С. Лаптев
Глава шестнадцатая
1. Производственная практика в Литве. Каунас, Вильнюс
![Пробел [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/rm.jpg){kind=small}
По окончанию третьего курса нам предстояла двухнедельная практика на заводе химволокна в Каунасе, выросшим на земле литовской, с коей тоже, в далекие годы воевала Великая Русь. Руководителем нашей группы был малозаметный аспирант, маленький, неказистый, но, хорошо знающий свое дело. На этой практике мы должны понюхать производственного пороха, сделать курсовую работу. Думаю, что студенты были еще и неплохим дипломатическим ресурсом для укрепления дружественных отношений между Россией и испытывающими некую форму угнетения со стороны России прибалтами.
Поселили нас в гостинице на окраине Каунаса, в комнате на 5 человек. Обедали в столовой на комбинате, завтракали и ужинали в буфете гостиницы. В столовой кормили недорого и убойно. Вечером брали что-нибудь сметано-молочное или пиво рижское со шпикачками. Молочные продукты в Литве всегда были отменными. Думаю и сейчас они столь же хороши. Любителей поиграть в шахматы не было, потому свободное время убивали анекдотами, чтением литературы или променадом по городу. Иногда поигрывали в преферанс.
2. Русский вопрос. Виселицы на березах
До приезда в Каунас нам наказали, чтобы мы вели себя там аккуратно. В то время в ходу были партийные наказы, а не инструкции. По менталитету прибалтийские наши республики считались полузабугорными, поэтому с ними очень аккуратничали. Каунас - гнездовище литовского национализма. В этом городе не любили, а сейчас, тем более, не любят русский язык. Равно как и людей, кои им владеют. Это был год 1968. Продавщицы в магазине нашу речь вообще не воспринимали, делали вид, что по-русски не понимают, в связи с чем, часто возникали проблемы при покупках товаров. Я не из обоймы людей, разжигающих межнациональную рознь. Но, таковы факты. Нелюбовь к нам была наследием сталинских времен. Выручали нас при лингвистических проблемах или сердобольные литовки или, если попадались, местные русские, владеющие литовским языком. В автобусе, если мы говорили меж собой по-русски, нас толкали, оттирали, нечаянно наступали на ноги или в бок локтем, выражая свое недовольство нашим присутствием. Если заблудился и спрашиваешь, как добраться до центра, то ответа, чаще всего, не было. А бывало, и просто врали, указывая неверный путь.
За несколько лет до нашего приезда Литву посещал наш серый партийный кардинал Михаил Андреевич Суслов. На это кураторство его тогда назначил Сталин. И за достойное усердие на этом поприще потом крепко поднял наверх. В Литве Суслов проводил политику беспощадных чисток партийно-государственного аппарата от инакомыслящих, насильственной коллективизации сельского хозяйства, занимал жесткую позицию по отношению к местной интеллигенции, считая ее проповедником литовского национализма. Оставил о себе недоброе впечатление.
Когда он, на третий день своего визита в Литву, катил с эскортом в Каунас, то по дороге, в роще вблизи города, его встретила группа из 17 русских милиционеров..., повешенных на березах. Нам это место показывали, когда мы, как-то, проезжали мимо. Может быть, наши литовские друзья специально провезли нас мимо этой березовой рощи?
Был внутрипартийный верхушечный скандал, но, в Россию эту информацию не пустили, зато в Каунасе местные жители встретили ее без осуждения исполнителей этой дикой акции. Это была месть Суслову за его жесткое курирование Литвы в первые послевоенные годы. Заслужили ли русские столь неодобрительного отношения к себе со стороны литовцев. В виде демонстрации такого вандального акта - безусловно, нет. В постоянной демонстрации неприязненного отношения к нам - отчасти да. Любое покушение на независимость государства, тем более небольшого, порождает в людях отпор, переходящий в ненависть к иноземцу. Это чувство усилилось оттого, что ввод советских войск в Литву произошел после циничного раздела территорий по сговору между Сталиным и Гитлером. Стратегически, если смотреть на стремительную экспансию немецких войск в Европе, такой раздел был отчасти оправдан и, в первую очередь, для прибалтийских стран: если бы не СССР, то в страны Прибалтики ввела бы свои войска Германия. Лучше бы жилось литовцем под пятой у Гитлера? Навряд ли. Любая страна с людьми неарийского происхождения была для Гитлера источником человеческого и ресурсного сырья, а потому каждый фактически становился потенциальным рабом, брошенным на изнурительную добычу ресурсов или малопродуктивным социальным отходом, подлежащим унижению или уничтожению.
Вообще ввод войск в Прибалтику можно оценить, как политическую ошибку Сталина. Если Гитлер первым бы ввел свои войска, то встретил бы там ожесточенное сопротивление местного населения, затяжную партизанскую войну, как в Польше и Чехии, отвлекающую значительные силы Германии. Кутузов даже Москвы не пожалел, сдав ее Наполеону. Но, в далекие кутузовские годы времени доставало на размышления, а в сталинские времена все было гораздо сложнее. Вся ненависть, считавшей себя оккупированной, страны пала на русских и надолго осталась в памяти униженного народа.
3. Каунас, Вильнюс, Рига
Поэтому нам и рекомендовали не ходить по одиночке. У меня придерживаться этих рекомендаций не получалось. Я уже года четыре занимался фотографией, таскать с собой пацанов, у которых были свои интересы, на фотосессии тогда было не с руки, поэтому я бродил по Каунасу, преимущественно, в одиночку. Был у меня простой фотоаппарат под названием 'Смена'. Был он неприхотлив и надежен, я брал его с собой при путешествиях по городам и весям.
![Фото Смена [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/smena.jpg)
Фотоаппарат 'Смена', 1966 г.
Снимать в Каунасе было что. Ну во-первых, это была роскошная Лайсвес-аллея - главная магистраль Каунаса, которая заканчивалась грандиозным собором святого Михаила. Для глаза россиянина эта аллея выглядела необычно: была она в светлых сквериках с небольшими, в ту пору, редко посажеными деревьями, лавочками, чистенькая, прозрачная, с двух сторон обрамленная слипшимися 2-х, 3-х этажными каменными ухоженными домами, светилась какой-то радостной парадностью. Улица эта была душой Каунаса, а сам Каунас был душой Литвы. Вильнюс хоть и был столицей Литвы, но, сами литовцы своей столицей считали Каунас. Возможно, одной из причин такого предпочтения было то, что в Вильнюсе много было русских, а в Каунасе - единицы. А может быть, какие-нибудь исторические особенности определили эти предпочтения. Собор использовался тогда не по назначению, там была экспозиция скульптуры. На фоне темных стен с локальной подсветкой стояли, как живые, скульптуры героев народного эпоса Литвы. Более всего мне понравился сеятель, в котором, несмотря на его беломраморную белизну, как-то просвечивалась утомленная работой душа старого крестьянина. Я имею ввиду не 'Сеятеля со звездами', а 'Сеятеля-крестьянина'
![Лайсвес аллея, Каунас [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/laisval.jpg)
Каунас, собор святого Михаила и Лайсвес аллея
В Каунасе находится и единственный в мире музей чертей, где нечисть всех рангов, со всех широт и меридианов была представлена в различных видах. Много в этом древнем городе старых замков и крепостей, вписавшихся в историю Литвы. Ведь Каунасу, какое-то время приходилось быть и столицей Литвы. Потрясали своим дизайном ивовые аллеи, зелеными реками текущие по скверам, монументально смотрелись воздушные, рвущиеся к богу костелы.
![Костел, Литва [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/kostel.jpg)
Костел Воскресения Христа
.Надо сказать, что российское православие очень консервативно. Особенно в архитектуре. Церкви наши однотипны, все под куполами, с очень высоким уровнем однообразия. В Болгарии, Грузии, Армении, Греции, Финляндии и др. странах редко найдешь два современных храма, похожих друг на друга. Что касается костелов, то здесь вообще сплошь и рядом архитектурные находки.
Очень понравился художественный музей в Каунасе. По сути дела это был музей одного художника - Константина Чюрлёниса. Картины его необычны, пронизаны какой-то вселенской сказочностью, но, не в лубочном ее понимании, а в философском осмыслении. Вообще это не картины в классическом понимании, а воплощенные в красках грезы то ли поэта, то ли художника, то ли музыканта, какое-то мистическое видение им мира. Очень поэтичны и музыкальны его сонаты Солнца, Сотворение мира, сонаты Моря и даже похоронные симфонии.
![Музей Чурлёниса [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/churlen.jpg)
Музей Константина Чюрлениса
Ходили мы и на прослушивание музыки Чюрлениса в колокольном исполнении. Впечатляет. Вообще на Западе на колоколах исполняют не перезвон, как у нас, а конкретные музыкальные произведения. Что лучше, сказать сложно.
Несмотря на ощущаемый негатив отношения к нам, Каунас мне понравился. Чистый, красивый, не перегруженный город, в котором было что посмотреть. Очень понравились местные кафе - неподвальные, светлые, простые, без вычурных наворотов, недорогие, с хорошим оформлением интерьера, разнообразным меню и отменной кулинарией. Наблюдал однажды за трапезой в кафе такую картину. Какой-то мужичок, будучи в сильном подпитии, свалился на пол и продолжал там лежать, чего-то мыча. Его никто не трогал, не выставлял. Но, через минут пять появилось трое молодцов в синей униформе, сделали ему какой-то укол, он поднялся и вместе с ними вышел из кафе. Через окна было видно, как они с ним о чем-то беседовали, а потом отпустили. Это был 68 год. У нас бы менты с матом и улюлюканьем, волоком по земле дотащили бы такого клиента до машины, швырнули бы на грязное дно кадиллака типа воронок, а далее вытрезвитель, мордобой, хамство служивых, мат, ледяной душ, жесткая кровать с грязным бельем, бессонная ночь при постоянном бормотании и мычании соседей, незаконная вороватая конфискация ценностей, сообщение на работу и т.п. Когда выпускали из медвытрезвителя, то давали кое-что из твоих вещей и квитанцию.
![Медвытрезвитель [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/kvit.jpg)
Квитанция московского медвытрезвителя
Цена за вытрезвление была чисто символической, но, обходилось все это удовольствие очень дорого. Тем не менее, были у этого заведения и постоянные, в т.ч. и состоятельные клиенты. Я как-то, будучи дружинником, дежурил в таком вытрезвителе на Шереметьевской улице и видел всю эту непристойную кухню. Воспитательный потенциал ее велик, потому что при таком отвратительном вытрезвлении больше попадать туда не захочешь. Но, при этом, добавляется еще одна капелька в переполненную чашу омерзения к деятельности нашего мента.
Каунасский завод химволокна был современным, светлым, чистым. Работало там много русских. Отношение к нам - студентам было приветливым. Показывали, рассказывали, объясняли, что и как работает, не скупились на документацию. Вообще, в то время, это была некая зона безопасного дружественного общения русской производственной интеллигенции.
Будучи в Каунасе, мы совершили экскурсионную вылазку в Вильнюс. Столица мне тоже понравилась. Ну, во-первых тем, что к носителям русского языка относились более человечно. Ну а, во- вторых, архитектура, преимущественно готическая и в стиле барокко, мощно высилась в виде церквей, храмов, костелов на любой вкус. Вильнюс просто усеян ими. Очень понравилась парящая в воздухе церковь святой Анны. Ажурная готика костела кружит голову и удивляет изобретательностью создателя. Наполеон хотел было вывести этот костел в Париж, настолько он его поразил, но, не получилось. Тем не менее, наполеоновские восторги не помешали ему разместить свою кавалерию в этом костеле. Впрочем, это был не первый случай в его практике. Большой был безбожник. Считал видно, что величие наполеоновских лошадей не испортит настроения взирающих с икон святых отцов. Хорош и храм Святого Станислава на Кафедральной площади. Мне, правда, не очень понравилось, что был еще один Станислав с посягательством на святость, но, потом пришлось смириться с этим.
![Костел Свят Анны [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/stanna.jpg)
Вильнюс, костел святой Анны
В Вильнюсе со мной произошел невероятный случай. Как-то поднимаясь по замковой горе к башне Гедемина, я услышал сверху, издалека, что кто-то меня окликает. Сначала было подумал, что это ошибка и обращаются не ко мне и продолжал дальше путешествовать вверх. Но, оклик повторился. Я стал присматриваться и увидел вверху Лену. Мы раньше жили с ней в одной квартире в Рязани. Она с бабушкой жила в соседней комнате, с той самой бабушкой, которая меня застала за самогоноварением. Бабушка звала ее Лялькой. Была она тогда студенткой Радиотехнического института и старше меня лет на 6. Потом они с бабулей переехали в другой подъезд нашего дома и мы с ней уже более 2-х лет не встречались. И вдруг мы с ней натыкаемся друг на друга в далеком Вильнюсе. Какова вероятность свершения такого события??? Нулевая. Один шанс на несколько миллионов. Но, все же, это случилось. Мы жили в одном доме и 2 года не встречались, а тут на тебе..
Мы с Лялькой не верили своим глазам. Она приехала на экскурсию из Рязани, я через Каунас из Москвы. Причем, мы с группой в Вильнюс собирались выезжать на день раньше, но, по ряду причин, отложили на день. Недолго мы с ней радовались встрече. Я поднимался со своей группой вверх, она уже сползала со своей вниз. Больше мы с ней не виделись. Через 4 года она умерла.
Еще более уникальный случай со мной произошел, когда я после окончания института, уже работал в Рязанском отделении Гинцветмета. После 2-х лет работы выяснилось, что работавший со мной в одной лаборатории Александр Желонкин, родом был из той же деревни, где уже много лет жил брат моего отца - Василий. Более того, он видел нас там, когда мы к дяде Васе приезжали в гости в мои студенческие годы, так как был родственником дяди Васиной жены. Все это можно было бы списать на мистику или на неправдоподобный сон, если бы это не было явью. Мир безобразно тесен. Но, вернемся к нашим прибалтийским друзьям.
Чтобы не терять возможности посмотреть недалеко расположенную Ригу, махнули мы туда вместе с моей одногруппницей - Валентиной Кононовой. Рига тоже понравилась своими музейными улочками. Каждый дом был там архитектурным произведением. Слушали орган в Домском соборе. Возили нас на рижскую статую Свободы с лицом, символически обращенным к Западу. Ее собирались сносить, дабы не гневить партийных московских князей. Но, она устояла. Не стали будоражить народ, для которого она была и символом не только украденной свободы, но, и надежд на лучшее будущее. Будущее они получили, вступив в ЕС и в Нато. Лучшее оно стало для них - большой вопрос. Города пустеют, экономика умирает, страна начинает таять.
Люди в Латвии были поприветливее, чем в Каунасе. Побывали мы на пляже в Дзинтари, что рядом с Сопотом. Холодноватое там море, но, чистенький просторный пляж, не забитый беспредельно отдыхающими. Правда море очень плоское и до настоящей воды надо долго брести по не жаркому мелководью.
![Прибалтика, пляж [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/plyag.jpg)
Двухполосный пляж в Дзинтари
Валя была из Луховиц, умная и веселая девчонка. Мы с ней просто дружили, ее в Луховицах ждал парень. Возвращались мы с ней в Москву в двухместном купе. Но, я планов в отношении ее не строил и потому, выспался как следует. Я, правда, так и не понял, зачем она пригласила меня на свою свадьбу в Луховицах? Отец ее был зам директора коневодческого института, мать - сотрудницей. Свадьба была большой с многочисленными гостями, тостами и горячительными потоками. После окончания института мы с ней семьями неоднократно встречались, но, ответа на свой вопрос я так и не получил. Работала она, после окончания института, по распределению, на Королевской фирме. Здесь тоже какая-то мистика совпадений. Отец Олега Есенина был пилотом Королева, я жил рядом с Королевской фирмой, устраивался на нее, но, вовремя отказался: предложили скучную работу на очень нескучной по тем временам колоссальной компании. Мои друзья и родственники тоже работали на королевской фирме. Мир тесен. Устроился я работать тоже недалеко от самого Королева. Около ВДНХ полукилометре от усадьбы, кою ему персонально построили и, где он с удовольствием ухаживал за цветами вместе с женой и садовником. Но, тогда об этом его пристанище мало кто знал. Да и бывал он, в первые годы, там не часто: много времени приходилось проводить на работе и ночами, часто на Байконуре или смежных предприятиях. Удалось побывать мне и на экскурсии в усадьбе Королева. Тогда попасть туда можно было только по особым спискам, в кои я, благодаря нашей партийной общественнице - Свете Шевалевой был зачислен. В те времена, эта его дача, почти в центре Москвы, была почти, эталоном роскоши. Сейчас, конечно, это среднего уровня дачный участок, превращенный в музей.
Но, я, в каникулы, не ограничивался музеями. В марте-месяце родственник, Павел Матвеевич вытащил меня на зимнюю рыбалку. Летом, чаще всего в походах на байдарках, я рыбачил достаточно часто. Бывали и вылазки на рыбалку с ночевкой. Зимой рыбачить не приходилось. Нельзя сказать, что та зимняя рыбалка удалась. Улов был скромный. Зато удовольствие я получил превеликое. Воздух был налит жидким кислородом, ожиданием близкой уже весны, дышалось очень легко. Кругом было много рыбаков с фантастическими рыбацкими историями. Оказалось, что мир зимней рыбалки очень непрост. Вроде бы на реке большие пространства, места всем хватит. Но, оказалось, что за места тоже были не простые, лакомые. За них надо было постоять. Новичку доставались некие речные неудобья, где шансов поймать приличную рыбу было меньше. Были мужики-добряки, которые подпускали ловить близко к своим лункам и делились своими секретами ловли, а были и скаредные дядьки. Но, всех объединяло одно - это тяга к расслабляющей зимней ловле и к бодрящей чарующей рюмочке, восстанавливающей силы и поддерживающей температуру тела и духа на должном уровне. Домой возвращались затемно, тяжело и устало, но, с просветленной головой, прокачанными легкими и недельным запасом кислорода в крови.
4. Матч Спасский-Петросян
В начале 4-го курса я переехал уже на 3-й этаж общежития в комнату с более приличными условиями, со студентом из моей группы - Виталием Луханиным, Андреем Рева и еще одним очень уверенным в себе, деловым, небольшого роста студентом Колей, фамилии которого я не помню. Виталий Луханин из Симферополя был сыном замначальника УВД Крымского края. Живет он и сейчас в Симферополе на ул. Гагарина, 32. Рева - симпатичный очкарик с направлением с какого-то уральского предприятия был духорной, веселый, мог крепко, с мордой в салат, выпить, над собой и другими посмеяться. В целом, неплохой парень. Коля был себе на уме. К нему приходила симпатичная девушка Марина - обаятельная москвичка в очках без снобизма и предрассудков. Девушки в очках не всегда нравятся, но, она была из тех, кто нравятся. Прежде всего, мягким ненавязчивым обаянием, внешней привлекательностью и своей незаносчивостью, не вяжущейся с ее социальным происхождением: ее папа был доктором наук, директором какого-то института. Если допоздна задерживалась у нас, то оставалась ночевать, не снимая одежды, по-братски, в кровати вместе с Колей, не позволяя нам сомневаться в полной невинности этого действа. В этом было что-то забавное, детское, но, это тоже было ей к лицу. Мы все удивлялись, что она нашла в Коле - очень прагматичном парне из далекой глубинки, но, любовь зла.... Что-то, значит, в нем было, чего мы не замечали.
Комната была теплее, чем наша первая на первом этаже, казалась уютнее. В ней стали чаще появляться девушки, много времени мы уделяли преферансу, меньше учебе, чаще стали пивные застолья по поводу крупного проигрыша кого-либо из нас в преферанс или по другим причинам. Наевшись до отвращения за 3 года перенабухших от воды сарделек в нашем буфете, мы стали чаще готовить себе ужины на кухне 3-го этажа. Жареные антрекоты, иногда с пивом, были ходовым блюдом.
Хотя 3-й курс был очень напряженным, но, мы стали как-то приспосабливаться к студенческой жизни. Уже больше появлялось свободного времени. Начали чаще ходить по музеям, театрам, на футбол и хоккей. Повезло нам и с тем, что в те годы, матчи на звание чемпиона мира по шахматам проводились в СССР.
С Луханиным несколько раз ходили на один из таких матчей - Спасский-Петросян, который проходил в театре Эстрады. Шахматы тогда бурлили в СССР. Все последние чемпионы мира, начиная с Ботвинника, были советскими. Мы этим очень гордились. Запад в своем бурлении добывал доллары, а мы добывали культуру и искусство. Нам такого бурления вполне хватало. Но, мы не знали тогда, что в шахматах может быть и другой уровень спортивного ажиотажа: того уровня шахматного шоу-кипения, которое сложилось при Фишере, тогда еще не было. Корчной, правда, в своих матчах добавлял через скандальчики элементов шахматного шоу. Не по-советски резкими выступлениями в прессе и в Голосах, Перепихивался с Петросяном, однажды саданув его по ноге, когда тот, чисто автоматически, во время раздумий Корчного, хлопал ногой по полу, видно, тоже занятый глубокими раздумьями. Петросяна, как мне кажется, раздражал Спасский, когда он, во время раздумий Тиграна, расхаживал своими крупными и достаточно скорыми шагами по эстраде. Но, это все выглядело как некие вялые междусобойчики, не мешающие установить главную истину: кто богаче умом.
Коммерческий бум, отражающий это, мирового масштаба событие, был весьма скромным. В киосках продавали немногочисленные сувениры, посвященные матчу. Был киоск, где за рубль производилось гашение марки почтового конверта особой печатью матча на звание чемпиона.
Участники матча смотрелись по-разному. Петросян был в обычном черном костюме, Спасский мог появится на одной из встреч в очень модном тогда сером пиджаке в крупную крапинку. Похоже, что он любил тогда такие пиджаки.
![Шахм. гашение [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/konv.jpg)
Конверт со спецгашением
![Матч 1969 [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/spaspet.jpg)
Участники матча - Петросян-Спасский
![Спасский [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/spasskiy1.jpg)
Спасский в модном пиджаке
В фойе на множестве досок какой-нибудь гроссмейстер или международный мастер устраивал сеанс одновременной игры со ставкой в 3 рубля. Тогда это были деньги. И международные мастера тогда были в цене. Сейчас в цене только гроссмейстеры. Мы с Виталием за доску в сеансе одновременной игры не садились. Хватало желающих и без нас. Да и играли мы, в лучшем случае, на уровне второразрядников. Хотя, если бы и удалось прорваться к доске на сеанс, можно было бы позже потомкам рассказывать о том, что играл с каким-нибудь самим Талем. В фойе тоже были выставлены демонстрационные доски, на которых маститые мастера вели анализ текущей партии. Наш с Виталием интерес ко всему этому заключался не только в том, чтобы побыть в эпицентре шахматной жизни, но, и в угадывании ходов великих шахматных маэстро. Болел народ тогда, в основном, за Спасского, который должен был отнять у Петросяна звание чемпиона мира. В Спасском было что-то романтическое, он вел себя раскованно. Похоже, не сомневался в своей победе.
Входные билеты были недорогие, зал был заполнен до отказа. Публика была самая разная. Иностранцы, наши шахматные корифеи, московская и приезжая публика были в одной, не разделенной кастовостью кипящей шахматной толпе, переживающей за своих шахматных кумиров. Это было весьма занятное зрелище. Гробовое молчание в зале лишь иногда нарушалось крупными шагами Спасского, вышагивающего по сцене, когда Петросян погружался в глубокие раздумья, а также покашливанием и придавленным шепотом болельщиков. В театре эстрады собирались шахматные корифеи не только из Москвы или Советского Союза, но, и со всего мира. При этом не было никаких усиленных милицейских нарядов, проверок. Время тогда было очень спокойное. Болел и я за Бориса Спасского. Он, видно, это чувствовал и меня не подвел. Правда, и Тиграна было жалко. Песню про него тогда такую пели - у Тиграна Петросяна, отец-армян и сын-армян, евреи, евреи, кругом одни евреи. Поговаривают, что была она сочинена Высоцким. Вообще, шахматный матч на звание чемпиона мира похоже на какое-то витийствование. Шахматные мысли витают в головах болельщиков. Витают и над их головами в тихих репликах, невольных жестах досады, шорохах и виртуально-материальных воплощения мыслей на сгустках совокупного болельщицкого мышления. Не было никаких прозванивающих рамок, ментов. В этом плане все было спокойно. Народ не кричал, не свистел, не матерился. Были киоски и развалы с сувенирами и шахматной литературой, на которую можно было заполучить автограф одного из шахматных литераторов.
Луханин любил смотреть литературу по шахматам, решать задачи, собирал газетные вырезки о шахматных матчах, но, на мое предложение поиграть всегда отказывался. В преферанс играл хорошо, а вот в шахматы не хотел. Сильно дорожил своим имиджем.
5. О сокурсниках
Возможно, это и было одной из причин его отказов. Парень он был неглупый, быстро, без особого напряжения, все схватывал, читал шахматную литературу. Язык его был достаточно афористичен, он им порой весьма ядовито парировал подколы друзей. И хотя, он был на год моложе меня, подспудно он мне казался более старшим товарищем. Может быть, сказывался его рост за метр восемьдесят, может быть та интеллектуальная аура, которая передалась ему видно генетически от родителей и зримо витала над ним, а возможно все это вместе определяло его доминантное положение между нами. Вообще, я попал в компанию студентов, у которых родители были весьма состоятельные люди, занимавшие высокие посты. И хотя я об этом узнал уже к концу учебы, но, тот мой ненакопленный внутренний капитал как-то не позволял мне доминировать в компании моих сокурсников. Если я в рязанском Дворце пионеров, в химкружке, будучи старостой, в школе, во дворе занимал лидирующие позиции, то в институте был середнячком. Я не перед кем не заискивал, по-дружески, часто взаимно, подкалывал всех без разбору, не взирая на их родительские регалии, но, лидером себя не чувствовал. Правда, что касалось химических дисциплин, то здесь я никому не уступал. Ко мне Луханин относился по-дружески, но, с легкой иронией, как, впрочем, и к остальным. Исключение составлял Володя Колесников - сын нашего зав.кафедрой - известного в мире полимеров профессора Колесникова. К нему он проявлял определенное почтение. Правда, иногда, и его он потчевал своим иглоукалыванием. Володя Колесников, как и полагается быть профессорским сынкам, был оболтусом. Учился в нашей группе, занимался плохо, экзамены сдавал отдельно от нас, как поговаривали - по протекции папаши за чашкой чая. Пятерками не блистал, четверки были редки, троек ему хватало для того, чтобы с грехом пополам закончить институт. Был он небольшого роста, но, с большим мужским достоинством, которым он гордился и при всяком удобном случае - в раздевалке, в душе спортзала, с чувством глубокого удовлетворения демонстрировал. Это уже было похоже на клинику. Он был заочным объектом наших постоянных шуток. Виталий мне рассказал одну любопытную историю про него. Когда они вылетали в Москву по окончании практики 3-го курса из Усолья-Сибирского, после взлета, от крыльев, на которых были подвешены моторы, пошел дым. Народ заволновался, но, Колесников всех начал успокаивать, заявив, что крылья для охлаждения промывают жидким кислородом, пары которого и видны, что это обычная процедура и можно спокойно лететь дальше. Апломб, с которым он это произносил, показывал, что он полжизни провел в самолетах. Откуда он набрался такого фантастического бреда непонятно. Такая интерпретация ситуации могла возникнуть в голове только у такого химика, который к химии не имел никакого отношения. Эта была темная сторона сдачи экзаменов за чашкой чая. Стюардессы и пилоты не стали прислушиваться к рекомендациям Вовочки и, после определенных процедур, посадили самолет в аэропорту Усолья. Потом пассажиров пересадили на другой самолет и они благополучно добрались до Москвы. Подтрунивали мы над ним и очно, на что, кстати, он редко обижался. Похоже, что он был из той породы людей, которым нравится быть в центре внимания, невзирая на связанную с этим потерю собственного имиджа. Но, это не тот случай, когда человек с добрым чувством юмора и с запасом самодостаточности, может поиронизировать над собой.Другом Володи был Коля Лялюшко - сын то, ли полковника, то ли генерала, но, с апломбом сына маршала. Учился он получше Колесникова, но, без блеска. Старостой в нашей группе был Александр Володин - крепкий москвич, без закидонов, с очень красивым автографом, похоже, из научной династии. Пытался его найти на просторах интернета, но, там он не засветился.
6. Теряем кадры
Жизнь в институте шла своим чередом, в зачетку чаще стали закатываться пятерки. Зимнюю сессию я сдал на все пятерки, получил повышенную стипендию. В конце весенней сессии после четырех экзаменов, которые мы с Луханиным сдали тоже на пятерки, у нас остался экзамен по научному коммунизму. Дали нам на зубриловку по нему 4 дня. Мы отсыпались, травили время в преферанс, и, собирались с силами, чтобы хоть как-то начать подготовку к экзамену. Под нами, на 3-м этаже, жили два брата-близнеца Фрейдлины Эмиль и Юрий из Тулы. Родились они с разницей в 15 минут, но, были мало похожи друг на друга. Один был весьма упитанный, другой вдвое тоньше. Были они очень усидчивые. Что не брали пониманием - брали усердием. Так вот, они каждый день по несколько раз прискакивали к нам и любопытствовали, как мы готовимся к коммунизму. Мы говорили, что пока не начинали, что было сущей правдой. Дни таяли, и когда осталось полдня мы стали лихорадочно листать учебники. Прискакавшие братцы, которые были уже на все сто упакованы знаниями о нашем светлом будущем, подтрунивали над нами, не давая хоть немного наглотаться этих добрых знаний. Посидев до полуночи и поняв тщетность попыток что-нибудь запомнить, пошли на экзамен. Сдавали одними из последних. Достал я билет и, зная, что из пустой головы ничего не добуду, стал сдавать без подготовки. Понимая, что много нового о светлом завтра я ей не добавлю, преподавательница долго меня не мучила. Сказала, что знаю я материал, в лучшем случае на троечку, но, чтобы не портить мне зачетку, в коей были все пятерки, поставила тоже пятерку. Еще по семинарам видно было, что баба она хорошая, с творческой жилкой, не педантичная, понимавшая студенческую душу и, похоже, с не очень сильной верой в будущную весомость для меня ее предмета. Может, это было еще одной причиной трансформации тройки в пятерку. Луханин тоже сдал на 5, сказав, что он на все вопросы отвечал по полной. Занимался коммунизмом он мало, но, был талант у него, все схватывать на лету. Вечером братцы поведали нам, что они добыли 7 баллов на двоих, что вообще было неплохо, так как предмет был непрофильный. Что мы перехватили по пятерке их немного раздосадовало, но, этого они не показали, лишь слегка удивившись. Парни были они неплохие, дружелюбные, дешевым враньем не увлекались, на них можно было положиться.
Светлые тогда были времена. Преподаватели взяток не брали, держали студентов в узде, добиваясь от них крепких знаний по профильным предметам. Наука тогда была в почете. Сейчас же уже сложилась тотальная, но, гибкая, отслеживающая инфляцию тарификация стоимости сдачи любого экзамена и зачета в институте. Абитуриенты поступают неграмотные, потом уже, будучи студентами, не в силах освоить текущий материал, берут экзамены металлическим звоном. Я вспоминаю Колесникова, его экзамены за чашкой чая и как итог, жидкий кислород в крыльях самолета. Далее эти полуграмотные, мало что понимающие студенты, заканчивают институт и быстро, с помощью тех же казначейских билетов становятся преподавателями. Студента они готовят подстать себе. В итоге наука в России пузыриться и оседает серой плесенью на последнюю ступень научной деградации. Разорвать этот порочный круг некому. Золотой телец стал главным конструктором нашей нравственности, преподавательской порядочности, катализатором нашего движения в никуда. Выпускники институтов работают где угодно, но, только не по специальности. Институты выпускают гнилой товар, да и тот не используется по назначению. Кто остановит это колесо интеллектуального грехопадения?
Летом я отдыхал дома, в Солотче. Осенью, мы вместе с Леной Абрамович поехали на свадьбу к Вале Кононовой в Луховицы. Это район -мощный поставщик огуречный и луковый продукции на московские рынки. Даже название этот город получил в честь Чиполлино. Там и по сей день блуждает, видно сложенная местными поэтами, такая поговорка - у нас в России три столицы - Москва, Рязань и Луховицы. А сеньору Огурцу в городе этом поставлен единственный в мире памятник, хотя начальное процветание ему обеспечивали лук и луковицы. Оттого и название города - Луховицы.
![Памятник Огурцу [С. Лаптев + Google]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/ququ.jpg)
Луховицы, единственный в мире памятник огурцу
Свадьба была не в Луховицах, а в очень большом селе Дединове, откуда родом были будущие муж и жена. Дединово славно тем, что это было дворцовое село, поставлявшее на царский двор рыбу и тем, что на его верфях был построен первый русский военный парусный корабль 'Орел', захваченный Стенькой Разиным у моря Хвалынского и разоренный им. Видно, расстроился атаман после того, как вынужден был, по принуждению восставших бросить за борт 'персиянскую' княжну.
В Дединово из Луховиц мы добирались через Оку на пароме. Свадьба была с широким застольем, песнями, танцами и, как водится
![Дединово [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/dedin.jpg)
Дединово - родина первого военного русского парусника
с неутомительным свадебным мордобоем: мне не повезло, под раздачу я не попал. Уезжали мы оттуда грустные, с перегруженным брюхом, небитой мордой и пустой душой вместе с младшей сестрой Валентины![Митюхины [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/mit.jpg)
Валя Митюхина с дочкой Аллой
и ее будущим мужем. Потеряли мы еще одну подругу и еще один кусочек от разрушающейся орбиты свободной студенческой жизни - неунывающую умницу Валю Кононову, ставшую Митюхиной. Позже мы дружили семьями. За несколько месяцев до нее замуж вышла и Ильина, наша подруга, немного крупноватая, но, умная, веселая, честная и добрая. Редела наша обойма. На 4 курсе я часто к ним заходил в комнату, они всегда приветливо меня встречали. И хотя у нас не было никаких личных отношений, неизменной дружбой с ними я был изрядно и счастливо богат. Сейчас никого найти не могу.7. Бросок в Армению. Ереван, Эчмиадзин
Пятый курс у нас начался с дипломного проекта, материалы по которому мы должны были собрать в течение месяца на профильном предприятии и потом готовить его к защите перед государственной комиссией. Луханин решил делать дипломную работу, отказавшись от дипломного проекта: не любил он мотаться по городам с ненадежной инфраструктурой быта. Выбрал я город Ереван, эскортировать меня туда должны были братцы Фрейдлины, которые, собственно, меня и уговорили ехать с ними на резинотехнический завод 'ПОЛИМЕР', на котором раньше работал их отец. В детстве, до семилетнего возраста они жили в Ереване, прилично знали город, местные привычки и обычаи. Безупречно владели армянским. Отца их помнили по его хорошей работе на комбинате, потому им был обеспечен престижный производственный процесс, полный сбор данных и отменная характеристика для госэкзамена о дипломной практике. У меня не было таких тылов, но, мне было интересно посмотреть Ереван и Армению, а за дипломный проект я не боялся. Вероятность, что я его завалю, была мизерной, ну а красный диплом мне не светил.
Добирались мы туда на ИЛ-18, тогда самым большим нашим самолетом, который на Западе в документах пренебрежительно (по кодификации НАТО) назывался Coot - 'Простак'). Летел на столь большом самолете я впервые, но, с таким эскортом я ничего не боялся: для них же это было не впервой. Самый первый мой полет самолете, который был кукурузником (по окончании похода по Пре), хотя и был захватывающим, но, не было в нем той масштабности. Братцы Фрейдлины были симпатичными, такими неваляшками небольшого роста. Хотя по паспорту они были евреи, но, еврейское в них проскальзывало лишь изредка. Светлые волосы, серые, невыпуклые глаза, прямые небольшие носы и небольшие уши. Часто поругивались, иногда с легкими сварливыми интонациями, но, без битв. Не курили, алкоголем не увлекались, девушками тоже. Любили пошутить, но, изысканная острота в их шутках проскальзывала редко. Старательно готовились к занятиям, но, какая-то степенность, легкая заторможенность речи, не позволяла им пятерочно чеканить ответы на экзаменах. Тем не менее, пятерки в их зачетках были заметны. В борьбе за высшие показатели между ними прослеживались соревновательные мотивы и тот, кто получал более высокий бал, непременно подтрунивал над 'неудачником'. Как они за 20 лет не надоели друг другу, непонятно. После окончания института младший остался в Москве, женившись на Наташе Шаховой - студентке из нашей группы, а старший поехал работать к отцу в Тулу, где его уже год ждала молодая жена. С Наташей Шаховой, белокурой симпатягой и у меня, на практике в Ленинграде, тоже был легкий роман, но, к сближению он не привел: была она маленькой куколкой с слегка наигранными манерами в искренность которых не очень верилось. Женское обаяние должно быть естественным, как бы отпечатком ее внутреннего мира. Томные прищуры глаз и наклеенные глянцевые улыбки поначалу увлекают, но, исподволь заражают спорами лживости ткань хрупких отношений между мужчиной и женщиной. Бывают женщины не очень красивые, но, волшебное обаяние поднимает их на притягательную высоту. Такой была в нашей группе Таня Носкова - высокая, плотная, с достаточно крупным носом, но, с обворожительным лучистым магнетическим обаянием.
Женское обаяние - это внешнее проявление ее души. Оно обволакивает мужскую ауру своим чарующим теплом и вытягивает из нее ответный благодарный отклик. Ведь души женские - источники тепла и, их удел - удел бриллианта. Сиять и излучать волну добра и, принимать ее обратно.
Пот, мат, табачный аромат, и редко когда скупая слеза - это визитная карточка мужской духовной тверди. Аромат может быть еще пивной и водочный, но, представления о дубовитой крепости мужской души эти вариации не изменяют. И все же есть в ней место для печали, сострадания и доброго отклика на грустную, порой, песнь женской души. Мдык! Да-а-а! Пора уже и к психотерапевту! Что-то частенько стало заносить. Уже и за душу взялся. Пора вернуться, все-ж, к моей учебе.
В Ереван мы прибыли в июне. Ереван условно можно разделить на верхнюю часть, где строились новые дома и старую часть города. Старая она относительно, так как памятников древнего зодчества в Ереване практически не осталось. Его на протяжении веков завоевывали то турки, то персы. И каждый раз камня на камне не оставляли от строений бывших прежних завоевателей, не говоря уже об исконно армянских камнях. В июне в Ереване очень жарко. В столь теплых краях я был впервые, работать при температуре под 40 было нелегко. Поселили нас в общежитии университета, на первом этаже, в темной от густой уличной растительности комнате. При такой температуре и под густой листвой влажность в комнате была, как в бане. Спали на непросыхающих простынях, не накрываясь. Даже братцы Фрейдлины, детство которых прошло в Ереване, с трудом выдерживали такую ночную экспансию комнатной облачности.
Сразу по прилету и койкообретению, мы пошли искать таверну, чтобы убить накатившееся чувство голода. Братцы Фрейдлины знали Ереван хорошо, запросто по-армянски общались с местными кулинарами и чувствовали себя в городе своими парнями. Но, в харчевнях договориться ни на русском, ни на армянском о приемлемых ценах на блюда они не смогли. Стоимость блюд хозяинами таверн определялась сходу, в зависимости от клиента, на глазок. Кафе тогда были редкостью, все чаще рестораны и столовые. По скудости студенческих финансов в ресторан нас не тянуло. Пошли по столовым. Меню было везде очень коротким, блюда удивительно несъедобными и дорогими.
![Ереван [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/older.jpg)
Старая часть Еревана, площадь Республики
Единственно, где можно было сносно поесть, была студенческая столовая университета. Но, и там после трапезы постоянно возникало желание сразу забыть об очередном неудачном визите.Удивили нас витрины продуктовых магазинов. В них снизу доверху рядами стояла столичная водка или банки растворимого импортного кофе. В Москве, в то время, достать баночку растворимого кофе можно было или с очень большой переплатой, или если твой близкий друг был завскладом. В Ереване растворимый порошок никому не был нужен: кофе тогда пили только турецкий, т.е. свежемолотый, крепкий, с большим осадком, по которому можно было предсказать свою жизнь на несколько десятилетий вперед. Кофе действительно был хорош, почему-то к нему подавали горячие пончики, наверно, в нагрузку. Водка тоже была тогда не в теме: армяне пили только свой коньяк и вино. Водкой, как и растворимым кофе, армяне инкрустировали стеклянные магазинные витрины во всю их вышину и глубину. Тряпичный ширпотреб, ювелирная золотая и серебряная мишура были недороги и в изобилии. Возможно, сказывалось близкое турецкое присутствие
Странными, тогда, мне показались их товарно-денежные отношения. В те времена на 10 копеек можно было купить 10 коробков спичек, три раза проехать на трамвае, 2 раза в метро, съесть приличное мороженное, выпить три стакана сладкой газировки с сиропом и даже сходить в кино на утренний сеанс. Для студента 10 копеек были существенной валютой. А в Армении сдачи не давали по 20-30 копеек. И это считалось нормой. Бутылка сухого столового вина местного разлива стоила 90 коп. Я не будучи поначалу знаком с этой нормой, в первый свой заход в местный магазин, отдав рубль и получив такую бутылку, ждал сдачи, думая, что продавец, переключившись на следующего клиента, про меня подзабыл. Продавец и, очередь за мной, смотрели на меня с недоумением, не понимая, что я торчу перед ним. На вопрос продавца, чего бы я еще хотел, я наивно ответил, что хотел бы сдачу. Армяне, стоявшие за мной, захихикали, а продавец, облив меня презрением, кинул на прилавок 8 копеек, сказав, что больше у него такых дэнэх нэт. Братцы тоже надо мной посмеялись, когда я им рассказал про мои беседы с продавцом. И показали горы мелочи, которые они привезли с собой из Москвы. Имея такие запасы, они избегали подобного рода коллизий. В Москве, в те времена, сдачу отдавали полностью, вплоть до копейки.
Практика на заводе шла своим чередом, персонал был приветлив, демонстрируя, особенно к братцам, свое участливое отношение. Там еще помнили их отца, который пускал завод и немало поработал на этом предприятии. Одним из видов выпускаемой продукции были автомобильные шины для Жигулей. Были мы на приеме у главного инженера, обещавшего нам всяческую помощь и молниеносное содействие при любом нашем обращении к нему. Такие же обещания, расцветая восточными улыбками, нам давали и специалисты, с которыми мы работали, причем, всякий раз предлагая за материалами придти завтра. Но, завтра плавно перетекало в послезавтра, и в еще одно послезавтра, потом на следующую неделю. И только после похода к начальнику цеха удавалось иногда выцарапывать нужную информацию. Поэтому мы чаще стали обращаться в архив и добывать данные из регламентов, хотя реальный процесс, благодаря творческой мысли местный рационализаторов, часто отличался от регламентируемого.
Работа на заводе шла ни шатко, ни валко. В глазах работников предприятия не искрился энтузиазм, а руки не испытывали радости трудового порыва. Связано это было, вероятнее всего, с сильной жарой и было, по-видимому, вместе с рационализаторской деятельностью местных изобретателе главной причиной того, что в СССР за 4 новых колеса для легковых машин Ереванского завода резинотехнических изделий давали лишь одно колесо сибирского производства. Кстати, на территории комбината было два не пустовавших бассейна, которые, конечно, позволяли сбивать перегрев персонала, но, сильного рвения к работе, все же, не добавляли. Официальной сиесты, как, например, в Испании, в Армении не было, но, общепринятое, хотя и не прописанное в трудовом договоре, расслабление в предобеденные и послеобеденные часы как-то компенсировало это упущение трудового законодательства.
Мы тоже, в выходные дни, пытались сбивать перегрев в местных водоемах. Первый наш выход на каменистую с порогами речку Раздан закончился у меня мощной линькой: листы сползаюшей кожи достигали неприличных размеров. У братцев тоже были ожоги, но, они были опытнее и более приспособлены к здешнему климату, потому обошлись без таких суровых последствий, как у меня.
После вынужденной недельной адаптации к последствиям ожогов мы вышли уже на другой водоем вместе с девушками из Ленинграда, которые тоже приехали на практику и жили в нашем общежитии. Мы не были с ними знакомы, но, часто видели, как за ними приезжали престижные лимузины и увозили их. Жили они в крыле напротив нашего. Девушки были стройные, симпатичные, высокорослые, в интересы небольших братцев они своими размерами не вписывались, а я, памятуя о своей практике в Питере со знакомством тоже не торопился.
В один из выходных они зашли к нам знакомиться. Поболтав и, посетовав на жуткую жару, они предложили нам сходить с ними на пляж. Мы не подозревая, во что это выльется, согласились и после недолгих сборов отправились на озеро, которое было в новом районе, расположенном выше старой части Еревана. Там было большое, красивое, окруженное посадками овальное озеро Тохмак, на котором всегда было многолюдно. Пришли, разделись и тут началось. Армянок на этом пляже не было. Пляжные костюмы для них тогда были неведомы. Те дамы, которые с семьями приходили, сидели в отдалении от воды, закутанные в свои, чаще всего черного цвета одежды. Наши девушки в
![Озеро Ереван [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/tokmak.jpg)
Озеро Тохмак с видом на гору Арарат и Ноев ковчег на ней
пляжных костюмах были невидалью в здешних краях. Вокруг нас годовыми кольцами стала собираться толпа армян. Мы сидели в центре замкнутого круга, девушек наших поедали ненасытные глаза аборигенов, языки которых что-то выдавали со смешком по-армянски. Когда мы с трудом эскортировали девушек до воды, вся эта масса армян тоже следовала за нами в воду и потом назад. Такие миграционные волны привлекли внимание публики с других концов большого озера. Вокруг нас стали стягиваться кольцами, практически, все, кто там был. Не выдержав такого накала, мы быстро оделись и двинулись домой, с трудом продираясь сквозь толпу армян, гудевших как осы, комментировавших на местном диалекте наш побег и думавших, что никто из нас их не понимает. Братцы хранили молчание, потому что перечить перевозбужденным джигитам было рискованно. Потом, когда я спросил их, чего там они балакали, Юрий, как более деликатный из них, сказал, что мне лучше этого не знать. Старший же сказал, что комментарий касался только девушек и перевел несколько фраз, которые здесь излагать не вполне уместно. В следующий раз мы с теми же девушками, экипированными в полностью закрытые пляжные костюмы, осторожно проникли в поросшую зарослями поляну около этого озера и загорали там, не выходя к воде. Но, и, все равно, через полчаса нас там обнаружили и опять повторилась та же история, закончившаяся таким же нашим бегством. Больше с девушками мы на это озеро не ходили. Был 1968 год.Другим парадоксом, удивившим меня, была главная армянская церковь. Мы были на экскурсиях в музеях Еревана, на древних библейских развалинах Армении. Армения стала первым государством принявшим христианство в качестве основной религии. и в один из выходных поехали в Эчмиадзин - резиденцию Католикоса всех армян. Потрясли меня там очень мелодичные песнопения в исполнении большого церковного хора. Я пытался его найти, но, долго у меня не получалось. Наконец, где-то на уровне второго этажа я увидел 6 человек, стоявших полукругом около микрофона, а седьмой играл на электрооргане. Потом я внимательно присмотрелся и увидел колонки, незаметно развешанные на стенах храма. И это тоже был 1968 год. Обычно, ретроградствующая во все времена церковь, в Эчмиадзине на десятилетия вперед ушла от своей паствы, не допускавшей пляжных одеяний армянских женщин. В России электроорганы только появились, но, не в церквях, а на эстраде.
Пение этих 6-х человек было волшебным. У них было на кого равняться. В этом храме часто на службах с хоровым и сольным исполнением выступала и знаменитое колоратурное сопрано не только Армении, всего Союза и мира - волшебная Гоар Гаспарян (Хачатрян), проживавшая до 1948 года в Каире.
![Эчмиадзин [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/echmi.jpg)
Эчмиадзин, кафедральный собор.
Эчмиадзинский монастырь является главной армянской церковью, был и остаетстя резиденцией Католикоса всех армян, которому конфессионально подчиняются не только верующие этой страны, но, и все армяне, рассеянные по миру. Очень интересен был музей Ноя и его ковчега, созданный при монастыре. Там были доподлинные, по словам сотрудников музея, вещи Ноя и детали ковчега, которые нам удалось лицезреть. Монастырь был заложен в 3 веке н.э. католикосом Григорием, много раз перестраивался, и своими богатствами не уступал даже Ватикану. И тогда, когда мы были там, судя по убранствам, он тоже не бедствовал.
![Главная Армянская цервовь Эчмиадзин [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl16/echm.jpg)
Под куполами монастыря
Армения до сегодняшнего дня не восстановила дипломатических отношений с Турцией из-за геноцида 1915-23 годов, когда было вырезано около 1.5 млн. армян. Многие армяне бежали из страны и поселились на всех континентах в армянских диаспорах. Сейчас с Армении проживает около 3 млн, за рубежом более 5 млн армян.Молчаливым свидетелем этих печальных событий был великий Арарат - гора, которая в дни великого потопа приютила Ноя и его ковчег и, тем самым,. Во многих городах Армении установлены памятники, посвященные геноциду армян в ХХ веке. Есть он и в Эчмиадзине. Существует легенда о том, что миссия Ноя с его ковчегом, пришвартовавшемся в годы Великого Потопа к горе Арарат, спасла от гибели человечество. Конечно, это миф, но, какая-то толика исторической правды в нем есть. Из Эчмиадзина Арарат видно еще лучше, чем из Еревана, причем в деталях, настолько он близок. Кажется, что выйди сейчас Ной на поиски своего пропавшего ковчега, то шаркающие и плутающие следы его отчетливо отпечатаются на насте заснеженной части горы. Арарат стоит в 50 километрах от Эчмиадзина. Раньше земли вокруг Арарата принадлежали армянам, проживавшим здесь в составе великого государства Урарту. От названия этого государства произошло и название горы Арарат. В Армении название горы Арарат не прижилось, они называют ее, как иранцы, Масисом, а гору рядом Сисом. Масис остается историческим символом армянского государства, что отражается и на сегодняшнем гербе Армении. Сейчас Масис-Арарат находится на территории Турции. В солнечный день снега Арарата ослепляют даже в Ереване, что я почувствовал на себе.
Практика наша закончилась. Собрав материалы по дипломному проекту, накупили кофе в банках и улетели в Москву. Лучшим нашим самолетом был тогда Ил-18, берущий на борт 18 т бензина и немного людей. С этим самолетом связано еще одно мое приключение, но, об этом, будет изложено в описании уже более взрослой моей жизни.
Продолжение следует
|
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"