Аннотация: Начал писать. Хочу узнать продолжать или нет?
Рожденный в космосе.
Я прибыл на Байконур за ним. У него было странное имя - Стрелец. Вообще все, что было связано с ним, было странно. Во-первых, это был первый и последний человек, родившийся в космосе. Во-вторых, ему было уже за двести лет от роду, но выглядел он лет на тридцать. И в-третьих, работал он скромным работягой-механиком, обслуживающим пусковую установку. Говорят, абсолютно неразговорчив. Любые попытки таблоидов взять у него интервью, потерпели крах еще лет сорок назад. Это было лет на десять позже того, как он вернулся на Землю. Вернее говоря, впервые попал на нее. Его единственного вернул из глубин космоса спускаемый аппарат корабля "Галактика-1". Все остальные члены экипажа, все десять человек, включая его родителей, погибли.
Впервые за последние два столетия, человечество снова отважилось отправить своих представителей за пределы солнечной системы. Я командир нового корабля. Его не стали называть "Галактика-2", плохая примета. Новое название "Смелый". Тоже конечно оптимизма мало внушает, но у меня были свои планы. Я твердо решил вернуться обратно, и мне нужен был билет на вторую часть пути. И этим билетом был этот самый механик.
На Байконуре все звали его Терехой. Стрелец - это как-то уж совсем не по-русски. Мне пророчили провал моей затеи. Все здесь считали, что он не только не поедет со мной, но даже и разговаривать не будет. Это меня конечно не устраивало. Он был мне нужен.
Тереха был одет в грязный, замызганный комбинезон. Лицо было испачканным даже под двухнедельной щетиной. В скользких от машинного масла руках, он держал какую то часть гидравлического устройства. Во рту болталась сигарета. Весь его вид говорил о том, что он занят и решительно не настроен на общение. Я решил обойтись без долгих уговоров.
- Собирайся, пора, - сказал я командным голосом.
- Куда? - спросил он, не вынимая сигареты изо рта, да и вынуть то ему было нечем.
Я красноречиво посмотрел вверх. Этот жест в совокупности с формой полковника космических войск, одетой на мне, оказал на него впечатление.
- Тьфу, - сигарета из его уст полетела в угол слесарной, - а поточнее?
- На Альфу.
- Опять?
- Да.
- Зачем?
- Все за тем же. Человечеству нужно знать есть там темная материя или нет. Эти сведения нужны, чтоб правильно настроить термоядерный реактор. Его пуск с неправильными настройками может привести к трагедии. Нам очень нужна энергия, ты же знаешь. Мы задыхаемся без нее.
- Идиоты, какая к черту темная материя! - на повышенных тонах начал механик, но тут же осекся и закончил спокойно, - вы же ничего не понимаете.
- Меня не интересуют теоретические споры, - сказано это мною было очень строго, - я предлагаю тебе космос. Решать в любом случае тебе. Условий не будет ни каких. От тебя требуется только помощь советами в полете. Лететь можешь хоть вот в этом комбинезоне и... вот с этой железкой. Если согласен, жду тебя через час в кабинете директора "стола".
С этими словами я развернулся и решительно направился прочь.
- Я же говорил, с ним никто ни о чем не может договориться, - спокойно убеждал меня директор космодрома в своем кабинете после двух часового ожидания, - он живет как сам по себе. Поезжайте спокойно в Москву и выкиньте из голову эту идею Сергей Вадимович.
Я потерпел фиаско. Неспокойные мысли начали штурмовать голову. "Вы же ничего не понимаете" - эти слова гонялись в ней по кругу. Я распрощался с директором, вышел из здания и сел в водородный микрик подброски до вокзала скоростных электропоездов. Расположившись на переднем сиденье, рядом с водителем я вздрогнул от неожиданности, когда кто-то взял меня сзади за плечо.
- Как тебя звать то? - спросил Тереха своим прокуренным голосом.
Я обернулся. Он сидел на сидении позади меня. Побритый, помывшийся и одетый в костюм. Улыбка вытянулась у меня на лице.
- Зови меня Сергеем...
Было в нем что-то бесконечно странное. Вещей с собой он не взял никаких. Как будто здесь на Земле он был временно. Налегке. Программу подготовки космонавтов в центре проходил хоть и безропотно, но с постоянной иронической ухмылкой на лице. Экзамены сдавал исправно, но всегда решал задачу не тем путем, как ожидалось. Инструкторы центра даже выработали новый термин "альтернатива Терехи". Нельзя сказать, что он держался высокомерно, но у него была какая-то тихая, неуловимая харизма. Такая обычно бывает у людей, много повидавших на своем веку.
Ничего об обстоятельствах предыдущего полета он так и не поведал. Когда это чуть было не стало причиной его отстранения от полета, мне пришлось приложить много энергии, чтоб его отстоять. И много энергии потребовалось на то, чтоб снова уговорить его остаться в программе.
- Пойми, это в сущности последний шанс человечества, - говорил я, - двести лет мы выводили на орбиту разгонные блоки. Двести лет мы накачивали их топливом, изготовленным из последних остатков нефти, найденных на Земле. Солнечной энергии не хватает. Людей может спасти только термоядр. И мы должны добыть последние данные для теоретической науки. Ученые говорят, что давно все готово. Не хватает только одного знака в уравнении. Они не знают плюс у них там или минус.
- Пусть запускают так, - отрешенно отвечал Тереха.
- Нельзя, говорят при ошибке, Земля может превратиться в черную дыру.
- Или в бублик, - снова иронично закончил он.
В результате, мне удалось его уговорить, пообещав полную свободу на корабле во время всего полета. Решение конечно спорное, ведь дисциплина в таком длительном походе это самое главное. Но выбирать не приходилось. К тому же я интуитивно понимал, что дисциплины от него все равно не добьешься. Много опасений вызывало и его упорное молчание о том, что случилось в полете "Галактики-1".
Мы знаем об этом немного. Космонавтам предстояло добраться до двух ближайшех парных звезд А и В Альфы Центавра, на расстоянии почти в пяти световых годах от Солнца. Там зонд запущенный с корабля должен был пройти между звездами и замерить уровень гравипотенциала. На основе этих данных ученым должно было стать понятно существует ли между двумя звездами третья, из темной энергии. Весь полет вместе с возвращением планировалось провести в тридцать лет. Пятнадцать туда и пятнадцать обратно. По этой причине средний возраст экипажа был около двадцати лет. Среди десяти космонавтов половина была женщинами. Такой подбор рекомендовали психологи. За почти всю жизнь, проведенную в космосе людям должно быть, чем заняться. Иначе проблем не избежать.
Поначалу полет шел абсолютно по намеченной программе. Но через два года выяснилось, что одна из женщин беременна. Такое не то чтоб не планировалось, но и вообще было невозможно. В экипаже все были стерилизованы. Что это было, нам неизвестно. Возможно врачебная ошибка. Но что случилось, то случилось. Ребенок родился в космосе. Мальчика родители назвали Стрельцом в честь созвездия на небе, в котором находится центр нашей галактики . На Земле не могли приложить ум к тому, чем можно заменить памперсы и детское питание, но экипаж похоже спокойно справлялся с этой задачей.
Настоящие проблемы начались еще через пять лет полета. И они были связаны не с ребенком. Корабль преодолел почти половину пути до звезды. Пора было уже начинать цикл торможения. Но до этого дело не дошло. На таком расстоянии сигнал от корабля доходил на Землю очень долго и не всегда стабильно. По этим немногим сообщениям трудно создать общую картину произошедшего. Обрывочные фразы были бессистемными и мало что проясняющими. Основной их контекст был в том, что экипаж вообще не может понять, где он находится. Звездное небо полностью не соответствует вычислениям компьютера. Плотность видимых звезд на нем часто меняется, иногда скачками. Иногда все видимые звезды полностью пропадают, и даже бортовой телескоп не фиксирует ни одного объекта.
Земля пыталась всячески успокоить космонавтов, посылая сообщения о том, что главное не включать корректировочные двигатели вручную, доверится бортовому компьютеру, не обращать внимания на визуальные эффекты неизвестной природы.
На восьмой год полета, то есть на десятый год ожидания на Земле сообщений радиосигнал корабля пропал навсегда. Еще через двадцать пять лет экипаж официально признали погибшим, а миссию выпавшую ему невыполнимой. Так бы всегда и считалось бы. Если бы через сто пятьдесят пять лет после старта с Земли "Галактики-1" ее сигнал снова не появился на телескопах слежения. Первое сообщение пришло на русском языке, говорящий представился Стрельцом и поведал, что его родители погибли, погиб так же и весь экипаж. Это было невероятно. Но никаких пояснений в Эфир Стрелец не давал. Еще пять лет центр управления полетами вел его к Земле, и в результате произошло практически невероятное. Посадочная капсула корабля вернулась на планету, где была изготовлена. Правда, из нее вышел всего один человек.
Никакими расспросами, допросами и прочим из Стрельца не удалось вытянуть больше того, что экипаж погиб, потому что все они родились на Земле, а выжить в космосе очень сложно. Для этого нужно там родиться. Еще он постоянно говорил, что землянам там делать нечего. Но никаких конкретных деталей добиться от него не удалось. Попытки эти длились пару десятков лет, потом еще лет двадцать длились медицинские исследования, когда выяснилось, что Стрелец не стареет. Они тоже абсолютно ничего не дали. И, в конце концов, его определили работать на космодром, под присмотр. Единственное, что интересовало Стрельца в этом мире это работа с железяками. И ему предоставили такую возможность.
Последние десять лет его никто не трогал, и о нем позабыли. Но вот новая программа полета к ближайшим звездам посредством меня снова зацепила его популярность. Полет был необходим человечеству. А он был необходим мне.
Старт весь экипаж перенес нормально. Сделав несколько витков вокруг Земли, мы приблизились к кораблю. Сборка его прямо на орбите была закончена. В результате получилось колоссальное сооружение. Вместе со всеми разгонными блоками больше десяти километров в длину, хотя жилой блок в центре корабля не превышал ста метров. "Смелый" был значительно мощнее "Галактики" и должен был добраться до цели всего за шесть лет. Этот аппарат мог разгоняться почти до скорости света. Двести лет ушло у человечества на его создание, самые новые достижения его воплотились в нем. Хотя, конечно, приходится признать, что именно за последние двести лет их было немного. Да, золотой век прошел, и прогресс давно затормозился. Но, во всяком случае, космических аппаратов такого размера люди еще не создавали.
Мы пристыковали свой челнок к "Смелому", и стали заселяться на борт. Команда состояла из двадцати шести человек. На этот раз все мужчины. Все, кроме одного, люди армейские, привыкшие к дисциплине, специально отобранные, готовые даже к самопожертвованию. Все, кроме одного. И этот один, конечно же, Тереха.
Статус у него был вольный. Подчиняться он должен был только мне. Обязанностей никаких. В общем, типа личного советника. Однако вещей этот советник с собой набрал в корабль больше, чем весь остальной экипаж вместе взятый. Иначе опять отказывался лететь. Хорошо еще корабль большой, все выдержит. Под его скарб пришлось запускать отдельный транспортник. И зачем ему только это все: две установки для сварки, различные инструменты спасателей, огромное количество просто инструментов, обычных земных, клеи, веревки, куски разных материй, всякий хлам, с десяток механических будильников и самое смешное - велосипед. Сказал только, что всего этого ему очень не хватало в первом полете.
Нужно сказать, что попав на корабль, Тереха сразу же преобразился. Из инертного, ничем особенно не интересующегося человека он превратился в само любопытство. Еще когда экипаж распределялся по отсекам, он начал осматривать технические помещения. В результате целых суток его снования по всему кораблю я получил еще один список не менее странных предметов, требовавшихся для полета. Из-за этого разгон пришлось отложить еще на три дня. Но я не торопился. Впереди десять лет полета. Еще успеем наторопиться.
Все эти три дня Тереха просидел за бортовым компьютером, изучая технограмму предстоящего полета. После этого он заявил:
- Компьютер придется перепрограммировать.
- Ты что, с ума сошел? - не выдержал я, - это же верное самоубийство. Эту программу несколько лет на суперкомпьютере высчитывали, а ты говоришь изменить. Да мы тогда точно обратно не попадем, да и туда тоже!
- Я не знаю, как там дальше пойдет, - спокойно ответил Тереха, - но не стоит разгоняться на все сто процентов сразу же, начиная от Земли. Дай для начала одну десятую процента. Только чтоб выйти из солнечной системы. Там видно будет. Это совет. Я же советник.
- А как же программа? - негодовал я, - программа же полетит!
На это Тереха только сморщился и покачал головой из стороны в сторону:
- Фуфло эта твоя программа, - бесцеремонно заявил он, - в любом случае фуфло.
Через несколько дней мы, наконец, приступили к разгону. Малой мощностью. Меня бесило то, что это приведет к увеличению длительности всего полета. Еще больше бесило это моего астронавигатора - Анатолия. Он прекрасно понимал, что работы у него теперь будет полон рот на каждый из дней полета. Ему все придется пересчитывать вручную, а это не такое уж легкое дело. К тому же, как дальше пойдет разгон, никто пока не знал. Остальной экипаж так же не ликовал по поводу изменения программы полета. Всем хотелось уже побыстрее разогнаться до ускорения свободного падения, и нормально встав на ноги, провести так хотя бы первый год полета.
А пока полет проходил в невыносимых условиях. Это вроде бы невесомость, а вроде и нет. Всех людей болтавшихся в своих отсеках неумолимо медленно сносило к полу. Это было хуже невесомости. Долго выдерживать такое было трудно. Тем более что впереди еще был очень долгий, многолетний полет. Недовольство экипажа так могло перерасти в неприятности для меня, командира корабля. Я вызвал к себе Тереху на откровенный разговор.
- Послушай, теперь, когда мы уже не на Земле и не скоро на ней окажемся, может быть, ты мне расскажешь, что тогда произошло? - спросил я у него.
- Всех погубила самоуверенность, - ответил он.
- А поконкретнее?
- Они думали, что их знания о космосе полные и верные. Это была их единственная ошибка.
- Чего же они не знали?
- Да в сущности ничего.
- А ты знаешь больше?
- Я знаю главное: здесь нужно быть осторожным. Даже если тебе кажется, что вокруг пустота. На самом деле это минное поле. Нельзя торопиться.
- Как интересно! Ты прям сказочник. А что это за мины? Ты их видел?
- Да.
- Поконкретнее пожалуйста.
- Ну линзы например.
- Так, интересно, а что еще?
- Магистрали времени.
- Это ты сам придумал?
- Да, пришлось выдумывать названия.
- Как погибли твои родители?
- Они умерли вместе со всеми, сразу, я думаю, это была банка.
- Что такое банка?
- Банка это маленькая локальная область, блуждающая по космосу. Все, что оказывается в ней увеличивается в размерах. Немного. Раза в два. Она прошла точно через жилой отсек, поперек корабля. Аппаратуре ничего, а людей в клочья.
Повисла пауза.
- Сколько тебе было лет? - решился я продолжить разговор.
- Семь.
- Как же ты выжил?
- Я тогда гулял. Далеко был. У реактора. Когда вернулся... Вытаскивал сам куски мяса в шлюзовую...
Тереха не выдержал, ему пришлось отвернуться. Он наспех вытирал слезы рукавами. Я не стал продолжать разговор. Он меня тогда удивил, я никак не думал, что у этого циника есть что-то за душой. Похоже, он не врал. Это меня успокоило.
Полет по солнечной системе длился целый месяц, это было невыносимо. На все вопросы для чего нужно так осторожничать внутри системы, где все вдоль и поперек исследовано, Тереха невозмутимо отбивался тем, чтоб мы подумали какая у нас будет скорость при выходе из нее. И как мы случись чего будем маневрировать.
Одно только слово "маневрировать" уже не укладывалось в голове. Какие маневры на десятикилометровой связке тонкостенных банок, наполненных жидкостью? Но Тереха был неуклонен. Видно хорошо его испугал космос. В принципе подобная осторожность была и в моих интересах. Но если дела и дальше пойдут так? Мне бы хотелось вернуться домой еще до того как я состарюсь и умру. Мы всего лишь пересекли орбиту Плутона. Что дальше?
- Тереха, - поймал я как то его проплывающим по коридору, - есть разговор.
- Ну, - как всегда неучтиво промычал он.
- Я конечно понимаю, ты у нас не стареешь, тебе все равно, зачем рисковать. И торопиться некуда вроде. Хочешь опять один вернуться?
Вопрос был поставлен остро. Тереха потряс головой.
- Ну чувствую я, Сергей, чувствую, - начал оправдываться он, - здесь будет что-то прямо перед носом, в начале пути. Давай пройдем потихоньку, а потом уже в разгон. Только в небольшой.
Меня захлестнула ярость.
- В небольшой! Потом! Да ты чего, очумел что ли! Мы так и за сто лет не долетим! - заорал я.
- Все получится. Все выйдет. Корабль хороший, топлива много. Еще привезешь на Землю больше половины. Лично будешь сдавать драгоценные литры.
- Ты двинулся? Нам этого топлива только только хватит, чтоб долететь туда и вернуться обратно. Если у нас хватит времени, конечно, чтоб не подохнуть от старости! Ты это понимаешь?
- Я сэкономлю тебе и время и топливо. Если получится. Должно получится. Корабль хороший.
Мне показалось, что он откровенно бредит. Тогда я поставил ультиматум. Ждем еще неделю. Нет ничего - в путь!
- Вот оно! - заорал Тереха пятый день не покидавший рубку, - тормози Гена! Сто процентов на реверс.
Геннадий, дежурный по пульту управления медленно перевел взгляд на меня. Я кивнул.
Где-то в пяти километрах впереди нас начали работать на полную мощность тормозные ступени. Сначала было видно зарево, затем по всему кораблю прокатился звук как от тормозящего железнодорожного поезда. И вот нас потянуло к "потолку". Мы отстегнулись от кресел и стали робко вставать на него.
- Ну и как будем тормозить? - заинтересовался Геннадий, - вообще что-ли.
- Да и желательно немного отодвинуться снова к Солнцу.
Все переглянулись.
- А что случилось-то, - Гена стал приближаться своей фигурой Шварценеггера к бедному Терехе. Смотреть на это было страшно.
- Смотрите на экран, - закричал он, показывая на один из мониторов внешнего наблюдения. Он отображал картинку как раз возле самых дальних тормозных блоков.
- Ну и что? Картинка как картинка! - продолжал наезд Геннадий.
- Видите помехи? Маленькие черные точки? Вот они иногда пробегают. Видите?
- Ну и что? - Гена не отступал.
- Они раньше были?
- Нет.
- Вот оно. Вот увидите, дальше будет слетать синхронизация кадра. Сейчас на этой камере, потом на километр ближе к нам. И так далее. Вот увидите! Можно дать тормозной импульс больше ста процентов?
- Можно, - вставил я, - можно дать хоть десять "же".
- Давайте, быстрее! - закричал Тереха.
- Ага! Чтоб взлететь на воздух вместе с этими консервами! - решил перекричать его Гена.
- Тихо! - заорал я,- тихо! Геннадий, увеличь до пяти "же".
С неохотой дежурный развернул пульт в положение к себе. Через пару секунд новая, более сильная волна звука прокатилась к нам по кораблю с носа. Теперь мы не могли стоять. Сила ускорения вжимала нас в потолок и мы легли на него.
- Передай по громкой связи, что все в порядке. Штатное торможение. Всем оставаться на тех местах, где были, - отдавал я команды.
Тем временем синхронизация кадров на первом мониторе действительно сбилась, а помехи стали появляться на втором. Заметив это Геннадий поутих и стал безропотно выполнять команды.
- Что это? - с тяжестью повернул я голову к Терехе.
- Давай десять "же", потом расскажу.
- Выжигай ступени по полной, - теперь повернул голову я к Гене.
Он с огромным усилием вытянул руки и схватившись за пульт подтянул его к груди.
- Есть, - был его ответ.
Теперь нас уже просто плющило по потолку. На втором мониторе забегала картинка. На третьем поползли мурашки. А это всего в двух километрах от нас. Но мы пролетаем где-то пятьдесят километров в секунду! Это было мне непонятно. Первый монитор тем временем снова схватил кадр.
- Смотрите на первый, - прохрипел Тереха.
И тут я впервые увидел "это". Зарево тормозных ступеней начало усиливаться и вскоре мы увидели огонь вырывающийся из дюз как-бы увеличенный огромной линзой. Линза ползла к носу корабля. Но остановится мы не успевали. Линза зашла на край тормозных блоков. Их стало "раздувать". Металл изогнулся кверху и полез волной по ступеням. Все поле зрения заняло изображение обшивки.
- Отстреливай! - закричал Тереха Гене.
С трудом снимается предохранитель и... Хлоп! Искры взрывных брикетов разлетелись во все стороны от стыка ступеней. Еще один импульс всему кораблю в обратном направлении. И вот мы видим торцы отделившихся блоков. Волна медленно подползает к ним и мы видим в мониторе перед собой торец первой ступени но увеличенный в размерах раза в десять к обычному.
- Вторую ступень выжигай, - скомандовал я.
Огонь ударил в эти гигантские блоки. Нас прилично тряхнуло. Звуковые волны гуляли по металлу корабля сзади наперед. Гигантские блоки удалялись от нас, а тем временем помехи перестали мучить третий монитор.
- Все, - выдохнул Тереха, - тормозим теперь по тихоньку.
Когда все закончилось, подсчитали потери: пятеро из экипажа с переломами, два с сотрясением мозга и один испачкавшийся в санитарном узле. В принципе неплохо отделались, с учетом того что я видел в монитор.
- Что это было? - спросил я Тереху на общем собрании экипажа.
- Орешек. Нам повезло, что он двигался попутным курсом. Но все ж мы дотянулись до косточки.
Экипаж не смеялся. Никто в такое еще вчера бы не поверил, но сегодня все были благодарны Терехе за спасение.
- Какие прогнозы на будущее, - спросил я его прямо на собрании, я хотел чтоб Тереха стал не только моим личным советчиком, мало ли что.
- Мне нужно понаблюдать вокруг, - ответ принес всем разочарование, но несогласных уже не было.
Тереха вел наблюдение третью неделю. Он ждал метеоров. Сидя в кабине астронавигатора он часами не спускал глаз с черни космоса, а когда пролетал метеор жадно отслеживал его в телескоп. Затем подолгу просиживал перед бумажной картой неба, выданной центральным компьютером. Его никто не трогал, хотя что он делает не было понятно никому. Наконец он спросил меня:
- Мы можем развернуть корабль на девяносто градусов?
Советник удивлял меня все больше.
- И куда мы полетим? Вокруг Солнца?
- Не смешно. Так можем или нет?
- Можем в принципе. Дней пять на это уйдет.
- Отлично.
Я уже не понимал кто командует на этом корабле, но жить мне все ж таки хотелось и я отдал приказ на разворот.