- Факеншит, ну и уелбантурило, - бормотал хозяин лысины, пытаясь рассмотреть происходящее впереди, на самой опушке леса, - натуральный факеншит. Неправильные они. Не по Википедии.

- Вот же, - после недолгой паузы продолжил сокрушаться лысый, - сам то, как по канону, - под эти слова ладонь скользнула по голове, - все как писал, и тут лысый, и там, а эти... Что за уроды. Ненавижу. Не так. Все не так. Факеншит! Факеншит!

Тихое похрустывание, раздавшееся справа и чуть сзади, откуда то из за зарослей малины, вплелось фальшивой ноткой в песню весеннего леса. Плешивый, оторвавшись от столь возмутившего его зрелища, настороженно обернулся в сторону шума. Пальцы нервно сомкнулись на... Наверное на дубинке?

Сей грозный инструмент, потенциально достойный длани богатырской, несомненно, заслуживает отдельного описания. Был он некогда, во времена не столь, но все же отдаленные, практически верхушкой мощной, но надо признать молодой березы. Как ни прискорбно, но битву за место под солнцем, эта березка проиграла более удачливым подругам. Чуть меньше солнышка на старте, десяток дождевых капель, перехваченных тонким корешком подруги, и вот уже кроны соседей сомкнулись над неудачницей. Проиграв войну за жизнь, березка несколько лет простояла немым, высохшим укором, своим соседкам. А потом, в грозовую июльскую ночь, давно высохшие корни не выдержали, и порыв ветра опрокинул русскую красавицу на землю. Не год и не два пролежала она в тени более удачливых сотоварок, и казалось так и уйдет в землю, потихоньку затягиваемая мхом и травами, но тут появился двуногий хищник.

Как именно проиграла береза ещё одну битву, на этот раз за право уйти под мхи в комплектном, а не разобранном состоянии, история умалчивает. И если та её часть, что потоньше, несла явные следы слома, то противоположный конец, дико излохмаченный, оставлял больше вопросов, чем давал ответов. На некоторые подозрения могли бы навести отпечатки, едва заметные на разлохмаченных волокнах, и подозрительно похожие на отпечатки человеческих зубов. В сторону этих же подозрений толкала и присохшая в уголке нервно оскаленного рта плешивого, маленькая чешуйка бересты. Но это всего лишь подозрения. Не будет же человек в здраво уме грызть деревяшку? Или будет? Или не в здравом? Но все это неважно. Важна сама палица богатырская.

С полметра длиной, пара сантиметров диаметром в тонкой, и чуть больше трех в толстой части, из чуть подгнившей, но все ещё крепкой, особенно если бить не слишком сильно, древесины, она явно выиграла бы, будь окована полоской меди. А ещё лучше закована, целиком, в железо. Или дамасскую сталь. С шипастым наконечником. И рукоятью, обвитой полосками акульей шкуры, не дающей провернуться в вспотевшей ладони. А десяток, или два, или пять, самоцветов, разбросанных там и сям, в художественном беспорядке, завершили бы картину смертоносного оружия.

Но и без этих излишеств дубинка, вне всяких сомнений, была куда как грозным оружием. Хоть сейчас на слона с ней. Ну или на льва. Ну хорошо, согласна. Чуть приукрасила. Но зайца ей прибить можно. Наверное. А перепелку наверняка. Особенно если молодую. И связанную. И немного потоптанную ногами.

Впрочем. А не пора ли вернуться к нашему герою?

Убедившись, что ему не послышалось, и звук, привлекший его внимание, так же далек от естественного, природного, как Альфа Центавра от станции метро Чеховская, плешивый одним движением, исполненным грации леопарда, разменявшего пятый десяток лет, и последний месяц наслаждавшегося сухой голодовкой пополам с поносом, развернулся в сторону источника шума. Разлохмаченный конец дубинки грозно нацелился в центр малинника.

Мысленно окинув себя взглядом со стороны, плешивый приподнял локоть правой руки чуть выше затылка. Разлохмаченный же конец дубинки замер строго напротив... Напротив того, что есть у мужчин, и не замечено у девушек. Левая нога чуть отодвинулась назад, вывернувшись пяткой наружу, придавая фигуре бойца завершенность линий, и поистине устрашающий вид.

- Вот, вот так то лучше будет, - чуть слышно, под нос, пробормотал плешивый, - и энергия даосизма течет свободно, скатывается по моему совершенному, лишенному глупой растительности черепу, накапливается внутри, теплым мягким шаром окутывает мой мочевой пузырь. Я чувствую как мне становится тепло, спокойно. Я расслаблен, мне хорошо, мне тепло, мне споко...

Природа замерла, подавленная мощью разлившегося даоса, кажется даже птицы прекратили петь, подавленные зрелищем закатывающихся под брови зрачков. Только ветер оказался безразличен к космической энергии, своим дуновением пошатнув замершую фигуру.

- Факеншитнутый, факеншитовый факеншит, - взорвался воплем плешивый. Сложно сказать, что именно, возмутило его. То ли вторжение ветра в медитацию, то ли тепло. Разлившееся от мочевого пузыря вниз, к коленям, и ещё ниже... Уелбантурю весь пиплятник нахрен.

Лес вновь замер. До глубины корней пораженный глубиной философии, вложенной нашим героем в сие изречение. Природа поперхнулась мощью мысли, и несколько секунд было непонятно, переварит ли она мудрое изречение, или скончается, насмерть пораженная глубиной человеческой мысли.

- Эй. Ты. Ай езмь царь. Кемская волость, - неуверенно забормотал плешивый, судорожно вспоминая все, что ему известно из туземного языка. А что в кустах именно туземец, у него не осталось сомнений. В конце концов только человеческий мозг способен устоять перед мощью даоса. Какой нибудь медведь уже бежал бы прочь, теряя по пути содержимое кишечника, - реки смерд поганый. Почто боя... Почто ныкаешься от взора христианского.

- Шеф, я так и знал, я по лысине и дрючку догадался, - радостно подвывая из малинника выкатилось нечто, - а после факеншитового уелбантуривания совсем уверовал.

- Понятно, - пробормотал герой, - точнее не понятно. Такого я не писал. Но пусть будет. Умеешь что?

- Ну, - потупилось нечто, - я специалист по сложным системам. Ну вы же знаете шеф!

- К сожалению знаю, - процедил лысый, - Умеешь что? Зверя бить? Плотничать? Сеть можешь сплести? Ещё что?

- Я это... Сложные системы систематизирую, - скромно отвело взгляд нечто, - и не системы тоже. А зовут меня...

- Не колышет, - злобно прервал собеседника герой, - будешь Суханом.

- Шеф! - Протестующе запищал новоявленный зомби., - но я как бы того, живой!

- Исправить недолго, - зловеще покачал кончиком дубинки плешивый, после чего призадумался, и с грехом пополам опустил, заклинивший ещё пять минут назад локоть, на уровень плеча. Кончик дубинки при этом, переместился от того чего нет у девушек лысого, к тому чего нет у девушек Сухана.

- Не надо, шеф, не надо, - поднял в жесте примирения ладони теперь уже Сухан, - а можно спросить шеф.

- Не шеф, - весомо поправил зомбяка герой, и втянув подвисшее пузико, многозначительно добавил. Зови меня просто - Зверь. Лютый Зверь. Нет. Как то не оно. Боярин мелко, император рано... О! Княжич Зверь Лютый. Просто и со вкусом. И туземцы чтоб не зазнавались! Пусть привыкают к руке хозяйской!

- Да, да, княжич Зверь Лютый, - подобострастно закивал Сухан, - а можно поинтересоваться? Что вас так возмутило? Из малины обзор не совсем того. Только зад ваш княжеский и видел.

- Да ты только посмотри, - взорвашийся вулканом возмущения Зверь, уцепив Сухана за руку, потащил его в куст, как портовый буксир баржу, - ты посмотри, что творят эти уроды.

Метрах в ста от попаданцев, два молодых парнишки, только только перешедших из возраста мальчишек в юноши, с азартом толкали друг друга высокими, миндалевидными щитам. Щит упирался в щит, ноги скользили по земле, и ни один не желал уступить сопернику. Азарт схватки настолько поглотил ребят, что даже обезьяньи вопли попаданцев пролетели мимо их ушей.

И чо? - стекленеющими глазами уставился на зрелище зомбяк, - пацаны. Балуют. И чо?

- Лапти где? Где лапти? Что эти уроды на ноги натянули? - гневно выпалил Лютый, - а щиты?

- И чо щиты? - понимания в глазах Сухана, было столь же много, как воды в центре Сахары.

- Чо чо. - Сварливо отозвался плешивый, - каждый дурак знает, что русский щит сантиметров двенадцать толщиной. Эти убогие их поднять не должны. Как так?

- Ну раз каждый дурак знает, - предположил зомби, - а они нет, значит они не дураки?

- А кто тогда дурак, - растерялся лысый.

- Тот, кто знает, - на лице Сухана расплылась жизнерадостная улыбка идиота.

Секунд на десять Зверь замер, пытаясь прокрутить в поскрипывающих от непривычной натуги мозгах, построенную зомбяком логическую конструкцию. Попытки с двадцатой, порядком подзаржавевшие, от долгого простоя, шестеренки все же провернулись. Ответ на извечный вопрос, кто же дурак, в интерпретации Сухана, был получен. Результат размышлений чем то расстроил плешивого, и это расстройство обернулось градом ударов по спине и плечам, зомби. Честно говоря, град был редковатым. Да и не слишком долгим. Угрожающее потрескивание палицы богатырской, намекающей этими звуками своему владельцу, что она хоть и богатырская, но не вечная, и может неожиданно уйти на покой, остановило заслуженную экзекуцию.

Вставай, - Зверь встряхнул за шиворот жалобно поскуливающего у его ног Сухана, - пойдем к этим дикарям. Поговорим. Так и быть. Объясню убогим предкам, что они придурки, и каким должен быть настоящий щит. Да и... Может жратвой разживемся. Пора бы и перекусить.

Желудок поддержал эти слова хозяина яростным воем, пронесшимся по округе, и заставившем князь волка, засевшего в паре метров, под соседним кустом, и с радостным любопытством наблюдавшим за сварой двух лысых обезьян, вспомнить легенды племени о ужасных драконах, повергавших царей леса в прах, одним лишь рыком, и удариться в паническое, безумное, сворачивающее на своем пути тонкие деревца бегство.

Так, под драконий вой брюха, жалостные всхлипывания побитого Сухана, истерический визг улепетывающего князь волка, треск ломающихся березок и осинок, и вступил на поляну плешивый, явив Руси Святой, Зверя Лютого, крокодила о двух ногах и шести желудках.

Явление Христа народу, ой извиняюсь, Зверя Лютого Руси Святой, поперву оставалось незамеченным. Потенциальные холопы будущего хозяина Руси Святой, попросту не заметили появления чОрного властелина. Их примитивные туземные органы чувств имели дерзость не донести, до такого же примитивного мозга, весть о пришествии повелителя. И как следствие, вместо радостных воплей, биения лбом в землю, и безмерного ужаса во взоре, прогрессора встретило шумное пыхтение двух молодых бычков. Торжественность момента, покрутившись вокруг хрононавтов и аборигенов, обреченно взмахнула бесформенной лапкой, и удалилась под горестные причитания, о собственной не востребованности.

- Вот же шитом факнутые придурки, - злобно шипел сквозь стиснутые зубы, плешивый, - игнорировать? И кого? Меня!!! Ну погодите, погодите. Дайте чуть времени. На глину, пожизненно. В болоте сгною.

- Правильно, правильно, хозяин, - преданно поддакнул, увивающийся вокруг, подобно Табаки, Сухан, - а ещё можно на кол. Вот в 17й книге вы....

- Молчи тупое зомби, со своими холопами сам разберусь,- лениво процедил лысый, и мазнув взглядом по скособоченной фигуре Сухана, внезапно ощерился, - а где твоя жердь еловая? Сам знаешь, пока рогатину тебе не сооружу, обязан жердь таскать. Или книги мои не читал? Чем ворога лютого разить будешь? Смрадом своим?

- Хозяин, но я ведь того, я зомби, - заюлил живой мертвец, в жалких попытках придумать себе оправдание, - мне же без прямого приказа того, не можно.

- О как же я мог забыть, - картинно хлопнул себя по лбу Зверь Лютый, - приказ жрать получишь на следующей неделе. Стоп, - наморщил лоб, пораженный неожиданной мыслью, в самое средоточие дум, повелитель галактики, - а если сегодня воскресенье? Завтра его кормить? В общем так, - подвел итог мыслительного процессу, плешивый, - не скоро получишь приказ жрать. Очень нескоро. Или очень скоро не получишь. Или получишь приказ не жрать. Выбирай на свой вкус, ведь я в глубине души всех люблю, демократ я понимаешь ли. И местами даже толераст. Вот такой я многогранный.

- Хозяин, - жалобно проскулил зомби, пожирая преданным взглядом прослезившегося от широты собственной души, плешивого, - может не надо? А? Я же всей душой...

Молчи нечисть, потом подумаю о твоем наказании, а сейчас надо с туземцами наконец поговорить, - отрезал Зверь Лютый, и проведя краткую инвентаризацию словарного запаса, и не просто запаса, а соответствующего моменту, глубоким и сочным, хорошо поставленным, командирским фальцетом обратился к парнишкам, - гой вы еси добры молодцы, брань вы ярую остановите, и поведайте чада....

- Твою же мать, - осел на землю, пораженный до глубины души парнишка, выглядевший чуть пожиже своего соперника.

- Истино так, - мрачно согласился второй, тот что покрепче, на ногах устоявший, но выглядевший как после посещения дантиста, слова анестезия не знающего, - дед, ты чего разорался?

Темная волна ненависти накрыла попаданца с головой. Его, Зверя Лютого, завтрашнего хозяина Руси Святой, не менее святой Неруси, и всех окрестностей, включая Юпитер и планету Набу, грязный, вшивый, тупой туземец дедом обозвал? Пальцы судорожно сжали палицу смертоносную. Новообретенная вятшесть требовала порвать наглеца в клочья. Ну или хотя бы в болото отправить. Пожизненно. Вот только жалобный хруст подгнившей березы, и плечи наглеца, раза в полтора шире, чем у тщедушного Зверя Лютого, призвали отложить расправу на чуть позже. Когда до примитивного мозга аборигена дойдет тяжесть содеянного, и тот осознав ужас произошедшего будет готов принять заслуженную кару.

- Аз глаголю я, - начал было попаданец свою первую речь перед туземцами, но поперхнулся словами, непочтительно перебитый хиляком.

- Слушай дед, - поморщился сидящий на земле паренек похлипче, - ты или по человечески говори, или иди к попу. Он в церкви точно как ты выражается. А нам недосуг голову ломать.

- И назовись. Я вот Ждан, а он Неждан, - кивнул в сторону сидящего крепыш, - не дедом же к тебе обращаться. Или хочешь чтобы Лысым звали?

Акции Ждана, в глазах попаданца, резко пошли вверх. Да что там пошли вверх, рванули в космос, подобно ракете. Зверь Лютый даже усомнился на пару секунд, а так ли примитивны аборигены, как он считал до этого момента. Ну не может существо, по уровню развития стоящее ближе к мартышке, чем к специалисту по сложным системам, вот так, буквально с одного взгляда, проникнуть в саму суть вещей. Ведь попаданец давно, с того момента, как его шевелюра свелась к одной скромной волосинке, твердо знал, что именно плешь главное достоинство человека разумного. Познания, гармония тела, все это мелочи и глупости, на фоне божественного совершенства лысины. Сколько неприятностей постигло его в далеком будущем, из за тупости туземцев двадцать первого века, неспособных принять очевидное. Десятки приводов, когда дебильные горожане не давали обрить себя наголо, а не менее дебильные полиционеры волокли в участок . Долгие и нудные беседы с клоуном в белом халате, изображающим из себя доктора. Невозможность получить права, и работу хоть немногим лучше дворника или грузчика. Обзавестись постоянной подругой, ибо эти дуры с визгом убегали от него, стоило попадунцу только приблизиться с жужжащей машинкой к их прическам. А одна, частично обритая во сне, так и вовсе изодрала физиономию. До состояния, в котором квартиру месяц было невозможно покинуть. Хорошо хоть позже, оставшиеся на лице шрамы, можно было выдавать за результаты поединка на кулачках с амурским тигром. Некоторые даже верили. Наверное. И вот, тупой туземец из двенадцатого века, с первого взгляда понял и проникся. Попадун уже начал подумывать, какое место в иерархии будущего великого государства отвести Ждану. Первого чистильщика лютозверского туалета? Воеводы сыскного приказа? Поручить гильдию придворных задолизов, ну то есть поэтов? Назначить главой мытников? Или старшей наложницей? Плешивый уже практически определился с выбором. Все больше склоняясь к должности главной наложницы. Ибо чресла молодецкие требовали разгрузки немедленной. Лютозверский же туалет, по размышлениям попадуна, бывший наиболее вероятной альтернативой гаремной карьере Ждана, когда ещё построится. А Зверь Лютый он такой, наказывает мгновенно, но и с награждением не тянет. И тут тупой туземец, всего лишь парой фраз, разрушил свое блестящее будущее любимой, а пока даже единственной, наложницы властелина мироздания.

- Ты дедушка того, назовись все же, - смущенно пробормотал крепыш, - а то ведь и правда приклеится. Как прозовут Лысым так и пойдет. И так Бог покарал за грехи, и волос лишив и бороды. А тут ещё и тыкать будут. Да по сто раз на дню. Не по людски выйдет.

- Зверь, - по змеиному прошипел плешивый, - Зверь Лютый.

Рейтинг Ждана, и без того ухнувший ниже уровня Марианской впадины, растворился во всемирном хаосе. Превратился в полное ничто. Глядя на покрасневшего, похрюкивающего, явно стремящегося не заржать стоялым жеребцом крепыша, попаданец мысленно перебирал все известные ему пытки. Прикидывая, что именно, и в какой последовательности отведает Ждан, когда мир осознает вятшесть Лютого.

- Да, да. Зверь. Лютый. Просто наилютейший, - верноподданически подвякнул Сухан, закатив в экстазе глаза, - он у нас такой. Когда просто лютый, а когда... Аж ужасть разбирает. Лютость так и струится, льется во все стороны, - мертвяк покачнул руками и бедрами, изображая то ли долгий путь пьяного в стельку мужика, пробирающегося на цыпочках в полуночной тьме прихожей, то ли девятый вал Айвазовского, - настолько лютый, вот как рядом с ним так и сам лютею. Не по дням, а по секундам.

- Дедушка Лютый, ты уж не обижайся, рады бы мы с тобой поговорить, мудрости поднабраться, - пулеметной очередью затарахтел, наконец поднявшийся, Неждан, - да вот беда. Припозднились мы. Дела домашние. Бежать пора. Скотина не поена, куры не доены. Покос опять же. Грибы, это, подходят уже. Побежим мы. А ты отдохни с дороги дальней. Подкрепись опять же. Вон узелок, под камешком лежит. Отведай, чего бог послал.

Уже было навострившийся, при слове покос, прочитать тупым аборигенам лекцию, на тему сравнительных достоинств и недостатков кос горбуш и литовок попаданец, услышав о узелке с продуктами, отложил литовкизацию Руси Святой на неопределенное, но вне всяких сомнений, скорое будущее, и уверенной поступью победителя устремился к продуктовой убогости средневековья.

Поглощая примитивный, но сытный бутерброд, из горбушки хлеба с яйцом и луком с Ополья ( печати на луке естественно не было, в силу общей тупости и примитивности туземцев, но просвещенный попадун спинным мозгом чуял, с Ополья луковица и никак иначе) Зверь Лютый задумчиво глядел в спину дикарям. Размышляя, о чем могут разговаривать два убогих аборигена. Ведь само наличие у них связанной речи, уже проходит на грани допустимого. А тут... Идут, о чем то говорят. Не могут же они что то абстрактное обсуждать. Аксиома. Любимая морская свинка попаданца, оставшаяся в далеком будущем, и та умнее их. Её хотя бы брили наголо. Семь раз в неделю. А эти... А может они как попугаи? Повторяют слова Зверя? Надо бы с этим разобраться потом. Вдруг вятшесть пострадает?

Сухан, в качестве наказания лишенный пропитания, и утопающий в голодной слюне, мог бы донести до повелителя обрывки фраз, уловленные его нечеловеческим, обострившимся после наречения мертвяком слухом, но побоялся продления наказания на неделю. Или месяц. Или год. Потому фразы - а вдруг укусит, таким же станешь, на паперти потом, юродивый, - так и остались неведомыми Зверю Лютому.

- Куда попер, факеншитонутый, - лениво поинтересовался сытый и довольный попаданец, глядя на удаляющийся зад зомби, - на место, а то как уелбантурю шитом, факнешься сразу же.

- Да вот хозяин, - резво вернувшийся зомби показал плешивому, что то корявое и слегка грязное, - шест еловый, как вы и говорили. Нашел значица. Прямо по руке.

- Шест говоришь? - недоверчиво протянул Лютый, - еловый говоришь. А ну покажь.

Страшноватенькое нечто, врученное попаданцу гордым зомби, упорно не желало поддаваться индентификации. Полутораметровый кусок дерева, гордо и неприступно хранил тайну своего происхождения. В чем ему способствовали многолетние отложения грязи, успевшие впитаться в древесину, чуть не до сердцевины.

- Еловый значит, - недовольно пробормотал Зверь, - а запах где? Думаешь я еловым освежителем не пользовался? И не знаю как он должен пахнуть?

- Дык.. Оно... Сушеное же, - заюлил зомби, - и мореное. А перед всем тем солёное. Точно говорю. Если лизнуть, до сих пор соль чувствуется.

- И правда соленое, - удивился плешивый возвращая еловую жердь, в девичестве бывшую ивовой веткой, счастливому владельцу, - вот же уелбантурил. Мореный шест. Это даже круче, чем я придумал. Ладно, прощен на этот раз. Там пара редисок осталась. Можешь сожрать.

- Моча. Овечья. Вчерашняя, - диагностировал происхождение соленого привкуса тонкий нюх князь волка, залегшего под кустиком полыни, в пяти метрах от попаданцев. Здоровое любопытство молодого зверя, таки сумело перебороть ужас, навеянный воем пустого лютозвериного пуза, и вернувшийся к страшной опушке волк, сменив привычный серебристый окрас на зеленый с прожелтью одуванчиков, незаметной тенью следовал за хрононавтами.

Полный желудок и теплое майское солнышко разморили плешивого, погрузив в легкую послеобеденную дрему. Чуть поодаль пристроился счастливый Сухан. Узелок, варварски разодранный Зверем, в поисках съестного, изощренно отомстил своему убийце, успев в миг погибели выпустить в свободный полет к траве, не очень большой, но и не маленький, с мужской кулак, кусок сала. Нечеловечески острый взор зомби, вознагражденного редиской, не пропустил столь ценный клад, и поглощенное одним, героическим глотком сало, уютно устроилось в желудке мертвяка. Всё шло к тому, что сон легкий, послеобеденный, перейдет в крепкий утренний, но... Но не таков наш герой. Чувство долга перед человечеством вырвало Лютого из объятий Морфея.

- А ну вставай! Подъем шитом факнутый, - подорвавшийся с травы плешивый, пнул в бок счастливо похрюкивающего во сне Сухана, - вставай зомбятина.

- А? Чо? - одуревший со сна зомби не сразу осознал происходящее. - какие дела хозяин?

- Вот зачем меня забросило сюда, - тоном смертельно уставшего от тупых учеников преподавателя, поинтересовался плешивый.

- Э... Пердуновку построить?, - неуверенно предположил Сухан, - или сразу Новопердуновск? А может, - мертвяк захлебнулся от широты развернувшихся перспектив, - а может Мегапердунье?

- Вокруг меня одни идиоты, - печально констатировал Зверь, - и раньше так было. И сейчас так есть. Чего бы такого уелбантурить, чтоб в мире появился хотя бы ещё один разумный, кроме меня.

Грусть, тоска и отчаяние накрыли Зверя Лютого пологом отчаяния и безнадежности. Все как он и предсказывал. Ответственность за судьбы всего мира, на его могучих, но узких плечах. Вот как жить? А как? Бороться. Воодушевленный этой мыслью плешивый, обшарил взглядом округу, в поисках подходящей трибуны. Подходящей для проповеди единственному, пока единственному, неофиту. Не найдя ничего более подходящего, чем невысокая поросшая травой кочка, попаданец одним прыжком вскочил на неё, и застыв в позе Ленина на броневике, начал разить массы, силой своего интеллекта.

Избранный провидением на роль кочки князь волк, чуть не откусив от неожиданности язык, и выпучив глаза, замер в изумлении. Вот кем, кем, а трибуной он подрабатывал впервые в жизни. Лося там завалить, медведя подрать, эка невидаль. Таких в его стае каждый первый. Но трибуна... Осознав величие постигшей его участи, волк застыл изваянием, став вторым в мире, постигшим ИСТИНУ.

- Белоизбанутость, вот моя цель. Моя ноша и награда, - вешал со спины волка пророк, - вдумайся Сухан, ты сейчас наслаждаешься свежим воздухом, теплым солнышком, а сотни тысяч, миллионы бедных детишек, дышат дымом беструбных печей. Коъюктивит, бронхит, понос, язва желудка и болезнь Паркинсона. Вот их мрачное будущее. От которого нет им спасения. И только я, способен привести их в светлое, белоизбанутое, будущее. Обитатели Руси Святой, тупое быдло, которое будет всеми силами сопротивляться тотальной белоизбанутости. Не по дедовски, значит не правильно, считают они. Но я научу их, с какого конца репку чистить. Все равно они отработанный материал, сдохнут, туда им и дорога. А вот из их детей я выращу русских янычар, и до края мира, огнем, колючей проволокой и белыми избами!

- А если они сопротивляться будут, - отползая чуть подальше, чтоб не попадать под летящую во все стороны слюну, поинтересовался Сухан.

- Ну полноценных айнзацгрупп не выйдет, шмайсеров и огнеметов, пока не придумано, - с сожалением протянул плешивый, и деловито загибая пальцы продолжил, - но наработки есть. В первый ряд щитоносцев, с щитами из двенадцатисантиметрового бруса, во второй лучников с блочными луками, а по флангам тяжелых кавалеристов, с трехметровыми копьями и на лесных тарпанах. И пусть выбирают, или в белую избу, или всех порежу.

- Оооо... Дас ис фантастиш, восторженно протянул зомби.

- И пусть начать придется с одной деревушки, - воодушевленный поддержкой аудитории, продолжил Лютый, - это только начало. Я соберу в неё всю мразь Руси Святой. Всю сволочь и мерзость, ибо только они способны искренне проникнуться моим величием. И разрастется деревушка в городок, и потянутся в неё купцы из стран дальних, и не очень. И пойдет слух по планете, о белоизбанутой сволочи. И потянутся караваны мерзости из Европы и Египта, из Бухары, и Пекина, из Лондона и Исфахана. А там и австралийцы с гуронами и инками подтянутся.

- Но хозяин, - неуверенно проблеял Сухан, - там же океан, как они то...

- Не колышет, - отрезал плешивый, - сказал прибыть, значит прибудут. Отправил же я тысячу слонов в иракскую пустыню? Значит и эти приползут. Логистика для придурков, гению невместно страдать такой фигней. И соберется вся мерзость мира, и станет мой город величайшим на планете. И космодром построим. Чтоб вслед за отребьем делаваров, прибыла нечисть и с Альфа Центавры! И так от звезды к звезде, белоизбанутость покорит всю галактику. Вперед, к общевселенской белоизбанутости!

С этим воплем Зверь Лютый устремился по следам Ждана и Неждана. Вслед за ним поковылял скособоченный Сухан, а князь волк наконец то сумел вдохнуть полной грудью, втянуть вылезшие из орбит глаза, и предался размышлениям на тему - стоит ли продолжать изучать лысых обезьян. Оно конечно дело занятное и познавательное. Вот только в одиночку влезть в разборки пары матерых секачей не так вредно для здоровья, как сопровождать этих двуногих.

Вихрь по имени - Зверь Лютый ворвался в деревню. Ну как сказать ворвался, как сказать вихрь? Сказать вполз было бы уместнее, но не может же герой вползать? А значит ворвался.

Деревенская улица встретила Зверя и его спутника тишиной и пустотой. Ни взрослых, ни детей, ни стариков. Никого вообще. Собаки и те, не обгавкивают пришельцев. Даже ворота в невысоком частоколе, окружающем поселение открыты нараспашку и брошены без присмотра.

- Шеф, странно все это, - вылез со своими думами догнавший хозяина Сухан, - вообще никого. Может все как вы писали?

- Я много чего писал, - надулся переполненный вятшестью Лютый, - говори яснее зомбятина.

- Ну это, печенеги, наверное. Или торки. Ну кочевники в общем. Вот и собаки не гавкают. Наверное их того. И людей того тоже.

- Идиот. Образцовый, - похвалил своего подшефного плешивый, - а пожары где? Трупы? И вон хвост собачий торчит. Дрожит. Мою вятшесть чует. То то.

- Два идиота, - мысленно уточнил князь волк, трусящий в теньке, слева от попаданцев, - попробовали бы эти шавки деревенские пасти открыть, в моем то присутствии.

Жители деревни обнаружились внезапно. Улица вывела нашу компанию на небольшую площадь, заполненную толпой. Посреди толпы, возвышались два всадника. Один из них, крепкий пожилой мужчина, с седой бородой, что то объяснял крестьянам. Второй, со скукой на лице, созерцал собравшихся, поглаживая рукоять длинного меча. Что именно говорил первый попаданцам было не разобрать, далековато, но речь несомненно шла о чем то важном, ибо толпа молчала, как партизан на допросе, ловя каждое слово седобородого.

- Шеф, шеф, - радостно запищал Сухан, - я догадался кто это.

- Ты самый гениальный из всех зомби, - с сарказмом протянул Зверь, - не каждый догадается, что увидел людей.

Да нет шеф, это не люди, то есть люди но не те, то есть но... - верный спутник плешивого примолк, пытаясь поймать ускользающую от него мысль. Поимка удалась и вскоре последовало продолжение, - это же Аким и этот как его? С мечом который? О, вспомнил, Яков! А деревня значит Паучья Весь. Все совпадает, и частокол есть и река вон она.

Зомби, довольный своей проницательностью, расплылся в улыбке от уха до уха. Впрочем ненадолго. Тычок дрючком под нос, моментально стёр ту самую улыбку. Лютый никоим образом не мог позволить зомби заподозрить, что тот сообразительнее своего начальства. Вятшесть она того. Жертв требует, не от вятшеносца, а от его окружения. И вообще. Плешивый попаданец самый крутой интеллектуал планеты, а окружающие его тупы и убоги. Это Зверь осознал четко, задолго до своего попадания. Осталось только вбить такую мысль в глупые головы окружающих.

- Сам знаю, - ещё один тычок сопроводил слова Лютого, - Аким с Яковом и есть люди, туповатые конечно, но других нет. А остальные - пейзане, отработанный материал. О них и говорить нечего. Не мешай, надо мозгами пораскинуть.

Раскидывание мозгов, подняло настроение плешивого до немыслимых высот. От открывающихся перспектив захватывало дух. Мысленная инвентаризация имущества движимого и не очень, проведенная попаданцем после потрошения узелка, оптимизма не внушала. Несколько невнятных тряпок, неубедительно играющих роль одежды, да боевой шест зомби, вот и все богатство Зверя. Прямо скажем, не сокровища Али-Бабы. Конечно есть ещё и березовая палица, тщательно выгрезенна..., извиняюсь, тщательно изготовленная Зверем, но даже с ней список сокровищ получался несколько скудным. А тут.... А тут, как выразился один из обожателей плешивого, ещё из того мира, тут лох сладкий. Средневековый туземец, с интеллектом амебы, но полными закромами. Содержимым которых, он, вне всяких сомнений, охотно поделится со Зверем. Лютый переполняемый эмоциями, осознал, вот она удача, надо действовать!

- За мной, - скомандовал плешивый верному слуге, - шест наизготовку! Прикрывай тыл!!

Надо сказать, решение действовать было принято очень вовремя, попаданцы чуть не опоздали. Толпа бестолкового мужичья, не способного, в силу врожденной тупизны, воспринять неимоверную вятшесть Лютого, не только не обеспечила духового оркестра, почетного караула с красной ковровой дорожкой, но и просто расступиться, пропуская нашего героя не желала. Пришлось Зверю изображать из себя атомный ледокол, проходящий сквозь паковые льды. Честно говоря, ледокол, в силу некоторой хлипкости конструкции, получился неважный, больше смахивающий на индейскую пирогу, но пробиться к цели он таки успел.

- Значит договорились? Значит, жду после покоса, - оценив удовлетворенное и согласное ворчание толпы как согласие, Аким явно собрался уезжать, но повисший на правой ноге груз, воспрепятствовал этому намерению.

- Это что за чудеса, - возмутился старый сотник, безуспешно пытаясь стряхнуть клеща, впившегося в сапог, или хотя бы разглядеть, происходящее внизу. Ни то, ни другое ему не удавалось. Клещ впился намертво, а лысина, блестящая в лучах заходящего солнца, как хорошо начищенная бронза, слепила глаза, - Кто таков? Почто на людей кидаешься.

- Аким, слушай сюда, - прозвучало снизу, - дело есть, на сто рублей, тьфу ты, то есть на сто гривен.

Сотник, прищуривший глаза, и сумевший разглядеть через солнечные блики прицепившегося к нему, очень сильно сомневался, что сей субъект располагает не то, что сотней а и одной гривной. И даже ногатой. Да и хам еще тот. За ногу цепляется, обращается как к мальчишке дворовому, но.. Но жизнь полна чудес, времени до ужина ещё изрядно, а раз так... То почему бы не выслушать?

- Говори, - решил сотник.

- Не здесь же, - скривился Лютый, и наконец отклеившись от сапога собеседника, тихонько продолжил - вон смерды уже уши навострили, не для их тупых голов информация.

Аким, мнение которого о умственных способностях жителей Паучьей Веси несколько отличалось, от озвученного попаданцем, недовольно хмыкнул, и развернув кобылу жестом приказал следовать за ним. Мужики проводив процессию удивленными взглядами, начали что то обсуждать. Несколько парнишек помоложе, последовало за попаданцем. Деревенская жизнь лишена ярких событий, а тут какое-никакое, а развлечение. Впрочем, зная вспыльчивый характер Акима, следовали они на почтительном отдалении. Замыкал же шествие князь волк, никем не замеченный, зато запасшийся попкорном. В роли попкорна выступила курица, от невеликого ума вылезшая под самые волчьи клыки. Совсем не равноценная замена, высшему достижению цивилизации, но князь волк решил не привередничать, и брать что есть.

Покинув Паучью Весь через ворота с другой стороны деревни, плешивый заметно воспрял духом. Вне всяких сомнений его путь лежит в усадьбу Акима, к сытному ужину, бане, и мягкой постели. Ну и само собой, к прилагавшимся ко всему этому бабам и... И вшам. Вспомнив о этих насекомых, толпами живших на его слабоумных предках, Лютый начал прикидывать, кого же именно он обреет в первую очередь. Мечтательно заглядываясь на бороды Акима и Якова, он уже представлял, как будет вырезать эти дикие заросли, когда грубый и не кавайный сотник выдернул его в скучную реальность.

- Чего хотел? Говори, - недалекий сотник даже не подумав спуститься с кобылы, дабы припасть к стопам источника мудрости, настороженно смотрел на попаданца, - что там у тебя за тайны? Говори. Мальчишки далеко, не услышат.

Душу плешивого затопило волной, нет девятым валом, нет цунами радости. Вот он момент триумфа мощного интеллекта Зверя Лютого, над убогими извилинами предков. Но интеллект ещё не все. Надо сразу дать почувствовать свою вятшесть. Чтоб Аким проникся, осознал, кто перед ним стоит.

Значит так, - с достоинством начал он, - обычно представляться мне не надо. Но в этой глухомани обо мне могли ещё и не слышать. Зовут меня Зверь. Лютый. Лютый Зверь в общем. И поговорить я...

Загадочный звук, этакая смесь змеиного шипения, с тарахтением движка холодильника, выпущенного в годы распашки тундры под кукурузные плантации, размышляющего на тему, помереть прямо сейчас, или подождать ещё денек, прервал речь попадуна. При тщательном изучении округи выяснилось, что непонятные звуки издает Яков, неизвестно с чего покрасневший, как вволю отведавший химикатов магазинный помидор, и мелко трясущийся. Словно его пальцы воткнули в розетку с двумя сотнями вольт. Сначала Лютому показалось, что воина трясет от тщательно сдерживаемого смеха, но приглядевшись повнимательнее, наш герой понял, что волна его вятшести накрыла Якова с головой. И теперь тот бьется в судорогах, то ли от страха, то ли от счастья лицезреть не абы кого, а самого Зверя.

- Кхм, кхм, - прокашлявшись, и зачем то протерев глаза, Аким прервал мыслительный процесс плешивого., - Зверь, ты того, продолжай. Чего хотел то?

- Ооо!!! Вот это правильно, - речь дикого туземца, решившего узнать, что же желает будущий властелин белоизбанутого мира, пролились потоками бальзама на душу плешивого, - но мои желания обсудим чуть позже, сначала исправим то, что ты наворотил. Пока не поздно.

- Йаа?? - удивленно протянул сотник, - наворотил??

- Конечно ты, - радостно подтвердил Зверь, - вот когда тебе давали грамотку на владения, ты не додумался посмотреть, что в ней указаны версты межевые, а посчитал все в путевых. И не догадываешься, что Паучья Весь по праву твоя.

- Ну да, ну да, - протянул Аким, - кто бы мог подумать... Это все? Или ещё что сказать можешь?

- О мелочах потом поговорим, ни дочка твоя распутная, ни предатель зятек никуда не денутся, завтра поедем весь под себя брать, а то эта быдлота средневековая совсем от рук отбилась, страх потеряла. А пока признаешь меня своим сыном, так то я княжич, - Зверь горделиво выпрямился, выпятив вперед брюшко, - но пока о том знать никому не надо. Так и быть, побуду твоим сыном, поживу немного у тебя.

- Сыном значит? - прищурился сотник, - признать значит?

- Ну да, - радостно подтвердил попадун, - конечно для меня честь невелика, боярским сыном побыть, но пока потерплю. А в силу войду, глядишь и тебя не обижу, папаша.

Ну спасибо сыночек, порадовал, так порадовал, - хоть и старый, но сохранивший гибкость сотник, умудрился изобразить поклон, не покидая седло, - Яков....

Парой секунд позже, прекративший издавать странные звуки воин, подъехал вплотную к Зверю Лютому. Попадун понял, план сработал на сто один процент. Сейчас этот престарелый телохранитель уступит свою животину, и усадьба Акима падет к ногам победителя. Бескровно. Тупые аборигены обречены пасть под мощью интеллекта двадцать первого века.

- Получи ублюдок, - подошва сапога Якова, с хрустом впечаталась в маску надменности, застывшую на лице Зверя. Рука воина потянула меч из ножен.

- Брось его, не пачкай клинок, - подал голос старый сотник, - поехали домой, Домна поди уже на стол накрывает.

- Аким, да как так? - возмущенно заорал воин, - он же тебя идиотом назвал, не способным понять, что в грамоте написано.

- Плюнь, - приказал сотник, - поехали.

Яков на пяток секунд застыл, с наполовину вытащенным из ножен мечом, но все же воинская дисциплина перевесила. Меч вернулся на свое законное место, а воин прицелившись в распростертую у копыт лошади фигуру плюнул, как и было приказано. Точно в центр блистающей в лучах заходящего солнца лысины.

Тем временем князь волк, успевший дожевать свой куриный попкорн, ожесточенно тер лапой правый глаз. Какая то наглая мушка влетела в него на самом интересном месте, помешав наслаждаться зрелищем свары лысых обезьян. Наконец глаз был очищен от помехи.

- Не муха, - понял князь волк, - зуб. Человеческий. Передний. Опасные твари эти люди. Так и норовят укусить.

- Эй фы, - кое как вставший на карачки попадун повернулся в сторону подобравшегося поближе деревенского молодняка, - фы фсе фидели? Боярин Аким и Якоф, прифнали меня ублюдком, сыном то фишь. Нефаконным прафда. Но фам и того хфатит. Поняли факенфитнутые?

Деревенские нерешительно переминались в сторонке, никак не решаясь ни подойти ближе, ни сбежать домой. С одной стороны они слышали, как Яков назвал плешивого ублюдком. С другой стороны ну очень сомневались, что старый воин вкладывал в это слово именно тот смысл, о котором им толкует этот странный человек.

- Ладно, - повел итог молчаливым переглядываниям Ждан, неформальный лидер деревенских шалопаев, - до веси дойдем, а там пустой старшой думает. Да и не по людски, на ночь глядя одних оставлять.

Вот она вятшесть, не по дням растет, а по минутам, - про себя радовался Зверь, - ещё утром двоих подчинить толком не мог, а теперь полдесятка под контролем держу. Месяц-два, да в таком темпе, и можно о Великом княжестве Белоизбанутске задуматься будет.

Князь волк, следующий в десятке шагов позади толпы, и время от времени смаргивающий пострадавшим глазом, о вятшести не думал совсем. Его размышления лежали в другой плоскости. Продолжать следовать за парой странных лысых обезьян, и направиться в весь, или все же лечь под кустиком поуютнее, и вволю выспаться. Победило любопытство. К сожалению, до появления ларьков Союзпечати, осталось восемь веков. И выражения - во многих знаниях -многие беды, а так же - любопытство кошку погубило, зубастому узнать было неоткуда. Впрочем кошкой он и так себя никогда не считал.

Долгое, нудное выяснение генеалогического древа, и правового статуса непонятной лысой личности, явно не то занятие, о котором мечтает здоровый, полный сил мужик, с аппетитом поглощающий ужин, и косящий глазом на симпатичную жену. Со здоровьем у старосты Паучьей веси все было в порядке. С ужином тоже. Как и с женой. А вот с паспортами, свидетельствами о рождении и браке, дипломами, полисами и прочими бумажками, позволяющими разрешить вопрос быстро и качественно, в деревне было как то не очень. Так же не очень, как и на планете в целом. Даже в передовом Китае. А потому, окинув взглядом переполненные звериной мощью, и лютой вятшестью фигуры попаданцев, староста решил, что большой беды эта парочка не натворит при самом горячем желании. Маленькой тоже. Ну разве куренку шею свернут. Если вдвоем. Один на один, он поставил бы все же на куренка, а потому разбирательство подождет до утра.

Прежде чем вернуться к ужину, староста вяло махнул рукой, в направлении Лютого и Сухана. Мол разместите где нибудь, и дайте пожрать, что не жалко. Первую половину жеста его жена, думающая о супружеском ложе не меньше своей половинки, истолковала верно. А вот вторую, огорченная задержкой на пути к желаемому, перевела с ошибкой. Переведя для себя как, дайте то, что скотине дать боязно, она денег таки стоит, но выкинуть ещё жалко. Так она и напутствовала старшую дочку, назначенную ответственной за размещение и кормежку попадунов.

- Э? Шеф. А что это такое, - озадаченно поинтересовался Сухан, ковыряясь в миске с непонятным, серо-зеленоватым содержимым.

- Йогурт, - безошибочно определил Зверь, отведав из своей миски безнадежно прокисшего молока, успевшего пойти плесенью и стать полностью непригодным для дальнейшей переработки, - конечно делать они его не умеют толком, но уже осознали, что своего повелителя кормить надо правильно.

- А это?

- Это? - покрутив кусочек хлеба, усохший до состояния гранита, плешивый предельно точно идентифицировал предмет, - это хлебец. Мало калорий, много клетчатки, и этих... Витаминов наверное. В общем не забивай свою пустую голову. Предельно правильный ужин. Чистка зубов, кишечника и все такое.

Надо сказать, Зверь как всегда оказался прав. Ближе к утру кишечники наших героев начали активно чиститься. Настолько активно, что проникни в них солнечный свет, сияли бы на нем, как хрусталь.

- Во скажи зомбятина, кого мне может напоминать девка, которая нас сюда привела? - вслух размышлял насытившийся Лютый, откинувшись на горку прошлогодней соломы, - что то очень знакомое чувствуется. Вот понимаю, писал о ней, а вспомнить кто она, не могу.

- Так Пригода же шеф, - откликнулся зомби, - точно говорю, она.

- Пригода говоришь...- довольно протянул лысый, - ой как хорошо то.

- Не понял шеф, - растерялся туповатый зомби, - а что хорошего то?

- Помнишь, чему я её в книге научил? - довольно осклабился Лютый, - французскому поцелую. Вот сейчас и повторим. Она же обещала за посудой вернуться? Вот как вернется так и...

- Как то боязно, - засомневался Сухан, - у неё родичи то ого какие. Как бы до беды не дошло.

- Не трусь зомбятина, - покровительственно похлопал по спине сподвижника Зверь, - аппартаменты наши на отшибе, даже если пискнет что, никто не услышит, ну а потом магии моей убоится. Я ж все предельно четко описал. Забыл? Или книги мои по диагонали читал?

Полуразвалившийся хлев, определенный под ночлег попадунцев, и впрямь стоял довольно далеко от ближайшей избы. Место, для воплощение мечты лысого, о первом в жизни минете, и впрямь подходящее.

- Значит так, - принялся наставлять Сухана коварный насильник, - как за моей миской подойдет, ты её сзади, под колени, жердью своей, еловой, ну и придерживай немного, чтоб я сильно не отвлекался.

- А отпускать когда? - решил уточнить исполнительный зомби.

Вот же дурак, - простонал плешивый, - как кончу так и отпускай. Или до утра держать собрался?

Лежащий в углу князь волк насторожил уши. О как. Интересненько. Процесса размножения людишек, он ещё никогда не видел. И никто из его сородичей тоже. Будет, что рассказать, по возвращении в стаю. А вот и самочка идет, учуял волк. Нус, посмотрим...

- Ой, - взвизгнула получившая деревяшкой по ногам Пригода, падая на колени, - что творишь, все бате расскажу!

- Ахаха, - демонически расхохотался Лютый, - попалась, сейчас я наложу на тебя свое самое страшное заклинание, после чего ты навсегда в моей власти будешь! Сухан, держи её крепче.

- Пусти, пусти, - верещала испуганная девчушка, безуспешно пытаясь встать с колен, и видя как плешивый стягивает штаны.

- Рот открывай, - деловито приказал плешивый, - подсовывая к лицу Пригоды, свой инструмент, - сейчас наполню твое горло своим семенем, а вздумаешь сказать кому, оно тебя и удушит. Мое - всегда мое. Поняла?

- Нееет, - отчаянно завертела глазами девчушка, и изо всех сл сжала челюсти.

- Вот так то, - довольно рыкнул Лютый, видя как после удара по лицу, губы жертвы сами собой разжались, - шире открывай, и того... пальчиками его поласкай. Живо!

Пригода, заворожено смотрящая на инструмент, замерший в сантиметре от е губ, обреченно подняла руку, обняла пальчиками и... Медленно, словно во сне, принялась поворачивать его, как ключ в замке.

- Ааауууу, - взвыл плешивый, почувствовавший течение энергии даоса.

- Оооууу, - заверещала очнувшаяся Пригода, по инерции продолжая прокручивать богатство плешивого.

- Ууууу, - застонал , до глубины души, пораженный увиденным волк.

- Оооо, - просто за компанию присоединился Сухан.

- Уааау, отпусти, скотина, - через пару секунд выступления, текст подвываний плешивого немного изменился, -уууааа, отпууууути аааа.

- Как скажете шеф, отпустил, - отчитался послушный зомби

- Уууоо, у? - почуявшая свободу Пригода, сломя голову вылетела из хлева.

- Какой феерический оргазм, - восторженно протянул Сухан, и посмотрев на скрючившегося Зверя, мечтательно продолжил, - эх, мне бы так...

Забившийся в угол князь волк, в ужасе накрыл голову передними лапами. Хвост, втиснутый между задними, поджатыми к брюху, судорожно пытался вмять самое ценное в организме волка, как можно глубже в живот. Зубастый тихонько подвывал и клялся самому себе, что никогда, ни за что, никому в стае, не расскажет о брачных играх людей. Не дай Первоволк, самки стаи захотят перенять этот чудовищный обычай.

Продолжение следует)))