Ларина Ирина Анатольевна : другие произведения.

"Сестра моя!" - часть третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья часть "Сестры..." Вы узнаете кое-что о прошлом главной героини Это последняя часть "Сестры..."

   ИРИНА ЛАРИНА (Машнинова Юлиана):

"СЕСТРА МОЯ!"

Сестра моя, сестра всего мира, Мировая женщина!

Часть третья: "Всему есть предел!"

(Est modus in rebus)

   Предисловие
  
   Всему, в конце концов, есть предел! И хорошему и плохому! Всему рано или поздно наступает конец и самое главное - воспринять все с юмором и даже некоторой иронией. Не все мы способны улыбаться, когда хочется рыдать и рыдать, когда хочется улыбаться, но очень важно не переступать грань, не лгать, если только это не необходимо, не верить и не умирать. Остальное... Остальное покажется настолько смешным, что плакать вы будете от счастья.
   I
  
   Она и не заметила, как пронеслись первые дни июня, вместе с их утомительными экзаменами. Теперь, когда оставалось лишь некоторое время до начала отпуска, Ира почувствовала усталость, накопившуюся за год. Она все время уговаривала себя, что все это ей только кажется - у нее однозначно хватит сил на то, чтобы спокойно отработать и этот год, но только теперь Ира Романова призналась себе, что была не права. Наверное, огромную роль сыграл еще тот факт, что у нее внезапно начались разлады со здоровьем и теперь, кроме привычных проблем, с которыми она все-таки смогла ужиться, ей пришлось обратить внимание и на себя. Так начался курс лечения ужасными лекарствами, после которых бедная Ирина Романова еле ходила, да к тому же именно эти жуткие препараты дали странную, хотя вполне возможную реакцию - у нее постоянно поднималась температура.
   Остальные более или менее отмучались, и теперь, кажется, забыли про свои проблемы. Кира Киселева мухой летала по кабинету, приводя все в порядок и ожидая, что рано или поздно она все-таки проснется в последний рабочий день. Лето, дача, знакомые вне работы... Для Киры Киселевой это было чем-то новым, тем, к чему она стремилась и ей теперь было абсолютно все равно что там делает Лизавета, Романова и любые другие окружающие.
   Лизавета почти не выходила из своего кабинета - что-то писала, читала, разбирала. Она делала лишь короткие вылазки к Киселевой и довольствовалась холодным чаем в компании старых книг и журналов, выложенных Кирой на столы и парты. В итоге, неудовлетворенная таким отношением подруги, она перестала вообще куда-либо ходить. Анна Амелина, единственная, с кем она не прекратила общаться, развлекала ее как могла, но и их диалоги не были содержательными и интересными.
   - И что же ты будешь делать? - Аня обошла Лизу, составляющую со шкафов горшки с цветами, справа.
   - Да ничего! Отдыхать я, наверное, не поеду, на дачу тоже не особо хотелось... - Лиза пожала плечами. Ее длинные пальцы пробежались по влажным листьям какого-то непонятного и красивого цветка в изящном глиняном горшке.
   Окно кабинета было открыто и впускало приятную прохладу, перемешанную с пением птиц и ароматом зелени, смоченной утренним дождем. Белый, выстиранный Лизой тюль, неаккуратно лежал на подоконнике, не тронутый в это мгновение ветром.
   Дверь скрипнула и обе женщины, с минуту молчавшие, удивленно обернулись. На пороге показалась чья-то незнакомая фигура, но уже в следующий миг Лиза узнала в ней своего будущего мужа Олега.
   Надо отметить, Анна, инстинктивно догадавшаяся, что молодой мужчина в милицейской форме с букетом сирени, никто иной как Олег Романов, была несколько удивлена поведением подруги. Лиза вся как-то резко выпрямилась, подняла голову, широко раскрыла глаза. Словом, если не учитывать ее открытую, достаточно милую улыбку, можно было подумать, что на пороге всего лишь посторонний прохожий, а вовсе не будущий супруг.
   - Лиза, - сказал он, проходя чуть вперед. - Здравствуй, милая.
   Анна с завистью посмотрела на сирень, распространяющую едкий, но приятно-волнующий аромат. Сирень, явно отцветающая, переданная в руки к Лизавете, осыпала ее мелкими светло-синими цветами. Резко повернувшаяся Лиза, которая потянула руку к вазе, лишила Олега возможности видеть в этот момент выражение своих глаз. Это было странно видеть - некая смущенность, растроганность и торжество, как она умудрилась сочетать в себе это!
   - Кабинет красивый! - сказал Олег, наверное, больше потому, что молчать было не прилично.
   Лиза представила Анне будущего супруга, потом что-то еще сказала и Амелина быстро ускользнула, руководствуясь принципом "третий - лишний". Хотя, пробыл он не так долго. Минут пятнадцать они поболтали с Лизаветой, которая при этом все переставляла цветы, а потом, он ушел, видимо потому, что в машине около здания, его ждал коллега.
   Кстати, сестру свою, Ирину он не то чтобы не видел, он, кажется, совершенно забыл, что она здесь работает. Это можно было сказать только по одному тому, что он прошел мимо открытой двери ее кабинета, не обратив внимания на хозяйку, мирно разговаривавшую по телефону.
   II
   "Да..." - сказала Ира, посмотрев вслед спускающемуся по лестнице брату. Это были все ее разумные мысли, сказанные вслух. Остальное, она предпочла держать при себе. Повесив трубку телефона и опустившись в кресло, она еще долго сидела, задумчиво смотря на пустынную лестницу.
   Потом появилась Орлова, нарушив мирные размышления Ирины. Кажется, только она радовалась предстоящему лету в полной мере - остальные все-таки достаточно тяжело переживали смену ритмов.
   - Я удивляюсь вам, Ирина Анатольевна! - Виктория не только нарушила ход мыслей начальницы, но, к тому же отвлекла ее от задумки обидеться на брата. - Вы в последнее время все время задумчивая!
   Ира рассмеялась, наверное, через силу, потом что глаза ее при этом выразили какое-то страдание. И верно, она жутко себя чувствовала - эта постоянна повышенная температура добавляла к усталости еще и дискомфорт во всем теле.
   - Ошибаетесь, просто вы меня снова застали врасплох!
   - Мне кажется, вас что-то беспокоит!
   - Нет, вам кажется, - улыбнулась Ира.
   - Хорошо, пусть так...
   Они еще поговорили о пустяках, о том, что осталось совсем чуть-чуть до отпуска. Романова сказала, что поедет на дачу и к родственникам, а Орлова пожелала ей удачи, добавив, что для нее это лето впервые не будет скучным. Ира для себя связала это с тем, что Виктория, скорее всего, влюблена, хотя, сделала она эти выводы случайно и совершенно не осознанно, если не сказать - безразлично. Ее теперь больше волновала перспектива того, что всего лишь через несколько месяцев Лиза станет Романовой...
   Наверное, виноваты все те же лекарства, усталость и внутреннее смятение, но, когда Ира встала на ноги, у нее жутко закружилась голова. Она и сама сначала испугалась, потом села, отдышалась, но кабинет и его очертания все еще каруселью плыли перед глазами. Может быть, ей бы стоило еще более внимательно смотреть на себя со стороны... Хоть иногда?...
  
   Глава двадцать первая. "Замкнутый круг"
   I
   Иру разбудил дикий грохот, раздававшийся с кухни и смешанный с приглушенной руганью. Полусонная, растрепанная Романова выскочила из комнаты, накинув на плечи халатик, и взгляду ее предстала удивительная картина. Брат пьет кофе, перелистывая какой-то журнал, а мама закрывает окно, что-то бормоча под нос.
   - Что это было? - удивилась Романова младшая, отбрасывая прядь волос со лба. - Землетрясение?
   Елена удивленно оглянулась на дочь.
   - Разбудила? Прости!
   Олег поднял глаза, отставил чашку и Ира заметила на его лице игру ухмылки.
   - А ты, сестренка, в окошко посмотри, - посоветовал он.
   Сестренка Романова подернула плечом, подошла к окну и сначала ничего такого не увидела.
   - Темно, время-то сколько?
   - Половина третьего, - отозвался брат. - А ты получше посмотри, может быть чего и увидишь!
   Нет, там точно не было ничего знакомого. Ну, фонари, ну, темнота, ну ругается кто-то очень нецензурно, отшвыривая от себя старую кастрюлю семьи Романовых...
   - А... А что там наша кастрюля делает? - удивилась Ира.
   -А мать твоя решила утихомирить молодежь! Кипятком их обдала, а кастрюля в нагрузочку полетела, чтоб побольнее было! Если никого не убила - останется дома, а так, посадят. Мать твою, посадят, - спокойно заключил брат.
   - А нечего орать на весь район! Ночь-полночь, а им не спится! - парировала мама.
   Романова покачала головой, потерла глаза и отправилась спать. Дурдом!
   II
   - Веришь, не веришь, а у меня сегодня ночью мама каких-то умников кипятком из окна обдала! - сказала Ира рано утром Ильиной.
   Обе собирались пройтись по магазинам перед отъездом на дачи.
   - А! Так это около вашего дома орали! А я-то думаю, где молодежь развлекается!
   Ильина, непривычно одетая в джинсы и майку с забранными в "хвост" волосами посмотрела по сторонам и дернула подругу за руку, чтобы та не осталась стоять на перекрестке, задумчиво изучая сообщения на своем телефоне.
   - Кто пишет? - Наташа бросила насмешливый взгляд на Ирину. Та сегодня была достаточно мило одета: в красную блузу и черные брюки - не дать не взять, Кармен! И откуда, ей-богу в ней берется это негласное подражание несуществующим идеалам?...
   - Не знаю! Сообщения мне в последнее время приходят анонимные! Кто развлекается, ума не приложу! Вот, называется, посторонним свой телефон не даю, а его знают все встречные-поперечные!
   - Ну, положим, - искренне рассмеялась Ильина. - Не все... Но тот, кому это нужно обязательно осведомится о том где ты, что делаешь...
   Романова бросила на подругу недоумевающий, но весьма выразительный взгляд. Этот взгляд всегда удивлял, даже неизвестно чем больше - тяжести или усмешки - она так умело сочетала в себе эти черты!
   - А где твой Свет, - внезапно вспомнила Ира, когда обе перешли через дорогу и неспешно шагали по тротуару.
   - А! - Ильина небрежно махнула рукой. - Носит его где-то! Да ну...
   Романова понимающе покачала головой. Она привыкла к мнимому безразличию подруги. Интересно, что же она на самом деле думает, когда так вот говорит?...
   - Снова не увидишь летом сына? - спросила она и повергла Наталью в глубокую задумчивость, после чего та как-то довольно резко и даже обиженно сказала:
   - Я и сама понимаю, что это очень плохо, но... Но, знаешь, кажется, я теперь не в праве что-то менять!
   Такой ответ очень удивил и даже разозлил Иру. Она явно ожидала от подруги большей разговорчивости и если честно вовсе не одобряла того, что сын живет на другом конце города, учится вдалеке от матери и не проявляет к ситуации никакого интереса.
   - Не боишься, что он забудет, как ты выглядишь? - усмехнулась Ира, бросая несколько надменный взгляд на Ильину.
   - Не боюсь, - подруга ответила ей тем же. С мгновение обе шли молча, изучая окрестности и пейзажи центра. Каждая думала о чем-то своем, не отдавая отчета тому, что мысли эти, были по большей части бессвязными и безразличными.
   - Ирина! - раздался голос где-то рядом.
   Сначала Ира и не обратила на это внимания и только, когда кто-то снова назвал ее по имени, она удивленно посмотрела по сторонам. Ильина остановилась в задумчивости и, повернувшись на голос, недоуменно приподняла бровь.
   - Сколько лет, сколько зим, - усмехнулась она. - А я-то думала, что призраки прошлого не возвращаются!
   Романова молчала, с каменным лицом изучая подошедшего мужчину.
   - Государыня Ильина все так же язвит! Да, манерам тебя, милочка, все еще не научили! Ну, - высокий полноватый мужчина, с несколько непропорциональными чертами лица, обратил свой взгляд на Ирину. - А вы, милая Ирина Романова, все такая же? Или изменились, в отличие от подруги? По крайней мере, подруги вы не изменили!
   Романова улыбнулась той своей улыбкой, которая скорее напоминала ее сущность змеи и скорпиона, нежели мирной женщины. Что бы она не говорила, иногда в ней просыпается (правда, благодаря вторжению извне) какие-то странные и не вполне приглядные черты.
   - Изменилась, изменилась, Леша. Здравствуй.
   Пауза.
   Обращение Иры застало врасплох не только Ильину. Оппонент тоже замолчал, сконфуженно опустив глаза. Но, кажется, Наталье только показалось, что он в замешательстве. Язвительная улыбка не покинула его лица, даже больше - она стала еще ядовитее. Кажется, между Ирой и Алексеем в это мгновение существовало своеобразное поле, которое того и гляди, готово было взорваться.
   - Как живешь? - спросил он.
   - Не бедствую, - ответила она.
   - Я тоже. Достаточно много получаю.
   - С чем я тебя и поздравляю! - бросила ему Ирина Романова, несколько оттесняя Ильину.
   Долгая история. Алексей и Ирина достаточно долго знакомы, по их внешнему виду, обращению, манерам разговора, можно было понять, что их что-то связывало. И если Ирина могла отдавать себе отчет, что и не вспоминала об этом человеке, то он... Странно, сначала казалось, что они друг друга ненавидели, но чем дальше заходил разговор, тем яснее можно было увидеть некую безразличность и даже дружественность Романовой, отражавшей нападки оппонента. А так же явно проглядывала злоба и язвительность Алексея. Алексея Господи, как много порой нам могут сказать чужие диалоги!
   III
   - Где тебя, подружка, угораздило познакомиться с этим... - Ильина еле сдержалась, чтобы не высказать все свое субъективное мнение об Алексее вслух. - ... с этим человеком!
   Ира засмеялась.
   - Ольга познакомила!
   - Какая Ольга?
   Обе завернули за угол и оказались на просторной площади, которая была своеобразным ориентиром. Идти оставалось совсем чуть-чуть.
   - Ольга, которая Кузнецова, - пояснила Ирина.
   - А, это сестра твоя! - спустя мгновение раздумий вспомнила Ильина.
   - Да, сестра моя, Ольга, - подтвердила Ира.
   - Господи, вот молодец, тоже!
   Некоторое время они молчали, пересекая очередную оживленную улицу. Потом возникшую паузу нарушила Ильина, которой не давала покоя случайная встреча.
   - Заметила, как он изменился? Наверное, все-таки смог взобраться на ту горку, о которой мечтал!
   - Чувствую, - вздохнула Ира. - Ты все подбираешься к своему любимому вопросу! Отвечу сразу, чтобы ты не мучила ни меня, ни себя! Я к Лешке теперь отношусь совершенно безразлично. Поверь, мне даже вон тот фонарный столб, - Ира махнула рукой на противоположную сторону улицы. - ... милее!
   Ильина покачала головой.
   - Я чего-то не знаю?
   - Все ты знаешь! Просто мне сейчас важнее собственное здоровье, состояние и кое-какие мелочи. Видишь ли, я потихоньку старею, а еще нужно ой как много успеть! Дочь вырастить, скинуть с шеи всех этих коллег-товарщей, разобраться с мыслями!
   Ильина усмехнулась.
   - Неужели ты, Ира загубишь свою красоту в рутине?
   - Какая к черту красота, Ильина! - отмахнулась от нее Ира. - Лет семь назад я еще говорила, что у меня еще есть шанс, теперь - столько проблем, что нет времени даже подумать о том, до чего я довела свое здоровье!
   - Кстати, не он ли пишет тебе анонимные признания в любви? - перебила ее Наталья.
   Ира оторопела.
   - Что он пишет? - переспросила она. - Господи, это кто-то развлекается, да к тому же что ты считаешь любовными посланиями, Ильина?! Вот это?
   Романова быстро достала из сумки телефон, нажала несколько кнопок и торжественно-насмешливым голосом прочитала.
   "С добрым утром, милая!"
   "Весело ли тебе?"
   - Я по этому телефону пять раз звонила, пока одна любезная дама не сообщила, что телефон принадлежит какому-то банку и чтобы я не занималась ерундой, доказывая, что кто-то пишет мне эту чушь именно с этого номера!
   Ильина усмехнулась.
   - Ну, как знаешь, подружка! - и завернула за угол, увлекая Романову с собой. - А что ты там насчет столба говорила?
   IV
   Лиза поставила чайник, посмотрела по сторонам и усмехнулась тому, как жена брата Анна чертит какие-то таблицы.
   - Лизуньчик, - Анна даже не подняла глаза. - Ты уже платье-то выбрала, милая?
   Лиза так ядовито рассмеялась, что Анне стало даже не по себе.
   - Да как же! Делать мне нечего! Вот, экзамены пройдут, и подумаю об этом!
   - Что-то и солнышка нет! - пожаловалась Лиза, потирая запястья. - Меня сегодня все раздражает!
   Анна - женщина невысокого роста, с короткой стрижкой, пухленькая и не отличающаяся чертами лица от сотни москвичей в принципе ничем, была очаровательна только своими манерами и вечной радостью. Плохо - она смеялась сквозь слезы, хорошо - задорно хохотала, за это ее просто обожал брат Лизы Андрей, даже, несмотря на то, что Анна была несколько неповоротлива и слишком пытлива.
   - Какая ты, Лизавета! - обиделась золовка. - Вот, месяц что ли назад, приятельницу встретила... Вот, на кого равняться нужно! И Красавица, и умница, хоть и разведенная!
   Анна покачала головой.
   Лиза посмотрела в ее сторону с некоторой скрытой ненавистью, хотя, может быть, взгляд этот был адресован и часам, пропищавшим начало пятого часа.
   - Да и начальник мой, чтоб ему пусто было! - пожаловалась Аня.
   В этот момент на кухню влетел Андрей, видимо только-только вернувшийся с работы.
   - Деточка! Милочка! - бросился к жене, обнял. Лиза поморщилась.
   - Не криви нос, сестренка! - засмеялся он. - Ты теперь будешь тоже замужняя леди!
   Лиза фыркнула, налила себе чай и собралась уже уйти в комнату, когда ее остановил брат.
   - Милая, сестренка, - он так неловко схватил Лизу за руку. - Останься, посидим, чайку попьем! Вот, Анюта меня покормит пока!
   Аня вскочила на ноги, задорно подергивая плечом.
   Лизавете было как-то неудобно отказывать брату, поэтому она покорно уселась на скамейку около окна.
   На улице заметно похолодало, это было заметно по тому, что прохожие, казавшиеся с десятого этажа маленькими гномиками, утеплили одежду.
   - Там холодно? - коротко осведомилась Лиза.
   Брат промычал что-то неопределенное.
   - Так что ты там говорила про начальника? - наклонился он к Анне, помешивающей закипающий суп.
   - А! Нехороший человек, - Аня хихикнула. - То это ему не так, то это! Из грязи в князи, был-то, чуть ли не пьяницей подзаборной!
   Лиза невесело улыбнулась, допивая свой остывающий чай.
   - Вот, - вспомнила золовка. - Сестра твоя не хочет думать о платье! Почему она такая противная?
   Андрей смерил Лизавету наигранно-сердитым взглядом. Демина подняла на него свои глаза и ответила усмешкой их холодной темной глубины.
   - Сестра у меня и, правда, противная! Я - ее брат, можно сказать, заменяю отца, а она... Она до сих пор не показала мне своего жениха, а может он маньяк какой?
   Все присутствующие засмеялись.
   V
   Некоторое время Ира никак не могла себе признаться в том, что не ощущает свою семью крепостью. Более того, она точно знает, что лично для нее все эти люди, живущие под одной крышей дома, выходящего окнами на Курский вокзал, не могут быть надежной опорой и поддержкой. Впервые неясное отчуждение она заметила много лет назад, когда была молодой и беззаботной. Тогда - не обратила на это внимания, теперь - если и сознавала, что в их семье нет единства, то только с грустью или скорее смирением.
   Все сложившиеся отношения она была склонна списывать на несовпадение характеров, несмотря на то, что себя саму частенько называла мирной женщиной. Очень мудро по этому поводу как-то пошутила Арина Григорьевна, сказав, что "в тихом омуте...", словом, положение было не из приятных.
   Прогулка с Ильиной не доставила Романовой должного удовольствия, может быть, в этом была виновата случайная (случайная ли?) встреча. А может быть, Ильина права, может быть ей все-таки стоит повнимательнее присмотреться к ситуации, разобраться что же это в последнее время происходит?
   - Мам, тебе какая-то Мария звонила! - сообщила Настя как только Романова прошла мимо открытых дверей комнаты.
   - Какая Мария?
   - Откуда я знаю! Мария какая-то...
   - Какая еще Мария... - прошептала Романова сама себе, снимая верхнюю одежду. Обещали потепление, но, кажется, у природы были свои планы, и она их не собиралась нарушать. - Господи, почему так холодно! - воскликнула она.
   - А, по-моему, очень даже тепло! - удивилась дочь Романовой.
   - Ага, тебе-то, конечно тепло! Вон, целый день под одеялом лежишь!
   - У меня каникулы! - обиделась Настя.
   - А я что - что-то говорю?
   На кухне была открыта форточка, пропускающая холодный воздух с улицы.
   - Где это видано? - возмущалась Ира. - Чтобы в июне-месяце, - она наклонилась, поднимая упавшую газету. - ... был такой холод!
   Дочь включила телевизор, нарушив относительную тишину квартиры.
   - Жуть, - поежилась Ирина. - Холод собачий!
   Зазвонил телефон. Романова, подскочившая на месте, обернулась, но, руки у нее были в пене для мытья посуды, поэтому, как бы она не хотела ответить, вряд ли смогла бы!
   - Насть, - крикнула Ира, сдергивая с вешалки полотенце. - Трубочку возьми.
   - Сама возьми!
   - Не могу, руки мокрые!
   Молчание, потом дочь нехотя выбралась из кровати и через мгновение Ира улыбнулась ее недовольному и раздраженному "Алё".
   - Мам, тебя!
   Романова усмехнулась. Она бы удивилась, если бы в это время звонил кто-то, не желающий поговорить именно с ней.
   Это была Марьяна. Ира тут же сообразила, что именно она звонила ей, представившись "Марией". Удивительно, как она забыла, что Марию Матвееву зовут "Машей", а не тем именем, которым ее наградила Киселева.
   - Я тебя сегодня и не видела, - пожаловалась Мария Романовой. - Ты как невидимка - то есть, то нет!
   - Да, господи, вечно я крайняя в каких-нибудь проблемах!
   - Я хотела спросить насчет этих... как их... Фу ты, забыла!
   - Вспоминай, - Романова, зажав трубку плечом (благо телефон беспроводной!), начала аккуратно убирать вымытую посуду в сушку.
   - А! Вспомнила! Помнишь, ты мне что-то про документы, которые Кира на прошлой недели распечатать не могла, говорила?
   - А ты что, еще их не сделала? - удивилась Романова.
   - Нет, в том-то и дело, хотела сначала у тебя спросить... Что там нужно было сделать?
   - Кажется, вписать общее число...
   Хлоп! Тарелка, которую Ира пыталась убрать в шкаф, выскользнула и разлетелась вдребезги, осыпав пол мельчайшими осколками.
   - Кстати, а где эти бумаги, мне же их везти с утра!
   Ира задумалась.
   - А я не знаю где они! Может у меня на столе остались... Хотя, подожди, почему они должны были остаться у меня на столе, когда ты ими занимаешься?
   "По ... пути прибывает поезд..." - отдались эхом слова диспетчера вокзала. Романова бросила резкий взгляд на окно - форточка открылась!
   - Минуточку, - остановила она размышления Марьяны. Положив трубку на край стола, Ирина с силой захлопнула форточку, та тут же открылась. - Чтоб тебя!
   Бросила взгляд на подоконник и рассмеялась.
   - Марьян, - сказала она, возвращаясь к разговору. - А документы-то твои, у меня! Вон, на подоконнике лежат!
   - И что же мне делать? Может с утра встретимся где?
   - А заполнять я их буду? - съязвила Ира. - Я не помню всех реквизитов!
   Мария помолчала с мгновение, а потом, видим не найдя иного выхода, сказала:
   - Где ты там живешь? Я сейчас подъеду.
   Романова быстро объяснила место расположения своего дома.
   - Не волнуйся, - сказала она на прощание расстроенной коллеге. - Не потеряешься, мой дом со всех концов района виден, стоит как гора посреди поля!
   VI
   Не дожидаясь, когда приедет Матвеева, Романова пошла на улицу - прогуляться. Обошла вокруг дома, посмотрела на темные окна Ильиной, поежилась от холода, села на скамейку около своего подъезда - сидит, улыбается. Пять минут сидит, десять... Замерзла - встала, прошлась. Марьяны нет и нет! Когда стало совсем холодно, пошла в "Швейный мир", посмотреть вышивки, а заодно погреться.
   В "Мире..." встретила Ильину.
   - О! Ты это чего? - удивилась она подруге-журналистке.
   - Погреться зашла!
   Романова усмехнулась про себя: "Я тоже!"
   - А тебя-то что на улицу понесло? - рассмеялась Наталья.
   Поговрили-поговорили, разошлись по домам. Как раз, когда Ирина Романова подходила к своему подъезду, подъехала Марьяна, явно недовольная теми "пробками", из-за которых она потеряла тридцать минут времени!
   И надо же было такому случиться, только сели они с Ириной на лавочку-скамеечку, как Ильина появилась. Пошла, значит, за хлебом, мимо проходила, Иру заметила... Аферистка недорезанная, интересно ей стало, с кем это Ира Романова свидание назначила, не просто же так вокруг дома кружила полчаса! Правда, расстроилась она жутко, выяснив, что подруга ее опять рабочими, не личными проблемами озадачена! Вот неудача!
   А Расстроенная Ильина поплелась в магазин, но обещала вернуться и посидеть с подружкой на лавочке (если конечно та до этого не замерзнет окончательно!).
   - Твоя подружка? - Марьяна поежилась, бросая холодный взгляд на начальницу, перебирающую документы.
   - Ага. Вот, сюда впишешь ... - Ира подняла глаза. - Маш, ты меня слушаешь, или этажи моего дома считаешь?
   - И то и то! - улыбнулась Матвеева. - А сколько этажей в вашем доме?
   - Я на третьем живу, - отрезала Романова. - Господи, что ж так холодно?!
   - У вас потолки высокие?
   - Не знаю, не замечала, - Ира снова уткнулась в свои бумажки.
   - Ты что - обои некогда не клеила?
   - А мне все равно на втором куске надоедало! У меня за шкафом такая цветная карусель!
   - О! Электричка пришла, слышишь, объявляют!
   Ира кивнула, пытаясь вписать в чуть помятые документы нужные реквизиты.
   - Если окошко не закрыть, создается впечатление, что живешь на обочине! - усмехнулась она.
   - Как романтично!
   - Ой, куда уж романтичнее! - в голосе Романовой было столько язвительности, сколько может быть только у женщины, родившейся под знаком змеи.
   - Ладно, начальница! Мне домой пора - с собаками гулять! - отмахнулась Марьяна, поправляя свой кургузый клетчатый пиджачок. - Они меня так ждут, наверное!
   Ирина понимающе покачала головой, сложила бумаги в маленький пакетик и, передав их Матвеевой, улыбнулась.
   - Тогда не смею больше вас задерживать!
   Марьяна только головой покачала, садясь в машину. А Романова, быстро взлетев на свой этаж, заперлась в комнате, хотела поговорить с Ильиной.
   VII
   На следующий день, прямо после работы, Романова наведалась к Наталье, памятуя о договоренности посидеть, поговорить в тишине. Ну, так как тишины у Ирины дома вряд ли можно было добиться, оставалось принять приглашение Натальи и отправиться к ней домой.
   - Не могу! - Романова поставила на пол свой изорванный папками и бумагами пакет в очаровательных сердечках. - Больше не могу! Все меня раздражает!
   - Что именно? Что больше? - Наташа в домашнем халатике, с забранными волосами, ненакрашенная, вся какая-то сонная, поставила чайник. - Ты чай или кофе?
   - Чай! Я и так с утра три чашки кофе выпила, куда ж еще?
   - Ты знаешь, - сказала Ильина, передвигая на шкафу жестяные коробочки из под чая. - У тебя тяжелый взгляд! Глаза голубые. А взгляд тяжелый!
   - Это только сегодня... - Романова устало опустилась на табуретку. - А еще вчера, позавчера! - махнула рукой и положила голову на руки.
   - Что случилось? - Наташа оставила свои коробочки в покое. - Что у тебя снова случилось?
   Романова, не привыкшая жаловаться на свои вечные неурядицы, покачала головой.
   - Много чего... - вздохнула, пряча свои серо-голубые глаза. Иногда создавалось впечатление, что такого цвета нет, уж больно красиво они смотрелись, словно фломастером нарисованные, на тонкой восковой коже ее бледного лица.
   - Что - опять синдром одинокой воительницы?
   Романова вся замерла, покачиваясь на стуле.
   - Я теперь только ощутила... - она не решалась сказать то, о чем думала все утро и все продолжение дня. - ... Словно никому, абсолютно никому не нужна! - и грустно, даже как-то жалостливо улыбнулась.
   Ильина затаив дыхание слушала подругу.
   - Господи, Наташ! Господи, я больше не могу! - Романова хватанула воздух, а потом, не подобрав слов, вся сникла. - Я... Я... - она все пыталась что-то сказать, но что-то внутри мешало. - Я не могу, Ильина...
   Она так сидела, опустив глаза.
   - ...Я ведь одна по сути своей... Я ведь бьюсь об лед, словно расплачиваюсь за то, чего не совершала! Господи, за что я... Почему я должна думать обо всех?! Почему я должна все уметь?! Почему и Лиза, и Кира!... Почему мои собственные родители порой и не удостаивают хорошим обращением?! Почему я для них Ирина, а не Ирочка, или хотя бы Ира?!... - голос ее, дрожащий и, словно бьющийся о стекло дождь, срывался.
   И вдруг, Ильина даже вздрогнула, Романова закрыла лицо руками. Плакала она беззвучно, только вздрагивали плечи в красной бархатистой кофточке.
   - Ир, - Наташа подошла, положив руку на голову подруги. - Ир, ну перестань...
   А потом села рядом на корточки, даже боясь притронуться к Романовой все еще вздрагивающей всем телом...
  
   Глава двадцать вторая. "Вот так, дорогая Ирина!"
   I
   Квартира Деминых была достаточно уютной, обжитой и даже можно сказать красивой. Конечно, беспорядок, присущий всем жилым помещениям, нашел себе место и здесь, и все же.
   Небольшой квадратный коридор, комнаты, выходящие окнами на улицу и во двор, кухонька с милыми занавесками и фиалками на окнах. Самая симпатичная была комната Лизы, вся такая ухоженная, чистенькая, аккуратная. Она, словно бы впитывала характер своей хозяйки - все очень замечательно, радует глаз, все без излишеств, постоянно.
   Аккуратизм и консерватизм Лизаветы делал ее непривлекательной и немного занудной, несмотря на то, что внешность ее располагала к восхищению. Высокая, стройная, с темными глазами, миловидными, без резких угловатых переходом, чертам лица, - она была достойным украшением своей семьи, в чьих жилах, судя по внешности детей, текла южная кровь.
   Сидя в своем уютном кресле, прямо около окна, Лиза неспешно переворачивала глянцевые страницы красочного журнала. От обилия представленных платьев, украшений и цветов ее уже начало поташнивать. И в то же время, Лизе жутко хотелось выбрать какую-то определенную модель платья, чтобы определиться и точно знать, что нужно искать.
   - Наконец-то, милая Лиза, - вздохнула Аня, появляясь на пороге комнаты Деминой. - Ты взялась за ум и стала вести себя именно так, как должна была бы вести любая невеста, когда...
   - Аня! - Лиза резко подняла руку вверх. - Аня, я прошу тебя! У меня так болит голова... - она сконфуженно улыбнулась и, захлопнув журнал, встала на ноги, уронив теплый клетчатый плед.
   Анна стояла, несколько недовольная и расстроенная и улыбнулась только тогда, когда сестра мужа подскочила к ней, по-дружески обняв за плечи.
   - Прости милая, - пролепетала Лиза. - Мне так не хочется сейчас говорить об этом... Экзамены этой первой недели меня жутко вымотали....
   Лизавета так мило и искренне улыбалась, наклонив свою головку на бок, что Аня не могла долго сердиться на нее. Тем более, очарователен был тон Деминой, отбрасывающей прядь посветлевших и уже потерявших здоровый блеск, волос.
   - Хорошо-хорошо! Не буду тебе мешать... - Аня вышла, притворив за собой дверь.
   Лиза вся как-то выпрямилась, черты ее лица окаменели, и она еще долго стояла, озираясь по сторонам. Неизвестно, о чем она думала, но некоторое подобие властной улыбки, лишь едва коснувшейся ее губ, на минуту озарило все лицо. Это делало его несколько непривлекательным, но, уже в следующее мгновение Лизавета снова вернулась к своему журналу.
   II
   Наташа Соколова всегда считала себя терпеливым человеком. Особенно когда дело касалось других людей. А как иначе, если твоя подруга Эля?! У этого человека, что ни день - новое открытие! Но теперь Наташа подумала, что очень ошибалась, считая, что может вытерпеть любого, абсолютно любого человека рядом!
   Практику Соколова проходила на втором этаже - красила окна. Рядом с ней работали две ее одноклассницы, перебрасывающиеся шуточками и одноклассница Эли, девушка со странным именем Камилла.
   Камилла - чуть выше Наташи, с длинными осветленными волосами вот уже полчаса донимала Соколову разговорами. Нет, за работой очень приятно поговорить, поделиться впечатлениями, планами, мыслями, но только в том случае, если разговор - диалог. Но не монолог!
   Почти все это время, все полчаса, Наташа молча водила кисточкой по подоконнику, выслушивая подробности личной жизни Ирины Романовой. Дело в том, что Камилла ее настолько обожала, иначе не скажешь, что готова была часами разговаривать на эту тему. Впрочем, Соколова уже не удивлялась и почти привыкла, если не считать такой маленькой детали - за полчаса у нее создалось впечатление, что с ней поделились результатами работы частной детективной коллегии. Ладно, уж Эля в восторге от Романовой, ей-то это передалось случайно, по стечению судьбы и обстоятельств! Да к тому же она все время говорила, что как бы она не относилась к человеку, ни за что бы не стала лезть в его частную жизнь...
   - А раньше-то ты чем увлекалась? - пыталась перевести разговор на другую тему Наташа.
   - Наталией Орейро! Да ладно, это уже в прошлом! То, что происходит сейчас...
   Наташа пыталась было считать ворон на деревьях, но вечные просьбы Камиллы припомнить какие-либо случаи, связанные с Романовой, не давали для этого возможности.
   Бывает же такое! Господи, как возненавидела Наташа в тот день Романову и все ее проблемы, ее семью, детство и все вместе взятое! Ей как будто мало Киры...
   Мимо кабинета пошла Кира, что-то рассказывая неизвестной женщине в зеленой шляпке.
   -Господи боже мой! - прошептала Наташа и выронила из рук кисть, спикировавшую со второго этажа прямо под ноги проходившей мимо Ирины Романовой.
   "Почему она ей на голову не упала?!" - со злостью подумала Соколова, спускаясь за своим рабочим инструментом. "Нет, хватит с меня школы, Романовой, ее биографии, ее проблем, уроков...Домой! Пить чай, смотреть телевизор и не замечать, что живешь с Кирой в одном доме! Домой!"
   III
   Кира крайне удивилась, увидев Лизу в зеленой шляпке.
   - Тебе что - холодно?
   - Нет, просто... - Лиза пожала плечами. - Захотелось чего-то нового... - правда, шляпку Демина все-таки сняла. - У меня сегодня экзамен... Я кофе хочу, Кира!
   Кира, именно сегодня невнимательная к подруге, вздернутая и злая, усмехнулась куда-то в сторону.
   - Погоди Лиз, - и отошла к стене, вписывая в документы фамилии каких-то учеников.
   Демина, не в с илах сидеть в кабинете все утро ходила с подругой по школе, изучая то, как меняется здание и как противно пахнет краской.
   - Вот начнется у меня аллергия, - пожаловалась она, растирая запястье с наигранно-расстроенным выражением лица. - Вот и получите вы все от моего будущего мужа!
   - Ой, прямо испугалась твоего мужа! - усмехнулась Кира. - Я все его сестре расскажу!
   Лиза впервые упомянула Олега Романова как своего будущего мужа, она вообще сделала это с несказанным удовольствием, делая ударение на "будущего мужа". Правда на Киселеву, занятую своими собственными проблемами, все это произвело не особо большое впечатление.
   Обе как раз подходили к лестнице, когда услышали стук каблучков Марьяны и голос Романовой.
   - Ирин, поднимайся быстрее, - потребовала Марьяна. Голос у нее был недовольный, даже можно сказать властный.
   - Не могу, - ответил тоненький, изнеможенный голосок Иры.
   - А ты через "не могу"!
   Кира остановилась, посмотрела в лестничный пролет и выставила руку вперед, давая Лизе понять, что нужно замереть и замолчать. Марьяна еще что-то говорила, Романова отвечала, но точно и ясно Кира услышала следующие фразы только тогда, когда Матвеева и Романова поднялись чуть выше.
   Ирина что-то сказала, а Мария ответила дословно следующее:
   - Ну это ж ты у нас на левую сторону глухонемая!
   Не только Кира, ни и Демина, вертевшая в руках свою зелененькую шляпку, удивленно приподняла брови.
   Киселева еще раз заглянула в лестничный пролет и отскочила как ошпаренная, потому что Марьяна и Ирина находились в нескольких метрах от обеих подругу.
   - С добрым утром! - пропищала Лизавета.
   - Привет, - буркнула Матвеева. Ира кивнула.
   - Ир, ты чего такая бледная? - испуганно спросила Киселева, подаваясь чуть вперед. - Тебе не хорошо?
   Романова вздрогнула, глаза ее, все какие-то потухшие, в миг сделались огромными и удивленными.
   - Да нет, все в порядке... Слабость только....
   Лиза хотела было что-то сказать, но ее взгляд, сострадающий Романовой, бал перехвачен зоркими глазами Матвеевой и Демина только опустила глаза.
   - Вот, чудеса, - прошептала Киселева, смотря вслед удаляющимся коллегам. - Ты посмотри, что творится! Как Марьянка Романову прокатала?
   Лиза обеспокоено заглянула в лестничный пролет, где мелькнул клетчатый пиджак Матвеевой.
   - По-моему, Иришке не хорошо, что-то не так!
   Кира кивнула.
   - По-моему, ей плохо, а, может быть, у нее снова что-то случилось!
   IV
   К вечеру Лиза достала абсолютно всех своими разговорами про будущую свадьбу, свое семейное положение и то, что ее муж очаровательный человек. Восхищения сестры брат Андрей долго перенести не смог, поэтому очень скоро, сославшись на жуткую усталость, оставил Лизу жене и матери. Мама Виктория слушала дочь в полуха, поэтому не почувствовала ни усталости, ни радости, ничего вообще. Аня, обеспокоенная проблемами на работе и плохими оценками их с Андреем ребенка, предпочла говорить только "ага", "мило" и все в таком духе. А самой Лизе все это очень скоро надоело и из состояния искреннего восхищения она перешла в более привычный ей анабиоз, нарушенный позднее только звонком Олега.
   - Что делаешь, милая? - спросил он. - Прости, хотел раньше позвонить, да мы там все на счет дежурства выясняли!
   - А я хотела в книжный сходить, приглашения посмотреть, но потом... - Лиза вздохнула, зевнула и сладко потянулась (последнего Олег не имел счастья видеть). - ... Потом решила, что одной неинтересно!
   - А что с моей сестрой?
   Лиза оторопела.
   - А что с твоей сестрой? - ее усталость мгновенно развеялась дурными предчувствиями, что разговор, несколько пресный, но вполне ее устраивающий перейдет на тему "сестра моя Романова".
   - Бледная какая-то... Ты с ней не разговаривала?
   - Нет, хотя подожди... - Лиза задумалась, вспоминая, видела она сестру своего будущего мужа в этот день или нет. Потом, когда взгляд ее упал на неаккуратно брошенную зеленую шляпку, она воскликнула. - Да, конечно! Ты прав, она бледная очень. У нее Кира спросила, она сказала, что все хорошо. Устала, наверное, она у тебя трудоголик!
   Олег помолчал с мгновение.
   - Ладно, а то я уж боялся - завтра на дежурство пойду, она тут одна останется, мало ли чего...
   Лиза обеспокоено подернула плечом, дотягиваясь до светильника - стало как-то темно.
   - Скажи ей, если что - пусть мне звонит.
   Олег что-то сказал, но Демина не разобрала, что именно, поэтому прощание их было каким-то странным, коротким и даже как будто безрадостным.
   - Странно... - прошептала она. - Очень-очень странно...
   V
   Бледность Романовой, все ее внутреннее самочувствие и в следующий день не изменилось. Разве что она стала еще бледнее, да и глаза у нее приобрели странный серый оттенок, искоренив их лучистую глубину.
   Кира Киселева, поругавшаяся утром с мужем, все же обратила внимание на то, что начальница Ирина впала в какую-то депрессию, все время молчит, если и говорит, то только короткими междометьями, чаще пьет кофе и совершенно не реагирует на шутки и происшествия. Попытки выяснить у нее, в чем дело - результатов не принесли. Она только отмахнулась, нахмурилась и отправилась заполнять журналы, невесело что-то сказав.
   Орлова, приведшая свой кабинет в надлежащий порядок, тоже заметила, что Романова какая-то не своя. Она у нее спросила, что происходит, предложила свою искреннюю помощь и поддержку и получила в ответ вымученную улыбку и благодарность, сказанную тонким, страдальческим голосом. Виктория поняла, что начальница все равно ничего не скажет и отправилась на верх - в кабинет, искренне жалея Ирину.
   Надо отметить, Орлова впервые за долгое время почувствовала странное присутствие некой ответственности за Романову, даже боль, сострадание ее невысказанным проблемам. Если бы Виктория была знакома с Ильиной, вместе они бы могли подобрать золотой ключик к душе Ирины, но расстояние неизвестности, разделяющее двух женщин, не позволяло координировать ситуацию. А жаль. И об этом подумала Виктория, поднимаясь в свой кабинет.
   Что касается остальных, беспокоились немногие, включая Киру, у которой произошла серьезная перепалка с Матвеевой.
   - Мне вчера показалось, - Кира смерила Марьяну резким взглядом, вырвавшимся из-под стекол ее элегантных очков. - Или ты Романову отчитала как школьницу?
   Разговор начался в коридоре, где столкнулись две коллеги. Кира шла к Лизе, а Марьяна - вниз, чтобы проконтролировать работу учеников.
   - Показалось, я всегда так разговариваю, - фыркнула Матвеева, посылая ответный взгляд коллеге.
   - Хм, опробовала бы ты так мне сказать, - шутливым тоном казала Киселева. - Не постеснялась бы, что учеников полно - так бы тебе ответила!
   Матвеева не восприняла ни шутливый тон Киры, ни ее намеки на хамство, проявленное по отношению к начальнице.
   - С чего бы ты, милая, начала защищать Романову, она тебе что - сестра родная?
   Кира мгновенно поменялась в лице, спрятав раздраженные глаза за блеск очков, а потом, ощетинившись, сказала:
   - Осмелела слишком, Маша? Напомнит тебе...
   Грозовую обстановку разрядила Лиза, которая услышала голоса коллег в коридоре и, уловив тон и некоторые фразы, мгновенно выскочила из кабинета дабы успеть предпринять спасти честь и доброе имя обоих.
   - Что это такое? - воскликнула она, вклиниваясь между коллегами, затеявшими перепалку. - Немедленно прекратите! Кира, ты обалдела?
   Кира бросила на подругу уничтожающий взгляд.
   - Кира, пошли, - Демина потянула подругу за рукав. - Что ты, правда!
   Голос Лизы сильно смахивал на шипение, впрочем, она, как и Романова родилась в год змеи, так что ничего особенного в этом не было!
   - Скажи, ты что решила - выцарапать Матвеевой глаза или просто так - проверка слабо не слабо? - Лиза была вне себя. - Кира, ты меня слушаешь или просто так глазами стрижешь?! Что ты у меня на потолке увидела?!
   Кира ерзала на стуле, скрежетала зубам и бросала многозначные и весьма неодобрительные взгляды на подругу.
   - Терпеть не могу, если человек начинает вести себя!... - Кира видимо по себя сказала много некрасивых, нецензурных слов. - Неужели ты не заметила?!
   - Госпожа Кира Киселева! Если ты хочешь кем-то порваться, будь добра - НЕ ЗДЕСЬ!!!
   - О! Твой бы характер нашей Ирине! А я бы на ее месте...
   - Кира! Я и так знаю, что, как и с кем ты бы сделала на месте нашей Иры! Но ты пока еще Киселева, да к тому же, мне ты такая больше нравишься!
   Они молчали довольно долго, прежде чем Лиза недовольно фыркнула:
   - Тоже мне, революционерка!
   VI
   Под конец этого сумасшедшего рабочего дня Орлова испытала массу противоречивых чувств, многие из которых она бы назвала: "Ужасными". Все дело было... снова в Романовой! Ирина Анатольевна Романова, полуживая, еле дышащая, утомленная и депрессивно настроенная заполняла журналы, а напротив нее, что-то без умолку вещая сидела Камилла!
   Орлова и сама не поняла, отчего в душе ее поднялся живой протест и возмущение, в конце концов, это дело только Романовой, но неужели не видно как она устала, как переживает, как плохо себя чувствует. Если ты дорожишь человеком - в такие моменты ты будешь способен преодолеть в себе и любовь, и тяготение; и как бы тебе не было плохо, одиноко и грустно - оставшись его наедине самим собой. Орлова, увидев картину, лишь случайно представшую ее взору вся вскипела, обозвав Камиллу эгоисткой и другими словами и, рассудив, что такие вот поступки достойны разве что ребенка, помчалась домой. Бедная Ирина Романова! Почему же нет человека, способного протянуть ей руку помощи вот в такие моменты?!...
   VII
   Сумасшедший, жуткий денечек! Ужас... Ира Романова вошла в пустую (как редко это бывает!) квартиру и без сил опустилась на скамейку, оставленную кем-то (братом, наверное, - вздохнула она) в коридоре. Такой разбитой, выжатой как лимон, не способной мыслить, она не чувствовала себя еще никогда. Да, наверное, и никогда с ней не происходило столько всего ужасного, дикого, непостижимого. Она никак не могла дойти разумом до всего того, что поняла за последние дни. И все эти открытия настолько ужаснули ее, что сердце, такое трепетное и жалостливое, не выдержало - разрыдалось.
   Она и сама понять не могла - почему ей так вдруг стало страшно, странно. Ведь жила как-то, а теперь... А теперь-то что?
   Вечер не удивил ее ничем. Не обрадовал даже странный и комичный звонок одной приятельницы, с которой Романова общалась от раза к разу.
   - Иришечка, привет, солнышко! - разразилась приятельница.
   - Привет, - невесело отозвалось солнышко по имени Ира, поблагодарив приятельницу хотя бы за то, что ее хоть зайчиком-побегайчиком не назвали.
   - Прости милая, ты очень занята?
   Ира мысленно высказала все, что только могла подумать женщина, еле пришедшая с работы, уставшая, голодная, да еще и нарушившая тишину опустевшей квартиры. Вслух же ответила:
   - А что такое?
   - Ты бы не могла окошко открыть?
   - Могу, конечно, а за чем? - ничего не заподозрив, спросила Романова.
   -Ой, у вас там слышно так замечательно - в 8:20 будет электричка на...
   Дальше приятельница называла маршрут и тысячу раз извинилась. Ира сначала оторопела, потом с горяча обещала послушать, но, повесив трубку пожелала приятельнице таких земных благ и в таких фразах... Слышали б ее ученики - они бы преклонили голову перед тем, как может ругаться уставшая голодная женщина-завуч... А потом Романова так искренне рассмеялась... Правда это было уже похоже на нервный смех!
   VIII
   Ильина была крайне обеспокоена поведением подруги. Что-то явно происходило, вот только что именно... Правда, Наталья через некоторое время забыла и об этом, когда в квартире раздался телефонный звонок.
   - Да, - схватила она трубку.
   - Наташечка, выручай! - пропищал голос начальницы-редакторши. - Если ты немедленно не приедешь, мы все потеряем!
   Ильина, выслушивая излияния противной начальницы редактора, пыталась решить для себя, что в этот момент важнее - согласиться на какую-то светскую встречу или все-таки остаться дома и попытаться выяснить у подруги Романовой - что же с ней происходит.
   - Наташа! Ты же симпатичная, милая, красивая! - причитала Ванесса Аркадьевна Гурмун. - Украшение вечера, Наташечка! Кто ж виноват, что Аленка...
   Ну, надо же! - удивлялась Ильина. В обычное время от Ванессы Гурмун кроме ухмылок и недовольства невозможно было добиться даже простой улыбки, а тут за пару минут она умудрилась назвать Наташу, простого корреспондента "умницей, красавицей", словом самой замечательной женщиной на свете!
   Ильина пыталась отказаться, но у нее так ничего и не вышло - реально можно было догадаться, что отказ от присутствия на встречи означал бы отказ от работы вообще!
   - Если бы ты и подругу какую взяла! - как бы невзначай упомянула начальница. Наташу на мгновение насторожило это заявление, но она скорее восприняла это как что-то случайно совпавшее с ее собственными мыслями. - У тебя есть красивая подруга?
   - Да откуда ж, Несса Аркадьевна! Сейчас все заняты!
   - Да ладно, ну... Ну, словом, если еще с кем придешь - буду тебя обожать сильно и вообще... Ладно, умничка, жду!
   Ильина, положив трубку, задумалась. Ее несколько насторожил этот звонок и окончание разговора, хотя, по правде сказать, перспектива взять с собой подругу решила бы вторую проблему - помочь Ирине. Тем не менее, Ильина не решилась позвонить Романовой с таким предложением.
   IX
   Ира заварила себе чай и уселась в кресло - смотреть телевизор. Она даже не концентрировала свое внимание на том, что показывают и о чем говорят. Телевизор создавал лишь общий фон, отгораживая на какое-то время собственные мысли.
   Квартира звенела пустотой и одиночеством, что бывало настолько редко! Это и пугало и радовало, но сейчас Романова не могла точно сказать, чего же она хочет. Спокойствия? Постоянства? Одиночества? Тишины?...
   Кажется, она немного задремала под монотонные звуки телевизора. Очнулась только из-за того, что чашка выскользнула из рук и с грохотом покатилась по полу. Романову аж всю передернуло от неожиданности.
   Слишком, наверное, резко она выпрямилась и подняла голову - все тело охватило странной и невыносимой болью. Резко согнувшись, вцепившись в кресло, Ира откинула голову назад и почувствовала неясное облегчение. Свое состояние объяснить она не могла, только чувствовала какую-то неизвестную тревогу, смешанную с ноющей болью во всем теле и тяжестью в голове. Ира резко закинула голову назад и вцепилась в кресло, прислушиваясь к порывам своего тела. Стало немного лучше.
   Она довольно долго сидела в кресле с закинутой назад головой и закрытыми глазами, пытаясь сконцентрироваться и не пугаться. Боль постепенно уходила, растекаясь по всему телу. Встала она только тогда, когда спал легкий жар, и от лица к шее схлынула волна обжигающего тепла.
   Романову немного покачнуло, скорее всего, резко упало давление. Она, пошатываясь, дошла до ванной и, распахнув дверь, включила свет. На ней была белая рубашка и накинутый голубенький халатик. Ира резко оттерла рукой лицо и, вскрикнула. На пальцах остались кровяные следы. Ее всю дернуло, подбросило. Схватив со стены полотенце, она зажала нос. Ее трясло теперь уже от какого-то страха и предчувствия.
   X
   Орлова металась по квартире, словно что-то забыла сделать. Иногда у человека бывает такое состояние, и совершенно не понятно, что это - предчувствие, шестое чувство, или просто предрассудки.
   Внезапно, Виктория и не поняла, как это получилось, она вдруг схватила трубку телефона, набирая номер Ирины Романовой. Предлог - спросить что-то по работе, но, подсознательно она ощущала, что здесь что-то иное.
   Ответила Ира не так скоро, как обычно и голос у нее было очень странный. Орлова почти сразу же растеряла все приготовленные эпитеты и встретила начальницу вопросом "в лоб".
   - Ирина Анатольевна, чувствую, вам плохо, что случилось?
   - Нет, нет все в порядке! С чего вы взяли?
   - Голос у вас ужасный! И перестаньте в конце концов меня обманывать, вам же плохо, это слышно и видно и вообще!...
   Романова вздохнула.
   - Да нет... Все в порядке... Давление упало, кровь из носа пошла, все полотенце и рубашку испачкала!...
   Глаза у Орловой сделались огромные такие!
   - Ничего-ничего, - невеселым голосом сказала Ира. - Это все от лекарств! Вот сейчас полежу... Господи...
   - Ирина Анатольевна, вы дома одна?
   - Да-да... Простите, Виктория Викторовна, у меня опять кровь пошла... Сейчас... простите, пойду...
   - Ирина Анатольевна, с вами рядом кто-нибудь есть? Вы что - одна?!
   Орлова была я явно обеспокоена и даже несколько рассержена.
   - Да-да... - апатично отмахнулась Ира. И как-то очень быстро попрощалась с коллегой.
   Орлова не знала радо она тому, что позвонила Романовой или нет. По крайней мере, она точно могла сказать, что успокоения ей этот звонок не принес, даже скорее наоборот.
   Походила по квартире, все время, оглядываясь на часы, посидела, почитала "Тихий Дон", а потом так резко захлопнула толстенький томик романа, что звук, раздавшийся при этом, испугал Викторию.
   В квартире было достаточно тихо и пустынно - сын ушел с друзьями на вечернюю прогулку. А Романова в это время безрезультатно набирала номер подруги Натальи.
   XI
   Примерно через полчаса Орлова не выдержала и снова набрала номер начальницы. Та взяла трубку практически мгновенно (наверное, держала свой беспроводной беленький телефон в руках)
   - Ирина Анатольевна, как вы? - обеспокоено спросила Орлова.
   - Да, ничего уже... Голова болит... А вы посмотрите, что на улице!
   Погода и, права в последнее время вела себя просто по хамски. Июнь-месяц, а на улице вот, кажется, только вчера было ноль градусов! Это называется, вставай народ, доставай дубленки, лето пришло!...
   - Вы правы, - согласилась Виктория. - Погодка еще та!
   Орлову несколько успокоил тон и голос начальницы Ирины.
   - А я что говорю! Мне вообще так плохо в последнее время! - пожаловалась Ира. - Температура не падает вообще! И все из-за этих лекарств!
   Орлова сочувственно вздохнула, открывая дверь своего балкона. У нее телефон, так же как у Романовой был беспроводной, что позволяло перемещаться по квартире практически беспрепятственно.
   - О, сейчас еще холоднее стало! - сообщила она начальнице Ирине. - Я на балкон вышла.
   - У нас, кстати, как-то балкон горел! - вспомнила Ира. Ей, видимо стало намного лучше, если она так радостно об этом сообщила.
   А Орлова, успокоенная и даже можно сказать умиротворенная перегнулась через балконное ограждение, всматриваясь в то, чем занимался ее сын и его друзья под самыми окнами их квартиры.
   Мимо пронеслась милицейская машина, до верху набитая стражами порядка. Виктория усмехнулась тому, с каким ажиотажем ребята понеслись вслед за ней.
   И только когда поняла, что машина эта завернула в школьный двор, готова была так же вот бежать следом. Романовой она ничего не сказала, только очень быстро попрощалась с ней.
   Глава двадцать третья. "Случайное совпадение"
   I
   Ильина собралась довольно быстро. В принципе, она была готова к подобному развитию событий, так что для нее не являлось новостью быстро привести себя в порядок и отправиться вместе с другими коллегами в какой-то там бар. Еще утром они с Мариной, младшим редактором и просто хорошей девчонкой обсуждали покупку акций их достаточно преуспевающей газеты каким-то бизнесменом. Они даже посмеялись над тем, что современные "крутые дяди" готовы вкладывать деньги в СМИ.
   А теперь Ильина поняла, что Несса Аркадьевна не просто так посылает именно Ильину на эту встречу - разве не зависит исход трудных переговоров от присутствия симпатичной женщины с нестандартным характером.
   Около небольшого ресторана, вполне приличного и достаточно известного она встретила (как ни странно!) своего придурковатого напарника Света и все ту же Марину. Интересно, что бы это значило?
   Правда, Ильина умудрилась сорвать хищные взгляды окружающих, не входя в стеклянное помещение ресторана. Эффектно одетая женщина на высоких каблуках, в кожаном пиджачке и своей так называемой "парадной" длинной замшевой юбке урезонила мнение о том, что южные красавицы эффектнее наших московских красоток. Собственно о красоте южных кровей можно было вспомнить, взглянув на Марину, которая так сильно напоминала японочку, что становилось странно называть ее простым русским именем.
   - Маринусик! - Ильина виртуозно перескочила через небольшое препятствие - лужу от прохудившегося фонтана около ресторана. - Я так рада тебя видеть! А что собственно...
   Наташа только теперь смогла внимательно рассмотреть напарника Пашу-Света. Свою жуткую шевелюру он покрасил в более или менее приличный иссиня-черный цвет, вытащил из уха сережку, снял с рук кольца и даже почистил зубы. Уж ни чета-то Ильиной! И как она с ним может работать?...
   - Наташка! - Марина, невысокого роста, с забранными в тугой пучок черными волосами, раскосыми глазами и белой кожей и правда напоминала японку. Вот только родственники ее, кажется, были русские...
   Все трое еще постояли в свете фонарей, разгоняющих набегающую темноту, а потом, дождавшись Ванессу Аркадиевну, вошли внутрь.
   Ильина не в первый раз была в подобном заведении, но изысканность отделки, приглушенная музыка и уединенность их столика, спрятанного за широкими бархатистыми портьерами, намекали на важность встречи.
   Так как Ильина оказалась оттеснена вместе с Мариной назад, ей удалось кое-что узнать по поводу того, что же за разговор должен был произойти. Марина украдкой шепнула, что встреча касалась продажи журнала. Если все разрешалось в пользу нового хозяина, это было очень выгодно для Ванессы Аркадьевны Гурмун. Ильина теперь поняла, почему начальница была так любезна во время их разговора.
   Как же удивлена и обескуражена была блистательная Наталья Ильина, когда встретилась с будущим хозяином их журнала и его товарищем (или кем он ему там является?!). Товарищ, любезно подвинувший дамам стулья, был ни кем иным как Алексеем Колесниковым, тем самым, которого они тогда с Романовой встретили.
   II
   - Лиза, хватит! - взмолилась Анна. - Хватит, умоляю!
   Лиза словно цель поставила - доконать всех своей предстоящей свадьбой и разговорами о ней.
   - А ты сама хотела, - усмехнулась Демина. - Завтра поеду за платьем, даже если ты, Аня останешься дома!
   - Лиза, умоляю тебя, - вступилась за невестку мама. - Ты мне уже надоела!
   Лиза обиженно отвернулась к окну. Повисла неловкая пауза, нарушенная голосом брата, решившего немного разрядить обстановку.
   - Олег ведь был женат?
   Лиза вздрогнула, видимо, брат нарушил ее мысли.
   - Да, был.
   - А теперь, где его жена?
   - Бывшая жена, - поправила Андрея Лиза. - Она, кажется... Не знаю, не спрашивала!
   - У него и ребенок есть, Лиза, - не унимался брат.
   Лиза быстро обернулась. Неизвестно, чего было больше в ее глазах - ненависти или обиды. Хотя, и того и другого было в равной части.
   - Да уж, - прошипела она. - По крайней мере, ребенка рожать ему мне уже не придется!
   Виктория Демина, мать Андрея и Лизы, с ужасом посмотрела на своих детей. А потом, когда Демина младшая, ушла в комнату, прошептала сыну:
   - Ты идиот, или просто кажется?
   Анна тоже покачала головой, сказав:
   - Андрюш, будь ты моим братом, я бы тебя за такие слова убила!
   III
   Скажите честно, когда посреди ночи раздается оглушительный звон домофона, какая у вас реакция? Правильно, вскочить с кровати, с круглыми квадратными глазами и, если это соседи... Словом свои ключи надо иметь, а не по чужим квартирам звонить, да еще в половине третьего ночи! Нахалы, хамы и все в таком духе!
   А ели это любимая и верная подруга?
   Вот и Ирина Романова, когда от неожиданного и оглушительного звонка вскочила и опрокинула случайно будильник, была крайне удивлена странным голосом Ильиной, пропищавшей: "Иришка, это я!".
   Будь не половина третьего ночи, Романова скорее всего обрадовалась бы визиту лучшей подруги. Но появившаяся Наташа была в таком жутком виде, что сон Иры, еще хранивший надежду на продолжение, в мгновение ока испарился. На пороге квартиры появилась растрепанная женщина, с размазанной по лицу тушью, торчащими в разные стороны волосами, да к тому же в нетрезвом (ох, в каком нетрезвом!) состоянии.
   - Это ты откуда? - ахнула Романова, посторонившись, дабы подруга смогла беспрепятственно миновать дверной проем. Ильина прошла в квартиру, не фокусируя взгляд на предметах. Скорее всего, в глазах у нее и Романова была толпой одинаковых женщин в синих халатиках.
   - Ой, - прошептала Наташа, хватаясь за голову. - Ой, подружка... Что ж ты не сказала, что вас так... много...
   Ира прыснула, все ее самые серьезные опасения подтвердились.
   - Проходи, - вздохнула Романова.
   - Только без свидетелей! - протестовала Наталья.
   - Хорошо-хорошо!
   На кухне было темно, тихо и капала вода их плохо закрытого крана. Романова включила только настольную лампу - любой другой свет резал ей глаза, не говоря уже об Ильиной, упавшей в небольшое кресло и закрывшей лицо руками.
   - Что случилось, милая моя? - Ира села на придвинутую табуретку и посмотрела на подругу. Ну и вид!
   - А что случилось? - оторопела Наташа.
   Пауза.
   - С добрым утром, приехали! - воскликнула Ира. - Ильина, ты сколько выпила?
   - Много, - вздохнула подруга. - Очень.
   - Заметно! Рассказывай!
   Мгновение они молчали. Ильина собиралась с мыслями, а Романова терпеливо ждала, пока подруга решится на что-либо.
   - А я при них не буду! - внезапно выпалила она.
   Теперь была очередь Ирины задуматься.
   - При ком? - осторожно осведомилась она.
   - При всех них! - Ильина взмахнула рукой. - Пусть все уйдет!
   Ира жутко разозлилась, схватила Наташу за лацкан пиджачка и встряхнула. После этого она впала в какое-то странное задумчивое состояние, а потом, прерывающимся голосом сказала:
   - Все...
   - Что - все?
   - Все - все. Несса меня уволила. С треском.
   Ира оторопела.
   - Ильина, во что ты ввязалась?!
   Наташа посмотрела на Романову пустыми глазами. Последняя, поняв, что пока подруга в таком состоянии, от нее невозможно будет добиться ответа, попыталась заставить ее встать.
   - Давай-давай, Ильина, отправляйся домой! - подтолкнула Наталью Ира. - Мне завтра на работу, слышишь!
   - Оставь меня в покое! - подруга оттолкнула Романову, закрыв одной рукой лицо. - К черту твою работу!
   - Может быть, - Ира подняла Ильину, подталкивая к двери. - Но тебе надо выспаться, и мне, кстати, тоже!
   Ильина подчинилась, но, переступая в коридоре через какие-то пакеты, с грохотом упала.
   - Господи! - взмолилась Романова, пытаясь понять, куда спикировала подруга и где выключатель. - Ильина, ты где?!
   Споткнувшись обо все те же пакеты, Ира чуть сама не упала, но удержалась.
   - Ненавижу эту жизнь... - прошептала Наталья, поднимаясь на ноги. - Ира, разве тебе не противно вот так жить?
   Романова не ответила. Ее глаза уже немного привыкли к темноте, и она начала различать силуэт подруги, опустившей голову.
   - Что случилось, Наташ?
   - Потом расскажу... - вздохнула Ильина. - Потом...
   IV
   Наташа долго не могла уснуть, сидя в темноте у окна. Шум машин, доносившийся с Земляного Вала, начал понемногу затихать, или ей это только показалось... И снова, словно цепочка замедленных кадров перед ней возникала картина этого вечера, со всеми сказанными словами, брошенными взглядами и сделанными выводами.
   - Да, Ильина, - сказал ей Алексей Колесников, когда она вышла на улицу подышать свежим воздухом. - Смотри, не достигла ты высот...
   - С чего взял? - ощетинилась Ильина.
   - А ты посмотри, ради чего живешь?
   Алексей очень изменился. Очень изменился, слишком сильно. И тот человек, который сейчас стоял перед Натальей - в аккуратном костюме, с бокалом дорогого вина, вряд ли она могла предположить...
   - Вы с Ириной так остались тем самым "средним классом", - сказала он достаточно спокойно, с нотой пренебрежения, присущего всем людям его положения.
   - И ты гордишься, что не имеешь к нам отношения?
   Ильина повернулась к оппоненту лицом, сияющим негодованием и холодной надменностью.
   - Или благодаришь Бога, что тогда Ира сделала правильно, что рассталась с тобой?
   Точно, в самое яблочко. Вот к чему шел разговор, вот какая тема была неприкосновенна.
   - Может быть. Только у меня в жизни будет еще много таких Ирин, а вот вы остан6етесь одинокими, согласись, Ильина?
   Наташа молчала, соображая как можно больнее ранить давнего знакомого.
   - Не будет, - сказала она резким и колющимся голосом в спину собиравшегося вернуться в ресторан Алексея.
   Он остановился, медленно повернувшись.
   - Она была такая одна. Знаешь, я думала вы остались друзьями, - сказала Наташа, глядя в белесое лицо Колесникова, озаренное ухмылкой.
   - Такую женщину как твоя подруга, - сказал он с некоторым пренебрежением. - Можно только либо жутко любить, либо страшно ненавидеть. Я ее уже не люблю....
   Ильина взмахнула головой, отгоняя неприятные мысли. У нее начала болеть голова и сознание, постепенно возвращавшееся в ее голову, жутко осуждало ее за полночный визит к Романовой.
   "Какая же ты идиотка, Ильина!" - сказала она сама себе, ставя чайник и открывая банку с растворимым кофе. "А он прав.... Про одиночество...".
   V
   На работу Лиза не собиралась - еще накануне эту проблему она разрешила с начальницей Романовой. И теперь, заручившись поддержкой золовки Анны, которая обещала вернуться во время, Лизавета Демина собиралась по магазинам.
   Надо отдать ей должное - она перестала донимать домашних своей предстоящей свадьбой и перестала разговаривать с братом. Мало того, что он наговорил ей гадостей вечером, он еще продолжил утром. И даже многозначные взгляды его матери, и неустанно дергающая за рукав жена, не удержали Алексея от высказываний в адрес будущего сестры. "Этот нахал", - как назвала его позже Лиза, - умудрился припомнить сестре тот незначительный факт, что будущий ее муж младше на пять лет.
   Лиза, конечно же, обиделась. И больше того, пообещала золовке и матери не приглашать брата на свадьбу.
   - Прошу тебя, Лизонька, - сказала Анна, расчесывая волосы. - Не обращай внимания на него! У мужчин тоже бывают критические дни.
   Лиза, допивающая свой утренний кофе, покачала головой.
   - Я ему не прощу, никогда!
   - Ой, - вздохнула Аня. - Я вот тоже обижалась на начальника! А что с него взять - только анализы и усы!
   Демина прыснула.
   - Как там его зовут? - поморщилась Лиза.
   - Лешка, - фыркнула Анна. - Алексей Алексеевич Колесников! Червяк усатый, чтоб ему пусто было!
   Лизавета, ненакрашенная, неаккуратно-причесанная, в домашнем халатике, наклонилась к очаровательному як-терьеру, подбежавшему к ее ногам.
   - Покорми его, милая, - напомнила Аня, хватая с вешалки пальто. - Ух, холодно опять! Пока, Лизунчик, постараюсь поскорее!
   Лиза покачала головой. Посмотрела по сторонам и пошла в ванну - умываться.
   VI
   Ирину Анатольевну Романову ждал неприятный сюрприз. Утром ей позвонил начальник и сообщил, что их заведение ограбили. Вынесли музыкальный центр, колонки, микрофон, несколько компьютеров и ксерокс. Кабинет Киры Киселевой взломать не смогли - потому и уцелела большая часть компьютеров. Мало того - произошла все это белым днем и по вине охранника, который, закрыв дверь, ушел спать!
   Романова была так ошарашена сообщением, что пролила чай мимо чашки.
   - Мне что - приезжать? - спросила она расстроенным голосом.
   - А как же! - возмутился начальник. - Администрация должна быть на месте! В такой-то день!
   "А чем этот день отличается от других?!" - возмутился здравый разум Ирины Романовой. "Для вас все дни - одинаковые, а я привыкла, что судьба не жалует нам, простым женщинам, благодарность!"
   ***
   Сколько раз Ира ездила в метро, а каждый раз не перестает удивляться этому своеобразному и резко отличающемуся миру. Разве какой-либо другой город мира может похвастаться такой атмосферой подземного транспорта?! Как много иногда решает метро! Здесь простые русские граждане умудряются расстаться, встретиться, влюбиться, умереть и даже родиться... Интересно, - подумалось Романовой, когда какая-то дородная и весьма бесцеремонная дама, сильно толкнула ее на эскалаторе. - Этот мир реален или это только эфемерное отражение реальности?
   Да, метро, порой открывает такие подробности жизни человека.... Вот, к примеру, как многое говорит поведение человека в утренние часы столпотворения под землей!
   - Невозможно, чтобы мы за последние месяцы встретились сразу два раза! - вторгнулся в подсознание Ирины чей-то настойчивый и знакомый голос.
   Она обернулась.
   Анна, та самая ее старая знакомая! И, правда, что за совпадения?!
   - Аня! - неизвестно, рада ли Ирины Романова была этой встречи.
   - Я о тебе только вчера вспоминала! Еще сказала своей золовке Лизавете, что ты... - Аня случайно уронила на пол вагона белый пакет. - Ой, вот так всегда! Наверное, разбила!
   Воспользовавшись замешательством старой приятельницы, Ирины Романова вспомнила о своей Лизе, то есть о Деминой. И позавидовала тому, что та сейчас, скорее всего, была дома и пила чай. Везет же тем, кто не принадлежит к администрации!
   - Смотри, - Аня продемонстрировала Романовой изящную коробку, из которой достала изящную фигурку девушки, читающей письмо. - Это золовке подарок, она замуж выходит!
   Ира понимающе покачала головой. Разговаривать не особо хотелось, учитывая тот факт, что ехала она на работу с весьма неприятной миссией - констатировать тот факт, что их любимое здание (чтоб ему пусто было!) ограбили.
   - Сейчас много замуж выходят, - сказала Романова, чтобы хоть как-то поддержать разговор. - ТЫ на работу?
   - нет, там я уже была! - радостно сообщила Аня.
   - А разве ты не на Юго-востоке работаешь?
   - Да что ты, если бы я там работала, то и на метро бы не ездила! Я ведь на Выхино живу!
   Романова задумалась, вспоминая свою первую встречу с Анной. А куда она тогда в первый раз ехала?! В те первые две встречи, когда они каждое утро встречались в метро?!
   - А куда ты тогда в прошлую нашу встречу ехала, если живешь в Выхино? - озвучила Ирина свои мысли.
   Аня задумалась.
   - Господи да не помню я! А... - она задумалась. - Это когда было? Точно, я тогда не работала. А что я делала два раза в метро с утра? Не помню.. Нет, не помню...
   Обе молчали. Пока поезд замедлял свой ход. Ехать оставалось совсем немного, но, правда, вместе.
   - Представляешь, - не выдержала Аня. - Моей золовке тридцать восемь лет, она впервые выходит замуж! Господи, с ее характером муж ее должен быть святым человеком!
   Ира улыбнулась, но скорее не восклицаниям приятельницы, а закравшемуся подозрению.
   - Лиза наша, на самом деле очень странный человек, - не унималась Аня. - Она и с женихом своим познакомилась на улице, около фонтана!
   Нет, - сказала про себя Ира. - Таких совпадений не бывает! Но уже в следующий момент Ее Величество случай убедил Романову, что мир слишком тесен.
   - А будущий муж ее, - улыбнулась Аня не без некоторой зависти. - Брат ее начальницы! Он на улице к ней подошел только потому, что та как-то показывала ему фотографию.
   - И зовут его Олег Романов, - подытожила Ира, несколько хитро улыбаясь.
   Аня замерла.
   - Про фамилию не знаю, а вот то, что Олег...
   - Романов, Романов, - засмеялась Ира. - Олег Романов, а Лиза ваша, часом не Демина?
   - Демина... - Аня стояла, абсолютно обескураженная и удивленная.
   Ира, конечно, рассчитывала, что дальнейшую цепь размышлений ее приятельница продолжит сама, но, та была слишком удивлена.
   - Ну вот, а Олег Романов мой брат, а я его сестра и начальница твоей золовки.
   - И правда, - что-то быстро соображая, сказала Аня. - Ее начальницу зовут Ирина...
   Ира покачала головой.
   - Вот и я о том же, - сказала она и выскочила из вагона, услышав знакомое название станции.
   - И как я не подумала раньше... - задумчиво прошептала удивленная Аня.
   - Как мир тесен, - улыбнулась Романова и выпорхнула бабочкой, услышав название знакомой станции.
   VII
   "Жуткая неделя" - подумала Ирина Романова, оглядываясь на все события первых восьми дней июня. Ильина, так и не рассказавшая, в чем же было дело, проблемы на работе, экзамены, Лиза, брат, родители... Радовало только то, что теперь она не особо спешила домой, отправив дочь как она выражалась "на свежий воздух". Брат вообще ушел в отпуск и тоже отправился на дачу - тяга к земле проснулась. Правда Романова не без некоторого злорадства подумала, что он просто жутко устал от своей Лизаветы.
   Кира Киселева тоже исчезла куда-то. По крайней мере, она предупредила Иру о том, что не будет присутствовать на работе в понедельник и вторник.
   Мягкий свет заходящего солнца заглянул в комнату, бросив чуть изорванные полосы на пол и стены. Романова, не лишенная некой сентиментальности, прислушалась к тишине квартиры. Удивительно, что она одна, совершенно, абсолютно одна. И на какое-то мгновение ей это понравилось.
   Она подошла ближе к окну, чуть коснувшись легкого тюля. Небо было странного, не свойственного нежно-рыжего, чуть более темного над головой, цвета. Верхушки тополей, неподвижно застывших на фоне этого общего явления неба, были освещены прощальными лучами заходящего солнца.
   Все это пробуждало странные ассоциации радости и грусти, ностальгии и тоски, смешивая все человеческие ощущения в непонятный коктейль, выхватывая лишь очертания, скрывая суть.
   Отбросив прядь волос, Романова еще долго стояла у окна, не двигаясь. Для нее все это было так странно, так ново, так...
  
   Глава двадцать четвертая. "Завершение очередного цикла"
   I
   Лето хорошо уже тем, что слишком коротко. Иначе... "Иначе", - подумала Ира Романова, ощущая завершение своей работы и близость отдыха. - "Я бы, наверное, слишком привыкла отдыхать!".
   Тяжелый и трудный год, насыщенный новыми, неизвестными ранее эмоциями, событиями и решениями. Она и сама не поняла, как так получилось, что этот год, в принципе не отличающийся ничем, стал таким трудным. Лиза, Кира, брат, семья, окружение... Может быть, просто кто-то там, наверху, хочет заставить ее совершать великие дела? А что, собственно, великого во всех этих бытовых проблемах?...
   "Зачем мне все это?" - размышляла Лиза Демина в последний свой рабочий день. Она раньше других освободилась от работы. Получив положенные отгулы за заполнение аттестатов, она птичкой упорхнула, оставив в память только рассеявшийся аромат духов. Романовой показалось немного странным только то, что Демина не дождалась, когда будут выдавать аттестаты эти классу, у которого она пять лет была классной руководительницей и с которым теперь расставалась. Но Романовой было вовсе не до разбирательств с Лизаветой, поэтому она отпустила ее с миром.
   "Зачем я...", думала внезапно Лиза и мысли ее перебивала Кира, бесшабашно врывающаяся в залитый солнцем кабинет подруги и тараторящая об отпуске, лете, жаре, погоде... Лиза кивала, меланхолично переставляя полузасохшие цветы в глиняных горшочках.
   Последние остатки июньского тополиного пуха еще изредка кружили в воздухе, но такого импровизированного снега, как несколько недель назад, точно не было! А общая атмосфера лета с его странной в этот раз погодой, уже пыльной зеленью, суматохой постепенно пустеющей Москвы...
   Ильина наконец-то собиралась отдохнуть и была несказанно рада встрече с сыном, некой эфемерности безграничного пространства, стремления и ненадобности всегда быть ухоженной и красивой. Она рада была даже мгновению, проеденному за пределами ужасающего своей постоянностью города.
   Орлова наслаждалась тишиной квартиры, приближением своего отъезда к матери на Волгу и возможностью почитать любимую, пусть даже и неинтересную книгу, сидя у полуоткрытого окна с его трепещущим паутинобразным тюлем...
   Алиса, со дня на день ожидающая родов, не ощущала ничего кроме странной, неосознанной радости, немного скрасившей ее одиночество и тоску. Она не стремилась убежать из города, только хотела, чтобы кто-то всегда был рядом, когда ее одолевал странный и невысказанный страх.
   Олег тосковал по своей Лизе, несколько сломленный ее меланхолией и апатией. Он стал настолько редко ей звонить, приезжать и куда-то звать, что, казалось, отношения их пошли на спад. И если бы не осознание того, что очень скоро они станут мужем и женой, можно было решить, что это было мимолетное, приятное, но зыбкое увлечение...
   Молодое поколение в лице Эли и Натальи по-разному отзывалось о лете. Эля о чем-то тосковала, иногда наводя на всех тоску своими внезапными задумчивыми взглядами. Наталья собиралась в лагерь на море, предвкушая веселье и отдых. Казалось, ее подруга влюблена, но это только казалось...
   Все в равной мере радовались или грустили, смешивая свои чувства в странный сладковато-горький коктейль. И природа и город, все было едино во мнении, что полная чаша лета отпита, а значит, время неумолимо утекает, словно песок сквозь пальцы. Радость, веселье, летняя жара и духота, радости выпускников и простых школьников... А день тем временем убавился на несколько минут... И убывал, убывал.... Под смех и слезы, шум города днем и пустое, одинокое забвение опустошения - ночью...
   II
   Олег получил какую-то относительную свободу от своей очаровательной и милой Лизаветы только тогда, когда она собралась уезжать на отдых в санаторий. Эта процедура для нее была настолько привычна и обыденна, желаема и безоговорочно осуществляема, что она решила не откладывать столь важные вещи из-за свадьбы. Мелочи, которые ей не удалось решить по причине собственной лени и апатии, можно было вполне оставить на последний месяц лета.
   Тем не менее, она довольно ревностно отнеслась к желанию Олега поехать вместе с сестрой за город до ее собственного отбытия на отдых.
   - Интересное дело, - усмехнулась Лиза, когда Олег сообщил ей о своих намерениях. По обыкновению он позвонил невесте вечером, в половине восьмого, так, как было по их договоренности. - А кто же меня проводит?
   Олег воспринял, было тон будущей жены как шутку, но она, видимо не шутила и была крайне обижена поведением жениха.
   Разговор их, сошедший по сему поводу на нет и приведший к очередной обиде Деминой, взял курс на ссору. И Олег, решив, что с сестрой ему отношения не наладить, а значит, совместная поездка ничего не решит, согласился с Лизаветой, пообещав ее проводить.
   Что касается Романовой... Что ж, она сделала вид, что визит к сестре Ольге может реализовать и сама, без вмешательства брата, но, в глубине души, была жутко зла на Демину, так бесцеремонно рушившую все ее планы.
   "Просто ужас!" - Ира резко развернулась так, что чуть не сшибла с ног отца, решившего зайти на кухню и выпить чашку чая.
   - О, - засмеялся он. - Не в духе! Аккуратно, милая, после урагана тяжело строить город заново!
   Мама Елена вместе с дочерью Романовой уже несколько недель были на даче. Отец же работал, как, впрочем и Олег. Так что под вечер Ирине все-таки не удавалось побыть одной, чему она была и рада и не рада. Все зависело от того, в какие минуты она размышляла об этом.
   - Ты чего такая злая? - спросил отец.
   Она не ответила, только, попытавшись изобразить на лице улыбку, пожала плечами. Не могла же она, в самом деле, сказать отцу: "Знаешь, папа, черт дернул твоего сына влюбиться в Лизу! Она...".
   - Все нормально, вот, последние проблемы решу и немедленно поеду к Оле!
   Отец покачал головой. Ира бросила на него резкий, даже может быть слишком резкий взгляд и только теперь подумала о том, что к нему она всегда была несколько ближе, чем к матери. Правда, характер ее отца, предпочитавшего полагаться на мнение жены, все равно не располагало к откровению. И, тем не менее, он был ... более мягче что ли!
   - Немедленно... - передразнил Анатолий дочь. - Что у тебя все так... так... прямо как на срочном задании разведотряда! Ты бы хоть от работы-то немного отошла, начальница!
   Ира рассмеялась.
   - А Олег? - спросил отец через мгновение, изучая то, как заваривается чай в чашке, и чаинки медленно плавают по кругу.
   - Олег? - Романова попыталась скрыть раздражение, возникшее при одном упоминании имени брата, но оно упорно скользило в голосе. - Он, кажется, собирается провожать свою Лизу.
   Анатолий не мог не уловить язвительные нотки в голосе дочери. Особенно в том, как она произнесла "свою Лизу".
   Оставшись наедине со своими "бесами", Романова пыталась понять, почему последнее время она так резка с Деминой. Отчаянные попытки убедить себя в том, что это всего лишь ревность, успехом не увенчались. Здесь было явно что-то другое... Один вопрос все не давал ей покоя, с тех самых пор, как выяснилось, что Анна, та самая бывшая однокурсница, жена брата Лизаветы. Почему? Почему судьба так странно перелетает эти две семьи, что она так силится показать? Это намек для Иры или просто совпадение?...
   III
   Кира Киселева собиралась на дачу. С оной стороны ее это радовало, с другой - она была обеспокоена предстоящими неудобствами, вовремя которых ей придется мыть посуду холодной водой, готовить еду на неудобной электрической плитке и, конечно же, выглядеть ужасно неухоженной и неопрятной. И, тем не менее, она успокаивала себя мыслью о том, что такое "самопожертвование" она, женщина, любящая комфорт, совершает только во имя детей. Правда, детям все это было... мягко говоря (на их же сленге) "до лампочки".
   Муж собрался в командировку, а перед тем решил отвезти жену и дочь (сын, только закончивший школу, наотрез отказался ехать за город) на дачу. Только тут произошла непредвиденная ссора.
   Господи, кто объяснит, в чем причины всех этих семейных ссор, возникающих, словно лесные пожары в темной сосновой глуши?
   - Сама ты... - крикнул муж Киселевой, сидя в кресле и упорно делая вид, что читает газету. Кира в длинной стильной рубашке и льняных брюках носилась из комнаты в комнату, упрекая супруга в нежелании помочь ей.
   - Я должен! - не выдержал Рудольф Георгиевич Киселев. - Я должен тебя на дачу отвезти, потом обратно мчаться, потом... - он задохнулся в порыве гнева и, вскочив на ноги, уронил газету. Коренастый, чуть ниже жены по росту, он что-то пробормотал и ушел на кухню.
   Кира, стоявшая в спальне в глубокой задумчивости, с теплым свитером в руках, внезапно швырнула его на стул и побежала вслед за мужем. И через мгновение аккуратная, квадратная кухня Киселевых разразилась гневными всплесками супруги.
   - Ну, и не поеду я на эту дачу! Отправляйся ты в свою командировку! И вообще, детям все равно! Мне - тоже! Все!
   И разбежались. То есть Кира ушла в комнату, расстроенная и обескураженная собственными мыслями. Она настроилась на поездку, а теперь-то что? Теперь, правда, она точно не хотела на дачу и, самое главное, была полна решимости, претворить свои угрозы в жизнь.
   IV
   Счастье Лизы по поводу отъезда на отдых было омрачено только появлением Лары. Лариса, давно обещавшая проведать Викторию Павловну, не могла найти лучшего времени, ей-богу!
   - Очаровательна, как всегда, - сказала она, смерив взглядом Лизу, аккуратно укладывающую вещи в сумку. - На отдых с любимым?
   Лизавета подняла на двоюродную сестру удивленные глаза. Они прямо-таки говорили: "Какое тебе, милая, дело?".
   - Нет, одна, - благоразумие Деминой взяло верх.
   - А.... - Лара покачала головой, перекидывая свои белые лоснящиеся волосы с одного плеча на другое. - Хороший способ проверить чувства!
   Лизу покоробило это безобидное заключение сестры.
   - Ларочка, - пропела она, откладывая свои не уложенные свитера. - Давай, вместо колкостей, выпьем чаю!
   Ларочка, конечно, согласилась. Но понять, так не поняла, при чем тут колкости... Она ведь не имела ввиду ничего такого! Это Лиза, кажется, начала видеть врага в каждом фонарном столбе!
   Разговор, к которому присоединилась вся семья, тек, словно приторный кисель. При этом несчастная Виктория Павловна, женщина с больным сердцем, полная и седая, с чуть раскосыми глазами, несколько раз смущенно прятала взгляд, краснея за дочь, постоянно вступающую в дебаты то с братом, то с гостьей. Гостья, сегодня особенно красивая, словно ловящая на себе частые и восторженные взгляды Андрея, не замеченные и не перехваченные его женой, улыбалась и прощала Лизе ее взбалмошность. Только поправляла милую цветастую блузку и элегантные сережки из серебристого металла.
   Андрей, несказанно радостный визиту сестры, находил ее очень симпатичной и любовался красавицей Ларой со всеми ее чертами лица, отчужденностью и радостью. Про себя он сравнивал Ларису с цветком, который окунули в блестящий, но холодный, насыщенный ароматами и загадкой, свет луны. И эта таинственная особа, вся такая трепещущая, более нереальная, нежели Лиза, ускользающая, напоминала Андрею его собственную жену в те первые годы их знакомства.
   - Я переезжаю в Петербург, - сообщила Лара, уставшая от нападок Лизы и задумчиво-восхищенных взглядов ее брата. Всех это заявление словно бы заставило очнуться: и Лизу, и Андрея и Викторию Павловну.
   Андрей, в тот момент, когда Лариса сообщила такую неприятную новость, бросил на нее взгляд, полный разочарования и даже гнева, и взгляд этот случайно перехватила Аня. Она, вопреки всем неписаным законам морали, не была разгневана или разочарована, скорее смущена и обеспокоена. А, когда посмотрела на Лару, которой все это было белее чем пренеприятно, успокоилась.
   - Зачем тебе ехать туда? - воскликнула Лиза, расстроенная действием своих издевательств и смущенно помешивающая остывший чай. - Там такая атмосфера... Тут и заболевание какое-нибудь не долго получить...
   Андрей, мечтания которого так жестоко нарушили, извинился и ушел в комнату, оставив жену в задумчивости разглядывать несостоявшуюся соперницу Лару.
   - Знаешь, Лиза, - Лариса покачала головой. - Мне кажется, ты мучаешься и мучаешь окружающих.
   Возникла пауза, разбавленная возникшей звенящей тишиной.
   - А... О чем ты, Ларисочка? - полное, словно вылепленное из теста лицо Виктории Павловны сделалось блестящим от проступившего пота.
   Лара смутилась, она, видимо озвучила свои мысли вслух, и сделала это совершенно неосознанно или просто случайно. Она даже покраснела немного.
   - Просто я заметила, - Лара, тем не менее, постаралась сохранить уверенность в голосе. - Что Лиза... Ты словно... Словом, ты слишком спокойна, зная, что выйдешь замуж всего лишь через два с половиной месяца!
   Виктория Павловна облегченно рассмеялась. Таким образом, визит Ларисы, желавшей попрощаться со всеми родственниками, не нарушил обет молчания в семье Деминых, которые уже давно заметили, но не решались озвучить свои мысли. Лиза очень странно относилась к Олегу. Слишком странно. Так, что создавалось впечатление, что она совершенно его не любит его...
   V
   Несколько дней спустя Ирина Романова заканчивала все свои дела на работе. Здание опустело, окутанное мертвой тишиной. Ни директора, сажающего с внуком морковь на даче; ни Киры, от которой не было известий; ни Лизы, отдыхающей в подмосковном санатории, никого... Только она, Ирина Романова и стены, пустые, глухие и холодные. Свою поездку к сестре пришлось отложить на несколько дней.
   Июнь так плавно подошел к концу, словно кто-то намеренно вырвал из календаря страницы, оставив только первое и последнее числа месяца.
   Тихо... Ира села в свое кресло, посмотрев по сторонам. На мгновение ей показалось, что в коридоре снова полно учеников и что вокруг нее этот знакомый и спасительный отчасти шум. Но, она встрепенулась и поняла, что это всего лишь мираж... Странно...
   Вышла в коридор, постояла с мгновение. Ей все казалось таки чужим, словно не принадлежавшим миру того, к чему она привыкла. Но зачем такие перемены?
   Шаг, еще шаг... Даже ее, всегда бесшумная походка раздалась эхом в этом звенящем безмолвии. Тук-тук... - стучало сердце, и она явственно, первый раз за долгое время прислушалась к самой себе, находя изменения удивляясь им. "Боже...", - прошептала она, оттирая лоб рукой. "Какой ужас! Это..." и вернулась в кабинет, полная раздумий.
   "Сюда", - почти что прошептала она. "Сюда я готова вернуться... А вот...". И она, Ирина Романова, подумала о том, что единственное место, куда она не желает возвращаться - дом. Да, это ужасно сознавать, но теперь, почему-то именно теперь, Ира призналась самой себе, что не в силах искренне назвать квартиру, где живет, домом. Иногда она говорила: "Я хочу домой", но только теперь поняла, а может быть просто только признала это - под словом "дом" она понимала всю эту атмосферу, в которой жила с сентября по июль... Да и семья у нее уже не та. Их разобщность, определенная и ее в частности характером, наверное, сделала свое дело...
   Она оглядела кабинет последним, прощальным взором, вышла и закрыла дверь. Грустный перезвон ее ключей, похожий на игру колокольчиков, возвестил пустынное здание и саму Ирину о завершении очередного цикла...
   VI
   Лиза уехала через два дня после визита Лары. Надо отметить, и Андрей, и Аня и даже Виктория Павловна были несказанно рады избавиться от Лизаветы. В последнее время она стала ужасно занудной и вообще достаточно сильно изменилась.
   - Она купила платье? - поинтересовалась Аня у матери мужа. Первый вечер без Лизы заканчивался тишиной и покоем. Андрей спал, измотанный работой, а их с Анной сын Костя уже давным-давно был на даче у бабушки. Что, правда, за манера, отправлять детей к бабушке? Патриархальная мода!
   Виктория Павловна, допивая сваренный невесткой кисель, чуть качнула головой. И только, когда отставила чашку с симпатичными зайчиками, сказала:
   - Купить-то купила! Но ты ведь тогда с ней не пошла... Кто ж ее знает, она не показала платье! Странная у меня дочка стала!
   - Я тогда рада была бы пойти с Лизочкой, да она же не дождалась! - Аня взмахнула рукой. - Вы правы, мама, она странная! Стала в последнее время!
   - Раздраженная... Мне тут высказала, что я повесила старое Андрюшкино пальто на ее куртку!
   Аня сочувственно покачала головой.
   - Она нервничает! Ну, вы подумайте, Лизе нашей уже давно не двадцать, замужем она не была, вечно сквозняков боится, болеет тяжело...
   - Ну, зачем тогда соглашалась на замужество?
   Невестка покачнулась на стуле, сфокусировав взгляд на колышущихся оконных занавесках.
   - Ну... Мне тоже показалось странным ее поведение! Вроде замуж собралась, а вид такой, словно одолжение делает! Можно было подумать, вполне возможно... - Аня замялась, постукивая по столешнице ухоженной ручкой.
   - Что она не любит его? - опередила Аню Виктория Павловна. - Да... Я тоже заметила, что она упорно пытается нас в этом убедить!
   - Тогда... - вздохнула Аня, вставая, чтобы убрать чашки со стола. - ... она скорее всего не выйдет замуж! Вот увидите мама, приедет наша Лиза из санатория и скажет: "Я передумала!". Мальчика только жалко. Он-то, наверное, ее любит! И семья у них хорошая....
   - Да... - Виктория Павловна покачала головой. - А из платья она что сделает? Занавески?
   Анна хихикнула.
   - Она его точно купила?
   Виктория Павловна кивнула.
   - Красивые будут занавески....
   VII
   Олег не сразу осознал причины своего плохого настроения. Проводив Лизу, он почти пришел к окончательному выводу, что она стала с ним слишком странной. И вообще, чем дальше он узнает ее, тем больше открывает новых, неизвестных и не всегда приятных черт. Странная метаморфоза произошла с ним, когда они с Лизаветой ехали на вокзал. В Санаторий Демина уезжала с Курского вокзала, и Олег, как честный жених ездил за невестой домой.
   И вот когда они уже оказались на месте, он посмотрел на Лизу, наклонившуюся за выроненной сумкой, и с удивлением отметил, что она не так красива, как показалось ему с начала. В тот раз, когда сестра Ирина показывала фотографии коллег, он отметил, что Демина весьма симпатична. И верно, в ее венах текла южная кровь, нашедшая отражение в больших, чуть раскосых темно-коричневых глазах. Но теперь Олег никак не мог понять, почему он не может так долго смотреть на Лизу, как смотрят на красивую женщину.
   Демина подняла сумку, повернулась к жениху и выжидающе посмотрела ему прямо в глаза. Он молча улыбнулся, вытаскивая из машины две ее сумки и хотел было что-то сказать, но невеста очень быстро отвернулась.
   Они друг другу сказали всего несколько слов. Демина улыбнулась на прощанье, отбрасывая рукой надоедливую прядь уже порядком осветленных волос. Олег подал ей сумки и дождался, пока электричка тронется. Мимо проходил другие провожающие и Романов невольно улыбнулся их расстроенным лицам - в себе, как ни старался, он не мог отыскать подобных чувств.
   И, возвращаясь к машине, он почему-то так явно представил себе лицо невесты Лизы, что мигом смог отыскать, какой именно деталью оно портило весь ее внешний вид. У Деминой ко всей ее миловидности все же были непропорциональные черты. И даже вздернутый носик не мог скрасить подсознательную отметку. Хотя, Олег сказал сам себе: "Самой большой ошибки, я пока не сделал! Я пока еще не женился на ней!".
   VIII
   Очередной учебный год для Романовой в этот раз завершился. Несколько позже, чем для остальных ее коллег, но все-таки. Сейчас она рада отпуску, если конечно, полтора месяца скитания по ближнему и дальнему Подмосковью, можно назвать отпуском.
   Единственное, что она не собиралась делать - вспоминать о работе и том, что рано или поздно придет сентябрь. Первую неделю июля Ирина Романова собиралась провести у сестры Ольги. Потом - у других родственников, и уж в самую последнюю очередь - на собственной даче. Весь этот процесс сама Ира называла рейдом.
   Что касается ее родственников, то они собирались провести большую часть своего отпуска за городом на даче. Изгоем всего этого праздника жизни являлся Олег, отпуск которого кончился еще в феврале. Так что, чем он собирался заниматься, в пустой квартире в отсутствие невесты... Между прочим, всего на всего, читать книги, и работать на благо правопорядка страны. Приезду сестры Ольга была очень рада. Ей уже надоело сидеть в Твери, готовить, стирать, строить из себя фермершу. Ей муж на день рождения подарил ... козу! Коза не знала куда попала, и очень скоро предприняла отчаянные попытки убежать, выломав часть загона. Ловил ее муж Ольги, проклиная все на свете. Так что Романовой предстояла веселая неделя, и все больше ее радовало поведение брата, который ко времени ее отъезда, кажется, начал тихо ненавидеть Лизу. С чего бы вы, Ирина Романова, стали такой кровожадной?...
   IX
   Наша жизнь состоит из множества этапов, которые похожи друг на друга. Согласитесь, период от отпуска до отпуска или от каникул до каникул, слишком однообразен. Конечно, не надо брать в расчет отдельные мгновения, стоит посмотреть на все в общем. И так смешно иногда, а может быть и грустно (в зависимости от того оптимист вы или пессимист) - как проходит наша жизнь. Поэтому задача каждого из нас - жить как можно веселее, но, конечно в рамках закона. А Ирине Романовой, для того чтобы больше и чаще смеяться, необходимо быть более эгоистичной по отношению к окружающим.
   Глава двадцать пятая. "Вопрос к самой себе"
   I
   Погода немного успокоилась и стало потеплее - не так, как в середине июня, когда бедняжка Романова (не говоря уже обо всех остальных московских жителях) мерзла в собственной квартире. И, тем не менее, все это в целом напоминало осень.
   Лиза старалась не думать о том, чего она жутко боялась - придется вернуться в Москву, придется задуматься о том, что же будет дальше и как ей собственно вести себя? Стоит только очаровательной Лизе вернуться в родной город, как к ней немедленно пристанет Аня с расспросами о предстоящем торжестве. А Лизавете, чего греха таить, все это было в тягость. Более того, она искренне желала повернуть время вспять, чтобы не соглашаться на ту прогулку с Кирой, давшую начало всему этому "недоразумению". Именно недоразумению!
   С этими мыслями Демина, не спеша, шла по длинной аллейке санатория, сплошь засаженной пахучими соснами и елками. Недавно прошел дождь, наполнив воздух едкой прохладой, а тротуар - лужами. Лиза брезгливо оглядела свои забрызганные туфли на низком каблучке, возжелав немедленно вернуться в теплый номер. И уже собиралась повернуться, чтобы идти обратно, как столкнулась с кем-то, выронив зонт.
   Кляк-кляк... - зонт откатился в сторону, уткнувшись острым наконечником в зеленую мокрую траву.
   - Осторожнее! - воскликнул недовольный женский голос, и Лиза к своему удивлению узнала его. С мгновение она размышляла, как ей поступить, а потом, резко вскину голову вверх, двинулась прямо на незнакомую соседку по санаторию.
   Соседка эта, примерно одного роста с Деминой, с темно-каштановыми вьющимися волосами, складного телосложения, но, несомненно более полная чем Лиза не могла не быть ей знакома. Это была Елена Вячеславовна Куралесова, бывшая коллега, защитившая диссертацию. Если говорить откровенно, обе они никогда не испытывали друг к другу симпатий.
   Года три тому назад Куралесова, весьма своенравная особа явилась на работу в ту самую школу, где работала Лиза. Романова тогда была завучем по воспитательной работе, а процессом принятия на работу новых кадров руководила Ирина Евгеньевна. Защитив диссертацию, Елена помахала всем ручкой и удалилась, оставив после себя кучу сплетен и неприятное ощущение.
   В процессе работы она так яростно пыталась очернить перед учениками Лизу...А может быть, она просто лучше других знала ее?...
   - О! - Елена вся выпрямилась и просветлела, словно и не было никаких обид между бывшими коллегами. А вот Лиза ответила на весьма теплое приветствие холодной сдержанностью, поднимая свой зонт.
   Ей казалось, Куралесова должна все понять по одному тону ее, отойти в сторону и при малейшей возможности еще раз столкнуться где-нибудь на дорожках санатория, уходить. Но Куралесова, оттого ли, что не помнила своего предубеждения относительно Деминой или просто из лучших побуждений, не испарилась и даже не собиралась отстраниться. Она яростно выспрашивала у Лизы подробности жизни коллектива после своего ухода и получала лаконичные, весьма даже вежливые ответы.
   - А как Ирина Анатольевна? - Куралесова отшвырнула носком ботинка упавшую шишку.
   - Завучем стала, - Лиза бросила взгляд на скамейку и маячившее здание корпуса.
   - Да! Она создана для этого! Правда...
   Возможные оговорки Лиза не восприняла. Она сейчас меньше всего хотела с кем-то спорить, тем более с таким человеком как Елена. Стоит отметить, что отношение Деминой с Ирине, в отличие от отношения Ирины к Деминой, было менее острое.
   С тех пор, как Лиза решила выйти замуж за брата Романовой, она немного побаивалась будущую родственницу, угадывая, что та настроена как-то агрессивно по отношению к ней. И, тем не менее, она считала, что никто не может говорить плохо об Ирине, ведь та "особой прелести человек".
   - Правда... - продолжила, тем не менее, Елена, не дав Лизавете возможности возразить. - В Ирине Анатольевне слишком много "слишком"!
   Лиза остановилась посреди аллейки, не зная, что сказать. Прежде всего, она не поняла, чего такого "слишком" много в сестре ее будущего мужа.
   - Я имею в виду, - сконфуженно сказала Куралесова, видимо понимая, что именно ее слова так обескуражили красавицу Лизавету. - Ирина Анатольевна слишком мягка, слишком отзывчива, слишком корректна, чтобы иногда совладать со своими от природы идеальными манерами и послать окружающих куда подальше!
   Дунул ветер, поднимая мелкие обломанные ветки и разгоняя лужи. Лиза шла молча, изредка поглядывая на Куралесову и, наверное, полагая, что та, воспримет ее молчание как оскорбление и уберется восвояси!
   Не убралась и не восприняла!
   - Разве вы не согласны, Лиза?
   Лиза что-то промычала, не зная, как реагировать на заявления бывшей коллеги.
   - Кстати, уже время-то... Да! Увидимся! - Елена махнула рукой, улыбнулась Деминой (как ни в чем не бывало) и упорхнула с той же скоростью, с которой появилась.
   Миловидное личико Лизаветы в мгновение ока исказилось, потемнело и почернело. Про себя она высказала все, что думала о Куралесовой, дав обещание вывести эту особу из себя, чего бы то ни стоило!
   II
   Она, Ирина Романова так устала от себя самой, что даже в зеркало смотреться расхотелось. Все это в целом и разрозненными частями превратилось в пародию. Ужасный год она пережила, просто жуткий и теперь, когда закончились выпускные, она с ужасом оглядывалась вокруг. Боже мой, только собиралась что-либо делать, тут же опускала руки, не в силах совладать со своей апатией. Не от Лизаветы ли она ее переняла?
   - На кого я похожа? - воскликнула она как-то, бросив критичный взгляд в зеркало. - Боже мой... - и опустилась на стул. Посидела, а потом засмеялась странным, почти что истерическим смехом - как все это стало бесполезно. Она знала, точно знала, что через месяц, даже через неделю у нее пройдет эта отчужденность, пренебрежение и жутковатое чувство ненависти к окружающему, но каждый год она вот так мучается...
   Или не каждый?... И пока помешивала ложкой закипающий суп, перебирала в голове все-все события, ВСЕ, что разум еще силился охватить, а душа рвалась, так сильно билась о грудную клетку, словно взаперти, искала выход...
   - Ир, суп!!! - прозвучал голос над самой ее головой. Романова вздрогнула, уронила ложку, а вместе с ним смахнула неловким движением руки и кастрюлю.
   Голос переместился. Голос, принадлежащий брату Олегу.
   - Ты о чем мечтаешь?! - спохватился он, аккуратно обходя образовавшуюся лужу супа.
   - Ни о чем, - сестра меланхолично начала вытирать разлитое, наклонившись к полу. Потом привстала, выжимая тряпку в раковину.
   - О-о-о... - брат издевательски засмеялся, сложив руки и прислонившись к подоконнику. - Хороша хозяйка!
   Романова не ответила, едко улыбнувшись.
   - Чаю-то сумеешь налить, хозяюшка? - Олег сел за стол и взял старый номер газеты, одиноко валяющийся на табуретке.
   - Подожди... - Ира вытерла испачканный стол, подняла ложку и повернулась к плите, чтобы поставить чайник.
   Какое-то время была тишина. Тишина, абсолютно никого не угнетающая и даже приятная. По крайней мере, Ира ощутила некое облегчение, несмотря на то, что брат стал еще более хмурым.
   Она снова начала грезить на Яву. Замечала за собой такое только тогда, когда была жутко уставшей. Или просто что-то должно было случиться.
   Пошел дождь. Тихий, призрачный дождь, не тревожащий ухо, зато создающий какой-то странный, шуршащий фон. Кап-кап... Клип-клип - по трубе.... Мелкие капли ударяются о листья деревьев, потом соскальзывают на гладкую, лоснящуюся ветку, потом на ствол и исчезают... Другие летят прямо к земле, беспрепятственно ударяются об асфальт и... отскакивают в сторону.... Тихо так, кап-кап...
   Романова схватилась за край кухонного стола, внезапно почувствовав, что голова пошла кругом... Увлеклась, господи... Оглянулась по сторонам, брата уже не было. Ни брата, ни газеты.
   - Олег, - окликнула она. Тишина. Позвала еще раз. Тоже тихо. - Олег, ча...
   Романова вздрогнула, посмотрев на стол - там стояла одинокая недопитая чашка чая ее брата. Что-то внутри похолодело. Посмотрела на чайник, приложила руку... Холодный...
   - Сколько...
   Бросив полотенце, которое зачем-то держала в руках, она выскочила в коридор и заглянула в комнату брата. Тот спал, раскинув руки. Внутри у Романовой все похолодело...
   - Сколь времени... - прошептала она. Беспомощно посмотрела по сторонам, разве кто-то способен ей теперь помочь?...
   III
   - Я собираюсь в лагерь, - пожаловалась Наталья. Подруге Эле, набрав номер ее телефона.
   - А-а-а... Бедняжка... Хочешь помогу? - откликнулась подруга.
   Такое предложение огорошило Наталью, хорошо знавшую Элю, которая терпеть не может выходить из дома, если конечно это не очередная ее "бредовая идея".
   - Приходи!
   Вместе что-то делать не только веселее, но и плодотворнее, согласитесь.
   - У тебя что, родителей дома нет? - подруга скинула туфли и засучила рукава теплой кофты, на улице все еще было холодно. - Ну, что делать-то?
   - Родителей нет, - кивнула Соколова, хитро улыбаясь.
   - Весело!
   - Ты "весело" от Кимиллы или Романовой позаимствовала? - спросила Наташа, входя следом за подругой в небольшую комнату, именуемую "ее спальней".
   - А кто из них раньше так стал говорить? - отшутилась Эля.
   Некоторое время они обе бродили по комнатке, разглядывая разбросанные вещи. Стены комнаты пестрели плакатами известной певицы Наталии Орейро и юного волшебника Гарри Поттера.
   - Мне Камилла звонит, - внезапно выпалила Наталья так, словно именно это ее мучило в последние дни. - Каждый вечер!
   - Не одной тебе, - усмехнулась Эля, перекладывая несколько фотоальбомов с дивана, стоящего у стены, справа от двери, на стол.
   - Скажи мне Эля, - не выдержала подруга. - Тебе известен характер Романовой, ее манеры... Неужели она... - Наталья пыталась подобрать более или менее приличные выражения. - Она слишком...
   - Тебя это что - очень сильно волнует? - не удержалась Эля. И произнесла это с некоторой иронией.
   - Мне надоела ее биография, ее поведение и манеры, то, что она любит и не любит! Я о своем завуче знаю раз в сто больше, чем о матери родной! Эля, не возможно не выйти из себя, если тебе по вечерам рассказывают о человеке все, включая, какое он мыло предпочитает! Да будь оно треклято, вместе с Романовой, в конце концов!
   - Мыло не виновато, - рассмеялась Эля. - А Каме не хватает чувства самопожертвования.
   - Каме не хватает кое-чего другого! - взмахнула Наталья руками. - Если она мне ХОТЬ ЕЩЕ РАЗ позвонит, я скажу ей, ей Богу, скажу, что видела Романову вместе с полупьяной Кирой в еще более неприглядном состоянии! И путь только скажет, что это ложь!
   - Она мне тоже звонит, - Элю душил смех, но она смогла с ним справиться. - В точности все тоже, что и тебе... За исключением мыла, правда!
   IV
   Лиза вернулась в номер расстроенная и взъерепененная. Ее покой так жестоко нарушили, так...
   - Лизонька, что с вами? - спросил голос, приближаясь к Деминой, стоящей около двери чуть ли не со слезами на глазах.
   Соседка по номеру, приятная пожилая женщина Нина Викторовна, подошла совсем близко, заглядывая в расстроенные глаза соседки.
   - Что-то случилось? - она взяла Лизу за обе руки, почувствовала их холод и вздрогнула сама.
   Полноватая, высокого роста, с вьющимися тяжелыми короткими пшеничными локонами Нина Викторовна смотрела на Демину сквозь скругленные очки.
   - Встретила неприятного человека, мы были знакомы... когда-то...
   - Это мужчина? - ласково спросила Нина Викторовна.
   Лиза дернулась, вытянув руки по швам.
   - Нет! Это женщина... - опустила глаза и улыбнулась.
   - Точно Лизонька, с вами все в порядке? Может быть...
   - Нет-нет! - Демина сняла плащ, потопталась на месте и пошла в самый дальний угол номера, где около широкого, завешенного зеленоватой шторой окна стояло кресло.
   Она взяла с подоконника оставленную утром книгу, перелистнула несколько страниц и погрузилась в чтение, несмотря на то, что она не читала вовсе, скорее скользила взглядом по страницам.
   Нина Викторовна, собиравшаяся смотреть телевизор в холле, вместе со своей приятельницей с этажа ниже, взяла теплый плед с маленького диванчика и, подойдя к Лизавете, накинула его ей на ноги.
   Та отблагодарила соседку теплой болезненной улыбкой.
   - Все-таки, - прошептала Нина Викторовна, чуть наклонясь. - Вы бы сходили в больничное крыло, давление померили... Вы бледная... Очень...
   Лиза кивнула, улыбнулась и прикрыла глаза. Нина Викторовна ушла, стараясь не шуметь.
   Минут двадцать она сидела в полной темноте, освещенная только тусклым светом полузакрытого окна. В коридоре то и дело раздавались шаги, нарушаемые только приглушенными хлопками дверей. Лиза начала засыпать, погружаясь в какое-то приятное тепло.
   Сон подкрался незаметно. Ей снилось....
   ***
   Ей снилось большое поле, огромное, ровное, зеленоватое поле, залитое ярким светом заходящего солнца. Трава на этом поле была странного выцветшего цвета, словно высушенная солнцем. Лиза стояла посреди этого поля, ощущая под ногами тепло, исходящее от земли. Налетел ветер, она согнулась, стараясь сопротивляться его внезапным порывам. Ветер бросал ей в лицо пригоршни дорожной пыли, такой же неприятно-теплой как и земля. Лиза пошатнулась и сделала несколько шагов, вся задрожала от боли, вступившей в ноги, и упала прямо на землю.
   Она не могла идти, на ее ногах были туфли, сама она была в белом, том самом белом платье, которое она купила. Ветер немного стих, улетев под самые облака. Она посмотрела вверх. Несколько ласточек с едва различимым криком разрезали розовеющее небо... Как высоко...
   Сняла жесткие туфли, попыталась встать... Получилось, только трава была слишком жестка, неприятно покалывающая ступни. Лиза провела руками по складкам платья, наслаждаясь приятной мягкостью тафты. Посмотрела на него и вскрикнула от ужаса.
   Все лицо ее исказилось, сделалось ужасно непривлекательным и даже жутким - платье было испачкано свежей зеленью травы. Лиза начала было оттирать его, но только еще больше испортила, непонятно откуда взявшаяся зелень только еще сильнее въелась... Но ведь трава-то сухая! Лиза беспомощно оглянулась. Поле раскинулось вокруг нее в обе стороны, ограничиваясь только едва различимой каймой леса.
   - Лиза! Лиза! Лиза, скорее, уже половина двенадцатого! Ты опоздаешь на свою регистрацию! Лиза, быстрее! - орал голос не то справа, не то слева от Лизаветы. Она оглянулась, повернулась, задрожала как от холода, а голос продолжал дико вопить.
   И она побежала, даже не обращая внимания на то, что трава впивается в ее босые ноги. Ей было жутко больно, она прикусила губу, чтобы не дать слезам брызнуть из глаз. А голос так отчетливо звал ее, ругал, что она опаздывает...
   - Лиза! Скорее, Лиза, пожалуйста! - умолял голос. И приближался, приближался... Она уже увидела стены загса, а поле все не кончалось, а голос то умолял, то ругал, то проклинал ее.
   - Лаза! Это последний раз, я предупреждаю, последний шанс, Лиза-а-а-а!!!
   Она сделал еще один шаг, и нога ее сорвалась в неизвестно откуда взявшийся овраг... Она летела с обрыва, она летела, ощущая невесомость своего тела, развивающиеся волосы, осевшее платье, холодеющие руки... Она задрала голову, чтобы хоть что-то увидеть, кроме полоски воды под собой, к которой она приближалась...
   Она перевернулась вся, прикрыла глаза и снова открыла, увидела как где-то справа, или прямо над ней... она сама выходит замуж, только за кого она выхолит? Почему рядом, на месте жениха нет никого? Но ведь это ее свадьба...
   ***
   Лиза вздрогнула и проснулась. В комнате никого не было, а на улице уде включили фонари. Она оттерла рукой лоб, встала с кресла и пошла в ванную, растирая затекшие ноги... Какой странный и глупый сон! Это все от усталости!
   V
   - Что ты там говорила о самопожертвовании? - Наталья переложила несколько своих футболок и посмотрела на подругу, сосредоточенно складывающую теплые кофты.
   - А! - Эля махнула рукой. - Это моя теория, к тому же она занудная и несколько устаревшая!
   - А Камилла с Романовой при чем?
   Видимо, Наташе не терпелось узнать, что же думает ее подруга по поводу мучающего вопроса о Камилле.
   - Тебе что поговорить не о чем?!
   Наталья всплеснула руками.
   - Не о чем!
   Эля молчала несколько минут, прежде чем резко повернулась к подруге и выдала гневную, проникновенную тираду:
   - Я говорила о самопожертвовании к человеку, который дорог! Камилла на каждом шагу трещит о том, что обожает Романову, она всем рассказывает подробности ее жизни и упивается тем, что она - Камилла - считает ее своей любимой учительницей! Она кричит, что готова для нее на все, и если бы она была привязана к Романовой, если бы она не просто восхищалась и поклонялась ей - она бы совершила самое малое! Она готова на все, тогда почему она не оставит ее в покое?! Вот о каком самопожертвовании я говорила!
   Наталья замерла, почти вжавшись в стену. В голове внезапно возник логический вопрос.
   - Ты ревнуешь?
   Эля вздрогнула. Подруга озвучила то, что она боялась произнести сама.
   - Нет. У меня есть чувство самопожертвования к тем, к кому привязываюсь, к родным, близким... Мне просто жалко Романову, я слишком хорошо знаю Каму, она уничтожит в Ирине личность. Рано или поздно уничтожит! А впрочем.... Какое мне дело!
   VI
   Ира посмотрела по сторонам так, словно впервые находилась в этом помещении, по обыкновению называемым "домом". Родителей не было, равно как и брата, одна только Ильина зашла поболтать и поделиться впечатлениями от собственной будничной жизни.
   - У вас как-то странно стало, что никто не убирается? - Ильина прошлась по кухне, где обычно любила заседать Романова, вообще, если ее не было на кухне, то она была либо в комнате, либо вообще за пределами квартиры.
   - А кто будет убираться-то?! - Романова потянула руку за чашками, но не дотянулась до верхней полки - роста не хватило. - Кто их сюда поставил?!
   - Подожди, - раздался приглушенный голос Ильиной. - Господи, у твоего брата в комнате еще тот кавардак... - кажется, подруга беспрепятственно путешествовала по квартире и имела неосторожность заглянуть в комнату Олега.
   - А, ну его! - Ира все-таки достала чашки (правда, для этого ей пришлось встать на табуретку). - Иди, чай.... Ильина, где тебя носит?!
   Послышались быстрые торопливые шаги, после которых на пороге кухни показалась Наталья. Ее светло-каштановые волосы были стянуты в тугой хвост черной заколкой. Романова невольно улыбнулась, пытаясь припомнить все перевоплощения подруги.
   - Ты волосы красить больше не будишь? - спросила она, расставляя чашки на столе.
   - Да что ты! Я несколько раз цвет поменяла, а теперь мучаюсь, знаешь, они какие-то сухие стали... Надо будет сходить в салон, проконсультироваться...
   - Доэксперементировалась! - усмехнулась Ирина, наливая в многострадальные чашки кипяток. По кухне мгновенно распространился запах той самой свежести, которая бывает исходит от свежезаваренного чая.
   - Тебе тоже советую, - Наташа села на излюбленное Иринино место - стул около окна. - А то иногда странное впечатление создаешь!
   - Какое? - заинтересованно откликнулась подруга.
   - А такое, что тебя взяли, - Ильина изобразила, что берет какую-то вещь кончиками пальцев, - ... засунули в стиральную машинку, - она характерно махнула рукой, - ... И сверху насыпали стирального порошка!
   Романова улыбнулась, занимая место прямо напротив Наташи.
   - А потом, - усмехнулась последняя, - ... Вот в каком виде из машинки достали... В таком и пошла! - Ильина изобразила повседневный внешний вид подруги, стянув с волос заколку и приподняв их руками. - Красавица!
   - Вот уж спасибо, - в голосе Иры была легкая обида.
   - Но это так! - запротестовала Ильина. - Я тут смотрела фотографии твои. Года два назад фотографировалась ты! Ты там и ты сейчас.... Боже, Ир, ты сейчас похожа на жертву ликвидации последствий атомного взрыва! Ни маникюра, ни прически, одни глаза остались, да и не уже не как прежде голубые, а серые какие-то...
   Ира вздохнула.
   - Знаю.... Да что я могу! Ну, ты сама скажи, ну что мне делать, если работа бешеная!
   - Это ты бешеная, а не работа. И нечего на зеркало пенять, ежели... - Ильина развела руками. - Да к тебе на шею уже давным-давно общество село, и ноги свесило!
   - Хорошо! - Романова улыбалась. Видимо, Ильина была первая, кто облек все подозрения Ирины в четкую устную форму. - И что же мне делать?
   - Пошли ты их... - Ильина кивнула, привстав и, подойдя к подруге, наклонилась к самому ее уху.
   Романова округлила глаза.
   - Куда их послать?!
   - Туда-туда! Или еще подальше!
   Ильина села на место, улыбаясь тому, какой эффект произвели ее слова. Ира задумалась, с какой-то странной улыбкой водя по дну чашки ложкой.
   - И? Как мне это сделать?
   - Как-как! - всплеснула руками подруга. - На праздник какой-нибудь, после концерта, берешь в руки микрофон и с милой улыбочкой - Наталья широко улыбнулась и, не убирая с лица наигранного выражения, продолжила. - И говоришь им: "Дорогие коллеги, вот что я хотела вам сказать" Тут делаешь паузу и.... Опять же с милой улыбочкой громким четким голоском, я знаю, Романова, орать умеешь, продолжаешь: "Идите вы туда-то и туда-то!". Знаешь... Уважать будут, уж ты мне поверь!
   Романова замерла, видимо, пытаясь примерить на себя эту ситуацию.
   - Ты совсем сошла с ума, Ильина! - сказала она наконец, видимо что-то для себя решив.
   Ильина только покачала головой.
   VI
   Немного потеплело и Лиза, совершенная разбитая ночной бессонницей, когда из-за расступившихся туч ярко светила луна, бросая серебристые полосы на пол, кресло, столик и подоконник, вышла на улицу.
   Она, в тонкой вязанной крючком кофточке, черных брюках, держала книжку в руках и, казалось, была недовольна любой мелочью, окружающего мира. Ступив на влажный асфальт, она поежилась, окутанная едким ароматом хвои и мокрой от росы травы.
   Широкий двор санатория, расходящийся в разные стороны длинными аллеями, напоминал московские парки, которые, по мнению Лизы, бывавшей в них крайне редко, осквернены человеческим присутствием.
   - Это все-таки, судьба, Лизавета Андреевна!
   Лиза вздрогнула. Обернулась, это снова была Елена Вячеславовна Куралесова, весьма неприятная для нее, Лизы, особа.
   - Судьба? - Лиза постаралась улыбнуться как можно милее, и на мгновение у нее это получилось. - Наверное, давайте... - она оглянулась. - Пройдемся...
   Видимо, Демина ожидала таким образом избавиться от Куралесовой.
   - Я вас отвлекаю! Я это чувствую, - Елена Вячеславовна сделала несколько шагов, улыбаясь Лизе.
   - Да нет... - последняя вздохнула.
   - Вас, кажется, оскорбили мои слова относительно Ирины Анатольевны?
   Демина вздрогнула. Ее мысли были сосредоточены вовсе не на Ирине, а на собственной жизни и проблемах. Особенно на том, что же ей теперь делать.
   Соответственно, Лиза, слышавшая все время только об Ирине Романовой, внезапно и совершенно неосознанно вскрикнула:
   - Да что же, свет что ли клином сошелся на Ирине Анатольевне?! Что - она единственная тема для разговора?! Других что ли нет?!
   Куралесова отпрянула и на ее лице постепенно начало проступать раздражение, перемешанное с пренебрежением.
   - А вас утомляю, Лизавета Андреевна, - сказала она с примесью холода в голосе. Зеленое пальто Куралесовой делало ее похожей на лягушку, поэтому Лиза все больше ощущала себя прекрасной принцессой.
   - Нет, - снисходительно сказала Демина, одарив свою спутницу недоуменной улыбкой. - Вы мне вовсе не помешали! Вовсе нет!
   - Вы разговариваете прямо как героиня романа, Лизавета Андреевна, - усмехнулась Куралесова, после чего кивнула головой и удалилась, оставив Лизу в одиночестве наслаждаться испорченным утром.
   Если бы могла красавица Лиза посмотреть на себя со стороны, она бы поняла, почему выглядела немного смешной и немного странной. Лиза, бывшая когда-то милой и очаровательной тихоней с темными лазами и изящной фигурой превратилась... Нет, пока человек не придумал названия тому существу, в которого превратилась милая когда-то Лиза....
   VII
   Ира посмотрела на просветлевшее московское небо, возвращаясь из магазина. По обыкновению гудел Земляной вал, пестрея несущимися куда-то машинами. Романова на мгновение замерла, сама удивляясь, как это она раньше не замечала этого ужасного шума, создаваемого оживленными Садовым кольцом. И, действительно, несущиеся машины четко обрисовывали жужжащий фон, вторя стуку колес электричек, доносившемуся с Курского вокзала.
   Может быть, Ильина права? Эта жизнь замучила ее слишком, она высосала из нее все соки... А что же остальные? Что Кира, что Лизавета, что все это общество? Они то что? Они отдыхают, они свободны... И Романовой пришла в голову странная, поражающая своею нелепостью мысль.
   Отчего она пришла? Отчего она пришла именно после шутливой взбучки Натальи, после целого года, когда Романова и сама ощущала или только угадывала?... Она была в таком запале, внутренне она стремилась работать, она стремилась что-то делать... Отчего? И вот теперь, именно сейчас, когда ее руку оттягивает сумка с продуктами, а в спину подталкивает тепло разогревающегося солнца... Теперь она как будто проснулась и, не стесняясь, не боясь, только удивляясь, задет себе вопрос: "Не она ли, Ирина Анатольевна Романова, отдала обществу свои крылья? Крылья, на к которых когда-то так свободно взлетала под самое небо, к звездам, к тишине космоса в снах принцесса Антареса, Ирина Романова?...."
  
   Глава двадцать шестая. "Долгожданное лето"
   I
   Ира Романова посмотрела в небо, немного очистившееся от туч и напоминающее море, припорошенное пеной волн - облаками. Такой резкий переход от активного образа жизни к отдыху не пошел на пользу даже ей. Это только кажется, что отдых, такой желанный и близкий, что-то сверхъестественное!...
   Она наконец-то добралась до сестры Ольги.
   - Ира, - Оля прервала ход мыслей сестры. - В чем дело?
   Романова вздрогнула, оборачиваясь на голос родственницы. Она не заметила, что стоит посреди небольшого дворика, прямо около молодой березки и со странной улыбкой, немного грустной или расстроенной, смотрит в небо.
   - Прости, - шепнула она, пытаясь изгнать из себя легкую тоску и неизвестность. - Красиво...
   - Да... - Ольга бросила резкий, скользящий взгляд на пейзаж, раскинувшийся на несколько километров. - Я привыкла...
   Ира кивнула. Для нее как-то непривычно было смотреть на живую, нетронутую цивилизацией природу, слышать какие-то странные, новые уху звуки и различать в себе частицы всего этого. Она не рискнула бы сказать сестре о том, что весь ее разум и до мельчайшей клеточки организм истосковались по живой природе. Она так устала от камня города, бешеного ритма, стремления... По сути своей Ирина Романова мирная, спокойная женщина, которую судьба и жизнь поставили в жесткие рамки. А выживает сильнейший, и если не бороться за выживание...
   - А я не привыкла, - сказала она, толи отвечая на размышления Ольги, толи подтверждая собственные мысли. - Пошли, что-то похолодало! Ветер какой-то...
   - Да... Погодка этим летом, - поежилась Ольга. - Пошли-пошли, я тебе кое-что расскажу...
   Ира подернула плечом, кутаясь в синенькую вязаную кофточку.
   - Что? Сплетни?... - усмехнулась она.
   - А как же! - Оля хитро улыбнулась, увлекая сестру под крышу крыльца. - Пошли-пошли!
   II
   Таня Андреева, двоюродная сестра Романовой и племянница Елены Николаевны Романовой, была в хороших, можно сказать дружеских отношениях с Алисой, первой женой Олега. И естественно, узнав о том, что он собирается жениться, она не преминула сообщить новость подруге.
   Алиса отреагировала спокойно. Ее больше беспокоило собственное ухудшившееся состояние, отекшее и потерявшее прелесть лицо, тяжесть во всем теле, отвращение, вызываемое одним только взглядом в зеркало... А Олег с его решением снова жениться... Что ж, она ведь тоже вскоре после неудачного брака вышла замуж! И так...
   После разговора с Таней Алиса еще долго думала о том, что произошло за последние несколько лет. И, несмотря на то, что она категорически запрещала себе вспоминать о погибшем муже до рождения детей, перебрала в голове все ужасные моменты его гибели. И снова впала в странное состояние, чем-то напоминающее безразличие и страх в одном целом.
   Вместе с ней теперь жила мама и сын - Алиса боялась оставаться одна в последнее время. Отложив журнал, так и не прочитав ни страницы, она пошла на кухню.
   - Мам, свари компота что ли...
   Мама Анна Петровна Виноградова, подняла голову от кроссвордов и неопределенно что-то пробурчала.
   - Ладно... - Алиса села на свободный стул около окна, положив локти на подоконник, и посмотрела, как по небу быстро летели рваные серо-голубые тучи. - Я с Танечкой говорила!
   Анна Петровна кивнула, не проявляя особого интереса к разговорам дочери с двоюродной сестрой ее первого мужа.
   - Она рассказала, что Олег женится. Ты сваришь компот?
   - Сказала же - сварю! - мама отложила газету и посмотрела на Алису. - Он, значит, женится! Нашел тоже время!
   Дочь удивленно подняла брови.
   - А при чем тут время?
   - Мог бы хоть тебе позвонить, спросить, как Антошка! Уж не чужие друг другу!
   Алиса всплеснула руками. Все ее лицо в мгновение ока приобрело странный красно-желтый оттенок.
   - Неужели ты думаешь, что я все еще хочу общаться с ним! Или ты не помнишь, что мы разведены?!
   Анна Петровна недовольно поджала губы.
   - Ну и на что ты собралась жить?! Ты с тремя детьми! Ты еще три года работать не сможешь!
   - Смогу! - упрямо воскликнула Алиса. На лбу ее выступил пот, скатившись по щекам мелкими бусинками. - И вообще, что ты меня нервируешь! Мне нельзя волноваться!
   - А стоило бы! Еще бы если один у тебя ребенок был - одно дело! Как я буду сидеть с темя, коли ты на работу собралась?...
   Алиса вспыхнула, подскочив на стуле.
   - Оставь меня в покое... - прошептала она, задыхаясь от волнения. - Пойду, полежу, что-то мне не хорошо....
   Анна Петровна, испуганная действием своих слов, взволнованно подпрыгнула. Поддержала дочь под локоть, помогла ей дойти до комнаты и, когда поняла, что Алиса всего лишь перенервничала, пошла, варить компот.
   Алису не меньше чем мать волновало будущее себя и троих своих детей. И конечно, ее несколько расстроила новость о женитьбе бывшего мужа. Каждая разведенная женщина, даже если с бывшим мужем ее не связывают никакие чувства и мысли, желает, чтобы он страдал и после нее не любил никого.
   III
   Пока Оля готовила обед в дуете с сестрой Ириной, успела рассказать последней презабавную провинциальную историю. Дом Кузнецовых, стоящий особняком от остальных поселений, отгороженный от общества перелеском, представлял собой набор всех удобств от ванной с горячей водой до телефона. Единственной, как казалось Романовой, что злило Олю и немного портило общую картину - отсутствие цивилизации, шумного и стремительного жизненного процесса. Поэтому-то Ольга вот уже несколько месяцев уговаривала мужа перебраться обратно в Москву или хотя бы в Тверь.
   - Я понимаю - раньше, - пожаловалась сестра. - Ирин, подай мне, пожалуйста, перца. Да-да, в том правом шкафчике!
   Ира протянула Ольге небольшую, весьма симпатичную баночку и приготовилась слушать дальше.
   - Я понимаю - раньше, - повторила рассказчица. - Он мог еще сказать, что там... Что дела не улажены. Перебраться не можем, денег не хватит, даже если все это продать! Ну, теперь-то что? Не понимаю...
   Ира покачала головой.
   - Ну, потерпи чуть-чуть, он и согласится!
   Некоторое время обе молчали. Оля размышляла, какие доводы она может предоставить мужу, а Ира просто наслаждалась тишиной, бросая резкие, поминутные взгляды на тонкую полоску света, отбрасываемую полузакрытым окном.
   - Послушай, а Олег что - женится?
   Ира вздрогнула.
   - Я же тебе говорила! - всплеснула она руками. - И, по-моему, не один раз!
   Оля отложила половник, пакетик со специями и задумчиво посмотрела сквозь Романову.
   - На твоей коллеге... Лиза, кажется....
   - Лиза-Лиза! - Ирина обогнула сестру, взяла из сушки чистую ложку и, попробовав получившийся суп, констатировала:
   - Оль, соли мало, добавь, а?
   Оля отошла от плиты, открыла небольшой ящичек в углу и долго что-то там искала. Через некоторое время по небольшой темной кухне, обитой деревом, распространился едкий запах специй, просочившийся из шкафчика.
   - Темнишь, сестренка, - внезапно сказала Ольга. - Давай, рассказывай, кто эта Лизавета и почему у тебя лицо такое...
   Ира испуганно подпрыгнула на месте.
   - А что - очень заметно? - обеспокоено спросила она.
   - Ой! Еще как!
   ***
   Сельская жизнь хороша только в малых дозах. К этому выводу обе сестры, что Ира, что Ольга пришли, сидя на лавочке во дворе и обсуждая все те многочисленные события, произошедшие за последние месяцы.
   После того, как они выяснили, что Лиза не самое лучшее, что могло произойти с Олегом, плавно перешли на комичные рассказы Кузнецовой о сельских происшествиях.
   - Есть тут у нас один юноша, - сказала Ольга, поудобнее устраиваясь на лавочке. - Как бы милиционер местный.
   - Почему "как бы"?
   - Потому что ментом он был... - Оля задумалась, потирая рукой запястье. Ирина поежилась, заметив это движение, присущее в основном Лизе. - ... несколько лет назад... А потом толи уволился, толи выгнали его! Но, знаешь, все привыкли, что Ника милиционер... Словом, прозвище у него такое - Ника-мент. Жена у него есть, Наташкой зовут, сын... А он другую любил, та его бросила! Ой, Ир, какие тут бразильские сериалы! Все ведь на виду, вон он девушек во-о-н в тот перелесок водит! Жена заметила - что было!
   - Да... - Ира покачала головой. - Тебе пора в столицу! Сидишь тут, сериалы на природе смотришь!
   - Прекрати издеваться, Романова!
   - Я а что - я ничего! - рассмеялась Ирина.
   Небо было высокое, испещренное пушистыми клубками облаков. Облака эти были такие странные, причудливо приплетенные меж собой, подсвеченные преломленными солнечными лучами... И все это явление неба, с исчезающим и выплывающим солнцем, устало опускалось на зеленую массу леса, переходящего вдали в покатое, неравномерно засеянное пшеницей поле.
   - Красиво тут... - вздохнула Ира, запахивая кофту. - Только все равно как-то холодно... - она улыбнулась, опуская глаза. Здесь, на природе они были странного аквамаринового оттенка, искрящиеся и словно бы ловящие в свою глубину редкие блестящие лучики солнца. Оля иногда замечала красоту глаз своей сестры, но в глубине души усмехалась, не веря, что это есть на самом деле, а не простой обман зрения.
   Вся красота Романовой заключалась именно в глазах. И если сама она не осознавала их красоту, необыкновенный блеск и почти фантастические переливы, то окружающие с удивлением, а чаще с восхищением угадывали сказочные мотивы во взгляде. Правду говорят, что глаза - это зеркало души. И удивительно красивые у Романовой они не могли не намекать на склад характера и все эти порывы. Согласитесь, она слишком корректна, слишком отзывчива, слишком безотказна, слишком огромен ее внутренний мир. И этим "слишком" научились пользоваться другие...
   А сто касается внешнего вида, в принципе обыкновенные черты лица и манеры, настолько возвышались от этого "слишком огромного мира", что порой кто-то встречавший Романову случайно или знакомившийся в ней по долгу обстоятельств, угадывал - какое удивительное очарование исходит от нее волнами.
   IV
   Лето, кажется, вспомнило, что его время давным-давно наступило а его часы, негласные часы, то замедляя, то ускоряя бег своей невидимой стрелки, тем временем отсчитали тридцать дней июня. Первый летний месяц напоминал скорее осень со своими затяжными ливневыми дождями, промозглым холодом и поплывшей грязью черной земли. Пока погода была неблагосклонна, а небо, болезненно-молочное изливало на головы ни в чем неповинных граждан тонны жидкости, Ира Романова и не думала о поездке. К сестре Ольге она сбежала чисто из соображений жары, как-то разом навалившейся на Москву.
   Тишина, окутывающая местность, легкие порывы ветра, испепеляющая, живая жара, но более приятная, нежели температура в городе, - все это успокаивало теперь Иру, все, включая беседы с Ольгой, ее шутки, какая-то добрая, родственная атмосфера.
   Она и сама не поняла, как так получилось, что в одно прекрасное утро, разбуженная солнечными лучами, добравшимися до ее лица и до этого ползущими, словно змеи по подоконнику, очнулась от прежнего своего задумчивого, апатичного состояния. И словно впервые широко раскрыла глаза, любуясь новым своим внешним состоянием.
   - Что с тобой? - испугалась Ольга.
   - Что? - Романова отшатнула, вся растрепанная, неухоженная, донельзя сентиментальная всем своим обыденным и непривычным глазу видом.
   - Ты... - Ольга коротко засмеялась, даже усмехнулась что ли, обходя Романову. - Я ждала... ждала... - прошептала она, потом подпрыгнула как-то очень мило и, продолжая смеяться, по-детски сказала: - Пойдем, сегодня с Анькой пойдем на озеро, обязательно!
   Ира покачала головой. Ей было странно видеть свои перемены, ей было странно, что она больше не связана с работой, что ей не нужна ни Кира, ни Лиза, ни кто бы то ни был и она теперь, отпущенная невидимой силой, наделенная крыльями, словно воздушный шарик воздухом, может лететь... Она свободна, она наконец-то свободна!....
   V
   Эля осталась совершенно одна. Наталья уехала уже достаточно давно, остальные подруги, знакомые тоже неизвестно где отдыхал и все, что ей оставалось - уйти куда-то в себя, забыть, закрыться, отдыхать и стараться не думать, что ей так грустно без какого-то определенного дела, без вечного этого стремления.
   Она не искала общения, потому что все эти прогулки под луной, пересмешки сверстников, костры, поцелуи и еще бог весть что... Нет, она предпочитала либо оставаться вместе с матерью в городе, либо уезжать на пару-тройку дней за его пределы. В городе, конечно, она ощущала себя лучше. Город напоминал ей о чем-то, точно напоминал, но способен ли кто-то с точностью сказать, что значат все эти порывы?...
   На какой-то определенный момент она дала слабину и позволила себя увлечь поездкой на дачу, обещаниями о прогулках... Истосковавшись по тишине, красотах окружающего мира, искрящейся зелени, Эля поддалась. Правда, в первые же часы пребывания за городом она поняла, что никакой романтики нет в этих первобытных условиях - то и дело отключают свет, скважина, из которой ее семья всегда брала воду, сломалась, из знакомых никого... Она попыталась было спастись посредствам "Доктора Живаго", но глубокий философский роман только будил в ней непонятные ассоциации, воспоминания и переживания, те самые, о которых она не решилась бы сказать кому бы то ни было...
   Или только одному человеку... Но... Она оглянулась, приподняв голову с подушки. Она лежала на постеленном на траву покрывале, положив голову на небольшую подушку, скрытая от жары и любопытных глаз соседей зеленью кустов. Рядом, пестрея ровными строками букв, лежал открытый на восьмидесятой странице роман Бориса Пастернака. Читать больше не хотелось, Эля смотрела на расплавленное жарой белесое небо. Ни птиц, ни облаков, прямо как в пустыне, - мелькнула мысль. Отложив книгу, она некоторое время в задумчивости изучала окрестности, припоминая те замечательные годы, когда любила бегать здесь со всеми своими многочисленными младшими родственниками...
   Это было не так давно, - сказала она сама себе, усмехаясь чему-то вспыхнувшему с новой силой. Когда-то они были дружны, все они - троюродные и двоюродные братья и сестры, потом, кажется, что-то произошло... Все семьи, жившие здесь, в одной деревне, и приходившиеся друг другу самой близкой родней не поделили наследство...
   Наследство грязной, неплодородной земли, - заключила Эля, захватывая в ладонь горсть сухой земли. "Ненавижу!" - с яростью, которая возникала в последнее время слишком часто, сказала она сама себе и закрыла глаза. Лежала так некоторое время, пока ее никто еще не хватился, пока еще она скрыта от всех глаз... И вдруг прямо перед ее глазами возникло выражение, знакомое выражение лица... Она подскочила та, словно ее охватило огнем.
   - Значится так, - прошептала она со злостью. - Вот как... А я ждала! - откинула подушку, та бесшумно улетела сквозь кусты смородины. - Вот так... - еще раз прошептала со злостью. - Ни минуты!
   Ее обнаружили практически сразу после того, как из кустов вылетела подушка. Пришлось откликаться, пришлось делать вид, что она рада созерцать округу и делать вид, что НИЧЕГО не произошло... Но только теперь она знала, что, ступив один раз на путь разъяснений и домыслов относительно отношений других людей она и не подозревала, что дремлющие мысли, погашенные чем-то ранее вновь с силой вернуться в разум... О боже, она сознавала, что теперь не спать спокойно! Теперь не жить беззаботно... К ее мечте поступить в Бауманский добавилась еще одна... Безумная!
   VI
   Романова посмотрела по сторонам, разыскивая сестру Ольгу. Погода стала невыносимо жаркой, солнце и без того похожее на раскаленную монетку, теперь слилось с белесым небом, кажется, зависнув над головами людей.
   - Оля! - позвала она. - Оля! - Сестра не откликнулась.
   - Ира! Ира, скорее! - раздалось откуда-то сбоку. Романова подавилась глотком воды, набранной из ведра, стоявшего под двумя небольшими липами. Быстро поставив чашку на столик здесь же, она недоуменно оглянулась по сторонам.
   - Ирина! - позвал голос сестры. - Ира, черт тебя! Где ты, Романова?!
   Ира бросилась на голос, исходивший как ей показалось из-за кустов смородины около забора.
   Ольга была прямо за тем самым забором, по крайней мере, ее спина виднелась из-за ствола вишни, чуть покачивающейся. На мгновение Ольга выпрямилась, видимо, снова собиралась позвать сестру. Тут взгляд ее расстроенных глаз упал на ничего не понимающую Ирину, пытающуюся понять, чего хочет сестра.
   - Скорее! - махнула рукой Ольга. Лицо ее было искажено не то злобой, не то испугом. Романова в три шага пересекла лужайку с распускавшимися и источающими специфический сладковатый запах ирисами, и оказалась за забором, притворив железную калитку.
   Ольга действительно была около вишен, склонившись к чему-то распластавшемуся на земле. Ира сделала несколько шагов и обомлела, скорее даже испугалась. Около забора, на примятой хрустящей траве, раскинув руки в разные стороны лежала женщина или девушка со спутанными светло-рыжими волосами и белыми, незагоревшими руками, чуть поджатой верхней губой, отчего ее зубы неестественно выпирали.
   Она лежала, поджав руку и запрокинув голову и потому, что вокруг царил сладковато дурманящий аромат спиртного, можно было утверждать, что девушка была мертвецки пьяна. Ольга тщетно пыталась поднять девушку, обращаясь к ней по имени.
   - Наташка! Наташка, вставай! Вставай идиотка! - неистовала Ольга. Подбежавшая Романова попыталась ей помочь, но казавшаяся с виду худенькой рыжая Наташка была вовсе не легка на подъем. - Натаха, дура! - выдохнула Ольга.
   По лицу сестры мелкими бусинами скатывался пот, падая на тонкую майку-безрукавку. Ира никак не могла понять, почему им обеим не удается поднять Наталью.
   - Эта кикимора уже не в первый раз пьет как зараза! - еле дыша сказала Оля. - Она просто дура! У этой... ребенок! Ребенку лет пять что ли! Ну, какая мать.... - и снова попытки поднять пьяную. Им удалось ее сдвинуть, немного перевернув на бок. Романова наклонилась к самой земле, вцепилась в плечи девушки и потрясла ее.
   - Вставай, красавица!
   Красавица приоткрыла осоловевшие глаза, немного пошевелилась, даже попыталась приподняться на локте. Скорее всего она откликнулась на незнакомый голос Романовой, чем на гневные, но знакомые упреки Ольги.
   - Замечательно, давай-ка! - Ира вместе с Олей чуть покачнули Наталью, чтобы она встала на ноги, но та вдруг вся согнулась, закатила глаза и обмякла в руках двух сестер.
   - Что это она? - испугалась Оля, но рук не отпустила, боясь, что Ира упадет вместе с непосильным телом Натальи.
   - Плохо ей...
   В следующее мгновение Наталья начала содрогаться, и изо рта пошла пена. Ольга вскрикнула, а Ира, отпустив руки, позволила телу девушки упасть на траву. Голова запрокинулась назад, обе руки неестественно выгнулись, кожа посинела.
   - Ольга! - крикнула Ира, наклоняясь к Наташе. - Ольга, скорее зови кого-нибудь из ее... У нее есть кто здесь?!
   Ольга оторопело стояла, не двигаясь, с опухшими от усердия руками и выпученными глазами.
   - Оль, скорее!
   А сама, кажется, вовсе не оторопев как сестра, начала приподнимать девушку, поворачивая ее на бок.
   Оля сорвалась с места, широкими шагами пересекая дорогу и скрываясь за поворотом. Сколько времени прошло с того времени, как та ушла, Романова не считала, но ей показалось, что достаточно.
   Наталья вся похолодела, пульс уже едва прощупывался и кожа стала восковой, словно просвечивающей все подкожные капилляры и вены. Периодически начинала идти пена изо рта, но Романова не могла куда либо бежать, что-либо искать из лекарств, только потому, что она не знала, где искать и не могла оставить девушку одну.
   Послышалась серия шагов, почти беззвучно хлопающих по пыльной дороге и следом за Ольгой все с теми же испуганно ошеломленными глазами, бежала полноватая женщина, лет пятидесяти, с серыми волосами, пришпиленными каким-то немыслимым бантом с боку.
   - Ах, ты... - она выругалась, схватила Наташу за обе руки и попыталась поднять. Та ответила только закатившимися глазами и еще больше посинела. Женщина снова начала ругаться, при чем слова вырывались из ее рта, словно плевки. Романова попыталась помочь, но была отстранена резким жестом.
   Наташка неловко перевернулась на бок, и из ее рта вместо пены просочилось что-то ярко-красное. Кровь упала несколькими мелкими каплями на зеленую траву, создав странную ассоциацию с ягодами, спрятавшимися в листве.
   - Господи... - прошептала Ира. - Оль, скорую... Ее явно надо в больницу... Врача!
   И женщина, и Ольга сначала не поняли в чем дело, но потом, посмотрев на Наталью, чуть приподняв ее и увидев, что все ее лицо теперь было залито кровью, не перестающей сочиться, ахнули. Ольга вихрем взлетела в дом, вытащила мобильный, набрала трясущимися пальцами номер и что-то бессвязно проговорила. Ира ее не слушала...
   VII
   Обе возвращались в дом молча, когда уехала скорая из местной больницы. Женщина, как сказала Оля, мать Наташки, Алена Николаевна, оторопевшая от всего, обещавшая врачам привезти Наташкин полис, понеслась домой - там остался пятилетний внук.
   - Она кто? - спросила Ира задумчиво.
   - Так я тебе говорила! - у Оли подозрительно тряслись руки. - Помнишь, Ника... Это его жена! Она так пьет вот с тех самых пор как его вместе с какими-то... в перелеске застала!
   - Да... - протянула Романова, присаживаясь на ступеньки крылечка. - Все это плохо кончится! В ее возрасте так пить...
   Оля покачала головой.
   Вечер медленно опускался на землю. Они и не заметили как он подкрался, совсем незаметно, словно специально ждал подходящего момента, чтобы все задумались, забылись, и тут он, вечер... Застал врасплох.
   Жара спала, принося странную тоску вместе с облегчением. Ира не знала, стало ли ей противно или страшно от увиденной картины. Что за жизнь вот так, да и из-за кого так убиваться?!... Пришедшие мысли ее настолько поразили, что она ходила весь вечер молча, совершенно молча, даже не переглядываясь с Ольгой. Та тоже не особо хотела поддерживать беседу.
   Так и завершили день. Оказалось, Ира вспомнила это, когда вечером, лежа во влажной постели, на втором этажа, прямо под комнатой Оли и читая какой-то старый журнал, через два дня она должна была ехать в Москву. А оттуда уже на собственную дачу... ей стало грустно на мгновение. Толи она боялась, что там, в городе на нее нападет снова та тоска, толи она просто... Словом, что-то было не так...
   VIII
   Утро не разбудило солнцем, как это было некоторое время назад, наоборот, комнату наполняла странная молочная дымка, словно испарение. Ира открыла глаза, поежилась, потирая ладонью лоб и встала, вся взъерошенная, всклокоченная, еще не до конца проснувшаяся. У нее было странное впечатление, что вокруг слишком тихо. Оля ее не будила, несмотря на то, что Ира несколько раз просила это сделать. Сестра вставала рано и Романова считала своим святым долгом ей помочь. Только Оля ее все равно не будила, как будто жалея.
   На улице моросил дождь. Небо было серо-синего цвета с розовыми подпалинами. Там, скрытое от глаза человека, уже взошло солнце и отсвечивало сквозь прогалки туч ярким, живым светом. Ира услышала шаги на лестнице, потом около своей двери. Шаги торопливо приближались, потом стали особенно четкими и тут же на пороге появилась Ольга в домашнем халатике, со съехавшими на правый бок очками и неровно лежащими черными волосами. Она была странного вида, словно чем-то жутко расстроенная.
   - Ира, - выдохнула она, еле живая и вся растрепанная, нервная порывами, необъяснимыми и жутко настораживающими. - Ира, Ира...
   - Что? - по тону сестры Романова узнала, что что-то случилось. - Что, Оля? Что?! - все с нарастающим беспокойством вскрикивала она.
   Оля вздохнула, собралась с силами и выпалила все ровна так, как кружились бьющийся в клетке птичкой ее мысли.
   - Ира, Ира... Ира, сейчас Алена Николаева пришла... С Никиткой... Просила посидеть, ей в больницу надо, ей срочно надо! Ира, умоляю, Ира! Ира посиди с ним, Ира я не могу, я смотрю на него, Ира посиди... - Оля была скорее обескуражена, скорее расстроенная. Романова увидела, как она глаза отводит, как не хочет показывать, что вот-вот зарыдает. - Ира, я не могу - посмотрю на него и все... Ира, ты сильней, ты Ира...
   Романова никак не могла понять, при чем тут она, почему она сильней и в чем сильней?
   - Что случилось? - спросила она. Тишина, наступившая после ее вопроса, звенела как брошенный в пропасть бокал.
   Ольга видимо только спустя пару минут поняла, что она не назвала причин. И снова, подняв усталый взгляд, она сказала, почти прошептав:
   - Алена Николаевна в больницу едет, - голос ее прозвучал серьезнее, чем несколько минут назад. - Наташа умерла. Ночью.
   Теперь Ира поняла. Она поняла, почему сестра не может спокойно находиться рядом с ребенком, спокойно смотреть в его глаза.
   - Оль... Ты что... Оль... - Ира закрыла руками глаза, у нее все поплыло от нахлынувшей волны мыслей.
   IX
   Ира бросила резкий взгляд на проскочившую мимо сестру. У нее были красные глаза прямо как у вампира. Маленький Никитка все жался к Ире, словно что-то чувствовал. Она старалась быть сильной, она старалась не показывать ребенку, что в ее глазах упрямо стоят слезы, норовя потечь струйками по щекам. Она все старалась убедить себя в том, что не видела вчера жуткой картины женщины, которая тогда уже находилась на краю конца... Ее судьба уже тогда, когда Ира пыталась ее поднять и когда струйка крови упала на траву... "А ведь она еще там, на траве, ее кровь..." - подумала Романова и ощутила, как в глазах жжет. Она не смогла сдержать слезы, слезы ужаса и потрясения...
   - Почему вы плачете? - Никита вцепился маленькими ручками в конца кофты Иры и не отпускал их, с детским ужасом глядя в глаза взрослой женщины. Он не видел до этого, как плачут взрослые и думал, наверное, что они не умеют этого делать... Боже, они же разучились в детстве! Так мама говорит, она так говорит... - Не надо... Мама говорит, что взрослые не плачут, - пролепетал он.
   Ира не смогла сдержаться и слезы потекли по ее щекам с еще большей силой. Никитка в ужасе прижался к этой взрослой женщине так, как во время грозы прижимался к матери.
   Ира инстинктивно обняла ребенка. И вдруг... Она вспомнила... Она вспомнила один случай из собственной жизни...Боже, ей казалось, что это можно похоронить под тенью событий... Нет, нет она помнит... Она молодой была... Она...
   Боже, - подумала она. - Есть, есть тени, которые будут преследовать нас всю жизнь... всю, всю...
   Глава двадцать седьмая. "Тени Ирины Анатольевны"
  
   I
   Москва, 80-ые годы.
   Ирина Романова, студентка Ленинского педагогического института, молодая, более живая, более симпатичная, еще не тронутая обременительной тяжестью проблем. Тяжелые, темно-каштановые волосы каскадом спадали на плечи очаровательной Иры Романовой, девушки маленького роста, с изящной кукольной фигуркой и белой, восковой кожей лица, на которой быстро приживался загар, и переливами играли прозрачные голубые топазы-глаза.
   - Иришка! - мимо проскочила сокурсница с большими серыми глазами, смахивающая на летучую мышь за счет нескладности фигуры и слишком тонких, заостренных пальцев. Светлана Егорова, будущая, впрочем, как и Романова, учительница.
   Ира оглянулась, неловко вывернув руку со сжатыми конспектами. Егорова уже распахивала массивное скрипящее окно, выглядывая вниз.
   - Господи, ой-ой, ну надо же! - причитала она, подзывая Романову движением руки, отчего казалось, что она и впрямь летучая мышь, зацепившаяся за створку окна и пытающаяся взлететь. Ира подошла.
   С мгновение она не могла понять, в чем дело, потом тоже посмотрела вниз, и усмехнулась. Эта усмешка, вызванная тем, что так шокировало мышеобразную Свету, озарила все лицо молодой Ирины, преобразив ее до неузнаваемости.
   - Ха-ха-ха, - рассмеялась она, разворачиваясь и упираясь в стену. Стена приятно холодила. Только-только наступил март, но несмотря на то, что было достаточно тепло топить не перестали. В зданиях была духота, смешанная с едким запахом пота и сигаретного дыма.
   Внизу толпились студенты, а в укромном уголочке, скрытые от глаз посторонних, но отнюдь не тех, кто смотрел с верхних этажей здания, обнимались сокурсница Лена, высокая худая блондинка и ее приятель, будущий инженер Алексей, пробирающийся на территорию посредствам знакомства с охранником.
   Свету насмешило то, что Лена, еще вчера рыдающая взахлеб в туалете и обещавшая, что ее старший брат убьет Алексея, так быстро помирилась с возлюбленным.
   Романова отвернулась от окна, прошлась немного, вчитываясь в пожелтевшие страницы конспекта, тряхнула головой и густые пряди ее темных, цвета спелых каштанов волос, плавно перелегли с одного плеча на другое. Она была хороша. Она была хороша так, как только может быть молодая, начинающая дышать и жить самостоятельно девушка, с красивой, мягкой кожей, изящной фигурой, красивыми волосами, глазами, походкой. В ней все было подобрано, отлажено, соединено. И голос и улыбка, все, абсолютно все. Молодость именно то время, когда на человека можно смотреть с восхищением, не боясь, что тебя уличат в идеализировании. Молодость делает человека идеальным, каким бы он не был...
   - Ир, слышала, мы на следующей неделе уже едем, - внезапно воскликнула Света. Она захлопнула окно, так что задребезжали стекла, у рам в старых зданиях очень часто такое было, при малейшем прикосновении они издавали странный, непонятный звук, словно чей-то скрипучий смех.
   - Ах, уже на следующей... - вздохнула Романова. Воздух несколько отсырел от ворвавшихся струй московского мартовского ветра, принесшего знакомый запах талого снега и клейкого сладковатого сока тополей, сочившегося из набухших почек.
   Она ненароком выглянула на улицу. Лена все еще обнимала своего возлюбленного, поглядывая на верхние этажи, видимо много кто любовался идиллией влюбленных. Ира отпрыгнула от окна и снова принялась вчитываться в свой конспект.
   II
   Алексей Андреевич Соловьев, будущий инженер и весьма красивый молодой человек. Весьма красивый, это признавали все, даже преподаватели физфака Ленинского, встречавшие неразлучную пару около ворот. Лена обожала его, это было видно по каждому жесту, по каждому ее взгляду.
   Алексей был среднего роста, с красивой осанкой оттого, что в детстве занимался бальными танцами. У него была темная, рыхлая кожа, слишком, кажется вытянутое лицо и серые, водянистые глаза. Странного, пепельно-красного оттенка у него были волосы, словно в детстве он был рыжим и вдруг потемнел. Удивительно было смотреть на Алексея, в его телосложении что-то явно было не так. Что - можно было догадаться, стоило только заглянуть со спины - у него были слишком длинные и тонкие руки, делавшие его похожим на какого-то зверя.
   Тем не менее, это был очень умный, начитанный молодой человек, которому родители еще с детства привили любознательность и некий даже аккуратизм. Лена ему подходила, она была бы прекрасной женой такого человека, потому что для него она была недостаточно умна и недальновидна. Такая женщина вечно поклонялась бы уму своего мужа, жила бы в достатке и счастье и растила детей. Но Елена Павловна Гришина, слишком худая, с коротким пухлым носом и тонкими, словно нарисованными губами, была слишком недальновидна.
   - Прошу тебя Светочка, прошу тебя Ирочка, Анечка, Костик! Умоляю, если вы не поедете, я оробею, я не смогу...
   Леночка Гришина умоляла однокурсников поехать с ней на какой-то пикник. Толи она боялась оставаться наедине со своим очаровательным Алешей, толи это было очередной частью ее какого-то плана, о котором она вечно говорила междометьями, подмигивая лучшей подруге Анне Васильевой.
   Аня согласилась сразу же, Ира умоляющими глазами посмотрела на подругу Светлану, но та покачала головой в знак согласия, и бедной Романовой пришлось дать и свое согласие. Договорились встретиться около большого театра. Потом идти куда-то, разговаривать, веселиться. Прогулка? Странновато...
   Романова вовсе не была обрадована таким вот перспективам. Она замечала за собой в последнее время какую-то утлость, желание отдохнуть и подумать, она и так уже только и делала, что веселилась, гуляла. И успевала учиться, это изматывало.
   Всегда, может быть, порой Ира и не замечала этого, она умудрялась и гулять и учиться так, что школу закончила без троек и теперь училась достаточно хорошо. Тем не менее, ее выбор, ее решение получить такую профессию родители восприняли весьма странно. Сначала они расстроились, даже орали о том, что она дура, потом... Потом наступило странное состояние равнодушия, когда Ирина Романова впервые почувствовала, что она отделяется, что она должна искать себя, искать сейчас...
   На выходе из института она столкнулась с Алексеем, который прогуливал учебный день ради любимой Лены. Он вообще выделял на неделе один день и просто не шел на занятия, посвящая все время любимой.
   Может быть, за такие подвиги она и прощала ему все эти выходки с ревностью, шутками, обидами?... Романова не заметила, как медленно прошла мимо него, слишком строго, наверное, посмотрев. Боже, в кого я превращаюсь? - засмеялась молодая Ирина.
   Москва утопала в ранней, еще не обозначившейся весне. Так бывает, ты чувствуешь чем-то внутри, что зима ушла, уже не будет тех страшных, сковывающих холодов, а если и будут, то им выписан приговор, время сделает свое дело. И это удивительно, - подумала она, вдыхая специфический запах метро. Она так его любила, еще с детства обожая этот подземный город с приглушенными красками, словно сошедший со страниц какой-то сказочной книги. Даже эскалатор, когда она была еще совсем ребенком, она называла "лестницей-чудесницей"...
   Метро бежало по узкому тоннелю, отбивая привычный, ровный ритм колесами. Было прохладно от порывов нагоняемого движением воздуха.
   Чтобы скоротать время Ира Романова начала думать о том, о чем она всегда думала в метро - о физике. "Интересно", - задала она себе вопрос, разглядывая окружающих. Полная седая дама в коричневом полинявшем пальто прикрыла глаза, щедро посыпанные тенями и дремала так, что ее верхняя губа трепетала. "...Интересно, с какой скоростью колеса поезда движутся относительно эскалатора?" Иногда она задавала себе такие вопросы, что подолгу задумывалась, что-то отвечала, что-то ужасно несуразное и смеялась про себя. Этот смех, здоровый, молодой, рвущийся изнутри выдавала легкая улыбка и переливы искрящихся глаз. Молодая Ирина Романова...
  
   Домой она пришла в приподнятом настроении. Дома был отец, он читал газету на кухне, на которой только что затеяли ремонт и, как и полагается, все лежало в хаотическом порядке. Стол, стулья, пол и шкафы - все было накрыто газетами, а там, где их не было - господствовал слой побелки, за который ругала мама Елена своего мужа Анатолия.
   - Вернулась Иришка? - спросил отец, поднимая глаза от газеты. Романова сбросила туфли и вязаную кофту.
   - Вернулась, - усмехнулась она. - Вернулась-вернулась!
   Отец посмотрел на дочь и про себя сказал "Красавица". Его глаза сказали "Красавица", а губы чуть скривились под улыбкой. "Хороша", - вздохнул он. "Дочка выросла и какая стала! Нет, не наша она прямо, чужая, больно красивая, наша такою быть не могла!"
   Жаль молодая Ирина Романова не могла слышать его мыслей, может многое бы прояснилось. Она бы ответила "Я ваша дочь я вовсе не красива, это просто моя молодость, моя прелесть очарования, я обыкновенная, я просто Ирина!"
   - Ну, раз вернулась, добро пожаловать!
   Ира рассмеялась.
   III
   Встретились у Большого театра. Ирина подошла как раз, когда дожидались Аню Васильеву. Долго решали куда пойти, потом все-таки решили просто бродить. Набралось довольно много народу, и со стороны Лены и со стороны Алеши.
   Молодые люди мгновенно перезнакомились. Когда Ира подошла к ней бросилась Лена, схватила за руку и подтащила к своему Леше.
   - Ира - Леша, Леша, - это Ира, моя однокурсница! - представила она, радуясь тому, что оба улыбнулись. Романовой вовсе не понравилась манера Алексея жать руку. Она была у него холодная, слишком сильная, и он оттягивал руку собеседника вниз, почти к самой земле.
   Когда все собрались, перезнакомились, двинулись налево по улице.
   Под ногами хрустел тающий снег, превращающийся в жидкую, коричневатую кашу он лежал настом, весь в рытвинах и мелкой черной стружке, обычно сопровождающей тающий снег. Дул весенний, мартовский ветер.
   Их было одиннадцать человек, веселых молодых людей и девушек, переговаривающихся, перезнакомившихся. Ира шла под руку с мышеобразной Светланой, которая на этот раз была облачена в зеленое осенне-весеннее пальто на широком ремне с удивительно красивой, витиеватой пряжкой.
   - Очаровательно, просто прелестно, - шептала Света, наклонившись к Ире. - Ты поняла? Ты поняла?!
   Романова удивленно покачала головой.
   Света замолчала на то мгновение, пока мимо проходили Алексей и сияющая Елена.
   Разговор возобновить помешала Аня Васильева, которая оставила прежнюю компанию и присоединилась к двум однокурсницам. Она начала что-то быстро говорить, но Романова не расслышала что именно из-за шума пронесшегося автобуса. Они все шли и шли, перебирая ногами нетвердый снежный наст, шутя и пытаясь даже петь. Проходящие мимо оглядывались, смеялись, удивлялись тому, какая пошла молодежь, и в душе завидовали этой юности, этому задору, тому, что все еще у этих молодых и веселых впереди.
   - Она подтвердила все мои подозрения! Она все подтвердила! - шептала Света, и ее шепот сливался с шелестом веток тополей с набухшими от влаги и ветра почками. - Ленка! Вот... - фраза оборвалась, да и Романова не слушала больше, она любовалась небом, миром, какими-то своими собственными мыслями.
   Она изменилась, повзрослев. Она уже не была, давно не была той девочкой, которая могла бы так легко стать лидером компании, спасти девочку в лимонном платье и отрезать косу. Она удивлялась, как она могла быть такой?! Как она смогла бросить фигурное катание и о чем-то скучать? Как она могла пойти против чьего-то мнения и мечтать стать учителем? Неужели это она, мирная, умиротворенная Ира Романова? О чем она мечтала теперь?
   Она хотела работать, растить детей, просто жить, но больше не вытворять ничего такого, за что ее бы прозвали "лидером"... Она бы хотела... Она бы так хотела, чтобы течение этой жизни несло ее само, она вовсе не хочет противостоять ему... И самое главное, у нее это получается... Потому что, будь она сильной, будь она ведущем в чем бы то ни было, она будет ощущать в себе ненависть к тому, что делает... Она не хочет, чтобы родители считали ее слишком сильной... Ей нужна их любовь, а не вечное пререкание!
   - Ира, посмотри, я же права! Ленка точно это сделает!
   - Что? - воскликнула Романова
   - Ира, ну, чем ты слушала?! Я же сто раз повторила! Я же сказала, Анька тоже сказала! Лена хочет заставить Лешку сделать ей предложение... Ну, ну дает! Ну, не промах! Ну, ну...
   Ира посмотрела на то, какими глазами Елена Павловна Гришина смотрит на своего возлюбленного.
   Внезапный порыв ветра растрепал ее темно-каштановые волосы, ударил в спину Алексею и заставил его обернуться.
   Романова отвела глаза, ей вдруг внезапно показалось (господи, какая несусветная глупость!), что Алексей посмотрел прямо на нее...
   - Ира, Ира, ты слышишь? - видимо Света все это время что-то говорила.
   Лена тоже что-то говорила, обернувшись ко всей компании. Они уже были в каком-то парке. Ира никак не могла понять (кажется ей или нет?) почему она вовсе не заметила, куда именно они пришли? И, правда, что за очертания? Знакомые...
   Она хотела было спросить, где они, но Света махала руками. Словно хлопала, Лена что-то говорила, а все собравшиеся расселись по узким деревянным лавкам и вопрошающими глазами впивались в лицо влюбленной девушки. Как все это глупо! Что за бред?!...
   Романова тоже села, пытаясь понять, что же за цель у Лены, что за признание она собралась вырвать у Алексея и что все это значит? Зачем они пришли невесть куда? И вообще, куда они пришли?!
   - Послушайте, - тараторила Лена, пытаясь поднять за руку усевшегося на край скамейки Лешу. Тот отчаянно сопротивлялся, как бы невзначай отпихивал от себя белокурую Гришину и глупо улыбался. - Послушайте, мне Леша предложил вчера... Мне Леша... Леша, вставай! Я хочу, чтобы все, чтобы вы... чтобы мы...
   Лена упорно тащила за руку Алексея, как пастух тащит упирающуюся рогом буренку. Безрезультатно. Ира улыбалась, сама не понимая, зачем она это делает. Она самой себе представлялась человеком, которого только что подняли с постели, оторвав ото сна. Состояние полного безразличия и отсутствие ориентации... Что бы это могло быть?...
   Зато, благодаря в какой-то степени разъяснениям шептавшей на ухо Светочки, она поняла, что вчера, дабы помириться с взбалмошной Аленой Павловной Алексей применил самый коварный аргумент, обещал на ней жениться. Ленусик, видимо, решила выставить его дураком и дать согласие при всем честном народе, прямо при тех знакомых, кто был с нею в самых близких отношениях.
   - Лешик, ты вчера спросил, Лешик! - она трепала его за руку, а он упрямо мотал головой, будто конь в жаркий полдень, отгоняющий слепней.
   - Отстань, прекрати, - шептал он.
   Романова уже смеялась, как впрочем, и остальные. И вот, измученная шепотом Светы, гогочущим рокотом смеха однокурсников и знакомых, пререканием влюбленных, она сказала. Удивительно, она сама испугалась, что мысли внезапно приобрели устную, вполне материальную форму. Все замерли, повернулись к ней, а она просто, тихо, ясно, сказала:
   - Леша, прошу вас, Леша! Да женитесь вы на ней, в конце концов! Ну, я не могу! - и рассмеялась, увлекая за своим здоровым, почти беззвучным смехом остальных. Лена покраснела, дернулась...
   Правда, Леша кивнул, засмеялась сам, и обнял Елену Павловну Гришину. Она должна была бы отблагодарить Иру Романову, но...
   IV
   - Так куда мы едем? - не выдержала Лена Гришина дня через два, после знаменательной прогулки. - И кто все это придумал?!
   "И кто все это придумал?" - подумала Ира Романова как-то, вспоминая, какую глупую и безынтересную прогулку устроила Лена. Они, конечно, пели потом, сидели на ступенях старого здания, обсуждали планы и мечты, но все-таки что-то было не так.... Какая-то бесцельность сломила Ирину. Или просто она слишком стала присматриваться к миру? А ведь многое обещала себе!
   - Мы едем в дом ребенка, - отозвалась Ира Романова.
   - Да... - расстроилась Лена. - Что за год! Что за время! - она вскочила на ноги, хотела что-то сказать, но только прижала руку к груди и молча стояла.
   - Да... - вспыхнула Романова.
   Света посмотрела на однокурсницу странными, испуганными глазами, словно Ира сказала что-то ужасное.
   - Я если честно, не особо хочу туда идти! - кажется, Лена говорила это совершенно искренне, по крайней мере в ней уже не чувствовалось той напыщенной радости, какая бывает, когда собираешься замуж.
   Романова отвернулась. Было странное ощущение, что она обиделась или сама затеяла эту поездку, а между тем это входило в образовательную программу... Но с нами часто бывает, может быть мы порой и не замечаем этого, что-то внутри нас предчувствует будущее... Кто знает, кто расскажет, ведь наш мозг не изучен до конца!
   - Ира! Ира, да что с тобой, черт возьми! Ты второй день сама не своя! - разозлилась Света.
   - И я заметила, - вступилась Лена. Окруженная таким кольцом, молодая Ирина Романова оторопела. Отчаянно замахав рукой, словно флагом, она рассмеялась.
   - Да что вы, что вы! Нет, совсем нет! Господи, какие глупости! Какие глупости! - и упорхнула птичкой за ближайший поворот.
   Она долго стояла, размышляя, что же с ней происходит? Что же... Что за странное предчувствие преследует молодую Иру Романову?
   V
   День был жуткий, холодный, ветреный. Последние порывы зимы восстановить справедливость. Жуткая она, эта зима, безжалостное создание... Целой группой, во главе преподавательницы, полноватой Евгении Викторовны Максимовой, они отправились в дом ребенка.
   Евгения Максимова, в синем вязанным платье, черном пальто и круглыми, блестящими очками, делала вид, что ей все равно, как себя ведут студенты. А студенты вели себя просто жутко, заставляя прохожих шарахаться в разные стороны.
   Шли долго, потому что никто толком не знал адреса, у бедной Максимовой внезапно возникло желание бросить все эти затеи и позволить студентам разбрестись по району. Она повернулась, чтобы что-то сказать и взгляд ее внезапно пал на Иру Романову. Та шла, совершенно молча, изредка улыбаясь щебетанью Лены Егоровой и Светы Гришиной, и поминутно поворачивая голову в их сторону. Максимова покачала головой и решила повременить с жесткими действиями.
   Наконец перед ними выросло здание, словно взявшееся изниоткуда.
   Преподавательница махнула рукой, предоставляя возможность студентам остановиться. Задние ряды гневно вскрикнули, налетев на невысокое ограждение, незамеченное за разговорами. Ира Романова прошла чуть вперед, боясь, что ее ненароком толкнут в этой неразберихе. Она оказалась прямо рядом с Максимовой, имея возможность в непосредственной близости разглядывать четкие и пропорциональные черты лица Евгении Викторовны.
   Распахнулась дверь, студенты начали медленно просачиваться внутрь темного холла. Впереди шла какая-то женщина, Ира видела ее силуэт напротив освещенного окна на противоположной стене, но никак не могла понять кто она и сколько ей лет.
   - Прошу вас, снимите верхнюю одежду и..., - прозвучал скрипучий, но приятный голос. - ... и, подождите.
   Кто-то щелкнул выключателем, и Ира Романова смогла рассмотреть, что женщина, скорее всего воспитательница, примерно тридцатилетняя особа, с забранными в тугой пучок волосами, светло-зелеными и оттого казавшимися неестественными глазами, улыбнулась.
   - Так! - сказала Максимова, когда воспитательница ушла. - Так, вы все помните, ваше дело научиться общаться с ребенком! Проявите хоть какое-то умение быть человеком сострадающим, умным и взрослым, Егорова! И не забывайте... Егорова, прекратите шептаться с Васильевой! - Света и Аня покраснели и отпрыгнули друг от друга, словно их уверили, что они заразны. - И помните, это ДЕТИ! Причем не такие как вы, у которых, всегда были родители! У этих детей НЕТ родителей и неизвестно, будут ли!
   Все согласно закивали, кто-то вздохнул, Ира сделала еще шаг и теперь стояла почти, что впереди всех.
   Прошло около пятнадцати минут, прежде чем возвратилась тридцатилетняя зеленоглазая воспитательница. Она немного смутилась, увидев такое количество народа. В тот момент, когда она отлучилась, большинство стояло позади, в тени, а теперь все толпились в передней части холла, сняв пальто и куртки.
   -Пойдемте, - сказала воспитательница тихо. - Только, - она дернулась. - Это дети...
   Ирине стало как-то не по себе. Она всегда знала, что такие дети есть, дети которые лишены родительской ласки, но она никогда не... Большая деревянная дверь, скрипнув, отворилась. Все замерли.
   Перед ними открылась большая, светлая комната, напоминающая чем-то аудиторию их института. В ней находилось несколько взрослых и остальные - дети, сидевшие на полу, около окна, во что-то играющие. Студенты толпились у двери, все не решась войти.
   - Что же вы! - покраснела зеленоглазая воспитательница. - Дети! У нас гости! - сказала она. Голос ее звучал несколько жестковато.
   Дети замерли, поднимая глаза на вошедших, заулыбались. Кто-то вскочил на ноги, кто-то просто замер, моргая огромными, грустными глазами. Ире стало не по себе. Она видела всех этих детей, таких разных, таких... Она странно ощущала в себе, что что-то поднимается изнутри, что-то...
   Костя Григорьев вступил в комнату, кажется его толкнула Максимова и за ним потянулись остальные. Ира вошла следом за самой Евгенией Викторовной и последовала примеру сокурсников, наклонявшихся к детям. Они сами подбегали к вошедшим, словно изголодавшись по общению. Четыре воспитательницы посторонились, подбирая игрушки и откладывая их в сторону.
   Романова обернулась, в поисках какой-то поддержки, все ее тело внезапно, словно свинцом налилось, она не могла сделать и шага. Взгляд ее упал на трехлетнего мальчика, упорно сторонившегося вошедших, стоявшего около шкафа с потрепанными книжками. Он кого-то робко искал глазами по стене, держа за лапу истрепанного временем зайца с одним ухом. Ира сделал шаг вперед, хотела подойти к нему и с удивлением заметила, что мальчик остановил свой взгляд на ней, нахмурился, а потом резко бросился к самым ее ногам и, схватившись за край ее юбки, громко вскрикнул:
   - Мамочка! Ты пришла...
   На мгновение восстановилась тишина, нарушаемая только сопением детей и чьим-то шепотом. Ира обернулась в поисках поддержки. Ее ноги предательски дрожали. Она заметила, как Максимова едва заметно кивнула, словно подсказывая, что она должна ответить на этот порыв.
   Ира наклонилась, присев на колено.
   - Привет, - и заглянула в глаза мальчику, назвавшему ее "мамой". - Я... А как тебя зовут?
   Мальчик был светловолосый, худенький в грязной красной маечке, с мутными голубыми глазами. Он крепко держал Иру за край юбки и смотрел на нее с нескрываемым интересом.
   - Саша, - ответил он. Ребенок сильно картавил. Ира с трудом понимала то, что он говорил.
   - Красивый у тебя зайчик! - сказала Романова, стараясь подавить в себе желание выбежать из большой и светлой комнаты.
   Мальчик покраснел, словно Ира сказала что-то, что не должна была говорить. Она не знала, как же разговаривать с маленьким ребенком, маленьким одиноким ребенком...
   - А еще у тебя игрушки есть? - спросила она.
   Саша не ответил, он все еще держался на подол ее юбки и смотрел куда-то в сторону.
   Подошла зеленоглазая воспитательница, присев рядом на колени, она шепнула Романовой:
   - У него глазки болят, поэтому он ... плохо видит.
   Ира вздрогнула.
   Прошло, кажется, больше часа. Романова разговаривала с маленьким Сашей, удивительно угадывая, что прониклась какой-то странной, непонятной нежностью к ребенку. Эта нежность называется "сострадание"...
   - Нам пора, - услышала она голос Максимовой. Этот голос ворвался в ее яркий, нетронутый никем мир мыслей и разбил что-то внутри, что-то, похожее на большое, прозрачное зеркало...
   Романова оглянулась. Все как-то скованно начали двигаться, перемещаясь к выходу. Она встала, но внезапно посмотрела на ребенка. Он прижал к груди своего потрепанного зайца с оторванным ухом.
   Это всего лишь ребенок, но он так смотрел на Иру... так смотрел... А потом, поняв, что она уходит, по-взрослому, развернулся и отошел к шкафу, сделав вид, что играет... Она замерла, потом сделала было шаг, но кто-то дернул ее за руку...
   Она сама и не помнила до конца, как оказалась на улице...
   VI
   Лена Гришина долго и упорно приглашала всех к себе в гости несколькими днями позже. Она была так увлечена своей новой идеей свадьбы, что пропускала мимо себя все шутливые замечания по этому поводу.
   Романова, ставшая сама не своя с тех пор, как они посетили Дом ребенка, отмалчивалась и, вообще, сторонилась всех, делая вид, что очень занята собственными мыслями. На нее наложило отпечаток не только само посещение, но и вид ребенка, ребенка с голубыми глазами...
   Она сама и не знала, почему так отреагировала... Что происходит с Ириной Романовой?...
   В тот день, когда они ездили, она себе места не находила, все бродила по квартире, то закрывая, то открывая глаза, перед которыми упорно стоял этот въедливый образ ребенка с...
   Нет! - почти крикнула она себе в тот вечер, вздрагивая. В окно смотрела полная, желтая луна, окаймленная прозрачным ореолом серебристого дымного света. Было поздно... О господи, как хорошо она запомнила тот вечер вместе со всеми его долгими, тянущимися секундами. О, господи, как она исстрадалась, ворочаясь в кровати, вставая и ложась, подпрыгивая от шума и болезненно дрожа от повторяющегося звука ударов колес о рельсы. Тук-тук-тук...
   Она вставала и ложилась, открывала окно, облокачиваясь на холодный подоконник, пыталась различить в ночном безмолвии очертания предметов и колышущихся тополей, скудно освещенных тусклым светом фонарей.
   "Нет", - шептала она сама себе. "Перестань, Ирина Романова!"
   Снова светила луна и она, на мгновение засыпавшая, снова вздрагивала, ощущая на своем лице серебристую полосу света. "Перестань, Ира Романова!" - злилась сама на себя... Все кричало внутри, но ни единого звука не вырвалось из-за плотно сжатых побелевших губ... Она и металась, и разговаривала сама с собой, и ощущала, что боится себе признаться... Она боится признаться...
   - Ира, в конце концов! Ради бога, Ира, если ты будешь стоять с таким лицом, я умру от страха! - прозвучал чей-то голос. Этот голос, ворвавшийся вихрем в клубящиеся мысли Иры Романовой, нарушил связь с чем-то внутри нее самой, оборвав ту мысль, которая спасла бы ее от мучений.
   Она опомнилась. Оглянулась. Они стояли в вагоне метро. Они - Света, Лена, Аня и Андрей... Романова покачнула головой, посмотрела по сторонам, собирая разрозненные обрывки мыслей воедино. Почему она так странно себя ведет? И, отчего это слово "странно" преследует каждую ее мысль. Она радовалась жизни, жила и не о чем не думала, она не любила философию и предпочитала книге общество, но что же... Почему она стоит в вагоне метро и совершенно не помнит, абсолютно не помнит, что она здесь делает, куда едет и как.... Господи, она сходит т с ума, она не может... Это не в первый раз... Это преследует...
   - Ира, не смотри так, не смотри, у тебя глаза светятся, словно ты смотришь... Нет, это ужасно! - Света отвернулась, бросая на пол движущегося вагона крылатую тень своей причудливой фигурой.
   - Да, правда, - призналась Лена. - Правда, Ир, ты смотришь прямо как...
   - ... Как с того света! - закончил Андрей. Его замечание восстановило тишину и отрезвило Иру Романову. Она на мгновение снова окунулась в ту бездну, захлестнувшую ее несколькими днями раньше... Она оказалась на самой ее глубине, все время стремясь к чему-то светящемуся и оказывающемуся страшным... Это был ответ на самый глубокий ее порыв, это был ответ на вопрос, чего она, Ира Романова так боится...
   Она сделала еще один глоток воздуха, нырнула глубже и, широко открыв глаза посмотрела на это светящееся и страшное... Это было зеркало, красивое, обрамленное зеркало, в котором отражалось лицо того мальчика, того самого мальчика... С голубыми глазами и в этих глазах было то, чего так боялась Ирина Романова... Там было одиночество...
   VII
   Как сложно порой сплетаются судьбы и события... Господи, мы говорим, что мир тесен, а на самом деле тесна наша душа. Ей не хватает места в этой узкой и душной телесной оболочке и какая же свобода могла бы предстать перед ней, если бы...
   Думали ли они, стоя все вместе в вагоне метро, все они - четверо, что Аня Васильева станет женой брата коллеги Ирины?...
   Думали ли они, что Света Егорова вскоре выйдет замуж за человека, с которым она в тот день стояла в одном вагоне и которого не могла заметить, потому что он читал рядом газету... Оба еще не знали, что несколькими днями спустя их познакомит какая-то общая знакомая...
   Думала ли Ира Романова, что человек, который предсказал ее молодой душе гибель, человек, так точно подметивший то, что происходило с ней молодой, станет ее мужем, а вовсе не Лены Гришиной?... Да и Лена не могла бы предположить ничего подобного....
   Он сказал, что она смотрит с того света. Он был прав. Она смотрела, смотрела ее молодость, непосредственность, ее активное лидерство, ее внутренняя сила, ее истинное начало... Она переродилась, она выросла, стала другой, она перешла в новый облик.... А старый, да тот старый смотрел с того света или просто откуда-то...
   Это была новая Ирина Романова, та самая, которой она является сейчас... Куда же полетела ее детская мечта, ее детский страх остаться одной? Куда полетели ее мысли? Они полетели далеко в небо, может быть, к самому сердцу созвездия Скорпиона, к сверкающему Антаресу!... Ее мыли и мечты оставили ее навсегда... То было детство и молодость, а это была ее реальность... Это был путь новой Ирины Романовой...
   От прошлого остались только тени... И воспоминание о том мальчике, о своих мечтах, о душившей боли, которую будила полная, чуть желтоватая луна.... Такого с ней больше не было никогда... Луна была только луной.....
  
   Глава двадцать восьмая. "Гроза"
   I
   Она возвращалась от сестры Ольги в странном, неопределенном состоянии. С одной стороны - это угадывалось в ее поведении - она отдохнула физически; с другой - ее моральное состояние оставляло желать лучшего. Создавалось такое впечатление, что все это время Ира Романова стремилась к своей какой-то цели, словно к избавлению, и дорога к этой цели с каждым шагом становилась все труднее и труднее... А нужна ли эта цель, которая, возможно и не даст ей успокоения?...
   Электричка мерно стучала колесами. Мимо заляпанного жирными от постоянного прикосновения пятнами окна неслись сельские пейзажи чередующихся полей и смешанных лесов.
   Поля были бугристые, резко переходящие одно в другое и имеющие самую разнообразную окраску: от ровного зеленого до пестрого желтого там, где буйно росла сурепка. Леса виднелись издалека, окаймляя тонкой зеленоватой полоской горизонт и, изредка подбегали к железнодорожному полотну, протягивая свои длинные, мохнатые ветви к бегущему поезду. Иногда показывалась серая нить автомагистрали с мелкими машинами, словно какими-то причудливыми насекомыми, увлеченными стремительным движением.
   Романова подняла глаза от журнала, купленного на станции в Твери, посмотрела в окно и вдохнула прохладный запах ели, сочившийся из приоткрытой форточки. Ей было тяжело возвращаться в город, где все напоминало о каких-то других временах, о работе, вечном движении. С одной стороны это манило ее какой-то таинственной силой, с другой - отталкивало, заставляя гнать внезапно возникшие мысли.
   Вагон был полупустой, сама она сидела у окна, спиной к движению и в перерывах между чтением журнала, который по большей части без интереса разглядывала, могла видеть почти материальную пустоту, расстелившуюся большим полотном.
   Они приближались к Москве, это стало заметно по тому оживлению, которое происходило в небольшом помещении. Люди, дремавшие, читавшие или просто мечтавшие, поднимались, выглядывали в окно, растирали руками затекшие части тела. На станциях все чаще стали подсаживаться другие пассажиры, проталкиваясь сквозь узкие двери вагона с непосильными ношами в виде рюкзаков и сумок. Романова уже не ощущала той успокаивающей тишины, которая была до этого.
   Город начал подбираться к ее разуму самым ухищренным способом - в виде намеков... На перегоне между станциями "Планерная" и "Химки" в вагон, ставший более или менее оживленным зашло человек пять - почти все с рюкзаками. Так как место Ирины Романовой было самое выгодное (оно находилось где-то в конце вагона), то напротив нее села семья, приличного и очень милого вида.
   Сначала Ира не обращала на них внимания - двое пожилых и их сын - с чего бы ей смотреть на них? Потом она, отложив журнал, принялась смотреть сквозь стекло на проплывающие дома и дороги, припоминая последнюю свою встречу с сестрой Ольгой. Сердце тревожно колыхнулось. Она боялась этого, но что-то подсказывало ей, что...
   - Сашенька, умоляю, не надо только.... Давайте не будем ссориться! - прервал голос пожилой женщины размышления Иры. Та вздрогнула, переведя взгляд своих голубых глаз на всю компанию. Они как-то съежились под ним, поняв, что ведут себя крайне неприлично.
   - Мама, но если это так! - Сашенька, которому было лет восемнадцать, понизил голос, бросив мимолетный взгляд на Романову. Та снова отвернулась к окну, провожая взглядом какую-то неширокую магистраль.
   - Мама, - прошептал он. - Мама, если у вас ко мне постоянные претензии, то нечего было усынов...
   - Саша! - подскочил отец, уронив сумку. Сумка не знала, что падать на ногу сидящей напротив Ирине Анатольевне Романовой нельзя. Та от неожиданности вскрикнула.
   - Простите! - мама Сашеньки мгновенно подскочила, схватила сумку, и заставила мужа сесть на место. Потом зашипела на обоих, призывая к порядку и с надрывом объясняя сыну, что он уже всех замучил своими "напоминаниями".
   Ира, ставшая невольным свидетелем неприятной и некрасивой сцены, старалась не показывать свои раздраженные глаза. Только однажды она подняла их, чтобы посмотреть в лицо того самого Сашеньки и ее сердце предательски подскочило в груди... Эти голубые глаза... Неужели тот самый Сашенька?...
   Она занервничала, стараясь не показать соседям-пассажирам, что ей что-то не нравится. Боже... Она уже готова была умолять время, бежать быстрее, но на подходе к Москве поезд тащился как улитка. Начали мелькать дома, потом оживленные улочки, Ира Романова вздохнула легче. На подъезде к станции "Останкино" она почти что ликовала, сложила в сумку, как обычно собранную второпях, газету, теплую кофту (в Твери с утра было прохладно), оглянулась. Вся троица тоже зашевелилась, сидя до этого абсолютно молча. Сашенька долго изучал Романову, словно бы вспомнил ее - милую и сентиментальную студентку...
   О, господи, - прошептала она. - Быстрее, быстрее!
   Поезд еще больше замедлил свой ход и показались знакомые очертания вокзала, с которого несколько недель назад Ира Романова отбывала к сестре... Слава богу, она дома...
   II
   До дома, тем не менее, была еще одна остановка на метро. В воскресенье утром на кольцевой линии было полно народа, словно все куда-то собрались именно сегодня. Правда, надо было учитывать тот факт, что многие, как и Ира, предпочти ехать с дачи рано утром, пока не началось столпотворение.
   Было душно от плохой вентиляции, люди шли как-то вяло, неактивно. Вокруг была пыль, неухоженность. После сельской тишины и успокоения все это казалось неестественной и совершенно ненужной роскошью. И, тем не менее, она была рада вернуться сюда, скорее всего потому, что город был ее очень хорошей привычкой.
   Из метро она выскочила как ошпаренная, с жадностью глотая пыльный воздух Садового кольца. На улице было немного полегче. Чувствовалось, что над Москвой нависло томное ожидание спасительного дождя.
   "Только не ураган!" - улыбнулась Ирина Романова родным очертаниям. Они выглядели как-то неестественно, покрытые толстым слоем жирной копоти. На клумбах томились пестрые цветы, потерявшие прелесть красок и отцветающие, но все еще источающие легкий аромат, напоминающий о тех тихих местах, из которых она, Ира, только что вернулась.
   "А!" - улыбнулась Романова не согнувшемуся под натиском жары дому. Он упрямо стоял на возвышении, прямо под зависшим в небосклоне солнцем. Ира рассмеялась, огляделась и завернула к блестящим дверям торгового центра. Ну, надо же купить что-то поесть, в конце концов!
   Обратно она шла, удивляясь окружающему миру. В целом она не представляла себе, что такое лето в городе, потому что никогда так не смотрела на все это. Глазами какого-то нового человека, словно кто-то намеренно отдавал ей частичку своего мировосприятия...
   Лето окрашивало город в разные, совершенно непохожие друг на друга краски. Это и зелень деревьев, и пыль магистралей и грозы со сверкающими, изогнутыми молниями, и вихрь пестрых, сине-желто-красных цветов, раскиданных чьей-то щедрой рукой по огромным площадям столицы... Это фонтаны, прекрасные струи которых, словно стрелы, взлетают вверх и опускаются к земле...
   "Курская..." - прошептала Романова, оглядываясь. "Боже, как же удивительно сочетаются в одно слове, состоящем всего..." - она мысленно пересчитала буквы в слове "Курская". - "... всего из семи букв, такие разные и удивительные понятия... Мой дом, центр, Москва...". Она встрепенулась, сильно разозлясь на себя за то, что назвала этот пыльный район, эти деревья, эту каменную коробку - домом!
   III
   Брат был дома. Только брат. Он лежал на кровати, что-то жевал и с угрюмым выражением на лице смотрел телевизор. Ира, вошедшая в квартиру с двумя сумками, своей собственной и кофтой, перекинутой через плечо, усмехнулась, подумав:
   "Лиза!"
   Да, в последнее время она во всем стала видеть Лизу, даже в отражении шкафа! И уж конечно не преминула вставить образ Лизаветы Деминой в список причин плохого настроения ее брата. Ей богу, ну, что за женщина эта Лиза! Хочется портить кровь кому-то, вот, пожалуйста, есть Олег, Кира в конце концов, при чем тут Ира Романова?!
   - Привет! - Ира Романова махнула брату рукой, надеясь отвлечь его от плохих мыслей, чем бы они не были вызваны.
   - О! Приехала, красавица сестричка!
   Романова остолбенела.
   - Приехала, - сказала она удивленным голосом, направляясь на кухню и скидывая с рук (наконец-то!) сумки с продуктами. На кухне царил жуткий беспорядок, смешанный с духотой, возникшей из-за плотно закрытых окон.
   Брат выключил телевизор, прошелся по квартире и, заглянув на кухню, фыркнул. Ему видимо не понравилось то, что сестра Ира устроила сквозняк.
   - Тебе звонили, - сообщил он. - Дней пять назад.
   - Кто? - она собрала брошенные в прихожей сумки с грязной одеждой и собралась уже пойти в комнату, но брат сообщил ей о звонке.
   - Не помню... Какая-то девушка...
   Романова понимающе покачала головой. Она догадалась, кто это был.
   В комнате, в кухне, в коридоре - везде была жуткая духота, запах прокисшего кофе и разбросанная одежда. Брат жил один, приходил с работы, скорее всего поздно, и находился все время в жутком расположении духа, это можно было и угадать, увидев разбросанные газеты и журналы.
   - Олег, - позвала Ира, выходя из комнаты своем синеньком домашнем халатике. - Родители не звонили?
   - Не звонили! Да... - Олег бродил по квартире и что-то бормотал. - Я сам ездил! Да у них там жара невыносимая! Сидишь как в бане, жуть!
   Ира рассмеялась.
   - А у нас хорошо было. Дождички шли... - она замолчала, вспомнив о последних днях и событиях.
   - Как Оля?
   - Хорошо... - и пошла на кухню.
   Так за незначительными фразами и шутками прошло все начало дня.
   IV
   "Я вырвалась" - подумал Эля. И со злостью добавила про себя: "Хороша советчица! Свежий воздух! Ну... Попадись мне только!"
   Ранним воскресным днем вся семя вернулась в город. Надо отметить, что на этот раз позицию Эли разделяла ее мама, которой та в свою очередь была безмерно благодарна за понимание. Как бы много они не ругались, нет ничего ценнее понимания между матерью и дочерью. А уж этим Эля обделена не была!
   - Надо окна открыть и цветы полить, - сообщила мама. - Но здесь полегче...
   Эля улыбнулась, выглядывая в распахнутое окно. Внизу, семью этажами ниже, на самой земле, толпились соседи. Их было немного, большинство еще не вернулось из-за города. Как удивительно...
   Приятные порывы ветра врывались в комнату, ударялись о противоположную стену и зависали над головой. Жухлые листья комнатных цветов после того, как их полили, воспаряли и заблестели крупными каплями воды.
   Москва была объята дымкой жары и пыли и выглядела неестественно картинной, словно нарисованной акварелью. Несмотря на то, что было рано, столбик термометра упорно тянулся вверх, перескочив за отметку "+ 20".
   - Все-таки здесь и правда, лучше, - шепнула мама Эле.
   Последняя улыбнулась, рассматривая вид, открывающийся с седьмого этажа их дома. Москва сияла летней жарой, обнажая белые, розоватые и голубые здания, обжигаемые июльским солнцем. Казалось, что они сделаны из сахара и вот-вот растают...
   Родители сновали туда-сюда, принося из машины сумки и переговариваясь относительно того, куда их ставить. Эля старалась не обращать на все это внимания, она всегда была освобождена от подобных "развлечений".
   - Свари кофе, - окликнул ее голос мамы.
   - С молоком?
   - Ага...
   Отправилась на кухню, открыла форточку, посмотрела в окно. Московская зелень была уже не такой красивой, как месяц назад. Толстый слой пыли делал изумрудную зелень выцветшим полотном картины, которую давно не реставрировали.
   Кофе источал приятный аромат, перемешивающийся с воздухом, сочившимся сквозь открытую форточку.
   Начали подтягиваться те, кто несколько минут назад активно таскал сумки. Зашуршали пакеты, из которых вытащили остатки дачной еды, зазвенели банки, крышки и ложки. Кто-то включил телевизор, а ванной зашумела вода.
   - О-о-о... - бабушка чем-то загремела в коридоре. - Да.... А я думала, что еще достаточно!
   - Нет, правда... Совсем мало осталось!
   "О чем они?" - Эля выключила газ под кастрюлькой с кофе.
   - Ну, что ты не могла купить несколько упаковок! - упрекнула бабушку мама.
   - Не могла!
   - О чем вы? - Эля предпочла поставить вопрос раньше, чем они переругаются.
   - О лекарстве! Смотри, совсем не осталось! - ответила мама.
   - Ну, так сходите, благо аптека рядом! - посоветовала Эля.
   - Ага, тут цены астрономические! Это на Воронцово Поле ехать нужно!
   "На Воронцово поле.... Это"
   - Это на Курской?
   - Там... Ты съездишь?
   Такой резкий вопрос поставил Элю в тупик. Она спрашивала вовсе не из-за того, что хотела поехать.
   - Одна?
   - А что? Боишься? - мама усмехнулась.
   - Ох, конечно!
   "Курская..." - подумала она. "Это, кажется... Хм..."
   Небо над Москвой меняло оттенок. Откуда-то с Юга потянулись пушистые облака, словно вата. Подсвеченные изнутри солнечными лучами они закружились над городом. "Будет дождь..." - подумала Эля, а потом, разливая по чашкам ароматный, свежесваренный кофе, сказала:
   - Я съезжу... Мне не трудно!
   V
   Лиза Демина, очаровательная и отдохнувшая, перечитавшая какие-то рассказы, собирала вещи. Послезавтра, во вторник, она возвращалась домой. Конечно, ее вовсе не радовала перспектива возвращения в пыльную и шумную Москву, но время к сожалению неумолимо.
   Больше остального ее беспокоила предстоящая встреча с Олегом Романовым и то, что она должна ему сказать. "Это зашла слишком далеко!" - возмущалось ее внутреннее "я". "Это нужно было пресечь еще тогда, в ту встречу! Ах Кира, зачем она потащила меня тогда гулять?!"
   - Лизонька, вы уже четвертый раз вытаскиваете, сворачиваете и снова кладете одну и ту же вещь! - раздался откуда-то слева голос соседки Нины Викторовны.
   - Ой! - Лиза рассмеялась. - Правда!
   - Лизонька... Вы замужем?
   Лиза вздрогнула. Какой бестактный вопрос! Хотя, они две недели живут в одном номере, так что....
   - Нет, - улыбнулась Демина. - Но это только пока...
   - А-а-а... У вас есть жених?
   Лиза с улыбкой, немного подпорченной теми словами, которые она сказала про себя, продолжала собирать вещи.
   - Да. Я в сентябре выхожу замуж.
   - О! Поздравляю, милая! - Нина Викторовна прошлась по номеру. - Он будет вас встречать?
   - Нет, - Лиза была максимально вежлива. По крайней мере, она старалась быть таковой.
   За окном сгущались тучи, становясь из белых, синеватыми. Где-то вдали рокотала гроза, подбираясь все ближе и ближе.
   - Дождь будет... - пожаловалась Нина Викторовна. - Думаю, Лизонька, вы будете счастливой женой и матерью... - она растирала затекшие от долгого сиденья на лавке ноги.
   - Да... Матерью я точно не буду!
   Нина Викторовна удивленно оглянулась на Демину. Ее глаза спрашивали "почему", но вслух она этого не произнесла. Правда, Демина пожалела ее и сама озвучила причины, по которым она не сможет стать матерью.
   - Я думаю, что была бы недостаточно хорошей матерью. У меня в крови нет такой сильной и всепоглощающей любви к детям... - Лиза сконфуженно улыбнулась. - ... Ну... впрочем, кто знает!
   Нина Викторовна стояла, широко распахнув глаза. Очаровательная и милая Лиза? Что вы говорите? Вы с ума сошли?!
   Демина, предупредив таки ответом любые попытки поговорить, вернулась к своим вещами и мыслям об Олеге. Она и сама понимала, что совершила очень большую глупость. Лиза, не желавшая каких-либо перемен, Лиза, живущая своим собственным, фантастическим миром, она совершила то, что, возможно, перевернет всю ее жизнь. И это пугало ее еще больше, чем то, что она запутала Олега. О, господи, что ей делать?!
   Она закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как грохочет где-то за лесом гроза. Это ужасно, то, что она сделала. Это просто ужасно! Да, конечно, это было своеобразной игрой, которая ничего не меняла до последнего времени. Был Олег, были его звонки, визиты, цветы, то, что Лиза упустила, чего у нее не было... Но потом оказалось, что за этой игрой следует реальность.
   Почему же она не прекратила все эти шаги еще тогда? Почему она, после того свидания не сдержала слова, данного и Олегу и Кире? Она сказал, что если кто-то опоздает на свидание, он больше никогда... О, боже, она не сдержала слова!
   Он позвонил, он даже письмо написал, а она... Она приняла его извинения, она поверила в то, что эта игра всего лишь... Даже когда она согласилась выйти замуж, все это казалось просто... Сериалом.
   Да. Она и платье выбирала, чувствуя в себе задор. Какой бывает, когда вживаешься в роль. По системе Станиславского. Она играла роль Лизы Деминой, будущей жены Олега, которая будет жить со своей начальницей в одной квартире, уважать и ценить мужа... О, господи. О, боже мой... Она поняла.
   Это все она придумала сама. Все сама.
   Гроза подбиралась к санаторию, гремела, сверкала, потом хлынул дождь, ударяясь о стекла, о землю, стены... Деревья повесили свои длинные ветви, наклонились под тяжестью воды... Дождь стеной отгородил один мир от другого. В такие моменты ты непременно чувствуешь, что то пространство, в котором ты живешь вовсе не однообразно. Оно многолико, оно разделено на равные и неравные части. Оно есть, есть ты, есть этот дождь в конце концов. Только не хватает чего-то еще. Близкого, милого и родного. Жаль, но чего нам не хватает на протяжении всей жизни, мы понимаем только на ее закате...
   VI
   Ира сладко зевнула. Город успокаивал ее, и это было странно. Московское небо, не так давно синее и прозрачное, теперь было испещрено синеватыми у краев облаками. "Будет дождь" - мысленно прокомментировала Ира Романова картину за окном. Было ужасно душно, даже учитывая то, что все окна и форточки в квартире были распахнуты. Жара давила, выжимала влагу, жгла землю и предвещала грозу, это чувствовалось.
   - Ир, чаю-то хоть сделай... - голос брата был страдальческим. Где уж он был, точнее в какой из комнат, определить было невозможно.
   - Сделаю!
   Сквозь отдаленный шум машин, несшихся по Садовому кольцу, Ира различила стук колес электрички. Ох, хватит с нее этих электричек!
   Чайник закипел быстро, напомнив Ире, что дачным давно нужно приобрести другой - электрический. Взамен этого плача по модернизации.
   Пришел Олег. У него было странное лицо - рассерженное и усталое, словно ему только что сообщили какую-то страшную новость. Сначала он молча наливал чай, потом повернулся к сестре, словно хотел что-то спросить. Но так и остался стоять с чашкой в руке. Ира усмехнулась.
   - Тебя на работе поздравили? - спросила она. Этот вопрос вовсе не был произнесен тоном с издевкой или усмешкой, наоборот, она поинтересовалась с искренним любопытством. За что и поплатилась.
   Олег хмыкнул, фыркнул (он что, конь что ли? - усмехнулась про себя Ира) и круто развернувшись, выскочил из кухни. Именно выскочил, потому что при этом комично подпрыгнул. Романова удивленно подернула плечом. Что за глупости такие? Или она что-то не то спросила?
   Минуты через две брат с пустой чашкой чая (которая, как оказалось в последствии была только предлогом, а чай стал прекрасным удобрением для цветка в комнате родителей) вернулся. Теперь на его лице был уже не гнев как в первое мгновение, а усмешка.
   - Ира, - сказал он, ставя чашку на стол. - Как ты думаешь, стоит мне обижаться на твою коллегу Лизу, что она не разу не позвонила мне?
   "Здрассьте, приехали! Моя коллега! А может лучше ваша жена?" - прокомментировала Романова про себя.
   - Думая, что на мою коллегу не стоит, - парировала она и уже хотела, было отвернуться, но брат не унимался.
   - Твоя коллега, эгоистка!
   - А ты не знал! - спокойно ответила она.
   - Зачем ты мне показала те фотографии?! Ну, кто тебя просил?!
   "Вот! Я так и знала, что снова буду виновата во всем! Прекрасно! Теперь я виновата в том, что мой брат влюбился! Что еще? В чем еще можно обвинить меня?!"
   Ира обернулась. С крайним удивлением на лице.
   - Я? А я-то тут при чем?
   - Она при чем! - кипятился брат. - Она при чем?! Ты мне сразу нем могла сказать, что Лиза...
   Ира покачала головой.
   - Ладно! Но те фотографии ты сам у меня из папки взял, помнишь?
   Она начинала злиться. Она начинала нервничать из-за того, что ее снова в чем-то обвиняли. Правда, эти обвинения вызывали скорее смех.
   Брат, не найдя что ответить, ушел в комнату. Романова осталась со своей недопитой чашкой остывшего чая. Как глупо. Она поняла, что брат тут несколько дней варился в собственном соку, как часто бывало и с ней (грустно улыбнулась: "Вот так, братец, будто мне все это время было легко!"). Он даже не мог никому рассказать о своих переживаниях, так как она иногда жаловалась Ильиной. Следующие мысли ее были об Ильиной, которая теперь вдруг представилась совершенно в ином свете, более радужном. Бедная Ильина!
   И все бы прошло более или менее спокойно, если бы не вернувшийся брат. Он видимо еще не все сказал.
   - Ира, прекрати изображать из себя человека, которому все равно! Что мне делать с Лизой?!
   Романова подняла глаза к потолку в знак смирения.
   - Ну... Что тебе делать с Лизой? - положила полотенце на стол. - Можешь утопить ее как Герасим Муму, я что-то не припомню, чтобы моя коллега говорила, что умеет плавать. Можешь разделаться с ней как Отелло с Дездемоной. Впрочем, ты можешь и бросить ее!
   Брат покраснел как морковка к концу сбора урожая.
   - Она еще издевается! Тоже!...
   В первое мгновение Ира рассмеялась. Потом, правда, ей стало как-то неудобно. Все-таки человек искренне переживает. Ну, не может же он пойти и забрать заявление в ЗАГС... В самом деле!
   VII
   Брат сидел в кресле изучая как колышутся шторы на окне.
   Романова прошла по комнате тихо, так как только она могла это сделать, поэтому того, что она стоит у него за спиной, Олег конечно не заметил.
   - Ну, что ты пришла? - устало спросил он. - Еще поиздеваться хочешь?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Ну, что у вас с Лизой еще произошло? - спросила он. Какое-то мгновение оба молчали. Тишину нарушали только звуки улицы, беспрепятственно проникающие сквозь открытые форточки. Часы медленно, секунда за секундой, отсчитывали время.
   - Ничего! Ты никогда не интересовалась моими проблемами!
   Романова, несмотря на резкий ответ, осталась спокойной.
   - А теперь интересуюсь. Правда, что-то серьезное? Кроме того, что она не позвонила, не сообщила, как доехала и вообще сделала вид, что тебя нет?
   Олег посмотрел на сестру. Она, кажется, попала в самую точку. Или, по крайней мере, коснулась самой острой проблемы.
   - Мы с тобой никогда не сможем понять друг друга, - сказал Олег.
   Ира кивнула.
   - Ты прав, даже мои благие порывы ты всегда воспринимаешь как попытку причинить кому бы то ни было боль, - вздохнула она. И собиралась уже уйти, но только дошла до порога комнаты. Как за ее спиной прозвучал язвительный голос брата:
   - Ты хотела мне помочь советом? Лучше бы хоть раз задумалась о себе самой! Согласись Ира, приму ли я совет от человека, который сам...
   - Не смей! - оборвала Романова брата. - Не говори того, о чем потом пожалеешь!
   Она выскочила из комнаты, покраснев от обиды.
   Нет, нужно не обращать внимания... Только не обращать внимания. Это он по глупости, это он потому что...
   - Я не принял бы от тебя совета потому, что ты сама не смогла добиться от жизни счастья. Лиза все-таки хоть эгоистка, а ты позволяешь за свой счет процветать другим, - закончил брат свою фразу, проходя мимо комнаты сестры.
   Романова замерла. Ей все еще не верилось, что он сказал такую глупость, такую...
   - Если хочешь знать, ты сама виновата в своих проблемах! Сама и во всем. Во всех ошибках. И теперь я понял, что родители очень часто говорили истину. Ты слабая Ирина Романова!
   Она стойко перенесла все обвинения. Потом села на край кресла, закрыв глаза. Все как-то странно слилось воедино. Олег, Ильина, многие другие... Неужели они все говорили правду? Она сама во всем виновата? Она виновата в своих ошибках?....
   Олег хотел что-то еще сказать, так терзала его наболевшая тема "Лиза", но не успел. Сестра Ира прямо перед его носом захлопнула дверь, выскочив на улицу.
   - Ира! - крикнул он.
   Запертая дверь ему не ответила. Честно сказать, в первое мгновение он подумал, что она ушла навсегда. Да, скорее всего так оно и было. Ирина Романова, искренняя ко всем, отзывчивая, справедливо судящая как Фемида, уже не вернется никогда. Вернется другая, в том же обличие, может быть, простит брата, забудет и об этой ссоре. Но мы сами меняем людей, нанося им иногда непосильно тяжелые раны.
   VIII
   Эля уже чувствовала перемену в погоде. Откуда-то повалила прохлада, возвещая, что дождь уже близко. Удивительно наблюдать за природой, стоящей на пороге стихии. Она вся замирает, прекращая любые движения. Даже звуки, неизменно сопровождающие нас, кажется, умирают.
   Город ожидал спасительного дождя. Он был необходим каждому сантиметру измученной земли, огнем пылающему асфальту, пыльным домам, листьям тополей и людям...
   Удивительно, но ели у вас хорошее обоняние вы заметите как меняются запахи города с течением дня. С утра это какая-то прохлада, пропитанная ароматами ночи, влажная, едва уловимая. Днем это пыль, смешанная с запахами выхлопных газов. Кажется, город днем в жару пахнет всей таблицей Менделеева! Вечер приносит специфический аромат остывающего асфальта и воздух, обжигающий приятной прохладой легкие.
   Перед дождем все иначе. Это запах угрозы, влаги, несущихся откуда-то капель дождя и ветра.
   Садовое кольцо, до которого Эля доехала на троллейбусе (слава богу, что хоть какой-то наземный транспорт сюда ходит! В эту погоду в метро невозможно находиться!), гудело. Дул ветер, предвещающий дождь с грозой. А сама гроза уже где-то рокотала, уделяя на промежутки между раскатами где-то две-три минуты.
   "Хорошо бы успеть купить лекарство!" - подумала Эля. "Хоть до аптеки бы дойти!"
   Ветер усилился, обещая не то ураган, не то сильный ливень. С востока упорно ползла синяя, с белесыми прорехами туча, мерцавшая изогнутыми желтыми вспышками молний и рокочущая, как наши шумные самолеты.
   "Скорее бы дойти!" - почти взмолилась Эля. Она как раз пересекала Яузу, заблаговременно перейдя на ту сторону, на которой находилось начало улицы Воронцово поле. Справа осталиьс небольшие посадки тополей и берез, примыкавших к набережной Яузы. Как странно, а ведь она уже была здесь...
   Взгляд упал на дом Иры Романовой. Надо же, точно, это ее дом... Она часто его вспоминала. Внезапно мимо пронеслась удивительная мысль. Она была похожа на ту самую молнию, вспыхнувшую несколькими секундами ранее на восточной части неба.
   "Чкаловская" - словно из десяти букв" - подумала Эля, укрываясь от ветра. "Это словно объединяем мои мысли" И она рассмеялась им.
   ***
   Ира выскочила из дома в расстроенных чувствах, но ей необходимо было вырваться из этой душной квартиры сов семи ее звуками, событиями и решениями. Она хотела убежать от своих мыслей. Не получилось. Мысли роились в голове подобно пчелам, больно жаля самые потаенные уголки души.
   "Если хочешь знать, ты сама виновата в своих проблемах! Сама и во всем. Во всех ошибках" - прозвучал в голове голос брата, язвительно улыбаясь. И он, и Ильина были правы. Она сама во всем виновата.
   Небо потемнело, с востока шла туча, сверкая желтыми, как сыр молниями. Физики, конечно, иначе видят мир, но и им не дано многое понять, к тому же если кроме физики у них целая стая кружащихся вокруг проблем.
   "Гроза" - вздохнула Ира. Это означало, что ей нужно идти домой, но все в ней противилось этому, каждая частичка. Спасительное решение пришло само собой, только стоило взглянуть на стеклянные двери торгового центра "Атриум". Там, в блеске натертых полов, стеклянных витрин и шума она немного забудет свое шоковое состояние.
   Гром звенел, как эхо в горах, приближаясь к "Курской" или "Чкаловской", а какая разница... Солнце в последний раз мелькнуло, вынырнув из-за тучи, и скрылось, предоставив землю, небо и окружающие предметы, созданные рукой человека на растерзание стихии.
   IX
   Эля выскочила из аптеки, едва увертываясь от резких порывов ветра. В сумки призывно зазвенел телефон. Это были родители. Гроза уже прошла их, принеся огромные лужи, шквальный ветер и жуткие разряды (в это можно было поверить, и прислушиваться не надо было)! Эля сказала, что собирается в метро, на что получила запрет родителей, сославшихся на новости, в которых (когда они успели?) сообщили, что где-то даже подтопило метро.
   - Что же мне делать? - изумилась она. Накрапывал дождь и ветер трепал волосы, словно флаг на море.
   - Там есть какой-нибудь магазин? Или хоть что-нибудь?!
   - Есть, - отозвалась Эля. - "Атриум".
   - Иди туда и ни шагу на улицу, пока вас не пройдет эта карулесица!
   - кого вас?
   Кого "вас" лона уже не услышала, потому что сильный удар грома заглушил ответ и телефон отключился.
   "Любят они панику наводить!" - фыркнула она. "Атриум"? Что ж... Пусть будет Атриум!"
   X
   Судьбы. Человеческие пути и то, что мир тесен. Странные совпадения, столкновения, разговоры и обиды. Это и есть мир. Это не тот мир, в котором работают, живут и умирают. Это тот мир, в котором страдают, радуются, любят и встречают. Мир нашей фантазии, мечты, поисков и встреч.
   Да, все разделено на какие-то части, тупики и лабиринты. Это странно и понятно, к этому не надо привыкать. Это со вкусом привычки, с радостью принимаемое лекарство... Это невозможно заменить, описать теорией, понять. Это есть, это среди нас. Это сталкивает то, что не может встретиться. Так встречаются две параллельных линии. Вы говорите невозможно?
   Зря. Поверьте, вам станет легче. На миг, на единый миг, за который взгляд способен уловить вспышку молнии... Верьте, ваше избавленье уже рядом, оно с вами. Она - ваша вторая часть сознания, ваше недостающее звено. То, что вы ищете на протяжении всей жизни!
   Верьте!
  
   Конец третьей части 19.07.03
  
  
  
  
   91
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"