Я возвращался с работы на трамвае, слушал радио через наушники и смотрел в окно. В мыслях, конечно, уже был дома. Представлял, как хорошенько поужинаю, наконец-то доберусь до кровати, и так как завтра суббота, проснусь аж... в девять утра! И это здорово, ведь в будние дни приходилось вставать в шесть. В выходные я работал прямо дома. Предприниматели-китайцы привозили мне коробки с корпусами ручек и с цветными стержнями для них; за два дня из привозимых деталей я собирал несколько тысяч отменных пишущих изделий, в благодарность за что бизнесмены расплачивались со мной суммой, эквивалентной стоимости двух килограммов говядины. Многие и этого не зарабатывают теперь, поди сыщи работу. Думаю, Бог мне помогает, ведь у меня на иждивении, в отличие от многих других, три ребенка. И нянечка - я не смог бы один уследить за детьми, столь тяжко работая.
В какой-то момент ко мне подсел молодой человек лет тридцати, в джинсах и в синей рубашке с коротким рукавом. Вообще-то таким как он полагается ходить в костюмах (позднее вам станет понятным это замечание), но меня лично человек в приличном костюме к долгому общению не расположил бы, и, видимо, по этой причине передо мной он явился в нейтральном одеянии. Он из тех людей, что обязаны быть отменными психологами. Вот если бы он был одет в черное (я не о костюме, да и какой черный костюм летом!), да к тому же давно нестиранное - о! грязь на черном заметнее, чем думается! - такой стиль мне тоже не пришелся бы по душе. По моим наблюдениям, так одеваются шизофреники и пьянчуги.
А тут: джинсы- не затертые и не имитирующие потертость или вареность, а просто голубые - ровного тона, и синяя рубашка. Почти такой же рабочий человек, как и я.
Что-то он спросил у меня, я снял наушники, и вышло так, что мы разговорились. Даже не могу вспомнить, о чем именно, о погоде ль, о политике ли. Оказалось, что нам выходить даже на одной остановке. "Странно"- подумал я, - ведь раньше Гена (так звали нового знакомого) мне не встречался, а я знал каждого в лицо из тех, кто садится на нашей остановке в трамвай. И выходит на ней, соответственно.
С тех пор я много раз его встречал в своем районе.
А однажды, когда мы встретились в продуктовом магазине и, соответственно месту, речь зашла о том, что жизнь недешева, он будто невзначай обмолвился, что знает способ, как сделать так, чтобы меньше тратиться пришлось. Мол, достаточно человеку сделать несложную операцию по притуплению обоняния, после чего прооперированный не сможет ощутить различия между теми продуктами, что употребляет в пищу. И, как утверждал Гена, от этого ничуть несчастнее не станет.
"Ведь траты самые большие, по сути, от избирательности нашей, - втолковывал он,- мол, недовольны мы одной картошкой, нам еще мяско подавай, фрукты там всякие. Идем на поводу у желаний, а потом получаем, что за квартиру платить нечем. После операции ты не станешь хуже, просто тебе уже непринципиально будет, что именно проглатывать. Научный факт: люди, не чувствующие запаха, практически не различают, что едят. И пьют. Зажми нос и тогда легко сможешь выпить самогонку. И пьян будешь, и тратиться на дорогое спиртное не придется"
Видно, я дал слабину, и Гена решил этим воспользоваться. Ведь мне действительно за квартиру платить нечем, а дети есть хотят. Нет-нет, об операции детям я даже не задумывался, но на себе-то сэкономить - может, и вправду, вариант?
- Это что же, операцию на мозге делают?- уточнил я, содрогнувшись, вспомнив уроки биологии, из которых знал, что обонятельный центр человека находится где-то в той области.
- Нет, у нас проще: мы в носу эпителии- ну, рецепторы обонятельные - прижигаем.
- Кто это вы?
- Ну, в фирме нашей. Где я и работаю. Не очень дешевая операция, но по знакомству могу скидку тебе выбить. Траты окупятся уже через полгода!
И пошло-поехало. Вначале -не очень навязчиво- он просто перечислял выгоды подобного "усовершенствования" носа, потом, как в самых дурных образцах рекламы "Гербалайф", рассказывал (а, скорее, врал) что себе давно сделал такую операцию, и чуть ли не порывался принести из дома фотографии, каким несчастным он выглядел до того, как решился на судьбоносный шаг, и вследствие которого теперь он выглядит, да и является, совершенно счастливым человеком. Их услуга сертифицирована и одобрена Минздравом! К тому же операцию можно сделать в кредит!
Я даже стал избегать его, хоть это было непросто. Казалось, Гена теперь повсюду. Если навязчивому знакомому, несмотря на все мои старания, удавалось приблизиться ко мне - со спины или, также неожиданно, из-за какого-нибудь здания, - то после короткого формального приветствия он сразу же задавал вопрос, не решился ли я. А мне было не по себе оттого, что кто-то вынуждает меня поступить не по собственной воле. Может, я и сам готов был к операции, но выглядело так, будто именно Гена вправил мне мозги и заставил принять это "мудрое решение".
"Да у нас полрайона уже операцию сделали!- мучил он,- ни одного недовольного клиента! К тому же,- Геннадий доверительно приближался к моему уху,- тебе выдается особая справка, понимаешь- справка!- что ты совершенно не различаешь запахов и тебе все равно что есть. Ну и пусть неблагообразно звучит, зато подумай, сколько пользы может выйти с такой справки!"
Справки и впрямь документы полезные, и в период глубокой нехватки денежной наличности их сила порою спасительна, но что за прок мог выйти с гениной бумаги? За больничную справку я получу компенсацию на работе, за справку, в которой указано, что лето я провел на дачном участке, мне пересчитают квитанции за коммунальные услуги, а здесь в чем фокус? Я даже на освежителе воздуха сэкономить не смогу- после меня в туалет могут же зайти дети!
-Да как же ты не понимаешь! Это почти "белый" билет! Схватят тебя по какому-нибудь недоразумению менты, к примеру, так ты им справку сунешь: "Что с меня взять, я человек маленький, обхожусь крохами, и желаний у меня никаких не имеется, как я могу быть виноватым!" И все - ты вне подозрений. Не того взяли! А потом мы тебе инвалидность еще оформим, а это уже сам знаешь - льготы.
И он почти уломал меня. Только я хотел, чтобы слово решающее все же за мной было.
Однако случай окончательно оттолкнул меня от Гены. После такого общаться с этим человеком захотел бы разве что сумасшедший.
Как-то вечером возвращались домой мы в одном трамвае. Оказывается, у Гены план "накрывался". Недостаточно клиентов "окучил". Эмоционально об этом рассказывал, пару раз даже подвизгнул в особенно ответственных местах монолога. Понимаешь ли, зарплаты в этом месяцы не выйдет, а детям кушать что-то надо. Должно быть, снова врал, ведь до сих пор я ни разу не слышал о том, что у него есть дети. Моего сочувствия добиться хотел. Мол, я-то должен его понять. И снова мне про операцию запел: ну давай, стоящее дело ж, что ты все не решишься! И опять подвизгнул. Только тогда я обратил внимание, что он был в черном. Действительно, только ненормальные в черном ходят.
А вышли из трамвая, поравнялись с кустами, он огляделся - и как уцепится мне в шею! Его аж трясет, будто не по своей воле душит, а кто-то другой, вселившийся в него, это делает. Но не отпускает. Глаза пучит, шипит: "ты согласишься уже, гадина?!" Я вначале как шутку глупую сценку воспринял, но Гена останавливаться и не собирался. С легкостью отцепив руки сумасшедшего от себя, отбросил Гену в сторону и, твердо решив никогда больше с ним не общаться, пошел к дому. Поверженный торговец еще что-то кричал мне вслед, но я не пытался даже разобраться в его словах.
Меня только интересовал медицинский аспект произошедшего: этот парень просто истерик или все же шизофреник?
* *
Казалось, Гена пропал навсегда.
* * *
Понятия не имею, каким образом в моем пакете с продуктами оказалась банка черной икры и бутылка дорогого виски, ведь я не клал их в свою корзину и, конечно, не помню, чтобы их пробивали на кассе. Денег на такую пищу у меня точно не хватило бы. А шустрый охранник порылся в пакете и нашел что надо.
"Статья сто пятьдесят восьмая! Лишение свободы на срок до двух лет!"-проинформировал он меня.
Спасибо за ликбез, для себя бы лично я определил это как кражу в крупном размере - "сворованное" добро стоило пять моих месячных окладов.
Охранник придержал двух свидетелей, при которых он вытаскивал продукты из моего пакета, и вызвал наряд милиции, который и доставил нас четверых в отделение.