Арсений Лайм

За полчаса от дома

Притворимся прохожими, Друг на друга похожими. "Полететь бы за лесы-горы", группа "Пикник".

Я смотрел на черный монитор компьютера, источающий теплоту прошедшего дня, и видел тусклое отражение на скользкой поверхности. Своего двойника можно встретить не так часто - обычно, когда сидишь за столом в нерешительности и никак не протянешь руку к кнопке "Power", мучимый вопросом - а начинать ли сегодня? И редко по окончании рабочего дня, если не покидаешь офис в спешке, а спокойно приходишь в себя, осознавая завершенность всех дел.

Сумрачный двойник - мы встречаемся с ним постоянно. Он появляется то в потухшем экране выключенного телевизора, то в серых осенних лужах, дрожащих рябью от холодных поцелуев ветра.

Сегодня я никуда не торопился, а потому мы несколько секунд смотрели друг на друга. Матовая поверхность скрадывала черты немого визави, туманила и размывала его лицо.

Облегченно вздохнуло кожаное кресло - я поднялся и закинул на плечо серую джинсовую сумку. Она была полупустой и по-стариковски морщилась. На боку поблескивала металлическая пряжка "Happy People".

Всегда поражался, как в сумке собирается столько ненужных и давно забытых вещей. Едва расстегнув замок, я сразу натыкался на основательно потрепанные старые счета и с удивлением узнавал, что они провели в заточении около года. Иногда их амнистировали и отправляли в шкаф, позволяя доживать оставшиеся пару лет, как призывали мелкие надписи в самом низу потертых листов.

Пластиковые бейджи, по которым можно отследить мой путь по конференциям, семинарам и сопутствующим банкетам. После них в сумке обязательно оказывались смятые визитные карточки с неизвестными именами, салфетки с накарябанными цифрами телефонов. Тогда это казалось важным, а сейчас и не вспомнишь, кто такой Семен Пет. или таинственная Ир.Ко.

Под туфлями постукивает светло-коричневый паркет. Идя по офису, как корабль в море, натыкаюсь на теплые и холодные течения, отмечающие победу тех, кто за кондиционер, и кто против.

- До завтра, - начинаю походный ритуал прощания.

- Пока... до свидания... бывай, - несется в ответ нестройное многоголосье. Большинство еще десять минут назад торопились домой, куда-то звонили, обещали, но стоило времени перевалить за границу рабочего дня, теряли интерес к окружающему и устремлялись в объятия Сети. Почта, чат, форум - непочатый край важных дел.

За спиной недовольно клацает металлическим замком пластиковая дверь, окончательно разрывая на две половинки день. Но работа незримым шлейфом тянется за мной до лифта, хватается за обрывки мыслей, как потерпевший крушение за плавающие вокруг останки утонувшего корабля. Если выживает, преследует вечером надоедливым мотивом глупой песни. Лезет настырным котом в кровать и без очереди - в сновидения.

Зеркальный лифт с запахом цветочных духов принимает меня в блестящее чрево, чтобы холодно выплюнуть на пять этажей ниже. В нем никогда не чувствуешь одиночества. Справа, слева и даже за спиной молчаливые попутчики, учтиво откликающиеся на каждый жест и улыбку, ковыряющиеся в носу, разглядывающие прыщик на щеке.

Улица распахивает жаркие объятия и обрушивает на радостях весь городской шум, будто любимая тетушка, сильно соскучившаяся и спешащая рассказать все новости сразу. Выцветшее от летнего зноя небо забрызгано мелкими белесыми облаками, словно ребенок стряхнул с руки мороженое и удивленно смотрит, как пятнышки легли на джинсовые шорты.

Пахнуло дымком от кафе, в нем заливалась, разрывая колонки, Согдиана. Шашлык, пиво - вечер пятницы. Народ, утомленный рабочей неделей, солнцем и проблемами, сползается под зонтики. Я тоже не прочь туда, но дорога уводит меня в другую сторону.

У каждого города свои запахи. Это замечаешь, если часто кочуешь по аэропортам, как вечный командировочный. Иначе не чувствуешь, привыкаешь, принюхиваешься. Даже самый противный запах быстро перестаешь ощущать. Москва пахнет усталостью и суетой, Баграм - металлом и войной, Улан-Батор - ностальгией о школьных годах. А мой город? Конечно, домом.

Летом самый устойчивый запах от горячего асфальта, который плавится шоколадом на жаре. Его сутками утюжат тысячи шин. Ими тоже пахнет.

Суета не спадает. Два супермаркета рядом с офисом притягивают к себе людей, как свет ночных фонарей мошкару. Уворачиваюсь от медленно ползущих машин, выискивающих охотничьими собаками место на стоянке. Пешеходные "зебры" всегда расположены не там, где надо. Но я спокойно переплываю железную реку. В Бишкеке это еще можно сделать и не попасть в выпуски программы, посвященной ДТП.

Муравейник успокоится, расползется по углам, когда солнце упадет за горизонт, а ночь медленно и жадно начнёт слизывать дневные краски. Она скользнет змеей со стороны гор, захватывая улицу за улицей, дома и парки. Фонари, неоновая реклама - ее не пугают, но отнимают часть сил и могущества, не позволяют превратиться в полновластную хозяйку городов.

Ночи отданы на откуп села, поля, леса. Все, что за границей городов. Человек бежал в них, и теперь уже не боится приближающихся сумерек.

Не будь ночи, мы бы чувствовали себя обделенными, поэты умерли бы от жажды без вдохновения, которое спешит к ним в ночной тиши. Чтобы страстной любовницей шептать им главные слова и складывать их в рифмы.

В дороге всегда тянет на размышления. Особенно если в маршрутном такси находится свободное кресло у окна без пьяного соседа, впитавшего все запахи мест, пройденных за день.

Мелочам жизни люди радуются от души. Сколько улыбок начинают разливаться на устах, когда, войдя в маршрутку, пассажир обнаруживает, что она практически пуста.

В дороге мысли, словно из сильно раскачавшегося ушата с водой, так и выплескиваются. Наверное, поэтому я не люблю мегаполисы - в них добираешься до конечного пункта опустошенным. В городах поменьше можно что-нибудь надуманное в пути и домой привезти, и на бумагу вылить.

За пыльным стеклом, словно в немом кино, жизнь бежит своим чередом, листая кадры. За несколько минут можно увидеть десятки людей, подумать о них, договорить их диалоги и доиграть сцены. А главное, понять, как прав Шекспир [1].

Вот девушка машет рукой, что-то объясняя парню, его лицо выражает несогласие. И твоя фантазия начинает писать сценарий, вкладывает в их уста слова, развивает диалог. Может немного поиграть их судьбами и решить - какой исход их встречи будет единственно правильным.

Легкий толчок, зеленый свет, и ты, переезжая перекресток, забываешь о своих актерах, чтобы в следующее мгновение выловить новую картинку и мысленно оживить ее, вдохнуть жизнь, как это сделал сказочный Елисей [2].

Вывески, веселые и смешные, билборды, зовущие покупать, участвовать, летать - быстро сменяющиеся декорации. Цепляешься взглядом за оставшиеся после выборов агитки тех, кто лучше нас знает, как нам жить. Но вместо этого всплывают бессмертные слова Бисмарка о том, что больше всего врут именно перед выборами [3].

В окошко, запуская руку в твои волосы, влетает теплый ветер. Он все пытается о чем-то рассказать, но сидящие впереди женщины так громко говорят, что пугают незримого попутчика. И ветер уносит свою повесть, обиженный, непонятый. Ты же срываешься с волны мыслей, как неудачливый сёрфер, и окунаешься в море окружающих разговоров:

- Ему с ней долго не прожить, - делится интимным с подругой необъятная дама в ситцевом платье, но говорит так громко, что чья-то семейная жизнь быстро становятся всеобщим достоянием.

- У нас препод просто идиот, - две ярко нарисованные пигалицы обсуждают итоги сессии.

- Сегодня вечером мы в Apple [4], - заговорщицки сообщает по мобильному телефону прыщавый юнец с зализанной прической.

- После трудного дня приходит усталость... [5], - вовремя сообщает радиоприемник водителя.

Пора на выход, и я, словно "Титаник", плыву вперед, пытаясь увернуться от закрывающих проход тел в белых рубашках и футболках, выцветших голубых джинсах, коротких шортах, соблазнительно подмаргивающих россыпью стразов.

- Остановите на остановке, - проклятая тавтология изводит каждый раз. Всегда пытаешься сказать по-другому, но обычно забываешь все придуманные варианты. В голове и так, как в чулане, хранится столько хлама, что порой туда уже не вклинить даже полезных вещей.

Маршрутка выплевывает меня без сожаления из своего мира. Расплатился - не интересен. От остановки к дому убегает асфальтированный тротуар, испещренный трещинами и обложенный вместо исчезнувших бордюров крупными камнями. Их каждую весну белят известкой, которая смывается первым же ливнем.

Никто не считает, сколько мы проходим вот по таким аллейкам, сколько километров отмахиваем по ним. Все измеряется лишь временем - от остановки до дома пять минут. Но, ступая по этому тротуару, я начинаю окончательно утрачивать связь с работой, попадая в притяжение многоэтажного дома, приютившего вместе со мной еще две сотни людей, и окружающего его палисадника.

Двор, в котором живешь много лет, может отпечататься в памяти фотографией. И возвращаясь в него, ты всегда увидишь изменения, словно разгадывая детские загадки "Найди десять отличий".

Даже стройка, развернувшаяся в сотне метров от дома, становится родной и близкой. Ты отмечаешь ее дыхание, видишь, как растет новая бетонная коробка, и удивляешься, почему рабочие вдруг в одно прекрасное утро не будят тебя грохотом отбойных молотков, гулом грузовиков и визгом циркулярной пилы.

Три ступеньки у подъезда встречают, когда возвращаешься домой, и провожают, если его покидаешь. Они подставляют услужливо спины, как слуги арабского халифа. Но с ними надо быть на страже, особенно зимой. Без присмотра запившего дворника, они могут взбунтоваться.

Закатное солнце, зацепившееся за зеленые с позолотой от лучей кроны карагачей, с любопытством заглядывает в темную прохладу подъезда. Прыгает бликами в сумраке по лестнице, словно просится в квартиры, за тяжелые стальные двери, обшитые узорами деревянных реек.

Звон ключей в руке, как сигнал, возвещающий о приближении конечной станции. Два-три щелчка и погружаешься в свой мир, сотканный из сотен вещей и запахов. Сложно описать, но никогда человек не спутает их с ароматами, наполняющими другие квартиры и дома.

Стоит почувствовать этот запах, как понимаешь - по-настоящему вернуться домой можно, только сначала выйдя из него.

----------------------------------------------

1 - великому англичанину принадлежит знаменитая фраза "Весь мир театр, а люди в нем актеры".

2 - герой "Сказки о мертвой царевне и семи богатырях" А.С. Пушкина, ожививший царевну одним поцелуем.

3 - фраза "Никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов" принадлежит Отто фон Бисмарку.

4 - ночной клуб в Бишкеке.

5 - песня "Мой друг" группы "Би-2".

Бишкек, 29 июля - 24 августа 2009 года.