Ла Имие : другие произведения.

Золотой рассвет. Часть 3. Начало эпохи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья часть "Золотого рассвета", пока что текст не закончен.
  1. Братья
  
  ...а звезды падают с небес
  В земную грязь.
  
  Иллет "Свет оплывающей свечи"
  
  
  Гил-Галад совершенно не помнил, что происходило с ним дальше - кажется, от потери крови и сильного потрясения он снова лишился чувств на руках у Тъелпе. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что лежит на кровати в какой-то небольшой комнате, погруженной в полумрак - лишь в углу горел одинокий светильник. За окном смеркалось, но эльф смог разглядеть в сгущающейся темноте очертания далеких равнин и гор. Поняв, что все обошлось и Келебримбор все-таки вытащил его с Ородруина, он осторожно огляделся. Раны были аккуратно перевязаны, озноба и сильной боли он не чувствовал, разве что кожа под повязками почему-то сильно горела, будто от ожога. Подняв руку, он посмотрел на забинтованные пальцы: к его удивлению, пятен на ткани не было, порезы больше не кровоточили. Интересно, куда делся Тъелпе?
  
  Стараясь не делать резких движений, король Нолдор сел на кровати; она была застелена чистым льняным бельем, в ногах лежало стеганое покрывало - как он смог рассмотреть, темно-красного цвета. Рядом на накрытой салфеткой табуретке стоял стакан с водой. Гил-Галад мысленно поблагодарил брата за заботу, тот наверняка подумал о том, что его незадачливому родичу, когда он придет в себя, будет ужасно хотеться пить, и осторожно, стараясь не слишком сильно сгибать порезанные пальцы, взял стакан с табуретки. Осушив его до последней капли, какое-то время он так и оглядывался вокруг, не решаясь встать - чувствовал он себя в общем-то сносно, но не знал, можно ли ему ходить и куда он вообще попал, вдруг тут кругом враги, мечтающие его прикончить. Однако в какое-то мгновение дверь наконец скрипнула, и в комнату вошел какой-то человек или эльф, закутанный в длинный темный плащ с капюшоном.
  
  - Ну что, Звездочка моя ясная, придурок ты недоделанный? - недовольно сказала черная тень голосом его брата, которого, как думалось Гил-Галаду, судьба разлучила с ним навсегда. - Доигрался? Говорили ж тебе все - не связывайся с Элрондом! Радуйся, что жив остался!
  
  - И это ты вместо того, чтобы пожалеть любимого младшего братика, который чудом спасся от смерти, и спросить, как он себя чувствует? - вдруг спросил кто-то еще; незнакомец говорил на Синдарине, но с заметным шипяще-свистящим акцентом. - Кэл, охренеть с тебя, его чуть Элронд не убил, а ты тут собственному брату такое выдаешь. Не стыдно, а?
  
  Гил-Галад повернул голову и узнал в вошедшем того самого могучего орка, который в свое время чуть не убил его в Гаванях - память на лица у него была хорошая. Ну вот, надо ж так вляпаться, остается надеяться, что он его не помнит.
  
  Келебримбор сел рядом с братом на кровать.
  
  - Не стыдно, потому что надо думать головой, а не жопой, и вообще я вчера очень за него испугался, - строго ответил он. - Ему все говорили, чтоб не связывался со сволочью. Он же себе это дерьмо в герольды подцепил, а я оказался вынужден его спасать. Если бы мы с Маэглином и Хонахт не спугнули Элронда, он бы убил моего неумного брата. Все ж предупреждали, кому не лень, и я, и Маэдрос с Маглором, и Саурон, и кто там еще, чего было надо?
  
  - Кэл, да хорош тебе, прекрати, оставь его в покое! - возмутился орк. - Лучше б поинтересовался его самочувствием, а не отчитывал! Я думаю, он и так уже понял без твоих нравоучений, что Элронд за дерьмо, а так - у людей на рыле не написано, что они гады, пока до дела не дойдет, так не поймешь, и любой может вляпаться. Эй, как там тебя - Эрейнион, да? - ты ничего, в порядке?
  
  Гил-Галад неуверенно кивнул.
  
  - Вроде бы да...
  
  - Да чего ты переживаешь, раны все несерьезные, вон он - уже сидеть может, - пожал плечами его брат. - Знаешь, Дургхаш, ты его не защищай, пусть учится думать головой. На роже ни у кого действительно не написано, что он негодяй, но одно дело, если б тебя никто не предупреждал. Ему все говорили, чтоб не связывался с этим уродом. Говорили? Да, и много раз. То, что Эрейнион не разбирается в людях, причем совершенно - это еще полбеды. А вот то, что он не желает никого слушать...
  
  - Ты это... не обращай внимания и не обижайся, - успокоил Гил-Галада Дургхаш. - Он просто очень тебя любит и за тебя боится. Пока война шла, Кэл нам все мозги проконопатил тем, что Элронд непременно тебя убьет.
  
  Келебримбор поправил капюшон на голове.
  
  - Чем ты думал, упрямец? - продолжал он, с трудом сдерживаясь, чтоб не выругаться. - Веселее всего будет, если этот злобный гад теперь воспользуется безумием Исилдура да прирежет беднягу спящим, тем более что у того теперь совсем мозги не на месте и он случай чего даже защитить себя толком не сумеет! На кого вы с Элендилом его оставили - мразине этой на растерзание?
  
  - Тъелпе, - попросил Гил-Галад, - открой лицо, сними наконец эту черную тряпку. Элронд тебя сильно покалечил?
  
  - Сильно. Не сниму. У меня теперь такая рожа, что даже троллям плохо делается. Лучше запомни меня таким, как в юности.
  
  Король Нолдор ничего не ответил, разглядывая мерцающий огонек светильника. Он не злился на Келебримбора за его нотации, потому что тоже понимал, что Тъелпе пытается таким образом скрыть свой страх за брата и выплеснуть накопившуюся злость. Осознавал он и то, что Келебримбор во всем прав, но что теперь с этим делать и как изменить уже случившееся? Увы, время вспять не повернешь... Кроме этого, он чувствовал жгучий стыд за то, что возводил напраслину на Саурона, который, получается, и в самом деле спас Тъелпе жизнь.
  
  - Где Эрилиндэ? - наконец решился спросить он. - Что с ней? Она жива?
  
  Келебримбор рассмеялся.
  
  - А что с ней сделается, жива-здорова. Думаю, братишка, тебя очень обрадует новость о том, что у вас скоро наследник появится?
  
  Гил-Галад побледнел и вжался спиной в подушку.
  
  - Ч... что?
  
  - Что слышал! - продолжал веселиться его брат. - Или ты, дожив до трех с лишним тысяч лет, до сих пор не знаешь, как и почему рождаются дети?
  
  - Мне Элендил говорил, - срывающимся голосом пролепетал король Нолдор, - что они вообще-то только по желанию родителей на свет появляются...
  
  Келебримбор схватился за голову, после чего долго и от души хохотал. Дургхаш снисходительно улыбался.
  
  - И после этого ты мне говоришь, чтобы я его не отчитывал, - наконец проговорил Тъелпе, закончив смеяться. - Чувствуешь, какой ход мыслей? Слушай, братишка, а твои друзья-Верные вообще трахаются или Элендил нашел Исилдура с Анарионом в огороде на капустной грядке?
  
  Гил-Галад опустил глаза. Воспоминание о погибшем друге больно кольнуло его сердце - он с трудом сдержался, чтобы не разрыдаться.
  
  - Какой позор, - наконец проговорил он. - И ведь все наверняка уже знают... Меня еще Элендил случайно с Эрилиндэ застал, так я потом чуть со стыда не сгорел.
  
  - Ага, и над тобой, дураком, от души поржали, - Келебримбор протянул руку и бережно погладил его по голове. - Это Эрилиндэ твоя сдуру с Маэглином поделилась, а он всему гарнизону про вас и растрепал. Ладно, прости, тебе и так здорово досталось, просто я действительно очень испугался. Позволь, кстати, представить тебе моего родича и друга - это Дургхаш, старший брат моей жены и один из наших военачальников.
  
  Бедный король Нолдор на мгновение потерял дар речи и хотел было поначалу спросить Тъелпе, в самом ли деле он взял в жены орчанку и что у него за более чем странный вкус, но решил, что это будет крайне невежливо, да к тому же не стоит нарываться на неприятности - брат его, конечно, любит и случай чего в обиду не даст, однако он все же не у себя дома. Вместо этого он с натянутой улыбкой пробормотал, что рад познакомиться, а потом поинтересовался у Келебримбора, что это за место.
  
  - Город Нуут-Улима, - объяснил тот. - Находится за пределами Мордора. Его нет на ваших картах. Вернее, сам город чуть в стороне, а здесь крепость, она стоит на отроге горы и отсюда хорошо видно все окрестности.
  
  - Может, все же снимешь капюшон? - снова попросил Гил-Галад. - Дай хоть посмотреть на тебя, мы же столько лет не виделись.
  
  - Я сказал - не надо, - непререкаемым тоном ответил Келебримбор. - Серьезно же говорю, испугаешься. Твой гребаный герольд меня так отделал, что моей рожи теперь народ боится, а ведь когда-то я покрасивее тебя был.
  
  - Поначалу, когда мы с Властелином нашли Кэла, все было еще страшнее, - вставил Дургхаш. - Ему скотина Элронд сжег лицо до костей, хорошо, что глаза целы. Если бы не целительское мастерство харт-ан Гортхара, он бы умер.
  
  - Рожа у меня кошмарная, но это не такая уж беда, - беззаботно сказал Тъелпе. - Главное, что Хейнит меня все равно любит.
  
  Гил-Галад какое-то время молчал, переводя взгляд то на брата, то на Дургхаша. Этот орк, получается, совсем его не помнит... наверное. Ну ладно, оно и к лучшему. Однако у него было столько вопросов... Почему Келебримбор так долго не подавал о себе никаких вестей? Впрочем, тут ответ ясен - он действительно не поверил бы ни ему, ни Саурону, как не поверил в свое время Маэдросу и Маглору. Теперь он прекрасно понимал и то, почему брат не позвал его на собственную свадьбу. Что стало с его дочерью? Кажется, он еще упоминал Маэглина, неужели тот жив? Но вот Элронд... за что он с ними так, ведь они с Тъелпе не сделали ему ничего дурного и ничем его не обидели!
  
  - У тебя, как я слышал, вроде бы еще и дочка есть? - осторожно поинтересовался он.
  
  - Да, братишка, давно мы с тобой не виделись, - усмехнулся Келебримбор. - У меня уже четыре дочки. Сыновей вот нет, да по местным обычаям оно и лучше считается, когда дочка.
  
  - У нас женщин мало, - пояснил Дургхаш и подошел чуть ближе. - Кэл, вот как ты с собственным братом обращаешься? Бедняга только в себя пришел, а уже успел выслушать кучу насмешек и наставлений. Ты вообще как чувствуешь-то себя, - обратился он к Гил-Галаду, - может, есть или пить хочешь? Давай мы лучше пока уйдем, тебе бы поспать сейчас хоть немного.
  
  - Со мной все хорошо, - возразил тот, - а попить мне Тъелпе тут оставил. Вообще-то он прав, мне сейчас очень стыдно из-за того, что все так вышло.
  
  - Ага, - слегка возмущенно хмыкнул орк, - ну прямо очень хорошо, не верю. То-то тебя вчера Кэл чуть живого притащил. И чего ты тут стыдиться-то собрался? Ты, в отличие от Элронда, вроде всем встречным не гадил и меч в спину не втыкал.
  
  Злосчастный предводитель Союза попытался поудобнее устроиться на кровати: вроде бы это удалось ему без особых затруднений. Интересно, чем и как его лечили, что из ран больше не сочится кровь, хотя еще и пары дней не прошло?
  
  - Мне очень стыдно, потому что я, во-первых, вместо того, чтобы слушать собственного брата... вернее, даже братьев, Элеммакил мне тоже говорил про Элронда... я пренебрег всеми вашими советами и доверился этому предателю, - строго сказал он и посмотрел на Келебримбора, который по-прежнему прятал изуродованное лицо под капюшоном. - Во-вторых, я не имел никакого права бесчестить Эрилиндэ. Надо было заручиться согласием ее семьи, заключить помолвку, прислать брачные дары, сыграть свадьбу, а потом уже все остальное, теперь же нам обоим придется начинать семейную жизнь с жуткого позора. В-третьих, я, не зная правды о том, что с тобой случилось, и не удосужившись проверить, как все было на самом деле, по сути оболгал невиновного, когда утверждал, что с тобой разделался якобы Саурон. И если перед Эрилиндэ и ее семьей я еще могу извиниться и постараться поскорее все прикрыть, пока люди не стали в нее пальцем тыкать и говорить, что у невесты живот в брачный наряд не влезает, да и перед Элеммакилом и нашими родичами тоже, то у твоего друга теперь прощения уже не попросишь, а я на него, получается, долгие годы напраслину возводил.
  
  Келебримбор и Дургхаш переглянулись и рассмеялись.
  
  - Кажется, мой братишка слишком много времени проводил со своими долбанутыми друзьями-Верными, иначе откуда такие речи, - хихикнул Тъелпе. - Бесчестить, согласие семьи, жуткий позор! Это у них детей находят в капусте, женятся только с согласия родителей и знакомятся на собственной свадьбе, а если ты переспал с женщиной до церемонии и потом еще не вывесил простыню в доказательство всему городу на обозрение, это ужас-кошмар-срамота.
  
  - А что у вас делают, если хотят взять кого-то в жены? - Гил-Галад по-прежнему думал, что сделал что-то очень нехорошее. Орк, глядя на него, давился от смеха.
  
  - Успокойся! - прикрикнул на него Келебримбор. - Если бы ты поменьше слушал ту ахинею, которую несут твои нуменорские приятели, то тебе, может быть, пришло бы в голову, что даже по вашим западным обычаям у вас с ней уже унат! Кроме того, я обрадую тебя тем, что у Эрилиндэ нет родных, она круглая сирота, так что извиняться ни перед кем не придется и ее старшие братья точно не придут бить тебе морду. А еще мы тут не Верные, и даже если кому-то вздумается родить хоть десяток внебрачных детей, никто в него пальцем тыкать и вопить о бесчестье не станет. Эрилиндэ твоя к тому же сама этого хотела, с поцелуями к тебе липла и на шею вешалась, ты ж ее силой не брал, все это знают, так что в чем же беда? Уж коли тебя сильно беспокоит, что все вышло не как положено - так возьмите и сыграйте свадьбу, и дело с концом!
  
  - И поменьше общайся с нуменорцами, они тупые и мерзкие, что Верные, что Черные, я их очень не люблю, причем за дело, - посоветовал Дургхаш.
  
  Гил-Галаду было обидно, и он хотел было возразить приятелю брата, что нуменорцы вовсе не такие нехорошие люди, как он думает, но решил тему все же не развивать.
  
  - Тъелпе, - сказал он вместо этого, - я не понимаю одного. Почему Элронд так с нами обоими поступил? Что мы ему сделали? Ведь мы же ему не враги, зла никакого не причиняли. Я ведь...
  
  - Наивный ты мой, - перебил его Келебримбор. - Вот за что судьба покарала меня таким пустоголовым братом, в кого ты такой? В дядюшку Финьо безмозглого? Оно и видно. Пора б уже понять, что никому не нужен повод, чтобы обойтись с тобой самым что ни на есть наимерзейшим образом. Говоря точнее, повод можно выдумать любой - тебе твои Верные друзья про долбанутого Ар-Фаразона не рассказывали, что за бред тот порол и какие предлоги изобретал, чтобы отправить очередную жертву в темницу или на костер? В голове ничего не зашевелилось, а? Элронд тебе просто завидовал, да и мне тоже! Я прославленный мастер, ты король, чего еще надо? Теперь все ясно? Вовсе не надо причинять другому зло, чтобы он с тобой потом обошелся по-свински!
  
  - Я так понял, - тихо проговорил Гил-Галад, - что он ненавидел род твоего деда из-за того, что случилось в Гаванях...
  
  Его брат снова схватился за голову в явном отчаянии.
  
  - Да-да, ищи оправдания для всякой мерзости и дури. Маэдрос с Маглором ему насолили, а я, видимо, виноват в том, что племянником им прихожусь. Вот только Элрос почему-то жил себе тихо-спокойно и не мечтал никому отомстить.
  
  - Я просто пытаюсь понять, почему и за что...
  
  Дургхаш небрежно прислонился к стене.
  
  - Попробуй все-таки, пойми, - сказал он, - будем называть вещи своими именами, Кэл меня просил при тебе особо грязно не ругаться, потому что ты у нас нежное создание и дружишь с вернейшими из Верных, но я, пожалуй, обещание не сдержу, иначе до тебя так и не допрет. Ты все пытаешься искать в произошедшем свою вину и какую-то причину, по которой с тобой так поступили, в обстоятельствах копаешься: может, я его чем-то обидел, может, он из-за этого нам мстил, может, из-за того. Запомни: твой герольд Элронд - злобный завистливый мудак и мразь. Ты не первая и не последняя его жертва. Боюсь, Кэл прав и теперь этот уебок прирежет твоего дружка Исилдура, чтоб не оставлять в живых свидетеля своего преступления и чтоб он вдруг не сболтнул людям о том, как преданный герольд грохнул своего короля. Такому дерьму не нужен повод, чтоб пакостить всем и вся, они это делают в силу своей поганой натуры.
  
  Беззаботная уверенность, с которой Гил-Галад шел на войну и руководил всеми приготовлениями, теперь сменилась почти паническим страхом. Обессиленный и напуганный, он не знал, что теперь делать и как быть. Исилдур там сейчас совершенно один рядом с этим чудовищем, которому он не так давно всецело доверял. Эльфу казалось, что все, произошедшее с ним - нелепость, случайность, странное стечение обстоятельств... хотя почему странное, ведь Келебримбор и Элеммакил действительно предупреждали его о том, что не стоит доверять Элронду!
  
  - Исилдур действительно тронулся рассудком, а у него еще дети, - чуть слышно прошептал он. - Он же жену и младшего в Имладрисе оставил...
  
  - Нда, - покачал головой Дургхаш. - Хуже ничего не придумаешь. Лучше бы твой дружок посадил свою бабу с ребенком в яму со змеями, там они были бы в большей безопасности, чем в гостях у Элронда. У таких, как он, виноват порой оказывается даже не тот, кто обидел, а тот, кто рядом оказался. Ладно, пусть даже дядья твои на Гавани напали, так вы с Кэлом тут при чем? Равно как Финвэ Мелькору поднасрал - тот на Маэдросе отыгрался, Амандил с Элентиром лапали бабу Ар-Фаразона, так все Верные скопом огребли. Тебе не кажется, что ты в любом случае не должен отвечать за чужую вину? Еще раз тебе повторяю: мразь гадит всем потому, что она мразь. Ты тут ни при чем. Не ты, так другой, а ты просто не разобрался в этом типе. Короче, впредь просто будь внимательнее и советуйся с родичами, если их что-то смущает, так неспроста.
  
  Слова Дургхаша и Тъелпе немного успокоили Гил-Галада - к счастью, с Эрилиндэ все было в порядке, но теперь он боялся уже за безумного Исилдура. Если бы он чуть раньше послушал братьев, если бы вовремя раскусил Элронда, сейчас несчастному королю дунэдайн не грозила бы смертельная опасность и все было бы совершенно иначе!
  
  - Что мне делать? - угрюмо произнес он. - Я все испортил. Все, что мог. Получается, что я и друга своего предал. Элронд и в самом деле его прикончит, а я...
  
  Король Нолдор по-прежнему сидел, неподвижно глядя в пространство. Келебримбор встал, прошелся по комнате.
  
  - Слушай, братишка, я вижу, что ты на правильном пути, но не нужно так убиваться, что-то мы и впрямь сильно тебя напугали, - нарочито беззаботно произнес он. - Что-нибудь да придумаем, не думаю, что все так плохо.
  
  - Я все испортил, все, - продолжал причитать его несчастный родич. - Ведь Саурон тебе помог, спас тебя от расправы, а я обвинял его в том, чего он не делал. Если бы я мог попросить у него прощения, но мертвые нас не слышат, и мне просто невыносимо стыдно из-за того, что я натворил.
  
  - Э, братик, успокойся, - Келебримбор снова погладил его по голове. - Насчет напраслины и извинений перед моим другом - это дело поправимое. Был бы он мертв - вряд ли у меня бы тут было настроение над тобой смеяться.
  
  - Он жив?! - удивленно воскликнул Гил-Галад. - О Эру, Элронд его не убил? Он же сказал...
  
  - Человека без сознания очень легко принять за труп, в особенности если у тебя нет особых навыков в целительстве, - сердито ответил его брат. - Правда, какое-то время разговаривать с тобой он не будет, трудновато это, знаешь ли, с порезанным горлом. А если еще раз помянешь тут при мне Эру и Валар - не посмотрю, что мы с тобой друг другу не чужие и вообще ты раненый и несчастный, так по губам и врежу. Хочешь знать, из-за чего резня в Альквалондэ случилась? Думаешь, что из-за того, что Ольвэ такой жадный или в самом деле не мог новых корабликов наклепать? Ха, вранье. Для него эти корабли - как для меня колечки всякие, я таких в день штук по сорок настряпаю, да и эльф он вполне себе хороший. Манвэ его сыновей в заложники взял и сказал: не будешь в Нолдор стрелять и не попробуешь их остановить - скормлю их у тебя на глазах псам Оромэ, а тебя самого ждет участь Эллери Ахэ. Ну вот и вышло, как вышло.
  
  Король Нолдор низко опустил голову в тяжелом раздумье. Получается, то, что говорили ему Маэдрос и Маглор во время их последней встречи - не просто страшная сказка или легенда, как он решил поначалу? Ведь Тъелпе сильно старше его, он был в Альквалондэ с отцом и помнит, как обстояло дело...
  
  - Извини, пожалуйста. Я больше не буду...
  
  - Вот и хорошо, что не будешь, - с досадой бросил Келебримбор. - Те еще твари, и уж поверь, вякнул бы ты против них хоть слово - потом испытал бы на своей шкуре такие истязания, что даже палачам Ар-Фаразона в страшном сне не снились. Я тебе потом одну историю расскажу...
  
  - Про этих... Эльфов Тьмы? - с грустью спросил его брат. - Мне уже Маэдрос и Маглор рассказывали, а я им не поверил. Думал, сказки это.
  
  - Не сказки, - жестко сказал Тъелпе. - А еще Манвэ не пощадил родного сына, собственный дом превратил для него в тюрьму, а посмел бедолага против родителя своего пойти - так тот его убить приказал. Этого, я думаю, достаточно, чтоб я упоминаний Валар в своем присутствии кроме как в ругательном ключе больше не слышал?
  
  - Я же пообещал, я больше не буду, - покорно-обиженным тоном, запинаясь, проговорил Гил-Галад. Уж слишком страшной оказалась правда, с которой он теперь столкнулся лицом к лицу. - Ты говорил про Маэглина. Он здесь, с тобой? Я думал, он погиб в Гондолине.
  
  - Здесь, - Келебримбор хотел было снять-таки капюшон, но сдержался - незачем так пугать и без того натерпевшегося страху брата. - Чуть позже я тебя с ним познакомлю.
  
  2. Через века
  
  Шел конец ноября. День выдался унылым и серым, с раннего утра накрапывал мерзкий мелкий дождь, небо было затянуто плотной пеленой облаков, дул прохладный ветер. Амарту не хотелось вставать с кровати - в его бедной комнатенке тоже было темно и холодно. Вчера вечером он разводил в очаге огонь, чтобы приготовить себе ужин и вскипятить чай, однако за ночь помещение успело выхолодиться - ведь муж и сын хозяйки дома, в котором юноша снимал комнату, ушли на войну, и некому было заделывать щели в стенах и проемах, менять и красить двери и рамы. Наконец, собравшись с духом, он вылез из-под колючего шерстяного одеяла, натянул одежду и, зябко переступая босыми ногами по дощатому полу, подошел к ведру с водой и умылся. Наскоро позавтракав хлебом с сыром и запив еду вчерашним остывшим чаем, который уже успел подернуться тонкой коричневатой пленкой, он надел сапоги, набросил теплый плащ и, перекинувшись парой слов с хозяйкой, которая на чем свет стоит ругала плохую погоду, вышел из дома - дела не ждали.
  
  Амарт зарабатывал себе на жизнь тем, что помогал Эруану, богатому торговцу-полукровке, который был уже сильно немолодым человеком и часто жаловался на больные суставы, разносить товары на дом; такое положение дел устраивало многих состоятельных жителей Осгилиата, потому что кто-то был очень занят по хозяйству, и ему было некогда бегать в лавку или на рынок, а кому-то просто не хотелось покидать теплый дом в холодные дни, и он заранее договаривался с торговцем о том, что ему принести. Однако наряду с основной работой у юноши было и другое занятие: по просьбе богатых гондорцев он доставал у торговцев из Харада и Кханда редкие дорогие книги, многие из которых были весьма сомнительного содержания.
  
  Юноша не был коренным жителем здешних мест или потомком беглецов из Эленны, хотя по крови тоже считался нуменорцем; он родился в большом селении на юге Белфаласа и провел там первые шестнадцать лет своей жизни. Потом, когда его родители умерли от горячки, Амарт продал дом какому-то зажиточному землепашцу и уехал в Осгилиат. Поначалу покупатель, несмотря на сложные семейные обстоятельства - он недавно женил своего старшего сына, у того родились близнецы, и теперь его жилье было слишком тесным для большой семьи - не хотел расставаться с деньгами, потому что побаивался связываться со странным пареньком. Дело было в том, что на родителей Амарта и его самого односельчане поглядывали с явным неодобрением, а то и с опаской, потому что те всегда одевались только в черное, соседей своих не сторонились и были с ними вполне приветливы и любезны, но и заводить близкую дружбу тоже не торопились, а по вечерам, сидя в своем доме, все читали какие-то непонятные книги. Однако в итоге крестьянин согласился приобрести у юноши его жилье за бесценок; тот, получив деньги, покинул родные края, снял на окраине Осгилиата комнату у местного гончара, для которого пара серебряных монет в месяц была отнюдь не лишней, и занялся своими делами.
  
  Работа помогала Амарту скрывать ото всех свою тайну, потому что люди недаром косо смотрели на его отца и мать. Он был не просто помощником лавочника или пареньком-книготорговцем; никто и не догадывался о том, что уже многие поколения его предков свято хранят память о Тано Мелькоре, добром, справедливом и мудром владыке, чей старший сын и ученик Ортхэннэр сейчас вступил в неравный бой с силами Запада. Когда-нибудь, если ему удастся встретить одну из потомков уцелевших воинов и служителей Аст Ахэ, он передаст эти знания, которые его семья пронесла через века, своим детям, а если не удастся - память умрет вместе с ним.
  
  Имя Амарт он получил в честь одного героя полузабытых древних легенд - как гласили сказания, так звали одного из Нолдор-отступников, сражавшегося на стороне Мелькора и сложившего голову в Войне Гнева. Когда он появился на свет, деревенская повитуха спросила у его матери, как она хочет назвать первенца, но, услышав ответ, не одобрила ее выбор.
  
  - Что за странное имя? - пробурчала старушка. - Ты б, дочка, что-нибудь более обычное выбрала, назови вон сына Инглором, как соседка Арьянтэ, или Хурином, как сестра ее.
  
  - Я так хочу, - возразила молодая мать. - Родича моего дальнего так звали.
  
  - Уж поверь - чует мое сердце, не принесет оно ему удачи! - ворчала повитуха. - Родич-то твой, поди, не своей смертью помер? О, вижу - угадала я, то-то ты испугалась! Ты подумай над моими словами, нельзя ребенка в честь убитого или рано умершего называть, навлечешь беду на мальчишку!
  
  - Нет, - настояла на своем та. - Он Амарт.
  
  - Ну, как хочешь, - пожилой женщине осталось лишь развести руками. - Твой сын, твое дело.
  
  Обычно днем на широких улицах Осгилиата не смолкал шум, слышались смех, крики торговцев, разговоры, но сейчас в городе царила ставшая уже привычной за семь лет войны тишина - почти все способные держать оружие мужчины были на войне в Мордоре. Дойдя до главной площади, где у фонтана ему встретились лишь несколько женщин с подросшими уже детьми, юноша свернул в переулок и направился в лавку; там он взял у Эруана товары, внимательно выслушал, что, кому и куда нужно отнести, и, не теряя зря времени, пошел исполнять поручения.
  
  Когда он выходил из лавки Эруана с корзиной, полной всякой всячины, то столкнулся в дверях с двумя покупателями - это были Ангрим и его жена Риан, давние знакомые Эруана, жившие в соседнем доме. Амарт вежливо поздоровался с ними, те ответили на приветствие, однако проводили юношу донельзя неприязненными взглядами. Супруги приехали в Осгилиат из Нуменора вместе с Исилдуром, но в армию главу семьи не взяли, пусть тот и просился, настаивая, что все равно сможет сражаться: в ранней юности обоим довелось побывать в застенках Ар-Фаразона, из которых несчастные выбрались покалеченными телом и душой.
  
  - Здравствуй, Эруан, - поприветствовал лавочника Ангрим. - Как твои дела, как торговля?
  
  - Спасибо, вполне хорошо, - улыбнулся тот. - Все прекрасно, кабы не погода - у меня в такую хмарь все кости ноют. А вы как?
  
  - Тоже неплохо, - ответил его гость. - Зашли вот к тебе, хотим чего-нибудь вкусненького к ужину купить да жене моей нитки и ткань нужны, обещала она мне к празднику рубашку вышить. Я вот что спросить хотел: что это за странный паренек? Я его уже не первый раз в твоей лавке вижу, и, честно говоря, не нравится он мне. Кто он такой?
  
  - Мне тоже, - хмуро вставила его жена.
  
  - А что случилось? - беспечно произнес удивленный Эруан. - Чего в нем такого особенного? Рассыльный это мой, вроде парень как парень, вполне хороший, Амартом зовут. Ни в чем дурном не замечен, вина не пьет, не ворует, не опаздывает, грязными словами не ругается, девушек не лапает, я ему даже проверку поначалу устраивал - оставлял деньги, ключи от кладовой, еду на видном месте, ничего не взял.
  
  - А ты не замечал, Эруан, что он все время в черном ходит? - вопросительно посмотрела на лавочника Риан. - Мне это вот в глаза бросилось, тут мой муж прав, странно все это.
  
  - Прямо как эти... в Нуменоре, - Ангрим стиснул зубы, чувствуя, как после встречи с Амартом страшные воспоминания нахлынули с новой силой. - Думаешь, я хромым калекой остался, потому что в детстве с забора или с лошади упал? Мой двоюродный дядя в свое время продал дом и отдал все свои богатства, чтобы вытащить нас с Риан из темницы, и ему еще очень повезло, что он нарвался на жадного морадана, который польстился на все эти сокровища и согласился нас отпустить, а начальству своему наврал, что якобы замучил нас до смерти. Мы потом у чужих людей из милости ютились и боялись нос на улицу высунуть. В жизни не забуду этих тварей. Просился я с королем на войну, да отказали мне - жаль, а то убил бы хоть одного в отместку за то, что они с нами делали!
  
  Эруан сочувственно покачал головой. У него были свои счеты к морэдайн, потому что на свет он появился отнюдь не в счастливом законном браке и даже не просто как результат слепой взаимной страсти харадки и нуменорца: один из ублюдков-арузани надругался над его матерью, когда той было всего девятнадцать лет, тем самым перечеркнув все мечты юной девушки о любви и семейном счастье. К сыну она, впрочем, относилась вполне хорошо, понимая, что мальчик не виноват в том, как появился на свет, и не отвечает за злодеяние своего родителя, но еще в раннем детстве он мечтал о том, чтобы его папаша сдох самой страшной смертью, какую только можно себе вообразить; с огромным наслаждением Эруан прикончил бы мерзавца собственноручно за то, что тот обошелся с его мамой, как с вещью! Ангрима и Риан он знал уже очень давно и, конечно, замечал, что у них нет детей и его сосед очень сильно хромает, но как человек воспитанный не стал задавать вопросы - мало ли что. Однако он даже и представить себе не мог, что это дело рук морэдайн. И вот теперь их слова по поводу Амарта... да, эти черные одежды выглядят и в самом деле подозрительно, неужели этот честный и вежливый паренек и впрямь один из прислужников Врага?
  
  - Так-так, - протянул он. - Вы меня пугаете. Я раньше даже и внимания не обращал на то, что мальчик этот все время в черном ходит...
  
  - И имя у него странное, - добавила Риан.
  
  - Лучше бы он, право слово, пил, сквернословил и воровал у тебя со стола яблоки! - с досадой и возмущением поддержал ее муж. - Те, что нас пытали, тоже были все из себя очень чистенькие и хорошего воспитания, грязными словами не ругались, когда ломали мне кости!
  
  Его жена закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Эруан почувствовал себя неловко.
  
  - Простите, я не хотел...
  
  - Да кто бы хотел, вон как эта гадина умело спряталась, - зло прошипел Ангрим. - И где, в столице Гондора! Был бы король здесь, я б уж не поленился, дошел бы до дворца да рассказал страже, кто у нас здесь живет, пусть с ним власть имущие разбираются!
  
  - Я завтра же его рассчитаю, пусть идет куда хочет, - на бедном лавочнике не было лица; дрожащими руками он вытащил из деревянного ящика мотки разноцветных ниток для Риан. - Надо же так вляпаться. А я думал, он по родителям покойным траур носит... но, в самом деле, не восемь же лет!
  
  Ангриму тем временем удалось как-то успокоить свою несчастную супругу, и теперь она, достав из кармана передника платок, вытирала слезы.
  
  - Не надо, Эруан, - ответил он. - Ты уж лучше веди себя как обычно, не подавай виду, будто мы что-то заподозрили. Лучше понаблюдай за этим пареньком повнимательнее, вызови его как бы случайно на откровенный разговор, может, что сболтнет, а то вдруг мы зря тут кипятимся и он ни в чем не виноват, просто и в самом деле по родителям траур слишком долго носит, любил их очень сильно. Пусть пока работает, как работал. Надо дождаться, пока король с войсками в столицу вернется, к тому времени что-то да узнаем, к племяннику-то его бесполезно обращаться, тому все равно, и вмешиваться он не станет. Не надо ничего предпринимать, а то вдруг он поймет что да тайком своих на помощь позовет, и пиши пропало. Сейчас ведь в городе стражи мало, все боеспособные мужчины на войне, это я, калека, здесь отсиживаюсь, пока все с Врагом сражаются. Но ничего, от меня тоже есть польза. Если этот Амарт и впрямь из арузани - надеюсь, что мало ему не покажется. Хотя тогда странно, что он к тебе на работу нанялся, морэдайн же принципиально не работают, тем более не занимаются чем-то трудным и грязным. Даже торговать в их понимании - и то дело жалких "низших", я уж не говорю о том, чтобы товары разносить или там пол в лавке мести.
  
  Лавочник пожал плечами.
  
  - Пол подметать или порядок наводить я его иной раз прошу, он никогда не отказывается.
  
  - Может, тогда мы и в самом деле ошибаемся? - засомневалась Риан. - И никакой он не морадан вовсе...
  
  - Может, и так, - согласился с ней муж. - Но лучше перебдеть, чем недобдеть, а то вражий прислужник по приказу своего повелителя и в самом деле пол мести или ящики таскать согласится, чтоб внимания к себе не привлекать. Если он действительно ни в чем дурном не замешан - так никто его и не тронет.
  
  Ангрим собрался уходить, но вдруг остановился.
  
  - Где он, кстати, живет?
  
  Эруан задумался.
  
  - Если мне не изменяет память, то, кажется, говорил, что снимает комнату или угол у Лалайт, жены гончара Асгона.
  
  - Она к тебе за покупками часом не заглядывает?
  
  - А то как же, заглядывает. На прошлой вон неделе за солью приходила.
  
  - Как в следующий раз придет, - посоветовал ему Ангрим, - ты ее попроси тоже незаметно к пареньку этому присмотреться. Кто к нему приходит, о чем с ним разговаривает, что он в своей комнате делает, ну и всякое такое.
  
  Риан снова всхлипнула и вытерла слезу кончиком платка.
  
  ***
  
  Вот как все бывает - лихорадка,
  злость, ощущение беспомощности,
  которое делает хороших людей
  жестокими.
  
  Из трейлера к фильму "Бэтмен против Супермена"
  
  
  Вечером того дня Риан и ее муж, как и все обычные супружеские пары, поужинали, помыли посуду, поговорили обо всяких насущных делах и легли спать, но в разных постелях. Они любили друг друга с ранней юности, но никогда не жили как муж и жена: зверства безумных морэдайн навсегда закрыли им дорогу к личному счастью и разбили в прах надежды на то, чтобы когда-нибудь иметь обычную семью и детей. С одной стороны, им хотелось этого, с другой - оба были не в силах перешагнуть через себя и дотронуться друг до друга, понимая, что между ними всегда будет стоять призрак кровожадного Миналбэля, пусть Исилдур и прикончил злобного морадана больше ста лет назад.
  
  Когда все это произошло, Ангрим был еще совсем юным - ему не исполнилось и тридцати, вряд ли он был старше этого Амарта. Он знал о грозящих Верным опасностях, но старался об этом не задумываться и не боялся, что нечто подобное может произойти с ним самим и его семьей: молодость беспечна, а будешь забивать себе голову тревогой за будущее - так жить перестанешь. Мысли его в основном занимала Риан, которая жила с ним на одной улице; как-то раз он обмолвился при отце, что девушка ему нравится, и тот, одобрительно улыбнувшись, через пару дней пригласил ее вместе с отцом и матерью к ним в гости. Тут Ангрим наконец-то смог заговорить с Риан и понял, что она понравилась ему еще больше; когда их родители поняли, что дети друг к другу неравнодушны, то решили их поженить. Счастливые жених и невеста считали дни до свадьбы, после которой наконец-то смогут целыми днями быть вместе, но первая брачная ночь обернулась для юных супругов вместо радости сущим кошмаром. Люди не зря советовали отцу Ангрима не устраивать пышное торжество, чтобы не привлекать к себе внимания, но тот лишь отмахнулся - все-таки единственный сын женится, как не отметить такое событие! Морэдайн из Тайной Стражи во главе с небезызвестным Миналбэлем, решив испортить заклятым врагам праздник, ворвались к ним в дом и под предлогом того, что семья жениха якобы хранила у себя запрещенные книги, перебили на глазах у Ангрима и Риан всех их родичей, не пощадив даже детей, а самих молодоженов бросили в темницу.
  
  Миналбэль требовал, чтобы арестованные сознались в несовершенных злодеяниях или, на худой конец, в укрывательстве преступников, но тем было нечего сказать. Тогда глава Тайной Стражи, взбешенный их упорным молчанием, хладнокровно надругался над юной женой Ангрима у него на глазах, глумливо смеясь над тем, что Верная тварь наверняка не касалась супруги до брака, а потом случилось самое страшное. Впоследствии, проклиная Миналбэля с его дружками и этот черный день, Ангрим думал, что лучше бы родился уродом, знай он раньше, что с ним приключится - порезал бы себе лицо ножом, чтобы на него уж точно никто бы не позарился. Конечно, тогда на него не посмотрела бы и его любимая Риан, но уж лучше бы было так и ничего этого не произошло бы. Когда-то он радовался своей молодости, красоте, тому, что на него смотрят девушки... пока Миналбэль не отдал хорошенького Верного на потеху своим прислужникам.
  
  После сегодняшней беседы с Эруаном Ангрим не мог заснуть и лежал, таращась в потолок: встреча со странным юношей в черном вновь пробудила к жизни жуткие воспоминания о прошлом. Его несчастная Риан, которая захлебывалась слезами и молила о пощаде, а он не мог ничем ей помочь - двое морэдайн крепко держали закованного в цепи узника, не давая ему отвернуться. Миналбэлю пришлось с ней повозиться - Риан была девушкой не робкого десятка и сопротивлялась, хотя глава Тайной Стражи был намного сильнее, пыталась вцепиться мерзавцу ногтями в глаза и даже ударила его коленом в пах, но все ее отчаянные попытки отстоять свою честь только разозлили морадана. Риан рыдала в голос от боли, унижения и безысходности, и слезы на ее разбитом лице мешались с кровью, сорванный брачный наряд, красотой которого восхищались все приглашенные, валялся на полу грязной тряпкой, а Ангрим мог только смотреть на то, как Миналбэль творит с его женой все, что подсказывает ему воображение. Он думал, что хуже уже быть не может, но жестоко ошибся.
  
  - Не говори потом, что я не предлагал тебе во всем сознаться. Последний раз тебя спрашиваю: ты будешь говорить? Да или нет? - с издевкой спросил глава Тайной Стражи.
  
  - Нет. Мне нечего сказать, - Верный не понимал, чего тот от него хочет, в то мгновение еще думая, что это просто какая-то ошибка, хотя морэдайн хотелось просто поиздеваться над очередными жертвами и удовлетворить свою извращенную тягу к истязаниям; а для того, чтобы угодить в темницу или на костер, было вовсе не обязательно открыто идти против воли короля.
  
  - Тебе же хуже. Начнем, - нагло хмыкнул прислужник Ар-Фаразона.
  
  Миналбэль подошел к Ангриму и с силой ударил его кулаком в лицо. Несчастный не удержался на ногах и свалился на пол, чувствуя, как рот наполняется кровью из разбитых губ. Он не пытался сопротивляться или уклоняться, когда мучитель продолжил жестокое избиение - и бесполезно было, и оковы мешали, просто закрыл руками лицо, защищая его от ударов, и тихо вздрагивал от ужаса и боли. Морадан с наслаждением пинал беззащитную жертву коваными сапогами, в ярости не видя, куда попадает; пара ребер у несчастного пленника уже явно треснула, но Ангрим ни разу не застонал - молчал, стиснув зубы. Наконец Миналбэль, слегка подустав, грязно выругался и произнес:
  
  - Ну что, будешь упорствовать?
  
  - Я вам уже объяснил, мне нечего сказать. У нас в доме не было никаких книг, нас кто-то оклеветал, мы не нарушали приказ короля... - с трудом прошептал арестованный.
  
  Миналбэль пнул его еще раз.
  
  - На сутки в камеру.
  
  - Не много ли? - засомневался кто-то его из подручных.
  
  - Молчать! - рявкнул морадан. - Мало! Есть и пить не давать.
  
  Двое гвардейцев подняли Ангрима с пола и потащили к выходу.
  
  ...Абсолютная темнота. Сырость. Связанный по рукам и ногам узник, раздетый донага, лежал на полу страшного подземного каземата. Со стен мерно капала вода, сильнейший холод пронизывал до костей, нечем было прикрыться, не во что закутаться, а из-за стягивавших все тело веревок даже нельзя было свернуться клубочком, чтобы хоть немного согреться. Два треснувших ребра невыносимо ныли, в ушах звенело, и Ангрим не помнил, долго ли так пролежал, мучаясь от дикой боли во всем теле и замерзнув до полусмерти, но в какой-то момент дверь распахнулась, и вошел Миналбэль в сопровождении четверых подручных.
  
  - Ну что, не передумал, поганец? - глумливо захохотал он.
  
  - Нет, - простонал Ангрим, пытаясь повернуться так, чтобы хоть как-то видеть вошедших.
  
  - Ну ладно. Ты об этом пожалеешь. Знаешь, мальчик мой, ты очень симпатичный. Кожа у тебя просто шелковая, личико красивое, - начальник Тайной Стражи наклонился и с издевательской улыбкой провел ладонью по щеке своего пленника. - Ты понял, о чем я? Такие лапушки, как ты, иногда и собой торгуют. А я добрый, я решил позволить своим людям поразвлечься с тобой бесплатно.
  
  Этого Ангрим уже не выдержал. Он понял, что морэдайн сорвали с него на допросе всю одежду не только для того, чтобы просто унизить и поиздеваться, зная о стыдливости Верных. По собственной наивности раньше он думал, что такое возможно только с девушками... оказалось, что нет.
  
  - Пожалуйста, не надо! Пощадите меня! Убейте, изуродуйте, сделайте со мной что угодно, только не это!! - взмолился он.
  
  - Надо же, перестаешь упорствовать... Я знаю, как сломить таких, как ты. Давай, говори, кто еще из твоих друзей и соседей хранит у себя эльфийские книжки - и ты свободен! - самозабвенно вещал Миналбэль.
  
  Ангрим побледнел. Он понял, что морадан хочет заставить его оговорить кого-то из знакомых, чтобы потом тоже бросить этих людей в темницу по ложному обвинению.
  
  - Нет...
  
  - Если ты не заговоришь, я дам им с тобой поразвлечься. Выбирай, - ухмыльнулся глава Тайной Стражи.
  
  - Вы можете надругаться над моим телом, но вы не имеете власти над моей душой! Я не могу вам ничего сказать!
  
  Миналбэль злобно усмехнулся.
  
  - Как хочешь, эльфийская крыса. Я пойду, а вы тут развлекайтесь, господа, только до смерти его не залюбите.
  
  Дверь за прислужником Ар-Фаразона с грохотом захлопнулась. Один из морэдайн, глядя на связанного юношу со сладострастной улыбкой, вставил факел в кольцо на стене и достал нож, чтобы разрезать веревки.
  
  - Начнем, друзья мои.
  
  Анрим уже понял, что разжалобить Миналбэля по определению невозможно, но решил попробовать упросить его подручных не делать гнусностей.
  
  - Послушайте, я вас очень прошу, если у вас сердце есть... Не надо, не делайте ничего со мной!
  
  - Надо же, Верная тварь пощады запросила! Не бойся, тебе понравится. Или ваш дорогой Эру это запрещает?
  
  - А вам никто этого не запрещает?
  
  - Не знаем, ни король, ни его советник, ни Арун-Мулькэр нам ничего не говорили! - расхохотался гвардеец. - Ну что, господа, кто желает этого красавчика первым? Не забывайте, что бесплатно.
  
  Измученный и избитый узник попытался оказать сопротивление, но силы были явно неравны - дело кончилось только еще двумя сломанными ребрами. После веселой ночки один из солдат, охранявших тюрьму, принялся упрашивать Миналбэля перевести его охранять другое место, поскольку едва не сошел с ума от криков и рыданий несчастной жертвы. Вряд ли хоть один человек в здравом рассудке мог вынести эти вопли боли и отчаяния, поэтому просьба стражника была вполне естественна... для обычного простого человека, который просто пришел на службу и выполнял свою работу.
  
  Наутро несчастного юношу, которому не удалось поспать ни минутки и который едва держался на ногах после развлечений подручных Миналбэля, снова потащили в зал для допросов. Морадан по-прежнему сидел за столом с неизменной злобной усмешкой.
  
  - Ну что, расслабился вчера и получил удовольствие? Так тебе и надо. Что теперь мне скажешь? - засмеялся он.
  
  - Нет, - прошептал Ангрим пересохшими губами.
  
  - Говори. Я же вижу - тебе плохо, - глава Тайной Стражи изобразил на лице притворное сочувствие. - И спать тебе хочется, и есть, и пить, да и болит все наверняка. Ничего из этого ты не получишь, если не расскажешь мне все, что знаешь. Ну?
  
  - Нет. Лучше умереть.
  
  - Надо ж, какой упорный! - с непритворным удивлением воскликнул Миналбэль. - Слушай, парень, ты меня затрахал, я вообще-то намеревался вчера пойти и к хорошей девушке посвататься, а вместо этого оказался вынужден возиться с тобой, скотина! Что ж, мы с тобой еще что-нибудь сделаем. Посмотрим, как ты тогда запоешь. Тиски, господа. Тащите.
  
  Лежа в ледяной камере с переломанными костями, Ангрим думал, что им с Риан пришел конец и теперь, если он не умрет от пыток, их обоих ждет мучительная смерть на костре, но двоюродный дядя юноши, единственный из его родичей, кому удалось остаться в живых благодаря счастливой случайности - в день свадьбы Ангрима он был болен и не пришел на праздник, решился на отчаянный шаг, чтобы спасти своего несчастного племянника и его жену. Будучи человеком относительно состоятельным, он продал все свое имущество и предложил морэдайн огромную взятку за жизнь и свободу Ангрима и Риан. Один из гвардейцев оказался то ли слишком жадным, то ли не в меру жалостливым и согласился поправить свое финансовое положение. Солгав Миналбэлю, что арестованные умерли от пыток, он отдал едва живых пленников их родичу.
  
  Звать врача или даже знахарку было рискованно, и дядя Ангрима, которого приютили у себя какие-то случайные знакомые, выхаживал искалеченных родственников сам. Его племянник, лежа в жару и бреду, постоянно думал о том, жива ли Риан. К счастью, та не умерла, хоть жестокое надругательство не прошло бесследно. Бедная женщина клялась, что непременно, как только разрешится от бремени, утопит отродье Миналбэля в ведре с водой или закопает живьем в огороде; люди смотрели на нее с сочувствием и не высказывали неодобрения - по всей Роменне тогда было много тех, у кого от рук морэдайн погибли друзья и родичи, кто стал жертвами изощренного насилия, пыток, избиений, а то и банальных грабежей, лишился жилья, имущества, стал глубоким калекой... К счастью, делать этого Риан не пришлось - девочка, то ли почувствовав намерения своей матери, то ли просто не захотев жить в этом жестоком мире, родилась мертвой. В итоге Ангрим и его жена постепенно оправились после перенесенных страданий, пусть бывший пленник без помощи врача и остался хромым на всю жизнь, но с тех пор так и спали в разных постелях - одна мысль о близости с собственной женой повергала несчастного в ужас, собственное тело казалось ему изломанным, оскверненным, отвратительным, он боялся смотреть на себя в зеркало, да и Риан чувствовала себя не лучше. Покинув Эленну на корабле Исилдура, они думали, что опасность миновала и больше ни с кем из их народа никогда такого не случится, хотя забыть пережитое все равно не сумели. Сейчас окончательная победа над злом была близка, и люди радовались, что все позади, но неужели один из приверженцев Врага сумел проникнуть сюда, в Осгилиат? Что он здесь выведывает? И ведь кого морэдайн выбрали для грязной работы - совсем молоденького парнишку, у них с Риан, если бы они все-таки решились подарить жизнь ребенку, мог бы быть такой сын!
  
  Поймав себя на этой мысли, Ангрим почувствовал досаду, злость и жажду мести. Нет, так нельзя, конечно, мальчишке, если он и в самом деле из этих, действительно задурили голову и он не понимает, какому страшному злу служит, но это не повод жалеть морадана, каким бы юным и симпатичным тот ни выглядел. Ведь в свое время никто не пожалел и не пощадил ни их с Риан, ни их близких!
  
  Он повернулся на бок и закрыл глаза. Сон не шел, но надо было все же постараться заснуть, иначе наутро будешь чувствовать себя разбитым... а потом выяснить, что за человек этот Амарт, и если он действительно носит траур по родным, то ему сильно повезло. А вот если это мораданское отродье... Ангрим никогда не был кровожадным, жестоким и мстительным человеком, даже к тому, что приходится рубить головы предназначенным в еду домашним животным, он относился как к досадной необходимости, но тут внезапно ощутил восторг и злорадство, представив себе, как юного морадана тащат со скованными руками в темницу через весь город или жгут живьем на костре. Придется взять все в свои руки и защитить себя и Риан, да и не только себя, потому что он не имеет права допустить, чтобы еще какие-нибудь несчастные пережили в застенках у морэдайн то же, что и они! Теперь они уже не беспомощные и бесправные подданные негодяя Ар-Фаразона, который мог бросить их в тюрьму или убить на основании того, что ему просто так захотелось. Если Эруан или Лалайт заметят что-то подозрительное, он тотчас же пойдет к королю и расскажет ему о юном морадане, а тот пусть уж сам решает, что делать с этим Амартом, благо ему как наследнику рода Элроса тоже есть за что поквитаться с арузани.
  
  ***
  
  Раздав заказы покупателям и получив с них деньги, Амарт вернулся в лавку, передал всю выручку Эруану и помог тому навести порядок в погребе и вытереть пыль с полок и прилавка. Собираясь домой, он купил себе немного засахаренных фруктов к чаю, две толстых восковых свечи и несколько листков белой харадской бумаги.
  
  - Дорого бумага-то стоит, - сокрушенно покачал головой торговец, когда юноша отсчитывал ему деньги. - Наверное, милой своей хочешь письмо написать? Думаю, она оценит. Когда я был молодым, то своей будущей жене тоже стихи под дверь подсовывал. Потом спустя много лет нашел у нее в комнате шкатулку с моими посланиями - так самому стыдно стало, что за чушь сочинял!
  
  Лавочник рассмеялся. Амарт, напротив, смутился.
  
  - Нет у меня пока что милой, - ответил он. - Я иногда стихи сочиняю... сказки...
  
  - А что за стихи? - поинтересовался Эруан. - Может, покажешь?
  
  Юноша опустил глаза и смутился еще больше.
  
  - Да это тоже чушь... Просто так...
  
  Попрощавшись с торговцем, он пошел домой; на улице было довольно холодно и уже смеркалось, и он, придя в свою комнату, сразу развел в очаге огонь и зажег свечу. Юноша не сразу снял уличную одежду - подождал, пока дома станет хоть немного теплее, а потом, повесив плащ на вбитый в стену гвоздь, принялся готовить ужин. Намазав сковороду куском сала, он развел муку водой, добавил немного соли и сделал себе несколько лепешек. Утолив голод, он вскипятил чайник, заварил свежий чай и сел за стол. Вчера он начал писать рассказ о любви менестреля Гэлрэна к прекрасной Элхэ и даже успел сочинить стихотворение, которое тот мог бы посвятить своей возлюбленной, но у него было слишком мало бумаги. Теперь он купил еще немного и решил продолжить свое повествование.
  
  Сердце мое - в ладонях твоих,
  Вместо цветов ландыша - спелые ягоды,
  Схожие с каплями крови,
  Крови твоей, моя жизнь...
  
  Взяв с потемневшей от времени деревянной полки перо и чернильницу, он аккуратно, стараясь не посадить кляксу, вывел на листе новую строку.
  
  "Гэлрэн огорчился, когда Элхэ не взяла его венок; разумом он понимал, что у него больше нет надежды на взаимность, но в душе еще надеялся на то, что когда-нибудь она все же ответит на ее чувство. Однако сердце Элхэ было отдано другому, и сама она в тот миг еще не знала, что пронесет эту любовь и память обо всем случившемся через века и тысячелетия..."
  
  3. Кровавая тризна
  
  Отзвенела струна, как шута бубенцы,
  Скоро жалкий безумец навек замолчит,
  Нынче крови сполна налакаются псы,
  Только ветер поет да ворон кружит!
  
  Н. Васильева "Песня на пиру".
  
  
  Сидя за накрытым по случаю тризны по убитым предводителям Союза столом, Исилдур изо всех сил пытался сообразить, где находится и что произошло, но у него никак не получалось восстановить в памяти последовательность событий - все было словно в тумане. Время от времени он ловил себя на мысли о том, что ему очень хочется достать вражье кольцо из футляра, который висел у него на цепочке поверх кольчуги, но останавливал себя усилием воли - не стоило делать этого прилюдно, к тому же драгоценность Саурона обладала странными свойствами. Касаясь его открытой ладонью без перчаток или надевая на палец, Исилдур чувствовал необъяснимую сильную боль, словно от серьезного ожога. Ощущения были такие, будто он сунул руку в костер, а то и хуже - в кипящее масло, расплавленный металл или лаву, но при этом никаких видимых повреждений на коже не возникало, и уже через несколько мгновений боль уходила, и он снова мог двигать пальцами, как обычно.
  
  - Элендур, мне что-то нехорошо, наверное, после того, как я Врага мечом ударил, - обратился он наконец к старшему сыну. - Что случилось? Где мой отец?
  
  Тот, видя, что его-то нехорошо, наверное, после того, как я Врага мечом ударил, - обратился он наконец к старшему сыну. как обыо родитель явно не в себе, и в душе надеясь на то, что потрясение у несчастного все же скоро пройдет, терпеливо и осторожно объяснил Исилдуру, что Элендил и Гил-Галад пали в бою с Сауроном. Он с детства был очень привязан к своему деду и теперь с трудом сдерживался, чтобы не начать рыдать на людях, да и короля Нолдор ему было очень жаль.
  
  Во время поминального пира новый верховный король дунэдайн не притронулся ни к еде, ни к питью, с совершенно безразличным видом он смотрел погасшим взглядом прямо перед собой в пространство. В какой-то момент Элендур не выдержал и начал украдкой вытирать слезы, а вот Элронд, казалось, не чувствовал ни малейшего огорчения по поводу смерти Элендила. Осушив полторы бутылки красного гондорского, он порядком захмелел и, недолго думая, выдал, будто очень рад тому обстоятельству, что этот зануда наконец сдох.
  
  Элендур, услышав это, в гневе сжал кулаки. Исилдур с прежним подавленно-безразличным видом продолжал смотреть вдаль, сидя перед пустой тарелкой. Линдир, поняв, что его повелитель с пьяных глаз сболтнул лишнего и дело может кончиться дракой, поспешил вмешаться, чтобы хоть немного сгладить происходящее и разрядить обстановку.
  
  - Пожалуйста, умерь свой гнев, благородный Элендур, - приторным голосом пропел он, - мы все понимаем, как тебе тяжело, и разделяем твою скорбь по деду, но не забывай о том, что в бою с Сауроном сложил голову и наш король Гил-Галад, которого мой владыка любил как брата. Ну ты же сам понимаешь - он просто хотел немного забыться, вот и выпил лишнего, чтобы малость отвлечься от своего горя, и сейчас даже не понимает, что говорит. Я уверен, что на самом деле он имел в виду нечто совершенно иное.
  
  Элендур растерялся и сел на место: пусть у него, в отличие от отца, и не было откровенной дезориентации в пространстве и времени, но он тоже плохо понимал, что происходит. Трудно было не заметить, что Исилдур вернулся с Ородруина в совершенно невменяемом состоянии - несчастный даже не мог внятно рассказать сыну о произошедшем. Тот и раньше замечал, что его отец слегка тронулся, но тут король Гондора уже окончательно повредился рассудком и вел себя совершенно неадекватно. На все расспросы сына он коротко ответил, что Саурон убил в поединке сначала Гил-Галада, а потом Элендила, после этого им с Элрондом удалось-таки одолеть Врага, но затем на Огненной Горе появились прислужники Черного Властелина, и оставшимся в живых предводителям Союза не оставалось ничего, кроме как спасаться бегством. Уже через пару часов после этого он не мог толком вспомнить, что случилось, и стал сам спрашивать Элендура, где его отец и Гил-Галад.
  
  Вид у Исилдура был жуткий и жалкий - отнюдь не как у торжествующего победителя, который наконец добился желаемого и избавил мир от зла. Он смотрел остановившимся взглядом из-под спутанных растрепанных волос, которые выбились из всегда аккуратно заплетенной косы и закрывали ему половину лица, зрачки были так расширены, что глаза казались не серебряными, а черными. Вид у него был как у откровенно умалишенного человека, бедняга однозначно не понимал, где находится, и время от времени то задавал старшему сыну один и тот же вопрос - где он и что случилось, то касался рукой золотого футляра, что висел у него на груди. Элендур догадывался, что внутри него что-то лежит, но не отваживался спросить у отца, что же там такое - тот и без того не в себе.
  
  Чем дольше продолжался поминальный пир, тем больше у Элендура усиливалось ощущение какой-то неестественности, если не сказать - откровенной нереальности происходящего. Согласно известным всем с младых ногтей обычаям, самые близкие родичи и друзья покойных должны были рассказать об их заслугах и добрых делах, о том, чем они прославились при жизни и какими были, а другие гости - принести им свои соболезнования и выразить сочувствие, но вместо этого большая часть эльфов и дунэдайн сидела в полном молчании. На столе стояли разные блюда и напитки, но воины Запада попробовали их разве что приличия ради - настолько все были потрясены случившимся. Исилдур продолжал сидеть, безучастно глядя перед собой, единственными, кто не выказал никакой скорби, были Элронд и его лучшие друзья Глорфиндейл и Линдир, которые осушали кубок за кубком, словно находились не на тризне, а на празднике или свадьбе.
  
  Элендур сидел как на иголках и никак не мог дождаться, когда этот кошмарный бесконечный вечер наконец закончится - будь его воля, он бы давно сбежал с поминального пира и тихо оплакал бы своего деда в одиночестве, спрятавшись от посторонних глаз, но он даже не подозревал о том, что это было лишь началом. В какой-то момент окончательно захмелевшему Элронду вздумалось порадовать боевых товарищей пением, и он потребовал, чтобы Линдир притащил ему арфу покойного Гил-Галада. Тот, пошатываясь и чувствуя, что его уже тошнит от выпитого, все же поднялся из-за стола и поплелся за инструментом, пару раз чуть не упав по дороге. В отличие от Аратана и Анариона, петь и играть владыка Имладриса не умел совершенно и в ноты не попадал, но искренне считал себя великолепным музыкантом. Поэтому бедному Элендуру пришлось волей-неволей слушать то, что Элронд гордо назвал поминальной песней, а если учесть то, что спьяну у эльфа двоилось в глазах и он плохо видел струны, то результат получился такой, что все присутствующие точно хохотали бы в полный голос, кабы не совсем уж неподходящая ситуация.
  
  Старший сын Исилдура, погрузившись в свои невеселые мысли, изо всех сил старался не обращать внимания на мерзкое бренчание и завывания Элронда, но тут случилось нечто из ряда вон. К верховному королю дунэдайн склонился Арандур, один из его приближенных, и сказал, что в лагерь Союза неизвестно откуда пришел какой-то паренек с лютней.
  
  - Мой король, оружия у него нет, мы его обыскали, этот юноша утверждает, что он менестрель, и хочет вам спеть, - пояснил он. - Может быть, и в самом деле пригласить его? Одет мальчик очень бедно, думаю, мы даже можем заплатить ему за игру, от нас не убудет. А то владыка Элронд уже, наверное, сильно устал, - уклончиво добавил нуменорец.
  
  Элендур ощутил неимоверное облегчение. Ну, молодец Арандур, выкрутился-таки, хитрюга, все-таки в том, что он провел детство и юность среди морэдайн, была своя польза - и противного эльфа умело заткнул, и никого не обидел, умудрившись показаться даже заботливым и учтивым, и, может быть, ему даже удастся хоть как-то вернуть своего короля к реальной действительности.
  
  Исилдур, услышав его слова, слегка повернул голову, внимательно посмотрел на своего военачальника, словно пытаясь осмыслить то, что ему говорят, а потом произнес:
  
  - Да, хорошо. Зови его сюда, пусть споет.
  
  Арандур с легким поклоном удалился и вскоре вернулся, приведя с собой какого-то худенького паренька в потрепанном черном плаще с заплатами и видавших виды штанах и куртке. Юноша смотрел на собравшихся настороженно, если не сказать - испуганно, и прижимал к груди старую лютню, покрытую облупившейся краской и почти стершимися на темном фоне серебряными узорами.
  
  - С вашего позволения, я привел его, мой король, - торжественно провозгласил Арандур. - Не знаю твоего имени, уж извини, я, конечно, понимаю, что ты растерялся, но ты хоть поприветствуй всех и будь учтив с нашим повелителем, он недавно отца лишился, - быстро зашептал он мальчишке-менестрелю. Тот согласно кивнул и встал перед столом прямо напротив Исилдура.
  
  - Доброго вечера всем вам. Для меня большая честь оказаться здесь среди отважных воинов, победивших Черного Властелина, - паренек поклонился верховному королю дунэдайн, словно чуть ли не демонстративно, как показалось Элендуру, игнорируя Элронда - или ему и в самом деле просто почудилось? - Благодарю вас за то, что позвали меня на праздничный пир.
  
  Элендур вздрогнул - Арандур, судя по всему, забыл объяснить этому юноше, что пир у них тут вовсе не праздничный, а поминальный. Он испугался, что его отец сейчас разозлится и последствия будут непредсказуемы, однако тот и бровью не повел.
  
  - К сожалению, пока что мы не празднуем победу, а оплакиваем павших, - поправил менестреля Исилдур, глядя на него застывшим немигающим взглядом. - Поэтому я хотел бы попросить тебя спеть несколько песен, прославляющих деяния моего отца и государя Гил-Галада, которых теперь с нами нет. Я заплачу тебе золотом, подарю тебе новую дорогую одежду, прикажу тебя накормить и напоить и дам с собой еды в дорогу.
  
  Арандур ободряюще улыбнулся пареньку. Элендур подумал, что отец, судя по всему, еще не окончательно обезумел, если все же смог заметить и понять, что мальчик этот явно голодает и нуждается в деньгах.
  
  - Хорошо, - менестрель снова поклонился, пожирая жадным взглядом большое блюдо с сочащимися жиром кусками жареного мяса; было видно, что он и в самом деле давно не ел. Все приготовились слушать, даже Элронд наконец замолчал, отложил в сторону чужую арфу и налил себе еще вина. Линдир был уже пьян в хлам и косил на оба глаза, а Глорфиндейл сладко спал, уронив отяжелевшую голову на стол и не обращая внимания на то, что его золотые кудри вымазаны соусом. Исилдур молча смотрел на паренька-менестреля, который тем временем настроил свою лютню и начал петь - только вот совсем не то, чего от него ожидали присутствующие.
  
  ...оставил Арду своему ученику,
  и стал Гортхауэр хранителем ее,
  И погрузился мир в жестокую тоску...
  
  Дунэдайн замерли, понимая, что последствия могут быть непредсказуемы. Эльфы недоуменно перешептывались. Исилдур, глядя на юношу, побледнел от плохо сдерживаемой ярости и стиснул зубы: он прекрасно понял, о чем и о ком идет речь. Ему сразу вспомнился тот полоумный эльф, который в Нуменоре бродил по Роменне и Арменелосу, рассказывая всем о том, что Мелькор на самом деле был для всех, в том числе и Саурона, добрым и мудрым учителем, а не воплощением зла. Впоследствии он испытал всю правильность своих убеждений на собственной шкуре, когда Враг убил его на пиру у Ар-Фаразона.
  
  Арандур поначалу остолбенел, но потом тоже сообразил, что к чему, и, когда мальчишка допел песню, слегка тронул его за плечо.
  
  - Слушай, ты вообще о чем поешь-то, до сих пор не уяснил, где и с кем находишься? Не знаю, кто забил тебе голову всей этой дурью, но я родился в Нуменоре и знаю, что там творилось во славу твоего так называемого учителя. Моя мать-фанатичка, которая искренне считала, что молебны Мелькору даруют ей вечную молодость, спровадила и меня служить Тьме. Если бы не счастливый - пусть и отчасти - случай, благодаря которому у меня раскрылись глаза на все происходящее, я бы стал таким же безумным приверженцем зла и приносил в жертву Черному Властелину ни в чем не повинных людей, полагая, будто это сделает меня бессмертным и прекрасным. Советую тебе одуматься и перестать увлекаться подобными вещами, потому что это, к сожалению, не шутки и не красивые сказания, как полагают некоторые. И знаешь, ты, конечно, вообще нашел и время, и место - я бы лично постеснялся в присутствии людей, у которых погибли друзья и родичи, поминать имя их убийцы и тем более его восхвалять.
  
  Юноша опустил лютню и пристально посмотрел в глаза Арандуру.
  
  - Ваши люди неправильно понимали слово Тьмы. Мелькор не требовал человеческих жертв. Он вообще никогда ничего не требовал...
  
  - Прекрати, - Арандур снова попытался урезонить паренька. - Я тебе еще раз объясняю: я жил в Нуменоре. И я видел, какое зло творил его именем его так называемый, как ты говоришь, "ученик". Даже если бы в твоих песнях была доля правды и Моргот поначалу действительно был мудрым и добрым, это не отменяет того, что делали его последователи в дальнейшем, - он уже более жестко схватил юношу за плечо. - Уходи отсюда. Немедленно.
  
  Тот дернулся, стряхивая его руку.
  
  - Все не так, как вы думаете. Я спою вам еще одну...
  
  Арандур с опаской покосился на своего короля.
  
  - Парень, я тебе зла не желаю. У меня самого могли бы быть дети твоего возраста, если бы мою нареченную не убили морэдайн. Ты действительно не понимаешь, в каком наш повелитель состоянии? У тебя-то есть родители? Еще раз повторю - не знаю, кто забивал тебе голову сказками про то, что Саурон - едва ли не ходячее воплощение добра, но по его приказу в Нуменоре во славу его дорогого "учителя" замучили и сожгли живьем несколько тысяч человек, а сам он недавно убил Элендила и Гил-Галада. Я знал обоих лично, и скажу тебе прямо - для нас это невосполнимая утрата. Поэтому уходи отсюда поскорее - раз, поставь голову на место и перестань верить в подобный бред, потому что Враг вовсе не таков, каким любит себя выставлять и хочет казаться - два, в следующий раз думай, что, где и кому говоришь и поешь - три.
  
  - Следующего раза не будет, - раздался вдруг голос Исилдура, показавшийся его сыну и приближенным каким-то безжизненным, лишенным всяких интонаций.
  
  Элендур, сидевший рядом с отцом, поздно заметил, что тот держит руку на эфесе меча, и не успел его остановить. Благодаря высокому росту и длинному клинку тот смог дотянуться до вражьего прислужника, даже не выходя из-за стола. Поднявшись с места, новый верховный король дунэдайн выдернул меч из ножен и быстро взмахнул своим оружием. В следующее мгновение раздался противный хруст разрезаемой плоти, отсеченная голова менестреля отлетела в сторону, а мертвое тело осело наземь, обдав опешившего Арандура фонтаном крови из перерубленной шеи.
  
  - Надеюсь, ты все же получишь свою награду. Только не от меня, а от своего властелина, когда встретишься с ним в смерти, - устало нелосу, рассказывая всем о том, что Мелькор проговорил Исилдур, опуская руку с окровавленным мечом.
  
  4. Просто повезло
  
  Когда Келебримбор, отчитав любимого младшего братика за глупость на все корки, наконец ушел, Гил-Галад решил снова попробовать немного поспать. В очередной раз он проснулся от того, что кто-то целовал его в губы; открыв глаза, он увидел над собой лицо Эрилиндэ.
  
  - Ты себе даже не представляешь, как я за тебя испугалась, - тихо сказала она и провела кончиками пальцев по его щеке. - Хорошо, что все обошлось. Иные несчастные от светлятника живыми не выбирались, ты еще легко отделался - хоть не убили и не изуродовали.
  
  Несколько минут он только смотрел на нее, не отводя взгляда и не решаясь ничего ответить - Гил-Галаду казалось, что язык ему не повинуется.
  
  - Ты меня любишь? - наконец спросил он.
  
  - А сам-то ты как думаешь после всего? Не задавал бы уж глупых вопросов.
  
  - Выходи за меня замуж.
  
  Эрилиндэ звонко рассмеялась.
  
  - Тогда приходи сегодня спать ко мне. Мои покои этажом выше, мы с тобой теперь и так уже все равно что муж и жена. Кровать у меня широкая, места нам обоим хватит. Как оправишься немного после того, что с тобой случилось, так можем и свадьбу сыграть.
  
  - Только давай не затягивать с этим, а то как увидят тебя все с животом в свадебном платье, так что про нас подумают и скажут, - растерянно проговорил Гил-Галад, все еще пытаясь осмыслить все произошедшее и до конца не веря в то, что чудом спасся от смерти. Внезапно он осознал, что ему невероятно повезло - да еще как! Эрилиндэ, о которой он мечтал долгие годы, сейчас здесь, рядом с ним, она согласна стать его женой, более того - у них скоро будет ребенок! Его братья Келебримбор и Маэглин, которых он считал мертвыми, живы и здоровы - вот уж действительно невероятное счастье, он не мог о таком и помыслить! Элронд оказался редкостным мерзавцем и хотел его убить, но не убил же! И, наконец - Саурон вовсе не такой изверг, как он думал раньше, на самом деле он дружил с Тъелпе и не дал Элронду его прикончить. Правда, теперь придется перед всеми извиняться за собственную глупость: мало того что на другого за чужое злодеяние напраслину возводил, так еще и Исилдура по недомыслию попросту подставил, и Элендила не уберег, хоть и пытался...
  
  Им снова овладела нерешительность, но он, поборов ее, сел на кровати и, позабыв обо всем на свете, стал вдохновенно целовать Эрилиндэ, однако тут их идиллию нарушил внезапно заглянувший в комнату Келебримбор.
  
  - Так, хорош лизаться, то-то ты у нас тут не так давно без памяти валялся, - недовольно бросил он, - будут у вас впереди еще долгие годы для обнимашек и целовашек.
  
  Эрилиндэ повернулась к нему с выражением крайнего раздражения на лице.
  
  - Чего это тебя разобрало? К своей жене иди, если завидно, да только она у тебя родит со дня на день.
  
  - Ты повремени-ка к брату моему с поцелуями лезть, - оборвал ее тот. - Мне он для другого нужен, вечерком пообнимаетесь. Сам своего дружка нуменорского не от большого ума на войну поволок, сам пусть его теперь с того света и вытаскивает, раз в голове вместо мозгов мусор.
  
  - Ты о чем? - Гил-Галад резко переменился в лице, поняв, что случилось что-то нехорошее.
  
  - Не о чем, а о ком. О твоем долбанутом дружке, который еще тупее тебя. Ты с ним наверняка по осанвэ общался, он тебе доверяет, так что помочь ему сможешь только ты. Я бы и сам попробовал, но боюсь, что после моей многолетней крепкой дружбы с Сауроном твоему приятелю станет только хуже и он попросту сразу сдохнет, если я попытаюсь влезть к нему в мозги. Только сильней напугаю.
  
  Эрилиндэ хотела было что-то сказать, но Гил-Галад сделал ей знак рукой, чтобы не вмешивалась, и пристально посмотрел на Келебримбора.
  
  - Тъелпе, я уже ничего не понимаю. Что случилось? Ты можешь мне все объяснить? Элронд все-таки попытался убить Исилдура, и, как я чувствую, не без успеха? Где он, что с ним?
  
  Его брат усмехнулся под черным капюшоном.
  
  - Исилдур пока что еще жив и здоров, хотя когда Элронд попытается его грохнуть - это только вопрос времени. Я об Элендиле. Твой приятель вчера, как я понял по косвенным признакам, вполне сознательно подставился под меч Саурона. Серьезно, но при должной помощи не то чтоб прямо смертельно, мне в свое время досталось куда хуже, и то выкарабкался. Мы с Маэглином вас обоих на Ородруине не бросили, но ты сейчас в состоянии со мной разговаривать и даже с Эрилиндэ целоваться, а вот друг твой при смерти лежит. Я говорил с врачом, тот утверждает, что организм у него крепкий, да нуменорцы вообще живучие, но он будто бы сам гасит свои силы и не хочет жить.
  
  Бедный Гил-Галад побелел от испуга, лицо его приобрело совершенно жалкое выражение.
  
  - Он действительно не хотел жить, - чуть слышно пролепетал он. - Я это понял, я чувствовал... это из-за Нуменора...
  
  - Понял и ничего не сделал? - грозно переспросил Келебримбор. - Не попытался с ним поговорить, остановить, объяснить, что это не выход, выслушать, в конце концов? Ну да, знал я, что брат у меня тупой, как пенек, но не думал, что до такой степени, чтобы вот так вот взять и позволить своему лучшему другу покончить с собой, да еще и чужими руками! Ты хоть понимаешь, что натворил? Да уж, друг из тебя и в самом деле просто распрекрасный, с такими друзьями врагов не надо!
  
  Эрилиндэ решила, что в такой ситуации лучше и разумнее будет проявить деликатность и откланяться.
  
  - Я вас чуть позже найду, - неловко проговорила она и быстро выскользнула за дверь. Келебримбор, глядя на брата, лишь покачал головой.
  
  - Знаешь, братишка, так себя с окружающими в принципе не ведут. А с лучшими друзьями - тем более. Мне как-то странно видеть такое безразличие по отношению к человеку, которого ты к таковым вроде как относишь.
  
  Тот виновато опустил глаза.
  
  - Тъелпе, я не хотел. Я... не думай, что я плохо относился к Элендилу или пренебрегал его бедами, он всегда был мне как брат. Но мне всегда казалось, что неудобно лезть к другому в душу, если он сам ничего не хочет говорить...
  
  - Неудобно спать на потолке, одеяло спадает, и штаны через голову надевать тоже неудобно, - назидательно произнес Келебримбор. - Так вот, усвой себе на будущее: если у твоего друга или родича все в порядке, то лезть к нему в душу и задавать слишком личные вопросы действительно не надо. А вот если ты чувствуешь, что с ним что-то не так и у него случилась беда - тут уж извините. Одно твое слово может предотвратить чью-то гибель. А то если рассуждать так, как ты, то и Саурону не нужно было выручать меня в Эрегионе: ведь неудобно же без приглашения в чужой дом являться, даже если твоим друзьям грозит смертельная опасность!
  
  - А Элронд собрался на нашей сестре Келебриан жениться. Теперь уж мне ее не остановить, - Гил-Галад втянул голову в плечи с донельзя виноватым видом. - Я же, дурак, раньше не против был.
  
  Тъелпе громко расхохотался.
  
  - Ну и ну! Я искренне думал, что для любой вменяемой женщины переспать с этим милым созданием равнозначно скотоложеству. Надо ж, кто-то на него польстился, и этот кто-то - бедняжка Келебриан. Ладно, хватит лишних слов, давай-ка, быстро вставай, и пойдем вытаскивать твоего дружка. Не знаю, чем я так перед судьбой провинился, что мне достался такой брат, как ты! Хотя... за что Элросу такой брат, как Элронд, ты у меня еще ничего, туповат, конечно, но терпеть можно!
  
  Спустив ноги с кровати, Гил-Галад увидел, что Тъелпе все же успел притащить ему мягкие домашние туфли, так что ходить босиком по крепости все же не придется. Ему-то как раз с братом повезло, Келебримбор о нем вон как заботится, пусть все время и ругается. Хотя, если посмотреть на все произошедшее трезвым взглядом со стороны, возмущается он правильно. Интересно, а Маэглин какой?
  
  - Слушай меня внимательно, братишка, - продолжал тем временем Тъелпе. - Я тебе уже объяснил, что с твоим другом, и я, в отличие от тебя, не собираюсь просто так дать ему сдохнуть и несколько часов тупо пялиться, как он умирает, а потом лить горькие слезы и скроить скорбную рожу. Еще не поздно все исправить. Я посоветовался с нашими, что тут можно сделать, и они мне сказали, что в теории можно попробовать установить мысленную связь, осанвэ то бишь, даже с тем, кто лежит без сознания, если у вас в обычной жизни достаточно хорошие отношения и вы уже общались таким способом - открывая друг другу свой разум. Было такое?
  
  Гил-Галад уверенно кивнул.
  
  - Так вот. Ты попытаешься до него достучаться, убедить его не убивать себя окончательно и вернуться к нам. Сам я с ним беседовать не решился - уже объяснил тебе, почему. Нужен ты, я надеюсь, он тебя послушает, - слова Келебримбора звучали как приказ.
  
  Король Нолдор попробовал немного пройтись по комнате: чувствовал себя он вроде вполне неплохо, раны почти не болели, голова не кружилась, и он даже уже начал ощущать легкий голод. Судя по виду за окном, на дворе было уже утро или даже день.
  
  - Вроде я на ногах держусь, не знаю, смогу ли долго ходить, но пока не падаю, - он осторожно оценил свое состояние. - Где он? Пойдем, я сделаю все, чтобы ему помочь.
  
  Гил-Галад снова подумал о том, что на самом деле он, если рассудить здраво, очень везучий эльф - в бою с Сауроном не погиб, братья живы-здоровы, от Элронда относительно счастливо отделался, с Эрилиндэ у него теперь все замечательно, а если дела продолжат так идти и дальше, то ему не придется оплакивать лучшего друга, которого он уже считал погибшим. Тогда останется совсем немного: попросить прощения у Саурона за свои глупые подозрения и окончательно с ним помириться, а потом попытаться спасти Исилдура от своего бывшего герольда, если тот, конечно, к тому времени не успеет осуществить свои гнусные намерения и прикончить несчастного полубезумного нуменорца. онец - Саурон костным мерзавцем и хотел его убить, но не убил же! оровы - вот стать его женой, более того - у т и скажут, -
  
  5. Что, очень страшно?
  
  О жертвы мысли безрассудной,
  Вы уповали, может быть,
  Что станет вашей крови скудной,
  Чтоб вечный полюс растопить?
  Едва, дымясь, она сверкнула
  На вековой громаде льдов,
  Зима железная дохнула -
  И не осталось и следов.
  
  Федор Тютчев
  
  
  Гил-Галад молча следовал за братом по лестницам и коридорам крепости; он ожидал, что здание окажется очередной мрачной постройкой служителей Тьмы, но на деле оно было довольно светлым и просторным. На стенах, кажется, даже были какие-то рисунки, но у короля Нолдор не было настроения их рассматривать - он слишком волновался. Тъелпе старался идти не слишком быстро, помня о том, что его брат не в лучшем состоянии, и тот даже не особо устал. Вдруг навстречу им вышел какой-то человек в черном плаще, высокий, темноволосый и сероглазый, по виду явно морадан. Он поздоровался с Келебримбором на Черном Наречии, и они о чем-то заговорили, но по его тону Гил-Галад понял, что этот человек явно чем-то недоволен. Он решил, что влипать в очередные неприятности уж точно не следует, и благоразумно спрятался за углом, с тревогой вслушиваясь в перебранку своего брата с незнакомцем и жалея, что не понимает этого языка, пока Тъелпе наконец его не окликнул.
  
  - Звездочка, ты куда подевался?
  
  - Здесь я, - Гил-Галад с опаской выглянул из своего укрытия и увидел, что неизвестный в черном уже куда-то ушел. - Вы там из-за чего-то, как мне показалось, спорили или ссорились, я не стал вмешиваться...
  
  Келебримбор снова рассмеялся - его брат про себя отметил, что все пережитое никак не повлияло на его беззаботный и веселый нрав.
  
  - Ну почему ты у меня такой глупый? Мы не спорили и не ругались, мы просто разговаривали - кстати, как раз обсуждали состояние твоего дорогого друга. Просто в Черном Наречии свои особенности интонации и произношения, я в общем-то понимаю, почему этот язык кажется многим грубым, неблагозвучным и вообще воспринимается со стороны чуть ли не как сплошные угрозы и ругань, даже если на деле это признание в пламенной любви. Уясни себе - пугаться тут не стоит, если только тебе и в самом деле к горлу меч не приставят, потому что в Черном Наречии очень много свистящих и шипящих звуков, а интонация почти в любом предложении всегда идет вниз. Теперь пошли, а то твой приятель возьмет и без тебя откинется. Диву даюсь, как так можно - называть человека своим лучшим другом не разлей вода, а самому благополучно забивать хрен на то, что тому в высшей степени паршиво.
  
  Тот понуро опустил голову и покорно поплелся за Тъелпе.
  
  - Ну я же не хотел. Скажи он мне хоть слово, я пошел бы за ним на край света и сделал для него все, что бы он попросил, даже собой бы пожертвовал, но...
  
  - А он и не сказал, - вздохнул Келебримбор. - Все дело в этом. Теперь понимаешь? Уясни себе, Звездочка моя безмозглая: если людям нужна помощь, они могут тебе об этом сказать. А могут и не сказать, и вот тут ты должен взять все в свои руки и вмешаться, пока не случилось непоправимого! Иногда твои близкие могут говорить или делать вид, что все в порядке и помощь им не нужна, однако это тоже может оказаться неправдой, а ты ж у нас благовоспитанный, вот со своей деликатностью неуместной чуть лучшего друга до могилы и не довел! Если я буду смотреть на то, кто что говорит, а не на то, как обстоят дела, то ничего хорошего из этого не выйдет!
  
  Гил-Галад подавленно и растерянно молчал, продолжая напряженно думать обо всем случившемся. Все было сложно, слишком сложно; в один миг все переменилось, и мир оказался совершенно не таким, как он привык думать. Долгие годы он жил с мыслью о том, что все в принципе понятно: вот добро, а вот зло, это правильно, а это неправильно, это его друзья, а это враги. Элронд оказался предателем, лгуном и безжалостным убийцей, Саурон на самом деле спас жизнь его братьям, а что до Элендила и его сына... Он считал, что поступает верно, не вмешиваясь в чужие дела и семейные трудности, а его друзья все это время нуждались в его помощи, возможно, ждали ее, пока он молчал и пытался делать вид, что все идет как должно. Что, если ему не удастся спасти Исилдура от Элронда, а Элендил никогда не простит его за его равнодушие и безразличие?
  
  ***
  
  Проведя брата по длинному светлому коридору, Келебримбор распахнул перед ним дорогую дверь из красного дерева, за которой оказалась большая просторная комната с высокими окнами и полированным дубовым паркетом. Гил-Галад про себя отметил, что раньше мордорцы непонятно почему казались ему очень скромными и непритязательными в быту, а на самом деле за мрачными фасадами крепостей можно было увидеть дорогие и даже роскошные вещи, казавшиеся порой откровенно неуместными в обиталище Саурона и его слуг. Король Нолдор любил красивые вещи и в другое время с большим удовольствием рассмотрел бы всю обстановку более детально, однако сейчас все его мысли занимало то, сможет ли он хоть чем-то помочь своему другу. Тъелпе, почувствовав его волнение, сжал его ладонь в своей.
  
  - Соберись. Теперь все зависит от тебя!
  
  Гил-Галад глубоко вздохнул, набираясь смелости, и огляделся. Его лучший друг неподвижно лежал с закрытыми глазами на кровати возле окна, и сердце эльфа болезненно сжалось. Он тяжело опустился на табуретку, которую ему быстро пододвинул Келебримбор, еще раз внимательно посмотрел на Элендила, бережно взял его за руку. Странно, ему казалось, что люди со смертельными ранами не должны выглядеть такими странно спокойными, будто спящими - и даже почти здоровыми, если бы не меловая бледность и едва заметное дыхание. Нигде на постельном белье не было заметно пятен крови - Тъелпе не зря хвастается, что у них в Мордоре хорошие врачи.
  
  Опустив ресницы и стараясь отрешиться от всего происходящего, Гил-Галад мысленно позвал своего друга по имени, открывая ему свой разум и пытаясь соприкоснуться с его сознанием. Я здесь, рядом, и я пришел помочь тебе, хотя должен был сделать это давным-давно. Мой брат правильно стыдит меня за мое бездействие, граничащее с преступным безразличием. Пожалуйста, вернись ко мне, услышь меня, ты не можешь вот так умереть у нас на глазах. Вернись, и я постараюсь стать тебе настоящим другом сейчас, потому что не смог, не умел быть им раньше...
  
  ***
  
  Вернись...
  
  Сквозь сплошную черноту, которая постепенно затягивала все глубже и глубже, будто какое-то болото без конца и края, не давая выбраться - да он и не стал бы выбираться, просто не хотел - Элендил внезапно услышал знакомый голос. Кто-то звал его по имени, и он даже знал этого человека... вернее, эльфа.
  
  Открыв глаза, он сразу же зажмурился от яркого света и внезапно увидел рядом с собой Гил-Галада; тот выглядел уставшим, измотанным и очень бледным, обе руки у него были забинтованы. Элендил сразу вспомнил все, что было вчера на Ородруине, и мысленно удивился тому, что до сих пор жив с такой раной, более того - чувствует себя относительно терпимо, хотя, конечно, в таком состоянии лучше было лишний раз не шевелиться и не делать глубоких вдохов.
  
  - Aran, - чуть слышно сказал он, сам удивляясь тому, что ему повинуется собственный голос. - Вы... вы живы? Саурон не убил вас? Где мы...
  
  Гил-Галад, казалось, с усилием покачал головой и пробормотал:
  
  - Саурон не убил нас обоих. Мы живы. И жить будем. Но Элронд предал меня. И приставил мне меч к горлу. Он и твоего сына прикончить мечтает...
  
  Глаза его друга расширились от удивления и страха, а король Нолдор, не дав ему ответить, пытаясь сохранять спокойствие, пусть и получалось плохо, быстро начал рассказывать ему обо всем случившемся - предательстве герольда, о котором его предупреждали все, кому не лень, странном поступке полубезумного Исилдура, который непонятно зачем взял себе кольцо Саурона, неожиданной помощи со стороны братьев, которых он считал давно погибшими...
  
  - Не переживайте так, - Элендил попытался утешить друга. - Главное, что он вас не убил. И что все позади. Так куда все-таки нас отвез ваш брат?
  
  Тут он повернул голову и внезапно увидел высокую фигуру в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. В его душу закралось очень нехорошее подозрение.
  
  - Aran, мы что - в плену? Что у вас с руками? Вас что, пытали? - беспомощно прошептал он.
  
  - У меня в гостях! - злобно произнес незнакомец в черном. - Это мой дом. И ваш теперь тоже. По крайней мере, на первое время. Можешь меня не бояться, я не Элронд и ничего плохого вам не сделаю, если тебя это успокоит, то я тоже твой дальний родственник. А руки твоему дружку этот ушастый кретин как раз и попортил, но ничего страшного, заживет - не отрубил же.
  
  - Кстати, я бы хотел представить тебе моего брата Тъелперинквара, - радостно произнес Гил-Галад, наконец встрепенувшись. - Это он спас меня от Элронда на Огненной Горе. И вообще - если бы не они с Маэглином, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.
  
  - Очень приятно, - растерялся Элендил. - Но... как? Я думал, вы давно мертвы.
  
  Келебримбор дернулся, словно от удара.
  
  - Два дебила - это сила, - раздраженно ответил он. - Прости, милый родич, но оба вы тупые уроды, и ты, и мой брат, неудивительно, что вы с ним так сдружились не разлей вода. Вот скажи мне, и зачем ты это сделал? Грустно было, думал, что подставишься под чужой удар, так сразу жизнь наладится?
  
  Гил-Галад повернулся к нему с донельзя возмущенным видом.
  
  - Тъелпе, не надо с ним так!
  
  - Надо. С вами обоими надо! Если я сейчас тут начну вас жалеть, - пояснил он, - будет только хуже и до вас так ничего и не дойдет. Вы не желаете видеть очевидного, в упор не замечаете того, что у вас прямо под носом, а потом попадаете в беду! Как думаешь, - поинтересовался он у Элендила, - сколько раз я повторял своему глупому братишке, чтобы он держался подальше от Элронда? Да я сбился со счету! Что он мне отвечал? Да нет, Тъелпе, ты его просто не любишь, ты на него наговариваешь, он же хороший. Потом мне было очень весело в обратном смысле слова, когда его герольд жег мне лицо каленым железом. Я думал, что это конец - тогда я еще не знал, что мой друг Дургхаш побежал искать помощь. Опоздай злой кровожадный Саурон, которого вы оба так боитесь, хоть на час - и обо мне действительно можно было бы говорить в прошедшем времени. Теперь я вынужден все время носить плащ с капюшоном и прятать лицо, потому что моей рожи все кругом пугаются. Что было потом? А то, что все кругом предрекали. Элронд дождался удобного момента и приставил моему глупому брату, которому не так давно клялся в верности и вечной дружбе, меч к горлу. Он думал, что сможет легко добить раненого и беспомощного, но Эрейнион оказался не так прост и смог продержаться какое-то время, пока мы с Маэглином и Хонахт не подоспели и не спугнули эту скотину. Саурон тебе не лгал. Вам обоим. Мы с ним всегда были лучшими друзьями, и он скорее отрезал бы себе руку, чем причинил мне какой-либо вред! Я иначе представлял свою встречу с братом после долгой разлуки, но вы, безмозглые создания, все испортили! Все!
  
  Во взгляде Элендила эльфу почудилась смесь сочувствия и недоверия. Гил-Галад, напротив, молчал, не поднимая глаз.
  
  - Снимите капюшон, лорд Тъелперинквар, - как можно более уважительно сказал нуменорец на Квэнья. - Я не испугаюсь. Вам вовсе не обязательно...
  
  Тот усмехнулся.
  
  - Развел церемонии. Ко мне можно на "ты", просто Кэл или Тъелпе, как нравится, на Синдарине и без идиотских титулов. Я вообще уже с вас охренел, вы, типа, лучшими друзьями друг друга считаете, а какого ж тогда, - он хотел было ввернуть неприличное слово, но сдержался, - ты к брату моему тут на "вы" и "ваше высочество" обращаешься? А Эрейнион, как всегда, в своем духе - слова против не сказал, стесняшечка он у меня. Мозги поставьте на место! Здесь Мордор, а не ваши сраные королевства, где вы без правил этикета в уборной по нужде не сядете - можно делать что хочешь, только в рамках здравого смысла!
  
  - Ну так и снимите эту черную тряпку, - хрипло проговорил Элендил в полном смятении. - Вас же никто не заставляет ее носить... тебя то есть, не хотел обидеть.
  
  - Ну ладно, - снисходительно протянул Келебримбор, - я так понимаю, мне все же придется показать, что сделал со мной этот хорек криворукий... герольд моего любимого братца. Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Это действительно ужасно.
  
  С этими словами он поднял руку и медленно стянул с головы черный капюшон. Элендил на мгновение замер с раскрытым ртом, а потом лишь скорбно посмотрел на брата своего лучшего друга. Черты лица у Келебримбора были правильные и, если судить по здоровой половине, до событий в Эрегионе он был очень красивым эльфом. Однако вся левая часть выглядела невообразимо страшно - половину лба покрывали толстые беловато-серые рубцы, на скуле под странно тонкой, как крыло бабочки, кожей просвечивала белая кость, а больше всего шрамов было на щеке, которая неестественно проваливалась, создавая впечатление глубокой дыры с неровной и грубой поверхностью. Рот из-за последствий страшных ожогов был заметно искривлен, и вследствие этого улыбка смотрелась жутковато.
  
  - Нравится? - ухмыльнулся он. - Что, очень напугал? Вам повезло, ребята, что легко отделались. В душе Элронда есть место одной только злобе и ненависти, словно его родила не женщина, а змея! Хотя сказать такое о змее было бы большим и незаслуженным оскорблением для этого животного, потому что змея кусает других только тогда, когда охотится или защищается!
  
  Гил-Галад долго смотрел на брата в оцепенении, потом все же отвернулся и опустил глаза - это зрелище было выше его сил, и он с трудом мог себе представить, как Келебримбор пережил такой кошмар. А ведь Элронд, по словам Тъелпе, ему не только лицо изуродовал, но и половину костей переломал, что у несчастного теперь левая рука с трудом двигается.
  
  - Я не закончил, придурки, - Келебримбор нахмурился, смерив брата и его друга грозным взглядом. - Я знаю Саурона уже не первую сотню и даже тысячу лет. Так вот, если бы он хотел вас обоих грохнуть - давно бы убил. Это он умеет просто превосходно, хотя обычно долго терпит. А сделать это руками Ар-Фаразона и сказать, что этот чокнутый виноват, было бы вообще проще простого. Хоть что-то в голове начало проясняться или пока нет? Тогда разложу по полочкам для особо безмозглых: он тебя в Нуменоре, считай, прикрыл и спас от вашего двинутого короля. Пожалел, видать, дальнего родича или еще какая причина была, хотя он вообще не любит бессмысленных расправ. Теперь дошло? А еще - Элендил, ты уж извини меня, конечно, но отец из тебя просто отвратительный. Хуже не бывает.
  
  - Это еще почему? - снова возразил Гил-Галад.
  
  С лица Келебримбора слетели последние остатки невозмутимости, он выглядел раздраженным и злым.
  
  - Заткнись, братец, и лучше слушай меня внимательно, вон своего заделал, когда воспитывать будешь, не повторяй чужих ошибок! Знаешь, - он перевел взгляд на Элендила, - если у тебя есть дети, то думать надо в первую очередь об их благополучии. А ты... я не знаю, что у тебя вообще вместо мозгов. Я сомневаюсь, что ты не замечал, что парнишка твой не совсем здоров на голову. Вместо того, чтобы ему помочь, ты думал только о том, как тебе хреново. И на кого ты своего единственного сына оставил? Бросил на растерзание этой гадине Элронду? Молодец! Как тебе кажется, что он теперь с ним сделает, особенно если учесть то, что у Исилдура при себе кольцо Саурона, а у Элронда глазки завидущие, когти загребущие? Нетрудно догадаться, и это всего лишь вопрос времени, когда этот подонок порешит твою деточку ненаглядную!
  
  Келебримбор хрипло и горько рассмеялся, но Элендил посмотрел на него так, что тот мгновенно застыл на месте. Вид у нуменорца был такой, словно он вот-вот снова потеряет сознание.
  
  - Что же мне теперь делать?
  
  - Я тебе уже сказал, голову поставить на место и начать ей думать, - эльф с укоризненным видом свел густые темные брови к переносице. - Решим, что делать. А ты хорош - покончить с собой чужими руками решил. Честно как, ничего не скажешь. Ну правильно, такая уж у друга моего репутация нехорошая. Одного убил, другого убил, третьего, десятого, ну подумаешь, одним больше. Чего ж его жалеть, пусть он и не хотел вас обоих в расход пускать? А ты ж такой правильный у нас, куда там, - изуродованное лицо Келебримбора скривилось в некоем подобии жутковатой усмешки. - Некрасиво вышло, любезный родич. Очень некрасиво. Во-первых, сына своего ты все-таки на произвол судьбы бросил, нельзя только о себе думать. Во-вторых, если уж тебе так на тот свет не терпелось, так нечего к этому других людей привлекать - чтоб потом невиновного твоим убийцей считали?
  
  Элендил хотел было что-то ему ответить - в душе он был искренне удивлен тем, что Келебримбор, вопреки всем тем слухам, что ходили про род Феанаро, держится с ним вполне себе на равных и даже называет его своим родичем, но так ничего и не сказал: какой-то человек в таком же черном, как у Тъелпе, плаще незаметно вошел в комнату и стоял в дверном проеме, наблюдая за ними. Гил-Галад повернул голову: это был тот самый, с кем не так давно беседовал на Черном Наречии его брат.
  
  - Как вы это сделали? - вошедший изумленно вскинул брови, перейдя на Синдарин. - Он же только что при смерти лежал!
  
  - А так, как вы нам и насоветовали, - Келебримбор мгновенно переменился в лице и теперь выглядел радостным и довольным. - Осанвэ, Эрион, осанвэ. Сработало. Вот что я тебе скажу, милый братик, и тебе, дорогой родич, - он снова пристально посмотрел на Гил-Галада и Элендила, в глазах его вспыхнул гнев - все-таки временами кровь рода Феанаро проявлялась даже в веселом и доброжелательном Тъелпе. - У вас обоих ума как у устрицы, да и интуиция на таком же уровне. В людях вы не разбираетесь, - почти прошипел он, особо выделив два последних слова. - Поэтому теперь, пока мозги не появятся, будьте любезны слушать, что я говорю, иначе в очередной раз наломаете дров. Вы уже их много наломали, что из-за ваших расходов на войну этой зимой в Гондоре и Арноре топить будет нечем. Хочешь видеть своего любимого сыночка живым, здоровым, в своем уме и желательно, конечно, не покалеченным? - обратился он к Элендилу, голос его звенел от плохо скрываемого напряжения.
  
  Тот едва заметно кивнул, ощущая от жесткого тона Келебримбора едва ли не внутреннюю дрожь.
  
  - Молодец, уже начал думать. Вам обоим не повредит хорошая дуревыбивалка. А раз хочешь снова встретиться со своей деточкой в живом виде, а не в гробу, то будем дожидаться уже моего лучшего друга. Думаю, вы оба поняли, недоумки, о ком я говорю. Он обязательно придумает хороший план по изведению Элронда и его вечно поддатых приятелей. У Глорфиндейла по-прежнему утро начинается с бутылки? - ехидно добавил внук Феанора.
  
  - Он уже придумал один хороший план, и даже не один, что сам сейчас... - голос Элендила прозвучал возмущенно, враждебно и резко, но Тъелпе бесцеремонно его оборвал.
  
  - Заткнись. Слышал я уже, как вы пищали, будто бы Саурон собрал на равнине у Врат несметное войско, которое вы одолели разве что чудом...
  
  - А что - разве не так? - у Гил-Галада, несмотря на все его попытки изобразить невозмутимость, задрожали руки.
  
  - Тупой болван, - Келебримбор схватился за голову и картинно закатил глаза, не обращая никакого внимания на по-прежнему стоящего в дверях Эриона, который, видимо, хотел поинтересоваться состоянием пациента, но не решился влезть в разговор. - Вы даже и половины того, на что мы способны, не видели. Да не то что половины - даже четверти или восьмой части! Если что, это тоже была часть одного из его планов... надеюсь, вы оба уже поняли, пеньки вы этакие. А теперь вали отсюда на какое-то время, - он бесцеремонно спихнул брата с табуретки и сел на нее сам. - Иди пока, погуляй немного, познакомься вон с Эрионом, пообнимайся с Эрилиндэ, все у тебя, я надеюсь, будет теперь замечательно. А ты, - твердо сказал он Элендилу, - давай-ка, рассказывай мне во всех подробностях, что толкнуло тебя на такой жуткий поступок и как ты вообще до такого дошел, что не думал ни о родных, ни о друзьях. Постараюсь помочь, чем смогу.
  
  Гил-Галад подошел к Эриону и, не говоря ни слова, посмотрел на него с тревогой и неуверенностью.
  
  - Не переживайте, - ответил тот на невысказанный вопрос, - как я могу видеть, жизни вашего друга уже ничто не угрожает, хотя пару недель ему придется провести в постели. Пойдемте отсюда, вы сможете навестить его чуть позже, пусть он пока с вашим братом пообщается. Разговаривать ему как раз вполне можно и даже нужно, это снижает вероятность возникновения застойных явлений и всяческих осложнений после травмы... если вам интересно, могу объяснить подробнее.
  
  - Хорошо, - Гил-Галад попытался через силу улыбнуться. - Пойдемте.
  
  6. Подкинь деньжат
  
  Утром следующего дня Келебримбор внезапно наткнулся на своего брата Маэглина в необычной одежде: на бывшем коменданте Барад-Дура красовалась черная шелковая котта с вышитым золотом гербом Ар-Фаразона, в руках он держал мораданский шлем с крыльями летучей мыши.
  
  - Чего это ты вдруг Черным Нуменорцем вырядился? - изумленно присвистнул внук Феанора.
  
  - Да тихо ты, не ори, - одернул его Маэглин, - не надо, чтоб все знали, я потом им расскажу, пусть поржут. Слышал я от Эриона, как ты вчера родичам нашим мозги вправлял, и возникла у меня крутая идея, двух зайцев сразу убью, даже трех! Во-первых, себе немного настроение подниму и подшучу над придурком Элрондом, благо этот мудозвон меня в лицо не знает. Во-вторых, хоть немного отвлеку его внимание от Исилдура, тот же как-никак мой потомок по прямой линии, жалко ж парня, укокошит его эта сволочь ни за что ни про что. В-третьих, хочу стрясти с внучка немного бабла, пусть подкинет дедушке на выпивку, за труды я и так от Саурона много получил, надо б со светлятника за подлость еще хоть немного слупить!
  
  - Ты что, в лагерь к ним собрался? - тот испуганно уставился на брата. - Жить надоело?
  
  - Почему ж надоело, я не Элендил, - хихикнул Маэглин. - Да ты не переживай, ничего со мной не случится, в сам вражеский лагерь я не полезу, вызову Элронда для переговоров. Сейчас вот только у Хонахт ее ящера на полдня полетать стрельну и уши под шлемом спрячу, я ж говорю - внучек любезный меня все равно на харю не знает.
  
  С этими словами он водрузил нуменорский шлем на голову.
  
  - Ну как? - спросил он у Тъелпе с озорным огоньком в глазах.
  
  Келебримбор придирчиво оглядел брата с ног до головы, улыбнулся и снисходительно кивнул.
  
  - Неплохо. Очень неплохо. Правда, глаза у тебя темные, а не серые, но хрен с ним, покатит, может, у тебя ханаттанайн в роду были. Ты еще с ним нарочно на Адунаике говори и делай вид, что Синдарина не знаешь, Элронд наверняка поведется, вот будет потеха! Только бдительности не теряй, берегись этих тварей и будь предельно осторожен, а то Светлые в большинстве своем ж гады подлые. Кстати, а что именно ты задумал?
  
  Маэглин крепко обнял брата.
  
  - Кэл, ты не бойся, и не из таких передряг выпутывались. А что задумал - потом расскажу, иначе не так интересно и смешно будет.
  
  ***
  
  Прикончив несчастного юношу-менестреля, Исилдур уже через пару минут сидел на своем месте безо всяких признаков злости и гнева на лице, с прежним безразличным видом, как будто ничего и не произошло. Бедняга Арандур, который хотел как лучше, а вышло все как всегда, если не сказать - хуже некуда, вместе с другими воинами быстро оттащил труп злосчастного мелькорианца подальше и поскорее закопал, а лужу крови засыпал песком и опилками. Элронд и его дружки тем временем продолжили веселую вечеринку, с которой они, по всей видимости, перепутали тризну по убитым, и вновь наливали себе стакан за стаканом, даже Глорфиндейл проснулся, икнул, вытер с лица соус и опять осушил приличных размеров посудину.
  
  В какой-то момент бывший герольд Гил-Галада почувствовал, что ему уже совсем нехорошо, но для него это не стало поводом наконец остановиться и пойти проспаться. Он решил произнести речь и поднялся с места, шатаясь и хватаясь за верного Линдира, но тут ощутил еще более жуткую дурноту, и его вывернуло наизнанку прямо на котту бедного Элендура, который на свое несчастье сидел на этом кошмарном пиру как раз рядом с владыкой Имладриса. Ошарашенный наследник гондорского трона на некоторое время потерял дар речи, но Элронду сильно повезло, что его дальний родич был человеком сдержанным и воспитанным. Четвероюродный брат Элендура Мортаур, который не отличался щепетильностью и идеальными манерами, на его месте хорошенько насовал бы Элронду за все его хамство и неумение себя вести в жбан, и не факт, что тот после такого выполз бы с пирушки живым, но старший сын Исилдура предпочел замять инцидент и, напротив, счел это хорошим поводом уйти из-за стола. Бывший герольд Гил-Галада даже не подумал извиниться и, вероятно, даже не заметил отсутствия Элендура, благополучно продолжив пьянку.
  
  - Сомневаюсь, что покойный Гил-Галад, как ты утверждаешь, перед смертью назначил тебя своим преемником и отдал тебе свои кольцо и корону! - сказал ему на прощание наследник гондорского престола, с трудом сдерживая гнев. - Наверняка ты просто снял и то, и другое с трупа!
  
  Владыка Имладриса к тому времени уже изрядно залил вином свою нечистую совесть, но прекрасно слышал и понял слова Элендура. Нетрезвое состояние и заплетающийся язык не позволили ему выдать ответную колкость, однако по своей натуре он был эльфом довольно злопамятным и мстительным. Подумав о том, что будет неплохо при первой же возможности отплатить сынку Исилдура за его длинный язык, он снова принялся за вино.
  
  В какой-то момент Элронд нализался уже до полной отключки и сначала блеванул теперь уже на стол, а потом, окончательно выпав в осадок, упал во все это рожей и заснул; не захлебнулся он лишь благодаря верному Линдиру, который вовремя вытащил его за волосы из этой гадости и поволок приходить в себя в шатер. Арандур, наблюдавший за всей этой сценой, лишь удрученно качал головой: он был об эльфах гораздо лучшего мнения и даже не думал, что их владыка способен настолько безобразно надраться.
  
  Постепенно все расползлись по кроватям, и лагерь союзных войск погрузился в глубокий сон. Не спал лишь один Исилдур, который, оставшись один, все-таки достал из футляра кольцо Врага и всю ночь просидел, держа его на ладони и пристально разглядывая.
  
  ***
  
  Элендур проснулся рано утром и решил немного пройтись по лагерю, чтобы хоть слегка взбодриться - после вчерашнего он чувствовал себя сонным, разбитым и вялым, и ему, говоря по правде, вообще не хотелось вылезать из постели. Однако выбирать ему не приходилось - деда больше нет, остается только взять себя в руки и держаться, потому что теперь нужно будет еще и присматривать за полусумасшедшим отцом.
  
  Проходя мимо шатра Элронда, он услышал, что оттуда доносятся какие-то странные звуки - судя по всему, бывший герольд Гил-Галада уже изволил пробудиться. Элендур был человеком воспитанным и знал, что подглядывать и подслушивать нехорошо, да он такого никогда и не делал, но тут его разобрало любопытство, и он, заметив в ткани небольшую прореху, осторожно заглянул внутрь. Ему было уж очень интересно понаблюдать за тем, что делает благородный эльфийский лорд после безобразной пьянки, и узнать, как тот себя чувствует.
  
  Как того и следовало ожидать, Элронд сидел на неубранной постели, прижимая ко лбу мокрую тряпку, и громко жаловался на тошноту, боль в голове и желудке, отвратительный привкус во рту и мерзкое состояние. Верный Линдир, вид у которого был также весьма помятый и растрепанный, подавал своему повелителю чашку с рассолом и многословно ему сочувствовал, советуя в следующий раз пить понемножку. Элендур усмехнулся и собрался было уходить, как вдруг Элронд произнес:
  
  - Надо было, конечно, прикончить Исилдура, когда была возможность. Вместе с Гил-Галадом.
  
  Нуменорец похолодел и замер, вслушиваясь в дальнейший разговор.
  
  - Да, этот двинутый видел, как вы Гил-Галада-то... того, пришибли, - поскреб в затылке Линдир. - Он, конечно, совсем сбрендил и вряд ли чего понимает, но все равно... видел же.
  
  - А вдруг к нему рассудок вернется? - надулся Элронд. - Он же тогда всем про это расскажет!
  
  Элендур не мог поверить своим ушам. Он, конечно, знал, что владыка Имладриса - довольно-таки неприятный, надменный и заносчивый тип, но из его слов следует, что он... убил Гил-Галада и теперь намеревается прикончить Исилдура?
  
  - Кирдан будет молчать, он трус и тряпка, я его уже малость припугнул, - продолжал эльф, - а вот насчет этого чокнутого... кто знает! А если еще и учесть, что он у Саурона колечко спер...
  
  - Вы, владыка, должны удобного момента выждать, - почтительно поддакнул Линдир. - Конечно, на Ородруине было бы проще, можно было бы, как всегда, свалить все на Врага, типа, что это он всех поубивал. А теперь придется что-то придумать, чтобы никто не понял...
  
  Старший сын Исилдура осторожно сделал несколько шагов назад, стараясь ступать так, чтобы нечаянно не задеть какой-нибудь камешек или ветку и не обнаружить себя; с похмелья Элронд, конечно, плохо соображает, но лучше поостеречься. В другое время, будь отец в здравом уме, Элендур поговорил бы с ним и постарался объяснить, что от владыки Имладриса лучше держаться подальше и быть начеку, но сейчас нужно было придумать что-то другое, чтобы защитить его и, возможно, даже себя и братьев. И эти слова Элронда о Кольце Врага... так вот, получается, что отец держит в футляре на цепочке?
  
  ***
  
  Где-то часа в два пополудни к эльфийскому владыке прибежал один из его воинов и сказал, что к лагерю пришел какой-то странный человек, по виду из морэдайн. Незнакомец утверждал, что хочет видеть Элронда и поговорить с ним наедине. Бывший герольд Гил-Галада удивился, но решил все же не отказываться от предложения.
  
  На встречу с неизвестным Элронд отправился в сопровождении своего преданного прислужника Линдира. Несмотря на ужасное самочувствие и замыленный после пьянки взгляд, он все же сразу понял, что перед ним стоит совсем еще мальчишка, у которого даже не начали пробиваться усы. Мысленно владыка Имладриса уже торжествовал: у Сауроновых недобитков уже совсем сил не осталось, что они послали на переговоры такого юнца! Оно и хорошо, его будет легко запугать!
  
  - Приветствую вас, великий владыка Элронд, - сказал гость на ломаном Синдарине с грубыми ошибками и низко поклонился. Тот обрадовался еще больше: судя по поведению и тону этого малолетки, он и в самом деле робкий и осторожный, вон как почтительно разговаривает, безо всякой надменности и спеси, столь присущей морэдайн! Да в нем, судя по внешности, еще и явная примесь харадской крови есть, а Черные Нуменорцы, как известно, полукровок ох как не жалуют!
  
  - Что привело вас ко мне, э... не знаю вашего имени? - спросил эльф, дыхнув на переодетого родича таким перегаром, что бедного Маэглина замутило.
  
  - Ломибэль, - ляпнул тот первое пришедшее в голову имя. - Думаю, вас, о благороднейший из владык, очень обрадует новость о том, что ваш повелитель еще жив... пока... и за определенную сумму мы можем отдать его вам живым и... здоровым - не обещаю, но сами там его подлечите, если получится, - вдохновенно вещал бывший комендант Барад-Дура, сам в душе удивляясь тому, как ему удается так правдоподобно ломать комедию перед Элрондом и не заржать в полный голос.
  
  Его родственник, и без того зеленый с похмелюги, услышав это, сравнялся цветом лица с крокодилом из харадских джунглей. Пошатнувшись, будто смертельно раненый, он едва не упал и схватился за плечо Линдира.
  
  - Обрадует? - низко зарычал Элронд, словно разъяренное животное. - Сколько вам заплатить, чтобы никто и никогда в Арде больше его не видел?
  
  Маэглин слегка помедлил, делая вид, что размышляет, а потом озвучил родичу весьма и весьма приличную сумму. Тот злобно скрипнул зубами, поскольку по своей натуре был более чем жаден, но решил, что куда благоразумнее будет все же попробовать договориться с морэдайн. Надо же, какая неудача - мало того, что Исилдур оказался свидетелем его преступления, так еще и Гил-Галад сразу не подох!
  
  - Идет, - с напускным неудовольствием бросил он. - Принеси мне его голову, и деньги твои.
  
  Его собеседник испуганно сгорбился, сжался, плотнее запахнулся в свой черный плащ и попятился.
  
  - Не пойдет, - со страхом в голосе затараторил он. - Если я ему что-нибудь отрублю, все это заметят и рано или поздно узнают, что это сделал я. А вы себе представляете, что со мной тогда будет? - глаза мнимого морадана расширились от ужаса чуть ли не пол-лица. - Господин Девятый Назгул прикажет содрать с меня заживо кожу, а потом бросить в кипящее масло!
  
  Элронд и Линдир переглянулись и зашептались.
  
  - Его нельзя оставлять в живых, - нахмурился бывший герольд Гил-Галада. - Если бы мне не помешали, я бы его добил. Было бы неплохо договориться с этим мальчишкой, чтобы он его прикончил, но слугам Саурона нельзя доверять!
  
  - Придется нам поверить ему на слово, владыка, - сказал его верный собутыльник. - Иного выхода у нас нет, а от денег никто не откажется.
  
  - А просто убить его ты согласишься? - поинтересовался Элронд. - Ну, так, чтобы никто не заметил, типа, сам от ран или пыток умер... Я тебе дам вдвое больше, чем ты просил раньше, только поклянись мне, что обязательно с ним расправишься!
  
  - Соглашусь, - закивал переодетый Маэглин. - Могу сделать так, что никто действительно ничего не поймет и не заметит. Мы умеем убивать, самый простой способ - это...
  
  - Ты мне тут в подробности не вдавайся! - зашипел его родственничек. - Главное - убей! Жди здесь, через полчаса Линдир вынесет тебе мешок с деньгами. Надеюсь, дотащишь, но перед этим поклянись мне, что прикончишь Гил-Галада!
  
  Тот, мысленно сожалея о том, что Келебримбор не видит этой сцены, принялся в худших традициях древних сказаний призывать в свидетели Великую Тьму, Арун-Мулькэра и еще хрен знает кого, твердя, что непременно убьет короля Нолдор сегодня же вечером, как начальство ослабит бдительность.
  
  - Все будет сделано в лучшем виде, - торжественно подытожил он. - Вы больше никогда не увидите его живым!
  
  ***
  
  Получив от Линдира вожделенный мешочек с деньгами, Маэглин отправился в обратный путь, с удовлетворением поглаживая свою туго набитую золотыми монетами увесистую ношу. Вернувшись в Нуут-Улиму, он сразу же пошел на рынок и купил там в лавке три бутылки самого лучшего кхандского вина, чтобы вечером как следует расслабиться и заодно рассказать Келебримбору о том, как Элронд повелся на мерзкий розыгрыш.
  
  Тъелпе и Дургхаш по достоинству оценили и шутку, и выпивку; оба они были очень рады тому, что владыка Имладриса наконец-то огреб по заслугам хоть за малую толику содеянных им гадостей. Они принесли к вину закуску и от души хохотали, слушая рассказ Маэглина, пока к ним не заглянул Гил-Галад.
  
  - Тъелпе, я тут твой голос услышал, извини, если помешал... - начал было он.
  
  - Заходи-заходи, нам как раз только тебя тут для полного счастья и не хватало, - довольно воскликнул Маэглин. - Кстати, мы с тобой пока еще не знакомы, но давно пора исправить эту досадную оплошность. Я еще один твой брат. Двоюродный. Давай-ка, садись с нами за стол, напиваться тебе пока, конечно, не стоит, но немножко на донышко накапаем. Знаешь, на какие деньги пьем?
  
  - Нет, - растерялся тот, уже понимая, кого видит перед собой, но от неожиданности забыв даже поздороваться.
  
  Маэглин вытащил из- под своего стула тяжелый замшевый мешочек где-то немногим меньше локтя высотой - уж на что он был силен и всю жизнь махал молотом в кузнице, да и то с трудом поднимал его обеими руками - и водрузил его на стол перед братом.
  
  - Полюбуйся, во сколько твой бывший герольд тебя оценил, - сверкнул он своими темными глазами, словно пряча гнев. - Часть я на выпивку потратил, а это все тебе, своему наследничку возьми на пеленки, с твоего поганого прислужника хоть бабла срубил. Я не знаю, какими соображениями ты руководствовался, когда назначил это говно своей правой рукой, но я б ему не то что душеньку свою не доверил, а и выгребную яму чистить, и вообще этот мудак достоин только того, чтобы бросить его живьем в Ородруин.
  
  Гил-Галаду было уже не в диковинку слушать подобные речи от Тъелпе и его родича-орка, но что именно произошло, он не понял и уставился на Маэглина с таким явным недоумением, что тому пришлось по новой пересказывать веселую историю. Когда он закончил, то увидел, что двоюродный брат вместо того, чтобы тоже посмеяться, смотрит на него со смертельным испугом.
  
  - Ты ему поклялся Великой Тьмой, что убьешь меня? - шепотом спросил король Нолдор.
  
  Маэглин расхохотался в полный голос, Келебримбор, который уже устал смеяться, просто улыбался от уха до уха.
  
  - Братишка, хватит тупить, - назидательно пояснил Тъелпе. - Мы не такие простачки, как Майтимо с Макалаурэ, и не думаем, что пустые слова, чем бы я там ни клялся, что-то значат, а тем более - будто мы обязаны выполнять все, что там кому-то обещано в сердцах или просто ради шутки.
  
  - А если Элронд такой лох, что поверил, так это ж его трудности, - давился от смеха Маэглин. - Он ж меня всерьез за морадана принял. Мало ли чем я там кому поклялся, если я никаких документов при свидетелях не подписывал, это все просто звуки речи, которые действительно ничего не значат, я слово дал, я и обратно взял, хочу - выполняю свои обещания и клятвы, хочу - нет. Так что расслабься, я не собираюсь никого убивать, по крайней мере, пока, - язвительно добавил он. - Надо было, конечно, самого Элронда грохнуть, но это было небезопасно, там куча его друганов наверняка по кустам сидела. Зато я его от Исилдура, надеюсь, отвлек слегка.
  
  7. Месть, месть, месть!
  
  Ранним утром от князя приехал гонец,
  Мне пора собираться на битву.
  Не рыдай, ведь война - далеко не конец,
  Возноси Хатиману молитву.
  Что же, милая, может, увидимся вновь,
  А ранения много ли значат?
  Люди смотрят на нас, позабудь про любовь,
  Ведь жена самурая не плачет!
  
  Чароит "Жена самурая"
  
  Вот мой ответ - лютая месть!
  
  Король и Шут
  
  
  Случившееся на Ородруине повергло Зимрабет в ужас и состояние, близкое к отчаянию - про себя она думала, что даже не смогла бы при желании найти слов, чтобы рассказать кому-либо о своих чувствах. Весть о произошедшем застала ее врасплох - в тот момент ей показалось, будто земля уходит из-под ног, и ей не хватает воздуха. Выйдя замуж в ранней юности, она чувствовала себя как за каменной стеной - ее наделенный властью супруг сам принимал все ответственные решения, требуя от своих людей безоговорочного послушания, и умел выпутаться из любой ситуации, а ей казалось, что все это не зря, потому что он знает, что делает. Теперь привычный мир рухнул - война проиграна, Черный Властелин оказался вовсе не таким всемогущим, как думалось людям, да еще и неизвестно, чем все кончится - с такими ранами недолго и на тот свет отправиться.
  
  Мысль о возможных трудностях в случае вдовства не слишком пугала Зимрабет - дело было не в них. Конечно, ей скоро рожать, но у нее есть деньги, положение в обществе, да и старшие дети случай чего помогут. Ее повергало в панический ужас совсем другое: когда она влюбилась в своего будущего мужа, то по нуменорским меркам была еще совсем юной девушкой. Если бы он ничего не заметил, не ответил ей взаимностью и прошел мимо, не обратив на нее внимания, она, скорее всего, со временем бы просто его забыла, как большинство людей забывают свою первую любовь, выбросила его из головы и впоследствии нашла бы утешение в лице совсем другого человека. Однако Зимрабет, ко всеобщему удивлению, понравилась старшему советнику короля, и вскоре они сыграли свадьбу. Счастью молодой жены не было предела, хотя все вокруг - и мужчины, и женщины - не скрывали своего недоумения по этому поводу. По идее, такому красавцу, как ее муж, все девушки должны были бы толпами вешаться на шею, но на деле все обстояло совершенно иначе: несмотря на то, что Саурон вроде бы как не делал никому ничего плохого, многие люди шарахались от него, как от чумы. Они не скрывали того, что сильно его боятся, и с опаской косились на странную женщину, которая отважилась на близкие отношения с этаким чудовищем.
  
  - Я даже не могу себе представить, как ты соглашаешься делить с ним постель! - как-то раз сказала ей одна из фрейлин королевы Тар-Мириэль. - Если бы он от меня такого потребовал, я бы, наверное, побоялась отказать, но умерла бы от страха... или потом сразу на себя руки наложила!
  
  Зимрабет такие речи только радовали: во-первых, ей не придется ни к кому ревновать своего мужа, во-вторых, в силу юности и неопытности ей это казалось очень забавным: ведь Зигур такой замечательный, непонятно, чего все так его пугаются?
  
  Время шло, и она все больше и больше понимала, что ее чувство - это даже нечто большее, чем любовь: наверное, примерно то же самое испытывали к своим мужьям Риан, мать ее предка Туора, которая не смогла вынести жизни без своего супруга и умерла на его могиле, и королева Ар-Зимрафель, для которой ее ненаглядный Фаразон был смыслом жизни. Смерть от естественных причин Саурону не грозила, об этом можно было не беспокоиться, а в этой войне Зимрабет надеялась на своего мужа как на каменную стену - ведь он столько раз спасал себя, свою семью и всех вокруг от разных бед и невзгод!
  
  - Не переживай и уж точно не вздумай лить слезы, - напутствовал он ее перед тем, как она, поняв, что у нее будет еще один ребенок, все же согласилась покинуть осажденную крепость. - Все будет в порядке, доверься мне.
  
  Она была уверена, что он знает, что делает, что он снова со всем справится и быстро разделается с врагами, но вместо вестей о победе прислужники Саурона сообщили ей о том, что произошло на Огненной Горе.
  
  Это было чудовищным ударом. Зимрабет, которая обычно была довольно спокойной и сдержанной на проявления чувств, сорвалась и проплакала три дня. Ей казалось, что мир и в самом деле безо всяких преувеличений рассыпался на осколки, и она не знает, как теперь жить и что делать. Однако вскоре отчаяние сменилось жаждой страшной мести Исилдуру и Элронду: к счастью, Эрион сказал ей, что жизнь ее мужа вне опасности, и можно было немного расслабиться и успокоиться.
  
  Зимрабет стала напряженно размышлять о том, что же теперь делать. Пока она будет замышлять кровавую месть, войско Запада успеет разойтись по домам, а до Исилдура, кстати, добраться будет куда проще, чем до Элронда. Не будь она в положении, с удовольствием пошла бы к ненавистному троюродному братцу и попросту снесла ему голову, но тут она оказалась связана по рукам и ногам. Ей оставалось лишь одно - искать помощников и союзников, которые не откажутся разделаться с Исилдуром, пока она возится с грудным ребенком. С этой целью она обратилась к приближенным и друзьям мужа.
  
  Однако все вокруг, к ее сильнейшему разочарованию, наотрез отказались ее поддержать - даже собственные дети, которые так любят отца, даже его ближайшие соратники, готовые идти за ним в огонь, воду и хоть на верную смерть!
  
  Келебримбор и Маэглин наотрез отказались что-либо слушать. Если первый, которому всегда очень нравились орочьи традиции, заявил, что женщине пристало думать о том, чтобы быть хранительницей очага и той, что дает жизнь, а не о мести, то второй принялся громко возмущаться и вопить, как это Зимрабет такое вообще в голову пришло - будучи убежденным в том, что Эарендил его сын, Маэглин очень тепло и даже трепетно относился к тем, кого считал своими потомками по прямой линии. Единственным, кто вызывал у него неприязнь, был Элронд, но к подобному созданию было трудно питать добрые чувства.
  
  Ульбар начал вещать что-то про Правду Земли и про то, что по их вастакским порядкам убивать безумца - большое злодеяние. Ага, а тому, получается, можно творить все, что угодно?
  
  Моро всецело поддержал товарища и принялся в очередной раз говорить о своих предчувствиях - из его речей Зимрабет не поняла вообще ничего, как ни пыталась.
  
  С Денной она не стала даже заводить разговор на тему мести Исилдуру, потому что прекрасно знала, как Третий себя поведет. Этот юноша производил очень странное впечатление: с одной стороны, он был ничем не хуже других людей, вполне себе разумный, общительный и симпатичный, с другой - как только речь заходила об исполнении приказов Саурона, он словно превращался в бессловесную и безвольную куклу, управляемую всесильным Властелином. Харадский принц был отнюдь не глуп и в ранней юности подавал большие надежды, как поговаривали люди, он был любимцем всей семьи и королевства, родители не могли на него нарадоваться, но потом, взяв у Саурона одно из Колец Власти, он решил посвятить свою жизнь великому служению Тьме. Бросив знаменитый Керананский университет на втором курсе, он ушел жить в Мордор, чтобы биться за идею вместе с другими сторонниками Саурианны; на самого Черного Майя он смотрел как на божество, каждое слово которого свято, и ослушаться его не то что боялся - ему даже не приходило в голову, что такое вообще возможно. Верных нуменорцев Денна очень не любил, да и к большинству морэдайн относился довольно предвзято, но если уж Саурианна приказал Исилдура не трогать - все, это не обсуждается, нельзя - значит, нельзя.
  
  С остальными шестью вышло то же самое: Аргор, Эрион, Хонахт и Сайта слишком ценили свое тепленькое местечко либо вовсе не собирались рисковать своей головой.
  
  - Знаете, миледи, - настоятельно посоветовал ей Верховный Назгул, - я вашего супруга знаю уже не первую сотню лет и знаю, на что он способен в гневе. Мне еще жить не надоело, а если вдруг надоест, то я выберу менее жестокий способ самоубийства.
  
  - Пусть сам его убивает, - поддержали его Хонахт и Сайта.
  
  - Я б не отказался немного поэкспериментировать на вашем Верном братце, - задумчиво добавил Эрион, - учитывая, что он, как и все нуменорцы, должен быть достаточно живучим и сразу в моей лаборатории не сдохнет, а люди из рода Элроса вообще славятся своей силой и выносливостью. Однако мне совершенно не хочется злить моего господина и повелителя. Он же меня в свое время от эшафота спас - я на своем слуге и его друге неудачный опыт провел, и меня за это казнить хотели, пусть оба и дали свое письменное согласие на операцию! Вот если бы Властелин мне Исилдура сам для экспериментов отдал - тут бы я развернулся, это было бы очень интересно! Знаете, если он надумает его убить, я вашего мужа попрошу, чтоб сам не убивал, а мне отдал, тогда сможете прийти и посмотреть, вы, наверное, всяких жутких опытов не испугаетесь, а то у меня порой слуги в обморок падают!
  
  Элвир был не в меру миролюбив, вследствие чего давно попал в немилость к Саурону, а Аглахаду была противна даже сама мысль о том, чтобы поднять оружие против собственного родича, какую бы отвратительную гадость тот ни сделал.
  
  - Мориэль, ты вообще в разуме? - он покрутил пальцем у виска, глядя на племянницу, как на чокнутую. - Какой бы ни был, он сын моего брата, и я знаю его с раннего детства! Поставь голову на место, что это тебя так повело? Если Зигур сочтет нужным, пусть сам с ним разбирается, а я б на твоем месте о таком и думать забыл, вернее, побоялся!
  
  - И ты туда же! - в сердцах воскликнула Зимрабет и пошла теперь уже к старшему сыну. Дядя отказался ее поддержать, все подручные Саурона слишком сильно его боятся, может, хоть дети поймут, что Верного родича после того, что он сотворил, не стоит оставлять в живых? Однако Мортаур, услышав о затее матери, скривился так, словно она предложила ему не за отца отомстить, а сделать нечто в высшей степени омерзительное.
  
  - Мам, ну перестань, что ты к Исилдуру привязалась, в самом деле, - сказал он. - Видишь же, что он не в себе, что с него взять? Если б у него мозги на место встали, он бы наверняка сам ужаснулся тому, что у него вышло, а так он и сам не понимает, что делает. Ты ж ненавистью к нему еще со времен Нуменора пылаешь. Он за тобой с мечом не бегает, ну и пусть сам живет как знает.
  
  Его жена Алмариэль, которая и в юности не отличалась импульсивностью, а с годами стала вообще очень рассудительной женщиной, встала на сторону мужа и свекра.
  
  - Вы уж меня простите, - сказала она, - но уж если вы замужем за таким, как Властелин, вам не следует ему перечить и делать что-либо против его воли. Потому что я уже давно поняла: он этого не выносит. Я не знаю, что он задумал, возможно, считает, что Исилдур - это его добыча и ему лично принадлежит право с ним разделаться, возможно, что-то еще, но всем нам вообще для нашего же блага не следует соваться в это дело, пока он сам не потребует от нас какой-либо помощи или не раскроет свои планы. Мы, конечно, можем проявить особое рвение и принести Властелину головы его врагов, но я не уверена в том, что это его обрадует. Скорее уж разозлит.
  
  Тхэссу идея матери тоже не понравилась.
  
  - Ну уж нет, мама, - довольно резко ответил он. - У меня семья, дети, младшему вон в этом году первый раз в школу, он и так почитай что все раннее детство из-за войны без меня провел, своих забот хватает. Дело твое, разбирайся с моим дядей как считаешь нужным, но меня в это дело не впутывай. Даже речь больше никогда об этом не заводи, - добавил он, чтобы окончательно пресечь всякие возражения.
  
  Фаразхил своим ответом вообще напомнил Зимрабет Третьего Назгула.
  
  - Мама, что за бред ты несешь? - возмутился он; в отличие от своих старших братьев, он родился и вырос в Мордоре, а потому с раннего детства знал, что слово отца - закон, и никто не имеет права ему прекословить, что бы он ни говорил. - Папа четко и ясно сказал: если кто тронет Исилдура, тому он собственноручно все кости переломает. Я прекрасно тебя понимаю и тоже терпеть не могу этого придурка, но пока папа не отдаст приказ его схватить или убить, никто ничего делать не будет, уж прости.
  
  Расстроенная и разочарованная Зимрабет вернулась к себе и снова принялась думать над тем, как бы ей отплатить троюродному брату за то, что он сделал с ее мужем. В итоге у нее из-за переживаний заболела голова, но ничего хорошего она так и не измыслила - лишь продолжала злиться на детей и соратников, которые повели себя по сути дела как настоящие предатели. Безусловно, командира на войне нужно слушаться, но до тех пор, пока он поступает правильно; неужели в этой ситуации все они не видят, что Саурон не просто ошибся, но и подверг смертельной опасности себя и других? А если бы этот мерзавец Исилдур все-таки его убил? Что тогда? Эти же все только и знают, что талдычить одно и то же - Властелин не велел, Властелин не велел! Если уж он вдруг не смог постоять за себя, значит, ему должны помочь другие, те, кто всегда был ему поддержкой и опорой! Элронд и Исилдур сдохнут, сначала один, потом другой!
  
  Она пошла к Эриону и попросила у него какое-нибудь снадобье от головной боли; выпив его, мораданэт немного поспала и почувствовала себя намного лучше. Тут у нее внезапно возникла одна хорошая идея. Конечно, она могла оказаться отнюдь не такой хорошей, но чем судьба не шутит, почему бы не прощупать почву, а вдруг получится?
  
  Зимрабет вспомнила о своей подруге детства Дулгухиль - сейчас ее звали Тильвен; она вышла замуж за второго сына Элендила, Анариона, и тоже безумно его обожала... а еще всю жизнь недолюбливала Исилдура. Кто знает, может быть, она вспомнит о старых приятелях, ведь Дулгухиль никогда не была Верной, а лишь из уважения к покойному супругу делала вид, будто разделяет его убеждения... и что там творится у нее в голове?
  
  Недолго думая, она позвала к себе одного из своих прислужников и дала ему тайное поручение особой важности, благо тот прекрасно говорил на Синдарине и при желании без труда мог выдать себя за коренного жителя Гондора.
  
  - Балкузор, - сказала она, - для тебя есть задание. От его успешного выполнения может зависеть судьба нашего общего дела, нашего Властелина и вообще всей Арды.
  
  - Да, моя госпожа, я сделаю все, что в моих силах, - уверенно пообещал морадан.
  
  Зимрабет достала из ящика стола лист бумаги, что-то на нем написала и, сложив послание в восемь раз, перевязала его черной лентой и запечатала.
  
  - Вот тебе письмо для леди Тильвен Андуниэ, она же Дулгухиль, вдова короля Анариона, - она зловеще усмехнулась.
  
  - Я должен его ей передать? Будет исполнено, - произнес Балкузор.
  
  - Погоди, дослушай до конца. Отправляйся в Гондор, в крепость Минас Анор, где живет леди Тильвен со своими детьми. Однако сразу с ней не встречайся, будь очень осторожен и внимателен и сначала разузнай, что да как. Выдай себя за простолюдина, слугу, рассыльного - кого угодно - и постарайся проникнуть во дворец. Подслушай, о чем говорят между собой королева и ее дети. Если вдруг узнаешь, что они отзываются об Исилдуре хорошо и рады победе - немедленно возвращайся домой, тебе там больше делать нечего. Если же все обстоит совсем иначе и ты выяснишь, что госпожа Тильвен ненавидит брата мужа... отдай ей это письмо лично в руки, обязательно получи ответ и возвращайся ко мне.
  
  - Будет сделано, - морадан преклонил колено и взял у Зимрабет письмо.
  
  ***
  
  Короля Нолдор обуревали очень странные и противоречивые чувства, каких он не испытывал еще ни разу в своей жизни. Вот уже полторы недели он был в гостях у своего брата Келебримбора - или все-таки в плену у врагов? В гости как-никак ходят по своей воле, и что будет, если он попытается покинуть крепость? Иногда ему хотелось спуститься вниз и выйти наружу, может быть, даже посмотреть город, но он не решался зря искушать судьбу.
  
  Однажды вечером он сидел в одном из залов крепости, наблюдая за тем, как садится солнце; от распахнутой балконной двери тянуло прохладой, небо на закате окрасилось в нежный сиренево-розовый цвет, а прямо над крышами домов внизу повис тонкий серп нарождающегося месяца. Гил-Галаду не хотелось ни о чем думать, напротив, он пытался хоть немного отрешиться от своих переживаний и отвлечься от мыслей о том, как жить дальше. Не может же он постоянно отсиживаться за спиной брата, рано или поздно ему все же придется найти себе какое-нибудь занятие, тем более что у него теперь есть семья, о которой надо заботиться. А еще нужно будет наступить на горло собственному страху и попросить-таки прощения у Саурона за то, что возводил на него напраслину и обвинял в том, чего тот не совершал. А что теперь делать несчастному Элендилу? У него все еще хуже - если судить по рассказу Маэглина, никто явно не заинтересован в его воскрешении... возвращении, как это назвать? Вина же за это лежит, к сожалению, на нем, Эрейнионе Гил-Галаде, который, не желая слушать брата и дядьев, сдуру доверился этому негодяю Элронду!
  
  - Привет, - вдруг донеслось от двери. Король Нолдор вздрогнул, услышав чей-то тихий хриплый голос, показавшийся ему совершенно незнакомым, и обернулся, не вставая со стула. В следующее мгновение ему показалось, что по-прежнему невыносимо яркий взгляд Саурона лишил его способности двигаться и говорить. Он не ожидал увидеть его так рано - думал, что тот все еще приходит в себя после сражения на Ородруине, и молча разглядывал его, не зная, что ответить. Простая черная одежда, шея и правая рука замотаны бинтами, но выражение лица не злое, скорее насмешливое.
  
  - Что молчишь, напугал? - негромко продолжал Черный Майя, видимо, ему было все еще трудно говорить, пусть и хотелось пообщаться с когда-то заклятым врагом. - Не переживай, не скушаю. Может, нам стоит поближе познакомиться, раз уж так все вышло?
  
  - Тебе, наверное, стоит пока еще в постели лежать, а не по крепости ходить, - заметил Гил-Галад. - Думаю, что ты прав, но мы еще успеем познакомиться поближе, когда ты окончательно выздоровеешь.
  
  - За меня не беспокойся, - несмотря на то, что Саурон говорил хриплым полушепотом, эльф уловил в его голосе нотки небрежной самоуверенности. - Я, знаешь ли, сам целитель и прекрасно знаю, когда кому что делать можно, а когда нельзя. За годы практики я отлично научился восстанавливать и чужие тушки, и свою собственную.
  
  Король Нолдор опустил голову.
  
  - Я хочу попросить у тебя прощения. По своему незнанию и глупости я поступил просто отвратительно.
  
  - И что же ты натворил? - усмехнулся майя.
  
  - Ты же сам знаешь. Я думал, что это ты убил Келебримбора и пытал Маэглина. Теперь я знаю, что на самом деле все было не так, но долгие годы я возводил на тебя напраслину, не зная правды. Прости меня, пожалуйста. Ты спас обоих моих братьев от верной смерти, помог Майтимо и Макалаурэ, а я обвинял тебя во всяких страшных преступлениях, которых ты не совершал. Скажи, а про... Эльфов Тьмы - мне мой дядя рассказывал, а я ему не поверил, решил, что это просто жуткая легенда - это тоже правда?
  
  - Да. Это долгая и очень печальная история, причем виноваты в случившемся были не только все Валар, но и мой отец, то есть Мелькор.
  
  Голос Саурона звучал примерно как у человека, сильно застудившего горло, поэтому Гил-Галад, который всегда сочувственно относился к другим, решил его больше ни о чем не расспрашивать.
  
  - Ты мне тогда потом расскажешь. Или я лучше у Тъелпе спрошу, - он остановил Черного Майя на полуслове. - Лучше иди и ложись в постель, тебе говорить больно, я не знаю, как ты вообще это делаешь, да и бледный ты очень.
  
  - Я же сказал, обо мне не беспокойся. У меня от природы очень светлая кожа, причем она на солнце, как ни странно, почти совсем не загорает, пусть и не обгорает. Если бы мне было совсем плохо, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Пока я был совсем в ужасном состоянии, Денна не пускал ко мне даже самых близких друзей и родственников. Сейчас все почти в порядке. Ты б лучше за Элендила в свое время так переживал, - Саурон, как всегда, не мог удержаться от иронии и издевки, из-за чего Гил-Галад снова со всей остротой ощутил немного приутихшее чувство вины перед лучшим другом.
  
  Саурон подошел ближе и посмотрел в окно.
  
  - Сейчас небо ясное, но ночью будет гроза, я по воздуху чувствую, - сказал он.
  
  Эльф решил, что он все же в хорошем расположении духа, но не знал, как поддержать беседу, чтобы не нарваться на нечто неприятное.
  
  - Да, я тоже заметил, что немного похолодало, - голос его дрожал и показался ему самому похожим на звучание расстроенной арфы.
  
  - Я тебе уже сказал, что ничего тебе не сделаю, - Саурон словно прочел его мысли. - Не понимаю, почему все меня так боятся. Хотел бы убить - давно бы убил.
  
  - Можешь себе представить, этот негодяй Элронд собирается на моей сестре Келебриан жениться, - Гил-Галад попытался разрядить обстановку. - А я еще сдуру радовался, что мой герольд счастлив будет!
  
  Саурон резко обернулся к нему - так резко, что эльф даже удивился способности живого существа к столь быстрому движению.
  
  - Жениться? - прохрипел он, при этом его синие глаза стали ярко-алыми, словно огонь в печи в морозный день. - На Келебриан? Да чтоб у него в первую брачную ночь на нее не встало!
  
  Потрясенный до немоты Гил-Галад с трудом выдавил из себя робкую улыбку.
  
  - Беда в том, что она развестись с ним по вашим обычаям не сможет, - продолжал тем временем Саурон уже более спокойно. - Когда поймет, что это за фрукт, поздно будет, да увы. Хорошо вон харадским женщинам, если муж ни на что не способен в постели или просто придурком оказался, так пошла к жрецу и расторгла брак, захотела - вышла за другого, и дело с концом! Кстати, как - не мечтаешь отомстить гаду?
  
  Где-то с минуту эльф молчал, не зная, стоит ли вообще говорить об этом при Сауроне, но потом решил, что хуже уже не будет.
  
  - Если бы речь шла только обо мне, - наконец проронил он, - я бы постарался плюнуть и забыть, пусть он живет как хочет и как знает, я не мстителен, если обидели меня, и все это останется на его совести. Но поскольку он... ладно, ты все равно поймешь, если я попытаюсь солгать или утаить правду, поэтому скажу как есть. Я очень хочу убить своего бывшего герольда. Не из-за себя и даже не из-за того, что он сделал с Тъелпе, мой брат, как я смотрю, вполне способен сам за себя постоять, - тут он замолчал снова.
  
  - И? - Саурон посмотрел на него исподлобья, и в этот момент Гил-Галад заметил, что он очень неловко держит голову - лучше бы и в самом деле не вставал с такими ранами.
  
  - Из-за Исилдура, - наконец решился сказать король Нолдор. - Прости, я знаю, что ты его ненавидишь, но он не виноват в том, что повредился рассудком. Элронд воспользуется этим и убьет его, а потом заберет у него твое кольцо, как уже забрал мое. Тъелпе сказал мне, что он всю жизнь мечтал заполучить в свои когти Кольца Власти.
  
  Майя внезапно хрипло и глухо расхохотался.
   - Я? Его? Ненавижу? Ненавижу?! Да что ты вообще про меня знаешь?!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"