Лайон Александр : другие произведения.

Обертун

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  - Смотри, что у меня есть, - сказал Герман и показал скомканный жёлтый лист, вы-рванный из книги. Максим удивлённо посмотрел на помятую и засаленную бумажку с ле-вым неровно оборванным краем.
  - Что это?
  - Это то, что мне очень нужно для одного великого дела. Я долго это искал.
  Они сидели на поваленном дубе, на заросшей бурьяном поляне, где всё время про-глядывали розовыми пятнами кусты малинника. В лесу было тихо, и возбуждённый голос Германа разносился далеко за пределы поляны.
  - Говорили, что мой дед был колдуном и, превращаясь в волка, таскал овец из ста-да. Жил он один в глухой чаще. В избе. И все его боялись. Правда, когда стало ясно, кто наносит большой ущерб их деревни, люди схватились за вилы и пошли к деду, решив по-кончить с этим. Болтают, что в ту ночь почти наполовину этого сборища задрал огромный чёрный медведь. И с тех пор Трофима, так звали моего деда, не видели в лесу. Домик ос-тался пустой. - Герман сложил вчетверо лист, убрал в карман, задумался, пригладил непо-слушные чёрные волосы и спрыгнул с бревна. - Пойдём со мной.
  Максим послушно пошёл следом за другом. Если можно его таковым называть. Они были плохо знакомы. Неделю назад, Максим приехал к родной бабке на каникулы. Здесь познакомился с Германом, восемнадцатилетним парнем. Максим был на два года младше. Но, не смотря на разницу в годах, они нашли общий язык.
  Они шли около часа, петляя тропинками, и вышли к избе с покошенной прохудив-шейся крышей. Давным-давно построенный забор вокруг избы давно прогнил и повалил-ся. Только кое-где остались торчащие из земли доски.
  - Изба твоего дедушки?! - выдохнул мальчик, без разъяснений сразу поняв, чья она, и остановился.
  - Да. Изба деда Трофима. Ну, чего стал? Пойдём внутрь. - Герман со скрипом пре-одолел три деревянных ступеньки, которые чудом выдерживали вес его тела, и отворил дверь. Ржавые петли заскрежетали, и он скрылся в избе. Максим вошёл следом.
  Здесь было грязно, пол и стены покрыты толстым слоем пыли и толстыми сетями паутин. Через тёмные стекла едва пробивался солнечный свет. Справа находилась печь, слева от двери у окна - длинная лавка, напротив второе окошко и стол с двумя стульями. Обстановку завершал сундук в углу, да ещё несколько полок на стене со склянками, ржа-выми кастрюлями и сковородами. Печь, естественно занимало основное место в избе. По-белка давно осыпалась и унылая серость не вызывала восторга, как всегда оживляла Ин-терес печь у Максима.
  - Гер, - вдруг спросил Максим и нервно почесал белобрысую голову, - а ты как ду-маешь, это правда, что твой дедушка Трофим был... колдуном?
  Парень резко повернулся и рассмеялся ему в лицо. Когда приступ смеха прошёл, он спросил:
  - А я не думаю, я знаю. Считаешь, будто всё это брехня? Мой отец как-то обронил, что сам видел, как дед оборачивается волком. Но обоих нет в живых, не у кого спросить. Но я нашёл подтверждение того, что всё это чистая правда, - он стукнул ногой по сундуку. Крышка откинулась назад, и Максим увидел внутри много бумаг и свитков. Достав из кармана лист, Герман проговорил. - Вот здесь я отыскал листок. Один он мне понятен. Дед писал понятно. Но остальное, или написано на странном языке, либо размыто и непо-нятны буквы. Скоро ты увидишь, что Трофим был оборотнем и мог превращаться в него. Ты мне в этом поможешь.
  Максим сглотнул и дрожащим голосом просипел:
  - В чём помогу? И что написано в этой бумажке?
  - Какой ты недогадливый, - усмехнулся тот. - Тебе никогда не хотелось проделать то, что делали колдуны?
  Мальчик отрицательно замотал головой.
  - Странно, все этого хотят. Каждый хочет. Захотел много денег, наколдовал. На край света захотел? Пожалуйста. Недруг не даёт прохода, значит, вскоре его случайно за-грызёт волк. Вот здесь основной момент того, что находится в этой дедовской рукописи, - он протянул листок Максиму. Мальчик взял и вслух прочитал заголовок:
  - Оборотничество. Как стать обертуном, т. е. оборотнем. У сего зверя ...
  Герман вырвал из рук бумагу, не дав дочитать.
  - Оборотничество. - коротко бросил парень. - Я хочу стать оборотнем, как дед.
  Максим со страхом и удивлением взирал на друга.
  - Понимаешь Макс, не всё так просто. Через три дня полнолуние. Мне нужно ус-петь до него собрать нужные компоненты, для мази. - Помолчав, он продолжил:
  - Я рассматривал и другие способы перекинуться волком. Есть ритуал с ножом, но не с простым, а специальным, которого я нигде и никогда не видывал. В других тоже есть маленькие загвоздки. Вот поэтому я выбрал самый доступный. Читай вслух. - Герман снова протянул листок другу. Максим взял и дрожащим голосом начал читать:
  - У сего зверя есть уйма имён: волкодлак, волколок, вервольф, лугару и т.д. но на-зывают иго чаще обертуном, то бишь оборотнем. Он может быть обращён в волка веду-ном иль ведьмой, иль сам, как кудесник, перекидывающийся в волка. В обычное время не отличить нормального люда, от обертуна.
  - Пропусти это, - сел на стул Герман. - Переходи к конкретному случаю обертунст-ва.
  - Гхе-гхе... ежели колдун хотит перекинуться в волка, то надобно разыскать упав-ший дуб. Воткнуть в него стальной жертвенный нож, и проговорить заклинание:
  Перепрыгнув заговоренный нож в полнолуние,
  Я превращусь в грозного волка.
  Прыгнув с другой стороны до зари
  Превращусь обратно в человека.
  И перепрыгнув чрез нож. Обернёшься волком. Обратно ж...
  - Чёрт! - стукнул по столу в ярости Герман. - Не могу я найти такого ножа. Ви-дишь, на рисунке, какой? Только этот и нужен. К чёрту пропускай и это. Читай где напи-сано про мазь.
  - Можно приготовить во время полнолуния колдовскую мазь. Для этого надобно 2 унции опиума, чарка крови летучей мыши, шкалик жира убитого за три дня до полнолу-ния младенца, лоскут лисьего меха дюйм на дюйм. В глиняный горшок с надписью... тут на латинском...
  -Рядом перевод, - глухо отозвался Герман.
  -А, точно!
  Человечья мразь исчезни.
  Появися волчья пасть.
  Из-за волчьей мрази
  Родися волк из грязи.
  В строгой последовательности добавить опиум, кровь, жир и лисий мех. Не пере-мешивая варить до темно-фиолетового цвета. После этого с помощью клочка волчьей шкуры втирать снадобье в тело, произнося всё время, до метаморфозы, ниже следующий текст:
  Прорвись наружу волк ужасный,
  Мою же плоть с зари верни.
  Пусть будет нос и клык твой красный,
  От чистой иль плохой крови.
  Пусть будет неязвима плоть.
  Пусть будет дух твой, как огонь
  И на луну рви свою глоть,
  Но человеком живи днём.
  Я заклинаю всё огнём -
  Пусть стану я обертуном.
  
  С этого времени оборотень каждую ночь становиться волком и утром опять пре-вращается в человека. Эти чары действуют всю жизнь. Но ежели...
  Далее кусок листа был оборван.
  - Гер, здесь нет кусочка.
  - Знаю, - проворчал он. - Оторвался, зараза, и нет нигде его. Скорей всего, дальше написано, как избавиться от заклятья. Но ладно. Оно не нужно. Теперь ты всё уяснил?
  - Да. Но знаешь... - Макс замялся и снова взглянул на листок.
  - Ну, говори, что "но".
  - Но кровь летучей мыши, опиум... да ещё жир убитого младенца!
  Герман ухмыльнулся. Выхватив бумагу из рук друга, он сунул её в карман. Открыв маленький шкаф, он достал из него небольшого размера нож. Потом разгрёб заваленный пол газетами. Под ними оказался люк от погреба. Откинув её, он сказал:
  - Полезай первым, Макс.
  - Что ты задумал, Герман? - со страхом в голосе спросил мальчик.
  - Не бойся. Полезай.
  - Зачем ты взял нож?
  Герман засмеялся и, подкинув вверх нож, ловко поймал его.
  - Ты что же думаешь, будто я хочу тебя прирезать?! Не смеши меня, Макс. Спус-кайся вниз, без вопросов.
  Немного успокоившись, но всё равно с неким подозрением он заглянул вниз, не спуская глаз с Гера. Ничего видно не было.
  - Там лестница.
  Нащупав рукой ступень, Максим осторожно стал на неё ногой, и медленно спус-тился. Посмотрев вверх, он увидел спускающегося Германа. Квадрат белого света был на высоте около чётырёх метров. Вдруг вспыхнула лампочка над потолком погреба. Друг Макса отнял руку от выключателя. Здесь было прохладно и сыро. Под ногами пыль, уйма газет и тряпья. В углу что-то зашевелилось. Максим отскочил назад.
  - Спокойно, - улыбнулся Герман. Откинув несколько тряпок ногой, он отошёл. В углу на грязном полу лежал маленький ребёнок. Во рту был кляп. Руки связаны сзади ве-рёвкой.
  - Слишком громко орал, вот я ему рот и заткнул, - проговорил Герман.
  Ребёнок зашевелился и глянул на них затуманенными глазами. Он был толстым. Видимо Герман его откармливал специально. Удивительно, что ребёнок был ещё жив. Ос-толбеневший Максим, наконец, обрёл дар речи.
  - Господи! Герман, что ты сделал с этим ребёнком. Ему ведь около двух годиков! Дьявол! - чертыхнулся он снова. - Ведь это.... Пять дней назад пропал полуторагодова-лый младенец у Ариадны Акимовны. Ты что, свихнулся, Герман?! Зачем ты его выкрал?! Зачем держишь тут, в этом сыром и душном подвале?! Он круглый, как бочонок! Ты что, его откармливаешь?!
  Он запнулся и закрыл глаза ладонью.
  - Откармливаешь, чтобы прирезать и взять жир для зелья.
  - Наконец, ты хоть что-то сам додумал, - хохотнул Герман.
  - Верни его назад...
  - Ну уж нет, Макс. Ему теперь и так не жить. Скоро сдохнет, слишком я его откор-мил, переусердствовал. Но зато жира - упейся!
  Максим глянул на младенца, который захрипел, и перевёл взгляд на друга. Бывше-го друга.
  - Ты его отпустишь, - дрожа от ярости, поговорил сквозь зубы мальчик.
  - С чего это?
  - С того, что я... что я...
  Герман съездил правой рукой, в которой не было ножа, по лицу Максима. Мальчик упал на пол.
  - Я не хотел бить, но зато это тебя немного остудит. Вставай, разлёгся.
  Макс встал, утирая влажные глаза. Потом сплюнул на пол кровью.
  - Спасибо что зубы не выбил, - съязвил он.
  - Хо-хо! Не за что. Держи. - Герман сунул в его руку нож и достал из внутреннего кармана олимпийки баночку. - За три дня до полной луны. Сегодня как раз тот день.
  Макс раскрыв глаза от ужаса, выронил нож.
  - Я не могу. Ты что, Гер.... Это же убийство!
  - Чёрт! Подними нож и прирежь его!
  - Я не могу!
  - Сможешь.
  - Нет! - мальчик оттолкнул руку Германа с подобранным ножом.
  - Ну что за друзья, - горестно вздохнул он. - Придётся самому.
  - Стой!
  - Ты мне не указ, друг. И тем более мне этот жирок мальца позарез нужен. Вот по-этому я его зарежу. Какой каламбур, да?
  Внук колдуна Трофима, подошёл к ребёнку, поставил рядом баночку и вспорол ему живот. Послышался хрип. Максим быстро взобрался по лестнице, и еле держась на ногах сел на лавку, положив руки на колени. Его вырвало. Через пару минут из дыры появился Герман, неся что-то в руках.
  - У-у! - воскликнул он, увидев лужу на полу. - Да у тебя слабый желудок. Ну ниче-го, зато смотри, что теперь у нас есть. Он показал баночку с тускло белой, чуть желтова-той жидкостью.
  Максим не сдержался, и его снова стошнило.
  
  * * *
  До полнолуния оставался один день. После того случая Максим не видел Германа. Как сказал его бывший друг, если он расскажет о ребёнке, то в полнолуние его загрызёт оборотень, в которого он превратиться. Мальчик в этом не сомневался.
  Целый день ему было неспокойно и страшно. Ему почему-то хотелось вновь погля-деть на избушку старого колдуна. Его это увлекало, но с ужасом, и то же время безумным интересом.
  "Действительно Герман превратиться в оборотня, - думал он, - или ничего не про-изойдет? А если всё получиться, то он тогда станет обертуном! Но не может этого быть. Очень уж интересна эта избушка, и хочется хотя бы ещё раз взглянуть на неё. Интересно, что теперь делает Гер. Но он убил ребёнка! Это преступление, убийство и жестокость".
  "Прикуси язык, Макс, - оборвал он сам себя. - Ты хочешь быть загрызён оборот-нем? Ну что ж, можно пойти и всем рассказать, кто убил младенца, как ему вспороли жи-вот, и собрали в баночку жир. Как Герман с помощью этого превратиться в ужасного вер-вольфа, и будет всем в деревни перегрызать глотки, упиваясь кровью. Будет так, ты зна-ешь. Поэтому не медли, и беги в деревню, чтобы рассказать всем, кто и что есть на самом деле твой друг Гер. Именно твой друг. Ведь ты не помог беззащитному ребёнку, не оста-новил нож убийцы. Иди Максим, расскажи. Если тебе поверят. А если да, то повесят или сожгут тебя вместе с другом, как соучастника. Если его поймают. А это навряд ли. Он те-бе скорее глотку разорвёт. Поэтому выбирай".
  - Что тут выбирать, - проговорил в слух мальчик, - дело ясное. Никуда не пойду и ни чего не скажу. - Вокруг были непроходимые заросли. Одни колючие кусты и деревья, стоящие плотным строем, и сбивая с толку, куда идти теперь. - Ну вот и заблудился.
  Максим походил влево, вправо, и поглядел вверх. Верхушки деревьев почти смы-кались, и лишь кусочек вечернего неба проглядывал сквозь них.
  - Здравствуй, здравствуй!
  Мальчик вздрогнул и обернулся. В двух шагах от него стоял Герман, облокотив-шись о шероховатый ствол дерева, и широко улыбался.
  - Я то думал ты обиделся. Ан нет. Пришёл проведать. Просим в гости.
  Он пожал Максиму руку и знаком показал следовать за ним.
  
  Вскоре незаметная тропинка привела к поникшей избе. Из трубы виднелся дымок. Войдя внутрь, Макс увидел весело потрескивающие в печи дрова. Под вечер похолодало на улице, а в домике было тепло. Пол был устлан новыми газетами, скрывавшими люк в погреб. Мальчик посмотрел вниз, пнул стопку газет и спросил.
  - А куда дел... его.
  - Неподалёку отсюда закопал, - спокойно ответил Герман.
  Они уселись на стулья. Стол был завален бумагами, видимо из сундука.
  - Ищешь что-то? - снова спросил Макс, пытаясь отогнать встающий в воображение образ младенца.
  - Ищу, как избавиться от чар оборотничества. Вдруг да надоест каждую ночь вол-ком бегать.
  -Так может и не надо в оборотня превращаться?
  -Надо.
  -Но зачем? Что это тебе даст?
  Герман задумался, положив бумагу на стол. Надолго задумался.
  -Видишь ли, - наконец проговорил парень, - мой дед никуда не ушёл. Его убили. Действительно, когда крестьяне подошли к избе, на них напал огромный медведь. Многих он разорвал. Всех бы уничтожил. Но один умелец, захватил с собой пистолет с серебряной пулей и пустил её в ход. Дед Трофим упал. Когда убиваешь обертуна, он превращается в человека. Увидев, что медведь обернулся человеком, Трофимом-колдуном, которого все боялись, они пустили в ход вилы, грабли, что было в руках. Растерзанный труп они со-жгли. Знали, что оборотень, может после смерти ходить вампиром. Откуда я знаю? Эти же ублюдки и похвалялись, как убили оборотня и колдуна Трофима, жившего в ближнем ле-сочке отшельником, в маленькой избёнке.
  Он замолчал. Уставился отрешенным взглядом в тёмную ночь и сказал:
  - Ребёнок был не простой. Крови тех людей. Можешь называть это местью, но ко-гда я стану обертуном, то никто из них не останется в живых. Только их. Остальных не трону.
  - Мне надо найти этот кусочек, или хотя бы упоминание об избавлении обертунов-ских чар, - вырвался из забытья Герман. - Помоги мне поискать, Макс.
  Мальчик придвинул к себе кипу листов и начал просматривать их. Непонятные бу-квы, леденящие кровь гравюры. Ничего понятно не было. Лишь пару предложений он по-нял, в которых говорилось: "верное оружие супротив волкодлака - серебряная пуля, или нож (особенно сделанный из серебреного креста), ибо губительно серебро для энтова зве-ря, как и для упыря". Он мысленно повторил прочитанное и закрепил в памяти. На всякий случай.
  Ничего больше не поняв, он откинулся на спинку стула. Герман продолжал копать-ся в бумажках. Максим увидел трёхлитровый баллон, которого раньше не заметил, на чет-верть заполненный красной жидкостью - кровью.
  "Летучих мышей", - подумал мальчик.
  - Гер, где ты нашёл столько летунов, чтобы на четверть баллона выжать крови?
  Его друг, не отрываясь от чтения, произнёс:
  - Если днём ты залезешь в пещеру или в грот, то под сводом увидишь живую, ко-пошащуюся и попискивающую субстанцию. А точнее сказать, тысячные скопища летучих мышей.
  - А другие компоненты?
  - Опиум достал давно и без труда, - продолжал Герман, отложив листок, - мех лисы тоже имеется, - он достал из грудного кармана коробочку и показал рыжую шерсть. Убрав её обратно, он похлопал по карману, - ты только что увидел. Жир есть. Необычный гор-шочек с заклятием лежит в шкафу. Остаётся клок волчьей шкуры, чтобы им втирать мазь. Ну что ж. Хватит копаться в жёлтых бумажонках. Пора достать то, что осталось.
  Вскочив со стула, он подошел к шкафу и вытянул из него большой кинжал. В два раза больше того, каким прирезал ребёнка.
  
  
  * * *
  - Почему именно я? - хмыкнул Максим, придерживая палец левой руки, с которого капала кровь. - Почему не ты?
  - Меня они боятся, обходят стороной. На дух крови не переносят моей. Чувствуют, что я скоро стану их дальним сородичем, но во много раз сильнее и страшнее. Твоя же кровь их привлечёт. Не обращая на меня внимания, подкрадутся, и кинуться на тебя.
  Макс снова хмыкнул, но смолчал. Луна была круглая и большая. Она освещала тропу, по которой они шли. Тихий ветер тревожил листву, создавая подозрительные то ли шорохи, то ли чей-то шёпот. Максим то и дело нервно крутил головой. Ещё бы! Ведь он был приманкой для волков. Послышался вой, протяжный и бросающий в дрожь. Мальчик остолбенел и застыл на месте.
  - Ты прав, - сказал Герман. - Мы их подождём на месте.
  Вой всё приближался, и к нему присоединялось ещё несколько голосов.
  - Слушай, Макс, - спросил Герман, и встал с земли, - ты не хочешь стать оберту-ном. - Мальчик посмотрел на него испуганными глазами и тоже встал с корточек, от-странившись от дерева. - Я серьёзно.
  - Нет, - твёрдо ответил он. - Никогда. Ни за что.
  - Понятно.
  В зарослях сверкнули два огонька. Потом ещё и ещё, словно светлячки, но это бы-ли не насекомые. Герман крепче перехватил рукоять ножа вспотевшей рукой.
  - Что-то я переборщил. Слишком много, чтобы теперь бояться меня. Дьявол!
  Первыми кинулись на него двое слева. Он успел рубануть ножом и увернуться от когтей. Упав на четвереньки, Герман вскочил снова. С кинжала капала кровь. Один волк лежал с распоротым брюхом, другой прыгнул снова - получил лезвием в горло. Протяжно взвыл и упал замертво. Максим упёрся спиной о дерево и дрожал. К нему подходил, оска-лив клыки, зверь.
  - Лезь на дерево, вверх! - крикнул Герман и бросился на помощь. Но его сбили с ног. Нож вылетел из ладони. Он заслонился рукой и в неё впились острые зубы. Правым кулаком он ударил в морду зверя и откатился, шаря по земле в поисках оружия. Максим, истошно оря, держался двумя руками за ветку. Волк прыгал и пытался цапнуть за ноги человека, но тот, покачиваясь, избегал опасных челюстей.
  Два волка из-за кустов вышли прямо на Германа. Сзади подходил ещё один. Рука наткнулась на холодный металл. Быстрым рывком парень схватил кинжал и перерезал глотку первому прыгнувшему волку. Второй упал от ранения в глаз. Над ухом щёлкнули зубы. Герман прыгнул в сторону и вспорол живот нападавшего. Потом подбежал, к пы-тавшемуся достать Макса волку, и всадил за ухом по рукоять нож. Зверь зарычал и пова-лился под деревом. Максим упал вниз.
  Вытащив нож из животного, Герман срезал клок шерсти и положил в карман. Левая рука, чуть ниже локтя, была искусана волчьими зубами. Откуда-то достав кусок ткани, он перевязал себе руку. Вытерев о шкуру мертвого волка нож, он спросил:
  - Ты в порядке?
  Тот в ответ лишь кивнул. Герман осмотрел место нападения и насчитал шесть мёртвых волков.
  - Чёрт, а! Шесть волков прирезал! Остальные, наверное, испугались и сбежали. Нам чертовски повезло!
  Максим лишь ойкнул и потёр ушибленное о землю место.
  
  Недалеко проступали очертания двухэтажных домов и одноэтажных домиков. Гер-ман остановился.
  - Вот мы и дошли. Бывай, Макс. Завтра ночью приходи на поляну. Ты знаешь, где она находиться. Но смотри до двенадцати часов, чтоб пришёл. Пока.
  - Гер! А ты не боишься, что волки снова нападут?
  - На кого? На тебя? Уже деревня в ста шагах. А на меня уже сегодня не посмеют. Тем более, я их порезал немало.
  - Пока Гер. Я буду завтра до двенадцати.
  Парень тихо скрылся за деревьями. Максим направился в деревню, придерживая всё ещё кровоточащий палец.
  
  * * *
  Луна была полной и очень яркой. В лесу было светло как днём. Небо чистое без единого облачка. И тишина. Лишь ветер нарушал мёртвую тишь, шелестя и играя листвой на деревьях. Максим пришёл за пол часа до полуночи. На поляне, где они часто сидели на поваленном дубе, теплился огонёк. Рядом стоял глиняный горшок. На расстеленной ткани стоял трёхлитровый баллон с кровью летучих мышей, коробочка с лисьим мехом, баночка жира младенца, мешочек с опиумом и серый клок от шкуры волка. На корточках сидел Герман и палочкой ворошил еле теплившийся костёр. Увидев друга, он улыбнулся.
  - Ты пришёл. Если честно, я думал ты струсишь и не явишься. Ан нет, ошибся.
  - Я сначала так и хотел поступить, - сказал Максим, подходя к костру, - но интерес и любопытство взяло верх.
  - Похвально.
  Он подкинул сухих веток, и огонь вспыхнул ярче.
  - Садись.
  Мальчик присел на корточки. Костёр всё разгорался, а Герман кидал и кидал ветки, до тех пор, пока он не взметнулся над головой сидящих.
  - Я думаю, достаточно, - сказал он и повесил горшочек с помощью колышков и ручки, прилаженной к нему над костром. Его испещряли знаки заклинания.
  - Добавляй, как сказано в рукописи, последовательно: опиум, кровь, жир, мех.
  Макс высыпал из мешочка опиум на дно посуды. Потом вылил кровь. Из-за ворот-ника выскользнул крестник и погрузился в красное месиво. Мальчик чертыхнулся, выта-щил и вытер. Герман заметил в руках крест, отливавший серебром.
  - Знаешь, Макс, лучше повесь куда-нибудь его на ветку. Мало ли, вдруг плохо ска-жется на заклинании.
  "Серебро, - подумал мальчик, - нож, пуля. Крестик тоже серебряный". Встав с зем-ли, он подошёл к деревцу и накинул цепочку на ветку. Вернувшись назад, он добавил жир младенца. Рука у Германа была перевязана, но повязка пропиталась кровью. Развернув её, он осмотрел рану. Она сильно кровоточила. Проводя по ней пальцами, он что-то шептал под нос. Максим бросил лисий мех. Бурда в горшке стала серой. Герман стряхнул кровь с пальцев и перевязал руку.
  Он не увидел, что маленькая красненькая капелька угодила прямиком в варившееся зелье. Максим видел всё. Но раз Герман промолчал, то нечего страшного. Содержимое горшочка забулькало, приобрело тёмно-фиолетовый цвет и начало густеть. Гер схватил его куском тряпки и снял с огня.
  - Отлично, - проговори он. - Зелье готово.
  Подождав, пока мазь полностью загустеет, Герман скинул всю одежду, взял кусок волчьей шерсти и начал втирать фиолетовую субстанцию в тело. Втерев во всю плоть зе-лье, он засмеялся дико и громко.
  "Ну вот, - подумал Максим, - все психи так ржут".
  Парень начал распевать заклятье, громко и с вызовом, оно разносилось по округе глухим звоном. Закончив, он кинул в костёр шкуру волка. Та задымилась и завоняла. Гер-ман стоял неподвижно. Лучи луны освещали его со всех сторон. Вдруг он схватился за горло и присел.
  - Что-то не так, - прорычал он, - ты точно всё добавил?!
  - Д-да, - заикаясь, ответил Максим.
  - Ты что-то перепутал.
  - Н-н-нет! Я всё точь-в-точь как на листке! Только...
  - Что?!
  - Когда ты стряхнул руку с кровью, то капелька попала в горшочек...
  - Идиот! - взвыл Герман и упал на четвереньки.
  - Я... я думал что ничего. Ты промолчал...
  - Я не видел этого. А-а-а!
  Герман взглянул на мальчика. Максим отпрыгнул назад. Лицо удлинилось, и стало как у собаки. Глаза стали крупными и раскосыми. Сквозь кожу пробивалась тёмно-серая шерсть.
  - А-а-у-у! - человеческий вопль перешёл в вой. Глаза загорелись красным огонь-ком, шерсть топорщилась. Длинный и пушистый хвост раскачивался из стороны в сторо-ну. На шее была белая полоска. Оборотень прижал уши к голове и, оголив клыки немалой длины, зарычал. Обертун прыгнул на человека. Максим вскочил с земли и, зацепив ногой горшок, опять упал. Мазь растеклась на траве.
  - Крестик! - выкрикнул мальчик и побежал к кусту. Оборотень догонял. Быстро со-рвав цепочку, он выставил её перед собой. Зверь не успел притормозить, и крестик надел-ся ему на шею. Макс упал на спину. Дыхание перехватило. Перевернувшись на бок, он посмотрел на поляну. Обертун прыгал и повизгивал, носясь по поляне. Яростно мотая го-ловой, он всё же скинул цепочку, и исчез, перепрыгнув через кусты. Стало тихо. Найдя на поляне серебряный крестик, мальчик поспешил домой, скорее уходя с поляны Оборотня.
  
  
  * * *
  Начался август. Максим выбросил из головы Германа и всё с ним связанное. Про-шло около двух недель. Мальчик думал, что всё худшее кончилось. Что, может быть, от минутного соприкосновения с серебром умер где-нибудь в лесу. Но он сам себя обманы-вал.
  В деревни начали умирать люди. Да не по собственной воли, по чужой, по волчьей. Кто-то говорил, что оборотень повадился в деревню являться. Но волк убивал не только ночью, но и днём. Решили, что стая охоту объявила на жителей. Но некоторые утвержда-ли, что у волка на шеи виднелась белая полоска.
  "Он, точно он, - размышлял Максим. - С белой полоской на шее. Но днём он тоже волк. Значит, превратился в простого волка. Если б был простым, людей не трогал бы. Давно б его изловили, значит умный. Да, точно Герман. Значит из-за капли крови, и, на-верное, крестика, он стал оборотнем, точнее, на половину, на всю жизнь. Я виноват. Я ему не сказал, что кровь попала в зелье. Чёрт! Он и меня загрызёт! Никогда не снимал и не со-бираюсь снимать крестик. Вон как метался на поляне, когда серебро прикоснулось к нему. Не посмеет напасть. Побоится меня!.."
  
  Прошло ещё неделя. Люди погибали и помногу. Совет деревни подумывал, как поймать неизвестного хищника. То ли обычного зверя, то ли оборотня.
  
  Солнце жарко палило, но в лесу было прохладно. Максим собирал грибы в лукош-ко, на начинку пирога. Птицы весело щебетали, и настроение у него было великолепным. Но тут же испарилось, как что-то большое и лохматое прыгнуло на него, повалив на спину и прижало к земле. Лукошко сделало сальто, и всё его содержимое высыпалось на траву. Большие жёлтые глаза смотрели на мальчика, горячее дыхание обжигало лицо. Серый волк сидел на его груди. Встряхнув шерсть на голове, зверь снова вперил взгляд в челове-ка. На шеи красовалась белая полоска.
  "Герман-оборотень!" - ужаснулся внутри Максим и, вытащив из-за пазухи крест, подсунул его прямо под нос обертуну. Волк фыркнул, слез с груди и сказал:
  -Можешь не трудиться. Серебро на меня не действует.
  Повисло молчание. Максим с открытым ртом лежал, приподнявшись на локтях, и, наконец, вымолвил:
  - Гер? Герман это ты?
  Оборотень снова фыркнул и проговорил:
  - Чёрт! Нет, это не я. Это злой и ужасный волк, который пришел, чтобы перегрызть тебе слабую шею, и выпить всю до единой капли сладкую, чуть горьковатую кровищу. Убедил?
  Максиму показалось, что волк.... Хотя нет, ему показалось, но он тоже улыбнулся.
  - Герман, - мальчик сел нормально, - так что же произошло? Что мы сделали непра-вильно?
  - Это я тебя хотел спросить, - прорычал обертун.
  Долгое молчание нарушил волк.
  - В чём-то и я виноват. Размахался своей кровавой рукой, вот кровь и попала в ко-телок. Так всё было правильно. Я много раз обдумывал. Но скажи честно, - Герман прилёг недалеко от мальчика, - ты крест серебряный опускал в зелье?
  Максим вертел в пальцах веточку и сломал её.
  - Это вышло само по себе, Гер! - взмолился он. - Я не хотел. Он выпал из-за руба-хи, да прямо в котёл и плюхнулся. Я моментально его достал. Не может из-за этого быть, чтоб ты стал полуоборотнем!
  - Да, действительно, я стал полуоборотнем, а, скорее всего, просто волком. Гово-рящим. Из-за капли крови. Но я ещё точно не знаю, как это отразиться в дальнейшем. - Он замолчал и сказал весёлым голосом. - А знаешь что из-за твоего крестика теперь со мной? - и он, задрав вверх четыре лапы, залился волчьим смехом - то есть подвыванием и хрипением. Жуткая какофония звуков. И всё же сквозь смех, он крикнул:
  - Меня теперь серебро не берёт!
  Мальчик с удивлением наблюдал за волком. Когда тот успокоился и улёгся снова, положив голову на передние лапы, Максим спросил:
  - А как же на поляне? Ты помнишь, я накинул на тебя цепочку и ты начал носиться по поляне как угорелый. - Максим подумал и добавил. - И меня чуть не загрыз. Ты хоть представляешь, как я испугался?
  Оборотень вскочил и наклонил морду:
  - Приношу мои глубочайшие извинения. Я тогда испытывал такую дикую боль, что хотел первого попавшегося загрызть. Серебро? Всем оборотням оно губительно, я это знал, вот и дрыгался. Но для меня - нет. Понял это после того, как пропорол брюхо сереб-ряной хреновиной. Но как видишь - жив-здоров, ещё не сдох. Из-за погружения креста в зелье, я теперь оборотень индивид. Даже полуоборотень индивид. Вот так-то. Кроме это-го, могу, как и все обертуны из волка обернуться в собаку, кошку, куст, пень и многое другое.
  - Здорово.
  - Здорово-то здорово. Вот только в человека не могу. Чёрт! Не верю, чтоб из-за крупиночки крови я не могу быть больше в веки веков человеком! - волк поднял голову, зарычал и снова водрузил её обратно.
  - Может быть младенец, всё же ты жестоко...
  - Только не начинай лекцию о справедливости и жестокости, - рыкнул Герман. - Сам думал и не раз. Подвох с убийством, проклятьем после оборотничества. Вряд ли. Дед не таков. Хотя, о чём толкую! Я то деда и в глаза не видел! Не таков! Может ты и прав, Макс.
  Они замолчали. Птицы щебетали также весело, только весёлости уже былой не на-блюдалось. Оборотень вертел хвостом, глаза у него были закрыты. Казалось, он спал, но нет, волк обманывал видом.
  - Герман, - нарушил молчание Максим. Обертун открыл глаза, - ты не хочешь пре-кратить убийства в деревни?
  Волк усмехнулся.
  - Не собираюсь. Их осталось немного. Где-то с пятак, или около того.
  - Не боишься втянуться, и убивать ради удовольствия?
  - Такой зависимости у меня не возникнет.
  - Ты уверен?
  - Уверен. - Волк задёргал ушами. Максим вслушался, но ничего не разобрал, кроме тихого шёпота ветра. - Мне пора. - Он встал на лапы. - Теперь я ищу способ стать нор-мальным оборотнем.
  - С тебя не хватит? Не надоела волчья шкура?
  - В какой-то момент надоедает. Но если превращаться в него только ночью, вполне уместно и нормально. Похоже, у лешего есть какая-то идея насчёт этого.
  - Лешего?! - поразился мальчик. - Ты что, с лешим знаком?!
  - Ну да. Нормальный старикан. Заведует этим лесом. Ух, ну не любит же он ваших жиртрестов-охотников.
  - Вот почему у них всё время осечки, и нет никакой добычи!
  - Он не всегда отводит пулю. Может и помочь.
  - Ты меня совсем удивил! - выдохнул Макс. - Знакомство водишь с лешим.
  - А что? - косо посмотрел Герман на него. - Мне-то одно скучно. С ним можно в шахматы поиграть...
  - В шахматы?!
  - Всё! Больше никаких вопросов. Заходи в лес, тогда ещё поговорим. Если срочно понадоблюсь, только крикни меня - вмиг услышу, вмиг учую. Бывай.
  Не потревожив не одного листочка и не одной веточки, Герман быстро удалился вглубь леса.
  Мальчик встал с земли, собрал разбросанные грибы и вздрогнул от шёпота ветра. "Леший Германа зовёт" - подумал он, и направился в деревню. Шептание прекратилось, также внезапно, как и началось.
  
  * * *
  Афанасий сидел в кресле качалке, и задумчиво глядел на камин, в котором плясали огоньки пламени, создавая причудливые тени на стенах. Его новый дом был не единст-венным, выделявшимся на общем фоне старых домишек и избенок, стояли другие. Он не был богачом, но деньги нашлись на постройку нового жилья. Афанасий хотел двухэтаж-ный домик, но именно поэтому не был богачом. Не хватило средств на большой, построил маленький, но уютный дом. Он был старым, девяносто шестилетним летним дедом. Пора было умирать, но старик не собирался так рано ложиться в могилу. Его и так слабое здо-ровье, подломило ещё больше, события, происходящие в деревни. Много жителей погиб-ло от зубов опасного зверя. И зверь тот был умён и убивал людей по определённому спи-ску, к коему себя приписывал Афанасий. Все кто ходил давным-давно на колдуна с ору-жием, с целью уничтожить его, числились жертвами кровавого списка. Но был среди все-го этого один нюанс: когда Афанасий стрелял в ниоткуда взявшегося медведя, то пуля прошла насквозь, пробив плечо и не задев сердца. Потом каждый, кто желал, а желали все, искололи вилами колдуна, раздробил кости молотками; люди не подумали выстрелить ещё пару раз, перестраховаться. Никто, кроме Афанасия, не увидел странного движения в куче костра, в который кинули тело чародея. Никто не видел удаляющийся силуэт среди тёмного покрова тьмы и больших, величавых деревьев. Но этого не могло быть! Не мог же он вернуться из ада, для мести? Конечно, нет. Но старый дед думал по-другому. Он знал, что за ним явятся, но не для светской и дружеской беседы. На камине блестел, отливая серебром небольшой кинжал. Шею украшал большой, для обычных размеров, крест. В руке был крепко зажат револьвер с двумя серебряными пулями. Две попытки остановить нападающего на расстоянии. Дальше в дело пойдёт нож. Его руки подрагивали, но не от старости, а от напряжения. Считая себя в прошлом специалистом по этому делу, старик был уверен, кто выиграет битву - а именно, он.
  Темнота подкрадывалась всё ближе и ближе. Поленья уже отбрасывали меньше света, камин понемногу стухал. Со спины он не ждал удара, потому что окно было плотно закрыто. Недооценивание противника, ведёт к безнадёжной гибели. Жаль, этого не знал Афанасий.
  На чердаке послышались чьи-то осторожные шаги. Доски наверху скрипнули. Ста-рик оставил кресло-качалку и прислушался. Кто-то залёз через малое окошко на крыше. "Как?! - подумал он, и, взяв пистолет в правую, а нож в левую руку, встал в самый тём-ный угол, подальше от дверей ведущих в эту комнату. Оборотень не осилит дверь, потому что большой засов ему не позволит. Но обертун был не простой, необычный, не как все оборотни, умирающие от серебра. Засов заскрипел и треснул, дверь распахнулась. В ком-нату прыгнул волк. Огромный с красными глазами, острыми как бритва зубами. Он замер и поскрёб паркетный пол страшными когтями. Несколько глубоких бороздок осталось на паркете.
  Первая пуля определённо должна была убить зверя, так как была пущена между глаз. Но на удивление человека, она разлетелась на мелкие осколки, не причинив волку вреда. Дрожащая рука второй раз нажала на курок. Серебро полетело волколаку в бок, но взорвалась. Оборотень даже не повёл глазом. Кинув револьвер в волка, от которого тот ловко увернулся, дед выставил вперёд кинжал. Обертун не обратив внимания на железяку, прыгнул на жертву. Оружие, пущенное под ребро, рассыпалась как фарфоровая ваза, столкнувшаяся с телом волка.
  -Ты не Тимофей?! - вскричал человек, увидев красные глаза рядом с лицом. Засло-нился рукой, но было поздно, опасные клыки уже сомкнулись на его шее. Сквозь крик прорвались слова, но, скорее всего, обертуну они послышались, создаваемые последним выдохом старика, и шипением бьющей фонтаном крови. Но волк запомнил эти слова, да-же если они ему послышались: "Жив!".
  
  * * *
  На следующий день всей деревни стало известно, что старого и бедного старика Афанасия загрыз волк, явно оборотень. Собрался совет, и решили пойти в лес, вооружив-шись святой водой, серебром, и священник из деревенской церкви, который за небольшие деньги, согласился с удовольствием. Ему-то не знать, что всех загрыз простой волк, и ни-каких вовкулаков не существует.
  Услыхав такие скверные новости, Максим бегом направился в лес искать Германа. Хотя мальчику казалось, что он виноват в этом сам, пусть за это заплатит. Но всё равно решил его предупредить.
  Оказавшись на том месте, где лежит поваленный дуб, Максим долго решал, звать друга или нет. Подумав, что зря лесную тишину тревожить не стоит, пошёл тропами, уг-лубляясь в лес на север. Оттуда дул лёгкий ветерок.
  Вскоре, после часа ходьбы, мальчик вышел на большую поляну. В центре стоял большой и старый пень, на нём стояла шахматная доска в чёрно-белых квадратиках, не-существующих размеров, а на ней находились фигурки величиной больше кулака, искус-но вырезанные из чёрной и светлой древесины. Слева лежал Герман, положив лапу на ла-пу, и подпёршись бывшими руками в голову, наипаскуднейши улыбаясь. Справа сидел леший, в сером кафтане, запахнутом с лева на права, на левой ноге правый лапоть, на пра-вой - левый, подпоясан красным кушаком. В руке держит белую шляпу, а другой чешет лысую макушку. Зёленая борода достигает земли.
  - Ах ты, паршивец, волчара! - проговорил лешак. - Ако ты мне мать твою, то бишь мат, хочешь поставить! Снова шах! Мудришь ты, мухлюешь! Зелёная моя борода!
  Он взялся за коня и, увидев Максима, так и застыл с вытянутой рукой.
  - Тьфу! - сплюнул он. - А это что за заморыш? Чо за невидаль? Где это видали го-ворящего Духа леса? Ну всё малец. Теперь будешь живать мышкой иль лягушкой.
  Лешак, сделав ход, поднялся на коротких ногах, закатал рукава, выставил руки впе-рёд, но его остановил Герман.
  - Стой, дедушка леший, это Максим. Мой друг.
  - Шо, тоже значит обертун?
  - Нет, какой там! Человек!
  - Тьфу! Превратить в червя, и делов!
  - Не-е. Ты его не трожь. Хороший парень. Он не зря нас нашёл, видимо что-то важ-ное пришёл сказать.
  - Тьфу-ты ну-ты! - леший сел на место и нахлобучил колпак. - Заигрался я с тобой серый, даже защиту на поляну не поставил, даже людишку не заметил. С тобою-то одно несчастие.
  Максим как стоял с открытым ртом, когда их увидел, так и оставался.
  - Не бойся, Макс, подходи, расскажешь, что новенького. Да рот прикрой, а то птич-ка нагадит!
  Мальчик закрыл рот и нетвёрдыми шагами приблизился к пню.
  - Познакомься, - обратился Герман к человеку, - это дедушка Леший, он же Дух Леса. А это, - повернулся он к лешаку. - Максим, мой друг.
  - О-очень при-приятно, - заикаясь, промямлил мальчик.
  - Не пытаю взаймного чувства-то, - буркнул леший, и ещё сильнее натянул шляпу на глаза.
  - Странный дедушка леший, что поделаешь, - улыбнулся оборотень и сел на четыре лапы. Лешак зыркнул недобрым взглядом на зверя. - Людей боится. Думает его лес на дрова растащат, а ему жить негде будет.
  -Я боюсь! - закричал леший, и вскочил на ноги. Шляпа упала в траву. - Это я то боюсь! Да я... да я в поле, когды выйду, ниже травочки, в лес с высоченными древесами, выше, чем самые высокие пихты. Вихром всё кручиваю. Древеса ломаю, зверьё повсюду гоняю, землюшку трясу, до туч достаю! Вона я каков! Я - Дух Лесов!
  - Спокойно, дедушка леший, - тихо проговорил Герман, - не нервничай, побереги нервы. Нервные клетки не восстанавливаются.
  - Шо-шо? О чём ты глаголешь? Чой-то за клетки? Для зверья иль птах?
  Обертун усмехнулся и сказал:
  - Сядьте дедушка леший.
  - И то, правда, - пробормотал он, поднимая шляпу, нахлобучивая её снова на голо-ву, и садясь на землю. - Чего-то разошёлся, да раскричался. Ладно, малец, повезло те в том, что заступник серый есть. Говоривай, что за вести принёс.
  - Ну, - начал Максим, - в деревне совет собирали, и решили оборотня поймать и убить, то есть тебя, Герман. Завтра утром в лес пойдут и ещё священника возьмут и сереб-ром вооружаться.
  Обертун фыркнул, а леший рассмеялся.
  - Людишки в мой лес?! - спросил Дух Леса, - со сребром и попом? Ох, не смеши, малец! Шо они сделают волчаре, даже ежели сребряный ножища об его скору ламывает-ся? Да тем боле без моего ведома. Ну повеселюсь я, буде ме весельство, ой убегчат они покидывают всё в канаву, да и туды же твояго попина.
  - Так значит, зря я тебя искал? - обиженно обратился Максим к обертуну.
  -Зря, не зря, но будем знать, что кто-то придёт за моей шкурой. Но им никогда её не получить.
  - Ну, тогда я пошёл, - сказал мальчик.
  - Ходи по той тропке, через пол часа выхождешь в деревушки, - махнул куда-то в сторону леший.
  Максим посмотрел в указанную сторону. Он был уверен, что этой тропинки там не было раньше. Попрощавшись, он направился по ней вперёд. Пройдя несколько шагов, ог-лянулся - тропа исчезала на глазах, а на её месте появились непроходимые чащобы и за-росли. Не решив испробовать, что будет, если тропа исчезнет перед ним, он побежал и уже через пол часа вышел из леса.
  
  * * *
  Было ранее утро. Солнце только вставало из-за горизонта, после ночного отдыха. Внушающая толпа из пятнадцати человек, во главе со священником шла по лесу, явно зная, куда именно им нужно. Служителю церкви на вид было около сорока лет. На нём висела чёрная хламида. Шею отягощал большой серебряный крест с красным рубином посередине (на пересечении перекладин). Люди с ухмылками кидали взгляды на драго-ценный камень. Уж очень соблазнительно тот играл на солнце. Священник этого не заме-чал. Видимо был уверен, что он, как священный служитель церкви неприкосновенный. Но простым рабочим людям, откуда знать такоё мудрённое слово?
  Крестьяне были вооружены вилами, граблями, а некоторые откопали где-то сереб-ряные кинжалы, и даже осиновые колья. Максим следовал вдалеке, чтобы его не замети-ли, но и не упускал толпу из вида. В конце всей толпы шли двое.
  - Слухай, Яков, - обратился один здоровый детина с колом в руке, к другому руба-ке, не уступающему в росте.
  - Чаго? - спросил тот.
  - Ты тож, того, ну веруишь в того перекидыша?
  - Обуротня, - поправил здоровый парень, и поправил на поясе серебряный нож. - А ты чуго, не веруишь в него?
  - Не-а, не больно уж вериться в эти бряхнины.
  - Ето чистая правота. Я сам как-то раз, бродяче по лесу, увидел обуротня. Глазиш-ша краснушшие, зубы огроменнейшие. Ну, я яко охотник не первогодний схватил ножи-чик и прурезал звёрюгу.
  - И кудычи ж ты её-то дел. Энту тушу его?
  - А ето, он в один након исчез, как в мороке не быть видиму - растворился. Худи ишши, в поле ветруган свишши.
  - Брешешь.
  - Ан вот и нет. Свюдетели были.
  - Хто?
  - Старучок один, дедич. Вправду он окочурился на следующий день. Ведь обуро-тень и на яго тожма бросанулся.
  - Облыжник! - воскликнул мужик и отвернулся.
  - Да шоб мне глоть прорвало кровишшей, слыхаешь Антип, если я брехаю. Но ток-мо зна... А-а-а!
  Незаметное движение, быстрое и точное, от которого глотка Якова порвалась как бумажный лист. Кровь фонтаном обдала Антипа, тот шарахнулся в сторону и встретил дерево на пути, тяжело упал на землю, подняв столб пыли.
  Кто-то ойкнул и попятился. Крестьяне столпились вокруг мёртвого тела. Максим спрятался за деревом, и старался восстановить сбитое дыхание. Он успел прижаться к акации, когда толпа резко обернулась на крики мужика, у которого порвалась шея. Маль-чик видел, как один куст дёрнулся, в воздухе сверкнули зубы и крестьянин вскрикнув, упал.
  "Оборотни могут также перекидываться в куст, в камень и ещё во многое другое, - подумал Максим. - Ты слишком многих убиваешь, Герман".
  Внезапно из земли, прямо перед ним кто-то возник. Мальчику еле удалось сдер-жать крик, прикрыв рот руками, но, увидев своего недавнего знакомого, он немного успо-коился. И отняв ладони от лица, вздохнул.
  - Здравуй малец, - сказал леший, глядя снизу вверх. На глазах человека, Дух леса вырос из размеров пенька, до размера мальчика. Этот фокус впечатлял.
  - Здравствуйте, дедушка леший, - поздоровался Максим. - Здорово у вас получает-ся вот так вырастать.
  - Та-а! - махнул он рукой. - Еранда. Ты ме лучше-ка бакуль, чой-то ты здеся око-лачиваешься?
  - Я?! Ну как же, дедушка леший, слежу за вон теми крестьянами.
  - Энто я глазом ощущаю и так. Ты лучше сказывай, зачем за энтими обормотами блюдаешь.
  - Они ж на Германа охоту устроили, ну вот я гляжу, если вдруг они его поймают, то помочь надо будет.
  - Ты не обиждайся малец, но твойскии вспоможенья не нужно ни капелечки. Они ни прежь ни опосля не ухватят его.
  Лешак повертел головой, стал маленького роста и, буркнув под нос, сказал.
  - Ступай ногами со мной, а то ты намо все удовляти укокошишь, все веселушки пе-разломаешь.
  Зелёная тропа, стала расстилаться перед ними, словно разворачиваемый рулон.
  
  - Расступитесь, мужланы! - кричал священник, проталкиваясь сквозь стену кресть-ян. - О, Господь! Спаси души погибших грешников. Отче наш, иже еси на небеси... - Он окропил Якова и Астапа святой водой из маленькой бутылочки, которую носил на поясе. - Значит рядом приспешник Диавола. Ну ничего. Мы найдём его, и, забив кол в самоё чёр-ное сердце, обречём на вечные муки в аду, где будет он гнить до Страшного Суда, где ему воздастся за свои злостные деяния. Поймаем и убьём. - Все крикнули "Поймаем и убьём!" и подняли вверх своё оружие. А богослужитель, почесал свою короткую бороду и поду-мал: "Видно волк их загрыз. Чёрт! Прости меня Господи! Но ведь оборотней не существу-ет. Говорят, он может не только в волка обернуться. - Священник нервно оглянулся. - И ещё кого укусит оборотень, сам станет им".
  Вдруг Астап очнулся и встал, держась за древо рукой. Его колени подрагивали. Все отступили на шаг назад и уставились на него с ужасом. Дьячок обернулся и отскочил в сторону.
  - Бейте яго! - завопил седобородый мужик. - Глядайте, его обуротень покушал, и теперя он нас покушает, а того и сожрёт! Оно щас в етого нечистого и переворотиться! Чо стаиваете, яко колы в гузнах! Ждёте смерёдушки своей!
  Все бросились на бедного Астапа. Он, увидев несущихся на него озверевших му-жиков с зажатыми кольями, вилами и ножами, не смотря на дрожь в ногах ломанулся сквозь чащу с такой скоростью, что поднял с земли сухие листья. Сборище одуревших крестьян кинулась за невинным.
  - Стойте! - крикнул священник, но никто его не услышал. Он остался один. Зелё-ный куст странно затрясся и обратился в большого волка с белой отметиной на шее. Поп схватил крест и громко зашептал молитву.
  - Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да приидет царствие твое...
  - Я ещё ни разу не обедал дьячком, - спокойно проговорил Герман, подходя к чело-веку. - Интересно, а ты вкусный? Хотя, какой святоша может быть вкусен?
  Дьяк лишь громче зашептал. Оборотня это не останавливало. Поняв, что молитвы не помогают, священник взял и выплеснул всю святую воду на зверя. Герман завыл, пова-лился на землю, заскулил, задрыгал лапами и затих. Дьяк схватился за сердце, вздохнул и воздел глаза к небу:
  - Спасибо тебе Господь, что избавил мир от сатанинского лиха.
  Послышался громкий рычащий смех. Священник опустил глаза на мёртвого обо-ротня, но тот уже стоял живой на четырёх лапах и, скаля зубы, смеялся.
  -Ты смешён, пресвитер.
  В волка полетела бутылочка из-под святой воды; зверь ее отбил лапой и прыгнул вперёд. Дьяк сорвал цепь с крестом и кинул в оборотня. Герман не успел увернуться, и тяжёлый крест ударил его по лбу. Волк повалился наземь. С трудом поднявшись, он рык-нул. Тоненькая струйка красного цвета потекла вниз по морде. Дьяк стоял раскрыв от ужаса глаза, и дрожал. Облизнувшись, волк спросил:
  - Священник, будь любезен, скажи, ведь крест твой не из чистого серебра сделан, я прав?
  -Ты м-меня не с-с-съешь? - только и промолвил поп.
  - Если ответишь, нет.
  Изо рта священника вылетела нечленораздельная речь.
  -Я прав! - повторил волк, уже не как вопрос, а как утверждение.
  -Д-да... - промямлил человек и вдруг схватившись за сердце, упал.
  Оборотень подошёл к нему. Он был ещё жив, но глаза застилала пелена. Губы пы-тались что-то говорить, но лишь дрожали в безмолвии. Герман надавил лапой на грудь и зло сказал:
  - Говори, старый хрен, что за сплав серебра. Немедленно!
  Но человек уже не подавал признаков жизни. Бессмысленный взгляд смотрел в не-бо.
  - Тысяча чертей! - рявкнул волк и в ярости распорол попу шею. После того, как кровь перестала мерными толчками выплёскиваться из шеи, Герман помочился на свя-щенника.
  - Дрянной попин, - говорил обертун убегая трусцой с поляны. - Надо ж, чуть не прибил каким-то сплавом. В голове до сих пор звенит. Ха! Думалось мне, что я неуязвим. И вот-те на! Надо будет с дедушкой лешим посоветоваться. Может что посоветует.
  
  
  Из чащобы, к тому месту, где лежал священник и Яков, вылез мужик с чёрными, будто сажа волосами, и огромными такими же черными глазами. Его звали Филипп. На плече был лук. В руке сжат кровавый кол.
  - Батюшка Алексий, мы нагнали Астапа, какоего обуротень пожевал. Правда выры-вался зараза, и шумел шо он не обуротень, но мы то знавываем... - он осёкся, увидев не-подвижное тело священника в луже крови. Выбросив в сторону кол, он подбежал к нему. Но тот был мёртв. Филипп отвернулся от трупа и разглядел разбитую бутылку со святой водой и тяжёлый крест в чей-то крови.
  - Его кончил обуротень! - сказал человек и поднял крест. - Воистину свято сребро! Лишь оно ранило диявольскую тварь. А камюшек, то многоценный навернок. Яро блиста-ет на слунце. Алексий не обиждется, коль я возьму энту драгость. Ведь он яму уж не по надобе будет. А мене пригодиться.
  Оглядевшись по сторонам, Филипп быстро пошёл по тропе, в сторону деревни.
  
  
  Тропа вывела лешего и мальчика к домику дедушки Германа.
  - Зачем мы пришли сюда? - спросил Максим.
  - Обождёшь тута, покамест, мы покуролесим. Разумел?
  - Один?
  - А с кемо? - лешак хмыкнул носом и сказал. - Чо, пужаешься одне в избёнке по-бывати?
  - Боюсь. Мало ли, вдруг чего-нибудь да придет...
  - Заяц трусливый ты, малец. Трусея! Те лишь яблоки с грушами трясти.
  Лешак остановился, сняв шляпу, почесал лысую макушку, и, нахлобучив её на за-конное место, сказал:
  - Заставил, малец. Ты с бесами знаком?
  - С бесами?!
  - Н-да. Видать нет. Ну шо-ж, не усё утеряно.
  - А может не надо...
  - Те же вроде жутко?
  - Ну да. Только с бесом будет ещё страшнее, они же злые и страшные.
  - Слухай сюда, малец. Бесы народ друголюбный. Без дела не трожут. Ну щас схо-дём в хату, токо его взыву.
  Максим отворил дверь, и закрыл уши, так как лешак так свистнул, что малые де-ревца прижало к траве, а верхушки ясеней и акаций заскрипели.
  - Научите? - изумлённо воскликнул Максим.
  - Как нить в другомя время, - ответил лешак. - Сам познаешься с ним, а я пошёл.
  Не успел мальчик проронить хоть слова, как леший провалился сквозь землю. Мак-сим постоял немного, ожидая гостя, но никого не увидев, зашёл вовнутрь домика и закрыл дверь на большой засов. Он сел на стул, устало протянул ноги, но тут же вскочил. В ды-моходной трубе что-то зашумело и затрещало. Хлопья сажи высыпались на пол, и облако пыли закрыло отверстие печки от взгляда Максима. Пыль забралась в нос, и он чихнул.
  - Чтоб ты окочурился! - раздался чёй-то тоненький и весёлый голосок из печки. Мальчик подавился от пожелания. Облако рассеялось, из дымохода показался в два раза меньше Макса бесёнок. Два маленьких рожка, длинный хвост, небольшие крылышки, как у летучей мыши, и пятачок как у свиньи. Он улыбнулся, и обнажил пару жёлтых клыков. Странно, как он протиснулся через дымоход, ведь он был толстенький и с приличным жи-вотиком. Бесёнок отряхнулся, пригладил тёмно-коричневую шерсть.
  - Ты кто? - спросил гость. - Вроде как дедуля леший свистел. Меня видеть хотел.
  - Ага. - Кивнул Макс. - Он тебя позвал. Видишь ли, мне страшно одному в забро-шенной избёнке в лесу находиться. Вот он тебя и позвал. Чтоб не страшно было, хоть ка-кая то компания.
  - Да? - округлый малый почесал живот. - А чего бояться? Нечего.
  Бесёнок внимательно и долго разглядывал человека, а потом сказал.
  - Ну ладно. Мне всё равно некуда спешить. Тебя как звать?
  - Максим, - ответил мальчик.
  - Меня Чранрихдлентен.
  - Как-как?
  - Можешь звать просто Рих.
  - Хорошо, Рих. А меня можешь просто Макс.
  - Отлично, Макс, - бесёнок прошёлся копытцами по деревянному полу и пожал ру-ку мальчику.
  - Знаешь, а ты случайно не человек? - спросил Рих.
  - Ну да.
  - Хм? - бесёнок задумался. - Дедушка лешак вроде не очень жалует людишек.
  - Знаю. А ты?
  - С какой стороны посмотреть. Есть людишки разные.
  - Как и бесы.
  - Совершенно верно, - показал клыки Рих. - Некоторые сразу бухаются в обморок, вопят, кидаются, чем попало. А другие кропят святой водой, и бормочут молитвы. Тьфу! Противно глядеть. Вот ты к третьей категории людишек относишься. Спокойно воспри-нимаешь как обычное и повседневное - меня и деда лешего.
  - Чего же ты здесь боишься Макс? - спросил бесёнок, устроившись поудобнее на соседнем стуле. Уж явно не нас с дедом.
  Мальчик ещё стоял. Но потом, последовав примеру Риха, бухнулся рядом на стул.
  - Вообще-то я не знаю, кто и что обитает в этом лесу, но уверен, что он не безопа-сен. Мало ли здесь чудовищ лазает?
  - Таких как я? - улыбнулся бес.
  - Нет, - отмахнулся человек, - сначала я взаправду думал, что ты (настоящий бес!) страшилище какое-то злющее и страшное. А оказалось, что ты не такой уж страшный, и не злой даже. Вон даже, сидим с тобой, разговариваем благополучно, а мы же кто? Бес и человек! Я то ни разу не видел беса живого, а вот теперь увидел и даже познакомился! Никогда бы не поверил, если б рассказали.
  - Всех бесов не бояться, и не опасаться, будет большой ошибкой, - строго сказал Рих. - Ты думаешь, Макс, я такой добренький, значит и остальные тоже? Отнюдь. Это не так! Видел одного беса, значит, видел всех бесов, здесь не подходит. Есть также и злые, ужасные и жутко кровожадные. Рвут людишек на куски мяса, а потом съедают.
  Максим поперхнулся.
  - А ты что думал? Ну конечно, тебя дед лешак надоумил, что все бесы народ дру-желюбный. Не так ли?
  - Да. Он мне так и сказал.
  - Он это всем говорит. Ничего не поделаешь. У каждого свои взгляды на разные вещи.
  - Но ты же не ел людей, Рих? - спросил у него мальчик и вперил в того взгляд. Бе-сёнок не отвел карих глаз и ответил:
  - Давай это останется тайной.
  - Я же должен быть уверен, что я в безопасности, - сказал Максим и положил ноги на стол. Раскачиваясь на стуле, он продолжал. - Или как? Вот я тебе ничего скверного сделать не могу. Да и если б знал, как сделать, не сделал. А ты? Ты съедал людей?
  - Съедал и сжирал, - ответил бесёнок, - не только мужчин и баб, но и детей, они особенно вкусны под грибным соусом....
  Максим замахал руками и с треском грохнулся на пол.
  - Лучше б это осталось тайной, - грустно заметил бес.
  Охая и ахая, мальчик с трудом поднялся на ноги, облокачиваясь о стол.
  - Что это хрустнуло? - спросил он. - Мой хребет или стул?
  - Весьма сложно определить. Стул как, в порядке?
  Максим его поставил на ножки и осмотрел:
  - Как новенький.
  - Значит, хрустнул твой хребет.
  Со вздохом человек сел на сидение. Треснутая ножка после падения, подломилась, и стул вновь с грохотом упал на пол.
  - Значит, треснула ножка стула, а не твой позвоночник. Но теперь я не уверен, - улыбнулся Рих.
  
  
  Толпа вооружённых крестьян, после того, как прикончили Антипа, направились в гущу леса за самим оборотнем, воодушевлённые тем, что убили укушенного адской тва-рью человека, а если б не убили, то он превратился бы в подобное чудовище.
  - Хо-хо!- крикнул один мужик, махая кровавыми вилами, - красно мы тому чудищу кишочки повыпускали.
  - Ага! То-то он пищал, токмо мы яго пришпилили к дереву. Я не обуротень, не я! Шпасите! Помилувайте!
  - Жальбу я пытаю. Антип был толковым мужом. Не повюзло ему, што обурнотень энтот кусанул евон-то. - вклинился в разговор другой крестьянин. - Да-а. Жальба....
  - Буде мщать за энту погубленную душу! - закричал крестьянин с длинной, дохо-дящей до пояса, чёрной бородой трясся в одной руке серебряный стилет, а в другой кол. - Мне знамо, где энтот обуротень сныкался. Вспомняньте старую расхлябенную избёнушку, где диавольский ведьмак дела черновы творил. Вспомняли? Так-то он там и хорониться, страшиться, паскуда. Бегим в домишке и подпалим. Шоб выжечь сего гада с энтого света.
  С криками и руганью толпа двинулась за чернобородым предводителем. Священ-ника никто и не вспомнил. Зачем он нужен, раз столько отваги у этих людей? Зато глупо-сти хоть отбавляй и черпай тоннами.
  
  Над высокими ясенями, под которыми только что ораторствовал крестьянин, сте-лилась зёлёная дорожка травы. Каким чудом она держалась, знал только леший.
  - Какие-то они тупы эти-то людишки, - сказал он, глядя вниз.
  - Страх вынуждает их делать необдуманные и безумные поступки, - важным тоном заявил Герман, лёжа на мягкой траве и поглядывая на удаляющихся людей. - Они помча-лись избу палить. Из-за чего им в голову взбрело, что я буду именно в избе? Это и называ-ется безумный страх, мешающий думать логически своими мозгами.
  - А ты уверен, шо што-то у них в черепушках естимо?
  - Вряд ли, - усмехнулся оборотень. - Так что ты думаешь на счёт моего ранения се-ребром с какой-то примесью?
  - У меня думки, что зря ты не прихватил-то с собой тот крестец.
  - Чёрт! Я даже об этом не подумал. Надо вернуться и забрать его. Я быстро, ты по-ка начинай веселье без меня. Да смотри не дай подпалить избу. Не столько избёнку жакло, сколько Максима.
  - Само собой, - буркнул леший, - да если и подпалят, с ним бес.
  - Бес? - спросил оборотень. - Что за бес? А, ну конечно, твой давний знакомый.
  Лешак кивнул головой.
  - Всё понятно. Помоги мне спуститься, дедушка леший.
  Зелёная тропа расстелилась рулоном, коснувшись земли. Герман сбежал вниз. Ог-лянувшись, не увидел ни лешего, ни зелёной полосы над деревьями.
  
  Оборотень повертел мордой, вспоминая куда бежать, потом принюхался, уловил запах крови священника, и безошибочно направился к месту недавнего побоища.
  
  На поляне кроме крови и двух трупов ничего и никого не было. Не найдя креста, Герман удивился. Кто бы его мог забрать? Порыскав по округе, он учуял запах, явно кре-стьянина (т.к. воняло конским потом и ещё бог весть чем). "Схватил серебро и убежал. Ведь его продать можно. А для вонючего крестьянина денег никогда не хватает. - Раз-мышлял оборотень. А внутри разгоралась злость и жажда крови. - Чужое добро, а себе. Нужный по зарез мне крест, у вшивого олуха. Догоню - разорву". Обертун тихо, без шу-ма, побежал по дороге ведущей в деревню Молочай. Ни одна веточка не дрогнула, ни од-на травинка не шелохнулась, словно оборотень не бежал, а парил над землёй.
  Зверь не догнал крестьянина по дороге, потому что тот был уже дома. Запах уси-лился, когда волк подошёл к избе с просевшей крышей и покосившейся дымоходной тру-бой.
  Герман влетел внутрь. Глаза налились кровью, клыки чесались, горло жаждало красной питательной влаги - людской крови. Мужик стоял у стола и рассматривал сереб-ряное изделие. Увидев зверя, он упустил крест на стол и схватился за первое попавшееся под руку - стул. Его жена отчаянно закричала вместе с малым ребёнком, которого крепко прижимала к груди. За спиной матери, держась за её подол, пряталась девочка, пятнадца-ти лет.
  Стул развалился как труха, едва соприкоснувшись с брюхом зверя. Вцепившись в горло крестьянину, оборотень разорвал шею и упился сладкой кровью. Потом прыгнул на жену с ребенком. Пятнадцатилетняя девочка с испугу прыгнула в большой сундук, и крышка захлопнулась за ней. Сильно зажмурив глаза, хотя внутри были и так темно, де-вочка услышала, как громкий крик матери резко оборвался. Остался лишь младенческий, который перешёл в писк и стих.
  В избу ворвалось трое здоровых сыновей крестьянина. В руках были грабли и ло-паты. Взглянув на зверя, они ужаснулись, но не отступили...
  Крови было много. Ею были забрызганы стены и вся утварь. Пол стал тёмно алого цвета. Стояла мёртвая тишина. Только пятнадцатилетняя девочка Ада, потеряв сознание от страшных воплей и духоты, в пыльном сундуке, осталась жива.
  
  * * *
  Трава покрывалась красными каплями, где проходил оборотень. Вся шерсть была красной. Он снова возвращался в лес. Зубы невыносимо ломило от креста, который Гер-ман держал в пасти, но он его не выпускал ни на миг. Этот металл преобладал над ним. Через некоторое время перед оборотнем возник леший.
  - Чой-то ты весь червленый? - спросил дедушка.
  - Убивал и разрывал, а потом пил кровь, - ответил Герман, выпустив серебро изо рта.
  - Ты смотри, - погрозил лешак ему пальцем, - не подсядь-то на дело энто вампиро-вье. Кровь хорошо инога хлебать, но не перюусердствуй.
  - Само собой. А как там охотники за оборотнями?
  - Да, болваны стоеросовые, заблукали. Но навроде яко нашли нужну тропку, не без моей-то помогчи. Ужо на пути к избёнушки.
  - Понятно. А вот крест, который меня чуть не пришиб. Полюбуйся дедушка леший.
  Дух Леса взял металл в руки покрутил, осматривая внимательно, и сказал:
  - Определённо сплавлюкали серебро и сталь.
  - Хм. Додумались же. - Фыркнул волк. - Нельзя ли его спрятать. Пока что, на вре-мя.
  - Льзя всегда. Пару крат и усё.
  Встав у гладкого пня, лешак воздел руки вверх. Пень треснул пополам, крест сам по себе ввергся в землю на довольно глубокую глубину, и пень снова сросся, и вновь стал гладким без единой трещины.
  - Ловко! - улыбнулся Герман. - А может кого-нибудь приставить?
  - А дух пнины-то и так обережет.
  - Тогда, спасибо дедушка леший. Помог.
  - Ну-ну. Ты лучше-ка скупайся, а то с тя кровища капелью покатывается.
  - Было б озеро, вымылся.
  - Хе-хе! Герман, оглянись-ка. Не зришь чегой-нибудь?
  Оглянувшись, волк увидел кристально чистое озеро.
  - Ну, дедушка... - ухмыльнулся обертун.
  - Давай-давай, хажи. Искупнися и вылаживай. Кто людишек-то выгонивает отседо-ва? Мы. Ин оне вряд ли убегчут. Повеселимся, что глаголеть! - и лешак потёр свои ма-ленькие ручонки.
  
  
  - И не страшно в аду-то жить?! - удивился Максим, качаясь на новом стуле.
  - Нисколько, - подтвердил Рих. - Только жарковато немного, но со временем при-выкаешь. Ты тоже привыкнул, если б жил там.
  Мальчика передёрнуло от одного упоминания о преисподние, и он перевёл разго-вор на другую тему.
  - У тебя много родственников?
  - Немало, если честно, - бесёнок задумался, видно пересчитывал их, и задумался настолько, что Максим даже кашлянув несколько раз, не вывел его из забытья. Макс не-терпеливо заёрзал на стуле, так как подсчет родственников заняло слишком много време-ни.
  - Если быть точным, - нарушил затянувшееся молчание житель ада, - то тысяча сто восемьдесят шесть, а считая меня - тысяча сто восемьдесят семь.
  Непроизвольный вздох вырвался у Максима.
  - Или нет? - потёр рогатую голову бесёнок. - Надо пересчитать. Так, дядя Шхарри-отль...
  - Не надо! - вскрикнул мальчик, но спохватился и спокойным голосом сказал. - Не надо утомлять бесконечным счётом себя, дорогой Рих. Я и так понял, как у тебя много родственников.
  - Кстати, - заверил бесенок, - почти все они живут в аду, и никто не жалуется.
  "Та-ак, - думал Макс, - возвращаемся в преисподнюю", и тут же проговорил вслух:
  - А я живу тут. На земле. У нас есть день и ночь, светит солнышко.
  - В аду нет дня и ночи, - перебил Рих, - жарит огонь, стонут грешники в котлах и на огромных сковородах...
  - Грешники? - переспросил Макс.
  - Ага. Они самые.
  - А что они там делают?
  - Как и все грешники: стонут, плачут, орут, стенают, - перечислял бес, - короче, полный набор воплей и криков.
  - Да нет, - замотал головой мальчик, - я имел в виду вообще, что они там делают, за что туда попали.
  - Попали туда за грехи, вот за них и расплачиваются.
  - Знаешь, - после долгой паузы продолжал Рих. - Если попадёшь (может быть, так уж сложится) в ад, то лучше иметь в нём знакомых. Вот, например, попал ты в геенну ог-ненную, и сказал что знаком с неким Рихом, то тебе сразу же снизят жар на несколько градусов, и станет жариться или вертеться, это уже на усмотрение чертей-надзирателей, намного легче, в том смысле, что не так сильно будет припекать. Оно конечно и будет, и даже сильно жарить, но не так, если у тебя есть знакомые жители преисподние...
  Снаружи послышались возбуждённые голоса и выкрики.
  До слуха Максима долетело "Спалим избу!", и он, вскочив на ноги, приблизился к окну. Толпа крестьян с вилами и граблями, со страшными рожами, и явно с недоброжела-тельными намерениями приближалась к избе, в которой находились человек и бесёнок.
  Рих же, с невероятным слухом, услышал намного больше, чем мальчик.
  
  - Вот ета хата и ести убежьеще служебника Диавола, - проговорил чёрный бородач, тыча пальцем в избу. - Афанасий, подходь и подпри двери бревниной.
  - Я?! - испуганно вскрикнул лысый мужчина преклонных лет. - Я один баиваюся.
  - Сходи, знача с Федей.
  Теперь другой мужик испуганно икнул. Но, взглянув в чёрные глаза бородача, по-спешил вместе с Афанасием подпереть дверь бревном.
  - У кого нить есть огниво?
  Никто из 10 человек не ответил.
  -Вы шо, ошалмонели! - закричал он.
  -У мя ести два кремневых камушка, дядька Дормидонт, - сказал самый младший из всей толпы.
  Бородач выхватил из рук крестьянина огниво и крикнул:
  - Спалим тварь ету в поломя! Сожигём избёнку вместь с етим гадом! Спалим избу!
  
  - Нас сожгут в избе! - вскрикнул Максим, безрезультатно дёргая подпёртую дверь.
  - Спокойно, Макс, - успокоил бесёнок, - мне не привыкать к жару и огню, ведь я родился в аду.
  - Но я то ведь нет!
  
  Дормидонт подходил к избе, ища глазами сухой пучок травы. Но как назло, его не было. Тише летнего ветерка, неведомая птица пролетела рядом с бородачом, и, выхватив камешки, тут же исчезла. Крестьяне не успели даже ойкнуть. Кровавое веселье началось.
  Завыл ветер, качая верхушки вековых деревьев, сверкнули молнии, и бухнул гром, сотрясая земля под ногами. Набежавшие грозовые тучи прорвались обильным ливнем. Крестьяне сбились в кучку и дрожа зашептали молитвы.
  - Ах, ты адожное стерво, ах ты ублютень! - закричал Дормидонт, грозя кулаком в темноту. - Я тя хвачу и своеми же руками удавлю, етакую...
  Он осёкся и поглядел на свои руки. Неведомо что, обрубило их чуть ниже запястья. Ручей крови хлынул на землю, смешиваясь с лужами и грязью.
  Бородач заорал так, что его крик разнёсся по всему лесу, а стекло в окне избы дрог-нуло. Максим в страхе прижался лбом к окну, но обволакивающий всё вокруг избы туман, не давал рассмотреть, что там происходило.
  
  Острые зубы порвали горло чёрному бородачу, и его крик резко прервался. Неве-домая птица с зелёными перьями, летала, дико хохоча, и отрывала орущим от дикого стра-ха крестьянам головы, острыми когтями на лапах. Дико рыча и воя, оборотень разрывал на части людей и лакал льющуюся кровь. Налитые кровью глаза, можно было не заметить, из-за красной, всей в крови, шкуре оборотня. Нельзя было увидеть белые клыки, потому что они были в крови. Это было сущее чудовище. Волк рвал на части людей, вспарывал животы, перегрызал шеи, вырывал глазные яблоки когтями.... Словно жаждущий крови демон, сам весь кровавого цвета, метался по траве и убивал, не обращая внимания, на слёзные мольбы, визг боли и отчаяния. Казалось, он убивал, и получал истинное удоволь-ствие, видя бьющихся в предсмертных судорогах крестьян. А кровь, словно крепчайшее вино, бьющее в голову и мутившее рассудок, просила чтобы её пили, умоляла чтобы вы-лакали до капли из жалких людишек. Ты пьёшь её и пьешь, а хочется всё больше и боль-ше. Ты впадаешь в бешенство, в неистовство и для тебя нет преград. Ты становишься су-щим дьяволом, жаждущим смерти и крови.
  Диковинная птица с зелеными перьями, уже долгое время сидела на высокой ветке, и наблюдала за оборотнем, который разрывал на части и так уже мёртвых людей, и при-падал мордой к лужам, наполненных алой кровью.
  Когда зверь закончил, и тяжело дыша, остановился, опустив голову и вывалив язык, с которого текла кровь, зелёная птица вспорхнула с ветки и, приземлившись на зем-лю, обратилась в лешего.
  - Герман, - сказал он строго, - тые мене сам бренчал, шо усё в порядочке. А само хлебаешь кровушку, да видится, не можешь насытиться... я сматривал, яко ты метался по травоньке, сыскивая хоть чуходку ещё капелечки кровочки. Тые подсел на алую кровь. Само утверждал, шо морил тех людишек в деревушки, местить ради дедича. Теперя гла-зами чую, шо нети. Оберегайся обертун, кабы тя не сгубляла тя-же жажда и лютость.
  Волк поднял усталые, красные глаза на лешака и с хрипом сказал:
  - Возьму на заметку.
  Потом, тяжело переваливаясь, подошёл к двери и выбил лапой тяжёлое бревно. Дверь отворилась, и из избы вышел мальчик.
  - Герман? - не веря своим глазам, сказал он, глядя на осунувшегося, в засохшей крови, еле державшегося на чётырёх лапах волка. - Что с тобой? Да и что это были за крики? О, чёрт! - выругался мальчик, поскользнувшись о кровь, и схватившись за косяк двери, взглянул на усеянную землю морем алых луж и частей тел, нежели трупов.
  - Вы убили всех людей! Вы их разорвали на части! Вы... вы... сколько крови! - и его стошнило.
  Следом вышел бесёнок.
  - Надо было мне к вам присоединиться, - с горечью в голосе произнес Рих, видя ужасную картину.
  - Вот такие все люди, - снова заговорил он с горечью, смотря на дергавшегося в позывах рвоты мальчика. - Чуть кровь, и уже желудок вываливается из горла.
  К ним подошёл лешак, на вид хмурый и обратился к бесу.
  - Спасибо шо посидел с мальцом, Чранрихдлентен. Можа быти свободен.
  - Не стоит, - бросил бес. - Рад был познакомиться с тобой Макс.
  Максим поднял голову, и снова нагнулся, держась за бревенчатую стену избы.
  - Я жутко устал, - прохрипел Герман. - Мне надо выспаться.
  И шатаясь, оборотень вошёл в избу. Забившись под лавку, он заснул.
  - Итём малец, - протянул руку леший мальчику. - Пусть сыпает зверюга. Да те-то небось домой доба?
  Выпрямившись, и еле сдерживая рвоту, он кивнул.
  - Ну и хорошо, ну и ладненько.
  - Это всех Герман... да?.. - кивая на трупы, выдавил из себя Макс.
  - Нест. Я чуть пособил.
  Мальчик вздрогнул.
  - Не боись. Ме на тя зла нети. Хотя и на энтих людишек не бывати. Я тако удово-ливался.
  Человек искоса поглядел на лешака.
  - Не уразумеешь? - леший кашлянул, и добавил. - Ну и не надоти. Не твойский здесетко мир, не твойски здесетко законы. Садись-ка, долетываем с ветерком, - и леший, превратившись в зелёную птицу, с мальчиком на спине взлетел вверх и скрылся из виду.
  
  
  Было полнолуние. Леший и оборотень находились на поляне с большим пнём. В него был воткнут нож, с необычной рукояткой, испещрённой рунами.
  - Ну что ж, попробую ещё раз, - вздохнул Герман, и стал ходить вокруг пенька, чи-тая заговор. Потом разбежался и перекувыркнулся через ножик.
  - Ну как? - спросил в надежде он.
  - Как волчарой бывати, як и оставати, - ответил лешак.
  - Почему? Должен же быть способ? - горевал обертун. - Я не хотел навсегда стано-виться волком. Я хотел стать оборотнем. Настоящим обертуном. А я теперь лишь волк. Со всеми способностями оборотня, кроме обертунства. Да ёще плюс то, что серебро не дей-ствует. Но зато его сплав со сталью может прибить меня. Дерьмо!
  - Я долго доходил умишком, про ту-то ночку, - после долгого молчания, прогово-рил леший, - и думываю, что крестец, сыгривал свою роль, упанувши в зелье, и ты не бо-ишься серебряника и оне для тя безвредно. Вот токо я не дойду, пошто сплав сребра да стали.
  - Дьявольщина! - взвыл Герман. - Ведь у Макса цепочка от креста была сделана из стали.
  - Як бывати? - удивился Дух Леса.
  - Я точно помню, как он мне сам твердил, что мол, ни у кого нет в деревни к кре-стику стальной цепочки.
  - Тожно энто всё и вразумляет. Сплав крушеца одного с другим, то бишь сребра и уклада - противоснадобие к твоей неязвимости к серебрянику.
  - Ты не можешь, дедушка леший, объяснить, почему тогда я не оборачиваюсь как нормальный обертун - ночью волк, а днём человек?
  Леший думал долго. Чесал свою лысую макушку и размышлял, и, наконец, решил-ся.
  - Тя капелька кровинки, сыгрывала суть, шо ты теперича все время жаждаешь кро-вушки напиться, якоже упырь. Но не энто те мешает бывати нормальным обертуном.
  Разумеешь ли, в коне, где быти предписания лека, оборван лист. Далече тама шло: "Энти чары деяют всё житие. Но ежели вам надоест бывати обертуном, съешьте корень покрина, кои добавляют в энто зело посля. И тожно мара ухажавит".
  Герман сидел широко раскрыв пасть и уставившись на лешего.
  - Откуда ты знаешь? - прошептал он.
  - Я богато ведаю, - загадочно сказал леший, нахлобучив шляпу так, чтобы она скрыла его лицо.
  - Ладно, - пришёл в себя волк. - Не знаю, откуда ты знаешь, но лист и вправду был оборван. Чёрт! Если бы я знал... из-за мандрагоры, ничего не вышло. А если мне съесть его... вдруг я снова стану человеком.
  Леший отрицательно помотал головой.
  - Коли ты оно не добавил в зело, то и с помощью ейной не развеешь мары.
  - Но почему?! - завыл Герман. - Почему я не могу стать нормальным оборотнем?!
  - Видать такова тя судьбинушка, - сказал лешак, - быти единым в своём роде псев-дооборотнем.
  - Максим даже не попрощался, когда уезжал, - убитым голосом, после долгого мол-чания, сказал Герман.
  - Картинка кровушки и мертвечины, впечатлели ягон-то. Мы яму, так сказати, про-тивны-то, во.
  - Я сам себе противен.
  - Ну-ну, не раскисай, не пучься, - подбодрил его Дух Леса. - Тем болей, у мя к тя ести предложение. Те знамо, шо в зазимье, я даю се роздых, ну токмо, отдышка. Лес не-кому стерёжить зимовой. Как ты на энто зришь, если я тя доверую его?
  
  
  Прошло пять зим с тех пор, как оборотень начал нести охрану леса, в то время, ко-гда леший проваливался сквозь землю и вновь вступал в свои лесные владения. Никто из Молочая не смел заходить в лес зимой, потому что люди знали, что за зверь охраняет его. Да и нередко вспоминали отважную группу людей с попом, отправившуюся на борьбу с обертуном, которая пропала без вести. В этот же день, когда исчезло сборище охотников за зверем, была жестоко убита вся семья работяги крестьянина Филиппа. В живых оста-лась только несовершеннолетняя дочка этого трудяги, которую нашли еле дышавшую в сундуке, после нападения на её семью ужасного зверя, похожего на волка, а, скорее всего настоящего оборотнем. Эта девочка до того была испугана, что лишилась речи и всё вре-мя плакала, трясясь от судорог.
  Добрые люди решили отвести девочку в соседнюю деревню Каштаново, где жила знахарка, помогавшая всем, кто бы к ней не обращался. Звали её Акулина. Узнав, что дитё осталось без родных, она предложила оставить её у себя на воспитание, заверив, что вско-ре девочка забудет все страхи и станет жить как все обычные девушки. Она ошиблась. А знахарки никогда не ошибаются. Только в редких непредвиденных самой судьбой случа-ях.
  Лес, который назывался Ветхим, а теперь Страшным, тянулся от деревни Молочай, проходя рядом с Каштанова, и заканчивался на юге, где были одни пустоши и никаких жилых избенок. Об этом лесе ходили страшные рассказы, а после того как стали говари-вать, что поселился в нём оборотень, переименовали в Страшный.
  
  Ада пыталась перебороть страх, сжимающий всё внутри, и старалась подольше и почаще бывать в лесу, который вызывал в памяти ужасные картины, а именно дикого, жаждущего крови зверя, разрывающего близких на куски мяса.
  Вначале был только страх перед этим зверем, но постепенно он переходил в злость, и вскоре ада его не боялась, а жаждала убить своими руками.
  Заезжий воин, после долгих уговоров, и со смущением не принимая предложенные деньги, научил Аду держать в руках меч, и кое-как с ним управляться. Меч, который она отыскала, был тяжёлым, не для её руки, но девушка усердно им махала, мечтая когда-нибудь найти и истребить дьявольское отродье. Она слышала ещё в детстве слухи, по ко-торым следовало, что оборотень неуязвим для серебра. Стоило задуматься, как тогда уничтожить его.
  
  Весенним вечером, в старом домике, где весело трещали поленья в печи, Акулина перекладывала из баночек в другие баночки знахарские травы, и Ада ей помогала. Девуш-ка молчала. Она не была разговорчива. Не любила пустых слов.
  Знахарка на выдержав, села на стул с вздохом, не выпуская банку из рук и грустно сказала:
  - Доченька, я знаю, что тебя мучает. Ты жаждешь мести, но месть никогда не быва-ет сладкой, она всегда горчит после её свершения. Поверь мне.
  Ада промолчала.
  - Ты не должна её свершать, - продолжала Акулина, - лучше оставить всё в покое. Как есть. Месть может сгубить человека.
  - Ну уж нет, - прошипела сквозь стиснутые зубы девушка. - Я это никогда так не оставлю. Ты меня не отговоришь, Акулина.
  Знахарку Ада никогда не называла мамой, но шептунья не обращала на это внима-ние, привыкла, что хоть дорастила её, дала то, что не хватает всем крестьянским детям, но такого обращения не заслужила.
  - Знаю, что не должна этого делать, но я укажу тебе путь к оружию, которое ты ищёшь.
  Сняв со стены амулет, в виде головы волка, знахарка надела его на шею "дочери".
  - Внутри амулета есть указатель, который приведёт к цели. Следуй по его манове-нию. Он не только укажет путь, но так же сохранит от диких зверей и всякой нечисти в лесу. Иди доченька, раз этого жаждет твоя душа. Знаю, что делаю неправильно, но по ино-му не могу.
  Колеблясь на миг, девушка вскочила со стула и, хлопнув дверью, вышла из домика. Знахарка украдкой заплакала.
  
  
  На расстоянии трёх километров друг от друга находилась деревни Молочай и Каш-таново. Именно в Молочай тянул амулет Аду, и посему нужно было идти пешком много вёрст.
  По левую руку всё время виднелся лес. Перед самым Молочаем, амулет повёл де-вушку в чащобу, через широкую тропу, через поляну с поваленным дубом, всё глубже в чащу, и дальше от главной тропы.
  Внезапно кусты зашелестели. Девушка в испуге отпрыгнула, растрепав чёрные ло-коны, но переборов себя, осторожно направились дальше, тихо ступая сапогами. Мужская одежда - штаны и рубаха - не стесняли её движений.
  Из кустов выплыл волк. Тот самый оборотень.... Зёлёные глаза вспыхнули гневом, она готова была прыгнуть на него и перегрызть зубами ему шею. Но она так же знала, что не сможет этого сделать. Если серебро бессильно, значит, она вовсе беспомощна без како-го-нибудь оружия. Маленький страх возник в глубине души, что он ёё загрызёт, но он...
  -Здорово, брат! Это ты крадешься? А я уж подумал что человек, готовился прыг-нуть и загрызть его. Как дела?
  - Н-нормально. - Не без крупинки удивления ответила Ада.
  - Ну и отлично, - ответил низким голосом оборотень. - А вот у меня хреново. Уж жить надоело, представь, да? Хотя, что тебе до того? Ну ладно, бывай.
  И также шумя кустом, скрылся. Взглянув на амулет с волчьей мордой, все вопросы развеялись. Оборотень, когда предстал перед глазами Ады, был исхудалым, шерсть на бо-ках кое-где облезла, безвольно болтались уши, которые раньше стояли торчком, усталые чуть красные глаза, и походка, будто он держался из последних сил, готовый упасть. Не было того величия, того дьявольского демона, на которого раньше походил он. Его будто подменили.
  - Что ж, - ехидно усмехнулась Ада, - похоже, я прибью его намного легче, чем ду-мала раньше.
  Амулет привёл её к большому пню. Над ним появились глаза, большие и страш-ные. Следом за ними появилась сова с огромными глазами.
  - У-ху! Ты пришла за тем, что возлежит под этим пнем? У? - спросил див.
  - Да, - ответила Ада, удивляясь, что амулет не всем туманит взор.
  - Это, у-ху, может взять только тот, кому оно предначертано. Загляни в мои глаза дитя, и ты узнаешь мой ответ. У-ху-ху!
  Взглянув в эти бездонные, жёлтые глаза, девушку словно накрыло с головой тол-щей воды. Горло стиснуло и стало трудно дышать. Она видела себя, пляшущей с мечом, рубящей волков, потом эти звери становились людьми, и она рубила их. Ада хотела вскрикнуть, но ничего не получилось. Глаза накрыла чернота.
  Очнувшись, девушка поняла, что лежит на земле. Поднявшись, она увидела крест, отливавший серебром.
  - Если это серебро, - думала Ада, - то оно не поможет, зверь неуязвим для этого ме-талла. Но, это может быть и не серебро...
  Взяв крест, неправдоподобного размера, она отправилась в обратный путь.
  
  - Это не серебро, - сказал кузнец, выбивая искры из металла, - это сплав серебра и стали. Это сереталь или сталебр. Окантовка на ребрах клинка будет смотреться красиво.
  - Ты давай работай, а не болтай, - зло кинула Ада, сложив руки на груди, - тебе пла-тят за работу, а не за разговоры.
  
  В лесу было тихо. Вот-вот должен был проснуться Дух Леса - дедушка леший, ко-гда лес дышал весной, а пока лес охранял оборотень, неся вахту за него. Держа под кон-тролем весь лес, всю живность, всю нечисть и даже людей, ходивших или живущих в ле-су. Да, находились и безумцы.
  
  Девушка лет двадцати, стояла, держа в руках меч с изумительной окантовкой на лезвии клинка. Меч удивительно лёгкий, мог летать свища, как соловей. Распущенные черные локоны спадали на перси. Чёрная рубашка с подвёрнутыми выше локтей рукавами и серые штаны из хлопка были на ней. Сапоги из телячьей кожи, красовались на ногах. Зёлёные глаза необычно большие, горели пламенем. Казалось, будто это не очи, а бурля-щие болота.
  - Выходи, грязный оборотень. Я пришла с тобой сразиться, паскудная тварь!
  Герман бесшумно выплыл на поляну, такой же грустный и разбитый. В груди у Ады что-то кольнуло.
  "Я не хочу его убивать! - подумала она. - Нет, я сошла с ума! Я должна его убить, должна отомстить! За своих родных - за маму, за папу, за братьев, за маленькую сестрен-ку! Он их убил, не пожалел даже её! Тварь, сволочная, грязная тварь! Я убью тебя!".
  - И кто ж пришёл по мою шкуру? - усмехнулся оборотень.
  - Ты меня не узнаешь? Я Ада, дочь Филиппа, которого ты загрыз, как и всю мою семью! Убийца!
  - Помню-помню, историю с крестом - сплав серебра и стали.
  - Так знай, - подняв меч, сказала девушка, - этот клинок окантован этим сплавом. Тебе конец. Тебе не выжить. Ты издохнешь, от моей руки.
  Волк недобро улыбнулся, встряхнулся, уши встали торчком, а клыки обнажились.
  - Ну что ж, раз это мой конец, то надо умереть достойно. Не думай девушка, что раз тебя я не убил тогда, когда ты спряталась, не убью сейчас. Мой долг - убить первее, чем меня убьют.
  - Хватит философствовать и заговаривать зубы. Хочешь улизнуть, тварь?
  - Даже и не думал! - оскорблено ответил волк. - Мне и так жизни нет. Буду биться до последнего.
  Герман прыгнул первым. Ада занесла меч, но волк проехался у неё между ног, и хотел схватить за ляжку. Но девушка не дала ему этого сделать, быстрым выпадом меча. Волк успел отпрыгнуть, минуя смертельное остриё.
  Оба замерли.
  "Чёрт, - подумал волк, скаля зубы, - а она не так проста".
  "Чёрт, - подумал Ада, вытирая пот со лба, - а он не так слаб".
  Зубы пронеслись рядом с шеей девушки, та наотмашь рубанула, но не задела Гер-мана. Не медля ни секунды, она бросилась на него с мечом. Клинок проехался по ворсин-кам шерсти, на голове оборотня, и он ударил лапой. Ада отлетела в сторону, выронив ору-жие. Волк кинулся на безоружного человека. Ударом ноги, девушка отбила страшную морду, и подпрыгнула за мечом. Тяжёлая туша, не дав добежать до меча, придавила всей тяжестью Аду к земле. Она уткнулась в землю лицом, и разбила нос. Оборотень схватил зубами чёрные волосы девушки и резко рванул на себя. Та завыла от боли. До меча было не достать рукой. Тогда она схватила зверя за шкирку и с неведомой силой швырнула вперёд. А прядь волос осталась в пасти у волка. Приземлившись на четыре лапы, он вы-плюнул власы и накинулся снова. Но холодный металл был уже в руках мстительницы. Девушка с разворота полоснула по морде волка. Красная линия проявилась, опасно близко от глаза. Оборотень фыркнул и слизнул языком кровь.
  - Неплохо, - похвалил он. Обходя Аду сзади. Девушка, отерев кровь, сочившуюся из носа, следила за ним, выставив остриё вперед. - Посмотрим на твою ловкость.
  В прыжке, волк обернулся стрелой, и молниеносно полетел в лицо Ады. Не ожидав ничего подобного, она махнула клинком, пытаясь её отбить, но остриё стрелы миновало металл и черкануло по лицу, оставив красную полоску от верхней губы до левого уха. Де-вушка успела повернуть голову чуть влево, что её и спасло.
  Оборотень во плоти стоял недалеко и усмехался.
  - Кровь за кровь, - сказал он.
  Щеку жгла болью, а нос ужасно "колол". Кровь стекала из него по подбородку, и капала на белую рубаху. Но главной целью у волка была шея.
  Герман метнулся вперёд, и тут же назад, еле миновав клинок. Обманный выпад, и быстрое движение, целящееся в брюхо. Распознав подвох, обертун прыгнул под правую руку, удачно миновав клинок, и сильно рубанул когтями по руке, чуть ниже плеча. Меч со звоном выпал, Ада схватилась за плечо. Следующий удар пришёлся по правому боку. С криком боли, девушка упала на спину. Волк сидел на ней, давя лапами на грудь.
  - Вот ты, крошка и попалась, - издевательски сказал Герман, ещё сильнее надивив лапами, от чего девушка застонала. Он приблизил свою морду к её лицу, и вперился ди-кими глазами, чуть красноватыми в её зеленые. В них не было страха смерти, в них не бы-ло боязни. В них был вызов и жажда мести. "Убить!" - читалось в этих ядовито-зелёных очах.
  - Как я вижу, - обдавая зловонием, продолжал обертун, - ты хочешь меня прям таки разорвать на куски. Как видишь, я выиграл. Признай, ты проиграла.
  Девушка тщетно водила ладонью по траве, в надежде наткнуться на холодную сталь.
  - Я вернусь из того мира, только чтобы убить тебя, - прошипела Ада, безуспешно пытаясь вырваться из под тяжёлого тела.
  - Ну-ну, очень сомневаюсь. Спи спокойно, - и оборотень вонзил острые как бритва клыки в молодую шейку девушки.... и о чудо, потную ладонь обжег холод металла. С по-следним вздохом, Ада всадила меч в брюхо волку. Тот захрипел, и отнял от шеи красную морду. Девушка вытащила клинок, и волк прохрипел:
  - Ты меня убила... не может быть...
  Кровь, бьющая из артерии в шеи, безумный взгляд оборотня, с потухшими, но раньше горящие жаждою крови, глазами.
  "Я его убила. Я отомстила", - пронеслось в голове у Ады, и чёрным бархатом на-крыло всё вокруг.
  Из бока хлыстала кровь. Волк долго хрипел, скребя землю ногтями и завывая, и вдруг стал превращаться в человека. Спустя мгновение он принял свой истинный облик. Почувствовал, что уже загребает землю не когтями, а ногтями... посмотрел на свои руки размытым взором, криво улыбнулся, и струйка крови вытекла изо рта.
  - Я обрёл тело человека... я им снова стал... - Герман издал последний вздох и ут-кнулся в перси девушки. Оба были мертвы.
  На поляну с поваленным дубом вышел Максим. Выглядел он повзрослевшим, и возмужавшим. На поляне кто-то лежал. Предчувствуя что-то плохое, он подбежал и со вздохом упал на колени.
  - Герман!..- простонал парень. - Ты умер! О боже! Это она тебя убила, да? А ты её? Я знал, что что-то плохое может случиться. Я приехал повидаться с тобой, и...
  Посмотрев на улыбку Германа, Максим тоже улыбнулся, поняв, что же случилось.
  - Ты умер счастливым, ведь сбылось то, что ты хотел. Стать снова человеком. Спи спокойно.
  И поднявшись на ватных ногах, он пошёл в деревню. За лопатой.
  Небольшой холмик возвышался под молодым дубком. Похоронив двух врагов в одной могиле, Максим уехал из деревни навсегда, и больше сюда не возвращался.
  
  Маленького роста старичок, с длинной, чуть зеленоватой бородой и белой шляпой, в руках, стоял у могильного холмика.
  - Ты погинул Герман, и теперича некоему будете стерёжить зимушкой лес. Ме рас-голдили звери из чащи, когды, яко да с кемо, ты бросал наземь. Силушки у обдва бывати-то ого-го. Никто не знавает ктось энта девонька. Никто не выведает, кемо быти ты. Упре-ждал я, не буде жадонным к кровушке, так... Главно, шо ты обрёл таки зрак свой челове-ческий-то. Для тя энто счастье. Благодари эту деву-то, Герман. Она тя убивала, но она ж пустила на волю из скоры волчарной. Право, жаль-то, шо ты не узнавал внука, шо твой дедушка леший, на самом-то деле взаправду то дедич. Не сожгли меня в полыме, спасся я. Но почил в чащобе-то. И далече стал Духом Леса. Бвати умерщвлён телом, но не духом. Пусть же твой дух покоиться с миром, внука.
  
  Никто никогда не видел, да и не мог бы видеть, что бы лешие плакали. Но у Духа Леса текли слёзы и терялись в длинной бороде.
  
  2005 г
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"