--
Петьке двенадцать лет светит! - Егор, пододвинул пустое ведро на лавке, отставил костыль в сторону и сел на освободившееся место. Достал пачку "Беломора" выбил папиросину, обстучал о пачку, смял мундштук в гармошку и только после этого вставил в рот. - Огню-то дай! - Попросил он. - Спички закончились. Ему кроме деда Николаева еще изнасилование, ограбление и нанесение побоев бабке Макарихе из Салтыковки шьют. Помнишь в прошлом годе померла!
Растерянная Мария бросилась к печке, но принесла не спички, а горящую лучину. Егор покачал головой, но прикурил, затушив лучину в воде на дне ведра. Мария скорбно сложила руки на груди и уставилась на брата.
--
Ты чего ментам наплела? - Наконец из папиросы пошел дымок.
--
Правду! Чего нам скрывать? - Удивилась сестра.
--
Правду? - Егору надоело сосать постоянно затухающую папиросу. Он послюнявил ее кончик, убрал в пачку. - Положи на печь, пусть просохнет! - Мария отнесла и снова непонимающе уставилась на брата.
--
Ты показала, что не видела Петьку с трех пополудни до шести вечера! - Грозно уставился брат на сестру. - Между прочим, согласно Конституции, ты имеешь право не давать показания против своих близких родственников.
--
Не говорила я этого! - В свою очередь удивилась сестра. - Я сказала, что Петька пришел пьяный и все это время спал. А этот, который вопросы задавал и записывал, пристал как банный лист, спрашивал все ли время он был на моих глазах, не отлучался ли он, не уходила ли я! Ну куда он мог отлучаться? Он как бревно был. А у меня хозяйство, весна как-никак, коровке сено, телятам молочка, да печку натопить, да зерно распарить, да канавку прокопать, чтобы вода с огорода ушла, а то вода так до июня простоит, а сажать-то когда? Че ж мне на него глядеть и так всю жизнь гляжу, скорей бы в армию забрали! Полгода оставалось!
--
Не в армию - в милицию забрали! - Как-то обмяк Егор. - Ты что и протокол не читала?
--
А чего читать-то, он же писал мои слова! - Удивилась Мария Ивановна. - С моих слов записано верно и подписалась.
--
Какой же простой, до дикости, русский народ! - Тяжело вздохнул Егор. - Всякая чиновная сволочь на мякине проведет! В протоколе записано, что ты его не видела.
--
Ну...
--
Подковы гну! - Перебил ее брат. - Ты его лишила основного алиби. Ты знаешь, что в деле написано? Что напившись с Ивановым у Сидорова Петька ушел от них в шестнадцать часов, увидел старика Николаева, который получил пенсию, вернулся и ограбил его, нанеся побои.
--
Так он где-то полтретьего ввалился, я доить собиралась! - Удивилась Мария.
--
Так и сам Николаев показывает, что видел Петьку в четырнадцать, а потом в протоколе показание деда исправлено на шестнадцать, вроде как он сказал в четыре, а при записи ошиблись. Но, немного погодя, в его же показаниях записано, что в это время проходили скотники с обеда, а они ходят в два. И они видели в это время Петьку. Но единица там, теперь в их показаниях, вытерта и получается, что не четырнадцать, а в четыре. И ты еще показала, что Петьку не видела.
--
А ты откуда все знаешь? - Спросила Мария.
--
Так дело в суд уже направили. А секретарем там Алена, внучка Семеновны, дочка которой вышла замуж за прокурорского. Ну, она, по секрету, и дала почитать Петькино дело. Времени у нас в обрез.
--
А чего ж дед Николаев на Петьку-то показал, что он его ограбил? - Не согласилась с материалами дела Мария Ивановна.
--
На деда, в его собственных сенях напали, кто - он не разглядел, но вспомнил, что перед тем как зайти в дом, машина с молоком с фермы проехала. А ездит она как раз в районе четырех. Зачем милиции этот геморрой, искать настоящего преступника, когда хватай первого и дело раскрыто. Дед, прежде чем домой придти, долги раздал и осталось у него от пенсии рублей семьсот. Будут они из-за этого напрягаться? - Пояснил Егор. - Вон сколько случаев по Руси: приходит бандюжник в деревню, грабит всех, обижает. Все на него жалуются в милицию, а та мер не принимает. Ну, тогда народ, видя отсутствие власти, сам решает и казнит их. И тут уже милиция оперативно поступает, убийство раскрыто, премию пожалте! Бандюков не трогает, а оставшихся в деревне нормальных мужиков - на нары!
--
Подожди братец! - Не поняла мысль Мария. - Ты кого предлагаешь убить? Мы же не знаем, кто Николаева ограбил.
--
А ты уже согласилась? Вот она святая простота! И это женщина, мать! И то согласна, что проще самому расправиться, чем защиту у власти найти! Не надо никого убивать. Сидеть не хочу. Я тут вместо ментов народ поспрашивал, под бумагу они не признаются, а на ушко шепнули. Боятся его. Как думаешь на кого?
--
А чего тут думать? - Всплеснула руками Мария Ивановна. - Один у нас тут урод - Мишка Сопливый. Я сама его раз колуном чуть не огрела, смотрю кто-то сзади крадется, а кто? Скотина в сарае! Ну я развернулась, а он раз, побледнел и в кусты. А я ведь только с рынка вернулась, картошку продала. Заявление потом носила, а на до мной посмеялись, мол неси тетка когда тебя ограбят или снасилуют, а так все слова!
--
Вот! Вертелся, говорят, у магазина, когда дед по долгам платил, а после пошел за ним! - Почему-то прошептал Егор. Ему это на ухо сказали и он решил традицию не прерывать.
--
Так что делать брат? - В голосе сестры возникла надежда.
Мишка Сопливый был не из местных. Просто вместе сидел с кем-то из деревенских, к нему после отсидки и вернулся. Потом они оба снова сели, а вернулся один Мишка. Так продолжалось много лет: Мишка то садился, то выходил, вроде как на рейсовом автобусе ездил. Маршрут один, а расписание разное. Фамилии его никто не знал, поэтому и кликуху дали по вечнозеленой слизи торчавшей из его носа.
Народ терпеливо ждал когда разгрузят машину, потом пока продавщица Татьяна примет товар, расставит его на полках, лишнее уберет в подсобку. Да собственно и спешить-то некуда было, очередь в магазин была единственным местом общения, этаким местным Гайд-парком.
Бабки, стоявшие в очереди, горячо обсуждали последнюю и единственную крупную новость случившуюся в округе - Петькину посадку. В то, что он ни в чем не виноват - верили все, но так же все и считали что Петьку непременно посадят. На их памяти не было такого чтобы милиция могла просто так отпустить, ежели кого схавала.
Когда Егор доковылял до прилавка, все сразу замолчали и уставились на него, словно предлагая купить без очереди, но не как инвалиду, и не как любовнику продавщицы, а как родственнику невинно пропадающего в застенках племянника. Таким образом люди пытались выразить сочувствие: чем помочь никто не знал, так хоть так!
Сопливый в очереди не стоял. Он обитал на крыльце, делал вид, что курит, а сам поглядывал в окошко на очередь, его интересовало у кого из бабок больше денег. Но бабки не торопились раскрывать кошельки, они сами знали зачем Мишка Сопливый торчит на крыльце. На крыльце он собирал дань. Это тоже было причиной, по которой Егора пропустили вперед. Все хотели посмотреть, будет ли Сопливый к инвалиду приставать.
Егор достал из кармана кучу смятых бумажек. Сколько в этой кучке денег Мишка не разглядел, поэтому вошел в магазин.
--
Упаковку "Беломора" - Протянул стольник Егор. Татьяна положила деньги в кассу. - А проверить?
--
Извини! - Покраснела Татьяна. Развернула банкнот и начала смотреть в листок с написанными в нем, столбиком, номерами.
--
Это чего такое? - Встрепенулась первая стоявшая в очереди бабка Кожемякина увидев необычный для магазина процесс.
--
А это бабка, теперя деньги которые пенсионерам выдают, записывают. Ежели кого грабанут, то по номеру определят кто денежку принес. - Пояснил Егор. - Даже в области, не говоря про район, эти списки есть!
--
Это че ж! - Возмутилась Кожемякина. - Я вчерась литруху самогону продала, а за эти деньги меня срестуют?
--
Ты же скажешь, от кого деньги получила, значит тот на Николаева и напал! - Пояснил Егор
--
Племяша-то твоего надолго посадят? - Обозлилась Кожемякина неизвестно на кого, неожиданно вышла из очереди и направилась к выходу.
--
Выпустят! - Пренебрежительно махнул рукой Егор. - Нашлись честные люди, завтра на суде скажут, кто на Николаева напал!
--
И кто же? - Спросила не Кожемякина, а кто-то из очереди, но это хотели знать все, поэтому в очереди не обратили особого внимания как Кожемякина что-то прошипела Мишке, а потом что-то кинула в Сопливого. Что тот подбирал с пола, повернувшись спиной к очереди, никто не разглядел, а сам Сопливый внимательно слушал, что скажет инвалид.
--
Это секрет! - Хвастливо заявил Егор. - Кто свидетель, знаю только я! Но даже мне не сказали кого они видели - только на суде скажут, а без меня на суд не поедут. Ну ты долго? - Обратился он к продавщице.
--
Нет в списке! - Ответила Татьяна и, начав краснеть, опустилась за прилавок, доставать папиросы.
Сопливый привычно и смачно дернул носом и ушел вслед за Кожемякиной. Татьяна наконец достала пачки папирос, отсчитала сдачу и Егор, громко стукая костылем по половицам, тоже вышел из магазина. Сопливый ушел далеко, но при этом постоянно оглядывался, словно за ним гнались.
Все деревенские запирали на ночь свои дома на засовы, чтоб ежели пожар какой или еще другое происшествие, чтобы не возиться с замками, можно было быстро выскочить на улицу. У Егора вместо засова стоял крюк. Ведь и по темноте приходилось выходить и не только в сортир, зимой и темнеет рано, и рассветает поздно, а в сенях у Егора лампочки не было.
Даже днем сумерки, а ему предстояло допрыгать до двери, отодвинуть засов, отпрыгнуть обратно, открыть дверь, а тут махнул костылем, крюк взлетал, падал вниз и от этого тянул дверь, она распахивалась. Деревенские мужики завидовали Егору, как хитро он все придумал, а Егор завидовал их целым ногам.
Спать все ложились рано и Егор от других ничем не отличался. Петухи собирались первый раз кричать, как через дверь протиснулась гибкая стальная линейка. Она приподняла крюк, дверь слегка отдавили, рука протиснулась в щель, подхватила крюк и осторожно, чтобы он не стукнул, опустила его. После этого дверь открылась больше и, прежде чем войти, человек чиркнул спичкой, осветив сени. Так и есть в темноте можно было зацепить тележку, на которой от колодца возил бидон с водой Егор.
Незнакомец, не туша спичку прошел в светелку. Здесь было гораздо светлее, три окна как-никак да и луна разгулялась. Он потушил свечку и прошел в спальню. Спальней этот закуток считался условным.
Фанерная выгородка оклеенная обоями, да на входе, вместо двери тряпка, напоминавшая штору. Пришелец забрал от кровати костыль, а из рукава вынул длинный широкий нож, которым рубят капусту и начал яростно втыкать в лежавшего под тонким одеялом человека. Но сверху на него что-то обрушилось, как показалось незнакомцу, огромная паутина, в которой он и запутался. Вспыхнула ярким светом и закачалась лампочка под потолком. Человек от этого вздрогнул сильнее чем от упавшей на него паутины, которая оказалась рыболовной сетью.
Под сетью оказался Мишка Сопливый который пытался разрубить капрон ножом, больше напоминавший скифский акинак.
Занавесь на входе откинулась и в проеме показался Егор.
--
Кончай сеть рвать! - Поднял костыль Егор. - А то как костылем дам, своими соплями мне все стены забрызгаешь! Нож урони! - Тот растерянно выполнил команду. Егор пододвинул костылем нож к себе и взяв его тряпкой, переложил в холщевую сумку.
--
Ну и чего дальше? - Хмыкнул соплями, наконец пришедший в себя Мишка. - Я и руками твою сеть порву, а потом и тебя! Для милиции это не доказательство что я твое одеяло подырявил.
--
А мне милиция и не нужна. Я по приговору народа тебя казнить буду! На пол, руки за спину! - Поднял костыль Егор. Сопливый не пошевельнулся, но после того, как костыль просвистел над ухом, рухнул на колени, окончательно запутавшись в сетке.
Он неожиданно понял что и его уродскую жизнь не жалко. Нашелся человек, которому не жалко, настолько не жалко, что его Мишку будут убивать долго и мучительно. И он заныл, заверещал. Вспомнил про Христа, а также Будду и Аллаха, даже умиравшего Папу Римского. Вспомнил права человека, законность, своих и чужих предков. Клялся всем святым, обещал горы блага и в конце потребовал адвоката.
Егор стоически выдержал, нет, не его вопли, а сопли, которые тот обильно распустил по полу. "Откуда в нем столько?" - Удивился про себя Егор.
--
Сопли вытри! - Протянул он Мишке влажную тряпку.
Тот перестал вопить и вытер и высморкался. Он понял, что номер его не прошел, но и сейчас его убивать не собираются, значит надо ждать момента, вдруг повезет. На одной ноге не очень-то и попрыгаешь, и к тому же у того одна рука костылем занята. Инвалида только с ног сбить, а после он ему покажет, на кого руку поднял, но как-то неожиданно ему сделалось тепло, хорошо, какой-то непривычной волной накатила сонливость, веки, как он не приказывал, наоборот смыкались и через несколько минут он заснул.
Судья обыденно занималась рутиной делопроизводства. Дверь зала открылась и к решетке, перед которой скучал адвокат протопал мужик в простоватой одежде, с его костыля осыпалась грязь. Он приставил костыль к решетке, подмигнул удивленному Петьке и плюхнулся на стол рядом с адвокатом.
--
Кто это? - Удивился государственный обвинитель.
--
Ты кто? - Удивился и адвокат.
--
Это общественный защитник! - Объяснила судья не отрываясь от бумаг. - Вчера документы на него получили. Делаю вам замечание за опоздание.
--
Так это! Полпути пришлось пешком ковылять! - Попытался оправдаться Егор.
--
Это ваша проблема! - Отрезала судья, на немой взгляд обвинителя. Тот сразу успокоился.
Рутина продолжилась. Обвинитель пробубнил скучную речь, закончив выдохом, который показывал, что мало на тебя парень навесили, можно было и больше, но пожалели, а ты дурак, хоть со следствием не сотрудничал, а мы все равно добрые, много не просим.
Адвокат, не слишком возражая обвинителю, попросил быть снисходительным к молодому человеку, который только вступает во взрослую жизнь и оттого, что он ни в чем не признался и по глупости не стал сотрудничать со следствием, не следует ему давать максимальный срок.
Получил слово и Егор. Он объяснил присутствующим, что Петька честный парень и если в чем виноват, то всегда признается. Инвалид смешно подпрыгнул на одной ноге к судье и подал характеристики из школы и жителей деревни. После чего также вернулся обратно. Судья разрешила ему не вставать, но он встал опершись культей на сиденье стула.
--
Уважаемые господа судьи и все остальные! - Начал он свою речь, не отрывая взгляда от мятой бумажки. - Судят моего племяша Петьку, за то, что он был в этот день пьян, что его не красит и что во время проишествия с дедом Николаевым он проспал дома. Нашей доблестной милиции то ли было лень искать настоящего грабителя, то ли не хотели пачкать ботинки, не знаю, но они даже свидетелей не опросили.
--
Ты чего несешь, урод? - Возмутился, скучавший до этого обвинитель.
--
Да, я урод, но как инвалид, а кое-кто урод, потому что на голову! - Невозмутимо посмотрел на него Егор.
--
Он меня оскорбляет! - Обрадовался обвинитель, судья кивнула, но Егор сказать ей не дал.
--
Я не про него! - Он поднял другой листок. - Вот чистосердечное признание грабителя.
--
Кого, чего? - Не поняли специалисты юриспруденции.
--
Я зачитаю! - Приблизил листок к глазам Егор. - Я, Михаил Алексеевич Шабулов по кличке Сопливый, в деревне меня еще зовут Урод, возмущен тем, что мой грабеж приписали другому. Я, который отсидел хрен знает сколько, просто обижен, что ментура никакого внимания на меня не обратила, а пацану жизнь сломала. Кто его знает каким он вернется после тюрьмы, может хуже меня будет, а Родину защищать некому, пусть в армию идет!
Послание Сопливого было длинным, где он описал все детали преступления. Егор закончил его читать и передал секретарю, та отнесла судье.
--
Ерунда все это! - Отмахнулся обвинитель. - Бумага все стерпит, путь он выйдет сюда и подтвердит.
--
А как у вас это послание оказалось? - Спросила судья.
--
Он отдал! - Пояснил Егор.
--
А чего вы его не задержали? - Коварно усмехнулся обвинитель, всем видом и тоном голоса показывая что вся это липа гроша ломанного не стоит.
--
Вы еще спросите, почему я его не догнал. - Повернулся к нему инвалид. - Бумага все стерпит, особенно несправедливое обвинение. Егор рассказал об исправлениях в записи времени в протоколах.
--
Да откуда ты знаешь? - Взревел обвинитель.
--
От адвоката! - Кивнул на соседа инвалид.
--
Да я его первый раз вижу! - Отшатнулся от него адвокат.
--
Требую экспертизы! - Потребовал Егор. - Но пока заслушаем наших свидетелей, которые подтверждают, что за Николаевым пошел Сопливый, тьфу ты, Шабулов. Они также видели, после того как проехала молоковозка из дома Николаева выбежал Шабулов-Сопливый, по кличке Урод. Дед, это твой нож? - Вынул из пакета отнятый у Сопливого рубак Егор.
--
Вроде мой! - Как-то засмущался дед и съежился.
--
Так твой или вроде? - Хищно глянул на него обвинитель.
--
Мой! - Испуганно признался дед и сжался еще сильнее.
--
Снимите с него отпечатки пальцев! - передал нож Егор.
--
Это тоже не доказательство! - Отрезал обвинитель, но судья перевернув признание Сопливого спросила:
--
А это его отпечатки пальцев? - Егор кивнул. - А вот эта высохшая слизь, это что?
--
Это его сопли, чтобы вы могли провести генетическую экспертизу! - Пояснил Егор.
--
Не верю! - Возмутился обвинитель. - Таких раскаявшихся идиотов я не встречал. Где он? Я считаю, что его показания выбиты под принуждением, требую перерыва!
--
Так может сначала свидетелей выслушаем? Обвиняемый Петька ни в чем не признался, чистосердечное признание настоящего грабителя вам не нравится! В деле исправления! - Судья согласилась с предложением общественного защитника. Все деревенские свидетели показали обратное материалам дела, хотя обвинитель любым способом пытался их запугать и запутать.
--
Хорошо! Обвинение отказывается от обвинения по ограблению Николаева! - Пришел совершенно спокойный обвинитель после перерыва, наверное он еще и пообедал, деревенские, питались прямо в зале, тем что с собой принесли, при этом досталось и Петьке и конвоирам. - Перейдем к убийству Макаровой из деревни Салтыковка, у вас что тоже есть свидетели, которые видели кто ее убивал?
--
Свидетелей нет! - Снова взгромоздился культей на стул Егор. - Но есть справка, что обвиняемый или подсудимый отсутствовал в это время не только в районе, но и в области.
--
Где же он был? - Ухмыльнулся обвинитель.
--
Он отбывал пятнадцать суток в Москве, за появление в нетрезвом виде и справлении естественных надобностей в общественном месте! У вас же должно это было быть в деле или вам не прислали? А вот еще и газета, со статьей про нашего героя! Что у вас еще не раскрыто, чтобы можно было повесить на пацана?
Через два часа все деревенские вместе с оправданным Петькой стояли на крыльце райсуда. Петька, хоть и пытался сдерживаться, но слезы сами лились.
--
Если наша власть - дерьмо, то народ, если не может ее взять в свои руки, то хотя бы должен постараться окунуть ее по самые уши, чтобы она хоть умылась собою! - Пояснил Егор и деревенские гурьбой затопали по улице.
Они шли гордые. Они осознавали свою силу и сплоченность. Они впервые себя почувствовали людьми, а не быдлом. Что произошло с Сопливым уже никого не интересовало, даже милицию.