(Die Botschaft der Titanic; Из: Die Frankfurter Zeitung, 21.04.1912)
Открываются новые вещества, изобретаются новые техники. При каждом новом веществе спрашивает полная надежд вера, или медицинское суеверие, или предпринимательское чутьё: "Какие болезни оно может лечить?" При каждой новой технике спрашивают милитаристы, от военного министра до сталевара: "Как она может послужить в военном ремесле на воде, на суше, в воздухе?"
Как отчаявшийся, стоит человек перед своей жизнью, её поддержкой, исцелением и сохранением, который мало ожидает от своих сил и почти всего от чудесных сокровищ природы или чудесных сил божества. Происходит исцеление или вообще пробуждение от мнимой смерти с помощью чего-то, что выглядит как просто сила, то её называют чудом.
Но человек может применять свою силу уже с примитивными орудиями труда, уже только своими конечностями для увечья или умерщвления других людей, этому его учит каждый подзатыльник, каждое ранение, каждое убийство.
Моим намерением не является говорить здесь о причинах, которые привели к беспримерной катастрофе "Титаника" во время его первого рейса. Здесь взгляд должен быть обращён не на неверное использование силы и техники во имя конкуренции и рекордов. Здесь следует вспоминать не о погибших и о виновных в их смерти, а о выживших и их чудесном спасении силой нового человеческого изобретения. Сильнейшее чувство причастности, охватившее всех нас, когда мы получили первое, неверное известие о спасении всех, не должно исчезнуть, не должно потерять свою силу и благословение, что злоупотребление техникой, которая могла убить всех, отправило многих в море. Спасение многих сотен людей беспроводными телеграфами должно стать знаком для людей нашего времени, задуматься о силе нашего разума и о лучшем использовании средств, которые мы, часто не зная об этом, изобрели для облегчения, улучшения и спасения жизни.
Беззвучно летел крик о помощи с "Титаника" в мир. В мир, заметьте, чтобы представить картину, как оно было: не к определённой цели, не к определённым союзникам или обязанным взаимностью людям обратилась команда "Титаника", но они послали сигнал в эфир, бушующий вокруг земного шара, в воздухе и всех вещах. Повсюду, где был принят беззвучный зов, он проник чужим людям под кожу, и в спешке прибыли корабли издалека, чтобы спасти потерпевших кораблекрушение в открытом море. Большинство прибыло слишком поздно, "Титаник" лежал в своём сыром гробу. Но здесь важны не частности, а сигнал и знак должен дойти до нас всех: самое тонкое, что окружает и пронизывает нас в мире, собственно, абсолютно неизвестное и выявленное только по действию, ставим мы себе на службу, чтобы общаться друг с другом со скоростью молнии.
Мы так готовы помочь при природных катастрофах, почему же мы так мало готовы помочь и устранить урон, когда речь идёт о страданиях, которые люди причиняют друг другу? Почему прежде всего мы так бесчувственны и бездуховны, что встраиваем чудесную технику, которую мы изобрели, чтобы сэкономить или облегчить работу, в систему, где каждая экономия работы превращается в безработицу и её чудовищные последствия, почти каждое облегчение работы - в экономическую борьбу полов друг против друга, если не в эксплуатацию детского труда? Почему мы мастера в технике, а в экономике беспомощные неудачники.
Когда случилось природное несчастье, землетрясение в Лиссабоне, хозяин Земли выпрямился и в образе Вольтера спросил, обращаясь к небу: "Почему?" И не нашёл в небе и у теологов и телеологов ответа, и привык всё время спрашивать: Почему? Почему дождь льёт в море, когда так много стран погибают в засухе? Почему мы есть? Почему есть что-либо? Помимо всех этих многочисленных вопросов, у него были и другие, но ни он, ни его время не заметили, что их следовало задать по другому адресу, и что были они другого характера. Почему мы всегда жалуемся на свои страдания и, тем не менее, делаем всё, чтобы их увеличить?
По-другому с вопросом о правде мира; по-другому с вопросом о поведении людей. Мы не можем изменить сущность людей, как это обобщённо называется. Следовало бы сказать, что мы другие, не такие, какими представляемся, как мы себя ведём, как мы себя рассматриваем.
Не хотим ли мы, как Вольтер, проверивший оптимизм по поводу природного несчастья, серьёзно и оценивающе рассмотреть халатность, безответственность и бессилие, растрату сил и злоупотребление ими, которые совершаем мы сами? Не хотим ли мы сделать это в тот момент, когда беззвучный крик "Титаника" о помощи всё ещё дрожит в эфире и несёт далёким звёздам послание, которое они не понимают, которое, однако, мы должны были бы понять? Послание о связующей и поддерживающей жизнь силе нашего разума?
Послание "Титаника" стало возможным потому, что мы, люди, научились ставить космические явления на службу нашей речи. Философы поучают нас, что всё, что мы зовём веществами, следует лучше понимать как нечто вроде движения, силы или связи. В любом случае точно, что существует большое количество "вещей", которые в нашем языке обозначаются так, будто это материальные предметы, где, однако, всякое простое размышление говорит, что это отношения. Состояния или отношения в нашей частной, политической, общественной и экономической жизни являются такими отношениями; мы говорим "условия" и ведём себя так, как будто это неподвижные, возложенные на нас грузы, вещи судьбы, неотвратимые, как камень, падающий с неба, или как земля, шатающаяся под ногами. В действительности, условия - это удобное слово для того, как мы друг с другом обращаемся, чтобы сделать это для нас ещё удобней. Мы берём иногда на помощь иностранные слова, которые служат нам ещё лучше в сокрытии происхождения слов-состояний от слов-движений. Мы говорим, например, о государстве, не думая о том, что и это слово не означает ничего другого, кроме определённого состояния общественно-правовой природы, в котором наша воля окостеневает. Это удобство суть благословение для нашего простого взаимопонимания, которое было бы невозможно без такого овеществления текучего и духовного в отношениях. Оно весьма вредоносно для познания, т.к. мы воспринимаем вспомогательные средства как голую действительность, и оно чрезвычайно вредно для взаимопонимания высокого рода, которое необходимо для правильных отношений в нашем обществе. Это удобство языка становится уродством и неподвижностью сердца. Якоб Вассерманн в своём "Каспаре Гаузере" дал нам пример неподвижности сердца, в котором виноваты друг перед другом люди, пример из частной сферы. Но хуже всего воздействует такое отвердение того, что является отношениями, в экономике и обществе. Мы принимаем, как уже было сказано, вспомогательные средства отношения как вещественную реальность. Деньги являются такой голой и плоской кажущейся вещью (Scheinding ), замечательным вспомогательным средством, если мы снова вспомним о том, что это ни что иное, как отношение или связующий дух, точно так же, как капитал или кредит.
Наша техника выросла выше нашей головы, совершенно дословно: собственно в этих изобретениях и приспособлениях заключается больше ума и разумения, чем наши головы знают. Есть старые мифы, ставшие твёрдыми и являющиеся лишь анекдотами или высохшими кажущимися вещами, пока не придёт поэт и не вложит в них столь глубоко верный смысл, что нам захочется поверить, что в этом всегда заключался миф. Так Гёте снова оживил сагу об Эфигении, Клейст - Амфитриона, а Шеллинг и Гегель - триединство. И так должна придти сила духа, фантазии, чувства и поэтического видения, чтобы освободить нашу технику, ставшую чудовищным мифом
- здесь приносятся жертвы,
ни агнцы, ни тельцы,
но неслыханные человеческие жертвы -
из окостенения, и сделать их тем, что они есть, хотя мы этого не знаем. Мы, несмотря на всю критику языка, не сможем отменить слов. Мы, несмотря на всю критику общества, не отменим великих достижений тысячелетий старых традиций и ещё менее новых изобретений, хранящих в себе благословение, хотя мы так часто извлекаем из них беды. Но как у евреев был их год праздников, как у греков их сайсахтейа, так и наше исхудавшее время жаждет великого обновления духа, когда между людьми снова будут древние и настоящие отношения там, где теперь есть давление, где государство становится общественной жизнью людей, где техника будет вспомогательным средством связи, взаимопомощи и облегчения и улучшения жизни.
Послание "Титаника" - лишь один из многих знаков, что человечество становится. Его еще нет, воистину нет, но оно действительно в становлении. Мы ни о чём не можем сказать с такой вероятностью, с такой уверенностью, что что-то есть то, что дано нашему времени и чего ещё никогда не было, как о человечестве как о реальности отношений и взаимосвязанности. Человечество, объединение народов земного шара создано техникой как реальность, так же, как она создала Иисуса из Назарета как требование для нашего духа. Когда был дух, не было реальности, когда реальность здесь, должно не хватать духа? Его будет не хватать, пока человечество не будет жить в народах, в общинах, в сердцах и головах индивидов.
Как известие о несчастье и призыве к помощи с "Титаника" стало известно одновременно по всему земному шару, так же человечество читало известие о недружелюбном заявлении Соединённых Штатов Северной Америки к Мексике. Читало о том, что революционный генерал Орозко хотел расстрелять американцев, которых взял в плен, и что главнокомандующий регулярной армии ответил угрозами, что он точно так же отправит своих пленных на тот свет. Т.е. повторение ужасной попытки борьбы между Версалем и Парижской Коммуной вынудить противника к соглашению с помощью расстрела пленных и заложников. Взаимная попытка вынудить другого к человечности своей бесчеловечностью. И как бесчеловечность в третьей и четвёртой степенях - то, что вмешательство союза, делающего вид, что опирается на международное право и гуманность, происходит лишь из желания завоеваний, и что эти политические предпосылки имеют свои предпосылки: финансовые интересы некоторых групп миллиардеров.
Чтобы всё это сразу узнать, человеческий разум создал средства. Средства всё это предотвратить у него были всегда. Для этого нам не надо изобретать ничего хитроумного; нам только нужно снова найти то, что нельзя потерять, то, чем мы сами являемся: связью и истинной жизнью духа. Жить в неправде - значит жить неправильно, жить неверно - значит жить в смерти. Чтобы мы смело и со всем сердцем взялись за то, чтобы жить в Жизни, жизни человечества, для этого будет нам знаком послание с "Титаника".