Луна призывно заглядывала в окно, будоража сон совсем еще юной девушки. Светлые волосы разметались по подушке также, как и их хозяйка по постели. Девушка поскуливала во сне, то и дело меняя позы. Стройное тело металось в горячечном бреду сна. Тонкие пальцы судорожно сжимали ткань простыней, словно когтями впиваясь в ни в чем не повинную материю. Дыхание хрипло рвалось из горла, а грудь тяжело вздымалась, тут же опадая для нового вздоха.
Легкие тучки набежали на серебряный лик луны, скрывая его от людских взоров: девушка сразу задышала ровнее, судорожно сжатые руки расслабились, выпуская из цепкого захвата горсти простыней. Черты лица разгладились, принимая умиротворенное выражение, столь свойственное спящим. Но тучки недолго бродили по небосводу. Легкий ветерок слегка потрепал их по краям и тут же понес дальше. Лунный свет, вырвавшись из укрытия, стремительно ворвался в распахнутое окно, снова заливая комнату призрачным светом. Девушка снова пошевелилась, все так же не просыпаясь.
Ей снился удивительный сон. Она бежала по ночному лесу, упиваясь запахами зеленого мира, не испорченного ничем. От земли шел густой пряный аромат: запах прелых листьев, смешанный еще с чем-то. Такой бывает после дождя. Внезапно ставший тонким, слух улавливал малейшие колебания листвы над головой. Вопреки ее ожиданиям, жизнь в лесу так и кипела: вот проскользнула мышь, а там застрекотал сверчок, чуть вдалеке ухнул филин, вылетая на охоту. Ночной мир был весь наполнен шорохами и тихими звуками, но она отчетливо слышала их все. Так необычно!
Выскочив на широкую поляну, она оказалась залита лунным светом. И так было приятно нежиться в его лучах. Пусть они и не грели так, как солнечные. Нет, они нежно ласкали ее, словно мать, которая ласково треплет свое дитя. Луна почти полная и такая красивая притягивала её взгляд. Внезапно захотелось выразить свой восторг, так чтоб вся округа знала, насколько приятно ей сейчас. Подняв голову к небу, она выплеснула свое счастье звуками, превратившимися в протяжный вой.
Сабрина проснулась, судорожно хватая ртом воздух. Ночное наваждение уже ушло, но в памяти еще держались образы долгого бега и чистой незамутненной радости, вылившееся в хвалебную песнь. Все было настолько реальным, будто она действительно только-только вернулась с ночной прогулки по лесу. Тем не менее, тело было вполне отдохнувшим - ни следа усталости, а значит, это был всего лишь слишком реалистичный сон. Один из многих подобных, преследовавших ее в последнее время.
Поднявшись со смятой постели, девушка подошла к простенькому зеркалу, висящему на стене. Спутанные после сна волосы топорщатся на плечах и совсем не напоминают ту янтарную волну, каковой они обычно бывают. Светло-карие глаза рассеянно смотрят в зеркальное стекло - они каждый день наблюдают одно и то же, чему удивляться? На щеках алеет легкий румянец, он появляется каждый раз после подобного сна. Алые губы чуть закушены в раздумье. Это тоже своего рода ритуал. Изящные черты лица. Тонкая фигурка с правильно очерченными формами, не дающими покоя соседским парням, скрыта под простой тонкой рубашкой.
Вглядевшись в свое отражение чуть сильнее, Сабрина отпрянула от зеркала, протирая глаза. Показалось, что глаза изменились, становясь почти звериными, мерцающими, а цвет радужки слегка посветлел. Но следующий пристальный взгляд показал лишь обычные человеческие глаза. Решив, что она просто еще не до конца проснулась, девушка вернулась к кровати и, взяв с тумбочки щетку для волос, начала приводить себя в порядок. Распутанные волосы шелковисто струились сквозь пальцы, пока Сабрина собирала их в толстую косу, достигающую поясницы. Ночная сорочка была сменена на платье, выгодно подчеркивающее фигуру. Закончив с переодеванием, девушка вышла на крыльцо и сполоснула лицо в бочке с дождевой водой. Теперь можно выходить в люди.
Соседи тоже медленно выходили из своих домов. Кто-то с хрустом потягивался, кто-то смачно зевал, но все потихоньку разбредались по своим делам. Вскоре городок, что и не город вовсе, а сборище деревянных и каменных домиков, собранных вокруг крепости, ожил. Над улицами понеслись запахи свежей выпечки, звуки кузницы и громкий гомон толпы на рынке. Из крепости, к которой тесно лепился центр их городка, выехали несколько всадников и, пустив коней рысью, резво поскакали за пределы города. Начинался обычный день, наполненный своей суетой и проблемами и заканчивающийся тихим вечером у камина или кружечкой пива в таверне - смотря к чему больше лежала душа.
***
Сколько их было? Всех этих ведьм, оборотней, колдунов и прочих богомерзких созданий, дурящих головы простым людям? Уже не перечесть, но он помнил каждую очищенную огнем душу, каждого спасенного от вечных мук ада.
Они никогда не могли обмануть его. Ни своими красивыми лицами, ни сладкими речами, ни звонким смехом. Как бы они не притворялись, истинная суть всегда показывала себя. Какими бы они все не были хорошими, однажды они поддавались своим внутренним демонам, и тогда чистые, небесные глаза вдруг загорались дьявольским алым светом, а милая улыбка превращалась в оскал. Ни родня, ни друзья, ни женихи и невесты до последнего не замечали этого. А потом становилось поздно, и тогда звали его. Сколько невинных душ они отправляли на небеса, пока он или другие инквизиторы не объявляли охоту на злобную тварь? Не раз он наблюдал, как люди шли, словно овцы на закланье, одурманенные мерзким колдовством. А сколько раз он видел, как под действием полной луны преображается плоть? Как зверь, вышедший на волю, удовлетворяет свои низменные инстинкты и жажду крови? Таких моментов не счесть. Именно поэтому инквизиторы стараются заранее найти эти дьявольские отродья, пока они еще никого не убили. Нет, далеко не все нечистые твари стремятся убивать, но все они - порождения дьявола, а значит, подлежат истреблению. Во имя Господа!
Когда он прибыл в этот город, то и не подозревал, что здесь тоже найдется работа. Он возвращался в монастырь после сожжения колдуна, разорявшего деревни. Остановившись в господском замке, он весь день посвятил брождению по городу. Эта полезная привычка для инквизитора - знать местность наизусть. Городок оказался небольшим, поэтому прогулка не заняла так уж много времени. Зато он пригляделся к местному люду и подыскал себе уютный домик, куда и перебрался на другой день. Почему он сразу не поехал дальше? Видимо, сработало чутье, а может он просто устал, но ему почему-то захотелось задержаться здесь на пару дней.
Весть о том, что в городе инквизитор, мигом разлетелась по окрестностям, и вскоре к нему в дверь робко стучался первый посетитель.
- Господин Инквизитор... господин Лоркан, - мялся кожевник на пороге его временного пристанища, - вы ведь боретесь со всякой нечистью?
- C Божьей помощью...
- В одном из соседних домов по ночам раздаются странные звуки, будто воет кто... - кожевник заискивающе заглядывал в инквизиторские глаза, ища тени эмоций. Зря. Их учили управлять лицом и в его уже давно ничего невозможно прочесть.
- Хорошо. Я посмотрю.
Быстро откланявшись, кожевник исчез за дверью. Инквизитор усмехнулся, услышав тяжелый выдох, как только дверь скрыла просителя от него. Люди всегда напряжены в обществе инквизиторов.
С наступлением вечера он отправился на прогулку к дому кожевника. Осмотр домов ничего не дал, поэтому он решил подождать до ночи. Все дьявольские создания пробуждаются с темнотой. Сумерки быстро поглотили остатки света. Вскоре огоньки свечей погасли, и горожане захлопнули большую часть ставней, оставив лишь небольшие щели, чтобы разогнать летний зной. Над головой ровно светила полная луна, давая достаточно света. Последние звуки города затихли, им на смену пришли звуки природы. Кое-где ворчали собаки, громко пели сверчки, в далеком лесу ухал филин. В городке царило умиротворение, пока ночной покой не разорвал полувой-полукрик. Этот звук несомненно принадлежал горлу человека. В его сознании тут же пронеслась тысяча образов разных существ, способных издать такой крик, но ничего путевого на ум так и не приходило. Когда звук повторился, он смог определить нужный дом. Ставни были распахнуты, и колдовской свет луны лился прямо внутрь. Осторожно заглянув, инквизитор обнаружил молодую девушку, метавшуюся во сне. И с ее губ то и дело срывались тихое рычание и всхлипы.
Отойдя от окна, он истово перекрестился. Вот оно, нечистое создание, либо вскоре станет таковым. А значит, во что бы то ни стало, нужно избавить мир от нее.
День ушел на подготовку, но к вечеру разъяренный народ уже подготовил дрова для священного костра, на котором очистится от скверны душа этой девушки.
Они ввалились, как только стемнело. Галдящая толпа, размахивающая факелами. Они быстро заполонили ее дом, сшибая все на своем пути. Стол полетел на пол, прочь с пути, к дрожащей в углу девушке.
Сабрина непонимающе смотрела на то, как злые мужчины, ведомые старостой, без конца чертыхаясь, наступают на нее стеной, не давая даже шанса убежать. Девушка испуганно сжалась в комочек, ожидая своей участи. Толпа замерла подле нее, пока один не выдвинулся вперед с призывом:
- Хватайте ее!
Тогда Сабрину быстро схватили и выволокли наружу, как была - прямо в сорочке. На улице толпа скандировала:
- Убей! Убей! Убей!
Не слушая вопли разъяренной толпы, ее потащили к городской площади, где уже кто-то собрал костер вокруг высокого столба. Сабрина удивленно озиралась, не понимая, чем вызвана такая ненависть к ней. Ведь девушка ничего не сделала. Но толпа была непреклонна в своих призывах убить ведьму.
Рыцари, живущие в замке, рядком стояли возле приготовленного кострища, поджидая толпу. Люди, тащившие девушку, бросили ее под ноги господам. Сабрина поспешила подняться с земли. Ободранные от удара колени и ладони саднило, на глаза навернулись слезы обиды. Девушка искренне не понимала, за что они так с ней.
Из толпы вышел высокий человек в черном плаще. На его груди ясно сиял серебряный крест, отражавший свет факелов. Цепким взглядом он оглядел девушку, распластанную у его ног. Она была такая маленькая и беззащитная. Полнейшая иллюзия невинности, но его этим образом не обмануть. Он ровным, ничего не выражающим голосом, произнес:
- Сегодня мы здесь собрались, чтобы казнить ведьму, чья вина доказана святой инквизицией и не подлежит сомнению.
Толпа одобрительно загудела, оглушая девушку. Она попыталась что-то сказать в свою защиту, но все тот же человек холодно произнес:
- Молчи, ведьма! - Голос инквизитора голос холоден и сух, как и всегда. Никаких эмоций перед дьявольской тварью. Толпа громко просила убить. Для них казнь - всего лишь развлечение, а для него работа. Брать на душу грех, чтобы очистить божий мир от скверны.
По его знаку Сабрину подхватили с земли и не обращая внимания на ее слабые попытки отбиться, привязали к столбу. Инквизитор говорил что-то еще под одобрительный гул множества голосов, но Сабрина не слышала его, истово умоляя о пощаде. Слезы крупными каплями стекали по ее щекам. Она пыталась вырваться, но веревки держали крепко, не давая девушке даже пошевелиться.
Не обращая внимания на ее мольбы, инквизитор взял факел из угодливо подставленных рук и, прокричав что-то на латыни, бросил его в ворох сухих веток под ногами обвиненной. Сухие ветки радостно вспыхнули, превращаясь в огненное море. Через минуту первые язычки пламени уже лизали ноги девушки, причиняя невыносимую муку. Слезы боли и унижения застилали глаза, пряча ликующую толпу. Она кричала и молила о пощаде, как и сотни других до нее. А горожане лишь счастливо хохотали, потешаясь над страданиями 'ведьмы'.
Но ночь уже вступила в свои права, заливая все вокруг мертвенным сиянием луны. Внезапно в груди Сабрины вместо непонимания всколыхнулась ярость. Пелена перед глазами рассеялась, но тут же сменилась алым туманом, отравляющим душу. Все тело свело судорогой, из горла вырвался хриплый крик, полный боли, больше похожий на вой. Толпа испуганно отшатнулась, но крики об её смерти лишь стали громче. Огонь уже не доставлял столько боли, сколько скопилось ее где-то внутри. Боль распирала, стремясь вырваться наружу. И, наконец, пролилась на свободу, сопровождаемая хрустом костей, гнущихся словно невидимой рукой. Веревки спали с рук, медленно обрастающих светлым мехом. Не удерживаемая больше ничем, Сабрина спрыгнула с веток, в прыжке полностью меняя форму. Золотые всполохи последний раз лизнули ускользающую плоть, чуть подпалив шерсть на задних лапах, и разочарованно отпустили свою жертву.
А с площади убегала белая волчица, преследуемая своими бывшими друзьями и соседями во главе с бессердечным инквизитором. Перепуганные горожане и без напоминаний инквизитора побежали вооружаться кто чем сможет. Через пару минут обезумевшая толпа устремилась вслед скрывшемуся зверю, открывая охоту на оборотня.
Слегка оторвавшись от преследователей (все-таки четыре лапы несут быстрее двух) волчица прислушалась. Люди пошли в сторону леса, справедливо полагая, что зверь побежит именно туда. Поэтому, резко сменив направление, она белой молнией метнулась в сторону кладбища. Проскользнув в старый заброшенный склеп, волчица схоронилась за каменной плитой. Чуткий слух еще долго улавливал людские голоса вдалеке, но никто так и не догадался искать ее здесь. Хотя небольшая группа людей прошла мимо кладбища. В тот момент Сабрина боялась даже дышать, чтобы ненароком не выдать себя. Сабрине было безумно обидно. Они ведь знали ее всю жизнь! Ближайшие соседи даже заботились о ней после смерти родителей, пока девушка не смогла это делать сама. А теперь... Ее передернуло от воспоминаний. Столько ненависти и все почему? Что инквизитор сказал им, что толпа обезумела? Через пару часов все затихло, и волчица провалилась в спасительный сон.
Ночь опустилась на мир, накрыв его черно-синим покрывалом, расшитым искристыми звездами. Луна взошла на небосвод, призывно маня серебряным светом. Крупная белая волчица вынырнула из склепа, где пряталась большую часть прошедших суток. Потянувшись всем телом, она с наслаждением размяла лапы. Голова вскинулась к небу, следя за тем, как бледный лик луны то прячется среди туч, то вновь блещет чистотой.
В столь неуютном месте волчица скрывалась от преследователей, желающих вершить 'праведный суд над исчадием ада'. Воспоминания болью отозвались в сердце. Она доверяла им, кого-то даже считала друзьями. Но все, абсолютно все ее предали, поверив россказням заезжего инквизитора. Этого церковного пса! Недовольно рявкнув, волчица принюхалась, ища столь привычные запахи. Запахи людей, еще недавно бывшие такими родными.
Уловив резкий запах пота и железа, она повела носом в ту сторону, запоминая. Еще раз потянувшись, волчица легко побежала, ведомая запахом. Степные травы щекотали бока и живот, а ветер пел хвалебную песнь, но она не обращала на них внимания, влекомая своей целью. Назад к людям. К тому, что когда-то было ей дорого. Она должна отомстить...
С каждым шагом белой волчицы людской запах становился все сильнее, а шум ночного города все ближе. В замковой конюшне ржали кони, у кого-то лаяла собака, кто-то с пьяным хохотом возвращался из таверны домой. Будучи человеком она не различала и половины этих звуков, зато теперь мир заиграл новыми красками. Может, оно и к лучшему? Да, за это точно стоит поблагодарить инквизитора перед тем, как она разорвет ему горло. Хоть вчерашние события и принесли ей освобождение, но все же ее пытались убить, а такое не прощается.
Наконец, возле самой окраины городка, она уловила нужный запах и, коротко взрыкнув, направилась по следу. Острый аромат ладана и крови щекотал ноздри, заставляя дыбиться шерсть на загривке. Этот запах навсегда отложился в памяти волчицы как напоминание о той боли и предательстве, что ей удалось пережить. Найдя нужный дом, она замерла возле дверей, прислушиваясь. С той стороны раздавалось мерное дыхание. Не ждет, что она вернется? Глупец. Или думает, что толпа с факелами напугала и сломила ее? Бесшумно обойдя дом, она нашла приоткрытое окно и, резко оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, запрыгнула в него. Коготки остро цокнули по голому дереву пола. Волчица замерла, прислушиваясь, но дыхание за стеной не изменилось. Немного постояв, она тихонько двинулась к открытому проему двери, стараясь ступать как можно более бесшумно.
Инквизитор спал также безэмоционально, как и бодрствовал. Строгое лицо было абсолютно пустым - ни тени того, что ему могло сниться. А, может, инквизиторам, как и прочим псам, не снятся сны? По мнению волчицы их должны мучить кошмары за все те зверства, что они совершили, за все их невинные жертвы. Громко зарычав, она кинулась на спящего, целясь зубами в горло.
Он проснулся от рыка и едва успел прикрыться рукой, когда сильные челюсти сжались на его плече, совсем рядом с горлом. Впервые за много лет он почувствовал страх, когда мощные челюсти сомкнулись на его теле. Руки успели лишь передавить волчье горло. Не хватило времени даже потянуться за крестом: серебро жжет их. Как только захват зубов ослаб, он с великим трудом сбросил с себя звериную тушу. Рука метнулась к раненой шее, и пальцы сразу же окрасились кровью. Громко зарычав, волчица снова кинулась в бой, а он опять не успел схватиться за оружие. Инквизиторы никогда не умирают от старости. Видимо, пришел и его час. Оправившись от удивления, волчица снова бросилась на своего несостоявшегося убийцу, терзая плоть. Через пару минут его руки были изодраны в кровь, на всем теле алели кровавые рубцы, местами висели куски вырванной плоти. Мужчина ослабел от потери крови, но волчица рвала и рвала его, пока не услышала, как сердце врага замедлило свой бег. Отступив, она всмотрелась в окровавленное тело перед собой, а через секунду на месте волчицы стояла обнаженная девушка. Отплевываясь от крови, она склонилась ко все еще живому мужчине, даже в этом обличии чувствуя, как жизнь покидает его.
- Это - моя месть, Инквизитор, за то, что ты чуть не погубил невиновную. Но ты же и освободил меня, поэтому я прощаю тебя...
Снова обернувшись волчицей - теперь это было на удивление легко и безболезненно, Сабрина выскочила из открытого окна, устремляясь к лесу. Туда, где ее ждала свобода, куда ее настойчиво звали сны. Туда, где не будет предательства людей.
Наверное, Господь все-таки проклял его за все прегрешения, но Лоркан выжил. Несколько недель провел в горячечном бреду, но постепенно его самочувствие пришло в норму. Лекарь поил его какими-то настоями и говорил, что теперь все будет хорошо. Но он-то знал, что хорошо уже точно не будет. Он выжил лишь благодаря волчьей крови, что теперь течет и в его жилах. Какая ирония! Теперь он один из тех, за кем еще недавно охотился. И, так же как и они, обречен.
Самоубийство - грех, и он не совершит его, как бы ему того не хотелось. Но и среди людей ему теперь места нет. Как только он смог вставать с постели, он целый день провел на коленях в молитве Всевышнему: 'Прости меня, Отец небесный, я буду молить тебя о том, чтобы скорее настало время, когда мне можно будет уйти'. До его первой луны оставалось меньше недели и бывший инквизитор поспешил покинуть людные места, в надежде, что там, вдали от всех найдет свой покой.
Луна была почти полная. О, как он боялся этого полнолуния, но в то же время страстно желал, чтобы оно поскорей наступило. Ведь ничего в этом мире нет страшнее ожидания. Неизвестность сводит с ума. Что его ждет, когда тело изменится под действием дьявольской силы, подчиненной луне? Сможет ли он остаться собой или потеряется навсегда, а его место займет разъяренное чудовище, на которых орден охотился веками? Иронично, не правда ли? Стать тем, кого так сильно ненавидишь. Хотя нет, ненависти никогда не было. Скорее, чувство долга. Он должен был очистить мир от скверны, от всех ростков зла, посеянных Люцифером назло Господу. Он был уверен, теперь Всевышний отвернется от него. Какое ему дело до очередного дьявольского отродья? Пока не поздно, стоит позаботиться о спасении своей души. Потом от нее может мало что остаться.
Сегодня ему снова снились эти странные сны, будто он бежит по лесу. Во сне он упивался этим бегом, словно ничего лучшего и придумать нельзя. Обман, все обман. Это просыпается разум зверя. Он знает, осталось недолго. Завтра ночью луна полностью нальется. И тогда он уже не сможет противиться ей.
- Милостивый Отец! Прости мне прегрешения мои, - начал бывший инквизитор, опускаясь на колени перед крестом, прибитым на стене домика лесничего, куда он напросился пожить, пока хозяин в отъезде. - Избавь от огня адского, и приведи на небо мою душу, когда она особенно будет нуждаться в милосердии Твоём.
Так горячо Лоркан не молился еще ни разу. Он простоял у распятия до самого рассвета, прося о милосердии и прощении своей души. Это было что-то вроде транса, в который впадают особо истовые Его последователи. Слова сами срывались с губ, сливаясь в единую молитву с тысячей слов. Когда солнце залило комнату своим светом, он почти без сил растянулся на голом полу. Голос хрипел, будто он его сорвал, а, может, так и было, но из последних сил он произнес:
- Аминь...
На душе стало немного спокойнее и он, наконец принял свою участь. Тело, ослабевшее от ночного бдения, не желало слушаться, а ему уже было все равно. Поэтому, отпустив свой разум, он просто провалился во тьму.
Весь день он провел в тревожном сне, где снова бежал по лесу, радуясь запахам. Это был всего лишь сон, но шум листвы, пение птиц, ароматы природы - все казалось таким реальным! Проснулся Лоркан уже под вечер, весь в холодном поту. На сердце снова тяжелым грузом легло ожидание ночи. Сегодня все свершится, и назад пути уже не будет. Хотя его нет уже давно, с тех пор, как сбежавшая осужденная вернулась, чтобы отомстить ему. Сдавив виски, в которых громко стучало, руками, он обреченно рухнул на стул, стоящий рядом. За окном уже темнело, и в голове все чаще проскальзывали трусливые мысли.
- Проклятье... - тихий шепот показался невероятно громким в пустом доме. - Она меня прокляла! ПРОКЛЯЛА!!!
Его крик эхом разносился по окрестностям, но ему было наплевать. Эмоции впервые за столько лет взяли верх над разумом. Он словно обезумел. Хотелось кричать, и он кричал, голосом вымещая бессильную злобу. Проклинал судьбу, хотя никогда не верил в нее. По щекам текли горячие злые слезы, но они же были слезами жалости к самому себе. Истерика закончилась также быстро, как и началась, оставив после себя лишь пустоту и безразличие. Уже поздно что-либо менять. Осталось подождать совсем чуть-чуть и смело встретить свою участь. А потом найти ту, что уготовила ее ему. Она ответит за все.
Судорога скрутила тело совершенно внезапно. Бросив взгляд в открытое окно, он заметил взошедшую луну. Она блестела круглым боком, словно призывая поддаться ее зову и прийти в распахнутые объятья. Злость с новой силой поднялась внутри. Захотелось спрятаться от луны, но это было бы слишком трусливо. Хотя... Он поднялся с кровати с намерением захлопнуть ставни, но очередная судорога прошла по мигом обмякшему телу. Как же больно. Лоркан рухнул на четвереньки там же где и стоял, не в силах двинуться. Ладони саднило от удара, но если бы он их не успел подставить, то было бы гораздо хуже. Новый приступ боли заставил его упасть ничком и закрыть глаза. Разум затянуло кровавой пеленой, пока кости меняли свое положение внутри тела. Где-то на задворках сознания бился ужас от происходящего со ним. Он сопротивлялся как мог, но это было сильнее его, и кожа медленно покрывалась густым темным мехом с серыми подпалинами. Когда боль прошла, он несмело поднялся на дрожащие лапы, отряхиваясь. Когти громко процокали по дереву пола, когда волк двинулся к кровати: там он специально оставил небольшое зеркало. Хотелось увидеть, что же произошло со ним. Опершись на кровать передними лапами, он заглянул в кусочек стекла, обрамленного простой рамкой. Оттуда на него смотрели зеленые нечеловеческие глаза. Из горла тут же вырвался тоскливый вой, быстро разнесшийся на всю округу. Резко отпрыгнув от кровати, он толкнул незапертую дверь, выбираясь из дома. Больше его здесь ничего не держало. Человеческая жизнь ушла в прошлое, и ее не вернуть. Люди его не примут, да и он сам не позволил бы себе вести себя так, как обычно ведут нечистые твари. Притворяясь, обманывая... Зверь внутри уже почуял свободу и звал в лес, навстречу ветру, навстречу луне. Бежать подальше от людей. И в этом он был с ним согласен. Поэтому, завыв на прощание, Лоркан полностью отдался чувствам зверя, быстро устремившегося вглубь леса.
- Усни на век, любимый, - шептала Сабрина, склонившись над растерзанным телом, - покойся с миром.
Слезы ручьями стекали из глаз, застилая взор. В душе девушки бушевала целая буря эмоций, но самыми острыми были сожаление и вина. Сожаление за то, что она снова поддалась чувствам, а вина, потому что не смогла сдержаться, победить зверя внутри себя.
Она так хотела жить прежней жизнью, как обычный человек. Пришла в другой город, где ее никто не знал. Все шло хорошо до первого полнолуния. В волчьей ипостаси все еще жила злость на людей. И пусть это совершенно другие люди, пусть им не в чем подозревать ее, волчица все равно не верила им. Но и здесь она нашла выход, уйдя в лес на несколько дней, пока все не прошло. Несколько месяцев спокойной жизни, но разве могло оно так оставаться? Нет, проклятие снова настигло ее.
Сабрина впервые влюбилась. Как любая влюбленная девушка, она просто парила в небесах от счастья, когда слушала сладкие слова признаний в любви. Три недели пролетели словно сказочный сон. Они вдвоем гуляли по вечернему городу. Он дарил Сабрине цветы. Близилось полнолуние, и девушка начала нервничать, не зная, как возлюбленный отнесется к ее второй ипостаси. Все разрешилось очень просто: он решил, что она слуга дьявола и сам пригласил инквизитора. Сабрина узнала случайно, ей помог обострившийся перед полнолунием слух. Такого предательства от того, кого она безумно любила, девушка не ждала. И не смогла простить.
В тот день она впервые действительно хотела убивать. Волчица была с ней согласна. Как только гладкость кожи сменилась снежной белизной меха, жажда мести накрыла мир своей пеленой. Бывший возлюбленный умер под ее клыками, не зная, что сам же и выпустил звериную ярость на волю.
После совершенного Сабрина оплакивала свою первую любовь, укрывшись в лесу, подальше от того городка. Но девичье сердце тосковало по любви и жаждало простого человеческого счастья. Она снова пошла к людям. На этот раз в небольшую деревушку вблизи леса. Через какое-то время любовь вновь вспыхнула в груди. Но, помня о прошлой неудаче, Сабрина была осторожна.
И снова полевые цветы и признания в темноте бередили ее душу, распаляя чувства. Парень был к ней добр и мил, и девушка решилась рассказать ему о себе. К великому удивлению Сабрины, ее кавалер не сбежал с диким воплем 'ведьма!', лишь крепче обнял ее в наступившей тишине. Он принял её, принял волчицу и ничего не боялся! Счастью Сабрины не было предела и дело близилось к свадьбе. Но видимо 'слуги дьявола', как называют их церковники, не достойны счастья.
Прикосновения были горячи, а поцелуи сводили с ума. Платье быстро стало лишним и было сброшено к ногам. Жаркие ласки распаляли молодое тело, зажигая в нем огонь страсти. Все переменилось в один миг. Секунду назад они тяжело дышали, насыщаясь друг другом, и вот, в постели оказалась волчица. Парень растерянно замер, не ожидая превращения. До полнолуния еще было время, но ни тени ужаса не проскользнуло в его глазах - он доверял своей возлюбленной, ведь она была так нежна и мила. Он не боялся до тех пор, пока белые клыки не сомкнулись на его горле. Сабрина не хотела убивать, но парень был испуган и пытался вырваться, раздирая тонкую кожу об острые зубы. Вкус крови во рту пьянил зверя, и дальнейшего было уже не остановить. Замерла волчица лишь заметив стеклянный взгляд таких любимых глаз. Личина зверя тут же сползла, возвращая девушке ее истинное лицо. Долго Сабрина рыдала над остывающим телом, пытаясь ладонями зажать разодранную плоть. Но страх за свою жизнь заставил ее снова сбежать, хотя жить уже не хотелось.
Долго бежала она, вне себя от горя. И долго лесные волки пели свою упокойную песнь, отзываясь на полный отчаяния вой.
Сколько с тех пор было убийств? Люди травили ее как дикого зверя, стоило лишь возникнуть подозрению в ее двойственной природе. Теперь Сабрина старалась избегать городов и держаться деревень. Безопаснее всего было оставаться в лесу, но девушке хотелось человеческого общения, дружбы, любви. И раз за разом она возвращалась к людям. И снова и снова убегала, убивая своих преследователей, отваживающихся войти вслед за ней в лес.
И вот она снова убила того, кто был ей дорог. Опять зверь вышел наружу во время любовной игры. Остановиться было выше ее сил, и теперь сердце Сабрины разрывалось от боли, а слезы горячими каплями стекали по бледным щекам.
- Прости меня, - шептала девушка, сквозь всхлипы. - Обещаю, больше я не позволю себе кого-то любить. Наверное, правы инквизиторы, мне место в аду. Там, где мой создатель.
Поднявшись, она в последний раз обвела комнату взглядом, запоминая.
- Прощай, любимый. Я всегда буду помнить тебя.
Через секунду скрипнула дверь и зеленое платье мелькнуло за деревенской оградой. Сабрина снова ушла, на этот раз твердо решив больше не возвращаться.
Когда ты рожден человеком, постоянно жить в лесу невозможно. Сабрина поняла это уже через несколько месяцев. После всего, что произошло в ее жизни, в сердце поселилась глухая тоска. Но, тем не менее, что-то снова и снова звало ее к людям. Она скучала одна, живя лишь среди диких зверей. И временами ее милая уютная пещерка, обустроенная ею в человеческом облике, снова казалась ей неуютной пустой дырой в толще бездушного камня пригодной лишь для жизни волков.
Поэтому, наконец, набравшись решимости, девушка решила, что в люди выходить можно, но не задерживаясь там надолго. Это как крестьяне ездят в город: закупиться товарами, да посмотреть на городской люд. Решение было сложным, но принесло необходимое умиротворение ее душе. За время, проведенное в одиночестве, Сабрина признала, наконец, что она другая и что людям никогда не понять ее. Иногда хотелось найти других оборотней, но девушка не знала ни где, ни как их искать. Пока было можно, она оставалась среди людей, странствуя от одной деревни к другой, где-то помогая травками, в которых научилась разбираться, живя в лесу. А как только приближалось полнолуние, она уходила в лес, наслаждаясь свободой. Тело принимало волчью форму так, будто вся ее прошлая жизнь была тяжелыми оковами, которые наконец-то позволено сбросить. Тогда среди деревьев раздавался счастливый вой, и простые волки пели вместе с ней.
Для Сабрины стало полной неожиданностью, когда в один из волчьих дней, как она называла период полнолуния, ей в ответ раздался долгий протяжный вой. Он был не такой, как у простых волков. В том вое слышалось что-то родное, и сердце девушки птицей забилось в груди. Неужели она встретит кого-то, такого же как она? Мысли беспорядочно метались, пока она бежала к опушке леса, туда, откуда слышалась ночная песня. Внезапно она остановилась. Нельзя, чтобы люди увидели ее так. Снова став девушкой, она продолжила бег, но теперь нос предавал ее, а уши не так хорошо различали лесной шум. Уже почти возле самой опушки Сабрина замедлила шаг. Теперь она осторожно пробиралась среди редеющих деревьев, страшась и радуясь предстоящей встрече.
Заметив человека, девушка замерла, но он услышал ее и повернулся. Сабрина в испуге отшатнулась, увидев перед собою лицо, преследующее ее в кошмарах.
- Ищейка? Я думала, что убила тебя...
- Тебе это почти удалось, - ответил он, стараясь не спугнуть девушку, готовую в тот же миг сорваться прочь. - Знаешь, я искал тебя.
Сабрина вздрогнула от этих слов. Глупо было надеяться, что инквизиция оставит ее, простив убийство одного из Псов. 'Но ведь он жив', - пронеслась в ее сознании мысль.
- Значит, ты снова пришел убить меня? - страх куда-то пропал, а волк внутри уже обдумывал как удачнее прыгнуть, чтобы в этот раз враг точно не выжил.
- Нет. Теперь уже нет, - в голосе почудилась тоска. - Думаю, теперь я смогу понять тебя...
- Да неужели? - в Сабрине начал зарождаться гнев. - Инквизитор поймет 'исчадие зла'? А как же 'выжечь скверну огнем и мечом'? - процитировала она его же слова.
- Так было раньше.
Фыркнув, Сабрина отвела взгляд. Ей не хотелось находиться здесь, не хотелось убивать, но этот человек был опасен. Раз он сегодня нашел ее, то сможет найти и в другой раз. От размышлений девушку отвлек тихий голос.
- Взгляни на меня...
Сабрина вновь повернулась к инквизитору, но вместо холодных серых глаз она увидела волчий взгляд. На земле перед ней сидел крупный темный зверь из глотки которого вырвался тот самый, что-то затронувший в душе девушки, вой.
Внезапно она поняла, что не сможет прогнать его. Это ее стая, ее семья. Именно поэтому вой показался таким родным. Больше волчица не будет одинокой.
Он привык. А, может, просто смирился со своей участью. Лоркан не знал. Однако внезапно понял, что все те волчьи радости, которые так презирал, начинают ему нравиться. Упоение от легкого бега по лесу, погоня за добычей, вкус горячей пряной крови на языке - все это вместе сводило его с ума. Но ничего из этого и близко не лежало рядом с тем, что он чувствовал, когда видел ЕЁ - волчицу. За несколько лет скитаний он устал от одиночества. Теперь он не называл ее исчадием ада - уже давно понял и принял их общую суть. Временами он все еще молился за спасение теперь уже не только своей души. Но молитвы случались все реже и были куда менее истовыми. Лоркан был разочарован, ведь Он не покарал его, позволяя жить. Быть может помогая той, кому обязан своей новой жизнью он должен искупить свою вину?
Сабрина все еще не простила его. Неудивительно, такое быстро не забывают. Но поддавшись своей природной доброте, она не прогналасвоего бывшего палача, позволив поселиться в этом лесу, вдали от людей. Вот только жилище ему пришлось искать другое - к своей пещере она его не подпускала. Тем не менее, Лоркан как глупый юнец, старающийся заслужить внимание дамы, всеми силами пытался задобрить ее. Сегодняшняя ночь тоже не была исключением.
Вечер только вступал в свои права, когда он вышел на след стада оленей. Животные были крупные и упитанные, сразу становилось ясно, что лес щедро кормит своих детей. Люди, видимо, так далеко не заходили, потому что заметив его, олени не бросились прочь, как это бывает обычно. Это хорошо, но их ждет маленький сюрприз. Взглянув на небо, он отошел немного назад, так, чтобы его запах не долетал до будущей добычи. Сегодня был последний в этом месяце волчий день и нужно было поохотиться на славу.
Перекинувшись, он, осторожно ступая каждой лапой, подкрался к мирно пасущемуся стаду. Втянув носом воздух, удовлетворенно фыркнул - хорошая добыча. Выбрав жертву, резко выпрыгнул на поляну. Короткая погоня - и олень бьется в предсмертных судорогах под острыми зубами. В пасть хлынула ароматная кровь, пробуждая звериные инстинкты и напрочь смывая все человеческое. Убийство такого сильного оленя пьянило, и он, недолго думая, огласил окрестности победным воем.
Внезапно чуткий нос уловил такой родной и приятный запах - волчица. Оторвавшись от добычи, волк начал всматриваться в темнеющие вокруг заросли. Пока он охотился, совершенно стемнело. Но вот зоркие глаза заметили светлый силуэт на фоне темных стволов. Волчица подошла ближе, сверкая огоньками глаз. Остановилась на краю поляны, принюхалась.
Мысли лениво роились в голове. Человеческие перемежались волчьими: 'Зачем ты пришла, Сабрина? На мою победную песнь? Надо предложить волчице добычу. Сможешь ли ты простить меня?'.
От терпкого запаха, плывущего над поляной, шерсть на загривке белой волчицы топорщилась, но она не предпринимала попыток напасть на Лоркана. Наоборот, она, словно решившись, несмело шагнула на поляну, тихонько поскуливая. Значит, ее охота была менее удачной. Волк подтолкнул тушу оленя носом, приглашая начать пир. Глаза волчицы посмотрели на него с благодарностью и через секунду она начала лакать еще не остывшую кровь.
Наверное, это было очарование последней лунной ночи, или она просто устала быть одна, но после трапезы Сабрина не покинула его. Они вместе, сытые и довольные, улеглись под раскидистым деревом, растущим на краю лесной поляны. Ночи еще были теплые, но Лоркан все равно чувствовал, как к нему прижимается теплый бок волчицы. Так близко. Так хорошо. Впервые за долгое время он чувствовал спокойствие.
Внезапно горячий язык ожег его ухо. Такой заботливый жест. Он видел, как лесные волчицы ласкали так своих волчат. Только сейчас Лоркан осознал, что наконец-то обрел свое место. Свой дом. Уснули они рядом, все так же тесно прижавшись пушистыми боками.
Рассвет словно нехотя вступал в свои права, скрывая уходящую ночь в туманной дымке. Бесконечно долго солнечные лучи рвались сквозь призрачную завесу, пока не коснулись двух тесно прижавшихся тел, лежащих на траве. Игривые лучики скользнули выше, на лицо, и коснувшись век, побежали дальше. Мужчина открыл глаза, разбуженные нахальными лучами по-летнему теплого солнца и бережно прижал к себе лежащую рядом девушку. Почувствовав прикосновение, она сонно улыбнулась ему:
- Доброе утро!
- Самое лучшее, - тихо прошептал мужчина, нежно целуя ее и еще крепче прижимая к себе.
Зов долго бился в её голове, делая некоторые ночи просто бесконечными. Томительное, сладостное чувство, которому хотелось поддаться. Так длилось до тех пор, пока она не разобралась, наконец, что это был за зов. И тогда, она с радостью поддалась ему, в один миг забыв всю свою прежнюю жизнь.
Это такое непередаваемое наслаждение - дать волю зверю. Чувствовать легкую гибкость сильного тела, окутанного пятнистым мехом, играть острыми когтями, разглядывать собственную усатую морду в зеркале пруда. А погоня за добычей? Эйфория охоты и гордость, когда туша заваленного зверя удобно разместится среди ветвей, где можно не опасаться, что кто-то еще разделит её успех!
Только сбросив ненужные оковы людских предрассудков, она, наконец, обрела истинную свободу. И что бы не говорила церковь, это было просто замечательно. Амалия даже не смела мечтать о таком подарке Всевышнего, но была бесконечно благодарна за полученный шанс жить так, как ей хотелось.
Каждое полнолуние она обретала себя, и каждый раз изнывала от потери, когда приходило время возвращаться в душный город, где каменные стены давили на неё, где из-за криков не было слышно звуков дикого леса, а вонь нечистот перебивала любой аромат.
В конце концов она от этого устала. Однажды наступил день, когда она не стала возвращаться в город. Её там давно уже ничего не держало - родители умерли от мора несколько лет назад, а друзей у неё почти не было.
Долгие скитания привели Амалию в густой лес, куда почти не ступала нога человека. Здоровая вкусная живность и раскидистые деревья-исполины, чего еще было желать в её счастливой кошачьей жизни?
Но вот в полнолуние её ждал небольшой сюрприз. Когда она отдыхала на дереве после удачной охоты, окрестности огласил дружный волчий вой. Оказалось, в пещерах, в самой чащобе, жила семья таких же свободных как она. Волки... такие похожие и такие другие. Так глубоко в чащу она не заходила, довольствуясь широкими полянами, где можно было вволю побегать за добычей.
Когда луна сошла, они наведались ко ней в гости, предлагая кров. Как символично! Сабрина, добрая красивая девушка с янтарной россыпью волос, тоже когда-то сбежала от жизни среди людей. Вот только ее история оказалась куда менее счастливой. У нее удивительное сердце, если она смогла простить виновного в собственных несчастьях. Её муж, Лоркан, бывший инквизитор, наказанный за свои злодеяниями, теперь старался оберегать свою волчицу, носящую под сердцем их дитя. Он тоже принял свою судьбу и наконец-то начал наслаждаться ей.
Здесь, вдали от чужих глаз, Амалия впервые почувствовала себя на своем месте. Здесь она обрела друзей, заменивших ей семью. В этом глухом лесу был её дом. Их заметно выросшая за несколько лет стая. Здесь она живет, лишь изредка покидая их и возвращаясь к людям, чтобы помочь другим оборотням обрести себя.
- Беги, Сабрина, беги, - шептала Амалия побелевшими губами, отталкивая от себя подругу.
Руки ослабли от потери крови и было мало надежды на то, что она доживет хотя бы до рассвета. А учитывая то, что разъяренная толпа почти не отставала, то шансов не было вообще. Она уже не сможет бежать. Последние пару часов Амалия то и дело спотыкалась, повиснув всем весом на Сабрине, пока совсем не осела на землю. И не в первый раз она отталкивала не желавшую сдаваться подругу, уговаривая ее продолжить путь одной.
Сабрина лишь устало качала головой и упорно тащила обессилившую женщину по направлению к опушке.
- Я не уйду, Амалия, посмотри, мы уже рядом.
Перекинувшись, Сабрина потянула подругу за изодранное, заляпанное кровью платье. Но некогда плотная ткань теперь лишь жалобно трещала. Глухо зарычав, волчица разжала зубы, выпуская ткань.
Они бежали уже третий день. Бежали из дальней деревни, куда забрели по собственной глупости. Полнолуние было близко, а Амалия слишком привыкла к жизни в лесу, среди оборотней. Неважно, как и чем они выдали себя, но там был инквизитор, и ему хватило лишь шепота в сторону двух женщин, путешествующих налегке, чтобы начать травлю. Их гнали собаками как диких зверей, давая лишь короткие передышки. Когда жители той деревни отказались идти дальше, инквизитор разжег пламя ярости в душах других людей. Снова и снова, в каждой встреченной деревне, в каждом поселке. А женщины все бежали, выбиваясь из сил. Все время вместе, все время рядом.
Но вечно бежать невозможно. К обеду их настигли. Обычные крестьяне, распаленные азартом погони. Без верного Господу Пса они не смели приблизиться к загнанным 'слугам дьявола'. Зато не страшились сыпать проклятьями и острыми камнями. Они градом падали на измученных женщин, рассекая кожу, оставляя болезненные следы.
С трудом удалось им вырваться из окружения. Не будь инквизитор таким же усталым, их бы растерзала толпа. Осталось совсем немного, но и преследователи уже близко. Сгущающаяся темнота не остановит людей, почуявших слабость своих жертв. Оставив в покое Амалию, Сабрина огляделась. У дальних деревьев блеснули янтарные искры. Блеснули и исчезли, словно светлячки. Стражи. Дом уже рядом.
Резко поднявшись, белая волчица глухо и тоскливо завыла, запрокинув голову к небу. Справа мелькнула серая тень и исчезла за деревьями. Стая отозвалась на зов. Страж приведет подмогу. Теперь осталось только ждать.
Устало опустившись возле подруги, волчица принялась лизать ей раненую руку. Она слышала хруст веток под сапогами, тихое позвякивание оружия. Толпа окружала их.
- Беги, - Амалия снова попыталась оттолкнуть ее.
Волчица мотнула головой и посмотрела на небо. Амалия поняла. Тело женщины начало меняться, покрываясь коротким мехом. И вскоре возле волчицы сидела большая пятнистая кошка. Стараясь не опираться на больную лапу, она поднялась, отступая к деревьям, но люди не дали далеко уйти.
Сомкнув круг, толпа яростно кинулась на них, тесня в центр. Амалия рвала когтями неосторожно подставленные руки, а белая волчица вцеплялась зубами, раздирая податливую плоть. Но их было больше. Сразу несколько человек воткнули свое оружие в и без того раненую кошку, добивая ее. И тут же раздался тоскливый вой, полный боли и отчаяния. Сабрина попыталась пробиться к подруге, отчаянно кусая мешающих ей людей. Она сама не заметила, как белый мех сменился кожей, как не замечала до этого нанесенных ей ран.
Среди опьяненных победой людей, в луже собственной крови лежала темноволосая женщина. За несколько лет ставшая близкой и родной. Подруга. Часть ее стаи. Слезы застилали глаза, а люди глумились над ней. Им хотелось поиграть со своей жертвой.
В возбуждении от убийства порождения тьмы они не заметили, как за их спинами возникли серые тени. В пылу погони никто не обратил внимание на волчий вой. Кто-то вскрикнул, но Сабрина даже не заметила, что нападающих стало на одного меньше. Снова крик, теперь с другой стороны - и земля окрасилась красным. Волки нападали бесшумно, со спины. Без жалости и сострадания, как не было их и у охотников, внезапно ставшими жертвами.
Сколько времени прошло прежде, чем люди остановились? Сколько времени прошло прежде, чем израненная Сабрина осталась одна, а выжившие разбежались? Когда они осознали, что из двадцати осталось лишь пятеро, а напротив стоит десять крупных волков, с чьих пастей капает кровь их товарищей? Оставшиеся бежали, бросив свое оружие, а сзади настигала серая смерть. Их перебили поодиночке. Людям нет прощения. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. Законы стаи непреложны. Инквизитор умер последним, стекленеющим взглядом смотря на бездушную луну.
Сабрина держалась из последних сил. Она чувствовала, как цепенеет тело ее подруги, как из глаз уходит блеск, как грудь вздымается все реже и реже, пока дыхание совсем не покинуло ее. Женщина не замечала ничего: ни родную стаю, ни собственную слабость и боль. По щекам текли слезы, а из груди рвался плач. Серая братия подхватила его, разнося над всей округой прощальную песнь. И даже луна укрылась за облаками, чтобы друзья запомнили Амалию не такой, - истерзанной, в луже крови, - а смешливой женщиной, верной подругой, любимой тетушкой, балующей непоседливых волчат.
Когда песнь умолкла, большой черный волк толкнул Сабрину мокрым носом, возвращая в мир. Горячий язык прошелся по мокрым от слез щекам, зализал раны, смыл с ладоней чужую кровь. Всхлипнув, Сабрина крепко обняла его.
- Спасибо вам, родные... - бледная рука обессиленно соскользнула с темного меха и глаза ее закрылись.
Волк завыл так, что у всей стаи на загривках шерсть встала дыбом, и первым начал рвать тело своей возлюбленной. Сегодня полнолуние, а волчья кровь сильна. Он знал это по себе. По одному волки присоединялись к вожаку, помогая освободить его волчицу от оков человеческой плоти. И когда стая расступилась в луже крови несмело стояла белая волчица. Белая морда благодарно ткнулась носом в темную шерсть вожака и по поляне пронеслась новая песнь.
Люди слепы в своей ненависти и не способны увидеть истину за волчьей шкурой. Они привыкли истреблять все, что их пугает. Их стая давно поняла это. Все они, кроме разве что подрастающих волчат, рожденных в этом лесу, прошли через страх и ненависть. Лоркан был счастлив, что Сабрина раскрыла ему глаза. Помогла сбросить пелену предрассудков и показала этот новый мир. Их мир.
После того, как они потеряли Амалию и едва успели спасти Сабрину, стая перебралась еще глубже в лес. Подальше от ненависти, подальше от людей из-за которых их дети больше никогда не увидят мать такой прекрасной, какой она была, не почувствуют тепло ее рук. Пусть. Зато они все еще могут погладить ее белый мех. И никогда, никогда не взрастят той черной всепоглощающей ненависти в своем сердце.
И нет людям хода туда, где поют свою ночную песнь белая волчица и почти сравнявшийся с ней по цвету волк.