Аннотация: Дождь - это не только влага, спадающая на нас. Дождь - это религия, это вера в сверхъестественное, в то, что поглощает тебя, если ты веришь особенно и проникновенно. Дождь - это символ!
Что такое дождь? Что в твоем понимании дождь? Поток летящей воды с неба на землю? Это множество? Это миллионы капель, падающих вниз на траву, асфальт, пешеходный переход? Капли, которые образуют лужи, крохотные озера, которые наполняют почву вокруг деревьев и кустов - это всё последствие дождя?
Нет! Дождь - это не только влага, спадающая на нас. Дождь - это религия, это вера в сверхъестественное, в то, что поглощает тебя, если ты веришь особенно и проникновенно.
Дождь - это символ!
Для пустыни - это счастье и безмятежность, это любовь и продолжение, это молитва и будущее. Для Льоро - дождь - это беда, катастрофа, несчастье, безумие - смерть... Льоро с испанского - "плачущий", маленький городок, затерянный в Колумбии, для которого дождь - это вечная борьба за выживание...
А для тебя, среднестатистического жителя, возможно, русских, литовских или французских земель - дождь - это романтика, это сплетенные прикосновения под одним крохотным зонтом, это подрагивание ее выставленных под капли пальцев, когда вода, ударяясь о выпуклости фаланг, весело, будто со звонким смехом, разбивается на тысячи молекул влажности.
Дождь - это чудо, наполняющее жизнь новыми ростками. Росток любви пробуждается и в тебе от пульсирующего прикосновения к ее прохладной коже, когда твои пальцы перехватывают стальную ручку зонта, слегка прижав ее кисть.
Дождь - это твое спасение, твоя вера в ваше будущее, где ты держишь спасительный зонт над ее головой, как защиту от всей суеты и пошлости мира.
В полумраке тусклых фонарей ее одиноким прибежищем стала куцая без козырька остановка, то единственное место, где хоть как-то можно было укрыться от дождя. Проливной. Она не знала, как выглядит мокрая курица, но чувствовала то пронизывающее ощущение холодной влажности, проникающей под кожу, когда вибрационная дрожь неконтролируемо поглощает всю поверхность тела, когда трепещет не только оно, но и корни волос. Её лихорадило.
Рядом не было ни души, способной посочувствовать ей. Как она потерялась от группы? Почему "поводырь" с желтым флажком на указке не бросился на поиски? Долгая нудная экскурсия, наконец, закончилась, и на его заключительной фразе: "Идем к автобусу!" - неожиданно начался шквальный ветер с бьющими мелкими стрелами дождя. Все разбежались кто куда, ища защиты.
Витрина ближайшего магазинчика. Она нырнула под полотняный навес. В этом небольшом городке, где все лавочки, киоски и шопики закрывались в шесть вечера, несмотря на толпы туристов, алчущих приобрести на память магнитик или иной сувенир, этот магазинчик, ставший для нее крышей, продолжал работать.
Она заглянула вовнутрь и захотела остаться здесь навсегда. В красочных миниатюрных домиках жили медвежата от крохотных до больших, с бантиками и в жилеточках, на велосипеде и в корзине воздушного шара, в кроватках и на ветках стилизованного дуба. Спасаясь от противных капель, она попала в сказку косолапого мишки, где запах детства и безмятежности притягивали мечтами возникающего чуда....
Очнувшись с вязаным медведем под мышкой, она поняла, что отстала от группы, а через десять минут осознала, что потерялась.
Всего несколько мгновений назад эта солнечная улочка окружала суетой, сейчас же она была похожа на мокрую плачущую сиротку. В праздничных витринах погас свет, и все ушли, будто съемки фильма закончились, и декорации опустели до утра. Она стояла на куцей остановке в совершенном одиночестве, не считая приобретенного друга.
Дождь нарастал, мысли, будто промокнув тоже, сморщились в комочек. Стихия дразнила, прицокивая: "Ну что? Сможешь выбраться из подобного тупика?" И в тот момент, когда она почти нащупала первую ступеньку своего выхода, ледяная волна окатила ее до плеч. Вычерпнутая лужа, в секунду поднявшись, вновь наполняла края, возвращаясь в асфальтовую яму.
Закрыв глаза, она перестала дышать, надув щеки, как трубач. Так и застыла на высокой натужной ноте, боясь прикоснуться к своим ощущениям. Резкий верезг скользящих о воду тормозов не окликнул ее, она продолжала жмурить глаза.
Кто-то больно стиснул ее плечи, от этого, наконец, застывший внутри воздух со свистом выпорхнул из нее. Она нервно задышала и открыла глаза.
Взъерошенная челка с проседью, расширенные зрачки и прорезь рта, которая смыкалась и открывалась вновь. Она не сразу поняла, что человек, трясущий ее за плечи, что-то говорит, даже кричит. Внезапная вакуумная тишина колокольным куполом закрывала ее голову, опускаясь все ниже и ниже...
Ей казалось, что дождь перешел в разряд стихийных бедствий и вскоре затопит весь мир. Она стиснула вязаного мишку еще крепче и вновь закрыла глаза, погружаясь в звенящую тишину обморока.
Он схватил оседающее тело и, проскальзывая мокрыми ботинками по тротуару, запихнул ее на заднее сидение.
- Этого мне только не хватало, - чертыхнулся он.
Дворники на стекле включили утроенный ритм, машина рванула с места. И одинокая остановка пропала из вида заднего зеркала в облаке запотевшей мороси.
Зачем он предложил следующую встречу, он не помнил причину, быть может, некоторое чувство неловкости, что облил, что от этого она упала в обморок, а потом ее испуганный всхлип... И причина была даже не в дорогой куртке, отданной для согревания, чего проще купить новую... Что же тогда?
Он выпустил ее около подъезда в ту долгую ночь, а после через сутки приехал снова еще светлым вечером и ловил ее силуэт, пугаясь и радуясь похожему.
Она выпорхнула из такси, несколько замешкалась, зацепившись поясом плаща за ручку дверцы, застенчиво улыбнулась и подняла взгляд, которым точно попала в его ищущие глаза через открытое окно автомобиля, который он припарковал напротив ее дома. Она удивленно замерла, улыбнулась вновь, помахала даже рукой, потом отвернулась и зашагала прочь.
Он еще не успел мысленно расстроиться, когда она встрепенулась всем телом и, изменив направление, вертя головой влево-вправо, перебежала узкое шоссе и радостно прильнула к открытому окну его машины. Он поспешно вылез, не помня никаких вразумительных слов, и совершенно растерялся, когда промчавшаяся машина окатила ее спину. И она прижалась к нему, смущенно рассмеявшись.
Дождь неизменно сопровождал их встречи. По этому случаю он приобрел огромных размеров купол, выстланный изнутри рисунком безоблачного неба. Твердь рукоятки играла в его пальцах, он то и дело вращал зонт, отправляя длинную петлю назад, чтобы она не смела разделять пространство между ними, но черная полоска с кнопкой неизменно появлялась в поле зрения, вновь нарушая гармонию единения, каждый раз напоминая им обоим, что они не свободны...
Она любила долгие пешие прогулки. Он вначале подчинялся, с непривычки натирая болезненно пятки или мизинцы ступней. Даже меняя обувь, он неизменно ощущал саднящую боль, которую совершенно не чувствовал при ней. И только оказавшись в домашних тапочках, жалел натертые места, закрывая их болеутоляющими пластырями. Потом он стал разбавлять прогулки заходами в кафе и ресторанчики, где приглушенный свет и тихая мелодия также учащали пульс, но сбавляли темп его чувствительности. Здесь, при свидетелях, он не мог столь часто касаться ее, как наедине в парках или на набережных после наступления сумерек.
Она всегда была трогательна и притягательна, тонкий аромат ее духов кокетливо молодил и без того ее нежный возраст. Он часто смущался, чувствуя себя морским котиком, не столь поворотливым, как хотелось бы, не столь резвым, как представлялось ему вдали от нее. Она, воздушной волной перебегая с одной его стороны на другую, приветливо щебетала обо всем, что взбредет в голову, то вдруг начинала кружиться под пролетающую из открытого окна автомобиля музыку, заглядывая в его лицо и смущая, нарушая его ритмичное дыхание внезапным скользящим поцелуем. Его тело пульсировало в такт ее быстрым движениям, но где-то глубже он понимал, что разница в двадцать лет неприятно о себе напоминает.
Осень завершала фазу листопада. Вечера заполнялись морозным дыханием наступающего ноября. Она не любила холод, и частые встречи теперь заменялись долгой перепиской волнующих сообщений. Он прятался в ванной, где противный звук ударяющейся о раковину воды, давал минутные ощущения страстного блаженства, когда ее прописанные слова доводили до исступления. Он сжимал виски в короткие паузы передышки и вновь погружался, пока импульсы собственного тела не вздувались плотными жилами. Тогда он внезапно прощался и поспешно выходил из ванной с покрасневшим усталым лицом.
Он никогда не спрашивал, как она скрывается от мужа, и чем насыщены ее дни без тайных свиданий. Ему казалось, а точнее, он и думать по-другому не мог, что у нее существует другая открытая жизнь - жизнь без него...
Снег долго не проникал в Москву, затихая по области, запорашивая окрестности, но как-то вдруг за одну ночь осветил всё пространство, накрыв город белоснежным кружевом. Уставшие от грязной слякоти и мрачной мокрости утренние прохожие приветливо улыбались друг другу, осветляя души и помыслы.
Поскрипывая снежинками, она бежала навстречу, быстро сокращая дистанцию. Он судорожно оглянулся, отмеряя расстояние до края своего дома, увидит ли кто из соседей бегущую к нему девушку.
Еще полчаса назад он крепко спал после будоражащей ночной переписки, когда она, буквально вытащив его из постели, настояла на свидании.
Постоянно думая о ней, скучая, перебирая в памяти мгновения ее образа, он запрещал ей импровизированные вторжения в его утренние и вечерние часы несвободы, испытывая тянущую вину перед женой. И только когда его первая смс-ка достигала ее телефона, подтверждая призрачное право на переписку, она могла влетать в его жизнь полным дыханием, хотя именно полного вдоха ему теперь так не хватало всегда.
Но она изредка нарушала это соглашение, оставаясь какой-то непостижимой загадкой для его понимания, когда своим чутьём находила редкие мгновения его внезапного домашнего одиночества.
Раскрыв розовые ладони перед его лицом, она жестом освобождения подкинула мягкий неслипшийся снежок, припорошив платину его волос.
- С первым снегом! - она засмеялась, хватая вновь пушистые пухлости.
Снежное туманное облако уже кружилось вокруг нее, а она продолжала подбрасывать эти миллиарды шестигранников, по-детски прищуривая зеленые глаза. Ее руки совершенно замерзли, ядовито розовея с каждой секундой. Он резко остановил ее шаркающий вальс и больно прижал к себе, жадно и горячо целуя ее влажное лицо, смеющийся рот, пушистые ресницы. На губах каплями оставались растаявшие неповторимые снежинки. Она неловко обмякла в его руках как пойманная птичка. А он еще сильнее сдавил ее тело, словно хотел протолкнуть вовнутрь себя. В затылке противно заныло, и сердце внезапно охнуло, ударяя болью под ребро, где, казалось, сидит сжавшееся несчастье, которое, как пружина, скоро выстрелит и разорвет его, выворачивая наружу желчь истерзанных желаний.
Она почувствовала его внутреннюю режущую боль, выбралась из-под ослабленной хватки и, как костыль, подставилась под его руку, отчего ему стало противно и муторно от самого себя за возникающую дрожь и слабость в ногах.
- Развалина! - злобно прошипел он.
- Не смей! - дерзко выкрикнула она и неожиданно ощутимо стукнула по спине, словно пыталась выбить пыльную боль.
Они молча дошли до сквера, в котором однажды неосмотрительно застряли, в тот редкий теплый вечер она вызвалась провожать его.
Целуясь за ветвями желтой еще не опавшей липы, он заметил соседку, приятельницу жены, которая беззастенчиво старалась рассмотреть притаившуюся парочку. Трусливо пытаясь спрятаться, он присел. Уменьшая рост, прикрылся девушкой, и, не отпуская поцелуй, пристально следил за движениями соседки. Та, видимо, сколько ни прищуривалась, так и не разглядела в точности фигуру, показавшуюся знакомой, и с разочарованием или равнодушием, не торопясь, удалилась.
Сейчас ему было все равно, даже если бы подошла жена.
Сверлящая мысль зубной болью вошла в мозг - он, пожелав ее при первом прикосновении в захолустном городишке, куда случайно заехал, облив невзначай на остановке, когда тормошил ее на заднем сидении машины, приводя в чувство, в тот самый момент, когда она открыла глаза, вскрикнула и заплакала, мгновенно вжавшись в дальний угол салона, именно тогда его окатило влажной волной ее искреннего испуга, а потом безграничного доверия, когда она обнимала его куртку, кутаясь, пытаясь согреться до самой Москвы, именно тогда, когда другой автомобиль подарил второе прикосновение ее тела, и потом, когда частые встречи, сопровождаясь неизменным дождем, объединяли союзным зонтом - он продолжал желать ее ежечасно и томительно ежеминутно, даже когда близость произошла, аккомпанируемая долгим дождем за окном гостиничного номера. Но именно сегодня особенно остро и тошнительно он ощутил всю бесполезность своего существования без нее...
Неожиданно на чистой поверхности снега стали появляться то здесь, то там крупные темные точки. И совсем скоро белоснежный ситец улиц превратился в вульгарную ткань в горошек.
- Так странно... опять пошел дождь... - грустно откликнулась она. - Может, дождь - это чьи-то невыплаканные слезы?
"Невыплаканные слезы моих сожалений о невозможности нашего счастья", - хотел добавить он, но промолчал, понимая главное, что никогда не разлюбит держать защищающий зонт над ее головой...