Аннотация: Кругосветное путешествие парусника "Крузенштерн" без официоза
“ВОКРУГ СВЕТА НА “КРУЗЕНШТЕРНЕ””
Не так много событий в жизни нашей страны в 1995 - 1996 годах привлекли к себе столько внимания как знаменитое кругосветное путешествие “Крузенштерна”.
“Крузенштерн” - бывшая “Падуя”. Последний подлинный винджаммер - “выжиматель ветра”, как их называли. У парусников была разная судьба. Кто поставлен на вечный прикол у причала, как “Пассат”, кто сгинул в океанской пучине в страшный шторм, как “Памир”. А семидесятилетний ветеран продолжает нести свою службу в виде учебного парусного судна, принадлежащего Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота. Будущие капитаны, механики, радисты проходят на нем трудную практику борьбы с океанской стихией при помощи паруса. Более того, в канун своего семидесятилетия он отправился в кругосветное путешествие! Да можно ли вообще употреблять слово “ветеран”, говорить “он”?
В английском языке о парусниках принято говорить “she” - “она”, как о живом человеке, а не о бездушном соединении металла, дерева и парусины. До того уж похожи очертания приближающегося к берегу судна на стройную женскую фигуру, что жители туманного Альбиона всем народом пошли на нарушение правил собственной речи.
Кто не читал в детстве рассказ Игоря Ефремова “Катти Сарк”? “Катти Сарк” и “Фермопилы” - быстроходнейшие чайные клиппера, последняя попытка противопоставить парус мотору. Щемящая в сердце боль нашего детства. Но была еще одна попытка. Действительно последняя. Это были “летящие Пи”: “Памир”, “Падуя”, “Пассат”, “Пруссия”, “Пекин”, “Парма”.
Парусники строили со времен фараонов и будут строить всегда. Но уже многие десятилетия их спускают на воду, в общем, для развлечения, если не считать, разумеется, утлых китайских джонок. Винджаммеры - “выжиматели ветра” - четырехмачтовые барки (т.е. на первых трех мачтах прямые паруса, на задних - косые). “Пи” строили в Германии в начале века для настоящей работы - перевозки сыпучих и других грузов из Америки и Австралии в Европу вокруг страшного мыса Горн. Без двигателя. Только паруса. “Падуя” - будущий “Крузенштерн” - был спущен на воду последним, 24 июня 1926 года со стапелей верфи города Бремерхафена.
Юность “Падуи” была полна бурных событий. На ее палубе снимали кино с популярными актерами. Она попала в Книгу Рекордов Гиннесса, пролетев по океану из Европы в Австралию за 67 дней. Море уносило жизни ее моряков - однажды сразу четверых за один день, в том числе троих смытых в мгновение ока с палубы огромной волной. Иногда стихия выкидывала жестокие шутки. Матрос, упавший в воду с мачты в сильный шторм, был выброшен волной обратно на палубу. Во время войны (война - всегда насилие) с красавицы сняли мачты и использовали как обычную баржу.
Когда отгремели последние залпы, “Падуя” перешла к Советскому Союзу в составе репараций и стала “Крузенштерном”, получив свое имя в честь руководителя первого российского кругосветного плавания в 1803-1806 годах. С 1955 года барк стал работать в качестве учебного парусного судна советских ВМФ. В 1959-1961 годах он был серьёзного переоборудован, внутри него установили двигатели. До 1966 “Крузенштерн”, кроме того, что на нём проходили парусную практику будущие военные моряки, работал также гидрографическим судном. Он честно собирал для ВМФ научную информацию об океанских глубинах, солености морской воды и подводных течениях. А потом для него началась новая жизнь - жизнь судна, призванного обучать морской науке мальчишек, последовавших завету Булата Окуджавы:
“Мальчики, мальчики и девочки,
с крыльями и без
в трудный час
в трудный час решения, в главный час,
выбирайте море изо всех чудес
и вы не пожалеете, уверяю вас!”
“Крузенштерн” - один из наиболее результативных, перспективных “спортсменов” среди парусных судов. Даже если забыть его рекорды 30-х годов. В 1976 году под командованием И.Г.Шнейдера он занял второе место на гонках Плимут - Санта-Крус - Бермудские острова - Нью Порт. Через год он выигрывает регату “Оп-сэйл-78” от Осло до Харвича. Потом - победы на гонках Канада - Ливерпуль. Звёздным часом “Крузенштерна” стало первое место на регате “Колумбус-92”, посвященной 500-летию открытия Америки. Тогда, под руководством капитана Г.В.Коломенского барк опередил всех на трассе Бостон - Ливерпуль, развив рекордную скорость 17.4 узла.
Казалось, сделано всё, что только можно было сделать. За кормой у парусника осталось около 420 тысяч морских миль, более, чем десяти тысячам курсантов он дал путёвку в жизнь, открыл дорогу в бескрайние океанские просторы...
Но вот 28 октября “Крузенштерн” отправился в кругосветное плавание, посвященное 300-летию Российского флота. Первое отечественное кругосветное плавание парусного судна (если не принимать в расчёт яхты) после похода корвета “Витязь” в 1886-1889 годах. И, наверное, последнее такое плавание в этом столетии. Швартовы отдали в 19.35 ...
Учитывая всю необычность предстоящего плавания, необычным был и экипаж. Кроме штурманов, механиков, палубной команды и без малого полутора сотен курсантов на судне обосновались и новые люди. В их число входили журналисты с шефом в лице руководителя пресс-атташе Владимира Кирюхина - громкоголосого, говорливого и подвижного как мячик одессита с присущим этой категории людей чувством юмора и почти постоянно хорошим настроением. Ирина Бойкина (главный хранитель) и Эдуард Молчанов (фотограф) представляли Музей Мирового Океана из Калининграда. Художников кругосветке дал Санкт-Петербург. Андрей Красильщиков работал темперой и писал многочисленные, но строго классифицированные сюжеты. Из под его безустанной кисти выходили портреты, судовые “пейзажи”, виды “Крузенштерна” и городские этюды, которые писались обязательно в каждом порту захода. Особое место отводилось “храмам”, желательно православным, за отсутствием которых можно было изобразить и католический собор, и протестантскую кирху и даже мечеть. Сергей Пен предпочитал масло и акцентировал свое внимание на морских видах и судовой жизни, не пропуская, впрочем, портреты и береговые пейзажи. Научная группа была представлена сотрудниками Атлантического НИИ рыболовства и океанографии (АтлантНИРО) Федором Литвиновым и Александром Ремесло. Первого из них мне пришлось подменить во Владивостоке.
В общей сложности - 220 человек, в том числе под две сотни палубной команды и курсантов: людей, которым приходится работать с парусным вооружением. А оно довольно обширно: три мачты по шесть парусов, три паруса на четвертой - бизани плюс кливера и стакселя над баком и между мачтами. Тем не менее работы на парусных авралах хватало всем. Кажется невероятным, что в прежние времена со всем этим справлялись 28 человек (цифра относится к однотипному судну “Мошулу”), включая явно не лазавших по мачтам капитана, и штурманов. Да минус еще двоих стоящих на руле, да минус впередсмотрящего!
Плавание начиналось весело. Начпрода Александра Семешко посетил один из “прикомандированных”, любящий и наивный отец семейства, никогда до этого в море не ходивший. В его присутствии досужая на розыгрыши журналистская братия “всерьез и обеспокоенно” обсуждала, сколько на судне тонн растительного масла. Хватит ли его, чтобы вылить за борт в случае серьезного шторма чтобы утихомирить волны? Пришлось объяснить, что прочитанное сорок лет назад в “Детях капитана Гранта” на самом деле очень далеко даже от тогдашней действительности. И дистанция примерно та же, что между анекдотом про Василия Ивановича и реальными буднями чапаевской дивизии.
Первым портом, куда совершил свой визит барк, был Санта-Крус-де Тенерифе на Канарских островах, куда он прибыл 14 ноября. Не было, наверное, ни одной сколько - нибудь заметной экспедиции в эпоху великих географических открытий, да и позднее, которая не сделала бы здесь остановки. От “Санта-Марии” Колумба до фрегата “Паллада”. В 15-16 веках Канары были не только перевалочным пунктом на пути конкистадоров. Столько семей островитян перебралось отсюда в новый свет, что они получили название “создатели народов”. На этом острове вот уже пять лет как “осел” с семьей великий путешественник Тур Хейердал, который и здесь остался самим собой открыв “пирамиды гуанчей” до боли похожие на пирамиды египтян и древних майя. Местные канарские археологи, правда, открытия не поддержали, заявив, что эти остатки - земледельческие террасы или просто груды камней аккуратно уложенные первыми испанскими колонистами, расчищавшими свои поля.
И еще любопытный момент: этот город был ПЕРВЫМ иностранным портом, который российские моряки посетили ВПЕРВЫЕ в ПЕРВОМ русском кругосветном плавании под руководством И.Ф.Крузенштерна. Поэтому особенно символичным казалось, что путь барка прошел через это пересечение древних морских дорог. Атмосфера всеобщего оживления не покидала судно. Все стремились все увидеть, везде побывать. Не дешевые барахоловки, а рыжие и скалистые склоны вулкана Тейде, являющиеся национальным парком с 1954 года, и музей гуанчей явились наиболее посещаемыми местами. Так было и в дальнейшем.
Незадолго до полуночи 18 ноября, на следующий день после выхода из Санта - Круса, барк вошел в тропики в точке с координатами 23о38,5, северной широты и 17о21,1, западной долготы. На обитателей парусника обрушилась жара, отягощаемая частыми поломками кондиционеров, во многих каютах вообще не работавших.
Старый анекдот: - У вас есть проблемы с деньгами? Нет, у нас проблемы без денег. В первом русском кругосветном путешествии проблемы с водой (без воды) - не знаю, как правильно - были всегда.
“Частые дожди, в продолжении коих запаслись мы на 14 дней пресной водой, доставили им [ матросам, которых И.Ф.Крузенштерн называет в своей книге служителями] случай перемыть свое белье. ...Распущенный тент с накопившейся в нем водою представлял маленькое озеро, в коем около 20 человек вдруг, вымыв бельё и платье, купались сами и омывали друг друга.”
“... Приказал я дать служителям бочку пресной воды для мытья белья их. О сем немаловажном обстоятельстве упоминаю я для того, чтобы объявить не морским людям, с какой крайней бережливостью поступают в море с водою пресною. Каждый из служителей мог пить, сколько хотел, но на другое употребления не смел никто взять капли без моего ведома.”
На дворе и за бортом двадцатый век. Подобного лиха курсантам и экипажу хлебнуть не довелось. Однако справедливости ради надо заметить, что по сравнению с другими судами рыбопромыслового флота, не говоря уже о пассажирских, обстановка в этом отношении была не самой радостной.
На небольшом траулере банный день устраивается строго раз в десять дней, на более крупнотоннажных судах души работают ежедневно. На промысловиках - гигантах, вроде БАТМов, кроме душей имеются сауны, функционирующие обычно не только ежедневно, но и круглосуточно.
На “Крузенштерне” существовал десятидневный интервал между банными днями, который на практике иногда растягивался до 12-15 суток. Душ был предназначен только для мытья экипажа. За этим осуществлялся определенный, хотя и поверхностный, контроль, о чем свидетельствовала табличка на двери: “ключ находится у старшего помощника”. Попасть туда для пассажиров - художников, журналистов, научных сотрудников - конечно особой проблемы не составляло. Но не для без малого полутора сотен курсантов. Напомним, что основная часть пути проходила в тропиках, и ряды курсантских ботинок и кроссовок не просто так каждый день проветривались на свежем воздухе.
Впрочем, в тропическом солнце был определенный плюс. Ни одна уборка палубы не проходила без того, чтобы матрос или боцман не поливал подолгу из шланга забортной водой сгрудившихся вместе мальчишек. В остальное время активно использовался шланг с распылителем на конце, проведенный из мужского туалета на полубаке. Пресную воду, чтобы смыть потом соль, набирали кто во что: в ведра, тазики, банки, полуторалитровые бутылки из-под кока-колы. И - никто не страдал. Купания в океанской соленой горечи превращались в некую священную процедуру, вроде крещения в реке Иордан. Со смехом, шутками, брызгами и быстрым высыханием на жарком тропическом ветре.
Долгий путь через жаркую Атлантику оживлялся брызгами стай летучих рыб, играми дельфинов у бушприта, встречами с одинокими властелинами моря - китами
.
10 декабря, через день после завершения судовых выборов в Государственную Думу, “Крузенштерн” ошвартовался в прославленном Рио-де-Жанейро. Это замечательное событие было довольно скромно отражено в судовом журнале.
05.00.- восход солнца. 05.45 - на борт судна прибыл лоцман Подняли гос. флаги Бразилии и России. На мостик поднялся капитан. 10.10 - с бака и юта завели по пять швартовых концов. Стоим правым бортом у причала Љ2 набережной Сан-Бенту. Провели мероприятия по защите судна от грызунов: на концах закрепили накрысники, на баке и корме выставили по наблюдателю.
Уже стало традицией, при написании чего-либо о Рио-Де-Жанейро, вспомнить Остапа Бендера. Следуя традиции, мы его вспомнили и теперь забудем о великом комбинаторе.
Город, осененный огромной фигурой Иисуса Христа, воздвигнутой на возвышающейся над городом горе, оказался грязноват, шумен, многоцветен и колоритен.
Сенсацией явилось возвращение из увольнения двух подвыпивших курсантов: “Мужики, мы ресторан нашли: кормят и поят бесплатно! И ещё по шапке дают!” По шапке давали в прямом, а не в переносном смысле слова: на голове у каждого красовалась кепка с надписью “Скандинавия”. На следующий день в этом заведении перебывало полэкипажа - реклама сделала своё дело, однако бесплатная выпивка и еда, разумеется, закончились.
Практика показывает, что где дают по шапке - можно остаться без штанов. Именно это и произошло на пляже с одним из курсантов, причем тяжесть потери усугубилась исчезновением лежащего в кармане паспорта моряка. Фотокорреспондент: “Иду я по городу и вдруг вижу это чудо. Кто то идёт в курсантской форменной футболке, “крузенштерновской” шапке, ботинках и трусах. У меня так челюсть отвисла, что я даже забыл про фотоаппарат. А такой кадр был бы!”
Огромная фигура Иисуса Христа, осеняющая город с заоблачных высот, не придало его населению внешней религиозности. Гремучая смесь португальских, индейских и негритянских кровей, сдобренная генами искателей приключений со всех европейских стран, кипит на улицах создавая атмосферу если не непрерывного праздника, то непрерывного накала бурных страстей. Небезопасный для одиноких прохожих по ночам, днем Рио-де-Жанейро оборачивается гаммой красок и форм: сочетания девственного тропического леса, местами просто непроходимого, современных небоскрёбов и утлых домишек, яркими расцветками одежд, цветов и бабочек, улыбками женщин и гримасами судьбы.
Крен - участь любого судна, идущего под парусами. И несмотря на огромные размеры “Крузенштерна” он не становится менее заметным. На безопасности судна это не сказывается. По словам капитана - наставника Г.В.Коломенского, при постепенном увеличении крена до определенного предела остойчивость судна растёт. Принцип ваньки - встаньки. Барк может касаться ноками (концами) рей воды и не рисковать при этом перевернуться. Но в личную жизнь членов экипажа движение при сильном и устойчивом ветре вносит определённые затруднения.
Вот например выписки из судового журнала:
10 ноября. 12.00.- 16.00.- 13.30 - судно вошло в полосу шквального ветра. В результате этого крен увеличился до 10 гр. По заявлению ст. буфетчицы Л. Чистохваловой разбилась посуда.
15 декабря 12.00.- 16.00.- 13.00 - парусный аврал - уборка парусов. 15.00 - парусный аврал - перебрасопка рей, постановка парусов. 15.10 - крен увеличился до 8о. По заявлению ст. буфетчицы Чистохваловой - разбилась посуда.
16 марта 16.00.-20.00.- 16.30 - парусный аврал (196) - перебрасопка рей. В результате воздействия шквального порыва судно получило крен 25о, левый борт. По докладу ст. буфетчицы Чистохваловой разбилась следующая посуда: чашки с блюдцами - 12 шт., чашки - 10, тарелки глубокие - 16, мелкие - 6, кружки фаянсовые - 16, стаканы тонкие - 3, сахарницы - 2. 16.40 - отбой парусного аврала.
Не менее живописны и другие зарисовки:
Художник А.П.Красильщиков: “Да убрали бы они эти чёртовы паруса! Кому этот крен нужен! Им бы лишь под парусами идти, а не под мотором. У меня мольберт опрокинулся, все краски - по полу! Работать не возможно!”
Немецкая практикантка (перевод с английского, так как нихт шпрехен): У нас в ванной комнате два душа и только один шпигат. Когда судно даже немного наклонено на правый борт, вода начинает стекать с палубы лишь тогда, когда достигнет соответствующего уровня. Приходится стоять в ней по щиколотку и выше. А при сильном крене пользоваться душем вообще невозможно - судно затопишь.
В крен скатерти на столах от души поливают водой, чтобы не скользили. Суп в тарелки наливается многократно, но по чуть-чуть, чтоб едва прикрывал дно, а не то - прольётся. Если вы спали, к примеру, головой к двери, то вам приходится переложить подушку в противоположную сторону, чтобы не уподобиться отдыхающей вниз головой летучей мыши. При смене ветра и соответствующей перебрасопке рей процедура повторяется. Все авторучки, кружки, книжки и бесценные мемуары для потомков периодически летят на палубу, в царство пыли и тараканов (после тщательного мытья в банный день пыль исчезает, остаются только тараканы). Развешанные на переборках портреты любимых и просто сексапильных женщин, фотографии парусников, схема обхода судна, расписания по тревогам, стенгазеты, объявления и прочая наглядная агитация отклоняется и раскачивается под самыми фантастическими углами по отношению к судовым перпендикулярам. Те, кто выше метра семидесяти пяти, начинают жаловаться на шишки и синяки на голове, получаемые при столкновении с решетками осветительных фонарей. Из за движения в наклонённом состоянии становится трудно разминуться в коридорах. Если палуба сырая, то ходить по ней приходится крайне осторожно, дабы не прокатиться на мягком месте до ближайшего препятствия. Одни трапы становятся совершенно пологими, другие - по сложности прохождения (отрицательные углы) приближаются к элементам серьёзного альпинизма. В общем - жизнь становится веселее.
В канун Рождественских праздников, 20 декабря барк, подгоняемый попутным ветром прибыл в Монтевидео, где обитатели этого плавучего и даже разноязыкого города смогли познакомиться с уругвайской столицей и морально подготовиться к самому трудному и ответственному моменту - прохождению проливом Дрейка.
Но сначала немного цитат из книги известного писателя-мариниста Жоржа Блона “Великий час океанов”:
“Мало кто видел мыс Горн своими глазами. Почти круглый год дожди и туманы, ледяная крупа и непроглядные метели скрывают его от глаз человеческих, и даже в летнее время южного полушария приближаться к нему очень опасно.... Обогнуть мыс Горн с востока на запад означало для парусного судна не просто миновать определенную точку, а вести на протяжении 1300 морских миль непрерывную битву с океаном. ... Большие парусники плыли вокруг мыса Горн два месяца, бывали случаи - до восьмидесяти трёх дней. И никто никогда не подсчитывал, сколько судов исчезло там бесследно.”
Тяжелым и почти драматическим было прохождение мыса Горн экспедицией И.Ф.Крузенштерна. А “Крузенштерн” прошел мыс Горн с ходу, при попутном ветре, в тихую погоду и под всеми парусами, без помощи двигателя. Взвешенный расчет капитана - и судно сумело оказаться в нужном месте в нужную минуту. Точнее - в нужный день, тот самый день, когда преграждавший дорогу мощный циклон на короткое время отступил на юг.
А в это время страсти накалялись совсем по другому поводу. Штурмана Сергей Туников и Евгений Качесов сразу после выхода из Рио-де-Жанейро повесили объявление, что двенадцать курсантов, вместо прохождения мыса на судне, может пересечь Южную Америку на лошадях через Анды к чилийскому городу Эль-Дурейко. Главным объектом розыгрыша должен был стать зубной врач, к которому направлялись добровольцы “для записи на участие в конкурсе”. Но не стал, переадресовав внешне не веривших, но внутри таящих тень сомнения (а вдруг правда!) курсантов к руководителю практики: “он у вас главный, с ним и разбирайтесь, я - только член организационного совета!” Руководитель практики пошел к капитану выяснять, почему он не в курсе и подобные вопросы решаются за его спиной. Но Олег Седов не был обделен чувством юмора и мероприятие получило “высочайшую” поддержку. Таких масштабов организаторы розыгрыша не ожидали. Судно забурлило. Но все попытки курсантов “прощупать“ командный состав были безуспешны.
Курсант (обращаясь к руководителю научной группы): “Федор Федорович, а насчет того, что добровольцы на лошадях через всю Южную Америку поедут, это правда?”
Литвинов: “Конечно, вранье. Кто же это допустит, вы представляете сколько времени это займет? До гор поедете на поезде. На лошадях - только переход через Анды.”
Ответ на тот же вопрос старшего врача: “Я не знаю, что они там в совете министров думают, но я уже говорил капитану, что у членов экипажа нет нужных прививок. И сделать их я не могу. Так что я снимаю с себя всякую ответственность за исход перехода.”
И даже звучное название Эль-Дурейко (перекликающееся с проливом Дрейка) не смутило легковерных. На организационном собрании розыгрыш достиг апогея. В учебном классе накрыли скатертью стол. Собрали конкурсную комиссию. Евгений Качесов доложил порядок проведения перехода и его расписание. Старший врач вновь “протестовал по поводу отсутствия прививок и требовал, чтобы вместо одного из курсантов взяли его самого. Страсти кипели. Все пришедшие, как оказалось, выросли в деревнях и в детстве проводили на лошадях всё свободное время. Каждый из пришедших был самым сильным и выносливым и мнил себя единственным подходящим претендентом для участия в длинном и опасном переходе. Для отбора наиболее достойных кандидатур все были подвергнуты испытанию на выносливость, выражавшемуся в отжимании от пола до полного изнеможения от усталости. Можно только догадываться, как в это время изнемогали от хорошо скрываемого смеха члены комиссии. Наверное, не меньше, чем надрывающиеся до набухших жил курсанты, стремящиеся доказать, что они “круче” других. К физическим упражнениям добавились литературные - каждый из претендентов должен был написать сочинение, почему он хочет пересечь Южную Америку на лошадях, а не обогнуть прославленный мыс как подобает моряку.
А когда через два дня пришло время подведения итогов конкурса, было торжественно объявлено о получении новой правительственной телеграммы, отменяющей переход.
Прохождение “Крузенштерном” пролива Дрейка было настолько изящно, насколько оно могло быть таковым. Через узкий пролив Ле Мер, а не забегая далеко на восток, чтобы подстраховаться от возможной смены ветра. Вплотную к берегу, всего-навсего в шести милях, что невероятно близко для зависящего от ветра парусного судна. Мало кто из “кейп-горнистов” - людей проходивших мыс Горн под парусами - видел его столь близко. Сам Дрейк, к примеру, - не видел совсем. Не говоря уже о том, что мало кто из них проходил его с востока на запад, против господствующих западных ветров, которые дуют тут почти всегда.
Удача улыбнулась в последний момент. 29 декабря 1995 года в 8.30 утра паруса убрали на гитовы и гордени. А в 10.45, уже после прохождения мыса Сан-Антонио и входа в пролив Ле Мер, - очередной парусный аврал: укатка парусов. Обычная процедура, когда нет надежды воспользоваться ими в ближайшее время и есть необходимость их уберечь от повреждения внезапным жестоким ветром. Однако уже в 16.20 с мостика поступил приказ поставить паруса: все прямые, кроме второго грота, все кливера, все стаксели, и апсель бизани. То есть почти полное парусное вооружение. В 19.00 экипаж и курсанты приступили к уборке всех парусов, а в 21.25 - к очередной их постановке .
Ночью, при попутном ветре, демонстрируя всю красоту своих парусов, “Крузенштерн” вошёл в пролив Дрейка. А в 7 утра показался знаменитый мыс Горн, хорошо видимый в легкой утренней дымке. Через два часа судно оказалось на его траверзе и пересекло его меридиан в точке 56о06,0,, южной широты, 67о16,0,, западной долготы. Море было на редкость спокойным. На невысоких волнах даже не было белых барашков. Так под всеми парусами полным ходом барк и вступил в новый год и в новый (Тихий) океан.
Первым тихоокеанским городом, встретившим наш барк, был чилийский порт Талькауано. Гостеприимность местных жителей и, особенно, военных заставила сразу забыть стереотипы, связанные с “чилийской военщиной” и “хунтой Пиночета”. Девушки растаскивали крузенштерновцев в гости , приглашали на дни рождения. Дарили цветы. В общем - встречали как героев. Кому как не чилийцам знать, что такое мыс Горн.
А потом - жемчужина Французской Полинезии Таити. Слово, к которому трудно подобрать прилагательное. Шелестящие пальмы над безмятежной гладью бухт. Легкие кратковременные дожди падающие из постоянно клубящихся над островом облаков. Сказочные пейзажи острова Муреа и бухты Кука. Уютный городок Папеэте, заполненный машинами центр которого внезапно обрывается в “сельскую” идиллию. Навечно запечатленные кистью Гогена и прозой Джека Лондона полинезийские красавицы исполняли танцы южных морей прямо на палубе барка. Казалось, время повернуло вспять к эпохе Кука, Лаперуза и Крузенштерна.
На следующий день после выхода из Папеэте на горизонте манящей зеленью пальм и белизной бурунов на рифах мелькнул тезка - атолл “Крузенштерн”, названный так Отто Коцебу - учеником и сподвижником великого мореплавателя.
На Гавайских островах моряков ожидала жаркая гостеприимность ВМФ США, встречавших парусник с оркестром, что нечасто случалось на пути парусника. Знаменитое место, где по неизвестным науке причинам “аборигены съели Кука”. Научной группе нашего барка эту тайну также не удалось разгадать. Аборигены были весьма дружелюбны и в лице местных красавиц опять порадовали “кругосветчиков” национальными танцами прямо на палубе. В Гонолулу царила атмосфера нескончаемого праздника, пронизывавшая насквозь каждый уголок острова Оаху. Казалось - это веселье такая же составная часть воздуха как кислород. И лишь одинокий якорь с “Аризоны “ напоминал о трагедии, разыгравшейся здесь в бухте Пирл Харбор в декабре 1941 года.
.
Надолго запомнился “кругосветчикам” шторм 12 - 14 марта на переходе из Гонолулу в Токио. О нем вспоминали до самого конца рейса, несмотря на обилие более свежих впечатлений. Вечером 12 марта, казалось, что беда обойдет стороной. Во время парусного аврала между 22 и 23 часами убрали часть парусов. Волнение было на уровне 5 баллов, что позволяло барку уверенно делать свои обычные 8-10 узлов. Экипаж и курсанты спокойно разошлись по каютам и кубрикам на отдых, которому не суждено было быть длительным. Шторм обрушился по злодейски, в темноте, глубокой ночью (около трех часов) когда сон так сладок. Аврал был объявлен слишком поздно: ураганный ветер уже не позволял безопасно подняться на мачты для уборки парусов, которые стали рваться один за другим.
Александр Ремесло: ”Проснулся от резкого крена и страшного грохота. Первая мысль была - штормом сорвало шлюпку. Выскакиваем - это оказывается парус порвался. Первый. А всего их шесть в клочья разлетелось.”
В этой ситуации тяжкий груз ответственности лег на машинную команду. Случись что с двигателем - и “хана”! Как гласит запись в судовом журнале “ стармех Ю.Сапрунов, второй механик П. Мацугайлов ... произвели проверку готовности к применению осушительной системы, судовые огни, средства звуковой и световой сигнализации. Проверили работоспособность средств связи машинного отделения со штурманской рубкой. Произвели герметизацию судна.” Сила волн достигала 9 баллов из 9 возможных (по 12-балльной шкале в шторм измеряется сила ветра).
Из соображений безопасности в 07.07 утра начали разворот через левый борт на обратный курс. С ничтожной скоростью в полтора узла судно “работало” носом на волну, медленно смещаясь в противоположную от долгожданной Японии сторону.
17.10 - В результате порыва шквального ветра судно получило крен 30о левого борта. Опять - битая посуда и бессильный гнев буфетчицы.
После полуночи стихия стала ослабевать, сначала - до 8 баллов, а к рассвету - уже до 6-ти.
А пока барк пробивался сквозь океанские волны к Японским островам, автор этих строк после тяжелого рейса на севере Берингова моря взял отпуск и готовился к лыжному походу в Хибины. Уже были куплены билеты, собрано снаряжение и паковался рюкзак. Простуда, полученная во время контрольного выхода на природу, совпала с предложений участвовать в экспедиции, начиная с Владивостока. На размышление было дано чуть больше двух часов. Впрочем, как и следовало ожидать, решение было принято в течение нескольких минут. Беготня с оформлением медицинской комиссии, нового паспорта моряка, прочих документов...
28 марта я вместе с многочисленными московскими журналистами и женами членов экипажа вылетаю во Владивосток на военно-транспортном Ту - 154. Перелет длился восемнадцать (!) часов, главным образом - за счет стоянок на затерянных в сибирской тайге военных аэродромах. При этом я был, наверное, единственным из пассажиров, которого забыли предупредить о том, что в пути кормить не будут. Спасла отзывчивый директор Музея Мирового Океана Светлана Сивкова, поделившаяся домашними бутербродами.
Тем временем короткий заход в Токио, несмотря на всю рекламную экзотичность страны Восходящего Солнца, для обитателей барка оказался самым неинтересным. Судно стояло на окраине бесконечного города - гиганта, откуда добираться до центра было достаточно долго и дорого. Расцвеченный иероглифами фейерверк неоновых реклам Гинзы так и остался только каскадом огней непонятной жизни. Правда борт парусника посетила “Мисс Япония” в сопровождении двух других красавиц. Но это было всего лишь касание неведомого мира и 23 марта барк покинул Токио.
К Владивостоку барк успел за сутки до назначенного срока и лежал в дрейфе. Таким томительным ожидание встречи с родной землей еще не было. Вот она - рядом, доплыть можно ... ан нет! Жди назначенного срока торжественной встречи.
После двухсуточного перелета - ночлег в Общежитии Института Повышения Квалификации в приличной комнате на двоих с депутатом Госдумы от КПРФ, приехавшим агитировать за коммунистов на выборах. Вопреки идейным разногласиям мы быстро пришли к полному консенсусу относительно бутылки водки, ибо после перенесенных мытарств не выпить было просто невозможно. Водку купили тут же в чипке на пустынной улице изредка оживляемой фигурами одиноких проституток и бешено мчащимися во тьме автомобилями. Там же нашли и скромную закуску: быстро-разваривающуюся лапшу и чипсы. После короткого и деловитого ужина проваливаюсь в тяжелый сон.
Встреча “Крузенштерна” запомнилась как кошмарный сон. Судно ошвартовалось на территории военно-морской базы, куда не пускали никого. Из общежития института повышения квалификации я прибыл непосредственно за час до предполагавшейся встречи и в результате упустил возможность прорваться на причал с утра вместе с группой жен и журналистов. Несмотря на наличие паспорта моряка, где черным по белому значилось, что я - член экипажа, в течение трех часов мне не удавалось миновать заветные ворота и я мерз под моросящим дождем и нудным холодным ветром. Да и потом мне это удалось просто чудом, воспользовавшись кратковременным отсутствием начальства.
Но вот наконец и каюта. Полумрак, горы вещей и коробок, долгожданный горячий чай. Осматриваюсь. Каюта как каюта - не лучше и не хуже, чем на любом траулере. Романтики паруса пока не ощущаю. Просто легкое расслабление после сброшенного груза двухсуточной дороги из Калиниграда. Федор делится радостным известием: позавчера стал дедом. Сообщаю многочисленные Калининградские новости, а сам вникаю в особенности предстоящих работ. В задачу биолога научной группы входит количественный учет летучих рыб и морских птиц для оценки продуктивности различных участков Мирового океана. Во время стоянок в портах - сбор коллекций разнообразных представителей морской фауны: моллюсков, морских ежей, рыб, крабов.
Недельная стоянка во Владивостоке. Хотя все на суше было свое, родное - Россия - многие вещи непривычно резали глаз. Рыбный рынок с трепангами, осьминогами, крупными креветками, которых можно было покупать даже поштучно. Крутые улочки и улицы с бешенной гонкой автомобилей с правым рулем. Обилие китайских, японских и корейских ресторанчиков. Здесь произошла смена курсантов и некоторых членов экипажа. Убыл судовой батюшка. Зато остались художники. Напомним, что в кругосветном плавании И.Ф.Крузенштерна судовой художник покинул корабль со всей возможной поспешностью при первом же прибытии в родной порт (правда Владивостока тогда еще не было и экспедиция заходила в Петропавловск-Камчатский).
Кстати, если не во всех, то по крайней мере в половине публикаций о кругосветке, указывается, что её маршрут примерно повторяет маршрут первого кругосветного путешествия “Невы” и “Надежды”. Читателю достаточно сравнить их, чтобы убедится в, мягко говоря, спорности этого утверждения. Заход во Владивосток был одним из многочисленных несоответствий
Здесь уместно вспомнить еще одну особенность путешествия. “Крузенштерн” идёт четко по расписанию. Как поезд. С той лишь разницей, что поезда любят опаздывать, а барк - подходить к месту назначения заранее и использовать освободившееся время для ремонтно-покрасочных работ. Ещё задолго до начала путешествия было известно, когда в какой порт он должен заходить. И все усилия экипажа направлены на выполнение графика. Впрочем, пунктуальность - в традициях русской кругосветки, хотя без малого двести лет назад она была неожиданна.
“Приближение наше в сей раз к Петропавловску произвело в жителях оного немалый страх. ... Петропавловцам казалось вероятнее, что неприятельский фрегат обошёл полсвета для того, чтобы овладеть их местечком, коего все богатство состоит в некотором количестве сушёной рыбы ... нежели думать, что мы возвращаемся к ним в назначенное время.” И.Ф.Крузенштерн.
А самого “Крузенштерна” во Владивостоке ждала встреча с “Палладой” - барком, носящим имя легендарного фрегата, с именем которого столько связано в истории освоения здешних мест. Несколько дней они стояли рядом, борт о борт. И когда мы покинули причал направляясь продолжать плавание, юная (по сравнению с семидесятилетним “Крузенштерном”) “Паллада” проводила нас до выхода из бухты, как дочь провожает отца в рейс.
Для человека, впервые вышедшего в море на “Крузенштерне” без сомнения самым впечатляющим событием является парусный аврал.
“Парусный аврал, парусный аврал, парусный аврал. Пошел все наверх!”
Именно “пошел”, а не пошли. Так звучит команда по старинной морской традиции. Хотя, на самом деле, даже не “пошел”, а “побежал”. Бегом, вверх по вантам на раскачивающиеся океаном мачты. Множество крошечных человеческих фигурок устремляются ввысь и рассыпаются по реям высвобождая паруса или наоборот - убирая их “на гитовы и горденя”.
“Перебрасопка рей!” Самые дюжие курсанты в бешенном темпе вращают ручные лебедки. Другие выбирают шкоты. Десятки парней бешено тащат на себя канаты как на соревнованиях по их перетягиванию. Видать, отсюда и пошли эти состязания. И огромные стальные реи в два обхвата медленно поворачиваются вдоль мачт, подставляя паруса ветру самым выгодным образом.
Все - вручную. Никакой механики, как и двести лет назад на заре отечественного парусного флота.
Юг Японского моря пересекли за сутки. Утро 9 апреля в Цусимском или, как его чаще называют, Корейском проливе было пасмурным. Повисшие над проливом монотонно серые тучи придавали морю и холмистым берегам острова Симосима вид какой-то тоскливой безысходности. Впечатление усугублялось отсутствием чаек. Ещё вчера эти крикливые создания сопровождали барк в его неуклонном беге на юг, почти по одной долготе - от Владивостока к далёкой Австралии. А теперь ни один птичий силуэт не рассекал горизонт вокруг “Крузенштерна”. Похоже право морское поверье, что в чаек вселяются души погибших моряков. И избегают они этих мрачных мест.
Весь экипаж и курсанты был построен на палубе. После краткой речи капитана в воды пролива опустили по трапу венок “Русским морякам вечную славу здесь стяжавшим”. Все застыли в строю под рев тифона со снятыми головными уборами. Медленно удалялись за кормой зеленые еловые ветви, переплетенные алой лентой, которую сделали из чудом уцелевшего серпастого и молоткастого знамени. Волны уносили венок на северо-восток. Он плыл тем самым курсом, которым пробивались к недосягаемому Владивостоку оставшиеся под нами на илистом дне исполинские броненосцы второй тихоокеанской эскадры.
Потом - Восточно - Китайское море. Стаи буревестников летящие на север к далеким гнездовьям. Одиночные морские пираты - поморники. На входе в Тайваньский пролив на судно ночью залетели первые неосторожные летучие рыбы. А в Южно-Китайском море им было полное раздолье. На одной из световых станций за 15 минут мы в узеньком пятиметровом пятне прожектора насчитали более 600 рыб: 36 тысяч на квадратный километр!
Появились и другие обитатели океана. Морские черепахи лениво гребли своими ластами и, казалось, даже не замечали проплывающую мимо громаду барка. Многочисленные желто-полосатые ленты морских змей извивались в волнах. Сила яда этих морских рептилий многократно превосходит “убойную силу” оружия их наземных собратьев. Однако на купальщиков они не нападают и, вообще, по характеру предельно флегматичны. Все или почти все несчастные случаи связаны с рыбацким промыслом, когда моряки выбирают из сетей запутавшихся там змей. Понятно, что в этот момент те настроены далеко не благодушно и несмотря на свою обычную лень могут цапнуть кого угодно.
Само судно превратилось в своеобразную птичью “гостиницу”, предоставив временное убежище многочисленным перелетным птахам. Ласточки, голуби, мухоловки, даже совы и ястребы. Все отдыхали на огромных реях барка прежде чем устремится к далеким гнездовьям.
Сингапур показался крузенштерновцам сказкой. Правда, стояло судно на самом севере острова - в местечке Сембаванг, и чтобы достичь центра города нужно было потратить немало времени (автобус - электричка). После этого название поселка в языке обитателей барка стало нарицательным и обозначало неудачу, внезапное невезение.
Небоскрёбы среди влажного тропического леса, где сохранились даже гигантские сетчатые питоны. Фантастическая чистота на улицах, отчасти связанная с не менее фантастическими штрафами (500, а в отдельных случаях - до 1000 долларов) за любую брошенную бумажку или окурок. Отсюда и популярность у жителей карманных пепельниц - оригинальная привычка, которую тут же подхватили многие члены экипажа. Кокосовые пальмы на роскошных пляжах острова Сентоза, где курсанты наконец-то получили возможность от души выкупаться. Памятник на острове Терембу-Палаван - самой южной точке Азии. Ночные фонтаны - феерия красок, музыки и лазерной графики. Архитектурные стили смешаны как овощи в салате, придавая этому месту неповторимый колорит. Город, где нам не удалось увидеть ни одной мухи. Где на входе в метро наряду со знаком, запрещающим курение, висит знак, запрещающий провоз дурианов. (Этот фрукт сочетает в себе изумительный дынно - клубничный вкус и запах дохлой крысы, полежавшей несколько дней под тропическим солнцем. Подается к столу в кокосовом молоке с растертым в порошок льдом.) Папилионарий - зоопарк бабочек, которые вьются многоцветными облаками над посетителями и не менее красочными цветущими кустарниками. Таким предстал перед крузенштерновцами самый южный азиатский город.
На рейде Сингапура вечером 23 апреля на удочку зубного врача попался трехметровый самец тигровой акулы весом около 200 кг - размеры близкие к предельным (самки у этого вида, правда, существенно крупнее). Наверное лишним будет говорить, что на палубе собрались все - более двухсот человек, опоздавшему желающему посмотреть на хищника было просто невозможно пробраться вперёд. Для того же, кто уже насмотрелся, было также невозможно покинуть первые ряды наблюдателей. Курсанты оседлали надстройку и как воробьи усыпали бизань. Каждому хотелось увидеть, пожалуй, самую опасную акулу в мире, по числу жертв оставляющую далеко позади даже большую белую акулу. Последняя - редка и редки ее страшные нападения. Тигровая акула - массовый вид. Она встречается повсеместно в прибрежных водах тропиков и заходит даже в устья рек, может перемещаться по глубине едва превышающей ее рост т.е.- по 50-70 см. Поэтому данная тварь может напасть на человека, зашедшего в воду всего по колено (такие случаи неоднократно регистрировались) или на пришедшее на водопой животное. Это единственная акула, кроме большой белой, которая нападает на лодки.
Все крупные акулы в той или иной степени всеядные существа, однако именно тигровая акула довела неразборчивость в пище до абсолюта. Она поедает других акул и скатов, самых разнообразных костистых рыб, морских черепах, морских змей, дельфинов, тюленей, китов (вероятно, уже мертвых), кальмаров, осьминогов, каракатиц, моллюсков, медуз, морских птиц . В ее желудках обнаружены козы, овцы, кошки, собаки, свиньи, обезьяны, останки людей.
Обед у этой акулы был не особенно мрачным - она перекусила гигантским морским окунем - мероу, от которого уже осталась одна полупереваренная чешуя и кости. А вот поужинать собралась говядиной, пожертвованной для наживки поваром. Лучше бы она этого не делала.
День международной солидарности трудящихся ознаменовался для крузенштерновцев прохождением Зондского пролива рядом со знаменитым вулканом Кракатау. Извержение Везувия, похоронившего под пеплом Помпеи и Геркуланум, было небольшим инцидентом по сравнению с трагедией 1883 года. Тогда страшное землетрясение, фактически - взрыв вулкана Кракатау, породило волны цунами высотой до 35 метров, которые с чудовищной силой обрушились на густонаселённые берега Явы и Суматры. Дождь из пепла падал от Сингапура до Австралии. Число жертв трудно было установить. Речь шла о десятках тысяч людей.
Сейчас восемьсот тринадцати метровая черная скала притаившегося зверя хранила недоброе молчание. А вот соседний вулкан Сертунг действовал - где то глубоко под ним черти не уставали подбрасывать уголь в свою адскую топку. Каждые пять-семь минут из жерла вырывалось густое чёрное облако, которое медленно поднималось вверх, расползаясь на ветру до размеров самого вулкана и дрейфовало на юг. Когда оно становилось уже совсем прозрачным, его сменяли новые клубы дыма и газов. В воздухе слабо, но ощутимо пахло серой. Щелчки фотоаппаратов и жужжание видеокамер “слились в протяжный вой”.
Подлинная радость неожиданных встреч ждала нас после выхода в Индийский океан, где курс “Крузенштерна” пролегал мимо скалистого острова Рождества. Отвесные береговые утесы этого клочка суши окаймлены широкой полосой коварных коралловых рифов. Дно прямо от уреза воды круто уходит вниз, поэтому надежных мест для якорной стоянки вокруг острова почти нет. Вход во внутренние бухты сложен и небезопасен. Этот “затерянный мир” дал приют некоторым экзотическим видам морских птиц, встречающимся только здесь и нигде более.
Первым счастливцем, увидевшим на рассвете золотистого фаэтона, был наш пресс-атташе Владимир Кирюхин - надежный добровольный помощник научной группы. Довольно крупная птица (размах крыльев около метра) по форме тела и крыльев отдаленно напоминавшая голубя, летела навстречу барку. Два невероятно длинных пера, далеко выступающих из середины хвоста, исключали всякую ошибку в определении. “Настоящая жар-птица” - так охарактеризовал в своей книге это изумительное создание природы известный специалист по морским птицам академик В.П.Шунтов.
Золотисто-розовое оперение фаэтона восхитительно сияло в лучах восходящего солнца. Сразу стало понятно, почему он носит имя сына Гелиоса, получившего разрешение отца провезти на огненной колеснице наше светило по небосводу, но слишком приблизившегося к земле и потому кончившего трагически. К сожалению, странник морских просторов не стал задерживаться у нашего парусника, а полетел дальше по своим птичьим делам. А их у него, наверное, немало. Ведь фаэтоны - самые океанические из морских птиц и очень далеко забираются от родных гнездовий, хотя никогда не выходят за пределы тропиков.
Вечером того же дня на второй грот-мачте расположился рождественский фрегат - также уникальнейшая птица, живущая только здесь. Грозный корсар морских просторов, виртуознейший воздушный акробат , похожий на гигантскую двухметровую ласточку с хищным, загнутым вниз клювом, фрегат нуждался в передышке. Это и не удивительно - ведь природа не снабдила его как других морских птиц не намокающими перьями и он не может присесть отдохнуть в волнах. Поэтому-то фрегаты и не удаляются обычно более, чем на сто километров от родного дома. Более того, он обречен и если окажется на ровной земле, откуда не в состоянии взлететь. Ветви деревьев прибрежных островов - место всей его личной жизни, за исключением того времени, которое он тратит на добывание пищи. Последнее состоит как в отбирании добычи у более слабых птиц, так и в ловле на бреющем полете мелких приповерхностных рыбешек, в первую очередь - летучих рыб.
В течение всего дня рядом с “Крузенштерном” выхватывали из волн свою добычу олуши. Их было два вида - эндемичная (встречающаяся только здесь) чернокрылая и широко распространенная в тропиках всех океанов краснолапая. Вероятно, оба они гнездятся на острове Рождества. Эти грациозные создания пикировали с высоты в океанские волны, глубоко ныряли и вновь взлетали, чтобы продолжить свой неутомимый поиск. Олуши - птицы отважные и совершенно не боятся людей. Может быть поэтому и получили свое имя, созвучное со словом “олух”: ведь не бояться людей - черта для ее хозяина опасная. Подтверждая эту репутацию, одна из них расположилась отдохнуть на ночь прямо на бушприте, не обращая ни малейшего внимания ни на любопытных курсантов, ни на гулкие удары судового колокола - рынды. В этот вечер впередсмотрящий принял начавшую восходить над горизонтом луну за огни приближающегося судна и “отбил склянки”: бом-бом - цель слева по курсу.
Остался за спиной загадочный остров Рождества и исчезли его уникальные птицы. Океан опустел. Лишь обильные, до сотни рыб, стаи летучек периодически взрывались в воздухе серебряными брызгами и падали обратно в волны. А наш барк тем временем приближался к южной Австралии. После выхода из тропиков заметно похолодало. На горизонте замелькали редкие силуэты буревестников. Одинокий кашалот прошел навстречу “Крузенштерну”, выпуская низкие кустистые фонтаны. Вместе с китом появились и китовые птицы - прионы. Эти маленькие буревестники с серо-голубой спинкой и белой грудью порхали буквально в нескольких сантиметрах над водой, выхватывая из волн добычу. Своё название они получили за то, что их стаи сопровождали стада китов. Причина в том, что и те и другие - властелины морей и крохотные пичуги - питаются одной и той же пищей: планктонными ракообразными типа криля. Один из прионов случайно залетел на палубу и был пойман курсантами. Вернее - взят в руки. Ловить его совершенно не было необходимости. Птица вела себя так, словно всю жизнь прожила в квартире, разве что слегка взволнованно озиралась. Впущенная, а точнее, брошенная за борт (слабые ноги не позволяли ей взлететь с палубы), она скрылась в темноте.
Фримантл - маленький курортный городок в устье реки Сван, чем то отдаленно похожий на наш Светлогорск. “Крузенштерн” пришвартовался там в ясный осенний день 11 мая (не забывайте - южное полушарие). В такой же осенний день в 1829 году бравый капитан “Челленджера” Чарльз Фримантл водрузил здесь английский флаг и приступил к управлению этой территорией. Через три месяца английские моряки основали выше по реке Перт - ныне крупнейший город Западной Австралии. В прошлом - местный Магадан, через который пролегла торная дорога десятков тысяч преступников со всех концов бескрайних владений британской короны. Яркое свидетельство каторжного прошлого этой территории, - старая тюрьма, построенная в 1851-1855 годах. Свою функцию заведения “особо строгого режима” она выполняла вплоть до 1991 года. Сейчас здесь музей. Для любителей острых ощущений поздним вечером гиды проводят по подземельям и казематам этой тюрьмы экскурсию при свете факелов.
От времен австралийских пионеров на высокой скале уцелел “Круглый дом”. Первое каменное укрепление поселенцев колонии на реке Сван, что в переводе с английского означает “лебедь”. Хорошо знакомые нам по зоопаркам черные лебеди были (да и остались) весьма многочисленны здесь, став символом колонии Западная Австралия. Как кенгуру - для континента в целом, как медведи для России. Одна из особенностей реки Сван - то, что она ... соленая. В ней можно увидеть медуз и ловить на удочку морскую рыбу. В дождливый сезон пресная вода продвигается по ней достаточно близко к устью, хотя и не достигает Перта. В сухие месяцы океанская вода проникает далеко вглубь суши.
Встреча участников кругосветного плавания была на редкость радушной. Австралийцы выстаивали длинные очереди, чтобы попасть на борт барка. Шли семьями, с детьми и домашними любимцами. А в числе последних у местных жителей особой популярностью пользуются детеныши кенгуру. Мирные, добродушные создания, которые также спокойно ведут себя в сумке на руках у хозяйки, как и в материнской сумке в раннем детстве. Многие из членов экипажа не упустили возможность сфотографироваться с этими очаровательными “бэби”.
Роскошные пляжи западного побережья были, в общем, не особо заполнены - не сезон. Это летом, когда температура воздуха поднимается до 40, ежедневное купание в водах Индийского океана является просто жизненной необходимостью. Сейчас же, в мае - редкие “моржи”, рыбаки да одинокие фигуры больных “золотой лихорадкой”, прогуливающихся по пляжу с миноискателями. Очень немногим и крайне редко посчасливится найти здесь крошечный золотой самородок. Обычно, в самом лучшем случае, - потерянные кем-то часы. А в основном - ржавые гвозди, пивные пробки и тому подобные мелочи, которые на этих чистейших пляжах редки.
Побережье здесь довольно заселено. Один небольшой поселок переходит в другой без ярко выраженного вторжения первозданной природы между ними. А по мере продвижения вглубь континента страна “дичает”. Песчаные пляжи сменяются “малли-скрэбом” - низкорослыми зарослями вечнозеленых жестколистных кустарников, главным образом - эвкалиптов. Их в Австралии насчитывается свыше 600 видов, невообразимо различающихся по высоте ствола и форме кроны. Вместе с ними - знаменитая Ксанторрея или “травяное дерево, напоминающее стократно увеличенный пук обычной травы, выбрасывающий весной метровые стрелы соцветий.
Австралийские кустарниковые заросли - царство назойливых и кусачих насекомых. Отсюда - и национальная шляпа с широкими полями, по краям которых подвешены на нитках многочисленные куски пробки. При ходьбе они раскачиваются и отгоняют от лица назойливых двукрылых мучителей.
Обширные пространства австралийской саванны и лесов сменяются многочисленными виноградниками. Западная Австралия - центр обширного виноделия. Старейшие винные погреба Хоутон, расположенные недалеко от Перта ведут отсчет своего времени с 1837 года (восемь лет после высадки первых поселенцев). Они порадовали нас прекрасным Бургундским и тончайшим местным белым вином.
Из других “предприятий народного хозяйства” заслуживает упоминания Крокодиловый парк во Фримантле. По сути - это ферма-зоопарк, где разводят два вида крокодилов: гигантского полу-морского гребнистого крокодила, прославившегося своими людоедскими повадками, и более мелкого, чисто пресноводного крокодила Джонсона. На ферме постоянно живут около 1200 крокодилов, старейшему из которых - Бисмарку - уже за семьдесят лет. Трудно поверить, что в своей молодости он жил как домашний любимец в одной из семей вблизи городка Уайндхэм.
Все члены экипажа и курсанты посетили Перт - красивый современный город на берегу реки Сван. Высокие современные здания здесь прекрасно сочетаются с архитектурой викторианской эпохи. Роскошный Кингс-парк несет следы былого величия Британской империи. Памятник королеве Виктории в окаймлении пушек гордо возвышается над рекой, напоминая о победе в Первой Мировой войне. А вдоль дороги - уходящая в бесконечность аллея эвкалиптов, каждое дерево из которых посвящено австралийцу, не вернувшемуся с этой страшной бойни. АНЗАК - “австралийско - новозеландский армейский корпус” в составе войск Антанты понес страшные потери на берегах Дарданелл, пытаясь захватить проливы в Черное море и открыть этим доступ русским кораблям в Средиземное. Траурную торжественность парка нарушают перепархивающие с ветки на ветку крупные и голосистые попугаи.
Здесь же, на специальном постаменте, - куски ствола самого большого эвкалипта, когда либо срубленного в Западной Австралии. По ним без труда гуляют любопытные дети. Диаметр ствола 363-летнего исполина достигал четырех метров.
Западная Австралия знаменита не только своими ландшафтами, меняющимися от пустыни до немногочисленных тропических лесов, .но и подводным миром. Рай для пловца подводника - остров Роттнест, расположенный почти напротив Фримантла. Это название (“крысиное гнездо” по голландски) ему дал открывший его капитан Вильям де Валминг. За крыс он принял многочисленных мелких кенгуру, которых австралийские поселенцы назвали впоследствие “куокка”. Эти попрошайки, вертящиеся под его ногами туристов, знамениты тем, что совершенно не нуждаются в пресной воде, которой кстати, на острове нет. Всю необходимую влагу они получают от поедаемой растительности. Сейчас Роттнест, куда катер доставит вас из Фримантла за 30 минут и 25 долларов, - излюбленное место подводных фотографов и рыбаков. Его рифы с обильной фауной рыб и прочих морских созданий - просто райский уголок для любителей природы тропического океана. Акулы здесь редки, появляются преимущественно ночью и случаев нападения на человека не зарегистрировано.
После выхода из Фримантла парусник устремился на северо-запад, стараясь “поймать” попутные пассатные ветра и весь переход к побережью Африки проходил по субтропикам вдоль 23 - 27 южной широты. Океан был пустынен. Можно было часами таращить глаза в переливающуюся под солнцем синеву и не увидеть ничего. Изредка - “вспархивающие” из под бушприта одиночные летучие рыбы или затерявшийся в бескрайних просторах бурувестник. Два раза за месяц на горизонте возникли фонтаны каких - то гладких китов, да одинокий кашалот пересек курс барка.
Однажды ночью прилетел на свет и, запутавшись в парусах, упал на палубу красавец фаэтон. Крупная, размером с ворону, уставшая птица била крыльями, шипела и раздраженно щелкала коралловым клювом. Хотя она и пыталась угрожать любопытным, однако сама была перепугана еще больше и со страху оставила на палубе содержимое своего желудка - свежепроглоченных кальмаров. Птица благополучно переночевала в лаборатории, чтобы утром продемонстрировать фотографам всю красоту своего белоснежно - розоватого оперения с благородным золотым отливом. Странно и как то нелепо из хвоста торчали два невероятно длинных и тонких темно-красных осевых пера - опознавательный “знак” взрослых птиц. Как бы дождавшись, когда фотографирование будет закончено, фаэтон угрожающе прокаркал что-то маловразумительное и взлетел прямо с палубы, направляя свой полет к далекому тропическому северу.
Впередсмотрящий - на парусных судах занятие необходимое. Это вызвано тем, что штурман с мостика не может видеть, что происходит впереди из-за загораживающих обзор парусов. Даже сейчас, во времена локаторов, видящих на десятки морских миль вокруг. Даже ныне, во времена спутниковых навигационных систем, позволяющих определить положение судна в океане с точностью до двадцати метров (в пять раз меньше длины самого барка!). Курсант, дежурящий у бушприта, рядом с судовым колоколом, напряженно вглядывается в океан. Ибо в его руках была судьба китихи с китёнком, на которых барк едва не наехал в тихоокеанских тропиках. Один удар колокола - цель справа по курсу, два удара - слева, три прямо. И не беда, если в начале ночи случается “отбить” начавшую восходить луну, приняв её за огни приближающегося судна. Кроме того он - традиционный судовой хронометр, отбивающий склянки каждые тридцать минут. Теперь правда нет необходимости переворачивать песочные часы, как это было во времена Колумба, достаточно поглядеть на запястье. Но каждые полчаса звонкий голос судовой рынды напоминает: время - не ждёт!
Следующим портом, куда “Крузенштерн” нанес визит, был Дурбан - огромный современный город на восточном побережье Южной Африки. Стоянка там дала возможность многим членам экипажа на арендованных машинах съездить “на природу”, полюбовавшись обитателями африканской саванны в естественной среде. Многие побывали в океанариуме при Океанографическом Исследовательском Институте. Этот институт, в отличие от большинства родственных организаций, - частный. Без всяких государственных дотаций, только “на хозрасчете”, он осуществляет свою деятельность по оценке ресурсов побережья охране рыбных запасов. Немаловажное место занимает исследование акул и мер по предотвращению их нападений. Это - довольно больной вопрос. Как выяснилось, традиционные заградительные сети акул задерживают слабо. Хищницы могут проникать через отверстия сравнимые с диаметром их тела, да и сами успешно эти отверстия “создают”. Поэтому на всех пляжах висят объявления, угрожающие крупными неприятностями с полицией тем любителям поплавать, кто лезет в воду в ночное время или имея на ноге кровоточащие ранки.
Из Дурбана наш путь лежал в другой порт Южной Африки - Кейптаун - вокруг знаменитого мыса Доброй Надежды. Бартоломео Диаш назвал этот мыс “Мысом Бурь”. И это было оправдано. Король Мануэль Первый приказал переименовать его в “Мыс Доброй Надежды”, ибо за ним открывались пути в сказочно богатую Индию. И был, в общем, не прав. Тем не менее, если писать о прохождении барком этого мыса, слово “надежда” придется употреблять неоднократно.
Надеждам на хорошую погоду не суждено было оправдаться. Антициклон в западной части Индийского океана спустился необычно далеко на юг. Он словно стена “подпёр” три циклона, устроивших в районе пресловутого мыса дьявольскую карусель. Общее возбуждение на судне подогревалось разговорами о “волнах - убийцах”, действующих здесь вблизи берега. Столкновение противоположно направленных течения (идущего на запад) и ветра (дующего на восток) в штормовую погоду порождают высокие волны с очень небольшим расстоянием между гребнями. Естественно, они представляют опасность именно для длинных судов, таких как “Крузенштерн”. Когда-то тридцать лет назад, танкер, оказавшись одновременно на двух гребнях, сломался пополам. Этот случай, обрастая домыслами и множась стократно (до уровня нескольких судов ежегодно), обсуждался повсеместно. При этом рассказчики обычно не забывали вспомнить про семидесятилетний возраст “Крузенштерна”, про клёпаный, а не сварной, корпус (вот заклёпки то полетят!). Как абсолютно достоверный факт говорилось, что вот сейчас, в этот шторм уже погибло три судна из них не то одно, не то два - смертью того танкера. Забегая вперед следует сказать, что в это время у одного из сухогрузов отказал мотор и экипаж дал “СОС”. Из-за сильного ветра снять людей вертолётом не удалось, однако судно было благополучно отбуксировано в Кейптаун. Этот случай и явился отправным пунктом для шутников, желающих пощекотать нервы слушателям.
Сразу после выхода из Дурбана барк ... залег на день в дрейф. Как ни смешно, но в полном смысле слова ждали у моря погоды. На практике, это дало редкую возможность кальмарной рыбалки ночью, к которой с разным успехом подключилось полтора десятка курсантов и членов экипажа. Даже Ирина Бойкина из Музея Мирового Океана от лица лучшей половины судового человечества приняла участие в незапрограммированных состязаниях и часа полтора безуспешно забрасывала в темноту леску с джиггером.
А наутро барк двинулся вперёд - в район “аномальных волн”, как тот обозначался на компьютерной навигационной карте. Если точнее, курс пролегал мористее - в обход этого участка, над большими глубинами. И десятибалльный шторм ударил на двое суток. Средняя высота волн составляла около десяти метров, отдельные - до пятнадцати. Ночью скорость ветра дошла до 25-30 метров в секунду, порывами - до 35-37. Один из таких порывов, сильно накренивший барк, и разбудил меня среди ночи. Одеяло скатилось куда то в ноги и спросонок показалось, что я не лежу на койке, а стою на переборке легшего на борт и переворачивающегося судна. Да и действительно, моё положение в этот момент наверное было ближе к стоячему, чем к лежачему. Пробуждение сопровождалось звучным аккомпанементом падающих на палубу всевозможных слабозакреплённых предметов, включая стул.
Через пять минут пришел чрезвычайно взволнованный, если не сказать перепуганный Петрович - художник и наш постоянный компаньон по дневным и вечерним чаепитиям на троих. Будучи человеком эмоциональным и доверчивым, он воспринимал все циркулирующие слухи, особенно пессимистические, очень близко к сердцу. Поставили чай, попили и разошлись спать.
Шторм был действительно тяжел. Барк на обоих двигателях едва пробивался сквозь тяжёлые валы. Главными жертвами непогоды оказались прилетевшие из Москвы для перехода из Дурбана до Кейптауна журналисты. Если съёмочная группа в лице двух Михаилов была на высоте, то представители “Московского комсомольца” слегли, подрубленные морской болезнью.
Фотограф Юрий Масляев: “Больше Мишу Червакова на борт не пускаем! Прилетел на переход от Гонолулу до Владивостока - попали в двенадцатибалльный шторм. Сейчас опять. Он с собой плохую погоду приносит. Еще раз приедет - за борт выкинем!”
Однако в течение двух дней погода выправилась и у Мыса Доброй Надежды океан был спокоен. Незадолго до траверза мыса Игольного наконец поставили паруса. И вот уже в туманной дымке замаячила нависающая над Кейптауном столь долгожданная Столовая гора.
Впрочем экипажу судна всё-таки удалось взглянуть на жертвы коварного мыса с оптимистическим названием во время экскурсии в расположенный там национальный парк. На берегу бухты Олифант волны разбивались о ржавый остов одного из знаменитых “либерти”. Суда этого типа во время войны везли по лендлизу оружие и военные материалы из Соединённых Штатов и Великобритании в Советский Союз. Легендарные полярные конвои, трагедия PQ-17.... “Томас Т. Таккер” погиб при транспортировке груза для 8-й английской армии в 1942 году. Это был его первый рейс. А так как в англоязычных странах о судах принято говорить как о женщинах, во всех путеводителях фигурирует выражение “maiden trip” - что то вроде свадебного путешествия. Поженили судно с океаном... Что поделаешь, если у океана синяя борода. А груз вот уже тридцать лет как увязшего неподалеку глубоко в песке “Ноллота” был куда более весёлым - спиртное.
Для “Крузенштерна” визит в Кейптаун оказался знаменателен тем, что здесь судно весело отметило свой семидесятилетний юбилей. Атмосфера шумного торжества и всеобщего веселья повисла над судном. Роскошный праздничный ужин, концерт художественной самодеятельности, танцы.
Посещение известного всем морякам порта прошло без эксцессов, в отличие от экипажа “Жаннетты”. героев популярной дворовой песни. Как известно, в песне это кончилось заурядной поножовщиной. Однако, в отличие от Дурбана, Кейптаун - город тихий. Во всяком случае район Уотерфронт, где стоял барк, оставил ощущение непрекращающегося праздника. Постоянно работающие до глубокой ночи всевозможные магазины, кафе, рестораны, бары. Ненавязчивая музыка вечером, карнавальные шествия и концерты днем. Ко всеобщей радости капитан организовал серию экскурсий на мыс Доброй Надежды так, что туда сумели съездить все желающие.
Дорога туда лежала через национальный парк с уникальной природой. Разумеется, природа всегда уникальна и едва ли вы найдете хоть один путеводитель по охраняемому природному объекту, ландшафту, местности, где бы это навязшее в зубах слово не фигурировало. Однако здесь и, может быть только здесь, оно оправдано. Местная флора имеет статус растительного царства - такой же, как например флора влажных тропических лесов или флора умеренных широт Европы и Америки. Более тысячи видов растений, встречающихся только здесь, на этом пятачке суши. От Кейптауна по горной дороге через перевал на юг, в долину Фиш Хок и далее, вдоль берега моря к небольшому городку Саймонстауну, на окраине которого раскинулось стойбище ослиных пингвинов. Своё название эти птицы получили за далеко не самый приятный голос. Мы застали их уже после окончания гнездового периода. Пушистые птенцы уже сравнялись размерами с родителями и отличались только коричневыми клочьями остатков детского одеяния. Колония вела свою обычную пингвинью жизнь. Кто загорал на песке, тесно прижавшись друг к другу. Кто копал нору или занимался её обустройством. Два десятка взрослых прогуливалось вдоль кромки воды, некоторые освежались прямо у берега в океанских волнах. Мыс Доброй Надежды является условной границей двух океанов, правда с научной точки зрения дело обстоит несколько сложнее. Летом южного полушария эти берега омывают воды Индийского океана, а зимой - Атлантического. Трудно было поверить, что мы находимся в Африке, настолько не вязались с этим пингвины, бродящие по тончайшему белому песку среди огромных булыжников.
Впрочем ощущение иллюзии растаяло буквально через двадцать минут, когда мы оказались в гуще африканской флоры и фауны. Подъезды непосредственно к национальному парку являются очень “бабуинными”. Эти обезьяны не только не боятся людей, но наоборот, проявляют самый живой и небескорыстный интерес. Вышедшая из автомобиля Маша, корреспондент “Московского комсомольца”, была немедленно ограблена старым самцом, без зазрения совести отобравшим надкушенный шоколадный батончик. Обезьяны окружили машины, оседлали их, пробовали на зуб, а одна из них, видимо выражая своё презрение к цивилизации, справила нужду прямо на капоте. Непосредственно в самом национальном парке живность была не столь наглой. Разгуливавшие по каменистой кустарниковой равнине страусы ближе, чем на двадцать-тридцать метров к себе не подпускали. Встреченное стадо редчайших антилоп бонтбоков невозмутимо паслось прямо на обочине, животные переходили дорогу, однако нас предупредили, что выходить из машины не стоит - убегут. Величавые канны - самые крупные из африканских антилоп, которых при историческом материализме пытались разводить в Аскания-Нова на молоко, лениво лежали на склоне в тени и на дорожное движение не реагировали.
В отличие от низкого и маловнушительного Мыса Горн, “Кейп Пойнт” - второй ключевой пункт нашей кругосветки - врезался в океан могучим исполином. С высоты двух с половиной сотен метров от старого маяка открывался прекрасный обзор на величественные скалистые берега, которые асоциировались скорее с норвежскими фьордами, чем с Африкой. Сам маяк, построенный в 1860 году, оказался не эффективен: слишком часто непогода мешала проходящим судам высмотреть его манящий свет. В 1919 на уступе на высоте 87 метров был встроен новый, который облака обычно не закрывали. Впечатление от посещения мыса усиливалось огромными волнами, разбивающимися о скалы далеко внизу, и брачными играми южных гладких китов нимало не стесняющихся невидимых наблюдателей.
Путь на север через тропическую Атлантику был долог и занял без малого месяц. Опять - бездонное синее небо, тропическая жара и отсутствие какой либо земли на горизонте. В отличие от транс-тихоокеанского перехода здесь не было ни живописных островов, ни осененных кокосовыми пальмами коралловых атоллов. Зато было много юбилеев и праздничных дат, вереницу которых открыло празднование 70-ти летия барка в Кейптауне.
Немногим морякам доводилось совершать кругосветное плавание. Еще меньшему количеству - под парусами. Огибать под парусами мыс Горн с востока на запад - ещё реже. А собакам? Наверное - единицам, с начала эпохи великих географических открытий. К этой славной плеяде примкнул ныне эрдельтерьер Арго старшего штурмана Евгения Немержицкого, которому шестого июля исполнилось три года. Чествование было поставлено на широкую ногу. Поздравительная речь капитана, торжественное опускание за борт бутылки, содержащей послание об этом выдающемся событии. И конечно же многочисленные подарки. Хот-дог был тут же с хрустом съеден именинником в знак признательности подарившему его зубному врачу. А на подарок второго механика - огромную баранью ляжку - пёс покосился с недоверием: “Желательно сначала это приготовить. Мы не какие - нибудь дворовые кобели!” Но наибольший восторг вызвал презент стармеха - огромный резиновый буй. Дети всегда радуются игрушкам и пёс, постепенно теряя остатки праздничного одеяния, грыз и гонял своё сокровище ко всеобщему удовлетворению публики.
“Крузенштерн” принадлежит Балтийской Государственной Академии рыбопромыслового флота. Поэтому нетрудно догадаться, что День рыбака, отмечаемый традиционно во второе воскресенье июля, является здесь на борту “национальным” праздником. Может быть даже в первую очередь для курсантов, которым предстоит всю свою жизнь посвятить трудной океанской рыбалке.
Море любит сильных и поэтому за исключением комической эстафеты все соревнования носили спортивно-силовой характер - подтягивание, отжимание, выжимание гири. Команды были награждены фруктами (для поддержания здоровья), а победители получили также и пироги - чтоб вкуснее было.
Меткими бросками за борт ведра, привязанного к леерам верёвкой, курсанты поймали двух сифонофор-физалий, легендарных “португальских корабликов”. Своё имя они получили, говорят, за внешнее сходство с каравеллами, хотя в чем оно заключается - для меня загадка. Наверное каждый школьник знает про этих морских обитателей из рассказа Конан-Дойля “Львиная грива”. Как известно, там Шерлок Холмс расследовал таинственную смерть человека, предположительно забитого на смерть плетьми. Он установил, что страшные рубцы были следами ожогов от ядовитых щупалец этого вида. Физалия, как и все сифонофоры, - колониальный организм, состоящий из тысяч существ. Одни из них формируют парус, другие щупальца. К активному передвижению она не способна: её носит ветрами по всем тропикам, хотя конфигурацию паруса она может изменять, но главным образом для того, чтобы намочить его во избежание обсыхания. Между её щупальцами находят убежище рыбки -номеи, которых там не осмеливается тронуть ни один хищник. А тот, кто по глупости рискует - дорого платит.
Помню случай, произошедший много лет назад на одной из световых станций, где мы вели наблюдения над поведением крылорукого кальмара. Физалии там были весьма обильны. Один из кальмаров польстился на легкую добычу и бросился за номеями прямо в объятья сифонофоры. Врезавшись в щупальца, он замер как вкопанный, став из кирпично-красного молочно-белым. Затем начал медленно тонуть. На глубине метров пятнадцать (наблюдения велись при помощи акваланга) он вдруг очухался и как ужаленный кинулся удирать мигая всем телом как светофор: белый - красный - белый - малиновый - пятнистый - оранжевый.
Щупальца могут причинить очень сильный ожог. Что и случилось с прямым потомком И.Ф.Крузенштерна, студентом первого курса Петербургского Гидромета Сашей Прищеповым. Неосторожное движение ведром с пойманной физалией и свешивающиеся сине-фиолетовые курчавые нити полоснули его по ноге. Ожог второй степени. Даже вода, в которой находилась физалия, при попадании на кожу вызывала сильный зуд и покраснение.
Учет ночью летучих рыб. Одиночные крылатые создания срываются в хаотичный полет, вспугнутые световым пятном. Другие медленно проплывают светлыми силуэтами в морских волнах. Слышу голос второго штурмана Сергея Туникова: “Володя, можно тебя на минутку”. В интонации сквозит хорошо скрываемая тревога. Подходим к противоположному борту.
- Как ты думаешь, это облако с обрывистым краем?
- Не понял ... не знаю. Честно говоря, я в этом не разбираюсь.
- Иначе, из него может возникнуть смерч? Дело в том, что локатор прямо по курсу пишет какое-то препятствие. Ливневые тучи не бывают такими плотными. И они не могут стоять на месте, они перемещаются по ветру. А это стоит. По лоции, здесь иногда возникают смерчи со скоростями 50-100 метров в секунду. Ни одно судно не выдержит. И случается это при таких вот облаках с обрывистым краем.
- Сколько до этого “препятствия”?
- Миль семь.
Закончив учет узнаю, что до неизвестной цели осталось минут двадцать пять хода. Спускаюсь вниз и переписываю с черновика результаты наблюдений в журнал. Затем вновь поднимаюсь в рубку. Курс изменили, обходя зловещее желто-коричневое пятно на локаторе. Неизвестная цель теперь слева по борту, примерно в двух километрах. С крыла рубки напряженно вглядываемся в темноту. Впрочем не такая уж и темнота - ночь необычно светлая. Над горизонтом полыхают многочисленные южные звезды. А над ними - непроглядная темень тучи, прогибающейся где-то посредине глубоко вниз. Над прогибом среди черноты - светло-серое пятно. Смерч - не смерч? Мы так этого и не поняли. А через десять минут туча оказалась уже далеко позади и все небо над окружающей Атлантикой засверкало рассыпанными бриллиантами созвездий.
А праздники следовали один за другим: последний переход экватора, КВН, спартакиада... И, наконец, - завершение собственно кругосветного плавания.
“Крузенштерн” замкнул кольцо своего пути вокруг света 14 июля в 3 часа 49 минут утра в точке с координатами 19о56’5 с.ш, 17o44’з.д. Это случилось на вахте старшего помощника Сергея Утицина и четвертого помощника Виктора Шаповайло.
Витя Шаповайло (сидя в сауне, на следующий день, который по воле судьбы тоже оказался праздником общесудового значения - днём рыбака): “Все на нас обиделись. А сами первые начали. Стали сбавлять ход, снижать обороты у двигателя, чтобы на своей вахте “замкнуть кругосветку”. Вот мы и подвернули чуть-чуть. Всего градусов на пять. Им то и в голову не пришло, что мы идём курсом, параллельным прежнему и можно срезать эти несколько миль. Я считаю, что все было честно!”
Утром известие о торжественном событии стало всеобщим достоянием. В час дня “героев кругосветки” пригласили на торжественное фотографирование у первого грота. Некоторые одели футболки с эмблемой популярного журнала “Вокруг Света”, название которого являлось в данном случае символическим и держали в руках номера, в которых были опубликованы материалы о кругосветке.
Через день “Крузенштерн” ошвартовался в Лас-Пальмасе.
Лас Пальмас - в переводе на русский означает “Пальмы”. Звучит, в принципе, столь же мило, как и близкие сердцу, родные Дубки, Берёзовка, Сосновый бор. Хотя, собственно говоря, “Крузенштерн” стоял в Ла Лусе - его северной окраине, бывшей некогда отдельным городом. Крепость Ла-Лус, основанная в 1493 году, век спустя и ровно за 400 лет до выхода “Крузенштерна” в кругосветное плавание, в октябре 1595, выдержала удар английской армады Френсиса Дрейка. Того самого Дрейка, который впервые обогнул под парусами мыс Горн, так же как на кануне нового 1996 года это сделал и экипаж барка. Сейчас эта хмурая, почти квадратная цитадель с заасфальтированным рвом, из которой до сих пор торчат изъеденные временем чугунные пушки, притаилась среди современных зданий примерно в километре от места стоянки парусника. Представить себе её в качестве “стратегического” объекта было довольно трудно.
Слово “Лас Пальмас” пахнет не столько древесиной, сколько океаном. Для большинства россиян Канарские острова - популярный морской курорт, о котором они слышали и на котором мечтали бы отдохнуть (ничтожную долю тех, кто отдыхал, в расчёт можно не принимать). Для рыбаков и их семей - это хороший заход, где в “застольные” времена можно было дешево накупить множество всякой всячины, да при этом ещё и позагорать.
Но есть и ещё одна морская составляющая - это история освоения океана и географических открытий, запечатлевшаяся в каждом камне. В эпоху великих географических открытий пожалуй не было ни одного сколько нибудь заметного мореплавателя, который не побывал бы на этих островах. Живым, точнее, безжизненным свидетелем тому - голые склоны некогда лесистых гор над историческим центром Лас Пальмаса. Суда требовали леса для своего ремонта. Несмотря на то, что над долиной ныне исчезнувшей реки возвышается огромный университетский комплекс, благотворного влияния на ландшафт это не оказывает. Видимо в Испании не принято посылать студентов на лесопосадки, как у нас их раньше отправляли в колхоз “на картошку”.
Жемчужина города - дом Колумба - Сasa de Colon. Точнее - это резиденция губернатора, встроенная вскоре после завоевания острова в 1478 году Хуаном Рехоном. Колумб ночевал там каждый раз при посещении острова перед отправкой в очередное плавание. В расположенной рядом церкви он молился о благополучном достижении “Индий”.
Ныне - тут громадный музей. Навигационное оборудование, копии и подлинники старинных карт на которые не сможет взглянуть без улыбки даже пятиклассник. Археологические находки из стран латинской Америки: в основном из эквадорской провинции Эсмеральдас, а также атрибуты культуры и быта ацтеков, майя и сапотеков, найденные в Мексике. Настоящие знамёна, врученные Колумбу королевской четой перед отправкой в первое путешествие, изрядно выцвели за пол тысячелетия, однако до сих пор внушают какой-то благоговейный трепет. Здесь же большая выставка живописи из Мадридского музея Прадо, включающая работы многих известных мастеров и даже графику Гойи.
В одной из комнат оборудован макет внутреннего устройства задней части каравеллы в натуральную величину. Представив себе условия быта, не трудно догадаться, почему в ту пору на судах часто возникали мятежи. Курсантский кубрик на этом фоне выглядит по меньшей мере Зимним дворцом задолго до того, как туда с винтовками ворвался разъяренный гегемон.
Манной небесной тянули нас к себе упоминаемые во всех путеводителях бескрайние дюны Маспаломаса на южной оконечности острова. На всех фотографиях создавалась полная иллюзия пребывания где-то в безжизненном сердце Сахары. Когда же наконец мы вчетвером добрались туда на арендованном автомобиле, нас ждало разочарование. Дюны действительно были живописны, но народу там было не меньше, чем на пляжах Сочи. Да и не столь обширны они оказались. Виденные в рекламных проспектах фотографии можно было сделать только с определённого место, при определённом освещении, да ещё и не в курортный сезон, чего на Канарах, кажется, никогда не бывает. Потому что разогнать отдыхающих - мало. Нужно ещё и чтобы ветер стер с песка их следы. Ощущение показухи усугубил маленький спортивный самолёт, таскавший за собой в небе огромный матерчатый вымпел с лаконичной надписью “Бони М”.
Канары были не только перевалочным пунктом на пути конкистадоров. Столько семей островитян перебралось отсюда в новый свет, что они получили название “создатели народов”.Поэтому особенно символичным казалось, что путь барка замкнулся на этом пересечении древних морских дорог.
Птица мира опустилась на палубу “Крузенштерна” в двухстах милях к югу от Канарских островов. Породистый почтовый голубь с кольцом на лапе выглядел явно измождённым и сердобольные курсанты тут же притащили хлеб о которого он отказался. А вот воду стал пить. И тут же стало очевидным, что у него разорвано горло - вся выпитая жидкость тут же вытекала обратно на палубу. Длинные перья прикрывали страшную рану, нанесенную, вероятно, какой то хищной птицей, или же более удачливым соперником. На самом деле, в вопросах выяснения личных отношений голуби одни из самых жестоких созданий, далеко оставляющие позади относительно гуманных волков или твердолобых баранов. Было очевидным, что птица обречена.
- Доктор, нужна ваша квалифицированная помощь!
- Приноси после полдника в амбулаторию. А сейчас пойдём подкрепимся.
Третьим участником операции была медицинская сестра Вера. Хотя, если быть точнее, это я, как лицо в медицине постороннее, был третьим участником. Вдвоём мы держали несчастную птицу за голову, крылья и лапы над операционным столом, пока врач Александр Попов один за другим накладывал швы. Естественно без наркоза - попробуй, рассчитай дозу для такого создания да ещё на полпути между этим миром и тем. Впрочем находящемуся в полной прострации голубю, похоже, было уже всё равно.
Выпущенный на палубу, он забился в укромное место, где был в недосягаемости от любопытствующего эрдельтерьера. Ему поставили воду в срезанной банке из под “Кока-колы”, бросили кусок хлеба и голубь ... жил! Он всё ещё сидел там, когда барк ошвартовался в Лас Пальмасе и исчез под утро, слетев на берег. Хочется верить, что он уцелел, а не пал жертвой случайной бродячей кошки.
Вторая птица, как бы на смену ему, приземлилась на палубу уже после выхода из порта. На этот раз голубь пребывал в добром здравии, хотя был явно сильно утомлён. Хлеб не тронул, видимо в отличие от наших сизарей - завсегдатаев помоек - эта пища была ему незнакома. Зато с жадностью склевал рассыпанную горсть риса и напился воды. Безбилетный пассажир имел уже два кольца - красное и зелёное, оба с номерами, по одному на каждой лапе. Подкармливаемый курсантами он благополучно доехал до Лиссабона. Полетел ли голубь оттуда к неведомому дому или же влился в теплую компанию из тысяч сородичей, облюбовавших самую живописную площадь столицы - это осталось неведомым.
Вечером 23 июля “Крузенштерн”, после короткого перехода от Канарских островов, ошвартовался в Лиссабоне. Город, стоящий на берегу океана, и являющийся живой историей его освоения. “Там где кончается земля - нас ждёт море” - написал великий португальский поэт, он же бродяга, солдат и путешественник Луис де Камоэнс. Ныне его прах вместе с прахом его не менее великого соотечественника и почти современника Васко да Гама покоится в Соборе Иеронимитов, построенном в ознаменование открытия пути в далёкую и загадочную Индию.
Люди пришли сюда с моря - это были финикийцы. Они высадились здесь за двенадцать столетий до того, как в семье плотника Иосифа в Назарете молодая жена родила ребёнка, которого ждало великое будущее. С тех пор эта земля стала стартовой площадкой для многих поколений мореходов. При заходе в порт, расположенный в глубине устья реки Тежу, бросается в глаза огромный памятник открывателям океана, во главе с Генрихом Мореплавателем. Впрочем, это современное произведение смотрится несколько аляповато на фоне древней архитектуры, в которой тесно переплелись готические и арабские мотивы. И вот уже над мачтами “Крузенштерна” нависает огромный мост “Имени 25 апреля”. Казалось, что судно вот-вот врежется в него верхушками мачт. Иллюзия предстоящего столкновения была настолько полной, что сидевшие на верхних реях вездесущие фотожурналисты невольно пригнули головы. На эту сцену равнодушно взирает с правого берега вознесённый на недосягаемую высоту бессмертный сын галилейского плотника, чья гигантская скульптура образует с мостом единый архитектурный ансамбль.
Время берёт своё. Красивейшее из Лисабонских укреплений - башня Белем (правильное её название - Башня Святого Винсента), построенная на острове в центре реки, сейчас за счет смещения русла оказалась практически на берегу. И до сих пор с ее стен глядит на реку изображение первого носорога, привезенного в Европу. Можно представить, каких усилий это стоило португальским морякам, бороздившим океаны на утлых, по современным понятиям, каравеллах. Это несчастное животное, кроме всего прочего, успело послужить моделью и для гравюр Альбрехта Дюрера.
Стоянка “Крузенштерна” была очень краткой. На осмотр города можно было потратить лишь один вечер и одно утро. Поэтому большая часть “крузенштерновцев” ограничилась прогулкой по старому городу - Альфаме и Баиксе - и посещением Крепости Святого Георгия. Она была основана ещё римлянами - отсюда Юлий Цезарь, будучи наместником Лузитании, руководил жизнью Пиренейского полуострова. Разрушенная вестготами, она долго пребывала в запустении, пока в 711 году арабы не начали отстраивать её заново и в значительно расширенном виде. Четыреста лет над растущей и крепнущей цитаделью развивалось зелёное знамя пророка. Но в 1147 году, благодаря подвигу простого солдата Мартима Моница, бросившего свое тело между закрывающимися створками ворот, португальские солдаты короля Альфонса Первого сумели наконец ворваться в крепость и с арабским владычеством в Португалии было покончено. Это громадное укрепление стало на долгие годы резиденцией королей. Именно здесь Мануэль Первый принимал Васко да Гама и “дал добро” на организацию экспедиции в Индию по горячим следам успешного плавания Бартоломео Диаша, который впервые сумел обогнуть мыс Доброй Надежды.
Если попытаться привести двести с лишним индивидуальных мнений к общему знаменателю (занятие, в общем, неблагодарное и малопродуктивное), можно заключить: “крузенштерновцы” сочли Лиссабон самым колоритным или одним из самых колоритных портов, а пребывание в нём - катастрофически коротким. Некоторым утешением послужили разговоры о потенциальной возможности участия барка в регате, посвященной 500-летию открытия морского пути в Индию, которая должна стартовать из Лиссабона в 1998 году.
Путь через “кладбище кораблей” - Бискайский залив был относительно спокойным. Океан волновался, встречая кругосветчиков, но сила его эмоций не выходила за пределы 5-6 баллов. Ла-Манш, Па-де-Кале... и вот уже наши паруса отражаются в водах Северного моря.
Бремерхафен, чья верфь породила в 1926 году наш замечательный барк, давно стал для “Крузенштерна” постоянным местом визитов. А для горожан бывшая “Падуя” - долгожданным и желанным гостем.
Второй помощник Сергей Туников: “Это будет кошмар! Первые гости придут в семь утра, последние уйдут в три часа ночи. Все - прекрасные люди, все - наши настоящие друзья. Но со всеми нужно будет поговорить, по чуть-чуть выпить, спеть песни под гитару. Все будут звать в гости, а разорваться на части невозможно. Мы с Татьяной будем конечно же очень рады ... но как бы этот заход скорее пережить!”
В виду особой торжественности предстоящего захода, все силы курсантов и экипажа брошены на доведение и без того идеально выглядящего судна до состояния новостроя, который только что покинул стапеля верфи. Основной акцент, как обычно, на покрасочных работах.
Не обошлось и без родной российской показухи. Старпом приказал курсантам поменяться одеялами так, чтобы в каждом кубрике они были одного цвета. За этим последовала полуторачасовая суета множества ребят, которые бесконечно сновали вверх и вниз по трапам подбирая надлежащие оттенки.
Пришвартовались 1 августа. Наплыв гостей действительно оказался подобен всемирному потопу. Стоявшим на вахте у трапа курсантам приходилось регулировать движение в обе стороны, но несмотря на это, на палубе и на пирсе образовывались длинные очереди. Пустынный на момент швартовки причал ожил и задышал атмосферой Монмартра. Развернулись многочисленные передвижные кафе для взрослых и качели - для детей. Колоритный хор старых моряков пел прямо у борта судна о дальних странствиях, штормах и ждущих на берегу девушках , чередуясь с группой специализирующейся на Бобе Дилане и “Битлз”. Вечером их сменял эстрадный ансамбль с двумя длинноногими солистками, который тяготел более к “диско” и “новой волне”. Торжества носили по настоящему феерический характер.
Бремерхафен - молодой город, возникший в середине прошлого века. Да и само название об этом говорит: гавань Бремена. Даже ажурный готический собор стоящий в его центре, от которого так и веет глубокой стариной, имеет тот же возраст. Как говорят сами немцы, главная и единственная его достопримечательность - лучший в Германии морской музей. В число экспонатов входят и стоящие у пирса суда. Барк “Элизабет”, построенный в США в 1919 году, успешно сочетает функции экспоната и дорогого ресторана. Жалкая участь для славного парусника. Поневоле вспоминается популярная в восьмидесятыых песня Андрея Макаревича:
“...зато сюда любой зайдёт за пятачок
чтоб в пушку затолкать бычок
и в трюме посетить кафе и винный зал...”
На вечном приколе нашли свое пристанище и старое судно-маяк, и буксир, и послевоенный торпедный катер. На противоположном берегу вытянулся длинный серый силуэт большой океанской подводной лодки 21-го типа, вступившей в строй в феврале 1945 года. Она так и не успела выйти ни на одно боевое задание и в конце войны была затоплена экипажем в норвежских фьордах.
Местное побережье необычно полого и характерно большими горизонтальными перемещениями уровня моря во время приливов и отливов. В гавани маленького городка Времен прямо у пирса среди ила стояли на дне обсохшие суда-креветколовы. Новая высокая вода вечером - и они выйдут на лов “краббе” - так местные жители называют креветку-крангона.
А дальше на север, у устья Эльбы, раскинулся национальный парк Ваттенмеер, куда мы добрались на велосипедах от живописного местечка Куксхафен. Огромное, уходящее до горизонта морское дно, по которому шляются праздные гуляки и влюблённые парочки, дети катаются на пони, а более респектабельные люди разъезжают на старинных повозках. Множество чаек и куликов, собирающих свою дань с беспомощной добычи. Недосягаемые для зевак, но обозримые тюленьи лежбища. Но через два часа море начинает новое наступление на берег. Дно пустеет и вскоре солёные волны уже плещутся у ног, на кромке густой травы. В туманную погоду эти места не безопасны для прогулок в отлив: можно легко заблудится и не найти дорогу к берегу.
“Крузенштерн” прибыл в столицу Дании 7 августа и провел там целую неделю.
Будучи гостем регаты “Катти Сарк” барк чувствовал себя очень уютно в окружении мачт многочисленных родственников из “tall ships”. Если точнее - ста восемнадцати участников гонок и гостей: кораблей, барков, различных шхун, бригов, бригантин и баркентин. На наиболее престижном месте - напротив королевского дворца Амалиенборг, где ошвартовался “Крузенштерн”, зеленели паруса барка “Александр Гумбольдт” (Германия). Разливался аквамарин по мачтам шхун “Эндрахт” (Голландия) и “Капитан Миранда” (Уругвай). Белый корпус мурманского “Седова” сменяли роскошные обводы мексиканского барка “Куаутемок”, за которым стоял не участвовавший в гонках местный корабль “Данмарк” - Дания.
Если синий цвет парусов “Эндрахта” и “Капитана Миранды” можно было напрямую связать с океанской волной, то зеленые красоты “Александра Гумбольдта” вызывали некоторое недоумение. По словам немецких курсантов, этот цвет является традиционным, для учебных судов Бремерхафена - порта к которому приписан барк. Более распространённая версия связывает это с рекламой пива “Beck’s” - производимого спонсорами деятельности парусника. Во всяком случае именно название этого пива красовалось на шапках стоящих на рее курсантов, фотографию которых я увидел в одной из немецких газет. Возможно, обе версии правомочны, хотя лично мне приятнее было бы связать малахит парусов с самим именем Александра Гумбольдта - неутомимого путешественника, прошедшего сквозь джунгли Амазонки и бескрайнюю сибирскую тайгу.
Все члены экипажа и курсанты получили множество билетов, дающих право бесплатного входа в различные музеи или же на скидку при покупке билета. Правда вскоре выяснилось, что все музеи, в которые можно проникнуть бесплатно, расположены в других городах и двух трёхзоновых желтых автобусных талонов, которые получили все члены экипажа, не хватает даже что бы добраться хотя бы до одного из них. Исключение составлял парк Тиволи. Среди мест, куда при покупке билетов предоставлялась 50% скидка, единственным привлекающим внимание был Национальный Музей. Так что времяпровождение экипажа и курсантов в основном определялось их личной инициативой.
Мы все же рискнули съездить в Роскильде - небольшой городок с тысячелетней историей на берегу одноименного фьорда, основанный королем Гаральдом Синезубым. Это один из старейших населенных пунктов Зеландии, где в соборе, заложенном в 1170 году, в котором с начала 15-го века нашли вечный покой не менее 38 королей и королев, а также множество представителей знати. Среди тех, кто лежит здесь - и вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, бывшая датская принцесса, уехавшая после революции на родину. Примерно девятьсот лет назад местные жители, чтобы уберечь себя от набегов морских разбойников, затопили у входа в бухту пять судов. Поднятые на поверхность в 1962 году, они стали основой экспозиции музея кораблей викингов. По счастью, все суда оказались к тому же еще и разных типов, начиная от крупной рыбацкой лодки и кончая огромным, возможно трофейным, боевым драккаром, спущенным на воду в Дублине примерно в 1060 году. Дату и место его рождения позволил установить анализ древесины. Представление о тогдашнем судостроении складывается достаточно полное.
“Копенгаген - культурная столица Европы-96”. Эту надпись можно было видеть повсеместно. Впрочем ни для кого не секрет, что этот город давно борется за то, чтобы потеснить Париж на его пьедестале, а еще лучше - остаться там одному. И это видно повсеместно. Четыре с половиной тысячи “культурных событий” в этом году, в которыых участвуют около 50000 человек. Город - музей и город музеев. Самых разнообразных - от величественной Глиптотеки - “собрания древностей”, Национального Музея, которого правильнее было бы назвать этнографическим музеем, и Музея Восковых Фигур мадам Тюссо, до Музея Эротики и Музея Книги Рекордов Гиннесса.
Нюхавн, в далёком историческом прошлом - улица “красных фонарей” - давно уже преобразилась и стала кулинарным центром столицы. Сплошная стена маленьких ресторанчиков, баров и закусочных, окаймленная многочисленными столиками от стен домов до самого причала. На момент визита барка она стала объектом пристального внимания ревнителей общественного порядка. Во всех автобусах можно было видеть наклеенные плакаты с перефразированными словами Шекспировского Гамлета: Something is rotten in Nyhaven и изображением кота, придавившего лапой налакавшуюся пива крысу. А женщины на улицах раздавали листовки с перечнем “конфликтоопасных” ресторанов на этой улице.
Стредгет - старейшая пешеходная улица в Европе привлекала всех бурным кипением жизни, обилие людей можно было сравнить разве что с тротуарами Невского проспекта. Множество уличных музыкантов слетелось сюда со всех концов земли. Колоритные шотландцы играли на волынках. Четверо карибских негров на более чем профессиональном уровне развлекали в стиле регги праздношатающуюся публику. Известное трио “Барокко” из Санкт-Петербурга исполняло классическую музыку. Ирландский ансамбль пел национальные песни. Во многих случаях у исполнителей можно было тут же купить студийные кассеты и лазерные диски с записями их музыки. Впрочем, среди них - и играющая на аккордеоне сорокалетняя Зинаида, приехавшая сюда в гости к сестре. “Сейчас стало очень трудно - говорит она печальным голосом - мода на русских, на перестройку уже прошла. Мы перестали быть интересны”. Впрочем, соотечественников нам приходилось встречать множество. Начиная от цирковых акробатов в парке Тиволи и кончая петербургскими десятиклассниками - медалистами, получившими сюда бесплатные путёвки.
К югу от городского центра раскинулся “Свободный город Христиания” - всемирная столица хиппи, в настоящее время переживающая не лучшие времена ибо она сейчас стала укрытием мелких жуликов и проституток, а также местом сбора лиц, желающих без помех покурить марихуану. Данного желания мы не испытывали, но вполне резонное любопытство занесло нас сюда в компании журналистов Виталия Шестопалова и Сергея Свистунова. Полиция и фотографы не имеют сюда входа. Датские законы практически не действуют на этой территории. Квартал живет, или во всяком случае пытается жить, по правилам, сформулированным известным фантастом Робертом Хайнлайном в “Чужак в чужой стране” - книге, которая после момента своего выхода, стала “библией” движения хиппи. Относительно чистый - не грязнее среднего российского - городок не производит впечатления того, что здесь нужно чего-то опасаться. Работают кафе, вегетарианские рестораны, бары. Дети в колясках. Огромный камень с руническими надписями. Влюблённые парочки. Небольшой рынок сувениров, как ни странно, с Христианией совершенно не связанных - это почти исключительно кустарные изделия из экзотических стран. Колоритный мулат торгует изделиями индейцев и резервации в Аризоне: “Меня зовут Иван. Мать назвала меня так в честь деда - русского казака, который покинул Россию вместе с белой армией. Летом живу здесь, зимой - с индейцами в долине Смерти. Летом мне там не выжить. У вас в Сибири, говорят, когда зимой справляешь нужду, моча замерзает на лету и падает уже льдинками. У нас - наоборот. Она испаряется не долетев до земли.”
Практически все “крузенштерновцы” побывали в Круглой Башне, построенной в 17 веке в качестве оригинальной комбинации церкви и обсерватории - затеявший её строительство Христиан Четвертый был подлинным королём ренессанса. Интерес моряков и курсантов не был случаен - именно здесь, по крутому подъему без ступенек, царь Петр Первый въехал верхом на башню. Царица следовала за ним в карете, запряженной упряжкой из шести лошадей.
Большинство членов экипажа нашло возможность посетить Кронборг, который моряки обычно называют Замком Гамлета или Замком Принца Датского. На самом деле это архитектурное сооружение, построенное в 16 веке, имеет мало общего с главным героем шекспировской трагедии, жившим примерно за семьсот лет до этого. Визитеры имели возможность увидеть столь различное убранство королевских аппартаментов и казематов, в которых содержались узники, в том числе и национальный герой Хольгер Датский. Здесь же - один из многочисленных в Дании морских музеев.
Неделя - долгий срок, но не для такого города, как Копенгаген, где каждый день предоставляет возможность новой встречи с необъятным миром Истории и Культуры.
Близился дом. Наша научная группа АтлантНИРО завершала работу над отчетом. Сделано было немало. Получена ценная гидрометеорологическая информация из тех районов, где не работает наш научно-исследовательский флот. Собран огромный объем данных по биологии летучих рыб и более 70 видов морских птиц, а также описаны все встречи с китами, дельфинами и другими обитателями океана. В ящиках упакованы многочисленные коллекции морских организмов, которых ждут руки специалистов.
А переход до “Питера” был невероятно долог по времени - десять дней. Сказалось наше “паровозное” расписание. Впрочем, все выглядело при этом как в настоящем парусном плавании сотни лет назад. Дело в том, что наше вынужденное ожидание назначенного срока совпало с почти полным безветрием. Барк добросовестно под всеми парусами шествовал к назначенной цели со скоростью семидесятилетнего старца, каковым он по сути и являлся.
25 августа барк ошвартовался в Санкт-Петербурге, но это еще не был конец “кругосветки” в полном смысле этого слова. Плавание завершилось в последний день лета у причала поселка Ижевское, близ Калининграда. Казалось, что полгорода приехало встречать нас. Возможно так оно и было. Во всяком случае временно возник даже новый автобусный маршрут: Калининград - “Крузенштерн”. Фейерверки, цветной дым фальшфейеров, военный оркестр, театральное представление с участием “Петра Первого” и его “гренадеров” - веселых барабанщиц в мини-юбках.
Литавры отгремели. Семидесятилетний парусник прошел в полном смысле воду и медные трубы. От огня бог миловал. Кругосветка закончилась. Дорога в океан - продолжается. И “Крузенштерн” ждет на своем борту новых юных искателей приключений, решивших связать свою жизнь с морем.