораздо страшнее, чем нам, потому что в том классе она никого не знала...
  Ева замолчала не потому, что захотела, а потому, что зубы клацнули, и Ева чуть не откусила себе язык. Естественно, не по своей воле. У Евы была неплохая защита, средний блок, но неважно со скоростью, так что ни защититься, ни блокировать Ева не успела, а успела рухнуть со сцены.
  Ликвидатор тем временем утирала слезы левой рукой, на которой не доставало двух пальцев, а Лаури Мадги орал:
  - Даже не смей пытаться превратить ее в человека!
  Ева не испугалась, потому что Лаури впервые назвал Ликвидатора 'она'. Значит, хоть что-то, да вышло, может, не все, что она хотела бы сделать для Керсти, Ликвидатора, но лучше не все, чем вообще ничего. По запаху цирка и кладбища Ева поняла, что Антс совсем рядом. С тех пор, как Антс научился становиться гиеной, он стал куда как быстрее, чем был раньше. Чем вообще любой человек. Антс поднял ее, аккуратно, бережно, потом приобнял. Антс хотел еще что-то сказать, но первые пару минут у него изо рта вырывалось только рычание. С Антсом такое бывало теперь, когда он сильно злился.
  Наконец Антс выкрикнул:
  - Надумаете ликвидировать Еву, то ликвидируйте сначала меня. Это, вернее, попробуйте.
  С другой стороны Еву поддержала Райни, и запах кладбища усилился. Райни запрокинула голову, засмеялась:
  - Ха! И меня! Попробуйте.
  - И нас, - сказал Карл сразу за себя, и Тиита.
  Ева и не заметила, как все четверо оказались рядом, как все четверо ее обняли. Только Кристиан и Микк оставались на своих местах. Только те, кого Ева больше всех хотела бы видеть рядом.
  Антс зарычал снова, но теперь, как Ева поняла, не на Лаури, а на Кристиана.
  - Че-е-е-ервь! - прорычал Антс, и Кристиан сорвался с места, встал рядом.
  - Да! Да, я имею в виду, да. Я с ними! Я с вами! Мужики, я...
  - Ты - идиот, Крисик, - сказал Микк, нарочито медленно подходя к ним. - Учитывая, что я и моя смехотворная способность не вписываемся во вкусовые пристрастия Ликвидатора, то моя жертва немного напрасна, но... Только попробуй убить ее, папа.
  Если бы Микк так обратился бы к Еве, Ева бы умерла на месте от страха, крайне мучительно и скоропостижно. Но Лаури Мадги не умер, а засмеялся. Смеялся он долго, да так заразительно, что кто-то в зале его поддержал, и даже Райни, и даже сама Ева заулыбались. Потом Лаури подпер щеку ладонью, так они с Микком всегда делали, если видели что-то занятное, и сказал:
  - Наверное, вы уже и забыли, что командная игра - это куда больший проступок, чем нерациональное использование способностей, да, дети?
  Ева заметила, как вздрогнула Майя, и как на какое-то мгновение взгляд Ингмара из бездумного, стеклянного стал вполне осмысленным.
  - Хотя бы потому, что играя в команде, вы деградируете еще сильнее. Вы еще больше становитесь людьми.
  Лаури Мадги произносил слово 'люди' так гадливо, как будто это было худшее в мире ругательство.
  - Как и в прошлый раз, я не стану наказывать вас всех. И, в отличие от прошлого раза, мне уже нет нужды выяснять, кто из провинившихся самый слабый, равно, как и кто самый сильный. Кроме того, как вы знаете, больше всего запоминаются первый и последний оратор. Так что попрошу...
  - Чо это он ваще говорит? - прошептал Кристиан Карлу, но было так тихо, что его все услышали.
  Лаури скривился:
  - Я говорю, что Ликвидатор не лишит тебя твоего Дополнения только при одном условии. И прежде, чем кто-то что-то понял, Микк сказал:
  - Я согласен. И Антс согласен тоже, правда, Антс?
  - Чо?
  - Блин, Микк, да с чего ты взял, что ты самый слабый, это вообще я! У меня баллов еще меньше!
  - Закройся, Тиит. Не время для ванильного самопожертвования.
  - Распад, что скажешь?
  И только тогда до Евы дошло: Лаури решил стравить Микка с Антсом, и, судя по всему, решение это он принял даже раньше, чем Еву стало за что наказывать. Ева чувствовала его злорадство, его предвкушение и даже его облегчение, он знал, что получится не просто показательная драка, как у Майи с Ингмаром.
  Он знал...
  - Вон, Наполнение! Вон из моих эмоций, пока я не решил, что все-таки лучше скормить тебя Ликвидатору. Распад, я жду твоего ответа.
  - Вопрос сначала задайте, слышите, я такой тупой, что намеков до сих пор не врубаю!
  - Или ты дерешься с Чистым Искажением Сути, сам знаешь, с каким, или мы лишимся Наполнения.
  Никто не уговаривал Антса, как Райни в прошлый раз. Потому что в прошлый раз выбирать нужно было между своими и чужими, и пусть выбор этот стоил жизни Роланду, зато их Райни, их Червячок, осталась цела. А сейчас приходилось выбирать между своими. И каждый знал, что это значило пожертвовать последним, что у них еще оставалось. Не дружбой даже, а ощущением какого-то совершенно невероятного, полного единства.
  Микк пнул Антса.
  - Ай!
  - Это что, 'да' на твоем языке, Распад?
  - Нет, это я сам не знаю, что.
  Как можно было выбрать? Как вообще можно было принять решение?
  Райни повисла у Микка на шее, лихорадочно шептала, умоляла его не ходить. Кристиан повис на Еве, всем своим видом демонстрируя, что настроен решительно. А на что настроен, он, наверное, и сам не знал.
  Антс пожал плечами:
  - А вот я всегда говорил, что в нашей компании мало самок, мне вот не на ком утешиться...
  - Распад! Не тяни время.
  - Я... да идите вы! Да пошли вы! Я никогда...
  Микк аккуратно отлепил от себя Червя, шагнул вперед:
  - Мы согласны.
  - Ты рехнулся?
  - Блин, Микк...
  - Да я ни за что! Я не...
  Благодаря тренировкам на крыше все они узнали не только собственные слабые и сильные стороны, но и слабые и сильные стороны друг друга. Ева знала, что лучший блок был у Карла, что даже лучший прорыв, который был у Райни, не мог пробить защиту Микка, знала, что удар Антса никто не мог блокировать, даже Карл. А еще знала, что то, что Микк считал своим ударом, ощущалось от силы как легкая пощечина. И когда голова у Антса дернулась, еле-еле, как от самой легкой пощечины, все поняли, что Микк ударил. А потом еще, и еще, и еще чуть-чуть.
  - Блин, что он делает?
  - Провоцирует, - произнес Лаури Мадги, очень тщательно имитируя заботу, - и я бы не сказал, что это лучшая стратегия в его случае.
  - П-провоцирует?
  - Зачем?
  - Они что, правда, будут драться?
  И среди перепуганных, недоумевающих голосов отчетливо прозвучал голос Юты:
  - А пусть бы он его и убил!
  Еще удар, еще, да какой удар, так, ударчик. Но Ева понимала, что Антсу, который ежесекундно терпит столько боли, не надо будет многого, чтобы сорваться. Ева не понимала, никак не могла понять, почему же Микк хочет, чтобы Антс сорвался. Запах кладбища усиливался, пахло влажной землей, увядшими цветами и сладко-сладко - разложением. Запах цирка усиливался, пахло терпко - животными, пахло опилками. Червь даже чихнула, таким сильным стал запах. Ева не понимала, почему Микк хотел, чтобы все это (цирк, кладбище, смерть) сорвалось, чтобы все это высвободилось, и чтобы все это напало. Но Ева знала наверняка - именно освободить все, что было в Антсе, все, что Антса составляло, Микк и хотел. И от этого знания стало еще страшнее, чем было раньше.
  Медленно, чертовски медленно до Евы доходило, что все это происходит из-за нее. Мальчики дрались не за нее, мальчики дрались из-за нее. Раньше, конечно, такое бывало. Была стрелка у Микка с парнем из одиннадцатого, Янсенном, из которого можно было выкроить троих Микков, и который наговорил про Еву таких гадостей, что их хватило бы на троих таких, как она. Тогда тоже было страшно, и было страшно, когда Антс и Микк сцепились однажды после физкультуры и чуть не придушили друг друга. Было страшно на стрелках, но было и весело, была кровища, но был и азарт. Ева сама дралась с другими девчонками, а с одной даже чуть скальп не сняла. Но никогда, вот вообще никогда ни одна драка не могла закончиться смертью, окончательной, настоящей смертью. Смертью, которой был Антс Алликме.
  Запах цирка и кладбища стал таким сильным, что Ева поняла, что едва может вдохнуть. Хотела зажмуриться, но вместо этого начала почти против воли сканировать мальчиков. У Антса больше не было золотого оттенка в сиянии, только алый, такой яркий, что даже больно было смотреть, и алый этот стекался из его костей, из его нутра, и собирался, собирался и сжимался на уровне его ключиц. Сила Антса, способность Антса собиралась для удара, хотел этого Антс или нет. У Микка сияния не было вообще. Только заполошно мерцающие золотые искорки, да и те не внутри, а снаружи, летящие к Антсу и гаснущие еще в полете. Смотреть дальше не было сил.
  Ева обняла Кристиана, уткнулась лицом ему в грудь, лишь бы только не смотреть, не смотреть. Ева услышала, как Антс зарычал. И почти сразу же услышала, как Микк закричал.
  И потом все стихло, и Лаури Мадги сказал:
  - Очень хорошо, Распад. Припишем тебе еще два балла за силу, таким образом, твоя оценка на сегодня составляет девяносто один балл, что большая редкость и всячески порицается вышестоящими инстанциями. Зайдешь ко мне в кабинет, Распад, побеседуем.
  Кристиан прошептал тогда:
  - Все нормально. Он живой.
  - А с тебя, Чистое Искажение Сути, снимем восемнадцать баллов за силу. Одного только не пойму: как ты выжил? Ну да ладно, вопрос был риторический, все свободны.
  ***
  Антс Алликме, код способности: Разрушение и Искажение Формы, название способности: Распад
  Микк все еще чувствовал себя плохо, и Антс сказал еще раз:
  - Слушай, чел, прости меня. Я не хотел, я... Меня как будто повело, понимаешь? Я не хотел, я даже сопротивлялся! Мне казалось, что так было надо, сечешь, да? А? А? А, сечешь? Ты меня слушаешь, удолбанный?!
  Как будто от повторения им обоим легчало, ха!
  Вообще-то Антс думал, что Микк никогда ему не простит, Микк ведь до сих пор помнил, как Антс топтал ему курточку в первом классе. А уж попытку прикончить его тем более будет помнить до конца их крипотной жизни.
  - Успокойся уже. Бери пример с моего отца, он ко мне с извинениями не лезет.
  Это было сказано злобно, но не злобнее, чем обычно, а как всегда.
  Микк добавил:
  - Я тебя здесь жду. Не думаю, что он задержит тебя надолго.
  - Может тебе отдохнуть лучше?
  - Нет, спасибо. После того, как Ева всех подстригла, поклонение Сильверу перешло в пассивную форму нескончаемых комплиментов. Я больше не могу это слушать. Лучше бы они выбрали публичные жертвоприношения.
  - Ага, это модненько! И так по-человечески!
  Антс не знал, почему Микк не хочет пойти и отдохнуть, даже слушая комплименты Сильверу (некоторые из них были лулзовые), но отлично понимал, почему сам он не хочет, чтобы Микк уходил. Не всегда, но временами постоянная боль как-то притихала, когда Микк был поблизости. Вряд ли от него исходили лучи добра, конечно. Наверное, это были его обычные лучи зла и ужаса, которые положительно влияли на самочувствие Антса.
  - Как думаешь, чего он мне скажет?
  - Будет долго и пространно унижать твое достоинство. Ничего нового.
  Антс не постучался, но Лаури злобным не выглядел. Лаури читал книжку и выглядел довольным собой и еще раз довольным собой и еще немного довольным собой. В общем и целом, он производил впечатление крайне довольного собой существа.
  - О, Распад, смотрю тебе уже лучше? Ты достаточно плохо перенес бой с моим ребенком. Морально, я имею в виду.
  - Я вот-вот сдохну совсем, верно?
  Лаури отвлекся наконец от своей книжки, посмотрел на Антса.
  - Возможно. Боишься?
  Антс уселся без спросу и начал раскачиваться на стуле. Потолок перед глазами был белый-белый, и Антс на секунду подумал, что вот бы все это оказалось классным приходом. Или шизофренией. И сказал:
  - Не-а. С какого хрена мне бояться?
  А потом еще добавил:
  - Я знаю о смерти больше, чем можно себе представить.
  Лаури улыбнулся:
  - Взрослый подход. Ты действительно очень повзрослел.
  Антс резко подался вперед, уцепился за край стола:
  - Точнячок ваще! Сегодня утром я выблевал столько крови, что если бы это была акция в магазине, то я обязательно выблевал бы и свое сердце в подарок! О, да, я повзрослел, я по-другому смотрю на многие вещи!
  Антс заржал, а потом как-то сразу прекратил, потому что сердце остановилось. - Твою ж мать.
  Антс стукнул себя по грудной клетке.
  - Это я не зигу кидаю, не волнуйтесь. Ща. Секундочку. Слышь, сердце, давай, извини там, я не хотел тебя обидеть!
  Сердце у Антса было, видимо, доброе и незлопамятное, поэтому все-таки забилось. Такое бывало уже пару раз, оно останавливалось, а Антс ничего не чувствовал, только как тихо стало в груди.
  - Слышь, сердце, вернись, я все прощу! Даже влюбленность в Майю Ярви прощу, только давай мириться и жить в любви и согласии!
  - Останавливается?
  - Сбоит немного.
  Было страшно не сдохнуть от остановки сердца, а жить после нее.
  Лаури вздохнул:
  - О, этот подростковый возраст! Маленькие крипотята! Остальным твоим одноклассникам о такой степени биодеградации, как у тебя, остается только мечтать!
  - Блин, точно! Я вот как раз просил на прошлый Новый Год своих предков подарить мне гребаную биодеградацию! Вот повезло-то мне!
  Лаури сцепил пальцы, мечтательно уставился в окно:
  - Ты же помнишь, что у таких, как ты, физическое тело отказывает быстрее, чем человеческая сущность отваливается.
  - Чтоб у вас знаете что отвалилось!
  Но Лаури было плевать, Антс мог пытаться его разозлить, мог грубить, а в ответ получал только игнор.
  - Хелтер-скелтер! - сказал Антс, подытоживая, и снова принялся раскачиваться на стуле. Монотонные движения успокаивали.
  - Распад, ты был невоспитанным человеком и становишься невоспитанной способностью!
  - Кстати, человеческая память у меня отваливается тоже. Я уже ни хрена не помню, когда мой день рождения. И никто не помнит. С большим трудом мы сузили круг поиска до первых двух недель апреля.
  - Тебе сказать?
  - Не надо, но я люблю подарки! И двойные самоубийства!
  - Поверь мне, вы все очень расстраиваете меня и Ликвидатора, но мы не в депрессии.
  Антс пожал плечами:
  - Лады, тогда у меня вопрос.
  Лаури заставил Антса драться с Микком, Лаури заставил Райни убить Роланда, Лаури над ними издевается, и еще он был толстый и злобный профессор литературы. Но больше Антсу не у кого было спросить. Антс запрокинул голову и ткнул пальцем в большущий кровоподтек на шее.
  - Почему я жертва домашнего насилия?
  Лаури выглядел очень довольным, таким Антс видел его только один раз, у Микка дома, когда он проверял чью-то дипломную работу, и ему так понравилось, что Лаури пригласил всех слегка бухнуть на кухню, даже Антса, который не отличал Тургенева от Тютчева.
  - Это не кровоподтеки, Распад! Это трупные пятна. У твоего вида такое бывает, это как подростковые прыщи. Как только твое тело придет в стабильное состояние, все пройдет.
  Антс помолчал, отметил, что трупные пятна не вызывают у него ни отвращения, ни страха. Как, в общем-то, и мысли о вонючей жиже, в которую он едва не превратил внутренние органы Марта на одном из уроков по методу. Вот здорово-то было! Неприятно было вспоминать только о том, что пришлось сделать с телом Роланда, но больше потому, что это же был Роланд, тупой и беззлобный придурок, который задолбал так же, как и все люди мира, но относился к тем, кто должен умереть когда-нибудь в обозримом будущем, а не к категории 'сдохни прямо сейчас, тупая мразь!'. А вот гниющая каша из мясца сэра Роланда Антса особенно не парила. Он с детства был не брезгливый, иначе не подружился бы с Микком Мадги.
  - То есть лосьон от трупных пятен вы мне не дадите, и когда я решу помацать какую-нибудь самку крипоты, она меня отошьет, скажет, что дело не во мне, а в том, что она не готова. А на самом деле потому, что у меня трупные пятна.
  Лаури засмеялся, и Антс подумал, что зубы у него стали стремные и острые. Лады, оукей, чувак в трупных пятнах мог бы помолчать насчет всего такого стремного.
  - Ща будет еще смешнее! Я и галлюцинации вижу! Мои мозги плавятся, я схожу с ума! В башке у меня творится то же, что в 'Прирожденных убийцах'! Я уже охреневаю от всего этого!
  - Агония умирающего мозга и особенности мировосприятия абсолютной смерти. Сколько раз в день ты меняешь Форму?
  - Если вы о шортах, то...
  - Становишься гиеной, я имею в виду.
  - Два. Если совсем плохо, то три. Больше не могу - мои друзья называют меня Белоснежкой.
  - Молодец, не стоит увлекаться с этим, как наша Калейдоскоп.
  Звучало не очень-то ободряюще и странновато. Вообще-то сейчас все странновато звучало, слова складывались из отдельных звуков, и складывались с трудом. Движения Антс тоже восстанавливал с трудом, ничего не получалось из того, о чем он раньше даже не задумывался. Антс склонил голову набок, как всегда делал, когда ему было любопытно или типа любопытно, но не смог вернуть ее в привычное положение. Лаури улыбнулся, теперь-то ободряюще:
  - Раньше твое тело обеспечивало твою сущность, а теперь твоя сущность становится сильнее и перестраивается так, чтобы обеспечивать твое тело. Процесс неприятный и болезненный, но скоро он закончится. Успешно или нет - это уже другой вопрос.
  И тогда Антс смог наконец-то выпрямиться и заорал:
  - Какого хрена я не могу просто умереть?! Я хочу! Я должен! Почему?!
  Но Лаури только засмеялся:
  - Ты такой ребенок! Какой же ты будешь смертью, если сам ее не переживешь?
  - Не хочу я никем быть! Я вообще не хочу быть!
  Это была неправда, Антса тянуло умереть, наконец, и тянуло убивать. Было невыносимо, было больно, было так, как будто Антс был Тедом Банди и телкой, которую Тед Банди хотел прикончить, одновременно. Но после того как он, будучи Тедом Банди, прикончит себя, как свою первую жертву, будут и другие. Антс нуждался в убийстве, нуждался, как в таблетках, которые им выдавали. Хотя в таблетках уже меньше. А еще у Антса было тупое образное мышление, которое даже агония умирающего мозга не могла как-нибудь пресечь.
  - И не сможет. Потому что это часть тебя, которая не зависит от человеческой сущности, Распад. Все, что в тебе может умереть - умрет, но ты сам - останешься. Кстати, в связи с этим я тебе очень советую перестать цепляться за все человеческое.
  - Да пошли вы! Отстаньте уже от моего человеческого!
  - Антс, - сказал тогда Лаури очень заботливо. - Антс, ты действительно почти мертв. Ты же это понимаешь? Все, что было в тебе человеческого, давно сошло с ума от боли. Ты держишься только за счет своей настоящей сущности. Помнишь, твоя мать рассказывала тебе про то, как усыпила свою собаку?
  Антс задумался, попытался вспомнить мамину собаку, мамин голос, да хоть мамино лицо.
  - Да я и мать-то свою не помню!
  - Ничего, я тебе расскажу!
  И невольно Антс прислушался, хотя Лаури мог бы рассказывать что угодно, и никак не узнать, говорил он правду или нет.
  - У твоей матери была собака, которую она очень любила. Это был белый бультерьер по имени Шива, его подарил твоей матери ее первый молодой человек. Так вот, к тому времени, как твоя мама закончила медицинский, ее собаке было уже семь лет.
  - Мать поздно начала!
  - Времена были другие. Так вот, собака была взрослая, но все-таки не старая. И как-то раз твоя мама пришла домой....
  И Антс начал вспоминать, вспомнил мамин голос, и как она рассказывала эту историю. И как курила сигареты, и тушила их об пепельницу, и что умела она готовить только хлопья с молоком, и что звали ее Лайлой. А тогда мама пришла домой и увидела, что Шива лежит в коридоре и что у него судороги, мама забрала машину отца, который на тот момент отцом еще, конечно не был, а был маминым сожителем, и повезла Шиву в круглосуточную клинику. Там ей сказали, что попробовать его спасти, конечно, можно, но шансов мало. Что надо бы выбрать, но ей тут советуют все-таки собаку усыпить, потому что мучиться она будет дольше, чем жить даже в случае успешного исхода операции. Так мама и сделала, долго плакала, еще дольше винила себя, а потом решила завести ребенка, то есть Антса. Видимо, Шива в новой маминой реальности отличался куда более крепким здоровьем
  Лаури Мадги снова улыбался:
  - Понимаешь, к чему я клоню? Зачем мучить себя самого?
  - Зачем вы заставили меня все вспомнить?
  - Потому что это поучительная история. Тебе ведь было легче без воспоминаний?
  Было легче. Антс подумал, что может не говорить этого вслух, потому что Лаури все равно прочитает его мысли.
  - Без всего остального ненужного человеческого хлама станет еще легче.
  - Да куда уж легче, я прям парю в облаках!
  Лаури поудобнее устроился в кресле, откинулся назад, а лучше бы на тот свет он откинулся.
  - Ты все сам понимаешь. Тебе все известно, ты и думай. А теперь давай все-таки поговорим о том, ради чего я тебя сюда позвал. Для начала у меня к тебе два вопроса. Откуда у тебя жвачка и что ты думаешь делать в будущем?
  - Ну, у меня нет жвачки. Вот, смотрите!
  Антс открыл рот, продемонстрировал влажные от крови и слюны зубы и пасть.
  - Просто монотонные движения здорово помогают расслабиться.
  - Ты сходишь с ума, понимаешь теперь, что я тебе говорил! Подобные цикличные движения означают либо это, либо то, что у тебя рак мозга. Последнее - маловероятно, виду отсутствия искомого органа у тебя.
  - И еще у меня от вас зубы сводит.
  - Вот и отлично, в этом суть моей работы. И еще в оплачиваемом отпуске. Ответь-ка мне на второй вопрос.
  Антс пожал плечами:
  - Ну, я прям не знаю. Я думаю, я сдохну. Или, может быть, буду жить в яме.
  - Как жаль, что твое отвратительное чувство юмора оказалось частью твоей сущности.
  Лаури положил ноги на стол, прямо на стопку бумаг, на которых что-то было написано почерком Маргит. Которая сдохла.
  - Макулатура, - пояснил Лаури. - Кроме того, у нее отвратительный стиль. Так вот, Распад, у меня для тебя две новости. Плохая и еще хуже. Начну с той, что еще хуже. Ты обречен на Дополнение. Такие, как ты, не работают в одиночку, а только с Разрушением Сути, Упадками, которые уничтожают абсолютно все нематериальное: понятия и законы, мысли и эмоции, память и привычки, словом, всю внутреннюю начинку способностей. Вторая новость - я не уверен, что для тебя найдется вакансия в Центре и даже на первых кругах Периферии. Почему? Все просто! Высокая конкуренция! Число подобных тебе способностей сократили искусственно, после одного досадного инцидента, известного тебе под названием Черная Смерть. А стоп, я же забыл¸ что ты одноклеточное, тебе ничего такого неизвестно, так? XIV век, большая вечеринка с бесплатной раздачей чумы и чумных психозов от Распадов и Упадков, которых тогда было на порядок больше, а кроме того, которые были тогда единой способностью со смешанным объектом воздействия, Сутью и Формой. К слову, способность эта называлась...
  - Распадком?
  - Смертью, дурачок. Контролю Сути пришлось вас искусственно разделить, чтобы не буйствовали. То же самое, но гораздо раньше они проделали и с Жизнью, кстати, вовремя, иначе не могу даже представить, что бы сейчас бродило по Центру и в каких количествах. В общем-то, веду я к тому, что, прежде всего, ты встанешь в очередь на получение Дополнения, а потом у тебя будет всего два пути. Остаться в Центре, в гостеприимном и уютном мире с людьми и другими полезными предметами, и сражаться в кровопролитной борьбе за карьерные высоты, или отправиться на Периферию, в некомфортные и местами очень унылые реальности, где тоже придется сражаться, но в основном за собственную жизнь.
  - А где я смогу долбать кетамин и трахать телок?
  - Где угодно. Но я тщетно пытаюсь тебе объяснить, что Периферия, к тому же, полна наших воинственных селюков. Узколобые провинциалы, которые считают, что Центр сосет соки из всех остальных миров и только жиреет, ничего не отдавая взамен, что приводит к череде некоторых экономических коллапсов, которые рано или поздно вполне могут окончиться апокалипсисом. С такими даже Смерти тягаться сложновато, если ты понимаешь, о чем я. А если ты сможешь остаться в Центре, то будешь просто присматривать за уровнем смертности всего живого и за тем, чтобы нужные вещества вовремя разлагались. Работа несложная, но очень скучная и....
  - Нет! Нет! Не хочу оставаться в нашем мире!
  Лаури развел руками, совсем как Микк.
  - А что такое?
  - Вдруг мне когда-нибудь придется убить кого-нибудь из моих близких? Придется, а Антс даже и не вспомнит о них, поэтому надо было отказаться, пока он вообще помнил, что у него были близкие.
  - Резонно. Должностей в центре действительно немного, к тому же они разбиты на сектора, и если ты попадешь в Северную и Восточную Европу, то вполне возможно, что рано или поздно... Если же ты выберешь Периферию, то твои трудовые обязанности будут куда насыщеннее, потому что ты войдешь в состав наших силовых структур и будешь уничтожать миры. Откровенно неудачные, отжившие свое или, в отдельных случаях, бунтующие. Но в большинстве из них будет жизнь, подобная нам или созданная нами.
  - Как это - бунтующие?
  - С первого раза ты не расслышал, что провинциалы воинственны? Да, у нас есть сепаратизм, и мы его подавляем.
  У них есть сепаратизм, и они его подавляют. То есть, если они вдруг сбегут, то смогут спрятаться на Периферии. Периферийных миров много, и найти их там будет сложно.
  - Даже не думай.
  - Э, предупреждайте, когда лезете в мою башку, а? То есть, я типа должен буду устраивать концы света, да?
  - Ну, в тех мирах, где есть такое понятие, как свет - пожалуй, да. Уничтожать там все живое и неживое вместе со своим Упадком. Только представь, абсолютная пустота там, где еще пять часов назад был целый мир.
  - Ну, оукей, без проблем!
  Тогда Лаури засмеялся, и теперь не просто так, а особенно мерзко и над Антсом.
  - Ты молодой и глупый еще, Распад. Это тяжелая, страшная и довольно опасная работа, это работа палача. Вот тебе, наверное, твой сумасшедший дед рассказывал о расстрельных командах?
  И Антс понял, что помнит это, и улыбнулся:
  - Еще как! Выстрел в затылок, в последний позвонок, вот сюда, - Антс нащупал у себя последний позвонок, тот, который сломался у Роланда еще, который у Роланда потом превратился в гнилую труху, - чтобы человек не мучился.
  Лаури кивнул:
  - Правильно. Представляешь себе такой рабочий день? Пришел, расстрелял пятнадцать человек, ушел домой. А если за свой рабочий день тебе надо уничтожить целый мир? Остатки человеческих мозгов после такого на место уже никогда не становятся.
  - А у меня будут остатки?
  - Метафорически выражаясь. Только Контроль и Созидание могут перестать быть людьми полностью, остальные навсегда сохраняют в среднем от двух до трех процентов человеческой сущности. Эту заразу сложно вытравить.
  - Короче, лады, оукей, я согласен уничтожать миры! Можно я уже пойду, а?
  Микк все еще ждал Антса за дверью, а если бы не ждал, то Антс бы уже почувствовал вернувшуюся боль.
  - Подожди, у меня для тебя кое-что есть.
  Лаури долго искал что-то в ящике стола, а потом протянул Антсу книгу.
  - Нет-нет-нет! Только не книга! Мне вредно читать! В прошлый раз я от этого превратился в гиену!
  - Конечно, странно было бы, если бы ты превратился в приличного человека.
  Книжка была на русском, на вид очень старая, на обложке было написано 'О смерти человека (Введение в танатологию)', а автор был какой-то Шор.
  - Блин, слушайте, я с трудом по-русски читаю! Вы могли что-нибудь на эстонском найти?
  - Пусть ребенок мой тебе почитает, хоть какая-то польза от него будет! А теперь давай, вон отсюда!
  Микк действительно ждал Антса, и первое, что Микк сделал - отобрал у него книжку.
  - Этот день просто не может стать лучше!
  - Книжки - это все, что вызывает у тебя эмоции?
  - Только хорошие книжки.
  Микка все еще немного шатало, но выглядел он действительно довольным. Антс его чуть не прикончил, ведь действительно мог его прикончить, и от одной мысли об этом внутренности сводило.
  А Микк сказал:
  - Я все слышал. Ты тоже подумал о Периферии?
  - Ваще-то я обычно не думаю...
  - Нет, я серьезно. У них есть контакты с Центром, следовательно, оттуда возможно рано или поздно вернуться в наш мир. Но самое главное - там возможно и переждать. Если, конечно, тот мир не уничтожат, пока мы будем там отсиживаться. Ты, кстати, не замечал, что у нас полно вариантов, но ни один из них не гарантирует, что мы выживем?
  - Точнячок. Обидно, конечно, зато... Смотри! Смотри, смотри!
  Там, за окном был настоящий мир, не долбанутая реальность Хреновины, не ничто, а настоящий мир! Антс услышал, как шумели машины, увидел, как падал снег, и Таллин был нормальный, вверх головой и вниз ногами. Микк и Антс, не сговариваясь, прильнули к окну и смотрели, смотрели во все глаза, что там происходит. О, как это было здорово, там были люди, всякие разные, ездили настоящие машины, шел снег. Это был Таллин, где Антс родился и вырос, Таллин, который Антс почти забыл.
  - Охренеть!
  - Опять какая-нибудь его шуточка.
  Но Таллин был так похож на настоящий живой город. Вывески, гудки машин, по-зимнему голые деревья, по-зимнему одетые люди. Все-все-все, что только Антс за эти месяцы забыл, снова вспомнилось.
  А потом Антс услышал шаги Лаури Мадги.
  - Привет ностальгирующим детям.
  Микк обернулся:
  - Ты...
  Но Лаури положил руку ему на голову, мягко, но как-то не по-человечески властно, и заставил развернуться и смотреть. Первые три минуты они и рады были смотреть, а потом в их Таллине, в их нормальном Таллине начался нормальный такой конец света. Сильвер бы одобрил. Сначала темными пятнами пошло солнце, не погасло до конца, но начало гаснуть, потом деревья рассыпались в труху, и Антс даже умудрился увидеть, сколько же в них было насекомых, которые превратились в пустые хитиновые пластинки. Фонарные столбы покрывались ржавчиной, как заборы ползучими растениями, кренились, падали, небо меняло цвет, видимо, из-за разложения всяких разных веществ в атмосфере, лопались окна в домах напротив (в доме Вольмера, например), потому что стекла не выдерживали давления гниющих рам. Все разлагалось, умирало и разрушалось. Хреново же пришлось людишкам! Не столько потому, что людишки взяли и сдохли, это-то было понятно, конец света же. А потому, что выглядел конец света скорее не как веселенький зомби-апокалипсис из их с Кристианом любимых фильмов, а как ускоренные хроники из анатомичек, с разрывами на кожных покровах и пюре из разлагающейся ткани.
  И Антс жалел свой город. Но подумал, что чужие города бы не жалел.
  Они смотрели, как умирает их мир, пока солнце совсем не погасло и не стало темно.
  Антс сказал:
  - Оукей, я передумал. Я готов остаться в Центре. Не хочу делать таких вещей.
  Или да? Или хочу? Или я такой?
  Лаури засмеялся:
  - Распад, ну не дури! У тебя уже девяносто один балл за силу! Что тебе делать в Центре? Просто представь, что ты можешь натворить! Разрушать миры - твое призвание, ты создан для этого!
  - А если я не удержусь? Если я уничтожу все?
  - Тебя остановят.
  Лаури потрепал Антса и Микка по волосам, почти беззлобно и как-то очень по-отечески. Наверное, лицезрение апокалипсисов его успокаивало.
  ***
  Тиит Брайер, код способности: Искажение Сути, название способности: Таймер
  Тиит натянул свитер и сказал:
  - А что если не получилось?
  Ева пожала плечами:
  - Значит, будем повторять, пока не получится. Слушай, Тиит, ты реально повелитель времени! Кстати, ты свитер задом наперед надел.
  - Блин, просто я волновался, думал, что ничего не получится и не мог!
  - Да я в хорошем смысле! Или ты про свитер?
  - Нет, я про секс. Как оказалось, виртуальный секс и реальный секс имеют мало общего.
  Как классно, что Ева была его подругой, попробуй Тиит такое Девушке из Нарвы сказать. И еще и так облажаться со свитером.
  - Ничего, привыкнешь! Хотя вот к виртуальному я так привыкнуть и не смогла!
  - Это потому что ты пишешь с ошибками!
  А потом Тиит притянул Еву к себе и поцеловал, не так, как целуют свою девушку, а так, как целуют сестру, и то, что между ними было, на секунду показалось Тииту почти отвратительным. Он вспомнил, что три месяца назад так о Еве мечтал, но мечтал не о сексе с ней, а о том, что они могли бы гулять вдвоем и целоваться. И уж точно Тиит никогда не думал, что переспит с Евой вот так, на крыше и по-быстрому, когда внизу их ждут друзья. Тиит мечтал, что Ева будет его девушкой, а не его единственным шансом сдать экзамен и выжить.
  Он даже крипотой стать не мог, потому что пока не было времени, Тиит не мог ни на балл прокачать свою силу, а с координацией у него просто ничего не получалось. А потом Микк посоветовал им с Евой создать время. Он сказал, что если Ева - Чистое Созидание Сути, логично, что она может созидать все, в том числе, и время. В том числе, Микк посоветовал им заняться сексом, потому что когда-то Лаури назвал это обменом силами. Или, может быть, Микк просто не хотел, чтобы Тиит умер девственником.
  Сейчас Ева стояла над Тиитом, улыбалась.
  - Поднимайся давай, пошли. Ребята потренироваться еще хотели.
  Тиит отдернул платье на Еве, потому что теперь-то ему начало казаться, что оно слишком короткое, а ведь раньше так и нравилось.
  Когда Тиит и Ева спустились с крыши, Антс сказал:
  - Ну как, Ева, ты его трахнула, а?
  Ева отвесила ему подзатыльник.
  - Чувство такта у тебя еще хуже, чем чувство ритма!
  - Ха! Ева сделала тебя!
  - Червь, ща я тебя сделаю! Просто, блин, я завидую может! Кто бы мог подумать, что когда-нибудь у Тиита будет секс, а у меня нет!
  Тиит подумал, что надо бы отреагировать, но не получилось. Он чувствовал себя опустошенным и еще немного пьяным. Может, так всегда бывает после секса? После первого секса? После крипотного секса? После первого крипотного секса?
  - Марлин померла! Майя меня не хочет! Отличницы кончились! А отличницы - мой типаж! С троечницами я не кончаю!
  - Троечницы тебе просто не дают, - пожал плечами Карл.
  - Лады, не дают! Но я даже не могу представить, почему. Наверное потому, что я на другой волне, чем все остальные. Запрограммирован на убийство.
  Микк сказал:
  - Дэвид Берковиц.
  Это была любимая игра Антса и Микка, периодически один вставлял в речь цитаты серийных убийц, а другой должен был узнать и угадать.
  - Но я все равно комплексую. Ева, ты меня просто не хочешь? Так и скажи!
  - Антс! Сколько раз тебе говорить, что я не буду заниматься с тобой сексом! Ты убил моих рыбок!
  - Я же смерть!
  История эта была рассказана уже тысячу раз ими обоими. В самом нейтральном пересказе смысл ее заключался в том, что когда им было по четырнадцать, Антс и Ева решили попробовать не только целоваться взасос после каждого выпитого алкогольного коктейля, но и заняться все-таки сексом. Дело было у Евы дома, и Антс, видимо пересмотревший накануне порнографии, попытался усадить Еву на стол и случайно свалил аквариум. Ева вроде как захотела собирать рыбок, но они все равно сначала потрахались. А когда закончили, то рыбки уже отбросили хвосты. Антс потом долго извинялся, много матерился и говорил, что просто очень страстный. В общем, вел себя не лучше обычного. До того как Райни убила Роланда, это была в их компании самая грустная история со смертельным исходом.
  Наконец Тиит решился хоть что-нибудь сказать, и это вышло как всегда не очень в тему.
  - Чуваки, а после секса всегда так странно?
  - Тиит, это называется оргазм!
  - Или венерическое заболевание!
  - Карл!
  - Как Иммуномодулятор вам говорю!
  - Да нет, чуваки, так, как будто я нажрался!
  - Может Хреновина наложила на него проклятье? Типа каждый раз, когда он потрахается, будет эффект, как от плохого бухла!
  - Как от водяры с фейхоа!
  - Блин, фейхоа!
  - Меня блевать тянет, как только я слышу про фейхоа!
  Ладно, ладно, в их компании могла быть еще одна грустная история со смертельным исходом, в которой были замешаны водка, варенье из фейхоа в качестве закуски и человеческая глупость. С тех пор, как Ева их подстригла, они чаще вспоминали всякие эпизоды из прежней жизни: как они бухали, над чем ржали, что любили, чем интересовались.
  Только Кристиан сидел грустный и очень обиженный. Он вообще с каждым днем был все грустнее и все обиженнее. Ладно, сегодня Тиит трахнул его девушку, но вчера, позавчера и еще раньше Кристиан был такой же. Настоящий Червь.
  А это была уже другая история, и с какой же радостью Тиит все истории вспоминал. Когда-то Райни и Кристиан делали вид, что встречаются. Назло Микку и Еве, естественно. И даже назло им решили потрахаться. В процессе оба впали в панику им свойственную, решили, что презерватив нужен не один, а как минимум десять. Тот их разговор они пересказывали столько раз, что Тиит уже мог воспроизвести его наизусть, а вот имя своего отца и цвет глаз мамы вспомнить мог едва-едва. Райни тогда сказала:
  - Дети мерзкие! Они похожи на маленьких червей! Но ладно, если бы только внешне! Они еще глупые, беспомощные и требуют постоянного внимания!
  И Кристиан сказал:
  - Как мы! Все, значит, выросли такие и стали людьми, а мы так и остались червями! А представляешь, если у нас будут свои черви!
  - Орущие мерзкие черви!
  В общем, сексом они так и не занялись, а вместо этого целый час обсуждали червей, и с того вечера друг друга называли не иначе, как Червями. А потом и все остальные увидели это потрясающее сходство и привыкли к прозвищам.
  Где был Тиит, в то время, когда его друзья занимались или хотя бы пытались заняться сексом? Тиит сидел на сайте 'LookAtMe' и апгрейдил свой русский. Именно поэтому сейчас Тиит не мог точно сказать, как именно полагается себя чувствовать после секса приличным людям.
  Приходили воспоминания, о том, что рассказывали Ева и Антс, о том, что рассказывали Черви. Тиит вспомнил, все они вместе любили зависать по вечерам на детской площадке во дворе Карла. Площадка была старая, построенная еще в советские времена, и даже то, как ярко площадку выкрашивали каждую весну, не могло скрыть ее почтенного возраста. Микк, который висел на турнике вниз головой, Черви на перевесных качелях, Антс на скамейке с коктейлем в жестяной банке, который он называл невнятным бухлишком, сам Тиит и Карл на карусельках, кружатся, пока тошнить не начинает. И Ева на качелях, Ева в своем летящем платьице, вцепившаяся в цепочки так сильно, что костяшки пальцев побелели, Ева, смеющаяся и чуть-чуть раскрасневшаяся после банки коктейля и двух сигарет.
  Ева, которая говорила Антсу, что после коктейля от него так прикольно пахнет леденцами и спиртом, и Антс потом неделю пил коктейли перед уроками, пока в школу не вызвали его мать. Ева, которая говорила Карлу, что ему не идет быть такой подлотой, и Карл после этого добровольно остался дежурить вместе с Уку, а не свалил, как обычно. Ева, которая говорила Микку, что он очень ответственный, и Микк бросал драки на батонах хлеба и девчонок из восьмого класса. Ева, которая говорила Кристиану, что он красивый, и Кристиан пару дней потом торчал у каждого зеркала в школе. Ева, которая Тииту так нравилась, и которая никогда бы не обратила на него внимания.
  Тиит вспомнил все это теперь, и знал, что Ева этого и не забывала. И понял, как ей, наверное, одиноко было единственной помнить каждую их посиделку на детской площадке, вопли Червя о том, что она увидела сосок Микка Мадги, музыку на телефоне, которую они включали погромче, бабушек, которые сгоняли их подальше, огоньки сигарет, танцы на скамейках, малиновые пятна пролитого коктейля на снегу, и все, что они потеряли.
  - Все, пошли тренироваться, чуваки. Ева, Тиит, вы с нами?
  - Ага. Я не думаю, что получится прямо сразу!
  - А как это вообще должно получиться?
  - Теоретически: вы совершили обмен силой, значит Ева должна была принять часть твоей сути, в которую входит и понятие о времени, скопировать ее и при желании воссоздать полностью или частично.
  - То есть заделать Тииту клона?
  - Дебил, Ева - Суть, а не Форма.
  - Заделать клона способности Тиита?
  - При желании, или выделить ее составляющие, одна из которых - время. Думаю, полное воссоздание куда сложнее, чем частичное, так что Еве повезло.
  Тренироваться Тиит толком не мог потому, что теоретическая сила у него была, а вот практической не было совсем. Он что-то мог делать со временем, но в отсутствии времени было сложно выяснить что именно. Микк говорил, что даже в отсутствии времени Тиит может применять свою способность к организмам, потому что биологические часы не связаны с осью времени, и организм функционирует вне зависимости от того, как обстоит дело с реальным временем. Иначе их физическое состояние застопорилось бы на том моменте, когда время кончилось. А вот тут Антс уже и умереть успел, несмотря на отсутствие стрелы времени. Но Тиит не мог возвращать события, потому что у них не было больше координат. Лаури по этому поводу не особенно переживал, потому что если бы способность Тиита имела реальную силу, это доставило бы ему массу проблем. Так что пока Тиит занимался в основном тем, что ничего не делал и смотрел.
  Немножко, самую малость, Тиит завидовал Райни и Антсу, у них были нормальные, боевые способности. И более того, они получали от драки кайф, а остальные, в основном, стремались, как бы с крыши не свалиться. Антс и Райни забывали обо всем. Наверное, дело было в том, что драка была для них процессом естественным. Это не означало, что остальные драться не могли, но приспособлены к дракам Искажение и уж тем более Созидание были куда хуже.
  Сейчас Райни визжала:
  - Цените, цените чуваки! Цените, какую охрененную защиту я умею ставить теперь! Антс! Давай!
  Защита Райни, в отличие от защиты всех остальных не была невидимой. Они узнали это, только когда Райни наконец-то научилась ее ставить. Как только удар касался защиты Райни, она уничтожала заряд силы, и сыпались искры, разноцветные и очень красивые. Райни обожала, когда у нее было сразу несколько противников не потому, что была злобным Червем (но поэтому тоже), а потому что тогда драка напоминала фейерверк, искры, золотистые, красные, синие, рассыпались и гасли, и было здорово и так знакомо. Что-то это Тииту очень напоминало, но он не мог вспомнить что именно, потому, что это что-то Тиит видел еще в человеческой жизни и, кажется, с мамой.
  Сейчас Райни хотела, видимо, показать что-то еще более клевое. Когда Антс ударил, защита Райни ответила взрывом, небольшим, но очень зрелищным, ударной волной Антса отбросило к краю крыши. А потом Райни завизжала:
  - Антс!
  - Чего, блин? Синяк поставила!
  От страха Райни аж побелела. С тех пор как Ева вернула всем немного человеческого, Райни все время боялась кого-нибудь прикончить, боялась, что будет так же случайно, как с мышкой или Роландом.
  - Прости, слушай, чел, я не хотела!
  Микк пожал плечами:
  - Я же говорил, что это может быть опасно, Червь!
  - Так вы вместе это разработали?
  - Точно. Но вам решили не говорить. Сначала надо было проверить, работает ли. Если бы ничего не вышло, то было бы как-то стыдно признавать свое поражение.
  - Блин, а если б я сдох? Какого хрена ты меня не предупредил?
  Микк пожал плечами:
  - Я просто крайне злой человек, или это какой-то вид сатанинского влияния, или что? Я не знаю. У меня нет идей по этому поводу.
  И Антс тут же его простил, потому что Антс был в восторге:
  - Джеффри Даммер!
  - Два-два.
  Когда чуваки только начали играть в эту игру, то все остальные решили, что они сошли с ума. У всех лучших друзей есть узко корпоративные интересы, вещи, которые интересны им двоим, и их объединяют. У Тиита и Карла это был 'Гарри Поттер', у Кристиана и Райни самоуничижение, а у Микка и Антса - биографии серийных убийц. Микк и Антс знали наизусть письма Дэвида Берковица в полицию и речь Теда Банди в суде, а также состав Семьи Мэнсона и тексты любимых песен Ричарда Рамиреза. Впрочем, ровно так же хорошо Карл и Тиит знали генеалогическое древо семьи Блэков, а Райни и Кристиан все признаки того, что они отвратительные Черви. И когда Тиит и Карл думали, что они Гарри и Рон, Антс и Микк разыгрывали сценки из жизни неадекватных каннибалов, некрофилов и педофилов. Они смотрели подряд 'Мучениц', 'Прирожденных убийц', 'Райское озеро' и 'Техасскую резню бензопилой'. Они распределяли по ролям бойню в Колумбайне. А один раз во время какой-то из ночевок даже нарисовали на спящем Тиите схему расчленения. С тех пор прошло много времени, Микк и Антс давно не были лучшими друзьями. Антс теперь дружил с Кристианом и их общим увлечением был рэп, а Микк теперь дружил с Карлом и их общим увлечением были житие и убеждения Микка Мадги. Но дружба закончилась, а шутки и игры, оставшиеся с тех времен остались, и Тиит только надеялся, что чуваки никого не расчленяли на досуге по старой памяти. Да тут и некого было расчленять.
  - Крисик! Твою мать, ты вообще нас слышишь!
  - Да, да, конечно! Еще как, пацаны!
  - Крисик, если попытаешься свалить, я тебя прикончу!
  - А я думаю, что мы все равно все умрем!
  - Малыш Карл такой позитивный!
  - Ну, правда же умрем!
  - О, да, я жду не дождусь! Потому что, когда я умру, я попаду в рай и все, кого я убил станут моими рабами!
  - Зодиак.
  - Два - три, чувак. Крисика опять отрубает!
  - Да слышу я вас, расслабьтесь, блин!
  Неправда, Кристиан их не слышал, потому что представлял только свои чертовы гвозди, всегда, везде. Вместо мечты стать негром у Кристиана были гвозди. Вместо снов о Еве у Кристиана были сны о гвоздях. Вместо умения тупить и умения прощать у Кристиана было умение представлять гвозди и созидать гвозди. Хотя, конечно, они не собирались Кристиана бросать. Они ведь даже Лаури не собирались бросать. Оставалось только надеяться на то, что Микк знает, что делать.
  Микк сказал, что из Кристиана и из Лаури можно сделать людей, что процесс не то чтобы обратим, но все можно исправить. Не вернуть Кристиана-человека и Лаури-человека, но сделать их людьми заново. Переписать набело. Микк сказал, что Кристиану можно будет даже добавить интеллекта. Хотя лучше было бы добавить ему совести. Тиит был обижен на Кристиана, потому что он не смог бороться и теперь остальным приходилось тащить его на своем горбу, как всегда. Еще бы, конечно, Тиит был обижен, но ни на секунду не задумывался о том, чтобы оставить Кристиана здесь. Здесь не было настоящего счастья, потому что нельзя быть счастливым после того, как тебя забыли твои родители, после того, как ты потерял все свои воспоминания и все, что в жизни любил. Тиит и Микк думали, что Кристиан просто малость поехал крышей, а вот Райни и Карл говорили, что Кристиан просто запутался, не смог справиться со своей силой.
  Они-то знали, что такое сила. Антс по этому поводу (и по всякому другому поводу) говорил, что если ищешь смысл жизни, ищи его в бабках. Никто не понимал о чем он, и, наверное, это просто был его новый трек.
  - Тиит! Тиит, блин! О чем ты думаешь?
  - Да о том же, о чем все ванильки!
  - О нем?
  - О Вольмере!
  - И о том, как прекрасен дождь!
  - И о том, как прекрасен Вольмер!
  - Потому что в нем можно спрятать свои слезы!
  - В Вольмере, блин?
  - Слушайте, пацаны, - сказал Тиит. - Ну баян же уже!
  - Нет, повелитель времени! Просто ты остановил время на моменте, когда мы впервые узнали, что ты ваниль!
  - Я модный, а вы завидуете!
  - Тиит, блин, пошли заделаем время?
  - Что?!
  - Тиит, ты в таком шоке, как будто я тебе сказала, что беременна.
  - Просто я... я не думал, что так скоро! Я не готов!
  - Точно так, как будто она беременна!
  - Теперь тебе придется платить алименты, чтобы Ева могла содержать секундочки и минуты, которые ты с ней наплодил!
  - Отвалите, мальчики! Мы пошли, да?
  И, кажется, Ева добавила Тииту решимости. Когда Ева подстригла Тиита, жить стало значительно легче и не от осознания того, что Тиит больше не выглядит, как ушлепок, а скорее от осознания того, что у них все получится. И еще что Тиит не бесполезный. Теперь-то Тиит понимал, что может кому-то пригодиться, но в основном благодаря Еве, и сейчас у него был единственный шанс это еще и доказать, и если Тиит его прозевает, то другого не представится.
  Когда они спускались, Тиит галантно пропустил Еву вперед. Но он никак не мог привыкнуть к люку, который появился вместо двери и лестницы, когда умерла Хреновина, и крыша стала принадлежать им, и споткнулся, и очень негалантно свалился на Еву.
  - Ты меня раздавишь, блин! Для ванильки ты тяжеловат! В свой Лондон полетишь в грузовом отделе!
  - Слушай, ну извини!
  Тиит хотел было с нее слезть и тем самым исчерпать инцидент, но Ева его удержала, она улыбнулась, и Тиит смотрел на ее белые, блестящие зубки, а не ей в глаза.
  Ева сказала:
  - Зацени!
  И поцеловала его.
  Тииту показалось, что он отрубился, хотя на самом деле он очнулся, и это было ослепительно. Тиит стал всем, что когда-то происходило на этой и на сотне других похожих и непохожих планет. Он был каждую секунду, в каждой секунде и каждой секундой. В какой-то момент Тииту показалось, что он узнал прошлое и будущее всех миров, а потом его едва не стошнило, потому что он почувствовал, что мир движется, что в нем нет ничего неподвижного, и голова закружилась от осознания того, как быстро кружится Земля. Тиит знал, а главное чувствовал, сколько времени требуется нестабильным частицам для рождения и распада, число было непредставляемое, бесконечно малое, но Тиит знал, сколько это будет, и знал, что это тоже длительность. Да это была целая жизнь! Но Тиит не был хозяином всего этого мира, Тиит был акционером, он держал свой пакет акций и мог управлять временем. Второй пакет акций принадлежал Искажению Пространства, а Созидание было только формальным владельцем. Созидание создало время и пространство, но управлять ими могло только Искажение. И если бы только Тиит захотел, то за настоящим следовало бы прошлое, а только потом будущее.
  А потом Ева дернула его за нос, и ослепительное ощущение порядком поблекло.
  - Придурок! Это не главное! Меня тошнит от твоего пафоса! В прямом смысле, потому что я его чувствую!
  - Извини!
  И Ева снова поцеловала Тиита, сначала Тиит подумал, что так она принимает извинения, но потом вспомнил, как в седьмом классе Ева оттаскала его за уши за то, что он, к его чести вместе с Кристианом, испортил ей свидание с восьмиклассником. Нет, так она извинения не принимала, слишком мало было в этом страдания. А потом о зубы Тиита стукнулся какой-то металлический шарик, Тиит подумал, что это пирсинг Евы, но она ведь давно его потеряла, и даже дырка в языке у нее уже заросла. Ева передавала ему время, как передают друг другу жвачку школьницы в порнушке, так во всяком случае рассказывала Райни, а она о порнографии знала все. Это было время, но оно было не готово, оно было как полуфабрикаты, которые надо разогревать. То, что передала ему Ева, было единственной секундой, единственной точкой, через которую Тиит должен был провести прямую из прошлого в будущее, пока секунда не закончилась. Когда Тиит только понял это, он подумал, что весело было бы провести наоборот, из будущего в прошлое, но удержался.
  Когда все было закончено (так быстро! сексом они с Евой занимались куда дольше!), Тиит подумал, что как-то неправильно все сделал, что все представил неловко и неровно, и времени как не было, так и нет, но потом все заработало, как будто врубили электричество. Точки на воображаемой прямой, секунды и минуты, часы и сутки, годы и индикты, столетия и тысячелетия, разгорались одна за другой. Дальше тысячелетий Тиит названий не знал, но точки все загорались и загорались. Еве ничего не стоило создать всего лишь секунду, но растянуть эту секунду до бесконечности было невообразимо сложно, и Тиит остановился. Он все-таки надеялся, что тысячелетий им хватит, чтобы отсюда выбраться, не было смысла вести прямую дальше. Наверное, тем и занимается взрослое Искажение Времени, хотя бы некоторые из них, - следит, чтобы время не кончалось. Если бы Тиит только что не сделал что-то подобное, он подумал бы, что эта работа скучная, но эта работа была лучшим, что ему доводилось делать за всю его жизнь. Включая фотографию и вранье. Ева снова дернула его за нос.
  - Не забывайся мне тут! Пошли хвастать!
  Тиита пошатывало даже сильнее, чем после секса, было так классно, было так правильно. И еще кое-что - Тиит понимал теперь Кристиана. И понимал, что очень хорошо, что время появилось у Тиита так поздно, иначе он бы точно не смог удержаться. Он стал бы как Вольмер. Это была сила, от которой было тяжело отказываться, и Тиит бы от нее не отказался.
  - Мальчики и Червячок! Мы созиднули время! Время! Настоящее время!
  Антс, кажется, был настроен очень скептически, судя по тому, что он сказал:
  - И чо?
  - Вы что не понимаете?! Теперь у нас есть время!
  - Я, конечно, очень счастлив, ребята, - пожал плечами Карл. - Но что это меняет?
  И Тиит улыбнулся, сцепил пальцы, как пианист, который разминается перед тем, как начать играть. И в следующую секунду, настоящую следующую секунду, они уже стояли у входа на крышу.
  - Что за фигня?!
  - Я перенес нас на сорок минут вперед.
  А потом они снова были на крыше.
  - И на сорок минут назад. Я запустил время, у меня снова есть сила!
  - О, давайте отправимся в прошлое и спасем Роланда! - взвизгнула Райни.
  - Извини, Червь. Время здесь есть только с того момента, как мы его создали. Самая ранняя точка, в которую мы можем попасть это точка, когда я запустил время.
  - Тогда где профит-то?
  - Ну, раньше я мог возвращать в определенное временное состояние только отдельные организмы, потому что у них свои биологические часы, а теперь, когда у нас здесь, в нигде, появилось время, и каждое событие зафиксировано теперь в какой-то точке, имеющей определенные координаты, я могу...
  - Занудничать?
  - Возвращать нас назад в любое событие от сотворения времени. То есть, мы сможем все переиграть! Если у нас ничего не получится, то я просто перенесу нас во времени, скажем, сюда.
  И тогда Микк сказал:
  - Только в одном случае. Если мы все останемся живы. Если кто-то умрет, то связь между событием, где мы в таком составе, и событием, из которого нам нужно вернуться сюда, будет нарушена.
  И так как Тиит был очень пафосным и очень возвышенным, он вполне мог бы сказать, что в этот момент Микк познал всю горечь безрадостного мира.
  Но голос Микка был слишком серьезным, и все они промолчали.
  ***
  Керту Кисса, код способности: Разрушение Формы, название способности: Связь
  Керту толком не поняла, что произошло, просто как-то раз они проснулись, а Эрики с ними не было. Керту больше не спала рядом с Мерле и Мартом с той самой ночи, когда они перепихнулись, в первую очередь потому, что у них были занятия куда интереснее, чем сон. И еще потому, что они не были больше людьми. От них прямо таки пасло чем-то знакомым. Запах, который Керту могла узнать теперь всегда и везде, потому что так пахла и она сама, но куда слабее. И это был не запах геля для душа, который оставила им Хреновина, это был запах смерти. Хотя и гель для душа отметать не стоило, потому что он был с запахом крови. С Мерле и Мартом произошло то, чего не могло произойти с Керту, и не потому, что никто не хотел заняться с ней сексом. Они перестали быть людьми. Отринули все человеческое, как и обещал Лаури Мадги почти три месяца назад. Мерле и Март забыли, кем они были раньше, и им было хорошо. Да вообще-то и всей группе Разрушения было лучше теперь, чем Керту. Райни, кажется, сошла с ума. И появилось в ней что-то ведьмовское, к сожалению, не бородавки на носу, а ощущение опасности и сумасшедшего веселья, исходящего от нее. Антс опьянел от силы и жажды убийства и ходил такой, каким раньше Керту видела его только на вечеринках, куда ее неосторожно приглашали девочки помилосерднее. Но в них еще оставалось что-то человеческое. Что-то неуловимое, чего уже не было в Мерле и Марте. Март стал еще злее и надменнее, чем раньше, стал вспыльчивым и сильным, а Мерле наоборот все больше молчала, если она и раньше не была особенно говорливой, то теперь даже на прямые вопросы, адресованные ей, отвечала как-то неохотно. И тогда Керту поняла: ее одноклассники не становились принципиально другими, они становились собой в абсолютной степени, все те черты, которые были у них, когда они были людьми, делались просто ярче и страшнее. Керту даже было интересно, что бы стало с ней, перестань она быть человеком. Наверное, еще сильнее полюбила бы геев. Ладно, на самом деле в группе Разрушения еще была Майя, она осталась человеком тоже, и с ней Керту теперь сидела. Но Майя училась, училась постоянно, каждую свободную секунду. Керту не знала, училась ли Майя для того чтобы сбежать или для того чтобы выжить, потому что Майя никому не доверяла. Керту тоже не спешила Майе доверять, она же не была такой дурой, как Ингмар. Ингмар, правда, больше не был дураком, больше не был селюком, и вообще больше не был человеком.
  С каждым днем становилось все страшнее, и единственной, кто Керту поддерживал была Эрика, которую Керту когда-то так и не решилась успокоить, когда та ночью так плакала. И вот сегодня Керту проснулась, но Эрику рядом не увидела. Подумала, что Эрика ушла в душ, но в душе был Сильвер, и это было нормально. Керту подумала, что обязательно должна поискать ее перед уроком по методу. Что вообще-то один раз она уже бросила Эрику в беде, а Эрика ее ни разу. За это стоило отплатить. После смерти Меелиса, Эрика сильно сдала. Но вообще-то после смерти Меелиса все сдали. Зато Эрика больше ничего не боялась, с того самого момента, как она отвесила пощечину Лаури Мадги. И Керту поняла, что Эрика сильнее их всех вместе взятых. Потому что ни у Антса, ни у Микка, ни у кого вообще не хватило смелости сделать то, что сделала Эрика. А может быть, у Керту просто появилась подруга, и Керту думала о ней так, как ни о ком раньше не думала, - уважительно.
  - Эрика, - звала Керту почти шепотом. Не хватало еще, чтобы услышал Ликвидатор. Ликвидатор ничего плохого им не сделал, он сидел на уроке, редко заговаривал, но не потому, что был зловещим, а скорее потому, что был смущенным. И все они его боялись. Конечно, они ведь были его потенциальной едой. Лев в зоопарке может быть очень милым, но никто не захочет встретиться с ним лицом к морде на узкой дороге.
  - Эрика, ну пожалуйста, не шути так!
  Керту знала, что Эрика не шутит, она и раньше редко шутила, а сейчас, наверное, уже и разучилась. Керту искала везде, на всех этажах, в столовой и в раздевалке, решилась зайти даже в личный душ Ликвидатора, попыталась подняться на крышу, но не смогла. А потом, как раз тогда, когда Керту надумала возвращаться, она услышала Эрику. Не голос Эрики, потому что у нее больше не было голосовых связок. Саму Эрику, то, что было внутри нее, красно-золотистое сияние, способность. Было до того странно, что Керту в первую секунду подумала, что сошла с ума. Керту подумала, что Эрика говорила внутри нее, но потом поняла, что это не так. Керту просто не участвовала в этом разговоре, своей человеческой частью, во всяком случае. Эрика говорила напрямую со способностью Керту. С Керту-Разрушением, а не с Керту-человеком.
  - Я здесь.
  - Что случилось?
  - Я стерла свое тело. Пожалуйста, не говори некому. Я тебя умоляю, если Лаури узнает это, он меня убьет.
  - Зачем ты это сделала?
  Было непривычно говорить с Эрикой и не слышать, как она заикается, и не слышать ее голоса, и не видеть ее лица.
  - Я случайно. Я не хотела перестать быть человеком и поэтому стирала из себя все изменения. И стерла все, понимаешь? Я не знаю, что мне теперь делать.
  - Надо позвать Лаури, он поможет.
  - Нет, не надо, пожалуйста! Послушай, Керту, мне нужен Микк. Пожалуйста, Керту, приведи сюда Микка Мадги.
  Да Керту уже поняла, что не Микки Мауса. Когда-то Эрика стерла свою руку, и это было так страшно, и она так плакала. На самом-то деле, Керту знала, Эрика куда больше симпатизирует Уку, а вот с Керту дружит из жалости. И тогда ее тоже утешал Уку, а Керту сидела рядом, жалела ее, а что делать - не знала. Руку ей восстановили, но Эрика так и не научилась пользоваться этой новой рукой, она была безжизненная. Настоящая, но нервные окончания, так все думали, были уже мертвы. Эрика постоянно прижимала руку к груди, и выглядело так, как будто у нее болит. Но не болело. Эрика эту руку не чувствовала. А потом Ева просканировала Эрику, чтобы понять, в чем причина, и оказалось, что нервные окончания не причем, они были восстановлены и вполне живы. Сущности Эрики, сияния в руке не было, оно убралось подальше, когда Эрика стерла свою руку, и назад не вернулось. Эрика носила свою мертвую руку, хотя Лаури предлагал убрать, все равно ведь только мешается.
  - Н-нет, - сказала тогда Эрика. - Не надо.
  - Ну, - сказал тогда Лаури, - не без сожаления надо признать, что крипотная медицина не всесильна.
  Очень часто потом Эрика и Уку сидели рядом, и Уку держал Эрику за эту ее ничего не чувствовавшую руку, а Керту бы так не смогла, потому что рука ее была очень холодная, очень расслабленная и очень мертвая. Несмотря на то, что Керту видела, как умер Меелис, она все еще боялась всего связанного со смертью. Например, Антса Алликме. И сейчас Керту поняла, что дело плохо, что если руку Эрики не удалось восстановить, то все тело-то точно не удастся. Воссоздать его можно, а вот восстановить функции, видимо, нет.
  - Я понимаю, - сказала Эрика, сказало то, что было ею, но не было ни девочкой, ни заикой, ни тихоней.
  - Как мне тебя найти?
  - Я буду здесь. Пожалуйста, приведи только Микка. Я не хочу умереть, как Меелис. Не хочу, чтобы все видели.
  Керту еще подумала, что никто и не увидит, она же невидимая, но промолчала. А потом поняла, что именно Эрика просит.
  - Стой, ты хочешь....
  Но Эрика не дала Керту додумать.
  - Да, я понимаю, что Лаури ликвидирует меня. А я не хочу, чтобы он меня ликвидировал. Теперь, когда я без тела, я многое вижу и понимаю. И я знаю, что Микк может помочь мне самой стереть свою суть. Это будет лучше, чем если меня сожрет Ликвидатор.
  Керту сомневалась, для нее все было равноценно. Смерть всегда была смертью, мертвы были и Меелис и Роланд.
  И тогда Керту сказала:
  - А может тебе спрятаться?
  - Лаури просканирует территорию и найдет меня. Нужно действовать быстрее. Пожалуйста, Керту. Я тебя прошу.
  Это не прозвучало жалобно, это вообще никак не прозвучало. Эрика больше не могла передавать эмоции, только информацию.
  Керту вернулась в класс, а там Микк Мадги как раз говорил:
  - Антс, я не буду читать тебе вслух!
  - Я не умею читать по-русски! По-русски я только 'This is хорошо' смотрю и базарю с моим сумасшедшим дедом, который думает, что мы все еще в Советском Союзе!
  - Не слушайте человека в шортах, он врет. Он умеет читать по-русски.
  - Неправда! Хорошо, ладно, умею.
  Антс временно сдался, но через секунду снова зашумел.
  - Но это неправильный русский! Это какой-то старорусский! Прям боярский русский!
  Микк вздохнул:
  - Книга написана в тысяча девятьсот двадцать пятом году.
  - Я же говорю - боярский русский!
  - Нет, это период молодой Советской Республики.
  - Слушай, твой отец дал мне эту книгу, ты и читай! Вдруг я от нее в кого-нибудь опять превращусь!
  - Так вот чего он боится!
  - Судя по тому, что книга называется 'О смерти человека', то в труп.
  - Вот! Вот я же говорил!
  - А разве ты не уже?
  - А мне кажется, что это был сарказм.
  - Хватит видеть сарказм там, где его нет, Тиит.
  - Например, в своей речи, - засмеялся Карл.
  - Карл, откуда в тебе столько злобы?
  - Причем приливами, отливами...
  - Как у баб в климаксе!
  - Блин, Червь, хватит подробностей из жизни баб!
  - Я ненавижу баб, - сказала Райни. - Бабы мерзкие и слабые. Мужики лучше.
  - Твоя проблема в том, Райни, что у тебя нет члена, иначе ты была бы отличным сексистом!
  - Кухня, дети и церковь!
  Антс пожал плечами:
  - А я бы сократил до койки и кухни!
  Ева отвесила ему подзатыльник:
  - Где бы вы были без баб, умные такие?
  - Все еще в Эдеме.
  - Да-да-да, счастливые такие, целомудренные, главное.
  Керту стояла перед ними и все никак не могла влезть в их разговор. Они смеялись, о чем-то шутили, а где-то там Эрика была без тела, и ей нужна была помощь Микка, чтобы умереть. Керту не думала, что она поступает правильно, и не знала, как им сказать. Наконец Керту решилась, и решилась так, как еще ни на что не решалась. Хотя, конечно, еще было выставление фанфика на 'Слешкон', и тогда было тоже страшновато, и Керту смотрела на экран, думала нажимать на кнопку 'отправить' или нет. И еще думала, что это самая сложная проблема в ее жизни.
  - Микк! Микк, подойди, пожалуйста, сюда. Мне нужно с тобой поговорить.
  - Керту, я очень надеюсь, что ты хочешь извиниться за все, что ты когда-либо писала, а потом попросить меня сжечь твои рассказы?
  - Тогда лучше Марта!
  - А разве Март не уже?
  - Уже, уже, не волнуйтесь.
  - Нет. Пожалуйста, это серьезно.
  Наверное, что-то в голосе и выражении лица Керту Микка насторожило. Они вышли в коридор, и Керту обхватила себя руками за плечи. Было так страшно, и еще Керту казалось, что она принимает решение. Что принимает решение за Эрику, хотя та уже все решила сама.
  - Ну?
  - Эрика стерла свое тело.
  Глаза у Микка смешно округлились от удивления.
  - А что она пыталась стереть?
  - То, что перестает быть человеком. Изменения.
  - И, видимо, перестала быть человеком настолько, что стерла все. Ладно, давай подумаем....
  И Керту сказала:
  - Нет!
  - Что 'нет'? Ладно, понятно, думать это не очень по твоей части.
  - Нет, не надо думать. Ты должен ей помочь.
  Микк сжал большим и указательным пальцем виски и хотел было что-то сказать, но
  Керту почти выкрикнула:
  - Она хочет, чтобы ты помог ей стереть ее суть!
  И одновременно Керту хотела, чтобы Микк отказался, и еще, чтобы он придумал что-нибудь другое, и еще, чтобы согласился, потому что так хотела бы Эрика.
  Но Микк сказал только:
  - Я?
  - Она сказала, что ты можешь.
  - Помочь ей совершить эвтаназию?
  - Иначе Лаури ликвидирует ее. Ты же помнишь, что стало с ее рукой, да? Помнишь?
  - Прекрати рыдать, Керту.
  А Керту этого и не заметила. Разве она уже?
  - Прекрати рыдать, - повторил Микк. - Я все равно не знаю, как.
  - Ты пойдешь... к ней?
  - Да.
  Микк был жесток, когда был человеком, и тем более, сейчас. И тогда Керту поняла кое-что, и это прозвучало для нее почти как откровение. На жестоких людях лежит большая ответственность, чем на милосердных. Микк не мог позволить себе отказаться, потому что никакая другая Суть не помогла бы Эрике. Керту подумала, что вот была бы отличная идея для романа, десятки раз открытая писателями до Керту, десятки раз написанная другими словами, но для нее самой - очень важная. А потом Керту поняла еще и вот что: даже если случится чудо, и она выберется отсюда, то это будет то, о чем она никогда не напишет. Мысль, о которой не нужно и нельзя вспоминать.
  Микк легонько дернул Керту за рукав.
  - Я предлагаю тебе сначала отвести меня к Эрике, а уже потом вернуться к фантазиям о геях.
  И Керту привела. Туда, где, во всяком случае, Эрика должна была быть.
  - Сканируй, и ты ее найдешь.
  - Я не умею, геелюбка, ты что, забыла?
  А потом Керту снова услышала Эрику.
  - Спасибо. Я знала, что ты мне поможешь. Если хочешь, ты можешь уйти.
  Прозвучало как-то не так, как раньше, и была в ее словах не только информация. Да ведь у Эрики не исчезли эмоции! Она грустила, она была в отчаянии, она благодарила, все это было. Просто это были эмоции другого порядка, которые Керту-человек воспринять не могла, потому что, лишившись тела, Эрика превратилась в чистую способность. Способности, как и крипота, - названия, о которых говорил Лаури Мадги. Но ведь должны были быть имена древнее. 'Если хочешь, ты можешь уйти', это больше не был голос Эрики, это был голос бога. Не Бога, конечно, но бога. Из тех богов, о которых Эрика рассказывала Керту, когда они стали общаться. Эрика любила всякие мифы и хотела поступать на культурологию. Теперь у Эрики не было тела, и Керту не хотела ее бросать. Не потому что Эрика стала так уж близка ей, а потому что Эрика ее не бросала. Керту не слышала, что Эрика говорила Микку, Микк видимо, тоже отвечал ей мысленно. Керту думала, что все идет нормально.
  Пока Микк не вскрикнул:
  - Да я не знаю, как это сделать! Я даже не могу представить! Я не понимаю, чего ты хочешь от меня? Почему я? Ты тоже считаешь, что я прикончил Марлин, Меелиса и косвенно - Роланда, поэтому могу помочь тебе?!
  Керту осторожно тронула Микка за плечо:
  - Пожалуйста, времени очень мало.
  - Без тебя знаю, Керту!
  И тогда Керту решила, что все-таки не должна смотреть, и вспомнила, что Эрика ее отпустила, что была свободна и могла уйти. И Керту ушла, решила оставить их и вернуться в класс. Почему-то вспомнилось еще, что Микку всегда немножко нравилась Эрика, а вот Эрике нравился Меелис. И все думали, что это странно, Микк Мадги оказывал ей знаки внимания, а она была влюблена в мальчика, который разговаривал раз в неделю. Тогда-то никто не знал, что Микку Мадги придется убить Эрику Йаагер, вернее то, что от нее останется, а Меелис Отт к тому времени давно уже будет мертв. Когда Керту зашла в класс, дыхание у нее перехватило. В классе были Ликвидатор и Лаури Мадги. И Лаури Мадги сказал непривычно взволнованно:
  - Приведи меня к ней. Быстро.
  - Но я....
  - Связь, у меня нет времени. Я убью тебя, если ты не приведешь меня к Ластику. Прямо сейчас.
  И почему-то Керту поняла, что он не шутит. Причем Лаури сейчас мог убить не только Керту, которая была по большому счету бесполезной. Мог убить своих любимчиков Куннара, Ингмара, Вольмера и даже Сильвера. И все другие это тоже понимали, они казались напуганными и никто, никто и ни разу, даже Антс Алликме, не перебил Лаури. Керту привела Лаури и Ликвидатора к Эрике не потому, что у нее не было выбора, а потому что ее выбор был легким. Эрика ведь все равно хотела умереть, а вот Керту не хотела. Остальные увязались за ними. Чего там смотреть? Любопытно, небось, было всем. Но когда Керту обернулась, то подтверждения своим словам не нашла, некоторые девочки, из тех, что почеловечнее плакали. Последствия стрижек от Евы еще не у всех прошли, многие могли грустить, могли бояться.
  Микк стоял там же, где Керту их с Эрикой оставила, он больше ничего не говорил, выглядел сосредоточенным.
  - Отойди от нее! - закричал Лаури. - Не смей даже приближаться!
  И тогда все они услышали Эрику, потому что голос ее прозвучал, снаружи или внутри, Керту не была уверенна, но прозвучал же. И как-то не очень величественно.
  - Пожалуйста! Пожалуйста, не надо! Я не хочу! Не ликвидируйте меня, я сама!
  Лаури Мадги ответил ей, и его голос тоже совсем не был похож на голос бога:
  - Ты же и сама понимаешь, что способность, лишенная носителя, неконтролируема.
  Но ведь Эрика ничего не стерла, кроме самой себя. Она могла себя контролировать, во всяком случае, могла совсем недавно.
  - Пожалуйста, мне нужен только час или два.
  - Знаешь, что ты можешь сделать с этим местом и со всеми нами только за час или два?
  Уку, который стоял теперь рядом с Керту, плакал, слезы текли по стеклам его очков, и это было так смешно и нелепо. А потом Уку сказал:
  - Пожалуйста, Лаури...
  И было удивительно и странно не то, что Уку заговорил сейчас, а то, что заговорил он с Лаури Мадги, и то, что решился назвать его по имени. И то, о чем просил его.
  - ...не отдавайте ее Ликвидатору. Она ведь ничего не сделала.
  - Дядя Лаури! - сказала Ева. - Дядя Лаури, а хотите мы с Крисиком попробуем создать ей новое тело?
  - А я! Я мог бы исказить реальность так, чтобы Эрика не стерла себя!
  Куннар Реэде, защищающий кого-то, вот что было странно, даже более странно, чем просящий что-то у Лаури Мадги Уку. Все они любили Эрику. Они не хотели, чтобы она умерла.
  - Или изменить это событие! Уку может!
  - Конечно, я могу! Я не очень умею, но если один раз попробовать...
  - А давайте заставим Эрику стереть то событие, где она стерла себя? Или это рекурсия?
  - Рекурсия, Тиит.
  - Пожалуйста! Почему мы даже не пытаемся?!
  - Я мог бы воссоздать ее тело, как руку! Я бы попробовал, я бы еще как смог!
  Лаури выглядел так, как будто сейчас согласится, даже как-то очень по-человечески улыбнулся. А потом сказал:
  - Мы можем только ликвидировать ее.
  - Нет, ну пожалуйста!
  - Пожалуйста!
  - Вы не можете с ней так поступить!
  - Мы ведь даже не попытались.
  - Она может выжить!
  - Нет.
  И они не сразу поняли, что сказал это Микк, а не Лаури, ведь голоса у них были так похожи. Микк сказал:
  - Ей просто нужен час или даже меньше. Папа, она хочет сделать это сама.
  - Невозможно. Способность может стереть или уничтожить свое тело, что может повлечь или не повлечь за собой ее смерть. Но стереть или уничтожить свою сущность способность не может. Ликвидатор, мне что, нужно дважды звать тебя обедать? Кстати, дети, тем из вас, кто отличается чрезмерным любопытством, как, например Хамелеон или Чистые Искажения Сути, оба, очень советую применить сейчас сканирование. Ликвидация это весьма неприятное зрелище внешне и внутренне, но так как внешняя сторона у нас отсутствует в данном случае, то я бы посоветовал вам попытаться разнообразить свои впечатления, заглянув внутрь. Только будьте осторожнее и не перестарайтесь!
  Керту подумала, что это ведь первая смерть, которая была действительно связана с Лаури. Не косвенно, а прямо, не несчастный случай, не самоубийство. А потом Керту подумала, что должна ликвидацию увидеть, что, скорее всего, ее тоже ликвидируют, и что она просто обязана увидеть, как это будет с ней. И еще увидеть, что станет с Эрикой.
  Сначала перед глазами Керту был только красно-золотистый огонек, яркий, как елочная игрушка, а потом Керту увидела Эрику изнутри, Эрику вывернутую наизнанку. Керту оказалась внутри того, что и было настоящим миром Эрики. Это была такая же реальность, какими были многие реальности, которые они уже видели. Как реальность Хреновины, как иллюзии Лаури. Целый мир, который был внутри нее. Здесь было все, что Эрика когда либо видела, и все было одновременно. Солнечная Италия где-то далеко, под горизонтом, по улочкам которой гуляли Эрика и ее мама много лет назад, школа, Таллин и Тарту, подвал, в который Эрика боялась спускаться в детстве. Все это было рядом и совершенно не было единым, а было пестрым, как лоскутное одеяло. Повсюду валялись прочитанные Эрикой книги, Керту нашла коробку с надписью 'Мечты Эрики Йаагер', но так и не решилась ее открыть. В баночке с надписью 'Утешение' были таблетки, разноцветные и на всех тоже было что-то написано. Керту увидела дом Эрики, окно ее квартиры, на котором ярко-красным было написано 'Беспокойство'. Сама Керту стояла на детской площадке, краски здесь были ярче, чем во всех других лоскутках-локациях. На качелях качались Эрика и Меелис, но были они не из плоти и крови, а больше похожи на голограммы, изображения их прерывались помехами, то исчезали, то появлялись вновь. Эрика смеялась и взлетала все выше на качелях.
  Она совсем не заикалась.
  - Я так виновата перед тобой, я хочу, чтобы ты простил меня! Пожалуйста, Меелис! Почему я не смогла тебе помочь?
  И как же весело она говорила все это. Над ней было синее небо, и она раскачивалась все выше. Меелис тоже был непривычно веселый.
  - Просто забей на это! У меня все равно никогда не было места, которое я мог бы назвать своим домом!
  А потом Керту увидела и способность Эрики, самое тайное и жуткое место во всем ее внутреннем мире. Оно было больше всего, что Керту здесь видела, больше мыслей Эрики, больше любого ее воспоминания. Керту хотела подойти ближе, рассмотреть, что там, что находится за красно-золотым сиянием, потому что что-то там было. Но Керту отшатнулась, потому что мир этот, вся суть Эрики Йаагер, начал разрушаться. Не так, как разрушали Райни, Антс или сама Керту. Скорее было похоже, что кто-то тянет его, как молочный коктейль через соломинку. Вот почему Ликвидатор был Разрушение Сути. Он не просто жрал, он уничтожал. А с другой стороны этот мир начал исчезать, просто исчезать, как будто его и не было вовсе. И Керту поняла, что у Эрики получилось, не полностью, не до конца, но она уничтожала свою суть одновременно с Ликвидатором.
  А потом Керту поняла и то, что оказалась в ловушке, и что не может прекратить сканирование. Что будет, когда Эрика или Ликвидатор доберутся до того места, где стоит она? А с Эрикой что будет?
  Очнулась Керту потому, что Лаури отвесил ей пощечину.
  - Я же сказал, Связь! Я же тебя предупреждал! Осторожнее!
  А Уку спросил:
  - Все... все закончилось?
  И Керту ответила за Лаури.
  - Почти.
  После того, как все вернулись в класс, Керту долго пялилась на постель Эрики. А потом подошла к Тииту Брайеру и сказала:
  - Я хочу заняться с тобой сексом.
  Тиит Брайер был ниже ее сантиметров на пять и тоньше килограмм на десять, наверное, но он был и самым безобидным из всех. А Керту нужно было перестать быть человеком, как перестали быть людьми Март и Мерле.
  Но Тиит сказал:
  - Керту, Эрика ведь умерла. Только что.
  В том-то и было дело. Эрика умерла, а Керту это видела. Видела изнутри. Она не хотела умереть так же.
  ***
  Ева Кадис, код способности: Созидание Сути, название способности: Наполнение
  - Ты вообще работаешь, Крисик?
  - Работаю.
  - Врешь, Крисик?
  - Вру.
  - Ты, короче, сейчас согласишься со всем, что я тебе скажу? Ты дебил, Крисик? Ты ваще ни о чем?
  - Перестань, Антс, не смешно, - сказала Ева.
  - Слушайте, чуваки, у вас Дополнение, а не законный брак, хватит вести себя так, как будто вы лет пять женаты.
  Ева бы вот перестала с радостью, если бы только могла.
  Птичка по имени Снуп Дог, которую Кристиан держал за пазухой, обиженно заклекотала.
  - Вы мне пугаете ребенка, - сказал Кристиан, погладил птичку через ткань кардигана. Птичка затихла, принялась клевать кардиган, над которым Кристиан раньше трясся даже сильнее, чем над своим шарфом.
  - Во-первых, это не ребенок, во-вторых, мы не пугаем твою птичку, а пытаемся чему-нибудь научиться. И тебя научить.
  - Окей.
  Птичка, которая появилась сегодня из ничего, стала Кристиану интереснее друзей, с которыми он был рядом девять лет. И стала дороже девушки, которая любила его таким, каким он был, и даже таким, каким он стал. Больше всего Еве хотелось сейчас свернуть этой птичке шею. Ни в одном женском журнале Ева бы не нашла статью о том, что делать, если ревнуешь мужика к птице. Созданной им птице. Созданной вами вместе птице.
  Ева вздохнула, засмотрелась на выклеванную в кардигане Кристиана дырку, и почти сразу же осела на пол, не сумев блокировать удар Райни.
  - Ой, Ева, Евочка, ты жива? Извини, я не...
  - Червь, успокойся и отойди. Ева, вставай и работай.
  - Блин, ты как надсмотрщик на плантациях, Микк.
  - А офигенная идея! Рабы - это так сексуально...
  - Червь!
  И пока Червь готовила новый удар, вместо того, чтобы заниматься новым блоком, Ева продолжала пялиться на проклятую птичку. Птичку Кристиан назвал Снуп Догом, потому что она читала что-то вроде рэпчика, перемежая клекот крайне исковерканными английскими словами. Оперенье у нее было окрашено желтым, красным и зеленым, полосками, и уж, конечно, таких птичек больше не существовало в природе.
  - Мазафака! - проорала птичка по имени Снуп Дог и клюнула Кристиана прямо в кадык и прямо до крови.
  - Вы слышали? Охренеть, ну вы слышали?
  - Слышали, Крисик, только успокойся. Ты мешаешь!
  - Ладно тебе, когда тебе подарили Калигулу, ты вел себя точно так же.
  - Только мне тогда было семь.
  - Крисик всегда отставал в развитии.
  Так и не сводя глаз с проклятой птички, Ева выкрикнула:
  - Прекратите! Прекратите сплетничать, как бабы, Крисик, между прочим, тут и все слышит!
  - А? - сказал Кристиан. - Меня опять кто-то звал?
  Снуп Дог тяпнул его за палец и мечтательно закурлыкал. Кажется, птичка была ко всему еще и плотоядной.
  - Видимо, слышит Крисик не все, а избирательно.
  Злилась Ева так сильно, как никогда, ее аж тошнило от злости, и, казалось, собственная злость внутри нее отдавалась эхом, множилась, множилась, множилась и злила ее еще больше. Они же сами отталкивали Кристиана, сами, сами!
  - Гоуфакюорселф! - сообщил Снуп Дог, когда Микк в очередной раз безуспешно попытался ударить Кристиана. Кристиан заржал, Снуп Дог вторил ему. Наверное, Снуп Дог был немного попугаем.
  - Ну все. Или с крыши уберется этот пернатый полиглот, или с крыши уберусь я, - сказал Микк. Вроде ничего такого необычного, обижался Микк часто, теперь-то Ева знала наверняка, потому что каждая обида, которую чувствовал кто-нибудь рядом, отдавалась тянущей болью внизу живота. Обиды были самыми мерзкими, они ощущались, как болезненные месячные. От злости тошнило, от сомнений кружилась голова. От страха трясло, становилось так холодно, что даже пара одеял не помогала. Но эта обида была не обычной, боль от нее была не тянущей, а режущей, острой. Ева не сразу поняла, что чувствует обиду не Микка, а Кристиана. Все, что чувствовал Кристиан, многократно усиливалось и отправлялось к Еве, впивалось в Еву и множилось, множилось и множилось в ней. Эмоциональные Чужие прогрызали в ней дыры, мучили ее, рвались наружу, но никогда не возвращались к мамочке, к Кристиану Стейнеру. Лаури Мадги говорил, что таково проклятье любой Сути, обзаведшейся Дополнением с Формой, но Ева думала скорее, что таково проклятье любого, кого взялся учить Лаури Мадги.
  - Микк, стой! - сказала Райни. - Ну не начинай, у нас и так ничего не получается, а ты еще нашел время истерить.
  - Хм, интересно, почему же это у нас ничего не получается? Может быть, потому, что мы не работаем?
  - А может потому, что ты взялся нами командовать, хотя ты сам и не способность!
  - Слышь, Карл, или глохни, или я тебе сейчас двину. Магически!
  - Да двигай сколько угодно, но сначала головой подумай! Ты его по привычке защищаешь, и по привычке считаешь, что он прав! Микк, в смысле, я не говорю, что ты не прав, но ты реально многого не понимаешь, потому что ты...
  - Не способность? Не достоин даже находиться с вами на одной крыше? Это ты хочешь сказать, Карл?
  - Нет.
  - А может, ты меня и спать отправишь к Куне?
  - Прекратите, оба!
  - Не ори, Червь!
  - Блин, не делайте из меня монстра, я просто сказал то, что каждый из нас уже думал! И не раз, - сказал Карл.
  - Да ладно?
  - Я не думал. И знаешь, что, разве Микк когда-нибудь в школе попрекал тебя тем, что ты глупее, чем он? - спросил Тиит.
  - Может и не попрекал, но издевался достаточно. И над тобой тоже. И над девочками. И над Антсом с Крисиком.
  - А?
  - Ничего, Крисик, люди ругаются, а Черви умные и промолчат. А вообще, нет, не промолчат, Карл, ты охренел.
  - Нет, отчего же. Карл говорит чистую правду. Я над вами издевался, потому что мне вообще нравится издеваться над людьми. И еще потому, что вы позволяли. И опять же, Карл прав, я не способность, я волшебное ничтожество, так что если кто надумал отомстить мне за годы унижений, валяйте, приступайте, самое время. Вот он я, внимательно слушаю.
  - Блин, не паясничай, мужик, - сказал Антс неожиданно сдержанно. А раньше он любил, когда все орали.
  - Паясничать - твоя прерогатива.
  - Ты чо, не врубился, что я вроде как был на твоей стороне только что?
  - Был?
  - Да ты кого хочешь достанешь!
  Черепица у Антса под ногами стала распадаться, рассыпаться в труху.
  - Доигрались! - вскрикнул Тиит. - Этого вы добивались?
  Все принялись говорить одновременно. Райни завизжала, пара черепиц у нее под ногами лопнула, антенну на крыше разнесло в пыль, и вышло так, что никто кроме Евы не услышал сначала, как Кристиан сказал:
  - Я хочу уйти.
  Райни орала на Тиита, Антс орал на Микка, Карл пытался убедить всех, что совсем другое имел в виду, Снуп Дог верещал так, как будто Кристиан создал не птицу, а будильник. И только Ева услышала, как Кристиан повторил, тихо, равнодушно:
  - Я хочу уйти.
  Ева отшатнулась. А потом крикнула всем, чтобы заткнулись. Стало тихо, Еву даже Снуп Дог послушался, наверное, потому, что его омерзительная птичья суть все-таки была частью ее самой.
  - Спасибо, - Кристиан улыбнулся блаженной улыбкой Крисика Созерцательного, которая не имела ничего общего с его настоящей улыбкой, обалденно красивой, открытой и обалденно тупой. - Братва, я хочу уйти.
  Стало тихо-тихо, никто даже не решился переспрашивать.
  - Не в смысле, что сейчас уйти, - сказал Кристиан. - А вообще, навсегда.
  - Форева! - выкрикнул Снуп Дог.
  Все дело в мерзкой птице, подумала Ева, Лаури подтолкнул Кристиана, не появись сегодня проклятый Снуп Дог, Кристиан бы не решился так сразу. А останься он еще хоть на неделю, да что там, на пару дней, Ева бы смогла его вернуть, придумала бы способ, почувствовала бы способ, создала способ его вернуть, как раз за разом возвращала прежнюю себя.
  - Червь? - произнесла Райни севшим голосом.
  - Крисик?
  - Ты чего?
  Микк не сказал ничего, и Антс тоже, но Антс вдруг протянул руку вперед ладонью, и на какую-то секунду Еве показалось, что он кидает зигу. Но потом Ева поняла, что он показывает Кристиану узкий длинный шрам, пересекавший ладонь. Точно такие же были на обеих ладонях и у Кристиана, и у Микка и у Тиита с Карлом. Чуть больше года назад, после того, как Микк вернулся из своего дурацкого побега, мальчики решили побрататься. То есть как, решение это было спонтанным, принятым на ночевке у Карла, куда девочек не пускали, иначе бы Райни и Ева тоже поучаствовали. Райни сказала тогда, что ничего страшного, что это фишка для мальчиков, а Ева почему-то обиделась и обиделась сильно, хотя по идее должно было быть наоборот, ведь вопросы равноправия куда как больше волновали их дурацкого Червяка, чем ее саму.
  Демонстрация шрама стала потом у мальчиков последним аргументом в спорах, но не таких, как купить на вечер пятницы коктейлей или все-таки пива, а посерьезнее. Микк и Кристиан поссорились из-за Евы и Райни тогда, когда только начинались их мутки на тему, кто с кем встречается, у кого с кем по-настоящему, и дело уже шло к настоящей стрелке, а потом Кристиан поднял руку, точно так же, как Антс сейчас и дело было решено.
  Но сейчас, Ева понимала очень хорошо, ничего не решилось бы так просто.
  - Что? - сказал Кристиан. - Я не понял, что ты мне показываешь?
  И тогда Антс подскочил к нему одним плавным, звериным движением, и Снуп Дог зашелся истерическими воплями. Снуп Дог боялся их с Райни и близко к себе не подпускал, а всем остальным выражал благосклонность в попытках склевать им уши и глаза.
  Антс дернул Кристиана за руку, заставил показать ладонь.
  - Где он? Куда ты дел свой шрам, урод?!
  И тогда Ева поняла, что Кристиана они действительно потеряли. Не сейчас и не тогда, когда они сделали эту проклятую птицу, и не под дождем из гвоздей. Кристиана они потеряли в тот момент, когда с его ладоней исчезли шрамы, а они ничего даже не почувствовали.
  Кристиан упрямо мотнул головой:
  - Я хочу уйти, чуваки. Вы не понимаете. Мне надо.
  - Да ничего тебе не надо!
  - Червь, приди в себя!
  - Его Лаури загипнотизировал! Ева, скажи?
  - Кристиан, твое место здесь, рядом с нами, - Микк впервые назвал его полным именем, потому что Микк впервые его просил.
  - Не-не-не, я не хочу... Поймите, чуваки, я хочу созидать, я для этого, и это для меня, и мне клево. Мне очень клево. И я желаю вам счастья.
  - Да никто тебя не отпускал, урод!
  Антс заломил Кристиану руку за спину, и Снуп Дог вывалился из кардигана, сначала шлепнулся на крышу, потом отряхнулся и кое-как попрыгал прочь. Снуп Дог не умел летать.
  - Пусти! Я не хочу! Мне надо уйти.
  И голос, в котором Ева с трудом узнала свой собственный, сказал то, что Ева никогда не захотела бы сказать:
  - Пусть уходит.
  - Что?
  - Ева?! Ева, ты не понимаешь...
  - Он нам нужен!
  - Он тебе нужен!
  Ева смотрела на прыгающего по черепице Снуп Дога, смотрела, как топорщатся его красные перья, и его желтые перья и, конечно же, его зеленые перья. Ева смотрела неотрывно, и говорила, как будто обращаясь к самому Снуп Догу, к виновнику того, что ей сейчас приходилось Кристиана отпускать.
  - Вы вообще как думаете, откуда взялся Снуп Дог? Думаете, его Крисик создал, потому что он бог? Крисик - бог пустых оболочек, и если бы он создавал птицу один, она была бы...
  - Как полуфабрикат?
  - Да, Тиит, как синий, щипанный, мертвый полуфабрикат. И знаете, как мы создали этого вонючего Снуп Дога? Так же, как мы с Тиитом создали время. Только Тиит был вежливым, и раз пять спросил, согласна ли я, и раз пять потом извинился! А еще с нами не было никого лишнего, и ничьи папочки не пялились и не аплодировали!
  - Что?
  - Что слышал, Микк! И Тиит не нянчился со своим временем как с самой большой в мире драгоценностью! Не несся к нему так, что даже сбил меня с парты! Не...
  Ева остановилась, чтобы вдохнуть поглубже и продолжать, но вдруг увидела, что Кристиана нет на крыше. И забыла вдохнуть. Кристиан ушел и даже не стал ее слушать, Кристиан ушел и даже не стал ни о ком из них думать. Ева услышала приглушенное рычание, перед глазами мелькнуло смазанное темное пятно, а потом Снуп Дог заверещал. А потом захрустело. Ева стояла и смотрела, как гиена Антс Алликме жрет птицу по имени Снуп Дог. А когда гиена подошла к ней и ткнулась ей в ноги перепачканной перьями и кровью мордой, Ева заплакала.
  Успокаивали они ее долго, и долго сидели на крыше, ругали Кристиана как только могли, как и положено хорошим друзьям, когда их подругу бросает парень. Ева уже почти успокоилась, конечно, ей не полегчало, но от слез не только опухало лицо и краснел нос, но и начинала дико болеть голова, и боль эта была такой же неправильной и невыносимой, как тошнота, начинавшаяся от злости, и озноб, начинавшийся от страха. Терпеть ее долго не получалось.
  Тиит предложил ночевать на крыше, но ни один парень не стоил того, чтобы ради него отказаться от одеял и подушек. Но когда Ева спустилась вниз и увидела, что Кристиан перетащил свою постель в угол, где спали Сильвер, Вольмер и Ингмар, Ева расплакалась снова.
  ***
  Карл Наэле, код способности: Искажение и Созидание Формы, название способности: Иммуномодулятор
  Когда Ликвидатор стал вести уроки у Разрушения, у Микка появился новый гениальный план. Каждый его следующий план был гениальнее и новее предыдущего, но не сработал пока ни один. Вообще-то, чем больше Микк нервничал, тем более странными становились его гениальные новые планы. Впрочем, так было всегда, когда Микк волновался и раньше. Как-то раз, в восьмом классе, кажется, они пошли на экскурсию в зоопарк, и Микк тогда очень уж сильно хотел склеить Эрику и преследовал ее везде: у вольеров с дикими кошками, у клеток с птицами, у лотка с сахарной ватой. Эрика все-таки заговорила с ним, когда он догнал ее у вольера с верблюдами. Что-то они там не очень живо обсуждали, пока Микк не сказал:
  - Смотри, Эрика, мне кажется, эти верблюды целуются. Не думаешь ли ты, что нам стоит брать с них пример?
  Тогда Ева и Антс, которые подслушивали, так заржали, что Микк заметил их и пообещал убить. Не убил, конечно, хотя Антс еще месяц шутил на тему поклонения верблюдам. Микк, впрочем, не разозлился, а создал свою секту поклонения верблюдам, куда за две решенных контрольных вступили обанкротившиеся скины из параллельного класса. Проблема была исчерпана, потому что гуру скинов мог поклоняться кому угодно. Это была угарная история, которую сам Карл уже забыл, но Ева ему напомнила.
  А новый гениальный план Микка заключался в том, чтобы кто-нибудь из класса Разрушения, даже если этот кто-то Искажение и чуть-чуть Созидание, попробовал поговорить с Ликвидатором по душам и стать, так сказать, двойным агентом. Карл думал, что то, что этим кем-то будет он, решилось сразу. Был, конечно, для честности и псевдо соревновательного духа организован конкурс, но Антс и Райни отмазались быстро.
  - Не-не-не. Мне даже фильмы про шпионов никогда не доставляли! Я ваще не из таких! Я могу отжать у Ликвидатора мобилу там или бабло на обеды, но уж точно не инфу! - сказал Антс, а подумав, добавил: - Да и не бабло на обеды. Это ж мы ее обеды! В общем, только мобилу.
  - А я прямолинейная! Блин, да я даже из жалости не смогла сказать, что у Уку когда-нибудь будет баба, когда он был влюблен в Эрику!
  - А он тоже был влюблен в Эрику? Это когда?
  - Ну, примерно до того, как она умерла, - пожал плечами Микк. - И что значит 'тоже'?
  В общем, было решено, что ни гопник, ни честная девушка для таких заданий не подходят.
  - Ну, блин, капец, - сказал Карл, когда понял, что остался один, а отмазки у него нет. И был верен своему мнению до сих пор, особенно учитывая, что теперь Карлу приходилось вставать на полчаса раньше. Но зато и для того, чтобы принять душ не нужно было участвовать в боях со своими перестающими быть людьми одноклассниками. А все потому, что Ликвидатор тоже приходила раньше, она не любила, когда кто-нибудь видел, как она идет. Кроме того передвигалась она очень медленно, как сытая рептилия, ползущая к солнцу. Наверное, еще и боялась опоздать. Или боялась, что все над ней будут смеяться. Карл каждое утро первым приходил в кабинет физики, и пока все плескались в душе или мечтали поплескаться, или досыпали, он садился за парту, говорил:
  - Привет.
  - Привет, Карл.
  Казалось, что ее радовало одно присутствие Карла, ведь, наверняка, ей было страшно одиноко. Больше всего разговоры с Ликвидатором напоминали Карлу визиты в дома престарелых, полных одиноких старичков и старушек, которые администрация школы заставляла старшеклассников совершать перед летними каникулами. Чужие внуки, которые, если начистоту, совсем не интересовались, какая у брошенных старичков там была молодость и где они познакомились со своими первыми женами, все равно радовали их потому, что больше у них не было никого.
  Странно, но Карл Ликвидатора не боялся. То есть боялся, когда думал о том, что Ликвидатор может его сожрать, а ни вид ее, ни голос не пугали. Наверное, это была крипотная врачебная этика, всяких ведь скоро придется лечить. Карл спрашивал у Ликвидатора разное, потом все, что понял и чего не понял, пересказывал Микку, а тот делал вид, что все понимал или действительно все понимал, и диктовал Карлу следующую порцию вопросов.
  Сегодня Карл спросил:
  - Слушай, Керсти...
  А Ликвидатора Карл теперь только так и называл. Карл вообще не мог перестать думать о ней, как о девочке Керсти из Силламяэ после того, что рассказала Ева. Керсти тоже было страшно, но у нее не было друзей и даже знакомых, она так же скучала по маме, а потом так же маму забыла. Она так же мечтала стать взрослой, и у нее были свои планы на свою жизнь. А теперь она была здесь, и она - чудовище. Карл так не хотел.
  - ... ты помнишь Марлин? Ну, та, что быстро умерла. Она была Абсорбер. Она, ну, еще обращалась к тебе и просила нас отпустить.
  Ликвидатор помолчала, потом кивнула:
  - Да, конечно. А что?
  - Ну, почему она не Ликвидатор? Ну, она же тоже... жрала. Почему бы ее нельзя было выучить как Ликвидатора?
  Керсти снова помолчала, сцепила искореженные пальцы в замок, уперла в них подбородок.
  - Ликвидаторы - это уже искаженные Абсорберы. Теоретически, и вашей Марлин можно было бы помочь, но Контроль Сути не стал бы заниматься такими тонкостями, чтобы спасти одну-единственную способность.
  - А зачем искажали Абсорберов?
  - Наша история разделяется на две эпохи. До обретения носителя и после. После у нас ведь появилось что-то вроде общества, а значит, нужны были и те, кто его... ну как тебе сказать, обслуживал бы, что ли. Страшно древние способности ни для чего подобного не подходили. Для этого появились более молодые, Ликвидаторы, Модераторы, Трансляции, Подавления или вот Иммуномодуляторы, такие, как ты, например. Но вас создали, поэтому часть тебя - Созидание. А нас, Разрушение, исказили. Вот. Как-то так.
  Керсти выглядела какой-то смущенной, вроде как ей было стыдно, что она не Маргит и не может толком ничего рассказать. Карл смотрел на нее, пока не понял что-то, от чего ему совсем расхотелось выяснять, как убить Ликвидатора. У нее были человеческие глаза, глаза девочки Керсти из Силламяэ.
  - Тебе сильно голодно?
  - Терпимо. Но любому Разрушению Сути голодно, не только Ликвидаторам. Мы разрушаем, в том числе, и свою собственную Суть, а потому мы всегда голодны до чужой. Понимаешь, мы как бы каннибалы от способностей. Едим себе подобных.
  - Ладно, зато вы не толстеете! Вон Лаури как разъелся, хотя и не ест себе подобных! Ликвидатор улыбнулась, как будто Карл сделал ей комплимент.
  - Я стараюсь держать себя в форме. А Лаури шестнадцать лет прожил среди людей, неудивительно, что он малость... располнел. Любой бы на его месте...
  - Располнел? - Карл бы сказал, что Лаури наел хорошую такую ряху.
  - Эмоции. Слушай, вы еще маленькие такие. Обычно способности не нуждаются в пище, если ничего не теряют. Но так как Разрушение Сути теряет постоянно, то и голодны они постоянно. Разрушение Сути питается себе подобными, а все остальные способности - человеческими эмоциями. Ну, и если есть много, прямо очень-очень много, то можно и...
  - Разжиреть, как Лаури? Разжиреть, как будто жил шестнадцать лет в Макдональдсе, а не в человеческом мире?
  - Можно и да. Наверное. Не знаю, что такое Макдона... как там его? Неважно. Но человек, которым ты питаешься, слабеет. Часто болеет, например.
  То есть Лаури все эти годы жрал Микка, что ли? Надо будет его обрадовать!
  - А если способность ослабела или ранена, она может съесть человека. Я имею в виду - совсем съесть. Съесть его плоть, вот, потому что в крови и плоти - человеческая сущность, а эмоции - только ее отголоски. Вообще-то так делать нельзя, это преступление, если без лицензии, но все равно иногда без этого нельзя обойтись...
  Карл вспомнил все крипи-треды, которые прочитал, вдумчиво кивнул:
  - Понимаю. Люди, кстати, в курсе, что мы их жрем.
  Мы. Люди. Граница между ними и людьми с каждым днем казалась Карлу все более четкой и все более понятной.
  - Так, я понял, есть нам обычно не нужно, но если нужно, то мы едим людей, в прямом или переносном смысле. А сколько мы живем?
  - Пока твое тело не износится. Не то чтобы мы старились или взрослели там, внешне мы остаемся такими, какими умерли, или становимся такими, какими хотим. Но у носителей есть срок эксплуатации. Способность выкачивает все ресурсы из человеческого тела и рано или поздно оно просто ломается. У Разрушения быстрее, у Созидания совсем медленно, но все равно носитель рано или поздно выходит из строя.
  Вот чего Карл еще не научился, так это разделять себя и свое тело.
  - А сколько тебе лет?
  Здорово было бы обрадовать Микка, что Ликвидатор скоро умрет от старости. Но Ликвидатор только погрозила Карлу кривым пальцем:
  - У женщин такого не спрашивают!
  - То есть ты все-таки женщина, а не девушка?
  - Карл, прекрати!
  Карл еще немного помолчал, подержал нагнетающую паузу вроде бы, а потом сказал:
  - А что может убить способность? Я имею в виду нас-то - что угодно, а вот взрослую?
  - Ликвидатор!
  - А кроме тебя?
  - Когда биодеградация закончена, то мало что. Механическое поражение мозга, там больше всего сияния - самое верное средство.
  - То есть выстрел в голову из дробовика? Мы как зомби, да?
  Вот Кристиан бы обрадовался, если бы только дружил еще с ними. И если бы только умел еще радоваться.
  - Я не знаю, что такое зомби.
  - Это такие живые трупы.
  - Мы не живые трупы, Карл, мы живем в трупах.
  - Блин, классная игра слов.
  Ликвидатор смущенно улыбнулась:
  - Ну, а еще опасны переломы. Хотя если бы Дополнитель был постарше, его можно было бы спасти. Сияния ведь много и в костях, оно вытекает, и можно умереть, как люди умирают от потери крови, если тебе вовремя не окажут помощь.
  - Слушай, а когда мы уже станем такие? В смысле обидно, что ты такое крутое существо, и тут у тебя какая-то фигня случается, и ты берешь и умираешь.
  - Ну, будем надеяться, что к концу года вас уже не сможет сморить какая-нибудь фигня.
  Ликвидатор хотела было еще что-нибудь рассказать, но ее прервал ор Червя:
  - Блин, чувак! Что ты опять тут сидишь? Ты что влюбился в Ликвидатора, а?!
  Райни по плану Микка должна была вести себя непринужденно, но немного перебарщивала. Но так у нее было вообще со всем, да и со всеми тоже. Вслед за Червем пришли все остальные, Керсти повздыхала-покряхтела и начала урок. Разбила Разрушение на пары, а Карлу как обычно, пришлось бездельничать и размышлять о всяком, не слишком веселом. Времени до экзамена оставалось все меньше, и он очень жалел Юту, Керту и Уку. Конечно, его компания тоже проходной балл не набирала, но Карл не мог поверить в то, что с ними может хоть что-нибудь случиться. То есть, даже в этом страшном и больном мире всегда умирал кто-нибудь другой, а не кто-то, кто был Карлу по-настоящему дорог.
  Так что в основном Карл жалел Юту, Уку и еще Керту. Особенно Керту. Может быть потому, что как справляются Юта и Уку, Карл не видел, а вот как не справляется Керту, видел каждый день. Она никогда особенно хорошо не занималась и даже не потому, что не хотела, а потому что не могла. Что сила, что координация у нее были смешные, и сама она была какая-то смешная, и Карл никак не мог представить ее отринувшей все человеческое. А потом, сегодня утром, случилось то, чего сама Керту очень боялась и не раз об этом говорила. Она не смогла делать даже самые простые упражнения. Керту не с кем было драться. Антс и Райни могли ее прикончить даже случайно, Март и Мерле так прокачались, что Керту сама боялась их просить, да Карл бы тоже побоялся, чего уж там, а Майя настолько превосходила Керту по силе, что копировала ее способность лучше, чем Керту пользовалась ею сама. Так что пока все остальные дрались, Керту утилизировала карандаши и ручки. Но сегодня не смогла даже этого.
  - Сосредоточься, - посоветовала Ликвидатор. - Ты просто волнуешься.
  И Ликвидатор, и Керту, и вообще все отлично понимали, что Керту будет одной из тех, кто экзамена не переживет, что ей-то точно не набрать проходного балла. Но сейчас Ликвидатор не хотела ей зла и никому не хотела, она была куда большим человеком, чем Лаури Мадги. Даже до того, как Ева попыталась ее вернуть.
  Керту всхлипнула:
  - Не могу! Вообще ничего не могу! Я даже не чувствую ничего! Никакого покалывания, а ведь всегда покалывало пальцы перед тем, как....
  - Так, успокойся, - рявкнула Райни. - Давай я тебя ударю, вдруг у тебя от стресса получится!
  - Роланда ты уже ударила, - сказал Март.
  И Райни тогда ударила Марта, а он почти сразу же ударил в ответ. Чем дальше, тем чаще Разрушение хотело драться просто так, а не потому, что таким было задание. И Карл пугался, когда в драках участвовали Райни и Антс. А когда какие-нибудь левые чуваки, то скорее веселился и развлекался, потому что дрались они классно и очень зрелищно. Особенно тогда, когда Мерле заморозила пол, и можно было скользить, как зимой, когда дорога в школу обледенела, а ты опаздываешь, и тебе кажется, что так будет быстрее. Но главное - круче. В нормальном мире уже давно наступила зима, и классно было, что кто-нибудь мог скользить и даже падать по дороге в школу, но плохо, что это был больше не Карл.
  - Не надо, ладно, Райни?
  А потом Керту сказала:
  - Ликвидатор, а можно мне с Карлом поговорить? Пять минуточек?
  - Со мной?!
  Ликвидатор задумалась, потом пожала деформированными плечами и сказала:
  - Пожалуйста, но только недолго. И если Лаури узнает...
  - Не узнает!
  Они вышли в коридор, но Керту молчала.
  - Ну?
  - Слушай, тут такое дело...
  - Ты написала очередной отвратительный рассказик, и за это Контроль Сути лишил тебя способности?
  - Ну, мне кажется, я действительно лишилась способности.
  А потом Карл подумал, что Керту и так страшно, и без него, но остановиться не смог. Керту казалась ему какой-то жалкой, слабой.
  - Это дурость. Если у тебя не получается, значит ты плохо стараешься. Ты не можешь лишиться способности, потому что ты и есть способность.
  - Мне кажется, что я снова человек.
  - Человек?
  И Карл понял, что именно он испытывал к ней сейчас. Сострадание, но не такое, какое испытывают к равным, а такое, какое испытывают к калекам или даже больным животным. То, о чем они так мечтали все это время, - снова стать людьми, показалось Карлу дикой и дурацкой фантазией. Это было даже не как мечтать снова откатиться от человека до обезьяны. Это было как мечтать превратиться из эукариотической клетки в коацерватную каплю. Разница была колоссальной, не такой, какой была разница между разными видами, а такой, какой была разница между живым и неживым организмом. Карлу захотелось забить на нее, на этот разговор и вернуться к своим. Не только к Райни и Антсу. Своими по сравнению с Керту были сейчас даже Март и Мерле. Но Карл все равно спросил:
  - С чего ты взяла?
  - Понимаешь, мы с Тиитом вчера...
  А, ну да, вчера ушел Кристиан, и Тиит, видимо, решил снять стресс с себя, а заодно и пару месяцев органического времени с Керту.
  - Понимаю, можешь мне не расписывать!
  - Так вот, я думала, что это поможет мне перестать быть человеком. Мерле и Марту ведь помогло!
  - Понятно, а чем я-то могу тебе помочь? Только не говори, что так же, как Тиит!
  - Ты можешь меня вылечить?
  Карл закусил губу, отвечать ей было стыдно и неприятно, и еще немножко жалко.
  - Не думаю. Скорее всего, Тиит просто случайно повернул вспять процессы в твоем организме, и ты откатилась на три месяца назад. Стала такой, какой ты сюда попала. Это не болезнь и не деформация. Тебе просто нужно время, чтобы вернуться в нормальное состояние.
  Карл и не заметил, как сказал 'нормальное состояние'. Стоп, стоп, нормальное состояние это что, крипота что ли?
  - Но у меня нет столько времени!
  - Может, Тиит попробует вернуть все обратно, подожди!
  Карл, конечно, сказал ей такое, но с тем же успехом он мог сказать раковому больному, что через неделю тот встанет на ноги, или отправить зараженного ВИЧ в центр планирования семьи. Тиит не умел пользоваться переходами во времени, куда лучше он управлялся с настоящим. Именно настоящее время было его специализацией, координаты событий, линия времени, так Тиит говорил. С отдельным организмом он так и не научился работать толково, и то, что он случайно сделал с Керту, только доказывало его слова. И то, что Тиит сделал случайно, у него вряд ли получится исправить сознательно.
  - Мы попробуем, Керту, главное не говори Лаури.
  И это тоже было гребаным враньем. Лаури читал их мысли, видел их всех насквозь, и в прямом смысле тоже - когда сканировал. Эрике удалось скрываться несколько часов, потому что Лаури не мог читать мысли чистой способности, но как только она связалась с Керту, Лаури узнал, что случилось. Но Эрика-то сама все решила, во всяком случае, так говорили. Хотя точно все равно никто знать не мог, потому что Керту и Микк говорить не хотели, а Эрика умерла.
  - Послушай, Карл, я не знаю, что мне делать!
  - Сказал же, не говори Лаури, больше я тебе ничего не могу посоветовать.
  Керту шмыгнула носом:
  - Мне совсем некуда пойти, негде спрятаться, мне очень страшно. Пожалуйста, Карл, не бросай меня.
  И Карл подумал, что это странно. Странно, что Керту обратилась именно к нему. Не к Микку и не к Антсу. И почти сразу же голос Лаури в голове сказал:
  - Ой, прекрати! Не делай трагедию, я тебя умоляю. Раз ты такой посвященный во все нюансы, то хватай Ускорителя и нашу дорогую Керту, веди их ко мне, и разберемся на месте.
  Зачем ее вообще вызывать? Совсем скоро экзамен, пусть бы ее ликвидировали там!
  - Потому что она Ликвидатору на один зуб. Но у меня есть для нее другое применение.
  Тогда почему Карл? Причем он здесь вообще?
  - Потому что Ускоритель ее один не утащит. И ты же понимаешь, что у нас есть еще Разрушение. И всех их надо на ком-нибудь натаскивать. Мне абсолютно все равно с кем работать: Ускорителем, Замедлителем, Распадом или Разрывом.
  Антсом или Райни.
  - Так что вперед, пока я не передумал!
  - Но я...
  - С кем ты разговариваешь?!
  - Что?
  - Ты попытался ответить кому-то вслух!
  И тогда Карл дернул Керту за запястье. Даже с самым слабым Разрушением Карл бы не справился, но Керту не могла ударить, она ничего не могла. Так что Карл схватил ее, как девчонку, и держал ее, как девчонку, а не как Разрушение.
  - Март! Март, твою же мать! Тебя Лаури зовет!
  Март вышел тут же и был полон энтузиазма. А вот Карл дрожал от отвращения к самому себе.
  - Помоги мне ее держать!
  - Нет! - завизжала Керту. - Райни! Антс! Майя! Мама!
  Райни вскочила, но Антс ее удержал, что-то зашептал ей на ухо. Когда Керту схватил Март, она еще раз взвизгнула и как-то сразу затихла, хотя Март просто взял ее за руку. А потом Карл почувствовал запах паленого мяса и все понял.
  - Будешь орать, так я до кости прожгу.
  Карл отпустил Керту, кивнул Антсу, мол, все нормально, но все не было нормально. На полпути к кабинету Лаури Керту заплакала, а вернее сказать - заревела.
  - Мальчики, мальчики, ну пожалуйста! Карл! Карл, ты ведь не поступишь так со мной! Ты не можешь так со мной поступить, помоги мне!
  Ну как тебе помочь? Куда отсюда сбежать? Что я вообще могу сделать? Паленым мясом запахло сильнее, и Керту снова смолкла. Карл был Марту почти благодарен, и стало еще противнее. От себя самого стало мерзко. Март втолкнул Керту в кабинет Лаури, и Карл хотел было побыстрее уйти, но услышал голос Тиита:
  - Керту, я...
  И вместо того, чтобы вернуться, вместо того, чтобы забыть, как он вел Керту сюда, и что она говорила, Карл шагнул внутрь. Лаури улыбнулся ему:
  - О, я крайне рад, что Иммуномодулятор оказался хорошим другом и надежным провожатым.
  Керту ничего Лаури не сказала, глаза у нее были красные, но больше она не рыдала. Керту не была смелой, просто знала, что Март снова ее обожжет.
  - Садитесь, садитесь все и располагайтесь! На диванчик! Видите, какой случай знаменательный!
  У Лаури было такое хорошее настроение, что Керту все-таки снова зарыдала.
  - Так, Керту, ну-ка прекрати!
  Лаури больше не называл ее Связью, потому что теперь она снова стала такой, какой была на том самом последнем уроке физики, когда у всех у них еще были имена. Карл сел на диванчик, рядом с Тиитом, и почувствовал, что Тиита трясет.
  Лаури сказал:
  - Как большинство из здесь присутствующих, кроме тебя, Ускоритель, уже догадались, наш Таймер некоторым образом обернул вспять процессы, проходившие в организме Связи, и снова сделал ее Керту. Это понятно? Если бы Таймер сделал подобное, допустим, с Осью...
  - Эй!
  - ...то возможны были бы варианты. Но Связь, в отличие от Оси, никогда не представляла для нас особенной ценности.
  Лаури протянул руку и потрепал Керту по волосам:
  - Так что нам все равно пришлось бы расстаться. Керту, как ты думаешь, что важнее единичное или общее?
  Керту, наверное, подумала, что если скажет про единичное, то окажется, что натаскать Марта на убийство куда важнее жизни каких-то там ненужных и слабых способностей. Яркая индивидуальность важнее серой массы или что-нибудь такое.
  - Я не уверена, но, может быть, общее?
  - Правильно, Керту. В нашем мире важнее общее. Отдать слабых, чтобы воспитать сильных. Общее - первично, общество - первично, и как бы хорошо я не относился к тебе, юное дарование, я не могу не пожертвовать тобой на благо объективно более талантливой крипоты. Ты же понимаешь, о чем я?
  Но Керту не ответила.
  - Кроме того, какой бы никчемной ты не была, ты помогла двоим. Наш Таймер получает пять баллов за силу.
  - Что? Я не хочу! Мне не нужны эти баллы!
  Но Керту сказала:
  - Заткнись, Тиит.
  - Керту права, Таймер, прими к сведению. И да, все-таки заткнись.
  Керту так сильно плакала, Карл видел ее такой всего один раз. Ее родителей тогда вызвали к директору - историчка нашла тетрадки с рассказиками Керту. И Керту сказала, что папа ее убьет и, кажется, сама в это верила. И разрыдалась точно так же.
  Лаури вздохнул:
  - Кроме того, Ускоритель сможет отомстить за цикл рассказов о его групповом изнасиловании. Таймер и Иммуномодулятор, вы нас задерживаете. Вон! Я бы на вашем месте все свободное время посвящал учебе, а не уши развешивал!
  Карл помог Тииту подняться и подумал, что Тиит никогда не сможет себя простить. Подумал, что Райни вот смогла, что Антс и Микк бы смогли, и даже сам Карл. Но Тиит был не из таких, а из каких был Тиит, он и сам толком не знал.
  Керту плакала, когда они уходили, а Лаури гладил ее по голове. В коридоре Тиит сказал:
  - Что я теперь буду делать?
  Карл не знал и не мог знать.
  - Ты ведь не... - начал было Карл, но вовремя осекся. И вовремя вспомнил, что они были когда-то лучшими друзьями.
  В класс математики, домой, они шли молча, Карл только поддерживал Тиита, когда его особенно шатало, но для поддержки этого было маловато. В кабинете были почти все, из тех, кто остался, конечно, потому что теперь там никогда не оказалось бы Марлин, Меелиса, Роланда, Эрики. И больше не будет Керту, а вот Март вернется. Был перерыв после занятий по методу.
  Райни, их Червячок, визжала:
  - Мне пора снимать брекеты, чуваки!
  - Блин, Червь, да потерпи ты! Может, мы сдохнем все скоро!
  - Вот-вот! Я не хочу сдохнуть в гребных брекетах!
  Карл и Тиит замерли у двери, сбоку, так, чтобы никто их не видел. Заходить в класс не хотелось. Карл услышал голос Уку:
  - А что если изменить событие, чтобы тебе не ставили брекеты? Не то, чтобы я собираюсь, но теоретически...
  - Чтобы я была с плохим прикусом, дебил?!
  - А ты измени, блин, события так, чтобы Червь родилась с красивыми зубами!
  Наверное, Райни Антса ударила, потому что Карл услышал глухой треск. Наверное, 'Введением в молекулярную биологию'.
  - Ладно, не бей меня! Может, я попробую разрушить твои брекеты?
  - И у меня будет пародонтоз! Нет, спасибо! Не об этом я мечтала всю жизнь!
  - Ну да, ты мечтала о том, чтобы заняться сексом с Микком Мадги!
  - Юта, блин, ты бесишь! Кроме того, эта моя мечта уже исполнилась!
  - Ценная информация.
  - Вайоминг, превратись в инструмент, которым снимают брекеты!
  - Или в стоматолога!
  - Микк, ты умеешь снимать брекеты?
  - Нет, но я умею делать трепанацию черепа.
  - А может, Вольмер перенесет мои брекеты?
  - Ага, точно так и сделает! А, значит, Ингмар такой заставит их отвалиться. Брекеты, вы хотите отвалиться!
  - Сильвер, скажи брекетам перестать!
  - Что перестать?
  - Быть перестать!
  - Вы все дебилы, что ли?
  А Карл и Тиит стояли и слушали. Там наверху прямо сейчас Март убивал Керту, а здесь все шутили про бреккеты Райни Палмсаар. Если бы Керту была тут, она бы тоже про них пошутила, но скорее все-таки про геев. Жизнь продолжалась, а у Карла из головы не шло воспоминание о том, как Керту плакала. И о том, что именно он привел ее к Лаури.
  Тиит наконец решился, и Карл пошел за ним.
  - Привет, мальчики! - улыбнулась Ева. - А где Керту с Мартецом?
  Тиит начал было:
  - Она...
  Но Карл сказал:
  - Мартец придет и все расскажет.
  ***
  Микк Мадги, код способности: Искажение Сути, общий профиль без специализации
  - Таким образом, - вздохнул папа у Микка в голове, - зачастую эти два-три оставшихся процента человеческой сущности сводятся до всего одной, но зато гипертрофированной черты. У меня, например, это...
  - Способность тупить?
  - Тщеславие, ребенок.
  - Извини, блин, извини, но Микк! Микк, пожалуйста!
  Ни голос, ни манера речи никак не могли принадлежать папе, Микк сначала не хотел даже глаза открывать, но говоривший не унимался.
  - Микк! Ну, Микк, пожалуйста, у меня есть кое-что важное!
  Когда Микк открыл глаза, то увидел физиономию Уку, в равной степени и испуганную и полную решительности.
  - Чего тебе, юродивый?
  Уку протянул Микку раскрытую ладонь.
  - Что? Ты хочешь, чтобы я тебе судьбу предсказал?
  Таблетка, лежавшая у Уку на ладони, была такой крохотной, что Микк ее даже не сразу заметил.
  - Что это? Только попасть в Матрицу мне еще ко всему не хватало.
  Антс засмеялся, но смех его куда как больше теперь походил на лай. Объяснить ему, что гиены не лают, не удавалось, что бы Микк не предпринимал
  - Чувак, извини, конечно, но мы Уку к тебе пустили не зря. И не чтоб ты поржал. Скажи уже, ущерб.
  - Понимаешь, Микк, - зачастил Уку, - помнишь, тогда, еще полтора месяца назад, когда получилась та фишка, когда твой отец и я, мы поменялись телами...
  - Короче, ущерб! Нам ты рассказывал не такую жалкую версию.
  - Он просто волнуется, - мягко сказала Ева. А сама она, не спускавшая заплаканных глаз с Кристиана, конечно, не знала и тени волнения.
  - Это - волшебное успокоительное, которое мне дал твой отец, Микк.
  - А мне какое дело?
  - Ну, просто... я подумал, может, ты захочешь...
  - Не захочу.
  - Может, тебе нужно...
  - Не нужно.
  - Ну, просто...
  - Не просто. Свали, Уку.
  Антс тогда наклонился к Микку, зашептал:
  - Просто ты ему вслух отвечаешь.
  - Кому, Уку?
  - Нет, папаньке своему, придурок.
  За-ме-ча-тель-но.
  - И давно?
  - Ну как мы вернулись с последнего урока.
  - А раньше сказать было не судьба?
  Карл ответил за всех:
  - Извини, мы не решались. Ты выглядел так, как будто у тебя транс.
  - Наверное, у меня были свои причины впасть в транс.
  Во-первых, после экспериментов Карла над психикой Микка, сосредотачиваться стало как-то тяжело. Во-вторых, после того, как Антс его чуть не убил, стала болеть голова. В-третьих, они почти не спали уже несколько недель, каждую свободную минуту стараясь проводить на крыше. В-четвертых, папа, как и обещал, почти не смолкал, почти всегда был рядом, только не так рядом, как раньше, а в голове. А, кроме того, сегодня, как сказал папа, был знаменательный день. Последний день перед экзаменом. После смерти Эрики с доски исчезли их баллы, наверное, это было своеобразное проявление милосердия, эдакий способ дать надежду. Ликвидатор перестала разгуливать по коридорам, хотя в этом, наверняка, не было ничего от милосердия, папа просто боялся, что Ева попробует превратить ее в человека снова.
  Микк нехотя отвлекся от изучения трупных пятен на лице Антса, рисунок был занятный, на него можно было пялиться, как на облака, и успокаиваться, и перевел взгляд на Уку:
  - Ты все еще здесь?
  - Ну просто, я думаю... нет, я уверен! В такой момент мы все должны быть вместе, должны помочь друг другу, чем сможем...
  - Уку, - сказал тогда Микк почти дружелюбно, - перестань притворяться Эрикой, у тебя все равно не получается.
  Почему-то Уку всхлипнул, выронил таблетку и убежал. Юта поднялась ему навстречу, Микк подумал, что, наверное, сейчас случится небывалое: Юта Ильвес обнимет Уку Эсна, но не случилось. Юта подошла к их уголку, стала аккурат на место Уку.
  - Так, у меня что тут, приемная для страждущих?
  Юта засмеялась, звук был одновременно похож на скрежет металла о металл, на кошачьи вопли и на хруст ломающегося пенопласта, теперь-то они точно знали, что это Юта так смеется. Она сказала:
  - Слушай, Мадги, а правда, что Червь перепихнулась с тобой и получила двадцать баллов к координации?
  Голос Юты звучал так, как будто она долго трудилась на съемочной площадке фильма об одержимых. То есть, как десяток разных голосов, говорящих одновременно.
  - Даже мысль о том, что завтра мы можем умереть, не заставит меня отвечать на такие личные вопросы прилюдно!
  - Брось, - сказала Юта, - мне нужны двадцать баллов. Я готова.
  - Э, что прости?
  Червь засмеялась, и Кристиан, который больше не был Червем, а может, и Кристианом больше не был, тоже засмеялся в своем углу для избранных. Юта стояла на месте Уку с каменным лицом, уперев руки в бока, и выглядела, как какая-то карикатура на прежнюю себя. Прежняя Юта Ильвес частенько приходила выяснять отношения, но никогда Юту Ильвес не перекашивало и не скрючивало так, как сейчас.
  - Слушай, Вайоминг, зато я не готов. И никогда не буду.
  Микк подобрал таблетку, которую выронил Уку.
  - Это все, что я могу тебе предложить.
  Юта заклекотала, видимо, выражая свой гнев, или свое намерение превратиться в курицу, но таблетку взяла.
  - Все, - сказал Микк, - аудиенция для убогих закончена.
  - Нет, ты глянь, - засмеялся Карл, - к тебе еще и Сильвер ползет!
  - Только не Сильвер!
  - Нет, Сильвер, что бы ты мне не предложил - нет!
  - Потому что это ненормально!
  И тогда Сильвер сказал:
  - Заткнитесь.
  И все заткнулись, хотя прежнему Сильверу Юускула за подобное высказывание прилетело бы, и прилетело еще как. Сильвер сказал:
  - Микк, перестань тупить.
  - Блин, глобально!
  - Блин, нормально!
  - Нормальненько так попустил!
  - Поясни свою мысль, Сильвер.
  - Говорю: не тупи. Я не пойму, чего ты тупишь третий месяц. Лаури же сказал, у крипоты нет репродуктивных функций. Ты ему не сын, короче.
  Микк заложил руки за голову, откинулся назад. Если бы он был в фильме, и если бы он был главным героем, в кризисный момент, такой, как сейчас, например, ему как раз полагался бы неожиданный важный разговор. Неожиданный важный и способный перевернуть его взгляд на ситуацию разговор, плюс, желательно, чтобы собеседницей его была очаровательная девушка. Вместо этого гик предложил ему успокоительное, оборотень-неудачница - секс, а самый нормальный в мире пират озвучил прописную истину.
  - Такую ли прописную, ребенок?
  Голос, прозвучавший у Микка в голове, отдался эхом, многократно отразился от стен, усилился и пророкотал:
  - Сильвер, зайди ко мне ненадолго.
  Антс зашелся смехом, залаял:
  - Блин, красава, поздравляю! Ты его таки уломал!
  - Да пошел ты.
  На этой, безусловно, достойной реплике Сильвер и покинул класс, и почему-то Микку показалось, что Сильвер вполне мог и не вернуться.
  - Вставайте, - сказал тогда Микк. - Вставайте, пошли.
  - Куда, караулить, чтобы Сильвер не лез к твоему папаше?
  - Вы знаете, куда.
  Сидеть в классе всю ночь, выслушивать глупости и трястись было бы невыносимо. На крыше они могли хотя бы позаниматься.
  - Блин, я устала.
  - Не ной, Червь.
  - Я тоже устал.
  - И ты не ной, неврозомейкер.
  - Ты мне до конца моих дней это будешь припоминать?
  - А ты как думал?
  Карл сказал, вроде как примирительно:
  - Зато, если все будет хорошо, это мы последний раз идем на крышу.
  - Потому что мы все умрем?
  - Червь!
  Карл не удержал равновесие, съехал вниз, фактически уселся следовавшему за ним Тииту на лицо. Тиит, впрочем, с того момента, как прижил время от Евы, впал в состояние эйфории, которую не мог разрушить даже тот факт, что Тиит прикончил Керту, что уже говорить о неловкости Карла. Друзья Микка были придурками, пока оставались людьми, и стали придурками, когда превратились в крипоту. Правда, пока они оставались людьми, их, придурков, было шестеро, а теперь - на одного меньше.
  Они тренировались до изнеможения, Микк постоянно переставлял их, менял задачи, предлагал новые и новые варианты, но в каждом варианте имелась дыра, прикрывать которую должен был Кристиан. Но Кристиан Стейнер не хотел прикрывать дыры собой, и собой быть больше не хотел, Кристиан хотел быть богом.
  Не сказать, что Микк его не понимал, и не сказать, что Микк ему не завидовал.
  - Блин, если я называюсь Разрыв, то почему у меня не выходит этот гребаный прорыв!
  - Потому что магия созвучий и та магия, которую мы делаем, - разные вещи.
  - Пафос, Тиит!
  - Закройтесь! Червь, работай! Другие вон работают!
  - Пробуй. У тебя получится.
  Микк закрыл глаза, а когда открыл их снова, то смотрел на мир уже глазами Райни, правда, угол обзора значительно сузился. Будь здесь Уку, он бы сказал, что это как в компьютерной игре, от первого лица: Микк видел только противника, хотя в данный момент ее противником был он сам, видел только поставленную задачу и только то, чего Райни не хватало для ее выполнения. Прорыв отличался от удара тем, что точку приложения нужно было выбирать не наугад (и не из милосердия, Райни!), а исключительно в критических местах, там, где соприкасались защита и способность, и где противник ослаблял защиту...
  - Но ты ее нигде не ослабляешь!
  - Вы что, научились базарить без слов?
  - А я же вам говорила, что они созданы друг для друга!
  Микк закрыл глаза снова, и фокус сместился с Райни на Еву. Блок Ева ставила отличный, продуманный, но слабый, удар Антса она не то, что отбить не могла, она даже гасила его максимум на треть, а остальное принимала на себя. Левее, Ева, и вверх, это же простая физика, чем длиннее плечо рычага, тем легче, тем меньше сил тебе придется потратить.
  - Офигеть, Ева, девочка, ты смогла!
  - Офигеть, Микк, ты посмотри, я прорвалась!
  Микк сморгнул, перед глазами все поплыло. Удерживать две фокальные точки сразу у него все еще не получалось. Но сначала не всегда выходило и с одной. В первый раз Микк сумел посмотреть через Райни на следующий день после смерти Роланда, подумал, что это побочный эффект секса или невроза, который так или иначе, а должен был довольно быстро пройти. Но побочный эффект не проходил, Микк снова и снова смотрел ее глазами, и даже научился кое-что подправлять за нее. А когда пришлось драться с Антсом, Микк вдруг понял, что сможет сделать с ним точно то же самое, так что никакие неврозы и никакой секс тут ни при чем. Микк смотрел на себя глазами Антса, смотрел на свои несчастные попытки спровоцировать его на удар, а потом, когда ударил уже Антс, Микк оставил точку приложения прежней, но траекторию сменил с прямой на параболу, и тем самым спас себе жизнь. С остальными все вышло как-то само собой.
  После Евы Микк занялся Тиитом. Глазами Тиита Микк смотрел крайне неохотно, в первую очередь потому, что Тиит работал очень бестолково. Странно, Тиит-человек мыслил предельно рационально, а Тиит-крипота не мог даже два и два сложить. Пытался ударять, как Разрушение, пытался ставить блоки, пытался сделать все, что угодно, кроме того, что нужно было. Все, что тебе, Тиит, нужно было - так это скорость. Микк убрал все, что Тиит тратил на защиту, на судорожные попытки выставить блок и сконцентрировался на том, что Тиит называл прямой времени. У Тиита был отличный глазомер, а Карла было легко двигать.
  - Блин! Ну ты скотина!
  - А что я сделал?
  Микк вернулся к своей точке обзора, сказал:
  - Это метод Эрики. Ты просто выждал момент, когда Карл уже ударил, но удар тебя еще не достиг, и вернул себя и Карла примерно секунд на десять назад. Силу на удар Карл уже потратил, а ты не потратил ничего и остался цел.
  - Правда что ли?
  - Нет, блин, приколись, я сегодня добрый, не дерусь, только руки кушаю.
  - Ладно.
  Голова кружилась, глаза очень болели, но останавливаться было нельзя. В идеале было бы до завтра научиться хотя бы через двоих-троих смотреть одновременно. В идеале было бы научиться сканировать так же хорошо, как Ева, или хотя бы как-нибудь научиться, в идеале было бы еще вернуть Кристиана, который умел не только создавать гвозди, но был крайне удобен в управлении, а к тому же отлично справлялся со скоростью. Еще, вне всякого сомнения, хорошо было бы выжить. Но это в идеале.
  - Чуваки, четыре утра, - сказал Тиит. - Хватит, надо отдохнуть.
  Сказал он как нельзя вовремя, у Микка двоилось и даже троилось в глазах, и он уже не сколько помогал тому, через кого смотрел, сколько мешал. Про себя самого и говорить нечего, себе он помогать так и не научился. О том, чтобы вернуться в класс никто и не заикнулся, да и сил бы не хватило, даже появись у кого желание. Все растянулись прямо на черепице, Райни положила Микку голову на правое плечо, Ева - на левое, и Микк почувствовал, как ее трясет. Не от усталости, конечно. Микк подумал не без злорадства, что не сбеги она к Кристиану, ей было бы сейчас легче. Наверное, если бы у Микка осталась только одна человеческая черта, это была бы злопамятность. Микк ничего не забыл, ни единой мелочи, но его плохие воспоминания стали как-то намного ярче, значимее хороших. Каждая продавщица, которая не разрешила ему купить сигареты. Каждый вызов к директрисе. Все мамины командировки, когда она так нужна была рядом. Все папины талантливые студенты, к которым Микк так отчаянно ревновал. Каждая болезнь, все проведенные в больницах, похожие друг на друга, бесконечные дни. Лицо ветеринара, который сказал, что Калигула не какой-то вялый, а просто старый, и как и все старые собаки, может умереть когда угодно и от чего угодно. А вот лицо тети Тиины, обругавшей коллегу коновалом и подобравшей для Калигулы витамины, Микк помнил куда как хуже. Лицо парня из какой-то гимназии, который в этом году получил первый приз за научный проект по биологии. Лица всех, с кем Микк дрался, и в особенности всех, кому Микк проигрывал. Тот вечер в Риге, когда они начали спорить о какой-то чуши, слово за слово выехали на тему конечности бытия, осознания смерти и собственной неуникальности. Кристиан принялся плакать, а Микк просто сбежал потому, что выдержать этот душевный эксгибиционизм было выше его сил. Тот вечер, когда он вернулся домой после трехдневного идиотского побега. Все, что папа ему наговорил, пощечина, которую папа ему дал. Угроза развестись и оставить его с матерью. Та придурочная записка, которая с 'Лучше бы ты умер'. Новый Год, на который Эрика Йаагер так и не пришла.
  Картинки сменялись с сумасшедшей скоростью, были такими яркими, что глаза стали слезиться.
  - А знаете, чего мне бы сейчас больше всего хотелось? - спросила Ева. - Сыру. Кусочек сыру с дырочками.
  Да уж, если у Микка осталась бы злопамятность, то у Евы с Карлом - обжорство. Микк отлично помнил лицо мамы, когда он впервые пригласил Еву на торжественный семейный обед, и выяснилось, что та не только трескает за двоих, но еще и вести себя за столом не умеет.
  - А мне, - сказала Райни и чмокнула Микка в щеку, - а мне бы порнофильм! Один, любой, да хоть десять минуток!
  - Одиннадцать! - засмеялся Тиит.
  Антс засмеялся тоже, но как-то раза в три тише, чем обычно:
  - Блин, Микк, слышал, ты не удовлетворяешь Червя.
  - Я бы на твоем месте поостерегся шутить про неудовлетворенность, в виду отсутствия здесь самок гиены в свободном доступе.
  Странно, но Райни рядом больше не вызывала отторжения. Наоборот, даже хотелось, чтобы она была рядом. Микк лениво потрепал ее по волосам.
  - Вот именно поэтому я отсюда выберусь, - сказал Антс очень серьезно. - Потому что там, на свободе есть гребучие самки моего вида! Отличницы! Маленькие беленькие отличницы!
  - Ты считаешь себя маленьким беленьким отличником?
  - Я считаю, что самок рукоеда все равно в природе не существует.
  - Как думаете, - сказал тогда Тиит, - если уж Хреновина один раз ошиблась, то может она вообще не сказала правды?
  - О чем ты?
  - Ну, она сказала, что до экзамена не доживут трое, а не дожили четверо, Меелис, Роланд, Эрика и Керту. Может, что-то сбилось в ее прогнозе, и теперь все пойдет не так?
  - Ты сбился в ее прогнозе, придурок! Стал ночным ковбоем! Не хранил ей верность, не соблюдал траур...
  - Карл!
  - Малыш Карл, мне мерещится зависть в твоем голосе.
  - Не мерещится. Она там есть.
  - Неделю назад мне не хватало тридцати девяти баллов, - сказал Тиит.
  - Блин, не начинай!
  - Червь, тебе не хватало только шести баллов, а если за один раз с Микком ты прибавляешь двадцатку за координацию, я бы на твоем месте не парился.
  - Главное, чтобы ты не пытался последовать ее примеру.
  - Уржаться, Антс, тебе между прочим двух баллов тоже не хватало!
  - Ты всех, что ли, подсчитал, ванильный калькулятор?
  - Да! Тебе, Ева, тоже не хватало шести баллов, Микку...
  - Не трудись озвучивать.
  Микку, чтобы выжить, не хватало двадцати восьми баллов. Не то чтобы Микк боялся, скорее, Микку было стыдно получить настолько плачевный результат. Один балл, ровно один балл, оставшийся у Микка за силу, был несколько, скажем, унизителен.
  - А что если Ликвидатор сработает быстрее, чем мы успеем что-нибудь сделать? Что если не сначала экзамен, а потом ликвидация, а сразу типа так: нету баллов - помирай? По алфавиту?
  - Рукоед, какая тебе-то разница, ты-то проходной балл имел с самого начала!
  - Как будто я этого просил!
  Еву затрясло сильнее, Микк прижал ее поближе к себе, но не помогло.
  - Перестаньте паниковать, - сказал тогда Микк, - Еве от вашей бури эмоций хреново.
  Так они его и послушались.
  - Как думаете, если придется драться, то кто будет против нас?
  - Сцыклишь, рукоед? Вот тебе придется сразиться с Вольмером! А вы ведь когда-то дружили! А нет, с Вольмером я хочу разобраться сам, он меня бесит! А еще с Мартецом, он нам должен за Еву.
  - Мерле бесит! Короче, я забила драку с ней!
  - Разрушение, вы такие тупые, вам бы только подраться!
  - Малыш Карл, ты теперь еще и Капитан Очевидность?
  - Ева!
  - А что? Я - вообще Созидание, я не хочу ни с кем драться. И я вообще надеюсь, что мы обойдемся без этого.
  - Конечно, если ты созиднешь из нас всех хиппи!
  - Как думаете, а Ингмар? А Сильвер? А...
  Тиит осекся, и Микк был ему благодарен, что он не спросил вслух про отца.
  - Бери сразу самый худший вариант. Мы - против всех. Вообще всех.
  - Да ты оптимист, малыш Карл.
  Еву трясло часто-часто, Микк слышал, как у нее сбилось дыхание, но как ей помочь Микк не знал. Не знал, что делать завтра, если придется драться с папой. Не знал, согласится ли Ликвидатор умереть, в самом деле ли ей так уж хочется умереть, как говорила Ева. Микк не знал, что умел, да и умел ли вообще, не знал.
  Микк ничего не знал. Так что он просто сказал то, что должен был сказать еще раньше:
  - Я, - сказал Микк, - я никого не заставляю и никого за собой не тащу силой.
  - Да и откуда бы у тебя взяться силе? - зашелся лаем Антс, разбрызгивая вокруг немного кровищи и много безумия.
  - Я не об этом. Подумайте еще раз, подумайте, как следует, сейчас и подумайте завтра, прежде чем начать что-то делать. Это мой отец, и только мой отец, и я не имею права вас втравливать...
  - Придурок, мы здесь не ради тебя, - сказал тогда Карл. И никто его не отдернул, не изумился в который раз тому, какой малыш Карл стал жестокий.
  - Мы здесь ради самих себя, - сказала Райни, обращаясь преимущественно к шее Микка. - И еще ради всяческих извращений, конечно.
  - Мы бы здесь не были, если бы не подумали уже хорошенько. И не раз, - сказал Тиит.
  - Мы были бы рядом с Крисиком, - сказала Ева. А потом зашептала, быстро-быстро, отчаянно: - Не могу, не могу, в вас столько страха, столько отчаянья, оно липкое, мне дышать тяжело, не могу...
  - Ну, извини. Сложновато с собой справиться.
  Ева тогда высвободилась, встала, хотя ее уже даже не трясло, шатало. А потом Ева начала делать то, чего от нее меньше всего ожидали. Она начала раздеваться.
  - Блин, Евочка!
  - Ты что делаешь?
  - Хреновина же говорила тебе...
  - Плевала я на Хреновину, она умерла, а мы все еще здесь. Я делаю то, что должна.
  Микк скривился:
  - Ева, ты слишком часто перечитывала 'Оно'. Не глупи.
  - Это ты не глупи!
  - Так, я не поняла, у нас таки будет оргия?
  - Нет, Червячок, извини, но не все сразу.
  Ева раздевалась быстро, с какой-то совершенно несвойственной ей неуклюжестью, Микк слышал, как она зачертыхалась, когда сломала ноготь об молнию на платье. Ева раздевалась так, как будто делала это не сама, а только помогала кому-то невидимому. И это выглядело не привлекательно, и не постыдно, а как-то... отчаянно.
  Микк отвернулся.
  Тиит сглотнул и сказал:
  - Евочка, может, ты хоть трусы оставишь?
  - Да чего ты там не видел! - Ева засмеялась, но смех ее прозвучал как-то издалека, как будто здесь оставалось только ее тело, а сама она была далеко. По крайней мере, Микк искренне желал ей, чтобы так все и было на самом деле.
  - Ладно, - рыкнул Антс, - не стесняемся, не маленькие.
  Антс пополз к ней на четвереньках, как будто застрял на стадии между человеком и гиеной, и почти против воли Микк снова стал смотреть. Ева застыла с точно таким же лицом, с каким она смотрела на приступы боли Антса. Но с места не двигалась. Антс поднялся рядом с ней на колени, прижался щекой к ее животу, потерся, оставляя кровавые разводы, и в голову пришла дурацкая ассоциация с социальной рекламой о счастливом материнстве. Только счастливая мать была бы эксгибиционисткой, а отец - смертью и гиеной.
  Микк не выдержал, фыркнул.
  - У тебя уже начинается истерика интроверта? - спросил Тиит дрогнувшим голосом. - Потому что у меня вот-вот!
  Ева протянула руки, произнесла чуть ли не нараспев:
  - Идите сюда. Все. И быстро.
  Тиит и Карл и в самом деле подошли, и быстро, как будто Ева дергала их за невидимые ниточки. Тиит взял ее за правую руку, Карл - за левую, и выглядели бы они довольно невинно, не будь Ева, конечно, голая.
  Микк переглянулся с Райни.
  - Я даже не знаю, что тебе сказать по этому поводу. Ты же эксперт в массовом помешательстве с сексуальным оттенком, скажи ты.
  - Извини, но так надо.
  Райни тоже поползла, тоже на четвереньках, и Микку пришла в голову идиотская мысль, что это потому, что она была Разрушением. Райни обняла колени Евы, пробормотала:
  - Блин, Евочка, твои ноги такие красивые, что им даже волосатыми хорошо.
  - Бритва Хреновины просто куда-то пропала, - сказала Ева. - Думаю, Юта ее у меня украла.
  Созидание принимало Искажение, как равное, но Разрушению было место только у его ног. В этой иерархии была своеобразная логика, и даже своеобразная красота, и даже та чушь, что болтали Ева с Райни, красоты этой не портила. Только Микк был никем и ничем, и места в этой пирамиде способностей ему явно не было.
  - Так и будешь сидеть и смотреть, изврат? - прорычал Антс, и по животу Евы потекла новая струйка крови, соединилась с предыдущими, закапала Червю на макушку.
  - Иди сюда, - сказал Карл, и голос его было не узнать, голос его стал еще более низким, напевным. И жест, которым он поманил Микка, тоже было не узнать. Властный, спокойный, такой жест, который никогда не получился бы у не слишком доброго и слишком зависимого от чужих мнений мальчика по имени Карл Наэле.
  - Я, - сказал тогда Тиит, - помогу.
  Никто не пошутил про ванильную помощь, наверное, потому, что Тиит меньше всего сейчас был похож на неудачливого хипстера в обносках, которые стали за три месяца еще большими обносками. Микк не очень понял, как именно Тиит помог, наверняка, что-то сделал со временем, но вдруг сообразил, что больше не сидит на черепице, а стоит у Евы за спиной, и обнимает ее за шею и прижимается к ней всем телом.
  Дрожь Евы улеглась.
  - Вот, - сказала Ева, - вот. Теперь...
  Теперь все так, как должно быть. Микк понимал, что со своего места мог видеть максимум макушку Евы, но одновременно Микк видел их всех, видел через них всех. Видел, как что-то в них прибывало, а чего-то - убывало. Микк понятия не имел, что именно прибавлялось и убывало, и кто это делал, и сколько они так простояли, и правильно ли было то, что они сделали. Но они это сделали.
  ***
  Март Кальяс, код способности: Разрушение Формы, название способности: Ускоритель
  На одном из последних индивидуальных занятий Март спросил, есть ли у крипоты такие профессии, на которых можно убивать людей. Лаури сказал ему тогда:
  - Есть, конечно, но для них профпригоден только наш Распад. Что, так понравилось работать с Керту?
  Март кивнул. Понравилось - не подходящее слово, да и вообще мало какое слово подходило бы, чтобы описать то, что Март ощущал, работая с живой материей.
  - Мне, в принципе, тоже понравилось, как ты сработал.
  Еще бы, Лаури ведь попросил его тогда обойтись без особой зрелищности и справиться за максимально краткий срок, и Март справился. И обошелся без зрелищности тоже, хотя удержаться было довольно трудно. Март знал теперь, куда ударять и как, чтобы уничтожить, как и куда ударять, чтобы причинить боль, но оставить в живых, и как и куда ударять, чтобы повеселиться. Лаури сказал:
  - Все дело в том, что ты еще никогда не убивал способность.
  Март отвлекся от подробностей работы с Керту, которые он снова и снова прокручивал в голове каждую свободную секунду.
  - А есть разница?
  - Ох, Ускоритель, ты одинаково заносчив и туп, комбинация, которую я больше всего ненавижу. Заносчивость простительна интеллектуалам, вроде меня или моего ребенка, тупость простительна безобидным простакам, вроде нашего Зодчего. Послушай, ты же все еще не отринул страсти к готичной эстетике?
  - Отринул, - буркнул Март и незаметно стянул с пальца кольцо в форме змеи.
  - Все равно послушай. Ты же читал книжки о вампирах? Так вот, убивать людей, когда есть возможность убивать способности - это все равно, что пить свиную кровь, когда есть возможность пить человеческую кровь.
  - Приятнее?
  - Именно. И, Ускоритель, вполне может статься так, что скоро у тебя появится шанс попробовать.
  - Когда?
  Лаури развел руками и выставил его за дверь, обругав навязчивым маньяком. Но с тех пор Март перестал смаковать подробности работы с Керту, а стал мечтать о шансе разделаться с какой-нибудь, какой угодно способностью. Проходной балл у Марта был уже набран, свободного времени было вдосталь, так что Март смотрел на своих бывших одноклассников, смотрел на их способности и представлял, как бы он с ними разобрался. Искажение его мало интересовало, потому что работало с какой-то неосязаемой чушью, Созидание вызывало отвращение и смутные воспоминания о детях из другого мира, страдающих отставанием в развитии. Куда как более охотно Март представлял, как и что он мог бы сделать с каждым из класса Разрушения. Райни Палмсаар дралась самозабвенно, но слишком рассчитывала на молниеносный эффект, к тому же боль она выносила хуже всех. Ее бы Март погонял подольше, столько, сколько она бы вообще смогла выдержать. Антс Алликме, наоборот, заслуживал быстрого и сокрушающего удара. Майя Ярви была интересным вариантом, потому что предположить, как она стала бы сопротивляться, было невозможно. Фантазировал Март много и охотно, но шанса попробовать воплотить свои фантазии в жизнь ему так и не выпало.
  Утром в день экзамена Марта разбудил голос Лаури Мадги:
  - Всех доживших до сегодняшнего дня поздравляю. Всех наблюдательных и заметивших отсутствие Сильвера прошу не паниковать - с нашим пиратом все в порядке, более того, он больше не наш пират, так как отбыл, наконец, в компанию себе подобных, где и будет добиваться карьерных вершин как Контроль Формы. Искренне желаю вам больше никогда его не увидеть. А теперь все марш в актовый зал! И никакого нытья, что вам нужно в душ!
  - Но нам нужно, - начала Майя Ярви, но говорила она больше по привычке возражать Лаури, чем потому, что ей по-настоящему было что-нибудь нужно. Больше не нужно было зевать, потягиваться, просыпаться. По утрам Март просто открывал глаза и заново ощущал свою способность, свою готовность, свой огонь. Способности не нуждались в отдыхе, в душе, в еде или в друзьях. Способности нуждались только в одном - чтобы их применяли. Март поднялся легко, Март и не заметил, как оказался в актовом зале, как и многие другие. Ликвидатор улыбался со сцены, и Лаури Мадги улыбался тоже, и были они какие-то особенно торжественные и довольные, и Март не очень понимал почему. Раньше, в той школе, которую Март помнил все хуже и хуже потому, что она была не слишком похожа на школу, где Март жил, на экзаменах никто не радовался, ни учителя, ни ученики.
  - Мои дорогие крипотята, как приятно вас видеть здесь именно в таком составе. Всего пятеро погибших - это отличный результат, которого ни я, ни Ликвидатор, ни уж тем более отличавшаяся особым пессимизмом Маргит даже ожидать не могли. Конечно, не могу не отметить, что вы первый мой класс, который ухитрился прикончить педагога, но не первый класс в нашем мире, у кого такое случилось. Куда как более важно, мои дорогие крипотята, чтобы вы осознавали, как идеально работает в нашем мире механизм естественной селекции. Наши пятеро погибших - это своеобразная гарантия того, что десятки других крипотят, включая и вас, остались, в безопасности. Поэтому не могу не удостоить каждого из этих пятерых отдельного упоминания. Наша Абсорбер проявила чудеса милосердия, избавив нас от своего общества добровольно. Понимаете, если в классе оказывается Абсорбер, то он поглощает в среднем от трех до шести способностей, и смею вас уверить, что совершенно не нарочно. Так что советую помнить, что в первую очередь, именно смерть Марлин Ласс позволила вам находиться здесь и сейчас. Все то же самое относится к Функции Случайного Выбора. Его случай, конечно, был беспрецедентным, никакой статистики я вам не приведу, но вы сами отлично видели, что случилось, и нет нужды просить вас запоминать то, что случилось с Меелисом Отт. Не думаю, что вы сможете это забыть. Стоит только поблагодарить его, что он решил прихватить с собой вашу учительницу, а не кого-нибудь из вас. Что касается Дополнителя, то многие из вас все еще наивно полагают, что это был несчастный случай. Нет, это была демонстрация того, как работает Разрушение, во-первых, а, во-вторых, это была превентивная мера. Дополнитель не контролировал свои умения, и мог обеспечить многих из вас совершенно непрошенными и ненужными связями. Посмотрите на Зодчего и Наполнение, и поймите, наконец, что настоящее Дополнение - это вовсе не аналог вечной любви, а скорее вечное проклятье. Благодарите Разрыв за то, что Дополнитель не успел ни с кем такое сотворить. Что же до нашей самой прискорбной потери, Ластика, которая имела все шансы выжить и стать полезной социальной единицей, то пусть ее участь послужит вам уроком. Выбор Ластика - это выбор деградации, возврата к недееспособной форме существования, который влечет за собой единственное возможное решение - ликвидацию.
  Услышав знакомое слово, Ликвидатор встрепенулась, даже шагнула вперед, но быстро сникла. Лаури засмеялся:
  - Вы видите, что нашему милейшему Ликвидатору уже не терпится приступить к своим непосредственным обязанностям. Что ж, не будем ничего говорить о Связи, потому что, как это ни прискорбно, но дуры встречаются даже среди способностей. Теперь, наконец, о том, что нас ждет сегодня. Хорошая новость: мы посоветовались с Ликвидатором, и решили освободить вас от норматива по базовым навыкам. Меня никогда не прельщала эта низменная возня. Не будем тратить время.
  Никто не зашушукался, не засмеялся, не обрадовался. Одни, подумал Март, просто потому, что уже не могли и не нуждались в подобном, а другие потому, что были слишком напуганы.
  - Плохая новость: от экзамена, оценок и публичной ликвидации двоечников ничто вас не спасет. Есть вопросы?
  Мерле Трасс подняла руку.
  - Кто бы сомневался. Что, Замедлитель?
  - Когда вы начнете?
  - В тебя что, Ликвидатор вселился? Откуда это нетерпение?
  Раньше, подумал Март, наверняка кто-нибудь пошутил бы про то, что это Мерле потому, что она была почти в самом конце списка. Но сейчас все молчали. Кто-то потому, что разучился шутить, кто-то потому, что забыл список своего класса, а кто-то потому, что трусил.
  - Что ж, раз Замедлитель так настаивает, приступим. Распад, будь столь любезен, подойди.
  Март услышал, как Антс Алликме зарычал, оскалился и помахал своим. Микк Мадги зашептал:
  - Что бы ни случилось, не начинай первый. Не начинай, пока я не...
  - Понял, - сказал Антс Алликме, - не дурак.
  Тут он, подумал Март, крупно ошибается.
  - Распад, энергичнее.
  - Спешу и падаю, чо!
  - Место, Распад.
  Никто не знал, как именно будет происходить экзамен. Март надеялся, что, возможно, шанс убивать, о котором говорил Лаури, как раз представился бы ему на экзамене. Но Антса Алликме он вызвал одного, и соперника ему предлагать не собирался. О том, чтобы драться с Лаури Мадги и речи не шло. Даже не потому, что он был Искажением, и не потому, что Март думал иногда, что справиться с ним не так уж и сложно, а потому, что кто же тогда будет их оценивать? Особенно если справиться с ним будет не так уж и сложно.
  Тем временем Лаури сказал:
  - Тридцать три балла за координацию, девяносто один за силу, итого на два балла больше проходного, можешь присаживаться.
  - Чо? Все? А что это было-то?
  - Для Распада, чье тело фактически мертво, и для недогадливых поясняю, как проходит экзамен. Вы впускаете меня, я оглядываюсь и оцениваю положение. Конец. Побывать внутри вашей способности - единственный способ оценить ее действительно точно.
  - Фу, блин, меня сейчас стошнит кровью от одной мысли, что вы уже...
  - Сядь, Распад, особенности страданий твоего организма никого здесь, кроме тебя не интересуют. Таймер.
  Март потер ладони в ожидании первой ликвидации. Тииту Брайеру не хватало то ли тридцати, то ли двадцати баллов до проходного, и он не выглядел способностью, которая могла бы сотворить с собой чудо. Он вообще не выглядел способностью. Он выглядел напуганным и растерянным человеком, который только и делал, что трясся да оглядывался на своих человеческих друзей.
  - Хм, занятно, - сказал Лаури Мадги. - Даже не представляю, что же ты учудил с собой, чтобы справиться, но ты справился. Шестьдесят за координацию, шестьдесят один за силу, и это приятный сюрприз, Таймер, для всех, кто как я, были настроены попрощаться с тобой.
  Марту показалось даже, что Тиит сейчас потеряет сознание, но вместо этого Тиит улыбнулся.
  - Сядь, Таймер, не порть своими гримасами интерьер.
  С Уку Эсна все прошло еще быстрее, чем с остальными. Странно, но и выглядел он спокойнее и увереннее, чем остальные.
  - Прискорбно, но это первый провал, мои дорогие крипотята. Двадцать девять баллов и тридцать четыре, соответственно, один из худших результатов, который я когда-либо видел. Заменитель, посиди рядом со мной пока что.
  Март не выдержал, вскинул руку:
  - А что, ликвидации не будет?
  - К чему такое нетерпение, мой пламенный друг? Будет, но в свое время. Наш Ликвидатор - противник теории раздельного питания.
  Уку сел рядом с Лаури, выпрямился, стал смотреть прямо перед собой. Жаль, Март надеялся, что он расплачется.
  - Ласти... А, забыл, она же умерла. Калейдоскоп, можешь не вставать, не утруждай себя.
  Ноги Юты Ильвес распухли, а саму Юту Ильвес как-то скосило по диагонали, как будто она очень долго и очень обстоятельно падала с приличной высоты.
  - Замечу, что твой случай, Калейдоскоп, прискорбен, но предсказуем. Двадцать девять за координацию, девяносто за силу.
  - Что?! - выкрикнули несколько голосов, ни один из которых не принадлежал Юте Ильвес, но которые все вырывались из ее глотки.
  - Итого, Калейдоскоп, сто девятнадцать баллов, тебе не хватило до проходного ровно одного. Ценю твои старания и твое рвение, но порядок есть порядок. Когда почувствуешь в себе силы, подходи, не стесняйся, садись рядом с Заменителем.
  Вой, который издала глотка Юты Ильвес, звучал скорее смешно, чем отчаянно. Март фыркнул, прослушал баллы, которые получила Ева Кадис, но судя по тому, что она вернулась к своим, а не села на сцену, не было смысла надеяться на еще одну ликвидацию.
  Март вышел следующим и шел он к сцене с достоинством.
  - Что ты плетешься, Ускоритель! - прикрикнул на него Лаури Мадги, который, видимо, понятия не имел о достоинстве.
  - О, зато ты и понятия не имеешь о терпимости, Ускоритель, - сказал Лаури Мадги уже у него в голове. Помимо Лаури Мадги, в голове у Марта оказалось... да, смешно, но это было именно кладбище. Аккуратные ровные ряды могил, ровные одинаковые надгробия, на которых ни имен, ни подписей. Только даты.
  - Это что?
  - То, чем ты был, когда был Мартом Кальясом, готом и тупицей.
  - Я был кладбищем?
  - Нет, но ты остался тупицей. Присмотрись.
  На каждом могильном камне стояла только одна дата, шрифт был такой мелкий, что Март не сразу и различил ее. На ближайшей могиле значилось двадцать четвертое декабря две тысячи одиннадцатого.
  - Это сегодня, кстати, если тебе интересно.
  - Нет, неинтересно.
  - Кто бы сомневался. Садись, Ускоритель, тридцать пять за координацию, восемьдесят девять за силу. Неплохо.
  Неплохо? Неплохо - это все, что Лаури Мадги мог сказать за то, что Март превратил все, что любил и помнил в стройный ряд безликих могил?
  Тем временем, Вольмер Каллас получил семьдесят три балла за координацию, шестьдесят за силу и невесть сколько баллов к умению любоваться собой. Ингмар Кордеметс получил высший балл из всех названных, шестьдесят пять за координацию и восемьдесят пять за силу. Март, уязвленный до предела этим скупым 'неплохо' принялся завидовать и фантазировать о том, как бы прикончить способность мерзкого села. Интересно, с какими оценками ушел отсюда Сильвер?
  Март так замечтался о шансе поджарить Ингмара, что чуть снова не пропустил, что же пошло не так с Микком Мадги.
  Лаури кричал на него:
  - Хватит! Что бы ты ни делал - прекрати!
  - Но я ничего не делаю.
  - Впусти меня, или я скормлю тебя Ликвидатору.
  - Скармливай.
  Микка шатало из стороны в стороны, как будто Лаури его ударял, но ничего подобного, конечно, Лаури не делал. Просто, подумал Март, некоторые твердолобы настолько, что никогда им не стать способностью.
  - Замечательно, - сказал Лаури через пару минут, и вид у него было довольно усталый, - нет, так нет. Ты остаешься со своими предыдущими оценками: девяносто один за координацию и... о, даже смешно говорить, один за силу.
  Райни Палмсаар рванулась было к ним, но ее удержали. Грохнуло, мало было Райни взорванных люстр и выбитых окон, так теперь она разнесла в пыль фортепиано.
  - Тише, дети. Думаете, мне самому не прискорбно просить своего ребенка сесть рядом с Калейдоскопом и Заменителем? Но никто не сможет обвинить меня в том, что я не сделал все, что мог, чтобы это предотвратить.
  - Врете! - выкрикнула Ева Кадис.
  - Наполнение, мне некогда с тобой припираться. Если ты не заметила, у нас вообще-то экзамен идет.
  Карл Наэле получил свои предсказуемые шестьдесят один за координацию и семьдесят девять за силу. Некоторые, подумал Март, склонны почивать на несуществующих лаврах.
  - Разрыв, хватит пытаться испепелить меня взглядом и убери защиту, иначе я просто отправлю тебя вслед за своим ребенком.
  Райни повела плечами, как будто собиралась тут затанцевать, так же ужасно, как в тот день, когда они отправились в мюзикл. Но вместо этого Райни просто обмякла, закрыла глаза.
  - Так-то лучше. Ты меня очень радуешь, Разрыв, пятьдесят девять за координацию и семьдесят девять за силу. То, что с тобой происходит, совсем не похоже на Дополнение, но если оно идет тебе на пользу, то продолжай в том же духе.
  - Как, если вы собираетесь убить Микка?!
  - Ну если твое Чистое Искажение Сути сегодня ликвидируют, это не значит, что Чистые Искажения Сути в классе закончатся.
  - Идите вы!
  - И тебе всего самого хорошего, Разрыв. Чистое Искажение Сути, видишь, я сделал для твоей личной жизни все, что мог. Подойди, поблагодари меня хотя.
  - Спасибо, - буркнул Куннар, и судя по тому, как неуверенно прозвучал его голос, Март понял, что он не сразу вспомнил, каким именно словом благодарят.
  - Восемьдесят один за координацию и пятьдесят три за силу. На мой вкус, Чистое Искажение Сути, ты самую малость перестарался. Поверь, лишаться координации, пусть даже и одного балла, занятие не из приятных. Я бы предложил тебе поинтересоваться у твоего тезки, но вот незадача-то, не получится, его ведь придется ликвидировать.
  - Ха-ха, - в полной тишине сказал Антс Алликме. - Охренеть, какая шутка.
  - Спасибо, Распад. Я думаю, теперь ты оценишь любое высказывание, в котором упоминается смерть. Зодчий. Подойди сюда, я утешу твою скорбь по почившему не с миром Снуп Догу твоими оценками.
  Кристиан Стейнер бесил Марта даже сильнее, чем заносчивый Вольмер и отмороженный Ингмар вместе взятые. Эта его блаженная улыбочка, эти его гвозди, которые так и хотелось уничтожить, разрушить, сжечь дотла, если только этот металл мог вообще гореть. Кристиан Стейнер был самым неправильным в мире существом, существом, которому с точки зрения Марта, не было места в этом мире. О, как Март хотел его разрушить, как Март хотел видеть его физическую оболочку горящей, и его способность корчащейся в огне...
  - Сорок четыре балла за координацию и прежние сто за силу. Все же не советую тебе останавливаться на достигнутом, так как достопримечательности человеческого мира, конечно, уже в безопасности, а вот его первые лица - уже нет.
  - А?
  - Ничего, Зодчий, ты можешь сесть. Подлиза, Замедлитель то есть, подойди.
  Март не волновался за нее, потому что волноваться было глупо. Март не боялся за нее, потому что Разрушение не знало страха. А, кроме того, Март вчера кое-что отдал Мерле, кое-что, чего у него и так было в избытке, а ей не хватало.
  - Координация семьдесят девять и сила сорок шесть. Как и обычно, ничего выдающегося.
  'Неплохо' и 'ничего выдающегося', это все, что у него нашлось для своих лучших учеников? Март сжал руку Мерле, даже не заметив, что оставляет красные следы.
  - Идиот, жжется.
  - Извини.
  К счастью, то, что объединяло Марта с Мерле, не было Дополнением, не было привязанностью и уж тем более не было любовью. Они долго не знали, как назвать то, что между ними, пока Лаури не подсказал. Кооперация. И кооперация не подразумевала взаимопонимания, и даже симпатии.
  - Хамелеончик, ты снова продемонстрировала нам идеальное развитие. Семьдесят и семьдесят, но хвалить тебя не за что, потому что если бы ты не потратила половину срока обучения на бесплодные мечты о побеге, то ты бы имела оценки баллов на пятнадцать выше.
  Майя вздернула подбородок, фыркнула, но промолчала. Неужели наконец отказалась от привычки спорить по любому поводу и скорбеть по утраченной должности старосты?
  - Вот и все, мои дорогие крипотята. Сейчас мы покончим с неприятной формальностью и прямо сегодня перейдем к следующему этапу обучения.
  - А праздник?
  - Зодчий, праздновать будешь, когда обретешь обратно свой мозг и Дополнение. Ликвидатор, прошу. А, да, поскольку формальность не только неприятная, но и довольно поучительная, попрошу всех начать сканировать. И смотреть до последней минуты. Вмешиваться и отвлекаться от сканирования запрещено. Распад, вставать с места тоже запрещено.
  - Вашу ж мать, да вы что...
  - Все нормально, - сказал Микк, - ничего не делайте. Вообще ничего.
  - Ты рехнулся?
  - Микк, но я могу! - Райни вскочила со своего места, и Март почувствовал, как она стягивает силы для удара. Много силы, гораздо больше, чем позволяли ее баллы.
  - Нет.
  Райни рухнула обратно на свой стул, как будто ноги у нее подкосились, а сила разом ушла, вся, какая была.
  - Крайне похвальное решение, ребенок. Ликвидация хоть и малоаппетитное зрелище, но если обед ведет себя достойно, смотреть его куда как приятнее. Ликвидатор, хватит, тянуть дольше нет смысла.
  Ликвидатор зашаркала из дальнего угла сцены, медленно-медленно, как будто против воли, как будто Лаури ее тащил.
  - Ликвидатор! Быстрее!
  - Извините, - сказал вдруг Уку, и голос его звучал твердо, и глаза у него не блестели. Вот черт, разочарованно подумал Март, неужели не будет ни одной истерики, ни одной мольбы о пощаде и вообще ничего интересного?
  - Извините, я могу сказать пару слов?
  - Нет, Заменитель, что угодно, только не доморощенное ораторство!
  И тогда Ликвидатор, стоявшая уже совсем рядом с Уку, сказала:
  - Пусть говорит.
  И положила деформированные руки Уку на плечи. Уку выдохнул, снял очки, уставился в одну точку где-то у всех над головами, как будто не замечал Ликвидатора вовсе, и начал:
  - Меня зовут Уку Эсна. Я родился двадцать пятого июня тысяча девятьсот девяносто шестого года. Я живу на улице Антона Хансена Таммсааре в Мустамяэ. Моего папу зовут Марис, он работает в налоговой инспекции, мою маму зовут Агнес, она инженер. Я хочу стать программистом. Мой лучший друг - Вольмер Каллас. Мне всегда нравилась Кати Тамм из 'А' класса. Я...
  - Ты, - мягко перебил Лаури Мадги, - просто рехнулся от страха, дружочек, и не осознаешь, видимо, где находишься.
  - Осознаю. Только я решил остаться человеком, и я хочу, чтобы все знали, что я умираю человеком.
  Прозвучало это уверенно, громко, так, как Уку никогда не говорил раньше. И было бы эффектно, если бы Лаури Мадги не расхохотался.
  - Только ты умираешь как способность, Заменитель, и как крайне слабая и глупая способность. Сканируйте, дети.
  Лаури хохотал, и Вольмер, и Ингмар, и Март с Мерле засмеялись тоже. Просто не могли не засмеяться. Март смеялся и смотрел на аккуратную комнатку, полную дисков, комиксов, книжек. Смотрел на клетку с хомячками, и чувствовал, как покалывает пальцы от желания этих хомячков сжечь. Изнутри Уку Эсна был очень скучным, очень аккуратным и очень... человеком. Какая мерзость. Март все еще смеялся, когда услышал, как Лаури Мадги прикрикнул на Ликвидатора:
  - Да держи ты его получше!
  И услышал, как Уку Эсна заверещал. Сначала не стало хомячков, наверное, потому, что даже в голове Уку они были живой материей. Хомячков как будто втянуло в очень узкое отверстие, раздавило, и зрелище это было такое красивое, что Март снова засмеялся. А потом чуть изменил угол зрения и стал сканировать Ликвидатора. Его скелета не было видно, потому что в его скелете не было сияния, или потому, что у него вообще не было костей. Зато у Ликвидатора были пасть и клыки, огромные сияющие алым клыки. Пасть, увешанная нитями пушистого алого сияния, как слюной, ритмично смыкалась и размыкалась. И в этой пасти исчезали комната Уку, его книги, его диски, его компьютер, его постер с каким-то висящим на паутине красно-синим уродом, его подушки с белыми звездами на синем фоне, и его сияние, блеклое, золотистое. И эта пасть дробила его кости.
  И как он орал!
  Когда все стихло, когда не осталось ничего, кроме ставшей еще более яркой алой пасти, Март услышал, как Антс Алликме прошептал:
  - Умат.
  - Следующий, - сказал Лаури. - Надеюсь, ты, Калейдоскоп, не станешь произносить речь.
  - Спасибо, - только и сказала Юта Ильвес, и это был ее прежний голос, ее сорванный, ее севший от боли голос, а не десятки разных голосов, которые вырывались из ее глотки последний месяц.
  - Вот, умница, Калейдоскоп, она осознает, что принятое относительно нее решение - единственно верное...
  Лаури не договорил, потому что Юта начала визжать. Юта визжала так громко, как и не снилось Райни Палмсаар, визжала даже не на десятки, а на сотни разных голосов, мужские, женские, детские, птичьи, звериные. В визге Юты Март различал шум машин и пиликанье будильника, и звуки ремонта, которые бесили его когда-то давно, когда он еще был человеком, и у него были соседи, и шум волн, и шум ветра и еще десятки сотен других шумов. Шум - это и все, что было внутри Юты, хотя она и была Формой, а не Сутью. Шум исчезал в пасти Ликвидатора, но не стихал, потому что у него не было ни конца, ни начала.
  - Калейдоскоп, прекрати! Ты не сможешь прятаться от Ликвидатора вечно.
  Ах, вот оно что. В шуме не было сияния, Юта пыталась превратиться во что угодно, лишь бы только спастись. А ведь выглядела она вполне разумной, особенно последний месяц.
  - Хватит, Калейдоскоп! Хотя бы сдохни достойно, не заставляй себя ловить! Не унижайся!
  Шум усилился, алая пасть стала клацать чаще, но зато она изрядно поблекла. И тогда даже сквозь все вопли, скрежет и визги, которыми стала Юта Ильвес, Март услышал, как щелкнул пальцами Лаури Мадги:
  - С Формой вечно одни проблемы.
  Когда-то очень давно, когда Март был еще человеком, был в нормальном Таллине и мог смотреть фильмы, Март ознакомился с крайне сомнительного качества произведением 'Человеческая многоножка'. Так вот, то, во что превратился шум Юты Ильвес, больше всего напоминало троих бедолаг, сцепившихся между собой. Только сцепившихся между собой было не трое, и даже не триста. Все, что только можно было представить: люди, животные, машины, все это сплелось и спаялось внутри Юты Ильвес. Март рассмотрел микроволновку, которая торчала из головы женщины в белом медицинском халате, рассмотрел росшие из ее ног искривленные деревья, чьи ветки тонули в глазницах лошади, которая... Какая мерзость. Такого и быть не должно.
  Мерзость, многоножка подсвеченная ярким, слепящим золотым, исчезала в пасти Ликвидатора, и Март невольно посочувствовал последнему. Это же надо, такое сожрать. Наконец многоножка закончилась, и Март готов был поклясться, что слышал, как Ликвидатор отрыгнул. Март его не винил.
  - Ай-ай-ай, как невежливо, - усмехнулся Лаури Мадги, - ну потерпи, дорогуша, остались сущие пустяки. Хочешь что-нибудь сказать, ребенок? Признаться, я бы не отказался послушать твою речь... Распад, место! Я что неясно выразился, когда сказал, что вставать во время ликвидации запрещено?
  Смотреть, что внутри у Микка Мадги, чья сила равнялась одному баллу, было не так уж интересно, но Март все равно посмотрел. Исполнительность, Март понимал, залог выживания. Сначала Март не увидел вообще ничего.
  - В чем дело, Ликвидатор? Что тебя останавливает? Жри! - сказал Лаури чуть быстрее и чуть более нервно, чем обычно. Наверное, его так же покоробили и вывели из себя омерзительные внутренности Юты Ильвес.
  - Жри, я сказал! Ликвидатор, ты что, забыл, зачем ты здесь?
  Март сосредоточился на клацающей пасти, на снова начавшем меркнуть алом сиянии. Ликвидатор добросовестно жрал, но жрал он пустоту.
  И тогда в пустоте Март услышал голос Микка Мадги:
  - Извини, Керсти. Но у нас нет выбора.
  На какую-то долю секунды пустоту, такую же темную, как и пустота за окном залило ярким светом, Март увидел огромное, бескрайнее поле с выгоревшей травой, увидел развалины, выбеленные солнцем, почти почувствовал запах нагретого на солнце камня, увидел белое сияние, и тут же все исчезло. В алой пасти мелькнула и погасла белая искорка. А потом случилось что-то с самой пастью.
  - Что ты делаешь?! Что ты делаешь, тварь? Что ты такое? - закричал Лаури.
  Пасть сжирала саму себя, клыки вонзались в клыки и крошились в пыль, алое сияние выцветало, становилось блеклым, как вылинявшая ткань. Как выгоревшая на солнце. А потом алое сияние исчезло. Пасти не было, клыков не было, Март перестал сканировать и увидел, что и Ликвидатора нет. Микк Мадги сидел на сцене и улыбался уголком губ. И вдруг Март почувствовал, что Ликвидатора может и нет, но все, что Ликвидатор жрал все эти годы, все силы, все, что он носил в себе - есть. И оно оседает на Микка Мадги, как подброшенные в воздух деньги, и он купается в этой силе, в этих волшебных деньгах. А через мгновение рядом с ним уже были все его идиоты-друзья, наверняка, Тиит Брайер или остановил для остальных время, или их перенес вперед. Антс Алликме ликующе лаял и подпрыгивал вверх, хватая кусочки силы, все, до каких мог дотянуться. Ева Кадис кружилась на месте, и Март вспомнил, что точно с таким же лицом она танцевала тогда в пустом классе. Карл Наэле стоял, раскинув руки, закрыв глаза, и сила оседала на нем, пачкала ему лицо разноцветным сиянием. Тиит Брайер, наоборот, запрокинул голову, распахнул глаза и для верности еще и рот, как будто снежинки ловил. Райни Палмсаар повисла на Микке Мадги, который так и не сдвинулся с места, целовала его куда придется, в ухо, в висок, а в волосах у нее искрились кусочки выпавшей из Ликвидатора силы. После многоножки Март бы не отказался посмотреть на такое зрелище подольше, особенно если бы удалось как-то убрать из поля зрения Антса Алликме. И тогда Лаури Мадги заорал у Марта в голове, да и у всех остальных, наверняка, тоже:
  - Что встали?! Любуетесь? Вперед!
  Только обнаружив Лаури Мадги в собственной голове, Март заметил, что на сцене его уже нет. Трудно было сказать, то ли это Вольмер постарался и эвакуировал его, то ли это было сомнительное умение Искажения.
  - Порассуждай мне тут о сомнительных умениях, тупица!
  Март обернулся и очень вовремя, потому что Вольмер решил не утруждать себя маневрами и сметал все кресла и вообще все, что оказывалось у него на пути. Кристиан перескакивал через кресла, пригибался и уворачивался и бежал вперед с блаженной улыбкой больного человеческого ребенка. Марту даже показалось, что бежит Кристиан не потому, что его Лаури заставил, а потому, что хочет к своим. Но довольно быстро Март вспомнил, что своих у него больше не было, если, конечно, не считать его идиотских гвоздей. Март вскочил, стряхнув, наконец, дурацкое оцепенение, схватил Мерле за руку, и в тот же момент ряд, в котором они сидели, взвился в воздух и грохнулся куда-то у них за спинами. Март не сразу заметил, что Вольмер блокировал выход из зала. А когда заметил, фыркнул: как будто какие-то стулья, порченные Искажением вдобавок, могли остановить Разрушение вроде Райни Палмсаар.
  - Тупица, Ось хотя бы выигрывает для нас время! А что делаешь ты?
  - А вы что делаете? - огрызнулся Март мысленно.
  - Смотрю, тупица, как другие работают!
  В паре метров от сцены, попав туда явно не по своей воле, тряслась Майя Ярви.
  - Я не буду! - повторяла Майя голосом Майи Ярви и тут же добавляла голосом Лаури Мадги: - Будешь и еще как! Будешь, дрянь!
  - Но я не могу! Не могу, как будто...
  - Меня не интересуют подробности, Хамелеон! Скопируй это, чем бы оно ни было!
  'Это', понял Март, он про Микка. 'Это', Микк Мадги наконец раскрыл глаза, спрыгнул со сцены, легко и пружинисто, как никогда не двигался раньше. Март еще помнил, что Микк Мадги был довольно неуклюжим, как и все подростки, которые вымахивают слишком высокими за слишком короткий срок. Следом за ним со сцены соскакивали и остальные, и, кажется, у них был пусть и дурацкий, но продуманный порядок. Микк, Антс и Райни впереди, по флангам Тиит и Карл, Ева Кадис, вся усыпанная останками силы Ликвидатора, как поп-звезда блестками, последняя. Покалывание в пальцах из приятного стало нестерпимым, Март хотел драться, действительно, хотел драться и убивать, потому что лучше занятия он не знал. Но не мог ни драться, ни убивать, ни даже ударить. Огонь полыхал у него внутри, бился о кожу, рвался вверх, но выхода наружу не находил.
  - Па, оставь ее, она не притворяется, - сказал Микк Мадги, и Март скривился. У него даже голос остался прежним, насмешливым и мягким, и взгляд остался прежним, тяжелым и неприятным. Ни следа от того белого, ослепительного сияния, которое все они видели.
  - Она действительно не может. И никто не сможет, потому что... потому что...
  Микк засмеялся, запрокинул голову и засмеялся, и вот смех его Март не узнал. Может, потому что последние три месяца тут никто не был особенно смешливым, а какими они были раньше, Март забыл.
  - Я не знаю, что я, но я могу, могу купировать все ваши способности! С ума сойти, я столько вижу! Я вижу через каждого, и через всех одновременно! Я вижу сквозь вас! Я вижу, как Сильвер вышел отсюда, все просто, все так ошеломляюще просто: выход в библиотеке. Мы думали, что дело в реальностях, а дело в пространстве. Библиотека, это так просто и так красиво, папа, это ты придумал? Па, где ты? Где?!
  - Здесь, - отозвалась Майя Ярви, и глаза ее закатились совсем как у Эрики когда-то давно, и она стала сползать на пол, тоже как Эрика когда-то давно, после смерти Меелиса.
  - Хотя, может быть, я и здесь, - сказала Мерле и отпустила руку Марта.
  Кристиан, замерший на полпути к сцене, прижимающий к себе кресло, как перепуганные человеческие дети прижимают плюшевых игрушек, произнес:
  - А вообще забавно было бы, окажись я здесь, да? Что бы ты тогда делал?
  Ингмар, подлетевший к Майе, сказал тоже голосом Лаури Мадги:
  - Конечно, я мог бы быть и здесь, но я слишком не люблю провинциалов.
  А потом Ингмар подхватил Майю, устроил ее голову у себя на коленях и сказал своим прежним голосом, со своим ужасным акцентом:
  - Вы не хотите ничего делать.
  - Ой, не смеши меня, село! - пролаял Антс Алликме. - Ты больше не Дэвид Блейн!
  - Мы хотим, мы еще как хотим! - выкрикнул Тиит.
  - Да я даже Микка Мадги так не хотела...
  - Червь!
  Микк наклонился над сидевшим на полу Ингмаром, щелкнул его по носу:
  - Это ты не хочешь ничего делать.
  Ингмар застыл, как будто и в самом деле решил отдохнуть, выпустил Майю, и Март слышал, как она треснулась головой об пол.
  Микк Мадги шагнул вперед, развел руками:
  - Все, чего мы хотим - это выйти отсюда и вывести тебя, па. Нам нужен только ты и Ось, чтобы открыть выход. Больше никто не...
  Остальные шли за ним, приближались, и Март понял, что они с Мерле невольно стали пятиться. Какого хрена?! Как так? Март хотел драться и умел драться...
  Крик, настолько отчаянный и настолько неожиданный, заставил Марта вздрогнуть. Мерле устояла на месте и даже фыркнула, но потом заметила, что кричит Майя Ярви, и кривить рот перестала. Майя сегодня играла в их команде, и Майя кричала:
  - Он не дышит! Он не дышит вообще!
  - Ваще? - бестолково переспросил Антс.
  - О чем вы? - Микк обернулся, замер на месте, как-то съежился, и растерял все остатки слепящего белого сияния, если оно вообще когда-то у него и было.
  - Ты убил Ингмара! Ты! Ты убил его, как Марлин! Ты убил его, как Меелиса!
  Но Ингмара не искорежило, Ингмар не взорвался, Ингмар просто лежал на полу в актовом зале, а рядом с ним сидела на коленях Майя Ярви и заливалась слезами, и заходилась криками. Наконец Март догадался сканировать, и увидел, как стремительно угасала лужица золотого сияния, вытекшего из скелета Ингмара Кордеметса. Не помогли ему его лучшие оценки. Но на смену злорадству быстро пришло жгучее разочарование: Март видел мертвую способность, и к ее смерти Март не имел никакого отношения. И вот почему: белые нити, слепящие, сияющие тянулись от Микка Мадги к каждому из них, опутывали каждого из них, цеплялись прямо за их сияния. Нити сплетались в узоры, как гигантская паутина, которая, тем не менее, казалась Марту самым красивым и причудливым, что он когда-либо видел.
  Черт! Черт! Майя причитала, и чем громче и заунывнее звучал ее голос, тем сильнее натягивались и переплетались белые нити. Март даже не хотел думать, что случится, если они порвутся.
  - Я никого не убивал! Я ничего ему не сделал!
  - Нет, ты - убийца, ты, это все...
  - Заглохните! Сейчас я...
  - Червь, не трогай ее!
  - Отвали! Я могу!
  - Прекратите!
  - Блин, чуваки...
  Март заулыбался, и ему не было нужды оборачиваться к Мерле, чтобы узнать, что она улыбается тоже. Какую бы способность не открыл в себе Микк Мадги, и что бы ни планировала компания Антса Алликме, они провалились. Они облажались. Они паниковали, все шестеро, а когда Март ненадолго остановил сканирование, то увидел, что у Микка Мадги, судя по всему, началась настоящая паническая атака. По крайней мере, он трясся, нес какую-то невнятную околесицу, дышал часто-часто и размахивал руками, как ветряная мельница. Март даже не стал сканировать, почувствовал, как белые нити заплясали и треснули, и высвободили огонь.
  Огонь! Огонь...
  Марта опередил Вольмер, ударил он мгновенно, наверное, еще тогда, когда Март только ликовал и грелся у возвратившегося огня. Тиита Брайера сбило с ног, Март снова стал сканировать и успел увидеть, что на нем даже толковой защиты не было, только блок, а блок бы не остановил Вольмера. Сработал Вольмер ювелирно: удар был легонький, но прицельный, направленный прямо в сердце, и по линии шла не сила, а способность Вольмера. Вольмер просто сдвинул сердце в груди Тиита Брайера, буквально на пару миллиметров, и этого было достаточно. Золотистое, щедро разбавленное белым сияние закапало на пол.
  - Тиит!
  - Мужик, блин, нет!
  - Сделайте что-нибудь! Никто не пострадает! Просто перестаньте! Пожалуйста, перестаньте...
  Март засмеялся, потому что слушать, как Микк Мадги вопит почти так же отчаянно, как Майя Ярви, было почти так же прикольно, как убивать. Март засмеялся и стал собирать весь огонь, каким только владел. Тем временем капавшее из Тиита сияние вдруг сконденсировалось и потекло обратно, заполняя его кости, возвращаясь в его грудную клетку. Черт, да, у них же был Карл Наэле, волшебная скорая помощь. Март услышал, как сзади засипел Вольмер, значит, Карл пытался воскресить Тиита, расплатившись Вольмером.
  И тогда они с Мерле, не сговариваясь, ударили, быстро, достаточно сильно и в одну и ту же точку. Защита Карла выдержала, но они и не собирались его убивать, они просто должны были Карла отвлечь. Март видел, как скелет Карла вздрогнул, его подсвеченный синим, золотым и белым череп обернулся, как будто его застукали за чем-то неприличным, сияние, лившееся из его глазниц, замигало и погасло.
  Есть! Вольмер, судя по глухому звуку падения, выбыл из игры, умер или отключился, но важно было совсем другое. Золотистое сияние Тиита текло обратно в него, а его скелет буквально купался в луже сине-золотого сияния, вытекшей из Карла так быстро, как никогда не вытекла бы кровь из раны. Мертвого сияния было много, и откуда он столько нахватался, где взял столько силы, неужели вытянул из Ликвидатора?
  А потом Март заметил кое-что получше мертвого Карла Наэле и сорванного процесса воскрешения Тиита Брайера. У Микка Мадги, все еще стоявшего во главе своего неуклюжего шестиугольника, не было вообще никакой защиты. Ничто не защищало его, Март даже сияния его не заметил.
  Март закричал:
  - У Мадги нет защиты! Ударяйте!
  И засмеялся, и ударил, потому что не собирался упускать тот шанс, о котором говорил ему Лаури. Март хотел убить способность Микка Мадги, чем бы она ни оказалась.
  ***
  Мерле Трасс, код способности: Разрушение Формы, название способности: Замедлитель
  Ни когда все пошло не так как надо, ни когда умер Ликвидатор, ни когда Лаури дал им команду напасть, Мерле не боялась. Страха больше не было, и сомнений тоже не было. Не было ничего, кроме желания победить. Лаури Мадги рядом тоже больше не было, но как боевая единица, теперь Мерле это понимала, Лаури все равно был бесполезен. Правда, как только Март заорал о том, что у Микка нет защиты, Лаури сказал, сказал голосом Мерле, через тело Мерле.
  - Он - Контроль Сути! Только одна способность не имеет возможности поставить защиту! То, что мы называли его стопроцентной защитой, было просто управлением чужими способностями!
  Голос Мерле звучал так восторженно, что она сама себе удивилась, потому что никогда в жизни она не слышала от себя самой такой радости.
  - Ускоритель, не смей, если ты прикончишь мне Контроль Сути, я тебе башку оторву! Если ты прикончишь Контроль Сути, ты прикончишь бога!
  Лаури иногда рассказывал им о Контроле Сути, говорил, что он был до всех остальных, кроме разве что Функции Случайного Выбора, что именно он синхронизировал все процессы так, чтобы зародилась вселенная. Они все были частями единого механизма, но без Контроля Сути ничего бы не заработало. А Микк Мадги, ничтожество, которому с трудом удавалось даже ударить, стал их богом, богом всего, что Мерле теперь знала.
  И Мерле заорала уже сама, но теперь в ее голосе был только испуг:
  - Март, не смей!
  Боялась Мерле не за Микка, не за их бога, боялась она за Марта. Страх этот был совершенно иррациональный (или нет? Ведь Микк прикончил Ингмара!), но такой сильный, что Мерле бросило в дрожь. Если только Март его тронет, Март умрет. Но Март уже ударил. Конечно, он всегда был идиотом, и скорость у него была отличная. Мерле даже не увидела, что Март ударил, Мерле это почувствовала, почувствовала его бешенную радость и предвкушение. Дополнения у них, к счастью, не было, но с тех пор, как они переспали в самый первый раз, Мерле отлично чувствовала Марта. И лучше всего - в бою. Поэтому они всегда выигрывали у Антса и Райни на уроках по методу. Микк отшатнулся, и Мерле подумала, что наверняка он сумел избежать удара, направив его в сторону. Но потом Микк зашатался, зашатался и упал, и Мерле поняла, что может, он и успел сменить траекторию, потому что иначе удар Марта бы его убил, но не полностью. Март обжег его и обжег страшно, живот и грудь Микка были обнажены до мяса, кое-где нежно-розового, а кое-где залитого кровью из лопнувших сосудов. И Мерле не без злорадства подумала, что Карла ведь теперь с ними нет. Карла Наэле, который делал вид, что ему Мерле Трасс так нравится, и которому Мерле Трасс так и не дала. Впрочем, Мерле Трасс здесь тоже не было. Март засмеялся, ему было хорошо, правильно и прикольно, Мерле чувствовала это, и Мерле это тоже нравилось. Март собирал силы, чтобы ударить снова. Микк ослаб, вряд ли бы он смог изменить траекторию удара снова. Мерле ожидала, что теперь Марта ударит Райни, потому что больше у них никого толком не осталось, никого способного драться. Мерле даже начала готовить защиту, но Райни не ударяла.
  Антс Алликме стоял с закрытыми глазами, прислонившись к стене, он был как пьяный, и выглядел так, как будто сейчас его стошнит, или он отрубится. Сила действительно была как алкоголь, бывало в самый раз, и тогда тебе кажется, что можешь все. А бывало столько, что можешь отрубиться. Антс Алликме, который еле стоял на ногах, и мог только за стену держаться, вдруг вытянул вперед руку, и движение это было медленным, каким-то заторможенным и абсолютно нечеловеческим. А потом Антс Алликме резко сжал руку в кулак. На занятиях по методу он никогда ничего подобного не делал. И Март закашлялся, а Мерле вспомнила, как один раз Антс чуть не разложил Марту легкие прямо на уроке. Мерле и еще что-то вспомнила, но подумать об этом уже не смогла, потому что почувствовала то же, что и Март. Мерле так же рухнула на колени, так же кашляла, и ей так же казалось, что все внутри нее превратилось в кровяной бульон, в протухший кровяной бульон. Разница была только в одном: Мерле не выплевывала этот бульон из себя. Для нее то, что происходило, было только отдачей. Антс даже не ударил, даже не попытался. Он просто использовал свою способность. Хотя бы потому, что удар был коротким и предполагал шанс ответить.
  - Какого черта ты делаешь?!
  Это был голос Райни, но Мерле с трудом его узнала.
  - Не знаю. Переучился. Нужен отдых.
  Глаза Антс все еще не открывал, но он улыбался, как будто никогда не испытывал ничего приятнее. А Мерле корчилась на полу от боли, и ждала, пока Март умрет. Как только Март умрет, для нее все закончится, она сможет вдохнуть. Ну же! Ну же! Сдохни! Но вместо того, чтобы дождаться этого, чтобы поступить так, как Мерле решила, она попыталась ударить Антса. Что-то (связь между ней и Мартом) заставило ее это сделать.
  Антс зарычал:
  - Только попробуй мне помешать, овца!
  И обращение это было детское, смешное, от него стало еще страшнее и противнее. А потом Мерле увидела то, чего видеть не хотела. То, что Март выплевывал, было не просто потемневшей кровью, это были сгустки слизи, оставшиеся от того, что было у Марта внутри, от его органов. Март выплюнул все, что было в его брюшной полости, и Мерле подумала, что так он и сдохнет в этой луже, и ей стало Марта очень жаль. Цвета изменились, стали ярче и контрастнее, а потом исчезли. Чувства то обострялись, то отказывали. Сначала отказал вкус, Мерле больше не чувствовала крови во рту, потом больше ничего не видела, но слышала почти все. И только когда звуки, каждый звук, вообще все звуки (никогда она не слышала такой абсолютной тишины) смолкли, Мерле поняла, что мозг Марта умирает. Что насколько бы сильным ни был его организм, насколько бы успешной ни была его биодеградация, сколько бы органов он не выплюнул, мозг Марта все равно умрет, а вместе с ним и Март Кальяс. И как только мозг Марта отключился, Мерле смогла вдохнуть, и дышала она жадно и радостно, и даже почти заплакала от того, как хорошо это было - дышать.
  Антс все еще улыбался, но когда он открыл глаза, Мерле увидела, что он не хотел. Не хотел убивать Марта, но и не убить не смог. Это из-за Микка, Антс не смог бы среагировать, если бы Март не ранил Микка. Но именно это Антса и спасло - его сила была больше ста баллов, больше возможного предела. Антсу нужно было ее использовать. И еще Мерле поняла, что Антс мертв, мертв, как Март, у него были фиксированные зрачки, неподвижные и огромные, и Антс не дышал. Его организм был в состоянии клинической смерти, и достаточно было бы совсем немногого, чтобы клиническая смерть стала биологической. Но Мерле не решилась, она отвела взгляд. Антс Алликме и был смертью, клинической и биологической, моментальной и агониальной.
  А потом Райни Антса ударила, просто ударила ладонью по щеке, приводя в себя, как приводят в себя человека.
  - Быстрее, пока Вольмер и Мерле в отрубе. Микк сказал нам нужно в холл, к библиотеке!
  - Я убил Марта! Я только что убил Марта!
  - Я в курсе! Быстрее!
  А потом Райни его еще и ударила, содрала ему кожу с запястья, как на одном из уроков Разрушения. И вот это привело Антса в чувства.
  Ева причитала:
  - Мы не можем оставить тут Карла! Тут Карл! Как мы его здесь оставим?! Отцепись от меня, Антс!
  Отступали они бестолково. Райни взорвала стулья, нагроможденные Вольмером у входа, взорвала вместе с дверью. Антс тащил Микка, а Ева и Райни - Тиита. Мерле подумала, что как-то странно, их Карл остается лежать тут, а они все уходят. Мысли все еще были долгими и медленными, а без Марта было до странного одиноко. Но в сторону выблевавшего все свои органы Марта Мерле все равно старалась не смотреть.
  - Что ты разлеглась, Замедлитель?! Беги за ними, останови их! Быстрее!
  Голос Лаури Мадги в ее голове казался Мерле напуганным, и от него все там разрывалось. А может быть, это были последствия пережитой ею (именно пережитой!) смерти Марта.
  Мерле попыталась подняться, но упала.
  Не могу! Не могу! Не могу!
  - Прекрати истерику, Замедлитель!
  Подняться на ноги у Мерле получилось раза с пятого, зато побежать - сразу же. Мерле не знала, послал ли Лаури за ними Майю или Куннара. О Кристиане речи не шло, кому он был нужен, он бог, а не боец. Как и Микк Мадги.
  Отступлением их, видимо, руководил Антс, и использовал он тактику выжженной земли. А, нет, ха-ха, эту тактику мог использовать только Март, а Март был мертв. Лестница крошилась в песок под ногами Мерле, она перескакивала через две или три ступеньки, падала, но не останавливалась. Если бы понадобилось, Мерле могла бы даже ползти. Но не ради Лаури Мадги, а ради того, чтобы повеселиться.
  Мерле бежала, пока не сбилось дыхание, и пока она не услышала голос Райни.
  - Я останусь здесь!
  - Да ты же девчонка! И ты слабее!
  И Райни засмеялась, смех был совершенно нечеловеческий и нечеловечески счастливый.
  - В том-то и дело! Я могу прикончить любого из них, но если у библиотеки будет ждать Лаури Мадги, то мне с ним не справиться. А ты можешь прикончить всех, всех здесь, всех, включая нас! Одновременно!
  Мерле чуть сдвинулась влево, чтобы видеть их, поставила защиту. Она здраво рассудила, что с Антсом ей не справиться, надо было дождаться, пока Райни останется одна. Райни выглядела абсолютно счастливой, хотела драться, потому что для этого она была создана. И она хотела победить.
  - Я приду, только попозже. Идите. Пусть Ева сделает из Лаури человека, и тогда он откроет нам дверь!
  А потом Райни Антса поцеловала, не Микка, а Антса. Райни прощалась именно с ним, а Микк, она знала, будет с ней рядом. Может быть с ней рядом, где бы она ни была. Мерле еще слышала, как плачет Ева, видела, как тяжело ей тащить Тиита, хотя Тиит был совсем легкий, слышала, как Антс нашептывает Микку:
  - Скоро пройдет, скоро перестанет болеть. Скоро отключится болевой рефлекс. Сейчас пройдет. Сейчас перестанет болеть....
  Райни сказала:
  - Выходи, педовка! Твоя защита - фигня!
  И Райни ударила, но Мерле сумела уклониться. Это не был просто удар, это был прорыв. Если бы Мерле попыталась использовать защиту или блок, а не скорость, то Райни прикончила бы ее. Взорвала бы. Мерле не знала, какие точки приложения Райни ставит, внутренние или внешние, но была уверена, что Райни не хочет просто ударить, Райни хочет убить. У Мерле даже не было даже шанса ударить в ответ, Райни била так быстро и так часто, а главное так сильно, что Мерле едва могла уворачиваться. Райни хотела не просто ее прикончить, а еще и погонять.
  Райни взорвала ступеньку, на которой Мерле стояла, и Мерле упала, сильно ударившись, но боли не почувствовала. Не почувствовала ничего, кроме желания ударить в ответ. Но не смогла, не успевала.
  Райни стояла над ней, улыбалась.
  - Нравится?! Твой дружок обидел моего дружка! Давай разберемся как девочки!
  А потом Райни ее пнула, пнула ногой, как делают люди. Заехала Мерле прямо по ребрам. Дело было не в том, что Райни нужно было прикончить Мерле, дело было в том, что Райни нужно было, чтобы Майя не смогла скопировать способность Мерле. Майя куда сильнее, и если только она выберет Мерле, то их способности с Райни по силе станут примерно равны. А координации у Майи бы хватило на двоих таких Райни.
  Мерле была последним Разрушением в команде Лаури, Райни не могла допустить ее в холл, к библиотеке, где были все ее друзья. Райни хотела их защитить, но самое главное - Райни хотела драться. На секунду Мерле показалось, что Райни снова пнула ее, но Райни ударила. Совсем легонько, чтобы поиграться, а не чтобы убить.
  Райни засмеялась.
  - Блин, Мерле! Я круче тебя, я круче всех! Как здорово, Мерле, ты даже не представляешь, как мне здорово!
  И Райни ударила снова.
  Мерле вспомнила, что уже видела Райни такой. Когда она с Микком поцеловались в самый первый раз, в поезде на Ригу (кажется, они там играли в бутылочку, еще участвовала Майя, и Антс Алликме Майю очень достал). Когда ночью Райни и Майя вернулись в их купе, Майя и Марлин вышли пошушукаться, а Райни напала на Мерле с радостными и восторженными визгами:
  - Микк Мадги меня поцеловал! Он поцеловал меня! Как здорово, Мерле, ты даже не представляешь, как мне здорово!
  И ей действительно было здорово тогда, так же здорово, как сейчас.
  Следующий удар рассек Мерле бровь.
  - Знаешь, что я сделаю, Мерле? Я прикончу тебя! И что я сделаю потом? Я вернусь к своим! Я вернусь, и вместе мы прикончим Майю Ярви! И Куню! И Вольмера! И...
  Но она осеклась, наверное, что-то помешало ей сказать, что Кристиана Стейнера они тоже прикончат. Вместо этого Райни ударила снова, и этот удар должен был Мерле убить, если бы Мерле не выставила защиту, и не закрыла лицо руками. Браслеты Мерле, силиконовые и с 'Хэллоу Кити', взорвались и, вполне возможно, спасли ей руки. А потом Мерле ударила, не сильно, но достаточно, чтобы суметь подняться самой. Ее удар не достиг цели, рассыпался красными искрами о защиту Райни. И как это было красиво, Мерле едва не сдохла только что, но не могла не признать, что это действительно очень стильная защита.
  Разберемся как девочки.
  Кто-то управлял Райни (почему кто-то? Микк Мадги управлял Райни), и каждое ее движение, каждый удар был точным и умелым. А вот Мерле была сама по себе, над Мерле не было бога крипоты, ее удары были красными искорками, отлетающими от защиты Райни, ее блоки могли только смягчать удары Райни, а не отбить. А потом Райни поставила свой блок, и следующий же слабый удар Мерле отбросил ее саму к стене. Мерле сильно треснулась головой, и перед глазами все помутилось. А потом Мерле вспомнила, что они с Мартом обменялись подарками перед экзаменом. Оба они знали, что экзамен сдадут и выживут (Март ошибся только в одном), но все равно было страшновато.
  Райни смеялась:
  - Блин, педовочка! Ты не сечешь фишку? Я действительно собираюсь тебя убить! Попробуй сопротивляться для начала, иначе будет скучно и мне придется придумать себе развлечение самой!
  - Ты психопатка.
  - Зато я не трахалась с Мартом!
  И Мерле поняла, в Райни сейчас было человеческого еще меньше, чем в ней самой. А ведь Мерле так надеялась, что ей удалось всю эту дрянь из себя вытравить. И Мерле уже знала, что ей надо делать.
  - Зато твой парень теперь похож на бифштекс с кровью.
  - Сука, никогда не смей так о нем говорить! - взвизгнула Райни.
  И Мерле поняла, что либо сейчас она сдохнет, как Март, либо у нее получится кое-что очень классное. Кое-что, о чем Мерле с ее силой и мечтать не могла. Пока Райни собирала силу для прорыва с внутренней точкой приложения, после которого кишки Мерле висели бы на потолке, Мерле нанесла самый крохотный удар, который могла, и прямо туда, где был блок Райни. Взрывной волной Мерле снова отбросило назад.
  Она снова ударилась головой, но на этот раз поднялась мгновенно. Вот смешно-то будет, если Мерле все забыла, и ничего не сможет. Или если подарок Марта не сработает без Марта. Точно, так и есть, Райни блокировала удары в грудь, а вот ее живот оставался полностью открытым. Райни смеялась над Мерле, над тем, какая она слабая.
  - Это и все на что ты способна, да?!
  Мерле улыбнулась краешком губ, как улыбался Микк. Мерле-то никак обычно не улыбалась, поэтому с чего-то надо было начинать. Она выбрала точку приложения, внизу живота Райни, там, где обычно у людей порхают бабочки, когда они влюблены, и ударила тем, что подарил ей Март. Мерле смотрела Райни в лицо, и сначала подумала, что ничего не сработало, потому что улыбаться, сияя брекетами, Райни не перестала.
  А потом перевела взгляд, с таким же страхом, с каким открываешь проверенную тетрадку, где писал годовую контрольную. В животе у Райни была дыра, огромная, зияющая дыра, края ее обуглились и дымились, но все внутри было замороженным, те органы, которые оказались не повреждены, были во льду, как насекомые в янтаре. Замерзшие капельки крови были похожи на вишневый фруктовый лед.
  Райни выглядела удивленной, глаза у нее стали такие большие и такие зеленые, и Мерле подумала, что сейчас она все равно не была похожа на человека, хотя во всех книжках всякие вампиры и оборотни перед смертью обретают все человеческое, что потеряли. Когда Райни упала, Мерле встала над ней, отряхнулась.
  - Я прикончу тебя! И что я сделаю потом? Я вернусь к своим!
  Мерле, кажется, передразнила мертвую Райни довольно удачно, но мертвая Райни не могла оценить. То, что подарил Мерле Март, было его ударом. Они занялись сексом, и Мерле сохранила его силу. Использовать ее напрямую Мерле не могла, а вот если завернуть в обертку удара Марта свой собственный, должно было сработать. И сработало.
  - И отлично сработало, подлиза! Вперед!
  Мерле надеялась, что после убийства Райни, Лаури даст ей отдохнуть. Что Мерле еще могла сделать?
  - Ты думала, что и Разрыв прикончить не сможешь! Тебе нужно преодолеть себя, прыгнуть выше головы! Хамелеон и остальные уже там! Все ждут только тебя, чтобы начать?
  Начать что? Но Лаури не ответил ей.
  Мерле пробиралась в холл осторожно, нацепила защиту, которую мертвая Райни Палмсаар считала фигней, но видимо защита и правда была фигня, потому что Антс Алликме схватил Мерле за горло. Он притащил ее в холл, где были все, кто остался, даже Кристиан Стейнер. Зачем Лаури их собрал?
  А потом Мерле поняла. Лаури хотел обезопасить себя самого. Ему будет удобнее драться, он ведь Искажение, а вот Разрушению нужна маневренность. Впрочем, Антсу Алликме маневренность явно была не нужна. Антс держал Мерле за горло, но говорил легко и весело:
  - Чуваки, - говорил он, - я не убийца! Я не хочу убивать никого из вас! То есть, конечно, хочу, но все равно не буду!
  - А что ты делаешь с Мерле?
  Антс улыбнулся, Мерле видела, и это была страшная улыбка. Его зубы были розовыми от крови.
  - О, ну она-то совсем другое дело! Она убила нашу Райни! Конечно, я ее убью! Я прикончу ее! Слышишь, детка? Я отведу тебя к Райни, и мы вместе посмотрим, что ты сделала с ней!
  Антс постучал пальцами по шее Мерле, как будто настукивал какую-то мелодию, и Мерле завизжала. Ткани там, где Антс прикасался отмирали. Мерле впервые подумала, что Хреновина могла и ошибиться. И что будет обидно умереть от некроза, только что прикончив Райни Палмсаар в бою.
  Ева держала на коленях голову Тиита, наверное, у нее получилось вернуть его, хотя бы частично. Но смотрела она на Мерле:
  - Ты убила нашего Червячка?
  Ева пыталась вернуть Мерле раскаяние, но не то, которое сделало бы ее человеком, а то, которое заставило бы ее страдать.
  Но Микк рявкнул:
  - Не смей тратить силы!
  Конечно, они ведь хотели превратить в человека Лаури. Разумно, потому что никто кроме Лаури не смог бы открыть дверь в реальный мир, но у них ведь не было ничего, что могло бы заставить Лаури-крипоту это сделать.
  - Друзья, - сказал Антс Алликме. - считайте меня старомодным, но, блин, ваще не имею привычки убивать своих одноклассников! То есть, недавно только что чуть не заимел, но вовремя завязал! Думаю, если бы я продолжил в том же духе, то закончил бы свою жизнь, вынося из дома бытовую технику, только чтобы заплатить за удовольствие прикончить очередного одноклассника!
  Антс помолчал секунду, а потом продолжил:
  - Шучу, я понимаю разницу между убийствами и героином! Чуваки, хватит! Давайте не делать из этого особенной трагедии! Никому ведь не нравился Мартец! Кроме Мерле, но ее я уж так и быть отправлю к милому.
  Мерле дернулась, а Антс зашипел ей на ухо:
  - Не двигайся, иначе я тебе все разложу, все поняла, да?
  Антс лизнул ей мочку уха, и Мерле чуть не стошнило. Ни Антс, ни Райни, ни Март не были психопатами, они были Разрушением, это была их природа, о которой так любил говорить Лаури.
  - Слушайте, я не могу быть душой компании всю вечеринку! Так, ну чего, вы, пацанчики? Мы будем договариваться, как бизнесмены? Нам нужен только Лаури Мадги. Пусть он придет сюда, или я всех здесь убью.
  Антс вздрогнул, замотал головой:
  - Нет, нет, стоп! Я не убийца, я же сказал! Все это слышали?! Все слышали, что я не убийца?! Я не хотел! Вы понимаете, я не хотел!
  Но это было неправдой, Мерле чувствовала, как Антс дрожит от радости, от ярости и от голода, он был убийцей. Он был создан для этого. Антс остановился, как будто что-то в нем отрубилось, и снова заулыбался:
  - Не бойтесь, чуваки! Все нормалек! Я просто немножечко... подключен!
  А потом Антс оттолкнул Мерле.
  - Кто-нибудь еще здесь хочет проверить? Кто-нибудь думает, что я не могу? Мне провести показательное выступление? Пацаны, это время для шоу, ща все будет!
  Мерле подумала, что если показательное выступление и будет, то Антс проведет его с ее помощью. Но Антс улыбнулся, раскинул руки и закрыл глаза. На самом первом уроке по методу Антс заставил батареи заржаветь, а обои сгнить, но это его истощило, и он делал это минут десять, не меньше. Сейчас Антсу ничего не стоило превратить весь холл в Сайлент Хилл. Сначала полопались люминесцентные лампы, сгнили обои, почернели стены. Но самое главное, все покрылось какой-то липкой гадостью. Мерле подумала, что Антс просто зашел дальше, чем тогда в классе. Это была другая стадия разложения, от отвратительного влажного запаха у Мерле закружилась голова.
  А может быть от того, как ее отделала Райни Палмсаар. А может быть от того, что на шее там, где прикасался Антс, у нее началась гангрена. Вот надо было встречаться с Карлом, а не с Мартом.
  - Слушайте, у меня заканчивается терпение! Вашу мать, мне просто нужен Лаури! Или я начинаю убивать гребаных заложников!
  - Распад, у тебя отвратительные манеры! Ты всегда берешь заложников, чтобы с кем-то что-то обсудить?
  Антс засмеялся:
  - Или звоню по телефону. Но моя мобила сдохла. Сдохла как я! Обнимемся?
  Лаури вообще-то любил эффектно появляться, но на этот раз он просто пришел, и выглядел он добродушным и рассеянным, каким всегда выглядел, а не напуганным, как подумала Мерле, услышав его голос в своей голове.
  - Ты выпустишь нас?
  Мерле заметила, что только теперь Антс говорил с Лаури на 'ты'.
  - А сам как думаешь? И как думаешь, что ты сделаешь, если выберешься отсюда?
  И Антс улыбнулся, показал Лаури кровоточащий язык.
  - А не скажу!
  Лаури тогда улыбнулся тоже:
  - Вот видишь, ты все отлично понимаешь.
  - Отлично, да, тогда мы с тобой будем драться! Да? Да ведь? Скажи мне да, или я убью твоего бога!
  Антс показал на Кристиана, но Лаури покачал головой и кивнул в сторону Микка:
  - Вот мой бог.
  Мерле видела, как вздрогнул Микк. Антс не должен был убивать Лаури Мадги или кого-нибудь другого, Антс должен был только отвлекать Лаури, пока Ева собирает силы, чтобы превратить его в человека.
  - Ты не боишься, что я убью тебя, Распад?
  Антс замотал головой:
  - Не-а! Ничуть! Посмотри на меня, и посмотри на себя! О, я был тобой, но я эволюционировал!
  Лаури засмеялся:
  - И теперь ты - прирожденный убийца? Этот монолог всегда куда лучше получался у моего ребенка!
  У его бога.
  - Ладно, ладно! Может Микк лучший Микки, чем я, но я действительно прирожденный убийца! Просканируй меня - я как ядерный взрыв! Нет силы во вселенной, способной меня остановить!
  И тогда Лаури засмеялся снова, очень добродушно, как смеялся, когда они еще считали его человеком:
  - Да я и не собираюсь тебя останавливать! У меня есть идея получше!
  Антс снова запрокинул голову, и Мерле испугалась, что он сделает с Лаури то, что сделал с Мартом, но вместо этого Антс завыл от боли. Его трясло, как будто в начале эпилептического припадка, Ева завизжала. Потом Антс затих, замер, и когда открыл глаза, Мерле поняла, что Антс Алликме мертв по-настоящему. Окончательно. Биологически, а не клинически.
  А Лаури Мадги в его теле сказал:
  - И это была отличная идея!
  Лаури обернулся к Микку, улыбнулся, но улыбка была совсем непохожа на страшную улыбку Антса Алликме, который считал себя прирожденным убийцей.
  - Я надеялся, что так и будет. Ты все правильно спланировал, чудесный план. Только я не понимаю, почему ты не заставил Распада напасть на меня? А, да, ты боялся, что твой друг прикончит твоего папу? Ты сделал мне отличный подарок! У Распада почти не было координации, выхолащивать его из его собственного тела было легче, чем у ребенка конфетку отобрать.
  Но Микк не отвечал, наверное, не знал что ответить, и такое Мерле видела впервые, чтобы Микк Мадги не знал, что сказать. Впрочем, Лаури беседа не особенно интересовала. Лаури прижал руку к щеке, как они с Микком всегда делали, когда видели что-то интересное, жест был и издевательский и забавный. Странно было, что это делало тело Антса Алликме, страшно было, что когда Лаури убрал руку, кожа и мышцы на щеке Антса совсем разложились, и проглядывала кость. Выглядело так, будто с одной стороны у Антса макияж, как у Кинга Даймонда.
  Лаури аж подпрыгнул от восторга.
  - Его способность! Она работает! Я могу ее использовать! Эй, Наполнение, иди-ка сюда! Думаешь, я не знаю, что ты хотела сделать?!
  Лаури дернул Еву за руку, и Мерле подумала, что сейчас увидит, что на запястье у Евы остались черные некротические пятна, но их не осталось.
  -Это ты?! Ты меня контролируешь?
  Но Микк покачал головой.
  - Не я.
  - Тогда что происходит?! Он мертв, я хозяин этого тела, и я могу им управлять, потому что....
  А потом Лаури замолк на секунду, и сказал Антс:
  - Подумаешь! Смерть повсюду! Встретимся в Диснейленде!
  Антс говорил весело и очень громко, и больше всего был похож на себя прежнего, на себя три месяца назад - пьяного и счастливого. Тогда Мерле впервые за три месяца увидела, как и Микк улыбается по-настоящему радостно и тоже почти счастливо:
  - Ричард Рамирез! - засмеялся Микк.
  Но теперь за Антса Алликме снова говорил Лаури Мадги:
  - Что?
  А потом Лаури Мадги в теле Антса закричал, он все еще держал Еву за руку, и не мог отпустить, не мог разжать пальцы. Антс заставлял его держать Еву. У Антса из носа пошла кровь, густая, очень густая. Как у Марта тогда. И Мерле поняла, что Антс делал. Он уничтожал свой мозг, последнее, что в нем можно было уничтожить. Когда с кровью Антса начала вытекать и мерзкая жидкость, которая раньше была его мозгами (ого! у него таки были мозги!), Микк сказал, и голос его дрожал:
  - Если ты умрешь в этом теле, ты умрешь по-настоящему. Ты ведь знаешь правила?
  Лаури Мадги, его настоящее тело трясло так же, как Антса Алликме, потому что Лаури чувствовал то же самое. Мерле злорадно подумала, что Лаури сможет восстановиться не сразу, как и она сама после смерти Марта. Ну, или подыщет себе тело поздоровее собственного.
  Все это время, пока Антса трясло и его мозги из него вытекали, Ева пищала на одной ноте:
  - Антс! Антс! Антс!
  И когда Лаури (и Антс) выпустил наконец-то ее руку, Ева все-таки зарыдала. Потому что Ева была человеком. То, что могли выдержать все остальные, она выдержать не могла. Лаури Мадги, видимо, отрубился от боли, потому что когда Антс Алликме наконец-то затих, Лаури не пришел в себя ни в своем теле, ни в чьем-либо другом.
  Места на шее, где Антс оставил Мерле некроз больше не болели, там все отмерло, но болело рядом. Наверное, он распространялся. Лаури говорил, что для способности, успевшей отринуть все человеческое, страшны только поражающие раны или механическое разрушение мозга, но проверять, достаточно ли Мерле отринула все человеческое, чтобы не умереть от гангрены, ей не очень хотелось. Мерле нужен был Иммуномодулятор, но Карл был мертв, а другого не предвиделось.
  Ева опустилась рядом с телом Антса на колени, гладила ему волосы, как спящему, хотя на спящего он, истекший кровью и мозгами, с проглядывающими скуловой и височной костями, был похож меньше всего. Мерле еще подумала, что только после того, как Антс умер, Ева перестала его бояться. И еще вспомнила, что, что бы про Еву не болтали в прежней школе, именно Антс был ее первым парнем, и, вполне может быть, что именно его Ева любила больше всех остальных.
  Лаури Мадги все еще не объявился, и Мерле видела, что Микк боялся. Микк боялся, что потерял и отца, которого можно было вернуть, и друзей, и все зря. Кто тогда откроет дверь, если только Лаури Мадги умер вместе с Антсом? Но Лаури Мадги очнулся в Еве. Он медленно поднялся на ноги, держаться ему было тяжело, взгляд он тоже фокусировал с трудом. Наконец он сказал голосом Евы из тела Евы:
  - Неприятно, но не смертельно!
  Отдернул край платья Евы, милого платья в мелкий цветочек, заляпанного сгнившей кровью Антса, кровью из ожогов Микка, и мертвым сиянием Карла и Тиита, и добавил:
  - Очень неприятно, я бы сказал.
  В Еву Лаури перешел, видимо, случайно, потому что здесь были Куннар, Кристиан, она сама, в конце концов, которых можно было использовать. Лаури не выбирал Еву, так получилось, ведь Антс крепко держал ее, и Лаури просто сбежал в тело Евы, которое было ближе всех, потому что физический контакт облегчал проникновение. Лаури сбежал туда из инстинкта самосохранения, а не из расчета, и это было первое, что он сделал, потому что боялся, а не потому что хотел покрасоваться. Кроме того, наверняка Лаури мало что соображал, как и Мерле, когда умирал мозг Марта.
  - Знаешь, что самое обидное? Я даже не могу тебя ликвидировать теперь, ребенок! Не только потому, что ты прикончил Ликвидатора, дело не столько в этом. Думаю, если я убью тебя, то лишусь премиальных. Но! Но отличная идея, я убью всех твоих оставшихся друзей. Стой, их всего двое! Какая жалость! Подумай о своем поведении, пока будешь их оплакивать! Они погибли из-за тебя. Ну, и еще немножко из-за меня, потому что я вовремя не увидел, что ты Контроль Сути. Хотя что я-то? Мне-то на твоих друзей плевать! Кстати, при всем при том меня можно понять. Вероятность того, что среди нас окажется Контроль Сути была примерно равна вероятности того, что среди нас окажется фея или там вампир, или...
  Или бог. Это же было очевидно, они не увидели бога, потому что бога нельзя увидеть.
  - О, кстати, как только я вернусь в свое тело, немного негодное сейчас для длительных разглагольствований, я начну с Наполнения. Все равно они с Зодчим разошлись и даже не остались друзьями. Таймер тоже особенной ценности не имеет, а все, кто действительно были ценными способностями....
  Лаури пнул тело Антса.
  - ...уже успели умереть. Кроме того, оставшееся Разрушение, прежде всего Замедлитель и Хамелеон, нас ждет большая работа. Убрать тела это вам не от Функции Случайного Выбора стены оттирать. О, Хамелеон, тебе я должен выразить отдельную благодарность. Я слышал твои мысли, слышал, что ты хотела помочь им и хотела сбежать, но испугалась. Если бы ты выступила на их стороне, то, наверняка, у них получилось бы лучше. Не говорю, что они победили бы, но во всяком случае, не проиграли бы так позорно.
  Лаури был рад, что все закончилось, Лаури верил, что все закончилось, а вот Микк не верил. Он снова улыбался, и смотрел на Лаури почти насмешливо. Насмешка эта правда не имела в себе больше ничего человеческого или тщеславного. Микк был стремнее и сильнее Лаури, настолько стремнее и сильнее его, что сравнивать было даже смешно. И в то же время Микк был бессильным и бесполезным божеством, когда никого не было рядом, никого, кем он мог бы воспользоваться. Микк был только волей, которой нужно было воплотиться в ком-нибудь. Не самой силой. На секунду Мерле подумала, что хотела бы, чтобы Микк использовал ее способность, это даже не показалось ей пошлым или противным. А может быть, то, что Мерле убила Райни Палмсаар, заставило ее по-новому взглянуть на Микка.
  Сука, никогда не смей так о нем говорить!
  Голос Райни все еще звучал у Мерле в голове, но звук был приятным, это было как когда возвращаешься после отличной поездки и принимаешься вспоминать все подробности. Ее голос, движения, дыру в ее животе - Мерле вспоминала все. И Мерле казалось, что все эти воспоминания будут с ней всегда, первое убийство - это как первый секс. У Мерле, может быть, не очень получилось с первым сексом, но первое убийство вышло достойное. Кроме того, Мерле просто очень устала, клонило в сон, и она заснула бы прямо так, лежа на липком полу, который разложил Антс Алликме. Она побоялась встать, когда Антс ее толкнул, будто он мог бы прикончить ее за это. Впрочем, он мог бы за что угодно.
  Из этого полусонного состояния Мерле вывел дикий визг Евы Кадис.
  - Что она делает?! Ты управляешь ей?
  И Микк улыбнулся снова, как будто ждал, что отец похвалит его за находчивость:
  - С самой первой секунды, как ты оказался в ней. Я думал, что ты заметишь раньше, но ты был, кажется, очень увлечен. Продолжай, мы уже почти закончили.
  А потом Ева упала. Лаури в своем собственном теле казался жалким, и более того - казался гостем. И он дышал, дышал жадно, заполошно, и как-то очень страшно, как будто все это время, сколько он там уже способность, Лаури задыхался, а теперь вдохнуть мог. Его зрачки расширялись и сужались. Мерле не знала, но могла поклясться, что его сердце тоже билось. Лаури снова был человеком. Или в лучшем случае не совсем человеком. Мерле ведь не была, хотя ей все еще надо было дышать. Лаури царапал пол, и Мерле подумала, что это как второе рождение, только хуже. Первый вдох всегда самый сложный и самый страшный. Лаури поднялся на ноги, и видно было, что это далось ему нелегко.
  Он не мог собраться, его разрывало все то, что больше не разрывало Мерле. Человеческий страх, человеческая боль, человеческие желания. Это было мерзко, как будто Мерле видела Лаури, который извалялся в грязи. Которого изваляли в грязи.
  - Дрянь! Как ты это сделала, тебя ведь не было!
  - Я не...
  Лаури поднял Еву за шкирку и прижал к стене. Мерле на секунду показалось, что сейчас Лаури Еву поцелует, было в этом его движении что-то такое грязное. Такое человеческое. Но Лаури стал Еву не целовать, Лаури стал ее душить. Мерле понимала, что он делает, почему он это делает, и почему он делает это так, как мог сделать только человек. Лаури и не хотел убить Еву так, как хочет убить способность, а хотел убить так, как хочет убить человек в состоянии аффекта. Ева вернула ему все: животный страх, желание жить, чувство вины, сумасшедшую, всепоглощающую злобу. И Лаури ненавидел ее за то, что ему снова приходится чувствовать все это.
  Ева была всем тем, что он ненавидел, всем человеческим, от чего он отказался. Все, чего он не хотел помнить, все, о чем он не хотел думать, чего он не хотел знать. Она сделала то, чего он всегда боялся, чего все они боятся.
  А все остальные стояли и смотрели, даже Микк и Тиит. Вся шутка была в том, что они не были людьми. Они не помнили, как и зачем убивают люди, не понимали. То, что делал Лаури было мерзко и отвратительно, так думала Мерле, которая сделала дыру в Райни двадцать минут назад, но они не могли его остановить.
  Некоторые не понимали, что именно он делает: он душил Еву, Ева хрипела и хныкала, но ведь способности так не погибали. Некоторые понимали, но не могли вмешиваться. Ева была человеком, она делала из себя человека, Лаури стал человеком, она сделала из него человека. Оба они были людьми, они были другим видом, а значит их действия были вне юрисдикции мира способностей. Свобода выбора. Мерле еще вспомнила, как на первом уроке Кристиан спрашивал, почему бы не защитить людей и сделать людей счастливыми. Теперь Мерле понимала почему, а тогда, несмотря на все остроумные сравнения Лаури, до нее так и не дошло.
  Мерле видела, как смотрел на Еву Микк, как он трясся, но он не мог вмешаться. Не имел права. Даже с места не двигался.
  В конце концов, Кристиан вскрикнул:
  - Ну, останови его, Микк ты же бог! Давай!
  И Кристиан впервые за долгое время был похож на себя и был очень испуган. Дело было не в том, что Кристиан Стейнер тоже обретал человечность, а в том, что Кристиан Стейнер тоже умирал. Дело было в том, что у Кристиана Стейнера и Евы Кадис было Дополнение (видимо, с первого класса), и он чувствовал, как умирает Ева. И он не хотел почувствовать, как она умрет. Но Микк Мадги покачал головой, спокойно и уверенно. Мерле бы даже подумала, что он совсем перестал быть человеком, но это было не так. Микк Мадги просто знал теперь, что можно, а чего нельзя. Но то, как он смотрел на Еву, было страшно, и у него все еще был человеческий взгляд. Мерле подумала, что если бы здесь был Уку, то он вмешаться бы смог, но Уку был мертв. Еще Мерле вспомнила, что на распределении она слышала, как Лаури пообещал Еве, что если она еще раз попытается сделать из него человека, то он убьет ее, сам.
  Лаури может и не был особенно честным во всем, но это обещание сдержал. И когда Лаури Еву отпустил, на шее у нее остались синяки, самую малость похожие на трупные пятна Антса, только отвратительнее. Синяки опоясывали ее шею, как ожерелье, и это было мерзко. Это было самое мерзкое, что Мерле сегодня видела, включая ликвидацию Юты и Уку, включая смерть Марта, Райни и Антса. Лаури отшатнулся от Евы, как будто видел ее в первый раз. А потом он сделал то, чего Мерле даже от Лаури-человека не ожидала. Он упал на колени, упал на колени прямо перед Микком.
  И Микк победил, сделал Лаури человеком, сделал Лаури всем, чем остальные быть перестали, и теперь мог заставить его открыть дверь библиотеки.
  Но Микку больше незачем было побеждать.
  ***
  Микк Мадги, код способности: Контроль Сути
  Алликме, Антс.
  - Знаешь, как получаются звезды?
  - Ваще нет.
  Мертв.
  Брайер, Тиит.
  - Ты же понимаешь, что если дружишь со мной, то с высокой самооценкой можешь распрощаться.
  - Было бы с чем прощаться.
  Мертв, неудачно воскрешен, теперь просит невозможного.
  Кадис, Ева.
  - Мне с тобой так... ну, спокойно.
  - Не лучшее, конечно, что ты могла бы сказать в такой ситуации, но сойдет.
  Мертва или умирает.
  Мадги, Микк.
  - Подумайте еще раз, подумайте, как следует, сейчас и подумайте завтра, прежде чем начать что-то делать.
  Облажался.
  Наэле, Карл.
  - Как думаешь, что мне теперь делать?
  - Попробуй поспать.
  Мертв.
  Палмсаар, Райни.
  - Слушай, а... так я тебе хоть немного нравлюсь?
  - Я тебе доверяю.
  - Это как бы 'нет' или как бы 'да'?
  Мертва. Мертва, мертва, мертва. Мертв, мертва, мертв, облажался.
  - Пожалуйста, - повторил Тиит, - я долго не удержу.
  Удерживал Тиит время, удерживал только для них двоих, и дышать было тяжело, воздух стал плотный, как желе, и даже пошевелиться было тяжело. Может быть, потому, что Ева не успела полностью воссоздать способность Тиита, может быть, потому, что Карл не сумел вернуть его всего, целиком, а может быть и потому, что Микк успел уже пять раз умереть вместе с каждым из них и один воскреснуть.
  Алликме, Антс, Брайер, Тиит, Кадис, Ева, Наэле, Карл, Палмсаар, Райни.
  Раз, два, три, четыре, пять.
  Раз.
  Микк чувствовал, как сдвинутое с места сердце Тиита все еще пыталось биться, и Микк кричал, умолял кого-нибудь сделать хоть что-нибудь, и не потому, что Тиит был их единственным шансом все переиграть, а потому, что ощущение это было невыносимым. Сердце Тиита переставало биться, и сердце Микка вместе с ним. Микк зевал и задыхался, и его тошнило, а вместо чужих способностей перед глазами у него маячили фотографии Тиита.
  Все лето Тиит носился со старым советским фотоаппаратом, который ему вручил сумасшедший дед Антса. Отснял он пленок пятнадцать, грезил о славе и об высоких оценках на 'LookAtMe' и о персональной выставке, и о всяком таком. В конце августа, когда все его пленки были проявлены и оцифрованы, Тиит устроил для них настоящую презентацию. Выклянчил проектор из маминого офиса, зажег свечи, хотя было еще светло. Было вино, хорошее, и сыр, ужасный, и всем было немного неловко, потому что Тиит взял парадный сервиз, который Лейн Брайер обычно перед их приходом прятала подальше. Фотографии Тиита были какие-то чудные, квадратные, зернистые и темноватые. В основном на них оказались портреты Евы и Райни на фоне веток и, наоборот, портреты веток на фоне Райни и Евы. Еще была Ева без юбки и Райни без косметики. Был довольно удачный портрет сигареты на фоне довольно неудачного портрета Антса. Был и сам Микк, но ему изрядно недоставало оставшейся за кадром макушки, а так же терпения, потому что, судя по выражению лица, ровно в тот момент, когда Тиит щелкнул затвором фотоаппарата, Микк сообщил, что его все задолбало.
  После своего портрета Антс прошептал тогда Микку:
  - Ваще ни о чем.
  Но когда Тиит, очень торжественный и очень напряженный, спросил, ну как им, Антс первый сказал:
  - Ваще умат!
  - Блин, мужик, это тренди! Это такой олдскул! Ну, ты в теме, вообще, ретро и умат! Моя мама знает одну хозяйку галереи, короче, я спрошу, не покатит ли им такое, - сказал Кристиан, и сказал вполне искренне.
  - Я стану звездой, мальчики.
  - В очередь, только после меня! Я буду в шубе, а вы все в долгах!
  - Червь!
  И тогда Тиит спросил:
  - Микк, а тебе как? Что думаешь?
  Вообще-то, Микк не думал ничего, не промолчать просто не мог. Микк произнес:
  - Даже не знаю, что тебе сказать, чтобы не обидеть. Может, сожжешь пленки? Это тоже ретро и стильно. Гоголь знал толк в таких вещах.
  Никто не засмеялся, но они вообще редко могли по-настоящему оценить шутки Микка. Потом все долго молчали и молчали как-то странно. Потом решили расходиться. Микк не собирался извиняться, потому что виноватым себя не считал, но на всякий случай, просто из вежливости перед уходом сказал Тииту:
  - Ты же понимаешь, что если дружишь со мной, то с высокой самооценкой можешь распрощаться.
  - Было бы с чем прощаться.
  - Знаешь, что, я спрошу у папы, нельзя ли выставиться у них в универском арт-центре.
  - Ладно.
  - И это твоя благодарность?
  - Ладно, спасибо.
  Микк не знал, сжег ли Тиит потом свои пленки, но больше этих фотографий он никому не показывал, и уже через месяц все о них и думать забыли. Но пока Карл не заставил сердце Тиита (вместе с сердцем Микка) вернуться на место, Микк задыхался и пересматривал эти фотографии, снова и снова, пока каждая из них не врезалась в его память. Навсегда.
  Два.
  Микк так и не понял, когда они с Карлом ошиблись. Карл знал, что делал, и умел это делать, и Микк видел его глазами, что обмен Вольмера на Тиита - более чем равноценный, и что обменять их будет совсем несложно. Какая-то мелочь, какой-то пустяк, какой-то пустячный ударчик, который ничего не значил для защиты Карла, обошелся ему в жизнь. Карл отдал себя вместо Тиита, и отдал случайно, неосознанно, и так и не понял, почему умер. И Микк умер вместе с ним, просто перестал быть, просто закончился, растекся золотисто-синей лужей и погас. А когда вернулся, вспомнил привычку Карла присылать смс посреди ночи. Все его сообщения, как одно, спрашивали, спит ли Микк, и заканчивались грустным смайликом.
  И Микк всегда ему перезванивал, хотя знал отлично, что ничего у него не случилось, просто опять начитался на ночь крипи-тредов, но беспокоился Микк все равно. Мама Карла часто работала по ночам, а сам Карл, как и Кристиан, впрочем, отличался особым безволием, и как только оставался один дома, садился читать крипи-треды. Они созванивались с Кристианом в скайпе и боялись онлайн, и зачитывали друг другу вслух особо стремные моменты, и длилось это безумие, пока родители не загоняли Кристиана спать. Карла загонять спать было некому, поэтому он читал дальше, ровно до того момента, пока нервы его не сдавали, и ему не начинало казаться, что все вокруг, включая его такс Фредди и Джейсона, желает ему смерти, при чем немедленной и крайне мучительной.
  Тогда Карл писал Микку, а Микк перезванивал.
  - Я тебя не разбудил? Ну что ты молчишь? Ты читал 'Как я сторожил офис'?
  - Нет, и не собираюсь.
  - А я прочел. Как думаешь, что мне теперь делать?
  - Попробуй поспать. Просто попробуй.
  Сияние, вытекшее из Карла, погасло, и вместе с Карлом они лишились единственного шанса вернуться назад во времени.
  - Попробуй поспать, Карл.
  Три.
  Целую четверть перед поездкой в Ригу Райни провожала Микка домой. Иногда Микк думал, что попроси он, так Райни бы за ним даже сумку носила. Всем остальным Райни говорила, что ходит на курсы, но никогда не уточняла, на какие именно, и Микк слышал, как Карл сказал Тииту, что Райни делает большие успехи в мадгиведеньи. Райни ходила следом, говорила о книжках, которые никогда не читала, и о вещах, в которых ничего не понимала, и заглядывала в глаза. Странно, но Микка она не раздражала, Микк быстро привык, и иногда даже думал, что, может быть, однажды сжалится над ней и пригласит на свиданье. Но сначала Микк был слишком занят свой девятнадцатилетней репетитором по французскому, потом войной с идеей мамы сплавить его учиться куда-нибудь за границу, потом в Риге они поссорились, а потом Райни захватила Кристиана, и только тогда Микк понял, насколько сильно он к ней привык. Насколько сильно он ей доверял.
  Микк не думал, что когда-нибудь простит ее, как и не думал, что, на самом деле, ему и не за что ее прощать, потому что она ни в чем не была виновата. Микк не простил ее даже после смерти Роланда.
  Райни спросила тогда в душевой:
  - Слушай, а что это всегда так ужасно? Или только в первый раз? Или только у меня? Или только у меня в первый раз? Потому что я Червь?
  - Не знаю, - сказал Микк, - я никогда не проверял. Природа не предоставила мне такого шанса.
  Райни сначала засмеялась, а потом вдруг расплакалась. И впервые Микк подумал, что может быть, это не она была перед ним так уж виновата, а он перед ней. Микк поставил ее под душ, и держал под теплой водой, пока она не перестала рыдать.
  Райни спросила:
  - Слушай, а... так я тебе хоть немного нравлюсь?
  - Я тебе доверяю.
  - Это как бы 'нет' или как бы 'да'?
  Это было 'да'. Микк доверял ей настолько, что умер вместе с ней, почувствовал, как выжигает нутро удар Марта, и как удар Мерле превращает все, что не сгорело, в ледяное крошево.
  Четыре.
  Гостиница в Даугавгриве, в Риге была совсем рядом с морем, так что сбежать от ненужных разговоров было куда. Микк торчал на пляже, пока не понял, что скоро замерзнет до смерти, и как только собрался обратно, услышал шаги.
  - Чего приперся?
  - Не хотел тебя так вот отпускать. А не, вру, ваще просто захотелось покидать камни в море. Обожаю это дело! Всякий раз, как кто-то заводит задушевные разговоры, я такой начинаю оглядываться и искать, где бы разжиться камнями. И морем!
  Антс протянул ему полную пригоршню камней.
  - Будешь кидаться?
  - Нет.
  - А я буду.
  - Душевный стриптиз уже закончился?
  - Да какое там. Крисик рыдает, и, веришь, Тиит рыдает тоже.
  - Дай-ка мне парочку камней. Ненавижу, ненавижу такие разговоры, это все равно, что потрошить себя, да еще и не одному, а в компании.
  - Понимаю. Хотя, ваще не, не понимаю. И у меня камни закончились. А еще я подумываю, не убить ли мне себя.
  - Ты тоже?
  - Я считаю, - сказал Антс, и Микк еще подумал, что если он сейчас тоже начнет исповедоваться, то придется столкнуть его в море, - в пятнадцать все такие. И в шестнадцать это пройдет.
  - Надеюсь.
  Было холодно, и очень сыро, и с моря дуло и отвратительно пахло, и исповедоваться Микк совсем не хотел, а хотел обратно в номер и еще, может быть, чаю. Но вместо того чтобы уйти,
  Микк сказал:
  - Мама хочет отправить меня учиться куда-нибудь за границу. Выбирает между Оксфордом и Сорбонной.
  - Это прикольно?
  - Не особо. Для этого мне придется свалить в Английский Колледж.
  - А это далеко?
  - В Кесклинне. А потом свалить еще дальше, вообще из Эстонии, да еще и лет на пять.
  - Ну, круто же! Увидишь метро! А нет, не круто, нас-то ты не увидишь все пять лет, потому что мы тупые и нищеброды.
  - Вот именно, - сказал Микк, и ему стало тошно от самого себя. Лучше бы он сидел с остальными, разглагольствовал о всякой чуши, жизни и смерти, чем стоял тут, простужался и ныл. И кому ныл!
  Антс сказал:
  - А ты говорил им, что не особо хочешь?
  - Конечно, нет.
  Микк вообще никому не говорил ничего подобного потому, что это было нытье, и вдобавок, нытье, исполненное неблагодарности. Наверное, и сейчас он разнылся только потому, что все дело было в тех дурацких коктейлях, которые они купили в центре и вылакали на ночь. Плохая выпивка, очень плохая выпивка, больше никогда так не делай.
  Антс сказал:
  - А знаешь, что я думаю?
  - Даже не догадываюсь.
  - Думаю, жизни после школы вообще не будет. Кончится. Ничего прикольного не будет. А еще я думаю, что я не знаю, кто я такое. И что я такой. Или наоборот. Пять минут назад мне хотелось долбануть тебя камнем по башке, а десять минут назад - танцевать. Когда Крисик начал рыдать, я подумал, что прикольно было бы задушить его проводом от телефона, потому что тогда бы он точно заткнулся. Я думаю, мне нельзя пить. Еще я полдня думал, какого цвета у Марлин белье, и так и не решил, белое или розовое. Еще я понял, что я не умею думать. И это стремно. Может, я чем-то болею?
  - Нет, - сказал ему Микк и вопреки своему обыкновению не добавил ничего издевательского. Да ему даже и не хотелось.
  Микк спросил:
  - Знаешь, как получаются звезды?
  - Ваще нет.
  - Тогда послушай. Звезды получаются из пыли, из гнусной космической пыли, которая болтается в Космосе, и думает, что она совсем одна, и ей плохо, и она даже не подозревает, что из нее однажды получится. Пыль сжимается и расширяется, и ей очень хреново в процессе, и проходит невообразимо много времени, прежде чем победит сжатие, и пыль превратится в протозвезду, и еще невообразимо больше времени, прежде чем протозвезда станет настоящей звездой. Но, понимаешь, пылью-то при этом она быть не перестает.
  - Слушай, ты всегда охренеть как интересно рассказываешь, но я не понял, это ты меня ща убеждал, что я стану звездой вместо Червя?
  - Нет.
  Микк знал, что Антс его отлично понял, просто виду не подает. Потому что они всегда друг друга понимали отлично, просто оба не подавали виду. Помолчали, померзли, потом Антс сказал:
  - Слушай, ща глупость попрошу. Очень глупую глупость, просто Мисс Глупость две тысячи десять.
  - Валяй.
  - Давай обнимемся. Ничего гейского.
  Помолчали, сделали глупость, но зато стало немного теплее. Микк сказал:
  - Пока я не начал рыдать тебе в курточку, предлагаю пойти в город.
  - Вот прям щас?
  - Вот прям.
  Антс тогда сказал, что не хотел его отпускать, и Микк не хотел его отпускать тоже, но когда мозг Антса, все, что Антс знал, любил, помнил, чего боялся, о чем мечтал, что понимал, стал сжиматься и растекаться, Микк его отпустил.
  Пять.
  Ева уже отлежала ему плечо, мышцы неприятно покалывало, но сдвигать ее было как-то неловко. Ева повернула голову, так, что стало еще неудобнее, и прошептала:
  - Мне с тобой так... ну, спокойно.
  - Не лучшее, конечно, что ты могла бы сказать в такой ситуации, но сойдет.
  - Да ладно, это комплимент. Я же не сказала, что скучно.
  У Евы были острые локти, острый носик и острый язык. С Евой было неудобно, но довольно занятно, и еще от Евы Микк быстро уставал, гораздо быстрее, чем от Райни, но отпускать ее не собирался. Хватит того, что Райни он уже отпустил.
  - Еще чего! Я ведь знаю наизусть все выпуски...
  - Слушай, я есть хочу.
  - Ева, ты как саранча!
  И правда ведь, похожа была, худенькая, голенастая, вечно голодная.
  - Скажи спасибо, что не как самка богомола! Я к холодильнику и обратно.
  - Оденься!
  - Не хочу. Я - вакханалия!
  - Вакханка! Я больше никогда не буду тебе читать вслух про Древний Рим...
  Потому что тебя больше никогда не будет.
  Ева умерла, или умирала. Тиит остановил время и просил его убить, потому что его все равно не оставят в живых. Тиит протягивал ему что-то, Микк и не сразу узнал ненаглядный айфон, и не сразу вспомнил, сколько дурацкая игрушка для Тиита значила, и как он с ней носился, и как давно она отрубилась. Но айфон был снова включен, экран подмигивал и мерцал.
  - Прочти. Пожалуйста, прочти.
  Микк не сразу вспомнил, что сообщение на экране телефона называется смс. Не сразу узнал буквы, не сразу сумел сложить их в слоги, а слоги в слова. Долго-долго не понимал смысл слов, не узнавал.
  'Ты убьешь Карла:) А тебя убьет Микк:) Уж извини. С любовью, Хреновина'
  - Я получил это сообщение еще неделю назад, - сказал Тиит, и он почти плакал. Микк не сразу понял, почему.
  Некогда было пытаться понять.
  Микк видел через всех одновременно, и все одновременно. Видел весь мир-копию школы, который и, правда, был как мыльный пузырь. Видел сквозь него, как устроен Центр, смахивающий на муравейник, и как устроена Периферия, смахивающая на молекулярную кристаллическую решетку. Видел все способности, вообще все, все прирученные Разрушения Центра и полубезумные Разрушения Периферии, видел все Созидание и все, что они создавали и весь тот кайф, с которым они создавали, видел все Искажение, и в глазах у него плыло. Микк видел Контроль Формы, крайне занятой, снующий по всему муравейнику-Центру, видел Микк и глазами Сильвера и знал, что Сильвер его тоже видит.
  Сильвер сказал:
  - Ну наконец-то ты перестал тупить.
  - Иди ты, пират.
  А еще Микк видел белые-белые оси кристаллической решетки, и видел, к кому они вели. Микк видел таких же, как он сам. Их было всего пятеро, и они были не особо рады пополнению. Двое, Третий и Пятый были совсем рядом, в каком-то городке в России, где Искажение промахнулось с координационным числом, и их мир-копия школы примкнул к Периферии, измерению номер 157/13-К с предпоследнего круга, вышедшему из-под влияния Центра. Вышедшее из-под влияния центра Разрушение из измерения 157/13-К прорвалось внутрь и громило школу, и убивало способности. И Микк видел, как они там плавятся, и взрываются, и испаряются, и сублимируются, и распадаются на молекулы.
  Микк увидел, как Третий сказал ему:
  - Прекрати. Тебе никто не разрешал смотреть.
  - Но я...
  Глаза резануло так, как будто кто-то бросил в них пригоршню песка.
  - Ты и так сделал достаточно глупостей. Как ты вообще ухитрился потерять Распад? Сейчас ты ликвидируешь своего Таймера и ликвидируешь Чистое Искажение Сути и купируешь способность Проникновения. Потом займешься уборкой тел.
  - Чистое Искажение Сути? Куню? Но его-то за что? Он вообще ничего не сделал!
  - Рассуждать тебе никто не разрешал. Приступай. Я скоро буду.
  Глаза резало, ныли ожоги, голову разрывало от слишком ярких, слишком навязчивых воспоминаний.
  - Знаешь, как получаются звезды?
  - Мне с тобой так... ну, спокойно.
  - Попробуй поспать, Карл.
  - Слушай, а... так я тебе хоть немного нравлюсь?
  - Пожалуйста, Микк, пожалуйста, я как какой-то Гейдж Крид, я как будто вернулся с Кладбища Домашних Животных, меня все равно убьют, и лучше ты, чем другие... пожалуйста, Микк, пожалуйста, я тебя умоляю...
  Воспоминания были яркие, Микк не забыл вообще ничего, хотя папа и обещал, что как только они отринут все человеческое, воспоминания уйдут. Но воспоминания остались.
  Алликме, Антс, Брайер, Тиит, Кадис, Ева, Наэле, Карл, Палмсаар Райни.
  Раз, два, три, четыре, пять.
  Только Микк больше не понимал, что они значат. Как будто все события его жизни были описаны другим, совершенно незнакомым и непонятным языком.
  - Пожалуйста, я больше не могу, я сейчас отпущу и тогда...
  - Не хотел тебя так вот отпускать.
  - Пожалуйста! Убей меня! Ну пожалуйста!
  Время снова пошло, Ева больше не дышала, папа снова дышал, Тиит скулил, в глазах резало до слез. Микк прикрыл веки, а когда открыл глаза снова, резь прошла. Кажется, Хамелеон, чьего имени он уже вспомнить не мог, пыталась как-то ему помешать, но Микк только отмахнулся. Он смотрел через Тиита, смотрел на аккуратную, сияющую золотым прямую, которую Тиит сам провел когда-то давно, исказив созданную Евой секунду. Микк стал двигать Тиита по этой прямой, все дальше и дальше от той точки, где они стояли еще все вместе на крыше и неуклюже шутили, и верили, что совсем скоро вернутся домой. Раньше он думал, что двигать назад нельзя, Тиит говорил, что время есть только после того момента, как Ева его создала, но теперь-то Микк знал, что все совсем по-другому.
  Тиит отдалялся, уменьшался и становился все более размытым. Голос его постепенно стихал, но Микк все еще слышал это его 'пожалуйста'.
  - Даже не знаю, что тебе сказать, чтобы не обидеть.
  Когда Тиит дошел до точки, где он больше не был способностью, Микк посмотрел сквозь Замедлителя, и сделал все так быстро, как только мог. Тиит больше не был способностью, и больше не был человеком, он был оседающей на пол ледяной пылью, и Микк очень надеялся, что Тиит ничего не почувствовал, ни как способность, ни как человек.
  Потом Микк увидел папу на коленях и захотел броситься к нему, спросить, в порядке ли он, что у него болит, поднять его, предложить воды или таблетки от сердца.
  Но вместо этого Микк сказал:
  - Ты взломал реальность?
  Тиита больше не было. Антса больше не было, и Карла, и Евы, и Райни. И папы больше не было.
  Микка Мадги, впрочем, тоже.
  ***
  Майя Ярви, код способности: Разрушение и Искажение Формы, название способности: Хамелеон
  Майя Ярви за десять лет учебы ни разу не опоздала в школу, и за три месяца другой, ненормальной и жуткой учебы не опоздала ни на один урок, наказание или индивидуальное занятие. Да чего уж там, Майя за всю жизнь опоздала только один-единственный раз. Сегодня, сейчас, прямо сейчас, когда Майя наконец решилась, а было уже поздно.
  Сначала умер Ингмар, который Майе так нравился, умер странно, страшно и совершенно зря, а она не смогла сделать ничего. Только плакала и плакала, как будто слезы его вернули бы или кого-нибудь из оставшихся бы спасли. Умер Карл, умер Март, а Майя только плакала и кричала, и глаза распухли от слез, и веки почти закрылись, и она ничего не замечала вокруг, и еще, кажется, умер Вольмер, но она не была уверенна. Как умерла Райни, которую Майя всегда считала очень хорошей девочкой, достойной большего, чем бегать за каким-то там Микком Мадги и дружить с имбицилами, Майя даже не видела. Когда весь мир вокруг гнил, рассыпался и разлагался, потому что Антс свихнулся окончательно, Майя только смотрела и с места сдвинуться не могла. Как Антс убил самого себя, Майя тоже не видела, просто не смогла смотреть. Невозможно было видеть, во что превращается самый невыносимый мальчик в классе, который каждый год писал Майе валентинки с одной просьбой 'Приходи в школу голой, любимая!' и перепивал всех, даже старшеклассников, невозможно было видеть его и не сойти с ума после увиденного. И не она одна это понимала. Кристиан Стейнер, стоявший рядом, зажимал уши ладонями, просил, чтобы все поскорее закончилось.
  И только когда Лаури Мадги поблагодарил Майю за то, что она не вмешивалась, она поняла, что не бойся она так отчаянно, не потрать столько времени на слезы, можно было бы спасти хоть кого-нибудь. Майя наконец решилась, стала сканировать, стала собирать силы, но не для удара, а для применения своих способностей. Майя сканировала, видела ошеломляюще красивое, слепяще-золотое сияние Лаури Мадги, пронизывавшее кости Антса Алликме, пронизывавшее кости Евы Кадис и, наконец, угнездившееся в его собственном скелете. Майя видела только это яркое, затапливающее темноту золото, и оно было таким красивым, что, кажется, в тот момент Майя почти поняла, почему кто-то добровольно захотел стать способностью, но тут ее привел в себя крик Кристиана.
  Кристиан Стейнер обливался слезами, потому что его девушка и его Дополнение умирала, а сам он сделать ничего не мог. И вместе с его девушкой умирало, блекло и угасало золотое сияние, покидало кости Лаури Мадги, чтобы уже никогда не загореться больше в чьем-либо другом скелете.
  И Майя решилась, скопировала то, чем был Микк Мадги. Или попыталась скопировать, или думала, что попыталась. Майя подняла руки, запрокинула голову, и из ее пальцев потянулись такие же нити, какие раньше все они видели у Микка Мадги, только не белые, а красно-золотые, но что с ними делать - Майя не знала. Майя думала, что все еще была человеком, и немного - Разрушением, и совсем уж чуть-чуть - Искажением, и откуда ей было знать, что делает Контроль Сути?
  - Хамелеон, отвали, - сказал Микк точно тем же голосом, каким раньше говорил 'Отвали, староста'. Микк отмахнулся, нити с пальцев Майи исчезли, как раньше исчезло сияние Лаури Мадги. А потом умер Тиит. Наверное, это и был конец, все закончилось, наверное, сейчас можно было действительно попытаться выйти через библиотеку, выйти и пойти домой, но никто не шел.
  Лаури Мадги стоял на коленях перед своим сыном, лихорадочно хватал ртом воздух, а все остальные, оставшиеся в живых - Мерле, Куннар, Кристиан и сама Майя - сгрудились вокруг. Майя вспомнила, как когда-то давно, после физкультуры, на которой Куннар Реэде сделал что-то ужасное, то ли мяч вовремя не передал, то ли еще что, все мальчишки точно так же нависли над ним в коридоре и пинали ногами, пока Майя, как староста не вмешалась. Сейчас Майя не могла вмешаться ни как человек, ни как Искажение, ни как Разрушение.
  Лаури Мадги неотрывно смотрел вверх, только на Микка, которого называл своим сыном. Которого все должны были теперь называть своим богом. Зрачки у бога были неподвижные, расширенные от боли, потому что последним, что он почувствовал, была боль от ожогов, оставленных ему Мартом. Он уже не был человеком, минуты три, не больше. Наверное, перестал им быть после того, как убил своего друга Тиита Брайера, который очень гордился тем, что приходил к Мадги на Новый Год пару лет назад, когда его мама уехала в командировку, и оставила его одного.
  Лаури попытался обнять его колени, но Микк отшатнулся, и выглядело так, как будто он брезгует, хотя сам он пах горелым мясом, и от резкого движения с него облетали корочки запекшейся крови.
  А заговорил Микк довольно ласково, как и полагается богу. Или строгому, но любящему родителю. Сказал Микк вот что:
  - Ты взломал реальность?
  - Я не хотел, чтобы так вышло, я никогда не думал...
  - Зачем?
  Кристиан, Мерле, Куннар и Майя стояли вокруг, не решаясь даже пошевелиться, пока Микк Мадги, их новый бог, говорил. И так было правильно, и так было нужно, и только так. Майя вспомнила, что пару минут назад попыталась скопировать способность бога, и ей стало стыдно от одной мысли. Ее замутило, и в голове закружилось.
  Прости меня, Микк, прости, ладно?
  Но Микку было не до прощений, не до маленьких, недоразвитых способностей, которые сейчас значили примерно столько же, сколько пыль на сгнившем полу. Микк сел на сгнивший пол, рядом со своим отцом, взял его за плечи, заставил смотреть на себя:
  - Зачем?
  - Подожди, пожалуйста, подожди, ты же понимаешь, что сейчас я... Это кошмар, я как будто вышел из-под наркоза во время операции, я со вскрытым брюхом, и я вижу внутри себя все, чего никогда не хотел. И никто бы не захотел!
  - Я знаю. Я вижу тоже.
  Микк действительно видел каждого из них изнутри, Майя тоже чувствовала, как он смотрит через нее и сквозь нее, и еще Майя чувствовала, что он счастлив. Он, наконец, стал знать и понимать все, абсолютно все в этом мире и во всех других. Сбылось то, о чем Микк Мадги так мечтал. А вот Лаури стал человеком, говорил, как человек, и его способность слетала с него, как слетает с носа шелушащаяся кожа после того, как лишний час позагораешь. Сравнение было дурацкое, описывать то, что с Лаури творилось было еще глупее, а смотреть на него - страшно. Страшнее даже, чем на лежавшие совсем рядом тела Антса и Евы. И только тогда Майя поняла, что становиться способностью было страшно и мучительно, но хотя бы естественно. Становиться человеком было насилием над природой.
  Что же они с Лаури сделали?
  - Микк, ребенок, пожалуйста...
  - Я хочу знать, что именно ты сделал, как и зачем.
  - Микк, я только что убил человека! Девочку, я убил девочку, я убил твою Еву!
  - Ты только что стал человеком.
  И это было гораздо хуже.
  Микк сидел рядом с ним, держал его, кажется, даже похлопывал по плечу, но Лаури был только крохотной частицей целого мира, многих миров, которые Микку принадлежали. И Микку было плевать на Лаури, как было бы плевать на выпавший из механизма гвоздь, который не пристроить обратно.
  - Рассказывай.
  И Лаури стал рассказывать, торопливо, сбивчиво, бессвязно, как никогда не говорил раньше, пока был способностью. Пока был собой.
  - Ребенок, у меня было много силы, действительно много силы, когда я говорю действительно, то я имею в виду, что перед первым экзаменом мне уже хватило бы баллов, чтобы исказить всю текущую реальность, не только копию школы, но и...
  - Без подробностей.
  - И знаешь, что мне сказали? Что советская интеллигенция невыносима! И знаешь, куда я попал после обучения? На вспомогательные линии! Вшивая работенка по распределению, стирай память случайным людям, сцепляй между собой события, изо дня в день, одно и то же, и снова, и снова.
  Лаури захлебывался, задыхался, наверное, вдыхать ему было больно. И больно было слышать, как сердце бьется в груди, снова разгоняя кровь по сосудам и венам, а ощущать все прежнее, человеческое - страх, отчаянье, раскаянье - было дико, ненормально и неописуемо больно.
  Но Микка не интересовало.
  - Дальше.
  - Я подал прошение и пошел добровольцем на Периферию. Третий с конца круг, бесконечные стычки, бесконечные скачки из мира в мир, гонки по всему кругу, дезертиры, диверсии, смерти, ликвидации, такое только Разрушению нравится! Когда я вернулся, то узнал, что пробыл там три года. На том круге не было даже формального времени!
  - Дальше.
  - Я выбрал специализацию, не потому, что Проникновение у меня лучше всего получалось, у меня все получалось одинаково идеально, а потому, что мне нравилось. К тому же, я не хотел становиться Трансляцией, я был для большего, для чего-то гораздо большего! В Таллине был дефицит Искажения, мне предложили подработку в отделе образования. По нормативам полагается, чтобы с непроявившимися способностями работали одно Разрушение и одно Искажение, а кроме того - Ликвидатор. Способности ведь до пятнадцати-шестнадцати лет обычно не проявляются, и учить их нечему. Но положено присматривать за ними всеми, как только с помощью Искажения удается собрать все способности, которые есть в городе или в районе, если город большой, в один класс.
  - Я знаю.
  - Раньше ведь не знал!
  - Теперь - знаю.
  - Мне понравилось, я решил остаться на постоянной основе. Но пойми, пойми, ребенок, за все это время я ни разу не видел по-настоящему полезных способностей, не говоря уже о редких. Созидание - уже феномен! Смешанные методы от силы раз в лет пять, смешанные объекты - вообще никогда. И я решил, что сумею воспитать лучший выпуск не только в Эстонии, не только в Северной Европе, а во всем Центре. И я бы сумел, я фактически сумел...
  - Я хочу знать, как и зачем.
  - Как? Все просто! Мой коллега, Разрушение Сути, Танель, понимаешь, Микк, его название было Окончание, и первый месяц мы так смеялись, когда обращались друг к другу, что потом решили вернуться к своим прежним именам, так вот, Танель убил ребенка. Самовольно сожрал его Суть, когда ситуация того не требовала, хотя как по мне, так требовала, тот ребенок достал! Я не прошел по делу как соучастник, хотя в это время сидел в кабинете и книжку читал, и притворялся, что ничего не слышу, я прошел только как свидетель, потому что я действительно сильное Искажение. Дело вели две Чистильщицы, одна из полиции, невероятно красивое сияние, ходила в застегнутом наглухо деловом костюме, говорила немного и всегда спокойно, потом я списал с нее образ нашей мамы...
  - Не интересует. Дальше.
  - Вторая была заместителем главы отдела образования Эстонии, выглядела, как девочка-подросток. Многие способности моделируют свой внешний вид и возраст по желанию или по соответствию характера или просто ходят и меняют внешность каждый год, создавая иллюзию развития. Но тут пошла эта дурацкая мода на естественность, и способности стали предпочитать оставаться в том возрасте, когда их тело фактически умерло. И кого волнует, что вид этот несолидный, а кроме того, мода эта плохо сказывается на положении Искажения Формы послабее, которое занимается косметическими операциями.
  - Проникновение, - сказал Микк, и Майя поняла, что он уже не помнит, или, по крайней мере, не уверен, что когда-то называл стоящего перед ним на коленях человека своим отцом, - я же сказал тебе: без подробностей.
  Лаури засмеялся, хрипло, коротко и как-то очень отчаянно:
  - Без подробностей? Я с ней спал, ребенок, и таким образом узнал план по распределению способностей на Эстонию на ближайшее десятилетие. Вы же помните, дети, что секс - лучший способ коммуникаций? Я просто украл кусочек ее сияния, это было проще простого, она была, как и весь Контроль Формы, заносчива настолько, что не носила постоянной защиты. А потом я стал искажать. Кто-то родился раньше положенного, кто-то родился, хотя и не должен бы, как ты, например, или Функция Случайного Выбора. Затея не казалась мне опасной, скорее интересной и творческой. Я изменил реальность, потратил столько силы, сколько не тратил никогда, едва не умер от истощения. Но воплотил все способности, которые хотел воплотить, и свел их вместе. Сам я решил, что непременно должен выбрать роль родителя, и не просто выбрать, а прожить ее. Обычно второй учитель не тратит шестнадцать лет, если выбирает роль родителя, а искусственно вживляется в реальность какой-нибудь матери одиночки, например, за пару месяцев.
  - Я знаю, говорю же. Дальше. И быстрее.
  - Я должен был прожить рядом с вами все эти шестнадцать лет, чтобы держать свою искаженную часть реальности замкнутой, целостной. А заодно и смотреть, как развивается искаженная способность и насколько ее взросление отлично от человеческого. Уж не знаю, связано ли то, каким сложным ребенком ты рос, с тем, что ты был способностью.
  Микк вздохнул:
  - Я никогда не был способностью. По крайней мере, Контролем Сути, сейчас-то я понимаю, скорее всего, если я и должен был родиться носителем, то для Разрушения. Ты неправильно определил ведущие методы Хамелеона и Ластика, и совершенно бездарно лишился последней. Меелис Отт не был носителем способности, Марлин Ласс должна была утонуть в пять, Ева Кадис не была чистым Созиданием, Распад обзавелся смешанным методом, и ты так и не сумел сделать для него Упадка, а Функция Случайного Выбора никогда не появляется в Центре. Ты все еще думаешь, что ты воплотил собственную идею? Которая пришла тебе в голову без посторонней помощи?
  - Я не понимаю о чем ты, ребенок, - взгляд у Лаури становился все менее осмысленным, говорил он медленнее, чаще запинался и подолгу молчал. - Зато я наконец-то исполнил свою мечту стать филологом. Конечно, когда реальность замкнулась, все мои студенты оказались выучены каким-то другим преподавателем, но опыт все равно было приятный.
  - У тебя бы все получилось, потому что ты действительно сильное Искажение, ты грамотно замкнул реальность на себя, и рядовой Контроль Формы был бы уверен, что это та действительность, которую кроили они сами, и никого примечательного в классе не окажется. Но ты отпустил все, что удерживал, когда вселился в Еву Кадис.
  И до Майи дошло, что Микк не называет Еву Наполнением только потому, что она не была настоящим Наполнением, а не потому, что ее имя что-то для него еще значило.
  - Ты осознаешь, что ты сделал?
  - Я убил Еву, я не хотел, я не думал, я даже представить себе не мог...
  - Ты исказил набор способностей, которые могли бы создать действительно идеальный мир. Ты испортил пару демиургов, ты протащил в Центр Функцию Случайного Выбора, и ты исказил реальность так, что в Центре появился лишний и окончательно испорченный Контроль Сути.
  Он сам, Микк Мадги.
  - Что теперь будет?
  Микк пожал плечами, и Майя почувствовала какое-то движение, что-то невидимое понеслось к Лаури. Не было похоже на удар, и вообще ни на что прежнее не было похоже. Майя наконец догадалась сканировать и увидела, как Лаури опутывают белые нити, как гаснут в них остатки золотого сияния, гаснут и исчезают. И хотя Майя понимала, что с сиянием Лаури происходит что-то ужасное, все равно было красиво. Ничего красивее этих тонких, белых нитей Майя в жизни не видела.
  - Я купирую твою способность.
  - Ты понимаешь, что это значит?
  - Ты не хуже меня знаешь, что я не имею привычки делать вещи, в которых ничего не понимаю.
  - Я же умру!
  - Функции твоего тела восстановились. Ты протянешь до конца следствия.
  - А дальше?
  - А дальше и не нужно. Сам понимаешь, тебя ждет даже не ликвидация. Зачем ты Потоку после всего, что ты сделал?
  И тогда Лаури вздрогнул и попытался обнять его, но Микк отскочил. Двигался он легко, пружинисто, но как-то неправильно. Окончательно испорченный Контроль Сути.
  - Прости меня! Прости! Хочешь, я открою дверь? Хочешь, я выпущу тебя и остальных?
  Микк покачал головой:
  - Куда бы мы пошли?
  И даже Майя, которая ждала шанса сбежать до последнего, теперь понимала, что идти им некуда. Что окажись она дома, родители ее не узнают, и что даже дорогу домой она не сможет найти. Что порог дома без приглашения она переступить не сможет, и что приглашать ее будет некому.
  - Некуда нам идти, - в голосе говорившего Майя с трудом узнала Кристиана Стейнера, который больше не плакал, но и богом пустых оболочек, создававшим настоящую жизнь, - тоже не был. Перестал быть, как только лишился своего Дополнения.
  - Послушайте меня, дети, я не хотел, не хотел никогда, я даже не думал, что будет так страшно...
   - Какая разница, чего ты хотел? Что ты такое, кроме того, что ты делаешь?
  Что он такое, кроме того, что он делает. Что он такое, кроме его способности.
  Всем им больше никогда не будет страшно, не будет больно, больше никогда не нужно будет скучать, засыпать или улыбаться так, чтобы улыбка была не только движением мышц.
  А вот Лаури Мадги все это потерял.
  ***
  Куннар Реэде, код способности: Искажение Сути, общий профиль без специализации
  Куннар смотрел и слушал, как Лаури причитает, стоя на коленях, и понимал, что больше не хочет становиться человеком. Но помнил, что очень хотел когда-то. И помнил, что говорил себе на случай, если вдруг не захочет больше. Это уловка, они промыли тебе мозги. Это уловка, у тебя нет и никогда не было мозгов, все, что ты есть, - внутри. Нет, нет, нет. У него были отец и мать, и дом, и подростковая депрессия. И мозги, конечно же. Но Куннар больше не хотел, не мог заставить себя захотеть снова. Тогда-то он и подумал, что должен все вернуть. Изменить реальность так, чтобы не помнить о том, что он был когда-то способностью потому, что почувствовав свою способность, невозможно было вернуться обратно.
  Лаури Мадги говорил, что изменил реальность, что они не должны были оказаться в одном классе, но Лаури Мадги не изменял их суть. Проще всего было бы вернуть все обратно, оказаться в другом классе, которому предложат отринуть все человеческое на год раньше или на два года позже. Но Куннар так не хотел, он хотел все забыть. И никогда не узнать, что если бы не Вольмер Калласс, то земля бы не вертелась, а если бы не Сильвер Юускула, то не была бы идеально округлой.
  И еще Куннар знал, что времени у него так мало, что времени у него почти нет. Намеренно или случайно, но Микк Мадги выигрывал для него время.
  Сначала Куннар попробовал вспомнить их всех, чтобы не ошибиться ни в чем и никого не забыть. Получалось очень плохо, потому что Куннар помнил только, какими они были способностями. Антс Алликме, который был абсолютной смертью, всеми в мире смертельными болезнями, убийцей, поджидающим тебя в подъезде, остановкой сердца во сне, автокатастрофой, когда твоя башка врезается в лобовое стекло, красное от крови, снайпером на крыше, водой в озере, куда ты полез купаться пьяным. Лишней порцией алкоголя на вечеринке, метастазами рака, неудачным падением, самоубийством из-за нечастной любви, убийством в состоянии аффекта, сыном, который задушит тебя из-за денег, дочерью, которая отравит тебя из-за квартиры, ударом тока, тонким льдом на замерзшем пруду, диким зверем в лесу, энцефалитным клещом, ядовитой змеей.
  И Антс Алликме, который:
  - Чуваки, я сегодня утром потерял свой колпачок от ручки, я думал, что не переживу этого, но пережил, хотя я все такой же убогий!
  Тиит Брайер, который расставлял точки на оси координат так, чтобы из двух несовпадающих всегда была одна, которая будет будущим относительно другой. Тиит, который делал так, чтобы в одну воду никогда нельзя было войти дважды. И чтобы вода текла.
  И Тиит Брайер, который:
  - Если ты еще раз скажешь, что я еврей, я покажу тебе свой необрезанный член. Я хипстер, а не еврей, запомни.
  И Роланд Вескимяги, который мог бы соединять способности раз и навсегда, выбирая самые эффективные комбинации, или ничего не выбирая, просто потому, что захотелось. Мог, если бы не умер, потому что сломал себе шею, и потому что не перестал быть человеком.
  И Роланд Вескимяги, который:
  - Девушка моей мечты, я сфотографировал свою собаку! Ладно, шучу, я сфотографировал свой член, но ты все равно посмотри!
  И Уку Эсна, который так долго верещал от боли, пока Ликвидатор жрал его суть, его воспоминания и его сияние, потому что Уку сам выбрал ликвидацию, а не свою способность.
  И Уку Эсна, который:
  - Я не думаю, что Дарт Вейдер был прав. Но я его жалею.
  И Эрика Йаагер, которую они видели лишенной тела, обнаженной до самой сути.
  И Эрика Йаагер, которая так редко что-то говорила, что Куннар ни одной ее реплики вспомнить не смог.
  И Юта Ильвес, которая была всем, самыми страшными и самыми прекрасными вещами на земле. Каждым образом, который существовал, митохондриальной Евой всего.
  И Юта Ильвес, которая:
  - Ни одна девушка никогда тебе не даст, Куня, хотя спроси у Евы Кадис.
  И Ева Кадис, совсем не митохондриальная, которая создавала человеческую суть из того, что помнила о своих друзьях, которая переработала их под свои воспоминания, и не понимала, что возвращает не их, а только то, что о них помнит.
  И Ева Кадис, которая:
  - Куня, ты толстый, отдай мне свой кекс, пожалуйста, я полью его карамельным сиропом и съем, потому что я не толстая!
  И Март Кальяс, который был огнем и Разрушением, больше пожаром, чем очагом, и больше ожогом, чем теплом.
  И Март Кальяс, который:
  - Я совсем не понимаю, почему скины ко мне привязались, ребята.
  И Вольмер Каллас, который умел летать, который мог искажать пространство, как ему только было надо.
  И Вольмер Каллас, который:
  - И тут, короче, я такой кастую себе защиту, и мамка что орет, что не орет, ее хиты до меня не долетают!
  И Керту Кисса, которая по дурости стала человеком, и про которую они даже не сразу узнали, что она умерла.
  И Керту Кисса, которая:
  - Я думаю, что все мальчики, которые Раки по гороскопу и родились в год Петуха, - геи. И что мальчики, которые просто Раки по гороскопу, - тоже геи. Да и все, кто родился в год Петуха, собственно говоря, тоже геи. Да, в общем-то, я думаю, все мальчики - геи.
  И Ингмар Кордеметс, который мог внушить любую мысль, заставить увидеть любой сон и мечтать о чем угодно.
  И Ингмар Кордеметс, который:
  - Блин, ребята, сколько вам раз повторять, я не сажал моркву и не косил траву вместо того, чтобы учиться в школе!
  И Марлин Ласс, которую все они боялись до одури, голодная и стремная Марлин Ласс, которая могла бы сожрать каждого из них. И ее когти и ее голодная пасть, и ее тело в воде.
  И Марлин Ласс, которая:
  - Я должна всем говорить, что больше всего я люблю Бога, но думаю, больше всего я люблю шмотки.
  И Микк Мадги, который был богом над ними всеми, богом, которого им полагалось почитать и бояться. Был волей, которая была выше действия, которая тысячу раз умирала вместе с каждым, кто умирал.
  И Микк Мадги, который:
  - Жирное чудовище, иди сюда, пожалуйста, мы тебя вскроем. Должна же быть хоть одна рациональная причина того, почему ты такой жирный.
  И Карл Наэле, который был лекарством, а не врачом, поэтому и жалости у него ни к кому не было.
  И Карл Наэле, который:
  - Ну, дело в том, что мама с папой познакомились ровно в три тридцать три, в подъезде. Ну, мама и подумала - с лица воды не пить.
  И Меелис Отт, у которого была Хреновина, которой не должно было быть.
  И Меелис Отт, который:
  - Я думаю, что все великие люди умирали в двадцать семь. И большинство - от передоза.
  И Райни Палмсаар, которой нравилось драться, и нравилось побеждать, которая всегда смеялась над тем, какие ее противники слабаки.
  И Райни Палмсаар, которая:
  - Хватит спрашивать меня, когда я кончаю торчать на курсах! Я никогда не кончаю, у меня же нет парня! И я не торчу, у меня же нет денег!
  И Кристиан Стейнер, который был богом пустых оболочек и безжизненных миров.
  И Кристиан Стейнер, который:
  - Я больше никогда не смогу смотреть на куниц так, как прежде. Вот представляете, иду я по улице, и вдруг... куница!
  И Мерле Трасс, которая сделала Куннару обморожение, когда он спросил ее, почему она так и не снимет свои эмовские браслеты.
  И Мерле Трасс, которая:
  - Эмо значит эмоциональный. Даже в моем случае.
  И Сильвер Юускула, который был Контролем Формы, и который до одурения любил трогать стены и смотреть в потолок, потому что до мельчайшей молекулы их чувствовал.
  И Сильвер Юускула, который был нормальный пират и:
  - Я-то что?
  И Майя Ярви, которая могла быть кем угодно, даже самим Куннаром, даже Лаури, но стала никем. Которая выла над телом Ингмара, потому что все еще была человеком.
  И Майя Ярви, которая:
  - Так, ребята, я говорю вам как староста и в последний раз.
  И он сам, Куннар Реэде, который искажал Бруклинский мост просто потому, что ему нравилось это делать. Искажал историю Бруклинского моста, искажал то, что видели те, кто были внизу, искажал себя на нем.
  И Куннар Реэде, который:
  - Я ненавижу своих одноклассников.
  Куннару с трудом удалось воссоздать их из того, что от них осталось, из того, чем они стали, но он понял что не может разделить их и их способности, не может сделать их людьми. И тогда Куннар поступил иначе, он не был уверен, что получится, особенно с теми, кто, по словам Лаури, вообще не должен был родиться. Куннар знал, что он может только перекроить то, что изменил Лаури, и перекроить только самое главное. Никто и никогда не придет к ним на урок и не предложит отринуть все человеческое. Не заметят, не узнают, не увидят. Не будет Лаури Мадги, не будет кровищи Меелиса на потолке, и мертвой Марлин в воде.
  Перекраивать реальность было легко и приятно, как искажать мост, Куннар перестраивал события, менял временные точки, стирал. Он действовал, как Чистое Искажение Сути, как Эрика, как Уку и как Тиит - одновременно. И ему было так хорошо, что трудно было не передумать, не бросить все на полпути, и не вернуться в мир, для которого Куннар был создан.
  В какой-то момент ему показалось, что он снова на Бруклинском мосту, чувствует влажный ветер, идущий от воды и ошеломительную свободу, данное разрешение.
  Микк не стал его останавливать.
  Куннар подумал, что израсходует все свои силы, и, может быть, умрет от истощения, но это будет не важно, потому что будет другая жизнь, и она будет человеческая.
  Это никогда не повторится снова, они окончат школу, и у них будет выпускной.
  Пожалуйста.
  ***
  - Куня!
  - Куничка!
  - Иди сюда!
  Куннар метнулся было обратно к двери, но там уже стоял Антс. Как он так быстро добрался от своей последней парты в среднем ряду к двери, Куннар так и не понял, наверное, природа с помощью невероятной ловкости компенсировала невероятную же тупость Антса Алликме.
  - Ребята, - сказала Майя, и голос у нее чуть ли не звенел от злости. - Я, как староста, не могу поощрять агрессию, но, Куннар, ты достал! Зачем ты вчера сказал, что мы прогуливаем урок все?!
  Ответов у Куннара была масса, один лучше другого, но самым главным его ответом был тот факт, что никто из его одноклассников не помнил, не знал и никогда не узнал бы, что Куннар для них сделал. Так что больше Куннар им ничем обязан не был.
  - Блин, Куня, ты что, металлист? - сказал Меелис-младший, копаясь в отобранном у Куннара плеере.
  Меелис-младший был кошмаром школы номер тридцать семь, даже большим кошмаром, чем его брат-близнец, Меелис-старший, который играл в группе, прогуливал уроки и, по слухам курил, травку. У Меелиса-младшего была неистощимая фантазия, в отличие от его родителей, которые не смогли придумать детям даже два разных имени, и неукротимая жестокость. Еще у Меелиса-младшего были друзья - Антс Алликме, псих и будущий уголовник, Кристиан Стейнер, идиот и подпевала, Тиит Брайер, хипстер и копилка с комплексами, Карл Наэле, ничтожество и ничтожество. Единый в пяти лицах кошмар Куннара Реэде.
  - Цените, мужики, у него тут даже 'Король и Шут' есть!
  - Это что, Меелис?
  Меелис-старший отвлекся от домашки Эрики Йаагер, которую он увлеченно списывал, стараясь успеть до прихода учителя Тоомаса.
  - Кто меня звал?
  - Никто! Облом! Ахахаха!
  - Блин, ну почему, почему, почему у вас одинаковые имена!
  - Ты что за девять лет так и не привык, малыш Карл?
  - Слушайте, не нойте, родители говорили, что первые две недели вообще звали меня Хреновиной потому, что не могли придумать подходящее имя. Старшенькому еще повезло, а у меня родовая травма.
  Куннар мог бы рассказать, кто на самом деле назвал Хреновину Меелисом, и чье место он занял, но кто бы стал Куннара слушать.
  Антс держал Куннара в очень болезненном захвате, Карл методично разламывал его наушники, Кристиан стоял столбом, явно не зная, что делать, а Меелис-младший потрошил сумку Куннара.
  Да, конечно, кто бы стал Куннара слушать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"