Я ступал по по вялым листьям, вслушиваясь в едва различимой хруст под подошвой своих ботинок и смотрел на разноцветное полотно из листвы, укрывающее дорогу аллеи. Листья со старых кленов, срываясь падали золотым дождем и я подхватывал их руками, глядя на огненные разводы и узоры, подобно размытым кляксам крови, а после сжимал в кулаке, чувствуя как они ломаются в моих руках. Как жизни... как чья-то судьба - так же неосторожно, стремительно и случайно, ведь порой человеческая судьба оказывается очень хрупкой и тонкой, как хрусталь... она рассыпается, превращаясь в осколки, падая в пустоту и тая, как и эти листья, кружащиеся в вальсе дикого, порывистого ветра, который свистел, трепля волосы и запутывая черные развивающиеся локоны. Я лишь улыбнулся, вдыхая смешанных запах листвы, дождя и еще невыпавшего снега, готового вырваться из нависающих дымчатых облаков, сквозь которые проблескивала лазурь голубого неба - такого прозрачного и яркого, совершенно несвойственного для такой погоды, создавая удивительную противоречивую атмосферу буйства и умиротворения, отчего наэлектризованных воздух становится тяжелым, и кажется, что можно даже почувствовать и ощутить на коже это электричество. Это волшебство... Магия, которая рождается и умирает всего в одно мгновение, короткое, но яркое, - мгновение до зимы... Один миг, когда природа суетится в ожидании белых, мягких хлопьев и заставляет улыбаться, оставляя еще пока живой надежду. Которая дышит вместе с последними минутами осени...
Я достал из кармана конверт, доставая замерзающими пальцами глянцевые снимки. Они трепались на ветру, который изо всех сил старался их вырвать из моих рук и нести далеко в облака, но я еще сильнее сжал их в руках, проведя аккуратно по знакомым силуэтам, пытаясь кожей почувствовать атмосферу этого запечатленного фрагмента жизни, но ощутил лишь холод и пустоту. Кто-то сказал назвал бы меня одиноким, проникнувшись жалостью к такому человеку, как я. Но разве может быть человек, сокровенно хранящий в своем сердце любовь, быть одиноким, даже если все, что осталось у него - просто фотоснимки и память, такая богатая на воспоминания его яркой и недолгой жизни. Я не был одиноким и не был несчастен. Я был никем...
Остановившись у фонтана со скудной струей воды, сползающей по каменной статуи, покрывшейся мхом, я провел пальцами по холодной воде и прикрыл глаза. Я не знал, зачем я выбрал именно этот парк... Не знал, почему именно этот фонтан рядом с детской площадкой. Я уже ничего не знал, не осознавал, поддаваясь минутным порывам и надежде еще живущей внутри, хотя и был уверен, что этот день, этот миг - точка, поставленная в написанной истории на белом листе бумаги черными чернилами...
- Привет, - я развернулся от голоса, ударившего в спину, подобно резкому порыву ветра. Медового цвета дредлоки мягко спадали по плечам, практически сливаясь с персикового цвета кожей на лице, на щеках которого играл легкий румянец. ты смотрел проницательно, не отводя темного взгляда, прямо в глаза, как будто гипнотизируя меня, желая спрятаться и убежать, забыть и не помнить, вернуть время назад хотя бы на жалкую минуту, чтобы после никогда не жалеть. Никогда...
- Я... - это слово так жалко сорвалось с моих губ, которые вздрогнули, расползаясь в легкой, неловкой улыбке. Я поправил шапку, на секунду подняв взгляд на небо с замерзшими облаками, которое грозилось рассыпаться снежными, ледяными стружками на землю, разрывая наэлектризованный воздух с запахом надвигающейся зимы. Я замолчал, поймав очередной лист, кружащийся в осеннем вальсе, и замер, пытаясь подобрать хотя бы одно правильное слово, чтобы не разрушить все в одно мгновение. Хотя рушить все равно было уже ничего - мы с тобой давно стояли на руинах, подобно двум заклятым врагам, но лишь с той единственной разницей, что во мне не было той ненависти и холода, которые читались в твоих почти черных глазах. Наверное, я заслужил... Заслужил каждый удар в спину, каждое брошенное обидное слово когда-то, каждый прожитый день этой осени.
- Билл, зачем я здесь? - твои глаза вдруг смягчились, став на несколько оттенков светлей. Была ли эта ненависть, застывшая кровью несколько секунд назад показной или нет - я не знал, но теперь она сменилась теплом цвета горячей карамели. Я запомнил тебя таким. Запомнил, уходя тогда...
- Мне просто захотелось увидеть тебя... - я никогда не договаривал все до конца. Наверное, это и был мой самый большой недостаток, после эгоизма, которым меня постоянно попрекали. Я всегда оставлял в мыслях обрывки фраз, которые так и не решался произнести в слух. Мной руководило не просто желание вновь увидеть знакомые черты лица, услышать голос, который я стал забывать, но и надежда все вернуть... Почувствовать вновь прикосновение губ и рук, вдохнуть аромат терпкой туалетной воды, увидеть улыбку, которая хранилась теперь лишь в памяти и на глянцевых фотоснимках...
Ты вдруг резко сделал шаг вперед, касаясь моей ладони, заставляя меня задрожать и на секунду прикрыть глаза. Ты сжал мою руку и потянул к пустующей скамейке, на которой дремали голуби. Я взглянул на наши руки, на мгновение поймав себя на мысли, что, быть может, это в последний раз, когда я касаюсь твоей кожи, что это всего несколько секунд, которые потеряются в вечности, больше не повторившись вновь. Странно, но мне не больно думать об этом, не больно осознавать... Лишь грустно. Наверное, я привык, или чувство, по-прежнему живущее во мне, греет и лечит, обезболивает. Я перевернул твою ладонь, проведя длинным ноготком по линиям руки, замечая, насколько же они идентичным с моими. Интересно, а ты когда-нибудь задумывался о том, что у нас одинаковые линии жизни, судьбы и даже любви. Наверное, нет. Ты не такой романтичный, суеверный, мечтательный, как я. Ты никогда не был таким. Не умел смотреть на небо и видеть там не просто облака. Не умел вдыхать чистый воздух и чувствовать в нем не только запах дождя... Не умел смотреть в глаза и видеть там что-то помимо собственного отражения. Ты многого не умел, но что-то всегда в тебе меня восхищало и манило. Жаль, что всегда лишь только меня...
- Послушай, Билли... - в твоем тоне голосе проскользнула напряженность и легкая тень грусти. Я знал, что ты скажешь. Я чувствовал и понимал, просто посмотрев тебе в лицо, на котором, словно черной краской на белом полотне было написано все то, что я видеть и понимать не хотел...
- А я принес фотографии... - я суетливо запустил руку в карман, доставая конверт. Пальцы тряслись от волнения, и фотокарточки, высыпавшись на сырую землю, подхватились порывом ветра, закружившись вместе с разноцветной листвой. Я с досадой успел схватить лишь один, упавший мне на колени, и почему-то всхлипнул. Наверное, это получилось чертовски жалко...
Ты накрыл мою ладонь своей, забирая снимок из моих разжатых пальцев, проводя рукой по блеклым, таким тусклым лицам на изображении. Фотография выцвела, пожелтела, но воспоминания, хранимые в этом, казалось бы, ничего не значащем куске бумаги, были еще свежи. Улыбки на лицах, переплетенные пальцы и огромный плюшевый заяц в моих руках всего с одной пуговкой-глазом. Кажется, нам здесь всего по пять лет. Тогда для нас весь мир был другим. В нем не существовало понятий: любовь, ненависть, боль, горечь или грусть. В нем существовали только мы сами. И друг для друга. А что теперь? Почему все вокруг так стремительно меняется, теряется в с круговороте времени и дней, переворачивается и растворяется? Остаются лишь эти, наверное уже никому не нужные снимки прошлого...
- Прости, Билл, - ты нарушаешь тишину, вкладывая черно-белый снимок мне в руку и резко одергиваешь свою ладонь, как будто обожженный этим прикосновением, - Прости, что все не так, как ты хотел. Прости, что разрушил твои мечты...
Ветер, шумя и свистя, ударяет в лицо яростным порывом, и я вдыхаю воздух, пронизанный свежестью этого вечера. Чувствую, как дрожат ресницы, тяжелея и заставляя веки опуститься. Не сдерживаю тяжелого вздоха, поворачиваясь к тебе, чтобы еще раз посмотреть в глаза. Я хочу тебя запомнить... Запомнить в эту секунду, в это мгновение до зимы, застывшее свинцовыми облаками над парком и пряча от взора последние фрагменты лазурного неба. Ты убираешь прядь с моего лица, скользя взглядом по чертам лица и виновато улыбаешься - неумело, нелепо, но впервые искренне, хоть и не такой улыбки я ждал от тебя. И не таких слов.
- У тебя все будет хорошо, обещаю, - я ощутил твое мягкое, прерывистое дыхание на своих губах. Еще всего мгновение - я растаял бы... Растаял бы, невзирая на на холодный ветер, - Но не со мной...Прощай.
Ты поднялся на ноги, выпустив мою ладонь из своих рук и поправил козырек своей кепки, надвинув ее пониже на свои глаза, как будто пытаясь спрятать от меня их взгляд, чтобы я не смог прочитать в них то, что пряталось в глубине. Я заметил лишь мелькнувшую тень смешанных чувств и, как только ты сделал шаг назад, вскочил на ноги, запуская тонкие пальцы в мягкие дредлоки и впиваясь поцелуем в твои губы, распахнутые в изумлении. Знакомый вкус, дурманящий аромат и круговорот мыслей, который не прервать и не остановить. Я скользнул кончиком языка по колечку пирсинга и и разочарованно выдохнул, почувствовав лишь холод от прикосновения - уже безответного, точно так же, как и умирающее чувство внутри, оставляющее после себя лишь сосущую пустоту. Ты отстранился, не ответив на поцелуй, а лишь проведя подушечками пальцев по моим щекам, почему-то усмехнулся, зашагав по усеянной листьями дороге аллеи. Я закрыл глаза, распахнув лишь тогда, когда твой силуэт исчез между поникшими деревьями и ворохами желтой листвы за мгновение до зимы и первого снега, забирая последний вздох надежды и оставляя желание кричать твое имя и падать на колени на сухие засохшие листья. Но я лишь улыбнулсся, взглянув на фотографию зажатую в руке и прошептал:
- Все будет хорошо...Будет...
Я набросил капюшон на голову и направился в сторону оживленной дороги, подставляя ладони и ловя первые снежинки, которые, падая хлопьями, таяли на коже, кристальными каплями стекая между пальцами руки...
Ветер утих, и дым от зажженной сигареты взметнулся вверх..