Шу Лакрим : другие произведения.

Цветы Зла- часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ..Цветы Зла
  В каждом саду всегда цвели и будут цвести цветы ...зла....
  
  .
  
  
  
  
  
  [[Аннотация]]
  Это не совсем обычная книга.
  В ней не указана страна, в которой разворачиваются действия, почти не указаны фамилии второстепенных героев, даже не обобщаются марки машин, телефонов и точное описание домов.
  Полагаю, потому что, это не важно, лишний шик только отвлекает от главной сути. Это история о моем покойном друге и учителе...
  Данная книга написана не для того чтобы донести какой- либо скрытый смысл или же утопическое желание. Здесь описан взгляд на мир и судьба определенного существа, да именно существа. Ибо с принципами главного героя человеку нелегко согласиться.
  Многие практики описанные здесь весьма достоверны. А вся история окутана мраком и тайной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  # Когда цветет Belladonna
  
  
  
  Сюда, на грудь, любимая тигрица,
  Чудовище в обличье красоты!
  Хотят мои дрожащие персты
  В твою густую гриву погрузиться.
  
  В твоих душистых юбках, у колен,
  Дай мне укрыться головой усталой
  И пить дыханьем, как цветок завялый,
  Любви моей умершей сладкий тлен.
  
  Я сна хочу, хочу я сна - не жизни!
  Во сне глубоком и, как смерть, благом
  Я расточу на теле дорогом
  Лобзания, глухие к укоризне.
  
  Подавленные жалобы мои
  Твоя постель, как бездна, заглушает,
  В твоих устах забвенье обитает,
  В объятиях - летейские струи.
  
  Мою, усладой ставшую мне, участь,
  Как обреченный, я принять хочу, -
  Страдалец кроткий, преданный бичу
  И множащий усердно казни жгучесть.
  
  И, чтобы смыть всю горечь без следа,
  Вберу я яд цикуты благосклонной
  С концов пьянящих груди заостренной,
  Не заключавшей сердца никогда.
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  Я поведаю вам о своей тьме...и о своей темной крови носящей венец светлого рода...
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  
  За окном кровавый закат провожал день, погружая все в густеющий мрак. Нечто зловещее витало в воздухе, опаляя таинственностью.
  Я сидел на холодном полу, приветствуя ночь.
  Усталой пустотой мои глазницы уперлись в отражение огромного зеркала, что висело в гостиной. Отражение показалось прекрасным, поэтому я задержал на нем взгляд. ... Передо мной сидел юноша 19 лет, видимо в этом возрасте тело прекратило меняться. Странное свойство будет продолжаться совсем не долго. Ибо молодость столь скоротечна, что успеваешь только запомнить, каким ты был, каким уже не будешь.
  Его длинные черные волосы лежали на мраморной груди, атлетическое тело скривилось в позе сидящего, рельеф мускул почти окаменел. Восковая бледность придавала отпечаток естественности образу. Изумрудные глаза впились в меня и сверкали как два кошачьих ока, они пугали. Холодная страсть, свобода, мужественность и в тоже время изящество сплелись воедино в этом угасающем блеске молодого тела. Существо продолжало завораживать, оно пялилось на меня поглощая зелеными огоньками своих глаз. Я слишком хорошо знал это существо, оно было мной...
  Потухающая серость света из окна больше не могла с точностью передавать цвета, полу - мрак уже поглотил все, оставив расплывчатые тени...
  Звуки музыки звучали так, словно текли по венам вместо крови. А в голове была тишина...
  Gemalte Stille Выразительная тишина...
  Донеслась строчка из песни Daemon (C) Diary Of Dreams, что играла из колонок. Как уместно...
  Mit letzter Kraft Из последних сил,
  Ein letzter Schrei Последний крик.
  Die Zeit gerinnt Время застыло,
  Es ist vorbei Все кончено...
  Продолжалась все та же песня Daemon...
  И в этом тленом времени я возвращался к тому, что тяготило меня. Зачем я дышу? Само существование противно и слишком горько на вкус. Еда надоела, вино потеряло запах, а тела любовников больше не дарили тепла. Мой разум сгнил под тяжестью суеты жизни, только тело продолжало изнывать. Изнывать жаждой смерти, я вновь и вновь ей подвергаюсь.
  Может это эпидемия? Эпидемия XXI века... Когда тебя еще ребенка начинает воротить от жизни.
  Никчемный из меня вышел человек. Не нашел своего места, своего особенного смысла в жизни. Смысл в самой жизни просто не переносим. А эти бесконечно одинокие и пустые деньки вгоняли в депрессию.... Из которой выход только в глубокие дерби векового леса Дантова Ада.
  Темный я человек.
  Многие называют меня грязным человеком. И я неспорю, быть может со стороны виднее. Но разве со стороны вы видите все таким как оно есть?...
  Шальной ветерок теребит портьеры и сквозняком гуляет, по моему логову. Открытое окно больше похоже на портал в мир шума и бесконечной беготни.
  По телу пробежал озноб... все для меня существует слишком- относительно. Мебель вокруг расплылась, словно растворилась в густые темные пятна и начинала давить своей резкой метаморфозой.
  Холодное касание ветра, подобно рукам смерти. Она кажется столь реальной, что чудится, будто Богиня Забвения уже стоит в дверях... снова эта грань...черты. Призрачной черты, переход которой будет означать конец жизни и начало новой жизни в этой бесконечной мясорубке перерождений.
  Для тех, кто видит мир как я, забавно слышать "нет ничего ценнее жизни". Самое ценное это разум, который помогает нам удачно расценивать ситуации и относить их к жизни. Если же ситуации стали уже противны, почему бы не заткнуть разум? Дабы он не мучал, снова и снова напоминая о тщетности и жалком месте среди серости апатии. Мы со времен появления боремся с апатией, которая приходит вслед за мудростью. Смирение, обременяющее разум сводит с ума и побуждает нас мечтать. Но все наши мечты жалкие утопические порывы.
  Сама же жизнь - это череда трагедий, которые мы сами выдумываем, дабы хоть как- то заполнить пустоту жизни. Пустоту и одинокое существование. Иначе жизнь была бы противна даже новорожденному младенцу. По сути люди все одиноки, ведь никто никогда не сможет их понять, так как они сами. Но чтобы понимать себя самому нужно сойти сума, дабы раздвоенная личность беседовала сама с собой.
  Согласитесь, многие льстят себе, воображая, что без них мир стал бы другим. Увы, но в мире каждый день кто-нибудь умирает и ничего не происходит. Ибо все мы лишь песчинки этого мира, и самого мироздания...
  Осознавая это, я просто надеюсь уйти подальше от всего...
  Да...самый легкий уход от проблем - это уход из жизни...пусть и ужасный...и пусть он противоречит этической норме. Пусть это легкий путь. Однако, почему же легкий путь должен быть отвергнут? Почему легкие пути презираются всеми? А легок ли этот путь? Почему многие так рьяно доказывают, что умереть легко, трудно жить. Пойти против жизни тоже сложно. Особенно при внушенном всем нам с детства страхе что все суидцидники не находят покоя после смерти.
  Тонкое металлическое лезвие в руках подобно волшебному ключу в таинственный мир грез. Такое легкое и мягкое, но всё же опасное. В руках самоубийцы или же безумца. Этот тонкий металлический пласт, который, легко согнуть и сломать. Уже начинает нагреваться в руках. Его так легко потерять и так легко достать. В любом доме богатом или бедном можно найти бритвенное лезвие. Но от этого оно не становится менее опасней. Даже маленькие кусочки сломанного лезвия веют потусторонним холодом. Болью причиняющую как наслаждение, так и страдания. Страх для одних и освобождение для других...
  Мне нечего терять, у меня ничего нет, а если было, то быстро надоело...
  У многих эгоистов есть такая дьявольски противная черта, она так ужасна, что противна и самим эгоистичным личностям. Они желают что- то так сильно, что идут даже в грязи, проливая кровь. Но, только получив желаемое, сразу разочаровываются в своем импульсе. Получая то, что так хотим мы начинаем хотеть другое. Однако долго так не может продолжаться однажды наступает момент. Когда желания просто гниют, еще не созрев. Тогда перестаешь желать, перестаешь стремиться.
  Однако не так легко избавиться от надоевшей игрушки, особенно если она твоя жизнь...
  Наступает уныние.
  Есть такая интересная притча об унынии:
  Однажды Дьявол решил похвастаться и выставил на всеобщее обозрение все инструменты своего темного ремесла. Он аккуратно сложил их в стеклянные витрины и прикрепил к ним ярлыки, чтобы все знали, что это такое, и какова стоимость каждого из них.
  Что это была за коллекция! Здесь были и блестящий Кинжал Зависти, и Молот Гнева, и Капкан Жадности. На полочках были любовно разложены все орудия Страха, Гордыни и Ненависти. Все инструменты лежали на пурпурных подушечках и вызывали восхищение каждого посетителя Ада.
  А на самой дальней полке лежал маленький неказистый и довольно потрёпанный деревянный клинышек с ярлыком "Уныние". На удивление, он стоил больше, чем все остальные инструменты вместе взятые.
  На вопрос, почему Дьявол так высоко ценит этот предмет, тот ответил:
   - Это единственный инструмент в моём арсенале, на который я могу положиться, если все остальные окажутся бессильными. - И он с нежностью погладил деревянный клинышек. - Но, если мне удается вбить его в голову человека, он открывает двери для всех остальных инструментов.
  Человек столкнувшись с унынием сразу проигрывает. Он обречен, ведь под тяжестью всепоглощающего отчаянья даже не способен бороться.
  Легкая улыбка трогает мои губы. Стоя у края начинаешь, наслаждаться дыханием бездны... оно холодит и опаляет, поднимает ввысь и бросает на дно, ласкает и бьет. Опускает на дно чертовски темного омута, из которого не хочешь выбираться.
  Только приготовившийся умереть знает цену этого мига...
  Я знаю, что царство Гиены меня не отвергнет. Очень скоро мое холодное тело согреется темным пламенем. Там и только там искупавшись в водах Леты, я смогу позабыть пережитое, и стереть из памяти лица, да боли знакомые взору. Там в садах мертвых не будет никого и нечего. И разум перестанет биться в клетке подобно обезумевшему зверьку.
  Нечто вроде щекотки причиняющей острую, режущую боль, тонкая полоска по запястью. И кожа тотчас разошлась. Будто вспоротый материал дорогой ткани. Из ранки потекла нежная, чарующая жидкость, она струилась по руке. Горячая, тягучая, багровая жидкость подобная вину. Кровь с трудом побиралась наружу. Причиняя некую теплую сладость и обжигающую боль. Резкая полоса лезвием чуть выше...запах крови усиливает мой азарт, в который я вхожу, подобно в транс. И омывая пальцы густеющей, остывающей на полу кровью, я вывел кровавыми буквами на полу...
  "Смолой сочится кровь из вен,
  И тело остывает...
  Сегодня я покину мир
  В желанную юдоль могилы..."
  Новый раскат по старому шраму на другой руке... металлический привкус...я медленно ослабеваю. В глазах плывет и уже тянет ко сну... Я, уперся спиной в стенку кресла, опустив руки к полу. Глядя в зеркало было видно, как тускнея, угасают мои глаза. А лужи крови на полу становятся все гуще и полней.
  В зеркале же мое отражение смеялось! Этой моей милой клыкастой улыбочкой...я умирал, умоляя небо не допустить ошибки. Не определить меня в Рай, если он существует...ибо солнце и запах цветов будут напоминать мне о ней...и об этой проклятой жизни... Любые цветы подобны самой жизни. Цветущей, различными сладкими и горькими запахами одурманивающей наивных бабочек.
  Древние греки считали, что души подобны бабочкам. Они различны, будь то бабочка адмирал, павлиний глаз или та же самая капустница. Их всех манили цветы, или сама жизнь. Но жизнь, как и цветение цветов скоротечна и может прерваться в любой момент. Букеты жизни цветут и увядают как целые племена людей. Они также хрупки и бывают невинны. Они восхищают своими красками и сложными узорами судеб. И со стороны это даже похоже на искусство. Не для этого ли мы пишем автобиографии?
  Погружение в последний сон, началось...
  Подобно железным тискам тело охватил холод. Дыхание томно замедлялось, каждый новый вдох давался с трудом. Чувства притуплялись и только ноющая боль на запястьях, не утихала, кровь продолжала течь. Я больше не слышал музыки, все звуки потихоньку растворялись. Перед глазами была только тьма, за закрытыми глазами была только чернота. В голове звенело. Моя предсмертная агония достигала апофеоза. Обессилев я с грохотом, повалился на пол. Попытки пошевелить руками потерпели поражение, даже если пальцы рефлекторно шевельнулись, я этого не почувствовал. Открыв веки, пустые глаза не смогли различить что-либо. А кровь продолжала покидать мое жалкое тело и густеть прямо на руках. Восприятие меркло, и я уже не ощущают ни себя, ни то что могло быть вокруг.
  Нечто холодное и тягучее как вода поглощало меня, я шел на дно, дно тихого омута...вот он покой!
  Яркий свет хлынул из дверного проема. Я не видел его, скорее я его ощущал.
  - Арзак? Ты где? - зазвенел голосок сестры - Ты дома?!
  - О нет, что ты с собой сделал!
  Но открыть глаза уже не получилось, туманная завеса, что обволокла мой взор, приглушила все ощущения. Они почти пропали, а сестра хлестала меня по щекам, но боли не было. Неслышно было ее крика, но она ведь кричала?
  Звон в ушах...
  Какая- то странная бездна...я утопаю, а утонуть не получается. Мерцающие огоньки зажженных свечей освещали пустоту. Не было ничего вокруг них, лишь пустота. Ощущения себя стало возвращаться. Минутой, а быть может и вечностью позже из темного полотна безысходности стал выходить некий образ. Казалось, это все было нарисовано кистью старого художника его размазанными маслеными красками. Немое приветствие выразило мне нечто потустороннее и все мое существо ужаснулось.
  Этот образ приобретал черты знакомого мне человека, того что видели мои глаза в зеркале. Это есть я? Но нет же... нет! Так все расплывчато, что картина кажется миражом. Лицо совсем не разобрать, так мутно оно вырисовывалось. Это человек был не из нашего времени. Он был похож на средневекового аристократа. Он был одет в натянутые почти до бедер шоссы плотно обтягивавшие стройные ноги, черный уппеланд расшитый драгоценными камнями скрывающий остальную одежду, как видно сшитый у лучшего портного. Призрак прошлого откинул свои черные пряди волос с лица за спину. И после минутного молчания, будто только что, разглядев меня, залился смехом. Лицо его оставалось расплывчатым, но казалось очень знакомым, как и его смех. За туманным занавесом лица улыбка его не смогла укрыться. Здесь на грани я видел его впервые. Скорее всего, тогда он просто не хотел себя показывать.
  - Еще не время дорогой, еще не время...- произнес он, махая пальцем перед собой, наказывая мне свою фразу как строгий учитель.
  - Почему?
  - Ты еще не выполнил свой долг.
  - Какой?
  - Ты сам к этому придешь...
  - К чему?
  Но мой вопрос утонул в его смехе. Мои попытки снова заговорить не увенчались успехом, рот не слушался меня, будто там была вода. Образ начал исчезать, а я стал ловить его руками, но руки лишь прошли сквозь пустоту, они не слушались меня. Он исчез как пузырьки в темноте бездонного колодца. А мои метания во тьме закончились беспамятством...
  Всюду свечи, они горят все сильнее словно хотят в своем испуганном танце сжечь все дотла...крики воронья и огонь, поглощаемый тьмой...хор, церковный хор, звенящий так будто пришел судный день...но колокола не прозвенят...самоубийц не отпевают!
  А свечи догорают... а...а откуда свечи? Свечи? ...
  Но отчаяние...мое тотальное все поглощающее отчаянье гасило даже свет свечей вокруг меня....
  
  ##Это книга, где бессмыслен любой смысл...её написал безумец.
  
  #Когда цветет Милантэ
  Почему? Почему ты не смогла оставить мои 21 грамм пустоты?
  
  Отрыл глаза я на больничной койке. В палате горел ослепляющий неоновый свет, он был таким из- за цвета люстры и ламп. Рядом никого не было. И только установленный неподалеку медицинский прибор медленно в такт сердцу попискивал, нарушая тишину.
  Попытка пошевелить рукой причинила острую боль и посмотрев на руку увидел, что к локтю на правой руке прикреплен резиновый шланг капельницы. Сердце пошло быстрее, а прибор своим писком поспешил вдогонку. На мои движения тело ответило пронзительной резкой болью. Я сделал несколько глубоких вздохов, дожидаясь пока утихнет боль. Вены были туго затянуты бинтами, а руки привязаны к кровати. Что было лишним, ибо я с трудом мог поднять голову. Силы вместе с кровью покинули меня. Перед глазами стояла пелена густого тумана, но понемногу я приходил в себя. С болью осознавая, в каком сейчас положении. Двигаться было местами даже мучительно, потеря большого количества крови сильно ослабила меня. И я лежал, ожидая очередной шутки судьбы. Она вообще часто надо мной шутит...
  Палата была отдельной, в ней стояла только, моя кровать еще тумбочка и столик у окна со стульями вокруг него. На стене напротив кровати была установлена плазма. Чуть в стороне на кресле была моя одежда в пластиковом пакете, она была в крови.
  Белые стены...который раз? И никого вокруг... У окна на столике стоял букет роз. Таких же красных, как и моя кровь. Зачем? Зачем эти цветы? Абсолютно неуместные, здесь в этом месте, при этих обстоятельствах...
  Зачем спасают суицидников? Зачем заставлять жить тех, кто не желает жить? Нам тяжело существовать....
  Я потерял жажду жизни ...и смерть не берет ... почему самоубийц спасают? Когда сами для себя мы все уже решили, который раз срываю маску, а она все равно у лица...
  Жизнь подобно клейму раба отравляет меня. Слишком долго и мучительно подбирая время конечной агонии...
  Будущее для меня невозможно. Уже достаточно давно я живу без целей, а жизнь без стремлений. Это не жизнь, а существование. Существование, которое убивает омерзительно долго.
  Разве может услышавший песню Ада ее позабыть? О нет, никогда! Услышавший песню Ада ее не забудет...
  И снова белые стены, белый потолок, раздражающие запахи лекарств. И никого вокруг...
  Закрыв глаза, я медленно прокрутил события минувшего вечера и ужаснулся. Что мне привиделось в агонии? Может это был сон или обычная галлюцинация? А до этого, в квартиру кто- то пришел...Сестра? В этот раз меня "спасла" сестра! О, небо! Как? Почему она попала в тот вечер ко мне в квартиру? Почему меня схватила у черты именно она? Я не могу, я не посмею ее возненавидеть...
  ****
  Тьма, которой я охвачен, необъяснима для тех, из- за кого я страдаю. Любовь, самое светлое чувство, стало для меня проклятьем. Ведь та, чьим образом я омрачён, страшится, и думать об этом. Но неразделимая любовь- это лишь повод. Тьма начала развиваться в моей жалкой душонке вместе с любовью. Именно развиваться ведь во мне она уже была, и время спустя я понял это. Да, я изначально был предрасположен к тьме. Забавно, что столь светлое чувство посеяло столь противоположное. Любовь моя была греховна и этот грех вогнал меня в Бездонную тьму. Я понимал это, но не сопротивлялся. Скорее, я этим наслаждался.
  Сейчас уже трудно определить, когда я стал преданным обожателем своей старшей сестры. Так случилось и долгое время это принималось как должное. Пока я не начал ее жаждать, а с вожделением пришло и желание притянуть ее к себе. Объяснить ей, что тьма не так уж и зловеща. И грех может оказаться не только зловещим и запретным, но и прекрасным на вкус. Но напичканный предрассудками общества ее разум был не способен усвоить нечто дикое обществу, а я не хотел, чтобы она испугалась моей тьмы. Облачившись в черное, смирился с болью и жил, бродя в этом мире подобно прохожему. Скрывая тьму в душе и открывая ее на теле, я превратился в одну из ее фантазий. Каждый раз вздрагивает мой маленький мирок, когда вспоминается ее откровенная реплика "Боже, как жаль, что ты мой брат". А я- то как жалею...
  Мукой было для меня не только видеть ее в обществе других парней. Ревность была столь сильна, что назло ей, я будучи еще подростком начал встречаться с ее подругами. Но слишком рано я устал...От подобных уз, любые продолжительные связи казались мне тюремным наказанием. А эти божьи законы? Что бросали мне в лицо всякий раз, когда я поступал по разумению своих желаний. Местами столь наивные и даже смешные. Они создают для нашей свободы решетки самой жестокой тюрьмы.
  Кто сказал, что мир этот должен существовать по законам божьим? Уж не те ли люди, которым было выгодно послушание простецов. И это было выгодно пока эти законы не вошли в традицию и не заставили жить по ним и самих создателей стереотипов. Тьма наших душ... С нее и начинаются сомнения и так называемая ересь.
  Сомнению подвергается любая правда. Но у всех она своя. Ибо ложь, которой поверили становиться - правдой. А у каждого своя, правда.
  Кто сказал, что тьма есть зло? Кто внушил нам, что только во тьме сокрыты пороки? И наконец, кто создал те или иные предрассудки? Неужели сам Бог занимался сим бредом... Все великие писания были созданы людьми так почему бы не поставить под сомнение то, что священный глас вообще озарял землю. А что насчет пророков? Почему их раньше было так много, а сейчас ни одного? Ведь именно святые мужи несли нам слово Божие; порождая неисчислимые предрассудки, наполненные абсурдом. Кто из них прав, а кто лгал уже и не разберешь...Ибо ну не дано))) но суть моего вопроса проста: куда пропали помазанники господа сейчас? Что святые мученики перевелись? Скорее наши души настолько прогнили, что и создатель покинул нас...
  Или же наша вера покинула его.
  Что он такое без столь громадного эгрегора? Все питается энергией. Энергией веры, ненависти, любви, страха, храбрости и т.д. Любая эмоция даже, украденная может стать потоком энергии. Точнее побудителем к активности или же депрессивной пассивности.
  Люди больше не верят в легенды и эпосы. Хотя так реально описывают и доказывают, что сказки когда- то были былью. Единственное что осталось так это предрассудки. Во все времена бред, завладевший умами, приносил пользу своим авторам. Этим и пользовались церкви, быстро богатевшие и несущие людям свет, да наказ божий.
  С чего начинается ересь? С сомнений.
  И неважно во что верят верующие в Богов, матерей или животных. Сомнения будут возникать всегда. Сомнения побуждают искать доказательства, реальные и не оспоримые. Так стоит ли верить в то, что не доказано? А навязанные заповеди? Меня беспокоит один факт самой природы веры в Богов, понимание тьмы. Для всех религий существует Тьма. Тьма как нечто ужасное и мерзкое. Разве не вера и фантазия людей делает ее такой? Забавно фантазии одинаково ярко работают как на страх, так и на мечты. Само представление людей и стереотип часто мучают их.
  Перечитайте библейские сказания (ибо на них основываются наши убеждения, даже богохульственные). "И сказал он да будет свет! Взрыв перво материи осветил космос. До сегодняшнего дня разлетаются, галактики по вселенной разбросанные гигантским взрывом" соответственно до сей поры царили тьма, и хаос...
  Тьма...первоначальный элемент самой вечности. То чему дает жизнь свет, но зарождается все во тьме среди хаоса...
  и я тому доказательство...
  Почему все так складывается? Снова задумался я, отказываясь верить в то, что так проверяет меня Господь. Ибо посланные им испытания - это проявление его любви. Но я уверен, что у каждого мыслящего человека хоть раз возникало желание соблазниться Диаволом. Дабы освободиться от столь жестокой хоть и чистой любви Бога, а соблазн велик еще и потому что отступник является божеством плотской любви.
  Но увы, разочарую многих святых развратников... Нынче дьявол стал слишком разборчив и не спит... с кем попало...и не скупает души у кого попало...
  Мне не хочется объятий падших или объятий святых я хочу смерти. Бренность слишком томительна для меня. Мое тело изнывает от тяжести, а душа от усталости.
  В дверь вошел человек в белом халате. Это был мужчина средних лет с гладко выбритым лицом и узкими азиатскими глазами, они были карими. Он явно обеспокоенный участившимися сигналами кардиомонитора, приблизился и стал осматривать меня. Фонариком он посвятил мне в глаза, и от этого в голову ударило пульсирующая боль.
  - Здравствуйте, я ваш лечащий врач Филип Никсдорф, - торопливо заговорил он. - Могу я узнать, когда вы пришли в себя?
  - Минуть 20 назад...
  - Как вы себя чувствуете? Может у вас где-нибудь болит? Что-нибудь беспокоит?
  - Да, беспокоит. Отвяжите мои руки и отсоедините капельницу, игла причиняет боль.
  - Пока нельзя, ну и еще парочка стандартных вопросов. Какой сегодня день недели?
  - Четверг, вчера была среда.
  - А как вы сюда попали? - допытывался доктор Никсдорф.
  - Эм...моя сестра вызвала скорую?
  Филип Никсдорф сделал несколько пометок в блокноте и снова обратился ко мне:
  - Хотите ли вы, чтобы я пустил к вам посетителей?
  - А они есть? - Я был удивлен. Обычно я справляюсь с подобным в одиночку.
  - Ваша сестра ждет за дверью.
  Писк кардиомонитора участился, мускулы напряглись сами собой. И я попытался сесть, но привязанные руки и ладонь врача заставили меня принять исходное положение. Потом доктор начал копался в тумбочке.
  - Успокойтесь, что вас так всполошило?
  - Вас это не касается!
  - В любом случае беспокойство вам сейчас противопоказано, вы потеряли много крови. Я введу в капельницу легкое успокоительное, чтобы сбить пульс.
  Сломав ампулу, доктор набрал содержимое в шприц и ввел в капельницу, прикреплённую к моему локтю. Успокоительное начинало действовать, меня клонило в сон, но я боролся с этим желанием. Больше не хотелось погружаться в омут из которого доносился смех того видения, того расплывчатого образа.
  Скрип двери и быстрые шаги мягкой поступи. Приподняв голову, я увидел, нежную девушку, так сильно похожую на меня. Легкое гибкое тельце приблизилось. Ее волнистые, пышные черные волосы были собраны в пучок, а личико почти не накрашено. Если честно она никогда не умела краситься, но это было ее плюсом. Лучше уж совсем без макияжа, чем продавщица в овощном отделе. Ее большие карие глаза обрамляли черные длинные реснички, впрочем, как и у меня. Прямой носик был чуть вздернут, а пухлые губки сжаты. Она с осуждением смотрела на меня. И я не в силах был оторвать взгляда от ее жестких скул. Мое женское отражение...моя дорогая сестра. В этот момент я молил всех, кому только можно, чтобы она молча постояла рядом. Хотелось полюбоваться ею и забыть про все.
  - Как ты? - озабочено спросила она.
  - Очаровательно! Черт возьми! - огрызнулся я, вспомнив свою обиду.
  До чего же глупый вопрос "как ты?"! Ну почему же она не смогла помолчать хотя бы минуту...Не смотря на введенный транквилизатор сердце продолжало учащенно биться.
  - Зачем ты так?
  - Спасибо тебе сестренка удружила! - прохрипел я сквозь сардонический смех.
  - Что случилось? Почему ты вдруг решился на такое?! - прослезилась Анна. - Разве готы не сильные натуры? Которым под силу справиться с резкими поворотами судьбы?
  - Да готы сильны духом. Мы закрываем сердце на засов и разрешаем холодному дыханию одиночества нас поразить. Готы подобны змеям разбивающихся в попытке взлететь. Не как Эмо убивающие себя своими эмоциями. Не как металлисты подобные воинам света и сражающиеся до последнего. Не как панки, опускающиеся на дно. Мы готы отдаем себя саморазрушению, эстетика которого связана с просвещением. Экзистенциальные вопросы, размариваемые нами, конечно, могут привести к грани смерти от собственного решения. Но в моем случае готика не причем.
  - Для тебя, что, жизнь вообще ничего не значит?
  - Почему же...жизнь она как жена блядь, а смерть - это шлюха о которой я периодически мечтаю....
  - Разве это не одинаковые понятия?
  - Правда? Как же все- таки точно вышло...
  
  Я отвернулся от нее лишь бы не видеть ее слез. От этого я начинаю еще больше себя ненавидеть.
  - Мы же так тебя любим! Что мешает тебе жить? - слезы продолжали течь по ее щекам - ты хотел бросить меня здесь одну? А как же родители? А Ник, он ведь обожает тебя!
  Ответом ей было молчание. Семейные узы... самая эгоистичная и жертвенная связь. Волнение от нее я не испытывал. Они переживут. У родителей есть ты, а у тебя есть муж, в объятьях которого ты позабудешь свою скорбь. Племянник забудет обо мне через месяц, детям это свойственно. И пусть вы будите уверять меня в ином, я осознаю грань правды...Почему же вы не помните обо мне пока я жив? Почему вспоминаете, когда я в шаге от забвения?
  Она что- то лепетала о боли, которую я ей причинил. Но слов я не разбирал. В моей памяти всплыло воспоминание. Тот день, когда она сообщила что желает выйти замуж. Именно тогда я осознал, как бывает больно на душе. Помнится, как я заперся в ванной и включив воду в кране заорал. Под звук льющейся воды было не слышно моей боли. Но она жгучими, сгустками вырывалась. Это был крик бессилия и отчаянья темного зверя внутри меня. В голове было пусто я просто орал от безысходности. А потом глядя в зеркало засмеялся... сквозь слезы и боль. Мне оставалось лишь принять ее решение и смириться. Как и учат нас религии, которые я так ненавижу... Анна была так рада, что выходит замуж, так счастлива...но не со мной. Да, я всегда причинял ей унижения и обиды своим сарказмом и циничностью. Возможно причиной тому разница в возрасте, всё- таки пять лет... хотя с моей стороны - это была обычная ревность.
  Но сейчас я просто устал ... что могло убить меня? Только она... но она вечно старается меня спасти...
  - Умирать так рано, зачем? - эта её фраза вырвала меня из раздумий. Что она вообще хотела этим сказать?
  - Анна, мне 23 года и за это время благодаря деньгам родителей я успел вкусить все, что предлагал мне этот мир, - устало разъяснял я.- Я больше не могу жить я устал...я не хочу жить с отравой в сердце.
  - Какой еще отравой?
  - Ты не сможешь понять...то - что мне самому не совсем понятно....
  - Дай мне шанс! - она снова решительно сжала свои полные губки - ты никогда не говоришь о том, что мучает тебя!
  - Увы, слишком часто чтобы ты хотя бы попыталась догадаться...
  - Опять ты начинаешь?
  Я снова отвернулся и бросил взгляд в окно. Острое желание закурить прожигало гортань. Руки были привязаны на уровне плеч. А сил развязаться все равно не было... Больничная серость навевала тоску, и я жалел, что не умер.
  Теперь придется вновь проходить курс реабилитации и терпеть приемы у психологов. Врачи сделают все, чтобы счет, за лечение предоставленный моим родителям оказался на кругленькую сумму. А им будет совсем безразлично, что со мной произошло. Они не смогут оставить работу в своем холдинге, даже по такому случаю.
  - Молчишь? - Анна взяла меня за руку и впилась своими карими глазами...ища хотя бы намек на откровенность в моих глазах.
  - Не молчи! Твои друзья сказали, они сказали, что это уже не первый раз...
  - Какие ещё друзья?
  - Я обещала их не выдавать.
  - Развяжи меня - я пошевелил рукой.
  - Нет. Врач сказал, что сам отвяжет тебя, когда можно будет.
  - Да, прямо скажи после идиотских процедур вроде "псих я или нет",- засмеялся я.
  - Только после психологического обследования.
  - А смысл? Что бы я ни сказал, они спишут все на мою молодость и принадлежность, к готической субкультуре путая с эмо. Иначе выйдет слишком много мороки. Не находишь?
  - Расскажи, почему это случилось, это из- за девушки? Она красивая? - и она сильнее сжала мою руку, подобно ревнивой кошке.
  - Зачем ты вообще приехала, а?
  - Я пор... - запнулась она. - Мне захотелось тебя навестить.
  - Снова поругались? - сжал зубы я.
  За 5 лет ее семейной жизни с мужем. Они только и делают что ругаются. Оскорбления, драки, придирки. А она только и может убежать из его дома, чтобы потом снова вернуться. И конечно я уже привык быть жилеткой, которой пользуются только когда хочется поплакать.
  - Да...
  - Где Ник?
  - Я оставила его там.
  - Как ты могла?! - я был взбешен тем, что она оставила моего племянника там.
  Ведь продолжаю наивно верить, что однажды она не захочет возвращаться к Роберту. А этот ребенок хоть и не мой, но всё же дорог мне. Ценности в жизни иногда носят живой характер, да всегда есть люди, которые тебе дороги. Даже если ты не веришь, в любовь и ненавидишь все вокруг, есть те, без кого жизнь была бы не возможна. Поразительно, но найти таких людей очень сложно, а потерять слишком легко. Другое дело родственники. Это друзей можно выбирать, а родственники - это те друзья, которых не выбирают. Остается только смириться и полюбить. Как бы тебя не бесили твои родители, сестры и братья, дяди и тети, кузины и кузены, дедушки и бабушки они твоя родня. И в случае горя все должны оказывать друг другу поддержку, сохранять благородство. К сожалению не всегда такие взгляды соблюдаются. Во все времена брат предавал брата, сын отца, сестра брата или на оборот...Но я будучи не семьянином и честно говоря не знаю большую часть своих родных все же подобных взглядов. И то, что она оставила своего ребенка в доме мужа, мне казалось, чем- то вроде предательства.
  - Зачем ребенка травмировать? Когда мы поругались, он спал, а я просто выскочила на дорогу... Можно я поживу у тебя?
  - Конечно! - я был сильно удивлен. Обычно она после ссоры едет в родительский дом. Неужели серьёзно? - Прошу развяжи меня...
  Я сквозь боль пошевелил руками. Осознавая, как тяжело, в этот раз себя изувечил. Что даже целый день сна не восстановил меня. У темных весьма скорая регенерация, но даже с этим мне не восстановить силы. Похоже, что в этот раз мне потребуется подкрепиться. Однако для этого нужно скорее домой.
  - Ну же развяжи! Я хочу обнять тебя...Тебе ведь так тяжело, а тут я еще со своими депрессиями...
  - Нет, лежи!
  - Тогда убирайся! - меня начала раздражать упертость Анны. И я вспылил, пытаясь скинуть ее с себя.
  - Не гони меня! Я тебе жизнь спасла! И забочусь о тебе.
  - А я тебя просил? Тебе будет приятно, если меня упекут в психушку?
  - Я... не хочу, чтобы с тобой еще что-нибудь, произошло...
  Было видно, что она испугалась моих резких движений и смены настроения.
  - Тогда развяжи!
  Словно завороженная она сняла веревки (точнее даже не веревки, а эластичные бинты) с моих рук и помогла мне сесть в постели. Трепетная забота никак не могла скрыть обиду. Анне было свойственно долго копить обиду, но яростно срываться, подобно звезде. Вот и сейчас она только надулась, и совсем ничего мне не сказала. Я же другого склада, как огонь вспыхиваю моментально и моментально затухаю. Подобно ветру мое непостоянство было тяжело переносить, но сестра терпела.
  Уже не помня ссоры с сестрой, я мило улыбался и кушал принесенный медсестрой ужин.
  Она молчала, смотрела на меня как это делают матери желая наказать детей за непослушание своей молчаливой обидой.
  - Эти красные цветы...- заговорил я и попытался показать рукой в сторону вазы с розами - откуда они здесь?
  - Ах, это мои...я принесла их чтобы тебе было хоть немного уютно в этой скверной палате для суициднииков.
  - Какая забота....
  Возможно она и не заметила моей иронии, но я невольно улыбнулся своим словам.
  Я и не заметил, когда вошел врач.
  - Я же сказал не отвязывать его! - возмутился доктор Никсдорф.
  - Я попросил ее это сделать. - Вступился я за сестру. - Видите ли, руки были слишком сильно затянуты, что затекли и начали опухать. А это ведь опасно для перерезанных вен.
  - Д- да вы правы. - Не уверенно произнес он. - Но все же до психического обследования вы должны оставаться под наблюдением.
  - Уверен, что в этом нет нужды. - Улыбнулся я. - После беседы с сестрой я осознал свою ошибку и хотел бы скорее вернуться домой. Да сестренка?
  - Да...- подобно зомбированной кукле подыграла мне Анна, она и вправду была зомбирована. Я внушил ей послушно подыгрывать всем моим речам. Это было неправильно, лишать ее воли, но и в психических экспертизах не хотелось участвовать...
  - Но я все равно не могу вас пока выписать. А вашей сестре пора домой, она всю ночь провела у вашей палаты. Пусть отдохнет.
  - Да, Анна сейчас уже уходит. - Перебежав глазами с сестры на дверь я послал ей мысленный приказ, что ей пора и возражения не принимаются.
  Анна встала со стула у моей койки. Она была взволнована тем, что ее гонят, но возражать она не могла. Нежно поцеловав меня в лоб и погладив мои волосы. Она попрощалась со мной, и доктором.
  После ухода сестры мне предстояло встретиться с психиатром. И я понимал, что любые мои слова могут быть использованы против меня. А шанс что после благополучной беседы меня отпустят равен почти нулю. Это не первая моя откачка и к счастью доктор об этом не знает. Так что на пути к свободе остается только психиатр.
  Конечно, если бы об этом сообщили родителям... меня бы и без беседы с психологом отправили бы куда подальше... Не очень-то я хороший наследник. То и дело позорю их...
  Однажды на очередном из светских приемов меня заставили следовать этикету...Дама руку, которой я должен был поцеловать своим запахом вызвала у меня рвоту. Облевав даму, я вытерся салфеткой. И коротко заметив: "Отвратительный парфюм", залился смехом. Было весьма забавно наблюдать за ее унижением. Ибо мне продолжали мило улыбаться, а ее попросили покинуть вечер. А другой раз на устроенный матерью эдакий благотворительный бал в честь какого- то открытия, я спустился в рваных джинсах и грязной футболке (вообще- то я просто забыл про этот бал и спустился вниз в поисках съестного, а обнаружил толпу разодетых людей. Чертова куча людей поедала мою еду!). Для меня был шок, что вся еда была не для меня, а для лицемерной толпы.
  На следующий день пресса сообщила об этом огромным тиражом, меня же подняли рано утром диким криком матери "ты доволен?! Ну, все сегодня же ты улетаешь в Италию к дедушке". Им всегда было проще спрятать меня, куда подальше. Как игрушку, просто убрать на дальнюю полку шкафа. И показывать только в особом случае как экзотическое животное с крутым нравом. Мать гордилась моей внешностью, но ненавидела мой ум. Для отца достаточно было того что я существую, что я ношу его фамилию и благодаря моей внешности можно заключить выгодный брак. А пока они ждут удобного случая, чтобы втянуть в свои биржевые игры.
  Мне повезло. Выписанный мною чек на кругленькую сумму. Помог мне объяснить врачу психиатру, что я, крайне раскаиваясь, сожалею о содеянном. "И упаси Бог повторять такое снова". Да в следующий раз буду стараться, чтобы до больницы раньше смерти не дошло...
  Ничто в больнице меня больше не держало. Но эту ночь я провел в больнице, а на вечер (весь день просто отсыпался) следующего дня бежал... Было странно возвращаться домой. Ведь там меня ждет та...та что, не хотя держит в руках своих моё окровавленное сердце...
  ********
  - Что ты здесь делаешь?! - Воскликнула Анна.
  - А как, по- твоему, сестренка?
  - Тебя же через неделю должны были выписать.
  - Ну, скажем так, я просто лишил их возможности поиздеваться надо мной...
  - Ты сбежал!
  - Можно и так сказать. - Я не смог сдержать улыбки глядя на нее. Она стояла в дверях заслоняя мне вход, одетая в одну из моих многочисленных черных футболок. - Легко же ты перевоплощаешься из богатенькой леди в обычную девушку, таскающую старые футболки братишки.
  - Я просто...просто, одела то в чем удобней ходить... - опустив глаза промямлила Анна. - Вернись в больницу! О чем ты вообще думаешь?
  - О тебе родная, о тебе! - Нежно обхватив Анну за талию, я приподнял ее и прижал своим телом к стенке. Она засмущалась, а я начал покусывать ее за плечо. - Так бы и съел тебя.
  - Прекрати! Это глупая шутка. - Она хихикнула и капризно высвободилась из моих объятий. А потом обиженно сжала губы. - Этот фарс не выносим.
  - Однако ты смеялась!
  Тяжко вздохнув, я подавил свои порывы страсти. Фарс? Разве это похоже на грубую комедию. Скорее сарказм... Хорошая выпивка и кровь что спрятана у меня в холодильнике, быстро приведут меня в норму. Проходя в свою "берлогу", я сразу заметил наведенную чистоту. И был возмущен... ненавижу, когда в моих вещах копаются... хотя уборка была полезна. Иначе запах моей крови при разложении испортил бы все вокруг. А у меня слишком хороший нюх. Было даже приятно, что эта изнеженная леди так утруждалась ради меня. И все же с волнением я поспешил на кухню, и заглянув в холодильник замер. Полки были переполнены едой (что большая редкость для моего холодильника). С присущим безумцам смехом, я рылся на полках. Пока не осознал, что все мои баночки с необходимым провиантом для ритуалов исчезли.
  С 14-ти лет я начал практиковать различные магические практики. Не могу сказать, что меня призвали "духи" или прокляли "даром". Мне просто хотелось видеть больше чем обычные люди. Началось все с карт Таро. После проследовало изучение эгрегоров и магия крови стала включительной. Потом потянуло на Оккультизм, затем основы Кабалы, даже чуток Сатанизмом интересовался. Вскоре перешел на Некромантию и получил весьма интересный опыт. Лет в 19 меня пригласили на практику Тантрики (именно тогда появился интерес к Шибари). Занятно было то, что искусством шибари и собственной извращенности я разогнал от себя надоедливых поклонниц. Еще мне доводилось участвовать на плясках Викканских ведьм ... И изучение мира через магию я продолжаю, пока живу. А в этом мире столько практик, что ни одной человеческой жизни не хватит...Поэтому это никогда не было моей главной целью в жизни. Я изучаю мир с разных взглядов. Возможно возникнут вопросы "а разве к магии прибегают, не для того чтобы получить желаемое?", "а разве магию изучают не для того что бы жить вечно?". Все что получает человек, прибегнув к магии (например, ворожба на любовь), он получает только фальшь. Разве фальшивая любовь сможет согреть вашу душу? Всегда был против легких исполнений желаний, нужно бороться или смириться с недостижимостью мечты. А вечность? Я никогда не мечтал о вечности. Ибо вечность не измерима и не может существовать в человеческом мире. Рано или поздно для всего сущего приходит конец. Если тяжело проживать хотя бы один день, что тогда делать с вечностью?
  Меня влекло нечто потустороннее самой тайной, загадкой и знаниями.
  Некоторые индивиды заявляют, что готы, которые увлекаются магией и ищут смысл жизни в оккультизме и других практиках - позеры. Но готическая субкультура это - прежде всего музыка. На мой взгляд, весьма очаровательна музыка. А занятие магией никак не мешает прослушиванию и удовольствию музыкой, которая нравится сердцу. Само слово готика переводится кроме варианта "варварский, вандальский" ещё и "не похожий, чуждый", так готами можно назвать ещё и тех, кто ломает устои общества.
  Правда, очень трудно сохранять своё непохожее на других "я". Ведь каждый пятый считает себя особенным. Когда как такового общества нет, когда поток серой массы поглощает тебя. А любые попытки как - то отличиться растворяются в безразличии. Тогда просто замыкаешься в себе и наслаждаешься своим, никем не нарушаемым одиночеством.
  Но практикуя магию ты не можешь быть точно уверен, что ты одинок. Ведь в твоей тени начинают прятаться сущности пострашнее монстров под кроватью. Они могут быть как духами помощниками, так и демонами, желающими твою душу. А тебя и тех, кто рядом может затянуть в сущий кошмар.
  Как говорил Ницше:
  "Если долго вглядываться во тьму, Тьма начнет вглядываться в тебя".
  Это оказалось правдой, и чтобы защитить от тьмы и ее сущностей родных, многие отдаляются от них. Но мне хотелось свободы. Наверное, поэтому я и стал жить один с 17 лет. Точнее я съехал от деда, в собственные апартаменты. Родители выставили меня из дома, когда мне было не больше 10 лет, я встречался с ними и с сестрой только во время каникул и проводил не больше 2- х недель в год...
  А сейчас чтобы восстановить силы мне нужна кровь... уже чувствую жажду... жажду, что иссушает мой измученный организм.
  - Куда ты дела вещи из холодильника? - Сглотнув спросил я.
  - Выкинула.
  Этого я и испугался...Когда заметил, что в квартире убрано.
  - Анна, черт побери...Ну кто тебя просил?!!!!! - Злобно прошипел я и звучно захлопнул холодильник.
  ''За один день в моей квартире она нанесло урон как за целый месяц'' подумалось мне.
  - А зачем тебе эти склянки?
  - В одной из этих "склянок" была кровь! - прорычал я. - А кровь для меня - это энергия и информация, что является питанием для восстановления. Это сильнейший эгрегор! Который не просто достать!
  - Ты что делаешь вид что ты вампир?
  - Да сейчас пик популярности вампиров и многие, прикидываясь вампирами, пьют кровь, давясь ею. Но я практик, и я использую кровь для восстановления и пополнения энергии. Мне не зачем пить ее, потому что это круто.
  - Я не понимаю...
  - Что ты, черт возьми, не понимаешь? Ты же знаешь, что я практикую темные науки!
  - Прости, я не думала, что ты серьезно... - Пролепетала Анна и подобно пушинке прикоснулась к моему плечу, успокаивая меня.
  Не думала, что я серьезно? Разве этим можно заниматься не серьезно? Я сполз по стене на пол и обхватил голову ноющими от боли руками. Что теперь? Донора больше не будет, ибо не было в моих планах "счастливого спасения". А теперь...
  - Я могу чем-нибудь помочь?
  Я посмотрел на обеспокоенное лицо сестры. Это милое личико смотрело на меня и ждало ответа. А я так нагрубил ей, даже зная, что она хотела сделать мне приятно. Как давно я мечтал о ее крови, а сейчас она сама любезно мне ее предлагает. Могу ли я отказаться? А должен ли?
  - Это больно. - Произнес мой голос, прежде чем разум что- то решил. - Брать кровь из вены... и опасно...
  - Я стерплю, - твердо настаивала она.
  - Иди в гостиную, я возьму вакутайнер и подойду.
  Она вышла из комнаты, а я все еще сидел на полу. Я буду пить ее кровь!.. Ее душу... Сладкое чувство вожделения придало сил подняться и пойти в ванную за вакутайнером там, он и с уборкой Деи должен быть. Так и оказалось. Забор крови шприцом не очень безопасен. Он может привести к резкому понижению кровеносного давления, что повлечет за собой потерю сознания (обморок). Вскрывать же вену лезвием еще больший риск нанесения глубокой раны, да и шрамы остаются. А я совсем не хотел оставлять на ее теле следы своих темных пристрастий. Лучше использовать вакуумные пробирки вакутайнеры. Они более удобны, хоть и дороже обычных шприцов или катеторов.
  Заглянув вновь в холодильник, я нашел там бутылку портвейна и поспешил к ней. ''Хорошо, что вино оставила.... '' порадовался я.
  Анна напряженно сидела на краю дивана. Под лаской тусклых красноватых светильников. Ее обычно розоватая кожа казалась красной, как лепестки страстных роз. А черная непокорная шевелюра, ниспадавшая на плечи, была кровавого оттенка. Карие глаза посветлели и в этом свете казались цвета янтаря. Чувство вины глушило все ее мысли. Но увидев, что я несу вино, она соскочила с дивана. И поспешила к моей домашней барной стойке "за фужерами" как пояснила она. Возможно, Анна хотела подготовиться. И я не стал препятствовать. Ведь это страшно для обычного человека друг стать донором, для практика суицидника.
  - Расслабься - произнес я. Осторожно усаживая сестру на диван, когда она вернулась. А сам опустился на пол у ее ног. - Я возьму не много... около 150 мл не больше.
  - А сколько будет много?
  - Тело человека может выдержать потерю крови ежедневно в течении 50 дней не более 350 мл. То есть в день до 350 мл.
  - Ты много об этом знаешь...
  В ответ я рассмеялся. Это ничтожная информация для большинства людей, скажем так хоть немного знающих биологию 10 класса.
  Пережав ее руку чуть выше локтя и нащупав вену. Взяв иглу, я снял защитный колпачок со стороны, закрытой мембраной. Вставил иглу в держатель и завинтил до упора. Все необходимые пробирки уже были подготовлены. Снял защитный колпачок со второй стороны иглы, вставил выбранную пробирку крышкой в держатель. Не прокалывая резиновую заглушку в крышке пробирки, ввел систему держатель- иглу в вену Анны. Кровь еще не проходит по игле, так как второй конец иглы закрыт резиновой мембраной. Вставил пробирку в держатель до упора. При этом игла проколола, резиновую мембрану и резиновую пробку в крышке пробирки - образовался канал между пробиркой с вакуумом и полостью вены. Кровь проходит в пробирку до тех пор, пока не компенсируется созданный в пробирке вакуум. При этом жгут, который используется для взятия крови, нужно было снять, как только кровь начнет поступать в пробирку (во избежание гемолиза!).
  После прекращения тока крови, я извлек пробирку из держателя.
  Резиновая мембрана возвращается в исходное положение, перекрывая ток крови по игле. При необходимости в держатель вставляется ряд других пробирок для получения нужного объема крови для различных исследований. Повторно вводить иглу для этого не нужно и это весьма удобно.
  Оставалось только ждать, когда пробирка заполнится кровью. Анна зажмурила глаза, но не издала и звука. Боль отражалась на ее лице, но сестра терпеливо ждала, когда я возьму кровь. Она даже не вздрогнула, когда, была введена игла и началась откачка. Усталые светильники вдруг начали медлительно моргать и угасать. Быть может это восприятие мое пошло на убыль. И Анна краше становилась и все сильней меня к себе влекла. Быть может, тому причиной была ее кровь? Дыша сладостью крови, я терялся в ожиданье. Когда же, наконец, вкушу нектар, амброзию для сердца и души.
  - Почему кровь такая темная? - изумленно поинтересовалась сестра, когда открыла глаза и увидела цвет пробирки.
  - Венозная кровь всегда очень темная, у некоторых людей почти черная. Вот как у нас с тобою. - Почти сонно отвечал я, сидя на полу у ног сестры. - Это происходит из- за того, что в венозной крови почти нет кислорода и очень много углекислого газа. От этого она и становится темной. Только пройдя через легкие, она станет ярко алой, артериальной.
  Пытаясь снять ее напряжение, я предложил ей бокал вина. Беззвучно, протянув ей фужер с выпивкой.Она не отказалась только посмотрела на журнальный столик, где стояла бутылка и еще один фужер с вином для меня. Когда одна пробирка наполнилась, я вогнал другую. Сестра молча, но с изумлением наблюдала как я, вытягивая кровь, и наслаждаюсь ею. После того, как последняя пробирка заполнилась, я вынул держатель с иглой из вены. И припал губами к появившейся маленькой точки на руке Анны. Когда мой язык коснулся её кожи сестра вздрогнула. И отодвинула свою руку.
  Собранная кровь доставила мне необъяснимое, почти чувственное удовольствие. И откинувшись на ее колени, я продолжал испытывать восторг. От неожиданности Анна раздвинула ноги и я оказался у нее между ног, сильно смущая ее этим. Находясь в состоянии необычайно радостного исступления мое тело начало теплеть, а я пьянел. Слабость и теплота растекались и по телу Анны, как выпитое вино. Волны возбуждения громадными потоками нахлынули на нас. Подобно морфию подействовала родная моему телу кровь. И аромат, вдыхая в упоенье, я горел, и кровь ее бежала ритмической струей во мне. Восстановление моих сил больше не нуждалось в глубоком сне. Как это бывает обычно. У темных, как и у светлых регенерация лучше и быстрее проходит именно во сне. Но вкусив энергии сестры, я был переполнен силами.
  Анна закурила. Дым сигарет синими кольцами стал подниматься к потолку. Я откинулся головой на коленки сестры и одурманенный подобно анашисту с истомой наблюдал за дымом. Потом отобрал у нее сигарету и затянулся, она же зажгла другую. Опрокинув вторую пробирку, я запил кровь вином. Прийти в себя было уже трудно...
  - Твоя кровь самое вкусное из всего, что я пробовал... - выдавил из себя я, умирая от наслаждения. - Ты мой лучший опиум...........
  - Она тебе поможет?
  - Уже помогает...тебе еще налить вина?
  - Да...не откажусь...столько всего навалилось...
  Я поспешил наполнить бокал сестры вином и вернулся обратно ей в ноги. Анна же положила свою руку на мою голову. И мягко массируя мои волосы, притянула к себе. Ощущение нашей близости возбуждало и будоражило. Но вдруг, что- то словно одернуло меня, точнее охладило. Оттолкнуло от нее. Такое бывает, когда в безумном пребывании вдруг просыпается рассудок и больно бьет реальностью.
  - Ты вернешься к мужу?
  - Нет! Теперь точно нет!
  - Ты уверена? ...
  Сколько же раз я уже это слышал? ... но заканчивалось все тем, что она спешила к нему и ребенку...она что- то лепетала об этой их ссоре и о поводе. Но я если и слышал, то ничего не понимая преданно сидел, у ее ног. Все звуки гасли. Утопая в ее ласке, я эгоистично отбрасывал от себя ее обиды на мужа. Мне не хотелось ненавидеть его еще больше. Эта ненависть и так уже не сидит спокойно взаперти.
  Помнится, однажды, я внезапно приехал к ним в гости, и обнаружил на ее лице кровоподтеки. Не разбираясь, кто был прав, а кто не прав я накинулся на Роберта и стал избивать. Для меня тот факт, что он поднял руку на женщину, уже был достаточен, чтобы набить соломой его чучело. Он пытался отбиваться, но я сел сверху и продолжал наносить удар за ударом. В свои 15 лет, я был не так уж и силен, но ненависть, вырвавшаяся наружу поглотила мой разум. Были сняты все блоки, и безумие впервые охватило меня, будто мной управляли. Но в тоже время это был я. Драка перешла в избиение, я понимал, что нужно остановиться, но не мог. Остановила меня полиция, которую вызвала Анна. С полицией прибыли и медики, они и вкололи мне какой- то укол (очевидно, это было успокоительное). Я потерял сознание, а когда очнулся, узнал, что нахожусь в психиатрической больнице. Месяц спустя меня выпустили, так как диагноз не был установлен. Психоз был единственный случай за месяц, а для диагноза шизофрения я не подавал никаких признаков более. Роберт же пролежал, этот месяц в травматологии. Как оказалось, я нанес ему сильное сотрясение, выбил несколько зубов и многочисленные ушибы еще долго заживали на лице. Каникулы кончались, мне пора было возвращаться к деду. Я отказался просить прощения, и так и уехал, ничего не говоря. С тех пор мы с Робертом на дух не переносим друг друга. И что- либо исправлять, я не желаю. Воспоминания потускнели, и я услышал возмущенный голос сестры:
  - А теперь ты! Почему ты хотел покончить с жизнью?!
  - Это трудно объяснить словами...Слова слишком жестоки и могут только все испортить...- потирая лоб, я отстранился от нее чтобы налить еще вина.
  - А ты все же объясни!
  Холодные порывы ветра коснулись лица, она забыла закрыть окно и теперь прохлада дождя проникала в комнату. Я потупился. Слова совсем ничего не значат. Встав на колени, я оказался на уровне ее лица. Ее красота как прекрасный пейзаж ласкала взор. Подобна греческой богине идеальная мраморная скульптура. Она смотрела на меня чистыми не запятнанными глазами. В полу мраке ее карие глаза были почти черными. Одна только мысль о них соблазняет. Моя не высвобожденная страсть, она звала сумасшествие. И дверь к уничтожению отворилась. В конце...будет только обжигающее пламя. После которого останется только сожаления и пыль от любви. Так рядом и так далеко. Пристально вглядевшись в это родное личико, я медлил, просто не знал, что делать.
  - Ты действительно дьявольски красив. Именно дьявольски. И никак по- другому - восхитилась мной сестра.
  Это показалось странным...она восхищается мной? Я не сдержался и припал к ее губам. Сначала на секундное прикосновение к ее губам подобных зрелому персику. Но в следующее мгновение впился жарким поцелуем, и сильнее прижал ее лицо к своему удерживая её за затылок и челюсть. Я целовал Анну так, словно изголодался по вкусу ее губ. Мой язык скользнул в ее рот и вступил в поединок с ее языком. Она сначала отвечала, но сообразив, что происходит, попыталась вырваться.
  Но когда я оторвался от нее, она притянула меня и впилась еще более жарче, а ее ручки стали осторожно придерживать мои распущенные волосы. Казалось, мы сливались подобно двум ручьям в озере дикой страсти. И проваливаясь в бездну, я все же нашел в себе силы остановиться. Изнасилования она никогда не простит. Я отстранился и ожидал ее реакции.
  - Что...что это было? - Оцепеневшая и бледная на вид. Анна сидела, и осуждающе смотрела на меня.
  - То, что так сильно меня гнетет...- я отвел свой туманный взгляд и вспомнились стихи, давно заученные мною. Нечто во мне стало произносить слова признания в стихе.
  - Твои черты, твой смех, твой взор
  Прекрасны, как пейзаж прекрасен,
  Когда невозмутимо ясен
  Весенний голубой простор.
  
  Грусть улетучиться готова
  В сиянье плеч твоих и рук;
  Неведом красоте недуг,
  И совершенно ты здорова.
  
  Ты в платье, сладостном для глаз;
  Оно такой живой раскраски,
  Что грезятся поэту сказки:
  Цветов невероятный пляс.
  
  Тебя сравненьем не унижу;
  Как это платье, хороша,
  Твоя раскрашена душа;
  Люблю тебя и ненавижу!
  
  Я в сад решился заглянуть,
  Влача врожденную усталость,
  А солнцу незнакома жалость:
  Смех солнца разорвал мне грудь.
  
  Я счел весну насмешкой мерзкой;
  Невинной жертвою влеком,
  Я надругался над цветком,
  Обиженный природой дерзкой.
  
  Когда придет блудница- ночь
  И сладострастно вздрогнут гробы,
  Я к прелестям твоей особы
  Подкрасться в сумраке не прочь;
  
  Так я врасплох тебя застану,
  Жестокий преподав урок,
  И нанесу я прямо в бок
  Тебе зияющую рану;
  
  Как боль блаженная остра!
  Твоими новыми устами
  Завороженный, как мечтами,
  В них яд извергну мой, сестра!
  
  - Я отравился твоей красотой. Я люблю тебя и ненавижу. Ты как воздух для меня. Дышать тобой и не дышать...это ад в котором я живу. Я знаю это проклятье, но мне с ним не справиться. Моя плоть, мой мозг, даже душа они тянуться к греху, они желают только тебя.
  Голос мой умолк, и я потупился. В душе кишели змеи жаля, пуская яд. А внутренности разъедала желчь горького признания. Кислотной жидкостью мне показалось и вино, опрокинутое в чертоги глубин моего тела следом за произнесенным жутким для нее стихом. Зачем я так долго терпел, а сейчас вдруг открылся? Теперь был запущен механизм краха моей утопической мечты- хотя бы быть рядом с ней. И волос дыбом встал пред чувством пустоты. Я к Аду близился. Но даже в этой бездне хватал я наслажденье. Её янтарные глаза стали острее и разрезая по кусочкам мои нервы, она ждала что я раскрою шутку. Но я молчал...Это не было шуткой... Я не шутил...
  - Не опускай глаз, - она взяла меня за подбородок. - Я тоже ощущала нечто такое. Но вовремя осознала, что, это нерушимая родственная связь. Ты любишь меня, это естественно ведь я твоя сестра. А еще мы так редко видимся...И ты просто не понимаешь, как выразить мне свою любовь. Но это духовная любовь, она выше плотского и сокровенна этим идеалом непогрешимости.
  - Но я желаю тебя не как сестру, родная...
  - Это самообман. И мы слишком много выпили. У тебя, наверное, давно не было секса.
  - О нет! Это ты занимаешься самообманом, природу не обманешь, ты и сейчас пылаешь страстью милая сестра. - Цинично восхитился я ее признанием. Теперь я чувствовал, что наши души как свечи горят аналогично. Тот поцелуй...она отвечала на него... - Мы с тобой одно и тоже......и ты чувствуешь тоже, что и я. Правда, приглушенно. Благодаря этому поцелую, я теперь это знаю!
  - Нельзя нам с тобой смешиваться! Это низость!
  - Это люди, прозвали инцест низостью! Но древние боги, они были мудрее. Только с приходом христианских убеждений подобная любовь стала греховна! Богословы взяли на себя право делить, что есть грех, а что необходимостью. Желание продлить человеческий род Лота и двух его дочерей после падения Содома, было грехом. А вот продление рода Адама и Евы стало священным. Но это придумали люди, не боги!
  - Мы не в древнем Египте, чтобы уподоблять себя богам!
  - А чем плоха любовь Осириса и Исиды? И целой династии фараонов? Почему и мы с тобой не можем познавать желаемое наслаждение.
  - Не можем!
  - Ответь, зачем тогда у человека есть вообще это чувство? Если это делает нас счастливыми, почему мы должны ограждать себя в этом?
  - О, Боже! Что ты с собой сделал? Это невозможно!
  - Я и сам не понимаю, что я такое...Но я знаю одно я хочу, тобою обладать сестричка. Ты мой идеал. Моя страсть и желание. Я бы терзал себя всеми пытками Бригитты ради взаимной любви с тобою.
  - Но мы родственники! Я твоя старшая сестра! А что скажут родители?
  - А не все ли равно? Ты и я имеем право на счастье!
  - Еще со II века до нашей эры подобная связь карается законом!
  - Не многим это мешало.
  - Это против веры!
  - О моя дорогая сестрица, как же плохо ты знаешь Библию мать своей веры.....Там не раз упоминаются браки не только между братом и сестрой, но и между отцом и дочерями. А самая первая легенда? Неужели ты думаешь, что дети Адама и Евы размножались через пробирки? Вера? А, ты говоришь и про язычество? От Хаоса и Эреба была рождена Темная Ночь, а Ночь от союза с Эребом родила Эфир и День. Гея была сестрой и супругой Урана. Так же как и Зевс делил брачное ложе с Герой. В Месопотамии, например, Апсу и Тиамат породили всех богов и тварей и были они связаны родством.
  - Это был божественный беспорядок. Тогда просто еще не было особей другой группы.
  - И для меня нет женщин привлекательнее тебя. Так стань же мне верной сестрой как Мене- Рио своему брату Луне сыну Солнца. Заметив его одиночество, она предложила заняться этим с ней.
  - Это приведет нас к гибели!
  - Да в этом в колумбийском мифе Луна погибает от стыда пред сыном их, Амером. Но я другой, я буду счастлив от подобной смертельной болезни.
  - Инцест всегда несет только беды! Он несет неминуемую смерть! В разных культурах считается, что свершившийся инцест может вызывать приливы, грозы, наводнения или засуху, свидетельствуя о нерасторжимой связи между непорядком у людей и ходом вещей в окружающем мире. Инцест несет разрушения в силу самой своей безмерности, грозящей неразличимостью. Ты занимаешься саморазрушением!
  - И наслаждаюсь этим. Хватит уже верить в эти народные страшилки. Инцест запретили и обозначили его богохульством. Ибо только боги могли вступать в подобную связь. Но где та грань, что разделяет нас? Веришь ли ты в богов? Я уже давно ни во что не верю. И если суждено мне жить по нравам города Лесбоса то, я не против.
  - Ты говоришь страшные вещи!
  - Это зависит от восприятия, для тебя это "страшные вещи", а я знаю о вещах и похуже. К тому же это любовь, а не убийство.
  - А общество? Арзак так нельзя! Во что ты вообще веришь!
  - Я верю своему разуму, я верю своим желаниям, я верю в свою природу.
  - Ты животное! - вспылила Анна и отстранилась от меня. Маленькими не уверенными шагами она отходила подальше.
  - А чем мы лучше животных? Живем только для того что бы утолять свои потребности, а в конечном итоге гнием в могилах также, как и они в земле. Только в отличии от нас животные знают чувство меры.
  - А цивилизация?
  - А разве не на их костях она построена?
  - Хватит! Где твоя человечность?
  - Растворилась от любви к тебе....
  Поднявшись с пола, я стянул с себя свою черную рубашку. Мое полуобнаженное тело привлекало ее, и я это чувствовал по ее взгляду.
  - Это зло! - Закричала Анна.
  - мир лежит во зле...а мы живем в этом зле...но зло это неизбежный атрибут цивилизации. у человека изначально заложена греховная природа, мы не совершенны. но в этом несовершенстве мы совершенны.
  Анна инстинктивно отскочила от меня и уперлась спиною в черную колонну. Что вызвало у меня смех. Год назад, когда Анна уговорила меня сделать ремонт в квартире. Она настояла на том, что бы были установлены эти колонны с резными иероглифами на них. Огромные колоны, удерживающие падающий потолок были подобны титану Атласу, осужденному держать греческое небо Зевсем. А сейчас она стала жертвой своего же вкуса.
  Бежать было уже не куда теперь, я придавливал Анну к этому столбу. Возможно, она и не хотела бежать. Ведь как только я придавил ее, она положила свои теплые руки мне на талию и повернулась к зеркалу. Кстати зеркало было установлено тоже по ее капризу. И я последовал ее примеру.
  В отражении было два человека. Молодые мужчина и женщина, безумно похожие друг на друга. Она стояла, упираясь спиною в деталь декора интерьера, одетая только в длинную для женщины мужскую футболку. Обнаженные ножки были напряжены. Ибо она стояла на носочках, чтобы быть на уровне лица юноши, что стоял рядом. А черные курчавые волосы были откинуты назад. Мужчина же, стоявший рядом не боролся со своим волосом, его черные прямые пряди лежали на лице и плечах. Из одежды на нем остались только джинсы, а запястья были перемотаны бинтами. Мертвенно бледные мускулы подрагивали от его движений. На его руке чуть ниже плеча, но выше локтя можно было наблюдать татуировку в виде замысловатых узоров и рунических комбинаций. Легкая улыбка касалась его губ.
  "Мы такие красивые..." донесся до меня шепот сестры.
  - Это тьма! Прошу не искушай!
  - Да сестра - это тьма, и шагнул в нее, и я тяну тебя за собой. Я тяну тебя во тьму, туда где не будет запретов, туда где мы обретем свободу. Там нет Бога, там нет необходимости следовать комичному своду правил. Идем со мной! Сделай шаг навстречу тьме!
  Опьянённость овладевала мной, в полу мраке казалось, что мы падаем в самую глубокую впадину Ада. Не удержавшись, я прильнул к ней с поцелуем. Мы словно поедали друг друга и сладость отравляла. Дыхание становилось все тяжелее.
  - Нет! Арзак, зачем ты это делаешь? - Прошептала Анна, когда я подсадил ее себе на бедра раздвинув ее ножки.
  - Ласкаю тебя, чтобы тебе было приятно. - Кратко ответил я, целуя ее тонкую шею.
  - Так нельзя!
  - Хочешь другую позу?
  - Инцест - это грех... - Опять выдохнула сестра, когда я прикусил ее за мочку уха.
  - Тогда все человечество плот греха.
  - Я замужем! ... А измена - это тоже грех.... Ты меня слышишь? Я люблю мужа!
  - Не аргумент, любовь моя...
  - Это блуд! Это Имморальное поведение!
  - Наверное, и для тебя это так. Для меня нет не бога, ни начала, ни конца, я предоставлен сам себе и живу в соответствии с требованиями моих инстинктов и желаний. И даже если это последняя ступень личностного распада, я готов к этому.
  - Это содомские идеалы!
  - Да поблагодари Достоевского за эту этическую философему.
  Она было очень легкой и в этой позе мы сошлись лицом к лицу, контакт получился очень плотным. Что возбуждала стократно. Но я нашел в себе силы и оторвался от ее груди, и уставился на нее. Анна дернула бедрами, сама, не понимая толи, желая продолжения толи, желая слезть с моих бедер. Проводя рукой по рельефу моих мускул, она словно боролась сама с собой и наконец, произнесла:
  - Ты лучшая работа Микеланджело... И ты искушаешь одним видом, но ты мой маленький брат! Не только вера удерживает меня, но и моя психология...я так не могу!
  - Я уже давно не ребенок.
  - Я знаю! - Щеки Анны пылали. - Но...так нельзя!
  - Ты слишком много думаешь, просто отдайся потоку чувств, Анна.
  - Скажи ещё раз...
  - Отдайся чувствам.
  - Нет, моё имя...
  Тяжело дыша она еле выговаривала слова.
  - Анна... Анна...Анна!
  Груди Анны вздымались и касались моей груди; когда я с новой попыткой прильнул к ней. Она потянулась к моим губам. Было приятно знать, что поцелуй подействовал не только на меня. Она заерзала не в силах справиться с желанием, наслаждаясь прикосновением моих рук к её ягодициям. Она задрожала и всем телом, выгнула спину, когда поняла, что между ног снова стало горячо, а моя плоть упирается в нее. Я нес её в спальню.
  
  - Остановись! Если мы не остановимся, будет слишком поздно!
  - Уже слишком поздно... - произнес я аккуратно ложа Анну на свою огромную постель в освещенной луной спальне.
  - Ты дьявол...
  - О, да Дьявол! Но что ты знаешь о чувстве, когда любишь так сильно, что ненавидишь? Твоя горячая кровь говорит со мной. - Я провел рукой по ее груди. - Скажи. Нет. Кричи! Что желаешь меня. Здесь в нашем с тобой саде зла, нас не осудят; Здесь нет необходимости следовать правилам. Действительно ли так необходимо жить, подавляя свои желания?..
  - Правила нужны, чтобы сохранить порядок!
  - Не в нашем случае...
  Я продолжал гладить ее грудь. Хотя грудь прикрывал слой ткани - моей футболки, ощущение было столь остро, что Анна затрепетала. Сосок уткнулся в мою сильную холодную ладонь так, словно просил к себе внимания; тело, желавшее прикосновения, хотело большего. И я стянул с нее футболку, а затем и трусики. В паху все сжалось, заныло от возбуждения, а потом запульсировало в уже знакомом ритме. Я провел пальцем по ее соску, прижал его, и тело сестры тут же откликнулось на эту ласку. Мои губы уже теребили ее сосок, когда она сквозь стоны заговорила:
  - Хватит, ты безумец! Ты тянешь меня на дно...
  - Пусть это дно, но это дно страсти. Скажи, когда в последний раз, ты испытывала настоящий оргазм?
  - Это не твое дело!
  - Позволь мне окунуть тебя в омут наслаждений.
  - Я захлебнусь! Я не хочу! - она стала упираться руками в мою грудь и отталкивать меня.
  - Я сделаю тебе искусственное дыхание и массаж сердца, не бойся. И наконец, шагни уже в эту темноту!
  Говоря это, я стал, тереть ее соски, и припал к губам. Мой легкий поцелуй она перетянула и просунула свой язык в мой рот. Стыд ее потихоньку пропадал "Арзак" произнесла она, это имя вслух, когда мои пальцы ласкали её клитор. Она обвила руками мою шею и её губы стали требовательнее. Я повернулся, и положил Анну навзничь, а сам лег на нее сверху и оперся на локти. Твердое, мускулистое бедро раздвинуло ее ноги, и Анна задрожала от возбуждения.
  Наконец она сдалась. Ее руки, словно обретя, свободу, стали ласкать мою грудь, поглаживать живот и бедра.
  Я отвлек ее поцелуем в губы, потом начал целовать груди, живот и бедра. Затем потрясенная Анна почувствовала, что мой язык проник в нее, она застонала, и ее тело свела сладострастная судорога.
  Поняв, что Анна изнывает от желания большего, я двинулся вперед. Ее забывчивое тело, жаркое и влажное, горело огнем и неистово тянуло того, кто разжег этот огонь. Но она вдруг сжалась и остановила меня.
  - Ты одержим, мой дорогой братец...
  - Только тобою!
  - Ты чудовище! Но, к сожалению, я люблю тебя....
  - Сожалей! А я не буду...
  Ощутив прикосновение к промежности. Она широко открыла глаза, хотела попросить остановиться и подождать еще немного, но мои губы уже зажали ей рот. Затем я двинулся вперед, растянул ее, и наполнил собой... Когда она вздрогнула и застонала от наслаждения, мои руки обхватили ее ляжки, приподняли их, после последовал толчок, за ним, еще и еще... Анна больше не слышала голоса разума; в ушах стоял звон. Она с трудом втягивала в себя воздух, кричала и тонула в море ощущений вместе со мной.
  Take me,
  Take me in your arms my love and rape me.
  Don't hide behind your rage,
  I know you love me. Kiss љLondon After Midnight
  По венам струился жидкий огонь, грозивший сжечь ее дотла, а вместе в ней и меня. Почувствовав ее ответ, я задвигался быстрее. Моя рука скользнула между нашими телами, нащупала сердцевину ее страсти, и Анна окончательно потеряла голову. Под лаской тусклых светильников тела соприкасались так жарко, что я снова и снова боялся сгореть. Мое холодное тело уже не помнило, когда в последний раз ощущало подобное пламя, пламя жгучей страсти.
  Со сладострастным дурманом сливаясь
  И припав на мягкие подушки, мы теряли рассудок.
  Грудь ее вздымалась.
  И извиваясь как змея, ласкала меня.
  И в небо от блаженства, возносясь,
  Мы медленно спускались в сладкий Ад.
  Как грозы грохоча в томительном, слиянье.
  Сгореть нам свыше было уготовано.
  И упиваясь близостью,
  Мы умирали и рождались вновь...
  - Ты вверг меня в свою тьму, Арзак... - томно заговорила Анна лежа на мне.
  Она снова скурила сигарету, на этот раз это она отобрала у меня сигарету. - Это неправильно... Это грешно...и я ненавижу тебя за желание которое ты во мне вызываешь, такого у меня не было ни с кем из моих мужчин.
  - Ты все еще боишься тьмы?
  - Да, я не знаю, чем мне придется за это наслаждение заплатить...
  - Заплачу я, на мою голову падут все грехи.
  - Я погибаю рядом с тобой......
  - А я погибаю без тебя......
  - Это значит, что однажды мы погибнем?
  - Мы все равно, когда-нибудь умрем....
  - Почему?
  - Все живое однажды умирает...и мы не станем исключением....
  - Я не об этом, милый...- Анна провела пальцем по моей нижней губе и вздохнула. - Я боюсь, что ты исчезнешь...Вдруг с тобой что-нибудь произойдет...Не уходи, будь со мной, будь моим.
  - Я твой раб и я уйду, только когда ты этого пожелаешь.
  Анна молчаливо прикоснулась с поцелуем сначала к моим губам, затем к ключице и сильнее прижавшись к моей груди и заплакала... И я не мог, что- либо с этим сделать. Она должна была оплакать свой грех для самой себя. И снова окунуться в грех. Только теперь это больше не походило на изнасилование, теперь она не боялась меня любить....
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"